ГЕНРИХ ЯГОДА: Сборник документов

ГЕНРИХ ЯГОДА: Нарком внутренних дел СССР, Генеральный комиссар государственной безопасности: Сборник документов / Сост.: В.К.Виноградов и др.; научный редактор: А.Л.Литвин. — Казань [Москва: Участок оперативной полиграфии ТПП «КРИСТА»], 1997. — 536 с. — 200 экз. Составленная в недрах ФСБ, отпечатанная на ризографе «при содействии Карачаево-Черкесского отделения Российской инженерной академии» (с. 2), лишенная библиографических излишеств вроде ISBN’ов и, похоже, миновавшая центральные библиотеки, эта книга интересна во всех отношениях. Остановимся лишь на профильных для НЛО материалах, которых немало как в первом («Г.Ягода. Судьба, семья, родные. Документы из личного дела Ягоды» — документы №№ 1 — 61, с. 46 — 259), так и во втором («Г.Ягода — руководитель» — №№ 62 — 170, с. 260 — 534) разделах сборника, предваряемого еще и трисоставным Введением (В.К.Виноградов, А.А.Зданович. «Фельдфебель» ОГПУ; В.К.Виноградов, В.Н.Сафонов. Биография [Г.Г.Ягоды]; А.Л.Литвин. Генрих Ягода: от анархо-коммунизма к Гулагу). Справочный аппарат крайне скуп; впрочем, большинство документов столь выразительно, что в развернутом комментировании едва ли нуждалось. В меньшей степени это, конечно, относится к материалу из следственных дел. Но явные самооговоры Ягоды «по поводу умерщвления М.А.Пешкова» (с. 220) соседствуют в его показаниях с более чем правдоподобными деталями типа: «Началось с моего сближения с П.Крючковым, секретарем Горького, прямым его подкупом деньгами. Крючков выполнял у меня роль агента при Горьком… я подвел к Горькому группу писателей: Авербаха, Киршона и Афиногенова. С ними же бывали [С.Г.]Фирин и [М.С.]Погребинский. Это были мои люди,… игравшие роль моих трубадуров не только у Горького, но и вообще в среде интеллигенции. Они культивировали обо мне мнение, как о крупном государственном муже, большом человеке и гуманисте» или «Горький мне неоднократно говорил, что он написал целый ряд заметок для составления биографий Сталина, Ворошилова и других руководителей партии и обещал мне их прочесть. Однако, прочесть их мне он не успел, как-то не пришлось. Когда Горький умер, в архиве этих документов не оказалось… Ввиду того, что Крючков знал о предстоящей смерти Горького, я не сомневаюсь в том, что он эти документы забрал. Не передал ли он эти ценные документы за границу?» ( с. 146, 226). Сюда же примыкает «Заявление Народному комиссару внутренних дел Союза ССР Н.И.Ежову» Л.Л.Авербаха (с. 476 — 486). Среди «тенденциозных и недостоверных сведений» (оценка публикаторов) вроде «порочные качества и навыки все время губительно сказывались и во всей моей литературной работе, с ее постоянной групповой борьбой, нашедшей окончательное завершение в период после ликвидации РАППа, когда эта групповая борьба оказалась направленной против линии партии… В этой групповой борьбе я доходил до втягивания в нее А.М.Горького на основе тех близких личных отношений, которые у меня с ним были» встречаются и содержательные признания: «… когда я говорил Ягоде, что собираюсь послать Н.И.Ежову конспект готовившейся мною книжки о УП съезде партии, Ягода дважды раздраженно возражал против этого и однажды — это было в его кабинете в Наркомсвязи — бросил реплику: «отдаст он какому-нибудь литературному холую и тот сам напишет по твоему материалу»»; «…Ягода знал, что Горький очень высоко ценил работу НКВД с преступниками и отзывался о ней с восхищением. Погребинский и Фирин умело и постоянно связывали эту деятельность НКВД с именем Ягоды. Систематически посещавшие Горького Погребинский и Фирин всегда развивали эту тему перед Горьким, причем Погребинский прямо с холуйским душком. Особенно ярко это выявилось во время работы над книгой о Беломорстрое, когда Погребинский и Фирин устраивали скандалы на тему о том, что, дескать, в книге недооценивается роль Ягоды, что Ягода в книге оттерт и т.д. На деле, конечно, этой книгой все работавшие над ней, а прежде всего и сугубо — я, сослужили Ягоде полезную службу. Как раньше я гордился этой книгой, так стыжусь я теперь того, что за эту книгу, именно для попыток создать искусственное возмещение отсутствующих связей в рабочем классе и корней в партии, и нужна была Ягоде связь с литераторами в его антипартийных расчетах,

в его политике обволакивания Горького только близкими к нему людьми… Я вдруг почувствовал, что перехожу на положение родственника Ягоды, друга Горького, а не Авербаха — просто, как такового»; « …Были отдельные факты (в 1931г.), когда мне для доклада на совете РАППа были даны материалы из информационного отдела ОГПУ (Запорожец) о некоторых вредительских организациях на идеологическом фронте — речь шла о делах уже законченных, и о которых было опубликовано в печати, но материалы, конечно, были гораздо подробнее, чем публиковалось», и т.п. Подтверждением теснейшей материальной связи официальной (до поры) литературы и госбезопасности служит совершенно секретный рапорт о «спецрасходах за 1936 год» 2 отделения Административно-хозяйственного управления (АХУ) НКВД от 4 апреля 1937 г. «По линии» самого Ягоды снабжался его шурин Авербах, имевший «дачу на Зубаловском шоссе вместе с Киршоном. Эксплуатация дачи полностью происходила за счет 1-го отделения АХУ, и за 9 месяцев расход составляет около руб. 20000»; «по линии Горки 10… обслуживалось три точки: дом отдыха Горки 10, Мал.Никитская и дом в Крыму «Тессели». Каждый год в этих домах производились большие ремонты, тратилось много денег на благоустройство парков и посадку цветов, был большой штат обслуживающего персонала, менялась и добавлялась мебель и посуда. Что касается снабжения продуктами, то все давалось без ограничений… Итого: руб. 1010000. Кроме того, в 1936 году куплена, капитально отремонтирована и обставлена мебелью дача в деревне Жуковка № 75 для Надежды Алексеевны (Горки 10). В общей сложности это стоило 160000 руб.»; по линии «Писатели»: «До отмены карточной системы Киршон пользовался пайками. В последнее время посылались периодические посылки и молочные продукты, за которые Киршон вносил деньги. Что касается сделанной мебели Бутырским изолятором и банкетов по случаю постановки новых пьес, то эти расходы частично оплачивались Киршоном. В 1935 году на квартире Киршона произведен ремонт стоимостью около 40000 руб., а в прошлом году — мелкие поделки. Писатель Афиногенов получил много мебели из Бутырского изолятора, и за счет 1-го отделения был оплачен банкет. Продуктами Афиногенов не пользовался. Шолохову купили разных предметов из ширпотреба на сумму около руб. 3000.». Здесь же сообщается, что «1-е отделение АХУ оплачивало аренду за особняк на Мал.Пироговской ул., 16, где живет художник Корин. Обслуживание особняка, как то, доставка топлива, уборка двора и пр., производило 1-е отделение. Бывали случаи оплаты счетов за мебель Бутырского изолятора. По линии Корина произведено расходов около руб. 10000.», а снабжение Н.А.Островского «происходило по трем направлениям: дача, квартира и кабинет. На дачу давались большие посылки, содержался штат, сажались цветы, делались ремонты и пристройки. Квартира снабжалась продуктами, мебелью и драпировками. В кабинет давались продукты, а кроме того, иногда шелковые и драповые отрезы, заграничные пластинки и духи», и т.д. и т.п. (с. 440 — 444). Далекие от следственных фантазмов финансисты НКВД зафиксировали также роман своего наркома с Н.А.Пешковой: «приезжал в Гильтищево обычно днем, оставался часа на 2. С ним всегда бывала Надежда Алексеевна, молодая красивая женщина. Каменская подавала чай, иногда обед, закуски» (с. 445), об этом же уведомил «майора государственной безопасности тов. Журбенко» подсаженный к Ягоде в камеру драматург В.М.Киршон: «… начал меня подробно расспрашивать о своей жене, о Надежде Алексеевне Пешковой, о том, что о нем писали и говорят в городе. Затем Ягода заявил мне: «Я знаю, что Вас ко мне подсадили… Если б я был уверен, что останусь жив, я бы еще взял на себя бремя всенародно заявить, что я убийца Макса и Горького… Мне невыносимо тяжело заявить это перед всеми исторически и не менее тяжело перед Тимошей [Н.А.Пешковой]»… Говоря о Тимоше, Ягода упомянул однажды о том, что ей были переданы 15 тысяч долларов» (с. 233 — 235). Отчасти проясняется из следственных материалов и другой сюжет, связанный со специфическими собирательскими интересами Ягоды. При обысках «в его квартире, кладовых по Милютинскому переулку, дом 9, в Кремле, на его даче в Озерках, в кладовой и кабинете Наркомсвязи СССР» обнаружено, в частности, «3.

Коллекция порнографических снимков 3904 шт. 4. Порнографических фильмов 11 шт. … 102. Коллекция трубок курительных и мундштуков (слоновой кости, янтарь и др.), большая часть из них порнографических 165 [шт.] … 105. Резиновый искусственный половой член» (с. 89 — 93). По библиофильскому преданию, пополнению легендарной «скородумовской» коллекции книжной эротики (ныне гордости спецхрана РГБ) немало способствовал некий чекист Колчин, лично передававший Н.В.Скородумову соответствующие издания (указано Л.В.Бессмертных). Как явствует из показаний Ягоды, у его доверенных лиц Паукера и Воловича действительно «своим человеком был Колчин, начальник отделения Оперода. Выполнял их преступные поручения. Был ли он посвящен в дела нашего заговора, точно не знаю…» (с. 141). Не исключено, кстати, что именно негласная активность Воловича, до начала 1930-х резидента ИНО во Франции, породила молву о массовой скупке на Западе эротических изданий будто бы лично для Сталина (зафиксированную в «Тайной истории сталинских преступлений» А.Орлова), а на деле, скорее всего, для Ягоды. Впрочем, любые суждения вокруг следственных материалов 1930-х в силу «специфики жанра» вынужденно остаются более или менее гипотетичными. Иначе выглядит второй раздел сборника, представляющий собой «выборку» типичных бумаг с рабочего стола зампреда ОГПУ / наркома внутренних дел. Эти документы говорят сами за себя. 11 апреля 1924 г. датирована «Почто-телеграмма» всем местным органам ОГПУ («Секретно. Циркулярно.»), вслед за Главлитом предлагающая «на будущее время отнюдь не разрешать помещения изображения тов. Ленина на … предметах домашнего обихода» («папиросные и спичечные коробки, носовые платки и т.п.»), согласовывая с официальной цензурой «практические мероприятия» (с. 317). Напомним, что призывавшая к тому же передовая журнала «ЛЕФ» «Не торгуйте Лениным!» была, тем не менее, изъята из большинства экземпляров этого номера. По датировкам почти совпадающих по тексту циркуляра Главреперткома от 23 июля 1924 г. о запрете исполнения «песенок улицы» (Опубл.: История советской политической цензуры: Документы и комментарии. М., 1997, с. 438) и «почтотелеграммы» ОГПУ от 15 июля (с. 321 — 322) видно, что в эти годы роль спецслужбы сводилась к дублированию и передаче по своим каналам указаний гласной цензуры (Главлит, Главрепертком). «Классическая» же эпоха литературного меценатства Лубянки отражена в собрании «Писем писателей и художников Ягоде в связи с пребыванием на Беломоро-Балтийском канале» в августе 1933 г. (с. 365 — 368): свои автографы здесь оставили Кукрыниксы, в стихах — А.Безыменский (по самоаттестации — «поэт, с гордостью носящего присвоенное ему враждебной нам прессой всех стран имя литературного чекиста»), Л.Никулин, Вс.Иванов, М.Зощенко («Дело не в том, что я видел грандиозные сооружения — плотины, шлюзы, дамбы и новый водный путь. Меня больше всего поразили люди, которые там работали и которые организовали эту работу… Мне не приходилось раньше видеть ГПУ в роли воспитателя, и то, что я увидел, было для меня чрезвычайно радостным»), Ник.Чуковский, Ал.Исбах, «художник кисти — реалист» Б.Иогансон. 18 июля 1935 г. помечено письмо Ягоде от Р.Роллана (с. 428 — 431) упоминаемое в его московских дневниках («Мы опять заводим разговор о Викторе Серже. Утром я написал Ягоде… Ягода уже получил мое письмо…»). Курьезно, что в тот же день Роллан зафиксировал недовольство наркома «Землей» Довженко: «… Ягода говорит за моей спиной: «Это не просто плохо, это порнография» (Речь идет об обнаженной женщине в любовной тоске)». (Московский дневник Ромена Роллана. // Вопросы литературы. 1989. № 5. С. 151 — 152). Адресованное наркому Ягоде «Спецсообщение» от 25 декабря 1935 г. за подписью начальника 6 отделения Секретно-политического отдела (СПО) ГУГБ НКВД А.Р.Стромина (с. 458 — 463) по информационной емкости можно отнести к лучшим образцам этого жанра. Публикуемое спецсообщение посвящено «контрреволюционной группе писателей, существующей с ноября 1933 года», а именно И.И.Катаеву, Б.А.Губеру, А.З.Лежневу, В.С.Гроссману и др. Осведомителями стенографически точно переданы «следующие антисоветские взгляды»: «Жизнь у нас делается настолько литературной, что писать правду о жизни уже невозможно» (А.Лежнев),

