Путь к войне. Развитие англо-германского конфликта 1898-1914 гг

Е.В. Р о м а н о в а

ПУТЬ К ВОЙНЕ Развитие англо-германского конфликта 1 8 9 8 - 1 9 1 4 гг.

МОСКВА-2008

У Д К 9<1('1)"1Н/1<ГННМ Н() ББК 63.3(0)51

Р69

I'uhoueiuhiiiiiiiti >• ii\'(iiiihiiiiiin hh/н ii/'.>i/ inmoii и ноасйшей истории ih Н|и/|цч«'1 ha.• > i/iiim >ii.iin4ii,i Ml 1 inn ми Л/ II. Ломоносова

I'oMMiiuitti I' ll

I'fi'J

l l y i k N Пойма puiRNTNl »НГЛО-гврмаиского И М и м и. М,: МАКС Пресс. 2008. - 328 с.

конфликта,

ISMN 'i/H 5 Ч / 02 МУ I \in in I и

nil ипмфщ щи

шпини опщтияющим для развития сиси мйммуне Нерпой мировой войны. На и< тчиимж, используя современMII. |.'1 in mi I n 11,1|>о;и1ых отношений, автор про. |. И. ПН Ill,ниш и I . |>м.|1ШМ III осознания конфликтности и I • in i. I mil .ним\ urn пшн иию, охватившему весь евI mi I ill ни и и мир < К'обос внимание уделено рас. ми 11» и и и и mi п. м I \ 111|нн1.111ия конфликта в условиях I . I ни | п. и м.1|ншн1.1х отношений, выявлению mi MiMiiiM* и iHMiMOMt'piiin ii и п и ш'рерпппним и войну. I in pin .hi • I к in пиратов, преподавателей И i. и. ими 11.1 . и ii inTii|iin-H международных отношении II lip
ISIIIN 4 7 N П И 7 (II И Ч I

О Романова E.B., 2008

ВВЕДЕНИЕ Войны являются частью мировой истории. На протяжении столетий человечество задавалось вопросом о путях их предотвращения, ученые и политики создавали различные проекты, направленные на поддержание мира и стабильности. В поисках ответа на вопрос, как не допустить войн, неизбежно обращение к анализу того, что их порождает, их истоков, причин, происхождения. В истории военных конфликтов XX в. занимает особое место. Он стал временем двух мировых войн, принесших с собой невиданные доселе жертвы, разрушения, страдания. Результатом Первой мировой войны, которая для многих стран-участниц вошла в историю, сопровождаемая эпитетом «великая», стал крах четырех империй, подъем национально-освободительного движения в колониях и зависимых странах, начало заката европоцентристского мира. Внутри стран Европы она породила разные по своим масштабам и характеру социальные потрясения, наиболее значительным из которых была Октябрьская революция в России. Наконец, годы испытаний изменили самого человека, его психологию, мировосприятие, систему ценностей. Неудивительно, что именно Первая мировая война дала импульс становлению теории международных отношений как особой научной дисциплины. Исследование закономерностей развития международных конфликтов, вылившихся в первой половине XX в. в две мировые войны, было призвано объяснить истоки подобных катастроф и предотвратить их повторение. За почти столетие, прошедшее с начала Первой мировой войны, в изучении ее причин историки, специалисты в области международных отношений прошли путь от стремления найти и указать на виновного в этой трагедии до ее понимания как следствия многомерного кризиса, охватившего всю европейскую цивилизацию. Кризис, вылившийся в мировую войну, имел социальные, экономические, политические, идейные составляющие. В числе ее предпосылок - борьба государств за колонии и сферы влияния, экономическое соперничество, национализм как великих держав, так и мааых стран, наступательные военные доктрины, порой подчинявшие себе политику. Господствовавшая идеология социал-дарвинизма оправдывала силовые методы решения конфлик-

тов. Общественное мнение европейских государств было готово принять войну. Однако нельзя обойти вниманием имевшиеся прецеденты урегулирования колониальных конфликтов, наличие совместных интересов у финансистом н промышленников разных стран, распространение и обща- шс. наряду с милитаристскими, пацифистских настроений, появление работ, обосновывавших тезис об иррациональное ш iioiini.i i жономической точки зрения. М (функции inii-ittih iu>>1 и Iк*к « ит\ m 'юмств и генеральных штабов enpoiieiii ки\ i ip.m в\м nin.i но и отвил К возможному военному сюлкнопепшо ilo I mi мкгпьin ими своих целей великие державы iioi.ii.i I in I. in- 11 mi.in i п.i пминные планы, но и на дипломатию. I loiiiiMiHiiii ю ю . ч I о mi ми i
Iipoiioiiiiponillllic.

И MI |мм< Ц||1ммН мп|II'Mi»и iiiIIIHU пожали объективные межI in \ ми!» I in lis м i.i и млс1 ше и анализ, составит HI мм.I ММ ' in и. |» tin пни ||||"1>иомы происхождения вой1н.I I т и н uptwiMi юм miiiii п \ мм ||.к||нп и статей отечественных и шруОмион.н» in юриков 11 м in менее вновь и вновь авторы раПщ о ||t»pno|t ммровоИ in iIIim пиши 11 с» вопросом о том, была ли они нин и И' ф ни' Мирниц 1НЧ..1 |.ц i.i международных кризисов ••мини ЧI Ч нмчмнм \ Ч и I пи и к п.1 I повал о том, что конфликIM Пыио во 1МОФНИ |n i \ '1П|"'П1111. шиломатическими средствами, HfMoHi |рирнн11и ннннчт мн|н и и ними) wiiiaca прочности систеММ ИЖ1Н1НЧ1Н11 I Im'icmv же не удалось сохранить мир и ню п. щи м и I'M | и, I,, • | iimim было переплетение интеpwioH иц^лир' мримлиин1 и юм у. что реакцией на убийство АМН|)ИЙ4МНМ Ц|М|1*||Ц<Ий Фцпинм <1'ерчин;1нда в боснийском городи « нрниш ииннт • мнромнн им ' Псюрия не знает сослагаihiii iHH п HUMH'iH ннч н inuipi» .mi.мм пи война неизбежна?» IN кни ц ч Ом ш и н * Пшиию им |мм,|,ним и целесообразным it|*«>#i* iI Iчип I ' l l I MM'IIIM Iчин I' 4ftii 1

4

\ \ иски. M., 1998. С. 25, 56; и пойми. Исторический очерк. nun I'"i i ми и международные сис/• I III-К ISC of Anglo-German Ап-

мерности его перерастания в войну, объяснить логику решений, следствием которых она, в конечном итоге, стала. Каким был путь к войне, как от осознания конфликтности интересов державы пришли к глобальному военному столкновению, охватившему весь европейский континент, а затем и весь мир? Попытка, хотя бы частично, ответить на этот вопрос составляет цель настоящей книги. В центре внимания - взаимодействие двух наиболее мощных держав того времени Великобритании и Германии, конфликт между которыми, по практически единогласному признанию современников и историков, являлся определяющим для развития системы международных отношений накануне Первой мировой войны. Начальной точкой отсчета избран 1898 г. - принятие Германией программы строительства флота А. Тирпица, которое знаменовало переход этой страны к «мировой политике» и стало вызовом морскому могуществу Великобритании и ее положению в международной системе. Верхняя граница - август 1914 г. переход конфликта в новое качество - войну. К концу XIX в. Англия и Германия подошли с разным внешнеполитическим наследием. После наполеоновских войн Великобритания оставалась единственной «мировой державой», и ей удавалось поддерживать этот статус на протяжении всего столетия. С 1815 г. для Англии, сосредоточившей основную активность на расширении и укреплении своего влияния на периферии, в том числе и военными методами, наступил век «долгого мира» в Европе. Исключением являлась Крымская война, однако ее опыт скорее отвратил англичан от идеи опоры на союзников и участия в военных конфликтах на континенте. Дистанцировавшаяся от союзов, Британская империя удовлетворялась поддержанием баланса сил в Европе и сохранением господства на море. По-иному складывалась внешняя политика Пруссии, наследницей которой стала в 1871 г. Германская империя. Значительная часть XIX в. прошла для нее в борьбе за то, чтобы возглавить процесс объединения Германии. Эта цель была достигнута в ходе войн — «железом и кровью». После 1871г. приоритетом О. фон Бисмарка на международной арене являлось создание внешнеполитических условий для внутренней консолидации и утверждения в системе нового г осударства. «Сытая Германия»

5

Бисмарка выступала в качестве державы, удовлетворенной оформленным Франкфуртским миром статус-кво. Однако образование Германской империи породило новые интересы и новые конфликты, следствием которых стала перегруппировка держав и возникновение долгосрочных военнополитических союзов - Тройственного и франко-русского. Сложившаяся конфигурация системы обладала одновременно и стабилизирующим, и дестабилизирующим потенциалом. С одной стороны, факт заключения и существования военнополитических блоков содержал в себе перспективу большой европейской войны. С другой - в условиях конца XIX в. они рассматривались как средство взаимного сдерживания и обеспечения безопасности для их членов, способствуя установлению и сохранению относительного равновесия на континенте. Не только изменения на политической карте Европы в результате объединения Германии (и Италии) определяли характер международных отношений в последней трети XIX - начале XX в. Неравномерные темпы развития государств приводили к изменению соотношения сил в системе. Экономический кризис 1873 г. и последовавшая за ним депрессия дали импульс переменам во внешней политике большинства держав. Наступила эра протекционистских тарифов2, активизации колониальной экспансии, ускорения процесса раздела, а затем - и передела мира, обострения соперничества между великими державами. Эти явления не остались незамеченными современниками, их внутреннее содержание пытались осмыслить люди, стоявшие на разных философских и методологических позициях. К анализу экономической природы изменений обращались Дж. Гобсон, Р. Гильфердинг, К. Каутский, В.И. Ленин, Н.И. Бухарин, сформулировавшие различные теории империализма. Популярность обретали геополитические концепции, авторы которых анализировали влияние на место государства в мире таких факторов, как границы, доступ к морям, стратегический контроль над территориями, подчеркивали необходимость их учета при выработке внешнеполитического курса. Они утверждали идею жизненной важности борьбы за овладение пространством. 2

Исключением являлась Великобритания, сохранившая свою приверженность принципу свободной торговли.

6

Именно в условиях этих перемен Англия и Германия, история взаимоотношений которых прежде не знала крупных военных конфликтов, постепенно превращались в злейших врагов. Конец XIX в. ознаменовался отходом Германии от курса Бисмарка и переходом к «мировой политике». Декларации о стремлении завоевать «место под солнцем» соответствовали активизация экспансии на Дальнем и Ближнем Востоке, начало сооружения Багдадской железной дороги, строительство мощного военноморского флота, призванного обеспечить проведение заявленного курса в жизнь. Не могла не считаться с происходившими на мировой арене изменениями Великобритания. Ожесточенная конкуренция со стороны других держав как в сфере экономики, так и в политике вела к необходимости пересмотра методов достижения внешнеполитических целей, выработки альтернативы становившемуся несостоятельным курсу «блестящей изоляции». Внешняя политика великих держав на том этапе являлась равнодействующей многих сил и интересов. В ситуации противостояния двух блоков и угрозы европейской войны она диктовалась необходимостью обеспечения безопасности метрополии, стремлением к созданию или поддержанию выгодного баланса сил в Европе. Вместе с тем многополярная система международных отношений того времени основывалась на взаимодействии империй. Именно обладание империей определяло статус и мощь великой державы. Давление имперских интересов на политику было чрезвычайно сильным. Борьба за сохранение империи или претензии на ее расширение являлись неотъемлемой частью курса ррликой державы на международной арене. Сочетание межгосударственных, межблоковых, внутриблоковых, межимперских и, порой, внутриимперских противоречий порождало сложную дипломатическую игру держав, в которой каждая рассматривала другую как потенциального соперника. Внешняя политика государства всегда существует в неразрывном единстве с политикой внутренней. Для рассматриваемого периода времени эта связь особенно ощутима. Последствиями завершения промышленного переворота и дальнейшего развития экономики на его основе стали такие изменения в структуре общества, которые поставили вопрос о способах их интеграции в существовавшую социальную и политическую систему. Империализм, «мировая политика» конца XIX - начала XX в. не обсу7

ждались в отрыве от проблем социальной реформы и поддержания внутренней стабильности государства. Влияние этих общих, присущих эпохе тенденций прослеживалось во внешней политике как Великобритании, так и Германии. Однако специфика развития каждой из этих стран, их разное геополитическое положение, обширность Британской империи и разветвленность ее интересов в сравнении с относительно небольшими владениями Германии, но огромными амбициями этой значительно позднее вступившей на путь колониальной экспансии державы, стремительная модернизация Германии в последней трети XIX в. в противовес более размеренному темпу изменений в Англии, оставлявшему последней больше времени для адаптации к ним, - все это определяло возможности методы и особенности внешней политики и дипломатии Берлина и Лондона. Период с 1898 по 1914 г. в истории англо-германских отношений был насыщен событиями. Его содержательность неизбежно ставит перед исследователем проблему отбора сюжетов для изучения и анализа. Внимание в монографии сосредоточено на тех аспектах взаимодействия между Великобританией и Германией, рассмотрение которых позволит проследить динамику в развитии конфликта между этими странами, определить его место в системе общеевропейских противоречий и выявить возможности его регулирования. Это, прежде всего, англогерманское морское соперничество, являвшееся в начале XX в. наиболее острым вопросом двусторонних отношений. Германские и английские программы строительства военно-морского ф нот л отражали политические цели этих держав на международной щи т-, соперничество в области морских вооружений стало нем конфликтности интересов двух стран. и.| mi. мин и задачей монографии является раскрытие специфики ф\ икционирования многополярной модели начала XX в. Чирики |Щ|'М чертой развития международных отношений в это и|11»ми I шип /ипп.нейшан поляризация системы, выразившаяся в п и н ни Hi 1мм>1 >(>|>и I шиш от политики «блестящей изоляции» и фйрмирнийнм! франко-русской Антанты. Тезис о полярин ш ш . п. ШММ Km ограничения возможности мирного (мнринм!"* Min г, м,1р.. im.i \ конфликтов получил широкое рас9

пространение в литературе3. Подобная постановка проблемы заставляет обратиться к вопросам о характере сложившихся международно-политических комбинаций - Антанты и Тройственного союза, степени совпадения и конфликтности интересов составлявших их держав, жесткости новой конфигурации системы и возможности перегруппировки. При этом особого внимания заслуживает политика Великобритании как государства, традиционно выполнявшего функции балансира системы. Сохранение свободы от союзных обязательств позволяло Англии, временно сближаясь с той или иной державой для решения конкретных вопросов европейской и мировой политики, уравновешивать изменения мощи континентальных государств и коалиций, обеспечивая тем самым столь необходимый для ее процветания баланс сил. Важным представляется определение роли англогерманского конфликта в процессе переориентации английской политики на рубеже XIX - XX вв., рассмотрение того, как заключение Антанты изменило положение Великобритании и повлияло на позиции Берлина в системе международных отношений. Возникшая конфигурация системы задавала новые рамки для развития англо-германского конфликта. Возможности его регулирования в этих рамках рассматриваются на примерах взаимодействия Великобритании и Германии по вопросу строительства Багдадской железной дороги, «разрядки» в двусторонних отношениях в 1912-1914 гг. Особая сюжетная линия связана с анализом политики Англии и Германии в период международных кризисов, предшествовавших Первой мировой войне. В качес тве объекта рассмотрения были избраны Боснийский, Второй марокканский и Июльский кризисы. Их объединяло то, что они протекали в условиях существования системы противостояния Антанты и Тройственного союза, в них непосредственно участвовали великие державы и каждый из них заключал в себе риск перерастания в войну. Определенную сложность при подобном выборе сюжетов представляет тот факт, что интересы Лондона и Берлина сталкивались в ходе кризисов не всегда прямо, а чаще опосредованно: 3

См., например: Киссинджер Г. Дипломатия. М., 1997. С. 160, а также рассмотрение этого вопроса Дж. Джоллом: J oil J. The Origins of the First World War. London, 1984.

9

через союзников Германии или партнеров Великобритании по Антанте. Вместе с тем преимущество такого подхода заключается в возможности оценить место англо-германского конфликта в системе международных отношений начала XX в., рассмотрев его в комплексе с другими присущими ей противоречиями, ответить на вопрос, в какой мере его существование определяло стратегию поведения каждой из держав в ходе кризисов, а также насколько их течение было подвержено контролю из Лондона и Берлина. Обращение к политике великих держав в период кризисов позволяет проанализировать как имевшийся у них арсенал средств для обеспечения своих интересов, так и степень готовности отстаивать те или иные интересы военным путем. Периоды кризисов наиболее показательны для характеристики системы международных отношений. Они сопровождаются активизацией сил, дестабилизирующих систему или ее элементы, и, соответственно, реакция системы на кризис свидетельствует о степени ее устойчивости к тем или иным вызовам. Сравнение ряда международных кризисов позволяет судить о том, какие факторы определили мирный вариант преодоления двух из них (Боснийского и Второго марокканского), и что обусловило военный исход в июле - августе 1914 г. Достижению этой цели будет способствовать также рассмотрение динамики развития системы международных отношений, выявление изменений в положении государств и в оценке простора для реализации своих интересов в рамках существовавшей структуры. Степень интенсивности конфликта, антагонизма интересов участвовавших в нем сторон, безусловно, влияли на ход и исход кризисов. Вместе с тем важным представляется также установление обратного воздействия - того, в какой степени параметры конфликта подвергались изменению в результате кризисов. Как и в течении болезни, в развитии конфликта стадия кризиса может являться решающей, определяя характер дальнейших процессов будь то в человеческом организме или системе международных отношений. Следствием столкновения в период кризиса системообразующих и системоразрушающих тенденций может быть либо углубление существующего конфликта и переход его в более высокую фазу интенсивности, либо разрешение противоречий, содержащее потенциал кардинальных перемен в характере взаимодействия его участников.

10

Рассмотрение поставленных проблем потребовало обращения к широкому кругу разнообразных источников, в числе которых: дипломатические документы, стенографические отчеты дебатов британского парламента и заседаний германского рейхстага, военные планы, дневники, переписка и мемуары творцов политики тех лет, материалы прессы, публицистика, справочные издания по вопросам строительства флота. Выводы работы опираются на анализ документов из фондов Архива внешней политики Российской империи (АВПРИ), бумаг британского Кабинета министров и Комитета обороны империи, отдельных материалов Форин оффис из коллекции Национального архива Великобритании. Часть из них впервые вводятся в научный оборот в нашей стране. Обращение к коллекции АВПРИ позволило ознакомиться с отчетами МИД России, представлявшими собой анализ политической и социально-экономической ситуации в зарубежных странах, состояния международных отношений. Фонды «Канцелярия» и «Секретный архив министра» содержат в основном дипломатическую переписку министерства иностранных дел с представителями за рубежом. Особую ценность для исследования имели донесения русских послов в Лондоне и Берлине. В фонде «2-ая газетная экспедиция Канцелярии МИД» представлены обзоры русской и зарубежной прессы, а также отдельные номера периодических изданий разных стран. Заслуживают внимания материалы из фонда «Особый политический отдел», в который вошли литографии записок корреспондента СанктПетербургского телеграфного агентства Сватковского о развитии ситуации в Австро-Венгрии в 1909-1917 гг4. Важным источником для изучения английской внешней политики стали материалы из собрания бумаг британского Кабинета министров Национального архива Великобритании5. Оно со4

Архив внешней политики Российской Империи (далее - АВПРИ). Ф. 137. Отчеты МИД; ф. 133. Канцелярия министра, 1870-1917; ф. 138. Секретный архив министра, 1858-1917; ф. 139. 2-ая (газетная) экспедиция Канцелярии МИД России, 1814-1914; ф. 135 Особый политический отдел. 1909-1917. 5 Great Britain. National Archives, (далее - NA). Cab. 37. Список и описание документов см. в кн.: Public Record Office Handbooks. No. 4. List of Cabinet Pa-

11

нированию морских операций в Средиземном море32. Представляют интерес частная переписка адмирала Фишера33, в которой анализируется соотношение сил британского и германского флота, высказываются взгляды адмирала на внешнеполитический курс в отношении Германии; письма одного из наиболее влиятельных политических деятелей Великобритании виконта Р. Эшера, на протяжении многих лет неизменно участвовавшего в заседаниях Комитета обороны империи34. Обращение к вопросам морского соперничества потребовало привлечения специальных периодических изданий, содержащих характеристики военных кораблей ведущих стран мира, сведения о морских программах, бюджетных ассигнованиях на строительство флота, аналитические обзоры состояния и боеготовности флотов разных стран35. Среди источников личного происхождения выделяются письма премьер-министра Великобритании Г. Асквита Венеции Спили, проливающие свет на некоторые детали процесса приня| и я решения о вступлении в войну в конце июля - августе 1914 г. и ч. 11 к 1 к гсризующие взгляды членов Кабинета по этому вопросу36. Интим мемуары статс-секретаря иностранных дел Великобритании > I 'рея, германских канцлеров Т. фон Бетман-Гольвега, I liioiiuiia, дневниковые записи и переписка германского м к • pit иностранных дел А. фон Кидерлен-Вехтера37.

М щ у

(Ы ЩимИшш hi

I . I , , . II

Hie Mediterranean, 1912-1914 / Ed. by E. Lumby.

Пи-mi Nniif hi I lie Correspondence of Admiral of the Fleet Lord [If IHwMhii» ' 1.1 by A I Murder. 2 vols. London, 1953-1956.

• П н я м !

Mffllllt Wi'l I >114 "I kcxinald Viscount Esher / Ed. by O. Esher and |f I t HIWl I III- I I'M I I'MH | M | | 4t«»|- I Ion IIM 1914; Brasscy's Naval and Shipping

M H l l K VwollH Nullify

lord, New York, 1982.

1 VwNi S и! I И I uiuloii, 1935; Бетман-Гольвег Т. Мысли | B k M M " liniiU'iinlinkeiten. 4 Bde. Berlin, 1930; (сокра« M l • Humi»i li Воспоминания. M.; Л., 1935); ^ H t t N i iiihI M> и и li Hi u-fwechsel und Nachlass / Hg. von • Я| Нц ИМ

Литература, посвященная проблеме происхождения Первой мировой войны, насчитывает несколько тысяч наименований. Существование значительного числа работ по историографии данного вопроса38 позволяет ограничиться лишь кратким обзором наиболее важных, с точки зрения проблематики настоящего исследования, подходов к его изучению. Большое внимание вопросу происхождения Первой мировой войны и характеристике в связи с этим англо-германских отношений уделялось в советской исторической науке. Были подробно изучены глубинные истоки войны, ее социальноэкономические предпосылки, рассмотрен процесс формирования блоков великих держав - Антанты и Тройственного союза, подвергнута анализу внешняя политика и дипломатия их участников. В целом, война рассматривалась как закономерная форма международных отношений на определенном этапе социальноэкономического развития капиталистических государств, «средство, - по словам В.И. Ленина, - для устранения несоответствия 38

См., например: Виноградов К.Б. Буржуазная историография первой мировой войны. Происхождение и международные отношения. М., 1962.; он же. Проблемы происхождения первой мировой войны в западногерманской историографии // Вопросы истории. 1962. № 8; он же. Происхождение первой мировой войны в трудах Пьера Ренувена // Новая и новейшая история. 1964. № 4; он же. Некоторые итоги изучения происхождения первой мировой войны // Вопросы истории. 1964. № 7; он же. Накануне первой мировой войны. (Некоторые итоги новых исследований) // Новая и новейшая история. 1973. № 1; Синегубов С.Н. Внешняя политика кайзеровской Германии периода империализма в историографии ГДР. Дис... канд. ист. наук. Л., 1986; Писарев Ю.А. Новые подходы к изучению истории первой мировой войны // Новая и новейшая история. 1993. № 3 ; Виноградов В.Н. Еще раз о новых подходах к истории первой мировой войны // Новая и новейшая история. 1995. № 5. Ряд коллективных монографий и сборников по проблемам империализма и первой мировой войны содержит историографические обзоры. См., например: Исследования по истории германского империализма. М., 1987; Первая мировая война. Дискуссионные проблемы истории. М., 1994.; Первая мировая война. Пролог XX века. М., 1998; Мировые войны XX века. Кн. 1. Первая мировая война. Исторический очерк. М., 2002; Der Erste Weltkrieg. Wirkung, Wahrnehmung, Analyse. / Hg. von W. Michalka. Miinchen, 1994. См. также: Mommsen W.J. The Debate on German War Aims // The Journal of Contemporary History. 1966. Vol. 1. №3.; Fleming D. ЧЪе Origins and Legacies of World War I. London, 1968; Ferguson N. Germany and the Origins of the First World War: new perspectives // The Historical Journal. 1992. Vol. 3. № 3.

23

между развитием производительных сил и накоплением капитала, с одной стороны, - разделом колоний и «сфер влияния» для финансового капитала, с другой»39. Признавался ленинский тезис об империалистическом характере войны. В литературе также утвердился постулат об определяющей роли англо-германского антагонизма в комплексе противоречий, приведших к войне. Во многом в соответствии с вышеприведенными тезисами формировалась проблематика исследований отечественных историков. Большое внимание уделялось вопросам социальноэкономической природы внешнеполитической экспансии великих держав, колониальных противоречий. Так, например, в фундаментальном труде «Внешняя политика и дипломатия германского империализма в конце XIX в.», охватывающем период с 1895 но 1900 г., А.С. Ерусалимский раскрывал экономическую и классовую основу германской политики балансирования между Англией и Россией, являвшейся, по мнению историка, отражением юнкерски-буржуазного характера германского империализма. Исследователь подробно проанализировал истоки и первые проявления англо-германского конфликта, торговую конкуренцию, потерю Англией мировой торговой гегемонии и промышленной монополии, начавшуюся борьбу за рынки, колонии, сферы влияния в различных регионах мира40. В ряде диссертаций были рассмотрены вопросы морского и колониального соперничества, борьбы в правящих кругах Великобритании и Германии по проблемам двустороннего взаимодействия41. 39

Ленин В.И. Империализм, как высшая стадия капитализма // Поли. собр. соч. Т. 27. С. 396. 40 Ерусалимский А.С. Внешняя политика и дипломатия германского империализма в конце XIX в. М., 1951. 41 Герчикова В.В. Антибританская политика Германии и борьба в ее правящих кругах по вопросам взаимоотношений с Англией в 1911-1912 гг.. Дис... канд. ист. наук. Томск, 1970; Каирбекова P.P. Англо-германское империалистическое соперничество и борьба в британских правящих кругах по вопросам взаимоотношений с Германией в 1907-1912 гг. Дис... канд. ист. наук. Томск, 1982; КомаристаяЛ.А. Германо-английское империалистическое соперничество и позиция германских правящих кругов в ходе переговоров с Англией в 1908-1911 гг.. Дис... канд. ист. наук. Томск, 1987; Рользинг С.К. Политика Англии по отношению к Германии и британская либерально-пацифистская оппозиция, 1912-1914. Дис... канд. ист. наук. Томск, 1992; Сокольская Н.Ф. Англо-германское морское

24

В ряду направлений британской и германской экспансии особое место занимал балканский и ближневосточный регион. На его экономическое и военно-стратегическое значение не раз справедливо указывалось в литературе. Вопросы экспансии великих держав в этом регионе подробно освещались в трудах А.С. Аветяна, Ю.А. Боева, Г.Л. Бондаревского, И.И. Кублашвили, A.Д. Новичева, Б.М. Туполева, А.С. Силина42. В конце XIX - начале XX в. на Балканах происходили коренные изменения, связанные с национально-освободительной борьбой населявших полуостров народов против Османского господства, становлением балканских государств в качестве субъектов европейской политики. Эти важнейшие, с точки зрения стабильности существовавшей системы международных отношений, процессы были проанализированы в работах B.Н. Виноградова, И.С. Галкина, Ю.А. Писарева, В.И. Шеремета, В.И. Шпильковой43. В монографиях и статьях были затронуты и колониальное соперничество накануне первой мировой войны. Дис... канд. ист. наук. М., 1987. 42 Аветян А.С. Германский империализм на Ближнем Востоке. М , 1966; Боев Ю.А. Ближний Восток во внешней политике Франции. 1898-1914 гг. Киев, 1964; Бондаревский Г.Л. Английская политика и международные отношения в бассейне Персидского залива (в конце XIX - начале XX в.). М., 1968; он же. Багдадская железная дорога и проникновение германского империализма на Ближний Восток. Ташкент, 1955; Кублашвили И.И. Русско-германские противоречия на Балканах и Ближнем Востоке (1908-1914). JI., 1964; Новичев А.Д. Очерки экономики Турции до первой мировой войны. М.; JL, 1937; он же. Турция. Краткая история. М., 1965; Туполев Б.М. Экспансия германского империализма в юго-восточной Европе в конце XIX - начале XX в. М., 1970; он же. Германский империализм в борьбе за «место под солнцем». Германская экспансия на Ближнем Востоке, в Восточной Африке и в районе Индийского океана в конце XIX - начале XX в. М., 1991; Силин А.С. Экспансия германского империализма на Ближнем Востоке накануне первой мировой войны, 1908-1914. М., 1976; Шаповалов В.Л. Политика Великобритании в отношении Месопотамии накануне первой мировой войны, 1906-1914. Дис... канд. ист. наук. М., 1998; Аль Тикрити И.С. Политика английского империализма в Турции накануне первой мировой войны, 1908-1914. Дис... канд. ист. наук. М., 1965. 43

Виноградов В.Н. Внешнеполитическая ориентация правящих кругов Румынии накануне первой мировой войны II Новая и новейшая история. 1960. № 1; Галкин И.С. Дипломатия европейских держав в связи с освободительным движением народов Европейской Турции в 1905-1912 гг. М., 1960; Писарев Ю.А. Великие державы и Балканы накануне первой мировой войны. М., 1985; он же. Тайны первой мировой войны. Россия и Сербия в 1914-1915 гг. М., 1990; Шеремет В.И. Босфор. Россия и Турция в эпоху первой мировой войны. (По мате-

25

вопросы специфики формирования внешнеполитического курса балканских стран в силу нерешенности национальных проблем, неустойчивости правящих элит, зависимого характера экономики. Большое внимание уделялось рассмотрению места Османской империи и балканских стран во внешнеполитических расчетах великих держав, младотурецкой революции и ее влиянию на позицию великих держав в Восточном вопросе. Особое место в исследованиях занял период складывания Балканского союза и Балканских войн. Балканский полуостров справедливо рассматривался как резерв великих держав для привлечения союзников в будущей войне, решающая фаза борьбы за которых началась в 1912 г.44. Очевидно значительное внимание отечественных исследователей к проблемам изучения внешней политики России. При этом затрагиваются вопросы блоковой политики, подробно рассматриваются как экономические, так и военно-политические аспекты англо-русских, русско-германских, русско-французских отношений, освещается проблема борьбы Великобритании и Германии за Россию как союзника в будущей войне, анализируются существовавшие в рамках Антанты противоречия. Большинство историков подчеркивает экономическую зависимость России от Франции и Великобритании, которая обусловливала возможность оказания на нее давления со стороны партнеров по Антанте45. риалам русской военной разведки). М„ 1995; Шпилькова В.И. Младотурецкая революция 1908-1909. М., 1977. 44 ЖоговП.В. Дипломатия Германии и Австро-Венгрии на Балканах и первая Балканская война 1912-1913. М., 1969; Зайцев В.В. Политика Англии на Балканах в период Балканских войн 1912-1913 г. Дис... канд. ист. наук. Харьков, 1967; Писарев Ю.А. Балканы между миром и войной. (Лондонские конференции 1912-1913 гг.) // Новая и новейшая история. 1984. № 4. Вопрос о целях внешней политики России в период, непосредственно предшествовавший войне, ее роли в ходе Июльского кризиса и степени ее зависимости от союзников является одним из наиболее дискуссионных в отечественной исторической науке. См., например: Васюков B.C. К историографии внешней политики России в годы первой мировой войны (1914-1917) // Первая мировая война. Дискуссионные проблемы истории. М., 1994; Виноградов В.Н. Еще раз о новых подходах к истории первой мировой войны // Новая и новейшая история. 1995. № 5 ; АветянА.С. Русско-германские дипломатические отношения накануне первой мировой войны, 1910-1914. М., 1985; Астафьев И.И. Русскогерманские дипломатические отношения. 1905-1911. М., 1972; Бестужев И.В. Борьба в России по вопросам внешней политики. 1906-1910. М., 1961;

26

Первая мировая война привлекала пристальное внимание военных историков. Значительное число исследований посвящено рассмотрению военных планов держав, состоянию их вооруженных сил накануне войны, а также непосредственно ходу военных действий46. Историки выбирали в качестве объекта исследования международные кризисы кануна войны47. В последние годы появился ряд интересных и важных работ по проблемам предыстории Первой мировой войны. Влиянию нарастающих англо-германских противоречий па формирование внешнеполитического курса Великобритании посвящена монография Е.Ю. Сергеева «Политика Великобритании и Германии на Дальнем Востоке, 1897-1903»48. К международным отношениям в эпицентре европейского конфликта - на Балканах обращается подготовленная коллективом Института славяноведения РАН книга «В пороховом погребе Европы», содержащая очерки внешней политики балканских государств, а также балканской политики России, Германии и Австро-Венгрии в последней трети XIX - начале XX вв.49. В 2002 г. вышла в свет первая книга фундаментального труда «Мировые войны XX века». Написанная учеными Бовыкин В.И. Из истории возникновения первой мировой войны. Отношения России и Франции в 1912-1914 гг. М., 1961; Игнатьев А.В. Русско-английские отношения накануне первой мировой войны. 1908-1914 гг. М., 1962; ОстальцеваА.Ф. Англо-русское соглашение 1907 года: влияние русско-японской войны и революции 1905-1907 гг. на внешнюю политику царизма и на перегруппировку европейских держав. Саратов, 1977. Покровский М.Н. Империалистическая война. Сб. статей. М., 1934. 46 См., например: Алафузов В.А. Доктрины германского флота. М., 1956; Верждовский Д.В., Ляхов В.Ф. Первая мировая война. 1914-1918. М., 1964; Зайончковский A.M. Мировая война 1914-1918 гг. М., 1938; Каверин И.Н. За кулисами английской блокады. М., 1955; Коробов Ю.М. Опыт сотрудничества Генеральных штабов России и Франции в 1906-1914 гг. Дис... канд. ист. наук. М., 1997; Строков А.А. Вооруженные силы и военное искусство в первой мировой войне. М„ 1974. 47 См., например: Виноградов К.Б. Боснийский кризис 1908-1909 гг. - пролог первой мировой войны. М., 1964; Полетика И.П. Возникновение первой мировой войны (июльский кризис 1914 года). М., 1964; Машкин М.Н. Кайзеровская Германия и марокканский вопрос // Ежегодник германской истории, 1969. М., 1970; Пильверман Б.Г. Поражение немецкой дипломатии во время Второго марокканского кризиса. Дисс... канд. ист. наук. Сумы, 1947. 4Н Сергеев Е.Ю. Политика Великобритании и Германии на Дальнем Востоке, 1897-1903. М., 1998 49 В «пороховом погребе Европы», 1878-1914. М., 2003.

27

ИВИ РАН, она посвящена рассмотрению наиболее актуальных проблем предыстории и истории Первой мировой войны50. Не прекращается обращение к разным аспектам международных отношений накануне Первой мировой войны в диссертационных исследованиях и научных статьях51. В развитии зарубежной историографии по проблемам происхождения Первой мировой войны, как правило, выделяют два этапа: межвоенный и послевоенный. Подобное разграничение в целом следует признать правомерным - действительно, коренным образом различались политические условия, международная обстановка, в которых писались работы, доступный исследователям набор источников. Эти факторы в значительной степени определяли специфику тематики и проблематики исследований в каждый из периодов. Межвоеиный период характеризовался доминированием в исследованиях вопроса ответственности за развязывание войны. Сочинения о причинах войны появились сразу же после ее начала. Они носили пропагандистский характер и были направлены на то, чтобы возложить всю вину за нарушение мира на противника. Таким образом, уже в годы войны зарождался процесс формирования антантофильского и германофильского направлений в изучении ее происхождения. Подобная тенденция продолжалась и после войны. В русло пропагандистской литературы вливался ряд мемуаров, полемических произведений, вышедших из-под пера лиц, ответственных за принятие решений в предвоенную эпоху. В Германии издавались инспирируемые и финансируемые Министерством иностранных дел работы, призванные служить интересам ревизии Версаля. В центре внимания авторов тех лет находились прежде всего во-

50

Мировые войны XX века. Кн. 1. Первая мировая война. Исторический очерк. М„ 2002. 51 См., например, интересную работу А.Г. Сенокосова, посвященную эволюции взаимоотношений между партнерами по Антанте накануне Первой мировой войны: Сенокосов А.Г. Англия и Антанта: на пути к военно-политическому союзу (1907-1914 гг.). Дис... канд. ист. наук. М., 2005. К ранее не исследованным аспектам во взаимоотношениях Англии и России обращается в своей статье Е.Ю. Сергеев: Сергеев Е.Ю. Англо-русская Антанта 1907 года. Новые аспекты // Новая и новейшая история. 2007. № 5.

28

просы дипломатической борьбы кануна войны и течения Июльского кризиса. Вместе с тем в некоторых работах американских и английских специалистов высказывалась точка зрения о необходимости корректировки тезиса об исключительной ответственности Германии. Среди историков ревизионистского направления этого периода выделялись Дж.П. Гуч, Г. Варне, С. Фей52. Одним из важнейших событий в процессе пересмотра ряда положений по вопросу вины и ответственности за начало войны являлся выход в свет мемуаров английского политического деятеля Д. Ллойд Джорджа53. Ллойд Джордж критиковал политику британского статс-секретаря по иностранным делам Э. Грея, не сумевшего предотвратить военный исход Июльского кризиса. Появлению и распространению ревизионистских взглядов в литературе в значительной степени способствовал внешнеполитический курс Великобритании и, в еще большей степени, США, направленный на интеграцию Германии в «клуб великих держав» после ее поражения в войне. Политика «умиротворения» также повлияла на оценку англо-германских противоречий периода, предшествовавшего Первой мировой войне. Так, Э.Л. Вудворд, автор книги «Великобритания и германский флот»54, делал вывод о неизбежности для Германии европейской, континентальной, войны. Признавая наличие англо-германских противоречий, автор, однако, не расценивал их как непримиримые, а конфликт Лондона и Берлина не считал основным в системе международных отношений. Уже в начале Второй мировой войны вышла в свет монография О. Хэйла о влиянии периодической печати на англо-германские отношения55. Автор исследования полагал, что антагонизм между двумя государствами был во многом искусственно поддержан и раздут усилиями прессы с обеих сторон, ука52

GoochG.P. Recent Revelations of European Diplomacy. New York, 1923; Gooch G.P. Before the War. Studies in Diplomacy. 2 vols. London, 1926-1938; Barnes H. The Genesis of the War. New York, 1927; Fay S. The Origins of the World War. 2 vols. New York, 1928. (Перевод на русский язык - Фей С. Происхождение мировой войны. ТГ. 1-2. М., 1934). 53 Lloyd George D. War Memoirs. 6 vols. London, 1933-1938. Vol. I (Перевод на русский язык - Ллойд Джордж Д. Военные мемуары. Т. I, М., 1934). 54 Woodward E.L. Great Britain and the German Navy. New York, 1935. 55 Hale O.J. Publicity and Diplomacy (with special reference to England and Germany, 1890-1914). New York, London, 1940.

29

зывал на отсутствие сколько-нибудь существенных реальных противоречий в двусторонних отношениях. При значительном влиянии конфликтности межвоенных лет на формирование взглядов историков, занимавшихся проблемой происхождения Первой мировой войны, нельзя не отметить, вместе с тем, достижений исторической науки того времени. В ряде исследований был накоплен и проанализирован огромный фактический материал. Работы Вудворда, Хэйла до сих пор остаются значимыми для изучения, соответственно, англо-германского морского соперничества и общественного мнения двух стран накануне Первой мировой войны. Особое место в ряду исследований, созданных между мировыми войнами, занимает фундаментальный труд итальянского специалиста JI. Альбертини, представляющий собой и поныне наиболее подробное изложение истории европейских отношений в период с 1871 по 1914 гг.56. Несмотря на различия в оценке причин возникновения войны, большинство исследований межвоенного периода объединяло то, что в центре внимания авторов находились, прежде всего, вопросы дипломатической истории. Однако уже в те годы наметился отход от этой тенденции. Немецкие историки Э. Кер и Г. Хальгартен посвятили свою деятельность выявлению социально-экономических корней германской внешней политики. Э. Кер отстаивал тезис о примате внутренней политики, ее определяющем влиянии на политику внешнюю57. В это время появились первые работы французского исследователя П. Ренувена, сформулировавшего впоследствии концепцию глубинных причин войны, к которым он относил факторы как материального, так и нематериального порядка. К последним он причислял национальное сознание, психологию, менталитет как общественнополитической элиты, так и населения в целом. Признавая роль 56

Albertini L. The Origins of the War of 1914. 3 vols. London, New York, Toronto, 1952-1957. В Италии книга вышла в свет в годы Второй мировой войны. 57 Часть произведений этих исследователей была опубликована уже после Второй мировой войны. Hallgarien G. Imperialismus vor 1914. 2 Bde. Munchen, 1951. (Перевод на русский язык - Хальгартен Г. Империализм до 1914 года. М., 1961); Kehr Е. Schlachtflottenbau und Parteipolitik 1894-1901. Berlin, 1930; idem. Der Primat der Innenpolitik. Berlin, 1965; idem. Economic Interest, Militarism, and Foreign Policy. Essays on German History. Berkeley, Los Angeles, London, 1977.

30

экономического соперничества в возникновении войны, французский историк все же не считал его решающим. Он рассматривал войну прежде всего как определенный этап в развитии политического конфликта великих держав, результат столкновения государственных интересов58. Вторая мировая война дала импульс расширению и углублению тематики исследований. Закономерным для немецких историков стало обращение к изучению истоков и сущности германского милитаризма. Новизна в выборе объекта исследования и постановки проблемы отличала трехтомный труд Г. Риттера «Государственное искусство и военное мастерство. Проблема милитаризма в Германии»59. Одним из важнейших событий в послевоенном изучении происхождения Первой мировой войны стал выход в свет монографии немецкого историка Ф. Фишера «Рывок к мировому господству. Цели войны кайзеровской Германии»60. Книга Ф. Фишера вновь поднимала вопрос об ответственности за войну, всю полноту которой автор возлагал на Германию. В этой и последующих работах Фишер подчеркивал, что логическим выражением политики Германии, стремившейся к достижению мирового господства, было ее поведение в период Июльского кризиса, которые исследователь характеризовал как направленное на эскалацию конфликта. Историк выявлял социально-экономические причины перехода Германии к политике экспансии и действиям, ведущим к слому существовавшей системы.

5S

Renouvin P. Les Origines immediate» de la guerre (28juin - 3 aout 1914). Paris, 1925. Idem. La crise europccnne et la grande guerre (1904-1918). Paris, 1934. Более подробно о концепции происхождения первой мировой войны в произведениях П. Ренувена см.: Виноградов К.Б. Происхождение первой мировой войны в трудах Пьера Ренувена // Новая и новейшая история. 1964. № 4. 59 Ritter G. Staatskunst und Kriegshandwerk. Das Problem des Militarismus in Deutschland. 3 Bde. Mtinchen, 1954-1964. Этой проблеме посвящено большое количество исследований. См., например: Bereit zum Krieg: Kriegsmentalitat im wilhelminischen Deutschland, 1890-1914. Beitrage zum historischen Friedensforschung. Gottingen, 1986; Chickering R. We Men Who Feel Most German: A Cultural Study of the Pan-German League, 1886-1914. London, 1984; EleyG. Army, State and Civil Society: Revisiting the Problem of German Militarism // Eley G. From Unification to Nazism: Reinterpreting the German Past. Boston, 1986. 60 Fisher F. Griff nach der Weltmacht. Die Kriegszielpolitik des Kaiserlichen Deutschland. Dusscldorf, 1961.

31

Концепция Фишера вызвала оживленную дискуссию в немецкой исторической науке, в результате которой можно говорить о формировании в 60-70-е гг. XX в. трех направлений в оценке внешней политики Германии в преддверии войны и решении проблемы ответственности. Виднейшими представителями первого направления являлись сам Фишер, а также его ученик и коллега И. Гайс61. Второе представлено в первую очередь Г. Риттером, который (хотя и признавал, что литература, появившаяся в Германии в межвоенный период, носила чересчур апологетический характер) подверг резкой критике концепцию Фишера. Риттер полагал, что развитие событий в период Июльского кризиса в основном в связи с военной необходимостью приобретало неконтролируемый политиками характер. Действия Германии характеризовались им как оборонительные, являвшиеся единственно возможным в тех условиях ответом на русскую мобилизацию. Наконец, представители третьей группы исследователей определяли германскую стратегию в июле 1914 г. как «превентивное наступление», а германскую дипломатию на протяжении предвоенных лет как «наступательную дипломатию с оборонительными целями». Они считали ошибочным представление об обусловленности внешней политики лишь экономическими интересами государств (что во многом характерно для Фишера). Политика Германии, по их мнению, в первую очередь диктовалась существовавшей расстановкой сил, вылившейся в систему союзов и создавшей в восприятии лиц, ответственных за принятие внешнеполитических решений в Германии, представление о наметившейся тенденции к ее изоляции, «окружению»62. Появление работ Ф. Фишера повлияло не только на немецкую историческую науку. Полномасштабное исследование роли Германии в возникновении войны ставило вопрос о более пристальном изучении внешней политики и военных целей других 61

См., например: Geiss I. Das Deutsche Reich und die Vorgeschichte des Ersten Weltkrieges. Miinchen, 1978. 62 См., например: Erdmann К. Hat Deutschland auch den Ersten Weltkrieg entfesselt? Kontroversen zur Politik der Machte im Juli 1914 // Politik und Geschichte Europa, 1914 - Krieg oder Frieden. Kiel, 1985; ZechlinE. Julikrise und Kriegsausbruch 1914 // Ibid.; OnkenE. Panthersprung nach Agadir: Die Deutsche Politik wahrend der zweitcn Marokkokrise 1911. Dusseldorf, 1981.

32

великих держав. Возможности для подобных исследований открывало получение историками в 60-е гг. доступа к архивным материалам. Решению этих задач был посвящен ряд монографий, вышедших в свет в 70-80-е гг.63. Еще один аспект, связанный с происхождением Первой мировой войны, - влияние военных планов и господствовавшей наступательной стратегии на процесс принятия внешнеполитических решений также подробно исследуется в зарубежной исторической науке послевоенного периода64. Одной из первых работ в этом направлении стала популярная книга Б. Такман «Августовские пушки», в которой показано как созданная накануне войны система союзов, стратегических военных планов, планов мобилизации и развертывания, приведенная в действие, обрела собственную логику развития, подчинив себе своих творцов65. Не угасает интерес историков и к рассмотрению течения Июльского кризиса 1914 г. Накопленный за прошедшие годы материал, сделанные выводы по различным аспектам международных отношений и внешней политики, связанным с происхождением войны, требовали учета при анализе процесса эскалации кризиса в войну. Примером нового подхода к изучению кризиса являлась монография Дж. Джолла «Происхождение Первой мировой войны», в которой события июля 1914 г. рассматривались в широком историческом контексте. Начав исследование с анализа дипломатической истории кризиса, автор далее расширял его спектр, выявляя влияние на решения, принятые в его ходе, все

63

См., например: Rothwell V.H. British War Aims and Peace Diplomacy. 1914— 1918. London, 1971; Bridge F.R. From Sadowa to Sarajevo. The Foreign Policy of Austria-Hungary, 1866-1914. London, Boston, 1972; SteinerZ.S. Britain and the Origins of the First World War. London, 1977; KeigerJ. France and the Origins of the First World War. London, 1983. Lieven D. Russia and the Origins of the First World War. London, 1983; Williamson S. Austria-Hungary and the Origins of the First World War. London, 1991. 64 Snyder J. The Ideology of the Offensive. Military Decision-Making and the Disasters of 1914. Ithaca, London, 1973;. The War Plans of the Great Powers, 1880-1914 / Ed. by Kennedy P London, 1979; Herrmann D. The Arming of Europe and the Making of the First World War. Princeton, 1997; Williamson S. The Politics of Grand Strategy: Britain and France Prepare for War, 1904-1914. Cambridge, Mass., 1969. 65 Tuchman B.W. The Guns of August. New York, 1962. Книга вышла в свет в 1962 г. Поставленная в ней проблема была особо актуальна в связи с разразившимся Карибским кризисом

33

новых факторов, таких как система союзов, военные планы, общественное мнение, тайная дипломатия и т.д.66. Подобная тенденция не ограничиваться лишь дипломатической историей характерна и для исследователей англогерманских отношений перед Первой мировой войной. Особое место в ряду работ по этой проблеме занимает монография П.Кеннеди «Взлет англо-германского антагонизма, 1860-1914», в которой автор структурирует англо-г ерманский конфликт, анализирует его экономическую, колониальную, идеологическую, геополитическую составляющие и прослеживает их влияние на характер развития двустороннего взаимодействия67. Рассмотренные исследования зарубежных специалистов представляют собой лишь небольшую часть из огромного комплекса работ, посвященных различным аспектам проблемы происхождения Первой мировой войны и развития англогерманского конфликта в начале XX в. Помимо обозначенных выше тем, актуальными для настоящей монографии являются дискуссии по вопросам переориентации британской внешней политики на рубеже XIX-XX вв. и отхода от курса «блестящей изоляции»68, роли ближневосточного узла противоречий в скатывании держав к войне69, общественных настроений и степени военного энтузиазма в преддверии катастрофы 1914 г.70. Несмотря на огромное количество работ о происхождении войны как в нашей стране, так и за рубежом, интерес к этой проблеме не угасает, открываются те ее аспекты, которые ранее не попадали в поле зрения исследователей, идет процесс углубления 66

Joll J. The Origins of the First World War. London, 1984. Kennedy P. The Rise of the Anglo-German Antagonism. 1860-1914. London, 1980. 68 См., например: Monger G. The End of Isolation. London, 1963; Howard C. Splendid Isolation. London, 1967; Nish I. The Anglo-Japanese Alliance. London, 1966. 69 См., например: The Great Powers and the End of the Ottoman Empire / Ed. by M. Kent. London, 1984; Heller J. British Policy towards the Ottoman Empire, 1908-1914. London, 1983; Kent M. Oil and Empire, 1900-1920. London, 1976.; PlassJ.B. England zwischen Russland und Deutschland. Der Persische Golf in der Britischen Vorkriegspolitik, 1899-1907. Hamburg, 1966.; SchollgenG. Imperialisms und Glcichgewicht. Deutschland, England und die orientalische Frage 1871-1914. Munchen, 1984. 70 См., например: Ferguson N. The Pity of War. New York, 1999; VerheyJ. The Spirit of 1914: militarism, myth and mobilization in Germany. Cambridge, 2000. 67

34

наших представлений о событиях тех лет, их переосмысления с позиций современной науки. В данной книге автор на основе очерченного выше круга источников, с учетом достижений исторической науки обращается к рассмотрению англо-германского конфликта как фактора кризиса системы международных отношений, выявляет особенности процесса его перерастания в войну, то есть поднимает те вопросы, которые, как представляется, ранее не получали достаточного освещения в литературе.

*

*

*

Неоценимую помощь при подготовке данного исследования оказали сотрудники кафедры новой и новейшей истории исторического факультета МГ У им. М.В. Ломоносова. Автор выражает глубокую благодарность за ценные советы, рекомендации и поддержку в процессе работы профессору А.С. Маныкину, ведущему научному сотруднику В.И. Терехову, доцентам С.А. Соловьеву и Л.Н. Еремину. Автор признателен сотрудникам Архива внешней политики Российской империи, а также организаторам программы Fox International Fellowship, участие в которой позволило ознакомиться с богатейшими коллекциями библиотек и архивов Йельского университета и других научных центров США.

35

ГЛАВА I АНГЛО-ГЕРМАНСКИЙ КОНФЛИКТ В СИСТЕМЕ МЕЖДУНАРОДНЫХ ПРОТИВОРЕЧИЙ В НАЧАЛЕ XX ВЕКА §1. Программа строительства флота А. Тирпица и зарождение англо-германского морского соперничества Зарождение серьезных противоречий в отношениях между Великобританией и Германией датируется еще 1880-ми гг. Именно тогда конкуренция со стороны германских товаров начинала теснить позиции английской промышленности и торговли1. В те годы молодая Германская империя обратилась к политике колониальной экспансии, реализация которой грозила подрывом британских интересов в Южной Африке, на Ближнем и Дальнем Востоке. Однако лишь на рубеже XIX-XX вв. англо-германский конфликт вышел за рамки промышленного, торгового, колониального соперничества между государствами. Положение Великобритании и Германии в системе международных отношений придало ему особый характер и масштабы, а также определило его значимость для развития самой системы. На протяжении большей части XIX в. Англия являлась наиболее развитой промышленной и торговой державой, Лондон играл ведущую роль в системе мирохозяйственных связей, британский флот господствовал па морях и океанах. Великобритания обладала самой обширной и богатой империей. Венскую модель международных отношений, характеризовавшуюся существованием пяти (а после объединения Италии - шести) великих держав - центров силы в Европе, вместе с тем отличало доминирование

См., например: Ерусалимский А.С. Внешняя политика и дипломатия германского империализма в конце XIX в. М., 1951. С. 29; Kennedy P. The Rise of the Anglo-German Antagonism, 1860-1914. London, 1980. P. 291-305.

36

Англии в мировой экономике, а также ее преобладающее влияние на периферии. Однако в конце XIX в. эта ситуация стала меняться. Данные об уровне развития промышленности и торговли свидетельствовали о том, что эпоха безраздельного английского лидерства начинала клониться к закату. Неуклонно падала доля Великобритании в мировом промышленном производстве, на мировую арену выходили новые державы, такие как США и Германия, способные составить конкуренцию «мастерской мира» и «хозяйке морей»2. Наиболее существенным для развития международных отношений стало стремительное усиление потенциала Германии, выразившееся в росте ее промышленного производства, активизации внешней торговли, переходе к политике колониальной экспансии. К рубежу веков система, основанная на лидерстве Великобритании в проведении «мировой политики», перестала удовлетворять интересам быстро набиравшей мощь Германской империи. Именно Германия становилась тем государством, которое стремилось к изменению статус-кво как на европейской, так и на мировой арене. Для нее речь шла не только о борьбе за передел уже поделенного мира, овладение новыми колониями, но и за ее признание в качестве «мировой державы», имевшей соответствующие этому статусу интересы. А поскольку государством, получавшим наибольшие выгоды от сохранения существовавшего положения, являлась Великобритания, германские намерения неизбежно стали входить в противоречие с британскими. Сущность конфликта между гегемоном системы международных отношений и государством, претендующим на гегемонию3, наиболее ярко выразилась в англо-германском морском 2

Kennedy P. The Rise and Fall of the Great Powers. Economic Change and Military Conflict from 1500 to 2000. London, 1989. P. 254-261, 290-299. 3 Характеристика англо-германского конфликта как конфликта между гегемоном системы и претендентом на гегемонию отличает тех специалистов в области теории международных отношений, которые рассматривают их историю как смену систем, основанных на лидерстве одного государства (гегемона). Гак, например, американский исследователь Р. Гилпин разработал теорию смсны лидера в системе международных отношений и войны за гегемонию. (См.: Gilpin R. War and Change in World Politics. New York, 1981). Гегемон системы определяется прежде всего его экономическим потенциалом, доступом к ресурсам и т. п. Война за гегемонию возможна в случае появления государства, стреми-

37

соперничестве - вопросе, который стал одним из ключевых для развития отношений между двумя государствами на протяжении предвоенных лет. Фактор морской мощи традиционно рассматривается как один из важнейших для определения места государства в системе международных отношений. С конца XV в. - времени начала создания колониальных империй европейских стран - морская мощь являлась необходимым атрибутом «мировой державы», ведь именно она давала возможность осуществлять свое влияние в разных регионах мира, удерживать и эксплуатировать заокеанские владения4. В конце XIX - начале XX в. флот приобрел еще большее значение в качестве составляющей потенциала страны на международной арене. В тот период наиболее полное и весомое обоснование возросшей роли флота было дано в трудах одного из основателей геополитики, виднейшего американского военного теоретика А.Т. Мэхэна, которого по праву называют «наиболее влиятельным идеологом американской экспансии»5, и произведения которого были в равной степени популярны как в Великобритании, так и в Германии. Согласно концепции Мэхэна, залогом успешного развития промышленного государства начала XX в., в условиях жизненно важной потребности в обладании рынками сырья и сбыта, являлась экспансия. Основные ее объекты находились за пределами Европы, и поэтому достижение внешнеполитических целей для большинства европейских держав было связано с наличием у них сильного военно-морского флота6.

тельно преодолевшего существующий с гегемоном разрыв в мощи и готового к войне с лидером ради изменения системы в свою пользу. В свою очередь лидер может начать превентивную войну с целью подавления потенциального претендента на доминирование и сохранение своей гегемонии. 4 Modelski G., Thompson W.R. Seapower in Global Politics, 1494-1993. Seattle, 1988. 5 Дементьев И.П. Идейная борьба в США но вопросам экспансии (на рубеже XIX-XX вв.). М , 1973. С. 119. 6 См. основную работу Мэхэна: Мэхэн А. Т. Влияние морской силы на историю. 1660-1783. СПб, 1895., а также ряд его произведений, относительно событий конца XIX - начала XX в.: Mahan А.Т. Armaments and Arbitration or The Place of Force in the International Relations of States. New York, London, 1912; idem. Les-

38

Функции флота не ограничивались лишь обеспечением и поддержкой экономической экспансии государства. Его наличие становилось индикатором мощи страны, определяло степень ее союзоспособности. Это новое измерение его значимости хорошо иллюстрируется опытом строительства русского флота на Балтике. Как заметил известный отечественный исследователь К.Ф. Шацилло, «царская Россия создавала свой линейный флот на Балтике не для защиты торговых путей... и не для удержания в составе империи колониальных окраин, а прежде всего для придания царизму особой союзоспособности и большего веса на международной арене»7. Это положение историк подтверждает словами П.А. Столыпина: «Всякая мировая держава не может не участвовать в мировой политике, не может не участвовать в политических комбинациях и отказаться от права голоса в разрешении мировых событий. Флот есть рычаг для осуществления этого права, это атрибут великой державы...»8. Характерно для рассматриваемого периода то, что термины «великая держава» и «мировая держава» употреблялись Столыпиным как синонимы. В контексте этих представлений о флоте становятся понятными задачи и значение германской программы строительства флота, разработанной занимавшим с 1897 г. пост морского министра адмиралом Альфредом Тирпицем9. Планы главы военноsons of the War with Spain and other Articles. London, 1899; idem. The Problem of Asia and Its Effect upon International Politics. London, 1900. 7 Шацилло К.Ф. Русский империализм и развитие флота накануне первой мировой войны. М., 1968. С. 24. 8 Там же. 9 The Tirpitz Memorandum of June 1897 // Steinberg J. Yesterday's Deterrent: Tirpitz and the Birth of the German Battle Fleet. London, 1965. P. 208-223. Анализу германской программы строительства флота посвящена обширная литература. Отдельные исследователи, полагая, что она являлась отражением растущего потенциала Германии, и учитывая характер эпохи, не считают, что она была нацелена на изменение статус-кво. См., например: Hubatsch W. Die Ara Tirpitz. Studien zur deutschen Marinepolitik, 1890—1918. West Berlin, Frankfurt am Main., 1955. Однако большинство историков придерживаются точки зрения об агрессивной направленности германской программы. См., например: Berghahn V. Der Tirpitz-Plan: Genesis und Verfall einer innenpolitischen Kriesenstrategie unter Wilhelm II. DUsseldorf, 1971; idem. Rushing und Machtpolitik. Zur Anatomie des «Kalten Krieges» vor 1914. DUsseldorf, 1973; Туполев Б.М. Кайзеровский военно-морской флот рвется на океанские просторы // Новая и новейшая история. 1982. № 3-4.

