Образование и национальная политика самодержавия: электронные методические указания

Министерство науки и образования Российской Федерации ГОУ ВПО «Российский государственный торгово-экономический университет»

Самарский институт (филиал)

ШЕВКУЛЕНКО Д.А.

ОБРАЗОВАНИЕ И НАЦИОНАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА САМОДЕРЖАВИЯ Электронные методические указания для бакалавров по направлениям «Экономика», «Менеджмент», «Торговое дело»

Самара 2011

Шевкуленко Д.А. Образование и национальная политика самодержавия: электронные методические указания для бакалавров по направлениям «Экономика», «Менеджмент», «Торговое дело». Самара: СИ РГТЭУ, 2011. 41 с.

Настоящие методические указания предназначены для студентов интересующихся национальной проблематикой. В работе рассматривается образовательный аспект национального вопроса в Российской империи в XIX столетии. Могут быть использованы для подготовки к семинарским и лекционным занятиям по курсу Отечественной истории.

© Шевкуленко Д.А © Самарский институт (филиал) РГТЭУ

СОДЕРЖАНИЕ ВВЕДЕНИЕ ....................................................................................................... 4 I. ФОРМИРОВАНИЕ ПОЛИТИКИ В ОБЛАСТИ ПРОСВЕЩЕНИЯ . 6 II.

ЗАРОЖДЕНИЕ

СИСТЕМЫ

НАЦИОНАЛЬНОГО

ОБРАЗОВАНИЯ В РОССИИ ........................................................................... 16 ЗАКЛЮЧЕНИЕ ............................................................................................. 36 ЛИТЕРАТУРА ................................................................................................. 38

ВВЕДЕНИЕ Настоящие методические указания предназначены для студентов интересующихся национальной проблематикой. В работе рассматривается образовательный аспект национального вопроса в Российской империи в XIX столетии. В процессе формирования национальной политики, власти обратились к конфессиональным и правовым аспектам гораздо раньше, чем к образовательным. Уже в 1552 году, после покорения Казани, правительство пыталось использовать распространение православия в качестве средства морального утверждения в новоприобретѐнных землях. Правовой статус различных конфессий становился предметом международных договоров с XVIII века, а свидетельства использования школы как средства русификации населения присоединѐнных земель появляются только в XIX столетии. Одной из причин такого "позднего" обращения к просвещению является практически полное отсутствие системы светского образования в XVII и XVIII веках. Появившиеся в эпоху петровских реформ первые учебные заведения находились в ведении местных властей, испытывали недостаток средств и преподавателей. Положение изменилось только с возникновением Министерства народного просвещения. Создание центрального органа дало возможность правительству осуществлять действенное управление системой образования и проводить через неѐ направленную политику, в том числе и в сфере межнациональных отношений. Использовав богатый опыт русификации в области религии и законотворчества, власти смогли сделать из просвещения одно из наиболее эффективных орудий осуществления своей национальной политики. В ее развитии видна историческая преемственность. Она прослеживается от первых попыток христианизации инородцев до учѐта геополитического фактора при формировании учебных округов.

Для лучшего изучения темы, мы считаем возможным проведение одного или нескольких дополнительных занятий в форме "круглых столов". На них желательно рассмотреть следующие вопросы: педагогическая деятельность Н.И.Ильминского; организация и правовые основы миссионерства: образование кагала и его роль в жизни еврейской общины; деятельность Библейского общества; сравнительный анализ содержания понятий "нация" и "раса" в дореволюционной антропологии; освещение этнической проблематики в отечественной историографии. Причины выбора тем и рекомендуемая литература даны в тексте работы. Для подготовки каждого из названных вопросов целесообразно образовать микрогруппы из 2 - 4 человек. Это облегчит работу с литературой и позволит привлечь к участию в "круглых столах" возможно большее число учащихся.

I. ФОРМИРОВАНИЕ ПОЛИТИКИ В ОБЛАСТИ ПРОСВЕЩЕНИЯ Первые документы министерства народного просвещения свидетельствуют об определѐнном либерализме (по сравнению с более поздними временами). Основанием для подобного утверждения может служить устав Дерптского университета, принятый 12 сентября 1803 года. Параграф первый гласит: "Императорский Дерптский университет учреждѐн в Российской империи для общего блага, в особенности же для пользы Лифляндской, Эстляндской, Курляндской и Финляндской губерний, и по тому университет принимает в студенты людей всякого состояния российских уроженцев и иностранных, которые предъявят о своѐм состоянии письменные свидетельства"1. Интересен и состав преподаваемых дисциплин. Студенты-юристы, кроме теоретического и практического российского правоведения изучали римское и немецкое гражданское и уголовное право, лифляндское провинциальное право и практическое правоведение, эстляндское и финляндское провинциальное право. Устав Виленского университета от 18 мая 1803 года свидетельствует об изучении "Прав гражданского и уголовного в Российской империи и преждебывших польских областях, присоединѐнных к России"2. Поступление в университеты не увязывалось со знанием русского языка и вероисповеданием; Причины столь демократического подхода следует искать в истории присоединения данных территорий к России и либерализме первых лет правления Александра Павловича. Рассматривая первую причину, отметим, что Эстляндия и Лифляндия с городами Ригой, Ревелем, Дерптом, Нарвой, Выборгом, Кексгольмом, Ингерманландия, часть Карелии и ряд других земель оказались в составе России по условиям Ништадского мирного договора. Для этих территорий оговаривалось: "Е.ц.в. обещает при том, что все жители провинций Лифляндских и Эстляндских, такожде и острова Эзеля,

шляхетные и не- шляхетные, и в тех провинциях обретающиеся города, магистраты, цехи и цунфты при них, под свейским правлением имевших привилегиях, обыкновениях, правах и справедливостях постоянно и непоколебимо содержаны и защищены будут. Також в таких уступленных землях не имеет никакое принуждение в совести введено быть, но паче евангелическая вера, кирхи и школы и что к тому принадлежит на таком основании, на каком при последнем свейском правительстве, были оставлены и содержаны, однако ж во оных и вера греческого исповедания також свободно и без всякого помешательства отправлена быть может и имеет"3. Курляндия, отошедшая к России после третьего раздела Польши, получала примерно те же гарантии культурного развития: "Объявляем при том императорским нашим словом, что не токмо свободное исповедание веры, от предков вами наследованной, права, преимущества и собственность, законно каждому принадлежащая, в целости соблюдены будут, но что от сего времени каждое состояние народное вышеозначенных областей имеет пользоваться и всеми теми правами, вольностями, выгодами и преимуществами, каковыми древние подданные российские по милости наших предков и нашей наслаждаются"4. Право на образование на родном языке, наличие собственного законодательства, сохранение элементов государственности было закреплено конституцией Царства Польского 1815 года. Относительная самостоятельность в области культуры и права, полученная населением этих территорий, создала благоприятные условия для деятельности "польской партии". Центром польской культуры в западнорусских землях стал Виленский университет, а сами эти земли входили в обширный Виленский учебный округ. Его попечителем с 1803 по 1824 гг. был польский патриот князь Адам Чарторыйский. Находясь с 1804 г. на посту министра иностранных дел. в 1805 г. он выдвинул проект восстановления польского государства в границах 1772 г., связанного с Россией дина-

стической унией. Однако сближение России с Пруссией показало нереалистичность этого плана, и в 1806 г. Чарторыйский подал в отставку. Чарторыйский, вместе с другими "молодыми друзьями" царя Н.Н.Новосильцевым, П.А.Строгановым и В.П.Кочубеем, входил в Негласный комитет. Последний был образован Александром I для разработки проектов модернизации России и просуществовал с 1801 до 1803 года. Именно в эти годы все недворяне (кроме крепостных) получили право покупать незаселѐнные свободные земли (1801), осуществляется министерская реформа (1802) и появляется указ императора о "вольных хлебопашцах". Деятельность Чарторыйского для нас интересна тем, что именно с его влиянием на Александра I и министра народного просвещения графа П.В.Завадовского связывали успехи "польского дела" на западе Российской империи, где образование, наряду с религией; стало ареной национальной борьбы. В дореволюционной литературе, например, очень содержательном юбилейном сборнике министерства народного просвещения, прямо говорится о благоприятных условиях, которые сложились для польских патриотов в начале правления Александра I. Пользуясь доверием императора и министра, Чарторыйский способствовал развитию народного просвещения в духе "польской государственности", что рассматривалось как могущественный фактор возрождения Польши5. Насаждение полонизма вызвало недовольство значительной части непольского населения. Противоречия были настолько серьѐзными, что М.П.Драгоманов считал местонахождением главного узла польского вопроса не Польшу, а именно Западный край. Там, по мнению исследователя, началась по общественной инициативе реакция в ответ на полонизацию населения и началась в то время, когда польские элементы в крае считались не революционными, а охранительными. Обратите внимание на то, что говоря о борьбе, Драгоманов имел в виду противостояние культур и дал следующую характеристику этому процессу: "Русский народ в Западном крае, как известно, принадлежит к малорус-