«Мы начинаем жить так напоказ, что настоящие души людей перестаем видеть, а я утверждают, что люди живут темно и непонятно. Из писателей мы все мало-помалу превращаемся в сочинителей» (Н.Зарудин), «… Я только сейчас понял, почему так борются с теорией Воронского. Ведь она требует писать непосредственно, а непосредственные писания — это бомба. Мы защищаем примат сознания, потому что сознание можно навязать извне. Сознание — это программа, чужие мысли, которые люди думали до нас, а Воронский говорит о жизни. Надо, чтобы художники творили, а критики потом рассуждали. У нас не творят, а пишут. А это не одно и тоже. Причем пишут все хуже и хуже»(Вас.Гроссман) и пр. Сотрудники СПО сопроводили эту сводку обзором организационной истории бывших «перевальцев»: когда попытка «захватить в свои руки издательство московского товарищества писателей путем назначения Воронского главным редактором, а И.Катаева — председателем художественного совета издательства, провалилась… группа освободилась от ненужных ей людей и соорганизовалась под условным названием «кружок людей, интересующихся жизнью». Одновременно было решено на первом общем собрании реорганизованной группы обсудить вопрос о привлечении к ее работе Воронского. Декабрьские события 1934 года… встревожили группу, собрания которой на время были прекращены… С весны 1935 года… группа пыталась через Вс.Лебедева утвердиться в журнале «30 дней» и превратить его в свой орган и свою организационно-финансовую базу, но это ей не удалось. В настоящее время сборища группы возобновились». Уже на изломе карьеры Ягоды директор Художественного музея в Горьком (известен также как архивист и краевед) А.И.Преображенский 21 июля 1936 г. обратился к отцу наркома: «Дорогой, Григорий Филиппович! Вы, разумеется, никак не ожидали этого письма, может быть, позабыли даже о существовании Алексея Преображенского… Я и Погребинский (уполномоченный НКВД по Горьковскому краю) задумали писать биографию Гены [Ягоды]… Я Гену видел 15 июля этого года. Он знает наши намерения писать его биографию… Ваш домик на Ковалихе (теперь ул. Горького) цел, и я его отметил в книге «Путеводитель по городу Горькому»» (с. 438 — 439). Биография так и не появилась на свет. Отчасти ее отсутствие компенсирует теперь данный сборник. Д.Л. Новое литературное обозрение. — № 40 (1999). — С. 440-444

--------------------ДОБАВЛЕНИЯ 37. Ордера на арест и обыск Ягоды, подписанные Ежовым … Ордер № 4. 28 марта 1937 года. Выдан заместителю народного комиссара НКВД тов. Фриновскому на производство ареста и обыска Ягоды Г.Г. Адрес: Озерковская дача… (с. 88). ЦА ФСБ, ф. Н-13614, т.2, л. 1 – 2

Дом отдыха "Озера" в Подмосковье расположен в 5 км от МКАД в Одинцовском районе (бывший дом отдыха ЦК КПСС). Электропоездом — с Белорусского вокзала до ст. "Одинцово", далее авт. №43 до ост. Дома отдыха Озера Автомобилем — по Минскому шоссе 26 км., перед постом ГАИ направо, далее до Дома отдыха Озера. Исторически — дача тов. Ягоды. См.: ГЕНРИХ ЯГОДА: Нарком внутренних дел СССР, Генеральный комиссар государственной безопасности: Сборник документов. Казань, 1997: "Озерковская дача" (с. 88), "с 28 марта по 5 апреля 1937 года производили обыск у Г.Г.Ягода в его квартире, кладовых по Милютинскому переулку, дом 9, в Кремле, на его даче в Озерках, в кладовой и кабинете Наркомсвязи СССР" (с.

93), "По линии Ягоды а) содержание дома отдыха «Озеро», дач: «Лиза» [на самом деле «Лоза» = Коммунарка] и Гильтищево [Гольтищево, в 10 км. от станции Химки] и квартир: в Кремле, в Милютинском переулке 9 и на Тверской 29, как то: разные ремонты, благоустройство парков и посадка цветов, отопление, освещение, очистка пруда, ремонт и смена мебели, с 1.01. по 1.10.36г." (С. 441) Ср. «загородная резиденция Озерки… прохлада парка в Озерках» (А.Орлов. Тайная история сталинских преступлений. СПб., 1991. С. 236-237) Далее перешла к Ежову, хотя и не была его основной дачей (основная была в Мещерино): "Берия раздраженно бросил: — Это не личное, а срочное государственное дело. Пошлите курьера к Ежову на дачу, он нездоров и находится там. Его непочтительный тон в адрес Ежова, кандидата в члены Политбюро, несколько озадачил и удивил меня. Вместе с курьером нас отвезли на дачу наркома в Озеры, недалеко от Москвы. Выглядел Ежов както странно: мне показалось, что я даю документ на подпись либо смертельно больному человеку, либо человеку, пьянствовавшему всю ночь напролет" (Судоплатов П. Разведка и Кремль. глава "Испания сдала золотой запас СССР") Летом 1944 г. обстановка вокруг фельдмаршала накалилась. В связи с наступательными операциями Красной Армии для разложения войск противника и во избежание лишних жертв при ликвидации окруженных группировок германской армии УПВИ готовило обращение военнопленных генералов к немецкой армии и народу с призывом прекратить бессмысленную и преступную войну. Многие генералы, находившиеся в плену, были готовы выступить против Гитлера ради спасения Германии. Для них, как и для советского руководства, было важно, чтобы Паулюс тоже поставил свою подпись на этом документе. Каждые несколько дней отправлялись специальные сообщения начальника Управления И. Петрова на имя Л. Берии о ходе работы с военнопленным фельдмаршалом Паулюсом. Для лучшей организации работы по переубеждению Паулюса 25 июля его перевели на спецобъект № 35/В "Озеры". 26 июля ему было вручено обращение 16 военнопленных генералов, которое произвело на него большое впечатление, но он все еще колебался. К Паулюсу для бесед были направлены его адъютант полковник Адам, генералы фон Зайдлиц, фон Ленски, генерал Мюллер и другие офицеры. Для принятия окончательного решения Паулюс попросил разрешения поговорить с генерал-лейтенантом Зикстом фон Армином, который пользовался его полным доверием 20. Однако решающими моментами стали, безусловно, коренные изменения в ходе войны, информация о которых доводилась до сведения фельдмаршала (успешное наступление и продвижение советских войск к границам Германии, объявление Румынией войны Германии, покушение на Гитлера и др.). 8 августа Паулюс дал согласие открыто выступить против Гитлера с призывом к немецкой армии 21. Сообщение об этом немедленно было отправлено на имя Сталина вместе с текстом обращения, подписанного Паулюсом и еще 40 генералами и офицерами. За эту операцию полковник Швец, майор Парпаров и старший

оперуполномоченный Штерн (австрийский коммунист) были представлены руководством HКВД к награждению орденами Отечественной войны 1-й степени 22 (http://wikimapia.org/5257991/ru/%D0%9E%D0%B7%D0%B5%D1%80%D0%BE%D0%9F%D0%B0%D1%83%D0%BB%D1%8E%D1%81%D0%B0). Затем: „Меня назначили начальником экспериментальной лаборатории, которая находилась неподалеку от Курчатовского института, на Октябрьском поле. М.Фольмер стал научным руководителем проекта. Жили немцы в санатории „Озеры― под Одинцовом, и возили их на работу на институтской машине. Потом Берия заявил, что все эти физики-химики — немецкие шпионы, и велел запереть их на охраняемой территории нашего предприятия. Фольмеру дали коттедж, а остальным выделили двухэтажный дом" (М.Я. Важнов. А.П.Завенягин: страницы жизни). Фридлянд-Ягода Фрида Григорьевна (1899 ?). Уроженка Нижнего Новгорода. «Канцелярский работник». 28 августа 1937 ОСО при НКВД заключена на 8 лет в ИТЛ. 20 июля 1949 ОСО при МГБ «за антисоветскую агитацию» на 10 лет ИТЛ. В 1960 проживала в Караганде. (с. 259).

Муж — Фридлянд Иосиф Соломонович. Род. 1898, г. Нижний Новгород; еврей, канд.чл.ВКП(б), обр.высшее, главный архитектор канала «Москва-Волга», прож.: г.Москва, Борисоглебский пер., 12-26. Арест. 6.05.1937. Приговорен Комиссией НКВД и Прокурора СССР 20.06.1937, обв.: шпионаж. Расстрелян 20.06.1937. Реабилитирован 16.05.1957. 111. Заключение о положении М.А.Спиридоновой, А.А.Измайлович, И.А.Майорова /…/ 16/У-23 г. постановлением комиссии НКВД по административным высылкам /…/ Спиридонова ввиду усиленных приготовлений к ее побегу за границу, переводится из дачи Малаховки [ВЦСПС] в совхоз «Воронцово» сроком на три года /…/на основании изложенного постановления Особого совещания при коллегии ОГПУ от 14/Х1 с.г. заключенные в совхозе «Воронцово» Спиридонова, Измайлович и Майоров были назначены для отбывания наказания в суздальский концлагерь /…/ арестованные обратились с заявлением в ОГПУ, в котором, отказываясь от поездки в Суздаль («Собачий куток») (с. 327-328) , просили послать всех вместе в ссылку /…/

Иностранные защитники были размещены в усадьбе Воронцово, в 12 километрах от центра Москвы… [май 1922] (Янсен М. Суд без суда. 1922 год. Показательный процесс социалистов-революционеров. М.,1993. С. 77). 150. Письмо Р.Роллана Ягоде (с. 428-431) 18 июля 1935г. Дорогой товарищ! То уважение, которое Вы засвидетельствовали мне двумя частными беседами по поводу Виктора Сержа (Кибальчич), позволяет мне напомнить Вам о Вашем обещании вручить мне копию официальной телеграммы, присланной Вам Вашей службой из Оренбурга о положении Сержа в этом городе. Напоминаю также о своем горячем желании увезти из Советского Союза рукопись французского романа, присланного мне Сержем в прошлом году двумя частями /…/ Сердечно преданный Вам Ромен Роллан.