39

морского ведомства предполагали создание мощного «флота открытого моря» как средства обеспечения государственных интересов Германской империи. Тирпиц связывал развитие флота с отстаиванием экономических и политических позиций Германии в мире. Позднее в воспоминаниях адмирал замечал, что «отказ от строительства флота был равносилен добровольному отречению от заграничных интересов, ограничению торговли и промышленности»10. Реализация программы Тирпица давала возможность подтвердить на практике слова кайзера Вильгельма II о превращении Германии в «мировую империю». Претензии на этот статус неизбежно предполагали стремление потеснить Великобританию с ее позиций. Главным рычагом воздействия на Англию, по мнению морского министра, должен был стать мощный линейный флот11. Тирпиц хорошо понимал, что для ведения крейсерской войны против Великобритании, ее торговли и ее империи, германский флот не располагал ни необходимыми базами, ни достаточным количеством крейсеров. Адмирал видел преимущество Германии в возможности сконцентрировать все свои морские силы, тогда как обширные заморские интересы Британской империи требовали присутствия ее кораблей по всему свету. Тирпиц предполагал сосредоточить мощь будущего германского линейного флота на позиции между Гельголандом и устьем Темзы. Таким образом, он создавал постоянную угрозу безопасности Британских островов. Превосходство Германии в этом районе ставило бы под вопрос британское господство на море. Адмирал отнюдь не стремился к войне с Великобританией. Флот рассматривался им скорее в качестве инструмента давления, чем орудия войны12. Обладание первоклассным военно-

10

Тирпиц А.. Воспоминания. М., 1957. С. 106. The Tirpitz Memorandum of June 1897II Steinberg J. Op. cit. P. 208-223. 12 Ряд историков, занимающихся исследованием проблем строительства военноморского флота Германии в этот период, полагают, что германские стратегические планы морской войны против Великобритании были несостоятельными и что единственным шансом Германии на успех в такой войне было создание флота, превосходящего британский. II. Кеннеди, опираясь на анализ архивных материалов, считаег возможным предположить, что в долгосрочные планы Тирпица входило достижение этой цели. См.: Kennedy P. Strategy and Diplomacy, 1870-1945. London, 1989. P. 129-160. 11

40

морским флотом существенно повышало бы ценность Германии как союзника и позволяло ей занять центральное место в европейской политике, играя на противоречиях между другими державами, прежде всего Великобританией и Россией. Тирпиц надеялся на то, что Англия предпочтет столкновению с германским флотом (способным существенно подорвать ее мощь и отдать ее судьбу на милость третьей державы или союза держав, не затронутых англо-германским конфликтом) соглашение с Берлином, уступив последнему долю британского влияния. Ближайшая цель плана Тирпица состояла, таким образом, в том, чтобы средствами морской мощи способствовать изменению расстановки сил в Европе и мире в пользу Германии. Германский морской министр осознавал, что создание флота является делом целого поколения, и поэтому его программа была рассчитана на долгосрочную перспективу13. Тирпиц предполагал, что ускоренное строительство флота может вызвать определенные осложнения в отношениях с Великобританией. С началом осуществления морской программы Германия вступала в «зону риска» - период, когда еще не достаточно мощный германский флот мог подвергнуться нападению и разгрому со стороны британского. Поэтому реализация плана Тирпица требовала определенной дипломатической поддержки. До тех пор, пока германский флот не достигнет значительной мощи и не станет «фактором сдерживания» для Англии14, адмиралу представлялось необходимым избегать возможных столкновений и конфликтов с этой державой. Морской министр «считал нежелательными всякие заатлантические экспедиции, вроде китайского похода, выступления против Венесуэлы или агадирского инцидента, ибо они возбуждали зависть к государству, которое еще не достигло равноправия на море»15. Не одобрял он и «декоративные зрелища и речи, и празднества, вроде Кильской недели и крещения кораблей»16. Однако, по признанию Тирпица, его попытки ограничить подобные мероприятия оставались безуспешными, ибо кайзер 13

Tirpitz A. Politische Dokumente. Bd. I. Der Aufbau der deutschen Weltmacht. Stuttgart, Berlin, 1924. S. 7. 14 Первоначально А. Тирпиц полагал, что Германии удастся миновать «зону риска» к 1904-1905 г. 15 Тирпиц А. Воспоминания. С. 179-180. 16 Там же. С. 183.

41

«считал их полезными для германской публики»; сам же адмирал «думал больше о том впечатлении, которое они производили за границей»17. Действительно, расчеты внешнеполитической целесообразности нередко вступали в противоречие с необходимостью обеспечить поддержку программе строительства флота внутри Германии. Глава военно-морского ведомства хорошо понимал важность формирования благоприятного общественного мнения для успешной реализации своих планов. В его оценке методов агитации, использовавшихся и поощрявшихся кайзером, присутствует некоторая доля лукавства. Несмотря на критические замечания в адрес Вильгельма II, Тирпиц и его министерство также вынуждены были активно прибегать к пропаганде морского строительства18. Первым шагом в цепи осуществленных по инициативе Тирпица мероприятий стало принятие 10 апреля 1898 г. первого морского закона. К этому времени Германия обладала семью эскадренными броненосцами, Англия - 38-ю, Германия имела всего два броненосных крейсера, у Англии было 34 корабля этого класса19. Программой планировалось создание к 1905 г. 19-ти эскадренных броненосцев, восьми броненосцев береговой обороны, 12-ти крупных и 30-ти малых крейсеров20. Хотя планы строительства кораблей, заложенные в первом морском законе, ни в коей мере не могли представлять угрозу Великобритании, его принятие означало переход Германии к политике, исходившей из идеи о непримиримости германских и британских интересов и направленной на достижение германских целей за счет ущемления влияния Великобритании. Таким образом, открывалась новая фаза в англо-германских отношениях. Комплекс накопленных ранее противоречий пере-

17

Там же. См. об этом: Deist W. Flottenpolitik und Flottenpropaganda. Das Nachrichtenbureau des Reichsmarineamtes. 1897-1914. Stuttgart, 1976. 19 Brassey's Naval Annual. London, 1898. См. также: Туполев Б.M. Кайзеровский военно-морской флот рвстся на океанские просторы // Новая и новейшая история. 1982. № 3. С. 133; Kennedy P. Strategy... Р. 131. 0 Stenographische Berichte iiber die Verhandlungen des Reichstags, 9. Legislaturperiode. V. Session. 1897/1898 Anlageband III. S. 1774-1775; TirpitzA. Politische Dokumente. Bd. 1. Anlagc: Zusammenstellung der deutschen Flottengesetze. 18

42

шел в новое качество и вылился в формулирование Берлином внешнеполитической программы, направленной против Лондона. Создание мощного линейного флота, давшее импульс англогерманскому соперничеству на море, рассматривалось Германией как инструмент давления на Британию и, соответственно, как средство модификации той системы международных отношений, в основе которой лежала британская гегемония на морях. Однако наряду с достижением внешнеполитических целей, программа Тирпица была призвана решить задачи внутри Германской империи21. Специфика истории Германии после объединения состояла в стремительном развитии промышленного капитализма и, соответственно, росте промышленной и финансовой буржуазии и пролетариата. Вместе с тем значительное место в социальной структуре общества занимали старые военнофеодальные слои, игравшие к тому же доминирующую роль в политической жизни страны. Сочетание архаичной квазиабсолютистской монархической политической системы с растущей капиталистической экономикой составляло особенность Германии, которая не могла не наложить отпечаток как на внутреннюю, так и на внешнюю политику германских правительств22. С момента основания Германской империи в задачи ее лидеров входило примирение этого противоречия, сохранение старой социальной иерархии и политической системы в новых условиях. Не случайно, начиная с Бисмарка, в своей политике они вынуждены были прибегать к лавированию с целью создания коалиций, служивших социальной опорой правительству. •> Программа строительства германского флота представляла собой основу для подобной коалиции. Она стала ядром «политики сплочения», проводившейся кайзером

21

Berghahn V. Der Tirpitz-Plan. Первым эту мысль высказал немецкий историк Э. Кер. См.: Kehr Е. Der Primat der Innenpolitik. Berlin, 1965; Kehr E. Schlachtflottenbau und Parteipolitik, 1894-1901. Berlin, 1930. 22 О проблемах, порожденных ускоренными темпами модернизации Германии, см. подробнее: Veblen Т. Imperial Germany and the Industrial Revolution. Ann Arbor, 1966; Rosenberg H. Grosse Depression und Bismarkzeit. Berlin, 1967; Wehler H.-U. Bismark's Imperialism 1862-1890 // Past and Present. 1970. №48. P I 19-155.

43

Вильгельмом II23. Лозунги «мировой политики», создания германской колониальной империи отражали интересы усиливавшегося промышленного капитала. План Тирпица позволял решать не только перспективные задачи, но и те, что были порождены конкретными условиями конца 1890-х гг. После предшествовавшего периода депрессии в германских промышленных и финансовых кругах царила атмосфера неуверенности. Строительство флота открывало новые возможности для промышленности. Финансирование части программ через займы сулило выгоды банкам. Важным было то, что принятый закон гарантировал поддержание фиксированных темпов строительства в течение нескольких лет. По словам Ф. Бергхана, морской закон Тирпица вносил элемент стабильности в национальную экономику, предохраняя ее от непредсказуемых колебаний мировой конъюнктуры24. Строительство кораблей, бороздивших океанские просторы, отвечало чаяниям интеллигенции о распространении германской культурной миссии. Наконец, империализм рубежа XIX-XX вв. имел социальное измерение. С обладанием колониями связывалось наличие хлеба для рабочих, будущее детей. Принятие и воплощение в жизнь программ строительства флота давало возможность интеграции рабочего класса, они способны были, в представлении Тирпица, стать «сильным паллиативом против образованных и необразованных социал-демократов»25. Несмотря на очевидные выгоды, которые сулило строительство флота, далеко не все слои общества поддерживали такую политику. Помимо социал-демократии, которую германское руководство стремилось изолировать, в том числе и от ее потенциальных избирателей, наиболее значительной силой, выступавшей против проектов создания колониальной империи, являлись германские аграрии. Среди них были велики опасения того, что, дав новый импульс промышленному развитию, реализация этих пла23

О значении успешной внешней политики для Германии писал Ф. Эйленбургу статс-секретарь по иностранным делам Б. фон Бюлов: «Только успешная внешняя политика может помочь, примирить, успокоить, сплотить, объединить...». Цит. по: Mommsen W. Grossmachtstellung und Weltpolitik. 1870-1914. Die Aussenpolitik des Dcutschen Reiches. Berlin, 1993. S. 140. 24 Berghahn V.R. Germany and the Approach of War in 1914. London, 1979. P. 27. 25 TirpitzA. Erinncrungen. Leipzig, 1920. S. 52.

44

нов повлечет за собой подрыв привилегированного положения юнкерства. Их взглядам соответствовала политика Бисмарка до середины 1880-х гг., его отрицание целесообразности захвата Германией колоний. Однако под давлением стремительных изменений «железный канцлер» вынужден был скорректировать свою позицию по этому вопросу. В конце XIX в. новому руководству Германской империи удалось привлечь аграриев к поддержке программы строительства флота. Однако их одобрение стало результатом уступок со стороны правительства, которому пришлось отказаться от низких тарифов на ввоз сельскохозяйственной продукции периода канцлерства JI. Каприви. Строительство флота и проведение колониальной политики оставалось приемлемым для юнкерства лишь до тех пор, пока оно не подрывало его налоговых привилегий. Вместе с тем консервативные круги Германии примирял с программой Тирпица тот фаю, что строительство флота, за которым стояла фигура Вильгельма II, укрепляло престиж и позиции монархии. Примечательно, что закон 1898 г., утверждая план закладки кораблей и ассигнование средств на нее на период до 1903 г., на шесть лет фактически выводил вопрос о морском строительстве из ведения рейхстага. Подобный принцип соблюдался и при принятии последующих законов о флоте. Немецкий историк Ф. Бергхан назвал одной из целей создания флота «выживание прусско-германской политической системы». «С помощью флота, - утверждал исследователь, - монархия хотела разрушить международное статус-кво с тем, чтобы сохранить статус-кво внутри страны»26. Вряд ли правомерно абсолютизировать значение внутриполитического аспекта программ строительства германского флота, однако его нельзя игнорировать, обращаясь к внешней политике Германии. Расстановка сил внутри страны по этому вопросу, степень приверженности кайзера «политике сплочения» задавали рамки германскому курсу в отношении морских вооружений на международной арене. Возвращаясь к внешнеполитической стороне программы морского строительства, отметим, что план Тирпица, выраженный в меморандуме июня 1897 г., четко ставил цели германской внешней политики и в соответствии с этим определял задачи 26

Berghahn V.R. Germany and the Approach of War in 1914. P. 40.

45

флота; однако, по мнению Тирпица, его реализация ни в коей мере не ограничивалась выполнением положений первого морского закона. Вслед за ним был принят ряд морских законов - новелл, предусматривавших увеличение количества или ускорение темпов строительства кораблей. Каждая из новелл утверждалась в обстановке возросшей напряженности в Европе в результате международных кризисов. Согласно второму морскому закону, принятому в 1900 г. в атмосфере англо-бурской войны и ведущейся в связи с ней антианглийской пропаганды, германский флот должен был насчитывать к 1920 г. 38 эскадренных броненосцев, 14 крупных и 38 малых крейсеров. Новелла июня 1906 г. следовала за Первым марокканским кризисом и добавляла к германской программе шесть крупных крейсеров. В 1908 г. после заключения англо-русского соглашения 1907 г., которое воспринималось в Германии как успех британской политики «окружения», была одобрена еще одна новелла. Она сокращала срок службы кораблей с 25 до 20 лет и, таким образом, способствовала ускорению темпов строительства, что делало германский флот более эффективным и современным. Новелла июня 1912 г. последовала за неуспехом германской политики в ходе Второго марокканского кризиса и предусматривала строительство трех дополнительных линейных кораблей. Согласно намеченной в 1912 г. судостроительной программе, к 1920 г. германский военный флот должен был состоять из сорока одного линейного корабля, двадцати крупных и сорока малых крейсеров, 144-х миноносцев и 72-х подводных лодок27. (См.: Приложение. Таблица 1, 2). Приняв планы строительства флота, Германия приступила к их активному выполнению. Как отмечает Д.В. Лихарев, характеризуя реализацию германской программы в период до 1906 г., «ни одна страна мира ни до ни после этого не демонстрировала таких темпов прироста военного флота»28. 27

TirpitzA. Politische Dokumente. Bd. I. Anlage: Zusammenstellung der deutschen Flottengesetze; Шершов А.П. История военного кораблестроения с древнейших времен до наших дней. СПб., 1994. С. 148; Marder A.J. From the Dreadnought to Scapa Flow. The Royal Navy in the Fisher Era. 1904-1919. Vol. 1. London, 1961. P. 106. 28

Лихарев Д.В. Гонка морских вооружений как причина и следствие великой войны // Первая мировая война. Пролог XX века. М., 1998. С. 540.

46

Тем не менее на начальном этапе морского соперничества масштабы строительства флота Великобритании и Г ермании были несопоставимы. Великобритания значительно превосходила Германию как по темпам строительства, так и по качественным параметрам военных кораблей. Это не говоря уже о том, что она обладала значительным резервом производственных мощностей, который выражался в строительстве кораблей для других государств. На рубеже ХГХ-ХХ вв. основным потенциальным противником Великобритании на море являлся франко-русский союз. Именно на его мощь ориентировались, когда речь шла о программах морского строительства Великобритании. В 1901 г. занимавший пост командующего британским Средиземноморским флотом адмирал Дж. Фишер требовал от руководства Адмиралтейства усилить вверенное ему подразделение с тем, чтобы эффективно противостоять Франции29. Определенную обеспокоенность вызывали в Лондоне и сведения о новой русской программе строительства флота30. Примечательно, что фактор силы флота России и Франции рассматривался британским Адмиралтейством в качестве одного из оснований для заключения союза с Японией31. Все же германские планы и начало их осуществления не могли не привлечь пристального внимания британской военной и политической элиты. Интересы безопасности Великобритании в силу ее островного положения, а также тот факт, что большую часть своего богатства она получала за счет внешней торговли, финансовых вложений, эксплуатации крупнейшей в мире колониальной империи определяли ее стремление сохранить свой статус «владычицы морей». Программа 1898 г. не вызвала озабоченности в британских военных и политических кругах. Однако преамбула закона 1900 г., в которой провозглашалось, что «сила германского флота должна быть такова, чтобы превосходство даже самой мощной морской державы было поставлено под сомнение в случае ее 29

The Crisis of British Power. The Imperial and Naval Papers of the Second Earl of Selborne, 1895-1910. London, 1990. P. 108-112. Fisher to Selborne, 5/01/1901. 30 NA. Cab. 37/47 № 39. Russian Naval Construction, 06/06/1898. 31 NA. Cab. 37/56 № 8.Navy Estimates, 1901-1902. Memorandum on Ship-building, 17/01/1901.

47

войны с Германией», и что Германии «не нужен мир любой ценой, а лишь почетный мир»32, недвусмысленно указывала на антианглийскую направленность планов Берлина. Этот факт, как и активно ведущаяся пропаганда идеи создания «большого флота» в Германии, не остались незамеченными первым лордом Адмиралтейства У. Сэлборном33. Показательным документом являются записи Сэлборна в связи с его визитом в Киль и Вильгельмсхафен в августе 1902 г.34. Основной вывод британского министра гласил, что Германия должна рассматриваться Великобританией в качестве возможного противника. Германские судостроительные верфи и корабли, которые члены английской делегации увидели в ходе визита, заявления императора Вильгельма II и германских министров, статьи в прессе, а также быстрота и уверенность, с которой выполнялись внушительные программы морского ведомства, - все это укрепляло главу британского Адмиралтейства в мысли о том, что уже являвшийся сильным германский флот вскоре станет еще мощнее. Британский политик хорошо понимал, что подобный флот не был нужен Германии для войны с Россией и Францией. Таким образом, заключал Сэлборн, «это оружие готовилось против Англии»35. По мнению первого лорда Адмиралтейства, обрисованные им перспективы развития германского флота требовали от Великобритании принятии контрмер. Прежде всего необходимо было укрепить британские позиции в Ла-Манше, что перекрыло бы германскому флоту кратчайший путь в Атлантику. «Немцев надо заставить почувствовать, что попытка прохождения их флота через пролив во время войны означает неизбежное уничтожение», отмечал английский политик. Заслуживала рассмотрения, с точки зрения Сэлборна, и угроза высадки германского десанта на восточном побережье Великобритании. В свете этого, делал вывод Сэлборн, «больше небезопасно обходиться без современного и мощного флота в водах метрополии. Поддержание большого флота в Средиземном и в Китайском морях не гарантирует нас от 32

Цит по: Brassey's Naval Annual. London, 1913. P. 154. MarderA.J. Op. cit. Vol. 1. P. 107. 34 NA. Cab. 37/62 № 133. Notes on a Visit to Kiel and Wilhelmshaven, August 1902, and General Remarks on the German Navy and Naval Establishments. 15/09/1902. 35 Ibidem. 33

48

немецкой атаки»36. Первый лорд Адмиралтейства предлагал покупку земли в районе залива Ферт-оф-Форт для организации стоянки кораблей, чтобы разгрузить верфи, не справлявшиеся с возраставшим количеством судов . Несколько лет спустя мысли, высказанные в замечаниях Сэлборна, были воплощены в жизнь адмиралом Дж. Фишером, подготовившим и осуществившим программу передислокации сил британского флота. Реализация планов создания мощного германского флота привела к дискуссии в Лондоне о соответствии менявшейся ситуации принципа «двухдержавного стандарта», на котором с 1889 г. основывалось морское строительство Великобритании. Этот принцип утверждал необходимость поддержания равенства сил английского флота с силами флотов двух следующих за Великобританией крупнейших морских держав38. В момент принятия подобный стандарт был направлен против России и Франции. Показательным для характеристики восприятия британской политической элитой англо-германского конфликта стало заявление Сэлборна об универсальности «двухдержавного стандарта» и применимости его к любому возможному союзу держав39. В 1904 г. при обсуждении вопроса о возможных сокращениях флота в аргументации против такого решения глава британского Адмиралтейства использовал фактор роста морской мощи Германии. В случае потери Россией своего флота в войне с Японией, «двухдержавный стандарт» предполагалось рассчитывать исходя из совокупной мощи морских сил Германии и Франции40. Еще раньше Сэлборн подчеркивал, что принимая решения по вопросам. морской политики, нельзя игнорировать ни «злобную ненависть немецкого народа, ни ясные планы германского флота»41. Это давало основания первому лорду Адмиралтейства при планировании строительства британского флота ставить цель достижения не просто равенства с двумя другими державами, а пре-

36

Ibidem. NA. Cab. 37/63 № 142. Navy Estimates, 1903-1904, by Selborne, 10/10/1902. 38 Marder A.J. Op. cit. P. 123. 39 Monger W. The End of Isolation. London, 1963. P. 163. 40 NA.Cab. 37/69 № 32. Naval Estimates, 1904-1905. Possible Reduction, by Selborne, 26/02/1904. Позицию Сэлборна в этом вопросе поддержал и статссекретарь по иностранным делам Лэнсдаун. 41 NA. Cab. 37/63 № 142. Navy Estimates, 1903-1904, by Selborne, 10/10/1902. 37

49

восходства над ними. Такой курс был принят Кабинетом. Великобритания не могла себе позволить «трехдержавного стандарта», однако, по словам Сэлборна, она должна была обладать флотом, способным нанести поражение Франции и России, и после этого «у нее должно было оставаться что-то против Германии»42. Эта мысль получила дальнейшее развитие в выступлении в парламенте премьер-министра А. Бальфура, который указал на то, что военно-морские силы Великобритании должны превышать на несколько процентов «двухдержавный стандарт», чтобы после столкновения на море с двумя государствами она не оказалась безоружной перед лицом третьей, не участвовавшей в конфликте и не истощившей таким образом свой морской потенциал43. Колоссальное значение для укрепления английской морской мощи имели реформы, проведенные на флоте занимавшим с 1904 г. пост первого морского лорда Джоном Арбутнотом Фишером. К ним подталкивала как менявшаяся расстановка сил на море, так и анализ опыта русско-японской войны, который заставлял переосмыслить вопрос о составляющих морской мощи государства. Поражение России, обладавшей большим по численности флотом, поднимало проблему критериев оценки боеготовности морских сил держав. Дж. Фишер был вынужден во многом пересмотреть традиционно сложившиеся убеждения в неколебимости позиций британского флота. Так, оценивая последствия октябрьского инцидента у Доггер-Банки, когда английские рыболовецкие суда были обстреляны русскими кораблями Второй Тихоокеанской эскадры З.П. Рожественского, Фишер замечал, что в тот момент флот Великобритании не был готов к ведению эффективных действий44.

42

The Crisis... P. 154-155. Selborne to Curzon, 4/01/1903. Морская политика Германии вызвала шквал антигерманских публикаций в ряде британских периодических изданий. Антигерманской направленностью отличались статьи в «Нэшнл Ревыо», редактируемом Лео Максе. По собственному признанию, Сэлборн не сочувствовал развернувшейся в тот период «утратившей чувство меры» (в оценке Сэлборна) агитации Лео Максе и «Нэшнл Ревыо», но признавал определенное рациональное зерно в восприятии германской угрозы. 43 The Parliamentary Debates. House of Commons. London, Hansard, 4th Series. Vol. CXXX. Col. 1410-1411. 44 The Papers of Admiral Sir John Fisher / Ed. by P.K. Kemp. Vol. I. London, 1960. P. 156-157.

50

С целью обеспечения боеготовности британского флота первый морской лорд разработал комплекс реформ, в который вошли: реформа системы подготовки и обучения морских офицеров; сокращение численности корабельного состава флота за счет отправки на слом устаревших кораблей; введение системы неполных экипажей на кораблях резерва с целью поддержания их боеготовности; передислокация основных сил флота и сосредоточение их в водах метрополии; разработка и строительство нового типа линейного корабля.45 Личность адмирала как нельзя более соответствовала тем задачам, которые встали перед Англией в связи с выдвижением на первый план в ее политике антагонизма с Германией. Его недоброжелатели указывали на то, что он не пользовался доверием во флоте, был способен на непродуманные, иногда скоропалительные решения. В то же время еще при обсуждении кандидатуры Фишера на пост второго морского лорда в декабре 1901 г. руководство Адмиралтейства отмечало его «гений организации». Человеку, занявшему этот пост, предстояло решать самую сложную проблему британского флота - укомплектование его личным составом, и Фишер как нельзя лучше подходил для этого. Он был личностью «поглощенной задачей», «концентрировавшейся на одной идее и забывавшей об остальном»46. Придя к руководству флотом, он решительно порвал с устаревшими традициями и сосредоточил внимание на подготовке морских сил Великобритании к войне. С начала своей деятельности на посту первого морского лорда Фишер осознавал, что реальным противником Англии являлась Германия, и острие его реформ было направлено именно против нее. В 1906-1907 г. в Адмиралтействе впервые стали разрабатываться планы военно-морских операций против Германии47. Из числа мероприятий, предложенных и проведенных в жизнь Фишером, особого внимания заслуживают строительство «Дредноута» и сосредоточение сил флота в водах метрополии, поскольку именно они оказали наибольшее воздействие на разви-

45

Ibid. Р. 2-198. The Crisis... P. 136-137. Selborne to Kerr. 16/12/1901; P. 137-138. Kerr to Selborne. 17/12/1901. 47 The Papers of Admiral Sir John Fisher. Vol. II. London, 1964. P. 316-468. 46

51

тие англо-германского конфликта в сфере морских вооружений. Одним из ключевых событий в ходе англо-германского соперничества стала закладка в Англии в 1905 г. нового типа линейного корабля, названного «Дредноут»48. Он настолько превосходил прежние корабли по мощи артиллерии и скорости хода, что своими качественными характеристиками значительно обесценивал их49. Таким образом, открывался новый этап морского соперничества - первенство Англии в броненосцах старого типа во многом теряло свое значение. Казалось бы, у Германии впервые появлялся шанс преодолеть существовавший между ней и Великобританией разрыв в уровне морской мощи. Качественный скачок, связанный с постройкой «Дредноута», позволял говорить о том, что морское соперничество начиналось почти «с нуля». Тем не менее строительство «Дредноута» имело другие стороны, дававшие преимущество скорее Великобритании, чем Германии. Создание нового типа корабля в Англии свидетельствовало о сохранении ею технического превосходства - факторе немаловажном в условиях, когда качественная сторона вооружений начинала играть все более значительную роль. Существенным было также и то, что с переходом к новому типу кораблей затраты на их постройку многократно возросли. Великобритания легче, чем Германия, несла бремя этих расходов, благодаря возможности черпать средства из своей колониальной империи и доминионов, из-за отсутствия необходимости столь же значительных затрат на армию, в силу более совершенной налоговой системы. И правительство, и внешнеполитическое ведомство сознавали это преимущество в гонке вооружений с Германией. Основываясь на нем, высший чиновник Министерства иностранных дел Эйр Кроу фактически признавал безнадежность для Германии выиграть в этом соревновании. Он писал: «Ничто гак не способно вызвать в Германии впечатление практической безнадежности бесконечного следования дорогостоящим военно-морским программам, как основанное на наглядных фактах убеждение, что на каждый гер-

48

Это название дало имя новому классу кораблей. Тактико-технические характеристики «Дредноута» представлены в следующих работах: Виноградов С.Е. Линейный корабль «Дредноут» // Морская коллекция. 1996. № 6; Шершов А.П. Указ. соч. С. 144. 49

52

манский корабль Англия будет закладывать два, поддерживая таким образом свое нынешнее относительное превосходство»50. Министр иностранных дел Э. Грей надеялся на то, что «последовательная политика Адмиралтейства, предусматривающая двойное превосходство британского флота над германским, может в конечном итоге заставить германское общественное мнение воскликнуть: «Хватит!»»51. С точки зрения наиболее авторитетного исследователя военно-морской политики Великобритании Артура Мардера, проектируя «Дредноут», Англия не имела в виду его воздействие на характер развития взаимоотношений с Германией; «Дредноут» был вызван к жизни логикой развития военно-морского искусства и необходимостью совершенствования существовавшего типа корабля52. Идея создания линейного корабля, обладавшего высокой скоростью и возможно большим количеством тяжелых орудий единого калибра, приобрела в начале XX в., и в особенности после русско-японской войны, значительную популярность. В ряде держав рассматривалась возможность строительства кораблей подобного типа. Примечательно, что закладка в Великобритании «Дредноута» знаменовала ее отход от традиционной политики в области морских вооружений, аксиома которой, по словам секретаря Комитета обороны империи Джорджа Кларка, всегда состояла в том, чтобы не лидировать в создании нового типа кораблей, а совершенствовать конструкции, предложенные другими странами, пользуясь преимуществом в темпах строительства. Как замечает А. Мардер, своеобразие ситуации начала XX в. состояло в том, что в этот период в Лондон начали поступать тревожные донесения о способности Германии сравняться по этому показателю с Великобританией53. Таким образом, конфликт способствовал скорейшему совершенствованию существовавших вооружений, а своими действиями Великобритания обеспечила себе значительный запас времени и психологический перевес, тем более силь50

BD. Vol. III. P. 418. Memorandum on the Present State of British Relations with France and Germany, by Crowe. 1/01/1907. 51 BD. Vol. VI. Enclosure in № 39. Minute by Hardinge and Grey. 23/10/1907. 52 Marder A J. The Anatomy of British Sea Power. A History of British Naval Policy in the Pre-Dreadnought Era, 1880-1905. New York, 1940. P. 543. 53 Ibid., P. 536-538.

53

ный в связи с умело созданной и тщательно культивировавшейся легендой о том, что на постройку «Дредноута» ушел всего лишь год и один день (невиданно короткий срок!)54. В течение года после начала строительства «Дредноута» в европейских странах не было заложено линейных кораблей нового типа. Строительство дредноутов требовало расширения верфей и стапелей55, что, в свою очередь, ставило вопрос о судьбе недостроенных, находившихся на стапелях судов. В Германии в этот период продолжалось строительство пяти броненосцев класса «Дойчланд». Второй и третий корабли этого класса, «Ганновер» и «Поммерн», были заложены в 1904 г. и сошли со стапелей в сентябре и декабре 1905 г., как раз в то время, когда в Великобритании был заложен «Дредноут». Четвертый и пятый корабли, «Шлезиен» и «Шлезвиг-Гольштейн», сошли на воду, соответственно, в мае и декабре 1906 г.56. Хотя к этому времени уже были завершены все достроечные работы на «Дредноуте» и он готовился к испытательному атлантическому походу57, постройка фактически устаревших германских кораблей в течение последующих двух лет была завершена. Замешательство германской стороны проявилось и в том, что хотя летом 1906 г. был заложен линкор «Нассау», однако никаких дальнейших работ до июля 1907 г. не велось58. В этот период морское ведомство Германии изучало особенности британского проекта. Берлин был вынужден отложить начало строительства кораблей новой программы, несмотря на уже утвержденные ассигнования. Британский морской атташе делал вывод о том, что германское морское ведомство ждало испытаний «Дредноута»59. Англичане предполагали, что строительство «Дредноута» вызовет замешательство в других странах, однако его масштабы превосходили ожидания. 54

Виноградов С.Е. Указ. соч. С. 21. О сложности и медленном темпе ведущихся в Вильгсльмсхафене работ сообщал британский морской атташе осенью 1906 г.: NA. Cab. 37/84 №80. Р. 28. Extract from Report of Naval Attache in Germany on Delay in Commencement of German Ships, 17/09/1906. 56 Massie R.K. Die Schalen des Zorns. Grossbritanien, Deutschland und das Heraufziehen des ersten Weltkrieges. Frankfurt am Main, 1993. S. 426. 57 Виноградов С.Е.Указ. соч. 58 Jam F.T. Fighting Ships. London, 1914. P. 120. 59 NA. Cab. 37/84 № 80. P. 28. Extract from Report of Naval Attache in Germany on Delay in Commencement of German Ships, 17/09/1906. 55

54

Как сообщал директор морской разведки, на 12 октября 1906 г. в Германии, США, Франции, Италии и России не было заложено кораблей нового тина60. По сведениям ежегодника Ф.Т. Джейна «Боевые корабли мира» за 1906 г., германский флот в тот период занимал пятое место (после британского, американского, французского и японского)61. Еще один авторитетный ежегодник сообщал, что расходы на строительство флота в Великобритании в 1906 г. превышали германские в два раза62. Все это давало британскому Адмиралтейству основания для оптимизма. 26 сентября 1906 г. в послании первому лорду Адмиралтейства Фишер подчеркивал подавляющее преимущество Великобритании, делавшее абсурдным любые разговоры об угрозе британскому господству на море, даже если бы она совсем прекратила строительство63. 4 октября 1907 г. он писал: «Тирпиц подготовил секретную бумагу, в которой говорится, что английский флот в 4 раза сильнее германского! И мы собираемся поддерживать британский флот на этом уровне. У нас 10 дредноутов готовых и строящихся, и ни одного германского не заложено до марта!»64 Подобное преимущество позволяло сокращать имевшиеся судостроительные программы. Основы британской судостроительной политики были определены консервативным правительством незадолго до его отставки и зафиксированы в специальном меморандуме от 4 февраля 1905 г. Согласно этому документу, Великобритании необходимо было обеспечивать закладку четырех больших броненосных кораблей ежегодно. Программа была предварительно принята либеральным правительством Г. Кэмпбелл-Баннермана, однако вскоре подверглась изменениям. Бюджетом 1906-1907 г. предусматривалась закладка трех кораблей. Более того, в случае отсутствия активного строительства в других странах и успеха предстоящей Гаагской конференции 60

NA. Cab. 37/84 №80. Р. 20. Comparative Battleship Strength, by Ottley, 15/10/1906. 61 Jane F.T. Fighting Ships. London, 1906. 62 Brassey's Naval Annual. London, 1910. P. 63. 1,1 Fear God and Dread Nought. Correspondence of Admiral of the Fleet Lord Fisher of Kilverstone. 2 Vols. London, 1952-1956 / Ed. by A.J. Marder. Vol. II. P. 91. 64 Ibid. P. 144.

55

Адмиралтейство соглашалось пойти на новое сокращение и внести в бюджет 1907-1908 г. расходы на закладку лишь двух дредноутов. В случае отсутствия результатов на конференции было предусмотрено строительство третьего корабля65. В качестве факторов, усиливавших британскую морскую мощь и, таким образом, дававших основания для сокращения строительства, Адмиралтейством назывались передислокация флота, введение неполных экипажей на кораблях резерва, прогресс в оружии. Аргументом против наращивания флота являлось и то, что судостроение переживало переходный период, шли испытания нового типа корабля. В этих условиях целесообразно было дождаться их результатов, посмотреть, какими будут новые иностранные корабли, и лишь затем в случае необходимости форсировать темпы строительства. Адмиралтейству пришлось отстаивать свои предложения, в частности отвечать на сокрушительную критику «Нэшнл Ревью», публиковавшего статьи об угрозе «уничтожения британского морского превосходства». Главной опасностью для Англии в представлении этого издания являлась Германия. Эксплуатировалась тема германского вторжения на Британские острова. В ответ на инвективы «Нэшнл Ревью» представители Адмиралтейства указывали на относительную слабость германской позиции. В строительстве и развитии своего флота Германия сталкивалась с финансовыми, техническими трудностями, невыгодами географического положения. Работы по расширению Кильского канала66, а также существовавших доков представляли сложности и требовали времени; ухудшали позицию Германии мелкие воды Северного моря у ее берегов. Даже если бы Германия была мощнее в военном отношении, военный удар по Великобритании подвергал опасности ее торговые интересы и превращал германские колонии в заложников британского флота. Вывод, который делало Адмиралтейство: «нападение Германии на Великобританию... невероятно. Паника в настоящий момент - глупость»67.

65

NA. Cab. 37/84 № 80. Р. 7-17. Shipbuilding Programme. 10/1906. Необходимость таких работ диктовалась тем, что глубина Кильского канала была недостаточной для прохождения но нему дредноутов. 67 NA. Cab. 37/84 № 80. Р. 7-17. Shipbuilding Programme. 10/1906. 66

56

В то же время Адмиралтейство было вынуждено противостоять агитации в пользу более существенного сокращения расходов. Результаты русско-японской войны, а также процесс англо-французского сближения создали политическую ситуацию, в которой можно было строить флот только против Германии. По расчетам аналитиков морского ведомства, даже в гипотетическом случае невероятного в обстоятельствах 1906 г. совместного выступления против Великобритании двух из трех крупнейших морских держав, они потерпели бы поражение от английского флота. Превосходство Великобритании на тот момент не вызывало сомнений. Однако представители Адмиралтейства считали невозможным ставить свои судостроительные программы в зависимость от политических комбинаций момента. Дело в том, что сокращение числа строившихся кораблей могло сказаться на мощи флота через 20 лет. Любые прогнозы о потенциальных противниках Англии и составе антибританских союзов на такую длительную перспективу представлялись ненадежными68. Реализация морских программ была призвана обеспечить британское господство на море не только в настоящем, но и в будущем, независимо от расстановки сил на международной арене. Все же, начиная с 1906 г., именно судостроительная политика Германии стала определяющей для темпов строительства британского флота. В Берлине достаточно быстро оправились от замешательства, вызванного созданием «Дредноута». Здесь планировали заложить два корабля этого класса уже в 1906-1907 г.69. С учетом развития германского флота британское Адмиралтейство в декабре 1907 г. предполагало необходимость в 1909 г. принятия программы строительства пяти кораблей ежегодно70. Подводя некоторые итоги рассмотрения англо-германского морского соперничества в указанный период, отметим, что начало реализации программы строительства флота Тирпица привело 68

NA. Cab. 37/84 №80. Р. 126-130. The Naval Building Programme, 1906-1907. Memorandum by DNI.10/1906; Cab 37/83 №60. Naval Estimates, 1907-1908, by Tweedmouth. 26/06/1906; Cab. 37/90 №98. Naval and Military Expenditure, by Treasury. 18/11/1907; Cab. 37/83 № 63. Nava! Expenditure, by Asquith. 08/07/1906. 69 Соотношение в броненосцах старого типа между Великобританией и Германией составляло 63:26. См.: Kennedy P. Strategy... Р. 127; ЛихаревД.В. Гонка... С. 543. 70 NA. Cab. 37/90 № 112. Navy Estimates, 1908-1909, by Tweedmouth. 18/12/1907.

57

к тому, что германский флот становился фактором силы, принимаемым в расчет британскими военными и политиками. В то же время данный этап характеризовалось подавляющим превосходством Великобритании над Германией в области морских вооружений. Очевидно, что строительство «Дредноута» знаменовало переход к новой фазе соперничества, однако в полной мере последствия этого события для развития англо-германских отношений проявились лишь на следующем этапе конфликта. Вторым важным направлением реформ Фишера, связанным с осознанием «германского вызова» морскому могуществу Великобритании, стал процесс сосредоточения основных военноморских сил Великобритании в водах метрополии. В результате русско-японской войны стало реальностью британское превосходство во флоте над европейскими державами. Англичане обладали 14% преимуществом в эскадренных броненосцах и 31 % превосходством в броненосных крейсерах по сравнению с объединенными силами Франции, России и Германии. Вместе с тем соотношение сил в европейских водах составляло 39,25:36,25 в пользу флота гипотетических соперников Великобритании71. С целью ликвидации этой разницы Фишер предлагал усилить Средиземноморский, Атлантический флоты и флот Ла-Манша (Channel Fleet) за счет судов, находившихся в составе Дальневосточной эскадры72. Флот, сосредоточенный в европейских водах, приобретал все более антигерманскую направленность. Так, в сентябре 1905 г. первый морской лорд писал о целесообразности проведения маневров в Северном море с учетом того, что оно являлось наиболее вероятным театром военных действий. В апреле 1906 г. директор морской разведки Ч. Отгли указал на изменившуюся ситуацию, отметив, что ядро европейского конфликта переместилось из Средиземноморья в Северное море 73. По сути, это озна71

При расчете каждый эскадренный броненосец класса «А» оценивался в 1 балл, класса «В» - в 0,5 балла, класса «С» - в 0,25 балла. 72 NA. Cab. 37/81 №173. Р. 11. Report of the Navy Estimates Committee, 16/11/1905; Marder A.J. The Anatomy... P. 512. Прекращение существования русского флота как фактора силы на Дальнем Востоке в результате русскояпонской войны позволило принять подобное решение. 73 Marder A.J. The Anatomy... P. 119. См. также: NA. Cab. 37/84 № 80. Size and Distribution of Fleets in Commission. P. 30-38. 10/1906.

58

чало признание Германии в качестве основного противника Великобритании. С этого времени вплоть до 1912 г. британским морским руководством активно велась деятельность по сосредоточению сил флота в Северном море. Таким образом, расчет адмирала Тирпица на неспособность Великобритании сконцентрировать свою морскую мощь против Германии не оправдывался. Важным шагом в подготовке к противостоянию с Германией было создание по инициативе Фишера нового соединения - Отечественного флота (Home Fleet). Это предложение было вызвано тем, что совместные маневры Атлантического флота и флота ЛаМанша в Северном море на широте устья Темзы могли привлечь внимание противника и стать поводом для обвинения в провоцировании войны74. Идея первого морского лорда была реализована в октябре 1906 г. В состав Отечественного флота вошли корабли резерва, а также особая эскадра, первоначально сформированная из шести броненосцев и четырех броненосных крейсеров, ранее входивших в состав Атлантического, Средиземноморского флотов и флота Ла-Манша, а в дальнейшем со строительством дредноутов пополнявшаяся кораблями этого thi га. Таким образом, не привлекая внимания со стороны Германии, строился мощный флот из новейших кораблей, который привык к маневрам в районе предполагаемого театра военных действий. Летом 1908 г. в распоряжение сил Отечественного флота поступили крейсера типа «Инвинсибл», а также ряд мощных линейных кораблей. В итоге Отечественный флот Великобритании, представлявший лишь часть ее морской мощи, стал сильнее всего германского флота75. . Вместе с тем решение о сосредоточении сил британского флота вызвало озабоченность Форин оффис- В октябре 1906 г. в Министерстве иностранных дел был подготовлен меморандум в связи с заявленным намерением Адмиралтейства проводить мероприятия по концентрации флота. Форин оффис делал акцент на рассмотрении флота как необходимого средства поддержания интересов Британской империи в мировом масштабе. Успешное проведение политики за рубежом в значительной степени зависело от возможности и способности Лондона применить морскую 74

Fear God and Dread Nought. Vol. II. P. 103-104; NA. Cab. 37/84 № 80. Size and Distribution of Fleets in Commission. P. 30-38. 10/1906. 75 Marder A.J. From the Dreadnought to Scapa Flow. P. 75

59

силу. Программа Адмиралтейства в глазах Форин оффис таила в себе опасность того, что «требования британской мировой политики и интересов будут принесены в жертву плану концентрации в целях обороны против нападения, которого, по всей вероятности, нельзя ожидать еще в течение нескольких лет»76. Требования, высказанные ведомством иностранных дел Адмиралтейству, дают картину поистине глобального характера интересов Британской империи. Во-первых, с точки зрения Форин оффис, заслуживал самого тщательного рассмотрения вопрос о возможности сократить силы Средиземноморского флота без ущерба для интересов Британской империи. Британские суда были необходимы у берегов Константинополя, Крита, у побережья Египта. Неприемлемым являлся отказ от церемониальных или дружеских миссий, выполняемых военными кораблями. Огромное политическое значение имело присутствие британских военно-морских сил в Персидском заливе и у берегов Маската. Небольшие суда нужны были на реке Янцзы и Западной реке и более крупные - у побережья Китая. Нестабильность в Османской империи, Китае, республиках Южной и Центральной Америки, Африке требовала постоянного морского присутствия Великобритании для защиты собственных интересов. Форин оффис подверг критике позицию военно-морского ведомства во время недавнего землетрясения в Чили. Поблизости не было британского судна, а просьба английских дипломатов направить корабль к побережью Чили была оставлена без ответа Адмиралтейством. В результате «величайшая морская держава» вынуждена была просить морские власти США обеспечить защиту британских граждан и интересов. Еще одной иллюстрацией недостаточности количества британских военных судов в иностранных водах являлось от сутствие кораблей у берегов Занзибара, в период, когда ситуация там грозила подрывом существовавшего порядка. Британское военное судно, которое могло бы понадобиться в критический момент, находилось в десяти днях пути. Авторы меморандума 1907 г. призывали увеличить численность британских кораблей в местах рыбного промысла в Север76

NA. Cab. 37/84 № 77. Foreign Office Memorandum. Proposed Reduction of HM ships. 25/10/1906.

60

ной Америке, в Вест-Индии, Ванкувере, с тем чтобы в случае надобности можно было направить военный корабль к западному побережью Центральной или Южной Америки. Необходимо было военное судно у восточного побережья Африки. Требовалось сохранить военное присутствие в Красном море, у берегов Крита, Александрии и других портов Средиземного моря7'. Тем не менее эти возражения не остановили деятельности по сосредоточению сил флота в водах метрополии. Еще к концу 1906 г., как отмечает Д.В. Лихарев, завершилась передислокация основных сил флота, направленная против Германии. Произошло сокращение эскадренных броненосцев первой линии в Средиземном море с 12-ти до 8-ми, и в то же время их число в метрополии возросло с 8-ми до 17-ти. Таким образом, 75 % от общего числа броненосцев и броненосных крейсеров, находившихся в распоряжении Великобритании, было сосредоточено против Германии 78. (См.: Приложение. Таблица 3.) В морском соперничестве были сфокусированы многие аспекты англо-германского противостояния. Начало строительства мощного военно-морского флота в Германии стало импульсом, придавшим новое направление развитию двусторонних отношений. Именно этот вопрос стал ключевым в осознании британскими политическими, военными деятелями и обществом в целом конфликта с Германией. Развитие морского соперничества отразило смену приоритетов британской внешней политики - перемещение центра конфликта в Европу, в Северное море, начало постепенного ухода Великобритании из других регионов. Однако это процесс происходил непросто. Он постепенно подчинял, но, безусловно, не исключал иных интересов Британской империи. Наращивание морских вооружений стало одним из проявлений конфликта, однако и та, и другая сторона понимали, что лишь посредством столкновения на море невозможно добиться его решения. Так, адмирал А. Вильсон писал, что англо-германская война без участия других держав маловероятна, поскольку ни один из противников не может нанести существенный ущерб

77

NA. Cab. 37/89 № 74. Foreign Office Memorandum. 25/07/1907. Лихарев Д.В. Гонка... С. 541; Лихарев Д.В. Эра адмирала Фишера. Политическая биография реформатора британского флота. Владивосток, 1993. С. 198. 78

61

другому79. План Тирпица (по крайней мере, на начальном этапе) предполагал осуществление политического давления на Великобританию, а не войну. Характер противостояния, центром которого становилась Европа, неизбежно ставил вопрос о его месте в системе европейских противоречий и об особенностях его развития в рамках общеевропейского конфликта.

§2. Великобритания и Германия в системе европейских союзов на рубеже XIX--XX вв. Любой конфликт невозможно рассматривать обособленно от той системы международных отношений, в которой он протекает. Очевидно, что внешняя политика Великобритании и Германии в период, предшествовавший Первой мировой войне, диктовалась не только существованием и развитием двустороннего конфликта, но и наличием других противоречий и интересов. Именно весь комплекс этих противоречий и интересов определял модель поведения государства в конфликте и границы возможностей прибегнуть к тем или иным способам его регулирования. Он обусловливал специфику создаваемых политических группировок великих держав и характер взятых на себя в их рамках обязательств. Конец XIX - начало XX в. стал периодом перегруппировки в европейской политике. К этому времени подверглась существенному изменению система союзов, созданная Бисмарком в 1870е - 1880-е гг. Призванная обеспечить ведущее положение Германии в европейских делах, она покоилась на ряде договоров и соглашений, заключенных между великими державами80. К ним относятся германо-австрийский договор 1879 г., договор с Италией 1882 г., подписание которого завершило формирование Тройственного союза, секретное соглашение 1881 г., подписанное Австро-Венгрией, Германией и Россией, возобновлявшее Союз трех императоров. Кроме того, Германия сохраняла друже79 80

The Papers... Vol. II. P. 454-455. Сказкин С.Д. Конец австро-русско-германского союза. М., 1974. С. 40-103.

62

ственные связи с Англией, отчасти закрепленные соглашением последней с союзниками Германии, Австро-Венгрией и Италией, о поддержании статус-кво на берегах Средиземного, Черного, Эгейского и Адриатического морей и на побережье Северной Африки. Хотя Великобритания вольно трактовала свои обязательства, оговорив право устанавливать характер отношений со своими партнерами в зависимости от обстоятельств81, это соглашение, оформившее Средиземноморскую Антанту, могло рассматриваться как направленное против России на Востоке и против Франции на Западе. Подобная ситуация позволяла Германии фактически изолировать Францию, предотвратить создание антигерманских коалиций и претендовать на роль арбитра в европейской политике. Этому способствовало наличие существенных англо-русских и австро-русских противоречий. Возможность играть на этих противоречиях в значительной степени объяснялась, по мнению исследователя истории международных отношений конца XIX в. С.Д. Сказкина, малой заинтересованностью Германии в балканских и ближневосточных делах, т.е. в проблемах того региона, в котором сталкивались интересы Австро-Венгрии, Великобритании и России82. При этом Германия всячески поощряла обострение англо-русских отношений, считая, что Великобритания в развитии своего конфликта с Россией должна идти впереди АвстроВенгрии. Англо-австрийское сближение, отраженное в договорах о Средиземноморской Антанте, позволяло Германии надеяться на возможность сохранения нейтралитета в случае конфликта между Россией и англо-австрийским союзом8'. Берлин не желал идти на значительное ухудшение отношений с Петербургом ради удовлетворения притязаний Вены. Характерно замечание занимавшего пост статс-секретаря по иностранным делам Герберта Бисмарка, сделанное им в марте 1887 г., что Германия «не в состоянии в восточных делах отождествлять себя с Австрией или оказывать ей материальную помощь при каких-либо осложнениях в Болгарии или на Черном море»84. Как справедливо заметил 81

BD. Vol. VIII. № 1 . Memorandum on the Anglo-Italian and Anglo-Austrian Agreements of 1887. 01/07/1902. 82 Сказкин С.Д. Указ. соч. С. 44. 83 Там же. 84 GP. Bd. IV. № 899. Herbert von Bismark an Prinzen Heinrich VII. Reuss.

63

С.Д. Сказкин, «Союз Центральных держав имел силу на случай нападения России... и защищал австро-венгерскую монархию, а не ее восточную политику»85. Однако сохранение той роли, которую Германия пыталась играть в 1880-е гг., стало затруднительным уже в 1890-е гг. Балканы и Ближний Восток приобретали для нее самостоятельное значение, непримиримость австро-русских противоречий привела к краху Союза трех императоров, франко-русское сближение, оформленное соглашениями 1891-1893 гг., осложняло для Германии задачи управления европейской политикой. Парадоксально, но возникновение франко-русского союза стало отчасти следствием дипломатического курса, принятого после отставки Бисмарка. Возможность создания подобной комбинации рассматривалась и «железным канцлером», и военными кругами Германии. Планы Германского Генерального штаба после франко-прусской войны предполагали ведение войны на два фронта против России и Франции. В этих условиях потенциальной союзницей могла оказаться Великобритания. Однако зондаж позиции Лондона по вопросу о союзе еще в период канцлерства Бисмарка не давал результатов - Англия не желала отказываться от своей политики «блестящей изоляции». В сложившейся ситуации курс, направленный на поддержание Союза трех императоров, каким бы шатким он ни был, снижал для Германии риск создания франкорусской коалиции. Даже после австро-русского разрыва в результате Болгарского кризиса 1885 г. Бисмарк не порвал нить, связывавшую Берлин с Петербургом, заключив в 1887 г. так называемый «договор перестраховки». Тем не менее считая войну на два фронта неизбежной, преемник Бисмарка на посту канцлера Л. фон Каприви отказался от продления перестраховочного договора и сделал ставку на сближение с Великобританией. Свидетельством дружественных отношений между двумя странами стал договор 1890 г. об обмене германского острова Занзибар на принадлежавший Великобритании Гельголанд. Этот поворот во внешней политике Германии подтолкнул Россию к установлению союзнических отношений с Францией.

85

Сказкин С.Д. Указ. соч. С. 103.

64

В качестве методов достижения своих целей на международной арене германские политические и военные деятели рассматривали как войну на два фронта, стратегия которой продолжала разрабатываться Генеральным штабом, так и дипломатию. Надежды на успехи последней были связаны с оценкой характера англо-французских и англо-русских противоречий. Они представлялись столь глубокими, что Берлин видел в Великобритании своего естественного союзника против блока России и Франции, если не формального, то такого, чьи интересы несовместимы с целями врагов Германии. Однако отставка Каприви в 1894 г. привела к корректировке внешнеполитического курса. С одной стороны, это проявилось в том, что в Германии вновь заговорили о возрождении Союза трех императоров, а с другой - в активизации колониальной экспансии, что неизбежно сужало поле для англо-германского сближения. Приход на пост статс-секретаря по иностранным делам Б. фон Бюлова в 1897 г. знаменовал переход Германии к «мировой политике». Несмотря на это, в качестве гарантии сохранения доминирующего положения в Европе в тот период Германия продолжала рассматривать возможное столкновение между Великобританией и Россией, при котором, как в 1899 г. писал влиятельный германский политик Ф. фон Голыитейн, «ни одна из больших заинтересованных групп, ни англичане, ни русские не хотели бы иметь Германию против себя»86, и которое, безусловно, давало Берлину значительные преимущества и возможность для дипломатического давления как на одну, так и на другую державу. На протяжении последующих лет вплоть до Первой мировой войны в Германии сохранялась надежда на непримиримость англо-русских противоречий, германская дипломатия неоднократно пыталась, хотя в большинстве случаев безуспешно, сыграть на них как до, так и после заключения англо-русской Антанты. Русский посол в Берлине Н.Д. Остен-Сакен в письме министру иностранных дел В.Н. Ламздорфу характеризовал курс Бюлова как «политику балансирования» между Англией и Россией87. Таким образом, Гер-

86

HolsteinF. F.v. Holstein Lebensbekenntniss in Briefen an eine Frau. Berlin, 1932. S. 193. Цит. по: Ерусалимский A.C. Указ. соч. С. 515. 87 АВПРИ. Ф. 138. Секретный архив министра. Д. 201. Л. 13 (об). Остен-Сакен Ламздорфу. 14/03/1902.

65

мания стремилась обеспечить за собой относительную свободу действий на международной арене. В разные годы в германском руководстве обсуждались проекты союза то с одной, то с другой из этих держав, однако вопрос о том, насколько далеко оно было готово зайти в сближении с каждой из них, остается дискуссионным в исторической литературе. Перспективы заключения союза с Великобританией обсуждались в Германии в связи с инициативой британского министра колоний Дж. Чемберлена весны 1898 г. Он говорил о целесообразности заключения военно-политического договора и присоединения Англии к Тройственному союзу. Однако эти предложения были довольно холодно восприняты в Берлине88. Одной из причин подобного отношения стало объективное осознание в Германии наличия существенных разногласий по вопросам внешнеполитической ориентации среди британской политической элиты, и, соответственно, того факта, что взгляды Чемберлена разделялись далеко не всеми его коллегами по Кабинету и тем более проект договора не мог вызвать единодушия в парламенте. Перспектива одобрения договора в Великобритании, таким образом, выглядела сомнительной. Чемберлен характеризовался как человек, неискушенный во внешней политике, а его проекты как «фантазии»89. Германское руководство предпочитало иметь дело с более рациональным и ответственным канцлером казначейства А. Бальфуром, который в то время замещал заболевшего лорда Солсбери на посту министра иностранных дел. Предложения Чемберлена выглядели тем более подозрительно, что ранее он не был замечен в симпатиях к Германии90. У германских политиков появлялись основания рассматривать инициативу английского министра колоний как зондаж или провокацию. Действительно, в предложениях союза как с британской, так и впоследствии с германской стороны был велик элемент дипломатической игры, призванной в условиях некоторой неопределен88

GP. Bd. XIV (1). № 3779, 3780, 3781, 3782, 3783, 3784. GP. Bd. XIV (1). № 3789. Hatzfeldt an Hohenlohe. 7/04/1898; № 3785. Billow an Hatzfeldt. 3/04/1898; №3787. Billow an Hatzfeldt. 06/04/1898; № 3768. Wilhelmll an das Auswartige Amt. 08/04/1898; № 3769. Bulow an Wilhelm II. 09/04/1898. 90 Характеристика отношения Чемберлена к Англии дана, например, в GP. Bd. XIV (1). №3721. Hatzfeldt an Hohenlohe. 2/12/1897; № 3730. Hatzfeldt an Hohenlohe. 11/12/1897. 89

66

ности прощупать позиции соперника, уточнить расстановку сил и возможные политические комбинации по тому или иному вопросу. В Берлине считали, что предложенный договор (в том случае, если бы он все же был принят британским Кабинетом) сулил гораздо больше выгод Англии. Рассорив Германию с Россией, он вел к росту потенциальной опасности войны на два фронта для Германии, в которой, по мнению ее руководства, поддержка Великобритании не была гарантирована. В Берлине скептически относились к тому, что Лондон станет выполнять положения договора. Как писал статс-секретарь по иностранным делам Б. Бюлов, он свяжет только существовавший на момент его заключения Кабинет. В случае каких-либо осложнений Бюлов считал реальным сценарий отставки Кабинета и отказа Англии от взятых ею на себя обязательств91. Не устраивала Берлин и неготовность Чемберлена к уступкам по колониальным вопросам. В качестве британского шага навстречу Германии министр колоний предлагал поддержку в только что занятом Кяо-Чао, однако, как отмечали германские деятели, защищать этот порт Германия была способна и в одиночку92. Показательна, с точки зрения раскрытия отношения германских политиков к инициативе Чемберлена, состоявшаяся в 1898 г. беседа о возможном англо-германском соглашении между сэром Чарльзом Бересфордом и принцем Генрихом Прусским93. В ее ходе последний отметил, что Германия не готова заключить такой союз, который предполагал возможность столкновения с Россией из-за дальневосточных проблем. Может быть, принц намеренно преуменьшал потенциал германской армии и преувеличивал военную мощь России, однако, как представляется, он был откровенен в отношении направленности политики Германии, которая не собиралась таскать каштаны из огня для Великобритании. Разрыв и потенциальная война с Россией ради союза с Англией не входил в планы германского руководства. Заслуживает внимание помета Бюлова на письме кайзера Вильгельма II в

91

GP. Bd. XIV (1). № 3783. Bulow an Hatzfeldt, 30/03/1898. GP. Bd. XIV (1). № 3789. Hatzfeldt an Hohenlohc, 07/04/1898. 93 NA. Cab. 37/49 № 1. Memorandum of Interview between Lord Charles Beresford and Prince Henry, November 18, 1898. 10/01/1899. 92

67

германский МИД: «Германия должна держаться независимо от обеих (Англии и России - Е.Р.). Она должна быть подобна стрелке на весах, а не маятнику, беспорядочно качающемуся туда 94

сюда» . К этим причинам непринятия английского предложения авторитетный специалист по истории международных отношений П. Кеннеди добавляет и тот факт, что Германия не была готова отказаться от уже разработанных планов строительства большого линейного флота, а с заключением англо-германского договора подобные проекты теряли обоснование95. Наконец, еще одним фактором, повлиявшим на отношение германского руководства, была, как показало дальнейшее развитие событий, не совсем верная оценка им степени свободы маневра, имевшейся у Великобритании. Если перспективы англо-французского сближения расценивали в Берлине уже в 1898 г. как вполне реальные, то на замечании Чемберлена о возможности для Англии в случае отказа от союза Германии заключить договор с Россией кайзер сделал пометку «невозможно»96. В 1900- начале 1901 г. стрелка германских весов качнулась в сторону Англии. Российские дипломаты отмечали стремление Германии к сближению с Великобританией, что проявилось в изменении тона германских газет, оказании Германией помощи голодающим в Индии, экономическом соглашении по Китаю и отказе Вильгельма II принять президента Трансвааля Крюгера в Берлине97. Теперь уже германский дипломат барон Г. фон Эккардштайн зондировал британскую сторону по вопросу о заключении союза. Поводом к его беседе с главой британского МИДа Г.Ч. Лэнсдауном стало обострение русско-японских отношений в Маньчжурии и обсуждение возможной реакции на это Великобритании и Германии с учетом существовавшего англогерманского соглашения о сферах влияния в Китае. Германский дипломат справедливо подчеркивал, что это соглашение не имело отношения к Маньчжурии и отмечал отсутствие намерений у Германии вмешиваться в русско-японский конфликт. Однако вы94

GP. Bd. XIV (1). № 3790. Randbemerkung von Billow. Kennedy P. German World Policy and the Alliance Negotiations with England, 1897-1900 // Journal of Modern History. 1973. Vol. 45. Issue 4. P. 605-625. 96 GP. Bd. XIV (1). № 3793. Randbemerkung Kaiser Wilhelms II. 97 АВПРИ. Ф. 137. Отчеты МИД. Д. 130. Л. 1. Отчет МИД за 1900 г. 95

68

ражая мнение о том, что германское правительство воздержится от заключения соглашения, касавшегося исключительно ситуации, сложившейся на тот момент в Китае, он в то же время замечал, что оно благожелательно воспримет идею долгосрочного соглашения более широкого характера, а именно: оборонительного союза, направленного против Франции и России. Лэнсдаун не сомневался, что несмотря на заверения Эккардштайна о действиях исключительно по собственной инициативе, он получил инструкцию из Берлина прозондировать позицию британского министра98. В мае 1901 г. в Форин оффис была подготовлена записка о реакции на германское предложение присоединиться к Тройственному союзу. Вывод ведомства иностранных дел гласил, что обязательство защищать германскую и австрийскую 1раницу от России тяжелее, чем то, которое состоит в обороне Британских островов от Франции. Таким образом, германское приглашение к союзу расценивалось как невыгодное. В обоснование отказа от заключения союза Форин оффис ссылался также на парламентскую систему, которая не позволяла Кабинету связывать себя 99

обещаниями на будущее . Движение в сторону Англии было сбалансировано усилиями Германии, направленными на улучшение отношений с Францией100 и на поддержание дружественных отношений с Россией. В Отчетах МИД России в начале XX в. Тройственный союз характеризовался как «мирная политическая комбинация»101, утратившая присущий ей в первые годы существования «вызывающий характер»102. Согласно отчету за 1904 г., «в области внешней политики Германии ярко обрисовывается стремление к сохранению мира и дружбы со всеми Державами, и в особенности к поддержанию добрососедских отношений с Россией»103. В период русско-японской войны Германия снабжала русские суда углем, при этом кайзер неоднократно пытался получить 98

NA. Cab. 37/57 № 36. Draft of Despatch from Lansdowne to Lascclles. 20/03/1901. 99 NA. Cab. 37/57 №52. 100 АВПРИ. Ф. 137. Отчеты МИД. д . Ш . Л. 2-3. Огчет МИД за 1901 г.; Д. 133. Л. 3-4. Отчет МИД за 1902 г. 101 Там же. Д. 133. Л. 4. Отчет МИД за 1902 г. 102 Там же. Д. 132. Л. 16. Отчет МИД за 1901 г. 103 Там же. Д. 135. Л. 1. Отчет МИД за 1904 г.

