Петр Великий: Pro et Contra

Издательство Русского Христианского гуманитарного института Санкт-Петербург 2003

«РУССКИЙ ПУТЬ» Серия основана в 1993 г.

Редакционная коллегия серии: Д. К. Бурлака (председатель), А. А. Грякалов, А. А. Ермичев, Ю. В. Зобнин, К. Г. Исупов (ученый секретарь), А. А Корольков, Г. М. Прохоров, Р. В. Светлов, В. Ф. Федоров Редакционная коллегия тома: Д. К. Бурлака, А. А. Кара-Мурза, К. Е. Нетужилов, Л. В. Поляков, Р. В. Светлов Книга

издана в рамках Федеральной целевой программы «Культура России»

На форзаце: Проспект на реке Фонтанке от грота и Запасного дворца. Гравюра Г. А. Качалова с рисунка М. И. Махаева. 1753 г. ПетрВеликий:ргое1согига / Предисл. Д. К. Бурла­ ки, Л. В. Полякова, А. А. Кара-Мурзы, послесл. А. А. КараМурзы, коммент. С. Н. Казакова, К. Е. Нетужилова. — СПб.: РХГИ, 2003. — 1024 с. — (Русский путь). В предлагаемом издании впервые собраны воедино работы отече­ ственных историков ХУШ—начала XX вв., отражающие различные точки зрения на роль Петра Первого в русской истории, а также раскрываю­ щие историю и содержание нескончаемой полемики вокруг результатов деятельности царя-преобразователя. Антология предназначена для всех любителей исторического чте­ ния, ДДЯ студентов и преподавателей, а также может служить учебным пособием.

ISBN 5-88812-149-5

ч 85888 "121498"

© Редакционная коллегия, составление, 2003 © Д. К. Бурлака, Л. В. Поляков, А. А. КараМурза, предисловие, 2003 © А. А. Кара-Мурза, послесловие, 2003 © С. Н. Казаков, К. Е. Нетужилов, коммента­ рий, 2003 © Русский Христианский гуманитарный ин­ ститут, 2003 © «Русский путь» — название серии, 1994

ДОРОГОЙ ЧИТАТЕЛЬ! Вы держите в руках очередную книгу серии «Русский путь» — «Петр Великий: pro et contra». Она открывает новый виток в развитии серии — посвященный творцам российской социально-политической истории и государственности. Надеемся, что в ближайшее время Вашему внима­ нию будет представлена антология Екатерина Великая: pro et contra, а также издания, посвященные российским императорам до Николая II. В своей совокупности этот комплекс антологий призван воссоздать куль­ турно-политическую галерею ликов петербургского, или имперского, периода российской истории. В институте прорабатывается концепция представленности и иных эпох нашей истории через подобные издатель­ ские комплексы и минисерии. Обозначенное расширение «Русского Пути» было давно аннонсировано нашим институтом как отвечающее общему замыслу этого науч­ но-образовательного издательского мегапроекта. Идея проекта состояла в стремлении представить русскую культуру в системе сущностных суждений о самой себе, отражающих динамику ее развития во всей ее противоречивости. На первом этапе развития «Русского Пути» в качестве символизации национального культуротворчества были избраны выдающиеся люди России. «Русский Путь» открылся антологией «Николай Бердяев: pro et contra. Личность и твор­ чество Н. А. Бердяева в оценке русских мыслителей и исследователей». Последующие книги были посвящены видным деятелям отечественной истории и культуры. Состав их формировался как сборник исследова­ ний и воспоминаний, компактных по размеру и емких по содержанию, оценивающих жизнь и творчество этих представителей русской куль­ туры со стороны других видных ее деятелей — сторонников и продол­ жателей либо критиков и оппонентов. Тексты антологий снабжались исторц <о-научными комментариями, помогающими современному чи­ тателю осознать исторические обстоятельства возникновения той или иной оценки, мнения. В результате перед глазами читателя предстали своего рода «малые энциклопедии» о П. Флоренском, К. Леонтьеве, В. Розанове, В. Соловьеве, В. Вернадском, арх. Феодоре (Бухареве), Н. Гумилеве, М. Горьком, В. Набокове, А. Пушкине и Л. Толстом. «Русский Путь» нельзя оценить как сугубо научно-образовательный проект. По своему смыслу серия представляет собой феномен националь-

6

От издателя

ного самосознания, один из путей, которым русская культура пытается понять свою судьбу. Наверное, поэтому институту удалось привлечь к сотрудничеству в «Русском Пути» замечательных ученых, деятельность которых получила поддержку Российского гуманитарного научного фонда, вдохнувшую новые силы в проект. «Русский Путь» расширяет­ ся структурно и содержательно, а итогом этого может стать «Энцикло­ педия самосознания русской культуры». Серию «Западные мыслители в русской культуре» РХГИ открыл антологиями «Ницше: pro et contra « и «Шеллинг: pro et contra». Под­ готовлены антологии «Платонизм: pro et contra», «Ж.-Ж. Руссо: pro et contra», готовятся книги об Августине и Оригене. Принципиально новым шагом, расширяющим тематику «Русского Пути», станет переход от персоналий к реалиям. Последние могут быть выражены различными терминами — «универсалии культуры», «мифо­ логемы-идеи», «формы сознания», «категории духовного опыта», «фор­ мы религиозности». Первым шагом в реализации этой идеи стало изда­ ние антологии «Вехи: pro et contra», следующим, надеемся, «Смена вех: pro et contra», «Большевизм: pro et contra», «Евразийство: pro et con­ tra». В 2000 г. вышла в свет антология «Москва—Петербург: pro et contra. Феномены Москвы и Санкт-Петербурга в оценке русских мыс­ лителей и исследователей». Вокруг идей-мифологем типа «судьба», «смерть», «свобода» можно сгруппировать действительно «звездные» суждения, что труднодости­ жимо, когда речь идет об оценке персоналий, в которой всегда присут­ ствуют личные пристрастия и привходящие обстоятельства. Своеобра­ зие работы над антологиями названного типа в том, что значительная их часть возможна только в электронной версии. Это требует структур­ ного расширения «Русского Пути». Таковое предполагает создание рас­ ширенных (электронных) версий антологий и поэтапное структуриро­ вание этой базы данных, имеющее целью сформировать гипертекстовую мультимедийную систему «Энциклопедию самосознания русской куль­ туры». Вывод системы в международную сеть сделает круг пользовате­ лей практически неограниченным и поможет решить проблему доступ­ ности «Русского Пути» для академических институтов и учебных заведений. Очередная перспектива развития является долгосрочной и требует значительных интеллектуальных усилий и ресурсов. Поэтому РХГИ приглашает к сотрудничеству ученых, полагающих, что данный проект несет в себе как научно-образовательную ценность, так и жизненный, духовный смысл.

^

^

ПРЕДИСЛОВИЕ «Петр Великий: pro et contra» — книга, с одной стороны, ти­ пичная для проекта «Русский Путь», а с другой — издание не вполне обычное для серии: оно совмещает в себе черты антологии, справочника и аналитического исследования. Сочетание разных жанров в одной книге обусловлено простым обстоятельством — масштабом личности этого человека, которого можно смело на­ звать не просто одним из персонажей русского пути и даже не од­ ним из его строителей и конструкторов, но фигурой, в букваль­ ном смысле демиургического порядка. Не только на Петербурге и петербургской — имперской — эпохе русской истории лежит пе­ чать его мысли и воли, но и неоимперская (советская), и наша по­ стимперская культура в значительной степени вдохновлена его творческим импульсом. Поэтому, естественно, последствия его де­ ятельности не вмещаются в сознание ни современников, ни по­ зднейших исследователей, хотя, безусловно, и не носят мистиче­ ского сверхчеловеческого характера, будучи имманентными потоку культурно-исторической жизни. Личность Петра Велико­ го многомерна, значит, стереоскопический ее портрет возможен не только при обрисовке различных тенденций видения культур­ но-исторической миссии первого русского императора, но и при сочетании разных литературных жанров. Поэтому в книге, посвя­ щенной Петру Великому и оценке его реформ, рядом с русскими историками — Михаилом Погодиным, Сергеем Соловьевым, Ва­ силием Кш эчевским, Николаем Костомаровым, Павлом Милюко­ вым, Николаем Павловым-Сильванским, Александром Кизеветтером, Сергеем Платоновым, Михаилом Покровским соседствуют философы — Петр Чаадаев, Алексей Хомяков, Владимир Соловь­ ев, Николай Бердяев, Семен Франк, Сергей Булгаков, Густав

8

Д. БУРЛАКА,

А. КАРА-МУРЗА,

Л.

ПОЛЯКОВ

Шпетт, Иван Ильин, Георгий Федотов, Мераб Мамардашвили. Во всех имеющихся в русской литературе оценках Петра важна не только историческая эрудиция и точность фактов, но и истори­ ческая интуиция, некая сверхисторическая мудрость, умение сформулировать парадокс, короче говоря — провидеть то, что из исторических документов прямо не следует. Поэтому в книге широко использованы в том или ином виде тексты политиков, поэтов, писателей — Екатерины Дашковой, Михаила Щербатова, Александра Пушкина, Николая Гоголя, Федора Достоевского, Льва Толстого, Дмитрия Мережковского, Андрея Белого, Бориса Пильняка, Ивана Солоневича. Их способ познания России — осо­ бого свойства, но для понимания сокровенной сути России, ее «со­ творения» они сделали немало. Вспоминаются в этой связи слова Льва Толстого об увлекшем его времени Петра Великого: «Что за эпоха для художника! На что ни взглянешь, все задача, загадка, — разгадка которой только и возможна поэзией». jJIIeTp Великий — вечная загадка и вечный магнит для отече­ ственной мысли. Разброс мнений по поводу личности Петра — огромен, феноменален: полярные оценки деяний Петра встреча­ ешь в истории русской мысли на каждом шагу: «спас Россию — предал Россию», «Христос — Антихрист», «Бог ведет — бес ло­ мает», «великий — бездарный», «мудрыйгосударь — самовласт­ ный помещик», «храбрец — трус»... Но, слава Богу, постепенно мы отходим от застарелой привыч­ ки резко разделять мир только на «черное» и «белое», приучаем­ ся видеть оттенки, а значит, терпимо относиться к реальному мно­ гообразию мира и собственной истории. Так может, Великий Петр и есть наш водитель на этом пути, воплощение искомого синтеза, «единства противоположностей»? Ведь сказано Пушкиным — ...Лик его ужасен. Движенья быстры. Он прекрасен.

Пушкинская формула Петра — сама по себе величайшая твор­ ческая загадка. Семь слов, вместивших все — и Петра, и его дело, и — навеки — эстетическое изумление потомков. Ибо эстетически прекрасное — не то же самое, что повседневно-утилитарное «кра­ сивое». Оно есггь гармония частей, не обязательно «красивых» самих по себе^ЛНо до эстетики ли нам, когда «ужасный лик » втор­ гается в нашу жизнь, пытаясь и ей передать свои «движенья быс­ тры» ? Не восстает ли в нас протестующий нормальный обыватель, т. е. частный человек, тот самый, который за реформы, но не с «ужасным ликом», а по возможности с «человеческим лицом»?

Предисловие

9

В этом свете Петр, может быть, отнюдь не чаемый творческий син­ тез, а эклектическое и потому безобразное выражение объектив­ ных противоречий (и безобразий) реальной русской истории. ^Характер деяний Петра Великого — тема чрезвычайной зна­ чимости сегодня. Может показаться, что Петр, умерший почти три века назад, значительно более современен, чем иные наши совре­ менники! И уж во всяком случае бесспорно, что он символизиру­ ет какую-то настоятельную общественную потребность, возмож­ но — волю к переменам: кардинальным, быстрым и успешным. Петр как символ реформы — фигура, на первый взгляд, безупреч­ ная. В самом деле, кто в нашей истории может сравниться с ним по глубине, всесторонности и скорости изменений, превративших за четверть века захолустную Московию в великую державу — < v Российскую Империю? Однако, глядя на карту России сегодняш­ ней, мы парадоксальным образом опознаем в ней очертания Руси допетровской, государства Московского, только что миновавшеv « го «Смуту» начала XVII века. Что означает этот возврат не во вре­ мени, а в пространстве? Может быть, глубинная логика россий­ ского естества одолела-таки, наконец, логику имперских форм Великого Реформатора? \ Но как бы там ни было, по-прежнему актуально звучат во­ просы: какова должна быть степень насилия в модернизаторских реформах? Не лучше ли положиться на эволюционное, органи­ ческое саморазвитие? Не приводит ли реформаторское насилие к псевдореформе, чисто внешнему усвоению заимствований? Не бло­ кируется ли при этом возможность подлинной, «прорастающей изнутри» модернизации и европеизации? Не провоцирует ли в дальнейшем такая псевдореформа — контрреформы? Но с другой стороны: в какой степени можно довериться эволюционному са­ моразвитию? Можно ли вообще доверять инстинкту цивилизован­ ного самообустройства русского человека, или его можно осчаст­ ливить лишь насильно?.. Перекличка эпох несомненна. И уже не поймешь, где Преображенский приказ, а где Лубянка; где Петро­ павловка, а где Лефортово... Данная книга о Петре создана для того, чтобы помочь сориен­ тироваться в сложном проблемном поле, контуры которого на­ мечены выше. Поэтому принципы построения книги достаточно просты. Первые разделы включают в себя небольшие по разме­ рам, но емкие по содержанию работы русских мыслителей, проявляющие не просто точки зрения, но тенденции в осмысле­ нии места Петра Великого в нашей истории. В последнем разде­ ле собрана мозаика мнений о первом русском императоре. Необ-

10

Д. БУРЛАКА,

А. КАРА-МУРЗА,

Л.

ПОЛЯКОВ

ходимость этой части книги вызвана тем обстоятельством, что, с одной стороны, вряд ли можно найти в России человека, не име­ ющего своего мнения о Петре Первом, а с другой — тем, что кон­ цептуальных работ, задающих особенный горизонт понимания проблемы, немного. Для того, чтобы воссоздать целостную па­ нораму восприятия этого великого человека и его дела русской культурой, существенные из найденных высказываний сгруппи­ рованы в данном разделе книги в тринадцать смысловых блоков. В них, в свою очередь, выделяются более конкретные темы (их получилось около ста двадцати). За каждой цитатой в скобках следуют имя автора и дата первой экспликации данной мысли данным автором. В пределе составители этого раздела стреми­ лись к установлению даты первого изложения идеи (а это могло быть сделано и в частном письме, и в беседе, и в лекции), а не даты ее публикации. Разумеется, этот идеал не всегда оказывал­ ся достижимым. Еще более деликатен и требует особой точности от исследователя вопрос определения интеллектуального при­ оритета. Русская мысль, особенно на такую тему, как «Петр Ве­ ликий», чрезвычайно летуча, кумулятивна, мгновенно подхва­ тывается, обрастая вариациями. Особые проблемы возникли с двумя историческими «сгущениями» русских дискуссий о Пет­ ре: здесь точное выяснение интеллектуального приоритета осо­ бенно затруднительно. Первое интенсивное «сгущение» — сере­ дина XIX века, эпоха салонных споров, которые, так или иначе вращаясь вокруг оценки Петра Великого, по сути конституиро­ вали базовую оппозицию «западничество-славянофильство» вистории русской мысли. Активными участниками этих споров были Киреевские, Аксаковы, Самарин, Погодин, Грановский, Белинский, Герцен, Кавелин, С. Соловьев и др. Второе «сгущение» — рубеж XIX—XX веков, новый раунд те­ перь уже по преимуществу академических дискуссий о Петре. Тогда одновременно писали (а также читали свои лекционные курсы) Ключевский, Милюков, Кизеветтер, Павлов-Сильванский. Их взаимная «ревность» к Петру и его эпохе (отсюда их очень не­ простые взаимоотношения) нам понятна, но это, разумеется, лишь осложнило работу над настоящим изданием, особенно в его спра­ вочной части. В случае, если точная фиксация аутентичной даты не представлялась возможной (либо риск ошибиться, например, в установлении интеллектуального приоритета был слишком ве­ лик), составители предпочитали более мягкий вариант датиров­ ки (например: «1890-е годы»), сохраняя «свободу маневра» и себе, и другим исследователям на будущее.

Предисловие

1Л

В данном предисловии нельзя не сказать о людях, которых можно считать предшественниками настоящего издания, — не о биографах Петра (их очень много), а о тех исследователях, кто собрал более или менее профессиональные «коллекции» мыслей «русских о Петре». Таких «коллекционеров», в сущности, трое — Е. Шмурло (Шмурло, 1912), Б. Сыромятников (Сыромятников, 1943), Н. Рязановский (Рязановский, 1984). У каждого из них свои приоритеты, свои принципы отбора и группировки материала. Представленная вниманию читателя «коллекция» и полнее, и строже рубрицирована. При этом мы вполне осознаем ограничен­ ность и этого сборника трактатов, эссе и цитат о Петре Великом, понимая, что, наверное, невозможно создать идеальную хресто­ матию размышлений о Петре Первом до тех пор, пока мы нахо­ димся в потоке российской истории, пока Россия продолжает жить, развиваться и мыслить о себе в этом процессе. В свете по­ следней идеи целесообразно вспомнить замечание, сделанное в свое время В. Г. Белинским, — простой смертный вообще не в си­ лах дать оценку Петру Великому; ибо Петр — фигура в истории России провиденциальная, «посланная свыше». Белинский иро­ низировал над теми «маленькими-великими людьми», кто позво­ лял себе критику Великого: «Жалкие слепцы! Петр делал имен­ но то, для чего послал его, что поручил ему Бог, — ему, своему посланнику и помазаннику свыше, он угадал волю духа време­ ни, — и не свою, а волю пославшего его выполнил он, — потомуто он и великий человек». Нечто подобное писал и другой аполо­ гет Петра— Н. Полевой: «Он родился предназначенный, он совершал предопределение Божие, он не мог жить иначе, и бытие его составлял подвиг его... Указывать на ошибки его нельзя, ибо мы не знаем: не кажется ли нам ошибкою то, что необходимо в будущем, для нас еще не наставшем, но что он уже провидел». ПЁС ли все это так, то Высший замысел о России и о Петре Вели^ ком как «фокусе российской судьбы» отгадать не дано никому. Хотя, может быть, мы, как «творение Петра», обратным усилием собственной критической рефлексии и исторического самоопре­ деления в состоянии преодолеть чары своего «творца» ? И нам дана возможность на пути свободного самоосуществления перейти от рабствования очередному мифу к тому, что можно обозначить (не­ сколько вольно переиначивая формулу Пушкина) как наше соб­ ственное «Петра творенье»? Возможно, тогда за хрестоматийны­ ми личинами «гения-чудотворца» и «злодея-тирана» мы усмотрим Множество ликов, которые превращают черно-белую графику Морализаторства в объемный живописный портрет первого рос-

12

Д. БУРЛАКА, А. КАРА-МУРЗА, Л. ПОЛЯКОВ

сийского императора, созданный послепетровской историей. По­ мочь этому процессу самоузнавания нас в Петре Великом и в ис­ тории, спровоцированной первотолчком этой личности, и призва­ на книга «Петр Великий: pro et contra». Дмитрий Бурлака, Алексей Кара-Мурза, Леонид Поляков

<«^Э-

I ВОСПРИЯТИЕ СКВОЗЬ

ВРЕМЯ

^

S

^

ПЕТР ВЕЛИКИЙ В ЕГО ИЗРЕЧЕНИЯХ ...На что в России ни взгляни, — все его началом имеет, и что бы впредь ни дела­ лось, — от сего источника черпать будут... И. И. Неплюев1

I О РЕЛИГИИ

«Кто не верует в Бога, тот либо сумасшедший, или с приро­ ды безумный. Зрячий Творца по творениям познать должен». Нартов А. К. Рассказы Нартова о Петре Ве­ ликом... § 71. «Кто забывает Бога и заповедей Его не хранит, тот при всей своей работе не будет иметь успеха и мало пользы получит». Штелин Я. Подлинные анекдоты о Петре Великом... Ч. I. С. 232. «Аще и несравнен еси, обаче долг крещения равно творить. Дивлюсь же, что хотяй сподобитися сей тайне первою вещь и неудобство к совершению оной презрети изволил, которую ни­ же приношением телец презримо было, но христианскою должностию последуя, якоже рече: да любите друг друга, о сем по­ знают, яко мои есте ученицы, и паки: аще не отпустите, ни вам отпустится. Господь всех нас да простит человеколюбием сво­ им. По сем, аще вас Господь сподобит по оной любви, молите за нас грешных, яко да Господь сподобит нас одесную Себе стати, еже буди всем получити благодатию Его» (письмо к князю Фе­ дору Юрьевичу Ромодановскому 2 ). Письма и бумаги Петра Великого. Т. I. С. 264.

16

Петр Великий

в его

изречениях

«Они* почитают себя умнее других людей, а не понимают даже того, что дерзкими своими речами обнаруживают только свое нечестие, невежество и гордость: нечестие потому, что явно презирают откровенное в Священном Писании слово Божие, на котором религия основывается; невежество потому, что не имеют столько разума и просвещения, сколько потребно для познания истины христианской религии; а гордость и высокоме­ рие потому, что почитают себя умнее и хотят быть уважаемы более других людей в обществе и ученых мужей, доказавших основательно в своих сочинениях истину христианской ре­ лигии, и даже предпочитают себя целым соборам церковных Отцов, из которых самый последний имел больше разума и дос­ тоинства, нежели целая толпа таких безрассудных и наглых проповедников глупости и злобы, которых правила необходимо должны произвести в гражданском обществе беспорядок и не­ устройство». Штелин Я. Подлинные анекдоты о Петре Великом... Ч. I. С. 161. «Понеже все должности наилучше сохраняются, ежели чрез страх Божий к сему доброе основание заложено будет, ибо к сему добрый подвиг обретается, по которому человеческому по­ рядку покорну быти надлежит, тако б каждый солдат, который в нашем войске обретается, как офицер и рядовой, чтился о богобоязни, Бога на помощь к себе призывати, ежедневно милос­ ти у Него просити, Его за благодеяние благодарить и каждый б другого к сему призывати чтился. Прилежно б ведомого греха остерегался, слово Божие в чести держал. И как скоро к слы­ шанию оного и к молитве знак дан будет, то б с христианским прибежанием приходил. Кто сие без прямых и обоказанных причин и без помешания учинить, то с рядового до унтер-офи­ цера первый раз ружьем имеют быти отягчены, в другой раз — на целую неделю сим же отягчит, третий раз — к птице рутену приготовит. А с офицеров — первый раз один ефимок, в другой раз — два ефимка и всегда тако прибавкою продолжить...» Мышлаевский А. 3. Петр Великий. Воен­ ные Законы и Инструкции... С. 53—55. «Понеже все счастие, благословение и благополучие войны от Бога Всевышнего Единого происходит и умоленно быть * «Афеисты», как тогда говорили, т. е. вольнодумцы.

17

Петр Великий в его изречениях

имат, и того ради подобает всем, которые нам воинскою долж­ ностью обязаны суть и п р и н а д л е ж а т , Его Всемогущество преж­ де и во всех делех усердно призывать, боятися и чтити и купно при христианском ж и т и и и поступках о всех истинных благоде­ я н и я х и храбрости т щ и т и с я . Которые нехристианскую к л я т в у и божбу употребляют, хотя и в пьянстве и л и трезвости и м я Б о ж и е поносят, и л и хулят, или что-нибудь к поносу святого слова Б о ж и я явно говорят, или чинят и в том двумя совершенно верными свидетелями уличе­ ны или и н ы м и п р и ч и н а м и будут (быть могут), тех (по состоя­ нию дела на теле или) к а з н и т ь смертью (казнены будут)...» Мышлаевский А. 3 . Петр Великий. Воен­ ные Законы и Инструкции... С. 13. «Когда уже нельзя их (старообрядцев) обратить от суеверия рассудком, то, конечно, не пособит ни огонь, ни меч; а мучени­ к а м и за глупость быть — ни они той чести не достойны, ни го­ сударство пользы иметь не будет». Соловьев С. М. История России с древней­ ших времен... Кн. IV. С. 246. f «Господь дал ц а р я м власть над народами, но над совестью /людей властен один Христос». Соловьев С. М. История России с древней­ ших времен... Кн. IV. С. 246.

И ПЕТР О СЕБЕ САМОМ И СПОДВИЖНИКАХ «Если Бог продлит ж и з н ь и здравие, Петербург будет другой Амстердам». Нартов А. К. Рассказы Нартова о Петре Ве­ ликом... § 54. «Мы в Нидерландах, в городе Амстердаме, благодатию Бо­ й н е ю и в а ш и м и молитвами, при добром состоянии ж и в ы , по­ следуя слову Б о ж и ю , бывшему к праотцу Адаму, трудимся, что Чиним не от н у ж д ы , но доброго д а д и приобретения морского

58fi821

Центральная городская публичная библиотека О

m/>Aii/ti/»Ati/\

18

Петр Великий в его изречениях

пути, дабы, искусясь совершенно, могли возвратяся против врагов имени Иисуса Христа победителями, а христиан тамо будущих, свободителями благодатию Его быть» (из письма к патриарху Адриану 3 в сентябре 1697 года). Письма и бумаги императора Петра Вели­ кого. Т. I. С. 194. «Наше веселие без вас или от вас, яко брашно без соли» (из письма к князю Александру Даниловичу Меншикову). Письма и бумаги императора Петра Вели­ кого. Т. IV. С. 184. «Эх голова, голова! не быть бы тебе на плечах, если б не была так умна!» * Соловьев С. М. История России с древней­ ших времен... Кн. III. С. 1330. «Меншиков в беззаконии зачат, во грехах родила мать его, и в плутовстве скончает живот свой, и если он не исправится, то быть ему без головы» **. Соловьев СМ. История России с древней­ ших времен... Кн. IV. С. 770. «Кости точу я долотом изрядно, а не могу обточить дубиною упрямцев». Нартов А. К. Рассказы Нартова о Петре Ве­ ликом... § 41.

г «Кому из вас, братцы мои, хоть бы во сне снилось, лет 30 тому назад, что мы с вами здесь, у Ост-зейского моря, будем плотничать, и в одеждах немцев, в завоеванной у них же наши­ ми трудами и мужеством стране, воздвигнем город, в котором вы живете; что мы доживем до того, что увидим таких храбрых * Слова Петра Великого, сказанные гр. П. А. Толстому4. ** Мы нарочно приводим эту характеристику после предшествующе­ го изречения, чтобы ярче выставить отношение Петра к его при­ ближенным.

ГТРШУ Великий

в его

изречениях

19

и победоносных солдат и матросов русской крови, таких сынов, побывавших в чужих странах и возвратившихся домой столь смышлеными; что увидим у нас такое множество иноземных художников и ремесленников, доживем до того, что меня и вас станут так уважать чужестранные государи? Историки полага­ ют колыбель всех знаний в Греции, откуда (по превратности времен) они были изгнаны, перешли в Италию, а потом распро­ странились было и по всем Европейским землям; но невеже­ ством наших предков были приостановлены и не проникли да­ лее Польши; а поляки, равно как и все немцы, пребывали в таком же непроходимом мраке невежества, в каком мы пребы­ ваем доселе, и только непомерными трудами правителей своих, открыли глаза и усвоили себе прежние греческие искусства, науки и образ жизни. Теперь очередь приходит до нас, если только вы поддержите меня в моих важных предприятиях, бу­ дете слушаться без всяких отговорок и привыкните свободно распознавать и изучать добро и зло. Указанное выше передви­ жение наук я приравниваю к обращению крови в человеческом теле, и сдается мне, что со временем они оставят теперешнее свое местопребывание в Англии, Франции и Германии, продер­ жатся несколько веков у нас и затем снова возвратятся в истин­ ное отечество свое — в Грецию. Покамест советую вам помнить латинскую поговорку: ora et labora и твердо надеяться, что мо­ жет быть еще на нашем веку вы пристыдите другие образо­ ванные страны и вознесете на высшую степень славу русского имени».

1

Вебер X. Записки брауншвейгского рези­ дента о Петре Великом... С. 1074—1075. «Врачую тело свое водами, а подданных — примерами; и в том и в другом исцеление вижу медленное; все решит время; на Бога полагаю надежду». Нартов А. К. Рассказы Нартова о Петре Ве­ ликом... § 40. «Я не хочу совесть свою иметь не чисту пред Богом, дабы Доносам без испытания поверить» (из письма к вице-адмиралу Крюйсу 5 ). Собрание писем императора Петра I... Ч. 1. С.151.

20

Петр Великий в его изречениях

«Я не хочу быть ни Саулом, ни Ахавом 6 , которые безрассуд­ ною милостию закон Божий преступя, душою и телом погибли». Штелин Я. Подлинные анекдоты о Петре Великом... Ч. И. С. 150. «Я знаю, что и я подвержен погрешностям и часто ошиба­ юсь, и не буду на того сердиться, кто захочет меня в таких слу­ чаях остерегать и показывать мне мои ошибки, как то Катинька моя делает». Штелин Я. Подлинные анекдоты о Петре Великом... Ч. I. С. 240. «Гоняйтесь за дикими зверями, сколько вам угодно; эта за­ бава не для меня; я должен вне государства гоняться за отваж­ ным неприятелем, а в государстве моем укрощать диких и упорных подданных». Штелин Я. Подлинные анекдоты о Петре Великом... Ч. I. С. 104. «Я просил, чтобы для меня не делано было никаких церемо­ ний, потому что я к ним не привык и не хотел быть примечен в городе; а пешком ходить я привык, и в оный день хожу в пятьдесят раз более нынешнего» *. Штелин Я. Подлинные анекдоты о Петре Великом... Ч. I. С. 193. «Страдаю, а все за отечество! Желаю ему полезное, но враги демонские пакости деют. Труден разбор невинности моей тому, кому дело сие** неведомо. Един Бог зрит правду». Нартов А К. Рассказы Нартова о Петре Ве­ ликом... § 156. «Ради благополучия государства я, вы и солдаты жизни не щадили. Лучше смерть, нежели позор! Сия пуля не была жреби* Во время пребывания в Пруссии у Фридриха 1 7 . * Дело царевича Алексея^

Ijemp

Великий

в его

изречениях

21

ем смерти моей. Десница Всевышнего сохранила меня, чтоб спа­ сти Россию и усмирить гордость брата Карла. Сия баталия — счастие наше; она решила судьбу обоих государств. Тако судил Промысл возвысить славою отчизну мою, и для того приносить будем благодарение наше Богу в день сей на вечные времена» *. Нартов А К. Рассказы Нартова о Петре Ве­ ликом... § 115. «Слава Богу! дожил я до своих Тюреннов**, но Сюллия*** \е у себя не вижу» ****. Нартов А. К. Рассказы Нартова о Петре Ве­ ликом... § 114. «Болезнь упряма, знает то натура, что творит, но о пользе государства печись надлежит неусыпно, доколе силы есть». Нартов А. К. Рассказы Нартова о Петре Ве­ ликом... § 61. «Сии мужи ***** — верностию и заслугами вечные в России монументы. Я соединю по смерти героев моих вместе под по­ кровительство героя святого князя Александра Невского». Нартов А. К. Рассказы Нартова о Петре Ве­ ликом... § 106. «Понеже с того времени, егда мы, милостию Всевышнего, на престол предков наших вступили, наше начальнейше попече­ ние было государства и земли, яже нам Всевышний обладать подал, таким образом правительствовать, дабы всяк и каждый Слова, сказанные по случаю Полтавской битвы. Петр разумел пулю, прострелившую его шляпу. Тюренн — знаменитый французский полководец. *** Сюлли — министр французского короля Генриха IV, известный своей преданностью долгу. **** Слова эти были сказаны в беседе с Б. П. Шереметевым о военных делах французского короля Людовика XIV. -**-,_.. __-— ***** Гр. Б. П. Шереметев, Лефорт, Шеин и Гордон.

22

Петр Великий

в его

изречениях

из наших верных подданных чувствовать мог, како наше еди­ ное намерение есть о их благосостоянии и приращении усердно печися, и потому всякие способы и пути употреблять, еже бы ко одержанию такового славного намерения каким ни есть об­ разом служить могло. И того ради мы не токмо едино торговлю в совершенное расширение привести, и внутренное безопасение нашего государства утверждать, и оное от всяких опасных слу­ чаев, чем благосостояние общей пользы разрушено быти может, упредить, но и правительства состояние и что иное к вящему обучению народа доходит тако учредить, дабы наши подданные сколь долее, столь вяще ко всякому обществу и обходительству со всеми иными христианскими и во нравах обу­ ченными народы удобны сочинены быть могли. Чего ради мы все к такому благополезному делу потребные и служащие учреждения и предуготовления, како время и случай подавал, досюду в наше государство ввели и то впредь, милостию и вспо­ можением Всевышнего, продолжать намерены есмы» (из мани­ феста Петра Великого о вызове иностранцев в Россию). Письма и бумаги императора Петра Вели­ кого. Т. И. С. 44—45. «Видишь, братец, я и царь, да у меня на руках мозоли; а все от того: показать вам пример и хотя б под старость видеть мне достойных помощников и слуг отечеству» (слова Петра Велико­ го Ив. Ив. Неплюеву). Записки Ив. Ив. Неплюева. С. 103. «Сей государь (Иоанн Грозный) есть мой предшественник и образец; я всегда представлял его себе образцом моего правле­ ния в гражданских и воинских делах, но не успел еще в том столь далеко, как он. Глупцы только, коим не известны обстоя­ тельства его времени, свойства его народа и великие его заслуги называют его мучителем» *. Голиков И. И, Деяния Петра Великого. Т. IX. С. 59—60. * Эти слова сказал император Петр Великий в 1722 г. своему наре­ ченному зятю герцогу Голштинскому по поводу изображения царя Иоанна Грозного.

Петр Великий

в его

изречениях

23

«Знаю я, что я также погрешаю, и часто бываю вспыльчив и тороплив; но я никак за то не стану сердиться, когда находя­ щиеся около меня будут мне напоминать о таковых часах, по­ казывать мне мою торопливость и меня от оной удерживать». Голиков И. И. Деяния Петра Великого. Т. X. С. 215. «Не завидую обогащению неприятеля моего, а скорблю о обиде друга моего; не золота ищу, но помню, что царь есмь». Прокопович Ф. История императора Петра Великого. С. 137. «Говорят чужестранцы, что я повелеваю рабами, как неволь­ никами. Я повелеваю подданными, повинующимися моим ука­ зам. Сии указы содержат в себе добро, а не вред государству. Английская вольность здесь не у места, как к стене горох. Над­ лежит знать народ, как оным управлять. Усматривающий вред и придумывающий добро говорить может прямо мне без бояз­ ни. Свидетели тому — вы. Полезное слушать рад я и от после­ днего подданного; руки, ноги и язык не скованы. Доступ до меня свободен, лишь бы не отягощали меня только бездельством и не отнимали бы времени напрасно, которого всякий час мне дорог. Недоброхоты и злодеи мои и отечеству не могут быть довольны; узда им — закон. Тот свободен, кто не творит зла и послушен добру. Не сугублю рабство чрез то, когда желаю доб­ ра, ошурство упрямых исправляю, дубовые сердца хочу видеть мягкими; когда переодеваю подданных в иное платье, завожу в войсках и в гражданстве порядок и приучаю к людкости, не жестокосердствую; не тиранствую, когда правосудие обвиняет злодея на смерть». Нартов А. К. Рассказы Нартова о Петре Ве­ ликом... § 121. «Знаю я, что меня называют жестоким и мучителем, однако, По счастию, те только чужестранцы, кои ничего не знают об обстоятельствах, в коих я сначала многие годы находился, и сколь многие из моих подданных препятствовали мне ужасней­ шим образом в наилучших моих намерениях для отечества, и

24

Петр Великий

в его

изречениях

принудили меня поступить с ними со всякою строгостию, но не жестоко, а менее еще мучительски». Голиков И. if. Деяния Петра Великого. Т. X. С. 221. «Воистину (Богу изволевшее) исполню*, ибо за мое отече­ ство и людей живота своего не жалел и не жалею, то како могу тебя непотребного пожалеть? Лучше будь чужой добрый, не^кели свой непотребный!» (из письма Императора Петра Великого к сыну Алексею 8 ). Соловьев С. М. История России с древней­ ших времен... Кн. IV. С. 442. «Я ведаю, почитают меня строгим государем и тираном. Ошибаются в том не знающие всех обстоятельств. Богу известны сердце и совесть моя, колико соболезнования имею я о поддан­ ных и сколько блага желаю отечеству. Невежество, упрямство, коварство ополчались на меня всегда, с того самого времени, когда полезность в государство вводить и суровые нравы преоб­ разовать намерение принял. Сии то суть тираны, а не я. Чест­ ных, трудолюбивых, повинующихся, разумных сынов отече­ ства возвышаю и награждаю я, а непокорных и зловредных исправляю по необходимости. Пускай злость клевещет, но со­ весть моя чиста. Бог судия мой! Неправое разглагольствие в свете аки вихрь преходный». Нартов А. К, Рассказы Нартова о Петре Ве­ ликом... § 26. «Из меня познайте, какое бедное животное есть человек» **. Штелин Я. Подлинные анекдоты о Петре Великом... Ч. II. С. 139. III ВЕРХОВНАЯ ВЛАСТЬ, ЗАКОНЫ, УЧРЕЖДЕНИЯ, СУД «Какое же различие между Богом и царем, когда воздавать будут ровное обоим почтение? Менее низкости, более усердия к * Речь идет о наказании непокррлого сына. ^ .——^ ** Слова, сказанные императором во время его болезни.

ПРГПУ Великий

в его

изречениях

25

службе и верности ко мне и государству — сия-то почесть свой­ ственна царю». Полное Собрание Законов, № 1907; Нартов А. К. Рассказы Нартова о Петре Вели­ ком... § 13. / «Вообще все бунты, возмущения, злобные и упорные сопро­ тивления имеют безо всякой милости висилицею казнены быть». { Мышлаевский А. 3. Петр Великий. Воен­ ные Законы и Инструкции... С. 31. «Для посланника все равно, где бы я в первой раз его ни при­ нял; он прислан ко мне, а не в который нибудь дом, и может сказать мне, что надобно, там, где меня найдет» *. Штелин Я. Подлинные анекдоты о Петре Великом... Ч. I. С. 87. «На подписях, пожалуй, пишите просто, также и в письмах, без "великого"» (из письма к Феодору Матвеевичу Апраксину 9 ). Письма и бумаги императора Петра Вели­ кого. Т. И. С. 97. «Государь должен отличаться от подданных не щегольством и пышностию, а менее еще роскошью; но неусыпным ношением на себе бремени государственного и попечением о их пользе и облегчении; к тому ж таковые убранства только что вяжут меня и отнимают руки». Голиков И. И. Деяния Петра Великого. Т. XV. С. 234. / «Я приставник над вами от Бога, и моя должность, чтобы \ Недостойному не дать, а у достойного не отнять. Буде добр бу­ д е ш ь , но не столько мне, сколько себе и отечеству добра сделаетр однажды принял посланника австрийского императора в ад/миралтействе, несмотря на то, что канцлер советовал принять его в Летнем дворце.

26

Петр Великий

в его

изречениях

ешь; а буде худ, то им истцом буду: ибо Бог того от меня за всех вас востребует, чтоб злому и глупому не дать места вред делать. Служи верою и правдою, то в начале Бог, а при Нем и я тебя не оставим, и тогда ты будешь иметь во мне отца» (из «журнала» Неплюева). Голиков И. И. Деяния Петра Великого. Т. VIII. С. 132. «Довольно обнаружить только дело, и оговоря кратко содер­ жание неправой просьбы, или незаконного решения, написать приговор без предисловия и красноречия, затемняющего толь­ ко дело; не редко же наполняя оный двусмыслиями и пустосло­ виями, свойственными одним ябедникам, помрачают и самую истину. Беспристрастие не требует ни прикрас, ни пустословия». Голиков И. И. Деяния Петра Великого. Т. XV. С. 228. «Когда кто в своем звании погрешит, то беду нанесет всему государству; яко следует: когда судья страсти ради какой, или похлебства, а особливо когда лакомства ради погрешит, тогда первое станет всю коллегию тщаться в свой форватер (в свою дорогу) сводить, опасаясь от них извета, и увидев то подчинен­ ные, в какой роспут впадут, понеже страха начальных бояться весьма не станут для того, понеже начальнику страстному уже наказывать подчиненных нельзя; ибо когда лишь только при­ мется за виноватого, то оный смело станет неправду свою по­ крывать выговорками непотребными, дая очьми знать, а иной и на ухо шепнет, или чрез друга прикажет, что если не поманит ему, то он доведет на него; тогда судья, яко невольник, принуж­ ден прикрывать, молчать; попускать, что же из сего последует? не ино что, только подчиненных роспутное житие, бесстрашие, людям разорение, еще горшее, прочим судьям соблазн. Понеже видя другого неправдою богатящегося, и ничего за то наказа­ ния неимущего, редкой кто не прельстится, и тако помалу все в бесстрашие придут, людей в государстве разорят, Божий гнев подвигнут, и тако паче партикулярной измены может быть го­ сударству не точию бедство, но и конечное падение; того ради надлежит в винах звания своею волею и ведением преступив­ ших так наказывать, якобы кто в самый бой должность свою преступил, или как самого изменника, понеже сие преступле­ ние вящше измены; ибо об измене уведав, остерегутся, а от сей

ljemp Великий в его изречениях

27

не всякой остережется, но может зело гладко под кровлею дол­ го течение свое иметь и злой конец получить». Голиков И. И. Деяния Петра Великого. Т. X. С. 48—49. «Понеже корень всему злу есть сребролюбие, того для всяк командующий должен блюсти себя от лихоимства, и не только блюсти, но и других от оного жестоко унимать и довольство­ вать определенным; ибо многие интересы государственные че­ рез сие зло потеряны бывают, и такой командир, которой ла­ комство великое имеет, немного лучше изменника почтен быть может; понеже оного неприятель посторонним образом подарит и с прямого пути свесть легко может, того ради всякому коман­ диру надлежит сие непрестанно в памяти иметь, и от оного блюстися: ибо может таковым богатством легко смерть, или бесчестное житие купить» (из «Морского Устава» Петра Вели­ кого). Голиков И. И. Деяния Петра Великого. Т. VIII. С. 41. «Надлежит обретающимся в Сенате, в Синоде, коллегиях и канцеляриях, и во всех судных местах всего государства, судь­ ям и пришедшим перед суд, чинно поступать, понеже суд Бо­ жий есть; проклят всяк творящий дело Божие с небрежением». \

Голиков И. И. Деяния Петра Великого. Т. IX. С. 79. «О Глуховском коменданте Волкове, что он явился во взят­ ках и в прочих воровствах (и за то вам благодарствуем, что та­ ких воров сыскиваете) и за оное воровство велите его яко зло­ дея на площади, или на болоте казнить смертию и труп его в землю не хоронить (но чтоб лежал поверх земли видим всем) до самой весны, пока большой теплоты не будет. Також старай­ тесь и впредь таких воров сыскивать и кто явится в таком во­ ровстве, о том к нам пишите» (из письма к Московскому губерНаторзГФЛОГРо^годановскому). Берх В. Собрание писем Императора Пет­ ра I... 4 . 1 . С. 100.

28

Петр Великий

в его

изречениях

«Прямодобродетельный судья служение свое почитает свя­ щенным долгом, которому всегда следует; ему не приходит и в мысль временная корысть; что ты делаешь из мзды, то делает он из добродетели, имея в виду одну только вечную награду от мздовоздателя Бога, которую предвкушает и во временном жи­ тии от совести своея» (из беседы Государя с В. Н. Татище­ вым* 10 ). Штелин Я. Подлинные анекдоты о Петре Великом... Ч. IV. С. 111. «Кто на правого бьет челом, и то сыщется: то поступить с челобитчиком так, чему бы достоин был ответчик, ежели бы оказался виновным». Штелин Я. Подлинные анекдоты о Петре Великом... Ч. IV. С. 135. «Где дело идет о жизни, или о чести человека, то правосудие требует взвесить на весах беспристрастия, как преступление его, так и заслуги, оказанные им отечеству и государю; и буде заслуги превесят преступления, то в таком случае милость дол­ жна хвалиться на суде». Штелин Я. Подлинные анекдоты о Петре Великом... Ч. IV. С. 47. «Лучше виновного и бессовестного законом помиловать, не­ жели многих невинных оным отяготить». Штелин Я. Подлинные анекдоты о Петре Великом... Ч. I. С. 259. «Надлежит законы и указы писать ясно, чтоб их не перетол­ ковать. Правды в людях мало, а коварства много. Под них та­ кие же подкопы чинят, как и под фортецию». Нартов А. К. Рассказы Нартова о Петре Ве­ ликом... § 57. * В. Н. Татищев в беседе с государем утверждал, что судья не погре­ шает против справедливости, если берет деньги с правой стороны за ускорение дела.

jiomp Великий

в его

изречениях

29

«Ничто так ко укреплению государства нужно иметь, как крепкое хранение прав гражданских, понеже всуе законы пи­ сать, когда их не хранить или ими играть как в карты, приби­ рая масть к масти, чего нигде в свете так нет, как у нас было, а отчасти и еще есть и зело тщатся всякие мины чинить под фортецию правды». Соловьев СМ. История России с древней­ ших времен... Кн. IV. С. 754. «Когда государь повинуется закону, то да не дерзнет никто противиться оному». Штелин Я. Подлинные анекдоты о Петре Великом... Ч. III. С. 154. IV ВОЕННОЕ ДЕЛО «По нас имеют все начальники и солдаты нашего полкового воеводы или представленного комендора, или владетеля над войском, яко того, который нашу особу, егда мы не присутству­ ем, представляет, такожде по нем поставленных генералов, во­ инских советников, комиссаров и иных к генеральному жезлу им правительству надлежащих служителей, почитательно с должным чести воздаянием чтить и что они пока в нашей служ­ бе суть от кого, нас ради, желать будет, то всегда охотно испол­ нять и слушать. Кто ж противно тому чинить дерзнет или пред ними бесчинными и чести нарушительными словеса или кула­ ком, или приемом за ружье погрешит, тот смертию казнен да будет». Мышлаевский А 3. Петр Великий. Воен­ ные Законы и Инструкции... С. 14—15. «Всякий начальный человек и солдат должен и обязан быть имеет товарища\своего от неприятеля выручать, пушечный сна­ ряд оборонять и прапорец и знамя свое, елико возможно, боро­ нить так, сколь ему люб живот и честь его». / /

Мышлаевский А 3. Петр Великий. Военные Законы и Инструкции... С. 23.

«Никто противитись не имеет то делать, что ему, прибыли Нашей ради, в работе, ломании или строении, в обозе, шанец

— — -———^-"

30

Петр Великий

в его

изречениях

копании и в крепостях или и при пособствовании во отпровожании пушечного снаряду в походе, когда б нужда была с лошадь­ ми тянуть и поднимать, или во иных случаях каких-нибудь приказано будет чинить; а буде который того своевольно и без явной телесной скорби чинить не будет и в том откажет, тот на теле, а который начальник над тем делом правительствующим в том противен учинится, тот смертию казнен быть имеет». Мышлаевский А. 3. Петр Великий. Воен­ ные Законы и Инструкции... С. 16—17. «Который караул свой прогуляет, тот на теле, а кто оной просмотрит — смертно казнен да будет». Мышлаевский А. 3. Петр Великий. Воен­ ные Законы и Инструкции... С. 17. «Который на бою или приступе медлен явится и иные ни к чему негодные отговорки ищет, или и весьма начало к побегу учинит, а того возможно в деле ближнему при нем стоящему боем, рублением и колотьем к тому пригонят, и хотя б такой бездельник при том и убит был, то учинившему за то никому ничего не чинить, потому что он честного солдата дело над тем учинил». Мышлаевский А. 3. Петр Великий. Воен­ ные Законы и Инструкции... С. 23. «Ни который воин от высшего до низшего подарков, денег и дачи брать и ради тех неспособных и негодных ратных людей принимать, или инше неправдивые дела тем прилучать, да не дерзает, под потерянием животов и чести по приговору воин­ ского суда и смертною казнью. Чего ради надлежит генералу комиссарию и иным комиссариям, которые смотр чинят, гораз­ до смотреть и всех, как начальных людей, так и рядовых сол­ дат, которые плохи и чин свой отправить не угодны суть имянно назначивать. И тех, которые их в тот чин поставили, в том представливать и тот должен есть ответ в том дать и повинен суд принять как выше сего написано». Мышлаевский А. 3. Петр Великий. Воен­ ные Законы и Инструкции... С. 34.

Петр Великий

в его изречениях

31

«Аще кто пред воинским судом ложную присягу свидетельвенную, х о т я для ненависти, подарков и сих подобных охотно учинит, чрез которые бы другому повреждение в чести или в животах учинилось, и тот имеет казнен быть отсечением двух передних перстов, которыми он присягу ту исполнил, или инако по обыкновению земли наказан, и яко клятвопреступнику и В ору от полку, из наших царств и земель выгнан да будет. Буде же тот, против которого он ложную присягу учинил, потому невинно казнен будет, то клятвопреступник, по судной улике, за то смертию казнен быть имеет». Мышлаевский А. 3. Петр Великий. Воен­ ные Законы и Инструкции... С. 29—30. «Когда грабеж в поле или в городах учинится, то всякого места комендант, или владетель, или в близости в становище стоящие начальные люди, потому что они на оборону поддан­ ных наших купно уставлены суть, в том ответ чинить и ограб­ ленным заплатить надлежит, буде они учинивших тот грабеж не поймали или не окажут, что о том всякое надобное радение чинили. А буде тому противно явится, что они виновным пота­ кали, или от пограбленных животов что-нибудь взяли, то они за то, как дорожные разбойники, наказаны да будут». Мышлаевский А. 3. Петр Великий. Воен­ ные Законы и Инструкции... С. 38. «Сбираться к строю и в учение, коли положен час, немедлен­ но. А если кто в тот час не придет, и такие будут взяты под ка­ раул на сутки и держат они по два часа по три мушкета на пле­ че, а по два часа отдыхают. А если он в другой ряд то ж учинит, его посадцть под караул на двои сутки и держит по два часа по 6 мушкетов х а плече, а по два часа отдыхает. А если он же в третий раз то яс учинит, и ему будет учинено наказание шпиц­ рутенами и от зполку будет отставлен. — Во время учения и строю быть смирным и от ружья и строю не отходить, и по­ гнить то, что приказано будет, и по тому повелительству то ис­ полнять. И прилежание иметь не малое к учению и к ружью, Чтоб ружье чисто /и исправно было. А во время учения разгово­ ров и шуму отнюдь не чинить, а если кто то учинит, и таким Учинено будет: полного оклада солдатам написаны будут в пле^янничий оклад, а племянничий оклад солдата — бить батоги. ^ если кто учинит то в другой раз, и таким полного и племян-

32

Петр Великий

в его

изречениях

ничий оклад учинено будет наказание шпиц-рутенами и от пол­ ка будут отставлены. — От пьянства и от зерни, и от гульбы, и от воровства, и от винной продажи удержаться. Также где поставлены на постоялых дворах, чтоб жили смирно и хозяевам озарничества и обид не чинили; а если им от хозяев будет какая обида, и им о том сказывать капралом своим, а капралам о том извещать сержантов, а сержантам о том доносить капитанам своим, а капитанам о том докладывать полковнику. А если кто учинит собою обиду хозяевам, и тем учинено будет наказание, по вине смотря. А за пьянство и за гулянье, и за зернь учинено будет жестокое наказание и от полку будет отставлен. А за во­ ровство и за винную продажу будут биты кнутом нещадно и со­ сланы будут в ссылку на вечное житье». Мышлаевский А. 3. Петр Великий. Воен­ ные Законы и Инструкции... С. 51—52. «Родильниц, чреватых жен, старых людей, священников, церковных служителей, детей и иных, которые противления чинить не могут, нашим воинским людям не обижать и не оскорблять и церквей, больниц и школ весьма щадить и не ка­ саться, под жестоким телесным наказанием». Мышлаевский А. 3. Петр Великий. Воен­ ные Законы и Инструкции... С. 38. «Никакой явной блудницы в войске ниже в гарнизоне, ниже в походе, ни в обозе не держать, но доносить и того часу чрез профоса выгнать». Мышлаевский А. 3. Петр Великий. Воен­ ные Законы и Инструкции... С. 57. «Кто знамени присягал единожды, у оного и до смерти сто­ ять должен; ежели уйдет и в том пойман будет, то оный петлю заслужит и живот потеряет», Мышлаевский А. 3. Петр Великий. Воен­ ные Законы и Инструкции... С. 66. «Все те, которые по генерале командовать имеют, могут сво­ им подчиненным с грозою приказ сказывать; только при сем от стыдного ругания и бесчестных слов удержаться должны. Кто

jj*mp Великий

в его

изречениях

33

против сего учинит, на прошение того, кто обруган будет, пред воинский суд суду того ругателя поставить и по розыску дела­ теля либо отказать от службы или от чина отставить». Мышлаевский А 3. Петр Великий. Воен­ ные Законы и Инструкции... С. 63. «Негг. Сегодня получил я ведомость о вашем столь худом поступке, за что можешь шеею заплатить, ибо я чрез господина губерна­ тора (А. Д. Меншикова) под смертью, не велел ничего в Ригу пропускать; но ты пишешь, что Огильви 11 тебе велел (пропус­ тить); но я так пишу: хотя б и ангел, не только сей дерзновенник (Огилви) и досадите ль велел, но тебе не довлело бы сего чинить (так как я приказал не пропускать). Впредь же аще единая щепа пройдет, ей Богом клянусь, без головы будешь. Piter» (письмо Петра I к князю Аниките Ивановичу Репни­ ну 12 от 19 мая 1705 г.). «Думаю, что после такого энергичного письма, у Репнина не был пропущен другой транспорт с хлебом в Ригу». Письма и бумаги Петра Великого. Т. III. С. 346. «Земляная работа: перво зачат линею длиною от реки до бо­ лота, а когда оная совершена будет, тогда фортецию зачать де­ лать. Работа камнем: перво места корабельные, потом магазейн (а буде возможно и оба вместе); а прочие службы на первый час деревянные, а когда вышеписанное отделается, тогда и прочие службы делать каменные ж, потом и фундамент под фортецию делать камнем же» (из письма к Шаубенахту графу Ф. М. Боцису). Верх В. Собрание писем Императора Пет«Чтоб все, а паче офицеры, смотрели того, чтоб отнюдь кри­ ку не было во время бою (и всегда), но тихо, и никто, кроме °фицеров, в то время говорить не должен под наказаньем смерт и. А ежели в которой роте или полку учинится крик, то без Всякого милосердия тех рот офицеры будут повешены. А офи­ церам такая дается власть: ежели который солдат или драгун

34

Петр Великий

в его

изречениях

закричит, тотчас заколоть до смерти, понеже в сем деле все со­ стоит. Во время бою или приступу не должен никто раненого или убитого относить или отвозить, ни начальных своих (пока бой минется или приступ), кроме денщиков или своих людей, кото­ рым своих начальных, или кого велят, вольно выводить или выносить во время бою. Тако ж не только во время бою или при­ ступу, но и по совершении оных, без главного указа ни на какое добро и пожитки не смотреть, ни подымать (хотя б и под ногами было) под наказанием лишением чести и живота без пощады. С начала похода никоторый офицер не должен караул у себя иметь, кроме сего: генералу-майор — 6 человек, полковник — 3; прочим ни по одному не держать, но довольствоваться деньщиками, под потерянием чести и на 3 года на галеру. Во время баталии пехотным стрелять таким образом: две шеренги на коленях и две стоя (как указано полкам Стрекалова, Кулина, Путятина и прочим). Ежели же через какую пере­ праву, что неприятельская конница не может скоро переехать, то стрелять падением, коннице же отнюдь из ружья не стре­ лять прежде того, пока с помощию Божиею неприятеля в конфузию приведут, но с едиными шпагами наступать на неприя­ теля, и всем как конным, так и пехотным, во время бою тихо и порядочно, как в стрельбе, так и в наступлении и в прочих дей­ ствиях поступать и отнюдь не спешить, под наказанием смерти. Становиться на каждом стане или к бою по ордеру (или ука­ зу) начерченному. Буде же кому места не будет с левой руки, тем паки занимать справа позади один за другим в столько ли­ ний (или рядов), в сколько даст места широты, под жестоким наказанием и лишением чина. Никто ж да [не] дерзнет солдат или драгун куды посылать или рассылать для каких дел далее 300 сажен без главного ука­ зу, под наказаньем третьей статьи. Все указы, которые при пароле сказаны будут впредь сверх сих, в равном хранении держать надлежит, якоже и сии под такими же казнями и наказании. Тако ж никто же дерзнет вся­ кого строения ломать, разбивать печи, и окончины, или жечь, или что портить без указу. Также и никто б шумен не был, и в дороге лишних огней, шуму и прочих бесчинств отнюдь не чи­ нить, но поступать как вышним, так и рядовым так, как добрым и честным солдатам надлежит...» (указ как поступать войску в походе под Выборг (1706 г., октября 3 дня)). Письма и бумаги Петра Великого. Т. IV. С. 390, 391, 392.

ГТ^рВеликий

в его изречениях

35

«От н е п р и я т е л я быть во опасении и иметь всякую осторож­ ность и посылать ради проведывания частые партии и, провелав подлинно о неприятельском состоянии и о его силе и прося v Бога помощи, чинить над неприятелем промысл по возмож­ ности. Как людей так и лошадей иметь в добром призрении, а особ­ ливо над лошадьми по прежде д а н н ы м статьям смотреть, и чтоб кончая все полки лошадьми были дополнены. Провиант и ф у р а ж сбирать по прежнему указу, против пор­ ций, а сверх указу излишнего ничего никто б не брал, т а к ж е и о сборе того провианта никому, кроме его господина генераламайора, универсалов от себя не выдавать. И о том н а д л е ж и т ему, господину генералу-майору, от себя универсалами объ­ явить. Т а к ж е з а к а з а т ь , чтоб н и к т о нигде никому никакого ра­ зорения и обид не ч и н и л , под потерянием живота и чести. Особливо над к а з а к а м и н а к р е п к о смотреть, чтоб никакого от них разорения не было; т а к ж е и в партии посылать с н и м и офи­ церов драгунских д л я в о з д е р ж а н и я их от разорения и д л я над­ смотру над н и м и , чтоб конечно до н е п р и я т е л я доходили. Добрую иметь корреспонденцию с нами и на к а ж д у ю неделю обо всем состоянии писать; и ради той переписки поставить на почтах в пристойных местах к а з а к о в и к ним придать из драгун по человеку у м е ю щ и х писать, дабы почты порядочнее и безо­ пасно доходили» (из статей генерал-майору Родиону Христиановичу Б а у р у 1 3 (в 1707 г. в феврале)). Письма и бумаги Петра Великого. Т. V. С. 61—62. | «Мир хорошо; однако, притом дремать не надлежит, чтоб не связали р у к , да и солдаты чтоб не сделались бабами». Нартов А. К. Рассказы Нартова о Петре Ве­ ликом... § 100. «Какой то!^велики^ггерой, который воюет ради собственной олько славы, а не д л я Ъ ^ о р о н ы отечества, ж е л а я быть обладаТе лем вселенной! Александр — не Ю л и й Цесарь. Сей был ра­ зумный вождь, а тот хотел ^ ы т ь великаном всего света; после­ дователям его неудачный успех». т

Нартов Н. К. Рассказы Нартова о Петре Ве­ ликом... § 99.

36

Петр Великий в его изречениях

«Когда слова не сильны о мире, то сии орудия метанием чу­ гунных мячей неприятелям возвестят, что мир сделать пора» *. Нартов А. К. Рассказы Нартова о Петре Ве­ ликом... § 108. «Во время боя или приступа не должен никто не только за мертвого (своего), но ниже за раненого приниматься, отводить или относить, хотя б главный начальник, или отец его был; но идти и делать настоящее дело; а когда оное с Божиею помощью окончится, тогда волен всякий [со] спроса начальника своего, сродников или знаемых искать и помогать (понеже многие не­ добрые тем видом для раненого, за одним человеком пять из боя убегают); во время же боя только слуги (которые вне полко­ вого списка) тако ж, деныцики, вольны суть своих господ ра­ ненных, или кого прикажут, отводить; то ж позволение могут иметь барабанщики, профосы, писари, габоисты, аллебардщики; прочие же никто под наказанием смерти». Голиков И. И. Деяния Петра Великого. Т. II. С. 402. «Искание генерального бою зело суть опасно, ибо в один час может все дело опровержено быть (как учинилось под Пинчевым 1702 г.)» (инструкция, посланная Паткулю 14 и князю Г. Ф. Долгорукову 15 ). Бычков. Письма и бумаги Петра Великого. Т. III. С. 3. «Я довольно знаю, что меня, в рассуждении частных моих фейерверков, почитают расточительным; известно мне также, что они стоят мне в сравнении издержек на фейерверки при чужестранном дворе, весьма дешево, и теперешний, который вы ценили в 20 000 рублей, не стоит 5000; а хотя бы и стоил гораздо дороже, однако ж оный почитаю я у себя весьма нуж­ ным, ибо чрез увеселительные огни могу приучить своих под­ данных к военному пламени, и их в оном упражнять; поелику я приметил из опыта, что тем менее страшимся военного пла* Год этого изречения не известен, Петр сказал их Брюсу при осмот­ ре литых пушек.

jjrrn*RMUKUu

в его

изречениях

37

Нй

чем более привыкнем обходиться с увеселительными огнями». Голиков И. И, Деяния Петра Великого. Т. II. С. 7. «Прежде окончания бомбардированья за день отпустить с нерегулярными людьми 3 мартиры наперед на волах и людях. Отступать надлежит при вечере, а приказать, где были огни, чтоб дров приготовили на сутки, и когда отступит пехота, при­ казать коннице, чтоб во всю ночь те огни клали, и когда рассве­ тет, тотчас послать барабанщика и с ним кого офицера в город, наказав им, чтоб отнюдь не сказывали об отходе; а буде они, сведав, сами будут спрашивать их о том, сказать, что при них поход сказан, а пошли ль, того не знают; коннице, по принятии их в город, не долго мешкав, итти прочь. В отступлении лучшим полкам и гренадерам всем (отпустя 2 компании на перед) идти назади, а за ними крепкому конно­ му караулу в полумиле или ближе. И в первый день отойти по­ дале, сколько возможно (дабы неприятель не так легко мог на­ гнать), хотя с малым и трудом; а в прочие дни идти по воле, смотря по людям и погоде. Тако ж позади себя мосты портить и в некоторых узких местах и засечь. Тако ж оставить назади один батальон, который бы присматривал назад больных. В прочем все прилагать к целости и безопасности войска (прося у Бога милости), как доброму командиру надлежит» (статьи генералмайору Роману Вилимовичу Брюсу 16 в день 23 октября 1706 г.). Письма и бумаги императора Петра Вели­ кого. Т. IV. С. 409. «Правда, крепость делает неприятелю отпор, однако у евро­ пейцев не надолго. Победу решит военное искусство и храб­ рость полководцев и неустрашимость солдат. Грудь их — защита и крепость отечеству. Сидеть за стеною удобно против азиатЦев». ~-— Нартов А. /^Х^ассказы Нартова о Петре Ве­ ликом... § 52. «Я не научаю, чтоб охочь был воевать без законной причины, о любить сие дело и всею возможностью снабдевать и учить; бо сия есть едина из двух необходимых дел к правлению, еже *сПорядок и оборона. Не хочу многих примеров писать, но

38

Петр Великий

в его

изречениях

только равноверных нам греков; не от сего ли пропали, что ору­ жие оставили, и единым миролюбием побеждены, и, желая жить в покое, всегда уступали неприятелю, который их покой в некончаемую работу тиранам отдал? Аще кладешь в уме своем, что могут то генералы по повелению управлять, — то сие во ис­ тину не есть резон, ибо всяк смотрит [на] начальника дабы его охоте последовать, что очевидно есть: ибо, во дни владения бра­ та моего, не все ли паче прочего любили платье и лошадей, а ныне оружие? хотя кому до обоих дел нет; и до чего охотник начальствуяй, до того и все, а от чего отвращается, от того — все. И аще сии легкие забавы, которые только веселят челове­ ка, так скоро покидают, кольми же паче сию зело тяжкую заба­ ву (сиречь оружие) остквят! К тому же, не имея охоты, ни в чем [не] обучаешься и так не знаешь дел воинских. Аще же не зна­ ешь, то како повелевать оными можешь и как доброму доброе воздать и нерадивого наказать, не зная силы в их деле? Но при­ нужден будешь, как птица молодая, в рот смотреть. Слабостию ли здоровья отговариваешься, что воинских трудов понести не можешь? Но и сие не резон: ибо не трудов, но охоты желаю, ко­ торую никакая болезнь отлучить не может. Спроси всех, кото­ рые помнят вышепомянутого брата моего, который тебя несрав­ ненно болезненнее был и не мог ездить на досужих лошадях; но имея великую к ним охоту, непрестанно смотрел и перед очми имел, чего для никогда бывало, ниже ныне есть такая здесь ко­ нюшня. Видишь, не все трудами великими, но охотою. Дума­ ешь ли, что многие не ходят сами на войну, а дела правятся! Правда, хотя не ходят, но охоту имеют, как и умерший король французский, который не много на войне сам бывал, но какую охоту великую имел к тому и какие славные дела показал в войне, что его войну театром и школою света называли, и не только к одной войне, но и к прочим делам и мануфактурам, чем свое государство паче всех прославил» (из письма импера­ тора Петра Великого к сыну Алексею). Соловьев С. М. История России с древней­ ших времен... Кн. IV. С. 441. «Все начальные люди, которым подвластных их солдат пре­ ступления и злочинства ведомо учинены и тех в том пред судом отвечать не принудили, за то от чину своего оставлены быть имеют». Мышлаевский А. 3. Петр Великий. Воен­ ные Законы и Инструкции... С. 33.

ffrrtP Великий в его изречениях

39

«Святое* ваше расположение: на пять недель снятков ржаых и воду, солдаты две недели употребляли, от чего без невели­ ка 1000 человек заболело и службы лишились, от чего принуж­ ден я закон ваш оставить и давать масло и мясо, и для того по вашему расположению месяц убыл. Правда когда б шведов так кормить, зело б изрядно было; а нашим я не отчим» (из письма А. В. Кикину 17 , начальнику Санкт-Петербургского порта). Берх В. Собрание писем Императора Пет­ ра I... 4 . 1 . «И дабы всяк ведал, каким подобием и мерою повелевать и заказывать, послушание чинить и иных в послушании содер­ жать надлежит, и тако ж бы всяк все воинское владение, по ко­ торому начальники и солдаты подлинно управлялись (и правитись) имеют добре знать мог, и тако подобает им в начале нас, яко своего самодержавного наследного и дедичьного царя, гла­ ву и воинского государя, всем высоким и низким начальным людям вообще и во особно, также рейтарам и солдатам и вооб­ ще всем и всяким воинским служителям по их нам и нашим наследникам учиненной тяжелой присяге и обязательству вер­ ным, желательным, послушным и радетельным быть, и что к нашему и войска нашего благосостоянию и благополучию по­ требно есть всегда вспомогать, против того ж все злое ко опасе­ нию заранее отвращать (и упреждать) помогать. А буде они та­ ковые дела предстоящи быть уведают, ни коими мерами не терпеть, но очевидно в принадлежащем месте объявлять и ведо­ мо чинить под телесною и смертною казнью». Мышлаевский А. 3. Петр Великий. Воен­ ные Законы и Инструкции... С. 14. «Солдату утопать в роскоши не надлежит; забывать службу Р^Ди женщины не простительно. Быть пленником любовницы х Уясе, нежели быть пленником на войне; у неприятеля скорая Моясет быть свобода, а у женщинвк оковы долговременны». Нартов А К. Рассказы Нартова о Петре Ве­ ликом... § 145. * Петр иронизирует над ханжеством Кйкина, плохо снабдившего флот провиантом.

40

Петр Великий

в его

изречениях

«Во всех... случаях иметь добрый распорядок и заранее пуш­ карям о всем внушить и стрелять как возможно скоро, однако ж с доброю приделкою, дабы действительны были выстрелы, а не один гром». Кроткое А, Повседневная запись замеча­ тельных событий в русском флоте. С. 181. «Деньги суть артерия войны». Полное Собрание Законов. № 2330. V О МОРСКОМ ДЕЛЕ «Бояться пульки, не идти в солдаты; или кому деньги доро­ же чести, тот оставь службу» (из письма к адмиралу Крюйсу о морской службе). Голиков И. И. Деяния Петра Великого. Т. V. С. 175. «Высший командир, как душа в теле человека, без которой никакой уд двинуться не может; ему надлежит к подчиненным быть яко отцу, печися о их довольстве, жалобы их слушать и в оных правый суд иметь; также дела их накрепко смотреть, доб­ рые похвалять и награждать, а за злые наказывать. Он должен рапортовать о всем своему государю и [в] Адмиралтейскую кол­ легию и за все ответ давать». Из «Морского Устава» Петра Великого. «Оборону флота и сего места (Кронштадта) иметь до после­ дней силы и живота, яко наиглавнейшее дело». Кроткое А Повседневная запись замеча­ тельных событий в русском флоте. С. 123. «Понеже я слышал, что при гаванной работе... так без при­ зрения особливо больные, что по улицам мертвые валялись, а

ПсГПрПйликий

в его

изречениях

41

больных ныне остаток вижу милостины просят. И понеже с И М делом велено тебе надсматривать, того ради как по пер* MV Указу трудись дело гаванное сей зимы к совершению привесть всеконечно, так и сего смотри, дабы люди не были презре­ ны и такого б немилосердия от презрения не было; ибо пред Богом паче всех грехов есть, но и противно совести и виду не только христианам, но и варварам некоторым. Сей указ хра­ нить под таким же смертным наказанием, как и первой». оТ

Берх В. Собрание писем императора Пет­ ра I... Ч. 3. С. 141. «В крепостях иметь непрестанно великую осторожность, ибо приморские крепости весьма разность имеют с теми, которые на сухом пути. Ибо на сухом пути стоящие крепости всегда за­ ранее могут о неприятельском приходе ведать, понеже доволь­ ного времени требуется войску маршировать. А на море так бе­ зызвестно есть, как человеку о своей смерти. Ибо, получая ветр свободной, без всякого ведения можешь внезапно придти и все свое намерение исполнить, когда неготовых застанешь. Того ради непрестанно готовым быть, а особливо чтоб батареи всегда в добром осмотрении были; также и людей часть с их офицера­ ми при пушках в готовности на карауле были, а именно: ежели покажется в море от одного до пяти кораблей, то быть на бата­ реях готовым: солдатам и пушкарям третей части. А ежели ус­ мотрено будет от пяти до десяти кораблей, то быть половине на карауле; а ежели более от 10 до 15, то быть всем в готовности. Для чего надлежит быть: третей части пушек день и ночь наби­ тым ядрами (обвязанными веревочками, дабы для салютации вынуть было можно), и оный порох понедельно вывертывать и сушить, а иным набивать, и ядра, книпельс, шрод, патроны с порохом, ганшпуки... фитиль и прочее все так иметь в готовно­ сти, что который час, увидя какой парус или парусы, тотчас •люди с их инструментами в парад стать должны и ожидать пов сления» *. Берх В. Собрание^шсем императора Пет­ ра I... Ч. 3. С. 148—V. * Эти предписания относятся к бригадиру Порошину и прочим, ко­ торые должны были ведать Кроншлот (Кронштадт) и другие кре­ пости на Котлине. \

42

Петр Великий в его изречениях

«Все наши дела испровергнутся, ежели флот истратится»* (из письма Петра Великого Меншикову в Санкт-Петербург из Амстердама 21 декабря 1716 г.). Верх В. Собрание писем императора Пет­ ра I... Ч. 3. С. 82. «Идти до захождения солнца часа за два, или больше, дабы к сумеркам к острову поспеть. А идти на гребле возле сего бере­ га, и поровнявшися против острова пуститься к нему. Дабы не­ приятели не узнали какие суда, для чего большую мачту снять надлежит и, буде возможно, сыскать четвероугольных парусов, это б всего лучше было, ибо неприятель почаял бы иные суда. Когда к острову прибудут и смеркнется, тогда идти, сняв пе­ реднюю мачту, и как возможно тихо себя держать и греблею не шуметь, но, тихо опуская, проволакивать, дабы можно подкра­ сться к неприятелю. А особливо чтоб в такое место трафить, где отмель далеко, и тут чай и караулу нет, понеже за отмелью к берегу пристать нельзя, и для того в таких местах и опасения не имеют. Идучи мерить глубину, и когда на такую глубину прийдут, чтоб фут или полтора под галерою воды было, тогда дать знак свистом в трубочку, чтоб бросили якорь с зади; а потом как воз­ можно скорее казаков высадить, для чего б лошади были на су­ дах обседланы, как возможно тихо, и чтоб потщились доброго языка достать. Прочее дается на рассуждение господ офице­ ров» •**. Верх Б. Собрание писем императора Пет­ ра I... Ч. 3. С. 61, 62, 63. «Всех офицеров без воинского суда не арестовывать, кроме изменных дел, а за малые вины наказывать штрафами по уста­ ву закона морского. Також никуды в неудобные места не отсы­ лать под видом службы, но, еже кто негоден в службу (кроме какого злого дела), о том писать до адмирала о тех негодных отпуске, ибо вышезначенными арестами без суда вяще отогна­ ны могут иностранные офицеры быть, нежели прилащены; по* По поводу несчастия с двумя кораблями в Ревеле. '* Из инструкции капитану Федорову и капитан-поручику Муханову; по инструкции надо было сделать нечаянное нападение на Шонский берег против Копенгагена и достать языка.

Пг

мр Великий

в его

изречениях

43

суда же никому противиться невозможно» (из Указа импе­ ратора Корнилию Ивановичу Крюйсу). Письма и бумаги императора Петра Вели­ кого. Т. IV. С. 266. «Всякий потентат, который едино войско сухопутное имеет, одну руку имеет, а который и флот имеет, обе руки имеет». Предисловие к Морскому Уставу Петра Ве­ ликого. VI ОБРАЗОВАНИЕ

«Священники ставятся малограмотные; надобно их сперва научить таинствам и потом уже ставить в тот чин; для этого надобно человека и не одного, кому это делать и определить место, где быть тому. Надобно промыслить, чтоб и православ­ ные христиане, и зловерцы — татары, мордва, черемисы и дру­ гие — познали Господа и закон Его; для того послал бы хотя несколько десятков в Киев в школы. И здесь порадеть; но мало учатся, потому что никто не смотрит за школою как надобно; нужен для этого человек знатный чином, именем, богатый, и нет его...» Государственный Архив. IX разр. II Отд. Кн. № 53. «Я нимало не хулю алхимиста, ищущего [способ] превращать металлы в золото, механика, старающегося сыскать вечное дви­ жение (perpetuum mobile), и математика, домогающегося узна­ вать долготу мест, для того, что, изыскивая чрезвычайное, вне­ запно изобретают многие побочные полезные вещи. Такого рода людей должно всячески ободрять, а шГпрезнрать, как то многие п Ротивное сему чинят, называя такие упражнения бреднями». Нартов А. К. Рассказы Нарто^а о Петре Ве­ ликом... § 144. «Славные наши ученые люди будут писать книги о всяких Уках, которые прикажу я переводить на наш язык; выберу и °РУчу им молодых людей, которых они должны йудут учить а

44

Петр Великий

в его

изречениях

наукам по своим книгам и приготовлять их к тому, чтоб они могли других учить тем наукам. Другими ж сочинениями о своих науках и новых открытиях, которые будут они издавать на латинском языке, принесут они нам честь и уважение в Ев­ ропе; иностранцы узнают, что и у нас есть науки, и перестанут почитать нас презрителями наук и варварами. Сверх того при­ сутствующие в коллегиях, канцеляриях, конторах и других су­ дебных местах должны будут требовать от Академии советов в таких делах, в которых науки потребны». Штелин Я. Подлинные анекдоты о Петре Великом... Ч. II. С. 64—65. «Светские науки далеко еще отстают от таинственного по­ знания величества Творца, которого молю, да вразумит меня по духу. Телесное так привязано к плотскому, что трудно из сего выдраться». Нартов А. К. Рассказы Нартова о Петре Ве­ ликом... § 137. «Евангельское ученье и свет его, се есть знание Божие чело­ веком, паче всего в жизни сей надобны, и из школы бы во вся­ кие потребы люди, благоразумно учася, происходили в церков­ ную службу и в гражданскую, воинствовать, знать строение и докторское врачебное искусство. Еще же многие желают детей своих учить свободным наукам и отдают здесь иноземцам оных, иные же и в домах своих держат будто учителей иноземцев же, которые словенского нашего языка не знают право говорити, к сему еще иных вер, от чего детям вред и Церкви нашей святой может быти спона (противодействие) великая, а речи своей от неискусства повреждение. А в нашей бы школе при знатном и искусном обучении всякому добру училися..., и в царскую шко­ лу хотя бы кто побывать пришел, и он бы пользовался, и сего смотреть же надобно и прирадеть тщательно зело. Но яко вера без дела, а дело без правой веры мертво есть, тако слово без про­ мысла, а труд без чина и без потреб не успеет пользовать. Еще же велия злоба от дьявола и козни его на людей, еже бы наука благоразумная, где-либо ци возымела места, всячески бы пре­ пинания деет в том, — Господь же Бог во всем помощь да сотво­ рит людям спасите льну» (из бесед Царя Петра с патриархом Адрианом). Государственный Архив. IX разр. II Отд. Кн. 53. Л. 333.

VII ТОРГОВЛЯ И ПРОМЫШЛЕННОСТЬ

«Пока в государстве обрабатывается столько товаров, сколь­ ко надобно для собственного употребления, до тех пор бывает оно подобно маленькому имперскому городку, где один гражда­ нин работает для другого, один от другого получает хлеб, но оба всегда остаются бедны и не могут споспешествовать обогаще­ нию города». Штелин Я. Подлинные анекдоты о Петре Великом... Ч. П. С. 57. «Или не крепко смотрят и исполняют указы, или охотников мало, или обое, также фабриканты, которые и размножили, разоряются от вывозных таких же товаров, как то делалось в бытность мою в Москве прошлого года, что один мужик краску бакан открыл, которую я пробовать живописцам велел, кото­ рые сказали, что только одной веницейской плоше и с немец­ кой равна, а иной и лучше, и оной наделано много, да никто не покупает за множеством вывозной, в чем квасцовые и витриольные фабриканы, также и полотенные жаловались и прочие, в чем надлежит крепко смотреть и сноситься с Коммерц-коллегиею; а буде не будет у них в том смотрения, Сенату протесто­ вать в том прилежно и нам объявлять; ибо фабрики наши у прочих народов в великой завидости есть, и всякими мерами тщатся ниспровергнуть через дачи, как в том много опытов было». Голиков И. И. Деяния Петра Великого. Т. IX. С. 288. «Наша коммерция и без того так как болыгаядевица, котоРой не должно пугать или строгостию приводить в^уньшие, но °б°дрять ласкою. Пусть кто хочет утаивает товарыКрн своею Утайкою больше подвергается опасности, нежели мок казна. Можно описывать в казну только те утаенные товары, которые ^УДУт найдены. Кто меня девять раз обманет, а в десятый раз "УДет пойман, тот заплатит мне вдруг столько, сколько он в деВят ь раз утаил и у меня украл». Штелин Я. Подлинные анекдоты о Петре Великом... Ч. I. С. 214—215.

46

Петр Великий

в его

изречениях

«Что мало охотников [заводить фабрики] — и то правда, по­ неже наш народ, яко дети, неучения ради, которые никогда за азбуку не примутся, когда от мастера не приневолены бывают, которым сперва досадно кажется, но когда выучатся, потом благодарят, что ясно изо всех нынешних дел: не все ль неволею сделано, и уже за многое благодарение слышится, от чего уже плод произошел». Полное Собрание Законов. № 4345. «Объявляем верным нашим подданным, малороссийским жителям всякого чина и достоинства, что мы для пользы всего нашего государства учинили суконные фабрики, на которые потребно много овечьей шерсти, а так как Малую Россию Бог благословил, больше других краев нашего государства, способ­ ным воздухом к размножению овец и доброй шерсти, но мало­ россияне, не имея искусства в содержании овец, шерсть к сукон­ ному делу негодную (хотя и множество ее имеют) за бесценок продают: для этого мы в 1722 году в Москве говорили с гет­ маном Скоропадским 18 ; также указом нашим писано из Ману­ фактур-коллегии к гетману и генеральному писарю Савичу и полковнику Полуботку, чтоб в Малороссии господари овец сво­ их содержали по шленскому обыкновению, и правила, как овец содержать, к ним посланы; но до сих пор никакого успеха в том деле в Малороссии нет, ибо гетман Скоропадский вскоре потом умер, а Полуботок и Савич как недоброжелатели своему отече­ ству и нам (в чем уже и обличились), не хотели видеть в дей­ ствии повеления нашего, и утаили его, и никому присланных правил не объявили; а между тем уже некоторые великороссий­ ские помещики, также и в слободских полках начали по тем правилам содержать овец и от того прибыль великую против прежнего получают, так что продают шерсть по 2 рубля и две гривны и больше, а по прежнему содержанию овец только по полтине и 20 алтын за пуд в продажу идет. Мы опять теперь по­ велеваем малороссийским жителям овец своих содержать по правилам и шерсть продавать на наши суконные фабрики, а ма­ стеров, которые будут каждого наставлять в содержании овец, велели мы содержать на нашем жаловании». Соловьев С. М. История России с древней­ ших времен... Кн. IV. С. 788.

ПгГГрПеликий

в его изречениях

47

«Полотна делать широкие против европейских государств, акие за великие цены в российское государство ввозятся, для того что во всех европейских государствах делают полотна ши­ рокие и от больших цен имеют многое народное пополнение, понеже тем широким полотнам великие расходы состоят паче других товаров; а в российском государстве от негодных узких полотен, которые самыми малыми за негодностию ценами про­ даются, не только прибытков, но и своих издержанных вещей не получают, и от того в излишние скудости приходят». Соловьев СМ. История России с древней­ ших времен... Кн. IV. С. 168. «Наше российское государство пред многими иными земля­ ми преизобилует, и потребными металлами и минералами бла­ гословенно есть, которые до нынешнего времени без всякого прилежания исканы; причина этому была, что наши подданные не разумели рудокопного дела, частию же иждивения и трудов не хотели к оному приложить». Соловьев СМ. История России с древней­ ших времен... Кн. IV. С. 164. VIII О КАРЛЕ И ШВЕДАХ «Брат Карл все мечтает быть Александром, но я не Дарий» 19. Нартов А. К. Рассказы Нартова о Петре Ве­ ликом... § 116. «Жалею, что брат мой Карл, пролив много крови человече­ ской, льет ныне и собственную свою кровь для одной мечты бьггь властелином чужих царств, но когда рассудительно не хоЧе т владеть своим королевством, то может ли повелевать други­ ми?.. Но при всем упорстве его, кровь его для меня драгоценна, 11 я желал бы мир иметь с живым Карлом. Я, право, не хочу, Чтоб пуля солдат моих укоротила жизнь его» *. Нартов А. К. Рассказы Нартова о Петре Ве­ ликом... § 120. k

Перед Полтавской битвой.

48

Петр Великий в его изречениях

«Благодарю Бога, теперь бремя тяжкое с плеч наших сверг­ нуто! Храбростию войск моих Карловы замысла так разбиты, что трудно ему будет собирать их в одно место. Бог устрояет по своему. Карлу хотелось побывать в средине Великой России, но чаятельно он теперь находится за Днепром у турок» *. Нартов А. К. Рассказы Нартова о Петре Ве­ ликом... § 118. « Я к миру всегда был склонен, но того неприятель слышать не хотел. Что Карл XII запутал упрямством, то распутывать будем умом; а буде и сие ныне не поможет, распутывать будем силою и оружием, доколе мир решит сам Бог» **. Нартов А. К. Рассказы Нартова о Петре Ве­ ликом... § 92. IX ПЕТР О СОБЫТИЯХ СВОЕГО ЦАРСТВОВАНИЯ

«Шутили под Кожуховым, а теперь под Азов играть едем» ***. Соловьев С. М. История России с древней­ ших времен... Кн. III. С. 1146. «Зело жесток сей орех (старинный город Орешек) был, одна­ ко ж, слава Богу, счастливо разгрызен. Артиллерия наша зело чудесно дело свое исправила» ***** Соловьев С. М. История России с древней­ ших времен... Кн. III. С. 1268. «Хотя и бывали у дела, однако сие кроме всякого мнения человеческого учинено, но токмо единому Богу в славу сие чудо причесть» (о взятии крепости Нотебурга, 1702 г.). Письма и бумаги императора Петра Вели­ кого. Т. II. С. 91. * Слова Петра после Полтавской битвы. Перед Ништадским миром. О Кожуховском потешном походе и Азовском. По поводу взятия Шлиссельбурга (Орешка; 1702 г.).

Прликий в его

изречениях

49

«Ничто иное [не] могу писать, только слава, слава, слава Богу за исправление нашего штандара, которое дело так при Его помощи легко исправлено» (из письма к Федору Матвееви­ чу Апраксину о в з я т и и крепости Н и е н ш а н ц а , 1703 г.). Письма и бумаги императора Петра Вели­ кого. Т. И. С. 159. «Где перёд ч е т ы р ь м я годами Господь оскорбил, тут ныне ве­ селыми победителями у ч и н и л , ибо сию преславную крепость через лестницы шпагою в три четверти часа получили» *. Соловьев СМ. История России с древней­ ших времен... Кн. III. С. 1277. «С п р и б л и ж а ю щ и м с я Л а з а р е м * * купно в адской сей горести ж и в ы . Дай Б о ж е воскреснуть с н и м , но, п о ж а л у й , не изволь печалиться» ***. Голиков И. И. Т. И. С. 202.

Деяния Петра Великого.

«А чтоб нам всего взятого уступить, о том крепко посланни­ ков обнадежь, что ни по которому образу того не будет, что Гос­ подь Бог чему не изволит быть, понеже х у ж е сего нечему быть» ****. Письма и бумаги императора Петра Вели­ кого. Т. V. С. 5 1 . «Поздравляю вашей (Меншикова) милости сим днем, я к о начатком всего нашего добра, и д л я того л и ш н ю ю рюмку выпит л и на п а м я т ь д н я сего и про ваше здоровье» (по поводу битвы\ П °Д Лесным). Голиков И. И. T.V. С. 298.

Деяния Петра Великого.

После взятия Нарвы, 1704 г. Ввиду наступающей Лазаревой субботы. Из письма к Апраксину в 1706 г., после неудачи саксонцев союз­ ников. **** Из письма к П. П. Шафирову, ведшему переговоры со шведским посланником, 27 января 1707 г.

50

Петр Великий в его изречениях

«Воины! Вот пришел час, который решит судьбу отече­ ства. — И так не должны вы помышлять, что сражаетесь за Петра, но за государство, Петру врученное, за род свой, за оте­ чество, за православную нашу веру и Церковь. — Не должна вас также смущать слава неприятеля будто бы непобедимого, которой ложь вы сами своими победами над ними неоднократно доказали. Имейте в сражении пред очами вашими правду и Бога, поборающего по вас! — А о Петре ведайте, что ему жизнь его не дорога, только бы жила Россия в блаженстве и в славе, для благосостояния вашего!» Бутурлин Д. П. Военная история походов россиян в XVIII столетии. 1821. Т. III. Ч. I. С. 52*. «Ныне уже совершенно камень во основание Санкт-Петер­ бурга положен с помощию Божиею» **. Соловьев С М . История России с древней­ ших времен... Кн. III. С. 1553. «Я теперь в таком же состоянии, в каком был брат мой Карл при Полтаве. Я сделал такую же ошибку, как и он; я вошел в неприятельскую землю, не взяв нужных мер для содержания моей армии» ***. Голиков И, И. Деяния Петра Великого. Т. IV. С. 555. «Должно всеми силами благодарить Бога, но, надеясь на мир, не ослабевать в военном деле, дабы не иметь жребия мо­ нархии греческой; надлежит стараться о пользе общей, являе­ мой Богом нам очевидно внутри и вне, от чего народ получит облегчение» ****. Полное Собрание Законов. № 3840.

* Вслед за Н. Л. Юнаковым (Русский инвалид. 1909. № 136) мы счи­ таем эту версию знаменитого указа наиболее правдободобной. ^МП^сле Полтавской битвы письмо к Ф. М. Апраксину. *** О Прутском походе. **** Q Ништадском мире.

Пгтг

Великий

в его

изречениях

51

О ЧУЖЕСТРАНЦАХ

«Могут ли иностранцы написать что-нибудь о древней нашей истории, когда мы сами еще ничего о ней не издали. Может быть они только вызывают нас издать что-нибудь лучшее. Я знаю, что подлинные материалы древней российской истории рассеяны по разным местам в государстве и лежат в монастырях у монахов. Давно уже вознамерился я сохранить их от утраты и доставить искусному историку случай написать истинную древ­ нюю российскую историю, но по сие время все случались в том препятствия». Штелин Я. Подлинные анекдоты о Петре Великом... Ч. I. С. 150. «Чтоб за своего союзника не вступаться, того не возможно; ибо хотя б того интерес и требовал, но данное обязательство надлежит хранить; понеже кто кредит потеряет, тот все потеря­ ет... Легче можем видеть, что мы от союзников оставлены бу­ дем, нежели мы их оставим; ибо содержание пароля дороже есть всего». Голиков И. И. Деяния Петра Великого. Т.Х. С. 199. «Знаю я, — продолжал монарх, — что видимое преиму­ щество, оказываемое мною чужестранным, не нравится моим По Дданным; но я имею двояких подданных, разумных и благо­ нравных, кои действительно видят, что я принимаю и ласкаю Чужестранцев для того только, чтобы они охотно у нас остава­ лись, и дабы от них научиться и подражать их наукам и искусСТв У, и, следовательно, для благосостояния государства и очеВи ДНой пользы моих подданных; имею также безрассудных и 3JIb ix, кои намерений моих не постигают и не признавая оных за п °лезные, остаются охотно в прежнем своем невежестве, прези­ рают всякое добро, вновь им представляющееся, из глупости, и *°тно бы препятствовали оному, если бы только могли. Сии не Осуждают, в каком состоянии было у нас все прежде, нежели °смотрел чужестранные земли и привлек чужестранцев в свое

52

Петр Великий

в его

изречениях

государство. И сколько бы мало я успел без их помощи во всех своих предприятиях, имея столь сильных неприятелей» *. Голиков И. И. Деяния Петра Великого. Т. V. С. 265—266. «Будучи (где случится) в пристанях персидских поступать дружески, не здоря и не чиня бесчинства, и не дая какого подо­ зрения. Однако ж не полагаясь на их ласку, всегда везде не веря им, держать доброе опасение; а лучше ближе мушкетной стрель­ бы не приезжать и на берег не выходить; разве где совершенная безопасность, то приезжать до берега и на берег выходить». Берх Б. Собрание писем императора Пет­ ра I... Ч. 3. С. 172—173. «По мне будь крещен или обрезан — едино, лишь будь доб­ рый человек и знай дело» **. Совершенно другое мнение приписывает Петру Великому Нартов: «Я хочу видеть у себя лучше магометанской и языческой веры, нежели жидов. Они — плуты и обманщики. Я искореняю зло, а не распложаю. Не будет для них в России ни жилища, ни торговли, сколько о том ни стараются и как ближних ко мне ни подкупают». Вернее всего, Нартов выдумал это изречение Петра Великого в оправдание известного указа Елисаветы. Нартов А. К. Рассказы Нартова о Петре Ве­ ликом... § 33. «Разве мы не от одного Творца произведены, и не от одного праотца происходим? Разве мы одни гневною природою лише­ ны рассудка и ума? Разве в нас одних вложены сердца грубые и вырод очные, неспособные к образованию и возделанию? Разве * Примечание Голикова: «Г-н Штелин 2 0 сие слышал от графа Павла Ивановича Ягужинского». * Из письма Петра Великого к А. Веселовскому 21 в Гос. архиве. Веселовский рекомендовал врача еврея, который соглашался при­ ехать в Россию только под условием сохранения своего вероиспо­ ведания.

rj^p Великий в его изречениях

53

одни исключены от славы мудрости человеческой? Нет! нет! мнение таковое было бы хула на Создателя и крайняя неблаго­ дарность. Мы имеем такие же руки, глаза и состав тела, какие имеют и просвещенные народы; следовательно, имеем равные с ними и душевные способности. Нужен только нам к тому руко­ водитель и наше на оное согласие; а тогда и возбудятся аки от сна душевные наши дарования. И самые просвещенные народы были прежде грубы и незнающи; дети их и ныне рождаются, равно как и наши, столь же несведущими, и одно только воспи­ тание различает их от наших детей». Штелин Я. Подлинные анекдоты о Петре Великом... Ч. III. С. 18—19. «Французу всегда можно давать больше жалованья; он ве­ сельчак (bon vivant) и все, что получает, проживает здесь. Нем­ цу также должно давать не менее; ибо он любит хорошо поесть и попить, и у него мало из заслуженного остается. Англичани­ ну надобно давать еще более; он любит хорошо жить, хотя бы должен был и из собственного имения прибавлять к жалова­ нию. Но голландцам должно давать менее; ибо они едва досыта наедаются, для того, чтобы собрать больше денег; а итальянцам еще менее, потому что они обыкновенно бывают умеренны и у них всегда остаются деньги; да они и не стараются скрывать, что для того только служат в чужих землях и живут бережли­ во, чтобы накопить денег и после спокойно проживать их в раю своем, в Италии, где в деньгах недостаток». Штелин Я. Подлинные анекдоты о Петре Великом... Ч. I. С. 75—76. «Иезуиты не могут отстать от того, чтоб не вмешаться во все государственные дела. Я удивляюсь тому, что есть дворы в Ев­ ропе, которые не могут, или не хотят этого видеть. При всей Тонкости французского и испанского дворов, я не почитаю по­ литику их очень высокою, потому что они терпят при себе иезу­ итов, которые присвоили себе великие владения в европейских 11 американских их землях и не однажды умерщвляли госуда­ р и , которые были им противны». Штелин Я. Подлинные анекдоты о Петре Великом... Ч. I. С. 44.

54

Петр Великий

в его

изречениях

XI НРАВЫ

«Господа думают и рассуждают о делах, но слуги те дела портят, когда их господа слепо следуют внушению слуг». Нартов А. К. Рассказы Нартова о Петре Ве­ ликом... § 128. «Не должно иметь рабов свидетелями того, когда хозяин ест и веселится с друзьями. Они — переносчики вестей, болтают то, чего не бывало». Нартов А. К. Рассказы Нартова о Петре Ве­ ликом... § 79. «Я велел губернаторам собирать монстров (уродов). Прика­ ж и заготовить шкафы. Если бы я хотел присылать монстров человеческих не по виду телес, а по уродливым нравам, места бы у тебя было для них мало. Пускай шатаются они во всена­ родной кунсткамере; между людьми они приметны» (слова от­ носятся к доктору Арескину 22 , заведовавшему Кунсткамерой). Нартов А. К. Рассказы Нартова о Петре Ве­ ликом... § 102. «Место здешнее так весело, что можно честною тюрьмою на­ звать, понеже между таких гор сидит, что солнца почитай не видать» (слова Петра Великого о Карлсбаде). Соловьев С. М. История России с древней­ ших времен... Кн. IV. С. 858. «Безумие одно оценяет столь дорого сии блестящие безделки (алмазы); а суетность, спутница безумия, возбуждает желание украшать себя оными; сие безумие и сия суетность столь дале­ ко простираются, что ежели бы нашелся алмаз с ручной жер­ нов, то, кажется мне, что не взирая на его тяжесть, повесили бы и оный на шею». Голиков И. И. Деяния Петра Великого. Т. XV. С. 237.

jjcrrp

Великий в его изречениях

55

«Жалею, что домашние обстоятельства принуждают меня так скоро оставить то место, где науки и художества цветут, и жалею при том, что город * сей рано или поздно от роскоши и необузданности претерпит великий вред, а от смрада вымрет». Нартов А К. Рассказы Нартова о Петре Ве­ ликом... § 126. «Здесь надобны художники, а не фигляры. Я видел в Пари­ же множество шарлатанов на площадях. Петербург не Париж; пускай чиновные смотрят дурачества такие неделю, только с каждого зеваки не больше гривны, а для простого народа вы­ ставить сих бродяг безденежно пред моим садом на лугу; потом выслать из города вон. К таким праздностям приучать не долж­ но. У меня и своих фигляров между матросами довольно, кото­ рые по корабельным снастям пляшут и головами вниз становят­ ся на мачтовом верхнем марсе. Пришельцам, шатунам сорить деньги без пользы — грех ». Нартов А К. Рассказы Нартова о Петре Ве­ ликом... § 66. «Добро перенимать у французов художества и науки; сие желал бы я видеть у себя, а в прочем Париж воняет». Нартов А. К. Рассказы Нартова о Петре Ве­ ликом... § 39. «Ведь наши старики по невежеству думают, что без бороды не внидут в царство небесное, хотя у Бога отверзто оно для всех честных людей, какого бы закона верующие в Него ни были, с бородами ли они, или без бород, с париками ли они, или пле­ шивые, в длинном ли сарафане, или в коротком кафтане». Нартов А К. Рассказы Нартова о Петре Ве­ ликом... § 18. «Надлежит попытаться из беснующегося выгонять беса кну°М; хвост кнута длиннее хвоста чертовского. Пора заблужде­ ния искоренять из народа».

Т

Нартов А К. Рассказы Нартова о Петре Ве­ ликом... § 73. k

Эти слова сказаны в 1717 г. при отъезде из Парижа.

56

Петр Великий

в его

изречениях

«Я постараюсь заставить и наших деревенских попов также работать, чтоб и они полевою и садовою работою доставали себе хлеб, пиво и квас, и могли бы жить лучше, нежели как ныне живут в праздности». Штелин Я. Подлинные анекдоты о Петре Великом... Ч. I. С. 59—60. «Объявление каким образом асамблеи отправлять надлежит. Асамблея — слово французское, которого на русском языке одним словом выразить невозможно, но обстоятельно сказать, вольное, в котором доме, собрание или съезд делается не для только забавы, но и для дела. Ибо тут может друг друга видеть, и о всякой нужде переговорить, также слышать что где делает­ ся, при том же и забавы. А каким образом оные асамблеи от­ правлять, то определяется ниже сего пунктами, покамест в обычай войдет. 1) В котором дому имеет асамблея быть, то надлежит пись­ мом, или иным знаком объявить людям, куды всякому вольно прийтить, как мужскому полу, так и женскому. 2) Ранее пяти или четырех часов не начинается, а далее де­ сяти по полудни не продолжается. 3) Хозяин не повинен гостей ни встречать, ни провожать, ни потчивать, и не только вышеписанное не повинен чинить, но хотя и дома не случится оного, нет ничего, но токмо повинен несколько покоев очистить, столы, свечи, питье, употребляемое в жажду кто попросит, игры на столах употребляемые. 4) Часы не определяются в котором быть, но кто в который хочет, лишь бы не ранее и не позже положенного времени. Так­ же тут быть сколько кто хочет, и отъехать волен когда хочет. 5) Во время бытия в асамблее вольно сидеть, ходить, играть и в том никто другому прешкодить, или унимать, также цере­ монии делать вставанием, провожанием и прочим, отнюдь да не дерзает, под штрафом великого Орла, но только при приезде и отъезде поклоном почтить должно. 6) Определяется, каким чинам на оные асамблеи ходить, а именно, с вышних чинов до обер-офицеров и дворян, также знатным купцам и начальным мастеровым людям, также и знатным приказным, тоже разумеется и женскому полу, их жен и детей. 7) Лакеям или служителям в те апартаменты не входить, но быть в сенях, или где хозяин определит, также, когда в «Австе­ рии» и в прочих местах будут балы, или банкет, также не воль-

Петр великий

ме

в его изречениях

57

вышеписанным служителям в те апартаменты входить, кро­ вышеозначенных м< Библиографические Записки. 1859. С. 270. XII ЖИТЕЙСКАЯ МУДРОСТЬ

«Знатное дворянство по годности считать». Голиков И. И. Деяния Петра Великого. Т. X. С. 113. «Понеже такожде знатность и достоинство чина какой особы часто тем умаляются, когда убор и прочий поступок тем не сходствует, яко же насупротив того многие разоряются, когда они в убор выше чина своего и имения поступают: того ради напоминаем мы милостиво, чтоб каждый такой наряд, экипаж и либерею имел, как чин и характер его требует. По сему имеют все поступать, и объявленного штрафования и высшего наказания остерегаться». Голиков И. И. Деяния Петра Великого. Т. IX. С. 58. «Не добро есть брать серебро, а дела делать свинцовые» * (из письма к вице-адмиралу Корнилию Ивановичу Крюйсу). Берх Б. Собрание писем Императора Пет­ ра I... Ч. 1. С. 8. «Монастырские с деревень доходы употреблять надлежит на богоугодные дела и в пользу государства, а не для тунеядцев. Старцу потребно пропитание и одежда, а архиерею — довольное Со Держание, чтоб сану его было прилично. Наши монахи зажи­ рели. Врата к небеси — вера, пост и молитва. Я очищу им путь к Раю хлебом и водою, а не стерлядями и вином. Да не даст па­ стырь Богу ответа, что худо за заблудшими овцами смотрел!» Нартов А. К. Рассказы Нартова о Петре Ве­ ликом... § 87. * По поводу беспорядков во флоте.

58

Петр Великий в его изречениях

«Отпиши, Макаров* 23 , к астраханскому губернатору, чтоб впредь лишнего ко мне не бредил, а писал бы о деле кратко и ясно. Знать он забыл, что я многоглаголивых вралей не люблю; у меня и без того хлопот много; или велю ему писать к князю Ромодановскому, так он за болтание его проучит». Нартов А К. Рассказы Нартова о Петре Ве­ ликом... § 53. «Я почитаю заслугами своими отечеству доставших себе знатность и уважаю их потомков, каковы например Репнины 24 и им подобные; но тот однако же из потомков знатных родов за­ служивает презрение мое, которого поведение не соответствует предкам их; и дурак сноснее в моих глазах из низкого роду, нежели из знатного». Штелин Я. Подлинные анекдоты о Петре Великом... Ч. IV. С. 127. «Когда люди про то ведают прежде, то не есть уже чудо» **. Штелин Я. Подлинные анекдоты о Петре Великом... Ч. III. С. 39. «Легче всякое новое дело с Богом начать и окончить, нежели старое и испорченное дело починивать!..» (доклад А. В. Макаро­ ва о Камер-коллегии с упоминанием о любимой присловице Петра Великого). Государственный Архив. Разряд XIX. № 8. «Колообратной фортуне не надлежит верить, ибо и без фун­ дамента и неизвестна есть, ибо силен есть Бог паки подобное прежнему учинить». Голиков И. И. Деяния Петра Великого. Т. III. С. 217. «Фортуна сквозь нас бежит... блажен, иже имется за власы ее». Соловьев СМ. История России с древней­ ших времен... Кн. III. С. 1157. * Кабинет-секретарь императора. * По поводу солнечного затмения в 1705 году, Петр предписал Ап­ раксину заранее огласить об этом, чтобы предупредить панику.

rjr^fi

Великий

в его

59

изречениях

«Не добро голову чесать, когда зубы выломаны из гребня» * (из письма к Тихону Н и к и т и ч у Стрешневу). Письма и бумаги императора Петра Вели­ кого. Т. II. С. 153. «Что трудитеся... и то зело доброе дело и надобно, ибо время яко смерть» (из письма к Андрею Андреевичу Виниусу 2 5 ). Письма и бумаги императора Петра Вели­ кого. Т. I. С. 444. «Ежели бессчастия бояться, то и счастья не будет» (из пись­ ма к графу Ф. М. Апр1аксину). Верх В. Собрание писем Императора Пет­ ра I... Ч. 1.С. 34. «Неопасение человеку везде вредит». Голиков И, И. Т. V. С. 175.

Деяния Петра Великого.

«Я не могу н а р у ш а т ь данного моего слова и выдать к н я з я , предавшегося мне; лучше соглашусь отдать туркам землю, про­ стирающуюся до Курска. Уступив ее, останется мне надежда паки оную возвратить, но нарушение слова невозвратно. Мы ничего собственного не имеем, кроме чести; отступить от оной — перестать быть царем и не царствовать». Голиков И. И. Т. X. С. 2 0 1 .

Деяния Петра Великого.

«Бог простит! Спасибо, что правду говоришь: кто Богу не грешен, кто бабе не внук?» (слова Неплюеву, опоздавшему на службу). Голиков И. И. Т. XV. С. 257.

Деяния Петра Великого.

«За признание — прощение, за у т а й к у — нет помилования. Лучше грех я в н ы й , н е ж е л и т а й н ы й » . Нартов А. К. Рассказы Нартова о Петре Ве­ ликом... § 28. * Петр предписывал Стрешневу набрать солдат на место выбывших, так как военная служба требует много жертв.

60

Петр Великий

в его

изречениях

«Неблагодарный есть человек без совести, ему верить не дол­ жно. Лучше явный враг, нежели подлый льстец и лицемер; та­ кой безобразит человечество». Нартов А. К. Рассказы Нартова о Петре Ве­ ликом... § 35. «Не извольте о бывшем несчастии печальны быть (понеже всегдашняя удача много людей ввела в пагубу), но забывать, а паче людей ободрять» (совет Петра Великого фельдмаршалу Шереметеву по поводу неудачи в Курляндии у мызы Мура). Голиков И. И. Деяния Петра Великого. Т. II. С. 126.

источники 1. Штелин Я. Я. Подлинные анекдоты о Петре Великом, слышанные из уст знаменитых особ в Москве и Петербурге и извлеченные из забвения Яковом фон Штелиным. Ныне же вновь переведенные с немецкого на российский язык; с прибавлением многих других на российском языке не изданных анекдотов. 3-е изд.: В 4 ч. М., 1830. 2. Нартов А К. Рассказы Нартова о Петре Великом / Обработ. и дополне­ ния А. А. Нартова; ред., вступ. ст. и примеч. Л. Н. Майкова. СПб., 1891. 3. Прокопович Ф. История императора Петра Великого, от рождения его до Полтавской баталии и взятия в плен остальных шведских войск при Переволочке включительно; сочиненная Феофаном Прокоповичем, после бывшим архиепископом Великого Новгорода и Великих Лук, изданная с обретающегося в Кабинетской Архива дел его императорского величе­ ства списка, правленного рукою самого сочинителя. 2-е изд. СПб., 1819. 4. Письма и бумаги императора Петра Великого[: В 7 т.] СПб., 1887—1918. 5. Вебер X. Записки брауншвейгского резидента Вебера о Петре Великом и об его преобразованиях / Пер. П. П. Барсова / / Русский архив. 1872. № 6. 6. Голиков И. И. Деяния Петра Великого, мудрого преобразователя Рос­ сии, собранные из достоверных источников и расположенные по годам: [В 15 т.] 2-е изд. М., 1837—1843. 7. Мышлаевский А. 3 . Петр Великий. Военные Законы и Инструкции (из­ данные до 1715 г.). СПб.: Издание Военно-Ученого Комитета Главного Штаба, 1894. 8. Соловьев С. М. История России с древнейших времен до наших дней: В 6 кн. 2-е изд. СПб., 1893—1895. 9. Верх В. Н. Собрание писем императора Петра I к разным лицам с ответа­ ми на оные[: В 4 ч.]. СПб.: Морская типография, 1829—1830. 10. Записки Ив. Ив. Неплюева. СПб., 1893. 11. Кроткое А. Повседневная запись замечательных событий в русском фло­ те. СПб., 1893. 12. Бутурлин Д. П. Военная история походов россиян в XVIII столетии: В З ч . СПб., 1819—1825. Ч. 1, т. 3. 1821.

^=5^Э

< £ ^

Феофан ПРОКОПОВИЧ Слово на погребение всепресветлейшаго державнейшаго Петра Великаго, императора и самодержца всероссийскаго, отца Отечества, проповеданое в царствующем Санктъпетербурге, в церкви Святых Первоверховных апостолов Петра и Павла, святейшаго Правительствующаго Синода вицепрезидентом, преосвященнейшим Феофаном, архиепископом Псковским и Нарвским, 1725, марта 8 дне*

Что се есть? До чего мы дожили, россияне? Что видим^ Что делаем? Петра Великаго погребаем! Не мечтание ли се? Не сонное ли нам привидение? Ох, как истинная печаль! Ох, как известное наше злоключение! Виновник бесчисленных благополучии наших и радостей, воскресивший аки от мертвых Россию и воздвигший в толикую силу и славу, или паче, рождший и воспитавший прямый сын Отечествия своего отец, которому по его достоинству добрии российский сынове бессмертну быть желали, по летам же и состава крепости многолетно еще жить имущаго вси надеялися, — противно и желанию и чаянию скончал жизнь и — о, лютой нам язвы! — тогда жизнь скончал, когда во трудах, беспокойствах, йечалях, бедствиях по многим и многообразных смертех жить Нечто начинал. Довольно же видим, сколь прогневали мы Тебе, о Боже наш! И сколь раздражили долготерпение Твое! О недостой­ ных и бедных нас! О грехов наших безмерия! Не видяй сего, слеп ес ть, видяй же и не исповедуяй, в жестокосердии своем окаменей ес ть. Но что нам умножать жалости и сердоболия, которыя уто­ нять елико возможно подобает. Как же то и возможно! Понеже * В издании опечатка: «10 дне».

§.

64

Феофан

ПРОКОПОВИЧ

есть ли великия его таланты, действия и дела воспомянем, еще вящше утратою толикаго добра нашего уязвимся и возрыдаем. Сей воистину столь печальной траты разве бы летаргом некиим, некиим смертообразным сном забыть нам возможно. Кого бо мы, и какового, и коликаго лишилися? Се оный твой, Россие, СампсонL, каковый да бы в тебе могл явитися, никто в мире не надеялся, а о явлшемся весь мир удивился. Застал он в тебе силу слабую и сделал по имени своему каменную, адамантову; застал воинство в дому вредное, в поле не крепкое, от супостат ругаемое, и ввел Отечеству полезное, всюду громкое и славное. Когда Отечество свое защищал, купно и возвращением отъятых земель дополнил и новых провинций приобретением умножил. Когда же восстающая на нас разрушал, купно и зломыслящих нам сломил и сокрушил духи и заградив уста зависти, славная проповедати о себе всему миру повелел. Се твой первый, о Россие, Иафет 2 , неслыханное в тебе от века дело совершивший, строение и плавание корабельное, новый в све­ те флот, но и старым не уступающий, как над чаяние, так вычше удивления всея селенныя, и отверзе тебе путь во вся концы Земли и простре силу и славу твою до последния окиана, до предел ползы твоея, до предел, правдою полагаемых, власть же твоея дер­ жавы, прежде и на земли зыблющуюся, ныне и на море крепкую и постоянную сотворил. Се Моисей 3 твой, о Россие! Не суть ли законы его, яко крепкая забрала правды и яко нерешимая оковы злодеяния! Не суть ли уставы его ясныя, свет стезям твоим, высокоправительствующий синклит и под ним главныя и частныя правительство, от него учрежденныя! Не свеила ли суть тебе к познанию пользы и ко отра­ жению вреда, к безопастию миролюбных и ко обличению свире­ пых! Воистину оставил нам сумнение о себе, в чем он лучший и паче достохвалный, или яко от добрых и простосердечных любим и лобызаем, или яко от нераскаянных льстецов и злодеев ненави­ дим был. Се твой, Россие, Соломон 4 , приемший от Господа смысл и муд­ рость многу зело. И не довольно ли о сем свидетельствуют много­ образная философская искусства и его действием показанная и многим подданным влиянная и заведенная различная, прежде нам и неслыханная учения, хитрости и мастерства; еще же и чины, и степени, и порядки гражданския, и честныя образы житейскаго обхождения, и благоприятных обычаев и нравов правила, но и внешний вид и наличие краснопретвореное, яко же Отчество наше, и отвнутрь и отвне, несравненно от прежних лет лучшее и весьма иное видим и удивляемся. /

Гяово на погребение... Петра

Великого

65

Се же твой, о и Церкве российская, и Давид, и Константин 5 . Его дело — правительство синодальное, его попечение — пишемая и глаголемая наставления. О, коликая произвносило сердце с ие воздыхания о невежестве пути спасеннаго! Коликия ревности н а суеверия, и лестническия притворы, и раскол, гнездящийся в нас безумный, враждебный и пагубный! Коликое же в нем и же­ лание было и искание вящщаго в чине пастырском искусства, прямейшаго в народе богомудрия и изряднейшаго во всем исправле­ ния! Но, о многоименитаго мужа! Кратким ли словом объеимем бесчисленныя его славы, а простирать речи не допускает настоящая печаль и жалость, слезить токмо и стенать понуждающая. Her ли со временем ничто притупится терн сей, сердца наша бодущий, и тогда пространнее о делах и добродетелях его побеседуем. Хотя и никогда довольно и по достоинству его возглаголати не можем; а ныне, кратко воспоминающе и аки бы токмо воскрилий риз его касающеся, видим, слышателие, видим, беднии мы и несчастливии, кто нас оставил и кого мы лиши лися. Не весьма же, россияне, изнемогаим от печали и жалости, не весьма бо и оставил нас сей великий монарх и отец наш. Оставил нас, но не нищих и убогих: безмерное богатство силы и славы его, которые вышеименованными его делами означилися, при нас есть. Какову он Россию свою сделал, такова и будет; сделал врагам страшную, страшная и будет; сделал на весь мир славную, слав­ ная и быть не престанет. Оставил нам духовная, гражданская и воинская исправления. Ибо оставляя нас разрушением тела свое­ го, дух свой оставил нам. Наипаче же в своем в вечная отшествии не оставил нас сирых. Како бо весьма осиротелых нас наречем, когда державное его на­ следие видим, прямаго по нем помощника в жизни его и поДобонравного владетеля по смерти его, тебе, милостивейшая и самодержавнейшая государыня наша, великая героиня, и монар­ хиня, и матерь всероссийская! Мир весь свидетель есть, что жен­ ская плоть не мешает тебе быть подобной Петру Великому. ВлаДетелское благоразумие и матернее благоутробие, и природою тебе от бога данное, кому неизвестно! А когда обое то утвердилося в Тебе и совершилося, не просто сожитием толикаго монарха, но и сообществом мудрости, и трудов, и разноличных бедствий его, в которых чрез многая лета, аки злато в горниле искушенную, за ^алое судил он иметь ложа своего сообщницу, но и короны, и дер­ жавы, и престола своего наследницу сотворил. Как нам не наде­ ется, что сделанная от него утвердишь, недоделанная совершишь 11 все в добром состоянии удержишь. Токмо, о душе мужествен-

66

Феофан

ПРОКОПОВИЧ

ная, потщися одолеть нестерпимую сию болезнь твою, аще и усугубилася она в тебе отъятием любезнейшей дщери и, аки жесто­ кая рана, новым уязвлением без меры разъярилася. И якова ты от всех видима была в присутствии подвизающагося Петра, во всех его трудах и бедствиях неотступная бывши сообщница, понудися такова же быти и в прегорьком сем лишении. Вы же, благороднейшее сословие, всякаго чина и сана сыне российский, верностию и повиновением утешайте государыню и матерь вашу, утешайте и самих себе, несумненным познанием Петрова духа в монархине вашей видяще, яко не весь Петр ото­ шел от нас. Прочее припадем все Господеви нашему, тако посетив­ шему нас, да яко Бог щедрот и отец всякия утехи ея величеству самодержавнейшей государыни нашей и ея дражайшей крови — дщерям, внукам, племянницам и всей высокой фамилии отрет сия неутолимыя слезы и усладит сердечную горесть благостынным своим призрением и всех нас милостивне да утешит. Но, о Россие, видя кто и каковый тебе оставил, виждь и какову оставил тебе. Аминь. ^

5

^

^

^

Феофан ПРОКОПОВИЧ Слово на похвалу блаженныя и вечнодостойныя памяти Петра Великаго, императора и самодержца всероссийскаго, и прочая, и прочая, в день тезоименитства его проповеданное в царствующем Санктъпетербурге, в церкви Живоначалныя Троицы, святейшаго Правительствующаго Синода вицепрезидентом, преосвященнейшим Феофаном, архиепископом Псковским и Нарвским

Се день, о сынове российский, прежде нам великую материю радости подававший, ныне же непрестающую скорбь и печаль вящше возбуждающий, день тезоименитства Петра Великого! Прежде в сей день торжествовала Россиа, благодаря смотрению Божию за дарованного себе монарха, перваго толикия славы в Царех российских, первому апостолу тезоименнаго и не всуе имя сие имевшаго, твердаго в вере, крепкаго в деле и как на утверж­ дение Отечества, так и на сокрушение супостат наших каменю подобнаго. Ныне же день сей, тоежде блаженство наше нам вос­ поминая, но уже от нас взятое, всех обще сердце наше, доселе от горести не услажденная, еще и паче огорчевает. Но что на Пользу веема побеждатися болезнию, когда так не возвратим, Чего мы лишил ися! Не лучше ли то нам сделать, что и Богу, и Петру нашему должны мы: то есть предложить на среду славПыя таланты, дела же и действия Петрова. Всем, что сих воспо­ минание покажет, коликая нам сделалася трата, и тако великая в Нас возбудит стенания. Обаче, о слышателие, каковаго нас чуд­ ный муж сей исполнял духа, то есть крепкаго, мужественнаго и в христианской философии искуснаго, таковым духом и сие пос­ леднее послужение наше совершить ему долженствуем. Скор­ о м и сетуем, но не яко окамененнии; плачимся и рыдаим, но не ^Ko отчаяннии; тужим о горести сердца, но не яко немии и

68

Феофан

ПРОКОПОВИЧ

чувств лишившийся. Многая одолжают нас, да не умолчим бого­ данных дарований, которыми нас обогатил изобильно, а весь до­ вольно сущий сей отец наш Петр воистину Великий. Требует того от нас превысокое не по власти токмо, но и по силе, досто­ инство его; требует раболепное и сыновнее благодарствие наше; требует и наипаче явленное нам чрез него великое благодеяние Божие. Петрова бо дела предлагая, предложим дела Божия, ко­ торая по всей вселеннеи проповедуемая; аще мы умолчим, то якоже отъятием делателя недостойни их являемся, тако и мол­ чанием неблагодарни Богу явимся. Того ради, исполняя по силе сие наше долженство и присту­ пая к некоему Петровой славы повествованию (к некоему, глаго­ лю, повествованию, неравному и недовольному, которому разве великия книги могут быть довольныя), молю и прошу христо­ любив ваше не о чем обычно просят слышателей проповедники, то есть да нестужително слышать изволите, но что напомянулося прежде, — да мужественное, и любомудрое, и Петрову сердцу подобное возъимеете великодушие и терпение, еже бы слыша­ щим толикая благия, которых совершитель оставил нас, в конец душею не ослабеть. Тебе, во-первых, и наипаче касается наше сие прошение, державнейшая монархиня наша, сильная сильнаго наследница. Потщися одолети нестерпимую болезнь твою известным всем в женской плоти твоей мужеством, подержи терпеливне вонзен­ ный в сердце твое терн сей и оружие, душу твою проходящее. Аще бо и прежде, сопутствуя Петру в великих и трудных похо­ дах его и всякия страхи мужественне презирая, едиными его са­ мого бедствиями ты сокрушалася, — то кто исповесть нынеш­ нюю твою горесть, Петра отъятием вшедшую в тебе. Того ради, при слышании Петровых дел, славою оных услаждай сердце твое и толикое лишение крайним великодушием понеси. Аз же надеюся, что повествованием сим не токмо возбудимся к благо­ дарению Божией милости, много нам в Петре нашем благодеявшей, и Петру, много милостию Божией действовавшему, но и в настоящей скорби нашей получим отраду и утешение. Не тако бо нас, о российский сынове, не тако оставил нас отец наш, аки бы все свое с собою унес, но оставленным оставил нам неисчетная богатства своя и различная дарования: ово во учении и образе, ово же и в содеянных делах, великих и бесчисленных. Трудность только предлежит, како бы оная обнять и предоста­ вить словом, а еще кратким и малоискусным. Вижду бо про­ странный об лак сил и дел добродетелных, и что первее, что по­ том, что послежде сказать, но и что воспомянуть, что же за

тово

на похвалу...

Петра

Великого

69

краткость времене и оставить, недоумеваю. Посмотрим на двой­ ственную дожность и дело, первое, яко просто царя, второе, яко паря христианскаго, и каков и колик во обоих сих Петр пока­ зался, нечто, аще и несовершенно, сказать довольно будет. Чин ясе и порядок слова сего приимем от премудраго Иисуса Сирахова 1 , который, похваляя Давида царя, первее воспоминает труды е го человеческия, Отечество пользовавшия, потом же дела бого­ словская, благоверию и Церкви пособившая. Посмотрим же и мы первее на труды монарха нашего аки бы просто человеческия, хотя и не много в человецех подобная об­ ретаются и кия от пользы Отечеству нашему богоданному досто­ янию своему, сотворил. А к сему великому делу нужда есть мо­ нарху, аще имя свое не вотще носит, нужда есть аки две некие не телесные, но умные руки — силу, глаголю, воинскую и разум политический: едино из них к защищению, а другое к доброму управлению государства. И непристойно еще руками сия нарицаю, понеже невозможно и двема руками двоих дел купно, а еще расстоящих и разноличных делать; лучше так сказать, что тако­ вому человеку нужда есть быть сугубым человеком: был бы он и в деле воинском искусный и храбрый, и в деле правителском ис­ кусный и прилежный. Много ли же таковых государей в истори­ ях обрящем? А Петр наш есть, и будет в последния веки таковыя то история, и чудная воистинну и веру превосходящая. Хощеши ли видеть его силу воинскую? С природы охотный к оружию и жаркий к огню военному, во отроческом возрасте как играл и в чем забавлялся? Водить и строить полки, созидать крепости и тыяжды доставать, и оборонять, и полевым боем сражатся — то его забавы и потехи, то его младенческая играния. И что веема пречудно, когда не пора еще было быть ему уче­ ником воинским, он уже аки старый того учитель, прежднее неправильное воинство, яко слабое к защищению, но токмо к разорению Отечества склонное узнав, презирать и отставлять, а новую регулу вводить потщался. И если бы таковый отрок у Римлян оных древних, языческим суеверием ослепленных, явился, вси бы воистинну веровали, что он от Марса 2 рожден ес ть. Скоро же тогда малыя и недополныя земныя походы пока3 ЗДися ему. Увиденный по случаю или паче по смотрению Бо^Ию ботик оный, древо тогда презренное, ныне же преславное, т °ликую разжегло в пространном сем сердце охоту к навигации, ^ 0 успокоитися не могло, доне л еже не достигло совершеннаго в °Днаго беспокойства. Кто же не удивится, как скоро и коль выс °Ко от отроческих оных забав выскочил! В потешных войнах, а ^и бы в прямых и великих обучився, возрадовася, аки исполин

70

Феофан

ПРОКОПОВИЧ

тещи путь, и позван от европских потентатов в конфедерацию на турка, не дожидаяся начинания их, устремився на лютаго онаго супостата Христова и отъятием крепких его щитов — Кезикермена, где силою и повелением, и Азова, где лицем и дей­ ствием, присутствовал. Много отъял у него высокоумнаго духа и показанным на море Черном флотом, до толь неслыханным, в страх и в сумнение привел его. И тако не Отечества токмо своего, но всего христианства защитник показался. И туды он весь дух свой простирал. Крепкое его намерение было попрать и умертвить дракона магометова или поне изгнать его из рая восточнаго. И небезнадежное того чаяние было, аще бы ты, о добрая Европа, отстала нрава и обычая своего, то есть несогласия и рвения, и аще бы друг другу в общем всех бедствии не завидел, но споспешествовал. Но Бог дивный в судбах своих благоволив в Петре явити силу и славу российскую и мир весь удивити, пресечением тогда турской войны не отъял у него, но пременил благословение свое. Преставшей бо от Юга, востала буря от Севера, война Швед­ ская воспланулася. О, и имя страшное! Шведская война! Где в свете ни услышано, что Русь с шведами в войну вступили, со­ гласно говорено, что России конец пришел. И как не так было прорицать? Шведская сила всей Европе была страшная, а рос­ сийская едва не коею силою нарицатися могла. Что же сделалося? Оное многих о крайнем падении российском пророчество весьма ложное показалося. Но мало то. Ложное было бы оное пророчество, хотя бы мы, сразившеся с неприятелем, равным счастием и несчастием разошлися. Но то сделалося, о чем не токмо никто прорицать, но чего никто и надеятися не мог. Ибо кроме того, что не сильное, и не обыкшее к войне, и еще буква­ ря, тако рещи оружейнаго учитися начинающее воинство всту­ пило в брань с сильными, и давно искусными, и везде единым звуком оружия свего страх и трепет носящими, еще так нерав­ ный случаи и обстоятелства и поведения обоих сторон явилися, что неприятелю мощно было наше уже своим нарицать, а нам не отчаяватися нашего трудно было. Не в одну сторону принужде­ ны были делать экспедиции, не на одном, но на многих местах вступать в действия, в Ингрии, Карелии, в Эстонии, в Ливонии, в Курляндии, в Литве, в Польше, потом же и в Белой, и в Малой России, еще потом и в Молдавии (ибо война и турская от швед­ ской зажженная, шведским огнем и громом наречися может), еще тогда же и в Померании, и Голштинии, и в Финляндии, и прочиих странах. Помыслит же некто, что и противной стороне многие оные места проходить нужда была, и тако нам и им рав-

РЛОво НА похвалу...

Петра

Великого

71

ные труды, равные и бедства, — но весьма слеп тот, кто не ви­ дел, как то были равные: таковое то было равенство, что откуду противным получены многие корысти, оттуду нам сделалися убытки. Посмотри на Саксонию, где оным явное и действитель­ ное приятельство, тамо нам или сумнителная дружба, или изве­ стная вражда и противность. Посмотри на Польшу, и у кого по­ лучили они прибежище и защиту, от того мы терпели сильное востание. Посмотри на Порту Оттоманскую, в таковом же и в так бедственном походов многоместии, каковыя действия были? Еденоличныя ли, каковыя прежде России случалися? Все иное: многовидныя и разнообразныя были подвиги и баталии не с од­ ним народом и не одних воинских регул употребляющым, не толко же на земле, но и на море. Еще же и доставать противных и самих себе оборонять в крепостех; их доставать в крепостех твердых, себе оборонять в некрепких и слабых. Так много ви­ деть было трудностей, что в оной войне многие были войны. И как вкратце представить возможно вся бедствия? Воспомянешь некая, и кажется, что хотя много да только всего того, и се яко тучи находят другая. Каковое бо се и коликое, — чего толь­ ко я не проронил! Противный монарх в скором времени смирил и сломил двоих наших союзников и одного из них тихо сидеть понудил, а другаго с престола низринул: убыло же ему против­ ности, а нам помощи. Но и то еще да судит кто невеликим. Что же когда и внутренния российския силы начали терзатися! Бунт донский, бунт астраханский, измена Мазепина 3 — не внутреннее ли се терзание? Не самой ли утробы болезни? И тако до того при­ шло было, что во оной войне непросто уже не крепкая, но боль­ ная сущи Россиа со Швециею, паче преждняго воссилевшею, во­ евала. Каковаго же, — рассудите, слышателие, — каковаго и коликаго государя оное столь лютое время требовало? Многоочитаго воистину и многорукаго, или паче многосоставнаго, и на многия места и дела разделять себе могущяго. Тот же, и то, и таков был Петр наш! Петр — сила наша, которою и по смерти е го мужествуем! Петр — слава наша, которою до скончания ^ира Российский род хвалитися не престанет! Недоставало ли е Му бодрости, трудолюбия, терпения, который столь многия, да­ рения, безгодныя походы поднял? Недоставало ли ему мужества 11 храбрости, который сам и в земных, и в морских баталиах, и в приступах, и атаках городовых присутствовал? Недоставало ли е ^У высокаго разума, котораго и чужие глубокосовестные муд­ рования, и внутренняя изменническия коварства не заплели и **е уловили? Но вся оноя и от вне, и от внутрь воставшия бури Укротил, рассыпал и прогнал Петр. И тогда победил, когда само-

72

Феофан

ПРОКОПОВИЧ

му ему побеждену быть многие надеялися. И так намощными и изнемогшими победил сильных, как мало и сильнии немощных побеждают. И шлюся я на всех не нашего Отечества, но коей-нибудь нации не по страстем судящих мужей, не засвидетельству­ ют ли, яко истинному, моему сему изречению, что с таким слав­ ным и страшным (какий наш был) сопротивником вступить в войну, разве во многих уже, со многими народами войнах, было бы нечто небезнадежно. А Петр, кроме похода Азовскаго, подетски игралищных войнах своих, будто он уже и с спартанами, и с африканами, и с македонами доволно навоевался, втупил в сию многобедную и ужасную войну и на толикую высоту славы востекл, до которой и после многих военных искусств не многие добираются. И что же дивно, что он всему миру дивен стал, что и по далечайшим иноземным странам, куды прежде имя россий­ ское слухом не доходило, славятся дела его! Но мне еще всемирнаго удивления болшее судится быть силе, что и главный его бывший сопротивник со временем силе и мужеству его удивился и от котораго толикия принял язвы, уже того любить начал и, всех прочих презрев, с ним единым не токмо примириться, но и в союз дружеский совокупиться возжелал. Таковаго воистину свидетелства силнейшего в свете никогда не бывало. И слава ли только толикому воспоследствовала мужеству? И то великое приобретение, великая прибыль славы; ибо таковая слава не токмо народом честь приносит, но и, противников сокрушая страхом, лучшее подает беспечалие. Но Петровы труды многия, и кроме славы породили плоды с л ад кия и нам, и нашим союзни кам: земель наших отнятых возвращение, новых завоеванных присовокупление, твоего, полский Август 4 , престола восставление, твое, корона Датская, охранение, наше паки славное благо­ получие, водеоенный, честный и корыстный мир, мир милующаго Бога всещедрый дар и обоих народов веселие. Наконец; до толикой славы купно и пользы возрасло российское оружие, что и далечайшыя народы протекции и защищения у нас требуют: прибегает о том бедная Иверия, просила и просит корона Пер­ сидская, горские же и мидские варвары, единым оржия нашего зрением устрашены, одни покорилися, другие разбежалися. Видевшие тако, слышателие, каков Петр наш был в деле во­ инском, что надлежит к заступлению и разширению государст­ ва, посморим еще, каков и в политическом или гражданском деле был, которую силу должен всяк государь иметь к управле­ нию и исправлению своего Отечества, а здесь тот час нечто чуд­ ное и дикое нам является. Не скоро таковаго обрящем, который бы и к воинским, и к гражданским делам годный и охотный

рл0во

на похвалу...

Петра Великого

73

был: иные весьма военные от политических помыслы, иные со­ веты, иные и, почитай, противные искусства; инаго сие, инаго оное сердца, нрава и охоты требует, и едва не тако обоим сим в едином человеке трудно быть, как бы буре и тишине быть в одно время и на одном месте. Собственно же то невместимо, по-види­ мому, быть имело в Петре нашем. И естль ли бы кто, не ведая, сколь пространный ко всему дух его был, рассуждал только со­ став тела его, судил бы о нем, что к единому делу воинскому родился он: таковый его возраст, таковое зрение, таковое движе­ ние. А то вместилося в нем и сие и оное, и действовало превосход­ но и необычно, и еще в юношеской плоти мужеския намерения восприял. Велик бо сей монарх, пересекшийся по взятии Азова войне турской, получив мирный покой, праздно быть и без дел в грех себе поставил. Похитили сердце его чужие страны, разны­ ми учения и искусства словущие. Там ему не побывать возмнилося равне, аки бы и отнюдь не быть в мире сем; не видеть и не научаться действ математических, искусств физических, пра­ вил политических и известнейшия к тому гражданския, воинския и карабелныя архитектуры, — тех и прочих учений не пе­ ренять и аки дрожайших товаров не вывесть в Россию, равне аки бы и не жить судилося ему. Жалостно было отлучитися Оте­ чества и дому, матери своей благоутробнейшей и любезнейшей фамилии отлучился. Тяжело было поднять на тело юношеское неспокойства и безгодия, еще же и бедствия дорожныя — под­ нял. Трудно было перебыть завистная препятствия, ово тайная и лестная, ово же и явная, — перебыл. Так охотно избегал от Отечества ради Отечества, как бы другий уходил из плена и не­ воли; так к трудам спешил, как бы кто к царствованию; и так весело в деле карабельном и прочиих выше упомянутых учени­ ях трудился, как весело никто не седит и на брачном пировании: Даже получил чего желал, даже иный от себе, даже сам от себе лучший возвратился. Что же, сам ли только лучший стал? Сам ли себе только добр и совершенен показался? Вемы воистину дух мужа сего, что еди­ ноличное свое и собственное добро, есть ли бы не сообщил всему Отечеству своему, никогда бы в добро себе не поставил. Прямая То была глава российская, не превосходством точию власти, но и Са Мым делом. Яко же бо глава сделанныя в себе духи живитель­ ная по всем членам и суставам роздает, тако и сей монарх, на­ полнен был разными исправлении, наполнять теми же и вся ^йны Отечества своего прилежно потщялся. И мало ли тщанием с Воим сделал? Что не видим цветущее, а прежде всего нам и не^еДомое, — не все ли то его заводы? Есть ли на самое малейшее

74

Феофан ПРОКОПОВИЧ

нечто, — честное же и нуждное, посмотрим, на чиннейшее, гла­ голю, о деяние, и в дружестве обхождение, на трапезы и пирования и прочил благоприятный обычаи, — не исповемы ли, что и сего Петр нас научил? И чем мы прежде хвалилися, того ныне стыдимся. Что же рещи о арифметике, геометрии и прочих ма­ тематических искусствах, которых ныне дети российский с охо­ тою учатся, с радостию навыкают и полученныя показуют с по­ хвалою! Тыя прежде были ли? Не ведаю, во всем государстве был ли хотя один цирк лик, а протчаго орудия и имен не слыха­ но; а есть ли бы где некое яви лося арифметическое или геомет­ рическое действие, то тогда волшебством нарицано. Что о архи­ тектуре речем, каковое было и каковое ныне видим строение? было таковое, которое насилу крайней нужде служило, насилу от воздушной противности, от дождя, ветра и мраза охранять могло, а нынешнее сверх всякаго изряднейшаго угодия красо­ тою и велелепием светлеется. Что еще и о воинской и о кора­ бельной архитектуре? Того у нас прежде и живописцы правильно изобразить не умели. Но тако, по единому дела Петровы исчис­ ляя, никогда конца не дойдем. Лучшее все двумя силами оглавить, которых себе от государей своих всякий народ требует: сия же суть народная польза и беспечалие. Хочем ли видеть пользу? Смотрим на правителства, БергКоллегию, Камор-Коллегию, Коммерц-Коллегию, МанифактурКоллегию и Магистрат главный. Смотрим на многая заведенная от него, ово для пресечения убытков, ово и для приискания при­ былей способы: на заводы минеральныя, дома монетныя, врачевския аптеки, холстяныя, шелковыя и суконныя манифактуры, на предивныя бумажныя мелницы, на разных судов купеческих строения и иная многая у нас прежде небывалыя мастерства, и для удобнейшаго с места на место сообщения ко­ рыстей сведенныя перекопами реки и прокопанныя каналы, то есть реки новыя плодоносныя. Хочем ли познать разныя и многовидныя беспечалия и охра­ нения нашего виды? Смотрим на правителство юстиции, — сие страхом меча праведнаго от внутренних обид, напастей и прочих злодейств защищает нас; на коллегию вотчинную, — сия всяко­ го собственныя оберегает пределы; а понеже внутренний за гре­ хи наши умножился вред, домашнее неприятелство, разбой, — есть и на него собственное гонителное воинство. А от внешняго страха, от супостатскаго нападения ограждая Отечество свое, что оставил и чего к тому надлежащего не сделал многоочитый Петр? Адмиралтейским и воинским правителством устроил на море и на земле аки защиты и адамантова забрала. И какие к

г ново на похвалу...

Петра Великого

75

му пособия приложил? Оныя походныя, тако рещи, фортецы крепкия и страшныя, и не токмо к обороне, но и к наступателной войне угодныя; флот, глаголю, воинский, толь сильный и славный; оные безопасныя от морской свирепости и свирепей­ ших моря неприятелей гавани или пристанища; оныя непрес­ танно множащаяся артиллерии; оныя новая по рубежам регулярныя крепости. И что еще? Крепости, штурмом взятыя, того ради самого, что сам оныя не победимою силою сокрушить и до­ стать мог, вменив некрепкия, тыя же без сравнения крепчайшыя поделал. Сие наипаче место, неславное прежде и в свете не­ знаемое, а ныне преславным сем царствующим Петрополем и столь крепкими на реке, на земле и на море фортецами утверж­ денное купно и украшенное, — кто по достоинству похвалить может? Не видим ли здесь и пользу и защиту российскую? Се и врата ко всякому приобретению, се и замок всякия вреды отра­ жающий: врата на море, когда оно везет к нам полезныя и потребныя; замок томужде морю, когда бы оно привозило на нас страхи и бедствия. Вся же та как пользованию нашему, так и охранению изобретенная, введенная, сделанная, дабы и пра­ вильно, и крепко содержаться могли. И о том неусыпное было Петрово попечение: что ни обретается в уставах и законах ис­ правнейших в Европе государств, к исправлению Отечества на­ шего угодное, все то выбирать и собирать тщался и сам к тому многое от себя придал и дополнил регламенты и многия скрижа­ ли законныя сочинил. И дабы от судей и управителей небрегомо то или развращаемо не было, желая себе всевидящия человеческия очи иметь, уставил чин прокуроров, то есть правды оберегателей. И дабы всякое злодейство, яко в зелии ехидна, сокрытися не могло, чин фискальства определил и одолжил оное не токмо траты государственного интереса, но и персоналные подданных своих обиды усматривать и объявлять, таковых наипаче бедных человек, которые суда и управы искать или ради худости своей Не могут, или ради силы обидящих не смеют. Все же то утвердил и заключил высоким правите л ством сенатским. Сенат — действ ителная рука монаршая; прочия, яко весла и парусы, а Се­ нат — кормило. Се видим бесчисленная приобретения и пользы, с в благонадежныя защиты наша. И все ли то видим, все ли сло­ вом заключить можем, чем нас изобильно ублажил и благопо­ лучных и славных сотворил Петр Великий! Удивлятся токмо в °зможно, а выговорить весьма неудобно. Да еще дивная и дивных и чудная в чудных показал, так что Довольно и удивляться не можем. Ибо есть ли бы едиными воинс ^Ими токмо делами или едиными токмо исправлениями поли-

76

Феофан

ПРОКОПОВИЧ

тическими так пользовал Россию, и то было бы дивно. Было бы дивно, есть ли бы одно один, а другой другий государь сделал: как римляне первых своих двоих царей, Ромула 5 и Нуму 6 , похваляют, что он войною, а сей миром укрепил Отечество; или как в священной истории Давид оружием, а Соломон политикою блаженство Израилю сотворил. А у нас и се и другое да еще в бесчисленных и различных обстоятельствах совершил един Петр. Нам и Ромул, и Нума, и Давид, и Соломон — един Петр. Се не мы только говорим, говорят со удивлением все иностран­ ные народы; как то в прошлом 1722 году великий посол польский именем государя своего и всея республики, в привет­ ствии своем пред фроном и лицем императорскаго величества публично исповедал. И сие о воинских и гражданских делах, хотя не равная сло­ вом предложения, показуют довольно, каков и коликий государь был дивный наш Петр. Но когда речь есть о государстве христи­ анском, невозможно не вопросить, каков он был и в делах, к другому оному вечному и бесконечному житию надлежащих, ибо хотя непосредственное звание сие есть чина пастырскаго, однако ж высочайшее сего смотрение положил Бог на предержа­ щих власть. И яко не должны цари воинствовати, разве или за нужду, или за охоту свою, а да бы порядочно действовало, — смотреть должны, и яко упражнятся купечеством не царское дело, а да бы обманства в куплях не было, — наблюдать дело царское есть. И тожде разуметь о учениях философских, и о раз­ ных мастерствах, и о земледелии, и о всей прочей экономии. Тако хотя проповедию слова утверждать благочестие на царях не лежит долг, однако ж долг их есть, и великий, о том печися, да бы и было, и прямое было учение христианское, и Церкви христовой правление. Много о сем учит нас Священное Писание, наипаче же царские истории, где в повествовании жития царей иных за доброе Церкви управление похваляет, а других за нера­ дение или развращение правоверия обличает. И по таковаго царскаго долженства исполнению Константин Великий 7 нарицается у Евсевия Кесарийскаго превосходите льне «епископ». Петр же наш присно памятный остался ли и в сей славе от лучших израильских и христианских владетелей? Мнится, что нельзя и некогда ему было иметь попечение о Церкви, когда весь занят был походами, и действии военными, и строением флота и крепостей, и иными бесчисленными делами. Но яко во всем прочем, тако и в сем дивнаго его показал Бог: во всем отъ­ ятом ему чрез многоделия времени нашел он время печися и

Слово на похвалу...

Петра Великого

77

промышлять и о исправлении церковном. И коликое о том было в нем желание, некиими прикладами дел его покажем. Ведал он, какова темность и слепота лжебратии нашея рас­ кольников. Бесприкладное воистинну безумие, веема же душев­ ное и пагубное! А коликое беднаго народа множество от оных лжеучителей прельщаемо погибает! И по отеческому своему сер­ доболию не оставил ни единаго способа, чем бы тьму оную про­ гнать и помраченных просветить: велел писать увещевания, и проповедями наставлять, и обещанием милости, и некиим утес­ нением, то есть десными и шуими от заблуждения отводить, и на мирный разговор призывать. И не бесплодное попечение его явилося: многия тысячи обращенных на письме имеем, а упрямии и жестоковыйнии горшаго себе осуждения, яко безответнии ожидают. Ведал он, коликое зло суеверие, которое, когда далече от Бога отводит, мнится к Богу приводит и душепагубное наносит безопасство; в прочиих бо грехах ведает себе человек грешна быти, а в суеверии мнится службу приносити Богу и, тако погибая, мыслит о себе, что спасается, и, завязавши очи себе, беспечално приближается к стремине адской. Сие ведая и рассуждая, Петр возбуждал, аки от сна, чин пастырский, да бы суетная предания исторгали, в обрядах вещественных силе спасителной не быть показывали, боготворить иконы запрещали и учили бы народ духом и истиною поклонятися Богу и хранением заповедей угождати ему. Ведал он, каковый вред происходит от лицемерия. Лицемеры бо, святыню себе притворяюще, прямые суть безбожники и точию чрево свое имеют в Бога, простый же народ к своему сквер­ но прибыточеству уловляюще, непрестанными вымыслами по­ мрачают свет евангелский и люди от любви Божия и ближняго отводят, — небо купно и земле, Церкви и Отечества злейшия враги. И от сея сладкия отравы всяким образом подданных сво­ их оберегать тщался: притворныя чудеса, сновидения, беснова­ ния искоренял; лестцов колтунами, железами, и рубищами, и лукавым смирением, и воздержанием к виду святости, позлаща­ ющих себе, познавать учил и ловить и истязовать приказывал. И так треклятаго сего фарисейства ненавидел, что противное Тому простосердечие, аки бы всего прочаго лучшее (как и воис­ тину есть), в крайней любви содержал. И вечной памяти имеем ^bi наставление его. Бывшей бо в Синоде конференции о канди­ датах на архиерейския степени, сие премудрейшее изрек слово: * Понеже, — рече, — трудно у нас изыскать к таковому делу соЬе РШенно угод наго, тот, который явится не лукав, не коварен,

78

Феофан

ПРОКОПОВИЧ

не лицемер, но простосердечный, тот буди нам и угодный и до­ стойный». И воистину слово силное: ибо простосердечный хрис­ тианин духом божиим водим есть и потому и без многокнижнаго учения к своему и к братнему исправлению умудрится. Ведал же еще Петр, и с великою горестию сердца своего ви­ дел, коликое в народе российском умножилося было бессовестие — от исповедания грехов и от причастия вечери Господней веема удалятся. О, краиняго бедствия! Удаляться от того, что едино есть нам жизни вечныя виновное! Сие едино услаждает нас печалях грехопадения нашего, сие поддержит нас, да не во отчаяние впадем, сие от громов гнева и суда Божия покрывает нас. Что же и о сем устроил Петр, всем известно. А всего того, о чем помянулося, к пособию что мог знать, или от слуха и совета, или от своего рассуждения, ни чего не упус­ тил. И сюды над лежат пове ленные им заводы школ, сочинения книжиц богословских, древних учителей и историков церков­ ных переводы и перевода Священнаго Писания исправления; сюды смотрили и старинныя артикулы монашеские возобновленныя, и правила священства и всего церковнаго клира, и, да бы в семени и корени начиналось добро, поданое отроком веры прямой и заповедей Божиих учение. И дабы все то происходило, возрастало и утверждалося, уставлен духовный правите лствующий Синод. И се, о слышателие, в Петре нашем, в котором мы первее ви­ дели великаго богатыря, потом же мудраго владетеля, видим уже и апостола. Таковаго его царя, и царя христианскаго, пока­ зал Бог! Но о, благоутробнейшаго отца и бодрейшаго монарха нашего! Устроив нам и утвердив вся блага, к временной и вечной жизни полезная и нуждная, ведая же, что все то на нем, яко на главном основании стоит, помышляя же всегда, чего многие вовсе забы­ вают, что хотя и по составу тела и по силе державнаго достоинсва своего крепок и тверд есть, однакож по перстному естеству, нетление в первом прародителе погубившему, смертен есть чело­ век, — возимел прилежное попечение, как бы все от него устро­ енное не токмо при нем, но и по нем цело пребывало, и его бы самого долговремением превзошло, и, тако утвердишеся, неру­ шимо происходило бы во многие века. И се то прямое царское и отеческое попечение. И не тако пекущийся, которые то только наблюдают, да бы добро было в Отечестве при животе их, весьма не радея, что будет по смерти их, не токмо не царски и не оте­ чески, но ниже экономски делают и подобны суть путникам, шалаши или хижины строящим, которыя да бы целы были и по

Слово на похвалу...

Петра

Великого

79

отшествии их, нет им и помысла. Что же Петр Великий к долговремению усроенных нам благ наших примыслил? Примыслил и сделал то, на чем ныне видим и вся наша и нас самых утверж­ даемых. Положил другое себе подобное основание, подал нам другаго себе, высокодержавную наследницу, всепресветлеишую августу нашу Екатерину 8 . Ея благонравие долголетным сожи­ тельством искусив, ея любомудрие и великодушие в веселых и печальных, в счастливых и бедственных случаях довольне по­ знав, яко же прежде судил быть достойную ложа своего, тако потом и достойную престола своего показал и не просто для чес­ ти, как в иных государствах делается, диадемою империи своея венчал ее, но дабы по нем и на малое время не был празден пре­ стол его, и смерть бы его не нанесла смущения, и крови, и многих в народе смертей, как прежде бывало, но и умершу ему, аки бы живу сущу, мир и тишина и дел его крепкое состояние пребыва­ ло. И такое свое о коронации супруги своея намерение, в про­ шлом 1722 году, готовяся в поход Персидский, объявил нам. Как то и осталося по намерению его и по желанию его деется неизречным к нам милосердием Бога нашего, яко в Петре благословившаго нас, тако и в Екатерине благославящаго. И тако Петр, остав­ ляя нас, не токмо оставил нам неисчетная богатства своя, что уже довольно показали мы, но, и оставляя нас, не оставил нас. Сия же вся от нас предложенная прочиим, издалече его видевшым или только слышавшым, паче меры удивителна пока­ жутся, а нам всем, которые изблизка знали его во всем дейст­ вующа и пекущася, обхождением же и беседами услаждалися, мню, яко сие о нем слово наше не токмо не дивное, но и не до­ вольное и скудное является. Весте бо, каковая живость памяти, острота ума, сила рассуждения была; как ему не мешало безчисленное прежних случаев множество, что когда не деялось, к Делу настоящему воспомянуть; как скоро и чисто и довольно на трудныя предложения и вопросы ответствовал; как ясныя и полезныя на темныя и сомнительныя даклады подавал резолюцию. И понеже в мире сем коварном много утайкою и лестию деется, fi e токмо между чуждыми себе, но и между своими и домашни­ ми, — весте, како он тайно строимая постигал догадами, и что быть хочет и куды выдет аки бы пророчески доходил и опасстБом своим благовременно предварял, и како, где опдабало, зна­ ние свое покрывал, что политичискии учителя диссимуляцию б р я ц а ю т и в первых царствования полагают регулах. Дивно Вс якому было легко рассуждающему, где он и от кого тако умуд­ р и был, понеже ни в какой школе, ни в какой академии не Учился. Но академии были ему грады и страны, республики и

80

Феофан

ПРОКОПОВИЧ

монархии и дома царские, в которых гостем бывал; учители были ему, хотя и сами про то не ведали, и к нему приходящие послы, и гости, и его, его угощяющии, потентаты и управители. Где ни быть, с кем ни побеседовать случилося ему, то едино смотрел, не разойтися без некия пользы, без никоего учения. Много же языков, в исторических и учительских книгах частым чтением упражнялся. И от таковых то учений происходило, что разговоры его о коем-либо деле изобилные, хотя не многоречи­ вые, были, суждения тонкыя, и доводы сильныя, и между тем повести, притчи, подобия с услаждением купно и удивлением всех присутствующих. Но и в разговорах богословских и других слышать и сам не молчать не токмо, как прочий обыкли, не сты­ дился, но и с охотою тщался, и многих в сумнительстве совести наставлял, от суеверия отводил, к познанию истины приводил, что не токмо с честными делал, но и с простыми и худыми, наи­ паче же когда случилося с раскольниками. И готовое ему на то, аки всеоружие, было: изученные от священных писаний догма­ ты, наипаче Павловы послания, которыя твердо себе в памяти закрепил. И таковыя Петровы дарования нам, добре ведущим и из близкаго и частаго сообществования видевшим, не дивно, но разве недостаточная есть, яко же помянулося, вся вышереченная повесть о воинских, гражданских и церковных делах и по­ печениях его. Коликому убо риторству и красноречию быти подобает, кото­ рое столь многия и столь честныя силы, добродетели, деяния и дела по достоянию бы их украсить и возвеличить возмогло? И по единому из оных всякое требует к похвалению своему сильнаго витийскаго искусства. Наше же сие слово, которым хотя не вся, однако ж многия Петровы величия предлагать силимся, како оныя украсить могут, которых скорым и простым исчислением, и то не все именуя обстоятельства, с трудностию перебежать возмогает? Но к чему здесь утвари и цветы риторские? Толикая добродетель не требует внешних украшений, сама собою честна и красна, сама себе преузорочная доброта в лице благообразней­ шем. А есть ли бы и отвне убор некий потребен был, и того не в наших скудных сокровищах искать, но давно уже уготован есть всемирныя славы богатством. Слава всемирная есть достойная Петрова проповедница. То ему к вечному имени своему доволно, что в иноземных всех странах с великими похвалами возносим есть и без удивления не вспоминается. Где не скажут, что доселе Россиа толикаго государя не имела? Где не засвидетелствуют, что от него перваго и единаго тако славный везде и великоименитый показался народ российский? Но и собственные того име-

Слово па похвалу...

Петра

Великого

81

ем свидетелства в печатных в Липске латинских ведомостях, где извествуют о кончине Петра нашего, нарицают его бессмертия достойнейшим. Вышла же недавно книжица о житии его, обра­ зом разговора. И тамо, в начале, показует автор, что Петр пре­ взошел Ксеркса 9 , Александра Великаго 10 , Юлия Цезаря п . И не­ кто от политических французских писателей Петра российскаго не мало выше кладет от своего государя славного онаго Великаго Людовика 12 . И тожде слово согласием своим утверждает другий, который о неудобности нашего с римлянами соединения пишет. И как не так! Все бо оные и прочий монархи застали во Отечестве своем всякая учения и мастерства, воинство доброе и искусных военачалников и градоначалников. Петр же все тое делать и вновь заводить принужден был, купно же теми и действовать и совершить толикая возмог. Но то еще похвалы хотя от инозем­ ных человек, да приватных и единоличных, которых и без числа собрать бы можно, а се тож де и всенародными голосами проповедуеся. Что сказал о славе его великий посол польский, уже прежде у нас помянулося. Воспомяните же и что говорил пер­ сидский посол, который между иными похвалами славу дел его, всюду проходящую, уподобил солнцу, мир весь озаряющему. И когда прошением нашим убедили мы его принять звание Ве­ ликаго и императора (каков и прежде был и от всех нарицался), везде сие похвалено и утверждено. Что же и по смерти его от разных дворов и сожалетельных к ея величеству посланиях на­ писано и какими похвалами от всех монархов наш возвеличен, сие предлагать не достанет времени. Воз лете л же ты на самый верх славы, великоименитый муже! Ни для чего нам печися о похвалах, о прославлении твоем. Не имел ли ты нужды завидеть кому, как другие другим завидели величающаго стихотворца, и память хранящих статуй, и тропеов! Дивная дела твоя суть твоя тропеи. Россиа вся есть статуя твоя, изрядным мастерством от тебе переделанная, что и в твоей эмблеме не ложно изобразуется; мир же весь есть и стихотворец, и проповедник славы твоея. И когда всемирныя о тебе песни и проповеди умолкнут? Ибо есть ли славятся, кто и где первый вымыслил фалангу, то есть образ некий собственнаго строя и Действия воинскаго, и кто таковое изобрел оружие или выдумал стратегему, и кто сего или онаго града создатель, — о тебе, кото­ рый (генерально сказать) весьма вся нам подал, и не город, но в ск) Россию, каковая уже есть, сделал и создал, когда и где Умолкнут многовещанныя повести? Имеем ли еще, о россиане, и высшее, ибо высочайшее о Петре й&Шем свидетелство. Довольно о нем засвидетелствовал Бог, сей

82

Феофан

ПРОКОПОВИЧ

свидетел на небеси верен, который чудесным смотрением во многих бедствиях сохранял его, во оных трудных крепостей аттаках, во флотовых на мори сражениях, на баталии под Лесным, где изнемог и, оледенев, принужден был почить на неизвестном месте, не ведая стана своего; на баталии Полтавской, где так да­ лече смерть от него была, как далече шляпа от головы, Прутовой акции, то есть в самых смерти челюстях. Свидетелствовал о нем Бог, когда покрыл его от предстоящих и соседящих ему неоднократно изменников, от связавшихся на живот его сковников, от возъярившихся бунтовщиков. Всего же дивнейшее было Божие к нему призрение, еще отрока его суща и к толикой славе немеряемаго, от бесноватой стрельцов лютости сохранившее тогда, когда оные звери царских служителей и сродников не из дому токмо, но и из рук его на убиение похищали. О, времене ужаснаго! Далече ли было злодейство оное от самаго крайняго дерзновения? Засвидетелствовал же, наконец, Бог о нем и в блаженной кон­ чине его, сильно действующею благодатию своею присутсвовал и даровав ему толикое благочестия чювство, прямое покаяние, живую и твердую веру, что аки бы ощущаемая была десница Всевышняго. Чудное было видение и дивный позор, слезящих многих, кто присутствовал, при надходящей кончине его, пону­ дил слезить и от умиления. Ибо когда от духовных укрепля­ ющих его воспоминание спасителнои нам смерти сына Божия услышал, аки бы забыв нестерпимое свое внутреннее терзание, веселым лицем, аще и осохшим языком, не однократно вос­ кликнул: «Сие, — рече, — едино утоляет жажду мою, сие едино услаждает мене», — перенося ум свой от вещественнаго, кото­ рым уста промачивал, пития, до духовной оной и спасителнои прохлады. Утверждаемый паки в вере, очи и руки, елико мог, поднимая в гору, «верую, — рече, — Господи, и уповаю. Верую, Господи, помоги моему неверию». Когда же и речь весьма оску­ дела, и тогда на частыя предложения о суете мира сего, о мило­ сердии Божий и о вечном на небеси царствовании, и воставать, и руку в гору подымать, и крестное знамение изображать силил­ ся, и к радости лице устроевал, и весьма в болезни торжество­ вал, яко несумнителный вечных благ наследник. Сия же все действовал многострадалный монарх чрез все время смертнаго подвига своего, который до пятинадесяти часов продолжался. И хотя в шестый еще день страдания своего, по исповеди грехов своих, тела и крови Господней причастился, но и в подвиге оном, вопрошен, аще паки желает вечери Христовой, поднятою рукою желание свое показав, паки сподоблен есть.

пЛОво па похвалу...

Петра Великого

83

Толикая же, о слышателие, Божия благостыни, к отцу наше^y и в жизнии в кончине его явленная, показу ют, что он и все­ мирных оных похвал себе не требует. Похвалы его суть наши по­ хвалы; он же небесной со Христом славы достиг, все земная ни в о что не ставит, и нам хвалить и славить его понуждающимся, мнится, сими или сим подобными отсутствует словесы. Как плакатися мне, так и прославлять мене, сынове мои, мало есть на потребу. Избег я многомятежнаго и многобеднаго ясилища, аще, по мнению вашему, и вельми счастливаго, и сие не плача, но радости достойно есть. Получил я неувядаемый ве­ нец от всещедраго человеколюбца, милостиваго мене за кровь сына своего, в наследие свое приемшаго, и сие всякия земныя ваши славы без сравнения превосходит и к тому непотребныя показует. И аще кая польза в приобретенной мною на земли сла­ ве есть, — ваша есть. И аще оную целу сохранить желаете, со­ храните дела моя, не забудите наставления моего, наипаче же нелицемерною любовию и верностию послужите любезнейшей наследнице моей, поданной от Бога чрез мене самодержице, и тоежде имейте усердие ко всей крови моей дражайшей. Прочее, тако живите на земли, да нелишитеся небесной жизни; тако тецыте на подвизе житейском, да всеблаженнаго места сего до­ стигнете. Положим убо слова конец, положим купно и слез умерение. Яко славословить его по достоянию неудобно, тако и плакатися о отъятии его довольно не можем, аще бы и дана была главе на­ шей вода и очима нашима источник слез, чего желал плачевный пророк. Но хотя, похваляя Петра, и не достигнем словом славы его, однако ж от сыновняго долженства нечто выплатим. А без меры сетуя и рыдая, сделаем и обиду добродетели его, и на славу его не мало погрешим, ибо тако покажем, будто лишением его всех благ лишилися мы, как плакатися подобает по умершем ве­ ликих надежд отроке, с которым все на него чаянная умирают. Петр же наш, премногая благая совершив нам и самих нас луч­ ших нам сотворив, хотя и слезить нас понуждает отшествием своим, но и радоватися повелевает бесчисленными и с ним не Умершими благодеянии своими. Благодушествуй же и ты, державнейшая государыня наша, Матерь всероссийская, всего благодушия, всего любомудрия тво­ его употреби, еще бы утолить и победить тебе скорбь толикую! Молит тебя о сем Отечество, да не умножиши печали общей, но **Ko же владением веселиши, тако и отрадою твоею всех обрадуе^ й . Ищет сего и просит у тебя кровь, и племя, и сродство твое, ^се высокая фамилиа, да не от них возимееши вину утешения, и

84

Феофан

ПРОКОПОВИЧ

их цвету увядать не попустиши. Требует сего от тебя Петр, да не ослабелою рукою держиши скипетр его, и как содеянная им ут­ вердить, так и подобная делать возможеши. Но тожде и сам Бог повелевает тебе, да не жалостная сия тьма помрачит в тебе ми­ лость его. Отвержеся утешитися душа твоя, помяни Бога и возвесе лися. Он тебе дивными судьбами избрал, Петру сочетал и на толикую высоту возвел, он и утвердит, и безбедну сотворит тебе. Уповай на Его, на Него же Единаго уповал Петр. И который со­ хранил Петра во всех путях его, сохранит и тебе. О, буди, Госпо­ ди, милость твоя на нас, яко же уповахом на Тя! Сей глас присно к Тебе возносил Петр наш, сей и мы от глубины сердец воздвизаем. И не престани миловать помазанницу Твою, нашу самодер­ жицу, и горесть ея на сладость претвори!..

<«^Э

^ s ^

M. В. ЛОМОНОСОВ Слово похвальное блаженныя памяти государю императору Петру Великому, творенное апреля 26 дня 1755 года Священнейшее помазание и венчание на Всероссийское госу­ дарство всемилостивейшия самодержицы нашея празднуя 1 , слушатели, подобное видим к Ней и к общему Отечеству Божие снисхождение, каковому в ея рождении и в получении отеческаго достояния чудимся. Дивно ея рождение предзнаменованием царства; преславно на престол восшествие покровенным свыше мужеством; благоговейныя радости исполнено приятие отеческаго венца с чудными победами от руки Господни. Хотя бы еще кому сомнительно было, от Бога ли на земле обладатели постав­ ляются или из случаю державы достигают, однако единым рож­ дением великия государыни нашел увериться о том должно, видя, что она уже тогда избрана была владычествовать над нами. Не астрологическия сомнительныя гадания, от положе­ ния планет произведенныя, ниже другия по течению натуры бывающия перемены и явления, но ясные признаки Божия Про­ видения послужат сему в доказательство. Преславная над неприятелями Петровыми под Полтавою победа с рождением сея великия дщери его в един год приключилась и въезжающаго в Москву с торжеством победителя приходящая в мир встретила Елисавета 2 . Не перстом ли здесь указующим является Про­ мысл? Не слышим ли мысленным ухом вещающаго гласа? Ви­ дите, видите исполнение обетованнаго вам предзнаменованиями благоденства. Петр торжествовал, победив внешних неприяте­ лей и своих искоренив изменников; Елисавета для подобных ро­ дилась триумфов. Петр, возвратив законному государю корону 3 , в отеческий град шествовал; Елисавета в общество человеческое Вступила для возвращения себе потом отеческой короны. Петр,

86

М. В.

ЛОМОНОСОВ

сохранив Россию от расхищения, вместо мрачнаго страха при­ нес безопасную и пресветлую радость; Елисавета увидела свет, дабы пролить на нас сияние отрады, избавив от мрака печалей. Петр вел за собою многочисленных пленников, не меньше вели­ кодушием, нежели мужеством побежденных; Елисавета от утро­ бы разрешилась, дабы после пленить сердца подданных челове­ колюбием, кротостию, щедротою. Сколь чудныя Божия судьбы видим, слушатели: с рождением победу, с облегчением родитель­ ницы — избавление Отечества, с обыкновенными при рождении обрядами — чрезвычайное торжественное вшествие, с пеленными — победительныя лавры и с первым младенческим гласом — всерадостные плески и восклицания! Не всеми ли сими рожден­ ной тогда Елисавете предвозвещены отеческия добродетели, предвозвещено отеческое царство? В доступлении онаго сколь много Всемогущий Промысл спо­ спешествовал ея геройству, о том радостныя воспоминания во веки не умолкнут, ибо Его силою и духом подвигшесь, героиня наша всероссийскому государству, достодолжной его славе, ве­ ликим делам и намерениям Петровым, внутреннему сердец на­ ших удовольствию и общему блаженству знатной части света принесла спасение и обновление. Велико дело есть избавление единаго человека, то сколь несравненно больше спасение целаго народа! В тебе, дражайшее Отечество, в тебе видим сего доволь­ ные примеры. Междоусобными предков наших враждами, не­ правдами, граблениями и братоубийствами раздраженный Бог поработил тебя некогда чужому языку и на пораженное глубоки­ ми язвами твое тело наложил тяжкия вериги! Потом, стенанием твоим и воплем преклоненный, послал тебе храбрых государей, освободителей от порабощения и томления, которые, соединив твои раздробленные члены, возвратили тебе и умножили пре­ жнюю силу, величество и славу. Не меныпаго падения избавила российский народ предводимая Богом на отеческий престол Ве­ ликая Елисавета, но болыпаго удивления достойным образом. Внутренния болезни бывают бедственнее наружных; так и в недрах государства воспитанная опасность вредительнее вне­ шних нападений. Удобнее наружныя язвы исцеляются, нежели внутренния повреждения. Но, сличив исцеление России от пора­ жения, варварским оружием извне нанесеннаго, с удивительным скрывающагося внутри вреда врачеванием Елисаветиною рукою произведенным, противное находим. Тогда для исцеления ран наружных обагрены были поля и реки не меньше российскою, нежели агарянскою кровию 4 . В благословенные дни наши вели­ кодушная Елисавета вкоренившийся вред внутри России без

Слово похвальное...

императору

Петру

Великому

87

всех наших томлений истребила в краткое время и болезнующее Отечество яко бы единым, божественною силою исполненным словом исцелила, сказав: «Восстани и ходи, восстани и ходи, Россия. Оттряси свои сомнения и страхи и, радости и надежды исполненна, красуйся, ликуй, возвышайся». Таковыя изображения в мыслях представляет нам, слушате­ ли, воспоминание тогдашней радости! Но оныя усугубляются, когда помыслим, что мы не токмо от утеснения, но и от презре­ ния тогда освободились. Что прежде избавления нашего народа о нас рассуждали? Не отзываются ли еще их речи в памяти на­ шей? Россияне, россияне, Петра Великаго забыли! За его труды и заслуги не воздают должнаго благодарения, не возводят дщерь его на престол отеческий. Она оставлена — не помогают; Она от­ ринута — не возвращают; она пренебрегаема — не отмщают. О, коль велик стыд и посмеяние! Но несравненная героиня восше­ ствием своим отняла поношение от сынов российских и перед всем светом оправдала, что не нашего усердия не доставало, но сносило ея великодушие; не наша ревность оскудевала, но она не хотела пролития крови; не нашему малодушию оное припи­ сывать должно, но Божескому Промыслу, которой благоволил показать тем Свою власть, ея мужество и нашу радость усугу­ бить. Таковыя благодеяния устроил на Всевышний вступлением на отеческий престол Великия Елисаветы! Что ж нынешний праздник? Верх и венец преждереченных. Венчал Господь ея рудное рождение, венчал преславное восшествие, венчал бесприкладныя добродетели, венчал благодатию, ободрил благона­ дежною радостию и благословил громкими победами, победами восшествию ея подобными, ибо, как внутренние враги побежде­ ны без пролития крови, так и внешние с малым уроном преодо­ лены были. Облачается монархиня наша в порфиру, помазуется на цар­ ство, венчается, приемлет Скипетр и Державу. Радуются россия­ не и плесками, и восклицаниями воздух наполняют; ужасаются супостаты и бледнеют, уклоняются, дают хребет российскому войску, укрываются за реки, за горы, за болота, но везде утес­ няет их сильная рука венчанныя Елисаветы: от единаго ея ве­ ликодушия ослабу получают. Сколь ясныя предзнаменования благословеннаго ея владения во всем вышереченном видим и Вожделенному сбытию их с радостию чудимся! По примеру ве­ ликаго своего родителя дает государям короны, успокоевает Мирным оружием Европу, утверждает российское наследство; истекает злато и сребро из недр земных к ея и к общему удоволь­ ствию, избавляются подданные от тягостей; земля не обагряется

88

М. Б.

ЛОМОНОСОВ

российскою кровию ни внутри, ни вне государства; умножается народ, и доходы прирастают; возвышаются великолепныя зда­ ния; исправляются суды; насаждаются науки среди государ­ ства — повсюду возлюбленная тишина и монархине нашей по­ добное время господствует. Итак, когда несравненная государыня наша предзнаменован­ ное в рождении, полученное мужеством, утвержденное победо­ носным венчанием и украшенное преславными делами отече­ ское царство возвысила, то по справедливости всех дел и похвал его истинная наследница 5 . Следовательно, похваляя Петра, по­ хвалим Елисавету. Давно долженствовали науки представить славу его ясными изображениями; давно желали в нарочном торжественном со­ брании превознести несравненныя дела своего основателя. Но ведая, сколь великое искусство требуется к сложению слова, их достойнаго, поныне умолчали, ибо о сем герое должно предла­ гать, чего о других еще не слыхано. Нет в делах ему равнаго, нет равных примеров в красноречии, которым бы мысль, последуя, могла безопасно пуститься в толикую глубину их множества и величества. Однако, наконец, рассудилось лучше в красноре­ чии, нежели в благодарности, показать недостаток, лучше с про­ износимыми от усердной простоты разговорами соединить искренностию украшенное слово, нежели молчать между толикими празднественными восклицаниями, наипаче, когда Все­ вышний Господь всех торжеств наших красоту усугубил, послав во младом государе Великом князе Павле Петровиче всевожделенный залог, снося к нам Божественныя милость, которую в продолжении Петрова племени почитаем 6 . Итак, оставив бояз­ ливое сомнение и уступив ревностной смелости место, сколько есть духа и голоса должно употребить или паче истощить на по­ хвалу нашего героя. Сие предпринимая, откуда начну мое сло­ во? От телесных ли его дарований? От крепости ли сил? Но оные явствуют в преодолении трудов тяжких, трудов неиссчетных и в разрушении ужасных препятствий. От геройскаго ли виду и возраста, с величественною красотою соединеннаго? Но кроме многих, которые начертанное в памяти его изображение живо представляют, удостоверяют разныя государства и города, кото­ рые, славою его движимы, во сретение стекались и делам его со­ ответствующему и великим монархам приличному взору чуди­ лись. От бодрости ли духа приму начало? Но доказывает его неусыпное бдение, без котораго не возможно было произвести дел столь многих и великих. Того ради не посредственно присту­ паю к их предложению, ведая, что удобнее принять начало, не-

Слово похвальное...

императору

Петру

Великому

89

ясели конца достигнуть, и что великий сей муж ни от кого лучхпе похвален быть не может, кроме того, кто подробно и верно труды его исчислит, есть ли бы только исчислить возможно было. Итак, сколько сила, сколько краткость определеннаго време­ ни позволит, важнейшия токмо дела его упомянем, потом преодоленныя в них сильныя препятствия, наконец, его добродете­ ли, в таковых предприятиях споспешествовавшия. К великим своим намерениям премудрый монарх предусмот­ рел за необходимо нужное дело, чтобы всякаго рода знания рас­ пространить в Отечестве и людей, искусных в высоких науках, также художников и ремеслеников размножить, о чем его оте­ ческое попечение хотя прежде сего мною предложено, однако ежели оное описать обстоятельно, то целое мое слово еще к тому не достанет, ибо, не однократно облетая наподобие орла быстропарящаго европейския государства, отчасти повелением, отчас­ ти важным своим примером побудил великое множество своих подданных оставить на время Отечество и искусством уверить­ ся, коль великая происходит польза человеку и целому государ­ ству от любопытнаго путешествия по чужим краям. Тогда отво­ рились широкия врата великия России, тогда через границы и пристани, на подобие прилива и отлива, в пространном океане бывающаго, то выезжающие для приобретения знаний в разных науках и художествах сыны российские, то приходящие с раз­ ными искусствами, с книгами, с инструментами иностранные безпрестанным текли движением. Тогда математическому и физическому учению, прежде в чародейство и волхвование вмененному, уже одеянному порфирою, увенчанному лаврами и на монаршеском престоле посажденному, благоговейное почита­ ние в освященной Петровой особе приносилось. Таковым сияни­ ем величества окруженныя науки и художества всякаго рода ка­ кую принесли нам пользу, доказывает избыточествующее изобилие многоразличных наших удовольствий, которых преж­ де великаго России просветителя предки наши не токмо лиша­ лись, но о многих и понятия не имели. Сколь многия нужныя вещи, которыя прежде из дальных земель с трудом и за вели­ кую цену в Россию приходили, ныне внутри государства произ­ водятся и не токмо нас довольствуют, но избытком своим и друг ия земли снабдевают. Похвалялись некогда окрестные соседи Наши, что Россия, государство великое, государство сильное, ни Военнаго дела, ни купечества без их спомоществования надле­ жащим образом производить не может, не имея в недрах своих Не токмо драгих металлов для монетнаго тиснения, но и нуж-

90

М. В. ЛОМОНОСОВ

нейшаго железа к приуготовлению оружия, с чем бы стать про­ тив неприятеля. Изчезло сие нарекание от просвещения Петро­ ва: отвороты внутренности гор сильною и трудолюбивою его ру­ кою. Проливаются из них металлы и не токмо внутрь Отечества обильно распростираются, но и обратным образом, яко бы заем­ ные, внешним народом отдаются. Обращает мужественное рос­ сийское воинство против неприятеля оружие, приуготованное из гор российских российскими руками. О сем для защищения Отечества, для безопасности поддан­ ных и для беспрепятственнаго произведения внутри государства важных предприятий, о сем нужном учреждении порядочнаго войска сколь великое имел великий монарх попечение, сколь стремительное рвение, сколь рачительное всех способов, всех путей изыскание, тому всему когда надивиться довольно не мо­ жем, возможем ли изобразить оное словом? Родитель премудраго нашего героя, блаженныя памяти великий государь царь Алексей Михайлович 7 между многими преславными делами по­ ложил начало регулярнаго войска, котораго спомоществованием сколько на войне имел успеху, свидетельствуют счастливые его походы в Польшу и приобретенныя обратно к России про­ винции. Но все его о военном деле попечение с жизнию пресек­ лось. Возвратились старинные беспорядки, и российское воин­ ство больше в многолюдстве, нежели в искусстве показать могло свою силу, которая сколько потом ослабела, явствует из бывших тогда против турок и татар бесполезных военных предприятий, а более всего из необузданных и пагубных стрелецких возмуще­ ний, от неимения порядочной расправы и разположения произшедших. В таковых обстоятельствах кто мог помыслить, что бы двенатцати лет отрок, отлученный от правления государством и только под премудрым покровительством чадолюбивыя своея родительницы от злобы защищаемый, между беспрестанными страхами, между копьями, между мечами, на его родственников и доброжелателей и на него самого обнаженными, начал учреж­ дать новое регулярное войско, котораго могущество в скором после времени почувствовали неприятели, почувствовали и вос­ трепетали, и которому ныне вся вселенная по справедливости удивляется. Кто мог помыслить, что бы от детской, как каза­ лось, игры столь важное, столь великое могло возрасти дело? Иные, видя несколько молодых людей, со младым государем об­ ращающих разным образом легкое оружие, рассуждали, что сие одна ему только была забава, и потому сии новонабранные люди потешными назывались. Некоторые, имея большую прозорли­ вость и приметив на юношеском лице цветущую геройскую бод-

Слово похвальное...

императору

Петру

Великому

91

рость, из очей сияющее остроумие и в движениях сановитую по­ воротливость, размышляли, сколь храбраго героя, сколь великаго монарха могла уже тогда ожидать Россия! Но набрать мно­ гие и великие полки, пехотные и конные, удовольствовать всех одеждою, жалованьем, оружием и протчим военным снарядом, обучить новому артикулу, завести по правилам артиллерию, по­ левую и осадную, к чему немалое знание геометрии, механики и химии требуется, и паче всего иметь во всем искусных началь­ ников казалось, по справедливости, невозможное дело, ибо во всех сих потребностях знатный недостаток и лишение государе­ вой власти отняли последнюю к тому надежду и малейшую ве­ роятность. Однако что потом последовало? Паче общенароднаго чаяния, противу невероятия оставивших надежду и свыше препинательных происков и явительнаго роптания самой зависти загремели внезапно новые полки Петровы и в верных россиянах радостную надежду, в противных страх, в обоих удивление воз­ будили. Невозможное учинилось возможно чрезвычайным раче­ нием, а паче всего неслыханным примером. Взирая некогда Се­ нат римский на Траяна Цесаря 8 , стоящаго пред консулом для принятия от него консульскаго достоинства, возгласил: «Тем ты более, тем ты величественнее!» Какия восклицания, какия плес­ ки Петру Великому быть долженствовали для его бесприкладнаго снисхождения? Видели, видели отцы наши венчаннаго своего государя не в числе кандидатов римскаго консульства, но меж рядовыми солдатами, не власти над Римом требующаго, но под­ данных своих мановения наблюдающаго. О, вы, места прекрас­ ны, места благополучны, который столь чудным зрением насла­ дились! О, как вы удивлялись дружественному неприятельству полков единаго государя, начальствующаго и подчиненнаго, повелевающаго и повинующагося. О, как вы удивлялись осаде, заЩищению и взятию домашних новых крепостей не для настояЩия корысти, но ради будущия славы, не для усмирения сопротивных, но ради ободрения единоплеменных учиненному. Мы ныне, озираясь на оныя минувшия лета, представляем, сколь великою любовию, сколь горячею ревностию к государю воспа­ лялось начинающееся войско, видя его в своем сообществе, за однем столом, туюже приемлющаго пищу, видя лице его, пы­ лью и потом покрытое, видя, что от них ничем не разнится, кро­ ме того, в обучении и в трудах всех прилежнее, всех превосход­ нее. Таковым чрезвычайным примером премудрый государь, Происходя по чинам с подданными, доказал, что монархи ничем Так величества, славы и высоты своего достоинства прирастить Не могут, как подобным сему снисхождением. Таковым поощре-

92

М. В. ЛОМОНОСОВ

нием укрепилось российское воинство, и в дватцатилетную вой­ ну с короною Шведскою 9 и потом, в другие походы, наполнило громом оружия и победоносными звуками концы вселенныя. Правда, что первое под Нарвою сражение было неудачливо 10 , но противных преимущество и российскаго воинства уступление к их прославлению и к нашему уничижению больше от зависти и гордости увеличены, нежели каковы были самою вещию, ибо, хотя российское войско было по большей части двулетное про­ тив стараго и к сражениям приобыкшаго, хотя несогласие учи­ нилось между нашими полководцами и злохитрый переметчик открыл неприятелю все обстоятельства нашего стана и хотя Карл вторыйнадесять скоропостижным нашествием не дал вре­ мени россиянам построиться, однако они и по отступлении от­ няли у неприятеля смелость продолжать бой и докончить побе­ ду, так что оставшаяся в целости Российская лейб-гвардия и немало протчаго войска за тем только напасть на неприятеля не отважились, что не имели главных предводителей, которых он, призвав для мирнаго договора, удержал как своих пленников. Того ради гвардия и прочее войско с оружием, с военною каз­ ною, распустив знамена и ударив в барабаны, в Россию возвра­ тились. Что сия неудача больше для показанных несчастливых обстоятельств, нежели для неискусства войск российских при­ ключилась и что Петрово новое войско уже в младенчестве сво­ ем могло побеждать привыкшие полки противных, доказали в следующее лето и потом многия одержанныя над ними преславныя победы. Я к вам обращаю мое слово, ныне мирные соседи, когда вы сии похвалы военных дел нашего героя, когда вы превозносимыя мною победы российскаго воинства над вами услышите, не в поношение, но больше в честь вашу припишите, ибо стоять долгое время против сильнаго российскаго народа, стоять про­ тив Петра Великаго, против мужа, посланнаго от Бога на удив­ ление вселенной, и, наконец, быть от него побежденным — есть славнее, нежели победить слабые полки под худым предводи­ тельством. Почитайте по справедливости истинною своею сла­ вою храбрость героя вашего Карла и по согласию всего света утверждайте, что едва бы кто возмог устоять пред лицем его гне­ ва, когда бы чудною Божескою судьбою не был в Отечестве на­ шем против его воздвигнут Петр Великий. Его храбрые и вве­ денным регулярством устроенные полки воспоследовавшими в скором времени победами доказали, сколь горяча их ревность, каково в военном деле искусство, приобретенное от премудраго наставления и примера. Оставляя многочисленныя победы, ко-

Слово похвальное...

императору

Петру

Великому

93

торыя российское воинство сражениями числить приобыкло, не упоминая великаго множества взятых городов и твердых крепо­ стей, имеем довольное свидетельство в двух главных победах, под Лесным и под Полтавою. Где более удивил Господь своею нас милостью? Где явственнее открылось, сколь сильные имело успехи в заведении новага войска благословенное начинание и ревностное рачение Петрово? Что сего чуднее, что невероятнее могло воспоследовать? Войско, к регулярству давно приобыкшее, из областей неприятельских дерзостию к бою славных при­ веденное, под предводительством начальников, в воинском упражнении все время положивших, войско, всякими снаряда­ ми преизобильно снабденное, уклоняется от сражения с новыми российскими полками, числом много меньшими. Но оне, не дая сопротивным отдохновения, быстрым течением постигли, сра­ зились, победили, и главный их предводитель с малыми остат­ ками едва пленения избыл, что бы принести своему государю плачевныя вести, которыми хотя он сильно возмутился, однако мужественным и стремительным духом бодрствуя, еще поощ­ рялся против России, еще не мог увериться, чтобы малолетнее войско Петрово могло устоять против его возмужавшей силы, наступающей под его самого предводительством и, надеясь на дерзостныя обнадеживания бессовестнаго России изменника, не усомнелся вступить в украинские пределы нашего Отечества. Обращал высокомерными размышлениями Россию и весь Север чаял уже быть под ногою своею. Но Бог в награждение трудов неусыпных воздал Петру совершенною победою над сим презрителем его рачений, которой противу своего чаяния не токмо оче­ видным был свидетелем не вероятных героя нашего в военном деле успехов, но и бегством своим не мог избегнуть мечтающей­ ся в мыслях стройной храбрости российской. Столь знатными победами прославив с собою великий монарх во всем свете свое воинство, наконец, доказал, что он сие больше Для нашей безопасности учредить старался, ибо не токмо узако­ нил, чтобы оное никогда не распускать, ниже во время безмятежнаго мира, как то при бывших прежде государях не редко к Немалому упадку могущества и славы Отечества происходило, Но и содержать всегда в исправной готовности. О, истинное оте­ ческое попечение! Многократно напоминал он своим ближним в ерным подданным, иногда со слезами прося и целуя, чтобы с толь великим трудом и столь чудным успехом предприятое об­ новление России, а паче военное искусство не было после него в ^радении оставлено. И в самое то вералестное время, когда благ оеловил Бог Россию славным и полезным миром со Шведскою

94

М. В.

ЛОМОНОСОВ

короною, когда усердныя поздравления и должные ему титулы «императора», «великаго», «отцаОтечества» и , приносились, не преминул подтвердить публично Правительствующему Сенату, что, надеясь на мир, не надобно ослабевать в военном деле. Не сим ли назнаменовал ясно, что ему сии высокие титулы не были приятны без наблюдения и содержания впредь завсегда регуляр­ н а я войска? Обозрев скорым оком на сухом пути силы Петровы, в младен­ честве возмужавшия и обучение свое с победами соединившия, прострем чрез воды взор наш, слушатели, посмотрим там дела Господни и чудеса его в глубине, Петром показанныя и свет удивившия. Пространная российская держава на подобие целаго света едва не отовсюду великими морями окружается и оныя себе в пределы поставляет. На всех видим распущенные российские флаги. Там великих рек устья и новыя пристани едва вмещают судов множество, инде стонут волны под тягостью российскаго флота, и в глубокой пучине огнедышущие звуки раздаются. Там позлащенные и на подобие весны процветающие корабли, в ти­ хой поверхности вод изображаясь, красоту свою усугубляют, инде, достигнув спокойнаго пристанища, плаватель удаленных стран избытки выгружает к удовольствию нашему. Там новые Колумбы 12 к неведомым берегам поспешают для приращения могущества и славы российской, инде другой Тифис 13 между сражающимися горами плыть дерзает, со снегом, со мразом, с вечными льдами борется и хочет соединить восток с западом. Откуду толикая слава и сила российских флотов по толь многим морям в краткое время распространилась? Откуду материи? От­ куду искусство? Откуду махины и орудия, нужныя в столь труд­ ном и многообразном деле? Не древние ли исполины, вырывая из густых лесов и гор превысоких великие дубы, по брегам по­ вергли к строению? Не Амфион 14 ли сладким лирным игранном подвигнул разновидныя части к сложению чудных крепостей, летающих чрез волны? Таковым бы истинно вымыслам чудная поспешность Петрова в сооружении флота приписалась, есть ли бы такое невероятное и выше сил человеческих быть являющее­ ся дело в отдаленной древности приключилось и не было б в твердой памяти у многих очевидных свидетелей и в писменных без всякаго изъятия достоверных известиях. В сих мы с удивле­ нием читаем, от оных не без сердечнаго движения в дружелюб­ ных разговорах слышим, что нельзя определить, сухопутное ли или морское войско учреждая, больше труда положил Петр Ве­ ликий. Однако о том нет сомнения, что в обоих был неутомим, в

Слово похвальное...

императору

Петру

Великому

95

обоих превосходен, ибо, как для знания всего, что ни случается в сражениях на сухом пути, не токмо прошел все чины, но и все мастерства и работы испытал собственным искусством, дабы ни над кем не просмотреть упущения должности и ни от кого изли­ шества свыше сил не потребовать. Подобным образом и во флоте не учинив опыта ничего не оставил, в чем бы только его проницательныя мысли или трудолюбивыя руки могли упраздниться. С того самаго времени, когда онаго вещию малаго ботика, но действием и славою великаго, изобретение побудило неусыпный дух Петров к полезному рачению основать флот и на морской глубине показать российское могущество, устремил и распрос­ тер великаго разума своего силы во все важнаго сего предприя­ тия части, которыя рассматривая уверился, что в толь трудном деле успехов иметь невозможно, ежели он сам довольнаго в нем знания не получит. Но где оное постигнуть? Что великий госу­ дарь предприемлет? Чудилось прежде бесчисленное народа мно­ жество, стекшееся видеть восхищающее позорище на полях мос­ ковских, когда наш герой, едва выступив из лет младенческих, в присудствии всего царскаго дома, при знатных чинах российскаго государства и при знатном собрании дворянства, то раду­ ющихся, то повреждения здравию его боящихся, трудился, размеривая регулярную крепость, как мастер, копая рвы и взве­ зя землю на раскаты, как рядовой салдат, всем повелевая, как государь, всем дая пример, как премудрый учитель и про­ светитель. Но вящшее возбудил удивление, вящшее показал по­ зорище пред очами всего света, когда сначала на малых водах московских, потом на большей ширине озер Ростовскаго и Кубинскаго, наконец, в пространстве Белаго моря уверясь о не­ сказанной пользе мореплавания, отлучился на время из своего государства и, сокрыв величество своея особы, между простыми работниками в чужой земле корабельному делу обучаться не погнушался. Удивлялись сперва чудному делу прилучившиеся с ним купно в обучении, как россиянин столь скоро не токмо про­ стой плотнической работе научился, не токмо ни единой части к строению и сооружению кораблей нужной не оставил, которой бы своими руками не умел сделать, но и в морской архитектуре Толикое приобрел искусство, что Голландия не могла уже удо­ вольствовать его глубокаго понятия. Потом коль великое удив­ ление во всех возбудилось, когда у вед ал и, что не простой то был Россиянин, но сам столь великаго государства обладатель к тя­ гостным трудам простер рожденныя и помазанныя для ношения скиптра и державы руки. Но только ли было что для одного лю­ бопытства или, по крайней мере, для указания и повелительства

96

М. В.

ЛОМОНОСОВ

в Голландии и в Британии достиг совершенной теории и прак­ тики к сооружению флота и в мореплавательной науке? Везде великий Государь не токмо повелением и награждением, но и собственным примером побуждал к трудам подданных! Я вами свидетельствуюсь, великия россииския реки, я к вам обращаюсь, счастливые берега, освященные Петровыми стопами и потом его орошенные. Сколь часто раздавались на вас бодрые и ревност­ ные клики, когда тяжкие, к составлению корабля приуготованные члены, нередко тихо от работающих движимые, наложени­ ем руки его к скорому течению устремлялись, и оживленное примером его множество с невероятною поспешностию соверша­ ли великия громады. Коль чудным и ревностному сердцу чув­ ствительным зрением наслаждались стекшиеся народы, когда оныя великия здания к сошествию на воду приближались! Ког­ да неусыпный их основатель и строитель, многократно то на верху оных, то под ними обращаясь, то кругом обходя, приме­ чал твердость каждой части, силу махин, всех предосторожно­ стей точность и усмотренные недостатки исправлял повелением, ободрением, догадкою и неутомимых рук своих поспешным ис­ кусством. Сим неусыпным рачением, сим непобедимым в труде постоянством баснословная древних поспешность не вымысла­ ми, но правдою во дни Петровы показалась! Коль радостны были великому государю толикие в морском деле успехи, к несказанной пользе и славе государства рачением его произведенные, легко из того усмотреть можно, что не токмо воздаянием удовольствовал спотрудившихся с собою, но и бес­ чувственному дереву показал преславный знак благодарности. Покрываются невские струи судами и флагами, не вмещают берега великаго множества стекшихся зрителей, колеблется воздух и стонет от народнаго восклицания, от шума весел, от трубных гласов, от звука огнедышущих махин. Какое счастие, какую радость нам небо посылает? Кому на сретение монарх наш с таковым великолепием выходит? Ветхому ботику, но в новом и сильном первенствующему флоте. Представив сего ве­ личество, красоту, могущество и славныя действия и купно онаго малость и худость, видим, что сего никому в свете произвести не было возможно, кроме исполинской смелости в предприятии и неутомимой в совершении бодрости Петровой. Превосходен на земле, несравнен на водах силою и славою военною был великий наш защитник! От краткаго сего и часть некоторую трудов его содержащего исчисления уже чувствую утомление, слушатели, но великое й пространное похвал его вижу поле пред собою! Итак, дабы к со-

Слово похвальное...

императору

Петру

Великому

97

вершению течения слова моего силы и определеннаго времени достало, употреблю возможную поспешность. К основанию и произведению в действо столь великой мор­ ской и сухопутной силы, сверх сего к строению новых городов, крепостей, пристаней, к сообщению рек великими каналами, к укреплению пограничных линий валами, к долговременной вой­ не, к столь частым и дальным походам, к строению публичных и приватных зданий новою архитектурою, к сысканию искусных людей и всех других способов для распространения наук и худо­ жеств, на содержание новых чинов придворных и штатских сколь великая казна требовалась, — всякому ясно представить можно и рассудить, что к тому не могли достать доходы Петро­ вых предков. Того ради премудрый государь крайнее приложил старание, как бы внутренние и внешние государственные сборы умножить без народнаго разорения, и по врожденному своему просвещению усмотрел, что не токмо казне великая прибыль воспоследует, но и общее подданных спокойство и безопасность единым учреждением утвердится, ибо, когда еще не было число всего российскаго народа и каждаго человека жилище известно, своевольство не пресечено, каждому, куда хочет, преселиться и странствовать по своему произволению не запрещалось, напол­ нены были улицы бесстыдною и шатающеюся нищетою, дороги и великия реки не редко запирались злодейством воров и целы­ ми полками душегубных разбойников, от которых не токмо села, но и города разорялись. Превратил премудрый герой вред в пользу, леность в прилежание, разорителей в защитников, когда исчислил подданных множество, утвердил каждаго на своем жилище, наложил легкую, но известную подать, чрез что умножилось и учинилось известное количество казенных внут­ ренних доходов и число людей в наборах, умножилось прилежа­ ние и строгое военное учение. Многих, которые бы в прежних обстоятельствах остались вредными грабителями, принудил го­ товыми быть к смерти за Отечество. Сколько другия к сему служащия премудрыя учреждения спомоществовали, о том умолчеваю; упомяну о приращении вне­ шних доходов. Всевышняго Промысл споспешествовал добрым Намерениям и рачениям Петровым: отворил рукою его новыя Пристани на Варяжском море 15 при городах, храбростию его по­ коренных и собственным трудом воздвигнутых. Совокуплены Беликия реки для удобнейшаго проходу российскаго купече­ ства, сочинены пошлинные уставы, утверждены купеческие до­ говоры с разными народами. Итак, прирастая внутрь и вне, до­ вольство сколько спомоществовало, явствует из самаго начала

98

М. В.

ЛОМОНОСОВ

сих учреждений, ибо, продолжая дватцать лет трудную войну, Россия от долгов была свободна. Что ж, уже ли все великия дела Петровы изображены слабым моим начертанием? О, сколь много еще размышлению, голосу и языку моему труда остается! Я вам, слушатели, я вашему зна­ нию препоручаю, сколь много требовало неусыпности основание и установление правосудия, учреждение Правительствующаго Сената, Святейшаго Синода, государственных коллегий, канце­ лярий и других мест присудственных с узаконениями, регла­ ментами, уставами, расположение чинов, заведение внешних признаков для оказания заслуг и милости, наконец, политика, посольства и союзы с чужими державами. Вы все сие сами в про­ свещенных Петром умах ваших представьте. Мне только оста­ ется предложить едино краткое всего изображение. Когда бы прежде начала Петровых предприятий приключилось кому от­ лучиться из российскаго Отечества в отдаленныя земли, где бы его имя не загремело, буде такая земля есть на свете, потом бы, возвратясь в Россию, увидел новыя в людях знания и искусства, новое платье и обходительства, новую архитектуру с домашни­ ми украшениями, новое строение крепостей, новой флот и войс­ ко; всех сих не токмо иной образ, но и течение рек и морских пределов усмотрел перемену, чтоб тогда помыслил? Не мог бы рассудить иначе, как что он был в странствовании многие веки, либо все то учинено в толь краткое время общими силами человеческаго рода, или творческою Всевышняго рукою, или, нако­ нец, все мечтается ему в сонном привидении. Из сего моего, почти тень едину Петровых славных дел показующаго слова видеть можно, сколь они велики! Но что сказать о страшных и опасных препятствиях, бывших на пути исполинскаго его течения? Больше похвалу его возвысили! Подвержено таковым переменам состояние человеческое, что из благополуч­ ных противныя, из противных благополучныя следствия раждаются. Что приращению нашего благополучия могло быть сего противнее, когда Россию обновляющему Петру и купно Отече­ ству извне нападения, извнутри огорчения, отовсюду опасности грозили и пагубныя следства приуготовлялись? Война дела до­ машния, домашния дела войну отягощали, которая еще прежде начала своего начала быть вредительна. Подвигнулся великий государь из отечества с великим посольством видеть европейския государства, познать их преимущества, дабы, возвратясь, употребить их в пользу своих подданных. Только лишь прешел владения своего пределы, везде ощутил великия и тайно поставленныя препоны. Однако оных как по всему свету извещенных

Слово похвальное... императору Петру Великому

99

ныне не упоминаю. Мне кажется, и бездушныя вещи чувствова­ ли опасность, приближающуюся к российской надежде, чув­ ствовали струи Двинския и будущему своему повелителю между густым льдом к спасению от устроенных коварств стезю откры­ ли и преодоленныя им опасности Балтийским берегам, разлива­ ясь, возвестили. Избыв от опасности, поспешал в радостном пути своем, довольствуя очи и сердце и обогащая разум. Но ах! Не волею пресекает свое преславное течение. Какую имел сам с собою распрю! С одной стороны, влечет любопытство и знание, Отечеству нужное, с другой стороны, само бедствующее отече­ ство, которое к нему, к единому своему упованию простерши руки, восклицало: «Возвратися, поспешно возвратися: меня терзают внутрь изменники! Ты странствуешь для моего блажен­ ства, со благодарением признаваю, но прежде укроти свирепых. Ты растался со своим домом, со своими кровными для прираще­ ния моей славы — с усердием почитаю, но успокой опасное не­ строение; оставил данный тебе от Бога венец и скипетр и про­ стым видом скрываешь лучи своего величества для моего просвещения — с радостною надеждою того желаю, но отврати мрачную грозу неспокойства с домашняго горизонта». Такими движениями сердца проницаясь, возвратился для утоления страшныя бури! Таковыя противности воспящали герою нашему в славных подвигах! Сколь многими отвсюду окружен был не­ приятелями! Извне воевала Швеция, Польша, Крым, Персия, многие восточные народы, Оттоманская Порта, извнутри — стрельцы, раскольники, казаки, разбойники. В доме от самых ближних, от своей крови злодейства, ненависть, предательства на дражайшую жизнь его приуготовлялись. Что все подробно описать трудно и слушать не безболезненно! К радости в радост­ ное время обратимся. Помог Всевышний Петру преодолеть все тяжкия препятствия и Россию возвысить. Споспешествовал его благочестию, премудрости, великодушию, мужеству, правде, снисходительству, трудолюбию. Усердие и вера в Бога во всех Его предприятиях известна: первое его веселие был дом Госпо­ день; не слушатель токмо предстоял божественной службе, но сам чиноначальник. Умножал внимание и благоговение пред­ стоящих своим монаршеским гласом и вне государскаго места с Простыми певцами на ряду стоял перед Богом. Много имеем Примеров его благочестия, но один ныне довлеет. Выезжая в сре­ тение телу святаго и храбраго князя Александра 16 , благогове­ ния исполненным действием подвигнул весь град, подвигнул струи Невския. Чудное видение! Гребут кавалеры, сам монарх На корме управляет и к простых людей труду пред всем народом

100

М. В.

ЛОМОНОСОВ

помазанныя руки простирает веры ради. Ею укрепляясь, избыл многократнаго стремления кровожаждущих изменников. Осе­ нил Господь над главою его силою свыше в день Полтавския бра­ ни и не допустил к ней прикоснуться смертоносному металлу! Рассыпал перед ним, как некогда Ерихонскую, нарвскую стену, не во время ударов из огнедышущих махин, но во время боже­ ственной службы. Освященнаго и огражденнаго благочестием одарил Бог не­ сравненною премудростию. Какая важность в рассуждениях, беспритворная в словах краткость, в изображениях точность, в произношении сановитость, жадность к познанию, прилежное внимание благоразумных и полезных разговоров, в очах и на всем лице разума постоянство. Чрез сии Петровы дарования приняла новый вид Россия, основаны науки и художества, уч­ реждены посольства и союзы, отвращены хитрые умыслы неко­ торых держав против нашего Отечества, и государям — иному сохранено королевство и самодержавство, иному возвращена от­ нятая неприятельми корона. Изо всего предреченнаго довольно явствующей, свыше влиянной ему премудрости споспешество­ вало его геройское мужество: оною удивил вселенную, сим уст­ рашил противных. В самом своем нежном младенчестве показал при военных обучениях бесстрашие. Когда все смотрители новага дела — метания бомб на означенное место — весьма опаса­ лись повреждения, младый государь в близости смотреть всеми силами порывался и слезами своея родительницы, прошением братним и знатных персон молением едва был одержан. Стран­ ствуя в чужих государствах для учения, сколь многия презирал опасности для обновления России. Плавание по непостоянной морской пучине служило ему вместо увеселения. Сколь много крат морския волны, возвышая гордые верхи свои, непреврат­ ной смелости были свидетели, быстро текущим флотом рассека­ емы, в корабли ударяли и с ярым пламенем и ревущим по воздуху металлом в едину опасность совокуплялись — его не устрашили! Кто без ужаса представить может летящаго по полям Полтавс­ ким в устроенном к бою своем войске Петра между градом пуль неприятельских, около главы его шумящих, возвышающаго сквозь звуки глас свой и полки к смелому сражению ободряющаго. И ты, знойная Персия, ни быстрыми реками, ни топучими болотами, ни стремнинами гор превысоких, ни ядовитыми источниками, ни раскаленными песками, ни внезапными набе­ гами непостоянных народов не могла препятить нашествию на­ шего героя, не могла удержать торжественнаго въезда в напол­ ненные потаенным оружием и лукавством города.

Слово похвальное...

императору

Петру

Великому

101

Больше примеров о геройском нго духе для краткости не предлагаю, слушатели, не упоминаю многих сражений и побед, в его присутствие и его предводительством бывших, но пред­ ставляю его великодушие, великим героям сродное, которое украшает победы и больше движет сердца человеческия, неже­ ли храбрые поступки. В победах имеет участие храбрость вои­ нов, споможение союзников, места и времени удобность и боль­ ше всего присвояет себе счастие, как бы некоторое собственное свое достояние. Великодушию победите леву все принадлежит единому. Славнейшую получает победу кто себя побеждает. Не имеют в ней ни воины, ни союзники, ни время, ни место, ни само господствующее делами человеческими счастие ни малейшага жребия. Правда, победителям разум удивляется, но велико­ душных любит сердце наше. Таков был Великий наш защитник. Отлагал гнев свой купно со оружием и не токмо из неприятелей никто живота лишен не был, как только против его ополченный, но и бесприкладная честь им показана. Скажите, шведские вое­ начальники, под Полтавою плененные, что вы тогда помыш­ ляли, когда, ожидая связания, препоясаны были поднятыми против нас мечами своими; ожидая посаждения в темницы, посаждены были за столом Победительским; ожидая посмеяния, поздравлены были нашими учителями? Сколь великодушнаго победителя вы имели! Великодушию сродно и часто сопряженно есть правосудие. Первое звание поставленных от Бога на земли обладателей есть управляти миром в преподобии и правде, награждать заслуги, наказывать преступления. Хотя военныя дела и великия другия упражнения, а особливо прекращение веку много препятствова­ ли великому государю установить во всем непременные и ясные законы, однако, сколько на то трудов его положено несомненно Удостоверяют многие указы, уставы и регламенты, которых со­ ставление многочисленные для отдохновения, многочисленные ночи сна его лишили. Докончить и принести к совершенству су­ дил Бог подобной таковому родителю дщери в безмятежное и благословенное ея владение. Но хотя ясными и порядочными законами не утверждено было до совершенства, однако в сердце его написано было право­ судие. Хотя не все в книгах содержалось, но делом совершалось. При всем том милость на суде хвалилась в самых тех случаях, к °гда многим его делам препятствующия злодеяния к строгости принуждали. Из многих примеров один докажет. Простив мног Их знатных особ за тяжкия преступления, объявил свою сер­ дечную радость приятном их столу своему и пушечною пальбою.

102

М. В. ЛОМОНОСОВ

Не отягощает его казнь стрелецкая. Представьте себе и помыс­ лите, что ему ревность к правде, что сожаление о подданных, что своя опасность в сердце говорила: «Пролита неповинная кровь по домам и по улицам Московским, плачут вдовы, рыдают сироты, воют насилованный жены и девицы, сродники мои в доме моем пред очами моими живота лишились и острое оружие было к сердцу моему приставлено. Я Богом сохранен, сносил, уклонялся, я вне града странствовал. Ныне полезное мое путе­ шествие пресекли, вооружась явно против Отечества. За все сие ежели не отмщу и конечной пагубы не пресеку казнию, уже вижу наперед площади наполнены трупов, расхищаемые домы, разрушаемы храмы, Москву, со всех сторон объемлему пламе­ нем, и любезное Отечество повержено в дым и в пепел. Все сим пагубы, слезы, кровь на мне Бог взыщет». Такого конечнаго правосудия наблюдение принудило его к строгости. Ничем не могу я больше доказать его милостиваго и кроткаго сердца, как бесприкладным снисходительством к его поддан­ ным. Превосходен дарованиями, возвышен величеством, возве­ личен преславными делами, но все сие больше бечприкладным снисхождением умножил, украсил. Часто меж подданными сво­ ими просто обращался, не имея великаго и монаршеское присудствие показующаго великолепия и раболепства. Часто пеше­ му свободно было просто встретиться, следовать, итти вместе, зачать речь, кому потребуется. Многих прежде государей рабы на плечах, на головах своих носили. Его снисхождение превоз­ несло выше самих государей. Во время самаго веселия и отдох­ новения предлагались дела важныя: важность не умаляла весе­ лия, и простота не унижала важности. Как ожидал, принимал и встречал своих верных! Какое увеселение за столом его было! Спрашивает, слушает, отвечает, рассуждает как с друзьями; и сколько время стола малым числом пищи сокращалось, столько продолжалось снисходительными разговорами. Меж столь мно­ гими государственными попечениями жил, как с приятельми, в прохлаждении. В сколь малыя хижины художников вмещал свое величество и самых низких, но искусных и верных рабов ободрял своим посещением. Сколь часто с ними упражнялся в художествах и в трудах разных, ибо он привлекал к тому боль­ ше примером, нежели принуждал силою. И ежели что тогда ка­ залось принуждением, ныне явилось благодеянием. За отдохно­ вение почитал себе трудов своих перемену. Не токмо день или утро, но и солнце на восходе освещало его на многих местах за разными трудами. Государственныя, правительствующия и су­ дебный места, им учрежденныя, в его присудствии дела верши-

Слово похвальное...

императору

Петру

Великому

103

ли. Различныя художества не токмо его присмотром, но и рук е го вспоможением к приращению поспешали; публичный строе­ ния, корабли, пристани, крепости всегда видели и имели его в основании показателя, в труде ободрите ля, в совершении награ­ дите ля. Что ж его путешествия или, лучше, быстропарящия ле­ тания? Едва услышало глас повеления его Белое, уже чувствует Балтийское море. Едва путь кораблей его скрылся на водах Азовских, уже шумят уступающия ему Каспийския волны. И вы, великия реки, Южная Двина и Полночная, Днепр, Дон, Волга, Буг, Висла, Одра, Эльба, Дунай, Секвана, Темза, Рейн и прочия, скажите, сколь много крат вы удостоились изображать вид Великаго Петра в струях ваших? Скажите! Я не могу исчис­ лить! Мы ныне только с радостным удивлением смотрим, по ка­ ким путям он шествовал, под которым древом имел отдохнове­ ние, из котораго источника утолял жажду, где с простыми людьми, как простой работник, трудился, где писал законы, где начертал корабли, пристани, крепости и где, между тем, как приятель, обращался с подданными своими. Как небесныя све­ тила течением, как море приливом и отливом, так он попечени­ ем и трудами для нас был в непрестанном движении. Я в поле меж огнем, я в судных заседаниях меж трудными рассуждениями, я в разных художествах между многоразлич­ ными махинами, я при строении городов, пристаней, каналов, между бесчисленным народа множеством, я меж стенанием ва­ лов Белаго, Чернаго, Балтийскаго, Каспийскаго морей и самаго океана духом обращаюсь. Везде Петра Великаго вижу в поте, в пыли, в дыму, в пламени — и не могу сам себя уверить, что один везде Петр, но многие и некраткая жизнь, но лет тысяча. С кем сравню великаго государя? Я вижу в древности и в новых време­ нах обладателей, великими названных. И правда, пред другими велики. Однако пред Петром малы. Иной завоевал многия госу­ дарства, но свое отечество без призрения оставил. Иной победил неприятеля, уже великим именованнаго, но с обеих сторон про­ лил кровь своих граждан ради одного своего честолюбия и вмес­ то триумфа слышал плач и рыдание своего Отечества. Иной мно­ гими добродетелями украшен, но вместо чтоб воздвигнуть, не Мог удержать тягости падающаго государства. Иной был на земЛе воин, однако боялся моря. Иной на море господствовал, но к земле пристать страшился. Иной любил науки, но боялся обна­ женной шпаги. Иной ни железа, ни воды, ни огня не боялся, од­ нако разума, человеческаго достояния и наследства не имел. Других не употребляю примеров, кроме Рима. Но и тот недостат °Чен. Что в двести пятьдесят лет, от Первой Пунической войны

М. В.

104

ЛОМОНОСОВ

до Августа 17 , Непота 18 , Сципиона 19 , Маркелла 20 , Регула 21 , Метелла 22 , Катона 23 , Суллы 24 произвели, то Петр сделал в крат­ кое время своей жизни. Кому ж я героя нашего уподоблю? Часто размышлял я, каков тот, который всесильным мановением управляет небом, землею и морем: дохнет дух Его — и потекут воды, прикоснется к горам — и воздымятся. Но мыслям челове­ ческим предел предписан! Божества постигнуть не могут! Обык­ новенно представляют его в человеческом виде. И так, ежели че­ ловека, Богу подобнаго, по нашему понятию, найти надобно, кроме Петра Великаго не обретаю. За великия к Отечеству заслуги назван он Отцом Отечества. Однако мал ему титул. Скажите, как его назовем за то, что он родил дщерь всемилостивейшую, государыню нашу, которая на отеческой престол мужеством вступила, гордых врагов победи­ ла, Европу усмирила, благодеяниями своих подданных снабди­ ла? Услыши нас, Боже, награди Господи! За великие труды Пет­ ровы, за попечение Екатеринино, за слезы, за воздыхание, кото­ рый две сестры, две дщери Петровы, разлучаясь, проливали, за несравненныя всех к России благодеяния, награди долгоденст­ вием и потомством! А ты, великая душа, сияющая в вечности и героев блиста­ нием помрачающая, красуйся: дщерь твоя царствует, внук — наследник. Правнук по желанию нашему родился. Мы тобою возвышены, укреплены, просвещены, украшены. Ею избавле­ ны, ободрены, защищены, обогащены, прославлены. Прими в знак благодарности недостойное сие приношение. Твои заслуги больше, нежели все силы наши! - ^ ^

^

^

M. M. ЩЕРБАТОВ Рассмотрение о пороках и самовластии Петра Великого <фрагмент> <...> Воззрим же теперь, какие перемены учинила в нас нуж­ ная, но, может быть, излишняя перемена Петром Великим, и как от оныя пороки зачали вкрадываться в души наши, даже как, царствование от царствования они час от часу вместе с слас­ толюбием возрастая, дошли до такой степени, как выше о них упомянул. Сие сочинит купно историю правлений и пороков. Щетр Великий, подражая чужестранным народам, нетокмо тщился ввести познание наук, искусств и ремесл, военное поря­ дочное устроение, торговлю и приличнейшие узаконении в свое государство, также старался ввести и таковую людкость, сооб­ щение и великолепие, о коем ему сперва Лефорт 1 натвердил, а потом которое и сам он усмотрел. Среди нужных установлений законодательства, учреждения войск и артиллерий, не меньше он прилагал намерение являющиеся ему грубые древние нравы смягчить. Повелел он бороды брить, отменил старинные рус­ ские одеяния и вместо длинных платьев заставил мужчин не­ мецкие кафтаны носить, а женщин вместо телогреи — бостроги, юбки, шлафорки и самары, вместо подколков — фантажами и корнетами голову украшать. Учредил разные собрания, где Женщины, до сего отдаленные от сообщения мужчин, вместе с Ними при веселиях присутствовали. Приятно был женскому Полу, бывшему почти до сего невольницами в домах своих, Пользоваться всеми удовольствиями общества, украшать себя °Деяниями и уборами, умножающими красоту лица их, и оказуЮщими их хороший стан; не малое же им удовольствие учини­ ло, что могли прежде видеть, с кем на век должны совокупиться, П что лица женихов их и мужей уже не покрыты стали колючи­ ми бородами. А с другой стороны, приятно было младым и не

106

М. М. ЩЕРБАТОВ

заматерелым в древних обычаях людям вольное обхождение с женским полом, и что могут наперед видеть и познать своих не­ вест, на которых прежде, поверяя взору родителей их, женивались. Страсть любовная, до того почти в грубых нравах незнае­ мая, начала чувствительными сердцами овладевать, и первое утверждение сей перемены от действия чувства произошло. А сие самое и учинило, что жены, до того не чувствующие красо­ ты, начали силу ее познавать, стали стараться умножать ее при­ стойными одеяниями и более предков своих распростерли рос­ кошь в украшении. О, коль желание быть приятной действует над чувствами жен! Я от верных людей слышал, что тогда в Мос­ кве была одна только уборщица для волос женских, и ежели к какому празднику когда должны были молодые женщины уби­ раться, тогда случалось, что она за трое суток некоторых убира­ ла, и они принуждены были до дня выезда сидя спать, чтобы убора не испортить! Может быть, сему не поверят ныне, но я паки подтверждаю, что сие от таких верных людей слышал, что в сем сомневаться не должно. Если страсть быть приятной такое действие над женами производила, не могла она не иметь дейст­ вия и над мужчинами, хотящими им угодными быть, что то же тщание украшений, ту же роскошь рождало.]И уже перестали довольствоваться одним или двумя длинными платьями, но многие с галунами, с шитьем и с пондеспанами делать начали. Поскольку сам государь не держался древней простоты нра­ вов в своей одежде, так что,(кроме простых кафтанов и мунди­ ров, никогда не нашивал, и только для коронации императрицы Екатерины Алексеевны, своей супруги, сделал голубой гродетуровый кафтан с серебряным шитьем, да сказывают, еще у него был другой кафтан дикой с золотым шитьем, не знаю, для како­ го знатного случая сделанный. Прочее все было так просто, что и беднейший человек ныне того носить не станет, как видно по оставшимся его одеждам, которые хранятся в Кунсткамере при императорской Академии наук. Манжет он не любил и не наши­ вал, как свидетельствуют его портреты; богатых экипажей не имел, но обыкновенно ездил по городу в одноколке, а в дальнем пути в качалке. Множества служителей и придворных у него не было, но были у него денщики, и даже караула кроме как пол­ ковника гвардии не имелПОднако, при такой собственной особы его простоте, хотел он, чтобы подданные его некоторое велико­ лепие имели. Я думаю, что сей великий государь, который ниче­ го без дальновидности не делал, имел себе в предмет, чтоб вели­ колепием и роскошью подданных побудить торговлю, фабрики и ремесла, будучи уверен, что при жизни его излишнее велико-

рассмотрение

о пороках

и самовластии

Петра

Великого

107

лепие и сластолюбие не утвердит престола своего при царском дворец И так мы находим, что он побуждал некоторое великоле­ пие в платьях, как видим мы, что во время торжественного вхо­ да, после взятия Азовского, генерал-адмирал Лефорт шел в красном кафтане с галунами по швам, и другие генералы также богатые кафтаны имели; ибо тогда генералы мундиров не носи­ ли. Богатые люди из первосановников его двора или те, которые благодеяниями его были обогащены, как Трубецкие 2 , Шереме­ тев 3 и Меншиков 4 , в торжественные дни уже старались богатые иметь платья. Парчи и галуны стали как у жен, так и у мужей в употреблении, и хотя не часто таковые платья надевали, моды хотя долго продолжались, однако они были, и по достатку свое­ му оные уже их чаще, нежели при прежних обычаях делали. ГБместо саней и верховой езды и вместо колымаг, не терпящих украшений, появились уже кареты и коляски, начались уже цуги, которых до того не знали, и приличные украшения к этим экипажам. Служители переодеты на немецкий манер не в разно­ цветных платьях стали наряжаться, но каждый по гербу своему или по изволению делал им ливреи, а официанты, которых тог­ да еще весьма мало было, еще в разноцветных платьях ходили. | Касательно внутреннего жилья, хотя сам государь довольст­ вовался самой простой пищей, однако он ввел уже в употребле­ ние прежде не знаемые в России напитки, которые предпочти­ тельно другим пил. То есть вместо водки домашней, сиженой из простого вина, водку голландскую анисовую, которая приказ­ ной называлась, и вина: эрмитаж и венгерское, — до того не зна­ емые в POCCHILJ (Подражали этому и его вельможи, и те, которые близки были ко двору; да и в самом деле, надлежало им сие иметь; ибо госу­ дарь охотно подданных своих посещал, то подданный чего для государя не сделает?]Правда, это не только ему было угодно, но, п напротив, он часто за сие гневался, и не только из простого вина подслащеную водку, но и само простое вино пил; но и собствен­ ное желание удовольствия, до того ими не знаемого, превозмог­ ли и самое запрещение государево, чтобы последовать его вкусу. Уже в домах завелись не только анисовая приказная водка, но и гданские; вина не только старинные, о которых выше помянул, Но также эрмитаж, венгерское и некоторые другие. Правда, что е Ще их сначала весьма бережливо подавали и в посредственных Домах никогда в обыкновенные столы употребляемы не были, а г только во время праздников и пиршеств, да и тут не стыдились Принести четвертную или сулею запечатанную и, налив из нее Но рюмке, опять запечатав, на погреб отослать.

108

М. М. ЩЕРБАТОВ

\ Однако хотя сам не любил и не имел времени при дворе своем делать пиршества, то оставил сие своему любимцу — князю Меншикову, которые часто оные как в торжественные дни, так и для чужестранных министров с великим великолепием по тог­ дашнему времени устраивал^/Имел для этого великий дом, не только на то время, но и в нынешнее (ибо в нем после кадетский сухопутный корпус был помещен), и слыхал я, что часто госу­ дарь, видя из дворца своего торжество и пиршество в доме его любимца, чувствовал удовольствие, говоря: «Вот как Данилыч веселится». Как ему подражая, так и будучи обязаны самыми своими чинами, другие первосановники империи так же имели открытые столы, как генерал-адмирал граф Федор Матвеевич Апраксин, генерал-фельдмаршал граф Борис Петрович Шереме­ тев, канцлер граф Гаврило Иванович Головкин 5 и боярин Тихон Никитич Стрешнев 6 , которому, поскольку он оставался первым правителем империи во время отсутствия в чужих краях импе­ ратора Петра Великого, на стол и деревни были даны. Этим знатным людям и низшие, подражая, уже во многих до­ мах открытые столы завелц, и столы не такие, как были старин­ ные, т. е. что только произведения домостройства своего употреб­ лялись, но| уже старались чужестранными приправами придать вкус доброте мяса и рыб^ И конечно, в таком народе, в котором странноприимство сочиняло всегда отличную добродетель, не трудно было ввестись в обычай таковых открытых столов упот­ ребление; что соединяя и с собственным удовольствием обще­ ства, и с лучшим вкусом кушанья против старинного, самым удовольствием утверждалось. Не неприятель был Петр Великий честному обществу, но хо­ тел, чтобы оно безубыточно каждому было. Он учредил ассам­ блеи, на которые в назначенные дни множество собиралось. Но этим ассамблеям предписал печатными листами правила, что должно на стол поставлять и как принимать приезжих. Этим упреждая и излишнюю роскошь, и тягость высших себя при­ нимать. Ибо общество не в обжирании и опивании состоит и не может оно быть приятно, где нет равности. Сам часто государь присутствовал в сих ассамблеях и строго наблюдал, дабы пред­ писанное исполнялось. Но слабы были эти преграды, когда вкус, естественное сласто­ любие и роскошь стараются поставленную преграду разрушить и где неравность чинов и надежда получить что от вельмож ис­ требляют равность. В присутствии государевом учиненные им предписания сохранялись в ассамблеях, но в простом житие рос­ кошь и унижение утверждали свои корни.

рассмотрение

о пороках

и самовластии

Петра

Великого

109

И подлинно мы видим, что тогда начали уже многие дома упадать и упадающие ожидать от милостд государевой и от защищения вельмож своего подкрепление-/Из первых знатных до­ мов мне случалось слышать об упадшем доме князя Ивана Васи­ льевича Одоевского7; дом которого был на Тверской, тот самый, который после этого был Василия Федоровича Салтыкова 8 , по­ том Строганова 9 , а ныне за князем Алексеем Борисовичем Голи­ цыным 10 состоит, в приходе у Спаса. Сей князь Одоевский не­ умеренным своим сластолюбием так разорился, что, продав все деревни, оставил только себе некоторое число служителей, ко­ торые были музыкантами, и они, ходя в разные места играть и получая плату, тем остальное время жизни его содержали. Вои­ стину при древней простоте нравов музыканты не нашли бы до­ вольно в упражнении своем прибыли, чтобы и себя, и господина своего содержать. Я сказал о сем князе Одоевском, как о разорившемся челове­ ке, но и многие другие если не в разорение от сей перемены жиз­ ни пришли, но по крайней мере, чувствовали немалую нужду. Дабы умолчать о прочих, )Борис Петрович Шереметев, фельд­ маршал, именитый своими делами, обогащенный милостию мо­ наршею, принужден, однако, был вперед государево жалованье забирать и с долгом этим скончался, как свидетельствует его ду­ ховная. \И после смерти жена его подавала письмо государю, что она от исков и других убытков пришла в разорение. ^Переменившийся таким образом род жизни, вначале первосановников государства, а в подражание им и других дворян, и расходы достигли до такой степени, что стали доходы превоз­ вышать, начали люди наиболее привязываться к государю и к велможам яко к источникам богатства и награждений.] Стра­ шусь я, чтобы кто не сказал, что по крайней мере сие добро про­ извело, что люди наиболее к государю стали привязываться. Нет,)сия привязанность не есть благо, ибо она не точно к особе государевой была, но к собственным своим пользам) привязан­ ность сия учинилась не как привязанность верных подданных, любящих государя и его честь и соображающих все с пользою Для государства, но привязанность рабов-наемщиков, жертвую­ щих все своим выгодам и обманывающих лестным усердием сво­ его государя. 1 Грубость нравов уменшилась, но оставленное ею место лестию и самством наполнилось, j Оттуда произошло раболепство, Презрение истины, обольщение государя и прочее зло, которое ДНесь при дворе царствует и которое в домах велможей вогнезди•Яось. Не сокрылся сей порок от остроумного монарха, и сей госу-

110

М. М. ЩЕРБАТОВ

дарь, строгий и справедливый до крайности, старался сколько можно лесть отгонять; яко случилось, как я слыхал, что один из знаемых ему офицеров быв с ним на ассамблее, выхвалял свое усердие к государю, говоря, что он во всяком случае готов за него умереть. Услышав сие, государь ему говорил, что ни он не желает, ни должность его ему не повелевает, чтобы он хотел, не разбирая случая, для него умереть; но требует токмо того, что бы в случае нужды или опасности его особы, что не может быть не соединено с пользою государственною, он расположен был по­ жертвовать своею жизнию. Офицер, хотя наиболее показать свое усердие, зачал паки утверждать, что он сие готов учинить всякой час, когда угодно будет государю. Остроумный монарх, ничего не отвечав, взяв его руку, палец его поднес к горячей све­ че и зачал его жечь; от боли офицер зачал силиться выдернуть руку. Тогда, ее отпустя, сказал ему государь, что когда он малой боли обожжения палца вытерпеть не мог, не по нужде, но по воле государя, то как он столь щедро обещает с радостию и все I тело свое без нужды пожертвовать^ Другой случай, слышанный V уже мною, доказует, сколь любил государь истину. jBaxap Данилыч Мешуков, бывший порутчиком во флоте прежде 1718 года, любимый государем яко первый русский, в котором он доволно знания в мореплавании нашел, и первый, который командовал уже фрегатом, быв на едином пиршестве с государем в Кронштате и напившись несколько пьян, стал размышлять о летах Госу­ даря, о кажущемся слабом его здоровье и о наследнике, какого оставляет, вдруг заплакал. Удивился государь, возле которого он сидел, о текущих его слезах, любопытно спрашивал причину оных. Мешуков ответствовал, что оц размышлял, что место, где они сидят, град столичный, близ построенный, флот заведен­ ный, множество русских входящих в мореплаватели, самый он, служивший во флоте и ощущающий его милости, суть деяния рук его; то взирая на сие и примечая, что здоровье его, государя и благодетеля, ослабевает, не мог от слез не удержаться, прила­ гая при том простою речью: «На кого ты нас оставишь!». Ответ­ ствовал государь: «У меня есть наследник», — разумея цареви­ ча Алексея Петровича и . На сие Мешуков спьяна и неосторожно сказал: «Oxl ведь он глуп, все расстроит». При государе сказать так о его наследнике, и сие не тайно, но пред множеством председящих! Что ж сделал государь? Почувствовал он вдруг дерзость, грубость и истину и довольствовался, усмехнувшись, ударить его в голову с приложением: «Дурак\ сего в беседе не говорят». ГНо, невзирая на таковое любление истины, ни на отвращение его от лести, не мог государь вкрадывающийся сей яд искоре-

Рассмотрение

о пороках

и самовластии

Петра

Великого

111

нить^ролшая часть окружающих его ни в чем не смели ему про­ тиворечить, но паче льстили, хваля все соделанное им, и не про­ тивореча его изволениям, а иные и угождая страстям eroj, Хотя он знатным образом никогда обманут и не был, однако (князь Яков Федорович Долгоруков никогда не нашел в супротивлениях своих государю в Сенате себе помощников. И тщетно он суровы­ ми и справедливыми своими предложениями два определения, подписанные государем, отменил: о привозе на переменных ло­ шадях провианту в Петербург на армию и о набрании посохи, на содержании народном, для делания Ладожского канала; в обоих сих случаях, ни в других, никто соучастником его твердости и справедливости быть не хотел; единый сам государь терпел его грубые, но справедливые предложении, и, хотя с стеснением сердца, превозмогая себя, на оные соглашало*^) Я слышал от очевидных свидетелей, и Василий Никитич Татищев в «Исто­ рии» своей сие вместил, что(бывши государь в Кронштате, в еди­ ном пиршестве, окружающие его вельможи начали превозносить его хвалами, говоря, что он более отца своего. Между таковых похвальных воплей единый князь Яков Федорович Долгоруков в молчании пребывал. Приметя сие, государь требовал его мне­ ния.]Сей остроумный и твердый муж не мог вдруг ответствовать на такой вопрос, где состояло суждение между царствующего государя и его отца, обоих отличных их качествами.! Взяв не­ сколько времени подумать, сказал следующее: исчислил он все подробно, что Петр Великий сделал для пользы отечества, ис­ числил его труды и подвиги, и наконец сказал, сколь велик он есть во владыках земных; но, продолжая, говорил: все сии тру­ ды, все сии установлении не утверждают еще внутреннего спо­ койствия государства и безопасность гражданскую в жизни и в / имениях; отец же твой, говорил, при тихости нравов, начинал многое, но паче всего, что он сделал, «Уложенье», которое ныне, по перемене обычаев, перемены требует; когда окончишь ты все свои подвиги благими узаконениями, тогда справедливо можно будет сказать, что веема превзошел твоего отца. Государь вос­ чувствовал всю справедливость его глаголов и согласием своим мнение его утвердил^/ Чего же ради никто другой ни в беседах, ни в Сенате и нигде л Инде таковой правды не говорил, как сей бессмертия достойный ) князь Долгоруков? Того ради, что^они более желали приобрести Милость государеву, нежели, говоря правду, его почтение; же­ лали чинов и имений. |Ибо в самом деле не видно, чтобы любимец е го, князь Меншиков, когда ему строгую правду представлял; Чтобы Гаврило Иванович Головкин, государственный канцлер,

112

М. М. ЩЕРБАТОВ

отвратил его от переписки с Гилембурхом, с Горном 12 и с анг­ лийскими и шотландскими сообщниками претендента; но Остерман 13 , бывший тогда в малом чину и написавший требуемое писмо, несовместность сего поступку представил; чтобы Иван Мусин-Пушкин 14 его от какого дела удержал; чтобы адмирал Апраксин, имеющий толикую поверенность, что вопреки сказал государю./Но все токмо согласие свое изъявляли и впускали вкореняться лесть и рабство для собственных своих прибытков, чему и сам государь, и князь Яков Федорович Долгоруков про­ тивоборствовали Л А с другой стороны, духовной чин, который его не любил за отнятие своей власти, гремел в храмах Божиих панегириками о нем.у Между сими Прокопович, который из ду­ ховенства хотя нелюбви к государю не имел, но был совершенно ослеплен честолюбием, яко в другие царствования, ясно оказал выспренный свой глас на хвалы государевы вознес. Достоин он был многих похвал; но желателно было бы, чтобы они не от лес­ ти происходили, а похвалы Прокоповича, сего непостриженного монаха, сего честолюбивого архиерея, жертвующего закон изво­ лениям Бирона 15 , сего, иже не устыдился быть судьею Тайной Канцелярии, быв архипастырем Церкви Божией, были лестны, яко свидетельствует его собственное сочинение: «Правда воли монаршей», памятник лести и подобострастия монашеского из­ волению государеву. Сказал я, что сластолюбие и роскошь могли такое действие в сердцах произвести; но были еще и другие причины, происходя­ щие от самих учреждений, которые твердость и добронравие ис­ кореняли. {[Разрушенное местничество (вредное, впрочем, служ­ бе и государству) и не замененное никаким правом знатным родам, истребило мысли [о] благородной гордости во дворянах; ибо стали не роды почтенны, но чины и заслуги, и выслуги; и тако каждый стал добиваться чинов, а не всякому удается пря­ мые услуги учинить, то за недостатком заслуг стали стараться выслуживаться, всякими образами льстя и угождая государю и вельможам; а при Петре Великом введенная регулярная служ­ ба, в которую вместе с холопьями их писали на одну степень из господ в солдаты, и сии первые по вые л у гам, пристойным их роду людям, доходили до офицерских чинов, учинялися началь­ никами господам своим и бивали их палками 16 . Роды дворян­ ские стали разделены по службе так, что иной однородцев своих и век не увидит. То могла ли остаться добродетель и твердость в тех, которые с юности своей от палки своих начальников дрожа­ ли, которые инако, как подслугами, почтения не могли приоб­ рести; и быв каждый без всякой опоры от своих однородцев, без

рассмотрение

о пороках

и самовластии

Петра

Великого

113

соединения и зашиты, оставался един, могущий предан быть в руки сильного.] [ЦохвальнсГесть, что Петр Великий хотел истребить суеверия в законе, ибо в самом деле не почтение есть Богу и закону суеве­ рие, но паче ругание. Ибо приписывать Богу неприличные Ему деяния — сие есть богохулить. В России бороду образом Божиим почитали, и за грех считали ее брить, а чрез сие впадали в ересь антропоморфитов. Чудеса, без нужды учиненные, явленные образы, редко доказанные, повсюду прославляли, привлекали суеверное богомолие и делали доходы развратным священнослу­ жителям. Все сие Петр Великий тщился отвратить; указами повелел брить бороды, а «Духовным регламентом» положил преграду ложным чудесам и явлениям, равно как и неблагопри­ стойным сборам при поставленных на распутиях образах. Зная, что Закон Божий есть к сохранению рода человеческого, а не ко истреблению его без нужды, благословением от Синода и от все­ ленских патриархов учинил позволенно есть мясо в посты в нужде, а паче в морской службе, где и без рыбы довольно люди к скорбутике подвержены, повелевая самохоотно жертвующих жизнию своею, таковым воздержанием во время приключив­ шихся им болезней в воду кидать.\ Все сие очень хорошо, а кроме [того,] что последнее несколько сурово. Но когда он сие учинил? Тогда, когда народ еще был непросвещен, и тако, отнимая суеверия у непросвещенного народа, он самую веру в божественный закон отнимал./И сие действие Петра Великого можно приме­ нить к действию неискусного садовника, который у слабого де­ рева отрезывает водяные, пожирающие его сок ветви. Если бы оно было корнем сильно, то сие обрезывание учинило ему произ­ вести хорошие и плодовитые ветви; но как оно слабо и больно, то урезание сих ветвей, которые чрез способ листьев своих, по­ лучающих внешнюю влагу, питали слабое дерево, отняв ее, но­ вых плодовитых ветвей не произвело, ниже соком раны затяну­ ло, и тут сделались дуплы, грозящие погибелью древу. Так Урезание суеверий и на самые основательные части веры вред произвело; уменьшились суеверия, но уменьшилась и вера[( Ис­ чезла рабская боязнь ада, но исчезла и любовь к Богу и к свято­ му Его Закону; и нравы, за недостатком другого просвещения Исправляемые верою, потеряв сию подпору, в разврат стали при­ водить^ Со всем почтением, которое я к сему великому в монархах и великому в человеках в сердце своем сохраняю, со всем чувствие м моим, что!самая польза государственная требовала, чтобы он Имел, окроме Царевича Алексея Петровича, законных детей

1

114

М. М. ЩЕРБАТОВ

преемниками его престола, — не могу я удержаться, чтобы не Ч / охулить развод его с первою его супругою, рожденной Лопухи­ ной 17, и второй брак, по пострижении первой супруги, с пленни­ цею Екатериною Алексеевною 18 ; ибо пример сей нарушения тач / инства супружества, ненарушимого в своем существе, показал, что без наказания можно его нарушать] Пусть монарх имел к тому сильные причины, которых однако я не вижу, окроме склонности его к Монсовым 19 и сопротивления жены его новым установлениям; |но подражатели его имели ли государственные причины подобное делать? Павел Иванович Егузинский 20 , по­ стригши первую свою жену и женясь на другой, рожденной Го­ ловкиной 21 , имел ли государственные причины стараться иметь себе потомство, в нарушение Божественных Законов^ рМногие и другие ему подражали и не токмо из вельмож, но и из малочи^новных людей, яко князь Борис Сонцов-Засекин 22 сие учинил. / И тако, хотя Россия чрез труды и попечении сего государя при­ обрела знаемость в Европе и вес в делах; войска ее стали поря­ дочным образом учрежденны, и флоты Белое и Балтийское море покрыли, коими силами победила давних своих неприятелей и прежних победителей, поляков и шведов; приобрела знатные об­ ласти и морские пристанища; науки, художества и ремесла в ней стали процветать, торговля начала ее обогащать, и преобра­ зовались россияне из бородатых в гладкие, из долгополых в ко­ роткополые, стали сообщительнее, и позорищи благонравные известны им учинились: но тогда же искренняя привязанность к вере стала исчезать, таинства стали впадать в презрение, твер­ дость уменьшилась, уступая место нагло стремящейся лести, роскошь и сластолюбие положили основание своей власти, а сим побуждено, и корыстолюбие к разрушению законов и ко вреду граждан начало проникать в судебные MecTaJ Таково есть состояние, в котором (невзирая на все преграды, которые собственною своею особою и своим примером полагал Петр Великий для отвращения от пороков) в рассуждении нра­ вов осталася Россия по смерти сего великого государя. Воззрим теперь, сколько при двух кратких царствованиях Екатерины Первой и Петра II пороки сделали шагов, дабы наи­ более утвердиться в России. <...> БЕСЕДА Соплетать хвалы своим государям несть дело охулительное, лишь бы оные были основаны на истине, и искреннее бы усер-

рассмотрение

о пороках

и самовластии

Петра

Великого

115

дие, а не лесть и похлебство перо писателя и песнь певца направ­ ляли; ибо часто хвала добродетели столько же имеет силы над благорожденными душами, как и самое охуление противных по­ роков. Два чувства наиболее действуют в человеке: любовь и ненависть; то чего ради не возбудить первое из сих хвалою тех добродетелей, каковые монарх в сердце своем ощущает? Есте­ ственно есть, кто возлюбит единое, тот противное возненавидит; следственно, справедливая похвала утверждает и вкореняет в сердцах живущих государей обретающиеся добродетели, а тем самым истребляет противные пороки. Правда, что добродетель сама с собою несет свою награду, а потому хвалы или воздаянии ей кажутся не нужны. Но войдем мы в слабость человеческую: сии властители народов, седящие на престолах, силою, властию, почтением, повиновением, пышностию и славою окруженные, суть те же человеки, равные в них находятся страсти и слабости, как и в других, если и не бо­ лее, по мере могущества удовольствовать оные; то снизойдем ко оным, и да будут внушать благие цари хвалы, от истины проис­ ходящие, хвалы, коих само сердце их истину ощущает. Не токмо живые таковым образом должны быть похвалены, но да воздастся долг нашей благодарности и умершим за оказан­ ные ими благодеяния; ибо в самом деле, чем мы воздадим тем, кои ничего уж от нас не требуют, как торжественным изъявле­ нием нашей благодарности и проповеданием их добродетелей. Не токмо сие есть нужно, но и полезно, яко есть исполнение и всякой должности; ибо потомство и наследники их, вкушая хва­ лы их предков, к тем же добродетелям побуждаются и той же славы достойными себя учинить тщатся. Титус 23 , Траян и Марк Аврелий 24 , коих имена в вечную память и в подражание монар­ хам преданы, уповаю, более произвели мудрых и милосердых монархов, нежели все даваемые наставления разными мудреца­ ми. Александр плачет о великих победах отца своего Филип­ па 25 ; Цесарь, читая житие Александрове, к славе побуждается, и Елисавета Титу подражает *. Таковые суть действия истинных похвал; воззрим теперь, что льстивые производят. Лесть, вышедшая из ада, скрывая маскою Добродетели мерзкое свое лицо, оного есть начальница. Не взи­ рает она в похвалах своих на истину, ни на прямую добродетель, Но по страстям и по низости из пороков добродетели составляет: Хвалит слабость, называя ее милосердием; жестокость называет При коронации Императрицы Елисаветы Петровны была представ­ лена опера «Милосердие Титово».

116

М. М. ЩЕРБАТОВ

нужною строгостию; захватчивость над своими соседьми, опус­ тошающую страны и губящую напрасно людей, — геройством; лицемерство и притворность — мудростию, и прочее. Она не стыдится, льстя, царей Богу их уподоблять, и должный фимиам единому вышнему Существу — пред ними возжигает. Нет, не добродетель, не призвание к сему ее побуждают, но подлость и собственные какие виды. Она пред Калигулой 26 и Домицианом 27 воскурила жертвы на алтарях и подлыми своими хвалами ис­ требила последние остатки добродетели в сердцах их. Вредонос­ ные свои поступки и доныне продолжает: восхваляет царские пороки, превращая их в добродетели; самих их заставляет ду­ мать, яко бы они их имели. Поля Соединенных Провинций, поля части Германии, поля Фландрии и части Франции, вы — свидетели, колико таковые несправедливые хвалы привели в надменность дух Людвика XIV, и сколькой кровию оные бразды ваши оросила! Полвека уж протекло, как кровавые сии войны кипели, а еще Франция чувствует вредные плоды тщетною сла­ вою прельстившегося своего короля. Если мы рассмотрим сла­ бости человеческие, то не удивимся, как такими несправедли­ выми хвалами могут цари земные прельщаться. Естественно для человека иметь более мысли о себе, нежели чего, может быть, он стоит; сие, кажется, есть знак великого начала нашей души, но начала, поврежденного страстями; а потому, обольщая само­ любие, легко поддадут льстецы причину любящему хвалу влады­ ке мнить, что он есть таков, каковым они его ему самому, внут­ ренне смеяся, для пользы своей представляют. Нерон 28 мнил быть искуснее в стихотворстве Омира 29 , и в том уверения от мно­ гих имел. И так, обращаю к вам мой глас, о владыки земные, воз­ веденные на высшую степень могущества человеческого, хранитеся сих пристрастных похвал, яко не токмо заражающих вас в жизни, но и по смерти не перестающих бесчестить память вашу! С другой стороны, не похвально есть, делать не токмо неспра­ ведливые своим монархам, но и самые справедливые охуления, которые должны быть изглаголаны с такою умеренностию, что­ бы, елико можно, менее чети седящего на престоле повреждали. История единая, направляемая самою истиною, имеет право с равной смелостию похвалять знатные деяния и добродетели ца~ рей земных и охулять их пороки, дабы передать в память потом­ ству, чему должно подражать и от чего удаляться; учинить до­ стойное и славное бессмертие благим и наказание злым царям. Но и та, говорю я, не инако может сие делать, как быв ведома строгою истиною, и где бы никакие страсти примешаться не могли.

рассмотрение

о пороках

и самовластии

Петра

Великого

117

Довольно, является, изъявил я мои мысли о хвале и охулении государей; но, приступая к самому предмету моего труда, не дерзну я слабым моим пером описывать великие дела и достой­ ные похвалы Петра Великого. Величайший к сему надлежит иметь разум, и подвиг бы мой сей был более к уменьшению его славы, нежели ко умножению оной. Гласят его хвалы флот, во­ инство им заведенные, грады построенные, крепости укреплен­ ные, многие области покоренные, просвещенный народ науками и искусствами, учрежденная торговля, по кратковременности введенные законы; гласят чужестранные народы, удивляющие­ ся, как в столь краткое время, трудами его самого и всеянными семенами им, могла Россия из слабости в силу, из неустройства в устройство и из невежества в просвещение дойти. Звучные по­ беды, которые увенчали лаврами главы его наследников, суть плоды его трудов, и славу ему проповедают, всегда имя его, яко основателя, с именами тех соединяя. Гласят ему хвалу сердца российского народа; ибо хотя миновался тот род, который имел счастие при столь великом государе жить, но и потомки того, верные слуги отечества, с восхищением воспоминают его вели­ кие дела, и к мертвому столько любви и усердия являют, яко бы действительно он жив был, и могли бы воздаяния от него за усердие свое ожидать. Свидетели мне суть Невские брега, град, им, во имя его, созданный, какие чувствия тогда судии, воины, граждане и все прочие, стекшиеся на позорище открытия его из­ ваянного образа, ощутили. Не славно ли сему герою, когда все потомки бывших при нем подданных, по протечении полувека узря его бездушное изваяние, на славу его сооруженное, яко мо­ нарху, яко отцу и яко просветителю, ясные оказания своего усердия и благодарности принесли; и можно сказать, что слава есть Петра Великого, яко некоторая великая река, которая, что более удаляется от своего начала, то пространнее становится. Тако уже память моя (не) застигнет, когда, излишно угождая ли или по каким другим причинам (ибо не можно подумать, чтоб кто преемник Петра Великого его не любил) монарха сего Пет­ ром Первым именовали, но само собою, без указу и без повеле­ ния, имя Великого превозмогло; и дети наши в юности своей е два ли и знают, кто был Петр Первый, но имя Петра Великого, Купно с благодарностию и с удивлением, в сердцах их напечатленно. Могу ли я после сего дерзнуть какие хулы на сего монарха изРечи? Могу ли данное мне им просвещение, яко некоторой из­ менник похищенное оружие, противу давшего мне во вред ему °братить? Однако прости мне, великая душа, если, не для оху-

118

М. М. ЩЕРБАТОВ

ления твоего, но для защищения твоего имени, осмелюся твои пороки изъяснить, дабы показать, сколь их добродетели превос­ ходили, а самым тем поразить те неблагодарные сердца, кото­ рые, забыв твои благодения, забыв твои услуги к отечеству, дер­ зают многие хулы на тебя изблевывать. Сколько ни есть мое почтение к тебе, но не затмит оно во мне справедливости, и я потщуся испросить от Клио 30 то златое перо, коим на наикрепчай­ шем мраморе, под назиданием истины, она дела монархов изоб­ ражает. Утверждаюсь паче в дерзком моем предприятии; ибо душа твоя, быв одеяна тленною одеждою, часто жестокие исти­ ны от подданных своих вкушала, то сколь наипаче, когда сия между бесплотными, изреченными мною истины тебе непротив­ ны будут. Глаголят противники сего великого монарха: он был строг не­ померно, любил казни и пролитие крови, и, не разбирая ни роду, ни чинов, уподлял себя биением окружающих его; он сына своего смерти предал; он в любострастие и в роскошь ввергался; он самовластие до крайности распростирал. Се ваши хулы! Расмотрим же непристрастным оком все сии пороки, о коих не могу отречись, чтоб много ли иль мало их в нем не было, но рассмотрим, сообразя с обстоятельствами време­ ни, как в рассуждении тогдашнего умоначертания россиян, в рассуждении тогдашних обстоятельств и нравов, так и в рассуж­ дении намерений Петра Великого, и, может статься, мы уви­ дим, что не все сии пороки в нем врожденные и вкорененные были, что ко многим, являющемся ныне нам порочными, по­ ступкам был он побужден обстоятельствами, что некоторые тог­ да и пороками не считались, что некоторые от тогдашних гру­ бых нравов и воспитания произошли, а, наконец, есть и такие, коими сей великий государь платил дань человечеству. Пороки тем виднее в нем, что они, быв сопряжены с великими доброде­ телями и делами, яко на высоте поставленные, явнее становят­ ся. Но как в каждом порок есть порок, то и в сем благодетеле России он свойства своего не переменяет, а токмо несколько заг­ лаживается великими его делами. Россия, не очень давно освободившаяся от раздоров и бунтов, сохраняла еще ту жестокость, которая от междоусобий рождает­ ся. Казни смертные, пытки, убийства были обыкновенны в Рос­ сии. Петр Великий при таковом умоначертании воспитан был, и насилу начал познавать сам себя, се новые бунты в России возго­ релись. Самая жизнь юного государя к опасности подвергнута была в первый бунт Стрелецкий 31 , и младые его очи, начинаю­ щие с рассудком вокруг себя обозревать, зрили лиющуюся кровь

рассмотрение

о пороках

и самовластии

Петра

Великого

119

своих родственников и верных слуг: Нарышкиных 32 , Матвее­ ва 33 , Языкова 34 и других. Остаток времени его младенчества в таковых же страхах и кровавых позорищах был препровожден. То сие и самому мягкосердному человеку не вложит ли некото­ рую суровость, и среди токов крови принужденной жить чело­ век не приучит ли себя без трепета на них взирать? Увы! Се есть судьба рода человеческого, что привычка многое над ним дей­ ствие имеет. В Америке без жалости жертвовали людьми, в Ва­ вилоне и в Дафнисе прелюбодеяние добродетелью почиталось, а в Индии и ныне суровство к себе самому и отвратительное изну­ рение святостью считается. То не сомнительно ли есть, что тако­ вые обстоятельства вложили в сердце младого государя некото­ рый дух суровости, который, примешавшись к твердому его желанию уставить правосудие, к горячему побуждению докон­ чить им начатое полезное, иногда мог из меры выходить. Воззрим на умоначертание и на состояние России. Вельможи и весь народ погружены были в суеверие и все другие народы столь погаными считали, что за грех почитали с кем неединовер­ цем иметь какое сообщение, не токмо чтобы хотеть что полезное для отечества от них перенять. Бояре были горды, суеверны, не­ сообщите льны; местничество было хотя уничтожено, но в серд­ цах их пребывало в своей силе, по коему не привязанные по древнему родству с государями, или по знатности рода преиму­ щественно имели, но происшедшие случаем не токмо сами над знатнейшими себе начальствовали, но предпочтение сие и по­ томству своему прелагали, купно с наследием, превышать не токмо другие роды, но и с незнанием дела государственные ис­ полнять. Леность, увальчивость, привязанность к домам крепко вкоренились, а загрубелость и привязянность ко всем старым обычаям, яко естественное положение, в них учинилось. Не было порядочных войск, но земские собирались худо вооружен­ ные, еще хуже устроенные, да и те никогда все не собирались. Хотя и были стрельцы, недавно заведенные, но сии, из земских людей набранные и родами ведущиеся, при начале своем имели все пороки турецких янычар, не имев их храбрости. Так как и они были сварливы, беспокойны и неповиновенны начальникам своим, вступая в торги и промыслы, так как и янычары, не име­ ли уже никакого попечения о должности по званию своему; од­ ним словом, неустроенные сии войска не были страшны неприя­ телям, но опасны были государям. Не было в России наук, и не токмо побуждения, но паче было отвращение что познать; ибо познание сие надлежало почерп­ нуть от чужестранных народов, а народ наш и их самих, их язы-

120

М. М. ЩЕРБАТОВ

ки и все, от них происходящее, нечистым и богопротивным по­ читал. Искусства и рукоделие не в лучшем были состоянии; не было ни фабрик, ни ремесел, а что и было, и то находилось в крайнем несовершенстве. Не было ни внутренней, ни внешней торговли. Внутренней от того, что не бьищ довольного истребления вещей, ибо каждый от своих произведений жил; и не было ремесл, ибо не знали и не могли хотеть многих вещей, которые Петром Великим введены и нужны учинились; а внешней от того, что никаких обстоя­ тельств чужестранных не знали, и не было портов, окроме горо­ да Архангельского, которым, яко господа, равно как и торгов­ лею, агличане владели. Наконец доходы государственные столь были малы, что едва ли восходили до миллиона, да и прибавить их, по малому обра­ щению денег и по недостатку торговли, не на кого было. При таковых обстоятельствах возможно ли было льстить себя, яко некоторые ныне мудрствуют, чтоб Россия хотя не столь скоро, однако бы не весьма поздно и не претерпев ущерба, если бы Петр Великий и не употребил самовластия, могла до­ стигнуть, не токмо до такого состояния, в каком ныне ее зрим, но и в вящшее добротою. Кто воззрит на вышеписанное бесприс­ трастное начертание, тот ясно увидит, чтобы надлежало многим векам протечь прежде, нежели бы Россия могла отвергнуть свои предубеждения, получить надлежащее в военных делах устрой­ ство, просветиться науками и установить торговлю, да и то при таких обстоятельствах, ест ли бы государи всегда тому способст­ вовали, и соседи бы ее не воспрещали ее возвеличению. Сказав таким образом общие обстоятельства, для вящего, испровержения большей части охулений, возлагаемых на Петра Великого, и дабы показать, что самая истина перо мое направля­ ет, забываю на сей час его ко мне благодеяния, которые чрез просвещение, введенное им, я ощущаю, и вступаю к подробному показанию его пороков. Дабы сохранить некоторым образом времяисчислительный порядок в оных, начну я с бунта Стрелец­ кого. Когда по утишении оного стрельцы уже были взяты под стражу, когда темницы наполнились сими преступниками, по­ кушающимися на жизнь законного своего государя, тогда, по сугубом прежних их бунтов прощении, младый, строгий, в суровстве и среди излияния крови воспитанный, самодержавный государь, не употребил азиатского самовластия, чтобы без суда их истребить, но определил верных бояр исследовать их дела; а как все они, кроме малого числа, нашлися виновными, то и смерти без пощады всех и осудил. Они были единые казнены на

рассмотрение

о пороках

и самовластии

Петра Великого

121

площади, и не токмо палачи, но и сам государь, и бояре многие, государем быв принуждены, им головы рубили. Другие были повешены на городских зубцах, а некоторые на зубцах стен Де­ вичьего монастыря и в самых окошках келий, куда была заклю­ чена Царевна София 35 , сестра Петра Великого, начальница всех сих возмущений. Множество охулительных жестокостей и мно­ гое похвалы достойное я в сем ужасном начертании обретаю; но дабы не причли мне в мерзкую лесть, что в оправдание скажу, я потщусь, не закрывая все, что ужасное нахожу, изъяснить. Семь тысяч человек вдруг смерти предаются. Сам монарх обагряет не­ достойным себя деянием священные руки кровию подданных своих и среди палачей зрится; знатнейшие бояре, к тому же принужденные, дрожащими руками то же исполняют, огорчеваются, что столь мерзкую должность принуждены исполнять, а вкушающих смерть мученье усугубляется. Сестра, хотя пре­ ступница, но есть сестра, дщерь Царя Алексея Михайловича, не токмо строго заключена в Девичьем монастыре, но принуждена, можно сказать, жить среди мертвецов, ежечасно должна му­ читься взиранием на них и обонять смрад, от тел их исходящий. Сие, думаю, изображение не покажется никому лестным. Но воззрим, что в казни сей Стрелецкой было похвальное и прости­ тельное, и что от чего происходило. Сказал я, что мог и единым своим приказанием повелеть без суда умертвить всех стрельцов; но и в сем случае был произведен столь справедливый суд, что хотя мало могущие оправдаться были от смертной казни осво­ бождены, и не токмо освобождены, но некоторые начальники их, участвующие в сем бунте, когда начали изъявлять свою вер­ ность государю, награждения получили, яко то были два брата Толстых, которые, наконец, загладили свое во младости пре­ ступление, и наконец подпорами отечеству и верными поддан­ ными государя своего были. Взирая на состояние стрельцов, на частые их повторяемые бунты, не мог младой государь никогда ожидать, чтобы их беспокойствами власть его не была поколеблема, а паче имея уже намерение учинить во всех частях госу­ дарства, а особливо в военном расположении (что их чувствительнейше огорчило), великие перемены, не мог надеяться до сего достигнуть, пока хотя малое число сих беспокойных людей в живых останется, чего ради и решился на столь суровое дело. Признаюсь, что труднее оправдать деяния самого государя, быв­ шего среди палачей, казнящего своими руками своих поддан­ ных и знатных бояр к тому принуждающего. Но какую мы жес­ токость ни припишем сему монарху, разум у него отнять не Можем; а если мы оставим ему сие, то и не можем подумать, что-

122

М. М. ЩЕРБАТОВ

бы к такому деянию он без политической какой причины при­ ступил. Сокрыты от нас и тогдашним молчанием, и временем сии царские тайны, но потщимся догадками до сего достигнуть. Голицын 36 , Толстые, Хованский 37 были соучастники сим бун­ там: то не имел ли еще некоего подозрения государь и на других бояр, которых сим поступком восхотел учинить собственно их особами участниками сей казни и руки их обмочить в крови сих преступников, дабы остающимся неведомым их соучастникам живым на сих бояр сумнение подать? Не хотел ни по выбору к сему жестокому делу употребить, дабы те явно не открыты были, что есть на них сомнение; сего ради без разбору и другим то же велел исполнять; а дабы самою жестокою сею должностию и никого не огорчить, сам бесчестное для себя на себя отчасти дело приял. Все сие оправдание, я признаюся, что есть весьма слабо в рас­ суждении оказанной жестокости; но отнесем при том сие к тем суровым временам, отнесем к худому воспитанию, отнесем к привычке к крови, и узрим, что то, что теперь наижесточайший тиран в Европе постыдится учинить, то тогда в России могло простительно казаться, в России, где и должность палача не была бесчестна, и где и наказанный палачом мог опять в чины и в должности выходить. Не могу я никаким образом оправдать вышепоказанный по­ ступок, учиненный им с сестрою его, Царевною Софиею. Нельзя ее оправдать, чтобы она не была преступница противу вышней власти, чтобы она не была злодейка брату своему и государю, чтобы не она была причиною множества пролиянной крови, как во время бунта, так и после бунтов, в наказание за оные. Но она была его сестра, ему однокровная; заключение ее отнимало у нее все способы ухищрении свои к возмущению России употреб­ лять, но надлежало ль жизнь ее тягостнее смерти сделать? Над­ лежало ль и видением, и обонянием мертвых тел, при засыпа­ нии, при возбуждении и во все время ее пребывания, ее тихим, но мучительным образом терзать? Признаемся всем, что жесток был Петр Великий, но возложим отчасти сию жестокость на вре­ мя, в которое он родился, на обстоятельства и на образ, коим он воспитан был. Говоря об оказанной жестокости им с его сестрою, прилично здесь сказать о жестокости его с его сыном. Сына, рожденного от крови своей, строгостями своими принудить к бегству; возвратя, повелеть его судить, истязать его и, ежели то правда, яко последнего подданного, казнить. Се есть жестокость, имеющая мало примеров в истории.

рассмотрение

о пороках

и самовластии

Петра Великого

123

Но дабы судить о вещах с тою справедливостию, каковую тре­ бует история, каковую должны мы воздавать монархам, и мо­ нархам, облагодетельствующим нас, надлежит не по первому воззрению суды свои располагать, но войти во все обстоятель­ ства дела. Царевич Алексей Петрович был человек не великого разума, тайный противник всем изволениям и учреждениям своего родителя и привязанный твердо к старым обычаям. Напротиву того, Петр Великий, ощущая уже пользу своих установ­ лений, видя, что уже успехи увенчивают его труды, не словами, но делом, любитель своего отечества и блаженства своего наро­ да, для коего он столько раз к опасности подвергался, яко в са­ мом своем письме к сему сыну своему изъясняется, зрил в нем наигоршего неприятеля, какового он и отечество могут иметь, зрил в нем разрушителя всех его учреждений, подпертого всеми теми, которые еще любили древние обычаи, а таковых множе­ ство было; долго старался он его к мыслям своим обратить, вло­ жить в него чувствия, что подвиги его суть полезны, но, не имея успеха в сем, отрешил его от наследия. Но самое сие и показыва­ ло ему, что сей способ не есть доволен для утверждения его уч­ реждений и блага отечества; ибо, имея и духовный чин, и мно­ жество бояр единомышленниками себе, какое бы отречение могло после смерти его воспретить на престол возвести? Какая бы толь твердая темница могла его так удержать, чтоб врата ее не разрушены были? А возведение его не токмо угрожало ввер­ жением России в прежнее ее непросвещение и слабость, но еще и междоусобною войною!.. Решился, яко до крайности простира­ ющий все свои страсти, каковую он имел и к отечеству своему, непреоборимым образом, осуждением его на смерть, а может быть, и казнию, сию опасность прекратить. Страшный пример, зримый токмо нами в Июнии Бруте 38 , пример, показующий же­ стокость обычая, но главности его не суть хулительны. Сказал уже я выше об обвинении, что Петр Великий, не раз­ бирая ни роду, ни чинов, бивал приближающих к нему. Не мо­ жет сие в наших обычаях, им же введенных, не странно пока­ заться, и многие из нас, конечно, восхотят скорее смертную казнь претерпеть, нежели жить после палок или плетей, хотя бы сие наказание и священными руками и под очами Божия Пома­ занника было учинено. Всякой век имеет свои нравы, а век тот, Которой застал Петр Великий и с воспитанными в коем людьми Жил, был таков, что побои не инако, как болезнью почитали, не считая их себе в бесчестие, хотя бы те и кацкими * руками были Кат — по-малороссийски палач.

124

М. М. ЩЕРБАТОВ

учинены. Колико находим мы в Разрядных книгах, что иного, высекши плетьми, отсылали к тому головою, с кем местничался, или иного за какое неисполнение приводили под виселицу и били чрез кацкие руки по щекам; имен я их не поминаю, дабы не сделать огорчения потомкам их; но все, которые хотя малое знание имеют в российских древностях, в истине сей согласятся. А однако сии тогда наказания не бесчестили, и они по-прежнему в чины и должности употреблялись. То удивительно ли есть, что Петр Великий, последуя горячему своему обычаю, и когда [имел дело] с такового воспитания людьми, сам воспитанию своему уступал? Они сами, претерпевшие такие наказания, свидетели мне суть, ибо мне еще удалось многих из них знать: был ли хотя один, который бы за сии побои пожаловался на Петра Великого, или бы устыдился об оных сказать, или бы имел какое озлобле­ ние на него; но всех паче видел я исполненных любовию к нему и благодарностию; а сие и доказует, что сей поступок не в порок особе Петра Великого должно приписать, но в порок умоначертанию тогдашнего времени. Но довольно сего; те, которые столь в укоризну Петру Великому сей поступок проглашают, рассмот­ рели ли, кого он таким образом наказывал? Или тех, коих из праху возвел на великие степени или младых людей, часто ис­ полненных пороками, да и сим обоим часто сии наказания заме­ нялись вместо жесточайших наказаний, которые бы они по за­ кону заслуживали. Но вельможи сановитые, яко князь Яков Федорович Долгоруков, часто с грубостию ему противоречащий, Борис Петрович Шереметев, князь Михайло Михайлович 39 и князь Дмитрий Михайлович Голицыны 40 , многажды противя­ щиеся его изволениям, никогда такого наказания не претерпе­ ли. И тако лучше удивитеся, охулители Петра Великого, мужа нравом горячего, воспитанного в таком веке, в коем побои, учи­ ненные вельможе, за бесчестье не считались, что он с терпеньем снес от князя Долгорукова разодрание подписанного им прото­ кола; что не наказал за неподписание Шереметевым суда царе­ вича, и сказавшего ему в ответ: «Служить своему государю, а не судить его кровь — моя есть должность»; не послушавшего его при взятье Шлюсембурга Князя Голицына, учинящего ответ: «Не есть в твоей воле, но в воле Божией есть»; исправившего мысли государевы князя Дмитрия Михайловича Голицына, принудившего превосходные доброты сочинением Камор-коллежского Регламента уничтожить тот, что сам Петр Великий начертал. Яко человеку, все сие не могло ему прискорбия не на­ нести, но, яко герой, уступая свою пользу пользе государства,

Рассмотрение

о пороках

и самовластии

Петра

Великого

125

видя искренность сердец изящных сих своих слуг, не токмо чем их наказал, но паче милостями осыпал. Крепость телесная и горячая кровь чинила его любострастна. Сколько сие ни есть естественное побуждение, сколько ни есть монархов, которые оной не стыдятся, но я не могу ее не почесть пороком, от которого желательно бы было, чтобы сей великий муж воздержался, тем наипаче, что ни обычаи, ни примеры его страны в чем его оправдать не могут; и может быть, что он свер­ шил расположение свое к сей страсти путешествиями своими в чужие края и примерами, которые он там видел и слышал. Но со всем тем думаю, что любострастие его не имело такой силы над ним, если бы в первой своей супруге нашел себе сотоварища и достойную особу; но, не имея сего, неудивительно есть, что, воз­ ненавидя ее, сам в любострастие ввергнулся. Но воззрим и в сем случае на его поступок: узрим ли мы, чтоб сия страсть, которая столь многими овладела, которая Геркулеса 41 заставила прясть у Омфалы 42 , которая Помпея 43 и Антония 44 погубила, когда-ни­ будь отвлекла его от трудолюбия, должности или правосудия? Он довольствовал свою плоть, но никогда душа его побеждена не была. Карл XII 45 столь боялся сей страсти, что даже видеть жен­ ский пол страшился; вместо что Петр Великий среди телесных удовольствий владычествовал над нею. На сие, может статься, могут мне ответствовать, что он Екатерину, из низкого состоя­ ния пленница, учиня сперва своею любимицею, возвел, нако­ нец, быть своей супругою, и се есть знак, что, по крайней мере, в сем случае страсть его победила. Остановитесь и рассмотрите: во-первых, для сей Екатерины, яко любимицы или яко супруги, упустил ли что Петр Великий? Сделал ли для нее какое неправо­ судие? И думаю, что злодеи его мне скажут: «Нет!». Известно каждому, что страсти в нас действуют сильнее тогда, когда хоте­ ния наши неудовольствованы; сей причины Петру Великому не настояло, ибо он беспрепятственно ею владел, и Екатерина, кто ее знал, не толь была честолюбива, чтобы и могла хотеть быть его супругою. Что ж его побудило к такому великому ей награж­ дению? Первое, признание за все, ею понесенные с ним труды и за благие советы, которые она ему в опасном случае при Пруте подала, что и сам он объявлял. Второе, мне кажется, была и политическая причина. Петр Великий от первого брака имел единого сына — царевича Алексея, которого уже усмотрел быть неудобным к приятию Российского престола и к содержанию на­ чатых им дел; от сея же Екатерины имел уже двух дочерей, ви­ дел уж себя начинающего ослабевать, не знал, будет ли иметь столь достойную и повиновенную супругу, как сия, а от сея зрил

126

М. М. ЩЕРБАТОВ

уже и потомство, то супружеством своим и признанием закон­ ными рожденных детей хотел утвердить престол свой; а самым сим и могущее междоусобие случиться после смерти его упре­ дить. Если таковые были намерения Петра Великого, яко сие есть весьма вероятно, то истинно я в поступке сем ничего охулительного не нахожу. Ибо, когда государи, его предки, на многих незнатных женивались и не зная внутренних их расположений, то чего ради Петру Великому не вступить было в брак не токмо с той, которой добродетели ему были известны, [но] к которой имел причину благодарности, и чрез что мог утвердить безопас­ ность престола своего и спокойство России? Никто Петра Великого в неумеренной склонности к пьянству не обвиняет; но находят в нем достойно охуления, как оно дей­ ствительно и есть, что он иногда на пиршествах, снисходя в ра­ венство к подданным своим, сам излишнее пивал и других паи­ вал. Первое показует невоздержность, а другое охулительное самовластие. Но не единожды я предложил правило, что есть разные времена, и суть разные нравы и обычаи, взирая на кото­ рые и должно не только такового великого мужа, но и приватно­ го человека, судить. А сии самые нравы и были таковые не ток­ мо в России, но почти и во всех местах, где сей государь, для просвещения своего народа, путешествовал. Везде во время весе­ лий и пиршеств лишнее пивали, чиня сие яко знак удоволь­ ствия. То можно ли, яко непростительное дело, охулить сие в сем государе, когда подражал он в том всей Европы тогдашним обычаям, с тою особенностию, что низлагал с себя и пышность царскую, и снисходил к подданным своим, с ними, не яко их монарх, но яко равный, веселился, подавая им способ в сем слу­ чае все истины ему говорить и дружески с ним обходиться? И конечно, естли всякое упивание есть зло, но чинимое им нис­ хождение, можно сказать, некоим образом сие зло исправляет. А сверх того сие не столь его занимало, чтобы хотя малую оста­ новку в делах приключить могло, яко свидетельствуют то пре­ выше, кажется, сил человеческих исполненные им дела. К тому же, может статься, что он в сем поступке и сугубый имел пред­ мет, познавал в пьянстве враждующих между собою вельможей, а чрез самое сие брал свои осторожности, чтобы не быть обману­ тым наветами единых на других; и небезызвестно ему было, что много еще было таких, которые о старых обычаях сожалели, и многие были ему недоброхотны, то сим способом и мысли их он тщился познавать и остерегаться от поставляемых ему мрежей. И се, может статься, была причина, что не токмо знатнейших бояр некоим родом самовластия упиваться принуждал, но иног-

рассмотрение

о пороках

и самовластии

Петра

Великого

127

да и женщин поил. Жестокое дело, но по обстоятельствам, мо­ жет быть, тогдашним необходимо ему было. Наконец, обвинение его в неумеренном самовластии вид ис­ тины имеет. Он переменил все порядки, принудил одеваться инако, нежель прежде был обычай, принудил выбрить бороды, наложил налоги, записал дворян в службу, не по срокам, но на­ всегда; взяв детей, послал учиться разным наукам и мастерствам. Вот сильные знаки самовластия. Но да воззрят охуляющие в сем Петра Великого, те, кои от самовластия сего получили и самое то довольное просвещение, чтобы самовластие сие охулять. Возмог ли [бы] Петр Великий достигнуть до намеряемых им поправлений без оказания самовластия? Отменным образцом сшитое платье хотя ничего не знаменует, но оно отнимало раз­ личие между россиянами и чужестранными, которые нужны ему были, а коих российской народ ненавидел. Бритие бород так же чинило россиян сходственных на другие изученные европей­ ские народы и отнимало у них предубеждение, яко бы все, не имеющие бород, поганые были; а к тому же и истребляло род ереси антопоморфитов, которая, по незнанию, вкоренена была. Не мог он ввести порядок, не сделав некоторые знатные переменения во всем правительстве. Не мог он распространить торгов­ ли, без приобретения портов, а приобретение портов не мог по­ лучить без войны, а потому порядочные войска для защищения государства и для приобретения стран необходимо нужны были; а порядочные войска не могли завестися, если останется земс­ кая служба, по малым срокам располагаемая, если бы дворяне не вступали с нижних чинов в службу и тем чрез собственное свое испытание не приобретали в ней нужное искусство, не име­ ли бы порядочного за заслуги или по старшинству произвождения, и не обязаны бы были служить всегда, а не посрочно. Про­ изведение войны и сооружение флота требуют денег; их весьма было мало. Коммерция почти ничего не приносила, и, невзирая на всю умеренность в собственном житье сего государя, он почти всегда в них нужду ощущал: то умножение денежных налогов совершенно нужно было, разумея чрез сие сей великий госу­ дарь, что хотя обстоятельства государства требовали сей тягости Народа, тогда почти несносной для него, но, предвидя, что раз­ множение торговли, заведение мануфактур и ремесл и умноже­ ние обращения денег, наконец, сии налоги не тягостны учинять, Что в самом деле и исполнилось. Надлежало ввести просвещение в России: то чем лучше можно было его ввести, как посылкою благородных юношей для научения не токмо наукам, военному Искусству, но и самым ремеслам, показуя, что не есть ничего

128

М. М. ЩЕРБАТОВ

подлого, что к пользе отечества может послужить? И простер­ ший сам монарх к скипетру рожденные в работу руки, не мог ли требовать, чтоб подданные его ему подражали? Все сие он учи­ нил самовластным образом, не спрашивая совету ни от кого; да от кого ему было его и спрашивать? Предложить ли учинить пе­ ремены в правлении убежденным людям в его пользе и поль­ зующимся непорядками оного, да и не чувствующим польз, которые могут произойти? Предложить ли ему сообщение с чу­ жестранными народами тем, которые за грех сие считали? Пред­ ложить ли наложение податей тем, которые самый малый налог за несносную тягость почитали, а пользы не предвидели? Пред­ ложить ли учреждение порядочных войск тем, которые тем ли­ шались многих своих прав, подвергались во многие труды и ли­ шались подданных своих, которых должны были в рекруты отдавать? Предложить ли посылку юношей в чужие края, когда отцы и матери не токмо сему противны были неумеренною привязанностию к детям своим, но и по самому суеверию, думая, яко бы осквернятся пребыванием не с единоверными, тому про­ тивны были? И тако не с кем было Петру Великому советовать­ ся, то имел он право, по великим своим расположениям и по мудрому предвидению, самовластно то повелевать? Но воззрим на Петра Великого в других делах, где не настоя­ ла такая нужда. Учинил ли он в решении дел, которые сам ре­ шил, по какому пристрастию, кому несправедливость? Не равно ли последнего подданного с наилюбимыми своими вельможами судил? Не вкушал ли он при решении дел грубые, ему учинен­ ные, противоречия и не соглашался ли всегда на истину, не гневаяся за грубость? Когда учинил ощутительно полезные свои установления, не дал ли Сенат указа не принимать самых его по­ велений, когда противны государственной пользе они будут или противоречительны другим законам? Не советовался ли он все­ гда с своим Сенатом и не побуждал ли ему самую истину го­ ворить? Понеже никто всех сих справедливостей откинуть не может, а потому и ясно есть, что нужда его заставляла быть дес­ потом; но в сердце он имел расположение, и, можно сказать, влиянное познание взаимственных обязательств государя с под­ данными. Се слабое мое перо кратко начертало пороки и добродетели сего благодетеля России; направляемо быв истиною, по силе сво­ ей изобразило его пороки и проступки с показанием, колико он к оным обстоятельствами, умоначертанием, обычаями того вре­ мени и воспитанием был побужден. Теперь остается мне в за­ ключении сего оправдать и себя в том, что, может быть, некото-

Рассмотрение

о пороках

и самовластии

Петра Великого

*

129

рые мне скажут, что я есть защитник деспотичества, или са­ мовластия, и что по предложенным мною правилам и каждый монарх может сказать, что он такие же имеет благие виды, и по­ добные же ему обстоятельства настоят употреблять самовлас­ тие, и его употребит. Не есть мое намерение побуждать владык света к забвению взаимной связи между престолом и гражданами и влагать в них мысли, усугубляющие злосчастия рода человеческого. Но сим не охуляю я Петра Великого в его самовластии: ибо может ли кто ныне [из] государей в Европе иметь такие обстоятельства, какие имел сей монарх? И тако, тот государь, который помыслит употреблять такое самовластие, да размыслит прежде, нашел ли он народ свой без просвещения и загрубелой в своих обычаях и, по несправедливо­ му воображению своему о вере, противляющийся всякому про­ свещению? Был ли подвергнут от юности своей к разным беспо­ койствам, ухищрениям и бунтам, которые все силою разума своего превозмог? Испытал ли все состояния сам собою и обо­ зрел ли без пышности, но с прилежанием почти все части своего государства? Подверг ли себя ко многим трудам и опасностям для любви к отечеству своему? Снизошел ли в состояние своих подданных, законами являяся им строгим государем, обхожде­ ниями же другом? Вкушал ли без гнева грубые ему учиненные противоречия и всегда ли готов был истину слушать? Если кто все сие исполнил, то, имея такие расположения, мо­ жет без охуления употреблять самовластие. Но кто все сие ис­ полнит?

e^

и. и. голиков Статьи, заключающие в себе характеристику Петра Великого и суждения о его деятельности ОБРАЗ ТЕЛЕСНЫЙ

Милующий Россию Бог, благоволив дать ей сего великого го­ сударя, одарил его отличными свойствами, как внутренними, так и внешними. (Рост его был два аршина четырнадцать верш­ ков. Лицо полночи несколько смугловатое; глаза черные, ис­ полненные живости и огня; чело, нос, губы пропорциональные. Волосы темные и почти черные, и которых он не пудрил, не отрощал и не завивал, а зачесывал только просто. Небольшие усы, кои он, следуя бывшему пред тем в Европе обычаю, оставлял, придавали оному вид военный и грозный; вообще на лице его изображалась важность, глубокомыслие, строгость, милосердие и заботливость. Голос имел ясный и громкий, выговор чистый, произношение сановитое; мысли свои выражал с жаром, но сво­ бодно, кратко и сильно. Стан стройный и величественный, по­ ходку гордую; сложение тела крепкое, по которому он мог пере­ носить невероятные труды. При первом на него воззрении вперял во всякого к себе благоговейное высокопочитание, сме­ шанное со страхом и любовию. ТЕМПЕРАМЕНТ

Темперамент его был горячий и пылкий. Мятежники, ослуш­ ники и преступники воспаляли его гневом, изменявшим иногда черты лица его, что особливо приметно было во младых его ле­ тах, но присутствие духа его скоро оный угашало и рождало рас-

Статьи,

заключающие

в себе характеристику

Петра

131

каяншу «О Боже!» — восклицал он в таких случаях с сердечным прискорбием: «Будучи в состоянии исправить народ мой, не в состоянии нахожусь исправить самого себя». Толико чувствительное признание собственных проступков не доказывает жестокости сердца. Непроникающие же в него приписывали строгости его к пре­ ступникам сего ему темпераменту, а суеверные его недоброхоты, и пристрастием или завистию зараженные иностранные писате­ ли называли оные жестокостию. ПРОНИЦАНИЕ

Проницание его было столь острое, что при первом взгляде на кого редко ошибался в свойствах оного. Он, обыкновенно моло­ дым людям, приподняв на лбу волосы, смотрел в глаза, — и бе­ зошибочно предсказывал о их способностях и в чем что успеет, говоря присутствующим: «В сем малом будет путь», или «не бу­ дет», и определял их в те звания, к каким по замечанию его был кто способен, и никогда в том, или по крайней мере весьма редко ошибался. Он всякие умыслы и заговоры как бы пророчески проникал и завременно оные предварял и разрушал *. СНИСХОЖДЕНИЕ

\ Снисхождение его к подданным было беспримерное. Он обра­ щался с ними не инако, как отец с детьми. «Меж подданных своих, — говорит Ломоносов, — обращался просто, не имея ве­ ликого и монаршее присутствие показующего великолепия и ра­ болепства... Пешему свободно было просто встретиться, следо­ вать, идти вместе, зачать речь, кому потребуется^И как всякий мог к нему свободно доступать, так и нужды свои предлагать, и если то была какая жалоба, то он спрашивал просителя, смотря на него быстро, уверен ли он о истине своего дела и о справедли­ вости своей жалобы? и буде проситель в том его уверял, то пове­ левал явиться в Сенат, или в какую коллегию, назнача к тому День и час, и никогда сего часу не забывал .(Он удостоивал своих Посещений не токмо знатных, но и самых низких и бедных лю­ дей и не отказывал звавшим его на обед^хотя б надлежало для * Свидетельствует о сем архиепископ Феофан в слове на годичное его воспоминание.

И. И.

132

ГОЛИКОВ

сего входить в хижину простого мастерового или матроса. Од­ нажды монарх, быв на работе у галерной гавани, сказал коман­ диру оной поручику Неплюеву 1 : «Я зван на родины; поедем со мною»; и, приехав к работнику команды сего Неплюева, поцело­ вал родильницу и жаловал ей несколько денег, выкушал чарку горячего вина и, закуся пирогом с морковью, подал кусок оного поручику: «Заешь, брат, — сказал ему, —эта родимая наша пи­ ща, а не итальянская» *. Один иностранец из самовидцев, описывая его пребывание в Голландии, говорит о снисхождении его так: «В свободное время главнейшее его увеселение состояло обыкновенно в том, чтоб осматривать всякие вещи, достойные любопытства или стоящие его примечания, в домах частных лю­ дей, где он пользовался всеми случаями вступать в дружеские с ними разговоры толь вкрадчивым образом, что голландцы, при­ вязанные отлично к вольному обхождению, прельстились воль­ ными и откровенными его поступками; сие возымело в них та­ кое действие, что почти невероятно, коль многие охотно соглашались служить ему». ТРУДОЛЮБИЕ

Трудолюбие его было столь же беспримерно, как и снисхож­ дение. Он не терпел праздности как в себе, так и в других. Вста­ вая в четвертом часу пополуночи, приезжал в Сенат и дожидал­ ся сенаторов, а по выходе спрашивал, нет ли еще каких дел. После кушания обыкновенно езжал на адмиралтейские и другие работы или в других каких упражнялся трудах; ночного време­ ни тихостию пользуяся, чертил планы кораблям, крепостям и проч. и более пяти часов в сутки не почивал **. Никогда не было человека деятельнее его; он считал не дни свои, а минуты, и не было ни одной, о потере бы которой он жалеть был должен; и если где его присутствие казалось надобно или обещало какую пользу, в какой бы то части государства ни было, тотчас летел туда без свиты с непонятною скоростию. Его деятельность как бы его некоторым образом умножала и делала присутствующим во всем пространстве империи. Можно бы, казалось, почесть за отдохновение от трудов его посещения, коими он удостоивал подданных, препровождая * Неплюев жил довольно в Италии, обучаясь в Венеции морской службе. ** Предисловие на книгу Савариева «Лексикона».

Статьи,

заключающие

в себе характеристику

Петра

133

время то в дружеских беседах по нескольку часов, и иногда до­ водил оное и до веселости, хотя сие последнее случалося редко. Но и самые сии веселости были у него средством к лучшему узнанию соприсутствующих с ним. Он тогда в растворенных серд­ цах их читал, как в раскрытой книге, все чувствования их и об­ ращал оные в пользу великих намерений своих. ТВЕРДОСТЬ В ПРЕДПРИЯТИЯХ ^ Y J T O ОН предпринимал, то всегда оканчивал, невзирдя ни на какие препятствия]] Твердости его ничто противостать не могло; все оной покорялось, сие не только нам, но и всей Европе извест­ но. Самые знаменитейшие писатели о таковой твердости его го­ ворят с удивлением. «В предприятиях его никакая трудность и опасность (слова ученых сих) не могла его устранить; средства самые чрезвычайные, самые скорые, и самые отважнейшие были те, которые он предпочитал к успешному произведению своих намерений. Деятельность его как бы умножала его неко­ торым образом, и делала повсюду. Самые обширные намерения его никогда не устрашали; он следовал им с жаром и с твердостию, которые отнимали все, что ни казалось в них сперва химе­ рическим. Смелость его ума и страсть к чрезвычайным делам за­ ставили его предпринять и совершить в немногие годы ужасное и скорое преображение народа грубого и невежливого в полиро­ ванный*. Он во всем, — придает к сему Вольтер 2 , — преодолел природу в подданных своих, в самом себе, на земле и на водах, но преодолел ее к ее украшению».

ПРАВОСУДИЕ ц!равосудие его было ко всем равное без наималейшего по­ слабления и лицезрения; богатые и убогие, знатные и низкие, чужестранцы и свои, одинакую ощущали правду. Престол его был престол правдьь.,«Потачка верховной главы, — говорит пи­ сатель истории его, в Венеции изданной 3 , — бывает вредительНе е, нежели скорая и строгая правда. Сия страхом неминуемого Наказания приводит злодеяние в мерзость, а оное надеждою про­ шения побуждает к преступлению законов. По сей причине не* Словарь исторических портретов, анекдотов и слов, достойных при­ мечания знаменитых особ. Т. III.

134

И. И. ГОЛИКОВ

сравненный сей законодавец в великих преступлениях проволо­ ки не дозволял; но коль скоро оное уличено, тотчас и наказание следовало, а отговорки преступника не находили себе услышания». Таковую строгость его правосудия особливо чувствовали судьи, которые вверенные им весы правосудия наклонять дерза­ ли пристрастиями своими. «Того ради, — говорит государь, — надлежит (судей) в винах звания своего волею и ведением преступивших, так наказывать, якобы кто в самый бой (сражение) должность свою преступил, или как самого изменника, понеже сие преступление вящше из­ мены; ибо о измене уведав остерегуться, а от сей не всякой остережся, но может зело гладко под кровлею долго течение свое иметь и злой конец; получить» *. Напротив сего ]судьи, исполняющие с ревностью законы, по­ ставляющие себя превыше боязни раболепствующих и низких душ, превыше личных неудовольствий и убедительных просьб, были его истинными любимцами. Он любил говоримую себе от таковых правду, хотя бы она произносима была и весьма грубо, и всегда их отличал возвышением и уважением своим. Мудрый государь ведал, что неправосудие и зараза пристрастия в судах есть одно из начальнейших зол, разрушающих государства^ МИЛОСТЬ И ЧЕЛОВЕКОЛЮБИЕ

Удивительно, коль умел великий сей государь соединять с то­ ликою правосудия строгостию милосердие свое. «Милость его, — говорит Ломоносов, — хвалилась на суде и в самых тех случаях, когда многим его делам препятствующие злодеяния к строгости принуждали». Не было толь тяжкого преступления, которого бы он ни простил, если только виноватый добровольно явит ис­ креннее раскаяние. В таких случаях обыкновенное слово его было: «Бог тебя простит»; но надобно было виноватому предва­ рить раскаянием своим донос или улику судом: ибо тогда рас­ каяние почитал он следствием необходимости, и место милости заступало уже правосудие. Но впадающие в преступление не­ умышленно или по стечению каких-либо несчастных обстоя­ тельств, всегда находили в нем евангельского оного отца, прием­ лющего в объятия свои заблудшего сына; а по злости сердца преступающее и в том закосневающие неумытного судью. В со­ мнительных обстоятельствах страшился он оскорбить судимого, * Указ именной мая 20, 1724 года.

Статьи,

заключающие

в себе характеристику

Петра

135

говоря при таких случаях, «что лучше десятерых винных про­ стить, нежели одного невинного оскорбить». Страх суда Божия, всегда в нем пребывающий, управлял движениями сердца его как в милости, так и в правосудии. «Рассуди, невестушка! — от­ ветствовал он царице Прасковье Федоровне 4 , просившей проще­ ния фрейлине Гамильтоновой, убийце детей своих, — рассуди, невестушка! Как тяжко мне правый закон отца или дела моего нарушить, то коль тяжчае закон Божий уничтожить. Я не хочу быть ни Саулом, ни Ахавом 5 , которые, нерассудною милостию закон Божий преступая, душою и телом погибли». «Сделайте правду, — пишет он при другом случае Сенату, — и не погубите душ своих и моей, чтоб совести наши остались чисты в день страшного испытания». Впрочем, человеколюбие его доказывают спасительные уч­ реждения его о сохранении детей несчастно рождаемых, подки­ дышей и бедных; доказывают миллионы долгов, прощенных им; доказывают возвращенные из ссылок, освобожденные изпод стражей; доказывают устроенные госпитали, больницы, бо­ гадельни, снабденные достаточным содержанием, и проч. ЭКОНОМИЯ / М ы разделим оную на домашнюю и государственную. Великий государь в особенности жил более как домострои­ тельный дворянин, а не как государь; стол его был самый про­ стои?^ Некогда, — говорит г. Ланг* 6 , — случилося мне быть у двора в праздничный день, в такое время, когда он возвращался из церкви, последуем своими министрами, офицерами и многи­ ми знатными особами. Стол его тогда состоял из шестнадцати приборов. Коль скоро подали кушанье, то и сел он с императри­ цею; потом обратяся к собранию: "Господа! — сказал, — изволь­ те садиться, кому достанется место, а прочие пусть едут обедать с своими женами"». Таковый стол был еще праздничный. чДворец его не имел почти никакого великолепия, и даже каМеры-аудиенц Для приема послов (оная была при Сенате), и ник °гда не был, так сказать, обеспокоивай шумом J Он предоставил Беликолепие императорского двора представлять любимцам сво­ им, сначала Лефорту, а по смерти его князю Меншикову. «У него не было ни камергеров, ни камер-юнкеров, ни пажей, Нй Драгоценной посуды; десять или двенадцать молодых дворян * Ланг в своем дневнике. См.: Ланг Л. Белое путешествие. Ч . III. С. 189.

136

и. и. голиков

в звании денщиков и столько же гвардейских гренадеров состав­ ляли весь его двор; не было для служителей богатой ливреи» *. Хотя же и упоминаются в истории его все сии придворные чины, но они не скоро были учреждены и исправляли звание свое толь­ ко в церемониальные дни. РПлатье его, в коем он выезжал в присутствия и на работы, со­ стояло из фрака, наподобие казакина, из сукна не весьма тонко­ го и цвета по большей части серого; вместо шпаги носил кортик; манжет не имел, но белье имел чистое и хорошее. Военное пла­ тье его видим мы сохраненное в Кунсткамере при император­ ской Академии наук; оно состоит в полковничьем его гвардии Преображенского полка мундире из зеленого голландского по­ средственной доброты сукна с тафтяною того же цвета подклад­ кою, обложен по борту обыкновенным золотым галуном с боль­ шими медными позолоченными пуговицами, и колете из весьма толстой лосиной кожи, шляпа без позумента, шпага с медным без позолоты и черною проволокою обвитым эфесом, знак обыкно­ венный гвардейского офицера, галстух из простой черной кожи. ^Орден надевал на себя только в праздничные и публичные це­ ремониальные дни>А хотя на восковом его изображении, в той же Кунсткамере находящемся, и видим на нем объяринной го­ лубой и серебром шитый кафтан с кружевными манжетами и галстуком, но оный был на нем только единожды, во время ко­ ронования императрицы, его супруги, и то по ее просьбе. Чулки его, также хранящиеся, были гарусные, изношенные до дыр; башмаки с подметками **. Экипаж его обыкновенный в городе был летом одноколка, а зимою санки, по большей части в одну лошадь, и иногда с верхо­ вым. Церемониалов не терпел, пышность и блеск презирал, исклю­ чая дней, в которые он въезжает по победах своих с торжеством: сие делал монарх д,ля того только, дабы сильнейшее о них сде­ лать в сердцах подданных впечатление. Никакой игры и никакой охоты не любил, и почти никогда ими не занимался. По таковой жизни его и не удивительно, что годовые расходы двора его не превосходили шестидесяти тысяч рублей. Он имел * Начертание о достославном царствовании Петра Великого. Но двор императрицы чины сии имел. '* С подметками башмаки. Сии от того, что которые в них были ему покойны, с теми он расстаться не хотел и нашивал одни по году и больше.

Статьи,

заключающие

в себе характеристику

Петра

137

(говорит издатель Венцианской истории его) все удовольствие великого монарха и совокупно всю приятность жизни приватно­ го дворянина^? Нельзя было не подражать в таковой жизни монарху и под­ данным его, и сие тем паче, что он того хотел и во всяком роде расточение, мотовство и суетность запрещал и наказывал. у Но если толикая экономия в домашней его жизни удивитель­ на, то экономия его государственная превосходит всякое удивле­ ние. С какою чрезвычайною бережливостью сохранял он леса, колико пекся и ободрял хлебопашество, размножал всякого рода продукты, разводил иностранных пород овец, лошадей и рогатый скот, вводил всякие художества, мастерства, фабрики и заводы, вспомоществуя всему оному немалыми суммами денег; для облегчения и безопасности перевозов соединял реки и моря каналами, делал дороги и прочее, а всем таковым хозяйствен­ ным попечением удержал в государстве превеликие суммы де­ нег, выходившие до того за границу. Сверх сего, установя во всем государстве строгую полицию, изгонял всякую роскошь и игры, завел училища, сиротские дома и больницы, пресек скитание повсюду нищих, устроив для них богадельни и рабочие дома, учредил непременные и одина­ ковые весы и меры, положил цену нужным съестным припасам, предотвратил разумными учреждениями бедствия от пожаров и прочее; но одеть великую армию по-европейски, не имея снача­ ла своих ни судов, ни ружей, ни меди для артиллерии; устроить великий флот, не имея ни железа, ни полотна; вести войну почти во все время царствования своего с сильными неприятелями; да­ вать союзникам своим великие помощные деньги; содержать при всех иностранных дворах министров, консулов и агентов; употреблять знатные суммы денег на политические извороты, выписывать и доставать отовсюду в Россию, не жалея на то ни­ каких сумм, ученых людей, художников, машины, инструмен­ ты, книги и разные вещи во множестве; довольствовать по стат­ ской службе всех жалованием; употреблять великие же деньги на воспитание и на обучение повсюду же разосланных россиян; путешествовать неоднократно самому ему по Европе; заплатить при славном окончании войны шведам два миллиона рублей и привести почти все намерения свои до желаемой цели, не истоЩив подданных с весьма малыми государственными доходами, Которых сначала не более пяти миллионов было; не войти в долг И оставить после себя наличных денег несколько миллионов — ес ть наивернейшее доказательство непостижимой поистине гос Ударственной экономии его.

И. И. ГОЛИКОВ

138

Мы слышали уже великого хозяина сего, вещающего, что он в жалованных по службе своей деньгах волен, но с народа соби­ раемых не может инако употреблять, как в пользу государствен­ ную, и в которых он некогда обязан будет отдать отчет Богу. Толико то сильное имел монарх побуждение к сбережению и правильному употреблению государственных доходов! Впрочем, в вышеупомянутом исчислении расходов не упомянулись употребляемые на содержание армии и флота, на дос­ тавление повсюду провианта и амуниции, на сделание великих каналов, на построение городов, пристаней, дорог, и на прочее сему подобное: ибо оное все исправляемо было общим поддан­ ных иждивением по нарядам правительства, и которые сборы до подушного оклада не включались в число государственных до­ ходов, а в расположении поровну со всех, и в собрании помяну­ тых денег с подданных строгий порядок делал почти нечувстви­ тельными поборы оные. Доказательством того, что оные не были тягостны, есть то, что все то заменили подушные деньги, положенные по 74' копейки с ревизской души мужеского пола, число которых состояло тогда только в 5 794 928 душах муже­ ского пола. МУЖЕСТВО И НЕУСТРАШИМОСТЬ

Искусство воинское, бывшее до того без всяких правил, ве­ ликий государь в краткое время довел до такой степени совер­ шенства, что новое его войско соделалось страхом шведскому, в победах возмужалому и дотоле оное презиравшему, что засвиде­ тельствовал разбитием своим сам Карл XII, которого вся Европа страшилась и за непобедимого почитала. Но что до личного му­ жества героя нашего касается, то где оное было потребно, никог­ да не думал он об опасностях. Мы из многих сему примеров пре­ доставим себе только на рыбачьих лодках атакующего его два морских судна, двадцатью пушками защищаемые, взлезающего первого на оные и их пленяющего; представим его одерживаю­ щего собственною ж храбростию с галерами над флотом швед­ ским при Аланде победу; представим его в осеннюю ночь между валов ярящегося страшною бурею моря, пускающегося в шлюп­ ке с корабля на неизвестный берег; представим сражающегося его с Левенгауптом 7 семь часов и на голову побивающего славное победами войско; представим его на полях полтавских в устро­ енном к бою войске своем между градом пуль неприятельских, около главы его шумящих, возвышающего сквозь звуки глас

Статьи,

заключающие

в себе характеристику

Петра

139

свой и полки к смелому сражению ободряющего, и в конец силу шведскую сокрушающего; представим его под Фридрихстатом предводящего войско свое по узкой плотине противу пушечных выстрелов отчаянного неприятеля, и градом оным овладеваю­ щего. Представим его в наибедственнейшем под Прутом положе­ нии, презирающего смерть и из челюстей ее безвредно выходя­ щего, а все сие купно пред ставя, и будем иметь довольное понятие об героической его неустрашимости и о беспримерном присутствии духа его; но представим наконец в победах и вели­ кодушие его. ПОПЕЧЕНИЕ О ВОЙСКЕ Но что паче всего возвышает славу его в сем пункте, то лю­ бовь его к воинам, отеческое попечение его о их сохранении и о их продовольствии. Мы сие видели во все течение его жизни. Не было почти одного повеления его к начальникам воинским, в котором бы он не напомянул о хранении и о безнужном их со­ держании. «Определите», пишет он Сенату, «по дороговизне в Выборге пред другими городами покупаемого на покупку солда­ там вина, мяса рыбы, круп и прочего на потребу больных денег, сверх жалованья их, по десяти тысяч рублей». «Бросьте лучше все, — пишет он к фельдмаршалу-лейтенанту Огильвию, — и самую артиллерию, но спасите людей и больных, что паче мно­ гих викторий ему причтено будет». Он не только называл их то­ варищами, но и самою вещию был оным, снося наряду с ними все тягости и нужды военные. Он поселил в них не только храб­ рость, но и сыновнюю к себе любовь. Каждый из них имел на­ дежду в награде за службу и в безнужном по отставке своей со­ держании; каждый служил радуясь, видя товарищей своих по отставке покоящихся в госпиталях, устроенных для них по мно­ гим монастырям и в столицах. «Здесь, — восклицает государь при устроении большого для них госпиталя, — здесь всякий из­ неможенный найдет себе помощь и упокоение».

БЛАГОЧЕСТИЕ Великий государь, не удовольствуясь доставлением поддан­ ным своим всякого временного блага, с такою же неусыпностью Пекся и о доставлении им вечного блаженства. Он воспитывал

140

Я . И.

ГОЛИКОВ

чад их в страхе Божием, наставлял отцов их в несуеверном богопочитании, успокаивал в сомнительстве совести, отводил от суе­ верия и приводил к познанию истины, и сие делал сей отец чело­ вечества не с одними знатными токмо, но и с самыми простыми людьми, паче же с раскольниками, к чему обыкновенное ору­ жие его было Священное Писание, а паче Павлово учение, ко­ торое он наизусть помнил; сверх сего понуждал весь народ к непременному исправлению должностей христианских как мно­ гими указами своими, так и собственным своим примером. Его первое веселие было дом Господень, в котором не слушатель ток­ мо предстоял Божественной службе, но сам чиноначальник; ум­ ножал внимание и благоговение предстоящих своим монаршим гласом и вне государского места с простыми певцами наряду стоял перед Богом; а чтение Апостола посреди церкви обыкно­ венное было его дело при всякой литургии. Во дни же воспоми­ нания побед, которые он относил, так как и все успехи в делах своих, единственно Божией помощи, слушал в соборном Троиц­ ком храме всенощные бдения, святую литургию и молебное пе­ ние с великим благоговением *. Но установление Святейшего Синода и духовных училищ, спасительные наставления его, предписанные в духовном регла­ менте пастырям Церкви, и проповедуемое повсюду чистое слово Божие, истребляющее плевелы суеверия, есть несомненное до­ казательство и как бы печать его благочестия. Надежда его и упование во всем на помощь Божию делала его при всех опас­ нейших сражениях с неприятелями и при усмирении внутрен­ них мятежей крайне неустрашимым, и он из слов св. апостола Павла сделал себе пословицу, которую слышали его при всех опасностях вещающего, а именно: «Аще Бог по нас, то кто на ны?», а таковая твердая надежда его на Бога и была явственно всесильным его покровительством засвидетельствована, сохра­ нившая его невредимым при всех атаках крепостей, при всех * Сии всенощные бдения отправлялись в присутствии его и продолжа­ лись по пяти и по шести часов, а в воспоминание Полтавской победы по семи часов. В сей день во время обедни обыкновенно все нахо­ дившееся в Петербурге войско находилось в собрании вокруг хра­ ма. Благодарный молебен отправлялся знатным и всем духовенст­ вом среди войска в поставленном шатре при троекратном из ружей беглом огне, и при пальбе из пушек с обеих крепостей и галер, вы­ водимых пред собор. Монарх в сей день всегда сам командовал вой­ ском и угощал столом всех от генерала до офицера, а для солдат и народа выставлялся на площади обед, вино и пиво, и оканчивалося торжество дня сего обыкновенно фейерверком.

Статьи,

заключающие

в себе характеристику

Петра

141

сражениях морских и сухопутных; и при усмирении бунтовщи­ ков и изуверов. Впрочем, в течение жизни его видели мы, что просвещение его дозволило всякому инозаконному христианину свободное от­ правление веры и обрядов своей церкви; самые иноверцы ника­ кого не терпели гонения или принуждения. Ревность к вере не по разуму почитал он всегда противною благочестию и разуму *. ЛЮБОВЬ К ОТЕЧЕСТВУ Любовь его к отечеству превосходила всякие пределы; она была душою всех со деланных им чудес и преображений; она за­ ставила его, оставя скипетр и величество, записаться в Гол­ ландии в плотники, и наряду с мастеровыми обучаться всем ху­ дожествам. Она была его, так сказать, божество, которому он жертвовал не токмо покоем своим, но и сыном своим, но и самою жизнею своею, подвергал оную тысячам опасностей. «Вы на­ зываете государя жестоким, — говорил монарх цесарскому ми­ нистру, — когда он для спасения своего государства, долженству­ ющего быть для него дороже самой жизни, лишает наследства короны принца своей крови, а я, напротив, почитаю самою вели­ чайшею жестокостью жертвовать целостью государства установ­ ленному порядку наследства, и проч.». «Если я впаду в турец­ кий плен, — пишет сей отец человечества в Сенат из-под Прута, быв окружен в десять крат большею турецкою силою, — то вы не должны меня почитать своим царем и государем и ничего не исполнять, что мною, хотя бы то по собственноручному повеле«Ревность не по разуму производила страшные действия. Таковою ревностию к закону беснующиеся, истребляя род человеческий, мнили себя приносящими службу Богу. Сия ревность миллионы истребила народов; самые противные человечеству тиранства каза­ лись им добрыми делами. В Испании в одно время обвинен был жид в произношении хулы на богоматерь, присужден к содранию с жи­ вого кожи. Несколько кавалеров, сею ревностию возбужденные, в масках взошед на эшафот с ножами, столкнув палачей, приняли на себя отмщение чести Святой Девы и содрали кожу» (Монтескье. Дух законов). Сея бесчеловечные ревности, или паче адского изуверства, от­ крылось недавно новое доказательство, а именно в Испании, по слу­ чаю бывшего в Алкантаре пожара, во время сгорения Миноритского монастыря. Полиция нашла в оном пять страшных темниц, наполненных человеческими трупами.

142

И. И. ГОЛИКОВ

нию от вас было требуемо, покамест я сам не явлюсь между вами в лице моем; но если я погибну, и вы верные известия получите о моей смерти, то выберите между собою достойнейшего мне в наследники». Сия беспредельная любовь его к отечеству застав­ ляла его денноночно трудиться как в устроении блага поддан­ ных, так и в утверждении оного законами. Сия беспредельная любовь его к отечеству, преодолев все страшные трудности, восторжествовала над всеми невозможнос­ тями, и толикие произвела чудеса, из которых и самое, по мне­ нию моему, наибольшее ее же силе приписать должно, то есть что и самые суеверием и ненавистью к его величеству заражен­ ные сердца воспламенились напоследок сыновнею к нему любовию и оплакивали его равно как и все просвещенные, как и все благомыслящие подданные. Истинны суть слова апостольские, что «любовь побеждает все». ЗНАНИЯ ЕГО В НАУКАХ И ХУДОЖЕСТВАХ Беспримерный сей монарх при великих душевных своих свой­ ствах имел нарочитые познания о всех науках и художествах, особливо же в механике, физике, географии и хирургии; в неко­ торых же был и совершенен, как то: в мореплавательной, в ко­ раблестроительной и в геометрии. «Он был, — говорит Воль­ тер, — наилучший плотник, искуснейший в севере мореходец; нет такого трудного прохода от начала Балтийского моря до оке­ ана, который бы он сам не проведал, присовокупя матросский труд к знанию философа и к намерениям императора». «Петр Великий, — изъясняется собрание ученых мужей, — сделался самым ученейшим в своем государстве. Он говорил на многих языках, был весьма знающ в математике, физике и гео­ графии; он знал даже и хирургию, которого искусства оказал неоднократно опыты». «Откуда же, — заключает архиепископ Феофан, — почерп­ нул он толикую премудрость, не быв учен ни в какой школе, ни в какой академии? Но академии его были грады и страны, учи­ тели бывшие при дворе его — послы, приезжавшие к нему знат­ ные гости и угощавшие его в различных странах государи, прин­ цы, правители, знатнейшие министры: ибо где он ни был, с кем ни беседовал, ничего не оставлял без замечания, ничего без ис­ следования». И таким образом в Амстердаме у славного Рюйша 8 делал он своми руками хирургические операции; в доме бургомистра

Статьи,

заключающие

в себе характеристику

Петра

143

Витцена обучался практической физике; и мало осталось наук и художеств, говорит г. Вольтер, которых бы он не исследовал по­ рознь. Капитан-инженер Перри 9 , коего он принял в Лондоне в свою службу, свидетельствует, что государь в бытность свою в Англии не оставил никакого художества, которого бы он ни при­ мечал, и которому не приложил бы рук своих всякий раз, когда входил в мастерские избы. С шотландцем Фергюссоном, приняв­ шим у его же величества службу, примечал и исчислял затме­ ния; и помянутый Перри, продолжает г. Вольтер, хотя и негодо­ вал на него за недовольное жалование, признается однако же, что великий сей государь был искусен в астрономии, хорошо ве­ дал все небесных тел обращения и законы тяжести, которые оными управляют. «Сия до времен великого Невтона 10 неизвест­ ная сила, — заключает Вольтер, — по которой все планеты одна о другой движение заимствуют, и которая их содержит в их кру­ гах, была уже известна российскому монарху в то время, как в прочих странах довольствовались токмо знанием вымышлен­ ных (невежеством) обращений, и в Галилеевом 11 отечестве не­ вежи заказывали невежам верить обращению земли; а чтение лучших и отборных книг на иностранных языках, частые разго­ воры и переписка его с самыми ученейшими того времени фило­ софами, из числа которых были Лейбниц 12 , Вольф 13 , Фонтенель 14 и другие члены Парижской академии, которой он был сочлен, усовершили познаниями быстрый его от природы разум; и от сего-то происходило, что разговоры его о всякой материи были основательны, тонки и краткостию исполнены; от сего-то происходило, что на самые темные и сомнительные доклады и вопросы давал резолюции и ответы ясные и скорые, и о чем бы ни произошло слово, тотчас слышали от него весьма острое рас­ суждение, сильные доводы и приличные к материи притчи и по­ добия, неизреченно услаждавшие слышащих его». ПУТЬ, ПО КОЕМУ ОН ШЕСТВУЯ, достиг ДО СВОЕЙ ЦЕЛИ Описав телесный и душевный образ великого монарха, ка­ жется мне, что будет оный не совсем еще совершенным, ежели Не опишем и пути, предызбранного им, по которому он, шест­ вуя, достиг до цели великих своих намерений и до толикого ве­ личия славы. Обозрим, возлюбленные соотчичи, путь сей! Мы не почувст­ вуем на оном скуки, следуя за предтечею нашим.

144

И. И.

ГОЛИКОВ

л I Путь сей тем большего достоин замечения, что оный никем до йего не был проложен. Светильник природного его великого разума, зажженный беспредельною его к отечеству любовию, был единственным указателем стезей по непроходимому пути сему. Беспредельное властолюбие царевны Софии Алексеевны, сес­ тры его, захватившей посредством воздвигнутых ею страшных бунтов правление государства, внушило в душу ее к удержанию навсегда в руках своих скипетра — пагубное предприятие! Она, опасаясь примеченных ею в детстве еще его великих природных дарований, предприняла или лишить его жизни, или учинить его неспособным к правлению, отдалив от него всякое воспита­ ние. На сей конец наполнила комнаты его развратными юноша­ ми, самый учитель его русской грамоты г. Зотов 15 был от него отлучен: одна почти * мать его была и учитель и охранитель его. Но герои, говорит г. Фонтенель, происходят совсем готовыми из рук природы с свойствами, ничем не преодолимыми. Младый государь среди забав своих лишь только увидел Лефорта, привя­ зался к нему, полюбил его. «Редко слух государей, — говорит писатель истории сего господина**, — отверзается истине, но Петр казался из сего общего правила изъятым; он весьма охотно слушал говоренную себе Лефортом истину без всякия прикрасы ласкательства, и, не внимая очаровывающему гласу сирен, окружающих его, избежал расставленных ему сетей, попрал рассыпаемые пред ним цветы, по первому гласу Лефорта бежал к ружью и к солдатским работам. Во время стрелецких бунтов, придает к сему г. Ломоносов, кои все по наущению сестры его на здравие его устремлялись, обучался он военному делу, двенад­ цати лет стал он рядовым солдатом, и с товарищами своими не только в одном был внесен списке, но и спал с ними в одной па­ латке, ту же принимал пищу, стоял по очереди на карауле, ис­ правлял все солдатские работы, возя землю к своему потешному крепостному строению на тележке, построенной своими рука­ ми» . Вскоре потешная рота сия стала полками; все сие происхо­ дило при зрении хитрой сестры его и всего преданного ей стре­ лецкого войска, и в толь нежном возрасте принял намерение упразднить сию страшную тогдашнюю русскую гврдию, подоб* Слово почти означает тех немногих из верных, которые были при нем, из каковых были родственники царицыны, господа Нарышки­ ны, князь Борис Алексеевич Голицын 1 6 и Головин 17 , но и оные при­ нуждены были не казаться по наружности таковыми. ** Бассевич 1 8 .