Ср. «18 июля/…/ Мы опять заводим разговор о Викторе Серже. Утром я написал Ягоде, настаивая на том, чтобы отыскали и отдали мне рукопись. Ягода уже получил мое письмо/…/». Московский дневник Ромена Роллана. // Вопросы литературы. 1989. № 5. С. 151-152) Ср.: «18 июля /…о «Земле» Довженко/ Я слышу, как Ягода говорит за моей спиной: «Это не просто плохо, это порнография» (Речь идет об обнаженной женщине в любовной тоске)» Московский дневник Ромена Роллана. // Вопросы литературы. 1989. № 5. С. 151).

158. Рапорт о хозяйственных расходах 2 отделения АХУ НКВД СССР Совершенно секретно …. По линии Ягоды а) содержание дома отдыха «Озеро», дач: «Лиза» [«Лоза»=Коммунарка] и Гильтищево [вернеео, Гольтищево, в 10 км. от станции Химки – Флоров А.И. Усадьбы Подмосковья. М., 2003, стр. 145; Населенные местности Моск. Губернии / Ред. Б.Н. Пенкин. М., 1911, стр. 57] и квартир: в Кремле, в Милютинском переулке 9 и на Тверской 29…

Гольтищево – ныне городской округ Химки, микрорайон Новогорск, отель «Планерное».

http://mos.memo.ru/shot-34.htm

Милютинский 9 №В 1936 году карьера Ягоды достигла зенита. Весной он получил приравненное к маршальскому звание генерального комиссара государственной безопасности и новый военный мундир, придуманный специально для него. Сталин оказал Ягоде и вовсе небывалую честь: он пригласил его занять квартиру в Кремле. Это свидетельствует о том, что он ввѐл Ягоду в тесный круг своих приближѐнных, к которому принадлежали только члены Политбюро. На территории Кремля расположено несколько дворцов, соборов и административных зданий, однако квартир в современном понимании этого слова там почти нет. Сталин и другие члены Политбюро занимали там очень скромные по размерам квартиры, в которых до революции жила прислуга. На ночь все разъезжались по загородным резиденциям. Однако иметь квартиру в Кремле, пусть самую крохотную, сталинские сановники считали несравненно более престижным, чем жить в великолепном особняке за пределами кремлѐвских стен. Словно бы опасаясь, что Сталин возьмет своѐ приглашение назад, Ягода назавтра же перебрался в Кремль, впрочем, оставив за собой роскошный особняк, построенный специально для него в Милютинском переулке. Несмотря на то что стояли жаркие дни, Ягода приезжал отсюда в свою загородную резиденцию Озерки только раз в неделю. Очевидно, московская пыль и духота были ему больше по нраву, чем прохлада парка в Озерках. То, что Ягода стал обитателем Кремля, обсуждалось в высших сферах как большое политическое событие. Ни у кого не оставалось сомнений, что над Кремлем взошла новая звезда» (Орлов, Тайная история, гл. «Ягода в тюремной камере») ...Милютинский переулок (дом № 7). Вплотную к этому зданию перед первой мировой войной собирались строить восьмиэтажый дом для французской колонии в Москве сначала по проекту Р.И.Клейна, а впоследствии — А.У.Зеленко и И.И.Кондакова. В большом жилом комплексе предполагалось также поместить театр, библиотеку, Коммерческий музей и Генеральное консульство Франции. Война помешала строительству — был только сломан дом, стоявший с XVIII в., а уже в советское время построен существующий сейчас конструктивистский домик (Милютинский пер., 9) с двумя полукруглыми ризалитами произведение архитектора А.Я.Лангмана. Помимо Ягоды, в нем в разное время жили следующие чекисты: кв. 3 Волков (Вайнер) Михаил Александрович, род. 1900, в с.Головно Волынской губ. (по другим данным — на шахте № 5 Горло-Щербиновского р-на, Донбасс), еврей, член ВКП(б), зам. наркома путей сообщения СССР. Адрес: ул.Мархлевского, д.9, кв. 3. Расстрелян 25.02.1939. Место захоронения: Донское. кв. 4 Москвин (Трилиссер) Михаил (Меер) Абрамович, род. 1.04.1883, в Астрахани, еврей, член ВКП(б), бывший зам. председателя ОГПУ СССР, в 1930-1934 г г. зам. наркома Рабоче-крестьянской инспекции РСФСР, на момент ареста член Президиума КСК при СНК СССР. Адрес: ул.Мархлевского, д.9, кв. 4. Расстрелян 2.02.1940. Место захоронения: Донское. Буланов Павел Петрович, род. 1895, Пензенская губ., с. Инсар, русский, член ВКП(б), ответственный секретарь ОСО НКВД СССР. Адрес: Милютинский пер., д.9, кв. 4 (6). Расстрелян 15.03.1938. Место захоронения: Коммунарка. кв. 5 Вильнит Иван Андреевич, род. 1895, Лифляндская губ., Венденский уезд, латыш, член ВКП(б), начальник совхозного участка Всесоюзной сельскохозяйственной выставки. Адрес: ул. Мархлевского, д.9, кв. 5. Расстрелян 08.01.1938. Место захоронения: Коммунарка. кв. 6 Акимов Андрей Григорьевич, род. 1902, в д.Кожевенная Нижегородской губ., русский, член ВКП(б), начальник отделения 3-го спецотдела НКВД СССР. Адрес: ул.Мархлевского, д.9, кв. 6. Расстрелян 22.01.1940. Место захоронения: Донское. кв. 7 Уханов Константин Васильевич, род. 7.04.1891, в Казани, русский, член ВКП(б), нарком легкой промышленности РСФСР. Адрес: ул.Мархлевского, д.9, кв. 7. Расстрелян 26.10.1937. Место захоронения: Донское. Балицкая Людмила Александровна, род. 1894, г. Харьков, русская, б/п, домашняя хозяйка. Адрес: ул. Мархлевского, д.9, кв. 7. Расстреляна 28.10.1937. Место захоронения: Коммунарка. кв. 8 Фельдман Владимир Дмитриевич, род. 1894, г. Москва, русский, член ВКП(б), сотрудник НКВД СССР, старший майор госбезопасности. Адрес: ул. Мархлевского, д.9, кв. 8. Расстрелян 10.01.1938. Место захоронения: Коммунарка.

кв. 9 Лепсис Роберт Кришьянович, род. 1896, в Риге, латыш, член ВКП(б), пенсионер. Адрес: ул.Мархлевского, д.9, кв. 9. Расстрелян 21.01.1940. Место захоронения: Донское. Лурье Александр Яковлевич, род. в январе 1899, в Санкт-Петербурге, еврей, исключен из ВКП(б) в 1922 г. как чуждый элемент, начальник инженерно-строительного отдела НКВД СССР, майор госбезопасности. Адрес: Милютинский пер., д.9, кв. 9. Расстрелян 20.06.1937. Место захоронения: Донское. Лурье Мария Михайловна, род. 1903, в Москве, русская, б/п, домохозяйка. Адрес: Милютинский пер., д.9, кв. 9. Расстреляна 14.08.1937. Место захоронения: Донское. Петров-Зив Григорий Самойлович, род. 1895, Ковенская губ., мест. Эйрагола, еврей, член ВКП(б), начальник отделения оперативного отдела ГУПВО НКВД СССР, полковник. Адрес: ул. Мархлевского, д.9, кв. 9. Расстрелян 25.08.1938. Место захоронения: Коммунарка.

http://proza.ru/2009/05/24/377 Генрих Ягода — горькая ягода истории

Владимир Рябой ЧТО ПИСАЛИ О ЯГОДЕ

Роман Гуль, эмигрировавший на Запад в 1918 году,— автор таких популярных на Западе и у нас романов, как «Азеф», «Генерал БО», «ДзержинскийМенжинский-Петерс-Лацис-Ягода», «Конь рыжий» и др. Роман Гуль, склонный к художественной гиперболизации, так описывал героя нашего очерка Генриха Ягоду: «Его настоящая фамилия – Ягуда Генрих Григорьевич, по национальности еврей, специальности – фармацевт, родился в 1890 году в небольшом местечке царства Польского в бедной семье. Был единственным сыном среди многих дочерей… Фармацевт был хитер, необычайно зверски озлоблен и, как неудачник, ко всему патологически завистлив… Где разыскала большевистская революция для своего паноптикума эту фигуру с изжелта-мертвенно-бледным лицом, с обрывком усов над губой и тупыми, сумасшедшими глазами?…[1] Здесь почти все неправда. Начиная с внешности. Известно, например, что Ягода был весьма любвеобилен и соблазнил многих московских красавиц не силой своей власти, подобно Берии, а силой своего обаяния. Один из современников-авторов так описывает Ягоду: «Современники помнят Ягоду как человека аккуратного, спокойного, делового… Лицо Ягоды было узким, бледным, с коротко подстриженными усиками, волосы гладко зачесанные назад, уже изрядно поредевшие, заметно тронутые сединой. Что было необычно и невольно притягивало взор – это темновишневые, иудейские, красивые, полубезумные глаза». В двух портретных зарисовках употреблены родственные синонимы: «сумасшедшие», «полубезумные». Но, согласитесь, получается, что это, как будто, два разных человека. Теперь о метрических данных Ягоды. Разные авторы дают разные анкетные данные Ягоды. Владимир Некрасов – Енох Гершонович Иегуда; Вальтер Кривицкий – Енон Гершонович Иегода. У других авторов – Ягуда, Иегуда. Наши сведения опираются на данные материалов Рыбинского архива, зафиксировавшие историю рода Ягоды со времени появления в Рыбинске деда Ягоды Фишеля Гершевича. Можно с достаточной долей уверенности утверждать, что Ягоды появились в Рыбинске не ранее 1862 года и не позднее 1864 года. На чем основывается это утверждение?