ской и белорусской ветвям русского племени. Издавна обе эти ветви имели своими культурными центрами Киев и Вильну. Культурная роль Киева известна каждому, но не надо забывать, что и Вильна, до самого присоединения к России, была центром, православно-русской, униатско-русской и даже католическо-русской печати. Отсталость киевской духовной академии, которую ещѐ Ломоносов советовал превратить в университет, ослабила культурное значение Киева для Юго-Западного края, до которого русская народная культура могла доходить только из столичных, да из Харьковского университета"6. Правительство не долго мирилось с таким положением дел. Уже в 1805г. началось обсуждение вопроса об открытии в Киеве университета. Это намерение вызвало беспокойство у "польской партии", так как русский культурный центр, которым неизбежно должен был стать новый университет, мог серьѐзно подорвать еѐ положение. К тому же вокруг университета предполагалось образовать новый учебный округ, что приводило к отрыву югозападного края от Виленского учебного округа. Самым активным противником создания нового учебного заведения зарекомендовал себя Фаддей Чацкий, бывший визитатором училищ Киевской, Волынской и Подольской губерний. Аргументы, которые он привѐл министру народного просвещения, сводились к следующему: во-первых, недалеко от Киева уже есть университет в Харькове; во-вторых, город находится в стороне от северо-западного края; в-третьих, обыватели, делавшие пожертвования на университет, желают, чтобы преподавание в нѐм велось на польском языке. Сделать это в Киеве - древнейшем русском городе - не представляется возможным, ибо гражданское право должно преподаваться на основе права русского, церковное - на основе права восточного, а богослужение - в духе православия. Заводовский уступил доводам Чацкого, фактически признав юго-западный край областью влияния польской школы. По инициативе Чацкого в Киеве готовилось открытие гимназии, для чего было собрано 500 тысяч рублей пожертвований от дворянства Киевской

губернии и магистрата города. Жертвователи выдвинули в качестве условия требование преподавания большинства предметов на польском языке. Условие оказалось неприемлемым, и открытая 30 января 1812 г. гимназия стала русским учебным заведением. В 1814 г. новый министр народного просвещения граф А.К.Разумовский сделал следующий шаг в русификации образования Западного края. Он обратил внимание руководства Виленского университета на слабое знание учащимися русского языка. Причину министр увидел в преподавании русского польскими учителями на польском же языке. Университету было предложено представить министерству список преподавателей русского языка с указанием их национальности, изыскать средства для замены преподавателей-поляков русскими и немедленно ввести во всех училищах округа изучение "Краткой российской грамматики", изданной Главным управлением училищ. При следующем министре - князе Голицыне - Виленскому округу был нанесѐн серьѐзный удар. Указом 23 сентября 1818 г. учебные заведения Киевской губернии изымались из ведения Виленского университета и причислялись к Харьковскому учебному округу. 10 октября 1824 г. от Виленского округа отделили две белорусские губернии - Витебскую и Могилѐвскую и присоединили их к Санкт-Петербургскому округу. В 1829 г. из белорусских губерний образовали особый округ, к которому в начале 1831 г. присоединили Минскую губернию. В том же году от Виленского округа отделили Волынскую и Подольскую губернии. причисленные к Харьковскому округу. В результате всех этих перестановок в составе Виленского учебного округа остались лишь Виленская и Гродненская губернии и Белостокская область. Ко времени польского восстания 1830-1831 гг. единство управления учебным делом в Западном крае было разрушено. После подавления восстания произошли серьѐзные изменения в правовом положении Западного края. Правительство стало принимать меры, направленные на унификацию законодательства. Уже 1 января 1831 г. был издан именной указ "О введении в губерниях Могилѐвской и Витебской, как по

правительственной, так и по судебной части, того самого порядка, который наблюдается во внутренних областях .государства"7. За ним последовало положение комитета министров "О замене Магдебургского права в Малороссии Литовским статутом и общими российскими узаконениями" от 3 февраля8 и высочайшее повеление "О введении в Белорусских губерниях Учреждения о губерниях и о прекращении действия Литовского статута" 9. Польская конституция была отменена, и вместо неѐ в феврале 1832 г. введѐн Органический статут, обещавший введение шляхетского представительства по воеводствам - так называемых провинциальных чинов, сохранение польских учреждений и т.д. Но он не был проведѐн в жизнь10. Выше мы уже говорили о причинах "пестроты" законодательства Российской империи. Легко объяснимо и предпочтение Литовского статута Магдебургскому праву. Первый юридический документ имел давние связи с русским законодательством. Впервые Статут издали при Сигизмунде I в 1529 г. Затем свод пересматривали и дополняли, вследствие чего на нѐм отразилось влияние польского права, смешавшегося в Статуте с древнерусскими юридическими обычаями, сохранившимися в Литовской Руси со времѐн "Русской правды". В окончательной редакции Литовский статут был издан на русском языке при Сигизмунде III в 1588 г.11. Магдебургское право ввели в Малороссии во времена польского владычества. В дореволюционной юриспруденции этот шаг рассматривался как важная часть этнической политики: "Правительство Речи Посполитой весьма охотно распространяло немецкое (магдебургское - Д.Ш.) право в русских землях, видя в нѐм лучшее средство их колонизации; русские города и сѐла, наделѐнные немецким правом, выделялись из общего строя земли, прерывая связь со стародавней всесословной, или вернее, бессословной пошлиной и подчинялись тому принципу сословности, на который опиралось государственное устройство Польши"12. После третьего раздела Польши указом от 30 ноября 1796 г. в Малороссии восстанавливалась существовавшая до присоединения к России пра-

вовая система. На основе Литовского статута судились дворяне и разночинцы, а по Магдебургскому праву судились купцы и мещане, а также разбирались все дела о "тяжебных убытках". Магдебургское право было издано в Малороссии на польском и латинском языках, переводов на русский не существовало. В девятнадцатом столетии, с оживлением связей Западного края с центральными областями России, "языковая проблема" стала вызывать трудности в работе судов. 17 ноября 1827 г. управляющий министерством юстиции князь Долгорукий обратился в Комитет министров за разрешением на перевод имеющейся в Сенате книги Магдебургского права. В результате изучения вопроса оказалось, что в Праве имеется много устаревших статей, использовать которые не представляется возможным. Статьи же "полезные" есть или в Литовском статуте, или в Общих российских узаконениях. Небольшое количество статей Права, которые могли быть с пользой для дела восстановлены, всѐ равно требовалось приводить в соответствие со Сводом всего провинциального законодательства. Исходя из приведѐнных соображений, Магдебургское право отменили. Столь значительные нововведения в законодательстве были подкреплены изменениями образовательной политики. "Первой ласточкой" стало постановление 7 июля 1832 г. "О принятии мер к усилению русского языка в училищах Западных губерний". Необходимость улучшения преподавания русского языка в Киевской, Минской, Подольской, Волынской губерниях и Белостокской области объясняется введением русского языка в судопроизводство этих земель: "...в государстве самодержавном чем части, его составляющие, однороднее и чем законы единообразнее, тем и управление удобнее. Следовательно, нельзя не желать, чтобы губернии, присоединѐнные и в праве частной собственности и в языке судебном, сколь можно более были сближены с целым. Вопрос о времени и способах сего сближения зависит однако от степени и пространства распространения русского языка в губерниях от Польши возвращѐнных"13. Целям укрепления "русских начал"