Статьи, заключающие

в себе характеристику

Петра

145

ную преторианской в Риме, которую упразднить бессильны были все цесари, владетели света. Но младый наш герой возмог сие учинить и, исторгнув скипетр из рук сестры своей, с новыми войсками побил турок, отнял Азов, сооружил на Черном море сильный флот, о коем до него и понятия не имели; но что удиви­ тельнее, в то же время отрешает высокомощное достоинство пат­ риаршее, упраздняет в правлении и самую тень аристократии, могущей послужить ему препятствием в великих его намерени­ ях, вступает в единоборство с страшнейшим неприятелем, и яко второй Тезей 19 сражается с лютыми чудовищами, то есть с суе­ верием и предрассудками, отсекает несколько глав гидр сих, и, расторгнув узы, наложенные ими на подданных, рассылает мно­ гое их число для учения в европейские государства; а дабы и са­ мому ему научиться лучше управлять царством, последовал за ними под утаением величества своего и сам, в пути сем с неуто­ мимою, так сказать, жадностью рассматривал образ мыслей го­ сударей, их правления, законы, экономию, нравы народные, их обычаи, воспитание, земледелие, науки и художества, запи­ сывая все то с своими на то примечаниями. В Голландии дал он всему свету зрелище, невиданное от века; зрелище истинного ве­ личия, высокое наставление государям и пример такого пожерт­ вования, которому бы мы не могли поверить, ежели бы эпоха того времени удалена была от нашего века. Словом, он записал­ ся в плотники под именем Петра Михайлова, обучался с неопи­ санным рачением кораблестроению, работая в мастерских избах, употребляя одежду и пищу одинаковую с прочими мастеровы­ ми, и в несколько месяцев совершенно оному научился, ходя между тем к славному анатомисту для обучения же хирургиче­ ских операций и физике. Сего мало, он в то же время обучался и навигации, и многим другим познаниям. «Иногда слушал он, — говорит г. Саварий*, — учения у искусных навигаторов о раз­ ных румбах морских ветров, как, смотря на морские карты, бе­ зопасно по морю ходить; временем севши за стан и принявшись за челнок, ткал тонкие сукна, шерстяные и шелковые штофы; в иное время, бывая с искусными купцами, искал доведаться сек­ ретов голландского банка и вексельных обрядов, с амстердам­ скими и английскими банкирами завременно договорился о кор­ респонденции, и ничто от любопытства его не ушло, никакое Ремесло от очей его не скрылось... Ходил к мастерам всяких ху­ дожеств: с кузнецами молотом трудился, с плотниками бревна, брусья и доски тесал, с кожевниками кожи строгал, и проч.». * В предисловии на «Лексикон» свой о коммерции.

146

И. И. ГОЛИКОВ

В одно время оставлял топор свой и ездил в Утрехт для свида­ ния с Вильгельмом 20 , королем английским; потом переехал в Лондон, где таким же образом новые приобрел познания, и, отправя оттуда в Россию множество художников, мастеров, мате­ матиков, инженеров и других ученых, приехал в Вену с намере­ нием, осмотрев там все, объездить Италию и другие земли, дабы отовсюду собрать все полезное и всему научиться нужному. Но получает из Москвы курьера о страшном возмущении стрель­ цов, оставляет все великие предприятия свои, скачет на почте в отечество, истребляет пагубное возмущениями стрелецкое войс­ ко, соделывается учителем во всем подданным своим, и Россия вскоре претворяется как бы в один превеликий завод. Там стали разрываться недра земные и из оных извлекаться всякие метал­ лы и минералы, инде литься пушки, бомбы и ядра, в других ме­ стах делаться ружья, коваться мечи, шлемы, копья, якори; ткаться сукна, полотна и всякие материи; строиться корабли, военные и торговые; разводиться лучших пород овцы и лошади; умножаться лучшие продукты и прозябения, и вдруг как бы творческою рукою из небытия произошли страшные армии и флоты, с коими сразился с народом шведским, предводимым та­ ким героем, которого трепетала вся Европа, каков был Карл XII; победил его, отнял завладенные шведами беззаконно провинции свои и к оным присовокупил новые и великие, и в то же время строил новые грады и пристани, пекся о распространении тор­ говли, соединял каналами реки и моря, издавал законы, утвер­ ждал новые судебные места, разные училища и академии, иско­ ренял суеверия и предрассудки, и хотя все сие сопряжено было с неодолимыми трудностями, но его рачению и любви к отечеству ничто противостать не могло. Вся Европа взирала на него с изумлением и признала, что в произведении удивления достой­ ных дел имел он паче вдохновение чрезвычайной премудрости, нежели отменное желание прославить имя свое; и наконец, возвед Россию на верх славы, единогласно признан всем светом Им­ ператором и Великим. По такому-то неудобопроходимому пути дошел он до таковой славы, до коликия никто до него не достигал! Проповедуют ве­ ликие дела его с удивлением в публичном и чрезвычайном со­ брании Парижской академии наук *. Самые славнейшие мужи именуют его, один сотворите л ем народа своего и преобразите лем севера, и, предпочитая его всем великим людям, избирает его * Г-н Фонтенель был к сему избран.

Статьи,

заключающие

в себе характеристику

Петра

147

своим героем для воспетия его эпическою трубою *. Другие, пре­ выше всех прославившихся великими делами монархов именуя его то удивлением света, то величайшим из законодателей, то вмещающим в себе совокупно достоинства Людовика XIV, Авгу­ ста и Карла Великого 21 , то величайшим из человеков, то достой­ ным владеть не Россиею токмо, но и всем светом, и что великих его дарований никакой велеречивый язык изъяснить и ни одно искуснейшее перо описать не может, одна только всемирная слава (говорил архиепископ Феофан) есть достойная его пропо­ ведница, весь свет его стихотворец, а Россия его статуя, пре­ красным мастерством им самим переделанная. Чего ж не достает теперь относительно к герою нашему? Он препрославлен, возвеличен, обожаем подданными. Не достает достойной его истории.

<«^Э

Г-н Томас в похвальном слове Морицу, и он же, как известно, тру­ дился многие годы в сочинении ему героической поэмы.

^

^

H. M. КАРАМЗИН Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях | Явился Петр. В его детские лета самовольство вельмож, на­ глость стрельцов и властолюбие Софьи напоминали России не­ счастные времена смут боярских. Но великий муж созрел уже в юноше и мощною рукою схватил кормило государства. Он сквозь бурю и волны устремился к своей цели: достиг — и все переменилось! Сею целью было не только новое величие России, но и совер­ шенное присвоение обычаев европейских.../Потомство воздало усердную хвалу сему бессмертному^ государю и личным его достоинствам и славным подвигамДОн имел великодушие, про­ ницание, волю непоколебимую, деятельность, неутомимость редкую: исправил, умножил войско, одержал блестящую победу над врагом искусным и мужественным; завоевал Ливонию, сотво­ рил флот, основал гавани, издал многие законы мудрые, привел в лучшее состояние торговлю, рудокопни, завел мануфактуры, училища, академию, наконец поставил Россию на знаменитую степень в политической системе Европы. Говоря о превосходных его дарованиях, забудем ли почти важнейшее для самодержцев дарование: употреблять людей по их способностям? Полководцы, министры, законодатели не родятся в такое, или такое царство­ вание, но единственно избираются... Чтобы избрать, надобно угадать; угадывают же людей только великие люди — и слуги Петровы удивительным образом помогли ему на ратном поле, в Сенате, в Кабинете^Но мы, россияне, имея перед глазами свою историю, подтвердим ли мнение несведущих иноземцев и скажем ли, что Петр есть творец нашего величия государственного?.. Забудем ли князей московских: Иоанна I 1 , Иоанна III 2 , которые, можно сказать, из ничего воздвигли державу сильную, и, — что не менее важно, — учредили твердое в ней правление единовласт-

Записка Н ое?..

о древней

и новой

России

149

Петр нашел средства делать великое— князья москов­ ские приготовляли оное. И, славя славное в сем монархе, оставим ли без замечания вредную сторону его блестящего царствова­ ния? ,—^ Умолчим о пороках личных;/но сия страсть к новым для нас обычаям преступила в нем границы благоразумия. Петр не хо­ тел вникнуть в истину, что дух народный составляет нравствен­ ное могущество государств, подобно физическому нужное для их твердости. Сей дух и вера спасли Россию во времена само­ званцев; он есть не что иное, как привязанность к нашему осо­ бенному, не что иное, как уважение к своему народному досто­ инству. Искореняя древние навыки, представляя их смешными, хваля и вводя иностранные, государь России унижал россиян в собственном их сердце. Презрение к самому себе располагает ли человека и гражданина к великим делам? Любовь к Отечеству питается сими народными особенностями, безгрешными в гла­ зах космополита, благотворными в глазах политика глубокомысленного^|Г1росвещение достохвально, но в чем состоит оно? V В знании нужного для благоденствия: художества, искусства, науки не имеют иной цены. Русская одежда, пища, борода не v^ мешали заведению школ. Два государства могут стоять на одной степени гражданского просвещения, имея нравы различные. Го­ сударство может заимствовать от другого полезные сведения, не следуя ему в обычаях. Пусть сии обычаи естественно изменяют­ ся, но предписывать им Уставы есть насилие, беззаконное и для v монарха самодержавного^ Народ в первоначальном завете с венценосцами сказал им: «Блюдите нашу безопасность вне и внутри, наказывайте злодеев, жертвуйте частью для спасения целого», — но не сказал: «противоборствуйте нашим невинным склонностям и вкусам в домашней жизни». (В сем отношении го­ сударь, по справедливости, может действовать только приме­ ром, а не указом^/ '[Жизнь человеческая кратка, а для утверждения новых обы­ чаев требуется долговременность. Петр ограничил свое преоб­ разование дворянством. Дотоле от сохи до престола россияне сходствовали между собою некоторыми общими признаками на­ ружности и в обыкновениях, — со времен петровых высшие сте­ пени отделились от нижних, и русский земледелец, мещанин, / купец увидел немцев в русских дворянах, ко вреду братского, Народного единодушия государственных состояний. \.В течение веков народ обвык чтить бояр как мужей, ознаме­ нованных величием, — поклонялся им с истинным уничижени­ ем, когда они со своими благородными дружинамц, с азиатскою

150

Н. М.

КАРАМЗИН

пышностью, при звуке бубнов являлись на стогнах, шествуя в храм Божий или на совет к государю. Петр уничтожил достоин­ ство бояр: ему надобны были министры, канцлеры, президенты! Вместо древней славной Думы явился Сенат, вместо приказов — коллегии, вместо дьяков — секретари и проч. Та же бессмыслен­ ная для россиян перемена в воинском чиноначалии: генералы, капитаны, лейтенанты изгнали из нашей рати воевод, сотников, пятидесятников и проч. Честью и достоинством россиян сдела­ лось подражание. Семейственные нравы не укрылись от влияния царской дея­ тельности. Вельможы стали жить открытым домом; их супруги и дочери вышли из непроницаемых теремов своих; балы, ужины соединили один пол с другим в шумных залах; россиянки пере­ стали краснеть от нескромного взгляда мужчин, и европейская вольность заступила место азиатского принуждения...Чем более мы успевали в людскости, в обходительности, тем более слабели связи родственные: имея множество приятелей, чувствуем ме­ нее нужды в друзьях и жертвуем свету союзом единокровия/ Не говорю и не думаю, чтобы древние россияне под велико­ княжеским или царским правлением были вообще лучше нас. Не только в сведениях, но и в некоторых нравственных отноше­ ниях мы превосходнее, т. е. иногда стыдимся, чего они не сты­ дились, и что, действительно, порочно; однако ж должно согла­ ситься, что мы, с приобретением добродетелей человеческих, утратили гражданские. Имя русского имеет ли для нас теперь ту силу неисповедимую, какую оно имело прежде? И весьма есте­ ственно: деды наши, уже в царствование Михаила 3 и сына его присваивая себе многие выгоды иноземных обычаев, все еще оставались в тех мыслях, что правоверный россиянин есть со­ вершеннейший гражданин в мире, а Святая Русь — первое госу­ дарство. Пусть назовут то заблуждением; но как оно благоприV ятствовало любви к Отечеству и нравственной силе оного! Теперь же, более ста лет находясь в школе иноземцев, без дерзо­ сти можем ли похвалиться своим гражданским достоинством? Некогда называли мы всех иных европейцев неверными, теперь называем братьями; спрашиваю: кому бы легче было покорить Россию, неверным или братьям! Т. е. кому бы она, по вероятно­ сти, долженствовала более противиться? При царе Михаиле и Феодоре 4 вельможа российский, обязанный всем Отечеству, мог ли бы с веселым сердцем навеки оставить его, чтобы в Париже, в Лондоне, Вене спокойно читать газеты о наших государствен­ ных опасностях? Мы стали гражданами мира, но перестали быть, в некоторых случаях, гражданами России. Виною Петр.)

V

Записка

о древней и новой

России

151

Он велик без сомнения; но еще мог бы возвеличиться гораздо более, когда бы нашел способ просветить ум россиян без вреда для их гражданских добродетелей. К несчастью, сей государь, худо воспитанный, окруженный людьми молодыми, узнал и по­ любил женевца Лефорта, который от бедности заехал в Москву и, весьма естественно, находя русские обычаи для него странны­ ми, говорил ему о них с презрением, а все европейское возвышал до небес. Вольные общества Немецкой слободы, приятные для необузданной молодости, довершили лефортово дело, и пылкий монарх с разгоряченным воображением, увидев Европу, захотел сделать Россию Голландией)^ Еще народные склонности, привычки, мысли имели столь ве­ ликую силу, что Петр, любя в воображении некоторую свободу ума человеческого, долженствовал прибегнуть ко всем ужасам самовластия для обуздания своих, впрочем, столь верных, под­ данных. Тайная канцелярия день и ночь работала в Преобра­ женском: пытки и казни служили средством нашего славного V " преобразования государственного. Многие гибли за одну честь русских кафтанов и бороды, ибо не хотели оставить их и дерзали порицать монарха. Сим бедным людям казалось, что он, вместе с древними привычками, отнимает у них самое Отечество. В не­ обыкновенных усилиях Петровых видим всю твердость его харак­ тера и власти самодержавной. Ничто не казалось ему страшным. (Церковь российская искони имела главу сперва в митрополите, наконец, — в патриархе. Петр объявил себя главою Церкви, ^ 7 уничтожив патриаршество как опасное для самодержавия не­ ограниченного. Но заметим, что наше духовенство никогда не противоборствовало мирской власти, ни княжеской, ни царской: служило ей полезным оружием в делах государственных и сове­ стью в ее случайных уклонениях от добродетели. Первосвятители имели у нас одно право — вещать истину государям, не дей­ ствовать, не мятежничать, — право благословенное не только для народа, но и для монарха, коего счастье состоит в справед­ ливости. Со времен Петровых упало духовенство в России. Первосвятители наши уже только были угодниками царей и на ка­ федрах языком библейским произносили им слова похвальные. Для похвал мы имеем стихотворцев и придворных — главная обязанность духовенства есть учить народ добродетели, а чтобы сии наставления были тем действительнее, надобно уважать оное. Если государь председательствует там, где заседают глав­ ные сановники Церкви, если он судит их или награждает мир­ скими почестями и выгодами, то Церковь подчиняется мирской \у власти и теряет свой характер священный; усердие к ней слабе-

152

Н. М. КАРАМЗИН

ет, а с ним и вера, а с ослаблением веры государь лишается спосо­ ба владеть сердцами народа в случаях чрезвычайных, где нужно все забыть, все оставить для Отечества и где Пастырь душ может обещать в награду один венец мученический./ Власть духовная должна иметь особенный круг действия вне гражданской влас­ ти, но действовать в тесном союзе с нею. Говорю о законе, о праве. V [Умный монарх в делах государственной пользы всегда найдет способ согласить волю митрополита, или патриарха, с волею вер­ ховною; но лучше, если сие согласие имеет вид свободы и внут­ реннего убеждения, а не всеподданической покорности,/Явная, совершенная зависимость духовной власти от гражданской пред­ полагает мнение, что первая бесполезна, или, по крайней мере, не есть необходима для государственной твердости, — пример . древней России и нынешней Испании доказывает совсем иное. \/ Утаим ли от себя еще одну блестящую ошибку Петра Велико^ol Разумею основание новой столицы на северном крае государ­ ства, среди зыбей болотных, в местах, осужденных природою на бесплодие и недостаток. Еще не имея ни Риги, ни Ревеля, он мог заложить на берегах Невы купеческий город для ввоза и вывоза А товаров; но мысль утвердить там пребывание государей была, ^* есть и будет вредною. Сколько людей погибло, сколько милли­ онов и трудов употреблено для приведения в действие сего наме­ рения? Можно сказать, что Петербург основан на слезах и тру­ пах. Иноземный путешественник, въезжая в государство, ищет столицы, обыкновенно, среди мест плодоноснейших, благопри­ ятнейших для жизни и здравия; в России он видит прекрасные равнины, обогащенные всеми дарами природы, осененные липо­ выми, дубовыми рощами, пересекаемые реками судоходными, коих берега живописны для зрения и где в климате умеренном благорастворенный воздух способствует долголетию, — видит и, с сожалением оставляя сии прекрасные страны за собою, въез\ / жает в пески, в болота, в песчаные леса сосновые, где царствуют V бедность, уныние, болезни. Там обитают государи российские, с величайшим усилием домогаясь, чтобы их царедворцы и стража не умирали голодом и чтобы ежегодная убыль в жителях напол­ нялась новыми пришельцами, новыми жертвами преждевре­ менной смерти! Человек не одолеет натуры! Но великий муж самыми ошибками доказывает свое величие: их трудно или невозможно изгладить — как хорошее, так и ху­ дое делает он навеки. Сильною рукою дано новое движение Рос/ сии; мы уже не возвратимся к старине!.. ^ 5 - ^

^ v ^

А. В. НИКИТЕНКО Похвальное слово Петру Великому, императору и самодержцу Всероссийскому, Отцу Отечества Санкт-Петербургский университет, празднуя свое физиче­ ское и нравственное возрождение, могучею державною волею для него созданное, с восторгом встречает, в эту прекрасную эпоху своего возраста, приветливый взор собрания столь знаменито­ го *. Если вы, Мм. Гг., смотрите на него с надеждами, то это одно уже в состоянии возвысить и омужествить дух наш: это значит, мы признаны достойными выполнять, вместе с зами, великие намерения государя и споспешествовать славе Отечества. С дру­ гой стороны, заботливое внимание ваше к сему высшему учебно­ му заведению служит новым утешительным доказательством того, сколь любезно России драгоценное наследие Петра — ее просвещение. В эти торжественные минуты тесного, видимого сближения общества с наукою и науки с обществом более, чем когда-либо удостоверяешься в благопоспешности ее начинаний; сильнее чувствуешь, что наука не может иметь других притяза­ ний и другой славы, как утверждать наши законы, наш обще­ ственный порядок и упрочивать наше благо; что она есть только одна из естественных и необходимых сил нашей народной орга­ низации. Время сказать это, Мм. Гг., теперь, когда могуще­ ственная и глубокая мысль августейшей главы империи про­ никла в души всех, и именем русской чести, напечатлела в них святой завет: «да будет отныне в России все русское». Одно из любопытнейших явлений в истории народов, без сомнения, есть Ход нашей образованности. Пред нами две эпохи; их разделяет Целое столетие; в пространстве этого времени совершилось для России столько необычайных событий, что столетие кажется ве­ ками; две сии эпохи, по-видимому, даже противоположны в сво~

154

А. В. НИКИТЕНКО

ем характере и значении, — а между тем они сливаются в один момент народной жизни; первая существует единственно для последней, как последняя есть только естественное, правильное раскрытие всего, что заключалось в предыдущей. Одна эпоха, когда по могущественному слову: да будет, раздавшемуся над русскою землею, возникли на ней новые люди с новыми потреб­ ностями и назначением; другая, когда эти люди, по такому же мощному призывному голосу, бросаясь в объятия России, как бы после долгой разлуки, воскликнули в восторге своего обнов­ ленного существования: мы дети твои\ Гений Петра, свыше по­ мазанный на великое творчество, созидая новые судьбы народа, черпал для них стихии там, где они были, — в общих избытках человечества. Мы продолжали черпать их, пока не укрепились их силою и не возросли для жизни высшей и вместе самобытной. Закон природы выполнен. Следовало угадать минуту, в которую России надлежало начать жить собою и в себе. Угадать эту ми­ нуту не было делом ума обыкновенного; немного раньше мы могли пойти назад; немного позже мы могли подвергнуться не­ дугам, столько же тяжким, сколько и чуждым нашей природе. Но эта минута угадана; дело Петра довершено. России возвра­ щается Россия. Уже по твердой самодержавной воле великого Зодчего передвигаются колеса необъятной государственной ма­ шины, установляются новые пружины, творение Петра органи­ зуется, приводится к единству естественного национального на­ чала. Как! все это зиждется в наши дни, пред нашими глазами, и мы даже не слышим шума этих чрезвычайных работ? Мы не ис­ пытываем никаких тревог, неразлучных с великими государст­ венными изменениями? Мы даже не замечаем ускоренных шагов нашего необычайного шествия? Посмотрите: святая, торжест­ венная тишина приосеняет наши дни; лицо России цветет обыч­ ным здравием, и слава платит нам, как и прежде, свыше установ­ ленные дани, — а для будущности в недрах этой славы и покоя готовится столько величия... Но оратор не должен похищать прав у историка; не станем предупреждать потомство. Объятые отовсюду воспоминаниями первого дня нашей нравственной жизни и вкушая плоды нашего возрождения, мы имеем уже пред собою неиссякаемый источник для великих размышлений и для слова в минуты, посвященные торжеству науки и народ­ ной славы. Беседующему с вами нет надобности прибегать к ис­ кусственному сближению предмета своей речи с настоящим случаем. Пред вами, Мм. Гг., дух Петра и его дело оправданное, довершаемое. Его могучая воля живет в каждом акте нашей жизни и продолжает управлять событиями. Все вокруг нас и в

Похвальное

слово Петру

Великому

155

нас самих исполнено святынею его мысли; все дар ее, — как и эти стены, среди коих совершается скромное, но общеполезное служение истине, как это место, с коего дерзаю призывать его бессмертное имя, как самое слово, коим беседуем с вами. Здесь, окруженные, проникнутые его невидимым присутствием, мы невольно исполняемся священного благоговения; сердце порабо­ щено силой этого мощного гения, облеченного всем величием, всею будущностию России, — мы должны или безмолвствовать, или говорить только о нем! Но, Мм. Гг., вы без сомнения желали бы, чтобы устам красноречивейшим предоставлено было выразить общие чувствования. Безмерное величие предмета может подавить и оратора, уже привыкшего к победным торжествам слова. Петр Великий есть одно из тех необычайных явлений нравственного мира, коих изучение составляет задачу для мудрых и кои только отважно­ му взору гения допускают коснуться до глубокой тайны своих сил и начинаний. Но да позволено будет мне сложить пред вами часть моей ответственности: я не питаю дерзновенного желания начертать его исполинский образ или раскрыть пред вами славу дел, под бременем коих изнемогает история. Мое слово будет только — простою, невольною ему данию благоговения. Все, что вы услышите, уже живет в вашей памяти и в вашем сердце. Ве­ ликий человек оставил повсюду хтоль могущественные следы своего существования, что всякое излияние чувствований орато­ ра, всякий взгляд его уже предупреждены, — ему остается по­ вторять. Но так в простом напеве народной песни повторяются предания, драгоценные сердцу гражданина; тем не менее эти предания слушают с жадностию, как бы они были всегда новы, потому что любовь к Отечеству, им внимающая, подобно всякой любви, не сетует, когда много говорят о предмете ее обожания. История назвала Петра величайшим из людей, коих имена когда-либо она принимала на свои страницы, она тем воздала только достойную честь себе и человечеству: просветитель народа Должен стоять пред судом их выше завоевателя, выше всякого властителя и вождя умов. Какое величественное, утешительное зрелище пред нами! Вот муж, совершающий дело божественное, Муж — зиждетель нравственного порядка, муж, повелевающий быть на земли новым доблестям, новым славам, новым успехам Ума и гражданственности. Из всех человеческих могуществ ука­ жите то, которое было бы достойнее человеческого рода по своей славе и благотворнее для него по своим следствиям. Это не есть Присоединение какой-нибудь силы к силам, движущим обще­ ство; это не обогащение жизни новою отраслию добра: это целое,

156

А. В. НИКИТЕНКО

полное миротворение! Из того, что он создал, ничего не суще­ ствовало, и что он создал, обречено вечному существованию. Не измеряйте одним царствованием пребывание его на земле: в его биографии преднаписана история многих царствований. Он столько же гений нашей будущности, сколько гений настояще­ го; скорее не станет веков для совершения его предначертаний, чем истощится богатство последних. Каждая мысль, изторгшаяся из глубины его зиждительного ума, является в потомстве как предмет для бытописания и как зародыш бытописаний гряду­ щих; она вместе и урок, и потребность. Подобно всеобщей жиз­ ненной силе в природе, Он есть невидимое тайное начало всяко­ го отправления в нравственной нашей жизни; вот цвет и плод ее, — загляните во глубину их первоначального образования — там лежит семя: это мысль Петра. Ни границы времени, ни на­ значение настоящей беседы не допускают меня представить вам, Мм. Гг., этой истины в самых фактах. По крайней мере, бросим беглый взгляд на механические, так сказать, приемы, какими начал он неслыханный труд перерождения народного. Здесь, как и на высоте общих видов, является тот же Петр — просвети­ тель, с тем же принятым им от неба полномочием вливать дух и жизнь в неподвижную плоть, с тем же дивным знанием вещей и средств. Наука торжествует повсюду; ее животворное дыхание объем лет и проникает весь состав государства. Безопасность, богатство народа, все отрасли деятельности, честь народного имени, — все утверждено на вечных основаниях истины и обес­ печено развитием народного ума и самопознания. Мы, как я имел честь заметить выше, радуемся счастливому у нас направ­ лению науки, радуемся, что она подвизается для общества, а не для школы, что она есть деятель, сила государственная, а не пу­ стая сластолюбивая игра праздных умов: но это направление дано ей Петром. Оно угадано его всепроницающею мыслию во глубине народного духа, среди его дремоты, когда никто не смел еще подозревать его сил и читать их тайны, кроме Петра. В са­ мом деле, на что обращено внимание монарха, среди забот о про­ свещении Отечества? Он учреждает Морскую академию, дает в России бытие наукам инженерной и артиллерийской; русские по его воле учатся медицине, свет рациональных начал озаряет торговлю и мануфактуры 2 . Петр сам установляет новые формы письменности; в своих бесчисленных письмах, резолюциях и уставах, прежде Ломоносова, дает первые образцы языка, полно­ го силы, простоты и точности. Повелевает учиться иноземным языкам, — языкам Европы и Востока; умственные произведе­ ния народов, опередивших нас в науке и искусстве, усвояются

Похвальное

слово Петру

Великому

157

нашей рождающейся образованностию; Петр сам перечитывает их, исправляет и дает советы о лучшем выражении новых идей на языке отечественном. Учреждаются школы для детей канце­ лярских чиновников, начинают зарождаться школы народные; государь посылает наставников в провинции для обучения дво­ рянских детей математике; лучших молодых людей отправляет за границу для приобретения высшего образования, пишет им своеручно наставления, как опытный просвещенный руководи­ тель и сам, по возвращении, их экзаменует. Излагает превосход­ ные начала для учреждения семинарий и духовных академий и дает правила, основанные на глубоких соображениях, о сочине­ нии книг для распространения нравственно-религиозного обра­ зования в народе. Наконец, Мм. Гг., вы знаете, что и Академия наук ему обязана своим существованием, а в плане, начертан­ ном по этому случаю, соединены с нею основания университета: первый русский университет существовал уже в уме Петра 3 . До времени он слил две формы высшего образования в одну, потому что того требовали современные ему нужды государственные. Вы видите, Мм. Гг., что обширная и мудрая система распределе­ ния образованности между всеми классами народа в той мере, какая нужна каждому из них для собственного и государствен­ ного блага, — что эта система, которая ныне с такою твердостию развивается и законодательными, и административными мера­ ми, была уже Петром Великим понята и предопределена. Его только всеобъемлющему духу возможно было расшириться на такое огромное пространство вещей и дел и оживить одним со­ бою все — от перевода на русский язык иностранных книг до Академии наук, до университета. Это добро общее, добро целого, веков и потомства. Но если бы и самый утонченный, рассчетливый эгоизм вздумал спросить, что каждый из нас почерпнул на свою долю в новом порядке ве­ щей? Мы отвечали бы, честь существовать по-человечески и право возвышать и облаготворять свое существование всеми на­ шими силами материальными и нравственными. Разве деятель­ ность, указанная Петром духу русского народа, не служит уже Для каждого из нас источником разнообразнейших благ, точно так, как она служит опорою нашей самобытности и прочным за­ логом нашей вечной славы? Искусства, науки, новые ветви про­ мышленности, их совершенствование, их приложение — какой Неиссякаемый источник всевозможных успехов жизни! Какие средства, чтобы возвысить в нас достоинство человека и сделать отрадным пребывание наше на земле! Сколько прекрасного со­ пряжено с существованием гения, таланта, доблестной воли — а

158

А В. НИКИТЕНКО

им открыты поприща, цели и пути. Совершенного счастия нет ни в каком ходе вещей на земле; но есть многие блага, которые вкушать может только ум образованный и есть многие злополу­ чия, которые отвратить может одна образованность. Все, что на­ полняет сердце наше сладким сознанием его обилия и силы; все, что каждый из нас называет своею славою, чем даже каждый из нас наслаждается в беспечности покоя, — все дар просветителя народа! Но могут спросить: не надлежало ли нам идти медленнее по новому пути? Нет, Мм. Гг.! Это значило бы отваживать будущ­ ность нового порядка вещей и самую будущность государства на неверное покровительство удачи и случая. Сия-то быстрота, как и всеобщность преобразования, есть одна из величайших заслуг гения нашей новой истории. События оправдали его твердую и решительную волю. Ум столь обширный и проницательный, как ум Петра, не мог медлить, видя быстрое возрастание держав образованных; скоро возле них не было бы места другим стихи­ ям общества. В состоянии ли мы представить себе, каким ужа­ сом должно быть поражено сердце великого монарха, когда он, обозрев состояние вещей в Европе, увидел свою возлюбленную Россию во всей крепости природных сил ее, со всеми правами на великое существование и почти без всех пособий, какими сопре­ дельные ей народы, с каждым часом своей политической жизни, приобретали новые успехи! Что сделалось бы с Россиею, когда отважный солдат, сжавший судьбу Севера в железной руке сво­ ей, этот Карл XII, низложенный юным нашим просвещением, бросил бы свой победоносный меч на весы с древними нашими предрассудками? Что сталось бы с нами, когда другой воин, бо­ лее счастливый и более великий, перестраивая ветхую Европу по своим исполинским замыслам и простирая свой окровавлен­ ный скипетр на Россию, встретил бы в нас одно только муже­ ство — и ничего, или мало от спасительного могущества науки и искусства? Нет! Петр Великий не только просветил Россию, но спас ее, — спас, потому что просветил! Станем, Мм. Гг., на другую точку зрения: посмотрим на Пет­ ра как на деятеля всемирного. Народ, занимающий необъятное пространство земного шара, печальными судьбами был надолго отторгнут от участия в общих делах мироустройства и мироправления. Другие народы, прияв в руки свои Европу из кровавой купели перерождения, уже давали ей закон, гражданствен­ ность, науку и искусство; каждый из них спешил приложить свою мысль и свой труд к этому новому зданию истории, — и че­ ловечество скоро увидело пред собою в числе даров, ими прине­ сенных, компас, порох, Америку, книгопечатание, Дантову 4

Похвальное

слово Петру

Великому

159

«Божественную комедию», Беконов 5 «Новый органон», Рафаэлево 6 «Преображение». Между тем Россия, проникнутая ужа­ сом претерпенных ею зол, стояла в хладном и уединенном вели­ чии, как бы боясь подать содействующую и дружелюбную руку чуждым людям, от коих понесла она на сердце своем столько скорбей. Но такое отчуждение не могло быть ее уделом. Петр принял ее в свои мощные объятия и, оживотворив своим дыха­ нием, возвратил ее человеческому роду. Свежие, энергические силы влились мгновенно в ослабевшее тело Европы — и мир по­ лучил нового двигателя образованности, еще не утомленного и не пресыщенного успехами, готового усвоить себе, возрастить и пронести в концы его все великое и прекрасное, — все челове­ ческое, кроме обольщений ложной истины. Из глубины забве­ ния и мрака, двинутые рукою величайшего гения земли, мы пришли в Европу не с мечом, чтобы сокрушить творение ум­ ственных сил ее, — мы пришли с благородным желанием при­ нять от ней науку и искусство. Мы пришли, чтобы у старого и опытного рыцаря человечества заслужить посвящение в высо­ кий сан сподвижников всемирного дела. Стыдиться ли нам, Мм. Гг., что мы должны были сперва сделаться учениками лю­ дей, опередивших нас на пути усовершенствования? Петр не стыдился учиться корабельному искусству у голландских мат­ росов и тайне побеждать — у своих врагов; но он построил фло­ ты и торжествовал победы над своими военными учителями. Не стыдно так учиться. Мы не хотим однако ж быть никому обязан­ ными; Россия так богата, что не принимает даров. Мы заплати­ ли и платим с избытком Европе за ее услуги. Мы вырвали ее из кровавых рук мужа судьбы, когда он осмелился свою железную волю противопоставить строгим и правильно чтимым законам общего порядка. Наследник Петра путем побед ввел нас в самые недра народа враждебного, угрожавшего стереть имя наше со страниц истории: во имя человечества мы, в отмщение, поднес­ ли ему оливу мира и спасли для образованности вековые приоб­ ретения ума, искусства и науки. Кроме дел, мы дали два вели­ ких урока народам: как сражаться за свою независимость и как благотворить победою. И так воздвиглось могущество новое, е Два ли не первое в летописях мира, — могущество, предписав­ шее себе закон — не разрушать, но спасать и хранить. Ринулись На Европу другие, опаснейшие враги — политические страсти, г Розившие подавить образованность развалинами порядка и зак °На. Крепкая издревле в соблюдении обетов, на коих основаны б Ь1тие и прочность гражданских обществ, монархическая по своеи природе, потребностям и любви, Россия приосенила мощною

160

А. В.

НИКИТЕНКО

охранительною рукою троны и союзы общественные, и люди из­ бавлены от стыда видеть себя жертвою своих собственных успе­ хов. Вот плоды, принесенные Россиею человечеству от семян, засеянных рукою Петра. Нам вполне теперь объясняется мысль, постоянно наполнявшая великую душу его, — мысль ввести Россию в систему европейских государств. То было не одно пат­ риотическое желание доставить ей почетное место в кругу наро­ дов образованных, хотя и это одно могло бы упрочить славу мо­ нарха великого. Нет! это было предчувствие гения, которого Промысл избирает орудием для выполнения целей общих, миродержавных. Это было непреодолимое, тайное влечение к тому необытному расширению нравственных сил, коего начало ле­ жит глубоко в сердцах и судьбах русского народа. Итак, Мм. Гг., Россия торжественно слагает с себя вину пред человечест­ вом, что она не принимала участия в судьбе его; она разом за­ платила ему все свои долги — она принесла ему в дар Петра. Таково, Мм. Гг., значение Петра в отношении к России и в отношении к человечеству. Кто ж он сам в себе, этот муж-зиж­ дитель, этот податель света и гений России, сливший ее с собою, чтобы сделать ее гением народов иных? Виновник событий столь необычайных должен быть одарен и качествами необычайными. В самом деле, характер Петра не имеет ничего общего с велики­ ми характерами, какие представляются нам в древнем и новей­ шем мире. Величие его может быть сравниваемо только с вели­ чием державы, которую он призван был пересоздать. Идеи его были выше понятий его народа; но подобно небу, которого пре­ делы кажутся отовсюду слитыми с пределами земли, эти идеи всею внутреннею силою своею опирались на народные нравы и судьбу. Куда бы вы ни пошли по путям народной нашей деятель­ ности, вы везде будете под этим небом; вас везде обхватит гори­ зонт этого дивного ума, — и между тем вы будете чувствовать, что над вами горит солнце и блестят звезды вашей святой Отчиз­ ны. Он есть в высочайшей степени представитель своего народа. Он впитал в себя разом с исполинскою силою всю его жизнь и, переработав ее в недрах своей души, возвратил ее тому же на­ роду в лучезарных потоках света и славы. Что делает он, чтобы усвоить ему [народу. — Ред.] разные выгоды усовершенного об­ щественного быта, — выгоды, какими прежде он [народ. — Ред.] не наслаждался? Вместо того, чтобы только повелевать самодер­ жавно и бодро блюсти за исполнением своей воли, он принимает меры проще и действительнее, — но меры такие, каких еще в Истории людей не доставало ни для полного психологического изъяснения человека, ни для урока ему. Он становится сам плот-

Похвалъное

слово Петру

Великому

161

ником, резчиком, кузнецом, солдатом, лекарем. «Смотри, — го­ ворит он своему народу, — вот мозоли от топора на моих скиптродержавных руках: это для тебя и за тебя — теперь делай сам: это и легко и благородно». И народ, изумленный этим неслыхан­ ным способом самодержавного законодательства, устремляется бодро на новый путь, и как бы пробудясь от долгого сна, видит, что нет успеха гражданственности, нет такого усовершенствова­ ния, какие ни были бы ему суждены. Он принял из рук Петра свой ум, свою нравственную силу и свои руки. «Пишут ученики твои (так изъясняется с государем в письме русский корабель­ ный плотник), — пишут ученики твои, корабельного дела мос­ тильщики, щегольного дела мастера Якимко Воронин со товари­ щи 16, челом бьют за твое мастерское учение» — и «корабль взнимал я с учениками своими по твоему ученью». О, если бы можно было из истории человеческого рода вырвать многие так называмые блистательные страницы, где кровию народов вписа­ но за цену всеобщего мира и блага несколько превознесенных имен, вместо этих страниц, можно было более написать подоб­ ных строк, Мм. Гг.; мы не были бы в опасности, читая историю, потерять иногда уважение к человеческому достоинству. Може­ те ли вы представить себе зрелище умилительнее и торжествен­ нее того, когда угнетенный невежественный сын природы, при­ падая к стопам гения, наделенного всеми умственными дарами, исповедует пред ним в простоте сердца свою духовную нищету и как этот гений, подъемля его из праха, благословляет его брат­ ским благословением и говорит ему: «Будь человеком — я научу тебя быть им». Между тем этот гений, которому люди давали титл своего учителя, в то же время сражался за них, побеждал врагов, законодательствовал, царствовал. Хотите ли вы, Мм. Гг., войти с другой стороны в святилище этого необъятного ума — войдите, чтобы снова благоговеть. У других, также му­ жей знаменитых, вы находите ум, как бы вылитый в известную форму человеческого образования, ум, так сказать, известной эпохи; вы видите, что он и действует под влиянием понятий сво­ его века, какой-нибудь школы, и даже под неизбежным влияни­ ем предрассудков. Такие умы бывают представителями одной Идеи и осуществляют ее одну в своих подвигах. В уме Петра, на­ против, нет никакой наклонности к утвердившимся понятиям или установленному способу соображения: это чистый, если колено так выразиться, стихийный ум, каким бывает он в неАрах самой природы, прежде чем мы испортим его ложным уче­ нием, суемыслием и страстями нашими, — ум человеческий, без примеси того, что происходит от вековых навыков. Для его

162

А. В.

НИКИТЕНКО

деятельности как будто нет условных форм времени или места. Для него существует одна форма — истина и ясность. Казалось, от его мысли отпадали весь обыкновенный снаряд обсуживания, все эти топические лестницы, по коим мы медленно и ощупью подвигаемся к истине; одним метким ударом ума своего он раз­ бивал вдребезги кору, облекающую сущность вещей, — и вещи послушно передавали ему глубочайшие свои тайны, коих тщет­ но домогались другие. В одно и то же время необъятный, как Россия, и удобовместимый в самой мелкой подробности, этот дивный ум равно изумителен в силе своего расширения к в силе сжатости своей. Это действительно, Мм. Гг., ум по превосход­ ству, повторяю, чистый ум, который называют здравым, не по­ дозревая, может быть, что тем самым возвращают ему его боже­ ственное достоинство, — ум, который, по выражению одного из знаменитейших современных писателей, есть гений человече­ ства. Удивительно ли, что Петр Великий был врагом всех хит­ росплетенных, бесполезных умствований, что он мог быть удов­ летворен только истиною, а не прикрасами ее? Зиждетель повсюду, куда влекли его или собственное стремление, или нуж­ ды, он презирал все окольные ни к чему не ведущие пути, на коих мелкие умы любят забавлять чернь диалектическими уловками; он уважал в мысли силу производительную и требо­ вал от нее дел. Иноземцы, приходившие в Россию с надеждами иногда слишком нескромными, изумлялись, видя, с какою проницательностию государь умел отличать в них людей истинно достойных и полезных от ничтожных искателей приключений. Один из таких людей представил ему план учреждения Морско­ го Корпуса; в нем много было говорено, как обыкновенно, об об­ щественной пользе, но дело шло о собственных выгодах сочини­ теля. Петр Великий написал против одного пункта, который казался благовиднее прочих: «...этого не должно, ибо более кло­ нится к лакомству и карману, нежели к службе», — а в заклю­ чение велел объявить велеречивому предлагателю услуг: «...чтоб подлинно объявил, хочет ли он свое дело делать без прихотли­ вых запросов, и если хочет, то б делал; буде нет, то чтоб от­ дал взятое жалованье и выехал из сей земли». Можем ли мы также умолчать об одном из драгоценнейших качеств его ума, — об искусстве избирать себе сподвижников и исполнителей своей воли употреблять их сообразно их способ­ ностям? По его мощному крику земля русская дала граждан, заслуживавших чести жить в его время и разделять с ним блис­ тательнейшую славу, какая когда-либо озаряла людей. В хижи­ не, построенной на болоте, приобщились они величию держав-

jj^anMioe

слово Петру Великому

163

г о гения и простерли руки свои к трудам тяжким и продолжиельным. Каждый из них без царедворческой шастости и без лу­ кавства, всею любовию своею к Петру и России, совестливо, чес­ тно возделывал частицу общего подвига, — а этот подвиг был — создание царства! Это сильные души, вылитые в бронзу, по коей глубоко прошел резец строгого и величавого стиля римлян. Они образовались по мысли великого художника, который в самой грубой коре не стыдился подозревать талант и доблесть, кото­ рый искал людей, и сам каждого из них перерождал в мужа. Мы никогда не кончили бы, Мм. Гг., если бы захотели исчер­ пать все великое, которое оратору и историку представляет ха­ рактер Петра. Но вот новая необычайность и задача для наблю­ дателя человеческой природы: откуда возник этот характер и как он образовался? Мы привыкли думать, что человек, коему Провидение вверило власть над умами и судьбою века, при­ готовляется предшествующими событиями, что он большею частию призван только сосредоточить и выразить в себе общие нужды и идеи эпохи. Так ли было с Петром? Было ли до него пробуждено хоть в одном уме ясное сознание необходимости но­ вого порядка вещей? Ожидали ли его сердца, чтобы принять с восторгом и облегчить ему бремя его подвига? Где его предтеча? Он пришел к своим — и свои его не познали. Не было ни одного стремления в его пользу, ни одного начатка, чтобы дело творче­ ства заменить для его ума и воли, хотя великим, но вполовину легчайшим делом довершения! Все надлежало создать самому: цели, средства, людей — самого себя. Вы знаете, Мм. Гг., полу­ чил ли Петр воспитание, не скажу сообразное с его нравственны­ ми потребностями, но с его политическим жребием? Общество ничего ему не дало ни для его намерений, ни для гения; оно не лелеяло первых его начинаний; своим одобрением оно не укреп­ ляло его великих надежд и доверия к своим силам. Или рав­ нодушно, или с тайным отвращением оно смотрело на эти юно­ шеские порывы, предвозвещавшие истребителя закоснелых п Редраесудков. Нашлись даже люди, — и их было немало, — которые дерзнули простереть свою святотатственную руку на с ию вдвойне освященную главу, — освященную помазанием на Царство и на великое значение в истории. Петр все получил или от неба, или от себя самого; земля дала ему только поприще для т РУда — и бессмертие за труд. Его ум и воля — дары Провиде­ ния; знание он исторг силою из рук неприязненной судьбы. Не Ле гко, Мм. Гг., при всевозможных пособиях изучить и одну на^КУ, особенно если она есть наука царствовать. Петр изучал все, ^ Т о должно было сделать подданных его людьми, — изучал не Н

164

А. В.

НИКИТЕНКО

под руководством избранных наставников, при помощи приго­ товленных средств, — нет! — он изучал это под руководством собственного ума, в убогой школе нужды и терпения. И просве­ титель народа исполнил правосудно свое достославное назначе­ ние: он сделался сам просвещеннейшим мужем своего века. Это уже не монарх-повелитель: это Божий посланник, принесший миллионам людей слово истины и себя как образец для последования. В этом-то дивном самообразовании лежат первое начало и опора той несокрушимой силы воли, которою замыслы, казав­ шиеся несбыточными мечтами, он превращал в дела и вещи. Петр не мог и не должен был получить образования другого. По­ ставленный заранее в необходимости черпать все из собствен­ ных сил, он стал столько же самодержавным по своему духу, сколько был самодержавным по сану. Не получив никакого на­ правления, он сохранил ту независимость, чистоту и ясность ума, которые необходимы были ему для нравственного законо­ дательства в своем народе еще более, чем для политического. Неподвластный никакому чуждому внушению, он, наконец, сделался тем, чем надлежало быть ему, — сделался Петром Ве­ ликим. Но во всем этом, Мм. Гг., мы видим силу, могущество, власть ума и воли; этого слишком много, чтобы человека сделать пред­ метом удивления и благоговения; однако же не довольно для того, чтобы сделать его предметом обожания. Мы даже можем сознавать, чем мы обязаны великому человеку и сердцем от него отстраняться. Бывает не полное какое-то величие, которое овла­ девает не всею нашею душою и оставляет в ней место для тайных укоризн и сожаления. Гений здесь может столько же утратить в своей славе, сколько и приобрести. Отчего же Петр, несмотря на строгие черты своего лика, порабощает наше сердце так, что для него нет убежища между удивлением и любовию? От того, Мм. Гг., что всеми его намерениями, всем могуществом его души управляло одно святое, чистейшее чувство — любовь к Отече­ ству. «Я за свое Отечество живота не жалел и не жалею», — говорит он в одном из своих писем. Протекши мыслию всю цепь исполинских дел и качеств Петра, здесь встречаете вы последнее звено его величия — здесь, где великий для истории стал отцом для Отечества. Далее человеку простираться некуда. На пути к этой нравственной грани еще можно трепетать за славу Петра, за полноту жертвы, какую обязано принести ему потомство. Можно еще спрашивать у самого себя: не честолюбие ли увлекло эту могучую душу на поприще таких необычайных дел? Ибо, Мм. Гг., не раз люди испытывали скорбь разочарования, слиш~

Я г т сильное

слово Петру Великому

165

доверяя величиям человеческим. Но здесь нет уже места никакому разбирательству, никакому суду. Петр является нам в полном свете самой чистой, прекраснейшей славы. Мы радостно войдем в пантеон великих мужей всех стран и всех веков, — и с гордостию падем пред нетленныым образом Петра. Его дала че­ ловечеству земля русская — первый среди великих мужий свом гением и доблестию; он наш своею любовию, так же как своим именем. Если великие мужи суть представители своих народов пред судом потомства и ходатаи за их славу — что должно ска­ зать о гении народа, которого нравственные силы вылились в такую форму, как образ Петра?.. С благоговейным трепетом го­ ворим мы в сердце нашем, глядя на этот дивный образ: эта все­ объемлющая мысль на величественном челе — она вся была пренесена в жертву нам; из нее излились на нас просвещение, могущество, слава. Из этих уст история услышала святые слова и приняла, как объяснительный догмат, на все подвиги необык­ новенного мужа: я не жалею жизни для России. Здесь прекращаю мое слово: ибо, Мм. Гг., здесь и не столь слабое слово исчезает в торжественных кликах потомства, как отдельный голос исчезает в громе радостного приветствия, когда народ наш встречает своего мощного и благоносящего царя. Здесь можно только молиться. О, пусть всегда сердца наши мо­ лятся, да будет Россия Петра тем, чем хотел ее сделать Петр и чем делает ее тот, кому Провидение достойно и праведно ввери­ ло довершение его подвига. Пусть в этой молитве будет слово и за нас: пусть эти юноши, пришедшие сюда стяжать сокровище познаний по чувству своего просветителя, обнимут свое дело мыслию нешаткою и трудом бодрым совершат его, чтобы дух Петра возрадовался, и августейший наследник его мог сказать: «Они достойны быть его и моими детьми!». ^

S

^

^

^

П. Я. Чаадаев Апология сумасшедшего <фрагмент>

I Уже триста лет Россия стремится слиться с Западной Евро­ пой, заимствует оттуда все наиболее серьезные свои идеи, наибо­ лее плодотворные свои познания и свои живейшие наслажде­ ния. Но вот уже век и более, как она не ограничивается и этим. (Величайший из наших царей, тот, который, как говорят, начал для нас новую эру, которому, как все говорят, мы обязаны на­ шим величием, нашей славой и всеми благами, какими мы те­ перь обладаем, полтораста лет тому назад пред лицом всего мира отрекся от старой России. Своим могучим дуновением он смел все наши учреждения; он создал пропасть между нашим про­ шлым в нашим настоящим и бросил туда без разбора все ваши традиции. Он сам пошел в страны Запада, и стал там самым ма­ лым, а к нам вернулся самым великим; он склонился пред Запа­ дом и поднялся нашим господином и законодателем. Он ввел в наш язык западные речения; свою новую столицу он назвал за­ падным именем; он отбросил свой наследственный титул и при­ вял титул западный; наконец, он почти отказался от своего соб­ ственного имени и не раз подписывал свои державные решения западным именем. С этого времени мы только и делали, что, не сводя глаз с Запада, так сказать, вбирали в себя веяния, прихо­ дившие к нам оттуда, и питались ими^Должно сказать, что наши государи, которые почти всегда вели нас за руку, которые почти всегда тащили страну на буксире почти безо всякого учас­ тия самой страны, сами заставили нас принять нравы, язык и одежду Запада. Из западных книг мы научились произносить по складам имена вещей. Нашей собственной истории научила нас одна из западных стран; мы целиком перевели западную литера­ туру, выучили ее наизусть, нарядились в ее лоскутья и, нако-

^ппллгия

сумасшедшего

167

Ц, с тали счастливы, что походим на Запад, и горды, когда он нисходительно согласился причислить нас к своим. , \Надо сознаться — оно было прекрасно, это создание Петра Великого, эта могучая мысль, овладевшая нами и толкнувшая нас на этот путь, который нам суждено было пройти с таким блеском. Глубоко было его слово обращенное к нам: «Видите ли там эту цивилизацию, плод стольких трудов, — эти науки и ис­ кусства, стоившие таких усилий стольким поколениям! Все это ваше при том условии, что вы откажетесь от ваших предрассуд­ ков, не будете ревниво охранять ваше варварское прошлое и ки­ читься веками вашего невежества, но целью своего честолюбия поставите единственно усвоение трудов, совершенных всеми народами, богатств, добытых человеческим умом под всеми ши­ ротами земного шара». И не только для своей нации работал ве­ ликий человек. Эти люди, отмеченные Провидением, всегда по­ сылаются для всего человечества. Сначала их присваивает один народ, затем их поглощает все человечество, подобно тому, как большая река, оплодотворив обширные пространства, несет за­ тем свои воды в дань океану. Чем иным, как не новым усилием человеческого гения выйти из тесной ограды родной страны, чтобы занять место на широкой арене человечества, было зрели­ ще, которое он явил миру, когда, оставив царский сан и свою страну, он скрылся в последних рядах цивилизованных наро­ дов? Таков был урок, который мы должны были усвоить; мы действительно воспользовались им и до сего дня шли по пути, который предначертал нам великий император. Наше громад­ ное развитие есть только осуществление этой великолепной про­ граммы. Никогда ни один народ не был менее пристрастен к са­ мому себе, нежели русский народ, каким воспитал его Петр Великий, и ни один народ не достиг также более славных успе­ хов на поприще прогресса. Высокий интеллект этого необыкно­ венного человека безошибочно угадал, какова должна быть наша исходная точка на пути цивилизации и всемирного умственного Движения. Он видел, что за полным почти отсутствием у нас ис­ торических данных мы не можем утвердить наше будущее на э той бессильной основе; он хорошо понял, что, стоя лицом к Ли ЦУ с европейской цивилизацией, которая является последним Сражением всех прежних цивилизаций, нам незачем зады­ хаться в нашей истории и незачем тащиться, подобно западным Народам, чрез хаос национальных предрассудков, по узким тро­ пинкам местных идей, по изрытым колеям туземной традиции; Чт о мы должны спонтанным порывом наших внутренних сил, энергическим усилием национального сознания овладеть пред-

168

П. Я. ЧААДАЕВ

назначенной нам судьбой. И вот он освободил нас от всех этих пережитков прошлого, которые загромождают быт историче­ ских обществ и затрудняют их движение; он открыл наш ум всем великим и прекрасным идеям, какие существуют среди людей; он передал нам Запад полностью, каким его сделали века, и предоставил нам всю его историю для истории, все его будущее для будущего. Неужели вы думаете, что если бы он нашел у своего народа богатую и плодотворную историю, живые традиции и глубоко укоренившиеся учреждения, он не поколебался бы, прежде чем кинуть его в новую форму? Неужели вы думаете, что будь пред ним резко очерченная, ярко выраженная народность, инстинкт организатора не заставил бы его, напротив, обратиться к этой самой народности за средствами, необходимыми для возрожде­ ния его страны? И, с другой стороны, позволила бы страна, что­ бы у нее отняли ее прошлое и, так сказать, навязали ей прошлое Европы? Но ничего этого не было. Петр Великий нашел у себя дома только лист белой бумаги и своей сильной рукой написал на нем слова Европа и Запад; и с тех пор мы принадлежим к Ев­ ропе и Западу. Не надо заблуждаться: как бы велик ни был ге­ ний этого человека и необычайна энергия его воли, то, что он сделал, было возможно лишь среди нации, чье прошлое не ука­ зывало ей властно того пути, по которому она должна была идти, чьи традиции были бессильны создать ей будущее, чьи воспоминания смелый законодатель мог стереть безнаказанно. Если мы оказались так послушны голосу государя, звавшего нас к новой жизни, то это, очевидно, потому, что в нашем прошлом не было ничего, что могло бы оправдать сопротивление. Самой глубокой чертой нашего исторического облика является отсут­ ствие свободного почина в нашем социальном развитии. При­ смотритесь хорошенько, и вы увидите, что каждый важный факт нашей истории был нам навязан, каждая новая идея почти всегда была заимствована. Но в этом наблюдении нет ничего обидного для национального чувства; если оно верно, его следу­ ет принять — вот и вс&ДЕсть великие народы, — как и великие исторические личности, — которые нельзя объяснить нормаль­ ными законами нашего разума, но которые таинственно объяс­ няет верховная логика Провидения: таковы и мы; но, повторяю, все это нисколько не касается национальной чести. История вся­ кого народа представляет собою не только вереницу следующих друг за другом фактов, но и цепь связанных друг с другом идей. Каждый факт должен выражаться идеей; чрез события должна нитью проходить мысль или принцип, стремясь осуществиться:

Лпг^пгия

169

сумасшедшего

огда факт не потерян, он провел борозду в умах, запечатлелся в р д ц а х , и никакая сила в мире не может изгнать его оттуда. Эту историю создает не историк, а сила вещей. Историк приходит, находит ее готовою и рассказывает ее; но придет он или нет, она все равно существует, и каждый член исторической семьи, как бы ни был он безвестен и ничтожен, носит ее в глубине своего существа. Именно этой истории мы и не имеем. Мы должны привыкнуь обходиться без нее, а не побивать камнями тех, кто первый подметил это. ^^S>-

^

^

А. И. ГЕРЦЕН Двадцать осьмое января Посвящается другу моему Диомиду Рекла: сей человек предел мой нарушил. Ломоносов1 Et la revolution c'est faite homme. V. Cousin2

Орбиты планет известны; образ движения их раскрыт; дума­ ют, что уже достигли до полного знания системы мира, как вне­ запно появляется комета, мерцая косою, прокладывая себе путь новый, самобытный, пересекая во всевозможных направлениях пространства небесные. Астроном теряется, думает, что разру­ шены им открытые законы; но комета, нисколько не разрушая законов Вселенной, сама подчинена им и имеет свои законы, вначале не обнятые слабым мышлением человеческим, раскры­ тые впоследствии. Являющееся в беспредельных пространствах систем небесных повторяется в развитии человечества, коего ор­ бита также вычислена, также имела своих Кеплеров. Внезапно появляется великий, мощный, как будто смеется над историком и его законами и силою воли и рушит, и созидает. Хотя воля че­ ловеческая не закована в законы математические, однако ж мудрено допустить здесь произвол, замечая гармоническое раз витие человечества, в котором всякая индивидуальная воля, кажется, поглощается общим движением, подобно как движе­ ние Земли уносит с собою все тела, на ней находящиеся. Между тем вот Петр; силою своего гения, вопреки народу, он выдвинул отсталую часть Европы, и она, быстро развиваясь, устремилась за старшими братьями. Петр, который так же, подобно комете, не совершив круговорота, исчез, удалился за пределы нашего

111

nrnaiuimb осъмое января

мира век и семь лет тому назад, 28 января 3 . Посмотрим же: 1) Явился ли сей гигант, вопреки всем историческим законам, столь самобытным, столь заключенным в самом себе, что, с од­ ной стороны, в нем не было исторической необходимости, с дру­ гой — что без него Россия осталась бы доныне в том состоянии, в котором была до него. 2) После устремления России к европеиз­ му, в чем и как успела она до нынешнего времени. СТАТЬЯ 1

Развитие человечества требует — скажем более: обрекает — некоторых людей на высокую должность развивателей. Пре­ клоним главы наши пред ними; но не забудем, что они орудия идей, которые и без них — может, иначе, может, позже, но раз­ вивались бы. Мера высоты развивателей есть их самобытность и отчетливое познание того, что они совершают. Принимая сей ре­ зультат, поищем, возможно ли истолковать явление Петра из законов развития идеи, понять оное не произвольным, но не­ обходимым. Для сего предварительно разрешим следующий вопрос. Принадлежат ли славяне к Европе? Нам кажется, что принадлежат, ибо они на нее имеют равное право со всеми пле­ менами, приходившими окончить насильственною смертью дряхлый Рим и терзать в агонии находившуюся Византию; ибо они связаны с нею ее мощной связью — христианством; ибо они распространились в ней от Азии до Скандинавии и Венеции. Польша с давних времен считалась нераздельною с Европою, другие осколки сего племени также давно уже сроднились с нею. Ежели примем, что принадлежат, ежели примем, что Евро­ па составляет живой организм, имеющий свою жизнь, свою Цель, свой девиз, несмотря на всю разнородность частей своих, то будем в необходимости принять и следующее. В сем живом °рганизме славяне, какой бы индивидуализм ни имели, какое бы место ни занимали: по мнению ли Мишле 4 — охраняя вос­ точные пределы Европы, или — как думал великий Петр — вне­ дряя в Азию европеизм, ибо для цели жизни государства еще н еДостаточно быть ведетою5 для других государств, или иначе, — see они должны вместе с Европою стремиться к ее мечте — тако­ го Условие всего органически живого. Иначе они не составили 6bI живой части Европы, на что, собственно, местоположение не Дает еще права, в чем свидетельствует Турция, которая, с самого ах ( *ала изгнав европеизм из Византии, никогда не сроднилась с тропою. В тенденции Европы сомнения нет — каждый знает и

172

А Я.

ГЕРЦЕН

никто не спорит о том, что она развивает гражданственность и устремляет к дальнейшей цивилизации (в обширном смысле) человечество, доставшееся ей от Рима и от Греции — сих пере­ ходных состояний — и соединившееся с племенами новыми. Приняв за основание высокое начало — христианство, развива­ лась с Востока и с Запада жизнь Европы. Доселе развитие Европы была беспрерывная борьба варваров с Римом, пап с императорами, победителей с побежденными, фе­ одалов с народом, царей с феодалами, с коммунами, с народами, наконец, собственников с неимущими. Но человечество и долж­ но находиться в борьбе, доколе оно не разовьется, не будет жить полною жизнию, не взойдет в фазу человеческую, в фазу гармо­ нии, или должно почить в самом себе, как мистический Восток. В этой борьбе родилось среднее состояние, выражающее нача­ ло слития противоположных начал, — просвещение, европеизм. Были ли у славян, или, частнее говоря, у России, элементы к та­ кой оппозиции? Ежели и были, то весьма слабые. Норманны, в очень ограниченном числе пришедшие царить над нами, вскоре слились с подданными и потонули в славянском элементе*. Укажите после Владимира 7 на одного из князей, сохранившего норманнские обычаи. Но, преданная восточному созерцательно­ му мистицизму, азиатская стоячесть овладевала Россиею, к чему располагало и самое огромное растяжение ее по земле плос­ кой, безгорной, удаленной от морей, покрытой лесами. В удель­ ной системе (которая, может, произведенная феодализмом, совсем не совпадала с ним) не было ни оппозиции общин, ни оп­ позиции владельцев государю, а был элемент чуждый, особой формы деспотизм, сплавленный из начал византийских, славян­ ских и азиатских. Двувековое иго татар способствовало Россию сплавить в одно целое, но снова не произвело оппозиции. Осно­ валось самодержавие — и оппозиции все не было. Вы ее не види­ те ни в самых ближайших потомках князей (мы исключаем из сего числа крамольных бояр, бывших при Грозном 8 , при Году­ нове 9, при Шуйском 10 : не дерзкая аристократия составляет дея­ тельную, живую, неутомимую оппозицию), не было ее и между народом и дворянством, ибо сие последнее, собственно, стало уг­ нетать народ всем гнетом феодальной касты со времен слабого * Где же была оппозиция, так и произвела она следствия свои. Нор­ манны еще были норманнами в Новгороде. Новгород был вольным городом до Иоанна III, Новгород знал Европу, был союзником ганзеатических городов. (Замечание сие сделано другом моим, В. В. Пассеком 6 .)

п^апать

осъмое

января

173

Шуйского. Частые перемены династий, даже междуцарствия, не возмущали мертвой тишины духа народного: просвещение не западало в него, беспрерывные войны не развивали его. И Рос­ сия отставшая от Европы несколькими веками, подвигалась тихо, почти незаметно. Но наступило уже то время, когда Ев­ ропа, наскучив феодализмом, начавшая исследовать все под­ лежащее уму, приготовлялась сделать огромный пир анализу, рассмотреть права человека и произвесть огромный переворот, долженствовавший сплавить Европу в другую форму. Оканчи­ вался XVII век, и сквозь вечереющий сумрак его уже прогляды­ вал век дивный, мощный, деятельный, XVIII век; уже народы взглянули на себя, уже Монтескье 11 писал, и душен становился воздух от близкой грозы. А Россия все еще не имела и элементов к ускорению хода. Но необходимость была огромна; отставшая часть Европы должна была сколько-нибудь нагнать ее, чтоб пос­ ле иметь право на плоды XVIII века, который столь дорого стоил и который посему-то должен был сделаться общим достоянием по крайней мере Европы, чтоб после видеть эту революцию сквозь дым пылающей Москвы, чтоб после идти самой в Париж предписывать законы победителям и побежденным, неразрывно слить свои судьбы с судьбами Европы и получить в подарок часть своего племени — Польшу. ...Явился Петр! Стал в оппозицию с народом, выразил собою Европу, задал себе задачу перенесть европеизм в Россию и на разрешение ее посвятил жизнь. Германия, носившая слабейшие зародыши гражданственной оппозиции, растерзанная на не­ сколько частей, имела своего Петра, столь же колоссального, столь же мощного. Петр Германии — это Реформация 12 . Она не донеслась к отделенным от мира католического, и у нас целый переворот, кровавый и ужасный, заменился гением одного чело­ века. Заметим, однако ж, что и Петр, как все революции, был исключительно, односторонне предан одной идее и ее развивал всеми средствами, даже доходил до жестокостей так, как Рефор­ мация, как французский Конвент. Но ежели мы и примем необ­ ходимость Петра в России, и в сие время более, нежели когданибудь, то тем не менее обширна его самобытность. Появление ег о необходимо, но не вынужденно (так, как появление ЛютеР а ). Нет сомнения, что Россия двигнулась бы вперед; перелетHbI e искры европеизма заносились уже при Годунове, вторга­ юсь с Самозванцем14; но далеко ли бы она ушла с экзотическими °трЬ1вками сими? Не было, собственно, ни центра движения, ни Укоряющего толчка. То и другое создал Петр. Задача, которую 11 Разрешил, хотя необходима была для России, но не ею пред-

174

А. И. ГЕРЦЕН

ложена, а гением Великого; не вверена ему обстоятельствами, но влита им в обстоятельства, проведена его гением в идеи чело­ вечества и им же выполнена. Взгляните на этого изнеженного царевича, пятнадцати лет еще в руках нянюшек, окруженного рындами и всею пышностью восточного двора, невежду, ничему не ученого, которого младенчество угрожается кинжалом и юность — развратом, приготовляемым сестрою: взгляните и преклоните колено, это — Петр. Укажите, где, в какой стране, на каком поприще был человек более самобытный, для которого обстоятельства сделали бы менее. Велик герой Македонский; индивидуально он один мог утвердить торжество Греции над Азиею и начать новую жизнь самой Греции, но он — сын Фи­ липпа. Самобытен Карл Великий. По пятам же за Карлом шло чудовище в латах и кольчугах, с копьем и опущенным забралом, презирающее народ и расторгнувшее связи гражданские для того, чтоб теснее соединить узы семейные. Мечом распорядило оно все, с высоты скалы, на которой обитало, и учреждения Кар­ ла Великого не принесли полного плода, ибо явились слишком рано. А его мысль восстановить Римскую империю не выполни­ лась — ибо явилась слишком поздно. Велик Цезарь; «из праха, брошенного Гракхом 15 к небу, родился Марий 16 », — сказал Мирабо 17 . Мы можем сказать, что Цезаря вызвал Марий с развалин карфагенских. Сверх того, поприще его прервано неокончен­ ным; мы знаем, что он сделал Рим своим, но не знаем, что бы он сделал из своего Рима. Разве один Наполеон 18 пойдет в сравне­ ние с Петром, Наполеон, которого труп еще не охладел и которо­ го колоссальная тень еще столь близка к нам, что мы не можем разглядеть ее; необъятно велик этот человек, начавший наш XIX век, окончивший разрушающий анализ XVIII века однооб­ разным синтезом Европы, находившимся в думах его; этот чело­ век, который деспотизмом помог революции облететь полмира, который был идолом народа, им скованного, который врубил свой щит в стенах Кремля и на пирамидах Египта и который окончил жизнь подобно сим пирамидам; на скале одинокой жил он, сам мавзолей своей славы, воздвигнутый в другом мире, царь над бесконечной степью волн. Напрасно вы будете выво­ дить его чистую необходимость из революции; он сын ее, как Александр — сын Филиппа; оба велики, оба самобытны, но один, так сказать, матерьяльно произвел другого. Когда же мы обратимся к отчетливости, к познанию цели, то высота Петра делается еще яснее. Густав-Адольф 19 , Александр Македонский, может быть, самый Наполеон, действуют по какой-то вакации, по непреодолимому, темному стремлению, совершенно безотчет-

пяпдиатъ осьмое января

175

ному, по тому мощному чувству, которое так изящно развито Шиллером 20 в «Валленштейне» и Вернером 21 в «Аттиле». Они стремились к огромной монархии, коей пределы в мечтах дела­ лись тем далее, чем более они завоевывали, и польза, ими при­ носимая, не была их целью, а делалась, так сказать, chemin faisant 22 . Неужели Александр при Арбеллах думал, что он этой битвой прекратит возможность набегов Персии и надолго запрет ворота из Азии в Европу? Неужели плебей Бонапарт думал пора­ зить феодальную идею законности, садясь на трон Генриха IV? 23 Цель Петра ясным фаросом освещала его путь, и в сем отноше­ нии ему подобен один Цезарь; но не сравнивайте их цели. Остается нам взглянуть, насколько успел Петр: для этого должно рассмотреть жизнь России в продолжение века после его смерти, ибо, ясное дело, что есть психологическая невозмож­ ность в 20 лет образовать, просветить страну в 16 миллионов жителей. Надлежало только влить в нее элементы, которые бы устремили Россию к фаросу 24 Петра, конечно, не с тою быстро­ тою, принадлежащею гению, но с мощностию и силою характера славянского. Какие это были элементы и как они развились — это относится ко второму вопросу. Первую же часть рассужде­ ния заключим следующим. Не поражало ли каждого из нас равнодушие России к Петру? Правда, ему есть памятник, величественный, среди его города, но надпись на нем: «Petro primo, Catharina secunda» 25. СофьяДоротея, принцесса Ангальт-Цербстская 26 , жена голштинского принца Ульриха 27 , заказала его Фальконету 28 . Есть и другой па­ мятник; под ним написано: «Прадеду правнук» 29 ; это дело се­ мейное. Но где же тут Россия? Где? Есть ли день, в который бы она собиралась в память Великого, есть ли поэт, которого бы он Вдохновил. Есть ли, наконец, творение, в котором бы достойным образом описаны были деянья Великого? Но не будем поверхно­ стными, не станем обвинять Родину в неблагодарности. Россия е Ще не имеет голоса; она поймет Петра и не останется к нему Равнодушна. Народы во все времена сильно симпатизировали л *одям гениальным. Целый Рим плакал над окровавленной ри3 °и Юлия, целый Париж приливал бурными волнами своими к °ДРУ умирающего Мирабо. Целая Франция оплакивала 5 мая 3 0 , Целая страна преклоняет колена в день кончины Вашингтона 31 . *Усть разовьется у нас народность, пусть русские, быстро слив­ шиеся с Европою, или, лучше, вдохнув ее в себя, оставят одни 1е Менты, им свойственные, и переработают их в свое собствен • Тогда потребуем отчета у России, и она не изменит великоУ Характеру своему. Чтоб воротиться к сравнению, которым

176

А. И. ГЕРЦЕН

мы начали, заметим, что Пифагор 32 и Сенека 33 имели темное чувство, провидели, что кометы — не метеорические явления, а тела небесные, постоянные, имеющие свои орбиты. Ньютону 34 и Лапласу 35 предоставлено было докончить то, что они предпола­ гали. Но мы не забыли и тех, коим впервые явилась мысль сия. 22 января 1833

<^^>

^

^

В. Г. БЕЛИНСКИЙ Рецензия на «Деяния Петра Великого, мудрого преобразователя России» И. Голикова Россия тьмой была покрыта много лет: Бог рек: да будет Петр — и бысть в России свет! Старинное двустишие Борода принадлежит к состоянию дикого че­ ловека; не брить ее то же, что не стричь ногтей. Она закрывает от холода только малую часть лица: сколько неудобности летом, в сильный жар! сколько неудобности и зимой, носить на лице иней, снег и сосульки! Не лучше ли иметь муфту, которая греет не одну бороду, а все лицо? Изби­ рать во всем лучшее есть действие ума просве­ щенного; а Петр Великий хотел просветить ум во всех отношениях. Монарх объявил войну всем нашим старинным обыкновениям, во-первых, от того, что они были грубы, недостойны своего века; во-вторых, и от того, что они препятствова­ ли введению других, еще важнейших и полез­ нейших иностранных новостей. Надлежало, так сказать, свернуть голову закоренелому русскому упрямству, чтобы сделать нас гибкими, способ­ ными учиться и перенимать... Все жалкие иеремиады1 об изменении русского характера, о потере русской нравственной физио­ номии или не что иное, как шутка, или происхо­ дят от недостатка в основательном размышле­ нии. Мы не таковы, как брадатые предки наши: тем лучше! Грубость, наружная и внутренняя, невежество, праздность, скука были их долею и в самом высшем состоянии: для нас открыты все пути к утончению разума и к благородным ду­ шевным удовольствиям. Карамзин. Письма русского путешественника. Т. III. С. 165—167.

Для России наступает время сознания. Несмотря на холод­ ность и равнодушие, в которых мы, русские, не без причины уп-

178

•

В. Г.

БЕЛИНСКИЙ

рекаем себя, — у нас уже не довольствуются общими местами и истертыми понятиями, но хотят лучше ложно и ошибочно су­ дить, нежели повторять готовые и на веру или по лености и апа­ тии принятые суждения. Так, например, многие, не слыша но­ вых суждений о Пушкине и сомневаясь в справедливости давно высказанных и устаревших, сомневаются и в поэтическом ве­ личии Пушкина. И это явление отрадно: оно есть выражение потребности самостоятельной мыслительности, потребности ис­ тины, которая прежде и выше всего, даже самого Пушкина. Amicus Plato, sed magis arnica Veritas *2 — премудрое изречение! Что истинно велико, то всегда устоит против сомнения и не па­ дет, не умалится и не затмится, но еще более укрепится, возве­ личится и просветится от сомнений и отрицания, которые суть первый шаг ко всякой истине, исходный пункт всякой мудро­ сти. Сомнения и отрицания боится одна ложь, как боятся воды поддельные цветы и неблагородные металлы. Мы не раз уже по­ вторяли эту истину, говоря о людях, отрицающих великость Пушкина как поэта. Мы думаем диаметрально противоположно с такими людьми; но, если их мнение выходит не* из каких-ни­ будь внешних и предосудительных причин, мы готовы с ними спорить ради истины и уверены, что только через такие споры явится истина и войдет в общее сознание, сделается общим убеждением. Тем более мы далеки от того, чтоб смотреть на та­ ких людей, как на раскольников, на исказителей истины, оскор­ бителей памяти великого поэта и чувства национальной гор­ дости. Скажем более: мы понимаем, что могут быть и такие отрицатели гения Пушкина, которые в тысячу раз достойнее уважения многих безусловных почитателей славы великого по­ эта, повторяющих чужие слова. Явление таких отрицателей об­ наруживает не холодность общества к истине, но скорее рожда­ ющуюся любовь к ней: ибо безусловное признание чего-нибудь без рассуждения, без поверки разумом, скорее, чем сомнение и отрицание, есть признак апатического равнодушия общества к делу истины. Нет, явление таких отрицателей в молодом общест­ ве есть признак рождающейся мыслительной жизни. В безуслов­ ном уважении к авторитетам и именам иногда действительно выражается и любовь, и жизнь, но любовь и жизнь бессозна­ тельная, простодушная, детская. Смешно же требовать или же­ лать, чтобы общество неподвижно оставалось в состоянии дет­ ства, когда этого не требуют и не желают от человека, а если он, вопреки законам развития, останется навек ребенком, то прези* Платон мне друг, но еще больший мне друг — истина (лат.).

.

рецензия

на «Деяния

Петра

Великого»

179

рают его, как идиота. Говорят, что сомнение подрывает истину: ложная и безбожная мысль! Если истина так слаба и бессильна, ч то может держаться не сама собою, но охранительными кордо­ нами и карантинами против сомнения, то почему же она истина, и чем же она лучше и выше лжи, и кто же станет ей верить? Го­ ворят, отрицание убивает верование. Нет, не убивает, а очищает его. Правда, сомнение и отрицание бывают верными признака­ ми нравственной смерти целых народов; но каких народов? — устаревших, изживших всю жизнь свою, живущих только ме­ ханически, как живые трупы, подобно византийцам или ки­ тайцам. Но может ли это относиться к русскому народу, столь юному, свежему и девственному, столь могучему родовыми, первосущными стихиями своей жизни, — народу, который с не­ большим в сто лет своей новой жизни, воззванный к ней творя­ щим глаголом царя-исполина, проявил себя и в великих власти­ телях, и в великих полководцах, и в великих государственных мужах, в великих ученых, и в великих поэтах; народу, который во сто лет своей новой жизни уже составил себе великое прошед­ шее, «полный гордого доверия покой» в настоящем, по выраже­ нию поэта, и которого ожидает еще более великое, более славное будущее? Нет, мы унизили бы свое национальное достоинство, если б стали бояться духовной гимнастики, которая во вред только хилым членам одряхлевшего общества, но которая в кре­ пость и силу молодому, полному здоровья и рьяности обществу. Жизнь проявляется в сознании, а без сомнения нет сознания, так же как для тела без движения невозможно отправление ор­ ганических процессов и жизненного развития. У души, как и у тела, есть своя гимнастика, без которой душа чахнет, впадая в апатию бездействия. В предыдущей статье мы говорили о том, как мало сделано у нас для истории Петра Великого и как много наговорено о Петре. В самом деле, ему писали похвальные слова, его прославляли и в стихах, и в прозе. Ломоносов сделал его даже героем эпической поэмы, на манер «Энеиды» 3. В подражание достохвальному и по­ чтенному по цели своей труду Ломоносова два другие поэта — Грузинцев 4 и Шихматов-Ширинский 5 — с неменьшим успе­ хом — воспели Петра в лиро-эпических поэмах. Но все это, и хо­ рошее, и посредственное, как-то не шевелило души. С почтенны­ ми авторами все соглашались безусловно в похвалах Великому, Но читали их мало или совсем не читали. Причиною тому было, ч То все эти господа сочинители и писали, и пели как-то на один МЗДер и на один голос, в форме их фраз заметно было какое-то Утомительное однообразие, свидетельствовавшее об отсутствии

180

В. Г.

БЕЛИНСКИЙ

содержания, то есть мысли. Самые жаркие похвалы, самые вос­ торженные излияния удивления к Великому отличались какимто официальным характером. Так продолжалось до времен Пушкина, который один, как великий поэт и выразитель народ­ ного сознания, умел говорить о Петре языком, достойным Петра. Но в сочинениях ученого содержания говорилось все по-старо­ му, с той только разницей против прежнего времени, что воз­ буждало уже не холодное согласие, а скорее досаду. Наконец, несколько лет назад, начали появляться какие-то темные сомне­ ния в безусловной непогрешимости главного дела Петра — пре­ образования России. Говорили, что здание этого преобразования было построено без фундамента, ибо начато было сверху, а не снизу, что оно состояло в одних только внешних формах и, не привив к нам истинного европеизма, только исказило нашу на­ родность и обрезало крылья национальному гению. Далее, в на­ шей статье, мы коснемся этих возражений, как ни поверхност­ ны и ни пусты они в своей сущности; но теперь скажем только, что в минуту их появления в печати они многим полюбились и обратили на себя общее внимание. Одни как будто увидели в них собственное мнение, до того самим им неясное; другие, не согла­ шаясь с ними, все-таки увидели в них не общие фразы и надутые возгласы, а самостоятельное и притом новое мнение, и некото­ рые даже удостоили их энергических, хотя и косвенно сделан­ ных возражений. Итак, сомнение, вместо того чтобы охладить к Петру, только усилило общий интерес к нему, как великому ис­ торическому явлению, заставило всех больше и думать, и гово­ рить, и писать о нем. Но время скоро решило вопрос и неоснова­ тельность сомнений: теперь уже только люди, живущие задним числом, могут не шутя упрекать Петра, зачем он начал свое пре­ образование сверху, а не снизу, с вельмож, а не с мужиков, за­ чем придавал большую важность формам — одежде, брадобритию и пр., зачем построил Петербург и т. п. Итак, сомнение не принесло никакого вреда, а только принесло пользу, ибо, про­ явившись, уничтожило себя самим же собою и повело к другому сомнению, более основательному, которое, в свою очередь, ми­ нет и уступит место если еще не истине, то третьему сомнению, которое приведет уже к истине. Теперь вопрос о Петре перешел в явное противоречие: многие, почитая преобразования Петра столько же необходимым, сколько и великим, благоговея перед памятью преобразователя, в то же время уничтожают, сами того не замечая, всю великость его дела, отрицая европеизм и силясь не только отстоять и оправдать историческое развитие и народ­ ность, уничтоженные Петром, но и противопоставить и даже

рецензия

на «Деяния

Петра

Великого»

181

возвеличить их пред европеизмом. Как ни странно это противо­ речие, но оно и есть уже шаг вперед и выше прежнего утверди­ тельного сомнения, хотя и вышло прямо из него: лучше явно противоречить себе и тем как бы невольно признавать власть ис­ тины, нежели, ради любимого и одностороннего убеждения, от­ вергать и прямо закрывать глаза на фактическую достоверность противоречащих доказательств. Противоречие, о котором мы говорим, чрезвычайно важно: в его примирении заключается истинное понятие о Петре Вели­ ком. Одно уже это указывает на разумность этого противоречия. Решение задачи состоит в том, чтобы показать и доказать: 1) что хотя народность и тесно соединена с историческим развитием и общественными формами народа, но что то и другое совсем не одно и то же; 2) что преобразование Петра Великого и введенный им европеизм нисколько не изменили и не могли изменить на­ шей народности, но только оживили ее духом новой и богатей­ шей жизни и дали ей необъятную сферу для проявления и дея­ тельности. В русском языке находятся в обороте два слова, выражающие одинаковое значение: одно коренное русское — народность, другое латинское, взятое нами из французского, — националь­ ность. Но мы крепко убеждены, что ни в одном языке не может существовать двух слов, до того тождественных в значении, что­ бы одно другое могло совершено заменять и, следовательно, одно другое делать совершенно лишним. Тем не менее возмож­ но, чтобы в языке удержалось иностранное слово, когда есть свое, совершенно выражающее то же самое понятие: в их значе­ нии непременно должен быть оттенок, если не разница большая. Так и слова народность и национальность только сходственны по своему значению, но отнюдь не тождественны, и между ними есть не только оттенок, но и большое различие. «Народность» относится к «национальности», как видовое, низшее понятие к Родовому, высшему, более общему понятию. Под народом более разумеется низший слой государства: нация выражает собою по­ нятие о совокупности всех сословий государства. В народе еще н ^т нации, но в нации есть и народ. Песня Кирши Данилова 6 ес ть произведение народное: стихотворение Пушкина есть про­ изведение национальное: первая доступна и высшим (образован­ нейшим) классам общества, но второе доступно только высшим (образованнейшим) классам общества и не доступно разумению Народа, в тесном и собственном значении этого слова. Образован­ ный вельможа нашего времени понимает и речи, и дела, и образ ^йзни своего брадатого предка времен допетровых; но если бы

182

В. Г.

БЕЛИНСКИЙ

его предок встал из могилы, — он не понял бы ничего в жизни своего обритого потомка. Всякий образованный человек нашего времени, как ни удален он формами и даже сущностью своей жизни от народа, — хорошо понимает мужика, не унижаясь до него, но мужик может понимать его или возвысившись до него, или когда тот унизится до его понятия. Между тем иностранец, не в России родившийся и воспитывавшийся, не поймет русско­ го мужика, хотя бы и столько знал русский язык, что был бы в состоянии составить себе имя в русской литературе. Следова­ тельно, между нашим прошедшим и нашим настоящим, между вельможей в охабне и с окладистой бородой и вельможей во фра­ ке и с выбритым подбородком, между мужиком, мещанином и брадатым купцом и между так называемым барином (в смысле европейски образованного человека) есть нечто общее. Но это об­ щее есть совсем не народность, а национальность; последняя свободно разумеет первую (ибо как высшее заключает ее в себе), но, чтобы говорить понятным языком с первой, должна накло­ няться до нее. Полное владычество народности необходимо предполагает в государстве состояние естественной непосред­ ственности, состояние патриархальности, когда различие в со­ словиях заключается даже и не в формах, а только в оттенках форм, но уже нисколько не в сущности. В таком состоянии была Россия до Петра Великого. Прочтите Котошихина 7 , — и вы уви­ дите, что как женился последний деревенский мужик, так же­ нился и первый боярин: разница заключалась в обилии яств, в ценности платья, словом, в важности и количестве издержек. Один и тот же кнут тяготел и над мужиком, и над боярином, и - для обоих их он был несчастием, а не бесчестием. Холоп легко понимал своего боярина, не усиливаясь подняться ни на волос своими понятиями; боярин понимал своего холопа, не имея нужды приноравливаться к его разумению. Та же горилка весе­ лила сердце одного и другого: разница была в том, что один пил полугар, а другой — чистый пенник. Один и тот же мед был услаждением для того и другого: разница состояла в том, что один пил его из деревянного стакана или железного ковша, а другой из серебряной или золотой стопы. И вдруг все так быстро и круто переменилось волею Петра; как мало понимал русский простолюдин слова: виктория, ранг, армия, генерал-аншеф, ад мирал, гофмаршал и пр., — так мало понимал он и язык, и дела не только своего государя или вельмож, но и всякого армейского офицера с его гонором, его менуетом, его рейтузами и прочим. Высшее по-прежнему понимало низшее, но низшее перестало по­ нимать высшее. Народ отделился от бар и солдат. Но в государ-

роирнзия на «Деяния

Петра

Великого»

183

ственном смысле народа уже не было — была нация. Иностран­ ное слово это сделалось необходимо и бессознательно вошло в об­ щее употребление и получило право гражданства в словаре рус­ ского языка. Сущность всякой национальности состоит в ее субстанции. Субстанция есть непреходимое и вечное в духе народа, которое, само не изменяясь, выдерживает все изменения, целостно и не­ вредимо проходит через все фазисы исторического развития. Это зерно, в котором заключается всякая возможность будущего развития. Смотря на желудь, мы знаем не то, что из него непре­ менно выйдет огромный столетний дуб, но что из него может выйти огромный вековой дуб, а не яблоня, если он будет поса­ жен, и не срубится прежде времени или не погибнет от других случайных обстоятельств, которые могли бы помешать его сво­ бодному развитию. И мы знаем это потому, что в желуде заклю­ чается субстанция дуба, то есть возможность его толстого ствола, широких листьев и других признаков, свойственных его форме. Смотря на грудного ребенка, мы знаем, что из него может сде­ латься со временем не только кипящий избытком физических и духовных сил юноша, но и дряхлый, седовласый старец, и даже не просто взрослый, но и гениальный человек. Ибо в младенце, в сокровенных тайниках самого его организма, заключается уже его субстанция, то есть возможность всего того, чем он может быть впоследствии, чем он назначен природой быть со временем. Хорошим солдатом или хорошим офицером может быть почти всякий; но великим полководцем может быть только тот, в чьей субстанции от рождения лежала возможность быть великим полководцем. В субстанции заключается причина, почему один может быть великим поэтом и не может быть даже посредствен­ ным математиком, а другой в состоянии изобрести паровые ма­ шины и не в состоянии сварить себе горшка щей или зашить Дыру на платье. Каждый народ имеет свою субстанцию, как и каждый человек, и в субстанции народа заключается вся его ис­ тория и его различие от других народов. Субстанция римлян была совсем другая, чем субстанция греков, и потому римля­ не — по преимуществу народ гражданского права и не созерца­ тельный, а чисто практический народ, а греки по преимуществу Народ деятельно-созерцательный и артистический. Как бывают Ге ниальные субстанции у отдельных личностей, так и некото­ рые народы возникают с великими субстанциями и относятся к Другим народам, как гении к обыкновенным людям. Народность, как мы уже показали выше, предполагает что-то Неподвижное, раз навсегда установившееся, не идущее вперед;

184

Б. Г.

БЕЛИНСКИЙ

показывает собой только то, что есть в народе налицо, в настоя­ щем его положении. Национальность, напротив, заключает в себе не только то, что было и есть, но что будет или может быть. В своем развитии национальность сближает самые противопо­ ложные явления, которых, по-видимому, нельзя было ни пред­ видеть, ни предсказать. Народность есть первый элемент нацио­ нальности, первое ее проявление. Но из сего отнюдь не следует, чтобы там, где есть народность, не было национальности: напро­ тив, общество есть всегда нация еще будучи только народом, но нация в возможности, а не в действительности, как младенец есть взрослый человек в возможности, а не в действительности: ибо национальность и субстанция народа есть одно и то же, а всякая субстанция, еще и не получив своего определения, носит в себе его возможность. Итак, Россия до Петра Великого была только народом и стала нацией вследствие толчка, данного ей ее преобразователем. Из ничего не бывает ничего, и великий человек не творит своего, но только дает действительное существование тому, что прежде него существовало в возможности. Что все усилия Петра были направлены против русской народности — это ясно, как день Божий; но чтобы он стремился уничтожить наш субстанцио­ нальный дух, нашу национальность — подобная мысль более чем неосновательна: она просто нелепа. Правда, если бывают на­ роды с великими субстанциями, то бывают народы и с ничтож­ ными субстанциями, и если первые неизменимы и не подвласт­ ны воле одного человека, как бы ни был он могущественен, то вторые могут уничтожаться даже от случайностей, даже сами собою, не только волей гения; но зато из этих вторых никакой гений ничего и сделать не может: лучшее, что можно сделать из свекловицы, — это голову сахара, но только из гранита, мрамо­ ра и бронзы можно создать вековечный памятник. Если бы рус­ ский народ не заключал в духе своем зерна богатой жизни, — реформа Петра только бы убила его насмерть и обессилила, а не оживила и не укрепила бы новой жизнью и новыми силами. Мы уже не говорим о том, что из ничтожного духом народа и не мог бы явиться такой царь, и только такой царь мог преобразовать такой народ. Если бы у нас и не было ни одного великого челове­ ка, кроме Петра, и тогда бы мы имели право смотреть на себя с уважением и гордостью, не стыдиться нашего прошедшего и смело, с надеждою смотреть на наше будущее... Отчего у одного народа такая субстанция, у другого иная, — это почти так же невозможно решить, как и если бы дело шло об отдельном человеке. Если принять гипотезу, что народы образо-

рриензия

на «Деяния

Петра

Великого»

185

вались из семейств, — то первой причиной их субстанции долж­ но положить кровь и породу (race). Внешние обстоятельства, ис­ торическое развитие также имеют влияние на субстанцию наро­ да, хотя, в свою очередь, и сами зависят от нее. Но нет ни одной причины, на которую бы так смело можно было указать, как на климат и географическое положение страны, занимаемой наро­ дом. Все южные народы резко отличаются от северных: ум пер­ вых живее, легче, яснее, чувство восприимчивее, страсти воспламеняемее; ум вторых медленнее, но основательнее, чувство спокойнее, но глубже, страсти воспламеняются труднее, но дей­ ствуют тяжелее. В южных народах преобладает непосредствен­ ное чувство, в северных — дума и размышление; в первых боль­ ше движимости, во вторых больше деятельности. В последнее время Север далеко оставил за собою Юг в успехах искусства, науки и цивилизации. Есть большое различие между народами горными и народами долинными, между народами приморски­ ми, или островитянами, и между народами, отдаленными от моря. И это различие не внешнее, но внутреннее; оно замечается в самом духе, а не в одних формах. Взглянем в этом отношении на Россию. Колыбель ее была не в Киеве, но в Новгороде, из ко­ торого через Владимир перешла она в Москву. Суровое небо уви­ дели ее младенческие очи, разгульные вьюги пели ей колыбель­ ные песни, и жестокие морозы закалили ее тело здоровьем и крепостью. Когда вы едете зимой на лихой тройке и снег трещит под полозьями ваших саней, морозное небо усеяно мириадами звезд и взор ваш с тоской теряется на необъятной снежной рав­ нине, осеребренной уединенным скитальцем-месяцем, местами прерываемой покрытыми инеем деревьями, — как понятна по­ кажется вам протяжная, заунывная песня вашего ямщика, и как будет гармонировать с нею однообразный звон колокольчи­ ка, надрывающий сердце, по выражению Пушкина! Грусть есть общий мотив нашей поэзии — и народной и художественной. Русский человек в старину не умел шутить забавно и весело, он Шутил или плоско, или саркастически, и лучшие народные пес­ ни наши — грустного содержания, протяжного и заунывного на­ пева. Нигде Пушкин не действует на русскую душу с такою нео­ тразимой силой, как там, где поэзия его проникается грустью, и Нигде он столько не национален, как в грустных звуках своей Поэзии. Вот что говорит он сам о грусти, как основном элементе Русской поэзии: Фигурно иль буквально: всей семьей, От я м щ и к а до первого поэта, Мы все поем уныло. Грустный вой Песнь русская. Известная примета!

В. Г.

186

БЕЛИНСКИЙ

Начав за здравие, за упокой Сведем как раз. Печалию согрета Гармония и наших муз и дев. Но нравится их жалобный напев.

Но эта грусть — не болезнь слабой души, не дряблость не­ мощного духа; нет, эта грусть могучая, бесконечная, грусть на­ туры великой, благородной. Русский человек упивается грус­ тью, но не падает под ее бременем, и никому не свойственны до такой степени быстрые переходы от самой томительной, надры­ вающей душу грусти к самой бешеной, исступленной веселости! И в этом случае поэзия Пушкина — великий факт: нельзя до­ вольно надивиться ее быстрым переходам в «Онегине» от этой глубокой грусти, источник которой есть бесконечное духа, к этой бодрой и могучей веселости, источник которой есть кре­ пость и здоровость духа. Итак, вот мы уже и нашли общее, которое связывает нашу народную поэзию с нашей художественной, национальной поэ­ зией. Следовательно, родовое, субстанциональное начало в нас не подавлено реформой Петра, но только получило через нее высшее развитие и высшую форму. И в самом деле, разве со вре­ мени Петра пространство России сузилось, а не расширилось, разве степи наши не так же просторны и раздольны, снега, их покрывающие, не так же белы и не так же серебрит их унылый свет месяца?.. Какие хорошие свойства русского человека, отли­ чающие его не только от иноплеменников, но и от других сла­ вянских племен, даже находящихся с ним под одним скипетром? Бодрость, смелость, находчивость, сметливость, переимчи­ вость — на обухе рожь молотит, зерна не обронит, нуждою учит­ ся калачи есть, — молодечество, разгул, удальство, — и в горе, и в радости море по колено! Но разве европеизм может изгладить эти коренные, субстанциальные свойства русского народа? Раз­ ве образованный русский человек теперь не так же, как и преж­ де, размашист в горе и в радости и не родной брат тому, который некогда, приложив руку к уху, певал богатырским голосом на весь божий мир: Высота ли, высота поднебесная, Глубота ли, глубота океан-море, Широко раздолье по всей земле, Глубоки омуты днепровские.

Смешно думать, что европеизм есть какой-то уровень, все сравнивающий, сглаживающий, подводящий под один цвет. Ан­ гличанин, француз, немец, голландец, швейцарец — все они

Рецензия

на «Деяния

Петра Великого»

187

равно европейцы, во всех них есть много общего, но националь­ ные различия их непримиримо резки, и никогда не изгладятся: для этого нужно было бы сперва уничтожить их историю, изме­ нить природу их стран, переродить самую кровь их. Национальность нельзя характеризовать и в целой книге, не только в журнальной статье, особенно национальность народа, который недавно начал жить и еще весь погружен в своем насто­ ящем. Национальность есть совокупность всех духовных сил на­ рода: плод национальности народа есть его история. И потому мы не беремся высказать полно и удовлетворительно, в чем именно заключается русская национальность, — довольно с нас и намекнуть на это. Но мы, не обинуясь, можем сказать, что на­ циональность состоит не в лаптях, не в армяках, не в сарафанах, не в сивухе, не в бородах, не в курных и нечистых избах, не в безграмотности и невежестве, не в лихоимстве в судах, не в лени ума. Это не признаки даже и народности, а скорее наросты на ней — следствие испорченности в крови, остроты в соках. И все это было в России до Петра Великого, и со всем этим, как с двенадцатиглавою гидрой, боролся наш божественный Геракл 8 и одолел ее неотразимой палицей своего мощного гения. Говорить правду (особенно — которую все хорошо понимают и чувствуют) и оскорблять — не всегда одно и то же. Пусть боит­ ся правды глупый и пьяный; но умному не беда сознаться, что и он делывал промахи на своем веку, а трезвому, что и он бывал навеселе от вина. Национальная гордость есть чувство высокое и благородное, залог истинного достоинства; но национальное хвастовство и щекотливость есть чувство чисто китайское. От­ рицание или унижение субстанции народа, национальности в истинном значении этого слова, есть оскорбление народа (lesenation); но нападки (даже преувеличенные) на недостатки и поро­ ки народности есть не преступление, а заслуга, есть истинный патриотизм. Что я люблю всем сердцем, всею душой, всем суще­ ством моим, к тому я не могу быть равнодушен, в том я сильнее, чем в другом, люблю хорошее и (по тому же закону) сильнее не­ навижу дурное. Наши квасные патриоты с особенной любовью имеют привычку указывать на англичан, которые любят отпусКа ть национальные фарсы и до сих пор оставляют существовать Некоторые варварские и нелепые обычаи дикой и невежествен­ ной старины, от набитого шерстью мешка, на котором сидит ^Резидент палаты, до права продавать на рынке жену свою. Эти г °спода (т. е. квасные патриоты) любят подобными ссылками деЛат ь упреки равнодушию, с которым мы, русские, расстаемся с преданиями нашей длиннополой старины, и охотности, с кото-

188

В. Г.

БЕЛИНСКИЙ

рой мы принимаем и усваиваем все новое. Что до меня, — каюсь в грехе: я вижу в этом хорошую черту нашей национальности, залог нашего будущего величия и уж, разумеется, не унижения, а превосходства над англичанами, которые, впрочем, во всем другом великая нация, но только в этом не могут и не должны быть для нас примером, а сделали б лучше, если б нам подража­ ли. Да, это великая черта русского народа: она показывает, что мы имеем способность и желание безусловно отрешаться от все­ го дурного; что же до хорошего, которое составляет основу и сущность нашего национального духа, — оно вечно, непреходя­ ще, и мы не могли бы от него отрешиться, если б и захотели. Но мы, нежели кто-либо другой, имеем возможность и право не стыдиться наших национальных недостатков и пороков и гром­ ко говорить о них. Национальные пороки бывают двух родов: одни выходят из субстанциального духа, как, например, полити­ ческое своекорыстие и эгоизм англичан; религиозный фанатизм и изуверство испанцев; мстительность и склонный к хитрости и коварству характер итальянцев; другие бывают следствием не­ счастного исторического развития и разных внешних и случай­ ных обстоятельств, как, например, политическое ничтожество итальянских народов. И потому одни национальные пороки можно назвать субстанциальными, другие — прививными. Мы далеки от того, чтобы думать, что наша национальность была верхом совершенства: под солнцем нет ничего совершенного; всякое достоинство условливает собой и какой-нибудь недоста­ ток. Всякая индивидуальность уже по тому самому есть ограни­ чение, что она индивидуальность; всякий же народ — индиви­ дуальность, подобная отдельному человеку. С нас довольно и того, что наши национальные недостатки не могут нас унизить перед благороднейшими нациями человечества. Что же до при­ вивных, — чем громче будем мы о них говорить, тем больше по­ кажем уважения к своему достоинству; чем с большей энергией будем их преследовать, тем больше будем способствовать всякому преуспеянию в благе и истине. Внутренний порок есть болезнь, с которою родится нация, — отвержение которой иногда может стоить жизни; прививной порок есть нарост, который, будучи срезан, хотя бы и не без боли, искусной рукой оператора, ничего не лишает тело, а только освобождает его от безобразия и стра­ дания. Недостатки нашей народности вышли не из духа и крови нации, но из неблагоприятного исторического развития. Вар­ варские тевтонские племена, нахлынув на Европу бурным пото­ ком, имели счастье столкнуться лицом к лицу с классическим гением Греции и Рима — этими благородными почвами, на ко-

Уоирнзия на «Деяния

Петра

Великого»

189

торых выросло широколиственное, величественное древо евро­ пеизма. Дряхлый, изнеможенный Рим, передав им истинную В еру, впоследствии времени передал им и свое гражданское пра­ во* познакомив их с Вергилием 9 , Горацием 10 и Тацитом 11 , он познакомил их с Гомером12, и с трагиками, и с Плутархом 13 , и с Аристотелем14. Разделяясь на множество племен, они как будто столпились на пространстве, недостаточном для их многолюд­ ства, и беспрестанно, так сказать, ударялись друг о друга, как сталь о кремень, чтобы извлекать из себя искры высшей жизни. Жизнь России напротив, началась изолированно, в пустыне, <чуждой> всякого человеческого и общественного развития. Первоначальные племена, из которых впоследствии сложилась масса ее народонаселения, занимая одинаково долинные стра­ ны, похожие на однообразные степи, не заключали в себе ника­ ких резких различий и не могли действовать друг на друга в пользу развития гражданственности. Богемия и Польша могли бы ввести Россию в соотношения с Европой и сами по себе быть полезны ей, как племена характерные, но их навсегда разделила с Россией враждебная разность вероисповеданий. Следователь­ но, от Запада она была отрезана в самом начале; а Византия, в отношении цивилизации, могла подарить ее только обыкнове­ нием чернить зубы, белить лица и выкалывать глаза врагам и преступникам. Княжества враждовали между собою, но в этой вражде не было никакого разумного начала, и потому из нее не вышло никаких хороших результатов. Удивительно ли после это­ го, что история удельных междоусобий так безмысленна и скуч­ на, что ей не могло придать никакого интереса даже и красноре­ чивое повествование Карамзина? Нахлынули татары и спаяли разрозненные члены России ее же кровью. В этом состояла вели­ кая польза татарского двухвекового ига; но сколько же сделало оно и зла России, сколько привило ей пороков! Затворничество женщин, рабство в понятиях и чувствах, кнут, привычка зары­ вать в землю деньги и ходить в лохмотьях, боясь обнаружиться богачом, лихоимство в деле правосудия, азиатизм в образе жизн и, лень ума, невежество, презрение к себе, — словом, все то, ч то искоренял Петр Великий, что было в России прямо противо­ положно европеизму, — все это было не наше родное, но привит °е к нам татарами. Самая нетерпимость русских к иностранцам вообще была следствием татарского ига, а совсем не религиозно]° Фанатизма: татарин огадил в понятии русского всякого, кто не оыл русским, — и слово басурман от татар перешло и на немцев. Что самые важнейшие недостатки нашей народности не суть наши вещественные, кровные, но прививные недостатки, —

В. Г.

190

БЕЛИНСКИЙ

лучшее доказательство того, что мы имеем полную возможность освободиться от них, и уже начинаем освобождаться. Обратим внимание на язву нашей народности — лихоимство. Конечно, грустное зрелище представляет собою дурно образовавшаяся об­ щественность, истребляющая и подавляющая даже в своих бла­ городнейших членах их личную человеческую доблесть тем, что ставит их в необходимость или быть выскочками, оскорбляю­ щими все общество, или, с пользой самим себе, без нарушения совести, как бы законно и только что не формально, кривить ве­ сами правосудия и расхищать государственные сокровища, вве­ ренные их хранению и соблюдению. В Китае это называется «иметь выгодное место», и там всякий мандарин без зазрения совести говорит в обществе, что он «служит прибыльно», и, как основной догмат нравственности, завещает сыну прежде всего быть хорошим мужем и отцом, чтобы не пустить семейства по миру и не унизить своего чина и звания, а всем молодым людям пуще всего советует: Учились бы, как делали отцы, На старших глядя.

Но что касается нас, мы еще не имеем причины отчаиваться в этом пороке. В гнилом обществе нет выскочек, нет противоре­ чия и противодействия общей испорченности: в Китае все взя­ точники, и человека, который вздумал бы восставать против ли­ хоимства и подкреплять свое восстание безукоризненным поведением, сочли бы дураком и засадили бы на цепь в сумас­ шедший дом, но, к счастию мандаринов и моралистов, там и нет таких дураков, но все одни умные и благонамеренные люди. У нас, напротив, благодаря преобразованиям Петра, не замедли­ ла явиться оппозиция общему злу. К чести нашей литерату­ ры, — в ней первой возникла эта благородная, благодетельная оппозиция. Муза Сумарокова 15 объявила непримиримую борьбу подъячим и клеймила лихоимство и казнокрадство печатью по­ зора и отвержения. Заметим мимоходом, что в этом отношении литературное направление Сумарокова было, так сказать, жиз­ неннее чисто риторического направления Ломоносова, — и вот причина, почему бездарный Сумароков был любимее, а дарови­ тый Ломоносов — только уважаемее публикой своего времени. «Ябеда» Капниста 16 была сильным ударом ябеде. Нахимов 17 со­ ставил себе громкое имя в литературе своего времени постоян­ ным вдохновением против кривосудия. Хотя остроумие Фонви­ зина 18 было устремлено преимущественно против невежества, но мимоходом доставалось от него порядком и сутяжничеству.

р иензия

на «Деяния

Петра

Великого»

191

В наше время «Ревизор» Гоголя 19 явился истинным бичом этого порока, который, благодаря успехам просвещения и благотвор­ ным усилиям правительства, уже прячется в норы и только оттуда осмеливается, и то украдкой, высовывать свою неблаго­ образную и непристойную физиономию. Говоря о заслугах лите­ ратуры святому делу преследования лихоимства бичом сатиры, нельзя не упомянуть и о Грибоедове20: хотя его бессмертная ко­ медия устремлена и не прямо против этой гидры стоглавой, но горящие клейма наложил он на ее бесстыдные лбы стихами, по­ добными следующим: Как будешь представлять к крестишку иль местечку — Ну, как не порадеть родному человечку!

И благородные усилия литературы не остались тщетными: общество отозвалось на них. Замечательно, что даже посредст­ венные сочинения в этом духе и направлении всегда принима­ лись нашей публикой с особенным восторгом, вместо того, чтобы оскорблять ее. Наконец, стали появляться люди, которые, уже не боясь прослыть за людей беспокойных и опасных и не сты­ дясь названия глупцов, гордецов, выскочек и мечтателей, гово­ рят вслух, что скорее готовы умереть с голоду, нежели богатеть воровством, — и с голоду не умирают, а если богатеют, то чест­ ными средствами. И хотя такие вольнодумцы являются не тыся­ чами, но все-таки число их умножается со дня на день. До времен же Петра Великого их не бывало не только в действительности, но и в фантазии самых пылких людей. Следовательно, общество наше идет вперед и, не теряя своей национальности, только рас­ стается с дурной народностью. И уже близко то время, когда не останется и следов такой народности. А с чем можно расстать­ ся, от чего можно отрешиться, — то не в крови, не в духе; то просто дурная привычка, приобретенная в дурном обществе. Только те пороки делают бесчестие нации, которые неистреби­ мы, неисправимы. Вообще все недостатки и пороки нашей общественности вы­ ходят из невежества и непросвещения: и потому свет знания и образованности разгоняет их, как восход солнца ночные тума­ ны. Пороки китайца и персианина слиты с их духом: просвеще­ ние сделало бы их только утонченнее, коварнее и развратнее, но Не благороднее. Просвещение действует благодетельно только в Так ° м народе, в котором есть зерно жизни. Мы уже представили С£ Шый разительный факт, как неопровержимое доказательство, Чт в ° русском обществе есть здоровое и плодотворное зерно жизНи - Прибавим к этому, что многого можно надеяться от народа,

192

В. Г. БЕЛИНСКИЙ

который, после нарвского сражения, дал полтавскую и бородин­ скую битву21, потряс турецкую империю 22 и, как сказал его вели­ кий поэт, «повалил в бездну кумир, тяготеющий над царствами, и кровью своею искупил свободу, честь и спокойствие Евро­ пы»... Едва пробудившись к жизни, он громом побед возвестил Европе о своем пробуждении; едва примкнув к Европе, он уже решил ее великое дело, дал ответ на мудреный вопрос... Мы высказали наше задушевное мнение о вопросе щекотли­ вом со всей искренностью и прямотой свободного убеждения, и готовы так же ответить на всякое возражение, сделанное нам с такою же искренностью и прямотой. Не только не уклоняемся от спора, но вызываем его ради большего уяснения / столь близ­ кой сердцу всякого русского истины. Наше убеждение равно да­ леко и от мертвого космополитизма, и от квасного патриотиз­ ма, — и такое убеждение смело может быть высказываемо в стране, где преследуется не свобода, а своеволие мысли. После этого мы можем прямее приступить к причинам, делавшим не­ обходимой и коренной реформу Петра, не боясь быть ложно по­ нятыми и ложно истолкованными. В предыдущей статье мы говорили о различии Европы от Азии; теперь мы хотим показать отношение России до Петра Ве­ ликого к Европе и Азии. По географическому положению свое­ му Россия занимает середину между этими двумя частями света. Многие заключают из этого, что она и в нравственном отноше­ нии занимает эту середину. Подобная мысль нам кажется вдвой­ не несправедливой: географическая середина не всегда бывает нравственной серединой, а нравственная середина не всегда бы­ вает выгодна. Как угодно, но трудно вообразить себе середину между светом и тьмой, между просвещением и невежеством, между человечностью и варварством; но еще труднее найти та­ кую середину выгодной и прийти от нее в восторг. Серый цвет может быть хорош на произведениях природы, искусства и ремесл; но в духе человеческом серый цвет — цвет отвержения, нравственного унижения. «Кто не за меня, тот против меня» — середины нет. Вследствие татарского ига, кроме религии, в Рос­ сии не было ничего общего с Европой; но она много отличалась от Азии. Находясь под туманным небом, в суровом климате, она не представляла собой той роскоши, той поэзии чувственной, ле­ нивой и сладострастной жизни, которая в Азии так обаятельно соблазнительна и для европейца. Страсти в ней были тяжелы, но не остры, отуманивали, а не раздражали, больше спали и ред­ ко просыпались. Разнообразие страстей в ней было неизвестно, потому что основы общества были однообразны, интересы огра~

р иензия на «Деяния

Петра

Великого»

193

ничены. Для азиатца существует наслаждение; он по-своему обожает красоту, по-своему любит роскошь и удобства жизни. Ничего этого не было у русских до времен Петра Великого. Кра­ соту У них составляло дородство, «ражесть» тела, молочная бе­ лизна и кровяной багрянец лица — кровь с молоком, как говари­ вали наши старики и как теперь говорят наши простолюдины. В самом деле, несмотря на то, что брадатые торговцы нашего времени называют красотою, посмотря на разбеленные и разру­ мяненные ланиты и черные зубы их очаровательниц, не полу­ чишь слишком высокого понятия об эстетическом вкусе наших праотцов. И какая разница между азиатским сатрапом или па­ шою, который, грабя вверенный его грабительству пашалык, лениво и роскошно упивается всеми обаяниями чувственности в своем гареме — этом земном раю, обещанном ему на небе Му­ хаммедом 23 , в кругу соблазнительных одалисок — этих земных, гурий и пери, под немолчный говор фонтанов, в сладостном дыму аравийских курений, — какая разница между ним и древ­ ним русским боярином, который тоже был посылай на кормле­ ние, то есть на грабление какой-нибудь провинции, который много и безвкусно ел за обедом, еще больше пил, а после обеда спал богатырским сном; по субботам наслаждался баней, пари­ мый вениками в адском жару, в случае нездоровья выпивал на полке пенничку с перечком, а после бросался в сугроб снега; для которого, после еды, питья и бани, величайшее наслаждение было — охота с соколами, ломка с медведями или разделка с хо­ лопами!.. На Востоке есть понятие о вдохновении и творчестве: там высоко ценится искусство «нанизывать жемчуг на нить опи­ саний» и «рассыпать жемчуг по бархату», то есть писать стиха­ ми и прозой. На святой Руси в древности и не слыхивали о таком странном занятии, а если бы и услыхали, то назвали б его «пересыпаньем из пустого в порожнее». Какое прозаическое понятие о поэзии! Другое важное отличие русского мира от азиатского — отсутствие мистицизма и религиозной созерцательности. Наше славянское язычество было так слабо и ничтожно, что не остави­ ло по себе никакой памяти. Великий князь Владимир одним словом мог уничтожить его, и народ без всякого фанатического сопротивления крестился. Правда, несколько голосов закрича­ ли было: «Выдыбай, боже!», но это не по языческому религиоз­ ному чувству, а по уважению к серебряной бороде и золотым Усам Перуна 24 . Вообще, Россия была Азией, только в другом ха­ рактере, чему причиной было и христианство, формально объ­ явленное Владимиром государственной религией. Посему наши ^Нязья хоть и кололи друг другу глаза, но это было больше след-

194

В. Г.

БЕЛИНСКИЙ

ствием влияния византийских обычаев, чем азиатизмом. Рус­ ский мужичок и теперь еще полуазиатец, только на свой манер: он любит наслаждение, но полагает его исключительно в «пен­ ном», в еде и лежании на печи. Когда урожай хорош и хлеба у него вдоволь, — он счастлив и спокоен: мысль о прошедшем и будущем не тревожит его, ибо люди в своем естественном состоя­ нии, кроме утоления голода и других подобных нужд, ни о чем не умеют мыслить. Приходит купец нанимать его под извоз на ярмарку — куда! — наш мужичок ломит с него цену непомер­ ную, даже говорит с ним неохотно и гордо остается дома на сво­ их полатях. Голод — он едет за безделицу, чтоб только не есть дома и не кормить лошадь домашней соломой. Вопрос о своем состоянии и средствах улучшить и обеспечить его на будущее время, пользуясь благоприятными обстоятельствами, урожаем и пр., никогда не заходил в его остриженную в кружало и плот­ но выстриженную на макушке голову. Он пашет, как пахали его отцы и деды, не прибавит ни колушка к сохе *. Изба его похожа на хлев, и зимой он радушно разделяет ее с телятами, ягнятами, поросятами и курами. И это не всегда от недостатка в средствах (немец с теми средствами, которые имеет свободный русский мужичок, жил бы барином), а от естественного пребывания на лоне матери-природы и от глубокомысленной причины: «Так жили отцы и деды наши, а они были не глупее нас — не хуже нашего умели есть-то». Чудак от всей души верит, что уметь есть хлеб — великая мудрость!.. О правосудии у него свои, со­ вершенно азиатские понятия: «Он на то и алистратор, чтоб взятки брать», — говорит наш мужичок о подьячем и охотно развязывает мошну — лишь бы только дело-то ему сделали. Штрафов он платить не любит и боится их пуще смерти; а за скулы, зубы и хребтовую кожу не стоит — они ведь заживут, а денег — не воротишь. «Ученье свет, а неученье тьма», — гово­ рит наш мужичок, но грамоту охотно предоставляет знать за себя дьячку или подьячему. Да и от одних ли мужичков услы­ шите вы заветное: «Отцы наши не хуже нас живали, хоть и не­ ученые были»? Это говорит и старый подьячий нашего времени, негодующий на то, что книги о запрещениях на имения лишили его возможности добывать хлебец справочками и что «Свод за­ конов» 25 дает возможность знать законы всякому грамотному человеку, даже и не имеющему никакого чина; это же говорит и * А малороссиянин так еще далее простирает свое уважение к преда­ ниям старины: он ни за что не хочет поганить навозом землю, на которой родится дар Божий, то есть хлеб. Вот Азия-то!

аензия на «Деяния

Петра

Великого»

195

тарый помещик, которого новое время застало врасплох в отъезжем поле, с арапником в руках, и которому страх не хочет­ ся ни пахать землю по новым теориям, ни везти детей в столицу для образования. Возвращаясь к прошедшему России, сокрушенному желез­ ною волей царя-исполина, мы видим перед собой картину груст­ ную, раздирающую душу. Быт того времени, изображенный Кошихиным, невольно заставляет содрогаться сердце, которое тем радостнее, торжественнее и выше бьется при мысли о посланни­ ке Божием, искупившем кровавым потом царственного чела своего тяготу и унижение темной годины России. Бессилие при силе, бедность при огромных средствах, безмыслие при уме при­ родном, тупость при смышлености природной, унижение и по­ зор человеческого достоинства и в обычаях, и в условиях жизни, и в судопроизводстве, и в кознях, и притом унижение человече­ ского достоинства при христианской религии — вот первое, что бросается в глаза при взгляде на общественный и семейный быт России до Петра Великого. Дух народный всегда был велик и могуч: это доказывает и быстрая централизация Московского царства, и мамаево побоище 26 , и свержение татарского ига, и за­ воевание темного Казанского царства 27 , и возрождение России, подобно фениксу, из собственного пепла в годину междуцар­ ствия, когда, подобно восходящему солнцу, прогоняющему при­ зраки ночи и предрассветную мглу, на престол, по единодушно­ му избранию народа, взошел благословенный дом Романовых 28 , даровавший России Петра Великого и целый ряд знаменитый и славных властителей, возвеличивших и облагоденствовавших вверенный Богом попечению их народ. Это же доказывает и оби­ лие в таких характерах и умах государственных и ратных, како­ вы были — Александр Невский 29 , Иоанн Калита, Симеон Гор­ дый 30 , Димитрий Донской 31 , Иоанн III, Иоанн Грозный, Андрей Курбский 32 , Воротынский 33 , Шеин 34 , Годунов, Басманов 35 , Скопин-Шуйский 36 , князь Дмитрий Пожарский 37 , мещанин Ми­ нин 38 , святители — Алексий 39 , Филипп 40 , Гермоген 41 , келарь Авраамий Палицын... 42 Это же доказывают и произведения на­ родной поэзии, запечатленной богатством фантазии, силою вы­ ражения, бесконечностью чувства, то бешено веселого, разма­ шистого, то грустного, заунывного, но всегда крепкого, Жгучего, которому тесно и на улице, и на площади, которое бросит для разгула дремучего леса, раздолья Волги-матушки, Широкого поля... Но такова участь даже и великого народа, если в Раждебная судьба или неблагоприятное историческое развитие Л11 Шают его потребной ему сферы и для необъятной силы его

196

В. Г. БЕЛИНСКИЙ

духа не дают приличного ей содержания: в минуты испытания, когда малые духом народы падают, он просыпается, как лев, окруженный ловцами, грозно сотрясает свою гриву и ужасным рыканием оледеняет сердца своих врагов; но прошла буря — и он опять погружается в свою дремоту, не извлекая из потрясе­ ния никаких благоприятных результатов для своей цивилиза­ ции. В самом деле, все великие перевороты и испытания судьбы только обнаружили великий характер русского народа, но ни­ сколько не развили его государственных сил и не дали толчка его цивилизации; тогда как роковой 1812 год, пронесшийся над Россией грозной тучей, напрягший все ее силы, не только не ослабил ее, но еще и укрепил, и был прямой причиной ее нового и высшего благоденствия, ибо открыл новые источники народ­ ного богатства, усилил промышленность, торговлю, просвеще­ ние: вот какая разница между одним и тем же народом в его не­ посредственном, естественном и патриархальном состоянии и в разумном движении его исторического развития! В первом со­ стоянии и великое событие у народа рождается как бы без при­ чины и оканчивается без результатов, — и потому его история лишена всякого общего, разумного интереса; во втором состоя­ нии даже всякое событие имеет разумную причину и разумное следствие и есть шаг вперед, — и его история полна драматиче­ ского интереса, движения, разнообразия, поэтически интересна, философски поучительна, политически важна. Но народ один и тот же, и Петр не пересоздал его (такого дела, кроме Бога, никто бы не мог совершить), а только вывел его из кривых, избитых тропинок на столбовую дорогу всемирно-исторической жизни. Шереметев, Меншиков, Репнин, Долгорукий, Шафиров 43 , Голи­ цын (Михаил), Головин, Головкин, — все эти люди, одаренные такими блестящими талантами, «сии птенцы гнезда Петрова», по выражению Пушкина, были природные русские и родились в царствование Алексея Михайловича — в кошихинские времена России. Итак, Петр отрицал и уничтожал в народе не суще­ ственное и кровное, но наросшее и привившееся и тем отверз но­ вые пути в духе народа, до того времени остававшиеся затворен­ ными для принятия новых идей и новых дел. Обвиняющим его в попрании и уничтожении народного духа Петр имел бы полное право ответить: «Не думайте, что пришел нарушить закон или пророков: я не нарушить пришел, но исполнить»... Читатели наши могли видеть верную картину общественного и семейного быта России — в выписках, сделанных нами в пре­ дыдущей статье из книги Кошихина, изданной нашим просве­ щенным правительством. Они могли видеть, что в России Д°

11ризия

па «Деяния

Петра

Великого»

197

Петра Великого не было ни торговли, ни промышленности, ни полиции, ни гражданской безопасности, ни разнообразия нужд и потребностей, ни военного устройства, ибо все это было слабо и ничтожно, потому что было не законом, а обычаем. А нравы? — какая грустная картина! Сколько тут азиатского, варварского, татарского! Сколько унизительных для человеческого достоин­ ства обрядов, например, в бракосочетании, и не только просто­ людинов, но и высших особ в государстве! Сколько простонарод­ ного и грубого в пирах! Сравните эти тяжелые яденья, это невероятное питье, эти грубые целования, эти частые стуканья лбом о пол, эти валяния по земле, эти китайские церемонии, — сравните их с турнирами средних веков, с европейскими пирше­ ствами XVII столетия... Хороши были наши брадатые рыцари и кавалеры! Да не дурны были и наши бойкие дамы, потягиваю­ щие «горькое»! Славное было житье: женились, не зная на ком, ошибившись в выборе, били и мучали жен, чтобы насильно воз­ высить их до ангельского чину, а не брало это — так отравляли зельями; ели гомерически, пили чуть не ушатами, жен прятали и, только разгоревшись от полусотни перечных^сушаний и не­ скольких ведер вина и меду, вызывали их на поцелуи... Все это столько же нравственно, сколько и эстетично... Но все это опятьтаки не относится к унижению народа ни в нравственном, ни в философском отношении: ибо все это было следствием изолиро­ ванного от Европы исторического развития и следствия влияния татарщины. И, как скоро отворил Петр двери своему народу на свет Божий, мало-помалу тьма невежества рассеялась — народ не выродился, не уступил своей родной почвы другому племени, но уже стал не тот и не такой, как был прежде... И потому, гос­ пода защитники варварской старины нашей, воля ваша, а Петру Великому мало конной статуи на Исаакиевской площади: алта­ ри должно воздвигнуть ему на всех площадях и улицах велико­ го царства русского!.. Взглянем ли на боярство со стороны его политического и го­ сударственного значения, — то же зрелище, которое на минуту Может обмануть своей внешностью, своим именем, но которое, в с УЩности, совсем не то. Прочтете опять Кошихина — и вы нев °льно воскликнете: «Так вот та мнимая аристократия, которую н &Щи безусловные поклонники старины мечтают видеть в азиат­ ской боярщине древней России!..». В самом деле, некоторые из *тйх господ, вообще недовольных реформою Петра Великого, °ДНим из главнейших обвинений против него поставляют, будто ^bI он унизил и уничтожил аристократию, и тем навсегда от­ бранил всякое уравновешение законности против произвола.

198

В. Г. БЕЛИНСКИЙ

Это премудрое обвинение основывают они на пустом, формаль­ ном, ни права, ни силы, ни мысли, ни даже особенного смысла не заключавшем в себе выражении: «Царь указал, бояре пригово­ рили». Напротив, Петр Великий основал у нас нечто вроде арис­ тократии (что приличнее назвать вельможеством) и силой за­ ставлял ее противоборствовать самому себе, для чего иногда умышленно уклонялся от справедливости. Так, однажды стал он просить адмиралтейское начальство, чтобы его поместили на открывшуюся тогда вакансию вице-адмирала: ему отказали, за­ метив, что есть некто старше его по службе, кто имеет большее право на то место. Что же сделал Петр? Он сказал: «Если бы они были столь раболепны, что из ласкательства предпочли бы меня моему достойному сверстнику, то действительно я заставил бы их горько раскаяться в этом». И вообще, что значит это бессиль­ ное, формальное, не на праве и законе, а на обычае основанное «бояре приговорили» — что значит оно в сравнении с противоре­ чиями князя Якова Феодоровича Долгорукова Петру Велико­ му?.. Да, Петр Великий основал и создал наше вельможество, которое при Екатерине Великой расцвело таким пышным цве­ том знатности, могущества, богатства, образованности, просве­ щения и, прибавим, таланта и достоинства внутреннего. Только азиатские души могут ставить Петру в упрек то, что он придал вельможеству характер бюрократии, сделав его доступным людям низкого происхождения, но высокого духа, людям да­ ровитым и способным. Если бы наше вельможество и могло ког­ да-нибудь превратиться в чистую бюрократию, то в этом Петр нисколько не виноват: значит, так должно, так нужно быть; значит, иначе быть не может; значит, нет в вельможестве суб­ станциональной силы, которая дала бы ему возможность не из­ меняясь пройти сквозь все изменения гражданского устройства и быта России. Что такое аристократия? Привилегированное со­ словие, исторически развившееся, которое, стоя на вершине го­ сударства, посредствует между народом и высшей властью и развивает своим бытом и деятельностью идеальные понятия о личной чести, благородстве, неприкосновенности их прав, из рода в род передает высшую образованность, идеальное изяще­ ство в формах жизни. Такова была аристократия в Европе до конца прошлого века, такова и теперь аристократия в АнглииЕсли в средние века короли могли употреблять во зло свою власть над могучими вассалами, — все-таки они могли лишить их только жизни, но не чести, — отрубить голову, а не бить ба­ тогами, плетьми или кнутом. И лишить жизни своего вассала король мог не иначе, как по форме судопроизводства и пригово-

оияия

на «Деяния Петра Великого»

199

v (хотя бы и не всегда справедливому) суда. Понятие о чести, составляющее душу и кровь истинной аристократии, вышло в Европе из того, что все аристократы были сперва владетельны­ ми особами, а рыцарство еще более придало благородный и человечественный характер их понятиям о чести. Наши бояре тоже были сперва владетельными особами; но, перестав быть госу­ дарями, тотчас же сделались только почетными слугами: татар­ ское иго, сокрушившее феодальную систему, было для наших воображаемых феодалов тем же, чем было рыцарство для феода­ лов Запада. Невыгодное тождество!.. И потому наш боярин не считал за бесчестье не знать грамоты, не иметь ни познаний, ни образования: все это, по старинным понятиям, было приличнее последнему холопу, чем боярину. По тому же самому он считал для себя бесчестием не розги, не батоги, не плети, не кнут, не застеночную пытку, не тюрьму, — а «место» за царским столом ниже боярина, равного с ним по породе, но не равного по чести своих предков, или высшего заслугами, но ниже родом. По это­ му же самому наши бояре, по выражению Котошихина, лаяли друг друга, а не переведывались оружием по-рыцарски. Защитники патриархальных нравов против цивилизованных с особенным торжеством ссылаются на непоколебимую верность и беспрекословное повиновение народа высшей власти во време­ на старой России. Но исторические факты слишком резко про­ тиворечат этому убеждению и слишком ясно доказывают ста­ ринную истину, что «крайности сходятся». Мятежи и крамолы стрелецкие еще в малолетстве Петра Великого, беспрестанные покушения на жизнь его даже во время его единодержавия до­ казывают, как мало прочны естественные отношения народа к высшей власти, что гораздо прочнее их отношения, проникну­ тые разумной сознательностью своих обязанностей и прав. Во время народного мятежа по случаю упадка курса денег вслед­ ствие медной монеты 44 многие держали царя Алексея Михайло­ вича за пуговицы, и «один человек из тех людей с царем бил по Рукам»: это больше, чем санкюлотская 45 дерзость, — это гряз­ ная и отвратительная животность в понятиях и чувствах. Защитники нашей патриархальной старины обыкновенно го­ ворят, что и в Европе, во времена варварства, а у нас в XVIII вее (до царствования Екатерины Великой) было то, что в Европе hlJ l io в IV и V веках — были пытки, изуверство, суеверие, но не b pio кнута, подаренного нам татарами. Но, что всего важнее, — Европе было развитие жизни, движение идеи; подле яду там °сло и противоядие — за ложным или недостаточным опреде­ л я е м общества тотчас же следовало и отрицание этого опреде-

200

В. Г.

БЕЛИНСКИЙ

ления другим, более соответствующим требованию времени оп­ ределением. И потому-то невольно миришься со всеми ужасами, бывшими в Европе тех времен, миришься с ними за их благород­ ный источник, за их благие результаты. Но Россия была скована цепями неподвижности, дух ее был сперт под толстой ледяной корой и не находил себе исхода. Некоторые думают, что Россия могла бы сблизиться с Евро­ пой без насильственной реформы, без отторжения, хотя бы и временного, от своей народности, но собственным развитием, собственным гением. Это мнение имеет всю внешность истины и потому блестяще и обольстительно; но внутри пусто, как боль­ шой, красивый, но гнилой орех: его опровергает самый опыт, факты истории. Никогда Россия не сталкивалась с Европой так близко, так лицом к лицу, как в эпоху междуцарствия. Димит­ рий Самозванец, со своею обольстительной Мариной Мнишек 46 , со своими поляками, был не чем иным, как нашествием немец­ ких обычаев на русские, но главнейшая причина его гибели, кроме дерзости, была та, что он после обеда не спал на лавке, а осматривал публичные работы, ел телятину и по субботам не хо­ дил в баню. Швед Делагарди 47 был другом юному русскому герою Скопину-Шуйскому; но по смерти его принужден был сделаться врагом русским. Прекрасно русское выражение: «новогородская вольница», и странно мнение многих русских ученых, которые от чистого сердца, то есть не шутя, видели в Новгороде респуб­ лику и живой член ганзеатического союза. Правда, новгородцы были друзья «немцам», беспрестанно обращались с ними, но не­ мецкие идеи и не коснулись их. Это была не республика, а «вольница», в ней не было свободы гражданской, а была дерзкая вольность холопов, как-то отделавшихся от своих господ, — и порабощение Новгорода Иоанном III и Иоанном Грозным было делом, которое оправдывается не только политикой, но и нрав­ ственностью. От создания мира не было более бестолковой и ка­ рикатурной республики. Она возникла, как возникает дерзость раба, который видит, что его господин болен изнурительной ли­ хорадкой и уже не в силах справиться с ним, как должно; она исчезла, как исчезает дерзость этого раба, когда его господий выздоравливает. Оба Иоанна понимали это: они не завоевывали, но усмиряли Новгород, как свою взбунтовавшуюся вотчинуУсмирение это не стоило им никаких особенных усилий: завое­ вание Казани было в тысячу раз труднее для Грозного. Нет! была стена, отделявшая Россию от Европы: стену эту мог разрушить только какой-нибудь Самсон, который и явился Руси в лице е? Петра. Наша история шла иначе, чем история Европы, и наШе

иензия на «Деяния

Петра Великого»

201

человечение должно было совершиться совсем иначе. Нециви­ лизованные народы образуются безусловным подражанием ци­ вилизованным. Сама Европа доказывает это: Италия называла остальную Европу варварами, и эти варвары безусловно подраясали ей во всем — даже в пороках. Могла ли Россия начинать с начала, когда перед ее глазами был уже конец? Неужели ей суждено было начать, например, военное искусство с той точки, с которой оно началось в Европе во времена феодализма, когда в нее стреляли из пушек и мортир, а нестройные толпы ее могли поражать стройные ряды, вооруженные штыками, повертывав­ шиеся по команде одного человека? Смешная мысль! Если же Россия должна была учиться военному искусству, в каком было оно состоянии в Европе XVII века, то должна была учиться и ма­ тематике, и фортификации, и артиллерийскому и инженерному искусству, и навигации, а если так, — могла ли она принимать­ ся за геометрию не прежде, как арифметика и алгебра уже уко­ ренятся в ней и их изучение окажет полные и равные успехи во всех сословиях народа. Однообразие в одежде для солдат есть не прихоть, а необходимость. Русская одежда не годилась для сол­ датской униформы, следовательно, необходимо должно было принять европейскую; а как же можно было сделать с одними солдатами, не победив отвращения к иностранной одежде в це­ лом народе? И что бы за отдельную нацию в народе представля­ ли собой солдаты, если бы все прочее ходило с бородами, в бала­ хонах и безобразных сапожищах? Чтобы одеть солдат, нужны были фабрики (а их, благодаря патриархальности диких нравов, не было): неужели же для этого надо было ожидать свободного и естественного развития промышленности? При солдатах нужны офицеры (кажется, так, господа старообрядцы и антиевропейЦы?), а офицеры должны быть из высшего сословия против того, из которого набирались солдаты, и на их мундиры нужно было с Укно потоньше солдатского: так неужели же это сукно следова­ ло покупать у иностранцев, платя за него русскими деньгами, Ил и дожидать, пока (лет в 50) фабрики солдатского сукна приДУт в совершенство и из них разовьются тонкосуконные фабри­ ки? Что за нелепости! Нет, в России надо было начинать все в Друг и высшее предпочитать низшему: фабрики солдатского с Укна фабрикам мужицко-сермяжного сукна, академию — уезд**ьщ училищам, корабли — баркам. Мало основать уездное учи1Цще — надо было дать им учителей, которых всего лучше могла ^оразовывать академия; надо было составить учебные руководТва, что опять могла сделать только академия. Что ни говорите °еДности нашей литературы и ничтожности нашей книжной

202

В. Г. БЕЛИНСКИЙ

торговли, — однако иные книги у нас раскупаются же, и иные книгопродавцы одними периодическими изданиями имели же в ежегодном обороте по 250 000 рублей. А отчего это произошло? Оттого, что наша великая императрица, наша матушка Екате­ рина II, заботилась о создании литературы и публики, заставила читать двор, от которого мало-помалу охота к чтению перешла, через высшее дворянство, к среднему, от него к чиновническому люду, а теперь уже начинает переходить и к купечеству. Да, у нас все должно было начинать сверху вниз, а не снизу вверх, ибо в то время, как мы почувствовали необходимость сдвинуться с места, на котором дремали столько веков, мы уже увидели себя на высоте, которую другие взяли приступом. Разу­ меется, на этой высоте увидел себя не народ (в таком случае ему не для чего было бы и подыматься), а правительство, и то в лице только одного человека — царя своего. Петру некогда было мед­ лить, ибо дело шло уже и не о будущем величии России, а о спасении ее в настоящем. Петр явился вовремя: опоздай он на четверть века, и тогда — спасай, или спасайся, кто может!.. Провидение знает, когда послать на землю человека. Вспомни­ те, в каком тогда состоянии были европейские государства в от­ ношении к общественной, промышленной, административной и военной силе, и в каком состоянии была тогда Россия во всех этих отношениях! Мы так избалованы нашим могуществом, так оглушены громом наших побед, так привыкли видеть стройные громады наших войск, что забываем, что всему этому только 132 года (считая от победы под Лесным 48 — первой великой по­ беды, одержанной русскими регулярными войсками над шведа­ ми). Мы как будто все думаем, что это было у нас искони веков, а не с Петра Великого. Мы уже забыли и то, что при Петре Вели­ ком у России явился опасный сосед — Карл XII, которому нуж­ ны были и люди, и деньги и который умел бы распорядиться и тем, и другим, следуя русской пословице: «Дареному коню в зубы не смотрят». Любовь к Отечеству, могущество народного духа и богатство в материальных средствах — действительно сильные орудия. Но воскресите вы героев Фермопил, Марафона, Платеи, воинов Лакедемона, фаланги македонян, когорты 49 Ри­ ма, составьте из всех одно войско, сделайте Мильтиада 50 , Фемистокла 51 , Кимона 52 , Аристида 53 , Перикла 54 , Фабия 55 , Камилла56> Сципиона, Мария начальниками отрядов, а в главнокомандую­ щие дайте им Александра Македонского и Юлия Цезаря: это ужасное войско исполинов не устоит против пяти полков нашего времени под командой не Наполеона, а хоть кого-нибудь из его генералов. Сила солому ломит, говорит пословица, а ум, воорУ

пензия на «Деяния

Петра

Великого»

203

нныи н а укой, искусством и вековым развитием жизни, лой Т и силу, прибавим мы от себя. Нет, без Петра Великого для России не было никакой возможности естественного сближения с Европой, ибо в ней не было живого зерна развития, и без Петра долго бы ей быть оригиналом картин, нарисованных Кошихиньш и Желябужским 57 . Правда, и без реформы Петра Великого Россия, может быть, сблизилась бы с Европой и приняла бы ее цивилизацию, но точно так же, как Индия с Англией. Повторя­ ем: Петру некогда было медлить и выжидать. Как прозорливый кормчий, он во время тишины предузнал ужасную бурю и велел всему экипажу не щадить ни трудов, ни здоровья, ни жизни, чтобы приготовиться к напору волн, порывам ветра, — и все из­ готовились, хотя и нехотя, — и настала буря, но хорошо приго­ товленный корабль легко выдержал ее неистовую силу, — и на­ шлись недальновидные, которые стали роптать на кормчего, что он напрасно так беспокоил их. Нельзя ему было сеять — и спо­ койно ожидать, когда прозябнет, взойдет и созреет брошенное семя: одной рукой бросая семена, другой хотел он тут же и по­ жинать плоды их, нарушая обычные законы природы и возмож­ ности, — и природа отступила для него от своих вечных зако­ нов, и возможность стала для него волшебством. Новый Навин, он останавливал солнце в пути его, он у моря отторгал его довре­ менные владения, он из болот вывел чудный город. Он понял, что полумеры никуда не годятся и только портят дело; он по­ нял, что коренные перевороты того, что сделано веками, не мо­ гут производиться вполовину, что надо делать или больше, чем можно сделать, или ничего не делать, и понял, что на первое станет его сил. Перед битвой под Лесным он позади своих войск поставил казаков и калмыков со строгим приказанием убивать без милосердия всякого, кто побежит вспять, даже и его самого, если он это сделает *. Так точно поступил он и в войне с невеже­ ством: выстроив против него весь народ свой, он отрезал ему вся­ кий путь к отступлению и бегству. Будь полезен государству, Учись — или умирай: вот что было написано кровью на знамени ег о борьбы с варварством. И потому все старое безусловно долж­ но было уступить место новому, все — и платье, и прическа, и Города, и обычаи, и нравы, и дома, и улицы, и служба. Говорят: ЦЗДо в деле, а не в бороде; но что ж делать, господа, если борода 1е Шала делу — так вон же ее с корнем, если сама не хочет ва­ я т ь с я ! Нельзя ничего понимать в частности, но все должно ви*еть в связи с общим. Образ жизни, одежда и само непостоян* Голиков, т. III, с. 20 старого издания.

204

В. Г. БЕЛИНСКИЙ

ство мод у европейцев в тесной связи с их наукой, образованием, администрацией, военной силой и законами. У нас теперь есть люди, которые, нося бороды, читают книги и сами приобрели себе некоторую образованность; но войдите вы к ним в дом, вникните в их семейные отношения, обращение с людьми своего мира, — вам станет тяжело и грустно, если вы порядочный че­ ловек и внутреннее, и внешнее изящество в формах жизни ста­ вите во что-нибудь. Но теперь борода есть только вывеска ува­ жения к преданиям старины, к обычаям сословия; иной не решается ее сбрить, как и есть в первый раз устриц: ему смешно своего страха, а все не решается. Это еще, по крайней мере, снос­ но и больше смешно, чем вредно. Но во времена Петра бороде придавалось невежеством народа какое-то религиозное значе­ ние. Она торчала между книгой и глазами и не давала читать. На бритву смотрели как на орудие разврата иноземного, безбо­ жия басурманского. По счастливому выражению Марлинского 58 , русский человек держался за бороду обеими руками, как будто она приросла у него к сердцу. Знамя совсем не то же, что полк; но если знамя утрачено в сражении, полк считается несу­ ществующим, — и потому великая честь отбить у неприятеля знамя. Борода была знаменем невежества, — и Петр понял, что за нее-то прежде всего и нужно было взяться. Некоторые приписывают реформе Петра Великого то вредное следствие, что она поставила народ в странное положение: не привив ему истинного европеизма, только отторгла его от род­ ной сферы и сбила со здравого и крепкого природного смысла. Несмотря на всю ложность этого мнения, оно имеет основание и по крайней мере достойно опровержения. В самом деле, если ре­ форма развязала, так сказать, душевные силы даровитых лю­ дей, подобных Шереметеву, Меншикову и другим, зато из боль­ шинства сделала каких-то кривляк и шаркунов. Понятно, что старые бояре, отличавшиеся природным умом, упругим харак­ тером, не хотевшие расстаться со своей степенной одеждой и оставить суровые обычаи старины, как какой-нибудь Ромодановский, понятно, с каким чувством глубочайшего презрения смотрели они на этих нововыпеченных и доморощенных европей­ цев, которые по непривычке путались ногами в шпаге, роняли из-под мышки свои кораблики, подходя к дамам к ручке, насту­ пали им на ноги, как попугаи, употребляли без толку иностран­ ные слова, любезность заменяли грубым и наглым волокитством и — могло быть! — иное платье надевали задом наперед. В дру~ гом уже виде, но и теперь заметен у нас этот мнимый, искажен­ ный европеизм, эти формы без идеи, эта вежливость без уваже-

я к себе и другим, эта любезность без эстетичности, это фран­ товство и львинство без изящности: знаменитый Иван Алексан­ дрович Хлестаков, прославленный Гоголем, есть один из типов известного рода европейцев нашего времени. Наши галломаны, англоманы, львы, онагры, петиметры, агрономы, комфортист Ы — так и просятся в комедию Гоголя — кто рассуждать с Ан­ ной Андреевной о столичной жизни и обращении с посланника­ ми и министрами, кто рассуждать с почтмейстером Шпекиным 59 о политических отношениях и с судьею Ляпкиным-Тяпкиным франции и Турции к России. Вследствие же реформы Петра Ве­ ликого гениальный ум Ломоносова является в поэзии таким бес­ плодным и риторическим и, за исключением Крылова 60 , до Пушкина литература наша является рабски-подражательной, бесцветной и не имеющей никакого интереса для иностранцев. Да, все это правда, но только за все это Петра так же нелепо об­ винять, как и врача, который, чтобы вылечить человека от го­ рячки, сперва ослабляет и истощает его до последней крайности кровопусканиями, а выздоравливающего мучает строгой дие­ той. Вопрос не в том, что Петр сделал нас полуевропейцами и полурусскими, а следовательно, и не европейцами, и не русски­ ми: вопрос в том, навсегда ли должны мы остаться в этом бесха­ рактерном состоянии? Если не навсегда, если нам суждено сде­ латься европейскими русскими и русскими европейцами, — то не упрекать Петра, а удивляться должно нам, как он мог совер­ шать такое неслыханное от начала мира, такое исполинское дело! Итак, вопрос заключается в слове «будем ли», — и мы сме­ ло и свободно можем отвечать на него, что не только будем, но уже становимся европейскими русскими и русскими европей­ цами, и становимся со времен царствования Екатерины II, и со Дня на день преуспеваем в этом в настоящее время. Мы уж те­ перь ученики, но не сеиды европеизма, мы уже не хотим быть ни Французами, ни англичанами, ни немцами, но хотим быть рус­ скими в европейском духе. Это сознание проникает во все сферы Нашей деятельности и резко высказалось в литературе с появле­ нием Пушкина — таланта великого, самостоятельного, вполне национального. Что же до того, что и теперь не совершился и Долго не совершится окончательно великий акт полного проник­ новения нашей народности европеизмом, — это доказывает т °лько то, что Петр в тридцать лет совершил дело, которое дает Работу целым векам. Оттого он и исполин межу исполинами, ге­ ний между гениями, царь между царями. Самому Наполеону *сть соперник в древности — Юлий Цезарь: нашему Петру от На Чала мира до сего дня не было ни соперников, ни образцов; он

206

В. Г. БЕЛИНСКИЙ

подобен и равен только самому себе. И его великое дело соверше­ но безусловным принятием форм и слов: форма не всегда идея, но часто ведет за собой и идею; слово не всегда дело, но часто ве­ дет за собою дело. Литература наша началась формой без мысли, вышла не из народного духа, а из чистого подражания, и, одна­ ко ж, мы не должны презирать нашей подражательной литера­ туры: без нее мы не имели бы Пушкина. От литературы можно сделать посылку и ко всему прочему. Солдаты Петра Великого не понимали, для чего их учат маршировать и выкидывать арти­ кулы: в этом случае они бессмысленно повиновались отцам-ко­ мандирам — и что же! — результатом их бессмысленного пови­ новения и обезьяннего передразнивания заморских солдат были взятие Азова 61 , победы под Лесным и Полтавой, завоевание при­ балтийских шведских областей. Первые наши светские люди ужасали своим татаризмом европейские общества, но скоро яви­ лись у нас люди, которые могли быть украшением и удивляли самих парижан своей любезностью и хорошим тоном. Построение Петербурга тоже ставится многими в упрек его великому основателю. Говорят: на краю огромного государства, на болотах, в ужасном климате много погублено работников, многие насильно заставлены строиться и пр. Все это не без осно­ вания, но вопрос в том: было ли это необходимо, и можно ли было поступить иначе? Петр должен был оставить Москву — там шипели против него бороды; ему нужно было отвести без­ опасный приют европеизму, сделать этого гостя семейным, сво­ им человеком, чтобы незаметно и тихо мог он действовать на Россию и быть громовым отводом для невежества и изуверства. Для такого приюта ему нужна была почва совершенно новая, без преданий, где бы его русские очутились совершенно в новой сфе­ ре и не могли бы сами собой не измениться в обычаях и привыч­ ках жизни. Ему нужно было свести их с иностранцами и связать с ними и службой, и торговлей, и согражданством, поставить их с ними в беспрестанное соприкосновение. Для этого была необ­ ходима завоеванная земля, которая могла б быть отечеством и для иностранцев, которых невозможно было бы в большем чис­ ле переманить в Москву, и для русских, которые только вначале неохотно селились там, но потом, увидев там центр правитель­ ства, тянулись туда, как железо к магниту. Где же могло быть лучшее для этого место, как не в «отбитом у шведа крае»? 62 А ве­ ликая идея создать флот и положить начало заграничной тор­ говле не через посредство иностранцев, как в Архангельске, а прямо, собственной деятельностью, и не с одними англичанами, но со всем земным шаром? Где же лучшее для этого место, как

ъоирнзия па «Деяния

Петра Великого»

207

не при четверном устье Невы? Стоит только обратить внимание Н а важность Кронштадта для Петербурга, чтобы увидеть, как гениальны и непогрешимы соображения Петра Великого. Поче­ му бы ему было не перенести столицу на берега Черного или Азовского моря? Потому что ему, кроме флота и заграничной торговли, море нужно было и для успехов европеизма от сосед­ ства с европейским народом. Азовское или Черное море сблизи­ ло бы нас с татарами, калмыками, черкесами и турками, а не с европейцами. Для Одессы важно соседство Турции, в которую она отпускает огромные количества пшеницы; но оно не было бы важно для Петербурга, ибо Одесса только портовой и торго­ вый город, а Петербург еще и столица сверх того. И мысль Петра оправдалась делом: Москва бесспорно имеет свое значение для России, но Петербург истинно европейская столица России, и Москва только тогда сравнится с ним, когда примет его в себя. Петербург для России — биржа европеизма, из которой европе­ изм разносится по России. Всякое удобство, всякий шаг к циви­ лизации делается у нас через Петербург. Он — окно и дверь в Ев­ ропу. Борода в нем не колет глаз, только на извозчицких санках или дрожках. Что касается до жертв, с какими построен Петербург, — они искупляются необходимостью и результатом. Петр своими дела­ ми писал историю, а не роман; он действовал как царь, а не как семьянин. Вся реформа его была тяжким испытанием для наро­ да, годиной трудной и грозной. Но когда же и где же великие пе­ ревороты совершались тихо и без тяготы для современников?.. Разве легок был для России славный двенадцатый год! Но не­ ужели поэтому мы должны бранить его, а не гордиться им?.. Спокойных государств только два в мире — Китай и Япония; но лучшее, что производит первый, — это чай, а вторая, кажет­ ся, — лак: больше о них нечего сказать. Осина ломится и сокру­ шается ветром; дуб мужает и крепнет в бурях. ...Россия молодая, В бореньях силы напрягая, Мужала гением Петра. Суровый был в науке славы Ей дан учитель: не один Урок нежданный и кровавый Задал ей шведский паладин. Но в искупленьях долгой кары, Перетерпев судеб удары, Окрепла Русь. Так т я ж к и й млат, Дробя стекло, кует булат.

208

В. Г.

БЕЛИНСКИЙ

Да, тяжело было народу с печей и полатей своих выйти на та­ кую работу и борьбу. Он не виноват был, что вырос не учась и взрослому ему не под силу показалось садиться за указку. Но худшее, что было в его положении, — это то, что он не мог по­ нять ни смысла, ни цели, ни пользы перемен, которым подвер­ гала его железная, несокрушимая воля царя-исполина. Здесь мы почитаем приличным выписать, или, лучше сказать, укра­ сить нашу статью выпиской красноречивых строк о Петре Вели­ ком одного из русских ученых *: Чего ж недоставало русскому народу? — Преобразования! Его недоста­ вало для XVII века! Явился царь с горячей мыслью в очах, с отважной ду­ мой на челе и с громоносным словом власти! Он страшный кинул взор на царствующий град, сурово посмотрел на даль прошедшего и двинул цар­ ство от него. Что ж не понравилось ему в наследии предков? Что возмутило Петра в творении его отцов? Но эта тайна души великой, глубокая тайна гения! Мы видели только внешнее этого духа, который, как грозовое обла­ ко, прошел над русской землей. Мы видели, как он сочувствовал Иоанну Грозному, как благоговел перед кардиналом Ришелье 64 , как не терпел ви­ зантийского двора, его роскошества и лени, его ханжей и лицемеров. Такое грозное соединение стихий в душе смертного, рожденного повелевать и царствовать! И к этому огненному началу нравственной его жизни присо­ единилось глубочайшее сознание собственных сил. Посланник неба, само­ державный смертный, решительно рожденный для преобразований! В ка­ ком бы он веке ни родился, в каком бы народе ни воспитался, он всегда и везде был бы преобразователем. Это его природа! Если бы он был современ­ ным древнему Язону 65 , его постигла б участь божественного Геракла. Он был бы слишком тяжел для легкой греческой Армады. Но провидение зна­ ло, где произвести на свет необычайного смертного. Только русский ко­ рабль мог сдержать такого страшного пассажира! Только русское море мог­ ло носить на хребте своем столь отважного мореходца! Только Россия могла не треснуть от этого духа, который напрягал ее, чтоб уравнять ее силы со своею исполинской мощию! дивное явление! От сложения мира не бывало такого государя! Говорят, что крутость его ума и сила воли происходила от­ того, что он не получил надлежащего воспитания; но Боже мой, какая на­ ука могла огранить эту адамантовую душу, какое воспитание могло смяг­ чить эти несокрушимые нервы ума, эти железные мышцы воли? Если природа должна была уступить ему, то что ж могла сделать из него наука? Какой немец мог быть его детоводцем, какой француз учителем? И приро­ да, и науки отступились, когда этот великий дух помчал русскую жизнь по открытому морю всемирной истории! Петр Великий не верил слабостям че­ ловеческой природы: только на смертном одре почувствовал, что и он смерт­ ный: «Из меня можно познать, сколь бедное творение есть человек», -~~ * Ф. Л. Морошкина 6 3 , профессора в Московском университете, из речи его «Об уложении и последующем его развитии», произнесен­ ной на университетском акте 1839 г. июня 10 дня.

рецензия

на «Деяния

Петра

Великого»

209

произнес он в смертных страданиях! Таков был Петр Великий! Ему нужно было совершить преобразование. И какое преобразование! От конечностей тела до последнего убежища человеческой мысли! Он бритвой бреет бороды и топором рубит невежество. Тысячи стрелецких голов падают на Преобра­ женском поле!66 Ни даже крестный ход царствующего града не мог смяг­ чить его правосудия (с. 60—61)!.. Преобразователь в течение всей своей жизни хранил в себе тайное сознание, что не одно рождение возвело его на престол, но сила высшая призвала его царствовать над народами! Он чув­ ствовал, что не кровь, а дух должен ему предшествовать? Он отверг сына и возжелал оставить по себе достойнейшего. Но великий человек не приобщил­ ся нашим слабостям! Он не знал, что мы и кровь, и плоть. Он был велик и силен, а мы родились и малы, и худы, нам нужны были общие уставы чело­ вечества! Петру Великому не нравилось наше древнее государственное уст­ ройство. Государева боярская дума должна была уступить место Сенату; об­ ластные приказы ландратам и ландрихтерам. Ему не нравились и наши целовальники, наши дьяки и подьячие. Он желал бы посадить на их место пленных шведов, секретарей и шрейберов цесарской службы. Ему не нра­ вилось прошедшее России. Но все эти перемены ничто в сравнении с преоб­ разованием государственной службы. Сам, начав с солдата гвардии, он про­ шел медленно по лестнице подчинения и завещал ее своим подданным, что кормление прежнее, что царский хлеб и соль? В поте лица ели их слу­ ги Петра Великого. Нигде он не был так грозен своим правосудием, как против дармоедов, мирских едух и казнокрадов. Не уважая частной соб­ ственности, когда думал об Отечестве, за каждую копейку, излишне взя­ тую сборщиком податей или переданную комиссионером торгашу, он был неумолим для виновного (с. 61—62).

Да, тут народу было от чего призадуматься, было от чего вспоминать с умилением о простодушной старине и поэтизиро­ вать ее в элегических обращениях к новому и старому времени, вроде следующего, которым начинается одна сказка, вероятно, сложенная в ту эпоху: Соизвольте выслушать, люди добрые, слово вестное, приголубьте речью лебединою словеса немудрые, как в старые годы, прежние, жили люди ста­ рые. А и то-то, родимые, были веки мудрые, веки мудрые, народ все право­ славный, живали старики не по-нашему, не по-нашему, по-заморскому, а по-своему, православному. А житье-то, житье-то было все привольное да раздольное. Вставали раным-раненько, с утреней зарей, умывались ключе­ вой водой, со белой росой, молились всем святым и угодникам, кланялись всем родным от востока до запада; выходили на красен крылец со решеточ­ кой, созывали слуг верных на добры дела. Старики суд рядили, молодые слушали; старики придумывали крепкие думушки, молодые бывали во по­ сылу шках. Молодые молодицы правили домком, красные девицы завива­ ли венки на Семик-день 67 , старые старушки судили, рядили и сказки ска­ зывали. Бывали радости великие на велик день, бывали беды со кручинами на велико сиротство. А что было, то былью поросло, а что будет, то будет не по-старому, а по-новому.

210

Б. Г. БЕЛИНСКИЙ

И хорошо! Как красно ни рассказывайте, как сладко ни пой­ те, а, право, не соблазните нас этим привольным и раздольным житьем. Гулянья, театры, балы и маскарады мы будем предпо­ читать завиванью венков на Семик-день. Что до ранего вставанья — дело не в том, чтобы раньше встать, а чтоб недаром встать; кому нечего делать, тот хорошо сделает, если подольше поспит. Мы не только не кланяемся родным заочно на все четы­ ре стороны, но и встретившись с ними, если наше родство с ними заключается только в крови, а не в любви и духе. Молодые люди бывают и у нас «во посылочках» у старых, но зато и старые бы­ вают «во посылочках» у молодых: ибо право начальства принад­ лежит у нас не старейшему, но достойнейшему, а достоинство мы измеряем не сединой, а умом, талантом и заслугой. На по­ сылках у Суворова68 бывали не одни молодые офицеры, но и ге­ нералы, вдвое старше его летами. Да, мы не можем без улыбки сожаления слушать эти жалобные похвалы доброму старому времени; но мы понимаем, что простодушный народ тогдашний по-своему был прав. Скажем же ему от всего сердца: вечная память и царство небесное! Своими страданиями и тяжким тер­ пением искупил он наше счастье и наше величие. Над гробами исторического кладбища не должно быть ни проклятий, ни не­ пристойного смеха, ни ненависти, ни кощунства, но любовь и грустная, благоговейная дума... Но такова сила истины, таково непосредственное влияние ге­ ния: еще в разгар и самое тяжелое время реформы Петр имел по­ читателей не только в приверженных к себе людях, но и в тех, которые косо смотрели на его преобразование. Казалось, все вопреки своему сознанию признавали необходимость коренной реформы. И не могло быть иначе: Петр явился вовремя. Потреб­ ность преобразования сильно обнаружилась еще в царствование Алексея Михайловича, и уничтожение местничества при царе Федоре Алексеевиче было тоже следствием этой потребности. Но все дело ограничивалось полумерами, не имевшими важных последствий. Нужна была полная, коренная реформа — «от око­ нечностей тела до последнего убежища человеческой мысли»; а для произведения такой реформы нужен был исполинский ге­ ний, каким явился Петр. Полтавская битва не могла не иметь сильного нравственного влияния на народ: многие из самых ожесточенных приверженцев старины должны были увидеть в этой битве оправдание реформы. Правосудие и справедливость царя, свободный доступ к нему всех и каждого, эта готовность прощать личных врагов и злодеев, видя их раскаяние, эта готов­ ность даже возвышать их, если при раскаянии видел в них #

Рецензия

на «Деяния

Петра Великого»

211

способности, это божественное самоотречение от своей личности в пользу вечной правды, это высокое самоуничтожение в идее своего народа и своего Отечества — все это покорило Петру серд­ ца и души подданных еще задолго до его кончины. Но когда он умер, не оставив после себя никого подобного себе, — Русь оце­ пенела, словно удар грома оглушил ее. Лучшая часть народа, принесшая великие и невольные жертвы преобразованию, уже трепетала за участь преобразования и боялась возвращения пре­ жнего варварства. Русь как будто предугадывала эту темную го­ дину, когда ей надо будет влачиться по колее, проложенной Петром, не двигаясь вперед; она как будто чувствовала, что на­ долго закатилось ее лучезарное солнце, вновь взошедшее на ее небосклон с Екатериной Великой, чтоб уже больше не оставлять его. Но каким ударом была смерть Петра для его любимцев, для людей, созданных и образованных его зиждительным духом, его творческим гением! Вот что писал Неплюев о впечатлении, ка­ ким поразило его известие о смерти Петра: «1725 года, в февра­ ле месяце, получил я плачевное известие, что отец Отечества, Петр Великий, император первый, отыде от сего света. Я смочил ту бумагу горестными слезами как по должности о моем госуда­ ре и подданных своих истинном отце, так и по многим его ко мне милостям; и — ей-ей! не лгу: был более суток в беспамятстве, — инако бы мне и грешно было. Сей монарх Отечество наше при­ вел в сравнение с лучшими державами, научил узнавать нас свои дарования и способности, и одним словом: на что в России ни взгляни, все его началом имеет, и что б впредь ни делалось, от сего источника черпать будут; а мне собственно был государь и отец милосердный. Да вчинит господь душу сего много трудив­ шегося о пользе Отечества монарха с праведниками» *. Один старый солдат, по прозванию Кирилов, имел у себя дома маленький финифтяной портрет Петра, который он ставил с об­ разами, зажигал перед ним свечу и молился ему. Об этом донес­ ли нижегородскому архиерею, при доме которого находился Ки­ рилов. Архиерей осмотрел коморку солдата и, указав на портрет Петра Великого, сказал ему: «Старик, это между святыми ико­ нами стоит у тебя портрет Петра Первого?» — «Да, преосвящен­ ный владыко, образ батюшки нашего». — «Но он, хотя был ве­ ликий и благочестивый государь и достоин всего нашего ^ ч т е н и я , однако ж церковь святая не сопричислила его к лику Св ятых, и посему не должно тебе персону его ставить между об­ х а м и святых, зажигать перед оным свечу, а меньше еще мо* Голиков И. Анекдоты о Петре Великом. С. 508.

В. Г. БЕЛИНСКИЙ

212

литься ему». — «Не должно? — перебил речь его с великим не­ годованием солдат, — не должно? Вы его не знали, а я знал: он был наш ангел-хранитель; защищал и охранял нас и все Отече­ ство от неприятелей, нес наравне с нами все тяжести в походах, едал с нами одну кашу, общался с нами как равный и как отец; сам Бог прославил его победами, не допустя коснуться до него смерти и раны; а ты говоришь, не должно образу его молить­ ся!» — заключил солдат, проливая слезы. Как ни убеждал его архиерей, но солдат согласился только не ставить свечи перед портретом Петра, но оставил его с образами *. После этого как понятна эта песня, которую предание застав­ ляет петь солдата на часах при гробе Петра Великого: Ах, ты, батюшко, светел месяц, Что ты светишь не по-старому, Не по-старому и не по-прежнему, Все ты прячешься за облаки, Закрываешься тучей темною... Расступися ты, мать сыра-земля, Ты раскройся, гробова доска, Развернися ты, золота парча, И ты встань, проснись, православный царь!

Теперь должно нам перейти к личному характеру Петра, как государя, преобразователя и человека. Для этого нам нужно пробежать всю жизнь его и схватить в ней самые резкие черты. Со страхом и благоговением приступим мы к этому труду в сле­ дующей статье и постараемся дать почувствовать нашим читате­ лям возвышенную сладость созерцания такой колоссальной личности, какой была личность Петра. Созерцание всякого ве­ ликого человека пробуждает нас от дремоты положительной жизни, от апатического равнодушия в прозе забот и нужд жи­ тейских, настраивает сердца к высоким чувствам и благород­ ным помыслам, укрепляет волю на благие действия и на гордое презрение к пустоте и ничтожеству мертвого существования и возвышает наш дух к началу всяческой жизни, к источнику веч­ ной правды и вечного блага... А кто же более нашего Петра име­ ет право на титло великого и божественного и кто же из героев нашей истории может быть ближе к нашему сердцу и духу?.. ^ * Там же. С. 532—535.

^

С М. СОЛОВЬЕВ История России с древнейших времен до наших дней <фрагмент>

В страшных страданиях физических, с полным признанием человеческой слабости, с требованием подкрепления свыше, подкрепления религиозного, умер величайший из исторических деятелей. Мы уже говорили в свое время о том, как приготовле­ на была деятельность Петра всей предшествовавшей историей, как необходимо истекла из нее, как требовалась народом, кото­ рый должен был путем страшного переворота, посредством не­ обычайного напряжения сил выйти из отчаянного положения на новую дорогу, к новой жизни. Но это нисколько не уменьшает величия человека, который при совершении такого трудного подвига подал мощную руку великому народу, необычайной си­ лой своей воли напряг все его силы, дал направление движению. История ни одного народа не представляет нам такого великого, многостороннего преобразования, сопровождавшегося такими великими последствиями как для внутренней жизни народа, так и для его значения в общей жизни народов, во всемирной истории. Западные народы, западные историки при вкоренив­ шемся у них предрассудке об исключительном господстве в но­ вой истории германского племени, при очень понятном страхе потерять монополию исторической деятельности, при трудно­ сти, невозможности спокойно и беспристрастно изучить Россию, е е настоящее и прошедшее, не могут, не хотят оценить по досто­ инству всемирно-исторического значения явлений, происшед­ ших в Восточной Европе в первую четверть XVIII века. Несмот­ ря на то, однако, они были принуждены обращаться к Результатам этих явлений, т. е. к решительному влиянию Рос­ сии на судьбы Европы, на судьбы, следовательно, всего мира, и в России должны признать представительницу славянского пле-

214

С. М. СОЛОВЬЕВ

мени, чем и уничтожается монополия племени германского. Отсюда весь гнев, отсюда стремление умалить значение и сла­ вянского племени, и русского народа, внушить страх перед чес­ толюбием нового деятеля, перед грозой, которая собирается с Востока на цивилизацию Запада. Но эти нелюбезные отношения Запада и представителей его науки к России всего лучше пока­ зывают нам ее значение и вместе значение деятельности Петра, виновника соединения обеих половин Европы в общей деятель­ ности. Но оставим чужих и обратимся к своим. В сознании русского народа петровский переворот, разумеется, представляет самое важное явление, около которого сосредоточивается возбужден­ ная наукой мысль. Благоговейное, религиозное отношение к де­ ятельности преобразователя, господствовавшее долгое время после его смерти, вызвало во второй половине XVIII века проти­ водействие. В этом противодействии высказывалось поступа­ тельное движение, духовное развитие русского народа. При из­ вестных условиях явились новые потребности, новые взгляды на средства, которыми поддерживается историческая жизнь на­ рода; религиозное отношение к деятельности Петра Великого, освящение. Которое лежало на результатах этой деятельности, естественно, препятствовало поступательному движению, отри­ цая всякое изменение как незаконное; обыкновенно считают не­ обходимым для придания законности новому отрицать правиль­ ность старого, стремятся поругать, разбить кумир, разрушить жертвенник и храм, чтобы воздвигнуть на их место другой храм, постановить другой кумир, не довольствовались приведе­ нием в соотношение деятельности Петра с новой деятельностью своего времени, не довольствовались тем, что говорили: «Петр Великий сотворил тело, Екатерина II влагает в него душу». На­ чали укорять Петра, что он и для своего времени действовал не­ правильно, незаконно, изменял старое лучшее на новое худшее. Эта крайность противодействия не имела сильного отзыва, XVIII век завещал XIX многотомный панегирик деятельности Отца Отечества, и книга Голикова заслонила собой книгу Болти­ на 1 , заключавшую резкие выходки против деятельности преоб­ разователя; однако самое направление труда Голикова, старание автора постоянно оправдывать во всем своего героя показывает нам, что во второй половине XVIII века русская мысль работала над великим явлением и противоположные взгляды сталкива­ лись. В XIX веке опять новые условия, которые вызвали враждеб­ ный взгляд на деятельность Петра. Крайности Французской ре-

История России с древнейших времен до наших дней

215

волюции, потрясения государств и насилия над народами, про­ изведенные Французской империей, результатом революции, страх перед возобновлением революционных движений застави­ ли относиться враждебно вообще ко всем быстрым нарушениям старого, усилили охранительное направление, которым отли­ чался и автор «Истории государства Российского», давший дея­ тельности Ивана III предпочтение перед деятельностью Петра Великого. Скоро явились другие причины, приведшие в лите­ ратуре к враждебным выходкам против деятельности преобразо­ вателя. Мыслители XVIII века имели в виду преимущественно человека, отвлечено взятого, его отвлеченные права; в XIX веке обнаружилось противодействие этому направлению, оказавше­ муся односторонним; гнет, испытанный народами от Француз­ ской империи, пробудил национальное чувство, и народы броси­ лись к изучению своего прошедшего с целью выяснить и укрепить свою национальность, что и повело к господству прин­ ципа национальности, во имя которого совершались и соверша­ ются важные события нашего времени. Направление, в сущнос­ ти высокое и благодетельное, в крайностях своих породило на Западе германофильство, в России — славянофильство; перево­ рот, совершенный Петром, который провозгласил несостоятель­ ность древнерусского, чисто национального быта и потребовал от своего народа, чтоб он заимствовал учреждения и обычаи у народов чуждых, — такой переворот не мог возбудить сочув­ ствия в людях, служивших господствующему принципу вре­ мени с крайним увлечением. Сюда присоединялся доведенный также до крайности взгляд на значение народных масс, без должного определения отношения их к своим историческим представителям. Петр явился страшным деспотом, который, ру­ ководясь своим произволом, своим личным взглядом, заставил насильно часть своего народа, высшие слои общества, переме­ нить древние прадедовские нравы и обычаи на новые, чуждые, тогда как низшие слои народонаселения сослужили перед Оте­ чеством великую, святую службу, оставшись верны старине; таким образом, произошло раздвоение между высшими и низ­ шими слоями народонаселения, что и составляет главное зло Русской земли начиная с царствования Петра. И этот второй протест против деятельности Петра, протест XIX века, не может быть принят в науке. Мы имеем полное пра­ во не сочувствовать крутым переворотам в направлениях народ­ ной жизни. Бури очищают воздух, но опустошения, которые °Ни по себе оставляют, показывают, что это очищение куплено Дорогой ценой. Сильные лекарства условливаются сильными бо-

216

С. М. СОЛОВЬЕВ

лезнями, и мы знаем, что допетровская Россия накопила в себе много болезней, и явления преобразовательной эпохи всего луч­ ше указывают на них. Политическое тело оздоровело, получило средства к продолжению жизни, и жизни, богатой сильными проявлениями; но историк впал бы в непозволительную одно­ сторонность, если бы не заметил, что сильные средства обыкно­ венно оставляют по себе и неблагоприятные для организма по­ следствия. Эпоха преобразования не представляет в этом случае исключения. Не дело историка безусловно восхищаться всеми явлениями этой эпохи, безусловно оправдывать все средства, употреблявшиеся преобразователем для лечения застарелых не­ дугов России; но, изображая деятельность человеческую с необ­ ходимой в ней темной стороной, историк имеет право изобра­ жать деятельность Петра как деятельность великого человека, послужившего более других для своего народа и для человече­ ства. Время переворотов есть время тяжкое для народов; такова была и эпоха преобразования. Жалобы на тягости великие слы­ шались со всех сторон, и не напрасно. Русский человек не знал покоя от наборов; набор в тяжелую беспрерывную военную службу пехотную, в новую службу морскую, набор в работники для новых трудных работ в местах отдаленных и непривлека­ тельных, набор в школы свои, набор для отсылки в учение за границу. Для войска и флота, для работ, школ и больниц, для содержания дипломатов и для дипломатических подкупов нуж­ ны деньги, а денег нет в бедном государстве: тяжкие подати деньгами и натурой ложатся на всех; в нужных случаях вычита­ ют из жалованья; люди достаточные разоряются постройкой до­ мов в Петербурге; взято все, что можно было только взять, все отдано на откуп; у бедного народа нашелся предмет роскоши, дубовые гробы, и те отобрала казна и подает дорогой ценой; рас­ кольники платят двойной оклад; бородачи окупают свои боро­ ды. Предписание за предписанием: ищите руды, ищите красок, доставляйте монстров, ухаживайте за овцами не так, как преж­ де, выделывайте кожи, стройте суда по-новому, не смейте ткать узких полотен, везите товары не на север, а на запад. Правитель­ ственные места, суды новые: не знают, куда обратиться; члены этих мест и судов не умеют обходиться с новым делом, отсылают бумаги из одного учреждения в другое, волокита страшная; но­ вое бедствие: постоянная вооруженная сила легла на безоруж­ ное народонаселение. Укрываются от тяжкой службы, но не всем это удается; жестокое наказание грозит ослушникам указа и нельзя жениться дворянину неграмотному. А между тем под

история

России с древнейших

времен до наших

дней

217

новыми французскими кафтанами и париками старая грубость нравов; то же неуважение к человеческому достоинству в себе и других, самые безобразные явления в шуму (в пьянстве), кото­ рыми должен оканчиваться каждый пир; женщина введена в об­ щество мужчин, но не окружена должным уважением к ее полу, к ее обязанностям, беременную, ее заставляют пить через меру. Члены высших учреждений ссорятся, бранятся друг с другом самым грубым образом; взяточничество сильно по-прежнему, по-прежнему слабый подвержен всем насилиям от сильного, попрежнему муж позволяет себе все над мужиком, благородные — над подлым народом. Но это только одна сторона, есть другая. Народ проходит трудную школу. Строгий учитель не щадит наказаний ленивым и нарушителям уставов, но дело не ограничивается одними уг­ розами и наказаниями. Народ действительно учится, учится не одной цифири и геометрии, не в одних школах, русских и загра­ ничных; народ учится гражданским обязанностям, граждан­ ской деятельности. При издании каждого важного постановле­ ния, при введении важного преобразования законодатель объясняет, почему он так делает, почему новое лучше старого. Русский человек впервые получает наставления подобного рода. Что нам кажется теперь столь простым и всем доступным, то предки наши узнали впервые из указов и манифестов Петровых. Впервые мысль русского человека была возбуждена, его внима­ ние обращено на важные вопросы государственного и общест­ венного строя; сочувственно или несочувственно обращались к словам и делам царя, все равно над этими словами и делами ду­ мали; эти слова и дела постоянно будили русского человека. Что могло погубить общество одряхлевшее, народ, не способный к развитию, — треволнения преобразовательной эпохи, незнание покоя, — то развило силы молодого и крепкого народа, долго спавшего и нуждавшегося в сильном толчке для пробуждения. Поучиться было чему. Наверху правительствующий Сенат, Си­ нод, всюду коллегиальное устройство, преимущества которого Подробно изложены в духовном регламенте; повсюду выборное Начало; промышленное сословие изъято из ведения воевод, ему Дано самоуправление. Вся система Петра была направлена про­ бив главных зол, которыми страдала древняя Россия: против Разрозненности сил, непривычки к общему делу, против отсут­ ствия самодеятельности, отсутствия способности начинать дело. Эти-то и недостатки и условливали возможность всякой силе Яегко пробиваться сквозь неплотно сомкнутые ряды, расти не в ^ е РУ, переходить должные границы и теснить все вокруг. Ука-

218

С. М. СОЛОВЬЕВ

занными недостатками страдала вся прежняя царская дума; Петр учреждает Сенат, которому присягали, которого указов должны были слушаться, как указов царских. Петр не ревновал к созданной им власти, не ограничивал ее, наоборот, он постоян­ но и бесцеремонно требовал, чтоб Сенат пользовался своим зна­ чением, чтоб был именно правительствующим; упреки, выгово­ ры Петра Сенату были за медленность, вялость, за отсутствие распорядительности, за неумение заставить привести свои при­ говоры немедленно в исполнение. Прежде русский человек, принимавший поручение правительства, ходил на помочах; ему не верили, боялись его малейшего движения и потому спеленывали, как ребенка, в длинный, подробный наказ, и при каждом новом случае, не определенном в наказе, взрослый ребенок тре­ бовал наставления. Эта привычка требовать указов сильно сер­ дила Петра, как мы видели. «Делайте по своим соображениям: как я могу вам указывать из-за такой дали?» — писал Петр про­ сящим указов. Коллегиальное устройство, встретил ли он его на Западе, присоветовано ли оно было ему Лейбницем — все рав­ но, — Петр употреблял его всюду как могущественное средство приучить русских людей к общему, нестесненному действию. Из-за отдельных лиц выдвинулись учреждения, и над всеми ими поднялось государство, о настоящем значении которого русские люди услыхали в первый раз теперь, когда должны были присягать государству. Мы не остановимся на этой карти­ не, как на оконченной; мы очень хорошо знаем, что при Петре и после него было сильное противодействие его системе, что при­ вычка служить лицам при известных благоприятных обстоя­ тельствах брала верх, что выражение господа Сенат немедленно же стало заменяться выражением господа сенаты; но идеи, раз введенные в жизнь и закрепленные учреждениями, целой систе­ мой государственного строя, не исчезают, несмотря на все жела­ ния отделаться от них; формы и, лишенные содержания, напо­ минают о нем, побуждают требовать его возвращения, храм и без богослужения призывает к молитве, все введенное великим человеком освещается его именем и надолго дает направление последующей деятельности. Не нужно много говорить о несо­ стоятельности мнения, будто привычка к деятельности сообща была сильна в древней России и начала исчезать вследствие пре­ образования. Сильные привычки не скоро уступают самым сильным противодействиям и никак, разумеется, не могут осла­ беть от условий самых благоприятных. Если бы русские промыш­ ленные люди привыкли к общему действию в древней России, то они не представили бы таких печальных явлений в петровских

Мстория России с древнейших

времен до наших

дней

219

ратушах и магистратах, где богатые разоряли бедных, а выбор­ ные брали взятки и не исполняли своих обязанностей; объясне­ ние этому явлению найдем в древней России, из которой идут жалобы на такие же явления в городах, идут просьбы, чтоб пра­ вительство защитило от мужиков-горланов обидчиков. Шли жа­ лобы на воеводские притеснения; правительство сделало все, что могло, освободило от воевод, дало самоуправление; правитель­ ство могло дать другие, лучшие формы и дало; но вдохнуть вдруг способность к самоуправлению оно было не в состоянии, такую способность можно было приобрести только постепенно, если ее не было прежде, а что прежде ее не было, это обнаружи­ лось немедленно. Если же спросят, зачем промышленные люди были выделены из общей деятельности с другими сословиями относительно города, то на это пусть отвечают коломенские бур­ гомистры, с которыми так хорошо обходились люди другого со­ словия. Возможность общего действия людям из разных обще­ ственных кругов условилась постепенным и постоянным движением в духе системы Петра Великого; эта возможность могла бы явиться и скорее, если бы его системе следовали неук­ лонно. Выставив значение государства, заставив, по-видимому, при­ носить этому новому божеству тяжелые жертвы и сам подавая пример, Петр, однако, принял меры, чтобы личность не была подавлена, а получила должное, уравновешивающее развитие. На первом месте здесь, разумеется, должно быть поставлено об­ разование, введенное Петром, знакомство с другими народами, определившими наш народ в развитии. Мы знаем, что в допет­ ровской России был силен родовой союз; продолжительность его существования объясняется легко из положения общества, ко­ торое не могло дать своим членам должного обеспечения, и они Должны были искать его в частных союзах. Таков был, прежде всего, естественный кровный союз членов одного рода. Старшие, как мы знаем, защищали младших и за то имели над ними власть, ибо отвечали за них перед правительством. Так было вез­ де, во всех слоях общества, нигде самостоятельный русский че­ ловек не представлялся один, но всегда с братьями и племянни­ ками; безродность и бессемейность до последнего времени являлись выражениями крайне бедственного положения. По­ нятно, что родовой союз стеснял развитие личности; государство н е могло дать личной заслуге силы над родовыми правами; рев­ нивый до крайности к порухе родовой чести, старинный русский Человек был равнодушен к чести личной. Но к концу XVII века г °сударственные требования так усилились, что род со своим

220

С. М. СОЛОВЬЕВ

единством не мог устоять, и уничтожение местничества нанесло сильный удар родовому союзу в высшем слое общества, в слу­ жилых людях. Преобразование нанесло удар окончательный ре­ шительным, исключительным вниманием к личной заслуге, выдвиганием наверх людей, которые стали бесконечно выше своих «старых родителей» (т. е. родственников), введением в службу большого числа иностранцев; для людей новых стало выгодно являться безродными, и многие из них охотно начали выводить свое происхождение из чужих стран. Относительно низших слоев народонаселения удар родовому союзу был нане­ сен подушным окладом; стало исчезать прежнее выражение «та­ кой-то с братьями и племянниками», ибо брат и племянник каждый стал платить за себя особо, явился отдельным, самосто­ ятельным человеком. Не только прежние родовые отношения стали исчезать; но и в самой семье, требуя глубокого уважения от детей к родителям, Петр признал права личности, предписы­ вая, чтобы браки совершались с согласия детей, без произвола родителей; право личности признано было и в крепостном, ибо помещик должен был присягать, что не принуждает своих крес­ тьян к невольному браку. Мы слышали беспристрастный отзыв современника, русского человека, об испорченности наших слу­ жилых людей в XVII и начале XVIII века, об их равнодушии к чести; между ними существовала позорная поговорка: «Бегство хоть нечестно, да здорово». При Петре вывелась эта поговорка, и он сам свидетельствовал, что во второй половине Северной войны бегство с поля сражения прекратилось. Наконец, получи­ ла признание личность женщины вследствие освобождения ее из терема. Так воспитывались русские люди в суровой школе преобразо­ вания! Страшные труды и лишения не пропали даром. Начерта­ на была обширная программа на много и много лет вперед, на­ чертана была не на бумаге — она начертана была на земле, которая должна была открыть свои богатства перед русским че­ ловеком, получившим посредством науки полное право владеть ею; на море, где явился русский флот; на реках, соединенных каналами; начертана была в государстве новыми учреждениями и постановлениями; начертана была в народе посредством обра­ зования, расширения его умственной сферы, богатых запасов умственной пищи, которую доставил ему открытый Запад и новый мир, созданный внутри самой России. Большая часть сделанного была только в начале, иное в грубых очерках, для многого приготовлены были только материалы, сделаны были только указания; поэтому мы и назвали деятельность преобразо-

история России с древнейших времен до наших дней

221

вательной эпохи программой, которую Россия выполняет до сих пор и будет выполнять, уклонение от которой сопровождалось всегда печальными последствиями, различные толки и сужде­ ния «за» и «против», толки о том, как быть с тем или другим де­ лом, оставшимся от эпохи преобразования, были именно тем благодетельным последствием умственного возбуждения кото­ рое дало русскому народу возможность жить новой жизнью и выполнять программу преобразователя. Возможность такого возбуждения условливалась именно всесторонним движением, всесторонним преобразованием, необходимым при том состоя­ нии, в каком находился русский государственный организм, страдавший застоем, отсутствием средств к развитию; но все же это был организм, в котором нельзя было, начавши преобразова­ ние в одном органе, не начать его в другом. Это было бы крайне вредно, если бы и было возможно. Историк не позволит себе ут­ верждать, что не было никакого вреда в этой всесторонности преобразования: вред был необходим вследствие неприготовлен­ ное™ средств к всестороннему преобразованию, неприготовлен­ ное™ как в в руководимых, так и в руководителях, начиная с главного руководителя, самого Петра, в котором, при всем ува­ жении к его гению, мы должны видеть человека, существо, ограниченное в своих средствах. Но мы должны признать, что России в описываемое время послан был человек, способный из двух зол выбрать гораздо меньшее, именно преобразование все­ стороннее и деятельное, которое не поставило русского человека только в отношение ученика относительно Западной Европы, но в то же время поставило его в положение взрослого, сильного деятеля в общей политической жизни и этим обеспечило ему са­ мостоятельное внутреннее развитие, ибо внешняя безопасность, важное политическое значение, широкая историческая сцена Действия составляют для народа необходимые условия его внут­ реннего развития. Русскому человеку легко было принять зна­ чение ученика при виде столь быстрого успеха в учении, при виде величия и славы, окружавших Россию и ее великого царя, которым так могли гордиться русские люди и который так ве­ рил в свой народ, так любил его, никогда не променивая своих на чужих. Никогда ни один народ не совершал такого подвига, который был совершен русским народом в первую четверть XVIII века. На исторической сцене явился народ малоизвестный, бедный, слабый, не принимавший участия в общей европейской жизни; Неимоверными усилиями, страшными пожертвованиями он дал Законность своим требованиям, явился народом могуществен-

222

С. М.

СОЛОВЬЕВ

ным, но без завоевательных стремлений, успокоившимся, как только приобретено было необходимое для его внутренней жиз­ ни. Человека, руководившего народом в этом подвиге, мы имеем полное право назвать величайшим историческим деятелем, ибо никто не может иметь большего значения в истории цивилиза­ ции. Петр не был вовсе славолюбцем-завоевателем и в этом явился полным представителем своего народа, не завоевательно­ го по природе племени и по условиям своей исторической жиз­ ни. Гений Петра высказался в полном уразумении положения своего народа и своего собственного как вождя этого народа, он сознал, что его обязанность — вывести слабый, бедный, почти неизвестный народ из этого печального положения посредством цивилизации. Трудность дела представилась ему во всей полно­ те по возвращении из-за границы, когда он мог сравнить виден­ ное на Западе с тем, что он нашел в России, которая встретила его стрелецким бунтом. Он испытал страшное искушение, со­ мнение, но вышел из него, вполне уверовав в нравственные силы своего народа, и не замедлил призвать его к великому подвигу, к пожертвованиям и лишениям всякого рода, показывая сам при­ мер во всем этом. Ясно сознав, что русский народ должен пройти трудную школу, Петр не усомнился подвергнуть его страдатель­ ному, унизительному положению ученика; но в то же время он успел уравновесить невыгоды этого положения славой и величи­ ем, превратить его в деятельное, успел создать политическое значение России и средства для его поддержания. Петру пред­ стояла трудная задача: для образования русских людей необхо­ димо было вызвать иностранных наставников, руководителей, которые, естественно, стремились подчинить учеников своему влиянию, стать выше их; но это унижало учеников, которых Петр хотел сделать как можно скорее мастерами; Петр не под­ дался искушению, не принял предложения вести дело успешно с людьми выученными, вполне приготовленными, но иностранца­ ми, хотел, чтобы свои, русские, проходили деятельную школу, хотя бы это стоило и больших потерь, сопровождалось больши­ ми неудобствами. Мы видели, как он поспешил отделаться от иностранного фельдмаршала, видели, как на всех высших мес­ тах поставил русских людей, а иностранцам дал только второ­ степенные, и мы видели, как Петр был награжден за веру в свой народ, за преданность ему. Также с необыкновенной осторожно­ стью, умением не перейти должные границы разрешена Петром была трудная задача церковного преобразования. Он уничтожил одноличное управление и заменил его коллегиальным, или со­ борным, что вполне соответствовало духу восточной Церкви; мы

т0рия

России с древнейших

времен до наших

дней

223

идели, что одной из главных забот Петра было поднятие рус­ ского духовенства посредством образования; несмотря на силь­ ное и понятное нерасположение к монашеству, он не уничтожил этого учреждения, подобно Генриху VIII 2 английскому, только старался дать ему более соответствующую его характеру дея­ тельность. С какой бы точки зрения мы ни изучали эпоху преобразова­ ния, мы должны прийти в изумление перед нравственными и физическими силами преобразователя. Силы развиваются уп­ ражнением, и мы не знаем ни одного исторического деятеля, сфера деятельности которого была бы так обширна. Родившись с умом необыкновенно возбужденным, чутким ко всему, Петр изощрил эту чуткость до высшей степени, с малолетства прислу­ шиваясь и приглядываясь сам ко всему, не направляемый, не ограничиваемый никем, а возбуждаемый обществом, уже стояв­ шим на повороте, колебавшимся между двумя направлениями, волнуемым уже вопросами о старом и новом, когда подле старой Москвы уже виднелся авангард Запада — Немецкая слобода. У Петра была старинная русская богатырская природа, он лю­ бил широту и простор: отсюда объясняется, что кроме созна­ тельного влечения к морю он имел еще и бессознательное; бога­ тыри старой Руси стремились в широкую степь, богатырь новой стремился в широкое море; местности, сжатые горами, были для него неприятны, тяжелы; так, он жаловался ясене на место­ положение Карлсбада: «Место здешнее так весело, что можно честною тюрьмой назвать, понеже между таких гбр сидит, что солнца, почитай, не видать». В другом письме он называет Карлсбад «ямой». Богатырским силам соответствовали страсти, не умеренные правильным, искусным воспитанием. Мы знаем, как мог раз­ нуздываться сильный человек в древнем русском обществе, не выработавшем должных границ каждой силе; могло ли такое общество сдерживать страсти человека, стоявшего на самом вер­ ху? Но одна наблюдательная женщина-современница отозва­ лась совершенно справедливо о Петре, что это был очень хоро­ ший и вместе очень дурной человек. Не отвергая и не умаляя Че Рной стороны характера Петра Великого, не забудем стороны светлой, которая перевешивала черную и могла так сильно прив язывать к нему людей. Если гнев Петра разражался иногда так ст Рашно над людьми, которых он считал врагами Отечества, в Рагами общего блага, то сильно привязывался он и сильно при­ б ы в а л к себе людей с наклонностями противоположными. •нело, совершенное Петром, было совершено им с помощью лю-

224

С. М.

СОЛОВЬЕВ

дей способных, которых он умел отыскать всюду и сохранить. В этом отыскивании способных людей нельзя видеть одного лич­ ного дела Петра: ему стоило только дать своим приближенным почувствовать, что ничем нельзя угодить ему так, как прииска­ нием способных людей, и началась действительная гонка за спо­ собностями. Послушаем одного из птенцов Петровых, известно­ го нам по дипломатической деятельности в Турции, Неплюева, как он был выведен в люди; этот рассказ вскроет нам тайну ве­ ликого императора отыскивать способных людей. Неплюев учился за границей навигации; по возвращении в Россию он вместе с товарищами был представлен Петру, который сказал генерал-адмиралу графу Апраксину: «Я хочу их сам увидеть на практике, а ныне напишите их во флот гардемаринами». Тут стал говорить член Адмиралтейской коллегии Григорий Петро­ вич Чернышов: «Государь! Люди, по воле твоей отлученные от родных в чужих краях по бедности сносили там голод и холод, учились по возможности, желая угодить тебе, и в чужом госу­ дарстве были уже гардемаринами, а теперь, возвратясь, в на­ дежде за службу и науку получить награждение, отсылаются ни с чем и будут наравне с теми, которые ни нужды такой не вида­ ли, ни практики такой не имели». Государь назначил им экза­ мен в коллегии в своем присутствии и, оставшись доволен отве­ тами Неплюева, произвел его в поручики морского галерного флота, причем, давая Неплюеву целовать свою руку, сказал: «Видишь, братец: я и царь, да у меня на руках мозоли, а все от­ того: показать вам пример и хотя под старость видеть достойных помощников и слуг Отечеству». Скоро после этого Петр опреде­ лил Неплюева смотрителем и командиром над строящимися морскими судами — должность, в которой он почти ежедневно видел Петра. Государь начал говорить, что в малом будет путь, а Чернышов и адмирал Змаевич 3 стали преподавать малому ис­ кусство, как сохранить расположение государя: «Будь испра­ вен, будь проворен и говори правду, сохрани тебя Боже солгать, хотя бы что и худо было; он больше рассердится, если со­ лжешь». Скоро Неплюев подвергся экзамену и в этом искусстве. Однажды он пришел на работу, а Петр уже тут; Неплюев сильно перепугался, и первой мыслью было бежать домой и сказаться больным; но потом вспомнились советы Чернышева, и он пошел к тому месту, где находился государь. «А я уже, мой дрУг> здесь!» — сказал ему Петр. «Виноват, государь, — отвечал Не~ плюев, — вчера я был в гостях, долго засиделся, оттого и опоз­ дал» . Петр взял его за плечо и пожал; тот вздрогнул, думая, что

и тория России с древнейших

времен до наших

дней

225

и 1 П Л а беда, но государь начал говорить: «Спасибо, малый, что говоришь правду, Бог простит! Кто бабе не внук!» В Константинополь Неплюев попал таким образом. В первых числах января 1721 года был трактамент для всей знати и для офицеров гвардейских и морских, почему был тут и Неплюев. Отобедав с товарищами прежде, он встал из-за стола и отправил­ ся в ту комнату, где государь сидел еще за столом. Петр был очень весел и скоро начал такой разговор: «Надобен мне чело­ век, который бы знал итальянский язык, для посылки в Кон­ стантинополь резидентом». Головкин отвечал, что такого не знает. «А я знаю, — сказал Федор Матвеевич Апраксин, — очень достойный человек, да та беда, что очень беден». «Бед­ ность не беда, — отвечал Петр, — этому помочь можно скоро; но кто это такой?» «Да вот он за тобой стоит» — сказал Апраксин. «За мной стоит много» — возразил Петр. «Да твой хваленый, что у галерного строения», — отвечал Апраксин. Петр обер­ нулся, взглянул на Неплюева и сказал: «Это правда, Федор Мат­ веевич, что он хорош, да мне бы хотелось его у себя иметь». Но потом, подумав, государь приказал назначить Неплюева рези­ дентом в Константинополь. Когда тот подошел к нему благода­ рить, упал в ноги, целовал их и плакал, то Петр поднял его и сказал: «Не кланяйся, братец: я вам от Бога приставник, а дол­ жность моя — смотреть того, чтоб недостойному не дать, а у дос­ тойного не отнять; буде хорош будешь — не мне, а более себе и Отечеству добро сделаешь, а буде худ — так я истец: ибо Бог того от меня за всех вас востребует, чтоб злому и глупому не дать места вред делать; служи верою и правдою! В начале Бог, а по нем и я должен буду не оставить тебя». Сознание обязанностей своих к Богу, глубокое религиозное чувство высказывалось постоянно у Петра, поднимало дух в его бедах и не давало заноситься в счастье. В последний год своей жизни, 16 августа 1724 г., составляя программу для торжества Ништадтского мира 4 , Петр писал: «Надлежит в первом стихе помянуть о победах, а потом силу писать во всем празднике сле­ дующую: 1) Не искусство наше во всех делах. 2) А наипаче в на­ чатии войны, которую не ведая противных сил и своего состоя­ ния, начали, как слепые. 3) Бывшие неприятели всегда не т °лько в словах, но и в гисториях писали, дабы никогда не про­ тягать войны, дабы не научить тем нас. 4) Какие имели внутрен­ ние замешания, также и дела сына моего, також и турков под­ вигли на нас. 5) Все прочие народы политику имеют, дабы ба ланс в силах держить меж соседов, а особливо чтобы нас не до­ пускать до света разума во всех делах, а наипаче в воинских; но

226

С. М.

СОЛОВЬЕВ

^ro в дело не поизвели, яко бы закрыто было сие пред их очесами. Сие поистине чудо Божие; тут возможно видеть, что все умы че­ ловеческие ничто есть против воли Божией. Сие пространно раз­ вести надлежит, а сенсу довольно». /Необыкновенное величие, соединенное с сознанием ничтоже­ ства всех умов человеческих, строгое требование исполнения обязанностей, строгое требование правды, умение выслушивать возражения самые резкие, чрезвычайная простота, общитель­ ность, благодушие — все это сильно привязывало к Петру луч­ ших людей, имевших случай сближаться с ним, и потому легко понять впечатление, произведенное на них вестью о кончине ве­ ликого императора. Неплюев пишет: «1725 года, в феврале ме­ сяце, получил я плачевное известие, что Отец Отечества, Петр, император 1-й, отъиде от сего света. Я омочил ту бумагу слезами как по должности о моем государе, так и по многим его ко мне милостям и, ей-ей не лгу, был более суток в беспамятстве, да иначе бы мне и грешно было: сей монарх отечество наше привел в сравнение с прочими; научил узнавать, что и мы люди; одним словом, на что в России ни взгляни, все его началом имеет, и, что бы впредь ни делалось, от сего источника черпать будут; а мне, собственно, сверх вышеписанного, был государь и отец ми­ лосердный; да вчинит господь душу его, многотрудившуюся о пользе общей, с праведными!» Другой приближенный к Петру человек, Нартов, говорит: «Если б когда-нибудь случилось философу разбирать архиву тайных дел его (Петра), вострепетал бы от ужаса, что соделывалось против сего монарха. Мы, бывшие сего государя слуги, вздыхаем и проливаем слезы, слыша иногда упреки жестокосер­ дия его, которого в нем не было. Когда б многие знали, что пре­ терпевал, что сносил и как уязвляем был горестями, то ужасну­ лись бы, колико снисходил он слабостям человеческим и прощал преступления, не заслуживающие милосердия; и хотя нет более Петра Великого с нами, однако дух его в душах наших живет, и мы, имевшие счастие находиться при сем монархе, ум­ рем верными ему и горячую любовь нашу к земному богу погре­ бем вместе с собою. Мы без страха возглашаем об отце нашем для того, что благородному бесстрашию и правде учились от него».

е=^©

^

^

С. М- СОЛОВЬЕВ Речь С. М. Соловьева, произнесенная в торжественном собрании Императорского Московского университета 30 мая 1872 года Мы видели Политехническую выставку 1 ; мы видели разнооб­ разные результаты человеческого труда, человеческого творчест­ ва, видели средства, которыми человек исполняет божее повеле­ ние, средства, которыми он обладает землею. Посреди зданий, наполненных произведениями человеческого труда, искусства знания,мы видели здание, наполненное памятью о труде одного человека. С мыслию о труде ученом, промышленном, о труде, клонящемся к поднятию общественного благосостояния, для рус­ ского человека необходимо соединяется мысль об одном челове­ ке: этот человек — Петр Великий. Если бы мы были язычники, то Петр стал бы для нас божеством — покровителем труда. Мы — христиане, мы не можем делать из человека божество, мы видим и в великих людях существа слабые, несовершенные: но чрез это мы не освобождаемся от обязанности чтить в них орудия промыс­ ла, изучать их деятельность для уяснения себе путей нашей иторической жизни, изучением прошедшего уяснять себе наше Настоящее, уяснять себе наши обязанности к настоящему. Труд великого человека тем более имеет значения в истории, чем неяосредстевеннее, ближе относится к труду целого народа, извест­ ной семьи народов, целого человечества: какое же отношение имеет труд Петра к труду русского народа, какое значение имеет он в истории человечества? С деятельностию Петра мы привыкли соединять понятие о преобразовании; одни современники говорили, что мы благода­ ря Деятельности Петра стали народом новым, что мы были выВа ны ею из небытия в бытие; другие современники враждебно ^Носились к этой деятельности за ее новость, отрицая всякую Пе Ремену как греховную: «Предано отцами — лежи во веки ве-

230

С. М.

СОЛОВЬЕВ

рического развивающегося народа, преход из возраста, где пре­ обладает чувство, в возраст, где преобладает мысль, тот переход, который в жизни отдельного человека в обществе образованном знаменуется усиленным умственным образованием и вступлени­ ем в общественную жизнь, в общественное служение. Пути для этого перехода для всех народов одинаковые, общие: сильное движение, отдаленные /предприятия, расширяющие умствен­ ный горизонт, сближение с другими более образованными наро­ дами, заимствование у цих наук, искусств или знакомство с про­ изведениями духа древних, отживших образованных народов. Так совершили этот переход народы Западной Европы на грани­ це так называемой средней и новой истории, в XV и XVI веках одновременно с ними начало в том же направдении совершаться движение и на Востоке Европы, в нашей России. К этому време­ ни она оканчивала свою черную работу, тяжелую борьбу с азиат­ скими варварами победою над ними, земля собрадась, государ­ ство окрепло, и немедленно Россия обращается от Востока на Запад с целью войти в общуюжизнь европейских народов, вос­ пользоваться ее плодами, приобрести морские пристанища на берегу северного Средиземного немецко-Балтийского моря, око­ ло которого сосредоточивалась сильная торговля и промышлен­ ная деятельность. С Иоанна IV, завоевателя Казани и Астрахани, вышедшего, следовательно, победителем из борьбы с татарским Востоком, начинается явственный поворот к Западу, стремле­ ние овладеть берегами Балтийского моря. Но неблагоприятные условия отдалили достижение цели на полтораста лет и произве­ ли то, что Россия совершила свой переход из одного возраста на­ родной жизни в лруой гораздо уже позднее, чем западноевропей­ ские народы. Но эти неблагоприятные условия нисколько не потемнили сознания русских людей о необходимости выйти на новую дорогу, напротив, усиливали желание выхода, ибо они всего яснее показывали, невозможность оставаться при старом. Победитель Востока, покоритель Казани Иоанн IV был побеж­ ден на Западе, когда обратился туда, ища моря. С тех пор война на Западе грозила неминуемой неудачей вследствие неискусства русских в деле ратном. Но с этим вопросом о войске, то есть о внешней безопасности России, о ее месте в кругу других держав, о ее чести, силе, влиянии — с этим вопросом о войске в стране обширной, континентальной, окруженной врагами и не защи­ щенной природою, следовательно, требующей искусства для за­ щиты, с этим вопросом находился в тесной связи вопрос о среД' ствах содержания войска,ибо обширная страна была крайне бедна, бедна народонаселением, бедна промышленным трудом,

pe4bf

произнесенная

30 мая 1872 года

231

с К уд Н а доходами; государство не могло содержать войска, кото­ рое падало непосредственною тяжестью на остальное народона­ селение и давило его: для содержания войска закрепили крес­ тьянина и заставили горожанина кормить воеводу; жертвовали всем, а пользы было мало. Государству нужно было во что бы то ни ствло улучшить свои финансы; но как это сделать? Разумеет­ ся, как это обыкновенно делается, по общему закону, как это сделалось у других народов. У других народов это сделалось по­ средством промышленного и тргового труда, вследствие осво­ бождения государства от односторонности земледельческого характера, ибо односторонность губит и ведет к застою, исклю­ чительное земледелие уславливает бедность и свою собственную неразвитость; земледелие усиливается, процветает при условии других промыслов; город, поднимаясь, богатея, поднимает, богатит село, освобождает его; а промыслам, торговле всего боль­ ше помогает море: поморские государства — самые богатые го­ сударства: англичанин, голландец, немец ганзейский являлся для русских XVII века человеком богатым и ловким, умеющим вести дела, умеющим наживаться, умеющим заставить других служить своим интересам, он вынуждал у русских людей тяже­ лое сознание, что им с ним не стянуть. Отсюда море как источ­ ник богатства, как средство выхода из настоящего печального положения, море стало заветною мыслью русских людей XVII ве­ ка. Но тут заколдованный круг: чтобы добыть море, нужно боль­ шое искусное войско; искусства воинского нет, денег для содер­ жания войска нет, для приобретения образования, искусства, денег нужно море. Внутри затрагиваются высшие интересы нравственные: нельзя исправить церковной книги для напечатания, чтобы не вскрылись печальные следствия невежества, что­ бы не раздались вопли о последних временах, об антихристе; с Другой стороны, русские люди рвутся в Киев и Польшу, в та­ мошние школы, возвратясь оттуда, смеются над невежеством своих отцов духовных, толкуют о вере; дома и на улицах мужчиН Ь1 и женщины спорят о времени пресуществления, упрекают Друг друга в хлебопоклонной ереси, а под шумок идет католи­ ческая пропаганда. Один способ вывести церковь из этих смут и опасностей: просвещение, шкоды; но где средства, но где люди? А Между тем Польша уже разлагается, а в Польше столько рус­ ских людей: кто соберет их и кто отгонит хищников? И Турция Первые терпит тяжкие удары от держав европейских, и она Первые должна уступить свои земли; а в Турции столько слаВя Н, стоько христиан восточного исповедания, они требуют по­ мощи у соплеменников и единоверцев, они говорят, что им луч-

232

С. М. СОЛОВЬЕВ

ше оставаться под владычеством турок, чем католиков. Столько важных вопросов, в решении которых Россия необходимо долж­ на принять участие, А Россия с отчаянием бьется в заколдо­ ванном кругу, сама требует великой помощи; царь Алексей Ми­ хайлович просит у герцога курляндского позволения строить русские корабли в его пош^ршщх местах: что лучше выразит тогдашнее положение Росбии? Вт£щие времена великим наро­ дам, имеющим жить и деотать в человечестве, посылаются на по­ мощь великие люди, и России был послан Петр Великий. Необходимость движения, перехода из одной обстановки жизни в другую, из одного возраста в другой, необходимость вступления в общую жизнь образованных народов и необходи­ мость приобретения образования для этого были сознаны; но как это сделать? Как пойти в учение к другим народам, не под­ чинившись учителям, сохранив свое народное достоинство, не принизив своей народности пред народностями чуждыми? Как с сознанием своего невежества, своей неумелости явиться в обще­ ство народов, превосходящих знанием и искусством, и потребо­ вать вдруг почетного места между ними? Как вдруг приобрести возможность сделать подобное требование, вдруг приобрести право на почетное место? Его даром не дадут, надобно взять си­ лою, а сила здесь есть искусство и знание? Не приобревши по­ четного места между народами, нечего входить с ними и в общую жизнь, ибо тогда будут одни унизительные отношения учеников к учителям, одно нравственное тяжкое иго, которое не усилит, но ослабит еще более и поведет к игу материальному. Как опасно было положение народа, идущего в учение к другому или другим народам, покказывал пример этих народов-учи­ телей, этих образованных народов Западной Европы: двумя ве­ ками прежде эти народы совершили свой переход из одного воз­ раста в другой, из своей древней истории в новую, совершили посредством знакомства с произведениями духа древних наро­ дов — греков и римлян, и в какое рабское подражание впали они относительно своих учителей! Древние языки явились для них не как орудие для достижения известных целей образова­ ния, но посредством слов они страстно впивали в себя все пред­ ставления древних; в разговорах христиан только и слышались, например, имена языческих божеств; о своем прошлом, откуда истекало их настоящее, эти народы забыли, относились к нему с ненавистью и презрением как ко времени невежества; сознание их до такой степени отуманилось, что они не знали, куда девать эту свою древнюю историю; желая примкнуть непосредственно к жизни греков и римлян, ведя о них свое духовное происхожде~

РРЧЬ, произнесенная

30 мая 1872 года

233

яие, о Н И взглянули на свою древнюю историю как на что-то меясеумочное, ни то ни се, и выразли это словами: «средняя исто­ рия»- Но западные европейцы имели, однако, большие выгоды: они совершили свой переход из древней истории в новую посред­ ством прпоизведений древней греко-римской мысли, увлеклись, ударились в рабское подражание; но все же они имели дело с книгами, оставшимися от умерших народов, а не с живами и сильными народностями; они имели дело с цивилизациею за­ кончившеюся: вобрав в себя и переварив ее плоды, он могли сво­ бодно идти далее уже по своему национальному пути. Но мы, пришедши к делу позднее, начавши свой переход из древней ис­ тории в новую в конце XVII века, должны были идти в учение к живым и сильным народностям, которые для своих целей могли воспользоваться нашим ученическим подчинением; хорошо было западным народам преклоняться пред греком и римля­ нином. Мильтиады 2 и Сципионы 3 не вставали из могил, чтобы воспользоваться этим преклоненным положением и дать им по­ чувствовать силу своего меча, как давали ее чувствовать совре­ менникам. Притом мы должны были иметь дело с народностями живыми и сильными, которые, взяв себе пред нами много време­ ни вперед, постепенно стремились далее по пути развития и та­ ким образом, увлекая нас постоянно, не давая спустить с себя глаз, держа нас в постояноом раздражении, необходимо должны были затруднять наше самостоятельное развитие, не давая нам спокойно обращать внимание на самих себя. Пред народом-бога­ тырем орога и на ней роковая надпись: здесь грозит беда! Одниговорят, что лучше остаться, другие утверждают, что необходи­ мо идти. Где же вождь, что же вождь? Как поведет он народ свой по опасной дороге? Ввиду страшных трудностей, вождь призывает народ свой к небывалому в истории народов труду, к тяжелым пожертвова­ ниям и лишениям. Но одного призыва мало в таком деле и при такой степени развития, на какой находился народ наш в осисываемое время: тут необходим самый действительный способ вну­ шения, научения, что делать, способ наглядный, пример; мало бьшо сказать, что надобно трудиться, надобно было показать пример труда. При кождом тяжелом деле первая мысль в чело­ ч к е , которого зовут к труду: зовет, велит, а сам что? И вот зову­ щий является работником неутомимым, первые слова, от него к На М дошедшие, первое определение, им самому себе сделанное, Эт °' «в работе пребывающий». Царь-работник, царь с мозольны^ 11 Руками — вот представитель России в эпоху тяжкого труда, в эпоху первоначальной черной работы преобразования. «Надоб-

234

С. М.

СОЛОВЬЕВ

но трудиться! — говорит Петр своему народу, — надобно прохо­ дить трудную школу»; учиться необходимо у иностранцев; ино­ странные учителя, мастера вызываются в Россию, русские люди посылаются за границу учиться; но опасно учиться у иностран­ ного учиеля, поработит он русский ум своему уму, заставит под­ ражать во всем себе и своему, оставит вечно в ученичестве. Для воспрепятствования-то этому и понадобилась неутомимая рабо­ та, это самостоятельное, деятельное практическое учение; нельзя было долго смотрет^жГрук учителей, но сейчас же де­ лать самому, не давать укореняться в себе мысли: только учи­ тель может это делать, я не могу, где мне? Сейчас же к делу; бу­ дет ошибка, недача — нет нужды: вначале это необходимо: без ошибок и неудач выучиться нельзя, только не надобно отчаи­ ваться! Вот учебный способ великого учителя, который был по­ слан русскому народу в тяжелое время преобразования; только этим способом можно было дать успех в школе и предотвратить опасность принижения ученика пред учителем, русской народ­ ности пред народностью чуждою, ибо только этим способом в ученике поддерживалось сознание своей самостоятельности и силы. Великий человек вышел победителем из всех искушений. Ему внушали, что он может иметь успех в борьбе с образцовым европейским войском, только дав главное начальство над рус­ ским войском опытным, искусным иностранцам; но он смотрел на войну как на школу, хотел выучить своих сражаться и по­ беждать, — и выучил: в столкновениях Меншикова с наемным фельдмаршалом Огильви он не выдал Меншикова, и Данилыч отблагодарил его за это Калишскою победою 4 . Но величие чело­ века познается не в успехах, а в неудачах, в уменье выдержать беду, не пасть духом, выказать все свои силы в создании новых средств, остаться верным раз предположенной цели, раз усвоен­ ному взгляду и правилу, в уменье поддержать других словом и делом. Таков был Петр в неудачах, таков он был после первого Азовского похода, после Нарвы; тому же учил и других. Фельд­ маршал Шереметев разбит, и Петр пишет ему: «Не извольте о бывшем несчастии печальны быть, понеже всегдашняя удача ного людей ввела в пагубу, но извольте забывать и паче людей ободрять». Правило Петра — заставить проходить своих практйческую школу, поручать важнейшие должности только русским, как бы ни казались они вначале мало искусны, мало приготов­ лены; это правило Петра встретило особенно сильное искушение на дпломатическом поприще. Россия вошла в общую жизнь ев­ ропейских народов, вошла в лабиринт незнакомых ей прежде отношений; при дворах европейских должны были явиться

,, произнесенная

30 мая 1872 года

235

представители России, чтобы блюсти ее интересы, вести труд­ ную борьбу с постоянно переплетавшимися интересами чужды­ ми. Петру внушают: нельзя поручить это русским, они не приго­ товлены, не образованы, не знают прошлого Европы, не знают и настоящих отношений, надобно употребить искусных и сведу­ щих иностранцев. Но Петр не поддался искушению: на все важ­ нейшие посты назначал русских людей: пусть проходят и десь практическую школу; и школа была пройдена быстро и блиста­ тельно; образовался ряд знаменитых дипломатов, которые при Петре и после него умели заставлять Европу держать русское имя честно и грозно, по старинному выражению. Так великий человек был оправдан в своей непоколебимой вере в народ свой; олько этой верой творились чудеса, совершалось это изумитель­ но быстрое прохождение школы, быстрое превращение учени­ ков в учителей. Современники указывали на необыкновенный дар Петра узнавать способного человека по одному внимательно­ му взгляду в лицо; но мало было выбрать, нужно было наста­ вить, руководить, поддержать, и этим даром обладал Петр. Практичностью школы не ограничивались педагогические приемы великого воспитателя своего народа. Смысл эпохи, ко­ торую переживал русский народ в силу естественного и необхо­ димого роста, развития своего, состоял в усилении того, что мы называем гражданственностью, цивилизацией, а сущность ци­ вилизации состоит в разделении занятий и соединении сил. Че­ ловек, окруженный и вспомоществуемый близкими людьми, связанными с ним кровной связью, доставляет сам себе все нуж­ ное и живет осоняком; но эта особная жизнь условливает нераз­ витость; человек развивается только в обществе себе подобных; чужая мысль, чужое слово, чужое дело возбуждают его дея­ тельность, и эта деятельность, в свою очередь, возбуждает дея­ тельность других. Начинается мена духовная и материальная; Человек делает какое-нибудь одно дело, соответствующее его способностям, произведениями своего труда удовлетворяет изве­ стной потребности других, а свои потребности удовлетворяет п Роизведениями чужого труда, и это разделение занятий, ведя людей к зависимости друг от друга, ведет их необходимо к со­ чинению сил в общей деятельности; видя, что произведения его т РУДа составляют только малую часть в общей массе необходи­ мых произведений, чеовек привыкает считать и себя только час­ т е й целого, сознает себя членом общества, сознательно подчи­ няется требованиям общества, требованиям общего добра, Фивыкает волею-неволею сторонится со своими частными интее сами пред этими требованиями: является гражданственность.

236

С. М.

СОЛОВЬЕВ

Легко понять, что гражданстенность скорее и сильнее развива­ ется там, где на небольших пространствах сталкивается много людей, которые сейчас же должны начать упомянутую мену друг с другом, развивать, воспитывать друг друга и определять отношения друг к другу; отсюда гражданственность является скорее и развивается сильнее ухЁародов, у которых на неболь­ ших пространствах многочисленное народонаселение, в неболь­ шом расстоянии друг от друга/много больших городов, у народов, которые живут, иак сказать дна больших дорогах, на морских берегах, на берегах больших рек, беспрестанно поэтому могут сообщаться с другими народами. Развитие гражданственности замедляется, следовательно, условиями противоположными: редким населением на обширных пространствах, малочислен­ ностью городов, отсутствием больших городов, господством сельского, земледельческого характера, удалением от морей, от общения с народами цивилизованными при постоянном обще­ нии с народами нецивилизованными; гражданственность здесь замедляется, ибо разбросанные части народонаселения при дур­ ном состоянии путей сообщения поневоле привыкают к жизни особной, в них слабо созание обобщем, о своих обязанностях к общему, частный интерес на первом плане. Иногда, при великой беде, когда затронется высший интерес, интерес религиозный, рабросанные части великого народа, несмотря на все препят­ ствия соединяются; но пройдет беда, пройдет нужда в чрезвычйном напряжении сил, и снова начинается жизнь особняком со всеми ее печальными последствиями; гражданственность замед­ ляется, когда народ, окруженный хищными соседями, должен уходить весь в тяжелую и постоянную борьбу с ними, когда на­ чальное разделение на вооруженных и невооруженных при бед­ ности, земледельческом, сельском характере государства ведет к тому, что вооруженный смотрит на невооруженного как на своего работника, вследствие чего исчезает правильность обще­ ственных отношений, вооруженный приходит к такому убежде­ нию, что всякий труд и всякий результат труда для него, для его содержания, для его кормления, и сознание общего, сознание святости и неприкосновенности этого общего исчезает, исчезает понятие о святости и неприкосновенности казны государствен­ ной; слабый, невооруженный при таком положении дел также теряет сознание общего, ибо это общее, государство, не в состоя­ нии давать ему себя чувствовать как нечто покровительствую­ щее, обеспечивающее; каждый чувствует только отдельны^ силы и, разумеется, ищет обеспечения в покровительстве одной из этих сил, стремится войти в частную зависимость. ПравИ'

речь, произнесенная

30 мая 1872 года

237

тельство, стараясь собрать разрозненные силы и направить их к общему действию и не встречая при этом содействия от обще­ ства, является бессильным, несмотря на всю видимую силу свою. Несмотря на все препятствия, народ вырос, потребовал зна­ ния и участия в общей жизни образованныхнародов; но, чтоб по­ лучить среди последних почетное место, нужно было приобрести силу, силу нравственную, привычки гражданственности; нужно ьыло отвыкать от прежней жизни, получить сознание об общем и своих отношениях к нему, нужно было приучаться к разделе­ нию занятий и соединению сил, к сознательному, твердому и са­ мостоятельному действию, при котором соединение сил только и идет впрок. Для этого надобно было проходить особую школу; отзовется ли на это требование вождь, поведет ли школу граж­ данственности, явится ли народным воспитателем? Он вводит разделение труда в сфере государственной: отделение службы военной от граждансктй представляет основное развитие, кото­ рого недоставало древней России; вводит отделение управления от суда, вводит лучший распорядок в государственном домостро­ ительстве учреждением коллегий, отстраняя старое смешение приказное. В сфере народного труда распространение знания, искусства, усиление промышленности, введение новых отрас­ лей ее вело к сильному развитию, то есть к разделению занятий, к выделению способностей к тому или другому делу. Разделение занятий должно было вести к разделению сил. Люди сходятся в общем действии: ак же они отнесутся друг к другу? Разумеется, сначала очень неловко, косо поглядят друг на друга, пойдут враждебные столкновения, счеты при самой печальной обста­ новке, ибо нет общественности, людскости, уважения друг к Другу, уважения к человеку, уважения к общему делу. Кто счи­ тает себя выше, тот не хочет видеть в низшем товарища в общем Деле, допустить равенство и свободу мнения. Надобно приучить к этоу товариществу, к дружному действию; преобразователь Употребляет для этого коллегиальное устройство, любимую с вою форму, которую стремится ввести всюду. Но мало ввести Форму; надобно ввести в эту форму дух, надобно воспитать люДей, выучить их, как вести себя при новой форме; и Петр не ук­ лоняется от тяжелого дела. Он постоянно отсутствует из столи­ цы, в постоянном движении, в постоянном путешествии; чтобы Д^ла не замедлялись от этого отсутствия главы государства, ет Р учреждает Правительствующий Сенат с обширною влас­ тью по всем делам, его указам должно повиноваться, как указам юрским. Это высшая коллегия. С ней-то преимущественно име-

238

С. М. СОЛОВЬЕВ

ет дело царь, в отношении к ней преимущественно высказывает­ ся его воспитательная деятельность. Здесь-то внушается, что чем выше значение, тем более ответственности, тем более тре­ буется труда и внимания, обдумывания дел. Дела новые, дела важные, высшего царского указания нет, царь в отсутствии, на­ добно решить, тяжело, а царь строг, взыскателен, и вот первая мысль: как бы уклониться оЛучастия в решении и вместе укло­ ниться от ответственности; пуЬть кто побойчее подаст свое мне­ ние, так и решить, все решили, на ком спрашивать? Царь не допускает акого рода действий; он для того и вводит коллегиаль­ ное устройство, чтобы приучить к деятельности сообща, с рав­ ным участием, приучить к самостоятельной деятельности; но требует, чтобы каждый подавал свое мнение и отвечал за него, чтобы никто не мог сметь своего суждения не иметь. Решили — слава богу! Можно и отдохнуть: «Нет! — внушает строгий воспи­ татель, — отдыхать нельзя; решение не может остваться только на бумаге, надобно немедленно привести его в исполнение, не успокаиаться прежде пока дело будет сделано. Нельзя терять времени, потому что потеря времени смерти невозвратной по­ добна» . Воспитатель должен был вызвать уважение к месту при­ сутствия коллегии, приучать к серьезному взгляду на ведение государственного дела. Школа была тяжела, надобно было начи­ нать с азбуки. Ничто так не омрачало жизнь Петру, как борьба с противообщественными привычками, вкоренившимися в древ­ ней России вследствие розни, отсутствия ясного сознания обя­ занностей к обществу, отечеству, государству; борьба была тем тягостнее, что эта болезнь не поддается одним внешним сред­ ствам, которыми может располагать глава государства, требует средств внутренних, действующих чрезвычайно медленно. Но Петр не ослабевал в борьбе. Славного победителя врагов вне­ шних, счастливого сокрушителя внутренних врагов, восстав­ ших против государства прямо с оружием в руках, осаждали во­ пиющие жалобы на страшные злоупотребления людей сильных, начиная с людей самых близких к нему, сотрудников даровитых, которых он привык любить и уважать и которых принужден был перестать любить и уважать, жалобы на страшное взяточ­ ничество, казнокрадство и насилия везде, где только сильные сталкивались со слабыми. Ценя так высоко значение торгового и промышленного труда, стремясь поднять значение города, чтобы уничтожить односторонность земледельческого характе­ ра государства, Петр прежде всего хотел уничтожить столь громкие в древней России жалобы на притеснения промышлен­ ных людей воеводами и приказными людьми, он дал промыШ'

># произнесенная

30 мая 1872 года

239

ленным людям свой суд и самоуправление; но вследствие непри­ вычки к общему делу, вследствие розни, невыработанности сла­ бым обществом сдержек для всякой силы, выборные самими го­ рожанами правители и судьи явились злоупотребителями своей власти, сильные, богатые притесныли менее богатых. Так было й повсюду. Виновные несли головы на плахи, шли в ссылки; в указах своих царь гремел против нарушения законов сильными, против неуважения к общему интересу, выставляя здесь измену и более чем измену, ибо такими злоупотреблениями незаметно подламываются основы государства, и оно приближается к паде­ нию. Но одними внушениями и наказаниями Петр не ограничи­ вался; его величие выразилось в том, что препятствия не утоми­ ли его, не заставили его отказаться о тех средств, которые он признал необходимыми для народного воспитания: он остался верен коллегиальному началу и на помощь ему призвал еще другое начало, выборное, им также старался истребить народ­ ную спячку, неряшество в общем деле, им старался заставить русского человека думать, внимательно смотреть на человекасогражданина, взвешивать его способности и недостатки, при­ годность к общему делу, и старался заставить подавать голос ос­ торожно, ибо от этой подачи зависело обшее и частное добро, заставить русского человека создавать общественное мнение, со­ здавать другим имя, славу и делать это осмотрительно, зная, что другие создают ему это имя, эту славу. Петр учредил выборы в самых обширных размерах, в военной и гражданской службе; люди правительственные, начиная с президентов коллегий, на­ значались по выборам: Петр сам присутствовал на выборах зна­ чительнейших правительственных лиц, наблюдая за правильно­ стью выборов, за их беспристрастием. Так преобразователь сознавал свою обязанность народного воспитателя, имея постоянно в виду возбуждение самостоятель­ ной, сознатеотной деятельности, имея в виду то, чтобы благо­ словение божее, по его словам, втуне не пропадало, начиная от человека. Человек, благословенный от бога способностями, был отыскан, и дан ему труд и значение по способностям, дано ему воспитание, главной целью которого было сделать их него граж­ данина; внушалось: если хочешь заслужить милость царя, гово­ ри всегда правду, не бойся сказать что-нибудь неприятное, только Чтобы была правда. Среди сильного движения, произведенного Переходом народа из одного исторического пути на другой, люди с природою наиболее возбужденною поняли в чем дело, в чем Наиболее нуждается Россия, подали свои голоса, свои мнения о т °м, как лучше делать дело; эти мнения были выслушаны чело-

240

С. М. СОЛОВЬЕВ

веком, одаренным самою чуткою внимательностью к тому, что­ бы божее благословение BTyHejie пропадало, мнения были вы­ слушаны, разобраны, и лк^ди, их высказавшие, должны были перевести мысли в дел0: Народ чувствовал необходимость зна­ ния; великий человек^должен был указать ему средства к его приобретению; молодые люди были отправлены учиться за границу, в России заведены школы по разным необходимым специальностям, школы датинкие, немецкие, математические, инженерные, навигаторские, медицинские; но для школы нуж­ на была книга, книга нужна была и для тех, которые уже опоз­ дали в школу, но хотели учиться, книга русская, и одна из глав­ ных забот преобразователя была об издании, о переводе книг, о том, как переводить, на какой язык; он указал, что живой на­ родный язык, считавшийся до сих пор языком подлым, недо­ стойным книги, должен быть языком литературным, что при невозможности избегнуть иностранных слов, вследствие втор­ жения множества новых понятий, необходимо сохранить в чис­ тоте народный строй русской речи, не переводить для этого только подстрочно, но передавать смысл в свободной русской речи. Правильный перевод, хорошее издание озабочивали Петра среди самых важных дел, накануне решительных событий. Он предостерегал русских людей от рабского подражания в деле за­ имствования науки из чужих рук, учил самостоятельности уче­ ников, указывая на недостаткиучиелей, запрещал при переводе немецких книг переводить вещи посторонние, не идущие к делу, «которые только время тратят и у чтущих охоту отбивают, понеже немцы обыкли многими рассказами негодными книги свои наполнять для того, чтобы велики казались». Но познания о своем настоящем и прошлом нельзя было приобрести из пе­ реводных книг, и Петр полагает начало трудному делу состав­ ления русской истории и географии. Собранием исторических источников и черчением карт географических дело не ограни­ чивается; Петр указывает русскому человеку на родную срану как на живую книгу; буди русского человека и заставляет его обратить внимание на окружающее: тут много вещей полезных, много божия благословения, трудись, ищи — вот чего нужно ис­ кать, вот какую пользу можно из этого извлечь. Знали прежде пользу чего-нибудь, но не умели извлечь всех выгод, не умели обрабатывать, как следует, вот учителя, они вам это покажут; некоторые начали , другие смотрите, как увеличилась ценность предмета через лучшую обработку: вы берее дешевле при старом способе обработки, а другие при новом берут гораздо дороже. Трудно начать новые производства, заволить фабрики, нет уме-

р^ць, произнесенная

30 мая 1872 года

241

нья, искусства, нет денег. Царь учреждает казенные фабрики и заводы, ноне с тем, чтобы оставить их в казне; это был только почин наставника в труде. Сенат должен был заботиться о том, чтобы казенные фабрики и заводы переходили в частные руки, в руки отдельных лиц и целых компаний, и этой передаче обя­ заны своим началом некоторые громадные состояния. Успехи торговли и мануфактурной промышленности радовали сердце великого работника; в списке значительных фабрикантов и за­ водчиков, начавших новое дело в России, он встречал почти все русские имена; корабли Божениновых 5 и Барсукова 6 посещали иностранные гавани. Посредством канала водный путь соединил Европу и Азию, Балтийское и Каспийское моря. Беднейшее го­ сударство не могло разбогатеть вдруг, в какие-нибудь 25 лет, среди огромных издержек на внутренние учреждения и тяже­ лую продолжительную войну, среди страшных лишений и по­ жертвований, к которым Петр призывал народ свой, подавая сам первый пример; главное препятствие развитию — малочис­ ленность народонаселения, разбросанного на громадных про­ странствах — не могло вдруг исчезнуть; но главное было сделано, отстранена вредная односторонность в характере государства, государства земледельческого, поднят город, который по извест­ ному закону своим развитием должен был освободить село. Крестьянский вопрос, решенный в древней России закреплени­ ем, поднимается вместе с новою Россией и требует иного реше­ ния. Петр связывает интересы сословий, порозненных крестьян­ ским закреплением, и, учреждая майорат для землевладельцев, указывает пользу его для земледельцев; расширяя умственную сферу русского народа, вводя его в общую жизнь с другими хри­ стианскими народами, он также указывает ему, что относитель­ но крестьян существуют в России такие явления, каких во всем свете не водится, и требует их уничтожения. Вопрос об улучше­ нии быта крестьян стал твердо, к нему должны были подхожить с разных сторон, приближаться к его решению в смысле новой русской жизни, и мы, видевшие конец, должны почтить начало. Но было еще явление, которого не водилось в том свете, в ко­ тором должен был жить теперь русский народ. Когда небезопас­ но на улице, слабых — женщин, детей — не выпускают из дому; в древней России вследствие грубости нравов, вследствие физи­ ческой и нравственной безопасности в достаточных семействах Женщину, и особенно девушку, запрятали в терем; женщина те­ ряла человеческое достоинство, превращалась в заповедный то­ вар, которым другие располагали, торговали. Браки устраива­ лись без ведома жениха и невесты, без знакомства между ними.

242

С. М. СОЛОВЬЕВ

В конце XVII века Церковь протестовала против этого явления, указывая на его печальные последствия; но протест остался про­ тестом, как много других протестов, поданных обществом, со­ знавшим необходимост|>^ййти из прежнего положения и ждав­ шим человека силы ^/который бы вывел его на новую дорогу. Петр вывел русскую/женщину из терема, дал мужчине, по писа­ нию, «помощь достойную», осистил брак от значения торговой сделки, положил шестинедельный срок для знакомства жениха и невесты, после чего о!щ могли отказываться от брака; родите­ ли и гопода должны были приисягать, что не принуждают к бра­ ку — первые детей своих, а вторые — своих слуг. Петр воору­ жался против явлений, которых во всем свете не водилось; но как знать русскому человеку, что водится и чего не водится на свете? Путешествие? Книги? Но путешествие не для всех воз­ можно. Книга говорит о том, что было и что, быть может, уже исчезло; как же дополнить книгу, какое средство дать человеку возможность следить за всем, что делается на белом свете, сде­ лать его внимательным участнииком жизни всех стран, всех на­ родов? У западных европейских народов было такое средство — ведомости или газеты. Это средство было известно в последнее время и в древней России; в Москве делали выписки из ино­ странных газет; ноэтивыписки делались только для царя и не­ большой части близких людей, оставаясь государственной тай­ ной; Петр велел для всего народа печатать ведомости о делах, досттойных знания и памяти, случившихся как в России, так и в чужих странах. В древней России за последнее время для царя и приближенных к нему людей было заимствовано из Западной Европы средство «знать правду о человеке и жизни его», теат­ ральные представления: Петр завел театр для всего народа. Таковы были средства Петра для воспитания русского наро­ да. Но в каких же отношениях воспитатель народа находился к церкви, охранительнице нравственности народа, его матери и воспитательнице? Самый страшный вопль, раздававшийся в русском обществе в конце его древней истории, был вопль о том, что духовенство было не в уровень своему положению в отноше­ нии к нравственности и знанию. Монастыри перестали быть училищами нравственности; духовные отцы стали ниже детей своих духовных в деле вероучения. Раскольник вопил, что духо­ венство изменило своему древнему благочестию, впало в ереси, и увеличивалось число последователей раскола отсутствием дол­ жного нравственного противодействия; иностранцы смеялись над невежеством духовенства, православные русские, познако-

речь, произнесенная

30 мая 1872 года

243

доившиеся с наукой, видели себя в тяжелой необходимости со­ глашаться с иностранцами. История Западной Европы показы­ вала всю опасность такого положения дел для церкви: и там пе­ реход народов в новую историю, в возраст, где преобладает умственное развитие, начался при таких же условиях, при упад­ ке нравственности в монастырях, при упадке образования в ду­ ховенстве, что выказалось особенно резко при поднятии образо­ вания между мирянами. Невнимательность духовенства к своему опасному положению на Западе произвела то, что реформационное движение пошло бурно, быстро перейдены были гра­ ницы законных требований, быстро пошло общество покатым путем отрицания, разрушения, монастыри исчезли. Латинская Церковь спохватилась, но поздно, когда уже половина Европы отторглась от нее; чтоб удержать остальную, устремились овла­ деть наукою, школою, и в этом стремлении показали ясно, в чем состояла ошибка предшественников. В России Петр поспешил на помощь церкви, потребовав от духовенства, чтоб оно как можно сворее овладело необходимою в его положении силой, об­ разованием; он дал для этого средства, вызвав на архиерейские кафедры малорусских монахов; монастыри не были уничтоже­ ны, но монахи получили назначение — одни доставлять из сре­ ды себя ученых правителей церковных, другие служить страж­ дущему человечеству; от белого духовенства потребовали также образования, и приложены заботы об улучшении материального быта людей, обязанных семейством. Дело завершено учрежде­ нием коллегиального, синоидального управления церкви, ибо, повестил Петр, «коллегиальное правление способнее для иссле­ дования истины, чем единоличное, и коллегиум свободнейший Дух в себе имеет к правосудию». Все эти дела были совершены во время тяжкой, с лишком Двадцатилетней войны. Петр смотрел и на войну как на школу и безошибочно распределял курс, который должно было прохо­ дить его новоучрежденное постоянное войско: сначала терпеть Неудачи, потом одолевать неприятеля превосходными силами, Далее равными и, наконец, меньшими. От Нарвы до Полтавы на с Ухом пути и до Гангута на море проходилась тяжелая школа. Победитель-ученик провозгласил здоровье побежденных учите­ лей, и когда Ништадский мир дал России морской берег на про­ тяжении, о каком сам знаменитый шкипер сначала не мечтал, Новый адмирал от красного флага, получив этот чин за оконча­ ние войны, провозгласил, что школа с тройным курсом, каждый в семь лет, кончилась как нельзя лучше. Но эта школа, кроме

244

С. М.

СОЛОВЬЕВ

специального военного значения, имела еще другое, воспита­ тельное для народа значение. Великая Северная война была предпринята с чисто гражданскими целями; она естественно и необходимо входила в план преобразования, потому что без моря нельзя было совершить переворота, необходимого для но­ вой жизни России./Война с неприятелем, страшным по своему искусству, требовала чрезвычайных пожертвований от народа, чрезвычайного напряжения его сил, но это напряжение как нельзя более способствовало быстрому выходу России на новую дорогу при таком вожде, каков был Петр. Труд и опасность дер­ жат человека в бодрствующем состоянии, а это и было нужно. Знамя народности высоко развевается во время трудной и опас­ ной войны, когда сильный враг входит в пределы родной стра­ ны, а это и было нужно, когда народ должен был пойти в ученье к живым и сильным народам, когда должен был признать их превосходство над собою, что вело к принижению народного духа, с одной стороны, или, с другой, к упорству в устранении всего чужого, упорству, осуждавшему на неподвижность. Борьба с одним из тех народов, у коорых надобно было учиться, борьба, становившаяся все успешнее и успешнее и, наконец, ознамено­ вавшаяся «преславною викторией», поражением непобедимого короля, сокрушением могущества державы, господствовавшей на севере, из-за которой России было не видать, — такая борьба не допускала принижения народного духа, давала русскому че­ ловеку легко и свободно проходить тяжкую школу, которая без того была бы уже слишком тяжка, ибо близко граничила бы с рабством. Успешная борьба напрягала силы и поднимала дух народный, давала возможность учиться легко, свободно, не при­ нижаться пред учителями, и в то же время заставляла учиться, ибо только ученьем, неутомимым ученьем добывался успех над учителями, добывалось это свободное оношение к ним. По праву неоспоримому в награду за великий путь, неслыханный подвиг заняла Россия одно из самых почетных мест в Европе, наполнен­ ной славой великого императора. В христианской Европе появи­ лась другая империя. В Западной Европе думали, что русский царь как покорный ученик будет рабствовать ее преданиям, примет титул восточного римского императора; но Петр подни­ мался высоко над этим рабством, пред отжившими ветхостями; он совершил свое дело с Россией и для России, и не отстранил русского имени от своего имени, от имени своих преемников; он принял титул императора всероссийского, указав Западной Ев­ ропе пример освобождения во имя народности от лишенных смысла преданий.

речь, произнесенная

30 мая 1872 года

245

С тем расширением сферы, которое должно было произойти для русских людей вследствие вступления в большую европей­ скую жизнь, должны были уясниться, определиться русские ин­ тересы. После Полтавы и Ништадского мира европейская земля собралась, ибо до тех пор восточная часть Европы не участвова­ ла в общей жизни. До тех пор европейская история была ведена двумя племенами — романским и германским, теперь третье — славянское — получает решительное значение. Но в то время как Россия, усилившись, делается представительницей славян­ ского племени, другое обширное и некогда сиьное, ближайшее к Западу, славянское государство, Польша, обнаруживает призна­ ки разложения, и над трупом же собираются орлы. Саксонский курфюрст Август 7 , став королем польским, стремится подчи­ нить Польшу навсегда своей династии и своей народности. Но Петр не считал этих стремлений своего прежнего союзника и друга согласными с русскими интересами; поляки, угнетаемые саксонскими войсками, просят у него помощи, и благодаря его могучему посредничеству саксонские войска очищают Польшу. Но вслед за тем новые жалобы из Польши: русские православ­ ные требуют помощи нового императора всероссийского против католических претеснений. Сенат и Синод в совместном заседа­ нии рассуждают о средствах, как помочь своим; Петр объявля­ ет, что надобно принять меры решительные, опыт показал, что дипломатическими представлениями ничего нельзя сделать, и он посылает комиссара в Польшу для защиты русских. Комис­ сар Рудаковский, действительно, отправился и, несмотря на вопли поляков против такого неслыханного явления, начал от­ бирать назад церкви, отнятые у православных. Протестанты, терпя также гонение в Польше, обращаются за помощью к рус­ скому императору; диссидентский вопрос обозначился ясно. Ясно обознаяился и вопрос славянский в тесной связи с восточ­ ным. Первая попытка общего славянского действия в 1711 году не удалась; но мы знаем, что величие Петра состояло именно в том, чтобы не бросать дела отнеудачи, и, как не бросил он дела после первой неудачной осады Азова, после Нарвы, так усилил свое сочувствие, свою связь со славянами после первого Прус­ ского похода, неудача которого произошла от того, что Петр по­ спешил на зов единоверцев и единомышленников, не желая поставить их в трудное бедственное положение. Сочувствие вы­ сказалось самым разительным образом: наука только что при­ нималась в России, недостаток в учителях был страшный; но Когда сербы обратились к Петру с просьбой прислать к ним учи­ телей, просветить их также, как он просветил свой народ, то

246

С. М.

СОЛОВЬЕВ

учителя были немедленно отправлены с большим по тому време­ ни содержанием: поделились со своими последним куском науч­ ного хлеба. Можно ли было в крдл£бм очерке обозначить деятельность, не бывалую в истории^еловечества? Нужно было обозначить не деятельность какого-нибудь завоевателя, быстро покорявшего громадные, но дряхлые государства и основавшего громадную, но эфемерную империю. Нужно было обозначить деятельность человека, который прибавил в историю целый великий народ, целое великое племя, деятельность человека, который имел полное право сказать, что не жалел ничего для своего народа, который сильною рукою помог своему народу совершить пере­ ход необходимый, но страшно трудный, какого ни один народ не совершал при таких неблагоприятных обстоятельствах; дея­ тельность человека, которая ознаменована и блестящими подви­ гами воинскими; но эти подвиги были результатом подвигов гражданских, небывалого гражданского мужества, небывалого гражданского труда, результатами ясного сознания, которым обладал народный вождь, сознания обязанности народного вос­ питателя. В учреждениях, в законах, в направлении народного труда, в школе, в книге, газете, зрелище и в войне кровавой про­ водится постоянно один зрелый, ясный план, план воспитания народа в гражданстве. Современники назвали Петра Отцом Оте­ чества; потомство отдаленное, воспользовавшись средствами, приобретенными вследствие деятельности Петра, средствами научными, после сильных прекословии, необхдимых при реше­ нии такого важного вопроса, потомство подтверждает звание Отца Отечества, признавая в великом человеке воспитателя на­ родного. Потомство празднует двухсотлетие дня рждения вели­ кого человека, и этот праздник есть праздник труда. Указанием на многообразые произведения труда человеческого, указанием на то, чтоделает наука для усиления труда, хотели мы справить поминки по Петре Великом в нашей старой Москве, обновлен­ ной, благодаря Петру, наукой и усилением народного труда. В Кремле и около него, под умолкнувшими бойницами древней защиты, выставились произведения труда, представляющие и более надежные средства материальной защиты, и средства кре­ пости, защиты нравственной отрезвлением мысли и чувства. Преемник Петра на престоле царей русских благословил наше дело, и царский брат, потрудившийся в совете освобождения труда земледельческого, председит* на нашем празднике труда * Так в оригинале, т. е. председательствует.

народного, на наших поминках величайшему трудолюбцу Рус­ ской земли 8 . Мы ждем на свой праздник своего царя, предпосы­ лая благословение благословившему труд наш, предпосылая благословение грядущему во имя блага народного.

-^^Э-

^

^

M. П. ПОГОДИН Петр Первый и национальное органическое развитие i

Слава, как луна, имеет свои фазы. Слава Петрова находится ныне в ущербе: многие вновь открытые документы из архивов Тайной Канцелярии бросили в последнее время мрачную тень на его личный характер, а пробуждающееся народное сознание преисполняется в некоторых негодованием на него за насильст­ венное подчинение России иностранному, европейскому влия­ нию. Точно — есть ужасные страницы в Истории Петра Велико­ го^. Я сам исследовал одну, и волосы часто становились у меня дыбом, кровь приливала к сердцу при чтении жестоких, беспре­ рывных, в продолжении месяцев, розысков, например, по делу царевича Алексея, по делу царицы Евдокии 1 , по делу стрель­ цов; есть возмутительные злоупотребления силы, не знающей никаких границ своему произволу, например, при основании Петербурга, при рытье каналов, или при введении иностранных обычаев; есть ненужные, по-видимому, почти прихотливые раз­ рушения старых учреждений, имевших свою самобытность, за­ конность и пользу. Точно, по делам Тайной Канцелярии 2 Петр является часто лицом, возбуждающим ужас и отвращение, — но разве всю свою жизнь поводил он в селе Преображенском и Пет­ ропавловской крепости? Не угодно ли безусловным его обвини­ телям прогуляться по России? И в Архангельске, Воронеже, Кронштадте, Переяславле, Астрахани, Нарве, Азове, Дербенте, Полтаве, на всяком почти шагу в России, бросятся им в глаза следы Петровой деятельности другого рода. В одиннадцатом, двенадцатом часу, перед полночью, Петр, на наш взгляд, бывает иногда безобразен, но посмотрим на него в

Петр Первый

и национальное

органическое

развитие

249

пятом часу утра (он вставал всегда в четыре), последуем за ним в шестом часу, в седьмом часу, и так далее, вплоть до этого один­ надцатого и двенадцатого часа, когда он поражает наблюдателя так для себя невыгодно, сочтем, сколько дел он переделал в этот день, много ли минут отдыхал или оставался в праздности, по­ смотрим, какие мозоли натер он себе на руках и ногах, — и тог­ да мы будем принуждены судить о нем иначе. Для камердинеров и лакеев не бывает великих людей. Читая о Петре I как о юмористе, нельзя, правда, не пожимать плечами на всякой странице, но таких страниц наберется ведь только десять или двадцать, а если собрать о нем сведения как о хозяине, то их не уместить и на тысяче страниц. А потом пред­ ставится он вам еще как полководец, как мореплаватель, как распорядитель, ученый, мастеровой, законодатель! Надо обозреть совокупность действий, исследовать их источ­ ник, сообразить средства, оценить цель; надо рассмотреть бес­ пристрастно время, в которое Петр жил, среду, в которой обра­ щался, обстоятельства, в которых находилась и находится Россия в отношении к Европе, и только на многостороннем изу­ чении обширного вопроса, во всех его подробностях, sine ira et studio, можно подать голос, имеющий право на внимание или произнести уважительное мнение. А вынуть одно происшествие из целой жизни или один час из двадцати четырех, без внимания к времени и обстоятельствам и судить по ним о великом государственном деятеле, не только не­ справедливо, но и дерзко, безрассудно и нелепо. Некоторые добросовестные исследователи начали обрабаты­ вать историю Петра I по частям, собирать и разбирать все свиде­ тельства, относящиеся к той или другой, — это дело полезное и почтенное, и собрание таких монографий доставит лучшие мате­ риалы для оценки вместе с общим обозрением, над которым с таким успехом трудится г. Устрялов, значительно уясняющий задачу сообщением новых документов и проведением в ясный порядок прежних. Не надо упускать из виду и отзывов современников: что дума­ ли и говорили о Петре лучшие и умнейшие между ними и их ближайшими потомками; наконец, как судили о нем достойней­ шие русские люди. Я укажу для примера на Татищева, Ломоно­ сова, князя Щербатова, Карамзина и Пушкина. Татищев жил и служил при Петре I, видел его лицом к лицу. Он управлял Астраханью и Уральскими заводами. Татищев ос­ тавил нам пространную «Русскую историю» с разнообразными Примечаниями, много юридических рассуждений, наконец, на-

250

М. П. ПОГОДИН

ставление детям. По этим сочинениям и действиям можно соста­ вить себе понятие о его уме и способностях: как же он отзывает­ ся он о Петре I? С восторгом и благоговением. Ломоносов родился при Петре, и при нем, среди народа, про­ вел свое детство, жил среди его современников и видел дела его по горячим следам: отложим в сторону риторику и поэзию из его поэмы и похвального слова, искреннее удивление подвигам Пет­ ра, горячее чувство останутся в полной силе. Князь Щербатов, с которым мы только что познакомились по вновь открытым его запискам, важным и в высшей степени за­ мечательным, был^геловек прямой и беспристрастный: он гово­ рил искреннсу^е только о йороках Петра Великого, но и о поро­ ках Екатерины И, от которой получал милости: что же в итоге он говорит о Цетре? Карамзин, одна из самых высоких русских личностей, Ка­ рамзин, за пятьдесят лет до последних толков, когда в голову никому не приходила политическая критика, выразивший ясно и сильно свое мнение о новой истории и ее представителях, воз­ дал Петру полную хвалу, не щадя его увлечений. Наконец, Пушкин, вещий поэт, силою творческого воображе­ ния восстановивший много древних образов с их плотью и кро­ вью, сказал о Петре I: Самодержавною рукой Он смело сеял просвещенье, Не презирал страны родной: Он знал ее предназначенье. То академик, то герой, То мореплаватель, то плотник, Он всеобъемлющей душой На троне вечный был работник.

Даже голоса Крекшина 3 , Штелина, Голикова, которые заста­ ли самых близких современников Петра Великого, нельзя остав­ лять без внимания, несмотря на их увлечения и преувеличения, или, лучше, принимая их к соображению. Никакого подогрето­ го восторга не стало бы на сто томов оставленных ими: должны были быть какие-нибудь достаточные причины! Некоторые противники не довольствуются даже осуждением Петра за его действия, но распространяют свое осуждение на него и за действия его преемников. Для них нет ничего хороше­ го в новой русской истории и они составляют противополож­ ность с другими судьями, которые говорят то же самое, и даже с большим ожесточением, о древней.

JJemp Первый

и национальное

органическое

развитие

251

В предполагаемом рассуждении я постараюсь изложить как можно проще и яснее настоящее положение вопроса. Я буду го­ ворить иногда словами прежних своих споров с обеими сторона­ ми, подтверждая новыми открытиями и наблюдениями. II

Первый мой тезис будет относиться к европейскому влия­ нию, которому, со времен Петра подверглось все наше бытие, умственное и нравственное, душевное и телесное, которому все мы, волею и неволею, подчиняемся и от которого никто, ни на какой стороне, ни на востоке, ни на западе, в Петербурге и Мос­ кве, Архангельске и Астрахани, Смоленске и Иркутске, в на­ ших собственных домах, отрешиться не в силах. «Мы не можем открыть своих глаз, не можем сдвинуться с места, не можем оборотиться ни в одну сторону без того, чтобы везде не встретился с нами Петр, дома, на улице, в церкви, в училище, в суде, в полку, на гулянье, все он, все он, всякий день, всякую минуту, на всяком шагу! Мы просыпаемся. Какой нынче день? 18 сентября 1863 го­ да*. Петр Великий велел считать годы от Рождества Христова, Петр Великий велел считать месяцы от января. Пора одеваться — наше платье сшито по фасону, данному первоначально Петром I, мундир по его форме. Сукно выткано на фабрике, которую завел он, шерсть настрижена с овец, кото­ рых развел он. Попадается на глаза книга — Петр Великий ввел в употребле­ ние этот шрифт и сам вырезал буквы. Вы начнете читать ее — этот язык при Петре I сделался письменным, литературным, вытеснив прежний, церковный. Приносят вам газеты — Петр Великий начал их издание. Вам нужно купить разные вещи — все они, от шелкового шейного платка до сапожной подошвы, будут напоминать вам о Петре Великом; одни выписаны им, другие введены им в упот­ ребление, улучшены, привезены на его корабле, в его гавань, по его каналу, по его дороге. За обедом, от соленых сельдей до картофеля, который сенат­ ским указом указал он сеять, до виноградного вина, им разве­ денного, все блюда будут говорить вам о Петре Великом. * Напоминаем, что это писано в 1840 году.

252

М. П. ПОГОДИН

После обеда вы едете в гости — это ассамблея Петра Велико­ го. Встречаете там дам, допущенных до мужской компании по требованию Петра Великого. Пойдем в университет — первое светское училище учреждено Петром Великим. Вы получаете чин — по табели о рангах Петра Великого. Чин доставляет мне дворянство: так учредил Петр Великий 4 . Мне надо подать жалобу: Петр Великий определил ее форму. Примут ее перед зерцалом Петра Великого. Рассудят по его ге­ неральному регламенту^—""Вы вздумаете путепйэствовать — по примеру Петра Великого; вы будете приняты хорошо — Петр Великий поместил Россию в число европейских государств и начал внушать к ней уважение и пр. и пр. и пр. ] Место в системе европейских государств, управление, разде­ ление, судопроизводство, права сословий, табель о рангах, войс­ ко, флот, подати, ревизии, рекрутские наборы, фабрики, за­ воды, гавани, каналы, дороги, почты, земледелие, лесоводство, скотоводство, рудокопство, садоводство, виноделие, торговля внутренняя и внешняя, одежда, наружность, аптеки, госпита­ ли, лекарства, летосчисление, язык, печать, типографии, воен­ ные училища, академия — суть памятники его неутомимой дея­ тельности и его гения. Он видел все, обо всем думал и приложил руку ко всему, все­ му дал движение или направление или саму жизнь. Что теперь ни думается между нами, ни говорится, ни делается, все, труд­ нее или легче, дальше или ближе, повторяю, может быть доведе­ но до Петра Великого. У него ключ или замок». Как потомки Адамовы рождаются, нося в существе своем следствия первородного греха, так точно все мы русские от рож­ дения своего подвергаемся влиянию Европы или Петровой реформы. Как нечего толковать людям, бранить и осуждать, су­ дить и рядить, зачем Адам сорвал и съел роковое яблоко, а дол­ жны они думать, как возвратить себе потерянный рай, чтобы в немощи совершилась сила, так точно бесполезно разбирать нам задним числом с практической точки зрения действия Петровы, а должны мы стараться, удержав из них дельное и доброе, при­ соединять к тому все годное из народной жизни, старой, средней и новой, сколько в ней того сохранилось, — и идти вцеред. Этим оканчиваю я первый мой тезис о неизбежном присутст­ вии в образованных русских людях европейской стихии, и о бес­ полезности осуждать Петрову реформу, разве в науке.

Петр Первый

и национальное

органическое

развитие

253

III

Второй мой тезис будет относиться к невозможности, в кото­ рой Россия находилась, уклониться от европейского влияния. Заимствую несколько слов из той же статьи. «Россия есть часть Европы, составляет с ней одно географи­ ческое целое, и, следовательно, по физической необходимости, должна разделять судьбу ее и участвовать в ее движении, как планета повинуется законам своей солнечной системы. Может ли планета перескочить из одной сферы в другую? Может ли Россия оторваться от Европы? Волей и неволей она должна была подвергнуться влиянию Европы, когда концентрические круги западного образования, распространяясь беспрерывно дальше и дальше, приблизились к ней, и начали ее захваты­ вать. Пусть называют это образование чумой, — но для такой чумы, самой тонкой, самой быстрой, упругой, не существует никаких застав, никаких карантинов, никаких таможен, ни­ каких преград. Эфир все проницающий зло, пожалуй, необхо­ димое, неизбежное! Можем ли мы теперь отказаться от упот­ ребления машин, железных дорог?* Не можем, даже потому только, что живем в Европе. Не можем — пары принесутся сами и повезут нас по Волге, по Днепру, по Черному морю, бу­ дут ткать нам сукно, тянуть бумагу; железные дороги придут сами и лягут по нашим гатям, как прежде пришли и установи­ лись типографские станки, как прежде пришли и грянули пушки. Ежели австрийцы будут поспевать из Вены до Варша­ вы в день, то как же нам ехать туда неделю? «Точно так же прежде Петра Великого, мы не могли отка­ заться от пороха, от огнестрельного оружия: иначе были бы по­ биты на первом сражении и нас бы не стало». И все народы в мире подвергались влиянию один другого: в древности — греки влиянию египтян, римляне влиянию греков, хотя Катон Старший проклинал их образование, а в новом мире вся римская и германская Европа подчинилась Риму, потом христианству. Таков закон истории для всех государств. Мы пришли позднее всех, и, как младшие братья, понесли сугубое и трегубое иго: норманны, греки, монголы, немецкие и прочие выходцы, родоначальники наших дворянских фамилий, дейст­ вовали последовательно на Россию до Петра. * В первый раз напечатаны были эти слова 11 января 1841 года.

М. Я .

254

ПОГОДИН

IV

Третий мой тезис будет иметь предметом естественное раз­ витие, на которое сильно напирают многие. Такое развитие пре­ красно, вожделенно, но где же оно было в истории, полное и чистое? Припоминаю заключение второго тезиса о взаимном влиянии всех исторических народов: нельзя же России быть ис­ ключением. Рассуждать при каком бы то ни было событии, «что было бы, если...» совершенно бесплодно и бесцельно. На такой вопрос никто ничего отвечать не может. Можно судить только по действительно] совершившимся событиям, и в этом отноше­ нии мы находим ^ истории прискорбные указания, что залогов внутреннего развития было у нас недостаточно. Новгород, например, находился несравненно в благоприят­ нейших обстоятельствах, нежели все прочие русские княжест­ ва. Он был силен, когда Киев, Владимир, Москва, таились в за­ родышах. Все соседи были его слабее. Случались, наконец, моменты, которые могли пробудить всякую деятельность, на­ вести на новые мысли. Нет, не умели новгородцы воспользовать­ ся ни одним из этих моментов, сплоховал Мирошка, не догадался Якун, прозевал Мирослав, Михалко, Твердислав*, — и остались новгородцы среди всех успехов in statu quo, представляя по вре­ менам блистательные черты великодушия, благородства, беско­ рыстия, твердости, неустрашимости. И пал Новгород, и след его развеялся по ветру! Что же это значит? Значит, что в нем не было залога твердости, залога развития. Для тучной русской почвы нужно европейское семя, и вот не­ обходимость, законность Петра! Напрасно будут говорить, как и было уже говорено, что евро­ пейское образование могли бы мы заимствовать тихо, мирно, по­ степенно, добровольно. Напрасно, — потому что тот же Новгород, испокон века находившийся в тесных сношениях с норманнами, самым европейским племенем VIII, IX и X веков, потом с немца­ ми, поселившимися у него под боком, и наконец с ганзою — всетаки остался при своем, ни взад, ни вперед. Значит, старое или хоть устарелое дикое мясо нужно было прижечь ляписом. Раскольники представляют, по моему мнению, другое рази­ тельное доказательство, что одного русского элемента мало для развития жизни, в европейском значении этого слова. Расколь­ ники остались при своем, не подверглись европейскому Петрову * Знаменитые новгородские посадники.

Петр Первый

и национальное

органическое

развитие

255

влиянию, приняли в себя еще новую силу, значительную силу гонения, — что же они представили даже в своей религиозной сфере, в коей вращаются преимущественно? Ничего. Они ушли назад, а не вперед, и некоторые, на мой взгляд важные положе­ ния, ими выработанные, не представляют никакой жизненнос­ ти, никакой подвижности, никакой зелени: это гнилые плоды. Опять необходимость европейского начала, и, следовательно, Петра.

V

Четвертому своему тезису я дам следующую форму: древ­ ней России необходима была реформа, обновление, преобразова­ ние, во что бы то ни стало. Машина ее совершенно обветшала: рассмотрите тогдашнее общество, разберите все его элементы, все составные части, — и вы согласитесь, что в прежнем положении оставаться было нельзя. Пересчитайте царские выходы: из чего большею частью со­ стоял царский день? Заутреня, обедня, вечерня, стол обеден­ ный, ужинный, соколиная охота, медвежья травля, лошади, шуты, скоморохи и т. п. Чем занимались бояре, их жены, дочери? До какого безобра­ зия дошло местничество, составлявшее душу всего высшего со­ словия, видно из уцелевших дел. О суде довольно перечесть пословицы Даля 5 . Вспомним предания о воеводах, в руках которых находилась судьба граждан? Что такое боярские козни, свидетельствует как при царе Михаиле Федоровиче казнь знаменитого Шеина, так при царе Алексее Михайловиче суд над патриархом Никоном, при царе Федоре Алексеевиче ссылка Матвеева. Козням откры­ лось широкое поприще при слабости последнего царя, физиче­ ской и нравственной. Внимательно рассматривая состояние России в конце XVIII века, видим совершенное расстройство, как перед норман­ нами, перед монголами, перед временем Иоанна III, — болезнь к росту. Требовалось новое издание, revue, corrigee et augmentee, требовалась реформа. Застарелые язвы точили внутренность, °гонь распространялся по всем конечностям, и ей нужен был сильный, ловкий, смелый оператор, — указать на другого, вмес­ то Петра I, едва ли кто решится!

256

М. П. ПОГОДИН VI

Пятый тезис: реформа началась в России задолго до Петра, чего никак не хотят понять многие противники Петра, сваливая на него всю вину за преобразования. Реформа началась с церкви, в лице патриарха Никона 6 . Яви­ лась и национальная, если не органическая, то по крайней мере физическая оппозиция, ставшая за старину безусловную, — раскольники. Ка^поступлЪно с раскольниками в царствование добродуш­ ного^ кроткого царя Алексея Михайловича, всем известно. Не миновал кары в свою очередь и благонамеренный рефор­ матор патриарх Никон. Петр I, скажем мимоходом, пощадил патриарха Адриана, и уже по его кончине, ударив кортиком по столу, воскликнул: вот вам патриарх! А отец его, добрый царь Алексей Михайлович, за­ ставил свергнуть и осудить живого патриарха в ссылку. В каком действии было больше насилия? Одно свержение патриарха в древней России, по каким бы то ни было причинам, служит ясным доказательством, что лед тро­ нулся, и наступила другая, новая пора. Вслед за царем Алексеем Михайловичем, при сыне его Федо­ ре, сжигаются торжественно на площади разрядные книги и уничтожается местничество, самое сильное учреждение, к кото­ рому не смел прикоснуться сам Иоанн Грозный. Ясно ли, что на­ ступила пора преобразований и никакого действия, насильст­ веннее, смелее, радикальнее, отыскать в истории нельзя. В этом случае нет и тени органического постепенного развития. Сжечь все книги, чтобы духу их не осталось «в совершенное проклятых мест и гордости искоренение!». Здесь уже слышится, чуется Петр. А ведь это произошло не в Петербурге, а в Москве, в се­ нях, перед государевою палатою! Реформа эта представляет великое явление, которое у нас не оценено еще достаточно. Но вот еще реформа, не менее значительная, в другом роде: учреждение в Москве Славяно-греко-латинской академии 7 , для которой прибыло из Киева множество воспитанников, знакомых с западной схоластикой, с римской литературой и со всей евро­ пейской наукой. Епископы, архиереи разошлись из Москвы по всей России с совершенно уже новым образованием. Реформа это или нет? Имеет она малейшую связь с домашним органиче­ ским развитием?

Реформа предчувствовалась, вызывалась, испытывалась, и реформа именно европейская: домашняя русская жизнь выхо­ дила сама собою на европейскую торную дорогу. VII

В конце XVII столетия внешние отношения России к сосед­ ним государствам, Польше, Швеции и Турции, сделались слиш­ ком страшными, так что жизнь ее, политическое существование подвергались опасности. Если незадолго до Петра Польша дума­ ла овладеть Россией и имела уже в своих руках Москву, если шведы мечтали взять себе Новгород, и шведский принц готовил­ ся быть русским государем, то чего должно было ожидать нам от Карла XII? Граф Алексей Толстой 9 , один из новых и талантливых наших писателей, написал в прошлом году замысловатую песенку о крутой соленой каше, заваренной Петром Первым, которую пришлось расхлебывать нам, его детушкам. Правда, что каша, заваренная и замешанная царем Петром Алексеевичем, крута и солона, но по крайней мере есть что хле­ бать, есть с чего сыту быть, а попадись Карл XII на какого-ни­ будь Федора или Ивана Алексеевича, так пришлось бы, может быть, детушкам надолго и зубы положить на полку. Правда, что крупа попалась в кашу и сорная, и затхлая, и прогорклая, но ведь она получалась в кормовой дворец из села Измайлова, села Преображенского и села Семеновского, а там лучше нее припа­ сено не было! Кто виноват? Не только вопрос: Польше, Швеции или России принадлежит господство на севере, но быть или не быть России на ту пору, за­ висел от того, кто на престоле русском будет встречать эту грозу, несшуюся с запада, в конце XVII и начале XVIII столетия. Петр сделался не только основателем русской европейской Державы, но и спасителем древней. Мы забыли теперь, кажется, это благодеяние Петра, и мне слишком прискорбно в этом случае, Как и при спорах о происхождении варягов Руси, быть свидете­ лем такого низкого уровня исторических сведений в обществе. Пусть скажут мне безусловные противники Петра, кого проти­ вопоставили бы они Карлу XII на полях полтавских? Нет, неког-

258

М. П. ПОГОДИН

да было ожидать тогда органического развития, а надо было спа­ сать как-нибудь и во что бы то ни стало. Петр спас древнюю Рос­ сию — вот мой шестой тезис.

VIII

Для£дасеш£Я ее необходима была европейская реформа. ВыбораДе было. Это седьмой тезис. Я приведу здесь в доказательство этого тезиса еще несколько слов из вышеупомянутой статьи моей о Петре Великом. «Петр преобразовал войско и обучил его на европейский манер. Что же? Разве это было не необходимо? Ему надо было сражаться с европейскими врагами, со шведами, пруссаками, поляками или немцами, следовательно, их оружием, их приемами, их такти­ кой и стратегией: на ружье с обухом идти нельзя. Вопрос о пре­ образовании войска при Петре тесно связан с вопросом о без­ опасности и самобытности России. Решусь сказать даже вот что: если бы не было прежде Петра, мог ли Александр бороться с На­ полеоном? 10 «Петр преобразовал войско: не посоветуют ли Петру поща­ дить стрельцов? Я согласен, что в их истории есть несколько пи­ итических моментов, но оставить их на свободе после бунтов в пользу Софьи и ее любимцев, готовых верить всякой лжи и про­ ливать какую угодно кровь, оставить их с тем, чтоб из них, с первыми удачными опытами, сделались опричники или прето­ рианцы, не подумаю ни на минуту, несмотря на их националь­ ность. Итак, преобразование войска, особенно для Петра, было необ­ ходимо, а с войском связаны рекрутские наборы и постои, и ре­ визии, и подушные деньги, и выписанные иностранцы. И начало этому преобразованию положено было гораздо прежде, чуть ли не со времен Бориса Годунова, которому служи­ ло уже много иностранцев, и служило с успехом, что продолжа­ лось при Самозванце, при Михаиле и Алексее». Учреждение флотов имело также свою необходимость: овла­ дев приморскими берегами или думая овладеть ими, чтобы не подвергаться беспрерывной опасности внезапного нападения, надо было позаботиться о средствах и мерах удержать их за со­ бой, защитить, т. е. нужно было основать гавани, настроить ко­ раблей, выучиться мореплаванию: выписать мастеров, послать путешественников в чужие края.

Петр Первый

и национальное

органическое

развитие

259

Не думаю я, чтобы кто-нибудь сказал еще, что нам не нужны были берега и Петр Первый должен был оставить их за шведа­ ми, поляками, турками: в таком случае вопрос о самом поли­ тическом существовании России подвергся бы сомнению, о су­ ществовании, без которого нельзя бы было теперь и рассуждать о действиях петровых. Скажут, жила Россия без берегов почти тысячу лет! Жила, пока все соседи заняты были дома, пока они оставались вдали от нее и не могли еще простирать на нее свои виды. Обстоятельства переменяются, теперь и Китай недалеко от Англии. А покорение берегов, т. е. присоединение Лифляндии, стоило Петру Великому двадцатилетней войны, которая была почти главной задачей его жизни, первой заботой, от осады Нарвы до Ништадтского мира, и окончилась только за четыре года перед его кончиной. Сколько мер и распоряжений соединено было с этой тягостной и решительной войной? Впрочем, и эта мысль, мысль о покорении Лифляндии 11 , досталась ему также по на­ следству от его предков, которые, по какому-то удивительному предчувствию (заметному часто в истории государств и наук), были особенно ей привержены; припоминаю о двадцатилетней войне Иоанна Грозного, который только в очаровании своего бо­ лезненного страха, уступил ее Баторию; припоминаю о глубоко­ мысленных мерах и усилиях Бориса Годунова, и, наконец, о по­ ходе в царствование Алексея Михайловича. Следовательно, Петр Великий был здесь только деятельным, счастливым совершителем предприятия, замышленного, может быть и без дальних видов, его предками. Для войска, для флота нужны оружие, амуниция: станут ли осуждать Петра, что он заботился об учреждении фабрик и ма­ нуфактур, вызывал мастеров и давал им жалованье, должен был поощрять торговлю? Итак, вопрос наш о преобразовании или принятии западного элемента получает теперь совсем иную форму, вот какую: могло ли необходимое столкновение, сближение России с Европой, произойти иначе? Нельзя ли было взять в руки этот меч, обо­ юдоострый, осторожнее, ловчее, искуснее Петра Великого? Кто осмелится отвечать на такой вопрос? Кто скажет: можно? Не 3 Наю! По крайней мере, не я. Я не берусь ни за что на свете пред­ положить другой план Полтавского сражения, другой проект Ништадтского мира. Пусть выберут какой угодно год из жизни Петровой и ска­ жут: Петр должен был поступить не так, как он поступил, а вот ^ а к . Пусть объяснят мне, какое национальное преобразование,

260

М. П. ПОГОДИН

какое органическое развитие можно вообразить в данных ему обстоятельствах! Даже вопрос о бритье бороды и вопрос о немецком платье я не осмеливаюсь, за Петрово время, решить безусловно, так же как и о cKop^ixlviepax, жестокостях, казнях, кроме немногих случа­ ев, когда были виной более всего, его темперамент и обстоя­ тельства». Да, Петр может сказать смело: еже сотворих, сотворих. IX Впрочем, многие его, по-нашему и даже собственному его мнению, нововведения есть не что иное, как древние постанов­ ления, имеющие глубокий корень в русской почве, только в но­ вых формах, с новыми именами. Это восьмой тезис. «Вот задача нашим ученым юристам: пусть они объяснят эту важную и зани­ мательную часть русской истории. Тогда мы увидим, что Петр I был во многих случаях только великим исполнителем, довершителем, который в своей душе, в своем уме, нашел запросы, содержавшиеся в его народе и естественных отношениях его го­ сударства к прочим, нашел, взалкал и решился удовлетворить их, разумеется, по личному своему усмотрению. Тогда только, может быть, получим мы основательное право почтить одни уч­ реждения и осудить другие, по примеру Карамзина, учрежде­ ния, к которым увлекся он, охваченный духом преобразования, ибо этот дух, как и всякий другой, может ослепить человека, породить пристрастие и возбудить желание разрушать все и пе­ ределывать, как дух войны гонит Суворова и Наполеона на поле битвы и услужливо доказывает им ее необходимость, как дух системы в философии или истории, или политике соединяет на­ сильственно быти и ставит их под известным углом зрения». X

Петр употреблял насилие, вводя свои преобразования, и передал эту систему основанному им Петербургу. Это совершенно справедливо. Нет слов, которыми бы можно осудить достойно такую систему, но она была в порядке или бес­ порядке человеческих и государственных вещей. Жалобы на Петербург я могу найти, выраженные почти одинаковыми сло­ вами (не странно ли это?) на Москву в старых летописях. Прочие древние города так жаловались на Москву в ее время, как в пе-

Петр Первый

и национальное

органическое

развитие

261

тербургский период стали жаловаться на Петербург. Не прибе­ гая ни к каким справкам, я приведу два-три места, которые под­ сказывает мне память: «О славнейший граде Пскове, великий во градех, почто бо сетуеши и плачеши? И отвеща прекрасный град Псков: како ми не сетовати, или како ми не плакати и не скорбети своего опустения! И прилетел бо на мя многокрылый орел, исполн крыле Львовых когтей, и взят от меня три кедра Ливано­ ва, и красоту мою и богаство, и чада моя восхити, Богу попустившу на грехи наши, и землю пусту сотвориша, и град наша раззориши, и люди мои плениша, и торжища мои раскопаша; и отец и братию нашу разведоша, где не бывали отцы и деды, и прадеды наши, и матери и сестры наша, в поругание даша... Князь великий... посади наместника во Пскове... городничих и старост московских. А велел им правды стеречи. И у наместни­ ков, и у их тиунов, и у диаков великого князя, правда их и крес­ тное целование возлетели на небо, а кривда в них нача ходити; и нача быти многая злая в них; быша не милостивы до Пскович. А Псковичи бедная не ведоша правды московския. И дал князь великий свою грамоту уставную Псковичам, и послал князь великий на пригороды наместника; а велел им приводити к кре­ стному целованию пригорожан; и начаша пригородские намест­ ники пригорожаны торговати и продавати великим и злым умышлением, подметом и поклепом; и бысть людем велик налог тогда! И начаша Псковичем наместники силу творити велику; а приставы их начаша от поруки имати по 10 рублев, и по 7 рублев, и по 5 рублев; а Псковитин кто молвил: великого князя гра­ мотою почему от поруки имати велено? и они того убьют. И от их налогов и насильства многие разбегошася по чужим городам, пометав жен и детей». А вот свидетельство из жития святого Сергия-чудотворца 12 , по древним источникам: «Наста насилование много, сиречь кня­ жение великое московское досталось князю великому Ивану Да­ ниловичу, купно же досталось и княжение ростовское к Москве. Увы, увы тогда граду Ростову, паче же и князем их, яко отъяся °т них власть и княжение, и имение, и честь, и слава, и вся про­ чая.. И послан бысть от Москвы на Ростов, аки некий воевода, ВДин от вельмож именем Василий, прозвище Кочева, и с ним Миняй. Егда внидоста в град Ростов, тогда возложиста велику Нужу на град, да и на вся живущее в нем, и не мало их от Ростоае Ц Москвичем имения своя се нужею отдоваху, а сами противу т ого раны на телесе своем с укоризною взимающе, и тщимя рук &Ма отхожаху... И что подобает много глаголати! толико дерз­ новения над Ростовом содеяши, яко и самаго того епарха град-

262

М. П. ПОГОДИН

ского, старейшаго боярина ростовскаго, именем Аверкия, стремглав обесиша, и возложиша на ня руци своя, и оставиша поругана, точию жива, и бысть страх велик на всех слышащих. Сие не только во граде Ростове, но и во всех пределах его и во властех и в селех. И таковыя ради нужа, раб Божий Кирилл, (отец
Петр Первый

и национальное

органическое

развитие

263

Насилие при Петре только что продолжалось, а не началось. Это девятый тезис. Он только что приложил эту систему поши­ ре, подальше и посильнее, соответственно целям, при множест­ ве своих дел и предприятий. Да, она и везде была одинакова, естественная система, необ­ ходимая ступень в развитии государств. Перескочить ее было нельзя, и никто не видел надобности в то время, а в наше время эта надобность обнаружилась, — ну вот теперь новое воочию и совершается!

XI

Нам остается говорить о личном характере Петра I. В послед­ нее время легло на его память много темных пятен, вследствие вновь открытых документов, принадлежавших до сих пор к го­ сударственным тайнам. Еще Пушкин, начав заниматься собира­ нием материалов для истории Петра, говорил мне, что при бли­ жайшем знакомстве Петр теряет, а Екатерина выигрывает. Положим, что все это так, но для произнесения приговора Петру в этом отношении надо иметь в виду его время и твердо помнить Тацитово различие между vitia hominis и vitia saeculi; надо вни­ мательно рассматривать обстоятельства, в каких Петр действо­ вал. Это десятый тезис. Петр был деспот в том смысле, что он чувствовал свое превос­ ходство и знал свою силу. К этому прибавить должно, что он в самом начале своей жизни увидел русское правительство с дур­ ной его стороны, возненавидел тогдашние распорядки, извест­ ные ему по одним его окружениям, почувствовал презрение к образу жизни, и в особенности, боярскому тунеядству. Он уви­ дел другое между иностранцами, услышал чудеса от них о Евро­ пе, познакомился с ней сам, своими глазами, и определил свою Цель. С железной своей волей он принялся ломать. Все препят­ ствия должны были пасть перед его волей: жена, сын, сестры, Родственники и любимцы. Он был жесток, неумолим, бесчелове­ чен в этих случаях, казнил без милосердия, одним словом, Петр являлся ужасным тираном, и мы должны благословлять время, Ког Да подобный образ действий не только делается невозмож­ ным, но и подвергается безусловному общему осуждению. В оправдание, очень слабое, можно сказать, что противная ст °рона, со стрельцами, взяв верх, не оказалась бы мягкосердеч­ и е , как для него, так и для всей его компании.

264

М. П. ПОГОДИН

По розыску Алексееву ясно видно, что Петру, его любимцам и сотрудникам грозили великие опасности; он хотел предупре­ дить их^^застраховать свое создание, и, разумеется, в средствах нечег)3^искать у йего разборчивости. Что сказать о его оргиях? Проведя день в беспрерывной рабо­ те, ^утомленным вниманием, переделав тысячу дел самых раз­ нообразных, в продолжении пятнадцати часов, петрова атлети­ ческая натура имела необходимость в особого рода отдыхе, развлечении, о котором мы, с нашими головными болями, сла­ бостью желудка, страхом подагры и хирагры, с нашими тиками и ревматизмами, и понятия иметь не можем. Присоедините его темперамент, его силу, его рост. Впрочем, кощунство его, спору нет, противно, хотя и тут часто имел он политические цели, очень уважительные. Всех основательнее и глубже судил о Петре все-таки Карам­ зин, которого наше легкомысленное невежество, боящееся его ладана, не перестает поносить. Указываем на его записку «О Древней и Новой России», к удивлению и сожалению, до сих пор еще не напечатанную полностью. XII

Осуждая Петра за его действия, противники, тем не доволь­ ные, взыскивают с него и за весь петербургский так называемый период, как мы заметили выше Это в высшей степени несправед­ ливо. Внимательные исследователи замечают в самом Петре в последние годы значительное изменение в образе действий. По­ жив дольше, успокоясь, утвердясь, он, может быть, повел бы дело иначе и сам исправил бы некоторые свои ошибки. Но, по­ вторяю, об этом говорить нечего. Довольно сказать, что за пре­ емников он не отвечает: это одиннадцатый тезис. Они могли уничтожить все вредное по усмотрению. Так, например, Анна 15 уничтожила же майорат 16 . Майорат, учреждение, не согласное с духом народа, несогласное с преданиями, историей, — вот оно и не удержалось, а прочее, видно, пришлось ко двору. Мы скажем здесь кстати несколько слов о петербургском пе­ риоде. Ужасные страницы представляет он: подражатели дохо­ дили часто до крайностей, как случается с подражателями во всех сферах. Нельзя же не сознаться, что этот период имеет мно­ го и блистательных страниц. Он может выставить несколько славных личностей, которые имеют полное право на почетное место в пантеоне «Русской истории». Мы припомним здесь толь-

Петр Первый

и национальное

органическое

развитие

265

ко, что указ об основании Московского университета в 1755 году последовал из Петербурга, что Петербург возвратил России ее области, потерянные Москвой: Белоруссию, Волынь, Подолию, часть Малороссии, что Петербург приобрел южную Новороссию с Крымом, утвердил владычество за Кавказом и в устье Амура, на берегах восточного океана, что Петербург провозгласил сво­ боду крестьян, закабаленных в продолжение московского пери­ ода; что Петербургу принадлежат: Кантемир 17 , Ломоносов, Су­ мароков, Державин 18 , Дмитриев 19 , Хемницер 20 , Богданович 21 , Фонвизин, Озеров 22 , Крылов, Пушкин, Лермонтов; что в Петер­ бурге напечатана «История Государства Российского» Карам­ зина. Нет, двухсот лет с этими событиями, с этими именами, — из истории вычеркнуть, исключить нельзя. Петербургская система началась в Москве, и была только до­ вершена и увенчана Петром. Она имела свою историческую не­ обходимость, как мы старались доказать. Время оказало над нею, дошедшей до крайности, свое разрушительное действие. Она износилась, обветшала, точно так же, как обветшала древ­ няя московская система, в известном отношении, перед време­ нем Петра, точно как обветшала удельная система перед време­ нем Москвы, точно как обветшала древняя патриархальная система перед призванием Рюрика 23 . Петербургская срхстема отжила свой век, — и вот новые уч­ реждения 24 , получаемые нами с каждым днем, за которые, кро­ ме их творцов, мы должны благодарить все-таки Петра Великого, ибо с ядом, — допустим это слово в угоду безусловных поклон­ ников национальности, — он дал и противоядие, то есть сред­ ства к образованию и самосознанию. Девятнадцатым февраля, что бы кто ни говорил, Петербург начал новую эру в русской истории. Теперь мы должны благодарить Бога что, так или иначе со­ вершаются те дела, которые призывали мы столько лет, от мо­ лодых ногтей до седых волос, всей силой своей души. Исправле­ ние, улучшение, усовершенствование зависит от времени, и от Нас самих гораздо больше, чем зависело от нас начало, за кото­ рое денно и нощно мы должны благодарить царствующего ныне г осударя. Петр Великий, находясь в особых, исключительных обстоя­ тельствах, не имея времени и возможности действовать осмот­ рительно, открыл слишком свободный доступ иностранным эле­ ментам: надо заботиться об их уравновешении. Увлекаемый АУхом преобразования, он стер некоторые черты: надо стараться

266

М. П. ПОГОДИН

об их возобновлении. Петр уничтожил некоторые национальные учреждения в жертву необходимой для него централизации, — нужно печьс^иоб-ж^возобновлении. Вообще, поступать должно не с голоса^не произвольно, не насильствено, как делалось часто прежде, Осторожнее, скромнее, тише, наконец, разумнее, соот­ ветственно с историей, с народным духом и характером, обыча­ ем, языком, преданием, почтительнее к прошедшему, то есть, удерживая из петровой реформы все дельное и доброе, мы долж­ ны присоединить к тому, восстановить все годное из народной жизни древней, средней и новой, сколько ее осталось или сохра­ нилось. Вот и все, чему ведут нас обстоятельства, чего ожидает от нас время! Петров скачок вы осуждаете; так зачем хотите ска­ кать сами? Ведь это противоречие! Для достижения вышеупомянутой цели советуют еще сли­ ваться с народом. Мне кажется, в этом изречении играют слишком большую роль слова. Нужно было бы объяснить слияние с народом: в чем состоит оно? Отпустить бороду, надеть зипун, обуться в лапти, приняться даже за соху ровно ничего не значит: от этого не произойдет ни­ какой пользы ни для нас, ни для народа, ни для общего дела. Мы должны изучать старину, трудиться над ее вразумлением, принимать к соображению ее опыты, пользоваться ее указания­ ми, развивать ее добрые семена, заглохшие в период петербург­ ский, присматриваться к народу, прислушиваться, наблюдать все его движения, знакомиться со всеми его приемами, изучать его привычки, взгляды, и на основании всех этих данных вести его дальше вперед, учить, воспитывать, а без нас он ничего не сделает или сделает очень мало, как то было и доселе. В чем же иначе полагать можно слияние с народом? Очень был бы я благодарен, если бы кто-нибудь разрешил мое недоуме­ ние. XIII

Признавая необходимость, законность и разумность петровой европейской реформы, должно отдавать справедливость и древ­ ней русской истории. Отчаянные западники (впрочем, таких осталось немного) не допускают ничего хорошего в древней рус­ ской истории, так как и вообще в русской жизни. Этим госпо­ дам, как я писал когда-то, становится больно, дурно, тошно, если кто-нибудь укажет там добрую сторону: похвалой ей, самой

rjernp Первый

и национальное

органическое

развитие

267

частной, самой условной, наносится им тяжкое личное оскорб­ ление; это их несчастье. Здесь я могу сослаться на давнишнюю свою статью, напеча­ танную лет двадцать тому назад, в начале войны между славяно­ филами и западниками. Отстаивая Петра перед первыми, я дол­ жен был сражаться за древнюю историю с последними. Через двадцать лет приходится доказывать то же, впрочем, с лучшей надеждой на успех, потому что большинство порядочных людей соглашается ныне с основаниями, здесь изложенными. «В № 25 "Московских ведомостей" (1845 г.) помещена статья под заглавием "Бретань и ее жители", статья прекрасно напи­ санная, легкая, ясная, живая, — я прочел ее с большим удо­ вольствием. Но мое удовольствие было не из примеси: автор, воздавая хвалу западным хроникам средних веков, рассудил по­ чему-то бросить тень на наши и как будто со страданием произ­ нес, что средний век не существовал для нашей Руси, потому что и Русь не существовала для него». В 1830-х годах, излагая в одном из журналов того времени систему «Европейской истории» Гизо 25 , только что появивше­ муся у нас, я имел честь заметить знаменитому профессору о его односторонности и сказать, что истории Запада нельзя выразуметь вполне, не обращая внимания на другую половину Европы, на историю Востока, шедшего с ним параллельно, Востока, ко­ торый представляет значение для науки видоизменения всех за­ падных учреждений и явлений: точно так натуралист должен исследовать все произведения, все виды, принадлежащие к од­ ному классу, если хочет составить себе полное основательное по­ нятие об этом классе. Не думал я, чтобы через пятнадцать лет, — когда наука сту­ пила столько шагов вперед, после того как издано в свет столько свидетельств, доведших эту мысль до очевидной убедительнос­ ти, пришлось мне повторить тот же упрек своему соотечествен­ нику, который, увеличив сверх меры ошибку, не может даже привести и оправданий Гизо. Не странно ли в самом деле, чтобы в то время, когда одна ар­ хеографическая комиссия издала томов двадцать древних доку­ ментов, не говоря о частных трудах, не странно ли встретить, Даже в образованном классе, людей столь запоздалых, столько ° т сталых, или столько ослепленных, которые, имея перед свои­ ми глазами петрову Россию, могут смело, не выговаривать, что Эт от колосс, готовый и вооруженный, произошел из ничего, без 3с якого предварительного приготовления, без среднего века, — ^Юдей, которые не хотят даже слушать другой стороны, стараю-

268

М. П.

ПОГОДИН

щейся понять, объяснить это всемирное историческое явление, отыскать причины, ближние и дальние, его постепенности, — людей, которые решились с непонятным упорством коснеть в своем непростительнш^^ведедении и даже распространять свое мнение, которые щм5сто затшсдют себе уши, зажмуривают себе глаза, восклицая с Нванкиной Княжнина 26 : ) Хоть вижу, да не верю!

Средний век у нас был, скажу я неизвестному автору, был как и в Западной Европе, но только под другой формой; тот же процесс у нас совершался, как и там; те же задачи разрешались, только посредством других приемов; те же цели достигались, только другими путями. Это различие и составляет собственно занимательность, важность русской истории для мыслящего ев­ ропейского историка и философа. И у нас было введено христи­ анство, только иначе, мирно и спокойно, с крестом, а не с мечом; и мы начали молиться единому Богу, но на своем языке, пони­ мая свои молитвы, а не перелепетывая чуждые звуки; и у нас об­ разовалось духовенство, но духовное, а не мирское; и мы пре­ клонялись пред ним, но пред его словом и убеждением, а не властью. В политическом отношении были также разделение, междоусобная война, централизация, единодержавие. У нас не было, правда, западного безземельного рабства, не было проле­ тариев, не было ненависти, не было гордости, не было инквизи­ ции, не было феодального тиранства, зато были значительное самоуправление, патриархальная свобода, было семейное равен­ ство, было общее владение, была мирская сходка: одним словом, в среднем веке было у нас то, о чем так старался Запад уже в но­ вом, не успел еще в новейшей, и едва ли может успеть в будущем. Мы явили свои добродетели и свои подвиги, мы имели свои пре­ красные моменты, мы можем указать на своих великих людей... Но довольно! Доказывать, что русская история имела свой средний век, не значит ли доказывать, что белокурый может так же называться человеком, как и черноволосый? Не значит ли доказывать, что между всякими двумя краями всегда бывает се­ редина? Неизвестный автор не может уклониться от моего обвинения тем, что он отрицал существование на Руси только западного среднего века, — не может, ибо об этом говорить нечего. Разве нужно сказывать, разве нужно кому-нибудь напоминать, что на Руси не было, например, Парижа или Лондона? Это знает вся­ кий, и не будет спорить никто. У нас, разумеется, не было Пари­ жа, но была Москва; у нас не было западного среднего века, но

Петр Первый

и национальное

органическое

развитие

269

был восточный, русский, — что и хотел я доказать, довести до сведения автора и его читателей, а может быть, и последователей. Петр Великий, по необходимости, вследствие естественных географических отношений России к Европе, должен был оста­ новить народное развитие и дать ему на время другое направле­ ние. Кто из нас не воздает должной чести этому необыкновенно­ му гению, кто не удивляется его беспримерным трудам, кто не оценит его спасительных подвигов, кто, наконец, не благоговеет перед его любовью к Отечеству? Но прошло уже с лишком сто лет, как он скончался и с лиш­ ком полтораста, как он начал действовать, а новое время идет быстрее древнего. Период петров оканчивается: главнейшая цель его достигнута, то есть северные враги наши смирены, Рос­ сия заняла почетное место в политической системе государств европейских, приняла в свои руки европейское оружие и при­ выкла обращаться с оным с достаточной ловкостью, может по усмотрению употреблять все европейские средства и пособия для дальнейшего развития своей собственной, на время зами­ равшей жизни, во всех ее отраслях. Занимается заря новой эры: русские начинают припоминать себя и уразумевать требования своего времени; для избранных становится тяжким иностранное иго, умственное и ученое; они убеждаются, что, склонясь под оным, они не могут произвести ничего самобытного, что чужезем­ ные семена не принимаются, не пускают корней или производят один пустоцвет; они убеждаются, что для собрания собственной богатой жатвы нельзя поступать иначе, как возделывать свою землю, то есть разрабатывать свой язык, углубляться в свою ис­ торию, изучать характер, проникать дух своего народа, во всех сокровенных тайниках его сердца, на всех горних высотах его души, одним словом, познавать самих себя. Они убеждаются, что настало время испытывать свои силы, — и блестящий успех вознаграждает некоторые усилия! Время безусловного поклонения Западу миновало, разве от лица людей запоздалых, которые не успели еще доучить старого к Урса, между тем как начался уже новый. Им можно посовето­ вать, чтобы они постарались догнать уходящих, и стать наравне с о своим веком, в чувствах уважения к самобытности, следова­ тельно, своенародности, и, следовательно, старины. Только таким образом, продолжу я им наставление, можем ^bi исполнить ожидания самой Европы, ожидания всех друзей общего блага, только таким образом можем мы исполнить свои Человеческие обязанности. Мы должны явиться на европейской с Цене, стану употреблять их любимые выражения, своеобраз-

270

М. П.

ПОГОДИН

ными индивидуумами, а н& безжизненными автоматами; мы должны показать там свои лица, а не мертвенные дагерротипы каких-то западных идеалов. Своим голосом должны мы произ­ нести наше имя, своим языком должны мы сказать наше дело, а не на чуждом жаргоне, переводя из немецкого компендиума и французской хрестоматии; наконец, посредством своих мотивов мы должны выразить наш пафос: иначе нас не примет наша старшая братия; с презрением, или много-много с состраданием они отвратят взоры от жалких подражателей, которые тем не­ счастнее, чем кажутся себе счастливее. В гармонии не допуска­ ются отголоски, даже самые верные, не только фальшивые, а одни самобытные звуки. Оставя шутки, я должен заключить это объяснение о том, как понимаю я и некоторые друзья мои наше время касательно на­ уки, какими представляются нам наши обязанности, наши от­ ношения к ученой Европе и Отечеству, — заключить ответом на литературную клевету, возводимую на нас с самых первых но­ меров «Москвитянина», то есть с 1841 года 27 . На нас разносят клевету, будто мы не уважаем Запада. Нет, мы не уступим нашим противникам в этом чувстве уважения; мы изучали Запад, по крайней мере, не менее их; мы дорого це­ ним услуги, оказанные им человечеству; мы свято чтим тяже­ лые опыты, перенесенные им для общего блага; мы питаем глу­ бокую благодарность за спасительные указания, которые сделал он своим собратьям; мы сочувствуем всему прекрасному, высо­ кому, чистому, где бы оно ни проявлялось, на западе и востоке, севере и юге, — но мы утверждаем, что старых опытов повто­ рять не нужно, что указаниями пользоваться должно, но не все чужое прекрасно, что время показало на Западе многие суще­ ственные недостатки, что, наконец, мы должны иметь свой соб­ ственный взгляд на вещи, а не смотреть по-прежнему глазами французов, англичан, итальянцев, пруссаков, австрийцев, ба­ варцев, венгров и турок. Ясно ли теперь для читателей, что эту клевету разносят на нас напрасно! Напрасно разносят на нас еще клевету, что мы хотим воздвиг­ нуть из могилы мертвый труп. Мертвый труп противен нам, мо­ жет быть, более, нежели кому иному. Нет, душа бессмертная, которая обитала в этом трупе, привлекает наше внимание, воз­ буждает наше благоговение. И в каком западном просвещенном государстве, в каком немецком университете давно ли изучение древности, даже мексиканской, эфиопской, стало награждаться подобной насмешкой, называться намерением воскрешать мерт­ вецов?

Петр Первый

и национальное

органическое

развитие

271

Напрасно возводят на нас клевету, будто мы поклоняемся не­ честиво неподвижной старине. Нет, неподвижность старины нам противна столько же, как и бессмысленное шатанье новиз­ ны. Нет, не неподвижность, а вечное начало, русский дух, вею­ щий нам из заветных недр этой старины, мы чтим богобоязнен­ но и усердно молимся, чтоб он никогда не покидал святой Руси, ибо только на этом краеугольном камне она могла стоять преж­ де и пройти все опасности, — поддерживается теперь и будет стоять долго, если Богу угодно ее бытие. Старина драгоценна нам, как родимая почва, которая упитана, не скажу кровью, — кровью упитана западная земля, — но слезами наших предков, перетерпевших и варягов, и татар, и Литву, и жестокости Иоан­ на Грозного, и революцию Петра Первого, и нашествие двадесяти языков, и наваждение легионов духов, в сладкой, может быть, надежде, что отдаленные потомки вкусят от плода их трудной жизни, а мы, несмысленные, мы хотим только плясать на их священных могилах, радуемся всякому пустому поводу, ищем всякого предлога, даже несправедливого, надругаться над их памятью, забывая пример нечестивого Хама 28 , пораженного на веки веков, в лице потомства, за свое легкомыслие. Неизвестный автор статьи о Бретани, которая подала мне по­ вод выразить теперь свое мнение, бросил также, может быть, не­ чаянно, камень в древнюю нашу историю, сказав с насмешкой, что «мы хоть недавно, но решительно распростились со своей неподвижной стариной, с безвыходным застоем кошихинской эпохи, и благодаря Богу и Петру Великому, пошли вперед путем обновленной жизни и многосторонней деятельности». «Благодарю за выбор представителя! Избави нас, Боже, от застоя кошихинской эпохи, но и сохра­ ните нас, высшие силы, от кошихинского прогресса, — прогресса Кошихина, который изменил своему Отечеству, отрекся от своей веры, переменил свое имя, отказался от своего семейства, бросил своих детей, женился на двух женах и кончил свою несчастную ясизнь от руки тех же иноплеменников, достойно наказанный за свое легкомысленное и опрометчивое отступничество!..»

Заключу длинную статью общим местом: крайности никуда годятся; с западной ли стороны упасть в пропасть нигилизма, или с восточной — все равно: прямая дорога посередине. Не

^

5

^

^

5

^

Я. К. ГРОТ Петр Великий как просветитель России Добер владатель несть удоволен, дабы со­ держал владательство в древнем его бытию. Крижанич. Русское государство в полов<ине> XVII в. Ч. I. С. IV Се оный твой, Россие, Сампсон, каковый дабы в тебе могл явитися, никто в мире не надеялся, а о являшемся весь мир удивил­ ся. Слова и речи Феофана. Ч. II. С. 128

Важные минуты переживает ныне русский народ: воскрешая славнейшую эпоху его прошлого, они снова сближают Россию с величайшим деятелем ее истории, настойчиво напоминают его великие, далеко не вполне еще достигнутые просветительные цели. Восьмидесятимиллионное население исполинской держа­ вы празднует достопамятный день, когда в русской земле впер­ вые явилась та могучая духовная сила, которая должна была ос­ тавить неизгладимые следы в судьбах целой Европы. И не одна Россия, весь славянский мир в эти минуты с гордостью именует Петра своим. К общему земскому торжеству присоединяется и Академия Наук, не потому только, что Петр — ее творец, что мысль его до сих пор отражается в каждом биении ее жизни, но потому преимущественно, что он был неутомимым поборником высших интересов человечества, что он положил начало просве­ щению своей могущественной нации и ввел ее в круг деятель­ ных членов образованного мира. Вся жизнь его была труд, забо-

Петр Великий

как просветитель

России

273

та, непрерывная борьба, но борьба, почти всегда оканчивавшая­ ся победой: борьба на жизнь и смерть с собственною семьей, — с сестрою, с супругой, с сыном; кровавая борьба с врагами внут­ ренними и внешними; наконец, упорная борьба с невежеством, предрассудками, суеверием, борьба под знаменем идеи и исти­ ны. Вот самая почетная и самая плодотворная борьба, какую пришлось вести Петру; плоды образования были существенней­ шим результатом всех подвигов Великого, и этой-то вечнопамятной заслуге его будет предпочтительно посвящено мое чте­ ние. Просветительные начала проводились Петром разнообразно: они являлись в личности его и примере, в его законах и учреж­ дениях, наконец в мерах, непосредственно направленных к рас­ пространению образования путем училищ и литературы. При рассмотрении некоторых из этих сторон деятельности Петра не­ возможно будет обойти и самого животрепещущего вопроса, так часто занимающего потомство, вопроса о правильности и значе­ нии его образа действий. Остановимся прежде всего на личности Петра, взглянем на собственное его образование, на подготовку, с какою он присту­ пил к великому делу, и на последующие его духовные успехи. Хотя о воспитании его в детстве сохранилось мало известий, мы однако ж знаем довольно, чтобы судить о ходе и характере раз­ вития Петра. Уже в раннем возрасте он носит печать нравствен­ ного величия и гениальной своеобразности. В военных играх с своими сверстниками, какие бывали и при прежних царевичах, он не хочет пользоваться преимуществами своего положения: он ставит себя на одну линию с товарищами, несет с ними равную службу, начинает с нижних ее степеней, участвует вместе со все­ ми в черной работе и для повышения подчиняется требованию действительной заслуги; посред забав он уже служит делу и идее; привыкает к труду и лишениям, к правильному понима­ нию обязанностей и отношений, без всякого лицеприятия. В ре­ бенке Петре мы уже видим будущего карателя всякой неправды. Постепенно, с каждым годом, он расширяет круг своих военных Потех и более развивает их значение, уже являясь единствен­ ным и беспримерным между всеми современниками, которые е Ще не могут вполне понять глубокого смысла его поступков. Книжное учение Петра началось, вероятно, в исходе трехлетне­ го возраста* его в благодатной тишине уединения. Есть извес* Забелин И. Опыты изучения русских древностей: Детские годы Петра Великого. М., 1872. С. 20 и след.

274

/

vN.

Я. К. ГРОТ

тие, что учитель его Зот)ов очень рано успел заинтересовать его историческими рассказами с помощью картин (кунштов), не только находившихся в книгах, но и развешанных по стенам *, в чем нет повода сомневаться, так как подобные «фряжские и не­ мецкие потешные листы» уже и прежде водились в царских па­ латах. Таким способом любознательность даровитого ребенка была в высшей степени возбуждена, и мы можем допустить предположение, что Петр перечитал если не все, то многое из того, что хранилось в царской библиотеке**. Между учебными пособиями его был голландский всемирный атлас. Есть сведе­ ние, что молодой царевич, подобно Ивану Грозному, знал наи­ зусть все Евангелие и Апостол ***. Это показание о Петре Вели­ ком подкрепляется тем, что он впоследствии в письмах своих любил приводить тексты из Священного Писания. Мы имеем сверх того свидетельство Лейбница****, основанное на личных его сношениях с Петром, что Преобразователь России знал Свя­ щенное Писание в совершенстве и был очень сведущ в церков­ ных делах*****. Из переписки Петра с его приближенными видно также, что он знал греческую и римскую мифологию. Еще до первого заграничного своего путешествия он был в некоторой степени знаком с языками немецким и голландским. Всем изве­ стно, как он, хотя и поздно, при помощи Тиммермана 1 и других приобрел сведения в математике. Таким образом Петр, несмотря на свое плохое воспитание, обладал уже в начале своего цар­ ственного поприща порядочным запасом познаний; но понятно, что он, при своей ненасытной любознательности, сам чувствовал их скудость и впоследствии часто жаловался на недостаточность * Сказание о рождении, о воспитании... Государя Петра Первого, изд. В. Вороблевским. М., 1787. С. 43 (Записки Крекшина). ** Петров П. Петр Великий... СПб., 1872. С. 12. *** Сказание... С. 45. **** Геръе В. Отношения Лейбница к России и Петру Великому. СПб., / ^ 1 8 7 1 . С. 30. ***** Близкий к Петру Феофан Прокопович также свидетельствует, что в разговорах богословских он не только не стыдился, как часто быва­ ет, и других слушать, и сам не молчать, но с охотою принимал в них участие, и многих в сомнениях совести наставлял, отвращал от неверия, приводил к познанию истины, и это делал он не только с знатными, но и с простыми и бедными, особенно же, когда слу­ чалось, с раскольниками. И на это у него было готово как бы все­ оружие — изученные из Священного Писания догматы, особенно послания Павла, которые он твердо хранил в памяти (Феофан Про­ копович. Слова и речи. Ч . И. С. 160—161).

jjemp

Великий

как просветитель

России

275

своего школьного образования. Так однажды, зайдя в учебную комнату своих дочерей и застав их за уроками, он со вздохом сказал: «О, если бы я в моей молодости был выучен как долж­ но!» *. Легко представить себе, как быстро при этом сознании и гениальных способностях должны были расти сведения Петра, особенно во время своих путешествий, практическим путем, по­ средством внимательного осмотра всего замечательного, беспре­ станных расспросов и бесед с учеными, с художниками и техни­ ками. Уже в Кенигсберге он изучил в теории и на практике артиллерию и сделался, по словам своего учителя, «благоискусным огнестрельным мастером и художником» **. Его пребыва­ ние в Голландии, Англии и позднее во Франции было постоян­ ною школою, в которой державный ученик изумил весь мир прилежанием и успехами; во время шведской войны, при его свидании с польским королем в Биржах, присутствовавшие за­ метили, что Петр очень сведущ в географии, черчении и рисова­ нии и усердно занимается этими предметами ***. Важным собы­ тием в его умственной жизни было сближение с гениальным ученым и писателем Лейбницем, который с самого вступления Петра на престол зорко следил за его преобразованиями, а впо­ следствии старался быть ему полезным своими идеями в деле просвещения России. После бесед с Петром Лейбниц был пора­ жен всею его личностью, был, по собственному выражению в письме к одному приятелю, удивлен не только гуманностью та­ кого могущественного государя, но и обширными его сведения­ ми и быстрым соображением ****. * Stdhlin J. Originalanekdoten von Peter dem Grossen. Leipzig, 1785. P. 268. Он же. Записки о Петре I I I / / Чт<ения> в Общ<естве> Ист<ории> и Др<евности>. 1866. Кн. IV: Смесь. С. 80; Соловь­ ев С. М. История России с древнейших времен. Т. XIV. С. 2 5 1 . ** Слова из свидетельства, данного Петру его кенигсбергским учите­ лем полковником Штернфельдом. Соловьев С. М. Указ. соч. Т. XIV. С.251. *** Временник Моск<овского> Ист<орического> Общ<ества>. Кн. XVII; Соловьев С. М. Указ. соч. Т. XIV. С. 360. **** «Miratus in tanto Principe non tatum humanitatem, sed et notitam rerum et judicium acre» (Leibnitii Epistolae ad diversos / div. Ch. Kortholt. Lips., 1734. P . 365, ep. CCVIII, ad Kortnolt). «Auch die zwei Tage, welche Peter in Herrenhausen in Erwartung des Konigs von England damals zubrachte, blieb Leibnitz an seiner Seite voll Bewunderung (driickt er sich aus) nicht nur uber die Humanitat, sondern auch die reichen Kenntnisse und das scharfe Urtheil bei einem solchen Fursten» (Dr. G. E. Guhrauer. G. W. Freiherr von Leibnitz. T. II. S. 276). Вообще письма Лейбница полны выражений удивления к

276

/

Я. К. ГРОТ

ХарактеристикуПетра в этом отношении дополняет важный для нас отзыв Феофана. Похвалив изумительную память, остро­ умие, находчивость Государя, знаменитый оратор говорит: «Ему академиями были города и страны, республики и монар­ хии и домы царские, в которых гостем бывал; учителями его были, хотя и сами про то не ведали, и к нему приходившие по­ слы и гости, и его угощавшие государи и правители. Где бы ему ни случилось быть, с кем бы ни побеседовать, он только о том и заботился, чтоб это соприсутствие не осталось напрасным, чтоб ему не уйти и не разойтись без какой-нибудь пользы, без какогонибудь поучения. Сверх того много пособило ему и то, что, выу­ чившись некоторым европейским языкам, он часто занимался чтением исторических и назидательных книг; от этих-то учений происходило, что разговоры его о всяком деле были содержа­ тельны, хотя и не многоречивы, и о чем ни велась беседа, от него слышались рассуждения тонкие и доводы сильные и вместе с тем рассказы, притчи, подобия, к наслаждению и удивлению всех присутствовавших» *. Вообще думают, что Петр, уважая науку, мало сочувствовал искусству или, по крайней мере, изящному в искусстве, и пред­ почитал ему фарс и карикатуру. Правда, что он нередко искал развлечения в смешном и уродливом; в музыке на него более действовало поразительное, соответствовавшее его привычкам и любимым занятиям, нежели утонченно-прекрасное; но в живо­ писи эстетическое чувство его достигло замечательного разви­ тия, как показывают многие картины и статуи, которые он вы­ бирал за границею для ввоза в Россию**. Он понимал цену и значение искусства, стараясь водворить его в отечестве наравне с наукою. Характеристичен анекдот Нартова, что однажды, ког­ да приехали в Петербург плясуны и акробаты, то Петр заметил полицеймейстеру Девьеру: «Здесь надобны художники, а не фигляры; Петербург — не Париж... Пришельцам-шатунам со­ рить деньги грех». Мы узнаем тут и мнение Петра о столице Франции. В другой раз он, по рассказу того же Нартова, выра­ зился о Париже еще резче. При отъезде оттуда, пожалев, что Петру Великому. Так, от 2 июля 1716 г. он, между прочим, писал к Бурге (Bourguet): «Je ne saurais assez admirer la vivasite et le jugement de ce grand Prince. II fait venir des habiles gens de tous cotes, et quand il leur parle, ils en sont tous etonnes, tant il leur parle a propos» и т. д. (Геръе Вл. Переписка Лейбница. С. 360). * Слова и речи Феофана. Т. II. С. 160—161. ** Bergman В. Peter der Grosse. Bd. VI. S. 72; Stdhlin. P. 55, 98, 196, 297.

jjemp

Великий

как просветитель

России

277

должен покинуть место, где цветут науки и искусства, он приба­ вил: «Жалею, что этот город рано или поздно от роскоши и не­ обузданности претерпит великий вред, а от смрада вымрет» *. Не по одному уважению своему к науке и к искусству Петр являлся истинно просвещенным человеком. При глубоком бла­ гочестии, которое заставляло его приписывать всякий успех Богу и считать атеистов безумцами **, при строгом охранении православия он однако ж был далек от узкой религиозной нетер­ пимости. В чужих христианских исповеданиях он готов был признать всякую хорошую сторону; в Лондоне, в Данциге, даже в Москве и в Петербурге он охотно посещал протестантское бого­ служение и ценил пользу хорошей проповеди. Здесь нельзя не вспомнить сильного впечатления, произведенного на него в Ам­ стердаме зрелищем церквей разных исповеданий, которых представители мирно сходились на поприще гражданской и промышленной деятельности ***. Он дал себе слово завести то же самое в России, и поданный им пример надолго установил ру­ ководящее начало русского правительства. Большое уважение оказывал Петр памяти германского реформатора, -внушавшего ему особенное сочувствие своим энергическим характером и об­ разом действий. На одном из памятных листков, которые Петр всегда носил с собою и в дороге, и дома, отмечены его рукою годы рождения и смерти Лютера****. Терпимость Петра к дру­ гим исповеданиям выказалась всего ярче в знаменитом указе 1702 года о вызове иностранцев, где находятся следующие не­ забвенные слова: «...мы, по дарованной нам от Всевышнего влас­ ти, совести человеческой приневоливать не желаем и охотно предоставляем каждому христианину на его ответственность пеЩись о блаженстве души своей. Итак мы крепко того станем смотреть, чтобы по-прежнему обычаю никто как в своем пуб­ личном, так и в частном богослужении обеспокоен не был, но * Нартов. Анекд. 66 и 126. —Анекдоты Нартова были напечатаны два раза: в «Сыне Отечества» ( 1 8 1 9 . 4 . 5 4 и д . ) и в «Москвитянине» (1842. Ч. И, III, IV и VI, под заглавием «Достопамятные почествования и речи Петра Великого»). Здесь ссылки делаются большей частью на это последнее издание, в котором анекдоты полнее, с ука­ занием их номера. На Штелина ссылки делаются означением стра­ ниц. ** Stdhlin. 37, 155; Нартов. Анекд. 7 1 , 142. *** Stdhlin. 151; Нартов. Анекд. 4. '*** О таких памятных к н и ж к а х см.: Голиков И. I, 115; XI, 492. Ср.: V, 106 (2-е изд.).

278

Я. К. ГРОТ

при оном содержан и противу всякого помешательства защищен был» *. К сожалению, принцип свободы совести не мог быть распро­ странен в равной степени на разногласия в лоне господствующей церкви. Долго Петр относился снисходительно, говоря: «Если они честные, работящие люди, то пусть веруют, во что хотят: если их нельзя обратить рассудком, то, конечно, не пособит ни огонь, ни меч; а мучениками за глупость быть — ни они той чес­ ти не достойны, ни стране прибыли от того не будет» **. Но, с другой стороны, нельзя было допускать усиления раскола, а между тем последователи его оказывались злейшими врагами преобразования, проповедовали появление в царе антихриста, толпами удалялись в леса и пустыни, уклонялись от службы и труда. Меры, принятые против их размножения, мало-помалу повели к преследованиям, пыткам и казням. Случилось именно то, чего Петр сначала хотел избежать. Это противоречие приводит нас к другой стороне личности Петра, к той стороне, которая в глазах многих не раз уже засло­ няла все достоинства его и заставляла видеть в нем необузданно­ го тирана. Чтобы объяснить это недоразумение, мы должны припомнить, что при рождении Петра в русском обществе суще­ ствовало двоякое настроение. Малая часть его была затронута начавшимся уже поворотом к европейскому быту; большинство же коснело в стародавнем застое: «благочестивая старина боя­ лась западной новизны» ***. Петр, сделавшись вождем мень­ шинства, не мог не сохранять на себе отпечатка почти общей грубости нравов. Все, что он вынес из общения с иноземцами, не могло изгладить в нем влияния домашних примеров; да притом и в общем духе времени, в нравах западной Европы оставались еще многие черты суровости. Так произошло в Петре то тесное сочетание несовместных по-видимому, но явных и поразитель­ ных противоречий, которое дало повод проницательной немец­ кой принцессе после первой с ним встречи сказать меткое слово, что это очень добрый, но вместе и очень злой государь (c'est un prince a la fois tres bon et tres mechant)****. Так объясняется в * Полн<ое> собр<ание> зак<онов>. Т. IV. № 1908: Указ 14 апр. 1702. ** Соловьев. Т. XIV. С. 323; Stdhlin. S. 154. *** Забелин. С. 69. '*** Erman. Mem pour servir a l'histoire de Sophie Charlotte, reine de Prusse. Berl., 1801. P. 116—121.