69

от России обязательство выступить на стороне Германии в случае столкновения последней с Великобританией. В 1904 г. предметом русско-германской дипломатической переписки стал вопрос о заключении русско-франко-германского союза104. Целями германских политиков, выдвинувших этот оказавшийся утопичным проект, были как нейтрализация русско-французского союза, так и стремление не допустить сближения этих держав с Великобританией. В Германии хорошо понимали, что Франция менее всего заинтересована в подобной комбинации, поэтому кайзер предлагал императору Николаю II обо всем договориться и лишь после этого поставить в известность французскую сторону. В условиях существования русско-германского союза, свобода маневра Франции, по мнению германских политиков, была бы ограниченной. Однако растущие притязания Германии на влияние в мировой политике, импульсивные действия императора Вильгельма II не могли не вызывать озабоченности у российских политиков и дипломатов. И если посол России в Берлине Н.Д. Остен-Сакен полагал, что политика Германии вполне объяснима - эта страна пробовала свои силы как мировая держава105, а Николай II считал, что соглашение с Германией и Францией «избавит Европу от чрезмерного нахальства Англии и будет весьма полезно в будущем»106, то министр иностранных дел Ламсдорф был более критичен в отношении курса, проводимого императором Вильгельмом. Он говорил о постоянной беспричинной, не поддающейся логике смене настроений германского кайзера. «К сожалению, мы не раз убеждались, что то или иное временное настроение императора Вильгельма далеко не может служить указанием на истинное отношение Германии к событиям, затрагивающим интересы России... При каких-либо политических комбинациях для России было бы неосторожно принимать в расчет дружественные заверения, исходящие из Берлина». И, наконец, еще в 1902 г. министр высказал мысль, осознание которой в дальнейшем стало одним из факторов, способствовавших заключению англорусской Антанты: «...как на Дальнем, так и на Турецком Востоке

104

АВПРИ. Ф. 138. Секретный архив министра. Д. 223. Л. 2-64. Там же. Д. 201. Л. 13 об. 106 АВПРИ. Ф. 138. Секретный архив министра. Д. 223. Л. 4. 105

70

для России ближайшее соседство с Германией столь же мало желательно, как и ее соприкосновение с Англией. Но во всяком случае, не представляет сомнений, что на почве политических отношений несравненно легче иметь дело с открытою враждебностью англичан, нежели с «благожелательными» намерениями немцев»107. Союз с Францией продолжал рассматриваться в качестве приоритета русской внешней политики. Попытки Германии нейтрализовать этот союз и в 1904, и в 1905 г. окончились неудачей. Вновь, как и прежде, движение в сторону России и Франции не исключало попыток установить более тесные отношения с Великобританией. Суть германской политики состояла в том, чтобы предотвратить англо-французское, а затем и англо-русское сближение. Примечательно, что еще в мае 1903 г. о возможности заключения англо-французского соглашения по колониальным вопросам (предположительно по Марокко), потенциально имевшего далеко идущие политические последствия, предупреждал канцлера Б. фон Бюлова германский дипломат барон 108 фон Эккардштайн . Он писал также о перспективах появления нового Тройственного союза, состоявшего из Великобритании, Франции и России, деятельность которого, хотя не обязательно оформленная на бумаге, была бы направлена на противодействие Германии как в политической, так и в экономической сферах. Прогноз дипломата оказался верным. На Вильгельмштрассе болезненно восприняли известия о заключении англо-французской Антанты. Несмотря на публичное заявление канцлера в рейхстаге о том, что она не затрагивает германских интересов, в Берлине плохо скрывали свое раздражение. Как отмечали русские дипломаты «дружелюбнозаискивающее отношение к Англии постепенно сменилось в Германии недоверием к ней и опасением за открытое нападение с ее стороны. Причину этого следует искать во франко-английском сближении»109. Каким же был путь Великобритании к этому сближению? Менявшаяся расстановка сил на международной арене поставила

107

Там же. Д. 201. Л. 33-33 об. Ламздорф - Остен-Сакеиу 16/05/1902. Schollgen G. Imperialismus und Gleichgewicht: Deutschland, England, und die Orientalische Frage, 1871-1914. Munchen, 1984. S. 179. 109 АВПРИ. Ф. 137. Отчеты МИД. Д. 135. Л. 6. Отчет МИД за 1904 г. 108

71

ряд проблем перед внешнеполитическим руководством Великобритании. Казалось бы, раскол Европы на два блока и неучастие в них Англии позволяли ей выступать арбитром в международных противоречиях и должны были усиливать ее позиции. Однако союзные обязательства предполагали совместные действия лишь в случае непосредственного нападения на одного из членов блоков, не исключая согласия между странами, сформировавшими противостоящие комбинации, по ряду вопросов как европейской, так и колониальной политики. Свидетельства тому - австро-русская балканская Антанта 1897 г., а также неоднократные заявления германского кайзера о целесообразности восстановления Союза трех императоров. Кроме того, заключение русскофранцузского союза означало объединение двух потенциальных противников Англии. Стремительное развитие Германии и США грозило появлением новых потенциальных конкурентов на глобальном и региональном уровне. Нарастание противоречий между державами на почве перехода к активной колониальной экспансии создавало возможности для их столкновения с Великобританией; вызывали обеспокоенность намечавшиеся центробежные тенденции внутри империи. Последние годы XIX - начало XX в. стали временем поиска новых подходов к проведению британской внешней политики как в Европе, так и на периферии. Он явился результатом осознания невозможности прежними методами поддерживать свое превосходство на мировой арене в условиях обострения конкуренции между державами. Об уязвимости положения Великобритании очень выразительно в 1895 г. сказал лорд А. Розбери: «...Наша торговля столь всеобъемлюща и всепроникающа, что едва ли в любой части мира может возникнуть вопрос, не затрагивающий британских интересов. Это соображение вместо того, чтобы расширить поле наших действий, сужает его. Поскольку если бы мы жестко не ограничили принцип вмешательства, мы бы одновременно были вовлечены в сорок войн»" 0 . По сути, британский премьерминистр говорил о необходимости выстраивания приоритетов во внешней политике. Однако сделать это было непросто во многом ввиду обширности и многообразия интересов Британской импеПит по: Kennedy P. The Rise of the Anglo-German Antagonism. P. 229.

72

рии, а, соответственно, и наличия значительных сил внутри Великобритании, с этими интересами связанных. Примером таких сил являлись «средневосточная» и «южноафриканская» группировки британской элиты, остро соперничавшие за влияние на определение внешнеполитического курса страны. Борьба между ними была проанализирована Г.Л. Бондаревским в работе о британской поли гике на Ближнем Востоке в начале XX в. 1 ". Вместе с тем, как справедливо отметила Е.И. Попова в исследовании, посвященном другой стране и иному периоду, внешняя политика не является простым выражением экономических интересов отдельных групп, классов, компаний" 2 . Как некорректно рассматривать внешнюю политику без учета внутриполитической борьбы, так нельзя отрицать существования государственных интересов и значительной степени самостоятельности государства, его аппарата в их формулировании и проведении. Проблема наличия официальной государственной точки зрения («official mind») на проведение внешней политики была поднята английскими исследователями Р. Робинсоном и Дж. Галлахером в работе «Африка и викторианцы». Рассматривая историю британской экспансии в Африке во второй половине XIX в. авторы выдвинули тезис о том, что единое мнение правящей элиты становилось одной из движущих сил империалистической политики и определяло те формы, которые она принимала. «Официальная точка зрения, - в их интерпретации, - это коллективное мнение правительства», которое собирает и взвешивает все факторы. Руководители британской внешней политики принимали во внимание экономические данные, внутриполитические соображения, международную ситуацию, информацию разведки. Они находили компромисс между различными позициями, выносили сбалансированные суждения, учитывая критерии выгоды и мощи. Английские историки подчеркивали общее понимание государственных интересов, присущее политической элите, проти-

1,1 Боидаревский Г.Л. Английская политика и международные отношения в бассейне Персидского залива. М., 1968. 112 См.: Попова Е.И. США: Борьба по вопросам внешней политики, 1919-1922. М„ 1966. С. 83 85.

73

вопоставляя его чисто экономическим интересам групп давления" 3 . Выдвинутые в книге «Африка и викторианцы» положения вызвали значительный резонанс среди исследователей. Подчеркивая плодотворность концепции Робинсона и Галлахера, их оппоненты вместе с тем отмечали, что некритическое применение концепции «официального мнения» чревато упрощениями и ошибочными выводами. Так, может создаться впечатление отчужденности, фактически автономии правительства, тогда как в реальности существовал взаимный обмен и проникновение идей, влияний, общих предубеждений между теми, кто представлял «официальное мнение» и внешним миром. Робинсона и Галлахера упрекали в невнимании к существующим среди членов государственного аппарата и правительства различиям в видении внешнеполитического курса" 4 . Как отмечали Р. Хайам и Г. Мартин, по целому ряду вопросов на официальном уровне существовал разброд во мнениях («there was a good deal of official schizophrenia on more than one issue»)"5. В конце XIX - начале XX в., в период изменений на международной арене, когда Великобритании необходимо было определить свое место в системе международных отношений, новая внешнеполитическая стратегия формировалась при столкновении на официальном уровне различных мнений по вопросам приоритетов внешней политики, методов достижения внешнеполитических целей. Этот факт проявился уже в ходе дискуссии по проблемам внешней политики, повод к которой дало новое обострение Восточного вопроса в 1894-96 гг. Оно было вызвано событиями в турецкой Армении, массовыми избиениями армян в Сасуне и Муше, а затем волнениями на Крите и греко-турецкой войной. Именно тогда был поднят вопрос о состоятельности и перспективах политики «блестящей изоляции». Красивая метафора о том, что «Великобритания держит в своих руках политические весы» не работала потому, что несмотря на принадлежность к двум противостоящим военно"3 Robinson R, Gallagher J. with Denny A. Africa and the Victorians. The Official mind of Imperialism. London, New York, 1967. P. 18-26, 73-74. 114 Kennedy P. The Rise of the Anglo-German Antagonism. P. 432-433. 115 Hyam R., Martin G. The Partition of Africa: A Critique of Robinson and Gallagher // Hyam R., Martin G. Reappraisals in British Imperial History. London, 1975. P. 141.

74

политическим комбинациям, континентальные державы были готовы договориться о проведении общего курса в отношении восточных дел. Таким образом, Великобритания столкнулась с перспективой концерта европейских держав без собственного участия. А это грозило утратой позиций на Ближнем и Среднем Востоке. В выступлениях депутатов британского парламента в связи с Восточным кризисом положение Великобритании уподоблялись положению России на Берлинском Конгрессе - его характеризовала та же изолированность" 6 . Лидер либеральной оппозиции в палате общин У . Харкурт говорил о двух типах изоляции - добровольной, вызванной нежеланием страны связывать себя обязательствами и вступать в постоянные союзы, и вынужденной, проистекающей из-за отсутствия союзников и враждебности всего мира. Весь пафос выступления оратора свидетельствовал о том, что, по его мнению, Великобритания находилась именно в ситуации вынужденной изоляции" 7 . Таким образом, уязвимость позиций Великобритании и неадекватность политики «блестящей изоляции» новой ситуации проявилась уже в конце XIX в., а ее кризис традиционно относят к годам англо-бурской войны. Неудачи в этом конфликте, по наблюдениям русских дипломатов, привели Англию к состоянию «неуверенности в себе и если не утрате, то чувствительному ослаблению престижа в международных отношениях»" 8 . Большинство политиков сознавали проблемы, связанные с продолжением существующего курса, однако они по-разному воспринимали степень свободы маневра, имевшуюся у Великобритании. Одни призывали к заключению союзов, другие считали такую политику нецелесообразной, пытаясь, как это делал Солсбери, своей дипломатией посеять противоречия между другими державами и не допустить их объединения против Англии. Существовала объективная сложность в выстраивании приоритетов в отношении европейских союзов. На фоне относительного ослабления собственных позиций в качестве угрозы рассматривалась и растущая мощь Германии, и объединенные силы 116

The Parliamentary Debates. House of Commons. 4th Series. Vol. XXXVIII. Col. 37-122. 117 The Parliamentary Debates. House of Commons. 4th Series. Vol. XXXVII. Col. 269. 118 АВПРИ.Ф. 137. Отчегы МИД. Д. 130. Л. 31. Отчет МИД за 1900 г.

75

России с Францией. Примечательны метания Чемберлена, на которые обратил внимание П. Кеннеди. Будучи изначально сторонником заключения англо-германского союза, он, когда этот проект оказался неосуществимым, столь же энергично стал отстаивать идею сближения с Францией и Россией" 9 . Для многих в подобных условиях изоляция становилась все менее терпимой, однако и отдать предпочтение одной из комбинаций не представлялось возможным. Заключение русско-французского союза вызывало тревогу за позиции Великобритании в Средиземном море120. В британском Адмиралтействе боялись совместных действий русского и французского флотов. Рассматривая вопрос о военных нуждах Империи в 1901 г., британские политики и военные исходили из возможности столкновения с Францией и Россией. Обсуждалась гипотетическая угроза вторжения со стороны Франции. Однако более реалистичным представлялся сценарий войны в Средиземном море. Утверждая, что именно на этом театре будет решаться вопрос о господстве на море, представители Адмиралтейства в то же время не могли не учитывать наличия британских интересов в других частях земного шара. Необходимо было поддерживать свое присутствие на Дальнем Востоке и в Африке121. Англоиндийские власти привлекали внимание к недостаточности сил Великобритании на индийской границе для отпора России. Вызывала беспокойство и растущая конкуренция со стороны России в Китае.

119

Kennedy P.M. The Rise of the Anglo-German Antagonism. P. 223-250. Вопрос о позиции Великобритании в Средиземном море активно обсуждался на страницах периодической печати. См, например: Elsdale Н. Should we hold on to the Mediterranean in War? // The Nineteenth Century and After. 1895. Vol. 37. №. 215. P. 215-225; Clowes W.L. The Millstone Round the Neck of England // Ibid. №.217. P. 369-381; Clarke G. England and the Mediterranean // Ibid. №.218. P. 541-551. Значение Средиземного моря для Великобритании на рубеже XIX XX вв. определялось как экономическими, так и стратегическими соображениями. Путь через Средиземное море и Суэцкий канал связывал ее с Индией и Тихим океаном. Через Суэцкий канал проходило 16% импорта и 21% экспорта Великобритании. 121 The Crisis... P. 113. Selborne to Curzon. 19/04/1901. 120

76

В связи с неблагоприятными, по оценкам британских экспертов, изменениями в расстановке морских сил' 22 Адмиралтейство даже рассматривало возможность союза с Германией, но против такого решения проблемы выступало традиционное стремление Великобритании в вопросах обороны не полагаться на союзников, чтобы избежать зависимости от них. Кроме того, сказывался и рост недоверия к самой Германии. Первыми тревожными сигналами стала германская активность в Африке' 23 и растущая торговая конкуренция. Не случайно авторитетный ежегодник «Эньюэл Реджистер» писал о том, что после 1895 г. Великобритания стала склоняться к улучшению отношений с Францией, а соответственно и Россией, тогда как до этого ее симпатии были на стороне Тройственного союза124. В 1896 г. журнал «Экономист» привел на своих страницах слова Розбери из его речи в Колчестере: «я боюсь Германии». По оценке журнала, в выступлении политика, обращавшего внимание на рост германской торговли, сквозило отчаяние' 25 . Вместе с тем подобные представления не являлись доминирующими, а тенденция, подмеченная авторами «Эньюэл Реджистер», не утвердилась в качестве основы внешней политики. Не только руководство Адмиралтейства, но и другие видные политические и общественные деятели на рубеже XIX-XX вв. не исключали Германию из числа потенциальных партнеров на международной арене. Еще весной 1898 г. Чемберлен выступил со знаменитым предложением об англо-германском союзе. В период англо-бурской войны в политических и финансовых кругах, прежде всего имевших интересы в Южной Африке, был выработан проект договоренности с Германией о разделе сфер влияния (признание британских интересов в Южной Африке в обмен на

122 См., например, отчет о выступлении Ч. Дилка по бюджегу флота: Annual Register. 1897. London, 1898. P. 51. ' 23 Британский ежегодник «Эныоэл Реджистер» отмечал, что именно в связи с телеграммой Вильгельма II Крюгеру в Великобритании создалось представление о том, что Германия недолго будет придерживаться миролюбивой политики. Annual Register. 1897. London, 1898. P. 135. 124 Ibidem. 125 Economist. Vol. 54. P. 1385. 24/10/1896.

77

признание Г е р м а н с к и х и н т е Р е с о в в Малой Азии)126; в 1900 г. было заключено англо-германское соглашение по вопросам Дальнего Востока127' н а к о н е 1 *' в 1902 г. межведомственное совещание в Лондоне приНЯЛ0 Р е ш е н и е 0 заключении соглашения с Германией по вопросу строительства Багдадской железной дороги в целях противодейст/ ия проникновению России в бассейн Персидского залива128 Хот/1 в '902 г. Сэлборн уже писал о «ненависти германского народа» к Великобритании, премьер-министр Бальфур пол£1гал что не с т о и т бояться Германии, поскольку ее интересы и интересы В е л и к о б Р и т а н и и идентичны129. И если, с одной стороны в 1903 г г л а в а британского МИДа Лэнсдаун с сожалением признавал чт р британское общество охвачено «антигерманской лихорадкой» т о в т о м ж е г о д у Адмиралтейство при рассмотрении вероятной™ в о й н ы Русско-французского союза против Великобритании в ^ о в ь с т а в и л о BOnPOC о поддержке последней Тройственным сок?ЗОМ- " Р а в д а британские эксперты сделали вывод о неоснователь*100™ на Д еж Д н а помощь со стороны Германии, которой по их [,'неиию. нецелесообразно рисковать из-за ненужной eh позиции ^ Восточном Средиземноморье130. Представляется, ч'го этот выв<Я к о с в е н н о свидетельствовал об отсутствии почвы а Нгло-герман^ К0Г0 сближения - Англия нуждалась в эффективном союзник^ в Средиземноморье, а Германия не могла стать таковым. Столь жС неосновательно было рассчитывать на поддержку Германии на ( Д а л ь н е м Востоке, где Великобритания сталкивалась с растущей конкуренцией со стороны России. Справедливым представляет^ замечание английского историка К. Вильсона о значении а н г / ю - г е Р м а н с к и х переговоров 1901 г. В их ходе выяснилось что с<)ЮЗ с Германией не станет решением проблем, с ко12 6 ' О пепеговоРах Сесиля Родса с Бюловым и кайзером см.: Biilow В. Dcnkwurdiekeitei'- B d ' B e r l i n ' , 9 3 0 ' S ' 2 9 0 ; W i l h e l m 1 L Ereignisse und Gcstalten aus den Jahren | Г 7 8 ~ 1 9 1 8 Leipzig, 1922. S. 73 74. См. также: Бондаревский Г.Л. а лтика и международные отношения в районе Персидского залин

вПл^ Г н е ц Х1Х К d Р

ШЧШ

'° Х Х В ) ' М " 1 9 8 6 ' С 4 6 - 5 0 ' Realities behind Diplomacy. Background Influences on British

External Policy. J * " »

L

?ndon',985"P

iJe г л А Г.Л. Английская политика. С. 504. 1*9 The Crisfs F 1 4 2 ' B a l f o u r t 0 S e l b o r n e - 05/04/1902. 13i0 NA Cab 38/2 № 1. Admiralty Memorandum. 7/02/1903.

78

торыми сталкивалась Британская империя. «Британцы хотели ослабить бремя своих обязательств, а не увеличить его. Они хотели оставаться мировой державой, а не превращаться в европейскую»131. Средством обеспечить свои имперские интересы в подобных условиях стало сближение с государствами на периферии - США и Японией. Уже в начале XX в. в британском Адмиралтействе пришли к мысли о нецелесообразности учитывать фактор американского флота при расчетах «двухдержавного стандарта». Сэлборн вынужден был признать, что если США используют весь свой потенциал для наращивания морской мощи, Англия, принимая во внимание соперничество с европейскими великими дер132

жавами, не сможет выдержать конкуренцию . Готовность Англии к компромиссу и уступкам США проявилась и в период Венесуэльского кризиса, и в ходе переговоров по вопросу о контроле над строившимся Панамским каналом. Важнейшей вехой в процессе пересмотра Великобританией своего внешнеполитического курса стало заключение англояпонского союза. Подписание соглашения знаменовало собой начало отхода от «блестящей изоляции»133. При том что аксиомой британской внешней политики являлся принцип, выраженный в 1869 г. премьер-министром У. Гладстоном, согласно которому Великобритания не могла давать обязательства, способные при определенных обстоятельствах привести к ограничению или сужению ее свободы выбора1,4, заключение англо-японского союза стало поистине началом дипломатической революции. Ведь он, как, признавал глава Форин оффис Лэнсдаун, являлся обязательством вступить в войну в будущем при обстоятельствах, которые не могли, несмотря на специальные ограничения, полностью кон-

131 Wilson К.М. The Policy of the Entente. Essays on the Determinants of British Foreign Policy, 1904-1914. Cambridge, 1985. P. 5 132 The Crisis... P. 124. Balance of Naval Power in the Far East. Memorandum by Lord Selborne. 04/09/1901. 133 Примечательно, что невозможность поддержания политики «блестящей изоляции» связывалась представителями Адмиралтейства именно с изменением в неблагоприятную для Великобритании сторону баланса сил на море. The Crisis... P. 123. Kerr to Selborne. 02/09/1901. 134 Nicolson H. Diplomacy. P. 137.

79

третироваться Великобританией135. Подписание этого соглашения расширило свободу маневра Англии в отношении Германии, поскольку союз с Японией избавлял от необходимости в поиске иного партнера для поддержки британских позиций на Дальнем Востоке. Значение англо-японского союза выходило за локальные рамки. Таким образом решалась проблема баланса сил на море. Он позволял сконцентрировать основную морскую мощь Великобритании в европейских водах, не утратив при этом позиций на Дальнем Востоке136. Тенденция отхода от политики «блестящей изоляции» продолжилась в наметившемся в рассматриваемый период курсе на урегулирование англо-французских противоречий и заключение Антанты. Камнем преткновения в отношениях Франции и Великобритании был Египет. Фашодский инцидент 1898 г. поставил два государства на грань войны, но вместе с тем и открыл дорогу сближению. Он подтвердил неспособность Франции силой отстаивать свои притязания и предопределил ее готовность к компромиссу в этом вопросе. Традиции либерального альянса способствовали тому, что намечавшееся сближение не встречало значительного противодействия ни в английском, ни во французском обществе. Более сложную проблему представляло урегулирование конфликтов с Россией, которая являлась основным соперником Великобритании на протяжении значительной части XIX в. Противоречия двух стран к концу века охватывали обширные районы Ближнего, Среднего и Дальнего Востока. Россия воспринималась британским руководством и в первую очередь англо-индийскими властями как страна, экспансия которой представляет основную угрозу Индии. Устремления России к Константинополю, притязания на контроль над проливами были долгое время несовместимыми с интересами Великобритании. Однако после открытия Суэцкого канала и оккупации Египта стратегическая ситуация изменилась. В новых условиях Константинополь утрачивал значение ключевого пункта на пути в Индию. Акцент с защиты Константинополя перемещался на удержание Египта. Как справедливо отметил В.Н. Виноградов, произошедшие перемены снимали 135 136

80

Kennedy P. The Realities... P. 117. The Crisis... P. 123-126. Memorandum by Lord Selborne. 04/09/1901.

некоторые препятствия сближению с Россией137. Недаром премьер-министр Р. Солсбери в 1895 г. писал, что не является «слепым приверженцем недопущения России в Константинополь»138. Однако это не означало готовности Великобритании к уступкам. В отношениях двух стран оставались противоречия, на них не могло не сказываться наследие конфликтов прошлых лет. Так, например, тот же Солсбери отмечал силу традиций британской внешней политики, которая не позволяла английскому руководству в одночасье отказаться от своих интересов, связанных с Константинополем139. Зондаж возможности заключения соглашения с Россией проводился неоднократно как в период Восточного кризиса 18941896 гг., так и позже в связи с ситуацией на Дальнем Востоке. Безусловно, в этих попытках скорее прослеживалось стремление не допустить единства действий своих соперников: Германии и России. Британские политики очень осторожно относились к идее сближения с какой-либо континентальной державой. Без энтузиазма воспринимали британские предложения и в России. Так, например, в отношении предлагаемой англичанами Тройственной Антанты Великобритании, Японии и России по проблемам Дальнего Востока посол в Лондоне барон Е.Е. Стааль замечал, «что найти форму такого согласия будет так же трудно, как вычислить квадратуру круга», а Николай II восклицал: «Я пальцем не шевельну, чтобы пойти на какое бы то ни было соглашение с Англией»140. В период русско-японской войны британское руководство было откровенно враждебно настроено по отношению к России. Премьер-министр А. Бальфур приветствовал уже назревавший конфликт, считая, что вовлечение в него приведет к выгодной для Великобритании передислокации основных сил русского флота на Дальний Восток 41. Бальфур замечал, что даже в том случае, 137

В «пороховом погребе Европы», 1878-1914. М., 2003. С. 95-134. Цит. по: Grenville J.A.S. Lord Salisbury and Foreign Policy of the Close of the XlXth Century. London, 1964. P. 28. 139 Ibidem. 140 АВПРИ. Ф. 138. Секретный архив министра. Д. 197. Л. 46, 48. Копия с частного письма барона Стааля. 20/11/1901. Пометка Николая И. 141 NA. Cab. 37/67 № 92. Memorandum by Balfour respecting Japan and Russia. 28/12/1903. 138

81

если Япония потерпит поражение, оно не будет сокрушительным. Между тем при любом исходе Россия ослабнет на тех направлениях, где она вызывает наибольшие опасения Великобритании, а именно: как союзник Франции, как потенциальный агрессор против Индии, как держава, способная оказывать доминирующее влияние в Персии, и, наконец, как вероятный нарушитель европейского мира142. Более осторожен был статс-секретарь по иностранным делам лорд Лэнсдаун, боявшийся разгрома британского союзника Японии143. Опасения сокрушения японской морской мощи и изменения, таким образом, соотношения морских сил в пользу России высказывал и первый лорд Адмиралтейства Сэлборн144. Однако по мере того как выявлялась слабость России в этой войне, менялся настрой как британской военно-политической элиты, так и общественного мнения. Па страницах журналов враждебность к России сменялась призывами к более взвешенному подходу, а русский МИД отмечал положительные высказывания в адрес Российской империи как со стороны представителей старого руководства консервативной партии, так и лидеров либералов145. Действительно, поражение России в войне с Японией открыло дорогу англо-русскому сближению. Ослабленная Россия на какое-то время теряла возможности конкурировать с Великобританией. А в Англии были готовы воспользоваться благоприятным моментом и заключить соглашение. Несмотря на отмечавшееся выше единство лидеров консерваторов и либералов в отношении целесообразности Антанты с Россией, подобный проект вызвал серьезные возражения со стороны правительства Британской Индии. Однако в данном вопросе руководство метрополии проявило жесткость. В документе, подготовленном секретарем Комитета обороны империи, подчеркивалось, что внешняя политика Британской империи определяется правительством Его Величества. При изменениях внешнеполитического курса желательно получить мнение правительства 142

NA. Cab. 37/67 № 97. Memorandum by Balfour. 02/01/1904. NA. Cab. 37/67 № 93. Observations on Memorandum by Balfour respecting Japan and Russia, by Lansdowne. 28/12/1903. 144 NA. Cab. 37/67 № 94. Observations on Memorandum by Balfour respecting Japan and Russia, by Selborne. 28/12/1903. |45 АВПРИ. Ф. 137. Отчеты МИД. Д. 137. Л. 37. ОтчегМИДза 1905 г. 143

82

Индии или других самоуправляющихся колоний, интересы которых эти изменения могут затрагивать. Однако в функции правительства Индии должно входить лишь доведение своей точки зрения, основанной на оценке местных условий, до правительства Его Величества. В документе отмечалась недопустимость притязаний руководства Индии на проведение собственной внешней политики и попыток навязать свой курс правительству Его Величества. Секретарь КОИ подчеркивал, что взгляды англоиндийского руководства, противоречившие требованиям государственной политики, должны оставаться без внимания. «Поэтому, если в данный момент правительство Его Величества считает желательным ведение переговоров с целью поставить наши отношения с Россией на постоянную удовлетворительную основу, и если такие переговоры увенчаются успехом, правительство Индии должно будет признать изменившуюся ситуацию и привести свои военные и другие мероприятия в соответствие с этой ситуацией»'46. Статс-секретарь по делам Индии лорд Морли вспоминал, что в период переговоров об Антанте с Россией его ведомство столкнулось с нелегкой задачей. С одной стороны, надо было умерить опасения правительства Индии, а, с другой довести до сведения Форин оффис аргументы индийских властей. В письме от 6 июля 1906 г. вице-королю Индии лорду Минто, резко отрицательно настроенному по отношению к соглашению с Россией по Центральной Азии, Дж. Морли был вынужден указать на то, что принципиальный вопрос о курсе на Антанту с Россией был решен правительством Его Величества при почти всеобщей поддержке общественного мнения. По сути, статс-секретарь по делам Индии сообщал англо-индийскому правительству, что обсуждение этого вопроса не входит в компетенцию последнего147. Несмотря на противодействие англо-индийских властей, в августе 1907 г. была подписана англо-русская конвенция по делам Персии, Афганистана и Тибета. Таким образом, в начале XX в. постепенно на смену англо-русской и англо-французской враждебности приходила тенденция к урегулированию противоречий. Специфика соглашений, достигнутых Великобританией в 146

NA. Cab. 38/12 № 40. Anglo-Russian Relations as Affecting the Situation in India. 16/07/1906. 147 Могley J. Recollections. Vol. II. London, 1917. P. 177.

83

1904 г. с Францией и в 1907 г. с Россией, породила дискуссию в исторической науке как о мотивах, которыми руководствовались в Англии при их заключении, так и о характере возникшей в результате их подписания новой комбинации держав на международной арене. Одним из основных вопросов в рамках этой дискуссии является степень антигерманской направленности англофранцузской и англо-русской Антанты в момент их создания и обусловленности их возникновения германской угрозой. Основанием для постановки этих вопросов стало то, что договоренности Англии с Россией и Францией касались интересов и прав держав в ряде периферийных по отношению к Европе районов и не содержали общеполитических положений или военных обязательств. Они вполне соответствовали термину антанта, которым в конце XIX - начале XX в. обозначалось региональное соглашение о разграничении сфер влияния. Вместе с тем заключение подобных соглашений было связано с изменением в расстановке сил между великими державами. Значительная часть историков полагает, что осознание германской угрозы являлось одним из важнейших факторов, которые предопределяли сближение Англии с Россией и Францией. Скорее исключением является точка зрения британского исследователя К. Вильсона, считающего, что наибольшую потенциальную опасность для Великобритании представлял русско-французский союз. Не имея сил противостоять этой комбинации, Лондон пошел на соглашение с ней. Распространенное представление о германской угрозе, по мнению историка, явилось результатом частично манипуляции, а частично самообмана со стороны правящей элиты, стремившейся избежать признания слабости британских позиций148. Нельзя согласиться с К. Вильсоном в оценке степени германской угрозы Англии. Она являлась реальностью прежде всего в отношении позиций Великобритании в мировом хозяйстве - т. е. той сфере, где ни Россия, ни Франция не могли составить ей серьезной конкуренции. Впадая в крайность низведения англо-германских противоречий до минимума, Вильсон, однако, отрицает другую крайность - абсолютизации влияния германской угрозы на политику Великобритании. Действительно, внешнеполитический курс Великобритании не сводился к реагированию на действия Герма148

84

Wilson К. Op. cit.

нии. Конечно, усиление этой державы было одним из факторов, подтолкнувших Лондон к урегулированию наиболее глубоких противоречий с Парижем и Петербургом. Однако более общей причиной было относительное ослабление английских позиций в мире. С этой точки зрения соглашения с Францией и Россией продолжали политику ограничения британских обязательств на периферий системы, выразившуюся до этого в англо-японском союзе и англо-американском сближении. Для Англии чрезвычайно важно было не допустить консолидации своих соперников. Антанта исключала Россию и Францию из числа врагов Великобритании и предотвращала создание против нее континентального блока. Таким образом, она ухудшала положение Германии на международной арене, сужала для нее возможности дипломатического маневра. Еще один важный вопрос, который ставится и в работах историков, и в трудах исследователей в области теории международных отношений, заключается в том, насколько устойчивой являлась изменившаяся с образованием Антанты структура системы, в какой степени ее рамки позволяли реализовать внешнеполитические цели великих держав. Пожалуй, наиболее категоричный вывод о значении новой конфигурации держав принадлежит видному американскому специалисту в области международных отношений Г. Киссинджеру. Он полагает, что события 1907-1908 гг. положили конец существованию системы баланса сил, характеризующейся выполнением для нее хотя бы одного из трех следующих условий: возможностью для каждого государства создать союз с другим государством в зависимости от обстоятельств момента, наличием в системе балансира, который при существовании жестких союзов следит за тем, чтобы ни один из них не стал доминирующим, существованием жестких союзов, однако таких, связи внутри которых относительно непрочны, так что по каждому вопросу возможен или компромисс между двумя противостоящими союзами или изменение конфигурации союзов149. По мнению Киссинджера, «с возникновением англофранко-русского блока 1907 г. в европейской дипломатии на сцене остались лишь две силы: Тройственное Согласие и альянс ме149 Kissinger Я Diplomacy. New York, 1994. Р 182. Киссинджер Г. Дипломатия. М., 1997/Пер. с англ. С. 160.

85

жду Германией и Австрией»150. В этих условиях, с точки зрения американского исследователя, единственным средством изменить баланс сил становилась война. Обоснованным в концепции Г. Киссинджера представляется выделение поляризации как основной тенденции развития системы. Однако обязательства в рамках Антанты и Тройственного союза не охватывали многообразных интересов великих держав в «век империи». В борьбе за влияние на континенте и на периферии основными участниками оставались отдельные государства, а не их союзы. Каждое из них стремилось сохранить для себя максимальную свободу маневра. Внутри группировок существовали серьезные противоречия, в то же время полностью не исчезло поле для компромисса и соглашений между странами, принадлежавшими к разным лагерям. Несмотря на изменения в конфигурации системы, не выглядели исчерпанными возможности реализации целей великих держав, а значит, и изменения соотношения сил между ними невоенными методами. Все это определяло специфику развития и возможности регулирования конфликта в системе международных отношений в начале XX в. Во взаимодействии Лондона и его партнеров по Антанте в связи с англо-германским конфликтом на первом плане находились разные вопросы. Интересы Англии, Германии и России сталкивались в первую очередь в борьбе этих держав за влияние на Ближнем Востоке и Балканах. В англо-франко-германских отношениях ключевым был вопрос об участии Великобритании в европейской войне. Поэтому для характеристики складывавшейся структуры системы международных отношений целесообразно рассмотреть взаимодействие между великими державами в этих областях в период перегруппировки на международной арене.

§3. Проект строительства Багдадской железной дороги и азиатское направление англо-германского конфликта В своих воспоминаниях известный русский историк и политический деятель П.Н. Милюков замечал, что с вовлечением России в сеть сложной политики Эдуарда VII, результатом которой 150

86

Киссинджер Г. Указ. соч. С. 169.

было образование Антанты, «две различные линии антагонизма, русско-австро-балканская и германо-англо-азиатская, скрестились»151. На азиатское измерение англо-германского конфликта указывали и другие историки как в нашей стране, так и за рубежом. Исследователь английской политики в Месопотамии С. Коэн подчеркивал, что «между 1903 и 1907 г. британский страх русской угрозы Персидскому заливу постепенно ослабевал, тогда как страх германских проектов в отношении этого региона неуклонно рос»152. Интенсивное проникновение Германии на Восток, безусловно, вызывало озабоченность среди политической элиты Великобритании. В первые годы XX в. перед британским руководством вставал вопрос об оценке глубины англогерманского конфликта в связи с Восточным вопросом, о методах противодействия растущему влиянию Германии и возможности компромиссов. Показательна в этом отношении реакция Великобритании на проект строительства Багдадской железной дороги, которой явился наиболее ярким выражением германских устремлений на Востоке. Германская экспансия на Ближнем Востоке и, в частности, усилия, направленные на получение концессии на строительство Багдадской железной дороги, подробно рассмотрены в работах отечественных историков, поэтому в рамках данного исследования достаточно напомнить лишь основные вехи этого процесса. С конца 80-х гг. XIX в. проекты, связанные с проникновением в Османскую империю, начали привлекать внимание немецкого капитала. В 1888 г. «Дейче Банк» выкупил у Турции железнодорожцую линию Хайдарпаша (на азиатском берегу Босфора) - Измит, а также приобрел концессию на строительство железной дороги от Измита до Анкары, для чего в следующем году рядом немецких банков было учреждено Оттоманское общество Анатолийских железных дорог. Главе «Дейче Банка» удалось поставить под свой контроль Восточные железные дороги, служившие связующим звеном между Европой и линиями в Малой Азии. После отставки Бисмарка с поста рейхсканцлера предприятия германского капитала начали встречать все более энергичную поддержку правительства Германской империи. Знаменательным стало 151 152

Милюков П.Н. Воспоминания. М., 1991. С. 302. Cohen S.A. British Policy in Mesopotamia, 1903-1914. London, 1976. P. 48.

87

назначение в 1897 г. на пост посла в Константинополе Маршалля фон Биберштайна, активного сторонника строительства Багдадской железной дороги. Огромную роль в получении Обществом Антатолийских железных дорог концессии сыграла поездка кайзера Вильгельма II в Османскую империю в 1898 г. и проведенные им переговоры с султаном Абдул-Хамидом. Концессионный договор был подписан в январе 1902 г.153. К тому моменту существовала железнодорожная линия Хайдарпаша - Конья. От этого пункта дорога должна была быть проложена к Багдаду и Басре с ветками на Алеппо, Урфу, Ханекен. В период ведения переговоров о получении концессии обсуждался вопрос об участии в строительстве не только немецкого капитала. Реализация проекта требовала огромных затрат, и немецкие банки были не в состоянии вынести это бремя в одиночку. В число акционеров Имперского общества Багдадской железной дороги входили турецкое правительство, Общество Анатолийских железных дорог, немецкие, французские, австрийские, швейцарские, итальянские фирмы и банки. На протяжении длительного времени германские финансисты и политики пытались привлечь к этому предприятию и английский капитал. Это объяснялось как экономическими, гак и политическими соображениями. Финансовые ресурсы Англии могли бы серьезно поддержать проект и обеспечить его реализацию в наиболее короткие сроки. Однако как отмечал в 1905 г. секретарь Комитета обороны империи Дж. Кларк, обращаясь к истории получения концессии на строительство Багдадской железной дороги, в германских попытках заручиться сотрудничеством Великобритании превалировали политические соображения. По мнению Кларка, в Германии таким образом пытались нейтрализовать возможное сопротивление проекту со стороны России. И лишь в условиях русско-японской войны, когда силы России были отвлечены на Дальний Восток, политические расчеты уступили первое место финансовым154. 153 В марте 1903 г. был заключен новый договор, предполагавший создание специальной компании для строительства и эксплуатации Багдадской железной дороги. Подробнее об этом см.: Туполев Б.М. Германский империализм в борьбе за «место под солнцем». С. 69-72; Earle Е.М. Turkey, the Great Powers and the Baghdad Railway. A Study in Imperialism. New York, 1923. P. 68-70. 154 NA. Cab 38/8 № 5. The Bagdad Railway. 26/01/1905.

88

Действительно, в Петербурге без энтузиазма встретили германский проект. Так, в Отчете МИД за 1901 г. отмечалось, что России было предложено 40 % участия, «но попытка эта не могла, конечно, увенчаться успехом, так как, с точки зрения России, сооружение Багдадской железной дороги не только не могло быть желательным по политическим соображениями, и ввиду того, что оно несомненно содействовало бы усилению германского влияния в Турции, но также и потому, что оно призвало бы к жизни малоазиатские провинции в ущерб русским экономическим интересам»155. В свою очередь в Великобритании с большой заинтересованностью обсуждали перспективы проекта. Идея сооружения дороги от Средиземного моря до Персидского залива рассматривалась в Англии на протяжении второй половины XIX в. В 1872 г. она была поддержана специальным комитетом палаты общин, однако не получила дальнейшего развития. В начале XX в. она вновь оказалась в центре внимания, теперь уже в связи с германской инициативой строительства Багдадской железной дороги. Значение будущей железнодорожной линии определялось тем, что в случае успешного завершения строительства по ней бы проходил самый короткий путь, связывавший страны Западной Европы с Индией, По прогнозам, доставка почты из Лондона в Бомбей по этому пути могла осуществляться на 3 дня и 16 с половиной часов быстрее, чем через Суэцкий канал. Не было сомнений в том, что Багдадская железная дорога станет важнейшей магистралью Востока156. На рубеже XIX-XX вв. между «Дейче Банком» и английской финансовой группой велись переговоры об условиях участия английского капитала в сооружении и эксплуатации железной дороги. Потенциальное стратегическое значение магистрали предопределяло внимание британского политического руководства к проекту. В 1903 г. с меморандумом, обосновывавшим целесообразность английского участия в строительстве, выступил статс-секретарь по иностранным делам Г.Ч. Лэнсдаун. Позиция главы Форин оффис базировалась на убеждении в том, что отрицательное отношение Великобритании не явится непреодолимым ' " А В П Р И . Ф. 137. Отчеты МИД. Д. 132. Л. 51. Отчет за 1901 г. 156 NA. Cab. 37/64 № 25. Baghdad Railway, by Lansdowne. 20/04/1903.

89

препятствием для сооружения магистрали. «Нельзя допустигь, чтобы дорога строилась без нас» 157, - подчеркивал Лэнсдаун. Мнение министра иностранных дел имело большое значение для английских финансистов, которые ставили свое согласие на участие в проекте в зависимость от поддержки собственного правительства158. Они были заинтересованы в том, чтобы британское политическое руководство не препятствовало повышению турец159

ких таможенных пошлин , часть дохода от которых гарантировала бы строительство железной дороги; поощряло использование будущей магистрали для перевозки пассажиров и доставки почт в Индию; а также способствовало организации конечного пункта магистрали в Кувейте или рядом с Кувейтом160. Названные мероприятия могли бы повысить рентабельность проекта и, соответственно, выгоды от участия в нем. Глава Форин оффис считал возможным удовлетворить пожелания финансистов. Примечательно, что Лэнсдаун не отвергал идеи доведения линии до Персидского залива и превращения Кувейта в международный торговый порт. Великобритания традиционно рассматривала этот район как сферу своего исключительного влияния. Эль-Кувейт представлял собой наиболее удобную гавань на побережье Персидского залива, к которой могла быть подведена Багдадская железная дорога. Поэтому в конце XIX в. в значительной степени под воздействием германских планов сооружения магистрали и, соответственно, проникновения к Персидскому заливу Англия предприняла шаги, направленные на закрепление своих позиций в Кувейте. С шейхом Мубараком было заключено соглашение, по которому тот обязался не предоставлять в виде концессии какую-либо часть своей территории иностранным державам или их представителям без предварительного одобрения Великобритании161. Правовые основания этого договора оставались предметом споров. Поскольку Кувейт являлся частью Османской империи, германские дипломаты на157

NA. Cab. 37/64 №24. NA. Cab. 37/64 № 24 Annex. Lansdowne to Cassel. 04/02/1903. 159 Права Османской империи в этом вопросе были ограничены существовавшими неравноправными договорами с западными державами. См. подробнее: Blaisdell D.S. European Financial Control in the Ottoman Empire. New York, 1929. 160 NA. Cab. 37/64 № 24 Annex. Lansdowne to Cassel. 04/02/1903. 161 Бондаревский Г.Л. Английская политика... С. 108-109. 158

90

стаивали на праве решать вопросы железнодорожного строительства на его территории путем переговоров с Оттоманским правительством. Формальный сюзеренитет султана над Кувейтом признавал и английский посол в Берлине162. Тем не менее стремление Германии добиться британского участия в проекте побуждало ее не обострять отношения с Лондоном по вопросу о Кувейте. Поэтому в конвенции о концессии на строительство железной дороги в качестве конечного пункта называлась Басра. Вместе с тем концессионеры оставляли за собой право довести линию до побережья Персидского залива. Точка зрения Лэнсдауна на организацию международного торгового порта в Кувейте не означала отказа Великобритании от своих позиций в регионе. Персидский залив имел для нее прежде всего стратегическое значение. Британские политики недвусмысленно заявляли о своей решимости противодействовать попыткам других государств утвердить гам свое военное и политическое влияние. Так, в ставшем знаменитым выступлении в парламенте, Лэнсдаун охарактеризовал создание иностранной державой военно-морской базы или'укрепленного порта на побережье Персидского залива как противоречившее интересам Великобритании'63. Конечно, достижение преобладания в торговле могло являться (и зачастую являлось) первым шагом на пути к утверждению политического влияния. Однако британский министр иностранных дел полагал, что при невозможности исключить иностранную торговлю из района Персидского залива участие британского капитала в строительстве, эксплуатации, управлении железной дорогой, в организации торгового порта в Кувейте обеспечит Англии сохранение своих позиций в регионе. Он характеризовал Багдадскую железную дорогу как «великое и полезное предприятие, тепло принятое другими державами»164. Но для того чтобы этот проект способствовал устранению международной напряженности, а не ее наращиванию, необходимо было соблюдение важнейшего условия - глава Форин оффис настаивал на равном участии Англии в предприятии. В письме представителю британской финансовой группы, ведшей переговоры с германскими концес-

162

Busch B.C. Britain and the Persian Gulf, 1894-1914. Berkeley, 1967. P. 193-194. Parliamentary Debates. House of Lords. 4th Series. Vol. 121. Col. 1348. 164 NA. Cab. 37/64 №24.

163

91

сионерами, Э. Касселю Лэнсдаун указывал на то, что дорога должна быть поставлена под международный контроль и не может находиться под управлением лишь одной страны165. Однако идея сотрудничества с Германией в деле сооружения Багдадской железной дороги, натолкнулась на мощное противодействие со стороны ряда влиятельных британских изданий, а также крупных политических фигур. Решительную агитацию против возможного соглашения с Берлином вели «Нэшнл Ревью», «Спектейтор», «Тайме». Оппозицию Лэнсдауну в Кабинете возглавил Дж. Чемберлен. В этих условиях в апреле 1903 г. переговоры по Багдадской железной дороге были прерваны166. Отсутствие гарантий поддержки со стороны правительства, а также нежелание Германии поставить под совместное управление Анатолийскую и строившуюся Багдадскую железную дорогу (на чем настаивали английские финансисты167) охладило интерес британского капитала к предприятию. Тем не менее этот шаг не означал того, что в Англии перестали рассматривать возможности сотрудничества с Германией на собственных условиях. При этом даже приверженцы идеи такого сотрудничества с самого начала расценивали его как вынужденное, обусловленное необходимостью нейтрализовать потенциальное укрепление германского влияния на Ближнем Востоке. Особенно сильную озабоченность в Великобритании вызывал вопрос о контроле над будущим южным участком Багдадской железной дороги, которую предполагалось довести до побережья Персидского залива. Тезис о необходимости добиваться равного участия в строительстве и управлении железной дорогой и о преимущественном праве на контроль за веткой Багдад - Персидский залив стал лейтмотивом документов, подготовленных Британским Генеральным штабом и Комитетом обороны империи. Меморандум Генерального штаба от 15 ноября 1904 г. был составлен в ответ на запрос премьер-министра о влиянии Багдадской железной дороги на отношения Великобритании с Персией и на оборону Индии168. В нем рассматривались возможные по165

NA. Cab. 37/64 № 24. Бонадаревский Г.Л. Английская политика... С. 478. 167 NA. Cab. 37/64 № 25. Revelstoke to Lansdowne. 20/04/1903. 168 NA. Cab. 38/6 № 109. Effect of the Bagdad Railway on our Relations with Persia and on the Defence of India. 16/11/1904. 166

92

следствия сооружения магистрали для Великобритании как в случае ее участия, так и неучастия в проекте. Как и годом ранее Лэнсдаун, авторы документа отмечали, что в случае неучастия Англии завершение строительства дороги едва ли могло быть предотвращено, хотя, по их мнению, реально было рассчитывать на его отсрочку. При невозможности использовать в качестве конечного пункта Кувейт, по прогнозам представителей Генштаба, им мог стать Умм Каср. В меморандуме делался вывод: «Если мы будем участвовать в дальнейшем сооружении дороги и сможем получить равную с любой другой державой долю в строительстве и управлении дорогой, особенно на линии от Багдада до Персидского залива с преобладающим влиянием в отношении контроля за конечным пунктом дороги, дорога... не окажет пагубного воздействия, с военной точки зрения, на наши отношения с Персией или на оборону Индии». Нейтрализовать негативный эффект дороги под чужим контролем не могло, по мнению Генерального штаба, ни улучшение навигации по Тигру и Евфрату, ни строительство под британским управлением параллельной дороги от Персидского залива к Багдаду. Авторы документа утверждали, что «если мы не будем участвовать в проекте, мы должны ожидать ослабления в тех политических правах и коммерческих интересах, которые были обеспечены за нами на протяжении последних двух веков в долине Тигра и Евфрата и на персидском и аравийском побережье залива...»169. Сохранение германского контроля над дорогой грозило превращением конечного пункта магистрали в морскую базу, что существенно улучшало бы стратегическое положение Германии. Как отмечали аналитики Генштаба, Берлин не мог проводить в жизнь свои экспансионистские планы без обладания портами на линиях коммуникаций. В то время подобные порты вне Европы, за исключением Кяо-Чао, у Германии отсутствовали, что ухудшало ее позиции в случае войны с Англией и Францией. Однако основание военной базы в Персидском заливе способно было изменить ситуацию. Ее наличие предоставляло бы Германии возможность более быстрого сообщения с колониями в Тихом океане и в Восточной Африке, позволяло ей содержать флот на Востоке (не зависимый от пути через Средиземное море) для защиты своей морской торговли и нападения на морскую торговлю 169

Ibidem.

93

врага. При любых обстоятельствах создание такого порта не соответствовало принципам поддержания британского превосходства в Персидском заливе. Однако особенно опасен он был в сочетании с германским контролем над ведущей к нему дорогой. Наличие германской военно-морской базы на побережье Персидского залива, то есть на фланге английских коммуникаций через Суэц с Индией, привело бы к существенному ослаблению британских позиций в случае войны с Россией, поддержанной Германией, многократно усложняя для Англии проведение операций по переброске подкреплений в Индию. Неудивительно, что англо-индийское правительство резко отрицательно восприняло строительство Багдадской железной дороги. Его отношение к проекту было выражено в меморандуме, направленном статс-секретарю по делам Индии в феврале 1904 г.170. Документ, посвященный британской политике в Персии, неизбежно затрагивал тему влияния строившейся линии на позиции Великобритании в южной части этой страны и Персидском заливе. Англо-индийское правительство категорически отвергало распространенные в некоторых кругах взгляды о том, что строительство Багдадской железной дороги станет фланговой защитой этих позиций. «Мы не разделяем идею о том, что наши политические и стратегические интересы в этих регионах могут быть адекватным образом защищены только путем соглашения с Германией. С нашей точки зрения, интересы Германии в Месопотамии и Персидском заливе скорее антагонистичны, чем благоприятны нашим, и мы не видим достаточных оснований для того, чтобы считать, что существует какая-то комбинация держав, на которую мы должны смотреть как на опору нашим интересам и влиянию в этом регионе»171. В этих словах было заключено внешнеполитическое кредо властей Британской Индии. Обсуждавшийся в тот период в английском обществе в качестве контрмеры германскому проникновению на Ближний и Средний Восток проект соглашения с Россией по Персидскому заливу англоиндийское правительство воспринимало с еще меньшей симпатией, чем сближение с Германией. Как из меморандума Генерального штаба, так и из документов англо-индийского правительства следует, что в начале XX в. в Великобритании в качестве потенциальных противников в рай170 171

94

NA. Cab. 38/4 № 10. British Policy in Persia. 02/1904. Ibidem.

оне Персидского залива рассматривали как Германию, так и Россию. Наиболее угрожающей представлялась русско-германская комбинация. Определенные основания для этого были. Об устремлениях Германии свидетельствовал проект Багдадской железной дороги. На рубеже XIX-XX вв. в задачи российской дипломатии входила борьба с доминирующим влиянием Великобритании в Южной Персии и районе Персидского залива. Так, например, примечательно, как характеризовалось в Отчете МИД России за 1901 г. значение факта установления пароходного сообщения между портами Черного моря и побережья Персидского залива. «Появление русского коммерческого флага у южных берегов Персидского залива и в портах Аравии окончательно разрушило созданное в умах местного населения представление о том, что на Персидском заливе возможно присутствие лишь английских элементов и что на нем утвердилось исключительно господство Великобритании»172. Британскую политику, как справедливо отметил отечественный исследователь Бондаревский, подробно изучивший перипетии борьбы в правящих кругах Великобритании по проблемам внешнеполитической ориентации в 1901-1903 гг. в связи с ситуацией в Персидском заливе, отличали претензии на монополию в этом районе173. Указав на сосуществование в ней и старых антирусских, и новых антигерманских тенденций, историк в качестве основной выделил «тенденцию к сговору с Россией против главного противника Германии»174. Крупный немецкий исследователь Ф. Фишер, характеризуя политику Англии, назвал Антанту «еще одним ответом на германские попытки утвердиться в Персии и Индии через Турцию»175. Очевидно, что Россию и Великобританию объединяло наличие противоречий с Германией. Об этом еще в конце XIX в. писал сторонник англо-русского сближения видный общественный деятель того времени близкий премьер-министру Солсбери М. Макколь. Он рассматривал Германию в качестве основного соперника Великобритании, подчеркивая в книге «Султан и дер-

172

ЛВПРИ. Ф. 137. Отчеты МИД. Д. 132. Л. 82. Отчет за 1901 г. Бондаревский ГЛ. Английская политика... С. 481, 174 Там же. С. 482. 175 Fischer F. Germany's Aims in the First World War. New York, 1967. P. 22-23. 173

95

жавы», что она «намеревается... сыграть главную партию в окончательном разрешении Восточного вопроса и уж конечно без малейшей выгоды для Франции и России» . В меморандуме одного из руководителей британской военной разведки Робертсона отмечалось: «Мы должны иметь Россию на нашей стороне, если и когда Германия достигнет Персидского залива»177. Залогом того, что Великобритания вновь не окажется в ситуации изоляции, по мнению помощника статс-секретаря по иностранным делам Ч. Гардинга, являлись русско-германские противоречия на Ближнем Востоке178. Однако, проводя политику сближения, в том числе и на почве общих интересов на Ближнем Востоке, ни Россия, ни Англия не порывали с Германией. Ни та, ни другая сторона не исключали для себя возможности соглашения или достижения компромисса с ней. Многие в Англии продолжали бояться призрака Союза трех императоров, и контакты с Германией являлись определенной страховкой от его возрождения. Кроме того, в условиях сохранения англо-русских противоречий, лучшие отношения с Германией обеспечивали преимущества в торге со своим партнером по Антанте. Несмотря на отказ Великобритании от участия в предприятии Багдадской железной дороги в 1903 г., аналитики МИДа, КОИ, Генерального штаба в последующий период не исключали перспективы возобновления переговоров, продолжая разрабатывать вопрос об условиях возможного договора. В документах КОИ за 1905 г. вновь отмечалось, что проект, выполненный исключительно под германским контролем, плохо повлияет на торговлю Великобритании, полностью уничтожит британское политическое влияние в южной Персии и в дельтах Тигра и Евфрата. Секретарь Комитета обороны империи Дж. Кларк считал определяющей задачей британской дипломатии предотвращение единоличного контроля Германии над участком дороги Багдад - Персидский залив. Оценивая перспективы строительства дороги и соглашения с Берлином по этому вопросу, Кларк указывал на то,

176

Макколь U. Султан и державы. М., 1897. С. 108. Цит по: Бондаревский Г.Л. Английская политика... С. 503. 178 BD. Vol. IV. № 544. Minute by Hardingc. 28/10/1907. 177

96

что существовавшая международная обстановка174 побуждала Германию стремиться к ускорению постройки дороги, однако, финансовые сложности давали основания ожидать, что официальный Берлин и германские банки станут искать британского сотрудничества180. Секретарь КОИ рекомендовал сотрудничество при обеспечении Великобритании благоприятных условий. Под этим подразумевалось завершение южной секции железной дороги от Багдада к Персидскому заливу и участка от Багдада к персидской границе британским капиталом и под британским руководством, а также последующее британское управление этими линиями. Кларк считал необходимым обеспечить британское представительство в Администрации общества Багдадской железной дороги. Конкретизировались условия возможного британского участия в проекте на заседании Комитета обороны империи в марте 1905 г. Его члены пришли к выводу о том, что Великобритания должна обладать долей в контроле над железнодорожной веткой к Персидскому заливу, поскольку лишь таким образом будет обеспечена эффективная нейтрализация конечного пункта на побережье. На заседании 12 апреля 1905 г. это решение было подтверждено181. В ходе дальнейшего обсуждения в Комитете обороны империи был разработан проект договора четырех держав о разделе сфер влияния. Строительство и дальнейшее функционирование линии между Багдадом и Персидским заливом предполагалось поставить под британский контроль, Анатолийские железные дороги оставить под контролем Германии, Сирийские до Алеппо - Франции; контроль над сооружением и работой железной дороги, соединяющей Кавказ с Багдадом, отдать России. Четыре державы должны были равно участвовать (в соответствии с международным соглашением) в строительстве и управлении линией Конья - Багдад и веткой на Алеппо. В Англии отдавали себе отчет в том, что предлагавшиеся ею проекты интернационализации дорог в Азиатской Турции, а также ее притязания на исключительный контроль над одной из сек179 Ее определяющей характеристикой было ослабление России в результате русско-японской войны. 180 NA. Cab. 38/8 № 5. The Bagdad Railway. 29/01/1905. 181 NA. Cab. 38/8 № 32 Minutes of the 70,h Meeting. 12/04/1905.