на западе империи служило открытие в конце 1832 г. университета Святого Владимира в Киеве. "Русские начала" - понятие достаточно широкое. Оно включало в себя не только распространение языка, но и сближение русской молодежи с польской, и подготовку правоведов. Последнее было особенно важно для Западного края, ибо Виленский и Дерптский университеты не справлялись с подготовкой специалистов в области российского законодательства. Поэтому не удивительно, что из двух факультетов, имевшихся в новом университете, один был юридическим. Выше мы достаточно подробно рассмотрели характер русификации, проводившейся в Виленском округе. Та же политика, только в более мягкой форме, осуществлялась в Дерптском округе. Решения, принимавшиеся относительно его учебных заведений, не носили столь жѐсткого и категоричного характера. Например, если в 1814 г. от руководства Виленского университета требовали подбора преподавателей по национальному признаку для повышения качества обучения русскому языку, то в это же время попечитель Дерптского округа всего лишь указывал совету университета "на необходимость обращать большее внимание на знакомство учащихся в университете с русским языком"14. В высочайшем повелении от 16 декабря 1836 г. говорилось о постепенном введении в Дерптском округе делопроизводства на русском языке. В том же году другим высочайшим повелением запрещалось трудоустройство учителями остзейских уроженцев в гимназии и училища, если они не могли вести свой предмет на русском языке, но в силу данное повеление вступало через три года. Причина такой терпимости заключалась в том, что российских немцев, и лютеран и католиков, власти считали элементом более спокойным и благонадѐжным по сравнению с поляками. Как уже отмечалось, среди "русских предметов" числились также отечественная история и география. Эти дисциплины не были обойдены вниманием. Циркуляром от 29 января 1837 г. увеличивалось количество часов на их преподавание в уездных училищах. Что касается истории, то кроме механического наращивания объѐма, правительство заботилось и об изменении

содержания предмета. Ещѐ в 1833 г. руководство Главного педагогического института добивалось отделения преподавания отечественной истории от всеобщей. В том же году, с согласия министра народного просвещения, в институте вводилась штатная должность адъюнкта по отечественной истории. Через четыре года правительство поддержало просьбу министра о создании в институте кафедры Российской истории. Данная инициатива получила развитие, и в 1853 г. в Дерптском университете учредили самостоятельную кафедру русской истории, отделив еѐ преподавание от истории всеобщей. Возглавить новую кафедру, по мнению министра просвещения, должен был русский человек, чтобы поднять преподавание этого предмета в крае, способствуя его русификации. Изучение особенностей преподавания истории в вузах желательно связать с проблемой освещения межнациональных отношений в отечественной историографии. Готовясь к выступлению на "круглом столе", следует обратить внимание на труды Смирнова, И.Н. Черемисы. Казань. 1889: Мордва. Казань, 1895; Пермяки. Известия общества археологии, истории и этнографии при императорском Казанском университете. Т. IX, вып. 2. Казань, 1891, Любавского, М.К. Историческая география России в связи с еѐ колонизацией. М., 1909, а также ряд журнальных статей (Заметки о западной части Гродненской губернии. Этнографический взгляд на Виленскую губернию // Этнографическое обозрение. 1858, вып. III; Историческое обозрение Волжских калмыков // Журнал министерства внутренних дел. 1833. N 7. 8). Уместным дополнением к этому сообщению станет обсуждение вопроса о содержании понятий "раса" и "нация" в дореволюционной антропологии. Материалы по данной проблеме содержатся в работах Петри, Э.Ю. Антропология. Спб., 1890, Ивановского, А.А. Об антропологическом составе населения России // Известия императорского общества любителей естествознания, антропологии и этнографии. Т. СV. М., 1904; Население земного шара // Известия императорского общества любителей естествознания...Т.

XXI. М., 1911 и Гербертсона, А. Человек и его труд. Введение в географию человека. Спб., 1901. Большое внимание уделялось властями учителям - преподавателям так называемых "русских предметов". После принятия постановления 7 июля 1832 года последовал целый ряд документов, направленных на увеличение их доходов и повышение социального статуса. Так в постановлении от 14 ноября 1833 г. "О присвоении преимуществ старших учителей учителям русского языка в гимназиях и учителям того же языка и латинского в уездных для дворян училищах губерний: Виленской, Гродненской, Минской и Области Белостокской", преимущества давали учителям "по уважению" к тем усилиям, которые потребуются от них для того, "...дабы русский язык посредством первоначального воспитания сделать там народным"15. В мае 1866 г. учителям закона божьего в Западном крае было увеличено жалование в полтора раза16. Частыми были решения об увеличении числа преподавателей "русских предметов" и количества часов, отводившихся на эти дисциплины. Интересно и постановление "Об определении в учители уездных училищ Царства Польского из российских уроженцев"17. По этому постановлению создавались условия для перехода из податных сословий лицам, желавшим преподавать русский в Польше. Из других мер поощрительного характера можно сказать о предоставлении выпускникам гимназий в Западных губерниях чина 14 класса, при поступлении их на гражданскую службу, за хорошее знание русского языка.

II. ЗАРОЖДЕНИЕ СИСТЕМЫ НАЦИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ В РОССИИ Говоря о русификации и справедливо считая одной из важнейших еѐ черт стремление к удалению из обихода народов их национальных языков, не следует, тем не менее, считать данную политикe прямолинейной и абсолютизировать эту черту. Практика, особенно в образовательной деятельности, часто корректировала устоявшиеся нормы. Даже в 1833 г., когда была в самом разгаре борьба с польским влиянием, попечитель Белорусского учебного округа обратил внимание на единственный недостаток выпускников Главного педагогического института - незнание ими польского языка. Этот недостаток особенно мешал учителям литовских училищ. Их ученики часто не знали ни слова по-русски и не могли понять своих преподавателей. Учитывая просьбу попечителя, в институте ввели изучение польского для тех воспитанников, которые готовились к работе в Литве. Затем, в 1851 г., министр народного просвещения "имел счастье испрашивать высочайшее соизволение" на освобождение от изучения греческого языка для воспитанников Главного педагогического института, готовящихся преподавать в гимназиях Царства Польского. Вместо греческого студенты изучали польский18. В пятидесятые годы в правительстве меняется оценка роли польского языка в образовании. На него перестают смотреть как на опаснейшее орудие политической пропаганды. Показательно отношение управляющего Киевским округом князя Васильчикова к высочайшему повелению от 8 февраля 1854 г. о запрещении преподавания польского в Виленском и Киевском округах. Князь опасался, что такая мера может только способствовать распространению домашнего образования. В 1856 г. министр народного просвещения Авраам Сергеевич Норов ходатайствовал о разрешении преподавания польского языка в западных гу-

берниях (кроме Витебской, Могилѐвской. Киевской. Волынской и Подольской). Опасение чиновников вызвало и решение царя запретить совместное образование польского и жмудинского юношества. Норов и виленский генерал-губернатор справедливо считали такой запрет лишним напоминанием народам запада империи об их национальной принадлежности. Обращения чиновников привели к смягчению позиции монарха. 20 апреля 1858 г. вводилось изучение польского языка в дворянском институте, гимназиях и дворянских училищах Виленского округа. Высочайшими повелениями от 16 июня и 6 сентября 1860 г. разрешалось преподавание польского как необязательного предмета в гимназиях и дворянских училищах Киевской. Подольской и Волынской губерний. Считаю, что будет интересно, хотя бы кратко, ознакомиться с реакцией общественного мнения в России на польское восстание 1863 года (Корнилов, А.А. Курс истории России XIX века. М., 1993. С. 246 - 250). Наметившаяся либерализация была прервана польским восстанием 1863 г. После его подавления власти приложили много сил к денационализации поляков, или выражаясь языком тех лет к "располячиванию Польши". Преследования языка, любых форм общественной деятельности сделали невозможным открытое существование национальной школы. Поэтому стремление к образованию, отчѐтливо проявившееся в польском обществе в 80-х гг. XIX в., могло быть реализовано только нелегальным путѐм. "1890 - 1905 гг. представляют собой длинный период работы над решением школьного вопроса частными средствами. Польское общество, создавая таким путѐм собственную школу, затратило на это чрезвычайно много энергии и сил, но зато и достигло значительных успехов. Повсюду были открыты народные школы, в самой Варшаве несколько тысяч детей рабочих обучались тайно польской грамоте, возникло даже несколько средних учебных заведений"19. Для борьбы с распространением польской культуры 3 апреля 1892 г. власти приняли закон, согласно которому предусматривалось наложение строгих взысканий за недозволенное обучение в девяти Западных губерниях.