Петр Великий

как просветитель

России

279

нем соединение беспощадной строгости с сердечною мягкостью и даже нежностью. Так он, будучи в Голландии, в одном анато­ мическом кабинете с умилением целует улыбающееся лицо мер­ твого ребенка, а в другом заставляет своих сопутников зубами рвать мускулы человеческого трупа, чтобы приучить русских к поучительным наблюдениям *. Так, он жалеет о птичке, задыха­ ющейся под стеклянным колпаком **, — и собственными рука­ ми отрубает головы мятежным стрельцам. Горячим защитником Петра против упреков в жестокосердии является, в исходе прошлого столетия, известный историк князь Щербатов***. Он припоминает раздиравшие Россию пе­ ред тем смуты и междоусобия; припоминает бунты, совпавшие с детством Петра, грозившие его жизни, и гибель многих близких ему людей: эти обстоятельства могли развить некоторую жесто­ кость в молодом государе. Страшную строгость, оказанную Пет­ ром в возмездии за последний стрелецкий бунт, заставивший его внезапно прервать свое путешествие и возвратиться в Россию, Щербатов оправдывает необходимостью обезопасить обществен­ ное спокойствие от повторения подобных явлений, которые были бы неизбежны и впредь, пока существовали стрельцы. Что Петр заставлял некоторых из своих вельмож играть в этом случае роль палачей, объясняется тем, что он подозревал их в единомыслии со стрельцами; собственное же его, своеручное участие в казнях — желанием не огорчить приближенных воз­ ложенною на них печальною обязанностью, которая, впрочем, по понятиям времени не считалась унизительною ****. Щерба­ тов прибавляет, что Петр не без суда казнил стрельцов; напро­ тив, произвел столь справедливый суд, что всякий, кто мог * Пекарский. Наука и лит<ература> при Петре В<еликом>. Т. I. С. 9—10. ** Картов. С. 101. '** В статье «Рассмотрение о пороках и самовластии Петра В<еликого>» (Чт<ения> в Общ<естве> Ист<ории> и Др<евностей>. 1860. Кн. I). ** Ср. Крижанич. Т. П. С. 240: «В давних веках князи немецки сами бяху каты: и сами своими руками фатом и иным кривцем главу отрезоваху некоими великими ножицами, каковые ножицы и до днеска на память держят в соблюдению: и славятся, кои от тако­ вых главорезцев свой род издавна ведут: яко ми есть поведал Фи­ лип фон Зеиц полковник, еже де он сам есь видел таковые ножицы у Шварцебургских Князев, и инде». О петровском времени метко выражается Державин: «Нравы были тверже; смерть — дело обык­ новенное» (Соч. Держ<авина>. Т. VII. С. 345).

280

Я. К. ГРОТ

сколько-нибудь оправдаться, был освобожден от плахи; мало того: некоторые начальники стрельцов, участвовавшие в бунте, но показавшие раскаяние и обещавшие верность, получили по­ милование и награды. Что касается грозных возмездий сестре и сыну, то Щербатов ни в чем не находит оправдания жестокости Петра, кроме воспитания его и духа времени *. Но осуждение Князь Щербатов далее рассуждает таким образом: Многие ставят Петру в вину, что он за проступки своих приближенных иногда сво­ ими руками наказывал их. Щербатов сознается, что в европейских обычаях, Петром же введенных, это не может не казаться стран­ ным, и многие из нас, замечает он, конечно захотят «скорее смерт­ ную казнь претерпеть, нежели жить после палок и плетей, хотя бы сие наказание и священными руками и под очами Б о ж и я помазан­ ника было учинено». Но всякий век имеет свои нравы, а тот век был таков, что значение побоев измеряли только степень причинен­ ной боли, не вменяя их себе в бесчестие, хотя бы они нанесены были и рукою палача. Удивительно ли же, что Петр Великий, следуя своему горячему нраву, в обращении с людьми такого воспитания, сам уступал своему воспитанию? Притом, кого он таким образом наказывал? Или тех, которых он из праха возвел на высокую чере­ ду, или молодых людей, часто порочных, которые по закону заслу­ живали более жестокого наказания. Но вельможи сановитые, как князь Яков Фед. Долгоруков, хотя и резко ему противоречивший, Борис Петр. Шереметев, к н я з ь я Мих. Мих. и Дм. Мих. Голицыны, такому домашнему исправлению никогда не подвергались. Итак, заключает Щербатов, лучше подивитесь, хулители Петра, что он, при своем вспыльчивом характере, при своем воспитании, терпели­ во переносил частое ему противоречите и правду, и, жертвуя своим самолюбием благу государства, не только не наказывал верных сво­ их слуг за икренность, но еще осыпал их своими милостями. Относительно наклонности Петра Великого к шумным увеселе­ ниям надобно вспомнить, каковы были тогда вообще нравы и обы­ чаи в Европе, и примеры, которые там видел царственный путеше­ ственник. Везде, говорит Щербатов, во время увеселений и пиршеств выходили из пределов умеренности. Не забудем, что Петр, хотя и следовал в таких случаях современным обычаям, но отличался тою особенностью, что при этом слагал с себя царское ве­ личие и, нисходя к своим подданным, веселился с ними, как рав­ ный, позволял всякому говорить ему правду и обращаться с ним без чинов. Разгул Петра в поздние часы дня нисколько не ослаблял его деятельности в остальное время, служил ему только необходимым умственным и телесным отдыхом. Притом очень возможно, чо Петр в этих увеселениях имел еще и особенную цель: принуждая своих приближенных, а иногда и женщин пить сверх меры, он, может быть, хотел пользоваться их откровенностью, узнавать их тайные помыслы и взаимные отношения, чтобы тем легче оберегать себя от их наветов и козней, от их противодействия его нововведениям.

Tjemp

Великий

как просветитель

России

281

сына на смерть было политическою необходимостью, так как не­ возможно было бы, пока он жив, безвозвратно устранить его от престола, на который возведение его равнялось бы решительно­ му уничтожению всех преобразований отца. Особенного внимания историка и психолога заслуживает одна знаменательная черта в бессмертной личности Петра I. Самодержавный повелитель миллионов, он, по особенным ли потребностям своей гениальной природы или по глубоко обду­ манному плану соединяет с царским саном характер частного лица: передает почести и роль государя подданному, а сам ста­ новится в ряды не только простых граждан, но работников; ис­ правляет механические труды почти по всем отраслям техниче­ ского производства; иногда не отказывается даже от задельной платы *; поет в церкви на клиросе; ездит в Москве славить Хрис­ та; проходит службу с нижних чинов; является к воображаемо­ му кесарю в качестве подданного; принимает служебные награ­ ды от своих вельмож; переписывается с доверенными лицами как равный. Таким образом Петр представляет нам на престоле совершен­ но исключительное и беспримерное в истории явление: ничего подобного мы не встречаем и у других народов. Есть основание думать, что так действовал Петр не по прихоти, но с намерени­ ем, — чтобы служить примером малообразованному народу, ко­ торый до тех пор полагал все величие во внешности, все счас­ тье — в праздной и беззаботной жизни. Именно для тогдашнего русского общества нужен был пример государя, который, напе­ рекор всем преданиям и понятиям массы, не только не гнушался ничем человеческим, но не избегал и самых низких, по-видимо­ му, занятий. Зная, как хорошо он изучил Священное Писание, Не мог он распространить торговли без приобретения портов, а приобрести портов не мог без войны: потому регулярные войска для защищения государства и для распространения границ до моря были необходимо нужны. Он ввел новые порядки, изменил внеш­ ние обычаи, установил налоги, записал дворян в службу, не на сро­ ки, а навсегда; взял детей, послал учиться разным мастерствам и наукам. Если б Петр не преобразовал войска, — а это повлекло за собой и другие изменения, — кто ручается, что завистливые сосе­ ди, давно заграждавшие просвещению путь в Россию, не воспользо­ вались бы ее бессилием задолго до времени, когда бы она успела сама собой преобрести улучшения, доставленные ей Петром, но ко­ торые, по расчислению Щербатова, без особенных напряжений могли бы осуществиться не прежде 1892 года. * Нартов. Анекд. 8 1 .

282

Я. К. ГРОТ

можно предполагать, что глубокая новозаветная мысль лежала в основе такого образа действий. Не без умысла Петр хвалился мозолями на своих руках, недаром указывал на себя подданным и говорил, что врачует их примерами *. Чтобы внушить русским людям уважение к труду, он становится среди своего народа первым тружеником, неутомимым, «вечным работником». Вот коренная просветительная идея и цель Петра. Таков же был ис­ точник крайней бережливости Петра и простоты во всей его об­ становке — в одежде, в пище, в устройстве его двора. Весь по­ глощенный заботами о существенном, он не находил и времени думать о внешних удобствах или пышности. Даже в последние годы жизни у него не было своего цуга: обыкновенно он ездил в простой одноколке парой, а для торжественных выездов зани­ мал экипаж с лошадьми у одного из своих вельмож**. И, не­ смотря на всю умеренность своего образа жизни, он почти всегда испытывал нужду. Такую же бережливость старался он ввести и в общественную жизнь, о чем свидетельствует не один изданный им указ об ограничении роскоши ***. Приходя к общему заключению о личности Петра, изображе­ ние которой, впрочем, далеко не исчерпано мною, мы должны согласиться, что он, отражая в себе некоторые темные стороны своего времени, вообще стоял однако же неизмеримо выше его по своим понятиям и взглядам: многие идеи, только в наш век проникающие в общее сознание, уже занимали и руководили Петра в его деятельности и законодательстве. Самою выдаю­ щеюся чертою духовной природы Петра было его правдолюбие, его ненависть ко всякой лжи. После посещения английского парламента он, по свидетельству Нартова, невольно заметил: «Весело слышать, когда сыны отечества королю говорят явно правду; сему-то у англичан учиться должно» ****. Известно, как сам он всегда требовал правды от своих подданных, как охотно прощал всякую вину за откровенное в ней сознание. Глу­ бокое уважение к истинному достоинству и заслуге, к сущности всякого дела, к знанию и труду, строгое правосудие, разумное и спокойное мужество, непоколебимая твердость, решительность и вместе с тем удивительная скромность украшали его так же, как, с другой стороны, безрассудная отвага и страсть к завоева­ ниям были ему чужды; природа щедро наделила его дарами, * ** *** ****

Нартов. Дневник Соловьев. Нартов.

Анекд. 12. камер-юнкера Берхгольца. М. 1860. Т. II. С. 177. Т. XIV. С. 311; Т. XVI. С. 220, 224. Анекд. 6.

Петр Великий

как просветитель

России

^

f

283

нужными герою-просветителю в борьбе за умственные и нравст­ венные успехи человечества. Уже тотчас по вступлении на пре­ стол он является во всеоружии своего гения и могущества и при­ ступает к преобразованиям с ясным пониманием потребностей народа, но разумеется, что полнейшего и самого блестящего раз­ вития творческая его деятельность достигает только в последние годы его жизни, когда опытность придает силы его духу и вне­ шняя безопасность государства окончательно утверждена. I Необходимость, неизбежность коренной реформы русского быта истекала из самых его условий; государство не могло ос­ таваться в прежнем положении, должно было или сделаться жертвою сильных соседей, или выйти на новый путь развития. Тогда-то таинственный дух жизни вызвал в лице Петра неожи­ данное орудие обновления России. Нынешнее торжество ее слу­ жит громким всенародным протестом против односторонних об­ винений великого дятеля в человеческих слабостях и в ошибках при избрании средств к достижению преобразовательных целей. Тем не менее, говоря о его заслугах, нельзя не коснуться этих упреков. Некоторые из них произносились уже его современни­ ками, особенно иностранцами и теми из русских, которые не могли примириться с новизнами. Упреки доходили до него са­ мого и вызывали его оправдания *. Смерть Преобразователя, не­ вольное сознание его превосходства ввиду совершавшихся собы­ тий надолго сомкнули уста порицателей. Все суждения о нем слились в один голос общего удивления и почитания. Историки, ораторы, стихотворцы уподобляли его божеству. Ломоносов в стенах Академии Наук был красноречивым истолкователем бла­ гоговения потомства к Родителю Елисаветы **. Но к концу про­ шлого столетия все это безмерное обожание, крайности, к каким привело злоупотребление некоторыми из петровских идей, на­ конец начавшее пробуждаться в немногих умах национальное самосознание возбудили сомнения в безусловном величии Пет­ ра. Стали отыскивать недостатки в его свойствах и деятельнос­ ти. Еще в 1770-х годах княгиня Дашкова 2 , находясь в Вене на обеде у знаменитого министра Кауница 3 и слыша похвалы его Петру Великому, разразилась длинною филиппикой против зна­ менитого государя: она доказывала, что в России издревле про­ цветала любовь к искусствам и были историки, оставившие це­ лые груды рукописей, что и без Петра могущественная, богатая * Нартов. Анекд. 26, 121. * Похвальное слово его было произнесено 16 апр. 1755 г. См.: Соч. Ломоносова, изд. Смирд. Т. 1. С. 579.

284

Я. К. ГРОТ

держава привлекла бы к себе внимание Европы и т. д. * Позднее Болтин указывал, между прочим, на вред, произведенный при Петре отправлением дворян в путешествия по чужим краям, от­ куда большая часть посланных «возвратились не просвещеннее, не умнее, но порочнее и смешнее, нежели были». Впрочем, Бол­ тин, вообще сочувствуя мудрым мерам Преобразователя, при­ бавлял: «Тогда познал Петр Великий, что надобно начать хоро­ шим воспитанием, а кончить путешествием, чтобы видеть желанный плод» **. Подобные укоризны продолжались и в нынешнем столетии. Самым строгим судьею Петра сделался тот самый Карамзин, ко­ торый в молодости усердно защищал его. «Все народное ничто пред человеческим. Главное дело быть людьми, а не славянами. Что хорошо для людей, то не может быть дурно для русских, а что англичане или немцы изобрели для пользы, выгоды челове­ ческой, то мое, ибо я человек». Так говорил Карамзин в «Пись­ мах русского путешественника» ***; в «Записке о древней и но­ вой России» же, хваля многие свойства и законы Петра, он резко укорял его за введение иностранных обычаев, приписывал ему презрение к народным особенностям, осуждал отмену в высших классах русской одежды, пищи, бороды, порицал учреждение Сената вместо древней Думы, — коллегий вместо приказов, — министров, канцлеров, президентов вместо бояр, — генералов, капитанов, лейтенантов вместо воевод, сотников, пятидесятни­ ков. Далее Карамзину казалось вредным для нравов, что в со­ единении обоих полов европейская вольность заступила место азиатского принуждения; он жалел, что русские утратили свое гражданское достоинство вместе с уверенностью, что святая Русь — первое государство в мире, обвинял Петра за жестокость и ужасы самовластия, за унижение духовенства, подчинение церкви мирской власти, наконец, за основание столицы в суро­ вом климате, на болотистой почве. Далее, однако ж, в той же за­ писке, Карамзин, желая унизить современные ему реформы, превозносит идею русского Сената и невольно впадает в проти­ воречие с самим собою ****. Такие же нарекания Петру повторялись и в наше время. Не вдаваясь в подробности спорных вопросов, остановлюсь только на двух главных обвинительных пунктах, к которым примыка* ** *** ****

Memoirs of the princess Daschkaw. Т. II. P. 258. Примечания на историю г. Леклерка. Т. II. С. 223. Соч. Карамзина, изд. Смирд. Т. П. С. 515. О древней и новой России. М., 1871. С. 2250—2258, 2283—2284.

Петр Великий

как просветитель

России

285

ют

все остальные. Говорят: 1) что он вытеснял русские обычаи иностранными, предпочитал иноземцев русским людям; 2) что он в своих преобразованиях употреблял насилие, принуждение и слишком крутые меры. Против первого обвинения позволю себе напомнить, что на­ родные обычаи бывают двоякие: одни касаются сущности быта, другие составляют только внешние его принадлежности. К чис­ лу первых относились у русских: затворничество женщин, бра­ ки без согласия обеих сторон*, правеж, продажа крестьян по­ рознь без земли и пр. Кто в наши дни решится упрекнуть Петра за отмену или попытки к отмене этих варварских порядков? К другому разряду обычаев принадлежат борода и одежда, обра­ тившие на себя гонения Петра. Здесь надобно припомнить, что еще до него были при московском дворе люди, начавшие брить бороду и одеваться по-европейски. Брат его Федор Алексеевич уже ввел между своими царедворцами польское платье. Еще при Годунове русские стали знакомиться с Западом и подражать в наружности иностранцам. Это не могло не возбудить негодова­ ния в упорных приверженцах старины. Мало-помалу «борода, по словам С. М. Соловьева, стала знаменем в борьбе двух сторон, и понятно, что когда победит сторона нового, то первым ее делом будет низложить враждебное знамя» **. Что касается до одеж­ ды, то достаточно указать, что длинное платье, исконное отли­ чие жителей Востока, соответствует сродной им линии и мешает движению, работе. «Что делает обыкновенно человек в длинном платье, когда он начинает работать?» — спрашивает г. Соловьев и отвечает: «Он подбирает полы своего платья... Таким образом и русский человек, вступая на поприще европейской деятельно­ сти, естественно, должен был одеться в европейское платье, ибо вопрос и состоял только в том: к семье каких народов принадле­ жать, — европейских или азиатских? — и соответственно но­ сить в одежде и знамение этой семьи» ***. Другою важною причиною, рукаводившею в этом деле Петра, было его желание привлечь в Россию иностранцев. Он предви­ дел, что при сохранении прежней одежды они продолжали бы * Затворничество женщины было, конечно, следствием грубости нра­ вов, при которой она не могла быть безопасною от оскорблений вся­ кого рода. Еще в 1702 г. последовало распоряжение, чтобы браки никогда не заключались без обоюдного согласия вступающих в су­ пружество. ** Соловьев. Т. XIV. С. 277. *** Там же. Т. XV. С. 137.

286

Я. К. ГРОТ

чуждаться русских, и захотел уничтожить внешнюю помеху к сближению. Русские, с своей стороны, считая одних себя истин­ ными христианами, а другие народы чуть не язычниками, в гор­ дом самомнении презирали иноземцев, смотрели на них как на поганых, считали за грех иметь с ними сношения, а тем более перенимать у них что-нибудь *; и это заставило Петра принять крутые меры, чтобы преодолеть старинное предубеждение. За­ бота о сближении России с Западом не была новостью: эта мысль более или менее занимала всех предшественников Петра, начи­ ная с Ивана III: все они вызывали иностранных рудокопов, ре­ месленников, художников, наконец, образовали целые полки солдатские и рейтарские с иноземными офицерами. Иван Гроз­ ный старался овладеть левонским берегом Балтийского моря, вопрос о праве собственности на Неву возник с XIV столетия. Путь для преобразований был ясно намечен: недоставало только гигантской воли и могучей руки для их совершения. Мысль о народностях тогда еще нигде не пробуждалась: удивительно ли, что Петр, желая образовать свой народ, не думал оскорблять его заимствованием иностранных обычаев и вызовом чужеземцев? В этом он побуждался одним жеданием пользы, одними эконо­ мическими и политическими видами и следовал естественному историческому закону. «Как водится у других?» — вот простей­ ший вседневный вопрос человеческой жизни; его задавали себе с незапамятных времен, повторяют теперь и вечно повторять бу­ дут. Естественно было, что народы скудного, запоздалого в обра­ зовании Севера, пока не стали на ноги, с ученическим доверием обращались в своих сомнениях к более опытному и сведущему Западу, который, кроме того, и своею более богатою природою, и более развитою общественностью всегда радужными красками рисуется в воображении северянина. Закон преемственности об­ разования проходит чрез всю всемирную историю. В Грецию египетские и финикийские переселенцы занесли древневосточ­ ное образование; греческая культура разлилась по обширному римскому миру, который, наконец, охватил и северо-запад Ев­ ропы; позднее греко-римское образование простерлось по Герма­ нии, еще позднее по Скандинавии. На славянский Восток, долго остававшийся в стороне от этого влияния, начатки образования сперва проникли из Византии, потом стали проникать и с Запа­ да. Ближайшие к остальной Европе Польша и Малороссия по своему положению ранее других стран, составляющих нынеш* Забелин. «Опыты» и пр.; Русская личность и пр.; Общество нака­ нуне петровской реформы. С. 96 и др.; Щербатов. С. 10 и др.

Петр Великий как просветитель России

287

нюю Россию, сделались причастны к общеевропейской науке и послужили Москве первым источником этой науки. Из Киева с середины XVII века начинается переселение литературно об­ разованных духовных в Москву, начинается прививка западно­ европейских познаний, понятий и слов к дикому еще дереву великорусской жизни. Между тем туда же, в Москву, еще с XVI столетия идет другая колонизация: под стенами царской столицы со времен Ивана Грозного * образуется и быстро растет Немецкая слобода, где селятся иноземные мастера, техники, инженеры, врачи, торговые и военные люди. Но до Петра рус­ ские держались далеко от Немецкой слободы, в которой побы­ вать считалось даже грехом. Петр, вопреки предрассудку, начинает посещать слободу, на­ ходит в ней новые умственные наслаждения и обильный источ­ ник заманчивых познаний в беседе с людьми живыми, свежими, образованными, знакомыми с политическим состоянием Евро­ пы**. Без этой колонии у Петра не было бы ни Тиммермана, ни Гордона 4 , ни Лефорта, которые явились в Россию на призыв Алексея Михайловича. Но ни малороссийские переселенцы, ни Немецкая слобода не удовлетворяют Петра. Он хочет черпать свет у самого источника, хочет усилить в России европейскую колонизацию, чтобы привлечь в отечество западную науку, про­ мышленность, торговлю. Обвинять Петра за выбор этого есте­ ственного пути к обновлению своей страны, сожалеть, что он не предпочел, сложа руки, терпеливо предоставить русских мед­ ленному ходу саморазвития, не значит ли покидать почву дей­ ствительности и истории? В нынешнем человечестве есть только две совершенно независимо одна от другой развившиеся циви­ лизации: греко-римская и китайская. Те, которые желали бы еще третьей, исключительно русской, цивилизации, забывают и попытки предшественников Петра, и географическое положе­ ние России: с одной стороны, по континентальной массивности земли, по обширности ее пространств и по малому прикоснове­ нию к морю, физические условия ее неблагоприятны для само­ развития народа; с другой стороны, по отсутствию естественных преград между ею и Западом, посвоему положению на откры­ той, хотя и отдаленной равнине Россия как бы предназначена * Карамзин. И<стория> Г<осударства> Р<оссийского>. Т. IX. С. 261 (изд. Эйнерл.). '* Posselt М. Franz Lefort & с , St. Peterburg, 1865, и разбор этого сочи­ нения В. Бауером (Ж<урнал> М<инистерства> н<ародного> п<росвещения>. 1867. № 1).

288

Я. К. ГРОТ

была самою природой к дружному единению с остальной Евро­ пою, которой географическое очертание несравненно выгоднее для успехов просвещения. Согласно с этим указанием природы поступил и Петр, сокрушив китайскую стену, воздвигнутую ве­ ковыми предрассудками против сношений с Западной Европою. Была еще политическая преграда — вражда и зависть соседей, отделявших Россию от моря и старавшихся не допускать к ней просвещения: Петр уничтожил эту преграду завоеванием Ингерманландии и Ливонии. Приглашая к себе иностранцев, посылая своих в чужие края, он только стремился к тому, что ныне дос­ тигается пароходами, железными дорогами, телеграфами, эти­ ми могучими рычагами плодотворного обмена мыслей, обычаев и жизненных потребностей. Не иностранцы сами по себе были нужны Петру; ему нужны были наука, искусство, фабрики, торговля. Иностранцы служи­ ли ему только орудием его планов, учителями русских. В по­ зднейшее время своего царствования он давал иностранцам только второстепенные места в службе, высшие же должности предоставлял своим соотечественникам: так в президенты кол­ легий назначал он русских, иноземцы получали только звание вице-президентов; чин 1-го класса также не был доступен ино­ странцам*. По этой же причине в шведскую войну, поставив двух фельдмаршалов, Меншикова и Огильви, Петр кончил тем, что устранил последнего. В этом отношении он не уступал вну­ шениям некоторых пришельцев, напр<имер> Паткуля, кото­ рый желал, чтобы в военном и дипломатическом деле немцы со­ вершенно вытеснили неспособных, по его мнению, русских. Петр, напротив, возлагал на своих единоземцев великие надеж­ ды в будущем и при всех случаях подготовлял им возможность заменить со временем своих учителей как в практической дея­ тельности, так и в науке. Обманувших свое доверие иностранцев он не щадил, так же, как и своих; в пример тому может быть приведен давно находившийся в русской службе Виниус, кото­ рого он долго отличал, но удалил от дел, как скоро убедился в его недобросовестности**. Нельзя подвергать Петра ответствен­ ности за первенствующую роль, какую вскоре после него играли иностранцы, пользуясь слабостью правительства и употребляя во зло свое положение. По всему видно, что он считал вызов их только временною мерою. * Пекарский. Т. I. С. 303. ** Соловьев. Т. XV. С. 194; Т. XIV. С. 356; Т. XVI. С. 33, 19.

Петр Великий

как просветитель

России

289

В стихе Пушкина о Петре: «не презирал страны родной» за­ ключается глубоко справедливая мысль. При всем своем види­ мом пристрастии к иноземцам он оставался вполне русским че­ ловеком не только по своей восторженной любви к России, по вере в ее судьбу и в способности русского народа к самоусовер­ шенствованию, но и по своим вкусам и характеру. В народном быту он преследовал только то, что противоречило его просвети­ тельным целям, но не касался безвредных обычаев, которые и сам любил соблюдать. При взятии Риги Петр, обратив внимание на университет, находившийся в Пернау, выразил намерение посылать туда для обучения молодых людей из своего государ­ ства и учредить в высокой школе особого профессора, который бы мог обучать славянскому (т. е. русскому литературному) языку и ввести его туда*. Перейдем к обвинению Петра в слишком крутых и насильст­ венных мерах. И оно значительно ослабеет, как только мы бес­ пристрастно взглянем, с одной стороны, на общий дух времени, на общую суровость, еще проникавшую тогда законодательства и систему правительственной деятельности во всей Европе, с другой стороны — на умственное и нравственное состояние тог­ дашней России. Строгое порицание действий Петра часто проис­ ходило от недостаточного знакомства с средою, его окружавшею, со всеми подробностями его распоряжений и поводов, которые их вызывали. История его царствования была мало разработана. Только теперь, когда открыта масса новых документов, когда мы имеем уже основанное на актах изображение времени Петра в трудах Соловьева и отчасти Устрялова 5 и во множестве моно­ графий, возможно более сознательное и справедливое отноше­ ние к делу. Чтобы в двух словах очертить быт русского народа до Петра, довольно сказать, что в нем не было ни семьи, в истинном ее зна­ чении, ни школы. Возможна ли семья без женщины, а в русской семье женщина была рабой и затворницей. Большинство рус­ ских людей, не получив никакого образования, переходило в де­ ятельную жизнь почти прямо из детской, в полном умственном и нравственном несовершеннолетии; не все даже бояре умели читать. Высшие сословия вообще мало отличались от низших. Учить было некому: иностранцев убегали как иноверцев; все от них исходившее считалось богопротивным. Книг почти не было; а те, которые читались, не могли доставлять ни большой пользы, Ни особенного развлечения. Невежество, праздность, пороки по* Соловьев. Т. XVI. С. 49.

290

Я. К. ГРОТ

рождали разбои и убийства, так что в самой столице не было полной безопасности. Богатый и сильный притеснял бедного; помещики угнетали крестьян. Редко кто не был заражен суеве­ рием, верой в порчу, колдовство, в дьявольские наветы, что опять влекло за собой преступления и разные ужасы. Много рез­ ких черт для картины тогдашних русских нравов доставляет со­ чинение жившего в Москве во второй половине XVII века серба Юрия Крижанича* 6 , в котором, как в соплеменнике русских, нельзя предполагать национального предубеждения. Его пока­ зания представляют много сходства с тем, что мы находим у иностранцев, описывавших тогдашнюю Россию, напр., у англи­ чанина Перри, которого подозревают в пристрастии. Нацио­ нальное самолюбие не должно, кажется, мешать нам видеть ее тогдашние нравы в настоящем их свете и выслушивать спокойно их описание. В этом, как и во многом другом , для нас поучите­ лен пример Петра Великого, который, как рассказывают, прогне­ вался на Бужинского 7 за то, что им при переводе Пуффендорфа 8 было пропущено место, касавшееся русских нравов, и приказал пополнить перевод**. Указывая на экономическую бедность го­ сударства, как на естественное следствие его замкнутости вдали от моря, при умственной неразвитости жителей, Крижанич го­ ворит, что ленивый непромышленный русский человек сам себе не хочет добра сделать, если силою не будет принужден. «Вели­ кое наше народное несчастие, — пишет далее Крижанич, — не­ умеренность во власти; не умеют наши люди ни в чем меры дер­ жать... Расплодились в нас премерзкие нравы, так что пред другими народами русские являются обманчивыми, неверны­ ми, склонными к воровству, убийству, неучтивыми в беседе. А от чего все это происходит? От того что всякое место наполне­ но кабаками, заставами, откупщиками, целовальниками, выем­ щиками,тайными доносчиками; люди отовсюду и везде связа­ ны, ничего не могут свободно делать, трудом рук своих не могут свободно пользоваться. Все должны делать и торговать тайком, в молчанку, со страхом и трепетом, укрываться от такой огром­ ной толпы правителей или палачей... Ни у немцев, ни у осталь­ ных славян, нигде на свете, кроме одной русской державы, не видно такого гнусного пьянства: по улицам в грязи валяются Русское государство в половине XVII века, рукопись времен царя Алексея Михайловича. Открыл и издал П. Безносов. М., 1859. Введение в гисторию европейскую. СПб., 1723. Глава первая на де­ сять: О России или обще Московии. С. 837. Анекдот этот (Пекар­ ский. Т. I. С. 326) рассказан у Штелина (Stdhlin. S. 274).

Петр Великий

как просветитель

России

291

мужчины и женщины, миряне и духовные, и многие от пьян­ ства умирают» *. Начертывая, может быть, уже слишком мрачными красками эту картину быта, Крижанич предлагает и программу мер к ис­ правлению его, программу, которая во многом удивительно схо­ дится с последовавшею деятельностью Петра, — убедительней­ шее доказательство, что время для преобразований приспело, что между лучшими людьми уже созрела мысль о необходимос­ ти изменений. Так, Крижанич в особенности предлагает к уче­ нию, к книгам и к вызову иностранцев, но с тем, чтобы они, ис­ полнив свое дело, не оставались в России; советует изъять купечество из-под власти воевод, учредить цехи, заботиться уве­ личением народонаселения, уменьшением роскоши. «В России полное самодержавие: повелением царским можно все испра­ вить и завести все полезное». Профессор Соловьев, нашедши в актах свидетельство, что ру­ копись сочинения Крижанича принадлежала к числу книг, на­ ходившихся на верху, т. е. в царских палатах, не допускает одЭто извлечение помещается здесь в переводе г. Соловьева (Т. XIII. С. 297-298). Вот в подкрепление несколько выписок из самого со­ чинения Крижанича: «Великая народная лихота наша есть неумерковано владание. Незнадут наши люди ни в чем меры держать, ни средним путем ходить; но всегда по краинах и по пропастех блу­ дят» (Крижанич. Т. П. С. 179). «Зарад того суть ся заплодили в сем людству премерзки наровы: тако да ся Русаки от иных народов сценяют быть обманны, неверны, нещадны на крадение и на убойство, не почтены в беседе, не чисты в житии. А откуд то исходит? Оттуд: что всяко место есть полно кабаков и самотержия, и преповедей, и откупников, и целовальников, и выемников, и заставников, и тай­ ных докладников: тако да люди отовсюд и везде есуть звязаны: и ни чесо не могут слободно делать: и труда рук и пота лиц своих не могут слободно ужить. Но все по тайну и молчачь, со страхом и с трепетом и с обманом морают справлять и торговать; и укрываться от тех толиких оправников и выдорников и потворников или паче катов» и проч. (Т. III. С. 296). «А что есть наимерже: владатели общеявно постают товаруши во­ ром; где приказники вором наровят, для ради даров; а гражаны не­ мают области сами казнить воров» (Т. III. С. 302); «...нить у Нем­ цев, нить у Белорусцев, нить остальных Словенцев, нить инде где на свету, окром единые Русские державы, нигде ся не видит тако скаредно пьянство: да беху ся по улицам в блату утоплены валяли мужи и жены, мирски и духовны, и да беху многи от пьянства уми­ рали» (Т. III. С. 300). О сходстве программы Крижанича с деятельностью Петра см. по­ дробнее в «Истории» Соловьева (Т. XIII. С. 199—204).

292

Я. К. ГРОТ

нако ж мысли, чтоб этот труд мог иметь какое-нибудь значение в преобразованиях Петра. Для такого предположения нет ника­ ких данных. Ничто не держится так упорно, не изменяется так медленно, как нравы народные. Станем ли же удивляться, что во все цар­ ствование Петра встречаем черты быта, сходные с теми, какие отметил Крижанич? Ими изобилуют современные акты, след­ ственные дела Преображенской канцелярии, указы самого Пет­ ра, наконец, сочинения Феофана и крестьянина Посошкова 9 . В своей книге: «О скудости и богатстве» этот изумительный са­ моучка чрезвычайно сходно с ученым сербом характеризует со­ стояние русского общества: «Не точию у иноземцев свойствен­ ных христианству, но и бусурманы суд чинят праведен; а у нас вера — святая, благочестивая и на весь свет славная, а судная расправа никуды не годная, и никакие указы не состоятся, все ни во что обращаются, но всяк по своему обычаю делает. И донележе прямое правосудие у нас в России не устроится и всесовершенно не укоренится, то никакими мерами богатым нам быть, яко и в прочих землях, невозможно, такождо и славы доброй нам не нажить, понеже все пакости и непостоянство в нас чинят­ ся от неправого суда, от нездравого рассуждения, и от нерассмотрительного правления и от разбоев. Крестьяне, оставя свои домы, бегут от неправды. Древних уставов не изменя, самого правосудия насадить и утвердити невозможно. Неправда в пра­ вителях вкоренилась и застарела, от мала до велика все стали быть поползновенны — овые ко взяткам, овые же боящиеся сильных лиц. И того ради всякие дела государевы не споры, и сыски неправы, и указы не действительны: ибо все правители дворянского чина знатным норовят, а власть имут и дерзновение только над самыми маломочными людьми, а нарочитым дворя­ нам не смеют и лова воспретительного изрещи... Видим мы все, как великий наш Монарх трудит себя, да ничего не успеет; пото­ му что пособников по его желанию немного: он на гору аще и сам-десять тянет, да под гору миллионы тянут, то како дело его споро будет? Колико новых статей издано, а немного в них дей­ ства, ибо всех их древностная неправда одолевает. И того ради по-старому: кто кого сможет, тот того и забижает» *. Таким образом нетерпеливый Посошков находит и энергиче­ ские меры Петра еще недостаточными, требует еще более реши­ тельных преобразований. Но такое же нетерпение видно и в * Сочинения Ивана Посошкова. Изд. М. Погодиным. М., 1842. С. 87— 89, 95.

сильных средствах, какие употреблял Петр против вековых не­ дугов своего народа, будучи убежденным, что на первых порах его перевоспитания нельзя обойтись без принуждения и повто­ ряя свою любимую поговорку: «Легче всякое новое дело с Богом начать и окончить, нежели старое, испорченное дело починивать» *- Свой взгляд на неизбежность принудительных мер ве­ ликий правитель не раз выражал в письменных актах. Так, он писал однажды тульскому воеводе Ивану Данилову: «хотя что добро и надобно, а новое дело, то наши люди без принуждения не сделают» **. В одном из указов Петра (о введении китового промысла) говорится: «Когда в том старом и заобыклом государ­ стве (т. е. в Голландии) принуждение чинится, то кольми паче у нас надобно принуждение в том, яко у новых людей во всем» ***. Особенно же характеристичны слова его в указе об умножении мануфактур в России: «наш народ — яко дети неучения ради, которые НИКОГДА за азбуку не примутся, когда от мастера не приневолены бывают, которым сперва досадно кажется, но ког­ да выучатся, потом благодарят, что ясно из всех нынешних дел: не все ли неволею сделано, и уже за многое благодарение слы­ шится, от чего уже плод произошел» ****. Здесь высказана по­ будительная причина многих действий Петра: понимая потреб­ ности России, чувствуя свое всемирно-историческое призвание, видя в других странах свои идеалы осуществленными, он не хо­ тел предоставлять неверному будущему исполнение того, что считал нужным и полезным, спешил действовать с лихорадоч­ ным нетерпением, знал цену времени и требовал, чтобы другие так же, как сам он, дорожили каждой минутой. Мы сейчас виде­ ли, что он в примере понудительных распоряжений приводил Голландию. В то время вообще европейские правительства не стеснялись в выборе средств для приведения в действие своих решений, и деспотическое начало было господствующим харак­ тером монархии. Сюда же относятся жестокие пытки и казни, в *" Пекарский. Ист<ория> Ак<адемии> н<аук>. Т. I. С. XXVIII. ** Голиков. Т. VIII. С. 193. *** П<олное> с<обрание> з<аконов>. Т. VII. № 4348. f Там же. № 4345. П. 2. — «Петр иначе не мог смотреть на свой народ как на ребенка, хотя и одаренного разнообразными способностями, но не воспитанного, с великим будущим, но с малым настоящим и прошедшим. Этот взгляд он проводит во всех своих преобразовани­ ях, и целое столетие доказало, до какой степени он был прав» (Афа­ насьев. Государственное хозяйство при Петре В<еликом> / / Совр<еменник>. 1847. № IV. С. 79).

294

Я. Я. ГРОТ

которых обвиняют Петра. К сказанному прежде об этом можно прибавить, что строгость его происходила скорее от убеждения в ее необходимости, от понятий века и начал тогдашнего законо­ дательства, нежели от наклонности сердца. Уголовные законы в то время везде были более или менее суровы; самым разитель­ ным тому примером может служить Римская империя, где в ис­ ходе XVIII столетия, при самом человеколюбивом государе, Иосифе И 10 , еще были в ходу варварские телесные наказания палками, плетьми и розгами*. Да и вообще, при суждении о русских нравах в петровское время не надобно забывать, как ни­ зок был тогда еще и в Западной Европе уровень общественной нравственности и столь высоко ценимой ныне гуманности. Нет сомнения, что в свойствах незлобивого, смиренного русского на­ рода, особенно сельского люда, было много таких черт, которые бы должны были располагать законодателя к смягчению уго­ ловного кодекса; но дух времени противился тому. Говоря о же­ стокости наказаний при Петре, надобно согласиться, что в этом отношении он был вполне сыном своего века. Заметим наконец, что оправданием насильственной гибели целых масс народа при построении Петербурга могла служить в глазах Петра великая государственная цель, которую он в этом деле преследовал. Как искусный полководец иногда предпочитает кровопролитное, но решительное сражение продолжительному изнурению войска, так и Петру единовременное пожертвование множеством людей могло казаться дозволенным для окончательного устранения од­ ного из вековых препятствий, которые Россия до тех пор встре­ чала в своем развитии. В наше время, при наблюдении господствующих недостатков русского общества, невольно возникает у многих мысль, что пре­ образования Петра имели чисто внешний характер; что, изменив наружный облик и одежду высших классов, он только отдалил их от народа, дал им один поверхностный лоск образования, одно по­ добие европейской культуры; учреждением чинов создал только внешнюю приманку для честолюбия, сущности же нравов и обы­ чаев не изменил, истинного образования не дал. Вникнув в эти обвинения, на первый взгляд справедливые, мы увидим, что говорящие так требуют от Петра невозможного: они упускают из виду ограниченность сил человека, еще умаля* Menzel К. A. Neuere Geschichte der Deutschen. XII Band, l t e Abth. Breslau, 1847. P . 456; Задлер К. Опыт исторического оправдания П е т р а ! . СПб., 1861. С. 17.

Петр Великий

как просветитель

России

295

емых краткостью его жизни. Если бы Петр жил десятилетиями двумя или хотя одним более, то, конечно, и плоды его деятель­ ности были гораздо значительнее. Но жизнь его пресеклась именно тогда, когда он мог наконец среди мира всецело посвя­ тить себя заботам о внутреннем благоустройстве своей державы. В делах Петра можно смотреть только на его цели и на средства, им употребленные; последствия зависели много от его преемни­ ков, от множества внешних обстоятельств и внутренних при­ чин, действовавших в народе и обществе при дальнейшем разви­ тии событий и мер правительства. Не все предначертания Петра исполнялись; нередко делалось совершенно противоположное. Приведу пример, по-видимому, маловажный, но в самом дел не лишенный значения: Петр не любил французов и не оказывал никакого предпочтения французскому языку*; а между тем мы знаем, какое влияние нравы и язык этого народа стали приобре­ тать в русском воспитании и общественной жизни лет через двадцать после смерти Петра, при его дочери, и как это влияние до последнего времени все усиливалось, все более и более отчуж­ дая русских от своего собственного, народного. Петр Великий указал своей стране цель и путь; потомству предлежала задача уметь пользоваться указанием. Дело воспитания всегда начина­ ется заимствованиями, усвоением наружных приемов; лишь мало-помалу образование становится самостоятельнее, далее и глубже пускает корни. Внешние приманки честолюбию могут быть отменены, когда сделаются ненужными; но Петр знал лю­ дей, когда установлял табель о рангах. Притом она служила к проведению начала, прямо противоположного местничеству, ко­ торого остатки еще держались в понятиях о службе; в табели о рангах некоторые иностранные историки видят самое либераль­ ное учреждение, так как она всем, независимо от их происхож­ дения, открыла путь к достижению одною личной заслугой выс­ ших служебных успехов**. Не внешние различия в облике и * «Надобными языками для России почитал он голландской и немец­ кой, а с французами, говорил он, не имеем мы дела» (Нартов. Анекд. 104). О его нерасположении к Франции см. также: Соловь­ ев. Т. XV. С. 72, 75. — Разумеется, впрочем, что Петр не безусловно отвергал пользу французского языка: в Голландии в 1703 году «рус­ ские робята», по донесению Матвеева, учились по-голландски и пофранцузски (Там ж е . С. 61). k В разборе известного сочинения Кюстина 1 1 о России покойный Лабенский 1 2 , опровергая некоторые упреки Петру Великому и говоря о постепенном распространении образования в народе, употребляет довольно удачное сравнение: видели ли вы, говорит он, как иногда

296

Я. К. ГРОТ

одежде отдалили высшие классы от народа: взаимное отчужде­ ние произошло от других, более глубоких причин, и главною из них было крепостное состояние, к облегчению которого Преоб­ разователь уже придумывал меры *. В какой бы сфере деятельности мы ни стали наблюдать Пет­ ра, везде он нам явится ищущим истинной, существенной поль­ зы; собственный его быт, привычки, вся его личность лучше все­ го могут удостоверить нас, что он во всем постоянно и серьезно стреился не к поверхностно-блестящему, а к действительноважному. Особенно видно это в той области народной жизни, на вино, налитое в стакан воды, сначала держится на ее поверхности и только легкими струйками спускается вниз; но мало-помалу оно более и более проникает собою воду и наконец всю ее окрашивает своим цветом (Ein Wort uber Marquis von Custine's Russland im J a h r e 1839. Aus dem Franz. Berlin, 1844. S. 27. Подлинного разбора не удалось мне видеть). Относительно табели о рангах см., напр<имер>, мнение Шлоссере (Ист<ория> XVIII ст. Т. I. С. 169). В январе 1719 г. издан наказ воеводам, в котором между прочим го­ ворится: «Понеже есть непотребные люди, которые своим деревням сами безпутные разорители суть, что ради пьянства или инаго ка­ кого непостояннаго жития вотчины свои не токмо не улучшают, но разоряют, налагая на крестьян всякия несносные тягости, бьют их, мучат, отчего крестьяне, покинув тягла свои, бегают, и происходит отсюда пустота, а в государевых податях умножается доимка, того ради воеводе и земским комиссарам смотреть накрепко и до такого раззорения не допускать» и т. д. (П<олное> с<обрание> з<аконов>. Т. V. № 3 2 9 4 . П. 31). В апреле 1 7 2 1 г . был издан именной укаг: «Обычай был в России, который и ныне есть, что крестьян и дело­ вых и дворовых людей мелкое шляхство продает врознь, кто похочет купить, как скотов, чего во всем свете не водится , а наипаче от семей, от отца или от матери дочь или сына помещик продает, отче­ го не малый вопль бывает: и его царское величество указал оную продажу людям пресечь, а ежели невозможно того будет вовсе пре­ сечь, то б хотя по нужде и продавали целыми фамилиями или семь­ ями, а не порознь» (Там же. № 3770). К числу мер Петра Великого, имевших целью облегчение участи крепостных, относилось и учреждение в 1714 году майората, «хотя, замечает г. Соловьев, по хозяйственным условиям цель не могла быть здесь достигнута» (Т. XVI. С. 225). В указе о майорате изложе­ ны следующие причины этого нововведения: 1) большая исправ­ ность в платеже податей и улучшение быта крестьян; 2) фамилии не будут упадать, но в своей ясности непоколебимы через славные и великие дома, и 3) прочие сыновья не будут праздны, ибо принуж­ дены будут хлеба искать службою, учением, торгами и прочим (Там же. С. 199). Ср.: П<олное> с<обрание> з<аконов>. Т. V. № 2789.

rjemp

Великий

как просветитель

России

297

которую в последние годы царствования Петра преимуществен­ но было обращено его внимание. Я разумею народную нрав­ ственность. Понимая, что она зиждется на религиозном образо­ вании, на понятиях и верованиях народа, он посвятил все свои усилия, всю свою энергию этим основам духовного развития, опираясь в том на своего просвещеннейшего сотрудника, Феофа­ на Прокоповича. Памятником их совокупных усилий в этом деле является зна­ менитый «Духовный Регламент», составленный Феофаном по мыслям Петра, труд, достойный изучения в самом отдаленном потомстве, показывающий, как высоко над своим веком стояли и Государь, и святитель по своим понятиям. Известно, что это узаконение издано по поводу учреждения Синода*. Поэтому в книге прежде всего подробно объясняется значение этой меры. Главною причиною откровенно представлена опасность двудержавия при патриаршестве: простой народ не понимает различия между высшей духовной и светской властью, и, поражаясь вели­ кой честью верховного патыря, считает его равносильным мо­ нарху или даже ставит выше; таким заблуждением могут вос­ пользоваться властолюбивые духовные или другие коварные люди в случае столкновения между обеими властями. А что бу­ дет, если и сам пастырь захочет обратить себе в пользу такое мнение о своем сане? ** Все остальное содержание Регламента направлено к искоре­ нению суеверий, ложных понятий и вредных обычаев, к образо­ ванию народа учением, проповедью, возбуждением к труду и добрым примером. После объяснения цели учреждения Синода рассматриваются дела, ему подлежащие, и именно сперва дела общие всем, как духовным, так и мирянам, как высокопостав­ ленным лицам, так и простолюдинам. Здесь указываются разного Рода заблуждения, напр<имер> ложно-вымышленные истории о святых, либо противные православному учению, либо бездельн ые, смеха достойные повести, которым простой народ, однако Же > верит, когда он «не может между десным и шуим рассуж­ дать, но что-либо видит в книге написанное, того крепко и упря­ мо Держится» ***. Тут затронуты также нелепые поверья и обыВ руках моих был экземпляр издания «Духовного Регламента», на­ печатанного гражданской печатью «в санкт питербургской типо­ графии» 1721, сентября 16 (в лист). ** Д<уховный> Р<егламент>. С. 4. *** Там ж е . С. 7.

298

\

Я. К. ГРОТ

чаи, напр., празднование каждой пятницы или предание КиевоПечерского монастыря, что погребенный там человек, хотя бы он и без покаяния умер, непременно будет спасен. Далее рассуждается об обязанностях духовенства поучать на­ род словом Божиим. В Регламенте рассеяны многие черты, по­ казывающие низкую степень образования тогдашних духовных. Они по грубости нравов мало отличались от народа: публично предавались пьянству, являясь нетрезвыми даже в храмах, уча­ ствовали в кулачных боях и проч. * Не всякий даже епископ был в состоянии сочинить слово, которое обязан был произносить во время объезда епархии, и потому на такие случаи предписыва­ лось приготовить слово в Синоде для прочтения епископом в по­ сещаемых им церквах**. Но в «Регламенте» выражена надеж­ да, что «в России, помощию Божиею, скоро и от духовного чина грубость отпадет» ***. Так как, при многочисленности право­ славного люда, недостает священников, которые бы могли наи­ зусть проповедовать «догматы и законы Священного Писания», то признано необходимым издать небольшие общепонятные книжки. Они должны содержать все нужное к народному на­ ставлению и по частям читаться в церкви. Их нужно три: 1-я, о главнейших спасительных догматах веры и заповедях; 2-я, об особенных всякого сословия обязанностях; 3-я будет состоять из собрания проповедей. Книги были и прежде, говорится в «Ду­ ховном Регламенте», но они писаны на еллинском языке, а сла­ вянский перевод их стал темен, и его с трудом разумеют даже люди обученные, а «простым невежам он и вовсе непостижим». Поэтому новые книжки будут написаны просторечием****. Мысль эта была отчасти уже исполнена перед появлением Регламента: в 1720 году Феофан напечатал букварь с молитвенни­ ком под заглавием: «Первое учение отрокам», которое и было потом употребляемо при преподавании грамоты не только ду­ ховным, но и мирянам. Остальные книжки не были изданы при * Д<уховный> Р<егламент>. Приб. 6. П. 26. — В этом отношении свидетельство Регламента согласно с вышеупомянутым отзывом Пуффендорфа (см. здесь прим. 46), в котором, между прочим, гово­ рится: «Самые священницы (в России) толико суть грубы и всякаго учения не причастны, яко токмо прочитывати едину и вторую Божественнаго писания главу или толкование евангельское умеют, больше же ничтоже знают». ** Там же. С. 19. *** Там же. С. 5. **** Там же. С. 9; С. 20. П. 8.

Петр Великий

как просветитель

России

299

Петре. За год до своей смерти он собственноручной запиской на­ поминал Синоду о необходимости сделать, т. е. издать, «краткие поучения людям», между прочим, и катехизис*. Епископам Духовный Регламент вменяет в обязанность иметь при архиерейских домах школы для священнических де­ тей, и только обученные в этих школах могут быть допускаемы к священству; за поставление же в священники и в монахи нео­ бученного епископ подвергается наказанию**. При правилах о новых училищах помещена любопытная апология учения, где, между прочим, отрицается, чтобы от него могли происходить ереси: когда врач опоит отравою, нельзя винить в том врачебную науку; а когда «ученый солдат хитро и сильно разбивает, того виновно есть учение воинское». В доказательство пользы обра­ зования приводятся примеры из истории. Учение доброе и осно­ вательное названо корнем и семенем и основанием всякой пользы как отечества, так и церкви. Дурное, мечтательное уче­ ние порождает только высокомерие: вкусившие его бывают глу­ пее неученых, считают себя всезнающими, не хотят более ни чи­ тать книг, ни учиться, тогда как, напротив, «прямым учением просвещенный человек никогда сытости не имеет в познании своем, но не перестает никогда же учитися, хотя бы он и Мафу­ саилов век пережил». К характеристике «неосновательных муд­ рецов» прибавлены еще следующие черты: они подобострастны перед властями, ненавидят равных, завидуют истинно образо­ ванным, которых при всяком случае готовы обнесть, склонны к возмущению и проч. *** Кроме училищ при архиерейских домах, предположено учре­ дить духовную академию, в которой могут учиться и дети мирян, а при Академии — семинарию. После подробного изложения правил об обучении и испытаниях в этих заведениях следуют правила о проповеди, касающиеся не только самой сущности Дела, но также наружных приемов на кафедре и поведения пропо­ ведника вне церкви: ему предписывается простота, смиренномуд­ рие, запрещается мстить противникам своими резкими выход­ ками и намеками в проповедях, хвалиться в обществе своими Успехами и т. п. **** В начертании обязанностей духовных начальников особенноГо внимания заслуживает наставление о правильном вспоможе* * * *

Пекарский. Т. I. С. 178. Д<уховный> Р<егламент>. С. 13. Приб. 1. Там ж е . С. 22—24. Там же. С. 33—34.

300

Я. К. ГРОТ

нии нищим: «Многие бездельники при совершенном здравии за леность свою пускаются на прошение милостыни и по миру хо­ дят бесстудно и иные же в богадельни вселяются посулами у ста­ рость, что есть богопротивное и всему отечеству вредное: от сего скудость и дорог бывает хлеб». Законодатель напоминает, сколько тысяч в России таких тунеядцев, которые нахальством и лукавым смирением чужие труды поедают, получая подаяние в ущерб истинно нуждающимся. Яркими красками описывается вред, наносимый обществу этими порочными людьми, из ко­ торых многие делаются разбойниками, зажигателями, возмути­ телями, другие искажают своих младенцев, чтобы обмануть ми­ лосердие *. Против подобных нищих-бродяг Петр еще в начале столетия (1705) издал строгий закон, повелевающий ловить их, отбирать деньги, а самих приводить в Монастырский приказ для наказания, равно как и тех, которые будут подавать им милос­ тыню: кто хочет помогать нищим, пусть дает в богадельни**. Теперь Синоду вменено в обязанность озаботиться о средствах к искоренению этого зла. К Духовному Регламенту присоединено изданное несколько позднее прибавление о духовенстве и монашестве. Здесь частию развиты подробнее прежние правила, частию включены новые. Так, напр., предписано испытывать ставленников и не опреде­ лять тех из них, которые окажутся ханжами, лицемерами или суеверами, рассказывающими сны и видения. Чтобы священник знал, как в разных случаях исполнять свои обязанности, долж­ ны быть написаны на каждый случай особые статьи, кбторые бы он мог говорить наизусть или по книжке читать больному, умира­ ющему, ведомому на казнь и проч. Такие наставления признаны нужными, «покамест подаст Бог увидеть в России совершенное учение» ***. В то же время запрещено приглашать священников на дом для службы, и всякое вымогательство, с их стороны, вы­ сокой платы за требы объявлено противозаконным ****. Особенно важны приложенные к Регламенту постановления о монашестве. Давно уже Петр Великий старался ограничить как число монастырей и монахов, так и вкравшиеся в монастырскую * Там же. С. 42—43. ** Еще ранее, в 1691 г. (П<олное> с<обрание> з<аконов>. Т. III. № 1424) был издан закон против нищих обманщиков. *** Д<уховный> Р<егламент>. Приб. 2. **** т а м же. С. 4 3 . П. 13. Приб.; С. 4. П. 19. — Подобные вымогательст­ ва нередко встречаются еще и в наше время (см.: С<анкт->П<етер>б<ургские> вед<омости>. 1872. № 95).

Петр Великий

как просветитель

России

301

жизнь злоупотребления, предмет общих жалоб. Преобразования в этом смысле начались с учреждения монастырского приказа в 1701 году. Вскоре запрещено было постригать кого бы ни было без царского указа; для лучшего исполнения иноческого обета отобраны у монашествующих вотчины и угодья; взамен того каждому монаху назначено вознаграждение частью деньгами, частью в натуре*. С изданием Духовного Регламента определен возраст, ранее которого нельзя постригаться: для мужчин — 30 лет, для женщин — 50; служащие, военные люди вовсе не до­ пускаются к монашескому житию и т. д. Всякому пострижению должен предшествовать трехлетний искус или послушничество. Настоятели не должны позволять монахам оставаться праздны­ ми, но всегда занимают их каким-нибудь делом. При этом заме­ чено, что хорошо бы завести в монастырях ремесла, напр., сто­ лярное и иконописное. По всем обителям определено учить иноков чтению и объяснять им Священное Писание; вообще ус­ тановлены правила для честного монашеского жития**. Впо­ следствии предписано, чтоб число вновь принимаемых не пре­ вышало числа выбывающих и чтоб отставные солдаты в этом случае были предпочитаемы всякому другому. Заботы об очищении религиозных понятий и о преобразова­ нии монастырей занимали Петра и после издания Духовного Регламента, в остальные годы его жизни, особенно после возвра­ щения из персидского похода. В народе было распространено лицемерие и ханжество. Петр давно намеревался издать обличи­ тельную книгу против ханжей, и, наконец, сам составил для та­ кого сочинения программу, в которой, указав порознь грехи против каждой заповеди, вывел заключение, что всеми ими вме­ сте осуждается и лицемерие, хотя оно ни в одной из них не на­ звано по имени: «сей грех все вышеописанные в себе содержит», говорит Петр и развивает эту мысль в применении к каждой запо­ веди. По этой программе Феофан написал задуманную государем книгу о блаженствах, которая и была напечатана***. Замеча­ тельно, что ненависть к ханжам проявидась уже в шестнадцати­ летнем Петре: видя при дворе своей невестки, царицы Праско­ вьи Федоровны, юродивых и пустосвятов, которым оказывали Уважение как святым и пророкам, молодой царь назвал этот Двор госпиталем уродов и лицемеров. Во всю жизнь он любил ра­ зоблачать обманы, подлоги и ложные чудеса, которым корысто* Соловьев. Т. XV. С. 121. * Д<уховный> Р<егламент>. Приб. С. 11. * Чистович. Феоф<ан> Проп<оведник>. С. 125.

302

Я. К. ГРОТ

любивые святоши старались выманивать деньги у легковер­ ных*. К монашеству Петр относился все более и более неблаго­ склонно: в особой записке, рассмотрев происхождение его и зна­ чение, он заметил, что монахи большею частию тунеядцы и ко­ рень всему злу праздность. «Прилежат ли же разумению Божественного писания и учения? Всячески нет. А что говорят: молятся, то и все молятся, и сию отговорку отвергает Василий святой 13 . Что же прибыль обществу от сего? Воистину токмо старая пословица: ни Богу, ни людям, понеже большая часть бе­ гут от податей и от лености, дабы даром хлеб есть» **. Поэтому монастырям поставлялась на будущее двоякая общеполезная цель: исполнять человеколюбивые обязанности и замещать из среды братии церковные должности. Ровно за год до своей кон­ чины Петр подписал указ, составленный им по этой мысли при участии Феофана: тут монастырям дается, между прочим, на­ значение пристанищ для подкидываемых младенцев, для пре­ старелых, больных и увечных; наконец, в монастырях же долж­ ны быть учреждаемы школы***. Вскоре приняты были и меры к исполнению этих предположений; но смерть Монарха расстро­ ила дело в самом начале, и «все оное, по словам историка Тати­ щева, в забвении осталось» ****. Я позволил себе остановиться особенно на Духовном Регла­ менте и последующем развитии выраженных в нем идей, чтобы показать, какое глубокое значение имела просветительная дея­ тельность Петра Великого. Таково же было все его обширное и многосложное законодательство; везде он преследовал высшую цель — пробудить и направить духовные силы своего народа, за­ ставить его учиться и работать, распространить здравые поня­ тия и вызвать самодеятельность, словом, сообщить народу ту же предприимчивость, то же стремление к лучшему, какими был оживлен великий Вождь его. Можно было бы доказать это под­ робным разбором законов и учреждений Петра Великого, пере­ числением множества основанных или задуманных им учи­ лищ ***** и проч. Но все это трудно было бы совместить в одном * ** *** **** ****

Голиков. Т. XV. Ан. 22—27. Соловьев. Т. XVIII. С. 204. Чистович. С. 142, 574. Росс<ийская> ист<орическая> кн<ига>. Т. I. Ч . 2. С. 575. От школы Петр требовал преимущественно практического направ­ ления, и потому не мог быть доволен московскою академией. Он хо­ тел школы, откуда бы «во всякие поребы люди происходили, в пер-

Петр Великий

как просветитель

России

303

чтении, и я спешу перейти к краткому очерку той деятельности Петра, которая прямо относилась к задаче распространения зна­ ний путем литературы. Понятно, что в обществе, где грамотность была еще только достоянием немногих, книжное дело не могло получить большо­ го развития и значения. Но тут на помощь Преобразователю яв­ ляется другое орудие — устное слово. Составитель Духовного Регламента архиепископ Феофан был и вообще ближайшим со­ трудником Петра в деле народного просвещения, посредником между ним и народом в объяснении и оправдании преобразова­ тельных идей и начинаний Государя. Не будучи председателем Синода, занимая в нем второстепенное место члена, Феофан во всех преобразованиях Петра является однако же возле первоначальника их, могучим словом пролагает им путь в жизнь и дело. Нельзя не подивиться прозорливости, с какою Петр еще до Полтавской победы умел угадать и приблизить к себе этого род­ ственного ему по гению и характеру, по любознательности и всем стремлениям человека, первого по учености в тогдашней России и одного из первых в целой Европе. Воспитанный в Риме, но вооруженный всеми средствами науки, таланта и душевной энергии против козней папизма, заклятый враг иезу­ итов, Феофан начал свое поприще профессорскою кафедрой в Киевской духовной академии и уже тут, новым духом препода­ вания, враждебным схоластике, показал себя передовым деяте­ лем в науке *. Вполне приготовленный таким образом к понима­ нию великих замыслов своего Государя, Феофан всем сердцем предался ему и стал поверенным его задушевных дум, востор­ женным ценителем его дел, рьяным противником невежества и застоя. Его проповеди и еще выше их стоящие похвальные слова его часто исполнены иронии и принимают характер сатиры на современные нравы; выставляя на позор предрассудки и суеве­ рия, отличаясь по таланту автора от прежних произведений этоковную службу и гражданскую, воинствовать, знать строение и во­ инское врачевское искусство» (Соловьев, XV, 99). На пьянство Петр смотрел как на обстоятельство, увеличивающее степень преступления, сделанного в этом состоянии, и виновный подвергался булыпему наказанию (П<олное> с<обрание> з<аконов>. Т. VI. № 3485; Морск<ой> Устав. 1720, Генв. 13. Кн. V. Гл. II, п. 31). Штелин приводит отзыв Государя об одном провинившемся: «Он тем более заслужил двойное наказание, что умышленно привел себя в состояние опьянения, лишающее рассудка» (Std'hlin, 156). * Пекарский. Разбор соч<инения> г. Чистовича «Феофан Пр<оповедник>». С. 7.

304

Я. К. ГРОТ

го рода, они становятся на почву живой действительности и ру­ ководят мнением толпы. По праведливому замечанию г. Сама­ рина 14 , проповеди Феофана напоминают писателей первых вре­ мен реформации, которые также боролись с невежеством и в чувстве своей силы предвидели успех борьбы*. Вот, напр<имер>, как Феофан характеризует некоторых из своих собратьев: «До того пришло, и в те мы времена родились, когда слепые сле­ пых водят, самые грубейшие невежды богословствуют и дог­ маты смеха достойные пишут, учения бесовские предают, и в предании бабьим басням скоро веруется, прямое же и основа­ тельное учение не только не получает веры, но и гнев, вражду, угрозы вместо возмездия приемлет». Оправдывая введение лето­ исчисления с 1 января, он осмеивает раскольников, которые для охуждения этой новизны прибегают, по его словам, и к физике, и к грамматике, и к географии, и к арифметике, и к архитекту­ ре, и к музыке, и к мануфактуре, и к хиромантии. «Что же? — спрашивает он, — чудо было бы, если б они оставили хроноло­ гию: не оставили, ибо перенесенное от сентемвриа на генварь но­ во летие, которое установил державнейший Монарх наш лучше­ го ради сословия с народами европейскими в контрактах и трактатах, також и для порядку чинов государства своего, наи­ паче же для исчисления лет от пришествия в мир Сына Божия, ставят в великую ересь пономари апостати, и погублением лет Божиих нарицают». В другой раз Феофан превозносит пользу путешествий, доказывая ее примером самого Государя. В слове на мир со Швециею, рассуждая о благотворных последствиях, каких можно ожидать о прекращения войны, оратор ловко каса­ ется важнейших общественных недугов. Надежды, по его мне­ нию, могут осуществиться только при следующих условиях: если не будет расхищения государственных интересов, если не будет в судах тлетворного пристрастия и злодейственных взя­ ток, если переведется многое множество тунеядцев, искоренят­ ся татьбы и разбои, и искусство экономическое заведется; если, от ложа высокое об нас мнение, гнушаться начнем грубости и не­ вежества, и детям нашим (ревнуя прочим честным народам) лучшего во всем исправления пожелаем**. В сатирических вы­ ходках Феофана можно иногда отыскать личные намеки, и это встречается у него не в одних речах, но и в других сочинениях, * Самарин Ю. Стефан Яворский и Феофан Прокоп<ович>. М., 1844. С. 154. ** Феофан Пр<оповедник>. Слова и речи. Ч . I. С. 205; Ч . II. С. 67, 96, 115.

Петр Великий

как просветитель

России

305

даже в Духовном Регламенте, где, напр<имер>, в изображении нестройных движений оратора на кафедре современники узнали приемы Стефана Яворского *15. Сочинения Феофана служат важным литературным памятни­ ком петровского времени, можно бы сказать, важнейшим, если б не было еще более драгоценного: это — произведения пера са­ мого Государя: его указы и прочие законодательные труды, его исторические заметки и записки, наставления и, наконец, пись­ ма — все это замечательно не только в политическом, но и в дру­ гих отношениях. Известно, что большая часть государственных актов его царствования писаны им самим или под непосредст­ венным его руководством. Изучение Петра с этой стороны пред­ ставляет почти нетронутую еще задачу будущих его историков. Вместе с тем этот великий монарх, ко всему прилагавший соб­ ственный труд, принимает непосредственное участие в возника­ ющем книжном и типографском деле. При всех своих бесчис­ ленных реформах, при военных действиях, занявших почти половину его жизни, он умел находить время и для неусыпных забот об издании книг. Мы видим его беспрерывно деятельным для этой цели: он выбирает книги для переводов, исправляет их слог, направляет развитие письменного языка; он же заводит типографии, улучшает шрифты, наконец, установляет новую гражданскую печать. Таким образом, Петр Великий положил начало русской свет­ ской литературе. Конечно, изданные при нем книги по большей части не представляют ни научного достоинства, ни живого ин­ тереса: это элементарные руководства, написанные тяжелым, неправильным языком, без всякого оттенка изящного; они, соб­ ственно, не составляют даже литературы как выразительницы современного общества; если при Петре какой-либо отдел сочи­ нений заслуживает этого названия, то разве только отдел прави­ тельственной литературы, также произведения Феофана и неко­ торых других духовных. Тогдашние светские книги наши не более как лепет начинающего говорить младенца. Но и эти сла­ бые попытки науки были нужны как первая ее ступень, как семя для будущего питательного или роскошного плода. Полная картина этой зарождающейся светской литературы представлена нашим уважаемым сочленом П. П. Пекарским 16 в обширном исследовании «Наука и литература при Петре Вели­ ком». В этой картине самым живым лицом, душою всего дела является сам Петр, не только как двигатель, но и как творец на* Пекарский.

Т. I. С. 495.

306

•Я. К. ГРОТ

шей первоначальной книжной литературы, проложивший свои­ ми заботами путь славнейшему ее деятелю, Ломоносову, и всем за ним последовавшим. Любопытно, что старания Петра о переводах начались почти с детства его. Сохранился в рукописи перевод об артиллерий­ ском и фейерверочном искусстве, с означением на нем 1685 года (т. е. когда Петру было всего 13 лет) и с отметкою, что перевод сделан по повелению цар# Петра Алексеевича*. Характером всей деятельности Петра объясняется тот знаме­ нательный факт, что колыбелью русской светской литературы и гражданской печати сделалась не Москва, а Западная Европа. В Голландии не только печатались, но и переводились наши но­ вые книги научного содержания. Первым исполнителем планов Петра в этом отношении был живший там уроженец нынешней Западной России Копьевич. В Амстердаме книги его некоторое время печатались славянскими буквами; там же был отлит в первые годы XVIII столетия и новый гражданский шрифт, кото­ рым в 1708 г. стали печатать в Москве. Известно, что о проис­ хождении этого шрифта нет положительных сведений: мы не знаем в точности ни времени, ни обстоятельств его изобретения. Пробегая книги, напечатанные в Голландии по-славянски, и встречая в них иногда, особенно в заглавиях и в курсивах, слова и целые строки, отличающиеся округлостью и напоминающие нынешнюю печать, — невольно приходишь к догадке, что мысль о гражданской азбуке развилась в Петре постепенно при просмотре этих книг, так что наконец он составил или повелел составить целый русский алфавит по образцу тех букв, которые своею простотою, своим сходством с латинским шрифтом осо­ бенно ему нравились **. Для перевода книг употребляемы были Петром частию ду­ ховные, в среде которых до его времени сосредотачивалась вся книжная образованность, частию светские лица. Духовных пе­ реводчиков находил он то в Московской славяно-греко-латин­ ской академии, как, напр<имер>, ректора ее Лопатинского 17 , то в монастырях, то в Киевской академии, которой давались пору* Пекарский. Т. I. С. 220. * Внимание, с каким Петр в первые годы печатания книг граждан­ ским шрифтом следил за всеми подробностями этого дела, может служить к подтверждению предания, что гражданская азбука изо­ бретена им самим (См. письма к нему Мусина-Пушкина. Т. II. С. 646 и т. д.).

jjernp Великий

как просветитель

России

307

чения при посредстве киевского губернатора, князя Д. М. Голи­ цына. К тому же разряду переводчиков принадлежат греки, бра­ тья Лихуды 18 , когда они были в Новгороде при школе Иова 19 , и другие лица, занимавшиеся там под надзором этого митрополи­ та. По учреждении Синода Петр стал возлагать на это духовное собрание перевод некоторых книг, предоставляя ему выбор спо­ собных к этому делу людей. Так, из Синода было поручено Бужинскому перевести «внятно и хорошим штилем» сочинение Пуффендорфа о должности человека и гражданина, а типограф­ скому справщику Ал. Барсову 20 — сочинение Аполлодора 21 о языческой религии; книга о сельском и полевом хозяйстве не­ мцев была переведена двумя синоидальными переводчиками Розенблутом 22 и Козловским 23 . Кроме них, переводчиками из ми­ рян при Петре Великом были: 1) иностранцы, давно служившие в России, как Виниус, который переводил: Устав судебных во­ инских законов, механику, фортификацию, артиллерию и гол­ ландский лексикон; 2) справщик, а после директор московской типографии Поликарпов 24 ; 3) лица, находившиеся на службе при Посольском приказе, как, напр<имер>, братья Шафировы 25 ; 4) шведы, попавшие в плен, из числа которых один известный переводчик, Шиллинг, служил также при Посольском приказе; и, наконец, 5) русские, находившиеся за границею по повеле­ нию Царя или получившие там воспитание и потом служившие переводчиками в том же Приказе, а позднее в Коллегии ино­ странных дел, как, напр<имер>, князь Долгорукий, Петр Андр. Толстой и Иван Зотов *. В заботах Петра Великого о переводе иностранных книг на русский язык особенно замечательно его старание привлечь к тому западных славян, от которых он ожидал в этом деле значи­ тельного облегчения по их превосходству над нами в образова­ нии и по родству их языков с русским**. Это было, впрочем, только дальнейшим развитием мысли, уже давно заставлявшей Москву искать в своих умственных нуждах помощи в Малорос­ сии и Киеве; разница состояла в том, что до Петра позволяли себе приглашать только единоверцев; он же не обращал внима­ ния на религию полезных ему людей. Сначала Петр избирает та­ ким образом для перевода и печатания русских книг белорусса Или поляка, по исповеданию реформата, Копьевича. Потом он обращается для переводов к западным славянам, впрочем, наДобно заметить, не по какому-либо племенному пристрастию, а с * Пекарский. '* Там же.

Т. I. Гл. IX.

308

Я. К. ГРОТ

чисто утилитарною целью, так же точно, как он в других случа­ ях обращался к голландцам, немцам или шведам. В отношении к южным или придунайским славянам Петр имел другие осно­ вания сочувствия — именно единоверие и политику. Во время первой турецкой войны посланный на конгресс Возницын 26 пи­ сал Государю: «Если б дойтить до Дуная, не только тысячи, — тьмы нашего народа, нашего языка, нашей веры, и все мира не желают». В 1710 году Петр отправил сербского полковника Милорадовича 27 для подъятия против Порты черногорцев, с грамо­ тою, в которой обещал им награды и привилегии за службу: «ибо мы себе иной славы не желаем, токмо да возможем тамош­ ние христианские народы от тиранства поганого освободить, православные церкви тамо украсить и животворный крест воз­ высить» *. Представителем приверженности южных славян к России при Петре Великом является «иллирийский шляхтич» Савва Рагузинский 28 , который сначала тайно помогал в Константино­ поле нашему послу Толстому, а позднее действовал заодно с нами вооруженною рукою в Польше и в Молдавии. Переселив­ шись в Россию, он за верную службу получил торговые привиле­ гии, но занимался в то же время литературою и, между прочим, перевел на русский язык известное сочинение Орбини «И regno degli Slavi» («Царство славян») под заглавием «Книга историо­ графия». Перевод этот напечатан в 1722 году**. Мы не знаем, был ли он предпринят по вызову Петра, но имеем положитель­ ное сведение о поручении переводов западным славянам. Переводчики приискивались в Праге: Петр писал в Вену свое­ му поверенному в делах Аврааму Веселовскому о найме приказ­ ных «невысоких чинов» из бемцев, шленцев или моравцев (т. е. чехов, лужичан, моравов), «которые знают по-славянски», ве­ лел отыскать универсальные лексиконы и книгу юриспруден­ цию, потом съездить в Прагу и там в иезуитских школах усло­ виться с учителями о переводе как этих, так и других книг: «и понеже, — писал Государь, — некоторые речи их несходны с на­ шим словенским языком, и для того можем к ним прислать рус­ ских несколько человек, которые знают по-латыни и лучше мо­ гут несходные речи на нашем языке изъяснить». Вследствие того и были посланы в Прагу два ученика славяно-латинских школ (Московской духовной академии) и монах Спасского мо­ настыря Феофил Кролик 29 , к которым позднее велено присоеди* Соловьев. Т. XIV. С. 329; Т. XVI. С. 79. ** Пекарский. Т. I. Гл. IX.

Петр Великий

как просветитель

России

309

н цть еще одного или двух переводчиков из Москвы или из киев­ ских чернецов. После оказалось, как писал Веселовский, что предварительно переводить на чешский язык излишне, так как из русских переводчиков один (Кролик) настолько применился к немецкому, что сам с него переводит без всякой трудности, а другой с чешского преводить и всего разуметь не может. «Итако, прибавлено в донесении, за чешский язык деньги платятся токмо напрасно, ибо мочно то чинить в российском государстве без многого иждивения» *. Чехами же Петр думал воспользоваться для улучшения рус­ ского театра. В 1720 году Ягужинскому, бывшему в Вене, дано было поручение пригласить в Петербург несколько актеров из Праги. Встретилось однако ж затруднение приискать достаточ­ ное число искусных в театральном деле чехов, а те немногие, ко­ торые соглашались ехать, запросили слишком высокую цену. Чем кончились эти переговоры, неизвестно**. Наконец, здесь же следует упомянуть и о видах Петра на славян в отношении к ученому образованию русских. В проекте учреждения академии наук предполагалось, чтобы каждый из приглашенных в акаде­ мики привез с собой одного или двух помощников, которые бы занимались под его руководством или готовились в преподавате­ ли академической гимназии. Против этого места Петр припи­ сал: «Надлежит по два человека еще прибавить, которые из славенского народа, дабы могли удобнее русских учить, а каких наук, написать именно» ***. Как сильно заботы о книжном деле занимали Петра, видно из того, что они нигде не покидали его ****: даже во время походов, находясь в Польше, в Ливонии, в Астрахани, он не переставал думать об этом и посылал оттуда свои приказания и наставления переводчикам. Не раз он и в часы увеселений заводил речь о лю­ бимом предмете. Так, в 1718 году управлявший Монастырским приказом Мусин-Пушкин писал к Поликарпову, что был спро­ шен Государем на свадьбе у князя П. Голицына, «отчего по сю Пору не переведена книга Виргилия "Урбина" о начале всяких изобретений, — книга небольшая, а так мешкаете». Иногда по-

* Там же. ** Там же. '** Еуник. Сборник материалов для истории Ак<адемии> н<аук>. Т. I. С. X. ** В памятных заметках Петра встречается много следов его забот­ ливости о сочинении и переводе книг (см., напр.: Голиков. Т. XI. С. 455—456, 493).

310

Я. К. ГРОТ

добные требования Петра сопровождались угрозами. Однажды, повторяя многократное напоминание такого рода, Мусин-Пуш­ кин писал Поликарпову: «Ныне великий Государь приказал, ежели не переведут книг, лексикона и прочих, до того времени жалованья не выдавать, п о к а з е переведут». При этом все отрасли знаний, как теоретических, так и прак­ тических, попеременно составляли предмет заботливости Пет­ ра; между прочим, он обратил внимание на историю и геогра­ фию России. Было уже упомянуто, что к русской истории он пристрастился еще в детстве. Киевский Синопсис, единствен­ ный до него изданный сборник разных сказаний о прошлом Рос­ сии, не мог удовлетворять Царя, и в 1708 году Поликарпов по­ лучил чрез Мусина-Пушкина приказание (оставшееся, впрочем, без исполнения) составить русскую историю от начала царство­ вания Василия Ивановича до настоящего времени. Замечатель­ но наставление Мусина-Пушкина Поликарпову, что «его царс­ кое величество желает ведать» собственно русскую историю, «а не о начале света и других государствах, понеже о сем много пи­ сано. И того ради надобно тебе из русских летописцев выбирать и в согласие приводить прилежно. О сем имей старание, да имаши получить немалую милость; от гнева же да сохранит тебя Боже!». В последнее пятилетие царствования Петра сделаны были им два важные распоряжения о собирании по всему госу­ дарству, по монастырям и соборам всех епархий, рукописных источников русской истории, — летописей, хронографов, гра­ мот, писем и т. п. По указу 1720 г., такие документы дожны были присылаться в Сенат, а вследствие указа 1722 г. для той же цели отправлены были от Синода нарочные. Распоряжения эти не привели, однако же, к значительным результатам. На издание географических карт и описание разных местнос­ тей России Петр обратил внимание еще после первого своего пу­ тешествия, к чему способствовало, конечно, знакомство его с голландцем Витсеном, любителем и знатоком географии. Еще более развилась в Петре эта заботливость после посещения, во второе путешествие, Парижа, когда он сблизился с тамошними учеными и был избран в члены французской Академии наук. С первых годов XVIII столетия чаще и чаще даются им поручения исследовать на местах, снимать на карты и описывать разные более или менее отдаленные края России. Скоро возникла у него мысль об изготовлении генеральной карты всего государства, и для этого адмиралу Апраксину, заведовавшему Морской акаде­ мией, велено было приготовить несколько учеников, с тем что­ бы в каждую провинцию послать по два человека, которые бы из

Петр Великий

как просветитель

России

311

снятых ими местных карт могли после составить генеральную карту России. В конце 1720 года действительно последовало рас­ поряжение об отправке этих учеников, и по смерти Петра издан был Кириловым 30 (1726—1734) составившийся из их трудов первый русский атлас *. Вот несколько фактов из той сферы деятельности Петра, ко­ торая, как ни мало она заметна в блеске его государственных дел, занимает почетное место в ряду всего им совершенного. Но этот краткий очерк ее был бы слишком неполон, если б мы не прибавили к нему хотя немногих образчиков литературных взглядов Петра. Заметим, что хотя все им самим писанное до­ вольно сильно отзывается церковнославянским элементом с примесью полонизмов и особенно западно-европейских слов, од­ нако ж, с другой стороны, язык его богат народными идиотизма­ ми, присловьями и поговорками. В письмах своих он, кроме того, любит шутку, юмор, игру слов, картинность выражений. Поэтому не удивительно, что Петр уже чувствовал необходи­ мость заменять, по крайней мере в книгах, назначенных для практической пользы, славянский язык просторечием. Эта мысль не раз выражается в наставлениях, которые от имени Го­ сударя давались переводчикам. Так, Мусин-Пушкин, возвра­ щая Поликарпову переведенную им географию, писал ему, что она «переведена гораздо плохо», и прибавлял: «того ради ис­ правь хорошенько не высокими словами словенскими, но про­ стым русским языком, також и лексиконы. Со всем усердием явися и высоких слов словенских класть не надобеть, но посоль­ ского приказа употреби слова» **. Так же точно и верный испол­ нитель мыслей Петра Феофац^в предисловии к упомянутому выше букварю, жаловался, что до тех пор дети лишались надле­ жащего воспитания от того, что в России книжки для первона­ чального обучения закону Божию были написаны славянским высоким диалектом, а не просторечием. В то же время Петр настойчиво требовал ясности, сжатости и простоты изложения: он был враг всякого многословия и запу* Пекарский. Т. I. Гл. IX, XI—XII. * Соловьев. Т. XVI. С. 317—318. — Согласно с этими наставлениями, и сам Поликарпов, в предисловии к одному из своих переводов в 1718 году пишет: «Географию преводих сию не на самый славенский высокий диалект против авторова сочинения и хранения пра­ вил грамматических; но множае гражданского посредственного употреблях наречия, охраняя сенс и речи самого оригинала ино­ язычного» (Бычков А. Каталог хранящимся в Императорской пуб­ личной библиотеке изданиям, напеч<атанным> гражд<анским> шрифтом при Петре Великом. С. 161).

312

Я. К. ГРОТ

танности в мыслях. «Надлежит, — говорил он своему секретарю Макарову, — законы и указы писать ясно, дабы их не перетол­ ковывали» *. В переводах Петр дорожил точною передачею смысла без рабского воспроизведения выражений. Осуждая тем­ ноту некоторых мест в представленном ему рукописном перево­ де книги об укреплении городов, он писал переводчику, сыну своего бывшего воспитателя*, Ивану Зотову (1709): «Надлежит вам остерегаться в том, дабы внятнее перевесть, а особливо те места, которые учат, как делать, и не надлежит речь от речи хранить в переводе, но точию сии выразумев, на свой язык уже так писать, как внятнее может быть». В другой раз он так выра­ зился в собственноручной записи Синоду об известной нам уже книге относительно немецкого домашнего хозяйства: «Немцы обыкди многими рассказами негодными книги свои наполнять только для того, чтобы велики казались, чего, кроме самого дела переводить не надлежит». В руководство Государь прило­ жил и образец перевода, «дабы по сему книги переложены были без лишних рассказов, которые время только тратят и чтущим охоту отъем лют» **. Рассмотрев некоторые из просветительных целей и средств Петра Великого, коснусь в заключение вопроса: как относился народ к его деятельности? По тогдашнему состоянию нравов в России, по множеству случаев противодейстия великим намере­ ниям Государя можно бы заключить, что народ вообще враждеб­ но смотрел на Петра. На деле выходит противное, и в этом луч­ ше всего выражается историческое призвание русской нации. Впрочем, самое появление в России такого деятеля и успешное исполнение его планов не были бы возможны без предрасполо­ жения народа к тому развитию, на путь которого он был, по-ви­ димому насильственно, двинут Преобразователем. Было уже сказано, что Россия хотя медленно, но издавна подготовляема была царями к вступлению на этот путь. Когда для нее, нако­ нец, рухнули вековые преграды, движение государственной жизни, долго сдержанное, не могло сделаться стремительным; пробужденный внешнею силой, вызванный к чрезвычайным на­ пряжениям, народ хотя иногда и роптал, но смотрел на своего энергического царя с изумлением и любовью, и как бы бессозна­ тельно чувствовал великое значение наступившего времени. * Нартов. Анекд. 57. ** Пекарский. Т. I. С. 214, 227; Соловьев. С. 194.

Т. XVI. С. 19; Т. XVIII.

flemp Великий как просветитель России

313

Неотразимым свидетельством такого отношения народа к Петру служит большое число эпических песен, сложившихся в его царствование и недавно изданных в Москве г. Безносовым *. Несмотря на многие новые налоги, на тяжкие повинности и из­ нурительные работы, которым подвергся народ, он сочувствен­ но пел подвиги беспримерного Государя и его сподвижников. Вера в заботливость его о народе выражается, напр<имер>, в од­ ной из песен о правеже, в которой после опивания, как «били добраго молодца на жемчужном перекресточке во морозы во крещенские во два прутишка железные», вдруг является сам го­ сударь и спрашивает: «Вы за что добротнаго казните, Бьете, казните смертью смертною»? —

вымысел, показывающий, как ценил народ, что Петр входил во все нужды его, не чуждаясь общения с людьми всех состояний. В другой песне Петр, «свет наш батюшка, первый импера­ тор», едет в Сенат: Под ним лошади вороные, На самом на нем платье черно, Платье черное, да все кручинно.

Отчего же он в трауре? Приехав в Сенат, он пишет куда-то в чужую землю объявление войны. Здесь опять кроется та же мысль об участии Петра в судьбе подданных: он готовится к вой­ не, но заранее скорбит о народе и облекается в траур. Смерть Государя также вызвала несколько особых песен, но­ вое свидетельство глубокого впечатления, произведенного ею не только в высших сословиях, но и в простом народе по всей Рос­ сии. Есть известие, что когда в Успенском соборе в Москве пуб­ лично прочитан был манифест об этой кончине, особенно же во время панихиды, по всему храму раздались громкие вопли. «Во­ истину, — говорит свидетель, — такого ужаса народного от рождения моего я николи не видал и не слыхал, что, как слыш­ но, и по всем приходам и улицам и той же публикации чинилося» **. С той самой поры до нашего времени не было еще в жизни Русского народа минуты, в которую бы так единодушно и торже* Песни, собранные П. В. Киреевским. Вып. 8. М., 1870. — Приве­ денные ниже отрывки — с. 33 и 212. ** Записки И<мператорской> Академии наук. Т. IV. Кн. I; Пекар­ ский. Совр<еменное> известие о кончине Петра В<еликого>. С. 66.

314

Я. К. ГРОТ

ственно выразилось сознание величия Петра и благоговение к его памяти. Никогда еще Россия и не могла оценить дел его как в царствование Государя, который по вступлении на престол прежде всего поспешил твердою рукою уничтожить важнейшее препятствие к полнейшему обновлению русской жизни. Без ос­ вобождения народа дальнейшее развитие петровских реформ становилось невозможным.^Этим великим делом, о котором мог­ ли едва только мечтать и Петр Великий, и Екатерина II, откры­ лась новая эпоха для самых предначертаний Петра, новая бу­ дущность для его просветительных, — сознаемся, еще далеко не достигнутых целей. Только теперь настала нужда в других сред­ ствах, нежели те, какие употреблял Петр Великий, и эти новые средства отчасти уже применяются. Русская жизнь потекла но­ вым путем, о котором и не помышляли современники Петра. Но пусть многие из примененных им способов для нашего века уже не пригодны; пусть в некоторых из них он и для своего времени ошибался; просветительные цели его достойны навеки остаться для русского народа святым заветом величайшего из русских людей. Многие из этих целей могут быть достигнуы только дружными усилиями всех и каждого. Сюда относится, между прочим, обязанность стараться о распространении в нашем об­ ществе, и особенно в молодом поколении, тех личных свойств, которыми в такой высокой степени обладал Петр I как чело­ век, — его трудолюбия, его энергии и стойкости во всяком пред­ приятии, его стремлении ко всему существенному, его уваже­ ния к истинному достоинству и основательному знанию. Если б эти драгоценные свойства Преобразователя России сделались более обыкновенными в ней явлениями, — каких бы громадных результатов нельзя было бы ожидать от даровитого русского на­ рода в культурном отношении! Великая личность Петра должна становиться более и более знакомою и близкою всем классам на­ рода, и в самом отдаленном потомстве она не утратит своего вос­ питательного значения. Такой же смысл должно иметь и ны­ нешнее всенародное торжество, связывающее между собою две славные эпохи в истории образования России. Пусть русский на­ род гордится своим Просветителем не в удовлетворение своего суетного национального самолюбия, но в назидание самому себе. Что, если б в истории этого народа повторилась история жизни этого Государя и вышел бы русский народ, подобно Петру, победителем из борьбы с недостатками своего исконного воспи­ тания? Как детские потехи Петра обратились позднее в грозную воинскую силу, так, может быть, и легкие начатки русского за­ имствованного образования перейдут в серьезное, самостоятель-

Петр Великий

как просветитель

России

315

ное дело: Россия процветет наукою, и, кто знает, может статься, займет по своим культурным успехам первенствующее место между народами мира и сделается, как некогда ее Преобразова­ тель, провозвестницею просветительных идей и духовного могу­ щества. Только тогда Россия будет истинно великою державою, когда к ее сильному материальному росту присоединится сораз­ меренное внутреннее развитие. Вот чего желал, о чем заботился Петр. И только под условием сознания этой истины и стремле­ ния осуществить ее торжество в память развития великого Про­ светителя может быть по справедливости признано торжеством русского народа. <

^

^

^ 5 ^

К. Д . КАВЕЛИН Мысли и заметки о русской истории <фрагмент> ш Внутренний быт России в том виде, как он сложился в XVII веке, представлял округленное и законченное целое. Мос­ ковское государство было азиатской монархией в полном смыс­ ле слова. Односложная формация осуждала его на совершенную неподвижность, впредь до покорения другим народом, или до внутреннего распадения вследствие собственной дряхлости. Остановись мы на этой точке и не иди далее — трудно было бы сказать, что выиграла Великороссия перед Западной Россией и прочими славянами, покоренными чужеземным игом или при­ нявшими исподволь нравы и язык других народов, более образо­ ванных. Самостоятельность на манер персидской или китайской едва ли чем лучше несамостоятельного участия в жизни других народов, которые играют роль во всемирной истории и общем ходе культуры. Но к концу XVII века замечается в Московском царстве бро­ жение, какого в нем прежде не бывало. Прежние смуты были вызваны столкновением внутри государства туземных элемен­ тов с чуждыми, внесенными извне в его состав. Волнения и не­ устройства, предшествовавшие Петру Великому, были совсем другого рода. Они свидетельствовали о расслаблении связей, ко­ торыми до тех пор крепко держалось все общество. Появляется хаос в головах и действительности. Никто не знает, как при­ няться за исправление непорядков, которые все усиливаются и вырождаются в бунты, грозящих опасностью даже целости и единству государственной власти. Видимо, внутренние, органи­ ческие причины колеблют государство. И вот посреди этой не­ урядицы является Петр, с необыкновенной энергией и жестоко-

Мысли

и заметки

о русской

истории

317

стью подавляет смуты, преобразует внешним образом все формы быта и придает стране наружный вид европейской монархии того времени. Если б остановилась со смертью Петра Великого, то не могло бы оставаться сомнения в том, что Московское государство при­ надлежит к азиатской, а не европейской группе. Мало ли было брожений и великих государей на Востоке! Единичные явления сами по себе ничего не значат и подтверждают, а не опровергают общее правило. Внешний характер петровского преобразования служил бы в таком случае новым доказательством, что мы ази­ атский народ. Но в том-то и сила, что дело Петра не умерло после него на русской почве; напротив того, оно, несмотря на крайне неблагоприятные обстоятельства, пустило корни и продолжа­ лось почти полтора века, вплоть до нашего времени. Вместо того, чтоб ослабить Россию, реформа вызвала к деятельности дремавшие в ней огромные силы и развила их в невиданных раз­ мерах. Вот почему нельзя не признать реформы Петра органи­ ческим явлением великорусской жизни, — явлением, которое по своей своеобразности и необычайности требует самого внима­ тельного рассмотрения. Зная судьбы преобразования в России, мы не вправе говорить свысока, с пренебрежением о полувосточ­ ном характере брожения, которое предшествовало эпохе Петра, о крутом, насильственном, внешнем характере его реформы: все это имеет свое значение и свой определенный смысл, есть харак­ теристика приготовления обстановки событий, которым нет по­ добных в истории. Спрашивается: какие внутренние, органические причины вызвали переворот? Чтоб правильно разрешить этот вопрос, по­ стараемся уяснить себе, чем собственно отличаются направле­ ние и характер нашей внутренней жизни до Петра и после Пет­ ра? Что представляет она в этом отношении нового в последние полтора века, сравнительно с тем, что было до реформы? Перемена, если в нее вдуматься хорошенько, поразительна. Наша жизнь усложнилась новым фактором; в нее внесен евро­ пейский идеал, во имя которого меньшинство русских людей стало расходиться с окружающей действительностью, относить­ ся к ней отрицательно, иногда враждебно, и во всяком случае критически и свободно. Каков бы ни был этот идеал, но он пред­ ставляет новую силу, введенную в нашу жизнь со времени Петра Великого. С тех пор в ней выступает на первый план личная Инициатива, индивидуальность выдается вперед из народной Массы, в которой она стушевывалась. Древняя русская история, По своей простоте и правильному развитию, принадлежит как

318

К.Д.КАВЕЛИН

бы к области естественной истории. Мысль не забегает вперед событий; ее вызывает необходимый ход вещей; человек только следует за ним, отражает его*на себе, становится его орудием. Поэтому нет и разлада между действительностью и мыслью, нет внутренних противоречий в человеке и обществе: все однообраз­ но, односложно и просто. Подумаешь, что не люди делают исто­ рию, а она делается сама собою, без всякого участия человека, по своим органическим, внутренним, непреложным законам; человека как будто нет вовсе, а действуют одни элементы и силы природы, движимые собственным естеством. Все это изменилось с преобразованием Петра. Точно в жизнь вошел новый деятель, призванный всюду и во всем произвести разлад. В русском народе, односложном по своему составу, по складу жизни, по единству социального типа, выделяется целая среда, — образованный класс, — которая живет чужой жизнью, принимает чужие нравы, меняет свой язык на чужой, прилеп­ ляется к идеалам, взглядам, требованиям, выработанным чу­ жой жизнью. В древней России человек, отрешившийся от свое­ го быта, бежал из него вон, на простор; никакого определенного образа гражданского и государственного существования он не умел и не мог противопоставить тому быту, который отрицал, и потому менял его на леса и степи, где не было никакого устроен­ ного человеческого общества. Теперь среда, выделившаяся из народа, остается посреди его, отрицает установившийся народ­ ный быт не во имя какой-то безграничной, не существующей нигде свободы и разгула, а во имя идеала другого, высшего, луч­ шего быта и стремится водворить его в народной жизни, переде­ лать ее по этому идеалу, пересоздать согласно с ним обычаи и нравы. Если б такая среда была внесена в русскую жизнь отку­ да-нибудь извне, представляла чуждый нам этнографический и исторический элемент, то у нее был бы один такой идеал; но пре­ образующая среда возникла у нас, между нами, и нами же по­ полнялась; русская голова и русская душа приняла чужие идеа­ лы, во имя которых переделывается наш внутренний строй, и потому было множество различных идеалов, смотря по времени, по обстоятельствам, обстановке и тысяче случайным условиям действовавших лиц. Отсюда разлад во всем. Быт перестраивался не всегда согласно с его внутренними требованиями, идеал осу­ ществлялся не всегда отвечая условиям действительности. Есте­ ственный, нормальный ход жизни был нарушен: мысль то опе­ режала ее, то от нее отставала; действительные потребности то оставлялись без внимания, потому что не подходили под идеал, то удовлетворялись не так, как следовало, потому что на них

Мысли и заметки о русской истории

319

смотрели не прямо, а сквозь предвзятую мысль. Появилось мно­ жество неестественных сочетаний, причудливых комбинаций в мысли и в самых фактах; создалась искусственная жизнь, искус­ ственная действительность, которая, в свою очередь, вызывала искусственную мысль. Мало-помалу призраки перемешались с действительностью, иллюзии — с трезвой мыслью. Возник, по­ среди действительной жизни, целый мир фантазий и миражей, и различить их между собою не было сил. Смесь их опутывала человека и не выпускала из своего заколдованного круга. Заман­ чивая и обстоятельная ткань, в которой ложь вплеталась в прав­ ду, истина в вымысел, ослепляла умственное зрение, лишала его даже способности замечать между ними разницу. Теперь эта удивительная эпоха, похожая на арабскую сказку, подходит к концу. На это указывают несомненные признаки. Пристрастие к иностранному и чужому видимо сменяется в об­ разованных слоях нашего общества охлаждением к Европе, даже не всегда справедливым предубеждением против европей­ ского; национальное чувство растет быстро; идеалы и идеальное направление в решительном пренебрежении, даже больше, чем бы следовало; мысль становится трезвее, получает практиче­ ский склад, обращается к практическим интересам; стараются, как бы нарочно, окоротить ее полет и держаться исключительно в кругу ближайших, фактических условий действительности: в этом тоже заметна своего рода крайность, суживающая горизонт зрения. Такая перемена в направлении запечатлена духом реак­ ции против прежнего; но это обстоятельство именно и доказыва­ ет, что эпоха, начатая Петром Великим, уходит в прошедшее. Что выражала оно собою? Возраст или степень развития, че­ рез которую проходит в той или другой форме каждый человек и каждый народ. В жизни человека это называется юностью; в жизни народов — героическим периодом. Главной движущей пружиной этого возраста является пробудившаяся умственная и нравственная деятельность, которая становится самостоятель­ ным органом в судьбах человека и народа. На первых порах этот новый двигатель преисполнен сознанием своего всемогущества н неудержимо стремится подчинить себе все, даже самую приро­ ду и ее неизменные законы. Отсюда, в эту пору жизни, необык­ новенное развитие сил, рвущихся проявиться наружу, упразд­ нить действительность, как она есть, и переделать ее на другой Ла Д, не соображаясь с тем, возможно ли это, допускают ли это 3 &коны природы. Ясное понимание свойства этой силы, ее при­ д а н и я и назначения, ее пределов и отношений к действительно­ му миру наступает позднее, и тогда она вступает в гармониче-

320

К.Д.КАВЕЛИН

ское сочетание с действительностью, которой не может побе­ дить, — из разрушительного, отрицательного элемента стано­ вится зиждительным условием осмысленной и правильно разви­ вающейся жизни. Наш героический век определился особенными обстоятель­ ствами и условиями, в которых мы находились к концу XVII ве­ ка. Если оно нам кажется не таким привлекательным, как бы мы того ожидали от героического возраста, то это не его вина, а наша: мы стоим к нему слишком близко, теряемся в деталях и упускаем из виду целое. Это ошибка зрения. Если б мы знали сухую, прозаическую истину о героическом периоде Греции, и притом с такой ужасающей подробностью, как знаем теперь даже Петра, — Бог знает, показался ли бы нам этот период та­ ким поэтическим, каким мы его себе воображаем сквозь леген­ ды и сказания, в которых он до нас дошел. Отступите подальше и взгляните в перспективе на Петра, на Екатерину II, на Алек­ сандра I — разве это не фигуры героев и полубогов древности? С точки зрения науки и исторической истины такая близость к героическому периоду имеет свою очень выгодную сторону: по нашей истории мы можем проследить почти шаг за шагом, как приготовлялся этот период, какие были его составные элемен­ ты, как он родился из недр старинной русской жизни. Формы его даны прошедшим и им объясняются, точно так же, как они, в свою очередь, бросают свет на предшествовавший период. Мы сказали выше, что московское государство к концу XVII века находилось в ненормальном состоянии. Это отлично обрисовано профессором Соловьевым в первой главе тринадца­ того тома его истории. Перед нами картина разложения, с од­ ной стороны, а с другой — слышится громкий протест против внутренних нестроений, искание выхода из растущих замеша­ тельств. Скрытая, но главная причина болезненного состояния общества заключалась в том, что простые, первобытные формы, которыми определялся старинный великорусский быт, оказыва­ лись уже недостаточными для возникавшей более сложной об­ щественности. Начальная социальная ячейка, двор или дом, и развившиеся из нее крепостное право становились узки и тесны для сравнительно более зрелого государственного и гражданско­ го быта. К московскому государству уже не шли формы вотчины и дедины, к московскому государю — формы домоначальника, отчича и дедича: это чувствовали уже Иван III и еще более Иван Грозный; точно также Ордин-Нащокин 1 , Одоевский 2 , Голицы­ ны, Матвеев не походили на холопей, а Посошков, Исаев — на царских сирот. Страшные, вопиющие злоупотребления доказьг

Мысли и заметки

о русской

истории

321

вали недостаточность системы управления, основанной на кре­ постном праве. В обществе стала появляться потребность обра­ зования — признак, что духовная жизнь пробуждалась если не в целой массе народа, то в некоторой, лучшей ее части. Словом, все, на что ни взглянем, к чему ни обратимся, показывает, что общество и государство уже переросли старые формы; противо­ речие между ними и назревающим содержанием и было главной причиной внутренних неустройств и брожения. Какой выход предстоял древней России из такого положе­ ния? Мы не разделяем фаталистических взглядов на историю и вовсе не думаем, чтоб можно было, как говаривалось прежде на философском жаргоне, «конструировать» Петра Великого — до­ казывать, что он необходимо должен был явиться и не мог не явиться. Такого рода роковой необходимости мы не видим ни в судьбах отдельного лица, ни в судьбах народов. Есть в складе и развитии каждого организма известные основные черты и на­ правления, которые с ним рождаются и сопровождают его до мо­ гилы: это типические свойства, которые могут быть исковерка­ ны, обезображены, но не истреблены; они будут отзываться и в своем искаженном виде, в разных ненормальных явлениях. Есть, далее, известные состояния или положения, обусловлива­ емые известной степенью развития, известными обстоятельства­ ми и обстановкою. Они — сложный продукт типических свойств, степени развития, наконец, внешних условий и случайностей, под влиянием которых организм живет. Такие положения сами по себе переходчивы и потому могут изменяться коренным обра­ зом, но не сразу, а постепенно, исподволь. Они-то и представля­ ют ближайшую, непосредственную, живую среду внешней исто­ рии и внешних событий. Раз в ней возникают явления самого разнообразного свойства, органические и случайные, на нее дей­ ствуют самые разнообразные внешние влияния, временные и постоянные. Глядя на причудливую и пеструю игру бесчислен­ ных сочетаний, которые вследствие того появляются и исчезают в этой среде, как в калейдоскопе, мы не можем предсказать, ка­ кое именно обстоятельство, событие или случайность изменяет Данное положение; но если глубоко его знаем и хорошо понимае М, то можем, не дожидаясь совершившихся фактов, заранее приблизительно определить, какие будут общее направление и Характер предстоящих изменений, потому что оба указываются Положением и средой, на которую события и случайности дей­ ствуют. И так можно, не будучи пророком, предугадывать вооб­ ще склон, течение жизни; изучая историческую эпоху, можно

322

К.Д.КАВЕЛИН

точно так же указывать на общие черты, определившие даль­ нейший ее ход; но никакой обыкновенный человеческий ум не в состоянии предсказать деятелей, обстоятельства и события. Когда историк пробует «конструировать» лица и обстоятель­ ства, он только себя и других вводит в заблуждение, потому что история не есть раскрытие алгебраической формулы. Попробуем применить эти мысли к нашей эпохе преобразова­ ния, а для того забудем на минуту, что был Петр Великий, и огра­ ничимся одним тем, что знаем о московском государстве, и на основании только этих сведений попытаемся определить, како­ вы могли быть характер и направление предстоявшего ему выхо­ да из того положения, в каком оно находилось в конце XVII века. При разрешении этого вопроса нам естественно представятся вот какие соображения. В обществах со сложным внутренним составом образуются слои, которые под влиянием вековой борьбы между собою смы­ каются в корпорации, сословия и вырабатывают каждое свой идеал общественности. Эти идеалы — взгляд корпорации или сословия на то, как должно быть устроено общество с точки зре­ ния того сословия или той корпорации. Каждая усиливается оспорить у другой власть и влияние на ход государственных дел и провести свой идеал, свои взгляды. Таким образом, общество сложного состава вырабатывает идеал нового порядка дел из себя. Когда существующий порядок, построенный по идеалу одной корпорации, оказывается недостаточным и неудовлетво­ рительным, на смену его, изнутри того же самого общества, яв­ ляется другой, выработанный другой корпорацией. В какой сте­ пени он удовлетворяет требованиям всех составных элементов общества и пользам целого государства — это другой вопрос; но довольно, что идеал уже готов и что он родился в самом обще­ стве. Возьмем теперь государство с односложным составом, каким было московское. Литовско-польские элементы, внесенные в него, начиная с Ивана III, имели свой идеал и пытались водво­ рить его у нас; но эти элементы истреблены, частью при Гроз­ ном, частью во время последующих смут; к концу XVII века они совсем исчезли. Затем, как и прежде, весь внутренний быт мос­ ковского государства был в XVII веке сверху донизу, построен по одному типу или идеалу. Не из чего было образоваться кор­ порациям, сословиям с особыми стремлениями; ничего подобно­ го и не было, а были разряды или «чины» царской службы, правда, отделенные друг от друга, но не имевшие внутренней замкнутости и организации; оттого не было между ними ника-

Мысли и заметки

о русской

истории

323

кой борьбы и они не имели своих корпоративных идеалов. Отсю­ да следует, что когда в таком обществе вековой исторический тип отживает свое время, ему нельзя заменить его другим идеа­ лом, взятым из недр собственной жизни, а придется по необхо­ димости искать его вне себя, у других народов. Далее, потребность в идеале, взятом из чужой жизни, почув­ ствуют сперва только те слои и стороны общества, которые, вследствие разных причин, важных или неважных, постоянных или мимолетных и случайных, практически натолкнутся на неудовлетворительность существующего и необходимость заме­ нить его новым, чужим. Таким образом, потребность преобразо­ вания всего сильнее будет чувствоваться на первых порах мень­ шинством высших слоев общества и в правительственных сферах, которые более доступны влиянию чужих стран, ближе видят и лучше понимают практический ход государственных и административных дел, чем остальная масса народа. Итак, пре­ образование пойдет неизбежно сверху вниз, а не снизу вверх. В обществе неразвитом, без культуры, с одними природными наклонностями и инстинктами и внешней дисциплиной чужой идеал будет представляться со стороны внешних его форм и об­ становки, да и вводиться он будет внешним образом. Чем мень­ ше развития и культуры в народе, тем он полнее, безотчетнее подчинится влиянию чужого идеала, примет его за образец себе и во всем. Когда раз чужой идеал будет внесен в жизнь народа, в ней произойдет внутренний разлад: явится партия нововводителей и партия приверженцев старого порядка. Иностранный образец послужит такой же закваской для внутреннего развития одно­ сложного общества, какою у других народов служит присут­ ствие в их составе нескольких разнородных элементов. Около борьбы между защитниками нового и старого сгруппируются Умственные силы страны; эта борьба сделается центром и двига­ телем духовного развития; обе стороны должны будут все под­ робнее, глубже и точнее определять свои взгляды и программы, в Ь1яснять свои идеалы. Чем дальше, тем эта борьба будет станов Иться шире, обнимать больший круг интересов, распростра­ нится на все стороны жизни. Внутренняя борьба поведет к более т °чному определению и усилению государственного единства и Центральной власти. Чужой идеал мы могли взять в конце XVII века только из За­ видной Европы. Это указывалось и внутренними признаками, и в Нешними обстоятельствами. Уже с Ивана III правительство Ст ало обращаться к Европе за художниками, медиками, войс-

324

К.Д.КАВЕЛИН

ком, мастерами всякого рода. Некоторые заезжие европейцы по­ пали в большое доверие к царю Ивану Васильевичу. Число евро­ пейских выходцев к нам все увеличивалось, и при Алексее Ми­ хайловиче они считались в Москве тысячами. Сношения с европейскими государствами, начавшиеся тоже с Ивана III, по­ знакомили высшие слои тогдашнего нашего общества с европей­ ским бытом и нравами в самой Европе на местах. С Остзейским краем, принадлежавшим тогда Швеции, мы находились в непо­ средственном соседстве. Вследствие всего этого влияние Европы на высшие слои московского общества становилось в XVII веке заметным. Князю Хворостинину 3 еще при Михаиле Федоровиче стало скучно в Москве, и он собирался бежать в Италию, а если можно, и дальше; дьяк Котошихин, оевропеившийся русский, бежал в Швецию. В книге профессора Соловьева собраны любо­ пытные факты о влиянии европейских нравов и обычаев на луч­ ших русских людей перед эпохой преобразования. Итак, путь к заимствованиям из Европы был уже проложен до Петра. Да и откуда же было нам заимствовать, как не оттуда? Византийская империя уже не существовала; из Польши нам мало что прихо­ дилось тогда занимать; притом же тамошние государственные порядки, приведшие ее к упадку, не представляли образца, до­ стойного подражания: весь наш государственный и общест­ венный строй был совершенно противоположен польскому, и к концу XVII века итоги сводились в нашу пользу, а не в пользу поляков. Только Европа с ее внутренним благоустройством и высокой культурой могла быть для нас предметом удивления и служить образцом, достойным подражания. Итак, по состоянию московского государства в конце XVII ве­ ка можно было предугадывать, что если ему только предстоит обновиться, то такое обновление может произойти разве вслед­ ствие внешних влияний, всего вероятнее из Европы; что влия­ ние ее должно начаться с высших слоев и правительственных сфер, через которые и будет проникать в народ; что до низкой степени культуры в московском государстве, влияние на него Европы будет сперва, конечно, только наружное, вызовется практической потребностью лучших форм жизни и быта, и уже потом, впоследствии, пробудит к самостоятельной деятельности живые силы страны и народа. Все это можно было предвидеть и предсказать заранее. Так и смотрели иностранцы не только в XVII, а даже еще в XVI веке. Но никто в мире не мог предвидеть и предсказать, что преобра­ зователем будет прирожденный царь и что этот царь будет вдо­ бавок необыкновенный, великий человек. Ходу и направлению

Мысли и заметки

о русской

истории

325

внутренней жизни России, намеченному всей нашей историей и развитием, он придал еще свой личный характер, наложил на них свою печать. Вот именно в этом, как нам кажется, и лежит источник глубоких недоразумений при всех суждениях о Петре Великом и эпохе преобразования. Не различая того, что опреде­ лялось обстоятельствами, от личного действия Петра, мы, смот­ ря по взгляду на вещи, или считаем его творцом и созидателем России, как будто до него она вовсе не существовала, или, наобо­ рот, видим в преобразовании горестный результат его гениаль­ ного произвола, неестественный и горький плод его самовлас­ тия, не имеющий ничего общего с предыдущим ходом нашей внутренней жизни. В сущности, оба взгляда очень сходны меж­ ду собою; ни тот, ни другой не признает никакого самостоятель­ ного значения древней России; оба полагают всю силу, весь смысл и успех преобразования в одной личности Петра. Очень понятно, отчего это произошло. Петр Великий, как верно заме­ тил г. Погодин, заслонил от нас своей огромной фигурой древнюю Россию. Новое направление русской жизни слилось в нашем представлении с именем Петра, как будто в нем воплотилось. Видя его везде на первом плане, неизмеримо выше всех спо­ движников, главным орудием преобразования, душой нового дела, мы приписываем одной его личной деятельности то, что только в его лице выразилось ярко, выпукло, гениально. Когда новое направление проводится неограниченным государем и та­ ким необыкновенным, каким был Петр, невольно забывается ес­ тественный ход вещей, который подготовил его подвиг и сделал событие неизбежным в той или другой форме. Все это очень по­ нятная и естественная ошибка зрения, оптический обман; но нельзя на такой ошибке строить историческую теорию, которая спутывает все понятия и делает правильную оценку предыду­ щей истории решительно невозможно. Петр Великий и его эпоха есть начало нашего героического в ека. Не прошло еще и двух столетий, а величавый, удивитель­ ный образ его стал уже облекаться в мифическое сказание. Не "УДь у нас под руками несомненных исторических свидетельств, Нельзя было бы поверить, что перед нами живое лицо, а не ска­ зочный богатырь. Даже достоверная повесть о его ранней моло­ дости дышит легендой и мифом. Он готовится к своему подвигу, Но меткому выражению профессора Соловьева, не в старой Росеи и , а подле нее, вне обычной тогда обстановки царственных деГе И, между потешными и в Немецкой слободе4. Обстоятельства йг ° как будто нарочно для того вырастили вдали от двора, чтобы поставить в совершенную независимость от той среды и нравов,

326

К.Д.КАВЕЛИН

которые он призван был преобразовать. Около него с юности со­ ставляется особая атмосфера, чуждая остальному. Грозный тоже уезжает на время из Москвы в Александровскую слободу5, но снова возвращается в центр старинной русской жизни; Петр с детства чужд Москве, хотя и находится в ней, а потом оставляет ее совсем, бывает в ней наездом, изредка, а живет в Петербурге, который сам построил на новом месте. Какая быль больше похо­ жа на сказку? Петр Великий с головы до ног — великорусская натура, вели­ корусская душа. Удивительная живость, подвижность, сметли­ вость; склад ума практический, без всякой тени мечтательнос­ ти, резонерства, отвлеченности и фразы; находчивость в беде; рядом с тем неразборчивость в средствах, для достижения прак­ тических целей; безграничный разгул, отсутствие во всем меры — и в труде, и в страстях, и в печали. Кто не узнает в этих чертах близкую и родную нам природу великоросса? Но в каких громадных, ужасающих размерах она в нем высказалась! Не­ смотря ни на какие свидетельства, все как-то не верится и до сих пор, чтоб в самом деле мог жить на свете такой человек! Раз по­ чуявши свое дело, свое призвание, — а до этого он дошел не че­ рез книгу или раздумье, а практикой, опытом — Петр отдался ему всей душой, всем помыслом, без колебаний и оглядки, на всю жизнь. Труженик, в благороднейшем смысле слова, он не знал устали и только перед смертью догадался, «коль слабое творение есть человек». Невозможного для него не было; все ка­ залось ему возможным, чего он хотел, а хотел он ни больше, ни меньше как пересоздать московское царство в европейскую мо­ нархию, с европейским государственным устройством, админис­ трацией, науками, искусствами, промышленностью, ремеслами, торговлей, сухопутными и морскими силами, даже с европей­ ской общественностью, нравами и формами, — и рассчитывал выполнение этого плана не на сотни лет, а на свой век, желал сам насладиться плодами своего «насаждения». С этой стороны Петр Великий есть полнейший представитель своей эпохи и ее преобразовательных стремлений. Формы, в ко­ торых они осуществились, принадлежат безраздельно времени, в которое он жил; Петру принадлежит необычайная сила, энер­ гия, с которой велось дело, страстность, если можно так выра­ зиться, темперамент реформы. О преобразованиях на заграничный лад думали и до Петра; кое-что уже было сделано в этом направлении; но никогда еще до него преобразование не было вводимо в принцип: никто до него не проникался так всецело идеалом европейского государ-

Мысли

и заметки

о русской

истории

327

ства и быта; а те, которые проникались им, не выдерживали сравнения идеала с действительностью, не думали с нею бороть­ ся, чтоб переделать ее, а покидали страну. Петр внес этот идеал в русскую жизнь, вступил во имя его в борьбу с тогдашней дей­ ствительностью. В этом смысле он довершил старое время и на­ чал новое. Разрыв между стремлениями и действительностью был им доведен до последних пределов, но стремления получили цель, им придана сила и власть, цели подчинены жизнь и ее условия. В отрицательном взгляде Петра Великого на старинный быт и нравы иные подозревают нелюбовь его к России. Но такой уп­ рек относится к разряду тех странных, удивительных недоразу­ мений, которыми преисполнены наши суждения об этой эпохе. Петр любил Россию по идеалу, который о ней составил, разли­ чал в ней ту, какою ее застал, от той, какою желал видеть, и ста­ рался приблизить ее к этому идеальному образу. Можно не одоб­ рять его взгляда — это другой вопрос; но как подозревать его в нелюбви к России, когда он посвятил все свои силы, весь свой труд, всю свою жизнь на то, чтоб она стала, какой ей следовало быть по его убеждению? Нельзя работать неустанно, всю жизнь, без веры в дело, без любви к нему. Петр так трудился, потому что верил в способность русского народа преобразиться в иде­ альный образ, который перед ним носился. Прочтите гневные его письма к царевичу Алексею Петровичу. О чем вся забота? О том, чтоб сохранить «насаждение и уже некоторое и возвра­ щенное» его «бедными и прочих истинных сынов российских равноревностных трудами». В чем главный упрек царевичу? В том, что царевич не помогает ему «в таких его несносных печа­ лях и трудах». «Ты, — пишет Петр царевичу, — ненавидишь Дел моих, которые я, для людей народа своего, не жалея здоро­ вья своего, делаю и, конечно, по мне разорителем оных бу­ дешь». Требуя от сына исправления, царь в первом письме гро­ зит ему лишением наследства. «И не мни себе, — прибавляет Петр — что один ты у меня сын и что я сие только в устрастку Пишу: воистину (Богу изволыпу) исполню, ибо я за мое отече­ ство и люди живота своего не жалел и не жалею, то како могу Те бя, непотребного, пожалеть? Лучше будь чужой добрый, неже св ой непотребный». Во втором письме царь опять требует от с ьща, чтоб он изменился или пошел в монахи, «ибо без сего, — прибавляет он, — дух мой спокоен быть не может, а особливо, Чт о ныне мало здоров стал». Во всем этом страшном, неслыхан­ ном деле Петр, сколько можно судить по тому, что мы теперь 3 Наем, был, кажется, обманут. Тайная интрига, веденная очень

328

К. Д. КАВЕЛИН

искусно, вооружила его против сына, который, по-видимому, не был умышленным врагом отца, а человеком неспособным и по­ средственным. Розыск и пытка не обнаружили заговора, а толь­ ко недовольство. Если сведения, которые дошли до нас, полны, то мучительная смерть царевича Алексея лежит на душе Петра Великого. Однако чем можно было довести Петра до такой край­ ности? — только внушая ему мысль, что дело его попадет после его смерти в недостойные руки и погибнет. Из-за одной этой мысли Петр Великий забывает все, даже династические интере­ сы, казнит сына и провозглашает начало, что царь имеет право назначить по себе преемника по духу, а не по плоти, не стесня­ ясь потомством. Как государственное учреждение этот закон не выдерживает критики и не пережил Петра, но он вполне харак­ теризует его личность и взгляд: все для дела, все для государ­ ства и России, все должно преклоняться перед ними, служить только им, а не лицу, не личным интересам. Сам он служил им наряду с другими. Оттого какая простота в жизни, в обращении, в переписке! Ошибки свои, — а кто не ошибается, — Петр при­ знает даже в печатных указах, просит извинения в письмах. Дело прежде всего, а лицо — даже сам Петр — после. Мысль о коренном преобразовании России по европейскому образцу созрела в Петре Великом, по-видимому, не вдруг, а по­ степенно. Как человек в высокой степени практический, Петр приведен был к тому наблюдениями, опытом и нуждой. К его времени мы уже вдвигались в круг европейских государств и принимали все большее участие в общих делах Европы. Сама сила вещей вынуждала нас облечься в европейские формы. Дав­ нишняя наша потребность приобрести Остзейский край вовлек­ ла нас в войну с Швецией, а это настоятельно потребовало преоб­ разования войска по европейскому образцу и создания флота; эти реформы, в свою очередь, вызывали нововведения и переме­ ны во внутреннем быте. Так, мало-помалу идеал европейской монархии слился у Петра Великого с мыслью о потребностях, нуждах и пользах России, которые стояли у него на первом пла­ не. Полезное, по его мнению, вводилось, несмотря ни на какие препятствия. Что оно не нравилось, еще не доказывало, что оно нехорошо. Мало ли что, замечает он в одном указе, принималось по принуждению, за что потом благодарили и что уже принесло плод? Вот чем объясняется принудительный характер преобра­ зования. Оно было по необходимости внешнее, вводилось со страстью, возведено в правительственную систему и излагалось не в назиданиях и книгах, а в законах и правительственных рас­ поряжениях. Какой же могло оно иметь характер, кроме прину

Мысли и заметки

о русской

истории

329

пительного? Как человек безгранично убежденный в своем деле и нетерпеливый, Петр действовал круто и жестоко. Одаренный страшной нравственной силой и энергией, он не понимал слабос­ ти, не допускал никаких уступок и сделок с обновляемой средой. Мысль о постепенности внутреннего развития, о переходных ме­ рах была ему вовсе чужда, да и не по тогдашнему времени. С лишком полвека спустя после него, во Франции, точно так же мало заботились о постепенном переходе от старого к новому. Учреждая в России новые порядки, Петр выписывал из-за границы иностранцев, давал им места в службе, водился с ними, ласкал их. Что могло быть естественнее? Они тогда лучше нас знали дело, и потому Петр употреблял их. Но отсюда упрек, буд­ то бы он предпочитал иностранцев русским. Какие же на это до­ казательства? Никаких, ни малейших. Напротив, иностранцы жалуются на Петра Великого, что он их дурно рассчитывает, не исполняет заключенных с ними условий, старается при первом благовидном предлоге от них отделаться. Он вызывает из Евро­ пы фабрикантов, заводчиков, мастеров, и одно из первых с ними условий — обучить тому мастерству, фабричному или заводско­ му делу русских. За исполнением этого условия строго смотрел царь и не исполнявших удалял из России. В коллегиях и при­ сутственных местах определялись чиновниками иностранцы и русские — в равном числе; первые должны были обучать после­ дних европейским административным порядкам, и за то получа­ ли больше жалованья. Что не пристрастие именно к немцам или голландцам руководило в этом случае Петра, доказывается тем, что он старался с тою же целью вербовать в службу преимуще­ ственно «шрейберов цесарской службы», австрийских славян, знающих новое дело, а между тем говорящих на родных нам языках. На высших военных и административных постах, кро­ ме Лефорта, не встречаем при Петре дни одного иностранца, — все до последнего русские. Зная иностранные языки, Петр писал и переписывался почти всегда по-русски. Другой упрек Петру, и самый распространенный, заключает­ ся в том, что он будто бы нарушил предание, разорвал русскую Историю и русскую жизнь на две, друг другу чуждые и даже в Раждебные половины; будто бы, благодаря Петру, мы утратили Чувство народности и оттого блуждаем теперь, не зная откуда и к УДа идем. Это обвинение относится, разумеется, к тому, что Петр Вели­ к и привил к нашей жизни идеал европейской монархии и б Ыта. Но вглядимся в дело поглубже, — не принадлежит ли и э Тот упрек к числу странных недоразумений?

330

К.Д.КАВЕЛИН

Мы уже сказали, что стремление к Европе и практическая не­ обходимость подражать ей, заимствовать от нее, появились в московском государстве задолго до Петра и заметно усилились перед началом преобразования. Значит, была уже в русской жизни наклонность в эту сторону. Стало быть, Петр Великий не создал направления, за которое его обвиняют; он лишь его уси­ лил, возвел в систему, не только он не нарушил традиции, а на­ против, следовал преданию московских государей с Ивана III и особенно с Ивана Грозного. Не должно также забывать следующего, очень важного, об­ стоятельства. Говоря, что Петр Великий насильственно привил русскому народу чужой идеал, мы, собственно говоря, сильно преувеличиваем. Не только огромное большинство народа оста­ лось совершенно чуждым и враждебным этому идеалу, но даже в высших слоях русского общества очень, очень немногие при­ стали к нему с убеждением. Борьба между привитым чужим и своим началась, если хотите, даже до Петра; при нем она стала ярче, продолжалась и после него, продолжается даже и теперь, изменив только свои формы. Следовательно, никак нельзя утверждать, что Петр убил в нас чувство народности, лишил нас связи с прошедшим; он только внес, правильнее сказать, только усилил элемент брожения, а вместе с тем и развития в нашей од­ носложной жизни. С его времени яснее выступила вперед внут­ ренняя борьба, которая, в других формах, по другим поводам, происходит у всех народов, играющих роль в истории. Где нет такой борьбы, там нет жизни и развития. Она необходима, чтоб выяснить народное самосознание, вызвать к деятельности на­ родные силы. Если у нас возникла теперь потребность отдать себе отчет в самих себе, понять себя, то это благодаря преобразо­ ванию, которое началось еще до Петра. Итак, дело реформы не было нарушением нормального хода нашей жизни, а напротив, естественным, необходимым ее продолжением. Наконец, нас смущает внешний, принудительный характер петровской реформы, и из него мы выводим, что если б Петр не вздумал так круто и насильственно вносить в нашу жизнь чуж­ дых элементов, то они бы вовсе в нее и не вошли. Но, во-первых, европейские элементы появились в России уже до Петра; а по­ том, — взглянем поближе, куда приведут нас подобные рассуж­ дения. Если мы могли обойтись без европейской закваски, то, значит, в ней не было никакой надобности; стало быть, старин­ ная русская жизнь имела уже в себе все необходимые условия и задатки для дальнейшего самостоятельного развития. Каким же чудом один человек, хотя бы и необыкновенный, гениальный,

лЛысли и заметки

о русской

истории

331

мог, всего в каких-нибудь четверть века, сдвинуть целый рус­ ский народ с его прямого пути, отклонить его от естественного, самостоятельного развития на целые полтораста лет? Делая упрек Петру Великому, мы этим как будто хотим возвысить зна­ чение древней России, а на самом деле только вторим тем, кото­ рые называют Петра творцом новой, низводим старую Русь на степень исторического материала, до такой степени мягкого и несамобытного, что гениальный человек мог вылепить из него, что ему было угодно. Мы думаем, что для объяснения внешнего и насильственного характера петровской реформы нет никакой необходимости прибегать к предположениям, из которых совсем не то следует, что они должны доказать. Дело, как мы сказали выше, объясняется гораздо проще. В конце XVII века потреб­ ность преобразования сильно чувствовалась в России. По одно­ сложности нашей жизни и по степени нашего развития в XVII ве­ ке мы были способны только к внешнему, а не к внутреннему преобразованию; а всякое внешнее действие есть по необходимо­ сти принудительное, насильственное; более или менее, это уже зависит от обстоятельств, характера деятелей, времени и нравов народа и тому подобных условий. Петр, по своему личному ха­ рактеру, провел реформу сильно, стремительно, жестоко и суро­ во. Не будем же терять из виду самого дела из-за его случайной обстановки. Наконец, рассуждая о реформе и ее последствиях, мы опуска­ ем из виду, что все образованное меньшинство русского обще­ ства бросилось в «прорубленное Петром Великим окно в Европу» и протеснялось туда наперерыв, неудержимо, с удивительной энергией, до нашего времени. Будь направление, данное Петром нашей жизни, неестественным, оно бы и кончилось с его смер­ тью, тем более, что большинство современников смотрели подо­ зрительно и враждебно на его нововведения, а ближайшие пре­ емники его власти не имели ни его гения, ни его силы, ни его взглядов. И что же мы видим? Несмотря ни на что, образованное Русское меньшинство с небывалым самоотречением бросается навстречу европейскому влиянию и идет по этому пути гораздо Далее Петра Великого, до отступничества от всего родного, до забвения родины и самого языка. Неужели можно приписать та­ кое течение мыслей, такое направление меньшинства русского °бщества в продолжение нескольких поколений одной подража­ тельности, угодливости, суетности, легкомыслию или случайноСт и, обратившейся потом в дурную привычку? Бесспорно, все это играло большую роль, точно так же, как и во всяком другом Историческом явлении, рядом с хорошими участвуют и дурные

332

К.Д.КАВЕЛИН

стороны человеческой природы. Но ведь мы знаем, что не одни льстецы и пустые люди шли у нас по этому пути. В сравнитель­ но малочисленном строе русского общества, который безраз­ дельно отдался европейскому влиянию, было много людей та­ лантливых, умов глубоких и светлых, людей, горячо любивших родину, искренно искавших правды. Эти люди, отрешавшиеся от России нередко до забвения русского языка, честно, с убежде­ нием, служили ей мечом и пером, честно умирали в битвах за ее независимость и достоинство. Таких людей было не мало, и мы их еще помним. Они доказывают своими делами и жизнью, что реформа на европейский лад при Петре не была случайностью или прихотью, а отвечала известной, живой потребности и по­ тому не была нарушением естественного течения русской жиз­ ни. Нам теперь она кажется такою потому, что отжила свой век. Но прошедшего нельзя мерить настоящим. Всему есть свое вре­ мя и своя мерка. От этих общих соображений обратимся к ближайшим, осяза­ тельным, практическим. Возьмем внешние и внутренние вопро­ сы, которые поднял и разрешил Петр, и посмотрим, отклонил ли он хоть один из них от его естественного, правильного тече­ ния, нарушил ли он в этом отношении традицию? Самое вни­ мательное изучение коренных русских вопросов того времени докажет совершенно противное: мы увидим, что все они разре­ шены Петром Великим в том самом смысле и направлении, в ка­ ком ставились перед преобразованием. Приведем в подтвержде­ ние несколько примеров. Говорят, Петр приложил последнюю печать к закрепощению народа. Мы не знаем и даже не можем догадаться, на чем осно­ ван этот упрек? Не на том ли, что при нем Поместный и Холо­ пий приказ слиты в один? Но проследите внимательно законы XVII века: к концу его поместные крестьяне стали такими же крепостными, как вотчинные: права владельцев на крестьян ни­ чем не отличались в это время от прав на холопей. Но допустим, что Петр действительно сделал новый, окончательный шаг к слитию этих различных разрядов несвободных людей в один: разве можно сказать, что он разорвал предание? Подобная мера в то время, когда все было подведено под форму крепостного права, не может ни в каком случае назваться нововведением, противным духу старинных учреждений. Находят, что смешение поместного права с вотчинным пока­ зывает грубое незнание нашего старинного юридического быта. Но мы хотели бы, чтоб нам показали, чем на исходе XVII века

Мысли и заметки

о русской

истории

333

поместья отличались от вотчин? Такого различия не существо­ вало уже до Петра. Оно удерживалось только по имени. Назовут, может быть, нововведением, противным духу стари­ ны, Табель о рангах, учреждение и устройство Сената? Но стоит только проследить историю местничества и постепенного упраз­ днения его, начиная с Ивана III, чтобы убедиться, что замеще­ ние мест по годности к службе, а не по роду было задачей, к раз­ решению которой московские государи стремились постоянно. Петр и разрешил ее в этом смысле. Преобразования Петра по духовному ведомству были довер­ шением начатого при Иване III, и особенно при Иване IV, и по­ следующих мер, принятых в течение XVII века. Сделанное Петром по этой части представляет весьма последовательное развитие задуманного задолго до него и оконченного его преем­ никами. Как мы уже видели, не Петр стал впервые приглашать на службу иностранцев; задолго до него начали это делать москов­ ские государи, уже со времен Ивана III. Первое начало регулярного войска положено Иваном IV в уч­ реждении стрельцов. Сообразно с общим характером древней России они из войска обратились в общественный и вместе слу­ жебный разряд, жили семьями в особых слободах и торговали, отправляя военную службу как повинность, подобно казакам. Около них возникали новые виды регулярных войск, сперва иноземных, потом, по образцу их, и русских. Петр только пре­ образовал эти войска, заменив ими все бывшие дотоле различ­ ные их роды. Называют нововведением татарским и ненавистным установ­ ление при Петре подушной подати; считают эту меру шагом на­ зад, сравнительно со старинной, когда существовало посошное тягло, или подать, определявшаяся по количеству и качеству земли. Но послушайте, что говорят современники; посмотрите, на что народ жалуется беспрестанно и горько в течение XVII ве­ ка: его тяготит именно раскладка повинностей по земле. Земли были обмерены Бог знает как. Вследствие тяжких податей люди, крестьяне и посадские, разбегались, а с оставшихся, час­ то очень немногим числом, правили, что следовало, на основа­ нии посошной раскладки. При таких обстоятельствах введение Подушного налога было благодеянием, разрешением вопроса, Поставленного стариной, и притом разрешением самым разум­ ным в то время, когда не земля, а рабочая сила имела цену. Коллегиальное устройство тоже не было нововведением. За­ родыши его находим уже в устройстве приказов.

334

К.Д.КАВЕЛИН

Судя по форме, установленный Петром, был не что иное, как организованный, определенный законом старинный суд судеб­ ных приказов. Жалобы на бесчисленные, вопиющие дела мос­ ковских судов XVII века вызывали не коренное их преобразова­ ние, а более точное определение судебного порядка, причем по возможности предусмотрены и устранены важнейшие и обыч­ ные в то время злоупотребления. Не вина Петра, что после него — и мы до сих пор не знаем, когда именно и как — старин­ ный словесный суд заменился письменным. Важнейшее дело и забота всего царствования Петра — завое­ вание и упрочение за Россией балтийского побережья — было задумано не им, а задолго до него, еще Иваном Грозным. Можно привести много других примеров в доказательство, что и во внешних, и внутренних делах Петр Великий продол­ жил начатое его предместниками, шел по пути, указанному всей нашей историей. Перерыва в ней никакого при нем не произош­ ло; только все старинные, вековые задачи сошлись в это цар­ ствование как в один фокус и сильно двинуты к развязке; дело столетий сжато и втиснуто в какие-нибудь четверть века. Повто­ ряем, нас вводит в заблуждение темперамент преобразования, оригинальная, своеобразная форма, приданная ей необыкновен­ ной личностью Петра. Вот, как нам кажется, существенная и единственная причина всех наших недоразумений. Говоря это, мы далеки от мысли оправдывать каждое дей­ ствие Петра Великого, каждую принятую им меру. Во многом он, разумеется, ошибался; многое из того, что он ввел, оказалось несостоятельным еще при его жизни или после него; зато другое пережило века и стоит до сих пор твердо; многое из задуманного им еще не осуществилось; к иному, пришедшему в упадок и за­ бытому, может быть, придется еще воротиться. Но дело вовсе не в том. Существенная сторона вопроса о Петре Великом и его эпо­ хе заключается не в критическом разборе его планов и их вы­ полнении, не в оценке практического достоинства его законов и распоряжений, а в определении места, занимаемого петровской реформой в нашем историческом развитии. Мы старались пока­ зать, что она есть органическое продолжение старины, вытекла из нее необходимо и естественно и представляется нам каким-то скачком потому только, что вводилась у нас одним из величай­ ших деятелей истории, который своею необыкновенною личнос­ тью и делами затмил обыденный ход нашей исторической жиз­ ни. Восстановить потерянное в сознании преемство внутреннего нашего развития, указать органическую связь там, где теперь представляются как будто порванные концы исторической ни-

Мысли и заметки

о русской

истории

335

— вот теперь главная, первая задача русской истории. Разре­ шить ее необходимо не только в видах удовлетворения историче­ ской любознательности, а для того, чтоб внести сколько-нибудь света и порядка в нашу мысль, блуждающую в невероятном хаосе и тьме. Все наши недоразумения, если их разобрать хорошень­ ко, сводятся — мы глубоко в этом убеждены — к тем, которые скопились около Петра Великого и его эпохи; а они, повторяем, произошли от смешения дела реформы с личностью Петра. Пре­ образование, по ходу древней русской жизни, было неизбежно, неотвратимо. Не явись Петр, оно приняло бы, вероятно, какиенибудь другие формы, но все-таки рано или поздно непременно бы совершилось. Петр дал только преобразованию известный вид, форму, темперамент, определил ее ход на последующие времена. Петр Великий принял титул императора и окружил царскую власть внешней обстановкой европейских монархий. Этим обо­ значалось окончательное вступление России в политическую и международную систему Европы. В общем ходе нашей истории и преобразования эти нововведения разумелись сами собой. Гораздо важнее было новое значение, которое Петр Великий придал царской власти внутри государства. Мы заметили выше, что с Алексея Михайловича наше внутреннее развитие, откло­ ненное от своего естественного хода приливом польско-литов­ ских элементов, снова восстановилось. С тех пор царская власть является вполне такой же, какой была при Иване Грозном и Го­ дунове и какая сложилась в представлениях великорусского на­ рода. Петр Великий только возводит ее в государственный прин­ цип, в идею, освобождает от исторически сложившихся и уже обветшавших форм, которые напоминали давно отжитый в госу­ дарственной сфере тип домоначальника. Принцип этот он прово­ дит по всем ступеням государственной иерархии. Некоторые считают Петра Великого основателем самодер­ жавной власти в России. Но это ошибка. Самодержавие роди­ лось с Великороссией. Андрей Боголюбский 6 был такой же само­ держец, как Всеволод Большое Гнездо 7 , как московские великие князья и цари до смутной эпохи. В этом отношении, как и все­ гда, ошибка происходит от того, что дело не различается от лица, у которого оно в руках, которое его представляет и ведет. Петр Великий выражает начало старинной царской власти го­ раздо резче, определеннее и сознательнее, чем все его предше­ ственники (исключая, впрочем, Ивана Грозного), потому толь­ ко» что он не только царь, но и преобразователь, что в его лице в Ыразилась и сосредоточилась реформа, что он был ее двигатетИ>

336

К.Д.КАВЕЛИН

лем и орудием. Борьба необходимо определяет точным образом принципы, приводит к ясному их сознанию. Иван III высказы­ вает новгородцам определительно и точно, чего требует от них московский великий князь, в чем сущность его власти; Василий Иванович — псковичам; царь Иван Васильевич Грозный форму­ лирует свою власть в борьбе с литовско-польской олигархией; точно так же и Петр Великий в борьбе со старинными государ­ ственными и общественными порядками в России, которые на­ чал преобразовывать, только выражает с совершенной опреде­ ленностью существо царской власти, которая испокон века принадлежала русским государям. Но, не создавая самодержавия, Петр придал ему своею дея­ тельностью, своей личностью, своей жизнью новый характер и в этом смысле определил весь последующий ход нашей истории. Преобразование, как мы сказали выше, возведено им в прави­ тельственную систему и вошло с его времени в число атрибутов верховной власти, вполне согласно с глубочайшими инстинкта­ ми русского народа. Служа государству и государственным пользам преданнее, неутомимее, бескорыстнее, вернее последне­ го из своих подданных, Петр своими «несносными печалями» и великими делами вписал навеки в наш государственный устав, что власть есть труд, подвиг, служба России, прежде всех и больше всех. Это был его завет и благословение потомству, пере­ жившие его армии и флоты, его «виктории» и учреждения, его слабости и ошибки. Оттого после Петра менялись правитель­ ственные системы, направления, взгляды, темпераменты, а власть осталась непоколебимой через весь последующий, тяже­ лый период нашей истории. Преобразование и служение русско­ му государству и русскому народу осталось ее знаменем и до на­ ших дней, когда, по-видимому, довершается дело Петра, прикладывается последний камень к его зданию и начинается новый период нашего исторического существования. Что Петр своим лицом и своей жизнью укрепил царскую власть, начавшую перед ним колебаться, поднял ее и придал вы­ сокое нравственное и народное значение, — в этом его величай­ шая, бессмертная заслуга перед Россией. Наступала пора глубо­ кого внутреннего перерождения, когда сильная центральная власть есть для народа вопрос существования. Ей предстояло у нас не только представлять с достоинством Россию при внутрен­ них смутах, при борьбе враждебных друг другу направлений, при олигархических стремлениях, при революционных движе­ ниях в Европе, подымавших против нас внешние бури, — но, что было несравненно труднее, ей по целому ходу нашей исто-

Мысли

и заметки

о русской

истории

337

рии выпадала на долю крайне трудная задача — продолжать в то же самое время начатое Петром Великим дело внутреннего нашего преобразования. Первый период нашей истории мы понимаем, если можно, еще менее, чем отношение Петра Великого и его эпохи к древней России. Европейские формы, в которые снаружи облеклась наша жизнь, спутывают все наши мысли и заслоняют от нас дей­ ствительность; а она между тем идет своим чередом, решая одну за другой задачи, поставленные всей нашей историей и которых истинного смысла мы не умеем себе объяснить. Реформа Петра была, как мы видели, внешняя. Он переме­ нил одни лишь наружные формы нашего внутреннего быта и за­ менил их иностранными, что, разумеется, не могло переродить нас в европейцев. Эти реформы были только новым условием на­ шей жизни, под влиянием которого она стала исподволь разви­ ваться далее. Ход этого развития представляет высокий, животрепещущий интерес. На поверхности русского общества замечается после Петра полная безурядица: тысячи стремлений и направлений, проникнутых европейскими задачами и интересами, страхами и надеждами и не имеющих прямой связи ни с народной жизнью, ни между собой. Рядом с ними и в пестром с ними смешении живут старинные взгляды, понятия, привычки и предрассудки, плод вековой жизни и опытов. Те и другие борются между со­ бой, но часто уживаются мирно в одном лице. Хаос совершен­ ный, приводящий в отчаяние, в котором ничего нельзя разоб­ рать. А между тем под этой разнохарактерной оболочкой соверша­ ется дело истории, медленно, в правильной постепенности. Ста­ ринных разрядов, служебных и общественных, Петр едва кос­ нулся и завещал их новому времени. Никакой внутренней организации он не мог им дать, потому что она не дается, а выра­ батывается самой жизнью. На почве «чинов», в старинном смыс­ ле слова, и крепостного права, исключавших всякую тень орга­ нической общественной жизни, нельзя было основать ничего п рочного. Всякие попытки придать правильный строй нашей общественности при такой почве не могли вести ни к чему. Петр №енял несколько раз учреждение городов и провинций, — и все Понапрасну. Те же заботы продолжаются и после него, при его Преемниках, и тоже не приводят ни к каким существенным, по­ ложительным результатам.

^в 5 ^^

€^^

В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ Курс русской истории <фрагмент> Лекция LX ПЕТР ВЕЛИКИЙ, ЕГО НАРУЖНОСТЬ, ПРИВЫЧКИ, ОБРАЗ ЖИЗНИ И МЫСЛЕЙ, ХАРАКТЕР

Петр Великий по своему духовному складу был один из тех простых людей, на которых достаточно взглянуть, чтобы понять их. Петр был великан, без малого трех аршин ростом, целой го­ ловой выше любой толпы, посреди которой ему приходилось когда-либо стоять. Христосуясь на Пасху, он постоянно должен был нагибаться до боли в спине. От природы он был силач; по­ стоянное обращение с топором и молотком еще более развило его мускульную силу и сноровку. Он мог не только свернуть в труб­ ку серебряную тарелку, но и перерезать ножом кусок сукна на лету. В свое время я уже говорил о династической хилости муж­ ского потомства патриарха Филарета 1 . Первая жена царя Алек­ сея не осилила этого недостатка фамилии 2 . Зато Наталья Ки­ рилловна 3 оказала ему энергичный отпор. Петр уродился в мать и особенно походил на одного из ее братьев, Федора 4 . У Нарыш­ киных живость нервов и бойкость мысли были фамильными чертами. Впоследствии из среды их вышел ряд остряков, а один успешно играл роль шута-забавника в салоне Екатерины II. Одиннадцатилетний Петр был живым, красивым мальчиком, как описывает его иноземный посол, представлявшийся в 1863 г. ему и его брату Ивану. Между тем как царь Иван в Мономаховой шапке, нахлобученной на самые глаза, опущенные вниз и ни на кого не смотревшие, сидел мертвенной статуей на своем серебря­ ном кресле под образами, рядом с ним на таком же кресле в д р у

Кире русской истории

339

гой мономаховой шапке, сооруженной по случаю двоецария, Петр смотрел на всех живо и самоуверенно, и ему не сиделось на месте. Впоследствии это впечатление портилось следами сильно­ го нервного расстройства, причиной которого был либо детский испуг во время кровавых кремлевских сцен 1682 г., либо слиш­ ком часто повторявшиеся кутежи, надломившие здоровье еще не окрепшего организма, а вероятно, и то и другое вместе. Очень рано, уже на двадцатом году, у него стала трястись голова и на красивом круглом лице в минуты раздумья или внутреннего волнения появлялись безобразившие его судороги. Все это вмес­ те с родинкой на правой щеке и привычкой на ходу широко раз­ махивать руками делало его фигуру всюду заметной. В 1697 г. в саардамской цирюльне по этим приметам, услужливо сообщен­ ным земляками из Москвы, сразу узнали русского царя в плот­ нике из Московии, пришедшем побриться. Непривычка следить за собой и сдерживать себя сообщала его большим блуждающим глазам резкое, иногда даже дикое выражение, вызывающее невольную дро&сь в слабонервном человеке. Чаще всего встреча­ ются два портрета Петра. Один написан в Англии по желанию короля Вильгельма III Кнеллером 5 . Здесь Петр с длинными вьющимися волосами весело смотрит своими большими круглы­ ми глазами. Несмотря на некоторую слащавость кисти, худож­ нику, кажется, удалось поймать неуловимую, веселую, даже по­ чти насмешливую мину лица, напоминающую сохранившийся портрет бабушки Стрешневой 6 . Другой портрет написан голланд­ цем Карлом Моором7 в 1717 г., когда Петр ездил в Париж, чтобы ускорить окончание Северной войны и подготовить брак своей 8-летней дочери Елизаветы с 7-летним французским королем Людовиком XV 8 . Парижские наблюдатели в том году изобража­ ют Петра повелителем, хорошо разучившим свою повелитель­ ную роль, с тем же проницательным, иногда диким взглядом, и вместе политиком, умевшим приятно обойтись при встрече с нужным человеком. Петр тогда уже настолько сознавал свое значение, что пренебрегал приличиями: при выходе из парижс­ кой квартиры спокойно садился в чужую карету, чувствовал с ебя хозяином всюду, на Сене, как на Неве. Не таков он у К. Мо°ра. Усы, точно наклеенные, здесь заметнее, чем у Кнеллера. Ь складе губ и особенно в выражении глаз, как будто болезнен­ ном, почти грустном, чуется усталость: думаешь, вот-вот челов ^к попросит позволения отдохнуть немного. Собственное вели­ кие придавило его; нет и следа ни юношеской самоуверенности, Ни зрелого довольства своим делом. При этом надобно вспом­ нить, что этот портрет изображает Петра, приехавшего из Пари-

340

В. О.

КЛЮЧЕВСКИЙ

жа в Голландию, в Спа, лечиться от болезни, спустя 8 лет его по­ хоронившей. Петр был гостем у себя дома. Он вырос и возмужал на дороге и на работе под открытым небом. Лет под 50, удосужившись оглянуться на свою прошлую жизнь, он увидел бы, что он вечно куда-нибудь едет. В продолжение своего царствования он иско­ лесил широкую Русь из конца в конец — от Архангельска и Невы до Прута, Азова, Астрахани и Дербента. Многолетнее бе­ зустанное движение развило в нем подвижность, потребность в постоянной перемене мест, в быстрой смене впечатлений. Тороп­ ливость стала его привычкой. Он вечно и во всем спешил. Его обычная походка, особенно при понятном размере его шага, была такова, что спутник с трудом поспевал за ним вприпрыж­ ку. Ему трудно было долго усидеть на месте: на продолжитель­ ных пирах он часто вскакивал со стула и выбегал в другую ком­ нату, чтобы размяться. Эта подвижность делала его в молодых летах большим охотником до танцев. Он был обычным и весе­ лым гостем на домашних праздниках вельмож, купцов, масте­ ров, много и недурно танцевал, хотя не проходил методически курса танцевального искусства, а перенимал его «с одной прак­ тики» на вечерах у Лефорта. Если Петр не спал, не ехал, не пи­ ровал или не осматривал чего-нибудь, он непрерывно что-ни­ будь строил. Руки его были вечно в работе, и с них не сходили мозоли. За ручной труд он брался при всяком представлявшем­ ся к тому случае. В молодости, когда он еще многого не знал, осматривая фабрику или завод, он постоянно хватался за наблю­ даемое дело. Ему трудно было оставаться простым зрителем чу­ жой работы, особенно для него новой: рука инстинктивно проси­ лась за инструмент; ему все хотелось сработать самому. Охота к рукомеслу развила в нем быструю сметливость и сноровку: зор­ ко вглядевшись в незнакомую работу, он мигом усвоял ее. Ран­ няя наклонность к ремесленным занятиям, к технической рабо­ те обратилась у него в простую привычку, в безотчетный позыв: он хотел узнать и усвоить всякое новое дело, прежде чем успевал сообразить, на что оно ему понадобится. С летами он приобрел необъятную массу технических познаний. Уже в первую загра­ ничную его поездку немецкие принцессы из разговора с ним вы­ вели заключение, что он в совершенстве знал до 14 ремесел. Впоследствии он был, как дома, в любой мастерской, на какой угодно фабрике. По смерти его чуть не везде, где он бывал, рас­ сеяны были вещицы его собственного изделия: шлюпки, стулья, посуда, табакерки и т. п. Дивиться можно, откуда только брался у него досуг на все эти бесчисленные безделки. Успехи в руко-

Kvvc русской истории

341

месле поселили в нем большую уверенность в ловкости своей руки: он считал себя и опытным хирургом, и хорошим зубным врачом. Бывало, близкие люди, заболевшие каким-нибудь неду­ гом, требовавшим хирургической помощи, приходили в ужас при мысли, что царь проведает об их болезни и явится с инстру­ ментами, предложит свои услуги. Говорят, после него остался целый мешок с выдернутыми им зубами — памятник его зубо­ врачебной практики. Но выше всего ставил он мастерство кора­ бельное. Никакое государственное дело не могло удержать его, когда представлялся случай поработать топором на верфи. До поздних лет, бывая в Петербурге, он не пропускал дня, чтобы не завернуть часа на два в адмиралтейство. И он достиг большого искусства в этом деле; современники считали его лучшим кора­ бельным мастером в России. Он был не только зорким наблюда­ телем и опытным руководителем при постройке корабля: он сам мог сработать корабль с основания до всех технических мелочей его отделки. Он гордился своим искусством в этом мастерстве и не жалел ни денег, ни усилий, чтобы распространить и упрочить его в России. Из него, уроженца континентальной Москвы, вы­ шел истый моряк, которому морской воздух нужен был, как вода рыбе. Этому воздуху вместе с постоянной физической дея­ тельностью он сам приписывал целебное действие на свое здоро­ вье, постоянно колеблемое разными излишествами. Отсюда же, вероятно, происходил и его несокрушимый, истино матросский аппетит. Современники говорят, что он мог есть всегда и везде; когда бы ни приехал он в гости, до или после обеда, он сейчас готов был сесть за стол. Вставая рано, часу в пятом, он обедал в 11—12 часов и по окончании последнего блюда уходил соснуть. Даже на пиру в гостях он не отказывал себе в этом сне и, осве­ женный им, возвращался к собеседникам, снова готовый есть и пить. Печальные обстоятельства детства и молодости, выбившие Петра из старых, чопорных порядков кремлевского дворца, пес­ трое и невзыскательное общество, которым он потом окружил се бя, самое свойство любимых занятий, заставлявших его по­ очередно браться то за топор, то за пилу или токарный станок, То за нравоисправительную дубинку, при подвижном, непоседНом образе жизни сделали его заклятым врагом всякого церемо­ ниала. Петр ни в чем не терпел стеснений и формальностей. Этот Растительный человек, привыкший чувствовать себя хозяином Всегда и повсюду, конфузился и терялся среди торжественной обстановки, тяжело дышал, краснел и обливался потом, когда *Щ приходилось на аудиенции, стоя у престола в парадном цар-

342

В. О.

КЛЮЧЕВСКИЙ

ском облачении, в присутствии двора выслушивать высокопар­ ный вздор от представлявшегося посланника. Будничную жизнь он старался устроить возможно проще и дешевле. Монарха, ко­ торого в Европе считали одним из самых могущественных и бо­ гатых в свете, часто видали в стоптанных башмаках и чулках, заштопанных собственной женой или дочерьми. Дома, встав с постели, он принимал в простом стареньком халате из китай­ ской нанки, выезжал или выходил в незатейливом кафтане из толстого сукна, который не любил менять часто; летом, выходя недалеко, почти не носил шляпы; ездил обыкновенно на одно­ колке или на плохой паре и в таком кабриолете, в каком, по за­ мечанию иноземца-очевидца, не всякий московский купец ре­ шился бы выехать. В торжественных случаях, когда, например, его приглашали на свадьбу, он брал экипаж напрокат у щеголя сенатского генерал-прокурора Ягужинского. В домашнем быту Петр до конца жизни оставался верен привычкам древнерусско­ го человека, не любил просторных и высоких зал и за границей избегал пышных королевских дворцов. Ему, уроженцу безбреж­ ной русской равнины, было душно среди гор в узкой немецкой долине. Странно одно: выросши на вольном воздухе, привыкнув к простору во всем, он не мог жить в комнате с высоким потол­ ком и, когда попадал в такую, приказывал делать искусствен­ ный низкий потолок из полотна. Вероятно, тесная обстановка детства наложила на него эту черту. В селе Преображенском, где он вырос, он жил в маленьком и стареньком деревянном домиш­ ке, не стоившем, по замечанию того же иноземца, и 100 талеров. В Петербурге Петр построил себе также небольшие дворцы, зим­ ний и летний, с тесными комнатками: царь не может жить в большом доме, замечает этот иноземец. Бросив кремлевские хо­ ромы, Петр вывел натянутую пышность прежней придворной жизни московских царей. При нем во всей Европе разве только двор прусского короля-скряги Фридриха Вильгельма 1 9 мог по­ спорить в простоте с петербургским; недаром Петр сравнивал себя с этим королем и говорил, что они оба не любят мотовства и роскоши. При Петре не видно было во дворце ни камергеров, ни камер-юнкеров, ни дорогой посуды. Обыкновенные расходы двора, поглощавшие прежде сотни тысяч рублей, при Петре не превышали 60 тысяч в год. Обычная прислуга царя состояла из 10—12 молодых дворян, большею частью незнатного происхож­ дения, называвшихся денщиками. Петр не любил ни ливрей, ни дорогого шитья на платьях. Впрочем, в последние годы Петра У второй его царицы был многочисленный и блестящий двор, уст­ роенный на немецкий лад и не уступавший в пышности любому

КУРС русской

истории

343

двору тогдашней Германии. Тяготясь сам царским блеском, Петр хотел окружить им свою вторую жену, может быть, для того, чтобы заставить окружающих забыть ее слишком про­ стенькое происхождение. Ту же простоту и непринужденность вносил и в свои отно­ шения к людям; в обращении с другими у него мешались при­ вычки старорусского властного хозяина с замашками бесцере­ монного мастерового. Придя в гости, он садился где ни попало, на первое свободное место; когда ему становилось жарко, он, не стесняясь, при всех скидал с себя кафтан. Когда его приглашали на свадьбу маршалом, т. е. распорядителем пира, он аккуратно и деловито исполнял свои обязанности; распорядившись угоще­ нием, он ставил в углу свой маршальский жезл и, обратившись к буфету, при всех брал жаркое с блюда прямо руками. Привыч­ ка обходиться за столом без ножа и вилки поразила и немецких принцесс за ужином в Коппенбурге. Петр вообще не отличался тонкостью в обращении, не имел деликатных манер. На заве­ денных им в Петербурге зимних ассамблеях, среди столичного бомонда, поочередно съезжавшегося у того или другого сановни­ ка, царь запросто садился играть в шахматы с простыми матро­ сами, вместе с ними пил пиво и из длиной голландской трубки тянул их махорку, не обращая внимания на танцевавших в этой или соседней зале дам. После дневных трудов, в досужие вечер­ ние часы, когда Петр по обыкновению или уезжал в гости или у себя принимал гостей, он бывал весел, обходителен, разговор­ чив, любил и вокруг себя видеть веселых собеседников, слы­ шать непринужденную беседу за стаканом венгерского, в кото­ рой и сам принимал участие, ходя взад и вперед по комнате, не забывая своего стакана, и терпеть не мог ничего, что расстраива­ ло такую беседу, никакого ехидства, выходок, колкостей, а тем паче ссор и брани; провинившегося тотчас наказывали, застав­ ляя «пить штраф», опорожнить бокала три вина или одного «орла» (большой ковш), чтобы «лишнего не врал и не задирал». На этих досужих товарищеских беседах щекотливых предметов, Конечно, избегали, хотя господствовавшая в обществе Петра не­ принужденность располагала неосторожных или чересчур пря­ модушных людей высказывать все, что приходило на ум. Флот­ ского лейтенанта Мишукова Петр очень любил и ценил за знание Морского дела и ему первому из русских доверил целый фрегат. Раз — это было еще до дела царевича Алексея — на пиру в Крон­ штадте, сидя за столом возле государя, Мишуков, уже порядочно в ьщивший, задумался и вдруг заплакал. Удивленный государь с Участием спросил, что с ним. Мишуков откровенно и во всеуслы-

344

В. О.

КЛЮЧЕВСКИЙ

шание объяснил причину своих слез: место, где сидят они, но­ вая столица, около него построенная, балтийский флот, множе­ ство русских моряков, наконец, сам он, лейтенант Мишуков, командир фрегата, чувствующий, глубоко чувствующий на себе милости государя, — все это — создание его, государевых рук; как вспомнил он все это да как подумал, что здоровье его, госу­ даря, все слабеет, так и не мог удержаться от слез. «На кого ты нас покинешь?»—добавил он. «Как на кого?»—возразил Петр, — у меня есть наследник-царевич». — «Ох, да ведь он глуп, все расстроит». Петру понравилась звучавшая горькой правдой откровенность моряка; но грубоватость выражения и неумест­ ность неосторожного признания подлежали взысканию. «Ду­ рак! — заметил ему Петр с усмешкой, треснув по голове, — это­ го при всех не говорят». Привыкнув поступать во всем прямо и просто, он и от других прежде всего требовал дела, прямоты и откровенности и терпеть не мог уверток. Неплюев рассказывает в своих записках, что, воротившись из Венеции по окончании выучки, он сдал экзамен самому царю и поставлен был смотри­ телем над строившимися в Петербурге судами, почему видался с Петром почти ежедневно. Неплюеву советовали быть растороп­ ным и особенно всегда говорить царю правду. Раз, подгуляв на именинах, Неплюев проспал и явился на работу, когда царь был уже там. В испуге Неплюев хотел бежать домой и сказаться больным, но передумал и решился откровенно покаяться в сво­ ем грехе. «А я уже, мой друг, здесь», — сказал Петр. «Виноват, государь, — отвечал Неплюев, — вчера в гостях засиделся». Ласково взяв его за плечи так, что тот дрогнул и едва удержался на ногах, Петр сказал: «Спасибо, малый, что говоришь правду; Бог простит: кто Богу не грешен, кто бабушке не внук? А теперь поедем на родины». Приехали к плотнику, у которого родила жена. Царь дал роженице 5 гривен и поцеловался с ней, велев то же сделать и Неплюеву, который дал ей гривну. «Эй, брат, вижу, ты даришь не по-заморски», — сказал Петр, засмеяв­ шись. «Нечем мне дарить много, государь: дворянин я бедный, имею жену и детей, и когда бы не ваше царское жалованье, то, живучи здесь, и есть было бы нечего». Петр расспросил, сколько за ним душ крестьян и где у него поместье. Плотник поднес гос­ тям по рюмке водки на деревянной тарелке. Царь выпил и заку­ сил пирогом с морковью. Неплюев не пил и отказался было от угощения, но Петр сказал: «Выпей, сколько можешь, не обижай хозяев» и, отломив ему кусок пирога, прибавил: «На, закуси, это родная, не итальянская пища». Но добрый по природе как человек, Петр был груб как царь, не привыкший уважать чело-

Кире русской

истории

345

века ни в себе, ни в других; среда, нам уже знакомая, в которой он вырос, и не могла воспитать в нем этого уважения. Природ­ ный ум, лета, приобретенное положение прикрывали потом эту прореху молодости; но порой она просвечивала и в поздние годы. Любимец Алексашка Меншиков в молодости не раз испы­ тывал на своем продолговатом лице силу петровского кулака. На большом празднестве один иноземный артиллерист, назой­ ливый болтун, в разговоре с Петром расхвастался своими позна­ ниями, не давая царю выговорить слова. Петр слушал-слушал хвастуна, наконец, не вытерпел и, плюнув ему прямо в лицо, молча отошел в сторону. Простота обращения и обычная весе­ лость делали иногда обхождение с ним столь же тяжелым, как и его вспыльчивость или находившее на него по временам дурное расположение духа, выражавшееся в известных его судорогах. Приближенные, чуя грозу при виде этих признаков, немедленно звали Екатерину, которая сажала Петра и брала его за голову, слегка почесывая. Царь быстро засыпал, и все вокруг замирало, пока Екатерина неподвижно держала его голову в своих руках. Часа через два он просыпался бодрым, как ни в чем не бывало. Но и независимо от этих болезненных припадков прямой и от­ кровенный Петр не всегда бывал деликатен и внимателен к по­ ложению других, и это портило непринужденность, какую он вносил в свое общество. В добрые минуты он любил повеселить­ ся и пошутить, но часто шутки его шли через край, становились неприличны или жестоки. В торжественные дни летом в своем летнем саду перед дворцом, в дубовой рощице, им самим раз­ веденной, он любил видеть вокруг себя все высшее общество столицы, охотно беседовал со светскими чинами о политике, с духовными о церковных делах, сидя за простыми столиками на деревянных садовых скамейках и усердно потчуя гостей, как радушный хозяин. Но его хлебосольство порой становилось хуже демьяновой ухи. Привыкнув к простой водке, он требовал, чтобы ее пили и гости, не исключая дам. Бывало, ужас прони­ мал участников и участниц торжества, когда в саду появлялись гвардейцы с ушатами сивухи, запах которой широко разносился По аллеям, причем часовым приказывалось никого не выпус­ кать из сада. Особо назначенные для того майоры гвардии обяза­ ны были потчевать всех за здоровье царя, и счастливым считал себя тот, кому удавалось какими-нибудь путями ускользнуть из с ада. Только духовные власти не отвращали лиц своих от горь­ кой чаши и весело сидели за своими столиками; от иных далеко °тдавало редькой и луком. На одном из празднеств проходившие Мимо иностранцы заметили, что самые пьяные из гостей были

346

Б. О.

КЛЮЧЕВСКИЙ

духовные, к великому удивлению протестантского проповедни­ ка, никак не воображавшего, что это делается так грубо и откры­ то. В 1721 г. на свадьбе старика-вдовца князя Ю. Ю. Трубецко­ го, женившегося на 20-летней Головиной, когда подали большое блюдо со стаканами желе, Петр велел отцу невесты, большому охотнику до этого лакомства, как можно шире раскрыть рот и принялся совать ему в горло кусок за куском и даже сам раскры­ вал ему рот, когда тот разевал его недостаточно широко. В то же время за другим столом дочь хозяина, пышная богачка и модни­ ца княжна Черкасская, стоя за стулом своего брата, хорошо об­ разованного молодого человека, бывшего дружкой на свадьбе отца, по знаку сидевшей тут императрицы принималась щеко­ тать его, а тот ревел, как теленок, которого режут, при дружном хохоте всего общества, самого изящного в тогдашнем Петербурге. Такой юмор царя сообщал тяжелый характер увеселений, ка­ кие он завел при своем дворе. К концу Северной войны составил­ ся значительный календарь собственно придворных ежегодных праздников, в состав которого входили викториальные торже­ ства, а с 1721 г. к ним присоединилось ежегодное празднование Ништадтского мира. Но особенно любил Петр веселиться по слу­ чаю спуска нового корабля: новому кораблю он был рад, как но­ ворожденному детищу. В тот век пили много везде в Европе, не меньше, чем теперь, а в высших кругах, особенно придворных, пожалуй, даже больше. Петербургский двор не отставал от сво­ их заграничных образцов. Бережливый во всем, Петр не жалел расходов на попойки, какими вспрыскивали новосооруженного пловца. На корабль приглашалось все высшее столичное обще­ ство обоего пола. Это были настоящий морские попойки, те, к которым идет или от которых идет поговорка, что пьяным по колено море. Пьют, бывало, до тех пор, пока генерал-адмирал старик Апраксин начнет плакать-разливаться горючими слеза­ ми, что вот на старости лет остался сиротою круглым, без отца, без матери, а военный советник светлейший князь Меншиков свалится под стол и прибежит с дамской половины его испуган­ ная княгиня Даша отливать и оттирать бездыханного супруга. Но пир не всегда заканчивался так просто: за столом вспылит на кого-нибудь Петр и раздраженный убежит на дамскую полови­ ну, запретив собеседникам расходиться до его возвращения, и солдата приставит к выходу; пока Екатерина не успокаивала расходившегося царя, не укладывала его и не давала ему выс­ паться, все сидели по местам, пили и скучали. Заключение Ништадтского мира праздновалось семидневным маскарадомПетр был вне себя от радости, что кончил бесконечную войну, и,

Курс русской

истории

347

забывая свои годы и недуги, пел песни, плясал по столам. Тор­ жество совершалось в здании Сената. Среди пира Петр встал изза стола и отправился на стоявшую у берега Невы яхту соснуть, приказав гостям дожидаться его возвращения. Обилие вина и шума на этом продолжительном торжестве не мешало гостям чувствовать скуку и тягость от обязательного веселья по наряду, даже со штрафом за уклонение (50 рублей, около 400 рублей на наши деньги). Тысяча масок ходила, толкалась, пила, плясала целую неделю, и все были рады-радешеньки, когда дотянули служебное веселье до указанного срока. Эти официальные празднества были тяжелы, утомительны. Но еще хуже были увеселения, тоже штатные и непристойные до цинизма. Трудно сказать, что было причиной этого, потреб­ ность ли в грязном рассеянии после черной работы или непри­ вычка обдумывать свои поступки. Петр старался облечь свой разгул с сотрудниками в канцелярские формы, сделать его по­ стоянным учреждением. Так возникла коллегия пьянства, или «сумасброднейший, всешутейший и всепьянейший собор». Он состоял под председательством набольшего шута, носившего ти­ тул князя-папы, или всешумнейшего и всешутейшего патриар­ ха московского, кокуйского и всея Яузы. При нем был конклав 12 кардиналов, отъявленных пьяниц и обжор, с огромным штатом таких же архимандритов и других духовных чинов, но­ сивших прозвища, которые никогда, ни при каком цензурном уставе не появятся в печати. Петр носил в этом соборе сан прото­ дьякона и сам сочинил для него устав, в котором обнаружил не менее законодательной обдуманности, чем в любом своем регла­ менте. В этом уставе определены были до мельчайших подробно­ стей чины избрания и постановления папы и рукоположения на разные степени пьяной иерархии. Первейшей заповедью ордена было напиваться ежедневно и не ложиться спать трезвыми. У собора, целью которого было славить Бахуса питием непомер­ ным, был свой порядок пьянодействия, «служения Бахусу и честнаго обхождения с крепкими напитками», свои облачения, молитвословия и песнопения, были даже всешутейшие материархиерейши и игуменьи. Как в древней церкви спрашивали креЩаемого: «Веруеши ли?», так в этом соборе новопринимаемому члену давали вопрос: «Пиеши ли?». Трезвых грешников отлуча­ ли от всех кабаков в государстве; инако мудрствующих еретиКов-пьяноборцев предавали анафеме. Одним словом, это была Неприличнейшая пародия церковной иерархии и церковного бог °служения, казавшаяся набожным людям пагубой души, как бы вероотступлением, противление коему — путь к венцу муче-

348

В. О.

КЛЮЧЕВСКИЙ

ническому. Бывало, на святках компания человек в 200 в Моск­ ве или Петербурге на нескольких десятках саней на всю ночь до утра пустится по городу «славить»; во главе процессии шутовс­ кой патриарх в своем облачении, с жезлом и в жестяной митре; за ним сломя голову скачут сани, битком набитые его сослужителями, с песнями и свистом. Хозяева домов, удостоенных посе­ щением этих славелыциков, обязаны были угощать их и платить за славление; пили при этом страшно, замечает современный на­ блюдатель. Или, бывало, на первой неделе великого поста его всешутейство со своим собором устроит покаянную процессию: в назидание верующим выедут на ослах и волах или в санях, зап­ ряженных свиньями, медведями и козлами, в вывороченных по­ лушубках. Раз на масленице в 1699 г. после одного пышного придворного обеда царь устроил служение Бахусу 10 ; патриарх, князь-папа Никита Зотов, знакомый уже нам бывший учитель царя, пил и благословлял преклонявших перед ним колена гос­ тей, осеняя их сложенными накрест двумя чубуками, подобно тому, как делают архиереи дикирием и трикирием; потом с по­ сохом в руке «владыка» пустился в пляс. Один только из при­ сутствующих на обеде, да и тот иноземный посол, не вынес зре­ лища этой одури и ушел от православных шутов. Иноземные наблюдатели готовы были видеть в этих безобразиях политиче­ скую и даже народовоспитательную тенденцию, направленную будто бы против русской церковной иерархии и даже самой цер­ кви, а также против порока пьянства: царь-де старался сделать смешным то, к чему хотел ослабить привязаность и уважение; доставляя народу случай позабавиться, пьяная компания при­ учала его соединять с отвращением к грязному разгулу презре­ ние к предрассудкам. Трудно взвесить долю правды в этом взгляде; но все же это — скорее оправдание, чем объяснение. Петр играл не в одну церковную иерархию или в церковный об­ ряд. Предметом шутки он делал и собственную власть, величая Ф. Ю. Ромодановского королем, государем, «вашим пресветлым царским величеством», а себя «всегдашним рабом и хо­ лопом Piter'oM», или просто по-русски Петрушкой Алексеевым. Очевидно, здесь больше настроения, чем тенденции. Игривость досталась Петру по наследству от отца, который тоже любил по­ шутить, хотя и остерегался быь шутом. У Петра и его компании было больше позыва к дурачеству, чем дурацкого творчества. Они хватали формы шутовства откуда ни попало, не щадя ни преданий старины, ни народного чувства, ни собственного досто­ инства, как дети в играх пародируют слова, отношения, даже гримасы взрослых, вовсе не думая их осуждать или будировать.

Курс русской

истории

349

В пародии церковных обрядов глумились не над церковью, даже не над церковной иерархией как учреждением: просто срывали досаду на класс, среди которого видели много досадных людей. Можно не дивиться крайней беззаботности о последствиях, о впечатлении от оргий. Хотя Петр жаловался, что ему приходит­ ся иметь дело не с одним бородачом, как его отцу, а с тысячами, но с этой стороны можно было ждать больше неприятностей, чем опасностей. К большинству тогдашней иерархии был прило­ жим укор, обращенный противниками нововведений на послед­ него патриарха Адриана, что он живет из куска, спать бы ему да есть, бережет мантии для клобука белого, затем и не обличает. Серьезнее был ропот в народе, среди которого уже бродила мол­ ва о царе-антихристе; но и с этой стороны надеялись на охрани­ тельную силу кнута и застенка, а об общественной стыдливости в тогдашних правящих сферах имели очень слабое помышле­ ние. Да и народные нравы если не оправдывают, то частью объясняют эти непристойные забавы. Кому неизвестна русская привычка в веселую минуту пошутить над церковными предме­ тами, украсить праздное балагурство священным изречением? Известно также отношение народной легенды к духовенству и церковному обряду. В этом повинно само духовенство: строго требуя наружного исполнения церковного порядка, пастыри не умели внушить должного к нему уважения, потому что сами не­ достаточно его уважали. И Петр был несвободен от этой церковно-народной слабости: он был человек набожный, скорбел о не­ вежестве русского духовенства, о расстройстве церкви, чтил и знал церковный обряд, вовсе не для шутки любил в праздники становиться на клиросе в ряды своих певчих и пел своим силь­ ным голосом — и, однако же, включил в программу празднова­ ния Ништадтского мира в 1721 г. непристойнейшую свадьбу князя-папы, старика Бутурлина 11 , со старухой, вдовой его пред­ шественника Никиты Зотова, приказав обвенчать их в присутст­ вии двора при торжественно-шутовской обстановке в Троицком соборе. Какую политическую цель можно найти в этой непри­ стойности, как и в ящике с водкой, формат которого напоминал пьяной коллегии Евангелие? Здесь не тонкий или лукавый противоцерковный расчет политиков, а просто грубое чувство власт­ ных гуляк, вскрывавшее общий факт, глубокий упадок церков­ ного авторитета. При господстве монашества, унизившем более Духовенство, дело церковно-пастырского воспитания нравствеНого чувства в народе превратилось в полицию совести. Но Петр от природы не был лишен средств создать себе более Приличные развлечения. Он, несомненно, был одарен здоровым

350

В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ

чувством изящного, тратил много хлопот и денег, чтобы доста­ вать хорошие картины и статую в Германии и Италии: он поло­ жил основание художественой коллекции, которая теперь поме­ щается в петербургском Эрмитаже. Он имел вкус особенно к архитектуре; об этом говорят увеселительные дворцы, которые он построил вокруг своей столицы и для которых выписывал за дорогую цену с Запада первоклассных мастеров, вроде, напри­ мер, знаменитого в свое время Леблона 12 , «прямой диковины», как называл его сам Петр, сманивший его у французского двора за громадное жалованье. Построенный этим архитектором пе­ тергофский дворец Монплезир, со своим кабинетом, украшен­ ным превосходной резной работой, с видом на море и тенистыми садами, вызывал заслуженные похвалы от посещавших его ино­ странцев. Правда, незаметно, чтобы Петр был любителем клас­ сического стиля: он искал в искусстве лишь средства для под­ держания легкого, бодрого расположения духа; упомянутый его петергофский дворец украшен был превосходными фламандски­ ми картинами, изображавшими сельские и морские сцены, большей частью забавные. Привыкнув жить кое-как, в черной работе, Петр, однако, сохранил умение быть неравнодушным к иному ландшафту, особенно с участием моря, и бросал большие деньги на загородный дворец с искусственными террасами, кас­ кадами, хитрыми фонтанами, цветниками и т. п. Он обладал сильным эстетическим чутьем; только оно развивалось у Петра несколько односторонне, сообразно с общим направлением его характера и образа жизни. Привычка вникать в подробности дела, работа над техническими деталями создала в нем геомет­ рическую меткость взгляда, удивительный глазомер, чувство формы и симметрии; ему легко давались пластические искусст­ ва, нравились сложные планы построек; но он сам признавался, что не любит музыки, и с трудом переносил на балах игру оркес­ тра. По временам на шумных увеселительных собраниях Петро­ вой компании слышались и серьезные разговоры. Чем шире раз­ вертывались дела войны и реформы, тем чаще Петр со своими сотрудниками задумывался над смыслом своих деяний. Эти бе­ седы любопытны не столько взглядами, какие в них высказыва­ лись, сколько тем, что позволяют ближе всмотреться в самих со­ беседников, в их побуждения и отношения, и притом смягчают впечатление от их нетрезвой и беспорядочной обстановки. Сквозь табачный дым и звон стаканов пробивается политиче­ ская мысль, освещающая этих дельцов с другой, более привле­ кательной стороны. Раз в 1722 г., в веселую минуту, под влия-

Курс русской

истории

351

нием стаканов венгерского, Петр разговорился с окружавшими его иностранцами о тяжелых первых годах своей деятельности, когда ему приходилось разом заводить регулярное войско и флот, насаждать в своем праздном, грубом народе науки, чув­ ства храбрости, верности, чести, что сначала все это стоило ему страшных трудов, но это теперь, слава Богу, миновало и он мо­ жет быть спокойнее, что надобно много трудиться, чтобы хоро­ шо узнать народ, которым управляешь. Это были, очевидно, давние, привычные помыслы Петра; едва ли не он сам начал продолжавшуюся и после него обработку легенды о своей твор­ ческой деятельности. Если верить современникам, эта легенда у него стала даже облекаться в художественную форму девиза, изображающего ваятеля, который высекает из грубого куска мрамора человеческую фигуру и почти до половины окончил свою работу. Значит, к концу шведской войны Петр и его со­ трудники сознавали, что достигнутые военные успехи и испол­ ненные реформы еще не завершают их дела, и их занимал воп­ рос, что предстоит еще сделать. Татищев в своей «Истории Российской» передает рассказ об одной застольной беседе, слы­ шанной, очевидно, от собеседников. Дело было в 1717 г., когда блеснула надежда на скорое окончание тяжкой войны. Сидя за столом на пиру со многими знатными людьми, Петр разговорил­ ся о своем отце, об его делах в Польше, о затруднениях, какие наделал ему патриарх Никон. Мусин-Пушкин принялся выхва­ лять сына и унижать отца, говоря, что царь Алексей сам мало что делал, а больше Морозов 13 с другими великими министра­ ми; все дело в министрах: каковы министры у государя, таковы и его дела. Государя раздосадовали эти речи; он встал из-за сто­ ла и сказал Мусину-Пушкину: «В твоем порицании дел моего отца и в похвале моим больше брани на меня, чем я могу стер­ петь». Потом, подошедши к князу Я. Ф. Долгорукому, не бояв­ шемуся спорить с царем в Сенате, и, став за его стулом, говорил ему: «Вот ты больше всех меня бранишь и так больно досажда­ ешь мне своими спорами, что я часто едва не теряю терпения; а как рассужу, то и увижу, что ты искренно меня и государство любишь и правду говоришь, за что я внутренне тебе благодарен; я теперь я спрошу тебя, как ты думаешь о делах отца моего и Моих, и уверен, что ты нелицемерно скажешь мне правду». Дол­ горукий отвечал: «Изволь, государь, присесть, а я подумаю». Петр сел подле него, а тот по привычке стал разглаживать свои Длинные усы. Все на него смотрели и ждали, что он скажет. По­ молчав немного, князь говорил так: «На вопрос твой нельзя от­ ветить коротко, потому что у тебя с отцом дела разные: в одном

352

Б. О.

КЛЮЧЕВСКИЙ

ты больше заслуживаешь хвалы и благодарности, в другом — твой отец. Три главные дела у царей: первое — внутренняя рас­ права и правосудие; это ваше главное дело. Для этого у твоего отца было больше досуга, а у тебя еще и времени подумать о том не было, и потому в этом отец твой больше тебя сделал. Но когда ты займешься этим, может быть, и больше отцова сделаешь. Да и пора уж тебе о том подумать. Другое дело — военное. Этим де­ лом отец твой много хвалы заслужил и великую пользу государ­ ству принес, устройством регулярных войск тебе путь показал; но после него неразумные люди все его начинания расстроили, так что ты почти все вновь начинал и в лучшее состояние при­ вел. Однако, хоть и много я о том думал, но еще не знаю, кому из вас в этом деле предпочтение отдать: конец войны прямо нам это покажет. Третье дело — устройство флота, внешние союзы, от­ ношения к иностранным государствам. В этом ты гораздо боль­ ше пользы государству принес и себе чести заслужил, нежели твой отец, с чем, надеюсь, и сам согласишься. А что говорят, якобы каковы министры у государей, таковы и дела их, так я думаю о том совсем напротив, что умные государи умеют и ум­ ных советников выбирать и верность их наблюдать. Потому у мудрого государя не может быть глупых министров, ибо он мо­ жет о достоинстве каждого рассудить и правые советы отли­ чить». Петр выслушал все терпеливо и, расцеловав Долгоруко­ го, сказал: «Благий рабе верный! В жале был ecu мне верен, над многими тя поставлю». «Меншикову и другим сие весьма было прискорбно, — так заканчивает свой рассказ Татищев, — и они всеми мерами усиливались озлобить его государю, но ничего не успели». Петр прожил свой век в постоянной и напряженной физиче­ ской деятельности, {вечно вращаясь в потоке внешних впечатлений, и потом развил в себе внешнюю восприимчивость, удиви/г' тельную наблюдательность и практическую сноровку. Но он не \ был охотник до досужих общих соображений; во всяком деле I ему легче давались подробности работы, чем ее общий план; он О лучше соображал средства и цели, чем следствия; во всем он был ^ б о л ь ш е делец, мастер, чем мыслитель] Такой склад его ума отра­ з и л с я и на его политическом и нравственном характере. Петр вырос в среде, совсем неблагоприятной для политического раз­ вития. То были семейство и придворное общество царя Алексея, полные вражды, мелких интересов и ничтожных людей. При­ дворные интриги и перевороты были первоначальной полити~ ческой школой Петра. Злоба сестры выбросила его из царской обстановки и оторвала от сросшихся с ней политических поня-

ffupc русской

истории

353

тий. Этот разрыв сам по себе не был большой потерей для Петра: политическое сознание кремлевских умов XVII в. представляло беспорядочный хлам, составившийся частью из унаследованных от прежней династии церемониальных ветошей и вотчинных привычек, частью из политических вымыслов и двусмыслиц, мешавших первьпущарям новой династии понять свое положе­ ние в государстве.! Несчастье Петра было в том, что он остался без всякого политического сознания, с одним смутным и бессо­ держательным ощущением, что у его власти нет границ, а есть только опасности^Эта безграничная пустота сознания долго ни­ чем не наполнялась. Мастеровой характер усвоенных с детства занятий, ручная черная работа мешала размышлению, отвлека­ ла мысль от предметов, составляющих необходимый материал политического воспитания, и|в Петре вырастал правитель без правил, одухотворяющих и оправдывающих власть, без элемен­ тарных политических понятий и общественных сдержек. Недо­ статок суждения и нравственная неустойчивость при гениаль­ ных способностях и обширных технических познаниях резко бросались в глаза и заграничным наблюдателям 25-летнего Пет­ ра, и им казалось, что природа готовила в нем скорее хорошего плЬтника, чем великого государя. С детства плохо направлен­ ный нравственно и рано испорченный физически, невероятно грубый по воспитанию и образу жизни и бесчеловечный по ужасным обстоятельствам молодости, он при этом был полон энергии, чуток и наблюдателен по природе. Этими природными качествами несколько сдерживались недостатки и пороки,навя­ занные ему средой и жизнью.jyже в 1698 г. английский епископ Вернет заметил, что Петр (Гболыпими усилиями старается побе­ дить в себе страсть к вину. Как ни мало был Петр внимателен к политическим порядкам и общественным нравам Запада, он при своей чуткости не мог не заметить, что тамошние рароды воспи­ тываются и крепнут не кнутом и застенком, а жесткие уроки, Данные ему под первым Азовом, под Нарвой и на Пруте, посте­ пенно указывали ему на его политическую неподготовленность, и по мере этого .начиналось и усиливалось его политическое самообразование!он стал понимать крупные пробелы своего вос­ питания и вдумываться в понятия, вовремя им не продуманные, 0 Го 5£Д а Р с тве, народе, праве и долге, о государе и его обязаннос­ тях^ Он умел свое чувство царственного долга развить до самоот­ верженного служения, он не мог уже отрешиться от своих при­ вычек! и если несчастья молодости помогли ему оторваться от к РеЩщвского политического жеманства, то он не сумел очистить с Вою кровь от единственного крепкого направителя московской

354

В. О.

КЛЮЧЕВСКИЙ

политики, от инстинкта произвола^ До конца он не мог понять ни исторической логики, ни физиологии народной жизни ./Впро­ чем, нельзя слишком винить его за это: с трудом понимал это и мудрый политик и советник Петра Лейбниц, думавший и, кажет­ ся, уверявший Петра, что в России тем лучше^мржно насадить науки, чем меньше она к тому подготовлена.!Вся преобразова­ тельная его деятельность направлялась мыслью о необходимос­ ти и всемогуществе властного принуждения: он надеялся только силой навязать народу недостающие ему блага и, следовательно, верил в возможность своротить народную жизнь с ее историче­ ского русла и вогнать в новые берега. Потому, радея о народе, он до крайности напрягал его труд, тратил людские средства и жизни безрасчетно, без всякой бережливости. Петр был честный и искрений человек, строгий и взыскательный к себе, справед­ ливый и доброжелательный к другим; но по направлению своей деятельности он больше привык обращаться с вещами, с рабочи­ ми орудиями, чем с людьми, а потому и с людьми обращался, как с рабочими орудиями, умел пользоваться ими, быстро уга­ дывал, кто на что годен, но не умел и не любил входить в их по­ ложение, беречь их силы, не отличался нравственной отзывчи­ востью своего отца. Петр знал людей, но не умел или не всегда хотел понимать их^Эти особенности его характера печально от­ разились на его семейных отношениях. Великий знаток и устро­ итель своего государства, Петр плохо знал один уголок его — свой собственный дом, свою семью, где он бывал гостем. Он не ужился с первой женой, имел причины жаловаться на вторую и совсем не поладил с сыном, не уберег его от враждебных влия­ ний, что привело к гибели царевича и подвергло опасности са­ мое существование династии. Так Петр вышел не похож на своих предшественников, хотя между ними и можно заметить некоторую генетическую связь, историческую приемственность ролей и типов. Петр был вели­ кий хозяин, всего лучше понимавший экономические интересы, всего более чуткий к источникам государственного богатства. Подобными хозяевами были и его предшественники, цари ста­ рой и новой династии, но те были хозяева-сидни, белоручки, привыкшие хозяйничать чужими руками, а из Петра вышел подвижной хозяин-чернорабочий, самоучка, царь-мастеровой. ^

S

^

< £ ^

В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ Петр Великий среди своих сотрудников i Мы привыкли представлять себе Петра Великого более дель­ цом, чем мыслителем, таким обыкновенно видали его и со­ временники. Жизнь Петра так сложилась, что давала ему мало досуга заранее и неторопливо обдумывать план действий, а тем­ перамент мало внушал и охоты к тому. Спешность дел, неуме­ ние, а иногда и невозможность выжидать, подвижность ума, необычайно быстрая наблюдательность — все это приучило Пет­ ра задумывать без раздумья, без колебания решаться, обдумы­ вать дело среди самого дела и, чутко угадывая требования мину­ ты, на ходу соображать средства исполнения. В деятельности Петра все эти моменты, так отчетливо различаемые досужим размышлением и как бы рассыпающиеся при раздумьи, шли Дружно вместе, точно вырастая один из другого, с органическижизненной неразделимостью и последовательностью. Петр яв­ ляется перед наблюдателем в вечном потоке разнообразных дел, в постоянном деловом общении со множеством людей, среди не­ прерывной смены впечатлений и предприятий; всего труднее во­ образить его наедине с самим собой, в уединенном кабинете, а не в людной и шумной мастерской. Это не значит, что jy Петра не было тех общих руководящих Яоняти!^ из которых составляется образ мыслей человека; толь­ ко У Петра этот образ мыслей выражался несколько по-своему, йе как подробно обдуманный план действий или запас готовых ответов на всевозможные запросы жизни, а являлся случайной Импровизацией, мгновенной вспышкой постоянно возбужденой ^Ысли, ежеминутно готовой отвечать на всякий запрос жизни ^Ри первой с ним встрече. Мысль его вырабатывалась на мелких

356

В. О.

КЛЮЧЕВСКИЙ

подробностях, текущих вопросах практической деятельности, мастеровой, военной, правительственной. Он не имел ни досуга, ни привычки к систематическому размышлению об отвлечен­ ных предметах, а воспитание не развило в нем и наклонности к этому. Но когда среди текущих дел ему встречался такой пред­ мет, он своей прямой и здоровой мыслью составлял о нем сужде­ ние так же легко и просто, как его зоркий глаз схватывал струк­ туру и назначение впервые встреченной машины.Шо у него всегда были наготове две основы его образа мыслей и действий, прочно заложенные еще в ранние годы под неуловимыми для нас влияниями: это — неослабное чувство долга и вечно напря­ женная мысль об общем благе Отечества, в служении которому и состоит этот долг] На этих основах держался и его взгляд на свою царскую власть, совсем непривычный древнерусскому об­ ществу, но бывший начальным, исходным моментом его дея­ тельности и вместе основным ее регулятором. В этом отношении древнерусское политическое сознание испытывало в лице Петра Великого крутой перелом, решительный кризис. Ближайшие предшественники Петра, московские цари новой династии, родоначальник которой сел на московский престол не по отцовскому завещанию, а по всенародному избранию, конеч­ но, не могли видеть в управляемом ими государстве только свою вотчину, как смотрели на него государи прежней династии. Та династия построила государство из своего частного удела и мог­ ла думать, что государство для нее существует, а не она для го­ сударства, подобно тому, как дом существует для хозяина, а не наоборот. Избирательное происхождение новой династии не до­ пускало такого удельного взгляда на государство, составлявше­ го основу политического сознания государей Калитина племени. Соборное избрание дало царям нового дома новое основание и новый характер их власти. Земский собор 1 просил Михаила на царство, а не Михаил просил царства у Земского собора. Следо­ вательно, царь необходим для государства, и хотя государство существует не для государя, но без него оно существовать не мо­ жет. Идеей власти как основы государственного порядка, сум­ мой полномочий, вытекающих из этого источника, исчерпыва­ лось все политическое содержание понятия о государе. Власть исполняет свое назначение, если только не бездействует, незави­ симо от качества действия. Назначение власти править, а пра­ вить значит приказывать и взыскивать. Как исполнить приказ —' это дело исполнителей, которые и отвечают перед властью за ис­ полнение. Царь может спросить совета у ближайших исполните­ лей, своих советников, даже у советных людей всей земли, У

rjernp Великий

среди своих сотрудников

357

Земского собора. Это его добрая воля и много-много требование правительственного обычая или политического приличия. Дать совет, подать мнение о деле, когда его спрашивают, — это не по­ литическое право Боярской Думы или Земского собора, а их верноподданическая обязанность. Так понимали и так практи­ ковали свою власть первые цари новой династии; по крайней мере так понимал и практиковал ее второй из них, царь Алек­ сей, который даже не повторил тех неопределенных, нигде не обнародованных и ничем политически не обеспеченых обяза­ тельств, на которых целовал крест боярам — только боярам, а не Земскому собору, — его отец. И с 1613 по 1682 г. никогда ни в Боярской Думе, ни на Земском соборе не возникало вопроса о пределах верховной власти, потому что все политические отно­ шения устанавливались на основе положенной избирательным собором 1613 г. Сами просили на царство, сами давайте и сред­ ства царствовать — такова основная нота в грамотах новоизб­ ранного царя Михаила к собору. Конечно, и по происхождению нового царственого дома, и по общему значению власти в христианском обществе христиан­ ская мысль и в составе московского самодержавия XVII в. могла найти идею долга царя как блюстителя общенародного блага и идею если не юридической, то нравственой его ответственности не только перед Богом, но и перед землей; а здравый смысл ука­ зывал, что власть не может быть сама по себе ни целью, ни оправданием и становится непонятной, как скоро перестает ис­ полнять свое назначение — служить народному благу. Все это, вероятно, чувствовали и московские цари XVII в., особенно та­ кой благодушный и набожный носитель власти, как царь Алек­ сей Михайлович. Но они слабо давали чувствовать все это своим подданным, окруженные в своем дворце тяжелой церемониаль­ ной пышностью, при тогдашних, сказать мягко, суровых нравах и приемах управления, являясь перед народом земными богами в неземном величии каких-то царей ассирийских. Тот же благо­ желательный царь Алексей, может быть, и сознавал односто­ роннюю постановку своей власти; но у него недоставало сил про­ биться сквозь накопившуюся веками и плотно окутавшую его толщу условных понятий и обрядностей, чтобы вразумительно Показать народу и другую, оборотную сторону власти. Это и ли­ шало московских государей XVII в. того нравственно-воспитае льного влияния на управляемое общество, которое составляет Учщее назначение и высшее качество власти. Своим образом Равления, чувствами, какие они внушали управляемым, они Начительно дисциплинировали их поведение, сообщали им не-

358

Б. О.

КЛЮЧЕВСКИЙ

которую наружную выдержку, но слабо смягчали их нравы и еще слабее проясняли их политические и общественные понятия. В деятельности Петра Великого впервые ярко проявились именно эти народно-воспитательные свойства власти, едва за­ метно мерцавшие и часто совсем погасавшие в его предшествен­ никах. Трудно сказать, под какими сторонними влияниями или каким внутренним процессом мысли удалось Петру перевернуть в себе политическое сознание московского государя изнанкой налицо; только он в составе верховной власти всего яснее понял и особенно живо почувствовал «долженства», обязанности царя, которые сводятся, по его словам, к «двум необходимым делам правления»: к распорядку, внутреннему благоустройству и обо­ роне, внешней безопасности государства. В этом и состоит благо Отечества, общее благо родной земли, русского народа или го­ сударства — понятия, которые Петр едва ли не первый у нас усвоил и выражал со всей ясностью первичных, простейших основ общественного порядка. Самодержавие — средство для до­ стижения этих целей. Нигде и никогда не покидала Петра мысль об Отечестве; в радостные и скорбные минуты она ободря­ ла его и направляла его действия, и о своей обязанности служить Отечеству, чем только можно, он говорил просто, без пафоса, как о деле серьезном, но нравственом и необходимом. В 1704 г. русские войска взяли Нарву, смыв позор первого поражения. На радостях Петр говорил находившемуся в походе сыну Алексею, как необходимо ему, наследнику, для обеспечения торжества над врагом следовать примеру отца, не бояться ни труда, ни опасностей. «Ты должен любить все, что служит ко благу и чес­ ти Отечества, не щадить трудов для общего блага; а если советы мои разнесет ветер, я не признаю тебя своим сыном». Впослед­ ствии, когда возникла опасность исполнить эту угрозу, Петр пи­ сал царевичу: «За мое отечество и людей моих я живота своего не жалел и не жалею; как могу тебя, непотребного, пожалеть? Ты ненавидишь дела мои, которые я для людей народа своего, не жалея здоровья своего, делаю». Однажды какой-то знатный гос­ подин улыбнулся, видя, с каким усердием Петр, любя дуб как корабельное дерево, сажал желуди по петергофской дороге: «Глупый человек, — сказал ему Петр, заметив его улыбку и до­ гадавшись о ее значении, — ты думаешь, не дожить мне до мате­ рых дубов? Да ведь я не для себя тружусь, а для будущей пользы государства». В конце жизни, больным отправившись в дурную погоду осматривать работы на Ладожском канале и усилив бо­ лезнь этой поездкой, он говорил лейб-медику Блюментросту 2: «Болезнь упряма, природа знает свое дело; но и нам надлежит

Петр Великий среди своих сотрудников

359

дещись о пользе государства, пока силы есть». Сответственно характеру власти изменилась и ее обстановка: вместо кремлев­ ских палат, пышных придворных обрядов и нарядов — плохой домик в Преображенском и маленькие дворцы в новой столице, простенький экипаж, в котором, по замечанию очевидца, не вся­ кий купец решился бы показаться на столичной улице; на са­ мом — простой кафтан из русского сукна, нередко стоптанные башмаки со штопанными чулками — все платье, по выражению князя Щербатова, писателя екатеринина века, «было так про­ сто, что и беднейший человек того носить не станет». Жить для пользы и славы государства и Отечества, не жалеть здоровья и самой жизни для общего блага — такое сочетание по­ нятий было не вполне ясно для обычного сознания древнерус­ ского человека и мало привычно для обиходной житейской практики. Он понимал служение государству и обществу как службу по назначению правительства или по мирскому выбору, смотрел на это как на повинность или как средство для устрой­ ства личного и семейного благополучия. Он знал, что слово Божие заповедует любить ближнего, как самого себя, полагать душу свою за други своя. Но под ближними он разумел прежде всего своих семейных и родных, как самых близких и ближних; а друзами своими считал, пожалуй, и всех людей, но только как отдельных людей, а не как общества, в которые они соединены. В минуты всенародного бедствия, когда опасность грозила всем и каждому, он понимал обязанность и мог чувствовать в себе го­ товность умереть за Отечество, потому что, защищая всех, он за­ щищал и самого себя, как каждый из всех, защищая себя, защи­ щал и его. Он понимал общее благо как частный интерес каждого, а не как общий интерес, которому должно жертвовать частным интересом каждого. А Петр именно и не понимал част­ ного интереса, не совпадающего с общим, не понимал возможно­ сти замкнуться в кругу частных, домашних дел. «Что вы делаете Дома? — с недоумением спрашивал он иногда окружающих. — Я не знаю, как без дела дома быть», т. е. без дела общественного, государственного. «Горько нам! Он наших нужд не знает, — жал °вались на него в ответ на это люди, утомленные его служебны­ ми требованиями, постоянно отрывавшими их от домашних Дел. — Как бы присмотрел он хорошенько за своим домом да ^вИдел, что либо дров не хватает, либо другого чего, так бы и 3 Нал, что мы дома делаем». Вот это трудное для древнерусского ^а понятие об общем благе и усиливался выяснить ему своим ФйМером, своим взглядом на власть и ее отношение к народу и °сУдарству Петр Великий.

360

Б. О.

КЛЮЧЕВСКИЙ

II

Этот взгляд служил общей основой законодательства Петра и выражался всенародно в указах и уставах как руководящее пра­ вило его деятельности. Но особенно любил Петр высказывать свои взгляды и руководящие идеи в откровенной беседе с при­ ближенными, в компании своих «друзей», как он называл их. Ближайшие исполнители должны были знать прежде и лучше других, с каким распорядителем имеют дело и чего от них ждет и требует. То была столь памятная в нашей истории компания сотрудников, которых подобрал себе преобразователь, — до­ вольно пестрое общество, в состав которого входили и русские, и иноземцы, люди знатные и худородные, даже безродные, очень умные и даровитые, и самые обыкновенные, но преданные и ис­ полнительные. Многие из них, даже большинство и притом са­ мые видные и заслуженные дельцы, были многолетние и бли­ жайшие сотрудники Петра: князь Ф. Ю. Ромодановский, князь М. М. Голицын, Т. Стрешнев, князь Я. Ф. Долгорукий, князь Меншиков, графы Головины, Шереметев, П. Толстой, Брюс, Ап­ раксин. С ними он начинал свое дело; они шли за ним до послед­ них лет шведской войны, иные пережили Ништадтский мир и самого преобразователя. Другие, как граф Ягужинский, барон Шафиров, барон Остерман, Волынский 3 , Татищев, Неплюев, Миних 4 , постепенно вступали в редевшие ряды на место раньше выбывших князя Б. Голицына, графа Ф. А. Головина, Шеина, Лефорта, Гордона. Петр набирал нужных ему людей всюду, не разбирая звания и происхождения, и они сошлись к нему с раз­ ных сторон и из всевозможных состояний: кто пришел юнгой на португальском корабле, как генерал-полицеймейстер новой сто­ лицы Девиер, кто пас свиней в Литве, как рассказывали про первого генерал-прокурора Ягужинского, кто был сидельцем в лавочке, как вице-канцлер Шафиров, кто из русских дворовых людей, как архангельский вице-губернатор, изобретатель гербо­ вой бумаги Курбатов 5 , кто, как Остерман, был сыном вестфаль­ ского пастора; и все эти люди вместе с князем Меншиковым, когда-то, как гласила молва, торговавшим пирогами по москов­ ским улицам, встречались в обществе Петра с остатками русской боярской знати. Иноземцы и люди новые из русских, понимая дело Петра или нет, делали его, не входя в его оценку, по мере сил и усердия, по личной преданности преобразователю или по расчету. Из родовитых людей большинство не сочувствовало ни ему самому, ни его делу. Они тоже были люди преобразователь­ ного направления, только не такого, какое дал реформе Петр-

Петр Великий

среди своих

сотрудников

361

Они желали, чтобы реформа шла так, как повели было ее цари Алексей, Федор и царевна Софья, когда, по выражению князя Б. Куракина 6 , Петрова свояка, «политес восставлена была в ве­ ликом шляхетстве и других придворных с манеру польского и в экипажах, и в домовой строении, и в уборах, и в столах», с на­ уками греческого и латинского языка, с риторикой и священной философией, с учеными киевскими старцами. Вместо того они видели политес с манеру голландского, матросского, с нешля­ хетскими науками — артиллерией, навтикой, фортификацией, с заграничными инженерами, механиками да с безграмотным и безродным Меншиковым, который всеми ими, родословными боярами, командует, которому даже сам фельдмаршал Б. П. Ше­ реметев вынужден искательно писать: «Как прежде всякую ми­ лость получал через тебя, так и ныне у тебя милости прошу». Нелегко было сладить столь разнохарактерный набор в друж­ ную компанию для общей деятельности. Петру досталась труд­ ная задача не только подыскивать годных людей для исполне­ ния своих предприятий, но и воспитывать самих исполнителей. Неплюев впоследствии говорил Екатерине И: «Мы, Петра Ве­ ликого ученики, проведены им сквозь огонь и воду». Но в этой суровой школе применялись не одни только суровые воспита­ тельные приемы. Посредством раннего и прямого общения Петр приобрел большое умение распознавать людей даже по одной на­ ружности, редко ошибался в выборе, верно угадывал, кто на что годен. Но, за исключением иностранцев, да и то не всех, люди, подобранные им для своего дела, не становились на указанные им места готовыми дельцами. Это был добротный, но сырой ма­ териал, нуждавшийся в тщательной обработке. Подобно своему вождю, они учились на ходу, среди самого дела. Им нужно было все показать, растолковать наглядным опытом, собственным примером, за всяким присмотреть, каждого проверить, иного ободрить, другому дать хорошую острастку, чтоб не дремал, а смотрел в оба. Притом Петру нужно было приручать их к себе, стать к ним в простые и прямые отношения, чтобы личной к ним близостью вовлечь в эти отношения их нравственое чувство, по крайней Мере чувство некоторой стыдливости, хотя бы только перед ним °Дним, и таким образом получить возможность действовать не т олько на ощущение официального страха должностного холо­ да, но и на совесть как не лишнюю подпорку гражданского долГа Или, по крайней мере, общественного приличия. В этом отно­ шении, что касается долга и приличия, большинство русских 1от РУДников Петра вышло из старого русского быта с большими

362

В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ

недочетами, а в западноевропейской культуре, при первом зна­ комстве с ней, им больше всего пришлась по вкусу ее последняя прикладная часть, что ласкала чувства и возбуждала аппетиты. Из этой встречи старых пороков с новыми соблазнами вышла та­ кая нравственная неурядица, которая заставляла многих нераз­ борчивых людей думать, что реформа несет только крушение добрых старых обычаев и ничего лучше принести не может. Эта неурядица особенно ярко проявлялась в злоупотреблениях по службе. Свояк Петра князь Б. Куракин в записках о первых го­ дах его царствования рассказывает, что после семилетнего прав­ ления царевны Софьи, веденного «во всяком порядке и правосу­ дии», когда «торжествовало довольство народное», наступило «непорядочное» правление царицы Натальи Кирилловны, и тог­ да началось «мздоимство великое и кража государственная, что доныне (писано в 1727 г.) продолжается с умножением, а вывес­ ти сию язву трудно». Петр жестоко и безуспешно боролся с этой язвой. Многие из видных дельцов с Меншиковым впереди были за это под судом и наказаны денежными взысканиями. Сибир­ ский губернатор князь Гагарин 7 повешен, петербургский вицегубернатор Корсаков пытан и публично высечен кнутом, два се­ натора тоже подвергнуты публичному наказанию, вице-канцлер барон Шафиров снят с плахи и отправлен в ссылку, один следо­ ватель по делам о казнокрадстве расстрелян. Про самого князя Я. Долгорукова, сенатора, считавшегося примером неподкупно­ сти, Петр говорил, что и князь Яков Федорович «не без причи­ ны». Петр ожесточался, видя, как вокруг него играют в закон, по его выражению, словно в карты, и со всех сторон подкапыва­ ются под «фортецию правды». Есть известие, что однажды в Се­ нате, выведенный из терпения этой повальной недобросовестно­ стью, он хотел издать указ вешать всякого чиновника, укравшего хоть настолько, сколько нужно на покупку веревки. Тогда блюститель закона, «око государево», генерал-прокурор Ягужинский встал и сказал: «Разве ваше величество хотите цар­ ствовать один, без слуг и подданных? Мы все воруем, только один больше и приметнее другого». Человек снисходительный, доброжелательный и доверчивый, Петр в такой среде стал про­ никаться недоверием к людям и приобрел наклонность думать, что можно обуздывать только «жесточью». Он не раз повторял давидово слово, что всяк человек есть ложь, приговаривая: «Правды в людях мало, а коварства много». Такой взгляд отра­ зился и на его законодательстве, столь щедром на жестокие угро­ зы. Впрочем, дурных людей не переведешь. Раз в кунсткамере он говорит своему лейб-медику Арескину: «Я велел губернато-

Петр Великий

среди своих сотрудников

363

рам собирать монстры (уродов) и присылать к тебе; прикажи за­ готовить шкафы. Если бы я захотел присылать к тебе монстры человеческие не по виду телес, а по уродливым нравам, у тебя бы места для них не хватило; пускай шляются они во всенарод­ ной кунсткамере: между людьми они более приметны». Петр сам сознавал, как трудно очистить столь испорченную атмосферу одной угрозой закона, как бы суров он ни был, и вы­ нужден был нередко прибегать к более прямым и коротким спо­ собам действия. В письме к непобедимому упрямцу сыну он пи­ сал: «Сколько раз я тебя бранивал, и не только бранивал, но и бивал!». То же «отеческое наказание», как назван в манифесте об отречении царевича от престолонаследия такой способ ис­ правления в отличие от «ласки и укоризненого выговора», Петр применял и к своим сподвижникам. Нерасторопным губерна­ торам, которые в ведении своих дел «зело раку последуют», он назначал последний срок с угрозой, что потом станет уж «не сло­ вом, но руками с оными поступать». В этой ручной политической педагогике нередко появлялась в руках Петра его знаменитая дубинка, о которой так долго помнили и так много рассказыва­ ли по личному опыту или со слов испытавших ее на себе отцов русские люди XVIII в. Петр признавал в ней большие педагоги­ ческие способности и считал ее своей незаменимой помощницей в деле политического воспитания своих сотрудников, хотя знал, как трудна ее задача при неподатливости наличного воспита­ тельного материала. Воротясь из Сената, вероятно, после круп­ ного объяснения с сенаторами, и гладя увивающуюся около него любимую свою собачку Лизету, он говорил: «Когда бы упрямцы так же слушались меня в добром деле, как послушна мне Лизета, я не гладил бы их дубиною; собачка догадливее их, слушает­ ся и без побой, а в тех заматерелое упрямство». Это упрямство, как спица в глазу, не давало покоя Петру. Занимаясь в токарной и довольный своей работой, он спросил своего токаря Нартова: «Каково я точу?» — «Хорошо, ваше величество!» — «Так-то, Андрей, кости я точу долотом изрядно, а вот упрямцев обточить Дубиной не могу». С царской дубинкой близко знаком был и светлейший князь Меншиков, даже, пожалуй, ближе других сподвижников Петра. Этот даровитый делец занимал совершенно исключительное по­ ложение в кругу сотрудников преобразователя. Человек темноГо происхождения, «породы самой низкой, ниже шляхетства», 0 выражению князя Б. Куракина, едва умевший расписаться в Получении жалованья и нарисовать свое имя и фамилию, почти с Верстник Петра, сотоварищ его воинских потех в Преображен-

364

В. О.

КЛЮЧЕВСКИЙ

ском и корабельных занятий на голландских верфях, Меншиков, по отзыву того же Куракина, в милости у царя «до такого градуса взошел, что все государство правил, почитай, и был та­ кой сильный фаворит, что разве в римских гисториях находят». Он отлично знал царя, быстро схватывал его мысли, исполнял самые разнообразные его поручения, даже по инженерной час­ ти, которой совсем не понимал, был чем-то вроде главного на­ чальника его штаба, успешно, иногда с блеском командовал в боях. Смелый, ловкий и самоуверенный, он пользовался пол­ ным доверием царя и беспримерными полномочиями, отменял распоряжения его фельдмаршалов, не боялся противоречить ему самому и оказал Петру услуги, которых он никогда не забы­ вал. Но никто из сотрудников не огорчал его больше, чем этот «мейн липсте фринт» (мой любимый друг) или «мейн герцбрудер» (мой сердечный брат), как называл его Петр в письмах к нему. Данилыч любил деньги, и ему нужно было много денег. Сохранились счета, по которым с конца 1709 по 1711 г. он из­ держал лично на себя 45 тыс. руб., т. е. около 400 тыс. на наши деньги. И он не стеснялся в средствах добывать деньги, как по­ казывают известия о его многочисленных злоупотреблениях: бедный Преображенский сержант впоследствии имел состояние, которое современники определяли в 150 тыс. руб. поземельного дохода (около 1300 тыс. на наши деньги), не считая драгоцен­ ных камней на 1,5 млн руб. (около 13 млн) и многомилионных вкладов в заграничных банках. Петр не был скуп для заслужен­ ного любимца; но такое богатство едва ли могло составиться из одних царских щедрот да из барышей беломорской компании моржевого промысла, в которой Петр состоял пайщиком. «Зело прошу, — писал ему Петр в 1711 г. по поводу его мелких хище­ ний в Польше, — зело прошу, чтобы вы такими малыми прибыт­ ками не потеряли своей славы и кредита». Меншиков и старался исполнить эту просьбу царя, только уж слишком буквально: из­ бегал «малых прибытков», предпочитая им большие. Через не­ сколько лет следственная комиссия по делу о злоупотреблениях князя сделала на него начет более 1 млн руб. (около 10 млн на наши деньги). Петр сложил значительную часть этого начета. Но такая нечистота на руку выводила его из терпения. Царь предостерегал князя: «Не забывай, кто ты был и из чего сделал я тебя тем, каков ты теперь». В конце своей жизни, прощая ему новые вскрывшиеся хищения, он говорил всегдашней его за­ ступнице, императрице: «Меншиков в беззаконии зачат, в гресех родила его мать, и в плутовстве скончает живот свой; если не ис­ правится, быть ему без головы». Кроме заслуг, чистосердечного

rrernp Великий

среди своих сотрудников

365

раскаяния и ходатайства Екатерины, в таких случаях выручала Меншикова из беды и царская дубинка, покрывавшая забве­ нием грех наказанного. Но и царская дубинка о двух концах: исправляя грешника одним концом, она другим роняла его во мнении общества. Петру нужны были дельцы с авторитетом, ко­ торых бы уважали и слушались подчиненные; а какое уважение мог внушать битый царем начальник? Петр надеялся устранить это деморализующее действие своей исправительной дубинки, делая из нее строго келейное употребление в своей токарной. Нартов рассказывает, что он часто видал, как здесь государь знатных чинов людей потчевал за вины дубинкой, как они после того с веселым видом выходили в другие комнаты и в тот же день приглашаемы были к государеву столу, чтобы посторонние ничего не заметили. Не всякий виноватый удостаивался дубин­ ки: она была знаком известной близости, доверия к наказуемо­ му. Потому испытавшие такое наказание вспоминали о нем без горечи, как о милости, даже когда считали себя наказанными незаслуженно. А. П. Волынский после рассказывал, как во вре­ мя персидского похода, на Каспийском море Петр по наговорам недругов прибил его, бывшего тогда астраханским губернато­ ром, тростью, заменявшей дубинку в ее отсутствии, и только императрица «до больших побой милостиво довести не изволи­ ла». «Но, — добавлял рассказчик, — государь изволил наказать меня, как милостивый отец сына, своею ручкою и назавтра сам всемилостивейше изволил в том обмыслиться, что вины моей в том не было, милосердуя, раскаялся и паки изволил меня при­ нять в прежнюю свою высокую милость». Петр наказывал так лишь тех, кем дорожил и кого надеялся исправить этим сред­ ством. На доклад об одном корыстном поступке все того же Мен­ шикова Петр отвечал: «Вина не малая, да прежние заслуги боль­ ше ее», подверг князя денежному взысканию, а в токарной прибил его дубиной при одном Нартове и выпроводил со слова­ ми: «В последний раз дубина; впредь смотри, Александр, бере­ гись!». Но когда добросовестный делец ошибался, делал невольный промах и ждал грозы, Петр спешил утешить его, как утешают в Яесчастье, умаляя неудачу. В 1705 г. Б. Шереметев испортил по­ рученную ему стратегическую операцию в Курляндии против Левенгаупта и был в отчаянии. Петр взглянул на дело просто, Ка к на «некоторый несчастливый случай», и писал фельдмар­ шалу: «Не извольте о бывшем несчастии печальны быть, понеже всегдашняя удача многих людей ввела в пагубу, но забывать и ^аче людей ободривать».

366

В. О.

КЛЮЧЕВСКИЙ

III

Петр не успел стряхнуть с себя дочиста древнерусского чело­ века с его нравами и понятиями даже тогда, когда воевал с ними. Это сказывалось не только в отеческой расправе с людьми знатных чинов, но и в других случаях, например, в надежде ис­ коренить заблуждения в народе, выгоняя кнутом бесов из ложнобеснующихся — «хвост-де кнута длиннее хвоста бесовского» или в способе лечения зубов у жены своего камердинера Полубоярова. Камердинер жаловался Петру, что жена с ним не ласко­ ва, ссылаясь на зубную боль. «Хорошо, я полечу ее». Считая себя достаточно опытным в оперативной хирургии, Петр взял зубоврачебный прибор и зашел к камердинерше в отсутствие мужа. «У тебя, слышал я, зуб болит?» — «Нет, государь, я здо­ рова». — «Неправда, ты трусишь». Та, оробев, признала у себя болезнь, и Петр выдернул у нее здоровый зуб, сказав: «Помни, что жена да боится своего мужа, иначе будет без зубов». — «Вы­ лечил!» — с усмешкой заметил он мужу, воротившись во дво­ рец. При умении Петра обращаться с людьми, когда нужно, власт­ но или запросто, по-царски или по-отечески келейные поучения вместе с продолжительным общением в трудах,горях и радостях устанавливали известную близость отношений между ним и его сотрудниками; а участливая простота, с какой он входил в част­ ные дела близких людей, придавала этой близости отпечаток за­ душевной кроткости. После дневных трудов, в досужие вечер­ ние часы, когда Петр по обыкновению или уезжал в гости, или у себя принимал гостей, он бывал весел, обходителен, разговор­ чив, любил и вокруг себя видеть веселых собеседников, слы­ шать непринужденную, умную беседу и терпеть не мог ничего, что расстраивало такую беседу, никакого ехидства, выходок, колкостей, а тем паче ссор и брани; провинившегося тотчас на­ казывали, заставляли пить штраф — опорожнить бокала три вина или одного орла (большой ковш), чтоб «лишнего не врал и не задирал». П. Толстой долго помнил, как он принужден был выпить штраф за то, что принялся чересчур неосторожно рас­ хваливать Италию. Ему и в другой раз пришлось пить штраф, только уже за излишнюю осторожность. Некогда, в 1682 г., как агент царевны Софьи и Ивана Милославского, он сильно заме­ шался в стрелецкий бунт и едва удержал голову на плечах, но вовремя покаялся, получил прощение, умом и заслугами вошел в милость и стал видным дельцом, которым Петр очень доро­ жил. Однажды на пирушке у корабельных мастеров, подгуляв и

Петр Великий

среди своих

сотрудников

367

разблагодушествовавшись, гости принялись запросто выклады­ вать царю, что у каждого лежало на дне души. Толстой, неза­ метно уклонившийся от стаканов, сел у камелька, задремал, точно во хмелю, опустил голову и даже снял парик, а между тем, покачиваясь, внимательно прислушивался к откровенной болтовне собеседников царя. Петр, по привычке ходивший взад и вперед по комнате, заметил уловку хитреца и, указывая на него присутствующим, сказал: «Смотрите, повисла голова — как бы с плеч не свалилась». — «Не бойтесь, ваше величе­ ство, — отвечал вдруг очнувшийся Толстой, — она вам верна и на мне тверда». «А! Так он только притворился пьяным, — про­ должал Петр, — поднесите-ка ему стакана три доброго флина (гретого пива с коньяком и лимонным соком) — так он поравня­ ется с нами и так же будет трещать по-сорочьи». И, ударяя его ладонью по плеши, продолжал: «Голова, голова! Кабы не так умна ты была, давно б я отрубить тебя велел». Щекотливых предметов, конечно, избегали, хотя господствовавшая в обще­ стве Петра непринужденость располагала неосторожных или че­ ресчур прямодушных людей высказывать все, что приходило на ум. Флотского лейтенанта Мишукова Петр очень любил и ценил за знание морского дела и ему первому из русских доверил це­ лый фрегат. Раз — это было еще до дела царевича Алексея — на пиру в Кронштадте, сидя за столом возле государя, Мишу ков, уже порядочно выпивший, задумался и вдруг заплакал. Удив­ ленный государь с участием спросил, что с ним. Мишуков откро­ венно и во всеуслышание объяснил причину своих слез: место, где сидят они, новая столица, около него построенная, балтий­ ский флот, можество русских моряков, наконец, сам он, лей­ тенант Мишуков, командир фрегата, чувствующий, глубоко чувствующий на себе милости государя, — все это создание его государевых рук; как вспомнил он все это, да подумал, что здо­ ровье его, государя, все слабеет, так и не мог удержаться от слез. «На кого ты нас покинешь?» — добавил он. «Как на кого? — возразил Петр, — у меня есть наследник — царевич». — «Ох, да ведь он глуп, все расстроит». Петру понравилась звучавшая горькой правдой откровенность моряка, но грубоватость выра­ жения и неуместность неосторожного признания подлежали взысканию. «Дурак! — заметил ему Петр с усмешкой, треснув е го по голове, — этого при всех не говорят». Участники этих досужих товарищеских бесед уверяют, что самодержавный государь тогда как бы исчезал в веселом госте Или радушном хозяине, хотя мы, зная рассказы про вспыльчив °сть Петра, скорее расположены думать, что благодушные его

368

В. О.

КЛЮЧЕВСКИЙ

собеседники должны были чувствовать себя подобно путеше­ ственникам, любующимся видами с вершины Везувия, в ежеми­ нутном ожидании пепла и лавы. Случались, особенно в молодос­ ти, и грозные вспышки. В 1698 г. на пиру у Лефорта Петр едва не заколол шпагой генерала Шеина, вспылив на него за торгов­ лю офицерскими местами в своем полку. Лефорт, удержавший раздраженного царя, поплатился за это раной. Однако, несмот­ ря на подобные случаи, видно, что гости на этих собраниях всетаки чувствовали себя весело и непринужденно; корабельные мастера и флотские офицеры, подбадриваемые радушным потчеванием из рук развеселившегося Петра, запросто с ним обни­ мались, клялись ему в своей любви и усердии, за что получали соответственные выражения признательности. Частное, не офи­ циальное обхождение с Петром облегчалось одной новостью, за­ веденной еще во время потех в Преображенском и вместе со все­ ми потехами превратившейся незаметно в прямое дело. Верный рано усвоенному правилу, что руководитель должен прежде и лучше руководимых знать дело, в котором он ими руководит, и вместе с тем желая показать собственным примером, как надо служить, Петр, заводя регулярно армию и флот, сам проходил сухопутную и морскую службу с низших чинов: был барабанщи­ ком в роте Лефорта, бомбардиром и капитаном, дослужился до генерал-лейтенанта и даже до полного генерала. При этом он по­ зволял производить себя в высшие чины не иначе, как за дей­ ствительные заслуги, за участие в делах. Производство в эти чины было правом потешного короля, князя-кесаря Ф. Ю. Ромодановского. Современники описывают торжественное пожа­ лование Петра в вице-адмиралы за морскую победу при Гангуте в 1714 г., где он в чине контр-адмирала командовал авангардом и взял в плен командира шведской эскадры Эреншильда 8 с его фрегатом и несколькими галерами. Среди полного собрания Сената восседал на троне князь-кесарь. Позван был контр-ад­ мирал, от которого князь-кесарь принял письменный рапорт о победе. Рапорт был прочитан всему Сенату. Следовали устные вопросы победителю и другим участникам победы. Затем сена­ торы держали совет. В заключение контр-адмирал, «в рассужде­ нии верно оказанные и храбрые службы отечеству», единогласно провозглашен вице-адмиралом. Однажды на просьбу несколь­ ких военных о повышении их чинами Петр не шутя отвечал: «Постараюсь, только как заблагорассудит князь-кесарь. Види­ те, я и о себе просить не смею, хотя отечеству с вами послужил верно; надо выбрать удобный час, чтоб его величество ле прогне­ вать; но что ни будет, я за вас ходатай, хоть и рассердится; помо-

rjernp Великий

среди своих сотрудников

369

лимся прежде Богу, авось, дело сладится». Стороннему наб­ людателю все это могло показаться пародией, шуткой, если не шутовством. Петр любил мешать шутку с серьезным, дело с без­ дельем; только у него обыкновенно выходило при этом так, что безделье превращалось в дело, а не наоборот. У него ведь и регу­ лярная армия незаметно выросла из шуточных полков, в кото­ рые он играл в Преображенском и Семеновском. Нося армейские и флотские чины, он действительно служил, точно исполнял служебные обязанности и пользовался служебными правами, получал и расписывался в получении присвоенного чину жало­ ванья, причем говаривал: «Эти деньги мои собственные; я их заслужил и могу употреблять, как хочу; но с государственными доходами надо поступать осторожно: в них я должен дать отчет Богу». Службой Петра по армии и флоту с ее кесарским чино­ производством создавалась форма обращения, упрощавшая и облегчавшая отношения царя к окружающим. В застольной компании, в частных, внеслужебных делах, обращались к со­ служивцу, товарищу по полку и фрегату, «басу» (корабельному мастеру) или капитану Петру Михайлову, как звался царь по морской службе. Становилась возможна доверчивая близость без панибратства. Дисциплина не колебалась, напротив, получа­ ла опору во внушительном примере: опасно было шутить служ­ бой, когда ею не шутил сам Петр Михайлов. В своих воинских инструкциях Петр предписывал капитану с солдатами «братства не иметь», не брататься: это повело бы к поблажке, распущенности. Обращение самого Петра с окружаю­ щими не могло повести к такой опасности: в нем было слишком много царя для того. Близость к нему упрощала обхождение с ним, могла многому научить добросовестного и понятливого че­ ловека; но она не баловала, а обязывала, увеличивала ответ­ ственность приближенного. Он высоко ценил талант и заслугу и много грехов прощал даровитым и заслуженным сотрудникам. Но ни за какие таланты и заслуги не ослаблял он требований Долга; напротив, чем выше ценил он дельца, тем взыскательнее был к нему и тем доверчивее полагался на него, требуя не только точного исполнения своих распояжений, но, где нужно, и дей­ ствий на свой страх, по собственному соображению и почину, строго предписывая, чтобы в донесениях ему отнюдь не было привычного как изволишь. Никого из своих сотрудников не ува­ жал он больше эрестферского и гумельсгофского победителя Шведов Б. Шереметева, встречал и провожал его, по выражению очевидца, не как подданного, а как гостя-героя: но и тот нес на себе всю тяжесть служебного долга. Предписав осторожному и

370

В. О.

КЛЮЧЕВСКИЙ

медлительному, к тому же не совсем здоровому фельдмаршалу ускоренный марш в 1704 г., Петр не дает ему покоя своими письмами, настойчиво требуя: «Иди днем и ночью, а если так не учинишь, не изволь на меня впредь пенять». Сотрудники Петра хорошо понимали смысл такого предостережения. Потом, когда Шереметев, не зная, что делать за неимением инструкций, отве­ чал на запрос царя, что согласно указу никуда идти не смеет, Петр с укоризненной иронией писал ему, что он похож на слугу, который, видя, что хозяин его тонет, не решается его спасать, пока не справится, подписано ли у него в наемном контракте вытаскивать из воды утопающего хозяина. К другим генералам в случае их неисправности Петр обращался уже без всякой иро­ нии, с суровой прямотой. В 1705 г., задумав нападение на Ригу, он запретил пропускать туда Двиной товары. Князь Репнин по недоразумению пропустил лес и получил от Петра письмо с та­ кими словами: «Негг, сегодня получил я ведомость о вашем толь худом поступке, за что можешь шеею заплатить; впредь же, аще единая щепа пройдет, ей богом клянусь, без головы будешь». Зато и умел Петр ценить своих сподвижников. Он уважал в них столько же таланты и заслуги, сколько и нравственые каче­ ства, особенно преданность, и это уважение считал одной из пер­ вейших обязанностей государя. За своим обеденным столом он пивал тост «за здравие тех, кто любит Бога, меня и отечество», и сыну вменял в непременную обязанность любить верных совет­ ников и слуг, будут ли они свои или чужие. Князь Ф. Ю. Ромодановский, страшный начальник тайной полиции, «князь-ке­ сарь» в шуточной компанейской иерархии, «собою видом как монстра, нравом злой тиран», по отзыву современников, или просто «зверь», как величал его сам Петр в минуты недоволь­ ства им, не отличался особенно выдающимися способностями, только «любил пить непрестанно и других поить да ругаться»; но он был предан Петру, как никто другой, и за то пользовался его безмерным доверием и наравне с фельдмаршалом Б. П. Ше­ реметевым имел право входить в кабинет Петра без доклада — преимущество, которое не всегда имел даже сам «полудержав­ ный властелин» Меншиков. Уважение к заслугам своих сотруд­ ников иногда получало у Петра задушевно-теплое выражение. Раз в разговоре с лучшими своими генералами, Шереметевым, М. Голицыным и Репниным, о славных полководцах Франции он с одушевлением сказал: «Слава Богу, дожил я до своих Тю~ реннов 9 , только вот Сюллия 10 у себя еще не вижу». Генералы поклонились и поцеловали у царя руку, а он поцеловал их в лоб. Своих сподвижников Петр не забывал и на чужбине. В 1717 г.,

rjemp Великий среди своих сотрудников

371

осматривая укрепления Намюра в обществе офицеров, отличив­ шихся в войне за испанское наследство, Петр был чрезвычайно доволен их беседой, сам рассказывал им об осадах и сражениях, в которых участвовал, и с сияющим от радости лицом сказал ко­ менданту: «Словно я нахожусь теперь в отечестве среди моих друзей и офицеров». Вспомнив раз о покойном Шереметеве (умер в 1719 г.), Петр, вздохнув, с грустным предчувствием ска­ зал окружающим: «Нет уже Бориса Петровича, скоро не будет и нас; но его храбрость и верная служба не умрут и всегда будут памятны в России». Незадолго до своей смерти он мечтал соору­ дить памятники своим покойным военным сподвижникам — Лефорту, Шеину, Гордону, Шереметеву, говоря про них: «Сии мужи верностию и заслугами вечные в России монументы». Ему хотелось поставить эти памятники в Александро-Невском мона­ стыре под сенью древнего святого князя, невского героя. Рисун­ ки памятников были уже отправлены в Рим к лучшим скульп­ торам, но за смертью императора дело не состоялось. IV Воспитывая себе дельцов самым обхождением с ними, требо­ ваниями служебной дисциплины, собственным примером, нако­ нец, уважением к таланту и заслуге, Петр хотел, чтобы его со­ трудники ясно видели, во имя чего он требует от них таких усилий, и хорошо понимали как его самого, так и дело, которое вели по его указаниям, — хотя бы только понимали, если уж не могли в душе сочувствовать ни ему самому, ни его делу. Да и са­ мое это дело было настолько серьезно само по себе и так чувстви­ тельно всех задевало, что поневоле заставляло над ним задумы­ ваться. «Трехвременная жестокая школа», как называл Петр Длившуюся три школьных семилетия шведскую войну, приуча­ ла всех проходивших ее учеников, как и самого учителя, ни на минуту не выпускать из виду тяжелых задач, какие она ставила на очередь, отдавать себе отчет в ходе дел, подсчитывать добы­ тые успехи, запоминать и соображать полученные уроки и допу­ щенные ошибки. В досужие часы, иногда и за пиршественным с толом, в возбужденном и приподнятом настроении по случаю Какого-нибудь радостного события в обществе Петра и завязыва­ лись беседы о таких предметах, к каким редко обращаются в Минуты отдыха много занятые люди. Современники записали Почти только монологи самого царя, который обыкновенно и Заводил эти разговоры. Но едва ли где еще можно найти более

372

В. О.

КЛЮЧЕВСКИЙ

явственное выражение того, о чем хотел Петр заставить думать и как настроить свое общество. Содержание бесед было довольно разнообразно: говорили о Библии, о мощах, о безбожниках, о народных суевериях, Карле XII, о заграничных порядках. Иног­ да среди собеседников заходила речь и о предметах, более им близких, практических, о начале и значении того дела, которое они делали, о планах будущего, о том, что им предстоит еще сде­ лать. Тут-то и сказывалась в Петре та скрытая духовная сила, которая поддерживала его деятельность и обаянию которой во­ лей-неволей подчинялись его сотрудники. Видим, как война и возбуждаемая ею реформа поднимала их, напрягала их мысль, воспитывала их политическое сознание. Петр, особенно к концу царствования, очень интересовался прошлым своего Отечества, заботился о собирании и сохранении исторических памятников, говорил ученому Феофану Прокоповичу: «Когда же мы увидим полную историю России?», не­ однократно заказывал написать общедоступное руководство по русской истории. Изредка мимоходом вспоминал он в беседах, как начиналась его деятельность, и раз в этих воспоминаниях мелькнула древняя русская летопись. Казалось бы, какое учас­ тие могла принять в его деятельности эта летопись? Но в дело­ вом уме Петра каждое приобретаемое знание, каждое набегаю­ щее впечатление получало практическую обработку. Он начинал эту деятельность под гнетом двух наблюдений, вынесенных им из знакомства с положением России, как только он начал понимать его. Он видел, что Россия лишена тех средств внешней силы и внутреннего благосостояния, какие дают про­ свещенной Европе знание и искусство; он видел также, что шве­ ды и турки с татарами лишали ее самой возможности заимство­ вать эти средства, отрезав ее от европейских морей: «Разумным очам, — как писал он сыну, — к нашему нелюбозрению добрый задернули занавес и со всем светом коммуникацию пресекли». Вывести Россию из этого двойного затруднения, пробиться к ев­ ропейскому морю и установить непосредственое общение с обра­ зованным миром, сдернуть с русских глаз наброшенную на них неприятелем завесу, мешающую им видеть то, что им хочется видеть, — это было первая, хорошо выясненная и твердо постав­ ленная цель Петра. Однажды в присутствии гр. Шереметева и генерал-адмирала Апраксина Петр рассказывал, что в ранней молодости он читал летопись Нестора 11 и оттуда узнал, как Олег12 посылал на судах войско под Царьград. С этих пор запало в нем желание сделать то же против врагов христианства, вероломных турок, и ото-

Петр Великий

среди своих

сотрудников

373

мстить им за обиды, какие они вместе с татарами наносили Рос­ сии. Эта мысль окрепла в нем, когда в 1694 г., за год до первого азовского похода, обозревая течение Дона, он увидел, что этой рекой, взяв Азов, можно выйти в Черное море, и решил завести в пригодном месте кораблестроение. Точно так же первое поссещение города Архангельска породило в нем охоту завести и там строение судов для торговли и морских помыслов. «И вот те­ перь, — продолжал он, — когда при помощи Божией у нас есть Кронштадт и Петербург, а вашей храбростью завоеваны Рига, Ревель и другие приморские города, строящимися у нас кораб­ лями мы можем защищаться от шведов и других морских дер­ жав. Вот почему, друзья мои, полезно государю путешествовать по своей земле и замечать, что может служить к пользе и славе государства». В конце жизни, осматривая работы на Ладожском канале и довольный их ходом, он говорил строителям: «Видим, как Невой ходят к нам суда из Европы; а когда кончим вот этот канал, увидим, как нашей Волгой придут торговать в Петербург и азиаты». План канализации России был одной из ранних и блестящих идей Петра, когда это дело было еще новостью и на Западе. Он мечтал, пользуясь речной сетью России, соединить все моря, примыкающие к русской равнине, и таким образом сделать Россию торговой и культурной посредницей между дву­ мя мирами, Западом и Востоком, Европой и Азией. Вышнево­ лоцкая система, замечательная по остроумному подбору вошед­ ших в нее рек и озер, осталась единственным законченным при Петре опытом осуществления задуманного грандиозного плана. Он смотрел еще дальше, за пределы русской равнины, за Кас­ пий, куда посылал экспедицию князя Бековича-Черкасского 13 , между прочим, с целью разведать и описать сухой и водный, особенно водный, путь в Индию; за несколько дней до смерти вспомнил он давнюю свою мысль об отыскании дороги в Китай и Индию Ледовитым океаном. Уже страдая предсмертными при­ падками, он спешил написать инструкцию Камчатской экспеди­ ции Беринга 14 , которая должна была расследовать, не соединяет­ ся ли Азия на северо-востоке с Америкой, — вопрос, на который Давно уже и настойчиво обращал внимание Петра Лейбниц. Пе­ редавая документ Апраксину, он говорил: «Нездоровье застави­ ло меня сидеть дома; на днях я вспомнил, о чем думал давно, но к чему другие дела мешали, — о дороге в Китай и Индию. В пос­ леднюю поездку мою за границу ученые люди там говорили мне, Что найти эту дорогу возможно. Но будем ли мы счастливее анг­ личан и голландцев? Распорядись за меня, Федор Матвеевич, Вс е исполнить по пунктам, как написано в этой инструкции».

374

В. О.

КЛЮЧЕВСКИЙ

Чтобы быть умелой посредницей между Азией и Европой, России, естественно, надлежало не только знать первую, но и об­ ладать знаниями и искусствами последней. На беседах, разуме­ ется, заходила речь и об отношении к Европе, к иноземцам, при­ ходившим оттуда в Россию. Этот вопрос давно, чуть не весь XVII век, занимал русское общество. Петра с первых лет цар­ ствования по низвержении Софьи сильно осуждали за привязан­ ность к иноземным обычаям и к самим иноземцам. В Москве и Немецкой слободе было много толков о почестях, с какими Петр в 1699 г. хоронил Гордона и Лефорта. Он ежедневно навещал больного Гордона, оказавшего ему большие услуги в азовских походах и во второй стрелецкий мятеж 1697 г., сам закрыл гла­ за покойнику и поцеловал его в лоб; при погребении, бросив зем­ лю на опущенный в могилу гроб, Петр сказал предстоящим: «Я даю ему только горсть земли, а он мне дал целое пространство с Азовом». Еще с большей горестью хоронил Петр Лефорта: сам шел за гробом, обливался слезами, слушая надгробную пропо­ ведь реформатского пастора, восхвалявшего заслуги покойного адмирала, и прощался с ним в последний раз с сокрушением, вызвавшим крайнее удивление присутствовавших иностранцев; а на похоронном обеде сделал целую сцену русским боярам. Они не особенно скорбели о смерти царского любимца, и некоторые из них, пользуясь минутной отлучкой царя, пока накрывали по­ минальный стол, спешили убраться из дома, но на крыльце на­ ткнулись на возвращавшегося Петра. Он рассердился и. воротив их в зал, приветствовал речью, в которой говорил, что понимает их побег, что они боятся выдать себя, не надеясь выдержать за столом притворную печаль. «Какие ненавистники! Но я научу вас почитать достойных людей. Верность Франца Яковлевича пребудет в сердце моем, доколе я жив, и по смерти понесу ее с собою в могилу!» Но Гордон и Лефорт были исключительные иностранцы: Петр ценил их за преданость и заслуги, как потом ценил Остермана за таланты и знания. С Лефортом он был свя­ зан еще личной дружбой и преувеличивал достоинства «дебошана французского», как назвал его кн. Б.Куракин; готов был даже признать его начинателем своей военной реформы. «Он на­ чал, а мы довершили» — говаривал о нем Петр впоследствии (зато и пошел в народе слух, что Петр был сын « Лаферта да немки беззаконной», подкинутый царице Наталье). Но к иностранцам вообще Петр относился разборчиво и без увлечения. В первые годы деятельности, заводя новые дела военные и промышлен­ ные, он не мог обойтись без них как инструкторов, сведущих людей, каких не находил между своими, но при первой возмож-

jjernp Великий

среди своих

сотрудников

375

ности старался заменять их русскими. Уже в манифесте 1705 г. он прямо признается, что дорого стоившими наемными офи­ церами «желаемого не возмогли достигнуть», и предписывает более строгие условия приема их на русскую службу. Паткуль сидел в крепости за растрату денег, назначенных на русское вой­ ско; а с наемным австрийским фельдмаршалом Огильви, челове­ ком деловитым, но «дерзновенником и досадителем», как назы­ вал его Петр, он кончил тем, что приказал его арестовать и потом «с неприязнью» отослать обратно. Столь же расчетливо было отношение Петра и к иноземным обычаям, как оно сказывалось в беседах. Раз при шутливом столкновении с князем-кесарем из-за длинного бешмета, в ка­ ком Ромодановский приехал в Преображенское, Петр сказал, обращаясь к присутствовавшим гвардейцам и знатным госпо­ дам: «Длинное платье мешало проворству рук и ног стрельцов; они не могли ни работать хорошо ружьем, ни маршировать. Для того-то велел я Лефорту пообрезать сперва зипуны и зарукавья, а потом сделать новые мундиры по европейскому обычаю. Ста­ рая одежда больше похожа на татарскую, чем на сродную нам легкую славянскую; не годится являться на службу в спальном платье». Петру же приписывали и обращенные к боярам слова о брадобритии, отвечающие обычному тону его речи и образу мыс­ лей: «Наши старики по невежеству думают, что без бороды не войдут в царство небесное, хотя оно отверсто для всех честных людей, с бородами ли они или без бород, с париками или плеши­ вые». Петр видел только дело приличия, удобства или суеверия в том, чему старорусское общество придавало значение рели­ гиозно-национального вопроса, и ополчался не столько против самых обычаев русской старины, сколько против суеверных представлений, с ними соединенных, и упрямства, с каким их отстаивали. Это старорусское общество, так ожесточенно обвинявшее Петра в замене добрых старых обычаев дурными новыми, счита­ ло его беззаветным западником, который предпочитает все за­ падно-европейское русскому не потому, что оно лучше русского, а потому что оно не русское, а западно-европейское. Ему припи­ сывали увлечения, столь мало сродные его рассудительному ха­ рактеру. По случаю учреждения в Петербурге ассамблей, оче­ редных увеселительных собраний в знатных домах, кто-то при государе стал расхваливать парижские обычаи и манеры свет­ ского обхождения. Петр, видавший Париж, возразил: »Хорошо Перенимать у французов науки и художества, и я бы хотел ви­ деть это у себя; а в прочем Париж воняет». Он знал, что хорошо

376

В. О.

КЛЮЧЕВСКИЙ

в Европе, но никогда не обольщался ею, и то хорошее, что удалось перенять оттуда, считал не ее благосклонным даром, а милостью провидения. В одной собственноручной программе празднова­ ния годовщины Ништадтского мира он предписывал возможно сильнее выразить мысль, что иностранцы всячески старались не допустить нас до света разума, да проглядели, точно в глазах у них помутилось, и он признавал это чудом Божиим, содеянным для русского народа. «Сие пространно развести надлежит, — гласила программа, — и чтоб сенсу (смысла) было додвольно». Предание донесло отзвук одной беседы Петра с приближенными об отношении России к Западной Европе, когда он будто бы ска­ зал: «Европа нужна нам еще несколько десятков лет, а потом мы можем повернуться к ней задом». В чем сущность реформы, что она сделала и что ей предстоит еще сделать? Эти вопросы все более занимали Петра по мере того, как облегчалась тяжесть шведской войны. Военные опас­ ности всего более ускоряли движение реформы. Поэтому глав­ ное ее дело было военное, «чем мы от тьмы к свету вышли и прежде незнамые в свете ныне почитаемы стали», — как писал Петр сыну в 1715 г. А что дальше? На одной беседе, живо рисую­ щей отношение Петра к сотрудникам и сотрудников друг к дру­ гу, на этот вопрос пришлось отвечать кн. Я. Ф. Долгорукому, правдивейшему законоведу своего времени, нередко смело спо­ рившему с Петром в Сенате. За эти споры Петр иногда досадовал на Долгорукого, но всегда уважал его. Раз, воротившись из Се­ ната, он говорил про князя: «Кн. Яков в Сенате прямой мне по­ мощник: он судит дельно и мне не потакает, без краснобайства режет прямо правду, несмотря на лицо». В 1717 г. блеснула на­ конец надежда на скорое окончание тяжелой войны, чего Петр ждал нетерпеливо: в Голландии открылись предварительные пе­ реговоры о мире с Швецией, и был назначен конгресс на Аланд­ ских островах. В этом году раз, сидя за столом, на пиру со мно­ гими знатными людьми, Петр разговорился о своем отце, о его делах в Польше, о затруднениях, какие наделал ему патриарх Никон. Мусин-Пушкин принялся выхвалять сына и унижать отца, говоря, что царь Алексей сам мало что делал, а больше Морозов с другими великими министрами; все дело в мини­ страх: каковы министры у государя, таковы и его дела. Госуда­ ря раздосадовали эти речи; он встал из-за стола и сказал Муси­ ну-Пушкину: «В твоем порицании дел моего отца и в похвале моим больше брани на меня, чем я могу стерпеть». Потом, подошедши к князю Я. Ф. Долгорукому и став за его стулом, говорил ему: «Вот ты больше всех меня бранишь и так больно досажда-

Петр Великий

среди своих

сотрудников

377

ешь мне своими спорами, что я часто едва не теряю терпения; а как рассужу, то и увижу, что ты искренно меня и государство любишь и правду говоришь, за что я внутренно тебе благодарен. А теперь я спрошу тебя, как ты думаешь о делах отца моего и моих, и уверен, что ты нелицемерно скажешь мне правду». Дол­ горукий отвечал: «Изволь, государь, присесть, а я подумаю». Петр сел подле него, а тот по привычке стал разглаживать свои длинные усы. Все на него смотрели и ждали, что он скажет. По­ молчав немного, князь начал так: «На вопрос твой нельзя отве­ тить коротко, потому что у тебя с отцом дела разные: в одном ты больше заслуживаешь хвалы и благодарности, в другом — твой отец. Три главные дела у царей: первое — внутреняя расправа и правосудие; это —ваше главное дело. Для этого у отца твоего было больше досуга, а у тебя еще и времени подумать о том не было, и потому в этом отец твой больше тебя сделал. Но когда ты займешься этим, может быть, и больше отцова сделаешь. Да и пора уж тебе о том подумать. Другое дело — военное. Этим де­ лом отец твой много хвалы заслужил и великую пользу государ­ ству принес, устройством регулярных войск путь тебе показал; но после него неразумные люди все его начинания расстроили, так что ты почти все вновь начинал и в лучшее состояние при­ вел. Однако хоть и много я о том думал, но еще не знаю, кому из вас в этом деле предпочтение отдать; конец твоей войны прямо нам это покажет. Третье дело — устройство флота, внешние со­ юзы, отношения к иностранным государствам. В этом ты гораздо больше пользы государству принес и себе чести заслужил, неже­ ли твой отец, с чем, надеюсь, и сам согласишься. А что говорят, якобы каковы министры у государей, таковы и дела их, так я думаю о том совсем напротив, что мудрые государи умеют и ум­ ных советников выбирать, и верность их наблюдать. Потому у мудрого государя не может быть глупых министров, ибо он мо­ жет о достоинстве каждого рассудить и правые советы отли­ чить». Петр выслушал все терпеливо и, расцеловав Долгоруко­ го, сказал: «Благий рабе верный, в жале был ecu мне верен, над многими тя поставлю*. «Меншикову и другие сие весьма было прискорбно, — так заканчивает свой рассказ Татищев, — и они всеми мерами усиливались озлобить его государю, но ничего не Успели». Скоро представился и удобный к тому случай. В 1718 г. след­ ственное дело о царевиче вскрыло предосудительные сношения с ним одного из князей Долгоруких и дерзкие слова его о царе. Веда потерять доброе имя грозила фамилии. Но энергическое оправдательное письмо старшего в роде князя Якова к Петру,

378

В. О.

КЛЮЧЕВСКИЙ

уваженное царем, помогло провинившемуся избавиться от ро­ зыска, а фамилии — от бесчестия носить звание «злодейского рода». Петра занимало не соперничество с отцом, не счеты с прошед­ шим, а результаты настоящего, оценка своей деятельности. Он одобрил все, сказанное на пиру князем Яковом, согласился, что на ближайшей очереди реформы стало устройство внутренней расправы, обеспечение правосудия. Отдавая предпочтение в этом деле отцу, князь Долгорукий имел в виду его законодатель­ ство, особенно Уложение. Как практический законовед, он луч­ ше многих понимал и значение этого памятника для своего вре­ мени, и его устарелость во многом для настоящего. Но и Петр не хуже Долгорукого сознавал это и сам возбудил вопрос об этом задолго до беседы 1717г., еще в 1700 г. приказав пересмотреть и пополнить Уложение новоизданными узаконениями, а потом в 1718 г., вскоре после описанной беседы, предписал свести рус­ ское Уложение со шведским. Но ему не удалось это дело, как не удавалось оно и после него целое столетие. Князь Долгорукий не договаривал, говорил не все, что, по мысли Петра, было нужно. Законодательство — только часть предстоявшего дела. Пере­ смотр Уложения заставил обратиться к шведскому законода­ тельству в надежде найти там готовые нормы, выработанные на­ укой и опытом европейского народа. Так было и во всем: для удовлетворения домашних нужд спешили воспользоваться про­ изведениями знания и опыта европейских народов, готовыми плодами чужой работы. Но не все же брать готовые плоды чужо­ го знания и опыта, теории и техники, того, что Петр называл «науками и искусствами». Это значило бы вечно жить чужим умом, «подобно молодой птице в рот смотреть», по выражению Петра. Необходимо пересадить самые корни на свою почву, что­ бы они дома производили свои плоды, овладеть источниками и средствами духовной и материальной силы европейских наро­ дов. Это была всегдашняя мысль Петра, основная и плодотвор­ нейшая мысль его реформы. Она нигде и никогда не выходила у него из головы. Осматривая «вонючий» Париж, он думал о том, как бы видеть у себя такой же расцвет наук и искусств; рассмат­ ривая проект своей Академии наук, он при Блументросте, Брюсе и Остермане говорил Нартову, составлявшему проект Академии художеств: «Надлежит притом быть департаменту художеств, а паче механическому; желание мое насадить в столице сей рукомеслие, науки и художества вообще». Война мешала решительному приступу к исполнению этой мысли. Да и самая эта война была предпринята с целью открыть

Петр Великий

среди своих

сотрудников

379

прямые и свободные пути к тем же источникам и средствам. Мысль эта росла в уме Петра по мере того, как перед его глазами начинал светиться желанный конец войны. Передавая Апракси­ ну в начале января 1725 г. инструкцию Камчатской экспеди­ ции, написанную уже слабеющей рукой, он признался, что это его давняя мысль, что, «ограждая отечество безопасностию от неприятеля, надлежит стараться находить славу государству чрез искусство и науки». Беспокойно заботясь о будущем, не­ редко говоря о своих недугах и возможности скорой смерти, Петр едва ли надеялся прожить две жизни, чтобы по окончании войны исполнить и это второе свое великое дело. Но он верил, что оно будет сделано, если не им, то его преемниками, и эту веру высказал как в словах — если только они были сказаны — о нескольких десятках лет русской нужды в Западной Европе, так и по другому случаю. В 1724 г. лейб-медик Блументрост просил отправлявшегося по поручению Петра в Швецию Тати­ щева подыскивать там ученых для Академии пЬук, открытие которой он подготовлял как будущий ее президент. «Напрасно ищите семян, — возразил Татищев, — когда самой почвы для посева еще не приготовлено». Вслушавшись в этот разговор, Петр, по мысли которого учреждалась Академия, отвечал Тати­ щеву такой притчей. Некий дворянин хотел у себя в деревне мельницу построить, а воды у него не было. Тогда, видя обиль­ ные водой озера и болота у соседей, он начал с их согласия канал в свою деревню копать и материал для мельницы заготовлять, и хотя при жизни не успел этого к концу привести, но дети, жалея отцовых издержек, поневоле продолжали и доканчивали дело отца. Эта крепкая вера поддерживалась в Петре и со стороны та­ ким славным ученым, как Лейбниц, давно предлагавшим ему и учреждение высшей учебной коллегии в С.-Петербурге с много­ сложными научными и практическими задачами, и исследова­ ние границ между Азией и Америкой, и широкие планы водво­ рения наук и художеств в России с раскинутой по всей стране сетью академий, университетов, гимназий и, главное, с надеж­ дой на полный успех этого дела На взгляд Лейбница, это не беда, что здесь недоставало ни научных преданий и навыков, ни учеб­ ных пособий и вспомогательных учреждений, что Россия в этом отношении — белый лист бумаги, по выражению философа, или Непочатое поле, где надо все заводить вновь. Это даже лучше, Потому что, заводя все вновь, можно избегнуть недостатков и ошибок, каких наделала Европа, потому что при возведении но­ вого здания скорее можно достигнуть совершенства, чем при ис­ правлении и перестройке старого.

380

В. О.

КЛЮЧЕВСКИЙ

V

Трудно сказать, кем была внушена или как возникла в уме Петра мысль о круговороте наук, тесно связанная с его просве­ тительскими помыслами. Мысль эта высказана в приписке к черновому письму, которое Лейбниц писал Петру в 1712 г., но в письме, посланном царю, эта приписка опущена. «Провиде­ ние, — писал философ в этой приписке, — по-видимому, хочет, чтобы наука обошла весь земной шар и теперь перешла в Ски­ фию, и потому избрало ваше величество орудием, так как Вы мо­ жете и из Европы, и из Азии взять лучшее и усовершенствовать то, что сделано в обеих частях света». Может быть, эту мысль Лейбниц высказывал Петру в личной беседе с ним. Нечто похо­ жее на ту же мысль как бы вскользь высказано и в одном сочине­ нии славянского патриота Юрия Крижанича: после многих на­ родов древнего и нового мира, поработавших на поприще наук, очередь дошла, наконец, и до славян. Но это сочинение, писан­ ное в Сибири при царе Алексее, едва ли было известно Петру. Как бы то ни было, в одной превосходной беседе с сотруд­ никами Петр изложил ту же мысль по-своему, кстати восполь­ зовавшись ей, чтобы дать почувствовать некоторым из собесед­ ников, что ему слышен идущий вокруг него шепот не о пользе, даже не о бесполезности наук, а о прямом вреде их. В 1714 г., празднуя спуск военного корабля в Петербурге, царь был в са­ мом веселом расположении духа и за столом на палубе среди приглашенного на пир высшего общества много говорил об ус­ пешном ходе русского кораблестроения. Между прочим, он об­ ратился с целой речью прямо к сидевшим около него старым бо­ ярам, которые видели мало проку в опытности и знаниях, приобретенными русскими министрами и генералами, искренне преданных реформе. Надобно иметь в виду, что речь изложена бывшим на торжестве немцем, брауншвейгским резидентом Вебером, который всего месяца два как приехал в Петербург и едва ли был в состоянии уловить и точно передать ее оттенки, хотя и называет ее самой глубокомысленной и остроумной из всех ре­ чей, им слышанных от царя. Читая его изложение, легко заме­ тить, что некоторым мыслям царя он дал свою окраску и свое толкование. «Кому из вас, братцы мои, хоть бы во сне снилось лет 3 J тому назад, — так начал царь, — что мы с вами здесь, у Остзейского моря, будем плотничать и в одежде немцев, в завоеванной у них же нашими трудами и мужеством стране построим город, в кото­ ром вы живете, что мы доживем до того, что увидим таких храб-

Петр Великий

среди своих

сотрудников

381

рых и победоносных солдат и матросов русской крови, таких сы­ нов, побывавших в чужих странах и возвратившихся домой столь смышлеными, что увидим у себя такое множество инозем­ ных художников и ремесленников, доживем до того, что меня и вас станут так уважать чужестранные государи? Историки пола­ гают колыбель всех знаний в Греции, откуда по превратности времен они были изгнаны, перешли в Италию, а потом распрост­ ранились было и по всем австрийским землям, но невежеством наших предков были приостановлены и не проникли далее Польши; а поляки, равно как и все немцы, пребывали в таком же непроходимом мраке невежества, в каком мы пребываем до­ селе, и только непомерными трудами правителей своих открыли глаза и усвоили себе прежние греческие искусства, науки и об­ раз жизни. Теперь очередь приходит до нас, если только вы под­ держите меня в моих важных предприятиях, будете слушаться без всяких отговорок и привыкнете свободно распознавать и изучать добро и зло. Это передвижение наук и приравниваю к обращению крови в человеческом теле, и сдается мне, что со вре­ менем они оставят теперешнее свое местоприбывание в Англии, Франции и Германии, продержатся несколько веков у нас и за­ тем снова возвратятся в истинное отечество свое — в Грецию. Покамест советую вам помнить латинскую поговорку — Ora et labora (молись и трудись) и твердо надеяться, что, может быть, еще на нашем веку вы пристыдите другие образованные страны и вознесете на высшую ступень славу русского имени». — Да, да, правда! — отвечали царю старые бояре, в глубоком молчании слушавшие его слова и заявив ему, что они готовы и будут делать все, что он им повелит, снова обеими руками ухва­ тились за любезные им стаканы, предоставляя царю рассудить в глубине его собственных помышлений, насколько успел он убе­ дить их и насколько мог надеяться достигнуть конечной цели своих великих предприятий. Рассказчик придал этой беседе иронический эпилог. Петр огорчился бы, даже, пожалуй, сказал бы боярам другую, менее возвышенную и ласковую речь, если бы заметил, что они отнес­ лись к его словам так безучастно, себе на уме, как это предста­ вил иноземец. Ему известно было, как судили о его реформе в России и за границей, и эти суждения болезненно отзывались в ег о душе. Он знал, что там и здесь очень многие видели в его реФорме насильственное дело, которое он мог вести, только Пользуясь своей неограниченной и жестокой властью и привыч­ кой народа слепо ей повиноваться. Стало быть, он не европей­ ский государь, а азиатский деспот, повелевающий рабами, а не

382

В. О.

КЛЮЧЕВСКИЙ

гражданами. Такой взгляд оскорбляет его, как незаслуженная обида. Он столько сделал, чтобы придать своей власти характер долга, а не произвола; думал, что на его деятельность иначе и нельзя смотреть, как на служение общему благу народа, а не как на тиранию. Он так старательно устранял все унизительное для человеческого достоинства в отношениях подданного к госу­ дарю, еще в самом начале столетия запретил писаться умень­ шительными именами, падать перед царем на колени, зимой снимать шапки перед дворцом, рассуждая так об этом: «К чему унижать звание, безобразить достоинство человеческое? Менее низости, больше усердия в службе и верности ко мне и государ­ ству— таков почет, подобающий царю». Он устроил столько госпиталей, богаделен и училищ, «народ свой во многих воин­ ских и гражданских науках обучил», в Воинских статьях за­ претил бить солдата, писал наставление всем принадлежащим к русскому войску, «каковой ни есть веры или народа они суть, между собою христианскую любовь иметь», внушал с «против­ никами церкви с кротостью и разумом поступать по Апостолу, а не так, как ныне, жестокими словами и отчуждением», говорил, что господь дал царям власть над народами, но над совестью лю­ дей властен один Христос, — и он первый на Руси стал это пи­ сать и говорить, — а его считали жестоким тираном, азиатским деспотом. Об этом не раз заводил он речь с приближенными и говорил с жаром, с порывистой откровенностью: знаю, что меня считают тираном. Иностранцы говорят, что я повелеваю раба­ ми. Это неправда: не знают всех обстоятельств. Я повелеваю под­ данными, повинующимися моим указам; эти указы содержат в себе пользу, а не вред государству. Надобно знать, как управ­ лять народом. Английская вольность здесь не у места, как к сте­ не горох. Честный и разумный человек, усмотревший что-либо вредное или придумавший что полезное, может говорить мне прямо без боязни. Вы сами тому свидетели. Полезное я рад слу­ шать и от последнего подданного. Доступ ко мне свободен, лишь бы не отнимали у меня времени бездельем. Недоброхоты мои и отечеству, конечно, мной, недовольны. Невежество и упрямство всегда ополчались на меня с той поры, как задумал я ввести по­ лезные перемены и исправить грубые нравы. Вот кто настоящие тираны, а не я. Я не усугубляю рабство, обуздывая озорство упря­ мых, смягчая дубовые сердца, не жестокосердствую, переодевая подданных в новое платье, заводя порядок в войске и в граждан­ стве и приучая к людскости, не тиранствую, когда правосудие осуждает злодея на смерть. Пускай злость клевещет: совесть моя чиста. Бог мне судья! Неправые толки в свете разносит ветер».

Петр Великий

среди своих

сотрудников

383

VI

Защищая царя от обвинения в жесткости, любимый токарь его Нартов пишет: «Ах, если бы многие знали то, что известно нам, дивились бы снисхождению его. Если бы когда-нибудь слу­ чилось философу разбирать архив тайных дел его, вострепетал бы он от ужаса, что соделывалось против сего монарха». Эта «ар­ хива» уже разбирается и все яснее обнаруживает, по какой рас­ каленной почве шел Петр, ведя реформу со своими сотрудника­ ми. Все вокруг роптало на него, и этот ропот, начинаясь во дворце, в семье царя, широко расходился оттуда по всей Руси, по всем классам общества, проникая в глубь народной массы. Сын жаловался, что отец окружен злыми людьми, сам очень же­ сток, не жалеет человеческой крови, желал смерти отцу, и ду­ ховник прощал ему это грешное желание. Сестра, царевна Ма­ рья 15 , плакалась на бесконечную войну, на великие подати, на разорение народное, и «ее милостивое сердце снедала печаль от воздыханий народных». Ростовский архиерей Досифей, лишен­ ный сана по делу о бывшей царице Евдокии, говорил на соборе архиереям: «Посмотрите, что у всех в сердцах, извольте пустить уши в народ, что в народе говорят». А в народе говорили про царя, что он враг народа, оморок мирской, подкидыш, анти­ христ, и Бог знает, чего ни говорили про него. Роптавшие жили надеждой, авось либо царь скоро умрет, либо народ поднимется на него; сам царевич признался, что готов был пристать к заго­ вору против отца. Петр слышал этот ропот, знал толки и козни, против него направленные, и говорил: «Страдаю, а все за отече­ ство; желаю ему полезного, но враги пакости мне делают демон­ ские» . Он знал также, что было и на что роптать: народные тяго­ сти все увеличивались, десятки тысяч рабочих гибли от голода и болезней на работах в Петербурге, Кроншлоте, на Ладожском канале, войска терпели великую нужду, все дорожало, торговля падала. По целым дням Петр ходил мрачный, открывая все но­ вые злоупотребления и неудачи. Он понимал, что донельзя, до боли напрягает народные силы, но раздумье не замедляло дела; никого не щадя, всего менее себя, он все шел к своей цели, видя в ней народное благо: так хирург, скрепя сердце, подвергает му­ чительной операции своего пациента, чтобы спасти его жизнь. Зато по окончании шведской войны первое, о чем заговорил Петр с сенаторами, просившими его принять титул императо­ ра, — это «стараться о пользе общей, от чего народ получит об­ у ч е н и е » . Узнавая людей и вещи, как они есть, привыкнув к пробной, деятельной работе над крупными делами, за всем еле-

384

В. О.

КЛЮЧЕВСКИЙ

дя сам и всех уча собственным примером, он выработал в себе вместе с быстрым глазомером тонкое чутье естественной, дей­ ствительной связи вещей и отношений, живое, практическое по­ нимание того, как делаются дела на свете, какими силами и с какими усилиями поворачивается тяжелое колесо истории, то поднимая, то опуская судьбы человеческие. Оттого неудача не приводила его в уныние, а удача не внушала самонадеянности. Это, когда нужно, ободряло, а порой отрезвляло и сотрудников. Рассказывали, что после поражения под Нарвой он говорил: «Знаю, что шведы еще будут бить нас; пусть бьют; но они вы­ учат и нас бить их самих; когда же ученье обходится без потерь и огорчений?» Он не обольщался ни успехами, ни надеждами. В последние годы жизни, лечась олонецкими целебными вода­ ми, он говорил своему лейб-медику: «Врачую тело свое водами, а подданных примерами; в том и другом исцеление вижу медленое: все решит время». Он ясно видел все трудности своего поло­ жения, в котором из 13 правителей 12 опустили бы руки, и в са­ мую тяжелую пору своей жизни. Во время следствия над царевичем, описывал судьбу Толстому с сострадательной изоб­ разительностью сторонего наблюдателя: «Едва ли кто из госуда­ рей сносил столько бед и напастей, как я. От сестры (Софьи) был гоним до зела: она была хитра и зла. Монахине (первой жене) несносен: она глупа. Сын меня ненавидит: он упрям». Но Петр поступал в политике, как на море. Вся его бурная деятельность, как в миниатюре, изобразилась в одном эпизоде из его морской службы. В июле 1714 г., за несколько дней до победы при Гангуте, крейсируя со своей эскадрой между Гельсингфорсом и Алан­ дскими островами, он был в темную ночь застигнут страшной бурей. Все пришли в отчаяние, не зная, где берег. Петр с не­ сколькими матросами бросился в шлюпку, не слушая офицеров, которые на коленях умоляли его не подвергать себя такой опас­ ности, сам взялся за руль в борьбе с волнами, встряхнул опус­ кавших руки гребцов грозным окриком: «Чего боитесь? Царя везете! С нами Бог!», благополучно достиг берега, развел огонь, чтобы показать путь эскадре, согрел сбитнем полумертвых греб­ цов, а сам, весь мокрый, лег и, покрывшись парусиной, заснул у костра под деревом. Неослабное чувство долга, мысль, что этот долг — неуклонно служить общему благу государства и народа, беззаветное муже­ ство, с каким подобает проходить это служение, — таковы ос­ новные правила той школы, проводившей своих учеников сквозь огонь и воду, о которой говорил Неплюев Екатерине II. Эта школа способна была воспитывать не один страх грозной

роту Великий

среди своих сотрудников

385

власти, но и обаяние нравственного величия. Рассказы совре­ менников дают только смутно почувствовать, как это делалось; а делалось, кажется, довольно просто, как бы само собой, дей­ ствием неуловимых впечателений. Неплюев рассказывает, как с товарищами в 1720 г. по окончании заграничной выучки дер­ жал экзамен перед самим царем, в полном собрании адмирал­ тейской коллегии. Неплюев ждал представления царю, как страшного суда. Когда дошла до него очередь на экзамене, Петр сам подошел к нему и спросил: «Всему ли ты научился, для чего был послан?». Тот отвечал, что старался по всей своей возмож­ ности, но не может похвалиться, что всему научился, и, говоря это, стал на колени. «Трудиться надобно, — сказал на это царь и, оборотив к нему ладонью правую руку, прибавил, — видишь, братец, я и царь, да у меня на руках мозоли, а все для того — по­ казать вам пример и хотя бы под старость видеть себе достойных помощников и слуг отечеству. Встань, братец, и дай ответ, о чем тебя спросят, только не робей; что знаешь, сказывай, а чего не знаешь, так и скажи». Царь остался доволен ответами Неплюева и потом, ближе узнав его на корабельных постройках, отзывал­ ся о нем: «В этом малом путь будет». Петр заметил дипломати­ ческие способности в 27-летнем поручике галерного флота и в следующем же году прямо назначил его на трудный пост рези­ дента в Константинополе. При отпуске в Турцию Петр поднял упавшего ему в ноги со слезами Неплюева и сказал: «Не кланяй­ ся, братец! Я вам от Бога приставник, и должность моя смот­ реть, чтобы недостойному не дать, а у достойного не отнять. Бу­ дешь хорошо служить, не мне, а более себе и отечеству добро сделаешь, а буде худо, так я истец, ибо Бог того от меня за всех вас востребует, чтоб злому и глупому не дать места вред делать. Служи верой и правдой; вначале Бог, а по нем и я должен буду не оставить. Прости, братец! — прибавил царь, поцеловав Не­ плюева в лоб. — Приведет ли Бог свидеться?». Они уже не сви­ делись. Этот умный и неподкупный, но суровый и даже жесткий служака, получив в Константинополе весть о смерти Петра, от­ метил в своих записках: «Ей-ей, не лгу, был более суток в беспа­ мятстве; да иначе мне и грешно бы было: сей монарх отечество наше привел в сравнение с прочими, научил нас узнавать, что и мы люди». После, пережив шесть царствований и дожив до седь­ мого, он, по отзыву его друга Голикова, не переставал хранить Непредельное почитание к памяти Петра Великого и его имя и наче не произносил, как священное, и почти всегда со слезами. Впечатление, какое производил Петр на окружающих своим вращением, своими ежедневными суждениями о текущих де-

386

В. О.

КЛЮЧЕВСКИЙ

лах, взглядом на свою власть и на свое отношение к подданным, замыслами и заботами о будущем своего народа, самыми затруд­ нениями и опасностями, с которыми ему приходилось бороть­ ся, — всей своей деятельностью и всем своим образом мыслей, трудно передать выразительнее того, как передал его Нартов. «Мы, бывшие сего великого государя слуги, воздыхаем и проли­ ваем слезы, слыша иногда упреки жестокосердию его, которого в нем не было. Когда бы многие знали, что претерпевал, что сно­ сил и какими уязвляем был горестями, то ужаснулись бы, колико снисходил он слабостям человеческим и прощал преступле­ ния, не заслуживающие милосердия; и хотя нет более Петра Великого с нами, однако дух его в душах наших живет, и мы, имевшие счастие находиться при сем монархе, умрем верными ему и горячую любовь нашу к земному Богу погребем вместе с собою. Мы без страха возглашаем об отце нашем для того, что благородному бесстрашию и правде учились от него». Нартов, подобно Неплюеву, как близкий человек, стоял под непосредственным влиянием Петра. Но деятельность преобразо­ вателя так захватывала общее внимание, ее побуждения были так открыты и так нравственно убедительны, что ее впечатление из тесного круга приближенных пробивалось в глубь общества, заставляло даже простые и грешные, но непредубежденные души понимать и чувствовать, чему она учила, и бояться царя, по удачному выражению Феофана Прокоповича, не только за гнев его, но и за совесть. Петру едва ли приходилось слышать о себе суждения, подобные высказанному Нартовым: он не любил этого. Но его должно было глубоко утешить предсмертное пись­ мо некоего Ивана Кокошкина, полученое им в 1714 г. и сохра­ нившееся в его бумагах. Лежа на смертном одре, этот Кокошкин страшится предстать пред лицом Божиим, не принесши чистого покаяния пресветлому монарху, покуда еще грешная душа с те­ лом не разлучилась и не получив прощения в своих грехах по службе: состоял он при рекрутских наборах в Твери и от тех рек­ рутских наборов брал себе взятки, кто что приносил; да он же, Иван Кокошкин, ему, государю, виновен; оговоренного в воров­ стве человека отдал в рекруты за своих крестьян. Великая на­ града государю стать заочно предсмертным судьей совести свое­ го подданного. Петр Великий полностью заслужил эту награду. ( « 5 ^

^

^

н. H. ФИРСОВ Петр I Великий, Московский царь и император Всероссийский (личная характеристика)

Личность Петра Великого не так проста, как мы привыкли ее себе представлять. То, что в этой личности сразу бросалось в глаза, действитель­ но просто — склонность Петра к физической работе, его практи­ ческая сметливость и сноровка, его веселость, кажущаяся пря­ мота и чисто стихийные порывы в выражении ласки и гнева, склонность этого человека к простой жизни и к грубым шумным удовольствиям, к близкому общению с простым людом, — все это в царе, слишком громко и открыто заявлявшее о себе, весьма упростило образ того, кого называют преобразователем России. И в нашем воображении особенно крепко засело представление о Петре, как о «царе-плотнике», «мастеровом», как о «моряке» с «матросским аппетитом» и проч., к чему как-то больше подходи­ ла необычная для царя повадка, и вообще, вся простецкая обста­ новка жизни этого государя. Разумеется, отмеченное представ­ ление имеет свои резоны: черты, которые оно обобщает, стереть нельзя, они вполне соответствуют действительности и должны в ойти в характеристику личности Петра, но не будет ли харак­ теристика гораздо проще оригинала, если мы остановимся на По Дборе черт, сразу для всех заметных? В личности Петра I, как и в личности каждого человека, сое ДИнились разнообразные особенности, из коих иные не кричат 0 с ^бе, а иные хотя и сейчас же заметны, но далеко не сразу по­ стигаются в своих настоящих причинах, только и способных ДДть об этих особенностях правильное понятие. Поэтому мы по­ мараемся, не игнорируя наиболее распространенного представ-

388

Н. Н. ФИРСОВ

ления о Петре Великом, выяснить и те черты его личной психо­ логии, которые оставались в тени. Интересно и поучительно всесторонне понять этого человека, с детства на всех нас производившего сильное впечатление своим гигантским ростом (без двух вершков сажень!), — своею необык­ новенной силой, жестокостью, всей своей гордой и величествен­ ной осанкой, повелительным суровым выражением красивого, но немного грубоватого круглого лица, обрамленного откинуты­ ми назад густыми, вьющимися волосами... Уже с самого своего рождения (в ночь на 30 мая 1672 г.), Петр обещал быть физически выдающимся человеком: новорожден­ ный ребенок оказался великаном"— 11 вершков в длину и 3 вер­ шка в ширину. Он не пошел ни в своего отца, царя Алексея Михайловича, ни в деда по отцовской линии, — людей, не отли­ чавшихся крепким здоровьем и вообще представлявших иной тип личности. Как весьма многие замечательные люди, Петр унаследовал внешние и внутренние особенности материнского рода. Это было и хорошо, и плохо. В роде Нарышкиных был большой запас здо­ ровья, много подвижности, энергии и настойчивости: это было, разумеется, хорошо, но необыкновенная живость темперамента нередко переходила в легкомыслие, и не далеко ходить — сама мать Петра, Наталья Кирилловна, хотя и отличалась, по свиде­ тельству князя Куракина, «добродетельным темпераментом», все-таки была женщина «легкого ума», как аттестовал ее тот же современник в своей известной «Истории о царе Петре Алексее­ виче». Эта последняя черта заявляла о плохой стороне наслед­ ственности по матери. Дальнейшее покажет, что Петр унаследо­ вал не только положительные, но и отрицательные черты Нарышкиных, и многие печальные особенности его поведения, помимо других причин, должны быть объяснены и несовершен­ ствами его нарышкинской природы. Покойный царь Алексей Михайлович, души не чаявший во второй своей юной супруге, все свои лучшие отеческие чувства перенес на ее сына. Недолго пришлось царю лелеять Петра, оставленного им сиротой по 4-му году; но и в этот небольшой срок отцу удалось много сделать для развития в сыне первых детских вкусов, чему весьма содейство­ вало то обстоятельство, что крепкий ребенок изумительно быст­ ро встал на ноги, начав ходить, когда ему исполнилось полгода. Игрушками и забавами, окружавшими раннее детство Петра, развивались в нем преимущественно военные вкусы, и в этом ничего нет удивительного, не только вследствие естественной склоности мальчиков к играм в солдатики, но и вследствие того,

Петр 1 Великий,

Московский

царь

389

что, после церковности, — представления о войне и врага одоле­ ниях — это тот моральный воздух, которым то нехотя, то с охо­ той — смотря по темпераменту — дышали московские государи первой и второй династии. Если когда-то царь Иван Васильевич, спрошенный Баторием 1 о том, какие подарки он желал бы от него получить— уже почти старик, поговаривавший иногда о принятии «ангельского чина», признался, что он больше «охот­ ник до аргамаков, до жеребцов добрых, до шапок железных с наводом, пищалей ручных» — то было слишком в порядке ве­ щей, что маленького царевича Петра близкие ему люди дарили «потешными лошадками», «карабинами», «пистолями», «барабанцами», «булавами» и т . п . , а царевич оказался «охотни­ ком» — и большим — до всех этих вещей. Подобных игрушек скоро накопилось очень много, и царевич мог забавляться ими вместе с приставленными к нему в достаточном количестве сверстниками, которые и явились первыми потешными солда­ тиками Петра. Эти самые ранние игрушки и игры были семенами, упавши­ ми на очень благодарную почву: они-то и пустили первые и весь­ ма жизнеспособные побеги необыкновенной любви Птра именно к военному ремеслу; по свидетельству современника Крекшина, маленький царевич не интересовался никакими забавами, кро­ ме военных. Ранним физическим и умственным развитием он, по-видимому, значительно опередил своих ровесников, — «робятки» скоро ему наскучили, и их пришлось заменить взрослы­ ми «робятами», из которых, по повелению царя, был набран полк со знаменем, в зеленом мундире, вооруженный настоящим ружьем и названный «Петров полк», по имени своего воинствен­ ного полковника по 4-му году от роду. Но царь Алексей Михай­ лович позаботился не об одних забавах для своего сына, он же положил начало и правильному военному обучению его, успев назначить к нему в качестве военного наставника шотландца полковника Менезиуса, который состоял при нем и после преж­ девременной смерти царя Алексея, вплоть до захвата власти ца­ ревной Софьей. Таким образом уже с самого раннего детства в воспитании Петра, слагавшихся из военных потех и обучения, были налицо те элементы, которые потом приписывались ис­ ключительно влиянию Немецкой слободы: военное дело и ино3ем Цы. Правда, позднее, в период общения Петра с Немецкой слободой, означенные элементы в его жизни были представлены в Усиленном и даже утрированном виде, но намечены они были е Ще в ту пору, когда маленький Петр находился под ласковым Попечением своего разумно-благодушного отца и его вкусивших

390

Я. Я. ФИРСОВ

от заморского плода советников. Брат Петра, царь Федор, не ли­ шая его военного обучения, добавил к нему обучение грамоте; но достоин внимания тот несомненный акт, что с военными упражнениями ребенок познакомился раньше, чем с букварем. Обучение грамоте начато было, когда Петру доходил 5-й год (12 марта 1677 г.). Необыкновенно острая память позволила ца­ ревичу весьма быстро и легко проходить мало занимательный путь тогдашней «науки книжного научения», где и букварь, и Апостол, и Евангелие являлись какими-то неподвижными за­ граждениями, которые надо было брать приступом на зубок. Для любознательного, но и чрезвычайно живого мальчика одно зубрение и выведение по «царевичевой буквари» (прописи) ли­ тер на бумаге было бы безнадежно скучно, если бы указка Зото­ ва ограничилась только этим; но «царевичев» грамотей, по-ви­ димому, инстинктивно, прирожденным педагогическим чутьем понял, как сделать для непоседливого ученика занимательной учебу. Чтением Петру разных «историй» о храбрых и мудрых царях, показываньем ему «потешных» книг с «кунштами», ри­ сунками, — занятиями, практиковавшимися собственно не в учебное время, — значительно расширялся круг учения, и оно делалось более осмысленным и интересным; ибо в этих, как бы приватных занятиях, ученику незаметно уяснялась цель, ради коей столь скучными способами осиливалась грамота: получе­ ние возможности самому узнавать из книги все то, что делалось и делается на Божьем свете. Но Зотов, присоединив к механиче­ ским способам учения психологические, стремившиеся заинтере­ совать и образовать ребенка, не ввел чего-либо нового в детскую комнату Петра. Здесь уже раньше в числе игрушек, бывших главным образом военными, были и «потешные» иллюстриро­ ванные книжки, тетради и гравированные картины, так назы­ ваемые «Фряжские листы» самого разнообразного содержания, не только сказочного, но и географического и исторического, рассмотрение которых увеличивало запас понятий и вообще раз­ вивало ребенка. Зотов лишь воспользовался «потешным» обра­ зовательным материалом детской Петра и превратил ее в класс наглядного обучения — по картинкам. Ознакомление Петра с русской историей велось по специально для этой цели приготов­ ленной книжке с иллюстрациями, по «царственной книге в ли­ цах». Таким образом, видим, что начало той безграничной лю­ бознательности, которая всех поражала в Петре (в частности его интереса к русской истории) тоже было положено еще во время раннего его детства. Образование Петра, при средствах тогдаш­ ней педагогики, в общем было начато правильно, но оно быстро

Петр I Великий, Московский царь

391

кончилось, и потому младший сын царя Алексея, если «остро прочитал» «наизусть или памятью» «все Евангелие и Апостол», то в отношении письма, требовавшего гораздо большего времени для усвоения, остался недоучкой. Военное дело, начатое раньше обучения грамоты, дало до 1682 года более прочные результаты, чем уроки Зотова, почему после трагических событий означен­ ного года Петр легко и охотно встает на военную дорогу, направ­ ление которой указывалось, а потом оправдывалось обстоятель­ ствами. В период времени от того момента, когда он впервые покинул колыбель для «потешной лошадки» и «барабанца», до момента, когда услышал неистовый грохот стрелецких бараба­ нов и увидал кровавую потеху стрельцов, Петр развился так, как не развиваются обыкновенные люди, — и физически, и ум­ ственно. 10-летний мальчик казался 15—16-летним юношей, невольно приковывавшим к себе взор своей внешностью. Это был курчавый, черноволосый отрок, по виду старшего возраста, с искрившимися природным умом, большими глазами; цвету­ щим здоровьем так и веяло от его свежего румяного лица и креп­ кого стана; быстрота и какая-то беспокойная порывистость дви­ жений изобличали в нем сангвиника с повышенной нервной возбудимостью. Действительно, еще в раннем детстве замечалась некоторая торопливость и нетерпеливость в его поведении. Необыкновеная живость и подвижность ребенка однажды поставила Наталью Кирилловну, наблюдавшую через небольшое отверстие в двери Церемонию посольского приема, даже в неловкое положение, когда маленький Петр, стоявший рядом с матерью, неосторож­ но навалившись на дверь, растворил ее; так, по крайней мере, рассказывает современник, подавший тем повод историкам в этом анекдоте видеть как бы прообраз будущей роли Петра по открытию дверей древнерусского терема. На основании подоб­ ных рассказов, внутреняя художественная правда которых едва ли может подлежать сомнению, достаточно было бы сказать, что Петр от природы обладал чрезвычайно живым, но в то же время И весьма нервным, крайне легко воспринимающим впечатления бытия темпераментом. Если это так, то легко можно предста­ вить себе то впечатление, которое произвели на 10-летнего Пет­ ра разыгравшиеся перед ним кровавые сцены во время стрелец­ кого мятежа 2 , когда он стоял рядом с матерью, на этот раз на Красном крыльце. Говорят, что маленький Петр не изменился в ^Ице; этому, разумеется, трудно поверить, да едва ли кто в тот кровавый момент резни и страха за свою собственную шкуру мог заметить чужое настроение, хотя бы и царское; правильнее ду-

392

Я. Я. ФИРСОВ

мать, что и маленький Петр был тогда объят ужасом вместе со всеми другими; во всяком случае именно тогда он научился бо­ яться. Так приходится думать, принимая во внимание поздней­ шее отношение Петра к зверской расправе стрельцов с близкими к нему людьми, и прежде всего с баловавшим его подарками доб­ рым дедушкой Матвеевым. Никогда в течение всей жизни Петр не мог забыть этих кошмарных минут, заложив в его душу вос­ приимчивость к страху, они в воспоминаниях воспитывали в Петре чувства, идушие рука об руку со страхом, — чувства не­ нависти и мести. Кровью был облит порог жизни Петра, как ртуть, подвижного мальчика, с доверием смотревшего на мир широко раскрытыми, любознательными глазами, в которых мелькнул ужас, — и эта столь много обещавшая жизнь была ис­ порчена. Потому и была испорчена жизнь, что уже в детстве в душу Петра залегли тлетворные чувства — страх и злоба, послу­ жившие началом порчи его личности. Дальнейшие события действовали в том же направлении пор­ чи и усилили ее до весьма значительных размеров, — тем более, что обстоятельства, так или иначе потрясавшие личность Петра в юношескую пору, находили себе мощного союзника в самом быте и политических привычках Московской Руси, сильно отда­ вавших вином и кровью. Первый влиятельный пестун Петра в жизни (а не в школе) — князь Борис Голицын, начавший водить знакомство с иноземными офицерами и купцами и «склонив­ ший» и юного опального царя «к ним в милость», был челове­ ком «ума великого», «но пил непрестанно», не говоря уж о том, что по утверждению все того же, сделавшего эти сообщения, князя Куракина, князь Б. Голицын был «великий мздоимец, так что весь Низ 3 разорил», т. е. обладал тоже очень типической и ярко выраженной в этом близком к Петру лице особенностью высших служилых людей Московской Руси. Мудрено ли, после этого, что Петр, составивший себе компанию из понравившихся ему обитателей Немецкой слободы и русских своих приближен­ ных, быстро вошел во вкус разгульной жизни, в которой «дебошство» и «пьянство великое» были постоянными спутниками и дела, и безделья. Наследственное нарышкинское легкомыс­ лие, несомненно, сыграло в этом «дебошстве и пьянстве» свою роль. Собутыльники у Петра оказались хоть куда, их приходи­ лось ему не угощать, а скорее сдерживать, но, по-видимому, так же безуспешно, как и самого себя впоследствии, когда болезнен­ ное состояние потребовало воздержания. Во главе иностранцев стоял известный Франц Лефорт, по определению кн. Куракина, «дебошан французский», в доме которого, помимо «дебоша с да-

TJp.mpI Великий,

Московский

царь

393

мами», происходило и «питье непрестанное», от чего Лефорт и умер преждевременно; во главе русских поклоников Бахуса сто­ ял, кроме «непрестанно пьющего» князя Б. Голицына, другой князь — Ромодановский, который, согласно аттестации, выдан­ ной ему князем Куракиным, тоже «любил пить непрестанно». Да и другие, младшие члены компании, те, которых поэт назвал «птенцами гнезда Петрова», не хуже старших подружились с «Ивашкой Хмельницким», как Петр на своем колоритном язы­ ке величал хмельное питие; оно продолжалось частенько дня по три подряд без выхода из дома Лефорта, и многие в отчаянной борьбе с «Ивашкой» навеки складывали свои пьяные головы; у самого Петра голова уцелела, но стала трястись. Спору нет, что потрясение, которое испытал Петр в детстве, и другое, которое он перенес в юности, когда в паническом страхе, оставив жену с сыном и мать, бежал прямо с постели сначала в ближайший лес, а потом в Троицко-Сергиевскую Лавру, — подготовили почву для постигшей Петра нервной болезни, но едва ли можно сомне­ ваться и в том, что возникла она от безумных, можно сказать, смертельных оргий, которым предавался в юности Петр со своей компанией. Борьба с сестрой и стрельцами все время держала Петра в состоянии страшного напряжения всех душевных сил. Как ни были они велики, но они были не безграничны и по вре­ менам подавались; тогда-то на помощь и приходил веселый и не­ сущий забвение «Ивашка», с которым обыкновенно расплачива­ ются впоследствии. Оргийное состояние притупляло обычную человеческую чув­ ствительность нервов, и психика на время настраивалась на холодно-жестокие тоны, совершено глухие к человеческому страданию. Петр сам хорошо понимал эту зависимость между непробудным, «непрестанным» пьянством и кровожадной сви­ репостью, когда, пораженный зверством шефа своего застенка, писал ему: «Перестань знаться с Ивашкой, быть роже драной». Петру, однако, было невдомек, что и сам он в сущности действуе т по тому же рецепту, топя в вине постоянно жившее в нем ЭДутренее опасение и инстинктивно ища в шумном разгуле с к омпанией подкрепления для дальнейшей борьбы не на живот, а на смерть. Так, в самые лучшие, юношеские годы в жизни Петра и шли рука об руку вино и кровь, все более и более портя Характер этого человека, далеко не лишенного природной добро­ ты, но от жизни становившегося с каждым годом беспощаднее и Вс е более и более привыкавшего^е церемониться ни с человече­ ской личностью, ни с обществом.. Уже такие выражения, как Вь 1Шёпрйведенные из письма к Ромодановскому, рельефно пока-

394

Я. Я. ФИРСОВ

зывают всю глубину пренебрежения Петра к человеческому до­ стоинству даже самого довереного его лица, в котором он видел не более как живую машину для истребления крамолы, слиш­ ком переложившую в настраивающем на безжалостный лад на­ питке. Но Петр не ограничивался выражениями, хотя бы и очень крепкими: он частенько давал волю не только языку, но и рукам, от которых нездоровилось многим, попавшим под его не­ удержимый гнев, — особенно, когда в руках царя оказывалась знаменитая дубинка. От царских и притом очень частых побоев не ушли самые близкие к Петру люди — Лефорт и Меншиков. Тем менее Петр церемонился с другими, к которым не питал личной привязанности. Тут не только гнев, но и веселое распо­ ложение духа Петра давали большой простор для всякого рода унижений или, по куракинскому выражению, «ругательства» над удостоившимися царского внимания. На святках, во время славления с компанией по домам, особенно размашисто разгули­ вался своеобразный, но недобрый юмор Петра, выбиравший сво­ ими жертвами «знатных персон» и «старых бояр», когда, как сообщает князь Куракин, «людей толстых протаскивали сквозь стула, где невозможно статься, на многих платья дирали и оставляли нагишом, иных гузном яйца на лохани разбивали, иным свечу в проход забивали; иных на лед гузном сажали; иным в проход мехом надували». Конечно, все это производи­ лось во время бесшабашной гульбы и пьянства, приводивших иногда Петра в состояние полной психической ненормальности, как, например, это случилось во время торжественного въезда в Москву после Полтавской виктории, когда Петр прямо поразил датского посланика Юста Юля 4 своим видом и поведением: смертельно бледный, с уродливо искаженным конвульсиями ли­ цом, производя «страшные движения головой, ртом, руками, плечами, кистями рук и ступнями», царь, в безумном исступ­ лении, наскакал на оплошавшего в чем-то солдата и начал «без­ жалостно рубить его мечом». Сильное опьянение Петра и сопро­ вождавших его, подчеркиваемое Юстом Юлем, несомненно, было ближайшей причиной такого патологического гнева. В атмосфе­ ре, наполненной вином, легко возникали вообще всякие эксцес­ сы, в том числе и многочисленные «интриги амурные», в которых первым «конфидентом» Петра был «дебошан французский» — Лефорт, за то им и любимый. В делах любви и в отношениях к «метресишкам», перебывавшим у Петра как единовременно, так и более длительно, он явился таким же реалистом-практи­ ком, каким он вообще был к отношениях своих к служилому люду; за любовь он платил, хотя и умеренно, деньгами и по дар-

Петр I Великий,

Московский

царь

395

ками, рассматривая и этого рода отношения, как бы службой себе, а когда платой жрица любви оказывалась недовольна, то он парировал такое указание тоже указанием, что за те же день­ ги ему «служат старики с усердием и умом»: «А эта,— сказал он однажды Меншикову, передатчику недовольства, — худо слу­ жила», на что его сотрудник и друг, такой же циник, как Петр, заметил: «Какова работа, такова и плата». Людям подобного по­ шиба, делившимся между собой предметами любви, вместе пив­ шим и казнившим, естественно, было нипочем и неряшливое глумление над всем, что в обществе ценилось и почиталось как исконно-бытовые или морально-религиозные устои, но что ме­ шало Петру в проведении в жизнь задуманного. Известное пуб­ личное обрезывание долгополого платья и бород у бояр, тем бо­ лее всепьянейший собор со всешутейшим патриархом и с подобным же остальным причтом, с уставом служения Бахусу, «не менее», по словам Ключевского, обдуманным, чем «любой петровский регламент», с водочным «ящиком» в виде Еванге­ лия, достаточно ярко свидетельствуют, что Петр, захваченный борьбой, постоянно раздраженный то заговорами и кознями, то пытками и казнями, то винными парами, был способен дохо­ дить до такого притупления элементарной совестливости, что его юмор переходил в прямое озорство. Царь чувствовал себя вне законов не только человеческих, исполнять которые он энергич­ но учил своих подданных, но и божеских, и временами, в оргиозном или мстительно-одиозном состоянии, полагал, что для него нет ничего недозволенного... Это сделавшееся частым на­ строение Петра, вытекая из отмеченных ближайших историчес­ ких и психических условий, было тем опаснее, что в сущности было лишь крайним и рельефным выражением привычного в Московской Руси отношения главы государства к своим поддан­ ным, холопам великого государя. Не сущность, а обостренная резкость этого отношения в обыденном и правительственном по­ ведении Петра обусловливалась обстоятельствами его личной жизни и переживавшегося им исторического момента. К констатированному настроению Петра так или иначе при­ мыкает вся темная сторона его деятельности, та сторона, за коТо РУю его в народе называли «хульником и богопротивником», Антихристом. Указанные выше факты его поведения, а также Многие другие, в особенности мстительность, которую Петр проЯв ил при расправе со стрельцами, не побрезговав и на себя взять } бязанность палача и кощунственно обагрив кровью казнимых )с танки старого заводчика стрелецкой смуты Ивана Михайло­ вича Милославского 5 , семя которого Петр так радикально унич-

396

Н. Н. ФИРСОВ

тожал; мстительность, которую он проявил в деле первой и вто­ рой супруги, а главное, своего несчастного сына, — воочию по­ казывает, как далеко пошла порча личности Петра Великого, начатая в детстве, продолжавшаяся в юности и отложившая, в конце концов, на психике Петра такую толстую кору жестокос­ ти, несдержанности и всяких пороков, что лишь самые близкие к нему люди не усомнились в его способности к хорошим, гуман­ ным порывам, а остальные, стоящие дальше от Петра, причис­ лили его к отталкивающему типу деспотов и мучителей — напо­ добие Ивана Грозного. Но в личности Петра была и другая сторона, заставлявшая близко узнававших его в чисто правительственной деятельности преклоняться и благоговеть пред ним не только как перед госу­ дарем, но и как перед человеком. Это прежде всего быстро все схватывающий, широкий, к тому Же эмоционально, деятельно настроенный ум, развивавший в Петре кипучую, — казалось, неукротимую энергию, пред которой приходилось пасовать са­ мым энергичным людям. Ум Петра справедливо считают гениальным, но не достаточ­ но, кажется, определяют, в чем собственно заключалась эта ге­ ниальность. Поразительная, чрезвычайно редко встречающаяся способность переходить от привычных умственных ассоциаций к новым, — необычным для той же культурной среды, молние­ носно входить во вкус этих новых ассоциаций, делать их своими собственными и самостоятельно создавать из них новые ряды и комбинации ассоциаций. — вот в чем состояла гениальность петровского ума. Люди обыкновенно с трудом, не без внутрен­ ней борьбы расстаются с привычными умственными ассоциаци­ ями, переход к новым заставляет страдать громадное большин­ ство людей, стоящих даже выше среднего уровня, и они долго чувствуют себя неловко в сфере новых понятий и представле­ ний. Петр не испытывал такого рода неприятных ощущений; он расставался с привычными ассоциациями и их сложными рода­ ми необыкновенно легко, без всяких усилий над собой, а во вновь усвоенные и присвоенные умственные построения прони­ кался страстной верой, как в безусловно правильные, разумные и благодетельные. Разумеется, раннее отторжение от привычного «чина» цар­ ского обихода и приобщение Петра к людям «всякого чина» и к иноземцам с иными понятиями, столь же разнообразными, как и этнографический состав Немецкой слободы, содействовали той умственной свободе, которая резко отличает Петра от его предшествеников; но этим указанием не может быть исчерпано

ГТРГПУ! Великий,

Московский

царь

397

объяснение: главная его часть должна пасть на долю цепкости, стремительной сообразительности и постоянно возбужденной силы петровского ума. Только при отмеченных свойствах ума и гениальной способности не по дням, а по часам превращаться из «московита» — в европейца не по внешности только, а по само­ му способу мышления и по умственным эмоциям, — из Петра и мог выйти такой Преобразователь России, каким он вышел. В петровском уме, несмотря на громадную его чуткость и переимчивость, было много самостоятелыюсти, основанной на крепком здравом смысле, на чисто русском «себе на уме». Поэ­ тому, подпав под сильное влияние западно-европейской культу­ ры, сперва в лице ее морских представительниц — Голландии и Англии, а потом и других, особенно Швеции и Германии, наш преобразователь старался держаться трезво по отношению к этой культуре,_бе£я от нее лишь то, что подходило к состоянию России. В частности, «немцы», которых Петр, разумеется, не мог избежать, как учителей русского общества, вызывали в пре­ образователе наибольший критический отпор, — и Петр в указе в Синод «трудящимся в переводе экономических книг» свой со­ вет сокращать немецкие сочинения не усомнился пояснить сле­ дующим беспощадным образом: «Понеже, — написал он, — немцы обыкли многими рассказами негодными книги свои на­ полнять, только для того, чтобы велики казались»... Интересы России, русского народа были для Петра исключи­ тельными, единственными интересами, ради которых он жил и работал «в поте лица», «не покладая рук»; почему на первые места в государстве он ставил русского человека, своего, а не чу­ жого, хотя бы свой и не был вполне подготовлен к порученному ему делу; знащего же и способного «немца» привлекал лишь на второстепенную, «техническую» должность. Петр был продуктом русской почвы, местных условий; но впечатления, которые он получал от этих условий, он комбини­ ровал по-своему, сообразно со складом, свойствами и настроем своего ума и с возникавшими в нем яркими образами, шедшими в конечном счете из западноевропейской культурной среды. Гак, например, самое показное дело Петра — заведение постоян ой европейского типа армии и флота — было определенно на­ мечено раньше и имело уже прецеденты в ближайшем прошлом, Но осуществлено оно было Петром вполне оригинально, по-петРовски: царь из детской юношеской игры вывел это дело и, как °Ы продолжая играть, принял личное страстно-деятельное учас­ тие в утверждении и развитии этого дела, превращаясь то в бомЬа Рдира, то в барабанщика, то в капитана, то в корабельного

398

Я. Н. ФИРСОВ

плотника, то в матроса, шкипера, адмирала. При крайней живо­ сти, восприимчивости и возбужденности ума, при способности с изумительной быстротой и находчивостью усваивать всякое дело и чувствовать себя свободно на всякой общественной ступе­ ни Петр вносил ту же ненасытную личную заинтересованность и в насаждаемую в России фабрично-заводскую промышлен­ ность; он стремился прежде всего сам усваивать всякое тех­ ническое производство и тем показал личный пример. Этою чертою и данная отрасль государственной деятельности Петра, несомненно, тоже примыкающая к предшествовавшим програм­ мам и опытам, отличается от этих последних, подобно тому, как сам Петр, марширующий с солдатами, работающий на верфи, приобретший массу технических навыков, усвоивший множе­ ство ремесел, считавший себя даже хорошим дантистом, отлича­ ется от предшествовавших ему русских государей. Необъятная энергия, порождаемая в значительной степени указанным выше характером ума, — это второе, что заставляло и заставляет удивляться Петру, который старался всюду поспеть, во всем, начиная со спуска нового корабля или с собственноруч­ ного исправления первой русской газеты, духовного регламен­ та, переводов с немецкого и кончая танцами на ассамблеях, — стремился принять личное участие, показать, научить, устро­ ить. Никакое положение, й которое Петр себя ставил по своему желанию, не казалось ему странным, для него неподходящим, ибо ослепительный свет его разумения сразу освещал необходи­ мость и целесообразность задачи, как бы ни была она скромна, а личная склонность к работе и чарующая в царе простота делово­ го, постоянно занятого человека моментально увлекали его к ис­ полнению задачи. При этом его не останавливало ни место, ни время, ни его сан. На одной великосветской свадьбе сделалось душно: распоряжавшийся на ней Петр не замедлил сейчас же собственноручно выставить окно принесенными, по его приказа­ нию, инструментами. Точно так же легко и свободно, когда сде­ лалось душно в московской азиатчине, он выставил или, по бо­ лее решительному (хотя и несколько менее соответствующему действительности) выражению поэта, «прорубил окно в Евро­ пу». У Петра при головокружительной быстроте, с какой он пе­ реходил к новым представлениям, новому строю мысли, к вновь навертывающемуся делу, не было ничего заветного в том, что он оставлял позади себя. Он привык смотреть вперед, но отправ­ лялся он, несомненно, от наличных условий, его подталкивав­ ших и наводивших его мысль на ближайшие и отдаленнейшие перспективы.

Петр I Великий, Московский царь

399

События, пережитые Петром в детстве и юности во время борьбы с сестрой, центром которых явился государственный центр Москва, могли только создать в душе победителя антипа­ тию к этому крамольному городу. Действительно, в его древнем Кремле нельзя было считать себя в полной безопасности; это в свое время остро почувствовал Иван Грозный, когда оставил кремлевские стены и засел в Александровской слободе за ее сте­ нами, примыкавшими к дремучему лесу, а не к дышащему из­ меной и мятежом громадному городу. Петр в большей мере, чем Грозный, мог чувствовать себя неловко в Кремле, в котором он избегал жить. Но после бегства к Троице не мог он быть спокой­ ным и в Преображенском, обильно политом кровью его врагов. А потому, как только его оружие доставило ему финское побере­ жье со вновь строившимся там, по его собственной инициативе и плану, городком Петербургом, то он не преминул сейчас же пе­ ренести туда свою резиденцию, без сожаления заменив старый государственный центр в точном смысле этого слова, город, ле­ жащий именно в середине народного организма, новым, услов­ ным центром — сбоку этого организма, почти оторванным от него, но примыкающим к морскому простору, куда открывался всякий выход. И к этому условному государственому центру Петр не усомнился притянуть всю великую, раскинувшуюся на многие тысячи верст на Восток страну... Своим гениальным взо­ ром окинув эту страну из края в край, он понял, что она не ока­ жется признать новый центр, — и Петр вполне проникся новы­ ми ассоциациями идей, связанными с перенесением столицы к Балтике. Аналогичным психологическим процессом, надо думать, со­ провождалась и замена патриарха духовной коллегией, св. Си­ нодом, с полным юридическим подчинением церковного прави­ тельства светскому. Старомосковское ультраортодоксальное содержание мысли и самый строй мышления не подходили к той иноземной атмосфе­ ре, которою дышал Петр, — и он, усматривая, каким тормозом Для его начинаний явится все московское мировоззрение в лице властного его представителя патриарха, вспоминая о тех затруд­ нениях, какие доставил его отцу патриарх Никон своими папист­ скими домогательствами, — с особенною любовью сосредоточил­ ся на новых для него протестантских представлениях о взаимных отношениях государственной и церковной властей, страстно в питал в себя и присвоил себе эти представления, которые не Только легли в основу Духовного Регламента и указа о монаше­ стве и монастырях, но и послужили идейной базой жгучей нена-

400

Н. Н. ФИРСОВ

висти и презрения Петра к монахам, «бородачам», коим он обе­ щал «очистить» «путь к раю хлебом и водою, а не стерлядями и вином». С таким сарказмом относясь к черному духовенству, Петр считал его «корнем» «многого зла»... Этому «злу», испы­ танному с детства и омрачившему всю жизнь Петра, лишивше­ му его первенца-сына, Петр противопоставлял не один застенок и плаху: против «зла», как бы в оправдание политой в борьбе с ним крови, он выдвинул тот созданный им ряд новых и притом возвышенных умственных ассоциаций, господствующей идеей которого была идея «Отечества». «Враги» «пакости» Петру уст­ раивали «демонские», он их казнил, но не столько ради себя, сколько ради «Отечества», явившегоск7?Й1Штугобразом, в его со­ знании щитом, которым он прикрылся от человеческих обвине­ ний и терзаний своей совести. И чем дальше шло время, тем сильнее сживался он с идеей «Отечества» и проникался беско­ рыстной любовью к нему, которая все более и более воодушевля­ ла его к работе на государственную и народную пользу и застав­ ляла притягивать к этой работе всех подданных без различия сословий, религий и народностей. Ни один из его предшествеников не прилеплялся так к идее Отечества и к тем представлени­ ям, которые вытекали из этой идеи. Доминирующим из них было представление о том, что царь — первый работник и слуга государства. Думая так, Петр смело встал близко к остальным работникам и слугам, к войску и народным массам, рядом с ними, — а в этом причина, почему, несмотря на то, что многие петровские указы «писаны как будто кнутом» (Пушкин), страна примирилась с Петром и назвала его Великим. Ради Отечества Петр казнил, заводил армии, строил корабли, был плотником и матросом, усердно собирал копейку — «артерию войны». Думая об Отечестве, он мечтал о его великом будущем, когда государ­ ство русское явится не только сильным и богатым, но и высоко­ культурным, когда в нем будут процветать наука и искусство. Ряд таких ассоциаций не менее был свойственен Петру, чем чис­ то ремесленные его представления и вкусы: своим живым, ост­ ропроницательным умом он оценил значение и теоретического знания, просвещающего ум и расширяющего его горизонты, и значение искусств, лишь украшающих жизнь, без какой-либо иной, прикладной, утилитарной цели. Донесшаяся до потомства его беседа о движении наук, его заботы об учреждении Акаде­ мии наук, о переводе книг теоретического, научного и философ­ ского содержания, о составлении русской истории, и в частности истории его времени, переписка с Лейбницем и разные сноше-

ггетпр I Великий,

Московский

царь

401

ния с выдающимися представителями ученого западноевропей­ ского мира, покупка анатомических и зоологических колекций, учреждение Кунсткамеры, или музея «раритетов» для публики, привлекаемой сюда угощением, и тому подобные факты неопро­ вержимо доказывают, как широк был размах рождавшихся в уме Петра планов о работе для преуспеяния любимого им Отече­ ства. Зоркая мысль и наблюдательность развили в Петре и при­ сущий ему от природы эстетический вкус, и в бытность свою за границей, работая на верфи, бегая по фабрикам, посещая анато­ мические, зоологические и другие ученые кабинеты, Петр не прошел своим вниманием и картинные галереи, результатом чего было приобретение картин, преимущественно фламанд­ ских и брабантских. Искусство должно было сыграть свою циви­ лизующую роль в будущей культурной России, которая столь ярко грезилась Петру, что он как бы лично переносился в нее; во всяком случае несомненно, что в своих думах, о которых мы мо­ жем догадываться по начатым или только намеченным, чисто культурным его насаждениям, Петр значительно опережал свою эпоху. В этом коренная разница между ним и Иваном Гроз­ ным, убежденным в том, что «в каких землях какие обычаи есть, отменять их не годится». Петр, будучи сыном своей эпохи, человеком грубым и неряшливым, обходившимся большей час­ тью без ножа и вилки, которому было в обычай прямо перебро­ сить рукой пищу угощаемому на противоположный конец стола или на водах так лечиться, что с воды, по его словам, «брюхо одуло», или, наконец, допускать крайнюю грязь в отношениях и переписке со своей супругой Екатериной, однако был убежден в необходимости изменить обычаи к лучшему и радовался тому, что «очередь» усвоения наук, искусств и образа жизни просве­ щенных народов дошла до России. Лучшими сторонами своего Ума и характера Петр был государственным человеком будуще­ го, не величавшимся своим высоким положением, а смотрев­ шим на него, как на удобное поприще для труда на общее благо. «На подписях, — писал Петр одному из своих сотрудников, — пожалуй, пишите просто, также на письмах, без великого». Т РУД, дело были для Петра на первом плане: всех он звал на ра­ боту, показывая собой пример и проявляя при этом самую ши­ рокую веротерпимость, — черту, тоже не свойственную его предшественникам и большинству общества его времени: «По Мне будь крещен или обрезан — едино, лишь будь добрый чело­ век и знай дело», — писал он. Его идеи и цели были шире его де­ ятельности, по необходимости суженной бурными и трудными

402

Н. Н. ФИРСОВ

внутренними и внешними условиями и событиями эпохи. Сло­ вом, смело можно сказать, что Петр велик не только тем, что он сделал, но еще более тем, что он намечал, но чего сделать он или не успел, или не мог по неблагоприятным условиям историче­ ского момента и по условиям его личной жизни. Жизнь, испорченная с самого начала, портилась и потом. Сам Петр своим необузданным темпераментом поведения способст­ вовал этой порче, начавшей выражаться в тяжелых болезнен­ ных припадках — физических и психических. Временами, в критические минуты, нервы, находившиеся в постоянном на­ пряжении и возбуждении, по-видимому, испытывали страшное переутомление, и Петр впадал в отчаяние, как это случилось с ним при Нарвском поражении и на Пруте; но свойственная ему богатырская энергия как следствие его сильного и находчивого ума брала верх над упадком духа — Петр выпутывался из беды, еще усиленнее принимаясь за работу и за свои бурные, освещае­ мые фейерверками и пушечными выстрелами развлечения... Однако с течением времени начались длительные недомогания, а неудержимый гнев, посещавший Петра, стал сопровождаться не только дрожанием головы, но и ужасными эпилептифорными припадками (один из которых видел Юст Юль в 1710 г.), бли­ жайшим предвестником которых было судорожное подергива­ ние рта и которые сопровождались страшною головною болью; лишь его супруга Екатерина была способна умелым обращением с ним предотвращать припадок безумного гнева и тем спасать окружающих иной раз от несчастных его последствий, а самого Петра от следовавшего за припадком тяжелого недомогания. Та­ кого рода припадкам, свидетельствующим, в какой серьезной мере было подорвано физическое и психическое здоровье Петра, обыкновенно предшествовала меланхолия, возникавшая у него от навязчивого представления об опасности, угрожавшей его жизни, — естественный результат страхов, которых он натер­ пелся в детстве и юности и которые повторились и в зрелом воз­ расте. Оглядываясь назад, он видел в своей жизни одни беды, и в печальное для него время следствия над его сыном Петру стало жалко самого себя, столько вытерпевшего: «Едва ли кто из госу­ дарей, — говорил он однажды в такую минуту Толстому, — сно­ сил столько бед и напастей, как я. От сестры был гоним до зела: она была хитра и зла. Монахине несносен: она была глупа. Сын меня ненавидит: он упрям». Петру было очень тяжело в такие минуты: весь обрызганый кровью, он видел, что и в дальнейшем предстоит кровь, ибо, очевидно, нет конца «бедам и напастям»-

«Страдаю, — жаловался этот сильный человек, — а все за Оте­ чество...» Последнее оставалось единственным утешением и оп­ равданием. Но и это утешение оказалось непрочным. Под конец ясизни Петру суждено было испытать чувство одиночества в сво­ ем служении Отечеству. Тщетно призывал он к бескорыстной службе государству, тщетно рассыпал ужасные удары вокруг себя по казнокрадам и всяким недобросовестным служакам, призвав на помощь топор и виселицу и рассчитывая, что если слуги государства не привыкли служить ему за совесть, то будут служить за страх: ничто не действовало... Нечего и говорить о повседневном воспитательном орудии — знаменитой дубинке, о недействительности этого средства поведал сам Петр, сказав: «Кости тчу я долотом, а не могу обточить дубиною упрямцев». В числе их был и Меншиков, к которому Петр долго чувствовал слабость, «род недуга», и которому, вопреки своему правилу, долго спускал нечестное собирание «трезоров» (сокровищ. — кн. Куракин). Но тот не унимался и, наконец, вывел Петра из всякого терпения. Одновременно с открывшимися в 1724 г. большими злоупотреблениями бывшего друга Петра и его жены, открылись обман и измена в самом царском доме: прови­ нилась пред Петром его вторая супруга, им коронованная (7 мая 1724 г.). Немудрено, что Петр окончательно потерял веру в лю­ дей, даже в самых близких, пришел к сознанию безнадежности своего одиночества и впал в отчаяние. Но это был уже последний момент его жизни. Такой человек не мог жить со скрытым в душе отчаянием, — и он умер (28 января 1725 г., в начале 6 часа пополуночи, на 53 году от роду). Об отчаянии же Петра мы дога­ дываемся по тому, как он умирал. По-видимому, в эти минуты Петр опять и теперь в последний раз потерялся настолько, что не совершил самого важного дела, какое оставалось государю сделать перед кончиной, — не назначил себе преемника. Оче­ видно, кровавая, нетрезвая и отягченная трудами, заботами и гигантскими замыслами жизнь вызвала весьма сильную и выра­ зительную реакцию во время последней болезни: ослабев телом, Царь Петр пал и духом. Говорят, когда к умирающему Петру явились два архиманд­ рита из Чудова монастыря и «стали его увещать», то царь, столь Не любивший при жизни «бородачей», в этот миг сделал «знак, Чтобы его приподняли и, возведши очи вверх, произнес засо*лЬ1м языком и невнятным голосом: «Сие едино жажду мою уто^ И т ; сие едино услаждает меня». Верный, хотя и строптивый с Ын Православной Церкви, Петр смягчился и как бы примирил-

404

Я. Я. ФИРСОВ

ся с нелюбимыми им ультраортодоксальными тенденциями; ибо в этот страшно мучительный для него предсмертный момент единственный раз в жизни он смотрел уже не вперед, а вверх и там видел престол Всевышнего, а не русский имераторский пре­ стол, который потому и ускользнул из сферы воли Петра (так высоко им поставленной в приложении именно к этому вопро­ су) — и был оставлен на произвол случая. <^^s>

^

^

н. H. ФИРСОВ Петр Великий как хозяин Характеристика*

Если бы предки наши незадолго до реформы Петра В<еликого> пожелали определить экономическое положение России в немногих словах, то они могли бы, несколько видоизменив речь древних новгородцев, сказать: «Земля наша велика и обильна, но хозяйственного наряда в ней нет». В самом деле, природные богатства нашего Отечества были весьма значительны, но разра­ ботка и обработка их в более или менее широких размерах еще не начиналась, а некоторые из этих богатств и совсем не эксплу­ атировались, лежали «втуне», больше предполагались, чем были вполне известны. Иначе говоря, до Петра I в России еще не было своей заводско-срабричной промышленности, а русские ^торгово-промышленные люди вследствие вековых тяжелых ус­ ловий их существования и труда не приобрели и охоты к орга­ низации крупного промышленного производства. Кн. Щерба­ тов, историк и публицист екатеринина века, сочувственно ^дшминавпшйъшрыйм&жтсжйибыт, однако принужден при­ знать, что до Петра на Руси «не было ни фабрик, ни ремесл, а что и было, то находилось в крайнем несовершенстве». Первьпуш Фабрикантами и заводчиками явились у нас на Руси иностран­ ны, и к их предприимчивости отнеслось поощрительно не тольКо правительство, давно нуждавшееся в некоторых произведе­ ниях заводско-фабричной промышленности, но и крупное Русское купечество, как огня, боявшееся промышленной ини­ циативы и риска. * Публичная лекция, читанная в Казанском университете 2 декабря 1901 г. в пользу Семейно-педагогического кружка.