97

ций Багдадской железной дороги могли встретить противодействие не только Германии, но и Франции - то есть тех держав, которые обладали значительно большей, чем Великобритания, протяженностью железнодорожных линий в регионе, и не готовы были поставить уже построенные и контролировавшиеся ими 1 ветки под управление международного органа . Британские политики в данном случае осознавали необходимость согласования своих позиций с партнером по Антанте. Так, Кларк в переговорах с Германией призывал действовать совместно с Францией, не заключая с Берлином сепаратного соглашения183. Франко-английское сближение, безусловно, сказывалось на отношении Франции к проекту Багдадской железной дороги. Хотя французские финансовые группы и участвовали в строительстве, правительство под нажимом Т. Делькассе - наиболее ревностного сторонника сближения с Англией - ввело запрет на продажу акций компании Багдадской дороги на парижской бирже. Однако интересы французских финансовых кругов были достаточно сильны, чтобы сбрасывать их со счетов. В правительстве они были представлены, в первую очередь, министром финансов и будущим премьером М. Рувье184. Франции, как и любой великой державе того периода, приходилось искать компромисс между своими имперскими, финансовыми и общеполитическими интересами. В дальнейшем их несовпадение оказывало влияние на некоторые колебания курса французской политики. Показательно для описания различия британских и французских интересов в отношении Багдадской железной дороги сравнение реакции Франции и Англии на более поздние события 1910 г. - Потсдамское свидание Николая II и Вильгельма II и обсуждавшееся в его ходе русско-германское соглашение, снимавшее возражения Петербурга против строительства Багдадской железной дороги. Русский посол в Лондоне А.К. Бенкендорф замечал: «Во Франции особенно боялись подрыва Согласия. Багдад же был на втором плане; Французскому правительству, напротив, пожалуй, не могла быть неприятной перспектива, что не надо буOJ

182

NA. Cab. 38/12 № 29. The Baghdad Railway, by Clarke. 02/07/1906. NA. Cab. 38/8 № 5. The Bagdad Railway. 29/01/1905. 184 БондаревскийГ.Л. Английская политика... С. 210. О французских интересах см. также: Earle Е.М. Op. cit. 183

98

дет больше держать в узде, по политическим соображениям, оппозицию, которую составляли ему французские финансисты. Здесь же (в Лондоне - Е.Р.) сомнение в нашем желании быть верными Согласию возникло лишь слегка и мимолетно. Здесь главным камнем преткновения оказался новый фазис, в который вступал вопрос о Багдаде. До сей поры Англия с Россией принципиально стояли в оппозиции, но раз Россия отказалась бы от таковой на практике, то Англия в одиночку уже не могла держаться по-прежнему»185. В 1905-1906 гг. в условиях отсутствия Антанты с Россией Англия в качестве одного из возможных вариантов обеспечения собственных интересов в связи со строительством Багдадской железной дороги рассматривала соглашение с Германией. Однако в тот период Берлин выступал против британского контроля над участком Багдад - Персидский залив. Германские концессионеры готовы были построить дорогу самостоятельно. Тем не менее в Англии надеялись на изменение подобного отношения. Обнадеживающими сигналами стал разговор президента Анатолийской и Багдадской железнодорожной компании Зандера с британским дипломатом Н. О'Конором в апреле 1906 г. Зандер не возражал против британского строительства, но, по его словам, не мог давать обязательств за свое правительство. 26 мая фон Штумм, германский поверенный в делах в Лондоне, проинформировал помощника статс-секретаря по иностранным делам Ч. Гардинга, что любые предложения Великобритании по участию в проекте будут благожелательно восприняты в Берлине186. Однако в условиях подготовки к подписанию соглашения с Россией британский интерес к достижению договоренностей с Германией несколько ослабевал. Британские и германские финансисты, политики и дипломаты продолжали обсуждение этого вопроса, но прийти к компромиссу не удалось. Статс-секретарь по иностранным делам Э. Грей говорил о необходимости консультаций четырех заинтересованных держав, германская сторона, боясь в этом случае остаться в изоляции, предпочитала вариант сепаратных перегово-

185 186

АВПРИ. Ф. 138. Секретный архив министра. Д. 707. Л. 34. NA. Cab. 38/11 № 29. The Bagdad Railway. 14/06/1906.

99

ров с Англией' 87 . В Великобритании не желали брать на себя инициативу в переговорах, ожидая новых предложений к сотрудничеству со стороны Берлина. Однако политическое руководство Германии не было готово поступиться своими правами в отношении контроля над одним из участков дороги. В строительстве Багдадской железной дороги в Великобритании увидели угрозу своим коммерческим интересам, возможное ухудшение стратегического положения Индии, особенно в случае сотрудничества России с Германией. Англия сумела воспользоваться ухудшившимся положением России, сыграть на русско-германских противоречиях и заключить Антанту, которая была призвана обеспечить британские интересы, в том числе на Ближнем и Среднем Востоке. Однако в среде британской политической и финансовой элиты продолжалось обсуждение вопроса о степени конфликтности английских и германских, английских и русских интересов. В своих расчетах английское правительство не исключало возможности компромисса с Германией на собственных условиях.

§4. Большая стратегия Великобритании в условиях нарастания англо-германского антагонизма По определению американского историка Э. М. Эрла, «стратегия - это искусство управления ресурсами и использования ресурсов государства (или коалиции государств), включая его вооруженные силы, с целью эффективного проведения и обеспечения его жизненных интересов против врагов, действительных, потенциальных или только предполагаемых. Высший тип стратегии - иногда называемый большая стратегия - сочетает политический курс и вооружения государства таким образом, что война

187 British Documents on Foreign Affairs: Reports and Papers from the Foreign Office Confidential Print. Pt. I. Series B. Vol. 18. Arabia, the Gulf and the Bagdad Railway, 1907-1914. №26. Memorandum by Grey. 15/11/1907; № 2 7 Memorandum by Haldane. 15/11/1907; № 3 3 Grey to de Salis. 26/11/1907; №34. O'Conor to Grey. 6/12/1907.

100

становится либо ненужной, либо предпринимается с максимальными шансами на победу» ш . Перемены в Европе и мире на рубеже XIX-XX вв., выдвижение на первый план англо-германского антагонизма поставили перед политической элитой Британской империи проблему выработки стратегического курса, отвечавшего изменившимся реалиям международной жизни. Если период с середины 1890-х до 1903 г. можно охарактеризовать как время выбора, поиска нового курса внешней политики, то в 1904-1907 гг. происходило его постепенное оформление и утверждение. Символично, что этот этап венчал знаменитый Меморандум Э. Кроу'89 от 1 января 1907 г., который рассматривается в историографии как декларация принципов нового направления британской внешней политики. «Меморандум о текущем состоянии отношений Великобритании с Францией и Германией» - так озаглавлен этот, пожалуй, наиболее часто цитируемый историками документ, написанный Кроу, стал результатом поручения, данного его автору в конце 1905 г. Будучи главой западноевропейского департамента Форин оффис, он получил инструкцию написать заключение об англогерманских отношениях для представления королю. Однако отчасти из-за болезни Кроу работа была завершена лишь к концу 1906 г. 190 . Меморандум начинался с описания недавних событий: Антанты с Францией, Первого марокканского кризиса, влияния германских действий в его ходе на укрепление Антанты и приобретение ею антигерманской направленности. Однако основная часть посвящена анализу английских интересов, характеристике международной ситуации того времени, германской внешней по188

Makers of Modern Strategy / Ed. by E.M. Earle. Princeton, 1943. P. Viii. Цит. no: Grand Strategies in War and Peace / Ed. by P. Kennedy. New Haven, 1991. P. 2. 189 BD. Vol. III. Appendix A. P. 397-420. Memorandum on the Present State of British Relations with France and Germany, by Crowe. 1/01/1907. 190 Crowe S„ Corp E Our ablest public servant. Brauton Devon, 1993. P. 114. Э. Кроу хорошо знал Германию. Его отец служил британским торговым атташе в Пруссии (затем в Германской империи) в 1860-е - 1880-е г., и Эйр Кроу, родившийся в 1864 г., когда Пруссия вступила в активную фазу борьбы за господство в Германии, провел там свое детство. Большая часть служебной карьеры Э. Кроу в Форин оффис прошла в Департаменте, ведающем отношениями со странами Западной Европы.

101

литики, в первую очередь, в отношении Великобритании. Основной пафос документа - в акцентировании опасности растущей германской мощи для британских позиций в мире. Германия рассматривалась как держава, представлявшая угрозу как британскому господству на море, так и балансу сил в Европе - двум основополагающим принципам внешней политики Англии. Аргументируя тезис о германской угрозе, Кроу обращался к истории этой страны. Он доказывал, что Пруссия, а затем Германия последовательно стремилась к укреплению, консолидации собственной мощи и достижению статуса сначала великой европейской, а затем и мировой державы. Он подчеркивал преемственность политики германских правителей, их настойчивость в укреплении позиций и влияния своей страны. История англогерманских отношений, начиная с 1884 г., по Кроу, предстает как история наступательных, враждебных действий, шантажа Германии и постоянных уступок Великобритании. Продолжение подобного курса со стороны Англии, по мнению автора документа, недопустимо. Являлись ли германские действия следствием целенаправленной политики «установления германского превосходства в мире», или они - результат «неясного, путаного и непрактичного руководства, не в полной мере осознающего собственные устремления», Великобритания не могла рисковать и оставаться безучастной по мере того, как Германия «шаг за шагом создает основу для всеобщего превосходства». Жесткая позиция, занятая английскими представителями на Альхесирасской конференции'91, оценивалась Кроу как пример должной реакции на вызов со стороны Германии. По прогнозу автора меморандума, в долгосрочной перспективе войны между Великобританией и Германией можно избежать лишь в двух случаях: если Великобритания пожертвует своими основными интересами, однако при этом она перестанет быть великой державой, или если она станет настолько сильной, что у Германии не будет шансов преуспеть в войне192. Таким образом, императивом британской политики, согласно Кроу, долж191

Конференция, проходившая в испанском городе Альхесирасе с января по апрель 1906 г., была призвана урегулировать франко-германский конфликт в Марокко. На конференции Великобритания поддержала Францию в противовес Германии. 192 BD. Vol. III. Appendix А. P. 414.

102

но являться сохранение господства на море, с которым связана безопасность и процветание государства, и отказ от односторонних уступок в пользу Германии. Э. Кроу - сторонник англо-французской Антанты и англорусского сближения. Тема англо-русских и англо-французских противоречий была затронута в документе, но не акцентировалась его автором. Рассмотренные Кроу конфликты между Англией и Россией, Англией и Францией, хотя и имели под собой реальную основу, в немалой степени представали как результат германских интриг. Отстаивая курс на Антанту, аналитик Форин оффис вместе с тем не порывал с традициями британской внешней политики, одна из которых состояла в том, чтобы не полагаться на постоянные союзы. Оставаясь приверженцем принципа «баланса сил», он подчеркивал, что Великобритания не заинтересована в уничтожении или существенном ослаблении Германии, поскольку это приведет к преобладанию в Европе Франции и России, союз которых может представлять собой еще более значительную угрозу интересам Британской империи. Глава Форин оффис Грей очень высоко оценил меморандум Кроу. Представленная в нем информация и выводы автора заслуживали тщательного изучения. Обзор современной ситуации и связанный с ним отчет о дипломатических инцидентах прошлого признавался Греем наиболее полезным в качестве руководства к политике. Статс-секретарь по иностранным делам разослал меморандум наиболее влиятельным членам Кабинета министров: премьер-министру Г. Кэмпбелл-Баннерману, лорду хранителю печати маркизу Рипону, канцлеру казначейства Г. Асквиту, министру по делам Индии Дж. Морли, военному министру Р. Холдену193. Значение меморандума для выработки нового направления британской внешней политики представлялось столь существенным, что один из немецких авторов более позднего времени Г. Лутц, характеризуя Э. Кроу, назвал его «злым духом Форин оффис», возложив на него ответственность за антигерманский курс Великобритании и рост напряженности в англо-германских

193

Ibid. Р. 420 Minute by Е. Grey. 28/01/1907.

103

отношениях194. Очевидно, что Г. Лутц переоценил влияние и исключительность этого чиновника Форин оффис. Пожалуй, к меморандуму Кроу приложима характеристика, данная «классическому» документу эпохи зарождения «холодной войны» - «длинной телеграмме» Дж. Кеннана. Он стал столь популярным, потому что обосновывал и оправдывал уже пробивавший себе дорогу курс195. Примечательно, что в 1906-1908 г. ушли в отставку чиновники Министерства иностранных дел Великобритании, не разделявшие более жесткой в отношении Германии направленности британской политики196. В 1906 г. пост постоянного помощника министра покинул лорд Сандерсон, вскоре после отставки написавший контрмеморандум на меморандум Кроу, в котором предостерегал против возникновения такой ситуации, при которой «Германия бы поверила, что везде, куда бы она не бросила взгляд, она найдет на своем пути британского льва»197. По справедливому замечанию 3. Стайнер, это был голос того «периода, когда колониальные споры все еще определяли более изменчивые отношения между великими державами и наличие больших областей для маневра»198. В 1908 г. сменились посол и морской атташе в Берлине, донесения которых подвергались критике, поскольку их авторы недооценивали значительность германской угрозы. Вместе с тем было бы ошибочным представлять Форин оффис как единое антигерманское лобби. Во взглядах тех, кто принимал участие в выработке внешнеполитического курса Великобритании, сохранялись различия, которые особенно отчетливо проявились в дальнейшем - в 1912-1914 гг.199 Под влиянием выдвижения на первый план во внешней политике Великобритании конфликта с Германией в начале XX в. 194

Lutz Н. Eyre Crowe. Der bose Geist des Foreign Office. Stuttgart, 1931; См. также: Fritsch F. Der Einfluss Sir Eyre Crowe's auf das deutsch-englische Verhaltnis. Erlangen, 1958. 195 Печатное В О. От союза - к холодной войне. Советско-американские отношения в 1945-1947 гг. М„ 2006. С. 132. 196 Steiner Z.S. Britain and the Origins of the First World War. London, 1977. P. 176-177. 197 BD Vol. III. Appendix B. P. 431. Observations on printed Memorandum on Relations with France and Germany, by Sanderson. 21/02/1907. 198 Steiner Z. The Foreign Office and Foreign Policy, 1898-1914. P. 69. 199 Ibid. P. 104

104

постепенно стала претерпевать изменения военная стратегия. Традиционно приоритетными для британской армии были задачи обороны империи. Так, при обсуждении вопроса о реорганизации армии на рубеже веков в качестве главной ее функции называлось выполнение имперской миссии, прежде всего обеспечение обороны Индии200. Об этом же говорилось в предложениях по реорганизации армии премьер-министра от 1905 г. Война с Россией все еще рассматривалась как наиболее значительная из возможных войн; именно она представляла собой основную военную проблему, которую необходимо было решать британскому руководству. Вопросы обороны метрополии определялись как вспомогательные по отношению к целям, ради которых поддерживалась армия201. Однако проблема укрепления сухопутных сил на территории метрополии постепенно занимала все большее место в обсуждениях военных нужд Великобритании. Наряду с выполнением функции отражения агрессии в случае высадки иностранного десанта на Британские острова, они могли использоваться в качестве экспедиционного корпуса для защиты британских интересов за их пределами. Вопрос о вторжении на Британские острова в первые годы XX в. неоднократно становился предметом рассмотрения военного и политического руководства в Лондоне. В 1902-1903 г. он обсуждался специальным подкомитетом Комитета обороны империи , а в 1905 г. был затронут в речи премьер-министра в палате общин британского парламента. Вывод, сделанный А. Бальфуром, гласил, что Великобритания может не опасаться вторжения, пока она обладает превосходством на море, и пока численность вооруженных сил на территории Соединенного королевства поддерживается на уровне периода англо-бурской войны203. В соответствии с традицией, Бальфур придавал основополагающее значение в деле обороны метрополии силам флота. В 200

NA. Cab. 38/8 № 8. Principles of Military Reorganization. 05/02/1901. NA. Cab. 37/77 № 87. Memorandum by the Prime Minister. 16/05/1905. 202 Тогда в качестве потенциального агрессора рассматривалась Франция. 203 NA. Cab. 38/14 №11. Report of the Sub-Committee Appointed by the Prime Minister to Reconsider the Question of Oversea Attack. 22/10/1908. Наряду с заключениями 1908 г., документ содержит информацию по истории рассмотрения вопроса о вторжении в КОИ. 201

105

Адмиралтействе также полагали, что господство на море является достаточной гарантией от вторжения. Однако представители военного ведомства не были готовы безоговорочно поддержать выводы политического руководства и Морского министерства. В ходе дискуссии по вопросу об угрозе высадки десанта на Британские острова они указывали на необходимость укрепления сухопутных сил на территории Соединенного королевства. В качестве одного из аргументов приводилась рассредоточенность британского флота и, соответственно, гипотетическая возможность ситуации кратковременного отсутствия превосходства в Северном море. Кроме того, рост сил обороны метрополии требовал от потенциального противника увеличить экспедиционный корпус, что усложняло бы организацию десантной операции и минимизировало шансы при ее проведении избежать столкновения с британским флотом. Таким образом, угроза вторжения использовалась для обоснования усиления сухопутных войск на территории Великобритании204. Новый импульс обсуждению вопроса о вторжении придал рост германской военной мощи. Еще в 1904 г. на рассмотрение Комитета обороны империи поступили документы, подготовленные разведывательным отделом военного ведомства. Они содержали записку о военных ресурсах Германии и возможном способе их применения в войне между Германией и Англией, а также меморандум о стратегии Великобритании в случае войны с Германией. Отметим, что британские аналитики считали подобный сценарий маловероятным. Гипотетическая война между Англией и Германией уподоблялась борьбе между слоном и китом, где каждое животное имеет преимущество в своей среде, которым, однако, не может в полной мере воспользоваться для нанесения ущерба противнику. Тем не менее поскольку теоретическая возможность подобного столкновения существовала, она должна была быть рассмотрена. По мнению британских экспертов, единственным шансом на удачу для Германии в такой войне являлось нанесение стремительного удара в сердце Британской империи то есть высадка десанта на Британские острова и быстрый разгром Великобритании. В числе преимуществ подобной операции для Германии было то, что в случае неудачи она не грозила Бер204

Ibidem.

106

лину серьезными потерями. Кроме того, любой другой сценарий войны был обречен на провал. Исключительно морская война при существовавшей расстановке сил грозила Германии утратой ее внешней торговли и колониальных владений. Опасность для Англии она могла представлять лишь в том случае, если бы Берлин возглавил коалицию континентальных держав и действовал в союзе с Францией и Россией. Несмотря на ничтожную вероятность десанта, вывод экспертов гласил, что необходимо иметь хорошо подготовленную армию для обороны метрополии. Военные разрабатывали схему ведения войны в случае нападения Германии. Основные действия предполагалось направить против германской внешней торговли, на захват Гельголанда и германских колоний. При этом война против торговли рассматривалось как наиболее эффективное оружие, способное подорвать экономическую мощь Германии и принудить ее к миру205. В упомянутых выше документах Германия представала как лишь один из потенциальных противников, вероятность столкновения с которым к тому же оценивалась как незначительная. Их авторы не исключали возможности достижения соглашений с Германией по вопросам, в которых интересы двух стран совпадали, подчеркивая, что подобные соглашения способны улучшить стратегическую позицию Великобритании. Примечательно, что возможность англо-германской войны рассматривалась не только политиками и военными. В начале XX в. тема германского вторжения на Британские острова стала сюжетом для ряда популярных произведений художественной литературы. Так, например, в 1902 г. появился роман А. Кертиса «Новый Трафальгар», повествующий о германском нападении с моря в отсутствие британского флота в Ла-Манше. Книга У. Ле Кье «Вторжение 1910 г.», части которой публиковались в 1906 г. газетой «Дэйли Мейл», описывала высадку 40-тысячной германской армии на территории Великобритании. Темой, к которой обращались британские авторы, стала деятельность немец-

205

NA. Cab. 38/4 № 9. 23/02/1904. The Military Resources of Germany, and Probable Method of their Employment in a War between Germany and England, by W.R. Robertson. 07/02/1903; Memorandum of the Military Policy to be adopted in a War with Germany, by E.A. Altham. 10/02/1903.

107

ких шпионов в Англии, готовивших почву для десанта с континента. Подобные издания способствовали тому, что в общественном мнении Великобритании постепенно закреплялось восприятие Германии как враждебной державы и потенциального противника в будущей войне206. Заключение Антанты с Францией и последовавшие за ней события Первого марокканского кризиса коренным образом изменили акценты при рассмотрении военных нужд Британской империи, поставив на повестку дня вопрос об участии Великобритании в континентальной войне. Течение кризиса продемонстрировало новые параметры, которые приобретал локальный конфликт в складывавшейся системе. Развитие Первого марокканского кризиса, протекавшего в условиях англо-германского конфликта, показывало, насколько англо-французское соглашение о разделе сфер влияния выходило за рамки затронутых в нем вопросов. Обострение франко-германских отношений из-за Марокко стало своего рода испытанием для только что заключенной англо-французской Антанты. Действия Германии в ходе этого кризиса поставили перед британской военно-политической элитой вопрос о степени близости английских и французских интересов, о необходимости, масштабах и методах оказания помощи Франции в ее конфликте с Германией. Одним из результатов осмысления событий кризиса стал рассмот ренный выше меморандум Э. Кроу. Несмотря на инструкцию статс-секретаря по иностранным делам Лэнсдауна ограничить обязательства британской поддержки Франции лишь условиями существовавшего кризиса, он стал катализатором дальнейшего франко-английского сближения. С 1906 г. в британском Министерстве иностранных дел, в Военном министерстве, Адмиралтействе активно обсуждался вопрос об оказании Франции военной помощи в случае войны с Германи-

206

Ferguson N. The Pity of War. New York, 1999. P. 1-15. BD. Vol. III. №211. Grierson to Sanderson. 11/01/1906; № 212. Minute by Sanderson. 12/01/1906; Enclosures in №212. P. Cambon to Sanderson 11/01/1906, P. Cambon to Rouvier. 11/01/1906; №214. Sanderson to Grierson. 15/01/1906; №217. Sanderson to Grierson 15/01/1906, Grierson to Barnardiston. 16/06/1906; №219. Grey to Bertie. 31/01/1906; №221. Memorandum by G.Nicholson. 6/11/1911. 207

108

Большое значение для разработки военной стратегии Великобритании приобрели консультации, ведшиеся межАУ штабами Англии и Франции с 1906 г. Первоначально организованные для решения конкретных проблем, с которыми державы столкнулись в период кризиса, они стали постоянным процессом, 0 ходе которого согласовывалась их возможная стратегия в будущей войне . Военные действовали с одобрения главы Форш» оффис, однако Кабинет министров не был поставлен в известность. Статссекретарь по иностранным делам пришедшего на смену консерваторам либерального правительства Грей информировал о ведении этих консультаций, не налагающих, по его словДм> никаких обязательств, лишь премьер-министра и короля209. Сотрудничество Великобритании и Франции в ходе Первого марокканского кризиса вело к созданию механизмов взаимодействия в рамках военных и внешнеполитических структур двух стран, которые сообщали Согласию новые черты, франция даже ставила вопрос о придании ему характера военно-политического блока (заключением оборонительного союза), однако эта инициатива была отвергнута Великобританией210. Обсуждение в рамках Комитета обороны империи возможных шагов Великобритании в условиях франко-германского столкновения продемонстрировало изменения, которые претерпевали традиционные принципы британской внешней политики и военной стратегии. В 1905-1906 гг. был проведен рВД заседаний , на которых анализировался вопрос о характере военных действий Англии в случае войны англо-французского союза против Германии. При этом рассматривались вероятны^ операции британского флота, совместные действия флота и сухопутных сил, а также участие армии в войне. Потенциальными задачами моряков являлись уничтожение германского флота, захват морской торговли противника, блокада германских портов, изоляция германских владений (таких как 208

Williamson S.R.Jr. The Politics of Grand Strategy. Britain and F r a n " Prepare for War, 1904-1914. Cambridge (Mass.), 1969. P. 45-90. 209 BD. Vol. III. № 213. Minute by Grey. 13/01/1906. 210 Williamson S.R.Jr. Op. cit. P. 39. 211 Заседания проходили в составе лорда Эшера, секретаря КОЙ Д ж - Кларка, представлявших военное ведомство г енералов Дж. Френча и Грир с о н а > Директора морской разведки Ч. Оттли.

109

Кяо-Чао), обеспечение безопасности береговой линии Великобритании и Франции, охрана французских коммуникаций с Северной Африкой. В качестве вариантов совместных действий армии и флота рассматривались операции на Балтике, а также захват некоторых островов в Северном море и их оккупация с целью создания угрозы десанта на континент. Наибольшего внимания, однако, заслуживает анализ возможного участия в войне сухопутных сил. Британские подразделения могли быть направлены на континент с тем, чтобы защищать позиции в Бельгии или прийти на помощь французской армии. По расчетам членов КОИ, длительность операции по переброске войск на континент не позволяла англичанам принять участие в сражениях на франко-германской границе. Однако, как полагали британские аналитики, даже в случае поражения Франции в этих первых битвах, Германии не удастся повторить быстрый поход на Париж образца франко-прусской войны. Так что британская помощь, хоть и пришедшая с запозданием, должна была сохранить свое значение212. Члены КОИ считали, что при определенных усилиях Великобритания могла бы направить во Францию 120 тыс. человек, без учета последующих подкреплений. Участники заседаний подчеркивали, что вклад, который Великобритания могла внести в союз двух держав, значительно превышал французские ожидания. Военному ведомству было предложено разработать схемы погрузки на суда войск, предназначенных к отправке на континент, а также мероприятия, направленные на подготовку подкреплений. Заслуживает внимания то, что обеспечить подкрепления следовало как путем вывода войск из Индии и колоний, так и организацией новых войсковых соединений в метрополии. Участники заседаний рекомендовали прекратить поставки полевой артиллерии и лошадей в Индию и направить их в мобилизационный пункт в Элдершоте.213 Таким образом, в условиях угрозы франко-германского столкновения британские стратеги были готовы поддержать по212

Как будет показано ниже, британские военные планировщики в дальнейшем пересмотрели это заключение. 213 NA. Cab. 38/11 № 4. Notes of Conferences held at 2, Whitehall Gardens, on December 19, 1905, January 6, 1906, January 12, 1906, and January 19, 1906.

110

литику Антанты реальными военными действиями. Эта политика становилась стратегическим курсом, интересы на периферии подчинялись ей. Однако нельзя забывать о том, что рассмотренные выше рекомендации были выработаны в период международного кризиса, который воспринимался современниками как проверка только что заключенной англо-французской Антанты на прочность. Для Англии чрезвычайно важно было сохранить свое детище. И международная обстановка, характеризовавшаяся ослаблением союзника Франции - России в русско-японской войне, и развитие событий в самой Франции - новый виток борьбы по вопросам внешнеполитической ориентации, вылившийся в отставку наиболее активного приверженца Антанты, Т. Делькассе, позволяли достичь этого, лишь проявив максимальную приверженность англо-французской комбинации. Специфика ситуации повлияла и на позицию Англии на Альхесирасской конференции, и на разрабатывавшиеся планы ведения военных действий. Вместе с тем предлагаемая стратегия не стала в одночасье аксиомой, принятой военной и политической элитой Великобритании. Традиция неучастия в европейских союзах, использования основных сухопутных сил на периферии системы, а не в Европе, Давала о себе знать в дальнейшем. Кроме того, не имея системы всеобщей воинской повинности и в то же время обладая обширными территориями вне Европы, На которых требовалось присутствие британских вооруженных сил, Великобритания сталкивалась с проблемой недостаточного количества войск в метрополии. На ее решение был направлен пррект реорганизации армии, предложенный военным министром либерального правительства Р. Холденом. Не входя в его рассмотрение, отметим все же, что его реализация должна была обеспечить возможность мобилизовать и поддерживать на территории Соединенного королевства, помимо войск, необходимых для его обороны, шесть дивизий и четыре кавалерийских бригады, готовых к отправке за его пределы в качестве экспедиционных сил214. О своевременности мероприятий по укреплению армии в метрополии свидетельствовало заключение подкомитета 5,4

В состав дивизии входило 19500 чел., в состав кавалерийской бригады 9700 чел. Таким образом, 6 дивизий и 4 кавалерийские бригады насчитывали 154000 чел.

111

КОИ, назначенного для анализа предложений главы военного ведомства. Тот факт, что Англия оказывалась не в состоянии поддерживать в боевой готовности экспедиционные силы в масштабах, обозначенных военным министром, его члены назвали «наиболее ярким приговором существовавшей военной организации»2 5. Вопросы участия британской армии в войне с Германией на стороне Франции стали вновь предметом обсуждения подкомитета КОИ в 1908-1909 гг. Примечательна преамбула доклада, составленного в результате его работы. В ней содержались указания на обширность интересов Великобритании. Подкомитет рассматривал вопросы военных нужд империи в свете потребностей Индии и Египта. В качестве возможных театров военных действий назывались Канада и Южная Персия2"'. В силу договорных обязательств или исходя из интересов британской внешней политики, могла возникнуть необходимость направить английские войска во Францию, Бельгию, Голландию и Данию для противодействия германской агрессии. Именно рассмотрение возможных военных действий против Германии признавалось наиболее актуальной задачей. Как и в предшествовавшие годы, были подвергнуты анализу варианты морской и континентальной стратегии Великобритании в войне с Германией. Эффективность морских операций определялась способностью британского флота нанести ущерб германской торговле и ее экономике в целом. По данным КОИ, Германия импортировала половину потребляемой пшеницы и четверть зерновых, а также значительную долю сырья для своей промышленности. При этом только треть германской морской торговли шла через нейтральные порты. Очевидно, что морская блокада Германии должна была иметь для нее тяжелые экономические, финансовые

215

NA. Cab. 38/12 № 57. Report of the Sub-Committee Appointed by the Prime Minister to Consider the Scheme of Military Organization Proposed by the Secretary of State for War. 14/12/1906. 2,6 Если в первой потенциальным противником были США то на территории второй британская армия могла вести военные действия против Турции. Вместе с тем хотя Канада и Южная Персия были названы в качестве гипотетических театров военных действий, в докладе КОИ отмечалось отсутствие разумных оснований считать войну на их территории возможной в ближайшем будущем. NA. Cab. 38/15 №15.

112

и социальные последствия. Однако невозможно было рассчитывать на молниеносный эффект от действий британского флота. По мере затягивания войны он возрастал, однако, с точки зрения британских экспертов, был недостаточен, чтобы спасти Францию, атакованную обладающим превосходящими силами противником. Более того, морская война, ведущаяся Великобританией, могла иметь негативные последствия для английского союзника. Она побуждала бы Германию усилить давление на Францию, чтобы добиться скорейшей победы. Подобный вывод заставлял членов КОИ обратиться к рассмотрению возможных действий британских вооруженных сил на континенте. Масштабы вовлеченности Великобритании в сухопутные операции в случае войны против Германии являлись предметом споров. В ходе заседаний выявились две точки зрения по этому вопросу. Первая была представлена влиятельным британским политиком, членом Комитета обороны империи, близким Эдуарду VII лордом Эшером, а вторая - Генеральным штабом и Дж. Френчем. Лорд Эшер внес предложение в случае войны оказать содействие Франции как силами флота, так и отправкой на континент шести конных бригад в составе 12 тыс. чел. Эшер полагал, что даже ограничение поддержки Франции операциями на море вполне соответствовало духу Антанты. Однако он считал целесообразным направить во Францию шесть конных бригад в первую очередь для того, чтобы подкрепить этот дух. Помимо морально-психологического значения присутствия британских вооруженных сил на континенте, Эшер указывал на то, что и с военной точки, действия этого соединения могли быть полезными французской армии. Однако Дж. Френч и представители Генерального штаба выразили свое несогласие с позицией Эшера, считая недостаточными масштабы предлоясенного им участия Великобритании в войне на стороне Франции. По их мнению, «военная Антанта между Англией и Францией может иметь ценность, только пока она опирается на согласие в том, что в случае войны, в которую обе стороны равно вовлечены на сушс и на море, вся доступная воен-

113

ная и морская мощь двух стран будет сосредоточена в решающей точке»217. План Генерального штаба предполагал отправку во Францию четырех пехотных и кавалерийской дивизии в составе приблизительно 110 тыс. чел. Это была предельно возможная численность 218

экспедиционных сил на начальном этапе войны . В течение нескольких месяцев планировалось направить во Францию еще две дивизии и, таким образом, довести численность британских вооруженных сил на ее территории до 160 тыс. чел. Отправка во Францию контингента в 110 тыс. чел., с точки зрения членов Генерального штаба, имела бы значение не только для поднятия морального духа сражающейся Франции, но также свидетельствовала о ценности Великобритании как континентального союзника. Таким образом, если в предложении Эшера проступала старая традиция не задействовать значительные военные силы на континенте, то план Генерального штаба представлял собой отход от этой традиции. Хотя, говоря словами британского историка К. Вильсона, англичане и «не желали превращения их страны в европейскую державу», стремление сохранить статус «мировой державы» заставляло их в некоторой степени изменять свое отношение к участию в континентальных союзах и континентальной войне. Об этом же свидетельствуют некоторые детали обсуждения КОИ возможных обстоятельств вступления в войну Великобритании. С точки зрения раскрытия мотивов британской политики, наиболее важным представляется жесткий вывод английских аналитиков: «нельзя допустить, чтобы вопрос о вступлении Великобритании в войну зависел от нарушения бельгийского нейтралитета»219. Подобное заявление явилось реакцией на информацию Форин оффис о том, что в случае германской агрессии против Франции решение Кабинета о вмешательстве в конфликт после2,7

NA. Cab. 38/15 № 15. Report of a Sub-Committee....on the Military Needs of the Empire. 24/07/1909. 318 В свете решения КОИ о необходимости поддерживать в Великобритании две дивизии до того момента, пока вновь организованные Территориальные силы достигнут состояния боеспособности. 219 NA. Cab. 38/15 № 15.

114

дует скорее, если германское нападение будет сопровождаться нарушением гарантированного Великобританией нейтралитета Бельгии. Очевидно, что ставки в подобной войне были намного выше поддержания бельгийского нейтралитета, и КОИ не считал возможным поставить участие в ней в зависимость от избранной Германией стратегии ведения военных действий. Ведь существовал риск того, что Германия не поведет наступление на Францию через Бельгию. Подобный сценарий считали (как показало дальнейшее развитие событий - ошибочно) вполне вероятным в Британском Генеральном штабе. Как полагали британские эксперты, риск политических осложнений в результате нарушения бельгийского нейтралитета превышал выгоды чисто военного характера220. Соответственно, в КОИ допускали возможность того, что Берлин не пойдет на него и Бельгия не станет театром военных действий в первые дни войны. А члены Комитета обороны империи уже в 1908-1909 гг. подчеркивали принципиальную важность предоставления военной помощи Франции в кратчайшие сроки с момента начала военных действий. Такая позиция соответствовала основным положениям военных доктрин европейских держав тех лет, в которых время мобилизации и развертывания вооруженных сил считалось одним из наиболее существенных факторов, обеспечивающих успех в войне. Большинство военных экспертов полагали, что победитель определится уже в ходе первых сражений, поэтому скорость развертывания армии становилась решающим преимуществом. Обсуждение вопроса британского участия в войне Комитетом обороны империи свидетельствовало о том, что в военном планировании Великобритании, несмотря на ее островное положение, появлялись такие черты, как внимание к темпам мобилизации, подготовка к «войне по расписанию», в полной мере свойственные армиям континентальных европейских держав.

220

NA. Cab. 38/15 № 15. В данном случае КОИ опирался на вывод британского Генерального штаба от 1905 г. См.: Cab. 38/10 № 73. Violation of the Neutrality of Belgium during a Franco-German War. 25/09/1905.

115

После подписания соглашений с Францией и Россией формально Великобритания продолжала оставаться в стороне от европейских союзов. Даже на пороге войны в 1914 г. министр колоний Л. Харкурт говорил о некорректности употребления термина Тройственное Согласие, указывая на отсутствие связывавших все три державы военных или политических обязательств221. Все же в реальности подавляющее большинство государственных деятелей осознавали, что значимость англо-французского и англо-русского соглашений выходила за рамки регулируемых ими вопросов. Об этом свидетельствовал и сам факт того, что термин Тройственное Согласие, несмотря на отдельные протесты, вошел в общественно-политический лексикон. В публицистике, периодике, дипломатических документах того времени можно встретить применение к Антанте термина «блок», в первую очередь в противопоставлении Тройственному союзу. Уже реакция Лондона на первую попытку раскола англофранцузской комбинации со стороны Германии во время Марокканского кризиса 1905 г. показала, что Антанта воспринималась в Великобритании как средство поддержания выгодного ей равновесия на континенте в условиях усиления Германии. Она стала основой большой стратегии Англии, нацеленной на то, чтобы не позволить Берлину изменить баланс сил в свою пользу невоенными методами или, в случае большой европейской войны, обеспечить в ней собственную победу. Примечательно, что представители Британского Генерального штаба, разрабатывавшего мероприятия, направленные на достижение победы в войне, в большей степени, чем политическое руководство или дипломаты, были склонны рассматривать Антанту с Францией как военнополитический союз. То есть, по мнению военных экспертов, действия Англии, исходящие из подобной трактовки Антанты, в наибольшей степени были способны обеспечить ей успех в войне. Однако защищенность Великобритании от нападения извне

221

The Mirage of Power. №66. Harcourt to Grey. 8/01/1914; №67. Ilarcourt to Grey. 9/01/1914; №68.Grey to Harcourt. 10/01/1914; №69. Grey to Harcourt. 11/01/1914.

116

благодаря ее островному географическому положению, а также особенности ее политической системы обусловили меньшую, по сравнению с континентальными державами, и прежде всего с Германией, степень влияния военных расчетов на принятие внешнеполитических решений. Разрабатывая британскую стратегию в возможной европейской войне, представители Генерального штаба оставляли решение вопроса о целесообразности вступления в нее за политическим руководством. Заключение Антанты изменило конфигурацию европейской системы международных отношений. В 1907 г. с подписанием англо-русского соглашения более четко определились рамки, в которых протекало развитие англо-германского конфликта. Пусть и неформальное, участие Великобритании в одной из группировок способствовало формированию такой структуры системы европейских отношений, в которой существовавшие между великими державами противоречия оказались увязанными в единый конфликт. При этом англо-германское соперничество превращалось в основную структурную характеристику системы. Оформление англо-французской, а затем и англо-русской Антанты представляло существенное препятствие на пути реализации внешнеполитических устремлений Германии. Не случайно политика Великобритании рассматривалась в Берлине как «окружение»222, направленное на международную изоляцию Германии. Дилеммой германской внешней политики являлось то, что ее проведение в жизнь затрагивало интересы как России и Франции, так и Великобритании. Наиболее отчетливо эта проблема выразилась в факте следования программе А. Тирпица, направленной против Великобритании, одновременно с принятием оперативного плана Шлиффена - плана превентивной континентальной войны. Средства давления на Великобританию, предложенные Тирпицем, в частности создание против нее коалиций, входили в противоречие с подготовкой к войне против Франции и России. В то же время благоприятная для Германии дипломатическая обстановка ведения континентальной войны подразумевала неучастие в ней Великобритании. Однако претензии на господство на море, содержавшиеся в программе Тирпица, ускорили сближение Лондона с Парижем и Петербургом. Политика лави222

Термин употреблен Б. Бюловым в речи в рейхстаге в 1906 г.

117

рования между Англией и Росси^ п о з в о л я л а Германии сохранять роль арбитра в отношении э т Их стран лишь в условиях их противостояния; англо-русской снижение лишало Германию такой возможности. Вместе с тем отношения i5 РаМках англо-русского звена Антанты развивались достаточно с л 0ж н о . Заключение соглашения не могло в одночасье устранить Чествовавшие между государствами противоречия (хотя в ,Да1%м случае следует принять во внимание фактор русск0-японРк°й войны, значительно ослабившей возможности России приводить политику, форсирующую развитие англо-русского конфлик^гз^ Отсутствие обязательств военно-политического Характера, Недоверие к Антанте общественного мнения е обеих странах, Длительная борьба Великобритании и Германии за Россию как за с о ю з н и к а ; н е завершившаяся со стороны Германии и после 1907 г 224 _ ВС£ э т о о с л о ж н я л о в о з . можность предсказать то, как РУДУт развиваться отношения Англии и России в случае кризис;» в РуССКо-германских или русскоавстрийских отношениях. Очевидно, что наиболее в(>роЯгНым б ы л о обострение русскоавстрийского конфликта на э а л ^нах. Углублявшийся кризис Османской империи, которая 1фи Сохранении формального суверенитета попала в почти п о л н у ю ф и н а н с о в у ю и экономическую зависимость от великих дер* ав , у п а д о к Австро-Венгрии, превращавшейся в нового «больного человека» Европы, рост национально-освободительного движения с р е д и балканских народов 223

Интересна оценка последствий ру:ско-Чц0нской войны А. Мэхэном. «Великобритания совершила гшлитическук 0ШИбку Во многих отношениях, ослабив Россию своим союзои с Япоцией. В £ ин *с ре сах было затянуть Россию в дальневосточный конфликт, потому что 'то Члекало бы ее от Констангинополя, Суэца, Персидского залива, Индии. Р>ССИЧ была не в силах действовать по всем этим направлениям. Но оДновременн> с ^Нм интересы Великобритании требовали, чтобы она противостояла Г е р ^ Ч о й империи...В результате ужасных событий в Манчжурии и их последствии \ противостоящая сила была убрана на поколение». MahanA.T. The IntePst °f America in International Conditions. London, 1910. P. 143. В то же время к^нЧо ослабление России сделало для Великобритании возможным союз с ней 224

См. подробнее: АеетяИ А.С. Русск^РЦщские дипломатические отношения накануне первой мировой войны, ЮР-'^Ч. М„ 1985; Остальцева А.Ф. Англорусское соглашение 1907 года; она у е вЛцЯние русско-японской войны и революции 1905-1907 гг. на вешнюю пощ Кцку царизма и на перегруппировку европейских держав. C a p W , 1977.

118

все эти факторы подрывали стабильность на Балканах. Геополитическая важность региона, связывающего Центральную Европу с Ближним Востоком и Средиземным морем, обусловливала заинтересованность великих держав в обеспечении здесь своего влияния. Балканская проблема была неразрывно связана с Восточным вопросом, который, как справедливо отмечает В. Шеремет, «в начале XX в... осложнился, стал многомерным. В одном измерении традиционно реализовывались двусторонние отношения великих держав с Османской империей, во втором их межгосударственные отношения по поводу Турции и малых стран региона, в третьем - взаимоотношения внутрибалканского характера, включая связи балканских государств с бывшим сувереном, в четвертом - установление прямых отношений великих держав с балканскими странами, которое вскоре вылилось в фактический раздел Юго-Восточной Европы на зоны влияния»225. Кризис в этом регионе ставил вопрос о характере союза Центральных держав, который претерпел существенные изменения по сравнению с 1879 г. Если на том этапе смысл австрогерманского союза характеризовало приведенное выше высказывание Г. Бисмарка о незаинтересованности в поддержке балканской политики Австро-Венгрии, то в ходе Балканских войн статссекретарь по иностранным делам А. фон Кидерлен-Вехтер указывал на то, что в условиях, когда «Австрия, безразлично по какому поводу должна будет сражаться за свое положение великой державы, Германия должна будет выступить на ее стороне, чтобы потом ей не пришлось остаться одной, имея рядом лишь ослабленную Австрию»226. Это заявление Кидерлен-Вехтера позволяет поставить вопрос о том, к каким последствиям для австро-германских отношений привела новая система интересов и союзов великих держав. Вело ли это к консолидации союза и большему подчинению Австро-Венгрии германскому влиянию, или Австро-Венгрия могла до определенной степени шантажировать Германию, пользуясь своим положением единственного надежного союзника

225

Шеремет В.И. Босфор. Россия и Турция в эпоху Первой мировой войны. М., 1995. С. 72. 226 GP. Bd. ХХХШ. № 12475 f.

119

(позиция Италии во многом зависела от позиции Великобритании), потеря которого обернулась бы для Германии катастрофой. Англо-германский конфликт в начале XX в. развивался в обстановке кризиса классической системы европейского равновесия, выразившегося в перегруппировке государств и делении их на два лагеря. При этом само наличие и характер этого конфликта стали одним из условий такой поляризации. Характеризуя модель, возникшую как результат поляризации многополюсной модели, исследователи отмечают, что ее существование облегчает перерастание локальной войны в глобальную и почти всегда предшествует глобальным войнам227. Представляется, что это объясняется наличием в такой системе конфликта, который можно считать основным для ее развития (отсутствующего в многополюсной модели), конфликта, ставящего под вопрос сложившиеся на основе распределения мощи принципы управления системой. Если германским претензиям на морское могущество Великобритания могла противостоять в одиночку, наращивая темпы и объемы строительства флота, то средством для предотвращения угрозы германского доминирования в Европе стала Антанта. Участие Великобритании в Антанте было направлено на то, чтобы сделать действия франко-русского союза в большей степени поддающимися ее контролю и предотвратить даже отдаленные возможности создания под эгидой Германии континентальной лиги как рычага воздействия на Англию. Вместе с тем сохранение широкого спектра конфликтных взаимодействий внутри каждой из политических группировок, представления о возможности раскола противостоящей коалиции, заинтересованность Великобритании в поддержании баланса сил в системе не позволяют отождествить двусторонний конфликт с блоковым. Таким образом, двусторонний конфликт становится элементом блокового, а блоковый двустороннего. Развитие англо-германского конфликта в рамках противостояния Антанты и Тройственного союза создавало более реальные, чем морское соперничество, возможности для его военного решения. Однако новизна складывавшейся системы требовала пересмотра некоторых взглядов на оценку комплекса интересов держав в ней; отсутствие прецедентов, на основании которых можно было бы судить о степени приверженности друг другу партнеров по коалиции, рассмотрение возможностей перегруппировки обусловливало приоритет дипломатических средств регулирования конфликта и достижения своих целей. 227

Gilpin R. War and Change in World Politics. New York, 1981. P. 88.

120

ГЛАВА II КРИЗИСНАЯ ДИПЛОМАТИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ И ГЕРМАНИИ, 1908-1911 ГОДЫ В период 1908-1911 гг. англо-германские отношения характеризовались высочайшей степенью напряженности. Министр иностранных дел Австро-Венгрии А. Эрентапь отмечал, что «общая политическая ситуация в Европе и вне ее находится год влиянием экономических и политических противоречий между Германией и Англией»1. На передний план в конфликте выдвигаются вопросы военно-политического соперничества. Центрам противостояния становится Северное море и Европа в целом. Этот этап отличает крайнее обострение морского соперничества Великобритании и Германии, вылившегося в гонку вооружений. В то же время борьба двух держав проходила в условиях роста напряженности на континенте, проявлением которого стали глубокие международные кризисы - Боснийский и Второй марокканский. Рассмотрение англо-германского взаимодействия в ходе этих кризисов, а также «морской паники» 1909 г. в Великобритании как ярчайшего проявления характера и функций морского соперничества в конфликте, позволит выявить наиболее важные его параметры.

1

Цит.по: Виноградов К. Б. Боснийский кризис 1908-1909 гг. Пролог первой мировой войны. Л., 1964. С. 46.

121

§1. Англо-германские отношения в период Боснийского кризиса 1908-1909 гг. Значение Боснийского кризиса в рамках общеевропейского конфликта начала XX в. определяется рядом факторов. Аннексия Боснии и Герцеговины Австро-Венгрией, провозглашение независимости Болгарии, объявление об объединении Крита с Грецией - эти события октября 1908 г., послужившие отправной точкой кризиса, свидетельствовали о начале краха системы относительной стабильности на Балканах, основанной на решении Восточного вопроса Берлинским Конгрессом 1878 г. Заинтересованность всех европейских великих держав в разрешении вопроса о судьбе Османской империи и ее владений позволяет рассматривать балканский и ближневосточный регион в качестве эпицентра общеевропейского конфликта, где в наиболее полной мере проявлялось многообразие интересов каждого из крупнейших европейских государств и, соответственно, происходило их столкновение. Рубеж XIX-XX вв. характеризовался прогрессировавшим ослаблением Турции, что не могло не сказываться на ситуации на Балканах. В сочетании с уже существовавшими узлами противоречий, развитием национально-освободительного движения балканских народов, падение влияния одного из оплотов статус-кво ставило проблему поддержания стабильности в этом регионе новыми средствами. Из числа великих держав Россия и Австро-Венгрия были наиболее непосредственно заинтересованы в развитии событий на Балканах, более остро ощущали возможные последствия национально-освободительного движения и краха турецкого влияния. Эти два государства на протяжении некоторого времени проводили здесь политику компромисса, что нашло отражение в соглашении о поддержании статус-кво в этом регионе 1897 г., Мюрцштегском соглашении 1903 г., фиксировавшем договоренность сторон относительно программы реформ в Македонии, и декларации о взаимном нейтралитете 1904 г., которая подтверждала общность их взглядов на консервативную охранительную

122

политику на Балканах2. Для обеих стран указанные соглашения являлись средством обеспечить свои интересы в условиях, когда силы великих держав были отвлечены на периферию системы международных отношений, и, соответственно, понижалась роль существовавших военно-политических союзов в Европе. Сотрудничество во многом являлось следствием ориентации в тот период внешней политики России на Дальний Восток, а позже - существенного ослабления ее позиций на международной арене в результате поражения в войне с Японией. Для Австро-Венгрии оно было страховкой на случай обострения отношений с Италией - формальным союзником по блоку, но фактическим конкурентом в борьбе за влияние на Балканском полуострове и Адриатике. Рейхсканцлер Германии Бюлов в 1903 г. после визита в Вену даже отметил у главы австро-венгерской дипломатии А. Голуховского «очевидное стремление заменить Тройственный союз Союзом трех императоров»3. Однако политика компромисса, проводимая Россией и Австро-Венгрией, не исключала наличия противоречий между двумя державами, соперничества в борьбе за влияние на Балканах. Углубление кризиса Османской империи обнажало несовместимость конечных интересов России и Австро-Венгрии, что предопределяло временный характер австро-русской Антанты. Очевидно, что происходившие в регионе события не могли оставлять пассивными наблюдателями Великобританию и Германию. Связь ситуации на Балканах с вопросом будущего Османской империи и, соответственно, с проведением в жизнь азиатских интересов этих держав, с одной стороны, важность балканских дел для Австрии и России, а значит и для определения их места в европейской расстановке сил - с другой, обусловливали активное внимание Берлина и Лондона к этому региону. Расчеты, которыми руководствовались великие державы на Балканах накануне Боснийского кризиса, хорошо иллюстрируются их политикой в отношении к македонским реформам, план

2 Сборник договоров России с другими государствами. 1856-1917. М., 1952. № 47, 54, 55. 3 GP. Bd. XVIII (2). № 5780. Aufzeichnung des Reichskanzlers Grafen von Biilow. 20/09/1903.

123

проведения которых был зафиксирован в Мюрцштегской программе, согласованной Австро-Венгрией и Россией. На территории оставшейся по итогам Берлинского конгресса под властью Турции Македонии национально-освободительная борьба против османского господства переплеталась с острейшим соперничеством между Грецией, Болгарией и Сербией за влияние и в перспективе владение этой областью. В конце XIX начале XX в. Македония стала ареной многочисленных погромов, вооруженных столкновений, переросших в крупное восстание 1903 г. В этих условиях реформы были призваны предотвратить неконтролируемое великими державами развитие конфликта, грозившее серьезными потрясениями как для Балкан, так и для Турции. На протяжении первых лет после заключения Мюрцштегского соглашения две подписавшие его державы проводили общую политику в отношении реформ, призванных улучшить положение населения Македонии. В отчетах МИД России отмечалась «неизменность тесного сближения России с АвстроВенгрией», «дружное сотрудничество»4 в следовании согласованному курсу. Как и в предшествовавшие периоды совместной деятельности России и Австро-Венгрии на Балканах, их видение конечной цели реформ было различным. Австро-Венгрия рассматривала их как средство сохранения существовавшей системы, Россия - как шаг на пути к освобождению славянских народов. Однако в практической политике конца XIX - начала XX в. позиции двух держав сближало нежелание резкого слома статускво. Проекты реформ, предполагавшие оказание давления на Османскую империю, объективно подрывали ее и без того пошатнувшееся влияние, но все же не предполагали кардинального разрушения существовавшей системы. Великобритания и Германия не могли не претендовать на ведущую роль в решении вопроса, касавшегося стратегически важного района на Балканах и связанного с будущим Турции. Хотя Лондон в целом выразил поддержку австро-русской программе, она сопровождалась рядом оговорок, сохранявших за Англией право на свободу действий в данной сфере. Как отмечали русские 4

АВПРИ. Ф. 137. Отчеты МИД. Д. 135. Л. 28. Отчет по Первому Департаменту МИД за 1904 г.; см. также: д. 136. Л. 27. Отчет по Первому Департаменту МИД за 1905 г.; д. 137. Л. 33. Отчег по Первому Департаменту МИД за 1906 г.

124

наблюдатели, английской дипломатии была «тягостна второстепенная роль, которая принадлежала ей в македонских делах»5. Подчеркивая свою независимость от других держав, Великобритания стремилась взять инициативу в вопросе о реформах в свои руки. В условиях германского преобладания в Турции Великобритания не считала сохранение статус-кво на ее европейских территориях императивом своей политики. Сомнения в жизнеспособности Турции на Балканах начали высказываться британскими либералами уже в последней трети XIX в. Именно с того времени британские общественные и политические деятели стали уделять все большее внимание балканским странам и народам, населявшим полуостров. В Великобритании не исключали возможности проведения своего влияния в регионе с опорой именно на молодые независимые балканские государства, а не на ослабленную Турцию. Иную позицию в отношении македонских реформ занимала Германия. На словах не выступая против австро-русского проекта, на деле германское правительство всячески поддерживало турецкую сторону, создавая тем самым препятствия проведению предусмотренных этим проектом мероприятий6. С недоверием смотрели в Германии и на австро-русскую Антанту. Как отмечал русский посол в Вене П.А. Капнист, «несмотря на все официальные декларации... в глубине души в Берлине опасаются серьезного сближения между Россией и АвстроВенгрией»7. Со времен Бисмарка австро-русский конфликт обеспечивал Германии роль арбитра в отношениях между этими странами. Однако тогда германскую политику отличала незаинтересованность в балканских и ближневосточных делах. Появление у Германии азиатских интересов вело к тому, что Балканы, через которые пролегал путь на Ближний Восток, становились сферой ее более пристального внимания. В начале XX в. активное проникновение Германии на Балканы, которое, как справедливо отметил Б.М.Туполев, она осуществляла, «не считаясь со 5 Там же. Ф. 137. Отчеты МИД. Д. 135. Л. 28. Отчет по Первому Департаменту МИД за 1904 г. 6 Там же. JI. 30; см. также: д. 137. JI. 37. Отчет по Первому Департаменту МИД за 1905 г.; д. 138. J1. 33. Отчет по Первому Департаменту МИД за 1906 г. 7 Там же. Ф. 138. Секретный архив министра. Д. 203. JI. 8. Капнист Ламсдорфу. 12/01/1903.

125

своим менее индустриализированным партнером по союзу, монархией Габсбургов», вызывало серьезную озабоченность в Вене, не способной выдерживать конкуренцию экономически более мощного союзника8. Вместе с тем возникшие противоречия не означали отсутствия общих экономических интересов и не исключали совместной деятельности австрийского и германского капитала в регионе. Таким образом, германское проникновение на Балканы наполняло новым содержанием взаимодействие двух держав в рамках союза и, соответственно, в перспективе неизбежно вело к постановке вопроса о корректировке бисмарковской формулы, исключавшей из сферы его охвата балканскую политику Австро-Венгрии. Следствием роста германских инвестиций непосредственно в Австро-Венгрию, усиления финансовой зависимости последней от Германии становилось то, что союз Центральных держав скреплялся все более тесными экономическими узами. А в условиях состоявшегося англо-французского и намечавшегося англо-русского сближения, изменявшего расстановку сил в Европе, для Германии приобретала особую актуальность и политическая сторона взаимодействия с Австро-Венгрией. Австро-германское сближение по балканским вопросам отметили в русском МИДе в 1907 г., когда после посещения Берлина глава австро-венгерской дипломатии барон Алоиз фон Эренталь начал высказывать сомнения в реальности ранее согласованных сроков проведения судебной реформы в Македонии. Русское Министерство иностранных усмотрело в подобных речах Эренталя некоторый отход империи Габсбургов от курса на сотрудничество с Россией в деле македонских реформ и приписало его германскому влиянию на политику Вены. Одновременно, действуя через своего союзника, германская дипломатия попыталась использовать македонский вопрос для предотвращения англо-русского сближения и организации новой группировки держав в Европе. Тогда же, в 1907 г., Эренталь выступил с предложением подкрепления австро-русского соглашения на Балканах Германией и Францией. В разговоре с русским послом в Вене Л.П. Урусовым он обрушился с критикой на английскую политику в регионе, характеризуя ее как «эгоистичную, беспокойную, сварливую, готовую пожертвовать всемирными 8

В «пороховом погребе Европы». С. 272.

126

интересами из-за своих второстепенных, часто даже не государственных, а внутренних, партийных». По мнению Эренталя, согласие четырех великих держав «положит предел опасной политике Англии»9. Из беседы с главой австро-венгерского МИДа русский дипломат сделал следующее заключение: «Общее впечатление, вынесенное мною из разговора с австро-венгерским министром иностранных дел, сводится к тому, что более чем когда-либо, Венский кабинет находится под влиянием Берлинского. Эта зависимость чувствуется здесь беспрерывно, во всех политических вопросах. Таким образом просвечивает она и в выраженном министром явном нерасположении к Англии. С этим соединена мысль о соглашении между тремя империями, входящая также в план германского правительства. Оно старается добиться ее выполнения разными путями и ныне возымело надежду осуществить ее на почве балканских дел». «Опасение изолирования, ощущаемое Германией» привело ее к попытке «поставить в такое же изолированное положение Англию»10. Тезис о том, что политика Эренталя направлялась из Берлина, разделяли в Петербурге". Примечательно, что в этот же период в Германии предприняли попытку улучшить отношения с Францией. В цитированном выше разговоре с Урусовым эту тему затронул Эренталь. Он говорил о франко-германском сближении на почве марокканских дел12. Со слов главы австро-венгерского МИДа, Вильгельм II, признавая невозможность для Германии передать Франции Эльзас-Лотарингию, выражал свою готовность к уступкам в других сферах13. Исследовавший вопросы франко-германского взаимодействия в 1907-1914 г. Кейджер указывал на то, что и во Франции были распространены настроения в пользу улучшения отно-

9

АВПРИ. Ф. 138. Секретный архив министра. Д. 260. JI. 6-6 об. Урусов Извольскому. 12/05/1907. С точки зрения характеристики английской политики примечательно, что еще накануне восстания в Македонии 1903 г. газета «Новое время» писала о роли Англии в провоцировании беспорядков. Британским интересам не противоречила определенная дестабилизация ситуации в регионе в условиях австро-русского сближения и роста германского влияния в Турции. 10 Там же. J1. 8 об. 11 Гам же. JI. 25. Секретное письмо Зиновьеву в Константинополь. 25/05/1907. 12 Там же. Л. 5-5 об. Урусов - Извольскому. 12/05/1907. 13 Там же. Л. 34 об. Урусов - Извольскому. 30/05/1907.