Лица, уличѐнные в открытии тайных школ, подвергались в административном порядке штрафу до 300 рублей или аресту на срок до трѐх месяцев. Обратите внимание на то, что преследование польской культуры имело "побочный эффект". Репрессии, направленные против поляков, задели и российских немцев. Последние, практически не имея собственных образовательных учреждений, учились вмести с поляками. Естественно, что в данной обстановке у народов сформировались чувства солидарности и общности интересов. Такие настроения рассматривались властями как крайне вредные для единения западных областей с Россией: "...многочисленное немецкое население, которое по своему трудолюбию, земледельческому и промышленному развитию, а в особенности по врождѐнной немецкой народности преданности законному правительству при другой обстановке могло, напротив, служить надѐжным оплотом против стремлений латино-польской пропаганды. Высочайшие указы о народном образовании в Царстве от 30 августа 1864 г. должны положить преграду этой солидарности политических интересов между польским и немецким населением края, с одной стороны - посредством поддержания существующих и открытия новых начальных училищ для немецкого евангелического населения, а с другой стороны - посредством учреждения для него же и средних учебных заведений, устроенных сообразно с потребностями его народности и веры"20. Преподавание в названных учебных заведениях велось на немецком языке, единственное исключение сделали для исторических предметов, которые вели на русском. Интересная ситуация сложилась в отношениях властей с украинцами. Драгоманов писал, что ещѐ до восстания 1863 г. молодѐжь Киевского университета начала активно выступать против полонизации. Первый патриотический русский адрес, протестовавший против учения, рассматривавшего Западный край как территорию Польши, был подан царю в 1861 г. киевскими студентами. Они же, опираясь на поддержку некоторых профессоров, открыли в противодействие польским школам, которые устраивались по всему Юго-западному краю, воскресные школы - первые воскресные школы в Рос-

сии. Вслед за киевскими, такие же школы стали устраиваться практически во всех городах края, где были гимназии и дворянские училища. Реакция властей на действия своего союзника в польском вопросе была на удивление жѐсткой. В 1862 г. в Малороссии закрыли воскресные школы, так как посчитали, что в них ведѐтся агитация в "духе украинского национального возрождения"21. В следующем году министр внутренних дел Валуев заявил: "Не было, нет и быть не может никакого малороссийского языка"22. В том же 1863 г, было запрещено издавать работы религиозного и естественно-научного содержания на украинском, а духовенство лишалось права произносить на нѐм проповеди. Перечисленные запреты вызвали перемещение центра украинской литературы в Галицию. Это привело к изданию в 1876 г. нового указа, запрещавшего ввоз печатных изданий из-за границы и разрешавшего печатать на украинском языке в России лишь исторические документы и бытовые рассказы. Сопоставьте данные факты со следующим мнением, приведѐнным в работе А.В. и В.А. Авксентьевых (Этнические проблемы современности и культура межнационального общения: Учебное пособие. Ставрополь, 1993. С. 61): "Нам представляется, что отрицательную роль в этой проблеме (положение украинского и белорусского языков - Д.Ш.) сыграла не чья-то злая воля, а теоретическая неразработанность этой проблемы... В результате украинский язык был признан Российской Академией Наук в качестве самостоятельного (а не диалекта русского) лишь в 1906 году... Но, исходя из ошибочных теоретических посылок в отношении украинского языка на Украине, шла русификация школы и всей системы образования". Сравнивая отношение властей к немцам и украинцам, мы сталкиваемся с ярким примером "двойного стандарта" в национальном вопросе. С одной стороны, правительство идѐт на уступки российским немцам и, пусть в малой степени, удовлетворяет их культурные запросы, надеясь получить в их лице "надѐжный оплот" против латино-польской пропаганды. С другой, преследует любые проявления украинского национального самосознания, хотя

то как раз и развивалось в борьбе с полонизацией культуры Западного края. Причина двойственности коренилась в политизации проблемы происхождения трѐх славянских народов. Из очевидного факта их исторической и культурной близости был сделан вывод (вопреки данным истории, этнографии, филологии, антропологии), что на территории от Карпат до Урала живѐт единый русский народ, говорящий на едином русском языке, всегда живший единой исторической жизнью. Причѐм под словом "русский" понимали "великорусский" (эта концепция получила название "панрусской"). Прикладное значение данной концепции показал М.П.Драгоманов, который писал, что в 1865 г. для поражения "польской интриги" "выдумано было слово "обрусение" и выдумано, конечно, не своим умом, а в подражание прусской германизации. Прежде всего, с этим обрусением полезли в так называемый Западный край, кстати же он тогда был признан искони "русским" (конечно, в московском смысле этого слова) не только в его белорусских и украинских частях, но даже и в жмудинско-литовских"23. То есть, желание закрепить земли "от Польши возвращѐнные" влияло на научные исследования и отношение к украинцам и белорусам, в которых отказывались видеть самостоятельные этносы. Это, в свою очередь, давало дополнительный импульс русификации в образовательной и религиозной политике. Очень тесно проблемы образования и религии переплелись в еврейском вопросе. Последний стал одним из самых болезненных даже в той не простой картине межнациональных отношений, которая сложилась в России. На положении евреев в империи сказывалась их приверженность нехристианскому вероисповеданию. Роль религии в общественной и частной жизни евреев была огромной. Только благодаря ей народ, потерявший государственность и территорию, смог сохранить свою национальную самобытность. Это произошло потому, что иудаизм взял на себя некоторые функции государственной власти. В руках духовенства оказалось (образование, (тем самым религия стала хранительницей языка, и правосудие. Национальные суды и просветительные учреждения существовали в рамках общинного са-

моуправления с прочной внутренней организацией. Это самоуправление в Польше и Литве с конца XVI в. приняло форму кагала. т.е. общинного совета. На наш взгляд, история возникновения кагала и его функционирования как общественного института, представляет определѐнный интерес. Подготовку сообщения по этой теме следует начать со статей "Кагал" из словаря Брокгауза и Ефрона и "Историческое происхождение кагала" из журнала "День" (Одесса, 1871. N 4). Основной материал можно взять из монографии Ю.Гессена (История евреев в России. Спб., 1914) и репринтного издания учебника С.М.Дубнова (Краткая история евреев. Ужгород, Б.г.). Функции кагала и деятельность национальных судов мы рассмотрим в своѐ время, а сейчас остановимся на образовании. Говоря о нѐм. следует отметить, что религия, в силу присущего ей консерватизма, придавала духовному развитию народа односторонний характер. Идейное влияние раввинов выразилось в стремлении подчинить жизнь соплеменников религиозному формализму, препятствовать их сближению на бытовом уровне с иноверцами. Благодаря своему союзу с кагалом, раввины смогли подчинить научную жизнь изучению талмуда, сведя образование к умственной эквилибристике, оторванной от требований жизни. Мысль о необходимости приобщения к общему образованию утвердилась в еврейской общине после присоединения Польши к России и открытия евреям доступа к общественным должностям. С предложением реформы школы выступил Яков Гирш. Он хотел ввести преподавание общеобразовательных дисциплин и ремѐсел наряду с вероучением24. Но просветительское движение, представителем которого и был Яков Гирш, в польсколитовской общине столкнулось с интересами кагально-раввинской организации. Сначала в этом противостоянии победил кагал, который сохранило и поддержало правительство, рассматривавшее его как административную структуру, на которую можно опереться в управлении краем. Но в 1844 г. кагал был распущен, и государство обратило внимание на образование евре-