[1] Роман Гуль «Дзержинский-Менжинский-Петерс-Лацис-Ягода»// Париж, 1936, с. 166-168-169. В Рыбинском архиве мне удалось отыскать «Дело о взыскании отставным рядовым Фишель Ягодой с мещанки Авдотьи Макаровой денег по расписке и векселям» 1864-1866 гг. По здравому житейскому рассуждению, в 1864 году дед Генриха Ягоды уже должен был пообжиться и приглядеться, кому можно давать в долг, а кому нет, хотя в данном случае речь, как оказалось, шла вовсе не о деньгах, но об этом чуть позже. С другой стороны, младший сын и дядя Генриха Ягоды Вениамин, родился в 1863 году. По тому же соображению, Ягоды должны были появиться в Рыбинске как минимум за полгода или год до рождения сына. Могли и раньше, но подтверждений этому нет. Что касается формы написания фамилии Ягоды, то ни в одном из многочисленных документов Рыбинского архива с 1864 по . нам не удалось обнаружить материалы с каким-либо иным вариантом написания этой фамилии, кроме «ЯГОДА», «ЯГОДИНА». Вариантов имени и отчества было предостаточно. А вот вариантов фамилии – два. Может быть, другим авторам попали в руки материалы архивов Плоцка и царства Польского (поскольку Фишель Ягода, по рыбинским источникам, был отставным рядовым из г. Плоцка), в которых фамилия Ягоды пишется иначе? Сам факт появления в Рыбинске бывших граждан польского города Плоцка, членов семьи отставного рядового Фишеля Ягоды, их жизнь в городе окружены завесой тайны. Во-первых, фамилия жены Фишеля. С одной стороны, исходя из законов правописания, фамилия жены Ягоды Фейги (Феи, Фейки) не должна была склоняться и уж тем более, изменяться по правилам образования отыменных прилагательных. И, тем не менее, во многих документах жена Ягоды значится под фамилией ЯГОДИНА. Поэтому, непонятно, как могли жить супруг и супруга под разными фамилиями. Есть и другая загадка. Согласно ежегодным описям недвижимых имуществ, сначала два, а позже три деревянных флигеля по ул. Георгиевской (Егорьевской) были записаны на имя Фейги Ягодиной. Именно она выступала в качестве квартиросдатчицы помещений и флигелей. Здесь размещались на протяжении многих лет пошивочные мастерские русских и евреев. Позже, в 90-х годах помещения дамским портным сдавала уже дочь Огор. Что касается фамилии супруги Ягоды, то здесь может быть еще одно объяснение. Фамилия Ягодины для коренного населения звучала вполне традиционно и не привлекала внимания. В то время, кстати, в Рыбинске была еще одна семья, русская, с такой же фамилией. Может быть, форма эта и была принята, чтобы семья могла быстрее адаптироваться в русскоязычной среде. Но вот почему фамилия жены, а не мужа фигурирует в официальных документах, о которых мы еще поговорим? Почему супруга по форме и по сути стала главой семьи и вступала в правовые отношения в тот период, а сам отставной солдат Фишель Ягода был чем-то, вроде приложения к своей легитимной супруге?

Возможный вариант ответа мы находим в одной из книг – семейных списков мещан, относящихся к 60-м годам позапрошлого столетия. В этой книге после данных Фишеля Гершева Ягоды следуют запись: «Жена Фейга – ». И весьма любопытное примечание: «Фейге Иоселевой Ягоде (здесь фамилия супруги звучит так) выдан на простой бумаге вид для свободного проживания повсеместно).[1] С одной стороны, жена отставного солдата и так имела право свободного проживания повсеместно вместе с супругом. Здесь же важно, что подобное разрешение выдано ей индивидуально. [1] Ф ф-9, оп.1, д.1377, л.494 РФ ГАЯО. К тому же, Фейга, судя по всему, обладала немалыми деньгами, если смогла приобрести два флигеля на 266 рублей, плюс еще один, построенный позже. Не слабо для семьи отставного солдата или солдатки. Какую же услугу оказала фея Фейга царю и государству, чтобы оно изменило своим всегдашним привычкам и одарило немолодую уже еврейку? Вероятно, тайна сия ушла в могилу вместе с дедом Генриха Ягоды. Итак, семья Фишеля Ягоды была по факту первой еврейской семьей, получившей законное право с первых дней своего пребывания в Рыбинске, да еще и в период жестких ограничений прав евреев, прибывших из черты оседлости, на прописку в Рыбинске. Это потом уже будет семья купца Ильи Авербаха, провизора Ивенского и т.д. Но Ягоды были первыми. В Рыбинском архиве хранятся три самостоятельных дела разных лет и столетий, касающиеся рода Ягоды и множество разрозненных документов и их фрагментов на членов этой семьи. ДЕЛО НА ЯГОДУ ДЕДА.

Первое из них, уже упоминавшееся нами «Дело о взыскании отставным рядовым Фишель Ягодой с мещанки Авдотьи Макаровой денег по расписке и векселям». В ноябре 1864 года Фишель Ягода обратился в городское полицейское правление с заявлением о взыскании с мещанки Авдотьи Макаровой 100 рублей. И при этом предъявил полиции расписку в занятых у него 50 рублей и вексель в занятых у его жены 50 рублей той же Макаровой. Дело казалось простым только с виду. Оказалось, что Макарова, по неграмотности, в одном случае доверила подписать расписку рыбинцу Розову, а в другом случае – Наумову. Кроме того, оказалось, что все дела Макарова вела с Фейгой Ягодиной и речь шла не о деньгах, а о взятом для начала своего дела товаре – платьев на сумму 80 рублей. И Фишель Ягода вел дела, связанные с возвратом денег, по собственной инициативе, без доверенности. Затем на свет появилась-таки доверенность, оформленная задним числом. Любопытна форма и стиль «Любезный супруг мой Фишель Ягода!» — пишет своему благоверному рукой отставного рядового Василия Костерина Фейга, «за неимением грамоты», словно благоверный находится за сотню верст, — «По начатому мною делу о взыскании… по расписке и векселю денег 50 руб. серебром, требуется ходатайство, которое я в настоящее время исполнять не могу по слабости своего здоровья, почему и поручаю тебе принять на себя труд и ходатайство по моему делу подавать от себя разного рода бумагу по сему делу. »..

И подписала: «Доброжелательница твоя жена, еврейка Фейка Ягодина». В процессе дознания Фишель Ягода был вынужден признать, что речь шла не о деньгах, а о товаре. Свидетели, которые сначала взялись утверждать о своем личном присутствии при передаче денег и присутствии Макаровой при оформлении сделки, позже, сознавшись в том, что деньги Макарова не получала и о векселе и расписке, которые, кстати, подшиты здесь же, в деле, ничего не знала. Понятно, что сама Макарова сначала и до конца не признавала ни расписки, ни векселя, только факт получения текстиля, за который она, якобы, рассчиталась. Рыбинские полицейские чиновники, ввиду появившихся новых обстоятельств, которые они назвали «подлогом», теперь уже грозивших неприятностями семье Ягоды, поспешили избавиться от этого дела и переслали, как это они делали в подобных обстоятельствах, материалы дела в Ярославское губернское полицейское управление. Чем закончилось оно – неизвестно. Похоже, что ничем. А Ягоды так же жили в Рыбинске в своих флигелях. СУДЬБЫ МОЛОДОГО ПОКОЛЕНИЯ РОДА ЯГОДЫ.

О судьбах членов семьи Ягоды и составе семьи. Это тем более необходимо сделать, что существует много противоречивого в данных разных исследователей. Об этих разночтениях пишет, например, Владимир Некрасов в своей интересной книге «Тринадцать «железных» наркомов». При этом он опирается на данные полицейского управления (вероятно, г. Нижнего Новгорода). Итак, самый старший из Ягод известный нам – это Ягода Фишель Гершевич, отставной рядовой г. Плоцка (иногда пишут — Плоцкой губернии) Польского царства, 1825 года рождения. Согласно списку евреев, проживающих в городе Рыбинске за 1874-1881годы, в 1874 году он значится обойщиком и проживает на Спасской улице в доме Якушева.[1] 24 апреля 1875 года распоряжением мещанской Палаты он принят в Рыбинское мещанство. В некоторых документах указано, что он проживает в Рыбинске с 1882 года. В 1889 году Фишель Ягода состоял членом правления еврейской молельни: в 1903 году в сведениях полицейского управления о евреях, проживающих в Рыбинске, он указан как Ягода Фишель Давыдов. Умер старый Ягода в 1905 году на 89 году жизни от старческой слабости и погребен на старом еврейском кладбище, от которого ныне остались 3-4 могилы. [2] Непонятно, что имел в виду В. Некрасов, говоря о том, что родители Ягоды были репрессированы.[3] Чтобы иметь такое несчастье дожить до времен репрессий, жене Ягоды надо было прожить, по крайней мере, 112 лет. Жена Фишеля, Фея (Фая, Фейга, Фейга) 1825 года рождения, домовладелица, уже в 1874 году имевшая на Георгиевской улице 2 деревянных флигеля. Судьба ее не известна. Старший сын Фишеля Ягоды – Шлихацкель (Шлицхакель, Хацкель, Ишия Хаскель), он же Исай, родился 10 января 1852 года. Получил профессию золотых дел мастера, проживал долгое время при отце. В начале 80-х женился на еврейке Добе (Хае-Тобе), 1858г.р. Его сыновья: Яков, Лазарь, Моисей. В начале XX века этот старший из сыновей Фишеля Ягоды переехал на новое место жительства в Петербург, как раз перед призывом его сына Якова.

Рыбинская полиция по этому случаю разыскивала его всвязи с неявкой к призыву в армию. Следующий по старшинству ребенок Фишеля Ягоды – Герш. Но о нем особый разговор. Далее идет дочь Гитил (Гитиль) 1861г.р. В 1886 году среди членов семьи Ягоды это имя уже отсутствует, и ее дальнейшая судьба неизвестна. Еще один сын Винямин, родился 15 августа 1863 года. Был зачислен в ополчение. Здоровьем не отличался и тут же был уволен от воинской службы навсегда в 1884 году. В 1903 году проживал еще в Рыбинске вместе с родителями и сестрой по ул. Георгиевской. Дальнейшая судьба неизвестна. И наконец, дочь Огорь (Агорь, Огар, Огор, Огара, Ольга). Как и в случаях с другими еврейскими детьми, установить точную дату рождения младшей дочери Фишеля Ягоды невозможно. Известно только, что она младшая из его детей. [1] Ф ф-9, оп.1, д.130 «Посемейный список мещан Рыбинска», л. 260, РФ ГАЯО. [2] Ф ф-419, оп.1, д.89 «Книга записи вновь родившихся евреев», л. 151-152. РФ ГАЯО. [3] В. Некрасов,Тринадцать «железных наркомов», с.183. В 1893-94 годах она проходит по архивным данным как владелица деревянных флигелей, сдающая помещения в аренду дамским портным. Ольга Филипповна Ягода, единственная из этого рода в советское время продолжала мыкать горе в Рыбинске. Жила она на улице Герцена, д. 42, вплоть до 1937 года, когда дело Генриха Ягоды рикошетом задело и ее. Она, в это время уже пенсионерка, была арестована 20 октября 1937 года через 6 месяцев и 16 дней после ареста брата, Генриха. Осуждена 28 октября и реабилитирована в апреле 1989 года.[1] ДЕТИ ГЕРША ЯГОДЫ УМИРАЛИ ЗА РЕВОЛЮЦИЮ ЗРЯ.

Герш Фишелевич Ягода, отец будущего Комиссара госбезопасности, родился 20 марта 1859 года. Варианты имени: Гирш, Герша, Гирша, Гершен. С детских лет Герш Ягода идет по стопам своего старшего брата Шлихацкеля – осваивает профессию золотых дел мастера, проживая все время в отцовском доме. В 1875 году он женился на еврейке Хасе. В 1880 году, по данным Рыбинского архива, зачислен в ополчение. В Рыбинский период жизни у него рождается 5 детей: 6 января 1890 года появляется на свет сын Михаил, 7 ноября 1891 года – 2-й сын Генах, известный позже как Генрих Григорьевич Ягода. 21 августа 1894 года рождается дочь ХаяТоба. О других детях в семействе Герша Ягоды никаких материалов в архиве пока не найдено. Вместе с тем очевидно, что уже в Рыбинский период жизни в семье было больше чем 2 сына и дочь. Во-первых, это дочь Роза (Розалия). О ней вспоминает известный Рыбинский революционер, радикал и боевик Степан Полидоров в своих рукописных мемуарах «Из истории революционного движения в Рыбинске». Он называет ее Розалией Григорьевной Ягода и членом РСДРП.