127

шений с Германией. Так, назначенный послом в Берлине в январе 1907 г. Ж. Камбон считал целесообразным поддержание дружественных отношений с Германией. Разделял подобную позицию министр иностранных дел Франции с 1906 по 1911 г. С. Пишон. Финансовые и деловые круги высказывались в пользу соглашения по экономическим вопросам в отношении Марокко, рассматривали как взаимовыгодное сотрудничество в деле строительства Багдадской железной дороги. Жесткое втягивание в конфронтацию с Германией лишало Францию свободы маневра и возможности получения преимуществ от совместных действий по отдельным направлениям политики. Вместе с тем хотя соглашения с Германией по частным вопросам не исключались некоторыми представителями политической элиты Франции и рядом дипломатов, доминировавшим курсом внешней политики оставалось поддержание Антанты с Великобританией. Идея франкогерманского сближения наталкивалась на противодействие большинства сотрудников Министерства иностранных дел и вызывала негодование националистически настроенной французской прессы14. В результате общую позицию французского правительства характеризовала особая сдержанность в отношении предлагаемой Эренталем комбинации. По мнению А.П. Извольского, Франция склонялась к Антанте с Англией не только по Марокко, но и по Турции15. В России также без энтузиазма встретили проект главы австро-венгерской дипломатии. Вывод русского МИДа гласил: «предложения Эренталя неприемлемы в полном объеме ни с точки зрения интересов местных, ни по условиям общеполитическим»16. Информация об инициативе австро-венгерского министра просочилась в Лондон. Реакцией на нее стал, между прочим, ряд статей в «Тайме», содержавших отповедь австрийской и германской дипломатии. Газета писала об очевидной каждому «тщетности всех попыток посеять рознь [между Англией и Францией] или привлечь одну независимо от другой в новую группировку 14 KeigerJ. Jules Cambon and Franco-German Detente, 1907-1914 // The Historical Journal. 1983. Vol. 26. Issue 3. P. 642-643. !5 АВПРИ. Ф. 138. Секретный архив министра. Д. 260. Л. 16. Проект записки австро-венгерскому послу. 24/05/1907. 16 Там же. Л. 26 об. Секретное письмо Зиновьеву в Константинополь. 25/05/1907.

128

держав»17, подчеркивала непоколебимость Сердечного согласия. «Тайме» обращала внимание на «попытки втянуть Россию в определенные дипломатические отношения, которые не могли бы благосклонно рассматриваться ее французским союзником». Однако издание выражало уверенность в том, что Россия достаточно сильна, чтобы противостоять всем попыткам «отрыва ее от системы международных соглашений, которые она для себя выбрала». В статьях указывалось на бесполезность для России новых соглашений. «Тайме» полагала, что франко-русский союз, русско-японская и англо-французская Антанта, а также курс на сближение с Великобританией в достаточной степени обеспечивают ее интересы18. Реакция Лондона положила конец обсуждению возможности создания новой группировки держав19. Хотя после отказа Петербурга от идеи возрождения Союза трех императоров с подключением к нему Франции, продолжалась совместная деятельность России и Австро-Венгрии на поприще македонских реформ, разногласия между этими странами стали проявляться все острее. Серьезным ударом по австрорусской балканской Антанте стал выдвинутый Эренталем проект строительства железной дороги из Боснии через Новопазарский санджак на Митровицу. Связь планируемой железной дороги с линией Митровица - Салоники давала Австрии выход к Эгейскому морю. Кроме того, дорога, проходя через разделявший Сербию и Черногорию Новопазарский санджак, служила бы препятствием объединению этих дружественных России балканских государств. Строительство железной дороги вело в перспективе к существенному усилению позиций Австрии на Балканах, что подрывало дух соглашения 1897 г. Неудивительно, что план Эренталя был резко отрицательно воспринят в России, где выступали за проведение Дунайско-Адриатической дороги, связывающей Сербию с побережьем Адриатического моря. Ни один из проектов не был в итоге реализован, однако они наглядно продемонстрировали различие интересов двух стран на Балканах.

17

Times. 23/05/1907. Times. 01/06/1907. 19 АВПРИ. Ф. 138. Секретный архив министра. Д. 260. Л. 70 об. Извольский Бенкендорфу. 6/07/ 1907. 18

129

План строительства Санджакской железной дороги вновь поставил на повестку дня вопрос о степени влияния Германии на своего союзника. В русских и английских политических кругах, в периодической печати он характеризовался как исходящий из Берлина и направленный на «германизацию Ближнего Востока»70. И в Лондоне, и в Петербурге проектируемую линию рассматривали как звено в цепи дорог, открывавших перспективы усиления стратегических и экономических позиций стран Центрального блока на подступах к Месопотамии и Малой Азии 2 '. С точки зрения анализа эволюции балканской политики Австро-Венгрии и ее отношений с Россией и Германией в регионе заслуживает внимания обсуждение проекта соединения боснийских железных дорог с Митровицей в переписке русского посла в Вене П.А. Капниста с министром иностранных дел В.Н. Ламсдорфом на рубеже 1902-1903 гг. По мнению Капниста, подобная инициатива в тот период исходила из Берлина. Русский дипломат связывал ее с обширными планами железнодорожного строительства Германии, в частности Багдадской железной дорогой, и рассматривал преимущества, которые сулило бы этой стране соединение австро-венгерских линий с турецкими. Вместе с тем Капнист подчеркивал несовпадение интересов Германии и Австро-Венгрии на Балканах: опасения Австро-Венгрии экономической конкуренции со стороны Германии и нежелание последней гарантировать оккупированные Австрией провинции Боснию и Герцеговину и включить их в «казус федерис» Тройственного союза.22 Именно в начале XX в. отношения между двумя странами в сфере экономики достигли высокой степени напряженности. Повышение Германией импортных пошлин на сельскохозяйственную продукцию в 1902 г. вызывало недовольство в империи Габсбургов. Стремление Берлина захватить балканские рынки оценивалось как угрожающее интересам Дуалистической монархии. В тот период для Австро-Венгрии приоритетным было сохранение статус-кво на Балканах и Антанта с Россией. Тогда 20

BD. Vol. V. № 227. Nicolson to Grey. 30/01/1908; № 228. Hardinge to Nicolson. 5/02/1908; Enclosure in №230. Memorandum by Gregory on Baron von Aehrenthal's Expose. 21 Goschen E. The Diary of Edward Goschen, 1900-1914. London, 1980. P. 161-162. " АВПРИ. Ф. 138. Секретный архив министра. Д. 203. Капнист - Ламсдорфу. 12/01/1903. Л. 7-7 об.

130

проект железной дороги на Митровицу не получил своего развития. Следует учитывать, что переписка Капниста с Ламздорфом отражает лишь восприятие русским дипломатом одного из эпизодов в истории проекта. Неверно было бы исходя из мнения Капниста делать вывод о том, что строительство железной дороги соответствовало бы исключительно германским целям, и, напротив, подрывало позиции Австро-Венгрии. За проектом стояли более сложные интересы. Примечательно, что еще в 1900 г. на преимущества постройки дороги через Санджак к Салоникам указывал министр финансов Австро-Венгрии Б. Кал лай71. В 1902 г. против строительства подобной линии высказывался германский посол в Константинополе Маршалль фон Биберштайн, считая наиболее важным поддержание спокойствия на Балканах24. На отношение к проектируемой магистрали влияли расстановка сил как на Балканах, так и в Европе, видение пути решения национального вопроса в Австро-Венгрии, экономические интересы отдельных финансовых групп. С приходом Эренталя на пост главы австро-венгерского Министерства иностранных дел план проведения линии через Новопазарский санджак был выдвинут в качестве части его внешнеполитической программы. Оценки дипломатии Эренталя часто противоречивы. С одной стороны, годы его пребывания на посту главы МИД характеризуются как период наибольшей самостоятельности Австро-Венгрии, склонности к не зависимым от своего союзника действиям25. По словам Эренталя, в ситуации «окружения» Германия так же нуждалась в Австро-Венгрии, как последняя в Германии. С другой стороны, источники указывают на возросшее влияние Берлина на политику Вены, рассматривают ее шаги как направленные на реализацию германских замыслов. Для того чтобы объяснить это противоречие, необходимо кратко остановиться на оценке ситуации в Австро-Венгрии и ее внешнеполитических перспектив в начале XX в.

23

Виноградов К.Б. Указ. соч. С. 64. GP. Bd. XVIII. № 5495. Marschall an das AuswSrtige Amt. 6/12/1902. 25 См., например: Fellner F. Vom Dreibund zum Volkcrbund. Studien zur Geschichte der internazionalen Beziehungen. 1882-1919. Wien, 1994. S. 65. 24

131

Целью своего курса новый министр иностранных дел Габсбургской империи провозглашал усиление влияния АвстроВенгрии и укрепление ее самостоятельности на европейской арене, вообще, и в рамках Тройственного союза, в частности. Начало XX в. - это годы перманентного парламентского кризиса, период претензий Венгрии на более широкую степень автономии и даже обретение независимости. Активизация на международном поприще была призвана поддержать престиж монархии, укрепить государство, ослабленное внутренним конфликтом между двумя составлявшими его частями. Неблагоприятным для империи Габсбургов было изменение ситуации на Балканах. Переворот 1903 г. и смена династии в Сербии привели к изменению внешнеполитической ориентации страны. Прежде дружественная Сербия стала враждебной. Заключение сербско-болгарского таможенного союза стало еще одним ударом по позициям Австро-Венгрии на Балканах. Со времени преобразования империи Габсбургов на началах дуализма аксиомой ее политики на балканском направлении являлось недопущение создания крупного балканского государства или союза государств, которые могли бы стать серьезным экономическим конкурентом Австро-Венгрии в регионе, а также претендовать на лидерство среди славянского населения Балканского полуострова. Подобное образование подрывало бы целостность лоскутной монархии, являясь центром притяжения для населявших ее славян. Реакцией со стороны Габсбургской империи на образование таможенного союза двух балканских государств явилось закрытие границы для ввоза сербского скота - так называемая «свиная война» между Австро-Венгрией и Сербией, продолжавшаяся в течение 1906-1910 гг.26. Вопреки ожиданиям австрийского руководства подобные экономические меры не смогли изменить ориентацию Сербии в благоприятном для Австро-Венгрии направлении. Вызывали беспокойство активно обсуждавшиеся в 1907 г. планы строительства железной дороги, соединявшей Сербию с 26

Болгария не рассматривалась в качестве государства, угрожавшего целостности Австро-Венгрии, поскольку болгары не составляли этнической общности на территории Дуалистической монархии. Сербская же политика, по мнению австрийских государственных деятелей, могла повлиять на настроения сербохорватского населения империи, а также оккупированных провинций - Боснии и Герцеговины.

132

Адриатическим морем и таким образом существенно улучшавшей ее стратегические и экономические позиции 27. Внешняя политика Эренталя была направлена на то, чтобы переломить возникшие неблагоприятные для Дуалистической монархии тенденции как внутри страны, так и на Балканах. Однако усиление Австрии на Балканах вело к разрушению статускво, поддержание которого являлось условием существования русско-австрийской Антанты. Экспансия в этом регионе неизбежно осложняла отношения с партнером по Тройственному союзу - Италией. Габсбургская империя стремилась сохранить самостоятельность своей политики, но в условиях обострения борьбы за влияние на Балканах раздираемой противоречиями Дуалистической монархии чрезвычайно трудно было отстаивать свои позиции в одиночку. Таким образом, проведение активной балканской политики толкало Вену в зависимость от своего единственного надежного союзника - Берлина. Именно на этот факт указывал в беседе с русским военным агентом в Вене Н.К. Марченко эрцгерцог Франц-Фердинанд, не одобрявший план строительства Санджакской железной дороги. Вывод русского военного агента по итогам разговора с наследником престола гласил: «Эрцгерцог, видимо, чувствует, что размолвка с Россией бросает Австро-Венгрию в еще более тесные объятия Берлина и приводит Италию примкнуть к англо-франкорусскому сближению...»28. Оппозиция Франца-Фердинанда, рассматривавшего империю Габсбургов, прежде всего, как славянское государство, была, как представляется, обусловлена еще и тем фактом, что реализация проекта железной дороги, по его мнению, не способствовала бы интеграции славянского населения полуострова с Австро-Венгрией. Не случайно, эрцгерцог определял этот план как отвечающий интересам исключительно венгерской части монархии Габсбургов, традиционно выступавшей за поддержание системы дуализма и, соответственно, экономическую экспансию на Балканах в противовес политической. 27

К этим планам проявляли интерес определенные группы итальянского, британского, французского, бельгийского капитала. BD. Vol. V. Р. 321. Extract from Annual report for Servia for the Year 1906; GP. Bd. XXV (2). № 8685. Tschirschky an Wedel. 26/01/1907. 28 ЛВГ1РИ. Ф. 138. Секретный архив министра. Д. 269. JI. 2, 4, 4 об, 5, 6. Ранорт Марченко. 4/06/1908.

133

Наследник же престола не отвергал идеи включения в состав Габсбургской империи Боснии, Герцеговины, а также Сербии и являлся сторонником преобразования государства на началах триализма (т. е. копституирования славянского элемента и создания третьего центра, наряду с существовавшими австрийским и венгерским). Проект строительства Санджакской железной дороги, выдвинутый Эренталем, не представлял угрозы интересам Германии, напротив, расширение влияния Габсбургской империи в регионе (в том числе экономического - в противовес английскому, итальянскому и французскому)29 отвечало намерениям Берлина. Еще одним мотивом германской поддержки было его рассмотрение как способного подорвать воспринимаемое на Вильгельмштрассе с недоверием единство Петербурга и Вены в деле македонских реформ. Позиция Берлина повлияла на быстроту получения санкции Порты на реализацию проекта30. Однако политика Эренталя была подвергнута критике в Лондоне, Петербурге, Риме, в балканских государствах. Участие Австрии в «европейском концерте» по вопросу македонских реформ было скомпрометировано. Получение ираде на строительство дороги позволило обвинить главу австро-венгерской дипломатии в поиске односторонних выгод. Внутри Дуалистической монархии обращали внимание на «неумелые» и «несвоевременные» действия своего министра. Сам Эренталь, по его признанию послу в Вене Э. Гошену, был не готов к столь быстрому согласию Порты на предложенный проект. Хотя австрийский министр заверял Гошена в том, что план строительства дороги являлся исключительно его (а не германской) идеей, британский дипломат был склонен приписывать влиянию Берлина как продвижение проекта, так и, возможно, то сложное положение, в котором оказался в связи с этим глава австро-венгерского МИДа31. Нараставшие австро-русские, русско-германские и англогерманские разногласия стали почвой для сближения Лондона и Петербурга в некоторых вопросах балканской политики. В июне 29

GP. Bd. XXV (2). № 8685. Tschirschky an Wcdel. 26/01/1907. GP. Bd. XXV (2). №8688. Marschall an das Auswiirtige Amt. 30/12/1907; № 8689. Schoen an Marschall. 31/12/1907. 11 Goschen E. The Diary of Edward Goschen. P. 162. 30

134

1908 г. Николай II встретился в Ревеле с Эдуардом VII, результатом чего стала согласованная программа македонских реформ. Показательно и назначение Лондоном нового посла в Вену сэра Ф. Картрайта. Знавший его по прежней службе министромрезидентом при Баварском дворе русский дипломат А.В. Вестман следующим образом характеризовал его взгляды: «он (Картрайт Е.Р.) мало доверял возможности искреннего сближения с Германией... В своих беседах со мною, он скорее показался мне сторонником наших последних соглашений с Англией по персидским и македонским делам. По поводу наших недавних затруднений с Австрией на почве балканских железных дорог он открыто становился на нашу сторону, не стесняясь громко критиковать образ действий барона Эренталя» 32. В этих условиях намечавшейся поляризации интересов двух оформившихся к 1907 г. группировок великих держав - Антанты и Тройственного союза - вспыхнул Боснийский кризис, положивший конец австро-русской Антанте на Балканах. Центральными для него стали вопросы об аннексии Боснии и Герцеговины Австро-Венгрией и провозглашении независимости Болгарии. Формально входившие в состав Османской империи провинции Босния и Герцеговина были в соответствии с решением Берлинского Конгресса 1878 г. оккупированы Австро-Венгрией и по соглашению с Османской империей 1879 г. на их территории вводилось австро-венгерское управление. Еще в 70-е гг. XIX в. руководитель внешней политики Габсбургской империи Д. Андраши определил значение Боснии и .Герцеговины для Австро-Венгрии. Он рассматривал аннексию этих провинций «при поддержании статус-кво Османской империи в качестве оружия в руках Австро-Венгрии (и Германии) против возрождения национальной государственности балканских народов»33. В сочетании с аннексией залогом прочной позиции Австро-Венгрии на Балканах и Ближнем Востоке должна была, по мнению Д. Андраши, стать совместная с Османской империей оккупация Новопазарского санджака - территории, разде-

32

АВПРИ. Ф. 138. Секретный архив министра. Д. 264. Л. 4, 4 об. Доверительная депеша гофмейстера Вестмана. 13/09/1908. 33 Шеремет В.И. Война и бизнес. Власть, деньги и оружие. Европа и Ближний Восток в новое время. М., 1996. С. 650.

135

ляющей Сербию и Черногорию, через которую из АвстроВенгрии вел прямой путь на Салоники, к Эгейскому морю. Глава австрийской дипломатии категорически выступал против раздела санджака между Сербией и Черногорией, так как наличие общей границы облегчало бы образование большого славянского государства, преграждавшего путь Австро-Венгрии на Ближний Восток3 . Проект аннексии Боснии и Герцеговины был тесно связан с национальной проблемой в Габсбургской империи. Нахождение в ее составе значительных областей со славянским населением на фоне роста национально-освободительного движения ставило вопрос о методах поддержания стабильности государства. В качестве его решения разными политиками рассматривались варианты подавления национально-освободительного движения и его очага, Сербии (которая стремилась к объединению вокруг королевства территорий с югославянским населением, в частности Боснии и Герцеговины), или преобразования монархии на началах триапизма. И в том, и в другом случае аннексия провинций представлялась первым шагом на пути к дальнейшим действиям35. Вместе с тем аннексия таила в себе ряд сложностей. Присоединение оккупированных провинций вело бы к увеличению славянского элемента в Австро-Венгрии, что, подрывая существовавшую дуалистическую структуру монархии, не отвечало интересам противников триализма. Не был определен вопрос о принадлежности Боснии и Герцеговины Цислейтании или Транслейтании, а необходимость его решения грозила новым конфликтом между двумя частями монархии. И все же преимущества аннексии, по расчетам Вены, перевешивали те трудности, которые она за собой влекла. С конца 1907 г. глава австро-венгерской дипломатии А. Эренталь предпринял шаги по подготовке аннексии внутри страны. Еще в декабре 1907 г. Объединенное совещание министров Австрии и Венгрии дало согласие на аннексию36. Более конкретные очертания принимали и планы в отношении Сербии. 34

Albertini L The Origins of the War. 3 Vols. Oxford, 1952-1957. Vol. I. P. 198. Ibid. P. 191-199; Писарев Ю.А. Великие державы. С. 19. 36 Albertini L. Op. cit. P. 193. 35

136

Эренталем велись консультации с начальником Австровенгерского Генерального штаба Конрадом фон Гетцендорфом, в ходе которых ему удалось убедить последнего, что истинной целью аннексии являлась Сербия" . Существование далеко идущих целей в отношении Сербии подтверждается и рядом других документов. Так, информируя германского статс-секретаря по иностранным дела В. фон Шена о своих планах, Эренталь помимо заявления о необходимости аннексии, писал о намерении покончить с «сербским революционным гнездом». Он также указал на возможность фактического раздела Сербии между Болгарией и Австро-Венгрией. В условиях ослабления и близости краха турецкого влияния в Европе, учитывая фактор нараставшего болгаро-сербского антагонизма, он считал целесообразным для Австро-Венгрии опереться на «Великую Болгарию» в противовес возможной «Великой Сербии» и России, которая, по его прогнозам, неизбежно захочет занять место Турции на Балканах38. В последние четыре года перед аннексией Австро-Венгрия всячески поддерживала Болгарию39, и не случайно объявление о болгарской независимости почти совпало во времени с декларацией об аннексии Боснии и Герцеговины. Младотурецкая революция июля 1908 г. дала новый импульс к разрешению боснийской проблемы. Австро-Венгрия стремилась обеспечить свои интересы в этом районе при новом режиме в Турции. Мероприятия, проводимые младотурками, могли привести к открытию вопроса о статусе провинций. Согласно восстановленной конституции 1876 г. планировалось пригласить депутатов от Боснии и Герцеговины в парламент, возникла вероят' ность получения этими провинциями автономии в рамках Османской империи. Сохранение за собой Боснии и Герцеговины стало рассматриваться Габсбургской монархией как вопрос престижа. Внешнеполитические условия для проведения аннексии оценивались Эренталем как благоприятные. Информируя Совет министров о своих планах 19 августа 1908 г. он охарактеризовал возможную позицию великих держав по этому вопросу. Он пола-

37

Conrad von Hotzendorf F. Aus meiner Dienstzeit. Bd. I. Vienna, 1921. S. 578-581. GP. Bd. XXVI (1). № 8927. Schoen an Billow. 05/09/1908. 39 Bridge F.R. From Sadowa to Sarajevo. The Foreign Policy of Austria-Hungary, 1866-1914. London, Boston, 1972.1». 304.

38

137

гал, что Германия не будет препятствовать Австро-Венгрии, боясь изоляции, Италия не имеет оснований претендовать на компенсации40, Франция поглощена решением марокканской проблемы, а Великобритания стремится сохранить хорошие отношения с Австро-Венгрией. Единственным заинтересованным государством являлась Россия, с которой велись консультации41. В рамках существования австро-русской Антанты вопрос об аннексии поднимался неоднократно. Так, при заключении австрорусского соглашения 1897 г. русский министр иностранных дел М.Н. Муравьев указывал на то, что эта проблема «потребует специального рассмотрения в надлежащее время в надлежащем месте»42. В преддверии Боснийского кризиса возможность аннексии обсуждалась главами МИД двух стран. Особое значение при этом приобрела инициатива А.П. Извольского от 2 июля 1908 г43 и договоренности, достигнутые в ходе встречи министров в замке Бухлау в Моравии в сентябре. Несмотря на то что позднее участники разошлись в изложении результатов обмена мнениями в Бухлау44, в настоящее время историки в основном едины в оценке тех событий. Извольский обещал не препятствовать аннексии в случае поддержки Австро-Венгрией России в вопросе о предоставлении военным судам последней права прохода через Черноморские проливы в мирное время. Однако очевидно также, что процедура осуществления этих планов, предполагающих пересмотр решений концерта великих держав, не была оговорена43. Последующее развитие событий продемонстрировало невозможность разрешения вопроса об аннексии Боснии и Герцеговины в рамках русско-австрийской Антанты. Вряд ли австровенгерский министр на это рассчитывал, особенно с учетом планов в отношении Сербии, не доведенных до сведения русского

40 Согласно договору 1879 г. в случае изменения статус-кво на Калканах в пользу Австро-Венгрии Италия должна была получить компенсации. Однако, по мнению Эренталя, аннексия Боснии и Герцеговины не могла рассматриваться как изменение статус-кво, поскольку она лишь формально закрепляла фактически существовавшее положение. 41 Bridge F.R. From Sadowato Sarajevo... P. 303. 42 Сборник договоров России с другими государствами. № 47. 43 OUA. Bd. I. № 9. 44 Исторический Архив. 1962. № 5. С. 113-147; OUA. Bd. I. № 79. 45 См., например: Виноградов КБ. Указ. соч. С. 79.

138

партнера. Показательно для иллюстрации противоречий то, что Извольский пытался добиться компенсаций для Сербии. Кроме того, и в Австро-Венгрии, и в Германии понимали, что решение вопроса о проливах в пользу России сомнительно из-за позиции Великобритании. Таким образом, для Эренталя свидание в Бухлау было выгодно с точки зрения ослабления позиции России еще до кризиса. Вместе с тем представляется, что аннексия определялась не столько конфликтом с Россией, сколько развитием ситуации в самой Австро-Венгрии и на Балканах. Поэтому некоторые австрийские политики, и прежде всего император ФранцИосиф, искренне пытались совместить несовместимое - и аннексию Боснии и Герцеговины, и поддержание дружественных отношений с Россией. В письме Николаю II австрийский император представлял аннексию как вынужденный шаг, не продиктованный неприязнью к России, выражал свою готовность оставаться верным соглашению 1897 г. 46. Как следует из мотивов проведения аннексии, для Австрии еще в большей степени, чем для Германии, была актуальна проблема методов сохранения стабильности внутри страны. Как и в Германии, желание поддержать стабильность государства вело к принятию политики подрыва регионального, а в перспективе и международного, статус-кво. На первом этапе кризиса происходила выработка стратегий поведения участников и согласование, насколько это было возможно, позиций в рамках союзов. Поскольку сведения неофициального характера о предстоящей аннексии и провозглашении независимости Болгарии появились раньше, чем были предпри. няты эти действия, то и дипломатическая активность великих держав по этим вопросам начала проявляться еще за несколько дней до непосредственных событий. Русский министр иностранных дел Извольский предпринял поездку по столицам европейских держав с целью найти поддержку своим планам в отношении проливов. При этом первоначально наметилась возможность трехстороннего соглашения по балканским проблемам между Австро-Венгрией, Италией и Россией за счет Турции. Такую идею выдвинул министр иностран-

46

АВПРИ. Ф. 138. Секретный архив министра. Д. 267. JI. 4-4 об. Франц-Иосиф Николаю II. 29/09/1908.

139

ных дел Италии Т. Титгони47. В качестве компенсации для Италии он на этом этапе удовлетворялся эвакуацией Австро-Венгрии из санджака. Однако, надеясь на возможность трехстороннего соглашения, Титтони не учитывал, что вопрос о проливах решался европейским концертом, а ключевой была позиция Великобритании. Если аннексия стала свершившимся фактом в результате односторонних действий Австро-Венгрии 6 октября 1908 г., эвакуация из санджака также зависела только от воли Габсбургской империи, то в ходе Боснийского кризиса России не удалось добиться согласия Великобритании на изменение режима проливов. Аннексия Боснии и Герцеговины в сочетании с провозглашением независимости Болгарии являлись действиями, подрывавшими стабильность в регионе, за которыми неизбежно должны были последовать перемены в распределении баланса сил. Прежде всего из этого исходили Великобритания и Германия при формировании своей позиции в ходе кризиса. Получив известия о готовившейся аннексии Боснии и Герцеговины и провозглашении независимости Болгарии, британский МИД предпринял попытки предотвратить эти события, охарактеризованные Греем в письме премьер-министру Асквиту как австро-болгарский заговор против младотурецкого режима48. Дело в том, что младотурецкая революция 1908 г. ненадолго изменила соотношение германского и британского влияния в Османской империи. Младотурки пришли к власти под лозунгами возрождения конституции 1876 г. и обеспечения Турции равноправия с великими державами на мировой арене, ими провозглашались идеи отказа от иностранного вмешательства, отмены капитуляций. Однако слабость Турции не позволяла всерьез рассчитывать на то, чтобы обойтись без поддержки великих держав. Поэтому во внешнеполитической сфере революция 1908 г. проявилась во временной замене прогерманской ориентации Порты на проанглийскую. Соответственно Великобритания попыталась, восполь-

47

OUA. Bd. I № 132. GP. Bd. XXVI (1). №8942. Tschirscky an das Auswartigc Amt. 03/10/1908. 48 Цит. no: Bridge F.R. From Sadowato Sarajevo... P. 305.

140

зовавшись сложившимися обстоятельствами, закрепить свое влияние в Турции 49 . В то же время британский посол в Петербурге А. Никольсон зондировал почву в России о возможности войны с АвстроВенгрией из-за аннексии. Получив отрицательный ответ из Петербурга, Британия не поощрила к войне и Турцию, сразу предложив поставить вопрос о компенсациях в финансовой сфере50. Оценивая военный потенциал Турции, наблюдатели отмечали, что на том этапе он уступал даже болгарскому, а война стала бы гибельной для стабильности младотурецкого режима51. В Великобритании осознавали слабость Турции и неизбежность раздела ее владений на Балканах. В таких условиях логичной для Великобритании политикой было принятие курса на урегулирование кризиса. При этом в качестве средства дипломатического давления на Австро-Венгрию рассматривалось непризнание Лондоном аннексии как действия, нарушавшего существовавший международный трактат. Боснийский кризис также поставил вопрос об отношениях Великобритании с Россией. Попытки Извольского получить согласие на открытие проливов для русских военных кораблей не встретили понимания в Лондоне. И в процессе переговоров о заключении англо-русской конвенции 1907 г., и в дальнейшем вопрос о проливах использовался Великобританией как средство оказания давления на Россию. В условиях начала Боснийского кризиса у Великобритании не было причин идти навстречу России в этом вопросе и отказываться от возможного рычага воздействия на нее в будущем. Британский МИД объяснял свой отказ необходимостью учитывать собственные интересы в Турции, отчаянным положением последней, а также неготовностью британского общественного мнения к разрешению вопроса о проливах в 52

пользу России . Представляется, что именно эти разногласия стали причиной, по которой Лондон первоначально предпочел созыву конференции двустороннее урегулирование австролч

Шеремет В.И. Босфор... С. 86. BD. Vol. V. №296. Grey to Lowther. 5/10/1908; №301. Grey to Nicolson. 5/10/1908. 51 Heller J. Op. cit. P. 15. 52 BD. Vol. V. №333. Bertie to Grey. 7/10/1908; №349. Grey to Lowther. 9/10/1908. DDF. t. XI. № 489. P. Cambon a Pichon. 13/10/1908. 50

141

турецкого конфликта при посредничестве третьих стран. На конференции могла быть поднята проблема проливов, и отношение к ней продемонстрировало бы отсутствие единства в лагере Антанты53. Лишь достигнув договоренности с Россией и получив согласие последней отложить рассмотрение проблемы проливов, державы Антанты 15 октября выступили с предложением повестки международной конференции54. Действия Австро-Венгрии не сразу получили однозначную оценку в Германии. Их первоначально осудили и кайзер Вильгельм, по собственному признанию, узнавший об аннексии из газет, и посол в Константинополе Маршалль фон Биберштайн. По мнению этих политиков, австро-турецкий конфликт неизбежно ослаблял позиции Германии в Турции, и так поколебленные революцией. Кайзер с возмущением писал, что Эренталь свел на нет плоды двадцатилетней деятельности германской внешней политики в Османской империи и своими действиями способствовал успеху там англичан55. С еще большим скептицизмом он отнесся к идее «Великой Болгарии» в силу очевидного существования болгаро-турецких противоречий56. Не случайно, Эренталь подчеркивал различие интересов Австро-Венгрии и Германии на Балканах. Австрийский министр отмечал, что не готов защищать целостность Турции любой ценой, а «Великая Болгария» не противоречит целям Габсбургской монархии57. Независимые действия Австро-Венгрии вызвали беспокойство среди ряда германских дипломатов. Исполнявший обязанности министра иностранных дел Кидерлен-Вехтер настаивал на регулярном обмене мнениями между германскими и австрийскими дипломатами. Он указывал на недопустимость ситуации, при которой Германия не информировалась заранее о намерениях

53

BD. Vol. V. № 294. Bertie to Grey. 4/10/1908. GP. Bd. XXVI (1). № 9045. Metternich an das Auswflrtigc Amt. 15/10/1908. 55 GP. Bd. XXVI (1). №9026. Marschall an das Auswartige Amt. 11/10/1908. Schlussbemerkung des Kaisers. 12/10/1908. 56 GP. Bd. XXVI (1). № 8947. Romberg an Bulow. Randbemerkungen des Kaisers. 20/06/1908. 57 The Great Powers and the End of the Ottoman Empire / Ed. by M. Kent. London., 1984. P. 37. 54

142

своего союзника58. Как отмечал посол в Риме А. Монтс, ошибкой германской политики была зависимость от Вены и недостаточно внимательный контроль над Эренталем59. В подобной оценке действий Австро-Венгрии выразились, с одной стороны, удовлетворенность Германии существовавшим статус-кво, а с другой - опасения в связи с возможными последствиями его изменения. Однако позицию кайзера, Кидерлена, Монгса и Маршалля разделяли не все лица, участвующие в принятии внешнеполитических решений. Рейхсканцлер Бюлов одобрил действия Австро-Венгрии и высказался за их поддержку. Бюлов считал, что своим отказом Германия оттолкнет в стан своих противников как АвстроВенгрию, так и Болгарию. Кроме того, аннексия Боснии и Герцеговины и провозглашение независимости Болгарии не несли в себе риска войны, а дипломатическая позиция Австро-Вснгрии в этом вопросе была достаточно сильной60. Влиятельнейший германский политический деятель Ф. фон Голыитейн был более откровенен в своих комментариях Боснийского кризиса,. Соглашаясь с Бюловым в признании необходимости поддержки Австро-Венгрии перед лицом «окружавших» Германию держав, он добавлял, что в балканском вопросе «Австрия, преследуя свои интересы, сражается в нашей битве»61. Кардинальное отличие балканского вопроса от вопроса морских вооружений состояло в том, что лишь в первом из них могла быть гарантирована союзническая верность Габсбургской монархии. Для Гольштейна было также важно обнажить слабость и разрозненность Антанты перед лицом объединенного фронта держав Центрального блока. Таким образом, преимуществами конфликта на Балканах, с точки зрения Гольштейна, являлись непосредственное участие в нем Австро-Венгрии и различие интересов держав Антанты в этом регионе62. 58

Kiderlen-WSchter: der Staatsmann und Menseh. Briefwechsel und Nachlass. Berlin, Leipzig, 1924. Bd. U.S. 17. 59 Ibid. S. 20 60 Бюлов Б. Воспоминания. М-Л., 1935. С. 339. 61 The Ilolstein Papers. The Memoirs, Diaries and Correspondence of Friedrich von Holstein 1837-1909. Vol. I Memoirs and Political Observations. Cambridge, 1956. P. 164. 62 Ibidem.

143

Позиция Бюлова и Гольштейна была принята в качестве основы для германской стратегии в кризисе. Берлин поддержал своего союзника. На Вильгельмштрассе пришли к выводу о возможности извлечь выгоды из сложившейся ситуации и попытаться улучшить свое международное положение. С наиболее резкой оценкой аннексии выступили Сербия и Турция. Уже 5 октября, т. е. до официального объявления аннексии сербский представитель в Лондоне заявил, что аннексия Боснии и Герцеговины будет национальной катастрофой для Сербии, а ее последствия гибельны для мира на Балканском полуострове63. Сербия требовала предоставления ей территориальной компенсации, альтернативой которой могла быть только война. Турция также поднимала вопрос о войне, как против АвстроВенгрии, так и против Болгарии, однако серьезность ее заявлений не была подкреплена наличием мощной армии. На первом этапе кризиса, таким образом, проявилось резкое обострение противоречий в трех конфликтных парах: австротурецкой по вопросу об аннексии Боснии и Герцеговины, болгаро-турецкой по вопросу о независимости Болгарии и австросербской по вопросу о компенсациях Сербии. Позиции Великобритании и Германии на этой стадии кризиса определялись рядом факторов. С одной стороны, в их действиях присутствовало стремление сохранить свое влияние в Турции, с другой стороны, ими учитывалась и важность отношений с Россией и Австро-Венгрией, которые до кризиса и на начальной его стадии проявили значительную долю самостоятельности. Кроме того, в их политике прослеживался мотив борьбы за укрепление своего влияния на Балканах в условиях предстоящих там изменений политической карты. Примечательно, что в ходе Боснийского кризиса помощник британского статс-секретаря по иностранным делам Чарльз Гардинг отметил, что будущее Великобритании в Азии связано с необходимостью поддержания дружественных отношений с Россией, которыми нельзя пожертвовать даже ради разрешения наиболее острого вопроса в противостоянии с Германией - вопроса о темпах строительства флота64. В своих инструкциях Э. Грей под63 64

BD. Vol. V. № 308. Grey to Whitehead. 5/10/1908. BD. Vol. V. P. 549-550. Supplement to № 500. Hardin je to Nicolson. 4/01/1909.

144

черкивал, что благожелательное отношение Великобритании к Турции ни в коем случае не должно оттолкнуть Россию, указывал на целесообразность проведения политики, способствующей сближению этих двух стран65. Очевидно, что в конфликтной диаде Австро-Венгрия - Турция и для Великобритании, и для Германии наиболее благоприятным исходом кризиса было достижение компромисса. Он был также единственно возможным с учетом неготовности Турции к войне. Тем более, что аннексия Боснии и Герцеговины, по оценке Форин оффис, практически не затронула реальных интересов Турции; можно было говорить лишь об ущербе для ее престижа. Признание роли Болгарии в регионе определяло отношение держав к турецко-болгарскому конфликту. Занимавший пост британского консула в Софии Дж. Бьюкенен подчеркивал в мемуарах, что «считал Болгарию наиболее важным фактором на Балканах»66. Показательно, что первоначально известия о планируемой Австро-Венгрией аннексии не вызвали особого беспокойства среди чиновников британского Форин оффис. Но когда постоянному помощнику статс-секретаря по иностранным делам Ч. Гардингу стало известно о провозглашении болгарской независимости, он указал на то, аннексия будет иметь эффект разорвавшейся бомбы67. Согласованность действий Австро-Венгрии и Болгарии, тот факт, что последняя при объявлении своей независимости не посчиталась с мнением России, вызвал в Лондоне озабоченность. Перспективы иметь Болгарию, как и Румынию, в германском лагере были неприятны Великобритании68. Идея сильной Болгарии как форпоста британского влияния на Балканах развивалась в британской внешнеполитической мысли, начиная с У. Гладстона. В связи с вопросом об отношении великих держав к Болгарии представляет интерес донесение германского консула в Софии. Он отмечал, что год назад Россия, Франция и, особенно, Англия несомненно поддержали бы провозглашение болгарской независимости. Австро-Венгрия, напротив, старалась бы удер-

65

BD. Vol. V. № 301. Grey to Nicolson. 5/10/1908. Бьюкенен Дж. Мемуары дипломата. М., 1991. С. 60. 67 Bridge F.R. From Sadowa to Sarajevo... P. 305. 68 BD. Vol. V. № 427. Minute by Mallet. 4/11/1908. 66

145

жать Болгарию от этого шага. Ситуация кардинально изменилась в 1908 г. Стороны поменялись ролями. Замеченная фон Ромбергом перемена в позиции держав Антанты в болгарском вопросе была обусловлена, во-первых, изменением отношения к Турции и взглядов на возможность проведения там своего влияния в связи с младотурецкой революцией. В соответствии с этим допускалась корректировка оценки места, отводившегося Болгарии во внешнеполитических расчетах великих держав. Во-вторых, независимость Болгарии, провозглашенная при согласовании с АвстроВенгрией, несомненно свидетельствовала о близости Софии к австро-германскому блоку. В то же время, по наблюдениям германского дипломата, от решительного осуждения действий Болгарии страны Антанты удерживало нежелание ссориться с новым болгарским царем и окончательно оттолкнуть от себя это государство69. На начальном этапе кризиса в турецко-болгарском противостоянии Германия склонялась к поддержке Турции. Еще в конце сентября 1908 г. в преддверии Боснийского кризиса заместитель германского статс-секретаря по иностранным делам Штемрих направил Маршаллю послание, в котором указывал на планы кайзера по созданию коалиции балканских государств для противодействия Софии в случае возникновения войны из-за провозглашения ее независимости. Вильгельм II видел в рядах противников Болгарии Румынию, Грецию, Сербию70. Антиболгарские настроения кайзера проявились еще раньше, когда в июне 1908 г. он писал о Болгарии как об «авангарде России на Балканах». В, связи с этим для подавления Болгарии он отмечал необходимость укрепления Сербии, сближения ее с Грецией - т. е. создания союза, способного поддержать Турцию71. Однако в ходе кризиса Берлин не мог не считаться с точкой зрения Вены, которая стремилась убедить своего партнера, что София будет проводить соответствующую австрийским интересам политику на Балканах72. Эта позиция союзника на первом

69

GP. Bd. XXVI (1). № 8977. Romberg an Billow. 8/10/1908. GP. Bd. XXVI (1). № 8958. Stemrich an Marschall. 29/09/1908. 71 GP. Bd. XXVI (1). № 8947. Romberg an Billow. Schlussbemerkung des Kaisers. 20/06/1908. 72 GP. Bd. XXVI (1). № 8962. Romberg an das AuswSrtige Amt. 30/09/1908. 70

146

этапе кризиса не вызвала ни поддержки, ни резкого осуждения Берлина. Осложнили отношение держав Центрального блока к Болгарии события, предшествовавшие провозглашению независимости, связанные с ее претензиями на управление Восточнорумелийской железной дорогой, занятой 20 сентября болгарскими войсками. Поскольку подобные действия нанесли ущерб в первую очередь австрийскому и германскому капиталу, постольку они повлияли на позицию этих держав в болгарском вопросе73. Таким образом, в разрешении кризиса в турецко-болгарской диаде у Великобритании и у Германии не было однозначных предпочтений в пользу одного из участников. На первом этапе кризиса этот вопрос стоял не особенно остро, стороны придерживались политики непризнания болгарской независимости как одностороннего акта, нарушавшего международный договор. К вопросу о компенсациях Сербии сложилось более определенное отношение среди великих держав. Сама логика австровенгерской политики и направленность аннексии в первую очередь против Сербии, а также признание возможности войны с ней исключали для Вены решение о предоставлении Сербии компенсаций. В этом вопросе она была поддержана Берлином. Лондон в своей политике в значительной степени должен был учитывать позицию России, которая поддержала Сербию в ее требованиях. Отказ Лондона от сотрудничества в данном случае, при том, что Извольскому именно из-за противодействия Великобритании не удалось достичь своих целей в вопросе о проливах, и эта неудача во многом толкала его на поиск компенсаций в иной области, вел к изоляции России. Тем не менее приверженность Англии содействию Сербии была не слишком сильной. Предлагая программу конференции, Грей в разговоре с германским послом Меттернихом специально отметил, что пункт о компенсациях включен в повестку лишь по настоянию Извольского, не отождествив, таким образом, позиции Лондона и Петербурга в 74 этом вопросе . Согласованное предложение держав Антанты о конференции, неприятие его Австро-Венгрией и Германией, заявление по73 74

Bridge F.R. From Sadowato Sarajevo... P. 304. GP. Bd. XXVI (1). № 9045. Metternich an das Auswartige Amt. 15/10/1908.

147

следней о поддержке своего союзника позволяют говорить о том, что с середины октября кризис вступил в своем развитии в новую фазу, характеризовавшуюся наличием противостояния между Антантой и Тройственным союзом. Конфликт Австрии и Сербии, поддержанной Россией и Великобританией, в наибольшей степени приближался к «игре с нулевой суммой», т. е. такому типу конфликта, где невозможен компромисс и выигрыш одного участника автоматически является проигрышем другого. Следующий этап развития кризиса охватил длительный период с середины октября до середины марта. В это время произошло урегулирование конфликта в рамках диад АвстроВенгрия - Турция и Турция - Болгария, противостояние же Австрии и Сербии (и России) достигло такого уровня, на котором стало возможным его перерастание в войну. Чиновники Форин оффис осознавали слабость позиции по вопросу о компенсациях для Сербии. Она была предопределена отсутствием ощутимых рычагов воздействия на Австро-Венгрию в этом конфликте. В Великобритании пришли к выводу о неготовности Сербии, как и России, отстаивать свои требования военным путем (постоянный помощник статс-секретаря по иностранным делам Ч. Гардинг полагал, что заявления Сербии о войне являются блефом75; в Лондоне отмечали, что Петербург пытался сдержать Белград76). Кроме того, русская дипломатия в значительной степени была скомпрометирована договоренностями, достигнутыми в Бухлау, где Извольский пожертвовал компенсациями Сербии ради достижения своих целей в вопросе о проливах. Выбор стратегии поведения Великобритании определялся реалиями европейской расстановки сил и системы союзов. Несмотря на то что, по оценке чиновников Форин оффис, локальная австро-сербская война без вмешательства России незначительно затронула бы Великобританию (британская торговля же в результате даже могла получить преимущества77), осенью 1908 г. в Лондоне пришли к заключению о необходимости предотвратить

75 76 77

BD. Vol. V. № 399. Whitehead to Grey. 21/10/1908. Minutes by Mallet, Hardinge. BD. Vol. V. № 340. Bertie to Grey. 8/10/1908; № 341. Bertie to Grey. 8/10/1908. BD. Vol. V. № 399. Minutes by Tilley, Maxwell. 21/10/1908.

148

развитие событий по такому сценарию78. В Форин оффис отдавали себе отчет в том, что следствием локальной австро-сербской войны и раздела Сербии явилось бы падение влияния России, а значит и Антанты, на Балканах, и даже, возможно, распад Антанты. Война же при участии Петербурга также не сулила шансов на успех из-за очевидной слабости России. При регулировании конфликта на этом этапе Англия могла оказывать воздействие лишь на Сербию, поэтому представители британского МИДа призывали Белград к сдержанности. Великобритания не связывала себя серьезными обязательствами в отношении Петербурга или Белграда, заявляя лишь о дипломатической поддержке и подчеркивая, что Лондон не доведет вопрос до состояния, провоцирующего военный конфликт79. На запрос русского посла графа Бенкендорфа о позиции Великобритании в возможной войне, вызванной нападением Австро-Венгрии на Сербию, Грей ответил, что не может сформулировать ее заранее80. Приближавшаяся зима частично сняла остроту проблемы, т. к. тогдашние армии и штабы не были готовы к развертыванию и началу ведения военных действий в зимний период. Между тем разворачивающийся кризис поставил вопрос о союзниках великих держав на Балканах. Получила развитие проблема отношения к Болгарии. Великобритания направляла свои усилия на то, чтобы способствовать турецко-болгарскому сближению. В документах британского Министерства иностранных дел отмечалось, что Болгария являлась важным элементом в расстановке сил на Балканах. В противостоянии Австрии, с одной стороны, и Сербии, Черногории, Турции - с другой, ее позиция определяла баланс. Представители британского внешнеполитического руководства указывали на желательность создания коалиции балканских государств и Турции под эгидой держав Антанты, которая могла бы воспрепятствовать австро-германскому продвижению на Балканы и Ближний Восток81. Примечательно, что Англия не одобряла подписание сепаратного договора между Турцией и Сербией из-за его неизбежной антиболгарской на-

78 79 80 81

BD. BD. BD. BD.

Vol. Vol. Vol. Vol.

V. № V. № V. № V. №

399. Minutes by Tilley, Maxwell. 21/10/1908. 416. Grey toNicolson. 29/10/1908. 441. Grey to Nicolson. 10/11/1908. 436. Buchanan to Grey. 9/11/1908.

149

правленности 82. Вместе с тем в британском общественном мнении не было единства в оценке степени совпадения русских и английских интересов на Балканах. Среди части либералов господствовала традиционная идея неприятия русского присутствия на Балканах и в Турции. Так, либеральная «Дэйли Ньюс» высказывала опасения попадания Турции и Болгарии в сферу русского влияния. В то же время другая либеральная газета «Дэйли Телеграф» и проправительственная «Тайме» заявляли о готовности идти с Россией рука об руку в славянском вопросе83. В конце ноября - декабре 1908 г. Берлин также начал проявлять большее внимание к Болгарии. Отмечая непредсказуемость в развитии австро-сербского конфликта и учитывая неурегулированность австро-турецких противоречий, на Вильгельмштрассе указывали на желательность для усиления позиций АвстроВенгрии заручиться поддержкой Болгарии. Австро-болгарскому сближению должно было способствовать наличие турецкоболгарских и болгаро-сербских противоречий. В письмах послу в Вене Г. Чиршки Бюлов подробно проанализировал сложившуюся ситуацию и задачи Австро-Венгрии. Не готовые к военному решению австро-сербского конфликта, державы Антанты, по мнению канцлера, сосредоточили свои усилия на достижении цели дипломатического «окружения» Австро-Венгрии и Германии. На противодействие подобной политике стран Тройственного Согласия были направлены планы Бюлова. Уязвимость позиций держав Центрального блока, в оценке германского канцлера, была связана с отсутствием соглашения между Веной и Константинополем, что позволяло Антанте втягивать Турцию в орбиту своей политики и проводить курс, направленный на создание союза балканских стран и Турции против Австро-Венгрии. В этой ситуации Австро-Венгрии следовало как можно скорее урегулировать вопрос отношений с Турцией, а также обеспечить себе поддержку со стороны Болгарии, Румынии и Греции. При этом позиции Софии канцлер придавал особое значение. Потенциальный союз Болгарии и Австро-Венгрии, с точки зрения Бюлова, затруднял любые действия России, славянские симпатии которой

82

BD. Vol. V. № 477. Grey to Nicolson. 7/12/1908. АВПРИ. Ф. 139. 2-ая газетная экспедиция канцелярии МИД. Д. 502. Л. 129, 129 об. Daily News. № 19625; Times. № 38876; Daily Telegraph. № 16780.

83

150

оказывались в этом случае разделенными между Софией и Белградом. Еще одной задачей, которую ставил германский канцлер, являлось осуществление раскола Антанты, «отрыва» Петербурга от Лондона. С точки зрения Бюлова, необходимо было заставить Россию понять, что согласие с Великобританией и противодействие Тройственному союзу не поможет ей в достижении внешнеполитических целей84. Кайзер даже предложил поддержать Россию в вопросе о судьбе проливов и подтолкнуть ее, таким образом, к открытому конфликту с Англией. Вильгельм II полагал, что Лондон вероятнее всего не пойдет на компромисс с Петербургом в этом вопросе, не желая отказом в поддержке Константинополю вызвать возмущение среди значительного мусульманского населения Египта и Индии. Россия же, опираясь на Центральные державы, могла, по мнению кайзера, в такой ситуации решиться на войну с Великобританией. Другой сценарий развития событий, рассматривавшийся Вильгельмом II, - согласие Англии с требованиями России, также давал преимущества Берлину. Для Петербурга в этом случае должно было стать очевидным, что лишь давление со стороны Берлина вынудило Лондон к уступкам. Демонстрация силы, как считал кайзер, могла повлечь за собой перегруппировку держав и втягивание России в орбиту германской внешней политики. Вильгельм II не исключал возможности возрождения Крымской коалиции держав. Однако в новой ситуации, по мнению кайзера, она была бы значительно ослаблена, а противостояла ей уже не одна Россия, но и блок Центральных держав, объединенных ко всему прочему общностью монархических идей85. Вряд ли возможно было надеяться на реализацию этого предложенного кайзером проекта. Да и сам Вильгельм II проявлял непоследовательность в своих планах разрешения кризиса. Если в декабре он выдвигал идею поддержки России, то до этого писал о возможности сближения с Лондоном на почве вопроса о проливах и заинтересованности в сохранении статус-кво в Турции8 . 84

GP. Bd. XXVI (2). № 9295. Billow an Tschirschky. 30/11/1908; №9294 Tschirschky an Billow. 3/12/1908; № 9292. Billow an Tschirschky. 12/12/1908. 85 GP. Bd. XXVI (1). № 9181. Kaiser an Billow. 13/12/1908. 86 GP. Bd. XXVI (1). №9026. Marschall an das Auswiirtige Amt. 11/10/1908. Schlussbemerkung des Kaisers. 12/10/1908.

151

В декабре наметилось столь желательное для Берлина решение австро-турецкого конфликта. Реакцией Турции на аннексию Боснии и Герцеговины стал бойкот австрийских товаров и услуг. Первоначально Эренталь занял жесткую позицию в отношении Турции и требовал снятия бойкота в качестве условия для ведения австро-турецких переговоров. Однако существенный ущерб экономике Габсбургсой монархии в результате бойкота, а также настоятельные рекомендации Германии (которая дважды в ходе кризиса удержала Вену от отзыва посла из Константинополя) урегулировать конфликт привели к смягчению позиции АвстроВенгрии87. Она согласилась на возобновление прерванных из-за бойкота переговоров. Решению, которое было бы благоприятным для Австро-Венгрии, по оценке Эренталя препятствовала лишь позиция великого везиря Киамиль-паши, известного своей проанглийской политикой88. Лишь в январе двум державам удалось достичь принципиальной договоренности о денежной компенсации. При этом Великобритания заявила о своем намерении способствовать урегулированию конфликта и посредничать при заключении соглашения89. Окончательно оно было подписано 26 февраля 1909 г. В соответствии с ним, турецкое правительство приняло от Австро-Венгрии под видом выкупа вакуфных земель 2,5 млн турецких фунтов. Декабрь 1908 - январь 1909 г. - период обострения болгаротурецкого конфликта и борьбы за Болгарию великих держав. Поводом к этому стала тронная речь султана при открытии парламента 17 декабря 1908 г., в которой было подчеркнуто, что провозглашение независимости Болгарии несовместимо с верностью Османской империи90. В конце января военные силы обеих стран были сконцентрированы на турецко-болгарской границе. Однако совместные демарши великих держав в Софии и Константино-

87

GP. Bd. XXVI (2). №9239. Marschall an das Auswartigc Amt. 5/12/1908; №9260. Schoen an Marschall. 10/01/1909; №9295. Bulow an Tschirschky. 12/12/1908. 88 GP. Bd. XXVI (2). № 9296. Tschirschky an Billow. 15/12/1908. 89 BD. Vol. V. № 506. Bertie to Grey. 7/01/1909. 90 GP. Bd. XXVI (2). № 9298 f. S. 520.

152

поле привели к деэскалации кризиса9'. В ходе развития турецкоболгарского конфликта и страны Антанты, и Центральные державы проявили стремление к его урегулированию, однако при этом каждый из блоков пытался провести его таким образом, чтобы обеспечить привлечение Болгарии на свою сторону. Австро-Венгрия предложила Болгарии заключение военной конвенции92. Вместе с тем между двумя государствами сохранялись противоречия по вопросу о Восточнорумелийской железной дороге93. Антанта использовала давление посредством финансовых ресурсов. В итоге болгаро-турецкое урегулирование было достигнуто 2 февраля 1909 г. на базе русско-болгаро-турецкого соглашения. Окончательно оно было подписано 6 апреля 1909 г. По этому соглашению, Россия отказывалась от 500 млн франков контрибуции, причитавшейся ей с Турции по итогам русско-турецкой войны 1877-1878 гг. Последняя в свою очередь отказывалась от компенсаций за Восточнорумелийскую железную дорогу, перечислив задолженность Болгарии (125 млн франков) на счет России. Петербург же существенно сокращал размер платежей Софии (до 22 млн. франков), предоставлял рассрочку и льготные условия выплат94. Однако позиция Болгарии в возможном конфликте оставалась во многом непредсказуемой. Так, в конце марта 1909 г. несмотря на принципиальное согласие Софии на схему урегулирования, предложенную Петербургом, Извольский не смог ответить Никольсопу на вопрос, на чьей стороне находится Болгария в австро-сербском и, соответственно, австро-русском конфликте95. Зимой 1908-1909 г. наметились возможные варианты развития австро-сербского конфликта. На протяжении этой фазы кризиса обе стороны рассматривали возможность войны и, соответ91

GP. Bd. XXVI (2). №9309. Schoen an Tschirschky. 28/01/1909; №9310. Tschirschky an das Auswartige Amt. 29/01/1909; BD. Vol. V. № 537. Grey to Bertie. 27/01/1909; № 538. Grey to Lowther. 28/01/1909. 92 GP. Bd. XXVI (2). № 9386. Aehrenthal an Btilow. 20/02/1909. 93 GP. Bd. XXVI (2). № 9355. Schoen an Pourtales. 10/04/1909; № 9357. Romberg an das Auswartige Amt. 20/04/1909; № 9359. Romberg an Billow. 24/04/1909. 94 Писарев Ю.А. Указ. соч. С. 46; История дипломатии. Т.Н. М., 1963. С. 668-669. 95 BD. Vol. V. № 761. Nicolson to Grey. 24/03/1909.

153

ственно, проводили мероприятия по подготовке к ней, в ходе которых особую значимость приобрел обмен мнениями между начальниками генеральных штабов Германии и Австро-Венгрии Гельмутом фон Мольтке-младшим и Францем Конрадом фон Гетцендорфом. Целесообразность ведения таких консультаций и разработки плана согласованных действий была подтверждена Бюловым и Эрентапем96. В послании от 21 января 1909 г. Мольтке заверил Гетцендорфа, что в случае нападения Австро-Венгрии на Сербию и проведения мобилизации в России, Германия придет на помощь своему союзнику. Мобилизация Германии, как считал Мольтке, неизбежно вызовет ответные действия со стороны Франции, несмотря на нежелание последней воевать, так как угроза отмобилизованной германской армии несовместима с безопасностью Франции. В этих условиях проведение мобилизации в Германии автоматически означало войну с Францией97. Прогнозы Мольтке свидетельствовали о чрезвычайной сложности локализации войны с участием великих держав. Это было обусловлено как существовавшей системой союзов, военных и мобилизационных планов, так и представлениями о характере войны и преимуществах в ней наступательной стратегии. Мольтке высказал распространенную в то время мысль о вступлении конфликта в неконтролируемую фазу развития с началом мобилизации, о том, что мобилизация означала войну. В результате консультаций начальников генеральных штабов двух стран обязательства Германии по отношению к АвстроВенгрии в рамках имевшего до того оборонительный характер Тройственного союза были значительно расширены. Они продемонстрировали существование принципиально новой международной ситуации, отличной от той, в которой заключался договор о создании Тройственного союза (Еще в декабре 1887 г. Бисмарк говорил, что для Германии балканский вопрос ни в коем случае не может быть мотивом для войны)98. К расширению сферы действия Тройственного союза на вопросы Ближнего Востока привлекал внимание русский посол в Берлине Н.Д. Остен-Сакен, подчеркивая что прежде оно «считалось противным интересам 96

GP. Bd. XXVI (1). № 9145. Aehrethal an Billow. 8/12/1908. Conrad von HotzendorfF. Op. cit. S. 379-384. 98 GP. Bd. VI. № 1163. Bismark an Prinzen Hcinrich VII. Reuss. 15/12/1887.

97

154

Германии ввиду ее традиционно дружественных отношений с „ оо

Россиеи» . Переписка Гетцендорфа и Мольтке предусматривала возможность выступления Италии против Австро-Венгрии. Действительно, аннексия Боснии и Герцеговины Австро-Венгрией дала импульс к некоторому сближению Италии с державами Антанты. Рим одобрил инициативу Тройственного Согласия по созыву конференции и даже угрожал в ситуации возможного англоавстрийского конфликта поддержать Великобританию. Мольтке заверил Гетцендорфа, что в случае участия Италии в войне против Австро-Венгрии Германия выступит против Италии. В то же время в период Боснийского кризиса канцлер Бюлов пытался поддерживать единство держав Тройственного союза, указывая Италии на отсутствие англо-австрийского конфликта и предостерегая Рим от разрыва с Веной100. Между тем руководство Австро-Венгрии проявляло колебания в определении своей политики по отношению к Сербии. 8 декабря Эренталь сообщил Бюлову о намерении прийти к решению этого вопроса в течение двух месяцев, а 20 февраля - об отказе от территориальных приобретений в Сербии101. В воспоминаниях Конрад фон Гетцендорф приписывал венгерскому влиянию подобный отказ от расширения империи за счет славян102. Фельдмаршал считал, что в период Боснийского кризиса был упущен благоприятный момент для удара по Сербии, позволявшего, с его точки зрения, решить внутренние проблемы Габсбургской империи. Сам Эренталь, однако, замечал, что включение Сербии в состав Австро-Венгрии было бы ошибкой. Он предсказывал скорую сербско-болгарскую войну, которая, по его мнению, и должна была уничтожить мечту о «Великой Сербии». В текущем же конфликте он предполагал после подписания окончательного протокола с Турцией предъявить Сербии ультиматум с требованием отказа от компенсаций и высказывал наде99

АВПРИ. Ф. 138. Секретный архив министра. Д. 280. J1. 23 об. Остен-Сакен Извольскому. 5/02/1909. 100 GP. Bd. XXVI (1). № 9072. Monts an das Auswartige Amt. 27/10/1908. Randbemerkung von Biilow. 101 OUA. Bd. I. №703; GP. Bd. XXVI (2). №9386. Aehrenthal an BOlow. 20/02/1909. 102 Conrad von HotzendorfF. Op. cit. S. 138.