ев. Если быть точнее, то ещѐ в 1842 г. приняли решение "О подчинении еврейских учѐных и учебных заведений надзору министерства народного просвещения и об учреждении комиссии для образования евреев в России". Как видно из названия, цель состояла не только в подчинении учебных заведений, но и в изменении самой системы образования евреев. Перед комиссией поставили конкретные задачи - выработать принципы организации обучения евреев и составить правила для домашних учителей (меламдов)25. В существовавшей национальной системе образования было четыре типа учебных заведений: 1. Училища, открытые с разрешения министерства народного просвещения. 2. Талмуд-торы, или образовательные учреждения для бедных и сирот, содержавшиеся за счѐт добровольных пожертвований. 3. Хадаримы - учебные заведения, открываемые меламдами для вольноприходящих учеников, которые сами платили за учѐбу. 4. Ешиботы - училища, дающие высшее богословское (используя терминологию тех лет - талмудическое) образование. По результатам работы комиссии 1842 года 13 ноября 1844 г. издали несколько документов, имевших программный характер. В одном из них - Указе министру народного просвещения - определялись типы учебных заведений для евреев. Предусматривалось создать училища первого и второго разряда. По объѐму часов, отводившихся на изучение общеобразовательных дисциплин, они соответствовали приходским и уездным училищам. Училища второго разряда должны были иметь преимущественно реальный профиль, то есть знакомить учащихся с каким-либо ремеслом и т.д. Для подготовки учителей еврейского закона и раввинов создавали раввинские училища, соответствующие по общеобразовательному уровню гимназии. В Указе также оговаривались принципы подбора по национальному и религиозному признаку преподавателей и администраторов для данных учебных заведений. Определялись льготы учителям, инспекторам. надзирателям и учащимся - сокращение сроков военной службы или полное освобождение от рекрутчины. Частные учебные заведения и домашних учителей

предлагалось подчинить общим правилам "с нужными по существу дела изменениями"26. Для нас наибольший интерес представляет следующий документ - "О главных основаниях образования евреев". Уже первые строки определяют суть подхода к проблеме: "Цель образования евреев состоит в постепенном сближении их с христианским народонаселением и в искоренении суеверия и вредных предрассудков, внушаемых учением талмуда"27. Лучшим способом "искоренения предрассудков" посчитали ознакомление учеников с прикладными дисциплинами. В училищах первого и второго разряда рекомендовалось открывать, с учѐтом местных потребностей, дополнительные курсы сельского хозяйства, ремѐсел, садоводства, технических и торговых наук. Кроме "трудового воспитания", составители документа нацеливали исполнителей на сокращение часов, отведѐнных изучению богословских предметов. Делалось это достаточно дипломатично. Например, в училищах первого и второго разряда закон еврейский и обряды веры рекомендовалось изучать в объѐме, "приличном возрасту и понятиям учеников", и наблюдать, чтобы "высшее или раввинское познание сих предметов вовсе не входило в круг учения". Студенты учительских отделений раввинских училищ должны были знакомиться с "еврейскими предметами" лишь в том объѐме, чтобы смогли их вести в училищах первого и второго разряда. Ещѐ "конкретнее" определялся уровень изучения этих предметов для студентов раввинских отделений - "сколько необходимо для образования раввина, отклоняя, если не при самом начале, то по крайней мере при первой представляющейся возможности, все излишние философские умозрения комментаторов талмуда". Заведование училищами первого и второго разряда по учебной и полицейской части возлагалось на смотрителей из христиан, которым подчинялись все учителя заведения. Раввинские училища подчинялись директорам из христиан. Стремясь ограничить влияние меламдов на домашнее воспитание юношества, власти предприняли некоторые меры. Во-первых, затруднялась, насколько это возможно, выдача свидетельств домашним учителям,

для чего соискателей экзаменовали не только в "предметах еврейского закона", но и в общих науках. Во- вторых, после подготовки достаточного количества специалистов в раввинских училищах, предусматривалось полностью прекратить выдачу свидетельств тем соискателям, которые не закончили казѐнных училищ. После подавления польского восстания 1863 г. власти вспомнили о "восточных инородцах". Просветительская деятельность среди них оживилась. Начало этому процессу положил отчѐт попечителя Казанского учебного округа за 1865 г. министру народного просвещения графу Толстому. Попечитель указывал на необходимость открытия инородческих школ в своѐм округе. Сам Толстой совершил в 1866-1867 гг. инспекционную поездку и пришѐл к выводу, что "инородцы остаются и доселе в том же невежественном состоянии, в котором находились несколько столетий тому назад, и притом в полнейшем отчуждении от русского элемента. Между тем, постепенное просвещение инородцев и сближение их с русским народом составляет задачу величайшей политической важности в будущем, и на этот путь следует направить как деятельность духовенства, так и заботы окружного начальства министерства народного просвещения"28. Одним из первых шагов в этом направлении стало утверждение должности инспектора чувашских школ, работой которых министр остался недоволен. На его взгляд, они не справлялись со своей задачей и не могли познакомить учеников даже с основами христианского вероучения. Для исправления положения и вводилась новая должность при управлении Казанского учебного округа. К инспектору предъявлялись высокие требования. Он должен был хорошо знать быт чувашей и сделать "из образования этого народа своѐ призвание". В его служебные обязанности входило не только инспектирование школ, но и открытие новых. Высоким требованиям соответствовало и служебное положение нового чиновника. Его должность соответствовала VI классу, а оклад равнялся 2100 рублям в год. Для сравнения можно сказать, что окружной инспектор получал 1667 руб. 52 коп. в год.

Тогда же, по предложению министра, попечитель Казанского округа поставил на обсуждение в особом комитете вопрос об образовании инородцев. Исходным пунктом своей работы комитет принял опыт преподавания в школе для крещѐных татар, основанной в 1863 г. профессором Казанского университета Н.И.Ильминским. В Одесском учебном округе создали комиссию по изучению способов сближения крымских татар с русским населением. Для более глубокого исследования проблемы одного чиновника министерства просвещения командировали в Алжир, где он изучал созданные французским правительством магометанские школы. Кроме того, было уделено внимание и положению школ в английской Индии. Собранный материал обсуждался в училищных советах Казанского учебного округа, затем в Учѐном комитете, в советах попечителей учебных округов и, наконец, в Совете министров. На обсуждении в последней инстанции присутствовали попечители Казанского и Одесского округов и директор Департамента духовных дел иностранных исповеданий граф Сивере. Участники совещания пришли к выводу о нецелесообразности принятия единой системы образования для всех инородцев, так как они имеют существенные племенные, религиозные и культурные отличия. С разной скоростью протекал у них и процесс ассимиляции. Поэтому было решено выделить две основные группы инородческого населения - инородцев-христиан и татар-магометан. Для инородцев первой группы решили открыть два вида школ. Те из них, которые плохо знали русский язык, должны были учиться на родном, по учебникам, написанным на основе русской графики. Кроме текстов на родном языке учеников в учебниках давался перевод на русский. Для инородцев, достаточно обруселых, школы создавались на общих основаниях. В школах устраивались особые смены для девочек. Преподавателями могли быть инородцы, знающие русский язык, или русские, владеющие языком своих учеников. Для подготовки учителей в Казани учреждалась учитель-

ская семинария. Ближайшее заведование школами поручалось местным священникам или учителям, а общий надзор - инспекторам народных училищ. Сложнее обстояло дело с просвещением второй группы инородцев. Мусульмане издавна славились наличием большого количества школ и религиозных училищ. Они с опасением относились ко всем действиям правительства, которые могли привести к обращению в православие молодѐжи. Поэтому первоначально решили ограничиться только распространением среди них русского языка и образования. На практике это выражалось в контроле за преподаванием русского в национальных учебных заведениях и учреждении за счѐт казны начальных сельских и народных училищ. Конкретизировались данные положения в документе от 28 октября 1871 г., названном "Об учреждении в Казанском учебном округе должности Инспектора татарских, киргизских и башкирских школ". О значении этой должности свидетельствует жалование инспектора - 3 тысячи рублей в год. Новый чиновник, обладавший знаниями языка, быта и условий жизни народностей, должен был всецело посвятить себя "задаче распространения образования в духе сближения с русским населением среди инородцев- магометан в Казанском учебном округе"29. Меры, предусмотренные для решения поставленной задачи, отличались умеренностью и последовательностью. Предлагалось открывать казѐнные начальные сельские и народные училища. Но понимая, что дети "татар-магометан" не всегда хорошо знают русский язык, при общих начальных народных училищах рекомендовалось создавать приготовительные классы, где "абитуриенты" могли бы освоить разговорную речь. Такие же классы планировались при уездных училищах и гимназиях. Кроме того, власти рассчитывали убедить мусульманские общества учреждать на собственные средства классы русского языка при мектебе и медресе. При особых начальных мусульманских училищах решили устраивать смены для обучения девочек, а там, где будут заведены русские классы при мектебе и медресе, устраивать за счѐт казны училища для девочек. Препода-