406

Я . Я . ФИРСОВ

Русские крупные купцы не были производителями, они были торговцы; торговлей они занимались с любовью во все времена своей истории, но и в эту сферу они не внесли правильной орга­ низации. Соединения капиталов для борьбы с иностранной кон­ куренцией они вообще избегали, а между тем капиталы наших оптовых торговцев — каждого в отдельности — были ничтожны в сравнении с оперировавшими на русском рынке иностранны­ ми капиталами. Действуя вразброд и конкурируя друг с другом, русские оптовые торговцы, разумеется, были очень далеки от того, чтобы приобрести хотя бы относительную самостоятель­ ность во внешней торговле России. Несмотря на правитель­ ственные льготы для «гостей» и других оптовых торговцев, по­ влекшие за собой при царе Алексее лишь вящее угнетение выснщм купечеством низшей торгово-промышленной бра­ тии, — вопрос о непосредственных торговых сношениях рус­ ских купцов с заграничными рынками ни на шаг не подвигался к положительному разрешению. Это как нельзя лучше доказы­ вает весьма значительную экономическую отсталость москов­ ского государства сравнительно с Западной Европой. Внутрен­ няя, довольно оживленная в нем торговля и некоторые успехи денежного хозяйства не устраняют этого основного факта, с ко­ торым пришлось считаться Петру Великому. Сколько русских товаров ни шло по рекам равнины в Архангельск, сколько бы «возов» ни привозилось туда по «снежному покрову» для загра­ ничного отпуска, все равно внешний оборот русской торговли находился в руках иностранцев, преимущественно англичан. Это — факт, не подлежащий ни малейшему сомнению, а возмо­ жен он был, разумеется, при условии экономического и вытека­ ющего отсюда — культурного слабосилия Московского царства: оно было обширной ареной усерднейшей эксплуатации со сторо­ ны иностранных коммерческих компаний, прекрасно питав­ шихся русским сырьем. Петр Первый все это хорошо понимал и в течение^всего своего царствования стремилсд создать для России такие условия, при которых она могла бы двинуться возможно скорее и дальше впе­ ред по пути экономического развития. Прежде всего надо было проторить и расширить этот путь. У нас не было удобных портов для сбыта своих товаров и для по­ лучения иноземных, и это обстоятельство являлось, несомнен­ но, существенным препятствием к развитию торговли и про­ мышленности нашей страны. И вот невольно снова поднимается «балтийский вопрос», давно поставленный жизнью и москов­ ской политикой и снимавшийся с очереди только вследствие не

ГГРГПУ Великий

как хозяин

407

зависящих от русского правительства обстоятельств; начинает­ ся продолжительная борьба за море, потребовавшая массы ясертв и необычайного подъема духа как от самого Петра, так и от всего русского народа. Само собой понятно, что хозяйствен­ ная деятельность Петра во время этой колоссальной борьбы не могла отличаться строгой систематичностью, планомерностью; эта деятельность нередко подсказывалась и направлялась по­ требностями войны, что было, кстати сказать, подмечено еще в позапрошлом столетии французским историком русской торгов­ ли Шерером *, но при всем том эта деятельность со всеми ее про­ тиворечиями и экстраординарными мерами, вызывавшимися нуждой, запечатлена стремлением Петра раздвинуть сферу на­ родного труда, усилить его продуктивность, развить товарный обмен, — посредством введения европейских форм торговли и производства. Петр чрезвычайно внимательно относился ко всему тому, что касалось экономии страны. Об этом свидетельствуют его отмет­ ки на подававшихся ему проектах экономического характера, по всей вероятности, заказанных им или шедших навстречу его личным желаниям и мнениям. Следы личной заботливости Пет­ ра В<еликого> о хозяйственной стороне жизни, как и вообще о внутреннем распорядке, мы найдем всюду — не только в указах и регламентах преобразователя, но и в его письмах и в памят­ ных книжках. Так, в одной из памятных книжек Петр наметил «такую коллегию», которая пеклась бы о всем том, что входит в понятие хозяйства и благоустройства государственного **. Даже в вихре политических и военных событий, долго мешавших Петру как следует приняться за внутренний распорядок, преоб­ разователь не забывал об экономии России. Фоккеродт, секре­ тарь прусского посольства, во многом несправедливый к Петру, однако, должен был признать, что даже во время Северной вой­ ны этот монарх «не опускал из виду» промышленность в России. Вообще, можно сказать, что иностранцы, даже те, которые смот­ рели на Петра далеко не восторженным взором, отдавали полн Ую справедливость необычайно широкому кругозору этого че­ ловека, его поразительному умению ведать в одно и то же время с &мые разнообразные дела и входить нередко в мельчайшие под­ робности хозяйственного быта и управления. Укажем, напр<иМе Р>, на датского посланника при русском дворе — Юста Юля, Ставившего после себя прелюбопытные мемуары. Юст Юль * Histoire raisonnee du commerce de la Russie. 1788. T. II. P . 41—42. * Соловьев. Истор<ия> России. Т. 16. С. 393, примеч.

Я . Я . ФИРСОВ

408

много вытерпел неприятностей во время своей посланнической миссии, главным образом, от усвоенного Петром довольно отя­ готительного обычая — постоянно и безмерно угощать окру­ жающих, не исключая и посланников, спиртными напитками; уклониться от угощения с излишком гостеприимного хозяина было большей частью невозможно, а иной раз и небезопасно; между тем усердные жертвоприношения Бахусу вели к серьез­ ному расстройству здоровья датского посланника, вследствие чего бедняга Юст Юль очень сердит на Петра и рисует обстанов­ ку его праздничного быта грязными, нередко прямо-таки оттал­ кивающими, красками; но и этот раздраженный свидетель це мог освободиться от обаяния гениальной личности Петра: «Царь, — пишет потерпевший, — лично одарен совершенным и высоким умом и такими широкими познаниями, что один мо­ жет управлять всем». В другом месте Юст Юль заявляет, что «с самого вступления своего на престол» «царь в важных делах по­ чти что не имеет помощников», вследствие чего «поневоле заве­ дует всем сам». Такой человек, конечно, имевший сотрудников и помощников — исполнителей и умевший их находить во всех слоях населения и среди иностранцев, не мог быть плохим, не­ внимательным хозяином. Хорошим хозяином часто называют человека, не делающего долгов: Петр был таким хозяином; но от других хозяев, не сде­ лавших долга и, кроме того, вообще ничего не сделавших, Петр отличается тем, что им кое-что сделано: государство русское введено им в ряд великих держав в Европе, и этому государству сообщены идеи и формы европейской цивилизации, которой, по-видимому, суждено стать мировой. То обстоятельство, что Петр, при всех издержках «на содержание армии, флота и на по­ стройки», не сделал «никакого долга», произвело надлежащее впечатление тогда же на постороннего наблюдателя, секретаря ганноверского посольства при русском дворе Вебера, указавшего на это обстоятельство и заметившего, что Петр «всякий раз отыскивал новые средства, чтобы поддержать свои предпри­ ятия» *. Действительно, отыскивание «средств» велось весьма энер­ гично. Так, значительно была усилена эксплуатация оброчных статей и разного рода регалий. Казенные промыслы и угодья были переданы «партикулярным людям» «из наддачи», т . е . как бы с аукциона: кто даст больше сверх положеной на них «окладной» суммы; монета была перечеканена в монету вдвое * Das Veranderte Russland. § 168.

пето Великий

как хозяин

409

д Ш е г о качества и пущена по прежней цене — финансовый прием, с давних пор практиковавшийся повсюду в Европе. Са­ мое количество регалий было увеличено. К монетной регалии были прибавлены почтовая и гербовая; к винной монополии — соляная и табачная. «Деньги как можно сбирать», — внушал Петр Сенату, ибо «деньги суть артериею войны», и деньги сбира­ лись весьма рачительно, а «прибыльщики» придумывали все новые и новые источники дохода. Количество налогов и всяких повинностей сильно возросло, причем в круг объектов обложе­ ния вводились все новые и новые финансовые единицы... вплоть до «ревизкой души», заменившей прежний «двор». Кроме обык­ новенных податей, брали положительно со всего — с мельниц, прудов, рыболовства, ульев, лугов, садов, бань, с русского пла­ тья, с бороды... Иногда деньги прямо отбирались у монастырей и притом в солидных суммах — целыми капиталами... Столь высокие финансовые требования с населения объясняются по­ стоянной «нуждой» Петра Великого в деньгах на неотложные расходы, вызванные войной и реформой. Та же самая финансовая «нужда» заставила Петра Великого обратиться и к внешней торговле как к средству иметь от нее ба­ рыши в прямом смысле этого слова. Русское правительство и раньше занималось торговлей некоторыми товарами на свое имя, но Петр В<еликий> принужден был усилить эту торговлю с иностранцами, что английскому посланнику Витворту 1 уже в 1706 году дало повод назвать русский двор «купеческим», а между тем после того в сферу казенного оборота было включено еще более значительное количество товаров, чем в предшест­ вующее время. В 1714 г. казенными товарами, кроме прежних (клея, ревеня, смолы и икры) были объявлены еще следующие: воловья шерсть, пенька, поташ, смольчуг, сало, воск, масло ко­ нопляное, семя льняное и щетина. Такое коммерческое направ­ ление правительства было, конечно, крайне вредно для загра­ ничной торговли русских купцов: оно способно было задавить и ту малую предприимчивость, которую русские купцы обнару­ живали в торговых сношениях с иностранцами; но не надо же сбывать и того, что это вынужденное расширение торговых операций казны было временным: оно должно было смениться Иным отношением Петра к внешней торговле, тем более, что оно Находилось в резком противоречии со стремлением Петра орган изоватъ внешнюю торговлю России по европейским образцам, * Которым он уже давно присматривался. Еще в 1699 году Петр * Повелел» своим купцам торговать так, как торгуют в иных гос УДарствах, — компаниями. Но из этого ничего не вышло. И не

410

Я. Я. ФИРСОВ

только ничего не вышло, что наши купцы были косны и непри­ вычны для такой организации торгового дела, но и потому, что развитие частного торгового оборота на компанейских началах было несовместимо с дальнейшим развитием казенного торга. В то же время Петр все более и более проникался меркантиль­ ными взглядами, требовавшими широкого развития внешней торговли при помощи именно частных, хотя и привилегирован­ ных компаний. Идеальная цель, которую Петр преследовал своей торговой политикой с ее вообще практичными тарифными нормами, была вполне ясна не только самому преобразователю, но и дру­ гим тогда же, в его время: «Главным намерением Петра Велико­ го в торговом деле, — говорит один из иностранных наблюдате­ лей, — постоянно было то, чтобы сделать из своих подданных настоящих купцов и довести до того их, чтобы они отвозили то­ вары и сбывали их в чужих краях не через посредство других мореплавательных народов, а на собственный счет и на своих кораблях». Руководясь именно этим «намерением», Петр в 1719 году все казенные товары, кроме поташа и смольчуга, от­ дает «в народ», в вольную торговлю, а затем энергично поощря­ ет и понуждает своих купцов к непосредственной торговле с ино­ странными государствами, давая им разные льготы, денежные субсидии, предоставляя даже мореходные суда вместе с матроса­ ми. Дело партикулярной компанейской торговли с иностранны­ ми государствами, однако, туго налаживалось; это видно, напр<имер>, из того, что незадолго до смерти преобразователя, в 1724 году привилегированная компания из торговых людей, об­ разованная по повелению Петра для торговли с Испанией, была аттестована им, как «новость», о которой Коммерц-коллегия должна заботиться, подобно матери о дитяти, «пока в совершен­ ство придет». На такую материнскую опеку в торговом деле Пет­ ру пришлось возложить всю надежду: «Понеже, — пояснил пре­ образователь, — всем известно, что наши люди ни во что сами не пойдут». Пусть идеальная цель, поставленная преобразователем внешней торговле России, не была достигнута ни самим Петром В<еликим>, ни его преемниками, но большая заслуга и в том, чтобы поставить вопрос и наметить возможную тогда организа­ цию дела для успеха его в будущем... Заботы Петра Великого о внутренней торговле неразрывно связывались с его заботами о торговле внешней. Преобразова­ тель намеревался при помощи искусственной системы водных сообщений раздвинуть район внутреннего товарного движения на всю европейскую Россию из края в край, от южных морей рР

rreJnp Великий

как хозяин

411

северных. Но своему обыкновению Петр не откладывал начала этого дела в долгий ящик. Заканчивая Северную войну, он уже смотрел в другую сторону, за Каспий, в Персию, в Индию. В 1720 году им были посланы «в разные места» географы и гео­ метры, дабы сделать топографические снимки и занести необ­ ходимые речные бассейны на особые географические карты. Правда, из всего гигантского плана канализации при Петре В<еликом> была осуществлена только так называемая Вышнево­ лоцкая система, направившая товарное движение к новой сто­ лице, но и этого было достаточно, чтобы преемникам показать пример к дальнейшим работам в том же направлении, а купече­ ству русскому — путь к расширению русской торговли и к обла­ данию европейско-азиатским транзитом через Россию. В основе петровского плана канализации опять-таки лежала для того времени идеальная, лишь в будущем нелегко достижимая цель — прочно поставить Россию в мировой торговле в качестве посредницы между европейским Западом и азиатским, Ближ­ ним и Дальним Востоком. Дабы подготовить достижение этой цели, русские люди, двигаемые волей преобразователя, и «тру­ дились в поте лица», и гибли массами на холодных финских бо­ лотах, на знойных равнинах Персии и Средней Азии; дабы рус­ ские люди не забыли, что экономическая миссия России не только придвинуться к Западу, но и идти на Восток, Петр, уже смертельно больной, едва перемогаясь, собственноручно набро­ сал проект камчатской экспедиции, которая должна была ре­ шить вопрос о проливе между Азией и Америкой; составляя этот проект, Петр руководился давнишней своей думой о северной дороге в Китай и Индию... Стремясь в течение всего своего царствования поднять на ноги русскую торговлю, преобразователь отнюдь не заблуждал­ ся относительно истинной причины неудач своих «понуждений» и поощрений в этой сфере: он отлично понимал, что коммерче­ ская зависимость русского купца от иностранного есть естест­ венный результат промышленной неразвитости России. Именно сюда, в сферу производства, Петр В<еликий> и направил свои главные хозяйственные усилия. Чтобы «уменьшить, — читаем Мы у цитированого уже Фоккеродта, — количество иностраных товаров, привозимых в Россию, и зато увеличить вывоз своих т Уземных», Петр «выбрал самый простой путь: развитие горноГо Дела и заведение фабрик в царстве, какие обыкновенно заво­ дятся в чужих краях». Но этот «простой'путь» был очень труден, трудность заключалась особенно в том, что купечество наше б Ыло не готово к крупному промышленному делу и что для этого

412

Н. Н. ФИРСОВ

дела не было свободных рабочих рук. Другого средства не было, как приступить к учреждению фабрик и заводов на казенном ка­ питале и на крепостном труде приписанных к ним крестьян. Петр так и поступил, подталкиваемый и «нуждами» войны за море, предъявившей настойчивые требования к дремавшим про­ изводительным силам России... Минеральные богатства нашего Отечества были неисчисли­ мы; они сулили огромные выгоды, но эти богатства надо было еще добыть: они лежали в земле и сами не давались в руки... Петр не остановился перед сложной техникой горного дела, ко­ торой у нас никто не знал, и решил во что бы то ни стало овла­ деть подземными кладами своей страны. Техника горного дела была заимствована с Запада, а при устроении этой отрасли про­ мышленности у Петра нашлись достойные помощники, особен­ но в лице Татищева и Геннинга 2 . Вдохновляемые ближайшим вниманием к их деятельности со стороны преобразователя, эти лица прочно поставили в России крупное горное производство, настолько прочно, что оно, вызванное к жизни государственной властью, затем постепенно стало притягивать к себе капиталы и частных предпринимателей. Это последнее было истинным же­ ланием Петра. Считая «рудокопные заводы» собственностью мо­ нарха, следовательно, признавая принцип регальности в горном деле и потому заключая эксплуатацию «подземных сокровищ» частными лицами в известные ограничительные нормы, преоб­ разователь, тем не менее, хотел возбудить частную предприим­ чивость в столь важном производстве, начатом казной, и как скоро замечал человека, способного дальше развивать это дело, сейчас же тот или другой казенный завод передавал в «партику­ лярные», но золотые руки... Таким образом, казенный завод яв­ лялся и поучительным примером, и наградой за промышленную энергию и умелость. Тем более поощрялось заведение частными лицами новых горных заводов. Зная скудость капиталов в рус­ ском купечестве, Петр пропагандировал компанейские предпри­ ятия; зная также, что без разных льгот и готовых рабочих част­ ные лица никогда не решатся вкладывать свои капиталы в рискованные горные промыслы, Петр обещал и давал эти льго­ ты, приписывал к зачинаемым горным заводам государствен­ ных крестьян, устраивал новый вид крепостного, так называе­ мого посессионного, состояния. Последнее было очень тяжелой для свободного крестьянского населения платой за учреждаемое государством горное производство; но другого, к сожалению, выхода не было, и преобразователь, лично не сочувствовавший крепостному состоянию народа, мог лишь утешаться тем резуль'

fjrmp_Великий

как

хозяин

413

атом своей промышленной политики, о котором сообщают его зы последних лет: «Многие купецкие люди возымели жела­ ние компаниями заводить вновь разные заводы, серебряные, медш е , железные, из которых многие уже в действо произошли». Подобным же путем возникли и другие отрасли промышлен­ ности, или совсем отсутствовавшие в России, или находившиеся в крайнем несовершенстве. Учреждая фабрику, нужную прави­ тельству для удовлетворения потребностей армии и флота, — на казенном коште, Петр затем при первом удобном случае переда­ вал эту фабрику в частное содержание компании или торговому дому. Так, напр<имер>, в 1720 году было велено составить ком­ панию из довольно значительного количества купцов и отдать ей в содержание на чрезвычайно льготных условиях, с обеспе­ ченным сбытом товара в «мундирную канцелярию», москов­ скую казенную суконную фабрику, а в 1724 году подобная же казанская казенная фабрика была передана местному купцу Микляеву, прекрасно ведшему свое собственное дело. При всем том промышленное производство и на частных фабриках, соглас­ но господствовавшей тогда в Европе меркантильной системе, было поставлено под бдительную опеку и надзор правитель­ ственной власти, более или менее внимательно регламентирова­ лось: фабриканты были обязаны образцы приготовляемых ими изделий ежегодно представлять в Мануфактур-коллегию для контроля; за плохое производство фабрика могла быть у неради­ вого отобрана в казну. Заботы Петра Великого об улучшении приготовляемых на фабриках и заводах товаров были оценены и современниками, и ближайшим потомством. Так, напр<имер>, Голиков, сообщив о запрещении Петра В<еликого> делать кожи с дегтем и о приказании этого государя делать их с ворванным салом, поясняет: «Великий хозяин сей желал привести делание сего важного в торговле российской товара в лучшее состояние». Вообще, стремясь как можно скорее видеть в России такие же, как в европейских государствах, заводы, мануфактуры и фабри­ ки, преобразователь не жалел ни привилегий, ни поблажек, ни Даже издержек. В своей деятельности по созданию и организа­ ции русской заводско-фабричной промышленности Петр В<еликий> нажал немало пружин, употребил немало принудитель­ ных и поощрительных средств, все для того, чтобы «плод дал Ьог изрядный». И худо ли, хорошо ли, «плод» получился: около *W заводов и фабрик было открыто в России при Петре Вели­ ком. Так была «учреждена» заводско-фабричная промышленность а ™Уси в возможных для той эпохи формах — казенного и при-

414

Н. Н. ФИРСОВ

вилегированного частного, преимущественно компанейского, производства, хотя субсидированного, с крепостным трудом, но все же начавшего, удовлетворяя в заметной степени потребнос­ тям государства, приумножать и общее народное богатство. Русская коммерция и заводско-фабричная промышленность стоили Петру В<еликому> весьма многих забот и трудов, «что по его регламентам и указам само собою вопиет», как впослед­ ствии выразился И. И. Неплюев, ученик преобразователя и зна­ менитый колонизатор Оренбургского края*. Не перечисляя этих регламентов и указов, так как сказанного выше вполне дос­ таточно для общей характеристики торговой и промышленной политики Петра, я укажу еще на некоторые промышленные меры, наиболее отчетливо обрисовывающие личное внимание первого императора к экономической жизни управляемой им страны. Интересуясь, главным образом, заводско-фабричной промышленностью, Петр, однако, не упустил из виду исконно­ го базиса русского государства — земледелия. Так, он стремил­ ся увеличить площадь пашенных земель, для чего приказывал осущать болота; желая облегчить и ускорить египетский труд по сниманию хлеба, — так называемое жнитво, Петр решил научить русских крестьян тому способу, который он видел в Курляндии, Лифляндии и Пруссии, — «снимать хлеб малыми косами с граб­ лями вместо серпов». Поручику Болотову было поручено взять 9 остзейских мужиков и спешить с ними в Тамбов, дабы наши степные мужики поучились от них указанному новому «спосо­ бу», и ордер об этом, подписанный «собственной рукой» Петра, хранился сыном исполнителя означенной миссии, как семейная драгоценность. Известно попечение Петра о дубовых корабель­ ных лесах, этом вековом богатстве русской земли, хорошо извес­ тны и суровые угрозы верховного хозяина за их истребление, увы, в значительной мере состоявшееся в последующие време­ на... Что леса?.. Даже самые мелкие подробности хозяйственно­ го быта, казалось, не ускользали от острого хозяйского взгляда Петра: этот монарх указывал, как лучше строить печи, трубы... Подобно образцовому хозяину Констанжогло, Петр В<еликий>, кажется, был готов «всякую дрянь» утилизировать, обратить в пользу русской промышленности. Так, напр<имер>, было повелено собирать валяющиеся по улицам Петербурга и других горо­ дов и весей петербургской губернии всякие негодные холстин­ ные лоскутки и присылать их в С.-Петербургскую канцелярию; * Архив департам<ента> тамож<енных> сборов, дел<овой> комис­ сии о коммерции. № 905. Связка 50.

rf#mp Великий

как хозяин

415

э Т и лоскутки, за которые обещали платить по 8 денег с пуда, должны были поступать на заведенную Петром в Петербурге бу­ мажную фабрику. Под руководством такого хозяина всюду на руси закипела лихорадочно-торопливая работа. Преобразова­ тель спешил с русским экономическим и культурным прогрес­ сом, требовал спорого и неустанного труда от своих подданных, и Россия той эпохи действительно, как изображает Пушкин, могла представляться наблюдателю «огромной мастерской, где движутся одни машины, где каждый работник, подчиненный заведенному порядку, занят своим делом». Конечно, только благодаря тому, что была поднята произво­ дительность народного труда посредством заведения новых от­ раслей промышленности и при помощи перенесения в Россию западной заводско-фабричной техники, русский народ смог без особого противодействия вынести на своих плечах финансовую тяжесть трех войн, реформы и создание, при самых неблагопри­ ятных условиях, новой столицы*, а преобразователь, увеличив госуд<арственный> доход с 3 000 000 до 9 мил<лионов> руб., сумел обойтись без государственного долга и укрепился в мыс­ ли, что его дело — не мираж, а настоящее дело России, что уже приобретены правильные пути для дальнейшей материальной и духовной работы русского народа. Таким образом, благодаря своей хозяйственной деятельности, вызвавшей к жизни мерт­ вые капиталы России, Петр В<еликий> не только достиг бли­ жайшей цели своей внешней политики, но и положил начало организации крупного производства, начало хозяйственному «наряду», чего не хватало нашему Отечеству и что обещало в бу­ дущем рост русского капитала, коммерческую и культурную са­ мостоятельность русского общества. В хозяйственной жизни нашей родины имели хорошее воспи­ тательное значение личное трудолюбие и трудоспособность пре­ образователя, а также и его необыкновенная бережливость. Кому не известен Петр-работник, этот неустанный труженник с мозолями на руках, по завету к праотцу Адаму в поте лица под­ визавшийся во всевозможных ремеслах, все для того, чтобы по­ казать пример и хотя под старость увидать достойных слуг Оте­ честву? «Отечество» всегда было в помыслах Петра В<еликого>, £ Умственным взором своим он далеко заглядывал в будущее России. Однажды он занимался посадкой желудей и во время Эт ой работы заметил улыбку какого-то весельчака по своему ад­ ресу. «Глупый человек, — обратился Петр к насмешнику, — ты

* Das Veranderte Russland. § 183.

416

Я. Я. ФИРСОВ

думаешь — не дожить мне до матерых дубов? Да я ведь не для себя тружусь, а для будущей пользы государства». Это не пус­ тая фраза: это Петр доказал всей своей деятельностью и жиз­ нью. Постоянно думая только о государственной общей пользе, преобразователь не любил тратить государственных или народ­ ных денег на себя, на свои личные потребности. Его царский обиход был более чем скромен. Вошедшие во все повествования о преобразователе незатейливые и маленькие домики Петра Ве­ ликого, его экипаж, в котором было бы зазорно выехать в столи­ це иному и купцу, заплатанное и заштопанное платье, нередко стоптанные башмаки, самый простой стол и вообще крайне не­ сложное все домашнее хозяйство Петра — свидетельствуют о его чрезвычайной расчетливости. Расходы на устраиваемые им раз­ влечения, иной раз весьма эксцентричного характера, как, напр<имер>, на наделавшую много шума свадьбу карликов, — Петр имел «обыкновение» раскладывать на своих вельмож: из своего же кармана он избегал тратить на подобные вещи... Сво­ им личным слугам Петр платил небольшое жалование, но очень любил, чтобы они получали подарки от тех, кого он осчастлив­ ливал своим посещением, причем, уходя из гостей, всегда осве­ домлялся у своих слуг, хорошо ли их угостили. Сберечь и на­ жить копейку Петр всегда был не прочь, но это он делал не для себя, а в интересах общегосударственной экономии, полагая, что беречь, а не сорить народные деньги есть его прямая обязан­ ность. Отсюда-то и вытекает его крайнее нерасположение, даже ненависть к роскоши государей, его деликатное отношение к личному пользованию государственными доходами. Однажды Екатерина стала восторгаться, увидев своего супруга не в обыч­ ном «простом и бедном платье», а в кафтане с серебряным шить­ ем, и выразила желание всегда его видеть так одетым. Петр не замедлил охладить восторги своей подруги. «Безрассудное же­ лание, — сказал он, — ты того не представляешь, что все тако­ вые и подобные издержки не только что излишни и отяготитель­ ны народу моему; но что за такое недостойное употребление денег народных еще и отвечать я буду Богу, ведая при том, что государь должен отличаться от подданных не щегольством и пышностью, а менее еще роскошью, но неусыпным ношением на себе бремени государственного и попечением о их пользе и об­ легчении». «К тому же, — присовокупил Петр, — таковые уб­ ранства только что вяжут меня и отнимают руки». Трудно и едва ли возможно самодержавному государю высказать более возвышенное воззрение на свою обязанность, как оберегателя народных денег. Будучи по полученной им от предков власти

rjomp Великий как хозяин

417

верховным хозяином страны, Петр считал себя доверенным от народа для истинно государственной деятельности, доверен­ ным, который призван не роскошествовать, а работать. В таком духе мог говорить и действовать только хозяин-идеалист, и Петр был именно таким хозяином. Да, наш Петр, этот скупой, суровый, часто жесткий человек, этот великий практик, небывалый и странный царь, умевший ласково и просто, по-приятельски, вести себя не только с фабри­ кантами, но и с рабочим людом, проявивший даже, по справед­ ливому замечанию одного исследователя, «беспредельную за­ ботливость об участи рабочих» *, носил в своей душе высокий идеал... Этим идеалом было общее благо Русской земли, которое в уме Петра ассоциировалось преимущественно с благом госу­ дарства, с «общегосударственной пользой». Века проходят, идеалы меняются... Но сколько бы ни про­ шло веков, как бы ни переменились исторические взгляды на петровскую реформу, какие бы ни явились у новых поколений идеальные задачи жизни и деятельности, — всегда можно будет поучиться у Петра В<еликого> одному: бескорыстно, беззавет­ но, «не покладая рук», трудиться на общую пользу...

^^Э

* Нисселович. История заводско-фабричного законодательства Рос­ сийской Империи. Ч. I. С. 45.

Вл. С. СОЛОВЬЕВ Несколько слов в защиту Петра Великого «Эпоха преобразований», неразрывно связанная с именем Петра Великого, составляет для нас средоточие русской исто­ рии. Разумею не личность преобразователя, а его дело. Кто от­ рицательно относится к этому делу, для того русская история, которую будто бы произвол одного лица мог поворотить на совер­ шенно ложный и пагубный путь, — есть явная и безнадежная бессмыслица. Защищая дело Петра Великого против возобно­ вившихся ныне нападений, мы стоим за смысл русской истории, за истинное значение русского государства. С этой стороны мы считаем такую защиту делом важным и полезным. По общему своему смыслу и направлению реформа Петра Ве­ ликого не была для русского народа чем-нибудь совершенно но­ вым: она возобновляла и продолжала предания Киевской Руси, прерванные монгольским нашествием и всепоглощающею рабо­ той государственного объединения. Каковы бы ни были личные свойства и поступки Петра Великого, он своим историческим подвигом возвращал Россию на тот христианский путь, на кото­ рый она впервые стала при св. Владимире. Меняя свое нацио­ нальное идолопоклонство на всечеловеческую веру, для которой «нет эллина и иудея», Россия тем самым отрекалась от языче­ ского обособления и замкнутости, признавала себя составною частью единого человечества, усвояла себе его истинные интере­ сы, приобщалась его всемирно-исторической судьбе. Принятие христианства, если оно было искренно, не могло остановиться на словесном исповедании известных догматов и на исполнении благочестивых обрядов; оно налагало на обращенный народ практическую задачу — преобразовывать свою жизнь по нача­ лам истинной религии, устроять в смысле и духе этой религий все свои дела и отношения. Киевская Русь действительно всту

U только

слов в защиту

Петра Великого

419

пила на этот путь/хотя, разумеется, первые шаги не могли быть гмелы и тверды. В жизни народа оставалось много дикого и язы­ ческого, но рядом с этим ясно проявлялись и новые духовные начала. То нравственное настроение, которое овладело обращен­ ным от язычества Владимиром (заботы о бедных и недужных, миролюбие по отношению к европейским соседям, отвращение от жестоких казней), было вполне христианским; таковы же были чувства и взгляды, высказанные сто лет спустя в поучении Владимира Мономаха 1 . Это настроение нельзя считать за чтонибудь исключительное и случайное. Хотя немногие жили так хорошо, как Мономах, но все думали, как он. Важные уклоне­ ния от христианского пути в общественной жизни (например, княжеские усобицы) признавались всеми за зло и за грех, народ­ ное сознание не мирилось с ними и не оправдывало их. Постав­ ленная между Византией и Западною Европой, Киевская Русь могла свободно воспринять истинные универсальные начала христианской культуры помимо ее односторонних и преходя­ щих форм. Западный феодализм и деспотическая централиза­ ция полуазиатской Византии были одинаково чужды русской жизни. Вообще, сравнительно с другими странами, тогдашняя Россия представляла наименее препятствий к образованию хри­ стианской общественности. Но для исполнения этой задачи од­ них внутренних благоприятных условий было недостаточно. Находясь на пути азиатских орд, не перестававших напирать на христианский мир, Киевская Русь должна была прежде всего бороться за существование. При слабости гоеударственной орга­ низации эта борьба не могла быть успешною. Молодой нации грозила опасность насильственно погибнуть, не успевши раз­ вить своих духовных сил. Требовалось настоятельно создать крепкое государство. Удачное совершение этого насущного дела, с которым не совладала Киевская Русь, составляет заслугу Мос­ ковской России. Но, отдаваясь всецело этой национально-поли­ тической задаче, русский народ в московскую эпоху легко прини­ мал необходимое средство (сильную государственность) за самую Цель своей исторической жизни, а за этим неизбежно следовало Потемнение и искажение религиозно-нравственного идеала, Уклонение от христианского пути. Главные грехи Московской России были в значительной сте­ пени грехами невольными, зависели от внешних исторических °бстоятельств. Принужденный уйти в далекий северо-восточ­ ный угол Европы и там сосредоточить свои силы на черной рабоI государственного объединения, русский народ с XIII века казался физически обособленным от остального христианского

420

Вл. С. СОЛОВЬЕВ

мира, а это сильно способствовало и духовному обособлению, развитию национальной гордости и эгоизма. Живые сношения Киевской Руси с другими христианскими нациями имели, по­ мимо культурного влияния, и ту пользу, что заставляли наш на­ род сознавать себя частью европейского человечества, поддер­ живали в нем некоторое, хотя на первых порах весьма слабое, чувство всемирной солидарности. Для московского государства на место этих благотворных воздействий стали тягостные и уни­ зительные отношения к хищной монгольской орде. Влияние этих отношений было двоякое и вдвойне вредное. С одной стороны, подчинение низшей расе и постоянные сношения с нею оказыва­ ли уподобляющее действие на русских (особенно при полном ра­ зобщении их с Европой), понижали их духовный и культурный уровень. А с другой стороны, так как, несмотря на это пони­ жение, за русскими все-таки оставалось преимущество хрис­ тианской и исторической нации, то постоянное сознание этого преимущества в сношениях с монголами (не уравновешенное никаким международным общением в другом направлении) раз­ вивало в московских людях национальное самодовольство и гор­ дость. С русским народом случилось то самое, что бывает с чело­ веком, который обращается исключительно с лицами низшими его по духовному развитию и от этого получает преувеличенное понятие о своем достоинстве и значении. Особенно усилилась в московском государстве национальная гордость с половины пят­ надцатого века, во-первых, потому, что с низвержением мон­ гольского ига к чувству внутреннего превосходства над басурма­ нами присоединилось сознание внешней силы; а во-вторых, потому, что освобождение России от татар совпало с окончатель­ ным порабощением Византии турками и странствующие грече­ ские монахи в оплату за московское жалованье подарили Моск­ ве титул третьего Рима с притязаниями на исключительное значение в христианском мире. Чрез это наше народное само­ мнение получило нечто вроде идеального оправдания. В киевскую эпоху, когда греки были самостоятельны и обла­ дали сравнительно высокою образованностью, влияние их на русских было, вообще говоря, благотворно; оно налагало, так сказать, историческую дисциплину на молодой народ, застав­ ляя его признавать за другою нацией духовное старшинство, уважать иноземцев за их идеальные преимущества; при этом ложные крайности византизма не были опасны, так как уравно­ вешивались противоположными воздействиями с Запада. Дело приняло иной вид в московскую эпоху. Тут уже греки являлись не как насадители духовного просвещения, представители вели-

и только

слов в защиту

Петра

Великого

421

кого христианского царства и высшей культуры, а как рабы неерных, просители милостыни и льстецы. В этом качестве они могли лишь усиливать в московских людях национальное само­ мнение; вместе с тем, при духовной изолированности московско­ го государства, византийские идеи в самой крайней и грубой форме находили беспрепятственный доступ в русские умы. В силу этих исторических условий — разобщения с Европой, воздействия монголов и одностороннего влияния византизма — сложился в московском государстве духовный и жизненный строй, который никак нельзя назвать истинно христианским. Этот строй имел религиозную основу, но вся религия сводилась здесь исключительно к правоверию и обрядовому благочестию, которые ни на кого никаких нравственных обязанностей не на­ лагали. Эта формальная религиозность могла случайно соеди­ няться в том или другом лице с добродетелью и святостью, но столь же удобно мирилась и с крайним злодейством. Благочес­ тив и правоверен был св. Сергий, но также благочестив и весьма тверд в вере был царь Иван IV. «И бесы веруют», — говорит апо­ стол. По византийским понятиям, усвоенным Москвою, от боль­ шинства людей, от всего христианского общества не требовалось ничего, кроме такой веры. Те исключительные люди, которые этим не довольствовались, должны были отделяться от обще­ ства, уходить в пустыню или впадать в юродство. Самый идеал святости, представляемый отшельниками и юродивыми, был по существу своему исключительным, односторонне аскетическим и не мог двигать вперед общественную нравственность. Обще­ ственная жизнь была лишь безразличною средою между святы­ ми подвижниками, как Сергий или Нил 2 , и благочестивыми извергами, как Иван IV. Понятие об идеальном совершенстве от­ дельного лица сохранялось в народном сознании; но главное Условие для действительного совершенствования, для общего нравственного прогресса — именно деятельная религия, идеал общественной правды — отсутствовало вполне. В московском государстве, как прежде в Византии, религиоз­ ные и нравственные начала были совсем исключены из области Политических и социальных отношений. В этой области на мес­ то вселенского христианского идеала явились чисто языческие Понятия и чувства. Собственной нации и национальному госу­ дарству было возвращено абсолютное значение, отнятое у них христианством. В московской России, вследствие крайнего неве­ жества и разобщения с цивилизованным миром, этого рода реак­ ция против христианского универсализма проявилась во всей своей силе. Признавая себя единственным христианским наро-

422

Вл. С. СОЛОВЬЕВ

дом и государством, а всех прочих считая «погаными нехристями», наши предки, сами не подозревая того, отрекались от са­ мой сущности христианства. Византийские греки, благодаря ко­ торым укоренилось на Москве это национальное самообожание, сделались сами его жертвой. Они так усердно возвеличивали значение московского государства как единственного защитни­ ка и покровителя правой веры и благочестивого закона, что у московских людей скоро явился вопрос: могли ли сами греки, потеряв преимущество христианского царства и порабощенные погаными, сохранить у себя чистоту веры и полноту благочес­ тия? Вопрос этот вообще решался не в пользу греков и приводил к окончательному заключению, что Россия есть единственная христианская благочестивая страна. Как в понятии русских людей, начиная с московской эпохи, само христианство утратило присущее ему универсальное значе­ ние и превратилось в религиозный атрибут русской народности, так, естественно, и Церковь перестала быть самостоятельною со­ циальною группою, слилась в одно нераздельное целое с нацио­ нальным государством, усвоила себе вполне его политическую задачу и историческое назначение. Как бы кто ни оценивал этот факт, сам по себе он не подлежит сомнению для всякого сколь­ ко-нибудь знакомого с русскою историей и современною дей­ ствительностью. Покойный Катков 3 любил на него указывать как на наше главное историческое преимущество. Позволю себе привести еще другое свидетельство, не ради высокого авторите­ та, излишнего в деле очевидном, но потому, что никогда еще первоначальная сущность наших церковно-государственных от­ ношений не была изложена с такою ясностью, красноречием и историческою верностью. Преосвященнейший Никанор, архи­ епископ Херсонский и Одесский, в недавно изданной книжке своей «Церковь и государство» пишет между прочим следую­ щее: «Известно, с чего у нас на Руси пошли и как встретились государство и церковь... Известно, что любящие свободу, точ­ нее — шатуны, номады, чуть-чуть пахари, наши предки, про­ жив на своих широких землях, может быть, тысячелетия, нако­ нец надумались отказаться от своей свободы, решив позвать к себе варяжских князей с наказом: земля наша велика и обиль­ на, а порядка в ней нет; придите княжить и володеть нами. За­ чалось государство. Но и первобытное государство не имело ни личного, ни земельного центра. Рюрик обжился было в Нове-городе, но Олег уже облюбил Киев, а Святослав 4 стремился уже за Дунай в Болгарию. Самое же важное, Рюрик с братьями принес­ ли с собою собственно не государственное, а семейное и родовое

и только слов в защиту Петра Великого

423

е Л Ь Н ое начало, которое должно было скорее раздробить, чем сплотить русский народ. Вот тут-то и началась благотворная миссия святой православной Церкви для русского народа и госу­ дарства. Не вдаваясь в подробности, назовем существенные черты этой церковно-государственной миссии. Православная церковь при­ несла на Русь из православной Византии идею великого князя как Богом поставленного владыки, правителя и верховного су­ дии подвластных народов, устранив славяно-варяжскую идею князя как старейшего в роде, атамана удалой, покоряющей ог­ нем, железом и дубьем дружины. Церковь перенесла на Русь из Византии идею государства с устранением варяжской идеи зем­ ли с народом, которую княжеский род может дробить без конца, как удельную свою собственность. Церковь утвердила единство народного самосознания, связав народ единством веры как еди­ нокровных, единодушных чад единого Отца Небесного, призы­ вающих Его пренебесное имя на едином языке, который с тех пор стал для всех словенских племен единым, родным и священ­ ным языком. Церковь создала сперва одно, потом другое дорогое для народа святилище, в Киеве и Москве, закрепив там своим благословением, своими молитвами, сосредоточением там выс­ ших церковных учреждений местопребывание всесвязующей государственной власти. Церковь перенесла на святую Русь грамоту и культуру, государственные законы и чины визан­ тийского царства. Единственно только церковь была собира­ тельницею разрозненных русских княжеств, разделенных еще больше, чем старинные племена славянства, удельными усоби­ цами. Единственно только церковь спервоначала была собира­ тельницею русских людей, князей, городов и земель, раздавлен­ ных татарским погромом. Церковь выпестовала, вырастила слабого московского князя сперва до великокняжеского, а по­ том и до царского величия. Пересадив и вырастив на русской земле идею византийского единовластителъства, церковь воз­ ложила и св. миропомазание древних православных греческих Царей на царя московского и всея Руси». Таким образом, заклю­ чает далее преосвященный вития, «святая православная вера увязала русских в народное единство, подчиненное единой воле Помазанника Божия». Согласно этой правдивой картине, высшие духовные силы русского народа, представляемые церковью, всецело были по­ священы одному историческому делу — созиданию и укрепле­ нию государственного единовластия. Мы знаем, как необходимо Ыло это дело. Но при тех всепоглощающих размерах, которые

424

Вл.

С.СОЛОВЬЕВ

национально-политическая задача приняла в московскую эпо­ ху, для сознания русского народа закрылись всякие дальнейшие цели, высшие начала христианского универсализма были забы­ ты, и все практическое миросозерцание приняло грубо языче­ ский характер. Таким образом, процесс государственного объе­ динения, при всей своей исторической необходимости, связан был с глубоко ненормальными явлениями в жизни народа и привел его к духовному одичанию. В общем ходе развития наше­ го национального организма на московскую эпоху должно смот­ реть как на неизбежную, но продолжительную и тяжкую бо­ лезнь роста. Нельзя же, например, в царствовании Ивана IV видеть выражение здоровой общественной жизни; нельзя же в этом благочестивом царе, беспрепятственно убивающем святого архиерея, усматривать нормальное проявление церковно-государственных отношений. Болезнь роста, которою болела Россия в московскую эпоху, достигла своей крайней степени в половине XVII века, и тут же должен был наступить решительный перелом. В царствование Алексея Михайловича главная цель этого болезненного процес­ са была достигнута: с присоединением Украины и Малороссии к московскому государству обе коренные разновидности русского народа были спаяны вместе и название царя и самодержца всея Руси перестало быть пустым титулом. В то же время госу­ дарственное единовластие в Москве после жестокой борьбы ре­ шительно восторжествовало и над запоздалыми притязаниями беспочвенного клерикализма (дело патриарха Никона) 5 , и над преждевременными стремлениями одичалого народа к религи­ озной свободе (раскол старообрядчества). Мы знаем, что создание всевластного государства в России было главным образом дело церкви; она, по выражению преос­ вященного Никанора, «выпестовала» московское единодержа­ вие, и в этом состояла ее социальная, историческая задача. Но как может «пестун» вступать в соревнование с своим возросшим питомцем? Не следует ли ему, исполнивши свое назначение, удалиться на покой? Но патриарх Никон захотел во имя церков­ ной власти разделать вдруг то самое дело, над которым эта власть так успешно работала в течение многих веков. Одушев­ лявший Никона клерикализм был отвлеченною доктриной безо всякой исторической почвы в России. Утверждая свою духов­ ную власть как безусловно независимое начало, ставя ее вне и выше государства и народа, он возбуждал против себя и государ' ство, и народ. В России не оказалось никаких общественных элементов, на которые он мог бы опереться при осуществлении

и только

слов в защиту

Петра Великого

425

воей идеи. Принужденный искать себе точки опоры вне Роси и он обращается к первоисточнику нашей церковности, в Ви­ зантию. Он вооружается против русского национализма и про­ тивопоставляет ему национализм греческий. «Хотя по роду я русский, — говорит он, — но по образованию и вере — грек». Этими словами он обличает бесплодность своего предприятия, ибо какая надобность могла быть русскому народу того времени менять свой домашний национализм на чужой, «русскую веру» на «веру греческую»? К тому же «греческая вера» могла помочь Никону в деле исправления книжных опечаток, но никак не в деле освобождения церкви от государства. То поглощение духов­ ной власти светскою, против которого Никон восставал в Рос­ сии, было лишь повторением того, что гораздо ранее соверши­ лось в Византии. Нужен был отвлечённый ум Никона, чтобы в борьбе с царем надеяться на поддержку царепоклонников гре­ ков. Выданный головой своим врагам, осужденный и низложен­ ный восточными иерархами за сопротивление мирскому прави­ тельству, Никон должен был узнать, как относится «греческая вера» к его церковному идеалу. Митрополит Газский Паисий Лигарид 6 объяснил ему, что «две головы римского орла на госу­ дарственном гербе, перешедшем из Царьграда в Москву, знаме­ нуют две верховные власти, в равной мере и безраздельно при­ надлежащие самодержцу, а именно: власть над государством и власть над церковью, управление делами мирскими и делами духовными, откуда явствует, что православный царь один и сам по себе обладает полнотою всякой власти на земле и что над ним нет никого, кроме Бога». Таким образом, основной факт нашей истории утвержден в ясной и прочной формуле, возведен в безусловный принцип. Московский собор 1667 г., под председательством греческих патриархов, торжественно утвердивши понятие о церкви как о Функции государственного организма, должен был с логическою необходимостью осудить зараз и Никона, и старообрядцев, т. е., с одной стороны, клерикальную идею церкви как независимой и высочайшей духовной власти, а с другой стороны, национальноДемократическое представление церкви как совокупности пра­ вославного русского народа, неизменно хранящего отеческие п Редания. В нашем домашнем расколе дело шло не о тех част­ ных пунктах, которые выставлялись (впрочем, совершенно ис­ кренно) спорящими сторонами, а об одном общем вопросе весьма существенного значения. Чем определяется религиозная истиНа: решениями ли власти церковной или верностью народа Древнему благочестию? Вот вопрос величайшей важности, из-за

426

Вл. С.СОЛОВЬЕВ

которого на самом деле произошла жестокая и доселе неприми­ римая распря между «никонианами» и староверами. Обе сторо­ ны признавали истину только в Церкви, но спрашивалось: где же сама Церковь, где заключается ее сила, где у нее центр тяже­ сти — во власти или в народе? Старообрядцы 7 , обвиняя всю иерархию в отступничестве от истинного благочестия Православной Церкви, тем самым при­ знавали, что вся церковь в них самих — в благочестивом и пра­ вомерном народе. С своей стороны, греко-российская иерархия, помимо народного согласия и даже против воли народной изме­ няя прежний образ благочестия и беспощадно преследуя всех непокорных этому изменению, тем самым заявляла, что вся сила церкви сосредоточивается в ней одной, что власти церков­ ной принадлежат безусловно и исключительно все права, а наро­ ду — только обязанность послушания. На жалобы старообряд­ цев, что с ними поступают не по-христиански, из-за различия крестного знамения и молитвенных слов жгут и пытают, — наша тогдашняя иерархия, устами патриарха Иоакима 8 дала свой знаменитый ответ: «Мы за крест и молитву не жжем и не пытаем, — жжем за то, что нас еретиками называют и не пови­ нуются святой Церкви, а креститесь, как хотите». Очевидно, здесь под «святою церковью» разумелась только местная цер­ ковная власть, ибо лишь ей не повиновались старообрядцы. Они же, в свою очередь, этому понятию Церкви как власти прямо противопоставляли другое, свое понятие церкви как предания, хранимого народом. «Аще я и несмыслен (писал протопоп Авва­ кум 9 ), гораздо неученый человек, да то знаю, что вся церкви от святых отец преданная свята и непорочна суть. Держу до смерти якоже приях, не прелагаю предел вечных. До нас положено, лежи оно так во веки веков». Как же решить этот спор, где же в самом деле сила церкви: в законной ли богоучрежденной власти или в благочестивом наро­ де, хранящем отеческие предания? Мы вполне допускаем, что наши иерархи были правы, защищая начало духовной власти в церкви, причем, однако, они могли погрешать в своей исключи­ тельной приверженности этому началу; а раскольники, с своей стороны, были правы, лишь поскольку они свидетельствовали против злоупотреблений и исключительных притязаний тог­ дашней власти и выставляли другое необходимое начало всена­ родности в церковной жизни. Но беда была в том, что обеим сто­ ронам приходилось быть судьями в своем собственном деле, а потому им и нельзя было прийти к справедливому его решениюОбе стороны не додумались (да по степени нашего духовного раз-

иогколъко

слов в защиту

Петра

Великого

427

вития в то время и не могли додуматься) до одного простого во­ проса, в котором, однако, несомненно заключалось истинное разрешение всего спора. А именно, спрашивалось: по какому праву народ местной русской Церкви присвоил себе значение на­ рода всецерковного и свою верность местной старине принял за верность Вселенскому преданию? И точно так же, с другой сто­ роны: имела ли иерархия местной Церкви, хотя бы и соединен­ ная на большом, но все же, однако, поместном, а не вселенском соборе10, — имела ли она права всецерковной власти, могла ли произносить окончательные решения и требовать себе безуслов­ ного повиновения? Чтобы наше общество путем ясной религи­ озной мысли могло прийти к сознательной постановке этого во­ проса, оно должно было освободиться от исключительности замкнутой национальной жизни, далеко расширить свой ум­ ственный кругозор и знанием и делом войти в общий поток все­ мирной истории. Наш церковный спор, неразрешимый на узконациональной почве, произошел как раз перед появлением Петра Великого и заранее оправдывал его преобразования. Но, прежде чем новое движение могло принести свой плод в разумном и окончатель­ ном разрешении церковного вопроса, необходимо было какоенибудь временное практическое его решение. Если бы вождям старообрядцев удалось привлечь на свою сторону весь русский народ, то дело было бы практически решено в их пользу. Влас­ ти, оставшиеся без подчиненных, — пастыри без паствы — не только должны были бы убедиться в несостоятельности своих чрезмерных притязаний — быть всею Церковью, — но им при­ шлось бы отказаться от своих несомненных законных прав и просто покориться своей пастве. Но был ли желателен такой ис­ ход? Полная победа староверчества, по принципу враждебного всякому умственному движению, сделала бы невозможным пре­ образование Петра Великого, т . е . лишила бы Россию необходи­ мой культурной и научной подготовки для исполнения ее рели­ гиозно-исторической задачи в мире. И какая же будущность Могла ожидать наш народ при исключительном господстве Па ртии, коей девиз гласил: «До нас положено, лежи оно так во веки веков». Но едва ли также было желательно совершенное торжество одностороннее — иерархического знамени, особенно 3 такие темные и жестокие времена, когда это великое и свя­ щенное знамя могло быть высоко поднято лишь затем, чтобы прикрыть им костры и срубы. Благодарение Богу, Россия избавлена была и от староверчес­ кой китайщины, и от ненужной и запоздалой пародии на сред-

428

Вл.

С.СОЛОВЬЕВ

невековое папство. Односторонние начала, столкнувшиеся меж­ ду собою в расколе XVII века, оказались недостаточно сильны­ ми, чтобы самим решить свою распрю и захватить в свои руки дальнейшие исторические судьбы нашего народа. Весьма за­ мечательно, что несостоятельность обеих враждующих сторон обнаружилась для каждой из них именно в том, в чем она пола­ гала всю свою силу. Старообрядцы, стоявшие за полную и бук­ вальную неприкосновенность древних форм благочестия, были вынуждены (своим отделением от иерархии) или отказаться от наиболее существенных частей богослужения — от обедни, от всех таинств (кроме крещения) и, наконец, остаться без всякой внешней церковности, с признанием одной только невидимой церкви (беспоповщина 11 ), — или же они должны были «окормляться» от отвергнутой ими и проклятой ими никонианской иерархии, — путями крайне неправильными и совершенно чуждыми древнему благочестию. Такое противоречие не было случайностью или загадочною иронией судьбы. Дело в том, что ревнители древнего благочестия забыли, что это благочестие обусловливалось согласием и духовною солидарностью священ­ ства и мирян, которые в Древней Руси составляли одну Цер­ ковь. А раз это необходимое условие порядка было нарушено в расколе, то, естественно, разрушался здесь и весь строй Церкви. Этот строй по существу своему сохранился в «господствую­ щей» Церкви благодаря тому, что большая часть народа, если и не по сердечной привязанности, то по верному религиозно-прак­ тическому чувству все-таки осталась на стороне иерархии. Но если милость Божия сохранила за русским народом благо види­ мой церкви, то правда Божия ярко обнаружилась в судьбе ис­ ключительных и беспощадных защитников иерархического на­ чала. Во власти своей полагали они всю силу Церкви — власть их была отнята у них. Самостоятельное и верховное значение духовной власти как таковой очевидно основывается на ее внут­ ренней, религиозно-нравственной солидарности с целым наро­ дом, ей вверенным, когда же, с нарушением этой солидарности, иерархия захотела поддержать свою власть внешними, недухов­ ными средствами («градскими казнями»), то она неизбежно дол­ жна была стать в зависимость и подчинение относительно той другой власти, в распоряжении которой находятся всякие вне­ шние средства. Этот самый патриарх Иоаким, который так про­ никся исключительным значением своего сана, что с полным спокойствием и невозмутимою уверенностью говорил: «за то жжем, что нас еретиками называют», — этот бедный старец представлял уже одну слабую тень прежней церковной власти,

и столько слов в защиту

Петра

Великого

429

был лишь немощным орудием в руках другой, настоящей власгосударственной. Глас народа устами юродивого говорил о нем: «Какой он патриарх? живет из куска, спать бы ему да есть, бережет мантии и клобука белого, затем и не обличает». И это происходило не от личной слабости Иоакима и его преемника ддриана. По смерти сего последнего во главе нашей иерархии явился человек совершенно другого рода: энергичный, самосто­ ятельный — знаменитый архиепископ Рязанский Стефан Явор­ ский. Тот прямолинейно-беспощадный иерархический абсолю­ тизм, который высказывался патриархом Иоакимом в простоте души, возведен был Стефаном Яворским на степень сознатель­ ного принципа и развит систематически в богословском тракта­ те. В последней главе своего «Камня Веры», сославшись на текст из Деяний апостольских (20, 29), Стефан Яворский рассуждает: «Волцы хищнии — сие есть еретики. Понеже убо волцы достой­ но и праведно убиваеми бывают, ибо вящшия цены есть живот овец, нежели смерть волков; яве есть, яко еретиков достойно и праведно есть убивати». Далее, приведя евангельские слова о та­ тях и разбойниках, коих Златоуст 12 «толкует быти еретиков», Стефан заключает, что как праведный суд татей и разбойников убивает, «тако и еретиком творити достоит». И затем следует еще целый ряд доводов, из коих приведем только два: «Искус научает, яко иного на еретиков врачевания несть, паче смертипроклятию еретики смеются и глаголют быти гром без молнии; отятия имений не боятся... едино точию таковым врачевание смерть. Церковь святая, якоже имать начальников духовных и мир­ ских, акибы две руце, тако имать два меча, духовный и ве­ щественный, и друг другу несобственный. Тем же убо егда меч Духовный мало успевает, меч вещественный пособствует». Ни­ когда, даже при Никоне, не выражался у нас иерархический аб­ солютизм так сознательно и определенно. И что же? Едва успел Стефан Яворский в своем богословском трактате с такою реши­ тельностью присвоить Церкви два меча, как уже должен был от­ дать их оба в руки «мирского начальника». Из блюстителей п Раздного престола патриаршего он волей-неволей делается бес­ правным председателем учрежденной Петром В <еликим> Ду­ ховной коллегии 13 , в которой наше церковное правительство Яв илось как отрасль государственного управления под верхов­ о ю властью государя — «крайняго судии сей коллегии» и под ^Посредственным начальством особого государственного санов­ ника — «из офицеров добраго человека, кто б имел смелость и ^ 0 Г Управление синодскаго дела знать».

430

Вл.

С.СОЛОВЬЕВ

Беспристрастный и внимательный взгляд на исторические обстоятельства, предшествовавшие учреждению Синода и сопро­ вождавшие его, не только удержит нас от несправедливых уко­ ров великой тени преобразователя, но и заставит нас признать в сказанном учреждении одно из доказательств той провиденци­ альной мудрости, которая никогда не изменяла Петру Великому в важных случаях. Упразднение патриаршества и установление Синода было делом не только необходимым в данную минуту, но и положительно полезным для будущего России. Оно было необ­ ходимо, потому что наш иерархический абсолютизм, искусст­ венно возбужденный юго-западными влияниями, обнаружил вполне ясно свою несостоятельность и в борьбе с раскольника­ ми, и в жалком противодействии преобразовательному движе­ нию; патриаршество, после раскола лишенное внутренних основ крепости и оставшееся при одних чрезмерных притязаниях, не­ избежно должно было уступить место другому учреждению, бо­ лее сообразному с истинным положением дела. Но эта замена, необходимо обусловленная нашею прошедшею историей, была прямо полезна для будущей: «добрые и смелые офицеры», ко­ торым было вверено управление нашими церковными делами, позволили новой России спокойно пройти школу европейского образования, они удержали в должных пределах два односто­ ронние и крайние течения нашей незрелой религиозной мысли и охранили наши «ученические годы» от подавляющего влия­ ния воззрений, ярко представленных Стефаном Яворским, с од­ ной стороны, и Никитою Пустосвятом 14 — с другой. И нельзя не удивляться той строгой правде, с какою история или, лучше сказать, Провидение решило это дело. Когда наша церковная власть при последних патриархах фактически проявила всю крайность иерархического абсолютизма (против раскола), — она фактически пала и утратила свою самостоятельность; а ког­ да она устами Стефана Яворского решилась принципиально оправдать и узаконить этот безмерный абсолютизм, — тогда са­ мостоятельность церковной власти подверглась правомерному и законному упразднению — не только de facto, но и de jure, — ибо сами наши иерархи, одни — деятельным участием (Феофан Прокопович), другие — молчаливым согласием оправдали и узаконили дело преобразователя. Можно находить здоровые идеальные элементы и в иерархи­ ческом протесте Никона, и в демократическом протесте старооб­ рядцев против официальной Церкви. Но ясно, что практический успех этого протеста был и невозможен, и нежелателен. Ясно, какому новому произволу и насилию подверг бы народную

Несколько слов в защиту

Петра Великого

431

и з н ь беспочвенный клерикализм Никона в случае его успеха. Что касается до старообрядческого движения, то при некоторой отрицательной правде (по отношению к официальной Церкви) о Н о было, в сущности, лишь крайним выражением того языче­ ского одичания, в которое впала Россия в московскую эпоху. Признание безусловной неизменности местного и временного предания, как предания, упраздняло в корне христианский уни­ версализм и христианский прогресс. С тем вместе обнаружилась и практическая несостоятельность старообрядчества. Оно утвер­ ждало себя как национальную русскую Церковь, т. е. как выс­ шую религиозную форму народного единства. Но оказалось, что сам русский народ (в значительном большинстве своем) понимал дело иначе: он избрал для своего объединения не религиозную, а политическую форму единства, определил себя не как Церковь, а как государство. Кто слыхал в нашем народе о русской Церкви (в смысле социального тела), о патриархе и т. п.? А что такое русское царство и царь — это всякий понимает. Желая пред­ ставлять русскую народность в ее целости, старообрядчество оказалось только религиозною сектой; вместо того, чтобы объ­ единять Россию, оно само подверглось бесконечному дроблению. Таким образом, не приходится жалеть о победе у нас государ­ ственного единовластия над неудачными опытами клерикаль­ ной и народнической церкви. Но чем решительнее была эта по­ беда, чем полнее осуществилось всевластие государственного начала, тем настоятельнее выступал вопрос: что же дальше? Ка­ кое назначение этой государственной силы? Что должна делать Россия в этом своем крепком и едином политическом теле?

III Ни духовная власть в лице патриарха Никона, ни церковный народ в лице протопопа Аввакума не сказали и не могли сказать объединенному и возвеличенному государству российскому, в Чем его дальнейшая историческая задача. Сказал это России сам Носитель государственной власти — сказал и исполнил. Я вовсе Не преувеличиваю достоинств и значения Петра. Я даже затруд­ няюсь назвать его великим человеком — не потому, чтобы он не был достаточно велик, а потому, что он был недостаточно чело­ век. Наш исторический великан был похож на великанов мифи­ ческих: как и они, он был огромною, в человеческом образе во­ площенною стихийною силой, всецело устремленною наружу, Не вошедшею в себя. Петр Великий не имел ясного сознания об

432

Вл.

С.СОЛОВЬЕВ

окончательной цели своей деятельности, о высшем назначении христианского государства вообще и России в частности. Но он всем своим существом почувствовал, что в данную историче­ скую минуту нужно было сделать для России, чтобы направить ее на настоящий путь, чтобы приблизить ее к той высшей зада­ че, — и он весь ушел, всю свою стихийную мощь внес в это дело. Вопрос о личных качествах и пороках тут совсем не интересен. Важно то, что дело, сделанное Петром Великим, было самое по­ лезное и необходимое и что сделал он его крепко. Главные события XVII века в России — история патриарха Никона, в особенности же раскол старообрядчества, — обнару­ жили в русском народе большие душевные силы и вместе с тем полное отсутствие всякого идеального содержания, крайнюю скудость умственных средств. Ясно становилось, что на этой ис­ торической почве наш народ обречен на духовное бесплодие. Ясна была и причина такого бесплодия: отделение России от все­ го прочего мира, уклонение от вселенского христианского пути. Между тем та ближайшая относительная цель, ради которой России нужно было отойти в сторону от всемирно-исторического движения и замкнуться в себе, — была достигнута: единое спло­ ченное государство было создано. Само оно имело преимуще­ ственною целью сохранить национальные силы России для все­ мирно-исторического действия. Дальнейшее же пребывание в самодовольной замкнутости лишало эти силы всякого примене­ ния, и тяжелый многовековыи труд государственного строения оказывался бесполезным. Все дело было пока в том, чтобы сло­ мать стену, отделявшую Россию от человечества, разрушить ум­ ственный и жизненный строй, основанный на языческом обособ­ лении. Это дело Петр Великий сделал прочно, бесповоротно. Какие бы реакции ни возникали в последующие времена, вер­ нуть Россию назад с пути, открытого для нее Петром, они не в состоянии. Что бы ни говорили и что бы ни затевали ослеплен­ ные или злонамеренные люди, а московская Русь похоронена и не встанет. Праздные речи и вздорные затеи этих людей застав­ ляют нас только живее чувствовать и выше ценить великое дело Петровской реформы, не смущаясь тем, что Провидение нашло и употребило для этого дела не какого-нибудь скромного и благовоспитанного мудреца, а разгульного и необузданного богатыря. Для всякого народа есть только два исторические пути: язы­ ческий путь самодовольства, коснения и смерти — и христиан­ ский путь самосознания, совершенствования и жизни. Только для абсолютного существа, для Бога, самосознание есть самодо­ вольство и неизменность есть жизнь. Для всякого же ограничен-

ппгколъко

слов в защиту

Петра Великого

433

г о бытия, следовательно, и для народа, самосознание есть не­ обходимо самоосуждение и жизнь есть изменение. Поэтому ис­ тинная религия начинается с проповеди покаяния и внутренней перемены. Так вступило христианство во всемирную историю; так же начинается христианский путь самосознания для каждо­ го человека и народа. Вопреки всякой видимости реформа Петра Великого имела, в сущности, глубоко христианский характер, и бо была основана на нравственно-религиозном акте националь­ ного самоосуждения. Чтобы быть плодотворным, этот нрав­ ственный акт должен был непрерывно возобновляться. Россия не могла вдруг переродиться; реформа Петра Великого только открыла для нее путь поступательного движения и совершен­ ствования. Верное этому пути общество должно было постоянно возбуждать в себе недовольство своею действительностью, со­ знание своих общественных недугов и пороков. И в самом деле, со времени Петра Великого гражданский и культурный рост России неразрывно связан с целым рядом об­ личительных произведений, составляющих, бесспорно, самую оригинальную часть нашей литературы. Каждая из главных эпох нашей послепетровской истории имеет своего светского пророка, обличающего современную ему ложь в общественной жизни. Сейчас же вслед за Петром Великим является Кантеми­ ровская сатира, которая при всем своем художественном несо­ вершенстве все-таки стоит гораздо выше всей прочей тогдашней литературы (до Ломоносова). Первая половина екатерининского царствования отмечена сатирическими журналами Новикова 15 , а вторая — сатирическими комедиями Фонвизина. Александ­ ровская Россия нашла своего обличителя в Грибоедове, никола­ евская — в Гоголе, а плодотворная эпоха Александра II 16 дала нам самое своеобразное и богатое сатирическое сокровище в тво­ рениях Салтыкова 17 . Этому отрицательному движению общественного сознания соответствовали положительные успехи России на пути христи­ анской политики. Первый, самый важный и трудный шаг состо : я л в перемене отношения к другим народам, в признании их Равноправными членами человечества и притом опередившими Нас в просвещении. С этим признанием всемирной солидарности Россия становилась в самом деле, а не по имени только христиа Нскою нацией. Этой коренной перемене соответствовал целый Ряд внутренних преобразований, которые должны были, хотя **а первых порах и в слабой степени, приблизить общественные °тношения к христианским требованиям. «Благочестивая» Русь Московской эпохи спокойно допускала языческий взгляд на че-

434

Вл. С. СОЛОВЬЕВ

ловека как на вещь, которая может всецело принадлежать дру­ гому. В сущности, московское холопство ничем не отличалось от древнего рабства: господин, убивший холопа, не нес никакой действительной ответственности и лишь для виду подвергался церковной эпитимье. Нужно было, таким образом, восстановить в русском сознании элементарное христианское понятие о чело­ веческом достоинстве. Петр Великий сделал это, объявивши убийство холопа равносильным всякому другому убийству и по­ велевши (указом 1721 г.) «продажу людей пресечь, а если нельзя уж совсем, то продавать целыми семьями, а не порознь, как скот, чего во всем свете не водится». Безмерно свирепые каз­ ни и пытки, которыми особенно отличалась московская Россия, начинают смущать законодателя и подвергаются некоторым ог­ раничениям. Жестокие преследования раскольников, достойно завершившие московскую эпоху, прекращены Петром, который объявил, что «над совестью людей властен один Христос». Все эти, слабые сами по себе, проявления христианской поли­ тики важны тем, что указывали России истинное направление жизни, ставили ее на настоящий путь, и преемники преобразо­ вателя, идя этим путем, постепенно расширяли и углубляли его. Уничтожение смертной казни при Елизавете, отмена пыток при Екатерине II, упразднение крепостного права при Александ­ ре II — вот крупные плоды того христианского направления, ко­ торое дал внутренней русской политике «антихрист» Петр. Нет надобности доказывать, что петровской же реформе Рос­ сия обязана всем своим наличным образованием и всеми сокро­ вищами своей литературы. Если бы тут мог быть какой-нибудь вопрос, то на него уже ответили два величайших представителя русского образования и литературы в прошлом и в настоящем веке — Ломоносов и Пушкин, неразрывно связавшие свое имя с именем Петра. Все более и более глубокое проникновение началами обще­ человеческой христианской культуры, сопровождаемое посто­ янным критическим отношением к своей общественной дей­ ствительности, — вот единственный путь, чтобы развить все положительные силы русской нации, проявить истинную само­ бытность, принять самостоятельное и деятельное участие во все­ мирном ходе истории. Верность этого пути доказывается не только его положительными результатами — поскольку все хоро­ шее, что мы имеем в какой бы то ни было области за последние два века, сделано именно на этом пути — верность его доказыва­ ется еще, с другой стороны, полною несостоятельностью русско­ го духа в тех случаях, когда он отступал от этого христианского

Такая косвенная, отрицательная проверка христианского пути произведена у нас отчетливо и последовательно так назы­ ваемым славянофильством18, которое в этом смысле имеет чрез­ вычайно важное значение в истории русского сознания. Это ум­ ственное движение тем более может быть для нас поучительно, что оно уже совершило свой полный круг: выросло, отцвело и принесло свой плод. Притом дурные качества этого плода никак не могут быть приписаны каким-нибудь случайным и личным недостаткам самих славянофилов. Напротив, это были люди вы­ дающихся умственных дарований и нравственных качеств, и если они не могли сделать своего дела лучше, то, значит, само дело никуда не годится. <^^>

^

^

Вл. С. СОЛОВЬЕВ Византизм и Россия i Языческий Рим пал цотому, что его идея абсолютного обоже­ ствленного государства была несовместима с открывшеюся в христианстве истиной, в силу которой верховная государствен­ ная власть есть лишь делегация действительно абсолютной богочеловеческой власти Христовой. Второй Рим — Византия — пал потому, что, приняв на словах идею христианского царства, отказался от нее на деле, коснел в постоянном и систематиче­ ском противоречии своих законов и управления с требованиями высшего нравственного начала. Древний Рим обожествил само­ го себя и погиб. Византия, смирившись мыслью перед высшим началом, считала себя спасенною тем, что языческую жизнь она покрыла внешним покровом христианских догматов и свя­ щеннодействий, — и она погибла. Эта гибель дала сильный тол­ чок историческому сознанию того народа, который вместе с крещением получил от греков и понятие христианского цар­ ства. В русском национальном сознании, насколько оно выра­ жалось в мыслях и писаниях наших книжных людей, явилось после падения Константинополя 1 твердое убеждение, что значе­ ние христианского царства переходит отныне к России, что она есть третий и последний Рим*. Нашим предкам позволительно было останавливаться на этой идее в ее первоначальном образе безотчетного чувства или * Под влиянием богословской полемики греков против латинян наши книжники первым Римом считали не Рим языческий, а пап­ ский Рим, который, по их мнению, отпал от православия.

nv
437

предчувствия. От нас требуется проверить ее последовательною мыслью и опытом и чрез то или возвести ее на степень разумно­ го сознания, или отвергнуть как детскую мечту и произволь­ ную претензию. II «Два Рима пали, третий — московское царство — стоит, а четвертому не быть...» 2 Если общее свойство старого и нового Рима состоит в том, что оба они пали, то всего важнее нам знать, отчего они пали и, следовательно, чего должно избегать третьему, новейшему Риму, чтобы не подвергнуться той же участи. Если бы дело шло только о первом Риме, то вопрос о причи­ не падения не представлял бы никакой трудности. Рим пал по­ тому, что начало его жизни было ложным и не могло устоять в столкновении с высшею истиною. Но что сказать о православ­ ной Византии? Начало ее жизни было истиною, и ее столкнове­ ние с турками-мусульманами не было столкновением с высшею истиной. Или она сокрушилась только о материальную силу? Но такое предположение, помимо его невозможности с точки зрения христианской, одинаково противно и разуму, и опыту историческому, который полон наглядными доказательствами того, что материальная сила сама по себе есть бессилие. Не пере­ весом материальной силы классические предки византийских греков сокрушили восточные царства, и не количественным превосходством войск арагонцы и кастильцы окончательно от­ теснили мусульманский мир на Запад как раз в то время, когда он покончил с Восточною империей. Была внутренняя, духовная причина падения Византии, и так как она не заключалась в ложном предмете веры, — ибо то, в о что верили византийцы, было истинно, — то причиною их г ибели следует признать ложный характер самой их веры, т. е. и х ложное отношение к христианству: истинную идею они пон имали и применяли неверно. Она была только предметом их Умственного признания и обрядового почитания, а не движу­ щим началом жизни. Гордясь своим правоверием и благочестиeivi , они не хотели понять той простой и самоочевидной истины, ^ о действительное правоверие и благочестие требуют, чтобы ^Ы сколько-нибудь сообразовали свою жизнь с тем, во что веРйм и что почитаем, — они не хотели понять, что действитель­ ное преимущество принадлежит христианскому царству перед

438

Вл. С. СОЛОВЬЕВ

другими, лишь поскольку оно устрояется и управляется в духе Христовом. Разумеется, от самого искреннего и добросовестного при­ знания того, что с исповеданием высшей истины связаны со­ ответствующие жизненные требования, — еще очень далеко до осуществления этих требований; но, во всяком случае, такое признание уже побуждает к усилиям в должном направлении, заставляет делать что-нибудь для приближения к высшей цели и, не давая сразу совершенства, служит внутренним двигателем совершенствования. Но в Византии именно отрицались сами жизненные требования христианства, не ставилось никакой высшей задачи для жизни общества и для государственной дея­ тельности. Несовершенство есть общий удел, и Византия погиб­ ла, конечно, не потому, что была несовершенна, а потому, что не хотела совершенствоваться. В личных своих грехах эти люди иногда каялись, но о своем грехе общественном совсем они за­ были и падение своего царства приписывали только грехам от­ дельных людей. Но если личные грехи человека могут погубить его, а раскаяние и исправление — спасти от гибели, то можно ли ставить от этого в зависимость судьбу царств? Если три пра­ ведника могут спасти город, то, конечно, лишь в том случае, когда они — настоящие праведники, т. е. не ограничивающиеся эгоистическими заботами о себе самих, а думающие также и о спасении всего города; если же они этого не делают, то они вме­ сте со своими дурными согражданами виновны в грехе обще­ ственном, от которого город и погибает. Царства, как собирательные целые, гибнут только от грехов собирательных — всенародных, государственных — и спасают­ ся только исправлением своего общественного строя или его приближением к нравственному порядку. А если бы все дело было в личной праведности, независимо от исправления обще­ ственного, то ведь святых в этом смысле людей в византийском царстве было не меньше, чем где бы то ни было — отчего же это царство погибло? По византийским понятиям, если какой-ни­ будь господин не мучил своих рабов и хорошо кормил их, то ничего больше от него не требовалось в отношении к рабству, й ни ему, ни его духовнику, ни самому автократору «ромеев» как будто не приходила в голову даже та простая мысль, что от хорошего положения рабов у доброго господина нисколько не легче несчастным рабам его злых соседей, тогда как законода­ тельное упразднение рабства сразу облегчило бы участь всех # сразу придвинуло бы земное царство к царству Божию, где нет господ и рабов.

^.яашпизм

и Россия

439

Отдельные явления бесчеловечия и разврата, как бы они ни были многочисленны и обычны, еще не составляли сами по себе достаточного основания для конечного падения Византии. Но ]Mbi вполне поймем это падение, если обратим внимание на следуЮщее обстоятельство. В течение всей собственно византий­ ской истории (т. е. со времени решительного отчуждения восточ­ ного христианского мира от западного — приурочивать ли это отчуждение к XI или же к IX веку) нельзя указать ни на одно публичное действие, ни на одну общую меру правительства, ко­ торая имела бы в виду сколько-нибудь существенное улучше­ ние общественных отношений в смысле нравственном, какоенибудь возвышение данного правового состояния сообразно требованиям безусловной правды, какое-нибудь исправление собирательной жизни внутри царства или в его внешних отно­ шениях, — одним словом, мы не найдем здесь ничего такого, на чем можно было бы заметить хотя бы слабые следы высшего духа, движущего всемирную историю. Пусть злодеяния и рас­ путство одних людей уравновешивались добрыми делами дру­ гих и молитвами святых монахов, но это полное и всеобщее равнодушие к историческому деланию добра, к проведению во­ ли Божией в собирательную жизнь людей — ничем не уравно­ вешивалось и не искупалось. Прямые преемники римских кесарей забыли, что они вместе с тем делегаты верховной власти Христовой. Вместо того чтобы унаследованное ими языческое государство поднимать до высо­ ты христианского царства, они, напротив, христианское цар­ ство понизили до уровня языческой самодовлеющей государ­ ственности. Самодержавию совести, согласной с волею Божией, они предпочли самодержавие собственного человеческого про­ извола, представляющего сосредоточенную в одном лице сумму в сех частных произволов. Они называли себя автократорами, но, в сущности, были, как и языческие императоры, лишь по­ жизненными, а иногда и временными уполномоченными народНой толпы и ее вооруженных сил. Оказавшись безнадежно неспособною к своему высокому на­ значению — быть христианским царством, — Византия теряла в нутреннюю причину своего существования. Ибо текущие, °бь1чные задачи государственного управления могли, и даже г °раздо лучше, быть исполнены правительством турецкого сул£аНа, которое, будучи свободно от внутреннего противоречия, ^ьхло честнее и крепче и притом не вмешивалось в религиозную класть христианства, не сочиняло сомнительных догматов и 3 Ловредных ересей, а также не защищало православия посред-

440

Вл. С. СОЛОВЬЕВ

ством повального избиения еретиков и торжественного сожигания ересиархов на кострах. После многих отсрочек и долгой борьбы с материальным раз­ ложением Восточная империя, давно умершая нравственно, была, наконец, как раз перед возрождением Запада, снесена с исторического поприща. Хотя современникам этой печальной катастрофы внутренняя причина ее и не была совсем ясна, од­ нако и они заметили еще другое совпадение событий: турки по­ кончили с царством Константина именно в то время, когда в Восточной Европе встал на свои ноги новый исторический дея­ тель, способный принять ту задачу христианского царства, в исполнении которой Византия оказалась так жалко несостоя­ тельной. III

Славянофинская народность, оплодотворенная германца­ ми, — Россия с самого начала своей исторической жизни обнару­ жила преимущества своего религиозно-политического сознания перед византийским. Первый христианский князь киевский, который, бывши язычником, неограниченно отдавался своим естественным склонностям, — крестившись, сразу понял ту простую истину, которой никогда не понимали ни византий­ ские императоры, начиная с Константина Великого, ни еписко­ пы греческие, между прочим и те, что были присланы в Киев для наставления новых христиан, — он понял, что истинная вера обязывает, именно обязывает переменить правила жизни, своей и общей, согласно с духом новой веры. Он понял это и в применении к такому случаю, который был неясен не для од­ них византийцев; он нашел несогласным с духом Христовым казнить смертью даже явных разбойников. Новокрещенный Владимир понял, что отнимать жизнь у людей обезоруженных и, следовательно, безвредных — в отмщение за их прежние зло­ деяния, противно христианской справедливости. Замечательно, что в таком отношении к этому вопросу он руководился не од­ ним только естественным чувством жалости, а прямо своим со­ знанием истинных христианских требований. В ответ на увеща­ ния греческих епископов, уговаривавших его казнить злодеев, он не говорил, что ему их жалко, а сказал: «боюся греха», т. е« боюся поступать противно тому, что должно по высшему нрав­ ственному началу. В отличие от своих мнимо христианских на­ ставников он боялся греха больше, чем разбойников, и не его

441

рияантизм и Россия

вина, если чужой авторитет, пренебречь которым он не мог, ог­ раничил в этом случае самодержавие совести, подобающее хри­ стианскому государю. Находя несправедливою смертную казнь, Владимир такэке отрицательно относился и к войне с христианскими народами, сохраняя свою дружину только для защиты земли от диких и хищных кочевников, недоступных никаким другим аргумен­ там, кроме вооруженной силы. Подчиняя внешнюю политику духу миролюбия, Владимир во внутренних делах проявлял дух Христов не только с отри­ цательной его стороны — справедливости, в силу которой он считал грехом умерщвлять даже разбойников, но и с положи­ тельной стороны — милосердия, о чем свидетельствуют его по­ стоянные заботы о бедствующем населении Киева и других мест *. Верное понимание христианства сказалось, наконец, и в том светлом радостном настроении, которое возобладало в жизни и княжении Владимира и осталось в народной памяти о нем, свя­ занное с полуисторическими, полумифологическими образами и выраженное в прозвании Красного Солнышка. Этим светлым настроением не исключалось, как мы знаем, не только сознание прежних грехов, но и боязнь греха в настоящем. В истинном христианстве все это совмещается: основанное на искуплении прошедшего, давая норму настоящей деятельности, оно живет в будущем, радостно предваряя наступление полного совершен­ ства — не духовной только, но и материальной жизни. Таким образом, наш первый христианский государь со всех сторон верно понял и принял нравственную сущность христианства, которая есть «правда, милость и радость о Духе Святом». IV

Христианское сознание в России не умерло с его первым вы­ разителем. Через сто лет после Владимира Св. его правнук Вла­ димир Мономах оставил поучение, проникнутое тем же духом. * Важен не столько факт этих забот, сколько их чисто нравственные побуждения, явствующие из рассказа летописца. В княжение Вла­ димира не было какого-нибудь общего народного бедствия, кото­ рое грозило бы безопасности государства; но этот князь считал для себя непозволительным оставлять в беспомощном положении кого бы то ни было из своих подданных.

442

Вл. С. СОЛОВЬЕВ

Но пример этого самого Мономаха достаточно показывает, что осуществление нравственного порядка в мире или хотя бы толь­ ко в одной стране, кроме личного сознания истины и личной доброй воли, требует еще сложных историко-политических ус­ ловий, которые вдруг не даются. Владимир Мономах, который, подобно своему прадеду, был настолько проникнут христиан­ ским духом, что считал непозволительным умерщвлять далее злодеев, должен был всю свою жизнь провести на коне в непре­ рывных походах, защищая народ от диких хищников или ус­ миряя усобицы князей. Исторический народ для того, чтобы исполнить свое назна­ чение, чтобы становиться христианским царством и способ­ ствовать всемирному совершенствованию, должен прежде всего существовать. А то положение дел, которое ярко засвидетель­ ствовано в поучении Мономаха, а также в «Слове о полку Игореве», грозцло самому существованию русского народа. Это не было пустым страхом, ибо под рукой были примеры народов, не успевших сложиться и погибших от нестроения политиче­ ского. Ясно было для всех людей здравого смысла и доброй воли, чего недоставало России. Высший духовный свет был внесен в темную душу народа и поддерживался в ней достойными под­ вижниками благочестия и милосердия; христианство приноси­ ло плоды в личной жизни многих, а целое общество погибало от братоубийственной розни, делавшей его беззащитным про­ тив внешнего врага, несшего с собою разрушение и одичание. Ясно, что прежде всего нужно было обеспечить существование национального тела, сплотивши его сосредоточенною и креп­ кою организацией, — т. е. создать сильное государство. Эта не­ обходимость, уже ясно сознававшаяся ближайшими преемни­ ками Владимира Мономаха — Юрием Суздальским 4 и Андреем Боголюбским, — была только наглядно подтверждена для всех монгольским нашествием, против которого слабогосударствен­ ная Русь оказалась беспомощною. И если очевидною причиною слабости было княжеское многоначалие и междоусобие, то идея единодержавия явилась для всего народа как знамя спасения. К этому тяготело и наше национальное миросозерцание, ко­ торое ближайшим образом определило и характер нашей мо­ нархии. Вследствие существенной однородности земледельческого населения и отсутствия обособленных общественных групп ~~ феодальных, городских, церковных — в России не могло явить­ ся западноевропейское понятие государства (Status) как равно-

пияантизм и Россия

443

е с И я самостоятельных и равносильных элементов. Самое слово государство = господарство в первоначальном своем значении указывает на домовладыку, который, конечно, не был предста­ вителем равновесия борющихся домочадцев, а был полновласт­ ным хозяином родового общества. Даже там, где единовластия не было на деле, оно оставалось в олицетворяющем представле­ нии и слове. Так, хотя позднейшие историки и говорят о наших народоправствах, но сами эти так называемые «народоправ­ ства» выражались о себе иначе. Новгородцы называли свое го­ сударство «господин Великий Новгород», олицетворяя его в об­ разе могущественного монарха. Этот монарх враждовал против московского монарха, а не против монархической идеи. Что борьба Рязани или Твери против Москвы была только соперни­ чеством за обладание верховною властью, а никак не принци­ пиальным противодействием единодержавию — ясно само со­ бою. Местное соперничество не имело почвы в народе, который давно угадал в князьях московских настоящих хозяев земли; а решительная поддержка духовного авторитета, представляемо­ го такими иерархами, как св. Алексий, и такими монахами, как св. Сергий, окончательно утвердила за ними высшее значе­ ние христианских государей, к которым затем при Иване III перешло и историческое преемство Восточно-римского царства. Но очень скоро оказалось, что это историческое наследие есть не только дар и преимущество, но и великое испытание. Первым настоящим носителем царского самодержавия у нас должен быть признан Иван IV не только по фактической полно­ те своей власти, но и по ясному сознанию о ее характере и ис­ точнике. Без сомнения, между Владимиром Святым и Петром Великим, это есть самое значительное, характерное и интерес­ ное лицо в нашей истории.

От Ивана Грозного к нам дошла, между прочим, самая первая самая полная формула христианской монархической идеи: «Земля правится Божиим милосердием и Пречистыя БогоР°дицы милостию, и всех святых молитвами, и родителей наut-ux благословением, и последи нами, государями своими, а не с Удьями и воеводы, и еже ипаты и стратиги...» Эта формула безукоризненна: нельзя лучше отразить хри^Ианский взгляд на земное царство. Но если это совершенное 'Яово сопоставить с историческим образом того, кто его произи

444

Вл. С. СОЛОВЬЕВ

нес, то какой новый, потрясающий, трагический смысл оно по­ лучает. Поистине русская история по глубокому внутреннему интересу не уступит никакой другой. Об Иване Грозном в русской литературе много судили с раз­ ных точек зрения и высказывали о нем различные частные мнения, верные и неверные. Насколько мне известно, его не подвергали только окончательному суду той высшей инстан­ ции, которая указана Св<ященным> Писанием: «От своего сло­ ва человек оправдается и от своего слова осудится» 5. Между тем этот суд есть не только самый правильный, но и самый ин­ тересный, потому что только в сопоставлении с этим своим пре­ бывающим словом личность Ивана Грозного получает общее и поучительное значение, тогда как помимо этого она есть только одно из минувших и неповторяемых воплощений человеческого зла. В той формуле Ивана Грозного есть отрицательная и поло­ жительная часть: указано, кем земля не правится (в смысле самостоятельной власти) и кем она правится согласно идее хри­ стианского царства. Земля не правится судьями и воеводами — это отрицательное указание справедливо поставлено в конце формулы, потому что оно имеет в ней лишь второстепенное зна­ чение. Что верховная власть христианских государей не ограни­ чена снизу — в этом собственно для нее нет ничего характерно­ го, так как это в равной мере принадлежит и власти языческих деспотов: и для Навуходоносора 6 , и для Нерона их «ипаты и стратиги» были не самостоятельными участниками в правле­ нии — а только слугами. При всей своей важности в связи с другими определениями, этот отрицательный признак сам по себе не отличает качественной сущности правления, будучи безразличен даже в отношении к христианству и язычеству. Существенное значение принадлежит, следовательно, поло­ жительной части формулы. «Земля правится Божиим милосер­ дием и т . д , — и последи — нами, своими государями». Из по­ рядка речи и из слова «последи» совершенно ясно, что власть государя утверждается здесь как делегация свыше с совершен­ но определенным религиозно-нравственным характером и на­ значением, на которые указывают такие условия и посредстве как милость Пречистой Богородицы, молитвы всех святых # благословение родителей. Таким образом, царствование Ивана Грозного в ту эпоху* когда окончательно определился его характер, не есть только собрание всяких ужасов, а имеет более глубокое значение от­ ступления от им самим формулированной монархической иде*1

ртантизм

445

и Россия

противодействия им самим провозглашенной верховной вла­ сти. Божье милосердие и милость Пречистой Богородицы не разрешали Ивану Грозному избить десятки тысяч мирного нов­ городского народа; он сам и вся Россия без малейшей тени со­ мнения знали, что, совершая это избиение, он поступал прямо вопреки тому, что требовало Божие милосердие, следовательно, находился в открытом противоречии с тою верховною властью, от которой он имел поручение последи ее править землею. Со­ вершенно ясно, что «молитвы всех святых» не уполномочивали благочестивого царя умертвить святого митрополита Филиппа, и не менее ясно, что ближайшая из провозглашенных им санк­ ций и источников его власти — «благословение родителей» — была дана ему не для того, чтобы он убийством своего наслед­ ника привел династию к прекращению и лишил своих родите­ лей родового преемства. Царствование Ивана Грозного было ярким и своеобразным повторением того противоречия, которое погубило Визан­ тию, — противоречия между словесным исповеданием истины и ее отрицанием на деле. Он был достаточно учен, чтобы понять смысл византийской истории, но он не захотел его понять и предпочел разделять византийскую точку зрения, что истина не обязывает. Возвращаться к этой «безверной вере» для наслед­ ника Мономаха было тем непростительнее, что он в собствен­ ных предках уже имел пример лучшего сознания, а с другой стороны, никакая, даже кажущаяся, необходимость не принуж­ дала его к злодеяниям. Удельное княжеское нестроение, погу­ бившее Киевскую Русь, несмотря на заложенные в ней семена здоровой жизни, не существовало более при вступлении Ива­ на IV на престол, серьезных противников у единодержавия не было, следовательно, ничто не мешало царю пользоваться своею крепкою и неограниченною властью в смысле христиан­ ских начал, им самим провозглашенных, тех самых начал, ко­ торые ранее его не только понимались, но в известной мере и применялись его киевскими предками. Предпочтя гнилое язы­ ческое предание лучшим заветам Владимира Святого и МоноМа ха, несчастный царь погубил себя, свою династию и довел до к рая гибели саму Россию. VI

Царствование Ивана Грозного с его ужасами и с его роковы­ ми последствиями было бы в нравственном смысле вопиющею

446

Вл. С. СОЛОВЬЕВ

нелепостью, если бы отступление от истинной идеи христиан­ ского царства было только личным грехом царя. Ибо за что бы тогда лились эти реки крови и за что подвергалось бы вопросу самое существование целой страны? Но это не было только личным грехом Ивана IV. Двоедушие этого царя, который, предаваясь нероновским злодеяниям, ссы­ лался в то же время на милосердие Божие и милость Пречистой Богородицы, — это двоедушие поддерживалось и в известном смысле извинялось политическим двоеверием русского народа. В области собственно религиозной и бытовой в эту эпоху двое­ верие русского, как и большинства других христианских наро­ дов, есть дело общеизвестное. Менее обращало на себя внима­ ния характерное явление, свойственное именно русскому народному сознанию начиная с XV века, именно то, что я назы­ ваю политическим двоеверием, — признание зараз двух непри­ миримых идеалов царства: с одной стороны — христианский идеал царя как земного олицетворения и орудия Божьей прав­ ды и милости — идеал, поддерживаемый памятью о лучших из великих князей киевской и монгольской эпохи, а с другой сто­ роны — чисто языческий образ властелина как олицетворения грозной, всесокрушающей, ничем нравственно не обусловлен­ ной силы, — идеал римского кесаря, оживленный и усиленный воздействием ближайших ордынских впечатлений. Это вызванное историческими несчастиями возвращение русского сознания к старому языческому обожанию безмерной всепоглощающей силы, олицетворенной в монархе, чрезвычай­ но выразительно запечатлелось в удивительной легенде, по ко­ торой власть московских государей получает свою верховную санкцию не от кого иного, как от Навуходоносора, т. е. как раз от главы сокрушенного Христом языческого колосса, — от ти­ пичнейшего олицетворения богопротивной и свыше обличенной идеи безграничного деспотизма*. Всем известно предание о том, что священные знаки царской власти перешли к московским государям от их предка, велико­ го князя киевского Владимира Всеволодовича 7 , который в свою очередь получил их в дар от восточно-римского императора Константина Мономаха 8 (передавшего Владимиру и это прозва­ ние). Но откуда взялись эти регалии в самой Византии? На этот вопрос отвечает наша легенда. Легенде этой приписывается происхождение византийское, однако греческого текста ее не найдено; в России же она была очень рас" пространена в разнообразных, доныне сохранившихся редакциях-

^яантизм

и Россия

447

После падения Навуходоносорова царства, рассказывается в ней, Вавилон запустел, сделался жилищем бесчисленных змей и снаружи был окружен одним огромным змеем, так что город стал недоступен. Тем не менее греческий царь Лев, «во св. кре­ щении Василий», решил добыть сокровища, принадлежавшие некогда Навуходоносору. Собравши войско, Лев отправился к Вавилону и, не дошедши до него пятнадцать поприщ, остано­ вился и послал в город трех благочестивых мужей — грека, обеясанина (абхазца) и русина. Путь был очень трудный: вокруг города на шестнадцать верст поросла трава великая, как вол­ чец; было множество всяких гадов, змей, жаб, которые кучами, как сенные копны, поднимались вверх от земли, — они свисте­ ли и шипели, а от иных несло стужею, как зимой. Послы про­ шли благополучно к великому змею, который спал, и к стене города. У стены была лестница с надписью на трех языках — греческом, грузинском и русском, — гласившая, что по этой лестнице можно благополучно пробраться в город. Исполнивши это, послы среди Вавилона увидали церковь и, войдя в нее, на гробнице трех святых отроков, Анании, Азарии и Мисаила 9 , горевших некогда в пещи огненной, они нашли драгоценный кубок, наполненный миррой и Ливаном; они испили из кубка, стали веселы и на долгое время уснули; проснувшись, хотели взять кубок, но голос из гробницы запретил им это делать и ве­ лел идти в Навуходоносорову сокровищницу взять «знамение», т. е. царские инсигнии. В сокровищнице они среди других дра­ гоценностей нашли два царских венца, при которых была гра­ мота, где говорилось, что венцы сделаны Навуходоносором, ца­ рем вавилонским и всея вселенныя, для него самого и для его Царицы, а теперь должны быть носимы царем Львом и его ца­ рицей; кроме того, послы нашли в вавилонской казне «крабицу сердоликовую», в которой была «царская багряница, сиречь порфира, и шапка Мономаха, и скипетр царский». Взявши Ве Щи, послы вернулись в церковь, поклонились гробнице трех отроков, еще выпили из кубка и на другой день пошли в обрат­ ный путь. Один из них на той же лестнице оступился, упал на в еликого змия и разбудил его; когда же «великий змий услы­ х а л его, то встала на нем чешуя как волны морские и начала к °лебаться»; два другие посла ухватили товарища и поспешно бе #сали; они добрались до места, где оставили своих коней, и Уже положили на них добычу, как вдруг великий змий свист**Ул: они попадали на землю и долго лежали как мертвые; пока, Наконец, очнулись и отправились к царю. Но в царском войске Г е н н ы й свист наделал еще больше беды: погибло немало вой-

448

Вл. С. СОЛОВЬЕ^

нов и коней. Остальные в испуге бежали, и лишь за тридцать верст от Вавилона царь остановился подождать своих послан­ цев. Придя, они рассказали свои приключения и отдали царю инсигнии Навуходоносоровы — те самые, которые — по другим сказаниям — от одного из последующих византийских импера­ торов перешли к киевским, а от них — к московским государям. Другой, позднейший вариант той же легенды (записанный в самарском крае) прямо ставит на место Византии Москву, заме­ няя императора Льва московским государем, — и именно Ива­ ном Грозным. Это он оказывается непосредственным преемни­ ком Навуходоносоровой власти! Царь Иван Васильевич кликал клич: кто мне достанет из ва­ вилонского царства корону, скиптр, рук державу и книжку при них? По трое суток кликал он клич — никто не являлся. Приходит Борма-ярыжка и берется исполнить царское жела­ ние. После тридцатилетних скитаний и всевозможных приклю­ чений он, наконец, возвращается к московскому государю, при­ носит ему вавилонского царства корону, скиптр, рук державу и книжку и в награду просит у царя Ивана только одного: «До­ зволь мне три года безданно, беспошлинно пить во всех каба­ ках!» — не лишенное знаменательности заключение для этого обратного процесса народного сознания в сторону диких язы­ ческих идеалов*. VII

Хотя Борма-ярыжка, от которого Иван IV получил Навухо­ доносоровы регалии, доселе представляет немаловажный фак­ тор русской жизни и русского сознания, однако преобладающего значения он не имел и в XVI веке. И тогда чувствовалось проти­ воречие между деяниями Ивана Грозного и идеалом христиан­ ского царя, от которого русский народ все-таки не отказался в пользу понятий, принесенных из «Вавилона» Бормою-ярыяской. Было сознание великого отступления от религиозных основ истинной царской власти, и вследствие этого явилось стремле­ ние торжественно утвердить эти основы, поднять всенародно значение духовного христианского начала, поруганного грубым насилием, придать ему новый блеск в лице его видимого цер~ ковного представительства. При непосредственном преемнике * См. у А. Н. Пыпина: Пыпин А. Н. Новая эпоха / / Вестник Европы1894. Январь.

Р^япятизм и Россия

449

Ивана IV, замаливавшем грехи своего отца, учреждается в Мос­ кве патриаршество, а затем при двух первых царях новой дина­ стии духовная власть в лице патриархов-государей Филарета Никитича и Никона становится почти равносильной и равно­ правной с властью царскою. Эта клерикальная реакция против вавилонского типа монархии весьма замечательна, но в оконча­ тельном результате она к добру не привела, и это по двум при­ чинам. С внешней стороны патриаршество, будучи собственно лишь созданием той же государственной власти, не могло иметь прочно обеспеченной самостоятельности и влияния; то высокое значение, которого церковная власть дважды достигала у нас в XVII веке, как известно, зависело главным образом от того, что патриарх Филарет был родным отцом царя Михаила Федорови­ ча, а патриарх Никон — личным другом Алексея Михайлови­ ча, — а при первом столкновении с источником своей силы иерархия роковым образом обнаруживала свою зависимость от государственного начала. А с внутренней стороны только нераз­ дельное преобладание истинно духовного христианского инте­ реса в обеих властях могло бы сделать соединение их плодо­ творным. Но патриаршеское звание само по себе, конечно, не ручается за христианский дух его носителя, и пример Владими­ ра Св<ятого> и его греческих епископов показывает, что иногда светские государи бывают более восприимчивы к высшим духов­ ным требованиям, нежели официальные представители церкви. Патриарх Никон, пользовавшийся благодаря преданности ему царя фактически почти верховною властью, по собственно­ му сознанию своих прав и преимуществ был в нашей истории главным и, к счастию, единственным значительным представи­ телем клерикализма, за что он по недоразумению и превознесен своим католическим биографом (Пальмером), который не сооб­ разил, что превращение московского патриарха в какого-то вос­ точного quasi-папу сделало бы вполне невозможным какое бы то ни было сближение России и Востока с настоящим римским папством. Негодность никоновского клерикализма мы познали по его горькому плоду — церковному расколу, — который, од­ нако, есть худо не без добра, так как благодаря ему местный к #ерикализм в России сделался окончательно невозможным. Чтобы стать на путь христианского царства, Россия XVII в. Нуждалась не в никоновском клерикализме, а в сознании своей Несостоятельности и в решении действительно улучшить свою ^Изнь. Крепкое государство было создано Москвою, националь­ ное существование обеспечено. Но историческому народу, как и Сдельному человеку, мало существовать — он должен стать до-

450

Вл. С. СОЛОВЬЕВ

стойным существования. В мире несовершенном достоин суще­ ствования только тот, кто освобождается от своего несовершен­ ства — кто совершенствуется. Византия погибла потому, что чуждалась самой мысли о совершенствовании. Всякое суще­ ство, единичное или собирательное, которое отказывается от этой мысли, неизбежно погибает. Ибо этот отказ от задачи совер­ шенствования может иметь только два смысла. Или мы счита­ ем себя уже совершенными, — что есть безумие и богохульство; или же, зная свое дурное состояние, мы им довольствуемся, не желая ничего лучшего, — что есть отречение от самой сущнос­ ти нравственной человека, или от образа и подобия Божией бес­ конечности в нем. Россия в XVII веке избегла участи Византии: она сознала свою несостоятельность и решила совершенствоваться. Вели­ кий момент этого сознания и этого решения воплотился в лице Петра Великого. Если Бог хотел спасти Россию и мог это сде­ лать только чрез свободную деятельность человека, то Петр Ве­ ликий был несомненно таким человеком. При всех своих част­ ных пороках и дикостях, он был историческим сотрудником Божиим, лицом истинно провиденциальным, или теократиче­ ским. Истинное значение человека определяется не его отдель­ ными качествами и поступками, а преобладающим интересом его жизни. И едва ли во всемирной истории есть другой пример такого, как у Петра Великого, всецелого, решительного и неук­ лонного преобладания одного нравственного интереса общего блага. От ранних лет понявши, чего недостает России, чтобы стать на путь действительного совершенствования, он до послед­ него дня жизни заботился только о том, чтобы создать для нас эти необходимые условия. В лице Петра Великого Россия ре­ шительно обличила и отвергла византийское искажение хрис­ тианской идеи — самодовольный квиетизм. Вместе с тем Петр Великий был совершенно чужд навуходоносоровского идеала власти для власти. Его власть была для него обязанностью не­ прерывного труда на пользу общую, а для России — необходи­ мым условием ее поворота на путь истинного прогресса. Без неограниченной власти Петра Великого преобразование нашего отечества и его приобщение к европейской культуре не могло бы совершиться, и он сам смотрел на свое самодержавие как на орудие этого провиденциального дела. Он никогда и не помыШ' лял о своей власти отдельно от той задачи, для которой она слУ' жила, и не принимал никаких искусственных мер для огражде' ния этой власти в видах личного или династического интереса, к которому он, вследствие особых обстоятельств, относился

^

зангпизм

и

451

Россия

лаясе враждебно. Для Петра Великого все, даже жизнь един­ ственного его сына, зависело от интересов его дела, и у него не было ни одного врага, кроме врагов его дела. А дело его состояло в том, чтобы дать России реальную воз­ можность стать христианским царством — исполнить ту задачу, 0 т которой отреклась Византия. Известное подложное завещание Петра Великого обязывало Россию завоевать Константинополь и потом весь мир. Действительное завещание Петра Великого, написанное его делами на лучших страницах русской истории, обязывало Россию, научившись уроком Византии, приняться за то, что должна была, но чего не захотела делать империя Константина, вследствие чего она и погибла. Усвоивши себе значение третьего Рима, Россия, чтобы не разделить судьбу двух первых, должна была стать на путь действительного улуч­ шения своей национальной жизни — не для того, чтобы завое­ вать весь мир, а для того, чтобы принести пользу всему миру. VIII

По самой идее христианства, как религии боточеловеческой, христианское царство должно состоять из свободных человече­ ских лиц, как и во главе его должно стоять такое лицо. По­ нятие человеческой личности в ее безусловном значении было совершенно чуждо византийскому миросозерцанию, как это признается и его сторонниками. Развитие этого существенного для христианства начала, совершенно задавленного на Востоке, составляло смысл западной истории. Сближение с Европой, ко­ торым мы обязаны Петру Великому, принципиальную свою важность имеет именно в этом: чрез европейское просвещение Русский ум раскрылся для таких понятий, как человеческое Достоинство, права личности, свобода совести и т. д., без КОТО­ РЫХ невозможно достойное существование, истинное совершен­ ствование, а следовательно, невозможно и христианское цар­ е в о . Об этой стороне своего дела сам Петр Великий прямо не ДУмал, но это не уменьшает его значения*. Через полвека после Петра В<еликого> люди, приобщенные благодаря его реформам к умственному движению Европы, ста* Нельзя, впрочем, сказать, чтобы совсем не думал: между книгами, которые по его приказанию переводились на русский язык, рядом с учебниками арифметики и фортификации, были также сочине­ ния Самуила Пуффендорфия и Гуго Гроция 1 0 , лучших некогда вы­ разителей западного правового сознания.

452

Вл. С. СОЛОВЬЕВ

ли ясно понимать и громко заявлять, что личное рабство — крепостное состояние, в котором благочестивая Москва, как ц благочестивая Византия, не подозревала ничего дурного, есть вопиющее нарушение неотъемлемых человеческих прав, несо­ вместимое с достоинством просвещенного государства. Требова­ ния такой коренной перемены могли казаться материально опасными, но нравственная обязанность, вытекавшая из идеи христианского царства, овладела — вслед за немногими част­ ными умами — и мыслию русских государей. Решительное ис­ полнение этой обязанности блистательно оправдало дело Петра Великого и «петербургскую эпоху» русской истории. В освобождении крестьян, как и в других реформах того же направления, Россия в лице своего государя еще раз после Пет­ ра Великого и на новой высшей ступени своего исторического развития отказалась от византийского искажения христианства и на деле признала то нравственное начало, которое обязывает к деятельному добру, к действительному исправлению и совер­ шенствованию народной жизни. Нельзя, однако, сказать, чтобы это было сделано с полною сознательностью. Такие вопиющие общественные грехи, как крепостное право, продажные суды, квалифицированная смерт­ ная казнь, — были решительно осуждены совестью и упраздне­ ны; тем самым были исполнены некоторые условия для того, чтобы Россия стала христианским царством, или — что то же — были устранены некоторые препятствия на пути к этой цели. Но сама цель не ставилась ясно и во всем своем объеме, а вследствие этого и многие важные условия для ее достижения не только не исполнялись, но и не сознавались. Этим же недостатком сознательности в русском обществе объясняются еще особые странности в нашей новейшей истории. С одной стороны, люди, требовавшие нравственного перерожде­ ния и самоотверженных подвигов на благо народное, связывали эти требования с такими учениями, которыми упраздняется са­ мое понятие о нравственности: «ничего не существует, кроме вещества и силы, человек есть только разновидность обезьяны, а потому мы должны думать только о благе народа и полагать душу свою за меньших братьев». С другой стороны, люди, испо­ ведовавшие, и даже с особым усердием, христианские начала, вместе с тем проповедовали самую дикую антихристианскую политику насилия и истребления. — Первое противоречие при­ надлежит прошедшему. Второе, более глубокое и пагубное, еЩе тяготеет над нами. Пора, наконец, освободиться от этого исто­ рического яда, поражающего самые источники нашей жизни.

прзангпизм и Россия

453 IX

Политика христианского государства, очевидно, должна быть христианскою политикой. Здесь прежде всего возникает вопрос об отношении такого государства к тому обществу или тому учреждению, которое содержит в себе и представляет со­ бою самые основы христианства на земле, — т. е. к церкви. В Византии вопрос этот был решен определенно и просто. Иерархия греческой церкви очень рано отказалась от своей обя­ занности представлять перед своим государством вечную прав­ ду, во имя которой оно должно управлять временною жизнью народов и вести ее к высшей цели. В Константинополе едва ли не последним предстоятелем церкви в этом смысле был св. Иоанн Златоустый. У него были преемники, но не было продолжате­ лей, а через несколько веков после него иерархия теряет выс­ шее управление даже собственно церковной жизнью, органом которого были вселенские соборы: последний такой собор на Востоке был созван, как известно, в 787 г., а с конца следующе­ го, IX, века не только вселенских, но и вообще никаких само­ стоятельных и с историческим значением соборов уже не соби­ рается более в греческих странах: высшею церковною властью являются «вселенские патриархи» в Царьграде, но это только пышное название, ибо они находятся вполне в руках светской власти, которая по собственному усмотрению возводит и низ­ вергает их, так что в действительности верховное управление византийскою церковью принадлежит всецело и безраздельно императорам, которым кроме царских воздаются и архиерей­ ские почести. Этот существенный и характерный для византизма церковно-государственный строй был если не причиною, то главным условием искажения самой царской власти в Восточной импе­ рии, — ее превращения из христианской в «НавуходоносороВ У», а следовательно — и рокового крушения Византии. В Древней Руси были задатки более правильных отношений Между духовным и светским началами, между церковью и госу­ дарством, но в силу исторических условий эти задатки не могли развиться, и убиение св. митрополита Филиппа явилось на на^ей почве самым ярким примером вавилонско-византийского Деспотизма. Надежда спасения для нас заключалась в том, что а Московская Русь не могла удовлетвориться таким типом са­ модержавия. В новой России первый, кто ясно осознал необхо­ димость самостоятельного религиозного авторитета в истинном Го смысле, — не как ограничения, а как восполнения самодер-

454

Вл. С. СОЛОВЬЕВ

жавной царской власти, — был именно тот, кого не без види­ мых оснований обвиняют в порабощении Церкви у нас, и уди­ вительным образом это сознание истинного идеала церковно-государственных отношений явилось у великого преобразователя и выражено им как раз по поводу того дела, в котором его лич­ ность явилась с самой непривлекательной стороны и которое составляет самый мрачный эпизод его царствования. Я разу­ мею дело царевича Алексея Петровича. Припомним главные обстоятельства и ход этой трагической истории. В малолетство царевича Алексея Петр В<еликий> разрывает свой брак с его матерью ради привязанности к немецкой девице Анне Монс, насильно постригает бывшую царицу и запирает в монастыре навсегда; потом, когда Анну Монс заменила Екате­ рина Скавронская, присоединяя к ее православию, Петр за­ ставляет сына быть ее восприемником. Все это совершается с прямым участием церковных властей. Вместе с тем Петр поза­ ботился дать сыну достаточное по тому времени образование и старался приучить его к воинскому и правительственному делу; при других условиях он мог бы оказать на него благотвор­ ное влияние примером собственной неустанной работы на пользу общую, — но царевич по природе был совсем не склонен и неспособен к публичной деятельности, чувствовал себя хоро­ шо только в частной жизни, где менее всего получал назида­ тельных примеров от отца, а тот между тем с бранью и побоями требовал от него, чтобы он переделал свою природу, «отменил свой нрав». Естественным следствием всего этого было, что ког­ да царевич достиг совершеннолетия, то «не токмо дела воин­ ские и прочие отца его дела, но и самая его особа зело ему омер­ зела и для того всегда желал быть от него в отлучении»... Когда его звали к отцу для дела или для праздника, напр<имер>, на спуск корабля, он говорил: «Лучше бы я на каторге был или в лихорадке лежал, чем там быть» *. При таком настроении сын неизбежно становился на сторону людей хотя и не злоумыш­ лявших прямо против его отца, но враждебно относившихся к его делу, мечтавших о повороте назад. Оставить Россию во власти человека, не понимавшего ее ис­ торических потребностей и готового разорить великое «насаде дение», — Петр не мог. Как самодержавный государь, он имел право лишить его престолонаследия, а как преобразователь Рос­ сии, сознававший важность и провиденциальное значение свое­ го дела, он был нравственно обязан так поступить, и его слова: * Соловьев С. История России. Т. XVII. Гл. II.

пияангпизм и Россия

455

«лучше будь чужой добрый, неже свой непотребный» — вполне достойны великого человека*. Лишая сына наследства, Петр исполнял только свой долг и действовал по чистой совести: но, идя далее, он увлекался злою страстью и сам чувствовал это, как сейчас увидим; если это доб­ рое чувство не взяло в нем верха, то лишь потому, что злая страсть явилась в благовидной личине того же общественного интереса, которому он отдал свою жизнь: «За мое отечество и люди живота своего не жалел и не жалею, то како могу тебя непотребного пожалеть?» **. Когда царевич Алексей, заявивший отцу, что желает мона­ шеского чина, затем в сопровождении какой-то Афросиньи бе­ жал в Вену и Неаполь, Петр имел прямой повод исполнить свой долг перед Россией, — законным образом устранить от престо­ лонаследия человека, столь явно недостойного. Но злая страсть под личиною высшего общественного интереса внушала Петру, что сын-бунтовщик опасен, что оставить его за границей нельзя, что он может сделаться там орудием в руках врагов России. И вот употребляются всевозможные меры, чтобы возвратить царевича, ему обещается полное прощение: «Буде же побоишь­ ся меня, то я тебя обнадеживаю и обещаюсь Богом и судом Его, что никакого наказания тебе не будет, но лучшую любовь пока­ жу тебе, ежели воли моей послушаешь и возвратишься» ***. Это торжественное обещание было подтверждено через несколь­ ко месяцев перед самым возвращением царевича: «Письмо твое я здесь получил, на которое ответствую: что просишь проще­ ния, которое уже вам пред сим чрез господ Толстого и Румянце­ ва11 письменно и словесно обещано, что и ныне подтверждаю, в чем будь весьма надежен» ****. Прощение было обещано без всяких других условий, кроме возвращения в Россию; но когда Царевич вернулся, были поставлены еще два условия: если он откажется от наследства и если откроет всех людей, которые присоветовали бегство. Алексей исполнил и то и другое: указал сначала словесно, а потом письменно на своих доброжелателей и торжественно в Успенском соборе отрекся навсегда от прав на престол. Обнародованный в тот же день царский манифест под* Эти слова написаны до рождения другого сына (от Екатерины), и выражают, таким образом, серьезную готовность совсем отречься от династического интереса ради блага отечества. ** Соловьев. Там эке. *** Там же. **** Там же.

456

Вл. С. СОЛОВЬЕВ

тверждал полное прощение: «И хотя он, сын наш, за такие противные поступки, особенно за это перед всем светом нанесенное нам бесчестие чрез побег свой и клеветы, на нас рассеянные, как злоречащий отца своего и сопротивляющийся государю своему, достоин был смерти, — однако мы, соболезнуя о нем отеческим сердцем, прощаем его и от всякого наказания осво­ бождаем» *. Дело могло бы считаться конченым. Приверженцы Алексея, столь недостойно им оговоренные, были уничтожены; на него самого никто более не возлагал никаких надежд, он возбуждал только презрение. Обстоятельства его побега и возвращения были хорошо известны; когда он ехал в Россию, прежний его доброжелатель, князь Василий Владимирович Долгорукий, говорил князю Богдану Гагарину: «Слышал ты, что дурак царе­ вич сюда идет, потому что отец посулил женить его на Афросинье? Жолв ему — не женитьба! Черт его несет! Все его обманы­ вают нарочно» **. Но Петру под влиянием непобежденной злобы мерещились серьезные опасности от несчастного Алексея; ко­ нечно, он теперь безвреден, но чего можно от него ожидать в будущем, после смерти отца? Хотя не было никакого основания для уверенности, что слабый и болезненный сын непременно переживет богатыря-отца, который был только осьмнадцатью годами старше его, но воспламененная страсть легко превраща­ ет возможное в неизбежное, чтобы сделать его причиною дей­ ствительного зла. В то время как несчастный царевич унижен­ но умолял свою мачеху содействовать его скорейшей женитьбе, дело о нем возобновляется без всякого серьезного повода с его стороны. Спешившую к нему Афросинью схватывают и подвер­ гают допросу; узнают бабьи сплетни о разговорах и чувствах Алексея; никакого преступного действия, кроме уже прощен­ ного бегства за границу, взвести на него невозможно. Тем не менее его арестуют и подвергают двукратной пытке. Тут вели­ кий царь почувствовал, что неограниченность его власти не из­ бавляет его от ограничений, налагаемых человеческою немо­ щью, и что его самодержавная совесть требует восполнения й поддержки в борьбе против превозмогающей злой страсти. Со-р зывается знатное духовенство и светские особы. К иерархий русской Петр не чувствовал и не имел причины чувствовать большого уважения. Но он обращается к ней во имя того выс­ шего нравственного начала, которое она представляет и на кр" * Там же. ** Там же.

иизантизм и Россия

457

тором основывается ее авторитет. «Понеже вы ныне, — так гла­ сило царское объявление духовенству, — уже довольно слыша­ ли о малослыханном в свете преступлении сына моего против нас, яко отца и государя своего, и хотя я довольно власти над оным по божественным и гражданским правам имею, а особли­ во по правам российским (которые суд между отца и детей и у партикулярных людей весьма отмещут) учинить за преступле­ ние по воле моей без совета других, — однако ж боюсь Бога, дабы не погрешить, ибо натурально есть, что люди в своих де­ лах меньше видят, нежели другие в их. Тако ж и врачи: хотя б и всех искуснее который был, то не отважится свою болезнь сам лечить, а призывает других. Подобным образом и мы сию бо­ лезнь свою вручаем вам, прося лечения оной, боясь вечныя смерти. Ежели б один сам оную лечил, иногда бы, не познав силы в своей болезни, а наипаче в том, что я, с клятвою суда Божия, письменно обещал оному своему сыну прощение и потом словесно подтвердил, ежели истинно скажет. Но хотя он сие и нарушил утайкою наиважнейших дел и особливо замыслу свое­ го бунтовного против нас, яко родителя и государя своего, но однако ж, дабы не погрешить в том, и хотя его дело не духовнаго, но гражданскаго суда есть, которому мы оное на обсуждение безпохлебное, чрез особливое объявление, ныне же предали; однако ж мы, желая всякого о сем известия и воспоминая слово Божие, где увещевает в таких делах вопрошать и чина священ­ ного о законе Божий, как написано в главе 17 Второзакония, желаем и от вас, архиереев и всего духовнаго чина, яко учите­ лей слова Божия, не да издадите каковый о сем декрет, но да взыщите и покажете от Св<ященного> Писания нам истинное наставление и рассуждение: какого наказания сие богомерзкое и Авессаломову прикладу 12 уподобляющееся намерение сына нашего, по божественным заповедям и прочим Св<ященного> Писания прикладам и по законам, достойно. И то нам дать за Подписанием рук своих на письме, дабы мы, из того усмотря, неотягченную совесть в сем деле имели. В чем мы на вас, яко По достоинству блюстителей божественных заповедей и верных Пастырей Христова стада и доброжелательных отечествия, на­ деемся и судом Божиим, и священством вашим заклинаем, да без всякого лицемерства и пристрастия в том поступите» *. Это объявление духовенству есть самый важный для нас до­ кумент в этом деле. Ясно, чего хотел Петр от духовенства. Он и без того знал, чего требовала от него совесть. Но эта личная со* Соловьев. Там же; курсив наш.

458

Вл. С. СОЛОВЬЕВ

весть нуждалась в объективной поддержке религиозного авто­ ритета, освящающего и тем укрепляющего сознанную обязан­ ность. Обязанность тут была одна: исполнить данное обещание. Петр указывает на свое право; но это право упразднено им са­ мим: ясно, что, давая обещание простить, он отказывался от права не прощать. Он это хорошо чувствует и лишь слабо пыта­ ется ограничить силу самого обещания, указывает на условный его характер: «ежели истинно скажет». Но в первом письмен­ ном обещании, по которому царевич вернулся в Россию, этого условия не было. А если бы и было, то нарушено ли оно Алек­ сеем? Царь пробует утверждать, что нарушено «утайкою наи­ важнейших дел, а особливо замыслу своего бунтовного». Но утаить не только наиважнейших, а и каких бы то ни было дел царевич не мог, потому что никаких дел за ним не было, а были только разговоры и притом пьяные*. Те «замыслы бунтовные» и «богомерзкие, Авессаломову прикладу уподобляющиеся на­ мерения», которые обнаруживались в подобных разговорах, выражали только то враждебное отношение сына к отцу, кото­ рое Петр хорошо знал и прежде. Он сам чувствовал, что такие обвинения были недостаточны, чтобы упразднить его клятвен­ ное обещание; не имея силы внутренним подвигом покончить с внушениями злой страсти и лживого рассудка, говоривших ему, что он должен одним ударом избавить свое дело от буду­ щей опасности, — Петр обращается к внешнему авторитету; но этот авторитет не оказался на высоте своего призвания. Духов­ ные чины в своем ответе царю не сказали прямо ни да, ни нет. Приведя из священного писания примеры возмездия и приме­ ры помилования, они заключают так: «кратко рекше: сердце царево в руце Божий есть. Да изберет тую часть, амо же рука Божия того преклоняет» **13. В этом образцовом проявлении византийского духа или бездушия всего более замечательно то, что «духовенство не заблагорассудило ничего сказать насчет обещания, данного царем сыну, тогда как на основании этого обещания царевич возвратился, и Петр именно указывал на * Однажды на другой день после «бунтовных» речей он спрашивал своего камердинера: «Не досадил ли вчерась кому?» Тот сказал: «Нет». «Ин не говорил ли я пьяный чего?» — Слуга повторил его пьяные речи; тогда царевич молвил: «Кто пьян не живет?! — У пьяного всегда много лишних слов. Я поистине себя очень зазй~ раю, что я пьяный много сердитую и напрасных слов много гово­ рю, а потом о сем очень тужу» (Там же). * Там же.

плзантизм

и Россия

459

обещание свое, требуя очищения совести» *. Светские чины, после двукратного допроса с пыткою, приговорили царевича к смертной казни, «подвергая, впрочем, сей наш приговор и осуждение в самодержавную власть, волю и милосердное рас­ смотрение его царского величества, всемилостивейшего монар­ ха». Таким образом, и они оставляли Петра одного между голо­ сом его совести и наваждением злой страсти; он не нашел внешней поддержки в своей внутренней борьбе; он сам должен был решить: остаться ли ему только историческим героем или присоединить к этому еще более высокое достоинство героизма нравственного. Накануне полтавской годовщины Петр потер­ пел роковое поражение... В записной книге с.-петербургской гарнизонной канцелярии читается: «26-го июня (1718 г.) попо­ луночи в 8-м часу начали сбираться в гарнизон: Его Величе­ ство, светлейший князь (Меншиков), князь Яков Федорович (Долгорукий), Гаврил о Иванович (Головкин), Федор Матвеевич (Апраксин), Иван Алексеевич (Мусин-Пушкин), Тихон Ники­ тич (Стрешнев), Петр Андреевич (Толстой), Петр Шафиров, ге­ нерал Бутурлин; и учинен был застенок, и потом, быв в гарни­ зоне до 11-го часа, разъехались. Того же числа пополудни в 6-м часу, будучи под караулом в Трубецком раскате в гарнизоне, царевич Алексей Петрович преставился» **. Дело это не имеет оправдания, но вот в нем важное смягчаю­ щее обстоятельство. Сознавая всю силу своей самодержавной власти, благодаря которой он вывел Россию на настоящий исто­ рический путь, Петр Великий почувствовал неполноту этой власти. Он вовсе не хотел ее ограничивать внешним образом («не да издадите каковый о сем декрет»), а именно только вос­ полнить ее внутренне другим, нравственным, началом — сове­ том. Он понял на важном частном случае, что государственная власть, не ограниченная в своих правах, для достойного испол­ нения своих обязанностей должна опираться на двоякое содей­ ствие: на религиозный авторитет независимого священства и на свободный голос общественной совести в лице лучших людей, Носителей народной будущности. Петр добросовестно искал э той помощи и не нашел ее; в России не оказалось ни священ­ ника, ни пророка, которые могли бы сказать царю во имя Бо^Ией воли и высшего достоинства человеческого: «ты не дол­ жен, тебе не позволено, есть пределы вечные». Вместо этого и ЧУХовные, и мирские советчики, к которым он обращался за * Слова С М . Соловьева (Там же). * Там же.

460

Вл. С. СОЛОВЬЕВ

разъяснением своей обязанности, указывали ему только на права его власти, в которых он сам нисколько не сомневался, но которые считал бесполезными для решения нравственного вопроса. X

Когда великий самодержец и преобразователь, воплощав­ ший в себе лучшие силы русского народа и государства, — представитель национально-государственного прогресса, — со­ знавая свою некомпетентность — окончательно решить по сове­ сти и правде важное и близкое ему дело, обращался к чужому авторитету и чужому совету, то не являлась ли тут наглядным образом та истина, что неограниченная власть, по праву при­ надлежащая монарху — как носителю национально-государ­ ственного единства, не только не исключает, а, напротив, тре­ бует содействия двух других начал: религиозного авторитета и нравственного совета? И не обнаруживается ли здесь с такою же наглядностью еще другая истина: что эти два восполняю­ щие политическую власть начала должны быть независимы от национально-государственной ограниченности, т. е. должны иметь значение универсальное, сверхнародное? Ясно, что те, к кому верховный представитель национально-политического единства, «отец отечества», обращается за свободною поддерж­ кою, чрез кого он хочет получить то, чего недостает для нрав­ ственной полноты его власти, — ясно, что они должны пред­ ставлять собою нечто большее и высшее, нежели отечество, — должны быть носителями всечеловеческого или всемирного со­ знания, которое так же относится к сознанию национально-го­ сударственному, как это — к родовому. Универсальное сознание является в жизни человечества в двух формах: как предание высшей и всеобъемлющей истины в ее уже данных, открывшихся в положительной религии начат­ ках, и как предварение будущего совершенного осуществления этих начатков в жизни всего мира. Люди священного предания хранят древний залог всемирного единства, или царства Божия; люди безусловного идеала предвидят, предсказывают и прибли­ жают его действительное наступление. Из самого различия этих двух назначений ясно, что первое служение имеет характер официальный, а второе — совершенно свободный. Блюстители данной всемирно-исторической святыни естественно образуют учреждение, называемое вселенскою церковью, с иерархиче-

ризантизм

и Россия

461

с ким порядком и преемством. Напротив, провозвестники иде­ ального совершенства не могут составлять определенного уч­ реждения, которое, по необходимости будучи несовершенным, противоречило бы их проповеди и отнимало бы у нее всякий смысл; представляя общество человеческое в его будущей все­ цел ости, эти люди не могут иметь настоящих полномочий от ограниченной его части, в ее данном преходящем состоянии. Поэтому если действие священника, опирающееся на твердый камень религиозного факта, имеет нравственно-обязательный авторитет, то голос пророка, говорящего во имя бесконечно­ сти высших духовных стремлений, имеет лишь силу совета нравственно-желательного. Петр Великий был и сознавал себя верховным представите­ лем настоящих интересов своего отечества. Он не имел никако­ го сомнения в том, что его сын, если останется жив, будет вели­ кою опасностью для будущности России и что, следовательно, видимая польза отечества требует устранить этого человека, а положительный закон давал для этого царю формальное право. Но самодержавие совести не позволяло ему довольствоваться ни сознанием государственной пользы, ни сознанием своего формального права. Нравственное чувство открывало ему ту истину, которая доселе остается закрытою для многих: что зем­ ные интересы и права только тогда имеют свое настоящее зна­ чение и достоинство, когда они связаны и согласованы с вечною правдою и высшим благом. А для определения этой связи в каждом случае, для согласования временных интересов госу­ дарственных и народных с вечными требованиями высшего по­ рядка совесть государя, как ясно показывает история визан­ тийская и русская, чтобы быть действительно самодержавною и исполнять свое назначение, должна быть по возможности ог­ раждена от преобладающего влияния личных немощей. Предо­ ставленная самой себе, совесть самодержца, как и всякого чело­ ч к а , может быть ослеплена страстью, обманута ложным Рассуждением и неведением, ослаблена личными грехами. Окончательное решение всякого дела, без сомнения, принадле­ жит этой единичной самодержавной совести, но для того, чтобы э то решение было добросовестно, оно должно быть предвари­ тельно проверено священным авторитетом религии и свобод­ ным советом лучших людей*. Понятно, что для действительно-

* Даже по римско-католическому учению, где монархическая идея в лице папы возведена на исключительную высоту, только те первосвященнические решения признаются исходящими ex cathedra и

462

Вл. С. СОЛОВЬЕВ

го значения такой проверки представители этого авторитета ц этого совета должны быть и сознавать себя совершенно незави­ симыми в своем служении. Их голос должен служить истинно­ му благу государя и государства, а не личному произволу чело­ века. Таких независимых людей для авторитетного служения и свободного совета искал великий самодержец в своем деле и не нашел. Духовные чины отвечали ему как «лукавые царедвор­ цы», а начальные светские люди, вместо совета царю, нашли нужным пытать царевича. Великий ум преобразователя ясно видел истинную сущность самодержавия. Для того чтобы верховная власть была действи­ тельно неограниченною, совесть монарха должна быть свободна не только от внешних ограничений, но главным образом от внутренних ограничений, неизбежно налагаемых личною чело­ веческою слабостью, а для этого, т. е. для истинного своего са­ модержавия — на деле, а не на словах только, — она должна быть восполнена и проверена непреложным авторитетом рели­ гии и свободным советом лучших людей, истинных представи­ телей общественного целого. Виноват ли был Петр в том, что не имел перед собою ни самостоятельного церковного авторитета, ни свободы личного сознания? XI

Доныне не прекращаются обвинения Петра Великого в том, будто бы он унизил авторитет церкви и подавил свободу народ­ ной жизни. Но несостоятельность России в обоих этих отноше­ ниях ярко обнаружилась в церковно-народном расколе, который произошел за полвека до петровских преобразований и, следо­ вательно, не может быть поставлен в вину преобразователю. Если бы ответственность за ненормальные условия русской жизни нужно и можно было возлагать на одно лицо, связывать с одним именем, то это было бы никак не имя царя Петра, а разве только патриарха Никона. Так как нация в своем совокупном единстве и особенности всецело представляется властью государственною, то церковное потому имеющими непреложный или непогрешительный автори­ тет, которым предшествовало (кроме других, чисто религиозных условий) правильное ознакомление папы с мнением епископата -~ или посредством вселенского собора, или чрез формальные пись­ менные запросы и ответы.

пизанггшзм

и Россия

правительство может иметь самостоятельное значение и назна­ чение относительно народа и национального государства только тогда, когда ойо носит в себе и представляет собою сверхнарод­ ное, универсальное начало и, принадлежа данной стране, как месту своего служения, имеет, однако, высшую точку опоры в не этого народа и этого государства. Церковное правительство никак не может быть главою нации, поскольку нация уже имеет своего естественного и законного главу в лице государя. Ограни­ чиваясь одною национальною областью, не связанная действи­ тельно с каким-нибудь сверхнародным религиозным средоточием, духовная власть не может сохранить своей самостоятельности — иначе в одной стране, у одной нации оказались бы две верховные власти, два самодержавия, два высших вождя, или две головы на одном туловище. На самом деле церковное правительство отдельной страны не может быть подлинно «автокефальным», хотя бы и называлось таковым*; если оно, ограничиваясь од­ ною национальною областью, имеет здесь притязание на само­ стоятельную роль, то скоро на опыте познает бессмысленность таких притязаний, волей-неволей превращаясь всецело в под­ чиненное орудие светской власти. Но патриарх Никон именно имел притязания равняться с царем в его национально-государственной области — хотел быть другим государем России, пока не убедился, что на этой почве он мог быть только если не верным, то мятежным подданным. Голос Никона не мог иметь религиозного авторитета в глазах царя, потому что это был голос политического соперника. За притязаниями московского патриарха не скрывалось никакого высшего содержания, ничего такого, что делало бы его и при Царе необходимым для общего блага; поэтому он и был, как простой дубликат всероссийского государя, справедливо унич­ тожен за ненадобностью. Будучи неправ относительно государя и государства, Никон Не был прав и относительно народа. Он обратил всю силу своей власти не против действительных зол и бед народной жизни, а против невинных особенностей национального русского преда­ ния (в области религиозного обряда); и он боролся против этих особенностей не во имя каких-нибудь высших универсальных Начал, а только во имя другого, тоже местного предания (гре­ ческого). Самое столкновение и разделение из-за обряда не мог* В специальном смысле слово «автокефальность» обозначает только иерархическую независимость национальных церквей между со­ бою, не касаясь вопроса об отношениях к светской власти.

464

Вл. С. СОЛОВЬЕВ

ло бы произойти, если б патриарх стоял на почве действительно вселенского, универсального предания, которое, по существу своему, дает место всем особенным преданиям, не исключая, а обнимая их собою, как различные частные выражения той же всеединой и всеобщей жизни. Но московский патриарх не был носителем вселенского хри­ стианства, а только византийского «благочестия», — того само­ го благочестия, которое забыло, что истинный Бог есть «Бог живых» 14. — Святыня, полученная нами чрез религиозное пре­ дание, — священное прошедшее христианства — может быть живою основой вселенской церкви, одухотворяющей нашу наци­ онально-государственную жизнь лишь тогда, когда это прошед­ шее не отделяется от настоящей действительности и от задач будущего. Эта святыня, это священное предание должно быть постоянною опорою современности, залогом и зачатком гряду­ щего. Чтобы руководить христианским царством, авторитет церковный прежде всего не должен отделяться от стремления к безусловному идеалу, т. е. от «духа пророческого». В этом его жизненная сила. Тогда только и вековечные формы преданной нам святыни воплощаются в живом и бесконечном содержании. Тогда эта святыня не только хранится нами как что-то кончен­ ное, и, следовательно, конечное, как что-то отдельное от нас и, следовательно, внешнее, — но и живет в нас самих, и мы жи­ вем ею, не переставая действует в нас, и мы действуем ею. Церковь, как вселенская или всемирная, т. е. как соедине­ ние всего с Богом, может быть и осуществлена действительно только чрез всемирную историю — в целой жизни всего челове­ чества, во всей совокупности времен и народов. Поэтому святы­ ню предания, т. е. данную основу церкви (в иерархии, догмате, таинствах), не должно брать как нечто себедовлеющее и завер­ шенное для нас в отдельности от настоящей и будущей жизни мира. Отделенная от своего целого и вечного смысла, признава­ емая только как завершенная или поконченная, святыня церкви необходимо теряет свою бесконечность, переходя в ограничен­ ные и мертвые формы: ограниченные, потому что завершенная святыня завершилась когда-нибудь и где-нибудь в известных внешних условиях и границах, — мертвые, потому что эти гра­ ницы явления, происшедшего когда-нибудь и где-нибудь, отде­ ляются здесь от жизни являемого, пребывающей везде и все­ гда. — Умерщвленное в Византии, священное предание стало показывать признаки жизни в России (напр<имер>, борьба св. Нила Сорского и его учеников за смысл христианства); но И здесь исторические условия не позволяли ему воскреснуть, а

пизантизм

и Россия

465

окончательно добили его, перед Петровской реформой, фанати­ ки московского византизма — Никон и иже с ним. XII Когда совершенство церкви полагается не впереди ее, а пе­ реносится, как это было в Византии, назад, в прошедшее, и это прошедшее принимается, таким образом, не за основу (как сле­ довало бы), а за вершину церковного здания, — тогда непремен­ но случается, что существенные религиозные требования и ус­ ловия человеческой жизни, которые должны исполняться всеми и всегда, приурочиваются исключительно к отдельным своим историческим выражениям и формам, — которые в этой отдельности могут только тяготеть над живым сознанием в виде внешнего факта. Это все равно, как если бы мы, например, духовное предание, связывающее нас с каким-нибудь великим писателем, отделили от содержания и внутренней формы его творений и приурочили исключительно к весьма несовершен­ ной типографической внешности старых его изданий, которые бы мы и старались с буквальною точностью воспроизводить, в этом полагая весь долг нашего уважения к великому автору. Таково было отношение византизма к делу Христову. Сущест­ венное и вечное в религиозной форме остается, конечно, и здесь, но уже не занимает более сознание, не интересует волю, — на первый план выступает случайное и преходящее, тщательно консервируемое; и самый поток христианского предания, за­ гражденный мертвящим буквализмом, уже не является в своем всемирном бесконечном просторе, но скрывается за частными особенностями временных и местных уставов. Такое замещение в византийских умах вселенского предания частным обнаруживается уже в конце VII века, сильнее прояв­ ляется в IX, а в XI — это есть уже как бы поконченное дело. Непреложным свидетельством этого печального факта служат те поводы, по которым совершилось разделение церквей, или, точнее, разрыв церковного общения между Византией и Ри№ом. О нравственных и культурно-политических причинах этоГо разрыва мы здесь говорить не будем*; но весьма характерис­ тичны для византизма церковный повод и предлог, в которые облеклись эти причины. * Эти причины рассмотрены мною в соч. «Великий спор и христиан­ ская политика» (гл. III и IV).

466

Вл. С. СОЛОВЬЕВ

Знаменитый Фотий 15 уже в начале столкновения своего с Римом (не захотевшим признать законность его патриаршества при жизни неотрекшегося законного патриарха, св. Игнатия 16 ) во втором письме к папе Николаю (861 г.) обращает внимание на некоторые внешние особенности латинской церкви, как-то: бритье бороды и темени у священников, посты в субботу и т . ц , Сам Фотий был и слишком образован вообще, и слишком тесно связан с умственным наследием великих учителей церкви, чтоб придавать существенное значение таким мелочам и видеть в них препятствие ^церковному единству; однако в своих указа­ ниях он ясно намекал на то, что эти обрядовые разности могут послужить оружием против Рима. И он сам, несколько лет спу­ стя, воспользовался этим оружием в своем окружном послании к восточным патриаршим престолам (867 г.), где он осуждает (наравне с filioque), как ересь, нечестие и яд, те самые обрядо­ вые и дисциплинарные особенности западной церкви, которые он же шесть лет назад признавал за вполне позволительные ме­ стные обычаи. Этот факт, во всяком случае, показывает, что в среде восточной иерархии, к которой обращался Фотий, было довольно таких людей, для которых всякое наружное отличие от местных восточных форм церковного быта являлось равно­ сильным отступлению от вселенских преданий, — казалось ере­ сью и нечестием. Если эти люди были благочестивы, то в их благочестии, привязанном исключительно к своему, родовому, местному, было слишком много старого языческого элемента. Таких людей в византийской церкви было немало уже при Фотий; через два столетия такими являются там чуть не все. Когда в половине XI века патриарх Михаил Керулларий 17 в своем послании к епископу Иоанну Транийскому, а затем Ни­ кита Стифат (Пекторат) 18 в своих полемических сочинениях торжественно и беспощадно осуждают латинян, как еретиков, за то, что они постятся по субботам, не поют аллилуйя великим постом, едят (будто бы) мясо удавленных животных, терпят бритых священников, епископов с перстнями на пальцах и употребляют для евхаристии пресный, а не квасной хлеб, — то этот приговор уже не вызывает в Византии никакого протеста или сомнения, так что взгляд, выразившийся в таких обвине­ ниях, можно считать за решительно господствующий в грече­ ской Церкви. Вот как далеко лежат корни нашего русского рас­ кола! На первый план в этой полемике XI века, в которой вполне выразился характер церковного византизма, стоит, как извест­ но, вопрос об опресноках, в силу чего западное христианство

рияантизм и Россия

467

было тогда предано проклятию как ересь опресночников, или бесквасников (азимитов)19. В восточной половине христиан­ ского мира издревле употреблялся для евхаристии квасной хлеб, яо пока вселенское значение церкви и ее таинств ясно понима­ лись восточными христианами, никому не приходило в голову свой частный обычай возводить на степень общеобязательного -требования, и установившийся в западных странах противопо­ ложный обычай употреблять для евхаристии пресный хлеб ни­ кого не соблазнял на Востоке и нисколько не мешал полному общению с Западом. Но с развитием византизма взгляды изме­ нились, и в XI веке спор об опресноках кончается разделением церквей. Привходящая подробность обряда принимается за су­ щественное условие таинства, и особенностям местного обычая приписывается общеобязательность вселенского предания. Значению спорного вопроса, свидетельствовавшего об умале­ нии и измельчании религиозного смысла, соответствовало и ка­ чество аргументов. Превосходство квасного хлеба доказывалось тем, что он есть хлеб живой, одушевленный; ибо имеет в себе соль и закваску, сообщающую ему дыхание и движение, тогда как латинский опреснок суть хлеб мертвый, бездушный, и даже недостойный называться хлебом, будучи «как бы кусками грязи». Можно только пожалеть, что преимущества жизненно­ сти и соли остались в квасном хлебе, а не сделались отличитель­ ными свойствами византийского ума. Впрочем, действительное основание в пользу употребления квасного хлеба, очевидно, было то, что оно есть свой, греческий обычай, — тогда как употребление опресноков есть обычай чужой, латинский. Этот господствующий мотив невольно высказывается в постановле­ нии константинопольского (патриаршего) синода, произнесшего в 1054 г. анафему на папских легатов и на всю западную цер­ ковь. «Некоторые нечестивые люди, — говорится в этом поста­ новлении, — пришли из тьмы Запада в царство благочестия и в сей Богом хранимый град, из коего как из источника истекают воды чистого учения до концов земли». Действительное нече­ стие этих некоторых людей состояло в том, что они были чужие, что они пришли с Запада, тогда как царство благочестия и ис­ точник чистого учения может быть только здесь, у нас, на Вос­ токе, в нашем городе, — хотя бы это «чистое учение» сводилось к тому, что в одном сорте хлеба есть душа, а в другом — нет. Любить и беречь свое, родное — дело естественное и справедли­ вое. Нужно только при этом помнить две вещи: во-первых, что своего обычая нельзя навязывать другим, для которых он не Св ой, а во-вторых, что есть на свете нечто высшее своего и чу-

468

Вл. С. СОЛОВЬЕВ

жого и что настоящее место этому высшему — во вселенской Церкви Божией. Итак, византизм со стороны религиозной и церковной укло­ няется от полноты христианства не в том, что почитает церковь как сверхъестественную святыню, сохраняемую неизменным преданием (ибо она такова и есть по основе своей), а в том, что, выделяя элемент предания из жизненной целости всемирной религии, он ограничивает и умаляет самое церковное предание, приурочивает его к одной части церкви и к одному прошедше­ му времени, — превращает вселенское предание в предание местной старины.

XIII

Движение к партикуляризму в церкви не остановилось на византизме, но последовательно шло дальше. После того как вселенское православие превратилось в византийское, или гре­ ко-восточное, из него начали выступать новые национальные обособления. В этом отношении наш русский раскол старооб­ рядчества есть лишь дальнейшее последствие византизма, или, точнее, естественная реакция против него, на той же почве. В этом его историческое оправдание. Когда Византия была царствующим градом, главным поли­ тическим средоточием христианского Востока, и греки визан­ тийские были господствующим народом в православном мире, тогда на этом основании (другого не было) Константинополь получает центральное значение, и в Церкви восточной архи­ епископ Константинопольский называет себя вселенским пат­ риархом; частное византийское предание возводится на степень вселенского и общеобязательного, и православная церковь для восточных христиан становится синонимом Церкви греческой. Но вот в XV веке, с одновременным падением Константинополя перед турками и освобождением России от татар, политическое средоточие христианского Востока переходит из Византии в Москву; господствующим народом «благочестивого закона» вместо греков становятся русские. На тех же самых историче­ ских основаниях, на которых Константинополь, как царствую­ щий град, признал себя вторым Римом, полноправным преемни­ ком первого, Древнего Рима, — на тех же самых исторических основаниях новый царствующий град, столица восточного пра­ вославия — Москва — была объявлена, как мы знаем, полно-

дизантизм

и Россия

469

правною наследницею всех преимуществ и притязаний Визан­ тии — н е только политических, но и церковных. Россия получила православное христианство из Византии уже в том виде, который оно имело там в X и XI веке; вместе с православием она получила и церковный византизм, т. е. изве­ стный традиционализм и буквализм, утверждение временных и случайных форм религии наряду с вечными и существенными, местного предания наряду с вселенским. Но раз было принято такое смешение и местной форме религиозного предания при­ писано безусловное вселенское значение, то естественно возни­ кает у наших предков вопрос: почему же это значение должно принадлежать именно греческому местному преданию, а не рус­ скому, особенно теперь, когда греки утратили все свои прежние действительные преимущества? Этот вопрос решался очень определенно такими людьми, как известный Арсений Суханов 20 , доказывавший огорченным фанариотам 21 , что теперь средото­ чие вселенной уж не в агарянском 22 Стамбуле, а в благочестивой Москве; что наш великий государь в греках не нуждается; что он сам установил у себя еще большую полноту церковную, чем та, что была в Византии; что у него патриарх всероссийский вместо папы римского, а при нем четыре митрополита вместо восточных патриархов. Но кроме могущества Москва имела пе­ ред Византиею, покоренною неверными, и внутреннее превос­ ходство. Являлось искреннее опасение, что под мусульманским владычеством грекам трудно сохранить чистоту православия, что они могут пошатнуться в самой вере. Значит, истинное бла­ гочестие должно сохраняться только в России, находящейся под благочестивыми государями; значит, истинным православ­ ным преданием должно почитать местное предание русской, а не греческой Церкви. И вот подобно тому, как в IX—XI веках темный патриотизм византийских греков заставлял их видеть сущность правосла­ вия в квасных хлебах и небритых бородах греческих священни­ ков, точно так же в XVI—XVII вв. такой же темный патриотизм Московских людей заставил и их видеть существо благочестия в Незначительных местных особенностях русского церковного обычая. Эти особенности, каковы бы они ни были сами по себе, становятся неприкосновенною святынею, и на место веры Хри­ стовой, вечной и всемирной, в умах этих благочестивых людей ^заметно становится «старая русская вера». С высшей точки зрения вселенского христианства положе­ ние русских старообрядцев было неправильно. Но были ли они **еправы в историческом смысле, по отношению к своим тог-

470

Вл. С. СОЛОВЬЕВ

дашним, а отчасти и теперешним противникам, — это другой вопрос. Дело в том, что прямые их противники — патриарх Никон и его единомышленники — стояли и стоят вовсе не на точке зрения вселенского христианства, а так же, как и старо­ обрядцы, на точке зрения местного буквализма, но только не московского, а прежнего византийского. Известны слова патри­ арха Никона: «По роду я русский, но по вере и мыслям — грек». Если можно быть по вере греком, вместо того чтобы быть просто христианином, то отчего же не быть по вере русским? Старая русская вера не должна иметь силы перед всемирною христианскою верой, но перед старою греческою верой она во всяком случае имеет равные с тою права. В «Деяниях» Московского собора 1654 г. рассказывается, каким образом патриарх Никон начал то исправление церков­ ных книг, из-за которого произошел наш раскол. Здесь с пол­ ною ясностью можно видеть сущность тех воззрений, которых держался московский патриарх, и действительный характер нашего церковного спора. «Входя в книгохранительницу (Ни­ кон) обрете ту грамоту, в ней же писано греческими письмены, како и коим образом в царствующем граде Москве начаша пат­ риархи поставлятися; написана же сия грамота в лето 7097 (т. е. 1589)... И обрете еще книгу, писанную с собору вселен­ ских патриархов греческими же письмены: бе же собор той в Новом Риме, в Константинополе, в лето 7101 (т. е. 1593)... В коей книзе соборные глаголы сицевы: "Яко понеже убо совер­ шение прият православных церковь не токмо по богоразумия и благочестия догматом, но и по священному церковных вещей уставу*, праведно есть и нам всякую церковных ограждений новину потребляти, — и яже наученная невредима, без прило­ жения же коего-либо и отнятия приемлющим... И яко да во всем велика Россия православная со вселенскими патриархи ** согласна будет". Прочет же сию книгу государь, святейший патриарх Никон, в страх велик впаде, не есть ли что погрешено от их православного греческого закона ***. И нача в нуждных разсмотряти, еже есть символ правоелавныя веры: верую во единаго Бога и прочая, и узре на сакке святительском, его же от грек в царствующий град Москву прежде 250 лет принесе * То есть: так как православная Церковь завершена, или достигла совершенства, не только со стороны догматического учения, но и со стороны церковной дисциплины и обряда, то и т. д. * Т. е. греческими. * Т. е. нет ли (у нас) какого-нибудь уклонения от их православного греческого закона.

пизангпизм и Россия

471

фотий, российский митрополит, символ правоелавныя веры во­ ображен греческими шитыми письмены, во всем согласующей святей восточней Церкви: потом узре той же символ в москов­ ских в новых в печатных книгах, и многая обрете несогласия». Известно, в чем состояли эти многие несогласия, испугавшие патриарха Никона. Во втором члене Символа вместо «рожденна, не сотворенна» в московских книгах было напечатано: «рожденна, а не сотворенна»; в седьмом члене вместо «Его же царствию не будет конца» в московских книгах стояло: «Его же царствию несть конца»; в осьмом члене вместо «и в Духа Святаго, Господа животворящаго», в печатных московских книгах читалось: « и в Духа Святаго, Господа истиннаго и жи­ вотворящаго»... «Таже и святую литургию раземотрев, обрете в ней ово прибавлено, ово же отъято и превращено. По сем и во иных книгах узре многая несходства» *. Все эти многие несход­ ства в чине литургии и в иных книгах были того же рода, как и указанные в символе. Никон, будучи, как сам он заявляет, по вере греком, вполне разделял то основное заблуждение византизма, что будто бы «совершение прият православных Церковь», и хотя решитель­ но невозможно было бы определить, когда же именно она «при­ ят совершение», но он твердо верил, что это произошло когдато в Византии и что это совершение обнимает собою безусловно все в церкви и не допускает изменения в малейших подробнос­ тях. Так, по его словам в «Скрижали», «страшна заповедь их, св. вселенских соборов, равне подлагает анафеме и прилагаю­ щего, и отъемлющаго, и применяющаго наименьшее письмя, даже едину черту или йоту, еже есть i, в символе... Яко отнюдь не подобает в символе веры или мало что, или велико, ни гласа, ни склада, тамо положеннаго, предвизати, или пременити, но Цело подобает хранити то всею силою и вниманием, аки зеницу °ка, да не под анафему толиких и толь великих святых отец себя подложим» **. XIV Дело патриарха Никона носило печать тройной неправды. Первою неправдою — и тут византизм был ни при чем — долж* См. иеромонаха Пафнутия «Записки», изд. Моск<овского> Обще­ ства истории и древностей российских, 1877, II, 20. * См.: Там же. С. 15, 16.

472

Вл. С. СОЛОВЬЕВ

но признать его клерикализм, в силу которого он стремился религиозный авторитет превратить в политическую власть, стать другим государем в России, в ущерб единодержавной вер­ ховной власти царской; вторая его неправда, в которой он явил­ ся всецелым и крайним византийцем, была против вселенского христианства, которое он со слов греков объявил поконченным, «совершение приявшим», — подменяя живую религиозную ис­ тину мертвым буквализмом местного предания; третья его не­ правда была против русского народа, которому он произвольно навязывал этот чужой буквализм, несправедливо осуждая и с жестоким насилием истребляя невинные особенности наших собственных отеческих преданий. Объявляя себя по вере греком, Никон оказался по замыслам и нраву совсем не греком, а неуместным и неудачным подража­ телем средневекового папства. И весьма замечательно — как пример строгой исторической логики, — что греческие иерар­ хи, призванные в Москву для суда над Никоном, осудили его только за ту вину, в которой он не был византийцем, в которой они действительно не могли ему сочувствовать или быть за него ответственными, — они осудили его за сопротивление царю и за присвоение политической власти; а в двух других его винах, в которых главная доля принадлежала византийскому наследию, не только он был ими оправдан, но они еще и завершили его дело, предав русских старообрядцев торжественному и беспо­ щадному проклятию, как преступников, подлежащих и цер­ ковным и «градским» казням (Московский Большой собор 1666—1667 гг.). В этом печальном деянии наряду с греками участвовала и вся русская иерархия, и нанесла самой себе роковой удар. Справедливо отказавшись, в осуждении Никона, от его клери­ кальных притязаний, она вместе с тем, обратившись к государ­ ственной помощи для насильственного подавления раскола, ут­ ратила свою независимость и стала зараз недолжным образом в служебное отношение к государству и в притеснительное — к народу. Какую же возможность имел Петр Великий отнять у «церк­ ви», т. е. у русской иерархии, ту самостоятельность и тот ду~ ховный авторитет, которых она сама себя лишила еще раньше его рождения? Он, напротив, безуспешно попытался восстано­ вить этот духовный авторитет. В деле великой важности для него и для государства он обратился к священному чину, как высшей (в религиозно-нравственном смысле) инстанции, за ДУ ховным указанием и поддержкой. Его ли вина, что он вместо

Пизантизм

и Россия

473

этого получил только византийский камень мертвого буквализ­ ма и византийскую змею лукавой лести? Через три года после того, как русская иерархия на царское требование авторитетного руководства сумела только ответить: «сердце царево в руце Божий», рука Божия вложила в сердце царево мудрое решение окончательно отменить патриаршество й учредить духовную коллегию, или синод, для заведования церковными делами под наблюдением и руководством «из офи­ церов доброго человека, который бы синодское дело знал и сме­ лость имел». Эта коллегия получила от царя регламент, и ее члены, помимо общей верноподданнической присяги, должны были в качестве церковного правительства присягать государю, как верховному, или «крайнему», судии сей коллегии. Включение русской Церкви как одного из «ведомств» с цент­ ральною коллегией во главе в общий состав государственного управления на одинаковых началах с другими ведомствами вполне отвечало истинному положению дела, и осуждать Петра Великого за то, что он не поддерживал искусственно явную фикцию самостоятельной духовной власти, — значит осуждать его за то, что он не хотел лгать перед самим собою и перед исто­ рией. Воображают, что церковная иерархия лишилась незави­ симости и авторитета вследствие учреждения синода, тогда как совершенно ясно, что синод мог и должен был быть учрежден вследствие того, что иерархия уже прежде лишилась самостоя­ тельности и авторитета. Церковное управление уже на деле превратилось в отрасль государственного прежде, чем было объявлено в этом качестве официально. Это была одна из наибо­ лее естественных, правдивых, а потому и прочных реформ Пет­ ра Великого. Почти все основанные им коллегии исчезли или подверглись коренным переменам, одна «духовная коллегия», руководимая «знающим и смелым» обер-прокурором, вот уже почти два века остается во всей своей неприкосновенности, — явное доказательство, что это учреждение не было создано лич­ ным произволом, а вызвано действительными условиями на­ шей исторической жизни, сохраняющими до сих пор свою с илу. А следует ли признать эти условия нормальными с выс­ шей точки зрения — это другой вопрос. Почувствовать их не­ нормальность и пострадать от них нравственно пришлось само­ му великому преобразователю в самую трагическую минуту его ^изни, — но изменить их было не в его власти... < ^ 5 ^

<£*^

M. H. ПОКРОВСКИЙ Русская история с древнейших времен <фрагмент> 5. НОВОЕ ОБЩЕСТВО

Завоевание феодальной России торговым капиталом, каким бы временным и непрочным оно ни было, должно было сопро­ вождаться крупными изменениями в быте русского общества. На всем протяжении своей тысячелетней истории с этой сторо­ ны последнее не переживало, вероятно, более резкой по внеш­ ности перемены. Она особенно поразит нас, если мы взглянем на это общество сверху. На самом верху пирамиды, там, где еще так недавно высилось нечто вроде живой иконы в строгом визан­ тийском стиле, медленно и важно выступавшей перед глазами благоговевшей толпы, выступавшей лишь на минуту, чтобы тотчас же вновь скрыться в темной глубине теремов, теперь вид­ нелась нервная, подвижная до суетливости фигура в рабочей куртке, вечно на людях, вечно на улице, причем нельзя было ра­ зобрать, где же кончалась улица и начинался царский дворец. Ибо и там и тут было одинаково бесчинно, шумно и пьяно, и там и тут была одинаково пестрая и бесцеремонная толпа, где царс­ кого министра в золоченом кафтане и андреевской ленте толкал локтем голландский матрос, явившийся сюда прямо с корабля, или немецкий лавочник, пришедший прямо из-за прилавка. Чем дальше от дворца, правда, тем перемена чувствовалась меньше. Уже служилый человек, довольно охотно надев на себя немецкий костюм и несколько менее охотно сбрив бороду, сидя в учрежденной по заморскому образцу коллегии, не прочь был по старине поместничаться со своим соседом, дома же держал У себя все по старому чину и если пускал к себе иной день улицу» то лишь с великою неохотой и по строгому царскому указуНиже служилых шла плотная масса «раскольников и борода-

А .

русская история с древнейших времен

475

чей», которых перемена не коснулась даже и внешним образом 0 которые еще на полтора столетия, до романов Печерского 1 и комедий Островского 2 , сохранили свой «быт» во всей его непри­ косновенности. И уж совсем никакой перемены нельзя было за­ метить в многомиллионной мужицкой массе: прежнее крепост­ ное ярмо ее ничуть не облегчилось от новых порядков, а новая, капиталистическая барщина с ее утонченными способами эксп­ луатации была еще далеко впереди. Употребляя старофранцуз­ ские термины, «двор» изменился сильнее, чем «город», а деревня совсем не изменилась. Но «двор» был центром совершившегося экономического переворота — мы видели значение царского хо­ зяйства в деле образования торгового капитала; «город» был те­ атром этого переворота, и если теперь, конечно, мы не станем говорить о «петровской культуре» как о какой-то новой эре для всего русского народа — черед его «европеизации» наступил лишь во второй половине XIX века, — то все же задача просле­ дить влияние перемены в народном хозяйстве вплоть до «быта» и «нравов» остается не лишенной интереса. Тем более что мы имеем здесь последовательность явлений, не составляющую на­ циональной особенности русского народа. Сходство того, что происходило в России начала XVIII века, с тем, что знакомо за­ падноевропейской истории XVI, — иногда фотографическое. И это фотографическое сходство не менее поучительно, нежели тот всем привычный факт, что город, возникающий в начале XX века где-нибудь в глуши южной Африки, как две капли воды будет похож на город, который одновременно строят в Канаде или даже на европейских «концессиях» Китая. Утоми­ тельное однообразие буржуазной культуры нашего времени на добрую долю объясняется громадной ролью, какую играет в со­ временной жизни техника, одинаковая под всеми широтами и Долготами. Общество начала XVIII века было еще почти столь же примитивно в этом отношении, как и его предшественники на два столетия раньше. Стоит почитать переписку француз­ ских чиновников придворного и дипломатического ведомств, ре­ шавших в 1717 году трудную задачу: как им переправить из Кале в Париж русского царя с его свитой — десятка четыре на­ роду, не больше чем на пару вагонов теперешнего экспресса. А тогда люди не знали ни днем, ни ночью покоя от мысли: где Достать столько экипажей, чтобы поместить в них такую толпу? И смогли выйти из затруднения, только сделав перевозку знат­ ных путешественников натуральной повинностью местного крестьянства. Общество, так еще мало умевшее бороться с при­ родой, должно было гораздо более нашего зависеть от времени и

476

М. Н.

ПОКРОВСКИЙ

пространства. Тем удивительнее смотреть, как русские совре­ менники Петра до мелочей воспроизводят отдаленный от них на два столетия и большинству из них совершенно незнакомый итальянский и фландрский «ренессанс». Возьмем классическую характеристику этого последнего, сделанную в свое время Тэном 3 . «Живописные праздники, ко­ торые давались во всех городах, торжественные въезды, маска­ рады, кавалькады составляли главное удовольствие народа и государей... Когда читаешь хроники и мемуары, видишь, что итальянцы хотели сделать жизнь роскошным празднеством. Все другие заботы им казались глупостью». Мы не должны смущать­ ся этим общим определением— «итальянцы»: в приведенных автором примерах мелькают имена Гадеаццо Сфорцы 4 , герцога миланского, кардинала Пьетро Риарио, Лаврентия Медичи 5 , папы Александра VI 6 или Льва X 7 . Итальянцы, стремившиеся превратить свою жизнь в роскошный праздник, — это опятьтаки «двор» и отчасти «город»: итальянское крестьянство жило и тогда так же, как двести лет раньше и как двести лет спустя. Приглядитесь к подробностям этого «роскошного праздника». У папы Льва X был шут, монах Мариано, «страшный обжора, который мог проглотить сразу вареного или жареного голубя и мог съесть за один присест сорок яиц и двадцать цыплят». Папу очень забавляла картина, где Мариано был изображен, окру­ женный всячески издевавшимися над ним чертями. В присут­ ствии папы представляют комедию, один сюжет которой, любез­ но объясненный предварительно публике папским нунцием, заставил покраснеть присутствовавших французских диплома­ тов. А можно себе представить, насколько целомудренны были эти современники Франсуа I 8 , «тешащегося короля» (le roi qui s'amuse)! Когда публика расходилась после этого спектакля, была такая давка и толкотня, что счастлив был тот, кому только «чуть-чуть» не сломали ногу. А накануне папа смотрел турнир между двумя кавалькадами: одна была одета в костюмы мавров, другая — в испанские. Дрались «только» палками, «что было очень красиво видеть и безопасно». Но на другой день был бой быков, уж не столь безопасный: во время него было убито три человека и две лошади. Потом опять была комедия, на этот раз не понравившаяся папе, — автора ее в наказание завернули в одеяло и подбросили кверху с таким расчетом, чтобы он ударил­ ся животом о подмостки сцены *. * «Philosophie de Tart». I. 175.

русская история с древнейших времен

477

Возьмем теперь записки какого-нибудь современника петров­ ской реформы, имевшего случай наблюдать Россию «сверху», хотя бы известный дневник Берхгольца 9 . Вам покажется, что русские подобно итальянцам XVI века решили всю свою жизнь превратить в сплошной праздник и считают все остальное глу­ постью. С раута в Летнем саду мы попадаем на бал во дворце, с бала — на спуск нового корабля, что стоит десяти балов, со спус­ ка корабля — на маскарад по случаю Ништадтского мира. Не­ правильно сказать «на маскарад», ибо их было несколько и каж­ дый длился по нескольку дней. Густая пелена винного угара висит над всей этой чрезвычайно обстоятельной и многоречивой одиссеей голштинского двора в Петербурге, рассказанной Берхгольцем, и не без вздоха облегчения сообщает он иногда (так редко!), что «сегодня разрешено было пить столько, сколько хо­ чешь». Ибо обыкновенно пить было обязательно, сколько хочет царь... Лаврентий Великолепный, тщетно пытавшийся достать слона для одной из своих процессий, мог бы позавидовать Пет­ ру, к услугам которого был целый зверинец. И уж, наверное, никакому итальянскому князю не удалось бы устроить такого маскарада, который подарила Петру русская зима, когда целый флот двигался по улицам Москвы на санях. Экипаж самого царя представлял точную копию — в миниатюре — только что спу­ щенного недавно величайшего корабля русского флота «Миро­ творца» (он, конечно, назывался по-голландски — Fridemaker). На нем было несколько мальчиков-юнг, проделывавших все морские эволюции, «как самые лучшие и опытнейшие боцма­ на». По команде Петра они ставили паруса, как требовало на­ правление ветра, «что оказывало хорошую помощь 15 лошадям, которые тащили корабль». Он был вооружен 8 или 10 настоящи­ ми пушками, из которых Петр салютовал время от времени, а ему отвечал с другого такого же «корабля» валахский госпоДарь, ехавший в конце поезда. Всего было около 60 саней — 25 дамских и 36 мужских, причем самые маленькие везли 6 ло­ шадей. А перед этим «серьезным», или «настоящим», маскара­ дом шла еще шутовская процессия «князя-папы» с его кардина­ лами и божеством морской стихии — Нептуном. Император, по Вс ему судя, забавлялся истинно по-царски. Сколько стоило это Удовольствие государю, который любил говорить, что «копейка Рубль бережет», не нужно спрашивать. То была притом не перВа я забава такого рода на протяжении очень короткого времени: ?^его за несколько месяцев перед тем все по случаю того же "йШтадтского мира был роскошный маскарад в Петербурге, Длившийся тоже несколько дней и происходивший попеременно

478

М. Я .

ПОКРОВСКИЙ

то на суше, то на Неве. В этом маскараде участвовало до тысячи масок. Дамы были одеты пастушками, нимфами, арапками, мо­ нахинями, арлекинами, скарамушами, а впереди них шла импе­ ратрица со всеми фрейлинами и статс-дамами и костюмах гол­ ландских крестьянок. Мужчины шли в костюмах французских виноделов, гамбургских бургомистров, римских воинов, турок, индейцев, испанцев, персиан, китайцев, епископов, прелатов, каноников, аббатов, капуцинов, доминиканцев, иезуитов, ми­ нистров в шелковых мантиях и огромных париках, венециан­ ских нобилей, корабельных плотников, рудокопов и, наконец, русских, бояр в высоких собольих шапках и длинных парчовых одеяниях, «также и с длинными бородами, и ехали на живых ручных медведях». А за ними, замыкая шествие, вертелся в огромном беличьем колесе царский шут, «очень натурально изображавший медведя». Шел индийский брамин, увешанный раковинами, в шляпе с широчайшими полями, и краснокожие, покрытые разноцветными перьями. Два часа двигалось это ше­ ствие перед глазами от мала до велика собравшихся на Сенат­ скую площадь петербуржцев, а впереди него неутомимо колотил в барабан сам царь, одетый то голландским боцманом, то фран­ цузским крестьянином, но не расстававшийся со своим шумным инструментом ни при каком костюме. Берхгольц много раз повторяет, что все в процессии было очень «натурально». Те способы, какими Петр подготовлял «эту натуральность», весьма живо напоминают нам шутки Льва X с его «братом Мариано». В числе других масок шел, например, Бахус «в тигровой шкуре, обвешанный гроздьями винограда». «Он очень натурально представлял Бахуса: это был необыкно­ венно толстый, низенький человек, с очень полным лицом, его целых три дня перед тем непрерывно поили, не давая ему ни минуты спать». Тут здоровье бедного Бахуса было принесено в жертву как-никак «искусству». Но Петр любил шутить на чу­ жой коже и просто ради самой шутки, без всяких дальних расче­ тов. Во время речной части маскарада его знаменитого «князяпапу» везли через Неву на особого рода машине, состоявшей из плота, на котором поставлен был котел, наполненный пивом; посреди котла в огромной деревянной чашке плавал несчастный «всешутейший патриарх», а сзади, на бочках, плыли ни живы ни мертвы его не менее несчастные кардиналы. Когда «машина» подошла к берегу и ее пассажиров нужно было высаживать, те, кому царь поручил эту операцию, по специальному приказу ой' рокинули чашку с князем-папой, и тот принял пивную ваннУМы уже очень недалеко от того автора комедии, которого п°

русская история с древнейших времен

4,19

папскому приказу подбрасывали на сцене, как мячик. Сейчас мы будем к нему еще ближе. На обеде у канцлера Головкина «царь забавлялся над кухмистером царицы, подававшим на с тол: когда он поставил перед царем блюдо с кушаньем, тот схватил его за голову и сделал ему рожки над головой». Это был деликатный намек на то, что жена кухмистера была когда-то ему неверна, каковое обстоятельство Петр в свое время ознаме­ новал тем, что велел повесить над дверями кухмистерова жили­ ща пару оленьих рогов. Объект царских шуток относился к ним не очень терпеливо, и царские денщики должны были во все время крепко держать его сзади, чтобы он не вырвался. Он отби­ вался, и уж совсем не на шутку: один раз схватил царя за паль­ цы так, что чуть не сломал. Подобные сцены происходили по­ стоянно у Петра с этим человеком, как объяснили Берхгольцу, но тем не менее Петр всякий раз, как его видел, принимался его дразнить. За двадцать лет раньше Корб 10 был свидетелем сцены в том же роде, но еще более выразительной. Дело было на «рос­ кошно устроенном пире», притом в гостях у цесарского посла. В числе приглашенной вместе с царем знати был боярин Головнин, который «питал врожденное отвращение к салату и упот­ реблению уксуса; царь велел полковнику Чамберсу возможно крепче сжать боярина и сам стал насильно запихивать ему в рот И нос салат и наливать уксус до тех пор, пока Головин сильно закашлялся и из носа у него хлынула кровь». Глава христианской церкви в XVI веке находил удовольствие смотреть на «шутки чертей» с фра Мариано и на представление комедии, один сюжет которой заставлял краснеть соотечествен­ ников Рабле 11 . Главе всемирного православного царства в нача­ ле XVIII века доставляло особенное наслаждение издеваться над Церковными обрядами. Мимоходом мы уже упоминали «князяпапу», конечно, знакомого читателю хотя по имени. Выступле­ ние его с его коллегией кардиналов представляло собою самый Диковинный (sonderbarste) номер маскарада, описанного Берхгольцем. Коллегия состояла из «величайших и распутнейших пьяниц всей России, но притом все людей хорошего происхо­ ждения». Мы не будем повторять наивных объяснений этого «обряда», которые повторяет Берхгольц со слов петровских при­ борных: что это была будто бы не то сатира на пьянство (вопло­ щением этой сатиры с удобством мог служить сам царский двор т °го времени), не то издевательство над католической церковью, 0 Которой Петру не было никакого дела. Свидетельство челове­ ка, который был очевидцем основания «всешутейшей колле­ г и » , не оставляет никаких сомнений, что католицизм тут ни

480

М. Я .

ПОКРОВСКИЙ

при чем. «Теперь не надобно сего забыть и описать, коим обра­ зом потешной был патриарх учинен», — начинает свое описа­ ние Петровой потехи князь Куракин в своей «Гистории о царе Петре Алексеевиче» 3 . И хотя он старается ослабить впечатление своих читателей кое-какими оговорками, что «одеяние было по­ делано некоторым образом шуточное, а не так власное, как на приклад патриарху», но и он не мог умолчать, что «вместо Еван­ гелия была сделана книга, в которой несколько стклянок с вод­ кою» , и что окарикатурение торжественного шествия патриарха на осляти в вербное воскресенье было одною из главных потех; в этот день «патриарха» возили на верблюде «в сад набережной к погребу фряжскому». А другой очевидец, Корб, оставил нам еще более наглядное описание одной из церемоний. 21 февраля 1699 года «патриарх» освящал лефортовский дворец; при этом были воспроизведены все подробности церковного обряда, куре­ ние ладаном (вместо ладана курили табаком) и т. п., а вместо креста при освящении служили две трубки, положенные попе­ рек одна на другую. Это последнее обстоятельство чрезвычайно сильно поразило воображение набожного католика: «Кто пове­ рит, — заканчивает свой рассказ Корб, — что составленный та­ ким образом крест, драгоценнейший символ нашего искупле­ ния, являлся предметом посмешища?» Но те, кто ближе был знаком с делом, поверили бы и не этому. Надругательства над Евангелием и крестом были самой невинной еще частью «шутошного» ритуала. Как в свое время очевидец не решился пере­ дать содержание представлявшейся на папском театре комедии, а только дал понять, какое впечатление произвела она на зрите­ лей, так князь Куракин не решается подробно описывать, в чем состояла церемония поставления «патриарха». «В терминах та­ ких, — кратко говорит он, — о которых запотребно находим не распространять, но кратко скажем — к пьянству, и к блуду, и к всяким дебошам». А в описании царских потех наш автор явля­ ется большим реалистом и также приводит образчики таких «шуток» Петра, которые в наше время удобнее не цитировать. Можно себе представить, о чем даже и он находил нужным мол­ чать! * Были ли это просто цинизм и грубость, как объяснил петров­ скую «юмористику» здравомыслящий немец Фоккерод? У на­ стоящего Ренессанса шутки над монахами переходили в серьез* См. «Архив кн. Ф. А. Куракина». 1. С. 74. — О церемонии избрания князя-папы кое-что сообщает Фоккерод, к которому мы и отсылаем читателя. См. также: Семевский М . Петр Великий как юморист.

история

с древнейших

времен

481

ное отрицание церковной традиции. Над священными вещами смеялись потому, что они в глубине души уже перестали счи­ таться священными. Когда папы почувствовали это, они пере­ стали шутить с огнем и монахов-шутов при папском дворе сме­ нили иезуиты. Но гуманизм не ограничивался папским двором, и вне этого последнего оставалось достаточно места, где торже­ ствовало «светское настроение», дававшее себя знать уже не од­ ними шутками. Была ли доступна эта серьезная сторона религи­ озного вольнодумства самому Петру? Современники рисуют его в этой области человеком старых привычек, не пропускавшим церковных служб, любившим подпевать певчим на клиросе и никогда не входившим в церковь в немецком парике. Это был единственный случай, когда царь сам отступал от заведенной им западной моды. Но когда дело заходило не о безобидных уступ­ ках обычаю, когда этот обычай сталкивался с тем, что было практически нужно, Петр оказывался более свободным мысли­ телем, чем можно было ожидать от человека таких консерватив­ ных привычек. Во время кампании 1714 года петровское интен­ дантство нашло весьма благочестивым делом кормить солдат в петровский пост постной пищей. Присмотревшись к результа­ там этого благочестия, Петр написал его виновнику, Кикину: «Святое ваше распоряжение — на пять недель снятков ржавых и воду — солдаты две недели употребляли, отчего без невелика 1000 человек заболело и службы лишилось, отчего принужден я закон ваш оставить и давать масло и мясо... Правда, когда бы шведов так кормить, дело б изрядно было, а нашим я не вот­ чим». К раскольникам, изображавшим антихриста и его воин­ ство в мундирах петровской гвардии, Петр не имел оснований относиться особенно благосклонно. Но раскол был силен среди купечества, и с этим не мог не считаться царь, который даже изза границы готов выписывать обанкротившихся купцов. Узнав, что купцы-староверы «честны и прилежны», Петр высказал сентенцию, может быть и приукрашенную его позднейшим ис­ ториком, но едва ли сочиненную этим последним: «Если они подлинно таковы, то по мне пусть веруют, чему хотят, и когда Уже нельзя их обратить от суеверия рассудком, то, конечно, не пособит ни огонь, ни меч; а мучениками за глупость быть — ни они той чести не достойны, ни государство пользы иметь не бу­ дет». Выгорецким раскольникам формально было позволено служить по старым книгам под условием работы на Повенецких заводах; это был едва ли не первый случай в России религиозной Те Рпимости по отношению не к «инославному» исповеданию, а в °зникшей внутри православия «секте». Заявление известного

482

М. Н. ПОКРОВСКИЙ

указа 1702 года о нежелании царя «совести человеческой прине­ воливать» не было, таким образом, голой фразой, и мы имееад образчик терпимого, по тогдашним нравам по крайней мере, от­ ношения Петра и его правительства уже к форменным «вольно­ думцам». Московский лекарь Тверитинов говорил громко 4 — ц не только говорил, но и писал, и писания свои читать давал — такие, например, вещи: «Икона только вапь и доска без силы чудотворения; если бросить ее в огонь, она сгорит и не сохранит себя»; «неподобно поклоняться кресту, как бездушному дереву, не имеющему никакой силы»; «монашеское девство не по ра­ зуму святых писаний держится». Духовные власти с местоблюс­ тителем патриаршего престола Стефаном Яворским во главе, конечно, привлекли за это смелого лекаря к ответу. Но в резуль­ тате следствия он не только не был сожжен, как, несомненно, случилось бы с ним пятьюдесятью годами раньше, но получил даже свидетельство о своем православии, после формального по­ каяния, правда. А его духовным обвинителям пришлось наслу­ шаться в Сенате, где разбиралось дело Тверитинова, весьма не­ приятных для них вещей. «Черничишка — плут! — кричали сенаторы монаху, обличавшему лекаря, — ты за скляницу вина душу свою продал». А самого митрополита Стефана из од­ ного сенатского заседания прямо выгнали на том основании, что он не сенатор и ему на суде (над еретиком, заметим это) не мес­ то*. Насчет монашества и сам император под конец жизни вы­ сказывал мнения, которые Яворскому, если бы он был жив, ве­ роятно, очень бы не понравились. Если не происхождение, то распространение монашества он склонен был объяснять «хан­ жеством» греческих императоров, «а наипаче их жен» и тем, что, пользуясь этим ханжеством, к ним «некоторые плуты подо­ шли» . «Сия гангрена и у нас было зело распространяться начала под защищением единовластников церковных, но еще господь бог прежних владетелей так благодати своей не лишил, как гре­ ческих» **. Разрыв с традицией в книжке, в литературе должен был, конечно, сказаться еще сильнее, чем в жизненной практике. Ре~ ализм и светское настроение русской повести XVII века давно отметили специалисты: на наблюдениях этого рода основана упоминавшаяся уже характеристика Тихонравова 12 . Средневеко­ вый писатель, как и средневековый художник, знал только схв' * См.: Тихонравов. Московские вольнодумцы начала XVIII века Стефан Яворский (Сочинения. Т. II). * См.: Соловьев, изд. «Общ. пользы». Кн. IV. С. 810 и ел.

русская история с древнейших времен

483

мы, а н е живых людей, для него важны были примеры доброде­ тельного жития, а не человеческой личности. Интерес к личнос­ ти, индивидуализм, составляет одну из характернейших черт и искусства, и литературы Возрождения. Наша художественная литература XVII—XVIII веков была сплошь переводной и подра­ жательной — более подлинное настроение русского общества можно найти в исторических работах той поры. Уже историки Смуты, писавшие в первой половине XVII столетия, — ПсевдоПалицын, Катырев-Ростовский 13 , особенно автор соответствую­ щих глав в так называемом «Хронографе 2-й редакции» — инте­ ресуются своими героями не как отвлеченными моральными образцами, а во всей их исторической конкретности. Князь Ка­ тырев-Ростовский первый захотел собрать данные о наружности русских государей начиная с Грозного и попытался дать харак­ теристики каждого из них в отдельности. Гораздо выше его сто­ ит в этом отношении Хронограф 1617 года. Его Годунов, Назва­ ный Димитрий, Гермоген — почти живые люди. У Дмитрия вы можете уловить его порывистость и нетерпеливый тон в спорах («а что то соборы, соборы? мощно быти и осмому и девятому собору»), его говорливость и живые умственные интересы («ре­ чением же многословесен и ко книжному писанию борзострителен»). И чтобы выдержать классический тип «еретика и рас­ стриги», автору, в глубине души весьма, вероятно, смущенному, что у него выходит не то и не так, как надо, приходится не жа­ леть ругательств, совершенно не вяжущихся с теми фактами, которые он же сам приводит. На патриархе Гермогене он не вы­ держал и вместо стереотипного образа «страдальца за правду» Дал портрет, правда, превосходно объясняющий судьбу Гермогена, но который мог бы скандализировать и не XVII век. «Не сладкогласив», «нравом груб», «ко злым же и благим не быстрораспрозрителен, но к льстивым паче и лукавым прилежа», «слуховерствователен» —такие реальные черты в физиономии по­ чти угодника Божия настолько смутили одного из позднейших Редакторов Хронографа, что он нашел нужным сопроводить ха­ рактеристику пространным опровержением, где доказывал, что * Неправо ее описатель вся глаголаше о святом сем муже о ЕрмоГе Не». Но к счастью, не уничтожил самой характеристики. Реализм Котошихина слишком хорошо известен, чтобы о нем **Ужно было распространяться. С интересующей нас точки зре­ ния, он любопытен, между прочим, тем, что первый пытается ^Ъяснить исторические перемены как результат личной деяej ibHocTH. Возникновение Московского государства для него — ^ejio личной завоевательной политики Ивана Грозного; если с

484

М. Н.

ПОКРОВСКИЙ

царя Алексея не взяли записи, ограничивающей его власть, это результат его личного характера — «разумели его гораздо ти­ хим» . У крупнейшего историка петровской эпохи князя Б. И. Ку­ ракина мы встречаем тот же прием в размерах несравненно бо­ лее грандиозных. В «Гистории царя Петра Алексеевича» мы уже среди полного «Возрождения», как и на маскарадах Петра. К писаниям князя Куракина необыкновенно идет такая случай­ ная мелочь, как любовь автора к итальянским цитатам. Когда вы читаете его, образ великого итальянского историка неотра­ зимо встает перед вами, и, может быть, ничем нельзя лучше из­ мерить сравнительную глубину подлинного Ренессанса и его отдаленной и бессознательной русской копии, как сравнив «Ис­ торию Флоренции» Макиавелли 14 с куракинской «Гисторией». Там с захватывающим драматизмом при всей кажущейся сухо­ сти и сдержанности описывается, как флорентийский народ до­ был себе свободу — и потерял ее. Здесь так же трезво, сжато и метко рисуются перед нами разные «случайные люди», интрига­ ми захватывавшие власть и благодаря интригам других теряв­ шие ее. Там огромный амфитеатр, который был бы, пожалуй, впору и древнему Риму, — здесь крошечная домашняя сцена. И благодаря ее узким размерам, благодаря ничтожному числу действующих лиц индивидуалистическая точка зрения подхо­ дила ко всей обстановке еще лучше. У Маккиавелли за лицами слишком хорошо видны партии и еще глубже классы — недаром он стал одним из предшественников современного «экономиче­ ского материализма». Нет историка, который был бы дальше от идеализации действительности, более «материалистом» в своем миропонимании, чем князь Куракин; но «экономизму» у него нечем поживиться. Он не знает других мотивов, кроме эгоисти­ ческих, других источников общественных перемен, кроме лич­ ной воли. Нужно ли ему объяснить стрелецкий бунт — это, ко­ нечно, интриги царевны Софьи. А потом она же, «учиня по своему желанию все через тот бунт, начала трудиться, дабы оный угасить и покой восставить, и на кого ни есть сие взва­ лить»: и вот вам простое объяснение «Хованщины». Но так как Софья Алексеевна была «принцесса ума великого», то «никогда такого мудрого правления в Российском государстве не было»И экономическое, и культурное развитие Московского государ* ства в конце XVII века объясняется именно этим и ничем дрУ" гим. «Все государство пришло во время ее правления, через семь лет, в цвет великого богатства. Так же умножилась коммерция и всякие ремесла, и науки почали быть восставлять латинского и греческого языку». Петр любил иностранцев; это опять ли1*-

уигская история

с древнейших

времен

485

цое влияние князя Бориса Алексеевича Голицына. «Оной есть первым, который начал с офицерами и купцами-иностранцами обходиться. И по той своей склонности к иноземцам оных при­ вел в откровенность ко двору и царское величество привел к ним в милость». Стали носить немецкое платье — Куракин опять умеет закрепить эту перемену собственным именем. «Был один англичанин — торговой, Андрей Кревет, который всякие вещи его величеству закупал, из-за моря выписывал и допущен был ко двору. И от оного первое перенято носить шляпочки аглинские как сары (sir) носят, и камзол, и кортики с портупеями». Казалось бы, что может быть менее индивидуально, чем пьянст­ во и разврат? Но Куракин и тут не затрудняется найти виновато­ го. «В то время названный Франц Яковлевич Лефорт пришел в крайную милость и конфиденцию интриг амурных. Помянутой Лефорт был человек забавной и роскошной или назвать дебошан французской. И непрестанно давал у себя в доме обеды, супе и балы. И тут в его доме первое начало учинилось, что его царское величество начал с дамами иноземскими обходиться и амур на­ чал первой быть к одной дочери купеческой, названной Анна Ивановна Монсова. Правда, девица была изрядная и умная. Тут же в доме (Лефорта) началось дебошество, пьянство так великое, что невозможно описать, что по три дня запершись в том доме бывали пьяны и что многим случалось оттого умирать. И от того времени и по сие число и доныне пьянство продолжается, и меж­ ду великими домами в моду пришло». И не приходит в голову Куракину, что не от Лефорта же выучились старый «князь-ке­ сарь» Федор Юрьевич Ромодановский 5 , который был «пьян по вся дни», или «невоздержной к питию» царский дядя Лев Ки­ риллович Нарышкин. Но индивидуализм эпохи преобразований нашел себе выра­ жение не только в литературе, а й в праве: в двух законах, кото­ рые оба, правда, относятся, пожалуй, более тоже к литературе, ибо оба остались мертвою буквой. Это закон 1714 года о майора­ те и указ о престолонаследии 1722 года. Обе меры, несомненно, стояли во внутренней связи, так как петровский «майорат», как Известно, вовсе не обозначал наследования всего имущества старшим сыном, а наследование его одним из сыновей, по выбо­ ру отца, с устранением остальных. В этом праве отца распоря­ диться имуществом по своему усмотрению и заключалась, по Мнению Петра и его советников, вся суть института. Одна дошед­ шая до нас записка, информировавшая Петра насчет англий­ ских порядков, утверждает, что «по общему закону Аглинской 3е Мли отцы могут отлучить и отнять от своих детей все земли,

486

М. Н.

ПОКРОВСКИЙ

которые им не суть определены чрез духовную или инако, и мо­ гут они отдать все токмо одному сыну, а другим ничего, еже со~ держивает детей в должности и послушании». Манифест 1722 года только воспроизводит это — нет надобности говорить, совершенно ошибочное — мнение об «общем законе Аглинской земли», когда он говорит: «дабы всегда сие было в воле прави­ тельствующего государя, кому оной хочет, тому и определит на­ следство, и определенному, видя какое непотребство, паки отме­ нит, дабы дети и потомки не впали в такую злость, как выше писано, имея сию узду на себе». Совпадение настолько букваль­ ное, что не нужно даже тут же имеющейся ссылки на закон 1714 года, чтобы видеть связь: и там и тут для Петра важно было расширить предел отцовской власти, стеснявшейся и в том и в другом случае действовавшими в России обычаями. Как вот­ чиной, так и царским престолом в Московском государстве нельзя было распоряжаться по личному усмотрению. Выбирая на престол Михаила Федоровича, выбрали в сущности семью Ро­ мановых, и старший член семьи, так сказать, автоматически становился государем по смерти отца. Эта автоматичность каза­ лась Петру «недобрым, старым обычаем» — хотя именно она и лежала в основе английского майората, который он ценил за то, чего в нем не было, — и он семейное достояние, каким была в России земля, стремился превратить в личное, каким было дви­ жимое имущество, товар и деньги. В этом проникновении бур­ жуазных взглядов в сферу наследования земель и престолонас­ ледия, в самую гущу феодального права, так сказать, огромный культурный интерес обоих неудавшихся законов. И заимствова­ ние было не совсем бессознательное: подготовляя указ 1714 го­ да, требовали от русских агентов за границей сведении о «на­ следствах и разделе оных» не только «знатнейших, графских, шляхетских», но и «купецких фамилий» *. «Индивидуализм» петровской эпохи так же мало должен нас, однако ж, обманывать, как и индивидуализм итальянского Воз­ рождения. Литература — ей все дозволено идеализировать -— может, конечно, представлять героев последнего не только смелыми и красивыми, но и утонченными и изящными, глубо­ комысленными и образованными даже на взгляд читателя XX столетия. Историк такого права не имеет, и ему приходится констатировать, что удовольствия этого времени были крайне грубы, как мы это уже видели, что философия гуманистов была смесью самых наивных предрассудков, завещанных средними * См.: Павлов-Силъванский

Н. Проекты etc. С. 5 1 .

уисская история с древнейших времен

487

зеками, с наскоро подхваченными и непереваренными обрывка­ ми античной мудрости и что самые блестящие синьоры, покро­ вительницы гуманизма, иногда не умели писать. Насчет интел­ лектуальной высоты петровской культуры, к счастью, даже и предрассудков не существует, и к Академии наук тех дней при­ нято относиться даже с большим, может быть, скептицизмом, ч е м она того заслуживает. Научные интересы самого Петра — если о них можно говорить — не шли дальше собирания «монст­ ров» и «опытов» вроде попытки создать породу высоких людей, поженив добытую откуда-то царем «чрезмерно высокую» финку с показывавшимся в балаганах за деньги французским велика­ ном. И ремесло цирюльника, в те простые времена заменявшего и дантиста, и фельдшера, вовсе не казалось преобразователю России ниже его достоинства: после катанья на яхте и работы с топором или за токарным станком ничто, кажется, не доставля­ ло Петру такого удовольствия, как рвать зубы. Так как его па­ циентам это доставляло, по-видимому, удовольствие не столь сильное, то на царских денщиков ложилась деликатная обязан­ ность отыскивать царю случаи для упражнения в зубоврачебном искусстве. Берхгольц рассказывает, с каким трудом ему удалось спасти его собственные зубы, когда он имел неосторожность по­ жаловаться в присутствии одного из этих своеобразных согляда­ таев на зубную боль. Насчет звания пациентов царь совсем не был разборчив, и его медицинских визитов в качестве дантиста удостаивались не только придворные или иноземные купцы, но даже прислуга этих последних. Не менее чем рвать зубы, любил он выпускать воду у страдавших водянкой. Окружавшая Петра среда была еще примитивнее в этом отношении. Петр, хотя до конца жизни писал, даже со старорусской точки зрения, ужаса­ юще безграмотно, все ^ке любил читать и читал не только порусски. Он внимательно следил за голландскими газетами того времени, отмечая в них то, что его интересовало, выписывал изза границы и книги. Два первых после него лица в государстве, Екатерина и Меншиков, едва ли не были вовсе безграмотными; современники, по крайней мере, весьма твердо стоят на том, что Последний в искусстве письма не пошел дальше уменья вывести свою фамилию, а о первой сохранилась легенда, что впослед­ ствии, когда она стала самодержавной императрицей, указы Подписывала за нее ее дочь, цесаревна Елисавета. Повторяем, °бразованность петровского общества вряд ли кто и станет пре­ увеличивать; но мы с трудом представляем себе простоту нравов э Похи. Звания министров, фельдмаршалов и «кавалеров» не­ вольно гипнотизируют нас, и мы склонны видеть в петровском

488

М. Н. ПОКРОВСКИЙ

дворе что-то все-таки «европейское», хотя бы и на тогдашний лад. Тогдашние европейцы, даже сами еще не очень далеко ушедшие по части внешней культурности, как немцы, должны были легко освободиться от этой иллюзии. Вот, например, сцен­ ка, которую мы передадим словами все того же словоохотливого голштинского камер-юнкера, который так любил описывать петровские маскарады. Был пир у князя Ромодановского, где со­ бралась «вся русская знать». Царь уже уехал, когда у «князякесаря» и одного из его гостей, не менее знаменитого князя Дол­ горукого, затеялась ссора: один припомнил другому какую-то старую обиду, и Долгорукий отказался выпить, что подносил ему Ромодановский. «Тогда оба эти старика, обменявшись многочисленными отвратительнейшими ругательствами, вце­ пились друг другу в волосы и добрых полчаса колотили друг друга кулаками, причем никто из присутствовавших в это не вмешивался и не пытался их разнять. Князь Ромодановский, который был очень пьян, оказался побежденным; тогда он при­ звал караульных солдат и, хозяин в своем собственном доме, приказал арестовать Долгорукого. Когда последнего освободи­ ли, он отказался идти из-под ареста и требовал будто бы у импе­ ратора сатисфакции. Но дело, конечно, так и замрет, потому что подобные кулачные расправы в пьяном виде здесь случаются слишком часто и о них даже и не говорят». Действительно, кар­ тину вцепившихся друг другу в волосы царских министров мы и еще раз встречаем на страницах дневника Берхгольца; на этот раз дело происходило в присутствии голштинского герцога, ко­ торый, понимая обычай страны, отвернулся и сделал вид, что он ничего не замечает. А у Корба мы находим почти такую же сце­ ну между Ромодановским и Апраксиным, будущим петровским генерал-адмиралом; только последний под свежим впечатлени­ ем своих заграничных знакомств, должно быть, поступил более «по-европейски» — обнажил шпагу, чем страшно напугал Ромо­ дановского, привыкшего к тому, что дело кулаками и оканчива­ ется. Когда мы присутствуем потом при столь патриархальных сценах, как прием царевной Прасковьей иностранных посетите­ лей в одной рубашке — причем пока «принцесса» протягивала для целования свою руку, другой рукой она прикрывала свою наготу наскоро взятой у одной из придворных дам мантильей, -~~ или при домашнем спектакле у той же царевны и ее сестры, мекленбургской герцогини Екатерины Ивановны 15 , где вдруг обна­ ружилось, что исполнитель главной роли какого-то короля только что получил 200 ударов батогами, а затем сряду, как ни 0

уисская история

с древнейших

времен

489

чем не бывало, удостоин чести играть не перед, а вместе с их вы­ сочествами, — все это на нас уже мало действует. Знаменитая «дубина Петра Великого» начинает рисоваться нам в ее реаль­ ной обстановке. С людьми настолько «простыми» и не Петр не стал бы церемониться. И современники отмечали только те слу­ чаи, когда дубина касалась уже очень заметных людей или ког­ да последствия ее применения неожиданно оказывались траги­ ческими. Когда царь нечаянно отправил на тот свет солдата, укравшего кусок меди с пожара, об этом заговорили в городе и случай поразил иностранцев, саксонского резидента Лефорта, например, который нам его и передает. Но едва ли правильно он из этого делает заключение, что Петр «не отличался гуманным характером». Это правда, конечно, но данный случай еще от­ нюдь не выходил из ряду. Или приближенный царский холоп, токарь Нартов, не может отказать себе в удовольствии вспом­ нить, как при нем дубинка гуляла по спине Меншикова либо других именитых персон. «Я часто видал, — будет он рассказы­ вать потом, — как государь за вины знатных чинов людей здесь (в токарной) дубиною потчивал, как они после сего с веселым видом в другие комнаты выходили и со стороны государевой, чтобы посторонние сего не приметили, в тот же день к столу удо­ стаиваемы были». Да еще, пожалуй, какой-нибудь наивный провинциал вроде новгородского бургомистра Сыренского, по­ знакомившись с придворным бытом, мог обмолвиться сентенци­ ей: «Кто с Христом водился, те без головы стали, а кто с царем поводится, те без головы и без спины будут». Но сами члены петровского двора и сам Петр считали, что дубина — самый мягкий вид наказания, даже не наказание, а, так сказать, напо­ минание о возможности быть наказанным. «Теперь в последний раз дубина, — говорил царь Меншикову после одной «тайной» сцены из описанных Нартовым, — ей, впредь, Александр, бере­ гись!» У этой грубости, если к ней присмотреться, были свои харак­ теристические черты. Вот одна из сцен, какие можно было виДеть на праздниках в Летнем саду. «Вскоре после пришло не­ сколько злых апостолов, внушавших почти всем страх и трепет; я имею в виду шесть или около того гвардейских гренадеров, ко­ торые по двое несли на носилках большую лохань с самым про­ стым хлебным вином, издававшим столь сильный запах, что Многие его чувствовали, когда гренадеры находились еще в друг °й аллее, более чем за сто шагов от них. Когда я увидел, что сразу много народу убежало, как будто увидели черта, я спросил с Тоявшего рядом со мной приятеля: что с этими людьми случи-

490

М.Н. ПОКРОВСКИЙ

лось, почему они исчезли так поспешно? А тот уж схватил меня за руку, показал мне на вошедших молодцов, которых я было сначала не заметил, и мы пустились бежать со всех ног, что было очень благоразумно, так как я вскоре затем встретил не­ скольких, которые горько жаловались на свою беду, не будучи в состоянии прогнать из своего горла вкуса водки. Итак, как меня уже предупреждали, что множество шпионов должны были на­ блюдать за тем, все ли получили горькую чашу, то я не доверял ни одному человеку, но притворялся еще более потерпевшим, чем те. Но одна бессовестная шельма легко сумела проверить, пил я или нет, попросив меня дохнуть. Я ответил, что это беспо­ лезно, так как я уже выполоскал рот водою, на что он возразил, чтобы я ему такого не рассказывал: он знает, что тут ничто не может помочь, хоть возьми в рот корицы или гвоздики, все рав­ но не меньше 24 часов будет вонять водкой изо рта, а от вкуса не отделаешься и еще более долгое время и что я это должен бы тоже испробовать на себе, чтобы иметь возможность как следует рассказывать о здешних праздниках. Я с благодарностью отка­ зался, указывая на то, что я совершенно не могу пить водки; но все это было бы тщетно, если бы то не был мой добрый друг, при­ кинувшийся фискалом, чтобы меня подразнить. Но если кто по­ падет в когти к настоящему, ему не помогут ни просьбы, ни сле­ зы: нужно будет подчиниться, хотя на голову становись. Так как от этой обязанности не освобождаются даже самые нежные дамы, потому что и сама царица иногда пьет вместе с другими. За лоханью с водкой всюду следовали майоры гвардии, чтобы принудить пить тех, кто не слушался простых гренадеров. Нуж­ но было пить из чашки, которую подает один из рядовых — в нее входит добрый пивной стакан, но не для всех ее наливают одинаково полно — здоровье царя; они это называют "за здоро­ вье нашего полковника", но это одно и то же. Когда я потом рас­ спрашивал, почему именно (для этого) раздают такой скверный продукт, как эта водка, мне отвечали, что делается это отчасти потому, что русские больше любят простое хлебное вино, чем все данцигские и французские водки в мире. Другая же при­ чина — любовь к гвардии, которой Царь не знает уж как по­ льстить (nicht gnugsam zu schmeicheln wisse), ибо он часто гово­ рит, что среди его гвардейцев нет ни одного, которому он свободно и без опасности не мог доверить свою жизнь» *. * Берхгольц «Biischings Magazin XIX». S. 44 fl. — Это единственное издание «Дневника», которое нам было доступно, русского перево­ да под руками мы не имели.

Рисская история с древнейших времен

491

Гвардия составляла неизменный фон всех празднеств. Рядом с Летним садом, где веселился двор, на Царицыном лугу 16 по­ стоянно можно было видеть ее темно-зеленые каре, пестревшие красными воротниками преображенцев и синими семеновцев. И среди них нередко виднелась высокая фигура самого царя, потчующего водкой своих солдат раньше, чем они пойдут потче­ вать своим напитком министров и камергеров. К этим гостям Царицына луга Петр был куда внимательнее, нежели к гостям Летнего сада. Те должны были смирно подчиняться царской прихоти — пить, когда царь прикажет, танцевать, когда он это­ го хочет. Сколько раз бывали случаи, что Петр отлучался с рау­ та отдохнуть (он всегда спал среди дня) либо по какому-нибудь делу; но он хотел, вернувшись, найти веселье в полном разгаре, и ко всем выходам Летнего сада ставились гвардейские часовые, никого не выпускавшие ни под каким предлогом. Раз во время такого бала под арестом полил дождь как из ведра; крытых гале­ рей было слишком мало, чтобы вместить всех гостей, и большая часть из них вымокли до нитки. Но в то время как в Летнем саду все должны были дожидаться царя и без его повеления бал не смел кончиться, на Царицыном лугу царь должен был терпели­ во ждать, пока кончится вся военная церемония. В свои имени­ ны, 29 июня 1721 года, Петр был чем-то очень расстроен; он тряс головой и дергал плечами, что было у него всегда призна­ ком сильного волнения; на придворных, собравшихся его по­ здравить, еле взглянул и прямо прошел к гвардейскому каре. Однако и тут он не мог оставаться долго; прослушав первый са­ лют, он хотел уйти. Но гвардия должна была повторить салют три раза; Меншиков догнал уходившего царя и напомнил ему об этом; Петр вернулся и достоял до конца салюта. Естественно, что после этого голштинский придворный не без самодовольства рассказывает, как эта гордая гвардия отдавала честь его госуда­ рю, заботливо прибавляя, что большей чести от нее не удостаи­ вается и сам русский царь: гренадерские офицеры и ему только Делали «под козырек», но не обнажали шпаги, как было в обы­ чае перед высочайшими особами. И тут для преображенцев «их Полковник» шел впереди императора всероссийского. В нашей исторической литературе прочно укоренилась ха­ рактеристика Петра Великого как «царя-мастерового». Действ Ительно, царь на корабельной верфи с топором или рубанком в Руках — картина более редкая и потому более эффектная, неже­ ли Царь на плацпараде. Но если не гнаться за эффектами, приАется признать, что солдатом Петр стал гораздо ранее, нежели «Мастеровым», и что барабанную науку он изучал в свое время с

492

М. Н. ПОКРОВСКИЙ

не меньшим рвением, нежели впоследствии ремесло корабельного плотника. Причем последнее вовсе не вытеснило из его го­ ловы первого. Тотчас по своем возвращении из первого загра­ ничного путешествия под свежим впечатлением саардамской верфи Петр раньше, чем повидал царицу и царевича, успев за­ ехать только в Немецкую слободу, отправляется смотреть свои войска. «Как только он убедился, насколько далеки эти полчи­ ща от настоящих воинов, он показывал им различные жесты и движения на самом себе, уча наклонением собственного тела, какую телесную выправку должны стараться иметь эти беспоря­ дочные массы» (Корб). А барабан оставался его любимым инструментом до конца жизни, как мы знаем. Все его удовольствия носили резко вы­ раженный военный характер, от всех них «пахло порохом». До­ казывая (в 1710 году), что у царя достаточно средств для про­ должения шведской войны, австрийский резидент Плейер 17 приводит такое соображение: «Уж два года не работает ни одна пороховая мельница, потому что имеется еще в полной готов­ ности большой запас пороха, несмотря на то, что при обучении рекрутов, как только они научатся обращаться с ружьями, про­ исходит непрерывная сильная стрельба, а когда царь, или на­ следник, или кн. Меншиков в Москве или в деревне, за всяким почти обедом, при каждом тосте за чье-нибудь здоровье, во вре­ мя бала и танцев, в дни именин или рождения, или по случаю самой хотя бы ничтожной победы беспрерывно стреляют из ру­ жей» . Описания роскошных петровских фейерверков — на каж­ дом шагу в современных мемуарах; ими восхищались задним числом люди, хорошо знавшие Европу, как князь Куракин. Пи­ рует ли царь у Лефорта, спускает ли корабль, идет ли маскарад по улице Москвы — мы слышим непрерывную пушечную паль­ бу. На новогоднем празднестве 1699 года «залп из двадцати пяти пушек отмечал всякий торжественный заздравный тост». Один из иностранных дипломатов видел в этой трате пороха на воздух серьезную статью расхода, порядком обременявшую государ­ ственный бюджет. А когда Петр развеселится, в нем гораздо сильнее сказывался буйный солдат (пьяный ландскнехт, если угодно: мы ведь так недалеко еще от тридцатилетней войны)» нежели подгулявший мастеровой. В трезвом виде орудуя дубин­ кой, во хмелю Петр легко брался за шпагу. На одном пиру у Ле­ форта, под конец обеда разгневавшись на воеводу Шеина, «царь распалился так, что, нанося обнаженным мечом без разбору уд а " ры, привел в ужас всех собеседников; князь Ромодановский по­ лучил легкую рану в палец, другую — в голову; у Никиты Мой-

Русская история с древнейших времен

493

сеевича (Зотова, «всешутейшего патриарха») при движении доеча наотмашь была повреждена рука; гораздо более гибельный удар готовился воеводе, который, несомненно, упал бы от цар­ ской десницы, обливаясь собственной кровью, но генерал Лефорт (которому почти одному это позволялось), обняв царя, отвел его руку от удара. Царь, однако, пришел в сильное негодование от того, что нашлось лицо, дерзнувшее помешать последствиям его вполне справедливого гнева, тотчас обернулся и поразил неумес­ тно вмешавшегося тяжелым ударом в спину; поправить дело могло одно только лицо, занимающее первое место среди моск­ витян по привязанности к нему царя. Говорят, что этот человек вознесен до верха всем завидного могущества из низшей среди людей участи. Он успел так смягчить царское сердце, что тот удержался от убийства, ограничившись одними угрозами. Эту жестокую бурю сменила приятная и ясная погода». Этот благо­ детельный чародей, которого Корб не называет, был Меншиков; цитированное нами место — одно из тех, на которых основано известное уже нам представление о характере отношений между Петром и его «Алексашкой». Была ли эта любовь к военщине и солдатские замашки толь­ ко делом личной склонности, или Петр сознательно шел в этом направлении? Не надо забывать, что в те времена еще не было на свете «великого Фридриха», который «сделал всех королей кап­ ралами»; солдатская наука тогда еще не была королевской нау­ кой по преимуществу. Из предшествующих русских царей ни один, кроме Названого Димитрия, не был любителем военного дела. Известную роль тут должно было сыграть детство Петра, прошедшее под впечатлением только что закончившихся долго­ летних войн царя Алексея: у прежних царевичей едва ли было столько военных игрушек. Борьба за Малороссию и война со шведами должны были сильно расшевелить задремавшие после Смуты милитарные инстинкты московского высшего общества. Но помимо инстинктов современники или очень близкие потом­ ки усматривали в милитаризме Петра серьезную политическую сторону — не ту притом, какая выдвигается обыкновенно. Мы Уже упоминали мимоходом о замечании Фоккерода, как Петр «Достаточно убедился из опыта, какую сильную опору монар­ хической власти представляет регулярная армия» и как именно благодаря этому он «в особенности и со всем усердием предался Улучшению своих войск». Влиянию военных потребностей в тесНом смысле Фоккерод отводит лишь второе место. Как известно, Ст арый предрассудок, будто Петр был создателем регулярной а Рмии в России, давно пора бросить: первые полки «иноземного

494

М. Н.

ПОКРОВСКИЙ

строя» появляются у нас еще при Михаиле, а в малолетство Пет­ ра они вместе со стрельцами, которые тоже были ближе к посто­ янному войску, нежели к феодальному ополчению, составляли уже подавляющее большинство русской армии*. Правда, это было плохое регулярное войско, вероятно, вроде турецких или персидских солдат первой половины XIX столетия. Тем не менее солдатскую науку Петр нашел в России уже готовой, и петровс­ кая гвардия с военно-технической точки зрения была еще мень­ ше «открытием», чем «дедушка русского флота» с точки зрения морской техники. Но ее задача и не была военно-технической. Присмотритесь к ходу ее постепенного развития, как он отчет­ ливо выступает в «Гистории» Куракина. Сначала было 300 «по­ тешных»; эти завелись случайно, действительно для потехи: едва ли тут был серьезный расчет. Но в столкновении с Софьей потешные оказываются не шуточной силой, на которую можно опереться, — ведь и противники считают своих приверженцев среди стрельцов тоже только сотнями. И вот «по возвращении из Троицкого походу 7197 (1689) году», т. е. после своего бегства из Преображенского к Троице и расправы с Софьей, Голицыным и Шак л овитым 18 , Петр «начал набирать свои два полка, Преоб­ раженской и Семеновской, формально». Для семнадцатилетнего царя это были по-прежнему игрушки, но для партии Нарышки­ ных и для Бориса Алексеевича Голицына, фактического автора coup d'etat 1689 года, это была серьезная военно-полицейская сила, которую можно было противопоставить в случае надобнос­ ти ненадежным стрельцам. Десять лет спустя гвардии и при­ шлось сыграть именно эту роль. Преображенцы и Семеновцы с самого начала были нужны против внутреннего врага: против внешнего их двинули уже позднее. Это происхождение гвардии объясняет нам и ее значение при Петре. Гвардейские офицеры играли роль, очень близкую к жандармским офицерам времен Николая Павловича 19 . Все бо­ лее или менее интимные расследования о казнокрадстве в иных злоупотреблениях ближайших к Петру лиц производились при их участии. Так, фискальские доносы на князя Я. Ф. Долгору­ кого разбирала комиссия, состоявшая из майора Дмитриева-Ма­ монова, капитана Лихарева, капитан-поручика Пашкова и по­ ручика Бахметева. Перед учреждением генерал-прокуратуры * Цифры см. у г. Милюкова, с. 52. В походе 1681 года на 16 прибли­ зительно тысяч дворян и детей боярских московских и городовых приходилось 30 тыс. конницы и 60 тыс. пехоты иноземного строя кроме 22 тыс. стрельцов.

русская история с древнейших времен

495

Петр думал из гвардейских штаб-офицеров создать орган для надзора над всем Сенатом. Гвардейские майоры должны были присутствовать в заседаниях Сената и следить за тем, чтобы се­ наторы вели дела как следует; увидя же что-нибудь «противное сему»? могли виновного арестовать и отвести в крепость (Петро­ павловская крепость уже тогда, по словам Фоккерода, играла роль не столько военную — она никого и ничего не обороня­ ла,— сколько полицейскую: была «своего рода Бастилией»). Немудрено, что члены Сената «вставали со своих мест перед по­ ручиком и относились к нему с подобострастием», как с удивле­ нием сообщал французский агент Лави, не без основания нахо­ дивший, что «достоинство империи» от того «унижено». Но подобострастие сенаторов перед поручиком было ничем сравни­ тельно с положением, в какое была поставлена относительно последних провинциальная администрация. Гвардейские офи­ церы, посылавшиеся в губернию, в случае неисполнения их тре­ бований имели право «как губернаторов, так и вице-губернато­ ров и прочих подчиненных сковать за ноги и на шею положить цепи и по то время их не освобождать, пока они изготовят» тре­ буемые гвардейцами отчеты. Позже такое же право было предо­ ставлено не только офицерам, но и унтер-офицерам. Какую кар­ тину представляла под унтер-офицерским игом Москва (не какой-нибудь медвежий угол!), весьма живо рисует одно письмо известного петровского дипломата гр. Матвеева. «Присланный из Камер-коллегии унтер-офицер, именем Пустошкин, — рас­ сказывает он, — жестокую передрягу учинил и всю канцелярию опустошил, и всем здешним правителям, кроме Военной колле­ гии и юстиции, не только ноги, но и шею смирил цепями. Между которыми здешний вице-губернатор господин Воейков токмо от­ ветствовал тому нарочно присланному, что он послушен на цепь идтить, однако ж, чтобы прежде сказана была ему вина, чего тот, Пустошкин, учинить не дерзнул без указу Военной колле­ гии. Однако ж он, вице-губернатор, от него, Пустошкина, равно в той губернской канцелярии при такой же тесноте содержится, как и прочие... Я, тех узников по должности христианской посе­ щая, воистину с плачем видел в губернской канцелярии здеш­ ней, что множество детей и женщин и честных особ, сидящих в н их, и токи слез превосходящие галерных (каторжных) прямых Дворов». Это было в Москве, и главным обиженным являлся вице-губернатор и бригадир, нашедший себе заступника в лице близкого к царю человека, недавнего посланника при дворе од**ой из великих держав, какой тогда была Голландия, почти что °Дного из «верховных господ». Что терпели в глухой провин-

496

М. Н. ПОКРОВСКИЙ

ции, можно судить по жалобе вятского камерира на тамошнего «солдата» Нетесева. Этот Нетесев, рассказывает камерир, «при­ ходит в канцелярию пьяный не в указанные часы... ночью во втором и в третьем часах и караульных капралов и часовых сол­ дат бьет палкою, а нам, не объявляя вины и без всякий причи­ ны, держит нас под арестом по часту, а другим временем и ско­ ванных и, забрав вятских обывателей, как посадских, так и уездных лучших людей, которые бывали в прошлых годех у та­ моженных и питейных сборов бурмистрами, головами и ларешными, держит под земскою конторою за караулом и скованных, где преж сего держаны были тоже и разбойники, и берет взят­ ки». «Этот солдат, — прибавляет исследователь, у которого мы заимствуем эти рассказы, — доходил до какого-то опьянения властью, которое, кажется, совпадало у него с опьянением вод­ кой. Многократно говорил похвальные речи, что-де он, "пришел в канцелярию, камерира и его секретаря, сковав, замучит в же­ лезах до смерти; а если-де они в железа сами не скуются, и теми железами будет их бить и головы испроломает". Жену секрета­ ря он грозился шпагою изрубить на мелкие части и исполнить это свое намерение поклялся, приложившись к образу спасите­ ля при свидетелях» *. Буржуазное сверху, петровское общество продолжало оста­ ваться военным в своей сердцевине. Упоминание о «солдатах» может внушить читателю иллюзии, будто речь идет о чем-то но­ вом, о какой-то военной демократии. Ничуть не бывало: «кня­ зья и простые дворяне» составляли ядро петровской гвардии. Этот факт сразу бросался в глаза иностранным наблюдателям, и они старались по-своему его объяснить. «Он ласков со всеми, — говорит французский дипломат Кампредон, — а преимущест­ венно с солдатами, большую часть которых составляют дети князей и бояр, служащие ему как бы залогом верности своих отцов». Дворянство уже при Петре, таким образом, начало вы­ рабатывать себе тот центральный орган, который помог ему за­ хватить снова власть в свои руки в течение следующих царство­ ваний. Тонкая буржуазная оболочка также мало изменила дворянскую природу Московского государства, как немецкий кафтан природу московского человека. Когда Петр умер, между дворянством и властью стояла только лишенная социальной опоры в массах группа «верховных господ» — штаб без армии, * Богословский М. Областная реформа Петра Великого. М., 1902. С. 311—321.

уигская история

с древнейших

времен

497

потому что новой буржуазной армии она не смогла себе создать, старое служилое сословие в Преображенском мундире только и ждало удобной минуты, чтобы «головы разбить боярам»... 6. АГОНИЯ БУРЖУАЗНОЙ ПОЛИТИКИ Служебной силе удалось сделаться силой политической очень скоро: Петр не успел закрыть глаза, как гвардия была уже хо­ зяйкой положения, и не только в императорском дворце. Без ее согласия нельзя было занять русского престола. Гвардейцы про­ пускали на место «своего полковника» только того, кого они хо­ тели. Набег торгового капитализма на Россию обошелся ей очень дорого, и не только в смысле затрат людьми и деньгами. Без та­ ких затрат не обходится никогда «активная политика», и в этом специально отношении Россия 1725 года ничем существенно не отличалась от Франции в момент смерти Людовика XIV, от Пруссии по окончании Семилетней войны или даже от Англии при конце ее борьбы с Наполеоном. Население было разорено и разбегалось, притом с довольно давнего уже времени. Уже к 1710 году убыль населения сравнительно с последней допетров­ ской переписью составляла, по наблюдениям г. Милюкова, мес­ тами 40%. Как бы ни мало были надежны цифры тогдашней статистики (переписи 1710 года не доверяли уже современни­ ки), общее впечатление они дают достаточно определенное, осо­ бенно там, где их сопровождают словесные комментарии. Об Ар­ хангел огородской губернии официальный документ замечает, что «убылые дворы и в них люди явились для того: взяты в ре­ круты, в солдаты, в плотники, в С.-Петербург в работники, в переведенцы, в кузнецы». Из 5356 дворов, «убывших» в Пошехонье, от рекрутчины и казенных работ запустел 1551, а от побе­ гов 1366*. Иностранцам казалось, что центральные области го­ сударства совершенно обезлюдели благодаря Северной войне, и хотя это мнение нуждается в такой же оговорке, как и утверж­ дение тех же иностранцев, будто подмосковный суглинок при­ надлежит к «лучшим землям в Европе», в этом суммарном впе­ чатлении не все было фантазией. Один документ 1726 года, под Которым стоят подписи «верховных господ» почти в полном со­ ставе, без спора принимает к сведению такие «резоны» непла* См.: Милюков. Государственное хозяйство России и реформа Петра Великого. С. 247—249.

498

М. Я. ПОКРОВСКИЙ

тельщиков подушной подати: «что-де после переписи многие крестьяне, которые могли работою своею доставать деньги, померли и в рекруты взяты и разбежались... а которые ныне рабо­ тою могут получать деньги на государственную подать, таких осталось малое число». Не спорили «верховные господа» и про­ тив ссылок на упадок крестьянского хозяйства: «к тому же-де уже несколько лет хлебные недороды, и во многих местах крес­ тьяне зело мало сеют хлеба, а которые и сеют, и то на государ­ ственные подати принуждены бывают и в земле хлеб продавать и от того ищут случая бежать в дальние места, где бы их сыскать было невозможно». Но уже в этой второй цитате мы имеем объяснение крестьянского разорения не от политических при­ чин, и по понятным соображениям казенная бумага молчит о причинах социальных, которые, однако, хорошо были видны иностранцам, отводившим в деле опустошения центральной России «жестокому обращению господ» одинаковое место с Се­ верной войной. Банкротство петровской системы заключалось не в том, что «ценою разорения страны Россия была возведена в ранг европейской державы», а в том, что, несмотря на разорение страны, и эта цель не была достигнута. Иностранцы, состояв­ шие на русской службе, оценивали могущество петровской им­ перии далеко не так высоко, как иностранцы, смотревшие изда­ ли, и как позднейшие историки. Миних в интимном разговоре с прусским посланником Мардефельдом не скрывал от него, что русские войска находятся в весьма плачевном состоянии: офице­ ры никуда не годятся, между солдатами много необученных рекрут, кавалерийских лошадей вовсе нет — словом, появись вторично противник вроде Карла XII, он с 25 тыс. человек мог бы справиться со всей «московитской» армией. А это говорилось всего через два года после так блестяще отпразднованного Ништадтского мира! Не лучше был флот, в котором куда-нибудь го­ дились только галеры, очень практичные для мелкой войны в финских шхерах, но не для открытого моря. Корабли строились для скорости из сырого леса и чрезвычайно быстро гнили в пре­ сных водах кронштадтской гавани. Это была одна из главных причин попытки Петра перенести стоянку своего флота в Рогервик (позже «Балтийский порт», около Ревеля), расположенный вблизи открытого моря, где вода была соленая. Но петровские инженеры не умели справиться с крупной волной, и каждая сильная буря, разметав все построенное ими, возвращала дело к исходной точке, так что постройка Рогервика стала синонимом египетской работы. Личный состав флота был не лучше его ма­ териальной части. В своих «гардемаринах», учившихся за гра-

Уисская история с древнейших н И цей,

времен

499

Петр скоро разочаровался, и в конце царствования за границу более уже не посылали. А о положении матросов хоро­ шее представление дает донесение одного иностранного дипло­ мата своему правительству, относящееся как раз ко времени ве­ ликолепных маскарадов, которыми праздновалась победа над шведами. «В видах предупреждения беспорядков и охранения спокойствия количество стражи в здешней резиденции удвоено. Мне говорили, что причина множества предосторожностей, при­ нимаемых по этому случаю, заключается в том, что весьма зна­ чительное число матросов, которым не заплачено жалованье, несмотря на отданное царем перед отъездом приказание распла­ титься с ними, не имея куска хлеба, составили заговор: собрать­ ся толпою и грабить дома жителей здешней резиденции». А в то же время Россия была накануне новой войны. Тот же торговый капитализм, который заставил Петра биться двадцать лет за Балтийское море, теперь гнал его на Каспийское. Ништадтский мир еще не был заключен, а у Петра была уже готова новая подробная карта этого моря, за которую французская ака­ демия избрала царя своим членом. Составившие карту офицеры привезли, по словам иностранных дипломатов, важное извес­ тие, что те места, где главным образом сосредоточено производ­ ство шелка, находятся около самой границы царских владений. «Здесь все льстят себя надеждой, что, так как у персиян нет ни одного морского судна, можно будет большую часть шелковой торговли привлечь сюда и извлекать из этого большой до­ ход»,— писал прусскому королю его посланник. Открыл эту Америку только прусский дипломат: при русском дворе не мог­ ли, конечно, забыть «величайшей торговли в Европе», на кото­ рую в XVII веке было столько охотников. Персидский поход Петра был необходимым дополнением к насаждавшимся им Шелковым мануфактурам. Год спустя об этом говорили уже вполне определенно. «Царь хочет иметь для безопасности своей торговли порт и крепость по ту сторону Каспийского моря и же­ лает, чтобы щелки, которые посылались обыкновенно в Европу через Смирну, шли отныне на Астрахань и Петербург», — писал весною 1722 года другой дипломат, который скоро потом услы­ хал подобное же объяснение из уст самого Петра, только царь говорил, разумеется, не о захвате шелковой торговли русскими, а о «свободе» этой торговли. Едва кончились военные действия против шведов, как участвовавшие в них войска начали стяги­ ваться к Москве, а оттуда далее — к берегам Дона и Волги. На Эт ой последней быстро вырос военный и транспортный флот, Для которого 5 тыс. матросов было перевезено из Кронштадта

500

М. Н. ПОКРОВСКИЙ

через Москву в Нижний. В предлоге для войны, как водится, не оказалось недостатка. В Шемахе ограбили царских гостей не то на пятьдесят тысяч, не то на пятьсот; позже говорили уже о трех миллионах. Притом царский гость был так близок к правитель­ ственному чиновнику, что нельзя было не усмотреть здесь пря­ мого неуважения к достоинству русского государя. Правда, ог­ рабившие были мятежниками и против своего государя — персидского шаха, но тем меньше должен был сердиться послед­ ний на появление русских войск в его владениях. Для него же в конце концов восстановляли порядок — он должен был это оце­ нить, и при русском дворе надеялись даже, что шах, может быть, даром, из одной благодарности предоставит шелковую мо­ нополию России. Все эти радужные надежды, однако, скоро дол­ жны были поблекнуть. Если не само персидское правительство (в это время было и нелегко его найти, так как за шахский пре­ стол боролось несколько претендентов), то его вассалы на бе­ регах Каспийского моря в союзе с горцами Дагестана оказали русским отчаянное сопротивление. Каспийский флот вышел не лучше балтийского и по большей части погиб от бурь. Бороться с климатом оказалось еще труднее, чем с бурями и неприятелем; болезни и конский падеж свирепствовали в русском лагере, и, отправившись в поход весною 1722 года, в январе следующего Петр уже возвращался в Москву, оставив на месте своих весьма скромных завоеваний «15 тыс. лошадей, более 4 тыс. человек регулярного войска, не считая гораздо большего числа казаков и миллиона рублей» *. Но непосредственные потери были еще ничто сравнительно с тем, что грозило в будущем. Конкурентка России в области шелковой торговли, Турция поняла каспийс­ кую экспедицию Петра как прямую угрозу себе: одна война тя­ нула за собою другую, и притом несравненно более опасную. Прутского похода не могли забыть ни царь, ни его министры; ожидание турецкой войны отравило последние месяцы жизни Петра, а когда он умер, начавшие править от его имени «верхов­ ные господа» не могли говорить о ней без тоски и скорби. Пер­ сидские завоевания представляли собою одну из самых неприят­ ных частей Петрова наследства, от которой не знали, как избавиться, и не чаяли, чтобы это когда-нибудь удалось. «Войс­ ко, которое наряжено регулярное, надлежит в Персию по­ слать, — меланхолически писал год спустя после смерти "преоб­ разователя" его канцлер граф Головкин, — для того, что авось Кампредон. Сборник Русск<ого> историч<еского> о-ва. Т. XLIXС. 281.

русская

история

с древнейших

времен

501

л й бо они могут что будущим летом какие прогрессы учинить, и увидя то и силу нашу, турки и персиане инаково с нами посту­ пать станут». Но другой из «верховных господ», Толстой, нахо­ дил, что «регулярных войск прибавить туда сверх определенно­ го числа не токмо трудно, но кажется и невозможно», и всю надежду возлагал на какого-то «грузинского принца», о кото­ ром «просят тамошние армяне»... «Когда принц грузинский в те страны прибудет, то, может быть, тамошних христиан к нему не малое число соберутся, понеже его там любят», — мечтал Тол­ стой, выдавая этим «может быть» всю глубину отчаяния рус­ ской дипломатии. Персидский поход не был такой позорной не­ удачей, как прутскии, но это было во всяком случае лопнувшее предприятие, и его жалкие результаты не в меньшей степени объясняют нам настроение Петра в последний год его жизни, чем та пустота, в которой почувствовал себя император после бесплодной борьбы с «растаскивавшими» Россию верховниками. Быть может даже, что и эта пустота стала ему заметной бла­ годаря внешней неудаче, когда уже и триумфальными шествия­ ми нельзя было закрасить дела и уверить себя, что все идет как следует. «Могу, как мне кажется, уверить в. в., — писал Кампредон Людовику XV в апреле 1723 года, — что как бы русские ни храбрились и с какой бы твердостью ни пускали пыль в гла­ за, они не в силах выдержать войну против турок ни со стороны Персии, ни со стороны Азова. Русские финансы плохи, и голод дает себя чувствовать весьма сильно. Кавалерия без лошадей, ибо они погибли все в последнюю кампанию, а войскам за 17 ме­ сяцев не плачено жалованье, чего в прошлую войну не случалось ни разу». Невероятный на первый взгляд факт неплатежа жало­ ванья войску вполне подтверждается и русскими документами: 13 февраля 1724 года Сенат доносил государю, что «многие офи­ церы, а паче иноземцы, а такоже и русские беспоместные и ма­ лопоместные от невыдачи им на прошлый год жалованья при­ шли в такую скудость, что и экипаж свой проели». К концу Царствования даже те, из-за кого голодала вся страна, были сами голодны... На склонных к пессимизму людей, каким был, н апример, саксонский посланник Лефорт, Петр производил в Эт о время впечатление человека, который на все махнул рукою 11 запил с горя. «Я не могу понять положения этого государ­ ства, — писал Лефорт за шесть месяцев до смерти императо­ ру — царь шестой день не выходит из комнаты и очень нездоров °т кутежа, происходившего по случаю закладки церкви, котоРУю окрестили 3 тыс. бутылок вина... Уж близко маскарады, и 3 Десь ни о чем другом не говорят, как об удовольствиях, тогда

502

М. Н.

ПОКРОВСКИЙ

как народ плачет... Не платят ни войскам, ни флоту, ни коллеги­ ям, ни кому бы то ни было; все ужасно ропщут» *. Смерть преобразователя была достойным финалом этого пира во время чумы. Петр умер, как известно, от последствий сифи­ лиса, полученного им, по всей вероятности, в Голландии и плохо вылеченного тогдашними врачами. При гомерическом пьянстве петровского двора и лучшие врачи, впрочем, едва ли сумели бы помочь. Смерть пришла совершенно неожиданно для царя, хотя посторонние наблюдатели давно уже готовились к катастрофе, и настроение, которое он при этом обнаружил, весьма способно поколебать легенду о «железных людях». «В течение болезни он сильно упал духом, страшно боялся смерти (le tout crainte de la mort), но в то же время выказывал искреннее раскаяние, — пи­ шет в своей подробной реляции о последних днях Петра фран­ цузский посланник. — По его нарочитому повелению освободи­ ли всех заключенных за долги, большую часть коих он приказал выплатить из своих личных средств. Прочих заключенных и всех каторжников, кроме убийц и государственных преступни­ ков (!), он также приказал освободить; повелел молиться о себе во всех церквах различных религий и причащался три раза в те­ чение одной недели». Он хворал достаточно долго, чтобы успеть составить завещание, которое логически вытекало из им же из­ данного закона о престолонаследии. Но боязнь смерти была так велика, что у него не хватало духу за это взяться, а у окружаю­ щих — напомнить ему об этом. Спохватились, когда Петр был уже почти в агонии, но в каракулях, выведенных дрожащей ру­ кой, смогли разобрать только два слова: «Отдайте все...». Кому — осталось неизвестным. Согласно комментировавшей за­ кон о престолонаследии «Правде воли монаршей» Феофана Прокоповича, «народ» должен был теперь «угадывать» волю умер­ шего государя. Проще говоря, на другой же день по смерти первого императора российский престол стал избирательным. Ни в теории, ни на практике тут не было так много нового, как может показаться нам. Первые цари дома Романовых обыкно­ венно «обирались» на царство земским собором, по крайней мере формальность избрания была соблюдена и при восшествий на престол Петра. Когда «св. Синод и высокоправительствую' щий Сенат и генералитет согласно приказали» русскому народу повиноваться вдове умершего, императрице Екатерине Алексе­ евне, это была не столько новая форма, сколько просто новые слова для обозначения собрания, в сущности такого же состава, * «Сборник Русск<ого> историч<еского> о-ва». Т. III. С. 382.

Рисская история с древнейших времен

503

как и выбиравшее в 1682 году самого Петра, которое состояло из «освященного собора», «боярской думы» да «московских чи­ нов». Новизна заключалась в том, что раньше, начиная с Алек­ сея, избрание было действительно только формой, потому что наследник всем был известен и находился налицо; теперь же, хотя в наследнике тоже не было недостатка, в обход его избрали лицо, никаких прав на престол не имевшее. И выбрали притом не те, кто мог это сделать по традиции и от чьего лица был напи­ сан цитированный нами манифест, а опять-таки люди, формаль­ ным правом выбора не располагавшие. «Сенат, Синод и генера­ литет» писали под диктовку гвардии, которая в этот момент всеобщего недовольства являлась самой недовольной и наиболее опасной силой. ^ ^ ^

^

^

M. M. БОГОСЛОВСКИЙ Петр Великий (опыт характеристики)

Петр Великий, первое дитя царя Алексея Михайловича от его второго брака с Натальей Кирилловной Нарышкиной, родился 30 мая 1672 года. На четвертом году он осиротел, так как царь Алексей умер в январе 1676 года. Петр остался на попечении ма­ тери, царицы Натальи. Первоначальное воспитание, какое он получил, ничем не отличалось от воспитения, вообще дававше­ гося древнерусским царевичам. На пятом году его стали учить грамоте, и для этого обучения был приглашен дьяк из Приказа большого прихода, министерства финансов, по-нашему, человек искусный в книжном чтении, тихий и небражник, Никита Мои­ сеев сын Зотов. Раз, совершенно неожиданно для него, Зотова вызвали из-за работы в Приказе и привели во дворец в прием­ ную царя. Вскоре вышел царский спальник и спросил, кто здесь Никита Зотов, чтобы вести его к самому царю. От страха Зотов пришел в беспамятство. «Отстоявшись», придя в себя, он вошел в царский кабинет, и здесь в присутствии царя ему произведен был экзамен в чтении, который он с успехом выдержал, а затем ему было объявлено его новое назначение. По древнерусскому обычаю отслужили молебен, и учитель, поклонившись своему ученику в ноги, посадил его за азбуку. Покончив с азбукой, он прошел с ним Часослов, Псалтырь и Евангелие, в чем и заклю­ чалось первоначальное обучение в древней Руси. Впрочем, Зотов умел разнообразить свои уроки. Мальчик оказался живым, бойким и замечательно любознательным, засыпал учителя воп­ росами. Удовлетворяя эту любознательность, Зотов стал ему по­ казывать и объяснять «куншты» — картинки с изображением городов, крепостей, кораблей, сражений, оружия и т. д. Такие картинки приготовлялись иконописцами, состоявшими при дворе в ведомстве Оружейной палаты. Так шло обучение до деся-

rjernp Великий (опыт характеристики)

505

тилетнего возраста. Весной 1682 года разыгрались в Москве со­ бытия, вызвавшие крутой перелом в воспитании Петра. В апреле этого же года скончался царь Федор, и Петр был из­ бран царем помимо старшего брата царевича Ивана Алексеевича (от Милославской), которого признали неспособным к прав­ лению. Партия родственников первой жены царя Алексея — Милославских, руководимая энергичной и даровитой царевной Софьей, возмутила в защиту прав обойденного царевича москов­ ских стрельцов. 15 мая стрельцы собрались в Кремль к Красно­ му крыльцу и сбросили с крыльца на копья нескольких предста­ вителей партии Нарышкиных и в том числе боярина Артамона Сергеевича Матвеева, любимца царя Алексея, у которого в дет­ стве воспитывалась царица Наталья. Царями были признаны теперь оба брата, а Софья провозглашена правительницей госу­ дарства. Десятилетний Петр присутствовал при этой сцене на Красном крыльце и был спокоен. Однако она не прошла для него бесследно. Для него не было ничего впоследствии ненавистнее стрельца. Он потому так и ненавидел древнерусскую бороду, что она напоминала ему стрельца. Стрельцы, державшиеся раскола, стояли за старину. Может быть, и старина сделалась для Петра так ненавистна потому, что связывалась в его представлении с ее ревнителем и защитником-стрельцом, сбрасывавшим на копья его родных и близких. События весны 1682 года принудили царицу Наталью, усту­ пившую место Софье, удалиться с детьми в подмосковное село Преображенское, любимую летнюю резиденцию Алексея. Учеб­ ные занятия Петра были прерваны, остановившись таким обра­ зом на одной грамотности. Он остался без внимательного призо­ ра. Скучая сидеть в тереме возле печальной матери, он выбежал на улицу села Преображенского, где нашел себе общество детей придворных конюхов и лакеев. Из этой веселой компании царь Устроил два потешных полка, с которыми и играл в военные игры, совершая походы в окрестностях села Преображенского. В то же время он пристрастился и к кораблю. В амбаре села Из­ майлова, неподалеку от Преображенского, среди разного хлама, оставшегося после деда Никиты Ивановича Романова *, Петр наШел ботик заграничной постройки. Призванный немец объяс­ нил ему, как этот ботик ходит на парусах не только по ветру, но 11 против ветра. С тех пор страсть к кораблю и мореплаванию захватывает Петра. Яуза, где он плавал на ботике, стала ему тес**а. Заведены были корабли на Переяславском озере, а в 1693 гоДУ царь выпросился у матери в Архангельск, где впервые увидел Настоящее море.

506

М. М. БОГОСЛОВСКИЙ

Эти игры, которым предавался Петр на свободе в Преобра­ женском, снаряжение и обучение потешных полков, постройка корабликов и управление ими — вызывали много вопросов, раз­ решить которые не умели придворные русские люди, и за раз­ решением которых приходилось вызывать то того, то другого немца из соседней с Преображенским Немецкой слободы. Петр заинтересовался слободой, сделался там частым гостем, своим человеком, с удовольствием пировал с иноземными офицерами, купцами и мастерами, жившими в слободе, и танцевал с немка­ ми на свадьбах, на которые его запросто приглашали. Немецкая слобода в Москве, где жили иностранцы, приезжавшие в Москву на службу или по торговым делам, была как бы маленьким угол­ ком Европы, занесенным в дикую Московию, подобно тому, как в азиатских больших городах непременно существуют европей­ ские кварталы. В слободе завязались у него дружеские связи и романтические привязанности. Слобода дала ему толчок и к на­ уке. Познакомившись со сведущими иностранцами, Петр понял свою отсталость и снова, на этот раз уже по собственной охоте, сел за книгу, прилежно стал изучать математические науки: арифметику, геометрию, артиллерию и фортификацию под ру­ ководством Франца Тиммермана, который был вызван во дво­ рец, чтобы объяснить царю употребление астролябии. В слободе Петр впервые познакомился с Европой. С захватывающим инте­ ресом слушал он рассказы своих иностранных друзей о чудесах западного мира. В нем загорелось желание самому поближе познакомиться с этими чудесами, самому повидать, как живут образованные люди на Западе, и вот в 1697 году совершилось не­ бывалое дело, поразившее современников: царь уехал за грани­ цу. Снаряжено было большое посольство к разным западным го­ сударям, во главе которого стал ближайший друг Петра в годы его юности иностранец Франц Лефорт, знакомец царя по Немец­ кой слободе. К посольству примкнул и сам Петр инкогнито под именем Петра Михайлова. Петр ехал за границу учиться, и прежде всего выучиться корабельному делу. В то время две дер­ жавы славились своими флотами: Голландия и Англия. В этих странах и оставался Петр подолгу. Приехав в Голландию, он по­ селился сначала в маленьком городке Саардаме, чтобы работать на тамошней верфи. Но вскоре жители Саардама узнали, что русский плотник Петр, master Piter, как его стали называть, не простой плотник, а царь московский. В самом деле, выдает себя за плотника, а купил буер (лодку) за несколько сот гульденовЗа царем стала ходить необвязчивая, надоедливая толпа любо­ пытных. Однажды Петр был так раздражен глупой физиономй'

Петр Великий (опыт

характеристики)

507

ей некоего саардамца Марцена, который протискивался сквозь толпу и всюду лез за ним, что не удержался и дал ему пощечину. «Марцен пожалован в рыцари», — воскликнули в толпе, и про­ звание рыцаря навсегда осталось за Марценом. Встретив помеху в Саар даме, Петр перебрался в Амстердам: благодаря его вели­ чине и многолюдству, там можно было оставаться неузнанным. Здесь он работал на верфях Ост-Индской компании. В свободные от работы часы он плавал по морю, посещал фабрики, заводы, мастерские, музеи, собрания редкостей, воспитательные дома, госпитали, побывал и в астрономической обсерватории, всем живо интересовался, обо всем расспрашивал и заставлял давать себе объяснения, — словом, прилежно и внимательно учился. Такую же жизнь вел он затем и в Англии, куда перебрался, про­ быв более четырех месяцев в Амстердаме, чтобы у английских инженеров поучиться теории кораблестроения, практику кото­ рого он хорошо усвоил в Голландии. Заграничное путешествие было как бы высшей школой в образовании, пройденном Пет­ ром, если считать уроки Зотова начальной, а занятия с Тиммерманом средней. Но подобно тому, как его первоначальное обучение было прервано стрелецким бунтом 1682 года, новый стрелецкий мятеж, вспыхнувший в России в отсутствие Петра, заставил его прервать курс высшей школы и поспешить в Рос­ сию. Опять перед ним стоял ненавистный с детства образ стрель­ ца-бунтаря, защитника старины, опять мешал ему учиться. Нас не удивит после этого жестокость, с которой царь, при­ ехав в Москву, расправился со стрельцами. Стрелецкое войско было уничтожено, несколько сот стрельцов было казнено. Про­ белы прерванного образования Петр восполнял потом в течение всей жизни. Он и под старость сохранил ту же жажду к знанию, ту же неутолимую любознательность, с какою засыпал вопроса­ ми Никиту Зотова в детской комнате Кремлевского дворца. На своей печати, которой он запечатывал отправляемые им из-за границы письма, Петр вырезал девиз: «Аз есмь в чину учимых и Учащих мя требую». Этому девизу царь и остался верен до конца своих дней. Петр Великий! Кто не слыхал о нем многочисленных расска­ зов?! Ведь первые сведения о царе-преобразователе мы получаем е Ще в детстве. Как только произнесено это имя, перед нами воз­ никает хорошо знакомый образ: высокая могучая фигура с ор­ линым взором, с крупными чертами лица, которые искажались Иногда нервными судорожными конвульсиями — следствие кровавой сцены, пережитой на Красном крыльце в десятилет­ ием возрасте. Над всякой толпой, как бы велика она ни была,

508

М. М. БОГОСЛОВСКИЙ

царь заметно выдавался, будучи без малого в сажень ростом. Когда на светлый праздник он христосовался, а этот обычай он строго соблюдал, у него заболевала обыкновенно спина, потому что к каждому, кто к нему подходил, он должен был непременно нагибаться. Когда он шел пешком, обыкновенно размахивая при этом руками, он делал такие крупные шаги, что спутнику, его сопровождавшему, приходилось бежать рядом с ним рысью. Царь отличался огромной физической силой, был богатырь в буквальном смысле слова: выковывал без труда железную поло­ су в несколько пудов весом и легко мог разогнуть подкову. Ког­ да он хотел кого-нибудь похвалить и дружески потрепать по плечу, то удостоившийся этой царской милости не рад был и по­ хвале, потому что ему приходилось чуть не кричарь от боли. Те же крупные черты и в его нравственном складе, pro нравствен­ ная природа способна была к широким размахам в ту и другую сторону, в положительную и в отрицательную. Петр способен был на благородный подвиг самопожертвования. Он и погиб от такого подвига^ Глубокой осенью 1724 года он без раздумья бросился в ледяную воду, чтобы спасать лодку с тонувшими матросами, причем жестоко простудился и заплатил жизнью за спасение матросов fОн не мог вынести опыта над ласточкой, по­ саженной под колокол воздушного насоса, производимого при­ дворным доктором Арескиным. Когда воздух из-под колокола был вытянут настолько, что птичка зашаталась и затрепетала крыльями, царь сказал Арескину: «Полно, не отнимай жизни у твари безвредной, она не разбойник», и выпустил птицу., В то же время он мог совершенно спокойно смотреть на самые жестокие пытки и казни, которым подвергались те, кого он считал врага­ ми своего дела. Расправляясь с взбунтовавшимися стрельцами, он собственноручно отрубил головы нескольким из них. Он был способен трудиться без устали, но так же и гулять без всякой сдержки. Он был способен предаваться разгулу, описание кото­ рого превосходит всякую меру воображения, на празднествах по случаю спуска нового корабля, когда гости напивались до того, что их выносили замертво, а иные и совсем отдавали Богу душу, или на собраниях всепьянейшего и всешутейшего собора, соби­ равшегося под председательством князя-папы, его старшего учителя Н. М. Зотова, причем сам Петр, выступавший в роли протодиакона, оказывался неистощимым в изобретательности, сочиняя разные процессии и торжества для собора. То князяпапу должны были нести на троне 12 плешивых кардиналов, а папа, снабженный особым молотком, должен во время движе­ ния процессии стукать этих кардиналов по головам, то князь'

Петр Великий (опыт характеристики)

509

яапа должен переправляться через Неву в просторном чане, наполненном пивом, плавая по пиву на небольшом плотике, причем Петр в конце концов все-таки не удержится и столкнет князя-папу в пиво, дав ему купание. Непомерное знакомство с «Ивашкою Хмельницким», как называл Петр вино, рано рас­ строило его здоровье. Он приходил в дурное расположение духа, становился раздражителен и тяжел для окружающих. Но он привлекал к себе сердца своей правдивостью и любовью к прав­ де. За правдивое признание он готов был простить всякий посту­ пок. Неплюев, один из молодых людей, которые были отправле­ ны для обучения за границу, вернувшись и сдавши экзмен, назначен был работать вместе с царем на верфи. Раз, пропировав накануне в гостях, он опоздал на работу, пришел уже после го­ сударя и до такой степени испугался, что хотел уже бежать и сказаться больным, но потом решил говорить всю правду. «А я, мой друг, уже здесь», — сказал ему Петр. «Виноват, государь, — отвечал Неплюев, — вчера был в гостях и долго засиделся, и от­ того опоздал». — «Спасибо, милый, — сказал ему Петр, — что говоришь правду: Бог простит, кто Богу не грешен, кто бабе не внук?!» Царь не терпел неправды. Раз в его присутствии один иноземный офицер разоврался о сражениях, в которых он бы­ вал, и о подвигах, которые совершил. Петр слушал, слушал его, потом плюнул ему в лицо и отошел в сторону. Сломив силу Швеции, Петр сделался одним из самых могу­ щественных государей Европы. Но при этом он умел сохранить простоту в образе жизни. Он был очень бережлив в государст­ венных средствах и рассчетлив в своих, и впервые внес строгое различие между теми и другими. Расходы на содержание двора убавились при нем вчетверо (15% —4%) сравнительно с прежни­ ми их размерами. Он обыкновенно ходил в поношенном кафта­ не, сшитом из русского сукна, в стоптанных башмаках и чулках, заштопанных Екатериной. Ездил, по свидетельству очевидцевиностранцев, на таких плохих лошадях, на которых согласился бы ехать не всякий столичный обыватель, обыкновенно в одноКолке, один или в сопровождении денщика. Царь не выносил просторных зал. Когда он был во Франции в 1717 году, ему отве­ ли помещение во дворце, но его комнаты оказались для него так высоки, что он приказал натянуть в них потолок из парусины. В Петербурге он построил себе два дворца: летний и зимний, на­ столько маленькие, что в них не могли вмещаться приглашен­ ные гости, и более важные торжества происходили в здании Се­ ната и в обширном дворце князя Меншикова, а летом собрания йри дворе происходили на открытом воздухе в Летнем саду.

510

М. М.

БОГОСЛОВСКИЙ

По простоте, с которой царь себя держал, он вовсе не походил на своих предшественников. Те были окружены религиозной об­ становкой. Народ видал их редко, во время торжественных вы­ ходов, когда царя в золотой одежде церковного покроя вели под руки под звон кремлевских колоколов в один из соборов. Теперь носитель верховной власти стал появляться перед народом в странном виде, в голландской матросской куртке на корабель­ ной мачте, с трубкою в зубах. Для него не было ничего стесни­ тельнее придворного этикета. Для торжественных придворных церемоний у него была заведена особая должность князя-кеса­ ря, много лет занимаемая кн. Ромодановским, который и дол­ жен был носить знаки императорского достоинства. В августе 1723 года надо было дать прием персидскому послу. С Персией только что был заключен мир, и вообще посла восточной держа­ вы нельзя было принять запросто. В ожидании посла импера­ тор, одетый в парадный красный кафтан, вышитый серебром и опушенный собольим мехом, ходил большими шагами по ком­ нате, прилегающей к тронной зале, страшно волновался и при­ водил в смущение императрицу. Заслышав шаги посла, он пере­ шел в тронную залу и занял место на троне в тожественной позе, держа под мышкой треугольную шляпу. Он сильно потел и от волнения часто нюхал табак, когда посол произносил длинную высокопарную речь и когда он затем по восточному обычаю по­ полз по ступеням трона, чтобы поцеловать руку императора. С большим облегчением он вздохнул и выбежал из тронной залы, как только эта утомившая его церемония кончилась. На разных торжествах Петр занимал первое попавшееся место, обыкновенно в конце стола, причем наиболее любимыми его со­ беседниками были иностранные мастера и купцы. В царе Петре таился простой рабочий. С необыкновенной легкостью Петр по­ стигал и усваивал каждое мастерство и везде, где он ни бывал, а изъездил он вдоль и поперек всю Россию, он оставил предметы, им самим сработанные. Он гордился мозолями на руках. «Ви­ дишь, братец, я и царь, — говорил Петр Неплюеву, — да у меня на руках мозоли, а все оттого — показать вам пример и хотя бы под старость видеть мне достойных помощников и слуг отече­ ству» . Простой рабочий с необыкновенной легкостью обнаружи­ вался в нем, в какой бы обстановке царь ни находился. Раз на одной великосветской свадьбе, когда гостям показалось, что в зале, назначенной для танцев, слишком жарко, хотели открыть окна, но они оказались заколоченными снаружи; царь потребо­ вал топор и сам стал отбивать раму, но окна оказались заколо­ ченными так крепко, что ему пришлось провозиться с ними бо-

Петр Великий (опыт характеристики)

511

лее получасу. Он не раз выбегал на улицу, чтобы осмотреть окно на руяси и, наконец, добился своего — открыл окно, вернулся к гостям и принял участие в танцах, до которых был большой охотник. Он мог трудиться неутомимо, притом на самых разно­ образных поприщах, то с топором плотника, то с пером истори­ ка в руках, — свойство, которое дало поэту повод сказать о нем: «То академик, то герой, то мореплаватель, то плотник, он все­ объемлющей душой на троне вечный был работник». Этому царю-работнику выпало на долю переработать Россию. Царь перерабатывал Россию не без общей политической мыс­ ли. Правда, он, делец и практик по преимуществу, был чужд отвлеченным теориям. Но то, что было практическое в полити­ ческих взглядах его времени, он хорошо усвоил ./Переменчи­ вость намерений и планов в преобразовательной деятельности, выразившаяся в отрывочных и часто противоречивых указах, один за другим выходивших из-под его пера, не показывает еще отсутствия политического идеала* она является лишь призна­ ком Страстных порывов в стремлении к нему.|Вдохновленный идеалом, Петр хватается то за одно, то за другое средство, кото­ рое кажется ему ведущие к достижению идеала; разочаровыва­ ясь в результатах, бросает начатое, меняет его на другое сред­ ство, которым увлекается со всею горячностью своей пылкой натуры. Но во всей этой кипучей деятельности, во всей этой быс­ трой смене намерений и начинаний ясно видно одно стремление, один политический идеал^рн становится все яснее по мере раз­ вития самого Петра, по мере его все более широкого знакомства с западно-европейским миром], — знакомства, которое началось с поездок в Немецкую слободу и окончилась посещением важ­ нейших государств Европы, которое началось с приглашения немецкого плотника Тиммермана и кончилось сношениями с од­ ним из самых великих мыслителей того времени — Лейбницем, которое началось с вопросов о том, как действовать астролябией и пускать на парусах игрушечные ботики, и привело к изученим государственных учреждений Европы. Этой заветной целью, э тим{идеалом Петра была Россия как европейское государство Л Чтобы понять, что Петр подразумевал под европейским госу­ дарством, надо вспомнить ту политическую обстановку, в котоРой он жил, как политическую деятельность того времени, так и Политические идеи той эпохи. Мы замечаем всегда взаимодейст­ вие между действительностью и идеями. С одной стороны, поли­ тическая философия осмысливает то, что сложилось в действи­ тельности, с другой — сама действительность следует правилам, Установленным политической философией. К XVII веку везде в

512

М. М. БОГОСЛОВСКИЙ

Европе на месте феодальных дроблендй возникает Государство с абсолютной, неограниченной власть^). В то время появляется л политическая философия, которая дает теоретическое обоснова­ ние этому государству с абсолютной верховной властью. Это был «век блестящего расцвета политической мысли, когда на фило­ софском горизонте светят звезды первой величины: Гроций, Пуффендорф^Гоббс 2 , Локк 3 и другие мелкие, которые теперь уже забыты. ^Это было время господства рационализма в полити­ ческой философии, который сводил все к разуму и все пытался объяснить из разумных начал^ Это было время договорной тео­ рии происхождения государств. Люди первоначально живут в естественном состоянии, как говорит Гоббс, один из представи­ телей этой мысли, но от этого происходит зло, начинается борь­ ба всех против всех, и вот, в целях общего блага, в целях прекра­ щения этой борьбы, люди заключают между собой договор, которым образуется государство. Люди соглашаются договором учредить верховную власть, в пользу которой они отказываются каждый от своей самостоятельности, и все свои права переносят на эту верховную власть, которая таким образом является абсо­ лютной. По учению Гоббса, верховная власть в государстве не подлежит ничьему контролю, она выше закона, так как она слу­ жит источником закона. Только верховной власти принадлежит право суждения, только верховная власть обладает всеми свой­ ствами для достижения истины, только верховная власть не мо­ жет ошибиться в выборе между суждениями. Такова теория го­ сударства, возникшая в XVII веке. Политическая действительность много усвоила из этой тео­ рии и пыталась осуществить ее на деле. Вот почему верховная власть в XVII и XVIII вв. играет такую выдающуюся роль, полу­ чает такое огромное значение. Как говорит Токвиль 4 , она стано­ вится для подданных на место Провидения, она окружает их всеобъемлющей опекой: она дает подданным не только безопас­ ность, не только заведует внешней обороной, не только учреж­ дает правосудие, она также насаждает промышленность путем финансовых субсидий и подробных предписаний, регулирую­ щих все мелочи экономического производства. Она заботится также о здоровых подданных, следит за их нравственностью, она выбирает для них религию, вмешиваясь таким образом даже в интимную сторону жизни подданных. В XVI веке, дейст­ вительно, был установлен такой политический принцип: госу­ дарь определяет религию для своего государства, а подданные обязаны повиноваться верховной власти. Наивысшего значения в таком смысле верховная власть достигает в XVIII веке, в эпохУ

rfpmP Великий (опыт характеристики)

513

просвещенного абсолютизма, когда на европейских тронах яв­ ляются монархи-философы, а у этих тронов стоят министры, проводящиее философские аксиомы в жизни. Вот та политическая действительность и те идеи, в среде ко­ торых пришлось действовать Петру. Он, конечно, не был теоре­ тическим мыслителем, отвлеченные теории ему не давались, он с трудом их усваивал. Но, обладая живым, любознательным и проницательным умом, он не мог не присмотреться во время своих странствований по Европе к западно-европейской полити­ ческой деятельности и не мог остаться глух к западно-европей­ ским политическим идеям. Ведь идеи имеют свойство как бы носиться в воздухе и заражать собою хоть немного восприимчи­ вые умы. Детр, разумеется, не оставил после себя цельной и стройной системы, но он весь был пропитан политическими иде­ ями своегсц&ремени./Правда, отвлеченное в этих идеях не дава­ лось ему. хБудучи практическим дельцом по преимуществу, он не занимался теорией происхождения государства, но то, что было практического в этих идеях, он хорошо усвощи^0н очень ясно выразил свой взгляд на общее благо как на цель государ­ ства ,и на верховную власть как на средство, ведущее к этой цел^ В своей ответной речи на торжестве 22 октября 1721 г. он, указывая на предстоящие после войны задачи правительствен­ ной деятельности, между прочим, заметил, что теперь, когда окончилась война, его задачей является «трудиться о пользе и прибытке общем». Этими словами он ыражает ту же мысль, ка­ кую проводили и философы. При нем верховная власть как средство для достижения этой Цели получает новое значение. Она становится более отвлечен­ ной: люди XVII в. смотрели на верховную власть слишком кон­ кретно. Они отождествляли государство с личностью государя, Для них эти два понятия были неразрывны. Московское государ­ ство XVII в. есть еще вотчина, населенная разного рода крепост­ ными, а государь — вотчинник этой вотчины, хозяин в этом большом хозяйстве. При Петре эти два понятия: государство и государь расчленяются и становятся отдельными, и верховная власть теряет эти вотчинные свойства: она становится государ­ ственным учреждением, с характером строго государственного, а Не частного права. Перемена в положении верховной власти выражалась не Тс лько в этих внешних формах, она сказывалась также и в са^ом законодательстве. Законодательство Петра Великого отли­ вается от законодательства предыдущего времени двумя черта-

514

М. М.

БОГОСЛОВСКИЙ

ми. Первое отличие его состоит в том, что оно является всеобъ­ емлющим, оно касается всех сторон жизни подданного. Судеб­ ники и Уложение 5 Алексея Михайловича содержат, главньщ образом, процессуальное право; материального права в них очень немного. Государство XVI и XVII вв. ставит себе немногие задачи: оно берет на себя внешнюю оборону, обеспечивает внут­ реннюю безопасность и собирает средства для этих двух целей. В этом и заключается его деятельность; оно почти не вмешивает­ ся ни в общественную, ни в частную жизнь подданных. Для лю­ дей того времени в законодательстве не было нужды, у них была сила, на которую они всегда опирались, и этой силой был обы­ чай. Московское государство жило обычаем, судьи судили в при­ казах, опиравшихся на обычаи, обычай руководил и частной жизнью человека: в сомнительных случаях он справлялся с тем, как указывал обычай, как повелось от предков. «Так пове­ лось», — и этой ссылки было достаточно, чтобы устранить все сомнения и прекратить всякое колебание. «Так не повелось», и иногда никакими казнями и пытками нельзя было сломить упорство, поддерживаемое этим основанием. В XVIII в. на место обычая поставлен разум, который объявляет обычаю беспощад­ ную войну, который стремится изгнать его из всех сфер, кото­ рый всю жизнь перестраивает на новый лад. Отсюда ясно, что закон, основанный на разуме, должен был определить все мель­ чайшие подробности не только общественной жизни, но и част­ ной. И вот законодательство Петра, как законодательство всех европейских государств того времени, охватывает жизнь под­ данных решительно со всех сторон. Правительство окружает подданных всеобъемлющим попечением: оно предписывает, как строить города, как строить дома в городах и деревнях, но не ог­ раничивается постройкой жилищ, а шагает за его стены и опре­ деляет весь обиход частной жизни; оно указывает, какой вне­ шний облик и какую одежду должен носить подданный, например, одни должны брить бороду и носить немецкое платье, другим — раскольникам — предписывалось носить длинные бо­ роды и русское платье. Таким образом, законодательство предписывало внешнее об­ личье и одежду подданных, но оно предписывало также и те на­ уки, которым подданные должны были учиться. Дальше оно не ограничивалось тем, что брало на себя обучение, оно заведывало также и увеселениями. Тогда у государства не было средств для устройства общественных увеселений, поэтому оно вмешива­ лось в частные увеселения, например, был издан указ об устрой­ стве ассамблей, подробно определяющий, как должен был вести

rrernp Великий (опыт характеристики)

515

себя хозяин, чем занимать гостей, в котором часу начинать, в котором кончать и т. п. Мало того, что государство вмешивалось в то, как люди должны веселиться, оно указывало также, как они должны лечиться. Петр сам пользовался за границей вода­ ми, надо было открыть такие и в России, и вот был открыт желе­ зистый источник в Олонецком краю, вода которого была объяв­ лена целительной. Тотчас был издан подробный регламент о том, как надо было пользоваться этими водами. Если больному случалось умереть, то и на такой случай были изданы правила: в каких гробах хоронить, как ставить на могиле памятник и т. п. Словом, все решительно шаги подданного были строго опре­ делены законом: подданные все должны делать по указу, все должно быть «указным», как тогда выражались: жилища долж­ ны быть построены по указному плану, обитатели должны оде­ ваться в указное платье, указным образом должны были весе­ литься, указным наукам учиться и указным образом лечиться, указным образом хорониться и указным порядком лежать в мо­ гиле, очистив предварительно душу покаянием в указные сро­ ки. Государство заботится даже о загробной жизни, наблюдая за тем, чтобы подданные ежегодно исповедывались и причаща­ лись. Оно не стеснялось даже предписывать правила поведения для тех церковных иерархов, которые облечены были особен­ ною благодатью Святого Духа: вышел закон о том, как должна были держать себя архиереи во время службы — «упражняться в богомыслии и посторонних докладов не принимать». Таким образом, законодательство охватило подданного со всех сторон его жизни и окружило его всеобъемлющей и самой тщательной опекой. Этот всеобъемлющий характер законода­ тельства Петра — одна из его черт. Вторая черта — это те сред­ ства, которые имеет в виду законодатель для исполнения своих законов. До Петра известно было одно следство — угрозы и на­ казание: законодатель действовал, как суровый педагог, рука которого постоянно вооружена кнутом и плетью. Откройте «Уложение» \ на каждом шагу вы увидите там слова: «А буде которые люди учнут делать то-то и то-то, и тех людей казнить бе з всякого милосердия» или «бить нещадно». Законодатель­ ство Петра также не скупится на угрозы, но оно рассчитывает и На Другие способы исполнения своих законов: оно стремится 1о влиять на разум подданного. Вот почему Петр приводит к Каждому своему закону мотивы, причем эта мотивировка раз­ д а е т с я иногда в целые политические и естественнонаучные Рактаты. Петр стремится прежде всего подействовать п&рассу°к Подданного и только в случае неуспеха обращается к угрозе.

516

М. М.

БОГОСЛОВСКИ^

В каждом из его указов непременно встречаем союз «понеже», которым начинается мотивировка закона. Эта неважная часть речи — союз «понеже» — знаменует собою очень важный мо­ мент в развитии русской личности. Вместе с отменой обычая пи­ саться уменьшительными именами и земных поклонов при встрече с государем появление этой частицы в тексте законов показывает новые отношения, в которые верховная власть стре­ мится встать к управляемому обществу, рассчитывая на созна­ тельное, разумное исполнение закона, ради его разумных целей, а не на рабское подчинение из-за страха плети. Когда Петр пи­ шет указ, он непременно резонирует. Иногда мотивировка ука­ зов разрастается в целые поучения, в которых излагаются поли­ тические, юридические и естественнонаучные теории. Приведу примеры этого законодательства. Петр не раз издавал указ о том, чтобы никто не обращался с просьбами лично к государю, не подав прошения в установленных учреждениях и не пройдя всех инстанций. Вот как начинается один из таких указов: «По­ неже челобитчики непрестанно е. и. в-ву докучают о своих оби­ дах, везде, во всяких местах, не дая покою; и хотя с их стороны легко рассудить можно, что всякому своя обида горька есть и несносна; но притом каждому рассудить же надлежит, что какое их множество, а кому бьют челом, одна персона есть, и та коликими воинскими и прочими несносными трудами объята, что всем известно есть. И хотя б и таки трудов не было, возможно ли одному человеку за так многими усмотреть? Во истину не точию человеку, ниже ангелу, понеже и оные местом описаны суть, ибо где присутствует, инде его нет». Указ о собирании разного рода редкостей мотивирован таким образом: «Понеже известно есть, что как в человеческой породе, так в зверской и птичьей случа­ ется, что родятся монстра, то-есть уроды, которые всегда во всех государствах собираются для диковинки... но таят невежды, чая, что такие уроды родятся от действа дьявольского чрез ве­ довство и порчу, чему быть невозможно, ибо един Творец всея твари Бог, а не дьявол, которому ни над каким созданием власти нет...». Далее объясняются естественные причины таких челове­ чьих, скотских, звериных и прочих уродов. Итак, Петр был воодушевлен идеалом «регулярного» европей­ ского государства. Под этими словами он подразумевал государ­ ство, целью которого должно быть общее благо людей, средством для достижения этой цели должна служить сама верховная власть, окружающая подданных самой внимательной опекойНа себя Петр смотрит, как на учителя своего народа. «Наш на­ род, — пишет он, — яко дети, которые никогда за азбуку не

rremp

Великий

(опыт

характеристики)

517

примутся, когда от мастера не приневольны бывают, которым яосадно кажется, но когда выучатся, потом благодарят, что явно из всех нынешних дел — не все ли неволею сделано, и уже за многое благодарение слышится» (П<олное> с<обрание> з<акояов>. № 4345). Эту обязанность учителя своего народа он дово­ дил до высокой обязанности жертвовать за свой народ своею жизнью. Известны блестящие слова прусского короля, Фридри­ ха И 6 : «Король есть первый слуга своего отечества». Но когда Петр Великий говорит в письме к сыну: «Я за свое отечество и люди живота своего не жалел и не жалею», он высказывает ту ясе самую мысль, только не в таких блестящих выражениях. -<^^sb

М. М. БОГОСЛОВСКИЙ Петр Великий по его письмам i

Петра Великого очень занимала мысль о составлении истории России. Неоднократно он предписывал собирать источники для этой истории: летописи, грамоты и другие памятники, а вместе с тем заказывал и литературную обработку истории. Следует и в этом деле отметить черту, вполне совпадающую с общим прак­ тическим направлением мысли Петра. В отечественной истории его интересует то, что можно извлечь из нее практического, на­ сущно полезного; его занимают не досужие гипотезы о древней­ ших, покрытых туманом неизвестности временах, не «начало света», как он выражается, а ближайшие к нему два века — XVI и XVII, начиная с княжения Василия III 1 , составлявшие для него «новую и новейшую историю», как бы мы теперь сказали. Такое сочинение по русской истории должно было познакомить Петра с недавней стариной, рассказать ему о событиях, с близ­ кими последствиями которых он стал лицом к лицу, объяснить ему происхождение тех окружавших его явлений русской жиз­ ни, на которые он сам стремился воздействовать своею волей. Немало также заботился Петр и о составлении истории соб­ ственного царствования. И эта забота вызывалась всего более практическим интересом. В истории своего царствования Петр, оглядываясь на свою деятельность и подводя ей итоги, хотел дать ей объяснение, указать на ее разумность и полезность, и в этом случае история должна была служить ему таким же публи­ цистическим орудием, каким были политические трактаты, за­ казываемые Феофану Прокоповичу, или его собственные пре­ дисловия к разного рода указам, где выяснялась полезность # необходимость их издания и те благие цели, к которым эти зако­ ны были направлены. Занимавшая его мысль о составлении ис-

гтетр Великий по его письмам

519

тории царствования нашла себе выражение в нескольких остав­ шихся после него собственноручных заметках. «Написать о войн е > — пишет он раз, — как зачалась, и о нравах и случаях, как и кем делана». Война, разумеется, казалась тогда главным собы­ тием царствования. Но Петр вовсе не думал ограничиться в предполагаемой истории изображением одной только войны. Его программа была шире. «Чтоб вписать в историю, — гласит другая его заметка, — что в сию войну сделано, каких и когда распорядков земских и воинских обоих путей регламентов (т. е. сухопутных и морских) и духовных; також строения фортец, гаванов, флотов корабельного и галерного и мануфактур всяких, и строения в Питербурхе и на Кот лине, и в прочих местах». Для составления истории царствования постоянно собира­ лись необходимые материалы. Предписано было доставлять в кабинет государя из разных ведомств и учреждений и отдельные документы, и даже целые исторические записки, составление которых поручалось очевидцам и участникам подлежащих опи­ санию событий. Так, начальник Преображенского приказа кн. Ромодановский должен был представить записку о стрелец­ ком бунте 1698 г., о котором он мог хорошо знать потому, что бунтовщики прошли через его руки при розыске о мятеже. Кн. В. В. Долгорукий, командовавший войсками, посланными укрощать Булавинский бунт 2 , составил записку об этом бунте. Фельдмаршал Б. П. Шереметев, генералы кн. М. М. Голицын, кн. Репнин, гр. П. М. Апраксин написали о своей деятельности во время Северной войны. Генерал-фельдцейхмейстер Брюс дал очерк развития русской артиллерии; генерал-полицмейстер Девьер изложил историю возникновения Петербурга и Кронштад­ та. Из Коллегии иностранных дел потребована была записка о Дипломатических сношениях, из военной — о рекрутских набо­ рах. Даже пленные шведские офицеры были привлечены к этой работе. Так, генерал Шлиппенбах 2 доставил сведения о действи­ ях Карла XII после Нарвской битвы *. При этом собирании документов один их род не привлекал к с ебе внимания Петра — это его собственные письма. Точнее, прочем, надо будет сказать, что Петр не придавал значения той с тороне этих писем, за которую мы теперь этот род источников особенно ценим, именно их частной стороне, не касавшейся гос УДарственных дел. Надо заметить, что в переписке Петра нет с ^олько-нибудь резкой черты, отделяющей их частную сторону ° т официальной. Обращаясь к близкому человеку с самым шут* Устрялов. История Петра В<еликого>. Т. I. С. XXXIII.

520

М. М.

БОГОСЛОВСКИ^

ливым письмом, полным подробностей интимного характера, оц тут же диктует свою волю как государь. И наоборот, к письму официального характера присоединяет нередко какую-нибудь приписку совершенно приватного свойства. В кабинете государе перед отправлением его писем по назначению их содержание в более или менее сокращенном виде вносилось в особую книгу «исходящих», в так называемые «Тетради записные указам, от­ ходящим за рукою государевою». Бывало и так, что Петр набра­ сывал собственноручно черновик письма; затем адресату отправ­ лялась подписанная государем чистовая копия, а черновик оставлялся в делах кабинета. Но сохранять содержание письма в канцелярии государя тем или иным способом: посредством ли занесения его в тетради исходящих или посредством оставления в бумагах черновика побуждал отнюдь не исторический, а чисто практический, деловой интерес. Ведь письма Петра — по боль­ шей части в то же время и указы, обязательные для тех лиц, кому они адресовались; а раз это так, то порядок делопроизвод­ ства требовал регистрации этих указов там, откуда они отправ­ лялись. Можно заметить, что в кабинете обнаруживали больше интереса к деловой, официальной стороне писем как документов выражения высочайшей воли, чем к частной, интимной. Пись­ ма-указы государя в тетрадях записных передаются подробно, иногда почти полностью, с точным воспроизведением текста, ка­ сающегося тех дел, о которых в письмах даются распоряжения. Но содержание такого совершенно частного письма, как письмо от 17 августа 1707 г. к известной участнице всешутейшего собо­ ра князь-игуменье Дарье Гавриловне Ржевской, в тетрадях за­ писных, где оно было также все-таки зарегистрировано — пере­ дано одним только словом «кумплемент» *. Точно так же содержание письма от 28 мая 1707 г. к сестре Наталье Алексеев­ не выражено в Тетрадях двумя словами: «о здоровье» **. И для самого Петра, и для его канцелярии важно было хранить содер­ жание писем-указов для памяти и для соображений в тот момент, когда станут доносить об исполнении переданных письмом пове­ лений, и также и для порядка в дальнейших распоряжениях. Если и придавалась цена этим письмам как историческим доку­ ментам, то именно с их деловой стороны, поскольку они были указами и поскольку свидетельствовали о разных приказанных от монарха делах. Те же стороны письма, где о делах не говори­ лось, но где, может быть, ярче всего выражались черты личнос* Письма и бумаги Петра В<еликого>. Т. VI. № 1912. ** Там же. Т. IV. № 1295; Т. V. № 1771.

rrernp Великий

no его письмам

521

ТЛ их писавшего, не привлекали к себе внимания и как истори­ ческий документ не рассматривались. И мы не можем упрекать Петра как историографа в таком пробеле при оценке источников. Надо припомнить, что вообще в его время письма не входили еще в круг источниковедения и не ценились как исторический материал. Правда, уже и ранее письма собирались и издавались, но не в качестве исторических документов, а как произведения особого вида литературы, эпис­ толярной словесности, и только уже новою научной историо­ графией частная переписка была оценена как исторический ис­ точник. Впрочем, для нас, историков, в этой недооценке Петром Великим своих писем заключается особая выгода. Можно даже сказать, что письма Петра имеют для нас тем большую цену ис­ торического документа, чем меньше он сам смотрел на них как на исторический документ. В наши дни перед всяким скольконибудь выдающимся человеком, когда он пишет дневник или мемуары или когда он ведет переписку, вероятно, не раз мельк­ нет представление о красной обложке «Русской старины» или бледно-желтой обложке «Русского архива», и не напрасно: в тот или другой журнал его бумаги рано или поздно и попадут. Дей­ ствие письма одним адресатом не ограничится; оно со временем сделается достоянием широкого круга читателей. И вот письмо перестает быть надежным зеркалом; оно дает не совсем правиль­ ное изображение пишущего, оно отражает не то, что есть, а то, чем пишущий хочет быть или, по крайней мере, казаться. Когда пишет письмо Петр Великий, он, разумеется, совер­ шенно не представляет его себе в печатном виде на страницах того или другого исторического издания. Его письма не рассчи­ таны на печать, поэтому всегда искренни, всегда верно и точно отражают его, как он есть, и имеют значение чистого и прозрач­ ного исторического источника, трудно заменимого при изучении личности Петра. С делами Преобразователя мы можем познако­ миться по многим другим, может быть, гораздо более полным и подробным документам. Но взгляды, мысли, настроения, чув­ ства, — словом, все то, что составляет внутреннюю сторону лич­ ности Петра Великого, все это ни в каком другом источнике не °тображается с такою полнотой и отчетливостью, как в пись­ мах. По другим источникам, по отзывам о нем соприкасавшихся с ним современников мы знакомимся с тем впечатлением, котоРое Петр на этих современников производил. Как бы ни были в ерны и близки к истине эти переданные впечатления, это все ^ е изображения приблизительные, либо преувеличенные, либо Преуменьшенные, это не Петр Великий, а только легенда о Пет-

м. м. БОГОСЛОВСКИЙ

522

ре. В письмах перед нами сам Петр в своем подлиннике. Читая письма, мы становимся с ним лицом к лицу непосредственно. Нам виден не только его внешний облик, но перед нами раскры­ ваются и его внутренние душевные движения. И

Петр много и охотно пишет. По последним томам того тща­ тельного хронологического собрания его писем, какое мы имеем в издании «Писем и бумаг» *, можно видеть, пересматривая его переписку день за днем, что в каждом месяце число дней, когда Петр ведет корреспонденцию, обыкновенно больше числа дней, в которые он не берется за перо. Притом на каждый день, когда он занимался перепиской, приходится по нескольку писем. Есть дни, в которые он отправлял по 7 и по 10 писем. Наибольшее число писем за 1707 год приходится на 6 июля, день, когда было написано 12 писем. Перо постоянно у Петра в руке; он пишет собственноручно или, как мы уже видели выше, собственноруч­ но набрасывает черновик, с которого затем посылается адресату подписанная государем копия. Иногда он диктует письма. Мож­ но заметить, что к близким людям Петр обыкновенно пишет собственноручно. Таковы, напр<имер>, его письма к Екатери­ не, к Меншикову, к Апраксину. Наоборот, к тем, даже выдаю­ щимся и ценимым, сотрудникам, с которыми, однако, государь далек и холоден, чаще отправляются письма, лишь подписан­ ные им. Князя Дмитрия Михайловича Голицына, выдающегося * Особой, учрежденной в 1872 г. при Императорской Академии наук комиссией выпущено до настоящего времени шесть томов писем, помещенных в хронологическом порядке и снабженных обстоя­ тельными примечаниями. С научной точки зрения это издание не оставляет желать ничего лучшего. Издание доведено теперь уже до 1708 г., и этого количества писем, как нам кажется, достаточно для правильности суждения как о самих письмах, так и об отразив­ шихся в них чертах характера их автора. Кроме напечатанных в разных других изданиях писем, мы пользовались также «Тетрадя­ ми записными», хранящимися в Государственном архиве, при лю­ безном содействии, оказанном нам Я. Л. Барсковым. Само собою разумеется, что мы далеки были от мысли предпринять какую-либо исчерпывающую работу о письмах Петра: до завершения академи­ ческого издания «Писем и бумаг» такая задача преждевременна. Прекрасная характеристика писем Петра дана в статье г. Сивкова «Петр В<еликий> как писатель» в издании Сытина («Три века цар­ ствования Романовых», под редакцией В. В. Каллаша).

гтетр Великий

по его письмам

523

гоС ударственного

человека, занимавшего все время важнейшие отвественные посты, Петр очень уважал, но не любил, так как й знал, что Голицын многих его поступков и предприятий не одоб­ ряет. Из 35 писем, отправленных Голицыну в то время, как тот занимал место киевского губернатора, и напечатанных в XI т. «Сборника Императорского Русского исторического общества», всего 7 собственноручных; остальные только подписаны госуда­ рем. Письма Петра обыкновенно очень кратки; всего чаще раз­ мером в 7—8 строк печати в издании «Писем и бумаг». Он бере­ жет время; в немногих строках он умеет вполне ясно выразить свою мысль. Но он не затрудняется написать Федору Матвееви­ чу Апраксину, своему шурину, собственноручное письмо и в 35 строк того же печатного текста, да притом, уже подписав письмо и пометив дату, присоединить к нему еще postscriptum в 8 строк. Собственноручное письмо к поручику В. Д. Кормчину, который был послан возобновить и усилить укрепления в Моск­ ве, еще больше, занимает 50 строк текста*. Нередко в беловик письма, сделанный рукою писца, Петр вносит своею рукою но­ вые вставки и дополнения, а иногда снабжает его собственноруч­ ной) припиской. В письмах Петр тщательно обозначает время и место написания, и эти даты свидетельствуют, как неутомим и аккуратен был Петр в переписке. На полученное письмо он отве­ чает тотчас же и сам подчеркивает эту аккуратность. Так, один из ответов Меншикову Петр пометил: «Ис Тикотина в 13 д. (в тот же час, как писмо подано) сентября 1707 г.» **. Лихорадка, которою он болел в августе 1707 г. в Варшаве, не удерживает его от письменного стола. В собственноручном письме к Ф. М. Апрак­ сину, проставив дату 3 августа 1707 г., Петр сделал при обозна­ чении места особую приписку в скобках: «Из Варшавы (в кото­ рой едва не все так трактованы от лихорадки, как я)». Даже в самый разгар пира он отрывается от него и располагается отве­ чать на письмо тут же за обеденным столом. 28 июля 1706 г. под Киевом, получив письмо от Меншикова, государь обстоятельно ответил на его вопросы, дал ему несколько руководящих указа­ ний и письмо закончил добродушным поклоном и обозначением Момента, когда оно писалось: «За сим, предав вас в сохранение Вышнему и всех пребывающих с вами, еще прошу должный по­ клон отдать господам генералам-поручикам и генералам-майо­ рам Рену, Розену, Боуру, Флюку и всем офицерам и рядовым, * П<исьма> и б<умаги...>. Т. VI. № 1904. ** Там ж е . № 1967, 1975: «Из Тикотина в 14 д. сентября 1707 г. при самом в Минск отъезде».

524

М. М.

БОГОСЛОВСКИЙ

понеже мы теперь в дому генерала Брюса про ваше здоровье подпиваем» *. В другом письме к Меншикову, помеченном «Из парадеза, или Санктпитербурха в 11 д. сентября 1706», Петр сде­ лал такую приписку: «Еще же, хотя и малое, однакож зело раретейт, что перед моим приездом за несколько недель привез­ ли из Волги от Твери и сквозь Ладожское озеро в прорезном стругу 80 стерледей живых, из которых севодни трех выняв и от святейшия руки закланныя едим сейчас и про ваше здоровье при рюмке ренскова» **-. Одно из следующих писем Меншикову, также из Петербурга от 17 ноября 1706 г., Петр пометил так: «Писано в доме вашем, принося жертву Бахусу довольную ви­ ном, а душею Бога славя» ***. По обращению к адресату заметна большая или меньшая степень его близости к царю. Из упомянутых выше писем к кн. Д. М. Голицыну только в первом находим фамильярное об­ ращение по-голландски «Min Her»; остальные Петр начинает сухим официальным обращением: «господин Голицын», «госпо­ дин губернатор». Название адресата по фамилии, по должности или о чину — обыкновенная форма обращения в официальных письмах Петра. В письмах к фельдмаршалу Б. П. Шереметеву, таланты которого Петр ценил, но к которому так же, как и к Го­ лицыну, не питал теплых чувств****, царь называет его Her, Her Kavalir, но по большей части «господин фельдмаршал». Зато в письмах к сотрудникам, к которым Петр чувствует рас­ положение, часто обращение на голландском языке, иногда шутливое и нежное. Ф. М. Апраксин называется Min Her Admiralteic, Min Her Admiral. А. В. Кикин носит название: Mein Grotvader. Управлявшего монастырским приказом И. А. Муси­ на-Пушкина Петр называет Bruder. К старому и преданному слуге Т. Н. Стрешневу, в руках которого во время юности Петр сосредоточивал все управление внутренними делами, в одном из писем он тепло обращается, называя его по имени и отчеству: «Тихон Никитич», что делается вообще очень редко. В перепис­ ке с знаменитым князем Ф. Ю. Ромодановским, несмотря на са* ** *** '***

П<исьма> и б<умаги...>. Т. IV. № 1296. Там же. № 1349. Там же. № 1417. Там же. VI. № 2015 Меншикову от 2 окт. 1707 г.: «Сего часу полу чил я от вас письмо, в котором пишете, что писал к вам господин Шереметев, будто я велел ему идти в Борисов; которое он учинйЛ ради старой своей обыкновенной лжи, а я писал, чтоб в Минск, а не в Борисов...».

Петр Великий

по его письмам

525

мое деловое содержание отправляемых к нему писем, Петр по­ стоянно ведет игру в «кесаря» и «подданного», называет его Min Gnadigste Kenich, Min Gnadigste Her или Siir, титулует «вашим величеством» и подписывается «Вашего Величества нижайший подданный Piter Michaylof», «Вашего Величества нижайший слуга Piter». Но особенной сердечностью отличается обращение в письмах к Меншикову, которому ласковые голландские назва­ ния пишутся почему-то по большей части русскими буквами: «Мейн либсте камарат», «Мейн липсте фринт», «Мейн безсте фринт», «Мейн брудер», Mein Here. Соответственно с этим об­ ращением письма к Меншикову иногда и заканчиваются под­ писью «Ваш каморат». Обыкновенно в деловых письмах Петр подписывается по-голландски — Piter; в письмах к Екатери­ не — неизменно по-русски. Преобладает в переписке местоиме­ ние «вы». Но это «вы» не выдерживается и чередуется со вто­ рым лицом единственного числа «ты», что так характерно для разговорного языка начала XVIII в. «Grotvader, — пишет Петр А. В. Кикину от 23 мая 1709 г. — объявляю вам, что полковник Яковлев запорожцев штурмовал и хотя 300 человек потерял, однакож проклятое их гнездо — сечу, взял и оных всех порубили. И тако последней корень мазепин, с помощью Божиею, выкоренен, и о сем объяви господину вице-адмиралу, также генералумайору Брюсу и прочим и сим от меня всех поздравь. Piter» *. Слог писем отличается сжатостью, точностью и силой выра­ жения. Вообще Петр как писатель проникнут правилом, глася­ щим, что краткость есть душа мудрости. Так, в 1724 г., обдумы­ вая устройство празднования третьей годовщины Ништадтского мира, царь набросал конспект, или программу, торжественной оды. «Надлежит, — читаем мы в этом конспекте, — во первом стихе помянуть о победах, а потом силу писать о всем празднике следующую: 1) неискусство наше во всех делах, 2) а наипаче в начатии войны, которую, не ведая противных силы и своего со­ стояния, начали как слепые. 3) Бывшие неприятели всегда не только в словах, но и в историях писали, дабы никогда не протя­ гать войны, дабы не научить тем нас. 4) Какие имели внутренние замешания, также и дела сына моего, також и турков подвигли На нас. 5) Все прочие народы политику имеют, дабы баланс в сиЛа х держать меж соседов, а особливо, чтобы нас не допускать до света разума во всех делах, а наипаче в воинских; но то в дело не произвели, но якобы закрыто было сие пред их очесами. Сие по * Сб<орник> И<мператорского> Р<усского> и<сторического> о<бЩества>. Т. XI. С. 17.

526

М. М.

БОГОСЛОВСКИЙ

истине чудо Божие; тут возможно видеть, что все умы челове­ ческие ничто есть против воли Божией. Сие пространно развести надлежит, а сенсу довольно». «Разводить» поручено будет како­ му-нибудь досужему ритору или пиите; царя же интересует только самый «сенс». Письма Петра — не литературные произ­ ведения, подобно переписке Екатерины с ее знаменитыми кор­ респондентами; они не предназначаются для того, чтобы достав­ лять адресатам занимательное чтение, поражать остроумием, вызывать те или другие эмоции. Они по большей части в то же время и указы, в которых Петр не только делится с корреспон­ дентом своими мыслями, но и предписывает корреспонденту свою волю, и его воля выражена всегда настолько ясно, что едва ли когда-либо выражения его письма вводили в недоумение чи­ тателя, которому оно предназначалось. Когда он пишет письмо, его цель, чтобы его ясно поняли и в точности исполнили то, что он в письме приказывает; поэтому он и старается выразиться кратко, ясно и энергично. Он нисколько не заботится о синтак­ сисе, нагромождая одно за другим придаточные предложения, начинающиеся словами «который», «понеже», «ибо»—лишь бы был ясен смысл и лишь бы мысль была выражена достаточно полно. Подобно тому как, попадая к кому-либо на обед, Петр за­ нимал первое попавшееся место, он, когда пишет, берет для вы­ ражения мысли первое попавшееся ему слово, одинаково рус­ ское или иностранное; всякое слово для него пригодно: победа или виктория, слава или фама, лихорадка или фибра и т. д. Тою же неразборчивостью отличается его орфография, орфография чисто слуховая. Петр пишет по слуху, употребляет первую по­ павшуюся букву для того звука, который ему хочется изобра­ зить. Все буквы для него одинаково пригодны: е и 'fi, / и и, в, ф и (9, и только к твердому знаку ъ он питает какую-то особую лю­ бовь, ставя его к месту и не к месту. Он пишет: «непъриятель», «противъный», «Эъсех», «полк Семенобъской» и т. д. Итак, письма Петра всегда деловиты. Но le style c'est l'homme, и при всей своей деловитости, при всем их практическом значении, в слоге писем постоянно отражаются черты разносто­ ронне одаренной природы автора. Письмо Петра не монотонно и не бесцветно. Он умеет в нем блеснуть начитанностью, привести ту или другую цитату. Очень нередко цитируется текст Св. Пи­ сания. Собственноручное письмо к поручику В. Д. Кормчину, командированному «фортификовать» московский кремль* и приславшему проект укрепления кремля, полно детальных за* Журнал, или поденная записка. Изд. Щербатовым. Т. I. С. 158.

rremp

Великий

no его письмам

527

м ечаний

на этот проект, технических указаний и распоряже­ ний. «О Къремле. От Свирловой башни до Водовъвводной башни jr. G. веема без всякой обороны зделан, того ради здесь понъравълен линеями А. В. С. А перед Боровицкими вороты и от оных до Каменного мосту i до башни Охотново ряду ничего не надлежит делать ради горы, точию такие бланки i реданы, как у Спасских i Николских ворот; разве по самой нужде у Боровитских ворот зделать болворок [хотя i 9 басе проезд будет]». И да­ лее в этом большом письме речь идет о болворках, фасах, пали­ садах, контрэскарпах, горн-верках и т. п. Но среди всех этих технических подробностей читаем: «Что же принадлежит о 0еодосиевой церкви, i втом мое мнение: лутче оною сломать, не­ жели Эортецию испортить, i6o не горазда нужно на Москве церк­ вями: чаю i пустых есть; а особлива сия церковь не чаю, чтоб зело была Богу приятна, понеже серебро, на которое оная строе­ на, тако приятно Богу, как Симоново было святому Петру» *. Церковь св. Феодосия в Стрелецкой слободе пред Никольскими воротами сооружена была ненавистными Петру стрельцами; их серебро здесь и разумеет Петр, упоминая эпизод о Симоне-волх­ ве из Деяний Апостольских. В письме от 28 июля 1706 г.** в Польшу к Меншикову Петр наказывает ему подлинно проведать о всем, а паче о короле Польском. «Хотя и ведаю, — продолжает царь, — что вы о том равное попечение имеете, однакож вспоми­ нать часто не хуже, о чем и святый Петр не стыдился писать к веровавшим» — слова, показывающие знакомство Петра В<еликого> с посланиями апостола Петра. К текстам Св. Писания прибегает Петр в письмах, в которых хочет выразить овладев­ шее им горе. «Письмо твое, — пишет он Екатерине 11 янв. 1716 г. в ответ на сообщение о смерти царевича Павла Петрови­ ча, — получил [о чем уже прежде уведал] о незапъном случае, которой радость в печаль пременил. Но что ж могу на то ответство дать? токмо с многострадальным Иевом: Господь даде, Гос­ подь i взъят; якоже же годе ему, тако i бысть. Буди имя Господ­ не благославенно отныне i до века» ***. Есть в письмах Петра В<еликого> строки, свидетельствую­ щие о его знакомстве с классической мифологией, и он щеголяет е е подробностями. Так, в письмах к адмиралу Головину из Кур­ ляндии государь, сожалея о том, что шведский генерал Левенга* П<исьма> и б<умаги...>. Т. VI. № 1904. ** Там же. Т. IV. № 1296. ** Письма русских государей. Изд. Комисс<ии> печат<ных> грамот и догов<оров>. Переписка с Екатериной. № 6 1 .

528

М. М.

БОГОСЛОВСКИЙ

упт отступает и уклоняется от сражения, сравнивает его отступ­ ление с уклонением равнодушного красавца Нарцисса 3 от любви горной нимфы Эхо 4 , которая от этой безнадежной любви настоль­ ко высохла, что от нее остался только один голос. «Мы здесь ве­ ликое несчастье имеем, — пишет царь, — понеже господин Лейнгопт, яко Нарциц от Еха, от нас удаляетца» *. В официальных письмах с известием о Полтавской победе Петр участь шведской армии уподобляет участи Фаэтона, сына Гелиоса-солнца, кото­ рый задумал на отцовской огненной колеснице совершить путь по небесному своду, но не справился с колесницей, чуть было не причинил всемирного пожара и стремглав упал с небес, пора­ женный молнией Зевса, усмотревшего опасность для вселенной от дерзкой затеи неопытного юноши. «И единым словом ска­ зать, — заключает Петр В<еликий> свой рассказ о гибели шве­ дов, — вся неприятельская армия Фаэтонов конец восприяла» **. В письме к Меншикову от 4 июля 1703 г. из-под Дерпта встречаем метафору, взятую из астрономии и показывающую знание Коперниковой системы. Приехав под Дерпт, Петр остал­ ся недоволен предпринятыми осадными работами. «Все негод­ но, — с горечью сообщает государь Меншикову, — и туне людей мучили. Когда я спрашиваю их: для чего так? то друг на друга, а больше на первого» (на Б. П. Шереметева складывали ответ­ ственность). Осадные сооружения возведены слишком далеко от города: «Ибо здешние господа зело себя берегут, уже кажется и над меру... Но я, — продолжает государь, — принужден сию их Сатурнусову дальность в Меркуриусов круг подвинуть» ***. Вовремя и кстати приведет Петр в тексте письма подходящую русскую пословицу, которая хорошо подчеркивает высказан­ ную им мысль. «Прусскому (посланнику) ответствовать, — рас­ поряжается он в письме к Ф. А. Головину из Митавы, — понеже он желает, когда мы возьмем, чтобы отдали; но у меня на сие старое слово: что, не убив медведя, отнюдь кожи сулить не над­ лежит» ****. Предложение прусского посланника Кейзерлинга 5 заключалось в том, чтобы Курляндию по изгнании из нее шве­ дов отдать под управление прусскому королю. Особенно пестрят пословицами письма Петра к Екатерине. «Понеже пословица есть, — читаем в письме от 25 дек. 1712 г. из заграницы, — два * П<исьма> и б<умаги...>. № 879. 10 авг. 1705 г. ** Сб<орник> И<мператорского> Р<усского> и<сторического> о<бщества>. Т. XI. С. 88—89. *** П<исьма> и б<умаги...>. Т. III. № 673. **** Там ж е . № 8 8 7 .

riprap Великий

no его письмам

529

медведя в одной берлоге не уживутца — возьми с собою князьа П у». Взять князь-папу с собою в поездку, о которой идет речь в п исьме, Екатерина должна, видимо, для того, чтобы предупре­ дить его ссору с кем-то, с кем он не уживается *, Сообщая Екате­ рине от 29 янв. 1716 г. из Нарвы о плохом состоянии здоровья в пути, из-за чего он был уже готов отказаться от поездки, он ус­ покаивает ее, однако, известием о наступившем затем улучше­ нии; «но вчерашнего дня, как поехал, то час от часу, слава Богу, лутче стала. I что слышал в диЭърагмени месте**, то в пути меныпеть стала, отчего осмелился i ночью ехать, но i то безвред­ но было так, как преж сего. 1так теперь сбылась пословица, что обыкновение — другая природа». Петр хочет сказать, что он так привык к поездкам, что ему во время путешествия не вредят и болезни. «Дай Боже милость свою... чтоб с добром возвратитца по старой пословице: хотя не скоро, да здорова», — пишет царь Екатерине 11 авг. 1718 г. из Гангута, уведомляя ее о своем выез­ де к ней, но выражая при этом опасение, что может запоздать к разрешению ее от бремени***. В одном из писем к Екатерине Петр приводит даже голландскую пословицу, предупредительно написанную русскими буквами. «После ваших писем, что непъриятели намерились отаковать, по ся поры ничего нет поновъки (нового); знать у них тверда голанская пословица: тюсхен дут эн зеге — Вюль того берге леге» ****. Если случится, Петр прибегает к образному выражению, не заботясь при этом о красоте образа и не обнаруживая особого вкуса в выборе сравнений. «Объявляю вам, — радостно пишет он Екатерине от 14 июня 1710 г., — что вчерашнего дня город Выборх здался i сею доброю ведомостию [что уже крепъкая падушка Санкт-Питербурху устроена через помощь Божию] вам поздравъляю» *****. Сравнение Выборга с подушкою для Петер­ бурга едва ли можно найти особенно удачным: оно все же требу­ ет пояснения. О битве при Добром 29 авг. 1708 г. Петр известил Екатерину в следующих образных выражениях: «Правда, что я как стал служить такой игърушки не видал; аднакож сей танец * Письма русских государей. Переписка с Екатериной. № 44. ** Письма к Ектерине. № 62. Диафрагма — поперечная перепонка, от­ деляющая сердце и легкое от прочих внутренностей. Петр пускает в ход свои сведения по анатомии. *** Там же. № 112. **** Там же. № 37. «Между смертью и победой лежит много высоких гор». ***** Переписка с Екатериной. № 20.

530

М. М.

БОГОСЛОВСКИЙ

в очах горячего Карлуса изрядно станцовали; аднакож более въсех попотел наш полк» *. Разлад между участниками Север­ ного союза, бывший причиной их неэнергичных действий про­ тив шведов, царь в одном из писем обозначил сравнением этого союза с экипажем, запряженным несъезженными конями раз­ ного возраста: «О здешнем объявляем, что балтаемся туне; 1бо что маладые лошади в карете, так наши соединенные, а наипаче каренные: сволучь хотят, да каренные ни думают» **. Нередко под перо просится острота; при этом, если Петр пишет в хоро­ шем настроении духа, блёстки его остроумия согреты теплотой добродушного юмора, какого особенно много в переписке его с Екатериной. Уведомляя ее в сентябре 1711 г. о своем приезде в Карлсбад для лечения водами, царь пишет: «Мы сюды доехали, слава Богу, здорова i завътра начнем лечитца. Место здешнее так весело, что мочно чесною тюрмою назвать, понеже меж до таких гор сидит, что солнца почитай не видеть; всего пуще, что доброва пива нет» ***. Об ответном визите семилетнего француз­ ского короля Людовика XV, которого Петр при свиданиях с ним поднимал на руки, он сообщил Екатерине в письме от 2 мая 1717 г. из Парижа: «Объявъляю вам, что в прошлой понедель­ ник визитовал меня здешней каралища, которой палца на два более Луки нашева (карлика), дитя зело 1зрядная образом i ста­ ном; i по возрасту своему доволно разумен, которому седмь лет» ****. В письме к царице от 11 окт. 1718 г. Петр поздравляет ее с годовщиною взятия города Шлиссельбурга, острит по этому поводу над шведским происхождением Екатерины (из Лифляндии) и, играя словами (Schlussel — ключ), остроумно намекает на значение взятия Шлиссельбурга в ходе войны. «Поздравляю вам сим счасливым днем, в котором руская нога в ваших землях 9ут взяла... и сим ключем много замков отперто» *****. В упомя­ нутом уже письме от 27 июня 1709 г. с сообщением о Полтав­ ской победе Петр остроумно выразился о шведском короле, судь­ ба которого после битвы была еще в русском лагере неизвестна: «А о короле еще не может ведать, с нами ль или с отцы нашими обретается» 6*. В письмо к Меншикову от 26 апр. 1703 г. Петр * ** *** **** ***** 6 *

Там же. № 9. Там же. № 72. 13 июля 1716 г., г. Борнгольм. Письма к Екатерине. № 2 3 . Ср. № 36. Там ж е . № 9 5 . Письма к Екатерине. № 119. Сб<орник> И<мператорского> Р<усского> и<сторического> о<бщества>. Т. XI. С. 18.

Петр Великий

по его письмам

531

влоЖИЛ письмо к П. М. Апраксину, которого он шутя называет воеводой. «Письмо вложенное, — пишет царь Меншикову, — изволь послать до его милости воеводы; а храбрость его по бегу видна» *. Если письмо Петра выходит из-под его пера в те моменты, когда он чем-нибудь недоволен и расстроен, его остроумие раз­ ражается горечью злой иронии и жестокой шуткой. Нетрудно представить себе, какое недовольство должна была возбудить в государе неисправность и задержка в доставке артиллерии к бе­ регам Невы в начале 1703 г., когда он собирался продолжать там так удачно начатые взятием Шлиссельбурга военные дейст­ вия. «Siir, — жалуется царь в письме из Шлиссельбурга в Мос­ кву к Ф. Ю. Ромодановскому, — извествую, что здесь великая недовоска алтиллери есть... самых нужных не довезено 3033 бомбов трехпудовых, трубок 7978, дроби i Эитилю ни Эунта, лопа­ ток и кирок железных самое малое число, а паче всего мастера, которой зашрублевает (sic) запалы у пушек, по сей час не при­ слан, от чего прошлоготские пушъки ни одна в паход негодна будет, от чего нам здесь великая останобка делу нашему будет без чего i починать нелзя. О чем я сам многажды говорил Виниусу, которой отпотчивал меня Московъским тотчасом. О чем из­ воль ево допросить: для чего так делается такое главъное дело с таким небрежением, которое тысячи ево головы дороже». Излив свой гнев по поводу недосылки артиллерии в выражениях, не предвещавших голове медлительного Виниуса ничего доброго, подписав письмо и снабдив его датой, Петр спохватился, чтобы указать еще на одно упущение, о котором он и говорит в припис­ ке: «1з опътеки ни золотника лекарстЭ не прислана». Далее сле­ дует жесткая игра словами: «Того для принуждены будем мы тех лечить, которые то презирают» **. В том же роде острота в письме от 3 авг. 1707 г. к А. В. Кикину из Варшавы: «Щербаку i Астровскому скажи,что они ко мне не пишут о моем дворе, а паче о огороде, за то iM сам привезу по кабтану стеганаму добро­ му» ***. Письмо это вообще полно укоризн и упреков за разные неисправности. Раздражительность Петра, так заметная в этом письме, может быть, объясняется не только неприятными изве­ стиями и отсутствием известий, но и болезненным состоянием, Жестокой лихорадкой, от которой страдал государь в 1707 г. в Варшаве. «Писал ты к Макарову, — читаем далее в этом же

* П<исьма> и б<умаги...>. Т. И. № 513. Ср. № 514. ** Там же. № 500. *** Там ж е . Т. VI. № 1 8 8 6 .

532

М. М.

БОГОСЛОВСКИЙ

письме, — что ©едосей (Скляев) был за несколко минут до смер­ ти; i сие едваль не зговорясь мы учинили; i6o i я толко бутоб за пять был до смерти: в сам 1льин день уже i людей не знал, i не знаю, как Бог паки велел жить: такая была жестокая бибра, от которой теперва еще вполы в себя не могу притить!» Слова отно­ сительно Щербака и Островского «привезу по кабтану стеганому доброму», как совершенно правильно замечает издатель писем, «надо понимать иносказательно: будут подвергнуты телесному наказанию». Игра словами — нередкая форма, в которую выли­ вается остроумие Петра в письмах. «Правда, что зело жёсток сей орех был, однакож, слава Богу, счастливо разгрызен», — так из­ вещал Петр Виниуса о взятии города Нотебурга, старинного нов­ городского пригорода Орешка. Нотебург был переименован Пет­ ром в Шлиссельбург, и это название, как мы видели, подавало также повод к остротам, к сравнению города с ключом, отпира­ ющим многие замки. Оканчивая лечение водами в Пирмонте, Петр пишет Екатерине от 11 июня 1716 г.: «Надеюсь, Богу изволшу, дней в десять вас видеть; ибо по трех днях кур (cur = лече­ ние) или петух наш окончается» *. 14 авг. 1704 г. о взятии Нарвы Петр сообщает А. В. Кикину таким письмом: «Her Hrotvader. 1нова не могу писать, толко что Нарву, которою 4 года нарыва­ ла, ныне, слава Богу, прорвало, о чем пространнее скажу сам. Piter» **. Ill

Содержание деловой переписки Петра до крайности разнооб­ разно, и обозреть его в небольшой статье по какой-либо системе нет возможности. В письмах оставила следы вся кипучая, неуто­ мимая, разносторонняя деятельность государя. Военные распо­ ряжения, движение войск на театре военных действий, органи­ зация военных сил, комплектование и вооружение войска, постройка кораблей, дипломатические сношения, все стороны внутреннего управления, — словом, все, что занимало мысль Петра в тот или другой момент его жизни, непременно нашло себе отражение в его необъятной переписке. Читая его письма, начинаешь понимать, до какой степени все управление при нем было личным, каким руководящим началом была его мысль, какою громадною и неистощимою движущею силой была его * Письма к Екатерине. № 69. * <пропуск>.

Великий

по его

письмам

533

воля, каким возбуждающим средством была его энергия. Его письма, летевшие от него в разных направлениях, как бы от центра по радиусам, были проводниками его мысли и воли. Я бе­ ру для примера один день в жизни Петра — 6 июля 1707 г. — тот день, на который приходится максимальное количество от­ правленных им писем из всех дней 1707 г. Исследуем переписку за этот день; это исследование покажет нам разнообразие содер­ жания писем и широту круга лиц, которых они касаются. Соби­ раясь в этот день покинуть Люблин*, где он тогда находился, и отправиться в Варшаву, Петр ответил на последнюю получен­ ную в Люблине корреспонденцию, им были получены письма от Курбатова, К. А. Нарышкина, кн. Ф. Ю. Ромодановского и Б. П. Шереметева. А. А. Курбатов, опер-инспектор московской ратуши, ходатайствовал перед государем о распоряжении, чтобы в Ратушу были внесены причитающиеся ей деньги из приказов адмиралтейского, поместного и сибирского, а сверх того просил указаний по поводу перечеканки монеты. Письмо Курбатова вызвало четыре письма от Петра в Москву: к стольни­ ку Гр. А. Племянникову 6 , одному из членов адмиралтейского приказа, к думному дьяку Автоному Иванову 7 , заведывавшему поместным приказом, и к кн. М. П. Гагарину, начальнику си­ бирского приказа, ко всем троим о взносе в ратушу следующих ей денег и о счете с ней и, наконец, к самому Курбатову с уве­ домлением об этих сделанных по его просьбе распоряжениях и с указанием относительно перечеканки медной монеты и ефим­ ков. Письмо из Пскова от Кирилла Алексеевича Нарышкина, дерптского коменданта, заключало в себе несколько предметов. На­ рышкин доносил о рекогносцировке, предпринятой из Дерпта «для поиску над неприятельскими людьми», и о том, что разве­ дочный русский отряд встретился с разведочным же неприя­ тельским отрядом и разбил его. Далее он сообщал о выезде в Дерпт шведского капитана и драгунского урядника и уведомлял государя об исполнении его повеления о высылке дерптских жи­ телей-шведов в Москву. Этих известий Нарышкина Петр не кос­ нулся в своем ответе. Но затем шли дела, видимо, очень трево­ жившие дерптского коменданта и вызвавшие ответ государя. Комендант жаловался на недостаток контингента в одном из под­ чиненных ему полков — Мурзенковом; он обращался за рекрута­ ми согласно прежнему повелению государя к Т. Н. Стрешневу, * Журнал, или Поденная записка. Изд. Щербатовым. Т. I. С. 160. Ср.: П<исьма> и б<умаги...>. Т. VI. № 1860, 1861, 1867.

534

М. М.