Ее судьба пишущему эти строки не известна. А по свидетельству Владимира Некрасова «Шохар-Ягода Розалия Григорьевна работала в аппарате ЦК ВКП/б/, Институте Ленина, инструктором Президиума ВЦИК. В 1937 году была арестована и выслана вместе со всей семьей Ягоды в Астрахань сроком на 5 лет, а затем осуждена на 8 лет. В 1946 году ее освободили из ИТЛ по отбытию срока. Однако решением особого совещания при МГБ СССР от 28 августа . она была сослана на 5 лет на Колыму. По дороге к месту ссылки она умерла в Комсомольске-на-Амуре. Позднее была реабилитирована».[2] От себя добавим, что это единственная женщина из рода Ягоды, пережившая 37-й год. Сколько все же детей было у Герша Ягоды в рыбинский период? Точно можно утверждать – пять, 2 сына и 3 дочери. Это же число называет нижегородский исследователь Б.М. Пудалов, чьи исторические выкладки привел Владимир Некрасов в своей книге: «У них 5 детей: (по старшинству) — Эсфирь, Михаил, Роза, он при этом относит это число детей и к Еноху (Генрих), Хая-Тоба»,правда, нижегородскому периоду жизни Ягод и делает оговорку, что если и могли быть в этой семье еще дети, то только приемные. Речь, прежде всего, идет о сыновьях.[3] Важным свидетелем в этом вопросе становится Вероника Знаменская, дочь Эсфири Григорьевны Ягоды-Знаменской и племянница Генриха Ягоды. В книге «Доднесь тяготеет» были помещены ее воспоминания о судьбе ее матери и других членов рода: [1] «Не предать забвению»// В.Волга, Яр-ль, 1997г., с. 475. [2] В. Некрасов «Тринадцать «железных»…, с. 183. [3] В. Некрасов «Тринадцать «железных», с. 159. «Мой дед, Григорий Филиппович Ягода, был часовым мастером в Нижнем Новгороде. Детей было много – пять дочерей (моя мама была старшей, ) и три сына. Столь большую семью содержать было трудно, поэтому некоторых детей отправляли в Рыбинск, к бабушкиной родне».[1] Значит, Генрих Ягода был прав, когда говорил о своих двух братьях, участниках революции: «Нас было три брата. Один (Михаил – В.Р.) убит в Сормове во время восстания (напомним, что «Сормовская демонстрация» с участием 5 тысяч рабочих состоялась 1 мая ., была разогнана полицией, были погибшие. Демонстрация описана в романе М. Горького «Мать». По другим сведениям, Михаил погиб в 1905 году – В.Р.), другой ( Лев) расстрелян за восстание в полку во время войны (1917— В.Р.).Я могу только позавидовать их смерти».[2] Если вспомнить, что и Генрих и Роза Ягода были членами РСДРП, то окажется, что из 8 детей Ягоды половина были активными революционерами. Имя еще одной дочери Григория Ягоды становится нам известным благодаря вышедшей недавно в издательстве «Звенья» книге «Расстрельные списки» (содержит фамилии жертв политических репрессий, захороненных в Бутово и «Коммунарке»). Среди расстрелянных есть и имя Лилии Григорьевны Ягоды, уроженки , .р., члена ВКП/б/, инспектора по художественной самодеятельности Комитета по делам искусств при СНК СССР. Арестована 7 мая 1938 года в Астрахани, где находилась в ссылке после событий 1937 года, этапирована в

Москву и там уже приговорена к расстрелу в особом порядке. Реабилитирована в 1990 году. Нет никаких сомнений, что это еще одна сестра Генриха Ягоды. Что же касается возможных причин отсутствия документальных подтверждений существования в семье Григория Ягоды, кроме уже упоминавшихся 5 детей, еще 1 сына и двух дочерей, то здесь нужно знать особенности дореволюционной жизни евреев, субъективно и объективно возникавшую путаницу с метрическими данными на вновь рожденных детей (прежде всего, мальчиков), когда, к примеру, чтобы уберечь своих детей от призыва в армию, родители в одном случае искусственно завышали, в другом – занижали возрастные данные детей или записывали их в сыновья одиноким еврейским старикам и даже в сыновья своим старшим братьям. Бывало и так, что при составлении списков посемейных мещан г. Рыбинска в 1894 году возраст одного и того же человека равен 60, а в 1895 году – 42 годам. Нередко бывало и такое, когда родители вовсе не отмечали рождение сына или дочери и они росли до совершеннолетия без всякой отметки в метрических (официальных) книгах раввинов. И, только когда возникала нужда, выправлялись документы, часть с несоответствующими фактическими данными. Кстати, в той же книге «Расстрельные списки» есть и имя Эсфири Григорьевны Ягоды-Знаменской, также высланной в 1937 году в Астрахань и арестованной снова в один и тот же день с сестрой Лилией, 7 мая 1938 года, также этапированной спецконвоем в Москву, также приговоренной и расстрелянной в особом порядке 16 июня 1938 года. Только реабилитирована она была раньше сестры – в 1957 году.[3] Только вызывает сомнение дата и место рождения Эсфири – 1896 год, Симбирск. Но мы уже знаем, почему это могло быть. Горькая ирония судьбы заключается в том, что и старшая дочь Эсфирь и, наверное, младшая Лилия, могли быть захоронены в братской могиле на кладбище «Коммунарка», которое располагалось рядом с дачей… родного брата — Генриха Ягоды, совсем рядом. [1] Доднесь тяготеет// М., Сов. Писатель, 1989г., с. 175. [2] Расстрельные списки, сост-ли А.Л. Кудрявцев, Л. Г. Новак// М., Мемориал-Звенья, 2000г., с. 463. [3] В. Романов «Убить 6 июля» М., Олимп, 1997г., стр. 437-478 «Мятеж левых эсеров» в кн. «Красная книга ВЧК», т. I, M. Политиздат, ., стр. 301 ГЕНРИХ ЯГОДА — ЯКОВ БЛЮМКИН. ТАЙНАЯ. СВЯЗЬ?

Год 1929-й. Концы в воду В 1929 году сотрудника ОГПУ арестовали в Москве Якова Блюмкина, бывшего левого эсера, бывшего чекиста, бывшего соратника большевиков. Блюмкин был известен как один из убийц германского посла Мирбаха в июле 1918 года. Но арестовали его вовсе не за этот «проступок». Этот «проступок» большевики ему простили, как политически близкому человеку. А вот того, что в последние годы Блюмкин поддерживал Троцкого, встречался с ним в Турции и даже пытался реанимировать его политический труп, этого ему простить не могли, именем большевиков-коммунистов, именем товарища Сталина.

За тем, как расследуется дело Блюмкина, за тем, как его допрашивают, пытают, внимательно следил лично Генрих Григорьевич Ягода, заместитель руководителя ОГПУ Менжинского. У него, судя по всему, был личный интерес к этому делу, о чем никто из его подчиненных не догадывался. Блюмкина пытали с пристрастием, и он, то ли под тяжестью пыток, то ли питаясь последними надеждами заслужить, как это уже бывало раньше, прощание, рассказал людям Ягоды все, что знал, за исключением одного — того, что связывало его с семьей Ягоды. Может быть из благодарности, в ответ на его молчание под пытками, а может быть из простого великодушия, что иногда было свойственно Генриху Ягоде, про которого даже стих сочинили "Ты не очень хорохорься, коммунист без года. Скоро спесь с тебя собьѐт Геничка Ягода", но Ягода не стал сразу расстреливать его, или допрашивать до последнего вздоха, а напросился с визитом к Сталину, может быть, в надежде на милость Хозяина, а может, просто знал, что Сталин держит это дело под личным контролем. Но судьба человека, близкого к Троцкому, в тот период могла быть только одной. И может быть, Ягода после расстрела Блюмкина даже вздохнул с облегчением. На процессе же 37-го года по делу о правотроцкистском блоке, где судили и Ягоду, никто ни разу не упомянул о прошлом Генриха Григорьевича, его родственных связях, архивных делах, связанных с его близкими родственниками. Весь процесс, который вел Вышинский, был похож на полемику римских риторов, где истина добывалась не с помощью фактов, доказательств и улик, а с помощью словесных ухищрений, логических парадоксов. Ну и, конечно, с помощью предсудебной обработки обвиняемых. Хотя, в одном случае, когда дело касалось обвиняемого, ему припомнили его службу в царской охранке. Год 1918-й. Где лечился Блюмкин? Итак, 1916 год, 6 июля, Яков Блюмкин, сотрудник ЧК, левый эсер вместе с Николаем Андреевым, эсером, убивают германского посла Мирбаха у него в резиденции. Причем, решающим оказался момент, когда Блюмкин швырнул под ноги послу гранату, осколками которой был ранен сам в ногу. После долгих приключений (судьба чуть не рассмеялась ему в лицо, когда он, выпрыгнув в окно, зацепился штанами за острый штырь металлического забора и некоторое время беспомощно висел головой вниз) он оказывается сначала в Петрограде, а потом в Рыбинске, где в течение 2-х месяцев (!) залечивает раны.[1] Как заявил сам Блюмкин, в Рыбинске он жил под фамилией Авербах. Предположить, что он жил у Леона Авербаха, раввина местной еврейской общины в 1917-м году, общественного деятеля, сына известного в городе купца 1-и гильдии, управляющего Шекснинским пароходством – трудно. В Рыбинске, только что было подавлено выступление савинковцев, и разъяренные, упивающиеся своей властью комиссары и чекисты рыщут по городу, врываются в дома состоятельных граждан города, Обыски следуют один за другим, аресты, пытки, расстрелы. И весь "благородный" гнев новых временщиков направлен против буржуев и их родственников. У кого же тогда мог останавливаться в течение 2-х месяцев авантюрист и террорист Яков Блюмкин? Рыбинский архив дает на этот вопрос свой ответ. ДЕЛО НА ЯГОДУ ОТЦА.

В 1891 году в поле зрения местной полиции снова попадает Ягода, только теперь уже Григорий Гершевич. 15 июня 1891 года пристав 2-й части Рыбинска (город с середины XIX века был разделен на 2 полицейских участка) докладывает в городское полицейское управление: «Честь имею при сем представить на распоряжение Полицейского управления взятых за неимение определенных занятий и права на жительство здесь отставного рядового из Дубровенского мещанского еврейского общества Лейбу Вигдарова Блюмкина и жену его Сару Еселеву Блюмкину». На следующий день Рыбинский мещанин, золотых дел мастер Гершен Ягода, проживавший в доме Роговиковского на углу ул. Волжской Набережной и Гоголевской получил записку из городского тюремного каземата: «Господин Ягодин. Прошу Вас придти ко мне в 1-ю часть, меня вчера Сухарев арестовал и я сижу в первой части. Придите как можно скорее. Блюмкин. [2] 17 июня Рыбинский полицмейстер Гутеяр поручает приставу 2-й части «дознать, сколько времени проживал у еврея Ягоды отставной рядовой Лейба Вигдоров Блюмкин, а также об имени, отчестве и звании Ягоды.. ».[3] [1] Расстрельные списки, с. 463. [2] В местных источниках можно встретить две формы этой фамилии: «Ягода» и «Ягодин». То, что речь идет об одной и той же семье, одном и том же роде, доказывает хотя бы тот факт, что в «Оценочной ведомости недвижимого имущества» на 1888 г. имя владельца дома по ул. Егорьевской (бабушки Г.Ягоды) указано так: «Ягодина Фейга» (Архив автора). [3] Ф.Ф-8, оп.1, д.740, л.4. РФ ГАЯО 27 июня пристав 2-й части сообщает полицмейстеру: «Отставной рядовой Лейба Блюмкин в город Рыбинск прибыл с месяц назад до задержания его, являлся на даче к г. Самосуд, просился у него на квартиру, затем, как видно, поселился у еврея Рыбинского мещанина Гершен Фишель Ягоды в доме Роговиковского, где хранились до 19-го июня и Блюмкина вещи: подушка и плед, вещи эти Ягода 19-го числа носил Блюмкину в тюрьму, который (Ягода – В.Р.) хотя при расспросах о пристанодержательстве не признал себя виновным, но тем не менее уличается нахождением у него вещей Блюмкина и, наконец, проживающая у него прислугой крестьянская девица Череповецкого уезда, Усищевской волости, деревни Максакова Аксинья Ивановна Ромашова подтвердила, что у Ягоды часто ночуют разные незнакомые евреи. При этом не лишним считаю доложить, что Блюмкин, как видно, по профессии своей, скрывается от глаз полиции, по ночам же является к жене, квартировавшей у Шибаева, на дачу и бульварах и к гостиницам. Пристав Груздев".[1] Далее следует справка: 1) По списку евреев, проживающих во 2-й части, еврей, рыбинский мещанин Гершен Фишель Ягода отмечен ремесленником, золотых и серебряных дел, резчиком печатей. 2) Проступок Ягоды предусматривается 2п, 3-го примеч. к 283 ст., т. ХIV Уст пасп, прод. . В начале июля 1891 года пристав 2-й части направил дело о мещанине Ягоде городскому судье для привлечения того к ответственности за нарушение паспортного режима.