вателей в мусульманские училища планировалось готовить в учительской семинарии, которую хотели открыть в Уфе. Одной из особенностей учебного дела в Российской империи являлось существование школ, не подчинявшихся Министерству просвещения. На переподчинение этих учебных заведений было направлено решение Государственного совета от 20 ноября 1874 г. "О передаче в ведение Министерства народного просвещения башкирских, киргизских и татарских школ разных наименований". В нѐм говорилось, что в областях Уральской и Тургайской, Внутренней Киргизской орде и ещѐ 11 губерниях существуют инородческие школы и училища, не состоящие в ведении Министерства просвещения. Все эти учебные заведения, а также те, которые могли быть открыты (в том числе мектебе и медресе), подчинялись учебному ведомству. Нам интересен не сам факт переподчинения названных учебных заведений, а обоснование этого решения. Именно обоснование позволяет рассматривать данное постановление как логическое продолжение приведѐнного выше документа "Об учреждении в Казанском учебном округе должности Инспектора татарских, киргизских и башкирских школ". Сравнивая эти источники, можно наблюдать перемены в образовательной политике. Например, если в 1871 г. считалось вполне достаточным добиться открытия классов русского языка при магометанских школах, то в 1874 г. эта мера уже рассматривалась как половинчатая, ибо "остальное преподавание в упомянутых заведениях находится в исключительном заведовании мусульманского духовенства"30. Государственный совет посчитал, что такой порядок не может быть оправдан мнением о религиозном характере преподавания в магометанских училищах (мектебе и медресе), так как, во-первых, сам коран, являющийся основой ислама, наряду с вероучением, заключает в себе правила поведения в личной и общественной жизни. Во-вторых, курс мусульманских училищ не ограничивался изучением и разъяснением корана. Разгромная характеристика была дана и школам при мечетях: "Все эти начальные школы находятся в

непосредственном распоряжении мулл, занимающихся в них преподаванием магометанской религии, татарского и арабского языков. По своему специальному и замкнутому характеру школы эти не имеют общеобразовательного значения, и при отсутствии за ними правильного надзора приносят населению более вреда, чем пользы, так как муллы развивают в своих воспитанниках только ненависть ко всему русскому, дикое суеверие и фанатизм, господствующие же среди населения невежество, беспредельная леность и беспечность, наклонность к воровству и другие важные пороки остаются нетронутыми"31. Все инородческие школы переходили в подчинение единому учебному ведомству, без чего было невозможно развитие общей системы просвещения среди разноплемѐнного населения юго-восточного края империи. Следующим шагом в этом направлении стало создание системы подготовки национальных учительских кадров. Началом процесса можно считать утверждение в 1872 г. положения о татарских учительских школах. Такие учебные заведения вскоре открыли в Уфе и Казани, но МНП осталось недовольно их работой. В основном оно беспокоилось из-за сильного влияния духовенства на будущих учителей. Стремясь ослабить его, министр просвещения в 1876 г. ходатайствовал перед императором о перенесении учительской школы из Уфы, где находилось муфтийство, в Оренбург. В том же году министр докладывал Александру II о необходимости открытия в Стерлитамаке башкирской, а в Троицке - киргизской учительских школ. Говоря о значении первой, министр вспомнил о действиях администрации, десятки лет "отатаривавшей" башкир (т.е. распространявшей среди них ислам), в результате чего они стали фанатичными мусульманами. Наиболее "отатаринным" считалось население ближайшей к Казани западной части Уфимской губернии, менее - восточной. Видимо это и определило выбор Стерлитамака в качестве места для школы. Обучение в ней предполагалось сделать совместным, что должно было облегчить башкирам изучение русского языка. Открытие такой школы министр рассматривал как дело го-

сударственной важности и огромного значения для будущего. Он писал в докладе: "Цель правительства относительно этого племени, как мне кажется, должна состоять в том, чтобы оно сохраняло свой тип и никак не превращалось в татар, более всех других инородцев чуждающихся всего русского..."32. Куда больше оптимизма звучало в докладе о перспективах киргизской школы: "Оберегая киргизов от отатаривания, нужно одновременно подумать об их образовании. Народ этот способный, смышлѐный. трудолюбивый и вполне способный к просвещению"33. Обучение, как и в башкирской школе, предлагалось сделать совместным. Открыть саму школу граф Толстой собирался уже в 1877 учебном году, но начавшаяся русско-турецкая война не позволила казначейству выделить необходимые для этого средства. Государственный совет принял решение об учреждении школы только в ноябре 1880 г. Еѐ деятельность определялась положением 27 марта 1872 г. о татарских учительских школах, которое дополнили 8 "особыми правилами". Три из них мы позволим себе процитировать: "1). Киргизская учительская школа имеет целью приготовление сведующих и опытных учителей в открываемые для киргиз начальные училища... 3). Для упражнения воспитанников сей школы в преподавании, при ней состоит начальное русско-киргизское училище... 7). Все предметы преподаются в школе на русском языке, за исключением магометанского вероучения, которое может быть излагаемо как на этом языке, так и на языках арабском и киргизском"34. Обращает на себя внимание строгое табу на изучение столь распространѐнного в степи татарского языка. Вытеснение его из обихода киргизов осуществлялось не только в образовании. Одновременно с планами открытия учительской школы граф Толстой докладывал императору и о необходимости перевода делопроизводства с татарского языка на киргизский и замены татарских переводчиков природными киргизами. Обосновывая своевременность этих преобразований, министр просвещения указывал на начавшееся "отатаривание" двухмиллионного киргизско-

го народа, которое шло по трѐм основным направлениям. Первое - деятельность учеников медресе, которые ежегодно переселялись из Западной Сибири в северную киргизскую степь и жили там под видом купцов. Второе направление некоторыми киргизами своих сыновей на учѐбу в медресе, откуда те возвращались ярыми проповедниками ислама. Если названные процессы мало зависели от воли администрации, то последнее, третье, было ей подвластно: "3) администрация усиленно распространяла арабский алфавит, издавая для киргиз постановления на татарском языке; большая часть переводчиков в степи и теперь ещѐ из татар, и татарский язык в настоящее время единственное средство сообщения между правительственными органами и киргизским народом, что нельзя не признать важной административной ошибкой. Мне казалось, что именно теперь, когда ещѐ не поздно, нужно принять все меры, чтобы удержать киргизское население от отатаривания и омагометанивания... что тем легче, потому что это кочующее племя не только не имеет своей письменности, но даже своего алфавита"35. Для обсуждения вопроса граф Толстой попросил генерал- губернатора созвать совещание, на которое были приглашены Н.И.Ильминский, сопровождавший Толстого в поездке по Оренбургскому учебному округу, губернатор Оренбурга, заведующий Тургайской областью, правитель канцелярии генерал-губернатора и попечитель Оренбургского учебного округа. Министр просвещения предложил печатать правительственные распоряжения на киргизском, а не татарском языке. Но учитывая, что киргизы не имеют письменности, использовать для этой цели русскую графику, то есть применить уже известный приѐм, который Ильминский использовал в обучении поволжских инородцев. Николаю Ивановичу и поручили провести соответствующий эксперимент. Он написал русскими буквами текст на киргизском наречии. Этот текст дали прочитать гимназистам из киргизов. Мальчики успешно справились с задачей, хотя у них и возникли сложности, так как в русском алфавите не было букв для обозначения носовых звуков, имею-