БОГОСЛОВСКИЙ

но тот рекрут не прислал. Петр отвечает, что послал Т.Н. Стрещневу новый указ. Нарышкин пишет далее, что кн. М. П. Гага­ рин, которому велено было прислать безденежно ружья для псковских драгун и для Мурзенкова полка, безденежно ружей не присылает, просит за них денег, а денег взять неоткуда. Петр успокаивает коменданта сообщением, что к кн. Гагарину также посылается новый указ. Следует в письме Нарышкина жалоба на псковского провиантмейстера, не выдающего на 1707 г. ок­ ладного хлебного жалованья трем дерптским солдатским пол­ кам. Петр предписывает в ответе с выдачей хлебного жалованья повременить. Следующий пункт письма Нарышкина — сообще­ ние о состоянии сооружавшейся засечной линии, которая еще не окончена. Нарышкин спрашивает, кому за этим делом наблю­ дать. Петр отвечает приказанием линию, где попорчена, чи­ нить, щадя, однако, силы местного крестьянского населения, «усматривая, чтоб трудности людям не было, понеже ныне людем не без труда есть, первое, что деловая пора, другое и то не малое дело, что на Луках крепость делают». Особого наблюдате­ ля за этими работами государь, однако, не назначил. Нарышки­ на затрудняла путаница, происшедшая в назначении командира солдатского Митчелева полка, находившегося в его округе. Кн. А. Д. Меншиков назначил командиром в этот полк Вилима фон Фенихбира; но он не прибыл, а вместо него Б. П. Шереметев прислал в командиры другого иноземца полковника Бокана. «И о сем, Ваше Величество, — спрашивает Нарышкин, — что ука­ жешь?» Петр сообщил, что вместо Митчелева полка дерптскому коменданту будет прислан другой полк. Наконец, Нарышкин сообщал об измене сержанта Смольянинова, который пытался отъехать к неприятелю, но пойман и с пыток повинился, что действительно хотел отъехать в Ревель. Петр отвечает: «Сер­ жанту Смольянинову... учинить то, чего он достоин». Перечисленными предметами исчерпывается содержание письма К. А. Нарышкина, но не исчерпывается содержание от­ вета Петра. Государь касается еще одного дела, о котором, веро­ ятно, шла речь в предыдущем письме Нарышкина: делает рас­ поряжение об отдаче под суд майора Гревса и артиллерийских поручиков, которые оказались в чем-то виновны, и сообщает, что для управления артиллерией, пока эти офицеры будут под судом, в Дерпт будет прислан поручик из Нарвы. Но и этим письмо Петра еще не кончилось. Он заключает его распоряже­ нием об устройстве подкопов под дерптской крепостью. «При сем еще в запас объявляю, — пишет он, — что под болварками всеми в Дерпте, а наипаче под теми, где сии слова А. В. на черте-

rrernp Великий

no его письмам

535

доставлены, зделать подкопы, дабы в нужное время возмож­ но сию Оортецыю подорвать, а наипаче под вышеписанными двем а так крепко зделать, чтоб с бундаменту разорило; а под новой, чаю, не надобно подкопа, понеже деревяной: мочно зжечь, однако в запас зделать; для которого дела посылаетца к вам подкоп­ щик. Однако ж сие дело надлежит тайно делать, а наипаче от жителей тамошних. Также и пороху во оные до указу не класть». По поводу письма К. А. Нарышкина Петр, кроме обширного от­ вета ему, отправил еще письма: в Москву Т. Н. Стрешневу с энергичным подтверждением о немедленной отправке рекрут в Мурзенков полк*, затем в Петербург к Ф. М. Апраксину о вы­ сылке из Нарвы в Дерпт одного поручика для управления дерптской артиллерией и в Минск к кн. А. И. Репнину о высылке в Дерпт подкопщика. Кроме того, в упомянутом уже ранее письме от того же 6 июля к кн. М. П. Гагарину наряду с распоряжением о взносе денег из сибирского приказа в Ратушу было включено и распоряжение о безденежной высылке ружей к дерптскому ко­ менданту Нарышкину **. В отправленном в тот же день, 6 июля, ответе на письмо кн. Ф. Ю. Ромодановского от 20 июня Петр подтверждает свое прежнее распоряжение по делу об участниках астраханского бунта, розыском о которых был занят Ромодановский, и предпи­ сывает передать другое политическое дело: о соучастниках Анны Ивановны Монс, обвинявшейся в то время в колдовстве и в привораживании к себе Петра, на решение общего совета бояр. Кроме этих двух предписаний Петр приказывал еще князю в том же письме прислать к нему в находившийся при нем в Польше Преображенский полк*** полкового писаря, выбрав Для того из подъячих доброго и заобычайного человека. Б. П. Шереметеву, стоявшему тогда в г. Остроге, Петр в рас­ сматриваемый день, 6 июля, отправил два письма. В них он от­ вечал на вопросы, затронутые в письме Шереметева к нему от 27 июня. Шереметев доносил о сборе контрибуции с вотчин кня­ зей Вишневецких. Петр заметил по этому поводу в своем ответе: «Для Бога в контрибуции не омедливай по указу». Фельдмар­ шал просил далее позволения взять молодых людей «недорослей Преображенской и Семеновской лейб-гвардии» для назначения Их на места подпоручиков в подчиненные ему полки. Петр преже

* П<исьма> и б<умаги...>. Т. VI. № 1859. ** Там же. № 1855, 1859, 1850, 1857, 1851. — Письмо К. А. Нарыш­ кина см.: П<исьма> и б<умаги...>. Т. V. С. 511—513. ** Журнал, или Поденная записка. Т. I. С. 161.

536

М. М.

БОГОСЛОВСКИЙ

доставляет ему выбрать требуемых офицеров из урядников и не­ дорослей Семеновского полка, прибавляя при этом: «А из Преображенскова сам выберу». В письме Шереметева содержалась еще просьба: он ходатайствовал о назначении к нему переводчи­ ка для перевода с немецкого языка документов, поступающих в его главную квартиру. Петр предлагает ему обратиться за пере­ водчиком в Москву в военный приказ; при нем, в царской глав­ ной квартире, такового не имеется. Кроме этих ответов на до­ несение и просьбы Шереметева государь в одном из писем от 6 июля, предупреждая фельдмаршала о предстоящем походе в Литву, дает ему предписание принять меры к устройству подво­ за припасов русским войскам по новому направлению, именно не через Киев, как возили раньше, а через Смоленск, Слуцк или Минск. Почтовые сношения должны производиться еще по пре­ жнему направлению до тех пор, пока сам Шереметев двинется с места*. Последнее письмо, написанное Петром 6 июля 1707 г., пере­ носит нас в другую область, в землю донских казаков; это пись­ мо к князю Юрию Владимировичу Долгорукому, находившему­ ся в Троицкой крепости (в Таганроге). Долгорукому Петр писал о высылке с Дона нашедших себе там приют и укрывающихся беглых посадских и крестьян. Этих беглецов царь приказывает переписать и выслать с провожатыми по-прежнему в те города и места, откуда кто бежал; если найдутся между ними преступни­ ки, воры и забойцы — таковых отослать под караулом в Москву или в Азов. Долгорукому поручалось далее произвести расследо­ вание о притеснениях, причиненных полковнику и жителям Изюмского полка бахмутским станичным атаманом Булавиным 8 , разорившим у изюмцев солеваренные заводы, из-за кото­ рых у бахмутцев шли с изюмцами споры, а также о сопротивле­ нии, оказанном бахмутцами дьяку Горчакову, посланному из Воронежа досматривать и описывать эти спорные места. Произ­ ведя это расследование, Долгорукий должен был позаботиться о размежевании спорных угодий между враждующими донцами и жителями Изюма **. Итак, 6 июля 1707 г. Петр в своей переписке как бы окинул взором громадное пространство. Он писал в Москву, в Дерпт, в польскую Украину, в Донскую область. Он коснулся в отправ­ ленных письмах по меньшей мере 20 дел. Приведем еще раз их * П<исьма> и б<умаги...>. Т. VI. № 1860, 1861. — Письмо Шереме­ тева см.: Там же. С. 233—234. ** Там же. № 1852.

rjemp Великий no его письмам

537

перечень. В круг этих дел вошли: уплата в московскую ратушу причитающихся ей сумм из приказов адмиралтейского, сибир­ ского и поместного; перечеканка монеты; комплектование рек­ рутами стоявшего в Дерпте Мурзенкова полка; снабжение этого п олка и драгунского псковского оружием; выдача хлебного про­ вианта трем дерптским солдатским полкам; сооружение оборо­ нительной линии в дерптском обер-комендантстве; перевод Митчелева полка в другой округ; предание суду изменника и со­ вершивших проступки офицеров; назначение командира дерптской артиллерии; устройство подкопов под дерптскими укрепле­ ниями; политические розыски по делу астраханских мятежников и по делу Монс; присылка в Преображенский полк полкового писаря; пополнение офицерами полков в армии Шереметева; по­ сылка к Шереметеву переводчика; контрибуция, собираемая Шереметевым с вотчин в местностях расположения его армии; новое направление подвоза припасов к русским в Польше; вы­ сылка из Донской области беглых посадских и крестьян; рассле­ дование конфликта между донскими казаками-бахмутцами и жителями Изюмского полка и размежевание между ними спор­ ных угодий. Вот перечень, который, несомненно, уже утомил читателя, устало скользящего по нему взором. Но вся перечис­ ленная в нем масса дел едва ли утомила Петра! А между тем, ка­ ким упорным трудолюбием надо было обладать, чтобы решить, не откладывая, все эти вопросы, какую огромную память надо было иметь, чтобы в них отчетливо разобраться, чтобы припом­ нить каждый из попавших в полосу его внимания предметов со всеми его конкретными и мелочными подробностями, какое присутствие духа, чтобы не только не растеряться в этом кипу­ чем водовороте донесений, жалоб и просьб, но и дать каждому твердое руководящее указание! Как хорошо надо было знать то множество лиц, с которыми приходилось иметь ежедневно сно­ шения, притом знать их не с внешней стороны только, но и изу­ чить внутренние свойства и особенности каждого, чтобы, обра­ щаясь к одному — подкрепить даваемое ему указание ласковой просьбой, адресуясь к другому — прибегнуть к угрозе, а к тре­ тьему — написать деловое письмо в шутливом тоне. И такую ра­ боту приходилось вести изо дня в день, иногда неоднократно и Настойчиво возвращаясь к одному и тому же делу, чтобы тем вернее и надежнее достигнуть его исполнения. 6 июля 1707 г., Перед отъездом из Люблина в Варшаву, Петр, как мы видели, писал Шереметеву о новой организации сообщения находив­ шейся в польских землях русской армии с Москвою. 14-го из Варшавы царь вновь пишет Шереметеву о том же предмете, тре-

538

М. М. БОГОСЛОВСКИЙ

буя дать ответ, как исполнено дело. Точно так же он возвращает­ ся и к вопросу о сборе контрибуции. В письме от 6 июля он пи­ шет: «Для Бога в контрибуции не омедливай по указу». Письмо от 14'июля он заключает словами: «А паче всего изволь трудитца в выбирании контрибуции» *. Царь хорошо знает, что такое повторение не будет лишним. IV

В 1707 г., о котором идет речь, Петр ведет все управление лично, потому что он действует один. Нет учреждений, которые разгружали бы это бремя личного управления и освобождали бы государя от мелочей и подробностей, оставляя за ним только ру­ ководящие идеи и направления. В Москве остается министер­ ская консилия — бесформенная и невлиятельная тень прежней Боярской думы — и клонящиеся к разрушению, чтобы уступить место губерниям, приказы. Петр ведет переписку с лицами, а не с учреждениями. Но недостаток учреждений дает себя знать, и вот в 1711 г. «для всегдашних отлучек наших» создается прави­ тельствующий сенат, который должен работать самостоятельно, действуя от имени государя, должен даже совсем заменять от­ сутствующего государя. Однако управление и тогда не перестает быть личным. С возникновением сената в переписке Петра Ве­ ликого стало одним корреспондентом больше. С 1711 г. откры­ вается новый и обширный отдел этой переписки: многочислен­ ные, также по обыкновению краткие и сжатые, письма-указы, начинающиеся обращением «господа-сенат» и касающиеся мно­ жества всевозможных крупных и мелких предметов. С учреж­ дением Сената не прекратилась непосредственная переписка Петра и с теми лицами, которые были подчинены Сенату и полу­ чали от него указы. Ум Петра Великого отличался не только способностью овла­ девать сразу множеством разнообразных предметов и не терять­ ся среди этого множества; его отличительною особенностью была также способность одновременно и с одинаковым интере­ сом охватывать предметы совершенно различных калибров. Его мысль могла работать над важнейшими вопросами внешних отношений, над планом военных действий, над крупными во­ просами администрации и т. д. и в то же время с одинаковой яс­ ностью касаться каких-нибудь самых последних мелочей. В его * П<исьма> и б<умаги...>. Т. VI. № 1867.

Петр Великий

no его письмам

539

памяти одновременно совмещались крупные и мелкие вещи, и первые нисколько не подавляли и не оттесняли собою вторых. Хорошо известно, что Петр не был вовсе отвлеченным мыслите­ лем. Общие понятия и отвлеченные идеи ему не давались. Его мышление не совершало тех отвлеченных операций обобщения, восхождения от частностей к общему, схематизации, которые помогают нам овладевать множеством предметов посредством немногих категорий. Его мышление было конкретным; оно ра­ ботало над конкретными представлениями, не обобщая их, не возводя в обшие понятия и не размещая в стройные схемы. Со­ четание крупных предметов с мелочами в переписке Петра — одна из наиболее поразительных черт этой переписки. Она уже достаточно заметна и в разобранных выше письмах от 6 июля 1707 г. Но приведем все-таки еще несколько примеров. В письме от 8 февр. 1706 г. кн. А. В. Кикину, который был послан в Митаву для наблюдения за действиями стоявшего в Риге Левенгаупта, Петр отдает подробные распоряжения о подкопах под Митавским замком, которые надо взорвать в случае оставления Митавы, сообщает о возможных движениях главной шведской ар­ мии, предостерегает против опасности быть отрезанным этой армией, предписывает перевезти медную артиллерию к Полоц­ ку или Пскову. «В протчем, — заканчивает он это полное тре­ вожного ожидания письмо, — чините по прежъним указом i смотрите i делайте прилежно, что возможно, в чем Господь Бог помоги вам». Но уже подписав письмо, несмотря на тревогу, на­ веянную мыслью о серьезных последствиях предстоящего дви­ жения главной шведской армии, Петр делает еще приписку: «Садовъника, которой был в Питербурхе, найми на год» *. К тому же Кикину Петр пишет 30 апр. 1710 г. о приостановке движе­ ния пехотных полков под Выборг и о снабжении хлебом Котлина острова. А между этими распоряжениями читаем: «Также со Двора Лариона Думашева к невестке моей царице вели отпус­ тить несколько возов сена» **. 26 июля 1707 г. царь, находясь в Варшаве, отправляет письмо к коронному великому гетману Адаму Сенявскому в ответ на его письма с известиями о притес­ нениях, чинимых находящимися в Польше русскими войсками Местным жителям и предлагает учредить для наблюдения за по­ ведением войск смешанную русско-польскую комиссию. В тот ^ е день он пишет голландскому купцу Ив. Люпсу о том, чтоб * П<исьма> и б<умаги...>. Т. IV. № 1072. * Сб<орник> И<мператорского> Р<усского> и<сторического> о<бщества>. Т. XI. С. 19.

540

М. М. БОГОСЛОВСКИЙ

доставил в Петербург хороших анчоусов, оливок и сельдей по бочке, а также чтоб выслать туде же фонтанного мастера *. Царь сам делает распоряжения о найме хлебника и о выучке его печь крендели, рассуждая при том, как это сделать лучше и дешевле. «Говорил я Готовцову, — пишет он к генералу Вейде от 21 сент. 1717 г., — чтоб нанять калашника, которой крендели делает, но ныне лутче рассуждаю, чтоб из салдат или из неслужащих, или хотя и из людей офицерских детину доброва из хлебников или из харчевников оставить, чтоб выучился. Сие будет лутче и дешев­ ле» **. В указе из Сум к московскому коменданту кн. М. П. Га­ гарину от 28 дек. 1708 г. Петр распоряжается о рассылке швед­ ских пленных из Можайска по монастырям и затем прибавляет: «Книги французской, которую переводит Борис Волков, о кава­ лерах *** фигуры возми и отдай вырезать Блекланту. Буде же ее у Волкова нет, то спросить у Михаила Шафирова». В изгибах его памяти хранится сведение, как надо разыскать вещь, у кого ее спросить, если она не окажется там, где он ее указывает: если нет у Волкова, надо спросить у Шафирова. Подписав письмо, Петр делает еще postscriptum: «Подлинную книгу ту, которую вам отдал Ознобишин, пришли сюды» ****. 25 янв. 1709 г. отту­ да же из Сум Петр шлет тому же Гагарину приказ какую-то кни­ гу, которую переводит Головкин, напечатать амстердамским шрифтом и при этом указывает, каким именно: «Амстердамс­ кою среднею печатью, которою напечатана кумплементальная книжка». Следовательно, надо было припомнить о кумплементальной книжке и о шрифте, которым она была напечата­ на*****. В письме к нему же от 4 янв. 1709 г. царь пишет: «У господина ©илатьева возьми препорциниальной цыркуль и при­ шли сюды. Также купи простых цыркулей десятка два или три и пришли сюды, купно с медными перышками, которыми рису­ ют». Заботу о присылке циркулей и медных перышек можно было бы поручить кому-либо другому, но Петр не полагается на людей и, как хороший, рачительный хозяин, все хочет делать сам или, по крайней мере, смотреть за всеми мелочами своего хозяйства своим глазом — «понеже, — как выразился он в од* П<исьма> и б<умаги...>. Т. VI. № 1876, 1874. ** Сб<орник> И<мператорского> Р<усского> и<сторического> о<бщества>. Т. XI. С. 55. *** «История о ординах Ш чинах воинских паче же кавалерских». **** Сб<орник> И<мператорского> Р<усского> и<сторического> о<бщества>. Т. XI. С. 119—120. ***** Там же. С. 122.

rfeffip Великий

no его

541

письмам

ном из указов, — за глазами много диковинок бывает», т . е . много самых неприятных сюрпризов, если не присмотреть за всем самому. В письме от 9 авг. 1709 г. к тому же московскому коменданту из Киева он заказывает ему «зделать одеяло теплое лисье черевье и покрыть какою-нибудь легкою парчею, только без золота» *. В 1710 г. предписывает ему купить на Москве и прислать немедленно материи золотой доброй по белой или по алой земле на юбку племяннице Анне Ивановне по случаю пред­ стоящего бракосочетания ее с герцогом курляндским**, а соби­ раясь провести святки 1709—1710 г. в Москве, пишет москов­ скому коменданту: «Для житья нашего в Коломенском вели приготовить избушки две или три, в которых бы тараканов не было» ***. V

В письмах Петра не только отображается внешнее формаль­ ное свойство его ума: его способность овладевать крупными яв­ лениями одновременно с тысячей мельчайших подробностей и представлять себе каждую из этих подробностей до последней степени отчетливо и ясно, но становятся видны и внутренние черты его духовной природы: преобладавшие у него идеи и воо­ душевлявшие его чувства. Мы постигаем суть его миросозерца­ ния. Мы начинаем видеть, как у него дело, которое его занима­ ет, господствует над чувствами, его волнующими, как у него общее дело преобладает над личными и частными интересами. Нельзя сказать, чтоб Петр не умел глубоко чувствовать; но свое чувство он заглушает, весь отдаваясь занимающему его делу. Известие о смерти любимой матери, скончавшейся 25 января 1694 г., которое он сообщает в Архангельск Ф. М. Апраксину, полно глубокой скорби. «Федор Матвеевич. Беду свою и после­ днюю печаль глухо объявляю, о которой подробно писать рука Моя не может, купно же и сердце». В этих словах много печали; они звучат как комья земли, бросаемые на крышку только что опущенного в могилу гроба. Петр готов перенести постигнув­ шую его беду, покоряясь воле Божьей. «Обаче, — продолжает °н письмо к Апраксину, — воспоминая апостола Павла: яко не скорбети о таковых и Ездры: еже не возвратити день, иже мимо * Там же- С. 124. ** Там ж е . С. 141. *** Там ж е . С. 130.

542

М. М.

БОГОСЛОВСКИЙ

иде — сия вся, елико возможно, аще и выше ума и живота моего [о чем и сам подлинно ведал], еще поелику возможно, рассуж­ даю, яко всемогущему Богу и вся по воле своей творящу. Аминь». Но затем тотчас же в этом письме Петр обращается к делу, в то время его более всего занимавшему, к сооружению и снаряжению кораблей в Архангельске для экспедиции по Бело­ му морю. Сам он не может еще выехать туда из Москвы, но пи­ шет Апраксину о мельчайших подробностях этого дела. «По сих, яко Ной, от беды мало отдохнув и о невозвратном оставя, о живом пишу. Понеже по обещанию моему, паче же от безмерной печали, незапно зде присетити хощу и того для имам некие нуж­ ды, которые пишу ниже сего: 1) Посылаю Ник л аса да Яна для строения малого корабля и чтоб им лес и железо, и все к тому было вскоре готово, понеже рано приехать имеем; 2) полтораста шапок собачьих и столько же башмаков разных мер сделать, о чем в готовности не сомневаюсь. И желаю от Бога купно здравия компании вашей» *. Всего на четвертый день после смерти мате­ ри — письмо помечено 29 января — еще под тяжестью понесен­ ной утраты, он уже может писать о собачьих шапках и башмаках! Петр не чужд способности отозваться и на чужое горе и обра­ титься к горюющему человеку со словом утешения; но это слово утешения он скажет среди многих других безразличных слов, среди распоряжений о делах, о которых он думает и которыми должен заниматься тот, к кому он обращается. В 1702 г. у Ф. М. Апраксина умерла жена. Петр пишет ему от 21 октября 1702 г., отдает в письме распоряжения о кораблях, о плотниках и о других предметах. И только в заключении письма находятся следующие дышащие искренним сочувствием строки: «Пожа­ луй, государь Федор Матвеевич, не сокруши себя в такой своей печали; уповай на Бога. Что же делать? И здесь такие печали живут (бывают), что жены мрут и стригутца» **. 10 сентября 1705 г. Петр уведомляет только что похоронившего мать Ф. А. Головина о своем согласии на принятые им меры, а затем прибавляет: «Слышу, что вы зело печалны о смерти материной. Для Бога, изволте рассудить, понеже человек старой i веема дав­ но бол ной *** был». * П<исьма> и б<умаги...>. Т. I. № 2 1 . ** Там же. Т. II. № 468. *** Там же. Т. III. № 920. Ср.: Т. IV. № 1362 к Г. И. Головкину 22 сент. 1706 г.: «А о матери не изволь печалитца [ибо и моя тетка так ясе определилась]; а как бы моя мать в таких летах умерла, истинно б не точию печален, но и благодарен был, что Бог таких лет допустил» •

Петр Великий по его письмам

543

Общее государственное дело должно было быть для каждого на первом плане; перед ним должны отступить все частные рас­ четы и замолкнуть все личные чувства. В инструкции князю Вас. Влад. Долгорукому о скорейшем выступлении в поход для действий против Булавина предписывается ему постоянно сно­ ситься с Толстым, находящимся в Азове. К инструкции Петр де­ лает собственноручную приписку: «Такоже и сие напоминаю вам, что хотя вы с вышереченным Толстым имеете некоторую противность, однако же для сея причины надлежит оное отста­ вить, дабы в деле помешки не было» *. На себя Петр смотрит как на первого служащего этому общему государственному делу и не раз в письмах он прямо говорит о своей службе. Так, описывая Екатерине сражение при Добром, он употребляет выражение: «Как стал служить, такой игрушки не видал» **. Сообщая ф. М. Апраксину 10 мая 1703 г. о победе над шведскими судами в устье Невы, Петр пишет: «Хотя и недостойны, однакож от гос­ под фельдмаршала и адмирала мы с господином порутчиком *** учинены кавалерами святого Андрея»****. 19 марта 1707 г. в письме к Кикину из Лемберга Петр делает приписку: «Також прошу из Нарвы денги мои прислать; також у господина адмира­ ла изходатайствовать заслуженное жалованье i прислать» *****. От 13 февр. 1704 г. сохранилась ассигновка на выдачу жалова­ нья морским чинам, и в ней под словами: «Корабелному мастеру Петру Михайлову триста шездесят шесть рублев» находится собственноручная расписка: «Принел i росписался» 6*. Живую и неподдельную радость возбуждает в Петре замечен­ ное им в ком-нибудь искреннее намерение служить государст­ венному делу. Узнав о желании Конона Никитича Зотова 9 , сына своего учителя Никиты Моисеевича, добровольно поступить на службу во флот, чтобы научиться морскому делу, Петр не может Удержаться, чтобы не написать молодому человеку несколько строк, хорошо отражающих его настроение в тот момент, когда писалось это письмо: «Вчерашнего дня я видел писмо у отца ва­ шего, от вас к оному писанное, в котором сенц тот есть, чтоб вам °бучитца службе, на море приналежащей. Которое ваше жела* Сб<орник> И<мператорского> Р<усского> и<сторического> о<бщества>. Т. XI. С. 31. ** Письма к Екатерине. № 9. *** А, Д. Меншиковым. **** П<иеьма> и б<умаги...>. Т. И. № 524. ***** Там же. Т. V. № 1638. 6 * Там же. Т. III. №625.

544

М. М.

БОГОСЛОВСКИЙ

ние зело мы любезно принели i можем так сказать, что мы ни от единого человека из Россияен такова надобного прошения не слыхали, в котором вы первый объявились, понеже зело редко случаетца, дабы кто из младых, оставя в компаниях забавы, своею волею шуму морского слушать хотел. В протчем желаем, дабы Господь Бог вам в сем [зело изрядном i едва не первом на свете почитаемом] деле благословил i счасливо в свое время к отечеству возвратил. Piter» *. Но, может быть, гораздо чаще Петру приходилось сталкиваться с противоположным настрое­ нием своих сотрудников, и тяжелый вздох вырывается у него иногда при виде уклонения от работы при мысли о своем одино­ честве. «Мы, слава Богу, здоровы, — пишет он Екатерине,— толко зело тежело жить, i6o я левъшею не умею владеть, а в адной правой руке принужден держать шпагу i перо; а помочников сколко, сама знаешь» **. В сентябре 1703 г. Ф. М. Апраксин обратился к царю с ходатайством за брата: брат пишет, что на него возложено тяжелое поручение идти к городу Ямам с двумя драгунскими полками, в обоих полках меньше полуторы тыся­ чи человек, пехоты ему не дано ни одного человека, и с такими ничтожными силами ему велено оберегать от неприятеля города Ямы и Копорье с их уездами. Федор Матвеевич просит освобо­ дить брата от этого трудного поручения. «Если тебе, государю, не в гнев, умилосердися над ним, прикажи его свободить... Со­ твори милость свою. С кем ему такую великую украину охра­ нить? Кроме самой его конечной погибели, ничего не будет». Петр увидел в этой просьбе желание Петра Матвеевича Апрак­ сина отлынить от трудного дела, да притом и ложь; ему кроме драгун даны были также и пехотные полки: Вилимов полк фон Делдина да Петровский полк Девсона, кроме тех 1200 человек, которые стоят в Ямах гарнизоном. «Зело досадно, — заканчива­ ет царь свое письмо к Федору Матвеевичу, — что пишут все ложь да бедство, чего не бывало. О чем я прошу, пожалуй, отпи­ ши к нему, чтоб он ответствовал против сего писма, так ли все, или я солгал? Тогда увидишь истину. Никто не хочет прямо тру дитца» ***. Прибавить в письмо, иногда собственноручно, строку-другую с угрозою за неисполнение поручаемого дела Петр не считает лишним. Такие строки должны были подкреплять отданное рас­ поряжение. С кн. Д. М. Голицыным Петр держится обыкновен* Там же. Т. VI. № 1955. * Письма к Екатерине. № 30. * П<исьма> и б<умаги...>. Т. И. № 589. Ср.: Там же. С. 6 5 1 .

Петр Великий

по его письмам

545

но

холодного и сухого, но вполне корректного тона. Однако, со­ общая ему о полученных от польских министров жалобах на завладение кем-то из русских польскими местностями в Киев­ ском краю и поручая произвести строжайшее расследование, к то это сделал, виновного прислать под караулом, кто б он ни был, а взятые незаконно деревни возвратить их владельцам, Петр, несмотря на всю корректность тона письма, вставляет в него направленные по собственному адресу князя довольно вы­ разительные слова: «А ежели поманишь, то собою заплатишь» и еще раз повторяет предписание возвратить маетности их хозяе­ вам *. Подтверждая вторично обращенное к московскому комен­ данту кн. М. П. Гагарину требование о неоплошной высылке в Петербург пятой части провианта, Петр прибавляет к этому ко­ ротенькому, написанному чужою рукою письму сделанную соб­ ственноручно приписку: «Под опасением жестокого штрафа» **. В гневе Петр обращается к вызвавшему его гнев корреспон­ денту напрямки и не стесняется ему в лицо называть вещи свои­ ми именами. «Письмо ваше нам вручено, — пишет он обер-инспектору московской ратуши А. А. Курбатову, — которое мы со удивлением видели, ибо о юфте испрашиваешь указу, а сам вла­ дычествуешь, пиша что уже указ посылаешь о продаже. Кото­ рая ваша дерзость вас приведет, что должен будешь все вексели и заморский платеж от себя платить. И впредь о таких своих плутнях ко мне не пиши» ***. «Господин маеор, — читаем мы в письме к кн. В. В. Долгорукому, назначенному командовать войсками, посланными против мятежника Булавина, — письмо ваше я получил, в чем зело печально, что дурак Бильс так из­ рядной полк дуростью своею потерял; аднакож как будут являтца и солдат [понеже не все пропадут], опять по малу оной полк устроить потщися» ****. «Солдатам вели давать провианту, — пишет Петр кн. А. И. Репнину, — на месяц по два четверика. А что Ржевской объявил вам нашим указом, чтоб давать на пол­ тора четверика, и то он, дурак, солгал» *****. В письме к кн. Гр. Ф. Долгорукому читаем такие жесткие строки: «Я зело Удивляюсь, что вы на старости потеряли свой разум и дали себя * Сб<орник> И<мператорского> Р<усского> и<сторического> о<бщества>. Т. XI. С. 92. ** Там же. С. 148. *** П<исьма> и б<умаги...>. Т. VI. № 1893. **** Сб<орник> И<мператорского> Р<усского> и<сторического> о<бщества>. Т. XI. С. 39. ***** П < и с ь м а > и б<умаги...>. Т. VI. № 1871.

546

М. М.

БОГОСЛОВСКИЙ

завесть всегдашним обманщикам и через то войска в Польше ос­ тановились» *. Но Петр готов простить виноватого в случае чистосердечного принесения повинной. В 1704 г. Петр Матвеевич Апраксин, ко­ мандуя отрядом войск под Нарвой, проглядел высадку 700 чело­ век шведов, приставших к берегу на мелких судах (галиотах). Высадившиеся пробрались в Нарву и усилили ее гарнизон в то время как русские собирались осаждать этот город. «Я никогда не слыхал от вас, — пишет Петр через месяц Федору Матвееви­ чу Апраксину, — о худом деле брата твоего (пропуск галиотов); но сегодня слышал... что вы зельными слезами просили. Я иного не знаю писать, понеже он ни единой покорности в оном не при­ носит и не точию сие, но и еще себя права творит, вменяя нам во младенчество. Однако вам, яко другу, объявляю: если принесет публично нерадение и неисправность свою, то я простить не ос­ тавлю взыскание; буде же инак, то можешь сам рассудить, как может быть милость, когда согрешая и вину принесть не хощет?» Подписав письмо, царь прибавил еще приписку: «Под­ линно прошу, чтоб сего конечно письма виноватый не ведал» **; он желал, видимо, чтобы Апраксин покаялся искренне и по доб­ рой воле, а не по его письму. В 1706 г. старый служака и приказ­ ный делец думный дьяк А. А. Виниус уехал без позволения го­ сударя из-под Гродна за границу, в Пруссию. В свое оправдание он приводил, что принужден был направиться к прусской гра­ нице, не будучи в состоянии во время движения шведов достать лошадей, чтобы доехать до московской границы. Открылся так­ же и другой, более ранний эпизод, относящийся к 1703 г. Оказа­ лось, что Виниус, жаловавшийся царю на скудость своих средств, поднес в 1703 г. 10 000 руб. Меншикову, чтобы тот оста­ вил его на занимаемом месте во главе сибирского приказа. На просьбы о прощении Петр 18 июня 1707 г. ответил: «Господин Виниус. Писма ваши три я принял, на которые ответствую, что как вы свою поездку ни рассуждаете, однакож оная не без вины есть; что же вы тут поминаете, что отчюжден от милости, i в том можете сами рассудить: пока вы постоянно шли, тогда i я к вам теплее был, а когда сказывать стали, что нечево есть, а десеть тысяч в одну ночь дали, тогда i меня сие ваше непостоянство от вас отдалило. Но ныне, ежели хочете паки возвратитца, то во въсем прощение получите; також i все ваше вас отдано будет; в том можете веема надежны быть» ***. * Госуд<арственный> арх<ив>. Тетр<ади> зап<исные>. 1715. С. 61** П<исьма> и б<умаги...>. Т. III. № 670. *** Там же. Т. V. № 1805.

rjemp Великий

no его письмам

547

Что еще важнее, Петр настолько владеет собою и настолько господствует над своим самолюбием, что готов сам признать свою ошибку — черта, которую он проявляет в воспоминаниях о своих прошлых поступках и даже в законодательстве. Вспоми­ ная о начале Шведской войны, он откровенно заявляет, что на­ чали войну, «как слепые». В законодательстве он не прочь при­ знать то или другое свое распоряжение ошибкой, говоря: «Cie тогда не осмотря учинено», как он выразился о постановлении, в силу которого сенат, контролирующий коллегии, должен был составляться из президентов коллегий, и таким образом выхо­ дило, что эти президенты оказались сами у себя под контролем. Но ошибка, сделанная царем, больно иногда давала себя чув­ ствовать другим людям, и Петр, сознавая это, готов тотчас же просить прощения у напрасно обиженного им человека. Явив­ шись 23 августа 1710 г. на адмиралтейский корабль, Петр вы­ шел из себя, найдя множество упущений в его оборудовании. «Грот Эадар, — пишет он виновному, по его мнению, в этих упу­ щениях адмиралтейцу А. В. Кикину, — сего моменту приехал я на карабль адмиральской, на котором многово не обрел, что по­ требно, а именно: большого катла, аконницы ни единой, столя­ ра и плотника такоже ни одного... такоже ни стола, ни стула, в чем мне не без стыда будет тако мой карабль адмиралу предста­ вить, в чем будете вы ответ в сем просмотрении дать» *, Но, рас­ следовав обстоятельнее дело, Петр понял, что погорячился и об­ винил Кикина напрасно. «Дедушка! — обращается он к нему на этот раз по-русски, что звучит гораздо теплее, — пожалуй, про­ сти; ныне осведомился, что безхитросно кроме вас то учинилось и объявилось» **. Эта готовность сознать свою ошибку и изгладить ее вредные последствия для другого исходит у Петра от строгого и взыска­ тельного отношения к себе и от скромного взгляда на себя как на человека, не изъятого от общего свойства людей — ошибать­ ся. «Кто Богу не грешен, кто бабе не внук» — одна из поговорок Петра Великого, слышанная из его уст И. И. Неплюевым, на себе испытавшим снисходительное отношение Петра при усло­ вии не лгать, говорить правду. Готовый признать свои недостатки и ошибки, Петр с тою же скромностью смотрит на свои заслуги, ^тою скромностью проникнуты его письма с радостными извес­ тиями о победах, которыми царь спешит поделиться с сотрудни* Сб<орник> И<мператорского> Р<усского> и<сторического> о<бщества>. Т. XI. С. 20. № XXX. * Там же. С. 28.

548

М. М.

БОГОСЛОВСКИЙ

ками *. Описывается самое действие, исчисляются свои и непри­ ятельские потери, передается поздравление с сею никогда бываемою викториею — но о себе почти никогда ни слова. А между тем немалое число успехов русского оружия в тяжелую Север­ ную войну обязано энергии и распорядительности Петра и, глав­ ное, его способности не только не унывать и не терять присут­ ствия духа при неудачном обороте дела, но, напротив, удваивать в таком случае энергию, ободрять и возбуждать других. «Не из­ вольте о бывшем несчастии печальным быть, — пишет он Б. П. Шереметеву, разбитому при Гемауертсгофе, — понеже все­ гдашняя удача многих людей ввела в пагубу, но забывать и паче людей ободривать» **. Счастье изменчиво; если оно балует чело­ века долго, оно его портит, вводит в пагубу, и Петр хладнокров­ но и спокойно смотрит в лицо непостоянной судьбе, готовый принять ее удары. Его спокойствие и стойкость — твердая опора для его сотрудников, способных растеряться в минуты невзго­ ды. Его внимание, оказываемое труженикам мелкого чина, на­ прягает их мужество и энергию. Не раз письмо к генералу или фельдмаршалу Петр заканчивает просьбой передать его поклон всем офицерам и рядовым солдатам. VI

«Делу время и потехе час», — говорил царь Алексей Михай­ лович, который не прочь был посвятить досуг любимому удо­ вольствию — охоте или провести вечер в веселой компании с приближенными. Петр отводил делу больше времени, чем отец, или, точнее, в то же время умел затратить много больше трудо­ вого напряжения. Вот почему и час его потехи длился дольше потехи царя Алексея. Прерывая работу, Петр умел отдаться ох­ ватывавшему его веселью с тем же порывом, с каким он отдавал­ ся и работе. Веселье не мешало ему продолжать вести дело. Обыкновенно праздники Рождество и Пасха проводились с осо­ бым подъемом; но работа не прекращалась и в праздники, хотя, может быть, и не шла так напряженно. Поздравляя Меншикова 23 апр. 1720 г. с праздником св. Пасхи, Петр далее прибавляет: «Вместо яйца посылаю при сем книгу труда своего Морского Регламенту... Не подивуй на письмо: писано на святой неде* ** ** **

См., напр.: Там же. С. 20, 27, 37, 38. П<исьма> и б<умаги...>. Т. III. № 864. Госуд<арственный> арх<ив>. Тетр<ади> зап<исные>, 1720. № 54. Письма к Екатерине. № 123.

rjernp Великий

no его

письмам

549

л е » **. Писем, и в особенности деловых писем, Петр, как мы ви­ дели уже, из-за празднеств и пиров не откладывал, писал их за обеденным столом, и случай, о котором он сообщает в одном из писем к Екатерине, надо признать редким. В этом письме, поме­ ченном 19 июня 1719 г. в 7 часов утра с корабля «Ингерманландия» под Ревелем, Петр извиняется, что не написал ей вчера, 18 июня. «Все обедали у меня, — оправдывается царь, — и по обеде поехали в гавань на взятые корабли, где довольно размах­ нули, за чем вчерась писать было нельзя» ***. Петр и с другими любит поделиться охватившим его веселым настроением и с пира шлет тому или другому из приятелей такое письмо, кото­ рое при чтении как бы переносит нас в самый развал пира, в са­ мый шум происходящей оргии. Таково не раз печатавшееся кол­ лективное послание к Меншикову в Светлое Воскресенье 24 марта 1706 г. из Нарвы. «Сего дни по обедни первое были в ва­ шем дому и разговелись и паки при скончании сего дня паки окончали веселие в вашем дому. Воистинно, слава Богу, веселы, но наше веселие без вас... яко брашно без соли». Подписи под этим письмом, начинающиеся словами «"Лизет Даниловна"*, лапку приложа, челом бьет», показывают, что веселье, о кото­ ром сообщает царь, дошло действительно до высокого градуса. Вслед за рукоприкладствами членов всепьянейшего собора сми­ ренного Мисаила Казанского и Свияжского ** и архидиакона Ге­ деона Шаховского*** подписался «протодиакон Петр». Следу­ ют затем подписи диакона Киприана и нескольких лиц с приписками разных пожеланий, напр<имер>: «Еким****, му­ жик матерой, с сим праздником поздравляю милости твоей, мо­ ему государю; а мне ныне позволено на три дни пьяницею быть». Под всеми подписями как бы скрепа рукою опять самого государя: «Боже, дай милость свою» *****. В том же роде шут­ ливые также коллективные письма к Меншикову: от 3 февр. 1703 г. из его городка Равенбурга — Петр подписался под этим письмом «протодиаконом Питиримом» 6* — и к нему же из Пе­ тербурга от 26 ноября 1707 г. с уведомлением о праздновании именин Меншикова 23 ноября. Письмо было написано в самый День торжества, но отправлено только 26-го, причем Петр сде-

* ** *** **** ***** 6 *

Любимая собака Петра В<еликого>. Кн. М. Ф. Жировой-Засекин. Кн. Ю. Ф. Шаховской. Карлик Яким Волков. п<исьма> и б<умаги...>. Т. IV. № 1179. Там же. Т. И. № 489.

550

М. М.

БОГОСЛОВСКИЙ

лал еще приписку: «В день вашего тезоименитства так весели­ лись: истинно по смерти господина Л аборта до сего дни такого не было веселого дни; i не пазнал1 и дней, понеже уже в третьем часу на другой день легли спать» *. VII Есть среди писем Петра такие, которые бросают свет в интим­ ный уголок его теснейших отношений и рисуют нам ту сторону его духовного облика, которая без них осталась бы нам совсем неизвестной. Это семейная переписка Петра, переписка с его второй семьею. Отношения к первой жене и к сыну от нее были всегда неладны. Писем Петра к первой жене не сохранилось, да их, вероятно, и не было. Письмо к нему царицы Евдокии в Ар­ хангельск содержит упреки, что он ей ничего не пишет **. Пись­ ма к сыну черствы и холодны. Письмо начинается или без вся­ кого обращения, или Петр ставит в начале письма обращение по-немецки «Зоон», что также не вносит особенной теплоты. От­ цовские письма не приносили царевичу никаких приятных из­ вестий; напротив, неоднократно он находил в них самые непри­ ятные сюрпризы. Не было сказано в них хотя бы одного слова ласки, а обширные письма 1715 г. после смерти жены царевича, в которых Петр решил откровенно и окончательно объясниться с ним, полны горечи и сарказма. Но в отношения ко второй семье Петр вносил немало нежнос­ ти, иногда, разумеется, в свойственной ему шутливо-грубоватой форме. «Поцелуй за меня Лизетку, — пишет он дочери, царевне Анне Петровне 10 , от 22 марта 1721 г., — и болшую шумную девчищу Натальицу» *** (дочь, род. 1718, f 1725). В более раннем письме к Анне Петровне от 4 янв. 1717 г. царь извещает ее о рождении царевича Павла: «Объявляем Вам, что мать окоти­ лась и принесла другого рекрута Павла. И поздравляю с другим братом, а первого поцелуй и от меня и от брата» ****. В письме к сестре, царевне Наталье, от 31 марта 1716 г. царь выражает ей благодарность за ее заботы о его «детках» и сам проявляет трога-

"kick •kick*

Там же. Т. VI. № 2 0 8 1 . Устрялов. История царствования Петра В<еликого>. Т. П. С. 406: «Как ты, свет мой, изволил пойтить, и ко мне не пожаловал не от­ писал о здоровьи ни единой строчки» (1694 г.). Госуд<арственный> арх<ив>. Тетради записн<ые>. 1721. Л. 21 обТам же. 1717. Л. 4.

rrernp Великий

no его письмам

551

тельную заботливость о младшем сыне, грудном младенце, кото­ рого стали тогда отлучать от груди. «Изволила писать, что дава­ ли есть Петрушеньке, и я с матерью (т. е. с Екатериной) гово­ рил, она сказывает, что пора; извольте с Богом кормить» *. Но особенной теплотой проникнуты его письма к Екатерине. Уже самое обращение к Екатерине свидетельствует о теплом чувстве. В первых письмах он называет Екатерину шутливо: Матка, Мудер, Хозяйка, а затем в позднейших обращается к ней с неиз­ менно нежным названием: «Катеринушка, друг мой сердешненькой, здравствуй». Разлучаясь, супруги вздыхают один по другому и жалуются на скуку. «Приезжай, друг мой сердешненькой, ко мне скоряе, чтоб не так скучно было» **. «А что ты пишешь, чтоб я скоряя приехал, что вам зело скушно, тому я верю, только — каково i мне без вас, i могу сказать, что, кроме тех дней, что я был в Версалии i Марли, сколь великой плезир имел». Супруги нередко обменивались подарками. Екатерина посылала мужу за границу пива, свежепросольных огурцов или бутылку-другую какого-то отечественного «крепыша», от кото­ рого ему, однако, приходилось воздерживаться при пользова­ нии минеральными водами, а он ее отдаривал брабантскими кружевами. Иногда и самые подарки отражали на себе чувства их посылавших. Так, при одном из писем Петр послал супруге пучок своих остриженных волос, а при другом в 1719 г. из Реве­ ля — цветы мяты, посаженной Екатериной в бытность ее в Реве­ ле, и в ответ получил послание, в котором она писала, что «мне это не дорого, что сама садила; то мне приятно, что из твоих ру­ чек» — письмо совершенно в стиле любовно-сентиментальных песенок, начавших появляться у нас в XVIII столетии. Грубова­ тые нравы века находили себе отражение в тех шутках, которы­ ми обменивались в письмах Петр с женою. Петр в 40 лет назы­ вал себя стариком перед Екатериною, которой было в то время 27. «Напрасно затеяно, что старик, — отвечает она ему, — ибо могу поставить свидетелей старых посестрий, а надеюсь, что и вновь к такому дорогому старику сыщутся». «Понеже во время пития Во Д, — читаем в письме Петра из Спа, где он лечился минеральНь Ши водами, — домашней забавы дохтуры употреблять запре­ щают, того ради я метресу свою отпустил к вам, ибо не мог бы Удержаться, ежелиб при мне была». Получив письмо и посмот? ев на метресу, Екатерина отвечала: «Что вы изволите писать, *То метресишку свою отпустили сюда для своего воздержания, * Там же. 1716. Л. 60 об. * Письма к Екатерине. № 63.

552

М. М.

БОГОСЛОВСКИЙ

что при водах невозможно с нею веселиться и тому я верю; однакож больше мню, что вы оную изволили отпустить за ее болез­ нью, в которой она и ныне пребывает, и не желала б я, чего Боже сохрани, чтоб и галан той метресишки таков здоров приехал, какова она приехала. А что в другом своем писании изволите по­ здравлять именинами старика и шишечкиными, и я чаю, что, ежелиб сей старик был здесь, тоб и другая шишечка на будущий год поспела».

в=^Э

^ v ^

В. А. ГОЛЬЦЕВ Законодательство и нравы в России XVIII века

п Преобразовательная деятельность Петра Великого в области нравов направилась прежде всего к изменению внешности, фор­ мы отношений, покроя платья, к борьбе с бородою и с разнооб­ разными предрассудками. Корб отмечает в своем дневнике, как редкое явление у русских, вежливость и приветливость смолен­ ского воеводы, Петра Самойловича Салтыкова: при проезде по­ сольства не было тех задержек и пререканий, которых до Петра Великого не могло избежать в России ни одно иностранное по­ сольство. Корб пишет по этому поводу: «Я думаю, что доколе бу­ дет жить ныне благополучно царствующий государь, дотоле этот народ не возобновит прежних столь нелепых своих притяза­ ний». Другой иностранец, живший в России довольно продол­ жительное время, также связывал судьбу преобразований Петра I с его жизнью: «Можно сказать с достоверностью, — чи­ таем мы в книге Перри*, —что если нынешний царь умрет прежде, чем большая часть его старых бояр отправится на тот свет, то большая часть всего того, чем он старался преобразовать страну свою, переправится в старую прежнюю форму, тем более * Перри. Состояние России при нынешнем царе, 168. Фоккерод гово­ рит: «Вообще ничто во всех чужеземных нововведениях не пред­ ставлялось Русским смешнее того, как когда говорят им о правилах чести (point d'honneur) и желают, во имя того, убедить их сделать что-нибудь, или от чего-нибудь отказаться. Были бы так же совер­ шенно напрасными всякие старания убедить их, что мнение какойнибудь личности, не имеющей права им приказывать, иногда мо­ жет сделать их счастливыми или несчастливыми, или может их вынудить совершить такое дело, которое противно их интересам (Фокерод. Записки / / Русск<ий> арх<ив>. 1883. Кн. II, С. 1422—1423).

554

В.А.ГОЛЬЦЕВ

что предполагают, что сын его, нынешний царевич русский, нравом вовсе не похож на отца своего». Перри свидетельствует об успехе некоторых законодательных мер императора. Так он сообщает, что русские уже почти примирились с обычаем брить бороды, так как женщины предпочитали видеть своих мужей и возлюбленных без бороды. Но сказанное может быть справедли­ во лишь по отношению к высшим классам русского общества. Мы знаем, какую упорную борьбу за бороду вел русский народ и не видим в этой борьбе ни малейших оснований для осуждения народа, для глумления над ним. С бородой у русского человека связывалось, — худо или хорошо, — это другой вопрос, — пред­ ставление об образе и подобии Божием, о личном достоинстве, и поэтому заслуживает полного уважения отказ от подчинения правительственным предписаниям, налагавшим свою тяжелую руку на частную жизнь, на личную свободу человека. Конечно, с нашей точки зрения, не стоило рисковать пенею, батогами, а тем более жизнью из-за бороды или из-за платья; но с нашей же точки зрения следует осудить и законодательство, которое ведет ожесточенную борьбу с бородой и долгополым платьем, раздра­ жая народ из-за пустого дела и этим затрудняя проведение в жизнь действительно важных преобразований. Многие искрен­ не сомневались в возможности спасения, если у них сбрита боро­ да, и митрополит ростовский Дмитрий должен был доказывать обращавшимся к нему, что образ и подобие Божие состоят не в делах, а в невидимой душе, что в делах, Богу не противных и не вредящих спасению, должно повиноваться властям. Митропо­ лит ростовский написал даже по этому поводу рассуждение «Об образе Божий и подобии в человеке» *. Рассуждение это не­ сколько раз печаталось по приказанию Петра. В бумагах Витворта мы находим указание на те поистине воз­ мутительные меры, которые принимались местными властями для приведения в исполнение указов Петра Великого. Одною из * Отметим по этому поводу любопытный факт из французской исто­ рии. Раненый в лицо Франциск I отпускает бороду. Этим устанав­ ливается мода, но парламент и Chapitres metropolitains упорно восстают против нововведения: бородатого члена не пускают в пар­ ламент, бородатого епископа в церковь. Подымаются серьезные споры о бороде. Сорбонна в 1581 году постановила, что борода про­ тиворечит скромности, которую должно требовать от студентовбогословов. В 1525 году парламент запрещает народу носить длин­ ные бороды, которые как бы скрывают гибельный замысел против государственного спокойствия (semblent cacher quelque dessein pernicieux contre le repos de l'Etat). С Генриха IV борода победила (Al­ fred Franklin. Journal du siege de Paris en 1590. P . 108—109).

огцсонодателъство

и нравы в России XVIII

века

555

причин астраханского бунта, по донесению Витворта своему правительству, было следующее обстоятельство: народ возму­ тился тем, что губернатор расставил у входа в церкви приставов, которые обрезывали у женщин длинные платья до половины (?), а у мужчин бороды. Замечательно и то, что при усмирении этого мятежа Якову Носову сначала обрили бороду, а потом отрубили голову*. Такими-то энергическими мерами приучал Петр Вели­ кий своих подданных к благообразию на свой вкус! Гораздо более сочувствия вызвали указы о необходимости добровольного согласия для вступления в брак. Указ этот, по свидетельству иностранца-современника, очень понравился мо­ лодым людям** и пробудила в них сочувствие к иноземному, так как новая мера была принята очевидно под западно-европей­ ским влиянием. Введение ассамблей было тяжким ударом по старому семейному и общественному строю. По мнению г. Карновича***1, «указ об ассамблеях произвел коренной перелом и в домашней, и в общественной жизни наших предков, и послужил первым шагом к тому, чтобы и у нас женщины заняли в обще­ стве то положение, какое они занимали в западной Европе». Г-н Карнович прибавляет однако, что ассамблеи вряд ли вошли бы в обычай, если б император не наблюдал за исполнением сво­ их предписаний с той беспощадной строгостью, которая состав­ ляла особенность этого государя. То же утверждает и г. Брикнер 2 в своей «Истории Петра Великого». Нечего и говорить, какими пагубными последствиями отражалась на русской жиз­ ни замкнутость, невольное домашнее затворничество женщин. По мнению одного из наших историков, Хмырова 3 , результатом этого затворничества была «не столько грубость, сколько какаято черствость нрава и привычек» ****. В этом отношении, конеч­ но, ассамблеи могли приносить и в действительности принесли немалую пользу. Известно что для таких собраний были уста­ новлены правила, что между знатными и богатыми людьми была заведена очередь для приема званых и незваных гостей. Время на ассамблеях проходило в танцах, в игре, в попойке. Иногда развеселившийся император приказывал дамам, через Ге нерал-полицеймейстера, оставаться долее положенного срока. * Сборник Импер<аторского> русск<ого> историч<еского> Общ<ества>. Т. XXXIX. С. 248—249, 272. Ср.: Устрялов: История царст­ вования Петра Великого. Т. III. С. 192, 194—195. * Перри. Указ. соч. С. 130. Ср. отзыв Соловьева в «Истории России» (Т. XVI. С. 106—107). * Карнович. Истор<ические> рассказы и бытовые очерки. С. 238. * Хмыров. Графиня Е. И. Головкина и ее время. С. 16.

556

В.А.ГОЛЬЦЕВ

Берхгольц находил, что к концу царствования Петра Великого русское общество оказало большие успехи. «Вообще, говорит он, надобно отдать справедливость здешним (т. е. петербургским и отчасти московским) родителям: они не щадят ничего для об­ разования своих детей. Вот почему и смотришь с удивлением на большие перемены, совершившиеся в России в столь короткое время. Русская женщина, еще недавно грубая и необразован­ ная, так изменилась к лучшему, что теперь мало уступает нем­ кам и француженкам в тонкости обращения и светскости, а иногда, в некоторых отношениях, даже имеет перед ними пре­ имущество» *. Этот чрезвычайно сочувственный отзыв молодого и ловкого дипломата относился конечно, к женщинам высшего круга. Но в дневнике самого Берхгольца мы найдем указания на то, что тонкости и светскости обращения даже этих женщин было отведено не особенно широкое поле. Так, маршалыпа Ол­ суфьева, родом немка, будучи беременною, умоляла царицу доз­ волить ей не ехать на пир. Та отвечала, что не может этого сде­ лать: русским дамам немцы и без того уже были ненавистны, и снисходительность к Олсуфьевой могла усилить эту неприязнь. Маршалыпа принуждена была поехать и за ночь разрешилась мертвым младенцем, «которого, говорят, прислала ко двору в спирту». 27 июля 1724 года, в годовщину гангутского сраже­ ния, происходил спуск нового корабля «Дербента». «Его Вели­ чество был в отличном расположении духа, и потому на новом корабле страшно пили. Все общество оставалось там до 3 часов ночи; но императорские принцессы получили позволение уехать домой еще до 9 часов вечера. Когда они уехали, даже и дамы должны были сильно пить; почему многие из них завтра будут больны, хотя, — прибавляет Берхгольц, — между ними и есть такие, которым добрый стакан вина вовсе не новинка. Между мущинами, когда вино начало оказывать свое действие, возник­ ли разные ссоры, и дело не обошлось без затрещин»**. Все дамы, не явившиеся, вопреки приказанию императора, к спуску «Дербента», должны были собраться на этот корабль 29 июля. Их угощал и принуждал сильно пить капитан Шереметев. Витворт писал своему правительству, что был приглашен на свадьбу, на которой присутствовал Петр Великий, и был очень удивлен, что не произошло при этом сильной попойки***. А француз­ ский посланник Кампердон сообщал, в 1721 году, что на празд* Берхгольц. Дневник. Т. I. С. 103. ** Там же. Т. IV. С. 73. ** Сборник Истор<ического> общества. Т. XXXIX. С. 80.

Законодательство

и нравы в России XVIII

века

557

дестве по случаю именин царицы дамы очень много пили *. Не особенно способствовало тонкости и светскости обращения и то, чТо дамы, обязательно участвовавшие в маскарадах, должны были за несколько дней приезжать в кофейню, где их костюмы осматривались назначенными Петром лицами**. О попойках и о грубых сценах, на них происходивших, мы находим любопыт­ ные указания и в депешах фон Кейзерлинга. На одной из таких попоек прусский посол поссорился с Меньшиковым из-за за­ ключенной под стражу девицы Монс. Царь и Меньшиков, не­ смотря на мольбы Шафирова, вытолкали фон Кейзерлинга из комнаты. В другой раз светлейший князь и прусский посол сильно подрались. Кейзерлинг горячился и писал королю жало­ бы; но в конце концов виновными оказались лейб-гвардейцы, и посол уведомлял своего повелителя в таких выражениях о бла­ гополучном исходе столкновения: «По поводу этого неприятно­ го столкновения моего с князем Меньшиковым последовали с моей и с его стороны принятые при подобных случаях обычные объяснения» ***. Припоминается по этому поводу философское рассуждение Корба, который, сообщивши, что посланник одно­ го северного государства получал от Петра Великого пощечины как знак особенной милости прибавляет к этому: «Впрочем, в этом нет ничего удивительного, так как поступки людей получа­ ют свое название от их понятия о вещах, так что одно и то же сообразно с временем и свойствами людей считается милостью или бесчестием». При такой покладистости многие из иностран­ цев, наехавших в Россию в начале XVIII столетия, не могли вли­ ять в сколько-нибудь хорошем смысле на русское общество. Сам Корб удивлялся своим соотечественникам, проживавшим в рус­ ском государстве, потому что они, подчиняясь туземному обы­ чаю, справляли похороны, точно свадьбу. «В питье и еде, — с огорчением замечает Корб, — ищут они утешения в своей печа­ ли». А Берхгольц рассказывает, что иностранцы, основавшиеся на более или менее продолжительное время в Петербурге и Мос­ кве, сильно пьянствовали и одни, без русских, распевая: Stopotski postolisku. На царском пиру нередко самыми пьяными из гостей бывали лица духовного звания, что, как говорит Берхгольц, очень удив­ ляло голштинского придворного проповедника Ремариуса, «ко­ торый никак не воображал, что это делается так грубо и откры* Там же. С. 378. * Карпович. Указ. соч. С. 244. * Русская старина. 1872. № VI.

558

В.А.ГОЛЬЦЕВ

то». В то же время Берхгольц отмечает в своем дневнике: «При­ знаюсь, я вовсе не ожидал, что здешний двор так великолепен» (это написано 25 июня 1721 г.). Двор царицы, продолжает голщтинский камер-юнкер, так хорош и блестящ, как почти все дво­ ры германские (этим, конечно, сказано было еще немногое), у царя же, напротив, он чрезвычайно прост. Но пиры происходи­ ли при дворе разгульные, а примеру двора спешили или даже обязаны были следовать именитые и новоявленные сановники. Пьянствовали везде, в особенности у великого адмирала Апрак­ сина. У Берхгольца мы то и дело встречаем отметки: сильно пили, ужасно пили; там был такой пир, что немногие помнили, как потом добрались до дому, и т. д. Всякий праздник, каждая свадьба в высшем обществе, как и похороны, не обходились без чрезмерного употребления вина. Происходили сцены поистине безобразные. Ромодановский, сообщает Корб, в одном доме пос­ сорился с Федором Матвеевичем Апраксиным, обругал его и за­ махнулся на него палкою. Апраксин обнажил саблю. Тогда сви­ репый князь упал на колени с мольбою о пощаде. «Таков этот человек, говорит Корб: сколько жесток с несчастными, столько труслив с благородными». Князь Трубецкой на своей свадьбе на­ пился до полного бесчувствия. На другой день за пиром молодой должен был по обычаю сорвать венок, который висел над голо­ вою новобрачной. Он сделал это с таким ожесточением, что она сама не могла удержаться от смеха. Этот случай подал повод к многочисленным признаниям цинического свойства. «Из подоб­ ных вещей, — пишет Берхгольц, — здесь вовсе не делают тай­ ны». В пирах и потехах Петра Великого некоторые историки ус­ матривают глубокий смысл. Доходят при этом и до таких за­ ключений, что «всепьянейший собор не иное что был, как мас­ ка, под которою скрывалась высокая цель великого государя утаить пред соседственными сильными державами политиче­ ские силы своего государства» *. Несомненно, по нашему мне­ нию, что Петр Великий принес великую услугу развитию рус­ ского общества освобождением женщины из ее домашнего заключения; но он испортил благотворные последствия этой меры, вводя женщину в общество пьяных, разнузданных людей, заставляя ее принимать участие в самых грубых увеселениях. Мудрено отыскать глубокий смысл в том зрелище, которое при* Там же. 1874. № XII; Иван Носович. Всепьянейший собор. Г-н Ровинский (Русские народные картинки. Т. V. С. 261—262) говорит, что всепьянейший собор — «шутовство дикое, злое, пошлое и, пре­ жде всего, беспросыпно-пьяное».

Законодательство

и нравы в России XVIII

века

559

щлось увидеть бывшим за царским столом при крещении Петра Петровича: на мужском столе из громадного пирога выступила голая карлица, держала к гостям речь и провозгласила тост; на ясенском столе то же самое проделал обнаженный карлик*. Шутовские заседания и процессии несомненно способствовали огрубению, а не смягчению нравов. Тяжелое впечатление произ­ водит на современного читателя описание, например, маскарад­ ного шествия на похоронах придворного повара, поляка, о кото­ ром рассказывает Берхгольц**. «До сих пор еще, — писал он 16 февраля 1724 г., — все члены императорских коллегий обя­ заны по утрам являться на службу в масках, что мне кажется неприличным, тем более, что многие из них наряжены так, как вовсе не подобает старикам, судьям и советникам. Но и в этом случае все делается по старой русской поговорке: да будет цар­ ская воля». Как известно, Петр Великий был скор и тяжел на руку. Случи­ лось, что бояре за обедом, обсуждая дела, горячо спорили с Пет­ ром и упрямо стояли на своем, «и это так не нравилось государю, что он видел в них почти преступников, и вследствие этого дал полную волю не только словам, но даже и рукам» ***. Естествен­ но, что такие случаи расхолаживали спорщиков. При дворе Пет­ ра Великого драки и истязания были вообще в большом ходу. Так (в 1722 г.), в камеру, где был заключен дворцовый стряпчий Деревнин, ночью явилась однажды царица Прасковья Федоровна, с своими служителями. Царица начинает бить Деревнина, служи­ тели ее палят его свечами, льют на голову крепкую водку и зажи­ гают ее. Только караульные спасли несчастного от дальнейших мучений ****. В одном из донесений Ле-Форта сообщается ужас­ ный факт о самом Петре Великом: в Риге загорелась от молнии Церковь Св. Петра. Один солдат взял кусок меди от расплавив­ шейся крыши и на беду встретил императора, который так уда­ рил его дубиной, что солдат умер на месте *****. Иван Савич Брыкин, дед известного археолога Снегирева, рассказывал, что раз в е го присутствии Петр у дворцового крыльца убил своею дубинкой придворного служителя, который не успел снять перед ним шап­ ки 6 *. * ** *** **** **** 6 *

Записки Вебера / / Русский архив. 1872. № 7—8. С. 1340—1341. Дневник. Т. IV. С. 23. Корб. С. И З . Соловьев. Т. XVIII. С. 188. Сборник Историч<еского> общества. Т. III. С. 333. Попов Н.А. Татищев и его время. С. 531.

560

В.А.ГОЛЬЦЕВ

Вместе с тем мы встречаем у Петра и великодушные порывы, как и выходящую из ряду заботливость о благе государствен­ ном. Царь упрекал даже за пьянство своих приближенных, Ромодановского, например, но от последнего получил решитель­ ное, хотя в первой части и неверное возражение: «Неколи мне с Ивашкой (Хмельницким) знаться — всегда в кровях омываем­ ся». В данном случае слово Петра Великого сильно расходилось с делом и потому не могло иметь достаточной доли влияния на придворный мир. Это противоречие встречаем мы и в других отношениях. Забо­ ты Петра о просвещении народа известны каждому образованно­ му русскому. Профессор Попов 4 справедливо говорит, что «лишь со времен преобразования Петра труд, особенно умственный, стал приобретать себе право гражданства во всех слоях русского общества, сделался нравственным убежищем для многих людей в минуты их общественных неудач и домашних тревог» *. Автор известного исследования о «Науке и литературе в России при Петре Великом» полагает, что «в знакомстве с Лейбницем Петра видна дань уважения к науке и общественному мнению, которое признавало германского мыслителя первым ученым своего вре­ мени» **. Все это справедливо, но в указах и действиях Петра I мы на­ ходим в то же время и явные признаки неуважения к человеку. Так из Амстердама в 1717 году император пишет архангельско­ му вице-губернатору Курбатову: «По получении сего указу, сы­ щите двух человек самоедов молодых ребят, которые б были дурняя рожищем и смешняя, летами от 15 до 18 в их платье и уборах, как они ходят по своему обыкновению, которых надо послать в подарок грандуке Флоренскому, и как их сыщите, то немедленно отдайте их тому, кто вам сие наше письмо объя­ вит» ***. Хорош, конечно, и грандука! Гордон сообщает, что царь бил Меншикова, как собаку; а на другой день светлейший князь опять пользовался полным доверием императора и управ* Пыпин. Изучения русской народности / / Вестник Европы. 1882. Ноябрь. ** Пекарский. Наука и литература в России при Петре Великом. Т. I. С. 25. *** Русский архив. 1872. № 7—8. С. 1333. В письме к Ромодановскому Петр требует сыскать в Москве карл и прислать в Петербург на свадьбу Волкова. К письму приложена роспись, из которой оказы­ вается, что у царицы и вельмож находился 31 карла, в том числе у Ивана Нарышкина три, у некоторых по два, у большинства по одному (Русский архив. 1865. № 53).

Законодательство

и нравы в России XVIII

века

561

лЯл

важнейшими государственными делами *. Обо всем русском народе Петр Великий был не особенно высокого мнения. Извест­ но, что он уподоблял русских детям, которые станут трудиться, как следует, и откажутся от предрассудков лишь по принужде­ нию. Подобного рода недостатки в преобразовательной деятель­ ности императора признают самые решительные ее сторонники. «Может быть, — говорит, например, А. Н. Пыпин 5 , — что ре­ форма поступила бы благоразумнее, если бы вела свое дело с меньшею резкостью, с большим вниманием к старой народной привычке и с большим участием к социальной беспомощности народа» **. К общей оценке преобразовательной деятельности великого императора мы вернемся, а теперь представим еще не­ сколько характерных, по нашему мнению, данных для того, чтобы определить влияние правительства и высшего, придвор­ ного мира на изменение нравов русского общества. Семейная жизнь великого государя не могла, разумеется, по­ служить добрым образцом для его подданных: он развелся с од­ ною женою***, вступал в кратковременные связи и во втором браке; его сын погиб насильственною смертью. С Екатериною, впрочем, Петр I жил в большом ладу, хотя увлечение императ* «Der Tzarj stiess ihn oftmals offentlich mit dem Fusse fort, und prugelte ihn wie einen Hund, so dass die Umstehenden meynten, es ware um ihn geschehen. Aber allemal den folgenden Мог gen wurde wieder Friede gemacht» (Materialien zu der Russischen Geschichte seit dem Tode kaisers Peters des Grossen. Erster Theil. 1777. Riga, 256). Вебер так характеризует петровское время: «Es ist nicht zu laugnen, dass Russland wenig Stadte und viel Wald und Wusten hat; dass der meiste Theil des Landes unfruchtbar oder besser zu reden unbeackert liegen bleibt; aber eine der vornehmsten Ursachen dessen ist dass das Land von Menschen in diesem Kriege erschopft ist, und die ubrige wegen der Tyranney ihrer Amt-und Edelleute weder Lust noch Hertz baben, Hand anzulegen, und nur auf ihr ktimmerliches tagliches Auskommen gedencken» (Das veranderte Russland. 1738—1740, 33). Бояре (дво­ ряне) по отношению к крестьянам заявляли такие же права и тре­ бования, как царь к ним (Ibid. § 170). ** Пыпин А. Н. Русская наука и национальный вопрос в XVIII веке / / Вестник Европы. 1884. Т. VII. *** Отметим по этому случаю ужасный факт. Степан Богданович Гле­ бов, обвинявшийся в связи с царицей Евдокией Федоровной, был пытан кнутом, горячими угольями, раскаленным железом; три дня был привязан к доске, убитой гвоздями; наконец живой посажен на кол... Глебов молчал до конца своих мучений. Через три года по царскому указу его проклинает святейший Синод (Русская стари­ на. 1876. №11).

562

В.А.ГОЛЬЦЕВ

рицы вызвало было грозу на нее *. Г-н Есипов приводит, как ред­ кую по тому времени черту нравов высшего сословия, теплую любовь между князем А. Д. Меншиковым и его супругой. Меншиков, будучи в походах, отправлял ежедневно успокоитель­ ные письма княгине Дарье Михайловне **. Но и такая любовь не препятствовала многочисленным и грубым нарушениям брач­ ной верности. Зато при дворе, как было уже упомянуто, усилил­ ся внешний блеск, развилась роскошь, а за двором потянулись и придворные. Светлейший князь Меншиков с конца 1709 по 1711 год израсходовал лично на себя (т.е. без расходов на содер­ жание княгини и сына) 45 123 рубля ***. Для того, чтобы по­ нять, как велика была по тому времени эта сумма, необходимо припомнить, что все государственные доходы дали в 1710 году 3 051 796 рублей. Другие вельможи старались не отставать от царского любимца. Чтобы остановить развитие роскоши, царь принимал сильные меры. Так в конце 1717 года он издает указ, которым запрещалось носить новое золото и серебро пряденое и волоченое; за нарушение указа грозил великий штраф. Но зако­ нодательные меры мало сдерживали наше высшее сословие, ко­ торое правдами и неправдами, — в особенности неправдами, — стремилось к роскоши, к богатству. Несмотря на жестокие пре­ следования Петра Великого, грабительство и взяточничество принимало поразительные размеры. Известно печальное и гром­ кое дело сибирского губернатора к н я з я Гагарина, который ока­ зался виновным во множестве злоупотреблений, во взяточниче­ стве, в казнокрадстве, и который был повешен разгневанным императором. Но зло было общее и застарелое, оно не поддава­ лось жестоким наружным мерам лечения и не ослабевало во все продолжение царствования Петра Великого. Прибыльщик Кур­ батов кончает свое донесение царю от 4 октября 1706 года таки­ ми словами: «Едва не все их милости об нем (донесении) скор­ бят, подсылают ко мне с дарами, грозят погубить. Молю, спаси! Одни Ярославцы и Псковичи готовы дать 20 000 рублев, чтобы только избегнуть обличения от меня» ****. Указами, угрозами, вызовом доносителей, говорит Соловьев, дело не ограничилось, и Петр учреждает фискалов. В августе 1711 года старик Зотов * Петр заставил Екатерину смотреть на отрубленную голову Монса (Андреев. Екатерина I / / Осьмнадцатый век. III). ** Есипов. Жизнеописание князя А. Д. Меншикова / / Русский архив. 1875. № 9 . *** Там же / / Русский архив. 1875. № 12. **** Соловьев. История России. Т. XVI. С. 9.

яаконодателъство

и нравы в России XVIII

века

563

взял на себя звание государственного фискала, но о деятельнос­ ти его в этом звании нет сведений. «Первым обер-фискалом был назначен дьяк Былинский»; но он скоро был уволен по просьбе князя Ромодановского, которому он был нужен для строения дома его в Петербурге *. Очень характерна эта причина увольне­ ния. В апреле 1712 года трое фискалов, — Желябужский, Не­ стеров и Шепелев, — подали царю жалобу на сенат, в которой они писали следующее: «Изволил ваше царское величество учи­ нить фискальное дело, для чего, по указу из сената, определены мы. И мы, рабы твои, по должности своей, всячески проведывая и усмотря как в сборах, так и в расходах и об иных нуждах, по­ дали в сенат многие разные доношения. А по другим делам в разных приказах как за судьями, так и за приказными людьми сыскали всякую неправду, о чем написано порознь в наших особливых доношениях и обличениях, по которым, против тво­ их пунктов, указу и определения не учинено и по се число, и на суд нам неправду сотворивших не токмо которого судью, но и последнего подьячего ко обличению не поставлено. А когда при­ ходим в сенат с доношениями и от князя Якова Федоровича (Долгорукого) да от Григория Племянникова безо всякой нашей вины бывает к нам с непорядочным гордым гневом всякое неми­ лосердие, еще ж с непотребными укоризны и поношением по­ зорным, зачем нам, рабам твоим, к ним и входить опасно. Пле­ мянников называет нас уличными судьями, а князь Яков Федорович — антихристами и плутами» **. Десять лет спустя, обер-фискал Нестеров, по случаю выборов в президенты юстицколлегии, жаловался, что «с ним в десяток никто не сообщает­ ся: так общество, говорит Соловьев, в своих высших слоях, упорно продолжало обнаруживать свое отвращение к фиска­ лам» ***. Сам Петр признавал, что «земского фискала чин тя­ жел и ненавидим». К этому следует прибавить, что и фискалы оказывались виновными в возмутительных злоупотреблениях. Сложилась народная поговорка: Бог любит праведника, царь любит ябедника. В 1713 году Акишев, комиссар Архангелогородской губернии, бесчинствует и злодействует, наносит побои, Увечья, убивает, насилует женщин, приказывает водить их на­ гих по улицам, оскверняет своими неистовствами церковные па­ перти, «а Курбатов молчит и не старается противодействовать * Там же. С. 232. ** Там же. С. 232—233. *** Соловьев. Т. XVIII. С. 155.

564

В.А.ГОЛЬЦЕВ

всем этим мерзостям» *. Петровский комендант, Ивинскии, жа­ ловался в 1719 году на бывшего посланника Артемия Волынско­ го, который за то, что Ивинскии собрал мало подвод, приказал избить его ослопьями и сам бил каблуками**. В 1707 году вое­ вода Сергиев, Хохлов и братья Аристовы корыстолюбием, на­ силием, оскорблением магометанской религии вызвали кузюковский бунт***. Лица, облеченные наибольшим доверием царя, осыпанные его милостями, отличаются непомерным хищ­ ничеством, попирают справедливость и законы самым наглым образом. Это с изумлением отмечает в своих доношениях Ле­ форт****. Вместе с тем даже лучшие, наиболее образованные люди, отличавшиеся в то же время и силою воли, обнаруживали самое возмутительное раболепство, отличались самою лживою лестью. Г-н Чистович заявляет, например, о Феофане Прокоповиче следующее: «Надо признаться с сожалением, что Феофан применялся к произволу монарха, забывая иногда святую прав­ ду и жертвуя истиною цареугодливости» *****. Феодосии Янов­ ский 6 завел в Москве, во время пребывания там двора, чтобы до­ ставить удовольствие императору, ассамблеи для духовенства, применив к ним правила светских ассамблей. Это вызвало силь­ ный и основательный ропот 6 *. «Не может быть не характерис­ тично, — справедливо замечает Пекарский, — что один оратор начала XVIII века, превознося в церкви хвалами Меншикова, прославлял его и за разорение Батурина, где, как известно, не были пощажены даже жены и дети единоплеменников орато­ ра» 7*. Светлым исключением являются лишь немногие люди, * Мрочек-Дроздовский. Областное управление в России XVIII века. С. 347. ** Русский архив. 1865. С. 983—986. '** Алекторов. История Оренбургской губернии. 2-е изд. С. 13—16. '** «C'est une chose surprenante que ceux, a qui ce brave monarque fait le plus de bien, sont ceux qui violent les lois los premiers» (Сборник P. И. Общества. Т. III. С. 387—388). Депеша написана 2 сентября 1724 года. ** Чистович. Феофан Прокопович и его время. С. 119. 6 * Там же. С. 112—113. 7 * Наука и литература в России при Петре Великом. Т. I. С. 362. В 1709 г. митрополит нижегородский и алатырский, смиренный Исайя, обращался с следующею просьбою: «Указал бы меня Вели­ кий Государь, меня богомольца своего взять к Москве, также и Силивестра, прелюбодея духовного, и нового блядливого Арксакия, что был Троицы Сергиева монастыря архимандрит, и кто надлежит с ним Силивестром прелюбодеем и новым Арксакием блядливым»

Законодательство

и нравы в России XVIII

века

565

как рязанский метрополит Стефан, блюститель патриаршего престола. В торжественный день именин царевича Алексея, 17 марта 1712 г., Стефан в проповеди резко выступил против фискалов. «Закон Господень непорочен, — говорил митропо­ лит, — а законы человеческие бывают порочны; а какой-то за­ кон, например, поставити надзирателя над судами и дати ему волю кого хочет обличити да обличит, кого хочет обесчестити да обесчестит; а хотя того не доведет, о чем на ближнего своего кле­ вещет, то за вину не ставить, о том ему и слова не говорить, вольно то ему; не тако подобает сим быти: искал он моей главы, поклеп на меня вложил, а не довел, пусть положит свою голову; сеть мне скрыл, пусть сам ввязнет в узкую; ров мне ископал — пусть сам впадет в он». Эта проповедь, замечает Соловьев, не ос­ талась без влияния на Петра Великого, в позднейших узаконе­ ниях которого есть некоторые ограничения произвола фиска­ лов. Но произвола и жестокости в управляющих было так много, что от их подвигов в этом отношении страшно становится и в на­ стоящее время. Конечно, возможность непрерывных злодейств и хищничества административных властей обусловливалась низким уровнем умственного и нравственного развития народа, грубостью нравов многочисленных слоев населения громадного государства. Нескольких примеров будет достаточно для нашей цели. «Старые нравы общества, которое начало преобразовы­ ваться, — говорит Соловьев, — отражались повсюду, ученики школ вели себя как нельзя хуже, актеры из русских подьячих бесчинствовали». Разбои и убийства были обычным явлением. Перед Вышним Волочком, пишет Берхгольц, всюду виднелись разбойники, повешенные за ребра и навязанные на колеса. И по­ добного рода явления тянутся ужасающею вереницею во все Царствование Петра Великого. Еще Корб отмечает в своем днев­ нике в конце XVII в. постоянные убийства, грабежи и казни. Так, 1 и 2 января 1699 г. были казнены шесть подделыциков Монеты: им влили в рот расплавленную поддельную монету. В 1702 г. капитан Рагульский с целою ротою отправлен был в Костромской и Галицкий уезды для сыску разбойников, и успел Хватить знаменитых разбойников, помещиков: Захара ПолозоВа > Никифора Сытина, Петра Синяшина, Ивана Сологубова, Ни­ что прелюбодействует с моею духовною невестою Нижегородскою церковию противно закону нашему и нашей благочестивой Грече­ ской Церкви», и т. д. Так велся спор двух митрополитов из-за од­ ной кафедры (Чтения. 1884. Т. III).

566

В.А. ГОЛЬЦЕ В

киту Жданова, Василия Полозова — Кулю, Ивана и Данилу За­ харовых, Семена да Петра Шишкиных. Разбойничали они с своими людьми, нападали на деревни, убивали мужчин, насило­ вали женщин, огнем жгли» *. В 1710 г. разбойник Гаврила Старченок с 60 товарищами производил зверские убийства и истяза­ ния в нынешней Костромской губернии. Помещики скрывались в Костроме. В том же году били челом государю клинские, волоцкие и можайские вотчинники и помещики: разбойники на­ падают на селения и ночью, и днем, грабят, убивают людей**. Разбойники, напавшие на вотчину Василия Шаптицкого, доно­ сил ярославский обер-комендант, вскрыли у него и у его сына, еще живых после ужасных истязаний, груди, жрали сало их и пили кровь... *** И под самый конец царствования Петра Ве­ ликого положение вещей не улучшилось. По донесению гол­ ландского резидента, в Петербурге в конце 1722 г., в один день, повесили, колесовали и подняли за ребра двадцать четыре раз­ бойника, а Ле-Форт писал 9 апреля 1723 г.: «Как кажется, нас скоро постигнет несчастие. Бедность увеличивается с каждым днем. Улицы (Москвы) полны народом, готовым продать своих детей. Запрещено подавать милостыню нищим, чем они станут, как не разбойниками на большой дороге? И так уже по дороге в Петербург разбойники нападают на жителей». В донесении Ле­ форта от 2 сентября 1724 г., на этот раз из Петербурга, мы чита­ ем следующее: «Уже близки маскарады и здесь ни о чем другом не говорят, как об удовольствиях, тогда как народ чуть не пла­ чет» ****. Горькая нищета, повсеместный произвол и жестокость каз­ ней плодили преступления и усиливали грубость нравов. «По­ лиция, говорит Соловьев, вела постоянную войну с нищими, число которых не уменьшалось, несмотря на повторительные против них указы». Разорение и одичание вызывались почти не­ прерывавшимися войнами. С пленными обращались худо. Берхгольц сообщает о совершенно бедственном положении пленных шведов по заключении мира, а в 1706 г. иерусалимский патри­ арх Досифей писал царю, чтоб он запретил своим подданным продавать туркам шведских пленников *****. И в то время, ког­ да в обществе сплошь и рядом нарушались основные требования * ** *** **** *****

Соловьев. Т. XV. С. 105. Соловьев. Т. XVI. С. 17. Мрочек-Дроздовский. Указ. соч. С. 3 3 1 . Сборник Истор<ического> общества. Т. III. С. 3 6 1 , 382. Соловьев. Т. XVI. С. 18.

Законодательство

и нравы в России XVIII

века

567

христианской нравственности, власть карала за религиозные преступления так жестоко, что напоминала своим образом дей­ ствий самые мрачные времена инквизиции. Вот одно ужасаю­ щее дело. Дьячок Василий Ефимов тайком пробрался в церковь, заясег там свечи и наполнил храм благоуханием, тайком же уда­ лившись из него. Народ дивился мнимому чуду, слух о котором, разумеется, разошелся далеко. Святотатственная проделка от­ крылась. Дьячок сознался и показал, что говорил на исповеди о своем преступлении священнику Тихону Зотикову. В показании последнего значится: «А преосвященному архиепископу и до его архиерейства преосвященному епископу о том он поп не донес, бояся положенного за объявление детей духовных и оказанных ими грехов истязания, а больше простотой и не дознанием». Свя­ тейший Синод 29 сентября 1721 года повелел попа за допущен­ ный соблазн «лишить за такое попущение и недонесение, священнослужения с конечным всех иерейских действ отсечением, да и прочие священницы в том опасение возъимеют». Дьячка предписано было передать в юстиц-коллегию, и несчастный был сожжен, по «Уложению» *. Случай далеко не единственный. В 1720 г., например, в Петербурге был сожжен крестьянин Иваш­ ка Красной за то, что в Москве во время крестного хода «обругал спасителев образ и животворный крест Господень» **. Вебер 7 со­ общает, что в январе 1715 года в Москве был сожжен священник Фома за преступление такого же рода***. Г-н Чистович так говорит о религиозно-нравственном состоя­ нии русского общества петровского времени: «Умножение и по­ всюдное распространение суеверий самых грубых, чрезвычай­ ная привязанность к обрядам и формам, грубость религиозного чувства и вкуса (?), незнание самых первых и основных понятий христианской веры и правил христианской жизни составляют характеристичные черты религиозной нравственной жизни русского народа того времени» ****. Высшее духовенство не ус­ тупало в роскоши и пороках высшему светскому сословию. Так, знаменитый Георгий, бывший не из ученых и не любивший Ученых, вел, как архимандрит Троицкого монастыря, очень роскошную жизнь. «Одной прислуги было у него человек до Двадцати. Вкладов золотом и серебром не отдавал в казенный приказ, а заводил на них кареты, коляски, шоры, покупал ло* ** *** ****

Русский архив. 1867. № XII. 1708—1720. Хмыров. Графиня Е. И. Головкина и ее время. С. 9 1 . Das veranderte Russland. С. 57—58. Чистович. Указ. соч. С. 71—72.

568

В.А.ГОЛЬЦЕВ

шадеи, строил конюшенные дворы и держал до полутораста ко­ нюхов». Во время поездок с Георгием Дашковым 8 двигалось до 150 служителей и до 200 лошадей. Дашков брал взятки и давал их *. «Окаянное наше время! — говорит Димитрий (Ростовский)9 в одной из своих проповедей. — Окаянное время, в которое так пренебрежено сияние слова Божия, и не знаю, кого прежде на­ добно винить, сеятелей или землю, священников или сердца че­ ловеческие, или тех и других вместе» **. Димитрий, замечает Соловьев, должен был увещевать священников, чтобы они не уподоблялись Иуде предателю, не рассказывали грехов детей своих духовных, когда эти грехи были открыты им на исповеди; но из дела дьячка Василия Ефимова мы видели, что Святейший Синод придерживался иногда другого взгляда. Святый Димит­ рий Ростовский в таких резких выражениях высказывался о со­ временном ему духовенстве: попы «по пьянствовании не про­ трезвившиеся, не приготовившиеся к служению, дерзают литургисати, еже людям есть на соблазн, а самим таким иереям на погибель. Другие же злонравии священницы в церкви и свя­ том алтаре сквернословят матерно бранящиеся, и творят дом Божий вертепом разбойников» ***. При таких пастырях, — не­ чего удивляться, — пасомые отличались и невежеством, и гру­ бостью нравов. Характерен в этом отношении один рассказ Берхгольца. Голштинский герцог и его свита посетили фабрику Тамсена (в Москве). Чтобы доставить принцу достойное удоволь­ ствие, хозяин приказал двум работницам-девушкам, из которых одна была за парня, проплясать обычный и крайне непристой­ ный танец. Девушка ложилась во время этой пляски, а другая вертелась вокруг нее с циническими телодвижениями. После­ дняя постыдилась докончить танец, и это сделал, по приказа­ нию Тамсена, мальчик 9—10 лет. Само собою разумеется, что простительное для народа, хотя и очень прискорбное, возму­ тительно в поощряющих свидетелях и действующих лицах из высших сословий; особенно возмутительно в просвещенном ино­ странце, который не затруднялся относиться с презрением к не­ вежеству и грубости русских. Тем не менее, должно сознаться, много горькой правды в отзыве Кампердона о русских времени Петра Великого: «Можно сказать, что они любят обман больше жизни, ибо каждый день можно видеть, что пытка, претерпевае­ мая одними, и конфискация воровством нажитого богатства * Там же. С. 185—186. ** Соловьев. Т. XV. С. 116—117. *** Др<евняя> Росс<ийская> Вивл<лиотека>. Ч. XVII. С. 103.

л

Законодательство

и нравы в России XVIII

века

569

других не в состоянии никого удержать от покушения восполь­ зоваться самой ничтожной выгодой, которую им предлагают в ущерб честности и интересам их монарха» *. Только одну из главнейших причин этого зла мы видим именно в конфискаци­ ях без суда, в пытках и казнях, в грубости, жестокости и произ­ воле тех мер, которыми имелось в виду достигнуть нравственно­ го исправления русского общества. III Характеристика нравов в начале XVIII века и определение того влияния, какое имела на их изменение правительственная деятельность, немыслимы, конечно, без приведения сведений о тайной канцелярии, о розысках, пытках и казнях по государеву «слову и делу». Но факты, рисующие деятельность этой канце­ лярии, настолько общеизвестны, что в настоящем случае можно ограничиться немногими данными. Г-н Семевский, в своих очерках и рассказах из русской истории XVIII века **, по вершеным делам розыскных дел тайной канцелярии, — «полное раз­ витие которой, говорит историк, бесспорно, принадлежит Петру Великому», — передал ужасающие подробности тогдашнего допроса с пристрастием, обряда как обвиненный пытается. Какие мучения выносили очень часто совсем невинные или ви­ новные в пустых проступках лица, — это современному челове­ ку трудно даже вообразить. Доносы шли со всех сторон, а боль­ шей частью доносчиками являлись преступники, которые хотели «правым изветом» освободиться или, по крайней мере, отсрочить наказание***. Каковы бывали доносы, приведем не­ сколько образчиков. Некто Ларион Федоров заявил, что ему Двоюродный брат говорил когда-то: «Каковы де судящие на зем­ ли не правдою судят, таковы де судящие имеются и на небеси, не­ постоянны» ****. Крестьянин Барышников в 1720 году, со слов * ** *** ****

Сборник Ист<орического> общества. Т. 40. С. 428. Семевский М. И. Слово и Дело. 2-е изд. Есипов. Раскольничьи дела XVIII столетия. Т. I. С. 359. Там же. Т. И. С. 110. Г. Есипов (Тяжелая память прошлого. С. 46) приводит следующее письмо, за которое пытали: «От веды, от вели­ кие кузни, от льстивого изменения, от великого падения, о како прельстихомея о како приведохомея, како слышавши писания не вразумихомея, како слышавши проповедника ругахомея; те бо и тогда связанны вещми житейскими желаючи века сего, и тебо удобь преступят к диаволу знаменуется приемши начертания скверного. Бога Богоборца места животворящего креста Спасова и

570

В. А. ГОЛБЦЕ&

солдата Малышникова, рассказал, будто сто цесарских кораблей пришли в Кроншлот и просят у царского величества великого князя, а потом и изменников. Слышавший этот рассказ крестья­ нин Салтанов закричал: Слово и дело\ Барышникова заковали в ножные и ручные кандалы и отправили в столицу (из Пошехон­ ского уезда). Тайная канцелярия положила: «крестьянину Ивану Барышникову за продерзостные, непристойные слова, учинить жестокое наказание: вместо кнута бить плетьми и освободить с проездным листом до Пошехони» *. За необычный поклон импе­ ратору бывший во хмелю крестьянин Максим Антонов после пыток сослан в Сибирь, да и то лишь благодаря милостивому манифесту. Карачевский судья Коптев донес на фискала Веревкина, который в жару спора с поручиком Шишкиным произнес такие слова: «Ты, Иван Шишкин, царем сшибаешь и царевым указом играешь»! Веревкин два года протомился под арестом и наконец по делу был постановлен такой приговор: фискала Веревкина бить вместо кнута батогами нещадно, но бить с сохра­ нением чести, «не снимая рубаху» **. Небесные видения, таин­ ственные литеры на чане, толки по поводу нового титула (импе­ раторского) — все служило поводом к доносам, к пыткам, к жестоким наказаниям. Не могли не замечать зла и современни­ ки. В 1723 г. ДеТеннин писал Ромодановскому: «ныне шутя употребляют бездельники слово и дело государево на кабаках и на улицах, грозя добрым людям: ежели не дашь гривну на вино, то ты хочешь ли со мной ехать в Преображенской? и уже добрые люди опасаются и в город ездить от таких клеветников» ***. Но несмотря на ужас, наводимый «Преображенскими судьями», на­ ходились люди, которые пытались обличать их в несправедли­ вости перед царем, которые не смирялись истязаниями****. тебо удобь вложны будут с диаволом во тьму кромешну». Г-н Ровинский говорит: «Петр пытал всех, без разбора и часто без всякой надобности, когда дело было уже совершенно ясно. Коллекция пы­ точных инструментов в его время находилась в приказе, что у церк­ ви Петра и Павла, отчего и взялась пословица: живет правда у Пет­ ра и Павла» (Русские народные картинки. Т. IV. С. 401). В случае смерти под пытками от судей не требовалось даже канцелярской отписки (Там же. С. 402). * Слово и Дело. С. 10—12. ** Там же. С. 13—17, 25—26 и др. •kick Попов Н. В. Н. Татищев и его время. С. 49—50. "к-к-к-к См., например: Русская старина. 1885. Август (Тайная канцелярия в царствование Петра I). Иностранец свидетельствует тем не менее,

Законодательство

и нравы в России XVIII

века

571

Жестокость плодила жестокость, и розыскных дел тайная кан­ целярия много содействовала поддержанию и развитию среди русского народа грубых, бесчеловечных инстинктов.

что Петра любили в народе: «Le seizieme le Czar arriva a Moscow. Sur le midi (декабрь 1707 г.), au bruit du canon des remparts, et fut recu avec une joye universelle apres une absence de deux ans» (Voya­ ges de Corneille Le Brun. Amsterdam, 1718).

^

^

А. M. ПАНЧЕНКО Начало Петровской реформы: идейная подоплека Резкая поляризация оценок Петровских реформ произошла при жизни преобразователя, сохраняется до сей поры и, вне ^всякого сомнения, будет иметь место и впредь ч. Если искать некую равнодействующую, которая могла бы объединить и апо­ логетов, и отрицателей, то ее позволительно усмотреть в при­ знании за деятельностью Петра I качества революционности, толкуемой как прогресс и скачок либо как насилие над ходом вещей, неорганичность, зародыш культурного «двойничества» и соответственно непримиримого социального противоборства верхов и низов. Показателен в этом смысле разговор А. С. Пушкина с вели­ ким князем Михаилом Павловичем 1 , занесенный в дневник поэта 22 декабря 1834 г.: «Vous etes bien de votre famille, — сказал я ему, — tous les Romanof sont revolutionnaires et niveleurs» **. Пушкин метил прежде всего в Петра — и конкретно в Табель о рангах: «Если в дворянство можно будет поступать из других * Суммарную характеристику отечественных и зарубежных трудов середины XIX — 70-х гг. XXв. см. в кн.: Баггер Ханс, Реформы Петра Великого: Обзор исследований. М., 1985. Идеи оппозиции и логику ее размышлений можно представить по кн.: Голикова Н. Б. Политические процессы при Петре I по материалам Преображен­ ского приказа. М., 1957; Чистов К. В. Русские народные социаль­ но-утопические легенды XVII—XIX вв. М., 1967. С. 100 и ел. См. также статью: Успенский Б. A. Historia sub specie semioticae// Культурное наследие Древней Руси. М., 1976. С. 286—292. ** Пушкин А. С. Поля. собр. соч. М.; Л., 1949. Т. 12. С. 335 («Вы под­ линный член вашей семьи <...> все Романовы революционеры и уравнители»).

Начало

Петровской

реформы: идейная

подоплека

573

сословии, как из чина в чин, не по исключительной воле госу­ даря, а по порядку службы, то вскоре дворянство не будет су­ ществовать или (что все равно) все будет дворянством». Табель о рангах тоже можно оценивать двояко: по-пушкински (унич­ тожая замкнутость дворянского сословия, она уничтожает, так сказать, его совещательную функцию, узаконивает деспотизм) * и по-петровски (она пролагает путь таланту, личной заслуге и, следовательно, делает проницаемыми социальные перегородки, пробуждает новые силы нации, побуждает ее к социальной мо­ бильности). Как бы то ни было, коллизия Петра-реформатора и Петра-революционера (разумеется, «революционера сверху») остается доныне неразрешенной**. Принято, впрочем, оговариваться, что преобразования (об­ нимаемые слишком общим и расплывчатым понятием «европе­ изация») начались задолго до самодержавного правления и даже рождения Петра. Но обаяние (положительное или отрица­ тельное) этой личности столь сильно, что Петр считается как бы ответственным за сделанное при его отце, старшем едино­ кровном брате Федоре и старшей единокровной же сестре Со­ фье. Это несправедливо, несостоятельно исторически и в науч­ ном отношении неплодотворно. * Ср. там же: «Говоря о старом дворянстве, я сказал: Nous, qui sommes aussi bons gentilshommes que l'empereur et vous...» («Мы, такие же хорошие дворяне, как император и вы...»). Пушкин рас­ суждал как европеец: на Западе знатность отождествляется с древ­ ностью рода. Пушкины, которые пошли от героя Невской битвы 1240 г. Гаврилы Алексича, по родословцам считающегося правну­ ком Ратши, действительно «не хуже» Романовых (они — из рода Андрея Кобылы, от пятого его сына Федора Кошки). Но по москов­ ским понятиям знатность — нечто иное: «В Московской Руси мес­ то человека на лестнице служилых чинов <...> определялось не только происхождением, но и сочетанием служебной годности и служб человека с учетом его родовитости, т. е. служебного уровня его "родителей", родичей вообще, а в первую очередь его прямых предков» (Веселовский СБ. Исследования по истории класса слу­ жилых землевладельцев. М., 1969. С. 103). По «служебному уров­ ню» Романовы превосходили Пушкиных. Но Пушкин был прав, обвиняя Петра в унижении дворянства. Так думали и современни­ ки преобразователя, ставя ему в вину «отменение в определениях и приговорах изречения "Государь указал и бояре приговорили"» (Голиков И. Деяния Петра Великого. М., 1788. Ч. 1. С. 3) и харак­ теризуя это как деспотизм. ** См., например: Raeff М. Peter the Great. Reformer or Revolutio­ nary? Boston, 1963.

574

A. M.

ПАНЧЕНКр

Упрекая Петра за поощрение социальной мобильности *, его противники прежде всего имели в виду фаворитизм, кивали и \ на А. Д. Меншикова, и на П. П. Шафирова, и на Екатерину I ( с ^ е заурядными родственниками, «графами» Скавронскими и Гендриковыми, которых, правда, императрица взяла ко двору лишь по смерти мужа). Но разве фаворитизм начался при Пет­ ре? Екатерину I «прообразовала» Наталья Кирилловна Нарыш­ кина (впрочем, к венцу она шла девицей, а не вдовой и налож­ ницей, как ее сноха). Нарышкиных гедиминович князь Борис Куракин, свояк Петра, называл «господами самого низкого и убогого шляхетства» **. Меншикову предшествовал Ф. Л. Шакловитый, курский, потом столичный подьячий, ставший по благосклонности Софьи окольничим и начальником Стрелецко­ го приказа и кончивший жизнь на плахе (с таким концом над­ лежит считаться всякому фавориту). Если искать истоки фаво­ ритизма, незачем проводить «типологические параллели» с эпохой Ивана Грозного, незачем вспоминать Малюту 2 и Васюка Грязного. Отмена местничества в начале 1682 г., эта последняя государственная акция царя Федора Алексеевича, есть итог, симптом и катализатор социального брожения и неустройства, чьим уродливым порождением стал русский фаворитизм. В наследство от предшественников Петр получил и «европе­ изацию», притом это было неоднородное и пестрое наследство. Оно создавалось усилиями двух поколений и «грекофилов» (Епифаний Славинецкий 3 , Евфимий Чудовский 4 ), и «латинствующих» (Симеон Полоцкий, Сильвестр Медведев5), и людей, которых трудно причислить к той или иной группировке. Коечто в этом наследстве Петр сохранил и умножил. Таково, на­ пример, профессиональное секуляризованное искусство: элок­ венция, силлабическая поэзия, музыка партесного стиля, театр (его Петру пришлось возрождать, ибо он был упразднен при во­ царении Федора, видимо в связи с удалением от власти и ссыл­ кой боярина А. С. Матвеева, правительственного театрального мецената). Таков феномен профессиональной интеллигенции: к 1690-м в Москве трудились десятки поэтов, живописцев, ком­ позиторов (среди последних — замечательно одаренный и пло«Возводил на высокие степени без всякого различия с дворянами из низкого звания людей. <...> Определял к себе молодых людей без разбору же, благородных и неблагородных. <...> Тем молодым людям дозволял осмеивать бояр, наблюдающих старинные обы­ чаи» (Голиков И. Деяния Петра Великого. Ч. 1. С. 1—2). Архив князя Ф. А. Куракина. СПб., 1890. Кн. 1. С. 63.

Начало Петровской

реформы: идейная

подоплека

575

довитый Василий Титов 6 , положивший на ноты «Псалтырь р й фмотворную» Симеона Полоцкого). Такова регулярная шко­ ла — Славяно-греко-латинская академия, которой предназна­ чалась роль питомника литераторов и богословов. Такова (это крайне важно) идея разрыва с прошлым. Действительно, распри «грекофилов» и «латинствующих» не должны заслонять их духовного родства — прежде всего пора­ зительной легкости, с которой они презрели московскую тради­ цию. Епифаний Славинецкий и Симеон Полоцкий ощущали себя соперниками (и передали соперничество ученикам). Это была не просто борьба за то, кому возглавлять новую интелли­ генцию и «просвещение», это было состязание двух ориентации (греко- и латиноязычной) и двух интеллектуальных типов: Епифаний был келейным тружеником, а Симеон — обществен­ ным деятелем. Первый довольствовался филологическими за­ нятиями, переводами, вообще «приращением знания», второй стремился контролировать культуру. Достаточно прочесть со­ ставленную им академическую «Привилегию» (хотя она опуб­ ликована в позднейшей и смягченной редакции), чтобы пред­ ставить, насколько жестким и жестоким предусматривался этот контроль. Любое уклонение от православия, всякая хула на него «от чуждоземцов и русских людей при пиршестве или во ином каковом ни буди месте, при достодолжных свидетелях» влекла за собой суд «блюстителя училищ с учительми» *, — не суд, а инквизиционный трибунал, который мог послать на кос­ тер. Епифаний смел заступаться за павших (как он заступился за поверженного Никона), Симеон был всегда с теми, кто пре­ бывал у кормила власти. Но для людей, не принадлежавших к новой интеллигенции, это состязание не было принципиальным. «Блюдитеся, правовернии, злых делателей: овчеобразные волки Симеон и Епифа­ ний. Знаю я Епифана римлянина до мору, егда он приехал из Рима. <...> А Семенка чернец отголе же выехал, от римского папежа, в одну весну со мною, как я из Сибири выехал» **. Ошибется тот, кто решит, будто протопоп Аввакум не знал, что Епифаний прибыл из Киева, а Симеон из Полоцка. Для Авваку­ ма оба они — «папежники», хотя в Риме не бывали. Нельзя от­ казать такому взгляду в резонности, так как «грекофильство» XVII в. — это лишь умеренная вариация западничества. Древняя Российская вивлиофика <...> изданная Николаем Нови­ ковым. 2-е изд. М., 1788. Ч . 6. С. 417. Житие протопопа Аввакума, им самим написанное, и другие его сочинения. М., 1960. С. 3 3 1 .

576

A. M.

ПАНЧЕНКО

Должно быть, и Петру разница между двумя группировками не казалась существенной (порука тому — его церковная рефор­ ма и его протестантская ориентация). Какое впечатление, на­ пример, могла произвести на него схватка между Евфимием Чудовским и Сильвестром Медведевым по поводу пресуществ­ ления святых даров, схватка прямо-таки смертельная (она сто­ ила последнему головы), в которую были втянуты разные люди, от патриарха Иоакима до гетмана Мазепы, и которую прекратило лишь свержение царевны Софьи? Петр, бесспорно, был на стороне Евфимия, но лишь из-за близости Сильвестра к ненавистной сестре. Что до «правоты» спорящих, о ней для че­ ловека здравого смысла не могло быть и речи. Рассуждать о том, в какой именно момент на литургии совершается преложение хлеба и вина в тело и кровь Христовы, значило рассуждать о букве, традиции, логике текста — о чем угодно, только не о реальном духовном бытии. Современники из тогдашней элиты уподобляли спор о времени евхаристии «сикилийскому огню». Это уподобление лучше всего говорит о том, что мысли и слова элиты были бесконечно далеки от горького опыта расколотой Руси, озаренной не призрачными, а реальными кострами. Церковный раскол — это, быть может, самая трагическая часть наследия, доставшегося Петру, и за раскол он во всяком случае не несет ответственности. Положение до крайности обо­ стрилось именно в правление Софьи. В великом посту 1685 г. были приняты пресловутые 12 статей против старообрядцев*. Смертная казнь, кнут, в лучшем варианте ссылка и «поток и разграбление» — вот смысл этого неслыханного по жестокости указа. Притом он не принадлежал к столь характерному для России разряду узаконений, рассчитанных на устрашение, а не на педантичное и неукоснительное исполнение: по достоверным данным, до пасхи в Москве было сожжено около ста человек (по обычаю в срубах). И тотчас в стране вспыхнула религиозная война. Кое-где она шла по тем же правилам, что и войны католиче­ ской Лиги и евангелической Унии: друг другу противостояли вооруженные отряды, строились крепости (например, на реке Медведице), одни их защищали, другие брали приступом и т. п. Так было на Дону, на Куме и в других казачьих областях **. Но * Акты, собранные <...> Археографическою экспедициею... СПб.» 1836. Ч. 4. № 284. С. 419 и ел. * См.: Зенъковский С.А. Русское старообрядчество: Духовные двй" жения семнадцатого века. Miinchen, 1970. С. 415—424.

Начало

Петровской

реформы: идейная

подоплека

577

для Руси — это чужие правила. Их надлежит считать исключе­ нием. Многие бунты XVII—XVIII вв. (стрелецкое восстание 1682 г., движения Булавина, Пугачева и др.) имеют некий ре­ лигиозно-старообрядческий оттенок, но он явно вторичен. Бун­ товали все-таки не за веру, а за волю, за справедливость. В этой связи показательно, что в июле 1682 г. фактически владевшие Москвой стрельцы позволили царевне Софье казнить священ­ ника Никиту Добрынина-Пустосвята, только что «перепревше­ го» в Грановитой палате патриарха Иоакима. Так окончилась последняя попытка реставрировать дониконовский обряд. Как же реагировали старообрядцы на 12 статей 1685 г.? Часть из них ответила на угрозу и практику насильственных смертей смертью добровольной*. Особенно поразили современ­ ников олонецкие гари. В 1687 г. соловецкий дьякон Игнатий с толпами чающих «огненного крещения» берет приступом Палеостровский монастырь (он считался вожделенным местом «самоизвольного» мученичества, ибо в нем, по преданию, окон­ чил свои дни первый страдалец за старую веру епископ Павел Коломенский 7 ) и устраивает там грандиозное самосожжение. Полагают, что тогда погибло до двух с половиной тысяч старо­ веров. Спустя полтора года — новое взятие Палеостровской обители и новое самосожжение, на сей раз с полутора тысячами жертв. В эти же годы под Каргополем сжигается около пятисот ревнителей древлего благочестия, сто человек — близ Тюмени. Много, очень много было больших гарей, но еще больше оди­ ночных, семейных, соседских, деревенских. За все семь веков, протекших со времени христианизации, Русь не знала столько пострадавших за веру, включая признанных церковью и святы­ ми, и еретиками, сколько их появилось за первые десятилетия раскола. Он дал материал для первого русского мартиролога, «Винограда Российского». Легче всего списать это на мрачный фанатизм, тем более что консервативное старообрядчество осуждало своих радикальных единоверцев. Пусть дело касалось меньшинства — не только в рамках нации, но и в рамках не принявшего никонианства на­ селения (оно составляло от четверти до трети великороссов). Но Каково было Петру, которому предстояло управлять самоистРебляющейся страной? Что до старообрядческого большинства, то оно было вынуж­ дено покинуть города, прежде всего столицу. Старообрядцы * См.: Сапожников 1891.

Д. И. Самосожжение в русском расколе. М.,

578

A. M.

ПАНЧЕНКО

ударились в бега. Они бегут на Север и в Сибирь, в русские «пу­ стыни», которые всегда отождествлялись с лесами, «пустыми» от людей. Они бегут и за рубеж — на Кубань и Северный Кав­ каз, «под руку» крымского хана и кабардинских князьков, но прежде всего в пределы Речи Посполитой, в Невель и на Ветку. На тульской и калужской дорогах заставы перенимают «мно­ гих людей», в частности стрельцов, которые надевали «для тай­ ного проходу кафтаны сермяжные, и иное такое платье, чтобы их не познали» *. Впрочем, заставы плохо помогают. Дело в том, что тяга к перемене мест охватила и лояльных в конфессиональном отно­ шении подданных. Социальное неустройство породило во вто­ рой половине XVII в. ряд географических утопий — о Мангазее, «серебряных и золотых островах», о Даурии, о богатом острове на «Восточном океане», потом о Беловодье**. Целые сибирские села и остроги исчезали неведомо куда. Петр получил не только самоистребляющуюся, но и разбегающуюся страну. Скитальчество и «шатание меж двор» становятся и бытовы­ ми, и литературным стереотипом. Это касается самых разных слоев общества: европеизированной элиты (Симеон Полоцкий, получивший прозвание по месту рождения, учился в Киеве и Вильне, потом учительствовал опять же в Полоцке, а послед­ ние шестнадцать лет жизни провел в Москве), старообрядцев (неуловимый игумен Досифей 8 бывал в Поморье и на Дону, по­ являлся в Москве, а умер на Куме, на землях тарковского вла­ детеля), «среднего человека» (Савва Грудцын и молодец из «Горя-Злочастия» — персонажи-скитальцы). Даже старообряд­ ческая оседлость (Выго-Лексинское общежительство, Керженец) — особого рода. Она исходит из ощущения отверженности и особности, из стремления создать «государство в государ­ стве», некую новую Фиваиду в чуждом и враждебном отече­ стве, поправшем заветы отцов. Не случайно ментальность сочинений 1680—1690-х гг. мож­ но означить словами мятеж и вражда. «Волны и твердь», волны и ладья, пучина волн и корабль, яростное море и «самодержавство», буря и нечто, противостоящее ей, — так о России, о ее внутриполитическом (а не внешнеполитическом) состоянии <...> раньше не писали. Придворные авторы конца XVII в. испы­ тывали ощущение глубокой разделенности русского общества * Цит. по: Зеньковский С. А. Русское старообрядчество. С. 430. * См.: Чистов К. В. Русские народные социально-утопические ле генды XVII—XIX вв. С. 11.

Цаяало

Петровской

реформы: идейная

подоплека

579

<...> С конца 1680-х годов представления авторов о раздроблен­ ности общества усугубились; в России, судя по авторским вы­ сказываниям, ссорились все со всеми: «...начата люди зело ради неправд и нестерпимых обид себе стужати и друг на друга глаголати, яко той неправду деет, иный на того, наипаче же на временников и великих судей и на началных людей» <...> «словесы ласкаем, но делы снедаем всех люте» <...> «паче день дне и час часа <...> между духовными и мирскими людми то умно­ жают» *. ^^ Ментальность литературная есть лишь выражение менталь- \ ности эпохальной и национальной. Если когда-нибудь напишут историю русского пессимизма, канун Петровских реформ составит в ней одну из самых весомых глав. Петру досталась дер- | жава, пребывавшая в состоянии духовного кризиса и даже над- | рыва. Надлежало искать выход — и прежде всего в сфере идей. 1 Полагаться на церковь не приходилось: у нее в отличие от католицизма, не было опыта борьбы с мощной религиозной оппози- f цией. Русские еретические движения (стригольничество, «жидовствующие» и т. д.) — это всего лишь эпизоды, не идущие ни в какое сравнение с Реформацией. Нельзя было полагаться и на практику «латинствующих». Они ориентировались на контрреформацию, и 12 статей 1685 г. совпали по времени с допущением иезуитов в Россию. (Напом­ ним, что как раз в 1685 г. и тоже под влиянием иезуитов Лю­ довик XIV отменил Нантский эдикт, следствием чего была эмиграция сотен тысяч гугенотов; если это и совпадение, то совпадение симптоматичное). Конечно, контрреформация при­ бегала не к одним карательным мерам. Ее оружием было и убеждение, и «латинствующие» этим оружием пользовались. Начиная со «Скрижали», составленной Симеоном Полоцким, все они пишут трактаты, в которых доказывается вероучительная и культурная несостоятельность старообрядчества. Из­ гнание иезуитов в 1690 г. нимало не повлияло на количество и качество таких трактатов. При Петре на этой ниве усердно под­ визались Стефан Яворский и особенно Димитрий Ростовский, чей «Розыск о раскольнической брынской вере» заслужил ре­ путацию классического пособия по теме. Вряд ли эта репутация справедлива. Может быть, кто-то из Читателей «Розыска» и вернулся в официальную церковь, Убежденный доводами Димитрия Ростовского, но таких читате* Демин А. С. Писатель и общество в России XVI—XVII веков: (Об­ щественные настроения). М., 1985. С. 229—232.

580

A. M.

ПАНЧЕНКО

лей не могло быть много. Самый стиль богословствования, ко­ торому учили в Киево-Могилянской академии, глубоко чужд великорусской традиции. «Школьно-богословская эрудиция русских латинских школ XVIII века изнутри церковной жизни и быта воспринимается (и не без достаточного основания) как нечто внешнее и ненужное, не вызванное органическими по­ требностями самой церковной жизни. <...> Заодно с эрудицией перенималась и психология, «реформировался» и самый ду­ шевный склад. В этом чуть ли не самая мощная причина <...> недоверия и <...> упрямого равнодушия к богословской культу­ ре. <...> В этом причина и <...> отношения к богословской на­ уке как к иностранному и западному изобретению, навсегда чуждому для православного Востока» *. Древняя Русь не знала схоластики и не произвела спекуля­ тивных (в строго логическом смысле) «сумм», подобных «сумме» Фомы Аквинского 9 . Россия петербургского периода, напротив, создала бесчисленное множество профессиональных теологи­ ческих сочинений. Но это скорее диссертации, нежели труды. Не случайно в XIX в. из русских духовных школ вышло многое множество вольнодумцев, атеистов и революционеров: семи­ нарская премудрость, как и столетие назад, повергала учени­ ков в «скуку» и даже в «скорбь», т. е. повреждение рассудка**. Не случайно имевшие успех русские богословы — не профессио­ налы (А. С. Хомяков 10 , Ю. Ф. Самарин, В. С. Соловьев): Россия привыкла богословствовать и философствовать в формах худо­ жественных. Европейская ориентация Петра была иной, нежели у «латинствующих». Они были гуманитариями, он — практиком; Ч^они культивировали Слово, Петр культивировал Вещь***. В практицизме Петр также имел предшественника — упомяну­ того выше А. С. Матвеева, воспитателя царицы Натальи Кирил­ ловны. О его интересах можно судить по библиотеке****, кото­ рая разительно отличается от частных библиотек той поры — кн. В. В. Голицына, Симеона Полоцкого и Сильвестра Медведе­ ва. «Бросается в глаза <...> большой процент книг по естественФлоровский Г. Б . Пути русского богословия. 3-е изд. Париж, 1983. С. 101—102. Там же. С. 102. См.: Панченко А.М. Русская культура в канун Петровских ре­ форм. Л., 1984. С. 183—191. Опись ее см.: Белокуров С. А. О библиотеке московских государей в XVI столетии. М., 1898. С. 69—74.

Начало

Петровской

реформы: идейная

подоплека

581

нонаучной тематике и технике. Здесь имелись книги по архи­ тектуре, садово-парковому делу, включая и чертежи <...> гео­ графии, космографии, минералогии, медицине, военному де­ лу» *. Преемственность налицо. Она, кстати, была как бы закреплена символически: во время бунта 1682 г. десятилетний Петр держал Матвеева за руку, стрельцы растащили их и бро­ сили только что вернувшегося из ссылки боярина на копья. Возможно, к Матвееву восходит в той или иной мере идея «тру­ женика на троне». Практицизм — это мировоззрение, нуждающееся, как и вся : j кое мировоззрение, в идеологическом обосновании. На практи­ ке отношение к старообрядцам смягчается тотчас после сверже­ ния Софьи**. Правительство ведет компромиссную политику, отказывается от «проведывания» раскольников. Хотя 12 статей не отменены (их оставила в силе и комиссия, работавшая в 1700—1703 гг. над дополнениями к «Уложению», тогдашнему своду законов), но это лишь форма. Число самосожжений резко падает. Некоторые беглецы возвращаются из-за рубежа. Рас­ цветает Выго-Лексинское общежительство. Когда в 1702 г. царь по дороге из Архангельска оказывается на Выгу, там было при­ готовились к бегству и к «огненной смерти», но Петр пообе­ щал выговцам своего рода конфессиональную автономию — и сдержал слово. Этот компромисс длился четверть века, если считать с 1690 г. Какие европейские идеи питали компромисс? Мы видели, что их не могли дать ни «грекофилы», ни «латинствующие». Они избрали путь репрессий — путь Якова II Стюарта 11 в Анг­ лии и Людовика XIV во Франции. Русские «проведывания» вполне сопоставимы с французскими драгонадами 1680-х гг. Но реакция всегда вызывает сопротивление, и в эти годы на Западе разворачивается борьба за веротерпимость***. Очагом этой борьбы становится Голландия, в ту пору самая свободная (при всех оговорках) страна Европы. Два замечательных мыс­ лителя, евангелисты француз Пьер Бейль 12 и англичанин Джон Локк, оба эмигрировавшие в Голландию, издавали здесь сочи* Луппов С. П. Книга в России в XVII веке. Л., 1970. С. 105. * См.: Nolte Hans-Heinrich. Religiose Toleranz in Russland. 1600— 1725. Gottingen etc., 1969. S. 143—147. * См.: Ogonowski Zoigniew. Problem tolerancji w Europie w drugiej polowie XVII wieku: Arianie polscy — Bayle — Locke / / Wiek XVII — Kontrreformacja —Barok / Red. Janusz Pelc. Wroclaw etc., 1970. S. 255—274.

582

A. M. ПАНЧ EH КО

нения по проблемам толеранции. Исходные их посылки общи: это, во-первых, признание примата государства по отношению к любой действующей на его территории Церкви как сообще­ ства верующих; это, во-вторых, признание примата морали над доктриной в оценке всякой религиозной деятельности. Обра­ тимся к Локку (его взгляды, как мы вскоре увидим, нашли в России живой отклик), к знаменитой его «Эпистоле о толеранции», которая, кстати, была написана в приснопамятном для французских гугенотов и русских старообрядцев 1685 г., а опубликована четырьмя годами позднее*. ^ ^ " Л о к к провозглашает, что у церкви и государства разные цели и соответственно разные обязанности. Церковь заботится о спасении душ верующих, т. е. о вечности, государство же — о земном бытии своих сочленов и подданных, т. е. о их процвета­ нии и безопасном общежитии. Если некое культовое сообще\ ство становится помехой этому, государство вправе (и даже обя1 зано) вмешаться. Но каковы пределы этого вмешательства? Согласно Локку, оно недопустимо по отношению к религиоз­ ной «спекуляции», к догматическим умозрениям, а также к ритуалу, ибо все это внеположно человеческому общежитию. В самом деле, кому может помешать признание или непризна­ ние католического чистилища, а для русских условий — служ­ ба на семи или пяти просфорах либо хождение «посолоньи»? Локк выделяет еще один мировоззренческий раздел — «ни хо­ рошие, ни дурные» убеждения, так сказать, нравственно нейт­ ральные, касающиеся, например, брака и развода, воспитания и обучения детей. Они так или иначе влияют на поведенческие структуры, и если государство находит это влияние вредным, оно обязано прибегнуть к принуждению. Есть также взгляды, которые светская власть вправе оценивать отрицательно. Тако­ вы проповедь нелояльности, призывы не подчиняться закону и проч. Здесь насилие неизбежно. Какими средствами располагает государство (речь не идет о карательных мерах, а о мировоззренческом принуждении)? В его силах запретить распространение признаваемых пагубны­ ми взглядов — или же заставить отречься от них. Локк выска­ зывается за первое и безусловно исключает второе. Отречение от убеждений — всегда вынужденный шаг, всегда притворство. В результате общество будет поражено своего рода нравствен* О изданиях и интерпретациях «Эпистолы» см.: Там же. С. 268 272.

Начало Петровской реформы: идейная подоплека

583

ной шизофренией, станет обществом лицемеров, ханжей, цини­ ков, чьи слова не соответствуют убеждениям и делам. Провозглашая терпимость по отношению к различным дог­ матам и культам. Локк делает исключение для атеистов (с его точки зрения, вера и нравственность тождественны, как тожде­ ственны безверие и безнравственность) и католиков, «папис­ тов»: они исходят из постулата об истинности только собствен­ ной конфессии, они нетолерантны к инославным и иноверным исповеданиям, они подчиняются папе, который не признает за­ висимости католиков от государств, где они пребывают. Была ли известна концепция Локка в России? Справедливо ли общепринятое мнение, что Петр и его окружение находи­ лись под влиянием более ранних идей «естественного права», под исключительным влиянием Г. Гроция и С. Пуффендорфа? Обратимся к переводной рукописи начала 1720-х гг. из библио­ теки кн. Д. М. Голицына: «Всяк человек должен знать, как ему надобно жить в собрании гражданском, житием мирным, по­ койным и безмятежным, по законом натуралным; потому что в том состоит все нравоучение. <...> Многия о сей материи писа­ ли в древних временах, писали и в нынешних, и нынешния пи­ сатели древних превзошли и нравоучение изъяснили и утверди­ ли. Таков был Гуго Гроциус, который оставил по себе "Право мира и войны". Господин Пуфендорф написал две книги: пер­ вая "Право людское и натуралное", вторая "Должности челове­ ка и гражданина". Оныя два писателя почитаются как основа­ тели нравоучения и гражданства. Потом писали и многия, но между собою несогласно. Никто не спорит, что нравоучение и житие гражданское в двоякой должности состоит: первая — должность человека самого к себе; вторая — должность ко вся­ кому человеку. Первой должности основание — "Знай себе", Другой — "Чего себе не хочеш, того никому не делай". <...> Здесь господин Лок (которой родился в Англии, в городе в Ринктоне (так!), неведомо которого году, толко ведомо, что крещен 29-го августа 1632 года; умер 28-го октября 1704 году) объявил На свет сию книгу 1690 году, и предлагает о гражданстве свое Рассуждение, соединяя оная разная мнения во одно, и показует Начало и основание гражданства кратко и порядочно, но все по резону» *. Дальше, после оглавления, следует трактат «Правление гражданское. О его истинном начале и о его власти, и ради че* ГПБ, F. 11.41, с.1—2 (в рукописи — постраничная пагинация XVIII в., арабскими цифрами).

584

A. M.

ПАНЧЕНКО

го» *. Это — вторая часть знаменитого трактата Локка «О госу­ дарственном правлении», изданного анонимно в Англии в фев­ рале 1690 г.** Как видим, в сознании образованных людей Петровской эпохи выстраивалась триада Гроций — Пуффендорф — Локк, притом последнего не только читали, но и почи­ тали. Но это — 1720-е гг., а как обстояло дело на рубеже столе­ тий? Петр был первым русским царем, который покинул Россию и отправился в западную школу. «Посылка сия и намерение, восприятое монархом, отлучиться из России в иностранные земли, принята была подданными с величайшим негодованием, яко дело не только никогда не бывалое, но и яко противное закону прежних государей и закону божию; а духовенство не оставило то объяснить и из Священного Писания, в коем возбра­ нялось израильскому народу иметь сообщение с иноплеменни­ ками, и что странствование людям Нового Израиля в еретиче­ ские земли, яко противное закону божию, нанесет повреждение вере и православному закону» ***. «Намерение» так потрясло старозаветных современников, что иные из них «положили убить государя» **** (имеется в виду заговор И. Цыклера). Цели Петра были не ясны современникам. Цели эти были забы­ ты потомками, создавшими миф о «царе-плотнике», — миф, ос­ тающийся действенным до сей поры. Между тем Петр не только работал топором на Саардамской верфи, он знакомился с культурной ситуацией, он ездил «за идеями». Выбор Голландии, вне всякого сомнения, был сделан под влиянием «великого посла» Франца Лефорта, выходца из семьи женевских патрициев, кальвиниста, женатого на като­ личке. Напомним, что в Голландии Петр основал русскую ти­ пографию. Иначе говоря, царь поступил в соответствии с эмиг­ рантским стереотипом поведения: для идеологов всех толков Голландия была притягательна прежде всего как страна свобод­ ного книгопечатания. Пусть книги, выпущенные в этой типо* О других списках.(один из них принадлежал А. Ф. Хрущеву, спод­ вижнику А.П.Волынского) см.: Николаев СИ. Ранний Тредиаковский: (Первый перевод «Аргениды» Д. Барклая) / / Русская ли­ тература. 1987. № 2. С. 98. ** «Трактат Д. Локка "О гражданском правлении" на русском языке печатается впервые» (Локк Д. Избранные философские произведе­ ния: В 2 т. М., 1960. Т. 2. С. 493). Как видим, «птенцы гнезда Пет­ рова» были с трактатом знакомы, хотя и в рукописи. *** Голиков И. Деяния Петра Великого. Ч. 1. С. 282—283. **** т а м ж е

Начало

Петровской

реформы: идейная

подоплека

585

графии, по содержанию мелки*. Но у них есть важная и общая черта: это книги светские (следовательно, амстердамская ти­ пография противопоставляется московскому Печатному двору, находившемуся в ведении патриарха Адриана); это книги мно­ гоязычные, утверждающие равноправие латыни, сакрального языка католиков, и национальных языков евангелистов. «Вме­ шательство» в традицию московского книгопечатания сам Петр считал первой своей реформой**. Напомним также, что в Рот­ тердаме Петр обратил внимание на статую Эразма 13 , которого в Европе считали «отцом» терпимости и свободомыслия. Кстати, незадолго до этого именно в Роттердаме подвизался и Локк. Именно здесь он сблизился со штатгальтером Виль­ гельмом III Оранским, который в 1688 г. изгнан из Англии Якова II, врага Локка. Девизом этой инвазии были слова «за религию и свободу», а первым декретом нового британского мо­ нарха — декрет о веротерпимости (опять-таки исключая като­ ликов). 11 февраля 1689 г. Локк ступил на родную землю. Он прибыл сюда на одном корабле с королевой-соправительницей Марией П. С 1696 г. Локк был комиссаром по делам торговли и колоний (он ушел на покой в 1700 г.). Быть может, Петр и Локк были лично знакомы. Во всяком случае царь не мог не слышать о философе, друге короля. 10 марта 1702 г. один иезу­ ит (скрывавший, естественно, свою принадлежность к ордену) писал из Москвы: «Некоторые пришельцы из Англии и Голлан­ дии пытались ввести здесь преподавание философии Декарта 14 и какого-то Локка, и некоторые из здешних, хотя не понимали дела, но были увлечены и тем, что им расхвалили их, и как новинкой; однако бог послал нам счастливый случай сойтись с ними, к чему подстрекал и один вельможа. Прежде всего они восстали против схоластических терминов и аргументации. <...> Что касается Локка, то я в нем вижу скорее атеиста, чем фило­ софа. Милосердный боже! Каких чудовищ сюда часто привозят! Другой сочинитель привезен из Голландии; он кроме других ве* См.: Пекарский П. Наука и литература в России при Петре Вели­ ком. СПб., 1862. Т. 1. С. 10—26, 521—529. * Вот запись, касающаяся первых шагов по возвращении в Россию (1699 г.): «Того же году исправлена друкарня в чистоте печати, и начали многия книги переводить и печатать (в воинских делах), инженерския, (фортификации), артилериские, механические и протчих художеств, также и исторические и календари» (Воскре­ сенский П.А. Законодательные акты Петра I. М.; Л., 1945. Т. 1. С. 115). В скобках — слова, собственноручно зачеркнутые Петром.

A. M.

586

ПАНЧЕНКО

щей упорно защищает физическую истину о стоянии Солнца и подвижности Земли» *. Значит, Локком и его идеями живо интересовались в Моск­ ве. Любопытно, что иезуит вообще его не читал: в латинском оригинале письма имя философа передано как Locque ** (нужно Locke). Видимо, иезуит считал его французом, поскольку Локк представал как последователь француза Декарта. Книги пропо­ ведника веротерпимости (как и его коллеги Бейля) представле­ ны в библиотеках сподвижников Петра***. Идеи не всегда совпадают с государственной практикой. Бо­ лее того, она часто деформирует их до неузнаваемости. В этом смысле Петровская эпоха — не исключение. Никто не отважит­ ся назвать ее эпохой терпимости. Многозначительно, однако, что первое непосредственное соприкосновение Петра с Западом было и соприкосновением с самыми передовыми и самыми бла­ городными идеями. Их влияние (пусть искаженное) ощущается в церковной реформе Петра. О ней пойдет речь в специальной работе.

-^^©-

Письма и донесения иезуитов о России конца XVII и начала XVIII века. СПб., 1904. С. 100—101. Там же. С. 2 9 1 . Библиотека А.А.Матвеева: Каталог. М., 1985. № 5 8 0 . С. 136 («Опыт о человеческом разумении» Локка, изданный во француз­ ском переводе в Амстердаме в 1700 г.; книга куплена А. А. Матве­ евым в Лондоне в 1708 г.); № 2 1 0 . С. 61 (трехтомный «Историче­ ский и критический словарь» Бейля в амстердамском издании 1702 г.).

^ = ^

Архимандрит ИОАНН (ЭКОНОМЦЕВ) Национально-религиозный идеал и идея империи в Петровскую эпоху (К анализу церковной реформы Петра I) * i

Петровская эпоха — один из ключевых, поворотных момен­ тов в нашей национальной истории. По значению ее можно сравнить разве только с Крещением Руси, отменой крепостного права, Октябрьской революцией и событиями, которые пере­ живает наша страна сегодня. В чем же смысл петровских преобразований? Однозначного ответа на этот вопрос йет. Наиболее распространенная точка зрения, ставшая общим местом в историографии, заключается в том, что Петр осуще­ ствил поворот средневековой России в сторону западной циви­ лизации, ввел ее в европейскую семью, дав нам возможность или заставив нас вкусить запретный плод европейского про­ свещения. Такая концепция возникла в последний период царствования Петра, когда усилиями его «просвещенных» сподвижников и поклонников стал создаваться миф «царя-пре­ образователя». Этот миф благополучно перекочевал из восем­ надцатого в девятнадцатый и двадцатый век, и на то были свои причины. Одним из первых усомнился в его достоверности Ка­ рамзин. Славянофилы расширили поле критики. А потом вдруг как-то сразу стало ясно, что заслуга Петра в развитии наших отношений с Западной Европой не так уж велика, что Смута, * Доклад, прочитанный на международной конференции, посвящен­ ной 400-летию установления патриаршества в русской православ­ ной Церкви (Москва, 5—8 сент. 1989).

588

Архимандрит

ИОАНН

(ЭКОНОМЦЕВ)

впервые поставившая Московское государство лицом к лицу с Западом, вызвала у нас не только национальное пробуждение, но и интенсивный процесс западноевропейского влияния, кото­ рое составляет одну из важнейших особенностей истории Рос­ сии на протяжении всего XVII в. Сталкиваясь с национальной традицией и синтезируясь с ней, это влияние проникает в ис­ кусство и быт, отражается на архитектуре и интерьере зданий, воздействует на образ мыслей. Столь распространенная в то время на Западе идея естественного права вторгается в русское законодательство. В указе царя Алексея Михайловича об отме­ не местничества от 12 янв. 1682 г. говорится о том, что высшей государственной власти необходимо заботиться об «общем доб­ ре», об улучшении и гармонизации жизни православных хрис­ тиан, т . е . подданных, «всякого чина и возраста»*. Запад не только влиял извне, в лице Украины он вошел в состав России, и значение этого события в нашей духовной жизни трудно пере­ оценить. Устанавливаются стабильные отношения с западноев­ ропейскими государствами. Открывается перспектива участия России в антитурецкой коалиции европейских христианских государств. На фоне этих фундаментальных и естественно развивавших­ ся процессов «бородоборство» и другие аналогичные акции Петра выглядят несерьезными выходками. Однако они не так уж безобидны, ибо имели целью не столько европеизировать россиян, сколько унизить и подорвать их национальные тради­ ции. Еврофильства Петра вообще не следует преувеличивать. Не будем забывать многозначительной фразы, написанной его собственной рукой: «Европа нужна нам только на несколько десятков лет, а после того мы можем обернуться к ней задом» **. Если на Европу Петр смотрел утилитаристски, то разве не было искренним его желание с ее помощью «просветить» Рос­ сию? По-видимому, было. О целях его просветительской дея­ тельности мы еще поговорим, а сейчас посмотрим, каковы были ее результаты. Высшая школа в России была создана еще до Петра старани­ ями столь нелюбимых им патриархов Иоакима и Адриана. Ос­ нованная на православных религиозно-национальных началах, она пустила глубокие корни в стране. Именно на ее базе возни* Верховской П. В. Учреждение Духовной Коллегии и Духовный Регламент. Ростов-на-Дону, 1916. Т. I. С. 85. * Поселянин Е. Очерки из истории русской церковной и духовной жизни в XVIII в. СПб., 1902^ С. 8—9.

Национально-религиозный

идеал и идея

империи

589

кают школы в Новгороде, Переяславле Рязанском, в Коломне, Туле, Орле и других городах России. Из ее стен выходят цер­ ковные и государственные деятели, богословы, философы, уче­ ные, поэты, дипломаты. А вот детище Петра, Санкт-Петербург­ ская академия, оказалась в России чужеродным телом, если не считать, конечно, одного ее члена, самородка Михаила Ломоно­ сова, воспитанника, между прочим, московской Славяно-греколатинской академии. Петровская академия была учреждена в 1725 г. в составе 16 ученых: одного француза, трех швейцарцев и 12-ти немцев*. При академии был открыт университет, а при нем — гимназия. Однако, если в последней в 1726 г. насчитыва­ лось 112 учащихся (в основном детей иностранцев), то через три года их число сократилось до 74, а к 1737 г. — до 19. В университете в течение первых 6 лет училось всего 8 студентов (среди них ни одного русского!), в 1731 г. занятия там вообще прекратились. В 1735 г., по распоряжению Сената, в Санкт-Пе­ тербургский университет было направлено на обучение 12 чело­ век из Славяно-греко-латинской академии. В 1783 г. княгиня Дашкова, приступив к обязанностям президента академии, об­ наружила в университете лишь двух студентов**. В связи с этим один из современных советских исследователей замечает, что «система академического воспроизводства (а именно эта за­ дача была поставлена как главная перед Академией. — И, Э.) сра­ батывала... скандально вхолостую» ***. Санкт-Петербургская академия, пользовавшаяся в XVIII ве­ ке достаточно высоким авторитетом за рубежом, поскольку в ней трудились крупные западноевропейские ученые, являлась органом, искусственно трансплантированным на почву России, не питавшимся ее живительными соками. Она выполнила чисто престижные функции для правительства, и последнее с равным успехом могло поддерживать материально академию, находя­ щуюся где-нибудь в Лондоне или Париже. И такое положение вполне понятно. Объективных условий для возникновения в России секулярной естественно-научной академии в тот период просто не существовало. В этой связи любопытное свидетель­ ство сохранилось от XVIII в. В 1766 г. князь Дмитрий Голицын (были ведь всегда на Руси умные люди!) в частном письме, ка­ саясь правительственных мер, направленных на развитие оте* Кузнецова Н. И. Социальный эксперимент Петра I и формирова­ ние науки в России / / Вопросы философии. 1989. № 3. С. 52. ** Там же. С. 53—54. ** Там же. С. 54.

Архимандрит

590

ИОАНН

(ЭКОНОМЦЕВ)

чественной науки, писал: «Опираясь на пример истории, боюсь, что средства эти окажутся слабы, если одновременно не будет у нас поднята внутренняя торговля. А она, в свою очередь, не может процвести, если не будет мало-помалу введено у нас пра­ во собственности крестьян на движимое имущество» *. Исто­ рия, на опыт которой ссылается князь Дмитрий Голицын, блес­ тяще подтвердила правоту его слов. Отмена крепостного права (состоявшаяся, к сожалению, только через сто лет) привела к беспрецедентному взлету русской гуманитарной и естественно­ научной мысли. В своих проектах Дмитрий Голицын был не одинок. Задолго до него, в конце XVII в., другой князь, тоже Го­ лицын, фаворит Софьи и фактический правитель государства, также вынашивал планы отмены крепостного права. Деятель­ ность пришедшего ему на смену «царя-просветителя» задержа­ ла развитие нашей науки и культуры на полтора столетия. Иногда высказывается мысль, что православие (в отличие_от пр^ггепсг^антйзма) якобы являлось тормозом для формирования и развития у нас естественно-научной традиции. При этом, как правило, делаются ссылки на авторов аскетического направле­ ния, дающих наставления монашествующим**. Нам представ­ ляется, что такая аргументация исторически некорректна. Нет необходимости доказывать огромное значение православного христианства в распространении естественно-научных знаний в Древней Руси. Но главное, может быть, даже не в этом. Такие черты православного христианства, как доведенный до высшей степени напряженности антиномизм, перед которым блекнут худосочные умозрительные антиномии Канта 1 , вселенскость, космизм, креационизм, причем пропитанные началами высо­ кой нравственности (а это чрезвычайно важно!), потенциально всегда содержали в себе великий стимул для развития науки. Однако в век рационализма и утилитаристских воззрений они не могли привлечь к себе внимание ученых мужей, которым были ближе и понятнее более прагматичные и рациональные концепции протестантов. Человеческая мысль должна была со­ вершить прорыв за рамки Евклидова мира, чтобы ей открылась пронзительная ясность и глубина православного мировоззре­ ния. Не имея возможности быть стимулом и не будучи, конечно, тормозом естественных наук в Петровскую эпоху, русская пра­ вославная Церковь и создаваемые ею школы содействовали об* Кузнецова ** Там же.

Н. И. Там же.

Национально-религиозный

идеал и идея

империи,

591

щему повышению уровня образованности в России и распрост­ ранению элементарной грамотности. Но действия государствен­ ных властей и, в частности, неумеренные поборы со стороны правительства ограничивали эту деятельность и в ряде случаев вели к закрытию епархиальных школ. Так, в силу нехватки финансовых средств была закрыта семинария в Ростовской епар­ хии, где было неплохо поставлено изучение греческого и латин­ ского языков и методика преподавания, судя по всему, была далека от современной западной схоластики. По этому поводу св. Димитрий Ростовский с горечью писал архиеп. Новгород­ скому Иову: «Я, грешный, пришедши на престол Ростовской паствы, завел было училище греческое и латинское, ученики поучились года два и больше, и уже начали грамматику разу­ меть недурно. Но попущением Божиим скудость архиерейского дома положила препятствие. Питающий нас (Петр I. — И. Э.) вознегодовал, будто много издерживается на учителей и учени­ ков, и отнято все, чем дому архиерейскому питаться» *. Анало­ гичная судьба ждала большинство из 14 школ, открытых в Нов­ городской епархии архиеп. Иовом. Так же, как и в случае с Западной Европой, просвещение и наука нужны были Петру не сами по себе, а в прагматическом, утилитарном, сиюминутном преломлении. Ему нужны были специалисты, главным образом военные и для решения воен­ ных задач. Могут сказать: «Пусть будет так. Не разрешил ли он таким путем вековую национальную задачу России — обеспе^^. чил ей выхо^иь^Балтлйскому морю?» Два века мы славили Пет­ ра за разрешение «национальной задачи», но потом задума­ лись: «А какой ценой?» П. Н. Милюков произвел подсчеты и пришел к выводу, что за осуществление военных замыслов Пет- Н ра пришлось заплатить разорением страны. По его данным, с 1670 по 1710 год число семей в России сократилось на 19,5%, Н а впереди еще были 12 лет опустошительной войны со Шве- I цией**. Петр сделал Россию морской державой, но специалисты счи-^~~ тают, что вклад флота в исход Северной войны несоизмерим со | средствами, затраченными на его создание. После смерти импе­ ратора его корабли сгнили в доках, так же, как перед этим и ко­ рабли, построенные в Таганроге для плавания в Черном море. * Поселянин Е. Указ. соч. С. 46. * Милюков П. Н. Государственное хозяйство России в первой чет­ верти XVIII столетия и реформа Петра Великого. СПб., 1905. С. 201—206, 217—218, 476, 4 9 1 , 546.

Архимандрит

592

ИОАНН

(ЭКОНОМЦЕВ)

Выход к Балтийскому морю не принес России экономическо­ го процветания. И вообще, как мы уже отмечали, экономиче­ ский подъем начался у нас только после отмены крепостного права, что лишний раз доказывает приоритетное значение в данной области внутренних социально-экономических и нрав­ ственных факторов. Австрия, к примеру, веками пробивавшая­ ся к Средиземному морю, в настоящее время прекрасно суще­ ствует и процветает без него. Крахом закончился и предпринятый Петром первый в исто­ рии России эксперимент «форсированной индустриализации» страны. Ключевский называл мануфактурную политику Петра «казенно-парниковым воспитанием промышленности» *. По оценке П. Н. Милюкова, мануфактории в России стали уродли­ вым наростом, искусственно привитым на экономический орга­ низм страны и выжившим лишь благодаря постоянной заботе и поддержке правительства**. Естественно большинство этих мануфактур после смерти Петра перестало существовать, за ис­ ключением рудников и металлургических предприятий, оказав­ шихся рентабельными в условиях использования подневольного труда крепостных рабочих и заключенных (достойный пример для подражания!). По мнению ряда историков ***, Петр I своей «форсированной индустриализацией» обрек Россию на экономическую отста­ лость в будущем, так как, распространив крепостное право и на промышленный сектор экономики, он закрепил косную соци­ альную структуру, ставшую тормозом на пути дальнейшего экономического развития государства. В условиях бюрократической административно-командной системы многие разумные инициативы были априорно обре­ чены на провал. Петр, например, распорядился: «Купцам тор­ говать так же, как торгуют в других государствах купцы, ком­ паниями». В Голландии это вызвало сильное беспокойство. Голландский резидент в Петербурге успокоил деловых людей своей страны, написав, что указ остается лишь на бумаге. Так оно и произошло. «Трудится великий монарх, да ничего не ус­ певает», — с горечью констатирует один из искренних сторон­ ников****. * Ключевский В. О. Сочинения. М., 1957. Т. 4. С. 118. * Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры. СПб., 1904. 4 . 1 . С. 133—134. к * Баггер Ханс. Реформы Петра Великого. М., 1985. С. 86. к * Соловьев С. М. Публичные чтения о Петре Великом. М., 1984. С. 70. к

рационально-религиозный

идеал и идея

империи.

593

_ Особое тугрр.тр в деятельности Петра занимает церковная ре­ форма. Некоторые исследователи считают ее наиболее резуль- I тативной (с точки зрения политических целей Петра) и наибо- j Гдее важной по своим последствиям. » "~ТВ системе Петровских преобразований, — пишет прот. Ге­ оргий Флоровский 2 , —_д&ркс>вная реформа не была случайным Эпизодом. Скорее напротив|1В общей экономии эпохи эта ре­ форма была вряд ли не самой последовательной и принципи­ альной* Это был властный и резкий опыт государственной секу­ ляризации... Опыт этот удался. В этом весь смысл, вся новизна, вся острота, вся необратимость петровской реформы» *. Безу­ словно, Петровская эпоха дала мощный толчок процессу секу­ ляризации в России, но сводить к нему суть церковной рефор­ мы Петра было бы неправомерно. Д _ ш н ц е концов, против и Церкви как института царь-«преобразователь» не выступал и, более того, претендовал на роль главы поместной Церкви, рас­ считывая использовать ее в своих интересах. Ссылаясь на каби­ нет-министра Черкасова! Штелин пишет, что на одном из заседа­ ний синода, проходившем под председательством Петра, последний, получив записку, в которой был поставлен вопрос о поставлении патриарха, одною рукой ударив себя в грудь, а другою обнажив свой кортик, в гневе воскликнул: «Вот вам патриарх!» ** Видимо дело тут было не в секуляризации (секу­ ляризация явилась только следствием), а в чем-то ином. Приот­ крыть завесу помогает любопытное сочинение главного идеоло­ га Петра архимандрита Феофана (Прокоповича) «Правда воли монаршей», составленное по поручению царя в оправдание его решения отстранить от наследования престола своего сына, ца­ ревича Алексея. Анализируя этот труд, П. В. Верховской выде­ ляет три ключевые тезиса***: 1. Государство обладает верховенством (маестат), а потому всякая иная власть (включая церковную) верховенством не об­ ладает и юридически подчиняется государственной власти. 2. Верховная государственная власть повинуется только Богу и никаким человеческим нормам, в том числе и церков­ ным канонам. 3. Судьей того, соответствует ли ее решение воле Божией или нет, является сама верховная власть. * Флоровский Г., прот. Пути русского богословия. Париж, 1937. С. 82. ** Верховской П. В. Указ. соч. С. XLVII. *** Там же. С. 126.

594

Архимандрит

ИОАНН

(ЭКОНОМЦЕВ)

Все эти три положения по своей сути диаметрально противо­ положны традиционным воззрениям Руси, которые предпола­ гали, что: 1. Взаимоотношение государственной и церковной власти характеризуется симфонией, параллелизмом самобытных по существу и происхождению власти царя и власти патриарха. ^^2. Божественные каноны, являющиеся законом Божиим, требуют безусловного подчинения себе всех христиан, в том числе и царей. - — З г Судьей того, грешит царь или нет, является духовенство, тссЯгброму дана власть «вязать и решать». Отсюда видно, что цель петровской реформы заключалась не в секуляризации и не столько в подчинении Церкви государ­ ству, сколько в абсолютизации государственной власти, ее осво­ бождении от всех религиозно-нравственных норм. Это был вызов национальной традиции, духовным ценностям и всему укладу жизни русского народа. Суть Петровской эпохи, которая заставляет нас вновь и вновь мысленно возвращаться к ней, которая тревожит нас не только кошмарными призраками прошлого, но и драмами на­ ших дней, заключается в конфликте между национально-рели­ гиозным идеалом и идеей империи, в конфликте между интере­ сами этноса, нации и государства. II

Большая Советская Энциклопедия определяет этнос как исто­ рически сложившуюся устойчивую группировку людей, основ­ ными условиями возникновения которой является общность территории и языка. В качестве дополнительного условия сло­ жения этноса называется общность религии. В ходе этногенеза, говорится в соответствующей статье энциклопедии, формиру­ ются характерные для этнической общности черты материаль­ ной и духовной культуры, быта, групповых психологических характеристик, общее самосознание (Т. 30. С. 298). Л. Н. Гумилев 3 выделяет в качестве важнейших факторов эт­ ногенеза природную среду и людей творческого склада,, генери­ рующих мифы или научные идеи, создающих художественные произведения*. Это, по его терминологии, «пассионарии-му * Гумилев Л. Н. Биография научной теории или автонекролог / / Зна­ мя. 1988. № 4 . С. 206.

Национально-религиозный

идеал и идея

империи,

595

танты», абсорбирующие больше энергии, чем необходимо для нормальной жизнедеятельности*. Их творческая активность ведет к «перегреву» этноса, к этническому «взрыву», затем сле­ дует длительный период инерции, пока не наступает застой и распад. Тысячелетним сроком, необходимым для естественного устранения «мутантов», Л.Н.Гумилев определяет временные рамки существования этносов. Биологизм концепции Л. Н. Гу­ милева полностью исключает из его системы религиозный фак­ тор**. С вышеизложенной идеей мы никак не можем согласиться. По нашему глубокому убеждению, религиозная общность яв""ляется непременным, основополагающим элементом форми­ рования этноса, духовной «закваской» этногенеза, дающей возможность человеку преодолеть в себе «звериное» начало и ^1реобрнП^ВНТБ"'ябЖ1^отическую энергию в творческий процесс. -Кстати говоря, творчество «пассионариев», которому Л. Н. Гу­ милев придает столь важное значение в этногенезе, это уже вы­ ход за рамки биологизма. Творчество по самой своец природе религиозно. Оно не вытекает из биологических и социально-жономических законов. Это кеносис, преодоление «самости», -дао жертва, восхождение на Голгофу. А ведь для нас, пожалуй, —естественнее и удобней остаться на уровне инстинктов, на волне инерции, избыток же энергии (если все дело в энергии) легко погасить и другими средствами. ~ Религиозная идея, в какой бы форме она ни выражалась, —предполагает целостный взгляд на мир, на Космос и Землю, на себя и других, содержит в себе сумму этических норм и совоN купность эстетических представлений и идеалов. Ее воздейСтвие-етеж всеобъемлюще, что исключить ее из формирования , этноса или свести к второстепенному, дополнительному факто­ ру этого процесса было бы аналогично. Сложение современных европейских наций, включая рус­ скую, произошло под прямым воздействием христианства. Ана­ логичную роль на Востоке сыграли иудаизм, буддизм и ислам. Именно религиозный элемент, а не расовый и племенной, является ферментом этногенеза, подобным песчинке, которая, Попадая в раковину, ведет к образованию жемчужины. Харак­ терно, что в эпоху великого переселения народов родственные Племена отталкивались друг от друга, как тела с одинаковыми г р я д а м и , и «разбегались». Формирование же наций происхо* Там же. С. 214. ** Там же. С. 209.

596

Архимандрит

ИОАНН

(ЭКОНОМЦЕВ)

дило повсеместно на основе смешения неродственных племен. В частности, племена, из которых сложилась русская нация, относились к четырем различным краниологическим типам, и племя полян, русов, давшее имя русскому народу, по всей ви­ димости, не было славянским. Этнический тип, складывающийся в результате смешения различных племенных и расовых групп, продолжительного взаимодействия с определенной внешней средой, сцементиро­ ванный единой религиозной идеей, единым языком и культур­ ным фондом, весьма быстро проходит инкубационный период и приобретает поразительную устойчивость. Сменилось, напри­ мер, всего два-три поколения после Крещения Руси, и конгло­ мерат враждовавших между собою племен вятичей, полян, древлян, дулебов и т. д., превратился в единую русскую нацию. И даже наступившая вскоре феодальная раздробленность не смогла поколебать ее единства. Этнос приобретает черты, свойственные отдельной челове­ ческой личности, и прежде всего — это неповторимасть, уни­ кальность. Ее сущность, как и сущность человеческой личности, оказывается невыразимой в понятийных категориях. В самом деле, любого человека мы можем охарактеризовать набором тех или иных эпитетов: умный, смелый, талантливый и т. д. Но сколько бы мы ни продолжали этот список определений, он все­ гда окажется приложимым к великому множеству других лю­ дей. За абстрактным определением всегда будет оставаться еще нечто, причем самое главное, составляющее уникальную осо­ бенность личности, ее сущность, что возможно выразить разве только средствами искусства. Это иррациональное начало, не­ изменное, внемирное, а потому и религиозное, присутствует и в этносе. Вот почему этногенез — это не только естественный, происходящий во времени, исторический процесс, но и таин­ ство. Иррациональное этническое начало есть душа нации, ее идея, ее идеал, ее геном, в котором зашифрована ее судьба, вплетенная в общую судьбу человечества. По православному учению каждая человеческая личность является богоизбранной, каждому из нас дан в изобилии тот или иной харизматический дар, и от нас самих зависит отверг­ нуть его или принять, и в какой мере принять. Богоизбранной является и каждая человеческая нация. Вл. Соловьев пишет: «Призвание, или та особая идея, которую мысль Бога полагает для каждого морального существа — индивида или нации — # которая открывается сознанию этого существа, как его верхов­ ный долг, — эта идея действует во всех случаях как реальная

Национально-религиозный

идеал и идея

империи,

597

мощь, она определяет во всех случаях бытие морального суще­ ства, но делает она это двумя противоположными способами: она проявляется как закон жизни, когда долг выполнен, и как закон смерти, когда это не имело места, ^оральное существу тщкогда не может ocBofiQiLHTbcajQlLвластиjx)3itee«Bm№e^ являющейся смыслом его бытия, но от него самого зависит но"^ецть ее в сердце своем и в судьбах как благословение или как дроклятие» *. По этому же поводу А. В. Карташев 4 замечает: «Призванием легче всего пренебречь: прежде всего — не угадать и не осо­ знать его, соблазниться чужим путем, заблудиться, или, узнав, залениться, возмечтать получить все даром, без усилий и — пропасть исторически» **. Так в чем же заключается русская национальная идея? Со­ знавая всю сложность ее выражения в понятийных категориях, мы все же рискнули бы назвать ее важнейшую, по нашему мне­ нию, черту, сославшись на любопытное наблюдение Вл. Соловь­ ева. Вот что пишет он: «Обыкновенный народ, желая похвалить свою национальность, в самой этой похвале выражает свой на­ циональный идеал, то, что для него лучше всего, чего он более всего желает. Так француз говорит о прекрасной Франции и о французской славе (la belle France, la gloire du nom frangais); англичанин с любовью говорит: старая Англия (old England); немец поднимается выше и, придавая этический характер свое­ му национальному идеалу, с гордостью говорит: die deutsche Treue. Что же говорит в подобных случаях русский народ, чем он хвалит Россию? Называет ли он ее прекрасной или старой, говорит ли о русской славе или о русской честности и верности? Вы знаете, что ничего такого он не говорит, и, желая выразить свои лучшие чувства к родине, говорит о "святой Руси". Вот идеал: и не либеральный, не политический, не эстетический, Даже не формально-эстетический, а идеал нравственно-религи­ озный» ***. Русская святость воплощена прежде всего в русских святых. Вглядитесь в их лица, вчитайтесь в их жития. Борис и Глеб, Сергий Радонежский, Нил Сорский, Паисий Величковский 5 , * Соловьев Вл. Русская идея / / О христианском единстве. Брюссель, 1967. С. 221. ** Карташев А. В. Воссоздание св. Руси. Париж, 1956. С. 27. *** Соловьев Вл. Любовь к народу и русский религиозный идеал. От­ крытое письмо к И. С. Аксакову / / О христианском единстве. С. 195.

598

Архимандрит ИОАНН

(ЭКОНОМЦЕВ)

Тихон Задонский 6 , Серафим Саровский 7 , Амвросий Оптинский... 8 Смирение, жертвенность, жажда чистоты, удивитель­ ная чуткость к окружающему нас мирозданию, утонченный мистицизм без всякой экзальтации, терпимость, всечеловечность — вот русский национальный идеал, от которого веет об­ надеживающим спокойствием и умиротворением. Русский национальный идеал выражают не только наши святые, он нашел воплощение в летописях, литературе, в ико­ нах и фресках, в Духовном пении, архитектуре наших храмов, городов и весей. Он отразился на нашей государственности — и самый блестящий пример этого «Правда Ярослава». Он активно влиял на внешнюю политику государства. Но вместе с тем отождествлять национальный идеал, национальную идею с го­ сударственной идеей и государственными интересами было бы глубоко ошибочным. Святая Русь — это, с одной стороны, не­ бесный Иерусалим, невидимый град Китеж, а с другой — Рус­ ская земля, бытие которой не зависит от государственного уст­ ройства и границ. В период существования самостоятельных русских княжеств Русская земля охватывала их все. Нацио­ нальный идеал и Церковь, носительница религиозной идеи, единая для всей Русской земли, — вот что было гарантом ее единства. Ситуация стала меняться в период подъема Москов­ ского государства. Тогда же начинается постепенное подчине­ ние Церкви государству и подмена национальной идеи идеей империи. Подобное развитие событий считается неизбежным и необхо­ димым, поскольку наши национальные интересы якобы требо­ вали создания централизованного русского государства. Но на самом ли деле это так? Не отвечала ли в тот период в большей степени нашим национальным интересам федерация или кон­ федерация русских княжеств и республик? Во всяком случае, в условиях конфедерации вмешательство бюрократического госу­ дарственного аппарата в духовную и хозяйственную жизнь было бы минимальным, представители творческой элиты и ре­ месленники получили бы более благоприятные возможности для своей деятельности, имея выбор места приложения своих сил при соперничестве князей в украшении своих городов и меценатстве, как это было в Германии. Не смогли бы мы тогда избежать и трагического раскола нации? Ведь именно централизаторская политика Москвы побудила второе по значению русское княжество со столицей в Вильне предпочесть федера­ цию с Польшей. Лучшие представители русской православной Церкви, и, в частности, преп. Сергий Радонежский, прилагали

Национально-религиозный

идеал и идея

империи.

599

усилия в направлении сближения и сотрудничества русских княжеств (т. е. по существу, в направлении федерации), и со­ зданный под прямым давлением Церкви союз русских князей одержал блистательную победу на Куликовом поле, доказав свою эффективность и сделав важнейший шаг к решению исто­ рической национальной задачи — освобождению Руси от татар­ ского ига, к чему, между прочим, не очень стремились москов­ ские правители, предпочитавшие использовать орду в интересах своей централизаторской политики. Некоторые исследователи, не замечая имевших место «под­ мены», «подлога», называют идею «Третьего Рима» не только в ее эсхатологическом смысле (что по существу своему верно), но и в политическом (что совершенно неправильно), выражением русской национальной идеи. Говоря об отказе вел. князя Васи­ лия Васильевича 9 признать Флорентийскую унию 10 , А. В. Карташев восклицает: «Пульс духовного волнения души русской возвышается до библейских высот. Святая Русь оправдала свою претензию на деле. Она взяла на себя героическую ответствен­ ность защитницы православия во всем мире, она встала в своих глазах мировой нацией, ибо Московская держава стала вдруг последней носительницей, броней и сосудом Царства Христова в истории — Римом Третьим, а Четвертому не бывати» *. И да­ лее: «Выше этих высот и шире этих широт русское националь­ но-религиозное и религиозно-национальное сознание никогда не поднималось. Последующая его история была только прак­ тическим раскрытием и приложением все того же цикла идей. Русское самосознание от самых пелен своих как-то сразу воз­ неслось на свою предельную высоту... На грани XV и XVI веков величие и слава "святой Руси" сразу и сомнительно открылись русской душе и затем незабываемо залегли в ней навсегда» **. Последняя фраза сама говорит за себя. Речь в ней, конечно, идет не о Святой Руси, а об идее империи, ибо она, а не нацио­ нальная идея, «ослепительно открылась» на грани XV и XVI ве­ ков. «Величие и слава» подобают только ей, а не смиренной Русской святости. И открылась она, разумеется, не русской дуШе, а идеологам зарождающейся империи (да и те не сами доду­ мались, подсказали ее иностранцы). Смешение понятий привело к резкому смещению акцентов. Теперь во главу угла становится уже не внутренняя творческая Работа общечеловеческого характера и значения, а внешняя * Карташев А. В. Указ. соч. С. 36. * Там же. С. 37—38.

600

Архимандрит ИОАНН

(ЭКОНОМЦЕВ)

устремленность с глобальными, мировыми обязательствами и претензиями, пока еще вполне благородными и совместимыми с национальной идеей, но до поры до времени... Если плотью национальной идеи является народ, Церковь, творческая элита, то идея империи материализуется в абстракт­ ной, безликой силе государственного аппарата. При торжестве централизаторской политики последний приобретает невероят­ ное могущество и оказывается способным реализовать фантасти­ ческие, чудовищные проекты. Чего стоит только раздел государ­ ства при Иване Грозном на земщину и опричнину, учреждение внутри государства еще одного террористического государства, служители которого, разъезжавшие с пёсьими головами, при­ вязанными к седлу (и это-то в православной, святой Руси!), тво­ рили произвол, убивали и грабили, не признавая над собой ни­ каких нравственных законов. Опричнина оказала глубокое деморализующее воздействие на население. Было с чего прийти в смущение русской душе. Не здесь ли истоки смуты, приступы которой будут постоянно му­ чить ее на протяжении XVII века, наполняя апокалипсическим ужасом, предчувствием новых страшных потрясений, прибли­ жения конца мира, пришествия антихриста? Петр I сделал все от него зависящее, чтобы оправдать эти предчувствия. При нем империя, провозгласившая себя уже но­ минально империей, окончательно вырабатывает и утверждает свою идеологию, зеркально противоположную национальному идеалу. В ней все иначе: вместо этнической общности — общ­ ность гражданская, вместо исконной национальной террито­ рии, органически связанной с этногенезом и жизнью нации, — территория империи, не имеющей пределов для своего расши­ рения, вместо духовной вселенскости и общечеловечности — глобальные имперские устремления, вместо эсхатологии — политика, возведенная на уровень эсхатологии, вместо возвы­ шенного космизма — принципиальная ограниченная приземленность, вместо утонченного мистицизма — рационализм и позитивизм, вместо религиозного понятия добра и Бога — абст­ рактное «общее благо», вместо нравственного закона — им­ перские юридические нормы, вместо личностного начала -~ тоталитарность, вместо соборности — коллегиальность, вместо духовной иерархии — табель о рангах, вместо терпимости -**" борьба с инакомыслием, вместо креационизма — ремесленниче­ ство, вместо творчества — его жалкая имитация. Вот почему 3 духовном и творческом отношении петровский период оказался и бесплодным. И если позднее в русской духовной и культур"

Национально-религиозный

идеал и идея

империи.

601

ной жизни произошло возрождение, то произошло оно не благо­ даря петровским реформам, а вопреки им, вопреки имперской идеологии, которой так и не удалось до конца подавить и унич­ тожить национально-религиозный идеал святой Руси. Не слу­ чайно, конечно, столь трагически складывалась судьба лучших и наиболее талантливых представителей творческой элиты Рос­ сии, само творчество которых, сам талант, сложившийся на на­ циональной основе, был вызовом бездуховной имперской идео­ логии. Личная роль Петра в осуществлении реформ, связанных с его именем, весьма велика, и, тем не менее, переоценивать ее не следует. Враждебная личностному началу, имперская идео­ логия изламывает в своих жерновах и личность монарха. Наделенный неограниченной властью, правом казнить и ми­ ловать без суда и следствия, он вместе с тем оказывался рабом собственной власти, таким же «колесиком» и «винтиком» в ме­ ханизме империи, как и чиновники правительственного аппа­ рата, «чернорабочим», служителем «общего блага». Происхо­ дила неизбежная десакрализация и в определенной степени деперсонализация власти правителя государства. Не удивительно, что исследователи, изучая вопрос о том, кто является инициатором тех или иных петровских реформ (сам император или его сподвижники), во многих случаях не нахо­ дят концов. Но, может быть, это и не так важно. Иногда Петр додумывал то, что не додумал Феофан (Прокопович), иногда Феофан досказывал то, что не досказал Петр. Реформы диктовала безликая и абстрактная, но вместе с тем реальная и могущественная административно-командная сис­ тема. III

В свете вышеизложенного следует рассматривать вопрос, Имевший исключительно важное значение не только для жизни Церкви в последующие столетия, но, можно сказать, для исто­ рических судеб России в целом, вопрос о ликвидации москов­ ского патриаршества. Личное негативное отношение Петра к патриаршеству хоро­ шо известно (конфликт патриарха Никона с царем Алексеем Михайловичем глубоко запечатлелся в его сознании). Но в том ^ е направлении шли мысли и его сподвижников. Сразу же посЛе смерти патриарха Адриана Алексей Курбатов пишет царю:

602

Архимандрит ИОАНН

(ЭКОНОМЦЕВ)

«Видишь и ныне, ^жели, Государь, те же будут во управлении, добра никакова не будет... О избрании же, Государь, патриарха мню достоит до времени обождати» *. Курбатов рекомендует Петру учредить временное церковное управление из надежных людей, одновременно изъяв из его ведения и передав в руки го­ сударства финансово-хозяйственные вопросы Церкви. Прислу­ шиваясь к мнению Курбатова или независимо от него. Петр претворил в жизнь фактически все пункты изложенной им в письме программы. Вопрос о патриаршестве был больным вопросом Для Петра и его сподвижников. Еще недавно патриарх именовался великим государем, и в вербное воскресенье он восседал на коне, которо­ го вел за узду сам царь. На памяти современников Петра патри­ арх судился с царем перед восточными святителями, как рав­ ный с равным. Более того, имелось официальное постановление собора 1666—1667 гг. о том, что царь самостоятелен и неза­ висим в делах гражданских, а патриарх самостоятелен и не­ зависим в делах церковных, и что ни одни из них не должен вмешиваться в область ведения другого**. Все это никак не укладывалось в имперскую доктрину. После смерти патриарха Адриана Петр счел уместным «до времени обождать» с решением вопроса об его преемнике. На­ чавшаяся война со Швецией дала повод затянуть решение. Между тем, 16 декабря 1700 г. (через два месяца после кончи­ ны патриарха) местоблюстителем патриаршего престола был назначен молодой митрополит Рязанский и Муромский Стефан Яворский, которого по крайней мере в тот момент Петр рас­ сматривал как своего единомышленника. Сразу же (в январе 1701 г.) был восстановлен монастырским приказ, во главе кото­ рого был поставлен бывший астраханский воевода Мусин-Пуш­ кин, которому было велено «сидеть на патриаршем дворе в па­ латах и писать монастырским приказом» ***. К компетенции этого ведомства было отнесено управление патриаршими, архи­ ерейскими, монастырскими и церковными вотчинами, установ­ ление церковных штатов, назначение настоятелей, осуществле­ ние строительных работ, посредничество между Церковью и государством. Освобожденный от хозяйственных забот, Стефан (Яворский) не имел почти никакой власти и в чисто духовных делах. Кад* Верховской П. В. Указ. соч. С. 111. ** Самарин Ю. Ф. Сочинения. Т. 5. С. 280—285. *** Поселянин Е. Указ. соч. С. 14.

Национально-религиозный

идеал и идея

империи.

603

ровые вопросы решались помимо него по представлению Муси­ на-Пушкина, Меншикова и других лиц. Мусин-Пушкин распо­ ряжался патриаршей типографией, ведал переводами, изданием книг и даже исправлением Священного Писания *. Полномочия местоблюстителя были ограничены к тому же постоянным со­ бранием епископов, попеременно вызывавшихся в Москву. По всей видимости, Петр не сразу пришел к мысли о ликви­ дации патриаршества де юре. Можно согласиться с П. В. Верховским, что на эту мысль его навел, сам того не желая, митро­ полит Стефан (Яворский)**. Стремясь получить сан патриарха, он дал Петру однозначно понять, что пост местоблюстителя не позволяет ему эффективно решать церковные вопросы. Однако из его доклада (от 20 ноября 1718 г.) царь, занятый в это время формированием коллегий, сделал совершенно иные выводы. «А для лучшего впредь управления, — написал он в своей резолю­ ции, — мнится быть удобно Духовной Коллегии, дабы удобнее такие великие дела справлять было возможно» ***. В том же месяце архимандриту Феофану (Прокоповичу) было поручено приступить к разработке «Духовного Регламента» п . Как видно из черновой рукописи «Духовного Регламента», последний был написан архим. Феофаном в форме записки. Прочитав ее 11 февраля 1720 г., Петр внес в нее незначитель­ ные коррективы (заменена была главным образом личная фор­ ма документа) и передал на рассмотрение сенаторов и ряда ду­ ховных лиц, среди которых, кроме автора документа, были митрополит Рязанский и Муромский Стефан (Яворский), митро­ полит Смоленский Сильвестр (Холмский) 12 , еп. Тверской Варлаам (Косовский) 13 , архиеп. Нижегородский Питирим 14 , еп. Ка­ рельский Аарон (Еропкин) 15 и ряд архимандритов. Духовные лица, отметив необходимость небольших исправлений, заявили в отношении регламента в целом, что «все учинено изряд­ но» ****. Не удовольствовавшись этим заявлением, Петр с по­ мощью подполковника Давыдова собрал их подписи под доку­ ментом. Затем тому же подполковнику он поручил собрать подписи остальных архиереев («а буде кто прописыватца не станет, то у того взять на листе за рукою, какой ради притчины °ной не подписываетца») *****. В результате регламент подпи* ** *** **** *****

Там же. С: 15,. Верховской П. В. Указ. соч. С. 153. Там же. С Л 5 5 . Там ж е . С. 163. Там же. С. 171.

604

Архимандрит

ИОАНН

(ЭКОНОМЦЕВ)

сали все архиереи, за исключением Белгородского и Сибирско­ го (к последнему, видимо, далеко было ехать). 48 архимандри/тов, 15 игуменов и 5 иеромонахов. Успешно завершив «боевую операцию», подполковник Да­ выдов 4 января 1721 г. вернулся в Санкт-Петербург, а 25 янва; ря Петр подписал манифест об учреждении духовной коллегии \ в составе президента — Стефан (Яворский), двух вице-прези­ дентов — Феодосии (Яновский) и Феофан (Прокопович), накану­ не поспешно возведенных в архиепископский сан, 4 советников из архимандритов и 4 асессоров из протоиереев. Манифестом президент духовной коллегии был наделен равными правами с другими ее членами, и тем самым была парализована его воз­ можность оказывать какое-либо особое влияние на решение церковных вопросов. Императорский манифест обязывал чле­ нов высшего церковного органа перед вступлением в должность приносить присягу «крайнему Судии Духовной сей Коллегии, самому всероссийскому Монарху». На первом заседании духовной коллегии, состоявшемся 14 февраля 1721 г., сразу же встал вопрос, по какой форме поми­ нать в храмах во время службы правительствующее духовное собрание (у его членов, видимо, язык не повернулся произнести слово «коллегиум»). С известной робостью они предложили именовать его святейшим, уверяя царя, что «сей титул Святей­ ший никому же партикулярно присвоится, но токмо всецелому собранию». Петр I милостиво согласился, заменив «собрание» словом «синод». Таким образом, с первого заседания духовная коллегия стала святейшим синодом, что несколько смягчило ее не вполне церковный характер и как бы приравнивало к досто­ инству патриарха. На правах «наследников» патриаршей влас­ ти, члены синода и сотрудники его канцелярии, начиная с пре­ зидента Стефана (Яворского) и кончая протоинквизитором 'иеродиаконом Пафнутием, поспешили разделить между собой патриаршее имущество (облачения, панагии, кресты и прочие «келейные вещи»). Превращение духовной коллегии в святейший синод имело и другое значение, поскольку было связано со взаимоотношением этого органа с сенатом, которому подчинялись правительствен­ ные коллегии. На первом же заседании его члены поставили этот вопрос, заметив, что «на патриаршее имя указов ниоткуда не присылалось, Духовная же Коллегия имеет честь, силу и власть патриаршескую, или едва и не большую, понеже Собор»И этот вопрос был решен положительно. Синод был уравнен в правах с сенатом и подчинен непосредственно монарху.

Национально-религиозный

идеал и идея

империи.

605

После смерти митрополита Стефана (Яворского) в ноябре 1722 г. должность президента синода оказалась де факто упраз­ дненной. Зато архиепископ Феодосии (Яновский) стал подписы­ ваться как «первенствующий член св. синода». А в 1726 г. на­ звания президента, вице-президентов, советников и асессоров были официально отменены, «ибо те чины приличны более к светским правлениям, а не к духовным»*. В том же 1726г. св. синод был разделен на 2 апартамента. В первый вошли 6 ар­ хиереев. Второй был образован из 5 мирян. Он, однако, скоро превратился в коллегию экономии и был выведен из св. синода, который стал архиерейским по своему составу. Так же, как сенат и коллегии, св. синод с самого начала был поставлен под надзор доверенного лица монарха, «ока госуда­ ря», обер-прокурора, которому было поручено «накрепка смот­ реть» за деятельностью высшего церковного органа. Инструк­ ция вменяла ему в обязанность постоянно присутствовать на заседаниях синода и внимательно наблюдать, чтобы его члены строго руководствовались в своей деятельности высочайшими указами и регламентами**. В подчиненное положение к оберпрокурору ставились исполнительные органы синода и, в част­ ности, канцелярия. Все это давало ему возможность активнее вмешиваться в синодальную деятельность. Любопытно, что, с другой стороны, в отсутствие царя синод имел право в случае совершения обер-прокурором преступления арестовать «око го­ сударя» и начать в отношении его судебное расследование. Ви­ димо, тут действовал принцип «разделяй и властвуй». Впрочем, как бы ни были велики полномочия обер-прокуро­ ра, на практике его роль в решении церковных вопросов оказа­ лась весьма скромной. Синодальные члены с не меньшим рвением стремились заво­ евать благосклонность монарха, имели к нему больший доступ. Их прошения подавались царю без всякого посредничества обер-прокурора. К тому же, последний был поставлен по отно­ шению к ним достаточно унизительное положение. Его зарплата была по крайней мере раза в два меньше, чем у рядового сино­ дального чиновника, что вынуждало обер-прокурора «всепокор­ нейше» просить св. синод «наградить» его определенной денеж­ ной суммой ***. * Там же. С. 500. ** Благовидов Ф. В. Обер-прокуроры Святейшего Синода в XVIII и в первой половине XIX столетия. Казань, 1900. С. 42. *** Там ж е . С. 80.

606

Архимандрит

ИОАНН

(ЭКОНОМЦЕВ)

Тот факт, что дополнительный приводной ремень в лице обер-прокурора работал вхолостую, свидетельствует о том, что механизм включения высшего церковного руководства в госу­ дарственную бюрократическую машину был отлажен отменно. Впрочем, нельзя сказать, что церковная реформа вызывала эн­ тузиазм среди русского духовенства. Подписи под Духовным Регламентом, собранные с помощью подполковника Давыдова, вряд ли свидетельствуют о ее поддержке. В одном из своих част­ ных писем (от 10 мая 1720 г.) Феофан (Прокопович) сообщает, что он начал писать книгу в защиту Духовного Регламента, а это несомненно свидетельствует о наличии глухой, но вполне определенной оппозиции *. О том же говорит и драматическая судьба явно не сочувствовавшего реформе митрополита Стефана (Яворского), по воле монарха ставшего президентом духовной коллегии. Какое же значение имела церковная реформа Петра с пози­ ций русской православной Церкви и с точки зрения националь­ но-религиозных интересов России? Рассмотрение этого вопроса хотелось бы начать с оценок митр. Московского Филарета (Дроз­ дова) 16 . Его отношение к петровской реформе однозначно нега­ тивно. «Конечно, не для возвышения духовенства, — пишет он, — пожелал (Петр I. — И. Э.) отменить патриаршее достоин­ ство и, в пародию над духовенством и над церковными обряда­ ми, учредил так называемый всешутейший собор»_**. В другом случае он замечает:/«Хорошо было бы не уничтожать патриар­ ха и не колебать иерархии, но восстановлять патриарха было бы не очень удобно; едва ли был бы он полезнее синода. Если светская власть начала тяготеть над духовною: почему один патриарх твердо вынес бы сию тягость, нежели синод? И при вселенском патриархе нужным оказался синод: и в России есть синод. Очень ли велика разность в том, что в России первен­ ствующий член св. синода не называется патриархом?/*** Мит­ рополит Филарет полагал, что св. синод учрежден с благослове­ ния восточных патриархов и имеет «характер собора» ****. Безусловно, нет никаких оснований полагать, что патриарх смог бы в большей степени, чем синод, противостоять давлению светской власти. Но точка зрения о том, что учрежденный Пет­ ром святейший синод имел характер собора, представляется * ** *** ****

Верховской П. В. Указ. соч. С. 497. Филарет, митр. Собрание мнений и отзывов. Т. V. Ч . I. С. 316. Там же. Т. IV. С. 145. Там ж е . С. 223.

Национально-религиозный

идеал и идея

империи.

607

весьма уязвимой. Более убедительна позиция, изложенная в записке С. Ю. Витте 17 «О современном положении в Православ­ ной Церкви», где, в частности, говорится:,кУчрежденный Пре­ образователем России Синод носит только внешние, отнюдь не канонические черты соборности. В нем соборное начало подме­ нено коллегиальностью. Сущность соборного начала не в том, что во главе правления стоит не одно, а несколько лиц, а в том, что каждое из этих лиц является представителем целой общи­ ны. Коллегиальность же есть система внутренней бюрократи­ ческой организации» Ч Вряд ли можно говорить, что святей­ ший синод был учрежден с согласия восточных патриархов. Согласие патриархов (не всех, а только константинопольского и антиохийского) было получено пост фактум через два с полови­ ной года, причем в ответ на послание царя, в котором церков­ ная реформа представлялась в искаженном свете. В грамоте Петра говорилось, что синод учрежден после долгого и тща­ тельного обсуждения с духовным и мирским чином, что состав­ лен он «из достойных Духовных особ, как архиереев, так и киновиархов, число довольное». О присяге было сказано, что она имела целью обеспечить соблюдение синодом православных догматов, и ничего не сообщалось об исповедании монарха как «крайнего Судии Духовныя Сея Коллегии» **. Дезинформация, а также прямая зависимость патриархов от политического по­ кровительства и финансовой помощи царя (константинополь­ скому патриарху в 1718 г. была обещана годовая милостыня в 3000 рублей) *** не могла не сказаться на решении восточных первосвятителей, утвердивших заочно радикальнейшую цер­ ковную реформу по представлению мирянина. Хотя и главы го­ сударства, не спрашивая соборного мнения русской православ­ ной Церкви. _~Реформа Петра оказалась чреватой серьезными негативными последствиями для Церкви. Нарушение принципа соборности не могло не привести к определенной стагнации церковной жизни. Разверзалась брешь между центральной церковной вла­ стью, назначаемой и действующей по указу государя, и постав­ ленными в полную зависимость от нее епархиальными архиере­ ями. Возник раскол между обществом и духовенством. Если в Древней Руси духовенство не представляло собой замкнутого сословия и было открыто для выходцев из всех слоев общества * Верховской П. В. Указ. соч. С. CLII. ** Там ж е . С. 680—681. , < *** Там же. С. 682.

608

Архимандрит

ИОАНН

(ЭКОНОМЦЕВ)

(любой человек, не имеющий канонических препятствий, мог принять духовный сан), то теперь оно превращалось в особый служилый класс, вступление в который и выход из которого были резко ограничены. По существу, произошло закрепощение духовенства. Затруднение притока свежих сил неминуемо вело к его интеллектуальному и духовному оскудению и к ослаблению, таким образом, нравственного влияния на общество. В двусмысленное положение ставили духовенство такие пра- ' вительственные постановления, как дополнение к Регламенту «О правилах притча церковного и чина монашеского», которым ему вменялось в обязанность доносить Тайной канцелярии и Преображенскому приказу об открытых на исповеди злоумышлениях. В связи с этим Н. И. Кедров замечает: «Когда Петр по­ велел указом, чтобы духовный отец открывал уголовному сле­ дователю грехи, сказанные на исповеди, духовенство должно было почувствовать, что отселе государственная власть стано­ вится между ним и народом, что она берет на себя исключи­ тельно руководство народною мыслию и старается разрушить ту связь духовных отношений, то взаимное доверие, какое было между паствою и пастырем» *. Особенно тяжелые последствия петровская реформа имела для русского монашества, которое было стеснено материально, ограничено штатными нормативами, поставлено в жесткие рамки правительственных указов, лишающих его свободы ин­ теллектуального труда и передвижения. Монашество в принципе не укладывалось в систему утилитаристских воззрений Петра. В одном из его указов говорится: «Нынешнее житие монахов точию вид есть и понос от иных законов, понеже большая часть тунеядцы суть... А что говорят — молятся: то все молятся. Что же прибыль обществу от сего?» ** Вот почему он настойчиво стремился найти монахам какое-либо «общеполезное» занятие, выписывал, например, мастериц из Брабанта, чтобы научить монахинь прядильному мастерству, и предписывал обращать монастыри в приюты и лазареты. По словам Е. Поселянина18? «Петр, с его ограниченными религиозными понятиями, не мог понять, что аскетическое монашество, молитвенно-созерцатель­ ное, служит громадную службу обществу, представляя собою прибежище для встречающихся во всяком обществе и во вся­ кую эпоху людей тонкой духовной организации, которые задьг * Кедров Н. И. Духовный Регламент в связи с преобразовательной деятельностью Петра Великого. М., 1886. С. 172. * Поселянин Е. Указ. соч. С. 27.

Национально-религиозный

идеал и идея

империи.

609

хаются среди лжи, неправд и жестокостеи мира и идеальные стремления которых находят себе пылкое удовлетворение лишь в пустыне, молитве, посте и уединении. Он забыл, что монас­ тырь с его истовым богослужением, с его скопленною веками и сияющею в храмах священною роскошью, удовлетворяет эсте­ тическому чувству народа, как бы видящего в этом великоле­ пии храмов и божественных служб отблеск страстно желаемой им райской вечной красоты. Он забыл, чем был монастырь для средневекового русского общества, которому он помог вынести непомерную тяготу татарщины, какие духовные силы монас­ тырь Троицкий сумел пробудить в погибшем народе в конце смутного времени» *. Впрочем, правильно ли говорить, что Петр забыл об этом? Он был к этому просто невосприимчив. Духов­ ная жизнь монастырей, органически связанная с национальнорелигиозным идеалом, находилась для него как бы в ином из­ мерении. Но вместе с тем он инстинктивно чувствовал в ней враждебное начало, несовместимое с идеей империи. Церковная реформа не могла, наконец, не повлиять на ха­ рактер дальнейших отношений русской православной Церкви с восточными патриархами. Они никогда уже не достигали той интенсивности и открытости, которые имели в XVII веке. Это­ му, правда, способствовало и общее изменение обстановки в От­ томанской империи, но не учитывать последствий петровской реформы было бы неверно. Хотелось бы сослаться на мнение архиепископа Сергия (Страгородского)19. «Русская иерархия, — пишет он, — фактически сознавала себя лишь частью иерархии вселенской и правила Церковью, так сказать, во имя вселенской иерархии и под нравственным контролем вселенской Церкви. С учреждением св. синода, прежде всего, рухнула эта фактиче­ ская связь с Церковью вселенскою, осталась только догматиче­ ская и таинственная... Уже не в качестве представителя вселен­ ской иерархии синод правит русскою Церковью, а... по указу его императорского величества» **. Многих исследователей привлекал к себе вопрос, связанный с религиозностью Петра. Его религиозность с элементами суеве­ рия не вызывает сомнения. Часто приводится свидетельство о том, что Петр пел на клиросе, и это трактуется как доказатель­ ство его приверженности православным обрядам. С другой сто­ роны, его нередко характеризуют чуть ли не как протестанта. *> Действительности все, видимо, было гораздо сложнее. Нет со* Там ж е . С. 29. * Верховской П. В. Указ. соч. С. CXXXV.

610

Архимандрит ИОАНН

(ЭКОНОМЦЕВ)

мнений в том, что православное воспитание наложило свой не­ изгладимый отпечаток на личность Петра, но его воздействие в силу ряда причин не было глубоким. Отсюда отсутствие чутко­ сти к самому сокровенному, сакраментальному в православии. Чувство мистического восприятия Церкви у него было атрофи­ ровано. Он был совершенно равнодушен к церковной догмати­ ке. Обряды вызывали у него скорее иронию и даже какое-то са­ танинское искушение к пародийному фарсу. С трудом верится в то, что Петра, с его нравственным изломом, привлекала этиче­ ская сторона православного христианства. Но он видел в право­ славии важный и столь необходимый для него стабилизующий идеологический фактор. Авторитарный режим Петра имеет в своей сущности явные элементы тоталитаризма. На исходе смутного XVII века Петр стремится насадить и утвердить в стране и новое идеологическое единство. Вот почему все его законодательные акты до предела идеологизированы и представляют собой пространные философско-политические трактаты. Безусловно, Петр бы обошелся без православного христианства — протестантские концепции бы­ ли понятнее для него и более подходили для его целей, но они не имели никаких шансов укорениться в огромной стране, аль­ тернативы православию не существовало. Царь мог пародиро­ вать православные обряды на всешутейшем соборе, но обойтись без православия он не мог. Попытка использовать православное христианство, явившееся духовной закваской русского этноге­ неза и неразрывно связанное с русской национальной идеей, в интересах противостоящей ей имперской идеи является глав­ ным парадоксом петровской эпохи. Разве не удивительно то, что Петр, насаждавший в России западные обычаи и окруживший себя иностранцами, вводит смертную казнь за совращение православных в иную веру? В постановлении синода, принятом в 1723 г., говорилось: «Во всех государствах твердое узаконение и обычай своим природ­ ным жителям отступления от своей природной государствен­ ной, хотя и худящей, веры не допускать и отступлыпим смер­ тью казнить» *. Этот законодательный акт был издан не в интересах Церкви, занимавшей в данном вопросе более терпи­ мую позицию, а в интересах государственного режима, боров­ шегося против инакомыслия и рассматривавшего последнее как вызов государственной власти. Само государство следило за * Мелъгунов С. Религиозно-общественное движение русского народа в XVIII в. С. 696.

Национально-религиозный

идеал и идея

империи.

611

регулярностью посещения гражданами храмов, за соблюдением исповеди и т. д., и нарушения в этой области влекли за собой наказания штрафами. Более серьезные нарушения наказыва­ лись с беспощадной жестокостью: за богохульство, например, по воинскому регламенту надлежало «язык прожечь и голову отсечь» *. Молох тоталитаризма требует жертв. Создаются специаль­ ные органы, занимающиеся расследованием государственных преступлений, в частности. Преображенский приказ. Возника­ ют особые «майорские разыскные канцелярии», одна из кото­ рых, возглавляемая гр. П. А. Толстым, превращается в 1718 г. (в связи с делом царевича Алексея) в жуткую «Тайную разыск­ ных дел канцелярию». Развертываются политические процес­ сы, достигающие кульминации в 1722 г. Совершенно ясно, против чего направлена созданная Петром машина идеологического подавления. Драматический конфликт национально-религиозного идеала и имперской идеи вступает в России в фазу острейшего кризиса. Платоновский «Котлован» начинается в петровскую эпоху. Великому проекту сооружения Вавилонской башни так и суждено будет остаться котлованом, ямой, пустотой, разверзшейся вниз, в преисподнюю. Возможно ли возрождение русской религиозно-националь­ ной идеи? Отвечая на этот вопрос, А. В. Карташев говорит: «Небываемое не бывает. Прошлогодний снег растаял. И не в нем дело, не в истлевшей плоти старой Руси, а в ее бессмертном духе, имеющем вновь воплотиться в соответствующую ему в но­ вых условиях новую форму. Старотеократические условия ис­ чезли. Мы живем в мире секуляризовавшейся культуры, новых правовых и авторитарных государств, многоверных, разновер­ ных и безверных... Святая Русь в арматуре новейшей обще­ ственности и государственности — это не парадокс, а единст­ венно реальная возможность» **. Замечательные слова! К сожалению, А. В. Карташев вновь пытается соединить несоединимое: русскую национальную идею и идею империи ***. В его pax sancto-russica потенциаль­ но заложен тот конфликт, который на протяжении истории неоднократно приводил нас к трагическим ситуациям. Национально-религиозная идея, которая не от мира сего, по Нашему глубокому убеждению, относится исключительно к * Там же. * Карташев А. В. Указ. соч. С. 47—48. * Там ж е . С. 46.

612

Архимандрит ИОАНН

(ЭКОНОМЦЕВ)

сфере духовной и нравственной. Она может и должна влиять на общественные и экономические отношения в государстве, на его внешнюю и внутреннюю политику, но ее брак с государ­ ством принципиально невозможен. «Симфония», причем далеко не совершенная, в Византии и в Древней Руси — это не законо­ мерность, а исключение. Будучи православным священником, я убежден в особой миссии русской православной Церкви как хранительницы национально-религиозного идеала своего наро­ да. Но вместе с тем, я отмечаю возрастающую роль в выраже­ нии этого идеала интеллектуальной творческой элиты, предста­ вители которой заняты в самых различных областях искусства, науки, общественной жизни и политики. И для этого их откры­ тая и зримая принадлежность к русской православной Церкви вовсе не является непременным условием. Они сами могут себя считать агностиками или приверженцами других конфессий, оставаясь в русле русской православной традиции и являясь носителями русского религиозно-национального идеала. В этой связи в любопытную ситуацию попадают советские евреи, выез­ жающие в Израиль, которых там называют русскими и кото­ рые сами во многих случаях начинают сознавать себя русскими. Пушкин, Гоголь, Достоевский, т. е. русская национально-рели­ гиозная идея, оказывается, вошли в их плоть и кровь. Область национально-религиозного идеала, как мы говори­ ли, духовна. Эта сфера проявления этнических и конфессио­ нальных различий, но не национальной розни. Последняя воз­ никает тогда, когда предпринимаются попытки соединить национальную идею с идеей имперской, носительницей кото­ рой не обязательно являются великие нации. Можно привет­ ствовать стремление различных народов, населяющих нашу страну, обеспечить свой государственный суверенитет в целях создания оптимальных условий для своего национального раз­ вития, важно, однако, не упускать из вида всю сложность диа­ лектики взаимоотношений национального и государственного начала, о чем свидетельствует драма русской истории. <«=5^

Ill РЕФЛЕКСИЯ

РЕФЛЕКСИИ

—s^

К. H. БЕСТУЖЕВ-РЮМИН Причины различных взглядов на Петра Великого в русской науке и русском обществе* Двести лет прошло после рождения Петра Великого, почти полтораста после его смерти, имя его во всех устах, памятники ему стоят по городам русским, а между тем и наука, и общество до сих пор останавливаются в недоумении перед колоссальным образом Петра, перед исполинским подвигом, им совершенным. До сих пор, как и во время его деятельности, деятельность эта обсуждается с разных сторон: раздаются панегирики, иногда са­ мые безотчетные, порицания, нередко самые неосновательные. Конечно, никто уже не повторит теперь слова Сумарокова: «Рос­ сийский Вифлеем — Коломенско село», как никто серьезно не поверит в то, что Петр пропал во время поездки в «стекольное государство», а образ его принял на себя жид овин из колена Данова; но в коренном различии древней и новой России твердо убеждены еще многие: именно с этой точки зрения слышатся и самые сильные похвалы, и самые веские осуждения. «Петр уничтожил особенности старой русской жизни и сделал очень хорошо: он приблизил нас к идеалу общечеловеческой цивили­ зации, состоящей в отрицании всего народного, всего частно­ го»,— говорят одни. «Петр уничтожил особенности древней Руси и тем лишил нас народности; оставил общеевропейцами посреди французов, немцев, англичан, сохранивших и сохраня­ ющих до сих пор свою народную физиономию, не похожих и не Желающих походить друг на друга», — говорят другие. Известн о> что первое мнение, идущее еще от Ломоносова, с резкостью в Ь1сказываемое в сороковых годах, когда даже не раз выража­ лась мысль, что Россию следует назвать Петровиею, имеет за * Читано в торжественном собрании С.-Петербургского университета 31 мая 1872 года.

616

К. Н.

БЕСТУЖЕВ-РЮМИН

себя весьма значительную часть нашего литературного мира; за второе мнение мы имеем великий авторитет Карамзина. Оба эти мнения сходятся по вечному закону всех крайностей в одном — в точке исхода: оба отправляются от веры в безграничную силу личной воли, могущей безпрепятственно создать то или другое положение вещей. {Резкости обоих направлений начинают, одна­ ко, уже сглаживаться в примирительном историческом взгляде, которым мы обязаны преимущественно С М . Соловьеву, начав­ шему внимательно изучать XVII в. В результате такого изучения оказалось, как, несомненно, должно было оказаться, что дея­ тельность Петра была наиболее энергическим выражением того, что составляло цель и заветные стремления его предшественни­ ков, что гениальность Петра сказывается главным образом в умении находить средства, нужные для его цели, и идти неук­ лонно к этой цели, и в особенности — в окончательном уясне­ нии, в чем состоит эта цель. Словом, что представлялось смутно и неясно людям XVII в., то ясно и определенно явилось Петру Великому, но никакого перерыва, никакой пропасти между вре­ менем Алексея Михайловича и его гениального сына не оказыва­ ется, да в действительности и не было. Таков вывод, до которого дошла современная наука, но не таково наиболее распространен­ ное мнение; отчего же происходит эта разница, где источник разноречий? /Ёсякое великое историческое дело, облекая плотью и кровью то, что неясно носилось в умах, создает нечто новое, как потому, что действительно привносится новый элемент, так и потому, что старое получает новый вид, становится чем-то иным.)Это но­ вое вносит, по евангельскому слову, меч, оно разделяет все об­ щество. Таков неотразимый закон поступательного движения: получившее образ стремление требует себе места в практической жизни, прилаживает к себе условия этой жизни, а потом и само прилаживается к этим условиям ./Пока идет этот процесс претво­ рения, пока люди не свыклись с новым, оно им кажется диким и странным, оно не согласуется с их обычными представлениями, будит их и беспокоит; и люди всего медленнее и неохотнее свы­ каются с тем, что будит их и тревожит, что затрагивает их при­ вычки и материальные интересы. К тому же новое начало созда­ ет новые отношения, новые обязанности, жизнь усложняется, становится мудренее. Это опять закон исторического развития, закон неизбежный, но тем не менее тяжелый J Дело Петра именно так и подействовало на руское общество. Правительство Москов­ ского государства понимало, что у него не достает правильного войска, без которого плохо приходилось ему в борьбе с соседя-

Причины

различных

взглядов

на Петра

Великого

617

м и , даже такими, как Польша и Крым, что у него недоставало промышленности, что внешняя его торговля вся в руках ино­ странцев-монополистов, что у него нет ни медиков, ни инжене­ ров, нет даже образованных пастырей церкви, понимало также, что мало может оно положиться на своих чиновников. Все это понимало оно и принимало меры, но меры частные, нереши­ тельные: то выпишет иностранцев и поселит их в немецкой сло­ боде, то пробует заводить фабрики, то введет в часть войска но­ вый строй, оставя другую при старом, то даже пошлет молодых людей учиться за границу, но они оттуда не воротятся; с ними повторится то же, что было с Котошихиным, не нашедшим в России ничего, кроме предметов для осмеяния, что было с Хворостиным, который говорил, что в «Москве жить скучно, в Москве люди глупы». Правительство московское то немцев оде­ нет в русское платье, то русских заставит ходить по-польски, и все это без системы, без настойчивости: сегодня за табак режут носы, завтра его позволят, а послезавтра опять запретят. Обще­ ство тоже смутно сознавало, что ему многого не достает: жалова­ лось на страсть к посулам приказных людей, на монополию ино­ странцев; были и такие, которые подумывали о просвещении; в «школах» заиконоспасских 1 находились ученики, в домах по­ явились гувернеры-поляки; еще в начале XVII века рассказыва­ ют об одном Головине, ходившем по вечерам, тайком, учиться по-латыни; и в царские хоромы, и в боярские стали заходить не только фряжского дела вещи, но и фряжские куншты (европей­ ские картины), стали заходить и кое-какие книжки в переводе с польского и латинского, появились и театральные представле­ ния, появились «Куранты» 2, первые наши ведомости; «цифирь» и «землемерия» не были таким странным делом для наших предков, как это иногда представляют. Послы наши за границей не только вникали во взаимные отношения европейских госуда­ рей, на что они были, надо признаться, первостатейными масте­ рами, — чем более мы узнаем старых наших дипломатов, тем более имеем право гордиться ими, — но и вглядывались в чуж­ дые для них нравы и обычаи. Все это было — повторяем — слу­ чайно, частно, служило знамением потребности в новом, но к Новому не приводило. \Кн. М. М. Щербатов делает любопытный расчет, из которого выходит, что если бы не было Петра, есте­ ственным порядком, не предполагая никаких колебаний, Рос­ сия только в 1879 г. была бы в таком положении, в каком была в «0-х годах прошлого столетия^ Как ни приблизителен его расЧет, но в сущности он едва ли много отклоняется от правды. Мы *Нли бы медленно, постепенно; пословица: «Семь раз отмерь,

618

К. Н. БЕСТУЖЕВ-РЮМИН

один раз отрежь» — лучший девиз Московского государства, и подле нас усиливалась бы Швеция, которой предел положен был только на полях Полтавы, и выросло бы другое государство, ко­ торому, если бы не было Петра, вероятно, досталась бы на долю вся Польша, без раздела. Что бы было тогда? Но Петр явился, и явился — великое историческое счастие — именно в ту минуту, когда все было готово и когда появление его было наиболее нуж­ но. Воспитался он не в Кремлевских палатах, не посреди царско­ го этикета чинного XVII века, а на вольном воздухе своего Пре­ ображенского, в соседстве Немецкой слободы; рано стал царем, но царь он был опальный: льстецам было нечего делать в Преоб­ раженском, их место было в Кремле, там они и вертелись; в Преображенское же шли недовольные и указывали на недостатки существующего. О воспитании Петра не заботились и потому не дали ему в учителя многоученого Симеона Полоцкого 3 , который познакомил бы его с тонкостями богословия, научил бы немного по-латыни и по-польски, как выучил его братьев, и дубовыми стихами воспевал бы его добродетели в панегириках; дали же ему учителем добродушного и неглупого дьяка, который, пока­ зывая картинки, пробудил в нем любознательность — все, что он мог сделать; остальное сделала гениальная русская натура, которая сумела всех обратить себе в учителей и которой одного намека было достаточно для того, чтобы идти вперед и самой все узнавать. Такое самообразование положило печать на всю жизнь. С детства привыкший отыскивать источник для удовлет­ ворения своей любознательности, Петр сохранил эту привычку на всю жизнь и всю жизнь учился. С этою привычкой поехал он за границу: там — источники знания, но добиться до них надо самому, и он привык сам до всего доходить, сам все узнавать, и результаты его самообразования были изумительны: он и кораб­ ли строил, и артиллерию изучил, и зубы дергал, и во всем он сам мог экзаменовать, и все он сам мог показать. Такая обстановка детства развила в нем врожденную способность узнавать людей помимо внешних отличий, находить каждому занятие, соответ­ ствующее его способностям: оттого в редкую историческую эпо­ ху мы встречаемся с таким количеством способных людей, упот­ ребленных именно на свое дело. Но воздавая каждому должное, Петр с каждого требовал работы непрестанной: он по своему опыту знал, что может сделать человек, и требовал, чтобы каж­ дый сделал все, что мог сделать. Подобное требование было тя­ жело для общества, привыкшего быть в «нетях» и укрываться при вызове на службу всевозможными способами. Петр же тре­ бовал от людей своего времени другой службы, чем требовалось

Причины

различных

взглядов

на Петра Великого

619

прежде: прежде требовали только явления на службу, когда служба была нужна при «ратных вестях», по очереди в Москву, что не было службою трудною, а воеводство считалось даже льготою: оно было средством покормиться. Петр же вел войну 21 год; ему люди были нужны постоянно, и старое начало по­ жизненной службы он обратил в действительность: служба ста­ ла тяжелее, раздался ропот. К тому же он потребовал и службы не дворянской: надо было ехать к бусурманам, учиться строить корабли. Тяжело это было московским баричам, и в «нетях» сказаться было нельзя — отыщут и строго накажут. Не все по­ нимали, что это совершалось во имя высокого начала — госу­ дарственного блага: «А о Петре ведайте, — говорил он под Пол­ тавою, — что ему жизнь его не дорога, только бы жила Россия, благочестие, слава и благосостояние ее»; «Если случится (что я впаду в турецкий плен), — пишет Петр Сенату из-под Прута, — то вы не должны почитать меня своим царем и государем и ниче­ го не исполнять, что мною, хотя бы то по собственноручному по­ велению от вас было требуемо, покаместь я сам не явлюсь между вами в лице моем». Такие чувства и мысли были немногим дос­ тупны и даже понятны в ту эпоху, когда еще свежи были преда­ ния вотчинные, когда разница между государевым и государ­ ственным была еще очень не ясна: ясно, отчетливо эту разницу первый поставил Детр, посвятив всю жизнь свою на службу го­ сударству, такой fee службы он требовал и от других: !много он прощал «дите своего сердца» Данилычу и прощал за то, что тот понимал его намерения и умел исполнять их; но к тем, кто укло­ нялся от службы, кто был нерадив или своекорыстен, Петр был неумолим. Несчастный царевич Алексей пал жертвою своей не­ способности понять законность требований отца, своей созерца­ тельной природы, которой противна была безустанная деятель­ ность. Трагическая коллизия отца с сыном только с этой точки зрения и может быть объяснена. С этой же точки объясняются и меры Петра против монахов и вообще его отношения к духовен­ ству: в нем не видал себе подпоры, а видел сторонников Алек­ сея, которые «не в авантаже обретаются» и стремятся обрестить в авантаже. Другой причины его отношений к духовенству Нельзя подыскать. Становиться на точку зрения XIX в. Петр не ^°г; требовать от него, чтоб он стоял на точке зрения своего °тца, благоговевшего перед юродивыми, или сына, подыскивав­ шего в Бароние места о преимуществе духовной власти над свет­ скою, мы не имеем права, работа о могуществе государства, о его Политическом значении была первою заботою Петра, все осталь­ ное было средством к достижению этой высшей цели: государ-

620

К. Н.

БЕСТУЖЕВ-РЮМИН

ству нужны техники, и создаются заведения, способные образо­ вать этих техников, моряков, артиллеристов, инженеров, меди­ ков; без собственной промышленности и торговли невозможно благосостояние государства, процветание его финансов: для этой цели дается самоуправление городскому сословию, льготы желающим заводить фабрики и заводы, русским купцам, торгу­ ющим за границею, и т. д.; водворяется та или другая форма промышленности, предписываются правила для того, как выде­ лывать юфть, и т. п., назначаются строгие наказания за несоб­ людение этих правил; государство принимает в свое полное веде­ ние промышленность, что соответствует господствовавшей тогда в Европе теории, представителем которой был знаменитый Кольбер 4 . Меры Петра находили сочувствие и в России, напри­ мер, в Посошкове, предлагавшем меры совершенно того же характера.ПВ заботах своих о промышленности Петр прежде всего имел в виду, чтобы выгоды доставались русским людям, чтоб они выучивались разным производствам, а иностранцев он при­ зывал только как учителей^Та же мысль видна и в учреждении Академии наук, которая заключала в себе, кроме ученого обще­ ства, и университет, и даже гимназию, имевшие целью готовить ученых из русских. Говорят, что Петр предсказывал то время, когда центр просвещения, некогда перешедший из Греции и Рима в Западную Европу, перейдет к нам. Он непременно дол­ жен был верить в то, что его земле назначена высокая участь и что его дела — только заря этой блестящей будущности: лишь крепкая вера творит великие дела! Дело Петра, требовавшее такого напряжения сил, должно было непременно возбудить многих против себя, и мы действи­ тельно знаем, что многих и возбудило. Когда же он умер, когда многое пошло не по его предначертаниям, когда иностранцы по­ лучили незаконное преобладание, когда русские люди преиму­ щественно высших сословий, увлекаясь всем иностранным, на­ чали предпочитать немецкое русскому и в Париже видеть рай земной, когда, наконец, с конца XVIII века кроме роскоши и моды последовал к нам наплыв иностранных гувернеров и все общество окончательно заговорило по-французски, тогда под­ нялись мало-помалу голоса против преобразований Петра и вы­ ступила, разумеется, идеализация старого быта. В учении сла­ вянофилов (в его первобытном виде) эта идеализация получила окончательную форму. Есть в их возражениях стороны справед­ ливые, но они по большей части касаются последствий деятель­ ности Петра, от него не зависевших и им не предвиденных: мало ли сколько посторонних элементов примешалось к великому

Причины

различных

взглядов

на Петра

Великого

621

подвигу Петра уже тогда, когда дело его досталось продолжать другим, часто далеко уступавшим ему людям? Частью же эти возражения касаются приемов Петра и его средств. Его средства и приемы заимствованы им из прошедшего Московского госу­ дарства или даже из примеров тогдашней Европы, переживав­ шей эпоху Людовика XIV. Порицатели Петра не правы, стало быть, в том, что они неясно различают все эти многообразные элементы в его деле и не останавливаются на вопросе о том, что принадлежит ему самому, что его времени, и что, наконец, его преемникам. Появление безусловных хвалителей Петра столько же понятно, как и появление порицателей: результаты подвига Петра были слишком блистательны, сияние европейской циви­ лизации, открывшейся для России реформами Петра, слишком ослепительно, и потому не мудрено, что преимущественно те из людей ближайших к Петру поколений, которые пошли дорогою науки, как великий Ломоносов, наиболее увлеклись его делом: для них только с Петра открылся новый мир; к ним присоедини­ лись те, которые рабски подчинились Европе; таких много было в последующих поколениях. Эти последние даже отчаялись в России и все хорошее видели в Европе, оставляя нам роль вечных учеников, которым не суждено быть мастерами, незавидную роль Тредьяковского 5 . Пока европеизм в смысле западничества, то есть поклонение всякому «последнему слову», господствовал у нас, и это мнение было господствующим; теперь мы, однако, начинаем выходить на другую дорогу, и, быть может, исполнит­ ся заветная мысль Петра — видеть нас и в области науки равно­ правными членами с другими великими народами мира, и, быть может, в будущем законодатели, полководцы и поэты предста­ вят Русскую землю в великом пантеоне всемирной истории. Тог­ да подвиги Петра получат свое завершение, и, быть может, толь­ ко тогда замолкнут разноречивые о них толки, и вся мыслящая Россия в один голос признает важность реформы не в одном лишь политическом отношении, хотя главнейшая ее цель и была, как я уже сказал, внешнее могущество России. Время это, будем на­ деяться, близко, заря уже стоит на нашем горизонте. Тогда дож­ демся мы и полной истории Петра, которою мы все еще в долгу Перед его великой памятью. ^

^

^s^

Op. Ф. МИЛЛЕР Об отношениях русской литературы к Петру Великому (Читано на студенческом вечере 9 февраля 1873 г.).

Нынче минуло ровно 54 года со дня учреждения нашего уни­ верситета. Но первоначальная мысль о нем родилась несравнен­ но раньше. Она неразрывно сливалась с мыслью об академии в голове того великого русского человека, которого 200-летнюю годовщину отпраздновали мы прошлой весной. Но мысли этой, как и многим мыслям Петра, приходилось долго оставаться неосуществленною. Дело, кипевшее в его могучих руках, — чуть, не стало его, подверглось опять задержкам и, что хуже того, искажениям. Разом не стало того гениального пониманья народных нужд и настоящих народных качеств, того понима­ ния, в котором заключалась вся сила Петра. Действительно, совершая свое великое дело, он опирался не только на тех не­ многих представителей мысли из высшего духовенства, кото­ рые сразу обратили проповедническую кафедру, остававшуюся так долго чуждою всяких земных попечений, в трибуну поли­ тически-просветительного учительства. Не одни Феофаны Прокоповичи сразу постигли Петра, говоря: «Мнози царие тако царствуют, яко простой народ дознатися не может, что есть дело царское; ты един показал еси дело сего превысокаго сана быти собрание всех трудов и попечений, разве что и преизлишше твоего звания являеши нам в царе и простаго воина, и многодельнаго мастера, и многоименитаго деятеля». С не менее благодарным сочувствием понят был Петр и известною частью народа. Что, как не подобное понимание, видим мы у знамени­ того современника его из крестьян, Посошкова, относившегося с таким глубоким почтением к его государственному работничеству и сетовавшего только о том, что «великий наш монарх...

Об отношениях русской литературы к Петру Великому

623

на гору аще и сам-десять тянет, а под гору мильоны тянут», или что «нет у великаго государя прямых радетелей, но все судьи криво идут». Откровенно высказываясь перед ним, госу­ дарем — своим человеком, он не скрывал от него того страха, который его обнимал при мысли о «тянущих вниз», о тех чуже­ ядных, противных народному духу, кого разумел он под именем «сильных». — «У нас на Руси неправда вельми застарела...» — «Кто с кого сможет, тот того и давит», говорил он царю, вызы­ вая на самые жестокие меры не только исправительную дубин­ ку, но и беспощадно-разящий топор, и своими приветственны­ ми отношеньями даже к пытке свидетельствуя о том, что самая кровавая сторона государственного перестроения соответство­ вала огрубелости нравов и понятий народных. Но вместе с со­ знанием застарелой неправды, мы видим и сознанье векового невежества, заставляющее Посошкова вполне сочувствовать за­ имствованиям всего доброго — откуда бы ни было, только бы не попасть при этом под опеку своих образцов и учителей, чего постоянно остерегался и Петр Великий. Откровенно сознаваясь и в том, что самое, благочестие, которым так любила хвалиться старая Русь, стало, наконец, обращаться в один пустой звук, так как, имея «лет, под шестьдесят и больше своего жития», многие «у отцов духовных на исповеди не бывали», и мраком окончательного невежества покрывалось и большинство самого духовенства; — Посошков, ни мало не уступая в решительности и прямом поспешении к цели Петру, говорил: «Буде которые отцы добром в школы отпустить (т. е. своих детей) не похотят, то брать бы их и неволею». Но если, таким образом, оказыва­ лось возможным полнейшее соответствие между волею госуда­ ря и сокровенными стремлениями, известной, части народа, то откуда же мнение, что Петр совершал свое великое дело напе­ рекор ему, что он долго оставался между своими вполне одино­ ким, чудесно творил из ничего? Мнение это развилось под вли­ янием той литературной школы, которая разучилась видеть вещи в их настоящем свете; создала, вместо мира действитель­ ного, свой особенный мир чудес с сверхчеловеческими лично­ стями — героями или людьми-богами... Он Бог, он Бог твой был, Россия! —

Первый сказал о Петре Ломоносов; и то же повторялось за ним Целым рядом последователей, к постоянно-усиливавшемуся со­ блазну писателей из раскола, с которым простой человеческий взгляд самого Петра, чуждый всякой религиозной нетерпимо­ сти, мог бы так легко помириться на многом. Между тем, среди

624

Op. Ф.

МИЛЛЕР

всевозможных надутых похвал Великому, дело его не шло да­ лее, или шло совершенно не так, как задумал он, извращалось, уродовалось. Вместо делового сближения с Западом, вместо стремления — поскорее догнать его в упорном труде и, навер­ став потерянное, дойти и до самостоятельности, явилось ско­ роспелое усвоение одной внешности, гоньба, вместо дела, за призраками и малодушное подчинение самодовольно-своекоры­ стной опеке учителей. Отталкивавшее Петра суеверное увлече­ ние всем своим, начиная с наряда, сменилось столь же суевер­ ным увлечением всем чужим, т. е. всеми принадлежностями чужой внешности; вместо усвоения себе европейского трудолю­ бия и умелости, мы удовольствовались одним перевозом к себе готовых европейских плодов. Вместе с приобретением знаний, приучающим к собственному умственному труду, началась пе­ ресадка готовых учений, готовых направлений литературных, оказывавшихся иногда совершенно несоответствующими на­ шей действительной жизни, нашему моменту развития. Когда, в эпоху Екатерины II, модное увлечение энциклопедистами, с одной стороны, оставалось только фразою, с другой — даже и в случае действительного усвоения их начал, не могло бы ока­ заться настоящим врачевством от наших недугов, когда многие из этих последних только более и более усиливались и страшно выглядывали из-под блестящей, удивлявшей Европу внешнос­ ти, тогда некоторые умы в России, как Фонвизин и особенно Новиков, стали разочаровываться в самых следствиях европей­ ской образованности и не без сочувствия оборачиваться к себе, к домашним началам, к стихиям, существовавшим в старой Руси, но задержанным в своем дальнейшем развитии. Между тем, они вовсе не простирали своего отрицания на самое дело Петра, а продолжали видеть в нем сеятеля просвещения, без которого не мог быть положен конец застою, вредному и при самых лучших началах. Имя Петра оставалось неприкосновен­ ной святыней. Первым из выдающихся лиц Екатерининского времени, ре­ шившимся порицать Петра (и то не сразу — сначала он был сто­ ронником его преобразований), является умный, но странный по путанице своих понятий, кн. М. М. Щербатов. Но в смелых его порицаниях так и слышится мутный источник, когда узкое сословное чувство заставляет его сетовать о том, что, благодаря Петру, «стали не роды почтенны, а чины и заслуги, и выслу­ ги», и введена была «регулярная служба, в которую, вместе с холопями, писали на одной степени их господ в солдаты, и сии первые, по вые лугам, пристойным их роду людям, доходя до

Об отношениях

русской

литературы

к Петру

Великому

625

офицерских чинов, учинялись начальниками господ своих». И что же? Этот порицающий голос, при том же не совсем чис­ том источнике, был усвоен и нашим знаменитым историогра­ фом. Ревностно ратовав за Петра в своих «Письмах Русского Путешественника», Карамзин изменяет свой взгляд в «Записке о древней и Новой России», не без сетования говоря о том, что Петр «уничтожил достоинство бояр», которым народ поклонял­ ся «с истинным уничижением», и стараясь доказать, что «лич­ ные подвижные чины не могут заменить дворянства родового, постоянного». Выступив против великого преобразователя, Ка­ рамзин дошел до того что стал уверять, будто бы «мы, с приоб­ ретением добродетелей человеческих, утратили гражданские...» «Деды наши, — говорил он, — уже в царствование Михаила, присвоивая себе многия выгоды иноземных обычаев, все еще оставались в тех мыслях, что правоверный россиянин есть совер­ шеннейший гражданин мира, а святая Русь — первое государ­ ство. Пусть назовут то заблуждением, но как оно благоприят­ ствовало любви к отечеству и нравственной силе онаго». Дело в том, что Петр не понимал такой любви к отечеству и такой силы, которая основывалась на самообмане; что он считал та­ кое самопоклонение и такую гордыню только верной порукою в нежелании выйти из пагубного застоя. Опираясь на сознание тех, которые, как Посошков, чувствовали всю глубину разъ­ едавшей нас внутренней язвы, Петр принялся, не колеблясь, за те крутые меры, неотложности которых не мог понять Карам­ зин... Но, между тем, как историограф утверждал, будто бы «переменами Петра охлаждена в нас любовь к России»; другой, менее славный, но не менее ревностный писатель и деятель, проявлявший в своем «Русском Вестнике» твердую веру в рус­ скую силу перед отечественной войной*, заставлял говорить Петра: «Сыны России! Я оставляю вам пример мой и мои дела. Если, научась ремеслам и искусствам; вы обольститесь приман­ ками роскоши европейской, вспомните только, чем занимался Петр. В роскошах ли, в забавах-ли провождал он жизнь свою?... Не для того странствую, не для того тружусь, чтобы исторгнуть Россию из России, но чтобы укрепить и вознести ее в ней са­ мой». Между тем Карамзинское воззрение на Петра не заглохл ° . Оно (за исключением сословного оттенка) получило разви­ тие у позднейших славянофилов, во всех других отношениях не представляющих ничего общего с Карамзиными И, конечно, самую слабую сторону составляет в учении их недодуманное * С. Н. Глинка 1 .

626

Op. Ф. МИЛЛЕР

воззрение на Петра, как нарушителя стройного хода нашей ис­ тории, как на насильника и исказителя нашего народного скла­ да и нрава. И в ожесточенных нападках на эту именно сторону их учения оказывались несомненно правыми литературные их противники, во главе которых, на поприще критики, является незабвенный Белинский. Неотразимым оказывается у него, в сущности чисто русского человека, тот довод, что если Петр мог один, хотя бы и всею силою своей власти, испортить даль­ нейший исторический ход своему народу, то хорошее же поня­ тие это дает о русском народе! Между тем, еще значительно ра­ нее спора из-за Петра между славянофилами и Белинским, наш гениальный поэт успел уже зорко подметить все то, что связы­ вало богатыря-преобразователя с породившим его народом. Еще к 1826 г. относится вдохновенное свидетельство Пушкина о том, что ...правдой он привлек сердца... ЧТО

...нравы укротил наукой И был от буйного стрельца Пред ним отличен Долгорукой. Самодержавною рукой Он смело сеял просвещенье; — Не презирал страны родной: Он знал ее предназначенье. То академик, то герой, То мореплаватель, то плотник, Он всеобъемлющей душой На троне вечный был работник.

Тот же Пушкин обрисовал Петра устами только что вернув­ шегося из Парижа, офранцузившегося русского барича: «Госу­ дарь — престранный человек; вообрази, что я застал его в ка­ кой-то холстяной фуфайке, на мачте нового корабля, куда принужден я был карабкаться с моими депешами. Я стоял на веревочной лестнице и не имел довольно места, чтобы сделать приличный реверанс...». Когда же государь, искоса поглядев на него, на ассамблее, говорит ему: «У тебя платье-то, бархатное, какого и я не ношу, а я тебя гораздо богаче; это мотовство, смотри, чтобы я с тобой не побранился»; когда, на той же ас­ самблее, являются у него вместе с разрядившимися богато, по иностранному, нашими барами и нашим генералитетом в лен­ тах, и простые голландские шкипера, и мастеровые в куртках, со своими женами, в незатейливых платьицах; когда мы видим

Об отношениях

русской

литературы

к Петру

Великому

627

самого государя за шахматною доскою с английским шкипе­ ром, преисправно угощающими друг друга табачным дымом, — тогда, несмотря на это иностранное общество, несмотря на свое не русское платье, Великий не может не представиться нам ли­ цом, гораздо более близким к народу, чем все московские наши цари при их византийском величии, с примесью позднейшего восточного склада. А если Пушкин, рисуя Петра и с величавой (в особенном смысле) его стороны, в образе всадника, на скачу­ щем коне, представляет его «вздернувшим на дыбы Россию», то такое значение его державной узды окончательно объясняется, после всего остального, тем, что он, подобно служилому князю древней России, все делал сам; подобно любимому, богатырю народного эпоса, видел в избытке силы и избыток обязанности, а это-то и не могло, несмотря на всю грозность Петра, не дей­ ствовать обаятельно на народ. Петр, употребляя выражение эпическое, царем на Руси служил, служил верой и правдой, бодро тянул тягло за одно с народом! Замечу, в заключение, что осуждение петровских преобразо­ ваний высказалось первоначально не в русской литературе. Не кто другой, как знаменитый Жан-Жак 2 стал утверждать (в сво­ ем «Общественном договоре»), что у Петра был «только подра­ жательный гений», что он «помешал своим подданным когдалибо сделаться тем, чем бы они могли сделаться, уверив их, будто бы они то, чем они не могут быть». Не трудно заметить, что в этом взгляде проглядывает презрительное отношение к народу русскому: куда вам занять место в нашей семье; оста­ вайтесь себе там, на востоке, с своими татарами! Имея в виду такой иностранный взгляд, умная Екатерина II сказала в нача­ ле своего «Наказа»: «Петр I, вводя нравы и обычаи европейские в европейском народе, нашел тогда такие удобности, каких он и сам не ожидал». Представителями предубежденного иностран­ ного взгляда не даром выставлены у Батюшкова 3 Монтескье и аббат Гуаско, в его «Вечере у Кантемира». Но вспомним, чтобы этим покончить, что говорит у него Кантемир, в ответе на их Покачивание головою, при имени Петра Великого: «Петр уте­ шал себя великою мыслию, что... древо наук будет процветать Яод тению его державы, и рано или поздно, но даст новые пло­ ды и человечество обогатится ими...» ^^Э>

^э>

С. Ф. ПЛАТОНОВ Лекции по русской истории Учебник русской истории

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Взгляды науки и русского общества на Петра Великого. — Положе­ ние московской политики и жизни в конце XVII века. — Время Петра Великого. — Время от смерти Петра Великого до вступле­ ния на престол Елизаветы. — Время Елизаветы Петровны. — Петр III и переворот 1762 года. — Время Екатерины II. — Время Павла I. — Время Александра I. — Время Николая I. — Краткий обзор времени императора Александра II и великих реформ ВЗГЛЯДЫ НАУКИ И РУССКОГО ОБЩЕСТВА НА ПЕТРА ВЕЛИКОГО

В научных трудах очень часто XVIII и XIX вв. представляют­ ся особым периодом в историческом развитии нашей государ­ ственной жизни. Этому периоду усвоено несколько названий: одни зовут его «Императорским», другие «Петербургским», тре­ тьи просто называют это время новой русской историей, Новую русскую историю обыкновенно начинают с так назы­ ваемой эпохи преобразований нашего общественного быта. Глав­ ным деятелем этих преобразований был Петр Великий. Поэтому время его царствования представляется нашему сознанию той гранью, которая отделяет старую Русь от преобразованной Рос­ сии. С этой грани нам и должно начать свое изучение последней и прежде всего, стало быть, познакомиться с сущностью преоб­ разований и с преобразовательной деятельностью Петра. Но деятельность Петра до сих пор не имеет в нашем обще­ ственном сознании одной твердо установленной оценки. На пре­ образования Петра смотрели разно его современники, смотрим

Лекции

по русской

истории

629

разно и мы, люди XIX и начала XX в. Одни старались объяснить себе значение реформы для последующей русской жизни, дру­ гие занимались вопросом об отношении этой реформы к явления предшествовавшей эпохи, третьи судили личность и деятель­ ность Петра с нравственной точки зрения. Ведению историка подлежат, строго говоря, только две пер­ вые категории мнений, как исторические по своему существу. Знакомясь с ними, мы замечаем, что эти мнения иногда резко противоречат друг другу. Происходят такие несогласия от мно­ гих причин: во-первых, преобразования Петра, захватывая в большей или меньшей степени все стороны древнерусской жиз­ ни, представляют собой такой сложный исторический факт, что всестороннее понимание его трудно дается отдельному уму. Вовторых, не все мнения о реформах Петра выходят из одинако­ вых оснований. В то время как одни исследователи изучают вре­ мя Петра с целью достичь объективного исторического вывода о его значении в развитии народной жизни, другие стремятся в преобразовательной деятельности начала XVIII в. найти оправ­ дания тех или иных своих воззрений на современные общест­ венные вопросы. Если первый прием изучения следует назвать научным, то второму всего приличнее название публицистиче­ ского. В-третьих, общее развитие науки русской истории всегда оказывало и будет оказывать влияние на представления наши о Петре. Чем больше мы будем знать нашу историю, тем лучше мы будем понимать смысл преобразований. Нет сомнения, что мы находимся в лучшем положении, чем наши предки, и знаем больше, чем они, но наши потомки то же скажут и о нас. Мы от­ кинули много прежних исторических заблуждений, но не имеем права сказать, что знаем прошлое безошибочно — наши потом­ ки будут знать и больше, и лучше нас. Но говоря так, я не хочу сказать, что мы не имеем права изу­ чать исторические явления и обсуждать их. Повинуясь при­ сущему нашему духу стремлению не только знать факты, но и логически связывать их, мы строим наши выводы и знаем, что самые наши ошибки облегчат работу последующим поколениям и помогут им приблизиться к истине, так же как для нас самих Поучительны и труды, и ошибки наших предков. Не мы первые начали рассуждать о Петре Великом. Его дея­ тельность уже обсуждали его современники. Их взгляды сменя­ лись взглядами ближайшего потомства, судившего по преда­ нию, понаслышке, а не по личным впечатлением. Затем место преданий заняли исторические документы. Петр стал предме­ том научного ведения. Каждое поколение несло с собой свое осо-

630

С. Ф.

ПЛАТОНОВ

бое мировоззрение и относилось к Петру по-своему. Для нас очень важно знать, как в различное время видоизменялось это отношение к Петру нашего общества. Современники Петра считали его одного причиной и двига­ телем той новизны, какую вносили в жизнь его реформы. Эта новизна для одних была приятна, потому что они видели в ней осуществление своих желаний и симпатий, для других она была Ужасным делом, ибо, как им казалось, подрывались основы ста­ рого быта, освященные старинным московским правоверием, равнодушного отношения к реформам не было ни у кого, так как реформы задевали всех. Но не все одинаково резко выража­ ли свои взгляды. Пылкая, смелая преданность Петру и его делу отличает многих его помощников; страшная ненависть слышитI ся в отзывах о Петре у многих поборников старины. Первые доходят до того, что зовут Петра «земным богом», вторые не страшатся называть его антихристом. И те, и другие признают в Петре страшную силу и мощь, и ни те, ни другие не могут спо­ койно отнестись к нему, потому что находятся под влиянием его деятельности. Щ преданный Петру Нартов, двадцать лет ему служивший, и какой-нибудь изувер-раскольник, ненавидевший Петра всем своим существом, одинаково поражены Петром и одинаково не способны судить его беспристрастно. Когда умер Петр и кончилась его реформационная деятельность, когда пре­ емники, не понимая его, часто останавливали и портили начатое им, дело Петра не умерло и Россия не могла вернуться в пре­ жнее состояние. Плоды его деятельности — внешняя сила Рос­ сии и новый порядок внутри страны — были на глазах у каждого, а жгучая вражда недовольных стала воспоминанием. Но многие сознательно жившие люди и долго спустя после смерти Петра продолжали ему удивляться не меньше современников. Они жили в созданной им гражданской обстановке и пользовались культурой, которую он так старательно насаждал. Все, что они видели вокруг себя в общественной сфере, вело начало от Петра. О Петре осталось много воспоминаний; о том же, что было до него, стали забывать. Если Петр внес в Россию свет просвеще­ ния и создал ее политическую силу, то до него, как думали, была «тьма и ничтожество». Так приблизительно характеризо­ вал допетровскую Русь канцлер граф Головкин, поднося Петру титул императора в 1721 г. Он выразился еще резче, говоря, что гением Петра мы «из небытия в бытие произведены». В последу­ ющее время эта точка зрения замечательно привилась: Ломоно­ сов называл Петра «богом», ходячее стихотворение звало его «светом» России. Петра считали творцом всего, что находили

Лекции

по русской

истории

631

хорошего вокруг себя. Видя во всех сферах общественной жизни начинания Петра, его силы преувеличивали до сверхъестествен­ ных размеров. Так было в первой половине XVIII в. Вспомним, что тогда не существовало еще исторической науки, что возмож­ ность просвещения, данная Петром, создала еще лишь немногих просвещенных людей. Эти немногие люди судили Петра по тому преданию, какое сохранилось в обществе о времени преобразова­ ний. Но не все, что было в России после Петра, было хорошо. Не всем, по крайней мере, оставались довольны мыслящие люди / XVIII в. Они видели, например, что усвоение западноевропей- ( ской образованности, начатое при Петре, превращалось часто в простое переименование культурной внешности. Они видели, , что знакомство с Западом с пользой приносило к нам часто и по­ роки западноевропейского общества. Далеко не все русские люди оказывались способными воспринять с Запада здоровые начала его жизни и оставались грубыми варварами, соединяя, однако, с глубоким невежеством изящную внешность европейских щего­ лей. Во всех сатирических журналах второй половины XVIII в. мы постоянно встречаем нападки на этот разлад внешности и внутреннего содержания. Раздаются голоса против бестолкового заимствования западных форм. Вместе с тем развитие истори­ ческих знаний позволяет уже людям XVIII в. оглянуться назад, на допетровское время. И вот многие передовые люди (князь Щербатов, Болтин, Новиков) темным сторонам своей эпохи про­ тивопоставляют светлые стороны допетровской поры. Они не развенчивают деятельности Петра, но и не боготворят его лично­ сти. Они решаются критиковать его реформу и находят, что она была односторонней, привила нам много хорошего со стороны, но отняла от нас много своего хорошего. К такому выводу они приходят путем изучения прошлого, но это изучение далеко не спокойно; оно вызвано недостатками настоящего и идеализирует прошлую жизнь. Однако эта идеализация направлена не протйий самого Петра, а против некоторых последствий его реформы. Личность Петра и в конце XVIII в. окружена таким же ореолом, как и в начале столетия. Императрица Екатерина относится к Нему с глубоким уважением. Находятся люди, посвящающие всю свою жизнь собранию исторического материала, служащего к прославлению Петра, — таков купец Голиков. Во второй половине XVIII в. зарождается уже наука русской Истории. Но историки того времени или усердно собирают мате­ риалы для истории (как Миллер), или заняты исследованием Древнейших эпох русской жизни (Ломоносов, Байер 1 , Штри-

632

С. Ф.

ПЛАТОНОВ

тер 2 , Татищев, Щербатов, Шлецер 3 ). Петр еще вне пределов их ведения. Первую научную оценку получает он от Карамзина. Но Карамзин как историк принадлежит уже XIX веку. Ученый по критическим приемам, художник по натуре и моралист по ми­ ровоззрению, он представлял себе русскую историческую жизнь как постепенное развитие национально-государственного могу­ щества. К этому могуществу вел Россию ряд талантливых деяте­ лей. Среди них Петру принадлежало одно из самых первых мест: но, читая «Историю государства Российского» в связи с другими историческими трудами Карамзина, вы замечаете, что Петру как деятелю Карамзин предпочитал другого историческо­ го деятеля — Ивана III. Этот последний сделал свое княжество сильным государством и познакомил Русь с западной Европой безо всякой ломки и насильственных мер. Петр же насиловал русскую природу и резко ломал старый быт. Карамзин думал, что можно было бы обойтись и без этого. Своими взглядами Ка­ рамзин стал в некоторую связь с критическими воззрениями на Петра упомянутых нами людей XVIII в. Так же, как они, он не показал исторической необходимости петровских реформ, но он уже намекал, что необходимость реформы чувствовалась и ранее Петра. В XVII в., говорил он, сознавали, что нужно заимство­ вать с Запада; «явился Петр» — и заимствование стало главным средством реформы. Но почему именно «явился Петр», Карам­ зин еще не мог сказать. В эпоху Карамзина началось уже вполне научное исследова­ ние нашей старины (Карамзину помогали целые кружки ученых людей, умевших не только собирать, но и исследовать истори­ ческий материал). Вместе с тем в первой половине XIX в. в рус­ ском обществе пробуждалась сознательная общественная жизнь, распространялось философское образование, рождался интерес к нашему прошлому, желание знать общий ход нашего истори­ ческого развития. Не будучи историком, Пушкин мечтал порабо­ тать над историей Петра. Не будучи историком, Чаадаев принял­ ся размышлять над русской историей и пришел к печальному выводу, что у нас нет ни истории, ни культуры. Обращаясь к прошлому, русские образованные люди не име­ ли специальных исторических знаний и вносили в толкование прошлого те точки зрения, какие почерпали в занятиях немец­ кой философией. Германская метафизика XIX в. очень влияла на русскую образованную молодежь, и особенно метафизиче­ ская система Гегеля 4 . Под влиянием его философии в 30-х и 40-х годах в России образовались философские кружки, выработав­ шие цельное мировоззрение и имевшие большое влияние на ум-

Декции

по русской

истории

633

ственную жизнь русского общества середины^ X D L B . В этих кружках принципы германской философии применялись к яв­ лениям русской жизни и вырабатывалось, таким образом, исто­ рическое миросозерцание. Самостоятельная мысль этих «людей 40-х годов», отправляясь от данных германской философии, прихрдила к своим особым выводам, у разных лиц не одинако­ вым./ Все последователи Гегеля между прочими философскими положениями выносили из его учения две мысли, которые в простом изложении выразятся так: первая мысль — все народы делятся на исторические и неисторические, первые участвуют в общем мировом прогрессе, вторые стоят вне его и осуждены на вечное духовное рабство; другая мысль — высшим выразителем мирового прогресса, его верхней (последней) ступенью, являет­ ся германская нация с ее протестантской церковью. Германскопротестантская цивилизация есть, таким образом, последнее слово мирового прогресса. Одни из русских последователей Ге­ геля вполне разделяли эти воззрения; для них поэтому древняя Русь, не знавшая западной германской цивилизации и не имев­ шая своей, была страной неисторической, лишенной прогресса, осужденной на вечный застой. Эту «азиатскую страну» (так на­ зывал ее Белинский) Петр Великий своей реформой приобщил к гуманной цивилизации, создал ей возможность прогресса. До Петра у нас не было истории, не было разумной жизни. Петр дал нам эту жизнь, и потому его значение бесконечно важно и высо­ ко. Он не мог иметь никакой связи с предыдущей русской жиз­ нью, ибо .действовал совсем противоположно ее основным нача­ лам. Люди, думавшие так, получили название «западников». Они, как легко заметить, сошлись с теми современниками Пет ра, которые считали его земным богом, произведшим Россию и: небытия в бытие. Но не все люди 40-х годов думали так. Некоторые, принимая теорию мирового прогресса Гегеля, по чувству патриотизма воз­ мущались его мнением, что германская цивилизация есть по­ следняя ступень прогресса и что славянское племя есть неистори­ ческое племя. Они не видели причины, почему прогресс должен остановиться на германцах; из истории они выносили убеждение, что славянство было далеко от застоя, имело свое историческое Развитие, свою культуру. Эта культура была самостоятельна и отличалась от германской в трех отношениях: 1) На Западе, у германцев, христианство явилось в форме католичества и затем Протестантства; на Востоке, у славян, — в форме православия. 2) Древнеклассическую культуру германцы восприняли из Рима в форме латинской, славяне — из Византии в форме гре-

634

С. Ф.

ПЛАТОНОВ

ческой. Между той и другой культурой есть существенные раз­ личия. 3) Наконец, государственный быт в древнегерманских государствах сложился путем завоевания, у славян, и у русских в частности, — путем мирным; поэтому в основании обществен­ ных отношений на Западе лежит вековая вражда, а у нас ее нет. Самостоятельное развитие этих трех начал составляло содержа­ ние древнерусской жизни. Так думали некоторые более самосто­ ятельные последователи германской философии, получившие название «славянофилов»./Наибольшего развития самостоятельная русская жизнь достигла в эпоху Московского государства. Петр нарушил это развитие. Он своей насильственной реформой внес к нам чуждые, даже противоположные начала западной германской цивилизации. Он повернул правильное течение на­ родной жизни на ложную дорогу заимствований. Он не понимал заветов прошлого, не понимал нашего «национального духа». Чтобы остаться верным этому национальному духу, мы должны отречься от чуждых западноевропейских начал и возвратиться к ) самобытной старине. Тогда, сознательно развивая национальные наши начала, мы своей цивилизацией можем сменить герман­ скую и станем в общем мировом развитии выше германцев. \ Таковы воззрения славянофилов. Петр, по их мнению, изме\ нил прошлому, действовал против него. Славянофилы ставили \ высоко личность Петра, признавали пользу некоторых его дел, но считали его реформу не национальной и вредной в самом ее /существе. У них, как и у западников, Петр был лишен всякой внутренней связи с предшествовавшей ему исторической жиз­ нью. Вы, конечно, уже заметили, что ни одно из рассмотренных нами воззрений на Петра не было в состоянии указать и объяс­ нить внутреннюю связь его преобразований с предыдущей исто­ рией. Даже Карамзин не шел далее смутного намека. Эту связь Петра с прошлым уловил чутьем в 40-х годах Погодин, но не ранее как в 1863 г. он мог высказать об этом свои мысли. Причи­ ной этому был отчасти недостаток исторического материала, от­ части отсутствие у Погодина цельного исторического миросозер­ цания. Такое миросозерцание было внесено в наши университеты в конце 40-х годов, когда Погодин уже кончил свою профессор­ скую деятельность. Носителями новых исторических идей были молодые ученые, воззрения которых на нашу историю в то вре­ мя назывались «теорией родового быта». Впоследствии же эти ученые стали известны под собирательным именем «историкоюридической школы». Они первые установили мысль о том, что

(

Лекции

по русской

истории

635

реформы Петра явились необходимым следствием всего истори­ ческого развития русской жизни. Мы уже знаем, что воспитались эти ученые под влиянием германской философии и исторической науки. В начале нашего века историческая наука в Германии сделала большие успехи. Деятели так называемой германской исторической школы внесли в изучение истории чрезвычайно плодотворные руководящие идеи и новые, точные методы иссле­ дования исторического материала. Главной мыслью германских историков была мысль о том, что развитие человеческих об­ ществ не есть результат случайностей и единоличной воли от­ дельных лиц, напротив, что это развитие совершается, как раз­ витие организма, по строгим законам, ниспровергнуть которые не может сила человека. Первый шаг к такому воззрению сделал еще в конце XVIII в. Фр. Авг. Вольф 5 в своем труде. За ним по­ следовали историки — Нибур 6 и Готфрид Миллер 7 , занимав­ шиеся историей Рима и Греции, историки-юристы Эйхгорн 8 (ис­ торик древнегерманского права) и Савиньи 9 (историк римского права). Их направление создало в Германии в половине XIX в. блестящее положение исторической науки, под влиянием кото­ рой сложились и наши ученые. Они усвоили себе все выводы и воззрения немецкой исторической школы. Некоторые из них увлекались и философией Гегеля. Хотя в Германии точная и строго фактическая историческая школа не всегда жила в ладу с метафизическими умствованиями Гегеля и его последователей, тем не менее историки и Гегель сходились в основном воззрении на историю как на закономерное развитие человеческих об­ ществ. И историки, и Гегель отрицали случайность, и их воззре­ ния поэтому могли ужиться в одной личности. Эти воззрения и были приложены к русской истории наши­ ми учеными. Первыми сделали это в своих лекциях и печатных трудах профессора Московского университета С М . Соловьев и К. Д. Кавелин. Они думали показать в русской исторической жизни органическое развитие тех начал, которые были даны первоначальным бытом нашего племени. Они полагали, что главным содержанием нашей исторической жизни была есте­ ственная смена одних форм жизни другими. Подметив порядок этой смены, они надеялись найти законы нашего исторического развития. По их мнению, государственный порядок окончатель­ но установлен у нас деятельностью Петра Великого. Петр Вели­ кий своими реформами отвечал на требования национальной Жизни, которая к его времени развилась уже до государствен­ ных форм бытия. Стало быть, деятельность Петра вытекла из Исторической необходимости и была вполне национальна.

636

С. Ф.

ПЛАТОНОВ

Так, в первый раз была установлена органическая связь пре­ образований Петра с общим ходом русской истории. Нетрудно заметить, что эта связь — чисто логическая, лишенная пока фактического содержания. Непосредственного исторического преемства между Русью XVII в. и эпохой Петра в первых трудах Соловьева и Кавелина указано не было. Это преемство вообще долго не давалось нашему ученому сознанию. Стараясь сыскать это непосредственное преемство, как сами Соловьев и Кавелин, так и их последователи историки-юристы, обращаясь к изучению допетровской эпохи, склонны были ду­ мать, что Россия в XVII в. дожила до государственного кризиса. «Древняя русская жизнь, — говорит Кавелин, — исчерпала себя вполне. Она развила все начала, которые в ней скрывались, все типы, в которых непосредственно воплощались эти начала. Она сделала все, что могла, и, окончив свое призвание, прекра­ тилась» . Петр вывел Россию из этого кризиса на новый путь. По мнению Соловьева, в XVII в. наше государство дошло до полной несостоятельности, нравственной, экономической и админист­ ративной, и могло выйти на правильную дорогу только путем резкой реформы («История», т. XIII). Эта реформа пришла с Петром. Так судили о XVII в. и многие другие исследователи. В обществе распространился взгляд на Московскую Русь как на страну застоя, не имевшую сил для прогрессивного развития. Эта страна дожила до полного разложения, надо было крайнее усилие для ее спасения, и оно было сделано Петром. Таким обра­ зом, преобразования Петра представлялись естественной исто­ рической необходимостью, они были тесно связаны с предыду­ щей эпохой, однако только с темными, отрицательными ее сторонами, только с кризисом старого строя. Но такое понимание исторического преемства между старой Русью и реформой в последние десятилетия заменилось другим. Новую точку зрения внес в науку тот же Соловьев. Необходимо заметить, что его взгляды на реформу Петра с самого начала его ( научной деятельности отличались некоторой двойственностью. "В одной из ранних своих статей («Взгляд на историю установ­ ления государственного порядка в России», 1851г.), говоря о критическом положении Московского государства в XVII в., Со­ ловьев не ограничивается только указанием на явление этого кризиса, но замечает, что государи XVII в. для удовлетворения новых нужд государства начали ряд преобразований. «В течение XVII в., — говорит он, — явно обозначились новые потребности государства, и призваны были те же средства для их удовлетво­ рения, которые были употреблены в XVIII в. в так называемую

Лекции

по русской

истории

637

эпоху преобразований». Таким образом Петр не только получил от старого порядка одно сознание — необходимости реформ, но имел предшественников в этом деле, действовал ранее намечен­ ными путями. Словом, он решал старую, не им поставленную задачу, и решал ранее известным способом. Позднее Соловьев блистательно развил такой взгляд в своих «Чтениях о Петре Ве­ ликом» в 1872 г. Здесь он прямо называет Петра «сыном своего народа», выразителем народных стремлений. Бросая общий взгляд на весь ход нашей истории, он следит за тем, как есте­ ственно развивалось у наших предков сознание бессилия, как постепенно делались попытки исправить свое положение, как постоянно стремились лучшие люди к общению с Западом, как крепло в русском обществе сознание необходимости перемен. «Народ собрался в дорогу, — заканчивает он, — и ждал вождя»; этот вождь явился в лице Петра Великого. Высказанный после долгого и пристального изучения фак­ тов, этот взгляд Соловьева поражает и глубокой внутренней правдой, и мастерством изложения. Не один Соловьев в 60-х и 70-х годах думал так об историческом значении реформы (вспомним Погодина), но одному Соловьеву удалось так убеди­ тельно и сильно формулировать свой взгляд. Петр — подража­ тель старого движения, знакомого древней Руси. В его реформе и направление, и средства не новы — они даны предшествовав­ шей эпохой. Нова в его реформе только страшная энергия Петра, быстрота и резкость преобразовательного движения, беззавет­ ная преданность идее, бескорыстное служение делу до самозаб­ вения. Ново только то, что внес в реформу личный гений, личный характер Петра. Такая точка зрения дала теперь полное истори­ ческое содержание мысли об органической связи реформы Пет­ ра с общим ходом русской жизни. Эта мысль, как я указал, яви­ лась у нас чисто логическим путем, как априорный вывод из общего исторического созерцания некоторых ученых. В трудах Соловьева этот исторический вывод получил твердое основание; реформа Петра, так сказать, конкретно связалась с предыдущи­ ми эпохами. Развивая общее наше историческое сознание, идея Соловьева Дала направление и многим частным историческим исследова­ ниям. Исторические монографии о XVII в. и времени Петра кон­ статируют теперь связь преобразований с предыдущими эпохаМи и в отдельных сферах древнерусской жизни. В результате таких монографий является всегда одинаковый вывод, что Петр Непосредственно продолжал начинания XVII в. и оставался всег Да верен основным началам нашего государственного быта, как

638

С. Ф.

ПЛАТОНОВ

он сложился в XVII в. Понимание этого века стало иным. Не­ далеко то время, когда эпоха первых царей Романовых пред­ ставлялась временем общего кризиса и разложения, последни­ ми минутами тупого застоя. Теперь представления изменились: XVII век представляется веком сильного общественного броже­ ния, когда сознавали потребность перемен, пробовали вводить перемены, спорили о них, искали нового пути, угадывали, чтоэтот путь в сближении с Западом, и уже тянулись к Западу. Те­ перь ясно, что XVII век подготовил почву для реформы и самого Петра воспитал в идее реформы. Увлекаясь этой точкой зрения, некоторые исследователи склонны даже преуменьшать значение самого Петра в преобразованиях его эпохи и представлять эти преобразования как «стихийный» процесс, в котором сам Петр играл пассивную роль бессознательного фактора. У П. Н. Милю­ кова в его трудах о петровской реформе («Государственное хо­ зяйство России в первой четверти XVIII в. и реформа Петра В.» и «Очерки по истории русской культуры») находим ту мысль, что реформа часто «из вторых рук попадала в сознание преобра­ зователя», бессильного удержать ход дела в своем распоряже­ нии и даже понять направление событий. Нечего и говорить, что такого рода взгляд есть крайность, не разделяемая последующи­ ми исследователями преобразований (Н. П. Павлов-Сильванский 10 , «Проекты реформ в записках современников Петра В.»). Итак, научное понимание Петра Великого основывается на мысли, полнее и справедливее всего высказанной Соловьевым. Наша наука успела связать Петра с прошлым и объяснить необ­ ходимость его реформ. Факты его деятельности собраны и обсле­ дованы в нескольких ученых трудах. Исторические результаты деятельности Петра, политической и преобразовательной, тоже не один раз указаны. Теперь мы можем изучить Петра вполне научно. Но если наша историческая наука пришла к воззрению на Петра, более или менее определенному и обоснованному, то в на­ шем обществе еще не выработалось однообразного и прочного отношения к его преобразованиям. В текущей литературе и в об­ ществе до сих пор крайне разнообразно судят о Петре. Продол­ жаются время от времени немного запоздалые споры о степени национальности и необходимости Петровых реформ; подымает­ ся довольно праздный вопрос о том, полезна или вредна была ре­ форма Петра в ее целом. Все эти мнения, в сущности, являются видоизмененными отголосками исторически слагавшихся воз­ зрений на Петра, которые я старался изложить в хронологиче­ ской последовательности.

Лекции

по русской

639

истории

Если мы еще раз мысленно переберем все старые и новые взгляды на Петра, то легко заметить, как разнообразны они не только по содержанию, но и по тем основаниям, из которых вы­ текали. Современники и ближайшее потомство Петра, лично за­ детые реформой, судили о нем неспокойно: в основании их отзы­ вов лежало чувство или крайней любви, или ненависти. Чувство столько же руководило и теми людьми XVIII в., которые, как Щербатов, грустно смотрели на развращение современных нра­ вов и считали его плохим результатом резкой реформы. Все это — оценки скорее всего публицистического характера. Но в основе карамзинского взгляда лежало уже отвлеченное мораль­ ное чувство: ставя Ивана III выше Петра, он насильственные приемы Петра при проведении преобразований осуждал с высоты моральной философии. В воззрениях западников и славяно­ филов наблюдаем опять новое основание — отвлеченное мыш­ ление, метафизический синтез. Для них Петр менее — истори­ ческое лицо и более — отвлеченное понятие. Петр — как бы логическая посылка, от которой можно идти к тем или другим философским заключениям о русской истории. От влияния ме­ тафизики не свободны и первые шаги исследователей историкоюридической школы; но фактическое изучение нашей истории, которое производилось ими очень добросовестно, дало нашим ученым возможность избавиться от предвзятых доктрин. Руко­ водимые фактами, стремясь к строго научному выводу, они со­ здали научное отношение к эпохе Петра Великого. Это научное отношение будет, конечно, далее развиваться в нашей науке. Но уже теперь плодом его является возможность основательно и свободно судить о Петре. Его личность не оторвана от родной его почвы, он для нас уже не Бог и не антихрист, он — определенное лицо, с громадными силами, с высокими достоинствами, с чело­ веческими слабостями и недостатками. Мы теперь вполне пони­ маем, что его личность и пороки — продукт его времени, а его Деятельность и исторические заслуги — дело вечности. <

^

^

^

^

А. А. КИЗЕВЕТТЕР Реформа Петра Великого в сознании русского общества Когда французский историк берется решать вопрос об исто­ рических начатках современной Франции, он не колеблется в выборе исходной точки своих исследований и обращается к изу­ чению Великой Французской революции в твердой уверенности найти именно здесь, на этом глубоком рубеже между двумя по­ следовательными эрами западно-европейской истории, могилу старой и колыбель новой Франции. Для него это — великий центральный пункт исторического процесса, с которого всего легче бросать как проспективные, так и ретроспективные взгля­ ды на непрерывное течение событий, с которого всего легче по­ этому подойти к уразумению и общего хода народной истории в ее целом. Какую позицию изберет русский историк, задавшись анало­ гичной целью: исследовать исторические начатки современной России? Мотивированный ответ на этот вопрос мог бы составить пред­ мет самостоятельного очерка. Но теперь нас интересуют не буду­ щие, а бывшие русские историки. Вопрос, поставленный нами, i далеко не нов для русской литературы. Он уже имеет свою весь- г ма поучительную историю. Долгое время репутация такого центрального пункта пере­ житого нами исторического процесса безраздельно признава­ лась за реформой Петра Великого. В ней видели грандиозный исторический катаклизм, который за раз и подвел окончатель­ ные счеты старой «московской» истории и могущественно предопределил весь дальнейший ход нашей исторической жизниВот почему рассмотрение сущности петровской реформы и оцен-

Реформа Петра

Великого

в сознании

русского

общества

641

ка ее значения долгое время служили самой притягательной те­ мой текущей исторической литературы, вот почему именно к разработке этой темы приурочивались наиболее поучительные обобщающие выводы относительно общего течения русской ис­ торической жизни. Вопрос о реформе Петра быстро разрастался и осложнялся под пером исследователей. Вместе с тем с дальней­ шим развитием этой литературы все более стушевывались и тус­ кнели в сознании общества и сам Петр как конкретное истори­ ческое лицо, и его реформа как реальный исторический факт. Имя первого русского императора приобретало чисто символи­ ческий смысл. Что только не подкладывалось в разное время под это всеобъемлющее имя? Общеевропейская, даже общече­ ловеческая культура, торжество государственной идеи, могу­ щественное значение науки и знания в народной жизни, про­ свещенный абсолютизм, революционная ломка исторических традиций, измена национальному духу, обезличение народнос­ ти, разрыв государства и земли — все это и многое другое — до пришествия антихриста включительно, — не раз покрывалось краткой и энергической формулой: Петр. Вот какие разнообраз­ ные элементы вплетались постепенно в существо петровского вопроса. Каждое поколение, каждая общественная группа вно­ сила свою самостоятельную ноту в его обсуждение, оплодотво­ ряя все новым и новым материалом его дальнейшую разработку. Правда, многие из прежних построений рухнули безвозвратно, когда при свете научного анализа исторических источников, столь долго лежавших под спудом в самый разгар полемики, пе­ ред нами отчетливее выступили очертания подлинной истори­ ческой фигуры Петра и яснее обозначился смысл совершенных им преобразований. Но эти позднейшие открытия, подорвав на­ учное значение предшествующей литературы во многих ее выво­ дах, нисколько не разрушили ее исторического интереса. Исто­ рия петровского вопроса важна и поучительна для нас не менее истории петровского царствования. Литература вопроса с не­ обыкновенной эластичностью отразила на его различных поста­ новках разнообразнейшие повороты общественной жизни, раз­ нообразнейшие течения общественной мысли. Мы намерены предложить вниманию читателей краткий обзор различных фа­ зисов этого вопроса. В нашей литературе есть работа, посвящен­ ная тому же предмету, мы разумеем статью г. Шмурло «Петр ^<еликий> в русской литературе» *. Сопоставив разновременно * «Журн<ал> Мин<истерства> нар<одного> просвещ<ения>» 1889 г. и отдельно.

за

642

А.А.КИЗЕВЕТТЕР

высказанные взгляды на реформу и ее значение, автор слишком скупо освещает те явления научной и общественной жизни, на почве которых эти взгляды выросли. Пользуясь отчасти матери­ алом, собранным г. Шмурло, мы пытаемся восполнить указан­ ный пробел его работы *. I Петровский вопрос завещан нашему веку еще XVIII столе­ тием. Еще при жизни Петра он уже был поставлен ребром и тот­ час же разделил тогдашнее общество на два непримиримо-враж­ дебные лагеря. И вот что любопытно: постановка вопроса сразу приняла свои наиболее характерные черты. Противнш£Ддаде,ко и резко разошлись в оценке реформы, исходя из^щднор^-ворла*"сия в её понимании. Лишь только Петр окончательно взял в сдои руки руль государственного корабля и дал почувствовать обще­ ству существо своего политического «курса», к подножию трона тотчас понеслись и дифирамбы, и проклятия. «Единыя вашими неусыпными трудами и руковождением мы, ваши верные под­ данные из тьмы неведения на театр славы всего света и тако реши из небытия в бытие произведены и в общество политич­ ных народов присовокуплены» — так ораторствовал канцлер Головкин, поднося Петру императорский титул от лица Сената по случаю заключения Ништадтского мира**. «Сей монарх оте­ чество наше привел в сравнение с прочими, научил узнавать, что и мы люди, одним словом, на что в России ни взгляни, все его началом имеет и что бы впредь ни делалось, от сего источни­ ка черпать будут», — так писал в своих интимных мемуарах, не предназначавшихся для публичного прочтения, один из птен­ цов петровского царствования, Неплюев, под свежим впечатле­ нием только что пережитой преобразовательной эпохи***. Тор­ жественная официальная речь и интимное излияние чувства скромного мемуариста поразительно совпадают друг с другом в понимании и оценке петровской реформы. Очевидно, мы имеем * Не можем не указать и на другую слабую сторону названной рабо­ ты: собирая воедино различные суждения о петровской реформе, автор нигде не разграничивает субъективных настроений единич­ ных личностей от типичных воззрений целых поколений или це­ лых общественных групп. В дальнейшем изложении мы будем иметь дело только с последними. ** П<олное> собр<ание> зак<онов>. VI. № 3845. *** Записки Ив. Ив. Неплюева. СПб., 1893. С. 22.

Реформа Петра Великого

в сознании

русского

общества

643

здесь дело со сложившимся воззрением целой общественной группы сторонников реформы. Фигура Петра принимает в этом воззрении поистине героические очертания. Это — богатырь, одним личным усилием впервые двинувший громадную страну на путь совершенствования. Однако прислушаемся к другим го- s лосам современников и мы скоро различим в панегирическом -£бре резкие диссонансы. «Государь разрушает веру христиан­ скую, велит бороды брить, платье носить немецкое, табак тя--яуть...» «Как его Бог на царство послал, так и светлых дней не видали, рубли, да полтины, да, подводы, отдыху нашей братьи, крестьянству нет...» «Какой-де он государь, он крестьян разо• р$Ш С домами, мужей наших побрал в солдаты, а нас с детьми осиротил и заставил плакать век...» * Вот красноречивые отго-~тгоски негодующего ропота противников реформы, сохраненные от забвения документами Преображенского приказа. Общество жаловалось на поругание старых обычаев, низшая масса прибав­ ляла к этим жалобам горький плач на непомерную тяжесть об­ щенародных жертв на текущие государственные нужды. В этих жалобах и обличениях мы встречаем, однако, одну общую ноту с панегириками ревностных сторонников Петра: здесь, кд^ и в противоположном лагере, все приурочивается к личцости Пет'^ра, его, на этот раз злая, воля рассматривается как единственПный источник всех переживаемых бед. | Россия переживает резкий перелом в своем развитии, единст­ венная творящая сила этого перелома, животворного в глазах одних, губительного в глазах других — личная воля Петра: та­ кова исходная точка всех дальнейших заключений современни­ ков петровской эпохи. Этой точке зрения на источник реформы необыкновенно посчастливилось. Она надолго пережила своих первоначальных адептов, превратившись с течением времени в общепризнанную традицию. Мы знаем теперь, как она далека от подлинной исторической действительности. Мы знаем, что пре­ образовательная программа Петра отнюдь не имела характера исторического экспромта, она уже обращалась во всех своих существенных чертах в сознании передовых слоев московского общества задолго до начала петровского царствования, подска­ занная неотразимыми запросами жизни, неотложными государ­ ственными нуждами. Мало того, правительство еще до Петра Вс тупило уже на путь практического осуществления намеченH bix преобразовательных начал. Петровская реформа представи­ ла собой блестящее завершение этого преобразовательного про* Соловьев. История России. Т. XV.

644

А.А.КИЗЕВЕТТЕР

цесса, непосредственно примыкая, таким образом, к предшест­ вующему периоду нашей истории и отнюдь не являясь внезап­ ной революционной ломкой московской старины. Все эти выводы составляют в настоящее время прочное при­ обретение русской исторической науки. Вот почему для нас осо­ бенно интересно проследить зарождение и развитие противопо­ ложного взгляда, столь долго державшего под своим обаянием как горячих сторонников, так и непримиримых врагов Петра или, вернее, тех принципов, которые в нем символизировались. Целый ряд разнообразнейших мотивов попеременно поддер­ живал в течение полутора столетий живучесть этого традицион­ ного взгляда на реформу Петра, как на внезапный исторический катаклизм. Уже сами современники реформы находились в этом отношении под сильным перекрестным влиянием различных факторов. Прежде всего здесь действовало непосредственное обаяние выдающейся личности Преобразователя. Нам нетрудно теперь спокойно заниматься оценкой его качеств и деяний. Перед нами одни пожелтевшие от времени исторические документы, кото­ рые, хотя и дышат жизнью, но уже не имеют никакой власти над нашей личной судьбой. Современники Петра находились в другом положении. Они переживали на собственных нервах во­ доворот быстро мелькавших событий. Они являлись зараз и оценщиками правительственной деятельности, и заинтересовантгбйстороной, Для которой как раз и предназначались и розы, и тернии вновь созидаемого порядка. Немудрено, что их суд дик­ товался гораздо более чувством, чем анализирующей мыслью. Изобильные царские указы то и дело ставили ребром важней­ шие государственные вопросы. Каждый из них тотчас задевал целую вереницу давно привычных интересов. Среди этой стремительной преобразовательной горячки, в этом тревожном существовании от толчка до толчка, от указа до указа людям некогда было вникать в основную сущность преоб­ разовательных мероприятий, мысленно обращаться назад и там, в прошлом, разыскивать исторические корни волновавших их новых явлений. Они едва успевали освоиться с одной внеш­ ней оболочкой этих явлений, с тем, что непосредственно било в глаза новизной формы, стремительностью принудительного рас­ пространения. Вот почему им не могло быть доступно понима­ ние исторической подготовки реформы. Между тем перед ними стояла крупная фигура преобразователя, его изумительно энер­ гическая деятельность, крутая и непреклонная воля, сосредо­ точенная в его руках громадная власть — все это могущественно

Реформа Петра

Великого

в сознании

русского

общества

645

приковывало общее внимание к центральной личности Петра. Было и другое условие, способствовавшее укоренению подобно­ го взгляда на реформу как на внезапную революцию. Чтобы по­ нять истинный характер политических воззрений и симпатий людей того времени, необходимо принять во внимание двигав­ шие ими практические интересы. Железная диктатура Петра не благоприятствовала развитию взаимного трения внутренних партий. Тем не менее эти партии существовали, и элементы будущей борьбы быстро формировались. Условия текущего ис-^торического момента придавили, но не затушили самостоятель­ ных притязаний общественных групп и, может быть, принуди­ тельная сдавленность их взаимного раздражения только еще ^-бойее обостряла это раздражение... Реформаторская деятель^H-HtfCSb Петра вызвала на поверхность государственной жизни но^ вые общественные элементы. Это произвело крупную метамор­ фозу в рядах тогдашнего правящего класса. У ступеней трона стали новые люди, группа «петровских птенцов», связанная единством служебной карьеры. Крайне несложная карьера... она ""Бея исчерпывается одним неожиданным и стремительным скач- ком из безнадежного мрака неизвестности прямо к ступеням трона. Все это — люди, взятые от гноища, как сказал бы Иван Грозный. Их сказочное превращение в крупнейших вельмож го­ сударства имело общий источник: так захотел Петр. Потомки старинных фамилий должны были встретить их неожиданное возвышение с недоумением и затаенной брезгливостью. Демо­ кратическая струя, ворвавшаяся вместе с реформой в верхние общественные слои, опрокинула все заветы родовитого боярст­ ва, выросшие на долголетней исторической привычке к пропор­ циональности служебного старшинства с отеческой честью... Так стали лицом друг к другу обломки родовитой знати и группа ближайших сотрудников Петра — детище преобразовательной эпохи. Им предстояла впереди сложная и ожесточенная борьба за политическое первенство. Вот почва, на которой возник и обострился петровский вопрос ч* Царствовадие Петра. Поклонники старины и приверженцы преобразований народились не при Петре, то была уже старая Междоусобица русских умов, начавшая обозначаться приблизи­ тельно с половины XVII столетия. Но теперь старые враги как - бы позабыли хронологию своей борьбы. Петровские птенцы ото­ ждествили внезапность своего личного возвышения с ходом под­ готовки того дела, к которому они были приставлены. Для них, Для их личной карьеры Петр действительно был единственным творцом, приводившим «из небытия к бытию». Им естественно

646

А.А.КИЗЕВЕТТЕР

было взглянуть и на всю реформу как на внезапный переворот, как на неожиданную зарю новой эры, а себя самих совершенно искренно признать пионерами новых идей. Старые бояре, столь же искренно заблуждаясь, сочли начальным моментом своей политической смерти тот день, когда Петр, вернувшись из загра­ ничного путешествия, впервые тронул ножницами их пушистые бороды. Несколько десятилетий они смотрели спокойно на со­ вершавшуюся кругом настойчивую перестройку старого поряд­ ка, мало того, они сами принимали участие в этой перестройке и еще совсем не задолго до воцарения Петра собственноручно по­ хоронили местничество. .Теперь они встрепенулись, вдруг поняв и почувствовав, что обломки старого порядка будут их собст­ венной могилой. Они не рассчитывали на подобный исход и от­ казались признать в реформаторской деятельности Петра не­ посредственное продолжение собственных опытов и проектов. Отмеченная социальная подкладка петровского вопроса в цар­ ствование Петра, может быть, всего менее отчетливо сознава­ лась самими современниками, тем не менее именно она вдохну­ ла настоящую жизненную силу в развитие этого вопроса, создав из теоретических сторонников и противников реформы два крепко сплоченные лагеря. II

Со смертью Петра они вступили в открытую борьбу и померялись силами. Первая половина XVIII столетия полна знамена­ тельных и тревожных событий, создавших как нельзя более благоприятную почву для дальнейшего обострения петровского вопроса. В шумных перипетиях поднявшейся партийной борьбы нельзя не видеть непосредственных следствий предшествующей перестройки общественных отношений. Общественные элемен­ ты, вызванные к жизни реформой, стремятся укрепить за собой занятую позицию, и по смерти преобразователя старобоярская партия спешит воспользоваться этой смертью для восстановле­ ния своего упавшего престижа. Практические мотивы, разби­ вавшие общество на два враждебные лагеря, сохраняют всю свою свежесть. Трудно сказать, кто тут наступал и кто оборо­ нялся. Петровские птенцы крепко держатся тех преимуществ, какие достались на их долю еще в реформационную эпоху: они стремятся сохранить личную близость к трону при разрешении спорного вопроса о престолонаследии и проводят на престол суп­ ругу Преобразователя, которая являлась их естественным кан-

реформа Петра

Великого

в сознании

русского

общества

647

дидатом, сама будучи петровским птенцом, волею одного Петра превращенная в Екатерину из никому не ведомой Марты; в их руках высшие государственные учреждения, наконец, они усер­ дно прикармливают гвардию. Но и у противоположной партии были свои серьезные союзники. Для нее открывалась возмож­ ность опереться на крупное общественное движение, назревшее к этому времени в среде русского дворянства и направленное на изменение существенных основ завершенного Петром госу­ дарственного порядка. Это было стремление к раскрепощению дворянства, к освобождению его от обязательной службы, к пре­ вращению «служилых людей», какими еще оставались, в сущ­ ности, русские дворяне петровской эпохи, в привилегированный общественный класс, «содержащийся от государства в надлежа­ щем почтении и консидерации». Отмеченное движение скоро приняло весьма внушительные размеры; в нем была одна сторо­ на, которую с успехом могла эксплуатировать старобоярская партия для поражения своих политических противников: ко­ нечные цели движения шли совершенно в разрез с принципами петровской реформы, были направлены к ниспровержению со­ зданного Петром порядка. Как известно, старобоярская партия не оказалась на высоте своего положения в руководительстве этим движением. Она слишком резко выставила на первый план эгоистические партийные притязания. Масса отшатнулась от своих вождей, движение пошло вразброд и потерпело в конце концов решительное фиаско. Правда, освободительное движе­ ние среди дворянского класса не заглохло, оно снова пробилось наружу, но уже под другим флагом, в иной обстановке и вне вся­ кой связи с притязаниями старобоярской партии. Таков внут­ ренний смысл событий, разыгравшихся по смерти Петра и за­ кончившихся воцарением императрицы Анны **. Мы упомянули об этих событиях, чтобы показать, как сильно Должны были влиять на постановку вопроса о петровской ре­ форме во все первое 30-летие XVIII в. те же самые взаимные пар­ тийные счеты, которые мы отметили при жизни Петра. При Петре притязания этих партий лишь формировались и зрели. Теперь они с обеих сторон открыто были поставлены на карту. Надежды и страхи, торжество успеха и горечь разочарований №огли только обострить с обеих сторон у одних — преклонение йеред реформой, источником доставшихся им благ, у других — е враждебную критику. Вместе с тем и с той, и с другой сторо* Милюков П. Н. Попытка государственной реформы при воцарении имп. Анны / / Сборник в пользу воскресных школ. М., 1894.

648

А.А.КИЗЕВЕТТЕР

ны в сознание общества все глубже внедрялось представление о реформе как о резком кризисе, перевернувшем естественное те­ чение жизни. С воцарением Анны рассмотренная партийная борьба пресекается и глохнет. Самые партии начинают вырож­ даться. Жизнь выдвигает мало-помалу совершенно новые ком­ бинации общественных элементов. Тем не менее обращающиеся в обществе взгляды на реформу еще долгое время в значитель­ ной степени сохраняют отдаленную связь с первоначальной по­ становкой петровского вопроса. Традиция давно угасших пар­ тийных счетов, личных отношений и впечатлений, вынесенных некогда из реформационной эпохи, усердно поддерживается от­ дельными, долее других пощаженными смертью современника­ ми Петра. Вот, например, характерные слова Неплюева, сказан­ ные им на склоне своей политической карьеры; когда Екатерина дала согласие на его просьбу об отставке под условием указать ей взамен столь же достойного человека, Неплюев заметил: «Нет, государыня, мы — Петра Великого ученики, проведены им сквозь огонь и воду, инако воспитывались, инако мыслили и вели себя, а ныне инако воспитываются, инако ведут себя и ина­ ко мыслят, и так я не могу ни за кого, ниже за сына своего ру­ чаться» *. Достаточно вслушаться в этот характерный ответ, чтобы тотчас почувствовать, какими красноречивыми носителя­ ми старых преданий являлись в это время подобные Неплюеву очевидцы петровской эпохи. Между тем петровский вопрос постепенно вступал в новый фазис своего развития под влиянием иных факторов, действо­ вавших совершенно независимо от этих отголосков прошлого. С воцарением Анны текущая общественная жизнь подпадает воздействию двух самостоятельных определяющих тенденций. С одной стороны, правящие сферы озабочены пресечением вся­ кой возможности возобновления только что улегшихся броже­ ний. На этой почве вырастает диктатура Бирона с его системой террора. С другой стороны, правительство идет навстречу неко торым притязаниям руководящего общественного класса — дво­ рянства. В правление императрицы Анны мы видим ряд крупных законодательных шагов по пути дворянского раскрепощения, получающего теперь мало-помалу правительственную санкцию Каждая из этих тенденций внесла свою самостоятельную струю в развитие петровского вопроса. * Голиков. Дополн<ение> к Деян<иям> Петра В<еликого>. Т. XVIIС. 449.

реформа Петра Великого

в сознании

русского

общества

649

«Бироновщина» страшно тяготила русское общество. Одна, в сущности, случайная и второстепенная черта этой системы чув­ ствовалась наиболее остро: исполнителями системы являлись иностранцы с Бироном во главе. Вот почему «бироновщина» осаждала в сознании общества двойную горечь. К жуткому со­ знанию необеспеченности и беззащитности своего положения присоединялось оскорбленное национальное чувство. Под напо­ ром этого чувства сгладились разнообразные оттенки, недавно разделявшие друг от друга различные общественные слои. Из них образовалась мало-помалу одна национальная, партия, по­ ставившая своей ближайшей задачей свержение иноземного ига. Воцарение Елизаветы являлось выполнением этой задачи. Елизавета открыто и торжественно развернула знамя нацио­ нальной политики, прекрасно сознавая, как тесно связан успех ее кандидатуры с общественной реакцией против господства не­ навистных иноземцев. Ее воцарение настойчиво выставлялось торжеством национального дела. В ближайшие дни после пере­ ворота иностранцы чувствовали себя в осадном положении. Сол­ даты открыто заявляли теперь свою накипавшую ненависть, причем дело доходило до кровавых сцен, грозивших принять широкие размеры. А в это время в официальном перечислении преступлений осужденного теперь Остермана с ударением ука­ зывалось на то, что он «к важным делам, которые до целости всего государства касались, в предосуждение всего российского народа употреблял чужих наций людей, а не российских природ­ ных и, будучи в своем министерстве, имея все государственное правление в своих руках, многие славные и древние российские фамилии опровергать и искоренять... а жестокие и неслыханные мучения и экзекуции, как над знатными, так и над не знатны­ ми... в действо производить старался» *. Во времена господства иноземцев национальная партия, на­ метив своим кандидатом Елизавету, любила указывать на ос­ корбительное для русского чувства унижение в ее лице прямого потомства Петра. И при воцарении она была восторженно при­ ветствована как «дщерь Петрова». Так успех Елизаветы, столь Желанный в видах освобождения от иноземного господства, ес­ тественно совпадает с апофеозом Петра. Это весьма любопытный Момент в истории петровского вопроса. Теоретические против­ ники реформы и раньше, и много позже видели в ней измену на­ циональным основам русской жизни. Между тем как раз в то * Ешевский. ния. Т. И.

Очерк царствования Елизаветы Петровны / / Сочине­

650

А.А.КИЗЕВЕТТЕР

время, когда имя Петра достигло наибольшей популярности в сознании общества прошлого столетия, когда эта популярность стала наиболее общепризнанной, — Петр был предметом покло­ нения, как национальный герой, его прославляли в противовес его преемникам, отдавшим судьбы родины в чуждые руки. Это поклонение Петру с национальной точки зрения отнюдь не со-единя лось, однако, с идеализацией допетровской старины. И те­ перь Петру приписывали внезапный переворот, возродивший Россию, и теперь придворные проповедники с пафосом восклица­ ли: «Петр обрете нас, подобных древу лесному, криву, суковату, дебелу, ожелтелу, неотесану, ни на какое дело неудобну, своима рукама в красныя статуи переделал, да еще и не бездушныя... Одна всех повесть, что Россия все свое лучшее состояние Петру должна. Общенародный голос, что у нас то только не худое, что Петрово» *. Но эти благодетельные перемены никто не думал тогда объяв­ лять изменой родной истории. Нет, их выставляли как разумное удовлетворение назревших национальных потребностей. В то же время, начиная с воцарения императрицы Елизаветы, «про­ должение Петровых дел» становится официальным лозунгом правительственной политики. Имп. Екатерина всецело воспри­ нимает этот лозунг. Достаточно известно, как любила она назы­ вать себя ученицей Петра В<еликого> и как усердно старалась проявить в различных внешних знаках свою духовную близость к великому преобразователю. Эти старания не прошли бесслед­ но. И в литературе, и в обществе Екатерине II нередко присваи­ вали эпитет продолжательницы петровской реформы. Не следует думать, однако, что правительственная политика этого времени действительно усвоила себе «дух» политической системы Петра. Как раз наоборот. Главнейшие акты екатерининского законода­ тельства нанесли окончательный удар остаткам этой системы. Закрепощенная сверху донизу Россия Петра В<еликого> пре­ вратилась в Россию привилегированного дворянства и порабо­ щенного крестьянства. «Продолжение дел Петровых» — это было лишь официальное общее место, усердно и настойчиво по­ вторяемое ввиду окрепшей национальной популярности первого императора. И вот вся придворная литература — вся эта беско­ нечная вереница проповедей, громких од, изощренных «надпи­ сей» к портретам и статуям усердно занялась теперь прославле* Шмурло Е. Петр В<еликий> в русской литературе / / Ж<урнал> М<инистерства> н<ародного> пр<освещения>. 1889. Июль. С. 69— 70.

реформа Петра Великого

в сознании

русского

общества

651

нием Петра. Декламаторы и пииты быстро мобилизовали все ре­ сурсы ложноклассического стиля. Естественно, они рисовали свои портреты крупными и яркими штрихами. Теперь уже не довольствуются изображением Петра в виде исполина и героя, его уподобляют Богу, творящему из ничего. Правда, вся эта официозная панегирическая литература нисколько не заботи­ лась о доказательствах проводимого ею взгляда. Восклицания, риторические метафоры — вот ее единственные орудия. Тем не менее эта литература сыграла крупную роль в формировании об­ щественных воззрений на эпоху Петра. Она была сильна самой своей стереотипностью, частой повторяемостью своих излюб­ ленных поэтических фигур. Своим непрерывным жужжанием она приучала среднего читателя бессознательно, по привычке усваивать общие места, ходячие взгляды. Взгляд на Петра как на единственного двигателя культурно­ го роста России получил теперь новую поддержку. Мы видели его первоначальное возникновение среди современников реформационной эпохи: он зародился под непосредственным обаянием личности преобразователя, последовавшая борьба об­ щественных классов еще более обострила его, а борьба дворцо­ вых кандидатур доставила ему с момента воцарения Елизаветы официальное признание. Тогда официозная литература заня­ лась его усердной пропагандой, тем самым доведя его до край­ ней степени утрировки, благодаря особенностям своих литера­ турных приемов. Тем не менее это панегирическое направление не могло завое­ вать себе во вторую половину столетия безусловного признания. С течением времени петровский вопрос все более осложнялся и разветвлялся. Панегирику снова было противопоставлено за­ пальчивое отрицание исторических заслуг Петра, но теперь ря­ дом с этим запальчивым отрицанием уже нарождался мало-по­ малу и спокойный критический анализ его реформаторской Деятельности. Взглянем поочередно на каждое из этих течений. Отрицание исторических заслуг Петра возродилось опятьтаки на почве текущих сословных интересов. Петр довел до наи­ высшего напряжения старый принцип закрепощения всех обще­ ственных классов государственному тяглу. Все силы общества были призваны в той или другой форме к обязательному и по­ жизненному отправлению различных государственных повин­ ностей. То была крайне изнурительная для общества система, но в ней была одна сторона, которая могла примирить с ней тех, к То был способен возвыситься в то время до ее обобщающей кри­ тики. Система покоилась на принципе общественной справедли-

652

А.А.КИЗЕВЕТТЕР

вости. Ее тяжесть была разложена на все общество сверху дони­ зу без всяких ограничений и изъятий. Со смертью Петра в на­ шей истории начинается знаменательный процесс постепенного освобождения общества от этого исключительного господства государственного начала. Общественные классы мало-помалу сбрасывают с себя путы закрепощенного состояния, формируясь в свободные, самоуправляющееся общественные союзы. Этот процесс, начавшийся со второй четверти прошлого столетия, ра­ стянулся почти на века, его заключительным звеном следует признать освободительные реформы позапрошлого царствова­ ния. На XVIII век пал наиболее болезненный промежуточный фазис этого трудного процесса. Раскрепощение общества нача­ лось сверху. Жалованная грамота дворянству 1785 г. подвела уже окончательные итоги дворянской эмансипации. Здесь на­ ступил перерыв. Процесс был задержан совокупностью много­ численных условий. И вот государственный строй утратил на долгое время свою прежнюю симметричность. Свобода верхнего общественного слоя оперлась на закрепощение низшей массы. XVIII век может быть назван эпохой наибольшего развития кре­ постного права. Сбросив с себя ярмо обязательной ратной служ­ бы, превратившись в привилегированных землевладельцев и душевладельцев, получив в свои руки провинциальную админи­ страцию, дворяне привыкали вместе с тем ценить полученные права не как общие начала, регулирующие весь государствен­ ный строй, а как односторонние и исключительные привилегии своего сословия. Это и определило характер отрицательного от­ ношения к петровской реформе с сословно-дворянской точки зрения. Средняя дворянская масса простодушно повторяла воз­ гласы придворных певцов, не подозревая никакого противоре­ чия между апофеозом петровской реформы и всеми благами только что полученной «грамоты». Представители сословия, те­ оретики дворянских привилегий сознательнее относились к ис­ торическому прошлому и не замедлили перенести на его оценку свои сословные чувства. Время Петра рисовалось им :в~жрачном свете принижением дворянской чести, когда благородные дво­ ряне должны были разделять с подлым народом тягости служ­ бы. Наиболее характерное выражение этого взгляда встречаем в записках кн. Дашковой: «Совсем не дело Петра было лазить по мачтам и работать с топором на верфях. К чему было посылать знатных людей за границу учиться ремеслам и делать из дворян каких-то садовников, кузнецов, рудокопов? Если нуждались в рабочих руках, то каждый дворянин охотно послал бы за себя трех-четырех человек своей дворни». Отсюда — суровый приго-

реформа Петра Великого

в сознании

в ор

русского

общества

653

над всей деятельностью Петра: «Петр был гениален, полон энергии, стремился к улучшению, но у него не хватало воспита­ ния сдерживать свои порывы. Полный насилия, деспотизма, он обращался со всеми, как с рабами... Считать Петра за творца России было бы самым грубым заблуждением, его творение не более, как мнимое» *. Мы не удивимся столь резкому противоречию этого дворян­ ского осуждения реформы с официальной точкой зрения. Оно явилось естественным плодом столь же резкого противоречия между официальной правительственной программой и законо­ дательной практикой того времени. Между двумя этими край­ ностями во вторую половину столетия выдвигается третье лите­ ратурное течение, не имевшее ничего общего ни с официальным панегириком, ни с запоздалым дворянским протестом против политики Петра. Оно характеризуется стремлением рассматри­ вать деятельность Петра в известной исторической перспективе, в связи с общим состоянием тогдашней России. Мы встречаем здесь не столько оценку реформы с точки зрения каких-либо от­ влеченных положений или практических интересов, сколько ее разъяснение со стороны современных ей народных нужд и госу­ дарственных задач. Несомненно, эта новая постановка вопроса знаменовала собой крупный успех исторической мысли. Можно сказать даже, что она в значительной степени предвосхищала наиболее прочные результаты позднейшей чисто научной разра­ ботки вопроса. Впрочем, пока мы имеем дело лишь с самыми первоначальными зародышами этого плодотворного воззрения. Можно уловить два оттенка в развитии этого направления. В ли­ тературе намечаются попытки разъяснить реформу 1) со сторо­ ны ее неизбежности, поскольку она вытекла из назревших и неотложных нужд жизни, 2) со стороны ее подготовленности, поскольку она была сознана и разработана предшественниками реформатора. Первое течение стоит в самой тесной связи с одним из любо­ пытнейших эпизодов нашей общественности прошлого столетия. Среди разнообразных вопросов, притягивавших к себе при­ стальное внимание литературы екатерининского времени, одно Из первых мест занял уже тогда вопрос о значении и последстви­ ях западного влияния на русскую жизнь. В известных литера­ турных кругах это была излюбленная тема, выяснению которой приписывались, очевидно, первостепенная важность и развитие Которой составило очень выпуклую и своеобразную полосу в тог* Архив кн. Воронцова. Т. XXI.

654

А.А.ШЗЕВЕТТЕ?

дашней литературе. Вопрос был поставлен очень круто и опре­ деленно. Полезны ли для России плоды западноевропейских влияний? Уже самая постановка такого вопроса, допускавшая возможность не только положительного, но и отрицательного ответа, является чрезвычайно характерной для прошлого века, эпохи лихорадочного, можно сказать, юношеского увлечения новинками «европейских государств». Но — что еще знамена­ тельнее — на поставленный таким образом вопрос давался от­ вет, проникнутый духом весьма острой и язвительной критики. Западное влияние разлагалось на составные моменты, затем их сопоставляли между собой, тщательно взвешивая относитель­ ную ценность каждого. Светлые черты неизбежно чередовались при этом с теневыми, те и другие смело выставлялись на пуб­ личное обсуждение. Это знаменательное литературное течение еще ожидает своего историка, а в ожидании беспристрастной ис­ тории его уже окутала легенда, забирающаяся во все темные уголки, которых еще не коснулся свет научного анализа. Писа­ телей этого лагеря (сюда относятся Новиков с его сатирическими журналами, кн. Щербатов, Болтин) склонны считать принципи­ альными противниками основных начал западно-европейского просвещения, фанатическими приверженцами национальной старины. Их называют иногда предшественниками славяно­ фильства. Ничто не может быть ошибочнее такого воззрения. Легко угадать, как возникла первоначально эта легенда. Внешний повод к ее возникновению дали отчасти сами выше­ упомянутые писатели. Расчленяя светлые и темные стороны за­ нимавшего их явления, они подробнее и ярче рисовали вторые, чем первые. Это объясняется основной задачей их литературной деятельности: они стремились к искоренению общественных язв, не видя такой же настоятельной необходимости в прослав­ лении общественных добродетелей, — панегиристов и без них было много в тогдашней литературе. Остальное дополнила не­ вольная и вольная близорукость позднейших исследователей. Оригинальная попытка названных писателей критически разоб­ раться в результатах западных влияний слишком резк^ расхо­ дилась с господствовавшим тогда духом рабского копирования внешних черт западно-европейской культуры. Вот почему при беглом взгляде на их литературные творения, легко было зачис­ лить их в безусловных врагов Европы. Между тем они сами были вскормленниками западного про­ свещения, не скрывали и не стыдились этого. Читайте Щербато­ ва и Болтина. Вы будете поражены их начитанностью в произве­ дениях лучших европейских писателей, их непосредственной

реформа Петра Великого

в сознании

русского

общества

655

близостью к первоисточникам западного просвещения. Не враж­ да к основам этого просвещения, а как раз наоборот, сознатель­ ное понимание этих основ, высокая оценка их внутреннего содер­ жания внушали им трезвую и злую критику известных сторон тогдашнего русского европеизма. Они восставали не против западного влияния вообще, а против извращенных форм его, гу­ бивших благие плоды истинной европеизации. Вот в чем за­ ключалась суть их литературной проповеди. Суждения назван­ ных писателей о петровской реформе как нельзя лучше отразили на себе эти исходные принципы их мировоззрения. Мы встретим у них критику отдельных частностей этой реформы, но мы на­ прасно стали бы искать у этих так называемых «предшественни­ ков славянофильства» принципиального осуждения реформы в ее целом. Каждый из них с своей точки зрения отмечает отрица­ тельные стороны западного влияния, и все без различия сходятся при этом в высокой оценке исторической роли Петра как зачин­ щика европеизации России. Сатирические журналы Новикова преследовали главным образом внешний, формальный характер западных заимствований, они вывели перед читателем пеструю галерею карикатурных типов, возникших на почве детского пристрастия к иноземной форме, соединенного с полным пре­ небрежением к содержанию европейского просвещения. Не до­ казывает ли это, как высоко ценил сатирик того времени именно это содержание? И мог ли предположить он, осмеивая «петимет­ ров» и «кокеток» — обычных жертв своих сатирических стрел — что позднейшие исследователи сочтут это за осмеяние основ ев­ ропейского просвещения? Нет, преследование петиметров не по­ мешало ему высоко чтить истинную европеизацию России, и вот почему новиковские журналы проникнуты глубоким уважени­ ем к духу петровской реформы. Кн. Щербатов останавливается на другой стороне вопроса. В своем знаменитом трактате «О повреждении нравов в России» * он считает возрастающую порчу нравственности продуктом но­ вой России, противопоставляя ей идиллические картины мос­ ковской патриархальности. Однако тот же самый кн. Щербатов написал горячую апологию Петра против нападок на его память со стороны обер-прокурора Сената Неклюдова** 1 , а в любопыт­ ном рассуждении «Примерное времяисчислительное положе­ ние, во сколько бы лет при благополучнейших обстоятельствах Могла Россия сама собой, без самовластия Петра В. дойти до того * Русская старина. 1870—1871 гг. * Чтения Общ<ества> ист<ории> и др<евностей>. 1860. Ч . III.

656

А.А.КИЗЕВЕТТЕР

состояния, в каком она ныне есть, в рассуждении просвещения и славы» * доказывал, что Россия, не будь Петра, только к 1892 г. достигла бы той государственной благоустроенности, в какой ее оставил Петр... Иные находят внутреннее противоречие между этим преклонением перед государственной деятельностью Петра и тем якобы «славянофильским» направлением, которым про­ никнут трактат о повреждении нравов. Мы не можем согласить­ ся с таким воззрением. Щербатов точно разграничивает в своих рассуждениях различные стороны вопроса. Оплакивая утрату привлекательной, по его мнению, московской нравственности, Щербатов приводит в связь последующую порчу нравов с ростом государства, с осложнением общественной жизни, которое должно было расшатать устои патриархального уклада. Тем не менее, это преобразование государственной жизни и здесь при­ знается такой же исторической заслугой Петра, как и в других сочинениях Щербатова. Петр называется «великим в монархах и человеках, плоды его реформаторских трудов рисуются следу­ ющими широкими штрихами: «Россия через труды и попечение сего государя приобрела знаемость в Европе и вес в делах; вой­ ска ее стали порядочным образом учреждены, и флоты Белое и Балтийское море покрыли... Науки и художества в ней стали процветать, торговля начала ее обогащать, и преобразовались россияне из бородатых в гладкие, из долгополых в короткопо­ лые, и позорища благонравные известны им учинились». Порча нравов признается грустным побочным последствием всех этих осложнений прежнего беспритязательного быта и тем не менее, несмотря на моралистический тон, которым проникнут весь трактат, это последствие не уничтожает в глазах Щербатова всей благодетельности произведенных реформ. На протяжении трактата историк постоянно борется с моралистом. Моралист симпатизирует исчезнувшему патриархальному укладу, но ис­ торик признает, что этот уклад был обречен на неизбежную ги­ бель неотвратимым ходом исторической жизни. Наконец, перед нами Болтин с своим настойчивым протестом против огульного пренебрежения родной стариной. ^<Вооруженный глубоким знанием русского быта, русскоийстории, Болтин часто открывает разумные основы в таких явле­ ниях русской жизни, где поверхностное полузнание склонно было усматривать одни смешные нелепицы. Если Новиков и Щербатов рассматривают печальные последствия неумелых за­ имствований чужого, то Болтин занят положительной стороной * Там же. Ч . I.

реформа Петра Великого

в сознании

русского

общества

657

того же вопроса, выставляя на вид забытые достоинства своего. И при всем том Болтин нисколько не повинен в какой-либо на­ циональной исключительности. Он совершенно далек от мысли, что Россия может без ущерба для своего развития обходиться одним собственным опытом. Болтин — всего менее человек край­ ностей. Это — уравновешенный, трезвый ум. Он верит в возмож­ ность и благодетельность гармонического совмещения туземно­ го и иноземного опыта, не думая, что они могут помешать друг другу. Он и сам лично совместил близкие знания русской дей­ ствительности с широким изучением иностранной литературы, сумев переработать то и другое в стройное и последовательное миросозерцание. И вот почему, опять-таки нисколько не проти­ вореча себе, Болтин посвящает Петру теплые строки, хотя и критикует его отдельные мероприятия. Не видя нужды затуше­ вывать ошибки Петра, Болтин высоко ценит общее значение его просветительной политики. Мы можем формулировать теперь, как ставился «петровский вопрос» занимавшими нас только что писателями. Петровская реформа была необходима и потому благодетельна, несмотря на отдельные неблагоприятные последствия, косвенно ею обус­ ловленные (кн. Щербатов), и на позднейшие утрировки и из­ вращения здравого принципа сближения с западом (Новиков). Сохранение положительных сторон старого быта нисколько не противоречит сближению с западом, следовательно, реформа Петра, если не во всех частностях, то по своему общему духу явилась весьма благотворным моментом национального разви­ тия (Болтин). В этой постановке много нового. Разработка вопроса впервые переносилась теперь на почву теоретического обсуждения. Вместе с этим тотчас же раздвинулись и рамки самой темы. На первый план выдвинулся вопрос о роли западного влияния в русской жизни вообще и о целесообразности реформы с этой точ­ ки зрения. Новая постановка вопроса далеко отодвинула иссле­ дователей от первоначального представления о реформе как о внезапной катастрофе. Реформа рисовалась теперь неизбежным ответом на повелительные запросы жизни. Образ самого Петра Утратил теперь титанический характер; это великий монарх, но без всяких сверхъестественных атрибутов, сын своего времени, Понявший великие задачи века, но не чуждый и его заблужде­ ний и пороков. Такова основная мысль другого трактата кн. Щербатова «Рассмотрение о пороках и самовластии Петра»*, * Чтения Общ<ества> ист<ории> и др<евностей>. 1860. Кн. I.

А.А.КИЗЕВЕТТЕР

658

где личные недостатки императора объясняются и извиняются уровнем нравственного развития современного ему общества. Так близко подошли названные писатели к новейшим научным построениям! Отсюда совсем уже недалек был переход и к друго­ му выводу: не только отвлеченное сознание в необходимости ре­ формы, но и ее практическое осуществление было исподволь подготовлено еще допетровским обществом. Этого последнего вывода не было сделано в связи с рассмотрением западных заим : ствований. Но он был сделан тогда же в другой связи, не как ча­ стное приложение известного общего взгляда на ход русской истории, а просто как плод хорошей ученой школы и отчасти фактического изучения русских исторических источников. Его высказал академик Миллер в следующих знаменательных выра­ жениях: «На историю Федора можно смотреть как на переход от великих деяний царя Алексея Михайловича к преобразовани­ ям, совершенным Петром В<еликим>... История должна спра­ ведливо... заметить, сколь многое уже было приготовлено отцом и братом Петра Великого» *. Этот «органический» взгляд, конечно, не заключал в себе ни­ чего укоризненного по адресу Петра, ничего, что могло бы вести к умалению его исторической славы. Но общество того времени еще не доросло до настоящего понимания этого чисто научного взгляда. Вот почему он не получил в то время должного обосно­ вания и развития, а между тем им воспользовались враги Петро вой памяти с явной целью укоризны. Так, его пришпилила к своим нападкам на память Петра кн. Дашкова, с рассуждения­ ми которой мы уже познакомились выше.

Таким образом, к концу XVIII в. успели наметиться все ос­ новные фазисы петровского вопроса. XIX в. только наполнил новым содержанием старые рамки. Взгляд Миллера, казалось, начертывал определенную программу дальнейшей разработки вопроса. Он указывал на органическую связь реформы с предше­ ствующими моментами, он давал в руки путеводную йцть для дальнейших поисков исторического материала, он переносил вопрос на почву фактического изучения исторической действи­ тельности. Оставалось выполнить программу этого изучения, и научное разрешение вопроса было бы обеспечено. * Замысловский.

Царствование Федора Алексеевича.

реформа Петра Великого

в сознании

русского

общества

659

Однако до окончательного торжества этого органического взгляда, до его теоретического признания и до его докумен­ тального оправдания путем собирания и изучения фактов по петровскому вопросу предстояло пройти еще один крупный и знаменательный фазис. Мы разумеем знаменитую полемику славянофилов и западников.

III

С началом XIX столетия на время глохнет прежний оживлен­ ный интерес к вопросу о значении петровской реформы. Мы уже не видим в его обсуждении сильной самостоятельной мысли. Литература пробавляется отголосками старых воззрений, при­ чем наибольшее распространение получает самое шаблонное из них: восторженный панегирик. Было бы грубой ошибкой объяс­ нять эту временную задержку в разработке вопроса понижением умственных интересов общества сравнительно с предшествую­ щим временем. Причина была иная: биение общественной мыс­ ли, господствующие интересы направились в другую область под давлением текущих событий. Экскурсы в историческое прошлое отодвинулись на задний план перед практической работой над разрешением неотложных запросов настоящего и ближайшего будущего. «Дней Александ­ ровых прекрасное начало», затем эпопея отечественной войны с ее прямыми и косвенными последствиями для русского об­ щественного сознания — все это существенно изменило вкусы и настроения умственной аристократии того времени. Роль мысли­ теля и исследователя побледнела на время перед ролью общест­ венного деятеля. А между тем наметившаяся тогда практическая общественная деятельность уже не имела той непосредственной связи с людьми и интересами петровской эпохи, как это было в начале прошлого века. На исторической сцене действовали уже новые поколения, новые общественные группы и новые обще­ ственные программы. Так прошла первая четверть XIX столе­ тия. 30-е годы представляют новый поворот в смене господству­ ющих общественных течений. Теоретические интересы снова и притом с небывалой раньше силой завладевают вниманием пере­ довых слоев общества. И тотчас же снова становится на первую очередь старый вопрос о ходе и характере нашего национальног ° развития, о значении западных влияний на русскую жизнь и 0 Роли петровской реформы в истории этих влияний. Впрочем,

660

А.А.КИЗЕВЕТТЕР

этот старый вопрос получает теперь всю свежесть самой первой молодости, — так новы источники восстановившегося к нему интереса. Мы видели, на какой точке зрения стояли писатели конца прошлого века, обсуждавшие национальный вопрос. То была чисто утилитарная точка зрения. Что выгоднее для отече­ ственного развития: удержать «свое», ухватиться за «чужое» или искусно совместить то и другое? Вот исходные пункты, от которых они отправляются в своих рассуждениях. Политически мыслитель конца прошлого века смотрел на тот и другой ход на­ родного развития — отстаивание национальных основ или путь иноземных заимствований — как на различные политические программы, различные приемы постепенного совершенствова­ ния общественной жизни. Вот почему их и можно было крити­ ковать тогда с точки зрения политического искусства, беря за мерило оценки прочность и благодетельность достигаемых ими практических результатов. Новое поколение подошло к той же самой проблеме совсем с другой стороны. Теперь тот или другой ход народного развития стал рассматриваться как внешнее обна­ ружение известных отвлеченных «начал», управляющих ми­ ром, и вот почему коренным образом изменилось мерило их оценки: ценился уже не практический результат данного исто­ рического течения, а внутренний философский смысл лежащего в его основании общего «начала». Итак, исторические построе­ ния необходимо предполагают теперь известное философское мировоззрение, дающее исследователю руководящую нить при анализе исторических явлений. Вот и источник нового оживле­ ния заглохнувшего было петровского вопроса. Это оживление являлось прямым последствием жадного интереса к изучению немецкой философии, которым было захвачено молодое поколе­ ние 30-х годов. Изучение философских систем, стремившихся к установлению миропонимания, повлекло за собой самостоятель­ ные попытки применить результаты этого изучения к объясне­ нию того конкретного материала, который представляла рус­ ская действительность и русская история. На почве таких-то попыток и сложились две противоположные системы воззре­ ний, разделявшие на два враждебные лагеря передовые круги русского общества 40-х годов: славянофильство и западничество. Обе системы вышли, таким образом, из одного общего источни­ ка, из изучения современных им западно-европейских философ­ ских течений. Эта общность исходного пункта сильно отпечат­ лелась затем и на их дальнейших разногласиях, и современный исследователь их ожесточенной борьбы не раз готов признать в этих непримиримых врагах близких союзников.

реформа Петра Великого

в сознании

русского

общества

661

Мы не намерены излагать здесь развитие славянофильских и западнических воззрений. Нам предстоит лишь отметить, как встал теперь петровский вопрос в связи с общим построением их доктрин. Окунувшись в изучение современной ей немецкой филосо­ фии, молодежь 30-х годов сразу попала на очень знаменатель­ ный момент в истории западно-европейских философских идей. Начиналась реакция против исключительного господства диа­ лектического метода. Гордые притязания немецких мыслителей вывести законы мировой жизни путем «философской спекуля­ ции», иначе говоря, путем одних логических операций — начи­ нали утрачивать свое прежнее обаяние. Диалектическому мето­ ду было противопоставлено непосредственное проникновение в существо живых конкретных явлений, не всегда укладываю­ щихся в рамки логических построений. За этими конкретными явлениями, за подлинными данными жизни признавалось те­ перь самобытное, самостоятельное существование, независимое от «формального развития разума». Отсюда, силы разума, логи­ ческие схемы объявлялись совершенно непригодным орудием для познания подлинного жизненного процесса. С этого отрица­ тельного пункта пошло дальнейшее положительное развитие славянофильского учения. Старому забракованному орудию познания было противопо­ ставлено иное: непосредственное проникновение истинной жиз­ ни. Предстояло сделать выбор, компромисс представлялся не­ возможным. Этот выбор безусловно предопределял затем весь дальнейший ход просвещения. Так намечались два разнородные русла народного развития, две различные образованности, а гос­ подство той или другой образованности в свою очередь неминуе­ мо отпечатлевалось на всем строе жизни, устанавливало два противоположные типа цивилизации. «Одна образованность, — писал родоначальник славянофильства Ив. Киреевский 2 , — есть внутреннее устроение духа силой извещающейся в нем истины, Другая — формальное развитие разума и внешних познаний... Первая только имеет существенное значение для науки, влагая в Нее тот или другой смысл, ибо из ее источника вытекают корен­ ные убеждения человека и народов, она определяет порядок их в путреннего и направление их внешнего бытия, характер их частных, семейных и общественных отношений, является на­ чальной пружиной их мышления, господствующим звуком их ДУШевных движений, краскою языка, причиной сознательных предпочтений и бессознательных пристрастий, основою нравов

662

А.А.КИЗЕВЕТТЕР

и обычаев, смыслом их истории...», «вторая образованность уетрояет и развитие наружной стороны мысли и внешних улучше­ ний жизни». Раз так категорично было установлено противопо­ ложение этих двух «образованностеи» и вытекающих из них двух укладов народного развития, оставалось только поделить их между двумя половинами Европы, объявить первую специ­ фическим продуктом русской национальности, а вторую при­ знать исключительным достоянием запада — и славянофиль­ ская доктрина была готова. Россия и Европа — два разнородные мира, ибо каждая из них воплотила в своей истории одно из вы­ шеозначенных начал. Отсюда коренное различие в их государ­ ственном развитии. Запад односторонне развил формальную, внешнюю сторону народного быта, принудительную государ­ ственную организацию, властно предрешающую ход народной жизни. И древняя Русь, побуждаемая различными внешними потребностями, приняла государственную организацию, что вы­ разилось в призвании варяжских князей, но здесь государство не было признано всеобъемлющей силой, нормирующей все со­ держание жизни, государственной власти был отведен свой оп­ ределенный круг деятельности, за пределом которого начина­ лось господство Земли, Земства. На этом противоположении Государства и Земли строится затем вся дальнейшая славяно­ фильская схема русской истории. Государству — сила власти, Земле — сила мнения. Государство — установитель и страж внешнего порядка, Земля, совокупность свободных народных общин — носительница внутренней нравственной правды, ду­ ховных начал народной жизни... Мы подошли теперь как раз к тому пункту славянофильского учения, с которого открывается во всей ясности славянофиль­ ское воззрение на реформу Петра. Допетровская Русь — идил­ лическая картина мирного согласия Земства и Государства. Граница, разделяющая сферу действия того и другого, свято со­ блюдается с обеих сторон. Вот почему допетровская Русь пред­ ставила собою привлекательное зрелище беспрепятственного и всестороннего обнаружения народного духа. Затем вся эта идил­ лия внезапно исчезает. Государство нарушает неприкосновен­ ность земской самостоятельности, вторгается в области Земли, насильственно устанавливает чуждый духу русской истории «западный» принцип государственного всемогущества. В этом и заключался, по мнению славянофилов, внутренний смысл пет­ ровской реформы. «Государство совершает переворот, — так ри~ сует эту реформу славянофильский историк К. Аксаков 3 , — раз" рывает союз с землею и подчиняет ее себе, начинает новый

Реформа Петра Великого

в сознании

русского

общества

663

порядок вещей. Оно спешит построить новую столицу, свою, не имеющую ничего общего с Россией... Изменяя земле русской, народу, государство изменяет и народности, образуется, по при­ меру Запада, где наиболее развилась государственность, и вво­ дит подражательность чужим краям, западной Европе...»* В другом месте Аксаков называет реформу Петра «важнейшим из всех переворотов русской истории, ибо он коснулся самых корней родного дерева... Из могучей земли, могучей прежде все­ го верою и внутренней жизнью, смирением и тишиною, Петр за­ хотел образовать могущество и славу земную, захотел, следова­ тельно, оторвать Русь от родных источников ее жизни, захотел втолкнуть Русь на путь Запада; путь ложный и опасный... Горь­ кое, горькое явление! Бедственное и унизительное» **. Исторические воззрения западнической партии формируют­ ся в прямом противоположении славянофильской схеме. Для кого не были обязательны отправные пункты славянофильского учения, кто был свободен от обаяния проникающего это учение духа, тому легко было заметить в этой схеме с первого же взгля­ да даже и при тогдашнем состоянии русской исторической на­ уки произвольное игнорирование фактов. Это давало в руки про­ тивной партии удобное орудие критики. Но не восстановление подлинных исторических фактов являлось тогда главной пру­ жиной полемики. Боролись за принципы, за основные начала мировоззрения, факты играли служебную роль внешних иллюс­ траций. Вот почему западники усердно напирали на точное сле­ дование фактам в критической части своих исторических экс­ курсов, там, где они ловили промахи и непоследовательности славянофильских исторических построений, и сами тотчас же покидали эту плодотворную почву, лишь только начиналась по­ ложительная, созидательная часть, где являлись на сцену их собственные идеалы, их собственные пристрастия. Не Петр и не Москва сами по себе занимали их внимание. Дело шло о нацио­ нальной исключительности и общечеловеческом развитии. Петр и Москва — это лишь условные термины для обозначения на­ званных понятий. Западникам предстояло доказать, что запад­ но-европейская цивилизация — единственно возможная почва Для общечеловеческого развития, что европеизация России — Первенствующий по своему значению факт нашей истории, лучHie всего обнаруживший жизнеспособность русского народа и гос УДарства. Все это можно было бы доказать как нельзя лучше, * Аксаков К. С. Сочинения. М., 1889. Т. I. С. 53. ** Там ж е . С. 30—31.

664

А.А.КИЗЕВЕТТЕР

проследив постепенный рост европеизации на пространстве всей русской истории и отметив ее последовательные успехи. Но не забудем, что западническое воззрение развивалось в разгар по­ лемики, борьбы. Славянофилы выставили вопрос резко и круто, противопоставив Москву и Петра как символы двух противо­ положных принципов. Западники приняли вызов и стали воз­ ражать в тех же самых терминах. Идиллическая Москва сла­ вянофилов превратилась у западников в мертвенное царство безнадежного застоя, без всяких признаков прогресса, без малей­ ших зародышей обновления. Зато Петр снова был провозглашен единственным творцом «России новой». Славянофильскому апо­ феозу Москвы был противопоставлен западнический апофеоз Петра. Сопоставим теперь взгляды обеих партий на петровскую ре­ форму. Какая бездна между нарисованными ими картинами и какая общность во внутренних свойствах их исторического мышле­ ния. Для обеих партий европеизация России — результат мгно­ венной метаморфозы. Петр — ее единственный инициатор и единственный ответчик на суде истории за ее последствия. Как живо воскресают перед нами в такой постановке вопроса идеи самого начала прошлого века! Казалось, полуторавековая разра­ ботка вопроса сильно двинула его вперед, оплодотворив его об­ суждение необыкновенным богатством новых точек зрения. И вдруг мы неожиданно возвращаемся к самому начальному, исходному пункту его истории. Идеалисты 40-х годов, подво­ дившие под свои исторические выводы внушительный фунда­ мент философского исследования, пришли к тем же самым про­ тивоположениям Москвы и Петра, на которых остановились в свое время практические дельцы петровской эпохи! Впрочем, то была лишь кажущаяся связь, за которой скрывалось в сущности глубокое различие. Для одних Петр — реальная личность, не­ посредственно направляющая их личную судьбу, для других это — отвлеченный символ отвлеченного понятия. Одни видят в Петре единственного творца новой России, благодаря отожде­ ствлению роли Петра в своей личной судьбе с его ролью в истори­ ческом ходе народной жизни; другие приходят к тому же выводу вследствие обратной крайности, вследствие полного игнориро­ вания живых отношений петровской эпохи. И те, и другие не могут разглядеть с полной ясностью исторического Петра: одни стоят к нему слишком близко, другие смотрят слишком издале­ ка, плохо различая с высот своего философского мышления ия-

реформа Петра Великого

в сознании

русского

общества

665

дивидуальные черты исторических явлений. Из этого различия вытекали весьма знаменательные последствия. В начале прошлого века взгляд на реформу как на револю­ цию стоял незыблемо, это был выстраданный вывод, вошедший в плоть и кровь современников как непосредственный итог лич­ ной жизни, а не как логическая выкладка. Теперь, в середине XIX столетия, это была лишь частная фактическая иллюстра­ ция, которая ценилась не столько сама по себе, сколько в каче­ стве опыта наглядного применения к историческому материалу основных положений того или другого мировоззрения. За этот взгляд уже не будут цепляться во что бы то ни стало, им даже совсем перестанут дорожить, лишь только станет яс­ ным, что отказ от него не повлечет за собой крушения целого мировоззрения. Так и случилось на самом деле. Представители обеих партий, не отказываясь от своих мировоззрений, скоро приступили к перестройке прежней исторической аргумента­ ции. Хомяков, один из главных вождей славянофильства, цели­ ком принимая аксаковский дуализм земли и государства, видит в петровской реформе уже не первоисточник, а лишь эпизод их многовековой взаимной борьбы. Эта борьба проходит для него непрерывной красной нитью через всю русскую историю. Он не знает эпохи мирного сосуществования этих двух противополож­ ных начал. Итак, петровская реформа уже не катаклизм, а одно из последовательных звеньев векового исторического процесса. Западникам еще легче было отказаться от первоначального взгляда на реформу как на внезапный переворот. Этот взгляд вырос у них на почве текущей полемики с крайностями славяно­ фильской идеализации русской старины. На самом деле он не только не вытекал из сущности их мировоззрения, но, наоборот, противоречил как основам этого мировоззрения, так и их общей оценке самой петровской реформы. В самом деле, если реформа Петра рассматривалась как доказательство жизнеспособности Русского народа, как обнаружение заложенных в нем задатков общечеловеческого развития, то не означало ли это в то же вре­ мя, что реформа имела свои исторические корни в самом рус­ ском прошлом, исподволь подготовившем почву для европеиза­ ции России? Мы не удивимся поэтому, что основоположники Нового взгляда на реформу, как на плод органического развития Русской жизни, вышли из рядов западнической партии. Мы ра­ зумеем Кавелина и Соловьева. Так философская школа не про­ ч л а даром для исследователей русской жизни. Полемика славя­ нофилов и западников, на первый взгляд обновившая старое

666

А.А.КИЗЕВЕТТЕР

понимание реформы, на самом деле косвенно подготовила пере­ ход к новому, истинно научному воззрению.