19 июля в городском суде 2-й части состоялось слушание этого обычного для тех лет и необычного для здравого смысла дела. В заседание по настоящему делу явились: обвинитель, полицейский служитель Векшин, обвиняемый Гершен Фишель Ягода и свидетельница Ромашова. По докладу дела обвиняемый Гершен Ягода показал, что Лейба Блюмкин у него не проживал, а только оставил вещи. Личная подпись. Свидетельница Аксинья Ивановна Ромашова с предварением о присяге, показала, что она живет кухаркой у Гершена Ягоды и может удостоверить, что Лейба Блюмкин у Ягоды не останавливался и не ночевал. Подпись отсутствует — неграмотная. Обвинитель поддержал обвинение. Городскойсудья, признавая обвинение Гершена Ягоды в проступке, предусмотренном 283 ст. Устава по паспортах, недоказанным, постановил: Гершена Фишеля Ягоду признать по суду оправданным".[2] Кстати, судьей на этом процессе был Дмитрий Деболъский, отец Дзиядора Дебольского, дружившего с М. Богдановичем, известным белорусским поэтом. К этому времени Лейба Блюмкин с женой под конвоем были отправлены в черту постоянного проживания и, казалось бы, дело, не стоящее выеденного яйца, должно было быть отправлено в архив. Но над родом Ягоды словно витает злой рок, и вот 26-го июля 1891 года Рыбинское городское полицейское управление направляет запрос по месту жительства Блюмкина. «Покорнейше просит…. истребовать отзыв от отставного рядового из Дубровенского мещанского общества Лейбы Вигодорова Блюмкина о том, у кого именно в городе Рыбинске квартировал и вообще был на жительстве в течение месяца, при этом присовокупляя, что Блюмкин из г. Рыбинска отправлен этапом в Горицкое полицейское управление… ».[3] Вплоть до сентября белорусские полицейские пересылают письмо из участка в участок и, наконец, разыскивают Лейбу Блюмкина: «1891 года 18 сентября. Я, нижеподписавшийся Горецкий мещанин Лейба Блюмкин, сим имею честь пояснить господину Приставу 2-й части г. Могилева, что я во время моего проживания в городе Рыбинске квартировал у родственника своего, Рыбинского мещанина Абрама овича Ягодина, золотых дел мастера. Находился же в г. Рыбинске дня четыре, в чем и подписываюсь. Лейба Вигдоров Блюмкин»[4] [1] Ф.Ф-8, оп.1, д.740, л.4. РФ ГАЯО [2] ф. Ф-8, оп.1, д.740,л.10 РФ ГАЯО [3] ф. Ф-8, оп.1, д.740, л.11 РФ ГАЯО [4] Там же, л.13-14 То ли искренен был Лейба Блюмкин, то ли слукавил насчет имени отчества Ягоды, но привел тем самым Рыбинского полицмейстера в замешательство. И он поручает приставу 2-й части «выяснить личность еврея Абрама овича Ягодина». 6 октября пристав ответствует, что «в числе населения евреев, проживающих в Рыбинске, кроме Фишеля Ягоды и его сына Гершена Ягоды, других евреев этой фамилии нет” равно и еврея Абрама овича Ягодина на жительстве не оказалось».[1]

Рыбинскому полицмейстеру приходится расширять свои познания в ономастике: "По существу поручается установить, как произносится по-русски еврей Гершен Ягода, и не назывался ли кто-либо из семейства Ягоды русским Абрамом овичем?". Пристав Груздев отвечает 19 октября, что «по-русски еврей Гершен Ягода прозывается Гришей и что в семействе Ягоды никто не называется именем Абрам ович”. Хотя оказалось, что "родной дядя Гершена Ягоды был с именем Абрам Ягода, который уже 20 лет тому назад умер».[2] 30 ноября 1891 года Рыбинское полицейское управление «рассмотрело переписку по обвинению еврея Гершена Фишелева Ягоды в пристанодержательстве у себя постороннего еврея Блюмкина и, находя, что в данном случае виновность золотых дел мастера, Гершена Ягоды… очевидна по следующим данным: при аресте Блюмкина 15 июня, последний имел сношение именно с этим Ягодой, так как, передав записку Ягодину просит полицейского служащего, состоящего при каземате, отправить таковую по адресу в дом Роговиковского, где другого Ягоды нет. 2) в донесении от 27 июня пристав 2-й части утверждает, что Блюмкин проживал не у кого другого, как у здешнего мещанина Гершена Ягоды. 3) в подписке, данной 18 сентября с.г., И.Д, приставу 2й части г. Могилева, Лейба Блюмкин опять-таки называет рыбинского мещанина, золотых дел мастера Ягоду, как лицо, у которого он, Блюмкин квартировал в Рыбинске. Хотя из-за перемены имени Ягоды не известно, можно предположить намерение сбить в чем-нибудь с толку, или же он забыл имя-отчество Ягоды. Затем, что часть приведенных сведений получена через два месяца после постановления городского судьи 19 июля оправдательного о Ягоде приговора, т.е., когда уже истек законный срок на обжалование приговора, что, наконец, в административном порядке дело подлежать прекращению не может на случай повторного проступка со стороны Ягоды, так как тогда явилось бы сомнение в степени виновности».[3] На этом основании Рыбинское полицейское управление решило переслать всю переписку в Ярославское губернское полицейское управление в надежде, что в Ярославле сумеют воздать по заслугам Гершену Ягоде, даже несмотря на решение суда. И напрасно. Губернское правление разъяснило рыбинскому полицмейстеру, что Гершен Ягода в правовом отношении находится в тех же условиях, что и остальные жители Рыбинска, поскольку является отставным военным. Поэтому к нему должно принимать меры те же, которые могли бы быть приняты к любому рыбинскому обывателю, поселившему у себя еврея, из черты оседлости. Вряд ли Григорий (Гершен) Ягода оказался победителем в этом споре с полицейскими чиновниками. Ибо уже через пару лет он вместе с семьей и малолетним Генахом (Генрихом), будущим, комиссаром ОГПУ, отправился на постоянное место жительства в Нижний Новгород. Что стало с Лейбой Блюмкиным, назвавшим себя родственником семьи Ягоды, и в каком родстве он находился с Яковом Блюмкиным нам пока не известно. [1] ф. Ф-8, оп.1, д.740, л.11 РФ ГАЯО, л.15 [2] ф. ф-8, оп.1, д.740, л.16-17. РФ ГАЯО. [3] ф. ф-8, оп.1, д.740, л.16-17. РФ ГАЯО.

РЕВОЛЮЦИОНЕРАМИ НЕ РОЖДАЮТСЯ

Генрих Григорьевич (Генах Гершевич) Ягода родился 7 ноября 1891 года по старому летоисчислению в г. Рыбинске, в доме Роговиковского на ул. Волжской набережной в семье Рыбинского мещанина, золотых дел мастера Герши Фишелевича Ягоды. День 7 ноября наложил отпечаток не только на судьбу Генриха Ягоды, но и на судьбу его братьев и сестер. Судя по всему, еще не достигнув школьного возраста, он был увезен родителями в Нижний Новгород. Этот переезд, похоже, был вынужденным по причине возникших у семьи уже давно проблем с местной полицией. В Рыбинске продолжали жить дед и баба Ягоды. Как видно из статьи Советской энциклопедии 30-х годов, Генрих Ягода получил среднее образование и в начале своей трудовой карьеры работал статистиком. В 1904-05 гг., как заявлял он сам на процессе по делу «антисоветского «право-троцкистского блока» и согласно данным той же энциклопедии, он уже работает в подпольной типографии наборщиком (правда, тот же Б.М. Пудалов оспаривает и факт получения Ягодой среднего образования и факт работы статистиком и участие в работе подпольной типографии и делает он это убедительно — на основании изученных им источников. Подвергает он сомнению и тот общеизвестный факт, что Ягода с 1907 года состоит в рядах РСДРП. По его данным и он, и его сестра Роза состояли в рядах нижегородских анархистовкоммунистов. Это само по себе любопытно, ибо, согласно уже приводимым нами данным рыбинского революционера Степана Полидорова, в записной книжке Ивана Константиновича Дагаева, сына статского советника, арестованного Рыбинской полицией в 1905 году, была обнаружена запись членов Рыбинской организации РСДРП. Среди них на II стр. — имя Розалии Григорьевны Ягоды. Что же получается, в 1905 году Роза Ягода в Рыбинске числилась в рядах РСДРП, а потом, после переезда в Нижний Новгород, вступила в партию своего брата. Может быть, речь идет о разных людях? Но это вряд ли. Других Ягод в это время в Рыбинске не было. И вообще, странно, что факт анархического прошлого Ягоды никак не был использован устроителями процесса 37-го года/. Что же касается утверждения Б.М. Пудалова о том, что Московское, во всяком случае, охранное отделение только в 1913 году подняло вопрос об его аресте, то это неверно. ДЕЛО НА ЯГОДУ-ВНУКА

У нас есть тому документальное доказательство — дело по описи № 45 за . «О состоящем под гласным-надзором полиции Рыбинском мещанине ГЕНРИХЕ ГЕРШЕНОВЕ ЯГОДЕ».[1] В августе 1912 года Ярославское губернское жандармское управление принимает постановление о высылке мещанина г. Рыбинска Генриха Гершенова Ягоды, изобличенного в преступных сношениях с лицами, принадлежащими к революционным организациям. И, согласно постановлению Министра Внутренних Дел — подчинению его гласному надзору в избранном месте жительства, но вне столиц и столичных губерний на два года. [1] В.Некрасов "Тринадцать "железных" наркомов, с. 162.