155

жду на германское влияние в Санкт-Петербурге в решительный 103

момент Очевидно, что конфликт должен был вскоре так или иначе разрешиться. За пять месяцев с начала кризиса Австро-Венгрия предприняла меры по подготовке к войне, однако длительная поддержка страны в состоянии готовности к немедленной войне становилась бременем для ее экономики'04. Между тем Россия в январе 1909 г. дала заверения Сербии в поддержке ее требований компенсации. Оценивая этот шаг России, британский посол в Санкт-Петербурге Никольсон охарактеризовал его как ошибку, поскольку подобное заявление превращало сербский вопрос в проверку прочности обязательств Петербурга по отношению к Белграду, а также прочности Антанты при очевидной неготовности России к военному исходу105. В начале 1909 г. британский МИД признал возможность перерастания австро-сербского конфликта в войну. Постоянный помощник статс-секретаря по иностранным делам Ч. Гардинг замечал, австро-сербская война могла бы привести к уничтожению Сербии и Черногории, вмешательству России с Италией и в итоге - к всеобщей войне. Ни позиция России, ввиду ее военной слабости, ни позиция Франции, достигшей договоренности с Германией по урегулированию инцидента в Касабланке106 и незаинтересованной в военном исходе, не могли являться сдерживающими факторами для Австро-Венгрии107. Таким образом, констатировалось практическое отсутствие у держав Антанты рычагов воздействия на противостоящую коалицию. В качестве такого средства Великобритания рассматривала лишь непризнание аннексии, однако особенно после подписания 26 февраля австротурецкого протокола влияние этого фактора на ситуацию было минимальным108. На том этапе, по оценке руководства британского Министерства иностранных дел, особую значимость приобретала позиция Германии. В Великобритании считали, что нежелательность во103

GP. Bd. XXVI (2). № 9386. Bridge F.R. From Sadowa to Sarajevo. P. 316. 105 BD. Vol. V. № 525. Nicolson to Grey. 21/01/1909. 106 . История дипломатии. Т. II. С. 678. 107 BD. Vol. V. № 476. Hardinge to Nicolson. 6/12/1908. 108 BD. Vol. V. № 632. Nicolson to Grey. 1/03/1909. 104

156

енного исхода для Герм а н и и обусловливала наличие значительной вероятности его предотвращения. Причем Берлин мог воздействовать как на своего союзника, Австро-Венгрию, так и на Россию. Гардинг указы вал н а заинтересованность Германии в поддержании статус-кво н а Балканах, а также возможность при определенных обстоятельствах согласованных действий Великобритании, Франции и Германии на Ближнем Востоке. Посетивший Берлин помощник британского министра иностранных дел вынес из встречи с Бюл(, вым впечатление о неодобрении германским канцлером методов Эренталя109. О важности позицни Берлина для исхода кризиса писал и британский посол в Петербурге А. Никольсон. По его мнению, лишь угроза войны с Германией и сомнения в помощи Франции могли сдержать Россию в е е реакции на возможные действия Австро-Венгрии против Сербии. «Если в России будут знать, что Германия не вмешается, упадет последний сдерживающий барьер», - писал британский дипломат110. При том что Берлин продолжал в феврале - марте поддерживать Австро-Венгрию и отказывался воздействовать на нее в целях смягчения требований, предъявленных 1 марта в качестве условий восстановления нормальных отношений с Сербией, Великобритания и Россия Постепенно сдавали свои позиции в этом вопросе. Австро-Венгри} требовала полного изменения внешней политики Сербии, разору жен ия, отказа от компенсаций и готовности принять тот варр анх решения двустороннего конфликта, который предложит Веьа 27 февраля Грей, отказываясь от поддержки территориальных претензий Сербии, отмечал, что риск войны из-за этого вопр(,са д а ж е ДЛ я России являлся бы несоответствующим ее интересам"1. Однако ответы Белграда на австровенгерскую ноту 6 и 10 марта не сняли напряженности. Сербия заявила о том, что не требует никаких компенсаций, но и полностью не отказалась от Притязаний, соглашаясь передать вопрос на рассмотрение конференции великих держав и заявляя о своей готовности принять ее решение. Белград соглашался на одновременное с Австро-Венгр 1-ей разоружение. Наконец, 15 марта Сер109

BD. Vol. V. № 567 f. Hardir^e to Nicolson. 16/02/1909 BD. Vol. V. № 605. Nicolsoy t 0 Grey. 24/02/1909. 111 BD. Vol. V. № 621. Greytovjicoison. 27/02/1909. 110

157

бия подтвердила приверженность высказанной ранее позиции и отказалась от предложения торговых переговоров с Веной. В Форин оффис считали, что подобный ответ может вызвать австрийский ультиматум. Вместе с тем в Лондоне полагали, что смогут убедить Сербию его принять'12. Однако на этом этапе инициативу взяла в свои руки Германия. 21 марта Бюлов направил послу в Петербурге Пурталесу инструкцию с требованием запросить безусловного согласия России на отмену статьи 25 Берлинского трактата, регулировавшей статус провинций. Германский дипломат был уполномочен заявить Извольскому, что Берлин ожидал от Петербурга «точного ответа - да или нет». «Любой уклончивый, неясный или содержащий оговорки ответ» в Германии были склонны расценивать как отказ. В этом случае Берлин предупреждал о своем намерении «самоустраниться и предоставить события их собственному течению». Фактически из Берлина угрожали России, что не будут сдерживать Австро-Венгрию от нападения на Сербию"3. 23 марта, не советуясь с Францией и Великобританией, Извольский принял требования Германии114. После полного дипломатического отступления России исход кризиса был предрешен. Он вступил в заключительную фазу своего развития. 31 марта Сербия приняла требования АвстроВенгрии, а в апреле великие державы признали аннексию, санкционировав отмену статьи 25 Берлинского трактата. Очевидно, что «германский ультиматум» сыграл ключевую роль в разрешении кризиса в рамках конфликтной диады АвстроВенгрия - Сербия. Исполнявший обязанности министра иностранных дел А. фон Кидерлен-Вехтер, которому принадлежит авторство инструкции Пурталесу, объясняя предпринятый им шаг, говорил, что «знал, что русские не готовы к войне, не могут

112 BD. Vol. V. №629. Grey to Nicolson. 1/03/1909; №658. Grey to Beitic. 6/03/1909; №662. Gruie to Grey. 10/03/1909. №683. Whitehead to Grey 15/03/1909; GP. Bd. XXVI (2). № 9401, 9422, 9445. 113 GP. Bd. XXVI (2). №9460. Billow an Pourtales. 21/03/1909. Konzept von der Hand von Kiderlen. " 4 BD. Vol. V. № 757. Grey to Nicolson. 24/03/1909; №759. Bertie to Gn;y 24/03/1909.

158

воевать, и хотел извлечь наибольшую пользу из этого знания»" 5 . Требования Германии привели к отступлению противника и, с этой точки зрения, действия Кидерлена увенчались полным успехом. «Ультиматум» наглядно продемонстрировал ведущее место Германии в Тройственном союзе. Примечательно, что Берлин не проконсультировался с Веной, прежде чем предпринять этот демарш. Германский ультиматум сдержал не только Россию, но и те круги в Австро-Венгрии, которые военный исход конфликта расценивали как наиболее благоприятный. В России не было сомнений в готовности Германии к войне. Такой вывод содержали донесения как русского военного агента в Берлине, так и агента министерства финансов. Из первого следовало, что Германия делала ставку на войну в ближайшем будущем. Подобное заключение русский военный агент вывел из анализа вооружения германской армии. В ней шли на количественное увеличение даже тех его видов, которые могли устареть в течение короткого срока. При отсутствии расчета на скорое начало войны подобная политика в этой области оказывалась необъяснимой. Этот тезис был подкреплен доводами не только военного, но и политического характера. В донесении указывалось на ухудшающиеся для Германии перспективы развития ситуации в Европе. «Немцы хорошо понимают, что на континенте время против них, время - союзник России и славянства...». Стремление предотвратить развитие этой тенденции военным ударом могло быть соблазнительно для Германии. Вместе с тем решение Германии о начале войны военный агент ставил в зависимость от характера ее отношений с Англией. По оценке источника, в конфликте этих двух стран на море ситуация была обратной положению дел на континенте - здесь время было на стороне Германии и против Англии. Соглашение с Англией развязывало Германии руки. «Если такого соглашения не последует, - замечал автор, то я глубоко убежден, Германия будет сидеть тихо и не посмеет 116 ни с кем воевать на континенте»

115

Jonescu Т. Some Personal Impressions. London, 1919. P. 58. Цит. no: Albertini L. Op. cit. P. 286. 116 АБПРИ. Ф. 138. Секретный архив министра. Д. 280. JI. 4-21. Михельсон Остен-Сакену. 20/01/1909; Миллер- Остен-Сакену. 21/01/1909.

159

Основанием для обращения к вопросам англо-германского морского соперничества в тот момент стало их активное обсуждение на страницах европейских периодических изданий. Так, еще 12 августа 1908 г. британский канцлер казначейства Д. Ллойд Джордж дал интервью газете «Нойе Фрайе Прессе», содержавшее призыв к заключению соглашения об ограничении морских вооружений между Великобританией и Германией. Поводом к обсуждению вопросов двусторонних отношений послужил визит английского короля Эдуарда VII в Берлин в конце января 1909 г. Французская газета «Тан» писала о «начале новой эры в европейской политике», связывая его как со свиданием двух монархов, так и с только что заключенным франкогерманским соглашением но Марокко. Полуофициоз британского Форин оффис «Вестминстер газет» отмечал стремление народов Великобритании и Германии к взаимному пониманию и начало периода «разъяснительной работы» (Aufklarungsarbeit) в отношениях между двумя странами'17. Вместе с тем и представители британского внешнеполитического ведомства, и ряд наиболее влиятельных английских изданий занимали жесткую позицию в вопросе о возможности соглашения с Германией по морским вопросам. Английские газеты разных направлений сходились во мнении о том, что свидание Эдуарда VII с Вильгельмом 11 «не помешает Германии увеличивать свой флот, а Англии отвечать на это тем же»118. Показательна реакция одного из наиболее влиятельных чиновников британского Форин оффис Э. Кроу на упомянутое выше заявление Ллойд Джорджа: «... до некоторой степени вызывает тревогу то, что министры, обладающие очевидно несовершенным пониманием внешней политики, пускаются в публичную дискуссию за рубежом об «Антанте» с Германией... Я читал в газетах, что господин Ллойд Джордж едет в Берлин, чтобы обсудить этот вопрос... с адмиралом Тирпицем. По-видимому, сэр Э. Грей составит для господина Ллойд Джорджа руководство относительно того, что ему следует говорить в этом случае, и чего ему говорить не следует. Насколько лучше было бы, если бы он совсем ничего не

117 АВПРИ. Ф. 139. 2-ая газетная экспедиция Канцелярии МИД России. Д. 502. Л. 140 об. Temps № 17396. Л. 143; Westminster Gazette. № 4921. 118 Там же. Л. 138.

160

говорил!.. Чем больше мы говорим об экономии на вооружениях, тем более твердо Германия будет верить в то, что мы устаем от борьбы и она выиграет, продолжая [наращивать вооружения Е.Р.]».

Кроу исключал возможность достижения англо-германской Антанты. «Любая Антанта, - по его словам, - является не чем иным, как образом мыслей, расположением рассматривать действия и мысли другой стороны с дружественной симпатией. Антанты не являются предметом переговоров. Они - результат заключенных соглашений или логики событий»" 9 . Эта позиция, в наиболее отчетливой форме выраженная в пометках чиновника британского внешнеполитического ведомства, характеризовала английскую политику в рассматриваемый период. Таким образом, опасения русского военного агента о возможности заключения англо-германского соглашения не подтверждались. Если русский военный агент в Берлине допускал возможность того, что Германия решится на войну в 1909 г. в случае достижения договоренностей с Англией, то в других источниках мы не находим подтверждения этого тезиса. Берлин скорее стремился в ходе кризиса привлечь Россию на свою сторону, разбив англо-русское звено Антанты. По окончании кризиса «борьба за Россию» продолжалась на страницах газет Германии, Англии и Франции. Германские издания стремились убедить Петербург в нецелесообразности придерживаться ориентации на Антанту. Так, газета «Пост» утверждала, что «Тройственное соглашение является для всякого умного дипломата простым миражем, между, тем как хорошие отношения с соседними державами обеспечивают светлое будущее русскому государству». Берлинский полуофициоз «Берлинер Локал Анцайгер» замечал: «Опасность для России лежит на Востоке и никогда английский флот не станет защищать Владивосток. Не лучше было бы для России... жить в согласии со своими западными соседями, чтобы тем самым обеспечить европейский мир, и думать о Дальнем Востоке». Истоки неудач русской политики корреспондент этой газеты видел в русско-английском соглашении. Вторила ему в этом и Венская «Винер Альгемайне Цайтунг», указывая России на непригодность ее соглашения с Англией для решения вопросов Ближнего Востока. 119

The Mirage of Power. Vol. III. P. 430. Minute by Crowe. 18/08/1908.

161

«Франкфуртер Цайтунг» обращалась к руководителям германской дипломатии с призывом «не делать из России недруга» 20. Напротив, газеты Великобритании и Франции подчеркивали остроту русско-германского конфликта. «Вестминстер газет» замечала, что действия Германии в Боснийском кризисе являлись местью России за ее сближение с Англией. Французская «Тан» призывала Россию впредь следовать франко-английской политике, что, по мнению издания, должно было обеспечить ей «блестящий реванш» в будущем12'. С точки зрения развития англо-германского конфликта за достижение благоприятной расстановки сил в Европе основной целью Берлина в период Боснийского кризиса являлось отторжение России от Антанты с Великобританией. Как показали последующие события, в борьбе за Россию как союзника перевес остался на стороне Лондона. Представляет интерес оценка сложившейся в результате кризиса ситуации послом Великобритании в Петербурге А. Никольсоном, вскоре после событий, связанных с аннексией Боснии и Герцеговины, занявшим пост постоянного помощника статс-секретаря по иностранным делам. Британского дипломата удивило и насторожило то, как быстро сдалась в ходе этого кризиса Россия. Слабость Петербурга и проявившаяся неспособность его партнеров по Антанте оказать ему поддержку перед лицом Берлина, сам факт того, что существование Антанты не сдержало Германию от предъявления «ультиматума», утверждавшаяся гегемония Центральных держав в Европе - все это, но оценке посла, могло привести к сближению Франции и России с Германией. Тогда в предстоявшем, по мнению Никольсона, сражении за господство на море Великобритания оказалась бы в состоянии изоляции. Чтобы предотвратить развитие событий по такому сценарию британский дипломат настоятельно советовал своему руководству последовательно проводить политику сближения с Россией122.

120

АВПРИ. Ф. 139. 2-ая газетная экспедиция Канцелярии МИД России. Д. 502. Л. 293. Post №151; Л. 393. Berliner Lokal Anzeiger №182; Л. 297 об. Wiener Allgcmeine Zeitung № 9302; Л. 292 об. Frankfurter Zeitung № 89. 121 Там же. Л. 302. Temps № 17447. 122 BD. Vol. V. № 764. Nicolsonto Grey. 24/03/1909.

162

Более взвешенную оценку ситуации дал в своем меморандуме о возможности войны Ч. Гардинг. Он не разделял пессимизма Никольсона. Гардинг указывал на значительные противоречия между державами Центрального блока и франко-русского союза, которые исключали возможность их совместного выступления против Великобритании. Тем более что ни Россия, ни Франция не обладали для этого достаточными военно-морскими силами. Пока Великобритания сохраняла превосходство на море, делал вывод британский дипломат, ей нецелесообразно вступать в военные союзы и, в частности, давать России обязательства в поддержке. (Вместе с тем Гардинг допускал возможность пересмотра такой политики в связи с изменением обстоятельств в будущем). Постоянный помощник статс-секретаря считал незначительной угрозу распада Тройственного Согласия. Более того, Антанта получала определенные преимущества, поскольку в складывавшейся ситуации интересы Италии сближались с интересами Франции и Великобритании123. Если все наблюдатели сходились в том, что кризис завершился поражением России, став для нее «дипломатической Цусимой», то оценки его исхода с точки зрения влияния на европейское равновесие были различны - от панических, например, во французской газете «Сиекль», которая писала об изменении расстановки сил и угрозе доминирования австро-германского блока на Ближнем Востоке, до взвешенных - в «Вестминстер газет», авторы которой, отмечая торжество дипломатии германских государств, указывали вместе с тем на то, что последние не извлекли из кризиса особой пользы. В подтверждение этого тезиса газета приводила следующие факты: Россия осталась великой державой, общеславянское дело сохраняло свое великое историческое значение, Австрия получила лишь те области, которыми фактически владела, Сербия оставалась такой же слабой, как была раньше, Турция усилилась, а у Болгарии и России сохранились прежние добрые отношения. «В соотношении сил на Балканах, делало вывод издание, - в общем мало перемен, а те изменения, которые имели место, могут лишь содействовать соблюдению

123

BD. Vol. V. Appendix III. Memorandum by Hardinge on the Possibility of War. 04(?)/1909.

163

мира»'24. В этой оценке проявилась определенная степень несовпадения интересов великих держав, входящих в одну группировку. Явившись поражением для России, Боснийский кризис не стал таковым для Великобритании и Антанты в целом в противовес Тройственному союзу, что отразилось на спокойном отношении газеты к его исходу. Вместе с тем нельзя согласиться с выводом английского издания о содействии произошедших в ходе кризиса изменений делу мира. Действия Австро-Венгрии создали прецедент пересмотра статус-кво, закрепленного Берлинским конгрессом, и открыли, таким образом, новый этап борьбы за наследство Османской империи в Европе. Заключение «Вестминстер газет» об усилении Турции являлось преувеличением. Режим, утвердившийся в результате младотурецкой революции, оказался неспособным обуздать центробежные тенденции в европейских владениях Османской империи. Еще более серьезным последствием кризиса с точки зрения влияния на стабильность системы стало положение АвстроВенгрии. Очевидно, что достигнутая в ходе кризиса «дипломатическая победа» не разрешила проблем Двуединой монархии. Если в актив австрийской политики можно было занести формальное присоединение Боснии и Герцеговины, то пассив оказывался гораздо внушительнее. На этот факт обращала внимание английская газета «Спектейтор». К неблагоприятным для Двуединой монархии последствиям кризиса она относила размолвку с Италией и начало распадения Тройственного союза; охлаждение былых дружественных отношений с Англией; спутанность отношений с Францией; возбуждение славян не только вне, но и внутри империи; прямую, пока пассивную вражду Австрии со стороны Сербии и Черногории; возможность секретного соглашения Сербии и Болгарии против Австрии; очищение Новопазарского санджака и все стратегические последствия этого шага; страшное напряжение военных и финансовых сил империи; раздоры в венгерском и австрийском парламенте, вызываемые отчаянием славянского общественного мнения; необходимость платить за поддержку со стороны Германии и связанность свободы действий в 124 АВПРИ. Ф. 139. 2-ая газетная экспедиция Канцелярии МИД России. Д. 502. Л. 287-287 об. Siecle. № 26745; Л. 289.Westminster Gazette. № 4962.

164

будущем; внутренние затруднения при разрешении вопроса, к какой из составных частей Империи в конце концов должна быть присоединена Босния и Герцеговина; стоимость бойкота австрийских товаров в Турции и уплату за отторгнутые провинции125. Нестабильность Австро-Венгрии подрывала основы системы международных отношений. Существование Австрии, а затем Австро-Венгрии, как великой державы составляло одну из базисных характеристик Венской модели. Следствием событий 19081909 гг. стала утрата Австро-Венгрией шансов на поддержку ее политики со стороны государств Антанты. Разрыв согласия с Россией, углублявшаяся поляризация системы не позволяли рассчитывать не только на Петербург, но и на Лондон с Парижем. Хотя в Берлине неоднократно заявляли, и в ходе Боснийского кризиса, и в дальнейшем, о заинтересованности в сохранении Габсбургской империи как великой державы, следует учитывать, что приоритетом для Германии было удержание Австро-Венгрии как союзника в орбите своего влияния. Цели же Берлина на Балканах и в Европе не способствовали преобразованиям в Дуалистической монархии, способным сохранить и укрепить ее статус великой державы. Таким образом, растущая зависимость от Германии ограничивала возможности для разрешения внутренних национальных проблем империи. Хотя дипломаты стран Центрального блока поздравляли друг друга с успешным разрешением кризиса, военные круги акцентировали внимание на необходимости приготовлений к силовым действиям в дальнейшем. Фельдмаршал Конрад фон Гетцендорф указывал на создание ситуации, которая, вероятно, в будущем принудит Австро-Венгрию вести войну на нескольких фронтах. В качестве противников империи Габсбургов он называл Россию, Италию, Сербию, Черногорию126. Для Мольтке, как и для Конрада, кризис - время упущенных возможностей. «Я твердо убежден, - писал начальник Германского Генерального штаба, - в том, что война между Австро-Венгрией и Сербией была бы успешно локализована и после ее победоносного окончания монархия, укрепленная изнутри, завоевала бы пре-

125 126

АВПРИ. Ф. 139. Д. 502. Л. 238-239 об. Spectator. № 4211. Conrad von HotzendorfF. Aus Meine Dienstzeit. Bd. 1. S. 162-163.

165

обладание на Балканах, которое непросто было бы поколебать в дальнейшем»127. Период кризиса использовался для дальнейшей разработки военных планов, координации с союзниками, что проявилось в частности в консультациях между главами германского и австровенгерского генеральных штабов. Набирала силу тенденция рассматривать Европу как территорию противостояния двух вооруженных лагерей. И ушедший в отставку Шлиффен, и действовавший начальник Германского Генерального штаба Мольтке говорили об укреплении союза с Австро-Венгрией и поддержании сильной армии как о единственном средстве сдерживания в условиях замыкания вокруг Германии кольца врагов128. Однако не только в странах Центрального блока, но и в Великобритании оценки ситуации военными и политиками не всегда совпадали. Если британские дипломаты считали нецелесообразным силовое решение кризиса, то военные не скрывали своей готовности и даже стремления к войне. По сведениям германского посла в Лондоне Меттерниха, и генерал Френч, и адмирал Фишер считали желательным разрешение балканского вопроса в ходе общеевропейской войны. Адмирал Фишер при этом замечал, что таким образом мог быть уничтожен германский флот129. Ход и дипломатическое урегулирование кризиса продемонстрировали, что военные расчеты не являлись доминирующим фактором при выборе руководством великих держав стратегии поведения на данном этапе развития европейского конфликта. Вместе с тем создавались предпосылки для возрастания роли этих расчетов в дальнейшем. Боснийский кризис характеризовался слабым взаимодействием Великобритании и Германии, но задачи, которые ставились внешнеполитическими ведомствами двух стран, в значительной степени были обусловлены существовавшим конфликтом. Лондон и Берлин в ходе Боснийского кризиса вели борьбу за влияние на Балканах и в Турции. При этом они использовали средства дипломатии, экономические, финансовые, рычаги, силовое давле-

127

Ibid. S. 129. Herrmann D. The Arming of Europe and the Making of the First World War. Princeton, 1997. P. 130. 129 GP. Bd. XXVI (1). № 9124. .Metternich an Billow. 1/12/1908. 128

166

ние. На этом этапе конфликта в условиях неопределенности, порожденной обилием противоречий и незавершенностью территориального размежевания на Балканах, обе стороны проявили неготовность к его военному решению. Тот факт, что в своей политике на Балканах и Великобритания, и Германия опирались на союзников, придавал англогерманскому конфликту новое измерение. Это усложняло конфликт, а также сужало степень свободы действий Лондона и Берлина. Им сложнее стало выполнять функцию арбитров, Заинтересованных лишь в поддержании статус-кво. Значительную роль в этом сыграло обострение австро-русских противоречий и прекращение существования австро-русской Антанты, ставшее одним из показателей поляризации системы. В ходе кризиса происходило утверждение Великобритании и Германии в качестве лидеров Тройственного союза и Антанты. Однако течение кризиса также продемонстрировало нетождественность интересов государств в рамках существовавших группировок, возможности двух держав дистанцироваться от союзников и способствовать компромиссному решению ряда проблем. Незавершенность размежевания на Балканах, возможности достижения компромиссов, сочетания преимуществ в одном вопросе и уступок в другом предопределяли наличие относительно широкого поля дипломатического маневрирования. Так, например, Антанта получила временный перевес, добившись турецкоболгарского урегулирования на базе русско-турецко-бо.'иарского соглашения. Причем Э. Грей оценивал его чрезвычайно высоко, отмечая, что «Болгария стоит многих Сербий» ьо . Наличие противоречивых интересов государств & рамках Антанты и Тройственного союза, желание стран сохранить независимость от своих партнеров для более эффективного достижения целей собственной политики, вело к тому, что наряду с тенденцией к поляризации системы и установлению бол(;е четкой иерархии в Тройственном союзе и Антанте, во внешней политике великих держав наблюдалась также направленное против нее стремление к подстраховке, к сохранению путей для Поддержания дружественных отношений со странами, входящими в противоположную группировку. Так, германские политики стремились 130

BD. Vol. V. № 823. Grey to Nicolson. 2/04/1909.

167

смягчить свою жесткость по отношению к России и поддержку Австро-Венгрии заявлениями о большом вкладе Петербурга в мирное решение кризиса и сотрудничестве в этом вопросе России и Германии. Позиция Парижа и Лондона в ходе Боснийского кризиса побудила Петербург застраховаться от недостаточной лояльности партнеров по Антанте. Такой подстраховкой стало Потсдамское соглашение с Германией. Раскол Европы на Антанту и Тройственный союз не воспрепятствовал Парижу заключить с Берлином соглашение по Марокко. В Великобритании продолжали рассматривать возможности достижения с Германией договоренностей по вопросу о Багдадской железной дороге.

§2. Гонка морских вооружений как катализатор англо-германского конфликта Боснийский кризис разворачивался в период активного обсуждения в Германии и Англии вопросов морских вооружений и морского соперничества. Еще на предыдущем этапе развития конфликта Адмиралтейство стало воспринимать Германию в качестве противника на море (а Дж. Фишер в 1906 г. писал о ней как о единственном противнике131). Германская реакция на строительство «Дредноута», ее способность быстро мобилизовать ресурсы и включиться в гонку вооружений стала, с одной стороны, проявлением сопоставимости потенциалов двух стран, а, с другой - была использована для наглядной демонстрации «германской угрозы» британскому обществу и привлечения новых средств в целях оказания ей противодействия. Гаагская конференция 1907 г. не способствовала ослаблению морского соперничества. Еще за год до ее открытия британский посол в Берлине Ф. Лэссельс предупреждал об отрицательном отношении Германии к возможным британским предложениям по сокращению вооружений132. Британские инициативы были направлены на ограничение строительства кораблей и потому с полным основанием расценивались в Берлине как средство сохранить количественное превосходство английского флота. В речи в рейхстаге 30 апреля 1907 г. Б. Бюлов подтвердил прогноз 131 132

Fear God and Dread Nought. Vol. II. P. 102-103. BD Vol. VIII. .№ 163. Lascelles to Grey. 16/08/1906.

168

британского дипломата, заявив, что обсуждение этого вопроса невозможно и бесполезно'13. Маршалль фон Биберштайн охарактеризовал британские предложения как попытку средствами дипломатии обеспечить себе то, что Англия могла потерять в ходе соперничества134. Точно так же как Германия отказывалась рассматривать невыгодные для себя инициативы, Великобритания отвергала все предложения, связанные с ограничением применения флота, в частности использования его для блокады торговли противника, поскольку они сужали возможности британских военно-морских сил. В результате один из британских делегатов оценивал результаты конференции следующим образом: «Она послужила подтверждением того факта, что державы готовы к войне. Она не дала ощущения большей безопасности, скорее вселила обратное чувство»135. Если строительство «Дредноута», по образному выражению Фишера, «вогнало Германию в столбняк», то уже к концу 1907 г. она начала выходить из этого состояния. 18 ноября 1907 г. в «Норддойче Альгемайне Цайтунг» была опубликована новелла, одобренная впоследствии в феврале 1908 г. рейхстагом. Напомним, что суть этой поправки к морскому закону 1900 г. состояла в том, чтобы срок службы кораблей типа «дредноут» сократить с 25 до 20 лет. Таким образом, предполагалось ежегодное строительство четырех кораблей (3 дредноутов и 1 линейного крейсера) вместо предусмотренных ранее трех в период с 1908/9 по 1911/12 г. и двух - после 1912 г. до истечения срока действия программы в 1917/18 г.136. В июле-августе 1907 г. Германия начала строительство трех дредноутов «Вестфален», «Позен» и «Райнланд», были возобновлены работы на «Нассау». В октябре 1908 г. на верфи был заложен линейный крейсер «фон дер Танн» - аналог британского

133

Реакцию Форин оффис на это выступление см, в: BD. Vol. VIII. № 194. Grey to Nicolson. 1/05/1907; № 195. Grey to Nicolson. 1/05/1907. 134 PadfieldP. The Great Naval Race. Anglo-German Naval Rivalry. 1900-1914. New York, 1974. P. 162. 135 BD.Vol. VIII. № 258. Memorandum by Lord Reay. 22/10/1907. 136 MarderA. From the Dreadnought to Scapa Flow. P. 136; Berghahn V. Der Tirpitz-Plan., S. 575-604.

169

«Инвинсибла»137. Бюджет 1908/09 г., как и планировалось, предполагал закладку четырех линейных кораблей. В Великобритании же в 1907/08 финансовом году было начато строительство трех дредноутов, а бюджет на 1908/09 г. предусматривал закладку лишь одного дредноута и одного линейного крейсера. Возможность сокращения провозглашенной в 1905 г. программы строительства четырех больших кораблей ежегодно объяснялась теМ, что Великобритания намного опередила своих 1Я8

потенциальных соперников в гонке вооружении . Однако германская новелла 1908 г. вызвала серьезную озабоченность британских экспертов. По совету морских лордов первый лорд Адмиралтейства Р. МакКенна на заседании Кабинета министров 8 декабря 1908 г. рекомендовал правительству принять новую судостроительную программу и заложить в проект бюджета следующего года расходы на строительство шести дредноутов вместо планируемых четырех. Основания для ускорения темпов строительства были изложены Р. МакКенной в письмах, направленных в конце 1908 - начале 1909 г. министру иностранных дел Э. Грею и премьер-министру Г. Асквиту139. Проанализировав программу 1907 г.140 и начало ее реализации в Германии, глава морского ведомства пришел к следующим выводам: 1. Германия форсирует программу, изложенную в проекте 1907 г.; 2. ускорение темпов строительства осуществляется в обстановке секретности; 3. весной 1911 г. в составе германского флота определенно будет 13 линейных кораблей (дредноутов и линейных крейсеров); 4. весной 1912 г. он, вероятно, будет насчитывать 21 линейный корабль; 5. производственные мощности Германии при строительстве дредноутов равны британским. Первый лорД Адмиралтейства считал последнее заключение наиболее тревожным, способным вызвать сильное разочарование британской общественности. Вывод главы морского ведомства означал, во-первых, что британские верфи больше не имеют пре137

Jane F.T. Fighting Ships. London, 1914. P. 120, 124. См.: Глава I, § 1. m McKennaS. McKennaR. 1863-1943. A Memoir by Stephen McKenna. London, 1948.P. 71-79. 140 Новелла была принята рейхстагом в 1908 г., однако была опубликована в 1907 г., в связи с чем в документах Р. МакКенны фигурирует как программа 1907 г. 138

170

имущества в один год в скорости строительства (два года в Великобритании против трех лет в Германии)141 и, во-вторых, что Германия в 1908/09 и в 1909/10 гг. сможет заложить по восемь новых кораблей. Р. МакКенна отмечал, что максимумом производственных мощностей Великобритании является введение в строй восьми кораблей ежегодно (при сроках строительства корабля в два года). Обладая существенным превосходством по количеству стапелей для закладки судов, Великобритания не имела достаточного оборудования по производству вооружения, чтобы оснастить им более восьми кораблей в год. Одним из оснований для заключения МакКенны о потенциале Германии стало размещение германским правительством заказов на строительство кораблей, предусмотренных программой 1909/10 г., в октябре 1908 г., т. е. до одобрения рейхстагом ассигнований на их постройку. Первый лорд Адмиралтейства полагал, что и закладка этих кораблей будет произведена раньше сроков, указанных в программе. Соответственно, на них будут выделены средства, не отраженные в германских документах. Таким образом, Адмиралтейство опасалось того, что строительство германских кораблей программы 1909/10 г. будет начато за шесть месяцев до начала финансового года, за восемь - до голосования в рейхстаге и почти за четырнадцать до того, как будут размещены заказы на британские корабли этого же года. Разъяснения гер141

Директор морской разведки Э. Слейд сообщал о том, что, по полученной информации, Германия намерена сократить время строительства двух кораблей класса «Дредноут» программы 1906-1907 г. до двух лет. Э. Слейд не исключал принятия двухлетнего срока строительства для других германских кораблей. Cab. 37/91 № 2. Note drawn up at the Request of the First Lord of the Admiralty by the Director of Naval Intelligence. 8/01/1908. См. также: Cab. 37/100 № 97. Battleship Building Programmes of Great Britain, Germany, Prance, United States, Italy and Austria, by R. McKenna. 14/07/1909. P. МакКенна в этом документе приводил данные о темпах строительства военных кораблей а Германии. Он отмечал, что корабли класса «Дойчланд», закладка первого из которых была произведена в 1901 г., строились в среднем за 3 года и 2 месяца. В тот же период на строительство британских кораблей, за исключением «Дредноута», уходило 2 года и 9 месяцев. Однако по оценкам МакКенны, строительство германских кораблей «Нассау», «Вестфалсн», «Райнланд» и «Поммерн», начатое в августе 1907 г., могло быть завершено за 2 года и 2 месяца, 2 года и 4 месяца и 2 года и 6 месяцев, соответственно. Вывод, к которому приходил первый лорд Адмиралтейства, - «в Германии могут строить так же быстро, как у нас».

171

майского посла Меттерниха, что столь раннее размещение заказов продиктовано финансовыми соображениями и призвано предупредить планы кораблестроительных компаний по объединению своих усилий с целью оказать давление на правительство для поднятия цен142, было встречено в Великобритании с недоверием. Источники Адмиралтейства сообщали, что в ходе создания флота Германия уже превышала ассигнования, отпущенные на эти цели. Кроме того, в британское морское ведомство поступала информация о возросших производственных мощностях Круппа, основного поставщика вооружений и брони143. Основываясь на своем заключении о том, что реальные темпы строительства в Германии могут не соответствовать программам, МакКенна настоятельно рекомендовал планировать строительство флота Великобритании лишь исходя из производственных возможностей Германии и из посылки о решимости последней использовать все находившиеся в ее распоряжении ресурсы. Оценивая германские намерения, первый лорд Адмиралтейства выражал уверенность в том, что, наращивая темпы строительства, Германия стремилась к достижению равенства с Англией в морских вооружениях. Следование германской программе не давало 142

BD Vol. VI. № 156. Grey to Goschen. 18/03/1909. Cab. 37/100 № 97. Battleship Building Programmes of Great Britain, Germany, France, United States, Italy and Austria, by R. McKenna. 14/07/1909. По оценкам Маккенны, заводы Крупна могли обеспечивать вооружением и броней до 8 KOJ раблей в год. Однако с такой цифрой были согласны не все специалисты. По просьбе У.Черчилля, эксперт в этой области У.Уайг дал собственную оценку возможности наращивания темпов строительства германского флота. Основываясь на анализе выступления А. Тирпица в рейхстаге, сведениях с германских верфей и собственных знаниях, Уайг отмечал, что основным препятствием к сокращению сроков строительства кораблей в Германии являлась сложность в обеспечении их броней и артиллерией. Именно сроки изготовления орудий и орудийных установок, которые не могли быть сокращены, определяли темпы строительства германского флота. Ухудшали ситуацию в этой области рабочие волнения и угрозы забастовок на заводах Круппа в Эссене. По мнению Уайта, программа закладки четырех больших бронированных кораблей и ряда малых судов требовала чрезмерного напряжения промышленных ресурсов Германии. Любая попытка ускорить темпы строительства в этих условиях была обречена на провал. Осознание этого факта германским руководством отразилось в отсутствии официальных заявлений о сокращении темпов строительства кораблей. Cab. 37/103 № 32. Enclosure in Naval Expenditure, by W. Churchill.15/07/1910. 143

172

ей к 1914 г. преимущества перед Великобританией и поэтому по заключению МакКенны, было лишено смысла. Однако форсфование этой программы с целыо преодоления в ближайшие годы существовавшего разрыва оправдывало бы, с его точки зрения, все расходы144. В меморандуме, подготовленном морскими лордами для главы ведомства, сравнивались предполагаемые морские силы Германии и Великобритании в 1912 г. К апрелю 1912 г. Великобритания, при условии закладки в 1909 г. шести линкоров, должна была обладать флотом в 18 дредноутов и 25 додредноутов; Германия - семнадцатью дредноутами и десятью додредноутши. Учитывая сравнительную ценность каждого типа корабля (мощь дредноута оценивалась в 100 баллов, додредноута - от 40 до 80), прогнозируемое соотношение сил составляло 4/3 в пользу Великобритании, а в случае обладания Германией 21 дредноутом к весне 1912 г. - 5/4. Такое соотношение признавалось недостаточным для поддержания господства на море в ходе войны с Германией, поэтому морские лорды настаивали на включении в проект бюджета на 1909/10 г. расходов на закладку восьми кораблей. Содержание меморандума свидетельствовало о том, что принцип «двухдержавного стандарта» утратил свою актутьность, морские лорды подчеркивали, что борьба шла за утверждение стандарта только против Германии145. Современники отмечали значительную слабость флотов других европейских сран по сравнению с британским и германским. Так, авторы военноморского ежегодника Брасси писали в 1910 г., что «должно пройти еще много лет, прежде чем русский флот снова станет силой, с которой надо считаться»146. Несмотря на то, что принятие во Франции закона 1910 г. рассматривалось как позитивный факт в развитии французского флота, приходилось признать, что зтот акт в то же время являлся свидетельством отказа от любых попыток достичь или хотя бы приблизиться к равенству с Германией в морских вооружениях147. Рост расходов Германии на создшие 144

McKenna S. Op. cit. Р. 71-79. Marder A. From the Dreadnought to Scapa Flow. P. 155-156. 146 Brassey's Naval Annual. London, 1910. P. 63-64. 147 Ibid. P. 24, 63. См. также прогноз P. МакКенны соотношения сил флотов ведущих держав к июлю 1912 г. Cab. 37/100 № 97 Battleship Building Progranmes of Great Britain, Germany, France, United States, Italy and Austria, by R. McKenna. 145

173

кораблей также вызывал тревогу в Великобритании. При том, что предусмотренные бюджетом 1909/10 г. расходы на флот в Германии составляли 19 590 ООО фунтов стерлингов, а в Великобритании - 35 240 ООО ф. ст., германские ассигнования на строительство судов превышали британские (10 750 000 ф. ст. - в Германии против 10 320 000 ф. ст. - в Великобритании)148. В ходе парламентских дебатов в марте 1911 г. МакКенна указал, что рост этих расходов в Англии за период с 1904/05 по 1910/11 г. составлял 16 %, тогда как в Германии - 166 %. Данные по динамике роста были представлены первым лордом Адмиралтейства палате общин британского парламента149: Год Великобритания Германия (ф.ст) (ф.ст) 1904/05 4 275 489 11 263 019 1905/06 9 688 044 4 720 206 1906/07 8 861 897 5 167 319 1907/08 7 832 589 5 910 959 1908/09 7 406 930 7 795 499 1909/10 9 597 551 10 177 062 1910/11 13 063 874 11 392 856 Инициативы Адмиралтейства конца 1908 г., направленные на увеличение количества планируемых к постройке в 1909/10 г. судов до шести (предложение МакКенны) или восьми (предложение морских лордов), вызвали оживленные дискуссии в правительстве. Против предложений Адмиралтейства выступили У. Черчилль, Д. Ллойд Джордж, Дж. Морли и Дж. Берне. Ллойд Джордж писал Черчиллю в январе 1909 г.: «Адмиралы добывают ложную информацию, чтобы испугать нас»150. В обращении к 14/07/1909. По расчетам первого лорда Адмиралтейства, военно-морской флот Германии будет иметь в своем составе 17 дредноутов и 10 додредноутов, Великобритании - 16 или 20 дредноутов и 23 додредноута, Франции - 6 кораблей класса «Дантон» и 10 додредноутов, США - 8 дредноутов и 19 додредноутов, Италии - 2 дредноута и 6 додредноугов, Австрии - 2 дредноута (хотя в точности прогноза строительства австрийских дредноутов МакКенна не был уверен) и 6 додредноутов. 148 McKenna S. Op. cit. Р. 78. 149 Parliamentary Debates. House of Commons. London, Hansard, 5th Series. Vol. XXII. Col. 2017. 150 Цит. по: Виноградов К.Б. Дэвид Ллойд Джордж М., 1970. С. 103

174

Асквиту канцлер казначейства напомнил о предвыборных обещаниях либералов, указал на то, что принятие плана Адмиралтейства ставит под вопрос проведение социальных реформ и сулит либералам катастрофу151. В своей критике предложений Адмиралтейства У. Черчилль указывал на достаточность, по его мнению, превосходства Великобритании в судах додредноутного типа, а также в линейных крейсерах. Кроме того, у него вызывала сомнение способность Германии наращивать темпы строительства флота. Основанием для такого заключения был анализ финансирования германского флота и финансовых ресурсов Германии в целом. Если МакКенна при рассмотрении расходов на флот подчеркивал рост германских ассигнований на строительство кораблей, то Черчилль привлекал внимание к огромной разнице в средствах, отпускавшихся на поддержание флота в Великобритании и Германии. По данным Черчилля, она составляла 16 млн ф. ст. Помимо заключения о невысокой эффективности расходования средств британским Адмиралтейством, Черчилль делал вывод о том, что Германия тратила минимально возможные суммы на поддержание флота. Это исключало дальнейшее перераспределение средств в пользу строительства в структуре германских расходов на флот, поскольку в этом случае при ограниченных финансовых ресурсах невозможно было его поддержание152. Выводы Черчилля о сложностях финансирования германского флота подтверждались и другими источниками. Так, в обзоре финансового положения Германской империи, подготовленном британским Министерством торговли в 1909 г., указывалось на рост опоры на займы в процессе финансирования германского флота. Если в период с 1899 по 1906 г. в среднем займами обеспечивалось ежегодно 2,25 млн ф. ст. из общей суммы расходов, то в 1907 г. эта цифра поднялась до 2,75 млн, а в 1908 г. (по подсчетам британского Министерства торговли) до 4,25 млн153. Огромными темпами рос имперский долг Германии. В период с 1896 г. он увеличился в 2 раза и к 1 октября 1908 г. составил 151

Там же. Подробнее о предвыборной программе либералов см. там же. С. 76. Cab. 37/97 №19. A Note on Naval Estimates, 1909-1910, by W. Churchill. 2/02/1909. См. также ответ МакКенны на замечания Черчилля: Cab. 37/97 № 25. A Reply to Mr. Churchill's Note on Navy Estimates, 1909-1910. 5/02/1909. 155 Cab. 37/101 № 133. P. 16. Financial Position of the German Empire. 1/10/1909. 152

175

212,6 млн ф. ст154. Согласно приводимым в документе прогнозам германского правительства, к 1913 г. ожидался рост государственного долга как минимум на 50 млн., 23,25 млн из которых было связано с расходами на флот155. Слабость финансовой базы Германской империи обусловливалась особенностями внутреннего устройства государства. Доходы общеимперской казны обеспечивались некоторыми косвенными налогами и матрикулярными взносами составлявших Империю германских государств. Взимание прямых налогов являлось прерогативой не имперского правительства, а союзных государств. Неудивительно, что одной из основных проблем, с которой сталкивались сменявшие друг друга правительства Германской империи, был поиск источников финансирования общеимперских расходов. Недостаток финансовой основы создавал серьезные ограничители для расширения флотских программ. Как образно и вместе с тем точно заметил Черчилль в еще одной записке о германском морском строительстве, рост расходов грозил «размыть все дамбы, которые поддерживали социальное и политическое единство Германии»156. Политика повышения тарифов вела к столкновению между аграриями и промышленниками. Попытки увеличить матрикулярные взносы или забрать взимание части прямых налогов в ведение Империи обостряло отношения между имперским правительством и союзными государствами. Следствием увеличения государственного долга Германии явилось ограничение возможности получения займов под низкие проценты157. Черчилль полагал, что сложившаяся ситуация ставила германское руководство перед жесткой альтернативой. Какой курс в этих условиях примет Германия, - задавался вопросом британ-

154 Эта цифра не включает долга отдельных германских земель. Общий долг Империи и земель составлял к этому времени около 900 млн ф. ст. 155 Cab. 37/101 № 133. Р. 20. Financial Position of the German Empire. 1/10/1909. 156 Cab. 37/101 №147. German Naval Expansion: financial difficulties, by W. Churchill. 3/11/1909. 157 См. подробнее о финансировании военных расходов европейских государств в начале XX в.: Ferguson N. The Pity of War. NewYork, 1999. P. 105-143.

176

ский политик, - встанет ли она на мирный путь решения проблем или будет искать выход в насилии?158 Острота проблем, на которые указал У. Черчилль, проявилась в борьбе по вопросу о проведении финансовой реформы в Германии, вылившейся в кризис и распад «бюловского блока» и уход Б. фон Бюлова с поста канцлера Германской империи. Растущие расходы вели к тому, что вопросы внешней политики и, в частности морского соперничества с Великобританией, оказались в центре внимания германской политической, военной и финансовой элиты. Увеличение затрат на содержание флота вызывало недовольство в некоторых слоях германского общества. В частности, за достижение договоренностей с Великобританией стал активно выступать президент крупной германской компании «Гамбург - Америка» Альберт Баллин. С 1908 г. этот близкий императору Вильгельму II и вхожий в ведомство иностранных дел бизнесмен вел неофициальные переговоры о возможности заключения англо-германского соглашения с одним из ведущих британских финансистов Э. Касселем. Его восприятие финансовых возможностей Германии и перспектив ее морской политики близко к приведенной выше оценке Черчилля. В письме известному журналисту, редактору еженедельника «Цукунфт» М. Хардену от 21 сентября 1909 г. Баллин замечал, что если не удастся достичь взаимопонимания с Великобританией, то Германии предстоит новая финансовая реформа, которая может повлечь за собой серьезнейшие последствия159. В случае неудачи переговоров с Лондоном президент компании «Гамбург - Америка» по прошествии двух лет предсказывал Германии либо финансовый крах, либо войну. Примечательно, что изначально Баллин был в числе активных сторонников Тирпица, соглашался с разработанной адмиралом «теорией риска». Компания «ГамбургАмерика» поддерживала Флотскую лигу. Однако уже с 1908 г. Баллин стал выражать сомнения в целесообразности следования программе Тирпица, полагая, что Германия построила достаточно кораблей для поддержания торговли, а наращивание строи-

158 Cab. 37/101 № 147. German Naval Expansion: financial difficulties, by W. Churchill. 3/11/1909. 159 Yale University Library. Manuscripts and Archives. Letters of Albert Ballin to Maximilian Harden, 1909-1918. Microfilm.

177

тельства флота грозило финансовым крахом. Позже он фактически обвинил адмирала в том, что тот не хотел достичь соглашения с Англией. В пользу ведения переговоров с Великобританией высказывался и назначенный после отставки Бюлова на пост канцлера Т. фон Бетман-Гольвег. Выработкой возможных условий договоренности с ней занимался по его поручению А. Кидерлен-Вехтер, ставший в 1910 г. статс-секретарем по иностранным делам. В рейхстаге новый канцлер опирался на блок консерваторов и партии Центра. Последняя традиционно скептически относилась к программам увеличения флота. Для характеристики позиции консерваторов в отношении роста морских вооружений показательна статья в газете «Кройц Цайтунг» от 5 ноября 1909 г. Не отличавшийся симпатиями в отношении Лондона консервативный орган выступал в пользу англо-германского соглашения, поскольку его подписание давало возможность отказаться от политики наращивания морской мощи и сосредоточиться на приоритетной, по мнению «Кройц Цайтунг», задаче укрепления армии160. Однако наряду со сторонниками достижения договоренностей с Англией и с теми, кто не исключал возможности ограничить рост германских сил на море, в Германии продолжала сохранять влияние внутренняя оппозиция сокращению флота, представленная в первую очередь Флотской лигой. Бетман-Гольвег осознавал, что ему придется вести борьбу за проведение своей внешней политики161. Вместе с тем стремление к заключению англо-германского соглашения отнюдь не было равносильно готовности идти на односторонние уступки Великобритании. Несмотря на существовавшие трудности, позиции Германии рассматривались ее политическим руководством как достаточно сильные, позволяющие претендовать на получение со стороны Великобритании существенной компенсации в обмен на ограничение германских морских программ. В Великобритании, как показало обсуждение предложений Адмиралтейства 1908 г., также не было единства в отношении к планам наращивания морской мощи. Следствием этого стало 160 161

Kreuz Zeitung. 5/11/1909. GP. Bd. XXVIII. № 10325. Aufzeichnung von Bethmann Hollweg. 13/08/1909.

178

принятие в конечном итоге на первый взгляд компромиссного предложения премьер-министра о том, чтобы в бюджет 1909/10 г. внести расходы на закладку четырех дредноутов и, кроме того, заложить еще четыре дредноута не позже первого апреля 1910г., если в результате анализа хода реализации германской морской программы это будет признано необходимым. Как свидетельствовал Г. Асквит, такое решение удовлетворило Грея с МакКенной, с одной стороны, и Черчилля с Ллойд Джорджем - с другой. Премьер-министр предвидел, что его результатом станет более сильный флот в 1912 г., чем это предполагало изначальное предложение МакКенны162. Позже У. Черчилль писал: «В итоге было найдено редкое, но характерное решение. Адмиралтейство требовало шесть кораблей, представители экономических ведомств просили ограничиться четырьмя, и, в конце концов, мы сошлись на восьми»163. Действительно, Адмиралтейство поспешило добиться строительства восьми дредноутов вместо предполагаемых 164

шести . Принятие подобного решения означало некоторый отход Великобритании от традиционной практики выделения ассигнований на флот, что привлекло внимание министра колоний Л. Харкурта и вызвало резкую критику с его стороны. Фактически оно означало строительство восьми кораблей, финансирование четырех из которых, однако, не было включено в бюджет 1909/10 г. Расходы на постройку этих судов предусматривалось покрывать выпуском казначейских обязательств до включения их в смету бюджета следующего года. Харкурт готов был ожидать введения такого механизма от консервативного правительства, действующего в условиях угрозы поражения на выборах. В этом случае подобное решение явилось бы средством обязать преемников у власти строить большой флот. Однако, по мнению министра колоний, оно было финансово неосновательно и поэтому неприемлемо для либералов, ведь выпуск казначейских обязательств для финансирования строительства флота означал его оплату созданием текущего долга. Кроме того, прецедент мог ввести в искушение наращивать строительство флота, выводя его 162

McKenna S. Op. cit. P. 80. Churchill W. The World Crisis. 1911-1918. NewYork, 1923-1929. Vol. I. P. 37. 164 Padfield P. Op. cit. P. 207. 163

179

из-под действовавшего через процедуру утверждения бюджета контроля со стороны палаты общин и казначейства165. Таким образом, хотя и в значительно меньшей степени, чем Германия, Великобритания также сталкивалась с проблемой финансирования флота. Оппозиция значительной части либеральной партии большому флоту, приверженность сбалансированному бюджету ограничивали возможности руководства страны по наращиванию военно-морских сил. Уподобление Харкуртом решений либерального правительства возможным действиям консерваторов по-своему символично и закономерно, поскольку в политике по вопросу строительства флота либералы-империалисты, составлявшие наиболее влиятельную часть находившегося у власти Кабинета, были согласны с оппозицией. Они объединили свои силы с представителями военных и морских ведомств для противодействия сторонникам «малого флота» в рядах либеральной партии. Как писал наблюдатель, впервые за много лет флот стал предметом партийной политики166. В парламенте оппозиция делала преувеличенные заявления об относительной слабости британского флота. 16 марта МакКенна представил проект правительства в палате общин. А 29 марта по инициативе лидера оппозиции уже дебатировался вопрос о недостаточности правительственных мер для обеспечения безопасности Британской империи167. К этому времени Германия по просьбе Великобритании направила последней декларацию о намерениях, содержавшую заверения в том, что она не будет ускорять темпов строительства флота и предполагает в 1912 г. иметь 13 дредноутов. Представители правительства, Грей и Асквит, в своих выступлениях, хотя и упомянули о дружественном характере отношений с Германией, вместе с тем подчеркнули, что германская декларация о намерениях не может служить руководством британской внешней политики. Они призвали членов парламента принять в расчет вариант, согласно которому Германия в 1912г. будет иметь

165

Cab. 37/98 № 37. 24/02/1909. Brassey's Naval Annual. 1910. P. I. 167 Parliamentary Debates. House of Commons. 5th Series. Vol. III. Col. 39. 166

180

17 дредноутов. В результате дебатов план правительства был одобрен168. Два года спустя один из депутатов - представителей радикального крыла либеральной партии дал следующую оценку событиям весны 1909 г.: «Морская паника была не делом рук злых тори, но была создана заявлениями господина МакКенны и господина Асквита. Вся эта паника была сфабрикована на основании двух предположений в отношении Германии, которые были четко опровергнуты германским статс-секретарем по морским делам. Их (британского правительства - Е.Р.) военный министр делает и говорит то, что было бы осуждено каждым либералом, если бы это делал и говорил министр-консерватор»169. После того как стало ясно, что прогнозы британского Адмиралтейства в отношении Германии не оправдались, именно критика со стороны более радикально настроенных коллег по партии угрожала планам правительства. Показательно, что в преддверии дебатов весны 1911 г. виконт Р. Эшер направил письмо личному секретарю А. Бальфура с просьбой силами оппозиции организовать атаку на первого лорда Адмиралтейства, обвинив его в недостаточном противодействии германским притязаниям, которая помогла бы ему в борьбе с теми, кто выступал за сокращение флота170. Успеху агитации сторонников «большого флота» способствовал перевод базы для значительной части германского Флота Открытого моря из Киля в Вильгельмсхафен (где подходили к концу работы по расширению гавани), свидетельствующий о передислокации основных военно-морских сил Германии из Балтийского в Северное море и концентрации их против Великобритании171. Еще ранее, в ходе предвыборной кампании 1910 г. вопрос соответствия мощи британского флота задачам национальной обороны стал предметом острых дебатов. В своих выступлениях перед избирателями представители оппозиции критиковали морскую политику либерального правительства. Так, Бальфур заявлял, что «правительство не выполнило своего долга», в результа-

168

Ibid. Col. 57,61-62, 130-131. Ibid. Vol. 22. Col. 1992. 170 PadfieldP. Op. cit. P. 248. 171 MarderA. From the Dreadnought to Scapa Flow. P. 216. 169

181

те чего Великобритания очутилась в относительно худшем положении, как по количеству строившихся кораблей, так и по способности их строить. Лидер консерваторов отстаивал курс на огромное увеличение морской мощи Великобритании, которое бы навсегда положило конец страхам войн, вторжений, нарушения торговли или препятствованию дипломатии172. Хотя оппозиция противопоставляла себя правительству в вопросе о флоте в ходе предвыборной кампании, речи действовавшего министра иностранных дел Грея о перспективах британской морской политики были до некоторой степени созвучны выступлениям Бальфура. Безусловно, в отличие от нападавшего на правительственный курс Бальфура, Грей его защищал. Соответственно, его выступления не содержали панических заявлений о слабости британского флота. Однако статс-секретарь по иностранным делам подчеркивал, что Великобритания не должна довольствоваться лишь отказом от ограничения роста флота. Англичане должны быть готовы к ежегодному увеличению его бюджета таким образом, чтобы он сохранял превосходство перед любой комбинацией возможных противников171. В гораздо большей степени, чем Грей, противопоставляла свою позицию консерваторам и юнионистам либеральная «Дэйли Ньюс». Газета указывала, что вопросы флота и отношений с Германией рассматривались многими консерваторами как их козырная карта. Они давали возможность отвлечь внимание от насущных проблем внутренней политики и «притупить рациональные способности избирателей, отравив их ядом паники». Издание обвиняло Бальфура в том, что ради получения голосов он сознательно шел на риск «разжигания европейского пожара»; вместо того, чтобы сделать войну с Германией невозможной, он делал ее вероятной. Либеральный орган верил в объективные перспективы улучшения англо-германских отношений и исключение из них всякой возможности конфликта174. Несмотря на позицию радикального крыла либеральной партии, итогом агитационных кампаний стало наращивание мощи 172

Times. 25/01/1910. См. также выступление Бонара Jloy в Кэмбервелле. // Times. 8/01/1910 173 Ibid. 174 Daily News. 6/01/1910. 182

британского флота. Бюджетами 1910/11 г. и 1911/12 г. была предусмотрена закладка пяти линейных кораблей (четырех дредноутов и одного линейного крейсера) ежегодно. Предложение радикалов о сокращении расходов на флот было отвергнуто большинством депутатов в ходе дебатов весны 1911 г.; такая же судьба постигла и поправку лейбористов о том, что возросшие расходы на флот не были оправданы событиями за рубежом и представляли угрозу миру и национальной безопасности175. «Морская паника» 1909 г. вылилась в закладку в июленоябре 1909г. (т.е. несколько раньше обычных сроков) четырех кораблей программы 1909/10 г., в апреле 1910 г. - четырех дополнительных кораблей, а в начале 1911 г. (январе - марте) пяти кораблей программы 1910/11 г. Кроме того, в 1910 г. было начато строительство линейных крейсеров «Нью Зиланд» и «Австралия», оплаченных из бюджета британских доминионов'76. (Таким образом, «морская паника» выявила дополнительные ресурсы, находившиеся в распоряжении Великобритании, став катализатором процесса формирования имперского флота). В результате, одновременно для британского флота строилось пятнадцать современных кораблей. Не случайно Черчилль в письме Эдуарду VII назвал программу 1910/11 г. беспрецедентной177. «Морская паника» явилась одним из наиболее важных событий в развитии англо-германского конфликта. Произошедшая в ходе развернувшейся дискуссии фактическая эрозия традиционного «двухдержавного стандарта» свидетельствовала об изменении баланса сил в морских вооружениях среди европейских стран, об обострении англо-германского морского соперничества. Формально следование этому принципу еще продолжалось. По словам Г.Асквита в марте 1909 г., «двухдержавный стандарт был почти забыт в течение последних двух недель из-за неожиданного осознания силы одной державы. Однако он существует и должен оставаться»178. В речи от 26 мая 1909 г. премьер-министр еще сослался на него, но все же отметил, что этот принцип следует применять сообразно с политической ситуацией. Статс-

175

Marder A. From the Dreadnought to Scapa Flow. P. 220. Jane F T. Fighting Ships. London, 1914. P. 35-38, 43-44. 177 Marder A. From the Dreadnought to Scapa Flow. P. 215. 178 Parliamentary Debates. House of Commons. 5lh Series. Vol. III. Col. 48. 176

183

секретарь по иностранным делам Э. Грей весной 1909 г, ставил уровень расходов на британский флот в зависимость силы германского флота179. Адмиралтейство еще в апреле 1909 г . стало руководствоваться в своих оценках новым принципом, предполагающим обеспечение 60-ти процентного превосходства !шд Германией в дредноутах. Однако о наличии этого стандарта было официально заявлено лишь в марте 1912 г. в выступление первого лорда Адмиралтейства У. Черчилля в палате общИ н британ180

ского парламента . События 1909-1911 гг. продемонстрировали логику гонки вооружений. По заявлению Э. Грея в парламенте, промедление или выход из соревнования в сфере вооружений одной из держав может дать импульс рывку в расходах со стороны другой державы. Поэтому британский статс-секретарь по иностранным делам соглашался лишь на одновременное сокращение расходов на вооружения во всех странах181. Однако отсутствие Доверия, сложность проведения инспекций (вопрос о которых с т а в и л с я в ходе бесед Грея с Меттернихом), риск, связанный с последствиями возможной недооценки противника, чрезвычайно затрудняли выход из конфликтной спирали, тем более что любая инициатива по замедлению темпов строительства или сокращению вооружений могла восприниматься противником как свидетельство слабости. Так, например, аргументируя свою точку зрения о недостаточности закладки пяти кораблей, предусмотренный программой 1910/11 г., Ч. Гардинг отмечал, что соотношение пя 'ги британских кораблей к четырем германским едва ли может бь г х ь квалифицировано как «двухдержавный стандарт». Он поЛ аг ал, что ограничение строительства лишь пятью кораблями будет расценено Германией как проявление слабости и утвердит там восприятие возможности вскоре лишить Великобританию ее ПРе^осход182 ства в морских вооружениях . В рамках такого противостояния смогло реализоваться естественное для морского ведомства стремление н а р а щ и р а т г , мощь флота несмотря на то, что она порой превышала существующую 179

Ibid. Col. 60. '80 MarderA. From the Dreadnought to Scapa Flow. P. 183. 181 Parliamentary Debates. House of Commons. 5lh Series. Vol. XXII. Col- 1986. 182 Marder A. From the Dreadnought to Scapa Flow. P. 214-215.