Мы только что назвали имена писателей, которым принадле­ жит почин в новой, чисто научной постановке «петровского» во­ проса. В своей известной статье «Взгляд на юридический быт древ- , ней России», появившейся в 1847 г. в «Современнике», Кавелин изложил свою формулу русского исторического развития. Со­ держание всей нашей истории сводилось здесь к постепенному росту значения и самостоятельности личности в общественной и государственной жизни, путем последовательного разложения первоначального родового строя. Ход нашего исторического раз­ вития обусловливался непрерывной борьбой ветшающего родо­ вого уклада с крепнущим государством, борьбой, во время кото­ рой отдельная личность эмансипируется от пут родовой опеки, становится в непосредственные отношения к государству и тем выигрывает в своей самостоятельности. Этот процесс проходит чрез всю нашу историю, отражается в каждом ее эпизоде. Можно заметить, что кавелинская формула слишком суживает содер­ жание нашего исторического развития, слишком круто подго­ няет многообразие жизни под рамки одного процесса, но нельзя не признать, что она вносит смысл и стройность в хаос истори­ ческих фактов, стремится вскрыть общий закон исторического развития. На почве этой формулы Кавелин устанавливает свой взгляд и на петровскую реформу как на один из последователь­ ных эпизодов многовековой эволюции. Кавелин всю жизнь ос­ тался верен такому взгляду на реформу Петра. Вот что писал он уже в 1882г., за три года до смерти, в «Вестнике Европы»: «Мысль, будто реформа Петра и петровский период представля­ ют какой-то перелом в русской жизни, неожиданный, беспри­ чинный, как будто с неба упавший, — ни на чем не основана.... Взгляд на Петра Великого как на какого-то чуть-чуть не Робес­ пьера 4 также обличает глубокое непонимание русской истории, как и упреки в том, что он был антихрист, заклятый иностранец и нестерпимый тиран ». Ученые разыскания Соловьева блистательно подтвердили воззрения Кавелина. В том же самом году, когда появилась ста­ тья Кавелина, Соловьев защищал свою диссертацию «История отношений между князьями Рюрикова дома». В своей речи на диспуте он сказал, между прочим: «До сих пор заботились осек

реформа Петра Великого

в сознании

русского

общества

667

бенно о том, как разделить русскую историю; теперь надо ста­ раться напротив, соединить ее части в одно целое, связать раз­ дробленное и неправильно противопоставленное, надо вос­ создать органический ход истории, и он сам отметит деления естественные и необходимые». В 1851 г. вышел первый том мо­ нументальной «Истории России» Соловьева. Здесь во введении были воспроизведены те же воззрения. Существенной задачей историка поставлялось определение связи между явлениями, открытие законов, движущих событиями. Кто знаком хотя не­ сколько с «Историей» Соловьева, тот заметил, конечно, как часто отражается на его изложении это стремление объяснить истори­ ческие явления внутренними причинами закономерного разви­ тия. Напомню несколько наиболее ярких примеров. Взаимные отношения древнерусских князей, представлявшиеся некогда хаосом исторических фактов, действами голого произвола, Со­ ловьев старается объяснить счетами родового старшинства, вы­ текающими из общих условий родового быта. Возвышение Мос­ ковского княжества он объясняет рядом внутренних условий: ходом колонизации, географическим положением Москвы, строем удельных обществ, лишенных согласия и единства и, быть может даже с некоторой излишней последовательностью, совершенно отвергает внешнее влияние монгольского права, на котором настаивали некоторые исследователи. Деятельность Ивана Грозного освещается у Соловьева как результат общего хода отношений между государями и боярством и помимо пси­ хопатических черт личного характера царя. После всех этих примеров для нас уже не будет неожиданностью, что и в рефор­ ме Петра Соловьев усматривает естественный итог предшеству­ ющего развития. Это объяснение отнюдь не голословно у Соло­ вьева. Оно подтверждено детальным изображением русской жизни накануне реформы Петра.

Взглядам Кавелина и Соловьева принадлежала будущность. Они нашли себе двойную опору. Прежде всего они получили Могущественную поддержку в приложении к историческому ис­ следованию развития в жизни природы, человека и человече­ ского общежития, идея непрерывной преемственности сменяю­ щихся жизненных форм, давшая такой внушительный толчок Развитию науки вообще, не прошла бесследно и для судеб науки Исторической. Все обновилось теперь: и постановка научных за­ дач, и самые методы исследования. Весь интерес исторического

668

А.А.КИЗЕВЕТТЕР

изучения падал теперь уже не на то, чтобы ссылками на исто­ рию подтвердить излюбленный афоризм, а лишь на то, чтобы вскрыть последовательную преемственность в историческом ходе народной жизни. Исходная точка новой школы не пред­ решала выводов, а устанавливала только надежный метод их выведения. В результате неминуемо должна была последовать полная перестройка исторических понятий. Вместе с тем совер­ шенно иначе осветились в глазах исследователей и так назы­ ваемые ранее «переходные эпохи». Историк уже не мирился с возможностью внезапных переломов в народном развитии. Ис­ торик вникал глубже в сущность явления и там, где до него ви­ дели скачок, он открывал в конце концов ту же непрерывную преемственность жизненных форм. В литературе последнего времени заметно оживилось обсуждение теоретических вопро­ сов исторической науки. Спорят о взаимоотношении различных сторон исторического процесса, о значении личности в истории, о методах исторического исследования. Эти теоретические спо­ ры, несомненно, отразятся так или иначе на дальнейшей разра­ ботке исторического материала. Весьма возможно, что они отло­ жат свой след и на принципиальной постановке петровского вопроса: мы видели уже, как сильно изменялся и осложнялся этот вопрос, в зависимости от смены общественных идеалов и научных систем. Тем не менее мы уже не можем ожидать в даль­ нейшем развитии вопроса прежних скачков и зигзагов. Выводы Кавелина и Соловьева смело могут быть признаны прочным дос­ тоянием науки. Помимо теоретических построений они нашли себе и другую надежную опору: в фактическом изучении реформационной эпохи. Эта последняя задача была выполнена мало-помалу во вторую половину XIX века. Ряд специальных изысканий вскрыл из-под спуда массу нового исторического ма­ териала. Стали разбираться в этом материале, восстановляя до­ кументально подлинные очертания реформы. С каждым новым шагом в этом направлении все яснее и отчетливее вставала перед глазами исследователей историческая подготовка реформы. Эта плодотворная ученая работа, продолжающаяся и в наши дни, окончательно заровняла пропасть, которая отделяла неког­ да в сознании историков старую и новую Россию. Программа, намеченная Милером, теперь исполнена: история показала, «сколь много было подготовлено отцом и братом Петра Великого». Мы знаем теперь, что реформа Петра, вопреки веко­ вому предрассудку, почти целиком была завещана XVIII сто­ летию концом XVII века. История не отняла у Петра этим от­ крытием титула Великого. Правда, мы уже не можем признать в

Реформа Петра Великого

в сознании

русского

общества

669

появлении Петра и совершенном им подвиге «исторического чуда», приведения России «из небытия в бытие». Для нас Петр не полумифический герой со сверхъестественными силами и свойствами. Но современная историческая наука отвергает саму возможность таких чудес и таких героев. Она не признает этих черт ни за одним историческим деятелем. Зато мы видим в Пет­ ре великого государя, который понял назревшие запросы своего времени, пошел навстречу к их разрешению, не тормозил, но усердно вызывал к жизни обозначившиеся в тогдашнем обще­ стве активные силы. Он работал не одиноко и не в пустом пространстве, но он стал впереди прогрессивного течения своего века. Теория закономер­ ного хода народной жизни в применении к петровской реформе ничем не угрожает исторической памяти Петра Великого. ^^s>

^

^

E. Ф. ШМУРЛО Петр Великий в оценке современников и потомства

п 28 января 1725 года смерть прекратила кипучую деятельность Петра, и для него настал суд потомства. Приговор ближайших поколений был столь же разноголосым, как и отзывы современ­ ников. Одни глубоко оплакивали потерю, другие не знали, как выразить свою радость. Одни — это Россия официальная, прави­ тельственная, сознательно или по расчету порвавшая со старым; сотрудники государя, «птенцы гнезда Петрова», гордые соучас­ тием в великом деле; другие — та многомиллионная масса, для которой вся «реформа» пока еще сводилась к одному надруга­ нию над самым святым и заветным, да к напряженной работе ради непонятных и чуждых ей целей. Присмотримся первоначально к последним. Сила народной ненависти едва ли не ярче всего сказалась в лубочной картине «Как мыши кота погребают», — картине, получившей весьма широкое распространение и выдержавшей бесчисленное количество изданий. «Чисто русская, — говорит Ровинский 1 , — вполне оригинальное произведение народного буффа», — картина эта, с соответственным текстом, в наивной и грубой форме заклеймила все, что претило народному уму в реформах Петра. С беспощадной иронией набросилась она на брадобритие, курение табаку, введение музыки в погребальный обряд; досталось и всепьянейшему собору, и богопротивной од­ ноколке, на которой в свое время так любил разъезжать покой­ ный кот; затронула народная сатира и насильственное плетение лаптей, клеймение рекрутов-новобранцев; больно задела она и

JJemp Великий

в оценке современников

и

потомства

671

котовую вдову, «чухонку-адмиральшу Маланью». Царственное происхождение покойника легко вскрывается в прозрачном его титуле: «кот казанский, ум астраханский, разум сибирский», и еще более в указании на время смерти: в серый (т. е. зимний) четверг, в шестопятое число *. Собственно государственную дея­ тельность Петра «Погребение кота» не затронуло; но в данном произведении мы во всяком случае имеем дело с защитой далеко не одного только обряда, старой формы: в «Погребении», несом­ ненно, ясно сказалось понимание того, что наплыв иноземцев, вторжение новых порядков коренным образом меняет весь ста­ рый уклад жизни, не только его формы, но и содержание, и что безобразные выходки всешутейшего собора идут гораздо дальше простой забавы пьяной компании. К влиянию иноземки Екатерины на своего супруга народная сатира возвращалась не раз. Картина «Как Баба-Яга дерется с крокодилом», по справедливому толкованию Ровинского, имеет в виду царственных супругов. «Старообрядцы и доныне зовут своего недруга Петра Первого крокодилом». Другая лубочная картина «Немка верхом на старике» имеет связь с рассказами, ходившими в народе о слабости Петра к шведской девице. К этой же категории произведений народного творчества отно­ сит В. В. Стасов 2 и некоторые другие картинки: «Старый немец на коленях у молодой немки», «Молодая немка кормит старого немца соской», «Баба-Яга с плешивым стариком», в которых Петр и Екатерина представлены уже не враждующими, а, наобо­ рот, мирно пляшущими и живущими в ладах, причем первый изображен под башмаком у второй. Наконец, на Петра же были направлены и картины: «Христос побеждает антихриста» и «Бык не захотел быком быть»: головы антихриста и мясника, Двух фигур, опрокинутых вверх ногами, очень схожи и лицом напоминают Петра 1} . Неуклонно отрицательное отношение к Петру людей, цепко Державшихся за формы московской старины, можно проследить на всем пространстве XVIII столетия. Оно, впрочем, и неудиви­ тельно, если вспомним, что порядки, заведенные неукротимою волею всемогущего импеатора и ниспровергавшие старый об­ ряд, нашли себе авторитетную поддержку в лице его преемник ° в . Надежды, оживившиеся было с воцарением Петра II и по­ родившие среди поморских сарообрядцев нечто вроде манифеста 0 Молении за нового императора, быстро исчезли, что и понятно, * Петр Великий скончался в четверг, зимним месяцем, в шестом часу утра.

672

Е. Ф. ШМУРЛО

если вспомнить, что как раз при этом новом государе последовало в 1729 году изменение в обмундировании русского войска, не только не восстановившее старинного покроя одеяния, но шед­ шее еще дальше в деле подражания европейской моде: солдатам привязали косы, заставляли их пудриться... Бороды сбривали по-прежнему, кургузое платье заставляли носить, как и раньше, неправославный уклад жизни поддерживали неизменно. Сенат­ ский указ 19 февраля 1743 года возобновлял прежние правила о неукоснительном бритье бороды и усов, о ношении немецкого платья; за ношение бороды полагался штраф; запрещалась и торговля русской одеждой. В 1748 году запрещение было под­ тверждено. Борьба на почве литературной — изображение брадолюбия в смешном виде — целей не достигала; а в то же время презрение к старине в известных слоях дошло до того, что табак начали нюхать даже в церкви, так что пришлось (в царствова­ ние Елизаветы) запрещать это особым указом. Конечно, подоб­ ные явления в глазах бородачей лишь подтверждали справедли­ вость их точки зрения, и протесты против бритья бороды, нюханья табаку раздаются в царствование императрицы Елиза­ веты довольно часто. На этой почве слагаются даже целые легенды. В семье На­ рышкиных из поколения в поколение хранили как фамильную святыню бороду некоего блаженного Тимофея Архипыча. Ле­ генда повествует, что Нарышкина, современница Петра, до глу­ бины души возмущавшаяся преобразованиями государя, однаж­ ды «пала на колени и в пылу религиозного увлечения возносила к небесам молитву о том, чтобы род ее неизменно оставался ве­ рен истинному православию и не прекращался никогда. Внезап­ но ее озаряет видение: она видит перед собою, "на воздусех", ко­ ленопреклоненным Тимофея Архипыча, держащего в руке свою длинную седую бороду, и, обращаясь к ней, он произнес: "На­ стасья, ты молила Бога, чтобы род твой не пресекался и пребы­ вал в православии; Господь определил иначе, и молитва твоя вполне услышана быть не может; но я умолил Всевышнего, и доколе в семье твоей будет сохраняться в целости моя борода, желание твое будет исполнено, и род твой не прекратится на земле". Устрашенная и взволнованная этим видением и этими словами, Настасья Александровна упала и лишилась чувствКогда ее подняли и она пришла в себя, то в руках ее оказалась длинная седая борода». Мы можем не верить тому, что борода очутилась в руках экзальтированной женщины, но несомнен­ ным остается тот факт, что какая-то борода, чья бы она ни была, долгое время сохранялась в семье Нарышкиных и переходила # 3

•1

JJemp Великий

в оценке современников

и потомства

673

рода в род, как заветный талисман, с существованием которого связывалась вера в домашнее счастье и благополучие. Выше мы ознакомились с народными картинками сатириче­ ского содержания; что было ненавистно и чуждо народному уму, то он заклеймил беспощадным глумленьем; но если для одних художественная кисть или перо служили орудием смешной ка­ рикатуры, то изувер-фанатик прибегал к ним в целях изобра­ зить свой богобоязненный ужас, руководясь мотивами исключи­ тельно религиозного характера. В одном из лицевых сборников второй четверти XVIII столетия содержатся любопытные иллюс­ трации к тексту толкового Апокалипсиса и очень популярного среди старообрядцев сказания о конце мира, — так называемого «Слова блаженного Ипполита, папы римского и мученика, о скончании мира и о антихристе и о втором пришествии Господа нашего Иисуса Христа и о страшном его суде». Художник, все­ цело проникнутый непримиримой ненавистью и отвращением к Петру и его реформам, прекрасно воспользовался подходящим случаем для того, чтобы старинный текст растолковать явлени­ ями близкого ему времени. Перед нами проходят солдаты в каф­ танах Петровской эпохи с подписью под рисунком из пророка Исайи: «страну вашу чуждии поядят», так что не остается ника­ кого сомнения, кого надо подразумевать под «чуждими»; те же петровские солдаты расстреливают старцев, связанных и обле­ ченных во власяницы, или сражаются с казаками; у ворот горо­ да человек в красном кафтане держит в руке развернутый сви­ ток, рядом с ним барабанщик бьет в барабан — это приводят в подданство антихристу; укрывшихся ведут к нему насильно, от­ павшие знаменуются его печатью, верные предаются на муку. Сам антихрист на некоторых рисунках изображен с чертами лица, не оставляющими никакого сомнения в тожестве их с чер­ тами императора Петра I. Мрачным характером запечатлена картина с надписью: «Тогда послет в горы и в вертепы и в пропа­ сти земные бесовские полки, во еже взыскати и изобрести скрывшиеся от очию его и тех привести на поклонение его». Внизу, под красным балдахином, сидит на престоле антихрист; следуя указанию его руки, военный отряд, руководимый синим Дьяволом, направляется к скиту, что стоит среди дремучего леса; вверху картины изображены высокие горы с тремя пеЩерами — там спасаются миряне и иноки; один из них молится Перед иконой, два отряда петровских солдат, руководимые дьяв олами, поднимаются вверх по лесистым склонам. Не трудно до­ едаться, что здесь мы имеем дело с изображением тех военных Команд, которые так часто тревожили мирный покой старооб-

674

Е. Ф. ШМУРЛО

рядцев и беспощадно разрушали их ветлужские и олонецкие убежища. Иллюстрации названного сборника, по словам Г. Щеп­ кина, давшего первое их описание, «отнюдь не могут быть на­ званы политическими карикатурами: это вполне серьезные про­ изведения гонимого религиозного фанатизма, отожествившего традиционные описания конца мира с русской действительнос­ тью начала XVIII века. Глубоким суеверным чувством дышат эти рисунки, и условия исторической эпохи отражаются в них весьма реально» 2). Подобно тому, как при жизни Петра были не только против­ ники его мероприятий, но и исповедники враждебного ему уче­ ния, так и теперь мы встречаемся, и при том среди не одних только раскольников, с людьми, готовыми отдать жизнь за пра­ во бросить открытый вызов памяти ненавистного царя. В 1737 го­ ду в Преображенском приказе велось дело о бывшем солдате и канцелярском служителе Иване Павлове и «тетрадях», им со­ ставленных. Рядом с обычным негодованием на «евхитскую ересь» и «дьявольский образ» (брадобритие), на заведение «школ мафематических и академий богомерзких», в которых погодно печатаются «от звездочетия зловерующие календари» и русский народ приводят в «планеты и в прочие знаки, яко в Бога, веровати», — мы встречаем и новые указания на то, что смущало душу тогдашнего человека. Пошатнулась благочестивая вера! Ей открыто стали пред­ почитать иноземную! Когда страшный пожар истребил массу московских церквей, господа Строгановы ни единой церкви не помогли, в Немецкую же слободу, для постройки погорелой кирки, 200 рублей послали! В той же Москве, у гостинного дво­ ра, на новой каменной церкви воздвигли маленький крест, со­ всем не такой, как на соборных и прочих церквах. Тяжелые вре­ мена! «Ныне кто что вздумал, то и сделал!» И всему этому злу причина — царь Петр. Устранив патриар­ ха, он принял на себя патриаршую и церковную власть, всту­ пался в духовные дела и решал их своими указами — тогда как заповедями св. апостола царям этого отнюдь не дозволено: их дело за св. Церковь стоять и оборонять ее от неверных. Между тем Петр, как истый антихрист, повсюду профанировал церков­ ные обряды: чинил комедии и наряжал людей в хари, кощунство­ вал на святках, разъезжая со славленьем, распевая бесовские песни; в маскарадной одежде, непристойно, с великим звоном, пародируя крестные ходы, объезжал со своими приспешниками по трижды вокруг собора и тем «древней святыне ругание и посмешество творил»... Те же бесовские песни, непристойные ело-

Петр Великий

в оценке современников

и

потомства

675

ва и шутки составляли неотъемлемую принадлежность и свадеб­ ных празднеств. «Хульник и богопротивник», он приказывал встречать себя в торжественные приезды в Москву подобно Сыну Божию: дети, одетые в белые подстихари, расставленные у триумфальных ворот, с вайями и ветвями, пели при его проезде: «Благословен грядый во имя Господне! Осанна в вышних!». И в другом хотел он уподобиться Христу: во время маскарадных иг­ рищ, с нарочно устроенного корабля бросал он на площадь жи­ вую рыбу, «яко бысь во явлении Господни апостолам, ловящим рыбы в море на корабле»; из Спасского монастыря выходил, воз­ ложив на главу свою терновый венец; в таком же венце изобра­ жал себя на монетах... 3) Да, Петр умер, но память о содеянных кощунствах пережила царя и сильно бередила религиозное чувство русских людей. Бо­ рода оставалась неизменным символом православия; и литера­ турное перо убежденного старовера охотно направляло свои стрелы против ненавистного ему сочинения Димитрия Ростов­ ского, допускавшего, как мы видели, «богопротивное и гнусное брадобритие». Поколения будут сменяться за поколением, а не­ нависть и омерзение к «ложному Мессии» в взволнованной душе клокотать будут по-прежнему. Впрочем, в данном случае необ­ ходимо оговориться и несколько сузить ту сферу, к которой можно было бы приложить только что сказанное. В истории рас­ кола царствование императрицы Екатерины II внесло важный перелом. Указ 14 декабря 1762 года, вызвав из-за границы бе­ жавших туда раскольников дарованием льгот, о каких в преды­ дущие царствования им и не снилось, нанес сильный удар чув­ ству непримиримости и отчужденности старообрядцев. На этой почве с одной стороны выросло позднейшее единоверие, а с дру­ гой — готовность беспоповщинской секты пойти на разного рода уступки. Поморцы признали для себя необходимость брака и вместе с федосеевцами ограничили прежнее учение о воцарении антихриста, допустив, что после Петра антихрист царствует не чувственно, а лишь духовно и что поэтому преемники первого императора суть только слуги, исполнители антихристовой воли, а не сами антихристы. Прежняя враждебность стала малопомалу сглаживаться; реже встречалось противодействие госу­ дарственным законам; запись под двойной оклад, в ревизские сказки, мысль о подати и паспортах, отправление рекрутчины, Молитва за царя и т. п. перестали пугать в такой степени, как э то бывало раньше. Но именно эта самая примирительная струя и вызвала реак­ цию среди наиболее фанатических приверженцев старины. Из

676

Е. Ф. ШМУРЛО

поморцев выделился новый толк филипповцев, для которых все преемники Петра были одинаково антихристы; а потому какаянибудь молитва за них, повиновение поставленным от них влас­ тям рассматривалось как отступление от «древлего благочес­ тия». Еще дальше пошла секта странников или, как она иначе еще называется, бегунов. Тут не только отказывали в повинове­ нии властям предержащим, но с фанатической нетерпимостью относились и к раскольникам прочих толков. Антихрист, по учению странников, все осквернил своим присутствием; жить в современном обществе значит, хотя бы косвенно, признавать его власть над собой, подчиняться ему, а потому единственный ис­ ход для благочестивого человека — бежать возможно скорее из этого общества. Таким образом, оппозиция Петру среди старове­ ров, проиграв количественно, едва ли не выиграла в интенсивно­ сти и сознательности. Основателем секты странников был некто Евфимий, беглый солдат, человек большой энергии и глубокого убеждения (1743— 1792). Его перу принадлежат: 1) Толкование на слова Ипполита, папы Римского об антихристе; 2) О злополучных последних вре­ менах и о знамениях антихристовых; 3) Цветник, собранный на старообрядцев, и некоторые другие. Особенному распростране­ нию секта обязана крестьянину Никите Семенову (ум. 1793 г.). Основные положения учения бегунов * сводятся к следующему. Первый антихрист, связанный на 1000 лет**, появился по истечении первого тысячелетия по Р. Хр., воцарившись в гре­ ческом царстве, под греческим именем Аполлуен, указанным в Апокалипсисе***; по истечении новых 666 лет, составляю­ щих имя его****, явился в России второй антихрист, уже ви­ димый — патриарх Никон. Это был первый зверь, предска­ занный Апокалипсисом *****, с семью головами и десятью * Мы имеем в виду преимущественно те стороны учения Евфимия, которые непосредственно относятся к личности и деятельности Петра В<еликого>. ** Апокалипсис, гл. 20, ст. 2. *** Гл. IX, ст. 11: «Имя ему по-еврейски Аваддон, а по-гречески Аполлион». Евфимий в данном случае читает: лполл\/-енъ; сумма букв это­ го слова, прочитанных цифрами, даст 666: а (1) + п (80) + о (70) + л (30) + л (30) + у (400) + е (5) + н (50) = 666. Между тем правильное начертание слова: лполлуюнъ (AnoXXiwv). **** «Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое: число его шестьсот шестьдесят шесть» (Апок<алипсис>, гл. ХШ» ст. 18). ***** Гл. XIII, ст. 1.

Jjemp Великий

в оценке современников

и

потомства

677

рогами*. Наконец, появился третий и последний антихрист в лице Петра, о котором Откровение св. Иоанна так говорит: «И увидел я другого зверя, выходящего из земли; он имел два рога, подобные агнчим, и говорил, как дракон» **. Не без некоторого противоречия самому себе, но с очевидным желанием дать подо­ бающее место и Алексею Михайловичу, первому из государей, нарушивших «древлее благочестие», Евфимий, в дальнейшем изложении, называет и Петра, и его отца рогами этого двурожного зверя: царя Алексея первым, Петра же — вторым рогом. Подобно тем двум антихристам, и третий тоже скрыл себя, на­ звавшись императором: «оный Петр не приял на ся царского имени, но восхотел поримски именоватися: император. А в рим­ лянах оное императорское именование без мыслите состоится, яко о том показуется в троязычных букварях, сиречь: inepaтор». Смысл этого слова тот же, что титин, знаменующий са­ тану: «исчисли обое, титин и шератор, и узриши: 666» ***. Еще св. Кирилл Иерусалимский 3 предрек его появление, го­ воря, что придет и воссядет гордый князь мира во имя Симона Петра. «Все повинующиеся императору антихристу заклеймены его печатью, отрицаются Христа и предаются дьяволу. Петр I есть чувственный антихрист. Все его повеления ложны, законопреступны и богопротивны. Обложив денежным окладом право­ славных, он записал их в еретики. Чувственные бесы, посланные антихристы учинили народную перепись, назвали православ­ ных раскольниками и обложили их двойным денежным окла­ дом. Бесовские полки, воинские и гражданские власти, испол­ нили царские указы от 8 февраля 1716 и 2 марта 1718 годов». Как и подобает истинному антихристу, Петр приказал прослав­ лять себя, говоря в начале указных своих повелений: «Мы, Божею милостию, император»; соответственно двум рогам, принял два титула: «царь благоверный» и «император благочестивей­ ший» . Раньше все свободны были, а теперь всенародною перепи­ сью Петр «народ в груду собрал, хотя его во власти своей удерЖати», что предрек еще римский папа Ипполит словами: «антихрист соберет расточенные люди». Кто, как не он, «по саСлово NTIKITOK; (Никита, мирское имя Никона) Евфимий читает в искаженной форме: NrpciTioq, что дает ему: н (50) + и (8) + к (20) + и (8) + т (300) + i (10) + о (70) + с (200) - 666. ** Гл. XIII, ст. 11. i n e p a T o p | т и т и н 10 + 80 + 5 + 100 + 1 + 300 + 70 + 100 = 666 300 + 8 + 300 + 8 + 50 = 666.

678

Е. Ф. ШМУРЛО

танину велению», учредил цехи и гильдии, ввел брадобритие, новое платье, куренье табаку и разные другие богопротивные из латинских и немецких стран установления, раздробил всех лю­ дей на разные чины, размежевал между ними землю, леса и воды, наделив одних обильно, других недостаточно, кому же и вовсе ничего не дав, «токмо едино рукоделие повелев», «да каж­ дый знает свое и наблюдает за ним, другого же надела не прика­ сается»? Но коммунистические идеалы Евфимия не мирятся с таким распределением собственности, слова «мой» он не призна­ ет: «сей же глагол св. Златоуст проклятым и скверным нарицает, глаголя: мое — от диавола введеся, все нам общее сотворил Господь, и несть можно рещи: мой свет! мое солнце! моя вода!» Все такие новшества в результате сказались порчею обществен­ ных нравов: «начата бывати обманы, неправые меры, неистовые весы, и во всякую вещь неудобные примесы; родишася божбы и клятвы, жажадательства имения, ненависть, зависть, вражда и драки и междоусобные брани до свирепства, обиды до граби­ те льств». «Змий седмиглавый», Петр обложил народ семигривенною подушною податью и «почтил семь главных страстей: гордость, или славолюбие, стяжание богатства, сластолюбие, гнев, за­ висть, чревоугодие и небрежение; установил многие языческие обычаи, как то: брады брити, платье немецкое носити, банты и петли на шеях имети, табак носом пити и курити, в комедиях, маскарадах, пирах и балах нощеденствовати и прочее». Наконец, указом 5-го февраля 1722 года (законом о престолонаследии) Петр «устроил оному мысленному антихристу дом царствую­ щий», повелев наследником признавать того, кто будет им на­ значен. С негодованием вспоминает Евфимий об оскорбительных от­ личиях в одежде — червленых козырях с тремя инициалами е. p. СЗ («еже есть: еретик, раскольник, отступник») — о том, как даже «св. богодухновенные книги оглаголуя расколническими... а свою еретическую церковь» «богохульно» называл «святою»; о том, как учредил Синод, посягнув там своею персоною изобра­ жать упраздненного патриарха. Начатое беззаконие не прекратилось со смертью Петра: ука­ зы 1731, 1744, 1745 и 1764 гг. оскорбительно называли старо­ верцев раскольниками; а императрица Елизавета, кроме того, именуя покойного государя «благочестивейшим императором» и возобновив его прежние повеления, направленные против при­ верженцев старой веры, тем самым явно обоготворила антихрис­ та. «Все идет против Бога и все против правды; до конца тлеет

jjernp Великий

в оценке современников

и

потомства

679

благочестие, во всем царствует нечестие; вместо законов водво­ рилось везде беззаконие, лихоимцы вси грады содержат: во всем убо дух антихристов возвея на нас». Чтоб избежать этого духа, остается одно — спасаться от него бегством...4) Нельзя сказать, чтобы Евфимий своим учением внес что-либо особенно новое, как-нибудь иначе осветил личность и государ­ ственную деятельность Петра Великого сравнительно с другими противниками государя-реформатора; но то, что раньше было отдельным несвязным представлением, с характером индивиду­ ального понимания, теперь получило известную связность и законченность, стало именно учением, системой. Евфимий не ограничивается простым изложением фактов, но ставит их во взаимодействие, подчеркивает последствия, из них вытекаю­ щие. Он борется против основного смысла петровских преобра­ зований, против того духа, каким, по его мнению, они проник­ нуты. Отрицательное отношение к настоящему порождено не чем иным, как глубоким убеждением, что современный строй жизни, церковный, социальный, государственный есть прямой продукт недавнего прошлого. Таким образом в учении Евфимия субъективная оценка личности, оставаясь такою же страстною и непримиримою, как и у современников Петра, переходит, хотя, может быть, и бессознательно, в критику реформы, как об­ щественного явления. Это последнее обстоятельство, несомнен­ но, придало много яркости и живучести учению Евфимия; но зато, параллельно, когда с годами отрицательные стороны этой реформы в сознании массы начали постепенно терять свой ост­ рый характер, учение беглого солдата все более и более должно было замыкаться в тесный круг немногих фанатических после­ дователей, становиться диким пережитком и анахронизмом. Дальнейшее развитие идей Евфимия следует видеть в «Сказа­ нии об антихристе, еже есть Петр I» (иначе: «Собрание от свято­ го Писания о антихристе»), — страстном памфлете против цар­ ственного реформатора, полном горячего воодушевления и бешеных порывов. Тут перед нами одновременно и непреклон­ ная вера, и оскорбленное чувство, и непримиримая ненависть. Пером составителя названного памфлета руководит, разумеет­ ся, не серьезное изучение вопроса, а нетерпимость фанатика, не­ примиримого врага. Называя Петра антихристом, автор произ­ носит не бранный эпитет, но искренно верит в реальность этого °тожествления, именно отожествления, а не сравнения. Страст­ ная филиппика вперемежку со ссылками и выписками из Отцов Церкви, с постоянным повторением и возвращением к только 4т о сказанному; возбужденное состояние, прорывающееся чуть

680

Е. Ф. ШМУРЛО

не в каждой строке, — все это повлияло и на внешнюю форму памфлета, беспорядочную, невыдержанную, без системы. Со времени звериного 1666 года (когда новоисправленные книги получили санкцию Московского собора) царь Алексей стал, в глазах автора «Собрания», «жидовином» и «мучителем»; царь же Петр постоянно называется «лютым зверем», «воли са­ танинской исполнителем». Это «ложный мессия», «противник Христов», «сын погибельный», «жидовский царь», «лжепома­ занник», «лжехристос», «злой сосуд сатанин», скрывший «па­ губное имя свое под литерою М», так как в остальных буквах слова 1мператор благочестивому староверу чудится, подобно Евфимию, то же звериное число 666. Сильно достается Петру за учреждение Синода, за именование себя отцом отечества, что яв­ лялось, по мнению безымянного автора, кощунством над саном патриарха. С таким же негодованием читает он в книжке Беляе­ ва «Кабинет Петра Великого» выдержки из Ломоносовской оды: «Он бог твой, бог твой был, Россия». Особенно сильны нападки на перемену летоисчисления; сетования на это разбросаны по всему сочинению. Что же касается до введения подушной пере­ писи, то она кажется нашему автору таким богоотступным де­ лом, что мысль его никак не может примириться с этим фактом. Он с решительностью провозглашает, что «такому лжехристу в послушество отдатися не хощем и в книги его законопреступные писатися никогда не будем, да и хотящим спастися никому не советуем. Творите с нами, что хощите... ибо мы от святого кре­ щения записаны есмы в книги животныя у Царя небесного на небесех». Мысли, однородные с «Сказанием об антихристе» и «Цветни­ ком» Евфимия, высказывает другой последователь секты бегунов, Василий Московии в своем «Разглагольствовании тюменского странника», сочиненном около двадцатых годов XIX столетия. Отрицательное отношение к Петру является здесь результатом целого мировоззрения. Весь мир делится на два царства: на мир Божий с небесным градом Сионом, и мир сатанин с великим тем­ ным градом Вавилоном (Россиею). В этом Вавилоне антихрист воплотился в лице царя Алексея Михайловича, патриарха Ни­ кона и справщика Арсения Грека 4 ; первое обновление его — в лице Петра, принявшего императорский титул: «император наречеся, сиречь монарх или единовластитель, не имея равного себе, дабы кроме его никаких дел не творили, но имели бы его себе превысочайшею главою». Вот почему иное дело царь благо­ честивый, иное — император: за первого молиться следует, за

jjemp

Великий

в оценке современников

и

потомства

681

второго — никогда, и все, исходящее от «императора», есть богопротивное и нечестивое. Поэтому в глазах Тюменского странника святейший Синод есть «жидовский синедрион», а правительствующий Сенат — «антихристов совет»; а в слове се­ наторы, которое бегуны пишут «сенатрЬ, скрыто то же звери­ ное число*. Несколько особняком от двух только что рассмотренных про­ изведений стоит сочинение неизвестного автора «Апокалипсий». Насколько можно судить по неполным данным, проникшим в нашу печать, автор «Апокалипсия» особенно смущен «языче­ скими» формами, какие усвоила русская жизнь в XVIII веке. Памятник Петра на Сенатской площади в Петербурге, портрет государя, резанный в 1764 году, с стихотворной подписью Сума­ рокова, и другой, где император изображен рядом с Минервой 5 , представляются ему «антихристовыми иконами», «образами звериными», предсказанными еще у пророка Даниила в Апо­ калипсисе. Конь и змея на дивном произведении Фальконета служат ему оправданием слов Иезекииля: «от гласа ржания яждения коня потрясеся вся земля, и приидет и пожрет землю, и исполнения ея, град и обитающих в нем»; а также слов Псалмо­ певца: «яко се аз послю на вас змии умерщвляющыя, имже несть заклинания, и угрызут вас». В стихах Сумарокова богиня славы толкуется всемирною вавилонскою блудницею, чью пре­ ступную связь с антихристом предугадал Апокалипсис: тот же смысл придан и Минерве. Что Петр антихрист — этому доказа­ тельство и самое его происхождение: он от смешения рабской крови (Нарышкиных) с царскою (царь Алексей) и священниче­ скою (прадед, патриарх Филарет). Всевозможными издеватель­ ствами осыпана «полюбовница Петрова, римлянка» Екатерина I, главная советница и подстрекательница всех нововведений Пет­ ра; не менее достается и императрице Елизавете, новой «Вене­ ре» и «еллинской богине». В восторженных одах стихотворцев XVIII стол., сравнивавших время Петра с золотым веком, фана­ тику чудится богохульное поклонение богу Сатурну — властите­ лю этого века лишь по мнению язычников, а по учению церков­ ных писателей — самому сатане. Вопрос об антихристе, столь тесно связанный с заботою о спасении человеческой души и уже по одному этому крайне тревожный, волнующий, представлял благодатную тему для с е н а т р i 200 + 5 + 50 + 1 + 300 + 100 + 10 - 666.

682

Е. Ф. ШМУРЛО

благочестивой, ищущей правды души. Перо раскольника не ог­ раничивается страстным памфлетом, горячею исповедью — оно создает целые трактаты, пытаясь всесторонне, хотя и крайне ту­ манно, подойти к решению наболевшего вопроса. Такова «Книга о случаех последнего времени». Развитие мысли запутанное, тон речи торжественный, болью сердечной и фанатизмом отчая­ ния дышит каждая страница. Новых положений относительно Петра и его реформы названное сочинение не выставило; но в нем, можно сказать, как в фокусе, сконцентрировались вся зло­ ба и негодование раскольничьего мира, весь ужас, вызванный деятельностью преобразователя. Известное (апокрифическое, но весьма авторитетное среди староверов) сочинение св. Ипполита «Слово в неделю мясопустную о скончании мира и о антихристе и о Втором пришествии Господа нашего И<исуса> Христа» слу­ жит в данном случае нашему автору отправною точкою для его рассуждений. Следя за поступками и мероприятиями ненавист­ ного ему русского императора, он находит в них блестящее дока­ зательство справедливости прорицаний св. отца. «Книга о слу­ чаех последнего времени» дошла до нас в составе обширного рукописного сборника, представляющего собой (применяясь к современному типографскому языку) богатое, прямо даже рос­ кошное издание, и одно уже это дает основание думать, что в из­ вестных кругах внутренняя ценность этого сочинения ставилась очень высоко 5) . Представление о Петре как об антихристе удержалось вплоть до наших дней. Двести лет времени прежней точки зрения не из­ менили. И до сих пор, по удостоверению г. Розова, «у расколь­ ников страннического согласия существует картина, изобража­ ющая Петра I в виде антихриста, в венце и порфире. Сатана, подавая ему свечу, говорит: "твори волю мою; одного Иуды мне ныне мало, а чрез тебя я привлеку к себе много людей". Подле Петра I изображена православная церковь в виде блудницы». В деревне Талицах, Макарьевского уезда, Костромской губер­ нии, откуда был, кажется, родом Григорий Талицкий, и до сих пор держится мысль, что Петр Великий — антихрист, а также сохранилось предание, что он кого-то из их деревни мучил, жег живьем на Москве. Учение, видевшее в императорском титуле скрытый апока­ липсический знак, с логической последовательностью перено­ сит свои воззрения и на преемников Петра Великого. Подобно тому как современники Елизаветы Петровны считали ее «не прямою царицею», говоря, что законный государь— «отрасль благочестивого государя Ивана Алексеевича», внук его Иоанн

Цетр Великий

в оценке современников

и

потомства

683

Антонович 6 ; так точно и Петр III *, Александр Благословенный, Николай I были, каждый, новыми «обновлениями» антихриста. Последователь федосеевского толка Ермаков заявлял в 1855 го­ ду: «Вашего синода и всего духовенства вашей церкви совершен­ но не признаю и не терплю, ибо они богомерзкие отступники, гонители и мучители нас, правоверных, и самого царя опутали своим бесовским лжемудрованием и лукавством. Императором Александра Николаевича не признаю, а признаю его царем. Ти­ тул же императорский, вместе с гербом двуглавого орла, Петром Великим заимствован от нечестивого сатанинского папы рим­ ского. Титул император значит Перун, Титин или Дьявол: герб двуглавого орла есть тоже дьявольский, ибо человек, зверь и птица имеют по одной голове, а две головы — у одного дьявола... Властей мирских я признаю только тех, кои поставлены были царем, а не императором. Начальников над нами, правоверны­ ми, ныне вовсе нет никаких, а прежде были бояре и воеводы. Сенат же ваш — есть дьявольский комитет». Повышенное настроение сказалось и в создании песен, опла­ кивающих горькую судьбу православия. В одном из так называ­ емых «духовных стихов» И<исус> Христос говорит: «Народился злой антихрист», «наложил печать свою на людей» — благочес­ тивому человеку один исход: бежать в леса и дальние пустыни, засыпаться песками, пеплом и умиреть За крест святой, за молитву, За свою браду честную, За мою веру Христову.

В другой песне Спаситель обращается к Аллилуевой жене и говорит ей: Ты скажи мою волю всем моим людям, Всем православным христианам, Чтобы ради меня они в огонь кидались, И кидали бы туда младенцев безгрешных, Пострадали бы все за имя Христа света... Что антихрист на земле взял силу большую... Он брады всем брить повелевает, Креститься щепотью всем завещает, Мою веру Христову хощет искоренити.

Вообще на всем пространстве XVIII и XIX в. нетрудно просле­ дить одну общую ноту: Петр Великий — антихрист и все его тво*

г о л с т е и н 3 + 70 + 30 + 200 + 300 + 5 + 8 + 50 = 666.

684

Е. Ф. ШМУРЛО

рение, а значит, и вся жизнь, какою мы живем теперь, есть ис­ чадие ненавистного ада. Мероприятия царя-реформатора косну­ лись самого священного и дорогого, и отчаяние наболевшей души нашло себе выход в мрачной проповеди самосожжения и самоистребления. Тем не менее годы, образование делают свое дело. Даже в сек­ те бегунов в настоящее время замечается поворот на новую доро­ гу: в сопелковском толке, по словам г. Розова, «Евфимиеву уче­ нию об антихристе-Петре хотя и ныне буквально следуют все простые и несведущие в писании... но более сведущие в этом дог­ мате согласились с прочей беспоповщиной: что антихрист есть вообще отступление от веры, что все еретики и отступники от истинной веры — антихристы, и что Петр есть антихрист по преимуществу, потому что имеет преимущество власти». Конеч­ но, это уже шаг вперед. Чувствуется, что обрядовая сторона, по крайней мере, в глазах некоторых представителей раскола, по­ теряла значение религиозного догмата. Борода и длинное платье будут отстаиваться с прежней энергией, но уже скорее во имя нравственного права каждого одеваться так, как он хочет. Павел Любопытный 12 , известный историк-поморец, автор «Хроноло­ гического ядра староверческой церкви, объясняющего отлич­ ные ее деяние с1650по1814 год», не только сочувствует образо­ ванию, но даже восхваляет Петра за учреждение Академии наук, негодуя на него собственно за насильственность мер, за презрение к русской народности. Требование брить бороду отвратительно и жестоко, потому что выражает собою «зверский фанатизм»! За­ прет торговать русским платьем, замечает Любопытный, фи­ лософ заклеймил бы, как «варварство и бесчеловечие». Тот же характер внутренней несправедливости носит в себе и указ о на­ ложении на раскольников двойной подати: «философия может созерцать в своем предмете буйство царей, сколько они до лет премудрой Екатерины истребили в России рода человеческого, сколько сот тысяч разогнали своими варварскими законами в иноплеменные языки своих подданных! Все это видит мудрый! о цари, цари! Грубейшие!» 6) Таким образом, прежний фанатизм если и держится, то в К РУГУ значительно суженном; если сила застарелой ненависти тут и не ослабла, зато в массе она, несомненно, поблекла, смяг­ чилась — время взяло свое! Два столетия протекли с того дня, как под царскими ножницами пала первая борода и обрезаны были полы длинного кафтана. К бритому подбородку привыкли, по крайней мере он стал терпим. Рядом с убеждением, что «бо­ рода образ и подбие Божие», «борода дороже головы» в народ-

Петр Великий

в оценке современников

и потомства

685

ном сознании стало возможным и совсем иное: «борода выросла, а ума не вынесла», «мудрость в голове, а не в бороде». Примири­ лись и с Синодом, с Сенатом; очевидно, острая форма боли ос­ лабла, народный ум сумел в конце концов отделить внешность от содержания и простить реформе ее внешние стороны. На­ конец, что-нибудь да значили же богатырская личность царяработника, всеиспытующии и проникающий взор его, простота обхождения и сближение с народом, неустанная энергия и ги­ гантский труд, подъятый на благо родины, наконец, слава побе­ дителя шведов!.. И действительно, все это нашло свое выраже­ ние в народных преданиях, сказках и песнях, посвященных уже не антихристу, а «православному царю Петру Алексеевичу», «Петру I Великому», «полковничку Преображенскому, капита­ ну бомбардирскому». Эти песни и сказки до некоторой степени сыграли примиряющую роль. Они не только стали складывать­ ся с давних пор — начало их можно относить к самой эпохе Пет­ ра — но и удержались до нашего времени. Правда, в розовый цвет эпоху реформ они не окрасили; более того — только скольз­ нули по ней; переворот, совершившийся во внутренней жизни народа, они, можно сказать, не отпечатлели: понять его народ­ ному уму было не по силам; воспеть и прославить еще менее. Вот почему на петровской песне лежит отпечаток чего-то сурового, мрачного; в ней слышится что-то недосказанное, как бы невыра­ женное желание, чтоб слушатель прочитал между слов затаен­ ную мысль. Мать-земля сырая унимает зеленую травушку: Не плачь, не плачь, трава-мурава; Не одной тебе в чистом поле тошненько, И мне еще того тошнее.

Песня не скрывает тяжелых сторон народной жизни; устами князя Голицына она обращается к государю: Ох ты батюшка, государь-царь ты наш православный, Ты зачем, государь-царь, черня-ть раззоряешь? Ты зачем больших господ сподобляешь?

Солдаты, отправляясь под Азов, поют: Ах, бедные головушки солдатские, Как ни днем, ни ночью вам покою нет Или: Не роса пала на травушку, Что катилися горючи слезы,

686

Е. Ф. ШМУРЛО Горючи слезы солдатские, Идучи, братцы, в землю Шведскую. Все солдаты во слезах идут. Во слезах идут, возрыдаючи: Что прощаются ль солдатушки Как с отцами и со матерьми, Что с женами и со детками, С родом-племенем, с приятелями.

Это горе нам станет понятным, когда мы узнаем, что для сол­ дата проститься с родней равносильно тому, чтобы уйти Во неволюшку — службу царскую, Во всегдашнюю во заботушку.

Однако тут же рядом слышится сознательное и убежденное: И мы рады государю послужити, И один за одного умерети.

Как ни страшны, например, были стрелецкие казни, но народ примирился с жестокой расправой царя. По справедливому за­ мечанию Лавровского, в песнях, посвященных этой расправе, «господствует полное примирение с событиями и их виновником, полное объективное представление того и другого с народно-по­ этической точки зрения; в них нет ничего, или почти ничего, что бы обнаруживало недовольство, раздражение, присутствие страсти; там, где заметны признаки раздражения и страсти, они сглажены и смягчены взглядом на них народа и обычными при­ емами народного творчества. Основная тема всех этих песен — великая провинность стрельцов, измена его царскому величе­ ству, признание этой провинности, испрошение прощения с обе­ щанием загладить вину службою»: Возьмем мы тебе город, который надобно, Без свинцу возьмем без пороху, Без твоего снаряду государева, Возьмем город грудью белою.

С особенной любовью останавливается петровская песня на военных подвигах царя. Много забот приложил Петр на устрой­ ство своей армии, и духовное родство ее с государем с большою силою сказалось в песнях, оплакивающих смерть императора. «Молодой сержант плачет, как река льется», и взывает: И ты встань-пробудись, государь, Пробудись, батюшка православный царь! Погляди ты на свое войско милое, Что на милое и на храброе:

Петр Великий

в оценке современников

и

потомства

687

Без тебя мы осиротели, Осиротев, обессилели.

Повторяем, не светлым, не радостным ореолом окружено в сознании народном царствование Петра Великого, а строгим, се­ рьезным; как бы ни было, во всяком случае на личности могучего императора не лежит ни единого упрека. Здравый смысл народа заставил примириться с временным злом, и личные невзгоды умолкли перед внутренней правдой реформы. Этот смысл оправ­ дал Петра, но наряду с оправданием чувствуется и грустное со­ знание того, что великий преобразователь напрасно и неосто­ рожно создал себе из общества противника вместо того, чтобы идти с ним всегда рука об руку 7) . ПРИМЕЧАНИЯ 1) к стр. 671 а) О лубочных картинках см.: Ровинский. Русские народные карти­ ны, IV, 158—159, 256—269, 321—322; V, 155—163; Стасов, Ре­ цензия на книгу Ровинского / / Журнал Мин<истерства> нар<одного> просвещ<ения>. 1882. Октябрь. 321—345; Ровинский. Подробный словарь русск<их> гравир<ованных> портретов, III, 1738—1752. б) Ср.: Пыпин. Дела о песнях в XVIII веке / / Известия Отд<ела> р<усского> я з < ы к а > и слов<есности>. Т. V. Кн. 2. СПб., 1900. С. 579 и ел.; о песне, которую пел дьячок Т. Делифовский об имп. Екатери­ не I в 1752 году: «Зверочик, мой зверочик, полунощный мой зверочик, повадился зверочик во садочик, к Катюше ходить». 2) к стр. 674

/

а) «При вступлении Петра II надежды раскола на поддержку старо­ русского уклада оживились. В Поморье объявлен был по всем об­ щежитиям и скитам своего рода манифест о молении за него» *. б) Пудрение волос, ношение косы и штиблет, заведенное в 1729 г. в русской артиллерии, в следующее царствование, Анны Иоанновны, упрочилось окончательно. «Волосы, напудренные, сбирались: на висках — в пукли, а назади — в длинную косу, почти до пояса, оп­ летенною черною кожею или лентою, завязанную, против кафтанного воротника, в бант» **. * Доклад Е. В. Барсова (Чтения. 1896. IV, протоколы — с. 44). ** Историческое описание одежды и вооружения российских войск. СПб., 1842. Ч . И. С. 139, 134.

688

Е. Ф. ШМУРЛО в) В раскольничью контору за время ее существования (1725—1764), поступило 68 дел «о бородачах и раскольниках, взятых в неуказ­ ном платье» *. г) Сенатские указы 19 февраля 1743 и 1 февраля 1744 гг. (Пол<ное> собр<ание> зак<онов>. XI. № 8707; XII. № 9479). Ср. также указы 13 мая 1745 г. о запрещении раскольникам называться старовера­ ми и 2 декабря 1752 г., подтверждение указа 25 апреля 1722 г. о взимании с бородачей 50 рублей пени в год и ношении особой одеж­ ды с медными знаками (там же, XII, № 9155; XIII, № 10 053). д) С целью «обезоружить защитников бороды и рассеять сложивший­ ся насчет ее предрассудок», в «Исторических, генеалогических и географических Примечаниях к Ведомостям» за 1741 год (ч. 14, 15, 16, 17, 18) помещена была обширная статья «О бороде и воло­ сах». «Там приведены довольно подробные сведения, какие были добыты тогдашней наукой, о ношении бороды и волос у разных на­ родов древнего и нового мира; в заключение же высказано потреб­ ное для данной минуты мудрое поучение, что "бороду не за надле­ жащую к украшению человеческого тела, но весьма за излишнюю часть оного почитать надлежит". Кроме того, в различных местах статьи к слову обронены довольно язвительные замечания против бороды в таком, например, смысле, что "безбородый-де поп гораздо больше бородатых дураков разума имеет", что, по слову авторитет­ ного мудреца Плутарха, "в большой бороде не всегда большой ум бывает" и т. п.» **. «Расколыцик» служил предметом осмеяния и в так называемых интерлюдиях***. Отдал дань веку и Ломоносов «Гимном бороде»****. Полемика, вызванная этой язвительной и местами довольно грубой сатирой на раскольников *****, лучше всего показывает, насколько жизнен был в ту пору этот вопрос. Как известно, злободневность свою борода потеряла только в наши дни: еще в царствование Николая I ношение бороды было одним из при­ знаков политической неблагонадежности и могло служить мотивом лишения человека свободы 6 *. * Описание док<ументов> и бум<аг> Моск<овского> арх<ива> Мин<истерства> юст<иции>. VII, 27, статья В. В. Нечаева. * Михневич. История русской бороды (Историч<еские> этюды. II. 90). Экземпляра «Исторических примечаний» за 1741 год не оказа­ лось ни в Имп<ераторской> Академии наук, ни в Имп<ераторской> Публ<ичной> библиотеке, что вынудило нас пользоваться статьею о бороде через вторые руки. Ср.: Неустроев. Историч<еское> розыскание. С. 37. * Ср.: Русская интерлюдия в первой половине XVIII века (Летописи Тихонравова. И. С. 35—60). * Сочинения, акад. изд., II, 137. * См. там же, примеч., с. 158 и ел. ; * Случаи с Ф. В. Чижовым и И. С. Аксаковым. Никитенко. Моя по­ весть о самом себе. 2-е изд. СПб., 1905. Т. I. С. 372, 3 9 1 .

Петр Великий

в оценке современников

и потомства

689

е) О запрещении нюхать табак в церквах говорит Болтин в «Примеча­ ниях на историю Леклерка» (I, 509—510). ж) «В числе розыскных дел тайной канцелярии времен Елизаветы встречается немало возбужденных по поводу протеста против бри­ тья бороды и связанных с этим искажений древнего благочестия. По доносу многие лица, преимущественно из старообрядцев, обли­ чались в «злодейственных непристойных рассуждениях и толкова­ ниях», в таком обыкновенно роде: «Ныне-де в церкви несправедли­ вое учение. Нынешние-де архиереи и попы и прочие люди имеют семь сатанинских грехов на себе: нюхают табак, бранятся матерно и, приходя в церковь, говорят о собаках. А люди-де бреют бороды, и церковь-де всем любодейцам и мерзостям и грехам земским мать. И первый-де император староверов мучил и которые-де замуче­ ны — все святы, и бил Ладожское озеро кнутом, и сына своего за христианскую веру казнил. И при Елизавете Петровне народ в па­ губу идет от несодержания старой веры» *. з) Тимирязев. Борода Тимофея А р х и п ы ч а / / Русский архив. 1874. I. С. 612—620. и) Щепкин В. Н. Два лицевых сборника Исторического музея / / Ар­ хеологические известия и заметки. 1897. № 4. С. 97—102. Ср.: Пыпин. Петр Великий в народном предании / / Вестник Европы. 1897. Август. С. 640—644. — Г-н Щепкин полагает, что рисунки Лицево­ го сборника возникли в одном из крайних раскольничьих толков, именно в секте бегунов (С. 98). Пыпин справедливо возражал на это, находя, что «представление о Петре, как об антихристе, было вообще до такой степени распространено в расколе, что приписать его преимущественно секте бегунов не оказывается возможным. И если это представление принадлежало и всяким другим толкам, то среди их возможно и составление и подходящих рисунков» (С. 644). К этому можно еще добавить, что самая секта бегунов (странников) возникла не ранее восьмидесятых годов XVIII столе­ тия, между тем рисунки, как это доказывает г. Щепкин, были со­ ставлены еще до воцарения Екатерины И. 3) к стр. 675 а) Об Иване Павлове см.: Исторические бумаги К. И. А р с е н ь е в а / / Сборник отд<еления> р<усского> яз<ыка> и слов<есности> Акад<емии> наук. IX. С. 114—132). б) Неосторожные, зачастую прямо кощунственные пародии Петра на обряды православной церкви достаточно известны, чтобы требо­ вать особых доказательств. Достаточно указать на шутовскую свадьбу князь-папы Н. М. Зотова «или, как на то время называли его, Князь-патриарха», которого венчал девяностолетний старецсвященник и которого «народ» приветствовал возгласами: «патри­ арх женился! Да здравствует патриарх с патриаршею!»*; или на * Михневич. Указ. соч. С. 107—108. * Голиков. 2-е изд. IV. С. 289—290.

690

Е. Ф. ШМУРЛО маскарад, где тот же князь-папа, встречая своих гостей, благослов­ лял их у входа «по способу русского духовенства, давая таким об­ разом в одно и то же время и папское, и патриаршее свое благосло­ вение» *. В числе атрибутов всепьянейшего собора находились глиняные фляги с колокольчиками, изображавшие собою панагии, «а вместо Евангелия была сделана книга, в которой несколько стклянок с водкою... И во время дня Вербного Воскресения также процессия отправлялась после обеда на Потешном дворе. Оной пат­ риарх шутошной был возим на верблюде в саде набережной к погре­ бу фряжскому... и во всю зиму до масляницы продолжал славление по всем знатным дворам на Москве и в Слободе, и у знатных купцов с воспением обыкновенным церковным, в которых домах приуготавливали столы полные с кушанием, и где при лучится обедали все, а в других ужиновали, а во оных токмо пивали. И продолжа­ лось каждой день до полуночи и разъезжались всегда веселы» **. При торжественном въезде царя в Москву, 21 декабря 1709 го­ да, в день празднования Полтавской победы, в числе встречавших государя у триумфальных ворот, «являлись в белых одеждах юно­ ши с венками на главах и вайями в руках, которые идя в сретение государю, пели приличные торжеству песни и полагали пред его величеством венки и ветви свои»; по окончании же речи митр. Стефана Яворского, «несколько отроков, одетых в белое платье, в виде ангелов крылатых, воспели песнь духовную приличную тор­ жеству» ***. В этот день молодежь, толпами встречавшая царя на всех улицах и во всех переулках, бросала к его ногам ветки и вен­ ки» ****. На триумфальных воротах между многими аллегориями мифологического содержания изображена была «близ престола правды, вера христианская во образе девы с крестом Господ­ ним» *****. г) О «кораблях», т. е. санях, сделанных наподобие кораблей, неодно­ кратно говорят Голиков 6 * и Берхгольц 7 *, описывая гулянья и мас­ карады, устраиваемые царем в торжественных случаях. д) В одной из рукописей XVIII столетия встречается уподобление Пет­ ра царю вавилонскому, ввергшему трех отроков в пещь огнен­ ную 8 *. е) Ср. выше примеч. 1, пункт г, о семидесяти новинах, искажающих, по мнению староверов, современную им русскую жизнь.

* ** *** **** ***** 6 * 7 * 8 *

Берхгольц. Дневник. Русск. перев. 2-е изд. Ч. I. С. 175. Архив Куракина. I. С. 71—72. Голиков. 2-е изд. Т. XI. С. 364. Юль. Записки. С. 121. Соловьев. Т. XV. С. 356. Деяния. 1-е изд. Т. VIII. С. 65—66. Дневник. И. С. 66, 77 и др. Описание рукописей Соловец<кого> м-ря, хранящ<ихся> в библ<иотеке> Казан<ской> Духов<ной> акад<емии>. Казань, 18814 . 1 . С. 198.

Петр Великий

в оценке современников

и потомства

691

4) к стр. 678 а) Ср.: «Обличение на книгу Димитрия Ростовского, в полной свободе разрешающего в христианстве чинить богопротивное и гнусное брадобритие», — сочинение поморца Тимофея Андреева, умершего в 1808 году, 63 лет*. Сочинение Стефана Яворского, «Знамения при­ шествия антихристова и кончины века», в последний раз было перепечатано в 1843 году** — значит, в нем чувствовалась еще на­ добность! б) О примирительном влиянии Екатерининского законодательства и о возникновении секты странников см.: Розов. Странники или бегу­ ны в русском р а с к о л е / / Вестник Европы. 1872. Ноябрь. С. 279— 284. — Начатки примирительного течения, и притом в самом, рас­ коле, хотя по совершенно иным мотивам, можно проследить еще до воцарения Екатерины II. Когда в 1738 году староверам, поселив­ шимся на р. Выге, угрожал разгром их общежитий и скитов за не­ желание молиться за государей и называть их благочестивыми и благоверными, то выговские старцы порешили императрицу Анну Иоанновну в тропарях, в кондаках и стихах поминать так, как где напечатано в книгах, тропарь «Спаси, Господи, люди твоя» напи­ сать по-православному. Оппортунизм этот встретил сильную оппо­ зицию в раскольничьем мире, но не было недостатка и в защитни­ ках нового взгляда. Е. В. Барсов говорит, что среди сочинений этой категории особенно выдается «Книга о молении царей», составлен­ ная Даниилом Матвеевым: она «сильное влияние на умы расколь­ ников, на моральное отношение огромной массы русского народа к Высочайшей власти» ***. в) Указ 8 февраля 1716 г. **** установлял двойной оклад с раскольни­ ков; что же до указа 2 марта 1718 года*****, то такового не нахо­ дится ни в Пол. Соб. законов, ни в «Указах г. и. Петра Великого, состоявшихся с 1714 по кончину е. и. в-ва, генваря по 28 число 1725 году». Что, однако, он должен был существовать, косвенно подтверждает манифест 3 марта 1764 г., ссылаясь, по вопросу о двойном окладе, на ряд предшествовавших указов, между прочим, на указы «1716 года февраля 8 дня, 1718 года марта и октября 9» 6 *. * Раскольническая библиография Павла Любопытного / / Библиогр<афические> записки. 1861. С. 435. * Пекарский. Наука и литер<атура>. II. С. 78. * Барсов Е. Семен Денисов Вторушин, предводитель русского раско­ ла XVII в е к а / / Труды Киевск<ой> Дух<овной> акад<емии>. 1866. Т. И. Июнь. С. 222—227. — Ср. другую статью Барсова: Петр Великий в его отношении к поморскому расколу (Русское обозре­ ние. 1894. Январь; Чтения. 1894. I. Протоколы. С. 90—99). * П<олное> с<обрание> зак<онов>. V. № 2991. * Дата эта одинаково показана у Розова (с. 299) и Щапова (Земство и раскол / / Время. 1862. Ноябрь. С. 260). * П<олное> с<обрание> зак<онов>. XVI. № 12 067.

692

Е. Ф. ШМУРЛО г) Чтобы понять, почему в категорию указов 1731 —1745 гг. Евфимий отнес и указ 1764 г., напомним, что Екатерина II в манифесте 3 марта 1764 года запрещала называть раскольниками только тех старообрядцев (а равно освобождать от двойного оклада), «кои пра­ вославной церкви не чуждаются и таинства церковные от православ­ ных священников приемлют, а только в застарелых и безрассудных некоторых по суеверию обычаях, не развращающих ни Слова Бож и я , ниже догматов и правил церковных, то оные не токмо от вхо­ да церковного и от таинств ее святейшим синодом не отлучаются, но и за раскольников тем же синодом не признаваемы» * — очевид­ но, под это определение секта, образованная Евфимием, подойти не могла. д) О Евфимии и его учении см.: Синицын. Две записки 1853 года (Сборник правительств<енных> сведений о раскольниках, состав­ ленный Кельсиевым. Лондон, 1862. Вып. IV. С. 17, 112 ел.); Ща­ пов. Указ. соч.; Трефолев. С т р а н н и к и / / Русский архив. 1866. С. 610—625; другая статья того же автора в «Трудах Ярославского губернского статистического комитета» (Ярославль, 1866. Вып. 1. С. 155—268; Аксаков. Краткая записка о странниках и бегунах / / Русский архив. 1866. С. 627 ел.; Розов. Указ. соч.; Пятницкий. Русский сектант в своей истории. Возникновение секты и первона­ чальная ее история по рукописи с е к т а т о р а / / С т р а н н и к . 1884. № 5—7; Вескинский. Странники или бегуны / / Правосл<авное> обозрение. 1864. Т. XVI. № 8 ; Ливанов. Раскольники и острожни­ ки. IV. С. 57—194 (компиляция, с обширными выдержками из сборника Кельсиева). — Сочинения Евфимия большею частию ос­ таются еще в рукописях; ни число, ни даже наименование их до сих пор не установлены**. Некоторые составлены в 1784 и 1787 гг. Выдержки из главного труда, так наз<ываемого> «Цветника», приводят (по разным спискам) Щапов (с. 259 ел.), Трефолев (с. 610 ел.; также и в «Трудах») и Розов (с. 295 ел.); печатные же выдерж­ ки из «Цветника», а также «Разглагольствия 1784 года» и «Посла­ ния к московским старцам 1787 года» приведены Кельсиевым (Вып. IV. С. 248—270). Новейшие работы о странниках принадле­ жат И. К. Пятницкому; см. ряд его статей в «Богословском вестни­ ке» за 1906 год: «Секта странников и ее значение в расколе» (№ 3— 4); «История секты с<траннико>в» (№ 7—8); «Учение с<траннико>в» (№ 9); «Смысл секты с<траннико>в» (№ 12). е) В дополнение к сказанному в тексте приводим для большей полно­ ты воззрений Евфимия еще несколько положений из его «Цветни­ ка»: «От лета 7230, егда первым императором счинися опись народ­ ная, тогда он нача повсюду искати беглых, коего иску прежде не было, аще и мнози быша по пустыням скитающиеся отцы и близ неверных властей пребывающе, обаче акового злейшего их иску и гонения не бе; где же непрестанно содея враг всюду искати: онех * Там же. * Ср. несогласные обозначения их у Трефолева (Русский архив, 621; Труды, 179) и Розова (301).

Петр Великий

в оценке современников

и потомства

693

бегствующих мира кватати и связав в темницах заключати, дондеже покори в область свою темную, ни старого бо и изможалого остави на воле своей спастися... сего ради и подвиг спасаемым оттоле претерпевый до конца спасется <...> И зде еще разумне вонмите вещь: егда бо оный император умысли еллинские и латинские и прочие языческие законы устаменяти, яко се: брады брити, платье немецкое носити, власы растити и плести косы, банты привязывати, петли на шеях имети, пукли связывати и лаверж салом намазывати, и мукою главу припутривати, и табак носом пити и устами курити, и со псы из единых сосудов ясти, и всякую давленину и звероядину употребляти, и прочая тако поганская деяти, а древние останки благочестивых обычаев до конца истребити — исполнися реченное: и глад будет велик. Тогда убо прежде сего ону преимущую надо всеми власть упраздни, сиречь патриарше лице остави, яко хотяще в намерениях онех языческих дел ему препятствовати, и состави синод, сиречь собрание к рассуждению совокупи: четы­ рех бо екзархов, поборников себе, в такое же присутствие тогда избра, папежского отрода сущих обливанцев и табачников и усоподсекателей: Стефана Рязанского, Митрея Ростовского, Федосея Новгородского и смоленского шляхтича*: сам же в них пятой седе, в лице оного патриарха рассуждати духовныя: и се являет сидение его в церкви жидовстей, жидовство бо не ино что сказуется, точию иде же истинного учения Христова не приемлют: тамо бо его распи­ нают. И тогда убо оная духовная власть ничто же нача без повеле­ ния его действовати, яко же и ныне видимо есть: вся бо воля отъяся от духовных гражданскою властию; не могут бо воспретити и отлучити от своея церкви ядущих в посты и постные дни мясо и иму­ щих жен наложниц, или в операх творящих беснование на воскрес­ ные и господские праздники, всуе бо о постех и воздержании и целомудрии и прочем проповедают. А еже обновляет он жидовскую церковь, есть сице: понеже при одной патриаршей власти, яко же древне правовернии, от всякого неподобного удержавахуся отлуче­ нием и наказанием, запрещахубося и епитимиею обличахуся гре­ шащий и сие тяжко бремя отступником бе; он же абие пришед тако седе в церкви их и даде слабое и легкое им житие имети, еже вне оного наказания и запрещения им быти; эпитимство бо оно и отлу­ чение упраздни, и каждого, аще и зело т я ж к и грехи на исповеди сказующего, причащати своим агнцем повеле» **. * Память изменила Евфимию (если только мы имеем дело не с испор­ ченной редакцией текста): в составе новоучрежденного синода ар­ хиереев было только трое, «четвертого» же, Димитрия Ростовского, давно уже не было в живых; кроме того, смоленским шляхтичем, под которым Евфимий разумеет, очевидно, Феофана Прокоповича, был Феодосии Яновский, Прокопович же был сыном киевского купца (Чистович. Феофан Прокопович и его время. С. 1; Рункевич. История Русской Церкви под управлением св. Синода. Т. I. С. 177). ** Келъсиев. Вып. IV. С. 263, 265—266; ср.: Трефолев (Русский архив. С. 619).

Е. Ф. ШМУРЛО

694 5) к стр. 682

а) «Собрание от св. Писания о антихристе», по разным спискам, напе­ чатано в «Сборнике» Кельсиева (2-й вып. Лондон, 1861) и в «Чте­ ниях» (1863. Кн. I) — в последнем издании под заглавием: «Выпи­ сана история печатная о Петре Великом. Собрание от святого Писания о антихристе». Щапов, поместивший небольшие выдерж­ ки в «Русском расколе старообрядства» *, называет это сочинение «челобитною», а Розов**, занося в разряд произведений «странни­ ческой» литературы, именует «Сказанием об антихристе, еже есть Петр I». Некоторые выдержки из «Собрания», и притом в стихо­ творной форме, у И. Добротворского (Русский раскол в его отноше­ нии к церкви и правительству / / Правосл<авное> обозрение. 1862. Т. VII. С. 364—392). Сочинение Беляева «Кабинет Петра Великого» первым изданием вышло в 1793 г. Здесь, при описании мундира, в котором Петр был в Полтавском бою, автор замечает: «Взирая на сие простое одеяние его величества, не знаю, как бы не ощутил до­ стодолжного к монарху сему благоговения и не сказал в сердце сво­ ем: Он бог, он бог твой был, Россия! Он члены взял в тебе плотские, сошед к тебе от горних мест! (Сочин<ения> Мих<аила> Ломонос<ова>. Ч. I. С. 26. Ода 4)» ***. Текст «Собрания о антихристе» вслед­ ствие массы повторений изложен крайне бессвязно и путанно; несо­ мненно, мы имеем дело с неумелою сшивкой нескольких редакций одного и того же сочинения. Вот почему упоминание в тексте 1819 года может служить указанием лишь на время окончательной редакции сочинения, не более. Последнее, впрочем, не дает еще права утверждать вслед за Кельсиевым ****, будто бы «Собрание о антихристе» есть произведение петровской эпохи или, как выража­ ется анонимный автор статьи «Состояние русского раскола при Петре I» *****: «Надобно думать, что сочинение... первоначально явилось в виде более кратком и явилось еще во времена Петра I». Автор статьи в «Христианском чтении» обращает внимание на вы­ ражения такого рода: «В силу указа вашего императора и его законоуложения и ревизии не пишемся»; «по закону вашему судите нас... отнесите ему от нас ответ или представите нас самих к нему на лицо: тогда мы пред ним отвещать не постыдимся» и проч., при­ чем в словах «ему», «к нему», «пред ним» видит указание на импе­ ратора Петра: «Конечно, — говорит он, — подобные обращения уместны только при жизни того, к кому они направлены». Сообра­ жения эти убедительными нам, однако, не кажутся. Живость речи в разбираемом сочинении произошла не от «современности» собы­ тий, а от душевного подъема сочинителя, от жизненности для него * С. 106—109, 468, 478, 482, 490. ** Странники или бегуны в русском расколе / / Вестник Европы. 1872. Декабрь. С. 539. *** Беляев. Изд. 1800 г. С. 35. **** Вып. II. Предисловие. С. XVII. ***** Христианское чтение. 1863. Октябрь. С. 219—220.

Петр Великий

в оценке современников

и потомства

695

самых явлений, — животрепещущий их характер и повлиял на слог, сбив повествовательную речь местами на монолог. Кроме того, в изложении чувствуется известная историческая перспектива, благодаря которой сочинитель охватывает в своем представлении все крупные факты петровского царствования, ненавистные раско­ лу, — сделать же это было не так-то легко в 1721—1724 гг.; нако­ нец, «современность» выражений, оказывается, даже синтаксиче­ ски связана с явлениями, которые могли иметь место не ранее конца XVIII столетия: «Зрите, человецы, и вонмите и рассмотрите по свя­ тому Писанию, в коих летах жительствуем и кто ныне обладает вами; ибо дух Петров царствует во всех до скончания века, яко сви­ детельствует к н и ж к а "Кабинет Петра"; ибо дух государей россий­ ских есть дух Петра Великого и есть дух самого Бога» *. Далее чи­ таем: «И той лжехристос... прииде на престол всероссийский в 1721 году, принял на себя титлу патриаршескую, назвася отцом отечества и императорства августейшаго... и так нача паче меры возвышатися той лжепомазанник и восхити на ся не точию цар­ скую власть, но и святительскую, и Божию... нача гонити, и льстити, и искореняти остаток в России правое л авныя веры и свои новые умыслы уставляя... состави многия регламенты... устави сенат и си­ нод, и сам бысть над ними главою и судиею главнейшим, и тако нача той глаголемый Бог паче меры возвышатися... учини народное описание». Тон и все построение этой длинной фразы, которую мы привели здесь со значительными сокращениями, думается, тоже сложились на почве ретроспективного обзора того, что отстоит уже на известном расстоянии, чем на почве непосредственного отраже­ ния вчерашнего дня. В дальнейших строках, непосредственно свя­ занных с только что приведенным местом, указание на народную перепись автор подкрепляет ссылкою на «Дополнение к Деяниям» Голикова и также непосредственно вслед за этим говорит: «Тако­ вому лжехристу в послушество отдатися не хощем и в книги его законопреступные писатися с нечестивыми никогда не будем, да и хотящим спастися никому не советуем» **. Таким образом, место­ имение «мы» и постановка глагола в настоящем времени еще не есть признак петровской эпохи; что же до вышеуказанного отожде­ ствления слов «ему», «к нему» с личностью Петра, то и это не вер­ но: речь идет об антихристе и о тех, кто его воплощает в данную минуту, что станет ясно, если соответственную фразу читать в связи с предыдущими и последующими — достаточно, впрочем, указать на следующие строки: «По закону вашему (т. е. ныне действующе­ му, изданному по воле антихриста и слуг его) судите нас и творите, / что хощете, а мы в силу указа вашего властодержца и его повеле/ ния (этим властодержцем мог быть одинаково свободно и Петр Ве­ ликий, и Александр I) не пишемся. Отнесите ему от нас ответ или представите нас самих к нему на лицо: тогда мы пред ним отвещать не постыдимся и правду глаголати не устрашимся; ибо российские

* Чтения. С. 59. ** Там же. С. 58—59.

696

Е. Ф. ШМУРЛО императоры от Петра и до скончания века, вси приемники пре­ стола его исполнители законов оного, разных его узаконений, жив образ его пишуще» *. Злободневность свою «Собрание от св. Писания о антихристе» не утеряло, можно сказать, и до наших дней. Конеч­ но, этим только надо объяснить появление в духовных журналах полемических статей, направленных против него. Ср.: Замечания на резкие отзывы раскольников о Петре Великом / / Правосл<авный> собесед<ник>. 1868. Сент. С. 82—91. — Между прочим, воз­ р а ж а я на упреки, будто Петр в императорском титуле скрыл бук­ вою «М<>» свое звериное число, анонимный автор указывает, что таким путем можно с одинаковым основанием утверждать, что и «Андрей Дионисьевич князь Мышьцки» ** скрыл за буквою Ц свое антихристово состояние (с. 88). б) О Москвине см.: Щапов. Земство и раскол / / Время. 1862. Ноябрь. С. 284—285, 289 и ел.; Розов. Странники или бегуны в русском рас­ к о л е / / В е с т н и к Европы. 1873. Январь. 278 и ел. «Апокалипсий» известен нам в далеко не полной и не спокойной передаче — в до­ кладной записке Н. И. Надеждина, составленной, вероятно, в 1840х годах (Раскольничий Апокалипсий / / Чтения. 1872. Кн. III). Ср.: Раскольничья сатира прошлого века / / Летописи р<усской> литер<атуры> Тихонравова. Т. V. Отд. 3. С. 42—43 (упоминание об «Адской почте» заставляет относить это произведение ко второй половине XVIII ст.). в) «Книга о случаех последняго времени» входит в состав обширного рукописного «Раскольничьего сборника Имп<ераторской> Публ<ичной> библиотеки» (F. I. № 453), представляющего собою гро­ мадное in-folio в деревянном переплете, 418 листов александрийс­ кой бумаги, с многочисленными (до 120) рисунками в красках, живописными заставками и заглавными буквами. Описание сбор­ ника см. в отчете Имп<ераторской> Публ<ичной> библиотеки за 1867 год (С. 138—143); по его определению, он написан полууста­ вом второй половины XIX столетия. На первом, клеенчатом, листе штемпель бумаги: «Фабрики Костромской губернии кинешемского 2-й гильдии купца и почетного гражданина Ивана Степанова Коно­ валова. Четвертый сорт». На лл. 180 и 181 находятся раскрашен­ ные рисунки о Гоге и Магоге, где, между прочим, дано изображение гибнущих еретиков — последние одеты во фраки покроя 20—30-х годов XIX столетия, с широким воротником, металлическими пуго­ вицами; крахмальный воротник рубашки стоячий, большой и ост­ рый; на ногах полусапожки. — На л л . 2 3 0 о б . — 3 1 0 об. помещена «Книга о случаех последняго времени. Титин потрясет вельми, \Z5 [666]. Книга первая о соборнейших отступлениих и о частных неко­ их вин ради соборных оных разделениих. Сочинися ползы ради многих». Цель «Книги» разъяснена в «Предисловии к читателю» (лл. 231—233): автор взялся за перо для того, чтобы дать верую* Чтения. С. 68. Ср.: Стих об антихристе / / Летописи р<усской> литер<атуры> Тихонравова. Т. III. Отд. 3. С. 15—16. * Сумма букв без «Ц» равна 666.

Петр Великий

в оценке современников

и потомства

697

щим людям точку опоры в борьбе с антихристом. «Но понеже се зело время по ослаблению народнаго наклонения поступает, и прав­ да законная в христианстве оскудевает, и в презорства все полага­ ется, от чего Боже пощади, да и нас новшества не объимет. Тем же во обегательство христианского спасения, а наипаче видения ради церковного разума святых, намерения восприях сочинити книжи­ цу сию и разделити ю на три части: в первой части о антихристе, во второй части о соборнейших отступлениях, в третьей части о сму­ щении и недоумении и разногласия правоверных простаго народа, от вин главных отмен. И такое основание о сих заложих, помощи прося от Господа поступаю в самыя намерения действа» (л. 233). Непосредственно вслед за этим, л. 233 об.: «Книга первая, часть А, о антихристе. В разном доказательстве священнаго Писания: сказа­ ние святаго Андрея, архиепископа Кесарии Каппадокийския от Апакалипсии святаго Иоанна Богослова». Несмотря, однако, на это заявление, в дальнейшем изложении деление на части не соблюде­ но, и вся «Книга», вплоть до конца (л. 310), состоя из довольно большого числа глав, не имеет ни второй, ни третьей части. Время составления «Книги о случаех последняго времени» при­ дется отнести к последнему году царствования императрицы Ели­ заветы, если опираться на нижеследующие слова: «И зри убо: аще вериши учителем, то что сие антихрист оуже а западных церквах наста, якобы рещи, по се настоящее лето Христово АЦЩА [1761], прейде до нас более девяти сот лет, а чювственнаго прихода и о уби­ ения Илии и Еноха не слышится» (л. 260). Вся вторая половина «Книги» посвящена Петру Великому. В гла­ ве «О чудотворениях антихристовых» (л. 272 и ел.) между прочим читается: «Подобие и о прорицании Илии и Еноха, и о жене гони­ м е й ] от змия оного, та ж разумети, оба имут прорицати дней АС И | , оба имать бегати от лица змиева, таяжде ACg дней, еже есть г лета и месяцей шесть. Обаче убиение онех пророк содеяся в последних сих временех зде, в великороссийском государствии, во время настатия перваго императора, народныя его описи, кои назнаменася после­ дний быти антихрист, по свидетельству святаго Кирила Иеруса­ лимского, ибо рече: во имя Симона Петра имать всести гордый князь мира сего антихрист, им же они пророцы Илия и Енох оубиении быша, и труп их остави он не погребен лежати на стогнах града великого, иже нарицается духовне Содом и Египет, идеже и Гос­ подь наш распят бысть. Но за многоглаголание (сбоку прибавлено: «и величество того») о сем оумолчю, ибо аще кто хотяй сия взыскати, всяко в книзе сей обрящете» (л. 279). Чтобы не было никаких сомнений, о ком именно идет речь, тут же (на л. 279) нарисован по­ ясной портрет Петра Великого, в красках, очень тонкой работы. Царь изображен в латах (розовые, с желтыми краями), в ленте (си­ няя), в небольшом жабо (белое), поворот головы в три четверти; изображение по типу напоминает портрет Петра 1717 г., работы Леруа (Le Roy). «Знамения» антихриста дают автору повод (все в той же главе о «чудотворениях») сказать: «Тако и зде, в Великорос­ сийском державствии, он последний антихрист мечтанием бесов-

698

Е. Ф. ШМУРЛО ским предивительные чюдеса присно творити обыче, иже в коммедиях и паратах и в прочих потешных строях бываемая, елико в чюдо и оудивление приводити прельщенные» (л. 280). Глава «О злополучении времен антихристовых», последняя из всех, на какие разбита «Книга о случаех» (л. 289 об.—310 об.), яв­ ляется своего рода оценкой того положения, какое создала государ­ ственная деятельность Петра Великого. В начале передается диалог между автором и его собеседником; речи последнего подведены под рубрику Вопрошая, Требуяй; речи первого отнесены к рубрике Отвещавая, Извещали. Автор долго отнекивается от выполнения разъяснить вопрос об антихристе, но, наконец, сдается (л. 289 об.— 291) и переходит к толкованию пророчеств об антихристе (л. 291— 295 об.). Но это пока только предисловие; от рассуждений об анти­ христе вообще автор переходит к явлениям антихристов в русской жизни. Изложение на этот раз ведется уже в форме не диалога, а толкования пророчеств св. Ипполита: каждое пророчество, по это­ му толкованию, приурочивается к тому или иному распоряжению Петра Великого или вообще к явлениям, прямо или косвенно свя­ занным с именем царя (л. 295 об.—310 об.). Надо заметить, что из­ лагает свои мысли автор довольно туманно и следить за их развити­ ем не особенно легко. г) Краткое описание сборника F. I. № 453 см.: Сахаров Н. Старорус­ ская партия и раскол при императоре Петре I / / Странник. 1882. № 3. Здесь между прочим читаем: «Замечательно, что автор, поль­ зуясь словом Ипполита об антихристе, старается и все приметы последнего приложить к личности Петра. Проследим некоторые любопытные его сближения: "Повелением бо его (сиречь, сатанин­ ским) вся земля и море послушают... и вси тесноты ради пищныя к нему приидут и поклонятся ему (сиречь диаволу) и даст им знаме­ ние на десней руке и на челе". Под "теснотою пищною" раскольник разумеет не лишение телесной пищи, но пищи духовной — душев­ ный глад, и исполнение этого видит в царствовании Петра, именно: в обложении раскольников двойным окладом. Запись в двойной ок­ лад он считает "поклонением лстецу и гонителю", и записаться в него значит не более, как "вдаться в область оному лстецу и гоните­ лю тесноты ради пищныя". Исполнение слов Ипполита, что анти­ христ даст верным "снеди малыя", он видит в распоряжениях, ко­ торыми раскольникам запрещалось проповедовать свое учение. Слово Ипполита, что антихрист будет разыскивать всех верных, убежавших в горы и вертепы, он прилагает к тем распоряжениям Петра, где он приказывает ловить всех раскольников, убегавших от записи в двойной оклад» (с. 370). Нет ли в этих толкованиях «Рас­ кольничьего сборника», особенно где речь о ловле, некоторого сход­ ства с данными, приведенными у г. Щепкина (примеч. 8, пункт и)? Может быть, даже и «Лицевой сборник» есть одна из редакций или переделок настоящей рукописи? д) В том же сборнике находятся еще две статьи, имеющие близкое от­ ношение к затронутому вопросу. «О ложном мудровании» (л. 390— 396 об.) направлено против своей же братии, инакомыслящей, на

Петр Великий

в оценке современников

и потомства

699

тех, кто пошел на компромисс и согласился признать законность существующих властей. «Понеже они, староверцы, егда при Петре Первом отступили и в двойной оклад вышли, и в раскольники сами себя записали и отступниками нарекли, и егда Неофит вопросил их о императоре и о прочих российских людех, как их разумеете, от­ ступникам ли причитаете или каковым любо еретикам равняете, и они на то ответ творили сице: ив пи. Мы его благочестия не испыту­ ем и не судим, но Господа Бога за него молим, за его вседержащия десницы Божия поставленному, и славою и честию венчанному. А что его ко отступником или еретиком причитати, не точию глаголати, но и слышати не хощем и произносити таковых словес ужаса­ емся». Автор никоим образом не может примириться с таким взглядом: «И не мало его нечестия не обличали, а сами свою веру в поругание отдали и имя християнское с себя сняли, вместо того раскольниками записали и отступниками. Тако и до днесь пребы­ вают и секту на свою веру положили». Между тем, когда Григорий, ученик Василия Нового, находясь в дороге с жидом, похвалил иудейскую веру, то Бог тотчас же лишил его своей благодати; точно так же и ученик Паисия Великого, допустивший в разговоре с жидом возможность, что христианская вера не правая, лишился образа Божия и благодати св. крещения — «за едино слово реченое просто, а не запискою отвержение». В прологе за январь месяц рас­ сказывается-де об одном монахе, что из уст его вылетела в виде го­ лубя благодать Божия единственно лишь за обещание отказаться от веры христианской. «Тако и зде ради отвержения веры християнския и записания ради, сами ся в раскольники и отступники не дивно лишитися благодати Божия; понеже не мощно християнину и рабу Божию бысть егда антихристу в повиновение предается» (л. 393 об.—394). — В том же духе и «Книга Иосифа Волокаламскаго о поклонении царю, или князю, или друг другу» (л. 395 об.— 399). 6) к стр. 684 а) О картине см.: Розов. Указ. соч. (Вестник Европы. 1873. Январь. 277); предание в деревне Талицах и о Елизавете Петровне, как «не прямой царице» см.: Мельников. Историч<еские> очерки попов­ щины. С. 75—77; «обновление» антихриста см.: Фармаковский. О противогосударственном элементе в расколе / / Отеч<ественные> записки. 1866. № 24. С. 633) и Розов. С. 282—283; федосеевец Ер­ м а к о в — с м . : Сборник Кельсиева. Вып. I. С. 219—221; аналогич­ ные показания применительно к личности императора Николая Павловича — там же, вып. 4, с. 284 и ел., 337; Варенцов. Сборник русских духовных стихов. СПб., 1860. С. 176, 197 (Песня об Алли­ луевой жене и Песня морелыциков). В 1840-х годах среди федосеев­ цев сложилась такая легенда: «Петр Великий обещал дияволу на Сухаревой башне обрить бороды христианам, дабы исказить образ Божий; по сие время не впускают никого в комнату на той башне, в которой это обещание он принес, выпросив у диавола разныя на-

700

Е. Ф. ШМУРЛО уки, и каждый государь, вступая на престол, печатает вновь своей печатью дверь этой горницы» *. б) О сопелковцах см.: Розов (Вестник Европы. 1873. Январь. С. 288— 289); о Павле Любопытном см.: Сборник для истории старообрядче­ ства. Изд. Поповым. Т. II; Костомаров. История раскола у расколь­ н и к о в / / Вестник Европы. 1871. Апрель. С. 504; см.: Михневич. С. 101, выбор пословиц о бороде, сделанный у Даля и из «Письмов­ ника» Курганова. О несогласиях в секте странников см.: Пятниц­ кий. Русский сектант в своей и с т о р и и / / С т р а н н и к . 1884. № 7 . С.517 и ел.

7) к стр. 686 а) Сборник Кирши Данилова, изд. Имп<ераторской> Публ<ичной> библ<иотеки>. СПб., 1901. С. 123, 133; Песни, собранные Киреевс­ ким. Вып. 8 (М., 1870), весь выпуск, особенно с. 35, 284, 287, 2 6 1 , 47, 60, 118, 220, 130, 17, 342—344; вып. 9(М., 1872), приложение, с. III—XLI; Лавровский П. О Петровских песнях / / Филологич<еские> записки. 1872. Вып. I—III — по поводу предыдущего издания (с. 14—15), с вескими соображениями касательно невозможности все песни, вошедшие в сборник Киреевского, считать относящими­ ся к эпохе Петра I; Орлов А. Песня и повесть об Азове / / Старина и новизна. СПб., 1905. Кн. 10. С. 274—282; Грот Я К. Петр Великий как просветитель России. СПб., 1872. С. 42—44; ПыпинА. Н. Петр Великий в народном предании / / Вестник Европы. 1897. Август. С. 672—690: статья, вошедшая в его же «Историю русской литера­ туры» (2-е изд. СПб., 1902. Т. III. Гл. VII); Стражев В. Петр Вели­ кий в народном предании//Этнограф<ическое> обозрение. 1902. № 3 . С. 94—121: о сказках, народных преданиях, песнях солдат­ ских и раскольничьих; Трофимов М. В. Петр Великий в русской поэзии. СПб., 1903; Садовников Д. Н. Сказки и предания Самарско­ го края. СПб., 1884. С. 371—377; Добровольский В.Н. Смоленский этнографический сборник. СПб., 1891. 4 . 1 . С. 380—402 ( № 2 3 — 29); Симони П. К. Сказки о Петре Великом в записях 1745—1754 годов. СПб., 1903 (отт. из «Живой старины». 1903. Вып. I—II). Ле­ генда о Петре Великом (Голос. 1872. 21 июня. № 52: предание о том, как Петр, рассердясь на море, приказал высечь кнутом воду). б) Личность Петра ярче всего запечатлелась на севере России. — См.: 1) Петров К. Присловья в Олонецкой губернии / / Олон<ецкие> губ<ернские> вед<омости>. 1860. № 33. С. 130 (объяснение поговор­ ки «Вытегоры — воры, Петра I камзол украли»); 2) о том же, со ссылкою на вышеуказанную статью, говорят и «Народные присло­ вья о городах и племенах Олонецкого края» (Олон<ецкие> ту б<ернские> вед<омости>. 1895. № 88); 3) Трошков П. Пребывание Петра Великого в пределах Олонецкой губернии / / Олон<ецкие> губ<ернские> вед<омости>. 1895. № 100: царь велит казнить дерз* Титов. Дневные записи правительственного дозора о московских раскольниках / / Чтения. 1886. I. С. 124.

Петр Великий

в оценке современников

и потомства

701

кого вытегорца, слушавшего чтение его указа стоя, в шапке и рука­ вицах; просьба отца о помиловании, предлагавшего груду золота величиною в рост виновного, отвергнута; на месте казни на эти деньги выстроена церковь. — Другое предание: о происхождении фамилии Обрядиных, за то что «обрядились», украв царский кам­ зол. С тех пор за вытегорцами кличка: «Вытегоры — воры»); 4) На­ родные рассказы о Петре Великом (числом пять) / / Олон<ецкие> губ<ернские> вед<омости>. 1872: а) № 8. 29 января. С. 89: О поезд­ ке Петра I в Соловки (сообщ. Е. Барсов, перепеч., с его комментари­ ем, в «Беседе» 1872. № V); б) № 36. 10 мая. С. 399: Встреча Петра I со шведами на Ладожском озере (сообщ. П. Минорский; перепеч., с комментарием Барсова, в «Беседе»); в) и г) № 3 7 . 13 мая. С. 409: Лысая голова (Лисья голова), порог на р. Свири (сообщ. Минор­ ский); Встреча Петра Великого с священником (сообщ. С. С-л-в); д) № 73. 20 сентября. С. 842: Пребывание Петра I в Святозере (со­ общ. свящ. П. Ильинский); 5) Барсов Е. В. Петр Великий в народ­ ных преданиях Северного края / / Беседа. 1872. Май. С. 295—312); 6) Он же. Петр Великий в сказках Северного края / / Труды этногр<афического> отд<еления> общ<ества> естеств<ознания>, антроп<ологии> и этногр<афии>. Кн. IV); 7) Петр I — святозерский кум / / Олон<ецкие> губ<ернские> вед<омости>. 1903. № 53; запи­ сано Е. В. Барсовым); 8) Царь Петр и хитрая жена, в сборнике Н. Е. Ончукова «Северные сказки» (Записки Имп<ераторского> Русск<ого> геогр<афического> общ<ества> по отдел<ению> этно­ графии. СПб., 1908. Т. XXXIII. С. 135. 9) Беломорские былины, за­ писанные А. Марковым. М., 1901. С. 59—63 и особенно 296—303: «Семейная жизнь Петра I», большая песня в 316 стихах; 10) были­ на о девяти братьях-разбойниках, записанная Е. В. Барсовым (Олон<ецкие> губ<ернские> вед<омости>. 1867. № 14; здесь же и дру­ гая былина о царевне Софье и кн. В. В. Голицине); 11) легенда о том, как Петр Великий хотел на коне перескочить через р. Неву [из «Олон<ецких> губ<ернских> вед<омостей>»; перепечатка в «Но­ вом времени» (1903. 15 мая. № 9767) и в «С.-Петерб<ургских> ведом<остях>. 1903. 20 мая. № 135]; 12) Майков В.Н. Поездка в Обонежье и Корелу. СПб., 1874; 13) Он же. Осударева дорога в Повенецком уезде Олонецкой губ<ернии> / / Древняя и новая Россия. 1876. №2 2; перепеч. в «Олонецком сборнике». Петрозаводск, 1886. Вып. 2. Отд. II. С. 25—34; 14) Он же. Петр на Олонце / / Дело. 1883. № 6—7; 15) Солнышкова А. Посещения Петром Великим Петров­ ских заводов и память о нем в народе / / Олон<ецкие> губ<ерн6кие> вед<омости>. 1903. № 52; 16) сюда же можно отнести позд­ нейшую по времени (записано в 1893 году) «Песню об основании Петрозаводска»(Олон<ецкие> губ<ернские> вед<омости>. 1902. № 79); 17) А. Г-в. Осударева дорога / / Мирской вестник. 1879. Ап­ рель: остатки мостов, построенных, по велению государя через реч­ ки Машозерку и Мурому, местное население и до сих пор объясняет тем, что «осударь изготовил сваи под железную дорогу, да швед ему помешал, а то бы давно здесь железная дорога ходила» (с. 52); 18) С(енигов) И. Северное предание о царе Петре и о нравственном-

702

Е. Ф. ШМУРЛО религиозном воспитании войска, славного победителя в Полтав­ ском бою непобедимых шведов. СПб., 1909. В этих северных сказках и былинах не без основания находят, что они, рисуя личность Петра в привлекательном свете, в общем носят отрывочный характер, не успев отлиться в законченные ху­ дожественные формы; что оне сохранили память о Петре, лишь как о человеке, но не создали типичного облика Петра как государя, не дали цельного и выпуклого образа, присущего народным героям*. Действительно, даже там, где народная мысль, по-видимому, с осо­ бенным вниманием останавливалась на Петре, она не сумела за­ печатлеть и осмыслить государственной его деятельности, ограни­ чившись одной только личной и семейною его жизнью. Такова вышеуказанная песня в 316 стихов из записей Маркова. В ней (по словам Всев. Миллера, написавшего предисловие к изданию Мар­ кова) «мы находим в своеобразной народной переработке биографи­ ческие данные: рождение Петра I, женитьбу его на Настасье — королевичне (= Евдокии), рождение царевича Федора (= Алексея), столкновение отца с сыном, являющимся сторонником старой веры, смерть царевича, пострижение его матери в монастырь, заня­ тие Петра плотничеством, знакомство с Екатериной Алексеевной и вторичную женитьбу» (С. XIII). Таким образом, человек заслонил государя и, лично для Петра, нельзя сказать, чтобы в ущерб ему: в «Семейной жизни», на всем описании, лежит радостный, светлый отпечаток, и разве только в одном месте прозвучит некоторым дис­ сонансом осуждение (да и то скорее скрытое, чем явное) Петра за его отношения к церкви, что вполне понятно для песни, родившей­ ся на старообрядческом севере. Песня радуется рождению Петра; с дозволения отца он строит город «Питенбург», отец женит сына на шведской Настасье — королевичне; у них рождается сын — все эти факты рассказаны как явления положительные, хорошие. Но вот «люди премудрые» предупреждают Петра, что сын учинит ему из­ мену: Он ведь зделать-то тебе, верно изменушку, Он изменушку тебе, да он твоей веры, Он ведь будет править верушку старинную, Он старинушку будет веру богомольнюю, Богомольню хранить верушку спасеную. Коллизия возникает, действительно, на почве религиозной; сын говорит отцу: Не держи-ко ты, не варуй веры папиной, Ты не варуй-ко ишй да веры дедовой; Отврати-ко-ты ведь верушку к себе назад, Ты поверуй-ко-се в веру-ту все в правдедка. * Стражев. С. 100. — Ср. «видения» и «сны», связанные с именами Петра и воронежского святителя Митрофана: и тут чувство почте­ ния, но безотчетное, не оправданное сознанием. Поликарпов Н. Об отношениях святого Митрофана к царю Петру Великому / / Воро­ нежская старина. Воронеж, 1904. Вып. 4. С. 49—50.

Петр Великий

в оценке современников

и

потомства

703

Сыну отрубили голову; мольбы матери не помогли, ее самое зато­ чили в монастырь, а Петр, пять лет спустя нарядился плотником и взялся за топор. Плотникам готовила кушанье вдова Екатерина; Петр зовет ее в жены; та предварительно спрашивает совета у плот­ ников. Во время венчания Петр сбрасывает с себя плотничий кос­ тюм, тогда все узнали, кто он такой, и пошел пир свадебный... И все это рассказано в радостном, веселом, торжественном тоне. в) Довольно безразлично отнеслась народная песня и к пострижению первой жены Петра Великого; см. варианты песни об этом постри­ жении: Песни Киреевского. Вып. 8. С. 106 и ел.; Записки Акаде­ мии наук. Т. V. Кн. П. С. 203—207 (заметка Пекарского); Заря. 1870. Кн. 9. Прилож. С. 330 (заметка И. П. Шулгина, не вошедшая в отдельное издание приложений, в «Памятники новой Русской ис­ тории»). Песню о пострижении пел канонер Носов; «дело» о нем, производившееся в 1729 г., напечатано Пыпиным (Известия отд<еления> рус<ского> я з < ы к а > и слов<есности>. СПб., 1900. Т. V. Вып. II). Ср.: ПеретцВ. Н. Современная русская народная песня. СПб., 1893. С. 11—17: «Самая песня создалась гораздо раньше» по­ стрижения царицы, а потому не может иметь к ней отношения. Иное толкование у А. Лященка: «Никто не станет безусловно ут­ верждать, что песня эта должна быть непременно сочинена несчаст­ ной царицей. Быть может она только приурочена к имени царицы Евдокии; но приурочение это сделано так удачно, что в песне нет никакого противоречия действительно бывшему» *. Легенды, рису­ ющие разлад Петра с сыном, слагаются уже в 1705 году**. г) По поводу слов песни, приведенных у нас в тексте: «Ты зачем, госу­ дарь-царь, черня-т раззоряешь? Ты зачем больших господ сподоб­ ляешь?», Лавровский заметил: «В этом обращении, по нашему мнению, также должно видеть позднейшую вставку, как потому, что она не подтверждается ни одним из одиннадцати вариантов, так и потому, что последняя половина обращения — к большим господам — не применима к царю, уничтожившему, наоборот, вся­ кие сословные привилегии в царском сподоблении; притом такое обращение противоречит и общему представлению народом царя, выражаемому в песнях» (С. 17). Однако можно сильно сомневать­ ся, чтобы для народа был ясен уравнительный принцип, положен­ ный Петром в основу сословного деления русского общества, уже по одному тому, что на деле положение низших классов в его время было крайне тяжело и «раззорительно»; правительственные же ме­ роприятия преемников великого государя, с явной тенденцией к «сподоблению больших господ», тем более могли помешать пра­ вильному взгляду на дело. С другой стороны, даже и как поздней­ шая вставка, слова эти имеют свою историческую ценность: извест­ но, что чем ближе народному сердцу герой его песен, тем труднее ложатся на него темные тени, тем более симпатичным и задушев­ ным рисуется он воображению. * Заметки по изучению современной народной песни. СПб., 1894. С. 5. * Пекарский. История Акад<емии> наук. 1. С. 357, примеч.

704

Е. Ф. ШМУРЛО д) Всесторонний анализ народного песнотворчества, посвященного личности Петра Великого, пока еще впереди. Издатель «Петров­ ских песен» Безсонов находил, что народное сознание сумело воз­ выситься до уровня своего великого императора: если «почти на каждом шагу» песня упоминает о «грозной службе государевой», о «частых-дальних походушках», о «бедных головушках солдат­ ских» и т. п., то тут проявилось одно личное, частное горе, безо всяких жалоб на самую службу, как на зло, обиду и неправду. «Го­ сударственные и народные интересы, высоко поднятые и постав­ ленные Петром Великим, отозвались сознательным высоким воз­ буждением в самих песнях его поры, побуждая народ при крупных образах творчества опускать из виду все личности, частности и мелочи, или же допускать их только в качестве частностей и мело­ чей»*. К этому взгляду, по-видимому, примыкал и Пыпин**, на­ ходивший, что, «несмотря на всю великую тяжесть, какою отозва­ лась эпоха преобразований для народной массы, народная поэзия, насколько она до сих пор известна, почитает в Петре великого пра­ вославного царя» ***. Согласиться с таким мнением можно лишь с большой оговоркой. Сравнительная бедность содержания петровс­ ких песен не оспаривается, кажется, никем: «За исключением сол­ датских песен, представляющих во всяком случае свою особую об­ ласть, мы находим большую случайность и неполноту в составе исторических моментов, на которых останавливается песня. По внешнему объему собственно военные песни, с их специальным ин­ тересом, занимают почти две трети целого собрания; очень невели­ ко количество тех песен, предмет которых составляет именно лич­ ность самого Петра и его действия» ****; «вся внутренняя сторона деятельности Петра, превышавшая разумение народа: вся его обра­ зовательная реформа, все его широкие политические замыслы, са­ мый общи смысл сближения с Западом — все это, как непонятное и недоступное для народа, не вошло в песню» *****; не вошли туда и такие явления жизни, как «раскол старообрядства или резкое уст­ ранение земства из участия в общих делах... изменения в крестьян­ ских отношениях, потрясения в экономическом быте, наплыв ино­ странцев и тому подобные явления» 6 *. Объяснить эту бедность более ускоренным темпом государственной жизни, тем, что «масса народа всегда консервативная, тяжелая и медленная в своем дви­ жении, совершающемся по общим законам органического разви­ тия, не только не могла следовать по новым и необычным путям, отстала, но даже и прежнее движение ее по старой дороге, без преж-

* Песни, собранные Киреевским. Вып. 8. С. XXV—XXVI. ** Петр Великий в народном предании / / Вестник Европы. 1897. Ав­ густ. С. 675—676 (Ист<ория> р<усской> лит<ературы>. IIIС. 329—220). *** Там же. С. 690 (Ист<ория> р<усской> лит<ературы>. С. 341). **** Там же. С. 682 (Ист<ория> р<усской> лит<ературы>. С. 333). ***** Лавровский. С. 29. 6 * Безсонов. С. XI.

Петр Великий

в оценке современников

и потомства

705

него руководства и направления, замедлилось»; что «впечатления слабели и исчезали быстро, сменяясь новыми и глубокими, и на­ род, при всей своей устойчивости, не имел времени на них остано­ виться и обработать их в песню» * — было бы если и не ошибочно, то все же недостаточно. В указанном процессе едва ли не большую роль следовало бы отвести несочувствию к самой личности Петра. Монархический принцип мог не сознаваться как таковой, но в душе народной он внедрился прочно и глубоко. С именем государя нераз­ рывно связывалось представление о нем как о выразителе общест­ венного блага, хранителе национальной святыни, и вот почему для тех, кто бесповоротно не разорвал с этой идеей (признавши Петра антихристом), оставалось одно: закрыть глаза на совершавшееся «зло», молчаливо глушить назойливые, щемящие вопросы. Вот где, думается, следует преимущественно искать объяснений той двой­ ственности, неопределенности петровской песни, какая бросается в глаза позднейшему наблюдателю. В большей части этих песен, как справедливо указывал еще Лавровский, «невольно замечается некотороя бледность красок, слабость очертаний, какая-то непроч­ ность, шаткость мысли, какая-то принужденность, недостаток сво­ боды в поэтическом изображении, незаконченность, недостаток выработки в самой форме и выражении» **. Да, русский народ про­ стил Петру, сумел признать, что в основе его деяний должна была лежать внутренняя правда, так как ничего дурного не может исхо­ дить от лица государева; ну в чем собственно заключалась это самая правда — это едва ли он себе уяснил. Отсюда-то вся это растерян­ ность, «бледность красок», серьезно-печальная нота и грусть боль­ ного, неудовлетворенного сердца, е) Народная песня то с эпическим спокойствием расскажет, как каза­ ки плывут из Волги-реки по Камышинке, поют песни и Они хвалят, величают православнова царя, Православнова царя, императора Петра***, то прольется жалобой на тяжелую службу, на дальние походы, — жалобой, в которой, «нельзя, конечно, не видеть скрытого и робко­ го упрека по адресу Петра» ****; и если голос народный, как мы сейчас видели выше, обвинит царя в «раззореньи» «чернят», в «сподобленьи больших господ», то он же, устами вора Бармы, обри­ сует Петра как противника этих «господ», как защитника интере­ сов государственных, в противовес интересам классовым*****. Нельзя не отметить и того, что тот самый Андрей Денисов, что по­ лемизировал с Стефаном Яворским по вопросу о пришествии анти-

* Лавровский. С. 31—32. ** Лавровский. С. 30. *** Исторические песни, касающиеся событий Новгородского края / /

рап<иски> Одесск<ого> общ<ества> истор<ических> древн<остей>. Одесса, 1875. Т. IX. С. 453. **** Стражев. С. 107. ***** Симони С. Сказки.

706

Е. Ф. ШМУРЛО христа, пишет этому «антихристу»-Петру «Панегирик», в котором прославляет «особенное его покровительство староверческих цер­ квей и всех старообрядцев» *. ж) Народная песня петровского цикла (по крайней мере насколько можно судить о ней по наличности собранного материала) посвяще­ на преимущественно военной деятельности царя — походам его под Азов, борьбе с Карлом XII: на этой почве народной массе легче было подметить и признать положительную сторону царствования Пет­ ра. Но как далеко восходит по времени это признание? Можно ли искать его уже среди современников, невольных участников того движения, в какое привела страну непреклонная воля русского им­ ператора? В. В. Стасов отвечал на это утвердительно, находя, что кроме протеста и сатиры, «было у русского народа того времени еще и другое отношение: отношение одобрения, симпатии, похвалы и наивысшего удивления». Так думает он, основываясь на двух лу­ бочных картинках: «Бой Ильи Муромца с Соловьем Разбойником» и «Побоище царя Александра Македонского с царем Пором индий­ ским». В первой картинке личность Ильи Муромца схожа с тем портретом Петра, что находится в известной гравюре**, изобра­ жающей Полтавскую баталию. «Поворот тела и движение коня, по­ ворот тела и головы самого Петра, форма его шляпы, кафтана, бот­ форт, пистолетов у седла, форма чепрака с закругленными углами, движение правой руки, держащей шпагу, длинные волосы, подо­ бранные наподобие парика, — все это совершенно тожественно в гравюре Шхонебека *** и в нашей лубочной картинке... Текст, над­ писанный в настоящей картинке над двумя богатырями, имеет все признаки шрифта петровского времени, как мы встречаем его на других лубочных картинках этого времени». Все это дает Стасову основание, не колеблясь, относить «Бой Ильи Муромца» к 1709 году: позже новые великие деяния Петра заслонили прежние и было бы не до того; а после смерти государя он «наверное был бы представлен не в столь строго-историческом и верном костюме». «Итак, вот каков был иногда в представлении у нашего народа еще даже в первой четверти XVIII века Петр I: он казался ему Ильею Муромцем, то есть воплощением и повторением самого высокого, самого знаменитого, самого общераспространенного, самого силь­ ного и самого великодушного национального богатыря». Во второй * Любопытный П. Каталог / / Библиогр<афические> записки. 1861. № 9. Стлб. 270—271; см. тут же и подробный титул этого «Панеги­ рика». * Она вышла в свет вскоре после Полтавского сражения, в 1709 или в 1710 г. * Стасов писал в то время, когда в специальной литературе держа­ лось мнение, будто гравюра эта резана Шхонебеком; сравнительно только недавно на эту ошибку указал Ровинский, и сам раньше державшийся ее: оказывается, картину гравировал Пикар; Шхонебек же даже и не мог резать ее, так как умер за несколько лет до Полтавского боя (Ровинский. Подробный словарь русских граверов XVI—XIX вв. СПб., 1895. С. 518, 524, 794).

Петр Великий -"

в оценке современников

и потомства

707

картинке «конная фигура Александра Македонского оказывается опять-таки несомненным повторением конной фигуры Петра I» в той же гравюре Полтавского боя: «У Александра Македонского надеты тот самый белый галстух и манжеты, которые надеты у Петра I на его портретах XVIII века». Стасов предвидел возраже­ ние: «Настоящую картину нельзя считать выражением народной мысли, фантазии и чувства, так как фигура Петра I скопирована с гравюры Адриана Шхонебека, художника родом иностранца, а по положению при Петре — придворного, и значит, не народного». Он дает на это такой ответ: «какого бы происхождения ни был Шхонебек, но в России он был не что иное, как гравер лубочный и народ­ ный, и все его плохие картинки назначены были вовсе не для одного высшего класса, а для всего народа; во-вторых же, в рассматривае­ мой мною здесь лубочной картинке ("Бой И. Муромца") у нас перед глазами не само произведение Шхонебека, а переделка; фигура, на­ рисованная иностранцем, применена, прилажена для сцены, выду­ манной самим народом. Склад надписи, шрифт — ничего не имеют общего с теми картинками в европейских формах, какие иногда за­ казывал и выпускал в народе Петр I; притом Петр был слишком озабочен своим "гражданским шрифтом" и, конечно, ни за что не стал бы употреблять ненавистный ему почерк букв, существовав­ ший в лубочных картинках и гравюрах XVII века и повторенный здесь» *. Мнение Стасова по существу, конечно, не меняется, даже и при замене Шхонебека Пикаром; но все высказанное им достаточ­ но ли убедительно, чтобы признать в вышепоименованных двух лу­ бочных картинках «одобрение, симпатию, похвалу» и в особенности «наивысшее удивление»? Если даже и допустить, что все, сказан­ ное про Шхонебека, приложимо и к Пикару, то разве не мог тот же Пикар в собственных интересах (сам лично или при посредстве сво­ их русских учеников) напечатать названные картинки, пользуясь бывшим у него под рукой материалом (гравюра Полтавского боя) и применяясь к вкусам народным (шрифт не «гражданский»)? Или отчего не допустить, что народный гравер, составляя своего «Илью Муромца» и «Александра Македонского», воспользовался, как ма­ териалом, гравюрой Пикара? Конечно, последнего не сделал бы тот, кто считал Петра за антихриста; но воспользоваться готовым орудием на почве, несомненно, сильного впечатления, вызванного торжеством над шведами, можно было и без «похвалы и наивысшего удивления» перед всей совокупностью деятельности Петра Велико­ го — мы намеренно подчеркиваем выражение: «перед всей совокуп­ ностью», потому что чувство радости Полтавская победа вызвать могла и в противниках Петра, как первый луч надежды на облегче­ ние хотя бы только материального гнета.

<^^э * Рецензия на книгу Ровинского: «Русские народные картинки» / / Журн<ал> Мин<истерства> нар<одного> просв<ещения>. 1882. Октябрь. С. 337—340.

Д. С. ЛИХАЧЕВ Была ли эпоха Петровских реформ перерывом в развитии русской культуры? Мысль о том, что царствование Петра явилось поворотным пунктом в истории России, когда ход государственного корабля резко изменился и при этом исключительно по воле державного властелина, вошла в сознание людей XVIII и первой половины XIX в. как непреложная истина. ? Эта «непреложная истина» признавалась в равной степени как поклонниками Петра, так и его противниками — западни­ ками и славянофилами (употребляя старую терминологию). Она была распространена в самой царствующей семье (особенно у Елизаветы Петровны, Екатерины II, Николая I) и в народе. Она проникла в литературу и фольклор, в официальную исто­ риографию и в легенды о царе-антихристе. Это представление о царе-кормчем, о царе-шкипере было связано с цельным образом Петра: царя-плотника, царя-труже­ ника, царя-ученого и учащегося, царя-преобразователя. Сам Петр позаботился о том, чтобы создать о себе именно та­ кое представление. Петр постоянно говорил, что он труженик. В своей автобио­ графической записке он писал, что изучил в Голландии те «ху­ дожества», которые надлежит «доброму плотнику знать». Петр подчеркивал свое гражданственное служение России, свое бес­ страшие, народолюбие, любовь к наукам и пр. *Петр чувствовал, что находился в поле зрения не только сво­ его народа, но и всей Европы. И он умел придать своим преоб­ разовательным начинаниям демонстративный характер. В нем была своего рода артистичность. И гигантская фигура Петра действительно заслонила собой историческую перспективу.'

Была ли эпоха Петровских

реформ

перерывом?.

709

Только по мере удаления от петровской эпохи стали возможны более трезвые оценки Древней Руси и всего исторического раз­ вития России.* Петру бесспорно принадлежит смена всей «знаковой систе­ мы» Древней Руси. Он переодел армию, переодел народ, сменил столицу, перенеся ее на Запад, сменил церковнославянский шрифт на гражданский, он демонстративно нарушил прежние представления о «благочестивейшем» царе и степенном укладе царского двора, не только внеся во дворец рабочие инструмен­ ты и станки, но и заведя «всешутейший и всепьянейший со­ бор», общаясь с шкиперами и плотниками, работая на верфях и выполняя обязанность бомбардира. Он разрушил церемониальность и степенность иными темпами жизни, создал новые пред­ ставления и о времени, и о пространстве. Он ходил быстро, ез­ дил скоро и на большие расстояния, решал дела на ходу и в походах. i Петр сознательно стремился к тому, чтобы оборвать связи со старой Россией. Сохранившемуся же он придавал отличные от прежних формы.* i Карамзин в речи, произнесенной в 1818 г. в Российской ака­ демии, сказал: «Петр Великий, могучею рукою своею преобра­ зовав отечество, сделал нас подобными европейцам, жалобы бесполезны. Связь между умами древних и новейших россиян прервалась навеки »i - А вот позиция современного автора: «В XVIII столетии рус­ ская литература порвала с древними национальными литера­ турными формами. Следовательно, здесь на первый план вы­ плывают различия, а не общность» *. ** Действительно ли Петр и его эпоха были перерывом между старой и новой Россией? Действительно ли культура новой Рос­ сии пошла целиком за Западом, оборвав традиции и зачеркнув все наследие старой Руси? Уже в XIX в. в этой точке зрения стали сомневаться истори­ ки русской литературы — А. Н. Пыпин, В. М. Истрин 1 , А. И. Со­ болевский 2 . Но и эти ученые не сомневались в том, что перерыв был, что он был вызван «западным влиянием». Речь шла толь­ ко о том, чтобы этот «перелом» рассматривать на протяжении более длительного времени. Между тем изучение закономерностей развития древнерус­ ской культуры приводит нас к совершенно отчетливому пред* курсов Б. И. Национальное своеобразие русской литературы. Л., 1967. С. 7.

710

Д. С. ЛИХАЧЕВ

ставлению о том, что в течение нескольких веков, а не одного только XVII в. шел процесс перехода к новому этапу в развитии русской культуры со всеми его общеевропейскими чертами и особенностями. В древнерусской литературе может быть отмечено несколько линий развития, приведших в конечном счете к появлению культуры нового времени. Среди этих линий на первом месте находится линия, связанная с проявлением личностного начала во всех видах творчества и в самых разнообразных формах. Личностное начало, признание ценности человеческой лич­ ности, индивидуальные черты в стиле произведений, в характе­ ре творчества, приведшие к появлению гениев и талантов, про­ фессионализация искусства, секуляризация культуры и т. п. — все эти ренессансные явления возникали на Руси постепенно, в течение нескольких веков и не были обусловлены четко выра­ женной эпохой Ренессанса. Переход от Средневековья к новому времени обычно совер­ шается через Ренессанс. И хотя в России не было Ренессанса, однако в ней все же имелись заторможенные ренессансные яв­ ления, которые функционировали в течение очень длительного времени — начиная с конца XIV в. Так, барокко XVII в. тоже приняло на себя некоторые ренессансные функции, поскольку ему не предшествовал «нормальный» Ренессанс. Западное вли­ яние в русской культуре в целом, и в литературе в частности, которое казалось ранее причиной перехода русской культуры на новые рельсы, на самом деле было следствием этого перехода. Развитие индивидуального, личностного начала в творче­ стве, отход от средневековой традиционности, потребность в упорядоченных естественнонаучных знаниях, специализация и профессионализация всех видов творчества, постепенная секу­ ляризация культуры и многое другое — все это и сделало воз­ можным появление западных форм культуры. В ренессансных началах западное влияние нашло благопри­ ятную почву и основу. Будучи следствием развития ренессанс­ ных явлений, оно в свою очередь ускорило переход от культу­ ры средневекового типа к типу культуры нового времени. Аналогичным образом следует рассматривать и эпоху Пет­ ровских реформ. Петровские реформы были подготовлены не только отдельными явлениями XVII в. Они явились закономер­ ным результатом всего развития русской культуры, начавшей переходить от средневекового типа к типу нового времени. Закономерным был разрыв и во всей средневековой «знако­ вой системе» культуры, произведенный Петром. Переход до

Выла ли эпоха Петровских

реформ

перерывом?,

711

него неосознанный теперь стал осознанным. Осознание перехо­ да и заставило сменить «систему знаков»: надеть европейское платье, новые мундиры, «скоблить» бороды, реформировать всю государственную и военную терминологию на европейский лад, признать европейское искусство. И эта смена «знаковой системы» ускорила развитие новых явлений в культуре. Вопрос о том, что процессы, происходившие при Петре, мог­ ли совершиться и без Петра, поставил еще в XVIII в. историк М. М. Щербатов. Он высчитал, что для проведения таких ре­ форм без Петра понадобилось бы семь поколений и что тогда преобразования в России закончились бы только в 1892 г. В из­ вестном смысле Щербатов был прав. Исторические процессы без выдающихся исторических личностей не изменили бы свое­ го направления, но были бы сильно замедлены; при этом замед­ лен был бы процесс перехода русской культуры от средневеко­ вого типа к типу культуры нового времени. Однако сами исторические личности, как известно, являют­ ся порождениями закономерных процессов. В этом смысле и Петр в качестве своеобразного ускорителя процесса перехода русской культуры к типу культуры нового времени был порож­ дением этого процесса. Петр как личность был типичным порождением русской культуры конца XVII в. Уточняя, мы могли бы сказать, что он со всеми его противоречивыми чертами был порождением рус­ ского барокко конца XVII в., в котором особенно сильны были ренессансные явления: склонность к просветительству и рефор­ маторству, к научному отношению к миру, к известному бароч­ ному «демократизму», к синтезу наук, ремесел и искусств, к характерной для русского барокко энциклопедичности образо­ вания, к барочному представлению о государственности и долге монарха перед своей державой и ее подданными, к пониманию истории как цепи героических событий и поступков, чувстви­ тельность к западным, европейским влияниям и т. д. Даже сама мысль Петра о переходе просвещения из одной страны в другую по часовой стрелке, высказанная им в его речи при спуске ко­ рабля «Илья пророк», была типично барочной. В просветительной поэзии Симеона Полоцкого, Кариона Ис­ томина 3 , Сильвестра Медведева мы могли бы встретить многие и Деи Петра. Именно потому, что Петр был не исключением, а в извест­ ной мере закономерным порождением исторического процесса, °н мог найти себе достаточное число сподвижников и при этом Не в одной Москве.

712

Д. С. ЛИХАЧЕВ

От барокко в Петре были многие черты его характера: склон­ ность к учительству, уверенность в своей правоте, «богобор­ чество» и пародирование религии в сочетании с несомненной религиозностью, доброта и жестокость и многое другое, что определяло противоречивость его натуры. t Эпоха петровских реформ была подготовлена разными лини­ ями развития русской культуры, многие из которых восходят еще к XIV в. Не один XVII в. подготовил собой переход к ново­ му времени, но все развитие русской культуры. Петровская эпоха только потому была воспринята как кульминационный пункт этого перехода, что именно в это время произошла смена «знаковой системы». Обращение к Западу было не существом процесса, а лишь его естественным порождением. Однако черты старого сохранялись и в XVIII, и в XIX в. Многие особенности культуры этого времени были логическим следствием развития русской культуры XVII столетия и пред­ шествующих веков, f Чем больше мы изучаем изменения и развитие русской культуры в XIV—XVII вв., с одной стороны, и ее судьбу в новое время — в XVIII—XIX вв. — с другой, тем отчетливее цельность всего процесса. В этом цельном процессе эпоха петровских ре­ форм была эпохой «осознания» совершающегося и поэтому эпо­ хой очень важной, но не вносящей ничего катастрофического в развитие русской культуры. Дальнейшее изучение этих процессов, подспудно совершав­ шихся в русской культуре, укрепит это положение и поможет нам по-настоящему понять эпоху петровских реформ. ^=^Q-

IV КОНТЕКСТ

^

^

А. А. Кара-Мурза, Л . В. Поляков РОССИЯ И ПЕТР 1. ТВОРЕЦ РОССИИ 1.1. Петр — создатель великой России из «ничего» «Единые вашим неусыпным трудом и руковождением мы, ваши верные подданные, из тьмы неведения на театр славы все­ го света и тако рещи из небытия в бытие произведены и в обще­ ство политичных народов присовокуплены». (Головкин, 1721) «Виновник бесчисленных благополучии наших и радостей, воскресивший аки от мертвых Россию, и воздвигший в толикую силу и славу, или паче, рождший и воспитавший, прямый сый Отечествия своего Отец...» (Феофан Прокопович, 1725) «Сей монарх отечество наше привел в сравнение с прочими; научил узнавать, что и мы люди, — одним словом, на что в Рос­ сии ни взгляни, все его началом имеет, и что бы впредь ни дела­ лось, от сего источника черпать будут». (Неплюев, 1725) «Петр Великий нашел у себя дома только лист белой бумаги и своей сильной рукой написал на нем слова Европа и Запад; и с тех пор мы принадлежим к Европе и Западу. Не надо заблуж­ даться: как бы велик ни был гений этого человека и необычай­ ная энергия его воли, то, что он сделал, было возможно лишь с Реди нации, чье прошлое не указывало властно того пути, по Которому она должна была двигаться, чьи традиции были бес­ сильны создать его будущее, чьи воспоминания смелый законо­ датель мог стереть безнаказанно. Если мы оказались так по!

716

А. А. КАРА-МУРЗА,

Л. В.

ПОЛЯКОВ

слушны голосу государя, звавшего нас к новой жизни, то это, очевидно, потому, что в нашем прошлом не было ничего, что могло бы оправдать сопротивление». (Чаадаев, 1837) <Петр> «...дал нам право на историю и едва ли не один зая­ вил наше историческое призвание». (Грановский, 1855) 1.2. Петр превратил русский народ в нацию «Полное владычество народности необходимо предполагает в государстве состояние естественной непосредственности, состоя­ ние патриархальности, когда различие в сословиях заключается даже и не в формах, а только в оттенках форм, но уже нисколько не в сущности. В таком состоянии была Россия до Петра Велико­ го... Народность... предполагает что-то неподвижное, раз навсег­ да установившееся, не идущее вперед; показывает собою только то, что есть в народе налицо, в настоящем его положении. Наци­ ональность, напротив, заключает в себе не только то, что было и есть, но что будет или может быть... Народность есть первый мо­ мент национальности, первое ее проявление. Но из сего отнюдь не следует, чтобы там, где есть народность, не было националь­ ности: напротив, общество есть всегда нация, еще и будучи толь­ ко народом, но нация в возможности, а не в действительности, как младенец есть взрослый человек в возможности, а не в дей­ ствительности: ибо национальность и субстанция народа есть одно и то же... Итак, Россия до Петра Великого была только на­ родом и стала нациею вследствие толчка, данного ей ее преобра­ зователем... Что все усилия Петра были направлены против рус­ ской народности — это ясно, как день Божий; но чтобы он уничтожил наш субстанциональный дух, нашу националь­ ность — подобная мысль более чем неосновательна: она просто нелепа». (Белинский,

1841)

«И до сих пор Петербург в пыли и мусоре; он еще созидается, делается; будущее его еще в идее; но идея эта принадлежит Пет­ ру I, она воплощается, растет и укореняется с каждым днем не в одном петербургском болоте, но во всей России, которая вся жи­ вет одним Петербургом. Уже все почувствовали на себе силу и благо направления Петрова, и уже все сословия призваны на об­ щее дело воплощения великой мысли его. Следственно, все на­ чинает жить. Все: промышленность, торговля, науки, литерату-

111

Россия и Петр

pa, образованность, начало и устройство общественной жизни — все живет и поддерживается одним Петербургом. Все, кто даже не хочет рассуждать, уже слышат новую жизнь и стремятся к новой жизни. И кто же, скажите, обвинит тот народ, который невольно забыл в некоторых отношениях свою старину и почи­ тает и уважает одно современное, то есть тот момент, когда он в первый раз начал жить. Нет, не исчезновение национальности видим мы в современном стремлении, а торжество национально­ сти, которая, кажется, не так-то легко погибает под европейским влиянием, как думают многие. По-нашему, цел и здоров тот на­ род, который положительно любит свой настоящий момент, тот, в который живет, и он умеет понять его. Такой народ может жить, а жизненности и принципа станет для него на веки веков». (Достоевский, 1847) 1.3. Петр подобен Богу «Он Бог, он Бог твой был, Россия!» «Не верим, что он един от смертных был, Но в жизнь его уже за Бога почитали». (Ломоносов, 1750) «Ежели человека Богу подобного, по нашему понятию, найти надобно, кроме Петра Великого не обретаю». (Ломоносов, 1755) «Как Бог, великий провиденьем Он все собою озирал... Поднесь вселенну изумляет Величие его чудес... Премудрый ум не постигает, Не Бог ли в нем сходил с небес? Неси на небо гласы, ветр: Бессмертен ты, великий Петр!» (Державин, 1776)

/

«Толпой любимцев окруженный, Выходит Петр. Его глаза Сияют. Лик его ужасен, Движенья быстры. Он прекрасен, Он весь, как Божия гроза». (Пушкин,

1828—1829)

А.А. КАРА-МУРЗА,

Л.В.ПОЛЯКОВ

1.4. Петр подобен Христу Наиболее ранние сравнения подобного рода встречаются у Димитрия Ростовского в его «Приветствии Петру», а также у Стефана Яворского в «Слове о победе над королем Швеции под Полтавою» и «Слове благодарственном» по случаю взятия Вы­ борга. (Димитрий Ростовский, 1701; Стефан Яворский, 1709 J 710) В текстах Феофилакта Лопатинского («Служба благодар­ ственная о великой Богом дарованной победе под Полтавою») и Феофана Прокоповича («Слово похвальное о баталии Полтавс­ кой») встречаются сравнения Петра с Христом, гетмана Мазе­ пы — с Иудою, а сподвижников Петра — с апостолами *. (Феофилакт Лопатинский, 1709; Феофан Прокопович, 1717) В Оде на восшествие на престол Елизаветы Ломоносов уподоб­ ляет рождение Петра Рождеству Христову, обращаясь к матери \

В ряде сочинений Феофана Прокоповича и Феофилакта Лопатин­ ского (некоторые из них были отредактированы самим Петром) идея о том, что монархи суть «бози и христы» обосновывается тео­ ретически. Б. Успенский комментирует: «При этом слово "Хрис­ тос" употребляется здесь в смысле помазанника, но совершенно очевидно, что оно должно было восприниматься современниками прежде всего как имя собственное, а не как нарицательное имя. Этому в достаточной степени способствовало и поведение Петра, в частности окружающий его церемониал. Так, в Москве после побе­ ды над врагами (21.12.1709 г.) Петра встречали словами церковно­ го пения, обращенного к Христу в Вербное воскресенье: "Благосло­ вен грядый во имя господне, осанна в вышних, бог господь и явися нам...", т. е. Петр как бы олицетворял Христа, входящего в Иеруса­ лим... Необходимо иметь в виду, что совсем еще незадолго перед этим (и именно в Москве!) был специальный церковный обряд ше­ ствия патриарха на осляти в Вербное воскресенье, где патриарх ми­ стически олицетворял Христа во время входа в Иерусалим. Следует полагать, что элементы этого обряда были использованы в церемо­ ниале триумфальной встречи Петра (царя встречали дети, одетые в белые подстихари, "с вайами и ветвми"), что усугубляло кощун­ ственный характер этой церемонии... Аналогично и при выходах Петра из Спасского монастыря его встречали пением "Осанна в вышних", т. е. опять-таки обращались к нему как к богу, причем выходил он в венце, который легко мог ассоциироваться с терно­ вым венцом» (Успенский, 1976).

719

Россия и Петр

Петра царице Наталье Кирилловне Нарышкиной словами Ар­ хангела Гавриила, адресованными Богородице. (Ломоносов, 1752) То же самое делает Сумароков в «Оде на победы Петра», а за­ тем в стихотворении «Российский Вифлеем»: «Российский Вифлеем, Коломенско село, Которое на свет Петра произвело». (Сумароков, 1768) 1.5. Петр подобен апостолу Петру Панегирическое сопоставление царя-Петра с апостолом Пет­ ром содержится уже в школьном «Действе о семи свободных на­ уках» (1702—1703), где к царю обращаются со словами: «Ты еси камень, в Христе-бозе нареченый, Еже помазан есть царь и Петр прореченый Самем им. На том камене, Петре, церковь укрепися, А тобою о Христе церковь утвердися Истинна». (Учебник, 1702—1703) Главный идеолог петровского времени Феофан Прокопович не раз уподоблял Петра апостолу Петру, также обыгрывая еван­ гельские слова о Петре как камне, на котором будет воздвигнуто грядущее здание Церкви («Петр» <греч. « камень» > — прозви­ ще первоапостола Симона): «В Петре нашем, в котором мы первее видели великого бога­ тыря, потом же мудрого владетеля, видим уже и Апостола... Все на нем, яко на главном основании стоит» *. (Феофан Прокопович, 1717) Сам Петр Великий активно использовал эту метафорику: в письме Апраксину после Полтавской победы он уподоблял одержанную «викторию» камню в основании Санкт-Петербурга: «Ныне уже со­ вершенный камень во основание Санкт-Петербурху положен с помощию Божиею» (Петр I, 1709). Та же ассоциация Петра и камня была заложена и в одной из глав­ ных идеологий режима — противопоставлении «деревянной Ру­ си/Москвы» и «каменного Петербурга» (Лотман, Успенский, 1982).

720

А. А. КАРА-МУРЗА,

Л. В.

ПОЛЯКОВ

Со своей стороны, Стефан Яворский, апологизируя просвети­ тельскую деятельность Петра Великого, обыгрывал в своих про­ поведях образ апостола Петра как ключаря райских врат: «Нельзя было выглянути за государство и видети, что ся деет на свете. Вестей такожде никаких ниоткуду россияне не имеяху, поведений, нравов и обычаев в иных государствах политич­ ных отнюдь не знаяху. Тем же поношения и укоризны и досады многия от прочих государств терпяху, аки детища некия и отро­ ки невежливы, которым разве то ведомо, что в дому деется. Ныне же радуйся и веселися, Россие, — егда благоизволи бог ключем Петровым отверсти тебе врата на видение света». (Стефан Яворский, 1710) 1.6. Петр — родомысл «Родомысл есть тот, чья деятельность оказывает решающее и благотворное влияние на народную судьбу и судьбу государства и кто направляется в этой деятельности волей демиурга сверх­ народа... Родомыслами русского средневековья были Владимир Святой, Ярослав Мудрый, Мономах, Александр Невский, Минин, Пожарский, Гермоген... Демиург, осуществляя свой всемирный замысел, выдвинул такого колосса, как Петр...»; «В чем же состо­ яла историческая задача Петра I, поскольку эта задача указыва­ лась демиургом?.. России суждена всемирная миссия, смысла которой императору не дано знать. Он должен быть уверен лишь в одном: в ее мировом характере. Его персональная задача сво­ дится к тому, чтобы повернуть сверхнарод на путь, ведущий из прозябания в национальной замкнутости на простор общечело­ веческого становления. При этом народ русский надлежит ввести в круг передовых народов не в качестве чьего-либо сателлита или младшего исторического партнера, а в качестве великой державы, которую другие народы вынуждены будут принимать всерьез с самого начала. Такой поворот возможен только при условии, если Россией будут восприняты объективно передовые начала соседней, старшей культуры, ибо эта культура — одна из двух, сумевших расторгнуть аристократически-сословную ограничен­ ность внутри себя и локальную изолированность — по отноше­ нию к остальному миру... Как грандиозна ни была фигура этого императора и сколь провиденциально необходимой ни являлась его деятельность, но двойственность инвольтаций, воспринятых его бушующим сердцем, богатырской волей и дальновидным, но утилитарным умом, превратила родомысла в двойственное су­ щество, перед которым врата Синклита оказались закрытыми». (Андреев, 1958)

721

Россия и Петр

1.7. Петр — языческое божество, титан «Исполинского роста кузнец, освещенный к р а с н ы м заревом горна, похож был на подземного титана... "Время подобно желе­ зу горячему, которое, е ж е л и остынет, не удобно кованию бу­ дет", — говорит ц а р ь . И, кузнец России, он кует ее, пока железо горячо... Его стихии — огонь и вода. Он их любит, к а к существо, рожденное в н и х : воду, к а к рыба, огонь — к а к саламандра. Страсть к пушечной пальбе, ко в с я к и м опытам с огнем, к фейер­ веркам... Т а к а я ж е страсть к воде... Говорит, что начал впервые думать о море, когда прочел сказание летописца Нестора о морс­ ком походе киевского к н я з я Олега под Царьград. Если так, то он воскрешает в новом древнее, в ч у ж о м родное. От моря через сушу к морю — таков путь России... Иногда к а ж е т с я , что в нем слились противоречия двух родных ему стихий — воды и огня — в одно существо, странное, чуждое — не знаю, доброе или злое, божеское и л и бесовское — но нечеловеческое». (Мережковский, 1904)

1.8. Петр создал тело России, Екатерина одухотворила его «Петр дал нам бытие, Екатерина — д у ш у » . (Сумароков,

1768)

«Петр россам дал тела, Екатерина — д у ш у » . (Херасков,

1768)

«Петр разбудил Россию от апатического сна, но вдохнула в нее ж и з н ь Е к а т е р и н а » . (Белинский, 1841) 1.9. Петр вдохнул душу в Россию < П е т р > «дал первый стремление столь обширной громаде, которая я к о первенственное вещество была без действия». (Радищев, 1792) «Русская поэзия, к а к и русская жизнь... до Петра была толь­ ко телом, но телом, полным избытка органической ж и з н и , креп­ к и м , здоровым, могучим, в е л и к и м , вполне способным, вполне Достойным быть сосудом необъятно великой д у ш и , но — телом, ч и щ е н н ы м этой д у ш и и только о ж и д а ю щ и м , и щ у щ и м ее... Петр

722

А. А. КАРА-МУРЗА,

Л. В.

ПОЛЯКОВ

вдунул в него душу живую — и замирает дух при мысли о необъятно великой судьбе, ожидающей народ Петра...» (Белинский, 1841) «Века слагали вещественную громаду сил России, и когда России должно было двинуться в Европу, явился Петр, вдохнул жизнь в вещество...» (Полевой, 1830-е) 2. СПАСИТЕЛЬ ОТЕЧЕСТВА

2.1. Петр — спаситель России от разложения «Петр явился вовремя: опоздай он на четверть века, и тог­ да — спасай или спасайся, кто может!... Провиденье знает, когда послать на землю человека» *. (Белинский, 1841) «Россия в XVII веке избегла участи Византии: она сознала свою несостоятельность и решила совершенствоваться. Великий момент этого сознания и этого решения воплотился в лице Пет­ ра Великого. Если Бог хотел спасти Россию и мог это сделать только чрез свободную деятельность человека, то Петр Великий был несомненно таким человеком. При всех своих частных по­ роках и дикостях, он был историческим сотрудником Божиим, лицом истинно провиденциальным, или теократическим... В лице Петра Великого Россия решительно обличила и отвергла византийское искажение христианской идеи — самодовольный квиетизм. Вместе с тем Петр Великий был совершенно чужд навуходоносоровского идеала власти для власти. Его власть была для него обязанностью непрерывного труда на пользу общую, а * И. Тургенев так прокомментировал позицию Белинского: «Белин­ ский еще потому благоговел перед памятью Петра Великого и, не обинуясь, признавал его нашим спасителем, что уже при Алексее Михайловиче он в нашем старом общественном и гражданском строе находил несомненные черты разложения — и, следовательно, не мог верить в правильное и нормальное развитие нашего организ­ ма, подобное тому, каким оно является на Западе... Какое место мы уже заняли в этой семье — это покажет история; но несомненно то, что мы шли до сих пор и должны были идти (с чем господа славяно­ филы, конечно, не согласятся), должны были идти другими путя­ ми, чем более или менее органически развивавшиеся западные на­ роды» (Тургенев И., 1869).

Россия и Петр

723

д л я России — необходимым условием ее поворота на путь ис­ тинного прогресса». (Соловьев В., 1896) 2.2. Петр спас Россию от исторически тупиковых путей развития «Высокий ум ЭТОГО необыкновенного человека безошибочно угадал, к а к о в а д о л ж н а быть н а ш а исходная точка на пути циви­ л и з а ц и и и всемирного умственного д в и ж е н и я . Он видел, что, за полным почти отсутствием у нас исторических д а н н ы х , М Ы не м о ж е м утвердить наше будущее на этой бессильной основе; он хорошо понял, что, стоя л и ц о м к л и ц у со старой европейской ц и в и л и з а ц и е й , которая я в л я е т с я в ы р а ж е н и е м всех п р е ж н и х ци­ в и л и з а ц и й , нам незачем задыхаться в нашей истории и незачем т а щ и т ь с я , подобно з а п а д н ы м народам, чрез хаос национальных предрассудков, по у з к и м т р о п и н к а м местных идей, по и з р ы т ы м к о л е я м туземной традиции, что м ы д о л ж н ы свободным порывом наших внутренних сил, энергетическим усилием национального сознания овладеть предназначенной нам судьбой. И вот он осво­ бодил нас от всех этих п е р е ж и т к о в прошлого, которые загро­ мождают быт исторических обществ и затрудняют их движение; он о т к р ы л н а ш ум всем в е л и к и м и прекрасным и д е я м , к а к и е су­ ществуют среди людей; он передал нам Запад сполна, к а к и м его сделали века, и дал нам всю его историю за историю, все его бу­ дущее за будущее». (Чаадаев, 1837) «Благодарение Богу, Россия избавлена была и от старой кит а й щ и н ы , и от н е н у ж н о й и запоздалой пародии на средневеко­ вое папство. Односторонние начала, столкнувшиеся м е ж д у со­ бою в расколе XVIII, оказались недостаточно с и л ь н ы м и , чтобы самим решить свою распрю и захватить в свои р у к и дальнейшие исторические судьбы нашего народа». (Соловьев В., 1888) 2.3. Петр — спаситель России от иностранного порабощения «Если бы Петр В е л и к и й не я в и л с я , то, кто знает, может быть, Мы были бы теперь шведской провинцией...» (Чаадаев, 1843)

724

А. А. КАРА-МУРЗА,

Л. В.

ПОЛЯКОВ

«Пусть скажут мне безусловные противники Петра, кого про­ тивопоставили бы они Карлу XII на полях полтавских? Нет, не­ когда было ожидать тогда органического развития, а надо было спасать как-нибудь и во что бы то ни стало. Петр спас древнюю Россию...» (Погодин, 1863) «Для этой несомненно предстоящей борьбы необходимо было укрепить русскую государственность заимствованиями из культурных сокровищ, добытых западной наукой и промыш­ ленностью, — заимствованиями быстрыми, не терпящими отла­ гательства до того времени, когда Россия, следуя медленному естественному процессу просвещения, основанному на самород­ ных началах, успела бы сама доработаться до необходимых госу­ дарству практических результатов просвещения. Петр сознал ясно эту необходимость, но (как большая часть великих истори­ ческих деятелей) он действовал не по спокойно обдуманному плану, а со страстностью и увлечением». (Данилевский, 1868) «Страшно даже подумать, что было бы, если бы мы не сравня­ лись с Европою до конца XVIII века. Мы и при петровской ре­ форме попали в доселе длящуюся кабалу к иностранцам, но без этой реформы, конечно, утратили бы национальное существова­ ние, если бы дожили в варварском бессилии своем до времен Фридрихов Великих, Французской революции и эпохи эконо­ мического завоевания Европою всего мира. Петр, железною ру­ кой принудивший Россию учиться и работать, — был, конечно, спасителем всего национального будущего». (Тихомиров, 1904) «С Петра Великого, принуждением Промысла и истории, взрослый русский человек посылается на учебу новому Западу. Он должен был на время оставить свою духовную утонченность, загрубеть и поучиться полезному, нужному, приобрести некото­ рые технически усовершенствованные земные органы, ибо с За­ пада шла гроза и возможность поглощения и завоевания. Путем заимствования и ученичества нужно было создать приспособле­ ние русской периферии к новым условиям надвигавшегося на мир "железного века"». (Эрн, 1915) «Темная, некультурная боярская Русь с ее отсталой, кабаль­ ной техникой и патриархальными бородами была бы в скором

725

Россия и Петр

времени целиком поглощена иноземными з а х в а т ч и к а м и . Н у ж ­ но было сделать р е ш и т е л ь н ы й переворот во всей ж и з н и страны, нужно было поднять Россию на уровень культурных стран Евро­ пы. И Петр это сделал. Русский народ отстоял свою независи­ мость». «Несмотря на различие целей, эпоха Петра и наша эпоха п е р е к л и к а ю т с я каким-то буйством сил, взрывом человеческой энергии и воли, направленной на освобождение от иноземной за­ висимости». (Толстой А., 1930-е) 2.4. Петр, «разделив небесное и земное», спас русскую веру < П е т р > «понял, что народ, отставший в ц и в и л и з а ц и и , в тех­ нике и з н а н и я х , — будет завоеван и порабощен и не отстоит себя и свою правую веру. Он понял, что необходимо отличить главное и священное от неглавного, несвященного, земного — от техни­ к и , хозяйства и внешнего быта; что надо вернуть земное земле; что вера Христова не узаконивает отсталых форм хозяйства, быта и государственности. Он постиг необходимость дать рус­ скому сознанию свободу светского, исследовательского взирания на м и р , с тем, чтобы сила русской веры установила в даль­ нейшем новый синтез между православным Христианством, с одной стороны, и светской ц и в и л и з а ц и е й и культурой — с дру­ гой стороны. Петр В е л и к и й понял, что русский народ преувели­ чил компетенцию своего исторически сложившегося, но еще не раскрывшего всю свою силу религиозного а к т а и что он недооце­ нил творческую силу христианства: Православие не может санк­ ционировать такой уклад сознания, такой строй и быт, которые погубят народную самостоятельность и предадут врагам и веру, и церковь. Он извлек урок из татарского ига и из войн с немца­ ми, шведами и п о л я к а м и : Запад бил нас нашей отсталостью, а мы считали, что н а ш а отсталость есть нечто правоверное, право­ славное и священно-обязательное. Он был уверен, что Православ и е не может и не должно делать себе догмат из необразованности и из форм внешнего быта, что сильная и ж и в а я вера проработает 11 осмыслит, и облагородит новые формы сознания, быта и хо­ зяйства. Хозяйство не может и не должно быть источником обск У р а н т и з м а и национальной слабости. И вот небесное и земное разделилось в русском самочувствии. ^Месте с тем национальное отделилось от вероисповедно-цер-

726

А А КАРА-МУРЗА,

Л. В.

ПОЛЯКОВ

ковного. Русское самочувствие проснулось, и началась эпоха русского национального самосознания, не законченная и доны­ не». (Ильин, 1950) 2.5. Петр спас страну, обуздав стихийный наплыв западного просвещения «Гражданское строение наше произошло также не правиль­ ным, постепенным ходом событий, не медленно-рассудитель­ ным введением европейских обычаев, — которое было бы уже невозможно по той причине, что уже слишком вызрело европей­ ское просвещение, слишком велик был наплыв его, чтобы не ворваться рано или поздно со всех сторон в Россию и не произве­ сти без такого вождя, каков был Петр, гораздо большего разладу во всем, нежели какой действительно потом наступил... Перево­ рот, который обыкновенно на несколько лет обливает кровью потрясенное государство, если производится бореньями внут­ ренних партий, был произведен, в виду всей Европы, в таком порядке, как блистательный маневр хорошо выученного войс­ ка». (Гоголь, 1847)

2.6. Петр спас Россию от Европы частичным слиянием с ней «Необходимость создала и Петербург. Необходимость жесто­ кая, трагическая. Великий Петр понял эту необходимость. Единственное средство спасения для России — это перестать быть русской. И создал Петербург. Унес центр власти туда, к морю и к северу, откуда грозили нам чудовища чужеземных за­ воеваний, и к Европе, частичным слиянием с которой мы только и могли отстоять себя. И Петр спас Россию. Петр дал жизнь Рос­ сии. Он облек себя еще не слыханной со времен Рима властью, какой-то антихристовой властью — и, бестрепетный, гневный, непреклонный, не знающий сомнения и жалости, с глыбой гра­ нита вместо сердца, целый мир наполнил лязгом своего железа, с орлиным клекотом накинулся на весь враждебный свет. И вот спас. И создал». ( Тардов, 1911)

727

Россия и Петр

2.7. Петр спас государство от народной анархии «Внимательное рассмотрение исторических событий и внут­ реннего состояния России может доказать, что Петр рядом энер­ гических правовых реформ спас Россию от насильственного пе­ реворота, которого начало сказалось уже в волнениях народных при Алексее Михайловиче и в бунтах стрелецких». (Добролюбов, 1858) 2.8. Петр — хирург, спасший Россию от смертельной внутренней болезни «Петр действовал, как воспитатель, врач, хирург, которых не обвиняют за крутые и насильственные меры. Нельзя было иначе действовать: невозможное теперь было тогда, по несчастию, не­ обходимо, неизбежно... Тут некогда было выжидать, действо­ вать исподволь. Нужды были слишком настоятельны, чтоб мож­ но было вести реформу медленно, спокойно, рассчитывая на много лет вперед». (Кавелин, 1847) «Внимательно рассматривая состояние России в конце XVIII века, видим совершенное расстройство, как пред норман­ нами, пред монголами, пред временем Иоанна III, — болезнь к росту. Требовалось новое издание, revue, corrigee et augmentee <исправленное и дополненное>, требовалась реформа. Застаре­ лые язвы точили внутренность, огонь распространялся по всем оконечностям, и ей нужен был сильный, ловкий, смелый опера­ тор, — указать на другого, вместо Петра I, едва ли кто решит­ ся!» (Погодин, 1863) «Он многое в России покалечил и многое окостенил, но в са­ мом главном он успел — как не слишком заботливый хирург, ничего не спасший больному, кроме жизни». (Вейдле, 1937) 3. ПРОСВЕТИТЕЛЬ-УНИВЕРСАЛИСТ «Самодержавною рукой Он смело сеял просвещенье...» (Пушкин, 1826)

А А. КАРА-МУРЗА,

Л. В.

ПОЛЯКОВ

3.1. Петр — учитель «Была та смутная пора, Когда Россия молодая, В бореньях силы напрягая, Мужала с гением Петра. Суровый был в науке славы Ей дан учитель...» (Пушкин,

1828—1829)

«Программа деятельности великого человека была начерта­ на. "Учиться, работать!" — воскликнул он своему народу. "Я по­ казываю пример, восстановим нашу честь и славу, выучимся по­ беждать иноземцев, чтоб они не смели презирать нас; возьмем у них науку, благодаря которой они так превосходят нас; приоб­ ретем морские берега, обогатимся торговлею, заведем промыс­ лы, проложим дороги, пророем каналы, переведем все их хоро­ шие книги на свой язык". Что же значил этот призыв народа к труду? Эта открытая, сильная, кровавая борьба против лености, косности, тунеядства? Что значила эта неутомимая, неслыхан­ ная в истории деятельность Петра? Она выражала великий пере­ ворот, великое движение в жизни народной, стремление отде­ латься от начал общества варварского и усвоить себе начала общества цивилизованного». (Соловьев С, 1861) «Народ проходит трудную школу. Строгий учитель не щадит наказаний ленивым и нарушителям уставов, но дело не ограни­ чивается одними угрозами и наказаниями. Народ действительно учится, учится не одной цифири и геометрии, не в одних шко­ лах, русских и заграничных; народ учится гражданским обязан­ ностям, гражданской деятельности... Ясно сознавши, что рус­ ский народ должен пройти трудную школу, Петр не усумнился подвергнуть его страдательному, унизительному положению ученика *; но в то же время он успел уравновесить невыгоды это* Ср. со словами самого Петра в указе Мануфактур-коллегии от 5 но­ ября 1723 г.: «Что мало охотников и то правда, понеже наш народ, яко дети неучения ради, которые никогда за азбуку не примутся, когда от мастера не приневолены бывают, которым сперва досадно кажется, но когда выучатся, потом благодарят, что явно из всех нынешних дел, не все ль неволею сделано, и уже за многое благода­ рение слышится, от чего уже плод произошел» (Петр, 1723).

729

Россия и Петр

го положения славою и величием, превратить его в деятельное, успел создать политическое значение России и средства для его поддержания». (Соловьев С, 1860-е) «Петр считал себя одного умнее всех русских людей. Он смот­ рел на народ, как на ребятишек, которых следует взрослому учителю сечь, чтоб они учились». (Костомаров, 1875) «На себя Петр смотрел как на педагога, обучающего детей, как на мастера, окруженного ленивыми учениками...» (Богословский, 1902) 3.2. Петр — просветитель по инстинкту <Петр> «во внешних формах правления ничего решительно не установил в пользу политической свободы, но он отверз ей двери тем самым, что открыл вход наукам и торговле. Без точно­ го намерения дать своему государству политическое бытие, но по одному, так сказать, инстинкту просвещения он все к тому приуготовил...» (Сперанский, 1809) 3.3. Петр — просветитель по исторической необходимости «Назовите это образование <европейскую науку>, пожалуй, чумою — но для такой чумы, самой тонкой, самой упругой, не существует никаких застав, никаких карантинов, никаких та­ можен, никаких преград. Эфир всепроникающий, зло необходи­ мое, неизбежное!... Нельзя было уклониться от норманнов и ос­ таваться в патриархальном состоянии; нельзя было укрыться от монголов и сохранить формы времен средних; точно так же нельзя было не подпасть европейскому влиянию в XVIII веке, и счастье России, что на то время посылал ей Бог Петра Велико­ го». (Погодин, 1838) «Как ни суровы и ни грубы были приемы, с помощью кото­ рых Петр вводил русских людей в мир западной культуры, но Дальнейший исторический процесс показал, что Петр взял вер­ ный путь, что развитие России ставило на очередь вопрос о взаи­ моотношениях с Западом, с его культурой, с его жизнью». (Зенъковский, 1926)

730

А. А. КАРА-МУРЗА,

Л. £ .

ПОЛЯКОВ

3.4. Петр — порождение просветительской культуры барокко «Петр гениально ярко впитал и отразил в себе дух и мировоз­ зрение новой Европы. Дух этот после нашего Смутного времени незаметно поселился и с половины XVII века укоренился в са­ мой Москве. Как и для Европы, для московских передовых кру­ гов кончилось средневековое мироощущение. Теократию сме­ нил гуманизм, лаицизм. Государство перестало быть органом церкви, ведущей людей здесь на земле к потустороннему загроб­ ному спасению душ. Последним критерием, высшей целью (summum bonum) явилось не царство небесное, а прогрессирую­ щее улучшение земного благоденствия, так называемое "общее благо" (bonum commune). Это и есть формулировка правовой догмы — воцарившейся в государственном праве теории так на­ зываемого "естественного права" (jus naturale). Эти антитеокра­ тические, в некотором смысле и антицерковные, понятия были усвоены передовыми государственными головами Москвы, со­ здавшими "Уложение царя Алексея Михайловича 1649 г.". Петр вдохнул в себя эти понятия не только из окружающей ат­ мосферы, но и из ходячей иностранной литературы своего вре­ мени, по его приказу и переведенной на русский язык». (Карташев, 1950-е) «Петр как личность был типичным порождением русской культуры конца XVII в. Уточняя, мы могли бы сказать, что он со всеми его противоречивыми чертами был порождением рус­ ского барокко конца XVII в., в котором особенно сильны были ренессансные явления: склонность к просветительству и рефор­ маторству, к научному отношению к миру, к известному бароч­ ному "демократизму", к синтезу наук, ремесел и искусств, к характерной для русского барокко энциклопедичности образо­ вания, к барочному представлению о государственности и долге монарха перед своей державой и ее подданными, к пониманию истории как цепи героических событий и поступков, чуствительность к западным, европейским влияниям и т. д. Даже сама мысль Петра о переходе просвещения из одной страны в другую по часовой стрелке, высказанная им в его речи при спуске ко­ рабля "Илья пророк", была типично барочной. В просветитель­ ской поэзии Симеона Полоцкого, Кариона Истомина, Сильвест­ ра Медведева мы могли бы встретить многие идеи Петра... От барокко в Петре были многие черты его характера: склонность к учительству, уверенность в своей правоте, "богоборчество" и па­ родирование религии в сочетании с несомненной религиозное-

Россия и Петр

731

тью, доброта и жестокость и многое другое, что определяло про­ тиворечивость его натуры». (Лихачев, 1978) 3.5. Просветительские приемы Петра основаны на эмигрантском стереотипе поведения <В свое первое путешествие за границу> «Петр не только ра­ ботал топором на Саардамской верфи, он знакомился с культур­ ной ситуацией, он ездил "за идеями". <Почему Петр выбрал Голландию?> Напомним, что в Голландии Петр основал рус­ скую типографию. Иначе говоря, царь поступил в соответствии с эмигрантским стереотипом поведения: для идеологов всех тол­ ков Голландия была притягательна прежде всего как страна сво­ бодного книгопечатания. Пусть книги, выпущенные в этой ти­ пографии, по содержанию мелки. Но у них есть важная и общая черта: это книги светские (следовательно, амстердамская типо­ графия противопоставляется московскому Печатному двору, на­ ходившемуся в ведении патриарха Адриана); это книги много­ язычные, утверждающие равноправие латыни, сакрального яз!>1ка католиков, и национальных языков евангелистов. "Вме­ шательство" в традицию московского книгопечатания сам Петр считал первой своей реформой» *. (Панченко, 1989) 3.6. Петр привел к власти новый образованный слой «Единственное, может быть, что только и есть безукоризнен­ ного в реформе Петра Великого. Это право на образование уста­ новлено им на самом демократическом и плодотворном основа­ нии. В этом вопросе Петр Великий сознательно презрел права породы, выдвинув вперед образованного и поставил его выше бо­ ярина». (Достоевский, 1863) «Смена вероисповедания, прежде на Руси почти неслыхан­ ная, в канун петровских реформ превращается в некое поветрие. * Любопытно, что после смерти владельца этой голландской типогра­ фии (1701) ее оборудование попало в руки шведов, которые исполь­ зовали его для печатания антирусских материалов (см.: Пекарский, 1862).

732

А А КАРА-МУРЗА,

Л. В.

ПОЛЯКОВ

Этот обычай красноречив: вера оказывается подчиненной зна­ нию... Петр преследует двоякую цель — это евпопеизация и се­ куляризация, притом оба слагаемых одинаково весомы. Поэто­ му он сохраняет и приумножает цивилизационные элементы в доставшемся ему наследстве (элоквенцию, поэзию, мажорно-ми­ норную музыку, театр, регулярную школу). В тогдашней ситуа­ ции цивилизационная струя отождествлялась с церковностью, ибо профессиональная интеллигенция в абсолютном большин­ стве состояла из духовенства, черного или белого. Но это — цер­ ковная оппозиция, ученые —"черкасы", присмиревшие после репрессий рубежа 1680—1690-х гг. Петр превращает оппозици­ онный слой в правящий, усилив его за счет помещения в Москве новых "черкас" (среди них были такие крупные фигуры, как св. Димитрий Ростовский). Царь полагает, что таким образом повы­ сится интеллектуальный потенциал русской церкви, и в извест­ ном смысле царь прав». (Панченко, 1991) 3.7. Русский народ виноват в том, что не сумел использовать просветительские усилия Петра «Потом явился на Руси царь, умный и великий, который за­ хотел русского человека умыть, причесать, обрить, отучить от лени и невежества; взвыл русский человек гласом великим, за­ махал руками и ногами; но у царя была воля железная, рука крепкая, и потому русский человек, волею или неволею, а засел за азбуку, начал учиться и шить, и кроить, и строить, и рубить. И в самом деле, русский человек стал походить с виду как будто на человека: и умный, и причесан, и одет по форме, и знает гра­ моту, и кланяется с пришаркиванием, и даже подходит к ручке дам. Все это хорошо, да вот что худо: кланяясь с пришаркиваньем, он, говорят, расшибал нос до крови, а подходя к ручкам пре­ лестных дам, наступал на их ножки, цепляясь за свою шпагу и не умея справляться с треуголкой...» (Белинский, 1836) «Вот уже почти полтораста лет протекло с тех пор, как госу­ дарь Петр I прочистил нам глаза чистилищем просвещенья евро­ пейского, дал в руки нам все средства и орудья для дела, и до сих пор остаются так же пустынны, грустны и безлюдны наши пространства, так же бесприютно и неприветливо все вокруг нас, точно как будто бы мы до сих пор еще не у себя дома, не под родной нашею крышей, но где-то остановились бесприютно на проезжей дороге, и дышит нам от России не радушным, родным

733

Россия и Петр

приемом братьев, но какой-то холодной, занесенной вьюгой по­ чтовой станцией, где видится один ко всему равнодушный стан­ ционный смотритель с черствым ответом: "Нет лошадей!" Отче­ го это? Кто виноват? Мы или правительство? Но правительство во все время действовало без устали. Свидетельством тому целые тома постановлений, узаконений и учреждений, множество на­ строенных домов, множество изданных книг, множество за­ веденных заведений всякого рода: учебных, человеколюбивых, богоугодных и, словом, даже таких, каких нигде в других госу­ дарствах не заводят правительства... А как было на это все ответствовано снизу?.. Везде, куда ни обращусь, вижу, что виноват применитель, стало быть, наш же брат: или виноват тем, что по­ торопился, желая слишком скоро прославиться и схватить орденишку; или виноват тем, что слишком сгоряча рванулся, же­ лая, по русскому обычаю, показать свое самопожертвованье; не расспросясь разума, не рассмотрев в жару самого дела, стал им ворочать как знаток, и потом вдруг, также по русскому обычаю, простыл, увидевши неудачу; или же виноват, наконец, тем, что из-за какого-нибудь оскорбленного мелкого честолюбия все бро­ сил и то место, на котором было начал так благородно подви­ заться, сдал первому плуту — пусть его грабит людей». (Гоголь, 1843)

4. РУССКИЙ ЕВРОПЕИСТ

4.1. Петр угадал европейское предназначенье России «Петр I, вводя нравы и обычаи европейские в европейском народе, нашел тогда такие удобности, каких он и сам не ожи­ дал» *. (Екатерина II, 1790) Тезис о том, что Петр интуитивно двинул Россию в правиль­ ном, предназначенном ей судьбой — европейском — направле* Екатерина II прямо следует здесь за оценкой петровских преобразо­ ваний у Монтескье: «Преобразования облегчались тем обстоятель­ ством, что существовавшие <в допетровской Руси> нравы не соот­ ветствовали климату страны и были занесены в нее смешением разных народов и завоеваниями. Петр I сообщил европейские нра­ вы и обычаи европейскому народу с такой легкостью, которой он сам не ожидал ».

734

А. А. КАРА-МУРЗА,

Л. В.

ПОЛЯКОВ

нии, получил развитие у Пушкина («не презирал страны род­ ной, он знал ее предназначенье» — Пушкин, 1826*), а затем у Добролюбова, Кавелина и Вейдле: «В то время требовались необыкновенные способности ум­ ственные, чтобы верно угадать и определить силу и значение но­ вых элементов, вторгавшихся в народную жизнь; требовалась и чрезвычайная сила характера, чтобы твердо ступить на новую дорогу и неуклонно идти по ней. И то и другое нашлось у Петра; но не было ни того, ни другого в предшествующие ему правле­ ния... Алексей Михайлович, конечно, мог бы заметить броже­ ние, бывшее в народе, и мог бы им воспользоваться для блага го­ сударства, подобно Петру; но у него не было той решимости; той деятельной и упорной энергии, какою обладал его сын». (Добролюбов, 1858) «Если б реформа остановилась со смертью Петра Великого, то не могло бы оставаться сомнения в том, что Московское государ­ ство принадлежит к азиатской, а не европейской группе. Мало ли было брожений и великих государей на Востоке! Единичные явления сами по себе ничего не значат и подтверждают, а не оп­ ровергают общее правило. Внешний характер петровского пре­ образования служил бы в таком случае новым доказательством, что мы азиатский народ. Но в том-то и сила, что дело Петра не умерло после него на русской почве; напротив того, оно, несмот­ ря на крайне неблагоприятные обстоятельства, пустило корни и продолжалось почти полтора века, вплоть до нашего времени. Вместо того, чтоб ослабить Россию, реформа вызвала к деятель­ ности дремавшие в ней громадные силы и развила их в невидан­ ных размерах. Вот почему нельзя не признать реформы Петра органическим явлением великорусской жизни — явлением, ко­ торое по своей своеобразности и необычайности требует самого внимательного рассмотрения. Зная судьбы преобразования в России, мы не вправе говорить свысока, с пренебрежением о по­ лувосточном характере брожения, которое предшествовало эпо­ хе Петра, о крутом, насильственном, внешнем характере его ре­ формы: все это имеет свое значение и свой определенный смысл, * Именно в этом смысле интерпретирует данную фразу Пушкина С. Франк: «Петр, таким образом, повел Россию по пути европей­ ской культуры, по мнению Пушкина, именно исходя из убежде­ ния, что национальный склад русского ума и духа может на этом пути осуществить себя, свое собственное внутреннее предназначе­ ние» (Франк, 1949).

735

Россия и Петр

есть характеристика приготовления и обстановки событий, ко­ торым нет подобных в истории». (Кавелин, 1866) «Когда ему <Петру> не было еще и двенадцати лет, в октябре 1683 года, во всех московских церквах служили благодарствен­ ные молебны по случаю освобождения Вены от турецкой осады: басурманской столицей та раскольничья, стрелецкая, избяная Белокаменная все же не была. Когда Петр, подросши, растол­ кал, взбудоражил ее, осрамил и развенчал, когда он всю страну "вздернул на дыбы" и выстегал заморской плетью, многое так и осталось поруганным и оскверненным, но переворот был всетаки направлен верно; окно прорублено на Запад, а не на Вос­ ток. Доказательством этому служат все дальнейшие двести лет, и прежде всего тот необыкновенно бодрый и быстрый рост госу­ дарственной, хозяйственной и созидательно-духовной жизни, которым было отмечено время от Ломоносова до Пушкина». (Вейдле,1938) 4.2. Петр — ускоритель уже начавшейся до него европеизации «Реформа, предпринятая Петром Великим, была начата ца­ рем Алексеем Михайловичем. Этот последний уже приступил к изменению одежды и многих других обычаев...» (Екатерина II, 1790) «Петр Великий был здесь только деятельным, счастливым совершателем предприятия, замышленного, может быть, и без Дальних видов, его предками». (Погодин, 1838) «Было бы ошибочно думать, что Петр — какая-то случай­ ность в русской истории. Можно доказать положительными дан­ ными, что все его преобразования, не исключая ни одного, были Постепенно приготовлены предшествующим временем и разви­ тием: все вопросы решены им в том духе, в каком они поставле­ ны предшествующей историей, только решены резко, круто, быст Ро. Петр — фокус, в котором они внезапно сосредоточились и я Рко разрешились. Оттого он стал на грани между двумя перио­ дами русской истории и заслонил собою прошедшее». (Кавелин, 1864) /V

736

А. А. КАРА-МУРЗА,

Л.В.ПОЛЯКОВ

«В течение XVII в. явно обозначились новые потребности го­ сударства и призваны были те же средства для их удовлетворе­ ния, которые были употреблены в XVIII веке, в так называемую эпоху преобразований ». (Кавелин, 1866) «В наследство от предшественников Петр получил и «европе­ изацию», притом это было неоднородное и пестрое наследство. Оно создавалось усилиями двух поколений и «грекофилов» (Епифаний Славинецкий, Евфимий Чудовский), и « латинствующих» (Симеон Полоцкий, Сильвестр Медведев), и людей, кото­ рых трудно причислить к той или иной группировке». (Панченко, 1989) 4.3. Петр возвратил Россию в семью европейских христианских народов Об этом говорила уже Екатерина Великая, которая в ответ на предложение французского эмигранта Сенак де Мельяна напи­ сать историю России XVIII в. поставила условие, что автор дол­ жен признать, что до Смутного времени Россия «шла наравне со всей Европою» и только смуты конца XVI—начала XVII вв. «ос­ тановили ее успехи на 40 или 50 лет». (Екатерина II, 1790) «Враги Петра были правы, обвиняя его в насилии над Росси­ ей, которую он посылал, как выдвиженца на рабфак, в представ­ лявшуюся его трезвому, слишком трезвому уму бездушную, уже почти "американскую" (т. е. исключительно техническипромышленную) Европу; но его воля была все-таки праведной волей, и он прорвался с Россией не куда-нибудь, наугад, а имен­ но туда, куда его влекло уже долгое ее прошлое. То, что он со­ вершил, было величайшим событием в истории европейского единства, великим возвратом ее востока к ее западу. На основа­ ние Константинополя, через четырнадцать веков, он ответил ос­ нованием Петербурга». (Вейдле,1936) «Допетровская русская культура была западней византий­ ской, и потому дело Петра было лишь законным завершением того кружного исторического пути, который начался перенесе­ нием римской столицы в Константинополь и кончился перенесе­ нием русской столицы в Петербург. Религиозная, государствен-

737

Россия и Петр

ная, правовая жизнь древней Руси, при всех отличиях от Запа­ да, все же меньше отличалась от него, чем соответствующие об­ ласти византийской культуры, а кое в чем была ближе к нему, чем к самой византийской своей наставнице... Допетровское рус­ ское искусство, прежде всего орнамент и архитектура, менее, чем иконопись, связанные церковным послушанием, — неопро­ вержимое свидетельство не только европейскости России (в ее пользу говорит уже сама византийская преемственность), но и ее поворота к Западу, не придуманного, а отгаданного и так сви­ репо, судорожно, но и бесповоротно завершенного Петром... Константин раздвоил, Петр восстановил европейское единство... Даже если бы древнерусская культура не была частью европейс­ кой, а соответствовала во всем славянофильским или евразийс­ ким представлениям о ней, новой русской культуры было бы вполне достаточно, чтобы доказать предначертанность для Рос­ сии не какого-нибудь, а именно европейского пути. Если бы Петр был японским микадо или императором ацтеков, на его земле завелись бы со временем авиационные парки и сталели­ тейные заводы, но Пушкина она бы не родила». (Вейдле, 1938) «Петровское обращение к Западу было не только неизбеж­ ным, но и необходимым. Только в этой свободной встрече с ми­ ром Россия стала сама собой, выросла во весь свой рост, нашла свое призвание, и призвание это — преодолеть тот страшный разрыв между "Востоком" и "Западом", начавшийся в эпоху Средневековья, который составляет главный грех Христианско­ го мира. В России много спорили о Востоке и Западе. Но на деле, сама собой, Россия вняла ту давно выпавшую из европейского сознания истину, что само это противоположение ложное, боль­ ше того, греховное, — ибо есть ложь на изначальное единство христианского мира, духовная история которого восходит к чуду Пятидесятницы. Все лучшее, что создала Россия, было ре­ зультатом внутреннего примирения "восточного" и "западного", то есть всего истинного и неумирающего, что вырастало в ней из византийских семян, но что прорасти могло только включив­ шись снова в общую историю христианского человечества». (Шмеман, 1954) 4.4. Петр — «западник поневоле» «Цель Петра была гораздо проще, практичнее. Ему нужно Ь1ло сильное регулярное войско, которое умело бы драться не

б

738

А. А. КАРА-МУРЗА, Л. В. ПОЛЯКОВ

хуже шведских и немецких армий; ему нужно было иметь хоро­ шие литейные заводы, пороховые фабрики; он понимал, что эле­ менты военного могущества ненадежны, если его подданные сами не обучатся вести военную часть, как ведут ее немцы, если мы останемся по военной части в зависимости от иностранных офицеров и техников; стало быть, представлялась ему надоб­ ность выучить русских быть хорошими офицерами, инженера­ ми, литейщиками. Раз пошедши по этой дороге, занявшись мыслью устроить самостоятельное русское войско в таком виде, как существовало войско у немцев и шведов, он по своей энерги­ ческой натуре развил это стремление очень далеко и, заимствуя у немцев или шведов военные учреждения, заимствовал, кстати, мимоходом и все вообще, что встречалось его взгляду. Но эти прибавки были уже только делом второстепенным, неважным, а главное дело составляли военные учреждения. Когда некоторые из его подданных стали роптать и противиться, он, как человек пылкий и настойчивый, не уступил оппозиции, а только разгоря­ чился от нее, и стал делать все наперекор людям, его раздражав­ шим: они любили бороды — отнять у них бороды, они любили держать жен взаперти — выпустить жен; если бы они любили брить бороды, он заставил бы их отпускать бороды. Прежняя ад­ министрация была ему враждебна — он ввел другую админист­ рацию, взяв ее у немцев или шведов, не потому, что немецкие административные формы были тогда лучше русских... просто потому, что прежние враждебные формы надобно было заменить другими, которые были бы удобнее для своего учредителя. Лом­ ка старины производилась просто по ее враждебности, а не по какому-нибудь другому соображению, шла война с нею, и толь­ ко всего; а самая война вытекала просто из непонятливости про­ тивников Петра, вообразивших его вообще любителем Запада, между тем как ему были нужны собственно только военные уч­ реждения Запада. Но, разумеется, когда эта ошибка противни­ ков вызвала Петра Великого на внутреннюю войну, он действи­ тельно стал поступать, будто приверженец Запада, ломая старинные учреждения и заменяя их западными». (Чернышевский, 1861) «Петра часто изображали слепым беззаветным западником, который любил все западное не потому, что оно было лучше рус­ ского, а потому, что оно было непохоже на русское, который хо­ тел не сблизить, а ассимилировать Россию с Западной Европой. Трудно поверить, чтобы всегда расчетливый Петр был располо­ жен к таким платоническим увлечениям... Он просто делал то,

739

Россия и Петр

что подсказывала ему минута, не затрудняя себя предваритель­ ными соображениями и отдаленными планами, и все, что он де­ лал, он как будто считал своим текущим, очередным делом, а не реформой: он и сам не замечал, как этими текущими делами он все изменял вокруг себя, — и людей, и порядки... Петр стал пре­ образователем как-то невзначай, как будто нехотя, поневоле. Война привела его и до конца жизни толкала к реформам». (Ключевский, 1890-е) 4.5. Петр — европеист-просветитель, обреченный на неудачу «Решившись создать русскую цивилизацию, решившись пре­ вратить в европейцев те миллионы своих подданных, которые еще не обнаруживали ни малейшего желания и не чувствовали ни малейшей потребности изменить свой стародавний быт, Петр, очевидно, вступил в борьбу уже не с единичною волею, и даже не с массою единичных воль, а просто с стихийною силою, с природою, с физическими законами вещества. Переделать це­ лое поколение своих современников и устранить влияние этого поколения на подрастающую молодежь значило создать для це­ лой обширной страны новую, искусственную атмосферу жизни. Выполнить такого рода задачу было так же невозможно, как, например, изменить в России климат или поворотить назад все течение Волги, или сровнять с землею Уральский хребет. Прини­ маясь за свое невыполнимое дело, наш Илья Муромец XVIII ве­ ка вступал в борьбу с таким богатырем, который даже по своей огромности не мог чувствовать его ударов, который даже не да­ вал себе труда сопротивляться его усилиям. Да и к чему было со­ противление, когда усилия сами собою разбивались об есте­ ственные препятствия, об очевидную невозможность?» (Писарев, 1862) 4.6. Петр — европеист-варвар «Историки говорят о московской грязи и об европейской чис­ тоте. Процент того и другого и в Москве, и в Европе сейчас уста­ новить довольно трудно. Версальский двор купался, конечно, в роскоши, но еще больше он купался во вшах: на карточный стол Короля ставилось блюдечко, на котором можно было давить в Шей. Были они, конечно, и в Москве; больше их было или Меньше — такой статистики у меня нет. Однако кое-что можно было бы сообразить и, так сказать, косвенными методами: в Москве были бани и Москва вся — городская и деревенская — Мылась в банях, по крайней мере, еженедельно. В Европе бань

740

А. А. КАРА-МУРЗА, Л. В. ПОЛЯКОВ

не было... Петр — в числе прочих своих войн — объявил войну и русским баням... Даже с правежом и под батогами московская Русь защищала свое азиатское право на чистоплотность... Сказ­ ка о сусальной Европе и варварской Москве есть сознательная ложь. Бессознательной она не может быть: факты слишком эле­ ментарны, слишком общеизвестны и слишком уж бьют в глаза. И ежели Петр привез из Европы в три раза расширенное приме­ нение смертной казни, борьбу с банями и еще некоторые другие вещи, — то мы имеем право утверждать, что это не было ни слу­ чайностью, ни капризом Петра — это было европеизацией: жи­ вет же просвещенная Европа без бань? — нужно ликвидировать московские бани. Рубят в Европе головы за каждый пустяк? — нужно рубить их и в Москве. Европеизация — так европеиза­ ция! Европеизацией объясняются и петровские кощунственные выходки... Европа эпохи Петра вела лютеранскую борьбу против католицизма. И арсенал снарядов и экспонатов петровского ан­ тирелигиозного хулиганства был попросту заимствован из люте­ ранской практики. Приличиями и чувствами меры тогда особен­ но не стеснялись, и, подхватив лютеранские методы издевки над католицизмом, Петр только переменил адрес: вместо издева­ тельств над католицизмом стал издеваться над православием». (Солоневич, 1940-е) 5. ПРОВОЗВЕСТНИК ВСЕМИРНОГО ПРИЗВАНИЯ РОССИИ

5.1. Петр приобщил Россию к универсальным культурным ценностям «Путь образования или просвещения один для народов; все они идут им вслед друг за другом. Иностранцы были умнее рус­ ских: итак, надлежало от них заимствовать, учиться, пользо­ ваться их опытами... Избирать во всем лучшее есть действие ума просвещенного; а Петр Великий хотел просветить ум во всех от­ ношениях... Надлежало, так сказать, свернуть голову закорене­ лому русскому упрямству, чтобы сделать нас гибкими, способ­ ными учиться и перенимать. Если бы Петр родился Государем какого-нибудь острова, удаленного от всякого сообщения с дру­ гими государствами, то он в природном великом уме своем на­ шел бы источник полезных изобретений и новостей для блага подданных; но, рожденный в Европе, где цвели уже Искусства и Науки во всех землях, кроме Русской, он должен был только ра­ зорвать завесу, которая скрывала от нас успехи разума челове­ ческого, и сказать нам: "смотрите; сравняйтесь с ними, и потом,

Россия и Петр

741

если можете, превзойдите их!". Немцы, французы, англичане были впереди русских по крайней мере шестью веками; Петр двинул нас своею мощною рукою, и мы в несколько лет почти догнали их. Все жалкие Иеремиады об изменении русского ха­ рактера, о потере русской нравственной физиономии или не что иное, как шутка, или происходят от недостатка в основательном размышлении. Мы не таковы, как брадатые предки наши: тем лучше! Грубость наружная и внутренняя, невежество, празд­ ность, скука были их долею в самом высшем состоянии: для нас открыты все пути к утончению разума и к благородным душев­ ным удовольствиям. Все народное ничто перед человеческим. Главное дело быть людьми, а не славянами. Что хорошо для лю­ дей, то не может быть дурно для русских, и что англичане или немцы изобрели для пользы, выгоды человека, то мое, ибо я че­ ловек!... Как Спарта без Ликурга, так Россия без Петра не могла бы прославиться». (Карамзин, 1790) 5.2. Петр отказался от национально-культурной ограниченности и тем самым сделал возможным реализацию универсалистского предназначенья России «Западные государства приняли христианскую веру из Рима, Россия из Константинополя... Образование западное отли­ чается точно так же от восточного: одному принадлежит иссле­ дование, другому верование; одному беспокойство, движение, другому спокойствие, пребываемость, одному неудовольствие, Другому терпение, стремление вне и внутрь, сила средобежная и средостремительная, человек западный и восточный. Оба эти об­ разования, отдельно взятые, односторонни, неполны, одному недостает другого. Они должны соединиться между собою, по­ полниться одно другим и произвести новое полное образование западно-восточное, европейско-русское. Вот здесь лицо Петра Великого получает для меня общеисторическое значение как ос­ нователя соединения двух всемирных образований, как начина­ теля новой эпохи в истории человечества!» (Погодин, 1838) «Через реформу Петра произошло расширение прежней же Нашей идеи, русской московской идеи, получилось умноживше­ еся и усиленное/понимание ее: мы сознали тем самым всемирное Назначение наше, личность и роль нашу в человечестве, и не Могли не сознать, что назначение и роль эта не похожи на тако-

742

А. А. КАРА-МУРЗА,

Л. В.

ПОЛЯКОВ

вые же у других народов, ибо там каждая народная личность живет единственно для себя и в себя, а мы начнем теперь, когда пришло время, именно с того, что станем всем слугами для всеоб­ щего примирения. И это вовсе не позорно, напротив, в этом вели­ чие наше, потому что все это ведет к окончательному единению человечества. Кто хочет быть выше всех в Царствии Божием — стань всем слугой». (Достоевский, 1876) «Да, очень может быть, что Петр первоначально только в этом смысле и начал производить ее <реформу>, то есть в смыс­ ле ближайше утилитарном, но впоследствии, в дальнейшем раз­ витии им своей идеи, Петр, несомненно, повиновался некоторо­ му затаенному чутью, которое влекло его в его деле к целям будущим, несомненно огромнейшим, чем один только ближай­ ший утилитаризм. Так точно и русский народ не из одного толь­ ко утилитаризма принял реформу, а несомненно, уже ощутив своим предчувствием почти тотчас же некоторую дальнейшую, несравненно более высшую цель, чем ближайший утилита­ ризм, — ощутив эту цель, опять-таки, конечно, повторяю это, бессознательно, но, однако же, и непосредственно и вполне жиз­ ненно. Ведь мы разом устремились тогда к самому жизненному воссоединению, к единению всечеловеческому!.. Да, назначение русского человека есть бесспорно всеевропейское и всемирное. Стать настоящим русским, стать вполне русским, может быть, и значит только (в конце концов, это подчеркните) стать братом всех людей, всечеловеком, если хотите». (Достоевский, 1880) «Когда в Москве третьему Риму грозила опасность неверно понять свое призвание и явиться исключительно восточным царством во враждебном противуположении себя Западу, Про­ видение наложило на него тяжелую руку Петра Великого. Он бес­ пощадно разбил твердую скорлупу исключительного национа­ лизма, замыкавшую в себе зерно русской самобытности, и смело бросил это зерно на почву всемирной европейской истории». (Соловьев Б., 1882—1883) «Настоящая империя есть возвышение над культурно-поли­ тической односторонностью Востока и Запада, настоящая им­ перия не может быть ни исключительно восточною, ни исклю­ чительно западною державою. Рим стал империею, когда силы латино-кельтского запада уравновесились в нем всеми богат-

Россия и Петр

743

ствами греко-восточной культуры. Россия стала подлинною империею, ее двухглавый орел стал правдивым символом, когда с обратным ходом истории полуазиатское царство Московское, не отрекаясь от основных своих восточных обязанностей и преда­ ний, отреклось от их исключительности, могучей рукой Петра распахнуло окно в мир западноевропейской образованности и, утверждаясь в христианской истине, признало — по крайней мере в принципе — свое братство со всеми народами... Остав­ шийся всецело русским, несмотря на свое поклонение Европе, Петр Великий и ставшая всецело русской, несмотря на свой при­ родный европеизм, Екатерина II оставили нашему отечеству один завет. Их образ и их исторические дела говорят России: будь верна себе, своей национальной особенности и в силу ее будь универсальна». (Соловьев В., 1896) «Разрывая круг московской национальной замкнутости, ко­ торый грозил сделаться для своей же национальной культуры мертвою петлею, и вовлекая Россию в Европу, в культуру все­ ленскую, Петр тем самым приближал возможность участия Рос­ сии во всемирно-историческом процессе Богочеловечества. И в этом смысле дело Петра не только дело религиозное, но и святое подлинною христианскою святостью. Просвещая Россию светом вселенской культуры, он в то же время просвещал ее или, по крайней мере, готовил к просвещению светом Христовым, кото­ рый ведь идет не только от первого, прошлого, но и от грядуще­ го, второго пришествия Господа — "в силе и славе"». (Мережковский, 1906) «Россия должна была преодолеть свою изоляцию и приоб­ щиться к круговороту мировой жизни. Только на этих путях возможно было мировое служение русского народа». (Бердяев, 1937) 5.3. Петровский синтез российских стихий и западных элементов создал новую великую Россию «Был на сем свете великий естествоиспытатель по имени Петр Великий; ему достался на долю организм чудный, достой­ ный его духа. Глубоко вникнул Великий в строение этого чудно­ го мира; он нашел в нем размеры огромные, силы исполинские, к Репкие, закален^1е зубчатые колеса, прочные упоры, быстрые Шестерни — но этой огромной системе сил недоставало маятни­ ка; оттого мощные элементы этого мира доходили до действий,

744

А А КАРА-МУРЗА,

Л. В.

ПОЛЯКОВ

противоположных существу их; чувство силы тянулось к совер­ шенной беспечности, поглотившей племена азийские; многосто­ ронность духа, выражавшаяся дивною восприимчивостию и сродная чувству истины, не находила себе пищи и вяла в бездей­ ствии; еще несколько веков этих мгновений в жизни народа — и мощный мир изнурил бы себя собственной своею мощью. Вели­ кий знаток природы и человека не отчаялся; он видел в своем народе действие иных стихий, почти потерявшихся между дру­ гими народами: чувство любви и единства, укрепленное вековою борьбою с враждебными силами; видел чувство благоговения и веры, освятившее вековые страдания; оставалось лишь обуздать чрезмерное, возбудить заснувшее. И великий мудрец привил к своему народу те второстепенные западные стихии, которых ему недоставало: он умерил чувство разгульного мужества — строе­ нием; народный эгоизм, замкнутый в сфере своих поверий, — расширил зрелищем западной жизни; восприимчивости — дал питательную науку. Прививка была сильна; протекли времена, чуждые стихии усвойлись, умирили первобытных — и новая, горячая кровь полилась в широких жилах исполина; все чувства его пришли в деятельность; напружились дебелые мышцы; он вспомнил все неясные мечты своего младенчества, все, до того непонятные ему, внушения высшей силы; он откинул одни, дал тело другим, — вздохнул вольно дыханием жизни, поднял над Западом свою мощную главу, опустил на него свои светлые, не­ порочные очи и задумался глубокою думою... Чтобы достигнуть полного гармонического развития основных, общечеловеческих стихий, — Западу, несмотря на всю величину его, недостало другого Петра, который бы привил ему свежие, могучие соки славянского Востока!» (Одоевский, 1844) «Раз реформы Петра привились, раз новая Россия восходит к нему, живет в понятиях, созданных им, тем самым дано доказа­ тельство, что древняя Россия была лишь частной стороной про­ явления русской народности, что для России Петроград суще­ ствен и необходим в той же мере, как и Москва». (Топорков, 1915) 5.4. Петр перевернул представление русских о человечестве «Эпоха Петра спасительно перевернула представление рус­ ских о человечестве; теперь оно начало слагаться не из двух, а уже из трех величин. Во-первых — великая западная культура

Россия и Петр

745

(тогда еще не замечали, что культур на западе — две: романо-католическая и северо-западная, в основном германская, тесно связавшая себя с протестантизмом). Эта единая, как казалось, западная культура была волшебно притягивающей, глубокой, зрелой, многосторонней; культура, удивительная, между про­ чим, и тем, что, становясь демократически трудолюбивой, она оставалась аристократически презрительной. Во-вторых — неопределенное туманище "диких" и "языче­ ских" народов, со включением в эту категорию, по причине соб­ ственного невежества, народов буддийских, индуистских и даже мусульманских: считалось, что у этих учиться нечему и по отно­ шению к ним можно в свою очередь усвоить аристократический вгзгляд сверху вниз. И, наконец, собственный сверхнарод: это хоть и не мессия, но и по объему своему, и по размерам территории, и по ощущению затаенной в нем силы предназначен, очевидно, к чему-то вели­ кому и вынужден торопливо нагонять упущенное». (Андреев, 1958) 5.5. Петр — «великий человек» всего человечества «Итак, разве Петр Великий — только потому велик, что он был русский, а не потому, что он был также человек и что он бо­ лее, нежели кто-нибудь, имел право сказать о самом себе: я че­ ловек — и ничто человеческое не чуждо мне? Разве мы можем сказать о себе, что любим Петра и гордимся им, если мы не лю­ бим Александра Македонского, Юлия Цезаря, Наполеона, Гус­ тава Адольфа, Фридриха Великого и других представителей человечества? Что он нам ближе всех других, что мы связаны с ним более родственными, более, так сказать, кровными уза­ ми — об этом нет и спора, это истина святая и несомненная; но все-таки мы любим и боготворим в Петре не то, что должно или может принадлежать только собственно русскому, но то общее, что может и должно принадлежать всякому человеку, не по пра­ ву народному, а по праву природы человеческой. Гений, в смыс­ ле превосходных способностей и сил духа, может явиться везде, Даже у диких племен, живущих вне человечества; но великий Человек может явиться только или у народа, уже принадлежа­ щего к семейству человечества, в историческом значении этого с лова, или у такого народа, который миродержавными судьбами предназначено ему, как, например, Петру, ввести в родственную связь с человечеством». I (Белинский, 1841)

746

А. А. КАРА-МУРЗА,

Л. В.

ПОЛЯКОВ

6. ТИПИЧНЫЙ РУССКИЙ ЧЕЛОВЕК

6.1. Петр — истинный выразитель русского народного духа «Я утверждаю, что Петр был архирусским человеком, не­ смотря на то, что сбрил себе бороду и надел голландское платье. Хомяков заблуждается, говоря, что Петр думал, как немец. Я спросил его на днях, из чего он заключает, что византийские идеи московского царства более народны, чем идеи Петра» *. (Пушкин, 1830-е) «Ученик Европы, он остался русским в душе, вопреки мне­ нию слабоумных, которых много и теперь, будто бы европеизм из русского человека должен сделать нерусского человека и буд­ то бы, следовательно, все русское может поддерживаться только дикими и невежественными формами азиатского быта». (Белинский,

1845)

«Исходная точка западничества: там — свет, здесь — мрак безвыходного невежества; итак, к свету, на простор, как тот Медный Всадник, в обаятельно грозной личности которого труд­ но разочароваться нам всем даже до сих пор, даже после всех разоблачений страшных, окружающих ту личность и неотдели­ мых от нее фактов, — и трудно именно потому, что этот Медный Всадник все-таки полнейший в добре и зле представитель наше­ го духа...» (Григорьев, 1859) «Странная вот еще эта черта, между прочим, и опять-таки черта, как мне кажется, общая в нашем развитии, — это то, что мы все маленькие Петры Великие наполовину и обломовцы на другую. В известную эпоху мы готовы с озлоблением уничто­ жить следы всякого прошедшего, увлеченные чем-нибудь пер­ вым встречным, что нам понравилось, а потом чуть ли не пла­ кать о том, чем мы пренебрегли и что мы разрушили». (Григорьев, 1862) * Слова Пушкина приводятся по мемуарам А. Смирновой, точность которых неоднократно оспаривалась. Между тем в пользу подлин­ ности данных слов Пушкина однозначно высказывались такие ав­ торитеты, как Д. Мережковский и С. Франк (Мережковский, 1896; Франк, 1949).

747

Россия и Петр

«Петр Великий — с головы до ног великорусская натура, ве­ ликорусская душа. Удивительная живость, подвижность, смет­ ливость; склад ума практический, без всякой тени мечтательно­ сти, резонерства, отвлеченности и фразы; находчивость в беде; рядом с тем неразборчивость в средствах для достижения прак­ тических целей; безграничный разгул, отсутствие во всем меры — и в труде, и в страстях, и в печали. Кто не узнает в этих чертах близкую и родную нам природу великоруса? Но в каких громадных, ужасающих размерах она в нем высказалась!» (Кавелин, 1866) «Петр Великий, может быть, сразу и совершил перелом, по­ тому что он был преимущественно русский по духу и по природе своей и потому что он знал свой народ. Он знал, что с ним ничего в долгий ящик откладывать нельзя. Для русского долгий ящик — тот же гроб». (Вяземский, 1867) «Петр воплотил в великом духовном перевороте дух максима­ лизма, издавна присущий русскому народу. Он захотел довести до конца, сделать сразу то, что нарастало и назревало постепен­ но». (Муравьев В., 1918) «Варвар Петр был национальное всего бородатого и разузоренного прошлого». (Троцкий, 1923) 6.2. Петр — «сын своего народа», «продолжатель народного дела» «Он является вождем в деле, а не создателем дела, которое по­ тому есть народное, а не личное, принадлежащее одному Петру. Великий человек есть всегда и везде представитель своего народа, Удовлетворяющий своею деятельностью известным потребностям народа в известное время. Формы деятельности великого челове­ ка установлены историею, бытом народа, среди которого он дей­ ствует». «Как бы ни была велика и могуча личность Петра, как бы отрицательно ни относилось его преобразование ко всему ста­ рому, — все же он родился в том обществе, которое преобразовал, был дитя своего времени и обстоятельств, и в этом смысле сам он, т &к и его дело должны были находиться в органической связи с т ой средой, из которой возникли и к которой относились». / (Соловьев С, 1851)

748

А.А. КАРА-МУРЗА,

Л.В.ПОЛЯКОВ

«Петровский период сразу стал народнее периода царей мос­ ковских. Он глубоко взошел в нашу историю, в наши нравы, в нашу плоть и кровь; в нем есть что-то необычайно родное наше, юное; отвратительная примесь казарменной дерзости и австрий­ ского канцелярства не составляет его главной характеристики. С этим периодом связаны дорогие нам воспоминания нашего мо­ гучего роста; нашей славы и наших бедствий; он сдержал свое слово и создал сильное государство. Народ любит успех и силу». (Герцен, 1857) 6.3. Петр — истинно русский по склонности к практическому здравомыслию «Петр Великий был по преимуществу русский человек, рус­ ский именно в своих преобразованиях. Русский человек так уве­ рен в своей силе и крепости, что он не прочь и поломать себя: он мало занимается своим прошедшим и смело глядит в будущее. Что хорошо, то ему и нравится, что разумно — того ему и пода­ вай, а откуда оно идет — ему все равно. Его здравый смысл охот­ но подтрунит над сухопарым немецким рассудком; но немцы — любопытный народец и поучиться у них он готов». (ТургеневИ., 1846) 6.4. Петр — истинно русский из-за готовности к «национальному самоотречению» «В ту минуту, когда вступил на престол великий человек, призванный преобразовать Россию, страна не имела ничего про­ тив этого преобразования... Что касается средств, которыми он пользовался для осуществления своей программы, то он, есте­ ственно, нашел их в инстинктах, в быте и, так сказать, в самой философии народа, которого он являлся самым подлинным и в то же время самым чудесным выразителем... Я слишком хоро­ ший русский, я слишком высокого мнения о своем народе, что­ бы думать, что дело Петра увенчалось бы успехом, если бы он встретил серьезное сопротивление своей страны... Но надо знать, что не впервые русский народ воспользовался этим правом отре­ чения, которое, разумеется, имеет всякий народ, но пользовать­ ся которым не каждый народ любит. Так часто, как мы... Эта склонность к отречению — прежде всего плод известного склада ума, свойственного славянской расе, усиленного затем аскети­ ческим характером наших верований, — есть факт необходи­ мый или, как принято теперь у нас говорить, факт органиче-

749

Россия и Петр

ский, надо его принять, подобно тому как страна по очереди принимала различные формы иноземного или национального ига, тяготевшие над ней. Отрицать эту существенную черту на­ ционального характера — значит оказать плохую услугу той са­ мой народности, которую мы теперь так настойчиво восстанав­ ливаем». (Чаадаев, 1843) «Петр Великий, его сподвижники и продолжатели его дела (Ломоносов) были настоящими носителями и выразителями русского народного духа... Реформа Петра Великого была в выс­ шей степени оригинальна именно этим смелым отречением от народной исключительности (от мнимой поверхностной ориги­ нальности), этим благородным решением пойти в чужую школу, отказаться от народного самолюбия ради народного блага, по­ рвать с прошедшим народа ради народной будущности. Не наци­ ональное самолюбие, а национальное самоотречение в призва­ нии варягов создало русское государство; не национальное самолюбие, а национальное самоотречение в реформе Петра Ве­ ликого дало этому государству образовательные средства, необ­ ходимые для совершения его всемирно-исторической задачи». (Соловьев В., 1884) «Вопреки всякой видимости, реформа Петра Великого имела, в сущности, глубоко христианский характер, ибо была основана на нравственно-религиозном акте национального самоосужде­ ния. Чтобы быть плодотворным, этот нравственный акт должен был непрерывно возобновляться. Россия не могла вдруг переро­ диться; реформа Петра Великого только открыла для нее путь поступательного движения и совершенствования». (Соловьев В., 1888) 6.5. Петр — истинно русский из-за склонности к «поиску правды» «Но правдой он привлек сердца...» (Пушкин, 1826) «Русский того времени, вместе с Петром, кощунствовал в ко­ медиях "всепьянейшего собора", он порабощал мирской власти Управление своей церкви, он насильствовал над народом, вызыВа я раскольничьи самосожжения, и т. д. Но он делал все это пот °му, что хотел уважать только правду, и если не замечал ее /

750

А А. КАРА-МУРЗА,

Л. В.

ПОЛЯКОВ

хотя бы в самом святом месте, не хотел лицемерить и прекло­ няться перед тем, что, хотя бы глубоко ошибочно, перестал счи­ тать правдою. И во всем этом был залог будущего воскресения... Петр был величайшим выразителем русского человека в этой решимости жить только истиной, хотя бы она была "люторская", голландская и какая угодно. Он готов был отречься от все­ го, в чем не видел истины, и прилепиться к чему угодно, если усматривал в нем истину. Петр и партия реформы, вокруг него сплотившаяся, хотели истины... И они пошли к знанию, пошли, как могли идти полуварвары, принимая за бриллианты грошо­ вые стеклышки, но желая найти "бисер многоценный", и гото­ вые продать все свое имение, чтобы приобрести средства на по­ купку этого искомого ими «бисера многоценного» *. (Тихомиров, 1904) «В своей революции Петр I был в тысячи и тысячи раз более взыскующим Града Нового, чем девяносто из сотни староверов, сожигавших себя во имя "Святой Руси"». (Иванов-Разумник, 1917)

В.Муравьев — один из авторов знаменитого сборника «Из глуби­ ны» — трактует русскую склонность к «правдоискательству» как едва ли не главную интенцию российского западнического созна­ ния: «Несомненно, что в восприимчивости русских людей к запад­ ному влиянию сказалась также основная черта их характера — ис­ кание ими последней правды, где бы она ни была. Русские люди не могли устоять перед тем, что сулила в этом смысле западная куль­ тура. В конкретном их мышлении она уже потому была истиной, что властно вторгалась в их жизнь, являлась в ней в осязаемых об­ разах и формах... Русские интеллигенты остались русскими людь­ ми, искали в европейских откровениях последнюю религиозную правду. И в каждой идее, в каждой теории старательно, ни перед чем не останавливаясь, ее выводили» (Муравьев В., 1918). Вообще этот парадоксальный ход — объяснять послепетровский западнический максимализм «природной русскостью» характерен для многих «самобытников». Известный православный автор, игу­ мен Геннадий (Эйкалович) отмечает, что в деятельности Петра и его окружения «были светлые стороны, были и темные. И вот к этим последним, несомненно, следует отнести быструю перемену настро­ ения дворянства, охотно пошедшего навстречу импортированной "западнищине". Можно ведь было воспринимать западную культу­ ру осторожно, без внезапного презрения к своему родному быту. Но такова, видно у ж , "широта" русской натуры» (о. Геннадий (Эйка­ лович), 1981).

Россия и Петр

751

6.6. Петр — русский богатырь * «И вот умер этот добрый царь <Алексей Михайловиче*, а на престол взошел юный сын его, который, подобный богатырям Владимировых времен, еще в детстве бросал за облака стопудо­ вые палицы, гнул их руками, ломал их о коленки. Это была оли­ цетворенная мощь, олицетворенный идеал русского народа в деятельные мгновения его жизни: это был один из тех исполи­ нов, которые поднимали на рамена свои шар земной». «Народ­ ная фантазия в союзе с преданием, создала могучего богатыря, в мифическом образе которого видится образ самого народа и вме­ сте символ его судьбы — Ильи Муромца, который, лишенный ног, тридцать лет сидел сиднем, а на тридцать первый погулять пошел. И действительно: добрый молодец расходился и разгу­ лялся... С самой эпохи татарского ига Россия была оторвана от европейского мира и развивалась сама в себе изолированно, фор­ мировалась изнутри и извне и крепла в силах своей исполин­ ской корпорации; но в отношении к общему развитию челове­ чества она сидела сиднем, погруженная в дрему непробудную. И вдруг исполин, ростом и силою вровень с нею, поставил ее на ноги, разбудил от вековой дремоты — и она встала и пошла. С самого того мгновения, как царственный младенец начал те­ шиться в селе Преображенском с своею потешною ротою и потом могучею дланью крепко ухватился за бразды правления, Россия не имела минуты свободной, чтобы вздремнуть, чтобы забыться покоем от ратных и гражданских подвигов, от торжеств победы и славы, от триумфов завоеваний и приобретений». (Белинский, 1839) «Борьба между волею Петра и естественною силою обстоя­ тельств напоминает собою... эпизод из богатырской жизни Ильи Муромца. Подобно Илье Муромцу, Петр чувствовал себя силь­ нее всех своих современников; силы его ума и воли были нео­ быкновенны; положение его совершенно исключительно; все его приказания исполнялись буквально; все нарушители его воли подвергались жестокому наказанию; сопротивление было невоз­ можно и немыслимо; даже недостаток усердия в повиновении считался преступлением; словом, все единичные воли без борь* Д. Мережковский полагает, что эта мысль берет начало в творче­ стве Пушкина: «В Петре он нашел наиболее полное историческое воплощение того героизма, дохристианского могущества русских богатырей, которое поэт носил в своем сердце, выражал в своих пес­ нях» (Мережковский, 1896).

752

А.А. КАРА-МУРЗА,

Л.В.ПОЛЯКОВ

бы склонялись перед волею Петра, и Петр, как сказочный бога­ тырь Илья Муромец, не находил себе соперников и противников между живыми людьми». (Писарев, 1862) «Петр со своими сподвижниками заканчивает, собственно го­ воря, древний, богатырский отдел русской истории. Это после­ дний и величайший из богатырей; только христианство и бли­ зость к нашему времени избавили нас (и то не совсем) от культа этому полубогу и от мифических представлений о подвигах это­ го Геркулеса. Общество юное, кипящее неустроенными силами, произвело исполина, как юная земля в допотопное время про­ изводила громадные существа, скелеты которых приводят в изумление наш мелкий род. Но становится страшно: куда будут направлены эти силы при таком отсутствии умеряющих, образо­ вательных начал? Какие нравственные пеленки приготовило об­ щество для Петра, как оно воспитает, образует исполина?» «У Петра была старинная русская богатырская природа, он любил широту и простор; отсюда объясняется, что кроме сознательного влечения к морю он имел еще и бессознательное; богатыри ста­ рой Руси стремились в широкую степь, богатырь новый стре­ мился в широкое море... Богатырским силам соответствовали страсти, не умеренные правильным, искусным воспитанием. Мы знаем, как мог разнуздываться сильный человек в древнем русском обществе, не выработавшем должных границ каждой силе; могло ли такое общество сдерживать страсти человека, стоявшего на самом верху?» (Соловьев С, 1860е) 7. НАСЛЕДНИК МОСКОВСКОГО ЦАРСТВА

7.1. Причина успехов Петра — в его легитимности как государя «Что мы должны отнести на долю его гениальности и что на долю исторического процесса? Думаю, что аптеки, в которой могли бы быть взвешены отдельные составные части этой исто­ рической микстуры, еще не существует. Думаю также, что в личной роли Петра огромную, решающую роль сыграло его пра­ во рождения, никакого отношения к гениальности не имеющее. Наши историки как-то не заметили и не отметили того факта, что Петр был не только царем, он был царем почти непосред­ ственно после Смуты, то есть после той катастрофы, когда пре~

Россия и Петр

753

кращение династии Грозного привело Россию буквально на край гибели и когда только восстановление монархии поставило точку над страшными бедствиями гражданской войны, ослож­ ненной иностранной интервенцией. Московские люди семнадца­ того века еще помнили — не могли не помнить — всего того, что пережила страна в эпоху междуцарствия. Распря Софьи с Пет­ ром грозила тем же междуцарствием — не оттого ли вся Москва так сразу, "всем миром", стала на сторону Петра? И не оттого ли вся Россия, при всяческих колебаниях булавинских бунтов и староверческой пропаганды, все-таки, в общем поддерживала Петра? Петр для многих, очень многих, казался чуть ли не Бо­ жьей карой. Но был ли лучшим выходом Булавин, с его новыми ворами? Или Софья, с повторением семибоярщины? Или граж­ данская война в Москве, с повторением всей смутной эпопеи со­ всем заново? Петр для очень многих казался плохим — совсем плохим царем. Но самый плохой царь казался все-таки лучше самой лучшей революции». (Солоневич, 1940-е) «В условиях XVII столетия переворот, подобный перевороту Петра, мог осуществить только великий государственный гений при одном непременном, однако, условии: законности его влас­ ти в глазах современников. Гораздо более скромные начинания Бориса и Лжедмитрия, имевшие в виду сближение России с За­ падом, не были прощены русскими ни тому, ни другому и послу­ жили одной из причин этих двух преждевременных смертей. Конечно, масштаб государственного разума этих двух государей далеко уступает гению Петра, но никакому узурпатору, будь он хотя бы и столь гениален, как Петр, общество той эпохи, еще полностью проникнутое идеей родового права на власть, не по­ зволило бы, конечно, опрокидывать вековые общественные ус­ тои». (Андреев, 1958) 7.2. Петр имел достойных предшественников «Он имел великодушие, проницание, волю непоколебимую, Деятельность, неутомимость редкую... Но мы, россияне, имея Перед глазами свою историю, подтвердим ли мнение несведущих Иноземцев и скажем ли, что Петр есть творец нашего величия государственного?.. Забудем ли князей московских: Иоанна I, Иоанна III, которые, можно сказать, из ничего воздвигли дер­ жаву сильную и — что не менее важно — учредили твердое в

754

А. А. КАРА-МУРЗА, Л. В. ПОЛЯКОВ

ней правление единовластное?.. Петр нашел средства делать ве­ ликое — князья московские приготовляли оное». (Карамзин, 1811) 7.3. Петр сохранил московские традиции «Да, велика была древняя Россия, ибо она могла произвести Петра! Петр — ее цвет, ее плод, представитель лучших ее стрем­ лений, призванный к осуществлению тех идеалов государства, которые смутно носились в голове московских царей... Петр Ве­ ликий не ввел никаких новых начал в областное управление; он только привел в порядок существующие... Только беспорядок, господствовавший в администрации XVII в., дает нам смысл преобразований Петра Великого». (Чичерин, 1856) «Он был истинно русским человеком, не изменившим ни од­ ному из важных в общественной жизни понятий и привычек, господствовавших у нас во время его детства и юношества. Что­ бы убедиться в этом, надобно только обратить внимание на то, как он действует. Способ его действования чисто национальный, без малейшей примеси западного характера. По особенным об­ стоятельствам нашей истории в XVII веке сущность русского характера в общественной жизни определялась двояким отно­ шением власти к форме. Во-первых, власть стояла выше всяких форм, и не было форм, которые могли бы стеснять ее действие. Людовик XIV мог мечтать, что одна его воля управляет Франциею: она действительно была сильна, но были формы, без кото­ рых она не могла обходиться и которые часто мешали ей: суще­ ствовали парламенты, существовали провинциальные сословные собрания. У нас таких препятствий не было. Но зато вся дея­ тельность была обращена на форму, сущность дела была неуло­ вима для контроля со стороны власти. Обе эти черты остались при Петре Великом во всей силе: первую заботливо хранил он, подобно своим предшественникам, вторая хранилась при ней сама собою, как в XVII веке». (Чернышевский, 1861) «Реформы Петра по своему существу и результатам не были переворотом; Петр не был "царем-революционером", как его иногда любят называть. Прежде всего деятельность Петра не была переворотом политическим: во внешней политике Петр строго шел по старым путям, боролся со старыми врагами, дос­ тиг небывалого успеха на Западе, но не упразднил своими успе-

Россия и Петр

755

хами старых политических задач по отношению к Польше и к Турции. Он много сделал для достижения заветных помыслов Московской Руси, но недоделал всего... Деятельность Петра не была и общественным переворотом. Государственное положение сословий и их взаимные отношения не потерпели существенных изменений. Прикрепление сосло­ вий к государственным повинностям осталось во всей силе, из­ менился только порядок исполнения этих повинностей... В экономической политике Петра, в ее целях и результатах также нельзя видеть переворот. Петр ясно определил ту задачу, к решению которой неверными шагами шли и до него, — задачу поднятия производительных сил страны... И в культурном отношении Петр не внес в русскую жизнь но­ вых откровений. Старые культурные идеалы были тронуты до него; в XVII в. вопрос о новых началах культурной жизни стал резко выраженным вопросом. Царь Алексей, отчасти и царь Фе­ дор, вполне являлись уже представителями нового направле­ ния. Царь Петр в этом — прямой их преемник. Но его предше­ ственники были ученики киевских богословов и схоластиков, а Петр был учеником западноевропейцев, носителей протестант­ ской культуры. Предшественники Петра мало заботились о рас­ пространении своих знаний в пароде, а Петр считал это одним из главных своих дел. Этим он существенно отличался от госуда­ рей XVII в.». (Платонов С, 1899) «Новая идеология — только западный отблеск на старом вос­ точном лице Московской России — "Российской Европии". Под­ линные черты лица изменились мало. Строя новую Россию по европейским образцам, русские государи не рубили сплеча ста­ рое. Приказывая все делать с примеру сторонних чужих земель, Петр Великий в государственном строительстве поступал осто­ рожно и с разбором: брал для постройки из европейских образ­ цов то, что "с ситуацией сего государства сходно", или европей­ ские образцы "складывал с русскими" и, если не находил Подходящего материала на Западе, брал из старого — москов­ ского запаса... Западный свет не слепил глаз русских государей, к огда они перестраивали Московское царство в Российскую Им­ перию, и не исказил исконных московских черт русской государ­ ственной власти. И, если пристально вглядеться в лицо государ­ ственной власти Российской Империи, ее исконные московские Черты выступают с убеждающей ясностью». (Бунаков, 1932)

756

А. А. КАРА-МУРЗА,

Л. В.

ПОЛЯКОВ

7.4. Петр довел до крайности московские традиции «Петр не только не ослабил, но еще более усилил тягости, на­ ложенные государством на общество... Видоизменив во многом внешние формы государственных учреждений, Петр оставил в полной неприкосновенности основные начала старой системы общественного устройства...» (Кизеветтер, 1900-е) «Порода отступала перед чином. Это было вполне согласно с тем ходом социально-политического развития Московского го­ сударства, который определился по меньшей мере со времен Ивана Грозного; опричнина для того и учреждалась, чтобы зас­ тавить породу попятиться перед выслугой. Европеизируя Рос­ сию, Петр и здесь довел до крайности ту черту ее строя, которая сближала ее с восточными деспотиями. По недоразумению, ука­ занная черта принималась иногда за признак демократизма». (Плеханов, 1914—1917) «Не может быть ничего ошибочнее мысли, будто Петр ввел Россию в европейский мир, осуществив внутри нее некую евро­ пеизирующую цивилизационную революцию. Такой внутрен­ ней революции при Петре либо не видим, — либо, там, где ви­ дим, не находим в ней ничего "европейского". Начнем с того, что в экономическом аспекте Россия и до и после Петра пребы­ вала вне западного "мира-экономики", образуя "мир-экономику в себе" (по словам Ф. Броде ля). Петровский меркантилизм лишь усугубил это положение вещей. В социальном плане петровская политика закрепощения сословий довела до предела именно те черты российской социальности, которые наиболее гротескно контрастировали с общественной динамикой Запада. Говоря о "вестернизации" аппарата, воплощенной в "Табели о рангах", не стоит забывать, что очень многие свои мероприятия, и прежде всего мобилизацию страны на Северную войну, Петр провел, опираясь на чиновническую систему XVII века в том ее виде, ко­ торый она обрела с ликвидацией местничества Федором Алексее­ вичем. Кроме того, выразившийся, в том числе и в "Табели", пет­ ровский проект всеобъемлющего служилого сословия имеет мало точек соприкосновения с бюрократиями Европы... В сфере рели­ гиозной культуры цезарепапистское православие Петра, при вне­ шних англиканских перекличках, в своей эксплуатации идеи "царей как Христов земных" логически увенчало византинистские стилизации последних Рюриковичей и первых Романовых». (Цымбурский, 1993)

Россия и Петр

757

7.5. Петр воспринял худшие нравы московских царей «Многое в поступках Петра напомнило Руси времена старые, времена давно забытые. Александровская слобода царя Ивана оживала в Преображенском селе, и родитель царя Ивана, вели­ кий князь Василий Иванович, если бы встал из гроба, то нашел бы, что названый потомок его шагнул еще далее своего предка в свободе семейной жизни». (Костомаров, 1875) 8. НЕТРАДИЦИОННЫЙ САМОДЕРЖЕЦ

«Петр является необычайно ярким исключением в ряду рус­ ских великих князей, потом царей, потом императоров: это был как бы взрыв индивидуальности на тысячелетнем фоне доволь­ но однотипных строителей, хозяев и домоседов». (Солоневич, 1940-е) 8.1. Петр — образцовый государь «Кто тако, якоже ты, изучил и делом показал еси артикул сей, еже ходити по долженству своего звания? Мнози царие тако царствуют, яко простой народ дознатися не может, что есть дело царское. Ты един показал еси дело сего превысокого сана быти собрание всех трудов и попечений, разве что и преизлишня твое­ го звания являти нам в царе и просто воина, и многодельного ма­ стера, и многоименитаго делателя? И где бы довело повелевати подданным должная, ты повеление твое собственными труды твоими и предваряешь и утверждаешь». (Феофан Прокопович, 1718) «Государь, не знающий своей страны и законов ее природы, не может и править: какие он проложит дороги? какие проведет каналы? культуру каких растений и животных подскажет он своему народу? какие насадит леса? какие отведет суховеи? ка­ кие осушит болота? какие оросит степи? какие укажет металлы и минералы, ископаемые и горные породы? Великие Государи йсе это разумели и обо всем этом пеклись, начиная от императо­ ра Адриана, 28 лет объезжавшего свое государство, и кончая Французским королем Генрихом IV и особенно гениальнейшим Из государей Петром Великим... Государь должен быть готов по­ жертвовать всеми своими силами, своим досугом, своими при-

758

А. А. КАРА-МУРЗА,

Л. В.

ПОЛЯКОВ

страстиями, своим личным счастьем (в любви и браке), своим здоровьем и своей жизнью. Великий прообраз этого дан в исто­ рии всеми воистину великими монархами, особенно же Петром Первым. Государь, вступая на престол, становится не просто властелином, но пленником и мучеником своей власти». (Ильин, 1953) 8.2. Петр — не «божество на троне», а «простой смертный» «Петр I не мог удовольствоваться жалкой ролью христиан­ ского далай-ламы, разукрашенного парчой и драгоценными камнями, которого издали показывали народу... Петр I предста­ ет перед своим народом как простой смертный». (Герцен, 1850) «Освобожденный от риторических прикрас и фимиама по­ хвальных речей и лести, Петр является пред нами живым чело­ веком, с ошибками и удивительными делами, с недостатками и чертами гения, с пороками и великими добродетелями...» (Кавелин, 1866) «На самом верху пирамиды, там, где еще так недавно выси­ лось нечто вроде живой иконы в строгом византийском стиле, медленно и важно выступавшей перед глазами благоговеющей толпы, выступавшей лишь на минуту, чтобы тотчас же вновь скрыться в темной глубине теремов, теперь виднелась нервная, подвижная до суетливости фигура в рабочей куртке, вечно на людях, вечно на улице, причем нельзя было разобрать, где же кончалась улица и начинался царский дворец. Ибо и там и тут было одинаково бесчинно, шумно и пьяно, и там и тут была оди­ наково пестрая и бесцеремонная толпа, где царского министра в золоченом кафтане и андреевской ленте толкали локтем голлан­ дский матрос, явившийся сюда прямо с корабля, или немецкий лавочник, пришедший прямо из-за прилавка». (Покровский, 1910-е) «Если сопоставить Петра и его предшественника царя Алек­ сея Михайловича, то можно сделать тот общий вывод, что отец в соответствии с византийской традицией выглядел неземным су­ ществом, божеством на троне, а его сын предстает перед совре­ менниками и потомством не божеством, а человеком, которому свойственны земные пороки и добродетели... Преемники Петра вновь вознеслись на небеса». (Павленко, 1973)

Россия и Петр

759

8.3. Петр — и «царь по происхождению», и «вождь по личной доблести» «Образуется новое общество, новое государство, и, как обык­ новенно бывало при этом, является дружина со своим вождем, которая и движется, разрушая старое, созидая новое; царь по происхождению (rex ex nobilitate) становится вождем дружины по личной доблести (dux ex virtute) и удерживает за собой имен­ но этот характер. В нем не было ничего, что старинные русские люди привыкли соединять со значением царя; это герой в антич­ ном смысле; это в новое время единственная исполинская фигу­ ра, каких мы видим много в туманной дали, при основании и устроении человеческих обществ. Следя за деятельностью Пет­ ра, мы не должны ни на минуту забывать, что имеем дело не с государем только, а с начальником нового общества, с вождем дружины, основывающей новое государство, с человеком, про­ никнутым исключительно одною мыслию, служащим одному началу...» (Соловьев С 1860-е) «И вот преобразователь, или, лучше сказать, образователь, распоряжается материалом, сортирует его; подобно древним вождям дружин, он принимает каждого и дает ему место по мере способности. В древних дружинах большая или меньшая храб­ рость определяла место дружинника, степень приближения его к вождю: в дружине Петровой одной храбрости было мало, прежде всего требовалось искусство, образование; и так как ино­ странцы превосходили в этом отношении русских, то понятно, почему так много их вошло в дружину Петрову. Но Петр, как царь русский, при распоряжении своим материалом, который давал ему так мало твердого, сложившегося, определившегося, перед чем бы он должен был остановиться, Петр остановился, преклонился перед одним — перед народностию. В летах зре­ лых у него было правило: высшие места в управлении поручать русским, хотя бы они и уступали способностями и знанием ино­ странцам; последним же давать только места второстепенные...» (Соловьев С, 1858) 8.4. Петр — мститель за поруганную честь славянства «Вопли о великих обидах раздавались и при колыбели Петра; жалобам русских людей присоединялись жалобы всеславян­ ские. Все славянство плакалось на великую обиду; оно было бед**°, слабо, грубо, порабощено, поругано от иноземцев, гордых к

760

А. А. КАРА-МУРЗА,

Л. В.

ПОЛЯКОВ

своим богатством, силою, наукою; восток Европы, бедный, обде­ ленный природой-мачехой, обделенный историей, жаловался на великую обиду от Запада... Великий человек родился и вырос среди этих воплей; оп чувствовал, что должен быть мстителем за обиду, восстановителем чести и славы народной». (Соловьев С, 1861) 8.5. Петр—«работник на троне», «царь-мастеровой» Идея восходит к Ломоносову и его «Слову похвальному Петру Великому». (Ломоносов, 1755) «То академик, то герой, То мореплаватель, то плотник, Он всеобъемлющей душой На троне вечный был работник». (Пушкин, 1826) «Петр Великий, прежде нежели завел в России первую типо­ графию, должен был сам нарисовать формы новых букв; прежде нежели увидел первый печатный лист, должен был своими дер­ жавными руками править корректуру; прежде нежели увидел обученное войско, должен был собою показать идеал солдата, идеал повиновения; прежде нежели увидел успех военных ук­ реплений и флота, должен был сам быть и кузнецом, и плотни­ ком, и слесарем, и столяром, словом, всем». (Белинский, 1836) «Все видят, как этот неутомимый труженик, одетый в скром­ ный сюртук военного покроя, с утра до вечера отдает приказа­ ния и учит, как надо их выполнять; он кузнец, столяр, инже­ нер, архитектор и штурман. Его видят везде, без свиты разве только с одним адъютантом, возвышающегося над толпой благо­ даря своему росту». (Герцен, 1850) «Болезнь русского общества заключалась в варварском нача­ ле косности, в стремлении как можно меньше делать и жить на чужой счет: отсюда главный деятель переворота, Петр, явился олицетворением противоположного начала, начала труда, явил­ ся вечным работником на троне, по выражению поэта; отсюда ожесточенное преследование праздности, тунеядства, отбыва­ ния от службы». (Соловьев С, 1861)

761

Россия и Петр

«Петр был великий хозяин, всего лучше понимавший эко­ номические интересы, всего более чуткий и к источникам го­ сударственного богатства; подобными хозяевами были и его предшественники, цари старой и новой династии; но те были хо­ зяева-сидни, белоручки, привыкшие хозяйничать чужими ру­ ками, а из Петра вышел подвижной хозяин-чернорабочий, само­ учка, царь-мастеровой». «Петр прожил свой век в постоянной и напряженной физической деятельности, вечно вращаясь в потоке внешних впечатлений, и потом развил в себе внешнюю воспри­ имчивость, удивительную наблюдательность и практическую сноровку. Но он не был охотник до досужих общих соображе­ ний; во всяком деле ему легче давались подробности работы, чем ее общий план; он лучше соображал средства и цели, чем след­ ствия; во всем он был больше делец, мастер, чем мыслитель...» (Ключевский, 1890-е) 8.6. Петр — слуга Отечества «Он, подобно служилому князю древней России, все делал сам, подобно любимому богатырю народного эпоса, видел в из­ бытке силы и избыток обязанности, а это-то и не могло, несмот­ ря на всю грозность Петра, не действовать обаятельно на народ. Петр, употребляя выражение эпическое, царем на Руси служил, служил верой и правдой, бодро тянул тягло заодно с народом». (Миллер, 1873) «Петру принадлежит важная заслуга первой попытки дать своей бесформенной и беспредельной власти нравственно-поли­ тическое определение... Настойчиво твердя в своих указах о го­ сударственном интересе как о высшей и безусловной норме госу­ дарственного порядка, он даже ставил государя в подчиненное отношение к государству как к верховному носителю права и блюстителю общего блага. На свою деятельность он смотрел как на службу государству, отечеству...» (Ключевский, 1890-е)

8.7. Петр — и «мудрый государь», и «самовластный помещик» «Достойна удивления разность между государственными уч­ реждениями Петра Великого и временными его указами. Перв Ь1е суть плоды ума обширного, исполненного доброжелатель-

762

А. А. КАРА-МУРЗА,

Л. В.

ПОЛЯКОВ

ства и мудрости, вторые нередко жестоки, своенравны и, кажет­ ся, писаны кнутом. Первые были для вечности или по крайней мере для будущего — вторые вырвались у нетерпеливого само­ властного помещика». (Пушкин, 1831) 8.8. Петр «и патриот, и ненавистник России» «Велик был тот момент русской жизни, когда великая, впол­ не русская воля Петра решилась разорвать оковы, слишком туго сдавившие наше развитие. В деле Петра (мы уж об этом теперь не спорим) было много истины. Сознательно ли он угадывал об­ щечеловеческое назначение русского племени, или бессозна­ тельно шел вперед, по одному чувству, стремившему его, но дело в том, что он шел верно. А между тем форма его деятельно­ сти, по чрезвычайной резкости своей, может быть, была оши­ бочна. Факт преобразования был верен, но формы его были не русские, не национальные, а нередко и прямо, основным обра­ зом противоречившие духу народному. Народ не мог видеть окончательной цели реформы, да вряд ли кто-нибудь понимал ее даже из тех, кто пошел за Петром, даже из так называемых "птенцов гнезда Петрова"; они пошли за преобразователем слепо и помогали власти для своих выгод. Если не все, то почти так. Где же было тогда народу угадать, куда ведут его? До него и те­ перь-то достигла только одна грязная струя цивилизации... Но то, что было в реформе нерусского, фальшивого, ошибочного, то народ угадал разом». (Достоевский, 1861) «В том-то и была беда Петра, что желание Руси обновиться он понял по-своему, исполнял его тоже по-своему — деспотически прививал в жизнь не то, в чем она нуждалась. Поэтому Петра можно назвать народным явлением настолько, насколько он вы­ ражал в себе стремление народа обновиться, дать более простору жизни — но только до сих пор он и был народен... Выражаясь точней, одна идея Петра была народна. Но Петр как факт был в высшей степени антинароден... Во-первых, он изменил народно­ му духу в деспотизме своих реформаторских приемов, сделав дело преобразования не делом всего народа, а делом своего толь­ ко произвола. Деспотизм вовсе не в духе русского народа... То самое, что. реформа главным образом обращена была на вне­ шность, было уже изменою народному духу...» (Достоевский, 1862)

763

Россия и Петр

«К России относился он двояко. Он вместе и любил, и ненави­ дел ее. Любил он в ней собственно ее силу и мощь, которую не только предчувствовал, но уже сознавал, — любил в ней орудие своей воли и своих планов, любил материал для здания, которое намеревался возвести по образу и подобию зародившейся в нем идеи, под влиянием европейского образца; ненавидел же самые начала русской жизни — самую жизнь эту, как с ее недостатка­ ми, так и с ее достоинствами. Если бы он не ненавидел ее со всей страстностью своей души, то обходился бы с нею осторожнее, бе­ режнее, любовнее. Потому в деятельности Петра необходимо строго отличать две стороны: его деятельность государственную, все его военные, флотские, административные, промышленные насаждения, и его деятельность реформативную в тесном смыс­ ле этого слова, т. е. изменения в быте, нравах, обычаях и поня­ тиях, которые он старался произвесть в русском народе. Первая деятельность заслуживает вечной признательной, благоговей­ ной памяти и благословения потомства... Но деятельностью вто­ рого рода он принес величайший вред будущности России (вред, который так глубоко пустил свои корни, что досель еще разъе­ дает русское народное тело)» *. (Данилевский,

1868)

8.9. Петр — «смесь монарха с вождем», «царь с отсебятиной» «Моя собственная теория, вероятно, уже известная читате­ лям, относится к культу личности довольно мрачно: "гений в политике — это хуже чумы"... Ибо монархия есть единоличная власть, подчиненная традициям страны, ее вере и ее интересам, иначе говоря, власть одного лица, но без отсебятины. Вождь — тоже одно лицо, но с отсебятиной. Петр был смесью монарха с вождем — редкий пример царя с отсебятиной». (Солоневич, 1940-е)

Эта двойственная «любовь-ненависть к России», по мнению Дани­ левского, все-таки отличает Петра от некоторых его ближайших преемников — чистых русофобов: «После Петра наступили царство­ вания, в которых правящие государством лица относились к России уже не с двойственным характером ненависти и любви, а с одною лишь ненавистью, с одним презрением, которым так богато одаре­ ны немцы ко всему славянскому, в особенности ко всему русскому» (Данилевский, 1868).

764

А. А. КАРА-МУРЗА,

Л. В.

ПОЛЯКОВ

8.10. Петр — смешение «патриарха духовного» и «патриарха булатного», «первосвященства христианского» и «первосвященства языческого» «Главная слабость Петра, источник всех его ошибок, заклю­ чалась в том, что он в своем сознании не умел отделить себя как "патриарха духовного" от себя же как "патриарха булатного", свое первосвященство христианское от своего первосвященства языческого... Будучи, по крайней мере, в главной своей деятель­ ности, в приобщении России к вселенской культуре, истинным "духовным патриархом", он слишком часто казался себе и дру­ гим — патриархом "булатным", только "булатным", только мир­ ским царем мирского царства». (Мережковский, 1906) 8.11. Петр — создатель Абсолютизма «Петербургский период не был продолжением исторической монархии — то было начало молодого, деятельного, не знающе­ го узды деспотизма, равно готового и на великие дела, и на вели­ кие преступления». (Герцен, 1850) «При вступлении на престол Петра I, кроме царской власти, находились в России еще два начала устройства. Первое: собра­ ние представителей, под наименованием Земской Думы, или Го­ сударственного Собора, могущих обратиться в парламент, если б их собрания были периодические в установленные единожды сроки, круг действий определен и внутреннее устройство осно­ вано на благоразумных началах, необходимых для законода­ тельного собрания. Второе начало — тогдашнее духовенство. Петр не собирал Земской Думы, пренебрегая мнением своего на­ рода и отстраняя его от непосредственного участия в своих де­ лах. Следуя понятию реформаторства, он объявил себя произ­ вольно главою церкви, истребил власть духовенства и поколебал уважение к нему народа». (Муравьевы., 1839) «Вздернув Россию, по выражению Пушкина, "на дыбы", ве­ ликий царь раздавил народ под бременем налогов и довел деспо­ тизм до неслыханной степени могущества. Все учреждения, хоть отчасти сдерживавшие царскую власть, были уничтожены, все предания и обычаи, хоть немного охранявшие его достоин­ ство, были забыты...» (Плеханов, 1889)

Россия и Петр

765

«Путем этих подробных указов и регламентов правительство Петра развивает самую обширную полицейскую деятельность. Из них оно делает помочи, на которых ведет подданного, лишив его векового посоха, помогавшего ему медленно подвигаться вперед, каким был для него обычай. Оно окружает его теперь са­ мою заботливою опекою и вмешивается во все сферы его жизни, подчиняя их своим указаниям, которые оно считает благоде­ тельными... Чем же руководствовалась сама верховная власть в этой задаче направлять подданных? Этим началом, этим светом, во имя которого она боролась с "глупостью и недознанием" и во­ оружалась против обычая, — было то самое, которое было от­ крыто философией XVI в., провозглашено в XVII в., стало руко­ водящим и было даже обоготворено в XVIII в. Это был разум. Абсолютную верховную власть, ведущую народ и перестраиваю­ щую его жизнь по требованиям разума, мы и видим в реформах Петра. Разум не мирится с обычаем, он стремится перестроить жизнь по-своему — вот почему эта реформа получила такой ра­ дикальный характер всеобъемлющей ломки. Она и должна была заглянуть во все темные уголки, где господствовал обычай, что­ бы изгнать его оттуда, она должна была дотронуться до всех яв­ лений современной жизни, чтобы положить под каждое из них новое основание». (Богословский, 1902) «Петр I, в противоположность своему отцу и деду ломавший древний тип установлений, заменивший Боярскую Думу Сена­ том и патриарха Синодом, открыто провозгласил новое начало абсолютизма: "Его величество есть самовластный государь, ко­ торый никому в свете ответа давать не должен". Включив эту декларацию самовластия в воинский устав 1716 г., Петр неволь­ но подчеркнул тесную связь абсолютизма с новой регулярной армией». (Павлов-Силъванский, 1907) 8.12. Петр — создатель агрессивного полицейского государства «Только Петр сделал Россию государством в собственном смысле слова, государством, по тогдашним понятиям, направ­ ленным исключительно к насильственному расширению, маши­ ною для порабощения иноземных наций, причем сам народ рас­ сматривался не как цель, а как простое орудие для завоевания. На этой основе развивалось российское государство... Но чем бо­ лее оно расширяется вовне, тем более оно становится чуждым

766

А. А КАРА-МУРЗА,

Л. В.

ПОЛЯКОВ

собственному народу. Это объясняется самым естественным об­ разом. Механическое, направленное исключительно на завоева­ ние государство может требовать от своего народа трех вещей: денег, солдат и внешнего спокойствия, относясь равнодушно к средствам, с помощью которых последнее поддерживается. Та­ кое государство третирует свой собственный парод как народ за­ воеванный, оно является государством угнетательцым внутри, как и вовне. Все управление обращается в полицию... Крестьян же он закрепил просто по полицейским соображениям для того, чтобы возложить на помещиков ответственность за покойное по­ ведение крестьян, за регулярную уплату ими налогов и поставку рекрутов... Полицейское государство в том виде, в каком его со­ здал Петр и в каком оно существует до сих пор, не способно ни­ чего улучшить, ничего освободить, ничего реформировать. Оно может только угнетать и мешать — мешать, покуда возможно... Петр подчинил русский народ власти дворянства не для того, чтобы этим пожаловать последнее, а скорее для того, чтобы пре­ вратить всех помещиков в бесплатных царских полициантов, служба которых при этой системе незаменима и без посредни­ ческих действий которых вся государственная машина должна была бы остановиться». (Бакунин, 1849—1850) «Старый земский тип русского государства был при Петре смят, скомкан и заменен так называемым типом полицейского государства, господствовавшим тогда почти во всей континен­ тальной Западной Европе». (Аксаков И., 1884) «Никогда, нигде не было такого сыска, как при Петре в Рос­ сии». (Пильняк, 1919) 8.13. Петр — инициатор геополитического противостояния России и Европы «"Западничество" Петра, хорошо осознавшего положение России как особой "части света", имело два измерения. С одной стороны, это пафос сугубо геополитического прорыва к европей­ ской этноцивилизационной платформе, выразившийся в аннек­ сии юго-восточной Прибалтики и в попытках продвижения к Дунаю (осложненный также "протоевразийской" идеей о воз­ можности для России посостязаться с Европой в освоении путей к Индии). С другой стороны, это столь же демонстративная пате-

Россия и Петр

767

тика инструментального "подхвата" отдельных эффективных институтов, культурных форм и высокоценных технологий — европейских "сливок", обретающих неожиданные "псевдоморфозные" свойства в российских цивилизационных условиях. В записке по поводу празднования годовщины Ништадского мира Петром ясно обозначена мысль о стремлении европейцев скрыть от России "свет разума" и о Божьей милости, позволившей рус­ ским обойти европейцев. Но поскольку "свет разума", в конеч­ ном счете, тождествен достижениям культурной Европы, в Петре мы видим инициатора "прометейского" похищения Европы Рос­ сией...у самой Европы, причем этот "прометеизм" откровенно облекался в формы геополитического наступления на Запад. Ка­ кое-то время Петр даже надеялся, что с окончанием технологи­ ческого "огребания" Европы Россия сможет к ней повернуться "задом", но в конце концов дух утверждения России на европей­ ской платформе уже овладел им — утверждения, мыслимого в двуединой форме завоевания и формальной имитации. Никакой сущностной европеизации России ни при Петре, ни при его пре­ емниках в XVIII в. не происходило; Россия надвинулась на Европу во всей своей цивилизационной ей инородности, лишь обостренной парадоксами псевдоморфоз. "Революция Петра" особенно повлияла на формирование той парадигмы российской мысли, которая любой прогресс России представляет как "исход куда-то" в буквальном географическом смысле, — а на уровне государственной политики придает "исходу" образ завоеватель­ ного "напора". Лишь с Петра проблема "Россия и Европа" при­ обретает характер, принципиально отличный, скажем, от про­ блемы отношения "Европы и Китая" или "Европы и Индии" как сосуществующих в Старом Свете этноцивилизационных плат­ форм. Петр последовательно утвердил Россию в статусе именно варварской периферии Европы и дал русским импульс наступ­ ления на Запад, импульс тем более волюнтаристский, что он в течение веков не поддерживался сколько-нибудь серьезно ми­ рохозяйственными императивами. Петр — российский кулак, выставленный в Европу и застрявший в ней, и неустанно раз­ гибающийся в кисть, загребающий попавшиеся европейские технологии. Петровская "революция" должна по преимуществу Рассматриваться как революция в геополитических судьбах Ев­ ропы, для которой она имела едва ли не большее значение, чем Для России, переведя европейский мир на 290 лет в положение обороняющегося от произвольно отождествляющей себя с Европ °й неевропейской мощи». (Цымбурский, 1993)

768

А. А КАРА-МУРЗА,

Л. В.

ПОЛЯКОВ

8.14. Петр — кочевник на троне «Петра I невозможно идентифицировать с европейским мо­ нархом. Вся его многотрудная деятельность и та стратегия, ко­ торой он не вполне осознанно следовал, имеют несомненный номадический (кочевнический) характер. По существу Петр I — это европейски образованный татарин. Номадическая машина войны и хронополитические приоритеты — вот те наиболее зна­ чимые факторы, которыми руководствовался самодержец и раз­ витию которых он посвятил свою жизнь. Если и была здесь по­ пытка ввести Россию в европейское пространство, то способы, которыми она реализовалась, полностью принадлежат туранско-номадическому типу социальности. Что, конечно, не прибли­ жало Россию к Европе, а лишь порождало (и закрепляло) симулятивную ортопедическую сборку неконвертируемых социальных топосов. Способ, которым Петр I реализовывал свою стратегию власти, совпадал с принципом «номадической дистрибуции», принятым кочевыми народами в качестве военно-политической и более широко — социальной организации. В такой стратегии власть распределялась не столько по линии родства, сколько по линии союзничества, исходя их сугубо военного значения и ста­ туса определенного носителя власти, которому верховный пра­ витель делегирует сумму полномочий. Клановое ранжирование, сопутствующее номадической дистрибуции, было включено в машину войны, которая по результатам своей реализации по­ зволяла тому или иному клану занять доминирующее место в сообществе, то и дело разрушая сословную репрезентацию влас­ ти в петровской империи. Эта стратегия отдает предпочтение ло­ кальным, фрагментарным, но скоростным и интенсивным ма­ неврам политического или военного характера. Предпочтение времени территориям, отношение к последним как к модусу, ар­ тефакту сверхскорости, позволяет характеризовать эту полити­ ку как хронополитику, в отличие от геополитики, которая осно­ вывается на приоритете жизненно важных ресурсов той или иной территории. Политическая стратегия и практика Петра I, внешне воспринимаемая и современниками, и последующими исследователями именно как геополитическая, своими способа­ ми реализации и результатами, между тем, принадлежит совер­ шенно иной формуле власти: хронополитической, т. е. страте­ гии, наиболее адекватной социокультурной ситуации в России, собирающей ее в единую империю не на основе геополитической унификации социального пространства в горизонте насущных ресурсных потребностей, а посредством политики скорости удер­ живая множественные социокультурные фрагменты в едином

769

Россия и Петр

историческом времени. Общность территории оказывается здесь вторичной по отношению к общей судьбе». (Зимовец, 1993) О том, что с точки зрения классической европейской геополи­ тики поведение «Петра-кочевника» сродни «геополитическому идиотизму», писал и Э. Надточий: «Петр I, великий русский стратег, первые восемнадцать лет своей сознательной жизни учится морскому делу, ездит для это­ го за границу, создает с неимоверными усилиями флот — вое­ вать выход в Европу через Черное море. Вдруг, после первых вполне удачных операций и основания Азова, — все бросает, ос­ тавляет флот гнить на верфях, заключает нелепый договор с Турцией и отправляется вести многолетнюю сухопутную войну со Швецией. Основывает новое "окно в Европу" на месте, идио­ тическом с точки зрения теории городского строительства (воз­ можно, Петербург — самый дорогой за всю историю памятник деспотии), и, поочередно меняя один абсурдный политический проект на другой, ведет 21 год войну, которая должна была по самому ее ходу завершиться максимум за 7 лет... Я думаю, этих немногих примеров достаточно, чтобы обозначить, как культур­ но значимый факт русской истории, геополитический идио­ тизм». (Надточий, 1993) «Геополитический идиотизм» (Э. Надточий) Петра I есть по существу в обратном отношении хронополитическая гениаль­ ность, позволившая кочевнику на троне конституировать и удерживать в качестве целого гигантскую империю, столь раз­ нородную по своему составу и социальному качеству, что геопо­ литическая стратегия была бы не просто неадекватной ей, но и губительной». (Зимовец, 1994) 8.15. «Медный Всадник» «Ужасен он в окрестной мгле! Какая дума на челе! Какая сила в нем сокрыта! А в сем коне какой огонь! Куда ты скачешь, гордый конь, И где опустишь ты копыта? О мощный властелин судьбы! Не так ли ты над самой бездной,

770

А. А. КАРА-МУРЗА,

Л.В.ПОЛЯКОВ

На высоте, уздой железной Россию поднял на дыбы? » (Пушкин, 1833) «С той чреватой поры, как примчался к невскому берегу ме­ таллический всадник, с той чреватой днями поры, как он бросил коня на финляндский серый гранит, — надвое разделилась Рос­ сия; надвое разделились и самые судьбы отечества; надвое раз­ делилась, страдая и плача, до последнего часа — Россия. Ты, Россия, как конь! В темноту, в пустоту занеслись два передних копыта; и крепко внедрились в гранитную почву — два зад­ них» *. (Белый, 1916) Интересно трактует идею романа А. Белого «Петербург» В. Писку­ нов: «Петербург находится на границе, в точке касания Запада и Востока. Восток изначально засел в самом центре построенной Пет­ ром по западному образцу Империи... Выясняется, что и охрана ус­ тоев петровской государственности, и бросание в эту государствен­ ность бомб — равно "восточное дело". Впрочем, как и "западное"... Выходит, оба в одинаковой степени бесплодные, смертоносные на­ чала — "западное" и "восточное" — пронизывают собой и русскую реакцию, и русскую революцию (какой она представляется Бело­ му). Причем как то, так и другое присутствовали уже в деятельнос­ ти основателя Петербурга, который, разделив Россию надвое, тем самым способствовал гибельному отождествлению разделенных на­ чал: "Зыбкая полутень покрывала всадниково лицо; и металл лица двоился двусмысленным выражением". Потому-то встреча с ним, прародителем и русской государственности, и русского террора, чревата для нового Евгения — террориста Дудкина — гибелью. Тот, кто "губит без возврата", "медновенчанная смерть", утвердив­ шаяся в самом центре столицы Российской империи, в священном средоточии всей ее жизнедеятельности, — вот что такое Медный Всадник "Петербурга" Белого — писателя, явно продолжающего Пушкина и явно с Пушкиным спорящего. Но, споря, Белый на Пушкина же и опирается: его Медному Всаднику понадобилось "посредничество" Каменного Гостя, чтобы явиться в каморку схо­ дящего с ума Дудкина Металлическим Гостем. Между воодушев­ ленным началом и унылыми сумерками Российской империи, между возрождением и закатом Европы поставлен знак тождества. Они уравнены между собой точно так же, как антагонисты пуш­ кинской поэмы — Петр и Евгений, вдруг обретшие под пером Бело­ го черты духовного родства, соединившиеся в одно целое в сцене прихода Металлического Гостя. Уравнены в "плоскости бытия", где все определяется логикой взаимных подмен и взаимных перехо­ дов, логикой бессмысленного хаотического движения» (Пискунов, 1990).

Россия и Петр

111

8.16. Петр — «Царь-пушка палящая» «Жизненная полнота и плодотворная динамика смысла-обра­ за Петра I раскрывается и дышит в единстве трех ликов. Лик первый. Петр — Царь-пушка, или Пушка-царь. Не про­ сто защитница Спасских ворот Кремля, а выдвинутая на передо­ вой край самого тяжелого фронта вековой борьбы нации. Палить из Царь-пушки на Святой Руси, вестимо, дозволено лишь самодержцу. Да царское ли то дело? И явлен второй лик Петра. Царь-бомбардир. Не командир — простой пушкарь. Царь и не царь. Лик третий. Петр — Царь-ядро, бомба-царь. Как никто не смог бы стрельнуть из Царь-пушки, кроме Царя-бомбардира, так и снарядом, достойным чудо-орудия и чудо-пушкаря, могло стать только дивное, вобравшее в себя все силы исторической традиции и современности, бомба-ядро. Тело царя, узкое даже в плечах, продолгое, не что иное, как пушка — самоходная, вездеходная, быстроходная. Над доброт­ ным, непритязательным орудием заботливо хлопотали мозолис­ тые руки, ум и сметливый глаз мастерового, — они и были "точ­ ными инструментами" бомбардира. Голова без бороды круглая. Смекай, ядро. С туловом — ядро, вылетающее из жерла пушки, вылетающее раз за разом, постоянно в грозовом ореоле канона­ ды. Ядро, пущенное с умом, зряче, бойко, искрометно. Глаза — шаровые молнии, зрачки — карие до гари. С детских лет Петр-бомбардир неотрывен от пушки. И до сих пор подбадривает нас гром пушки Петропавловской крепости каждый день, ровно в полдень... Сам был "ядро-пушка-пушкарь", и нужны ему были умель­ цы — удальцы-бомбардиры, батареи пушек, ядер склад, "воен­ но-промышленный комплекс". Искал, "пытал", пестовал для своего гнезда Петр людей разного роду-племени, всякого чиназвания. Дворянским гнездом в те времена служило жерло пуш­ ки, а неотступно рядом неугомонный Петя-петушок с подо­ жженным фитилем. Его птенцы ведут свою родословную не из страусиных яиц; вылупился каждый из пушечного ядра. И ле­ тали птенцы новой породы туда-сюда, туда-сюда, пока от пору­ чения к поручению сам не "оперишься" в бомбардира, в пушку, Палящую метко, в орла-командира. Государь лаской погоняет Детушек-любимцев: Браво, браво, ребятушки! Наши жены — п УШки заряжены! История превращения ядер-птенцов в "екатерининских орл °в" и далее до "сталинских соколов" включительно ("первым Делом самолеты, ну а девушки — потом") — это история петров-

772

А.А. КАРА-МУРЗА,

Л.В.ПОЛЯКОВ

ской России после жизни ее отца-основателя. Царь-пушка, Царь-ядро да бомбардир Преображенского полка сотворили из царя-батюшки Святой Руси Петра Алексеевича Романова — Отца Императора Российской Империи — Петра Великого. За­ грохотала в нем и до сих пор грохочет о нем его детище — новая Россия. И в хоре народном выделяется голос звонкий, летучий, проникновенный, голос певца свободы и империи. Имя его иным быть могло, да на Руси не стало — Пушкин». (Перевалов, 1994) 8.17. Петр — тиран-поработитель «Этот блистательный тиран, этот невежда, принесший в жер­ тву прекрасные учреждения, законы, права и привилегии своих подданных честолюбивому стремлению переделывать все без различия, не выделяя полезного, хорошего и дурного...» «Жес­ токий и грубый, он все, что было подчинено его власти, топтал без различия, как рабов, рожденных для страданий... Как рабы, так и владельцы их были в равной мере жертвой его необуздан­ ной тирании. Первых он лишил общинного суда, их единствен­ ной защиты от самопроизвольного угнетения; у вторых он отнял все привилегии. И за что? Чтоб прочистить дорогу военному дес­ потизму — самому гибельному и ненавистному из всех форм правления». (Дашкова, 1780) «И я скажу, что мог бы Петр славнее быть, возносяся сам и вознося отечество свое, утверждая вольность частную; но если имеем примеры, что цари оставляли сан свой, дабы жить в по­ кое, что происходило не от великодушия, а от сытости своего сана, то нет, и до скончания мира примера, может быть, не бу­ дет, чтобы царь упустил добровольно что-либо из своея власти, сидяй на престоле». (Радищев, 1782) «Увы, зачем Петр I, которого по многим основаниям назвали Великим, опозорил цепями рабства наших земледельцев, одно­ временно выставив нас перед взорами всей Европы?» (Кюхельбекер, 1821) «Великий гений, Муж кровавый, Вдали на рубеже родном Стоишь ты в блеске страшной славы С окровавленным топором...

773

Россия и Петр

Ты думал, — быстротою взора, Предупреждая времена, — Что кровью политые, скоро Взойдут науки семена!» (Аксаков К., 1845) «Жругр <демон государственности> заботливо потрудился над тем, чтобы внедрить в родомысла <см. 1.6> свою тираниче­ скую тенденцию. Ему удалось в целях этого переразвить суро­ вую твердость, необходимую и неизбежную в положении Петра, в неумолимость, внутреннюю свободу от авторитета — в свире­ пую лютость ко всяким авторитетам прошлого, прямолинейную преданность своей идее — в ненависть ко всему, что ему каза­ лось бесполезным, то есть чего нельзя было обратить на пользу его идее, а стихийный размах — в бесконтрольную чувствен­ ность и непомерную грубость. Ирония переросла в склонность к глумлению. Утилитарность мышления выхолостила эстетиче­ ское начало натуры... А в проявлениях жестокости стал порою различаться явно садистический оттенок. Из этих качеств проистекли те промахи государственной мысли, которые привели Петра к деяниям, с точки зрения метаистории — а пожалуй, также и истории — ошибочным и вред­ ным: к не оправданной ничем жестокости в отношении бояр, стрельцов, раскольников, собственного сына, а главное — соб­ ственного народа, приносившего замыслам своего царя жертвы, мало сказать, огромные, но даже иногда не вызывавшиеся необ­ ходимостью; ...и, наконец, — к воцарению в стране той атмосфе­ ры террора, обесценения человеческой жизни и неуважения к личности, которая надолго пережила Петра и сделалась атрибу­ том самодержавия в ряде последующих эпох». (Андреев, 1958) 8.18. Петр — раб собственной власти «Враждебная личностному началу, имперская идеология из­ малывает в своих жерновах и личность монарха. Наделенный Неограниченной властью, правом казнить и миловать без суда и следствия, он вместе с тем оказывался рабом собственной влас­ ти, таким же "колесиком" и "винтиком" в механизме империи, Как и чиновники правительственного аппарата, "чернорабо­ чим", служителем "общего блага". Происходила неизбежная де­ морализация и в определенной степени деперсонализация влас­ ти правителя государства... Реформы диктовала безликая и

774

А. А. КАРА-МУРЗА,

Л. В.

ПОЛЯКОВ

абстрактная, но вместе с тем реальная и могущественная адми­ нистративно-командная система». (о. Иоанн (Экономцев), 1989) 8.19. Петр — правитель без правил «Несчастье Петра было в том, что он остался без всякого по­ литического сознания, с одним смутным и бессодержательным ощущением, что у его власти нет границ, а есть только опаснос­ ти. Эта безграничная пустота сознания долго ничем не наполня­ лась. Мастеровой характер усвоенных с детства занятий, ручная черная работа мешала размышлению, отвлекала мысль от пред­ метов, составляющих необходимый материал политического воспитания, и в Петре вырастал правитель без правил, одухот­ воряющих и оправдывающих власть, без элементарных полити­ ческих понятий и общественных сдержек. Недостаток суждения и нравственная неустойчивость при гениальных способностях и обширных технических познаниях резко бросались в глаза...» (Ключевский, 1890-е) 8.20. Петр — революционер на троне «Петр был революционер-гигант, но это гений, каких нет». «Петр есть в одно и то же время Робеспьер и Наполеон (вопло­ щенная революция)» *. (Пушкин, 1831) Д. Мережковский, приводящий эти слова Пушкина, дает к ним та­ кой комментарий: «Вероятно, с этим проникновенным замечанием Пушкина согла­ сились бы и Достоевский, и Лев Толстой. Но разница в том, что оба они, подобно русским староверам, с ужасом отшатнулись бы от это­ го смешения Робеспьера и Наполеона, как от наваждения антихри­ стова, тогда как Пушкин, несмотря на односторонность Петра, ко­ торую он понимает не хуже всякого другого, видит в нем не только возвестителя неведомого миру могущества, скрытого в русском на­ роде, но и одного из величайших всемирных гениев» (Мережков­ ский, 1896). Действительно, о Петре как о «революционере» — только уже с отрицательными коннотациями — писали многие славянофилы: «В деле Петровом, независимо от его всемирно-исторического со­ держания, независимо от того, что не преходит, что остается, от той доли, которая выделяется и должна выделяться в кровообращение народного организма, — есть настолько ж е , если не более, элемеН"

Россия и Петр

lib

«Петр I тут, как Фридрих II после, не принадлежит к стае са­ модержцев начала XVIII века. Во-первых, они революционеры, во-вторых, гениальные люди; они шли своей дорогой, во многом впадали в ошибки, но имели интересы великие, результаты, до которых достигли, гигантские. Петр, с наружностью и с духом полуварвара, но гениальный и незыблемый в великом намере­ нии приобщить к человеческому развитию страну свою, очень странен в дикой грубости своей возле изнеженных и утонченных Августов et Со. Человек, отрекшийся от всего былого страны своей, покрасневший за нее и кровью водворявший новый поря­ док, имеет в себе что-то революционное, хотя и на троне, и в са­ мом деле в нем даже нет требований на феодальное поклонение, на церемонность и пр., общую всем в то время. Он схватил евро­ пеизм в Голландии — лучший источник того времени, он при­ надлежал новой Европе, внедрял ее, как варвар, но правитель­ ство втолкнул в колею, вовсе не похожую на европейских династов, хуже и лучше, наверное, не так же. Материальный, положительный гнет, не опирающийся на прошедшем, револю­ ционный и тиранический, опережающий страну — для того чтоб не давать ей развиваться вольно, а из-под кнута — европе­ изм в наружности и совершенное отсутствие человечности внут­ ри — таков характер современный, идущий от Петра». (Герцен, 1843) тов случайности, временности, зла, насилия, л ж и , запечатленных его необыкновенною личностью. Дело Петра имеет значение: и как переворот, как революция, и как исторический момент в ходе на­ шего общественного развития. Но для того, чтобы оно получило значение момента, чтоб оно поступило в общий запас исторической жизни народа или того исторического материала, который разраба­ тывается, претворяется, переживается народным организмом, не­ обходимо, чтоб оно прекратилось как переворот» (Аксаков И., 1862); «Нас же революция, воплотившаяся в лице Петра, вытолк­ нула из исторической колеи, — мы и колесим, колесим! Не было в летописях мира такого революционера, как наш Петр Великий!..» (Аксаков И., 1884); «Поэтому преобразование Петра есть решитель­ но уже переворот, революция, а в этом и заключается особенность и историческое значение его дела» (Аксаков К., 1851). Несколько иначе оценивал революционность Петра А. Хомяков: «Воля железная, ум необычайный, но обращенный только в одну сторону, человек, для которого мы не находим ни достаточно по­ хвал, ни достаточно упреков, но о котором потомство вспомнит только с благодарностью... Он ударил по России, как страшная, но благодетельная гроза» (Хомяков, 1839).

776

А А КАРА-МУРЗА,

Л. В.

ПОЛЯКОВ

«Его революционный реализм берет верх над его царским до­ стоинством — он деспот, а не монарх». (Герцен, 1857) «Революционер в Петре просвечивал везде сквозь порфиру. Наполеон каждый год прикрывал каким-нибудь новым королев­ ским лоскутком свое мещанское происхождение, а Петр I каж­ дый день освобождался от того или иного лоскутка царизма, чтоб остаться самим собою, со своей великой мыслью, опирав­ шейся на непреклонную волю, доходившую до жестокости». (Герцен, 1858) «Царствование Петра заключает в себе несколько револю­ ций, изменивших старый склад и, так сказать, ветхий русский мир. Оно указывает на новую космогонию и требует всеведущего космографа» *. (Вяземский, 1847)

8.21. Явление Петра подобно «призванию варягов» «В славянском характере есть что-то женственное; этой ум­ ной крепкой расе, богато одаренной разнообразными способнос­ тями, не хватает инициативы и энергии. Славянской натуре как будто недостает чего-то, чтобы самой пробудиться, она как бы ждет толчка извне. Для нее всегда труден первый шаг, но ма­ лейший толчок приводит в действие силу, способную к необык­ новенному развитию. Роль норманнов подобна той, какую поз­ же сыграл Петр Великий при помощи западной цивилизации». (Герцен, 1850)

В исторической литературе (например, у Н. Рязановского) можно встретить утверждение, что тезис «Петр — революционер» восхо­ дит к декабристу Д. Завалишину. Действительно, в его мемуарных «Записках декабриста» (написанных в 70-х годах) наличествуют рассуждения о Петре, «который в религии был протестант, а в по­ литике истый революционер». Мы, однако, склоняемся к тому, что данная фраза является не точной реконструкцией мыслей Завалишина 20—30-х годов (к чему, видимо, склоняется Рязановский), а результатом более поздних размышлений. Поэтому мы предпочита­ ем следующую датировку цитаты — Завалишин, 1870-е.

Россия и Петр

777

8.22. Правление Петра — русский аналог Реформации в Германии «Явился Петр! Стал в оппозицию с народом, в ы р а з и л собою Европу, задал себе задачу перенесть европеизм в Россию и на разрешение ее посвятил ж и з н ь . Германия, носившая слабейшие зародыши гражданственной оппозиции, растерзанная на не­ сколько частей, имела своего Петра, столь ж е колоссального, столь ж е мощного. Петр Германии — это Р е ф о р м а ц и я . Она не донеслась к отделенным от мира католического, и у нас целый переворот, кровавый и у ж а с н ы й , заменился гением одного чело­ века». (Герцен, 1833) 8.23. Петр — аналог Комитета общественного спасения во Франции «Петр I не был ни восточным царем, ни династом; то был дес­ пот наподобие Комитета общественного спасения, — деспот и по своему положению, и во и м я великой идеи, утверждавшей нео­ споримое его превосходство над всем, что его о к р у ж а л о » . (Герцен, 1850) 8.24. Петр — предшественник народовольцев В воспоминаниях об известном революционере Н. Шелгунове (относящихся к февралю 1881 г.) Н. Русанов пишет: «Шелгунов в пылу разговоров провел очень удачную параллель между ци­ вилизаторской деятельностью Петра I и революционной дея­ тельностью народовольцев. Замечу, что Шелгунов, п л а м е н н ы й западник, вообще очень любил Петра: это был в некоторой сте­ пени герой его исторического романа». Далее передаются слова самого Шелгунова: «Мне совсем не нравится Петр к а к царь, но я преклоняюсь Перед ним к а к пред диктатором. В чем была сила его? В том, что °н разбил старые формы Московской Руси и ускорил естествен­ н е й ход вещей, в двадцать лет сделав то, что московские цари тяпали да л я п а л и ц е л ы х двести. Теперь ж е я готов к р и ч а т ь Ура" народовольческой диктатуре: дело русских социалистовРеволюционеров — разбить устарелые д л я нашего времени норМь 1 петербургской империи и в ы т а щ и т ь на свет божий новое об­ щество». (Шелгунов, 1881)

778

А. А. КАРА-МУРЗА,

Л. В.

ПОЛЯКОВ

8.25. Петр — тоталитарист «При Петре государственное закрепощение высшего обще­ ственного класса не ослабилось, а усугубилось... Родовые преда­ ния являлись раньше единственным уголком, куда служилый человек мог, хотя бы отчасти, укрываться от велений всемогу­ щего государства; — Петр разрушил и этот уголок, и теперь го­ сударственное вмешательство в жизнь закрепощенного служи­ лого дворянства не знало уже никаких пределов, никаких границ... Выполнение реформы приняло характер террора». (Кизеветтер, 1900-е) «Страшные казни грозили всякому, кто хоть тайно, хоть на­ едине или во хмелю задумался бы: к добру ли ведет нас царь, и не напрасны ли все эти муки, не приведут ли они к мукам злей­ шим на многие сотни лет? Но думать, даже чувствовать чтолибо, кроме пЬкорности, было воспрещено». (Толстой А., 1917) «Авторитарный режим Петра имеет в своей сущности явные элементы тоталитаризма. На исходе смутного XVII века Петр стремится насадить и утвердить в стране и новое идеологическое единство. Вот почему все его законодательные акты до предела идеологизированы и представляют собой пространные философско-политические трактаты. Безусловно, Петр бы обошелся без православного христианства: протестантские концепции были понятнее для него и более подходили для его целей, но они не имели никаких шансов укорениться в огромной стране, альтер­ нативы православию не существовало. Царь мог пародировать православные обряды на всешутейшем соборе, но обойтись без православия он не мог. Попытка использовать православное христианство, явившееся духовной закваской русского этноге­ неза и неразрывно связанное с русской национальной идеей, в интересах противостоящей ей имперской идеи является главным парадоксом петровской эпохи... Молох тоталитаризма требует жертв... Совершенно ясно, против чего направлена созданная Петром машина идеологического подавления. Драматический конфликт национально-религиозного идеала и имперской идеи вступает в России в фазу острейшего кризиса. Платоновский «Котлован» начинается в петровскую эпоху. Великому проекту сооружения Вавилонской башни так и суждено будет остаться котлованом, ямой, пустотой, разверзшейся вниз, в преиспод­ нюю». (о. Иоанн (Экономцев), 1989)

Россия и Петр

779

8.26. Петр — первый большевик «Великий Петр был первый большевик, Замысливший Россию перебросить, Склонениям и нравам вопреки, За сотни лет, к ее грядущим далям. Он, как и мы, не знал иных путей, Опричь указа, казни и застенка, К осуществленью правды на земле...» (Волошин, 1920) «Приемы Петра были совершенно большевистские. Он хотел уничтожить старую московскую Россию, вырвать с корнем те чувства, которые лежали в основе ее жизни». (Бердяев, 1937) «В Петре были черты сходства с большевиками. Он и был большевик на троне». (Бердяев, 1946) 8.27. Петр — предшественник Ленина «Никогда не была так кровно вспенена В неудержимой скачке Россия Петра и Ленина, Вздыбленная от спячки». (Герасимов, 1920) «Можно было бы сделать сравнение между Петром и Лени­ ным, между переворотом петровским и переворотом больше­ вистским. Та же грубость, насилие, навязанность сверху народу известных принципов, та же прерывность органического разви­ тия, отрицание традиций, тот же этатизм, гипертрофия государ­ ства, то же создание привилегированного бюрократического слоя, тот же централизм, то же желание резко и радикально из­ менить тип цивилизации» *. (Бердяев, 1937) * Известно, что В. Ленин стремился к копированию насильственномодернизаторских приемов Петра: «Пока в Германии революция еще медлит "разродиться", наша задача — учиться государственно­ му капитализму немцев, всеми силами перенимать его, не жалеть диктаторских приемов для того, чтобы ускорить это перенимание еще больше, чем Петр ускорял перенимание западничества варвар­ ской Русью, не останавливаясь перед варварскими средствами

780

А. А. КАРА-МУРЗА,

Л. В.

ПОЛЯКОВ

8.28. Петр — предшественник Сталина «Трагическая судьба всякой революции — в том числе и пет­ ровской — заключается в том, что она всегда строится на отбро­ сах... Сталин, вырезав ленинских апостолов, поставил свою ставку на сволочь, на отбросы, на выдвиженцев, то есть на лю­ дей, которые "выдвинулись" только благодаря его, Сталина, поддержке и которые ни по каким своим личным качествам ни в какой иной обстановке выдвинуться не могли. И поэтому они зависят от Сталина целиком и Сталин от них зависит целиком. Погиб Сталин — погибли и они. Они оставят Сталина, и Сталин будет зарезан первым же попавшимся конкурентом. Отсюда происходит их обоюдная преданность действительно уж "до гро­ ба". Отсюда же и универсальность задач, которые возлагались на оба сорта выдвиженцев — и петровских, и сталинских. В обо­ их случаях вопрос шел вовсе не о "пользе дела", а об охране "за­ воеваний революции"... Поставим точки над "и": около Петра подбиралась совершеннейшая сволочь, и никакой другой подбор был невозможен вовсе... Петр шарахался от всего порядочного в России, и все порядочное в России шарахалось от него» *. (Солоневич, 1940-е) борьбы против варварства» (Ленин, 1918). Ленин здесь откровенно использует известное выражение Маркса: «Петр Великий варвар­ ством победил русское варварство». Традиция подобного изображения петровского окружения идет от современника Петра — князя Б . Куракина, который так, напри­ мер, нарисовал «с натуры» портрет Федора Ромодановского, заве­ довавшего при царе тайным сыском: «Оный же имел власть, как из бояр, так из другого шляхетства, и из всякого чину брать к себе и содержать для своей забавы, понеже был человек характеру парти­ кулярного, а именно: любил пить непрестанно, и других поить и ругать, и дураков при себе имел, и ссоривал, и приводил в драку и с того себе имел забаву» (Куракин, 1727). Однако тема «ближайшего окружения Петра» — специальная и отдельная тема. Каждый из наиболее видных «птенцов гнезда Пет­ рова» оброс за прошедшие десятилетия множеством разнообразней­ ших оценок. Поэтому в целях некоторого смягчения беспощадной характеристики петровского окружения И. Солоневичем ограни­ чимся здесь еще одной — очень взвешенной — оценкой Г. Федото­ ва: «Петр оставил после себя три линии преемников: проходимцев, выплеснутых революцией и на целые десятилетия заполнивших авансцену русской жизни, государственных людей — строителей Империи и просветителей-западников, от Ломоносова до Пушкина, поклонявшихся ему как полубогу» (Федотов, 1926).

Россия и Петр

781

8.29. «Петр создал прообраз КПСС» «Фактически Петр I, сам того не подозревая, создал прообраз КПСС. Он "напялил" европейское "седло" на российскую "коро­ ву" (общество), которое испокон веку структурировалось не по классовому, а по сословному феодальному признаку — дворяне, священнослужители, купцы, мещане (горожане), казаки, крес­ тьяне, "инородцы"... В сущности, Петр I попытался создать па­ раллельно военной некую "гражданскую армию" чиновников, отделив ее от остального общества особой формой (вицмундир), особыми административными судами и "судами чести" (в 1952 г. эту "армию" попытался восстановить в министерствах СССР Сталин, предварительно одев чиновников ряда министерств в форму с погонами), а также наделив чиновников рядом приви­ легий». (Сироткин, 1994) 8.30. Петр — предшественник Ельцина «Висящий в кремлевском кабинете вице-президента Руцкого портрет императора Петра I смотрится по нынешним обстоя­ тельствам довольно странно. Именно Петр I в своих взаимоотно­ шениях с родственными соправителями предвосхитил в деталях различные обидные действия, совершаемые Ельциным в отно­ шении Руцкого. Царь-преобразователь, как известно, отнюдь не одобрил оппозиционную деятельность своего сына Алексея Пет­ ровича, и предтеча Руцкого кончил плохо. Император долго сравнивал царевича с Авессаломом, восставшим на своего отца, Царя Давида, и писал как бы совершенно о Руцком: "Понеже всем ведомо есть, какой авессаломской злостью надмен был сын наш Алексей..." Авессаломские разборки, очевидно, еще пред­ стоят, а пока что коллизии сюжета "Ельцин—Руцкой" более на­ поминают взаимоотношения Петра с братом и сестрой. Обличая президентских служителей, которые "взяли на себя смелость и ответственность лишить вице-президента РФ возможности при­ нимать в своем рабочем кабинете в Кремле представителей об­ щественно-политических движений и партий, российских и за­ рубежных граждан", Руцкой почти дословно воспроизводит Царевну Софью, уличившую Петра в том, что по его приказанию Вх °Д в кремлевские палаты царя-соправителя, слабоумного Ива**& Алексеевича завален дровами и соправитель лишен возмож­ ности принимать представителей общественно-политических унижений и т. д. Впрочем, как и Петр I, Ельцин использует не т °лько дрова, но и указы, изъясняясь о Руцком в чисто петров-

782

А. А КАРА-МУРЗА,

Л. В.

ПОЛЯКОВ

ском стиле: "Зазорному лицу, сестре нашей... в титлах и распра­ ве дел быти не изволяем". Логически рассуждая, если Петр I все же является кумиром вице-президента, то Руцкому подобало бы с пониманием воспринимать президентскую суровость, если же петровско-ельцинские зверства возмущают душу царевича, на­ значение кремлевского портрета вовсе загадочно». (Соколов, 1993) 8.31. Петр — первый лидер-технократ «По направлению своей деятельности он больше привык об­ щаться с вещами, с рабочими орудиями, чем с людьми, а потому и с людьми обращался, как с рабочими орудиями, умел пользо­ ваться ими, быстро угадывал, кто на что годен, но не умел и не любил входить в их положение, беречь их силы, не отличался нравственной отзывчивостью своего отца. Петр знал людей, но не умел и не всегда хотел понимать их». (Ключевский, 1890-е) «Петр был первым технократом новых времен, первообразом того, что один историк (Тойнби) предложил называть "Homo Occidentalis Mechanicus Neobarbarus"...» (Вейдле, 1937) «Петр всецело уверовал в спасающую силу этого "анштальта" абсолютистского государства... всей мощью своей железной руки налег на рычаги заведенной им государственной машины, установленной в стране великих возможностей». (Сыромятников, 1943) «Человечеству, вышедшему из обскурантистского сумрака средневековья, казалось, что наконец найден ключ к счастью: стоит правильно сформулировать законы, усовершенствовать организацию, добиться беспрекословного, всеобщего и точного исполнения начинаний государства... Корабль — вечная любовь Петра — был для него символом организованной, рассчитанной до дюйма структурой, материальным воплощением человече­ ской мысли, сложного движения по воле разумного человека. Бо­ лее того, корабль для Петра — своеобразная модель идеального общества, лучшая форма организации, опирающейся на знание законов природы в извечной борьбе человека со слепой стихией. За этим символом целый пласт культуры, мир интеллектуаль­ ных ценностей эпохи рационализма, европейского XVII века..-» (Анисимов, 1989)

783

Россия и Петр

8.32. Петр — лидер купечества, «торгового капитала» «Император Петр Великий, которого я всегда затем приво­ дить буду, что предпочитал он всегда существенное добро мыс­ ленной чести завоевания, благоразумно сделал он, переселя на море столицу свою. Хотел он, чтоб преемники его непрестанно на важность и силу купечества взирали, хотел он, чтобы все знатные и министры имели о том понятие и сами бы в том уп­ ражнялись. Он видел преимущества Стокгольма, Копенгагена, Амстердама и Лондона. Он же почитал ни за что Россию до тех пор, как стала она иметь купечество: сила, которою теперь сла­ вится Россия, оправдала его мнение». (Фонвизин Д., 1766) «Если символическую фигуру Петра мы заменим торговым капиталом, как раз к началу Северной войны ставшим в центре всех дел, — эта оценка будет вполне правильной... Торговый ка­ питализм в качестве обличителя стоит в начале реформы, — в качестве наставника замыкает ее». (Покровский, 1910-е) 9. АНТИПАТРИОТ

9.1. Петр — ненавистник и разрушитель всего русского «Петром I, убившим в отечестве все национальное, убита и слабая свобода наша». (Каховский, 1826) «Петр хотел создать сильное государство с пассивным наро­ дом. Он презирал русский народ, в котором любил только чис­ ленность и силу, и в подавлении национальных начал пошел го­ раздо дальше, чем это делает современное правительство в Польше... Правительство, помещик, офицер, столоначальник, Управитель, иноземец только и делали, что повторяли — и это, По меньшей мере, шести поколениям — повеление Петра I: пе­ рестань быть русским, и это зачтется тебе в заслугу перед отече­ ством». (Герцен, 1864) Вн

«Русская земля подверглась внезапно страшному внешнему и Утреннему насилованию. Рукой палача совлекался с русского

784

А. А. КАРА-МУРЗА,

Л.В.ПОЛЯКОВ

человека образ русский и напяливалось подобие общеевропейца. Кровью поливались, спешно, без критики, на веру выписанные из-за границы семена цивилизации. Все, что только носило на себе печать народности, было предано осмеянию, поруганию, го­ нению; одежда, обычай, нравы, самый язык, — все было иска­ жено, изуродовано, изувечено». (Аксаков И., 1880) «Не будет преувеличением сказать, что весь духовный опыт денационализации России, предпринятый Лениным, бледнеет перед делом Петра. Далеко щенкам до льва». (Федотов, 1926) 9.2. Петр унизил национальный дух русского народа «Петр не хотел вникнуть в истину, что дух народный состав­ ляет нравственное могущество государств, подобно физическо­ му, нужное для их твердости. Сей дух и вера спасли Россию во времена самозванцев; он есть не что иное, как привязанность к нашему особенному, не что иное, как уважение к своему народ­ ному достоинству. Искореняя древние навыки, представляя их смешными, хваля и вводя иностранные, государь России уни­ жал россиян в собственном их сердце. Презрение к самому себе располагает ли человека и гражданина к великим делам? Лю­ бовь к Отечеству питается сими народными особенностями, без­ грешными в глазах космополита, благотворными в глазах поли­ тика глубокомысленного. Просвещение достохвально, но в чем состоит оно? В знании нужного для благоденствия: художества, искусства, науки не имеют иной цены. Русская одежда, пища, борода не мешали заведению школ. Два государства могут сто­ ять на одной ступени гражданского просвещения, имея нравы различные. Государство может заимствовать от другого полез­ ные сведения, не следуя ему в обычаях. Пусть сии обычаи есте­ ственно изменяются, но предписывать им Уставы есть насилие, беззаконное и для монарха самодержавного». (Карамзин, 1811) 9.3. Реформы Петра — раскол в сфере государственности «Государство совершает переворот, разрывает союз с Землей и подчиняет ее себе, начинает новый порядок вещей. Оно спе­ шит построить новую столицу, свою... не имеющую ничего обще'

785

Россия и Петр

го с Россией... И з м е н я я Земле Русской, народу, Государство из­ меняет и народности, образуется по примеру Запада... Люди го­ сударственные, люди с л у ж и л ы е переходят на сторону государ­ ства. Народ, собственно простой народ, остается при п р е ж н и х началах. Переворот сопровождается насилием... Россия разде­ лилась надвое, на две столицы. С одной стороны, Государство со своей иностранной столицей Санкт-Петербургом; с другой сто­ роны, З е м л я , народ, с своей русской столицей Москвой». (Аксаков К., 1851) «Кнутом и татарами нас д е р ж а л и в невежестве, топором и немцами нас просвещали, и в обоих случаях рвали нам ноздри и к л е й м и л и железом. Петр I т а к и м клином вбил нам просвеще­ ние, что Русь не в ы д е р ж а л а и треснула на два слоя... Нет приме­ ра в истории, чтобы единоплеменная каста, в з я в ш а я верх, сде­ лалась бы до такой степени чужестранной, к а к наше служилое дворянство... Н а з а к р а и н а х этих дико противупоставленных друг другу миров развились странные я в л е н и я , у к а з ы в а в ш и е в самой сломанности своей на потаенные силы, которым неловко, которые ищут другого... и м и Россия усиливалась отделаться от петровского периода и л и переработать его в свое настоящее тело и в свою здоровую плоть». (Герцен,

1860)

«Если Иван IV отмежевал д л я опричнины только известное число городов, предоставив остальное "земщине", которой даже и особого ц а р я позабавился поставить, то Петр с своим "поли­ ц е й с к и м " государством создал т а к ж е особого рода опричнину, замежевав в ее область всю Россию, отчасти даже церковь, — все, кроме села, кроме крестьянства, куда и у ш л а , притаилась зем­ ская ж и з н ь . Вне простого народа все принадлежало к опричнине, начиная с вершин администрации, к о н ч а я писарем, в к л ю ч а я сюда и так называемую "интеллигенцию"... В этом смысле даже и А к а к и й А к а к и е в и ч Гоголя принадлежит к сонму опричников, Да и все н а ш и "либералы" XVIII века и позднейших времен — не что иное, к а к либеральная ф р а к ц и я той ж е опричнины... Весь э тот либерализм, если б ему и дано было осуществиться, разыг­ рался бы в пределах только опричнины, поверх народа, не кос­ нувшись крестьянства и села, в которые убежала земская Жизнь. Только та законодательная деятельность в опричнине Поистине либеральна, которая выводит нас из ее области, но не в Европу, не на Запад, а домой». (Аксаков И., 1881)

786

А. А. КАРА-МУРЗА,

Л. В.

ПОЛЯКОВ

9.4. Петр — агент Кокуя (Запада) в Москве «Ненависть к Москве и ко всему тому, что с Москвой связано, проходит красной нитью сквозь всю эмоциональную историю Петра. Эту ненависть дал, конечно, Кокуй. И Кокуй же дал от­ вет на вопрос о дальнейших путях. Дальнейшие пути вели на Запад, а Кокуй был его форпостом в варварской Москве. Нет Бога, кроме Запада, а Кокуй пророк его. Именно от Кокуя тех­ нические реформы Москвы наполнились эмоциональным содер­ жанием: Москву не стоило улучшать — Москву надо было по­ слать ко всем чертям со всем тем, что в ней находилось: с традициями, с бородами, с банями, с Церковью, с Кремлем и с прочим». (Солоневич, 1940-е) 9.5. Петр — лидер наемников и предателей «За Петром могли пойти только не русские, приглашенные им на службу иностранцы, либо русские оппортунисты, бес­ принципные карьеристы, гонящиеся за наживой... <То, что у> Петра не нашлось достойных преемников, было вовсе не случай­ но: действительно — достойные русские люди и не могли прим­ кнуть к Петру». (Трубецкой #., 1920-е) 9.6. Петр сломал национальную традицию русской монархии «Мы уже имели недавно случай заметить, что в XVII веке, до вступления во власть Петра Великого, не было не только ни од­ ного гениального государя, но и ни одного особенно замечатель­ ного дарованиями государственного человека. Но они не колеси­ ли вправо и влево около пути, а шли исторической колеей, стояли на общей народной почве, не чуждались земского разу­ ма, и именно в нем находили себе опору в годины испытаний». (Аксаков И., 1884) 9.7. «Петровская дубинка — нерусского происхождения» «Его вколачивание идей дубинкой было именно этим "но­ вым", европейским. Нужно не понимать русской истории, что­ бы утверждать, что эта "дубинка" — русского происхождения— XVIII век принес много "новенького" европейского образца. Но

787

Россия и Петр

сперва — это было просто "разгулье удалое"... А реально, тыся­ чи погибших под петровскими батогами и в болотах его Петрова града — был только первый камень в современной Санкт-Петер­ бургской кладке русской церкви по западно-европейским куль­ турным моделям...» (Шпет, 1912) 10. ПСЕВДОРЕФОРМАТОР

10.1. Петр — псевдотворец Еще в 1780 г. в Вене на обеде у австрийского премьера князя Кауница княгиня Е. Дашкова оспорила мнение о «неисторично­ сти» допетровской России: «Я опровергла это мнение, приписываая его заблуждениям и предрассудкам иностранных писателей, которые распространя­ ли его с той целью, чтобы превознести похвалам себя или свои нации...». Она выразила мнение, что считать Петра за «творца России» — «заблуждение» и что «его творение — мнимое» Гcette pretendue creation»). Согласно Дашковой, Петр— «...тиран, кого иностранные писатели, по невежеству или недобросовест­ ности, провозгласили создателем великой империи, которая, од­ нако, до него играла роль гораздо более великую, чем при нем самом!». (Дашкова, 1780) 10.2. Петр — псевдозаконодатель «Петр слывет законодателем России, но где же законы?» (Муравьевы., 1839) «Из петровского законодательства получался сплошной ка­ бак, пожалуй, не лучше советского... Петр писал свои невразу­ мительные и бестолковые приказы и исчезал за границу то ле­ читься, то племянниц замуж выдавать, то союзы заключать. В промежутках он мелькал от Азова до Архангельска, рвал зубы, Вь 1делывал табакерки, фабриковал какую-то столярную ерунду, бь1л шкипером, бомбардиром... Но работа была совсем не та, ко­ б р о й должен был заниматься царь и которая была нужна Рос­ сии». (Солоневич, 1940-е)

788

А.А. КАРА-МУРЗА,

Л.В.ПОЛЯКОВ

10.3. Петр — подражатель «Петр Великий, несмотря на исключительные таланты, обла­ дал скорее гением подражательным, нежели творческим. Зас­ тавляя варварский народ принять костюм и нравы иностранцев, он в короткое время дал ему видимость цивилизации. Но эта скороспелая цивилизация была так же далека от истинной, как эфемерное тепличное растение от древнего дуба, взращенного воздухом, солнцем и долгими годами как оплот против грозы и памятник вечности». (Улыбышев, 1819) «Стремление к просвещению, к заимствованию всего полез­ ного от Европы было и до Петра... Что же нового внесло знамени­ тое преобразование?.. О, много! Россия точно была преобразова­ на: связь с прошедшею историей была разорвана; вместо самостоятельности явилась подражательность... Прежнее стрем­ ление усвоить себе чужое заменилось новым стремлением усвоиться чужому... Во всех своих полезных действиях Петр был только продолжателем, а во всем остальном — преобразовате­ лем». (Аксаков К., 1856) 10.4. Реформаторские успехи Петра преувеличены Данная позиция была сформулирована уже в июне 1726 г. в записке на имя императрицы Екатерины I, составленной под ру­ ководством А. Д. Меншикова (при участии кабинет-секретаря Макарова, вице-канцлера Остермана и личного секретаря Мен­ шикова Волкова): «По рассуждении о нынешнем состоянии всероссийского го­ сударства оказывается, что едва ли не все дела, как духовные, так и светские, в худом порядке находятся и скорейшего ис­ правления требуют, и каким неусыпным прилежанием блаженныя и вечно достойныя памяти Его Императорское Величество ни трудился в установлении доброго порядка во всех делах, как в духовных, так и светских и в сочинении пристойных регла­ ментов, в надежде, что уже весьма надлежащий порядок во всем следовать будет, однако ж, того по се время не видно». (Ментиков, 1726) <Петр —> «этот необыкновенный ум не совершил больших и прекрасных дел», <он> «предпринял общую реформу; он успел в этом относительно армии и флота, но не относительно прочих

Россия и Петр

789

еликих социальных нужд... К несчастью, он заботился скорее о идимости, чем о сущности, о блеске больше, чем о существеном... Екатерина сделала бесконечно больше блага для России, чем Петр I». (Тургенев Н., 1844) «Напрасно думают, что реформа Петра Великого изменяла в чем-нибудь состояние русской нации. Она только изменяла по­ ложение русского царя в кругу европейских государей... Совер­ шенная переделка такого громадного факта, как военная часть, повлекла за собою множество переделок во всем; мы хотим толь­ ко сказать, что все эти переделки в других сферах, кроме во­ енной, ограничивались переменою имен, а не характера вещей. Разумеется, и простая перемена имен уже имеет некоторое вли­ яние на характер вещи. Попробуйте переименовать губернатора префектом, его должность и образ действий несколько переме­ нятся. Надобно только помнить, что чем меньшую важность мы будем приписывать перемене, произошедшей при Петре в нашей общественной жизни, тем ближе мы будем к истине. Весь дух вещей остался прежний, насколько может оставаться вещь в прежнем виде, когда изменятся только имя ее без всякого наме­ рения изменить сущность». (Чернышевский, 1861) «Если Петр действительно опрокинул что-нибудь, то он опро­ кинул только то, что было слабо и гнило, только то, что повали­ лось бы само собою... И славянофилы, и западники преувеличива­ ют значение деятельности Петра; одни видят в нем исказителя народной жизни, другие — какого-то Сампсона, разрушившего стену, отделявшую Россию от Европы... Деятельность Петра вовсе не так плодотворна^ историческими последствиями, как это кажется его восторженным поклонникам и ожесточенным врагам». (Писарев, 1862) «Реформа, скромная и ограниченная по своему первоначаль­ ному замыслу, направленному к перестройке военных сил и к Расширению финансовых средств государства, постепенно прев Ратилась в упорную внутреннюю борьбу, взбаламутила все Классы общества. Начатая и веденная верховной властью, приВь 1Чною руководительницею народа, она усвоила характер и приемы насильственного переворота, своего рода революции. ^На была революцией не по своим целям и результатам, а толь-

790

А.А. КАРА-МУРЗА,

Л.В.ПОЛЯКОВ

ко по своим приемам и по впечатлению, какое произвела на умы и нервы современников. Это было скорее потрясение, чем пере­ ворот. Это потрясение было непредвиденным следствием рефор­ мы, но не было ее обдуманной целью». (Ключевский, 1890-е) «Нельзя не заметить, что из всего Петром Великим созданно­ го живуча и прекрасна, деятельна и народна вышла собственно только армия: в нее им вдохнутый дух не умер в двух веках. На главный мотив реформы России — мотив самосохранения эта реформа и ответила твердым, умелым "да". Все остальное в его реформе уже не творилось с тем же сознанием нужды, с той же живостью, надеждами, страхом, поэзией личных усилий и ожи­ даний народных — не ковалось в трудах и несчастиях великой Северной войны. И все остальное — большею частью плод под­ ражательности — вяло, не имеет цены, не имеет завитого в себе живого акта. Петр не настаивал даже на остальном: остальное — не главное в его деле, и оно подвергалось, тотчас по его смерти, бесчисленным переделкам, в которых народ не принимал ника­ кого участия». (Розанов, 1896) 10.5. Насильственные преобразования Петра прервали и деформировали естественный ход просвещения страны «Если б он обладал умом великого законодателя, он, по при­ меру других народов, предоставил бы промышленным силам, правильной реформе времени постепенно привести нас к тем улучшениям, которые он вызывал насилием; или, если бы он умел оценить добрые качества наших предков, он не стал бы уничтожать оригинальность их характера иностранными обы­ чаями, показавшимися ему несомненно выше наших». (Дашкова, 1780) «С тех пор как юношество свое стали мы посылать в чужие края и воспитание их вверять чужестранцам, нравы наши со­ всем переменилися; с мнимым просвещением насадилися в серд­ цах наших новые предубеждения, новые страсти, слабости, при­ хоти, кои предкам нашим были неизвестны; погасла в нас любовь к отечеству, истребилася привязанность к отеческой вере, обычаям и проч.; итак, мы старое позабыли, а нового не пе-

Россия и Петр

791

реняли и, став непохожими на себя, не сделалися тем, чем бы желали. Сие все произошло от торопливости и нетерпения; захо­ тели сделать то в несколько лет, на что потребны веки; начали строить здание нашего просвещения на песке, не сделав прежде надежного ему основания... Опыт оправдал стариков наших мне­ ние, что вместо ожиданной пользы вышел из того вред. Большая часть из посланных им <Петром> возвратилися не просвещен­ нее, не умнее, но порочнее и смешнее, нежели были». «Не должно вводить насилием перемен в народных началах и образе умство­ вания их, а оставлять времени и обстоятельствам их произвес­ ти...» (Болтин, 1788) «Толчок, данный этим властителем, надолго задержал у нас истинные успехи цивилизации. Наши опыты в изящных искус­ ствах, скопированные с произведений иностранцев, сохранили между ними и нами в течение двух веков ту разницу, которая отделяет человека от обезьяны». (Улыбышев, 1819) «Познакомившись с Европою, он, так сказать, влюбился в нее и захотел во что бы то ни стало сделать Россию Европой. Видя плоды, которые приносило европейское дерево, он заклю­ чил о превосходстве самого растения, их приносившего, над рус­ ским еще бесплодным дичком (не приняв во внимание разницы в возрасте, не подумав, что для дичка, может быть, еще не при­ шло время плодоношения) и потому захотел срубить его под са­ мый корень и заменить другим. Такой замен возможен в предме­ тах мертвых, образовавшихся под влиянием внешней, чуждой им идеи... но по отношению к живому, образовавшемуся под влиянием внутреннего самобытного образовательного начала та­ кие замещения невозможны: они могут только его искалечить». <Своим реформаторским насилием Петр> «даже совершенно бесполезно затруднил свое собственное дело; возбудил негодова­ ние своих подданных, смутил их совесть, усложнил свою зада­ чу, сам устроил себе препятствия, на поборение которых должен был употреблять огромную долю той необыкновенной энергии, Которою был одарен и которая, конечно, могла бы быть употреб­ лена с большею пользою. К чему было брить бороды, надевать Немецкие кафтаны, загонять в ассамблеи, заставлять курить та­ бак, учреждать попойки (в которых даже пороки и распутство Должны были принимать немецкую форму), искажать язык, вводить в жизнь придворную и высшего общества иностранный

792

А.А. КАРА-МУРЗА,

Л.В.ПОЛЯКОВ

этикет, менять летосчисление, стеснять свободу духовенства? К чему ставить иностранные формы жизни на первое, почетное, место и тем накладывать на все русское печать низкого и подло­ го, как говорилось в то время? Неужели это могло укрепить на­ родное сознание? Конечно, одних государственных нововведе­ ний (в тесном смысле этого слова) было недостаточно: надо было развить то, что всему дает крепость и силу, т . е . просвещение; но что же имели общего с истинным просвещением все эти искаже­ ния народного облика и характера? Просвещение к тому же не насаждается по произволу, как меняется форма одежды или вводится то или другое административное устройство. Его сле­ довало не насаждать извне, а развивать изнутри. Ход его был бы медленнее, но зато вернее и плодотворнее». (Данилевский,

1868)

«Собственно культурная идея не была до такой степени чуж­ да русскому народу, как некоторые думали. Повторять с иност­ ранцами, будто бы русский народ ненавидел образованность и вести его к просвещению можно было только страхом, насилием или, как выражаются ученые немцы, просвещенным деспотиз­ мом (aufgeklarte Despotismus), было бы клеветой на русский на­ род. Наглядным опровержением этой клеветы может служить то обстоятельство, что киевское просвещение могло же пробу­ дить умственные потребности». «Чтоб Русь образовать, нужно было сделать независимым мышление, свободным сообщением с Европой, дать простор жизни, дозволить каждому устраивать свою судьбу; русским надобно было собственно "дозволять" про­ свещаться, а не принуждать их к просвещению насилием. Петр отрезывал русским бороды и старинные платья: такие меры удерживали бороды и старинное платье и сделали их принад­ лежностями мученичества; без этих мер, если бы царь только появился в европейском платье и за ним последовало несколько сановников, этого было бы достаточно; пример их подействовал бы на многих, и в короткое время, наверное, треть, если не поло­ вина Руси обрила бы себе бороды и оделась по-европейски; точно так же, если бы русские узнали, что их более не станут пытать огнем, бить кнутом, сажать в тюрьмы и ссылать по подозрениям в неправоверии, что сам царь посылает молодежь за границу и возвращающихся оттуда ласкает, дает почетные и выгодные ме­ ста, то все мыслившее бросилось бы учиться, ездить за границу? усваивать понятия и взгляды, выработанные тогдашнею нау­ кой, а вслед за тем и в России закипела бы умственная жизнь; культурные признаки сами собою входили бы в общественный #

Россия и Петр

793

домашний быт; верховной власти оставалось не принуждать, не насиловать, а только дозволять, поощрять и показывать всем пример и дорогу. Русский народ упирается, упорствует, уверты­ вается, противодействует, большею частью страдательно, чем деятельно, когда хотят добиться от него известного направления его жизни путем страха и наказаний; и, напротив, русский на­ род пойдет по тому же самому направлению не только охотно, но с увлечением, если власть станет привлекать к нему собствен­ ным примером, поощрением, ласкою, убеждениями, не отно­ сясь слишком сурово к неизбежным, временным проявлениям нежелания идти по указанному пути и понимая, что человече­ ская природа требует времени, чтобы переломить в себе привыч­ ку к старому. Петр этого не уразумел: его горячая натура не хо­ тела ждать и не терпела никакого противоречия». (Костомаров, 1875) «Мое мнение о Петре Великом имеет некоторое сходство с мнением Костомарова о нем, разница та, что я отбрасываю ус­ тупки, которые Костомаров делает хвалителям Петра... Я смот­ рю на дело исключительно с точки зрения интересов русского населения тогдашнего государства... Русским нужно было про­ свещение. Но было ли нужно принуждать их учиться у запад­ ных народов? Я полагаю, нет, потому что они сами имели, я по­ лагаю, влечение к этому.... Меры, принимаемые Петром для так называемого "пpocвeщeния ,, народа, имели характер, отталки­ вающий русских от просвещения, возбуждали ненависть к про­ свещению... Русский народ имел уже влечение учиться; Петр, насколько мог, внушил ему ненависть к просвещению. Он не в силах был искоренить влечение учиться; оно было уже привыч­ но, хотя еще и слабо; и по географическому положению России неотвратимо должно было развиваться; подавляемое Петром (то есть характером забот Петра о муштровке), оно, хотя и ослабе­ ло, пережило Петра; при Екатерине I, Петре II, Елизавете дело Пошло, как шло при Алексее, Федоре, Софии: муштровка ве­ лась, но вели ее спустя рукава, и благодаря слабости забот о ней влечение учиться оправилось от угнетения Петра, стало разви­ ваться». (Чернышевский, 1886) «Если Россия до Петра Великого по своей культуре могла считаться чуть ли не самой даровитой и плодовитой продолжа­ тельницей Византии, то после Петра Великого, вступив на путь

794

А. А КАРА-МУРЗА, Л. В. ПОЛЯКОВ

"романо-германской" ориентации, она оказалась в хвосте евро­ пейской культуры, на задворках цивилизации». (Трубецкой #., 1921) 10.6. Петр привел Россию в Европу, но привел рабой «И пусть топор царя прорубал окно в самых костях и мясе на­ родном, пусть гибли в великом сквозняке смирные мужики, не знавшие даже — зачем и кому нужна их жизнь; пусть треснула сверху донизу вся непробудность, — окно все же было проруб­ лено, и свежий ветер ворвался в ветхие терема, согнал с теплых печурок заспанных обывателей, и закопошились, поползли к раздвинутым границам русские люди — делать общее, государ­ ственное дело. Но все же случилось не то, чего хотел гордый Петр; Россия не вошла, нарядная и сильная, на пир великих держав. А подтяну­ тая им за волосы, окровавленная и обезумевшая от ужаса и от­ чаяния, предстала новым родственникам в жалком и неравном виде — рабою. И сколько бы ни гремели грозно русские пушки, повелось, что рабской и униженной была перед всем миром ве­ ликая страна, раскинувшаяся от Вислы до Китайской стены». (Толстой А., 1917) 10.7. Петровская модернизация стимулировала регрессивные формы социальности «Прогресс оказался фактором, стимулирующим регресс, тра­ диционализм, локализм. Возникали новые формы, например, промышленные предприятия на крепостнической основе. Они выступали как фокусы изменения социальной структуры, кото­ рые представляли собой имитацию той социальной структуры, откуда были заимствованы новшества. Таким образом склады­ валась система псевдоструктур и псевдофункций. Их основа ле­ жала не в собственной производительной деятельности, но прежде всего в том, что они могли существовать за счет прину­ дительной перекачки ресурсов государством. Именно здесь в полном объеме выявился раскол. Сложился заколдованный круг. Всякая попытка одной части общества идти по пути про­ гресса рассматривается другой частью как негативная ценность, и наоборот». (Ахиезер, 1991)

Россия и Петр

795

10.8. Р е ф о р м ы П е т р а — отказ от внутреннего р а з в и т и я в пользу р а з в и т и я внешнего, экстенсивного

«Прежде него <Петра> просвещение вводилось к нам малопомалу и отрывисто, отчего по мере своего появления в России оно искажалось влиянием нашей пересиливающей националь­ ности. Но переворот, совершенный Петром, был не столько раз­ витием, сколько переломом нашей национальности; не столько внутренним успехом, сколько внешним нововведением». (Киреевский И., 1832) «Если бы Петр старался вводить в России европейскую циви­ лизацию, то его прельщала более ее внешняя сторона. Дух же этой цивилизации — дух законной свободы и гражданственнос­ ти был ему, деспоту, чужд и даже противен» *. (Фонвизин М., 1840-е) Вместе с тем М. Фонвизин не во всем соглашался с Н. Карамзиным (периода «Записки о древней и новой России»), однозначно пола­ гавшим, что Петр своим внешним подражательством Западу лишь повредил России: «Карамзин упрекает преобразователя России, что он, презирая свой народ и увлеченный пристрастием ко всему ино­ земному, повредил нашей народности и привил нам страсть подра­ жать всему чужому... Петр точно привил нам страсть подражать ев­ ропейцам; это подражание бывает часто и невпопад и имеет свои смешные стороны. Но, перенимая у европейцев внешние формы об­ щественной жизни, обычаи и моды их, мы, может быть, научимся подражать им и в более существенном: в достижении благ истинной цивилизации, свободы, равенства и безразличия всех перед зако­ ном и обеспечения прав всех и каждого» (Фонвизин М., 1840-е). Эта линия в реабилитации Петра, лишь источенная у М. Фонви­ зина, получила активное развитие в русском «западничестве»: «Знаете ли вы, что Россия, как и всякое государство, обязана сво­ им образованием, в числе многих других причин, наиболее моде? Петр Великий обрил наши бороды и переменил наш костюм, что было необходимо для нашего сближения с Европою и в умственном отношении; он заставил нас учиться — языкам и наукам. На кого прежде всего пало бремя тягостной, но необходимой реформы? Ра­ зумеется, на двор. Двору стало подражать богатое дворянство, это­ му мелкое дворянство, этому и разночинцы, а теперь купцы и ме­ щане. Если теперь образовываются по убеждению в пользе и необходимости образования, то тогда учились просто из моды, чтоб не отстать от высших себе. Общество может идти вперед только бла­ горазумным й тихим отстранением старого и замещением его но­ вым. Да! мода есть благодетель обществ» (Белинский, 1836); «Иногда и внешность чего-нибудь да стоит. Скажем более: внешнее иногда влечет за собой внутреннее. Положим, что надеть фрак или

796

А. А. КАРА-МУРЗА,

Л. В.

ПОЛЯКОВ

«То самое, что реформа главным образом обращена была на внешность, было уже изменою народному духу... Русский народ не любит гоняться за внешностию: он больше всего ценит дух, мысль, суть дела». (Достоевский, 1862) «Настолько все впитали и усвоили: "важен результат". Отку­ да это к нам пришло? Отступя лет триста назад, — разве в Руси старообрядческой могло такое быть? Это пришло к нам с Петра, от славы наших знамен и так на­ зываемой "чести нашей родины". Мы придавливали наших сосесюртук вместо овчинного тулупа, синего армяка или смурого каф­ тана еще не значит сделаться европейцем; но отчего же у нас, в Рос­ сии, и учатся чему-нибудь, и занимаются чтением, и обнаруживают и любовь, и вкус к изящным искусствам только люди, одевающие­ ся по-европейски? Что ни говорите, а даже фрак с сюртуком — предметы, кажется, совершенно внешние — немало действуют на внутреннее благообразие человека. Петр Великий это понимал, и отсюда его гонение на бороды, охабни, терлики, шапки-мурмолки и все другие заветные принадлежности московитского туалета» (Бе­ линский, 1845). «Не следует, однако же, чересчур низко ценить значения той чис­ то внешней прививки новых культурных элементов, которою, по необходимости, ограничилась реформа Петра. Эти формы, пока еще не наполненные содержанием, были, однако же, ассоциирова­ ны с известным, вполне определенным содержанием, отрицавшим соответственное содержание русской старины. Внешность, т. е. одежда, пища, жилище, — все это части немого языка культуры, который говорит тем красноречивее, чем резче противоречит окру­ жающей внешности. Завоевать право на такое открытое противоре­ чие — значит очистить путь новой идее, новому социальному фак­ ту, преодолеть важное препятствие для его вступления в жизнь. Такой фанатический противник петровской культурной внешности, как Константин Аксаков, лучше всех западников понял важность этого первого шага Петра и на себе испытал его трудность, попытав­ шись при имп. Николае I взволновать дворянские умы обратной ре­ формой — пропагандой бороды и русской рубашки» (Милюков, 1901). «Что же касается рескриптов, предписывающих иноземное пла­ тье и обычаи (вплоть до курения "табачного зелья"), то, при всей их иногда даже анекдотичности, они имели более глубокий смысл, чем можно думать. Как неплохой практический психолог, царь понимал ту, сейчас твердо установленную истину, что изменение стереотипа действий и повседневного поведения способствует фор" мированию и новых глубинных ценностных ориентации: бихевиориальный уровень индуцирует изменение мотивационпой с т р у к т у ры личности» (Киссель, 1991).

Россия и Петр

797

дей, расширялись, — и в отечестве утверждалось: важен резуль­ тат. Потом от наших Демидовых, Кабаних и Цыбукиных. Они ка­ рабкались, не оглядываясь, кому обламывают сапогами уши, и все прочней утверждалось в когда-то богомольном прямодуш­ ном народе: важен результат. А потом — от всех видов социалистов, и больше всего — от новейшего непогрешимого нетерпеливого Учения, которое все только из этого и состоит: важен результат! Важно сколотить бо­ евую партию! захватить власть! удержать власть! устранить про­ тивников! победить в чугуне и стали! запустить ракеты!... Но это — ложь. Вот мы годы горбим на всесоюзной каторге. Вот мы медленными годовыми кругами восходим в понимании жиз­ ни — и с высоты этой так ясно видно: не результат важен! не ре­ зультат — а дух! Не что сделано, а как. Не что достигнуто, а ка­ кой ценой» *. (Солженицын, 1960-е) «В самой основе российской государственности уже был зало­ жен отказ от внутреннего развития в пользу развития внешнего, экстенсивного. Как известно, в свое время Петр I сделал рабство фундаментом бурного расцвета экономики страны и ее государ­ ственной мощи. В то же время он требовал от людей, "уложен­ ных в основание пирамиды", проявлений изобретательности и инициативы, чудес предприимчивости. Он, действительно, ви­ димо, ожидал этого от них, не замечая в этом явного противоре­ чия. В эпоху Петра I (и затем все больше) Россия достигла мно­ гого из того, к чему сама не была готова. А когда государство и его военная и экономическая мощь опережают общество и кульТ УРУ ( в т о м числе и культурное действие в экономике), за это всегда рано или поздно приходится расплачиваться. Расплачи­ ваться за отсутствие внутреннего развития, "отстоялости" лю* Прямо противоположная точка зрения — «важен именно резуль­ тат!» — содержится в статье «Не могу поступиться принципами», ставшей известной как «письмо Нины Андреевой»: «В конечном счете, к примеру, сегодня мало кого смущают лич­ ные качества Петра Великого, но все помнят, что в период его прав­ ления страна вышла на уровень великой европейской державы. Время конденсировало результат, лежащий ныне в оценке истори­ ческой личности императора Петра, и неизменные цветы на его сар­ кофаге в соборе Петропавловской крепости олицетворяют уважение и признательность наших далеких от самодержавия современни­ ков» (Андреева, 1988).

798

А. А. КАРА-МУРЗА,

Л.В.ПОЛЯКОВ

дей, личностей, за пренебрежение ко всякому правосознанию и частному правопорядку, в том числе и к недвижимому порядку "Я мыслю и не могу иначе". То есть ко всякому существованию из собственного убеждения». ( Мамардашвили, 1988) 10.9. Реформы Петра затронули быт верхов, но не народа «Петр ограничил свое преобразование дворянством. Дотоле, от сохи до престола, россияне сходствовали между собою неко­ торыми общими признаками наружности и в обыкновениях, — со времен Петровых высшие степени отделились от нижних, и русский земледелец, мещанин, купец увидел немцев в русских дворянах, ко вреду братского, народного единодушия государ­ ственных состояний». (Карамзин, 1811) «Всем известно, что реформа Петра Великого различно отда­ лась в составных слоях нашего общества: она всколебала лишь верхние и оторвала их от низших; на простой народ реформа не имела прямого действия: она только изменила его отношения к высшим сословиям, отстранив и как бы удалив его». (Самарин, 1846) «Жизнь тех семидесяти миллионов, которые называются об­ щим именем русского народа, вовсе не изменилась бы в своих отправлениях, если бы, например, Шакловитому удалось убить молодого Петра... Цивилизаторские попытки Петра прошли мимо русского народа; ни одна из них не прохватила вглубь, по­ тому что ни одна из них не была вызвана живою потребностью самого народа...» * (Писарев, 1862) * Подобная оценка деятельности Петра вполне логична в контексте общего скептического взгляда раннего Писарева на возможности просвещения народа со стороны западнической «элиты»: «А между тем нельзя не заметить, что многосторонняя, кипучая деятельность Петра представляет собою оригинальное и характерное явление. Эта деятельность важна и замечательна, как барометрическое ука­ зание; она доказывает нам, как глубоко спал русский народ, как бессилен был против этого богатырского сна тот шум, который про-

Россия и Петр

799

«Петра реформа — ничего, в результате 1000 человек, стра­ дающих сердцем и с разными мыслями». «У Петра было одно со­ здание — дворянство (все остальное лопнуло). Теперь и дворян­ ство порешили, что же осталось — ничего». (Достоевский, 1876) 10.10. Новации Петра ограничивались столицей «Если в Санкт-Петербурге, за разгулом, воровством, жульни­ чеством, жестокостью, за лихорадками и туманами, хоть глу­ пая, но все же была мысль стать подобным европейской держа­ ве, — то за Санкт-Петербургом, в огромной России были единые разбои, холуйства, безобразие и бессмыслица» *. (Пильняк, 1919) 10.11. Деятельность Петра неэффективна из-за невысокого качества приближенных «Среди тревожной обстановки его детства в нем <Петре> вы­ работалось замечательное уменье притворяться, которому не раз удивлялись иностранцы, — а вместе с тем и непобедимое не­ доверие к искренности его окружающих. Эта благоприобретен­ ная черта не позволяла ему до конца жизни ни на кого ни в чем положиться и приводила к тому же, к чему и врожденная жи­ вость характера: к желанию, превратившемуся в потребность, самому все делать, входя в самые мелочные детали каждого дела... С своим недоверием к людям царь попадал в какой-то за­ колдованный круг. Ценя в людях прежде всего испытанную вер­ ность себе, он имел очень ограниченный выбор и ни на один сколько-нибудь ответственный пост не мог посадить лицо, дей­ ствительно подходящее, а назначал фигурантов, ничтожества, изводил Петр, и как непробудно продолжал спать этот народ во вре­ мя деятельности своего властелина и после ее окончания... Если он проснется, то проснется сам по себе, по внутренней потребности; мы его не разбудим воплями и воззваниями, не разбудим любовью и ласками, как не разбудил Петр Алексеевич ни казнями стрель­ цов, ни изданиями голландской типографии Тессинга» (Писарев, 1862). * В «Епифанских шлюзах» Андрей Платонов идет еще дальше: даже в столицах именем царя-модернизатора действуют палачи-насиль­ ники (Платонов А., 1920-е).

800

А. А. КАРА-МУРЗА,

Л. В.

ПОЛЯКОВ

не имевшие никакого понятия о деле, которое должны были де­ лать, — только бы можно было положиться на их преданность... Другим последствием той же причины было полное равнодушие ближайших сотрудников к самому существу того дела, которое они вели; и чем их положение становилось прочнее и обеспечен­ нее, тем сильнее обнаруживалось, что они преследуют только личные, своекорыстные интересы. В другой форме, это были те же самые враги реформы, от которых царь надеялся спастись назначением доверенных лиц на ответственные посты... К концу царствования этот диссонанс между вновь сложившейся рути­ ной и непримиримым нигилизмом царя, сохранившего среди новой обстановки все старые привычки, вынесенные из Немец­ кой Слободы, становился все чувствительнее и тяжелее для обе­ их сторон. С своими требованиями полного простора и пустоты кругом он становился все более анахронизмом среди сотканной им же паутины нового житейского церемониала... В конце кон­ цов против царя составился какой-то молчаливый, пассивный заговор, не ускользнувший, разумеется, от его наблюдательнос­ ти и только обостривший у него желание разорвать паутину». «Мы видим, что тот самый социальный и культурный простор, который сделал возможной победу крайнего направления ре­ формы, роковым образом наложил на реформу резкую печать индивидуальности Петра, помешав ему установить взаимное доверие между собой и своими сотрудниками и подобрать для реформы подходящих людей. При полном отсутствии той меж­ дуклеточной ткани социальных отношений, которая вырабаты­ вается культурным процессом и одна может обеспечить непре­ рывность социального действия — в пространстве, так же, как во времени, — при отсутствии этого необходимого условия со­ знательной реформы, Петру поневоле приходилось верить в од­ ного только себя и полагаться лишь на собственные силы». (Милюков, 1901) 10.12. Деятельность Петра неэффективна из-за его «самоуверенного всевластия» «Петр действовал силой власти, а не духа и рассчитывал не на нравственные побуждения людей, а на их инстинкты. Правя го­ сударством из походной кибитки и с почтовой станции, он думал только о делах, а не о людях и, уверенный в силе власти, недо­ статочно взвешивал пассивную мощь массы. Преобразователь­ ная увлекаемость и самоуверенное всевластие — это были две

801

Россия и Петр

руки Петра, которые не мыли, а сжимали друг друга, парализуя энергию одна другой. Надеясь восполнить недостатки наличных средств творчеством власти, преобразователь стремился сделать больше возможного, а исполнители, запуганные и неповоротли­ вые, теряли способность делать и посильное, и как Петр в своем преобразовательном разбеге не умел щадить людские силы, так люди в своем сомкнутом, стоячем отпоре не хотели ценить его усилия». (Ключевский, 1890-е) 10.13. Петр — бестолковый руководитель «Совсем не дело Петра было лазить по мачтам и работать с то­ пором на верфях». «Монарху нет времени заниматься делом простого ремесленника. Петр Первый имел средства нанять не только корабельщиков и плотников, но адмиралов, откуда угод­ но; по моему мнению, он забыл свои обязанности, когда губил время в Саардаме, работая сам и изучая голландские термины, которыми он, как это видно из его указов и морской фразеоло­ гии, засорил русский язык». (Дашкова, 1780) «Петр, последовательный в общей своей идее — отрицания старого, и в общей своей задаче — объевропеенья России, был плохой систематик в области внутреннего управления. Сенат был при нем только его канцелярией, куда он валил все, — от избрания царя в случае его смерти... до снабжения недорослей серым сукном, — от посылки в Константинополь к султану с ра­ тификациями Лопухина или сыска воров и разбойников — до устройства обеда на Потешном дворе по случаю победы датчан над шведами, и т. д.». (Аксаков И.,1884) «Импульсивность воли и недисциплинированность мысли как препятствие для обдуманного и сознательного отношения к собственной реформе». «Результат: экспериментирование наУДачу и отрывочность отдельных усилий» *. (Милюков, 1901) * С критикой нарисованного Милюковым, почти щедринского порт­ рета Петра выступил известный историк (а одно время — заведую­ щий «кабинетом Петра Великого» в Государственном Архиве) Н. Павлов-Сильванский. Основываясь на подлинных бумагах Пет-

802

А. А. КАРА-МУРЗА, Л. В. ПОЛЯКОВ

«До чего болезненно суетлив был этот человек! Лишенный выучки, не умеющий даже писать как следует, он с порыву, с налету, нахрапом как-то кидается то на изучение геометрии, то на хореографию и танцевальное искусство, то учится играть на барабане, то изучает навигацию. Искусство приготовлять фейер­ верки, устройство ассамблей и маскарадов, тушение пожаров, столярное ремесло, хирургия — все вместе и ничто в отдельнос­ ти захватывает, увлекает этого всегда куда-то спешащего, кап­ ризного человека. Отрубить голову собственными руками и, вы­ пив рюмку водки, заняться составлением регламента для маскарада; при всех, в присутствии собравшихся на прием при­ ближенных изнасиловать женщину и, как ни в чем не бывало, пойти в церковь и там петь на клиросе; убить собственного сына и сразу же вслед за этим торопиться на веселый пир — все это для него обычно и естественно. Он не знает различия между доб­ ром и злом. Все вместе, всего помногу валит он в общий котел. Там дальше видно будет. После разберем!» (Василевский, 1923) «Если перейти к частным характеристикам отдельных, реша­ ющих моментов петровской военной деятельности, то в них мы, между все остальных, отметим, в качестве постоянных спутни­ ков петровской военной деятельности, два качества Петра — бе­ столковость и трусость... Петр портил все, что только техничес­ ки можно было испортить... В этой спешке, жестокости, бездарности и бестолковщине — весь Петр, как вылитый... Петр ра, он показал, что при необходимости император был «исключи­ тельно усидчивым кабинетным работником»: в частности, над вы­ работкой Морского Устава он трудился 5 месяцев подряд — по 4 дня в неделю, с 5 утра до полудня и с 4 часов дня до 11 вечера (ПавловСильванский, 1901). Несколько иначе ставил вопрос А. Толстой в 1917 г.: да, в «дне Петра» много бестолковщины, но и много толка. Для другого чело­ века та же бестолковщина заполнила бы весь день; у Петра — она лишь приложение к государственным делам: «Окончив занятия* письма, приказы, регламент — ехать надо на новую верфь, где строится двухпалубный линейный корабль; побывать на пушечном заводе и на канатном; завернуть по пути к сапожнику Матеусу, ок­ рестить дочь, выпить чарку перцовой, закусив пирогом с морко­ вью, сунуть под подушку роженице-куме рубль серебром; избить до смерти дьяка-вора на соляной заставе; походить по постройкам на набережных и на острове; в двенадцать часов — обед, и сон — Д° трех; отдохнув, ехать в Тайную канцелярию... А вечером — ассамб­ лея по царскому приказу... Дела было много» (Толстой А., 1917).