Рыбинский полицмейстер в своем секретном письме от 3 января 1913 года, заверил ярославское губернское жандармское управление, что «Рыбинский мещанин Генрих Гершенов Ягода в г. Рыбинске не проживал и не проживает, а по слухам находится вместе с родителями в Н.Новгороде». Форма ответа несколько странная – «Рыбинский мещанин в Рыбинске не проживал». Хоть в детские годы, но проживал. И потом, в Рыбинске продолжали жить тети, дяди и двоюродные братья Генриха, а дед умер в I905 и похоронен на еврейском кладбище. Этот указ фактически означал арест и высылку Ягоды из столицы, если бы он там оказался. А что касается того, воспринимала ли власть анархистов того времени как угрозу наравне с социал-демократами, то есть, какого рода революционную деятельность вел Ягода в Москве, во время своих наездов туда, мы можем только догадываться. Но опять же, если бы он засветился там в анархистских кругах, ему бы это обязательно припомнили в 1937 году. В той же энциклопедии говорится о том, что в 1911 году Ягода был арестован за революционную деятельность в Москве и отправлен в ссылку. Вероятно, этот факт можно легко подтвердить или опровергнуть, изучив архивные сведения. Вполне может быть, что эту ссылку он отбывал в Рыбинске. Кстати будет добавить, что Свердловы и Авербахи, с которыми Ягода породнился в Нижнем Новгороде, имели в конце-начале века рыбинских родственников. После ссылки Ягода переезжает в Петербург, работает в больничной кассе на Путиловском заводе, продолжая заниматься подпольной революционной деятельностью. В 1915 году мобилизован в Армию, где остается до конца 1916 года. Затем участвует в военной организации РСДРП/б/, в октябрьском перевороте. После захвата власти большевиками делает карьеру, чему помогают его личные и деловые качества: деловитость, аккуратность, спокойный, ровный характер. Правда, эти качества могли быть и не органичными. Со слов Б.М. Пудалова, знакомые, родственники и свойственники семьи Ягоды, просившие не называть их имени, чтобы обезопасить себя от антисемитских выпадов, вспоминали, что семья Ягод была беднейшей из беднейших, глава семьи – «недотепа-индханец» — непрактичный, а Генрих — импульсивным, вспыльчивым, мстительным, замкнутым, но внешне очень красивым. Вспомнив, что родная сестра Эсфирь Знаменская — Ягода после первого ареста бросила в адрес Генриха: «Будь он проклят», можно предположить, что родственники таким образом мстили Ягоде за свои страхи и ожидания арестов. И тем не менее, после революции Генрих Ягода работает в Высшей военной инспекции на Южном и Восточном фронтах, где знакомится со Сталиным. В 1919 году он становится членом коллегии Наркомвнешторга, а в . — членом президиума ВЧК. Известна характеристика, данная председателем Высшей военной инспекции в те годы Николаем Подвойским, своему подчиненному. Он характеризовал его как человека, обладающего незаурядными оранизаторскими способностями, необыкновенной работоспособностью и пунктуальностью. Можем ли мы говорить о неискренности одного из руководителей революционного выступления в Петрограде?

Знакомство Ленина и Ягоды, согласно документам, относится к 1919 году. Впоследствии Ленин неоднократно поручал Ягоде исполнять те или иные дела, такие как выяснение судьбы белых офицеров, поставка оборудования для Каширской электростанции, проведение «тройного террора», высылка из страны «активной антисоветской интеллигенции» Москвы и Петрограда. 18 сентября 1922 года в 23 часа 45 мин. Ягода пишет Ленину: «Тов. В.И. Ленину. Согласно Вашего распоряжения посылаю обратно присланные Вами списки с соответствующими пометками на них и фамилии лиц (выделенных отдельно), кои оставлены по тем или другим причинам в Москве и Питере. С комприветом Г. Ягода. П.С. Первая партия уезжает из Москвы 22/1Х (пятницу). Г.Я. [1] В качестве члена президиума ВЧК Ягода участвует в создании карательной системы, но и в решении серьезных вопросов реформирования тюремной и карательной политики вместе с Дзержинским, Ихновским, Мессингом и др., в 1921 — управделами ВЧК, зам. начальника особого отдела ВЧК Артузова. С 1924 года Ягода становится заместителем ОГПУ, преемника ВЧК. Именно в это время Горки были переданы ОГПУ, те самые Горки, где доживал свои последние дни вождь пролетариата. Именно Ягода и его люди охраняли Ленина от нежелательных контактов. В 1926 голу после смерти Дзержинского Ягода становится заместителем уже Менжинского. Один из бывших чекистов Агабеков так отзывался о Ягоде того времени: "Ягода — человек властного характера, обладающий сильной волей и готовый на все ради достижения цели. Держится благодаря угодливости перед членами Политбюро и ЦК — оружию, которым он владеет в совершенстве, своевременно учитывает появление возможных конкурентов и принимает меры к уничтожению. В то время о Ягоде ходят слухи как о всемогущем человеке, о нем слагаются стихи такого рода: «Ты не больно хорохорься, коммунист без года. Скоро спесь с тебя собьет Геничка Ягода». Ради объективности стоит привести и противоположное мнение Б.М.Пудалова, опирающегося на воспоминания людей, близко знавших Ягоду: «Вспоминают, что уже в 30-е годы, будучи в Москве, иногда заходили к Ягоде в гости; он встречал приветливо, но в общении бывал неровен, однажды на довольно безобидную просьбу помочь с железнодорожным билетом не просто отказал, а вспылил, раскричался, крепко обидел. По-моему, тяжелый, неуравновешенный характер его и погубил: не умел вести «"придворную" интригу, управлять своими эмоциями». В 1927 году в его активе знаменитые операции «Трест», «Синдикат», «Синдикат-2», Награжден орденом Красного знамени. В эти годы Ягода проявляет опасную для себя самостоятельность и независимость, стоившие ему жизни: он поддерживает Бухарина и Рыкова и Томского в борьбе против чрезвычайщины. А в период, когда он был членом Московского комитета партии, в момент конфликта членов Горкома со сторонниками Сталина поддерживает своего земляка, рыбинца Николая Угланова, дочь которого, Святухина до сих пор живет в Рыбинске.

Жизнь идет своим чередом. Тучи сгущаются над рядовыми гражданами и всеми, кто опасен системе Сталина. В 1930-м Ягода подписывает карательный приказ №775 против крестьянства. В этот период один за другим проходят показательные процессы по делу «изменников» и «вредителей». Ягода лично принимает участие в допросах. В начале 30-х по чужому паспорту он выезжает за границу с целью похищения генерала Кутепова, председателя эмигрантского «Российского общевоинского союза», хотя советский энциклопедический словарь вплоть до 1969 года писал о Кутепове так: «Исчез из Парижа при невыясненных обстоятельствах». [1] "Всех их вон из России"// Публикация А. Массальской, И. Селезневой, ж. "Родина"// № 10, 1992г., с. 67. Чего не отнимешь у Ягоды — это его высокого профессионализма. И надо сказать, что основы теории и практики советской разведки и контрразведки закладывались и при Дзержинском, и при Менжинском, и при Ягоде. Одним из серьезнейших спецов советской контрразведки был как раз Яков Блюмкин, о котором мы говорили. Хотя, уже в советское время заслуги Ягоды и при проведении операций «Трест», «Синдикат», «Синдикат-2», при захвате Кутепова стали приписывать другим людям. В начале 30-х годов в подчинение ОГПУ была передана вся система исправительно-трудовых лагерей. 15 мая . вместе с Куйбышевым он подписывает циркуляр № 139 об использовании вредителей-специалистов в работе. Так начинались те самые знаменитые «шарашки», о которых писал Солженицын, сидевший в одной из таких «шарашек» в Рыбинске. В 1932 году: за организацию строительства Беломоро-Балтийского канала награжден орденом Ленина. Вот несколько служебных распоряжений Ягоды в тот период разного характера, дающие представление о стиле, и методах руководства начальника ОГПУ: Телеграмма. Медгора. Замнач. Беломорстроя Рапппорту. Решительно прекратить бесцельное шатание тысяч людей, до полного восстановления порядка в лагере. Под личную ответственность привести в ясность оставшиеся работы и на основе этого составлять календарный план их исполнения. Ягода «Особый отдел» ОГПУ. Большой письменный стол, кожаные клубные кресла, на столе — набор телефонных трубок. — Мы бросаем сейчас в лагеря группу чекистов не только для того, чтобы поднять производственное использование лагерей.., но, прежде всего, для того, чтобы как следуют наладить воспитательную работу по переплавке правонарушителей в полноценных советских граждан. Запомните, что неисправимых преступников нет». Это говорит Ягода в своем кабинете в июне 1932 года помощнику начальника ГУЛАГа Семену Фирину. — Не доверяйте никому. Научитесь проверять правильность той или иной задачи технической системы конкретной практикой».

Фирину, Френкелю. Медвежья гора. Беломорстрой. 3. Обеспечить возможность получения горячей пищи для работающих 7. Старшим бригадирам, независимо от их сроков, выделить особые бытовые условия и выплачивать им от тридцати до шестидесяти рублей, обеспечив лучшим обмундированием и лучшим жилищем; 9. Самым суровым образом карать всех, кто недостаточно внимательно относится к вопросам бытового обслуживания заключенных /производит кражи при раздаче пайков/, и широко объявить заключенным , что руководство лагерем и строительством ждет их сообщений о наблюдающихся в этой области беспорядках и что виновники этих непорядков по выяснении будут обязательно наказываться. 11. Желательно сократить весь аппарат управления лагеря и строительства как чекистов, так и инженеров, с тем, чтобы не менее 50 процентов этого аппарата было бы немедленно брошено в наиболее узкие места строительства. 12. Объявить всему населению лагеря, что выполняющие и перевыполняющие норму в эти последние решающие месяцы работы получат значительные льготы, вплоть до полного освобождения, независимо от предыдущей их работы. Ягода. В 1934 году на XVII съезде избран в состав ЦК ВКП(б). В 1935 году введены новые звания. Ягода стал первым комиссаром Госбезопасности. 2-я половина 1934 года. М. И. Ульянова передает Сталину жалобу от зэков. Сталин накладывает резолюцию: «Проверить, наказать, не взирая на лица». Это был второй тревожный звонок для Ягоды. В 1934 году муж любовницы Кирова убивает 1-го секретаря Ленинградского обкома. Ягода пытается возглавить следствие, но Сталин не позволяет ему этого. За следствием пристально наблюдает новый фаворит — Ежов. Ягода противится нажиму со стороны. Ягоде на квартиру звонит Сталин — загладить свою вину. Но Ягода не может принять четкого решения насчет Каменева с Зиновьевым — бить или не бить, стрелять или не стрелять? В сентябре 1936 года Сталин говорит Жданову: «Ягода оказался не на высоте своей задачи». И 26 сентября с заседания Совнаркома Ворошилов отправляет Ягоду в сопровождении военного патруля на Лубянку для сдачи дел Ежову. Поначалу кажется, что для Ягоды все закончится легкой опалой — он получает пост Наркома связи. 29 января 1937 года его переводят в запас. З апреля он обвинен в должностном преступлении и арестован. Как свидетельствуют материалы недавно вышедшей в Казани книги «Генрих Ягода: Нарком внутренних дел СССР, Генеральный комиссар государственной безопасности: Сборник документов»[1] при обысках в его квартире, кладовых по Милютинскому переулку, д.9, в Кремле, на его даче в кладовой и кабинете Наркомсвязи СССР" обнаружены, в частности: 3. Коллекция порнографических снимков 3904 шт. 4. Порнографических фильмов 11 шт. 102. Коллекция трубок курительных и мундштуков /слоновой кости, янтарь и др./, большая часть из них порнографических -165 шт... 105. Резиновый искусственный половой член.