щихся в киргизском. Затем эксперимент усложнили. Гимназистам диктовали статью на киргизском, а они записывали еѐ русскими буквами. Все присутствующие посчитали опыт удачным, и Толстой в своѐм всеподданнейшем докладе Александру II просил высочайшего повеления "1) взамен татарского употреблять киргизский язык во всех деловых бумагах... и писать в этих бумагах киргизский текст русскими буквами, и 2) соответственно с этим, постепенно заменять татарских переводчиков в степи природными киргизами"36. Согласие императора было получено. Личность Ильминского заслуживает отдельного разговора на "круглом столе". Материалы для выступления можно найти в работах самого Николая Ивановича (Воспоминания об И.А.Алтынсарине. Казань. 1891; Об образовании инородцев посредством книг, переведѐнных на их родной язык // Казанская центральная крещено-татарская школа: Материалы для истории христианского просвещения крещѐных татар. Казань, 1887), а также в исследованиях Н.А.Спасского (Просветитель инородцев Казанского края Николай Иванович Иль- минский. Самара, 1900) и С.В.Чичериной (О приволжских инородцах и современном значении системы Н.И.Ильминского. Спб., 1906). Особое место среди инородцев занимали язычники. Они вызывали беспокойство властей, которые видели рост влияния мусульманского духовенства на эту категорию подданных. Миссионерская деятельность русской православной церкви не принесла желаемых результатов, и приходилось искать другие способы распространения "понятий христианской религии и цивилизации". Тем не менее, учитывая, что миссионерство играло заметную роль в культурной и политической жизни России на протяжении нескольких столетий, мы считаем необходимым рассмотреть это явление более подробно. Понимая обширность поднятой темы, предлагаем ограничить сообщение двумя проблемами - правовые основы миссионерства и деятельность Библейского общества. Готовясь к выступлению по первой теме, можно использовать статью "О способах обращения иноверцев к православной вере" (Православный собеседник. Казань, 1858, апрель. С. 451 - 582) и следующие

документы: "Благословенная грамота Сибирского Митрополита Павла игумены Феодосию, на строение Троицкого Селенгинского монастыря, и Наказ ему же, о обращении язычников в православную веру" (Акты исторические, собранные и изданные археографической комиссией. Т. V. Спб., 1842. С. 101 - 102). Деятельность Библейского общества освещена в следующих работах: (Русское Библейское общество // Вестник Европы. 1868. Т. V. N 9; Известия о действиях и успехах Библейских обществ в России и других государствах. Спб.. 1824). Новый подход к проблеме предложил оренбургский генерал- губернатор. В своѐм представлении министру внутренних дел за 1874 г. он высказал мысль о целесообразности переноса усилий по христианизации язычников с миссионерства на народное образование. В качестве положительного примера генерал-губернатор указал на существовавшую с 1867 г. в Уфе черемисскую языческую школу. Она находилась в ведении Министерства внутренних дел. Уфимский губернатор ежегодно отпускал на еѐ содержание 3 тысячи рублей, выделяемых ему по линии МВД на миссионерскую деятельность. Уфимская школа, что было не так часто, пользовалась доверием и расположением со стороны местного населения. Посетивший еѐ во время инспекционной поездки в 1876 г. граф Толстой предложил расширить круг школьников и принимать на учѐбу не только черемис, но и вообще всех язычников. Также министр хотел создать на базе этого учебного заведения учительскую школу. Осуществить последнее не позволили финансовые трудности, хотя наиболее способные выпускники получили возможность изза нехватки специалистов занимать учительские должности в начальных инородческих училищах. Сама же школа, вместе с ежегодными тремя тысячами, была передана в ведение МНП. Возможности уфимской школы были крайне ограничены. Она не могла подготовить преподавателей для всех языческих училищ. Но Министерство просвещения использовало еѐ опыт в решении такой же проблемы с учителями для чувашских школ. По данным МНП на территории Казанского

округа проживало 532446 чуваш, на которых приходилось всего 115 начальных училищ. Столь малое количество последних объяснялось нехваткой преподавателей, знающих русский и чувашский языки. Попечитель округа ходатайствовал об открытии учительской школы в Симбирске, но его просьбу отклонил министр просвещения, который сознавал, что в ближайшее время казначейство не сможет выделить необходимые средства - более 16 тысяч рублей ежегодно. Сам министр предложил компромиссное решение до открытия чувашской учительской школы готовить преподавателей начальных училищ в уже существующей симбирской чувашской школе "как наилучшей и по курсу обучения высшей из всех чувашских училищ, и наиболее к тому пригодной"37. В том же 1877 г. было принято решение об изучении национальных языков в учительских семинариях - карельского в вышегорской и зырянского в тотемской. В 1879 г. ввели изучение мордовского языка в Пензенской учительской семинарии. Приведѐнные факты говорят о подведении итогов обрусительной политики среди языческого населения в области религии и образования. В начале восьмидесятых годов у правительства сформировалась оценка собственной деятельности в тех же областях среди мусульман и евреев. Дана она была во время обсуждения в Комитете министров (октябрь 1883 г.) вопроса об открытии женского мусульманского училища в Тифлисе. Поводом к дискуссии послужило обращение к главе Закавказского края, князю Дондукову-Корсакову, некоторых представителей высшего общества кавказских мусульман. Они просили открыть за счѐт казны женское училище на правах гимназии. Дондуков-Корсаков и попечитель Кавказского учебного округа поддержали их просьбу, традиционно рассматривая подобные мероприятия в сфере образования как средство сближения инородцев с русскими. Главным противником этого проекта стал министр народного просвещения. Он аргументировал своѐ решение нехваткой средств на образование

православных, сослался и на мнение Победоносцева. Последний считал, что добиваться распространения образования среди инородцев за счѐт покровительства исламу нельзя (а преподавание религиозных дисциплин являлось обязательным условием открытия училища). Это было бы крупной ошибкой, так как мусульманство стремится к исключительному господству и обладает значительной силой распространения. А поэтому "всякое, даже косвенное содействие русского правительства к поддержанию силы и неприкосновенности мусульманских верований может иметь самые пагубные последствия, особенно теперь, когда подъѐм мусульманского духа обнаруживается с особой силой не только за пределами России, но и в среде русских последователей ислама"38. Другое возражение против открытия училища основывалось на предположении о возможном развитии религиозного индифферентизма у воспитанниц училища. Такую возможность не исключало и преподавание религии. В качестве примера министр просвещения обратился к последствиям образовательной политики в еврейском вопросе. Он изложил уже известные нам факты образования, начиная с сороковых годов, учебных заведений для евреев, в том числе и раввинских училищ. После окончания этих школ некоторые выпускники продолжили образование в общих учебных заведениях. Число таких учащихся постоянно росло, и, по мнению министра, они стали оказывать неблагоприятное влияние на дух и характер учебных заведений. По завершении образования некоторые из учеников стали представлять угрозу общественному спокойствию: "среди массы еврейского населения постепенно стало образовываться меньшинство из людей, получивших образование в общих учебных заведениях: люди эти большей частью являются отрешившимися от своей среды, еѐ нравов и религиозных верований; они становятся обыкновенно рационалистами, способными к восприятию самых крайних учений. Относительно значительный процент евреев обоего пола этой среды, оказавшихся в последнее время в числе злоумыш-

ленников и деятелей крамолы, служит несомненным подтверждением этой мысли"39. Продолжая свою мысль, министр указывает на сходство магометан с евреями. И у тех. и у других религия охватывает внутренний и внешний мир человека, религии подчинены общественные отношения и домашний быт. Исходя из сказанного, делается пессимистический вывод: "Ослабление религиозного чувства и искусственное отчуждение от своей среды при низшем общем уровне развития, вероятно, будет иметь и здесь своим последствием ту разнузданность страстей, которая проявляется в некоторой части образованных евреев"40. Что касается отношений властей с польским населением империи, то и в этом случае можно говорить о некотором смещении акцентов в русификации с религиозных аспектов на образовательные. Важным шагом в данном направлении уже после расторжения конкордата с Курией стало издание 8 ноября 1875 г. высочайшего повеления о введении преподавания русского языка и истории в семинариях Царства Польского. Забота правительства о просветительской работе среди католиков проявилась и во время частных переговоров российского посла с папским пронунцием в 1880 г. в Вене. Курия добивалась устранения любого вмешательства в управление семинариями. Российская же сторона заявила, что рассматривает семинарии как заведения не только церковные, но и национальные. Исходя из этого, она добивалась права контроля над ними. Курию поставили в известность, что улучшение материального положения семинарий возможно только в том случае, если в Западных губерниях они будут признаны русскими учебными заведениями, а в Царстве Польском в них станут вести "русские предметы". Сделку о семинариях смогли заключить в декабре 1882 г. Третий пункт соглашения предусматривал изучение "русских предметов". Епископ, руководивший учебным заведением, должен был согласовывать с правительством назначение преподавателей этих дисциплин.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ Выше уже назывались причины, по которым обращение властей к целенаправленному использованию образовательного направления в этнической политике произошло позже, чем к религиозному. С некоторой долей условности мы даже приняли 1802 год за начало образовательного "этапа", хотя фактические данные не позволяют говорить о смене одного "этапа" другим. Религиозное и образовательное направления сосуществовали и имели множество общих черт. Прежде всего, их объединяла задача распространения православия среди инородческого населения империи. Но в достижении этой цели церковь и школа применяли различный "инструментарий". Если говорить о язычниках, то власти признали большую эффективность образовательных заведений по сравнению с церковью в деле их русификации. Изменился и характер последней. Для священников основой этой политики было обращение язычников в православие с помощью моральных и материальных стимулов, преподавателями же русификация понималась как обучение языку и "русским предметам". К тому же, что закономерно для системы образования, начался обратный процесс, то есть учителя стали изучать языки своих учеников, а в школу пришли национальные кадры. Гораздо более жѐсткую позицию власти занимали по отношению к полякам. Но и в этом вопросе, как и в случае с язычниками, можно говорить о некотором переносе центра тяжести в "располячивании" с религии на просвещение. Наиболее суровые репрессии в Польше обрушились именно на школу. Правительство допускало существование в Западных губерниях, Царстве Польском католических семинарий, но настаивало на преподавании в них "русских предметов". Говоря о последних, следует отметить, что внимание к ним возросло благодаря потребностям этнической политики. На практике это проявилось, в частности, в отделении преподавания отечественной истории от всеобщей истории.