Россия и Петр

803

вообще не работал — он суетился. И хотя, по Пушкину, он "на троне вечный был работник", но для работы у него за вечными разъездами и таким же вечным пьянством просто технически не было времени и не могло быть». (Солоневич, 1940-е) 10.14. Преобразования Петра — результат торопливости и тщеславия «Петр слишком был влюблен в свою славу, чтобы быть всеце­ ло патриотом. Он при жизни хотел насладиться развитием, ко­ торое могло быть только плодом столетий». (Улыбышев, 1819) «Только обширная и разносторонняя деятельность могла удовлетворять энергическую природу Петра; только громкая, европейская известность могла польстить его громадному често­ любию. Петру необходимо было постоянно над чем-нибудь рабо­ тать и постоянно чем-нибудь обращать на себя внимание совре­ менников; как человек умный, Петр мог удовлетворять этим потребностям своей природы, не делая таких нелепых эксцентричностей, в какие пускались не только в древности римские императоры, но даже в XVIII веке разные немецкие князья и князьки, одержимые бесом тщеславия и надувавшиеся, как ля­ гушки, в подражание жирному волу, Людовику XIV. Благодаря своему замечательному уму, он, человек, не имевший во всю свою жизнь никакой цели, кроме удовлетворения крупным при­ хотям своей крупной личности, успел прослыть великим патри­ отом, благодетелем своего народа и основателем русского про­ свещения. Действительно, нельзя не отдать Петру Алексеевичу полной дани уважения: немногим удается так ловко подкупить в свою пользу суд истории». (Писарев, 1862) К такой же трактовке личности Петра пришел, после времен­ ного увлечения его эпохой, и Л. Толстой. С. Берс вспоминает (1894): «Толстой говорил, что мнение его о личности Петра диамет­ рально противоположно, и вся эпоха сделалась ему несимпатичн °й. Он утверждал, что личность и деятельность Петра не только Не заключала в себе ничего великого, а напротив, все качества ег о были дурные. Он пришел к выводу, что реформы Петра вы­ зывались не потребностями народа, а его личными целями». (Толстой Л., 1890-е)

804

А. А. КАРА-МУРЗА,

Л. В.

ПОЛЯКОВ

Позднее в письме великому князю Николаю Михайловичу по поводу перспектив царствования Николая II Толстой напишет: «Вы пишете, что для осуществления этой грандиозной идеи ну­ жен был бы царь-богатырь вроде Петра Великого и другие со­ трудники, чем те, которыми может располагать Николай 2-ой. Я же думаю, что для осуществления этой цели не нужно никако­ го особенного богатырства, тем менее такого распутного и пья­ ного, как богатырство Петра Великого». (Толстой Л., 1902) О том, что главным импульсом преобразований была не лю­ бовь к России, а эгоизм уязвленного самолюбия, писал и А. Тол­ стой: «Что была Россия ему, царю, хозяину, загоревшемуся доса­ дой и ревностью: как это — двор его и скот, батраки и все хозяй­ ство хуже, глупее соседского? С перекошенным от гнева и нетер­ пения лицом прискакал хозяин из Голландии в Москву, в старый, ленивый, православный город, с колокольным тихим звоном, с повалившимися заборами, с калинами и девками у во­ рот, с китайскими, индийскими, персидскими купцами у крем­ левской стены, с коровами и драными попами на площадях, с премудрыми боярами, со стрельцовской вольницей. Налетел с досадой, — ишь, угодье какое досталось в удел, не то, что у кур­ фюрста бранденбургского, у голландского штатгальтера. Сейчас же, в этот же день, все перевернуть, перекроить, обстричь боро­ ды, надеть всем голландский кафтан, поумнеть, думать начать по-иному. И при малом сопротивлении — лишь заикнулись только, что, мол, не голландские мы, а русские, избыли, мол, и хазарское иго, и половецкое, и татарское, не раз кровью и бока­ ми своими восстановляли родную землю, не можем голландца­ ми быть, смилуйся, — куда тут! Разъярилась царская душа на такую непробудность, и полетели стрелецкие головы». (Толстой А., 1917) 10.15. Петровские новшества — лишь самообольщение и маскарад «Какая смешная смесь во время Петра, когда Русь преврати­ лась на время в цирюльню, битком набитую народом; один сам подставлял свою бороду, другому насильно брили. Вообразите, что один бранит антихристову новизну, а между тем сам хочет сделать новомодный поклон и бьется из всех сил сковеркать

Россия и Петр

805

ужимку французокафтанника. Я не иначе представляю себе это, как вообразя попа во фраке». (Гоголь, 1833) «То был какой-то безумный фантастический маскарад. Каж­ дый жадно выбирал роль, надевал костюм и простодушно верил, что переродился, принимая обман за действительность. Кто не переоделся, на того смотрели с презрением. Никогда самооболь­ щение не доводило до такой слепоты». (Кавелин, 1847) «Не различишь, где царь, где шут. Он окружил себя маска­ ми. И "царь-плотник" не есть ли тоже маска — "машкерад на голланский манир"? И не дальше ли от простого народа этот но­ вый царь в мнимой простоте своей, в плотничьем наряде, чем старые московские цари в своих златотканых одеждах?» * (Мережковский, 1904) «Актер, гениальный актер». (Пильняк, 1919) «Как ни резко, даже уродливо, выпячивается, колом стоит мысль и забота о державе российской во все периоды жизни Пет­ ра, но и здесь, оказывается, проявляется в душе Петра все та же изумительная, воистину дьявольская ирония, кощунственная насмешка, сплошное хихиканье и издевательство. Ничего нет святого, ничего нет серьезного на земле! Всем окружающее толь­ ко "машкерад", глумливо хихикающие хари и личины. Когда всматриваешься в интимное существо этого человека, неизмен­ но видишь колпак скомороха рядом с царской короной, клоун­ скую маску на суровом лице... Петр очень любил всяческие раз­ влечения, но что-то болезненное, какой-то глубокий надрыв чувствуется в этой издевательской страсти к насмешке над са­ мим собой и над своими собственными святынями... Петр нико­ им образом не хочет, чтобы это болезненное шутовство его было хоть какой-нибудь чертой отделено от действительной жизни и государственной деятельности... Не пересчитать, не перечислить * Мережковский при этом вносит один существеннейший нюанс в анализ проблемы петровского оборотничества: «В эти кровавые дни <следствия и расправы по делу царевича Алексея>, так же, как во время стрелецких казней и как вообще в самые черные дни своей жизни, Петр усерднее, чем когда-либо, занимался шутовским со­ бором. Как будто нарочно оглушал себя смехом» (Мережковский, 1904).

806

А. А. КАРА-МУРЗА,

Л. В.

ПОЛЯКОВ

все новых и новых примеров болезненной склонности к издева­ тельству над всем в мире, к издевательству над самим собой, ка­ кими заполнены все годы жизни и царствования Петра». (Василевский, 1923) 11. РЕЛИГИОЗНЫЙ ОТСТУПНИК 11.1. Петр — Антихрист Наиболее заметными среди первых распространителей этой версии были московский книгописец, Григорий Талицкий, бел­ городский священник Иван Никитин, капитан, сын помещика, постригшийся в монахи Вар лам Левин, подьячий артиллерийс­ кого приказа Ларион Докукин и т. д. «Пришла кончина света, и антихрист настал. Об этом говорит евангелие и библейские книги. В Апокалипсисе Иоанна Бого­ слова, в главе XVII написано: антихрист будет осьмой царь. А по нашему счету — третье сложение Римской монархии царей гре­ ко-российских, осьмой царь — Петр Алексеевич. Он-то и есть антихрист. Да и лета сошлись. Царствующий град Москва—Ва­ вилон, жители его вавилоняне, слуги антихристовы. И какой Петр царь... От такого царя нужно отступать, не надо его ни слу­ шать, ни платить ему податей». (Талицкий, 1690-е) «Такие се подати стали, уму непостижимы, а ныне-де и до на­ шего брата священника дошло... Никак же в нашем царстве го­ сударя нет, а ныне-де у нас не государь царствует — антихрист». (Никитин, 1705) Семиотический смысл представлений о Петре как «антихрис­ те» изложен Б. Успенским: «Поведение Петра, под некоторым углом зрения, предстает не как культурная революция, но как антитексты, минус-пове­ дение, находящееся в пределах той же культуры. Во всяком слу­ чае так могло расцениваться оно современниками, и это принци­ пиально важно. Иначе говоря, поведение Петра, как это ни парадоксально, в большой степени не выходило за рамки тради­ ционных представлений и норм: оно вполне укладывалось в эти рамки, но только с отрицательным знаком. Соответственно на языке эпохи действия Петра и не могли восприниматься иным образом: в глазах современников Петр как бы публично заявлял

Россия и IJerrip

807

о себе, что он — Антихрист *. Не менее важно, что действия Пет­ ра в ряде случаев как бы оправдывают отношение к нему социу­ ма, т. е. Петр как бы подчиняется тому, что о нем думают. Прежде всего его поступки отвечают эсхатологическим ожида­ ниям эпохи. Пришествие Антихриста ожидалось в 1666 г., когБ. Успенский предлагает свое объяснение «странному» поведению Петра: «Безусловно, знал этот язык и мог, следовательно, предуга­ дать эффект своих поступков. Одним из возможных объяснений его поведения будет признание того, что Петр вполне сознательно иг­ норировал свой родной язык как неправильный, признавая един­ ственно правильным импортированный язык западноевропейских культурных представлений. В самом отношении к языку — почти иррациональном — Петр остается при этом верным сыном своей культуры: принятие правильного языка и отказ от "неправильно­ го" оказывается субъективно более важным фактором, чем возмож­ ные последствия соответствующих поступков. Из такого объясне­ ния следует, что Петр сознательно творил тексты на ином языке, нежели тот, на котором они читались социумом» (Успенский, 1976). Иную точку зрения высказывает А. Захаров: «Не принимая гипо­ тезу об инструментальном использовании Петром "негативной диа­ лектики", мы должны объяснить, зачем все это делалось. Зачем? — А низачем! Зачем пишутся ругательства на заборах? Эскапады Пет­ ра несут на себе отпечаток непосредственной детской аффективности, когда факты принимаются такими, какими они кажутся или какими их хотят видеть, а реакции на них поверхностны, импуль­ сивны. И в этом отношении царь Петр вел себя очень по-русски. То был жест смертельно, до глубины сердца обиженного русского че­ ловека. Дело в том, что все предшествовавшее столетие, с его само­ званцами, никонианством, нарышкинским барокко, стрелецкими бунтами, было цепью непрерывных унижений России, затронув­ ших самоуважение царской власти. Это была эпоха, заставившая усомниться в главной претензии русского престола: совместить идею III Рима и идеал христианской любви. Петровское оскорбле­ ние может быть правильно оценено только в этой логической цепи. Оно сбросило маску вошедшего в обычай ханжества и показало рус­ скому обществу, чего оно стоит... Оскорбление Петра заключалось в лишении России "невинности", ее привычки думать о себе к а к о чем-то вечном и безусловном. Развив бурную активность, опережа­ ющую возможности своей эпохи, петровские реформы парализова­ ли потоки рефлексии, основывающиеся на национальном языке, индивидуации, религиозности, телесности — то, что делало воз­ можным органическое развитие опыта цивилизации. В юридиче­ ской практике различают оскорбление словом и делом. Деяния Петра можно было бы квалифицировать как оскорбление жестом, как семантический инцест, смешавший несовместимые знаковые системы» (Захаров, 1994).

808

А.А. КАРА-МУРЗА,

Л.В.ПОЛЯКОВ

да же оно не исполнилось, стали считать 1666 г. не от рождения Христа, а от его воскресения, т. е. стали ждать его в 1699 г. (1666 + 33 = 1699). И всего за несколько дней до наступления этого года (25.12.1698 г.; следует иметь в виду, что новый год начинался первого сентября) явился Петр из первого своего за­ граничного путешествия, причем его прибытие было сразу же ознаменовано рядом культурных нововведений (уже на следую­ щий день началась насильственная стрижка бород; уничто­ жением бород было ознаменовано и новолетие 1699 г.; тогда же началась и борьба против национальной русской одежды и ряд других реформ того же порядка». (Успенский, 1976) 11.2. Петр — язычник в облике христианина, «русский леший» «Он, конечно, верит в Бога, как сам говорит, "уповает на крепкого в бранях Господа". Но иногда кажется, что Бог его — вовсе не христианский Бог, а древний языческий Марс или сам рок — Немезида. Если был когда-нибудь человек, менее всего похожий на христианина, то это Петр. Какое ему дело до Хрис­ та? Какое соединение между Марсовым железом и Евангельски­ ми лилиями?» «Настоящий дикарь-каннибал. В просвещенном европейце — русский леший... Иногда эти шутки ужасны, осо­ бенно во время святочных попоек, так называемого славления... Таскают людей на канате из проруби в прорубь. Сажают голым задом на лед. Спаивают до смерти. Так, играя с людьми, суще­ ство иной породы, фавн или кентавр, калечит их и убивает неча­ янно...» (Мережковский, 1904) 11.3. Петр — дитя русского Раскола «Раскол был серьезным доказательством неспособности мос­ ковского общества к мирному перерождению. В атмосфере под­ нятой им гражданско-религиозной войны ("Стрелецких бун­ тов") воспитывался великий Отступник, сорвавший Россию с ее круговой орбиты, чтобы кометой швырнуть в пространство». (Федотов, 1926) 11.4. Петр — источник подлинного русского Раскола «Сам Петр хотел разрыва... Он создавал и воспитывал психо­ логию переворота. И именно с Петра и начинается великий и

809

Россия и Петр

подлинный русский раскол... Раскол не столько между прави­ тельством и народом (как то думали славянофилы), сколько между властью и Церковью. Происходит некая поляризация ду­ шевного бытия России. Русская душа раздваивается и растяги­ вается в напряжении между двумя средоточиями жизни, цер­ ковным и мирским. Петровская Реформа означала сдвиг и даже надрыв в душевных глубинах...» (Флоренский, 1937) 11.5. Петр — человек Реформации «К южному источнику культурных веяний <через славяногреко-латинскую академик» присоединен был Петром источ­ ник северный. Если там дуло латинством и средневековым като­ лицизмом, то с севера пахнуло реформаторством и новою Европою. Сквозной ветер должен был освежить невежественный покой России, прежде чем можно было приступить к какой бы то ни было культурной работе». (Шлет, 1922) «Новизна петровской реформы не в западничестве, но в се­ куляризации. Именно в этом реформа Петра была не только по­ воротом, но и переворотом... Петр в России хотел церковное управление организовать так, как было оно организовано в про­ тестантских странах. Такое переустройство не только отвечало его властному самочувствию и не только требовалось логикой его общей идеи власти или "воли монаршей". Оно соответствова­ ло и его личному религиозному самочувствию или самомнению. В своем мировоззрении Петр был вполне человеком реформиро­ ванного мира, хотя в быту и сохранял неожиданно много привы­ чек или прихотей московской старины. И было что-то нескром­ ное и нечистое в его прикосновении к святыне, — не говорим Уже о припадках его кощунственного буйства, в которых изли­ вались тайные подполья его надорванной души. Есть что-то де­ моническое во всей обстановке петровской эпохи...» (Флоровский, 1937) 11.6. Петр разрушил «симфонию властей» православной России «Такое уничтожение симфонии властей у нас в России случи­ лось при Петре I. Хотя кровавых гонений против православной Церкви, подобных тем, которые воздвигались иконоборческими Императорами, при Петре не было, зато уничтожение симфонии

810

А.А. КАРА-МУРЗА,

Л.В.ПОЛЯКОВ

при нем было во всей полноте. Своими противоцерковными ре­ формами, своею личною противоцерковною жизнию Петр поло­ жил среди русского народа начало отступления от православной веры в протестантском направлении, по которому шли еще задол­ го до появления протестантизма иконоборческие императоры. В силу такого отрицательного своего отношения к православной вере Петр уничтожил и другую основу симфонии — почитание со стороны императорской власти священства или Церкви. Им упразднена была самостоятельная церковная власть, святые ка­ ноны им были нарушены, а церковное имущество было отнято в пользу государства. Такое уничтожение Петром симфонии влас­ тей, при его искаженной самодержавной, вернее — абсолютист­ ской и деспотической царской власти, так потрясло исконные начала русского народа, что последний, несмотря на покрови­ тельство Церкви русских царей XIX в., уже не мог оправиться и встать на свой заповеданный ему Богом путь осуществления ре­ лигиозно-нравственного идеала — путь святой Руси. Поэтому здесь, в уничтожении Петром симфонии властей, и была зало­ жена причина гибели России». (о. Серафим (Соболев), 1939) 12. ИНТЕЛЛИГЕНТ

12.1. Петр — первая свободная великорусская личность «В Петре Великом личность на русской почве вступила в свои безусловные права, отрешилась от непосредственных, природ­ ных, исключительно национальных определений, победила их и подчинила их себе. Вся частная жизнь Петра, вся его государ­ ственная деятельность есть первая фаза осуществления начал личности в русской истории». (Кавелин, 1847) «Петр — первая свободная великорусская личность, со всеми ее характеристическими чертами: практичностью, смелостью, широтою, и со всеми недостатками, обусловленными тою средою и теми обстоятельствами, при которых она появилась. В обще­ стве, построенном на крепостном начале, личность могла зая­ вить себя не иначе, как с большою ненавистью к порядку дел, который ее давил, со всею необузданностью и гневом угнетенной силы, рвущейся на простор, с пристрастием к цивилизованной Европе, где личность служит основанием общественного быта #

Россия и Петр

811

права, свобода ее признана и освящена. Далее, личность могла выступить только со всею неопытностью, мечтательностью, пре­ небрежением к действительности, как является всякое новое на­ чало, верующее только в себя и в свою силу. Все эти черты мы находим в Петре: он с ненавистью смотрит на старину и окружа­ ющее его, все его предубеждения в пользу европейского просве­ щения. С неудержимой, ужасающей силой и верой в свой идеал он пересоздает весь наш быт от азбуки до Синода, от бороды до платья, от ассамблеи до Сената. Никакие препятствия его не ос­ танавливают. Во всех его действиях лежит в основании убежде­ ние, что нет ничего невозможного, что можно все пересоздать сразу, и он спешит сделать в свое царствование то, что в обыкно­ венном порядке исторического развития есть дело веков и поко­ лений. Только перед смертью он понял, что человек слабое тво­ рение». (Кавелин t 1864) 12.2. Петр — первый русский интеллигент «Я повторяю и настаиваю: первый русский интеллигент — Петр. Он отпечатлел, отчеканил, как на бронзе монеты, лицо свое на крови и плоти русской интеллигенции. Единственные законные наследники, дети Петровы — все мы, русские интел­ лигенты. Он в нас, мы в нем. Кто любит Петра, тот и нас любит; кто его ненавидит, тот ненавидит и нас. Что такое Петр? Чудо или чудовище? Я опять-таки решать не берусь. Он слишком родной мне, слишком часть меня самого, чтобы я мог судить о нем беспристрастно. Я только знаю — дру­ гого Петра не будет, он у России один; и русская интеллигенция У нее одна, другой не будет. И пока в России жив Петр Великий, жива и великая русская интеллигенция. Мы каждый день погибаем. У нас много врагов, мало друзей. Велика опасность, грозящая нам, но велика и надежда наша: с нами Петр» *. (Мережковский, 1906) * Если у Д. Мережковского во главу угла ставится преобразователь­ ный духовный максимализм «Петра-интеллигента», то у М. Свет­ лова Петр, «хмур и одинок», оказывается «медным интеллигентом», воплощением (в отличие от нового демиурга — Ленина) русской инертности и мелкобуржуазного интеллигентского скептицизма: «Но ты-то чего здесь развел сантименты Последнего Медного Ин­ теллигента!» (Светлов, 1925).

812

А. А. КАРА-МУРЗА, Л. В. ПОЛЯКОВ

12.3. Слабости русской интеллигенции берут начало в деяниях Петра «Вся интеллигенция России, с Петра Великого начиная, не участвовала в прямых и текущих интересах России, а всегда тя­ нула дребедень отвлеченно-европейскую (Александр I, Мордви­ новы, Сперанские, декабристы, Герцены, Белинские и Черны­ шевские и вся современная дрянь». (Достоевский, 1875) «Душа интеллигенции, этого создания Петрова, есть вместе с тем ключ и к грядущим судьбам русской государственности и общественности. Худо ли это или хорошо, но судьбы Петровой России находятся в руках интеллигенции, как бы ни была гони­ ма и преследуема, как бы ни казалась в данный момент слаба и даже бессильна эта интеллигенция. Она есть то прорубленное Петром окно в Европу, через которое входит к нам западный воздух, одновременно и живительный, и ядовитый. Ей, этой горсти, принадлежит почти монополия европейской образован­ ности и просвещения в России, она есть главный его проводник в толщу стомиллионного народа... (Булгакове, 1908) В эмигрантской литературе получила развитие еще одна — одновременно и «антисоветская», и «антиинтеллигентская» — вариация на тему «Петр и интеллигенция»: «Петра съел русский интеллигент. Слабый, хилый, вырос­ ший за библиотечною полкой, в пыли брошюр, близорукий, хотя и до конца честный — он по трагическому року страны ока­ зался хранителем начал Петра на Руси, часовым. Что же он сде­ лал? Он выдал его головой Пугачеву». (Горный, 1922) 13. ЧЕЛОВЕК КРАЙНОСТЕЙ

«Буйная смесь резких противоречий — вот основное свойство психики Петра... В чем сущность, в чем первооснова взбалмош­ ной, бестолковой стихийной и огромной фигуры Петра? Любил ли что-либо по-настоящему этот дикарь, стремившийся к про­ свещению, этот пьяница и развратник, желавший исправить нравы в России, это палач и сыноубийца, издававший законы, этот сифилитик и педераст, искренне веривший, что он стоит на

813

Россия и Петр

страже доброй нравственности?.. Даже пушкинские слова о Пет­ ре "то академик, то герой" ни в какой мере не определяют этого огромного, сумбурного, суетливого, могучего и болезненного че­ ловека. Если Россия — это "страна неограниченных возможнос­ тей", то воистину человеком неограниченных возможностей был этот самый крупный из русских царей, которого Лев Толстой, не очень деликатно, но не без серьезных оснований, называл "бес­ нующимся, пьяным, сгнившим от сифилиса зверем"... Силач, свертывавший в трубку серебряные монеты и — беспомощный ребенок; лютый палач и — одинокий мечтатель; исполненный издевательства циник и хам и — искренне религиозный чело­ век; тупой обыватель и — гениальный провидец; жалкий трус и — решительный воин; все это вместе соединялось в этой сум­ бурной российской душе!» (Василевский, 1923) «В одно и то же время Петр был вспыльчивым и хладнокров­ ным, расточительным и до скупости бережливым, жестоким и милосердным, требовательным и снисходительным, грубым и нежным, расчетливым и опрометчивым». (Павленко, 1973) 13.1. Петр — «охотник» «Петр — охотник. Признаки: баб, детей, славу не любит, пышности не любит. Любит доходить сам». (Толстой Л., 1870) 13.2. Петр обуреваем фобиями «О простреленной при Полтаве шляпе нам прожужжали уши. Я не сомневаюсь, что он может быть храбрым, особенно в победе. Впрочем, все победители храбры. Но так ли он всегда был храбр, как это кажется?.. Когда царь путешествует по Рос­ сии, то для его ночлегов строят новые избы, потому что трудно в Русских деревнях отыскать жилье без тараканов. Он боится так­ же пауков и всяких насекомых... Если бы пошутили с ним так, как он шутит с другими — пустили бы ему на голое тело с полДюжины пауков или тараканов — он, пожалуй, умер бы на месТе > и уж, конечно, историки не поверили бы, что победитель Карла XII умер от прикосновения тараканьих лапок. Есть что-то Поразительное в этом страхе царя-исполина, которого все трепеЩут, перед крошечной безвредной тварью. Мне вспомнилось

814

А А. КАРА-МУРЗА,

Л. В.

ПОЛЯКОВ

учение Лейбница о монадах: как будто не физическая, а метафи­ зическая, первозданная природа насекомых враждебна природе царя» *. (Мережковский, 1904) «Петр вообще был человек очень сильного воображения, чрезвычайной мнительности и опасливости, переходящей в ро­ бость и испуг; таков он был, несмотря на кровавый ореол свой, грозный характер и неукротимую энергию». (Розанов, 1905) 13.3. Петр обуян роковой страстью «изведать все до пределов» «Любопытство страстное, в пороке, в преступлении, в чуде­ сах цивилизации: до чего могут дойти? Материально только. Нарушает все старые связи жизни, а для достижения своих це­ лей хочет этими связями пользоваться: вера, присяга, родство. Роковое — это страсть изведать всего до пределов». (Толстой Л., 1872) 13.4. Петр — и жертва, и демон «Пушкин, Достоевский, Мережковский закапывают Петра. Ключевский и Садовской — первый еще бессознательно — его откапывают — лицо, а не демон. Но и не совсем так, ибо Петр — и жертва, и демон (как и Чацкий). Пьяный Петр, заставляя зас­ панного восьмилетнего сына рубить стрельчонку голову зазуб­ ренным топором, действует и как стоящая выше окружающего, им владеющая, демоническая сила, и как жертвенное лицо, принесшее "службу" (он еще Москва, "окно", в которое он высу­ нулся, — там воздух отравленный, воздух белых ночей — а не в нем самом отрава) свою, всего себя — для будущей русской ци­ вилизации». (Кузьмин-Караваев, 1911) * В одной из своих повестей Ю. Тынянов пытается объяснить этот страх Петра-европеиста перед тараканами (факт, неоднократно удостоверенный историческими источниками) фобиями перед «Во­ стоком»: «Он произошел, гад, с востока, он проявился лет с пятьде­ сят назад и пришел с Турции в большом числе, в Турецкую несчаст­ ную кампанию... Может, он его боялся оттого, что гад с Туречины? Или его усов китайских?» (Тынянов, 1931).

815

Россия и Петр

13.5. Петр — гениальный сумасшедший «Человек, радость души которого была в действиях. Человек со способностями гениальными. Человек ненормальный, всегда пьяный, сифилит, неврастеник, страдавший психостеническими припадками тоски и буйства, своими руками задушивший сына. Монарх, никогда, ни в чем не умевший сокращать себя, не понимавший, что должно владеть собой, деспот. Человек, абсо­ лютно не имевший чувства ответственности, презиравший все, до конца жизни не понявший ни исторической логики, ни физи­ ологии народной жизни. Маньяк. Трус». (Пильняк, 1919) 13.6. Петр — ребенок-деспот «Дикарь и дитя. Впрочем, все вообще русские — дети. Царь среди них только притворяется взрослым. Никогда не забуду, как на сельской ярмарке близ Вольфенбюттеля герой Полтавы ездил верхом на деревянных лошадках дрянной карусели, ло­ вил медные кольца палочкой и забавлялся, как маленький мальчик. Дети жестоки. Любимая забава царя — принуждать людей к противоестественному: кто не терпит вина, масла, сыра, устриц, уксуса, тому он, при всяком удобном случае, на­ полняет этим рот насильно. Щекочет боящихся щекотки. Мно­ гие, чтоб угодить ему, нарочно притворяются, что не выносят того, чем он любит дразнить... Иногда почти невозможно ре­ шить, где в этих шутках кончается детская резвость и начинает­ ся зверская лютость». (Мережковский, 1904) «Человек, до конца дней оставшийся ребенком, больше всего возлюбивший игру и игравший всю жизнь: в войну, в корабли, в парады, в соборы, иллюминации, в Европу. С годами на круг­ лом, красном, бабьем лице обвисли щеки, одрябли красные губы, свисли красные — в сифилисе — веки, не закрывались плотно; и из-за них глядели безумные, пьяные, дикие детские глаза, такие же, какими глядит ребенок на кошку, вкалывая в нее иглу или прикладывая раскаленное железо к пятачку спя­ щей свиньи: не может быть иначе — Петр не понимал, когда ду­ шил своего сына. Тридцать лет воевал — играл — в безумную в ойну — только потому, что подросли потешные и флоту было тесно на Москве-реке и на Преображенском пруде». «Екатерина Поплыла к Петру. Петр стоял, размахивая руками, подбородок его судорожно склоняло налево, сажало на плечо, глаза были Дикими и беспомощными, как у ребенка. Одна Екатерина могла

816

А. А. КАРА-МУРЗА,

Л. В.

ПОЛЯКОВ

его успокаивать в такие минуты. Взяла обеими руками голову Петра, прислонила к груди, почесывала тихо за ушами. Села, посадила около государя, прислонила голову его к обильным своим коленкам, почесывала. Государь заснул беспомощно, как ребенок» *. (Пильняк, 1919) 13.7. Петр — «баба» <Петр> «склонил сильно волосатую свою бабьи-красную го­ лову к спинке кресла»; «захрапел тонким бабьим присвистом»; «сенатор Шафыров, прежде чем взглянуть в бабьи глаза импера­ тора, окинул мышиным взором окружность», и т. д. (Пильняк, 1919) В повести «Трава забвения» В. Катаев вспоминает остроумное обращение И. Бунина к одной знакомой «могучей даме»: «Вам не хватает маленьких черных усиков, и вы — выли­ тый... Петр Великий». Катаев пишет: «И вдруг мы все увидели лицо Петра... Мотаю себе на ус, обобщая бунинскую находку: "дамское лицо Петра"...» (Бунин, Катаев, 1920-е) 13.8. Петр — развратник и хулиган <Петр> — «развратник и нигилятина». (Достоевский, 1874) «У нас цивилизация началась с разврата. Всякая цивилиза­ ция начинается с разврата. Жадность приобретения. Зависть и гордость. Развратом взяла реформа Петра Великого». (Достоевский, 1876) * Ср. с изображениями той же сцены Д. Мережковским, у которого Б. Пильняк, несомненно, позаимствовал сюжет: «Никто, кроме Катеньки, не умел укрощать тех припадков безумного царского гнева, которых так боялись приближенные... Она была как мать, которая баюкает больного ребенка, и как ласкающая зверя укротительница львов», или: «Он спал сладко, как маленькие дети, наплакавшись. <Екатерина> опять взяла голову Петеньки, положила ее к себе на грудь и начала тихонько гладить, лаская, баюкая, глядя на спяще­ го исполина, как мать на больного ребенка или укротительница львов на страшного зверя» (Мережковский, 1904). Сцена эта является «слабостью» пишущих о Петре: в повести «Смерть Петра» ее в который раз воспроизводит Ю. Семенов (Семе­ нов, 1985).

817

Россия и Петр

« П ь я н ы й сифилитик Петр со своими шутами...» (Толстой Л., 1890-е) «Император, больше всего л ю б и в ш и й дебош, ж е н и в ш и й с я на проститутке, н а л о ж н и ц е Меншикова, — человек с идеалами ка­ зарм. Тело было огромным, нечистым, очень потливым, не­ с к л а д н ы м , косолапым, тонконогим, проеденным алкоголем, та­ баком и сифилисом... Первоначальной общественной ш к о л о й Петра был К о к у й , с его разноплеменными отбросами Европы, попавшими в Москву на ловлю счастья и чинов... Москва о нрав­ ственных чувствах все-таки напоминала и если грешила сама, то знала, что г р е ш и л а , и потом к а я л а с ь — даже и в лице Грозного. Петр ш е л по пути полного морального нигилизма, и все его по­ ведение по отношению к Ц е р к в и , к Руси и к Москве было по са­ мому глубокому существу своему т а к и м ж е хулиганским проте­ стом против общественного п о р я д к а , к а к и м я в л я е т с я и всякое хулиганство вообще. Проглядев мотив хулиганства, историки проглядели исходный пункт тех петровских безобразий, из-за которых народ окрестил преобразователя Антихристом». (Солоневич, 1940-е) 13.9. Пороки Петра уравновешены его добродетелями «Пороки тем виднее в нем, что они, будучи сопряжены с ве­ л и к и м и добродетелями и делами, я к о на высоте поставленные, явнее становятся». (Щербатов,

1770-е)

«Так ж и л о с ь в старой Руси, где к н я з ь прежде всего был вож­ дем д р у ж и н ы ; поработать, а потом сесть пить с дружиною — та­ ков был день старого русского к н я з я , который не мог п р и н я т ь магометанства, потому что "Руси есть веселие п и т и " » . (Соловьев

С.,,1860-е)

«Вынуть одно происшествие и з целой ж и з н и , или один час и з Двадцати четырех, без в н и м а н и я к времени и обстоятельствам, и с УДить по ним о великом государственном деятеле не только нес Праведливо, но и дерзко, безрассудно и нелепо... Что сказать об ег о оргиях? Проведя день в беспрерывной работе, с утомленным в н и м а н и е м , переделав тысячу дел самых разнообразных, в про­ должении пятнадцати часов, Петрова атлетическая натура имеЛа нужду в особого рода отдыхе, развлечении, о коем м ы , с на-

818

А. А. КАРА-МУРЗА,

Л. В.

ПОЛЯКОВ

шими головными болями, слабостью желудка, страхом от подаг­ ры и хирагры, с нашими тиками и ревматизмами, и понятий иметь не можем. Присоедините его темперамент, его силу, его рост. Впрочем, кощунство его, спору нет, противно, хотя и тут часто имел он политические цели, очень уважительные». (Погодин, 1863) «Римлянин был велик и добродетелен, хотя смотрел на бой гладиаторов. Испанец был рыцарь без страха и порока, хотя уте­ шался боем быков. Увеселения при всех европейских дворах во времена Петра Великого носили следы грубости, и попойка была всюду в обыкновении. Русские, кроме того, были особенно при­ страстны к хмельному разгулью. Петр Великий, всегда строгий и умеренный, следовал обычаям своего века, иногда уделяя вре­ мя отдыху от тяжких трудов и любя в такие часы русский раз­ гул и братину в веселой беседе... Отдых Геркулеса не годился Пигмею, и излишество пылких страстей не всегда ли связано с превышающею других силою гения?» (Полевой, 1830-е) «"Делу время и потехе час", — говорил царь Алексей Михай­ лович, который не прочь был посвятить досуг любимому удо­ вольствию — охоте или провести вечер в веселой компании с приближенными. Петр отводил делу больше времени, чем отец, или, точнее, в то же время умел затратить много больше трудо­ вого напряжения. Вот почему и час его потехи длился дольше потехи царя Алексея. Прерывая работу, Петр умел отдаться ох­ ватывавшему его веселью с тем же порывом, с каким он отдавал­ ся и работе. Веселье не мешало ему продолжать вести дело». (Богословский, 1917) 1 Итак, перед нами прошли двенадцать ликов Великого Рефор­ матора — двенадцать базисных интерпретаций, выработанных постпетровской русской культурой в течение двух с половиной веков. Мы имели возможность познакомиться и с тринадцатым «ликом» или, скорее, личиной — своеобразной коллекцией гри­ мас, вмененных Петру не в меру эмоциональными потомками. Что же делать нам с этим богатством? Смириться ли с тем, что настоящий, аутентичный Петр — это личность-событие и неразрешимая загадка, надежно упрятан-

Россия и Петр

819

ная в лабиринтах национального самосознания? Или просто со­ вершить свой собственный волевой выбор по принципу — «мой Петр»? Нетрудно заметить, что обе позиции вопреки (но в равной сте­ пени и — благодаря) своей альтернативности оказываются нера­ сторжимо связанными. И даже более: одна из них есть лишь «изнанка» другой. Стоит же чуть более внимательно вслушать­ ся в многоголосье культуры, как мы отчетливо различим два контрастно доминирующих лейтмотива, к которым тяготеют все другие темы — истолкования Петра. С одной стороны, перед нами — «герой», «полубог», спасаю­ щий и творящий Россию. С другой — едва ли не исчадие ада, из­ вратитель и погубитель всего подлинно и самобытно русского. Петр Пушкина, нечеловеческим усилием вздыбивший Россию над бездной небытия. И Петр Н. Костомарова, написавшего: «Мы не станем отрицать высоты целей Петра, но меры, постоян­ но употребляемые для этих высоких целей, были ужасны; вся Русь находилась как будто на продолжительной виске (курсив мой. — Л. П.), под беспрестанными ударами, все для того, чтобы преобразить ее в могучее европейское государство» (Костомаров, 1875). Итак, Петр оказался втянутым в механизм самой радикаль­ ной интерпретации, каким только обладает любая культура, — механизм бинарных оппозиций. И это подтверждает его повы­ шенную значимость, ибо лишь то, что затрагивает глубинную суть культуры, удостаивается экзистенциального суда — «либо — либо». И как мы имели возможность убедиться, эта ро­ ковая дихотомия преследует Петра и его дело на всем протяже­ нии последних трех веков российской истории. Уже несколько раз за последние сто с небольшим лет и дело Петра, и сам спор славянофилов с западниками объявлялись исчерпанными, преодоленными и завершенными. Но в силу не­ достаточно осознанной пока (а потому и необъясненной) ретроспективности российского национального самосознания западническо-славянофильская топика с ее основным персонажем в новь и вновь оказывается в эпицентре очередной схватки идео­ логий. Западники-универсалисты и славянофилы-самобытники в своих нескончаемых спорах вновь и вновь упираются в Петра к а к в действительно краеугольный камень — не то созидания, Не то разрушения России. Они отступают в прошлое в надежде ясней разобраться в сегодняшних комплексах и проблемах, а значит продвинуться на пути решения основной задачи всякой к Ультуры — задачи самопостроения.

820

А. А. КАРА-МУРЗА,

Л. В.

ПОЛЯКОВ

Традиционно считается, что Петр — бесспорный западничес­ кий кумир и, напротив, — кошмар славянофилов. Но сегодня нельзя себе представить ничего менее плодотворного и более ба­ нального, чем такая самоочевидная констатация. Стоит обра­ титься к текстам — и мы убедимся, что западники могли не­ предвзято критиковать Петра, а славянофилы — по достоинству оценивать те или иные стороны его деятельности. Для А. Хомякова Петр — это «человек, для которого мы не находим ни достаточных похвал, ни достаточно упреков, но о котором потомство вспомнит только с благодарностью» (Хо­ мяков, 1838). И. Киреевский высоко ценит взгляды Петра на необходимость просвещения для русских и уверен, что они «объясняют увлечение, с которым действовал Петр, и во многом оправдывают его крайности. Любовь к просвещению была его страстью. В нем одном он видел спасение для России, а источник его видел в одной Европе» (Киреевский, 1852). С другой стороны — А. Герцен, западник, усматривал в Пет­ ре «северного великана, гиганта, в котором сосредоточена была энергия и жестокость Конвента 93 года», и «царя, отрекшегося от своей страны для ее пользы и угнетавшего ее во имя европеиз­ ма и цивилизации» (Герцен, 1842). А стойкий западник Н. Чер­ нышевский так подытожил деятельность Великого Реформато­ ра: «Россия была бедна; Петр разорил ее... Русский народ имел уже влечение учиться; Петр, насколько мог, внушил ему нена­ висть к просвещению» (Чернышевский, 1886). Нет, не зря ощущение Петра как огромного парадокса и од­ ной из самых роковых загадок русской истории томило и не от­ пускало Ф.Достоевского еще со времен «Белых ночей». И не случайно он в свою отчетливо славянофильскую пору заключил: «Петр не мог не быть западником, но вряд ли он был в таком тес­ ном смысле, как петербургский западник или иезуит Гагарин. И если б увидал славянофилов, наверно бы их понял, взял бы Хомякова и Самарина и сказал бы, вот птенцы моего гнезда, хотя, по-видимому, они и против меня говорили» (Достоевский, 1876). s Сам Достоевский буквально разрывался между взаимоисклю­ чающими оценками петровской реформы. Еще в декабре 1875 г. он записывает в дневнике для себя: «У Петра было одно созда­ ние — дворянство (все остальное лопнуло). Теперь и дворянство порешили, что же осталось — ничего» (Достоевский, 1875). Но для всех в «Дневнике писателя» появляются иные строки: «Че­ рез реформу Петра произошло расширение прежней же нашей идеи, русской московской идеи, получилось умножившееся и

821

Россия и Петр

усиленное понимание ее: мы сознали тем самым всемирное на­ значение наше, личность и роль нашу в человечестве...» (Досто­ евский, 1876). Этот мучительная двойственность в понимании Петра пресле­ дует русскую мысль и в XX веке. Возьмем в качестве примера двух наиболее выдающихся теоретиков русского монархизма — Ивана Солоневича и Ивана Ильина. Пламенный патриотизм, ис­ кренняя православная религиозность, глубочайшая сродненность с русской культурной традицией обоих — вне всяких со­ мнений. И при этом — радикально противоположные, просто взаимоисключающие оценки Петра. Для Солоневича было абсолютно ясно: «Старая Московская, национальная, демократическая Русь, политически стоявшая безмерно выше всех современных ей государств мира, петровс­ кими реформами была разгромлена до конца» (Солоневич, 1940-е). Но и Ильин (философ, ex professo обязанный быть осторож­ ным с превосходными степенями!) не обинуется называть его «гениальнейшим из государей» и утверждает: «Россия нужда­ лась в Петре Великом, чтобы осознать и развернуть свое великодержавие» (Ильин, 1951). Число подобных коллизий можно было бы умножать до бес­ конечности, но существо их уже достаточно понятно. За всеми спорами о Петре явно или неявно присутствует фундаменталь­ ный спор о допетровской Руси, в неменьшей мере конституи­ рующий оппозитивный механизм в сфере самоистолкования русской культуры. Следовательно, оба эти спора необходимо включить в поле одновременного рассмотрения с тем, чтобы проблемы, возникающие в рамках одного из них, можно было решать в контексте другого и наоборот. При таком подходе мы можем надеяться в конечном итоге получить объяснение соци­ альных сдвигов в эпоху Петра и сопровождавших эти сдвиги из­ менений в коллективной идентичности. 2 Еще в первой половине XIX в. в рамках принципиального Пора между «самобытниками» и «западниками» была высказа­ на мысль о том, что допетровская Русь являет собой особый тип °бщества, существенно отличающийся от западноевропейского. Мысль, казалось бы, целиком и полностью славянофильская. Но не чуждая, как выясняется, и мыслителю, традиционно с

822

А. А. КАРА-МУРЗА,

Л. В.

ПОЛЯКОВ

причисляемому к классикам русского «западничества», — П. Чаадаеву. Он был убежден в том, что русское общество с самого момента своего возникновения было лишено, так сказать, импульса са­ моразвития. Призвание варягов, заимствование религии из Ви­ зантии, подчинение татаро-монголам, никогда не захватывав­ шим всей территории Киевской Руси, привело его к выводу о том, что русская история есть движение русского социума под решающим воздействием вмешательств извне. Или, выражаясь аутентичным языком самого Чаадаева, история русского народа есть история его самоотречения. Одной из наиболее важных и постоянно действующих идей, заимствованных русским народом и закрепивших, так сказать, алгоритм его исторической судьбы, являлось, согласно Чаадае­ ву, православное христианство в его противоположности запад­ но-католическому. Имея в виду православие как главный фак­ тор консервации асоциальной неподвижности допетровской Руси, он писал: «Под действием этой единой идеи развилось наше общество. К той минуте, когда явился со своим преобразо­ ванием Петр Великий, это развитие достигло своего апогея. Но то не было собственно социальное развитие: то был интимный факт, дело личной совести и семейного уклада, т. е. нечто такое, что неминуемо должно было исчезнуть по мере политического роста страны. Естественно, что весь этот домашний строй (кур­ сив мой. — Л. П.), примененный к государственному, распался тотчас, как только могучая рука кинула нас на поприще всемир­ ного прогресса» (Чаадаев, 1846). Предчувствия и интуиции Чаадаева в отношении истории России, связанные с его общефилософской концепцией, были четверть века спустя преобразованы в методологически строгую (по критериям середины XIX в., разумеется) концепцию С. Со­ ловьевым. Он предложил рассматривать петровскую реформу в рамках общесоциологической теории, выявляющей в истории два основных типа человеческих сообществ — «варварский» и «цивилизованный». Мы встречали эти понятия в интерпретаци­ ях петровской реформы, данных некоторыми декабристами. Но в них господствовал еще взгляд на «цивилизацию» как на нечто, приобретаемое или усвояемое русскими извне — благодаря лич­ ному выбору Петра. С. Соловьев предложил существенно иной подход. Для него «варварство» и «цивилизация» есть лишь два «возраста» в раз­ витии всякого исторического народа. И дело не в ценностном

Россия и Петр

823

предпочтении того или иного типа, а в поиске точки перехода от одного возраста к другому, от правильности определения кото­ рой зависит и сама возможность научно корректной истории данного народа. Принципиальная новизна соловьевского подхо­ да к Петру и его преобразованиям состояла именно в том, что он оставил эту личность-событие в точку разрыва между древней «варварской») Русью и Россией новой («цивилизованной»). Критерий разграничения двух общественных типов С. Солоьев заимствовал из современной ему западноевропейской соци­ ологической теории. «Развитие состоит в разделении заня­ тий, — говорил он во втором из своих "Публичных чтений о Петре Великом". — Мы называем наиболее развитым то тело, которое имеет наиболее отдельных органов, служащих каждый известному отправлению жизни и находящихся в тесной друг с другом связи и зависимости. Мы называем и человеческое обще­ ство наименее развитым, варварским, где разделение занятий (курсив мой. — Л. П.) слабо, где каждый делает все для себя нужное, не имея нужды в других, не сообщается, не меняется с ними, живет особняком. Обществом развитым, цивилизован­ ным, наоборот, мы называем такое, где господствует разделение занятий и потому господствует и соединение сил, общая жизнь, ибо все находится во взаимной связи и зависимости» (Соловь­ ев С , 1872). Прилагая этот критерий к истории допетровской Руси, С. Со­ ловьев приходил к выводу о том, что ее невозможно признать об­ ществом цивилизованным. «В древней Руси, принадлежавшей к государствам первобытным, мы не можем надеяться встре­ тить, — отмечал он, — значительное разделение занятий ни в каких сферах». И в качестве характерного примера он отмечал тот факт, что «военный или ратный человек в мирное время дол­ жен был занимать правительственные должности, которые, опять по той же неразвитости, соединялись с судебными долж­ ностями» (Соловьеве, 1872). Однако, констатирует С. Соловьев, существенные сдвиги в Направлении разделения правительственного труда, а значит, и в нутренне обусловленное развитие российской цивилизации, Началось еще в пору непосредственных предшественников Пет­ ра. Например, при царе Феодоре Алексеевиче, т. е. «при том же г °сударе, при котором уничтожено местничество, составлен был Проект об отделении высших гражданских чинов от военных — 3 Нак, что Россия начала уже выдвигаться из числа государств с ^рвоначальною, простою формациею» (Соловьев С , 1860-е).

824

А А. КАРА-МУРЗА,

Л. В.

ПОЛЯКОВ

3 С. Соловьев предложил достаточно глубокое и вполне науч­ ное (по критериям XIX века) истолкование процесса социальных перемен, протекавших в России на рубеже XVII—XVIII столе­ тий. Но для нашего исследования чрезвычайно важно также проанализировать и объяснить процессы, протекавшие одно­ временно в духовной и эмоционально-психологической сферах русского общества. Общеизвестно, что предпетровская эпоха в русской истории — это эпоха «раскола», который понимается не только в специфически церковном смысле, но значительно шире — как раскол в самом основании традиционной русской культуры. Сами петровские реформы нередко воспринимались современниками и истолковывались потомками как новый «рас­ кол», радикальный разрыв с прошлым. Все эти явно или неявно выраженные ощущения раскола, разрыва, крутого перелома неопровержимо свидетельствуют о том, что русское общество, едва избежав угрозы физического уничтожения и распада («Смутное время» с 1598 по 1613 г.), до­ вольно скоро оказалось втянутым в полосу «кризисов коллек­ тивной идентичности». Традиционная старомосковская ментальность обнаружила себя перед совершенно новыми вызовами, и прежде всего — перед необходимостью собственного духовного, идейного и политического самоопределения. Прежние, прини­ мавшиеся «на веру» (в буквальном смысле) ценности и аксиомы стали объектами критического пересмотра, а иногда и тотально­ го, нигилистического отрицания. Такого рода кризисы хорошо описаны и исследованы в рам­ ках индивидуальной психологии, где установлено, что процесс личностной идентификации всегда протекает в форме самовыяв­ ления данного «Я» на фоне амбивалентной, притягательно-конфронтационной связи с «Другим». Однако важно учитывать, что процесс личностной идентификации совершается всегда внутри определенного социокультурного контекста, где действуют осо­ бые (типичные и универсальные для данной культуры) механиз­ мы самоопределения индивида как «Я». Именно эти механизмы и обеспечивают сравнительное единообразие личностного типа, поведенческих моделей, эмоциональных реакций, которые в сумме и дают тот неповторимый облик каждого народа, который передается такими понятиями, как «национальный дух», «на­ родный характер» и т. д. Для адекватного понимания петровской эпохи чрезвычайно существенно совмещение процессов, приводивших к сдвигам в

Россия и Петр

825

социальной структуре, с изменениями в коллективной идентич­ ности, выражавшимися в форме кризисов. Но, прежде чем такое совмещение может быть проведено, необходимо получить макси­ мально точное описание каждого из этих «фрагментов» общест­ венного целого. И в качестве инструментов такого описания пред­ ставляется перспективным использовать социологическую теорию Э. Дюркгейма и психоаналитическую концепцию 3. Фрейда. Выбор именно этих двух исследовательских стратегий кажет­ ся предпочтительным главным образом потому, что каждая из них (по-своему) органично увязывает определенные социальные структуры и процессы с релевантными коллективными психи­ ческими состояниями. А значит, их применение в нашем случае позволяет рассчитывать одновременно и на реконструкцию ос­ новных социальных параметров петровской эпохи, и на адекват­ ное истолкование важнейшего идентификационного кризиса в русской национальной психоистории. Для целей нашего анализа чрезвычайно существенно, что Э. Дюркгейм в рамках своей теории общества признает суще­ ствование «особой реальности», которую определяет как «кол­ лективное сознание». По поводу этого сознания он пишет: «Со­ вокупность верований и чувств, общих в среднем членам одного и того же общества, образует определенную систему, имеющую свою собственную жизнь» *. При этом Э. Дюркгейм интерпретирует сам факт «коллектив­ ного» (или «общего») сознания не как признак высшего соци­ ального синтеза, а как явное указание на «тип», относящийся к архаическим стадиям общественной эволюции. Положив в осно­ ву своей классификации признак «солидарности», французский социолог выделил тип, включающий различные формы архаи­ ческих социумов, объединенных «механической солидарнос­ тью» (иначе — «солидарностью по сходствам»). Противополож­ ный ему тип, охватывающий многообразные модификации современных обществ, отличается «органической солидарнос­ тью» , происходящей из феномена разделения труда. Отсюда им выводится такая закономерность: «Солидарность, вытекающая из сходств, достигает своего максимума тогда, ког­ да коллективное сознание точно покрывает все наше сознание и совпадает с ним во всех точках; но в этот момент наша индиви­ дуальность равна нулю. Она возникает только тогда, когда груп­ па занимает в нас меньше места» **. * Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социоло­ гии. М., 1991. С.80. ** Там же. С. 126.

V

826

А. А. КАРА-МУРЗА, Л. В. ПОЛЯКОВ

Однако взаимосвязь архаической социальности и «коллек­ тивного сознания» невозможно описать в терминах обратно про­ порциональной зависимости. Теоретически верно, что чем древ­ нее социум, тем шире сфера господства «общего сознания», и наоборот. Но существенный момент здесь в том, что переход от архаики к «модерну» не есть кумулятивно-эволюционный про­ цесс, плавно достигающий точки равновесия «общего» и «лич­ ностного» сознаний, а затем перетекающий в тип «органической солидарности». Внутри архаического типа социума, образован­ ного «солидарностью по сходствам», протекает собственная эво­ люция, доводящая «коллективное сознание» до предельной ин­ тенсивности именно тогда, когда в самом типе уже образуются структуры разделения труда, предвещающие (и требующие!) ра­ дикальный сдвиг. Это происходит, по Э. Дюркгейму, на той стадии, когда «сег­ ментарное общество с клановой основой», оставив позади себя исходную фазу «орды», вырабатывает институт абсолютной вла­ сти. «Значит, — замечает он, — там появилось разделение тру­ да. Однако связь, соединяющая в данном случае индивида с вождем, тождественна той, которая в наше время соединяет вещь с личностью» *. И потому даже на высшей ступени разви­ тия архаичного социума «солидарность все еще механическая, пока разделение труда не развилось более. В этих условиях она достигает даже максимума энергии, ибо действие коллективно­ го сознания сильнее, когда оно осуществляется не диффузно, но через посредство определенного органа» **. В феномене абсолютной (деспотической) власти архаичный социум фокусирует две основные «опоры» своего «общего созна­ ния» — «религию» и «коммунизм». Как подчеркивает Э. Дюркгейм, «там, где общество имеет этот религиозный и, так сказать, сверхчеловеческий характер... он необходимо сообщается вож­ дю» ***. С другой стороны, «коммунизм — необходимый продукт этой особой'сплоченности, поглощающей индивида в группе, часть в целом. Собственность, в конце концов, это только распростране­ ние личности на вещи. Значит, там, где существует только кол­ лективная личность, собственность тоже не может не быть кол­ лективной» ****. А из этого с необходимостью возникает * Там же. С. 172. ** Там же. С. 173. *** Там же. С. 172.

Россия и Петр

827

коррелят абсолютной власти: «Деспотизм... есть не что иное, как преобразованный коммунизм» *. На основе типологии Дюркгейма мы можем построить обще­ социологическое описание основных фаз русской истории, пред­ шествовавших петровскому «перевороту». Киевскую Русь мож­ но определить как «сегментарное общество с клановой основой». Московскую Русь с Ивана III можно рассматривать как эволю­ цию прежнего типа: именно в XVI в. религиозность становится всепроникающей («Домострой») и тогда же намечается сакрали­ зация царской власти («Москва — третий Рим»), Существенно дополняет такое понимание предпетровской Руси концепция Р. Пайпса (основывающаяся в главном на выво­ дах С. Соловьева и В. Ключевского), согласно которому московс­ кая централизация была лишь распространением вотчинного порядка на всю территорию государства: «Превращение России в вотчину своего правителя заняло два столетия. Процесс этот начался в середине XV в. и завершился к середине XVII в.» **. То, что исходный социальный тип Руси изменялся, подтвер­ ждает процесс институционализации прежних форм разделения труда с помощью превращения прежних социальных групп в «профессиональные». Согласно Р. Пайпсу, «тенденция истори­ ческого развития несомненно указывала в сторону складывания каст» ***. Например: «В XVI и XVII вв. были приняты законы, запрещавшие крестьянам покидать свои участки, а купцам — менять место жительства. Священникам запретили слагать с себя сан; сыновья их должны были вступать в отцовское попри­ ще» ****. Все это можно резюмировать таким образом: установление после Смуты стабильного режима московского централизован­ ного самодержавия означало достижение предела в эволюции первичного социального типа, основанного на «механической солидарности». Традиционное русское общество вступило в пе­ реходное состояние, когда новый социальный тип «органиче­ ской солидарности» мог развиваться только за счет вытеснения прежнего типа. В терминах общесоциологической теории это Может быть описано как начало процесса модернизации тради­ ционного русского социума. * ** *** ****

Там ж е . С. 187. Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993. С. 116. Там ж е . С. 118. Там же. С. 119.

828

А А. КАРА-МУРЗА,

Л. В.

ПОЛЯКОВ

Однако этому процессу препятствовали четыре блокирующих фактора, каждый из которых представлял собой один из базис­ ных элементов традиционной социальной конструкции. После­ довательное «снятие» этих блоков и образует содержание про­ цесса модернизации России. А пиковые «возмущения» коллективного сознания, соответствующие стадиям снятия/из­ живания этих блоков, рисуют картину кризисов национальной идентичности, сопровождающих модернизацию и определяю­ щих ее характер и скорость. К числу базисных элементов традиционного общества, блоки­ рующих модернизационный процесс, относятся: 1. Православие как интенсивная форма коллективного со­ знания*. 2. Неограниченное самодержавие (деспотизм). 3. Общинный (аграрный и посадский) коммунизм. 4. Перенос традиционных форм организации социума на но­ вые территории, или «колонизация» **. 4 Вычленение базисных параметров русского архаичного соци­ ума, как они сложились к концу XVII в., дает возможность как бы «заглянуть внутрь» социокультурного механизма, блокиро­ вавшего российскую модернизацию. В рамках петровской эпохи (последняя четверть XVII — первая четверть XVIII вв.) нас будут интересовать лишь первые два параметра, поскольку именно они обеспечили содержательность идентификационных кризи­ сов, сконцентрированных вокруг предельно смысложизненных тем традиционной московской ментальности — «правой веры» и «благочестивого царя». Инструментарий, позволяющий полу­ чить описание такого рода кризисов, дает психоаналитическая теория 3 . Фрейда. Обращение к этой теории в рамках нашего исследования оправдано как минимум по двум причинам. Во-первых, процесс идентификации представляет собой своего рода «каркас», вок* Ср.: «Прогресс разделения труда будет тем медленнее и труднее, чем больше энергии и определенности будет иметь общее сознание» (Дюркгейм. С. 265). * Ср.: «Специализация — не единственный возможный исход в борь­ бе за существование: есть также эмиграция, колонизация...» (Дюрк­ гейм. С. 268).

Россия и Петр

829

руг которого складывается и организуется уникальным образом психическая жизнь конкретного индивида. И именно этот про­ цесс является базисным для психоаналитического исследова­ ния, особенно — кризисных состояний сознания. Во-вторых, приложимость психоанализа выходит далеко за границы инди­ видуальной психологии. «Психоанализ как науку характеризу­ ет не материал, которым он занимается, — подчеркивал его ос­ нователь, — а техника, при помощи которой он работает. Без особых натяжек психоанализ можно применять к истории куль­ туры, науке о религии и мифологии точно так же, как и к уче­ нию о неврозах. Целью его является не что иное, как раскрытие бессознательного в душевной жизни» *. Рассмотрение коллективной идентичности с помощью техни­ ки психоанализа позволяет выявить ее глубинную инвариант­ ную структуру. 3. Фрейд обратился к этой теме в своей работе «Массовая психология и анализ человеческого "Я"» (1921) и пришел к результатам, подкрепившим представления о коллек­ тивном сознании, выработанные дюркгеймовской социологией. Изучая закономерности складывания и функционирования «масс», и особенно двух «искусственных масс» (церкви и войс­ ка), он сделал вывод: «Множество равных, кои могут друг с дру­ гом идентифицироваться, и один-единственный, их всех превос­ ходящий, — вот ситуация, осуществленная в жизнеспособной массе» **. Это наблюдение 3. Фрейда оказывается чрезвычайно су­ щественным для нашего исследования, поскольку в русской ис­ тории именно «войско» и «церковь» выступают как абсолютно доминирующие формы общенациональной идентификации. Не­ обходимо, однако, видеть различия в механизмах идентифика­ ции, характерных для этих двух «масс». В случае с «войском» перед нами процесс наиболее архаичной идентификации с царем—князем—военным вождем, в ходе ко­ торой первичная стадия (нарциссическая) формирования «Я» оказывается законсервированной, а «идеал Я», обычно стиму­ лирующий продвижение психики к более зрелым формам, вос­ принимается как интимно-близкий — непосредственно данный. Таким образом, вместо самопостроения «Я» происходит процесс Некритического переноса самых ранних стадий психоэволюции (фактическая неразличенность «Я» и окружающего мира) в Фрейд 3. Введение в психоанализ. Лекции. М., 1989. С. 248. Фрейд 3 . «Я» и «Оно». Труды разных лет. Тбилиси, 1991. Кн. 1. С. 117.

830

А. А. КАРА-МУРЗА,

Л. В.

ПОЛЯКОВ

фазу физической и ожидаемой психической «зрелости». И имен­ но фрейдовское описание этого механизма можно использовать как психоаналитическую интерпретацию того «мифа Царя», ко­ торый как один из опорных канонов российской идентичности продержался до начала XX в. 3 . Фрейд писал: «Отграничение "Я" от "Идеала Я" у многих индивидов не зашло слишком далеко, оба еще легко совпадают, "Я" часто еще сохраняет прежнее нарциссическое самодоволь­ ство. Это обстоятельство весьма облегчает выбор вождя. Неред­ ко ему всего лишь нужно обладать типичными качествами этих индивидов в особенно остром и чистом чекане и производить впечатление большей силы и либидинозной свободы, и сразу на это откликается потребность в сильном властелине и наделяет его сверхсилой, на которую он и не стал бы претендовать. Дру­ гие индивиды, идеал которых не воплотился бы в нем без даль­ нейших поправок, вовлекаются "внушением", т. е. путем иден­ тификации» *. Идентификация через «церковь» существенно усложнена тем, что в ней «идеал Я» трансцендирует все посюсторонне-значимые стадии возрастания «Я», точно так же делая практически невозможной адаптивную эволюцию как индивидуальной пси­ хики, так и социального типа. Ориентация этого идеала на заве­ домо сверхчеловеческие состояния — монашеское подражание «ангельскому чину» или даже «подражание Христу» — создает механизм, по существу блокирующий процесс эффективного самопостроения, а значит, обустройства социальной среды. Опи­ сывая этот механизм, 3 . Фрейд как бы дает психоаналитиче­ скую интерпретацию «мифа Святой Руси», второго опорного ка­ нона российской идентичности. Вот это механизм: «Каждый христианин любит Христа как свой идеал и, кроме того, чувствует себя связанным идентифи­ кацией с другими христианами. Но церковь требует от него большего. Он, сверх того, должен идентифицироваться с Хрис­ том и любить других христиан так, как любил их Христос. Таким образом, церковь в обоих случаях требует восполнения либиди­ нозной позиции, данной массообразованием. Идентификация должна присоединяться в случаях, где произошел выбор объек­ та; а обратная любовь — в случаях, где уже имеется идентифи­ кация. Это «большее» явно выходит за пределы конституции массы» **. * Там же. С. 124—125. ** Там же. С. 129.

Россия и Петр

831

В применении к русской истории психоаналитическая техни­ ка дает возможность обнаружить уникальную конструкцию тра­ диционной ментальности на основе психоаналитической интер­ претации «мифа Святой Руси» и «мифа Царя» как опорных канонов русской идентичности. Согласно классической схеме позднего 3. Фрейда, нормальное психическое пространство выс­ траивается как результат становления «Я», которое, используя энергетику первобытного инстинкта (либидо), заполняющего «Оно» и под контролем социально-нормативной инстанции «Сверх-Я» (совесть), преодолевает «принцип удовольствия» во взаимодействии с реальностью. Как работает эта схема в качестве культурного кода, мы мо­ жем проследить на материале западноевропейской истории Средневековья и Нового времени. Феодальная организация гер­ мано-романских народов, основанная на договорном праве, выс­ тупает в качестве социокультурно маркированной зоны форми­ рования и укрепления позиции «Я». Собственное языческое «ядро» постепенно проходит через двойную дифференциацию. Под давлением инстанции «Сверх-Я» (католическая церковь) одна часть вытесняется в дохристианское языческое прошлое, фактически сливаясь (статусно) с античной культурой и образуя энергетически-креативную сферу «Оно». Другая часть сама суб­ лимируется в «Сверх-Я», образуя все многообразие западноевро­ пейского христианского мира в двух основных формах: католи­ чество и протестантизм. Собственно Ренессанс-Реформация и есть стадия культурного синтеза европейского «Я», когда язы­ ческое «Оно» и христианское «Сверх-Я» вступают в компро­ мисс, позволяющий «Я» европейца Нового времени принять вы­ зов реальности. ТГрйложение этой же схемы к русской истории обнаруживает глубокую специфичность структуры национальной ментальнос­ ти, построенной на фактическом отсутствии социокультурно Маркированной позиции «Я». В отличие от социальной эволюции западноевропейского культурного ареала (переход от централиз­ ма ранних каролингских королевств к феодально-договорной структуре), древнерусский социум двигался в противоположном Управлении от свобод удельного периода к централизованному вотчинному государству, «при котором право суверенитета и яраво собственности сливаются до такой степени, что делаются ^отличимы друг от друга и где политическая власть отправля­ й с я таким же образом, как экономическая» *. * Пайпс Р. Указ. соч. С. 39.

832

А. А. КАРА-МУРЗА,

Л. В.

ПОЛЯКОВ

Отсутствие социально значимого пространства договора пре­ пятствовало становлению позиции «Я» как такой, которая обес­ печивала бы существование компромиссной зоны между вытес­ ненным языческим «Оно» и сублимированным православным «Сверх-Я». В результате две эти зоны, не будучи опосредован­ ными, функционировали либо в режиме полной рассогласован­ ности, либо как тождественные. Так, в отличие от западноевро­ п е й с к о й , в древнерусской культуре сложилась своя собственная конфигурация ментальности, при которой позиция «Я» не столько проращивалась изнутри индивида, сколько выносилась «вовне» и присваивалась всему социуму как целому. Эта специфика русской социокультурной эволюции, выра­ зившаяся типологически в отсутствии фазы Ренессанс—Рефор­ мация, самым серьезным образом сказалась на способе и харак­ тере идентификации русского коллективного «Я». Выступая как симбиотическое «Мы», в котором неразличимо сливаются «Оно» и «Сверх-Я», такая идентичность оказалась фактически беззащитной перед экспансией «Другого» — западной культуры с четко выраженной позицией индивидуального «Я». Поэтому сам процесс интенсификации контактов с «Западом» еще более обострил ситуацию внутреннего идентификационного кризиса. Миф «Святой Руси» с предельной рельефностью обнаружива­ ет механизм этого кризиса. Как отмечает М. Чернявский, этот миф с самого начала своего возникновения (середина XV в.) строился как оппозиция мифу «правителя-Царя» и по существу являлся «антицарским, антигосударственным лозунгом» *. В этой своей функции миф «Святой Руси» выступал как де­ зинтегратор, разрывая и противопоставляя друг другу иденти­ фикацию через князя — военного вождя, , вытесненную в язы­ ческое «Оно», и идентификацию через православную церковь, сублимированную в «Сверх-Я». Но в то же время этот миф как бы задавал формулу внутреннего тождества коллективного «Я», соединяя архаический этноним «Русь», с языческих времен слу­ живший для обозначения варяжских князей с их дружиной, с эпитетом «Святая», означавшим высшую степень воцерковления. Так к середине XVII в. выстраивается коллективное «Я» = «Мы», делающее самое себя объектом/ « идеалом-Мы» и вовлека­ ющееся в драматично-амбивалентный процесс идентификации с коллективным «Другим» — «Западом»/«Европой». * Cherniavsky М. Tsar and People. Studies in Russian Myths. New Ha­ ven and London, 1961. P. 110.

833

Россия и Петр

5 Рассматривая проблему коллективной идентичности с точки зрения социологии Э. Дюркгейма, мы пришли к заключению, что к середине XVII в. древнерусский социальный тип (меха­ ническая солидарность) достиг предела своей эволюции и всту­ пил в кризисно-переходную фазу. Одновременно мы видели, что именно в это время интенсивность «коллективного сознания» Московской Руси достигает своего пика. Православие становит­ ся идентификационной доминантой, стабилизирующей и кон­ сервирующей архаичный социальный тип. «Соборное Уложение» 1649 г. (своего рода «конституция» Московского государства) открывается главой, первая статья которой говорит сама за себя: «Будет кто иноверцы, какия ни буди веры, или и русский человек (характерно это противопос­ тавление «русского» — «иноверцу». — Л. П.), возложит хулу на господа бога и спаса нашего Иисуса Христа, или на рождьшую его пречистую владычицу нашу богородицу и приснодеву Ма­ рию, или на честный крест, или на святых его угодников, и про то сыскивати всякими сыски накрепко. Да будет сыщется про то допряма, и того богохульника обличив, казнити, зжечь» *. Структуру коллективной, а скорее даже — тотальной иден­ тичности Московского государства с предельной рельефностью описал Иван Солоневич: «Царь считал себя Нацией и Церковью, Церковь считала себя Нацией и Государством, Нация считала себя Церковью и Государством. Царь точно так же не мог — и не думал, — менять православия, как не мог и не думал менять, например, языка. Нация и не думала менять на что-либо другое ни самодержавия, ни православия — и то и другое входило орга­ нической частью в личности Нации. Царь был подчинен догма там религии, но подчинял себе служителей ее» (Солоневич, 1940-е). Не будем сейчас вдаваться в давний спор о том, была ли идео­ логия «Москва — третий Рим» императивом практической по­ литики московских царей XVI—XVII в. или она отражала лишь надежды и упования церковных кругов. Для нас существенно то, что идеологема «православного царства» объединяла и царя, и подданных в такую целостность, которая устояла и в годы «опричнины», и в годы «смуты». Утопическим двойником этой идеологии и примерно с того же времени можно считать мифо­ логему «Святой Руси». * Российское законодательство X—XX веков. М., 1985. Т. 3. С. 85.

834

А А. КАРА-МУРЗА, Л. Б. ПОЛЯКОВ

Вопрос о легитимности царской власти предельно обострился в Московском государстве в период «смуты» и после избрания на царство представителя новой династии Романовых. Базисная идеология выдержала испытание «смутой», выполнив роль хра­ нителя коллективной идентичности именно в тот момент, когда традиционные властные структуры Московии разрушились^ лишь сознание принадлежности к «православному царству» удерживало страну от окончательного распада и — самое глав­ ное — перемены веры. И вполне естественно, что, пройдя через чехарду всевозможных «избранников» и «самозванцев», мос­ ковские люди на Земском соборе в январе 1613 г. единогласно решили «литовского и шведского короля и их детей и иных не­ мецких вер и никоторых государств иноязычных не христианс­ кой веры греческого закона на Владимирское и Московское го­ сударство не избирать, и Маринки и сына ее на государство не хотеть, потому что польского и немецкого короля видели на себе неправду и крестное преступленье и мирное нарушенье: литовс­ кий король Московское государство разорил, а шведский король Великий Новгород взял обманом» (Соловьев С , 1860-е). Мы видим в Москве, пережившей «смуту», явно усилившееся давление утопии на легитимирующую идеологию «третьего Рима». Утопия еще не становится альтернативой власти, но как бы предполагает властную альтернативу: «Святорусская земля» как идеальное сообщество правоверных христиан должна быть представлена во властной структуре Московского государства. По-видимому, именно этим давлением утопии, а не только пря­ мой родственной связью может быть объяснено то двоевластие, которое установилось в 1619 г. после возвращения из литовско­ го плена митрополита Филарета и принятия им сана патриарха «всея Руси». Согласно описанию С. Соловьева, с 1619 по 1633 г. в Москве «было два великих государя, Михаил Федорович и отец его святейший патриарх Филарет Никитич, и это была не одна форма; все дела докладывались обоим государям, решались обоими, послы иностранные представлялись обоим вместе, пода­ вали двойные грамоты, подносили двойные дары» (Соловьев С , 1860-е). Уникальность этого двоевластия как результата временного и хрупкого равновесия между легитимирующей «московской иде­ ологией» и все более требовательной утопией «Святой Руси» подчеркивается катастрофой, постигшей патриарха Никона при попытке воспроизвести эту же властную конструкцию всего лишь четверть века спустя. И объясняется эта катастрофа от-

Россия и Петр

835

нюдь не тем, что между патриархом и Алексеем Михайловичем отсутствовала прямая родственная связь. Дело в том, что рефор­ маторская деятельность Никона (нашедшая, кстати, полную поддержку и понимание царя) нанесла удар по легитимирую­ щей идеологии, освободив тем самым царя от становившегося все более непосильным бремени во всем соответствовать совер­ шенству воплощенного «третьего Рима». С другой стороны, вся разрушительная энергетика «святорусской» утопии также ока­ залась выведенной за пределы эффективного властного контро­ ля. Трагический парадокс русской церковной (а значит — и со­ циальной) реформы заключался в том, что стремление к совер­ шенству, заложенное в идеологически-утопическом симбиозе Московии, сформировало такой тип коллективной идентичнос­ ти, который по определению не мог подлежать какой-либо кор­ ректировке «извне». Комплекс «Третий Рим/Святая Русь» и возник как защитная реакция на внешний мир, подпавший под власть еретиков и иноверцев, т. е. в конечном (эсхатологичес­ ком) счете — Сатаны и апокалиптического Антихриста. И когда царь и патриарх начали исправлять «третий Рим» по образу и подобию «второго», результатом оказался «раскол». Одна часть общества (конечно — большая) безусловно подчинилась автори­ тету власти, подчеркнув тем самым, что ранее живая интегративная и легитимирующая идеология начинает превращаться во все более отстраненный от реальности «официоз». Другая, за­ ведомо меньшая, осталась верна утопической компоненте мос­ ковской идентичности и ушла — из государства, из истории, из жизни. Тотальный эскапизм как безоглядное бегство от реальнос­ ти — родовой признак утопии, противостоящей фальсифициро­ ванной идеологии, становится идентичностью и психологической Доминантой «раскола». В. Розанов определил «тайну раскола» как поиск «типикона спасения». Прот. Георгий Флоровский еще точнее выразил эту «тайну», Перевернув формулу: «Не следует ли сказать скорее: спасение, как типикон...». Действительно, единственная цель христиани­ на — спасение. Но в логике утопии на последней стадии эта цель До неразличимости сливается со средством. Раскол спасает свою спасенность от исторической «порчи»: «Кончается и Третий Рим. Четвертому не быть. Это значит: кончается история. Точнее сказать, кончается священная история; история впредь перестае т быть священной, становится безблагодатною. Мир оказывает-

836

А. А. КАРА-МУРЗА, Л. В. ПОЛЯКОВ

ся и остается отселе пустым, оставленным, Богооставленным. И нужно уходить, — из истории, в пустыню. В истории побеждает кривда. Правда уходит в пресветлые небеса. Священное Цар­ ствие оборачивается царством Антихриста...» (Флоровский, 1937). 6 На основе рассмотрения церковного раскола как первого идентификационного кризиса мы можем сделать несколько вы­ водов. Во-первых, кризис национальной ментальности явился выра­ жением начавшегося кризиса архаичного социального типа. Со­ лидарность по сходствам могла удерживаться с помощью не­ скольких блокирующих модернизацию факторов, одним из которых являлась предельная, близкая к тотальной степень ин­ тегрированное™ «коллективного сознания». Фактически имен­ но на эту обусловленность раскола типом социальных связей указывал С. Соловьев, когда писал: «При отсутствии духовного простора, при господстве внешнего, формы, при неразвитости духовных, настоящих, самых крепких основ народности, одно­ образие, сходство внешнего, формы, служили единственною связью между членами общества, членами народа» (Соловьев С , 1860-е). Раскол этого сознания вел к разрыву симбиотического един­ ства «Оно» и «Сверх-Я» и — в перспективе — к появлению неза­ висимого «Я», функцией которого становилось взаимодействие с внешней реальностью — «Европой», «Западом», традиционно выступавшими в качестве угрозы и негативного идентификато­ ра, т. е. объекта, на противостоянии которому строилась соб­ ственная идентичность. Во-вторых, необходимо подчеркнуть травматический харак­ тер этого разрыва, создающий предпосылки для невротической регрессии — т . е . для глубокого возврата назад во всех последу­ ющих случаях неудачного или нетолного преодоления иденти­ фикационных кризисов. Дополнительная сложность травмати­ ческой конструкции обуславливалась тем, что в то время как функция «Сверх-Я» оказалась существенно суженой, его содер­ жание фактически подверглось вытеснению в глубинные слой коллективного бессознательного — в народный «раскол». Так возник феномен русского человека как «святозверя», описан­ ный С. Аскольдовым в статье «Религиозный смысл русской ре-

Россия и Петр

837

волюции»: «Быть может, наибольшее своеобразие русской души заключается, на наш взгляд, в том, что среднее специфическое человеческое начало является в ней несоразмерно слабым по сравнению с национальной психологией других народов. В рус­ ском человеке, как типе, наиболее сильными являются начала " святое и звериное». Отсюда и долгое отсутствие революций в Т о с с и и , и вообще замедленность социальной эволюции: «Зверь не способен созидать новые формы общественности. Святой ими мало интересуется и по другим лишь основаниям, но тоже мало для этого пригоден» (Аскольдов, 1918). В-третьих, в результате вышеуказанных изменений появи­ лась возможность для позитивной идентификации с «Запа­ дом» — прежде всего через личность царя, воплощавшую пози­ цию индивидуального «Я», освободившегося от власти тотальной идентичности. С большой долей проницательности на это обстоятельство еще в 1847 г. указывал К. Кавелин, написав­ ший: «В Петре Великом личность на русской почве вступила в свои безусловные права, отрешилась от непосредственных, при­ родных, исключительно национальных определений, победила их и подчинила их себе. Вся частная жизнь Петра, вся его госу­ дарственная деятельность есть первая фаза осуществления на­ чал личности в русской истории» (Кавелин, 1847). Но именно это обстоятельство заложило основу для очеред­ ного идентификационного кризиса, сосредоточенного вокруг са­ модержавной власти как атрибута архаичного социума. Персо­ нифицированная власть оказалась нагруженной новой сверхзадачей: перенести «объект желания» («Европу») в Рос­ сию, т. е. изменить социальный тип и при этом не отказываться от абсолютизма — следующего (после подорванного и маргинализированного православия) фактора, блокировавшего модер­ низацию. В-четвертых, сам идентификационный кризис необходимо интерпретировать с помощью максимально корректных терми­ нов. В частности, было бы явным анахронизмом рассматривать конфликт между старообрядцами и властями как столкновение между ксенофобами-националистами и западниками-универса­ листами. Необходимо постоянно иметь в виду, что внутри хрис­ тианской парадигмы «фундаментализм» никоим образом не мо­ жет быть отождествлен с «национализмом». Как подчеркивает Э. Хобсбоум, «в отличие от фундаментализма, который — при в сей своей сектантской узости — черпает свою силу из устремле­ ния к универсальной истине, теоретически приложимой ко в сем, национализм по определению исключает из своего поля

838

А. А. КАРА-МУРЗА,

Л. В.

ПОЛЯКОВ

зрения всех, кто не принадлежит к его собственной "нации", т. е. огромное большинство человечества» *. 7 Рассматривая первый идентификационный кризис в терми­ нах психоанализа, можно сказать, что он явился выражением разрыва с начальной стадией психической эволюции, а имен­ но — с нарциссизмом. Согласно 3. Фрейду, «нарциссизм — об­ щее и первоначальное состояние, из которого только позднее развилась любовь к объекту, причем из-за этого нарциссизм вов­ се не должен исчезнуть» **. Социокультурными эквивалентами этого нарциссизма выступали достаточно известные и хорошо описанные в исследовательской литературе закрытость, изоля­ ционизм и самодостаточность Московского царства, а также мессианизм его идеологии. Церковная реформа Никона и Алексея Михайловича уже оз­ начала смещение социокультурного, так сказать, «либидо» в сторону «объекта», еще не совсем «иного» (поскольку исправле­ ние книг и обрядов производилось в соответствии с нормами гре­ ческой церкви), но все-таки «внешнего». Реформа Петра I завер­ шила сдвиг, обозначив в качестве объекта новой идентификации чужую и чуждую культуру — «Европу». Для понимания этой новой ситуации особенно ценна прямотаки фрейдовская «проговорка» Чаадаева. Вопреки своей раци­ онально выстроенной концепции русскости как непрерывного «самоотречения», он вдруг делает такую запись в тетради 50-х гг.: «С того дня, как мы произнесли слово «Запад» по отноше­ нию к самим себе, — мы себя потеряли» (Чаадаев, 1850-е). Са­ мое поразительное, что приблизительно в то же время Чаадаев спорит со славянофильским тезисом о том, что Петр «похитил» у русских «национальное начало»! Но это соседство записей — лишь красноречивый пример того, как в русской национальной ментальности (а Чаадаева следует признать одним из наиболее типически «чистых» ее выразителей) протекают два параллель­ ных процесса — рациональная самоидентификация и бессозна­ тельно-невротическое переживание травмы разрыва со «своим» и становления «чужим». * Hobsbawm E.J. Nations and nationalism since 1780: Programme, myth, reality. Cambridge, 1990. P. 168—169. * Фрейд 3. Введение в психоанализ. Лекции. С. 265.

Россия и Петр

839

Чрезвычайно существенно, однако, что разрыв с нарциссиз­ мом как начальной стадией «коллективного бессознательного» был осуществлен с помощью самодержавного нарциссического «Я», и это оказалось мощным сдерживающим фактором в ходе последующей социальной эволюции. Механизм этой задержки можно представить таким образом. В качестве абсолютного вла­ стелина Петр мог позволить себе практически все, что угодно, но лишь поскольку он выступал в роли «Отца Отечества» (офи­ циальный титул, 'присвоенный ему сенатом). Это означало, что «Европа» для него не могла стать объектом, как выражается 3. Фрейд, «по типу опоры», или могла стать таким объектом для него лично, когда он выступал в роли «плотника» или «шкипе­ ра». В роли же русского Императора Петр мог (и должен был!) относиться к «Европе» исключительно «утилитарно» — т. е. «по нарциссическому типу» (попытка нарушить этот канон со стороны Петра III, выбравшего Фридриха Великого в качестве «опорного объекта», окончилась трагично для русского импера­ тора). Последствием такой «нарциссической идентификации» ока­ зывается то, что «объект воздвигнут в самом Я, как бы спроеци­ рован на Я... Тогда с собственным Я обращаются как с оставлен­ ным объектом, и оно испытывает на себе все агрессии и проявления мстительности, предназначавшиеся объекту» *. От­ сюда понятна та яростная настойчивость и все те крайности в ис­ коренении традиционной московской идентичности, которые иногда напоминают даже эксцессы «опричнины». Но отсюда же проистекает и другая крайность — узкоизбира­ тельное, селективно-прагматическое заимствование инструмен­ тария европейской цивилизации (в первую очередь — воинской организация и гражданского управления), позволяющее лишь оснастить все то же нарциссическое «Я» новыми, более могуще­ ственными средствами оперирования во внешней среде и конт­ роля над ней. И отнюдь не случайно, что Медный Всадник сегод­ ня так легко, словно «Летучий Голландец», мигрирует из лагеря демократов-либералов в лагерь противоположный — наЦионал-имперский. Мы помним, как в начале 1994 г. после неудачных для блока выборов, лидер «Выбора России» негативно аттестовал Петра, лишь полгода назад ставшего эмблемой предположительной * партии победы». И в те же сроки в газете «Завтра» можно было Прочесть следующее: «Те, кто воспринимает Петра Великого за* Там ж е . С. 273.

840

А. А. КАРА-МУРЗА,

Л. В.

ПОЛЯКОВ

падником, делают большую ошибку. Сам он не раз говорил и пи­ сал, что, может быть, мы воспользуемся этими иностранцами всего несколько лет, а потом дадим коленом под зад... И глав­ ное — целью Петра было никак не смиренное "вхождение в ев­ ропейский дом", а Великая Россия» (Кириллова, 1994). Эта двойственность оценок Петра обусловлена именно тем са­ мым способом преодоления традиционной архаики, каким он воспользовался. Бритое лицо Петра есть та цивилизованная вне­ шность, которая скрывает его «бородатую» душу. И если сде­ лать вывод в стиле этой метафоры, то можно сказать, что, как и бритье бороды, цивилизация есть регулярный ежедневно повто­ ряемый акт, а вовсе не чудодейственный одноразовый депиляторий. 8 Анализируя специфику структуры новой, постмосковской идентичности, мы должны обратить внимание на еще один су­ щественный момент. Поскольку традиционное «Сверх-Я» оказа­ лось репрессированным и вытесненным в «Оно» (именно так можно интерпретировать уничтожение патриаршества, превра­ щение Церкви в государственный «департамент» и появление массового религиозного диссидентства), в структуре становя­ щейся ментальности высвободилось место для функции «Я», ко­ торое, понятно, могло быть занято лишь и исключительно «Я» царским, а с 1721 г. — императорским. Но в силу специфики со­ циального типа это «Я» тут же превратилось в фокус «коллек­ тивного сознания», т . е . функционально начало работать как «Сверх-Я». Это превращение особенно рельефно проявилось в языке пет­ ровских указов, начинающихся стандартной фразой «Божиею милостию, мы, Петр Первый, царь и самодержец всероссийс­ кий, и протчая, и протчая, и протчая». Симптоматичная ссылка на «Божью милость» дополняется местоимением «мы», подчер­ кивающим невозможность использования партикулярного «Я», столь обычного для повседневной переписки императора с выс­ шими государственными чинами (которая содержала, кстати, прямые повеления и распоряжения, иногда даже более значи­ мые, чем тот или иной указ). Характерный сдвиг, показываю­ щий, как самодержавная власть, вытеснив своего конкурента •—" власть духовную, фактически сама заняла ее место в структур 6 русской ментальности.

Россия и Петр

841

Иван Грозный использовал форму первого лица единственно­ го числа, обращаясь в своих «грамотах» таким образом: «Се яз царь и великий князь Иван Васильевич всеа Росии...». Место­ имение «мы» появляется в приговорах церковно-земских собо­ ров конца XVI в., причем в связи с высшим духовным лицом го­ сударства, например: «мы, преосвященный Антоней, митрополит всеа Русии» (1580) или «мы, преосвященный Деонисей, митрополит всеа Русии» (1584). Перенос местоимения «мы» в титулатуру самодержца проис­ ходит во время двоевластия после «смуты», когда, например, «окружная грамота» царя Михаила Федоровича от 5 июля 1619 г. уже содержит формулу «мы, великий государь царь и ве­ ликий князь Михаиле Федорович всея Русии, с отцем своим и богомольцем святейшим патриархом Филаретом Никитичем Московским и всея Русии». Отражая реальную ситуацию симби­ оза «светской» и «духовной» властей, местоимение «мы» есть лишь корректная грамматическая форма — и не более. Когда же эту форму использует Петр I, то это может свиде­ тельствовать только о необходимости для самодержавного «Я» принять на себя функцию «Сверх-Я», вакантную после распада прежней формы идентичности, и таким образом лишь симули­ ровать традиционную тотальную идентичность «Мы». То, что нарочито единящее «Мы» российских самодержцев являло со­ бой лишь симулякр, достаточно остро чувствовал А. Герцен. «Произведенная Петром революция, — констатировал он, — разделила Россию на две части: по одну сторону остались кре­ стьяне свободных и господских общин, посадские крестьяне и мещане; то была старая Россия, консервативная, общинная, традиционная Россия, строго православная или же раскольни­ ческая, неизменно религиозная, носившая национальную одеж­ ду и ничего не воспринявшая от европейской цивилизации». Ей противостояла Россия «новая», которую «составляло созданное Петром дворянство, все потомки бояр, все гражданские чинов­ ники и, наконец, армия» (Герцен, 1850). В результате этого нового «раскола» начинает выстраиваться принципиально иное пространство идентификации, структура Которого обуславливается теперь проецированием «внутрь» того внешнего «Мы», которое в форме идеологического/утопическо­ го комплекса «Третий Рим/Святая Русь» противостояло всему остальному миру. Весь «русский народ» (прежде тотально пред­ ставленный во всех формах социально-государственного бытия) теперь переместился во внутреннее пространство «Российской империи» и превратился в «объект желания» для государствен-

842

А. А. КАРА-МУРЗА, Л. В. ПОЛЯКОВ

ной власти, реально функционировавшей в режиме «Табели о рангах», но символически замещавшейся симулятивным «Мы» очередного царствующего лица. Но и со стороны «народа» выстраивается встречная и как бы зеркально отраженная идентификация с царским «Мы», с крес­ тьянским «Царем-Батюшкой», идентификация «младших му­ жей» — мужиков. И для них «Царь» — лишь «объект желания» их коллективного «Я», источник и хранитель «правды-справед­ ливости». Вот характерное свидетельство середины XIX в.: «Как известно, основой нашего социального строя служит се­ мья, поэтому русский народ ничего другого никогда и не спосо­ бен усматривать во власти, кроме родительского авторитета, применяемого с большей или меньшей суровостью, — и только. Всякий государь, каков бы он ни был, для него — батюшка» (Чаадаев, 1850-е). Наряду с этой традиционной связкой «царь-народ» образует­ ся новый идентификационный канон «царь-дворянство». Здесь стороны рассматривают друг друга не столько в качестве «объекта», сколько в качестве «опоры» — образца для подража­ ния в развитии собственного индивидуального «Я». Для дворян­ ства царь воплощал в себе предел (недостижимый — по опреде­ лению) свободно-личностной формы бытия, спонтанно, но и ответственно самоопределяемой решением собственной воли. Для царя (Петра Великого особенно и совершенно сознательно) дворянство оказывалось воплощением собственного идеала — «слуги отечества», свободно отдающего ему все богатства своего индивидуального «Я». Оба эти идентификационных канона, все более расходясь между собой (позднейшие опыты дворянского «хождения в на­ род» и встречного разночинного «хождения во дворянство» лишь подчеркнули роковую неизбежность окончательного раз­ рыва), сходились, однако, в личности российского самодержца, образуя амбивалентную идентичность «Я = Мы». Двуглавый орел может быть поэтому понят и как совмещение позиций все­ российского императора/«дворянского царя» и крестьянского (т. е. православно-христианского) «царя-батюшки». Проблематичность этого симбиоза состояла, однако, в том, что внутреннее равновесие могло быть достигнуто лишь в том случае, когда ни одна из этих позиций не могла усилиться за счет другой. Иными словами, требовалась некоторая собственная, независимая от предложенных канонов идентичность самодерж­ ца, которая позволяла бы ему/ей существовать не в качестве «точки 0», а в качестве вершины треугольника, ограничиваю"

843

Россия и Петр

щего новое идентификационное пространство. Такой идентич­ ностью мог стать л и ш ь и м е в ш и й с я в арсенале архаичной социо­ культурной п р а к т и к и образ неограниченного властителя — «деспота», если воспользоваться дюркгеймовской терминологи­ ей. Собственно, смысл и существо следующего кризиса коллек­ тивной идентичности, инициированного Петром и завершивше­ гося уничтожением императорской семьи в июле 1918 г. (ср. казнь царевича Алексея Петровича в июле 1718 г.) и состоит в безуспешном поиске меры «деспотизма», а значит — пережива­ н и и / в ы т е с н е н и и его в качестве невротического комплекса в бес­ сознательное российской национальной идентичности, становя­ щейся в ходе социальной эволюции. Сегодня, когда Россия переживает шок травматического раз­ рыва с «коммунизмом» и «империей», все более заметное при­ сутствие в н а ш е м жизненном горизонте «Медного Всадника» и симптоматично, и своевременно. Искушение авторитаризмом (легко перетекающим, кстати, в автократию), свойственное столь многим — и столь разным! — п о л и т и к а м , не может быть лучше символизировано, чем бронзовой аллегорией у д е р ж а н и я России «уздой ж е л е з н о й » . Вопрос только вот в чем: согласны ли мы сегодняшние признать себя — «над бездной»?!

Источники цитат Аксаков И., 1862 Аксаков И. С. Соч. М., 1886. Т. 2. С. 69. Аксаков И., 1880 Аксаков К., Аксаков И. Литературная критика. М., 1992. С. 265—266. Аксаков И., 1881 Аксаков И. С. Соч. Т. 2. С. 484, 485. Аксаков И., 1884 Там же. С. 814, 824, 827—828. Аксаков К., 1851 Аксаков К. С. Соч.: В 3 т. М., 1889. Т. 1. С. 46—48, 53—54. Аксаков К., 1856 Там же. С. 167. Андреев, 1958 Андреев Д. Л. Роза мира. Метафилософия истории. М., 1991. С. 139, 152, 153—154, 157—158. Андреева, 1988 Андреева Н. Не могу поступиться принципами / / Советская Россия. 13.03.1988. Анисимов, 1989 Анисимов Е. В. Время петровских реформ. Л., 1989. С. 39—41. Аекольдов, 1918 Асколъдов С. А. Религиозный смысл русской рево­ люции / / Вехи. Из глубины. М., 1991. С. 225. Ахиезер, 1991 Ахиезер А. С. Россия: критика исторического опыта. М., 1991. Т. 1.С. 149.

844

А. А. КАРА-МУРЗА, Л. В. ПОЛЯКОВ

Бакунин, 1849—1850 Бакунин М. А. Собр. соч. и писем. М., 1935. Т. 4. С. 34—35, 40—41. Белинский, 1836 Белинский В. Г. Собр. соч. Т. 1. С. 222, 476. Белинский, 1839 Там же. Т. 2. С. 138. Белинский, 1841 Там же. С. 53,87; Белинский В. Г. Полное собрание сочинений. М., 1954. Т. 5. С. 141; Т. 9. С. 93. Белинский, 1845 См.: Физиология Петербурга. М., 1991. С. 14, 22. Бердяев, 1918 Бердяев Н.А. Духи русской революции / / Вехи. Из глубины. М., 1991. С. 255—256. Бердяев, 1937 Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммуниз­ ма. М., 1990. С.12. Бердяев, 1946 Бердяев Н.А. Русская идея. Париж, 1946. С. 18. Бестужев-Рюмин, 1872 Бестужев-Рюмин К.Н. Причины различных взглядов на Петра Великого в русской науке и рус­ ском обществе / / Журнал Министерства Народного Просвещения. СПб., 1872. Ч. 161, № 6. С. 151. Богословский, 1902 Богословский М. М. Областная реформа Петра Ве­ ликого. М., 1902. С. 3—4, 13, 24. Богословский, 1917 Богословский М.М. Петр Великий по его пись­ мам / / Сборник статей в честь Матвея Кузьмича Любавского. Пг., 1917. С. 247. Болтин, 1788 Болтин И.Н. Примечания на историю древней и нынешней России г. Леклерка. СПб., 1788. Т. I. С. XXXVIII—XXXIX, 565. Булгаков, 1908 Булгаков С. Н. Героизм и подвижничество (Из раз­ мышлений о религиозной природе русской интелли­ генции) / / Вехи. Из глубины. М., 1991. С. 33. Бунаков, 1932 Бунаков И. Пути России / / Современные записки», Париж, 1932. С. 305, 307. Бунин, Катаев, 1920-е См.: Катаев В. Трава забвения. Василевский, 1923 Василевский (не-Буква) И. М. Романовы. Портре­ ты и характеристики. Пг.; М., 1923. С. 99—102, 108, 124—125, 129, 134. Вейдле, 1936 Вейдле В. Задача России. Нью-Йорк, 1956. С. 308— 309. Вейдле, 1937 Там же. С. 86—87. Вейдле, 1938 Там же. С. 67, 68. Волошин, 1920 Волошин М. Россия / / Юность. 1988. № 10. С. 78. Вяземский, 1847 Вяземский П. А. Эстетическая и литературная кри­ тика. М., 1984. С. 327. Вяземский, 1867 Там же. С. 260. Геннадий (Эйкалович), 1981 Игумен Геннадий (Эйкалович). Народни­ чество / / Новый журнал. 1981. № 145. С. 255. Герасимов, 1920 См.: Образ Петра в советской поэзии двадцатых го­ дов / / Ученые записки Кировского государственно­ го пединститута. Киров, 1967. Вып. 29. № 1. Герцен, 1833 Герцен А. И. Соч.: В 2 т. М., 1985. Т. 1. С. 8 1 .

Россия и Петр Герцен, 1843 Герцен, 1850

845

Там же. С. 455—456. Герцен А. И. Эстетика. Критика. Проблемы культу­ ры. М., 1987. С. 204; Герцен А. И. Соч.: В 8 т. Т. 3. С. 387—390. Герцен, 1855 Герцен А. И. Соч. Т. 8. С. 15. Герцен, 1857 Мнение А. И. Герцена о княгине Е. Р. Дашковой и ее воспоминаниях / / Полярная звезда. 1857. Кн. III. Герцен, 1858 Герцен А. И. Полное собр. соч.: В 22 т. Т. 9. С. 206. Герцен, 1860 Герцен А. И. Соч. Т. 8. С. 48. Герцен, 1863 См.: Интеллигенция. Власть. Народ (Антология). М., 1993. С. 26—27. Герцен А. И. Соч. Т. 8. С. 222. Герцен, 1864 Гоголь, 1833 Гоголь Н. В. Собр. соч.: В 8 т. М., 1984. Т. 8. С. 55. Гоголь, 1843 Там же. Т. 7. С. 256—257. Гоголь, 1847 Там же. С. 341, 342. Головкин, 1721 См.: Шмурло Е. Петр Великий в оценке современни­ ков и потомства. СПб., 1912. С. 8. Горный С. Пугачев или Петр? (Душа народа). Бер­ Горный, 1922 лин, 1922. С. 10—11. Грановский, 1855 Грановский и его переписка: В 2 т. М., 1897. Т. 2. С.453. Григорьев, 1859 Григорьев А. Искусство и нравственность. М., 1986. С.176. Григорьев, 1862 Там же. С. 13. Данилевский, 1868 Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 1991. С.126, 265,266. Дашкова, 1780 Бумаги кн. Дашковой//Архив кн. Воронцова. М., 1881, Т. XXI. С. 219—222, 361; Воспоминания кня­ гини Е. Р. Дашковой. 2-е изд. Лейпциг, б. г. С. 199—201. Державин, 1776 Сочинения Г. Державина в 4 томах. СПб., 1895. Т. 1.С. 10—12. Димитрий Ростовский, 1701 Димитрий Ростовский. Собрание раз­ ных поучительных слов и других сочинений. М., 1786. Т. 1. Л. 1. Добролюбов, 1858 Добролюбов Н.А. Соч: В 9 т. Т. 3. С. 25, 27—28. Достоевский, 1874 Достоевский Ф.М. Полное собр. соч. М., 1980. Т. 21. С. 272. Достоевский, 1875 Там же. С. 267. Достоевский, 1876 Там же. Т. 22. С. 144; Т. 23. С. 47; Т. 24. С. 88, 113, 208. Достоевский, 1880 Там же. Т. 26. С. 147. Екатерина И, 1790 См.: Шмурло Е. Петр Великий в оценке современ­ ников и потомства. СПб., 1912. С. 69; Семнадцатый век. М., 1869. Кн. 4. С. 245. Завалишин, 1870-е Завалишин Д. И. Записки декабриста. СПб., 1906. С.121.

846 Захаров, 1994

А. А КАРА-МУРЗА, Л. В. ПОЛЯКОВ

Захаров А. В. Оскорбление жестом (рукопись докла­ да). М., 1994. С. 1—6. Зеньковский, 1926 Зенъковский Б. Русские мыслители и Европа. 2-е изд., Париж, 1955. С. 12. Зимовец С. Н. Петр Первый — кочевник на троне Зимовец, 1993 (рукопись доклада). М., 1993. С. 1. Зимовец С.Н. Петр Первый: «геополитик» или Зимовец, 1994 «хронополитик»? (рукопись доклада). М., 1994. С. 1—2. Иванов-Разумник, 1917 См.: Скифы. 1917. Сб. 1. С. 212. Ильин, 1950 Ильин И. А. Наши задачи. М., 1992. Т. 1. С. 286— 287. Ильин, 1953 Там же. Т. 2. С. 213—214, 221. Иоанн (Экономцев), 1989 Иеромонах Иоанн Экономцев. Национальнорелигиозный идеал и идея Империи в Петровскую эпоху / / Вестник РСХД. 1990. № 158. С. 30—31. Кавелин К. Д. Наш умственный строй. Статьи по фи­ Кавелин, 1847 лософии русской истории и культуры. М., 1989. С. 12—13,61. Там же. С. 163, 164. Кавелин, 1864 Там же. С. 230, 240. Кавелин, 1866 Карамзин, 1790 Карамзин Н. М. Письма русского путешественника. Л., 1984. С. 253—254. Карамзин, 1797 См.: Там же. С. 453. Карамзин, 1811 Карамзин Н. М. Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношении. М., 1991. С. 32—33. Карташев, 1950-е Карташев А. В. Очерки по истории русской церкви. М., 1992. Т. 2. С. 320—321, 323—324. Каховский, 1826 Из писем и показаний декабристов. С. 11. Кизеветтер, 1900-е Кизеветтер А. А. Русское общество в восемнадца­ том столетии. Ростов-на-Дону, 1905. С. 8—12. Киреевский, 1832 Европеец. Журнал И. В. Киреевского. М., 1989. С. 314. Кириллова, 1994 Кириллова Е. Идеология идеала//Завтра. 1994. №9. Киссель, 1991 Киссель М. А. К уяснению философско-исторического смысла преобразований Петра Великого / / Из ис­ тории реформаторства в России. Философско-исторические очерки. М., 1991. С. 29. Ключевский, 1890-е Ключевский В. О. Соч. М., 1958. Т. 4. С. 206— 209, 210, 213, 219; Ключевский В. О. Полный курс лекций: В 3 кн. М., 1993. Кн. 1. С. 482, 484, 486— 487, 490—492. Костомаров, 1875 Костомаров Н.И. Исторические монографии и ис­ следования: В 2 кн. М., 1989. Кн. 2. С. 126, 131— 132, 133.

Россия и Петр

847

Кузьмин-Караваев, 1911 См.: Блок А. А. Дневник. М., 1989. С. 14. Кюхельбекер, 1821 Кюхельбекер В. К. Путешествие. Дневник. Статьи. Л., 1979. С. 380. Ленин, 1918 Ленин В. И. Полное собр. соч. Т. 36. С. 301. Лихачев, 1978 Лихачев Д. С. Была ли эпоха петровских реформ пе­ рерывом в развитии русской культуры? / / Славянс­ кие культуры в эпоху формирования и развития славянских наций XVIII—XIX вв. М., 1978. С. 173. Ломоносов, 1750 Ломоносов М. В. Полное собр. соч. Т. XVIII. С. 285— 286. Ломоносов, 1752 Там же. Т. VIII. С. 504. Ломоносов, 1755 Там же. С. 611. Лотман, Успенский, 1982 Лотман Ю.М., Успенский Б. А. Отзвуки концепции «Москва—Третий Рим» в идеологии Петра Первого (к проблеме средневековой традиции в культуре барокко) / / Художественный язык сред­ невековья. М., 1982. С. 244. Мамардашвили, 1988 Мамардашвили М. Как я понимаю философию. М., 1992. С. 174. Меншиков, 1726 См.: Павлов-Сильванский Н.П. Мнения верховников о реформах Петра Великого / / Очерки по рус­ ской истории 17—18 вв. СПб., 1910. Т. 2. Мережковский, 1896 См.: Пушкин в русской философской критике. М., 1990. С. 140, 141. Мережковский, 1904 Мережковский Д. С. Соч.: В 4 т. М., 1990. Т. 2. С. 324—325, 371—372, 412, 413, 414, 415, 417, 418, 420, 643, 648. Мережковский, 1906 Мережковский Д. С. Больная Россия. Избран­ ное. Л., 1991. С. 35, 54, 58. Миллер, 1873 Миллер О.Ф. Об отношениях русской литературы к Петру Великому / / Русская старина. 1873. Т. 7. С. 411—412. Милюков, 1892 Милюков П. Н. Государственное хозяйство России в первой четверти восемнадцатого столетия и реформа Петра Великого. М., 1892. С. 5. Милюков, 1901 Милюков П. Н. Очерки по истории русской культу­ ры. СПб., 1901. Ч. 3. Вып. 1. С. 145—147, 154. Михайловский, 1872 Сочинения Н.К.Михайловского. СПб., 1896. Т. 1. Стб. 638—640, 647—651. Муравьев В., 1918 Муравьев В.Н. Рев племени / / Вехи. Из глубины. М., 1991. С. 409, 411. Муравьев Н., 1839 См.: Лунин М.С. Письма из Сибири. М., 1987. С. 77, 8 1 . Надточий, 1993 Надточий Э. В. Топология перехода через Альпы / / Знание — сила. 1993. № 10. Записки И. И. Неплюева. СПб., 1893. С. 112. Неплюев, 1725 °Доевский, 1844 Одоевский В. Ф. Русские ночи. Л., 1975. С. 180—182.

848

Павленко, 1973

А. А. КАРА-МУРЗА, Л. В. ПОЛЯКОВ

Павленко Н. И. Петр I (к изучению социально-поли­ тических взглядов) / / Россия в период реформ Петра I.M., 1973. С. 40, 4 1 . Павлов-Сильванский, 1907 Павлов-Силъванский Н. П. Феодализм в России. М., 1988. С. 147. Панченко, 1984 Панченко А. М. Русская культура в канун петровс­ ких реформ. М., 1984. С. 114, 116. Панченко, 1989 Панченко А. М. Начало петровской реформы: идей­ ная подоплека / / XVIII век. Вып. 16. Л., 1989. С. 7, 15. Панченко, 1991 Панченко А. М. Церковная реформа и культура пет­ ровской эпохи//XVIII век. Вып. 17, СПб., 1991. С. 10—11, 12. Пекарский, 1862 Пекарский П. П. Наука и литература в России при Петре Великом. СПб., 1862. Т. I. С. 13. Перевалов, 1994 Перевалов В. П. Петр Первый (рукопись доклада), М., 1994. С. 1—3. Петр1, 1709 Письма и бумаги Петра. Б. г. Т. IX. Вып. 1. С.3259. Петр1, 1723 См.: Верхгольц Ф.-В. Дневник камер-юнкера. М., 1858. 4 . 2 . С. 83. Пильняк, 1919 Пильняк Б. Сочинения. Никола на Посадях. 1924. Т. 3. С. 152, 188, 190, 198, 203—204, 208, 211. Писарев, 1862 Писарев Д. И. Исторические эскизы. Избранные статьи. М., 1989. С. 29—35, 53. Платонов А. 1920-е Платонов А. Избранные произведения. М., 1983. С. 168—198. Платонов С , 1899 Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. М., 1993. С. 540—542. Плеханов, 1889 Плеханов Г. В. Избранные философские произведе­ ния: В 5 т. М., 1956. Т. I. С. 409—410. Плеханов, 1914—1915 Плеханов Г. В. Полное собр. соч. М., 1925. Т. 21. С. 37, 38. Погодин, 1838 Погодин М. Петр Великий//Москвитянин. 1841. Ч. 1. № 1 . С. 3—4, 10, 12, 15, 18. Погодин М. Петр Первый и национальное органи­ Погодин, 1863 ческое развитие. М., 1863. С. 5—6, 10, 12, 14—16, 23—24. Покровский, 1910-е Покровский М. Н'. Избранные произведения. М., 1966. Кн. 1.С. 99. Полевой, 1830-е Полевой Н.А. История Петра Великого. 2-е изд. М., 1899. С. 431,434, 441. Пушкин, 1826 Пушкин А.С. Соч.: В 3 т. М., 1985. Т. 1. С. 386— 387. Пушкин, 1828—1929 Там же. Т. 2. С. 92, 119. Пушкин, 1830-е См.: Пушкин в русской философской критике. М., 1990. С.141.

Россия и Петр Пушкин, 1831

849

Пушкин А. С. Наброски к истории П е т р а / / П у ш ­ кин А. С. Полное собр. соч.: В 10 т. М.; Л., 1949. С.413. Пушкин, 1833 Пушкин А. С. Соч.: В 3 т. Т. 2. С. 182. Радищев, 1782 Радищев А. Н. Собр. соч.: В 2 т. М., 1907. Т. 1. С. 73, 74—75. Розанов, 1896 Розанов В. В. Религия и культура. М., 1990. Т. 1. С. 76—77. Там же. С. 342. Розанов, 1905 Рязановский, 1984 Riasanovsky N. The Image of Peter the Great in Russian History and Thought. N.-Y., 1985. P. 251. Самарин,1846 Сочинения Ю. Ф. Самарина. M., 1900. Т. 1. С. 4. Светлов, 1925 Светлов М. Соч.: В 3 т. М., 1970. С. 118—124. Семенов, 1985 Семенов Ю. Смерть Петра//Версии. М., 1985. С. 49. Серафим (Соболев), 1939 Архиепископ Серафим (Соболев). Русская идеология. СПб., 1993. С. 148. Серов, 1900-е См.: Грабарь И. Э. В. А. Серов. Жизнь и творчество. М., 1913. С. 248—249. Сироткин, 1994 См.: Независимая газета. 15.02.1994. Случевский, 18?? СлучевскийК. К. Стихотворения. Поэмы. Проза. М., 1988. С.194. Соколов, 1993 Соколов М. Авессалом! Авессалом! / / Сегодня. 4.06. 1993. Солженицын, 1960-е Солженицын А. И. Архипелаг Гулаг. М., 1990. Т. III—IV. С. 562—563. Соловьев В., 1882—1883 Соловьев B.C. Соч.: В 2 т. М., 1989. Т. 1. С. 72—73. Соловьев В., 1884 Там же. С. 287—289. Соловьев В., 1888 Там же. С. 424, 429. Соловьев В., 1896 Там же. Т. 2. С. 576—577, 602—603, 604. Соловьев С. 1858. Соловьев СМ. Избранные письма. Записки. М., 1983. С.206. Соловьев С. 1860-е Соловьев СМ. Сочинения. М., 1991. Кн. VII. Т. 13—14. С. 427, 429, 432; Соловьев СМ. История России* с древнейших времен. М., 1963. Кн. IX. Т. 18. С. 544—545, 549, 550—551. Соловьев С , 1861 Соловьев С М. Птенцы Петра Великого / / Чтения и рассказы по истории России. М., 1989. С. 621, 623. Соловьев С. 1868 Соловьев СМ. Петр Великий на Каспийском море / / Чтения и рассказы по истории России. С.696. Солоневич, 1940-е Солоневич И. Народная монархия. М., 1991. С. 422, 423, 436, 442, 451, 453, 454, 459—462, 466— 467. Спер;анскии, 1809 План государственного преобразования графа М. М. Сперанского. М., 1905. С. 21.

850

А А. КАРА-МУРЗА, Л. В. ПОЛЯКОВ

Стефан Яворский, 1709 Проповеди блаженные памяти Стефана Явор­ ского. М., 1804—1805. Ч. III. С. 242. Стефан Яворский, 1710 Там же. Ч. I. С. 167; Слова Стефана Яворско­ го, митрополита рязанского и муромского / / Труды Киевской Духовной Академии. 1875. № 1. С. 122. Сумароков, 1768 Сумароков. Полное собрание сочинений. 2-е изд. Ч. 1.С. 268. Сыромятников, 1943 Сыромятников Б. И. «Регулярное» государство Петра Первого и его идеология. М.; Л., 1943. Ч. 1. С.152. Тардов, 1911 Тардов В. Г. Судьба России. М., 1918. С. 131. Тихомиров, 1904 Тихомиров Л. А. Монархическая государственность. СПб., 1992. С. 292, 293, 295. Толстой А., 1917 Толстой А. Н. Собр. соч. М., 1982. Т. 3. С. 30, 32, 33—34. Толстой А., 1930-е Там же. С. 535. Толстой Л., 1870 Толстой Л. Я . Полное собр. соч. Т. 48. С. 123. Толстой Л., 1872 См.: Толстовский сборник. Тула, 1973. Вып. 5. С. 34—43. Толстой Л., 1890-е См.: Вере С. А. Воспоминания о графе Л. Н. Тол­ стом. Смоленск, 1894. С. 46. Толстой Л., 1902 Толстой Л. Я . Полное собр. соч. Т. 73. С. 236. Топорков, 1915 Топорков А. Идея славянского возрождения / / На­ чала. М., 1992. С. 32. Троцкий, 1923 Троцкий Л. Литература и революция. М., 1923. С. 69. Трубецкой Н., 1921 Трубецкой Н. Верхи и низы русской культуры / / Пути Евразии. Русская интеллигенция и судьба Рос­ сии. М., 1992. С. 338. Тургенев И., 1846 Тургенев И. С. Соч.: В 12 т. М., 1953. Т. 1. С. 85. Тургенев И., 1869 Там же. Т. 10. С. 293—294. Тургенев Н., 1844 Тургенев Н. Россия и русские. М., 1908. Ч. III. С.180,184,192. Тынянов, 1931 Тынянов Ю. Восковая персона. М., 1931. С. 18. Улыбышев, 1819 Избранные социально-политические и философские сочинения декабристов. М., 1951. Т. I. С. 290—291. Успенский, 1976 Успенский Б. A. Historia sub specie semioticae// Культурное наследие Древней Руси. М., 1976. С. 286—289, 291—292. Учебник, 1702—1703 См.: Пьесы школьных театров Москвы. Ранняя русская драматургия (XVII — первая половина XVIII вв.). М., 1974. С. 158—159. Федотов, 1926 Федотов Г. П. Судьба и грехи России. Избранные статьи по философии русской истории и культурыСПб., 1991. Т. 1.С. 52, 79. Феофан Прокопович, 1717 Феофан Прокопович. Сочинения. М., 1961С. 60—61; Феофан Прокопович. Слова и речи поучи-

Россия и Петр

851

тельные, похвальные и поздравительные. СПб., 1760—1774. Т. 2. С. 155, 157. Феофан Прокопович, 1718 Феофан Прокопович. Соч. С. 102—103; Фе­ офан Прокопович. Слова и речи... Т. 1. С. 251, 252. Феофан Прокопович, 1725 Феофан Прокопович. Соч. С. 126. феофилакт Лопатинский, 1709 Феофилакт Лопатинский. Служба благодарственная о великой Богом дарованной побе­ де под Полтавою. М., 1709. Л. 16, 19. Флоровский, 1937 Флоровский Г. Пути русского богословия. Париж, 1937. С. 82—83. Фонвизин Д., 1766 Фонвизин Д. И. Собр. соч.: В 2 т. М.; Л., 1959. Т. 1. С.185. Фонвизин М., 1940-е См.: Общественные движения в России в первую половину XIX века. СПб., 1905. Т. I. С. 109, 112— 113. Франк, 1949 Франк С. Л. Пушкин об отношениях между Россией и Европой / / Пушкин в русской философской кри­ тике. М., 1990. С. 455—456. Херасков, 1768 Херасков. Нума или процветающий Рим. М., 1768. С. 180. Хомяков, 1839 Хомяков А. С. Полное собр. соч. М., 1900. Т. 3. С. 18, 27. Там же. С. 270. Хомяков, 1857 Цымбурский, ;1993 Цымбурский В. Л. Петр Первый (рукопись докла­ да). М., 1993. Чаадаев, 1937 Чаадаев П. Я. Полное собр. соч. и избр. письма. М., 1991. Т. 1.С. 526, 527. Там же. Т. 2. С. 159—160, 166. Чаадаев, 1843 Чаадаев, 1850-е Чаадаев П. Я. Полное собр. соч. и избр. письма. Т. 1.С. 494, 499. Чернышевский, 1861 Чернышевский Н.Г. Полное собр. соч.: В 15 т. М., 1950. Т. 7. С. 612, 613—614. Чернышевский, 1886 Там же. Т. 15. С. 613—615. Чичерин Б. Н. Областные учреждения в России в Чичерин,1856 XVII в. М., 1856. С. 590. Шелгунов, 1881 См.: Русанов Н. С. Событие 1 марта и Николай Васи­ льевич Шел гунов / / Н. В. Шелгунов, Л. П. Шел Гу­ нов, М. Л. Михайлов. Воспоминания. М., 1967. Т. 1. С. 355. Шихматов, 1810 Шихматов. Петр Великий. Лирическое песнопение в осьми песнях. М., 1810. Шмеман, 1954 Шмеман А. Д. Исторический путь православия. Нью-Йорк, 1954. С. 378, 384. Шмурло, 1914 Шмурло Е. Петр Великий в оценке современников и потомства. СПб., 1912. Шпет, 1912 Письмо Г. Шпета Н. Гучковой / / Начала. 1993. № 3. С. 47—48.

852

А. А. КАРА-МУРЗА, Л. В. ПОЛЯКОВ

Шпет, 1922 Шлет Г. Соч. М., 1989. С. 27. Щербатов, 1770-е Сочинения князя М. М. Щербатова. СПб., 1898. Т. 2. С. 30, 38. Эрн, 1915 Эрн В. Ф. Сочинения. М., 1991. С. 387. < ^ = 5 ^

ПОСЛЕСЛОВИЕ

А. КАРА-МУРЗА Формула Петра Великого Он мучительно искал образ человека и не находил его. Со всех сторон обступали его безобразные и нечеловеческие чудовища. В этом была его трагедия. Он верил в челове­ ка, искал красоты человека и не находил его в России... Бердяев о Гоголе, 1918 Что-то подступало к сердцу тошнотою смертною. Убежать бы или разогнать всю эту сволочь! Когда же со смрадною мглою и тусклым светом догоревших свечей сме­ шался холодный свет зимнего утра, челове­ ческие лица сделались еще страшнее, еще более похожи на звериные морды или чудо­ вищные призраки. Мережковский о Петре Первом, 1904

В 1872 г., в дни 200-летнего юбилея Петра Великого, извест­ ный ученый и публицист Н. Михайловский, пытаясь обозреть необъятное море «литературы о Петре», пришел к парадоксаль­ ному выводу: «Истинная "формула Петра" до сих пор все еще неясна русскому обществу»: «Эта фигура, хоть над ней и много работали, и до сих пор еще состоит из отдельных кусков, не сло­ женных, не спаянных, не охваченных одною общею идеею. И я Думаю, что большинство общества не знает Петра как личности, к а к характера, очевидно, выкроенного руками природы и рус­ ской истории из цельного куска и в то же время полного, по-виДимому, противоречий» (Михайловский, 1872). Нечто подобное, вероятно, испытал и читатель данной книги, Знакомившись с новой, еще более расширившейся, по сравне­ нию с временами Михайловского, «коллекцией суждений о Пет-

854

А. КАРА-МУРЗА

ре Великом». Какова же все-таки она, интегральная «формула Петра Великого»? Да и возможна ли она? 1 Поражает не столько разноголосица мнений о Петре (о поли­ тических пристрастиях, как и вообще о вкусах, не спорят), сколько перемена воззрений па Петра у одних и тех же авторов, Так, может быть, поняв мотивы и логику этих перемен, к при­ меру — у Карамзина и Герцена (хотя ряд этот можно легко про­ должить), мы приблизимся и к пониманию искомой «формулы Петра»? За что славит Петра молодой Карамзин в «Письмах русского путешественника»? «Мы не таковы, как брадатые предки наши: тем лучше! Грубость наружная и внутренняя, невежество, праз­ дность, скука были их долею в самом высшем состоянии: для нас открыты все пути к утончению разума и к благородным ду­ шевным удовольствиям». И далее знаменитое: «Все народное ничто перед человеческим. Главное дело быть людьми, а не сла­ вянами. Что хорошо для людей, то не может быть дурно для рус­ ских, и что англичане или немцы изобрели для пользы, выгоды человека, то мое, ибо я человек!» (здесь и далее курсив в цитатах мой. — А. КМ.)(Карамзин, 1790). Очеловечивающая универсализация русского характера — вот главная заслуга Петра, понятая и принятая «русским путе­ шественником» Карамзиным. Но уже в 1797 г. он высказывает — пока очень сдержанно — сомнение в эффективности «петровско­ го ускорения». После традиционных комплиментов: «удиви­ тельно всесилие творческого гения... вырвав Россию из летарги­ ческого сна... направил ее на пути света с такой силой...» и т. д. и т. п., помудревший Карамзин высказывает мысль новую: «Но здесь другие идеи и новые образы теснятся в моем уме: достаточ­ но ли прочны сооружения, воздвигаемые с излишней поспешно­ стью? Шествие Природы не является ли всегда постепенным и медленным? Блистательная иррегулярность может ли быть ус­ тойчивой и прочной? Вырастают ли великие люди из детей, ко­ торые с самого раннего возраста обучаются слишком многому?.Я умолкаю» (Карамзин, 1797). Сомнение здесь, очевидно, выс­ казывается не только о темпе российского просветительского ус­ корения; вопрос ставится о качественных последствиях такого темпа. К тем же годам относятся тексты Карамзина, где он наме­ чает новую оппозицию: одно дело «универсальный человек»?

формула Петра Великого

855

«человек универсальной культуры»; совсем другое—«подра­ жатель», или, как любил говорить Карамзин, — «обезьяна и по­ пугай одновременно». Наконец, взглянем на еще более позднюю карамзинскую «За­ писку о Древней и новой России»: «Мы стали гражданами мира, но перестали быть, в некоторых случаях, гражданами России. Виною Петр» (Карамзин, 1811). В противоположность себе же, раннему, Карамзин заключает: общечеловеческое состоит из многообразия национального, гражданские добродетели, чув­ ство привязанности к Родине — не препятствие на пути к «об­ щечеловеческому», а условие и залог этого: «Петр не хотел вникнуть в истину, что дух народный составляет нравственное могущество государств, подобно физическому, нужное для их твердости. Сей дух и вера спасли Россию во времена самозван­ цев; он есть не что иное, как привязанность к нашему особенно­ му, не что иное, как уважение к своему народному достоинству. Искореняя древние навыки, представляя их смешными, хваля и вводя иностранные, государь России унижал россиян в соб­ ственном их сердце. Презрение к самому себе располагает ли че­ ловека и гражданина к великим делам?» (Карамзин, 1811). И отсутствие названных качеств делают страну вроде бы внешне более цивилизованной, но на самом деле — крайне уязвимой для рецидивов варварства. В основе перемены взглядов Карамзина, таким образом, ле­ жит констатация: продолжение дела Петра по линии подража­ тельства, а не творчества, стирание национального «лица» ведет не к цивилизации, а к одичанию. То, что было или казалось при Петре цивилизующим, стало чревато варваризацией. И когда «цивилизация» начала оборачиваться «обезьянничаньем и по­ пугайством», Карамзин не пересмотрел, а развил и уточнил свою мысль — во имя все той же «человечности». (Подобное умонастроение начала XIX в. хорошо выразил и находившийся под сильным влиянием Карамзина будущий декабрист А. Улыбышев, который так написал о Петре: «Толчок, данный этим властителем, надолго задержал у нас истинные успехи цивили­ зации. Наши опыты в изящных искусствах, скопированные с произведений иностранцев, сохранили между ними и нами в те­ чение двух веков ту разницу, которая отделяет человека от обе­ зьяны» (Улыбышев, 1819). Правильнее сказать, что Карамзин лишь окончательно сфор­ мулировал (до него в этом же направлении мыслили Щербатов, Болтин, Дашкова, Д. Фонвизин) важнейшую, как представляет­ ся, содержательную оппозицию в осмыслении деяний 'Петра

856

А. КАРА-МУРЗА

Первого. Предельные полюса этой оппозиции можно обозначить следующими противоположными тезисами: а) «своими новаци­ ями Петр подключил русских к мировому человечеству» versus б) «подражательство Петра Западу положило начало обезьянни­ чанью, т. е. одичанию русских». 2 Оценка Петра Великого Александром Герценом — одна из самых многозначных; внимательный читатель «типологии», должно быть, обратил на это внимание. Понять герценовскую трактовку Петра, в которой автор постоянно варьирует, комби­ нирует факторы pro и contra, — значит во многом приблизиться к выведению искомой «формулы Петра». В чем, по Герцену, состоит бесспорная заслуга Петра Велико­ го? В честном осознании варварской бесперспективности мос­ ковской Руси, в понимании императива ее «очеловеченья»: «В этом невежественном, тупом и равнодушном обществе не чув­ ствовалось ничего человеческого. Необходимо было выйти из этого состояния или же сгнить, не достигнув зрелости» (Герцен, 1850). Но уже у раннего Герцена резко вычерчивается и другая ли­ ния: «варварские» методы Петра, тираническое, «из-под кнута» обращение со страной не в состоянии обеспечить взыскуемой «человеческой вольности»: «Материальный гнет, не опираю­ щийся на прошедшем, революционный и тиранический, опере­ жающий страну — для того чтоб не давать ей развиваться вольно, а из-под кнута — европеизм в наружности и совершенное отсут­ ствие человечности внутри — таков характер современный, иду­ щий от Петра» (Герцен, 1843). Русское общество оказывается как бы зажатым между двумя «нечеловеческими» формами — «азиатским варварством позади» и «псевдозападным варвар­ ством впереди»: «Кнутом и татарами нас держали в невежестве, топором и немцами нас просвещали, и в обоих случаях рвали нам ноздри и клеймили железом» (Герцен, 1860). Что же происходит, когда «варварство охранителей» и «вар­ варство просветителей» начинают взаимодействовать, вступают в конфликт? Ответ Герцена: варварство умножается, плодя осо­ бенно отвратительные формы псевдоцивилизации, которые, в своей претензии на цивилизованность, оказываются максималь' но античеловеческими. Именно за понимание и осмеивание этой «псевдоцивилизованности» Герцен так высоко ценил сатиры

формула

Петра

Великого

857

Д. Фонвизина. Ему нравилось, как сатирик «горько смеялся над этим полу варварским обществом, над его потугами на цивилизо­ ванность. В этой иронии, в этом бичевании, не щадящих ничего, даже личность самого автора, мы находим какую-то радость ме­ сти, злорадное утешение; этим смехом мы порываем связь, су­ ществующую между нами и теми амфибиями, которые, не умея ни сохранить свое варварское состояние, ни усвоить цивилиза­ цию, только одни и удерживаются на официальной поверхности русского общества» (Герцен, 1850). Фонвизинские «амфибии» смешны, но относительно безобид­ ны. Петровские «варварские средства борьбы против варвар­ ства», взаимная стимуляция и «возгонка» дикости Востока и Запада плодят в России монстров и пострашнее: «Бесчеловеч­ ное, узкое безобразие немецкого рейтера и мелкая, подлая фигу­ ра немецкого бюралиста давно срослись у нас с широкими, мон­ гольскими скулами, с звериной безраскаянной жестокостью восточного раба и византийского евнуха» (Герцен, 1863). «Бесчеловечная петровская дрессура» (одно из любимых вы­ ражений Герцена) не привела страну к очеловеченью: «Из этой жизни волка и просветителя вместе вышли все колоссальные уродства — от Бироновых заплечных мастеров и Потемкиных большого размера — до голодной стаи пернатых... со всеми неис­ тощимыми вариациями пьяных офицеров, забияк, картежных игроков, героев ярмарок, псарей, драчунов, секунов, серальников». Изредка в этой вольере, среди этой стаи могут попасться экземпляры поприличнее (но все равно они — "птицы", "не­ люди"), как, например, "прекрасная душа" Манилов, горлицадворянин, воркующий в господском доме близ исправительной конюшни» (Герцен, 1863)*. * Читателю, возможно, непривычно постоянное указание на «звери­ ную» ипостась человеческого характера. Между тем это не просто метафора, а концепция, имеющая глубокий смысл в политической философии — у Платона, Аристотеля, Макиавелли, Гоббса и т. д. Что же касается «звериных начал» в русском характере, приведу ставшую классической формулу С. Аскольдова: «Конечно, это сближение имеет силу, если в звериной природе иметь в виду, кро­ ме начал ярости и лютости, также и начала мягкости, кротости и добродушия. Русская душа в этом отношении включает в себя все богатства этой природы. Лютость и добродушие, тихость и беспо­ койство, — словом, все то, что обособленно и раздробленно сквозит в звериных обличьях волка и зайца, лисицы и медведя, заключено в русской душе в сложных и подчас неожиданных сочетаниях. Этот своеобразный зверинец русской души в достаточной мере ярко и

858

А КАРА-МУРЗА

Первая человеческая характеристика дана Герценом только декабристам — «людям 14 декабря»: «Фаланга героев, вскорм­ ленная, как Ромул и Рем, молоком дикого зверя» и призванная «разбудить к новой жизни молодое поколение и очистить детей, рожденных в среде палачества и раболепия». В каком же направлении он ищет выход? Европеистская ипо­ стась Герцена не приемлет формального возвращения назад, из дикости псевдоцивилизации в допетровскую Московию: хрен редьки не слаще. Ведь «кнут, батоги, плети являются гораздо прежде шпицрутенов и фухтелей». А «русские европейцы», к которым долгое время относил себя Герцен, «не хотели менять ошейник немецкого рабства на православно-славянский, они хо­ тели освободиться от всех возможных ошейников» (Герцен, 1850). Но и идти вперед по дороге псевдоцивилизации, по кото­ рой ведет Россию «цивилизатор с кнутом в руке, с кнутом же в руке преследующий всякое просвещение», Герцен не хочет. Ибо одичание проникает все глубже и глубже в толщу русского об­ щества: «немецко-византийский зверь», или, как любил его на­ зывать Герцен, «наш минотавр» все чаще «всплывает» уже не только во дворцах, казармах и канцеляриях, «а в обществе, в литературе, в университете...» (Герцен, 1863). И Герцен приходит к нетривиальному выводу: вернуться надо, но вернуться не к «диким формам» допетровской России, а к ее преображенному «человеческому содержанию»: «Возвра­ титься к селу, к артели работников, к мирской сходке, к казаче­ ству — другое дело; но возвратиться не для того, чтоб их закре­ пить в неподвижных азиатских кристаллизациях, а для того, чтоб развить, освободить начала, на которых они основаны, очи­ стить от всего наносного, искажающего, от дикого мяса, кото­ рым они обросли, — в этом, конечно, наше призвание» (Герцен, 1855). На основе этого — очень беглого — анализа текстов Герцена можно уточнить высказанную ранее гипотезу: все «за» в отно­ шении Петра связаны с его цивилизующей, очеловечивающей художественно правдиво представлен нашими бытописателями: Гоголем, Островским, Лесковым, чтобы его нужно было подтверж­ дать и иллюстрировать теми или иными примерами. Разве Собакевич не медведь, Коробочка не овца и Петух не добродушный боров, как-то странно очеловечившиеся и сохранившие в человеческом об­ личье добрую половину своей как телесной, так и духовной приро­ ды. И где, кроме как в России, возможны и так символичны такие наименования людей, как Кит Китыч?» (Аскольдов, 1918).

Формула

Петра

859

Великого

ипостасью — все «против», наоборот, критикуют его за «варвар­ ство», «дикость», «животность». Осознавал или сам Петр эту проблему? Как он сам ощущал себя в пространстве между Человеком и Зверем? Наконец, как в предлагаемых нами понятиях ощущали Петра современники и потомки: как «Самого человечного человека», как «Сверхчело­ века» или как «Суперзверя»? Похоже, именно вокруг этих про­ блем и вертится трехвековой спор о Петре Великом. 3 Когда исследуешь генезис петровского реформаторства, про­ биваешься к самым первым импульсам этого подвижничества, невольно приходят на ум известные слова Н. Бердяева о Н. Го­ голе: «Его ужаснула и ранила эта нераскрытость в России чело­ веческой личности, это обилие элементарных духов природы вместо людей... Не его вина, что в России было так мало образов человеческих, подлинных личностей, так много лжи и лжеобра­ зов, подмен, так много безобразности и безобразности» (Бердя­ ев, 1918). Мы не задаемся здесь вопросом: была ли на самом деле допет­ ровская Русь варварской и дикой? Мы ставим вопрос иначе: были ли основания у молодого царя так думать о ней? И отвечаем: были. Ибо что есть варварство? Согласно историку С. Соловьеву, главный его симптом — слабость трудового, производящего на­ чала и, соответственно, склонность к началу паразитарно-распределительному. Вот оценка С. Соловьевым допетровской Руси: «Болезнь русского общества заключалась в варварском начале косности, в стремлении как можно меньше делать и жить на чужой счет: отсюда главный деятель переворота, Петр, явился олицетворением противоположного начала, начала тру­ да, явился вечным работником на троне, по выражению поэта; отсюда ожесточенное преследование праздности, тунеядства, от­ бывания от службы...». Что же значил этот призыв народа к тру­ ду, эта открытая, кровавая борьба против лености, косности, ту­ неядства? — задается вопросом С. Соловьев. И отвечает: «Она выражала великий переворот, великое движение в жизни на­ родной, стремление отделаться от начал общества варварского и Усвоить себе начала общества цивилизованного» (Соловьев С , 1861). Варварство усматривает Соловьев и в казацкой вольнице, склонной к антигосударственным выплескам: «Что представ ля-

860

А.

КАРА-МУРЗА

ло древнее казачество, зачем так упорно враждовало с государ­ ством? За право жить на чужой счет, хищничеством "добывать себе зипуны". В степях, в приволье хищников, обычай жить на чужой счет господствовал без прикрытий, здесь говорилось пря­ мо, что нужно вольному казаку; но подобный же обычай был крепок и внутри государства, хотя прикрывался, не казался кичливо на свет божий, пробирался мимо закона, как степной хищник пробирался между крепостями, выставленными госу­ дарством, чтобы напасть на беззащитное народонаселение» (Со­ ловьев С , 1860-е). Троекратное повторение слова «хищник» в двух фразах не оставляет сомнений: Соловьев мыслит и пишет не только в оппозиции «варварство-цивилизация», но и в отме­ ченной нами выше (у Фонвизина, Карамзина, Улыбышева, Гер­ цена) более жесткой оппозиции— «зверство-человечность». В этом смысле допетровская Русь, согласно С. Соловьеву, несла на себе заметный отпечаток не только варварства, но и нечеловеч­ ности, «звериности». И все лее подобная историческая констатация в допетровской Руси «варварства» (в строго социологическом, а не бытовом смысле) — имеет ли она отношение к самому Петру? Ведь подоб­ ная драматическая оценка полученного им по праву рождения «наследства» должна иметь некоторый первоимпульс, первотол­ чок. В генезисе Петра-реформатора таковым был, несомненно, стрелецкий бунт 1682 г., когда на глазах юного тогда еще со­ правителя были зверски умерщвлены многие из его родных по матери — Нарышкиных. Сошлемся на авторитетное мнение А. Карташева: «В психике Петра отрицательный момент оттолкновения от старорусского московского благочестия был за­ креплен ужасными впечатлениями детства. Стрелецкий бунт 1682 г., облеченный в форму наступательного, дерзкого кресто­ вого похода на Кремль старообрядческих вождей, в то время как на глазах у Петра были зверски растерзаны его два родных дяди, Алексей и Иван Нарышкины, оставил в Петре-полуребен­ ке, вместе с болезненным конвульсивным тиком лица, на всю его жизнь и глубокое духовное отвращение к звериному лику дикого, темного, невежественного и ничуть не христианского древнемосковского фанатизма. Это в совести Петра оправдывало его дерзновенное наступление на такой темный лик под знаме­ нем просвещенного наукой и опытом западного христианского гуманизма и идеализма» (Карташев, 1950-е)*. * Кстати, в истории Запада имеется прецедент подобного рода. На глазах молодого Б . Спинозы дикая толпа религиозных фанатиков

формула Петра Великого

861

«Стрельцы — звери» — это, как может показаться, чересчур сильное сравнение, было, таким образом, вполне логично для Петра. Как, кстати, и для многих писавших о Петре: «Стрельцы, снедаясь злобы ядом, Ругают святость алтарей; По храминам своих царей, Как волки алчны, рыщут стадом...» (Шихматов, 1810)

Но ведь, возразит скептик, удар Петра был направлен не только против «зверства» и «варварства», но и против «святос­ ти»? Скептик, по-видимому, уверен, что «святость» по опреде­ лению ни при каких обстоятельствах не может оборачиваться варварством. А вот В. Ключевский так не считал, когда писал о «псевдосвятости» православного клира предпетровских времен: «К большинству тогдашней иерархии был приложим укор, об­ ращенный противниками нововведений на последнего патриар­ ха Адриана, что живет он из куска, спать бы ему да есть, бережет мантии для клобука белого, затем и не обличает» (Ключевский, 1990-е). Чем, скажите, такое духовенство принципиально не подпадает под приведенное выше определение «варварства» у С. Соловьева? * Итак, согласно просветительской логике, «зверь», «варвар» может завестись где угодно: и в мозгах черни, и в венценосных растерзала его наставника и покровителя — просвещеннейшего из правителей, канцлера де Витта. Биографы Спинозы сходятся во мнении: именно этот трагический эпизод явился мощнейшим им­ пульсом размышлений великого голландца о природе человека и человечности. Напомню в этой связи еще один прецедент из нерусской истории. Человек, живший позже Петра и в более цивилизованной стране (и, кстати, чрезвычайно интересовавшийся личностью первого русско­ го императора), Вольтер написал свое знаменитое * Раздавите гади­ ну!» именно в адрес клерикальной верхушки — главного, по его мнению, врага Просвещения. И регулярно посылал из Швейцарии в Париж свои антиклерикальные памфлеты — тюками, сопровож­ дая записками, например, такого содержания: «Посылаю несколь­ ко тюков крысомора (mort-aux-rats), от которых не поздоровится гадине». В просветительской логике эти «средства борьбы против варварства» были вполне логичны и оправданны, ибо, согласно Вольтеру, «когда Разум подвергается преследованиям, человек превращается в дикого зверя. Если вы хотите, чтобы эти звери ста­ ли снова людьми, согласитесь с тем, что необходимо проповедовать разум».

862

А. КАРА-МУРЗА

головах властителей, и под белыми клобуками иерархов. И Петр ударил по «варварству», по «зверству» там, где, они, как ему ка­ залось, прячутся: по лености народа, по косности бояр, по само­ дурству стрельцов, по ложной святости церкви... 4 Один из самых беспощадных критиков Петра Лев Толстой как-то заметил в его адрес: «Любопытство страстное... в чудесах цивилизации: до чего могут дойти? Материально только... Роко­ вое — это страсть изведать всего до пределов» (Толстой, 1872). Вопрос, однако, в том, что именно царь хотел «изведать до пре­ делов»? Моя версия формулируется в трех словах: Петр «искал Человека». И, как существо гениальное, искал порой самым неожиданным образом. Во время своего первого путешествия в Европу Петр не толь­ ко учился корабельному ремеслу и основывал типографию. Со­ зданный в литературе образ «царя-мастерового» заслонил еще одно, не менее страстное увлечение Петра. В Амстердаме моло­ дой царь часто наведывался в анатомический театр профессора Рюйша настолько часто, что коронованному посетителю сдела­ ли потайную дверь, чтобы проходить незаметно от любопытных. Любопытство же самого Петра не знало границ: он мог часами наблюдать, как Рюйш вводил в трупы консервант — загадочный препарат собственного изобретения. Петр был в восторге, он да­ же... целовал мертвые тела, чудесным образом сохранявшие все внешние признаки «живых». (Впоследствии Петр неоднократно просил Рюйша продать ему секрет анатомического препарата; в 1717 г. его мечта частично исполнилась: Рюйш согласился про­ дать русскому царю свою знаменитую коллекцию — «анатоми­ ческий кабинет» — за фантастическую цену в 50 тысяч флори­ нов!) Где сутками пропадал молодой Петр в Лейдене? — в анатоми­ ческом театре профессора Берхавена. Спутники русского царя падали в обморок; что же касается Петра, то очевидцы свиде­ тельствуют о «патологическом интересе» — с его конкретными формами читателю лучше ознакомиться непосредственно по первоисточникам. Страсть к анатомии, медицине (пресловутый мешок с соб­ ственноручно вырванными зубами!) Петр сохранил на всЮ жизнь. Снаряжались целые экспедиции для приобретения реД' ких анатомических препаратов и лекарств для московской

формула Петра Великого

863

Большой Аптеки (впоследствии она была переведена в Северную столицу в Летний дворец Петра). А в 1718 г. последовал знаме­ нитый, подробнейшим образом расписанный «Указ о доставле­ нии в Петербург всевозможных уродов и монстров», положив­ ший начало знаменитой коллекции Кунсткамеры... Прав Лев Толстой: Петр действительно хотел «изведать все до пределов». Но главный предмет его «любопытства страстно­ го» — это Правда о Человеке, пусть и «материальная только». Где грань между Человеком и Зверем? Откуда берется Человек? Где он кончается? Что есть человеческая «норма»? Откуда при­ ходят боль, болезнь, патология?.. Увлеченность Петра медици­ ной, так и оставшаяся для современников и потомков блажью или загадкой, — одно из проявлений этой запредельной, иногда действительно принимающей болезненные формы, страсти по­ знания конечной Правды о Человеке. Наверное, отсюда же — и склонность Петра к пыточным де­ лам, иногда самоличным. Узнать истину, вытянуть из «зверя» человеческую правду (а в том, что враги — «звери», царь не^омневается) любыми, пусть даже дикими способами. Срабатыва­ ет своеобразная, доведенная до предела логика просветитель­ ства: темнота требует прояснения, если необходимо — то и на дыбе. Святая инквизиция вела себя точно таким же образом в отношении ведьм и колдуний: классический, кстати, вариант «варварской борьбы против варварства». В этом контексте получают объяснение и более частные за­ гадки — например, такая странная, казалось бы, мелочь, как боязнь Петра насекомых, особенно — тараканов. «Как будто не физическая, а метафизическая, первозданная природа насеко­ мых враждебна природе царя», — предположил Мережковский (Мережковский, 1904) и в общем угадал. Петр был крайне, бо­ лезненно чувствителен ко всем формам присутствия рядом с че­ ловеком «метафизического зла животности». Боязнь тарака­ нов — фобия подобного рода, но если Ю. Тынянов полагал, что это «страх перед Востоком» <см. антологию — примеч. 25>, то я склоняюсь к другому объяснению: это фобия перед возможнос­ тью незримого проникновения звериности, животности к лю­ дям. Это ненависть к притерпелости постоянного присутствия * зверя» (пусть мельчайшего — тем опаснее!) рядом с людьми, которое стало как бы жизненной, бытовой нормой. Петр не мог смириться с такой «нормой». После всего вышесказанного возникает соблазн попытаться объяснить и связанные с Петром загадки куда более значи­ мые — например, понять глубинный смысл петровского лице-

864

А КАРА-МУРЗА

действа, его знаменитого шутовского «всепьянейшего собора», да и вообще петровских развлечений, которые даже доброжела­ тельные историки (М. Погодин, Н. Полевой) не могут подчас расценить иначе, как «дикие оргии». В. Ключевский как-то обронил такую фразу: «Петр не при­ вык уважать человека ни в себе, ни в других», — впоследствии слова эти не раз с удовольствием воспроизводилась новейшими критиками. Но если верно предположение, что главным против­ ником Петра было «варварство», «зверство» (в широком социо­ логическом смысле), то почему не сделать следующий шаг — не предположить, что и в других, и в себе Петр «не уважал» вовсе не «человека», а нечто совсем иное? Например, — «недочелове­ ка», того же «Зверя»?! Думаю, что дело обстояло именно таким образом: Петр, которого можно обвинить в чем угодно, только не в непоследовательности, вытравлял Зверя везде, где находил его, — в том числе и в себе самом. И повсюду искал Человека — в том числе и в себе. При таком развороте все его шутовские пародии на косные обычаи, весь петровский маскарад — не есть ли набор процедур по «изгнанию Зверя», своего рода экзорсизм! В свое время Н. Макиавелли, который считал великих людей подобными «кентаврам», будучи в ссылке в провинциальной де­ ревушке, делил свой день на две части. По вечерам шел в трак­ тир, где устраивал с местными завсегдатаями оргии не хуже петровских, а наутро переодевался в белоснежную одежду на­ подобие римской тоги и садился за чтение античных авторов и написание политических трактатов. Такое радикальное проти­ вопоставление «низкого» и «высокого», «звериного» и «челове­ ческого» Макиавелли полагал необходимым и полезным. Пре­ дельная концентрация в себе «нечеловечности» с последующим ее «изгнанием», по его мнению, способствовали очищению чело­ веческой, высокой, творящей ипостаси «кентавра» *. Это умонастроение Петра — борьба со «Зверем» и в других, и в себе — наложило отпечаток и на личную жизнь царя. Он от* Вообще тот факт, что Макиавелли и Петр Великий «не встретились во времени и пространстве» и первый преподнес свой знаменитый трактат «Государь» не Петру, а Лоренцо Медичи — одно из недора­ зумений, на которые так богата история. То, что это фигуры если не одного размера, то во всяком случае — одного ряда, интуитивно по­ чувствовал Д. Мережковский, у которого в трилогии «Христос и Антихрист» присутствуют и Макиавелли, и Петр (правда, в разных романах). Когда-нибудь я надеюсь написать об этом подробнее.

865

формула Петра Великого

верг первую жену — кроткую Евдокию Лопухину: как «чело­ век» она не была ему интересна. Похоже, она была для него не «человек», а скорее «горлица» — нечто вроде Манилова в интер­ претации Герцена (см. выше). Что было делать Петру с этой «фа­ уной»? Ему оказалась необходима Екатерина, которую многие писатели, не сговариваясь (Д. Мережковский, Б. Пильняк, Ю.Семенов), назвали «укротительницей», «дрессировщицей», способной лаской обуздать животные выплески государя-кен­ тавра. 5 Так постепенно представление о Петре как «человеке среди варваров» приобретает в историографии иной смысл — «супер­ зверь среди зверей». Надо сказать, что и эта трактовка имеет глубокие корни в мировой политической мысли. У ее начала^ле­ жит идея того же Н. Макиавелли о Государе-Кентавре, который только и способен противостоять хаотическому наплыву Миро­ вого Зла («фортуны»), равно как и сдержать животные порывы подданных. А апогея она достигает в учении Томаса Гоббса (ко­ торое, судя по всему, было Петру известно): если естественное состояние социума заключается в безвольном следовании прин­ ципу «человек человеку волк», то замирить эту «войну всех про­ тив всех» способно только Государство-Левиафан — огромное искусственное Животное. Продолжением именно этой классической линии Макиавелли-Гоббса, только уже в отечественной традиции, является, на мой взгляд, знаменитый образ «Медного Всадника». Пушкин не случайно сравнивает стихию разбушевавшейся Невы (эквива­ лент «фортуны» у Макиавелли) с «варваром» и «зверем»: «Нева вздувалась и ревела, Котлом клокоча и клубясь, И вдруг, как зверь остервенясь, На город кинулась...»; «Осада! приступ! злые волны, Как воры, лезут в окна» и т. д. (Пушкин, 1833)

В образе «Медного Всадника» (своего рода Кентавра) Пушкин Подтверждает историческую правоту Империи и Петра, как единственно возможных усмирителей варварской стихии — не только природной, но и социальной, «бунта бессмысленного и беспощадного».

866

А.

КАРА-МУРЗА

Между тем интересны и последующие метаморфозы, произо­ шедшие с «Всадником» в русской литературе: если у Пушкина, как мы выяснили, это и Кентавр, и «Укротитель Зверя» (конь под императором, поднятый им «на дыбы над бездной», — это ведь и есть Россия), то у А. Белого или В. Брюсова «Всадник» — символ деградировавшей ретроградной Империи, который, «уз­ дой железной» сдерживая и парализуя «Общество», сам и стано­ вится главным источником варваризации. И наконец, хронологически еще более позднее решение загад­ ки шедевра Фальконе Г. Федотовым (решение это развивает не­ которые уже отмеченные нами ранее «ходы» А. Герцена): изна­ чально «Зверь» не присутствует ни в Империи, ни в Бунте и Революции; он рождается как результат их беспощадной взаим­ ной ненависти и борьбы: «Размышляя об этой борьбе перед ку­ миром Фальконета, как не смутиться, не спросить себя: кто же здесь змей, кто змееборец? Царь ли сражает гидру революции, или революция сражает гидру царизма? Мы знаем земное лицо Петра — искаженное, дьявольское лицо, хранящее следы боже­ ственного замысла, столь легко восстанавливаемого искусством. Мы знаем лица революционеров — как лица архангелов, опа­ ленные печалью. В жестокой схватке отца и сына стираются че­ ловеческие черты. Кажется, что не руки и ноги, а змеиные коль­ ца обвились и давят друг друга, и яд истекает из разверстых пастей. Когда начиналась битва, трудно было решить: где де­ мон, где ангел? Когда она кончилась, на земле корчились два змеиных трупа» (Федотов, 1926).

6 Мы присмотрелись к двум из возможных ликов Петра — «Че­ ловека среди варваров» и «Суперзверя среди зверей». Но наряду с ними, в сущности равно реабилитирующими Реформатора и его методы, изначально существовал и третий — «Варвар среди людей». Все ведь дело в том, что именно считать «варварством»; и если Петру внешним его симптомом казались русские бороды, то московские приверженцы старины, напротив, полагали, что это иностранные парики с буклями похожи на «собачьи уши»... Значительная часть знаменитого романа Д. Мережковского «Петр и Алексей» (из трилогии «Христос и Антихрист») ведется как бы от имени очевидицы — иностранной фрейлины при рус­ ском дворе. Ее оценки Петра призваны обозначить «европей­ ский» (читай— «цивилизованный») взгляд на русского само-

формула

Петра

867

Великого

держца. Вполне логично, что в дневнике фрейлины царь пред­ стает как «нечеловек»: «Настоящий дикарь-каннибал. В просве­ щенном европейце — русский леший...»; «Играя с людьми, су­ щество иной породы, фавн или кентавр, калечит их и убивает нечаянно...»; «Иногда почти невозможно решить, где в этих шутках кончается детская резвость и начинается зверская лю­ тость», и т. п. (Мережковский, 1904). Важнее, однако, то, что оценка Петра как «варвара среди лю­ дей» прорастала изнутри русской культуры. Происходило это постепенно, хотя тот факт, что главные силовые линии спора о деяниях Петра Великого, а следовательно, и о характере допет­ ровской Руси проходят через оппозицию «варварство — циви­ лизация» (в вариантах: «животность — человечность», «звериность божественность» и т.д.) был отмечен еще при жизни самого Петра. Так, опознание Петра как «Антихриста», конста­ тация отпадения «святой Руси» в «Царство Зверя» <см. антоло­ гию — 11.1> — первые и, может быть, наиболее радикальные явления этого ряда. Писатели просвещенного века Екатерины Великой, при всем сохраняющемся пиетете к Петру, попытались дать «объективис­ тскую» (как бы мы сейчас сказали) оценку апологетической вер­ сии о «творении Петром России из ничего». Сумароков писал: «Бредят люди, проповедывающие то, что мы до времен Петра Великого варвары или паче скоты были; предки наши были не хуже нас...» (Сумароков, 1768). Но если варварства не было, то с чем же тогда боролся Петр своими «варварскими методами»? Ответ напрашивается, и он был сформулирован в русском славянофильстве: Петр боролся с... людьми: «Русская земля подверглась внезапно страшному внешнему и внутреннему на­ силованию. Рукой палача совлекался с русского человека образ русский и напяливалось подобие общеевропейца... Все было ис­ кажено, изуродовано, изувечено» (Аксаков И., 1880); «Даже с правежом и под батогами московская Русь защищала свое азиат­ ское право на чистоплотность... Сказка о сусальной Европе и варварской Москве есть сознательная ложь» (Солоневич, 1940-е) и т. д.

7 Так какова же она — истинная природа Петра? Дискуссия на ту тему, похоже, не имеет ни границ, ни правил. Маркировки * варвар» или «цивилизатор» могут произвольно наноситься на

э

868

А.

КАРА-МУРЗА

самые частные проявления характера или деяний первого рус­ ского императора. Аргументация сторон подчас обретает здесь формы гротеска. Сравним для курьеза описание лишь одной де­ тали — одежды Петра — у двух писателей — И. Солоневича и Н. Полевого. «Тело было огромным, нечистым, очень потли­ вым, нескладным... Одевался грязно, безвкусно, не любил ме­ нять белья» (Солоневич, 1940 е) versus «Только чистое, тонкое белье из голландского полотна была роскошь, которую он позво­ лял себе». (Полевой, 1830-е). Казалось бы, окончательную разгадку спора «цивилизатор или варвар?» может и должен принести «его величество факт». Но и он не всегда приходит на помощь. На основании вроде бы достоверных исторических свидетельств К. Бестужев-Рюмин полагал, что несомненной заслугой Реформатора было введение в России одного из главных элементов «цивилизации» — ста­ бильного «человеческого закона». Этим Петр выгодно отличал­ ся от своих ближайших предшественников: «Правительство московское то немцев оденет в русское платье, то русских заста­ вит ходить по-польски, и все это без системы, без настойчивос­ ти: сегодня за табак режут носы, завтра его позволят, а после­ завтра опять запретят» (Бестужев-Рюмин, 1872). С тем, что именно прочные и несменяемые «правила игры» отличают цивилизацию от варварства, был согласен и другой знаток петровской эпохи — знаменитый художник В. Серов. Но именно на основании этого критерия он и отказал в «цивилизо­ ванности» Петру Великому! Главные черты Петра — самодур­ ство и непредсказуемость: сегодня велит высечь корабельного плотника за то, что тот, завидев царя, бросился ему в ноги («не сметь на пустяки от дела отвлекаться!»); а завтра на этой же верфи наказывается другой рабочий, не поприветствовавший го­ сударя должным образом («совсем распустились людишки!»). Диагноз Серова логичен и суров: «недочеловек». Так он и пред­ ставлял фигуру Петра, которого собирался рисовать: «Он был страшный: длинный, на слабых, тоненьких ножках и с такой маленькой, по отношению ко всему туловищу, головкой, что больше должен был походить на какое-то чучело с плохо при­ ставленной головой, чем на живого человека» (Серов, 1900-е). 8 Все говорит за то, что в основании спора о Петре лежат не ис­ торические факты (факты можно подобрать любые), а тот или

формула

Петра

Великого

869

иной историософский концепт, некая надысторическая презум­ пция — в оценке, например, глубинной сущности русского на­ рода. За внешней формой спора о Петре скрывается спор о самом русском народе и его судьбе. Если народ — варвар, то методы Петра оправданны; если перед нами, напротив, — не понятая Петром цивилизация, то варваром автоматически оказывается он сам. Вот всего лишь одна из граней многообразной деятельности царя — строительство каналов. И — две прямо противополож­ ные позиции. У известного русского поэта К. Случевского Петр просто вынужден везде побывать сам, лично все проверить, ибо «русский народишко» нечестен: подрядчики норовят приписать лишнюю работу («Надо, надо взглянуть! Норовят все надуть!»), да и сами строители-копатели обманывают царя, лиш^> имити­ руя работу. Царь у Случевского — не тиран, а подвижник-оди­ ночка; он глубоко переживает нечестность собственного народа («А из царских очей, звезд вечерних ярчей, Две слезы, две звезды проступили»). Отсюда — неизбежный круг, масштабный преоб­ разовательный замысел Петра — плутоватый исполнитель-на­ родишко на каждом шагу обманывает царя — но от государева ока не скроешься, и потому в финале — жестокое публичное на­ казание провинившихся («В поученье ворам. Как должно при­ нялись за расправу») (Случевский, 1880-е). Иное дело — у А. Платонова в «Епифанских шлюзах». ЦарьПетр далеко; от его имени командуют английские инженеры-ге­ нералы, да лютые воеводы, под страхом смерти набирающие рекрутов на строительство. Но народ у Платонова — не только безвинная жертва Петра. Народ мудрее всех: и царя — прожек­ тера и бездумного растратчика сил народных, и тупых чинов­ ных исполнителей верховной воли. («А что воды мало будет и плавать нельзя, про то все бабы в Епифани еще год назад знали. Поэтому и на работу все жители глядели как на царскую игру и иноземную затею, а сказать — к чему народ мучают — не осме­ ливались».) А Петр-самодур, приказав жестоко казнить ни в чем не повинных англичан-инженеров и горе-воевод, спокойно командует рыть канал в другом месте... (Платонов А., 1920). У Платонова народ — это Цивилизация и Люди; у Случевско­ го — варвары, по всем статьям соответствующие уже известным читателю определениям варварства у С. Соловьева («тунеяд­ ство», «отбывание от службы», «стремление как можно меньше Делать и жить на чужой счет...» и т. п.). Что до Петра, то в обоих случаях он — лишь функция от того или иного определения на­ рода. Не здесь ли источник и сегодняшних споров о проводимых

870

А

КАРА-МУРЗА

преобразованиях: если народ и под большевиками остался всетаки homo sapiens, то попытка силком загнать его в рынок мо­ жет привести к варваризации, а не к очеловеченью. Если же он был всего лишь «homo soveticus» с варваризованным сознанием, то любая попытка его «разбудить», заставить «шевелиться» бу­ дет очеловечивающей и гуманной. Западничество и самобытничество опять спорят, где «животность», а где «человечность». Что цивилизованнее или, напротив, что «диче»: «дикий тотали­ таризм» или «дикий рынок»? И какова она, нынешняя Власть — «Медный всадник» Пушкина или Брюсова-Белого? А, может быть, как и полтораста лет назад, верна «формула» Гер­ цена: «власть на Руси — это волк и просветитель вместе»! И раз за разом в полемике о «русской цивилизации» и «рус­ ском варварстве» возникает многоликий образ Петра Первого — символ расколотости этой страны, но одновременно и предмет того спора, который ее объединяет. <

^

^

КОММЕНТАРИИ В текстах читатель встретит два типа примечаний: авторские (они по­ мещены под строкой и отмечены звездочками) и комментаторские — они отмечены цифрой и помещены в раздел Комментарии под заглавием соот­ ветствующего текста. Исключение составляет лишь публикация работы Е. Ф. Шмурло. Особенность авторских примечаний потребовала изменить привычное для читателей книг серии «Русский Путь» расположение авторских примечаний; они расположены сразу же за текстом и отмечены цифрой со скобкой. Другая задача комментария, которую встретит читатель, связана с те­ матической особенностью книги. Посвященная эпохе, сконцентрирован­ ной во временном промежутке в тридцать с небольшим лет, она имеет ог­ раниченное число исторических лиц и артефактов, вокруг которых разворачивается дискурс. В Комментарии, как правило, нет перекрест­ ных ссылок, несмотря на то, что читатель не единожды может встретить упоминание об одном и том же эпизоде, рассматриваемого разными авто­ рами с различных научных и идеологических позиций. Подобные повто­ ры привели бы к неоправданно раздутому по объему и мало информатив­ ному по содержанию тексту; в подобных случаях, обычно комментарий дается в месте первого упоминания. Читатель без труда найдет необходи­ мые ему сведения, не проявленные непосредственно в других местах кни­ ги, активно используя не только Комментарий, но и Именной указатель, в котором страницы, содержащие сведения о том или ином лице, выделе­ ны курсивом.

I ВОСПРИЯТИЕ СКВОЗЬ ВРЕМЯ Петр Великий в его изречениях Впервые: Петр Великий в его изречениях / Сост. и предисл. В. Сртоева. — СПб., 1910. Печатается по: Петр Великий в его изре­ чениях / Сост. и предисл. В. Сртоева. Репринтное издание. М.: НИЦ «Ладомир»: ТОО «ВРС», б. г. (1994) с незначительной редак­ ционной правкой. Публикуемый текст находится на с. 1—112.

872

Комментарии

1 Неплюев Иван Иванович (1693—1773) — российский государствен­ ный деятель, дипломат, моряк. В 1720 г., возвратясь из заграничной учебной поездки, блестяще сдал экзамены в присутствии самого царя и был назначен начальником по строительству судов на петербургских вер­ фях. Автор «Записок» о времени Петра I, изданных посмертно. 2 Ромодановский Федор (Фридрих) Юрьевич (ок. 1640—1717), князь — государственный деятель, управляющий Преображенским при­ казом, начальник «потешных» и регулярных войск, после Кожуховского похода получил от Петра звание генералиссимуса. Во время отъезда с «Великим посольством» Петр вверил ему управление государством. Петр относился к нему с большим уважением и в письмах к нему всегда подпи­ сывался «Вашего Величества нижайший подданный». 3 Адриан (в миру — Андрей; 1627 или 1639—1700) — последний пат­ риарх Московский и всея Руси досинодального периода Русской Право­ славной Церкви (с 1690 г.), приверженец старины. В 1678—1686 г г . — архимандрит Чудова монастыря. С 1686 г. — митрополит Казанский и Свияжский. Осуждал введение Петром I брадобрития, курения, отмену русской национальной одежды. Автор церковных сочинений. После смер­ ти Адриана выборы патриарха не проводились до 1917 г. 4 Толстой Петр Андреевич (1645—1729) — виднейший дипломат Петровской эпохи. Связанный родственными отношениями с Милославскими, принимал участие в Стрелецком бунте 1682 г., действуя на стороне царевны Софьи. Позднее сблизился со сторонниками Петра, в 1693 г. был послан воеводою в Великий Устюг, затем за границу для изучения мор­ ского дела. В 1701г. назначен послом в Турцию, где оставался 12 лет. В 1717 г. разыскал скрывавшегося в Неаполе царевича Алексея и уго­ ворил его вернуться на родину; выполнял ряд других дипломатических поручений Петра. После его смерти встал на сторону Екатерины и был на­ значен членом Верховного тайного совета. Борясь с честолюбивыми за­ мыслами А. Д. Меншикова поддержал кандидатуру Елизаветы Петровны, за что был лишен чинов и состояния и сослан в Соловецкий монастырь, где и скончался. 5 Крюйс Корнелий Иванович (1657—1727) — русский адмирал (с 1721г.). Служил в нидерландском флоте, в 1698 г. перешел на русскую службу в чине вице-адмирала. В 1698—1701 гг. участвовал в создании ад­ миралтейства в Воронеже, строительстве порта в Таганроге и укреплений в Азове, в 1702 г. — укреплял Архангельск, несколько раз отражал шве­ дов от Кронштадта. До 1713 г. командовал корабельным флотом, руково­ дил обороной Петербурга в условиях его блокады шведским флотом. В 1713 г. был отдан под суд за прекращение преследования противника и нераспорядительность, приговорен к смертной казни, но помилован Пет­ ром I и сослан в Казань. С 1715 г. — на ответственных должностях в Адмиралтейств-коллегии, а с — 1717 г. ее вице-президент. 6 Саул — согласно Библии, первый еврейский царь, родом из колена Вениамина; после победы над аммонитянами избран народом и помазая на царство пророком Самуилом; позже страдал душевной болезнью, ме­ ланхолией; убит в сражении с филистимлянами. Ахав — сын Омврия, нечестивый царь израильский, супруг Иезаве­ ли из Сидона, правил в 924—903 гг. до н. э.

Комментарии

873

7 Фридрих I Прусский (как бранденбургский курфюрст известен под именем Фридрих III; 1657—1713) — курфюрст Пруссии с 1688 г., значи­ тельно увеличил свои владения завоеваниями, куплей и наследованием; вел войны против Англии, Франции, помогал императору «Священной Римской империи» в войне за испанское наследство. В 1701 г. возложил в Кенигсберге на себя королевскую корону. Был расточительным, любил великолепие; основал университет в Галле, Академии наук и художеств в Берлине. 8 Алексей Петрович (1690—1718) — царевич, старший сын Петра I от первой жены Е. Ф. Лопухиной. У отца и сына к моменту возмужания последнего сложились отношения взаимного недоверия. К 1705—1706 гг. вокруг царевича сгруппировалась оппозиция из духовенства и боярства, противодействовавшая реформам. Петр I, угрожая лишением наследства и заточением в монастырь, неоднократно требовал, чтобы Алексей Петро­ вич порвал с окружавшими его людьми. В конце 1716 г., боясь наказа­ ния, царевич бежал за границу. Обещаниями Петр I добился возвраще­ ния сына (в январе 1718 г.) и заставил его отречься от прав на престо/л и выдать сообщников. 24 июня 1718 г. Верховный суд из генералитета, се­ наторов и членов Синода приговорил Алексея Петровича к смертной каз­ ни. По одной из версий он был задушен приближенными Петра I в Петро­ павловской крепости. 9 Апраксин Федор Матвеевич (1661—1728), граф — генерал-адмирал флота. Брат царицы Марфы, жены царя Федора Алексеевича. Участвовал в создании «потешного» войска. Отвечал за первые верфи в Воронеже, с 1700 г. — начальник Адмиралтейского приказа. В 1709 г. возведен в графское достоинство. С 1712 г. был главным начальником в завоеванных шведских провинциях — Эстляндии и Ингерманландии. Командовал га­ лерным флотом, одержал ряд побед (в 1713 г. захватил Гельсингфорс и Борго), сыграл видную роль в Гангутском сражении (1714). С 1717 г. — президент Адмиралтейской коллегии, с 1723 г.— командующий Балтий­ ским флотом. 10 Татищев Василий Никитич (1686—1750) — историк, государствен­ ный деятель. В 1720—1722 и 1734—1737 гг. управлял казенными завода­ ми на Урале, основал город Екатеринбург. В 1741—1745 гг. астраханский губернатор. Подготовил публикацию ряда исторических источников, ввел в научный оборот тексты Русской правды и Судебника 1550 г. Автор тру­ дов по этнографии, истории, географии: «История Российская с самых Древнейших времен» (в 5 кн., 1768—1848), составил первый отечествен­ ный энциклопедический словарь— «Лексикон Российский». 11 Огилъви Георг Венедикт (1644—1714) — фельдмаршал, сподвижник Петра I, выходец из Шотландии. На русской службе с 1704 г. Командовал войсками, взявшими Нарву. В 1705—1706 гг. командовал русскими вой­ сками в Польше. Обиженный назначением Б. П. Шереметева на пост глав­ нокомандующего и испытывая сильную неприязнь со стороны А. Д. Менншкова, в 1706 г. покинул Россию. 12 Репнин Аникита Иванович (1668—1726) — стольник царя, поручик • Потешной» роты. Генерал-фельдмаршал и неразлучный сподвижник Яетра I, участник боев под Азовом, Шлиссельбургом, Ниеншанцем, На­ рвой. За то, что был разбит Карлом XII при Головчине, разжалован в сол-

874

Комментарии

даты, но за отличие в битве у Лесной восстановлен в прежнем чине. Под Полтавой командовал центром армии. Участник Прутского похода и оса­ ды Штецина. 13 Баур Родион Христианович (1667—1717) — генерал, один из вид­ нейших участников Северной войны. Служил в шведских войсках, но в 1700 г. перешел на сторону русских и вскоре был назначен командиром драгунского полка. Во время Северной войны отличился во многих бит­ вах, особенно — при деревне Лесной; в Полтавской битве командовал ка­ валерией и после поражения шведов далеко преследовал остатки разби­ тых войск. 14 Паткуль Иоганн Рейнгольд (1660—1707) — лифлянский дворя­ нин, родился в Стокгольме. Не поладив со шведским правительством, бе­ ж а л сначала в Саксонию, а затем перешел на русскую службу, оставаясь при дворе Августа I посланником Петра. Весь поглощенный мыслью о мести шведскому королю, был одним из инициаторов русско-польского союза против Швеции и беспрерывно торопил открытие военных дей­ ствий. После поражения Августа был выдан Карлу XII, которым был каз­ нен. 15 Долгоруков (Долгорукий) Яков Федорович (1639—1720), князь — боярин, сенатор, сподвижник Петра I, его советник и доверенное лицо. Участник Азовских походов и создания регулярной армии. В 1700— 1701 гг. возглавлял Военный приказ. Во время Северной войны попал в плен к шведам. С 1712 г. — сенатор, с 1717 г. — президент Ревизион-коллегии. 16 Брюс Яков Вилимович (1670—1735), граф — генерал-фейльдцехмейстер, любимец Петра I, участвовал во многих походах, сопровождал Петра за границей. В 1717 г. назначен президентом Берг- и Мануфактурколлегий, в 1721 г. получил графское достоинство. Был одним из просве­ щеннейших людей своего времени. По поручению Петра он перевел и из­ дал много научных сочинений, под его надзором находилось все типографское дело в России. Наибольшую известность получил приписы­ ваемый ему календарь. 17 Кикин Александр Васильевич — деятель Петровской эпохи; в 1707 г. —начальник Санкт-Петербургского адмиралтейства. Был близок к Петру; исполнял дипломатические поручения, однако, после того, как из вражды к А. Д. Меншикову сблизившись с царевичем Алексеем, помог его бегству в 1718 г. за границу, был арестован, пытан и колесован. 18 Скоропадский Иван Ильич— гетман левобережной Украины, по­ ставленный после измены С. И. Мазепы, принимал участие в борьбе про­ тив Швеции во время Северной войны. 19 Дарий III, Кодоман — персидский царь в 336—330 гг. до н. э. из ди­ настии Ахеменидов. В конце 335 г. завоевал Египет, но уже в 333 г. в бит­ ве при Иссе Дарий потерпел поражение от Александра Македонского, а в 331 г. у Гавгамел его армия была полностью разгромлена, Дарий бежал в Восточный Иран, где был убит своим сатрапом Бессом. 20 Штелин (Stahlin) Яков Яковлевич (Якоб; 1709—1785), — искусст­ вовед и гравер, член Петербургской Академии наук, профессор элоквен­ ции и аллегории, редактировал «Санкт-Петербургские ведомости», управ­ лял основанным им при Академии наук отделением изящных искусств.

Комментарии

875

В России с 1735 г. В 1742—1745 гг. — воспитатель великого к н я з я Петра Федоровича (впоследствии император Петр III); в 1745—1747 и 1754— 1762 гг. — его библиотекарь. Член Вольного экономического общества с 1766 г. Собиратель воспоминаний о Петре I, автор дневников и мемуаров о событиях 1740—1760-х гг., которые были опубликованы после его смерти. 21 Веселовский Авраам Павлович (1685—1780) — российский предста­ витель в Нидерландах и Австрии в 1715—1719 гг. В 1719 г., когда ему было велено выехать из Вены, не вернулся в Россию, опасаясь разделить участь сторонников царевича Алексея Петровича. Умер в Швейцарии, дожив до глубокой старости. 22 Арескин (Эрскин) Роберт (ум. 1718) — лейб-медик Петра I; шотлан­ дец, доктор Оксфордского университета, в России с 1704 г., с 1706 г. ему было поручено заботиться о медицинских училищах. 23 Макаров Алексей Васильевич (1675—1750) — кабинет-секретарь Петра Великого, всюду сопровождал его, по словам Берхгольца, заведо­ вал делами, о которых не должен был знать Сенат. Незнатного происхож­ дения. 24 Репнины — русский княжеский род от св. князя Михаила /Черни­ говского, давшего русскому государству блестящих представителей; Иван Михайлович Репня-Оболенский (ум. 1523) — родоначальник фамилии, воевода Ивана III и Василия III, был псковским наместником, Михаил Петрович — его внук, участник Ливонской войны (1558 г.), обличал Ива­ на IV Грозного, за что убит в церкви (дочь его Елена была замужем за царем Василием Ивановичем Шуйским); Борис Александрович (ум. 1670) — любимый боярин царя Михаила Федоровича и патриарха Фила­ рета, до смерти которого держался вдали от Москвы; Иван Борисович (ум. 1697) — боярин, начальник московских войск в Малороссии (1656), новгородский и тобольский воевода, начальник Сибирского приказа. 25 Виниус Андрей Андреевич (1641—1714)—деятельный сотрудник Петра Великого, получавший от него разнообразные поручения, но, улу­ ченный во взяточничестве, был отправлен в Малороссию для присутствия при гетмане Скоропадском.

II РЕФЛЕКСИЯ Феофан Прокопович Слово на погребение всепресветлейшаго державнейшаго Петра Великаго Впервые: Феофан Прокопович. Слово на погребение всепресветлей­ шаго державнейшаго Петра Великого. СПб., 1725. Печатается по первому изданию.

876

Комментарии

Прокопович Феофан (в миру — Элеазар; 1681—1736) — церковный и общественный деятель, писатель, историк. Учился в Киево-Могилянской академии, затем в Польше, Италии, принял монашество. С 1704 г. — пре­ подаватель, с 1711г.— ректор Киево-Могилянской академии. В 1716 г. переехал в Петербург, стал ближайшим помощником Петра в подготовке церковной реформы. С 1718 г . — е п и с к о п Псковский, с 1724 г. — архи­ епископ Новгородский. С 1721 г. — вице-президент Св. Синода. Автор по­ литико-философских трактатов «Слово о власти и чести царской» (1718), «Правда воли монаршей» (1722). Принимал участие в создании Акаде­ мии наук, возглавлял «Ученую дружину» (А. Кантемир, В. Татищев и др.). Автор трудов «История императора Петра Великого от рождения его до Полтавской баталии» (1713), «Краткая повесть о смерти Петра Ве­ ликого, императора Российского» (1726), «История об избрании и восше­ ствии на престол государыни Анны Иоанновны» (1730). 1 Сампсон (Самсон, Шамшон) — герой ветхозаветных преданий, обла­ дал огромной физической силой, даваемой ему духом Господним. 2 Иафет (Афет, Яфет) — согласно библейскому мифу, один из трех сыновей Ноя (Иафет, Сим, Хам), от которых «населилась вся земля» пос­ ле всемирного потопа. 3 Моисей — вождь и законодатель израильского народа, пророк, ав­ тор первых пяти книг Священного Писания. 4 Соломон — сын Давида от Вирсавии (2 Царств 12, 24), мудрейший царь израильский, царствовавший в Иерусалиме над всем Израилем 40 лет (3 Царств 11, 42). 5 Давид — младший (восьмой) сын Иессея из колена Иудина, вели­ кий царь Израильский. Его история изложена в трех книгах Царств — от 1 Царств 16 до 3 Царств 2 и в 1 Пар. 11—29. Константин I Великий (Gaiua Flavius Valerius Constantinus, 274— 337) — римский император, сын Констанция Хлора, в 306 г. избран вой­ ском в Августы, с 312 г. после победы над Максенцием фактически, а с 323 г. после победы над Лицинием юридически — единодержавец римско­ го государства; христианскую религию сделал гососподетвующей; в 330 г. перенес столицу государства в Византию (Константинополь), организовал новое государственное устройство; причислен Церковью к лику святых.

Феофан Прокопович Слово на похвалу блаженныя и вечнодостойныя памяти Петра Великаго Впервые: Феофан Прокопович. Слово на похвалу блаженныя и веч­ нодостойныя памяти Петра Великого. СПб., 1725. Печатается по первому изданию. 1

Иисус, сын Сирахов — легендарный автор книги притч «Премудрость» (II—I в. до н. э.), не включенной Церковью в канон (т. е. она не ис­ пользуется при богослужении); входит в состав так называемых ветхоза­ ветных житийных апокрифов.

Комментарии

877

2 Марс (Mars) — вместе с Юпитером главное италийское божество, сначала он олицетворял силу, оплодотворяющую поля и пастбища, затем преимущественно бог войны, особенно у римлян. 3 Мазепа Иван Степанович (1644—1709) — гетман левобережной Ук­ раины в 1687—1708 гг.; крупный феодал из Белоцерковской шляхты, пе­ ред Полтавской битвой перешел на сторону шведского короля Карла XII, после поражения шведов в Полтавском сражении бежал вместе с Карлом в Турцию, где и умер. 4 Август II Сильный (1670—1733) — курфюрст саксонский (под име­ нем Фридриха Августа I) с 1694 г., король польский в 1697—1706 и 1709—1733 гг. В результате победы под Полтавой была восстановлена ко­ ролевская власть Августа II, союзника Петра I, над Полыней, ранее от­ страненного Карлом ХП. 5 Рому л (Romulus) — легендарный основатель и первый царь Рима, сын Реи Сильвии, дочери царя Нумитора из Альбалонги, и Марса. 6 Нума Помпилий (Numa Pompilius) — согласно античной традиции, второй царь Древнего Рима (715—673 или 672 до н. э.). Сабинянин. Ему приписывается учреждение различных религиозных культов, создание жреческих коллегий, а также коллегий ремесленников. / 7 Евсевий Кесарийский (Eusebius Caesariensis, в миру — Евсевий Памфил; между 260 и 265 — 338 или 339) — римский церковный писа­ тель, историк, епископ Кесарии Палестинской с 311 г., стремился исполь­ зовать достижения античной науки в интересах христианской Церкви. Его «Церковная история», рассказывающая о событиях от возникнове ния христианства до 324 г., содержит наряду с ценными сведениями мно­ го фантастических преданий. Перу Евсевия принадлежит также панеги­ рическое «Житие императора Константина». 8 Екатерина I Алексеевна (1684—1727) — императрица, вторая жена Петра I. Дочь литовского крестьянина Самуила Скавронского, до приня­ тия православия носила имя Марта. После смерти отца переселилась в Лифляндию, была в услужении у Мариенбургского суперинтенданта Глю­ ка, получая воспитание вместе с его дочерьми. Вышла замуж за шведско­ го драгуна Рабе. После взятия Мариенбурга русскими войсками попала в услужение к фельдмаршалу Б . П. Шереметеву, у которого ее отобрал А. Д. Меншиков, а в 1705 г. ее забрал к себе Петр I; церковный брак был оформлен лишь в 1712 г. В 1724 г., по желанию Петра, была коронована императрицей. 9 Ксеркс (ум. 465 до н. э.) — персидский царь (с 486 г.) из династии Ахменидов. Сын Дария I. Подавил восстание египтян 486—484 гг. После начавшегося в 482 г. восстания вавилонян разрушил Вавилон, а Вавилон­ ское царство превратил в персидскую сатрапию. В 480 г. направился в поход против Греции, однако греко-персидские войны закончились пора­ жением персов. Ксеркс провел религиозную реформу, сводившуюся к за­ прещению почитания местных родоплеменных богов и усилению культа °бщеиранского бога Ахурамазды. Убит в результате дворцового заговора. 10 Александр Великий (Македонский; 356—323 до н. э.) — Македонии Царь (с 336 г.), воспитанник Аристотеля. Завоевал и покорил Грецию, версию, Малую Азию, совершил поход в Среднюю Азию, а его войско Дошло до границ Индии. Создатель крупнейшей монархии древности,

878

Комментарии

простиравшейся от Дуная, Адриатики, Египта и Кавказа до Инда, но она распалась после его кончины. 11 Цезарь (Caesar) Юлий Гай (100—44 до н. э.) — политический дея­ тель, полководец Древнего Рима. Участник Первого триумвирата (с Гаем Помпеем и Крассом), в 49—45 гг. в борьбе за единовластие разгромил сто­ ронников Помпея (Красе умер в 53 г.), с 48 г. — пожизненный диктатор. В результате заговора республиканцев был убит. Реформатор календаря, автор исторических сочинений. 12 Людовик XIV — французский король из династии Бурбонов, Его правление отмечено укреплением абсолютизма и централизации власти.

М. В. Ломоносов Слово похвальное блаженныя памяти государю императору Петру Великому Впервые: Ломоносов М. В. Слово похвальное блаженному и вечнодостойному памяти государю императору Петру Великому в торже­ ственное празднество коронования Ее Императорского Величества всепрестветлейшей, самодержавнейшей, великой государыни им­ ператрицы Елизаветы Петровны самодержицы всероссийской в публичном собрании Санкт-Петербургской Императорской Акаде­ мии наук говоренное Михаилом Ломоносовым апреля 26 дня 1755 года. СПб., 1755. Печатается по: Ломоносов М.В. Полное со­ брание сочинений: В 8 т. М.; Л., 1959. Т. 8. С. 584—612. Ломоносов Михаил Васильевич (1711 или 1712—1765) — русский уче­ ный-энциклопедист, поэт, мыслитель, общественный деятель. В 1750-е гг. много занимался отечественной историей, ставя на первый план полити­ ко-воспитательные и литературно-повествовательные задачи, а также уделяя много внимания полемике с иностранными историками — Милле­ ром, Шлецером и др. Петровской эпохой Ломоносов интересовался специ­ ально, так как ему было поручено составить выписки для Вольтера, соби­ равшемуся писать книгу о Петре (Voltaire. Histoire de Pierre le Grand, empereur de Russie). Данная речь была подготовлена Ломоносовым по указанию Разумов­ ского к публичной ассамблее Академии наук 26 апреля 1755 г. К этому дню был отпечатан ее текст, который в виде отдельной книги продавали прибывшим на ассамблею. 1

Императрица Елизавета Петровна (1741—1761) — дочь Петра I и Екатерины I, — короновалась на царствование в апреле 1742 г. 2 Императрица Елизавета Петровна родилась 18 декабря 1709 г., т. е. в год Полтавской битвы. 3 В результате победы под Полтавой была восстановлена королевская власть над Польшей саксонского курфюрста Августа П, союзника Пет­ ра I, отстраненного ранее Карлом XII. 4 Агарянская (агаянская), т. е. мусульманская. Подробнее см. при­ меч. 22 к работе Вл. С. Соловьева «Россия и Византизм» (с. 919 наст изд.)-

Комментарии

879

5 Елизавета Петровна пришла к власти в результате дворцового пере­ ворота, сместив с престола Ивана V Антоновича. 6 Павел Петрович (1754—1801) — сын племянника Елизаветы Пет­ ровны Петра Федоровича (будущего императора Петра III) и его жены Екатерины Алексеевны (будущей императрицы Екатерины II) родился 20 сентября 1754 г. 7 Алексей Михайлович (1629—1676) — русский царь с 1645 г., был хорошо образованным человеком для своего времени. Второй царь из ди­ настии Романовых. В первые годы царствования Алексея Михайловича государством фактически управлял его воспитатель («дядька») боярин Б . И. Морозов, но вскоре (с начала 50-х гг.) царь стал сам принимать зна­ чительное участие в делах государственного управления: сам читал чело­ битные и др. документы, писал или редактировал многие важные указы и первым из русских царей стал собственноручно подписывать их; непо­ средственно участвовал во многих военных походах, руководил внешнепо­ литическими переговорами, усилил контроль за деятельностью русских послов. Созданный им Приказ тайных дел (1654—1676 гг.) подчинялся непосредственно царю и осуществлял контроль над государственным управлением. 8 Траян Марк Ульпий (53—117) — римский император'с 98 г., про­ славившийся добрым нравом. 9 Имеется в виду Северная война (1700—1721). 10 19 ноября 1700 г. русская армия потерпела тяжелое поражение в битве под Нарвой. 11 После заключения выгодного для России Ништадтского мира (1721 г.) Правительствующий Сенат торжественно преподнес Петру I им­ ператорский титул с присовокуплением титулов «Великий» и «Отец оте­ чества» . 12 Колумб Христофор (лат. — Columbus; 1451—1506) — мореплава­ тель, по происхождению генуэзец, предпринял попытку достичь берегов Индии, проверяя научную гипотезу о шарообразной форме Земли, что привело к открытию Америки в 1492 г. 13 Тифон (Тифис, Tiphon) — в древнегреческой мифологии стоглавое огнедышащее чудовище, сын Тартара и Геи; Зевс, победив Тифона, нава­ лил на него громаду горы Этны, из вершины которой его дыхание извер­ гается потоком огня, камней и дыма. 14 Амфион — сын Зевса и Антиопы, своей дивной игрой на лире заста­ вивший камни складываться, покоряясь гармонии, в стены города Фив; муж Ниобеи, умертвил себя после гибели детей. 15 Варяжское море — старославянское название Балтийского моря, на­ мек на справедливость Северной войны, которую Петр I вел за выход к балтийскому морю. 16 Александр Ярославович (Невский; 1220—1262) — князь новгород­ ский (1236—1251гг.), великий князь Владимирский с 1252 г., победи­ тель шведов в Невской битве (1240 г.) и немцев в битве на Чудском озере (1242 г.). 17 Август Октавиан (63 до н. э.—14 н. э.) — римский император с 27 г. Д° н. э., внучатый племянник Юлия Цезаря.

880

Комментарии

18 Корнелий Непот (Cornelius Nepos; ок. 100 — после 32 до н. э.) — древнеримский историк и поэт. Автор исторических сочинений, состоя­ щих из библиографий и исторических анекдотов, до нас дошли извлече­ ния из книги «О знаменитых людях» («О выдающихся полководцах ино­ земных народов», 23 биографии) и отрывки из книги «О латинских историках». 19 Неясно, какого из Сципионов (прозвище одной из ветвей патрици­ анского рода Корнелиев в III и II вв. до н. э., давшего несколько крупней­ ших государственных и военных деятелей) имеет в виду автор. Наиболее известны: Сципион Азиатский (Scipio Asiaticus), Сципион Африканский Старший (Scipio Africanus Major; 235 — ок. 183 до н. э.) и Сципион Афри­ канский Младший (Scipio Africanus Junior; 185—129 до н. э.) — римский полководец. В 146 г. захватил и разрушил Карфаген, завершив 3-ю Пуни­ ческую войну. 20 Маркелл, Марцелл Клавдий (ум. 207 до н. э.) — римский полково­ дец, в 222—208 гг. до н. э. 5 раз избирался консулом. Потерпел пораже­ ние в битве при Каннах (216 г.); командовал армией, осадившей и захва­ тившей Сиракузы (213—212 гг.); погиб в битве с Ганнибалом. 21 Регул Марк Атилий (Marcus Atilius Regulus; ум. ок. 248 до н. э.) — римский полководец и политический деятель. Будучи в 267 г. консулом, завоевал г. Брундизий. В период 1-й Пунической войны, в 256 г. во время своего второго консульства одержал победу над карфагенянами при мысе Экном и возглавил военные действия римлян в Африке. Одержал победу около Клупеи, но весной 255 г. при Тунесе (около Карфагена) армия Регула была разбита карфагенянами. Умер в плену. 22 Метелл Нумидийский Квинт Цецилий (Quintus Caecilius Metellus Numidicus; ум. 91 до н. э.) — римский полководец и политический дея­ тель. Консул — в 109 г., цензор — в 102 г. Возглавлял в 109—107 гг. рим­ ские войска в Африке в период войны Рима против нумидийского царя Югурты; нанес Югурте в 109 г. поражение при реке Мутуле, после чего получил прозвище «Нумидийский». Античные авторы изображают Метелла убежденным и непримиримым аристократом, суровым и неподкуп­ ным человеком. 23 Катон (Marcus Porcius Cato Censorius, Major; 234—149 до н. э.) — государственный деятель древнего Рима; в 195 г., будучи консулом, поко­ рил большую часть Испании; в 191 г., как легат, одержал победу над Антиохом Сирийским при Фермопилах; как цензор (184 г.) ревниво оберегал древнеримскую строгость нравов; был непримиримым врагом карфагенян. 24 Сулла Луций Корнелий (Lucius Cornelius Sulla; 138—78 до н.э.) — римский диктатор, прозванный «Счастливым» (Felix). Начал военное по­ прище в Африке, в 88 г. был избран консулом и назначен главным на­ чальником войска в войне с Митридатом. После долгих междуусобий с Марием и его сторонниками сделался правителем Рима.

М. М. Щербатов Рассмотрение о пороках и самовластии Петра Великого Впервые: Щербатов М.М. Сочинения: [В 2 т.]. СПб., 1898. Т. 2. С. 23—50. Печатается по первой публикации.

Комментарии

881

Щербатов Михаил Михайлович (1733—1790), князь — историк, пи­ сатель, публицист, переводчик. Сын М. Ю. Щербатова, одного из сподвиж­ ников Петра I. В молодости служил в гвардии. В 1762 г., воспользовав­ шись манифестом Петра III «О вольности дворянства», вышел в отставку и занялся литературной деятельностью. В это же время обратился к исто­ рическим занятиям. Был депутатом Комиссии об Уложении (1767— 1768 гг.), где выступал рьяным защитником дворянских привилегий. Проблемы современности побуждали его обращаться к прошлому для ис­ торического обоснования политических притязаний. Главным памятни­ ком исторических изысканий Щербатова является его «История Россий­ ская с древнейших времен», работа над которой продолжалась с 1767 г. и до самой его смерти, но осталась незаконченной (последний, седьмой том, вышедший из печати уже после смерти автора, обрывается 1610 годом). Щербатов собирался довести повествование до современной ему эпохи, которая являлась для него объектом уже не истории, а исторической пуб­ лицистики. С его именем связана научная публикация р[яда важных ис­ торических источников, в частности «История Свейской войны», а также «Журнал, или поденная записка <...> Петра Великого с 1698 г.», части 1-я и 2-я (результат разбора Щербатовым бумаг кабинета Петра Великого, намечавшегося еще Г. Ф. Миллером). 1 Лефорт Франц (1656—1699) — эмигрант из Швейцарии, близкий друг юного Петра I, имел на него сильное влияние. Начальник русского флота в Азовском походе. 2 Трубецкие. Иван Юрьевич Большой (прозванный так в отличие от своего племянника, президента Юстиц-коллегии; ум. 1750) — генералфельдмаршал. Любимец Петра I, он начал службу в Преображенском пол­ ку; в 1698 г. был новгородским наместником; в самом начале Северной войны был взят шведами в плен и содержался там до 1718 г. При вступ­ лении на престол Анны Иоанновны в 1730 г., князь Трубецкой явился ярым сторонником восстановления самодержавия, за что императрица пожаловала его званием сенатора, а в 1739 г. назначила московским гене­ рал-губернатором . Юрий Юрьевич (1668—1739) — боярин, сенатор. Комнатный стольник царя Федора Алексеевича и Петра Алексеевича, в 1700 г. посы­ лался убеждать прусского курфюрста помочь Петру Великому в войне со шведами; в 1720 г. назначен президентом городового магистрата, в 1727 г. — белгородским губернатором, в 1730 г. — сенатором. 3 Шереметев Борис Петрович (1652—1719) —первый русский фель­ дмаршал. С 1706 г. — граф. Во время Северной войны участвовал почти в о всех крупных операциях. Командовал центром армии при Полтаве. Активный сторонник петровских реформ. Из-за неприязненного отноше­ ния к А. Д. Меншикову не пользовался расположением царя. 4 Меншиков Александр Данилович (1670—1729) — генерал-фельд­ маршал, князь. Наиболее близкий человек Петру I и его ближайший по­ мощник. Сын конюха села Преображенского. Рос вместе с Петром I, был °Дним из первых «потешных», денщиком, позже поручиком в Преобра­ женском полку. Обладал выдающимися организаторскими способностя­ ми и военным талантом, выполнял наиболее ответственные поручения ^ а Р я . Кавалер множества орденов, первый губернатор Санкт-Петербурга.

882

Комментарии

Неоднократно был уличен в казнокрадстве и взятках. После смерти Пет­ ра I имел преобладающее влияние на все государственные дела при импе­ ратрице Екатерине I и в начале царствования императора Петра II, кото­ рым произведен в генералиссимусы. Позже попал в опалу и был сослан в Березов, где и умер. 5 Головкин Гавриил Иванович (1660—1734) — первый достиг в Рос­ сии учрежденного Петром I высшего гражданского чина — государствен­ ного канцлера. Возглавлял Посольский приказ, позже Коллегию ино­ странных дел. 6 Стрешнев Тихон Никитич (1644—1719) — боярин, один из воспита­ телей юного Петра I, пользовался особенным доверием царя. Отправляясь в первое заграничное путешествие в 1697 г. именно ему вместе с княземкесарем Ф. Ю. Ромодановским Петр доверил управление всеми госу­ дарственными делами. С 1700 г. возглавлял ряд приказов — военный, разрядный, с 1708 г. — московский губернатор, с 1711 г. — сенатор. Соб­ ственноручно обрезая бороды боярам, царь пощадил Стрешнева, не ре­ шившись его унизить. 7 Одоевский Иван Васильевич (1710—1764) — действительный стат­ ский советник и сенатор. В 1732 г. был назначен советником Вотчинной коллегии, с 1740 г. стал ее вице-прззидентом. В 1762 г. был в числе сена­ торов на коронации Екатерины II. 8 Салтыков Василий Федорович (ум. 1730), граф — кравчий (1690 г.), действительный статский советник, Московский губернатор. В 1730 г. возведен в графское достоинство. 9 Строганов Александр Сергеевич (1733—1811), граф — президент Академии художеств, член Государственного совета. 10 Голицын Алексей Борисович (1732—1792), князь — генерал-майор. 11 Алексей Петрович (1690—1718) — царевич, старший сын Петра I от первой жены Е. Ф. Лопухиной, о его взаимоотношениях с отцом см. примеч. 7 к публикации «Петр Великий в его изречениях (с. 873 наст, изд.). 12 Горн Арвид Бенгард — шведский государственный деятель и полко­ водец, сопровождал Карла XII в походе на Нарву, позже занимал долж­ ность президента королевского совета. 13 Остерман Андрей Иванович (Генрих-Иоанн; 1686—1747) — дипло­ мат и политический деятель. В Россию приехал в 1704 г. в качестве сек­ ретаря адмирала Крюйса. Знал семь иностранных языков, что обеспечило ему хорошую карьеру. В 1710 г. стал секретарем Посольского приказа. Участвовал в Аландском конгрессе, заключал Ништадтский мирный до­ говор, после чего был вице-президентом коллегии иностранных дел. При преемниках Петра I стал канцлером. При воцарении Елизаветы Петров­ ны приговорен к смертной казни, замененной на ссылку в Березов, где # умер. 14 Мусин-Пушкин Иван Алексеевич (1649—1729), граф — боярин» был воеводой в Смоленске, потом Астрахани. Во время Северной войнЫ сопровождал Петра I в походах и участвовал в Полтавской битве. В 17Ю 1717 гг. был начальником Монастырского приказа, с 1711 г. — сенатор» 3 1726 г. назначен докладчиком Екатерины I, заведовал Монетным д в о р о в

Комментарии

883

Бирон Эрнст Иоганн (1690—1772), граф (с 1730 г.), герцог Курляндкий (с 1737 г.) — фаворит императрицы Анны Иоанновны, имевший огромное влияние на внутреннюю политику России в ее царствование (1730—1740 гг.), которое использовал для личного обогащения. После смерти Анны Иоанновны сослан в Пелым, при Петре III возвращен в Пе­ тербург, позже уехал в Курляндию. 16 Речь идет о знаменитой «Табели о рангах всех чинов» (1722), иско­ ренившей значение аристократизма на государственной службе. 17 Лопухина Евдокия Федоровна (1669—1731) — царица, первая жена Петра I (с 1689 г.). Воспитанная в старинных традициях, ограниченная, но честолюбивая и властная, она не разделяла взглядов мужа, желая раз­ меренной старомосковской жизни. Во время первого заграничного путе­ шествия в 1696 г. Петр I писал своему дяде Льву Нарышкину, прося его уговорить Евдокию принять монашеский постриг, а после возвращения в Москву сразу отправил ее в Суздальский Покровский монастырь, где она была пострижена под именем Елены (в 1698 г.). 18 Факт нахождения в плену Екатерины Алексеевны документально не подтвержден, она попала в круг русских военных после взятия Мариенбурга, где служил ее первый муж, русскими войсками. 19 Монс Анна Ивановна (1682—1714) — возлюбленная молодого Пет­ ра I. Позже была замужем за прусским посланником Кейзерлингом. 20 Ягужинский (Егузинский) Павел Иванович (1683—1736), граф, — первоначально денщик, затем сотрудник Петра I. Первый генерал-проку­ рор Святейшего Синода (с 1722 г.); с 1726 г. исполнял дипломатические поручения в Польше, с 1731 г. — посол в Берлине, а по возвращении от­ туда — кабинет-министр. 21 Головкина Анна (ум. 1751, по другим источникам — 1760) — была в первом браке за генерал-прокурором П. И. Ягужинским, во втором — за дипломатом М. П. Бестужевым-Рюминым. В 1743 г. за участие в заговоре против императрицы Елизаветы Петровны была наказана кнутом и, «по Урезании языка», сослана в Сибирь, где и умерла. 2 Сонцов-Засекин Борис Юрьевич — стольник, воевода в Галиче в 1693—1694 гг. 3 Тит Флавий Веспасиан (Titus Flavius Vespasianus; 39—81) — рим­ ский император в 79—81 гг., из династии Флавиев. При нем было закон­ чено строительство Колизея. Античные авторы изображают Тита пре­ красным императором, «утехой рода человеческого». 14 Аврелий Марк (121 — 180) — римский философ-стоик, император из Династии Антонинов. Автор сочинения «К самому себе», содержащего за­ писки кратких рассуждений по вопросам этики и мироустройства. I Филипп II (Филипп Македонский; 359—336 г. до н. э.) — македон­ ский царь (с 359 г.), отец Александра Великого. Калигула Гай Юлий Цезарь (Gaius Julius Caesar Caligula; 12—41) — Римский император (с 37 г.) из династии Юлиев-Клавдиев. Стремился Делать свою власть неограниченной и требовал оказания себе божеских ^Честей. Чрезмерная трата Калигулой государственных средств (на уст­ ройство триумфов, игр и зрелищ, награды преторианцам) привела к непо­ л н о м у повышению налогов и конфискации богатств (особенно у сенато-

884

Комментарии

ров). Болезненная подозрительность, жестокость и сумасбродство Калигу­ лы вызвали недовольство сената и командного состава преторианцев; был убит во дворце преторианским военным трибуном. 27 Домициан Тит Флавий (Titus Flavius Domitianus; 51—96) — рим­ ский император с 81 г., последний из династии Флавиев. Добивался по­ пулярности у солдат повышением им жалованья и у римского плебса — раздачами, организацией зрелищ, игр, предоставлением провинциалам права римского гражданства. Укрепляя бюрократический аппарат и свою власть за счет прав Сената, вызвал оппозицию последнего. Поражение от даков и заключенный мир, по которому римляне должны были выплачи­ вать последним ежегодную дань и предоставлять мастеров и ремесленни­ ков, обострило недовольство сената, что вызвало ответные репрессии им­ ператора. Был убит своими вольноотпущенниками, составившими против него заговор. 28 Нерон Луций Домиций (Nero, Lucius Domitius, после усыновления отчимом, императором Клавдием, получил имя — Нерон Клавдий Друз; 37—68) — римский император (с 54 г.), избранный преторианцами, по­ следний отпрыск из династии Юлиев-Клавдиев. Первые годы правил в со­ гласии с Сенатом, находясь под влиянием префекта претория Бурра и фи­ лософа Сенеки; под влиянием сиюминутных интересов превратился в жестокого и развращенного тирана, убившего даже свою мать (59 г.) и жену (62 г.). Выступал перед народом в качестве певца, актера и состяза­ теля. Свергнутый Гальбой, лишил себя жизни. 29 То есть Гомера. 30 Клио — в древнегреческой мифологии одна из 9 муз, покровитель­ ница истории. Изображалась обычно с грифелем и папирусным свитком или со шкатулкой для свитков. 31 Имеется в виду Стрелецкий бунт 1682 г., вдохновителями которого была партия Милаславских во главе с царевной Софьей не доводьные тем, что после смерти царя Федора царем был провозглашен царевич Петр, рожденный от другого брака Алексея Михайловича с Нарышкиной, вмес­ то Ивана, старшего по мужской линии после Федора, но признанного не­ способного к царствованию. 32 Нарышкины — братья матери Петра I Натальи Кирилловны: Лев Кириллович (1668—1705) — боярин, отправляясь в загранич­ ное путешествие, Петр I назначил его первым после Ромодановского чле­ ном Совета по управлению государством, а по возвращению—начальни­ ком Посольского приказа. Афанасий Кириллович — убит во время Стрелецкого бунта в 1682 г. 33 Матвеев Артамон Сергеевич (1625—1682) — боярин, дипломат, один из главных представителей нарышкинской группировки. Управлял Малороссийским, а затем и Посольским приказами. Человек исключи­ тельно образованный, написал несколько работ преимущественно истори­ ческого содержания, к сожалению, не дошедших до нас. Испытал опалуПосле возвращения из ссылки был убит стрельцами во время майского переворота 1682 г. 34 Языков Семен Иванович — комнатный стольник и чашник царя Федора Алексеевича, подписавший постановление об уничтожении мест-

Комментарии

885

ничества (в 1682 г.), думный дворянин (с 1688 г.), участник Азовского похода член следственной комиссии по делу о стрелецком бунте 1699 г.; генерал-провиантмейстер (1700). 35 Софья Алексеевна (1657—1704) — царевна, правительница России с 1682 по 1689 г., дочь царя Алексея Михайловича. Отличалась умом, энер­ гией и честолюбием, была весьма образована для той эпохи. В годы мало­ летства Петра и его названного брата Ивана (оба одновременно являлись формальными царями) фактически управляла государством. После совер­ шеннолетия Петра была силой отстранена от власти и пострижена в мона­ хини Новодевичьего монастыря с именем Сусанны. Позже приняла схи­ му. / 36 Голицын Василий Васильевич — боярин, глава Посодьского прика­ за, хранитель царской печати, фаворит царевны Софьи, после прихода к власти Петра I сослан в Архангельский край, где и умер. 37 Хованский Иван Андреевич — влиятельный вельможа в правлении царевны Софьи, глава Стрелецкого приказа, предводитель стрелецкого бунта 1682 г. Казнен в том же году. 38 Брут Децим Юний (84—43 до н. э.) — любимец Цезаря, в то же вре­ мя один из заговорщиков. В день заговора убедил колебавшегося диктато­ ра пойти в сенат, где все было приготовлено к его убийству. Защищал альпийскую Галлию против Антония; оставленный войском, погиб от всадников Антония. Сохранилась его переписка с Цицероном. 39 Голицын Михаил Михайлович (1675—1730) — боярин, генералфельдмаршал, участник крупнейших сражений Северной войны, коман­ довал гвардией под Полтавой и после боя первым настиг остатки разби­ той шведской армии под Переволочной и вместе с Меншиковым заставил «положить оружие». Находился с Петром I в Прутском походе, участво­ вал в битвах при Гангуте и Гренгаме; президент Военной коллегии, по­ зднее — член Верховного тайного совета. 40 Голицын Дмитрий Михайлович (1665—1757) — боярин, знамени­ тый «верховник», до конца жизни оставался защитником старобоярских традиций, с презрением относясь к иноземным и «случайным» незнат­ ным людям. Не мог простить Петру I его брака с Мартой Скавронской (Екатериной I). Позднее, как активный «верховник», был заключен в Шлиссельбургскую крепость, где и умер. Обладал первой частной бога­ тейшей библиотекой в России; в его селе Архангельском насчитывалось «на чужестранных диалектах» и на русском языке более 6 тысяч книг. 41 Геркулес — латинская форма имени величайшего героя древнегре­ ческой мифологии Геракла." 42 Омфала — согласно греческой мифологии, лидийская царица, у ко­ торой три года служил Геракл в наказание за убийство Ифита; его облек­ ли в женскую одежду в заставили заниматься пряжей. 3 Помпеи (Pompejus, Гней Помпеи Великий, 106—48 до н. э.) — рим­ ский полководец и политический деятель. В 70, 55 и 52 гг. — консул, в 6 « г. освободил море от пиратов, в 60 г. заключил с Цезарем и Крассом £ а к называемый триумвират; после разрыва с Цезарем и поражения в °ою с ним бежал в Египет, где убит по наущению советников царя Птоле­ мея.

886

Комментарии

44 Антоний (Marcus Antonius; 82—30 до н. э.) — римский полководец, в 50 г. — народный трибун, позже — полководец Цезаря, в 44 г. — кон­ сул; после убийства Цезаря захватил власть, в борьбе за которую соеди­ нился с Октавианом (Августом) и Лепидом для составления триумвирата, получившего неограниченную власть после победы над противниками. По устранении Лепида Октавиан и Антоний в 36 г. разделили между собой империю, причем Антоний получил восточную ее часть. В Египте, увлек­ шись Клеопатрой, оставил в пренебрежении государственные дела. Остав­ ленный флотом и армией, покончил с собою в Египте. 45 Карл XII (1682—1718) — король Швеции с 1697. Возглавлял швед­ скую армию во время Северной войны. В 1700 г. одержал победу над со­ юзником России — Данией и разбил русские войска под Нарвой. В 1701 — 1706 гг. вел боевые действия в Польше и Саксонии, вынудив их выйти из войны. Летом 1708 г. вторгся в Россию, после Полтавской битвы (1709 г.) бежал в Турцию. Вернулся в Швецию в 1715 г. Убит при осаде норвеж­ ской крепости Фредериксхалль.

И. И.Голиков Статьи, заключающие в себе характеристику Петра Великого и суждения о его деятельности Впервые: Голиков И. И. Деяния Петра Великого, мудрого преоб­ разователя России, собранные из достоверных источников и распо­ ложенные по годам: [В 1 2 ч . ] М., 1788—1789. Печатается по: Го­ ликов И. И. Деяния Петра Великого, мудрого преобразователя России, собранные из достоверных источников и расположенные по годам: [В 12 ч.] М., 1788—1789. Ч . IX. С.252—340. Голиков Иван Иванович (1735(?)—1801) — историк-самоучка, био­ граф Петра Великого. Сын курского купца, получил лишь самое началь­ ное образование. Рано увлекся историей царствования Петра I и всю жизнь разыскивал любые сведения о нем. В 1780 г. попал в тюрьму за неправедное ведение купеческих дел, но был амнистирован Екатериной II по случаю открытия памятника Петру I. Потрясенный этим событием, Голиков прямо из тюрьмы поспешил к «Медному всаднику» и во всеуслы­ шание обещал написать полную историю Петра Великого. После чего пре­ кратил все торговые занятия и сосредоточился на обработке имевшегося в его распоряжении материала. Узнав о его занятиях, Екатерина II распо­ рядилась допустить его к архивным собраниям, прежде всего в Московс­ кий архив Коллегии иностранных дел. Первое издание «Деяний Петра Великого...» стало библиографической редкостью уже к середине X I X в . Второе издание в измененном виде, с иной группировкой материалов и дополнениями, вышло под ред. Н. А. Полевого в 1837—1843 гг. В первом томе «Деяний...» содержится характеристика источников, которыми пользовался Голиков — во-первых, устные рассказы современ­ ников Петра, во-вторых, письменные и печатные материалы (не зная ино­ странных языков, Голиков на свои средства заказывал переводы ино­ странных книг о Петре I). Первые десять томов содержат свод событий и

Комментарии

887

деятельности Петра Великого от рождения до кончины (по годам). 11-й том посвящен жизнеописанию С. И. Мазепы, Полтавской битве, а также содержит реестр бумаг, хранящихся в Кабинете Петра Великого. В 12-м томе рассматривается политическая история Смутного времени, обстоя­ тельства воцарения династии Романовых. Здесь отчетливо просматрива­ ется провиденциализм Голикова, лежавший в основе его исторических и политических воззрений. 13-й том посвящен историческому обзору цар­ ствований Алексея Михайловича и Федора Алексеевича и характеристи­ ке социально-политического уклада России в канун Петровских реформ. 14-й том содержит письма Петра Великого с 1693 по 1709 гг. включи­ тельно (всего 1011 писем), собранных Голиковым в архивах и у частных лиц. В 15-й том собраны письма, указы, грамоты, подписанные Петром I с 1709 по 1 7 1 1 г . Известно, что Голиков собирался составить подробные жизнеописания всех сподвижников царя-преобразователя и много трудился на этом по­ прище. Увидело свет лишь «Историческое изображение жизни Ф. Я. Ле­ форта и В. П. Гордона» (М., 1800). Остальное рукописное наследие Голи­ кова погибло при пожаре. 1 См. примеч. 1 к публикации «Петр Великий в его изречениях» (с. 872 наст. изд.). 2 Вольтер (Voltaire, наст, имя — Франсуа Мари Аруэ; 1694—1778) — французский философ, писатель, публицист, представитель французского Просвещения. Его перу принадлежат две книги о Петре I и его времени: «История Российской Империи в царствование Петра Великого» (в 2 ч.) и «История Карла XII, короля Швеции и Петра Великого, императора Рос­ сии». 3 Имеется в виду книга Дм. Феодози «Житие и славные дела госуда­ ря императора Петра Великого, самодержца Всероссийского, с предполо­ жением краткой географической и политической истории о Российском царстве, ныне первее на славенском языке списана и издана», вышедшая в Венеции в 1772 г. в 2-х частях. 4 Прасковья Федоровна (1664—1723) — царица, жена царя Ивана Алексеевича, единокровного брата Петра I, мать будущей императрицы Анны Иоанновны, происходила из рода Салтыковых. После смерти мужа почти безвыездно ж и л а в родовом селе Измайлово. Едва знала грамоту, была полна предрассудков, но тем не менее принимала петровские преоб­ разования. Пользовалась большим уважением и любовью Петра I. 5 См. примеч. 6 к публикации «Петр Великий в его изречениях» с ( - 872 наст. изд.). 6 Ланг Лоренц (Лаврентий) — шведский инженер на русской службе. Несколько раз исполнял дипломотические миссии в Китае, вице-губерна­ тор Иркутска. В 1726 г. издал свои дневники под названием «Беглые пу­ тешествия через Россию». 7 Левенгаупт (Lewenhaupt) Адам-Людовик (1659—1719), г р а ф — ^ведский генерал, разбил русских 1704 г. у Якобштадта, в полтавской б *ггве 1709 г. взят в плен русскими. 8 Рюйш (Ruysch) Фредерик (1638—1731) — знаменитый голландский а **атом, изобрел способы сохранять анатомические препараты (некоторые

888

Комментарии

до сих пор хранятся в музее Академии наук) и метод бальзамирования трупов, приятель Петра I. Петр, будучи в Амстердаме, посещал анатоми­ ческий театр Рюйша и присутствовал на его лекциях, а в 1717 г. купил его анатомический кабинет. 9 Перри (Perry) Джон (1689—1715) — английский корабельный ин­ женер на русской службе. Написал книгу «The state of Russia under the present czar» (1716), которая была переведена на русский язык в 1871 г. 10 Невтон —транслитерация фамилии Исаака Ньютона — Newton. 11 Галилей (Galilei) Галилео (1564—1642) — итальянский физик, аст­ роном, математик и мыслитель, один из основателей экспериментальнотеоретического естествознания, заложил основы динамики. 12 Лейбниц (Leibniz, Leibnitz) Готфрид Вильгельм (1646—1716) — фи­ лософ, математик, физик, историк, юрист и языковед. Первый президент Берлинского научного общества, позднее Академии наук. В 1711—1712 и 1716 гг. встречался с Петром I, предлагал ему ряд проектов по развитию образования и государственного управления в России. 13 Вольф (Wolff) Христиан (1679—1754) — немецкий философ, систе­ матизатор философских идей Нового времени, представитель немецкого Просвещения, член крупнейших академий Европы, в том числе и СанктПетербургской. Его работы были положены в основу философского обра­ зования всех стран Европы. В 1716 и 1720 гг. Петр I приглашал Вольфа в Петербург занять кафедру философии. 14 Фонтенелъ (Fontenelle) Бернар Ле Бовье де (1657—1757) — фран­ цузский писатель, ученый-популяризатор. Член Французской академии с 1691 г. 15 Зотов Никита Моисеевич (1647—1718) — подъячий, первый учи­ тель Петра I, впоследствии тайный советник и генерал-президент ближ­ ней канцелярии. 16 Голицын Борис Алексеевич (1654—1714) — воспитатель Петра I. Во время Азовского похода 1695 г. командовал всей «низовой конницей. При отъезде Петра I за границу—один из управителей государства. После Нарвского разгрома ему было поручен набор и формирование драгунских полков. Наместник Казанского и Астраханского царств; в конце жизни принял монашество. 17 Головин Федор Алексеевич (1650—1706), граф — дипломат, воена­ чальник, генерал-фельдмаршал. При царевне Софье был послан на Амур для защиты Албазина от китайцев, в 1689 г. подписал Нерчинский дого­ вор с Китаем, участник Азовских походов и «Великого посольства». Поз­ же ведал внешней политикой, строительством флота, Монетным двором. 18 Бассевич Геннинг Фридрих — германский дипломат, вел перегово­ ры о заключении брака герцога Голштинского со старшей дочерью Пет­ ра I Анной. 19 Тезей (Theseus) — аттический национальный герой, сын афинского царя Эгея и Эеры, убил Минотавра, сделал Афины центром страны и осно­ вал аттическое государство; учредил Истмийские игры; в Афинах нахо­ дился храм его имени. 20 Вильгельм III Оранский (1650—1702) — английский король и штат­ гальтер Голландии.

889

Комментарии 21

Карл Великий (лат. — Carolus Magnus; 742—814) — король фран­ ков с 768 г., с 800 г. — император (коронован в Риме папой Львом III). Посредством завоеваний расширил границы своего королевства, создав большую империю, предпринял ряд мер для укрепления границ (образо­ вание марок), стремился к централизации власти в своем государстве. По его имени названа династия Королинков

Н. М. Карамзин Записка о древней и новой России Впервые: Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России. М.; СПб.: изд. Н. Толстой, 1914. Печатается по: Карамзин Н. М. Запис­ ка о древней и новой России в ее политическом и гражданском от­ ношениях / Ред. Ю. Пивоварова. М., 1991. Карамзин Николай Михайлович (1766—1826) — историк, писатель, публицист. Родился в Симбирской губернии, образование получил в Мос­ кве. В 80-е гг. был постоянным участником новиковского «Дружеского общества», испытал влияние масонства. В 1789—1790 гг. совершил путе­ шествие по Европе, отраженное в «Письмах русского путешественника». В 90-е гг. занимался литературным трудом, издавал ряд журналов и аль­ манахов. К этому же времени относится начало занятий историей. В 1803 г. высочайшим указом назначен историографом (как до него Ор. Ф. Миллер и М. М. Щербатов) с официальным правом на получение соответствующих источников и начал работу над «Историей государства Российского», которую собирался довести до конца XVII в. Но из-за смер­ ти двенадцатый том не был завершен, оборвавшись на событиях 1612 г. «Записка о древней новой России» была написана в 1811 г. специаль­ но для Александра Первого в качестве апологии самодержавной власти и в противовес программе реформ М. М. Сперанского. К этому времени его отношение к деятельности Петра I претерпело заметную эволюцию. В «Письмах русского путешественника» Карамзин восторженно восхва­ лял Петра за приобщение России к европейской цивилизации. В этом ключе составлено и «Похвальное слово Петру Первому» (1798), которое сохранилось в отрывках. Но к 1811 г. Карамзин уже иначе воспринимал петровские реформы, в оценке которых во многом соглашался с М. М. Щербатовым (противопоставление консервативной традиции и на­ ционального начала петровской революционной ломке). Карамзин осуж­ дал Петра I именно за то, за что раньше восхвалял — космополитическое Начало, отказ от московской политической и культурной традиции и т. п. 1

Иван (Иоанн) I Данилович (Калита; ум. 1340) — князь московский I 1325 г.), великий князь владимирский (с 1327 г.). 2 Иван (Иоанн) III Васильевич (1440—1505) — великий князь мос­ ковский (с 1462 г.). Михаил Федорович (1596—1645) — первый царь из династии Рома­ новых (с 1613 г.), сын боярина Федора Никитича Романова (позже — патРИарха Филарета), ему наследовал старший сын Алексей Михайлович Царствовал с 1645 по 1676 г.). е

890

Комментарии

4 Федор Алексеевич (1661—1682) — царь с 1676 г., сын царя Алексея Михайловича от его первой жены Марии Ильиничны Милославской. По­ лучил значительное по тому времени домашнее образование (воспитанник Симеона Полоцкого), знал польский и латинский языки, увлекался пев­ ческим искусством, сам писал песнопения. При нем была проведена об­ щая подворная перепись населения (1678 г.), осуществлен ряд реформ в сфере управления государством.

А. В. Никитенко Похвальное слово Петру Великому, императору и самодержцу Всероссий­ скому, Отцу Отечества Впервые: Никитенко А. В. Похвальное слово Петру Великому, импе­ ратору и самодержцу всероссийскому, Отцу Отечества, произнесен­ ное в торжественном собрании Санкт-Петербургского университета марта 25 дня 1838 года экстраординарным профессором, доктором философии Александром Никитенко. СПб., 1838. Печатается по: Никитенко А. В. Слова и речи, читанные ректором и профессорами Санкт-Петербургского университета в день его открытия. СПб., 1838. С. 1—32. Никитенко Александр Васильевич (1805—1877) — писатель, критик, историк литературы, цензор. Крепостной гр. Шереметева, получил воль­ ную по личной просьбе министра духовных дел и просвещения кн. А. Н. Го­ лицына, обратившего внимание на талантливого юношу и разрешившего поступить на философско-юридический факультет Санкт-Петербургского университета (1825—1828). С 1830 г. адъюнкт по кафедре политической экономии, с 1834 г. — профессор по кафедре русской словесности СанктПетербургского университета. С 1833 по 1848 гг. — цензор при Санкт-Пе­ тербургском цензурном комитете. В 1840—1841 гг. — редактор журнала «Сын Отечества», в 1846—1848 гг. редактировал «Современник», с 1856 по 1860 гг. — редактор «Журнала министерства народного просвеще­ ния». Входил также в состав редакции «Энциклопедического Лексикона» Плюшара. С 1855 г. — академик Императорской Академии наук по отде­ лению русского языка и литературы. Будучи блестящим лектором и ора­ тором, неоднократно выступал на университетских актах. Приводимая статья относится именно к этому жанру. После себя оставил дневники, служащие ценным источником по истории русской литературы, журна­ листики и цензуры XIX века. 1

Санкт-Петербургский университет был открыт по указу императора Александра I 8 (20) февраля 1819 г. 2 В 1701г. в Москве была создана Навигацкая школа, в 1714 г. в Санкт-Петербурге — Артиллерийская школа, в 1712 и 1719 гг. были со­ зданы московская и петербургская военно-инженерные школы. 3 Именным указом Петра I 28 января 1724 г. была учреждена А к а д с мия наук одновременно с университетом и гимназией в ее составе. 4 Данте Алигиери (Dante Alighieri; 1265—1321) — знаменитый ита­ льянский поэт, автор «Божественной комедии».

891

Комментарии

5 Бэкон (Bacon) Фрэнсис (1561 —1626) — английский философ, родо­ начальник английского эмпиризма. В 1584 г. был избран в парламент. С 1617 г. лорд-хранитель печати, затем — лорд-канцлер; барон Веруламский и виконт Сент-Олбанский. В 1621 г. привлекался к суду по обвине­ нию во взяточничестве, осужден и отстранен от всех должностей. Поми­ лованный королем, не вернулся на государственную службу и последние годы жизни посвятил научной и литературной работе. Философия Бэкона сложилась в атмосфере общего научного и культурного подъема; наука, согласно его точки зрения, должна дать человеку власть над природой, увеличить его могущество и улучшить его жизнь. С этой точки зрения он критиковал схоластику и ее силлогистический дедуктивный метод, кото­ рому он противопоставил обращение к опыту и обработку его индукцией, подчеркивая значение эксперимента. 6 Рафаэль (собственно — Раффаэлло Санти, Raffaello Santi; 1483— 1520) — итальянский живописец и архитектор, представитель Высокого Возрождения.

П. Я. Чаадаев Апология сумасшедшего Впервые: Чаадаев П. Я. Апология сумасшедшего / / Вопросы фило­ софии и психологии. 1906. № 84. Печатается по: Чаадаев П. Я. Полное собрание сочинений и избранные письма. М., 1991. Т. 1. С. 523—538. Публикуемый фрагмент находится на с. 524—528. Чаадаев Петр Яковлевич (1794—1856) — мыслитель и общественный деятель. Служил в Лейб-гвардии гусарском полку, участвовал в Отече­ ственной войне 1812 г. и заграничном походе 1813—1814 гг. Член Союза благоденствия (1819) и Северного общества (1821). В 1828—1830 гг. напи­ сал серию знаменитых «Философических писем». Точная дата создания «Апологии» неизвестна, предположительно она создана в 1836—1837 гг. Сохранились две редакции, отличающиеся и стилистически, и по объему. Оба варианта написаны по-французски, местонахождение автографов не­ известно.

А. И.Герцен Двадцать осьмое января Впервые: Герцен А. И. Двадцать осьмое января / Публ. М. К. Лемк е / / Б ы л о е . 1907. Кн. 7. Печатается по: Герцен А. И. Собрание сочинений: В 30 т. М., 1954—1964. Т. 1. 1954. С. 29—35. Герцен Александр Иванович (псевд. — Искандер, 1812—1870) — писа­ тель, публицист, философ, общественный деятель. Статья «Двадцать осьм ° е января» (1833) — первая историческая работа Герцена, где дан обЩий обзор русской истории до Петра I включительно, в которой он искал закономерность исторического развития в объективных условиях жизни Человеческого общества. В основе общественного развития Герцен видел ^ в а противоречия: борьба между привилегированными и угнетенными

Комментарии

892

классами и конфликты между личностью и средой. Полагал, что значе­ ние личности в истории определяется пониманием народных потребно­ стей, так как в отличие от позиции государственной школы, главной дви­ жущей силой истории считал не государство, а народ. 1

Цитата из второго стихотворения М. В. Ломоносова к статуе Петра I под названием «Надпись к той же». 2 «И революция воплотилась в человеке». В. Кузен (франц.). Кузен (Cousin) Виктор (1792—1867) — французский философ-идеа­ лист и политический деятель. 3 Петр I скончался 28 января 1725 г. 4 Мишле (Michelet) Жюль (1798—1874) — французский историк, ав­ тор «Истории Франции», «Истории французской революции». 5 Ведета — вид сторожевой службы, призванной охранять войска от внезапного нападения противника. 6 Пассек Вадим Васильевич (1808—1842) — историк, археолог, эт­ нограф, краевед, действительный член ОИДР (с 1839 г.). Родился в семье ссыльного дворянина. После возвращения в Москву (1822 г.) окончил этико-политическое (юридическое) отделение Московского университета (1830 г.), в 1830—1834 гг. входил в кружок А. И. Герцена и Н. П. Огаре­ ва. Занимался археологическими и этнографическими исследованиями (1833—1839 гг.) на Харьковщине; издавал в Москве периодический сбор­ ник «Очерки России» (с 1839 г.), редактор (с 1841г.) еженедельных «Прибавлений» к «Московским губернским ведомостям», в которых пуб­ ликовались материалы по истории и архитектуре Москвы и Подмоско­ вья. Именно его имел в виду А. И. Герцен в своем посвящении. 7 Владимир I Святославович (в народной традиции — Владимир Красно Солнышко; ум. 1015), св., равноапостольный — князь Новгород­ ский (с 969 г.), великий князь Киевский (с 980 г.), младший сын Свято­ слава и Малуши, ключницы княгини Ольги. Покорил вятичей, радими­ чей, ятвягов, воевал с печенегами, Волжкой Булгарией, Византией, Польшей. Был очень деятельным, при нем были сооружены оборонитель­ ные рубежи, заново укреплен и застроен каменными зданиями и церква­ ми г. Киев. В крещении получил имя — Василий, в 988—989 гг. ввел в качестве государственной религии христианство. 8 Иван (Иоанн) IV Васильевич (Грозный; 1530—1584) — великий князь московский (с 1533 г.), первый русский царь (с 1547 г.). 9 Годунов Борис Федорович (ок. 1551—1605) — боярин (с 1580 г.) русский царь (с 1598 г.). Начал службу при дворе Ивана Грозного оприч­ ником. В 1571 г. усилился браком с дочерью царского любимца МалютЫ Скуратова-Бельского Марией. В 1580 г. Иван Грозный избрал сестру Го­ дунова Ирину в жены царевичу Федору Ивановичу и сделал его одним Щ его опекунов. С 1585 г. — правитель государства как ближайший Ц&Р" ский родственник. После кончины Федора был избран собором на престолСторонник западноевропейской науки, Борис послал многих учиться за границу, нанимал иностранных воинов, приглашал на службу врачей # разных мастеров. 10 Василий IV Шуйский (1552—1612) — русский царь в 1606—1бЮ гг]

Комментарии

893

11 Монтескье (Montesquieu) Шарль Луи де Секонда ((1689—1755) — французский философ, писатель и историк, деятель французского Про­ свещения. Выступил с обоснованием географического детерминизма в по­ нимании общества, согласно которому почва, климат, рельеф местности определяют «дух» народа. Выделял три формы организации государства: республику, где власть находится в руках всего народа или его части, монархию — у власти находится один человек, деспотию — власть при­ надлежит одному лицу, использующую ее по своему произволу. Обосно­ вал принцип разделения властей, без которого невозможна политическая свобода. 12 Реформация (от лат. refomatio — преобразование, направление) — процесс бурных изменений как в религиозной, так и в политической, культурной и социальной жизни Западной Европы начала XVI — середи­ ны XVII в. Результатом реформации явилось разрушение религиозного единства Западной Европы, образование новых христианских исповеда­ ний и церковных групп, обозначаемых общим термином «протестан­ тизм». 13 Лютер (Luther) Мартин (1483—1546) — деятель Реформации в Гер­ мании, основатель немецкого протестантизма (лютеранства). Его выступ­ ление в Виттенберге с 95 тезисами против индульгенций (1517 г.) поло­ жило начало движения против католической Церкви. Однако основным делом своей жизни Лютер считал перевод на немецкий язык Библии, ра­ боте над которым он отдал 22 года, утвердив нормы общенемецкого лите­ ратурного языка. 14 Имеется в виду Лжедмитрий I Самозванец (ум. 1606) — русский царь с 1605 г. Предположительное настоящее имя — Григорий Отрепьев. В 1601 г. объявил себя младшим сыном Ивана IV Грозного Дмитрием. С помощью польско-литовских войск, взяв Москву, завладел русским престолом, но вскоре был убит в результате боярского заговора. 15 Братья Гракхи были из плебейского рода Семпрониев. Тиберий (Tiberius Gracchus; 162—133 до н. э.) — избран народным трибуном в 133 г. Гай (Gaius Gracchus; 153—121 до н. э.) — народный трибун в 123 и 122 гг. Проводили демократические земельные реформы. 16 Марий (Maius) Гай (157—86 г. до н. э.) — политический деятель Древнего Рима, полководец; плебейский трибун (119 г.), претор (115 г.), консул (106, 104—100 и 86 гг.). Провел реформы в армии, в 105—101 гг. победил войска Нумидии, тевтонов, кимеров. В ходе гражданской войны в 87 г. взял Рим. 7 Мирабо (Mirabean) Виктор де Рикетти, маркиз де (1715—1789), г Раф — французский экономист. 18 Наполеон I (Napoleon) Бонапарт (1769—1821) — выдающийся Французский полководец, диктатор, а затем император Франции (1804— *^14, март—июнь 1815 гг.), выдвинулся из нижних офицерских чинов. А 1осле низложения был сослан на о. Св. Елены. 19 Густав П Адольф (1594—1632) — король Швеции с 1611 г., выдаю­ щийся полководец времен Тридцатилетней войны (1618—1648). 0 Шиллер Иоганн (1759—1805) — немецкий поэт, драматург и теореИк искусства Просвещения, основоположник немецкой классической

894

Комментарии

литературы. Упомянута его историческая драма в двух частях «Валленштейн» (1798—1799). 21 Вернер (Werner) Захарий (Цахариас; 1744—1823) — немецкий пи­ сатель. 22 Мимоходом (франц.). 23 Генрих IV (1553—1610) — французский король (формально — с 1589, но фактически — с 1594 г.). Утвердил свою власть только после пе­ рехода из гугенотов в католическую веру. 24 Фарос — знаменитый в древности и в Средние века маяк, находив­ шийся на одноименном острове в устье Нила. 25 «Петру Первому — Екатерина Вторая» (лат.) — надпись на пьеде­ стале памятника Петру I («Медный всадник»). Работа над памятником велась в 1768—1782 гг. под руководством скульптора Э.-М. Фальконе, го­ лову Петра I исполнила его ученица М.-А. Калло, змею под ногами коня — Ф. Г. Гордеев, пьедестал выполнен по эскизу Ю. М. Фельтена. 26 Имеется в виду императрица (с 1762 г.) Екатерина II Алексеевна (1729—1796), которая была до замужества принцессой Анхальт-Цербстской и до принятия православия носила имя Софья-Фредерика-Августа. 27 Петер-Улърих (правильно — Карл Петер Ульрих; 1728—1762) — герцог ГольштейнТотторпский, сын Анны Петровны (1708—1728), стар­ шей дочери Петра I и герцога ГольштейнТотторпского Карла Фридриха (1700—1739), будущий Петр III; бездетной Елизаветой Петровной был объявлен наследником престола; с переходом в православие получил имя Петра Федоровича. 28 Фальконе (Фальконет, Falconet) Этьенн-Морис (1716—1791) — французский скульптор, автор памятника Петру I в Петербурге, открыто­ му в 1782 г. («Медный всадник»). 29 Надпись на памятнике Петру I возле Инженерного (Михайловского) замка в Санкт-Петербурге работы К. Б. Растрелли, отлитого в 1745— 1747 гг. по модели К. Б. Растрелли, исполненной еще при жизни импера­ тора. Установлен перед главным фасадом замка в 1800 г. по приказу им­ ператора Павла I. 30 Имеется в виду 5 мая 1821 г. — день смерти Наполеона I Бонопарта. 31 Вашингнон (Vashington) Джорж (1732—1799) — один из организа­ торов и руководителей борьбы североамериканских колоний за независи­ мость; первый президент США. 32 Пифагор (2-я пол. VI в. — нач. V в. до н. э.) — древнегреческий фи­ лософ, религиозно-нравственный реформатор с о. Самос. Уже в античнос­ ти вокруг его имени сложилось множество легенд и фальсифицирован­ ных сочинений, рисующих его полубогом. Достоверно известно, что в молодости много путешествовал, а по возвращению в Грецию поселился в Южной Италии (Кротон), где основал религиозно-философское братство с ритуализированным уставом, жесткой стратификацией внутри братства и общностью имущества. 33 Сенека Луций (ок. 4 до н. э. — 65 н. э.) — римский политический деятель, философ и писатель, представитель стоицизма. Автор философ' ско-этических сочинений и трагедий.

Комментарии

895

34

Ньютон (Newton) Исаак (1643—1727) — английский математик, механик, астроном и физик, создатель основ классической механики, от­ крыл закон всемирного тяготения, обосновал теорию движения небесных сфер. Президент Лондонского Королевского общества с 1703 г. 35 Лаплас (Laplace) Пьер-Симон (1749—1827) — французский матема­ тик и астраном-теоретик, иностранный почетный член Санкт-Петербург­ ской Академии наук; сформулировал общий принцип небесной механики, создал ставшие классическими труды по теории вероятности, дифферен­ циальным уравнениям и многое другое.

В. Г. Белинский Рецензия на «Деяния Петра Великого, мудрого преобразователя России» И. Голикова Впервые: Белинский В. Г. Рецензия на «Деяния Петра Великого, мудрого преобразователя России» И. Голикова. 2-е изд. М., 1837— 1840. / / Отечественные записки. 1841. Т. XV. № 3—4. Отд. V. Ста­ тья 1. С. 37—60; Отечественные записки. 1841. Т. XVI. № 5 — 6 . Отд. V. Статья 2. С. 1—18. Печатается по: Белинский В. Г. Собра­ ние сочинений: В 9 т. М., 1976—1982. Т. 4. 1979. Публикуемый текст находится на с. 7—20. Белинский Виссарион Григорьевич (1811—1848) — литературный кри­ тик, публицист, общественный деятель. В 1829—1832 гг. учился на сло­ весном отделении Московского университета (не закончил). В 1833— 1836 гг. вел отдел литературной критики в журнале «Телескоп», в 1838— 1839 гг. в журнале «Московский наблюдатель», в 1839—1846 гг. — в «Отечественных записках», в 1847—1848 гг. — в «Современнике». Во второй половине 30-х гг. участвовал вместе с Н. Полевым в издании «Деяяий Петра Великого» И. Голикова и «Истории Петра Великого» В. Бергдана. 1 Сетования, плач. Названы по имени Иеремии, древнееврейского пророка VII — начала VI в. до н . э . , которому приписывают авторство <ниги Ветхого Завета «Плач Иеремии». 2 Изречение, древнегреческой традицией приписываемое АристотеШ — ученику и первому критику величайшего философа Древнего мира 1латона. 3 «Энеида» — героический эпос о жизни троянца Энея после падения ^рои, написанный крупнейшим римским поэтом-эпиком Публием Верги­ лием Мароном, стала национальным эпосом римлян. 4 Грузинцев Александр Николаевич — писатель и поэт начала XIX в., в тор поэмы «Петриада» (1812—1817). 5 Ширинский-Шихматов Сергей Александрович (1783—1837), *Нязь — академик, писатель и поэт. 5 Данилов Кирша (Кирилл Данилович, XVIII в.) — как пред пол агает*> казак, в середине XVIII в. составивший для уральского заводчика Де­ мидова первый сборник русского фольклора — былин, исторических и Лирических песен, скомороший. Впервые сборник был издан под названи-

896

Комментарии

ем: «Древние российские стихотворения, собранные Киршею Данило вым» в Санкт-Петербурге в 1804 г. Впоследствии многократно переизда­ вался. 7 Котошихин (Кошихин) Григорий Карпович (ок. 1630—1667) — подьячий Посольского приказа, в 1664 г. во время войны с Речью Посполитой был послан в армию для ведения канцелярских дел, но перебежал к противнику. С 1666 г. на шведской службе. Казнен за убийство хозяина дома, в котором ж и л . По заказу шведского правительства написал сочи­ нение о России XVII в. Рукопись была обнаружена в Стокгольмском ар­ хиве профессором Гельсингфорсского университета С. Н. Соловьевым и издана в 1840 г. под названием: «О России в царствование Алексея Ми­ хайловича». 8 Геракл (Herakles) — герой греческой мифологии, сын Зевса и Алк­ мены. Совершил 12 подвигов, в том числе убил Лернейскую гидру. 9 Вергилий Марон Публий (Publius Virgilius или Vergilius Maro; 70—19 до н. э.) — великий римский поэт, еще при жизни стал знаменитостью и хрестоматийным автором и на протяжении всей античности оставался образцом для поэтов. Главные произведения — эпическая поэма «Энеи­ да», созданная по образцу «Илиады» и «Одиссеи», дидактическая поэма «Героики», сборник пастушеских стихотворений «Буколики». 10 Гораций Флакк Квин (Horatius Flaccus; 65—8 до н. э.) — римский поэт, автор сатир, стихотворений, лирических од, трактата «Искусство поэзии». 11 Тацит (Tacitus; ок. 58 — ок. 117) — римский историк, автор трудов по истории Рима и Римской империи. 12 Гомер — легендарный древнегреческий эпический поэт (слепой странствующий певец), которому со времен античной традиции приписы­ вается авторство эпических поэм «Илиада» и «Одиссея». 13 Плутарх (лат. — Plutarchus; ок. 46 — ок. 127) — древнегреческий писатель и историк, религиозный и политический деятель. Автор 250 трудов, в том числе «Сравнительных жизнеописаний», охвативших биографии 46 знаменитых греков и римлян. 14 Аристотель (лат. — Aristoteles, Стагирит; 384—322 до н. э.) — древ­ негреческий философ и ученый-энциклопедист. Ученик Платона, осново­ положник формальной логики. В его труде «Метафизика» наряду с уче­ нием об основных принципах бытия содержится первое систематическое изложение истории древнегреческой философии, включая философию его учителя. Воспитатель Александра Македонского. 15 Сумароков Александр Петрович (1717—1777) — русский писатель и театральный деятель, автор трагедий, комедий и басен. 16 Капнист Василий Васильевич (1757—1829) — поэт, драматург, пе­ реводчик. Родился в Полтавской губернии, пятнадцатилетним юношей приехал в Петербург, где прожил до конца своих дней, однако всю жизнь не порывал связей с родными местами, избираясь уездным и губернски^ предводителем дворянства Полтавы и Киева. Литературную деятельность начал как переводчик и поэт, однако прославился как автор произвеД 6 ' ний для театра; главное его создание, сделавшее ему имя — комеД# я «Ябеда», многие реплики которой обратились в поговорки.

Комментарии 17

897

Нахимов Аким Николаевич (1782—1814) — русский поэт-сатирик; с грубоватым юмором, но с искренним негодованием бичевал «крапивное семя», приказных и французоманию. 18 Фонвизин Денис Иванович (1744 или 1745—1792) — русский писа­ тель и драматург, автор комедий. 19 Гоголь Николай Васильевич (1809—1852) — русский писатель и драматург. Упомянута его знаменитая комедия «Ревизор» (первая поста­ новка — в 1836 г.). 20 Грибоедов Александр Сергеевич (1795—1829) — русский писатель и дипломат. Упомянута его комедия в стихах «Горе от ума», написанная в 1822—1824 гг. и впервые поставленная в 1831 г. 21 Бородинское сражение состоялось 26 августа 1812 г. близ подмос­ ковного села Бородино в ходе Отечественной войны 1812 г. 22 Имеется в виду успешная для России русско-турецкая война 1686— 1700 гг., в ходе которой армия и флот Петра I взяли крепость Азов (1696). ' 23 Магомет (Мухаммед, Мохаммед; ок. 570—632) — основатель исла­ ма, у мусульман почитается как величайший пророк, посланник Бога. Выходец из рода Бану-хашим арабского племени курейшитов. По преда­ нию, получив откровение Аллаха (ок. 609 или 610 г.), выступил с пропо­ ведью новой веры в Мекке, а позже, после изгнания, в Медине. В 630— 631 гг. мусульмане под руководством Мухаммеда подчинили Мекку и значительную часть Аравии, Мухаммед стал главой теократического го­ сударства. 24 Перун — в славянской мифологии бог грозы и грома. В. Г. Белин­ ский говорит о насильственном уничтожении язычества и введении хри­ стианства как государственной религии князем Владимиром в 988—989 гг. 25 Полный свод законов Российской империи. СПб., 1832—1834. 26 Мамаево побоище, или Куликовская битва, состоялось 8 сентября 1380 г., в которой объединенное русское войско под руководством велико­ го князя московского Дмитрия Ивановича Донского разбило золотоордынского темника Мамая (ум. 1380 г.). 27 Казанское ханство было покорено войском Ивана IV Грозного в 1552 г. 28 Династия Романовых находилась на Российском престоле с 1613 до 1917 г. 29 См. примеч. 16 к публикации М. В. Ломоносова «Слово похвальное блаженные и вечнодостойные памяти государю императору Петру Вели­ кому» (с. 879 наст. изд.). 30 Симеон Иванович (Гордый; 1316—1353) — старший сын Ивана Ка­ литы, великий князь московский (с 1340 г.) и владимирский (с 1341 г.). 31 Дмитрий Иванович (Донской, 1350—1389) — великий князь мос­ ковский (с 1359 г.) и владимирский (с 1362). 32 Курбский Андрей Михайлович (1528—1583), князь — боярин, писа­ тель, сподвижник, а позже противник Ивана Грозного. 33 Воротынский Михаил Иванович (ок. 1510—1573) — полководец. °Дин из последних удельных князей. В 40-е гг. охранял южные города от Татарских набегов. В 1552 г. был воеводой большого полка при взятии

898

Комментарии

Казани. В 1562 г. подвергся опале и был сослан на Белоозеро, где нахо­ дился до 1566 г. Был помилован, и в 1571 г. был вновь назначен воеводою южных районов России. Сторожевая, и станичная служба при Воротын­ ском получила точную регламентацию в виде устава. В 1572 г. участвовал в Ливонском походе, но в 1573 г. вызвал гнев Ивана Грозного и был вновь арестован. Умер после пыток по дороге в тюрьму. 34 Шеин Михаил Борисович (ум. 1634) — боярин, воевода и государ­ ственный деятель. Происходил из старинного боярского рода, сын околь­ ничего. В 1607 г. получил боярское звание и был поставлен воеводой в Смоленск, осажденный польским королем Сигизмундом III. После взятия города штурмом в июне 1611 г., Шеин был схвачен и подвергнут пыткам; до 1619 г. находился в польском плену вместе с патриархом Филаретом. Вернувшись на родину. Шеин, ставший одним из близких патриарху лиц, в 1620—1632 гг. возглавлял приказы и участвовал в многочислен­ ных дипломатических переговорах. Во время войны 1632—1634 гг. был отправлен под Смоленск командующим русской армией, но, оставленный на произвол судьбы, не имея возможности продолжать войну, был вы­ нужден согласиться на сдачу пушек и с остатками войска вернулся в Мос­ кву, за что был обвинен в измене и по приговору Боярской думы казнен. 35 Басманов Петр Федорович (ум. 1606) — воевода, стольник, околь­ ничий. В 1604 г. возглавлял оборону Новгород-Северского от войск Лжедмитрия, затем перешел на его сторону, стал ближайшим советником Самозванца. Убит вместе с ним во время восстания в Москве в 1606 г. 36 Скопин-Шуйский Михаил Васильевич (1586—1610), князь — боя­ рин, воевода. Во главе русско-шведских войск в 1610 г. освободил Москву от осады «тушинского вора» — Лжедмитрия И. 37 Пожарский Дмитрий Михайлович (1578—1642), князь — боярин (с 1613 г.), воевода. Участник первого (1611г.) и руководитель второго (1612) земского ополчения, освободившего Москву. В 1612—1613 гг. — один из руководителей временного правительства (Совета всей земли), позднее — воевода в Новгороде, руководитель ряда приказов. 38 Минин (Сухорук) Кузьма (ум. 1616) — нижегородский купец, зем­ ский староста, сподвижник Д. М. Пожарского, руководитель второго зем­ ского ополчения. С 1613 г. — думный дворянин. 39 Алексий (в миру — Елевферий Федорович Бяконт; ок. 1293—1378) — церковный и политический деятель, митрополит Московский и всея Руси (с 1354 г.), писатель. В годы малолетства князя Дмитрия Ивановича Дон­ ского — фактический правитель и духовный наставник великого князя. Содействовал объединению русских земель. Автор поучений, посланий (грамот), составил Духовную грамоту, переписал так называемый Чудовский Новый Завет. Канонизирован Русской Православной Церковью в 1439 г. 40 Филипп (в миру — Федор Степанович Колычев; 1507—1569) — мит­ рополит с 1566 г. После публичного осуждения опричнины Ивана Грозно­ го низложен и задушен по приказу царя. Канонизирован Православной Церковью в 1652 г. 41 Гермоген (Ермоген, в миру — Ермолай; ок. 1530—1612) — патриарх Московский и всея Руси с 1605 г. В 1610 г. призвал к всенародной борьбе

Комментарии

899

против польских интервентов, выступил против присяги бояр польскому королю Сигизмунду III, после чего был заточен польскими властями в темницу Чудова монастыря, где и умер. 42 Авраамий (в миру — Аверкий Иванович Палицын; ум. 1626) — ке­ ларь Троице-Сергиева монастыря (1608—1619 гг.), политический дея­ тель, писатель. Во время Троицкого сидения 1608—1610 гг. находился в Москве. Составитель патриотических посланий в поддержку Первого ополчения 1611г. С апреля 1612 г. в земском правительстве Второго ополчения. Автор «Сказания» об осаде Троицкого монастыря поляками. 43 Шафиров Петр Павлович (1669—1739) — дипломат, барон (с 1710 г.), государственный деятель. Начинал службу переводчиком По­ сольского приказа, участник «Великого посольства». С 1709г. — вицеканцлер, управляющий почтами, посланник в Турции (1711—1714), с 1717 г. — вице-президент Коллегии иностранных дел. В 1723 г. по обви­ нению в казнокрадстве приговорен к смертной казни, замененной по­ жизненной ссылкой. После смерти Петра I возвращен Екатериной I, с 1725 г. — президент Коммерц-коллегии, позже посол в Тегеране. 44 Речь идет о так называемом Медном бунте 1662 г. 45 Санкюлоты (от франц. sans — без и culotte — короткие штаны) — представители городской бедноты, носившие длинные, а не короткие, как у дворян, штаны. Термин возник в годы Великой французской револю­ ции 1789—1794 гг., при якобинской диктатуре санкюлотами стали себя называть революционеры. 46 Мнишек Марина (ок. 1588 — ок. 1614) укена Лжедмитрия I, а за­ тем Лжедмитрия П. 47 Делагарди (De la Gardi) Якоб (1583—1652), граф — шведский пол­ ководец, маршал (1620), командовал войсками в ходе шведской интервен­ ции в Россию 1609—1617 гг. 48 Имеется в виду победное для русских сражение со шведским корпу­ сом, состоявшееся 28 сентября 1708 г. при деревне Лесное (Белорусь). 49 Когортами (лат. — cohors) в Древнем Риме первоначально называ­ лось соединение военных союзников (500 человек), потом (со II в. до н. э.) когортой стали называть подразделение легиона численностью в 360— 600 человек; в легионе было 10 когорт. 50 Мильтиад (лат. — Miltiades; ок. 550—489 до н. э.) — афинский аристократ, полководец, одержавший победу над персами в битве при Ма­ рафоне (490 г.) в ходе греко-персидских войн. 51 Фемистокл (524—459 до н. э.) — древнегреческий государственный и военный деятель, флотоводец, архонт и стратег в годы греко-персид­ ских войн. В 460 г. одержал победу над персами в генеральном морском сражении у мыса Артемисий. 52 Кимон (ок. 510—450 до н. э.) — афинский государственный и воен­ ный деятель. Вождь олигархической группировки, политический против­ ник Фемистокла. Стратег, в ходе греко-персидских войн одержал важные Победы над персами, самая крупная из которых на суше и на море при Эвримедонте (между 469 и 465 гг. до н. э.). 53 Аристид (ок. 5 4 0 — ок. 467 до н. э.) — афинский политический и в оенный деятель, политический противник Фемистокла. Был одним из

900

Комментарии

стратегов в Марафонском сражении (490 г.); как стратег командовал афинской армией при Платеях. 54 Перикл (ок. 495—429 до н. э.) — афинский государственный и воен­ ный деятель, стратег и фактический глава государства с 444 до 429 г. (за исключением 430 г.). В годы Пелопонесской войны (431—404 гг.) между союзами греческих полисов руководил несколькими компаниями Делосского союза. Афинский морской союз при Перикле стал могучей морской державой. Наивысший экономический и культурный расцвет в истории Афин в 444—429 гг. получил название «эпохи Перикла». 55 Фабий Максим Веррукус (Fabius Maximus Verrucos; 275—203 до н. э.) — римский государственный и военный деятель, консул, а затем — диктатор. В 217 г. в ходе Второй Пунической войны вел сдерживающую войну против Ганнибала, уклоняясь от генерального сражения, за что по­ лучил прозвище Кунктатор (Медлитель). 56 Камилл Марк Фурий (ум. 364 до н. э.) — римский военный деятель. Одержал несколько крупных побед. 57 Желябужский Иван Афанасьевич (1638 — после 1709) — русский государственный деятель, дипломат. Автор «Дневных записок» о внут­ ренней и внешней политике русского правительства, стрелецких бунтах 1682 и 1689 гг., Азовских походах 1695 и 1696 гг. и Северной войне (1700—1721) до 1709 г. 58 Бестужев-Марлинский Александр Александрович (1797—1837) — писатель, поэт. Соиздатель альманаха «Полярная звезда». Приговорен к 15 годам каторги, с 1829 г. —рядовой в армии на Кавказе. Убит в бою. Автор романтических стихов и повестей. 59 Иван Александрович Хлестакор, Анна Андреевна, Шпекин, Ляпкин-Тяпкин — персонажи комедии Н. В. Гоголя «Ревизор». 60 Крылов Иван Андреевич (1769—1844) — русский баснописец, дра­ матург, издатель. Автор более 200 басен, а также трагедий и комедий, академик Санкт-Петербургской Академии наук с 1841 г. 61 Крепость Азов в устье Дона была взята русскими войсками во вре­ мя Второго Азовского похода 12 июля 1696 г. 62 Шведские Прибалтийские провинции русские войска завоевали на протяжении первой половины Северной войны к осени 1710 г. 63 Морошкин Федор Лукич (1804—1857) — юрист, историк, профес­ сор Московского университета. 64 Ришелье (Richelieu) Арман Ж а к дю Плесси (1585—1642) — фран­ цузский религиозный и государственный деятель. Кардинал (с 1622 г.), глава Королевского совета (с 1624 г.), фактически правил Францией. 65 Язон (Ясон) — в греческой мифологии герой, предводитель похода на корабле «Арго» в Колхиду за золотым руном. 66 Речь идет о розыске и массовых казнях после подавления в Москве стрелецкого мятежа летом 1698 г. 67 Семеникденъ — древнеславянский праздник, который знаменовал начало лета; в основе его обрядности лежал культ березы. 68 Суворов Александр Васильевич (1729 или 1730—1800), граф — вы­ дающийся русский полководец, граф Рымниковский (с 1789 г.), князь Италийский (1799), генералиссимус (с 1799 г.).

901

Комментарии

С. М. Соловьев История России с древнейших времен Впервые: Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М.: литография Егермана, [1868]. В дальнейшем текст неоднократно перерабатывался, последний прижизненный вариант представлен в издании: Соловьев С. М. История России с древнейших времен: [В 29 т.]. М.: Университетская тип., 1851 — 1879. 13—18 тт. Печа­ тается по: Соловьев СМ. Собрание сочинений: В 20 т. М.: Мысль, 1993. Кн. IX (17—18 тт.). С. 525—537. Соловьев Сергей Михайлович (1820—1879) — историк, профессор Мос­ ковского университета, академик. Окончил Московский университет (1842); испытал сильное влияние Т. Н. Грановского. В 1842—1844 гг. был за границей домашним учителем детей гр. А. П. Строганова, слушал лек­ ции Ф. Гизо и Ж . Мишле в Париже, К. Ниттера в Берлине, Ф. Шлоссера в Гейдельберге. В 1845 г. защитил магистерскую диссертацию «Об отноше­ нии Новгорода к великим князьям», а в 1848 г. — докторскую «История отношений между московскими князьями Рюрикова дома». С 1847 г. — профессор Московского университета. В 1864—1870 гг. — декан истори­ ко-филологического факультета. В 1871—1877 гг. — ректор Московского университета. В 1851 г. начала выходить «История России с древнейших времен». К 1879 г. всего вышло 28 томов, последний, 29-й, доведенный до 1775 г., вышел посмертно. 1

Болтин Иван Иванович (1735—1792) — русский историк, собрал обширный запас сведений о русской старине по летописям, граматам и другим документам. Автор многих исторических трудов, главными из ко­ торых считаются «Примечания на историю древней и нынешней России Леклерка» (в 2 т., 1788) и «Критические примечания на историю князя Щербатова» (в 2 т., 1793—1794). 2 Генрих VIII (1491—1547) — английский король (с 1509 г.) из динас­ тии Тюдоров. При нем была проведена Реформация, из-за чего в 1534 г. разорвал отношения с папой римским. Изменения в управлении церков­ ными делами Генрих рассматривал как средство укрепления королевской власти; после разрыва с Римом был провозглашен парламентом главой английской (Англиканской) Церкви. 3 Змаевич (Измаилович) Матвей (Матия) Христофорович (1680— 1735) — русский адмирал (с 1727 г.), по национальности далматинец. Служил в венецианском флоте, в 1709 г. бежал в Константинополь, где по приглашению русского посла П.А.Толстого в 1710г. перешел на рус­ скую службу. Командовал отрядом галер на Балтике, галерным флотом (с 1714 г.), член Адмиралтейств-коллегий и главный командир Петербург­ ского порта. В 1728 за злоупотребление властью и растрату разжалован в вице-адмиралы и сослан сначала в Астрахань, затем в Тавров. 4 Ништадтский мир был подписан 30 августа 1721 г. Швеция усту­ пила России «в полное, неотрицаемое, вечное владение и собственность» Ингерманландию, часть Карелии, всю Эстляндию и Лифляндию с города­ ми Рига, Ревель, Дерпт, Нарва, Выборг, Кексгольм, островами Эзель и

902

Комментарии

5 Нартов Андрей Константинович (1683—1756) — токарь Петра I, член Академии наук. Ему принадлежат «Достопамятные повествования и речи Петра Великого» ценные тем, что передают подлинные слова и мыс­ ли Петра.

С. М. Соловьев Речь С. М. Соловьева, произнесенная в торжественном собрании Императорского Московского университета 30 мая 1872 года Впервые: Соловьев С. М. Речь С. М. Соловьева, произнесенная в тор­ жественном собрании Императорского Московского университета 30 мая 1872 года. М., 1872. Печатается по первой публикации. 1

30 мая 1872 г. в Москве Обществом любителей естествознания, ант­ ропологии и этнографии при Московском университете была организова­ на Политехническая выставка, посвященная двухсотлетию со дня рожде­ ния Петра Великого. 2 См. примеч. 52 к публикации В. Г. Белинского «Рецензия на "Дея­ ния Петра Великого, мудрого преобразователя России" И. Голикова» (с. 899 наст. изд.). 3 Сципионы — в Древнем Риме одна из ветвей рода Корнелиев. 4 В сражении под Калишем 18 октября 1705 г. А. Д. Меншиков во гла­ ве союзного русско-польско-саксонского войска наголову разгромил швед­ скую армию, причем ее командующий генерал Мардефельд был взят в плен. 5 Божениновы — купцы из Вышнего Волочка. 6 Барсуков — ладожанин, первый русский купец, начавший строить в Петербурге при Петре I торговые суда. 7 Об Августе см. примеч. 4 к публикации Феофана Протоповича «Слово на похвалу блаженного и венодостойного памяти Петра Великого» (с. 877 наст. изд.). 8 Речь идет о брате царя Александра II, генерал-адмирале великом князе Константине Николаевиче, прибывшем в Москву 30 мая 1872 г. для участия в торжествах по случаю двухсотлетия со дня рождения Пет­ ра Великого.

М. П. Погодин Петр Первый и национальное органическое развитие Впервые: Погодин М. П. Петр Первый и национальное органиче­ ское развитие / / Русский вестник. 1863. Т. 46. № 7—8. С. 373—406. Печатается по первой публикации. Погодин Михаил Петрович (1800—1875) — историк, археограф, ли­ тератор, публицист, профессор Московского университета, академик. Ис­ торическая концепция Погодина развивалась в духе т. н. «теории офици-

Комментарии

903

альной народности» («православие, самодержавие, народность»), с точки зрения которой Россия противопоставлялась Западной Европе, со свой­ ственными второй феодализмом, борьбой классов, революциями и т. п. История петровской эпохи занимала много места в трудах Погодина. Ей посвящена большая статья в первом томе «Историко-критических отрыв­ ков» (М., 1846) и отдельные книги: «Семнадцать первых лет царствова­ ния Петра Великого. 1672—1689» (М., 1875) и «Суд над царевичем Алек­ сеем» (М., 1877). 1 Имеется в виду Лопухина Евдокия Федоровна; о ней см. примеч. 11 к работе М. М. Щербатова «Рассмотрение пороков и самовластии Петра Великого» (с. SS2 наст. изд.). 2 Канцелярия тайных розыскных дел была учреждена в Петербурге в 1718 г. для расследования дела царевича Алексея Петровича. Существо­ вала до 1726 г.; позднее, в 1731—1762 гг. действовала Тайная розыскных дел канцелярия в той же функции органа политического сыска. 3 Крекшин Петр Никифорович (1684—1763) — новгородский дворя­ нин, историк-самоучка, писатель; служил при Петре Великом в Крон­ штадте, с 1726 г. занялся сбором материалов по русской истории, кото­ рыми пользовались В. Татищев, И. И. Голиков, М. М. Щербатов; автор многочисленных сочинений о Петре I, наиболее известное из которых — «Записки новгородского дворянина Петра Никифоровича Крекшина». Как полагают некоторые историки, часть его неопубликованного рукописного наследия была утрачена, другая — хранится в Рукописном отделе Р Н Б . 4 Согласно Табели о рангах, по достижении чина 8 класса давалось личное дворянство, а по достижении чина 6 класса — дворянство потом­ ственное. 5 Даль Владимир Иванович (1801—1872) — русский писатель и эт­ нограф, член-корреспондент (с 1838 г.), почетный академик (1863 г.) Пе­ тербургской Академии наук. Главный труд: «Толковый словарь живого великорусского языка» (4 т.), впервые изданный в 1863—1866 гг. 6 Никон ( в миру — Минов Никита Минич; 1605—1682) — патриарх Московский и всея Руси (1652). С 1643 г. игумен Кожеозерского монасты­ ря, с 1646 г. — архимандрит московского Новоспасского монастыря, с 1648 г. — митрополит Новгородский. Возглавил церковную реформу, приведшую к расколу. Отстаивал независимость церковной власти от светской, что привело к конфликту с царем Алексеем Михайловичем. На Соборе 1666 г. лишен сана и сослан в Белоозерский Ферапонтов монас­ тырь, с 1676 г. — в Кирилловом монастыре, где и умер. 7 Славяно-греко-латинская академия — основанное в 1687 г. братья­ ми Лихудами в Заиконоспасском монастыре первое высшее учебное заве­ дение в Москве; преподавались: грамматика, пиитика, риторика, логика и физика на греческом и латинском языках, позже также философия, бо­ гословие, церковная история и др. Первоначально называлась Эллиногреческой академией, однако, с 1701 г., после отстранения от преподава­ ния Лихудов и назначением председателем академии Стефана Яворского переименована в Славяно-греко-латинскую академию. В 1814 г. — преоб­ разована в Московскую духовную академию и переведена в Троице-Сергиеву лавру.

Комментарии

904 8

Магдебургское право — система феодального городского права, сло­ жившаяся в XIII в. в г. Магдебурге, закрепившая права и свободы жите­ лей города. 9 Толстой Алексей Константинович (1817—1875), граф — русский поэт, писатель, автор исторических романов, член-корреспондент Петер­ бургской Академии наук с 1873 г. 10 Имеется в виду Отечественная война 1812 г. 11 Лифляндия (от немецкого — Livland) — немецкое название Ливо­ нии в XIII—XVI вв. В XVII — начале XX вв. официальное название Се­ верной Латвии (до реки Даугава) и Южной Эстонии. 12 Сергий Радонежский (в миру — Варфоломей Кириллович; 1322— 1392), св. — церковный и политический деятель, величайший подвиж­ ник и преобразователь монашества на Северной Руси. В России наиболее чтимый из святых. Родился в семье ростовского боярина, после разоре­ ния переселившегося в г. Радонеж Московского княжества. Решив стать монахом, вместе со старшим братом основал Троице-Сергиев монастырь (не ранее 1342 г.), где в 1353 г. стал игуменом. Благословляя отправляю­ щегося на Куликовскую битву Дмитрия Ивановича, предрек ему победу и спасение от смерти. Причислен к лику святых в 1452 г. 13 Вассиан (в миру — князь Василий Иванович Патрикеев (Косой); ум. до 1545) — русский церковный и политический деятель, публицист, глава нестяжателей. В 1499 г. после разгрома группировки, выступавшей против усиления власти великого к н я з я Ивана III, был насильственно по­ стрижен в монахи и сослан в Кирилло-Белозерский монастырь. Около 1509 г. вернулся из ссылки в Москву и был приближен к Василию III. В полемике против Иосифа Волцкого и его учеников отстаивал теорию не­ зависимой от государственной власти Церкви, выступал против монас­ тырского землевладения, призывал к терпимому отношению к еретикам. Его перу принадлежит ряд посланий, трактатов и т. п. В 1531 г. был осуж­ ден церковным собором за ересь и сослан в Волоколамский монастырь, где и умер. 14 Максим Грек (настоящаее имя -— Михаил Триволис; ок. 1475— 1556) — проповедник, богослов, публицист, философ, переводчик, языко­ вед. Приехал в Россию (Русь) с Афона в 1518 г. 15 Анна Иоанновна (1693—1740) — дочь царя Иоанна V Алексеевича и царицы Прасковьи Федоровны (урожденной Салтыковой), племянница Петра I. Российская императрица с 1730 г. 16 Майорат — форма наследования недвижимости, при которой она наследуется от отца старшим сыном. Имеется в виду отмена Анной Иоанновной в 1730 г. именного указа Петра I «О порядке наследования в дви­ жимых и недвижимых имуществах от 18 марта 1714 г. 17 Кантемир Антиох Дмитриевич (1708 или 1709—1744) — русский поэт и дипломат. Автор сатир. 18 Державин Гавриил Романович (1743—1816) — русский поэт, автор торжественных од и лирических стихотворений. 19 Дмитриев Иван Иванович (1760—1837) — русский поэт, автор эле­ гий, сатир, басен, баллад и песен. 20 Хемницер Иван Иванович (1745—1784) — русский поэт-баснописец.

905

Комментарии 21

Богданович

Ипполит Федорович (1743 или 1744—1803) — русский

поэт. 22

Озеров Владимир Александрович (1769—1816) — русский драма­

тург. 23 Рюрик — полулегендарный основатель династии Рюриковичей, пришедший на Русь во главе отряда варягов и севший на княжеский пре­ стол в Новгороде. 24 Имеется в виду отмена крепостного права в России манифестом им­ ператора Александра II от 19 февраля 1861 г. и последующие за ним ре­ формы государственных учреждений и институтов. 25 Гизо (Guizot) Франсуа Пьер Гийом (1787—1874) — французский го­ сударственный деятель и историк, автор трудов по истории Франции и Европы. 26 Княжнин Яков Борисович (1740 или 1742—1791) — русский драма­ тург и поэт, автор комедий и трагедий. 27 «Московитянин. Учено-литературный журнал». Издавался в Моск­ ве М. П. Погодиным с 1841 по 1856 гг. 28 Хам — согласно библейской традиции, один из трех сыновей Ноя (Хам, Иафет, Сим), от которых «населилась вся земля» после всемирного потопа; проклят богом за то, что насмеялся над наготой отца. Хам счита­ ется родоначальником хамитов.

Я. К. Грот Петр Великий как просветитель России Впервые: Грот Я. К. Петр Великий как просветитель России / / С б . ОРЯС ИАН. СПб., 1873. Т. X, № 3. С. 1—45. Печатается по перво­ му изданию. Грот Яков Карлович (1812—1893) — историк литературы, языковед, переводчик, академик (с 1858 г.), вице-президент Петербургской Акаде­ мии наук (1889 г.). В 1840—1852 гг. — профессор русского языка, словес­ ности и истории Гельсингфорсского университета, с 1852 по 1862 гг. — профессор Царскосельского лицея. Выдающееся значение имели труды Грота по истории литературы — русской, финской, шведской, — а также ряд работ по истории общественной мысли и истории культуры (исследо­ вания об А. С. Пушкине, М. В. Ломоносове, Г. Р . Державине); публика­ ции: «Письма Ломоносова и Сумарокова к И. И. Шувалову» (1862), «Письма Н. М. Карамзина к И. И. Дмитриеву» (1866), «Екатерина II в переписке с Гриммом» (1880—1884) и др. Ряд исторических работ Грота посвящен исследованию русско-скандинавских отношений: «Ореховецкий договор» (1878), «Екатерина II и Густав III» (1877) и др. В 1872 г. на юбилейном академическом торжестве по случаю 200-летия со дня рожде­ ния Петра Великого Грот выступил с речью, опубликованной в полном варианте отдельным изданием в 1873 г. 1

Тиммерман Франц Федорович — голландец, инженер, учил Петра I геометрии и фортификации, заведовал переялавским судостроением, уча­ стник Азовских походов.

906

Комментарии

2 Дашкова Екатерина Романовна (1743 или 1744—1810), княгиня — русский литературный деятель. Дочь Р. И. Воронцова, воспитывалась в доме дяди, государственного канцлера М. И. Воронцова. Участница госу­ дарственного переворота 1762 г., приведшего на престол Екатерину II. В 1783—1796 гг. — директор Петербургской Академии наук и президент Российской академии. По ее инициативе Российской академией был вы­ пущен толковый словарь русского языка («Словарь Академии Россий­ ской», 1789—1794). Отстранена от дел Павлом I. Дашкова — автор ряда литературных произведений в различных жанрах. Наибольший интерес представляют ее мемуары. 3 Кауниц (Kaunitz) Венцель Антон (1711—1794), князь — австрий­ ский государственный деятель и дипломат, государственный канцлер (в 1753—1792 гг.). Своей основной задачей считал борьбу против усилив­ шейся Пруссии. С этой целью добился заключения австро-французского и франко-русского союза (1756), способствовавшего оформлению антипрус­ ской коалиции в Семилетней войне. 4 Гордон Патрик (1635—1699) — генерал, ревностный католик, сто­ ронник Стюартов. Он, однако, провел почти всю свою жизнь на службе чу­ жим интересам: в 1655—1661 гг. сражался в войсках Швеции и Польши, в 1661 г. в чине майора был принят на русскую службу, где нашел свою вторую родину. Способный, образованный, исключительно храбрый в битвах, опытный инженер и военный администратор, Гордон быстро вы­ двинулся среди других иностранцев, живших в России. Оставил после себя дневник — очень ценный документ, охватывающий весь период его жизни. 5 Устрялов Николай Герасимович (1805—1870) — русский историк, профессор Петербургского университета, академик. Написал историю Петра Великого (в 6 т.) и Историю России (в 5 т.). 6 Крижанич (Krizanic) Юрий (ок. 1618—1683) — представитель на­ учной и общественно-политической мысли славян XVII в., писатель. По национальности хорват. Получил богословское образование в Загребе, Бо­ лонье, Риме. Был священником-миссионером, состоял на службе вати­ канской конгрегации пропаганды веры. Много путешествовал по Европе, пропагандируя идею «славянского единства». В поисках конкретных пу­ тей культурного и политического возрождения славян предлагал, в част­ ности, унию православной и католической Церкви. Главную роль в спло­ чении славян отводил Русскому государству, которое посетил впервые в 1647 г. Прибыв в Москву в 1659 г., по неизвестной причине был сослан в Тобольск. В 1676 г. получил разрешение выехать из России. Обладал эн­ циклопедическими знаниями: его сочинения (из которых большинство было опубликовано лишь в XIX в.) включают трактаты по философии, политэкономии, истории, музыке. 7 Бужинский Гавриил (ум. 1731) — русский церковный деятель, пи­ сатель и переводчик. С 1718 г. — обериеромонах флота. С учреждением Синода — его член и протектор (1724 г.) всех школ и типографий; епис­ коп Рязанский и Муромский (с 1726 г.). По указанию Петра I перевел книги С. Пуфендорфа «Введение в историю европейскую» (пер. с лат. с предисловием Бужинского, 1718) и «О должностях человека и граждани­ на по закону естественному» (пер. с лат., 1726), а также «Феатрон, или

Комментарии

907

Позор исторический, изъявляющий повсюдную историю... от начала мира до лета 1680» (1724). Автор проповедей с восхвалениями Петра I и его де­ ятельности и духовных произведений. 8 Пуффендорф Самуил (1632—1694) — немецкий юрист, автор книг «О праве естественном и международном» и «Об обязанностях человека и гражданина», в которых попытался установить нормы естественного пра­ ва, освобождая его от философской схоластики. 9 Посошков Илья Тихонович (1652—1726) — выходец из подмосков­ ных торговых крестьян, промышленник экономист-самоучка, публицист, сторонник петровских преобразований и политики меркантилизма, автор знаменитой «Книги о скудности и богатстве». 10 Иосиф II (1741—1790) — император Священной Римской империи, в 1765—1780 гг. соправитель своей матери Марии-Терезы, представитель «просвещенного абсолютизма». В 1781—1785 гг. отменил крепостную за­ висимость крестьян; ограничил самостоятельность католической Церкви, в 1781 г. издал «Толерантный патент» о веротерпимости. 11 Кюстин Астольф де (1790—1857), маркиз — французский писатель и путешественник, Уже в молодости у Кюстина появилось влечение к пу­ тешествиям. В 1811—1822 гг. он объездил Швейцарию, Англию, Шот­ ландию и Калабрию, позднее посетил Испанию и Россию. 12 Лабенский Ксаверий Ксавериевич (1800—1855) — писатель, поэт, публицист, издал ряд стихотворных сборников на французском языке. Служил в Министерстве иностранных дел. 13 Василий Великий (329—379), св. — архиепископ Кесарийский, отец и учитель Церкви. Его заслугой в истории догматов состоит в том, что им вместе с другими каппадокийцами была окончательно определена троичная терминология, принятая Церковью. Автор «Шестоднева», в ко­ тором изложены принципы христианской космологии. 14 Самарин Юрий Федорович (1819—1876) — русский общественный деятель, мыслитель, историк, публицист, один из крупнейших славяно­ филов. Окончил Московский университет (1838), защитил магистерскую диссертацию «Стефан Яворский и Феофан Прокопович» (1844). В 1844— 1852 гг. находился на государственной службе, главным образом в При­ балтике. С 1853 г. занимался литературно-публицистической деятельнос­ тью, работал в городских и сословных организациях. Активно участвовал в подготовке и проведении крестьянской реформы 1861г., был членом редакционной комиссии. 15 Стефан Яворский (в миру — Симеон; 1658—1722) — церковный и государственный деятель. С 1700 г, после смерти патриарха Андриана ме­ стоблюститель патриаршего престола. Автор ряда риторических сочине­ ний, написанных в духе латинской схоластики. Написал острополемиче­ ское, направленное против протестантских влияний, сочинение «Камень веры». 16 Пекарский Петр Петрович (1827—1872) — русский историк и биб­ лиограф, академик Петербургской Академии наук (с 1864 г.). Окончил Казанский университет (1847 г.). Изучал историю науки, литературы и просвещения в России XVIII в. (в частности, журналистику, цензуру, теат Р ) , а также русское масонство. Много сделал для выявления и собира-

908

Комментарии

ния исторических документов. Член Археологического (с 1858 г.) и Рус­ ского исторического (с 1870 г.) обществ. 17 Феофилакт Лопатинский, — ректор московской Славяно-греко ла­ тинской академии (с 1706 г.), епископ Тверской (с 1723 г.), много терпел от Бирона и Феофана Прокоповича, против которого в защиту Стефана Яворского написал книгу «Об иге Господнем благом». 18 Лихуды — братья: Иоанникий (в миру — Иоанн; 1633—1717) и Софроний (в миру — Спиридон; 1652—1730) — церковные деятели, просве­ тители, основатели Славяно-греко-латинской академии, родоначальники общественного образования в Москве. Родом греки. В 1685 г. были при­ сланы восточными патриархами в качестве преподавателей для задуман­ ного царем Федором высшего учебного заведения. Авторы полемических сочинений против католиков, лютеран, старообрядцев, а также переводов с греческого, латинского и итальянского языков. 19 Иов (ум. 1716) — митрополит Новгородский, открыл при своем дво­ ре и содержал на свои средства с 1706 г. школу (училище) гуманитарного профиля. 20 Барсов Алексей Кириллович (ок. 1673—1736) — справщик, дирек­ тор синодальной типографии в Москве, личный переводчик патриарха Московскогои всея Руси Адриана. Образование получил в Славяно-греколатинской академии, участвовал в исправлении славянского текста Биб­ лии. Книга Аполлодора, о которой идет речь, вышла в Москве в 1825 г. 21 Аполлодор Афинский — грамматик II в. до н . э . , автор философ­ ских, исторических и мифологических сочинений, в том числе стихотвор­ ной «Хронологии» событий 1184—120 гг. 22 Розенблут К. — переводчик св. Синода. 23 Козловский Василий Тимофеевич — переводчик св. Синода, в 1717— 1720 гг. обучался за границей. 24 Поликарпов Федор Поликарпович — дьяк, справщик, директор московской типографии. Написал книгу об истории России, которая, не получив одобрения Петра I, не была издана. 25 Имеются в виду братья Петр Павлович и Михаил Павлович Шафировы. 26 Возницын Прокопий Богданович — дипломат, участник «Великого посольства» 1697—1698 гг. и Карловицкого конгресса 1698—1699 гг. В 1699 г. заключил выгодное России перемирие с Османской империей. Начальник Аптекарского приказа (с 1699 г.). 27 Милорадович Михаил — сербский полковник, пытался поднять славян на борьбу с турками во время русско-турецкой войны 1711 г. Пос­ ле войны переселился в Россию. 28 Рагузинский-Владиславич Савва Лукич (ок. 1670—1738) — русский дипломат и государственный деятель, серб по происхождению. Выполнял неофициальные поручения русских дипломатов в Турции, в 1711— 1722 гг. — представитель России в Черногории и Итальянских государ­ ствах, в 1725—1728 гг. — в Китае. 29 Кролик Феофил (ум. 1732) —деятель культуры, переводчик, свя­ щеннослужитель, умеренный сторонник Феофана Прокоповича. После окончания Киево-могилянской академии преподавал, а затем был префек-

909

Комментарии

том в Славяно-греко-латинской академии (с 1711 по 1716 гг.) одновремен­ но работая над переводами на Печатном дворе московской патриархии. В 1716—1721 гг. работал вместе с иезуитами в Праге над переводами книг с немецкого и чешского языков, по возвращению руководил груп­ пой переводчиков. С 1730 г. —архимандрит Новоспасского монастыря 30 Кирилов Иван Иванович (ум. 1737) — обер-секретарь Сената, соста­ витель географического атласа Российской империи. В 1733 г. подал в Се­ нат проект, обещавший развития торговли с среднеазиатскими ханствами и Индией. Правительство, соглашаясь с его доводами, возложило на него же самого осуществление этих планов. В 1734 г. был отправлен, во главе обширной экспедиции, в Оренбургский край, обустройству которого он посвятил остаток жизни.

К. Д. Кавелин Мысли и заметки о русской истории Впервые: Кавелин К. Д. Мысли и заметки о русской истории / / Вест­ ник Европы. 1866. Т. 2. (Ч. 176). С. 325—402. Печатается по пер­ вой публикации. Публикуемый фрагмент находится на с. 379— 402. Кавелин Константин Дмитриевич (1818—1885) — историк, фило­ соф, правовед, один из основателей т. н. государственной школы в отече­ ственной исторической науке. Окончил юридический факультет Москов­ ского университета. Служил в Министерстве внутренних дел, читал курс по истории русского права в Московском, позже в Санкт-Петербургском университетах, Военно-юридической академии. К общим вопросам исто­ рии России Кавелин пришел от истории гражданского права. Специалис­ том-историком, в строгом смысле слова, он никогда не был, поэтому его работы носили характер философской публицистики на исторические темы. Исходя из гегелевской концепции, Кавелин видел в государстве высшую форму общественной жизни. Закономерности исторического раз­ вития государства вытекали, по его мнению, из самобытности народной жизни. Отсюда и антитеза России и Запада, которая оформилась в его работах к началу 60-х гг. (неслучайно в годы студенчества будущий за­ падник Кавелин был тесно дружен с московскими славянофилами). Поводом для написания приводимой статьи Кавелина послужил вы­ ход очередных томов «Истории России с древнейших времен» С М . Соло­ вьева и «Истории царствования Петра Великого» Н. Г. Устрялова. (Эти Два историка единственные имели в то время разрешение пользоваться петровскими архивами, так как тема Петра по-прежнему считалась влас­ тями «неудобной», и читатели впервые познакомились с обширным но­ вым фактическим материалом, что вызвало заметную реакцию в печати.) Содержание статьи Кавелина вышло за рамки обычной рецензии и пре­ вратилось в попытку анализа общих принципов развития русской ИСТО­ РИИ. В попытке Кавелина дать этнографическое объяснение отечествен­ ной истории явно просматривается влияние Н. И. Костомарова, который в начале 60-х гг. активно внедрял этнографические принципы в обоснова­ ние исторических процессов.

910

Комментарии

1 Ордин-Нащокин Афанасий Лаврентьевич (ок.1606—1680) — госу­ дарственный и военный деятель, дипломат. С 1622 г. на военной службе в Пскове. В 1642 г. — глава дипломатической миссии в Молдавии. Участ­ ник русско-польской (1654—1667 гг.) и русско-шведской (1656—1658 гг.) войн. С 1667 г. — глава Посольского приказа. Основал верфи на Западной Двине и Оке, мануфактуры. Организовал почтовое сообщение между Мос­ квой, Ригой и Вильно. Автор «Новоторгового устава». В 1672 г. постригся под именем Антония в Крыпецком монастыре близ Пскова. 2 Одоевский Никита Иванович (ум. 1689) — князь. В 1646—1647 гг. — главный воевода на южных границах России. Руководил подготовкой Со­ борного Уложения 1649 г. Участвовал в русско-польской войне 1654— 1667 гг., неоднократно возглавлял различные посольства, При царе Федо­ ре Алексеевиче (1676—1682) фактически руководил внешней политикой государства. 3 Хворостинин Иван Андреевич (ум. 1625), князь — государствен­ ный деятель, писатель. В 1605 г. перешел на сторону Лжедмитрия I. При Василии Шуйском сослан в Иосифо-Волоколамский монастырь. В 1618— 1619 гг. — воевода в Переяславле-Рязанском. Обвинен в ереси и сослан в Кирилло-Белоозерский монастырь, где принял постриг. 4 Немецкая слобода (Кукуй) — слобода в Москве, существовавшая с XVI в., где поселялись выходцы из стран Западной Европы и где юный Петр I много общался с иностранцами, жившими в первопрестольной. 5 Александровская слобода — главное место пребывания опричнины с 1560 г., ныне г. Александров Владимирской губернии. 6 Андрей Юрьевич (Боголюбский; 1109 или 1111—1174) — великий князь суздальский и Владимирский, второй сын великого князя Юрия Владимировича Долгорукого. 7 Всеволод Юрьевич (Большое Гнездо; 1154—1212) — великий князь владимирский, сын Юрия Владимировича Долгорукого. Прозвище Боль­ шое Гнездо получил за многодетность (8 сыновей, 4 дочери). В 1162 г. вместе с матерью и братом был изгнан братом Андреем Юрьевичем (Боголюбским) и уехал в Константинополь к императору Мануилу. Вернулся на Русь после гибели брата (в 1174 г.), великий князь владимирский — с 1176 г.; подчинил своему влиянию Рязань, от него зависели Киев, Черни­ гов Новгород, галицкий князь Владимир Ярославич.

В. О. Ключевский Курс русской истории Петр Великий, его наружность, привычки, образ жизни и мыслей, характер Впервые: Ключевский В. О. Курс русской истории: [В 4 т.] М., 1904—1910. Т. IV. Печатается по: Ключевский В. О. Русская исто­ рия. Полный курс лекций: В 3 кн. М., 1993. Кн. 2. С. 476—492. Ключевский Василий Осипович (1814—1911) — русский историкОкончил историко-философский факультет Московского университета (1865 г.). С 1867 г. преподавал в Александровском военном училище»

Комментарии

911

Московской Духовной академии и др. В 1872 г. защитил магистерскую диссертацию «Древнерусские ж и т и я святых как исторический источ­ ник», в 1882 г.—докторскую диссертацию «Боярская Дума Древней Руси». С 1879г. — доцент, с 1 8 8 2 г . — профессор русской истории Мос­ ковского университета, с 1889 г. — член-корреспондент Академии наук, в 1900 г. — академик. Систематически сотрудничал в журналах «Русская мысль», «Православное обозрение» и др. Общий курс истории России с древнейших времен до XIX в. включи­ тельно Ключевский читал в Московском университете с начала 80-х гг., а в 1903 г. началось его издание. В основе методологии курса лежали пози­ тивистские взгляды; стремясь преодолеть государственную схему, Клю­ чевский доказывал, что развитие общества зависит от сочетания внешних и внутренних факторов — географических, этнографических, политичес­ ких, экономических и социальных. Четвертая часть «Курса русской истории», посвященная петровской эпохе в отличие от предыдущих томов, была написана заново при подго­ товке к печати. 1

Филарет (в миру — Федор Никитич Романов; ок.1554—1633) — патриарх, племянник жены Ивана Грозного Анастасии Романовны, двою­ родный брат царя Федора Ивановича, отец царя Михаила Федоровича. В 1600 г. Борисом Годуновым сослан и пострижен в Антониев Сийский монастырь. При Лжедмитрии I возвращен и поставлен ростовским митро­ политом. Участвовал в его свержении. При Лжедмитрии II в Тушинском лагере наречен «патриархом». 2 Милославская Мария Ильинична (1626—1669) — царица, первая жена царя Алексея Михайловича, дочь стольника Ильи Даниловича Милославского. Вышла замуж в 1648 г. и имела 13 детей, из которых трое умерли при ее жизни. Отличалась строгой религиозностью и благотвори­ тельностью. 3 Нарышкина Наталья Кирилловна (1651—1694) — царица, вторая жена царя Алексея Михайловича, мать императора Петра I, дочь рязан­ ского дворянина Кирилла Полиевктовича Нарышкина. Воспитывалась у боярина Матвеева. После смерти Алексея Михайловича безуспешно пыта­ лась бороться с влиянием Милославских, при царевне Софье фактически находилась в опале, переехала в село Преображенское, где воспитывался Петр. После воцарения Петра I никаких следов ее государственной дея­ тельности незаметно, но влияние на царствующего сына было весьма зна­ чительно. 4 Нарышкин Федор Полуектович (ум. 1676) — думный дворянин, во­ евода в Колмагорах. 5 Кнеллер (Kneller) Готфрид (1648—1723) — немецкий живописец, портретист в Лондоне, писал портреты английской знати, оригинал порт­ рета Петра Великого его работы находится в Англии. 6 Стрешнева Евдокия Лукьяновна (1608—1645) — дочь Лукьяна Степановича Стрешнева, супруга царя Михаила Федоровича. 7 Moop (Moor) Карл (Carel) де (1656—1738) — живописец, резчик по Дереву (изготавливал рамы для полотен), владелец магазина, торговавше­ го художественными изделиями и антиквариатом.

912

Комментарии

8 Людовик XV (Любимый; 1710—1774) — французский король (с 1715 г.), правнук Людовика XIV. До 1723 г. регентом был герцог Филипп Орлеанский затем — герцог Бурбонский. В возрасте 16 лет объявил реше­ ние самолично управлять государством, однако, государственными дела­ ми занимался мало. Был женат на дочери польского короля Станислава Лещинского — Марии Лещинской. 9 Фридрих-Вильгельм I (1688—1740) — король Пруссии. 10 Бахус — латинская форма имени Вакх, одного из имен Диониса — бога плодородия, растительности, виноградарства и виноделия в Древней Греции. 11 Бутурлин Иван Иванович (1661—1738) — стольник, генерал-аншеф (с 1721 г.). В чине генерал-майора участвовал в 1700 г. в походе против шведов, был взят в плен, где оставался до 1710 г. Выпущенный в обмен на пленного шведского генерала Мейерфельда, Бутурлин вновь принял участие в Северной войне. После смерти Петра встал на сторону Екатери­ ны I, но впоследствии, при Петре II, вследствие происков А. Д. Меншикова и Долгоруковых был лишен чинов, орденов и всех своих поместий; умер в ссылке. 12 Леблон (Leblond) Ж а н Батист Александр (1679—1719) — француз­ ский архитектор. В 1716 г. по приглашению Петра I приехал в Петербург и был назначен «генерал-архитектором». В 1716—1717 г. разработал про­ ект планировки Петербурга с центром на Васильевском острове. Его план со строго прямоугольной сеткой улиц и каналов, прямоугольными пло­ щадями, эллиптическим поясом укреплений носил отвлеченно-схемати­ ческий характер, не учитывал природных особенностей Петербурга и тра­ диций русского градостроительства, вследствие чего был осуществлен частично. Принимал деятельное участие в строительстве Петергофа (дост­ ройка Большого дворца, планировка парка, отделка Монплезира), Стрельны («водный сад»), Летнего сада. Совместно с Д. Трезини разраба­ тывал «образцовые» проекты ж и л и щ для Петербурга. 13 Морозов Борис Иванович (ок. 1590—1661) — «дядька» (воспита­ тель) и друг царя Алексея Михайловича, с 1645 г. ближний боярин и глав­ ный его руководитель в делах правления; женился на родной сестре цари­ цы Марии Милославской. Необдуманной финансовой политикой вызвал бунт, от которого едва спасся. Сосланный 1648 г., вскоре был возвращен, трудился над составлением «Уложения», с 1654 г. — начальник «госуда­ рева полка».

В. О. Ключевский Петр Великий среди своих сотрудников Впервые: Ключевский В. О. Петр Великий среди своих сотрудников / / Журнал для всех. 1904. № 3 — 4 . Печатается по: Ключевский В. О. Очерки и речи. М., 1913. С. 514—540. 1

Земский собор — форма участия народных представителей, суще­ ствовавшая в Московском государстве в XVII—XVIII вв.

Комментарии 2

913

Блюментрост (Блументрост) Лаврентий Лаврентьевич (1692— 1755) — младший сын лейб-медика при дворе Алексея Михайловича Лав­ рентия Алферовича; первый президент Санкт-Петербургской Академии наук. Начальное образование получил в Москве, учился медицине в Гал­ ле, Оксфорде и Лейдене, с 1714 г. — лейб-медик Натальи Алексеевны, а с 1718 г. — Петра I; разработал совместно с Шумахером проект учрежде­ ния Академии наук, утвержденный в 1724 г. 3 Волынский Артемий Петрович (1689—1740) — один из выдающих­ ся русских людей XVIII в. В 1704 г. был зачислен солдатом в драгунский полк, в 1711 г. был уже ротмистром. В 1715 г. был отправлен посланни­ ком в Персию, где показал себя прекрасным дипломатом, заключив очень выгодный для России торговый договор. Затем был назначен губернато­ ром вновь учрежденной Астраханской губернии, с воцарением Екатери­ ны I, переведен губернатором в Казань. В 1737 г. назначается кабинет-ми­ нистром. Написал совместно с Саймоновым, Еропкиным и Хрущевым «Генеральный проект о направлении внутренних и государственных дел» — документ, где показал себя сторонником монархии, но с широким участием в правлении русского дворянства при двухпалатной системе. Вступление в борьбу с немецкой придворной партией погубило его, Бирон добился его ареста и после пыток он был казнен. 4 Миних Христофор Антонович (Бурхард-Кристоф), граф — инженер, генерал-фельдмаршал происходил из грфства Ольденбург, в России с 1721 г., строил Ладожский канал; пользовался большим влиянием при дворе Анны Иоанновны, после возведения на престол Елизаветы Петров­ ны отправлен в ссылку, где пробыл 20 лет; возвращен Петром III. 5 Курбатов Алексей Александрович (1659—1721) — крепостной Б. Шереметева. В 1699 г. подал Петру I проект введения гербовой бумаги и был сделан «прибыльщиком». В 1 7 1 1 г . был назначен архангельским вице-губернатором. Обвиненный в казнокрадстве и взятках, в 1714 г. от­ решен от должности и предан суду, не дождавшись которого скончался. 6 Куракин Борис Иванович (1678—1721) — свояк Петра I, участник Азовских походов и Северной войны. Дипломат, посол России в Риме, Ганновере, Англии, Голландии и Франции. В 1722 г. вел переговоры о женитьбе французского короля Людовика XV на дочери Петра Елизавете. Автор «Гистории» о Петре I. 7 Гагарин Матвей Петрович (1679—1721) — сибирский губернатор, казнен за злоупотребления властью. 8 Эреншильд — конт-адмирал шведского флота, в Гангутском сраже­ нии 27 июля 1714 г. его флот был разбит, а сам он взят в плен. Изобрел астролябию — прибор для определения положения небесных светил и для геодезических измерений. 9 Тюренн (Turenne) Анри д'Овернь (1611—1665), виконт — француз­ ский полководец и военный теоретик, разработал новую для своего време­ ни тактику ведения боя. 10 Сюллий (Сюлли, Sully) Максимильян де Бетюн (1560—1651) — зна­ менитый французский государственный деятель, взявший на себя уп­ равление государственными делами во всех отраслях, кроме дипломатии, при Генрихе IV.

914

Комментарии

11 Нестор — древнерусский писатель, летописец XI — начала XII вв., монах Киево-Печерского монастыря. Автор житий князей Бориса и Гле­ ба, Феодосия Печерского. Традиционно считается одним из авторов «По­ вести временных лет». 12 Олег (ум. 912) — первый князь киевский; подчинил своей власти славянские племена по Днепру, удачный поход Олега на Царьград (907 г.) дал выгодный для русской торговли договор. 13 Черкасский (Бекович-Черкасский) Александр Бекович, князь — происходил из Малой Кабарды, изучал мореплавание и другие науки за границей. Находясь затем на военной службе, исполнял многие поруче­ ния Петра I на Востоке. Прошел с военным отрядом по всему восточному берегу Каспия в поисках старого устья Аму-Дарьи, достиг в походе Хивы, чтобы склонить хивинского хана к подданству и разместить там русский отряд. Погиб при боевом столкновении с войсками хивинского хана. 14 Беринг Витус (Иван Иванович; 1680—1741) — датский офицер на русской службе (с 1704 г.), капитан-командир, исследователь северо-вос­ точной части Азии и омывающих ее морей. 15 Марья (Марфа) Алексеевна (1652—1707) — царевна, вторая дочь царя Алексея Михайловича от брака его с М. И. Милославской. Была за­ мешана в события, связанные со стрелецким бунтом. В 1698 г. была со­ слана в Успенский женский монастырь в Александровской слободе, где приняла постриг с именем Маргарита.

Н. Н. Фирсов Петр I Великий, Московский царь и император Всероссийский (Личная характеристика) Впервые: Фирсов Н. Н. Петр I Великий, московский царь и импера­ тор Всероссийский (Личная характеристика). М., 1916. Печатается по первой публикации. Фирсов Николай Николаевич (1864—1934) —-историк либерально-на­ роднического направления. Окончил Казанский университет (1888). С 1891 г. — приват-доцент, с 1903 г. — профессор Казанского университе­ та по кафедре русской истории. В 1897 г. защитил магистерскую диссер­ тацию «Русские торгово-промышленные компании в первой половине XVIII века», в 1903 — докторскую «Правительство и общество в их отно­ шении к внешней торговле России в царствование императрицы Екатери­ ны II». В 1914—1916 гг. по политическим мотивам был отстранен от пре­ подавания. В советское время возглавлял работу по изучению истории и этнографии нерусских народов Поволжья, был председателем Научного общества татароведения в Казани (1923—1929 гг.), занимался изучением экономической истории России и истории крестьянских движений XVII—XIX вв. В 1890—1920 гг. написал научно-популярный цикл био­ графических очерков о русских исторических деятелях «Исторические характеристики и эскизы» (в 3 томах), опубликованные в Казани, а в 1921—1930 гг. — о Петре I, С. Разине, Е. Пугачеве, Г. Державине, декаб­ ристах и др.

Комментарии

915

1 Баторий (Batory) Стефан (1533—1586) — польский король с 1576 г. Как полководец участвовал в Ливонской войне 1558—1583 гг. 2 Имеется в виду стрелецкий бунт 1682 г. 3 Низ — в XVII—XVIII вв. название территории на русском юге, в нижнем течении рек Днепр, Дон, Волга и Поволжья ниже Нижнего Нов­ города. 4 Юст Юль — датский путешественник, автор записок о Петровской эпохе. 5 Милославский Иван Михайлович (ум. 1685) — боярин, играл важ­ ную роль в период правления царевны Софьи Алексеевны, один из ини­ циаторов Стрелецкого бунта 15—17мая 1682 г.

Н. Н. Фирсов Петр Великий как хозяин Впервые: Фирсов Н. Н. Петр Великий как хозяин: Публичная лек­ ция. Казань, 1903. Печатается по первой публикации. Текст вос­ производит публичную лекцию, прочитанную в Казанском универ­ ситете 2 декабря 1901 г. в пользу семейно-педагогического кружка. 1 Витворт Чарльз (ум. 1724) — английский посланник, прибыл в Россию в 1705 и отбыл в 1710 г.; затем был посланником в Голландии и Пруссии, принимал участие в переговорах об окончании Северной войны. Документами петровской эпохи являются не только его депеши, но и очень содержательные мемуары. 2 Геннинг (Геннин) Виллим Иванович — голландец, начальник Оло­ нецких и Уральских горных заводов.

В. С. Соловьев Несколько слов в защиту Петра Великого Впервые в составе работы: Соловьев В. С. Очерки из истории русско­ го самосознания / / Вестник Европы. 1889. Май. Публикуется по: Соловьев В. С. Собрание сочинений: В 7 т. СПб., 1903. Т. V. С. 144— 162. Соловьев Владимир Сергеевич (1853—1900) — философ, богослов, поэт, создатель философии всеединства, сын историка С М . Соловьева. Окон­ чил историко-филологический факультет Московского университета. В те­ чение года посещал как вольнослушатель Московскую духовную акаде­ мию. Служил в Ученом комитете Министерства народного просвещения, читал лекции в Санкт-Петербургском университете, на Высших женских к Урсах. В 1880 г. защитил докторскую диссертацию «Критика отвлечен­ ных начал», но в получении профессорской кафедре ему было отказано. в 1881 г. после выступления против смертной казни участников царе­ убийства 1 марта был вынужден оставить преподавательскую деятель­ ность и был выслан из Петербурга. Отношение к петровским реформам

916

Комментарии

Соловьев во многом усвоил от своего отца, видя в них выражение сути русского национального духа. 1 Владимир II Всеволодович (Мономах; 1053—1125), — князь смо­ ленский (с 1067 г.), черниговский (с 1078 г.), переяславский (с 1093 г.), великий князь киевский (с 1113 г.), государственный деятель, военачаль­ ник и писатель. Прозван Мономахом по имени матери — дочери визан­ тийского императора Константина Мономаха. Боролся против княжеских междоусобий, разработал устав, ограничивающий произвол ростовщиков, первый из князей начал прибегать к помощи народного ополчения в вой­ не против половцев. Автор литературного памятника XII в. «Поучение своим детям». 2 Нил Сорский (ок.1433—1508) — церковный деятель, основатель т. н. нестяжательства. 3 Катков Михаил Никифорович (1818—1887) — публицист консер­ вативно-охранительского направления, («верный сторожевой пес само­ державия», как сам себя называл), пользовался заметным влиянием в 70—80 гг. XIX в. 4 Святослав Игоревич (ум. 972) — великий князь киевский с 945 г. 5 Речь идет о соборном слушание обвинений против патриарха Нико­ на, открывшегося в ноябре 1666 г. в Москве, на который прибыли восточ­ ные патриархи. Решением собора Никон был лишен патриаршества, но введенные им новые церковные книги и обряды утверждены. 6 Паисий Лигарид (1610—1678) — митрополит Газский (с 1652 г.) был приглашён в Россию патриархом Никоном для исправления церков­ ных книг. 7 Старообрядцы — представители старообрядчества, т. е. следования церковной старине в области, касающейся не существа веры, но внешней церковной жизни и церковных обычаев. Общее обозначение всех толков и общин, не признавших реформы патриарха Никона. 8 Иоаким (в миру — Иван Петрович Савелов; 1620—1690) — патри­ арх Московский. Происходил из рода можайских дворян Савеловых. В 1655 г. оставил военную службу и принял постриг. С 1664 г. — архи­ мандрит Чудова монастыря, с 1672 г. — митрополит Новгородский, в 1674 г. избран патриархом Московским. Принял деятельное участие в уничтожении местничества среди бояр, по его инициативе, решением со­ бора был упразднен Монастырский приказ и было строго подтверждено, что духовенство должно быть судимо только духовными судьями. В его завещании содержался завет Петру I, отличавшийся суровым неприятием всего иноземного. 9 Аввакум Петрович (1620 или 1621—1682) — протопоп, идеолог рус­ ского раскола, боролся против церковной реформы патриарха Никона, его «Житие протопопа Аввакума, написанное им самим» является важ­ нейшим памятником раскольнической литературы. 10 Вселенские соборы — иерархическое представительство всех помест­ ных самостоятельных Церквей с целью свидетельства об общей вере, д л я утверждения истин вероучения, для установления правил, обязательны* во всей Церкви и для разрешения вопросов имеющих общецерковну* 0 значимость.

917

Комментарии 11

Беспоповщина — одно из основных направлений в старообрядче­ стве, отрицающее церковную организацию и священство; возникло в кон­ це XVII в. в Выгорецкой (Выговской) пустыни. 12 Иоанн Златоуст (344 или 354—407), св. — отец Церкви, архиепис­ коп Константинопольский, богослов, проповедник; именуется автором основного варианта Божественной литургии в Православной Церкви. В 403 г. из-за несогласия властей с его церковно-административной поли­ тикой был низложен и выслан в Малую Армению. 13 Имеется в виду Синод (святейший Правительствующий Синод) — правительственное учреждение в замен патриаршей власти, введенное Духовным Регламентом, фактически подчиняющее Церковь государству. Синод в первоначальном своем виде состоял из 11 лиц: президента, двух вице-президентов, четырех советников и четырех асессоров, выбираемых из духовных лиц, а также представителя государственной власти — оберпрокурора. 14 Никита (Пустосвят, в миру — Добрынин Никита Константинович; ум. 1682) — суздальский священник, протопоп, за ложный донос лишен­ ный права священнодействовать и причастия (за что получил прозвище Пустосвят), виднейший руководитель старообрядческого движения. 15 Новиков Николай Иванович (1744—1818) — русский писатель, жур­ налист и издатель, выдающийся просветитель XVIII в. 16 Александр II Николаевич (1818—1881) — российский император. В 1861 г. подписал манифест об упразднении крепостного права, за что получил прозвание «Освободитель»; провел ряд реформ, в том числе зем­ скую, судебную и военную. 17 Салтыков (Салтыков-Щедрин Михаил Евграфович; 1826—1889) — русский писатель-сатирик, автор знаменитых «Сказок для детей изрядно­ го возраста», «Истории одного города» и циклов «В среде умеренности и аккуратности», «Господа Молчалины». 18 Славянофилы — представители одного из направлений русской об­ щественной и философской мысли XIX в., сформировавшейся под влия­ нием теории национальной самобытности, критики европоцентристских теорий общественного развития и панславистских симпатий. B . C . Соловьев Византизм и Россия

Впервые: Соловьев В. С. Византизм и Россия / / Вестник Европы. 1896. Январь, апрель. Печатается по: Соловьев В. С. Собрание сочи­ нений: В 9 т. 2-е изд. СПб., 1912. Т. VII. С. 286—325. 1

Константинополь был взят штурмом 29 мая 1453 г. Слова старца Филофея (1465—1542) из Елеазарова монастыря, про­ возгласившего идею Московского государства как «Третьего Рима» в по­ слании к великому князю Василию Ивановичу. 3 автократ — византийский самодержец; ромеи, т. е. римляне — са­ моназвание византийцев. 2

Комментарии

918 4

Юрий Владимирович (Юрий Суздальский, Юрий Долгорукий; ум. 1157)— сын Владимира Мономаха, князь суздальский и великий князь киевский. 5 Мф. 12, 37. 6 Навуходоносор II — вавилонский царь в 605—562 гг. до н. э. Воевал с Египтом, Сирией дважды захватывал Иерусалим, превратив Иудейское царство в вавилонскую провинцию. При Навуходоносоре наступил крат­ ковременный расцвет Вавилонии (см. с. 916 наст. изд.). 7 Владимир Всеволодович (Мономах) — о нем см. примеч. 1 к статье В. С. Соловьева «Несколько слов в защиту Петра Великого». 8 Константин IX Мономах — византийский император с 1042 по 1055 гг. 9 Ананий, Азарий, Мисаил — молодые иудеи, которые, согласно биб­ лейской традиции, были уведены Навуходоносором в Вавилон и воспиты­ вались некоторое время вместе с вавилонскими юношами. За отказ покло­ няться истукану были брошены в раскаленную печь, но Божественным соизволением остались живы. 10 Гроций (Grotius) Гуго де Грот (1583—1645) — голландский юрист, мыслитель и государственный деятель, один из основателей учения о ес­ тественном праве и природе государства как результата общественного договора. 11 Румянцев Александр Иванович (ум. 1752), граф — один из близких к Петру I людей, отец фельдмаршала П. А. Румянцева-Задунайского. Вы­ полнял ряд дипломатических поручений Петра, обнаружил вместе с Тол­ стым в Неаполе скрывавшегося царевича Алексея и убедил его возвра­ титься в Россию. При Анне Иоанновне за ненависть к немцам был лишен чинов и сослан в казанскую деревню, позже был восстановлен в чине ге­ нерал-лейтенанта и назначен правителем Украины, а в 1740 г. — чрезвы­ чайным и полномочным послом в Турцию. 12 Авессаломов приклад — имеется в виду библейский сюжет о восста­ нии против отцовской воли сына царя Давида Авессалома (см.: 2 Царств

15-18). 13

16 Притч. 21, 1. См.: Исх. 3, 6; Мф. 12, 1 15 Фотий (ок. 810 или 820—890), св. — Константинопольский патри­ арх (858—867 и 878—886 гг.), возведенный на святой престол прямо из мирян императором Михаилом III, вместо смещенного патриарха Игна­ тия. Рим не признал Фотия, что повлекло взаимоотлучение и прекраще­ ние церковного общения на несколько лет. 16 Игнатий — глава староконсервативной церковной партии в бого­ словских спорах IX в. За отказ насильственно постричь в монашество сес­ тру императора был лишен патриаршего престола (857 г.). В 867 г. вновь на престоле, но все силы его были сконцентрированы на борьбе за престол с Фотием. 17 Михаил Керулларий (ок. 1000—1058) — константинопольский пат­ риарх с 1043 г. Отстаивал независимость византийской Церкви от импе~ раторской власти и от папства. Конфликт между Михаилом и папствоМ 14

919

Комментарии

(когда он и римский легат кардинал Гумберт предали друг друга анафе­ ме) — важнейший этап разделения Церквей. Из-за столкновения с визан­ тийским императором Исааком I, конфисковавшим часть монастырских земель, Михаил Керулларий был в конце 1058 г. смещен и сослан. 18 Никита Стифат (Пекторат) — монах Студийского монастыря в Константинополе, написавший в 1053 г. обличение против римской Церк­ ви с перечислением всех пунктов обвинения (несхождения). 19 Имеется в виду обрядовое различие (употребление католиками пре­ сного, а православными квасного хлеба) при совершении Евхаристии ставшее предметом острых споров между Константинополем и Римом в IX—XI вв. и потерявшее свою актуальность к середине XV в. 20 Суханов Арсений (ум. 1668) — иеромонах, строитель Троице-Сергиева Богоявленского монастыря и келарь Троице-Сергиевской Лавры. 21 Фанариоты — жители квартала Фанар в Стамбуле, где проживала верхушка греческой общины Османской империи. 22 Агарянство — ислам; библейская и мусульманская традиции возво­ дят родословие пророка Мухаммеда к Измаилу, сыну Авраама и Агари.

М. Н. Покровский Русская история с древнейших времен Впервые: Русская история с древнейших времен М. Н. Покровско­ го, при участии М.Никольского и В. Н. Сторожева: [В 4 т.]. М., 1913. Печатается по: Покровский М. И. Русская история с древней­ ших времен: В 4 т. М.: Мысль, 1966. Т. 1. Публикуемый фрагмент находится на с. 578—602. Покровский Михаил Николаевич (1868—1932) — историк-марксист, член РСДРП с 1905 г., с 1918 г. — зам. наркома просвещения А. В. Луна­ чарского, руководитель Коммунистической Академии, Института красной профессуры, с 1929 г. — академик АН СССР. «Русская история с древнейших времен» была создана Покровским в эмиграции в 1907—1910 гг., в отрыве от архивов, без документальной базы и представляет собой скорее размышление о русской истории с марк­ систских позиций, нежели ее исследование. Покровский противопостав­ лял свое сочинение «Курсу русской истории» В. О. Ключевского, учени­ ком которого являлся в студенческие годы (1887—1891), фактически Повторив план и тематику Ключевского, но при ином освещении материа­ ла — с привнесением в них схем экономического материализма и теории Классовой борьбы. 1

Андрей Печерский (псевдоним Павла Ивановича Мельникова, 1818— 1883) -— русский писатель, этнограф, статистик и историк раскола. В сво­ их произведениях изобразил быт и нравы трудовых низов деревни и ма­ леньких городков. 2 Островский Александр Николаевич (1823—1886) — драматург, и Действующими лицами его пьес были, как правило, купцы или богатые Ме Щане.