184

потребность. В этом контексте понятны признания Фишера в частных письмах значительности британской морской мощи' 83 , а вместе с тем его нежелание ее афишировать184. Отметим, что Ллойд Джордж, отзываясь об этих событиях, указывал на то, что паника была отчасти спровоцирована самим Фишером в тот момент, когда его программа строительства дредноутов была поставлена под угрозу185. В 1909 г. позиции Адмиралтейства усиливал фактор депрессии 1908 г. в судостроительной отрасли и машиностроении. Большая судостроительная программа рассматривалась как лучшее средство для ее преодоления. Сказывалось также давление компаний, занятых строительством и вооружением военных судов. Их интересы были настолько значительны и обширны, что в 1907 г. в преддверии Гаагской конференции в меморандуме, подготовленном Адмиралтейством, указывалось на то, что оппозиция с их стороны станет серьезным препятствием принятию предложения по ограничению морских вооружений186. Однако все же при несомненном влиянии интересов промышленных и военных кругов на принятие некоторых решений, связанных с ведением внешней политики, определяющую роль в развитии англо-германского конфликта играло восприятие обеими сторонами государственных интересов. Оценивая значение гонки вооружений для развития европейского конфликта Э. Грей писал в воспоминаниях: «Если с одной стороны есть оружие, то оно должно быть и с другой стороны. Гели одно государство вооружается, другие не могут побуждать его к агрессии, оставаясь безоружными. Огромный рост вооружений в Европе, вызванное им чувство уязвимости и страха - вот что сделало войну неизбежной»187. В этом утверждении парадоксально сплелись два, на первый взгляд, противоположных тезиса о роли фактора военной мощи в международных отношениях. С одной стороны, Грей рассматривал ее как силу сдерживания (средство предотвратить агрессию). Однако оборотной стороной "'Journals and Letters of Reginald Viscount Esher / Ed. by M.V. Brett. London, 1934. Vol. II. P. 209. 184 Fear God and Dread Nought. Vol. II. P. 151. 1,5 Padfield P. Op. cit. P. 204. 186 Ibid. P. 158. 187 GreyE. Twenty Five Years. London, New York, 1925. Vol. I. P. 89-90.

185

наращивания вооружений являлось возрастание риска войны, связанное с непредсказуемостью последствий гонки вооружений, со страхом оказаться в ней позади и подвергнуться атаке более сильного противника. Рассматривая «морскую панику» с этой точки зрения, можно заключить, что она способствовала распространению в Великобритании именно этого «чувства уязвимости и страха» и, таким образом, вела к нарастанию напряженности в отношениях между двумя странами. Начавшаяся гонка вооружений требовала для ее поддержания постоянной эксплуатации темы угрозы со стороны противника. На страницах газет велась активная кампания против соперника188. Примером может быть одна из публикаций «Дэйли Экспресс» периода пика «морской паники», автор которой писал: «Каждый разумный англичанин, от крайнего тори до социалиста, считает, что сильный германский флот строится как прямая угроза Великобритании, и предназначен... для нападения на нашу торговлю и на наши берега... Пока Германия не начала строить мощный флот, ни один британец не представлял, что англогерманская война возможна. Сейчас вся наша морская и военная политика основывается на положении о том, что такая война может быть неизбежной»189. Д.В. Лихарев даже заключает, что «после событий зимы весны 1909 г. англо-германское морское соперничество вступило в такую стадию, за которой следует только война»190. Однако такой вывод представляется спорным. Война между Великобританией и Германией как результат морского соперничества вряд ли была возможна. Еще в 1904 г. Б. фон Бюлов писал одному из наиболее влиятельных германских политиков Ф. фон Голынтейну: «Если в войне будут участвовать лишь Великобритания и Германия, то последняя окажется практически бессильной. Захватом германских колоний, уничтожением флота и торговли, парализацией промышленности Великобритания очень скоро может принудить Германию к невыгодному миру»191. 188

См. подробнее: Hale О. Publicity and Diplomacy (with special reference to England and Germany. 1890-1914). New York, London, 1940. 189 Daily Express. 6/11/1909. т Лихарев Д.В. Морская политика Великобритании в 1900-1930 гг. Автореферат дис... докт. ист. наук. СПб, 1995. С. 25. 191 HolsteinF. Op. cit. Vol. IV. P. 312.

186

Ситуация очевидного превосходства Великобритании сохранялась и на рассматриваемом этапе развития конфликта. Гак, например, в ходе Второго марокканского кризиса 1911 г. Фишер указывал на то, что германский флот может быть уничтожен в течение 48 часов192. В Великобритании, несмотря на развернувшуюся «морскую панику», статс-секретарь по иностранным делам Э. Грей, выступая в парламенте в марте 1909 г., указал на широкие возможности для сотрудничества между двумя странами. При этом он также очертил границы сотрудничества. Два фактора, по мнению Грея, могли ему воспрепятствовать. Во-первых, попытка со стороны Великобритании изолировать Германию. Во-вторых, попытка Германии установить свое господство на континенте и тем самым изолировать Великобританию193. Таким образом, германский флот, как таковой, не воспринимался в Великобритании в качестве угрозы жизненным интересам. Однако сочетание морской мощи Германии с мощью ее армии (как орудия достижения европейской гегемонии), которую у Великобритании не было средств контролировать, представляло опасность. Этот факт осознавался и в Германии. В уже приводимом выше письме к Гольштейну Бюлов указывал на то, что если в англо-германскую войну будут вовлечена Франция и, в особенности Бельгия и Голландия, Германия увеличит степень риска, но у нее будет возможность достичь военных успехов и оказать давление со своей стороны194. В то же время и окончательное поражение Германии было возможно лишь в континентальной войне. , Однако значительная часть германских политиков и дипломатов воспринимала вопрос о флоте как центральный в отношениях между двумя государствами. По мнению посла в Лондоне Меттерниха, морская политика Германии явилась основным фактором, который определил участие Великобритании на стороне Франции и России. В качестве препятствия заключению соглашения между двумя странами посол рассматривал германский флот. В одном из своих донесений он отмечал, что Англии внушает страх не развитие германской экономики, а развитие ее 192

Fear God and Dread Nought. Vol. II. P. 384. Parliamentary Debates. House of Commons. 5th Series. Vol. III. Col. 57-58. 194 Holstein F. Op. cit. Vol. IV. P. 312.

193

187

военно-морской мощн195. Еще до событий 1909 г. в марте 1907 г. германский морской атташе в Великобритании писал, что «постоянно растущая морская мощь Германии составляет величайшее препятствие на пути свободы английской политики. Это ключевой момент в неудовлетворительных отношениях между двумя государствами»196. Политика Германии по отношению к Великобритании в вопросе о морском соперничестве в 1907-1911 гг.- это политика жесткой приверженности выполнению программы Тирпица. Так, например, пометки Вильгельма II на донесениях посла в Лондоне Меттерниха, свидетельствовали о нежелании жертвовать германским флотом ради хороших отношений с Великобританией197. Решимость продолжать гонку вооружений отразилась в комментариях кайзера на статью в «Вестминстер газет» от 16 июля 1910 г. Вильгельм II отмечал, что «...германский флот должен находиться в определенном количественном отношении к британскому флоту... Как только Англия нарушит это соотношение дополнительным строительством для создания несокрушимого превосходства (a crushing and inattackable superiority) над Германией, таким образом сводя германский флот и нацию к состоянию беспомощности, Германия должна немедленно принять новеллу, чтобы восстановить старое соотношение, и она сделает это»198. Вильгельм II соглашался с мнением морского атташе о целесообразности продолжения строительства флота, несмотря на позицию Великобритании, тем более что флот, по его оценке, становился фактором сдерживания для последней, заставляя «уважать твердую волю Германии»199. Кидерлен замечал, что в тот период все мысли кайзера были заняты только кораблями200. Каждая из сторон - Великобритания и Германия - рассматривала возможность снижения напряженности только за счет уступок противника. Показательна с этой точки зрения книга 195

GP. Bd. XXVIII. № 10244. Metternich an Billow. 1/01/1909. GP. Bd. XX1I1 (1). № 7785. Aufzeichnung Copers. 14/03/1907 197 GP. Bd. XXIV. № 8218. Metternich an Biiiow. 29/07/1908. Randbemerkungen des Kaisers. 198 AS 13017/10 UC II reel 70. 199 GP. Bd.XXVlII. № 10434. Widenmann an Tirpitz. 14/03/1911. Schlussbemerkung des Kaisers. 200 Kiderlcn-Wachter: Der Staatsmann und Mcnsch. Bd. II. S. 48. 196

188

Н. Энджеля «Великое заблуждение», вышедшая в свет в 1910 г., т. е. на волне «морской паники», и снискавшая себе славу пацифистского трактата. Действительно, пафос работы либерального публициста Н. Энджеля состоял в том, чтобы доказать иррациональность войны, в первую очередь с экономической точки зрения. Он утверждал, что война равно пагубна как для жертвы агрессии, так и для агрессора в силу взаимозависимости, а значит, и взаимной уязвимости экономик ведущих стран, что завоевание и установление контроля над той или иной территорией не имеет материальной ценности. Как писал автор предисловия к русскому изданию работы, «Норманн Энджель... блестяще доказывает, что война есть зло не только в нравственном смысле этого слова, но является злом и в экономическом смысле, не принося победителю ничего, кроме ущерба»201. За общими положениями работы стояли реалии англогерманских отношений. Н. Энджель писал об общности интересов Великобритании и Германии, проистекавшей из того, что германская промышленность в значительной степени поддерживалась английским кредитом, и ее рост означал увеличение спроса на британские услуги. Либеральный публицист не исключал возможности взаимовыгодного сотрудничества двух стран на Ближнем Востоке. Энджель стремился доказать несостоятельность пропагандировавшейся некоторыми английскими изданиями и авторами идеи о необходимости сокрушения германской мощи, однако в гораздо большей степени его работа была призвана убедить Берлин в иррациональности попыток подрыва британского могущества. Именно Германия представала в книге в качестве потенциального агрессора - Энджель рассматривал «германские мечты о завоевании», рассуждал о бесполезности захвата Германией Голландии или сокрушения ею Английского банка, отмечал, что уничтожение английского населения означало бы уничтожение наиболее ценного для Германии рынка. Автор «Великого заблуждения» стремился убедить своих читателей в том, что подрыв влияния Великобритании как мирового банкира, как гаранта существовавшей системы экономических взаимосвязей пагубен для всего мира. Несмотря на осуждение силовых 201

Энджель Н. Великое заблуждение. Этюд о взаимоотношениях военной мощи наций к их экономическому и социальному прогрессу. М., 1912. С. 4.

189

методов в политике, Эиджель не отрицал возможности, и даже необходимости их применения для сохранения британского лидерства. Об этом свидетельствовали предлагавшиеся им рецепты для британской политики. «В настоящее время существует только одна политика, - писал Энджель, - строить броненосцы. Другую политику - добиться соглашения о сокращении вооружений - Германия отвергла»202. По мнению Энджеля, «надо продолжать готовиться к войне»; учитывая возможность нашествия, «нельзя уменьшать военный бюджет»203. Автор «Великого заблуждения» выдвигал тезис, который позднее прозвучал также из уст морского министра У. Черчилля о жизненной необходимости флота для Великобритании в противоположность Германии, мощь которой покошщсь на сухопутных силах. Энджель допускал, и даже считал взаимовыгодным, англогерманское сотрудничество, но лишь при придании британского лидерства. «Морская паника» явилась отражением нового этапа в развитии англо-германского конфликта. Бхли на предшествовавшей стадии военные, чиновники, служащие аппарата Министерства иностранных дел увидели в Германии врага и приняли курс на обеспечение Великобритании военного и политического превосходства в противостоянии с ней, то новый этап характеризовался тем, что лица, ответственные за принятие решений в Великобритании, используя чувствительность английского общественного мнения к угрозе, исходившей с морских просторов, начали соответствующим образом обрабатывать его, загодя готовя к возможному обострению конфликта. При принятии решений правительство вынуждено было считаться с мнением парламента и общественном мнением. Успех того или иного внешнеполитического курса в значительной мере зависел от его принятия в обществе. Как замечал один из современников событий, «простой человек должен быть убежден еще до того, как потребуется его ответ»'04. В связи с этим одним из направлений подготовки к возможной войне с Германией неиз-

202 203 204

Там же. С. 270. Там же. С. 269. Hale О. J. Op. cit. Р. 246.

190

бежно становилась пропаганда германской угрозы внутри страны и подготовка британского общества к подобной войне. В то же время представляется, что пристальное внимание парламента, прессы к проблеме морского соперничества вело к тому, что именно она воспринималась частью политических и военных деятелей Германии как основная в конфликте с Великобританией; создавалась иллюзия того, что противоречия исчерпывались вопросом о темпах строительства флота. Постоянное обращение Великобритании к теме германской угрозы на этом этапе создавало в Германии еще одну иллюзию что германский флот действительно может использоваться как средство давления на Великобританию, что обладание им позволит вести Германии более активную «мировую» политику. Явная авантюра с посылкой «Пантеры» в Агадир и провоцирование Второго марокканского кризиса стало в некоторой степени отражением подобного восприятия англо-германских отношений.

§3. Агадирский кризис и успех британской политики «сдерживания» Не успела утихнуть «морская паника», как интересы Великобритании и Германии снова столкнулись, на этот раз в ходе международного кризиса. Агадирский кризис, по оценкам современников событий и историков, стал проявлением высочайшей степени напряженности в отношениях между двумя государствами, событием, поставившим их на грань войны. • На протяжении первого десятилетия XX в. Марокко являлось зоной острых противоречий между великими державами. То, что оно стало предметом двустороннего соглашения между Великобританией и Францией в 1904 г., придавало марокканской проблеме новое измерение. События Первого марокканского кризиса и последовавшей за ним Альхесирасской конференции утвердили представление о значимости марокканского вопроса в отношениях между Германией и англо-французской Антантой. Длительная борьба по этому вопросу, а также дипломатическое поражение на Альхесирасской конференции способствовали тому, что он стал рассматриваться Германией как вопрос престижа. После 1906 г. Германия предприняла ряд попыток достигнуть двустороннего соглашения с Францией по марокканскому 191

вопросу, чего ей удалось добиться в 1909 г. Договор 9 февраля 1909 г., признавая свободу германской торговли в Марокко, предполагал преимущество французских политических интересов205. Франция всячески стремилась закрепить свое влияние в Марокко, подтвержденное рядом двусторонних и международных соглашений, и поэтому ни для k o i - o не стала сюрпризом оккупация французскими войсками марокканской столицы в мае 1911 г., последовавшая под предлогом развивающегося внутреннего кризиса и беспорядков в стране. Статус Германии не позволял ей смириться с акцией, предпринятой Парижем и направленной на фактическое установление протектората над Марокко. Поэтому предвидя подобное развитие событий и не желая повторения сценария Первого марокканского кризиса и Альхесирасской конференции, в стремлении обеспечить себе компенсации в случае установления французского протектората, германское руководство заранее разрабатывало возможную ответную стратегию. Так, уже 28 апреля статс-секретарь по иностранным делам А. фон Кидерлен-Вехтер заявил французскому послу в Берлине Жюлю Камбону, что в случае оккупации Феса Францией германская сторона будет чувствовать себя свободной от каких-либо обязательств206. В качестве ответной меры Кидерлгн предполагал направить военные корабли в один из портов Маржко. 2 мая во время обеда с лидером партии Центра Эрцбергероь он упомянул о подобной возможности и поставил вопрос о поддержке со стороны партии Центра207. В мае же Кидерлен вступиц в контакт с немецкими фирмами, имевшими интересы в Марокко, в частности с крупнейшим объединением «Гамбург-Марокко»208. Третьего мая программа действий была изложена в меморандуме статс-секретаря по иностранном делам. Он считал необходимым, во-первых, поставить вопрос о сроках пребывания французов в Фесе. Кидерлен был у б е л е н в том, что они откажутся покинуть марокканскую столигу. А это создаст определенную правовую основу для дальнегших действий Германии. 205

История дипломатии. Т. II. С. 678. GP. Bd XXIX. № 10545. Aufzeichtfung von Kidmen. 28/04/1911. 207 Barlow I.C. The Agadir Crisis. Chapel Hill, 194(. p. 223. 208 Mortimer J.S. Commercial Interests and German Diplomacy in the Agadir Crisis // The Historical Journal. 1967. №. 10 (3). P. 442. 206

192

Следующим шагом должно было быть заявление Берлина о нарушении суверенитета султана в связи с пребыванием в Фесе французских войск. Соответственно, этот факт давал Германии основания считать Альхесирасский трактат утратившим силу и настаивать на обсуждении сложившегося положения и на удовлетворении интересов Берлина в связи с изменением сигуации в пользу Франции. Однако Кидерлен полагал, что дипломатические действия Германии, не подкрепленные военной мощью, не принесут успеха. Поэтому необходимо было найти такой объект, обладание которым могло склонить Францию к компенсациям. Им, с точки зрения статс-секретаря по иностранным делам, мог стать порт на Атлантическом побережье Марокко, Могадор или Агадир. Заняв один из этих объектов, Германия могла спокойно ожидать предложений со стороны Франции209. Именно неудачи Германии в сфере дипломатии, крупнейшей из которых стало создание Антанты, воспринимавшееся Германией как шаг на пути к ее изоляции, «окружению», провал германской политики на Альхесирасской конференции в сочетании со значительным экономическим и военным потенциалом усилили ее стремление искать разрешения внешнеполитических проблем с использованием силовых методов. Намерения Германии были подкреплены тем, что определенные круги во Франции, выразителем которых являлся, в частности, министр финансов Ж. Кайо, впоследствии в ходе кризиса возглавивший правительство, были заинтересованы в достижении соглашения с Берлином. При этом область возможного сотрудничества не исчерпывалась Марокко. Марокканский вопрос не являлся изолированным во франко-германских отношениях. На протяжении ряда лет, наряду с консультациями по этому вопросу, между двумя странами велись переговоры относительно финансового участия Франции в строительстве Багдадской железной дороги, совместных проектов в Африке и уточнения границы между Конго и Камеруном. В новом французском правительстве премьер-министру Ж. Кайо, выступавшему за компромисс с Германией, противостоял министр иностранных дел Ж. де Сельв, занимавший жесткую антигерманскую позицию. Секретные консультации с Кайо велись через советника германского посольства в Париже 209

GP. Bd. XXIX. № 10549. Aufzeichnung von Kiderlen. 3/05/1911.

193

фон Ланкена. Заместитель статс-секретаря по иностранным делам А. Циммерманн отмечал, что некоторые французские политики хотели вести с Германией переговоры и указывал на возможность получения компенсаций в колониальной сфере210. Германский посол в Париже В. фон Шен писал о том, что, согласно его источнику, Кайо считал возможным даже передать Германии порт на Атлантическом побережье Марокко. Очевидной являлась направленность подобной сделки против Великобритании211. Решение германского руководства направить «Пантеру» в Агадир оказалось не очень удачной попыткой поддержать во Франции те силы, которые были готовы к франко-германскому сотрудничеству. Пребывание германской канонерской лодки в марокканском порту, казалось бы, являлось аргументом в пользу решения о предоставлении Берлину компенсаций. После того, как в начале следующего года факт франкогерманских переговоров стал достоянием гласности, помощник британского статс-секретаря по иностранным делам А. Никольсон оценил их следующим образом: «Я должен сказать, что сделанные разоблачения в определенной степени объясняют раздражение, поднявшееся против нас в Германии в связи с тем, что мы поставили под угрозу возможность достижения удовлетворительного соглашения с Францией. Конечно, мы были в совершенном неведении относительно секретных переговоров, которые Кайо вел через финансистов и другие каналы: без сомнения, германское правительство считало, что оно сможет прийти к гораздо более благоприятному соглашению, чем это оказалось на 212

деле» . При планировании своего демарша с отправкой в Агадир «Пантеры» германским руководством рассматривалось два возможных сценария развития событий: первый предполагал локализацию конфликта, ограничение его двусторонними рамками и как исход - получение от Франции компенсации в колониальной сфере (Германия рассчитывала на территориальные уступки в Конго). Второй вариант был связан с вмешательством в ход кри2,0

GP. Bd. XXIX. № 10572. Aufzeichnung Zimmermanns. 12/06/1911. GP. Bd. XXIX. № 10555. Schoen an Bethmann Hollweg. 7/05/1911. 212 NicolsonH. Sir Arthur Nicolson. First Lord Carnock. A Study in the Old Diplomacy. London, 1937. P. 349.

211

194

зиса Великобритании. Учитывая, что в последнем случае Германия была бы вынуждена действовать в условиях дипломатичен

213

г

скои изоляции , а также неприемлемость для Берлина воины с Великобританией из-за Марокко, этот вариант, по мнению кайзера, был чреват провалом германской политики. При этом вмешательство Великобритании было вполне вероятно. Именно это обстоятельство вызвало у Вильгельма II сомнения в целесообразности планируемых Кидерленом шагов. Лишь 26 июня кайзер одобрил отправку военных кораблей в Марокко21'1. Связывая успех операции с неучастием в урегулировании конфликта Великобритании, Германия стремилась к быстроте ее проведения, чтобы не дать Лондону времени для вмешательства. Выбор Агадира в качестве пункта назначения канонерской лодки «Пантеры» отчасти был обусловлен удаленностью гавани от побережья Средиземного моря, что, как полагали в Берлине, обеспечивало меньшую заинтересованность в решении вопроса Великобритании215. Неадекватность оценки германского руководства возможной реакции Англии на эти действия видна из отношения посла в Лондоне Меттерниха к направлению в Агадир «Пантеры». Германских представителей за рубежом предварительно не уведомили об этом шаге. После получения известия о «прыжке «Пантеры» Меттерних, вынужденный самостоятельно делать выводы о целях своего правительства, пребывал в полной уверенности в готовности и стремлении Берлина к войне. Советник британского посольства фон Кюльман, осведомленный больше, чем его непосредственный начальник, знал, что отправка кораблей - блеф, рассчитанный на получение компенсации216. Внешнеполитическое руководство Германии не проинформировало о своих наме' " Австро-Венгрия, у которой практически не было интересов в Марокко, даже не была предварительно предупреждена о «Пантере». Венгрия на том этапе была заинтересована в получении займа в Париже, и венгерский премьерминистр заявил о том, что марокканский вопрос находится вне сферы действия австро-германского союза. См.: Bridge F.R. Great Britain and Austria Hungary, 1906-1914. A Diplomatic History. London, 1972. P. 175. Италия еще в 1900 г. заключила с Францией соглашение о взаимном признании интересов Франции в Марокко и Италии в Триполи и Кирснаике. 214 GP. Bd. XXIX. № 10576. Kiderlcn an das AuswSrtige Amt. 26/06/1911. 215 GP. Bd. XXIX. № 10549. Aufzeichnung von Kidcrlen. 3/05/1911. 216 Kuhlmann R. Erinnerungen. Heidelberg, 1948. S. 338.

195

рениях не только послов. Возглавлявший морское ведомство А. фон Тирпиц, по собственному признанию, узнал об отправке «Пантеры» случайно, частным образом, в момент отъезда в летний отпуск217. Этот факт свидетельствовал как о том, что Германия не готовилась к ведению военных действий, так и об отсутствии согласованности в определении методов проведения внешней политики между германскими ведомствами. В Форин оффис было известно о возможных осложнениях в связи с ситуацией в Марокко. Еще 9 апреля французский посол в Берлине Жюль Камбон предупреждал свое правительство о предполагаемых требованиях компенсации со стороны Германии в случае нарушения Францией условий Альхесирасского договора. В качестве подобной компенсации он указывал на порт в Марокко218. 12 апреля Поль Камбон передал эту информацию представителям Форин оффис. Еще ранее 10 апреля 1911 г. глава Форин оффис Эдуард Грей в письме послу в Париже Ф. Берти сформулировал свою позицию в отношении Франции с учетом грядущих осложнений в Марокко. Отметив, что в период Первого марокканского кризиса в случае франко-германского столкновения, произошедшего по инициативе Германии, дух соглашения 1904 г. потребовал бы от Великобритании оказать помощь своей союзнице, министр иностранных дел, однако, добавлял, что в настоящий момент какие-либо безусловные обязательства, данные Франции, не нашли бы поддержки в парламенте219. Таким образом, Великобритания осталась верна своей политике не связывать себя прочными обязательствами с партнерами по Антанте и сохраняла возможность выбора по мере развития событий. Кроме того, в английских внешнеполитических кругах было принято решение не доводить до сведения Германии, какую именно позицию может занять Великобритания в ходе предстоявшего 220

кризиса . Подобная точка зрения не отвечала устремлениям тех чиновников Форин оффис и представителей дипломатического корпу217

TirpizA. Erinnerungen. Bd. I. S. 181. DDF. 2 serie. T. 13, № 221. J. Cambon a Cruppi. 9/04/1911; № 222. J. Cambon a Cruppi. 9/04/1911. 2,9 BD. Vol. VII. № 206. Grey to Bertie. 10/04/1911. 220 BD. Vol. VII. № 343. de Salis to Grey. 2/07/1911. Minutes by Crowe, Nicolson. Grey. 3/07/1911. 218

196

са, которые выступали за укрепление Антанты. Постоянный помощник британского статс-секретаря по иностранным делам А. Никольсон высказывал опасения того, что Германия заманит Францию в ловушку221. Ф. Берти боялся, что под давлением Германии Франция может пойти на соглашение с ней по вопросам, не столь значительным для интересов Парижа, но важным для Лондона. Такой шаг объяснялся бы неуверенностью французского правительства в надежности опоры на Антанту с Великобританией. По словам посла, французские политики и дипломаты стремились «к чему-то более очевидному для Германии и полезному для Франции, чем существовавшая Антанта с Великобританией». Вместе с тем Берти признавал определенные плюсы для Англии в сохранении существовавшего положения. Чувство неуверенности, распространенное во Франции, гарантировало Лондон от неблагоразумия и чрезмерных притязаний Парижа в переговорах с Германией. Все же, отдавая себе отчет в невозможности заключения с Францией военно-политического союза, Берти считал необходимым принять все меры по подготовке вооруженных сил и флота Великобритании и Франции к совместным действиям222. В мае 1911 г. в германской и британской прессе появились намеки на возможность обострения ситуации. Так, «Тайме» 2 мая 1911 г. в заметке под заголовком «Германское предупреждение» процитировала отрывок из статьи «Норддойчс Альгемайне Цайгунг», в которой указывалось на то, что в случае если независимость султана будет поставлена под угрозу, Альхесирасский .1 рактат утратит свою силу и державы обретут свободу действий в Марокко. По оценке «Тайме», подобное заявление не соответствовало франко-германскому договору от 9 февраля 1909 г.223. 8 мая в германской прессе появилось сообщение о том, что Германия готовится направить в Марокко три крейсера. Однако на следующий день оно было опровергнуто официозом «Норддойче Альгемайне Цайтунг»224.

В1

BD. Vol. VII. № 263. Nicolson to Bertie. 11/05/1911. The Mirage of Power. P. 433. Bertie to Nicolson. 14/05/1911. 72 ' Times. 2/05/1911. 224 См. освещение этих статей в "Тайме". Times. 9/05/1911.

222

197

1 июля 1911г. германская канонерская лодка «Патера» прибыла в марокканский порт Агадир225. В разосланном в заинтересованные державы послании говорилось, что пребывание «Пантеры» в Агадире призвано обеспечить защиту интересов германских подданных, их жизни и собственности. Этот день стал началом Второго марокканского кризиса. Предлогом для подобного демарша являлось фактическое нарушение Альхесирасского трактата в результате оккупации французскими экспедиционными силами столицы Марокко Феса, а также действий испанских экспедиционных сил. Первый этап кризиса охватывал период с 1 по 21 июля, т. е. с момента прибытия в марокканский порт Агадир германской канонерской лодки «Пантера» до активного вмешательства Великобритании в ход кризиса, проявлением чего стала речь канцлера казначейства Д. Ллойд Джорджа. 5 июля А. фон Кидерлен записал, что предпочел бы первоначально провести переговоры с Францией и только после достижения договоренностей с ней расширить круг участников соглашения226. 9 июля в беседе с французским послом в Берлине Ж. Камбоном он поднял вопрос о возможности получения Германией существенных компенсаций в колониальной сфере в обмен на ее согласие предоставить Франции карт-бланш в Марокко227. По оценке Кидерлена, Камбон воспринял его предложение с энтузиазмом. Однако переговоры были отложены из-за отсутствия у представителей обеих сторон необходимых полномочий 228. После прибытия «Пантеры» в Агадир о своей заинтересованности в решении вопроса заявил Лондон. Марокканский вопрос сразу же стал предметом рассмотрения на заседании Кабинета. На этом этапе вновь проявились разногласия Кабинета и чиновников Министерства иностранных дел. Высшие чиновники 225

Еще одним побудительным мотивом для событий июля 1911 г. стала внутриполитическая ситуация в Германии. Отправка «Пантеры» при том, что германское руководство рассчитывало на успех этого демарша особенно в связи с ведущимися с французами секретными переговорами, была призвана создать благоприятную атмосферу для выборов в рейхстаг См.: Barraclough G. From Agadir to Armageddon. The Anatomy of a Crisis. London, 1982. P. 36. 226 GP. Bd. XXIX. № 10593. Aufzeichnung von Kiderlen. 5/07/1911. 227 GP. Bd. XXIX. № 10598. Aufzeichnung von Kiderlen. 9/07/1911. 228 Ibidem.

198

Форин оффис, внешнеполитической программой которых можно считать меморандум Э. Кроу от 1 января 1907 г. с лежавшей в его основе идеей о непримиримости интересов Великобритании и I ермании, рассматривали конфликт не столько с позиции стратегических или экономических интересов Великобритании в Марокко, сколько с учетом общей расстановки сил на континенте. ). Кроу не сомневался в направленности германского демарша на раскол Антанты. Он опасался возврата Германии и Франции к политике времен О. фон Бисмарка и Ж. Ферри, характеризовавшейся их согласием по ряду колониальных вопросов. Кроу предостерегал против того, чтобы полагаться на французскую откровенность. Недостаточная осведомленность о ходе франкогерманских консультаций беспокоила Форин оффис. Вместе с тем в британском МИДе полагали, что отказ поддержать Францию в конфликте с Германией мог привести к дипломатическому поражению Парижа. В качестве одного из возможных последствий развития событий по такому сценарию называлось обесценение для Франции Антанты с Великобританией и возможность достижения сепаратного соглашения между Парижем и Берлином за счет Лондона2 9. Кабинет на заседании 4 июля подтвердил приверженность Великобритании соглашению 1904 г. и высказался против ведения переговоров по Марокко без английского участия. Однако предложение об отправке британских кораблей в Марокко не было одобрено. Министру иностранных дел было поручено обратить внимание Франции на необходимость в большей степени учитывать германские интересы. На данном этапе кризиса эти решения Кабинета определили деятельность Грея, указавшего французскому послу в Лондоне П. Камбону на возможность компенсаций Германии (в том числе и территориальных уступок в Марокко)230. Однако следует учитывать и тот факт, что в то время Франция уже занимала очень жесткую позицию по вопросу о предоставлении Германии компенсации на территории Марокко. 229

BD. Vol. VII. № 383. Goschen to Grey. 14/07/1911. Minute by Crowe. 15/07/1911; The Mirage of Power. P. 434. Tyrrell to Hardinge, 21/07/1911. У. Тиррелл отмечал, что жизненным интересом Великобритании является поддержать Францию в этом случае, как в 1908 г. Германия поддержала Австрию. 230 BD. Vol. VII. №375. Grey to Bertie. 12/07/1911; №377. Grey to Bertie. 13/07/1911.

199

В Форин оффис такую линию поведения Франции считали отвечавшей британским интересам. 11 июля английский посол в Берлине Э. Гошен в беседе с Кидерленом подчеркнул, что в Великобритании болезненно воспримут переговоры по Марокко без ее участия231. По мнению кайзера, участие Великобритании в конфликте проявилось уже на этом этапе. Оно отразилось на предложениях Камбона о компенсации в Того, которые показались Вильгельму II до смешного малыми по сравнению с тем, что предлагалось два месяца назад. Позиция Франции усилилась в связи с поддержкой со стороны Великобритании. Таким образом, Германия, по его словам, фактически вела переговоры не с Парижем, а с Лондоном232. Не обращая внимания на предложения французского посла, 15 июля Кидерлен потребовал от Франции в качестве компенсации все французское Конго. 19 июля произошел перелом в позиции руководства британской внешней политики. С этого момента в Великобритании началась подготовка к более активному вмешательству в ход кризиса. Э. Грей указал Г. Асквиту на необходимость предупредить Германию об интересах Великобритании и о возможном направлении британских кораблей в Марокко23'. Военный министр Р. Холден обратился с просьбой к занимавшемуся планированием военных операций генералу Г. Вильсону подробно проинформировать его о соотношении сил Антанты и Тройственного союза234. 20 июля в передовице «Тайме» было указано на непомерные притязания со стороны Германии235. Основным событием 21 июля и кульминацией кризиса стала речь, произнесенная на приеме у Лорда-мэра, канцлером казначейства Ллойд Джорджем. «Если нам будет навязана ситуация, при которой мир может быть сохранен только ценой отказа от того великого и достойного положения, которое Великобритания завоевала столетиями героизма и успехов, - говорил Ллойд Джордж, - если с Великобританией, в вопросах, затрагивающих ее жизненные интересы, будут 231

GP. Bd. XXIX. № 10603. Aufzeichnung von Kiderlen. 12/07/1911. GP. Bd. XXIX. № 10607. Randbemerkungen des Kaisers. 15/07/1911. 233 BD. Vol. VII. № 399. Grey to Asquith. 19/07/1911. Callwell C.E. Field-Marshal Sir Henry Wilson. His Life and Diaries. V. I. London, 1927. P. 96. 235 Times. 20/07/1911. 232

200

обращаться так, точно она не имеет никакого значения в семье народов, тогда - я подчеркиваю это - мир, купленный такой ценой, явился бы унижением, невыносимым дла такой великой страны, как наша»236. Именно после этого выступления то, что начиналось как франко-германский конфликт в колониальной сфере, переросло в англо-германскую конфронтацию, чреватую европейской войной. Речь Ллойд Джорджа привлекла внимание многих исследователей. Одни трактовали ее как предупреждение Франции против ведения сепаратных переговоров с Германией и возможности достижения соглашения помимо Великобритании, другие - как реакцию на чрезмерные требования Германии, выразившиеся в ее притязаниях на территорию всего французского Конго и вызвавшие опасения в использовании их в качестве предлога для того, чтобы остаться в Агадире237. Представляется, что эти оценки выступления Ллойд Джорджа не являются взаимоисключающими. В англо-французских дипломатических документах, содержащих указания Великобритании на недопустимость заключения франко-герианского договора без ее участия, можно найти основания для первой трактовки238, тогда как форма подачи выступления подкрепляет вторую. В речи не упоминались ни Германия, ни Фрнщия. Но на следующий день после выступления канцлера казначейства британская «Дэйли Кроникл», редактором которой б лл близкий друг Ллойд Джорджа239, вышла с передовицей, озаглавленной: «Великобритания предупреждает Германию - на карту поставлена на-

236

Times. 22/07/1911. CosgroveR. A Note of Lloyd George's Speech at the M»nsion House, 21 July 1911 // The Historical Journal. 1969. Vol. 12. № 4; Wilson K. The Agadir Crisis, the Mansion House Speech, and the Double-Edgedness of Agreements // Ibid. 1972. Vol. 15. № 3 ; Taylor A.J.P. The Struggle for Mastery in Euope, 1848-1918. Oxford, 1954. 238 BD. Vol. VII. №397. Grey to Bertie. 19/07/1911; №403. Bertie to Grey 20/07/1911. Enclosures: Memorandum communicated to de Selves by Bertie, Memorandum communicated to Bertie by de Selves. 239 По мнению специалиста по истории периодической пиати О. Хэйла, существовала определенная договоренность с представителя* и средств массовой информации об освещении речи Ллойд Джорджа в печати и придании ей антигерманской направленности. См.: Hale О. Op. cit. Р. 387-391.

237

201

циональная честь»240. 22 июля «Тайме» писала, что ясное и четкое заявление Ллойд Джорджа по европейской ситуации, созданной германскими притязаниями в Восточной Африке, будет поддержано всеми его согражданами, невзирая на партийные различия241. «Суть тех требований, которые были обозначены в Берлине на прошлой неделе, — продолжала газета, - состоит не в чем ином, как в претензиях на абсолютное господство в Европе»242. Таким образом, инициируя кризис отправкой «Пантеры» в Агадир, Германия отчасти верно судила о локальных интересах Великобритании, которые допускали даже возможность существования неукрепленного германского порта в Марокко243, однако она не учла того, что проблемы мировых интересов и баланса сил, роль арбитра в системе традиционно воспринимались в Великобритании как имеющие первостепенное значение, а Агадирским инцидентом, затронув эти интересы, Германия дала повод для вмешательства Великобритании. Речь Ллойд Джорджа фактически явилась ультиматумом, которому была придана форма публичного выступления. Отказ Германии от своих требований как реакция на заявление британского канцлера казначейства был сопряжен с потерей престижа, являлся ударом по статусу великой державы. Учитывая, что Германия не была готова воевать, а английский демарш исключил возможность достигнуть благоприятного для Берлина соглашения с Парижем (он, безусловно, пошатнул позиции Кайо в его переговорах с Германией, хотя они и продолжались244), а также отступить, не потеряв при этом лица, можно говорить о том, что с этого момента признание дипломатического поражения Герма240

Daily Chronicle. 22/07/1911. Times. 22/07/1911. 242 Times. 22/07/1911. 243 Вопрос о возможности существования германского порта в Марокко ставился в Великобритании еще в 1905 г. Первоначально руководство страны выступало категорически против этого. Между тем оценивая подобную перспективу с точки зрения стратегических интересов Великобритании, сначала первый морской лорд адмирал Фишер в 1905 г., а затем и другие представители Адмиралтейства в ходе Агадирского кризиса писали о допустимости существования германского неукрепленного порта в Марокко. См.: Williamson S.R. The Politics of Grand Strategy. P. 147,149; BD. Vol. VII. № 375. 244 Lancken Wakenitz O. Meine Dreissig Dienstjahre, 1888-1918. Berlin, 1931. S. 102-106. 241

202

нии в кризисе стаю лишь вопросом времени. Однако выдвижение на первый план вопросов престижа и статуса осложняло урегулирование конфшкта, поскольку любые разъяснения позиций воспринимались как демонстрация слабости перед лицом возможной войны. Перед Германией была четко поставлена проблема выбора или мир на услошях, согласованных с Великобританией, или война. О напряжежости конфликта на этом этапе свидетельствовали военные приготовления, проводившиеся особенно активно в Великобритании245 23 июля начальник оперативного отдела Генерального штаба Г. Вильсон обсудил со своими французскими коллегами вопрос эб отправке экспедиционного корпуса246. Кризис привлек внимание правительства к военному планированию. 9 августа Г. Вильсш встречался с Э. Греем и Э. Кроу. По свидетельству самого гшерала, главным в ходе этой встречи было согласие представителей Форин оффис (хотя и с видимым неудовольствием) с оствными положениями, высказанными Вильсоном и заключавннмися в том, что, во-первых, в случае войны Великобритания должна выступить на стороне Франции, вовторых, провести мобилизацию в тот же день, что и Франция, и, в-третьих, отправить во Францию все шесть дивизий экспедиционного корпуса247. Возможная стратегия Англии в случае нападения Германии на Францию была рассмотрена на заседании Комитета обороны империи 23 августт 1911 г.248. Дискуссия обнаружила несогласие по этому вопросу между представителями военного и морского ведомств. Главны? аргумент Г. Вильсона состоял в том, что британские экспедишонные силы, направленные на франкогерманскую граниду, помимо поднятия морального духа французских войск, мо1ут оказать решающее влияние на ход военных действий в начале юйны. Вильсон исходил из посылки о том, что результатом франко-германской войны без участия Великобритании будет поражеше Франции. Выступление России на стороне своей союзницы ге сможет предотвратить такого исхода в силу

245

Nicolson Н. Sir Arthir Nicolson First Lord of Carnock. P. 344-347. Callwell C.E. Op. cit.P. 97. 247 Ibid. P. 99. 248 Cab. 38/19 № 49. Miiutes on the 114th Meeting of the CID. 23/08/1911. 246

203

удаленности ее войск от франко-германской границы, медленной мобилизации русской армии и недостаточно развитой системы коммуникаций. Совместное выступление Англии, Франции (и России) против Германии имело хорошие шансы на успех. Господство на морях, которое обеспечивало антигерманской коалиции участие в ее составе Великобритании, в случае войны обернулось бы для Германии торговыми и финансовыми потерями, которые были бы тем ощутимее, чем дольше шла война. Но помимо этого, победа требовала непосредственного участия в военных действиях против Германии британских сухопутных сил. По расчетам Г. Вильсона, Германия могла выставить против Франции 84 дивизии, которая в свою очередь могла противопоставить этим силам 66 дивизий. Однако в первые дни войны на решающем участке фронта между Верденом и Мобежем Германия была способна сосредоточить лишь около сорока дивизий против 3739 французских. В этом случае шесть британских дивизий играли бы ключевую роль в определении исхода первых сражений. Этот факт определял настойчивость Вильсона в вопросе о сроках мобилизации249. Адмиралтейство не разделяло взглядов Генерального штаба на важность участия британских сухопутных сил в войне на франко-германской границе. Приоритетом для него были операции флота, а армия была призвана поддерживать их, а также обеспечивать защиту метрополии от возможных вражеских рейдов. Р. МакКенна заявил, что Адмиралтейство не сможет обеспечить армию транспортом в первую неделю войны, а первый мор249

Ibidem. См. Также: Cab. 38/19 №47. The Military Aspect of the Continental Problem. Memorandum by the General Staff 15/08/1911. В литературе утвердилось мнение, что Германский Генеральный штаб не придавал существенного значения участию в войне британских сухопутных сил. План Шлиффена исходил из того, что с ними можно справиться силами одного армейского корпуса. Однако ознакомление с документами Шлиффена позволяет уточнить этот вывод. В Меморандуме «Война против Франции» от февраля 1906 г. Шлиффен, в частности замечал, что если англичане будут ждать благоприятного момента для высадки, они вряд ли успеют к первому сражению. Однако от этой битвы очень многое зависело. «В этих условиях было бы тяжелейшей ошибкой держать в ожидании англичан на месте будущего сражения с ними армию, корпус, дивизию, которая может сыграть решающую роль против французов». Cab. 20/1 № 1. Schlieffen Papers.

204

ской лорд А. Вильсон подчеркнул, что у флота нет свободных людей, офицеров или кораблей для помощи армии250. Однако в итоге планы Адмиралтейства были признаны неудовлетворительными, помощь Франции лишь силами флота недостаточной, предпочтение отдано континентальной стратегии251. На протяжении июля - сентября обе стороны были готовы к войне. Но принимая во внимание настрой многих либералов, Грей отмечал, что позиция Великобритании в случае франкогерманской войны будет определяться тем, кто ее начнет. «Повторение 1870 г., когда Францию ловкостью вынудили объявить войну Германии, было бы роковой ошибкой с точки зрения общественного мнения здесь, от которого зависит все, что касается нашего отношения»252. В то же время в этот период началось постепенное отступление Германии. Уже 24 июля германский посол в Лондоне Меттерних уверял Э. Грея в том, что Германия не имеет намерений создавать базу для своего флота на Атлантическом побережье Марокко, более того, что в ее планы не входит и приобретение марокканской территории253. А 27 июля он сообщил, что в переговорах с Францией Германия будет учитывать британские интересы. Вплоть до середины сентября в англо-германских отношениях сохранялась известная напряженность254, но после биржевого краха в Германии в начале сентября и последовавшего за ним решения о признании протектората Франции над Марокко, она спала, и кризис вступил в завершающую стадию франкогерманского урегулирования, закончившуюся подписанием 4 ноября договора между двумя державами. Уже в августе германские газеты писали о сложном финансовом положении страны, о недовольстве, которое испытывали в 250 Cab. 38/19 №49. Minutes on the 114th Meeting of the CID. 23/08/1911. См. Также: Cab. 38/19 № 48. Remarks by the Admiralty on Proposal of the Memorandum by the General Staff. 21/08/1911. 251 Nicolson H. Op. cit. P. 347; Kennedy P. Strategy... P. 58. 252 The Mirage of Power. P. 438. Grey to Nicolson. 15/09/1911. 253 Grey E. Twenty five years . Vol I. P. 218. 254 Так, в переписке МакКенны с Греем и Грея с Ллойд Джорджем указывается на возможность войны, опасность внезапного нападения и необходимость поддержания флота в состоянии готовности. См.: BD. Vol. VII. №642. Lloyd George to Grey. 1/09/1911; № 645. McKenna to Grey. 15/09/1911; №646. Grey to McKenna. 15/09/1911.

205

связи с затянувшимся марокканским кризисом торговые слои германского общества. В начале сентября британская «Стэндард» заметила, что «биржа разоряет Германию», а «Вестминстер газет» предупреждала, что затяжка переговоров может сильно по255 вредить экономическим интересам Германии» . В ходе кризиса проявилась уязвимость финансового рынка Германии перед выводом иностранных капиталов, что ограничивало внешнеполитические возможности Берлина. Британский дипломат Ф. Оппенгеймер, анализируя взаимосвязь финансового кризиса осени 1911 г. и внешней политики Германии отмечал, что германская биржа не выдержала длительного периода неопределенности. Оппенгеймер прогнозировал, что в случае нового кризиса интересы крупных германских финансистов потребуют от правительства быстроты в принятии решения. Причем суть этого решения не была заранее предопределена: оно могло быть как о мирном урегулировании, так и о начале войны256. Вместе с тем примечательно, что если большинством германского общества, политиков и армией исход кризиса был воспринят как поражение Германии, то иным было отношение ряда влиятельных бизнесменов, владельцев крупных компаний, заинтересованных в поддержании стабильности германского финансового рынка, в торговле и совместных проектах с английским и французским капиталом. И ноября 1911 г. они выступили с открытым письмом в газете «Норддейче Альгемайне Цайтунг», в котором приветствовалось заключение договора с Францией, указывалось на то, что он явился выходом из сложного положения и, насколько это было возможно, обеспечивал торговые и колониальные интересы Германии. Подписавшие письмо призывали отказаться от критики договора и сосредоточиться на работе во имя будущего Германии в колониях и в мировой экономике257.

255

АВПРИ. Ф. 139. 2-ая газетная экспедиция. Д. 544. Л. 125-136 об. BD. Vol. VII. Appendix 1. The German Financial Crisis. Oppenheimer to Grey. 21/10/191 I P. 805. 257 Norddeutsche Allgemeine Zeitung. 11/11/1911. В числе подписавших письмо были глава компании «Гамбург-Америка» А. Баллин, директор Германского колониального общества в Юго-восточной Африке Р. Фон Беинигсен, директор «Дейче Банка» и член правления Общества Анатолийской и Багдадской железных дорог К. Гельферих, владелец «Дисконто-гезелынафт» А. Шеллер и другие. 256

206

В среде британской политической и военной элиты не было единого мнения в оценке действий Форин оффис на протяжении кризиса, а также его исхода. Некоторые британские деятели не скрывали своего разочарования тем, что он завершился миром. Так, например, адмирал Фишер, находившийся в тот период в Германии, замечал, что «если бы Питг или Пальмерстон руководили политикой Великобритании, то они бы пошли на войну, поскольку любой мир с Германией является плохим миром из-за антибританской настроенности последней. Для германского быка красной тряпкой теперь является не Франция, а Великобритания. И поскольку Великобритания в данный момент сильна, как никогда, постольку сейчас благоприятное время для борьбы»258. По словам Никольсона, Черчилль и Ллойд Джордж также не были 259

довольны мирньгм разрешением кризиса . События Второго марокканского кризиса продемонстрировали всю остроту англо-германского конфликта. Именно в тот момент, когда он вступил в фазу англо-германской конфронтации, возникла реальная опасность войны. Однако отношение к возможной войне в этих странах было неодинаковым. Если Германия пыталась всячески избежать военного столкновения с Великобританией, то определенные круги последней рассматривали его если и не как необходимый, то как вполне приемлемый способ борьбы с германской угрозой. Превосходство Великобритании на море, ставившее под угрозу существование германского флота в случае войны с ней, обусловило наличие у нее определенного потенциала «сдерживания» по отношению к Германии. В' период Марокканского кризиса перед Великобританией встала проблема проведения внешнеполитических решений через Кабинет и парламент, которая дала о себе знать и в дальнейшем, во время Июльского кризиса. Средством преодоления влияния Кабинета стала речь Ллойд Джорджа, имевшая и внутриполитическое значение. Позиции радикалов, лишившихся поддержки Ллойд Джорджа, сильно пошатнулись, да и сам Кабинет после этой речи оказался выведенным за рамки процесса принятия внешнеполитических решений. Эффект выступления канцлера казначейства невозможно было ослабить. Правительство, не258 259

Fear God and Dread Nought. Vol. II. P. 384. Cosgrove R. Op. cit. P. 700.

207

смотря на активные протесты его радикально настроенных членов, Морли и Лорберна, фактически оказалось заложником политики лиц, принявших участие в составлении речи (Ллойд Джорд11

Т-

\260

жа, Черчилля и 1 рея) . Вместе с тем лидеры партии не могли на протяжении долгого времени игнорировать настроения значительной части ее членов, опасавшихся чрезмерного обострения конфликта с Германией. Отражением такого мнения являлась, например, статья в газете «Нэйшн» от 14 октября 1911 г. В ней указывалось на то, что Великобритания в период Марокканского кризиса выполнила свои обязательства в отношении Франции, хотя и дорогой ценой. Больше, как указывало издание, Англию ничто не связывало с Францией . Газета призывала стремиться к соглашению с Германией и проводить либеральную, а не империалистическую внешнюю политику. Об угрозе крушения либеральных внешнеполитических идеалов писал Грею в период Марокканского кризиса и лорд канцлер Р. Лорберн. Мысль о войне с Германией приводила его в уныние. Такая война, по словам Лорберна, «отодвинула бы на неопределенный срок надежду... на постепенное отмирание применения силы в международных спорах»262. Одним из пороков политики Форин оффис в период Марокканского кризиса было, по мнению лорда канцлера, неверное толкование дружественного согласия с Францией как союза. Он упрекал Грея в «приверженности экстравагантной защите Франции», в нежелании установить параллельное согласие с Германией, на что, с его 260

По свидетельству постоянного помощника министра иностранных дел А. Никольсона, речь не явилась неожиданным вдохновением, а была очень тщательно продумана, (см.: Williamson S. Op. cit. P. 154) Советник германского посольства в Лондоне фон Кюльман считал, что речь была составлена в британском Министерстве иностранных дел (см.: Kiihlmann R. Op. cit. Р. 338). Об этом говорит и тот факт, что наиболее важные положения своего выступления Ллойд Джордж зачитывал с имевшейся у него рукописи. В интерпретации «Дэйли Кроникл» это свидетельствовало о том, что основные тезисы представляли позицию не только Ллойд Джорджа, но и всего британского Кабинета. В письме Гардингу Никольсон с удовлетворением отмечал, что Ллойд Джордж и У. Черчилль - два члена Кабинета, в позиции которых никогда не было уверенности, приняли наиболее жесткую линию и были готовы к чрезвычайным мерам. The Mirage of Power. P. 436. Nicolson to Hardinge. 17/08/1911. 261 Nation. 14/10/1911. 262 The Mirage of Power. P. 437. Loreburn to Grey. 26/08/1911.

208

точки зрения, не поколебались бы пойти лидеры оппозиции Бонар Лоу и Лэнсдаун263. Разногласия по вопросам внешней политики грозили расколом Кабинета министров и возможной сменой правительства. Это исключало курс на дальнейшую эскалацию конфликта с Германией и стало одной из причин «разрядки» в англо-германских отношениях в 1912-1914 гг. Хотя по мере развития кризиса на первый план выдвинулось англо-германское противостояние, в его ходе Великобритания сумела сохранить роль арбитра в отношениях между Парижем и Берлином. Она могла фактически диктовать политику своему партнеру по Антанте, Франции. Речь Ллойд Джорджа отнюдь не свидетельствовала об отходе Англии от своей традиционной политики сохранения свободы рук. Утверждение Лорберна о превращении Антанты в союз являлось преувеличением. Лондон не давал карт-бланш Парижу, что и отразилось в беседах Грея с Камбоном 27 и 28 июля, в ходе которых глава Форин оффис заявил, что Франция может рассчитывать лишь на дипломатическую поддержку со стороны Великобритании264. Характерно письмо Грея послу в Париже Ф. Берти, в котором министр иностранных дел подчеркивал, что не в интересах Великобритании начать войну с Германией «с тем, чтобы выдворить ее из Марокко, поскольку единственной целью такой борьбы будет удовлетворение Франции»265. Великобритания выступила за урегулирование марокканского вопроса на базе соглашения Германии и Франции, предусматривавшего определенные компенсации со стороны последней. Она не столько поддерживала Францию, сколько утверждала свое влияние в международных делах. Таким образом, Великобритания оказала решающее влияние на исход Второго марокканского кризиса, обладая значительным потенциалом сдерживания как в отношении союзника, так и в отношении противника.

263

Ibid. Р. 439-440. Notes by С.Р. Scott of Conversation with Lord Loreburn, 1/12/1911. 264 DDF. 2-е serie. T. 14. №110. de Selves к P. Cambon 27/07/1911; №113. P. Cambon a de Selves. 27/07/1911; № 118. P. Cambon a de Selves. 28/07/1911; № 129. P. Cambon a J. Cambon. 30/07/1911. 265 BD Vol. VII. № 405. Grey to Bertie. 20/07/1911.

209

Определенное давление Великобритании на Францию осознавалось некоторыми представителями политической элиты последней. Несмотря на то что большинство членов правительства Франции, внешнеполитическое руководство, настроенное пробритански, общественное мнение восприняли выступление Ллойд Джорджа с энтузиазмом, не только премьер-министр Кайо, ведший секретные переговоры с Германией, по свидетельству Ланкена, оценил ее как несвоевременное вмешательство, но и братья Камбоны (французские послы в Лондоне и Берлине) высказывали опасение в том, что Франция все в большей степени попадала в зависимость от Великобритании 66. Агадирский кризис способствовал активизации процесса ведения консультаций между представителями генеральных штабов Великобритании и Франции. В этот период генерал Г. Вильсон, возглавивший с 1910 г. работу по составлению оперативных планов, подписал со своим французским коллегой генералом О. Дюбаи соглашение, предусматривавшее направление во Францию экспедиционных сил в случае войны последней с Германией и участия в ней Великобритании267. Кризис побудил генерала Вильсона поставить перед Греем и Черчиллем вопрос о необходимости заключения оборонительного и наступательного союза между Великобританией, Францией, Бельгией, Данией и Россией268. В ходе согласования действий вооруженных сил Великобритании и Франции в ноябре 1911 г. Вильсон познакомился с французским планом военных действий, изучил район предполагаемого сосредоточения экспедиционных сил, узнал от своих французских коллег о военной игре, проведенной Германским Генеральным штабом в 1905 г., копия записи хода которой с пометками Мольтке находилась в распоряжении Французского Генерального штаба269. После Марокканского кризиса пост первого лорда Адмиралтейства занял У. Черчилль, годы пребывания на котором он охарактеризовал в мемуарах как «последнюю стадию подготовки к

266

См.: Lancken Wakenitz О. Op. cit. S. 101. BD. Vol. VII, №640. Memorandum of Meeting held on July 20, 1911 between General Dubail and General Wilson. 21/08/1911. 268 Callwell C.E. Op. cit. P. 100. 269 Callwell C.E. Op. cit. P. 100, 104.

267

210

войне с Германией»270. По замечанию секретаря Комитета обороны империи лорда Хэнки, «если бы не Агадирский инцидент, мы никогда не смогли бы довести свои приготовления к войне до такого уровня, которого они достигли к ее началу»271. В Германии кризис также дал импульс наращиванию военной мощи. Он, по словам Тирпица, явился очень важным для морской пропаганды и дал повод для представления им очередной новеллы272. Еще одним важным последствием кризиса стало восприятие возможности и реальности войны между Великобританией и Германией. Так, посол в Лондоне Меттерних сообщал о распространении мнения о неизбежности и близости войны (возможно, в начале следующего года) в британском обществе. Меттерних подчеркивал, что в случае франко-германского противостояния Великобритания выступит на стороне Франции, если до этого Германия не предпримет мер, чтобы смягчить англогерманский конфликт. Характерно, что кайзер у этих слов делает псметку «исключено!» 273. Поражение Германии в кризисе вело к утверждению в военных кругах и части германского общества представления о необходимости проведения более жесткой политики. Показательно в связи с этим замечание главы Германского Генерального штаба Г. фон Мольтке-младшего, писавшего 19 августа 1911 г. о своих сомнениях относительно будущего Германской империи, если она и на этот раз не сможет выдвинуть энергичных требований и не будет готова добиваться их выполнения «с мечом в руках»274. Созвучна этим словам Мольтке была публикация передовицы в газете «Пост» под заголовком «Наше преступление». В оценке издания, «тяжелое моральное и дипломатическое поражение Германии в марокканском вопросе позорнее того, которое выпало на долю французов в 1870-1871 гг.». Как отмечал составитель обзора прессы для русского МИДа, «газета видела причину этого поражения в той спячке, которая охватила германский народ за последние годы. Берлинский орган призывал всех немцев к еди270

Churchill W. The World Crisis. V. I. P. 5. Цит no: Cosgrove R. Op. cit. P. 701. 272 TirpizA. Erinnerungen. Bd. I. S. 182-184. 273 GP. Bd. XXIX. № 10653. Metternich an Bethmann Hollweg. Randbemerkungen des Kaisers. 1/11/1911. m Moltke H. Erinnerungen. Briefe. Dokumente. 1877-1916. Stuttgart, 1922. S. 362. 271

211

нению вокруг престола для борьбы с общественными элементами, открыто враждебными ее внешнему и внутреннему могуществу»275. *

*

*

Каждый из рассмотренных кризисов вел к увеличению интенсивности англо-германского конфликта и сужал возможности для его эффективного регулирования. Результатом кризисов стало ужесточение иерархии внутри Антанты и Тройственного союза, закрепление в них ведущего положения Великобритании и Германии. Цели Берлина, заключавшиеся в том, чтобы изменить баланс сил в свою пользу путем отторжения от Великобритании России и Франции, не были достигнуты. Боснийский и Агадирский кризисы способствовали консолидации государств в рамках противостоявших друг другу блоков и обострению межблокового противостояния, что, принимая во внимание важность поддержки партнера и, соответственно, боязнь его оттолкнуть, вело к расширению области столкновения держав и к преобладанию конфронтационных решений. В сочетании с существовавшей военной стратегией это сужало возможности для локализации конфликта при столкновении хотя бы двух великих держав. В силу своего островного положения Великобритания сохраняла большую свободу выбора при подобном столкновении (мобилизация армии противника не представляла для нее непосредственной угрозы и поэтому не вызывала неизбежно цепной реакции), однако военные консультации с Францией, принятие решения после Второго марокканского кризиса о помощи Франции силами экспедиционного корпуса, а также отстаивавшееся Г. Вильсоном убеждение что эта помощь в первые дни войны может определить судьбу Франции, а значит и Великобритании, в значительной степени уменьшали эту свободу. Тем не менее на этом этапе развития англо-германского конфликта не исключалось наличие общих интересов Великобритании и Германии в некоторых вопросах и возможность компромиссного решения проблем. Более того, влиятельные силы внут275

АВПРИ. Ф. 139. 2-ая газетная экспедиция. Д. 544. Л. 68.