Русификаторская политика в области образования способствовала развитию педагогики и, прежде всего, вызвала обращение специалистов к проблеме роли национальных языков в учебном процессе. Об этом, например, в 1895 г. писал выдающийся филолог-славист А.А. Потебня: "Школа эта, ...не пользуясь языком учеников как готовым образовательным средством, но обучая их новому языку, тратит время на то, чтобы приготовить из сознания учеников род палимпсестов. Очевидно, что воспитанники такой школы при равенстве прочих условий будут во всех отношениях ниже тех, которым при поступлении в неѐ нужно было не забывать, а лишь учиться, прилагая школьные крохи к огромному запасу дошкольных запасов мысли"41. О необходимости преподавания на родном языке учеников писал и Ушинский42.

ЛИТЕРАТУРА 1.

Сборник постановлений по Министерству народного просвеще-

ния. Т. I: Царствование императора Александра 1.1802-1825 гг. СПб., 1864. Стб. 125. 2.

Там же. Стб. 54.

3.

Ништадский мирный договор между Россией и Швецией. 1721 г.

августа 30 / сентября 10 // Под стягом России: Сборник архивных документов / Сост. примеч. Сазонов, А.Л., Герасимова, Г.Н., Глушкова, О.А., Кисгерѐв, С.Н. М., 1992. С. 123-124. 4.

Манифест императрицы Екатерины II о присоединении к России

герцогств Курляндского и Семигальского и Пильтенского округа. 1795 г. апреля 15 // Под стягом России: Сборник архивных документов / Сост., примеч. А.А. Сазонова, Г.Н. Герасимовой, О.А. Глушковой, С.Н. Кисгерѐва. М., 1992. С. 155. 5.

См.: Рождественский, С.В. Исторический обзор деятельности

Министерства народного просвещения 1802-1902 гг. СПб., 1902. С. 80. 6.

Драгоманов, М.П. Политические сочинения / Под ред. проф.

Гревса, И.М. и Кистяковского, Б.А. Т. I: Центр и окраины. М., 1908. С. 68. 7.

Полное собрание законов Российской империи. Т. VI, отделение

первое. СПб.. 1832. N4233. С. 1. 8.

Там же. N 4319. С. 119 -122.

9.

Там же. N4369. С. 171.

10.

См.: История Польши: В 3 т. Т. 1. М„ 1956. С. 566.

11 См.: Ключевский, В.О. Сочинения: В 9 т. Т. 3. Ч.3. М.. 1988. С.90. 12.

Тарановский, Ф.В. Обзор памятников магдебургского права за-

паднорусских городов литовской эпохи. Варшава, 1897. С. 18. 13.

Сборник постановлений по Министерству народного просвеще-

ния. Т. 2: Царствование императора Николая I. 1825-1855 гг. Отделение первое. 1825- 1839 гг. СПб., 1864. Стб. 388.

14.

Петухов, Е.В. Императорский Юрьевский, бывший Дерптский

университет за 100 лет его существования (1802-1902). Т.1. Юрьев, 1902. С. 237-238. 15.

Сборник постановлений по Министерству народного просвеще-

ния. Т.2: Царствование императора Николая I. 1825-1855 гг. Отделение первое. 1825-1839гг. СПб.. 1864. Стб. 480. 16.

Сборник постановлений по Министерству народного просвеще-

ния. Т.4: Царствование императора Александра II. 1865-1870 гг. СПб.. 1871.Стб. 312-313. 17.

См.: Сборник постановлений по Министерству народного про-

свещения. Т. 2: Царствование императора Николая 1.1825-1855 гг. Отделение первое. 1825-1839 гт. СПб.. 1864. Стб. 657-660. 18.

См.: Сборник постановлений по Министерству народного про-

свещения. Т.2: Царствование императора Николая I. 1825-1855 гт. Отделение второе. 1840-1855 гг. СПб., 1864. Стб. 1105. 19.

Крживицкий, Л. Поляки // Формы национального движения в со-

временных государствах. Австро-Венгрия, Россия, Германия / Под. ред. Касгелянского, А.И. СПб., 1910. С. 337. 20.

Сборник постановлений по Министерству народного просвеще-

ния. Т. 4: Царствование императора Александра И. 1865-1870 гг. СПб., 1871, Стб. 638. 21.

Тун, А. История революционного движения в России. С допол-

нительной главой о событиях последних десятилетий до свержения Николая II. П.- М.. 1917. С. 206. 22.

Цит. по: Славицкий, М. Национальная структура России и вели-

короссы // Формы национального движения в современных государствах. Австро-Венгрия. Россия. Германия/Под. ред. Касгелянского, А.И. СПб., 1910. С. 287.

23.

Драгоманов, М.П. Языки, конфискованные Святейшим Синодом

// Собрание политических сочинений Драгоманова, М.П. Т. II. Париж, 1906. С. 577. 24.

Гессен, Ю. История евреев в России. СПб., 1914. С. 65.

25.

См.: Сборник постановлений по Министерству народного про-

свещения. Т. 2: Царствование императора Николая I. 1825-1855 гг. Отделение второе. 1840-1855 гг. СПб., 1864, Стб. 242 - 244. 26.

Там же. Стб. 389.

27.

Там же. Стб. 390.

28.

Сборник постановлений по Министерству народного просвеще-

ния. Т.4: Царствование императора Александра II. 1865-1870 гт. СПб., 1871, Стб. 415. 29.

Сборник постановлений по Министерству народного просвеще-

ния. Т. 5: Царствование императора Александра II. 1871-1873 гг. СПб., 1877. Стб. 528. 30.

Сборник постановлений по Министерству народного просве-

щения. Т.6: Царствование императора Александра II. 1874-1876 гг. СПб., 1878. Стб. 587. 31.

Там же. Стб. 590.

32.

Там же. Стб. 1706.

33.

Там же. Стб. 1709-1710.

34.

Сборник постановлений по Министерству народного просве-

щения. . Т.7: Царствование императора Александра П. 1877-1881 гг. СПб., 1883. Стб. 1940 -1941. 35.

Сборник постановлений по Министерству народного просве-

щения. Т. 6: Царствование императора Александра II. 1874-1876 гг. СПб., 1878. Стб. 1707-1708. 36.

Там же. Стб. 1709.

37.

Сборник постановлений по Министерству народного просве-

щения. Т. 7: Царствование императора Александра II. 1877-1881 гг. СПб., 1883. Стб. 84. 38.

Сборник постановлений по Министерству народного просве-

щения. Т. 8: Царствование императора Александра III. 1881-1883 гг. СПб., 1892. Стб. 1572-1573. 39.

Там же. Стб. 1584.

40.

Там же.

41.

Потебня, А.А. Мысль и язык. Киев, 1993. С. 171 – 172.

42.

См.: Ушинский, К.Д. Педагогические сочинения : В 6 т. Т. 2.

М., 1988.