У Ягоды хранилось собрание «Писем писателей и художников Ягоде в связи с пребыванием на Беломоро-Балтийском канале» в августе 1933 г. Свои автографы оставили Кукрыниксы, Л. Никулин: «Генриху Григорьевичу Ягоде: "Человечность" и "гуманность" все же великие слова, и, мне кажется, не надо отказываться от них. Высшая человечность и гуманность есть то, что сделано Вами — первым из строителей ББВК, Она заключается в замечательной работе над исправлением человека. Она заключается в заботе о создании лучших условий жизни для трудящегося человечества. Всякая иная человечность и гуманность есть ложь, лицемерие и ложь»; Всеволод Иванов: «Милый Генрих Григорьевич, поспешно, на бегу поезда, чужой ручкой — Вл. Лидин, крепко-крепко благодарю Вас за великолепную мысль, позволившую нам увидать Б.Б. Канал. Страшно жаль, что не удалось мне увидать его раньше, весной, когда предлагали Вы. Целую Вас крепко;[2] М. Зощенко: «Дело не в том, что я видел грандиозные сооружения — плотины, шлюзы, дамбы и новый водный путь. Меня больше всего поразили люди, которые там работали и которые организовали эту работу. Я увидел воров и бандитов (нынче ударников), которые произносили речи человеческим языком, призывая товарищей по работе брать теперь с них пример. Мне не приходилось раньше видеть ГПУ в роли воспитателя, и то, что я увидел, было для меня чрезвычайно радостным», Ник. Чуковский, Ал. Исбах, «художник кисти-реалист» Б. Иогансон, в стихах — А. Безыменский («морковный кофе» — по выражению Маяковского — В.Р.): «Товарищу Ягоде от поэта, с гордостью носящего присвоенное ему враждебной нам прессой всех стран имя литературного чекиста. [1] Судебный отчет по делу антисоветского "правотроцкистского блока", с. 509. [2] Генрих Ягода: Нарком внутренних дел СССР, Генеральный комиссар госбезопасности.// сб. докум. /сост. В.И. Виноградов и др., Казань, ., 536 стр. Донесение. Что грандиозность Беломорского канала И мысль вождя, что жизнь ему давала, Войдут невиданной поэмою в века, и если коллективом вдохновений Поэму Беломорского пути Сумеем мы в литературу донести, То это будет лучшее из наших донесений ». 18 июля помечено письмо Ягоде от Р. Роллана, упоминаемое в его московских дневниках. Кто станет утверждать, что этими людьми руководил страх, что их панегирики одному из «сталинских монстров» были произнесены сквозь зубы, прореженные кулаками ГПУшных вышибал? Нет, они говорили свои «речи человеческим языком». Кем они были, если не садовниками этого безумного сада, имя которому сталинизм. Самое большое удивление вызывает присутствие в этом ряду сладкопевцев имени Зощенко, писателя, может быть, первого из советских писателей посвятивших свою книгуисследование своеобразию и красоте простого человеческого эгоизма,

индивидуализма, красоте и праведности человеческого разума, обращенного к радостям и горестям отдельного человека. Не системы, не партии, не государства. Но это был опыт, это была гипотеза, эта была игра. А в случае с Ягодой, там игра не проходила. В ходе следствия Ягоде предъявили обвинение — готовил свержение Советской власти и реставрации капитализма, был соучастником убийства Кирова, Менжинского, Куйбышева, Горького, Пешкова, покушения на Ежова. Вышинский на суде обвинил его в шпионаже в пользу Польши и Германии. Но Ягода ответил: «Нет, в этом я не признаю себя виновным. Если бы я был шпионом, то уверяю вас, что десятки государств вынуждены были распустить свои разведки». А вообще, некоторые признательные показания Ягоды на суде не нуждаются в комментарии. Понятно, что сам Ягода вряд ли додумался до таких перлов, которые он выдавал на следствии и во время суда. Тут видна «рука» единого для всех обвиняемых редактора — один стиль, один маразм — и черный юмор: «Объединенный центр право-троцкистсской организации в течение долгого времени пытался обработать Горького и оторвать его от близости к Сталину. В этих целях к Горькому были приставлены Каменев, Томский и ряд других. Но реальных результатов это не дало. Горький по-прежнему верен Сталину, и является горячим сторонником и защитником его линии. При серьезной постановке вопроса о свержении сталинского руководства и захвате власти право-троцкистами — центр не мог не учитывать исключительного влияния Горького в стране, его авторитет за границей. Если Горький будет жить, то он подымет свой голос протеста против нас. Мы не можем этого допустить. Поэтому, объединенный центр, убедившись в невозможности отрыва Горького от Сталина, вынужден был вынести решение о ликвидации Горького». «Прежде чем ответить на вопрос, к чему конкретно сводилась ориентация на фашистскую Германию, я хочу заявить следующее: когда речь шла о так называемом "дворцовым перевороте" что имелось в виду арестовать, свергнуть руководство Советской власти, партии и свергнув Советскую власть, восстановить капиталистические отношения в стране. Ставили ли мы задачу свержения Советской власти? Я на этот вопрос отвечают положительно. Какой общественный политический строй мы восстановили бы в стране после свержения Советской власти? Я и на этот вопрос отвечаю прямо — капиталистический строй. Оценки личности Ягоды его современниками исследователями и политиками в главном совпадают. Отличаются они только в деталях. Кому-то может показаться, что эти детали ничего не добавляют, вернее, ни меняют сложившегося отношения. Но не в этом их ценность. А в том, что они усложняют сложившийся образ. Усложнение исторического образа и есть приближение к его адекватному восприятию. Олег Калугин: «В октябре 1935 года по инициативе Ленинградского НКВД были арестованы близкие Ахматовой — муж Николай Пунин и сын Лев Гумилев. Санкции на арест Ахматовой не дал тогдашний глава НКВД Ягода. Он отказал ленинградским чекистам».[1] Исаак Бабель: «При Ягоде по сравнению с теперешним (времена Ежова), наверное, было еще гуманное время».[2] Газета «Яблоко Подмосковья»: «Аскета Дзержинского и бескорыстных фанатиков из его окружения сменил бывший фармацевт Генрих Ягода, известный

на всю Москву амурными похождениями. Этот персонаж обнаглел до того, что с помощью подведомственных ему структур устранил сына Горького а, служившего препятствием его бурному роману. Во всякой самой отлаженной и вездесущей системе случаются сбои и есть свои ахиллесовы пяты. Единственный сын Ягоды — Генрих — 1929 года рождения — избежал расстрела. О его судьбе рассказал Владимир Некрасов в своем очерке о Ягоде. Автор очерка лично встречался с Генрихом Генриховичем и многое знает с его слов ». «После ареста отца его — 7-летнего мальчика вместе с матерью Идой Леонидовной и бабушкой Софьей Михайловной Авербах (родной сестрой Якова Михайловича Свердлова) выслали в г. Оренбург. Мать и бабушку в последующем арестовали, а Генрих воспитывался в детских домах Оренбургской и Куйбышевской областей. Примерно в 1940 году, когда мальчику было 11 лет и находился он в детдоме г. Бугуруслана, по предложению директора детдома Ксении Прокофьевны Поздняковой и заведующей учебной частью Нелли Филатовны Хатунцевой, о которых Генрих Григорьевич вспоминает с большой теплотой, они сменили ему фамилию и тем самым спасли от гибели. Правда, уже после войны в 1945 году, как рассказал мне Генрих Генрихович, он допустил одну оплошность: при поступлении в железнодорожный техникум г. Куйбышева в анкете указал, что его отцом был Ягода. Из техникума его исключили, а позднее — в 1949 году — по решению особого совещания при МГБ СССР он был осужден на 5 лет. Из лагеря Генрих Генрихович вышел по амнистии в 1953 году. В последующем он получил инженерное образование, был реабилитирован и живет сейчас вместе с семьей в одном из городов Украины. Древо жизни Г. Г. Ягоды, в отличие, скажем, от А.И. Рыкова, не остановилось. В 1989 году его внук Станислав Генрихович поступил учиться в один из московских институтов, а теперь уже окончил его и приступил к работе. Жизнь «продолжается» [1] О. Калугин "Дело КГБ на Анну Ахматову" в кн. "Госбезопасность и литература"//М., Рудомино, 1994. [2] С. Поварцев "Причина смерти -расстрел"//М. Терра, 1996. 4) В. Камша "Может мы обидели кого-то зря// г. "Яблоко Подмосковья" № 14, 26 декабря 1997 г. с. 2. ПОСТСКРИПТУМ

Статья эта уже была написана и подготовлена к печати, когда в Рыбинском архиве мне удалось совершенно случайно, но к месту обнаружить «Посемейный список мещан за…» (списков этих так много, что их просто невозможно просмотреть за относительно небольшой промежуток времени), в котором содержатся сведения о роде Ягод, дающие необходимые ответы на интересовавшие нас вопросы. Во-первых, обнаруживаются два недостающих члена семейства Герша. Это сын Лев, год рождения 11 августа 1897 года. В 1913 году он был внесен в списки мещан Рыбинска, лист 273. В 1916 году он должен был явиться в призывную комиссию "по досрочному призыву 1918 г »., так понимаю, в связи с военными действиями. Но не явился. Но все-таки, был зачислен на военную службу в 1916 году в возрасте 19 лет в г. Нижний Новгород.

И вот самое интересное: «27 сентября 1916 г. Лев расстрелян по приговору военно-полевого суда. В нар. метр. 1917 г., 205 л ».. «Вот и отыскались следы Тарасовы», то бишь, следы 3-го брата Генриха Ягоды. Здесь же содержится ответ на вопрос о судьбе еще одного брата, о котором мы знали только со слов Генриха Ягоды. Михаил, г.р. 6 января 1890 г. Из евр. книги № I. И «стыдливая» запись – «Михаил Гиршевич умер 18 декабря 1905 г. Гор. упр. 1911 г.. и 59 л ».. Сопоставьте время «Сормовских событий» 1905 года ответ на вопрос в причинах смерти еще одного брата Ягоды. Есть здесь весьма любопытные сведения и о самом Генахе Ягоде. «Г.р. 7 ноября 1891 г. из евр. кн. № 1913 г. 191с г. 11 октября Генаху (так в тексте) дана отсрочка до призыва 1914 г., (в . для Генаха наступил призывной возраст ), а 7 октября . вновь дана отсрочка до призыва ., а 21 января 1915 г. зачислен в ополчение 2 разряда, а по мобилизации 1915 г. призван на военную службу, увед. Рыб. Воин. Присутствия от 15 декабря 1915 г. № 16848». Почему такая поблажка из года в год делалась властями Генриху Ягоде – неизвестно. Кстати, рядом с фамилией Ягоды красным карандашом чьей-то рукой сделана пометка – «суд». Любопытно весьма то, что семья Ягоды в начале 90-х годов уехала на жительство в Нижний Новгород, а Рыбинские военные продолжали разыскивать его детей, достигших призывного возраста. А Рыбинский полицмейстер отвечал Московскому градоначальнику, что Генрих Ягода в Рыбинске «не жил и не живет» и только по слухам было проживает в Н.Новгороде. Полная неразбериха в делах жандармского ведомства! Отыскалась и неизвестная сестра Генриха — Лея (Лиля). Вот запись из списков: «Лея — 13 лет в 1915 г». Это значит, что она 1902 года рождения. Об Эсфири. Согласно этим же "спискам", Эсфирь, «по предоставлению Московского губернского правления от 16.07.1909 г. за № 2048, приняла православие с наречением имени Евгения. Детей же ея, принявших православие не значится». Как мы помним, Эсфирь была расстреляна в 1938 г. под своим еврейским именем. Православие не помогло. © Copyright: Владимир Рябой, 2009 Свидетельство о публикации №2905240377

Ягода Генрих Григорьевич (Иегода Енон Гершонович). Учетная карточка Московского охранного отделения

Акт

(с) http://carabaas.livejournal.com/60712.html