920

Комментарии

3 Тэн Ипполит (1828—1893) — французский историк и литературо­ вед. Переносил методы изучения естественных наук на изучение литера­ туры и искусства. 4 Сфорца (Sforza) Галециано Мария (1444—1476) — представитель династии миланских герцогов, правил с 1466 г. 5 Медичи Лоренцо (Великолепный; 1492—1503) — представитель знаменитого флорентийского рода, игравшего важную роль в средневеко­ вой Италии. Правил Флоренцией с 1469 г., постепенно разрушив систему республиканского управления и став полновластным тираном. 6 Александр VI (в миру — Родриго Ланцуоли Борджиа; 1442—1503) — римский папа с 1492 г. Был юристом, военным, но затем посвятил себя духовной карьере. Благодаря таланту, энергии и богатству приобрел боль­ шое влияние. Время его управления представляет картину произвола, ве­ роломства и разврата; не останавливался ни перед какими средствами в устранении своих политических противников. По легенде умер, отравив­ шись ядом, предназначенным для его гостей. 7 Лев X (в миру — Джованни де Медичи; 1475—1521) — римский папа (с 1513 г.), сын Лоренцо Великолепного, принес на святой престол все достоинства и недостатки современных ему гуманистов — религия не имела влияния ни на его частную жизнь, ни на политику. 8 Франсуа I (Francois; 1494—1547) — король Франции из ангулемской ветви династии Валуа. На годы его правления приходится расцвет французского Возрождения, усиление абсолютистских черт в королев­ ской политике и начало складывания социально-политической системы, действовавшей до 1789 г. 9 Берхгольц (Беркгольц) Фридрих Вильгельм (1699—1765) — сын голштинского дворянина на русской службе Вильгельма Беркгольца, ге­ нерала русской армии, автор знаменитого «Дневника камер-юнкера Берхгольца», придворный голштинского герцога Карла-Фридриха, долгое время (с 1721 по 1728 и с 1742 по 1746 гг.) проживавший в России. «Дневник...» охватывает период с 1721 по 1725 гг. и содержит богатей­ ший фактический материал по эпохе Петра I. 10 Корб (Korb) Иоганн Георг — секретарь посольства, отправленного Леопольдом I в Москву к Петру I в 1698—1699 гг. Во время пребывания в Москве, пришедшееся к моменту кровавого стрелецкого розыска, вел дневник, опубликованный в Вене. 11 Рабле (Rabelais) Франсуа (ок. 1494—1553) — французский писатель, автор знаменитого романа «Гаргантюа и Пантагрюэль», являющегося ху­ дожественной энциклопедией французской культуры эпохи Возрожде­ ния: ее религиозной и политической жизни, философской, педагогиче­ ской и научной мысли, общественного быта и духовных устремлений. 12 Тихонравов Николай Саввич (1832—1893) — историк русской лите­ ратуры, профессор (с 1859 г.) и ректор (с 1877 г.) Московского универси­ тета, академик Академии наук (с 1890 г.). 13 Катпырев-Ростовский Иван Михайлович — воевода, судья Влади­ мирского приказа. 14 Макиавелли (Machiavelli) Никколо (1469—1527) — итальянский государственный деятель, политический мылситель, писатель. Идеализ#~

Комментарии

921

руя сильную государственную власть, считал допустимыми любые сред­ ства ее упрочения. 15 Екатерина Ивановна (Иоанновна; 1691—1723) — дочь Ивана Алексеевича, в 1716 г. вышла замуж за герцога Меклебургского КарлаЛеопольда. 16 Царицын луг — Марсово поле в Санкт-Петербурге, в XVIII—XIX вв. место проведения военных парадов. 17 Плейер Отто-Антон — австрийский дипломатический агент, был в России 3 раза с 1692 по 1718 гг., автор любопытных донесений о России, содержащих много фактического материала. 18 Шакловитый Федор Леонтьевич (ум. 1689) — начальник Стрелец­ кого приказа в правление царевны Софьи Алексеевны, которую активно поддерживал в борьбе с Петром I и группировкой Нарышкиных, один из организаторов неудавшегося стрелецкого бунта 1689 г., после которого был казнен. 19 Николай I Павлович (1796—1855) — российский император (с 1825 г.), при нем была усилена централизация бюрократического аппара­ та, создано Третье отделение (политическая полиция), составлен свод за­ конов Российской империи, введены новые цензурные уставы, получила распространение идея «народности». М. М. Богословский Петр Великий (Опыт характеристики)

Впервые: Богословский М. М. Петр Великий (Опыт характеристи­ ки)//Историография, мемуаристика, эпистолярия. М., 1987. С. 176—180. Печатается по первому изданию. Богословский Михаил Михайлович (1867—1929) — историк, профес­ сор Московского университета, академик (с 1921 г.). Окончил Москов­ ский университет (1891 г.), ученик В. О. Ключевского. В 1902 г. защитил магистерскую диссертацию «Областная реформа Петра Великого. Провин­ ция 1719—1729 гг.», в 1909 г.—докторскую по теме «Земское само­ управление на русском севере в XVII в.» Областью научных интересов Бо­ гословского был, главным образом, XVIII в., он — автор подробной, научно выверенной пятитомной биографии Петра Великого (Петр Первый. Мате­ риалы для биографии. М., 1940—1948), доведенной до событий 1700 г., предшествовавших Северной войне, и изданной уже после его смерти под редакцией проф. В. И. Лебедева. Петровской эпохе посвящены работы Бо­ гословского «Исследования по истории местного управления при Петре Великом» (ЖМНП. 1903. Сент.), «Быт и нравы русского дворянства в первой половине XVIII в.» (М., 1906), «Петр Великий и его реформа» (М., 1920). Автор учебников по истории России XVIII и XIX вв. 1

Романов Никита Иванович (ум. 1654) — русский политический дея­ тель, дядя царя Михаила Федоровича, боярин (1645). Возглавлял оппо­ зицию правительству Б. И. Морозова. Добивался мирного прекращения в осстания 1648 г. в Москве. Участник Смоленского похода 1654 г. После

922

Комментарии

смерти его имущество перешло к Алексею Михайловичу, так как он не имел детей. 2 Гоббс (Hobbes) Томас (1588—1679) — английский философ, соци­ альное учение которого оказало значительное влияние на развитие евро­ пейской общественной мысли, считал государство человеческим, а не бо­ жественным установлением и результатом договора между людьми, положившим конец естественному состоянию «войны всех против всех». 3 Локк (Locke) Джон (1632—1704) — английский философ-просвети­ тель и политический мыслитель, разработал эмпирическую теорию по­ знания и идейно-политическую доктрину либерализма. 4 Токвилъ (Toquevill) Алексис (1805—1859) — французский историк, социолог и политический деятель. В своих трудах рассматривал развитие общества под углом зрения соотношения в нем свободы и равенства, взаи­ модействия политической власти и общественного организма в целом. 5 Соборное Уложение 1649 г. — свод законов Российского государ­ ства, в которых разработаны вопросы государственного, административ­ ного, гражданского и уголовного права, принятых в царствование царя Алексея Михайловича на Земском Соборе 1648—1649 гг. 6 Фридрих II Великий (1740—1786) — прусский король. ML М. Богословский Петр Великий по его письмам Впервые: Богословский М. М. Петр Великий по его письмам / / Сборник статей в честь Матвея Кузьмича Любавского. Пг., 1917. С. 230—251. Печатается по первой публикации. 1 Василий III Иванович (1479—1533) — великий князь всея Руси с 1505 г. Сын Ивана III и Софьи Палеолог. Завершил объединение Руси вокруг Москвы присоединением Пскова (1510 г.), Смоленска (1514 г.), Рязани (1521 г.). Начал сооружение Большой засечной черты (1521 г.) к Югу от Москвы. Расторг брак с Соломонией Сабуровой и женился на Еле­ не Глинской, чем вызвал недовольство боярства и церковных кругов. 2 Шлиппенбах — шведский генерал, сподвижник Карла XII, был взят в плен под Полтавой, позже вступил на русскую службу. С 1718 г. — член верховного суда. 3 Нарцисс — согласно греческой мифологии — красивый юноша из Лакедемона, сын реки Кефисса и нимфы Лейриопы; который влюбился в свое изображение в воде источника и вскоре умер, обратившись в цветок. 4 Эхо — в греческой мифологии — нимфа, которая, наказанная Ге­ рою не могла заговаривать первой и не могла молчать, когда говорили другие; от неразделенной любви к Нарциссу окаменела, и от нее остался один только голос. 5 Кейзерлинг (Keyserling) Герман-Карл (1695—1764), граф — русский государственный деятель, помог возвышению Бирона, с 1730 г. — виДе' президент Юстиц-коллегии по эстляндским и лифляндским деламС 1733 г. — президент Академии наук.

Комментарии

923

6

Племянников Григорий Андреевич (1658—1713) — государствен­ ный деятель, стольник, один из первых сенаторов 7 Иванов Автоном — думный дьяк Поместного приказа (конец XVII — начало XVIII вв.), известен скопленным на этой должности богат­ ством. 8 Булавинский бунт — восстание беглых людей и части казаков на Дону в 1707—1708 гг. под руководством К. А. Булавина (1660—1708). 9 Зотов Конон Никитич (ум. 1742) — государственный деятель Пет­ ровской эпохи. Обучался за границей (1704—1712 гг.), дослужился до контролера при Адмиралтействе, принимал участие в разработке «Мор­ ского регламента», составил «Коммерческий морской устав» (1726 г.), ав­ тор нескольких книг по морскому делу. 10 Анна Петровна (1708—1728) — старшая дочь Петра I от второй жены Екатерины Алексеевны, объявлена царевной с 1711 г., цесаревна с 23 декабря 1721 г. В 1725 г. вышла замуж за герцога ШлезвигТолштейнГотторпского Карла-Фридриха, мать будущего императора Петра III.

В. А.Гольцев Законодательство и нравы в России XVIII века Впервые: Гольцев В. А. Законодательство и нравы в России XVIII ве­ ка. М., 1886. Печатается по первой публикации. Публикуемый фрагмент находится на с. 17—35. Гольцев Виктор Александрович (1850—1906) — публицист, литера­ турный критик, историк. Окончил юридический факультет Московского университета (1872). В студенческие годы был связан с народниками. В 1875—1878 гг. был послан университетом в научную заграничную ко­ мандировку, но вследствие доноса за свои либеральные взгляды не был допущен к профессуре. Активный участник земского движения. Сотруд­ ничал в либеральной печати («Голос», «Русские ведомости», «Вестник Европы»). Много лет вел ежемесячное политическое обозрение в «Рус­ ской мысли», с 1885 г. входил в редакцию этого журнала. После октября 1905 г. — член конституционно-демократической партии. Автор книг * Государственное хозяйство во Франции в XVII в.» (1878) и «Законода­ тельство и нравы в России XVIIIв.» (1886). 1 Карпович Евгений Петрович (1824—1885) — писатель, переводчик, публицист, в 1875—1876 гг. —редактор газеты «Биржевые новости». 2 Брикнер (Брюкнер, Bruckner) Александр Густавович (1834— 1896) — историк, профессор русской истории в Дерпте (1872—1891 гг.), его труды касаются, главным образом, русской истории XVIII в. 3 Хмыров Михаил Дмитриевич (1830—1872) — историк, автор трудов по истории XVIII в. 4 Попов Александр Николаевич (1821—1877) — русский историк, профессор Санкт-Петербургского университета, член-корреспондент Ака­ демии наук.

924

Комментарии

5 Пыпин Александр Николаевич (1833—1904) — исследователь рус­ ской литературы, нравов и общественности XVIII в. 6 Феодосии (в миру — Феодор Михайлович Яновский; ум. 1725) — ар­ хиепископ Новгородский и Великолуцкий, церковный администратор, основным своим делом считал построение церквей и снабжение их всем необходимым, а также организацию церковного надзора за причтами и паствой. В 1712 г. Феодосии был назначен архимандритом строящейся Александро-Невской Лавры. 7 Вебер (Weber) Христиан-Фридрих — ганноверский дипломат, в 1714—1719 гг. представитель ганноверского курфюрстра Георга при дво­ ре Петра I, автор трехтомных записок о своем пребывании в России. 8 Григорий (Дашков; ум. 1739) — архиепископ Ростовский (с 1718 г.), получивший его за участие в усмирении стрелецкого бунта в Астрахани (1705—1706 гг.), член Синода (с 1776 г.), а затем его вице-президент. По свидетельству современников был весьма не образован, смотрел на науку как на забаву, не любил киевских ученых. 9 Дмитрий (в миру — Даниил Саввич Туптало; 1651—1709), с в . — митрополит Ростовский, поддерживал реформы Петра I с условием не­ вмешательства государства в церковные дела. Автор пьес, антирасколь­ нических сочинений, составитель новой редакции Четий-Миней. Причис­ лен к лику святых в 1752 г.

А. М. Панченко Начало Петровской реформы: идейная подоплека Впервые: Панченко А. М. Начало Петровской реформы: идейная п о д о п л е к а / / X V I I I век. Л., 1989. Вып. 16. Итоги и проблемы изу­ чения русской литературы XVIII века. С. 5—16. Печатается по пер­ вому изданию. Панченко Александр Михайлович (1937—2002) — историк русской литературы и культуры. Доктор филологических наук (1972 г.), профес­ сор, академик РАН (1991 г.), лауреат Государственной премии РФ (1995 г.). С 1958 г. работал в Институте русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР (РАН), сначала в Секторе по изучению древнерусской литературы под руководством академика Д. С. Лихачева, а с 1988 г. и до конца жизни руководил Отделом новой русской литературы. А. М. Панченко принадле­ жат многочисленные труды по истории древнерусской литературы и культуры (в том числе о русском барокко XVII века, о древнерусском юродстве, о скоморохах), а также работы о русской литературе XVIII—" XIX веков (М. Л. Ломоносове, А. С. Пушкине, Л. Н. Толстом, Н. С. Леско­ ве и др.). Автор книг «Чешско-русские литературные связи XVII века» (Л., 1969), «Русская стихотворная культура XVII века» (Л., 1973); «Смеховой мир Древней Руси» (Л., 1976, совместно с Д. С. Лихачевым), «Рус­ ская культура в канун Петровских реформ» (Л., 1984) и др. 1 Михаил Павлович (1798—1849)-—великий князь, брат императо­ ров Александра I и Николая I. С 1819 г. генерал-фельдцейхмейстер, с 1825 г. генерал-инспектор по инженерной части. С 1831 г. главный на-

Комментарии

925

чальник военно-учебных заведений, учредил 14 новых кадетских корпу­ сов. С 1844 г. главнокомандующий гвардейским и гренадерским корпуса­ ми. 2 Малюта Скуратов (Скуратов-Вельский Григорий Лукьянович; ум. 1572) — думный дворянин, любимый опричник и жесткий сподруч­ ник всех кровавых деяний Ивана Грозного, задушил митрополита Фи­ липпа (1569 г.), участник Ливонского похода. 3 Епифаний Славенецкий — украинский и русский церковный дея­ тель, филолог, переводчик. В 1649 г. по приглашению патриарха Никона приехал в Москву и принял деятельное участие в церковных реформах. 4 Евфимий Чудовский (ум. 1705) — церковный деятель, писатель. Ученик Епифания Славинецкого. Участник полемики с Аввакумом и Сильвестром Медведевым. На московском Печатном дворе работал над исправлением богослужебных книг (1650—1690-е гг.), автор поучений и «слов», переводчик творений Святых Отцов. 5 Сильвестр Медведев (1641—1691) — русский просветитель, поэт, богослов, философ и историк; ученик Симеона Полоцкого, сторонник ца­ ревны Софьи, казнен после Стрелецкого бунта. 6 Титов Василий Поликарпович (ок. 1650 — между 1710 и 1715) — государев певчий дьяк, композитор, мастер нового, так называемого партесного (многоголосного) стиля, появившегося в русской музыке в XVII в. под влиянием певческого искусства Польши и Украины, автор пышных, эффектных хоровых концертов. В 1709 г. Титов написал хоро­ вой концерт по случаю победы русского войска над шведами под Полта­ вой. Наследие Титова обширно: ему приписывается до 200 произведений, среди которых духовные концерты для разных хоровых составов. Его «Большое многолетие» употребляется в церковно-певческом обиходе и в настоящее время. 7 Павел (ум. 1392) — архимандрит Владимирского Рождество-Богородицкого монастыря, епископ Коломенский (с 1389 г.). 8 Досифей — игумен Беседовского монастыря (близ Тихвина), расколоучитель беспоповщинского толка. После собора 1667 г. скрылся на Дону, где 1683 освятил первую раскольническую церковь. После попыт­ ки восстания раскольников-казаков бежал на реку Куму, где и умер. 9 Фома Аквинский (Thomas Aquinas; 1225 или 1226—1274) — средне­ вековый философ и теолог, систематизатор ортодоксальной схаластики, основатель томизма. 10 Хомяков Алексей Степанович (1804—1860) — русский религиоз­ ный философ, поэт, публицист, один из создателей теории славянофиль­ ства. Ориентация на восточную патристику (учение о «соборности» и др.) сочетались у Хомякова с элементами философского романтизма. Высту­ пал с либеральных позиций за отмену крепостного права, смертной каз­ ни, за введение свободы слова, печати и др. 11 Яков II Стюарт — английский король в 1685—1688 гг., преемник Карла И. Был свергнут в результате государственного переворота 1688— 1689 гг. (так называемая Славная революция). 12 Бейлъ (Bayle) Пьер (1647—1706) — французский философ и публи­ цист, представитель раннего Просвещения. Проповедовал религиозный

926

Комментарии

скептицизм, т. е. возможность рационального обоснования религиозных догматов, и независимость морали от религии. 13 Эразм Ротердамский (Erasmus Roterdamus, псевдоним Герхарда Герхардаса; 1469—1536) — ученый, христианский гуманист, богослов, представитель северного Возождения. Применяя методы гуманистиче­ ской филологии, осуществил первопечатное издание Нового Завета с об­ ширным комментарием и новым латинским переводом. 14 Декарт (Descartes) Рене (1596—1650) — французский философ, ма­ тематик, физик, представитель классического рационализма, один из ро­ доначальников «новой философии», Аппелировал к разуму и самосозна­ нию, считал, что основоположением знания является непосредственная достоверность сознания.

Архимандрит Иоанн (Экономцев) Национально-религиозный идеал и идея империи в Петровскую эпоху (К анализу церковной реформы Петра I) Впервые: Иоанн (Экономцев), иеромонах. Национально-религиоз­ ный идеал и идея империи в Петровскую эпоху (К анализу церков­ ной реформы Петра I) / / Вестник русского христианского движе­ ния. 1990. № 158. С. 5—35. Печатается по первой публикации. Иоанн, архимандрит ( в миру — Игорь Экономцев; род. 1939) — бого­ слов, мыслитель, ученый, поэт и писатель. Настоятель монастыря во имя святого Петра (Высоко-Петровского монастыря) Митрополита Московско­ го (патриаршее подворье); настоятель Собора в честь Спаса нерукотворно­ го Образа и иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость»; настоя­ тель Храма во имя преп. Сергия Радонежского. Председатель Отдела религиозного образования и катехизации Московского Патриархата (1991 г.), ректор Российского Православного Института св. Иоанна Бого­ слова (1993 г.); декан Российского Православного Института св. Иоанна Богослова (юридический факультет), член редакционной коллегии жур­ нала «Православная беседа». По образованию филолог-классик. Автор книги «Православие, Византия, Россия» (М., 1989). 1 Кант (Kant) Иммануил (1724—1804) — немецкий философ и уче­ ный, родоначальник немецкой классической философии. В книге «Кри­ тика чистого разума» сформулировал антиномии разума. 2 Флоровский Георгий Васильевич (1893—1979) — протоиерей, бого­ слов, философ, историк русской религиозной мысли; одно время примы­ кал к евразийству. 3 Гумилев Лев Николаевич (1912—1992) — историк, географ, доктор ис­ торических (1961 г.) и географических (1974 г.) наук. Сын поэтов Н. С. ГУ" милева и А.Ахматовой. Подвергался репрессиям в 1930—1950-е гг. Со­ здал учение о человечестве и этносах как биосоциальных категориях; исследовал биоэнергетическую доминанту этногенеза, назвав ее пассионарностью. Автор трудов по истории тюркских, монгольских, славянских и других народов Евразии.

Комментарии 4

927

Карташев Антон Владимирович (1875—1960) — церковный и об­ щественный деятель, профессор Богословского института в Париже, исто­ рик русской Церкви. 5 Паисий Величковский (1722—1794), св. — схиархимандрит Нямецкого монастыря в Молдавии (с 1790 г.), собиратель и переводчик на рус­ ский язык святоотеческих произведений, возродил старчество. Канонизи­ рован русской православной Церковью в 1988 г. 6 Тихон Задонский (в миру — Тимофей Савельевич Кириллов; 1724— 1783), св. — епископ Воронежский (1763—1767 гг.), с 1767 г. ж и л в За­ донском монастыре, написал множество сочинений нравственно-поучи­ тельного характера. 7 Серафим Саровский (в миру — Прохор Исидорович Мошкин; 1759 или 1754—1833), преп.—православный подвижник, иеромонах Саровской пустыни. Автор «Беседы преподобного Серафима о цели христиан­ ской жизни», опубликованной в 1831 г. Н. А. Мотовиловым. Был причис­ лен к лику святых в 1903 г. 8 Амвросий Оптинский (в миру — Александр Михайлович Гренков; 1812—1891), преп. — иеросхимонах, старец Оптиной пустыни, духовник, духовный писатель. 9 Василий II Васильевич (Темный; 1415—1462) — князь коломен­ ский и великий князь московский с 1434 г. 10 Флорентийская уния (от лат. unio — единение) — договоренность о соединении католической и православной Церквей, которая была достиг­ нута на специально созванном для этого Ферраро-Флорентийском соборе (1438—1439 гг.), призванном преодолеть догматические разногласия между Церквами. Турецкая опасность вынудила византийцев заключить унию на условиях признания верховенства папы, принятия католических догматов при сохранении лишь обрядов православной Церкви. Была от­ вергнута церковным народом и государственной властью сразу ж е после ее подписания. 11 «Духовный Регламент» — законодательный акт, изданный при Пе­ тре I в 1721 г. Его проект был составлен Феофаном Прокоповичем. Заме­ нил патриаршее управление русской православной Церкви синодальным, поставив ее в прямое подчинение государственной власти. 12 Сильвестр (Холмский; ум. 1735) — церковный деятель и духовный писатель. Происходит из семьи дворян. Образование получил в Киевской духовной академии. В 1700 г. — архимандрит Деревяницкого Воскресен­ ского монастыря, в 1704 г. — настоятель Троице-Сергиевой Лавры, в 1719 г. — митрополит Смоленский и Дорогобужский, затем — митропо­ лит Казанский и Свияжский. Был близок к царевичу Алексею и разделял с ним недовольство реформами Петра I, не признавал особого авторитета за Синодом. В 1724 г. без всякой вины лишен сана, в 1730 г. предан суду и отослан на жительство в Александро-Невскую Лавру откуда в 1732 г. сослан в Выборгскую крепость, где и скончался. 13 Варлаам (Косовский; ум. 1721) — церковный деятель, первый епис­ коп вновь учрежденной Петром I Иркутской и Нерчинской епархии (с 1707 г.), в 1714 г. переведен в Тверскую епархию, с 1720 года — митропо­ лит Смоленский и Дорогобужский.

928

Комментарии

14 Питирим (1665—1738) — епископ Нижегородский. Родился в се­ мье раскольников; приняв православие, постригся. Пытался бороться с расколом увещаниями, но, не видя успеха, перешел к преследованиям. Питирим доказывал Петру I, что раскольники враги не только Церкви, но и гражданского порядка. 15 Аарон, в схиме Алипий (в миру — Еропкин Афанасий Владимиро­ вич; ок. 1663—1740), — церковный деятель. Родился в семье московского стольника. Митрополит Карельский и Ладожский (с 1714 г.), с 1716 г. — Новгородский. 16 Филарет (в миру — Василий Михайлович Дроздов; 1782—1867), святитель — церковный и общественный деятель, автор работ по бого­ словской, апологетической, историко-церковнои тематике; митрополит Московский и Коломенский с 1826 г. Под его руководством был осуще­ ствлен перевод Священного Писания на русский язык (Синодальный пе­ ревод). 17 Витте Сергей Юльевич (1849—1915) — русский государственный деятель, министр финансов (1892 г.), председатель совета министров (1904 г.), оказывал значительное влияние на внутреннюю и внешнюю по­ литику русского правительства. 18 Е. Поселянин (псевдоним Погожева Евгения Николаевича; 1870 — дата смерти не установлена) — русский публицист, сотрудник церковных изданий. 19 Сергий (в миру — Иван Николаевич Старогородский; 1867—1944) — ректор Санкт-Петербургской Духовной академии, митрополит (с 1917 г.), с 1925 г. — заместитель, затем местоблюститель патриаршего престола (с 1937 г.), патриарх Московский и всея Руси с 1943 г.

Ill РЕФЛЕКСИЯ Р Е Ф Л Е К С И И К. Н. Бестужев-Рюмин Причины различных взглядов на Петра Великого в русской науке и русском обществе Впервые: Бестужев-Рюмин К. Н. Причины различных взглядов на Петра Великого в русской науке и русском обществе / / Журнал министерства народного просвещения. 1872. № 6. (Ч. 161) С. 149— 156. Печатается по первой публикации. Бестужев-Рюмин Константин Николаевич (1829—1897) — историкРодился в Нижегородской губернии, в дворянской семье. Племянник Д е ' кабриста М. П. Бестужева-Рюмина. Окончил юридический факультет Московского университета. С 1865 г. — профессор по кафедре историй Санкт-Петербургского университета, с 1890 г. — академик. В 1 8 7 8 ^ 1882 гг. возглавлял Высшие женские курсы в Санкт-Петербурге (БестУ жевские). Вел большую публикаторскую (издание источников) и научно'

929

Комментарии

просветительскую работу. Как историк сформировался на рубеже 40—50-х годов и испытал на себе влияние исторической полемики западников и славянофилов. Остался близок к славянофильству (поздним вариациям теории культурно-исторических типов), но в то же время испытал силь­ ное научное влияние С М . Соловьева, у которого заимствовал концепцию решающей роли государственной власти и правительственной политики в историческом развитии. Придавал огромное значение психологической интерпретации исторических событий. 1 В «школах» заиконоспасских — В 50—70-х гг. XVII в. в Москве не­ однократно предпринимались попытки создания учебных заведений. В Спасском монастыре в 1665 г. по инициативе Симеона Полоцкого была открыта «школа грамматического учения», в которую были набраны мо­ лодые подъячие из различных приказов для обучения латинскому языку и русской грамматике. 2 «Куранты» — рукописная газета, создававшаяся с 1621 г. в един­ ственном экземпляре дьяками Посольского приказа для царского двора из переводных иностранных известий. 3 Симеон Полоцкий (в миру — Самуил Емельянович СитниановичПетровский; 1629—1670) — писатель, публицист, просветитель, круп­ нейший деятель русской культуры второй половины XVII в. Закончил Киево-Могилянскую академию, принял постриг, преподавал в братской школе Богоявленского монастыря в Полоцке. С 1664 г. — придворный поэт и воспитатель детей царя Алексея Михайловича (в т. ч. царевны Со­ фьи). Вел обширную просветительскую деятельность: писал книги, сти­ хи, произносил многочисленные проповеди (сохранилось около двухсот), преподавал в созданной им латинской школе, вел активную полемику со сторонниками греческих культурных традиций. Был тайным униатом (принадлежал некоторое время к Базилианскому ордену). Решительный противник старообрядчества, был чужд в целом традициям древнерус­ ской культуры. Главные сочинения — «Рифмология», «Вертоград много­ цветный» (своеобразная философская энциклопедия), сборники пропове­ дей «Обед душевный», «Вечеря душевная». 4 Кольбер Ж а н Батист (1619—1683) — генеральный контролер тор­ говли, промышленности и финансов Франции в эпоху Людовика XIV, те­ оретик меркантилизма. 5 Тредъяковский Василий Кириллович (1703—1769) — выдающийся русский ученый XVIII в. и неудачный поэт, имя которого сделалось нари­ цательным для обозначения бездарных графоманов.

Ор. Ф. Миллер Об отношениях русской литературы к Петру Великому Впервые: Миллер О. Ф. Об отношениях русской литературы к Пет­ ру Великому / / Русская старина. 1873. Т. 7. С. 406—411. Печатает­ ся по первой публикации. Миллер Орест Федорович (1833—1889) — историк русской литерату­ ры. Родился в Гапсале, в немецкой семье. Под влиянием архимандрита

930

Комментарии

Платона (впоследствии — митрополита Киевского) в пятнадцатилетнем возрасте сознательно перешел в православие. Окончил историко-филоло­ гический факультет в Санкт-Петербургском университете. С 1864 г. — приват-доцент. Занимался изучением русского фольклора, прежде всего былинного эпоса. Исповедывал славянофильские взгляды. В 1870— 1880-х гг. пишет статьи и читает публичные лекции по истории русской литературы XIX в. С 1870 г. — профессор Санкт-Петербургского универ­ ситета. 1 Глинка Сергей Николаевич (1776—1847) — русский писатель, поэт, драматург, издатель журнала «Русский вестник» (с 1808 г.). 2 Руссо (Rousseau) Жан-Жак (1712—1778) — французкий философ, политический деятель, писатель, представитель французского Просвеще­ ния. Отмечая противоречивость прогресса цивилизаций, идеализировал «естественное состояние» человечества, выступал против социально-поли­ тического неравенства. 3 Батюшков Помпеи Николаевич — русский этнограф, археолог и историк Северо-Запада России, младший брат поэта К. Н. Батюшкова.

С. Ф . Платонов Лекции по русской истории Впервые: Платонов С. Ф. Лекции по русской истории: [В 3 ч.]. СПб., 1891—1892. Печатается по: Платонов С.Ф. Лекции по рус­ ской истории. М.: Летопись, 2000. С. 451—461. Платонов Сергей Федорович (1860—1933) — историк, профессор Пе­ тербургского университета, академик, крупный специалист по истории России XVI—XVII вв. Окончил Петербургский университет (1882 г.), с 1899 г. — профессор истории, с 1908 г. — член-корреспондент Академии наук, председатель Археографической комиссии (1918—1929 гг.), дирек­ тор Института русской литературы АН (Пушкинский дом) (1925— 1929 гг.), директор Библиотеки Академии наук (1925—1928 гг.), акаде­ мик АН СССР (1920—1931 гг.). В 1929 г. был арестован и выслан в Сама­ ру (Куйбышев), где и умер. 1

Байер Готлиб Зигфрид (1694—1738) — историк, лингвист-востоко­ вед, профессор Кенигсбергского университета. С 1726 г. до самой смерти работал в Санкт-Петербургской Академии наук, где создал обширный корпус работ, посвященных античной древности и Востоку. В отечествен­ ной историографии оставил след благодаря своему знаменитому труду «О варягах» (De varagis / / Commentarii Academiae scientarum imperialis Petropolitanae. Petropoli, 1738. Vol. 6), положившему начало т. н. норманской теории. 2 Штритер Иоганн Готгильф (1740—1801) — историк, служил в Санкт-Петербургском, потом в Московском архиве коллегии иностран­ ных дел. Адъюнкт Санкт-Петербургской Академии наук. Написал ряд сочинений о славянах и Древней Руси. Главное произведение — «Русская

Комментарии

931

история» (доведенная до 1462 г., на немецком языке, русский перевод из­ дан в 1800—1802 гг.). 3 Шлецер Август Людвиг (1735—1809) — историк, филолог. С 1761 по 1769 гг. работал в Санкт-Петербургской Академии наук, позже — про­ фессор Геттингенского университета. Исследователь и издатель древне­ русских летописей, автор фундаментального для своей эпохи труда по древнерусской истории «Нестор. Русские летописи на древле-славянском языке» (1802—1805). 4 Гегель (Hegel) Георг Вильгельм Фридрих (1770—1831) — немецкий философ, представитель немецкого классического идеализма, создатель систематической теории диалектики. Развитие общества связывал с выз­ реванием объективного духа понимаемого как сверхиндивидуальная це­ лостность, охватывающая всю сферу социальной жизни и проявляющая­ ся через различные связи и отношения людей. 5 Вольф Фридрих Август (1759—1824) — немецкий филолог-антиковед, издатель античных авторов, профессор университетов в Галле, а за­ тем в Берлине, член Берлинской Академии наук. 6 Нибур (Nibuhr) Бартольд Георг (1776—1831) — немецкий историк. 7 Миллер Готфрид — немецкий историк, занимался историей Древне­ го мира. 8 Эйхгорн (Эйххорн, Eichhorn) Карл Фридрих (1781—1854) — немец­ кий юрист, историк права, один из главных представителей историче­ ской школы права. Профессор во Франкфурте-на-Одере (1805—1811 гг.), Берлине (1811—1813 и 1832—1847 гг.), Геттингене (1816—1829 гг.). Главный научный труд — «История германского государства и права» (1808—1823). 9 Савинъи (von Savigny) Фридрих-Карл (1779—1861) — прусский го­ сударственный деятель и юрист, профессор римского права Берлинского университета; министр юстиции в период реформы законодательства (1842—1848 гг.); основатель и глава исторической школы права, по кото­ рой право — продукт «народного духа», выражение «общенародного убеждения» — развивается органически, медленным историческим про­ цессом, а не создается индивидуальным творчеством. 10 Павлов-Сильванский Николай Павлович (1869—1908) — историк, правовед, профессор истории русского права (с 1907 г.). Одновременно ра­ ботал в министерстве иностранных дел.

А. А. Кизеветтер Реформы Петра Великого в сознании русского общества Кизеветтер Александр Александрович (1866—1938) — историк, пуб­ лицист, политический деятель. Окончил Московский университет, был Учеником В. О. Ключевского. Профессор Московского университета, член ЦК Конституционно-демократической партии. В 1922 г. после неодно­ кратных арестов выслан из Советской России. С 1922 — профессор Праж­ ского университета. Занимался вопросами социально-экономической ис­ тории русского города (Посадская община в России XVIII в. М., 1903; Городовое положение Екатерины II. М., 1909).

932

Комментарии

1 Неклюдов (1745—1797) — тайный советник, начал службу в 1760 г., председатель Палаты гражданского и уголовного суда (1784—1786 гг.), обер-прокурор Синода (с 1788 г.). 2 Киреевский Иван Васильевич (1806—1856) — русский философ, литературный критик, публицист, наряду с А. С. Хомяковым основопо­ ложник славянофильства. Критиковал Петра I за слишком буквальный перенос форм общественной жизни из Европы, усвоение достижений в просвещении которой должно сопровождаться переосмыслением на осно­ ве православного учения, сохранившего в чистоте изначальную истину христианства. 3 Аксаков Константин Сергеевич (1816—1860) — публицист, фило­ соф, историк, поэт и драматург, один из лидеров раннего славянофиль­ ства. 4 Робеспьер (Robespierre) Максимилиан (1758—1794) — французский политический деятель, член Учредительного собрания (1789 г.) и Конвен­ та (1792 г.), глава якобинцев; стоя во главе комитета общественного спа­ сения, пользовался диктаторской властью.

Е. Ф. Шмурло Петр Великий в оценке современников и потомства

Впервые: Шмурло Е. Ф. Петр Великий в оценке современников и потомства//XVIII век. СПб., 1912. Вып. 1. С. 1—30. Печатается по первой публикации. Публикуемый фрагмент находится на с. 13— 30. Шмурло Евгений Францевич (1853—1935) — историк. Окончил исто­ рико-филологический факультет Санкт-Петербургского университета (1878 г.). Ученик К. Н. Бестужева-Рюмина. Преподавал историю на Выс­ ших женских (Бестужевских) курсах. После защиты магистерской дис­ сертации «Митрополит Евгений как ученый» (1888 г.) — приват-доцент Санкт-Петербургского университета. С 1891 г. — профессор Дерптского университета по кафедре русской истории. С 1903 — ученый корреспон­ дент Академии наук в Риме. Почетный доктор Падуанского университе­ та. Много занимался историей Петровского времени: «Петр Великий в русской литературе. Опыт историко-библиографического обзора» (СПб., 1889), «О письмах и бумагах императора Петра Великого» (ЖМНП. 1889—1894), «Падение царевны Софьи» (ЖМНП. 1891), «Критические заметки по истории Петра Великого» (ЖМНП. 1900—1901). 1 Ровинский Дмитрий Александрович — юрист и государственный деятель, исследователь истории русского быта и истории искусств, почет­ ный член двух академий — Академии наук и Академии художеств. 2 Стасов Владимир Васильевич (1824—1906) — русский художе­ ственный и музыкальный критик, историк искусства, археолог. Один из крупнейших деятелей русской демократической культуры XIX в., почет­ ный член Академии наук (1900 г.). 3 Кирилл Иерусалимский (ок. 315 — ок. 397), св. — избран епископом Иерусалимским во время арианских гонений, катехизатор, проповедник.

933

Комментарии 4

Арсений Грек (ум. после 1666) — греческий монах с Афона, в Рос­ сии с 1649 г. По поручению патриарха Никона руководил исправлением богослужебных книг. Открыл в Москве школу для обучения греческому и латинскому языкам (1653 г.). В 1662 г. по обвинению в ереси сослан в Со­ ловецкий монастырь. 5 Минерва — в древнеримской мифологии покровительница ремес­ ленников и художников. С конца III в. до н. э., отождествленная с древне­ греческой Афиной, почиталась также как богиня войны и государствен­ ной мудрости. 6 Иван (Иоанн) V Антонович (1740—1764) — номинальный россий­ ский император при регентстве Э. Бирона (с октября 1740 по ноябрь 1741 г.), сын Анны Леопольдовны, после прихода к власти Елизаветы Петровны отправлен в ссылку, а с 1756 г. находился в Шлиссельбургской крепости. 7 Любопытный Павел Онуфриевич (1772—1848) — астраханский ме­ щанин, торговал в Москве, а затем в Петербурге, усердный член старооб­ рядческой поморской секты. Собирал сочинения и рукописи старообряд­ ческих писателей, составил каталог и словарь.

Д. С. Лихачев Была ли эпоха Петровских реформ перерывом в развитии русской культуры? Впервые: Лихачев Д. С. Была ли эпоха Петровских реформ переры­ вом в развитии русской культуры? / / Славянские культуры в эпо­ ху формирования и развития славянских наций XVIII—XIX вв. М., 1978. С. 170—174. Печатается по первой публикации. Лихачев Дмитрий Сергеевич (1906—1999) — выдающийся филологмедиевист, общественный деятель, публицист; действительный член РАН (1970 г.), член ряда иностранных академий; Герой Социалистического Труда, награжден орденом Святого Андрея Первозванного, орденами Ле­ нина, Трудового Красного Знамени, Лауреат Государственной премии СССР и РФ. С 1985 г. возглавлял Советский (затем Российский) фонд культуры. Большая часть научной деятельности Д. С. Лихачева связана с Институтом русской литературы РАН, где он с 1954 по 1999 г. был заве­ дующим Отделом древнерусской литературы. Литературе и культуре Древней Руси посвящена большая часть трудов ученого: это книги «Чело­ век в литературе Древней Руси», «Поэтика древнерусской литературы», «Развитие русской литературы X—XVII веков», «Текстология на матери­ але русской литературы X—XVII веков», «"Слово о полку Игореве" и культура его времени» и др. По инициативе и при участии Д. С. Лихачева созданы крупнейшие антологии «Памятники литературы Древней Руси» и «Библиотека литературы Древней Руси», а также серия ежегодников «Памятники культуры: новые открытия». 1 Истрин Василий Михайлович (1865—1937) — историк литерату­ ры, академик Петербургской Академии наук (с 1907 г.), вел работу по

934

Комментарии

подготовке к изданию древнерусских текстов. Автор работ по древнерус­ ской литературе. 2 Соболевский Алексей Иванович (1856—18??) — филолог, профессор русского языка и словесности Киевского и Санкт-Петербургского универ­ ситетов. 3 Карион Истомин (мирское имя не известно, 1640-е — 1718 или 1722) — справщик Печатного двора, педагог, поэт, переводчик, автор про­ поведей.

IV КОНТЕКСТ А. А. Кара-Мурза, Л . В. Поляков Реформатор: Русские о Петре I. Опыт аналитической антологии Впервые: Кара-Мурза А А , Поляков Л. В. Реформатор: Русские о Петре I: Опыт аналитической антологии / Институт философии РАН, гуманитарный и политологический центр «Стратегия». Ива­ ново: изд. фирма «Фора», 1994. Печатается по первому изданию. Кара-Мурза Алексей Алексеевич (род. в 1956 г. в Москве) окончил исто­ рический факультет Института стран Азии и Африки при МГУ (в 1978 г.). Кандидат исторических наук (1981 г.). Доктор философских наук (1994 г.), профессор. Академик российской академии гуманитарных наук. Извест­ ный в России и за рубежом специалист в области политической теории, истории русской политической мысли и либерального реформаторства. Автор 12 монографий и более 200 научных статей. Поляков Леонид Владимирович (род. в 1950 г. в Ивано-Франковске) окончил Московский государственный университет. Доктор философских наук, ведущий научный сотрудник Института философии РАН; полити­ ческий обозреватель «Радио России»; Visiting Professor Дартмутского колледжа и Колледжа Святой Марии (США). Автор около 100 научных работ.

МАТЕРИАЛЫ К БИБЛИОГРАФИИ О ПЕТРЕ ВЕЛИКОМ, ЕГО ДЕЯНИЯХ И ЕГО ВРЕМЕНИ 1. Документы эпохи 1. Азбука гражданская с нравоучениями. Правлена рукою Петра Ве­ ликого. — СПб., 1877. — 19 с. 2. Бумаги императора Петра I / Изд. акад. А. Бычковым. — СПб., 1 8 7 3 . — 23, 565, 59 с. 3. Военные уставы Петра Великого / Под ред. проф. Н. Л. Рубинштей­ на, вступ. ст. и коммент. П. Л. Епифанова. — М., 1946. — 80 с. 4. Воинские артикулы Петра I. Материалы по изучению истории госу­ дарства и права СССР / [Подгот. к изд. Н. П. Старжиным]. — М., 1 9 6 0 . — 50 с. 5. Воскресенский Н.А. Законодательные акты Петра I. Редакции и проекты законов, заметки, доклады, доношения, челобитья и ино­ странные источники / Под. ред. и с предисл. Б. И. Сыромятникова. — М.; Л., 1945. Т. 1. Акты о высших государственных установ­ лениях. —XLIV, 602 с. 6. Восстание в Москве 1682 года: Сб. документов / Под ред. В. И. Буганова. — М.: Наука, 1976, — 347 с. 7. Восстание московских стрельцов, 1698 года (Материалы следствен­ ного дела): Сб. документов / [Сост., историко-археографический об­ зор и коммент. А . Н . К а з а к е в и ч а ; предисл. В. И. Буганова]. — М.: Наука, 1980. — 326 с. 8. Генеральный регламент <...> — М., 1725 — 40, [3] с. 9. Грамота императора Петра Первого к патриарху Константинопольс­ кому Иеремию. — М., 1848. — 4 с. 10. Грамота царя Петра I к папе. — Б. м., [18-?]. — 1 с . 11. Дневник зверского избиения Московских бояр в столице в 1682 го­ ду и избрания двух царей Петра и Иоанна. — СПб., 1901. — 27 с. 12. Доклады и приговоры, состоявшиеся в Правительствующем Сенате в царствование Петра Великого, изданные Императорской Акаде­ мией наук: [В 6 т.] / Под ред. Н. В. Калачова. — СПб., 1880—1901. 13. Документы из архива Флоренции / [Публ. подгот. Л. И. Яковлев] / / Сов. архив. 1971. № 4 . С. 105—107. 14. Духовный регламент <...>. — СПб., 1721. — 112 с.

936

Материалы

к

библиографии

15. Есипов Г. В. Сборник выписок из архивных бумаг о Петре Великом: [В 2 т.] — М . , 1872. Т. 1. — 4 2 1 , VIII с : ил.; Т. 2. — 428, [2] с : ил. 16. Ефимов СВ. Автографы Петра Великого — Autographs of Peter the Great: Каталог. — СПб.: Русско-балт. информ. центр «Блиц», 1995. — 1 3 2 с. 17. Законодательные акты Петра I: Первая четверть XVIII века / Под ред. [и с предисловием] д-ра юрид. наук, проф. К. А. Софроненко. — М.: Госюриздат, 1961. — 667 с. (Серия: Памятники русского права. Вып. 8.) 18. Записная к н и ж к а любопытных замечаний великой особы, стран­ ствовавшей под именем дворянина российского посольства в 1697 и 1698. — СПб., 1788. — 50 с. 19. Из приказа Петра Великого перед Полтавским боем 27-го июня 1709 г.— СПб., 1909. 20. Книга Устав воинский о должности генералов, фельдмаршалов и всего генералитета, и протчих чинов, которые при войске надлежат быть, и о [и]ных воинских делах и поведениях, что каждому чинить должно. Купно при сем Артикул воинский и с процесом, надлежа­ щим к судьяцым, и Эксерцициею о церемониях и должностях во­ инским людям надлежащих [/ Напечатася повелением царского ве­ личества в Санктпитербургской типографии лета господня 1719, октября в 29 день. — СПб.]. То же. Напечатася повелением ее императорского величества. Вто­ рым тиснением.— СПб., 1737. — 372, 35 с. То же. — СПб., 1755. — 260 с. 21. Книга устав морской <...> — СПб., 1720. — 432 с. 22. Книга устав морской на российском и голландском языках о всем, что касается к доброму управлению, в бытность флота на море, пе­ чатанный повелением его величества Петра Великого императора и самодержца всероссийского в Санкт-Петербургской типографии 1724 года. — СПб., 1746. — [6], 17, [11], 328—343 л., 334—434 с. 23. Копии с писем государя Петра Великого с 1700 по 1725 год. — М., 1882. — 2 8 , [2] с. 24. Манифест, или Объявление [о смерти императора Петра I]. Подлин­ ный за подписанием Правительствующего Сената и Святейшего Си­ нода и Генералитета. — СПб.: Печатан при Сенате, 1725 генваря. — 1л. 25. Лебедев В. И. Реформы Петра I: Сб. документов. — М.: Соцэкгиз, 1937. — 379 с. — Библиография: с. 360—364. 26. Наука побеждать по правилам величайшего из монархов всероссий­ ских Петра Первого, собственноручно писанная и подписанная от сего самодержца / Изд. Михаилом Антоновским. — СПб., 1 8 0 8 . — 12 с. 27. Пальчиков А. В. Распоряжение Петра I по кораблестроению, 1717— 1724 гг. (Письма его к лейтенанту Ф. П. П а л ь ч и к о в у ) / / Р у с с к а я старина. Т. 5. № 6. С. 893—902.

о Петре

Великом

937

28. Памятники законодательства Петра Великого / Под ред. М. М. Бо­ гословского. — М., 1910. — 118 с. 29. Переписка императора Петра I с государыней Екатериной Алексеев­ ной. — М., 1862. — VI, 166, XII с. 30. Петр Великий на Севере: Сборник статей и указов относящихся к деятельности Петра I на Севере / Под ред. и с предисл. А. Ф. Шидловского. — Архангельск, 1909. — [2], 168, 66 с : ил. (К 200-летнему юбилею Полтавской победы над шведами.) 3 1 . Письма Петра Великого писанные к генерал-фельдмаршалу, тайно­ му советнику, Мальтийскому, св. апостола Андрея, Белого Орла, и прусского ордена кавалеру, графу Борису Петровичу Шереметьеву, по большей части собственной государевою рукою, и иные с подлин­ ников хранящихся в Императорской кабинетской архиве списанные, сколько оных нашлось у его сиятельства господина обер-камергера, генерал-аншефа, сенатора, орденов св. апостола Андрея, св. Алек­ сандра Невского, Белого Орла, и св. Анны кавалера, графа Петра Борисовича Шереметьева, которого желанием и старанием оные ныне на свет изданы, и с предисловием о происхождении и о служ­ бах предков Шереметьевых, особливо же о славных делах фельд­ маршала графа Бориса Петровича и о потомках его. — М., 1774. — 172, [2], LXXVIIIc. 32. Письма государя императора Петра Великого к Степану Андреевичу Колычеву и ответы его на оные. — М., 1785. — 110, [4] с. 3 3 . Письма и указы его императорского величества государя императо­ ра Петра Великого, писанные к Науму Акимовичу Синявину, про­ должавшему службу в Российском корабельном флоте, с начала оно­ го от звания матросского до вице-адмиральского чина, хранящиеся у сына его Флота адмирала и кавалера Алексея Наумовича Синявина, коего желанием по высочайшему ея императорского величества всемилостевейшему благоволению издателя с кратким описанием службы покойного родителя его. — СПб., 1786. — 75, XVIII с. 34. Письма императора Петра Великого к брату своему царю Иоанну Алексеевичу и патриарху Адриану с ответом на оные и на отзывы боярина и воеводы Алексея Семеновича Шеина, князя Бориса Алексеевича Голицына и боярина и воеводы Бориса Петровича Ше­ реметьева. — СПб., 1788. — 82 с. 35. Письма и указы государей: императора Петра Великого, императ­ рицы Екатерины Первой, императора Петра Второго, императрицы Анны Иоанновны, императрицы Елисавет Петровны и персидского шаха Тахмасиба к генерал-аншефу, сенатору и орденов святого апо­ стола Андрея Первозванного и святого Александра Невского кава­ леру Василью Яковлевичу Левашову. Изданные с подлинников. С приложением одного из писем государя императора Петра Велико­ го... — М., 1 8 0 8 . — 112 с. 36. Письма Петра Великого к Скорнякову-Писареву, 1707—1722 г . / / Русская старина. 1872. Т. 6. № 12. С. 664—673. 37. Письма Петра Великого, хранящиеся в Императорской Публичной библиотеке и описание находящихся в ней рукописей, содержащих

938

38.

39.

40. 41. 42. 43.

Материалы

к

библиографии

материалы для истории его царствования / Сост. А. Ф. Бычковым. — СПб., 1872. — 180, [2], XX с. Письма и бумаги императора Петра Великого: [В 7 т.] — СПб., 1887—1918. Т. 1. (1688—1701). — СПб., 1887. — [2], XXXII, 888, Ы П с , 1 л. портр.; Т. 2. (1702—1703). — СПб., 1889. — XXIV, 722, L X I I c ; Т . З . (1704—1705). —СПб., 1893. — X X X I I , 1066, L X I V c ; Т. 4. (1706). — СПб., 1900. — XXXIV, 1260, CXIV, [2] с ; Т. 5. (январь—июнь 1707). — СПб., 1907. — XXVI, 764, LXXXII, [1]с; Т. 6. (июль—декабрь 1707).— СПб., 1912. — XXVIII, 6 3 1 , LXXXII, [1] с ; Т. 7. Вып. 1. (январь—июнь 1708). — Пг., 1918. — [4], 640 с. Письма и бумаги императора Петра Великого [Т. 7—13]. — М.; Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1946—1992. Т. 7. Вып. 2. (Примеч. к письмам за № 2350—2460). / Ред. д-р ист. наук Л. И. Андреев. — М.; Л., 1946. — V, [2], 935 с ; Т. 8. Вып. 1. (июль—декабрь 1708 ) — М.; Л., 1948. — 407 с ; Т. 8. Вып. 2. (июль—декабрь 1708; примечания к № 2 4 6 1 — 2953, напечатанным в первом выпуске VIII тома.) [/ Ред. д-р ист. наук Б . Б. Кафенгауз]. — М.: Изд-во Академии наук СССР, 1951. — С. 409—1180, 2 л. ил.; Т. 9. Вып. 1. (январь—декабрь 1709) — М.; Л., 1950.— 527 с ; 3 л. ил.; Т. 9. Вып. 2. (январь—декабрь 1709; примечания к № 2954— 3560, напечатанным в первом выпуске IX тома.) [/ Ред. д-р ист. наук Б . Б. Кафенгауз]. — М.: Изд-во Академии наук СССР, 1952. — С. 530—1619; Т. 10. (январь—декабрь 1710). — М.: Изд-во Академии наук СССР, 1956. — 870 с , 5 л. ил. и карт.; Т. 11. Вып. 1. (январь—12 июля 1711). — М.: Изд-во Академии наук СССР, 1962. — 606 с , 2 л. ил.; Т. 11. Вып. 2. (июль—декабрь 1711). — М.: Наука, 1964. — 743 с. с ил.; Т. 12. Вып. 1. (январь—июнь 1712). — М.: Наука, 1975. — 589 с ; Т. 12. Вып. 2. (июль—декабрь 1712). — М.: Наука, 1 9 7 7 . — 630 с : ил.; Т. 13. Вып. 1. (январь—июнь 1713 ) / Отв. ред. А. А. Преображен­ ский.— М.: Наука, 1992. — 480 с. Походный журнал 1695 года. — СПб., 1853. То же. 2-е изд. — СПб., 1910.— [3], III, 38, 23 с. Походный журнал 1696 года. — СПб., 1853. — [4], 34, 20 с. То же. 2-е изд. — СПб., 1911. — [3], 34, 20 с. Походный журнал 1697 года. — СПб., 1853. То же. 2-е изд. — СПб., 1911. — [3], 27 с. Походный журнал 1698 года. — СПб., 1853. То же. 2-е изд. — СПб., 1911. — [3], 41 с.

о Петре

Великом

939

44. Походный журнал 1700 года. —СПб., 1854. То же. 2-е изд. — СПб., 1911. — [3], 10 с. 45. Походный журнал 1701 года. — СПб., 1854. То же. 2-е изд. — СПб., 1911. — [3], 8 с. 46. Походный журнал 1702 года. — СПб., 1854. То же. 2-е изд. — СПб., 1911. — [3], 6 с. 47. Походный журнал 1703 года. — СПб., 1854. То же. 2-е изд. — СПб., 1911. — [3], 16 с. 48. Походный журнал 1705 года. — СПб. 1854. — [4], 26 с. То же. 2-е изд. — СПб., 1911. — [3], 26 с. 49. Походный журнал 1704 года — 1911— [3], Зс. 50. Походные журналы 1706, 1707, 1708 и 1709 годов. — СПб., 1854. — 104 с. То же. 2-е изд. — СПб., 1911. — 100 с. 51. Походный журнал 1710 года. — СПб. 1854. — [6], 24 с. То же. 2-е изд. — СПб., 1911. — [3], 24 с. 52 Походный журнал 1711 года. — СПб. 1854. — [6], 118 с. То же. 2-е изд. — СПб., 1911. — [3], 24 с. 53 Походный журнал 1712 года. — СПб. 1854. — [6], 66 с. То же. 2-е изд. — СПб., 1913. — [5], 66 с. 54 Походный журнал 1713 года. — СПб. 1854. — [6], 64 с. То же. 2-е изд. — СПб., 1913. — [5], 64 с. 55 Походный журнал 1714 года. — СПб. 1854. — [6], 161 с. То же. 2-е изд. — СПб., 1913. — [5], 161 с. 56 Походный журнал 1715 года. — СПб. 1855. — [6], 80 с. То же. 2-е изд. — СПб., 1913. — [5], 81 с. 57. Походный журнал 1716 года. — СПб., 1855. — [6], 110 с. То же. 2-е изд. — СПб., 1913. — [5], 110 с. 58 Походный журнал 1717 года. — СПб., 1854. — [6], 36 с. То же. 2-е изд. — СПб., 1913. — [5], 36 с. 59 Походный журнал 1718 года. — СПб., 1855. — [6], 36 с. То же. 2-е изд. — СПб., 1913. — [5], 36 с. 60. Походный журнал 1719 года. — СПб., 1855. — [6], 131 с. То же. 2-е изд. — СПб., 1913. — [5], 131 с. 61 Походный журнал 1720 года. — СПб., 1855. — [6], 51 с. То же. 2-е изд. — СПб., 1913. — [5], 51 с. 62 Походный журнал 1721 года. — СПб., 1855. — [6], 76 с. То же. 2-е изд. — СПб., 1913. — [5], 76 с. 63. Походный журнал 1722 года. — СПб., 1855. — [6], 194 с. То же. 2-е изд. — СПб., 1913. — [5], 194 с. 64. Походный журнал 1723 года. — СПб., 1855. — [6], 41 с. То же. 2-е изд. — СПб., 1913. — [5], 41 с. 65. Походный журнал 1724 года. — СПб., 1855. — [6], 50 с. То же. 2-е изд. — СПб., 1913. — [5], 51 с. 66. Путешествие его величества в Париж: Дневник пребывания Петра I в Париже и возвращения его в Россию. — СПб., 1771. 27с: ил.

940

Материалы

к

библиографии

67. Регламент главного магистрата. — [Б. м.], 1723. — [2], 27, 24, [2] с. 68. Сборник выписок из архивных бумаг о Петре Великом: [В 2 т.] — М., 1872. Т. 1.—VII, 4 2 1 с : ил.; Т. 2. — [1], 406, II с. 69. Собрание писем императора Петра I к разным лицам с ответами на оные: [В 4 ч . ] . —СПб., 1829—1830. 70. Табель о рангах. — М., 1722 — 14 с. 71. Тетради записанные всякими письмами и делами кому что приказа­ но и в котором числе от его императорского величества Петра Вели­ кого 1704, 1705 и 1706 годов, с приложением примечаний о службах тех людей, к которым сей государь писывал [/ Издал М. М. Щерба­ тов]. — СПб., 1774. — 272, [30] с. 72. Ту майский Ф. О. Собрание разных записок и сочинений, служащих к доставлению полного сведения о жизни и деяниях государя импе­ ратора Петра Великого, издано трудами и иждивением Феодора Туманского: [В 10 ч.] — [СПб.,] 1787—1788. 4 . 1 . 1787.— [8], 310 с ; 4 . 2 . 1787.— [8], 335 с ; Ч. 3 . 1 7 8 7 . — [2], 490 с ; 4 . 4 . 1787.— 279, [9] с. 73. Указы блаженныя и вечнодостойныя памяти Государя Императора Петра Великого Самодержца Всероссийского, состоявшиеся с 1714 по кончину Его Императорского Величества генваря по 28 число 1725 году. Напечатаны по указу Всепресветлейшей Державнейшей Великой Государыни Императрицы Анны Иоанновны, Самодержи­ цы Всероссийской. — СПб., 1739. 74. Устав воинский <...> — СПб., 1716. — 301 с. 75. Щербачев Ю.Н. Шесть документов, касающихся пребывания Пе­ тра I в Дании. — М., 1893. — 12 с 76. Юности честное зерцало. Репринтное издание с факсимильного из­ дания 1976 г. — М.: Планета, 1990. — 88 с

2. Исследования и материалы 77. А. А. К юбилею Петра В е л и к о г о / / В е с т н и к Моск. политехнич. выс­ тавки. 1872. № 5. 78. А. А: Картины из жизни Петра I на Китайгородской стене / / Вест­ ник Моск. политехнич. выставки. 1872. № 92. 79. Абаза В. А. Историческая справка о Сенате Петра Великого. — СПб., 1895.—6с 80. АббасовА. М. По местам деяний Петра: Путеводитель. — М., 1996. -~ 78, [ 1 ] с : ил. (Серия: Земля Воронежская. Летопись городов и сел.) 8 1 . Абсолютизм в России: XVII—XVIII вв.: Сб. науч. ст. к 70-летию со дня рождения и 45-летию науч. и преподавательской деятельности

о Петре

82. 83. 84. 85. 86. 87. 88. 89. 90. 91. 92.

93. 94. 95. 96. 97. 98. 99.

Великом

941

Б. Б. Кафенгауза / Вступ. ст. Н. И. Павленко. Ред. коллегия: акад. Н. М. Дружинин (отв. ред.). — М.: Наука, 1964. — 519 с. Авшаров Е. Г. Малоизвестные резолюции Петра I / / Археологический ежегодник за 1978. — М., 1979. С. 236—237. Акишин М. О. Полицейское государство и сибирское общество. Эпо­ ха Петра Великого / Отв. ред. д-р ист. наук Н. Ф. Демидова. — Но­ восибирск: Изд. центр «Автор», 1996. — 224 с. Александрова В. А. Гвардейцы. — доверенные люди Петра I. — М.: Изд-во МГУ, 1947. — 19 с : ил. Александров И.Н. Просвещение в России в эпоху преобразований Петра Великого. — Каменецк-Подольск, 1903. — 12 с. Алексеева М.А. Братья Иван и Алексей Зубовы и гравюры Петров­ ского времени / / Россия в период реформ Петра I: Сб. науч. ст. / Отв. ред. Н. И. Павленко. — М., 1973. С. 337—362. Аллец П. О. Сокращенное описание жизни Петра Великого, импера­ тора всея России / Пер. с франц. — СПб., 1771. — 5 1 , [10] с. То же. — СПб., 1788. — 89 с. Алферъев И. В. Великий преобразователь России царь Петр Алексее­ вич. — СПб., 1872. — [2], 32 с. Альбом 200-летнего юбилея Петра Великого / Текст Н. Петрова и С. Н. Шубинского. — СПб., 1872. — [6], 291 с. Альев Вл. О духовном регламенте Петра В е л и к о г о / / М о с к . универ­ ситет, известия. 1871. № 9 . С. 463—539. Андерсон М. Петр Великий / Пер. с англ. В. П. Белоножко. — Рос­ тов н/Д: Изд-во «Феникс», 1997. — 352 с. Андреева Т. М., Волкова Ю. Е. История Отечества: Россия в первой половине XVIII века. Петр I: Метод, материалы и коммент. к само­ стоят, изуч. темы для студентов всех спец. — М.: МГАПБ, 1995. — 21с. Андреев А. И. Петр Великий в Англии в 1698 г. / / Петр Великий: Сб. ст. / Под ред. А. И. Андреева. — М.; Л: Изд-во АН СССР, 1947. С. 78—79. Андреев А. И. Основание Академии наук в Петербурге / / Петр Вели­ кий: Сб. ст. / Ред. д-р ист. наук А. И. Андреев. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1947. С. 284—334. Андреев А. И. Памяти Ивана Афанасьевича Бычкова / / Петр Вели­ кий: Сб. статей / Ред. д-р ист. наук А. И. Андреев. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1947. С. 424—432. Андреи К. Г. Каролинское благочестие и его влияние на Карла XII / / Царь Петр и король Карл: Два правителя и их народы / Пер. с швед. Д-ра ист. наук В. Возгрина. — М.: Текст, 1999. С. 98—121. Андрианов П. М. Петр и Полтава (По поводу 200-летнего юбилея). — СПб., 1 9 0 9 . — 62, [2] с : ил. Андросов С. О. Петр I в Венеции / / Вопр. истории. 1995. № 3. С. 129— 136. Андросов СО. Заметки об иностранных скульпторах в России на рубеже XVII и XVIII в е к о в / / П е т р о в с к о е время в лицах: Сб. науч. ст. —СПб.: Гос. Эрмитаж, 1998. С. 3—5.

942

Материалы

к

библиографии

100. Андросов С. О. Джузеппе Франки и его контакты с Россией в Пет­ ровское время / / Петровское время в лицах: Сб. науч. статей. — СПб.: Гос. эрмитаж, 1999. С. 3—5. 101. Андросов С. О. Итальянские отзвуки дела царевича Алексея / / Пет­ ровское время в лицах: Сб. науч. ст. — СПб.: Эрмитаж, 2000. С. 3—5. 102. Анисимов Е.В. Податная реформа Петра I: Введение подушной по­ дати в России. 1719—1728 гг. / Под ред. Н. Е. Носова. — Л.: Наука, 1982.— 296 с. 103. Анисимов Е. В. Церковная и податная реформы Петра I / / Вопр. на­ учного атеизма: [Сб. ст.]. — М., 1988. Вып. 37. Православие в исто­ рии России. С. 163—172. 104. Анисимов Е.В. Петр I: Рождение и м п е р и и / / В о п р . истории. 1989. № 7. С. 3—20. 105. Анисимов Е.В. Время Петровских реформ XVIII в. 1-я четверть. — Л.: Лениздат, 1989. — 4 9 5 , [ 1 ] с : ил. 106. Анисимов Е. Шведская модель с русской особостью: Реформы и власть: Сб. науч. ст. — СПб.: Издание журнала «Звезда», 1995. С. 3—41. 107. Анисимов Е.В. Государственные преобразования и самодержавие Петра Великого в первой четверти XVIII века. — СПб.: Дмитрий Буланин, 1997. — 331 с. 108. Анисимов Е. Петр Великий / / Царь Петр и король Карл: Два прави­ теля и их народы / Пер. с швед, д-ра ист. наук В. Возгрина. — М.: Текст, 1999. С. 9—34. 109. Анпилогов Г. Сенат при Петре I / / Исторический журнал. 1941. № 4. С. 42—46. 110. Аполлова Н.Г. К вопросу о политике абсолютизма в национальных районах России в XVIII в. / / Абсолютизм в России: XVII—XVIII вв.: Сб. науч. ст. — М.: Наука, 1964. С. 355—389. 111. Аристов Н. Московские смуты во время правления царевны Со­ фьи / / Варшав. университет, известия. 1871. № 1—4. С. 57—158. 112. Аронова А. А. Николас Бидлоо — врач-профессионал и архитекторлюбитель//Петровское время в лицах: Сб. науч. статей. — СПб.: Гос. Эрмитаж, 1999. С. 5—8. 113. Аронова А. А. Последние дни архитектора Петра Е р о п к и н а / / П е т ­ ровское время в лицах: Сб. науч. статей. — СПб.: Эрмитаж, 2000. С. 5—7. 114. Арсенъев Ф. Петр Великий в Вологде и на Севере России / / Вологод. губ. вед. 1880. № 5, 6. 115. Арсенъева С.Д. Царствующий Дом Романовых. 4-е и з д . — С П б . , 1914. Вып. 1. — [ 2 ] , IV, 163 с : ил.; Вып. 2. Петр Великий. — Пг., 1916. — [4], 159 с : ил. 116. Артеус Г. Карл XII и его армия / / Ц а р ь Петр и король Карл: Два правителя и их народы / Пер. с швед, д-ра ист. наук В. Возгрина. — М.: Текст, 1999. С. 156—176. 117. Архангельск при Петре I и его п р е е м н и к а х / / А р х а н г е л ь с к . 1908. № 2 9 0 , 291.

о Петре

Великом

943

118. Архангельский А. С. Домик Петра Великого в Саардаме. — Казань, 1901. — 2 4 с. 119. Астраханская губерния при Петре Великом (Донесение в Сенат в 1719 г. А. П. Волынского)//Астрахан. справочный листок. 1872. №73. 120. Астров Н. Первоначальное образование Петра В е л и к о г о / / Р у с с к и й архив. 1875. № 8. С. 470—488; № 9. С. 90—105. 121. Ашарина Н.А. Русское художественное с т е к л о / / Н а рубеже двух веков: Из истории преобразований Петровского времени: Сб. науч. ст. / Ред.-сост. М. Д. Рабинович. — М., 1978. С. 66—89. 122. Ахиезер А. С. Россия: критика исторического опыта: [В 2 т.]. — М., 1991. Т. 1. — М . , 1991. — 319 с ; Т. 2. — М . , 1991. — 3 7 8 с. 123. Бабич М.В. Правительственная среда и комиссии Перовского вре­ мени / / Петровское время в лицах: Сб. науч. ст. — СПб.: Эрмитаж, 2000. С. 7—12. 124. Бабкин А. Письма Франца и Петра Лефортов о Великом Посольст­ в е / / В о п р . истории. 1976. № 4 . С. 120—132. 125. Баггер X. Реформы Петра Великого: Обзор исслед. / Пер. с дат. В. Е. Возгрина; вступ. ст. и общ. ред. В. И. Буганова. — М.: Про­ гресс, 1985. — 198 с. 126. Баггер Ханс. Реформы Петра Великого в России / / Царь Петр и ко­ роль Карл: Два правителя и их народы / Пер. с швед, д-ра ист. наук В. Возгрина. — М.: Текст, 1999. С. 121—156. 127. Базилевич К. В. Петр I. — государственный деятель, преобразова­ тель, полководец. — М.: Воениздат, 1946. — 56 с. 128. Базилевский Б. А. Петр I в представлении Л. Н. Толстого / / Л. Н. Тол­ стой — художник. — Свердловск, 1961. С. 47—78. 129. Бакланова Н.А. Великое посольство за границей в 1697—1698гг. (Его жизнь и быт по приходно-расходным книгам посольства) / / Петр Великий: Сб. ст. — М., 1947. С. 3—63. 130. Бакланова Н. А. Вирши-панегирик Петровского времени / / Тр. отд. древне-русской лит-ры. (ИРЛИ АН СССР). — Л., 1953. Т. 9. С. 405— 407. 131. Бакланова Н.А. Отражение идей абсолютизма в изобразительном искусстве первой четверти XVIII века / / Абсолютизм в России: XVII—XVIII вв.: Сб. науч. ст. — М.: Наука, 1964. С. 492—508. 132. Б антыш-Каменский Д. Н. Деяния знаменитых полководцев и ми­ нистров Петра Великого: [Сб.: В 2 т.]. — М.: Век, 1996. Т. 1. — 207 с : ил. — Содерж.: О Ф. Я. Лефорте, Ф. А. Головине, Б. П. Шереметьеве, Ф. Ю. Ромодановском, Ф. М. Апраксине, А. Д. Меншикове, Г. И. Головине, А. И. Репнине, М. М. Го­ лицыне, Я . В. Брюсе. Т. 2. — 223 с : ил. — Содерж: О Я . Ф. Долгорукове, Б. И. Ку­ ракине, В . В . Д о л г о р у к о в е , П . А . Т о л с т о м , П. П. Шафирове, П. И. Ягужинском, И. И. Бутурлине, А. И. Остермане, А. И. Румянцеве, Г. П. Чернышеве, А. И. Ушакове.

944

Материалы

к

библиографии

133. Бараков П. И. Распоряжение Петра I о вознаграждении за археоло­ гические находки / / Русская старина. 1872. Т. 6. № 10. С. 473. 134. Барсов Е. В. Петр Великий в народных преданиях северного края / / Беседа. 1872. № 5, 9. То же. —Ж., 1872. — 17 с. 135. Барсов В. В. Петр Великий в народных преданиях и сказках северно­ го края / / Изв. Имп. общества любителей естествознания, антрополо­ гии и этнографии, состоящего при Имп. Моск. ун-те. Вып. XXVIII. Тр. этнографич. отд. Кн. 4. (1874—1877). 136. Бассевич Г.Ф. Записки о России при Петре Великом, извлеченные из бумаг графа Бассевича, который жил в России, состоя при особе голштинского герцога Карла Фридриха, женившегося на дочери Петра Великого Анне Петровне / Пер. с франц. И. О. Аммона. — М., 1 8 6 6 . — 186 с. 137. Бастарева Л. И., Сидорова В. И. Петропавловская крепость: Путево­ дитель. — Л.: Лениздат, 1989. — 1 2 7 с : ил. 138. Белинский В. Г. Петербург и М о с к в а / / Б е л и н с к и й В. Г. Собр. соч.: В 9 т. — М., 1981. Т. 7. С. 137—163. 139. Белов Е.А. Очерки из жизни Петра Великого//Семейные вечера. 1871. № 2. С. 75—89; № 3. С. 104—119. 140. Белов Е.А. Петр В е л и к и й / / С е м е й н ы е вечера. 1872. № 6 . С. 71— 102. То же. — СПб., 1872. — 32 с. 141. Белов Е.А. Московские смуты в конце XVII века. Розыскные дела о Федоре Шакловитом и его сообщниках: Издание Археографической комиссии— СПб., 1884. — 94 с. 142. Беляев И. С. Штраф за русское платье при императоре Петре Вели­ ком. — М., 1899. (Из чтений Имп. об-ва истории и древностей российских при Моск. ун-те за 1899 год.) 143. Беляев О. П. Дух Петра Великого, императора всероссийского, и со­ перника его Карла XII, короля шведского. Издано трудами и ижди­ вением Имп. Академии наук. — СПб., 1798. — 250, [2], 57 с. 144. Беляев О. П. Кабинет Петра Великого. Издано по высочайшему по­ велению Императорской Академии наук унтер-библиотекарем Оси­ пом Беляевым: [В 3 т.]. — СПб., 1800. 1т. — 2 1 5 с ; 2 т. — 287 с ; З т . —278 с 145. Бергер А. Посещение Соловецкого монастыря государем Петром Ве­ ликим / / Радуга. 1866—1867. Кн. 8. С. 287—296. 146. Бергман В. История Петра Великого: [В 6 т.] / Пер. с нем. Егора Аладьина. — СПб., 1833—1834. То же. 2-е изд. — СПб., 1840—1841. Т. 1. —СПб., 1840.— 170 с ; Т. 2. — СПб., 1840. — 154 с ; Т. 3. — СПб., 1840. — 157 с ; Т. 4 . — СПб., 1841. — 163 с ;

о Петре

147.

148.

149.

150. 151. 152. 153.

154. 155. 156. 157. 158. 159. 160. 161. 162. 163.

Великом

945

Т. 5. — СПб., 1841. — 130 с ; Т. 6. —СПб., 1841. — 1 6 2 с. Березин-Ширяев Я. Ф. Обозрение книг, гравюр и монет времен цар­ ствования Петра Великого и Екатерины Первой, находящихся в библиотеке любителя отечественной старины.—СПб., 1 8 7 2 . — X , 80 с. Берендтс Э.Н. Несколько слов о «Коллегиях» Петра Великого: Речь, произнесенная на годичном акте Демидовского юридического лицея <...>. — Ярославль, 1896. — 35 с. Берхголъц Ф. В. Дневник каммер-юнкера Берхгольца, веденный им в России в царствование Петра Великого 1721—1725 год: [В 4 ч . ] / Пер. с нем. И. Аммон. — М.: Кошелев, 1857—1862. Ч. 1. 1721-й год. — М., 1857. — 271 с ; Ч. 2. 1722-й год. — М., 1858. — 358 с ; Ч . 3. 1723-й год. — М., 1862. — 292 с ; Ч. 4. 1724-й год. — М., 1862. — 242 с. То же. Изд. 2-е. — М., 1858—1863. Ч . 1—4. Беспятых Ю. Н. Оборона Архангельска от шведов в 1701 г. / / Вопр. истории. 1984. № 7. С. 81—89. Беспятых Ю.Н., Квятковский И. А. «Корабль вбежал в Неву...» / / Нева. 1984. № 1. С. 185—189. Беспятых Ю. Н„ Коваленко Г. М. Карелия при Петре I. — Петроза­ водск: Карелия, 1988. — 143 с : ил. Бестужев-Рюмин К.Н. Причины различных взглядов на Петра Ве­ ликого в русской науке и русском обществе / / ЖМНП. 1872. Ч . 161. № 6 . С. 149—156. Библиография о Петре Великом (к Полтавским дням) / / Архан­ гельск, губ. вед. 1909. № 8 6 , 106—111. Боброва Е. И. Библиотека Петра I. Указатель-справочник / Под. ред. Д. С. Лихачева. — Л., 1978. — 214 с. Бобровский П. О. Петр Великий как законодатель. — СПб., 1887. — 66, [2] с. Бобровский П.О. Завоевание Ингрии Петром Великим (1701— 1703 гг.). — СПб., 1891. — 31 с. Бобровский П. О. Где находился Петр Великий в день закладки кре­ пости Санкт-Петербург? — СПб., 1903. — 19 с. Бобровский П. О. Петр Великий в устье Невы. (К 200-летию основа­ ния Санкт-Петербурга). — СПб., 1903. — 31 с. Бобылев B.C. Внешняя политика России эпохи Петра I . — М . , 1990. — 165, [2] с , илл. Богданов А Я . В тени Петра Великого. — М.: Армада, 1998. — 329, [1] с : ил. Богданович А. Что сделали для Руси Петр I и Екатерина II / / Мир­ ское слово. 1871. № 24. С. 377—380. Богословский М.М. Областная реформа Петра Великого. Провин­ ция 1719—27 гг. — М., 1902. — 522, XVI, 44, [1] с.

946

Материалы

к

библиографии

164. Богословский М. М. Петр Великий по его письмам / / С б . ст. в честь Матвея Кузьмича Любавского. — Пг., 1917. С. 230—251. 165. Богословский М.М. Петр Великий и его р е ф о р м а . — М . , 1 9 2 0 . — 117, [2] с. 166. Богословский М.М. Административные преобразования Петра Ве­ ликого в 1699—1700 гг. / / Известия АН СССР. — М., 1928. С. 279— 298. 167. Богословский М. М. Возвращение Петра I из-за границы в 1698 го­ ду / / Старая Москва. Сб. 1. — М., 1929. С. 77—93. 168. Богословский М. М. Административные преобразования Петра Ве­ ликого в 1699—1700 гг. / / Известия АН СССР. — М., 1929. С. 97— 121. 169. Богословский М.М. Петр I. Материалы для биографии / Под ред. проф. В. И. Лебедева. — [М.]: Соцэкгиз, 1940—1948. Т. 1. Детство. Юность. Азовские походы. 30 мая 1672 — 6 марта 1697 г. — М . , 1941.— 436 с : ил., портр.; 2 л. портр., карт.; Т. 2. Первое заграничное путешествие 9 марта 1697 г. — 25 авгу­ ста 1698 г. — М., 1946. Ч . 1, 2.— 024 с : ил., портр.; 3 л. портр., карт.; Т. 3. Стрелецкий розыск. Воронежское кораблестроение. Город­ ская реформа 1699 г. Карловицкий конгресс 1698—1699. — М., 1948. — 502 с : ил., портр.; Т. 4. Русско-датский союз. Керченский поход. Дипломатическая подготовка Северной войны. Реформы и преобразовательные планы 1699—1700 гг. Начало войны Дании и Польши со Швецией и приготовления Петра к Северной войне 1699— 1701. — М., 1948. — 514 с : ил., портр., карт.; Т. 5. Посольство Е. И. Украинцева в Константинополь. 1699— 1700. — М., 1948.— 315 с : ил., 4 л. илл., карт. 170. Богоявленский С. К. Московский театр при царях Алексее и Пет­ ре. — М., 1914.— 192, XXII с. 171. Богоявленский С. К. Московская Немецкая слобода / / Изв. АН СССР. Серия истории и философии. 1947. Т. 4. № 3. С. 210—236. 172. Боженкова М. И. Кумир на бронзовом коне: Образ Петра Великого в монутент. скульптуре Санкт-Петербурга: [Вопр.-ответы / Предисл. А. И. Рощина]. — СПб.: ТОО «Пальмира», 1997. — 159 с : ил. 173. Божерянов И. Очерк развития искусств в России в царствование Петра Великого. — СПб., 1872. — 31 с. 174. Болотина Н.Ю. Эпистолярное наследие женщин царской семьи (первая треть XVIII века) / / Петровское время в лицах: Сб. науч. ст. —СПб.: Гос. Эрмитаж, 1999. С. 8—11. 175. Болотина Н. Ю. Царская семья. Личность Петра I / / Франц Лефорт: страницы истории: Сб. / Сост. С. Л. Малафеева. — М.: Мосгорархив, 1999. С. 16—24. 176. Болотина Н.Ю., Давыдов А.Н., Канонников А. В., Лаптева Т. АЛефорты на службе России / / Франц Лефорт: страницы истории: Сб. / Сост. С. Л. Малафеева. — М.: Мосгорархив, 1999. С. 86—98.

о Петре

Великом

947

177. Болтин И. Н. Примечания на историю древней и нынешней России г [-на] Леклера: [В 2 т.]. — СПб., 1788. 1т. — 6 1 7 с ; 2 т. — 559 с. 178. Бороздин А. К. Петр Великий по его письмам в 1688—1703 г г . — СПб., 1 9 0 3 . — 37 с. 179. Бородкина Н. Н. Религиозные деятели Петровской эпохи и русская общественная мысль: Автореф. дис. на соиск. уч. степ. канд. ист. наук <...>. — Саратов, 1996. — 2 1 с . 180. Бородкин М. М. Полтавский завет государя императора. — Харьков, 1 9 0 9 . — 30 с. 181. БрикнерА. Г. Петр Великий в Дрездене в 1698, 1711 и 1712 г. / / Рус­ ская старина. 1874. Т. 1 1 . № 12. С. 727—734. 182. Брикнер А. Патрик Гордон и его дневник. — СПб., 1878. — 182, [2], II с. 183. Брикнер А. Г. История Петра Великого / Гравюры на дереве Паннемакера и Матте в Париже, Кезеберга и Эртеля в Лейпциге и др. За­ главный лист, заглавные буквы и украшения худ. Панова: [В 2 т.]. — СПб., 1882.— 748 с : ил. То же. Репринтное воспроизведение изд. 1882 года. — М.: Изд. центр «Терра», 1991. — 741 с. с разд. паг., [20] л. ил. То же. — М.: Изд. центр «Терра», 1996. Т. 1. — 3 5 0 , [2] с : ил.; Т. 2 . — 270, [2] с : ил. 184. Брикнер А. Г. Иллюстрированная история Петра Великого. — СПб.: П. П. Сойкин, 1902. — IV, 294 с : ил. 185. БрикнерА. Г. Иллюстрированная история Петра Великого: [В 2 т.]. — СПб., 1903. То же. — СПб.: П. П. Сойкин, [1912]. То же. — М.: Сварог и К°, 2000. — 682 с : ил. 186. Брошюры, изданные к юбилею Петра Великого / / Русская старина. 1872. Т. 6. № 7. 187. Буганов В. И. Московские восстания 1682 и 1698 гг. / / Буганов В. И. Страницы летописи Москвы: Народные восстания XIV—XVIII ве­ ков. — М., 1986. С. 130—158. 188. Буганов В. И. Петр Великий и его время / Отв. ред. А. П. Новосель­ цев. — М.: Наука, 1989. —187, [2] с. — Библиография: с. 188. 189. Буганов В. И. Петр Великий — личность и э п о х а . — М . : Прогресс, 1990.— 366, [17] с : ил. 190. Бугров А. В.у Малафеев С. Л., Работкевич И. А. Лефортово: от исто­ ков до наших дней / / Франц Лефорт: страницы истории: Сб. / Сост. С. Л. Малафеева. — М.: Мосгорархив, 1999. С. 96—118. 191. Бударагин В. П. Рукописные материалы Петровского в р е м е н и / / Русская литература. 1972. № 3 . С. 249—250. 192. Будин П. А. Петр великий и Ц е р к о в ь / / Ц а р ь Петр и король Карл: Два правителя и их народы / Пер. с швед, д-ра ист. наук В. Возгрина. — М.: Текст, 1999. С. 78—98.

948

Материалы к библиографии

193. Булгаковский Д. Г., свящ. Домик Петра Великого и его святыня в Санкт-Петербурге. Историческое исследование, основанное на офи­ циальных документах. — СПб., 1891. — 32 с. То же. 2-е изд. — СПб., 1894. — 32 с. То же. 3-е изд. — СПб., 1898. — 43 с. То же. — СПб., 1918. — 42, [1] с : ил. 194. Булыгин И. А. Церковная реформа Петра I//Вопр. истории. 1974. № 5. С. 79—93. 195. Буранок О.М. Петр I и Феофан Прокопович: диалог двух культур (К постановке проблемы) / / Монархия и народовластие в культуре просвещения. — М.: Наука, 1995. С. 17—24. 196. Бутовский Л. День рождения Петра Великого. 30 мая 1672— 1872 гг.//Мирское слово. 1872. № 17. С. 166—167; № 18. С. 279— 280. 197. Буш В. В. «Житие Петра Великого» Стефана Писарева. [Критич. ст.]. — Пг., 1915. — 32 с. — Библиография в тексте и в примеч. 198. Былое В. М. Тема Петра I в литературном наследии Льва Толсто­ го / / Толстовский сб. — Тула, 1975. Вып. 5. С. 34—43. 199. Быховская-Иванова Е. Петр Великий в Карловых Варах. — Прага, 1946. —35 с : ил. 200. Быховский И. А. Петровские корабелы. — Л.: Судостроение, 1982. — 101 с : ил. 201. Вакербарт А. И. Л. Сравнение Петра Великого с Карлом Великим / Пер. с нем. Я. Лизогуб. — СПб., 1809. — [2], 112 с. 202. Валишевский К. Ф. Петр Великий. По новым документам. — М.: Об­ разование, 1908. — 157, [2] с : ил. 203. Валишевский К. Ф. Первые Романовы. Петр Первый / Пер. с франц. под ред. А. Грена. — СПб.: Ясная поляна, 1911. То же. — М.: Образование, 1911. — 154, [1] с : ил. То же. I [Пер. с франц. Т. Леонтьевой; поел ее л. Е. В. Анисимова]. Репринт. Воспроизведение изд. 1912 г. — М.: Книга: СП «Внешиберика», 1989. —VIII, 620, 5 с. То же. II Валишевский К. Ф. Собр. соч.: В 5 т. / [Пер. с франц., сост., предисл., подгот. текста и коммент. С. С. Москаленко]. — М.: Триллер, 1993. Т. 2. — 573 с : илл. 204. Валишевский К. Дочь Петра Великого: [Елизавета Петровна]. Ре­ принт, воспроизведение с изд. А. С. Суворина. — М.: ИКПА; Минск: Полымя, 1990. — 562 с , [20] л. илл. 205. Вальденберг В. Э. Щербатов о Петре Великом. — СПб., 1903. — [1]» 16 с. 206. Василъченко В. Е. Книгоиздательское дело при Петре I / / Васильченко В. Е. Очерк истории библиотечного дела в России XI—XVIII ве­ ка. — М., 1948. С. 85—90. 207. Василъченко В.Е. Библиотечное дело при Петре I//Васильченко В. Е. Очерк истории библиотечного дела в России XI—XVIII ве­ ка. — М., 1948. С. 90—100. 208. Василъчиков А. О портретах Петра Великого. — М., 1872. — 126 с

о Петре

209.

210. 211.

212.

213. 214. 215. 216. 217. 218.

219.

220.

221. 222. 223. 224.

Великом

949

То же. Новосибирск: Маяк, 1991. Ч. 1. — 1 2 8 с ; 4 . 2 . — 128 с. Ваттель Э. Разговор между Петром Великим, императором всерос­ сийским и Карлом XII, королем шведским о славе победителей, сочи­ ненный господином Ваттелем, советником его светлости курфистра саксонского / [Пер.] с франц. на российский язык лейб-гвардии конного полка вахмистр Петр Муравьев. — СПб., 1778. — 35 с. Великий преобразователь России царь Петр Алексеевич / Изд. И. Алферьева. — СПб., 1872. — 32 с. Вебер X. Записки брауншвейгского резидента Вебера о Петре Вели­ ком и его преобразованиях / В пер. П. П. Барсова / / Русский архив. 1872. № 7—8. Ведомости о военных и иных делах, достойных знания и памяти, случившихся в Московском Государстве и в иных окрестных стра­ нах. М.; СПб., 1703—1727 гг. Величкэв А. Речь Петра В е л и к о г о / / Ж и в о п и с н о е обозрение. 1875. № 2 . С. 315. Веневитинов М.А. Русские в Голландии: Великое посольство 1697— 1698 гг. — М., 1897. — 239, [2], VI с : ил. Вербург И. В. Заметка о пребывании императора Петра Великого близ реки Vecht в Голландии. — СПб., 1911. — 8 с. Веретенников В. И. История тайной канцелярии Петровского вре­ мени. — Харьков, 1910. — 306, [4], IV с. Верещагин В. Первая поездка Петра Великого в Соловецкий монас­ тырь / / Звездочка. 1849. (отд. I). Ч . 29. С. 67—80. Верховский П. В. Учреждение Духовной Коллегии и Духовный Рег­ ламент: [В 2 т.] — Ростов н/Д, 1916. Т. 1. — 6 8 6 с ; Т. 2. — 4 2 2 с. Веселая Г. А. Уникальные экспонаты полтавской битвы / / На рубе­ же двух веков: Из истории преобразований Петровского времени: Сб. науч. ст. / Ред.-сост. М. Д. Рабинович. — М., 1978. С. 132—133. Веселовский К. С. Петр Великий, как учредитель Академии наук / / Санкт-Петербург, вед. 1872. № 148. То же. И Зап. Имп. Академии наук. 1872. Т. 2 1 . (кн. 1). С. 20—30. Весин С. Несколько слов о Петре В е л и к о м / / Г р а м о т е й . 1865. № 1. С. 44—64. Весин С. Л. Первое путешествие Петра Великого за границу (1697— 1698) / / Семейные вечера. 1869. № 7. С. 3 8 1 . Вилинбахов Г. В. О гербе светлейшего князя А. Д. Меншикова / / Петровское время в лицах: Сб. науч. ст. — СПб.: Гос. Эрмитаж, 1998. С. 5—6. Вилинбахов Г. В. К истории учреждения ордена Андрея Первозван­ ного и эволюция его знака / / Культура и искусство Петровского вре­ мени: Публикации и исследования.—Л.: Аврора, 1977. С. 144— 159.

950

Материалы

к

библиографии

225. Вильяме Ч. X. Записки о Петре Великом. Соч. Виллиамса (Sir Char­ les Hanbury Williams), бывшего в России полномочным посланни­ ком от Великобританского двора при имп. Елисавете Петровне и в первые годы царствования Екатерины И. С замечаниями автора: 1 ) 0 земледельческом, мануфактурном и торговом состоянии Рос­ сии, и 2) О доходах и финансовых средствах оной; о ее сухопутных и морских силах / Пер. с англ. В. Н. Олин. С примеч. переводчи­ ка. — СПб., 1835. Ч . 1.—[6], VIII, 2 8 1 , [3], 3 5 с . (Вышла только 1-я часть). 226. Витберг Ф.А. Эпизод из следственного дела о царице Евдокии Федо­ ровне. — Владимир, 1908. — 69, [2] с. 227. Водарский Я. Е., Павленко В. В. Помещики и помещичьи крестьяне среднего Поволжья в конце XVII — начале XVIII в. / / На рубеже двух веков: Из истории преобразований Петровского времени: Сб. науч. ст. / Ред.-сост. М. Д. Рабинович. — М., 1978. С. 22—34. 228. Водарский Я. Е. Петр I / / Вопр. истории. 1993. № 6. С. 59—79. 229. Водворение в России ремесленной промышленности / / Образование и промышленность. 1872. № 14. 230. Водовозов В. О том, как стал Петербург и откуда пошла русская на­ ука. Ж и з н ь и дела Петра Великого. — СПб., 1870. — 71 с. 2 3 1 . Возгрин В. Е. Россия и европейские страны в годы Северной войны: История дипломатических отношений в 1697—1710 гг. — Л.: На­ ука, 1986.— 296 с. 232. Возгрин В. Е. У истоков нового политического курса России: Русскодатское сближение и цели Великого посольства 1697—1698 гг. / / Возгрин В. Е. Россия и европейские страны в годы Северной войны: История дипломатических отношений в 1697—1710 гг. — М., 1986. С. 60—70. 233. Волков М. Я. Монах Авраамий и его «Послание Петру I» / / Россия в период реформ Петра I: Сб. науч. ст. / Отв. ред. Н. И. Павленко. — М.: Наука, 1973. С. 311—337. 234. Вольтер. История Российской Империи в царствование Петра Вели­ кого: [В 2 ч.] / Пер. С. Смирнов. — М., 1809. 235. Вольтер. Битва под Полтавою. — СПб., 1909. — 40 с. 236. Вольтер. История Карла XII, короля Швеции и Петра Великого, императора России / [Пер. и коммент. Д. Соловьева]. — СПб.: Лимбус Пресс, 1999. — 297, [3] с : ил. 237. Воспоминания Константена де Турвиля о походе Карла XII в Рос­ сию / / Вопр. истории. 1989. № 3. С. 125—133. 238. Восстание в Москве 1682 года: Сб. документов / Под ред. В. И. Буганова. — М.: Наука, 1976. — 347 с. 239. Восстание московских стрельцов, 1698 года (Материалы следствен­ ного дела): Сб. документов [/ Сост., историко-археографический об­ зор и коммент. А. Н. Казакевича; предисл. В. И. Буганова]. — М.' Наука, 1980. — 326 с. 240. Всепьянейший собор, учрежденный Петром Великим / / Зап. ИмпАкадемии наук. Т. 25. С. 192—197.

о Петре

Великом

951

241. Высказывания классиков марксизма-ленинизма о Петре П е р в о м / Сост.: Л. Гаркави. — (Л.), 1952. — Библиография в конце текста. 242. Выставка в память державного основателя Петербурга. — СПб., 1903. — 194 с : ил. 243. Г. А. Государева дорога / / Мирской вестник. 1879. № IV. С. 41—53. 244. Гаврищук В. В. Военные реформы Петра I в отечественной историог­ рафии (1917—1991 гг.): Автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. ист. наук. — М., 1993. — 26 с. 245. Гайнуллина Н.И. Эпистолярное наследие Петра Великого в исто­ рии русского литературного языка XVIII века. — Алматы: Б . и., 1995. — 276 с. — Библиография: с. 246—274. 246. Гангутская победа Петра Великого. — СПб., 1914. — 4 с. 247. Галем Г. А. Жизнь Петра Великого, описанная г[-ном] Галемом: [В 3 ч.] / Пер. с нем. Евг. Ушакова. — СПб., 1812—1813. Ч. I. — СПб., 1812. — 294 с ; Ч. II. — СПб., 1813. — 445 с ; Ч . III. — СПб., 1813. — 332 с. 248. Галерея Петра Великого / / Краткий путеводитель по Отделу исто­ рии русской культуры. Изд. 2-е, перераб. — Л.: Гос. Эрмитаж, 1950. Вып. 1.— 39 с : ил. 249. Галкин Д. Петр Великий и отношение к нему современников. (Пуб­ личная лекция). — М., 1912. — 16 с. 250. Гартвиг А. Ф. Петр Великий: Исторический очерк. — Вологда, 1 8 9 8 . — 4 2 с. То же. 2-е изд. — М., 1905. — 48 с : ил. 2 5 1 . Гейман В. Г. Мануфактурная промышленность Петербурга Петров­ ского времени / / Петр Великий: Сб. ст. / Ред. д-р ист. наук А. И. Ан­ дреев. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1947. С. 246—284. 252. Гелъбик, фон. Русские избранники и случайные люди: Франц Яков Лефорт / / Русская старина. 1886. № 4. С. 15—21. 253. Геннин В. И. Уральская переписка с Петром I и Екатериной I. — Екатеринбург, 1995. — 4 6 7 с : ил. 254. Гераков Г. В. Достопамятные происшествия в российской истории с рождения Петра Великого до кончины его. — СПб., 1807. — 34 с. То же. — СПб., 1808. — 34, [4] с. 255. Гербильский Г.Ю. Тезисы к защите диссертации на соискание уче­ ной степени кандидата исторических наук «Петр Первый в Запад­ ной Украине». 1706—1707 гг. — Л., 1946. — 3 с. 256. Герцен А. И. Былое и думы / / Герцен А. И. Соч.: В 2 т. — М., 1985. Т. 2. С. 227. 257. Герцен А. И. Двадцать осьмое января / / Герцен А. И. Соч.: В 2 т. — М., 1985. Т. 1. С. 8 1 . 258. Герцен А. И. С того берега / / Герцен А. И. Соч.: В 2 т. — М., 1985. Т. 2. С. 9. 259. Геръе Вл. Отношение Лейбница к России и Петру Великому, по не­ изданным бумагам Лейбница в Ганноверском университете. —СПб., 1871.-207с.

952

260.

261. 262. 263.

264.

265. 266.

267.

Материалы

к

библиографии

То же И Ж М Н П . 1879. Ч. 147; Ч. 148. № 1. С. 1—48, № 2. С. 345— 415, № 4 . С. 308—390. Герье В.И. Кронпринцесса Шарлотта, невеста Петра Великого, 1707—1715 гг. По ее неизданным письмам / / Вестник Европы. 1872. Т. 3. № 5 . С. 19. Герье В. Сборник писем и материалов Лейбница, относящихся к России и Петру Великому. — СПб., 1873. — 372, XXXIV с. Гилъдебрант П. Вологодский и архангельский домики Петра Вели­ кого / / Древняя и новая Россия. 1877. Т. 3 . № 10. С. 185. Гинлъц Н. С. Очерки по истории народного преобразования в Пет­ ровское время: Автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. ист. наук. — Л., 1952. — 13 с. Гире И. В., Фаворов Б. Н. «Потешная» флотилия Петра (О развитии русского судостроения при Петре I) / / Судостроение. 1972. № 6. С. 72—74. Голиженко Н. В. Реформы Петра I: истоки и последствия: Учеб. по­ собие. — Норильск, 1998. — 80 с : ил. — Библиография: с. 78. Голиков И. И. Деяния Петра Великого, мудрого преобразователя России, собранные из достоверных источников и расположенные по годам: [В 12 ч.]. — М., 1788—1789. Ч . 1. [1683—1699]. — М., 1788. — 370 с. Ч. 2. [1700—1708]. — М., 1788. — 470 с ; Ч. 3. [1708—1711]. — М., 1788. — 397 с. Ч. 4. [1711—1714]. — М., 1788. — 408 с. 4 . 5 . [1715—1718]. — М., 1 7 8 8 . — 420 с. Ч . 6. [1718—1719]. — М., 1788. — 435 с. Ч. 7. [1719—1721]. — М„ 1789. — 466 с. Ч. 8. [1721—1723]. — М., 1789. — 449 с. Ч . 9. [1724—1725]. — М., 1789. — 503 с. Ч. 10. [Документы Петра I. 1693—1706 ]. — М., 1788. — 488 с ; Ч. 1 1 . [Документы Петра 1.1694—1709]. — М., 1789. — 516 с ; Ч. 12. [Документы Петра I. 1709—1711]. — М., 1789. — 489 с. То же. 2-е изд.: [В 15 т.]. — М., 1837—1843. Голиков И. И. Дополнение к Деяниям Петра Великого: [В 18 т.]. — М., 1790—1797. Т. 1. 1 7 9 0 . — 443 с ; Т. 2. — М., 1 7 9 0 . — 4 8 7 с ; Т. 3. — М., 1 7 9 0 . — 519 с ; Т. 4. — М., 1790.— 432 с ; Т. 5. — М., 1791. — 3 5 3 с ; Т. 6. — М., 1791. — 3 4 8 с ; Т. 7. — М., 1791. — 4 5 4 с ; Т . 8 . — М., 1 7 9 2 . — 4 7 3 с ; Т. 9. — М., 1792.— 402 с ; Т. 10. — М., 1792. — 4 7 9 с ; Т. 1 1 . — М . , 1794.— 509 с ; Т. 12. — М., 1794.— 374 с ; Т. 13. — М., 1 7 9 4 . — 4 1 0 с ;

270. Голикова Н. Б. Политические процессы в царствование Петра I, по материалам Преображенского приказа: Автореферат дисс. на соиск. учен. степ. канд. ист. наук. — М., 1953. — 14 с. 271. Голикова Н. Б. Политические процессы при Петре I. По материалам Преображенского приказа. — М.: Изд-во МГУ, 1957. — 337 с. 272. Голикова Н. Б. Органы политического сыска и их развитие в XVII— XVIII вв. //Абсолютизм в России: XVII—XVIII вв.: Сб. науч. ст. — М.: Наука, 1964. С. 243—281. 273. Голикова Н. Б. Астраханское восстание. 1705—1706 гг. — М.: Изд-во МГУ, 1 9 7 5 . — 328 с : ил. 274. Голицын А П. Петр I, член Парижской академии наук. — Лейпциг, 1 8 5 9 . — 15 с. 275. Горбатенко С. Б. Усадьбы Петровского времени в окрестностях Ора­ ниенбаума//Петровское время в лицах: Сб. науч. ст. — СПб.: Гос. Эрмитаж, 1998. С. 6—11. 276. Гордое Б. Оформление абсолютной монархии и колониальной импе­ рии при Петре. — Л., 1934. — 46 с. 277. Государственные идеи Петра Великого и их судьба / / Вестник Евро­ пы. 1872. Т. 3. № 6. С. 770—793. 278. Григорович Д. Б. История царя Петра Великого.—СПб., 1 8 6 0 . — 165 с. 279. Григорович Д. В. О некоторых явлениях народной русской жизни в эпоху преобразований Петра Великого, с точки зрения науки сла­ вянской. Чтение, произнесенное в торжественном заседании Имп. Новорос. ун-та 31 мая 1872 года. — Одесса, 1872. — 14 с. 280. Грот Я. К. О пребывании пленных шведов в России при Петре Ве­ ликом. — СПб., 1853. — 60 с. 281. Грот Я. К. Петр Великий как просветитель России. Читано в торже­ ственном собрании Академии наук 31 мая 1872 года Я. Гротом. — СПб., 1 8 7 2 . — [2], 56 с. То же // Зап. Имп. Академии наук. 1872. Т. 2 1 . (Кн. 1). С. 31—86.

954

Материалы

к

библиографии

282. Грунд Г. Доклад о России в 1705—1710 годах / Пер., вступ. ст. и коммент. Ю. Н. Беспятых. — М.; СПб., 1992. — 247, [2] с : ил. 283. Гурьянова Н. С. Старообрядческие сочинения XIX в. о Петре I — ан­ тихристе / / Сибирское источниковедение и археография. — Новоси­ бирск, 1980. С. 136—153. 284. Гусарова Е. В. Еремей Мейер, астраханского флота капитан / / Пет­ ровское время в лицах: Сб. науч. ст. — СПб.: Эрмитаж, 2000. С. 12—16. 285. Давыдов А. Н. Из Женевы в Россию / / Франц Лефорт: страницы ис­ тории: Сб. / Сост. С. Л. Малафеева. — М.: Мосгорархив, 1999. С. 7— 16. 286. Данилевский Г. П. Петр Великий, первый овцевод на юге России / / Русский архив. 1873. № 1 1 . С. 2288—2296. 287. Данилевский Г. П. Полтавская старина, в отношении ко времени Петра Великого. — Полтава, 1909. — 58 с. 288. Данченко В. Г. Губернская реформа Петра I на северо-западе Рос­ сии: (административное управление Санкт-Петербургской губерни­ ей): Автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. ист. наук <...>. — СПб., 1 9 9 5 . — 15 с. 289. Де ла Невиль. Любопытные и новые известия о Московии / / Россия XV—XVIII вв. глазами иностранцев / Подгот. текста, вступ. ст. и коммент. Ю. А. Лимонова. — Л., 1986. С. 471—529. 290. Де-Бруин К. Путешествие через Московию. — М., 1883. — 292, [2], VIII, XX с. 2 9 1 . Девятисильная Д. И. Фабрики и заводы в царствование императора Петра Великого: историко-экономическое исследование. / Под ред. проф. Г. Г. Павлуцкого. — Киев, 1917. — 75 с. 292. Демидова Н. Ф. Бюрократизация государственного аппарата абсолю­ тизма в XVII—XVIIIвв.//Абсолютизм в России: XVII—XVIIIвв.: Сб. науч. ст. — М.: Наука, 1964. С. 206—243. 293. Демидова Н.Ф. Из истории заключения Неречинского договора 1689 года / / Россия в период реформ Петра I: Сб. науч. ст. / Отв. ред. Н. И. Павленко. — М.: Наука, 1973. С. 289—311. 294. Деммени М. Г. Указ 1698-го года о чеканке бородовых знаков. — СПб., 1 9 1 0 . - 5 с. 295. Де-Пуле М.Ф. Малороссийские эмигранты при Петре В е л и к о м / / Вестник Европы. 1872. Т. 3. № 5. С. 63—92. 296. Де-Пуле М. Портрет Петра Великого в Полтаве / / Русская старина. 1872. Т. 5. № 6. С. 958—962. 297. Деятельность Петра I по отношению к Унии / / Холмский грекоуниатский месяцеслов на 1873-й год. С. 149—179. 298. Десятников С. Г. Смерть Петра Первого: Интриги. Заговоры. Изме­ ны. — М.: Отечество, 1992. — 78, [1] с. 299. Джон Ло и Петр I / / Современные известия. 1872. № 152. 300. Дмитриев А. Д. Петр I и церковь. — М.; Л.: Огиз, 1931. — 88 с. 3 0 1 . Дмитриев А. Д. Петр I и церковь / / Христианство и Русь: Сб. ст. -""" М., 1988. С. 82—92.

о Петре

Великом

955

302. Дмитриевский Е.Н. Император Петр Великий. Биографический о ч е р к . — К и е в ; Харьков: Южнорус. кн. из-во Ф. А. Иогансона, 1899. — 72 с : ил. 303. Добрнравов Н. Е. Первый замечательный шут, министр двора перво­ го русского императора Петра Первого Великого, Балакирев. — М., 1913. — 94, [II] с. 304. Довгялло Д. И. Петр Великий и Полтава для православной Вильны и Западной Руси [По поводу 200-летия Полтавской победы]. — [Б. м., Б. г . ] . — 20 с. 305. Довгялло Д. И. Петр Великий для Западной Руси. На память о 200-летии Полтавской победы. — Вильна, 1909. — 15 с. 306. Долгова С. Р., Подъяпольская Е. П. Неизвестные стихи на смерть Пет­ ра I / / XVIII век. Сб. 9. — Л., 1974. С. 296—299. 307. Долгова С. Р. Молодой Александр Меншиков в составе Великого По­ сольства//Петровское время в лицах: Сб. науч. ст. — СПб.: Гос. Эрмитаж, 1999. С. 15—18. 308. Долгова С. Р. Великое Посольство / / Франц Лефорт: страницы исто­ рии: Сб. / Сост. С. Л. Малафеева. — М.: Мосгорархив, 1999. С. 56— 70. 309. Дом Петра I. Дом-музей Петра I: [Путеводитель]. — Таллинн, 1977. — 24 с : ил. 310. Домик Петра Великого в Вологде. — СПб., 1887. — 30, [2] с : ил. 3 1 1 . Дом-музей Петра I. — Peter the Great's cottage: Путеводитель / Сост. X. Саха. — Таллинн, 1982. — 38 с : ил. 312. Донат, арх. Слово в день двухсотлетнего юбилея со дня рождения императора Петра Великого, 30 мая 1872 г о д а / / А р х а н г е л ь с к , губ. вед. 1872. № 48. 313. Дорофеева Л. П. Античная мифология в росписи голландских пли­ ток дворца Меншикова / / Петровское время в лицах: Сб. науч. ст. — СПб.: Гос. Эрмитаж, 1998. С. 11—14. 314. Дриссен Й. Петр I в южных Нидерландах / / Страна Синей птицы: Русские в Бельгии. — М., 1995. С. 18—27. 315. Дриссен Й. Царь Петр и его голландские друзья / Пер. с гол. — СПб.: Образование и культура. Б . г. (1996). — 174 с : ил. — Библиография в примеч.: с. 168—173. 316. Дубицкий И. Петр Великий, как дилетант естествознания и медици­ н ы / / Р и ж с к и й вестник. 1872. № 118, 119, 120. 317. Дубицкий И. Петр Великий, как первый русский бальнеолог// Рижский вестник. 1872. № 128, 130, 134, 136. 318. Дубицкий И. Петр Великий, как первый организатор вообще меди­ цины в России и особенно военной / / Рижский вестник. 1872. № 143. 319. Дубицкий И. Петр Великий, как гигиенист / / Рижский вестник. 1872. № 150. 320. Дубравин А. И. Ледовые походы Петра I. К 300-летию со дня рожде­ ния Петра I / / Судостроение. 1972. № 5. С. 58—64. 321. Дубровин А. И. Корабельный мастер Петр Михайлов. К 300-летию со дня рождения Петра I / / Судостроение. 1972. № 6. С. 66—72.

956

Материалы

к

библиографии

322. Дубровский С. М. Петр I и Петровские реформы: Стенограмма лек­ ции проф. С. М. Дубровского, прочитанная 3 и 7 июня 1936 года. — Л., 1936.— 48 с. 323. Дурново СВ. Двухсотлетний юбилей императора Петра Первого в Москве 30-го мая 1872 года / Сост. по распоряжению юбилейной комиссии Моск. политехнич. выставки... О-ва любителей естество­ знания, антропологии и этнографии при Моск. ун-те уполномочен­ ным от комиссии выставки генерал-майором С . В . Д у р н о в о . — М . , 1 8 7 2 . — 59 с. 324. Дуров В. А. Очерки начального периода деятельности Кадашевского монетного двора в связи с денежной реформой Петра I / / На рубеже двух веков: Из истории преобразований Петровского времени: Сб. науч. ст. / Ред.-сост. М. Д. Рабинович. — М., 1978. С. 40—66. 325. Евангулова О. С Петербургские мастера в Москве в конце 1720-х — начале 1730-х гг.: К проблеме миграции художественных сил и за­ мыслов в поспетровский период / / Петровское время в лицах: Сб. науч. ст. — СПб.: Гос. Эрмитаж, 1999. С. 18—22. 326. Евангулова О. С А. Д. Меншиков и Куракины. Дом на Мясницкой в Москве//Петровское время в лицах: Сб. науч. ст. — СПб.: Эрми­ таж, 2000. С. 16—19. 327. Елфимов В. И. Мемориал А. Д. Меншикова в Березове / / Петровское время в лицах: Сб. науч. ст. — СПб.: Гос. Эрмитаж, 1998. С. 14—18. 328. Епифанов П. П. Воинский устав Петра Великого / / Петр Великий: Сб. ст. / Ред. д-р ист. наук А. И. Андреев. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1947. С. 167—214. 329. Ермаковская О. Н. Император Петр Великий и всемирно-историче­ ское значение Полтавской победы. Речь, произнесенная <...> 12 ап­ реля, 1909 г. — СПб., 1911. — 28 с. 330. Есенин П. К. Внутренняя и внешняя политика Петра I. Преобразо­ вания Петра I. — Б. м., [1946]. — 36 с. 3 3 1 . Есипов Г. В. Царица Евдокия Федоровна. — М., 1863. — 39, [2] с. 332. Жаворонков Е.Л. Образ Петра Первого в советской поэзии 20-х го­ дов / / Учен. зап. Кировск. пед. ин-та им. В. И. Ленина. — Кировск, 1967. Вып. 29. С. 92—100. 333. Жаркова И. Неизвестные портреты Петра I / / Х у д о ж н и к . 1971. № 1 1 . С. 43—45. 334. Жданов И.Н. Пушкин о Петре В е л и к о м / / Г о д и ч н ы е акты СанктПетерб. ун-та. 1900 год. — СПб., 1900. С. 1—47. 335. Ж и з н ь и труды императора Петра Великого. Посвящается памяти 200-летия славной Полтавской победы. —СПб.: Ницберг, 1909. —' 59 с. 336. Мнение князя М. М. Щербатова об одном современном вопросе: При­ мерное время. — исполнительное положение, во сколько бы лет, при благополучнейших обстоятельствах, могла Россия сама собою, без самовластия Петра Великого, дойти до того состояния, в каком она ныне есть, в рассуждении просвещения и силы. Состояние Рос­ сии до Петра Великого. — СПб., 1858. — 6 с.

о Петре Великом

957

337. Заборов П. Р. Петр I во французкой эпической поэзии XVIII века //Образ России: Россия и русские в восприятии Запада и Востока. — СПб., 1998. С. 151—176. 338. Заботы Петра Великого об издании Библии / / Русский вестник. 1872. Т. 100. № 7. С. 468—471. 339. Заботы Петра Великого о шелководстве / / Русский вестник. 1872. Т. 100. № 7. С. 472—473. 340. Завадская З.М. Петр Великий и Екатерина Первая. — М.: Комтех, 1996. Кн. 1. —427 с , портр. 341. Завишу хина М. В. К вопросу о времени и месте формирования Си­ бирской коллекции Петра I / / Культура и искусство Петровского времени: Публикации и исследования. —Л.: Аврора, 1977. С. 63— 70. 342. Загоровский В. П. Петр Великий на воронежской земле: Историче­ ский очерк. — Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та. 1996. — 167 с , [8] л.: ил., портр. 343. Загряжский А. Описание некоторых торжеств, бывших в Москве в царствование Петра Великого / / Вестник Моск. политехнич. выс­ тавки. 1872. № 35. 344. Задлер К. К. Опыт исторического оправдания Петра I против обви­ нений некоторых современных писателей. — СПб., 1861. — VI, 160 с. 345. Заозерская Е. И. Мануфактура при Петре I. — М., 1947. — 190 с. 346. Заозерская Е. И. Торги и промыслы гостиной сотни Среднего Повол­ жья на рубеже XVII—XVIII вв. / / Петр Великий: Сб. ст. / Ред. д-р ист. наук А. И. Андреев. — М.; Л.: Изд-во Ан СССР, 1947. С. 214— 246. 347. Заозерский А. И. Фельдмаршал Шереметев и правительственная среда Петровского времени / / Россия в период реформ Петра I: Сб. ст. / Отв. ред. Н. И. Павленко. — М.: Наука, 1973. С. 172—199. 348. Записки Вебера о Петре Великом и об его преобразованиях, в пере­ воде П. П. Барсова// Русский архив. 1872. № 7—8. С. 1334—1457; № 9 . С. 1613—1707. 349. Записки Ивана Афанасьевича Желябужского / / Россию поднял на дыбы: В 2 т. / Сост., предисл., сопровод. текст Н. И. Павленко; коммент. В. А. Артамонова. — М., 1987. Т. 1. С. 391—460. (История Отечества в романах, повестях, документах; Века XVII—XVIII). 350. Записки русских людей: События времен Петра Великого / Пре­ дисл. И. Сахарова. — СПб., 1841. Ч. 1. — 512 с. ^51. Захаров В. Н. Западноевропейские купцы в России. Эпоха Петра I. — М.: РОССПЭН, 1996. — 345 с : ил. 352. Защук Г. В. «Орден Иуды». (К истории изготовления ордена по при­ казу Петра I. XVIII в.) / / Вопр. истории. 1971. № 7. С. 212—215. 353. Зезюлинский Н. Ф. Царь-воин Петр I. — СПб., 1910. — 15 с. 354. Зелов Д. Д. Роль и участие А. Д. Меншикова в создании триумфаль­ ных арок первой четверти XVIII века / / Петровское время в лицах: Сб. науч. ст. — СПб.: Эрмитаж, 2000. С. 19—24.

958

Материалы

к

библиографии

355. Зенченко М.В. Характеристика Петра Великого как полководца/ Под ред. В. Паруцкого. — СПб., 1902. — 52 с. 356. Зимин А. А. О политических предпосылках возникновения русского абсолютизма//Абсолютизм в России: XVII—XVIII вв.: Сб. науч. ст. — М.: Наука, 1964. С. 18—50. 357. Злаин А. И. Полтавская битва. — М.: Воениздат, 1988. — 127 с : ил. 358. Зобов Н. Петр Великий, как 1-й лесовод в России / / Лесной журнал. 1872. № 4 . С. 1—6. 359. Золотарев В. А., Козлов И. А. Петр Великий и морское могуще­ ство. — М,. 1996. — 116 с : ил. 360. Золотое В. А. История Петра Великого. — СПб., 1872. — [2], 86 с : 20 л. ил. 3 6 1 . Золъникова Н.Д. О некоторых законодательных источниках цер­ ковной реформы Петра I / / Литература и классовая борьба эпохи позднего феодализма в России. — Новосибирск, 1987. С. 105—114. 362. Зубчанинов Г.Ю. Похвальное слово императору Петру Великому, отцу Отечества, мудрому преобразователю России, сочиненное гат­ чинским первой гильдии купцом Григорием Зубчаниновым 1811 го­ д а . — С П б . , 1 8 1 2 . — 158 с. 363. Зязева Л. К. Домик Петра I: Путеводитель по музею. — Л.: Лениздат, 1983. — 59 с. 364. Иваненко Б. В. Историческая усадьба «Ботик» близ Перес лавля-Залесского. К 125-летию находящегося в ней Петровского музея. (1803—1928 гг.). — Переславль-Залесский, 1928. — 77 с. 365. Иванов А. И. Император Петр Великий и деятельность его на Олонце. Исторический очерк. — Петрозаводск, 1873. — 39 с. 366. Иванов И. И. Как царь Петр стал преобразователем России. — М., 1904.— 116 с : ил. То же. 2-е изд.— М., 1907. — 144 с : ил. То же. 3-е изд. — М., 1911. — 126 с : ил. 367. Иванов И. М. Петр Великий. Его жизнь и государственная деятель­ ность. Биографический очерк. С портр. Петра Великого, грав. в Лейпциге Геданом. — СПб., 1898. — 95 с , 1 л . фронт, (портр.). 368. Иванов И. Ф., Орлова Л. Н. Библиотека Петра I / / Книга. Сб. 24. — М., 1972. С.191—197. 369. Иванов М. О посещении императором Петром Великим Калмыцко­ го хана Аюки во время пребывания в Астрахани в 1722 году. — Ас­ трахань, 1914. — 3 с. 370. Иванов П. И. Сенат при Петре Великом. — М., 1859. — 38 с : ил. 3 7 1 . Ивановский А. Д. Беседы о Петре Великом и его сотрудниках. — СПб., 1872.— 6 4 с : 2 л. ил. 372. Ивановский А. Начало гражданской печати при Петре Великом / / Образование и промышленность. 1872. № 7. 373. Ивановский А. Остромирово евангелие и Петр В е л и к и й / / Р у с с к и й мир. 1872. № 130. 374. Игнатий, архиеп. (Семенов М.А.). Воспоминание о высочайших пришествиях великого государя Петра Первого, коим осчатливлен

о Петре

375. 376. 377. 378. 379. 380. 381. 382. 383. 384. 385. 386. 387. 388.

389. 390. 391.

Великом

959

край, составляющий ныне Олонецкую губернию. — Петрозаводск, 1841. — 1 4 8 с. То же. 2-е изд. — СПб., 1849. — 148 с. Издание рукописей Петра В е л и к о г о / / В е с т н и к Моск. политехнич. выставки. 1872. № 119. Изюмов Е. Петр I и Псковщина: Исторические заметки / / Завещан­ ное: Художественно-публицистический сб. псковских литерато­ ров. — Л., 1989. С. 275—279. Иконников В. С. Русская женщина накануне реформы Петра Вели­ кого и после нее: Сравнительно-исторический очерк. — Киев, 1874.— 102, [2] с. Иконников В. С. Новые материалы для истории царствования Петра Великого. (Сношения России с Францией). — Киев, 1887. — 64, [2], Зс. Иконников В. С. Один из образовательных проектов времени Петра Великого. — Киев, 1893. — 27, [2] с. Иконников В. С. Пребывание Петра Великого в Киеве. — Киев, 1910.— 38, [2] с. Иллюстрированная история царствования императора Петра Вели­ кого, преобразователя России, учредителя русского войска, основа­ теля Петербурга. — Царское Село, 1909. — 32 с : ил. Ильин А. М. Историческая записка о сооружении памятника импе­ ратору Петру Великому в городе Ростове на Дону. — Ростов н/Д., 1914.— 7 с. Император Петр Великий / / Мирской вестник. 1872. № 5. С. 28— 65; № 6. С. 28—65; № 7. С. 31—52; № 8. С. 39—55; № 9. С. 27—38; № Ю. С. 41—50; № 1 1 . С. 41—60; № 12. С. 20—46. Император Петр Великий в Париже в 1717 г . / / Д е я т е л ь н о с т ь . 1872. № 1 3 . Император Петр I Великий. В память Полтавской победы. По слу­ чаю истечения 200 лет. — Одесса, 1909. — 4 с : ил. Индова Е.И., Преображенский А. А., Тихонов Ю.А. Народные дви­ жения в России XVII—XVIII вв. и абсолютизм / / Абсолютизм в Рос­ сии: XVII—XVIII вв.: Сб. науч. ст. — М.: Наука, 1964. С. 50—92. История Северной войны, 1700—1721 гг. / Сост. И. И. Росту нов, В. А. Авдеев, М. Н. Осипова и др. — М.: Наука, 1987. — 214 с. К 300-летию Великого посольства Петра I в Западную Европу: «Круглый стол», 5 мая 1998 г. [Докл.] / Моск. гос. ин-т междунар. отношений (ун-т) МИД России. Каф. Дипломатии. — М.: МГИМО, 1 9 9 9 . — 56 с. К 300-летию Великого посольства Петра I и Великого посольства в Нидерландах в 1697—1698 годах <...>. —СПб.: АО «СЛАВИЯ», 1995. — 143 с : ил. Как думал Петр Великий насчет свободы книгопечатания / / Нива. 1872. № 3 2 . С. 512. Калягина Н.В. Материалы к иконографии А. Д. Меншикова (при­ жизненные портреты) / / Культура и искусство Петровского време­ ни: Публикации и исследования. — Л.: Аврора, 1977. С.70—88.

960

Материалы

к

библиографии

392. Калягина Н. В. А. Д. Меншиков и царская семья: По архивным ма­ т е р и а л а м / / П е т р о в с к о е время в лицах: Сб. науч. ст. — СПб.: Гос. Эрмитаж, 1998. С. 18—23. 393. Каменский А. Б. От Петра I до Павла I. Реформы в России XVIII ве­ ка. Опыт целостного анализа. — М.: РГГУ. 1999. — 576 с. 394. Кан А. Шведско-русские культурные связи в XVII—XVIII вв. / / Царь Петр и король Карл: Два правителя и их народы / Пер. с швед, д-ра ист. наук В. Возгрина. — М.: Текст, 1999. С. 226—244. 395. Кара-Мурза А. А., Поляков Л. В. Реформатор: Русские о Петре I: Опыт аналитической антологии / Ин-т философии РАН, Гуманитар­ ный и политологический центр «Стратегия». — Иваново: Изд. фир­ ма «Фора», 1994. — 319, [ 1 ] с : ил. 396. Карпов Г. М. Великое посольство и первое заграничное путешествие Петра I, 1697—1698. — Калининград, 1998. — 120 с : ил. 397. Катифор А. Житие Петра Великого императора и самодержца все­ российского, отца Отечества, собранное из разных книг, во Фран­ ции и Голландии изданных, и напечатанных в Венеции, Медиолане и Неаполе на диалекте италианском, а потом на греческом: с коего на российский язык перевел статский советник Стефан Писарев. — СПб., 1772.— 513, [16] с. То же. Издание второе. — М., 1788. — [6], 556 с. 398. Кафенгауз Б. Б. Петр Первый. — Ташкент: Изд-во УзФАИ, 1942. — 64 с. 399. Кафенгауз Б. Внешняя политика России при Петре I. — М., 1942. — 86, [2] с. 400. Кафенгауз Б. Б. Эпоха Петра Великого в освещении советской исто­ рической науки / / Петр Великий: Сб. ст. / Ред. д-р ист. наук А. И. Андреев. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1947. С. 334—390. 4 0 1 . Кафенгауз Б. Б. Петр I и его время [1672—1725]. — М.: Учпедгиз, 1 9 4 8 . — 175 с. 402. Кафенгауз Б. Б. Россия при Петре I / / Очерки истории СССР: 18 век. — М., 1962. С. 3—110. То же. — М.: Учпедгиз, 1955. — 176 с : ил. 403. Кашин Н.И. Поступки и забавы императора Петра Великого: За­ пись современника / Сообщ. и предисл. В . В . М а й к о в а . — СПб., 1896. — 2 2 с. 404. Каштанов Ю. Е. Эпоха Петра: [Нравы. Обычаи. События. Люди]. — Смоленск: Русич, 2000. — 63 с , цв. ил л. 405. Квадри В. В. Свита Петра Великого. — СПб., 1902. — 67, 47, [ 1 ] с : ил. 406. Кедров Н. И. Духовный регламент в связи с преобразовательской де ятельностью Петра Великого. — М., 1886. — 244, [4], с. 407. Кейзерлинг Г. И. фон. Представитель короля Прусского при дворе Петра Великого. 1707 г о д / / Р у с с к а я старина. 1872. Т. 5. № 6 . С. 802—844. 408. Кивов В.М. Язык и культура в России XVIII века. — М., 1996. —' 590 с. — Библиография: с. 510—555.

о Петре

Великом

961

409. Кизеветтер А. А. Петр Великий за границей. — М., 1900. — 24 с. То же. 4-е изд. — М., 1913. — 30 с. 410. Киссель М.А. К уяснению философско-исторического смысла преоб­ разований Петра Великого / / Из истории реформаторства в России. Философско-исторические очерки. — М . , 1991. С.15—39. 4 1 1 . Киприянов В. И. Все о Петре Великом (Рассказы, исторические за­ рисовки, дневниковые записи дипломатов, документы, воспомина­ ния, анекдоты): Посвящ. 300-летию первого приезда Петра Велико­ го в Архангельск. 2-е изд., доп. — Б . м.: Б. и., Б. г. [Архангельск: Изд.-полиграф. Предприятие «Правда Севера», 1992]. — 95, [ 1 ] с : ил. (Серия: Библиотека исторических курьезов, невероятных при­ ключений, благородства и самодурства великодержавных персон). 412. Кирилов Ив. Цветущее состояние всероссийского государства, в ка­ ковое начал, привел и оставил неизреченными трудами Петр Вели­ кий, Отец Отечествия, император и самодержец всероссийский и прочая и прочая и прочая. Книга I, в которой описаны губернии и провинции, в них города, гарнизоны, артиллерия, канцелярии, конторы, управители с подчиненными, епархии, монастыри, церкви, число душ, расположенные полки и доходы, как оные ныне состоят, гу­ берниях Санктпетербуржской, Воронежской, Рижской, Ревельской. Кн. II. Губернии Нижегородская, Казанская, Астраханская, Архангелогородская, Сибирская. Собрано из подлиннейших се­ натских архивов в феврале месяце 1727 года.— М., 1831. Кн. 1. — 184 с ; Кн. 2. — 202 с. 413. Клочков М. Население России при Петре Великом по переписи того времени. — СПб., 1911. — 435 с. 414. Клюз Б. Тема Петра I в русской литературе XIX века: Автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук <...>. — Л., 1982. — 18 с. 415. Клюз Б. К вопросу об оценке Петра I / / Przeglad rus. [Warsawа], 1988. Т. 10 (1987). Z. 3—4 (39—40). 416. Ключевский В. О. Исторические портреты [О Петре I].— М., 1991. — 47 с : ил. 417. Ключевский В. О. Петр Великий среди своих сотрудников. — СПб., 1902.— 4 3 с , с портр. Тоже. — М., 1 9 1 5 . — 47 с 418. Ключевский В. О. Русская история. Полный курс лекций: В 3 кн. — М.: Мысль, 1995. — О Петре Первом см.: Кн. 2. С. 476—562; Кн. 3. С. 3—101. 419. Княжецкая Е.А. Петр I — член Французской Академии н а у к / / Вопр. истории. 1972. № 12. С. 199—203. 420. Княжецкая Е.А. Научные связи России и Франции при Петре I / / Вопр. истории. 1981. № 5. С. 91—100. 421. Князьков С. А. Очерки из истории Петра Великого и его времени. — М., 1909.— 684 с : ил.

962

422. 423. 424. 425. 426.

427.

428. 429. 430. 431. 432. 433.

434. 435.

436.

437. 438.

439.

Материалы

к

библиографии

То же. / / Из прошлого Русской земли. Изд. 2-е, испр. и доп.: [В 2 ч.]. — Пг.: П. В. Луковников, 1914.— [4], 648 с : ил. То же. [Репринт, воспроизведение изд. 1909 г.]. — М.: Планета, 1991. — 709 с : ил. То же. Репринт, воспроизведение издания 1914. — Пушкино (Моск. обл.): Изд. об-ние «Культура», 1990. — 648 [ 1 ] с , [7] л. ил. Князьков С. А. Санкт-Петербург и Санкт-Петербургское общество при Петре Великом. — СПб., 1914. — 80 с. Князьков С. А. Петр Великий и его современники за границей. — Пг., 1915.— 46 с. Ковалевский П. И. Петр Великий и его гений. — СПб., 1901. — 352 с. Ковалевский П. И. Петр Великий. — СПб., 1913. — 96 с : ил. Ковригина В.А. Три поколения иноземцев Левкиных в Р о с с и и / / Петровское время в лицах: Сб. науч. с т . — С П б . : Гос. Эрмитаж, 1999. С. 26—30. Ковригина В. А. Александр Клерк— ювелир и житель московской Немецкой слободы / / Петровское время в л идах: Сб. науч. ст. — СПб.: Эрмитаж, 2000. С. 24—30. Козев А. Петр I — основатель русского флота / / Речной транспорт. 1972. № 9 . С. 53—54. Козлов И. Царь Феодор и первые годы царствования Петра I. — СПб., 1 8 9 9 . — 32 с. Козлов И. Император Петр Великий. — СПб., 1900. — 52 с : ил. Козлов И. И. Царь Федор и первые годы царствования Петра I. Изд. 2-е, исправл. и доп. — СПб., 1904. — 52 с : ил. Козлов О. Ф. Дело царевича Алексея (К истории раскрытия заговора против Петра I) / / Вопр. истории. 1969. № 9. С. 214—220. Козлов О. Ф. Из истории церковной реформы начала XVIII века / / На рубеже двух веков: Из истории преобразований Петровского време­ ни: Сб. науч. ст. / Ре д.-сост. М . Д . Р а б и н о в и ч . — М., 1978. С. 34— 40. Колобов Б. В. Письма и бумаги императора Петра Великого / / Вопр. истории. 1996. № 8 . С. 164—166. Колобов Б. В. Британия и Россия в эпоху Петра Великого. Истори­ ческие документы: Рец. на книгу / / Вопр. истории. 2000. № 2. С. 171—174. Колокман Ю. Р. Город в законодательстве русского абсолютизма во второй половине XVII—XVIII в в . / / А б с о л ю т и з м в России: XVII— XVIII вв.: Сб. науч. ст. — М.: Наука, 1964. С. 320—355. Комаров В. В. Персидская война 1722—1725 (Материалы для исто­ рии царствования Петра Великого). — М., 1867. — 68 с. Комелова Г. Н. «Панорама Петербурга» — гравюра работы А. Ф. Зу­ бова / / Культура и искусство Петровского времени: Публикации и исследования. — Л.: Аврора, 1977. С. 111—144. Кони А. Ф. Петр Великий и народное просвещение. — Пг., 1916. — 16 с.

о Петре

Великом

963

440. Коничев К. Петр Первый и «чудеса» / / С е в е р . 1965. № 4 . С. 107— 113. 441. Коничев К. И. Петр Первый на Севере: Повествование о Петре Пер­ вом, о делах его и сподвижниках на Севере, по документам и преда­ ниям написано. — Архангельск, 1984. — 266 с. 442. Копанев Н.А. Петр I — переводчик / / X V I I I век: Сб. науч. статей. Вып. 16. — Л . : Наука, 1989. С. 180—184. 443. Копанев Н.А. Петр I и Лефорт в исторических сочинениях Вольте­ р а / / П е т р о в с к о е время в лицах: Сб. науч. ст.— СПб.: Гос. Эрми­ таж, 1998. С. 23—25. 444. Корб И. Г. Дневник поездки в Московское государство Игнатия Христовора Гварнента, посла императора Леопольда I к царю и ве­ ликому князю Московскому Петру Первому, в 1698 году, веденный секретарем посольства Иоанном Георгом Корбом <...>. — М., 1867 [на обл. 1868]. — 382, [2], XII с : ил. 445. Коренное изменение русского быта при Петре I. — Б. м., 1869. — 72 с. 446. Корнилович А. Быт Императора Петра I, 1 6 7 2 — 1 7 2 5 / / С е м е й н ы е вечера. 1867. № 3. С. 100—104. 447. Корнилович А. О. Нравы русских при Петре Великом. — СПб., 1 9 0 1 . — 8 8 с. 448. Корсаков В. В. Лефорт Франц Яковлевич / / Русский биографиче­ ский словарь. — СПб., 1914. Т. 10.С. 347—362. 449. Корсаков Л. А. Известия о начале в России флота, ботик Петра Ве­ ликого и пребывание его в Архангельске / / Сын Отечества. 1838. Т. 5. Ч. 1, 2. 450. Корш Ф. Е. Универсалы Петра Великого к буджцким и крымским татарам. — М., 1893. — 19, [2] с. 451. Коршунова Т. Т. Новые материалы о создании шпалер «Полтавская баталия» / / Культура и искусство Петровского времени: Публика­ ции и исследования. — Л . : Аврора, 1977. С. 163—174. 452. Костин Б. А. Царевна Софья. — М., 1996. — 189, [2] с. 453. Костин Б.А. Последняя русская царица: [О Евдокии Лопухи­ ной]. — М., 1996. — 187, [2] с : ил. 454. Костомаров Н. Царевич Алексей Петрович. По поводу картины Н. Н. Г е / / Д р е в н я я и новая Россия. 1875. № 1 . С. 31—54; № 2 . С. 134—152. 455. Костомаров Н.И. Царевич Алексей Петрович: По поводу картины Н. Н. Ге; Самодержавный отрок: Исследования и документы. — М., 1989. С. 6—27. 456. Костомаров Н.И. Черты сопротивления власти при Петре Вели­ ком / / Русская старина. 1875. Т. 12. № 2. С. 381—383. 457. Костомаров Н. И. Мазепа [/ Под ред. Б . Г. Литвика]. — М.: Респуб­ лика, 1992. — 334, [I] с, [1] л. портр. —Библиография в примеч.: 325—330 с. 458. Костомаров Н. И. О жизни, быте и нравах русского народа: [Сб. / Послесл. С. О. Шмидта]. — М.: Просвещение: АО «Учебная литера­ тура», 1996. — 575, [1] с , илл.

964

Материалы

к

библиографии

459. Костомаров Н.И. Окно в Европу: Господство Дома Романовых до вступления на престол Екатерины И. — М., 1996. — 623, [1] с. 460. Костюк О. Г. Панагия императрицы Екатерины I / / Петровское вре­ мя в лицах: Сб. науч. ст. — СПб.: Гос. Эрмитаж, 1999. С. 30—33. 4 6 1 . Костяшов Ю.В., Кретинин Г. В. Российские студенты времен Пет­ ра I в Кенигсберге / / Вопр. истории. 1994. № 3. С. 174—177. 462. Котельникова И. Г. Новый портрет работы Ивана Никитина / / Культура и искусство Петровского времени: Публикации и исследо­ вания. — Л . : Аврора, 1977. С. 183—191. 463. Кочубинский А. Сношения России при Петре Великом с южными славянами и румынами. — М., 1872. — 98 с. 464. Кочубинский А. Сношения румынов и югославян с Россией при Пет­ ре Великом / / Ж.М.Н.П. 1872. Ч . 162. № 7. С. 52—140. 465. Краткое описание жизни и деятельности генералиссимуса Алексан­ дра Даниловича Меншикова. — М., 1873. — 35 с. 466. Крачковский И. Ю. Арабский перевод «Истории Петра Великого» и «Истории Карла XII, короля Швеции» Вольтера. — Л.: Изд-во ЛГУ, 1947.— 65 с. 467. Крекшин П. Н. Сказание о рождении, о воспитании и наречении на Всероссийский царский престол его царского пресветлого величе­ ства государя Петра Первого, находящееся в библиотеке его сия­ тельства графа Петра Борисовича Шереметева, изданное библиоте­ карем Василием Вороблевским. — М., 1787. — 58, [6] с. То же. Вторым тиснением. — М., 1795. — 140, [6] с. 468. Крекшин П. Н. Краткое описание славных и достопамятных дел им­ ператора Петра Великого, его знаменитых побед и путешествий в разные европейские государства. Со многими важными и любопыт­ ства достойными происшествиями, представленное разговорами в царстве мертвых генерал-фельдмаршала и кавалера российских и Мальтийского орденов графа Бориса Петровича Шереметьева, боя­ рина Федора Алексеевича Головина и самого сего великого импера­ тора с российским царем Иоанном Васильевичем, с шведским коро­ лем Карлом XII, израильским царем Соломоном и греческим царем Александром. — СПб., 1788. — 104 с. То же. Второе тиснение. С прибавлением и присовокуплением гра­ вированных фигур. — [М.], 1789. — 150 с : 1 л. фронт, (ил.), 2 л. ил. То же. Третье тиснение. С прибавлением против прежнего издания многих примечаний и с присовокуплением гравированных фигур. — М., 1794. — 169, [2] с : ил. То же. Четвертое теснение. — М., 1808. — 169 с. 469. Крекшин П. Н. Сказание о рождении, воспитании и наречении на Всеросийский царский престол государя Петра Первого с присово­ куплением сокращенного описания жизни дел сего великого импе­ ратора с приложением гравированного портрета. — М., 1 7 9 5 . - " 140 с. 470. Крестинин В. В. Исторический опыт о внешней торговле государя императора Петра Великого от 1693 по 1719 г. //Академический месяцеслов к 1795 г. С. 1—111.

о Петре

Великом

965

4 7 1 . Кретин Г. В. Прусские маршруты Петра Первого. — Калининград, 1996. — 1 9 1 с . 472. Крунберг М. Л. Каролинские женщины / / Царь Петр и король Карл: Два правителя и их народы / Пер. с швед, д-ра ист. наук В. Возгрина. — М.: Текст, 1999. С. 207—226. 473. Крылова Т. К. Полтавская победа и русская дипломатия / / Петр Ве­ ликий: Сб. статей / Ред. д-р ист. наук А. И. Андреев. — М.; Л.: Издво АН СССР, 1947. С. 104—167. 474. Кто автор завещания Петра В е л и к о г о ? / / Р у с с к и й вестник. 1872. Т. 98. № 3. С. 338—344. 475. Кузнецов В. Б. Время Петра Великого: Учебное пособие. — М.: МГГУ, 1995. — 5 4 с. 476. Кузнецова Н.И. Социальный эксперимент Петра I и формирование науки в России / / Вопр. философии. 1989. № 3. С. 49—64. 477. Культура и искусство Петровского времени: Публ. и исслед. / Науч. ред. Г. Н. Комелова. — Л.: Аврора, 1977. — 205 с : ил. 478. Куприянов Н. История медицины России в царствование Петра Ве­ ликого. — СПб., 1872. — 16 с. 479. Куракин Б. И. Гистория о царе Петре Алексеевиче / / Россию поднял на дыбы: В 2 т . / С о с т . , предисл., сопровод. текст Н . И . П а в л е н к о ; коммент. В. А. Артамонова. — М., 1987. Т. 1. С. 351—390. (История Отечества в романах, повестях, документах; Века XVII—XVIII). 480. Кустодиев К. Л., прот. Петр Великий в Карлсбаде 1711 и 1712. Ис­ торические воспоминания. — Будапешт, 1873. — 32 с : ил. 481. Кутузов П. Завет царя Петра. — СПб., 1895. — 24 с. 482. Лабу тина Т. Л. Восприятие английской культуры в России в эпоху Петра I / / Вопр. истории. 2002. № 9. С. 17—37. 483. Лавринова Т. И. Царицынская линия: история строительства в 1718—1720 гг. и первые годы существования: Автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. ист. наук <...>. — Воронеж, 1990. — 22 с. 484. Лавров А. С. Регенство царевны Софьи Алексеевны: Служилое обще­ ство и борьба за власть в верхах Русского государства в 1682— 1689 гг. — М.: Археографический центр, 1999. — 298 с : ил. 485. Лавровский Н.А. О петровских песнях ([Рец. на кн.:] «Песни, со­ бранные П.В.Киреевским.» Вып. 8. М., 1870)//Филологические записки. 1872. Вып. 1. С. 1—32. 486. Лапо-Данилевский А. С. Петр Великий, основатель Императорской Академии наук в Санкт-Петербурге. — СПб., 1914. — 60, [2] с. 487. Ламбин Н. П. История Петра Великого. С 600 оригинальными рис., порт, и украшениями Д. Янцена. — СПб.: Ф. И. Эльснер, 1843. — [6], VIII, 740 с. 488. Лансере Н.Е. Летний дворец Петра П е р в о г о . — Л . , 1929.— 6 9 с : ил. 489. Лаптева Т. А. Приезд Лефорта в Россию / / Франц Лефорт: страни­ цы истории: Сб. / Сост. С. Л. Малафеева. — М.: Мосгорархив, 1999. С. 24—33.

966

Материалы

к

библиографии

490. Лаптева Т. А. Знакомство с Петром / / Франц Лефорт: страницы ис­ тории: Сб. / Сост. С. Л. Малафеева. — М.: Мосгорархив, 1999. С. 33— 42. 4 9 1 . Лебедев В. И. Реформы Петра I: Сб. документов / Сост. В . И . Л е б е ­ дев. — М.: Соцэкгиз, 1937. — 379 с. — Библиография: с. 360—364. 492. Лебедев Г. С. Вилигельм Толле — первопроходец петербурговедения и археологии старой Ладоги / / Петровское время в лицах: Сб. науч. ст. — СПб.: Гос. Эрмитаж, 1999. С. 33—37. 493. Лебедев Л. Жизнь Петра Великого. Составления по Устрялову, Со­ ловьеву, Костомарову... и др. — СПб., 1890. — [8], 675 с : ил. 494. Лебедянский М.С. Гравер Петровской эпохи Алексей Зубов. — М.: Искусство, 1973. — 49 с : ил. 495. Левин В. Д. Петр I и русский язык (К 300-летию со дня рождения Петра 1 ) / / И з в . АН СССР. Серия лит. и яз. 1972. Т. 3 1 . Вып. 3. С. 212—227. 496. Левинсон-Лессинг В.Ф. Первое путешествие Петра I за г р а н и ц у / / Культура и искусство Петровского времени: Публ. и исслед. — Л . , 1977. С. 5—36. 497. Левинсон-Лессинг В. Ф. Первое путешествие Петра I за границу / / История картинной галереи Эрмитажа (1764—1917). — Л . : Искус­ ство, 1985. С. 330. 498. Леец Г. А. Абрам Петрович Ганнибал: Биографическое исслед. — Таллин, 1980. — 192 с : ил. То же. 3-е изд. — Таллинн: Aleksandra, 1998. — 200 с : ил. 499. Лекции о Петре Великом А. Д. И в а н о в с к о г о / / Р у с с к и й мир. 1871. №53. 500. Лекции С. М. Соловьева о Петре Великом / / Вестник Моск. политехнич. выставки. 1872. № 9. 501. Леонов В. П. О библиотечной и книгоиздательской политике Пет­ ра / / Леонов В. П. Судьба библиотеки в России: Роман-исследова­ ние. — СПб.: БАН, 2000. С. 82—108. 502. Леонтьев Н. Ф. О значении Петра Великого для России вообще и в частности для Астраханского края [По случаю 200-летнего юбилея дня рождения Петра Великого]. — Астрахань, 1873. — [2], 44 с. То же. — Астрахань, 1874. — 43 с. 503. Лествицын В. И. Проследование их величеств через город Ярославль в 1724 году. — Ярославль, 1884. — 10 с. 504. Летописец Соловецкого монастыря, в коем повествуется о начале построения его, о бывших в нем начальниках, о знаменитых прише­ ствиях в оный <...> государя императора Петра Великого, и о дру­ гих многих происшествиях по 1760 год. — М., 1790. — 94 с. 505. Лефстранд Э. Петр Великий и русские ж е н щ и н ы / / Ц а р ь Петр и король Карл: Два правителя и их народы / Пер. с швед, д-ра ист. наук В. Возгрина. — М.: Текст, 1999. С. 176—207. 506. Лешков В. Русская промышленность по указам Петра В е л и к о г о / / Юридический вестник. 1876. № 1/2. С. 5—35. 507. Лещиловская И. И. Петр I и Б а л к а н ы / / В о п р . истории. 2001. № 2 . С. 46—58.

о Петре

Великом

967

508. Либрович С. Ф. Петр Великий и женщины. Исторический очерк. — СПб., [1904]. — [4], VIII, 124 с. 509. Линд Т. Царевна Софья. Исторический очерк. — М.: Изд-во Д. Л. Ефимова, 1912. — 61 с. 510. Литвинов Ф. К вопросу в какой палате скончался император Петр Великий. — СПб., 1913. — 19 с. 511. Лихачев Д. С. Была ли эпоха Петровских реформ перерывом в раз­ витии русской культуры? / / Славянские культуры <...> XVIII— XIX вв. — М., 1978. С. 170—173. 512. Лобанов-Ростовский А. Б. Указ Петра I о строении в Петербурге (14 сентября 1715 г.) / / Русская старина. 1872. Т. 5. № 6. С. 953. 513. Ломоносов М.В. Слово похвальное блаженного и вечнодостойного памяти государю императору Петру Великому в торжественное празднество коронования ее императорского величества всепресветлейшей, самодержавнейшей, великой государыни императрицы Елисаветы Петровны самодержицы всероссийской в публичном со­ брании Санкт-Петербургской императорской академии наук, говоренное Михаилом Ломоносовым апреля 26 дня 1755 года. — СПб., 1 7 5 5 . — 70 с. 514. Лонгинов М. Н. Литературные заметки: «История царствования Пе­ тра Великого» Н. Устрялова (Т. VI. Царевич Алексей Петрович). — М., 1 8 5 9 . — 12 с. 515. Лотман Ю. М., Успенский Б.А. Отзвуки концепции «Москва — Третий Рим» в идеологии Петра Первого (К проблеме средневековой традиции в культуре барокко) / / Художественный язык Средневе­ ковья. — М., 1982. С. 230—248. 516. Лунин Б. В. Азовские походы Петра I (1695—1696 гг.). — Ростов н/Д., 1940. — 104 с : ил. 517. Лупаков Л. Общественные увеселения при Петре I / / Вестник Моск. политехнич. выставки. 1872. № 74. 518. Лу паков Л. Петербургская полиция при Петре I и первый Петербур­ гский генерал-полицеймейстер гр. Девиер / / Вестник Моск. поли­ технич. выставки. 1872. № 99. 519. Лушев А.М. Петр I Великий и его деятели. Исторический альбом, составленный художником А. М. Лушевым. — СПб., 1872. — 45 с. 520. Львов М. П. Памяти великого основателя Санкт-Петербурга импера­ тора Петра I: Страницы из прошлого, настоящего и будущего Петер­ бурга. С приложением извлечений из истории сочинения Г. П. Да­ нилевского «На Индию при Петре I». — СПб., 1897. — [2], 9 с. 521. Лысцов В. П. Персидский поход Петра I. 1722—1723. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1951. — 247 с. 522. Любавский М. К. Русская история XVII века и первой четверти XVIII века. Лекции, читанной на Высш. женск. курсах в 1913— 1914 учебных годах. (Зап. слушательниц): [В 2 ч.]. — М., 1913— 1914. Ч. 1. 1 9 1 3 . — 204 с ; 4 . 2 . 1914.— 224 с.

968

Материалы

к

библиографии

523. Любецкий С. Где родился Петр Великий? / / Вестник Моск. политехнич. выставки. 1872. № 29. 524. М. К. Чтения А. Ивановского о Петре Великом / / Петербург, лис­ ток. 1872. № 4 0 . 525. М.Н. Русская женщина при Петре В е л и к о м / / Н о в о с т и . 1872. №152. 526. М. Р. О портретах Петра Великого / / Владимир, губ. вед. 1872. № 37. 527. Мавродин В. В. Петр I. — М.: Госполитиздат, 1944. — 36 с. с портр. То же. — Л.: Госполитиздат, 1945. — 143 с : ил. То же. — М., 1949. —164 с : ил. 528. Мавродин В. В. Петр I. — Л.: Молодая гвардия, 1948. — 480 с : ил. (Серия: Жизнь замечательных людей). 529. Мавродин В. В. Петр I и преобразования России в первой четверти XVIII века. — Л., 1954. — 32 с. 530. Мавродин В. В. Основание Петербурга.—Л.: Лениздат, 1 9 7 8 . — 232 с : ил. — Библиография: с. 229—231. То же. 2-е изд. — Л.: Лениздат, 1983. — 208 с , 16 л. илл. 531. Мавродин В. В. Петр I и Петровская эпоха в оценке нашего совре­ менника. — Л.: Знание, 1972. — 32 с. — Библиография: с 32. 532. Мавродин В. В. Петр П е р в ы й / / М а в р о д и н В. В. Рождение новой России. — Л., 1988. С. 3—209. 533. Мавродин В. В. Рождение новой России: [Сб. ст.]. — Л.: Изд-во ЛГУ, 1 9 8 8 . — 534, [ 1 ] с 534. Маев Н. Сношения России со Средней Азией при Петре Великом / / Туркестанские вед. 1872. № 39. 535. Майер А. Л. О старом Зимнем дворце и палате, в коей скончался го­ сударь император Петр Великий / / Вестник Европы. 1872. Т. 3. № 5 . С. 1—18. 536. Майков В. В. Поступки и забавы Императора Петра Великого: Зап. современника. — СПб., 1895. — 22 с (Запись современника). (Памятники древней письменности и искусства. Вып. 110). 537. Майкова Т. Петр I и Православная Ц е р к о в ь / / Н а у к а и религия. 1972. № 7. С. 38—46. 538. Майкова Т. С. Петр I и «Гистория Свейской войны» / / Россия в пе­ риод реформ Петра I: Сб. науч. статей / Отв. ред. Н. И. Павленко. — М.: Наука, 1973. С. 103—133. 539. Майкова Т. «Верил только своим г л а з а м . . . » / / Н а у к а и религия. 1973. № 5 . С. 55—61. 540. Макаров О. Исторические рассказы для народных учителей. Петр Великий / / Народная школа. 1870. № 1. С. 36—43; № 2. С. 31—38; № 3. С. 34—42; № 4. С. 32—39; № 5. С. 35—48; № 6. С. 18—27; N2 8. С. 27—37; № 9. С. 17—27; № 10. С. 17—21. 5 4 1 . Максимов В. И. «Храбрые дела ваши никогда не будут забыты по­ томством»: К 280-летию Полтавского сражения//Военно-истори^ ческий журнал. 1989. N2 7. С. 59—63. 542. Малеванов Н.А. «Петра питомец» А. Л. Ганнибал. По новым архив­ ным м а т е р и а л а м / / Н е в а . 1972. № 2 . С. 190—193.

о Петре Великом

969

543. Малинин С. Тень Лефорта / / Московский журнал. 1991. № 2. С. 64— 70. 544. Малиновский К. В. Архитектор Федор Васильев / / Петровское вре­ мя в лицах: Сб. науч. статей. — СПб.: Эрмитаж, 2000. С. 30—34. 545. Малоизвестный источник по истории Северной войны / / Вопр. исто­ рии. 1976. № 12. С. 93—111. 546. Малафеева С. Л. Последний д н и / / Ф р а н ц Лефорт: страницы исто­ рии: Сб. / Сост. С. Л. Малафеева. — М.: Мосгорархив, 1999. С. 70— 80. 547. Малафеева С. Л., Селедкина С. Н. Лефортовский дворец / / Франц Лефорт: страницы истории: Сб. / Сост. С. Л. Малафеева. — М.: Мос­ горархив, 1999. С. 80—86. 548. Мальгин Т. С. Историческое изображение трех главных достопримечательнейших свойств, или добродетелей, Всероссийского Импе­ ратора Петра Великого. Иждивением сочинителя. — СПб., 1811. — [6], 45 с , 1 л. фронт, (ил.) 549. Манассеин В. С. Петр I и Карл XII под Гродной в походе 1706 года (Сообщение, читанное 22-го марта 1901 г. в Гродненском военном собрании.). — Гродно, 1901. — 29 с. 550. Марков А. С. Петр Первый и Астрахань. — Астрахань: Форзац, [1994].— 190, [ 1 ] с : ил. 551. Мартынов М.Н. Горнозаводская промышленность на Урале при Петре I. — Свердловск, 1948. — 148 с. 552. Марченко М.К. Петр Великий. Духовный элемент в военной и по­ литической деятельности государя. — СПб., 1897. — [4], 136 с. 553. Масси Р. К. Петр Великий: В 3 т. / [Пер. с англ. Н. Л. Лужечкой]. — Смоленск: Русич, 1996. Т 1. — 462 с : ил.; Т 2. — 4 5 7 с : ил.; Т З . — 475 с : ил. 554. Материалы к теме «Россия XVIII века — империя помещиков и купцов». Петр I и его реформы. Установление власти Петра I / Под ред. проф. А. В. Шестакова. — Смоленск, 1939. — 3 1 , [ 1 ] с 555. Медали на деяния императора Петра Великого. — СПб., 1872. — 66 с 556. Медушевский А. Н. Реформы Петра I и судьбы России: Науч.-анали­ тический обзор. — М.: ИНИОН, 1 9 9 4 . — 55 с — Библиография: с. 51—55. (Серия: История России / ИНИОН РАН). 557. Межов В. И. Юбилей Петра Великого. Библиографический указа­ тель литературы Петровского юбилея 1872 года с приобщением книг и статей о Петре I вообще, явившихся в свет с 1865 по 1876 г. включительно.— СПб., 1881. —XVIII, 230 с 558. Мезин Д. С. Фонтенель и Петр I / / Национальные традиции и евро­ пеизм в русской культуре. — Ульяновск, 1999. С. 130—138. 559. Мезин С. А. Петр I в русской литературе и общественной мысли XVIII века: Автореф. д и с на соиск. учен. степ. канд. ист. наук <...>. — Саратов, 1984. — 21 с.

970

Материалы

к

библиографии

560. Мезин С. А. Взгляд из Европы: французские авторы XVIII века о Петре I. — Саратов: Изд-во Саратов, ун-та, 1999. — [1], 212, [ 1 ] с , портр. 5 6 1 . Мезьер А. В. На повороте. Алексеевская и Петровская Русь. Истори­ ческая хрестоматия. — СПб., 1903. — 454 с. 562. Меньшикова М.Л. Яков Вилимович Брюс и его китайские коллек­ ц и и / / П е т р о в с к о е время в лицах: Сб. науч. ст. — СПб.: Эрмитаж, 2000. С. 34—40. 563. Меттиг К. К. Петр Великий в Риге. Памятный листок по поводу 200-летия присоединения Риги и Лифляндии к России. — Рига, 1910.— 2 0 с : ил. 564. Мещеряков В. В. К истории живописных плафонов Дворца Меншикова / / Петровское время в лицах: Сб. науч. ст. — СПб.: Гос. Эрми­ таж; 1999. С. 41—46. 565. Миллер О. Об отношениях русской литературы к Петру Велико­ му / / Русская старина. 1873. Т. 7. № 3. С. 406—411. 566. Милюков П. Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого. — СПб., 1892. — 156 с. То ж е . — СПб., 1905. 567. Минейко Г. О. Законоположения Петра Великого о речных, мор­ ских и торговых судах Архангельской губернии / / Экономист. 1859. № 5. С. 67—90. 568. Минц 3. Г. Три всадника / / М. В. Ломоносов и русская культура: Тез. докл. — Тарту, 1986. С. 62—65. 569. Минцлов Р. И. Петр Великий в иностранной литературе. Подроб­ ный каталог иностранных сочинений о России (Rossica), находя­ щихся в Имп. Публичной библиотеке в Санкт-Петербурге. Сост. по случаю 200-летнего юбилея Петра Великого, по материалам графа Корфа. — СПб., 1872. — 691 с. 570. Мир рукописной книги: Автографы Петра I: [Кат. выст. из фондов б-ки 16 сент. 1994 г. / Сост. А . А . А м о с о в и др.]. — СПб.: БАН, 1994.— 25, [1]с. 571. Мирополъский С. Петр Великий на Севере. (Память о Петре в Петро­ заводске) / / Семья и школа. 1872. Кн. 1. № 7. С. 137—139. 572. Михайлова А.Ю. Французский «садовый мастер» Дени Брокет в России//Петровское время в лицах: Сб. науч. ст. — СПб.: Эрми­ таж, 2000. С. 43—45. 573. Мишина Е.А. Библиотекари Киприановы / / Петровское время в ли­ цах: Сб. науч. ст. — СПб.: Гос. Эрмитаж, 1999. С. 46—49. 574. Мишина Е.А. Неизвестный портрет В. В. Голицина из собрания Рос­ сийской Национальной библиотеки / / Петровское время в лицах: Сб. науч. ст. — СПб.: Эрмитаж, 2000. С. 40—43. 575. Мозговая Е. Б. Образ Петра I — императора в произведениях Бартоломео Карло Растрелли / / Монархия и народовластие в культуре Просвещения. — М . : Наука, 1995. С. 3—17. 576. Моисеенко Е. Ю. Опись гардероба А. Д. Меншикова: К истории муж­ ского костюма первой четверти XVIII века в России / / Культура й

М Ш Н Й Н Ш Ш

о Петре

577. 578. 579.

580. 581. 582. 583. 584. 585. 586.

587. 588. 589. 590.

591.

Великом

971

искусство Петровского времени: Публикации и исследования. — Л.: Аврора, 1977. С. 88—111. Молева Н.М. «Персоны» Всешутейшего с о б о р а / / В о п р . истории. 1974. № 1 0 . С. 206—211. Молчанов Н. Н. Дипломатия Петра Первого. — М.: Международные отношения, 1986. — 446 с : ил. То же. — М.: Международные отношения, 1990. — 443, [2] с. Монархия и народовластие в культуре Просвещения: Сб. ст. / Ред. коллегия: Г. С. Кучеренко (отв. ред.) и др.]- — М.: Наука, 1995. — 237, [ 1 ] с : ил. Мончаловский О. А. Петр Великий в Галицкой Руси: Исторические записки и заметки. — Львов, 1903. — 31 с. Мордовцев Д. Л. Идеалисты и реалисты: [О противнике политики Петра I В. Левине]. — М.: Книга, 1989. — 350, [1] с. Московское восстание 1682 года глазами датского посла / / Вопр. ис­ тории. 1986. № 3 . С. 77—91. Монгольская Д. К. Петр I в поэзии XVIII века / / Уч. зап. ЛГПИ им. А. И. Герцена. 1938. Т. 14. С. 123—146. Музей «Домик Петра I»: Альбом / Сост. Л. К. Зязева; вступ. ст. Н. П. Абрамова. — Л.: Лениздат, 1979. — 63 с : ил. Н. Г. Петр Великий на берегах Прута. [Исторический очерк]. — СПб., 1 8 4 7 . — 8 7 с. То же И ЖМНП. 1847. № 1, 2. Наврот М.И. Неизвестные варианты Юго-Западной России конца XVII века / / На рубеже двух веков: Из истории преобразований Петровского времени: Сб. науч. статей / Ред.-сост. М. Д. Рабино­ вич. — М., 1978. С. 113—128. На рубеже двух веков: Из истории преобразований Петровского вре­ мени / [Ред.-сост. М. Д. Рабинович]; под общ. ред. д-ра ист. наук Л. Г. Бескровного. — М.: Сов. Россия, 1978. — 134 с. Назаревский В. В. Царствование Императора Петра I. — М., 1912. — 148 с : ил. То же. — М., 1913. — 148 с : ил. Назаров А. М. Потешные. Роль их в прошлом и в будущем. Истори­ ческий очерк [О «потешных» полках Петра I]. — Одесса, 1 9 1 1 . — 99 с : ил. Нартов А. К. Рассказы Нартова о Петре Великом [Достопамятные повествования и речи Петра Великого] / Обработ. и доп. А. А. Нар­ това; ред., вступ. ст. с примеч. Л. Н. Майкова. — СПб., 1891. — XX, 138 с. То же II Россию поднял на дыбы... / Сост., предисл., сопровод. текст Н. И. Павленко; коммент. В. А. Артамонова. — М., 1987. Т. 2. С. 525—625. (Серия: История Отечества в романах, повестях, документах; Века XVII—XVIII). Неверов О. Я. Памятники античного искусства в России Петровско­ го времени / / Культура и искусство Петровского времени: Публика­ ции и исследования. — Л.: Аврора, 1977. С. 37—54.

972

Материалы

к

библиографии

592. Неверов О. Я. Петр Великий и загадки Петровской Кунсткамеры / / Петровское время в лицах: Сб. науч. ст. — СПб.: Гос. Эрмитаж, 1999. С. 49—50. 593. Неверов О. Я. Загадки петровской Кунсткамеры//Петровское вре­ мя в лицах: Сб. науч. статей. — СПб.: Эрмитаж, 2000. С. 45—46. 594. Недбай Ю.Г. Казачество Западной Сибири в эпоху Петра Велико­ го. — Омск: Изд-во ОмГПУ, 1998. — 272 с. 595. Нехачин Ив. Вас. Ядро истории государя Петра Великого, первого императора Всероссийского, с присовокуплением описания мону­ мента, воздвигнутого в память сему отцу Отечества Екатериной II Великой и с краткой историей сына его, царевича Алексея Петрови­ ча. Иждивением Водопьянова. — [М.], 1795. — 448, [2] с. 596. Нечаева А. Д. Реформы Петра Великого: Учеб.-метод, пособие по курсу «История Российского государства». — Пенза, 1994. — 25 с. 597. Никанорова Е. К. Анекдоты о Петре Великом как явление русской литературы XVIII века / / Проблемы изучения русской литературы XVIIIвека: Сб. науч. тр. — Л . , 1983. С. 51—62. 598. Никанорова Е. К. Мотив бури на море в анекдотах и преданиях о Петре I (XVIII—XIX вв.) / / «Великие сюжеты» русской литерату­ ры. — Новосибирск, 1996. С. 18—29. 599. Никитенко А. В. Похвальное слово Петру Великому, императору и самодержцу всероссийскому отцу Отечества, произнесенное в тор­ жественном собрании Санкт- Петербургского ун-та марта 25 дня 1838 года экстраординарным профессором, доктором философии Александром Никитенко. — СПб., 1838. — 23 с. 600. Никифоров Л. А. Русско-английские отношения при Петре I. — М., 1950.— 279 с. 6 0 1 . Никифоров Л.А. Полтавская битва и ее историческое з н а ч е н и е / / Преподавание истории в школе. 1973. № 1. С. 15—22. 602. Никифоров Л. А. Россия в системе европейских держав в первой чет­ верти XVIII века / / Россия в период реформ Петра I: Сб. науч. ст. / Отв. ред. Н. И. Павленко. — М.: Наука, 1973. С. 9—40. 603. Николаев М. В. «Тестамент» Петра I царевичу Алексею / / XVIII век. Сб. 9. — Л., 1974. С. 93—111. 604. Николаев СИ. Из литературной эстетики Петровской э п о х и / / XVIII век: Сб. науч. статей. — СПб.: Наука, 1993. С. 218—230. 605. Николаев СИ. Литературная культура Петровской эпохи. — СПб., 1996.— 149, [2] с. 606. Николаев СИ. «Повесть о Лукианском осле» в кругу переводных античных памятников Петровской эпохи / / XVIII век: Сб. науч. ста­ тей. — СПб.: Наука, 1991. С. 135—159. 607. Николаева М. К вопросу о публицистике Петра I / / Filologia rosyjska. 1971. С. 5—24. 608. Новаковский В. Биографические очерки. Царь-богатырь Петр Вели­ кий. [С портретами.]. — СПб., 1870. — 160 с : ил. (портр.). 609. Новые документы о Петре Первом / / Новый журнал. 1985. № 158. С. 174—194.

о Петре

Великом

973

610. Номен Я. К. Записки Я. К. Номена о пребывании Петра Великого в Нидерландах в 1697—98 и 1716—17гг. / П е р . , введение и примеч. B. Кордта. — Киев, 1904. — [4], 97 с. 6 1 1 . Нордов В., прот. Речь перед торжественным молебном, в день 200-летия рождения Петра Великого, 30 мая 1872 года. / / Прибавл. к «Вологод. епархиальным ведомостям». 1872. № 11. С. 303—307. 612. Нордман Б. Д. Биографические заметки о юношеских годах светлей­ шего князя Александра Даниловича Меншикова. — СПб., 1870. — Юс. 613. Норов Н.А. Участие донских казаков в азовских походах Петра Ве­ ликого (1695—1696 г.). — Новочеркасск, 1872. — 55 с. 614. Носович И. Всепьянейший собор, учрежденный Петром Великим / / Русская старина. 1874. Т. 1 1 . № 12. С. 734—739. 615. Носович И. И. О значении Всепьянейшего собора, учрежденного Петром Великим. — СПб., 1875. — 6 с. 616. О высочайших пришествиях великого государя царя и великого к н я з я Петра Алексеевича, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержца, из царствующего града Москвы на Двину к Архангель­ скому городу, троекратно бывших; о нахождении шведских неприя­ тельских кораблей, на ту ж е Двину, к Архангельскому городу; о зачатии Новодвинской крепости. И освящении нового храма в сей крепости иждивением Н. Новикова и К0. — М., 1783. — 111 с. 617. О книге г [-на] Бэра: « Заслуги Петра Великого в распространении географических знаний», появившаяся на немецком языке, в 16-м т. «Beitrage zur Kenntniss d. Russ Reiches» / / Санкт-Петербург, вед. 1872. № 168. 618. О Петре Великом (По поводу его 200-летнего юбилея) / / Современ­ ность. 1872. № 4 4 , 45. 619. О Петровских преобразованиях / / Вестник Моск. политехнич. выс­ тавки. 1872. № 1. 620. Об упадке торговли в Архангельске и о стараниях Петра Великого оживить торговлю в Петербурге / / Ж М Н П . 1874. № 1. С. 200—202. 621. Образование Российской империи (1682—1725) / [Сост.: А. Л. Гольдберг, И. Г. Яковлева] / / Дореволюционные издания по истории СССР в Иностранном фонде ГПБ: Систематический у к а з . — Л . : ГПБ, 1984. Вып. 2. — [2], 201 с. 622. Овчинников М.В. Биография Петра I Великого. — СПб., 1 8 7 6 . — 79 с. 623. Овчинникова Е. С. Атрибутация двух портретов Петровского време­ ни / / На рубеже двух веков: Из истории преобразований Петровско­ го времени: Сб. науч. ст. / Ре д.-сост. М. Д. Рабинович. — М., 1978. C. 106—113. 624. Оларт Е. Петр I и женщины. — М.: Дело, 1912. — 80 с. То же. — Ставрополь: Кн. изд-во, 1990. — 28 с. То же. — М.: МГП «Экспресс»: Наука, 1992. — 48 с. 625. Описание порядка державного при погребении блаженного и вечнодостойнейшого памяти всепресветлейшего державнейшего Петра

974

626.

627. 628. 629. 630. 631. 632. 633. 634. 635.

636.

637.

638.

639. 640.

641. 642.

Материалы

к

библиографии

Великого, императора и самодержца Всеросийского и блаженной памяти ее императорского высочества государыни цесаревны Ната­ лии Петровны. — СПб., 1725. — 34, [2]. Оргизко З.А. Состояние ухтостровских деревень на рубеже XVII— XVIII веков / / На рубеже двух веков: Из истории преобразований Петровского времени: Сб. науч. ст. / Ред. сост. М. Д. Рабинович. — М., 1978. С. 10—22. Орестов О. Знатный гость Лондона (О пребывании в Англии русско­ го царя Петра Первого. 1698) / / Огонек. 1968. № 49. С. 22—23. Орлов Вл. Петр Первый (Из истории русской армии и флота) / / Ле­ нинград. 1945. № 4 / 5 . С. 20—22. Орлов В. С. Преобразования в России в первой четверти XVIII века. Петр I: Лекции <...>. — М., 1970. — 75 с. Орфелин 3. Житие и славные дела Петра Великого самодержца Все­ российского... СПб., 1774. Осипов К. Разгром шведских интервентов войсками Петра I. — М., 1951. — 1 1 9 с : ил. Островский Г. С. Пенсионеры П е т р а / / О с т р о в с к и й Г. С. Рассказ о русской живописи. — М., 1987. С. 72—77. Очерк деятельности Петра I / / С и я н и е . Т. 1. № 2 3 . С. 378—382; № 24. С. 396—399; № 26. С. 429—432. П. 3. Заслуги Петра Великого в делах распространения сельского хозяйства и промышленности / / Вятские губ. вед. 1872. №2 45. Павленко Н. И. Идеи абсолютизма в законодательстве XVIII века / / Абсолютизм в России: XVII—XVIII вв.: Сб. науч. ст. — М.: Наука, 1964. С. 389—428. Павленко Н. И. Петр I: К изучению социально политических взгля­ дов / / Россия в период реформ Петра I: Сб. науч. ст. / Отв. ред. Н. И. Павленко. — М.: Наука, 1973. С. 40—103. Павленко Н.И. Петр Первый. — М.: Молодая гвардия, 1 9 7 5 . — 383 с : ил. (Серия: Жизнь замечательных людей). Павленко Н.И. Петр Первый и его время: Пособие для учащих­ ся. — М.: Просвещение, 1983. — 144 с : ил. То же. 2-е изд., доп. — М.: Просвещение, 1989. — 175 с : ил. Павленко Н. И. Птенцы гнезда Петрова: [Б. П. Шереметев, П. А. Тол­ стой, А. В. Макаров]. — М.: Мысль, 1989. — 346, [2] с : ил. Павленко Н. И. Петр Великий. — М.: Мысль, 1990. — 592 с : 39 л. ил.— Библиография: с. 562—580. (Библиотечная серия). То же. — М.: Мысль, 1994. — 591 с : ил. То же. — М.: Мысль, 1998. — 732, [1] с : [16] л. ил., цв. ил., портр. (Серия: Всемирная история в лицах). Павленко Н. И. Вокруг трона. — М.: Мысль, 1998. — 862 с. (Серия: Всемирная история в лицах). Павленко Н.И. Меншиков: Полудержавный властелин. — М.: Мо­ лодая гвардия, 1999. — 3 6 1 , [2] с : ил.

о Петре

Великом

975

643. Павлова М.А. «Мармулир» Иоган Кристиан Ферстер и его работы по отделке дворцовых интерьеров Петровского времени / / Петров­ ское время в лицах: Сб. науч. ст. — СПб.: Гос. Эрмитаж, 1999. С. 50—53. 644. Павлович Б. А. Великий царь-работник//Семья и школа. 1872. № 5 . Кн. 1. С. 627—648. То же. — СПб., 1873. — 32 с. 645. Павлова-Силъванская М.П. Аннотированная библиография иност­ ранной литературы о Петре I (1947—1970 гг.) / / Россия в период ре­ форм Петра I: Сб. науч. ст. / Отв. ред. Н. И. Павленко. — М.: Наука, 1973. С. 362—382. 646. Павлов-Силъванский Н. П. Проекты реформ в записках современни­ ков Петра Великого: Опыт изучения русских проектов и неизд. их тексты. — СПб., 1897. — 141, [3], 86 с. То же. — М.: ГПИБ, 2000. — 287, [1] с. (Перепечатка с изд. 1897 г.). 647. Павлов-Силъванский Н. П. Мнения верховников о реформах Петра В е л и к о г о / / О ч е р к и по русской истории 17—18 вв.— СПб., 1910. 648. Памяти полтавского победителя императора Петра I. — Воронеж, 1 9 0 9 . — 38 с. 649. Панибратцев А. В. История образования в России во времена Пет­ ра I / / Панибратцев А. В. Просвещение разума: Становление акаде­ мической науки в России. — СПб.: Изд-во РХГИ, 2002. С. 27—54. 650. Панов В.А. Петр I как полководец. — М.: Воениздат, 1940.— 128 с : ил. То же. — М.: Госполитиздат, 1942. — 129 с. 6 5 1 . Пантелеев В. И. Время Петровских реформ (1700—1725 гг.): Учеб. пособие: [Для студентов и преподавателей.]. — М., 1996. — 29 с. То же. — М.: МАДИ(ТУ), 1997. — 28, [28] с. — Библиография: с. 27. То же. — М., 2000. — 114 с : ил. 652. Панченко А. М. «Народная модель» истории в набросках Толстого о Петровской эпохе / / Л. Н. Толстой и русская литературно-общест­ венная мысль: [Сб. ст.]. — Л . , 1979. С. 66—84. 653. Панченко А.М. Русская культура в канун Петровских реформ. — Л.: Наука, 1984. — 205 с. 654. Панченко А. М. Петр Первый и славянская идея / / Русская литера­ тура. 1988. № 3 . С. 146—152. 655. Панченко А. М. Начало Петровской реформы: идейная подоплека / / XVIII век: Сб. науч. статей. Вып. 16. — Л . : Наука, 1989. С. 5—17. 656. Панченко А. М. Церковная реформа и культура Петровской эпохи / / XVIII век: Сб. научн. статей 17. — СПб., 1991. С. 3—17. 657. Панченко А.М., Успенский Б. А. Иван Грозный и Петр Великий: концепция первого монарха / / Тр. отд. древне-русской литературы (ИРЛИ АН). 1983. Т. 37. С. 55—78. 658. Паткулъ И. Р. Письма нещастного графа Ивана Рейнгольда Паткуля, полководца и посланника российского императора Петра Вели­ кого: [В 2 ч.]. — М., 1806. Ч. 1. — 1 9 1 , [2] с ; 4 . 2 . — 111с.

976

Материалы

к

библиографии

659. Пекарский П. П. Актеры в России при Петре Первом. — СПб., 1858. — 13 с. 660. Пекарский П. 77. Наука и литература в России при Петре Великом: [В 2 т . ] . — СПб., 1862. Т. 1. — 5 7 9 с ; Т. 2 . — 694 с. 6 6 1 . Первый император русский Петр Великий, преобразователь Рос­ сии. — СПб., 1875. — [2], 168 с : ил. 662. Переписка фельдмаршалов Федора Алексеевича Головина и Бориса Петровича Шереметева в 1705 и 1706 годах. — М., 1850. — 68 с. 663. Период феодализма: Россия в первой четверти XVIII в. Преобра­ зования Петра I / Под ред. д-ра ист. наук Б . Б. Кафенгауза, канд. ист. наук Н. И. Павленко. / / Очерки истории СССР / Гл. ред. акад. Н . М . Д р у ж и н и н (пред.) и др. — М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1954.— 815 с : ил. 664. Перри Д. Состояние России при нынешнем царе / Пер. с англ. княж­ ны Ольги Михайловны Дондуковой-Корсаковой. — М., 1 8 7 1 . — 196 с 665. Пестриков Н. С. К дню 200-летия полтавского боя. Царь Петр-ге­ рой Полтавы. — СПб., 1909. — 3 7 с : ил. 666. Петербург Петровского времени: Очерки / Под ред. А. В. Предтеченского. — Л.: Лениздат, 1948. —160 с. 667. Петр I и Голландия = Peter the Great and Holland: Русско-голланд­ ские художественные связи: [Кат. выставки]. К 300-летию Велико­ го посольства / [Авт.-сост. С О . Андросов и др.; вступ. ст. М. Пиот­ ровского и др.]- — СПб.: АО «Славия», 1996. — 183 с : ил. 668. Петр I и Голландия: Русско-голландские науч. и художественные связи в эпоху Петра Великого: Сб. науч. тр. / Под ред. Н. Копаневой и др. — СПб.: Европейский дом, 1997. — 407 с : ил. 669. Петр I и Лефорт / / Иллюстрированная газета. 1868. Т. 2 1 . № 24. 670. Петр I и учрежденная им Академия н а у к / / П е т е р б у р г , листок. 1872. № 106. 6 7 1 . Петр I как полководец (Характеристика) / / Военный сб. 1865. № 3. С. 3—29; № 4. С. 201—231. 672. Петр Великий в иностранной литературе. Подробный каталог сочи­ нений / Сост. Р . Минцлов / / Голос. 1872. № 38. 673. Петр Великий и его время. — М., 1910. — 112 с. 674. Петр Великий и его время = Peter the Great and his epoch: Материа­ лы Всерос науч. конф., посвященной 280-летию Полтавской побе­ ды. 8—10 июля 1999 г. / [Ред. коллегия: С. В. Ефимов (отв. ред.) и др.]. — СПб., 1999. — 153, [1] с , схемы. 675. Петр Великий или царь-антихрист? / / Книги старого Урала [Р. Г. Пихоя, А. Т. Шашков, Н. А. Мудрова и др. / Сост. и науч. ред. Р. Г. Пихоя; предисл. Н. Н. Покровского]. — Свердловск: Сред.-урал. кн. изд-во, 1989. С. 127—144. 676. Петр Великий — преобразователь России / Под ред. А. Погосского. — СПб, 1872. — 92, VIII с.

о Петре

Великом

977

677. Петр Великий, его полководцы и министры. 23 портрета с присово­ куплением кратких о жизни их описаний. — М., 1848. — 50 с , 23 л. портр., фронт, (портр.). То же. — М., 1852. — 82 с , 23 л. портр., фронт, (портр.). 678. Петр Великий. Краткие биографические сведения. — М., 1888. — 16 с. (Серия: Государственные деятели России глазами современни­ ков.). 679. Петр Великий: Сб. ст. / Под ред. д-ра ист. наук А. И. Андреева. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1947. — I, 433 с. 680. Петров И. И. Молодые годы и ученье Петра Великого. — СПб., 1 9 0 2 . — 38 с. 681. Петров М.Н. Значение Петра Великого в русской истории. Речь, читанная профессором М. Н. Петровым, в торжественном собрании Харьковского университета, 30 мая 1872 г. / / Харьков, губ. вед. 1872. № 8 3 , 84, 86, 87. 682. Петров М. Н. Два узла одной веревки: Характеристика времен Пет­ ра I. — СПб., 1878. — [2], 63 с. 683. Петров П. Н. Петр Великий, последний царь Московский и первый император Всероссийский. Биографический очерк, с портр. — СПб., 1872.— 161с. 684. Петров П. Н. Петр Великий. Очерк жизни первого императора Все­ российского. — СПб. 1872. — 40 с : ил. портр. 685. Петров П.Н., Шубинский С.Н. Иллюстрированная история цар­ ствования императора Петра Великого. — М., 1903. — 192 с. 686. Петровский домик: [Фотоочерк / Фото В. Тарасовского. Текст И. А. Пятницкой. — Вологда: Сев.-зап. кн. изд-во, 1968]. — 4 с : ил. 687. Петровское время в лицах: Крат, содерж. докл. науч. чтений памя­ ти А. Д. Меншикова [/ Ред. коллегия: Г. В. Вилинбахов и др.]. — СПб.: Гос. Эрмитаж, 1998. — 57, [2] с 688. Петровское время в лицах: Крат, содерж. докл. науч. чтений памя­ ти А. Д. Меншикова [/ Ред. коллегия: Г. В. Вилибахов и др.]. — СПб.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 1999. — 8 0 , [2] с. 689. Петровское время в лицах: Крат, содерж. докл. науч. конф. / [Редкол.: Г. В. Вилибахов и др.]. — СПб.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 2000. — 73, [2] с. 690. Петросъян А. А. Шотландский наставник Петра I и его «Дневник» / / Вопр. истории. 1994. № 9. С. 161—167. 691. Петрушевский А.Ф. Рассказы про Петра Великого и его время. — СПб., 1 8 7 7 . — 240 с То же. 2-е изд. — СПб., 1886. — [2], 230 с. 692. Печерин Я. И. Исторический краткий обзор царствования импера­ тора Петра Великого и постройка им Санкт-Петербурга / Сост. Я. И. Печерин.— Могилев, 1908. Ч. 1. — [4], 228, IV с — Библио­ графия: 10 названий. 693. Пилявский В. И. Памятники архитектуры Петербурга начала XVIII века / / Памятники Отечества: Сб. — М., 1971. Кн. 1. С. 153— 160.

978

Материалы

к

библиографии

694. Писарев Д. И. Две статьи Н. Р. — М., 1868. — 81 с. То же II Писарев Д. И. Соч.: В 4 т. / Подготов. текста, вступ. ст. и примеч. Ю. С. Сорокина. — М.: Гослитиздат, 1955—1956. — М., 1956. Т. 4. С. 411—492. 695. Письма и дневники иезуитов о России конца XVII и начала XVIII ве­ ка. — СПб., 1904. — 383, [4], III, 11 с. 696. Платонов С.Ф. Петр Великий. Личность и деятельность. — Л.: Время, 1926. — 115 с. 697. Платонов С. Ф. Из бытовой истории Петровской эпохи. Любимцы Петра Первого Великого: Медведь, Битка и др. [Доклад, прочитан­ ный на заседании отд. истории, наук и филологии 21 апреля 1926 г . ] / / И з в . АН СССР. Серия 6 . — Л., 1926. Т. 20. № 7 — 8 . С. 527—546. То же. — [Л.: Изд-во АН СССР, 1926]. — 23 с. 698. Платонов С. Ф. Из бытовой истории Петровской эпохи. Бенго-Коллегия, или Великобританский монастырь в Санкт-Петербурге при Петре Великом. Доклад на засед. отд. истории.наук и филологии 24 февр. 1926 г.] / / Изв. АН СССР, 1926. С. 527—546. То же. — Л., 1926. — 8 с. 699. Платонов С. Ф. Соч. по русской истории: В 2 т . / Вступ. ст. B. И. Старцева и В. С. Брачева. — СПб., 1993. Т. 1. Лекции по русской истории. — 730, [3] с. Т. 2. Биографические произведения. — 637, 2 с , портр. — Биб­ лиография: 627—631 с. 700. Плужников В. И., Симонов Р. А. Гороскоп Петра I / / Тр. отд. древне­ русской литературы ИРЛИ. 1990. Вып. XLIII. С. 82—101. 701. Плюханова М.Б. «Историческое» и «мифологическое» в ранних биографиях Петра Первого / / Вторичные моделирующие систе­ мы. — Тарту, 1979. С. 82—87. 702. По поводу речи Я. Грота на юбилее Петра Великого / / Санкт-Петер­ бург, вед. 1872. № 1 5 1 . 703. Победы Петра Великого над шведами 200 лет назад. — СПб., 1908. — 48 с. 704. Погодин М.П. Петр Великий / / Москвитянин. 1841. 4 . 1 . № 1. C. 3—33. 705. Погодин М. П. Суд над царевичем Алексеем Петровичем. Эпизод из жизни Петра Великого. — М., 1860. — 110, [2] с. 706. Погодин М. П. Царевич Алексей Петрович, по свидетельствам вновь открытым. — М., 1861. — 369, [5] с. 707. Погодин М. П. Петр Первый и национальное органическое разви­ тие. — М., 1863. — 3 2 с. 708. Погодин М. Черты из жизни Петра I / / Р у с с к и й вестник. 1867. № 3—4. 709. Погодин М.П. Речь <...>в заседании Санкт-Петербургского Славян­ ского комитета «О славянской идее со времени Петра Великого и об отношении славян к Петру I» / / Современные известия. 1872. № 57. 710. Погодин М. П. Семнадцать первых лет в жизни императора Петра Великого. 1672—1689. — М., 1875. — III, 204, 242 с.

о Петре

Великом

979

711. Погодин М.П. Как устанавливалось единодержавие П е т р а / / Р у с ­ ский вестник. 1875. Т. 116. № 4 . С. 357—415. 712. Погодин М.П. Петр Первый. Первые годы единодержавия. 1689— 1694 / / Русский архив. 1879. Кн. 1. С. 1—57. 713. Погосский А. Нарва и Полтава. — СПб., 1872. — 73 с. 714. Погосский А. Ф. Петр Великий — преобразователь России. — СПб., 1884.—VIII, 9 1 с . То же. 3-е изд. — СПб., 1897. — VIII, 91 с. 715. Показий С.Н. Петр I. 1672—1725: Указ. рекомендованный литера­ туры. — Л., 1973. — 14 с. 716. Покровский М. Борьба с протестантскими идеями в Петровское вре­ мя и кн. Михаил Крапоткин / / Русский вестник. 1872. Т. 101. № 9. С. 203—234. 717. Покровский М.Н. Русская история с древнейших в р е м е н / / П о ­ кровский М . Н . Избр. произведения: В 4 кн. — М.: Мысль, 1966. Кн. 1. С. 518—648. 718. Полевой Н.А. История Петра Великого: В 4 т. — СПб., 1843. Т. 1— 362 с ; Т. 2 . — 374 с ; Т. 3. — 356 с ; Т. 4. — 3 4 4 с 719. Полоцкий П. П. Петр. Полтава. К 27-му июня 1909 г.— СПб., 1909.— 8 с 720. Полуденский М. Петр I в Париже / / Русский архив. 1865. № 5—6. С. 63—90. 721. Понятия о банках в России при Петре Великом / / Биржа. 1872. №26. 722. Попов А. П. Административные преобразования Петра Великого и первая служба В. Н. Татищева / / Русский вестник 1861. Т. 32. № 4. С. 375—424. 723. Попов А. П. Сношения России с Хивой и Бухарой при Петре Вели­ ком. — СПб., 1853. — 188, IV с. 724. Попов В. А. Академию основал а к а д е м и к / / В е с т н и к РАН. 1999. Т. 69. № 5. С. 476—477. 725. Попов Ю.М. А. Д. Меншиков и имяобразование некоторых кораб­ лей Балтийского флота / / Петровское время в лицах: Сб. науч. ст. — СПб.: Гос. Эрмитаж, 1999. С. 53—59. 726. Попов Ю.М. Наименования кораблей русского флота, связанные с образом Екатерины I / / Петровское время в лицах: Сб. науч. ст. — СПб.: Эрмитаж, 2000. С. 46—51. 727. Порфиръев Е. И. Петр I основоположник военного искусства рус­ ской регулярной армии и флота. — М.: Воениздат, 1952. — 288 с : ил. 728. Посланник Петра I на Востоке: Посольство Флорио Беневени в Пер­ сию и Бухару в 1718—1725 гг. / Под гот. текста, вступ. ст. и коммент. В. Г. Воловикова. — М.: Наука., 1986. — 159 с

980

Материалы

к

библиографии

729. Потто В. А. Петр I на берегу Каспийского моря / / Потто В. А. Кав­ казская война в отдельных очерках, эпизодах, легендах и биогра­ фиях. — СПб., 1896. 730. Почетная В. В. Петровская тема в ораторской прозе начала 1740-х гг. / / XVIII век. Сб. 9. — Л., 1974. С. 331—337. 731. Празднование двухсотлетней годовщины дня рождения Петра Вели­ кого русскою колонией в Карлсбаде. — Вильна, 1872. — 8 с. 732. Преображенский А. А. Рец. на кн.: А. И. Юхт. Русские деньги от Петра Великого до Александра I / / В о п р . истории. 1995. № 1. С. 166—168. 733. Преображенский А. А. Великое посольство 1697—1698 гг.: старое и новое в русской д и п л о м а т и и / / В о п р . истории. 1999. № 2 . С. 114— 123. 734. Пригара А. П. Опыт истории состояния городских обывателей в Вос­ точной России. — СПб., 1868. 4 . 1 . Происхождение состояния го­ родских обывателей в России и организация его при Петре Вели­ ком. — 171, [2], II с. 735. Прокопович Феофан. Правда воли монаршей.... — М., 1722. — 59 с. 736. Прокопович Феофан. История императора Петра Великого, от рож­ дения его до Полтавской баталии, и взятия в плен остальных швед­ ских войск при Переволочке, включительно; сочиненная Феофаном Прокоповичем, после бывшим архиепископом Великого Новагорода и Великих Лук, изданная с обретающегося в Кабинетской Архива дел его императорского величества списка, правленного рукою са­ мого сочинителя. — СПб., 1773. — 217, [8] с. То же. 2-е изд. — М., 1788. — 256 с. 737. Прокопович Феофан. Краткая повесть о смерти Петра Великого, им­ ператора и самодержца Всероссийского, сочиненная Феофаном Прокоповичем, архиепископом Новгородским и Св. Синода первен­ ствовавшим членом. С присовокуплением описания порядка, дер­ жанного при погребении <...> Петра Великого, императора и само­ держца Всероссийского <...>. — СПб., 1819. — 39 с. То же. — СПб., 1831. — 120 с. 738. Прокопович Феофан. Сочинения. / Под ред. И . П . Е р е м и н а . — М.; Л.: Изд-во Акад. наук СССР, 1961. — 502 с : ил. 739. Проченко Н. Ф. Александр Данилович Меншиков, сподвижник Пет­ ра Великого. — М., 1865.— 34 с. 740. Проценко Н. Ф. Петр Великий, преобразователь России и отец Оте­ чества. Краткое, но точное описание его жизни и деяний. — М., 1864. — 3 6 с. 741. Проценко Н. Ф. Александр Данилович Меншиков, сподвижник Пет­ ра Великого. — М., 1865. — 34 с. 742. Пути в Азию по плану Петра Великого / / Образование и промыш­ ленность. 1872. № 5. 743. Пушкин А. С. История Петра / / Пушкин А. С. Собр. соч.: В 10 т. -~ М.: Худ. лит., 1975. Т. 5. С. 7—37. 744. Пыпин А. Н. Новый вопрос о Петре Великом / / Вестник Европы1886. Т. 3.

о Петре

Великом

981

745. Пятецкий Л.М. История СССР с древнейших времен: Учеб.-метод, пособие. — М., 1990. — 21 с. 746. Пятницкий Ю.А. Петр I и православный Восток / / Петровское вре­ мя в лицах: Сб. науч. статей. —СПб.: Гос. Эрмитаж, 1999. С. 59— 62. 747. Рабинович М.Д. Социальное происхождение и имущественное по­ ложение офицеров регулярной русской армии в конце Северной войны / / Россия в период реформ Петра I: Сб. науч. ст. / Отв. ред. Н. И. Павленко. — М.: наука, 1973. С. 133—172. 748. Радич В.А. Петр царевич. Исторический очерк. — СПб., 1 9 0 3 . — 138 с. 749. Разин Е. Первый труженик земли русской Петр Великий: Истори­ ческий очерк. — СПб., 1913. 750. Райгородский Л.Д., Семенов Ю.Н. Английские напольные часы J . Drury во дворце Меншикова / / Петровское время в лицах: Сб. науч. ст. — СПб.: Гос. Эрмитаж, 1998. С. 32—37. 751. Религиозное направление Петра Великого//Деятельность. 1872. №29. 752. Реформы и власть / [Ред. коллегия: А. Ю. Арьев и др.]. — СПб.: Журнал «Звезда», 1995. — 8 0 с . 753. Римская-Корсакова СВ. Атрибуция ряда портретов Петровского времени на основании технико-технологического исследования / / Культура и искусство Петровского времени: Публикации и исследо­ вания. — Л.: Аврора, 1977. С. 191—200. 754. Родионова Г. В. Шпалеры в Санкт-Петербурге в первой четверти XVIII века / / Петровское время в лицах: Сб. науч. ст. — СПб.: Гос. Эрмитаж, 1998. С. 37—39. 755. Рождественский СЕ. О Петре Великом. 1. Как Петр Великий про­ вел молодые годы, как и чему учился. 2. Как Петр Великий добыл море и создал русский флот. — СПб., 1872.— [2], 46 с : 12 л. цв. ил. То же. 7-е изд. — СПб., 1895. — 64 с. 756. Рождественский С. Е. О Петре... как вел и окончил войну со шведа­ ми. Кончина первого императора. Изд. 3-е (испр. и доп.). — СПб., 1884. — 8 7 с : 3 л. ил. 757. Рожков В. И. Деятельность артиллерии капитана В. Н. Татищева на Уральских заводах в царствование Петра Великого. — СПб., 1884. — 72, [2] с. 758. Розанов Н.И. Преобразование России Петром Великим. — СПб., 1839.— 132, [6] с. 759. Розанова М. И. Петр Великий, его детство, отрочество и юность (Ис­ торический очерк) / Илл. худож. В. В. Спасского. — М., 1909. — 158 с : ил. 760. Розов А. А. Историческая записка о бывшей в Переславле Залесском флотилии Петра I, составленная старшим учителем Владимирской гимназии Александром Розовым, по случаю открытия памятника Петру I на берегу Переяславского озера, близ села Весьнова. — М., 1 8 5 2 . — 36 с.

982

Материалы

к

библиографии

761. Романов Е. Р. Победа императора Петра I над шведами 28 сентября 1708 года при деревне Лесной. Народное чтение <...> в день 200-лет­ него юбилея. — Могилев, 1910. — 92 с : ил. 762. Романовский В.Е. Петр Великий и Полтавская победа [Историче­ ский очерк]. — М., 1909. — 16 с : ил. 763. Россия в период реформ Петра I: [Сб. ст.] / Ред. коллегия: Н. И. Павленко (отв. ред.) и др. — М.: Наука, 1973. — 383 с. 764. Рубан В. Г. Начертание, подающее понятие о достославном царство­ вании Петра Великого, с приобщением хронологической росписи главнейших дел и приключений жизни сего великого государя. — СПб., 1 7 7 8 . — [8], 32 с. 765. Рубинштейн Е.И. Редкие портреты XVIII в е к а / / Н а рубеже двух веков: Из истории преобразований Петровского времени: Сб. науч. ст. / Ред.-сост. М. Д. Рабинович. — М., 1978. С. 89—106. 766. Русская культура Петровского времени: Путеводитель по залам Го­ сударственного Эрмитажа. — Л.: Сов. художник, 1967. — 8 7 с : ил. 767. Русский государь Петр I Великий: Составлено по различным источ­ никам лучших книг о Петре Великом. — СПб., 1909. — 139 с. 768. Саверкина И. В. К истории конфискации имущества А. Д. Меншикова / / Петровское время в лицах: Сб. науч. ст. — СПб.: Гос. Эрми­ таж, 1998. С. 39—42. 769. Саверкина И. В. Французский путешественник Фортиа де Пиль о коллегиях А. С. Строганова / / Петровское время в лицах: Сб. науч. ст. — СПб.: Эрмитаж, 2000. С. 51—53. 770. Самбикин Д., свящ. Петр Великий по отношению к Воронежской епархии и святителю Митрофану, епископу Воронежскому / / Воро­ неж, губ. вед. 1872. № 4 1 . 771. Самгина Е.И. Письма корабельному мастеру Гаварилу О к у н е в у / / На рубеже двух веков: Из истории преобразований Петровского вре­ мени: Сб. науч. ст. / Ред.-сост. М. Д. Рабинович. — М., 1978. С. 128— 132. 772. Самойлов Н. Петр Великий на Марциальных водах, открытых 1716 года в Олонецкой губернии. — СПб., 1852. — 89, [2] с. 773. Светлейший князь Александр Данилович Меншиков: Краткий био­ графический очерк. — СПб., 1872. — 14 с. 774. Свешников В. Основание Таганрога Петром Великим / / Вестник Моск. политехнич. выставки. 1872. № 27. 775. Седерберг Г. Заметки о религии и нравах русского народа во время пребывания в России с 1709 по 1718 г. / Пер. со швед. А. А. Чумикова. — М., 1873. — 38 с. 776. Семевский М.И. Поправки и исторические заметки. — СПб., 1860.— 8 с. 777. Семевский М. И. Петр — как юморист. Новые материалы для ха­ рактеристики Петра / / Светоч. 1861. Кн. 9. С. 1—50. 778. Семевский М. И. Народные толки о происхождении Петра I / / Све­ точ. 1862. Кн. 1. С. 21—60.

о Петре Великом

983

779. Семевский М. И. Семейство Монсов. 1688—1724: Очерки из русской истории. — СПб., 1862. — 204, [4] с. 780. Сенигов И. П. Царь — славный победитель, работник и учитель [Петр I]. — СПб., 1903. — 64 с : ил. 781. Сенигов И. П. Петр Великий, любимый император русского наро­ да. — М., 1903.— 240 с : ил. 782. Сенигов И. П. Царь-работник, император Петр Великий. Его жизнь и славная деятельность. — М., 1903. — 127 с. 783. Сенигов И. П. Как воевал Петр Великий со шведами. — СПб., 1909. — 47 с. 784. Сенигов И. П. Северное предание о царе Петре и о нравственно-рели­ гиозном воспитании войска. — славного победителя в Полтавском бою непобедимых шведов. — СПб., 1909. — 23 с. 785. Сенигов И. П. Мировое значение царя-наставника (Петр Великий). — СПб., 1913. — 3 2 с : ил. 786. Семенцов С. В. Этапы развития планировки Васильевского острова в 1720-е годы / / Петровское время в лицах: Сб. науч. ст. — СПб.: Гос. Эрмитаж, 1998. С. 42—49. 787. Семенцов С. В. Ж.-Б.-А. Леблон и А. Трезини: градостроительное со­ перничество на Васильевском острове в 1716—1718 г о д а х / / П е т ­ ровское время в лицах: Сб. науч. ст. — СПб.: Гос. Эрмитаж, 1999. С. 62—67. 788. Семенцов СВ. О «Генеральном чертеже Санктъпитербурху» Ж.-Б.-А. Леблона 1717 года / / Петровское время в лицах: Сб. науч. ст. — СПб.: Эрмитаж, 2000. С. 53—61. 789. Сен-Симон Л. О пребывании Петра Великого в Париже, в 1717 году: Из записок герцога де Сен-Симона. Глава CDLXVII из 38-го тома его «Memoires complets et authentiques» (Paris, 1853). — СПб., 1856. — 24 c. 790. Сергеевский Н.Д. Разбор исследования Александра Филиппова «О наказании по законодательству Петра Великого в связи с рефор­ м о ю » . — С П б . , 1 8 9 4 . — 20 с. 791. Серман И.З. Литературно-эстетические интересы и литературная политика Петра I / / XVIII век: Сб. науч. статей. Л.: Наука, 1974. С. 5—49. 792. Серов Д. О. Строители Империи: Очерки государственной и крими­ нальной деятельности сподвижников Петра I. — Новосибирск: Изд-во Новосибир. ун-та, 1996. — 262 с. 793. Сидоров М.К. Картины из деяний Петра Великого на Севере.— СПб., 1 8 7 2 . — X I I , 175 с. 794. Сиповский В. Значение Петра Великого в истории русских школ / / Семья и школа. 1872. № 5. Кн. 2. С. 981—1034. 795. Скроботов Н.А. Дворец Петра Великого в городе Нарве. — СПб., 1 8 7 2 . — 19 с. 796. Снегирев И. М. Первая супруга Петра I — Евдокия Федоровна. — М., 1 8 6 3 . — 13 с.

984

Материалы

к

библиографии

797. Соколовский И. В. Петр Великий как воспитатель и учитель наро­ да. — Казань, 1873. — [4], 148 с. 798. Соколовский М. К. Московия в 1711 году, по географическим извес­ тиям современника. — СПб., 1903. — 12 с. 799. Соловьева Е.А. Критика англо-американской буржуазной историог­ рафии истории России эпохи Петра I: Учеб. пособие. — М.,1987. — 73 с. 800. Соловьев Е.А. Критика современной буржуазной англо-американ­ ской историографии истории России эпохи Петра I: Автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. ист. наук <...>. — М., 1982. — 19 с. 8 0 1 . Соловьев СМ. Птенцы Петра В е л и к о г о / / Р у с с к и й вестник. 1861. Т. 3 1 . № 1 ; Т. 3 3 . № 5 . То же 11 Соловьев С М . Чтения и рассказы по истории России. — М., 1989. С. 620—695. 802. Соловьев СМ. Время Людовика XIV на Западе, время Петра Вели­ кого на Востоке Е в р о п ы / / Б е с е д а . 1872. № 1 . С. 107—132; № 2 . С. 46—85; № 3 . С. 13—60; № 4 . С. 108—128; № 1 1 . С. 327—340; № 12. С. 50—78. 803. Соловьев С. Петр Великий на Каспийском море / / Вестник Европы. 1868. Т. 2. № 3. С. 163—202. 804. Соловьев С. М. Публичные чтения о Петре Великом. Изд. по распоря­ жению юбилейной комиссии Московской Политехнической выстав­ ки Имп. общества любителей естествознания, антропологии и этно­ графии при Московском университете, уполномоченным от комитета выставки генерал-майором С В . Дурново. — М., 1872. — 134, [1] с. 805. Соловьев СМ. Петр Великий. Три чтения. — СПб., 1898. — 1 2 8 с : ил. То же. 2-е изд. — СПб., 1902. — 128 с. То же. 5-е изд. — СПб., 1911. — 128 с. То же I Подгот. текста, вступ. ст. и коммент. Л. Н. Пушкарева; отв. ред. В. И. Буганов. — М.: Наука, 1984. — 232 с : ил. 806. Соловьев СМ. История России с древнейших времен. — М . , 1963. Кн. IX. Т. 1 8 . — 645 с. 807. Солоневич И. Л. Народная монархия = Monarquia democratica: Иван Солоневич. — Буэнос Айрес: G. Solonewitsch, 1954. Ч . 5: Петр Пер­ вый = Pedro I. — [2], 95 с. То же. — М., 1991. 808. Состояние полиции в России при Петре Великом. Исторический о ч е р к / / В е д . Санкт-Петербург, городской полиции. 1872. № 1 2 1 , 122, 123, 124, 125, 126. 809. Спасский И. Г. На заре русской нумизматики / / Культура и искус­ ство Петровского времени: Публикации и исследования. — Л.: Ав­ рора, 1977. С. 54—63. 810. Спиридонова Е. В. Экономическая политика и экономические взгля­ ды Петра I. — М., 1952. — 287 с. 8 1 1 . Стасов В. В. Галлерея Петра Великого в Публичной библиотеке: Ка­ талог. — СПб., 1903. — XIV, [2], 64 с , 28 л. портр.

о Петре

Великом

985

812. Стасюлевич М.М. Ахенский ратгауз и историческая заметка в его летописях о трехдневном пребывании Петра Великого в Ахене 25, 26 и 27 июля 1717 года. — СПб., 1856. — 7 с. 813. Стенник Ю.В. А . Н . Р а д и щ е в о значении Петра I в истории Рос­ сии / / Русская литература. 2000. № 1. С. 107—118. 814. Степанов В. П. Образ Петра I в литературе: [Хроника конференции в ИРЛИ. Июнь 1972 г.] / / Русская литература. 1973. № 1. С. 234— 238. 815. Страленберг Ф.И. Записки капитана Филиппа Иоганна Страленберга об истории и географии Российской империи Петра Великого: Северная и восточная часть Европы и Азии. — М.; Л., 1 9 8 5 . — 223 с. 816. Стренделъ. Флот при Петре / / Кронштадт, вестник 1873. № 37. 817. Строев В.М. История Петра Великого, отца Отечества, для детей, изданная Владимиром Строевым: [В 2 ч.] СПб., 1837. Ч . 1. — 2 3 3 с ; Ч. 2. — 2 4 3 с. 818. Строев В. Н. Очерки государства Московского перед реформами. — Ростов н/Д.: Донская речь, 1903. — 79 с. 819. Стромилов Н. С. Очерки сельскохозяйственной деятельности Пе­ тра I / / С е л ь с к о е хозяйство и лесоводство. 1872. Ч . 110. № 7 . С. 307—327. 820. Стромилов Н. С. Петр в Александровской слободе (1689) / / Вестник Моск. политехнич. выставки. 1872. № 46. 8 2 1 . Стромилов Н.С. Писчебумажные фабрики времени Петра Велико­ го / / Вестник Моск. политехнич. выставки. 1872. № 100—102. 822. Стромилов Н.С. Царевна Марфа, сестра Петра Великого: Истори­ ческая биография. — Владимир, 1883. — 87, [2] с. 823. Струве О. Б. Об услугах, оказанных Петром Великим математиче­ ской географии / / Зап. Имп. Академии наук. Т. 2 1 . (Кн. 1). С. 1—19. 824. Струков А. В., Негреско И. В. Эпоха Петра I глазами ученых и исто­ рических беллетристов: Метод, пособие. — Воронеж: Изд-во ВГТУ, 1999. — [2], 49 с. 825. Судостроение Баженина по р. Вавчуг при Петре Великом / / Морской сб. Т. 79. 1865. № 8 . С. 175—176. 826. Сущинский Ю. Г. Деятельность Петра Великого в отношении ремес­ ленной и фабричной промышленности и значение этой деятельнос­ ти для нашего времени / / Народная ремесленная газета. 1872. № 17. С. 660—664; № 18. С. 707—710. 827. Схелътем. Петр Великий в Архангельске в 1693 и 1694 гг. / / Сын Отечества. 1838. Т. 5. Отд. 6. С. 43—47. 828. Сыромятников Б. И. «Регулярное» государство Петра Первого и его идеология. — М.; Л.: АН СССР, 1943.— 210, [2] с. 829. Тарасова И.Ю. Tondi берлинской «Старой Понты» и двора Меншикова в Санкт-Петербурге / / Петровское время в лицах: Сб. науч. ст. — СПб.: Гос. Эрмитаж, 1998. С. 49—55.

986

Материалы

к

библиографии

830. Тарле Е.В. Русский флот и внешняя политика Петра I. — М., 1 9 4 9 . — 123 с. То же. — М., 1994. — 191 с : ил. 8 3 1 . Тарле Е. В. Северная война и шведское нашествие на Россию. — М.: Соцэкгиз, 1958. — 480 с. — Библиография: с. 469—479. То же II Тарле Е. В. Соч.: В 1 2 т . / Ред. коллегия: А. С. Ерусалимский (гл. ред.) и др., вступ. ст. А. Ерусалимского. — М.: Изд-во Академии наук СССР, 1957—1962. — Т. 10. М., 1959. С. 363—800. 832. Тельпуховский Б. С. Северная война. 1700—1721: Полководческая деятельность Петра I. — М., 1946. — 200 с. 833. Тер-Авакимова С. А. Подготовка персидского похода Петром I и ар­ мяне: Автореф. дисс. на соиск. учен. степ. канд. ист. наук <...>. — Ереван, 1954. — 24 с. 834. Терновский Ф. Император Петр I в его отношениях к католичеству и протестантству / / Т р . Киевской духовной академии. 1869. № 3 . С. 373—403. 835. Терновский Ф.А. Император Петр в его отношениях к царевичу Алексею (По поводу выхода в свет 6 т. «Истории царствования Пет­ ра Великого» Устрялова). — Киев, 1911. — [2], 41 с. 836. Титов Ю. П. Абсолютизм в России / / Сов. государство и право. 1973. № 1 . С. 107—112. 837. Титова Л. Из истории театральной жизни в эпоху Петра I / / Сов. славяноведение. 1972. № 5. С. 53—59. 838. Тихомиров Д. И. Державный вождь земли русской император Петр Великий: Исторический очерк для семьи и школы / (Сост. по Устрялову, Соловьеву, Бриккеру... и др.)- — М., 1905. — [2], 333 с : ил. 839. Тихомиров Л. А. Монархическая государственность. — СПб., 1992. — О Петре Первом см.: С. 242—270, 344—363. 840. Тихонов Ю.А. Феодальная рента в помещичьих имениях Централь­ ной России в конце XVII. — первой четверти XVIII веков (владель­ ческие повинности и государственные налоги) / / Россия в период реформ Петра I: Сб. науч. ст. / Отв. ред. Н. И. Павленко. — М.: На­ ука, 1973. С. 199—215. 8 4 1 . Тихонравов К. Переславский ботик Петра Великого. — М., 1872. — 31с. 842. Токарев Н.Г. Б л и ж н я я канцелярия при Петре Великом и ее дела: Очерк деятельности. — [СПб., Б. г.]. — 59 с. 843. Толстопятое С. О Петре Великом. В память дня его двухсотлетнего рождения. — М., 1872. — 64 с. 844. Тощее А. Н. Петровский «Ведомости» как тип издания / / XVIII век: Сб. науч. статей. — Л . : Наука, 1989. С. 184—200. 845. Травинский В. Царю наперсник, а не раб. (К биографии А. Л. Ган­ нибала) / / Знание. — сила. 1966. № 8. С. 25—26. 846. Троицкий С. М. Финансовая политика русского абсолютизма во вто­ рой половине XVII и XVIII вв. / / Абсолютизм в России: XVII-~ XVIII вв.: Сб. науч. ст. — М.: Наука, 1964. С. 281—320.

о Петре

Великом

987

847. Троицкий С. М. Хозяйство крупного сановника России в первой чет­ верти XVIII века (по архиву князя А. Д. Меншикова) / / Россия в период реформ Петра I: Сб. науч. ст. / Отв. ред. Н. И. Павленко. — М.: Наука, 1973. С. 215—249. 848. Трубников А. А. Петр Великий и «Страшный суд» Мемлинга. — СПб., [1910].— 6 с : ил. 849. Туманский Ф. О. Собрание разных записок и сочинений, служащих к доставлению полного сведения о жизни и деяниях государя импе­ ратора Петра Великого, издано трудами и иждивением Феодора Туманского: [В 10 ч.]. — [СПб.,] 1787—1788. 4 . 1 . 1787.— [8]. 310 с ; Ч . 2. — [СПб.,] 1787. — [8], 335 с ; Ч . 3. — [СПб.,] 1787. — [2], 490 с ; Ч . 4. — [СПб.,] 1787. — [9], 279 с ; Ч . 5. — [СПб.,] 1787. — 335 с ; Ч. 6. — [СПб.,] 1787. — 263 с ; Ч. 7. — [СПб.,] 1787. — 328 с ; Ч . 8. — [СПб.,] 1788. — 336 с ; Ч. 9. — [СПб.,] 1788. — 324 с ; Ч . 10. — [СПб.,] 1788. — 232 с. 850. Туманский Ф. О. Полное описание деяний его величества государя императора Петра Великого. — СПб., 1788. — 282, [8] с : ил 8 5 1 . Турбин СИ. Птенцы Петра Великого, 1701—1725 г г . / / Р у с с к а я старина. 1872. Т. 5. № 6. С. 903—951. 852. Тургенев А. И. Обозрение известий о России в век Петра Великого, извлеченных действительным статским советником А. И. Тургене­ вым из разных актов и донесений французских посланников и аген­ тов при русском дворе. — СПб., 1843. — 39 с 853. Тургенев А. И. Обозрение современных известий о замечительнейших лицах в царствование Петра I и Екатерины I, извлеченных дей­ ствительным тайным советником А. И. Тургеневым из разных ак­ тов и донесений французских посланников и агентов при русском дворе. — СПб., 1844. — 45 с 854. Тюхменева Е.А. Программа Феофила Лопатинского для триумфаль­ ных ворот «от школьных учителей» 1709 г о д а / / П е т р о в с к о е время в лицах: Сб. науч. ст. — СПб: Эрмитаж, 2000. С. 61—64. 855. Уланов В. Следы Петра Великого на С е в е р е / / Р у с с к и е вед. 1909. № 147. 856. Унтербергер Ф. Что Петр Великий сделал по скотоврачебной части в России? — Дерпт, 1872. — 16 с То же. II Вестник Моск. политехнич. выставки. 1872. № 125. 857. Урдессон С. Карл XII / / Царь Петр и король Карл: Два правителя и их народы / Пер. с швед, д-ра ист. наук В. Возгрина. — М.: Текст, 1999. С. 34—78. 858. Урдерссон С. Петр Великий в историографии и литературной тради­ ции / / Царь Петр и король Карл: Два правителя и их народы / Пер. с швед, д-ра ист. наук В. Возгрина. — М.: Текст, 1999. С. 244—276.

988

Материалы

к

библиографии

859. Уредссон С. Карл XII и падение шведского великодержавия в исто­ риографии и традиции / / Царь Петр и король Карл: Два правителя и их народы / Пер. с швед. д-ра. ист. наук В. Возгрина. — М.: Текст, 1999. С. 276—307. 860. Устрялов Н.Г. Лефорт и потехи Петра Великого до 1689 года.— СПб., 1851. —55, [2] с. 8 6 1 . Устрялов Н. Первые морские походы Петра Великого в 1693 и 1694 гг. / / Библиотека для чтения. 1856. № 1. С. 1—31. То же. II Журнал военно-учебных заведений. 1857. № 506. 862. Устрялов Н.Г. История царствования Петра Великого: [В 4 т . ] . — СПб., 1858—1863. Т. 1. Господство царевны Софии. — СПб., 1858. — 399, [6] с ; Т. 2. Потешные и азовские походы. — СПб., 1858.— 582, [7] с ; Т. 3. Путешествие и разрыв с Швецией.—СПб., 1858. — 652, [9] с ; Т. 4. Ч. 1. Битва под Нарвою и начало побед. — СПб., 1863. — 612с; Т. 4. Ч . 2. Приложения. — СПб., 1863. — 672, [4], XXIX с. 863. Устюгов Н.В. Эволюция приказного строя Русского государства в XVII веке / / Абсолютизм в России: XVII—XVIII вв.: Сб. науч. ст. — М.: Наука, 1964. С. 134—168. 864. Уханова И. Н. Г. Брумкост — петербургский мастер лакового дела: Из истории «лакирного» искусства в России первой четверти XVIII века / / Культура и искусство Петровского времени: Публика­ ции и исследования. — Л.: Аврора, 1977. С. 174—183. 865. Фабрики и мануфактуры в России, в царствование Петра Велико­ г о / / Д е я т е л ь н о с т ь . 1872. № 1 6 . 866. Федосов И. А. Социальная сущность и эволюция российского абсо­ лютизма (XVIII — первая половина XIX в.) / / Вопр. истории. 1971. № 7. С. 46—65. 867. Фейгина С. А. Иностранная литература о Петре Великом за послед­ нюю четверть в е к а / / П е т р Великий: Сб. ст. / Ред. д-р ист. наук А. И. Андреев. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1947. С. 390—424. 868. Феодози Дм. Житие и славные дела государя императора Петра Ве­ ликого, самодержца Всероссийского, с предположением краткой географической и политической истории о Российском царстве, ныне первее на славенском языке списана и издана: [В 2 ч . ] . — Ве­ неция, 1772. Ч. 1. — 4 0 0 , [20] с ; 4 . 2 . — 364, [2] с. То же. <...> с пополнением и поправлением как самой истории, так и с приложением некоторых славено-сербских слов на рос­ сийской, с гравированными планами баталий и взятых кре­ постей, и на все великие действия медалями напечатано: [В 2 т . ] . — С П б . , 1774. Т. 1. — [ 2 8 ] , 367 с. Т. 2 . — [2], 336 с. 869. Фирсов Н.Н. Петр Великий как хозяин: Публичная лекция. — Ка­ зань, 1903. — 22 с.

о Петре

Великом

989

870. Фирсов Н. Н. Петр I Великий, московский царь и император Всерос­ сийский (Личная характеристика). — М . , 1916.— 27 с : ил. 8 7 1 . Фоккеродт И. Г., Плейер О. Россия при Петре Великом: По руко­ писному известию Иоанна Готтгильфа Фоккеродта и Оттона Плейе­ ра / Пер. с нем. А. Н. Шемякин. — М., 1874. — [4], 2 3 1 , 21 с. 872. Фолъгер В. Ф. Предание о жизни и царствовании Петра Великого до Екатерины II / [Пер. с нем.]. — М., 1866. — 36 с. 873. Фонтенель В. ле Бувъе. Похвальное слово императору Петру Вели­ кому, сочиненное Фонтенелем. / Пер. с франц. и снабжено предис­ ловием А. Воиновым. — М., 1807. — 75 с. 874. Франц Лефорт: Страницы истории: [Сб. / Сост. С. Л. Малафеева]. — М.: Мосгорархив, 1999. — 126 с : ил. 875. Фридебург Г. К. Собрание более замечательных портретов Петра Ве­ ликого Г. К. Фридебурга. — СПб., 1861. — 1 с , 1 1 л . портр. 876. Фруменков Г. Г. Петр I на Севере.—Архангельск: Сев-зап. кн. изд-во, 1972. — 22 с : ил. 877. Хавский П. В. Часы Москвы. К 200-летнему юбилею Петра I. — М., 1872. — 13 с 878. Хетчиков Л. Н. Указы Петра I и развитие горных промыслов в Рос­ сии в первой половине XVIII века / / Вестник ДВО РАН. 1999. №. 5. С. 106—115. 879. Хлебников Л.М. «Русский Фауст» (О жизни и деятельности спод­ вижника Петра I Я . В. Брюса, 1670—1735) / / Вопр. истории. 1965. № 12. С. 135—200. 880. Хотеев П. И. С владельческим знаком Петра / / Книжные сокрови­ ща: Сб. статей. — Л., 1990. С. 105—109. 8 8 1 . Храм бессмертной славы императора Петра Первого / С франц. язы­ ка перевел, исправил и умножил Василий Березайский. — СПб., 1 7 8 9 . — 208 с 882. Царь Петр I Алексеевич, первый император, 1672—1725 г. / / При­ ложение к «Всеобщему календарю» за 1872 год. С. 1 —122. 883. Царь Петр I Великий в Вологде: 1. Исторические справки. 2. Преда­ ния. 3 . Домик Петра Великого в Вологде / / Вологодская старина. Историко-археологический сб. / Сост.: И. К. Степановский. — Во­ логда, 1890. С. 319—342. — О Петре I Великом упоминается также н а с : 24, 28, 38, 170, 220, 343, 367, 392, 533, 535 и 548. 884. Царь Петр и король Карл: Два правителя и их народы: [Сб. ст. / На­ уч. ред. А. Кан]; пер. со швед. В. Возгрина. — М.: Текст, 1999. — 316, [2] с : ил. 885. Цветаев Д. В. Петр Великий во Франции / / Русское обозрение. 1894. № 2. С. 607—648. 886. Цветков С.Э. Петр I, 1672—1725: Беллетризированная биогра­ фия. — М.: Центрполиграф, 2000. — 583, [2] с , [12] л. илл., портр. Циммерман В. Первый шаг Петра Великого на службе в Белом мо­ ре / / Русский мир. 1872. № 138. 887. Чеботарев А. М. Политическая реклама Петровской эпохи. — Челя­ бинск: ЧГИИК, 1999. — 150 с

990

Материалы

к

библиографии

888. Черепнин Л. В. Земские соборы и утверждение абсолютизма в Рос­ с и и / / А б с о л ю т и з м в России: XVII—XVIII вв.: Сб. науч. ст. — М.: Наука, 1964. С. 92—134. 889. Черностанский П. Император Петр Первый Великий: [Биографиче­ ский очерк]. — Ярославль, 1892. — 26 с. 890. Чернышев В. Первое пребывание Петра Великого в Архангельске / / Журнал для чтен. воспит. воен. учеб. завед. 1853. Т. 101. № 4 0 4 . С. 431—441. То же И Северная пчела. 1852. № 171 и 178. 891. Чернышевский Н. Г. Апология сумасшедшего / / Чернышевский Н. Г. Соч.: В 2 т. — М., 1987. Т. 2. С. 298—302. 892. Чикколини С.Петр Великий и его значение в истории России.— СПб., 1909. — 1 2 с. 893. Чириков В. В. Любовь Екатерины: [Взаимоотношения Петра I и Ека­ терины]. — Воронеж, 1996. — 28 с. 894. Чириков В. В. Царь и царевич: [О Петре I]. — Воронеж, 1 9 9 6 . — 18 с. (К 325-летию царя Петра Великого, к 200-летию поэта Алек­ сандра Пушкина). 895. Чистов К. В. Русские народные социально-утопические легенды XVII—XIX вв. — М., 1967. С. 91—124. 896. Чистяков А.С. История Петра Великого (1672—1725). — СПб., 1903. — 5 0 3 с. То же. [Репринтное изд.]. — М.: Буклет, [1992]. — 512, IV с , [6] л. ил. 897. Чупин Н.К. Челобитная царям Иоанну и Петру Алексеевичам от жителей сибирских слобод на башкирцев / Примеч. и поясн. Н. Чупина. — Пермь, 1868. — 18 с. 898. Шарая Н.М. Восковая персона: [Скульптура Петра I работы К. Б . Растрелли. Экспонат Эрмитажа]. — Л.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 1 9 6 3 . — 32 с. 899. Шарыпкин Д.М. Полтавский пир Петра I по русским и шведским источникам / / Сравнительное изучение литератур. Л., 1976. С. 82— 87. 900. Шасколъский И. П. Возвращение Россией берегов Невы — выхода к Балтийскому морю (1702—1703 г г . ) / / В о п р . истории. 1986. № 9 . С. 43—53. 9 0 1 . Шафиров П. П. Рассуждения какие законные причины его царское величество Петр Первый царь и повелитель всероссийский и про­ чая, и прочая и прочая: к началу войны против Короля Карла XII Шведского 1700 году имел... — СПб., 1717. 902. Шафиров П. П. Рассуждения о причинах Свейской войны / / Россию поднял на дыбы... / Сост., предисл., сопровод. текст Н . И . П а в л е н ­ ко; коммент. В. А. Артамонова. — М., 1987. Т. 1. С. 491—549. (Серия: История Отечества в романах, повестях, документах; Века XVII—XVIII). 903. Шахнов А.Н. Азовские походы / / Франц Лефорт: страницы исто­ рии: Сб. / Сост. С. Л. Малафеева. — М.: Мосгорархив, 1999. С. 42-— 56.

о Петре

Великом

991

904. Шейнин Л. Б. Петербург и российский меркантилизм: эпоха Пет­ ра I. — М.: Наука, 1997. — 110 с. 905. Шелховская Е.П. Когда Россия молодая мужала с гением Петра...: Рек. библиогр. указ. / Науч. ред. Н. И. Павленко. — М.: Кн. палата, 1 9 9 0 . — 87 с. 906. Шенкман Г.С Великий Петр. — СПб.: 0 0 0 «Ольга», 1999. — 184, [17] с : [1] л. цв. портр., ил. 907. Шенкман Г. С Генералисимус Меншиков. — СПб.: Лита, 2 0 0 0 . — 171, [4] с. 908. Шереметев Б. П. Письма к государю императору Петру Великому от генерал-фельдмаршала, тайного советника, Мальтийского св. апо­ стола Андрея Белого Орла и прусского ордена кавалера, графа Бо­ риса Петровича Шереметева: [В 4 ч . ] . — М., 1778—1779. Ч. 1. 1 7 7 8 . — 296 с : ил.; 4 . 2 . 1778. — 376 с : ил.; Ч . 3. 1779. — 3 7 4 с : ил.; 4 . 4 . 1779. — 3 3 2 с : ил. 909. Шереметев Б. П. Переписка и бумаги графа Бориса Петровича Ше­ реметева. 1704—1722 гг. — СПб., 1879.— 516, [4], XL с : ил. 910. Шефер Э. Портрет Петра Великого. — СПб., 1872. 9 1 1 . Шидловский А. Ф. Указатель литературы о деятельности Петра Ве­ ликого на севере и опись старых дел губернских присутственных мест в г. Архангельске с 1710 [по] 1725 г. —Архангельск, 1910. — 132 с 912. Шимкевич Л. А. Основатель регулярного русского флота / / Судостро­ ение. 1972. № 1. С. 40—43. 913. Шмидт СО. Местничество и абсолютизм (постановка в о п р о с а ) / / Абсолютизм в России: XVII—XVIII вв.: Сб. науч. ст. — М.: Наука, 1964. С. 168—206. 914. Шмурло Е. Ф. Петр Великий в русской литературе: Опыт историкобиблиографического обзора. — СПб., 1883. — 136 с. То же— СПб., 1889. — [2], 136 с. 915. Шмурло Е. Ф. Сборник документов, относящихся к истории царство­ вания императора Петра Великого.—Юрьев, 1903. Т. 1. 1693— 1700.— 728, X L V I c 916. Шмурло Е. Ф. Петр Великий в оценке современников и потомства. — СПб., 1912. Вып. 1. XVIII век. — 277 с 917. Шмурло Е. Ф. Петр I Великий. — СПб., 1912. — 104 с. 918. Шмурло Е. Ф. Кончина Петра Великого и вступление на престол Екатерины I. (По данным Гос. архива в Гааге). — Казань, 1913. — [2], 14 с 919. Шмурло Е. Ф. Вольтер и его книга о Петре Великом = Voltaire et son ceuvre «Histoire de l'empire de Russie sous Pierre le Grand». — Пра­ га: Орбис, 1929. — 489 с 920. Шреметовский П. Заботы Петра Великого о книгопечатании / / Моск. вед. 1872. № 75. 9 2 1 . Шубинский СН. Граф Андрей Иванович Остерман (1686—1746): Биографические очерки. — СПб., 1863. — 75 с

992

Материалы

к

библиографии

922. Шубинский С.Н. Летний сад и летние петербургские увеселения при дворе Петра Великого. — СПб., 1864. — 19 с. 923. Шубинский С.Н. Мнимое завещание Петра Великого. — СПб., 1877. — 4 1 с . 924. Шулепников М. Единодержавие Петра Великого (Исторический очерк) / / Мирской вестник. 1874. № 5. С. 41—48. 925. Шутки и потехи Петра Великого. Петр Великий как юморист / / Русская старина. 1872. Т. 5. № 6. С. 845—892. 926. Шутой В. С. Северная война (1700—1721 гг.). — М.: Просвещение, 1970.— 160 с. 927. Щебалъский П. К. Правление царевны Софии. — М., 1856. — 139, [2] с. 928. Щебалъский П. Начало царствования Петра I / / Г р а м о т е й . 1869. № 1 1 . С. 69—83. 929. Щебалъский П. К. Государь царь Петр Великий, первый русский император [Биографический очерк]. — Варшава, 1873. — [2], 38 с. 930. Щербатов М.М. Мнение к н я з я М.М.Щербатова об одном совре­ менном вопросе [О значении реформ, произведенных Петром I]. — СПб., 1 8 5 8 . — 6 с. 9 3 1 . Щербачев Ю.Н. Шесть документов, касающихся пребывания Пет­ ра I в Дании. — М., 1893. — 12 с. 932. Щукина Е.С. О создании медали в память взятия Азова работы Я. Боскама / / Культура и искусство Петровского времени: Публи­ кации и исследования. — Л.: Аврора, 1977. С. 159—163. 9 3 3 . Щукина Е.С. Медаль в России Петровского в р е м е н и / / П е т р о в с к о е время в лицах: Сб. науч. статей. — СПб.: Гос. Эрмитаж, 1998. С. 55—57. 934. Щукина Е. С. Ф. М. Апраксин и его роль в становлении русской ме­ дали / / Петровское время в лицах: Сб. науч. ст. — СПб.: Гос. Эрми­ таж, 1999. С. 72—76. 935. Щукина Е. С. Медаль в память встречи Петра I и Вильгельма III в собрании Эрмитажа / / Петровское время в лицах: Сб. науч. ст. — СПб.: Эрмитаж, 2000. С. 64—69. 936. Эзов Г. А. Сношения Петра Великого с армянским народом: Доку­ менты, извлеченные из моек. глав, и санкт-петерб. архивов Мини­ стерства иностранных дел, Австрийского придворного и гос. архива, Королевского Баварского тайного гос. архива и др. учреждений. — СПб., 1898. — 512, [2], XVI, CLII с. 937. Эйделъман Н. Розыскное дело / / Наука и жизнь. 1971. № 9. С. 104— 111; № 1 0 . С. 99—103. 938. Элъкин Е. Домик Петра I на Петроградской стороне [Историческая справка]. — Л., 1947. — 15 с. 939. Элъманович Н.Н. Значение деятельности императора Петра Вели­ кого. — Тула, 1903. — 11 с. 940. Юбилей 1672—1872 гг. Петр I Великий и его деятели. Историче­ ский альбом. — СПб., 1872. 9 4 1 . Юлъ Ю. Записки Юста Юля, датского посланника при Петре Вели­ ком (1709—1711) / Извлек из Копенгагенского гос. архива, снабдил

о Петре

942. 943. 944. 945.

946.

947.

948. 949.

Великом

993

предисл. и пер. с дат. Ю. Н. Вербачев. (Примеч. заимствованы у Г. Л. Грове.) — М., 1899. — 599, [2], X с : ил. Юности честное зерцало. Репринтное издание с факсимильного из­ дания 1976 г. — М.: Планета, 1990. — 88 с. Юркин И.Н. «В Москве и на Туле у оружейного дела...» (князья Григорий Иванович Волконский в 1710-е гг.) / / Петровское время в лицах: Сб. науч. ст. — СПб.: Эрмитаж, 2000. С. 69—74. Юхт А. И. Денежная реформа Петра I / / Вопр. истории. 1994. № 3. С. 26—41. Юхт А. И. Русские деньги от Петра Великого до Александра I. — М.: Финансы и статистика, 1994. — 294, [2] с , [20] л. ил. — Биб­ лиография в примеч.: с. 271—288. Юхт А. И. Торговля с восточными странами и внутренний рынок России (20—60-е гг. XVIII в.). — М.: ИРИ, 1994. — 261, [1] с. — Биб­ лиография в примеч.: с. 240—252. Яворский В. С. Реформа календаря при Петре Великом и взгляд на нее раскольников XVIII века. (Историко-археологический очерк по поводу юбилейных празднеств Петербурга). — Тула, 1903. — 12 с. Языков А. Пребывание Петра Великого в Сардаме и Амстердаме в 1697 и 1717 годах. — Берлин, 1872. — 68 с. Яковлева Л. А. Часы Александра Даниловича М е н ш и к о в а / / П е т ­ ровское время в лицах: Сб. науч. ст. — СПб.: Гос. Эрмитаж, 1999. С. 76—80.

950. Anderson М. S. Peter the Great. — L.: The Hist, ass., 1969. — 32 с — Библиография: с. 31—32. To же. — L.: Thames & Hudson., 1 9 7 8 . — 207 c , 8 л. ил., к а р т . — Библиография: с. 189—193. 9 5 1 . Bantisch-Kamensky. Siecle de Pierre le Grand, ou Actions et hauts faits des capitaines et des ministres qui sesont illustres sous le regne de cet empereur. — M., 1822. T. 1. 1822. — XII, 198, [3], 1 фронт, (портр.), Ю л . портр.; Т. 2. 1822. — [4], 200, [3], 12 л. ил. (портр.). 952. Blanc S. Pierre le Grand. — [Paris], Presses univ. de France, [1974]. — 128 с — Библиография: с. 124—126. 953. Browning О. Peter the Great. — L.: Hutchinson, 1898. — VIII, 347 c , 7 л. портр. и ил. 954. Bruckner A. Peter der Grosse. — Berlin: G. Grote, 1879. — VI, [2], 578 c , 11 л. портр. 955. Catiforo A. Vita di Pietro il Grande imperador della Russia; scritta dall'abbate Antonio Califoro / Ed. quarta, riveduta ed accresciuta d a i r a u t o r e . — Venezia; Bortolo, 1792. — 334 c , 1 фронт, (портр.). 956. Cerny V. L'Apotheose de Pierre le Grand etc. Trois ecrits historiques inconnus, presumes de M. V. Lomonosov, destines a Voltaire. Publ. d'apres le manuscrit de Prague, avec une introd. sur les relations de Lomonosov et Vo-Haire, par Vaclav Cerny. — Prague, 1964. — 243 с. с факс.

994

Материалы

к

библиографии

957. Defoe D. An impartial history of the life and actions of Peter Alexowitz, the present czar of Muscovy: from his birth down to this pre­ sent time. Giving an account of his travels and transactions in the several courts of Europe... W r i t t e n by a British officer in the service of the czar. — L., 1723. — 420, [2] с 958. Dubois J. N. Pierre le Grand. 5-e ed. — Tours, 1855. — [3], 283 с 959. Engelmann J. Peter der Grosse. Seine jugend und das wesen seiner reformen. Rede am 30 mai 1872 <...> in der Aula der Univ. Dorpat von dr. J . Engelmann, prof. Dorpat. W . Glaser. — 1872. — 53, [2] с 960. Foucher de C.L.Alexandre. Leibniz et Pierre le Grand. — Paris: G. Bailliere, 1874. — [4], 153 с 9 6 1 . Grey I. Peter the Great. Emperor of all Russia. — Philadelphia; New York: Lippincott, [1960]. — 505 с — Библиография: с. 445—448. 962. Grosse К. Peter der Grosse in seinem Leben u. Wirken... Neue Ausg. Heft. 1—8. — Meissen, 1840. 9 6 3 . Grouchy de. Pierre le Grand a Paris en 1717. Un privilege pour la foire Saint-Laurent (1717). — Paris, 1891. 964. Grunwald Constantin de. La Russie de Pierre le Grand. — Paris: Hachette, 1953. — 303 с. — Библиография: с. 298—301. (Les grandes epoques de Thistoire). 965. Hughes L. Russia in the age of Peter the Great. — New Haven; L.: Yale univ. press, 1998. — XXX, 602 c , [8] л. ил., карта. — Библиогра­ фия: с. 564—585. 966. Isserlis Н. Pierre le Grand. — Paris: F. Natnan, 1935. — 190 с : ил. 967. Kersten K. <...> Peter der Grosse. Vom wesen und von den ursachen historischer g r o s s e . — A m s t e r d a m : Querido verlag, 1935. — 400 c : 1 фронт, (портр.), 4 л. ил. 968. Lamb Н. The city and the tsar. Peter the Great and the move to the West. 1648—1762.— Garden City; N. Y.: Doubleday, 1948. — XII, 368 с : ил. и карт., 1 л. портр., 2 карты на обл. 969. Mauvillon Е. Histoire de Pierre I sur homme Le Grand, empereur de toutes les Russies. Roi de Siberie, de Casan, d'Astraean, grand due. de Moscovie, etc. etc. —Amsterdam; Leipzig, 1742. — [10], 492 с : 2 л. ил. 970. Niederhauser E.I. Peter. — Budapest: Akad. kiado, 1967. — 171 c , 1 л. портр. — Библиография: с. 167—170. 9 7 1 . Novik D.et Llona V. Pierre le Grand. — Paris: Tallandier, 1931. T. 1. — 284 c : 16 л. ил. (Bibliotheque «Historia»). 972. Oliva L.J. Russia in the era of Peter the Great. — Prentice-Hall, 1969. — VIII, 184 с. — Библиография: с. 177—180. 9 7 3 . Oudar G. La vie de Pierre le Grand. — Paris: Plon, 1929. — [5], 252 с 974. Peter the First. The History of the Life of Emperor of Russia<...>. — L., 1739. — 387 с 975. Peter the Great, reformer or revolutionary? / Ed. with an introd. by Marc Raeff. — Boston: Heath, 1963. — XVIII, 109 с (Problems in Europ. civilization).

о Петре

Великом

995

976. Rabener J. G. Leben Petri des Ersten und Grossen. Tzars von Russland. — Leipzig, 1725. — [6], 794 с 977. Reiche K. Peter der Grosse und seine Zeit. Nach den besten Qvellen dargestellt von K. F. Reiche. — Leipzig: Kollmann; St. Petersburg: Schmitzdorff, 1841. — VIII, 319 с To же. 2 Stereotyp-Ausgabe. — Leipzig, 1858. 978. Sadler C. Peter der Grosse als Mensch und Regent. Eine Charakterstudie. — St. Petersburg: Schmitzdorff, 1872. — 298 с 979. Seebalskij P. K. La regence de la tzarewna Sophie. Episode de l'histoire de Russie (1682—1689) / Trad, par le prince S. Galitzine. — Carlsruve, 1857. — [6], 226 с 980. Segur Louis Ph. de. Histoire de Russie et de Pierre le Grand. — Paris: Baudouin-Houdaille, 1829. — VIII, 583 с 9 8 1 . Segur. Histoire de Russie et de Pierre le Grand / Parm. le general comte de Segur, auteur de Г Histoire de Napoleon et de la grande armee, pen­ dant l'annee 1812. — Bruxelles: Impr. de H. Remy, 1829. T. 1. 1829. — V I I , 352 c ; T. 2. 1 8 2 9 . — 3 8 1 c . 982. Stdhlis J. Originalanekdoten von Heter dem Grossen. — Leipzig: Reclam, 1988. — 247 c : [8] л. ил. 983. Stieda W. Peter der Grosse als M e r c a n t i l i s t / / R u s s . Revue. 1874. Bd. 4. С 193—246. 984. Stupperich R. Staatsgedanke und religionepolitik Peter des Grossen. Diss... philos. fak. <...>. — Berlin: Von Robert Stupperich; Tilsit: druck O. v. Mauderode, 1934. — [4], 46, [1] с 985. Sumner B. H. Peter the Great and the emergence of Russia. 7 impr. — London: The English univ. press, 1968. — VII, 216 с. — Библиогра­ фия: с. 210—211. 986. TheinerA. Monuments historiques relatifs aux regies d'Alexis Michaelowitch, Feodor III et Pierre le Grand czars de Russie. Extraits des archives du Vatican et de Naples. — Rome: impr. du Vatican, 1 8 5 9 . — XXIV, 556 с 987. Veastnaya N. Peter the czar, reformer. — Hollywood: Calif., D. C. Fi­ scher, 1929. — 384 с : ил. (портр.). 988. Voltaire. Geschichte des Russischen reichs unter Peter dem Grossen. Aus dem franzosisch ubersetzt von Johann Michael Hube und mit zusatzen und verbesserungen hrsg. von D. Anton Friderich Busching. — Frankfurt, 1761. — [14], 278 c , 1 л. фронт. 989. Voltaire. Histoire de Charles XII et histoire de Russie sous Pierre le Grand. — Paris, 1850. 990. Voltaire. Histoire de Fempire de Russie sous Pierre le Grand / Par l'auteur de «FHistoire de Charles XII». — [Paris], 1773. T. 1. — 287 с : портр. — Указатель: С. 280—287; Т. 2. — 280 с : ил. — Указатель: С. 273—280. То же. — Basle: Tourneisen, 1785. — 435 с. 9 9 1 . Voltaire. Histoire de Fempire de Russie sous Pierre le Grand, par Fauteur de Fhistoire de Charles XII. — 1759. T. 1. — X X X I X , 302, [ l ] c . ил., 2 карты.

996

Материалы

к

библиографии

992. Waliszewski К. Pierre le Grand. L'education, l'homme, l'oeuvre. D'apres des documents nouveaux. 2-me ed. — Paris: Plon, Nourrit et со., 1897. — VIII, 633 c , 1 л. портр. To же. 3-е ed. — Paris: Plon, Nourrit, 1 8 9 7 . — V I I I , 635 c , 1 л . портр.; To же. 6-me ed. — Paris: Plon, Nourrit, 1 9 0 5 . — V I I I , 633 c , 1 л . портр. 993. Waliszewski К. Peter der Grosse. Nach neuen Urkunden. Deutsche Ausg. von Wilhelm Bolin. — Berlin: Hofmann, 1899. Bd. 1. —XVI, 304 c : 1 л. ил.; Bd. 2. 1899. — XI, 285 с — Библиография: с. 268—275. 994. Wittram R. Eine Gottinger Lobrede auf Peter den Grossen aus dem J a h r e 1750. — Gottingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 1951. — 5 c 995. Wittram R. Peter der Grosse. Der Eintritt Russlands in die Neuzeit. — Berlin [v. a.]: Springer, 1954. — [8], 151 с — Библиография: с. 142— 147. 996. Wittram R. Peter I, Czar und Kaiser. Zur Geschichte Peters des Gros­ sen in seiner Zeit. — Gottingen: Vandenhoeck & Ruprecht, [1964]. Bd. I. — 499 c : 1 л. ил. — Библиография: с. 397—490; Bd. П. — 646 с , 2 л. портр. и карт. — Библиография: с. 507— 618. 997. Гербшьский Г.Ю. Петро Перший в З а х щ н ш Украпнь 1706— 1707 pp. — JIbBiB: Bi-льна Украпна. 1948. — 96 с. 998. ДучиК Joean. Гроф Сава Владиславип: ^ д а н србин дипломата на двору Петра Великого и Катарине I. — Београд: Дерета, 1999. — 406 с : ил.

3. Образ Петра Великого в преданиях и художественной литературе 999. Авенариус В. П. Меньшой потешный. Историческая повесть из мо­ лодости Петра Великого. — СПб., 1895. — 74 с. То же. Изд. 2-е. — СПб., 1899. То же. Изд. 5-е. — СПб., 1913. То же II Авенариус В. П. Собр. соч.: В 5 т. / Сост. и вступ. ст. Т. Про­ копов; худ. Н. Кононенко. — М.: Изд. центр «Терра», 1996. Т. 1. 1000. Авенариус В. П. За царевича: Историческая т р и л о г и я / / А в е н а р и ­ ус В. П. Собр. соч.: В 5 т . / С о с т . и вступ. ст. Т. Прокопов; худ. Н. Кононенко. — М.: Изд. центр «Терра», 1996. Т. 1. 1001. Алексеев С П. Колокола. Рассказы о Петре I и его времени. — М., 1961. — 2 0 с : ил. 1002. Алексеев СП. Небывалое бывает. Исторические рассказы [О Пет­ ре I]. — М., Детгиз, 1964. — 96 с : ил. 1003. Алексеев СП. Птица-слава: Повести из русской военной исто­ рии. — М.: Воениздат, 1982. — 295 с : ил. 1004. Алексеев СП. Исторические повести о русских победах. — М.: Со­ временник, при участии ТОО РИП «Просвет», 1995. — 318, [2] с : ил.

о Петре Великом

997

1005. Алексеев С. П. Петр Первый. — М., [1995]. — 46, [1] с : цв. ил. 1006. Алексеева А. И. Фельдмаршал и царь: [Б. П. Шереметьев и Петр I]; Кольцо графини Шереметьевой: шесть портретов на фоне времени: [О потомках Б. Л. Шереметьева: Исторические повести]. — М.: Ассоц. «Моск. международный клуб издателей»: Фирма «Издатель», 1995.— 429, [2] с : ил. 1007. Анекдот о Петре Великом / / Русский архив. 1867. № 10. С. 1341— 1342. 1008. Анекдоты о Петре Великом. — М.: Панорама, 1992. — 47 с : ил. 1009. Анекдоты о Петре Великом. — СПб., 1884. — 62 с. То же. 2-е изд. — СПб., 1898. — 64 с. 1010. Анекдоты придворного шута Балакирева, любимца Петра Велико­ го. — М., 1839.— 31с. 1011. Анекдоты о Балакиреве, бывшем шуте при дворе Петра Велико­ го. — М., 1866. — 64 с. 1012. Анекдоты, шутки и выходки Балакирева и других русских при­ дворных шутов времен императора Петра Великого и Анны Иоановны, с присовокуплением придворных забав: родины козы, свадьбы шута и первая ночь в Ледяном доме Лажечникова. — М., 1873. — 68, VII с. 1013. Анисов Л. М. Семья государя / / Анисов Л. М. Ростепель: Повести. — М., 1987. С. 3—158. 1014. Боголюбов Н. П. Купец Иголкин: Быль из времен Петра Великого. — СПб., 1886. —17, [2] с. 1015. Бутовский Л. День рождения Петра Великого. 30 мая 1672— 1872 гг. / / Мирское слово. 1872. № 17. С. 166—167, № 18. С. 279— 280. 1016. В память Петра Великого. Сборник литературных произведений, относящихся к Петру I / Сост. Н. Тихомиров. — СПб.: Обществен­ ная польза, 1872. — [2], 356 с. 1017. Ваттелъ Э. Разговор между Петром Великим, императором все­ российским и Карлом XII, королем шведским о славе победителей, сочиненный господином Ваттелем, советником его светлости курфюстра саксонского / [Пер.] с франц. на российский язык лейбгвардии конного полка вахмистр Петр Муравьев. — СПб., 1778. — 35 с. 1018. Вересов А. И. Канавушка Ладожская: Историческая повесть. —Л.: Дет. лит., 1977. — 208 с : ил. 1019. Вересов А. И. Невская легенда / / Вересов А. И. Ключ-город: Повес­ ти. — Л., 1974. С. 5—216. 1020. Волков А. М. Два брата: Роман. — М.: Дет. лит., 1981. — 414 с : ил. 1021. Герман Ю.П. Россия молодая: Исторический роман: [В 2 кн.].— М.: Правда, 1988. Кн. 1. —606 с ; Кн. 2. —575 с 1022. Говоров А. А. Жизнь и дела Василия Киприанова, царского библиотекариуса: Роман. — М.: Дет. лит., 1980. — 223 с : ил.

998

Материалы

к

библиографии

1023. Голиков И. И. Анекдоты, касающиеся до государя императора Пет­ ра Великого, собранные Иваном Голиковым. Издание второе, ис­ правленное, дополненное и умноженное. — М., 1798. —XVI, 536 с. То же. Издание третье, исправленное, дополненное и умножен­ ное. — М., 1807. — XVI, 535 с. 1024. Голиков И. И., Штелин Я. Я. Анекдоты о Петре Великом выбран­ ные из «Деяний» сего монарха, описанных г[-дами] Голиковым и Штелиным: [В 4 ч.]. — М., 1846. — 191 с. разд. паг. (Каждая часть имеет отд. тит. л.). То же. 2-е изд. — М., 1848. — 180 с. То же. 3-е изд. — М., 1853. — 168 с. 1025. Гордин Я. А. Пусть каждый исполнит свой долг: Повесть о Север­ ной войне. — М.: Дет. лит., 1979. — 143 с : ил. 1026. Гранин Д. А. Вечера с Петром Великим. Сообщения и свидетельства господина М. — М.: Изд-во Центрполиграф: ООО «МиМ-Дельта», 2 0 0 2 . — 4 4 7 с. 1027. Гриневский О. А. Тайна Великого посольства Петра: Дипломатиче­ ский детектив. — СПб.: Новый Геликон, 1995. — 206 с. 1028. Двухсотлетняя годовщина дня рождения Петра Великого. 1672— 1872. Достопамятные сказания о жизни и делах Петра Великого. 1672—1725 г. С приложением корректурных оттисков указа Прав. Сенату и гражданской азбуки, с поправками сделанными рукою императора. / Сост. ред. журн. «Русская старина».—СПб., 1872. Вып. 1. — 1 8 7 2 . — 206 с. 1029. Десятников С. Г. Персонных дел мастер: Роман. — Л.: Лениздат, 1986. — 493 с : ил. « 1030. Домбровский Ф.В. О Петре Великом и предание о том, как солдат спас его жизнь. — СПб., 1891. — 124 с. 1031. Дружинин В.Н. Град Петра: Роман. — Л.: Сов. писатель, 1988. — 494 с : ил. 1032. Евстигнеев М.Е. Анекдоты и предания о Петре Великом, первом императоре земли русской, и о его любви к государству: [В 3 ч.]. — М., 1873. — 324 с. с разд. паг. 1033. Забавные и поучительные истории из жизни Петра Великого / Сост. Ю. Н. Лубченкова и В. И. Романова. — М.: МП «Эжва», 1991. — 1 4 3 с : ил. 1034. Иванов Вс. Н. Ночь царя Петра / / Иванов B e Н. Императрица Фике: Исторические повести. — М., 1986. С. 125—183. 1035. Ивановский А. Анекдотические рассказы о Петре Великом / / Дея­ тельность. 1872. № 35, 36, 38. 1036. Истомин М. Петр Великий в водах Белого моря / / Сын Отечества. 1850. Т. 2. Кн. 3. Отд. 3. С. 1—8. 1037. Киприянов В. И. Все о Петре Великом: (Рассказы, исторические за­ рисовки, дневниковые записи дипломатов, документы, воспомина­ ния, анекдоты): Посвящ. 300-летию первого приезда Петра Велико­ го в Архангельск. 2-е изд., доп. — Б. м.: Б. и., Б. г. (Архангельск: Изд.-полиграф. Предприятие «Правда Севера», 1992). — 95, [ 1 ] с : ил.

о Петре

Великом

999

(Серия: Библиотека исторических курьезов, невероятных при­ ключений, благородства и самодурства великодержавных персон.) 1038. Корабликов В. А. Воронежские к о р а б л и / / К о р а б л и н о в В. А. Воро­ нежские повести: Повести. — М., 1979. С. 71—178. 1039. Коркилович А. Андрей Безыменный: Старинная повесть / / Русская историческая повесть первой половины XIX века / Сост., вступ. ст. и примеч. В. И. Коровина. — М., 1989. С. 178—245. 1040. Крекшик П. Н. Краткое описание славных и достопамятных дел императора Петра Великого, его знаменитых побед и путешествий в разные европейские государства. Со многими важными и любо­ пытства достойными происшествиями, представленное разговорами в царстве мертвых генерал-фельдмаршала и кавалера российских и Мальтийского орденов графа Бориса Петровича Шереметьева, боя­ рина Федора Алексеевича Головина и самого сего великого импера­ тора с российским царем Иоанном Васильевичем, с шведским коро­ лем Карлом XII, израильским царем Соломоном и греческим царем Александром. — СПб., 1788. — 104 с. То же. Второе тиснение. С прибавлением и присовокуплением гра­ вированных фигур. — [М.], 1789. — 150 с , 1 л . фронт, (ил.), 2 л. ил. То же. Третье тиснение. С прибавлением против прежнего издания многих примечаний и с присовокуплением гравированных фигур. — М., 1794.— 169 с. 1041. Лажечников Н. И. Последний Новик: Роман. — М., 1983. — 572 с : ил. 1042. Легенда о Петре I / / Голос. 1872. № 52. 1043. Люфанов Е.Д. Великое сидение: Роман. — Воронеж, 1986. — 542 с. 1044. Макаров О. Исторические рассказы для народных учителей. Петр Великий / / Народная школа. 1870. № 1. С. 36—43; № 2. С. 31—38; № 3 . С. 34—42; № 4 . С. 32—39; № 5 . С. 35—48; № 6 . С. 18—27; № 8. С. 27—37; № 9. С. 17—27; № Ю. С. 17—21. 1045. Мережковский Д. С. Петр и Алексей: Исторический роман. — Крас­ нодар: Кн. изд-во, 1990. — 430, [2] с. 1046. Миропольский С. Петр Великий на Севере. (Память о Петре в Пет­ розаводске) / / Семья и школа. 1872. Кн. 1. № 7. С. 137—139. 1047. Молодцов Аф. Мысли у гроба Петра I, при двухсотлетнем юбилеи дня его рождения. / / Сын Отечества. 1872. № 23. 1048. Мягков Н. В память великого русского царя Петра I Алексеевича. — М., 1 8 7 2 . — 16 с. 1049. Наталья Т. и Н. любовники, сосланные в Сибирь: Историческое проишествие, взятое из времен Петра Великого, изданное сочини­ телем князя В-ского и к н я ж н ы Щ-вой, или Умереть за Отечество славно. — М., 1809. — 474 с. 1050. Народный рассказ о поездке Петра I в Соловки (Сообщ. Е. В. Бар­ сов, П. Минорский и С-л-в) / / Олонец. губ. вед. 1872. № 8, 36 и 37; 1051. Памяти Петра Великого / / Петербург, листок. 1872. № 105. 1052. Петр Великий в его изречениях. — СПб., 1910. — 1 1 2 с .

1000

Материалы

к

библиографии

То же. Репринтное воспроизведение издания 1910 г . — М . : Худ. лит., 1991. — 111, [ 3 ] с : ил. То же. Репринтное и з д а н и е . — М . : Н И Ц «Ладомир»: ТОО «ВРС», Б. г. (1994).— 1 1 1 с : ил. 1053. Петр I: Предания, легенды, сказки и анекдоты: Сб. / Составитель И . Р а й к о в а . — М . : Изд-во им. Сабашниковых, 1993. — 219, [2] с : ил. 1054. Петр Великий в анекдотах. Черты из жизни и деятельности. (К 200-летнему юбилею Петербурга) / Под ред. М. Шевлякова и Я. Щеголева. — СПб., 1901. — 247 с. 1055. Петр Великий в преданиях, легендах, анекдотах, сказках, пес­ нях / Сост., подгот. текста, вступ. ст. и примеч. В. Н. Лутипова. — СПб.: Академический проект, 2000. — 3 0 1 , [ 3 ] с : ил. 1056. Петр Великий в своем рабочем кабинете / / Образование и промыш­ ленность. 1872. № 2. 1057. Петр Великий: Воспоминания, дневниковые записи, анекдоты / Ред. коллегия: Б . В. Ананьин и др. Сост., вступ. ст. и прим. Е. В. Анисимова. — СПб.: Культурно-просветительское общество «Пушкин­ ский фонд»; Париж—Москва—Нью-Йорк: «Третья волна»: ТОО «Внешсигма», 1993. — 446 с : 8 л. ил. — Библиография: с. 428. 1058. Подвиги императора Петра Великого. — СПб., 1872. — 32 с. 1059. Полные анекдоты о Балакиреве, бывшем шуте при дворе Петра Ве­ ликого. — М., 1881. — 36 с. 1060. Пушкин А. С. Арап Петра В е л и к о г о / / П у ш к и н А. С. Собр. соч.: В 10 т. — М.: Худ. лит., 1975. Т. 5. С. 7—37. 1061. Пушкин А. С. Медный всадник. Поэма. / / Пушкин А. С. Собр. соч.: В 10 т. — М.: Худ. лит., 1975. Т. 3 . С. 254—270. 1062. Пушкин А. С. Полтава. Поэма / / Пушкин А. С. Собр. соч.: В 10 т. — М.: Худ. лит., 1975. Т. 3. С. 170—213. 1063. Рассказы о жизни и деяниях Петра Великого. — СПб., 1879. — 141, [2] с. 1064. Россия и Петр Великий. — СПб., 1872. — 16 с. 1065. Рубинштейн Л. В. Дедушка русского флота / / Рубинштейн Л. В. Повести. — М., 1976. С. 5—46. 1066. Семевский М. И. Слово и дело! (Рассказы из времен Петра Велико­ го.) 1721—1722. — СПб., 1861. — 16 с. 1067. Семевский М.И. Слово и дело! 1700—1725. Изд. 2-е. пересмотр, и испр. — СПб.: Русская старина, 1884. — [VI], 351 с. То же. — М., 1991. — 340 с. 1068. Семевский М.И. Царица Катерина Алексеевна, Анна и Биллем Монс, 1692—1724: Очерк из русской истории XVIII в. Репринтное воспроизведение изд. 1884 г. — Л.: Худ. лит., 1990. — 344 с : ил. 1069. Семевский М.И. Тайная служба Петра I: Документальные повес­ ти / Подгот. текста, предисл. и коммент. О. Я. Яновского. — Минск: Беларусь, 1993. — 623 с : ил. 1070. Семенов Ю. С. Версия I: Повесть / / Семенов Ю. С. Пресс-центр: По­ вести. — М., 1985. С. 58—154.

о Петре

Великом

1001

1071. Соловьев В. Анекдоты и предания о Петре Великом, императоре зем­ ли русской и его любви к государству. — СПб., 1906. — 42 с : ил. 1072. Тоболкин З.К. Грустный шут: Роман. — М.: Современник, 1983. — 320 с: ил. 1073. Толстой А. Н. День Петра: [Повесть] / / Толстой А. Н. Похождение Невзорова или Ибикус: Повести и рассказы. — М., 1989. С. 39—62. 1074. Толстой А.Н. Петр I. Р о м а н / / Т о л с т о й А. Н. Полное собр. соч.: В 15 т. [/ Под ред. А. С. Мясникова и др., вступ. ст. В. Р . Щерби­ н ы ] . — М.: Гослитиздат, 1946—1953. Т. 9 / Под ред. И. И. Векслера и др., коммент. А. В. Алпатова. — М., 1946. — 807 с , 1 л. портр. 1075. Тынянов Ю. Н. Восковая персона: [Повесть] / / Тынянов Ю. Н. Кюхл я . Подпоручик Киже. Восковая персона. Малолетний Витушишников. — М., 1989. С. 319—418. 1076. Федоров Ю. И. Да не прощен будет / / Федоров Ю. И. Да не прощен будет. Державы для...: Исторические романы.— М., 1988. С. 3— 215. 1077. Царь-плотник. Комедия в 2-х действиях / / Семейные вечера. 1872. № 8 . С. 31—68. 1078. Штелин Я. Я. Любопытные и достопамятные сказания о[б] импе­ раторе Петре Великом изображающие истинное свойство сего пре­ мудрого государя и отца Отечества, собранные в течение сорока лет действительным статским советником Яковом Штелиным. — СПб., 1 7 8 6 . — 386 с. То же. Вторым тиснением. — СПб., 1787. — 468 с. 1079. Штелин Я. Я. Анекдоты о[б] императоре Петре Великом, слышан­ ные от разных особ и собранные покойным действительным стат­ ским советником Яковом Штелиным: Новый перевод. — М., 1 7 8 8 . — 429 с. 1080. Штелин Я. Я. Подлинные анекдоты о Петре Великом, слышанные из уст знаменитых особ в Москве и Санкт-Петерубрге и извлеченные из забвения Яковом фон Штелиным. Ныне же вновь переведенные с немецкого на российский я з ы к ; с прибавлением многих других на российском языке не изданных анекдотов. С присовокуплением гравированных фигур. — М.,1787. — [8], X, [10]. 592 с. То же.<...>: В 2 ч. — М., 1793. Ч . 1.— [6], VIII, X, 304 с ; 4 . 2 . 1 7 9 3 . — [4], 260, IV с. То же. <...>: В 4 ч. — М., 1820. Ч . 1. — 2 3 1 с ; Ч . 2. — 1 9 1 с ; Ч . 3. — 2 0 8 с ; 4 . 4 . — 214 с То же. — Л.: Атус, 1990. — 216 с : ил. Д.

Евстафьев

^

^

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН* Аарон (Еропкин А. В.), еп. 602, 928, 913 Аввакум,протоп. 426, 4 3 1 , 575, 916 Август II (Сильный), польск. король 74, 245,577, 878 Август Октавиан, римск. император 103, 147, 879 Аверкий,архиеп. 262 Авраамий (Палицын А. И.) 195, 899 Аврелий Марк, римск. император 115, 883 Адам (библ.) 17, 252, 415 Адриан, визант. император 757 Адриан, патр. 18, 44, 349, 429, 585, 588, 6 0 1 , 602, 7 3 1 , 8 5 9 , 8 7 2 Азарий (библ.) 447, 918 Акишев 473 Аксаков И. С. 597, 688, 766, 774, 783, 785, 786, 800, 865 Аксаков К. С. 662 772, 775, 784, 787, 795, 932 Аксаковы, братья 10 Александр (Великий), македон. царь 82, 115, 174, 175, 202, 258, 706, 707, 745, 877 Александр I Павлович, рос. император 433, 270, 659, 682, 695 8 1 1 , 890 Александр II Николаевич, рос. император 383, 384, 434, 683, 902, 917 Александр VI, римск. папа 476, 920 Александр Благословенный, см. Александр I Павлович Александр Ярославович (Невский), вел. кн. 101, 195, 3 7 1 , 720, 879 Алексей Михайлович, русск. царь 92, 121, 196, 198, 210, 232, 256, 278, 2 9 0 , 3 2 4 , 3 3 8 , 3 5 2 , 3 5 7 , 3 6 0 , 376, 380, 388, 389, 406, 424, 449, 493, 588, 601, 617, 658, 677, 679, 680, 681 722, 730, 734, 735, 750, 755, 817, 833, 837, 879, 884, 887, 912,922, 929 Алексей Петрович, царевич 110, 113, 123, 125, 248, 264, 327, 328, 343, 358, 454—456, 458, 459, 4 6 1 , 593, 619, 701, 781, 804, 840, 872, 882, 903, 9 1 8 , 9 2 7 Алексий (Бяконт Е. Ф.), митр. 195, 443, 898 Амвросий Оптинский (Гренков М. А.), преп. 598, 927 Амфион (миф.) 96, 879 * Указатель включает имена, встречающиеся в статьях Антологии и в Комментарии. Курсивом даны страницы, включающие сведения о персоналиях.

Указатель

имен

1003

Ананий (библ.) 447 918 Андреев Д. Л. 720, 745, 7 5 3 , 7 7 3 , Андреев Тимофей 690 Андрей Юрьевич (Боголюбский), вел. кн. 335, 442, 910 Андрей, архиеп. 696 Анисимов Е. В. 782 Анна Иоановна, рос. императрица 215, 647, 648, 687, 6 9 1 , 8 8 1 , 887, 904, 913, 918 Анна Петровна, дочь Петра I 4 6 1 , 894, 923 Антоний, римск. император 125, 886 Аполлодор 307, 908 Апраксин Ф. М. 108, 224, 225, 310, 346, 360, 372, 373, 459, 488, 719, 873 Арескин (Эрески) Р . 3 6 2 , 4 1 9 , 5 7 5 Аристид 202, 900 Аристотель 189, 855, 896 Арсений (Суханов), иеромонах 469, 919 Арсений Грек, монах 680, 933 АрсеньевК. И. 689 Аскольдов С. А. 835, 855, 856 Афанасьев 293 Афросинья (Ефросинья) 455, 456 Ахав (библ.) 20, 135, 872 АхиезерА. С. 794 Баггер X. 571, 591 Байер Г. Ф. 6 3 1 , 930 Бакунин М. А. 766 Бар нет, англ. еп. 353 Барсов А. К. 307, 687, 6 9 1 , 700, 908 Барсов П. П. 61 Барсуков 193, 902 Басманов П. Ф. 195, 898 Бассевич Г. Ф. 144, 888 Баторий С. польск. король 389, 915 Батюшков П. Н. 627, 930 Б а у р Р . Хр. 3 5 , 4 3 4 , 8 7 4 Бахметев 494 Бахус (миф.) 393, 395, 408, 478, 912 Безсонов 290, 313, 703, 704 Бейль П. 5 8 0 , 9 2 5 Бекович-Черкасский А. Б. 373, 914 Белинский В. Г. 1 1 , 179, 177, 626, 633, 716, 720, 722, 732, 745, 746, 751, 760, 7 9 5 , 8 1 1 , 8 9 5 Белокуров С. А. 579 Белый А. (Бугаев А. Н.) 8, 770, 863, 867 Беляев 680, 693, 694 Бергман Б. 276 Бердяев Н. А. 7, 743, 778, 779, 8 5 1 , 8 5 7

1004

Указатель

Беринг В. 323, 914 Берхгольц Ф. В. 282, 477, 479, 487, 488, 490, 689, 6 9 0 , 9 2 0 Бестужев-Марлинский А. А. 204, 900 Бестужев-Рюмин К. Н. 615, 866, 928 Бильс 545 Бирон Э. И. 112, 648, 649, 855, 883, 913, 9 2 2 , 9 3 3 Благовидов Ф. В. 604 Блеклант 540 Блюментрост Л. Л. 358, 378, 379, 913 Богданович И. Ф. 265, 905 Богословский М. М. 496, 415, 429, 729, 765, 817, 921, 922 Божениновы 193, 902 Бокан 534 Болотов 414 Болтин И. И. 214, 6 3 1 , 654—657,688, 790, 853, 901 Боцис Ф. М. 33 Брикнер А. Г. 465, 923 Бродель Ф. 756 Б р у т Ю . 123,885 щ Б р ы к и н И . С. 469 Брюс Я. В. 36, 360, 378, 430, 435, 436, 874 Бужинский Гавриил, еп. 290, 307, 906 Булавин К. А. 430, 447, 453, 456, 542, 576, 753, 923 Б у л г а к о в е . Н. 7, 811 Бунаков И. 755 Бунин И. А. 815 Бурге 276 Бурсов Б. И. 709 Бутурлин Д. П. 50, 60, 349, 459, 912 Бычков С И . 262 Бэкон Ф. 159,891 Варлаам (Косовский), еп. 602, 927 Василевский (не-Буква) И. М. 8 0 1 , 805, 812 Василий II Васильевич (Темный), вел. кн. 599, 927 Василий III Иванович, вел. кн. 213, 260, 429, 756, 875, 922 Василий IV Иванович (Шуйский), русск. царь 172, 173, 892 Василий Великий, св., архиеп. 302, 907 Василий, св. см. Владимир I Святославович Васюк Грязный 573 Вашингтон Д ж . 175,894 Вебер X. 19, 60, 330, 469, 924 ВейдлеВ. 4 5 1 , 727, 733, 735—737, 782 Вергилий 189, 260, 309, 896 ВернерЗ. 175,894 Веселовский А. П. 52, 308, 309, 875 Веселовский С Б . 573 Вильгельм III Оранский, англ. король 146, 339, 889

имен

Указатель

имен

1005

Виниус А. А. 5 9 , 2 3 9 , 2 5 7 , 2 8 8 , 4 4 2 , 457, 532, 546, 875 Витворт Ч . 4 0 9 , 4 6 4 , 4 6 6 , 5 8 4 , 9 1 5 Витсен 261 Витте С. Ю. 606, 928 Владимир I Святославович (Красно Солнышко), св., вел. кн. 172, 252, 254, 418, 419, 440, 4 4 1 , 443, 445, 449, 7 2 0 , 8 9 2 Владимир II Всеволодович (Мономах), вел. кн. 419, 4 4 1 , 442, 445, 446, 598, 720, 916 Воейков А. И. 407 Возницын П. Б. 258, 908 Волков Б . 451 Волошин М. 778 Волынский А. П. 360, 365, 473, 584, 913 Вольтер 94, 95, 133, 143, 859, 887 Вольф Ф. А. 6 3 5 , 9 3 1 Вольф Хр. Ы3,888 Вороблевский В. 225 Воронин Я. 161 Воротынский М. И. 195, 898 Всеволод Юрьевич (Большое Гнездо), вел. кн. 285, 910 Вяземский П. А. 747, 776 Гагарин М. П. 362, 4 5 6 , 4 7 2 , 9 1 3 Галилей Г. 143,888 Гархи 174, 893 Гегель Г. В. Ф. 632, 635, 931 Геннадий (Эйколович), игум. 750 Геннин (Геннинг) В. И. 412, 480, 915 Генрих IV, франц. король 21, 175, 464 757, 894, 914 Генрих VIII, англ. король 223, 901 Геракл (миф.) 125, 187, 208, 752, 817, 896 Геркулес, см. Геракл Гермоген, патр. 195, 483, 720, 899 Герцен А. И. 10, 170, 748, 758, 760, 764, 775—777, 783, 785, 811, 819, 840, 852, 854—856, 858, 862, 868, 891 ГерьеВ. И. 276 Гизо Ф. П. Г. 267, 905 Гилембурх 112 Глебов С. Б. 561 Глинка С. Н. 625, 930 Гоббс Т. 423, 855, 863, 922 Гоголь Н. В. 8, 191, 205, 433, 611, 726, 733, 785, 804, 851, 855, 857, 897 Годунов Б. Ф., русск. царь 172, 173, 195, 258, 259,483, 753, 892, 900 Голиков И. И. 22—27, 36, 37, 40, 45, 49, 51, 52, 57—60, 130, 214, 277, 293, 302,309,385,413,500,573,574,584,648,689,690,695, 886,903 Голицын А. Б. 109, 882 Голицын Б. А. 144, 360, 392, 393, 485, 494, 888 Голицын В. В. 122, 579, 885

1006

Указатель

имен

Голицын Д. М. 124, 307, 433—435, 455, 582, 588, 589, 885 Голицын М. М. 124, 196, 360, 370, 430, 885 Голицын П. 309, 685 Голицыны (братья) 122, 124, 280, 320 Головин Ф. А. 96,144, 196, 360, 3 9 1 , 439, 453, 479,527, 617, 888 Головкин Г. И. 108, 111, 196, 459, 453, 4 6 1 , 4 7 8 , 6 3 0 , 6 4 2 , 7 1 5 , 882 Головкина А. 114,883 Головкина Е. И. 66, 114, 295, 346, 465, 477 ГольцевВ. А. 533, 923 Гомер 189, 896 Гораций 189, 896 Гордон П. 2 1 , 287, 360, 3 7 1 , 374, 8 8 7 , 9 0 6 Горн А. Б. 112,882 Горный С. 811 Готовцев 540 Грановский Т. Н. 10, 716 Гревс 534 Грибоедов А. С. 191, 433, 897 Григорий (Дашков), архиеп. 567, 924 Григорьев А. А. 746 Грот Я . К. 2 7 2 , 6 9 9 , 0 0 5 Гроций Гуго 4 5 1 , 582, 583, 918 Грузинцев А. Н. 179, 895 Гумилев Л. Н. 593, 594, 926 Густав II Адольф 174,745, 893 Давид (библ.) 67, 7 1 , 78 781, 876 Давыдов 604, 606 Даль В. И. 255, 903 Даниил (библ.) 681 Данилевский Н. Я. 724, 763, 791 Данилов Иван 293 Данилов Кирша 181, 699, 895 Данте А. 158,891 Дарий III, перс, царь 47, 874 Дашкова Е. Р . 8, 283, 589, 652, 658 772, 786, 787, 790, 800, 853, 906 Девсон 544 Девьер (Девиер) 276, 310, 360, 430 Декарт Р . 584, 585, 926Р Делагарди (De la Gardi) Я. 200, 899 Делдин 544 Демин А. С. 579 Денисов Андрей 750 Державин Г. Р. 265, 279, 717, 904 Дмитриев И. И. 265, 905 Дмитрий (Ростовский), митр. 464, 477, 478, 580, 591, 675, 690, 692, 718, 732, 924 Дмитрий Иванович (Донской), вел. кн. 195, 897

Указатель

имен

1007

Дмитрий Самозванец, см. Лжедмитрий I Добровольский В. Н. 700 Добролюбов Н. А. 726, 733, 734 Добротворский И. 693 Долгорукие (род) 327 Долгорукий (Долгоруков) В. В. 456, 458 Долгорукий В. Д. 542 Долгорукий Гр. Ф. 36 Долгорукий Ю. В. 447 Долгоруков (Долгорукий) Я . Ф. 111, 112, 124, 196, 198, 307, 3 5 1 , 360, 362, 376, 377, 378, 459 488, 494, 626, 874 Домициан, римск. император 116, 884 Досифей,архирей 333, 925 Досифей, патр. 566 Достоевский Ф. М. 8, 6 1 1 , 717, 731, 741, 7 4 2 , 7 6 2 , 7 7 4 , 795, 7 9 8 , 8 1 1 , 8 1 3 , 815, 819 Думашев Харитон 450 Дюркгейм Э. 824, 825, 827, 831 Евдокия Федоровна (Лопухина), русск. царица 114 248, 333, 383, 4 6 1 , 471, 7 0 1 , 862, 873, 883, 903 Евсевий (Евсевий Панфил), en. IS, 877 Евфимий Чудовский 573, 575—680, 691—693, 735, 925 Егузинский П. И., см. Ягужинский П. И. Екатерина I Алексеевна (Марта Скавронская), рос. императрица 106, 114, 125,345,346,364,365,416,454,487,509,528,531,533,549,551,573, 631, 647, 648, 6 8 1 , 702 788, 793, 814, 815, 862, 872, 877, 882, 8 8 3 , 923 Екатерина II Алексеевна (Великая), рос. императрица 175, 177, 198, 202, 2 0 5 , 2 1 0 , 2 1 4 , 2 6 3 , 3 1 4 , 3 2 0 , 338, 360, 434, 624, 627, 650, 6 7 1 , 675, 684, 689—691, 708 733, 735, 736, 865, 879, 894 Екатерина Ивановна, герц. Мекленбургская 400, 921 Елизавета (Елисавета) Петровна, рос. императрица 87—90, 115, 283, 384, 399, 434, 487, 649—651, 672, 678, 6 8 1 , 683, 688, 696, 708, 718, 793, 872, 878, 879, 8 9 4 , 9 3 3 Епифаний Славинецкий 573, 574, 735, 925 Есипов Г. В. 5 6 1 , 562, 569 Желябужский И. А. 123, 473, 900 Жировой-Засекин М. Ф. 460 Забелин И. 273, 278, 286 Завалишин Д. И. 776 Захаров А. В. 806 Зевс (миф.) 439 Зеньковский В. 729 Зеньковский С. А. 575, 577 ЗимовецС. Н. 7 6 8 , 7 6 9 Змаевич (Измаилович) М. X. 176, 901

1008

Указатель

имен

Зотов К. Н. 454, 923 Зотов Н. М. 1 4 4 , 2 7 4 , 3 0 7 , 3 1 2 , 3 4 8 , 3 4 9 , 3 9 0 , 4 9 2 , 4 0 4 , 4 1 5 , 4 1 8 , 4 1 9 , 4 7 2 , 543, 689, 888 Иафет (Яфет; библ.) 66, 876 Иван (Иоанн) I Данилович (Калита), вел. кн. 148 , 261,753, 897 Иван (Иоанн) III Васильевич, вел. кн. 148, 195, 200, 255, 262, 286, 320 322—324, 330, 333, 336, 443, 632, 639, 753, 826, 875, 889 Иван (Иоанн) IV Васильевич (Грозный), русск. царь 22, 172, 174, 195, 200, 208, 256, 262, 2 7 1 , 274, 286, 287, 320, 324, 326, 330, 333—336, 389, 396, 399, 4 0 1 , 4 2 1 , 424, 443—446, 448, 449, 483, 556, 573, 599, 645, 667, 756, 785, 816, 839, 875, 892, 925 Иван (Иоанн) V Алексеевич, русск царь 257, 338, 416, 682, 7 8 1 , 884 Иван (Иоанн) Антонович, рос. император 682, 933 Иван (Никитин), священник 805 Иванов Автоном 444, 923 Иванов-Разумник Р . И. 750 Игнатий, патр. 466, 918 Иезекиль (библ.) 680 Иисус Сирах (библ.) 7 1 , 876 Ильин И. А. 8, 725, 757, 820 Иоаким (Савелов И. П.), патр. 426, 428, 429, 575, 576, 587, 916 Иоан Богослов 696 Иоанн (библ.) 677 Иоанн (Экономцев), арх. 587, 773, 778, 926 Иоанн Златоуст 453, 679, 917 Иоанн Транийский 466 Иов, митр. 307, 590, 908 Иосиф II, австр. император 294, 907 Иосиф Волоколамский 699 Ипполит, римск. папа 673, 676, 677 Исаев 320 Исайя (библ.) 673 Исайя, митр. 474 Истомин Карион 711, 730, 934 Истрин В. М. 709, 933 Кавелин К. Д. 10, 316, 635, 636, 665—668 727, 733—735, 747, 758, 804, 809, 810, 8 3 6 , 9 0 9 Калигула, римск. император 116, 883 Камилл 202, 900 Кампердон 496, 500, 5 0 1 , 556 Кант И. 589, 926 Кантемир А. Д. 265, 627, 876, 904 Капнист В. В. 190, 896 Карамзин Н. М. 148, 177, 189, 249, 250, 260, 264, 284, 287, 586, 6 1 6 , 6 2 5 , 632, 634, 709, 741, 753, 784, 797, 852, 853, 858, 889 Кара-Мурза А. А. 715, 8 5 1 , 934

Указатель

имен

1009

Карл XII, швед, король 94, 125, 138, 146, 202, 257, 372, 410, 430, 440, 498, 705, 723, 812, 873, 886, 922 Карл Великий, франк, король 147, 174, 889 Карл-Фридрих, герцог ГольштейнТотторпский 478, 894, 920, 923 Карнович 465, 467, 923 Карташев А. В. 596, 598, 610, 730, 858, 927 Катков М. Н. 422, 916 Катон, римск. император 106, 253, 880 Катырев-Ростовский И. М. 483, 920 Кауниц В. А. 283, 786, 906 Каховский П. Г. 783 Кедров Н. И. 607 КейзерлингГ.-К. 528, 557, 883, 922 Кельсиев 691—694, 699 Кеплер И. 170 Кечева Василий 261 Кизеветтер А. А. 7, 640, 755, 777, 931 Кикин А. В. 39, 393, 435, 436, 442, 450, 454, 458, 4 8 1 , 5 3 1 , 543, 874 Кимон 202, 899 Киреевские (братья) 10 Киреевский И. В. 313, 6 6 1 , 699, 702, 703, 794, 819, 932 Киреевский П. В. 263 Кирилл Иерусалимский, митр. 677, 696, 932 Кириллова Е. 838 Кирилов И. И. 261,909 Киссель М. А. 796 Клио (миф.) 118, 884 Ключевский В. О. 7, 10, 338, 355, 345, 395, 592, 738, 761, 774, 781, 789, 800, 813, 826, 859, 8 6 1 , 911, 912, 919 КнеллерГ. 339, 911 Княжнин Я . Б. 268, 905 Кобыла Андрей 573 Козловский В. Т. 307, 908 К о к о ш и н И . 386 Колумб Хр. 96,879 Кольбер Ж . Б . 620,929 Коновалов И. С. 696 Константин I (Великий), визант. император 67, 78, 440, 4 5 1 , 876 Константин Мономах, визант. император 446, 447, 918, 916 Копьевич 306, 307 Корб И. Г. 479, 480, 488, 4 9 1 , 920 Кормчин В. Д. 434, 437 Корсаков 312 Костомаров Н. И. 7, 728, 757, 792, 818, 910 Котошихин Г. К. 182, 196—197, 202, 222 324, 483, 617, 896 Кошка Федор 573 Кревет Андрей 484

1010

Указатель

имен

Крекшин П. Н. 250, 274, 389, 903 Крижанич Ю. 279, 290, 380, 2 9 1 , 906 Кролик Феофил 308, 309, 909 Крылов И. А. 205, 265, 900 Крюйс К. И. 43, 57, 872, 882 Ксеркс, перс, царь 82, 877 Кузнецова Н. И. 588 Кузьмин-Караваев 813 Куник 309 Куракин Б . И. 3 1 1 , 312, 361—364, 374, 388, 392, 394, 395, 479, 483—485, 492, 494, 573, 689, 780, 913 Куракин Ф. А. 480 Курбатов А. А. 310, 360, 456, 470, 472 473, 563, 6 0 1 , 602, 913 Курбский А. М. 195, 898 Кюстин Астольф де 295, 907 Кюхельбекер В. К. 772 Лабенский К. К. 246 907 Лавровский 686, 699, 702, 703 ЛангЛ. 135,557 Лаплас П.-С. 176,895 Ле Форт 564, 566 Леблон Ж . Б. А. 300, 912 Лев X, римск. папа 4 7 6 , 4 7 8 , 9 2 0 * Лев, греч. царь 447, 448 Левенгаупт А.-Л. 138, 315, 365, 438, 450, 539, 887 Лейбниц Г. В. 143, 218, 274—276, 354, 373, 379, 380, 400, 422, 470, 812, 888 Леклерк 235, 689 Ленин (Ульянов) В. И. 779, 783 Лермонтов М. Ю. 256 Л е с к о в Н . С. 855 Лефорт Ф. Я. 107, 135, 144, 151, 287, 329, 340, 360, 368, 374, 375, 392— 394, 485, 501, 549, 583, 881, 887 Лжедмитрий I (Дмитрий Самозванец) 258, 753, 893 Ливанов Ф. В. 582 Лихарев 404 Лихачев Д. С. 708, 730, 933 Лихуды (братья) 307, 903, 908 Локк Д ж . 423, 580—585, 922 Ломоносов М. В. 55, 131, 134, 144, 156, 170, 179, 190, 205, 249, 250, 265, 283, 306, 433, 434, 588, 615, 6 2 1 , 623, 630, 6 3 1 , 688, 694, 7 1 7 , 7 3 5 , 7 4 8 , 760, 780, 878 Лопухина Е., СМ. Евдокия Федоровна (Лопухина) Лотман Ю. М. 719 ЛупповС. П. 580 Любопытный П. О. 684, 690, 699, 705, 933

Указатель

имен

1011

Людовик XIV, франц. король 8 3 , 501 116, 147, 497, 578, 580, 6 2 1 , 754, 802,878 Людовик XV, франц. король 339, 912 Люпс 450 Лютер М. 173, 277, 893 Лященко А. 702 Магомед (Мухаммед; пророк) 193 Мазепа И. С. 73, 575, 874, 877, 887 Майков В. Н. 701 Майков Л. Н. 61 Макаров А. В. 58, 312, 701, 788, 875 Макиавелли Н. 485, 855, 862, 920 Максим Грек (Михаил Триволис) 262, 904 Мальтиад 154 Мамардашвили М. К. 8, 797 Мардефельд 498 Марий 126, 154, 204, 584, 893 Мария Ильинична (Милославская), русск. царица 338, 911 Маркелл (Марцелл), римск. император 106, 880 Марков А. 700 Маркс К. 779 Марс(лшф.) 7 1 , 8 0 7 , 5 7 7 Марья Алексеевна, царевна 333, 914 Матвеев А. С. 119, 206, 246, 270, 342, 407, 416, 5 7 3 , 5 7 9 , 580, 884 Матвеев Даниил 691 Мафусаил (библ.) 299 Медичи Лоренцо 476, 477, 862, 920 Мельгунов С. 609 Мельников И. П. 475, 699, 919 Менезиус 339 М е н ц е л ь К . А . 244 Меншиков А. Д. 18, 33, 42, 107, 108, 111,135, 196, 204, 234, 288, 345, 346, 352, 360—364, 365, 370, 379, 394, 395, 403, 459, 487, 489, 491— 493, 546, 549, 560, 573, 607, 619, 788, 816, 872, 873, 877, 881, 912 Мережковский Дм. С. 8, 721, 743, 746, 750, 764, 774, 804, 807, 810, 813— 815,851,861,862,864 Метел л, римск. император 106, 880 Мешуков 3 . Д. 62, 110, 343 Миллер В. 701 Миллер Готфрид 635, 931 Миллер О. Ф. 622, 6 3 1 , 658, 669, 761, 929 Милорадович М. 308, 908 Милославский И. М. 366, 395, 915 Мильтиад 202, 233, 899 Милюков П. Н. 7, 10, 405, 409, 590, 591, 668, 647, 795, 799, 801 Минерва (миф.) 681,933

1012

Указатель

имен

Минин (Сухорук) К. 195, 720, 898 Миних X. А. 360, 498, 913 Минорский П. 700 Мирабо Виктор де Рикетти 174, 175, 893 Мисаил (библ.) 447, 918 Михаил Керулларий, патр. 466, 918 Михаил Павлович, вел. кн. 571, 924 Михаил Федорович, русск. царь 150, 255, 324, 356, 357, 486, 625, 833, 839, 8 7 5 , 8 8 9 , 921 Михайловский Н. К. 851 М и х н е в и ч В . О . 699 МишлеЖ. 171,892 Мнишек Мария 200, 899 Моисей (библ.) 66, 876 Монс А. И. 454, 485, 883 Монтескье Ш. Л. де Секонда 141,173, 627, 733, 893 МоорК. 3 3 9 , 9 1 2 Морозов Б . И. 3 0 1 , 326, 879, 912, 921 М о р о ш к и н Ф . Л. 2 0 8 , 9 0 0 Муравьев В. Н. 747, 750 Муравьев Н. 764, 787 Мусин-Пушкин И. А. 112, 306, 309—311,351, 376, 459, 4 6 1 , 6 0 1 , 602, 882 Мухнов 42 Мышлаевский А. 3 . 1 6 , 1 7 « Навуходоносор II, вавилон. царь 444, 446—448, 918 Надеждина Н. И. 695 Надточий Э. В. 768, 769 Наполеон I Бонапарт, франц. император 1 7 4 , 1 7 5 , 202, 205, 260, 497, 745, 774, 775, 893 Нартов А. К. 15, 17—21, 23, 24, 28, 35—37, 39, 4 3 , 44, 47, 48, 52, 54, 55, 56—58, 60, 226, 276, 279, 281—283, 312, 378, 386, 487, 630, 902 Нарцисс (миф.) 528, 922 Нарышкин А. К. 119, 672, 6 8 1 , 858, 884 Нарышкин И. 858 Нарышкин Л. К. 119, 485, 883, 884 Нарышкин Ф. П. 3 3 8 , 9 1 1 Нарышкина Н. К. 338, 362, 374, 388, 3 9 1 , 505, 573, 579, 718, 911 Нарышкины (род) 144, 338, 388, 494 Наталья Кирилловна, русск. царица, см. Нарышкина Н. К. Нахимов А. Н. 190, 897 Неклюдов 655, 932 Неплюев И. И. 15, 26, 59, 6 0 , 1 3 2 , 2 1 1 , 224—226, 344, 360, 384—386, 414, 509, 642, 648, 715, 872 Непот Корнелий, римск.император 105, 880 Нерон, римск. император 116, 444, 884 Нестор, летописец 372, 721, 914

Указатель имен

1013

Нетесев 495 Неустроев 688 Нечаев В. В. 687 НибурБ. Г. 635, 931 Никанор, архиеп. 422 Никита Добрынин (Пустосвят) 430, 576, 917 Никита Стифат (Пектократ) 466, 919 Никитенко А. В. 153, 688, 890 Николаеве. И. 583 Николай I Павлович, рос. император 494, 682, 688, 699, 708, 795, 921 Николай II Александрович, рос. император 803 Никон (Минов Н. М.), патр. 255, 256, 351, 376, 399, 424, 425, 429—431, 449, 462, 463, 470, 471, 574, 600, 676, 680, 833, 837, 90S, 916 Нил Сорский 421, 464, 596, 916 Новиков Н. И. 433, 624, 631, 654, 655, 656, 657, 917? Нума Плиний, древнеримск. царь 78, 877 Ньютон (Невтон) И. 143, 176, 888, 895 Огильви Г. В. 33, 139, 873 Одоевский В. Ф. 119,882 Одоевский Н. И. 320, 744, 910 Озеров В. А. 265,905 Олег Игоревич, вел. кн. 372, 422, 721, 914 Омфала (миф.) 125,885 ОнчуковаН. Е. 700 Ордин-Нащокин А. Л. 320, 910 Остерман А. И. 112, 360, 374, 378, 649, 788, 882 Островский А. Н. 475, 855, 919 Павел (Коломенский), еп. 576, 925 Павел I Петрович, рос. император 40, 461, 879, 894 Павел, апостол (библ.) 65, 82, 92, 140, 274 Павленко Н. И. 758,812 Павлов И. П. 674 Павлов-Сильванский Н. П. 7, 10, 486, 639, 765, 801, 931 Паисий Величковский, св., схиарх. 596, 927 Паисий Лигарид, митр. 425, 916 ПайпсР. 826 Пальмер 441 Панченко А. М. 571, 579, 731, 732, 735, 924 ПассекВ. В. 172,892 Паткуль И. Р. 36, 239, 325, 375, 874 Патрикеев В. И. (Виссиан) 262, 904 Пафнутий, иеромонах 471, 603 Пашков Н. И. 494 Пекарский П. П. 279, 288, 293, 299, 249, 303, 305—307, 311, 312, 564, 584, 690, 702, 731, 907

1014

Указатель

имен

Перевалов В. П. 771 Перикл 2 0 2 , 9 0 0 Перри Д ж . 143, 241, 463, 464, 553, 555, 888 Перун (миф.) 193, 683, 897 Петр II, рос. император 687, 882, 912 Петр III Федорович (Карл Петер Ульрих), рос. император 175, 177, 683, 838, 875, 879, 894, 923 Петр Петрович, сын Петра 1 6 1 , 468 Петров К. 700 Петров П. 274 Печерский А., см. Мельников И. П. Пильняк Б. 8 , 7 6 6 , 7 9 8 , 8 0 4 , 814, 815, 862 Писарев Д. И. 739, 751, 789, 798, 802 Пискунов В. 770 Питирим (Нижегородский), архиеп. 602, 928 Пифагор 178, 894 Платон 855 Платонов А. 7, 610, 778, 798, 867 Платонов С. Ф. 7, 755, 930 Плейер О.-А. 492,921 Племянников Г. А. 473, 923 Плеханов Г. В. 756, 764, Плутарх 189, 688, 896 Погодин М. П. 7 , 2 4 8 , 3 2 5 , 6 3 4 , 637, 7 2 4 , 7 2 7 , 7 2 9 , 7 3 5 , 7 4 1 , 8 1 7 , 8 6 1 , 9 0 3 Пожарский Д. М. 195, 720, 898 Покровский М. Н. 7, 474, 758, 783, 919 Полевой Н. А. 1 1 , 722, 817, 8 6 1 , 865, 886 Поликарпов Ф. П. 309, 310, 701, 908 Полубояров 316 Поляков Л. В. 715, 934 Помпеи, римск. император 125, 885 Попов А. Н. 559, 560, 570, 923 Поселянин Е. (Погожев Е. Н.) 587, 590, 6 0 1 , 607, 928 Посошков И. Т. 292, 320, 620, 622, 623, 625, 907 Поссельт (Posselt) М. 238 Прасковья Федоровна, рус. царица 135, 87, 3 0 1 , 488, 887 Прокопович Феофан 67, 65, 83, 94, 99, 131, 142, 147, 274, 276, 292, 297, 298, 302—305, 308, 3 1 1 , 372, 386, 414, 429, 474, 592, 600, 602, 603, 605, 622, 693, 715, 718, 719, 757, 876, 927 Пугачев Е. 5 7 6 , 8 1 1 Пустошкин 495 Пуффендорф С. 290, 298, 4 5 1 , 582, 583, 907 Пушкин А. С. 8, 1 1 , 178, 180, 185, 186, 188, 198, 205, 206, 249, 263, 265, 289, 400, 434, 5 7 1 , 572, 6 1 1 , 626, 627, 632, 717, 727, 733, 735, 737, 746, 749, 760, 761, 769, 770, 774, 780, 802, 813, 818, 863, 867 Пыпин А. Н. 450, 4 7 1 , 687, 689, 699, 702, 703, 709, 924 Пятницкий К. П. 692

Указатель

имен

1015

Р а б л е Ф . 479,920 Рагузинский-Владиславич С. Л. 258, 908 Радищев А. Н. 721, 772 Рафаэль Сантис 159, 891 Регул, римск. император 106, 880 Ремариус 467 Рен 434 Репнин А. И. 3 3 , 5 8 , 1 9 6 , 3 7 0 , 430, 446, 456, 873 Ржевская Д. Г. 431 Риарио Пьетро 476 Ришелье А. Ж . дю Плесси, кардинал 208, 900 Робеспьер М. 666, 774, 932

Ровинский Д. А. 670, 671, 687, 706, 932 Розанов В. В. 789, 813, 834 Розен А. Е. 434 Розенблут К. 257, 908 Розов 682, 683, 691, 692, 693, 695, 699 Р о м а н о в Н . И. 416, 921 Романовы (династия) 486, 756, 879, 887, 897 Ромодановский Ф. Ю. 15, 27, 58, 204, 348, 360, 368, 370, 393, 485, 487, 489, 492, 519, 780, 872, 882 Ромул (миф.) 78,877 Румянцев А. И. 455, 918 Рункевич 693 Русанов Г. А. 777 Руссо Ж а н - Ж а к 627, 930 Рюйш Ф. 142, 860, 888 Рюрик, кн. 2 6 5 , 4 2 2 , 5 0 5 Рюриковичи (династия) 756 Рязановский Н. 1 1 , 776 Ряполовский 213 Саварий 134, 145 Савиньи Ф.-К. 635, 931 СавичС. И. 46 Садовников 700 Садовской (Садовский) Б. А. 813 Салтыков В. Ф. 109,882 Салтыков-Щедрин М. Е. 433, 917 Самарин Ю. Ф. 8, 304, 579, 6 0 1 , 797, 819, 907 Сампсон (библ.) 66, 789, 876 Сапожников Д. И. 576 Саул (библ.) 20, 135, 872 Сахаровы. 697 Святослав Игоревич, вел. кн. 422, 916 Семевский М. М. 480 Семеон Иванович (Гордый), вел. кн. 195 Сенека Луций 178,894

1016

Указатель

имен

СениговИ. 701 Серафим (Соболев), арх. 809 Серафим Саровский, преп. 597, 927 Сергий (Старогородский), архиеп. 608, 928 Сергий Радонежский, преп. 2 6 1 , 4 2 1 , 443, 596, 597, 904 Сивков 433 Сильвестр (Холмский), митр. 602, 927 Сильвестр Медведев 573, 575, 579, 7 1 1 , 730, 735, 925 Симеон Иванович (Гордый), вел. кн. 195, 897 Симеон Полоцкий 573, 574, 578, 579, 618, 7 1 1 , 730, 929 С и м о н и П . К. 700 Симони С. 705 Синицын 691 Сироткин 780 Скопин-Шуйский М. В. 195, 200, 898 Скоропадский И. И. 46, 874, 875 Скуратов-Вельский Г. Л. (Малюта Скуратов) 573, 925 Случевский К. К. 866—867 Смирнова А. 746 Соболевский А. И. 709, 934 Соколов 781 Солженицын А. И. 796 Солнышкова А. 701 Соловьев Вл. С. 7, 418, 436, 579, 596, 723, 742, 743, 749, 915, 917 Соловьев С. М. 7, 10, 17, 18, 24, 29, 38, 46, 48—50, 54, 60, 213, 227, 275, 278, 282, 285, 288, 289, 2 9 1 , 296, 301—302, 308, 3 1 1 , 325, 454, 455, 459, 482, 592, 616, 635—637, 639, 643, 665—668, 690, 722, 728, 747, 752, 759, 760, 816, 8 2 1 , 822, 826, 833, 835, 857—859, 867, 901, 902, 909, 915, 929 Соломон (библ.) 66, 78, 876 Солоневич И. 8, 740, 753, 757, 763, 780, 785, 787, 802, 816, 8 2 0 , 8 3 2 , 8 6 5 Сонцов-Засекин Б . Ю. 114, 883 Софья Алексеевна, рус. царевна 1 2 1 , 122, 144, 148, 360, 366, 384, 389, 4 8 5 , 4 9 4 , 5 0 5 , 5 7 3 , 5 7 5 , 5 7 6 , 5 8 0 , 589, 752, 753, 7 8 1 , 793, 872, 884, 885, 915,921,925,929 Софья-Доротея (принц Ангальт-Цербская), см. Екатерина II Сперанский М. М. 729 Спиноза Б . 858 Сталин (Джугашвили) И. В. 779 Стасов В. В. 6 7 1 , 705, 706, 932 Стефан Яворский, митр. 305, 429, 430, 482, 394, 578, 601—604, 690, 692, 705, 718—720, 903, 907 Стражев В. 699, 705 Стражев С. 701 Стрешнев Т. Н. 108, 360, 459, 4 6 1 , 882 Стрешнева Е. Л. 339, 911 Строганов А. С. 109, 882 Суворов А. В. 210, 260, 901

Указатель

имен

1017

Сулла, римск. император 106, 880 Сумароков А. П. 190, 265, 615, 6 8 1 , 719, 721, 865, 896 Сфорца Галециано Мария 476, 920 Сципион, римск. император 105, 202, 233, 880 Сыромятников Б. И. 1 1 , 782 Сюллий (Сюлли) М. де Бетюн 2 1 , 913 Талицкий Григорий 682, 805 Тардов В. Г. 726 Татищев В. Н. 28, 111, 249, 360, 379, 412, 469, 480, 6 3 1 , 873, 876, 903 Тацит 191, 214, 896 Твердислав (новгородский посадник) 205 Тверитинов 481 Тезей(лшф.) ЫЪ, 888 Тимирязев В. А. 688 Тиммерман Ф. Ф. 2 7 4 , 2 8 7 , 4 1 7 , 4 1 8 , 4 2 2 , 9 0 6 Тимофеев М. В. 700 Тит, римск. император 115, 883 Титов В. П. 574, 699, 925 Тифон (Тифис; миф.) 96, 879 Тихомиров Л. А. 742, 750, Тихон Задонский 597, 927 Тихонравов Н. С. 482, 688, 920 Т о к в и л ь А . 423,922 Толстой А. К. 208, 904 Толстой А. Н. 725, 778, 793, 8 0 1 , 803 Толстой Л. Н. 8, 774, 802, 803, 812, 8 1 3 , 8 1 5 , 8 5 9 , 8 6 0 Толстой П. А. 18, 307, 308, 360, 366, 367, 384, 402, 455, 459, 500, 542, 543, 610, 872, 918 Топорков А. 744 Тредьяковский В. К. 583, 6 2 1 , 929 Трефелев 691—693 Троцкий Л. (Броншнейн Л. Д.) 747 Т р о ш к о в П . 700 Троян, римск. император 115, 879 Трубецкой Н. 793 Трубецкой Ю. Ю. 346, 468, 881 Тургенев Н. 722, 748, 788 Тынянов Ю. Н. 813, 861 Тэн И. 388, 920 Тюренн А. д'Овернь 370, 913 Улыбышев А. 787, 790, 802, 853 Ульрих (правильно: Карл Петер Ульрих), герцог ГолынтейнТотторпский, см. Петр III Федорович Успенский Б . А. 571, 719, 805, 806, 807 Устрялов Н. Г. 200, 240, 430, 4 6 1 , 519, 550, 555, 906, 909

1018

Указатель

имен

Фабий 202, 900 Фальконе Э.-М. 175, 680, 863, 864, 894 Фармаковский 699 Федор Алексеевич, русск. царь 150, 210, 255—257, 285, 360, 390, 416, 573, 574, 658, 755, 756, 793, 822, 873, 8 8 1 , 884, 887, 890 Федотов Г. П. 7, 780, 783, 807, 863, 864 Фемистокл 2 0 2 , 8 9 9 Фенихбир Вилим фон 445 Феодор, митр. 150 Феодосии (Яновский), архиеп. 474, 603, 604, 692, 693, 924 Феофилакт Лопатинский 257, 306, 718, 908 Фергюссон 143 Филарет (Дроздов), митр. 605, 833, 839, 928 Филарет (Романов Ф. Н.), патр. 338, 449, 452, 6 8 1 , 875, 889, 911 Филипп (Колычев Ф. С ) , митр. 195, 445, 453, 898 Филипп II, македон. царь 115, 883 Фирсов Н. Н. 387, 404, 914, 915 Флоренский П. А. 808 Флоровский Г. В. 580, 592, 808, 834, 926 Флкж 434 Фокерод (Феккеродт) 407, 416, 480, 493, 494 Фома Аквинский 580, 925 Фонвизин (Фон-Визин) Д. И. 190, 265, 433, 624, 782, 853—855, 858, 897 ФонвизинМ. 794 Фонтенель Бернар Ле Бове де 1 4 3 , 1 4 4 , 146, 888 Фотий, митр. 4 6 6 , 4 7 1 , 9 1 8 Франк С. Л. 7, 733, 746, Франсуа (Франциск) I, франц. король 476, 464, 920 Фрейд 3 . 824, 827—829, 836, 837 Фридрих I, прус, король 20, 873 Фридрих II Великий, прус, император 428, 745, 775, 838, 922 Фридрих Вильгельм I, прус, король 342, 405, 912 Хам (библ.) 2 7 1 , 9 0 5 Хворостинин И. А. 324, 617, 910 ХемницерИ.И. 265,905 Херасков М. М. 721 Хмыров М. Д. 555, 567, 923 ХобсбоумЭ. 836 Хованский И. А. 1 2 2 , 8 8 5 Хомяков А. С. 7, 579, 665, 775, 819, 925, 932 Хрущев А. Ф. 5 8 3 , 9 1 3 Цезарь (Цесарь, Кесарь) Гай Юлий, римск. император 82 174, 175, 202, 205,878 Ц и к л е р И . 583 Цымбурский В. Л. 756, 767

Указатель

имен

1019

Чаадаев П. Я. 7, 166, 632, 7 1 6 , 7 2 3 , 7 4 9 , 8 2 0 , 8 2 1 , 8 3 7 , 8 4 0 , 8 9 1 Черкасов 592 Чернышевский Н. Г. 738, 754, 788, 793, 8 1 1 , 819 Чернышов Г. П. 176, 224 Чернявский М. 831 Ч и ж о в Ф . В. 688 Чистов К. В. 571, 577 Чистович А. И. 301—303, 474, 477, 693 Чичерин Б. Н. 754 Шакловитый Ф. Л. 494, 573 797, 921 Шафиров П. П. 196, 360, 362, 459, 467, 4 6 1 , 574, 815, 899 Шаховской Ю. Ф. 460 Шеин М. Б . 2 1 , 195, 255, 360, 368, 3 7 1 , 492, 898 Шелгунов Н. В. 777 Шепелев (обер-фискал) 473 Шереметев Б . П. 107—109, 124, 196, 204, 234, 280, 360, 365, 369, 370— 372, 435, 439, 444, 446—448, 459, 466, 536, 873, 877, 881 Шерер 407 Шиллер И. 175, 893 Ширинский-Шихматов С. А. 179, 859, 895 Ш л е ц е р А . Л. 6 3 1 , 9 3 1 Шлиппенбах 430, 922 Ш м е м а н А . Д. 737 Шмурло Е. Ф. 1 1 , 6 4 1 , 642, 650, 670, 932 ШпетГ.Г. 7,786,808 Штелин Я . Я. 15, 16, 20, 24, 25, 42, 45, 51—53, 56, 58, 60, 250, 290, 276, 277, 592, 874 Штритер 6 3 1 , 930 Шуйский В. И., см. Василий IV Иванович,русск. царь Шульгин И. П. 702 Щапов А. П. 691—693, 695 Щепкин Н. М. 674, 689, 698 Щербатов М. М. 8, 105, 249, 250, 279, 280, 281, 359, 405, 617, 624, 6 3 1 , 639, 654, 655—657, 7 1 1 , 816, 853, 881, 903 Эйхгорн К. Ф. 635, 931 Эразм Ротердамский 584, 926 Эреншильд 368, 913 Э р н В . Ф. 724 Эхо (миф.) 439, 922 Юлий Цезарь 745 Юль Юст 394, 402, 407, 408, 690, 915 Юнаков Н. Л. 50 Юрий Владимирович (Суздальский, Юрий Долгорукий), вел. кн. 442, 918

1020 Ягужинский П. И. 114, 309, 342, 362, 883 Язон (миф.) 208,900 ЯзыковС. И. 119,885 Яков II Стюарт, англ. король 580, 584, 925 Яковлев 436 Якун 205 Ярослав Владимирович (Мудрый), вел. кн. 720

Указатель имен

СОДЕРЖАНИЕ От издателя Предисловие

5 7 I Восприятие сквозь время

Петр Великий в его изречениях

15

II Рефлексия Феофан Прокопович. Слово на погребение всепресветлейшего державнейшего Петра Великого Феофан Прокопович. Слово на похвалу блаженныя и вечнодостойныя памяти Петра Великого М.В.Ломоносов. Слово похвальное блаженныя памяти госуда­ рю императору Петру Великому I М. М. Щербатов. Рассмотрение о пороках и самовластии Пе­ тра Великого И. И. Голиков. Статьи, заключающие в себе характеристику Петра Великого и суждения о его деятельности # Н.М.Карамзин. Записка о древней и новой России в ее поли­ тическом и гражданском отношениях A. В. Никитенко. Похвальное слово Петру Великому, импера­ тору и самодержцу Всероссийскому, Отцу Отечества . . . * П.Я.Чаадаев. Апология сумасшедшего <фрагмент А.И.Герцен. Двадцать осьмое января B. Г. Белинский. Рецензия на «Деяния Петра Великого, мудро­ го преобразователя России» И. Голикова

63 67 85 105 130 148 153 166 170 177

1022

Содержание

СМ.Соловьев. История России с древнейших времен до наших дней <фрагмент С. М. Соловьев. Речь, произнесенная в торжественном собра­ нии Императорского Московского университета 30 мая 1872 года М.П.Погодин. Петр Первый и национальное органическое раз­ витие Я. К. Грот. Петр Великий как просветитель России К.Д.Кавелин. Мысли и заметки о русской истории ф р а г ­ мент В.О.Ключевский. Курс русской истории <фрагмент B. О. Ключевский. Петр Великий среди своих сотрудников . . Н. Н. Фирсов. Петр I Великий, Московский царь и император Всероссийский Н.Н. Фирсов. Петр Великий как хозяин В л. С. Соловьев. Несколько слов в защиту Петра Великого . Вл. С. Соловьев. Византизм и Россия М. Н. Покровский. Русская история с древнейших времен <фрагмент М. М. Богословский. Петр Великий (опыт характеристики) . М. М. Богословский. Петр Великий по его письмам В.А.Голъцев. Законодательство и нравы в России ХУШ века . А. М. Панченко. Начало Петровской реформы: идейная по­ доплека Архимандрит Иоанн (Экономцев). Национально-религиозный идеал и идея империи в Петровскую эпоху (К анализу церковной реформы Петра I)

213 227 248 272 316 338 355 387 405 418 436 474 504 518 553 572 587

III Рефлексия рефлексии К. Н. Бестужев-Рюмин. Причины различных взглядов на Пе­ тра Великого в русской науке и русском обществе . . . . Ор. Ф. Миллер. Об отношениях русской литературы к Петру Великому C. Ф. Платонов. Лекции по русской истории <фрагмент . . А. А. Кизеветтер. Реформа Петра Великого в сознании рус­ ского общества Е. Ф. Шмурло. Петр Великий в оценке современников и по­ томства Д.С.Лихачев. Была ли эпоха Петровских реформ перерывом в развитии русской культуры?

615 622 628 640 670 708

—( Содержание

1023 IV Контекст

А.А.Кара-Мурзау Л.В.Поляков. Россия и Петр 1. Творец России 2. Спаситель отечества 3. Просветитель-универсалист 4. Русский европеист 5. Провозвестник всемирного призвания России 6. Типичный русский человек 7. Наследник Московского царства 8. Нетрадиционный самодержец 9. Антипатриот 10. Псевдореформатор 11. Религиозный отступник 12. Интеллигент 13. Человек крайностей Послесловие: А. Кара-Мурза. Комментарии

Формула Петра Великого

715 715 722 727 733 740 746 752 757 783 787 806 810 812 ...

,

Материалы к библиографии о Петре Великом, его деяниях и его времени Указатель имен

853 871 935 1002