212

ри каждой из стран призывали к урегулированию разногласий и достижению англо-германского соглашения. Противостояние Великобритании и Германии в ходе этих кризисов продемонстрировало, что риск войны снижался при открытой англо-германской конфронтации в силу существования определенного потенциала «сдерживания» Великобритании по отношению к Германии.

213

ГЛАВА III ИСХОД КОНФЛИКТА Период 1912-1914 гг. представляет собой завершающую стадию развития англо-германского конфликта до его перехода в новое качество - войну. Его отличало некоторое снижение напряженности в отношениях между двумя государствами. Обе стороны на этом этапе отошли от конфронтационной модели поведения в конфликте, преобладавшей на предшествующей стадии его развития, и перешли к поиску новых методов регулирования двусторонних отношений. Это время часто характеризуется в зарубежной литературе как период «разрядки» в англо-германских отношениях, наиболее ощутимыми результатами которой представляется сотрудничество двух стран в период Балканских войн, а также переговоры вопросу о судьбе португальских колоний и достижение договоренностей по проблеме Багдадской железной дороги1. В этот период существенно улучшилась атмосфера в двусторонних отношениях. Стремление Германии достичь взаимопонимания с Англией выразилось, в частности, в назначении в 1912 г. на пост германского посла в Лондоне англофила К. Лихновского, что было воспринято британским руководством и общественностью как дружественный жест2. Уже в ходе Июльского кризиса Д. Ллойд Джордж отметил, что Великобритания и Германия «начинают сознавать, что они могут сотрудничать ради общих целей и что пункты сотрудничества более важны, более многочисленны и значимы, чем пункты возможного конфликта»3. Журнал «Экономист» от 13 июня 1914 г. писал о том, что отношения Великобритании с Германией такие же, как и ее отношения с Францией и Россией4. Годом ранее либеральная «Нэйшн» отмечала, что «от старого англо-германского антагонизма остались только воспоминания».5

1

См., например: Lynn-Jones S.M. Detente and Deterrence. Anglo-German Relations, 1911-1914// International Security. 1986. Vol. 11. № 2; Schollgen G. Op. cit. 2 Spender J.A. Life, Journalism and Politics. Vol. I. London, 1927. P. 174. 3 The Parliamentary Debates. House of Commons. 5th Series. Vol. LXV. Col. 728. 4 Economist. 13/06/1914. Vol. LXXVIII. P. 1437. 5 Nation. 15/12/1913.

214

Вместе с тем этот период характеризовался растущей напряженностью в международных отношениях. После Второго марокканского кризиса начался процесс скатывания Европы к войне. Противоречия между державами были настолько глубоки, а их интересы взаимосвязаны, что за каждым кризисом, несколько изменявшим соотношение сил, неизбежно следовал новый. 'Гак, утверждение Франции в Марокко привело в действие италофранцузское соглашение 1900 г. о разграничении сфер влияния и вылилось в итало-турецкую войну за Триполитанию и Киренаику. За Триполитанской войной последовала Первая балканская Болгария, Греция, Сербия и Черногория объединились в борьбе против Турции. Однако как только победа над общим врагом была достигнута, среди недавних союзников вспыхнул конфликт за передел добычи. В этот период в европейских великих державах происходила мобилизация военных ресурсов, принятие мер, направленных на усиление армии, велась корректировка разработанных военных планов. Именно на этом этапе в связи с усилением франкорусского союза и результатами Первой балканской войны начальник Германского Генерального штаба Г. Мольтке-младший сделал вывод о том, что в европейском конфликте время работало против Германии. На этом фоне Великобритания, казалось бы, дистанцировалась от конфликта. Традиционное следование политике баланса сил и стремление играть роль арбитра, избегая прочной приверженности одному из блоков, а также необходимость обеспечения поддержки внешнеполитического курса обществом требовали от лиц, ответственных за принятие решений в Англии, сохранять гибкость в своих отношениях как с державами Антанты, так и с Германией. Доминирующими проблемами в англо-германских отношениях оставались по-прежнему морское соперничество и взаимодействие в рамках Антанты и Тройственного союза, проявлявшееся наиболее ярко в периоды международных кризисов. То, в какой степени изменился подход каждой из сторон к их решению и как это повлияло на стратегию поведения государств в период Июльского кризиса 1914 г., определившего исход конфликта, составляет предмет исследования настоящей главы.

215

обсуждения вопросов: заключение морского соглашения должно предшествовать любым договоренностям по политическим вопросам. Каждая из сторон в дальнейшем сохраняла приверженность провозглашенным принципам, что обусловило отсутствие результатов переговоров. В конце 1909 г. они были прерваны Лондоном под предлогом подготовки к парламентским выборам. Попытки их возобновления со стороны Германии в следующем году не принесли серьезных результатов12. Ситуация несколько изменилась в начале 1912 г. Значительную роль в этом сыграл Агадирский кризис и его последствия. С одной стороны, в ходе кризиса Великобритания продемонстрировала свою приверженность Антанте с Францией, и, таким образом, по мнению Э. Грея, снижался риск того, что сам факт ведения переговоров мог быть воспринят последней как проявление отхода от политики англо-французского сближения и привести к ослаблению Антанты13. С другой стороны, стремление не связывать себя обязательствами по отношению к какому-либо государству требовало создания некоего противовеса «британской политике Агадира», в качестве которого могло рассматриваться некоторое улучшение отношений с Германией. Подобные настроения преобладали среди части членов Кабинета и левого крыла либеральной партии. Их распространению способствовал и тот факт, что в 1911 г. правительству стало известно о ведении консультаций между представителями военных ведомств Великобритании и Франции, которые некоторыми его членами были восприняты как существенный отход Великобритании от традиционной политики14. Русский 12

Cab. 37/107 № 60. Agreement with Germany, by Foreign Office. 20/05/1911. Grey E. Op. cit. P. 242. 14 Kennedy P. The Realities... P. 132. Обращаясь к характеристике позиции членов британского Кабинета по вопросу соглашения с Германией, Ф. Берти отмечал, что германофилом и лидером ант ифранцузски настроенной части являлся министр колоний Л. Харкурт. Г. Асквит, У. Черчилль и Р. Холден выступали на стороне Э. Грея. При этом поддержка Асквита и Черчилля была более решительной, а позиция Холдена - более умеренной. Memorandum by Bertie on conversations with Grey on 17 and 23 July 1912. The Mirage of Power. P. 458. Merrepних сообщал в германский МИД, что лорд канцлер Лорберн, лорд Морли и министр колоний Харкурт склонны к достижению политического соглашения с Германией, однако позиция другого «трио» Грея, Асквита, Холдена, а также Черчилля по вопросу о флоте делала перспективы такого соглашения сомни13

218

посол в Лондоне А.К. Бенкендорф в донесениях за 1911 г. писал о сокрушительной критике, которой подвергался Кабинет и лично министр иностранных дел Э. Грей: «Ядро радикальной партии и некоторые депутаты из других партий нападают на Грея за всю политику Тройственного Согласия. Смысл нападок приблизительно следующий: это Тройственное Согласие дало Франции Марокко, Италии - Триполи, Германии - часть Конго, России север Персии (как свершившийся факт), а Англии увеличение расходов на флот»15. Бенкендорф даже пугал Петербург перспективой падения британского правительства и образования ультрарадикального министерства. Оно, по оценке русского посла, не продержалось бы у власти долго, однако результатом его деятельности явилась бы переориентация британской политики, отход от Антанты и заключение соглашения с Германией16. Возможно, подобный прогноз являлся преувеличением дипломата (которого порой отчасти справедливо упрекали в англофильстве), стремившегося таким образом побудить собственное правительство к уступкам Великобритании. Однако, очевидно, что глава Форин оффис испытывал серьезное давление в первую очередь внутри своей партии в вопросе об улучшении отношений с Германией17. Не только давление левого крыла либеральной партии, но и объективные интересы сохранения функции арбитра в системе требовали отхода от жесткой конфронтации с Германией после Марокканского кризиса. Для наилучшего осуществления целей своей внешней политики каждая из великих держав в преддверии Первой мировой войны стремилась сохранить наибольшую свободу действий на международной арене, что достигалось порой заключением соглашений с участниками противостоящей группировки. Ни одно государство не желало идти в конфликте со

тельными. GP. Bd. XXXI. № 11354. Metternich an das Auswartige Amt. 5/02/1912. Заслуживает также внимания поддержка идеи достижения соглашения в лондонском Сити. Memorandum by Bertie on Conversation with Lloyd George at the House of Commons. 19/02/1912 // The Mirage of Power. P. 452. 15 АВПРИ. Ф. 138. Секретный архив министра. Д. 707. Л. 155. Бенкендорф Нератову. 5/12/1911. 16 АВПРИ. Ф. 138. Секрегный архив министра. Д. 707. Л. 205. Бенкендорф Сазонову. 12/02/1912. 17 См. также: Kennedy P. The Realities... P. 115.

219

своими противниками впереди своих партнеров. Так, Россия подстраховывалась в отношениях с Германией Потсдамским соглашением. Париж вел с Берлином переговоры по Марокко, французские политики выступали за обсуждение с Германией интересов обеих стран в Оттоманской империи. На эти факты указывал Грей в ответ на возражения Ф. Берти, Э. Кроу и А. Никольсона против нового курса на улучшение отношений с Берлином. «Россия и Франция ведут дела с Германией в одностороннем порядке. Неразумно, чтобы напряжение в отношениях между Англией и Германией было постоянно выше, чем между Германией и Францией или Германией и Россией»18. Та же мысль нашла отражение в донесении Бенкендорфа, объяснявшего мотивы, которыми руководствовалось британское правительство, соглашаясь на визит военного министра Р. Холдена в Берлин. Русский посол приводил мнение, приписываемое лорду Лэнсдауну, «что у нас (России Е.Р.) есть частичное соглашение с Германией, что Франция только что возобновила свое и что одна Англия остается без прикрытия»' 9 . Таким образом, не только представители леволиберального крыла правящей партии, но и либералы-империалисты, и члены консервативной партии считали целесообразным ведение переговоров с Германией. В то же время именно давление радикальной оппозиции было для официального Лондона весьма удобным обоснованием своей политики некоторого дистанцирования от партнеров по Антанте; хотя внутриполитический фактор был не единственной и, пожалуй, не главной ее причиной. Как справедливо отметил А.Дж.П. Тэйлор, исследовавший проблему влияния позиции радикалов на внешнюю политику, «если бы разногласий по вопросам внешней политики не было, Форин оффис должен был бы их придумать»20. Некоторое сближение с Германией позволяло Великобритании обрести рычаги давления на партнеров по Тройственному Согласию, отношения с которыми были далеко не безоблачными. Так, 1911 г. стал годом очередного всплеска напряженности меж-

18

BD. Vol. VII. № 564. Minute by Grey. 6/04/1912. АВПРИ. Ф. 138. Секретный архив министра. Д. 707. Л. 221. Бенкендорф Сазонову. 27/02/1912. 20 Taylor A.J.P. The Trouble Makers. Dissent over Foreign Policy, 1792-1939. London, 1957. P. 15 19

220

ду Россией и Англией в персидских делах21. Дело в том, что англо-русское соглашение 1907 г., поделив Персию на сферы влияния, не разрешило многих противоречий между двумя державами и не означало прекращения их борьбы за укрегшение своих позиций в этой стране. В связи с обострением персидского вопроса в Англии вновь все более отчетливо зазвучали голоса тех, кто выступал за англо-германское согласие в противовес англорусскому. Еще одним аргументом в пользу ведения переговоров стала перспектива заключения соглашения но ограничению морских вооружений. Выделение ассигнований на флот представляло проблему не только для Германии, но и для Англии. В 1912 г. Берлин планировал принятие еще одной новеллы, что, по расчетам Адмиралтейства, требовало ответных действий со стороны Великобритании, а, следовательно, увеличения расходов на военно-морские силы22. Успешный исход переговоров мог способствовать предотвращению подобного развития событий, а факт согласия на переговоры даже при отсугствии результата демонстрировал бы стремление британского правительства сделать все возможное для урегулирования проблемы и оправдал бы расходы в случае неудачи. Таким образом, в начале 1912 г. идея возобновления переговоров по вопросу о флоте стала приемлемой и даже желательной для обеих сторон. Форма, которую они приняли, была согласована правительствами Великобритании и Германии через существовавший неофициальный канал связи - постоянно поддерживаемый с 1908 г. обмен мнениями между президентом компании «Гамбург-Америка» А. Баллином и крупным британским финансистом Э. Касселем. В феврале 1912 г. британский военный министр лорд Холден посетил Берлин с неофициальным визитом, в ходе которого он встретился с Вильгельмом II, Бетман-Гольвегом и Тирпицем. Основными вопросами, затронутыми в процессе переговоров, являлись вопросы о политическом соглашении, о темпах строительства флота и об урегулировании некоторых противоречий в колониальной сфере.

21

АВПРИ. Ф. 138. Секретный архив министра. Д. 707. JI. 152-153. Бенкендорф Нератову. 5/12/1911. 22 Marder A. From the Dreadnought to Scapa Flow. P. 276.

221

Однако вероятность успеха подобных переговоров снижалась в с в я з и с изначально противоположными взглядами ВеликоРигаг,ии и Германии на возможность и характер урегулирования конфл и к т а j-[0 м н е н и ю Тирпица, единственным фактором, опр а в д ы ^ а в ш и м с о г л а с и е Германии на замедление темпов строительст в а флота, могло быть английское обязательство сохранять неит Р%1итет в германо-французской войне, независимо от того, какос йз этих государств явилось бы агрессором23. Еще в 1909 г. На1 Четил приемлемый для Германии сценарий переговоров: < оен, 1ые уступки с нашей стороны в обмен на военные «обещания» с<э СТО роны Великобритании исключены... Сначала «разрядка>> З а ' тем «антанта» в политике и затем соглашение по разоружению^ н о н е в обратном порядке: сначала военное ослабление Р а 4ии, а затем неопределенные обещания лучшего отноц %шя»24. ' )0 -лее оптимистичен в оценке возможности достижения соглаШе " и й с Великобританией был канцлер. Характеризуя свое воспри^ т и е британской внешней политики предвоенного периода ™ а н -Гольвег отмечал, что, по его мнению, «позиция министра иност Р н н н ы х дел Великобритании была не так проста, как позиция Французских и русских дипломатов, в его сложном мозгу умещались разные политические соображения, быть может, не всегда ^совпадающие с целями Антанты»25. Вильгельм II также надеялс я н а успех политики отрыва Великобритании от франкорусског^ союза. 9 февраля 1912 г. он писал адмиралу Мюллеру, что от t \ e p e r 0 B 0 p 0 B Холдена с Тирпицем в значительной мере зависит с_у дь б а Антанты, Германии и всего мира26. Политическое руковод с т в о Германии ошибочно полагало, что Англия может п о ж с р т в о в а т ь Согласием с Францией, и стремилось добиться его разрыва, используя флот как средство давления и возможный ресурс Для компенсации. j г ^vih Р и танские политики и дипломаты более реалистично рассматрив*1™ шансы на успех миссии Холдена. В воспоминаниях Р е и Ук%зывал на то, что она была недостаточно подготовлена, 2 4 1 ' r p ' f А - Politische Dokumente... Bd. 1. S. 282. £ е ^ а г м Л - Politische Dokumente... Bd. I. S. 152. 26 T- . а'ч-Гольвег Т. Указ. соч. С. 5. \ Politische Dokumente... Bd. 1. S. 285. Кайзер, очевидно, имел и виду возможное : - » ть заключения англо-германской Антанты.

25

222

одобрена в основном под давлением общественного мнения, справедливо, с точки зрения главы Форин оффис, требовавшего от правительства приложения максимума усилий для поддержания с Германией дружественных отношений27. Однако сам министр иностранных дел ограничивал пределы сближения двух стран тем, что оно не должно было поставить под угрозу существование Антанты и связать британскую политику каким-либо обязательствами в отношении Германии28. Будучи в Берлине, Холден заверял французского посла Ж. Камбона, встревоженного ведущимися переговорами, что Великобритания останется лояльной Франции и России29. Часть чиновников Министерства иностранных дел и британских представителей за рубежом вообще считали подобные переговоры нецелесообразными. 5 февраля 1912 г. британский посол в Берлине Э. Гошен записывал в дневнике, что «ему плохо от одной мысли об открытии переговоров между правительствами двух стран, начатых Касселем и Баллином»30. Еще более критически настроен в отношении переговоров был А. Никольсон, который так же, как Э. Кроу, Ф. Берти и Э. Гошен, ратовал за укрепление Антанты вплоть до ее трансформации в военно-политический блок. Британские политические деятели не были готовы предложить Берлину какие-либо значимые для последнего компенсации за замедление темпов строительства флота. Как и прежде, они ожидали от Германии односторонних уступок. Еще в мае 1910 г. в письме Гошену Грей подчеркивал, что в восприятии британского общественного мнения проверкой цены соглашения с Германией являлась готовность Берлина заморозить или снизить расходы на флот. Препятствием к достижению двусторонних договоренностей, по мнению статс-секретаря по иностранным делам, была невозможность для Лондона пожертвовать дружбой с Россией и Францией31. Показательны с точки зрения изначально непримиримых позиций двух стран речь первого лорда Адмиралтейства Черчилля, 27

Grey Е. Op. cit. Р. 242-243. Ibidem. 29 Maurice F.B. Major General Sir F. Haldane, 1856-1928. London, 1937. Vol. I. P. 313. 30 The Diary of Edward Goschcn. 1910-1914. London, 1980. P. 259. 31 Grey E. Op. cit. P. 245. 28

223

произнесенная им в Глазго в преддверии визита Холдена в Берлин, а также состоявшееся за два дня до этого выступление кайзера в рейхстаге. 7 февраля при открытии заседаний рейхстага Вильгельм II упомянул о намерениях представить этому органу на рассмотрение предложения об увеличении ассигнований на армию и флот. Слова кайзера привлекли внимание британской консервативной прессы. Они преподносились как свидетельство готовности Германии наращивать свою морскую мощь. В результате читатель приходил к выводу о недопустимости сокращения расходов на флот в Великобритании32. К подобному заключению приводила и логика выступления Черчилля в Глазго. Первый лорд Адмиралтейства подчеркивал, что морское могущество входит в число жизненно важных интересов Великобритании, тогда как для Германии флот является излишней «роскошью». Выступление Черчилля было неоднозначно воспринято в Англии. Значительная часть либеральной прессы, некоторые министры, стремившиеся к достижению взаимопонимания с Германией, отрицательно оценили его как попытку нанести удар по миссии Холдена. Консервативная пресса, напротив, приветствовала слова Черчилля, рассматривая их как «честное предупреждение» Великобритании о своей позиции33. Тем не менее беседы с Холденом, казалось бы, подкрепляли надежды германского руководства на достижение договоренностей. В вопросе о темпах строительства флота Берлин дал согласие на то, чтобы перенести закладку трех дополнительных кораблей, планировавшуюся согласно новелле в 1912, 1914 и 1916 гг. на, соответственно, 1913, 1916 и 1919 гг. Как отмечал кайзер, Холден казался ему вполне удовлетворенным такой позицией Германии34. В ходе встреч было также достигнуто взаимопонимание по вопросу урегулирования противоречий в колониальной сфере. Стороны признали целесообразность дальнейшего ведения переговоров по проблемам Занзибара, Пембы, португальских колоний, Багдадской железной дороги. Хотя взаимоприемлемая политическая формула и не была найдена, в Берлине продолжали надеяться на благоприятный для себя исход вплоть до середины 32

Marder A. From the Dreadnought to Scapa Flow. P. 277. Times. 10/02/1912; Marder A. From the Dreadnought to Scapa Flow. P. 277-278. 34 Massie R. Op. cit. S. 686. 33

224

марта 1912 г. Однако переговоры, ведущиеся через германского посла в Лондоне Меттер.шха после возвращения Холдена в Великобританию, не принесли ожидаемых результатов. Из своею визита в Берлин британский военный министр вынес впечатление о слабости позиций Бетман-Гольвега и даже о его возможней замене Тирпицем на посту канцлера. Поэтому, но мнению Холдена, каким бы искренним не казалось стремление канцлера к м^ру, полагаться в своих расчетах на то, что Германия будет следоьать политическому курсу, отстаиваемому БетманГольвегом, было бы неразумно35. Холден привез в Лондон переданный ему сайзером текст новеллы, которую в ближайшее время предполагалось предсгавить на рассмотрение рейхстага. После его тщательного изучения Адмиралтейство высказало свою неудовлетворенность подобным решением вопроса морского соперничества. Озабоченность была вызвана планом существенного увеличения количества малых кораблей и подводных лодок. В еще больше? степени морское ведомство было обеспокоено намерением Германии увеличить численность личного состава флота. В этом компоненте морской мощи возможности Великобритании уступиш ресурсам Германии. Результатом реализации германской новеллы, по оценкам британского Адмиралтейства, стала бы способность Германии постоянно поддерживать четыре пятых сил флота в боевой готовности36. В связи с этим Грей указал Метгерниху на то, что принятие Германией т^кой новеллы исключает подписание политического соглашения к дальнейшее обсуждение вопроса о передаче Германии Занзибара (на что Германия имела основания рассчитывать по итогам переговоров с Холденом). Британский МИД и сам Холден подчеркивали, что миссия носила частный характер и британское правительство не считало себя связанным предложениями, выдвинутыми военным министром37. Такое ргзвитие событий окончательно убедило Тирпица в нереалистичности ожиданий Берлина. 26 февраля он следующим образом охарактеризовал позицию Великобритании: «...она счи35

Haldane R.B. before the War. New York, 1920. P. 67. Cab. 37/110 № 65. New German Navy Law. 18/04/1912; Cab. 37/111 № 84. New German Navy Law. 2/07/1912; Cab. 37/110 № 43. Admiralty Memorandum on New German Navy La^. 9/03/1912. 37 Marder A. Froin the Dreadnought to Scapa Flow. P. 280.

36

225

тает, что Антанта с Францией лучше всего обеспечивает ее безопасность перед лицом слишком сильной Германии. Сегодня я больше не верю, что можно выйти из порочного круга»38. Тирпиц предлагал как можно скорее опубликовать новеллу, чтобы избежать предъявления дальнейших требований со стороны Лондона. Все же в надежде достичь приемлемой политической формулы Вильгельм II согласился с мнением Бетман-Гольвега отложить публикацию и обсуждение новеллы в рейхстаге. Ее проект оставался предметом дальнейших консультаций с Великобританией. Лишь когда 18 марта Берлин узнал об окончательной позиции Лондона по вопросу участия в войне (Грей предложил Меттерниху следующую формулу: «Великобритания не предпримет неспровоцированного нападения на Германию и не будет проводить по отношению к ней агрессивную политику»39), бесполезность продолжения переговоров стала очевидной для канцлера. 22 марта была опубликована германская новелла110. Таким образом, неудача миссии Холдена еще раз продемонстрировала непримиримость базисных целей двух государств. Однако попытка обсудить возможности достижения соглашения свидетельствовала о появившемся стремлении сторон (как исходя из внутриполитической обстановки, так и руководствуясь желанием улучшить свое положение на международной арене) искать пути снижения напряженности в отношениях друг с другом. В связи с этим наиболее перспективными для дальнейшего обсуждения стали вопросы соперничества в колониальной сфере, в которых оба государства признавали возможности компромиссного решения. На протяжении двух предвоенных лет Германия и Великобритания активно вели переговоры о судьбе португальских колоний, о Багдадской железной дороге, соглашение по которой было готово к принятию, когда разразился Июльский кризис. При этом и Великобритания, и Германия избегали официального обсуждения вопросов британского нейтралитета и темпов строительства германского флота, т. е. тех проблем, которые подчеркнули бы существовавшие разногласия.

38

TirpitzA. Politische Dokumente... Bd. I. S. 299. Marder A.J. From the Dreadnought to Scapa Flow. P. 282. 40 Ibidem. 39

226

Наиболее значительным успехом англо-германской «разрядки» стало урегулирование противоречий двух стран в вопросе о Багдадской железной дороге. С самого начала реализации этого проекта Великобритания не исключала своего участия в нем при условии обеспечения собственной гегемонии в районе Персидского залива и сохранения торговых интересов в Месопотамии. I ерманская сторона, в свою очередь, исходя прежде всего из финансовых расчетов, стремилась привлечь к строительству британский капитал, сохранив однако контроль над дорогой на всем се предполагаемом протяжении. Желание каждой из сторон обеспечить собственное преобладание в регионе препятствовало заключению соглашения на основе компромисса. Новый раунд обсуждения вопроса о Багдадской железной дороге в Великобритании и Германии открылся в 1909 г. Это было связано с изменением ситуации в Турции и с ее официальным обращением к державам с просьбой дать согласие на повышение импортных таможенных пошлин на 4 % для стабилизации финансовой ситуации. В Великобритании испытывали серьезные опасения того, что доходы, полученные Оттоманским правительством в результате принятия этой меры, будут направлены на строительство Багдадской железной дороги и, таким образом, германо-турецкий контроль над ней получит более солидную финансовую основу. Поэтому согласие на повышение таможенных пошлин было решено использовать как рычаг давления на Турцию с целью получения уступок в вопросах железнодорожного строительства на ее территории. Великобритания претендовала на участие в секции Багдад - Басра или получение концессии на строительство паралелльной линии от Персидского залива к Багдаду с возможным продлением к Средиземному морю'11. В 1910 г. начались англо-турецкие переговоры по этим проблемам. В то же время Германия в 1909 г. вновь обратилась к идее достижения соглашения с Англией по вопросам строительства 41

British Documents on Foreign Affairs. Reports and Papers from the Foreign Office Confidential Print. / Ed. by K. Bourne and C. Watt. Pt. I. Series B. The Near and Middle East. / Ed. by D. Gillard. Vol. XVIII. Arabia, the Gulf and the Bagdad Railway, 1907-1914. New York, 1985. № 55. Report of Mesopotamian Railway Committee. 24/07/1909; № 56. Memorandum on Railway Proposals in Regard to Mesopotamia, by Board of Trade 06/1909; №57. Memorandum by Grey. 10/01/1910; № 5 8 Memorandum respecting the Bagdad Railway, by Foreign Office. 28/01/1910.

227

железной дороги. Мотивы принятия подобного решения канцлером Бюловым в феврале 1909 г. были изложены в записке германских сотрудников Министерства иностранных дел Циммермана и Гризингера, составленной с целью проинформировать его преемника о состоянии германо-турецких отношений. Наряду с удовлетворением финансовых интересов4"1, определенная общность которых у Англии, Франции и Германии в Турции создавала предпосылки для достижения договоренностей, в германском МИДе также рассчитывали получить политические дивиденды от англо-германского согласия. В Берлине полагали, что смена политического режима в Турции в результате младотурецкой революции способна повлиять на позицию Лондона в отношении этой страны. Такое предположение давало основания надеяться на возможность совместных действий Великобритании и Германии, направленных на усиление Турции, которые неизбежно «вбивали 42

О заинтересованности определенных кругов частного капитала в достижении договоренностей свидетельствовала также появившаяся в журнале «Найтинс Сенчури» статья главы «Дейче банк» А. Гвиннсра, призывавшая к англогерманскому сотрудничеству в вопросе строительства Багдадской железной дороги. См.: GwinnerA. The Bagdad Railway and the Question of the British Cooperation // The Nineteenth Century and After. June 1909. №388. P. 1083-1094. Переговоры о возможном сотрудничестве велись между Гвиннером и главой Национального банка Турции Э. Касселем. В 1909 г. Гвиннер выдвинул предложение о создании новой компании для строительства южной секции Багдадской железной дороги. Схема участия в этой компании, предложенная 1 виннером, выглядела следующим образом: Великобритания - 50%, Общество Багдадской железной дороги - 30 %, Общество Анатолийских железных дорог 10 %, турецкое правительство - 10%. Не только А. Гвиннер, но и А. Баллин (возглавлявший компанию «Гамбург-Америка») выступал за возможное достижение соглашений. Компания «Гамбург-Америка» с 1906 г. начала составлять конкуренцию трем британским судоходным компаниям, осуществлявшим рейсы в порты Персидского залива и судоходство по Шатт-эль-Арабу. На протяжении четырех лет (с 1906 но 1910 г.) корабли компании совершали ежегодно от девяти до тринадцати рейсов, в то время как три британские компании - от 24 до 43 рейсов. Наиболее успешна германская компания была в перевозке импортируемых в порты Персидского залива товаров. Однако обратные рейсы проходили при неполной загрузке судов. Компания терпела очевидные убытки от подобных перевозок, что давало основания британским дипломатам говорить о субсидировании ее государством и о политических мотивах, лежавших в основе се деятельности. См.: FO 416/ 49 Enclosure in № 293. Report on German Shipping and Trade in the Persia Gulf for the period October 1909 - to October 1910. P. 165178. Тем не менее коммерческие соображения побуждали руководство компании стремиться к улучшению англо-германских отношений.

228

клин» между Лондоном и Петербургом и, таким образом, вели к ослаблению Антанты43. Однако расчетам германских политиков на том этапе не было суждено оправдаться. Жесткая позиция, которую заняла Великобритания в переговорах с Турцией, была неприемлема ни для I Берлина, ни для Стамбула. Как отмечали в германском МИДе, линия от Багдада к Персидскому заливу представляет собой важнейший и наиболее перспективный участок дороги и уступка преобладающего влияния на нем Великобритании рассматривалась бы общественным мнением Германии как ничем не объяснимая слабость руководства страны44. Свои претензии на по меньшей мере равную с Великобританией степень влияния на участке дороги от Багдада к Персидскому заливу германские концессионеры зафиксировали в новом соглашении с Турцией от 21 марта 1911 г. Хотя по этому договору Оттоманское общество Багдадской железной дороги отказывалось от концессии на ветку от Басры к Персидскому заливу (что являлось уступкой Англии), оно оставляло за собой право в случае строительства южной секции дороги на долю участия в ней, не меньшую, чем доля любой нетурецкой державы. Пересмотр концессионного договора привел к новому раунду англотурецких переговоров. Турция хотела сохранить за собой 40 % участия в южной секции дороги и предлагала по 20 % Германии, Великобритании и Франции. Такое распределение влияния никак не могло устроить Лондон. Характеризуя переговоры, А.К. Бенкендорф отмечал, что «как Германия с Турцией, с одной стороны, так и Англия - с другой, хотят себе львиную долю». Как писал Бенкендорф, «в данный момент Грей не видит иного исхода, кроме некоего дележа пополам, да притом лишь в случае, если вопрос о Кувейте может быть решен сообразно видам Англии»45. Подобный вариант решения проблемы контроля над южной секцией дороги был не единственным. В качестве альтернативы разделу влияния между Англией и Германией в Великобритании рассматривалась воз43

GP. Bd. XXVII (2). № 9964. Aufzeichnung Zimmermanns und von Griesinger. 17/07/1909. 44 AS. 437.441. UC-II. Reel 69. 8/04/1910. 45 АВПРИ. Ф. 138. Секретный архив министра. Д. 707. JI. 33. Бенкендорф Нератову. 12/04/1911.

229

можность привлечения к схеме партнеров по Антанте. Так, А. Никольсон предлагал проект равного распределения участия между пятью сторонами (Турцией, Францией, Великобританией, Германией и Россией). Реализация такого плана, по мнению помощника статс-секретаря по иностранным делам, обеспечивала бы преимущество Антанты (60%) над германо-турецким блоком (40%). Главный аргумент Никольсона состоял в том, что сепаратное англо-германское соглашение представляло угрозу целостности Антанты. В качестве основных оппонентов британского дипломата внутри страны выступали представители торгового ведомства, Министерства по делам Индии и англо-индийского правительства. Министерство торговли указывало на то, что 20-ти процентное участие не дает контроля, необходимого для обеспечения торговых преимуществ. Представители интересов Индии, как и в прежние годы, видели в России не потенциального союзника, а традиционного противника. Они считали нецелесообразным в вопросе о Багдадской железной дороге (а значит, и в вопросах торговли в Месопотамии и контроля над зоной Персидского залива) полагаться на Антанту. Во-первых, поскольку зависимость от поддержки партнеров на таком жизненно важном для Англии направлении ее политики могла ограничивать ее свободу в других сферах международной деятельности. Во-вторых, в силу того, что интересы государств Антанты в этом вопросе были неодинаковы. Таким образом, совместное участие Антанты в предприятии Багдадской железной дороги грозило обнажить противоречия между ее членами и подорвать целостность группировки. Исходя из этого, глава Министерства но делам Индии лорд Морли видел решение вопроса о Багдадской железной дороге в достижении договоренности с Германией46. Так и не придя к согласию внутри страны и столкнувшись с неуступчивостью Турции, Великобритания решила в июне 1912 г. на определенных условиях отказаться от претензий на участие в Багдадской железной дороге47. На этой основе в 1913 г. 46

Cohen S.A. Sir Arthur Nicolson and Russia: The Case of the Baghdad Railway // The Historical Journal. 1975. Vol. 18. № 4. P. 863-872. 47 Как отмечал Г'рсй, слабость британской позиции на переговорах с Турцией состояла в том, что и «без повышения пошлин Германия и Турция могли в случае крайней нужды завершить участок дороги до Басры». Осознание этого фак-

230

Пыла подписана серия англо-турецких соглашений. Однако возможность их реализации зависела от достижения англогерманской договоренности. Основные требования Англии как ранее на переговорах с Турцией, так и на переговорах с Германией, официально возобновленных в мае 1913 г., состояли в отказе от строительства секции дороги от Басры до Персидского залива, обеспечении участия двух английских представителей в Администрации Багдадской железной дороги и сохранении монополии британских судоходных компаний на навигацию по Тигру и Евфрату48. Результатом переговоров явилось подписание в 1914 г. серии соглашений как между финансовыми группами двух стран, I ак и между государствами. В обмен на обязательство Общества багдадской железной дороги не претендовать на строительство участка от Басры к Персидскому заливу, а также на сооружение порта в Персидском заливе Англия отказывалась от каких-либо мероприятий, направленных на препятствование строительству и управлению системой Багдадской железной дороги или на недопущение участия британского капитала в этом предприятии. Таким образом, вопрос, который «лежал тяжелейшим бременем на англо-германских отношениях, был успешно разрешен»49 в тот момент, когда, по словам Бюлова, «австрийский ультиматум Сербии уничтожил и все усилия, и все надежды»50. Упоминание германским государственным деятелем о крушении надежд позволяет поставить вопросы о том, какое место занимали переговоры по Багдадской железной дороге в англогерманских отношениях, в какой степени они отражали их характер, какие ожидания с ними связывались и насколько эти ожидания были обоснованы. Однако прежде необходимо выяснить, почему при столь длительном обсуждении вопроса Багдадской же-

та обусловило ограниченность возможностей Англии оказывать давление на позицию Турции. The Mirage of Power. № 51. Grey to Hardinge. 16/05/1911. 48 Подробнее об англо-германских переговорах см.: SchollgenG. Imperialisms und Gleichgewicht. S. 375-416. В ходе переговоров также обсуждались вопросы о продлении английской железнодорожной линии Смирна - Айдин, организации портов в Багдаде и Басре, концессии на месопотамскую нефть и ирригации в Месопотамии, что нашло отражение в соответствующих соглашениях. 49 Kiihlmann R. Gedanken Uber Deutschland. S. 35. Цит. no: Schollgen G. Op. cit. S. 374. 50 Bulow B. DenkwUrdigkeiten. Bd. I. S. 572.

231

лезной дороги именно в 1913-1914 гг. сторонам удалось прийти к соглашению. Безусловно, важным фактором, как уже упоминалось выше, было желание отойти от конфронтации после Агадира. При невозможности достичь общеполитического соглашения или соглашения по вопросам морских вооружений, наибольшие надежды на снижение напряженности связывались с достижением договоренностей в вопросах, касавшихся периферии системы международных отношений, в которых поле для компромисса было шире. Для Германии двусторонние переговоры и соглашения с Англией вписывались в рамки общего внешнеполитического курса Бетман-Гольвега, в основе которого лежала идея сближения с Англией, позволявшего, как казалось канцлеру, обеспечить ее неучастие в континентальной войне. Несомненно, сыграл роль фактор давления на правительства обеих государств со стороны определенных финансовых кругов и ряда политиков в пользу ведения переговоров и урегулирования вопроса о Багдадской железной дороге. Способствовало ведению англо-германских переговоров и изменение международной ситуации. Итало-турецкая и Первая балканская войны вновь поставили на повестку дня вопрос о будущем Турции. Как отмечал А. Никольсон, «ликвидация турецкого наследства в Азии будет иным и гораздо более сложным делом, чем то, что недавно произошло в Европе. Не малые страны, подобные балканским государствам, а великие державы будут преисполнены желания приобрести богатые области. Они станут бороться за получение своей доли добычи»51. Деление великих держав на Антанту и Тройственный союз не отражало в полной мере их целей в Восточном вопросе. Здесь далеко не всегда и не во всем совпадали интересы государств, входивших в каждую из политических группировок. В этой ситуации русско-германское Потсдамское соглашение и стремление части французской элиты вести переговоры с Германией по Турции52, воспринимались в Великобритании не просто как подстра-

51

The Mirage of Power. № 62. Nicolson to Cartwright. 8/07/1913. 15 февраля 1914 г. был подписан договор между французским «Банк Имнсриаль Оттоман» и «Дейче Банк», предполагавший фактически раздел Турции на сферы влияния. Франция и Германия, заинтересованные в укреплении финансо52

232

ховка со стороны партнеров по Антанте в отношениях с Берлином. Они таили в себе угрозу изоляции Лондона в Восточном вопросе. Обеспечение собственных интересов становилось все более актуальным в связи с ухудшением положения в Османской империи. При этом Англия не желала поступаться ими в пользу партнеров по Антанте и особенно России, никогда не исчезавшие противоречия с которой на Ближнем и Среднем Востоке стали более заметными в последние три предвоенных года. Очевидное нежелание связывать себя с Россией проявилось в реакции Министерства по делам Индии при рассмотрении вопроса о Багдадской железной дороге. С 1911 г. нарастала критика персидской политики Петербурга. В ней вновь, как и в начале XX в., стали усматривать угрозу британским экономическим и стратегическим интересам. В период Второго марокканского кризиса рупором подобных настроений стала газета «Дэйли Ньюс». Не только радикальное крыло либеральной партии, но ряд консерваторов, а также чиновников Форин оффис выступали за более жесткую линию в отношении России. Такую точку зрения, в частности, отстаивал личный секретарь Грея У. Тиррелл, который с 1910 г. постепенно выдвигался на позиции ключевой фигуры в Уайтхолле. Никольсон и Тиррелл давали противоречащие друг другу советы о политике в отношении России на Балканах, в Армении, в Азиатской Турции и Персии. Являясь сторонником более активного отстаивания интересов Великобритании в противовес России в Персии, Монголии и Китае, Тиррелл выступал в пользу англо-германского соглашения по отдельным вопросам международной политики53. Русские источники подтверждают нарастание разногласий в отношениях с Великобританией на Ближнем и Среднем Востоке вой системы Турции, также договорились не препятствовать повышению турецких импортных пошлин. 53 SteinerZ. The Foreign Office and Foreign Policy, 1898-1914. P. 149-151. Британский дипломат, сын А. Никольсона, Гарольд Никольсон указывал в воспоминаниях на то, что в Форин оффис существовало два направления мысли. Первое было представлено Э. Греем и У. Тирреллом, второе - А. Никольсоном и Э. Кроу. Основным вопросом разногласий являлась степень приверженности партнерам по Антанте. Если Грей и Тиррелл считали необходимым избегать принятия на себя союзнических обязательств, то Кроу и Никсольсон выступали за более четкое определение отношений в рамках Антанты и не исключали возможности ее эволюции в союз. Nicolson Н. Portrait of a Diplomatist. P. 239-240.

233

в предвоенные годы. В период 1913-1914 гг. русская дипломатия отмечала некоторое сближение позиций по Турции Великобритании, Франции и Германии. Это проявилось как в заключенных между правительствами и финансовыми кругами этих стран соглашениях, связанных с Багдадской железной дорогой, так и, в частности в провозглашенных декларациях, направленных на сохранение целостности Турции и мерах по поддержанию турецких финансов, окончательно расстроенных Балканскими войнами. В ответ на единодушие Лондона, Парижа, Берлина и Вены в вопросе о нежелательности взимания контрибуции с Турции по результатам Первой балканской войны русский министр иностранных дел замечал, что «политические и экономические интересы России не вполне совпадают с указанной точкой зрения английского, французского, германского и австрийского правительств, а равно и финансовых кругов этих стран» 4. Россия вновь, как и прежде в период Боснийского кризиса, не была поддержана партнерами по Антанте в стремлении добиться права прохода своих военных судов через проливы55. Отсутствие солидарности держав Тройственного Согласия в Восточном вопросе вновь проявилось в кризисе, вызванном направлением в Турцию германской военной миссии иод командованием генерала Лимана фон Сандерса и назначением последнего на пост командующего турецким корпусом в районе Константинополя56. Тем не менее разногласия и очевидное нежелание Великобритании допускать Россию на Ближний Восток вкупе с фактом заключения англо-германского соглашения о Багдадской железной дороге не дают оснований говорить о какой-либо переориентации британской внешней политики на Востоке. Соглашение о Багдадской железной дороге не означало устранения противоречий между Англией и Германией. Примечательно, что даже такой антигермански настроенный британский чиновник Форин оффис, как Э. Кроу, признал его целесообразность. Проблему британских интересов на Ближнем и Среднем Востоке и отношений с 54

АВПРИ. Ф. 133. Канцелярия. 1913. Д. 33. Л. 24. Сазонов - Бенкендорфу. 29/02/1913. 55 О реакции Франции и Англии на «Демарш Чарыкова» см.: Аветян А.С. Указ. соч. С. 219-224. 56 АВПРИ. Ф. 138. Секретный архив министра. Д. 310. Л. 12-19. Журнал Особого Совещания. 13/01/1914.

234

1 ерманией и Россией он затронул в длинном комментарии на меморандум Дж. Кларка о Персии от июля 1914 г. Кроу признавал различие интересов Лондона и Петербурга, которое было усилено деятельностью России в северной Персии и перспективами ее продвижения к Персидскому заливу. Для британского дипломата была очевидной необходимость использовать все меры, чтобы предотвратить это продвижение. Вместе с тем политика Великобритании, по мнению Кроу, не должна «вовлекать ее в обязательства, которые станут более тягостными, чем угроза русификации всей Персии». Упоминание об «обязательствах» относилось к той части меморандума Кларка, в которой говорилось о возможных путях противодействия курсу Петербурга и, в частности, был затронут вопрос о привлечении германской помощи. Кроу реагировал на это категорично - «такое решение было бы самоубийственным»57. В Лондоне продолжали с опасением смотреть на политику Германии на Ближнем, а в преддверии Первой мировой войны - и на Среднем Востоке. Так, в частности, активное проникновение германских компаний в традиционную сферу англорусских интересов, в Персию, грозило, по выражению Кроу превращением ее во «второе Марокко»58. Об особом интересе, проявляемым Германией к делам Ближнего Востока, свидетельствовали ассигнования, выделенные бюджетом 1914 г. на учреждение консульств в Эрзеруме, Мосуле, Тавризе, преобразование вицеконсульств в Хайфе и Яффе в консульства, а в Иерусалиме - в Генеральное консульство59. В качестве конкурентов на Востоке

" Цит. по: Greaves R.L. Some aspects of the Anglo-German Convention and its Working in Persia, 1907-1914 // London School of Oriental and American Studies Bulletin. 1968. Vol. 31. P. 303-308. ,8 Ibidem. Об остроте англо-русских противоречий в Персии накануне Первой мировой войны пишет Дж. Сигл. Siegel J. Endgame. Britain, Russia and the Final Struggle for Central Asia. London, New York, 2002. Признавая решающую роль англо-германского конфликта для развития системы международных отношений, она, однако, отмечает, что на Востоке, в частности в Персии, доминировали англо-русские противоречия. При отсутствии угрозы со стороны Германии европейскому балансу сил и морскому могуществу Англии, они к 1914 г. вылились бы в войну. Не отрицая наличия и даже факта нарастания англо-русских противоречий, не согласимся все же с последним выводом автора. Германский фактор был существен для британской политики как в Европе, так и на Востоке. "" АВПРИ. Ф. 133. Канцелярия. 1913. Д. 38 (т. 1). Л. 29-29 об. Свербеев - Сазонову. 5/12/1913.

235

Великобритания рассматривала как Россию, так и Германию. Наиболее опасным для нее вариантом развития событий было, как и ранее, объединение этих двух государств. Англо-русский конфликт не означал ослабления Антанты. Хотя, например, в мае 1912 г. германская «Локальанцайгер» уже объявляла ее похороненной60. В связи с этим примечателен парадокс, на который обратил внимание посол Бенкендорф: «Фактически англо-русское соглашение имело неожиданные результаты. Так как оно основывалось, в сущности, на Персии, то долгое время думали, что если дела там не пойдут гладко, то оно будет непрочным. Оказывается, что союз, напротив, крепнет, несмотря на затруднения, возникшие в Персии»61. Даже Индия оффис, как следует из приведенных выше возражений на предложение Никольсона привлечь Россию к участию в предприятии Багдадской железной дороги, не отрицал ценность англо-русского согласия. Вместе с тем, нуждаясь в России как в противовесе Германии, Великобритания не готова была способствовать усилению своего партнера на Ближнем и Среднем Востоке. В Берлине возлагали надежды на то, что колониальное соглашение по проблемам Багдадской железной дороги может повлиять на изменение внешнеполитического курса Лондона. Подобные ожидания подкреплялись примерами существовавших соглашений по периферийным вопросам, значение которых выходило за рамки затронутых в них конкретных сюжетов. На таких договоренностях была основана Антанта. Однако если англофранцузские и англо-русские договоренности урегулировали те противоречия, которые лежали в основе конфликта Англии с Францией и Россией, то англо-германское соглашение по Багдадской железной дороге не разрешало главного противоречия в двусторонних отношениях. Отражением этого факта явилось то, что наряду с тенденцией улучшения отношений с Германией, во внешней политике Великобритании в этот период проявилась и

60

АВПРИ. Ф. 138. Секретный архив министра. Д. 280. Л. 262 АВПРИ. Ф. 138. Секретный архив министра. Д. 707. Л. 142. Бенкендорф Нератову. 8/11/1911. Отметим, что Бенкендорф все же предостерегал Петербург от проведения недружественной Англии линии в персидском вопросе, отмечая, что «серьезные разногласия в Персии были бы для соглашения все-таки гибельны». Там же. 61

236

тенденция на укрепление Антанты в противовес Тройственному союзу. В 1912-1913 гг. Великобритания и Франция скоординировали свои действия сфере морской политики. Между двумя странами была достигнута договоренность, согласно которой французский флот в случае участия Великобритании и Франции в войне против Тройственного союза концентрировал свои действия в Средиземном море, а охрана Ла-Манша и Атлантического побережья Франции возлагалась на британские военно-морские силы62. Заслуживает внимания не только сам факт принятия такого решения, но и предшествовавшая ему дискуссия в британской военно-политической элите, поскольку ее рассмотрение позволяет выявить отношение Великобритании как к Германии, так и к расширению обязательств в рамках Антанты. Обращение британского Адмиралтейства, внешнеполитического ведомства и руководства страны в целом к ситуации в Средиземном море было вызвано как развитием англо-германского морского соперничества, так и изменением ситуации в регионе в связи с итало-турецкой войной. Логика конфликта с Германией требовала сосредоточения сил на вероятном центральном театре военных действий, в качестве которого рассматривалось Северное море. На этот факт указывал в марте 1911 г. У. Черчилль. Он отмечал важность обеспечения превосходства в районе решающего сражения. Поддержание же сильного и дорогостоящего «вспомогательного» флота не соответствовало современной теории морской войны' ". Невозможность решить проблему морского соперничества с Германией в ходе визита Холдена и последовавших за ним переговоров, знакомство с текстом германской новеллы 1912 г. утвердили британское Адмиралтейство в мысли о необходимости увеличить мощь своего флота в Северном море64.

62

Policy and Operations in the Mediterranean, 1912-1914. / Ed. by E.W.R. Lumby. London, 1970. P. 110-112. Anglo-French Naval Agreement. 10/02/1913. 63 Cab. 37/105 №27. The Mediterranean Fleet, by W. Churchill. 15/03/1911. Адмирал Фишер в меморандуме, подготовленном для первого лордг. Адмиралтейства У Черчилля 24 июня 1912 г., также указывал на бесполезность сохранения значительных сил на второстепенном театре военных действий при отсутствии подавляющего превосходства на главном. См.: Fear God and Dread Nought. Vol. II. P. 469. M Policy and Operations in the Mediterranean, 1912-1914. P. 32-34.

237

Достичь этого можно было либо путем повышения расходов на флот, либо переводом части английских кораблей из Средиземного моря в Северное. По свидетельству Черчилля, альтернативой ослаблению позиций британского флота в Средиземноморье были бы дополнительные расходы в 3 млн ф. ст. в год65. Увеличение ассигнований на флот было неприемлемо в условиях распространения среди значительной части членов либеральной партии идеи улучшения отношений с Германией. Противником роста расходов на вооружения являлся канцлер казначейства Д. Ллойд Джордж. Важное стратегическое значение контроля над Средиземноморьем позволяло усомниться в выводе Черчилля о допустимости сокращения там британского морского присутствия. Особую актуальность этому вопросу придавала итало-турецкая война, грозившая изменить расстановку сил в регионе. В документах, подготовленных в конце апреля 1912 г. представителями Адмиралтейства, военного ведомства и Министерства иностранных дел для предварительного совещания Комитета обороны империи на Мальте, призванного рассмотреть ситуацию и интересы Великобритании в регионе, анализировались последствия эвакуации части британских кораблей из Средиземноморья66. По мнению аналитиков, подобный шаг был способен «бросить Италию полностью в объятия Тройственного союза и поставить ее в положение открытой враждебности Франции и Англии; оттолкнуть Испанию от настоящего согласия с Францией и Англией и сделать ее готовой к сотрудничеству с Тройственным союзом в войне против Франции; серьезно ослабить британское влияние в Константинополе и побудить Турцию к соединению сил с Тройственным союзом и к попытке восстановить свое господство в Египте; создать в Египте ситуацию опасной нестабильности, которая серьезным образом расстроит управление страной и, кроме того, спровоцирует турецкое вмешательство; стимулировать все

Admiralty War Staff Memorandum on the Mediterranean Situation. 21/06/1912. 65 Callwell C.E. Op. cit. P. 113. 66 В примечаниях подчеркивался вероятностный и предварительный характер многих выводов в связи с неопределенностью ситуации в условиях продолжавшейся итало-турецкой войны.

238

усилия, направленные на нарушение статус-кво... и поставить под угрозу сохранение мира»67. Наибольшую угрозу в Великобритании видели в перспективе консолидации Тройственного союза и распространении сферы его действия на Средиземноморье68. Блок Италии, обладающей Триполи, а, возможно, и Эгейскими островами69, Германии, Австро-Венгрии и, вероятно, Турции представлял бы собой очень мощную военно-политическую группировку, способную угрожать коммуникациям Британской империи, британской торговле и, что особенно важно, господству Великобритании в Египте. Если раньше британское руководство в качестве противника в возможной войне рассматривало лишь Германию, то теперь в Лондоне сравнивали морскую мощь Великобритании и всего Тройственного союза. В свете этого Адмиралтейство привлекало внимание к итальянской и австрийской программам строительства дредноутов. В апреле 1912 г. морское ведомство заявило о том, что в случае войны Великобритании с Германией, в которой на стороне Германии будет участвовать одна из Средиземноморских держав, оно не сможет гарантировать безопасность британских коммуникаций в Средиземноморье до прояснения ситуации в Северном море. Англичане были уверены в победе своего флота над германским, однако утверждение господства в Северном море требовало времени - приблизительно двух-трех месяцев. В этот период под угрозой оказывались британские позиции в Египте и Судане. При недостатке собственных сил Англии приходилось искать опору вовне. В России надеялись, что изменение ситуации в Средиземном море побудит Великобританию, наконец, согласиться на право прохода русских военных судов через Черноморские проливы. По оценке Бенкендорфа, в Англии «исчезла всякая оппозиция по вопросу о проливах, так как желательно наше при67

Policy and Operations in the Mediterranean, 1912-1914. P. 10. См. также оценку Бенкендорфом восприятия Великобританией возможных последствий итало-турецкой войны: «их (англичан - Е.Р.) как кошмар мучит мысль о распространении союза до Средиземного моря и о превращении итальянского Триполи в общую базу». АВПРИ. Ф. 138. Секретный архив министра. Д. 707. J1. 261. Бенкендорф - Сазонову. 22/05/1912. 69 С такой возможностью приходилось считаться в связи с продолжавшейся итало-турецкой войной. 68

239

сутствие в Средиземном море, желательна возможность дать проникнуть туда нашему флоту»70. Однако такое суждение оказалось неверным. Признавая необходимость поддержания хороших отношений с Россией, британские деятели, тем не менее, отмечали, что «ее дружба не должна быть куплена открытием Дарданелл»71. Вместе с тем в случае войны для обеспечения соединения Черноморского флота с английскими силами в Средиземноморье они не исключали возможности пересмотра режима проливов72. Выход из осложнившейся ситуации Великобритания нашла на пути укрепления сотрудничества с Францией. Так, в цитированном выше документе, подготовленном для совещания Комитета обороны империи на Мальте, отмечалось, что пагубные последствия эвакуации британского флота из Средиземного моря «могут быть до некоторой степени предотвращены, если место британского флота займет мощный французский флот»73. Гарантии англо-французского сотрудничества в случае войны против Тройственного союза, способность французского флота разбить объединенные морские силы Италии, Австрии и Турции и обеспечить господство в Средиземноморье побудили бы «Италию продолжать отказываться от того, чтобы участие в Тройственном союзе вовлекло ее в войну с двумя западными державами», лишили Испанию искушения изменить ее настоящую политику, сохранили безопасность Мальты и Гибралтара. В меньшей степени опора на Францию могла обеспечить британские интересы в Турции и контроль над Египтом74. Представители Адмиралтейства были готовы частично доверить Парижу защиту своих интересов в Средиземноморье. Черчилль считал целесообразным для Франции поддерживать в Средиземном море флот, равный объединенным силам Австрии и Италии. В этом случае соединение английского и французского флотов должно было гарантировать господство в регионе. Одна70

АВПРИ. Ф. 138. Секретный архив министра. Д. 707. Л. 272. Policy and Operations in the Mediterranean. P. 60. Memorandum by Capitan W.A.H. Kelly. 2/07/1912. Ibid. P. 113. War Orders No. 2 for the Commander-in-Chief, Mediterranean. Sent to Admiral Berkeley Milne on May 1, 1913. 73 Policy and Operations in the Mediterranean, 1912-1914. P. 10. 74 Ibid. P. 18. 71

240

ко подобное решение вызвало дискуссию о допустимости опоры на другое государство для обеспечения собственных интересов. Гак, виконт Р. Эшер считал неразумным полагаться на союзнические обязательства в вопросе о поддержании влияния в таком стратегически важном регионе, как Средиземноморье75. Даже такой твердый сторонник укрепления Антанты, как Никольсон, полагал, что в этом регионе Великобритании необходимо сохранить способность отстаивать интересы собственными силами76. В выступившем с инициативой достижения договоренности с Францией Адмиралтействе также были убеждены в том. что неспособность в течение долгого времени единолично поддерживать господство в Средиземноморье приведет к подрыву Британской империи. Морское ведомство рассматривало ситуацию относительного ослабления Великобритании как временную. Оно предполагало улучшить собственные позиции в регионе к 1915 г. По оценкам Адмиралтейства, это требовало строительства десяти дополнительных кораблей. Альтернативой могла служить покупка шести кораблей, строившихся на британских верфях для других держав, и закладка еще четырех. Неизбежно вставал вопрос о цене опоры на Францию. Французская сторона, а также ряд британских военных, политиков и дипломатов (А. Никольсон, морской атташе в Париже капитан У. Келли, Ф. Берти, Р. МакКенна) полагали, что такой ценой может стать обязательство Лондона выступить в поддержку Франции в случае нападения Германии77. Так, английский посол в Париже Ф. Берти сообщал в Лондон о позиции Р. Пуанкаре: «если Антанта не означает, что Великобритания придет на помощь Франции в случае германского нападения на французские порты,

75

Marder A. J. From the Dreadnought to Scapa Flow. P. 290-291 BD. Vol. IX (2). № 384. Nicolson to Bertie. 6/05/1912. 77 Следует иметь в виду, что те британские политики, которые считали союз с Францией неизбежным следствием принятия предложений Адмиралтейства о частичном ослаблении позиций Великобритании в Средиземном море, не обязательно приветствовали такую перспективу. Так, например, Р. МакКенна замечал, что он бы скорее проголосовал за увеличение количестза кораблей и личного состава флота, чем поддержал зависимость от союза с любой европейской державой. The Mirage of Power. № 38. P. 456. Memorandum oy McKenna on the naval situation. 24/06/1912. 76

241

ее ценность для Франции невелика»78. Категорически против принятия на себя Великобританией каких-либо обязательств в связи с передислокацией флотов двух стран выступал У. Черчилль. Первый лорд Адмиралтейства настаивал на том, чтобы в англо-французских документах зафиксировать тот факт, что обе стороны пришли к решению о дислокации своего флота независимо друг от друга и лишь исходя из собственных интересов. «Берти не понимает, — восклицал Черчилль, - какое мощное оружие, чтобы принудить нас к вмешательству, будет иметь Франция, если она сможет сказать: «по совету и по соглашению с вашими морскими властями мы оставили наше северное побережье беззащитным. Мы не можем вернуться туда вовремя»»79. Глава британского Адмиралтейства считал необходимым сохранить для Великобритании свободу выбора, в том числе и для того, чтобы иметь возможность оказывать давление на Париж. Позиция Черчилля была подкреплена тем, что если Франция перевела почти весь свой флот в Средиземноморье, то Великобритания, сконцентрировав военно-морские силы в водах метрополии, все же оставила в районе Мальты мощную группу линейных и броненосных крейсеров и миноносцев. Комитет обороны империи в июле 1912 г. принял решение, подтвержденное Кабинетом, поддерживать в Средиземноморье «стандарт одной державы»80. В Англии осознавали нетождественность интересов двух стран в регионе и поэтому сохранили наиболее важную для своей империи восточную его часть в сфере собственной ответственности81. Показателен приказ, направленный Адмиралтейством командующему Средиземноморской эскадрой 1 мая 1913 г., в ко-

78

Policy and Operations in the Mediterranean, 1912-1914. P. 99. Bertie to Grey. 30/07/1912. 79 Ibid. P. 102. Churchill to Grey and Asquith. 23/08/1912. 80 При расчете этого стандарта не учитывалась мощь французского флота. Cab. 38/21 №26. Minutes of the 117"' Meeting of the CID. 4/07/1912. Следует, вместе с тем, учитывать, что уже в 1913 г. Адмиралтейство связывало возможность поддержания «стандарта одной державы» в Средиземноморье со строительством канадских кораблей в 1916 или 1917 г. Cab. 37/117 № 86. 81 Policy and Operations in the Mediterranean, 1912-1914. P. 58-60. Memorandum by Capitan W.A.H. Kelly. P. 92. Draft Anglo-French Naval Agreement. 23/07/1912. P. 110-112. Anglo-French Naval Agreement. 10/02/1913.

242

юром подчеркивалось, что в случае войны его долг состоял в помощи Франции, однако, не за счет британских интересов82. Таким образом, расширение пространства европейского конфликта ставило на повестку дня вопрос о расширении сферы действия европейских военно-политических союзов. Лондону приходилось считаться с возможностью противостояния возглавляемому Германией блоку в Средиземноморье. В новых условиях для Великобритании осложнялись задачи поддержания своего влияния в этом районе без опоры на союзника. Решение проблемы, как мы видели, было найдено на пути укрепления англофранцузских связей и отражало точку зрения Форин оффис, считавшего возможным согласиться с ослаблением позиций в Средиземноморье и при этом избежать части негативных последствий, при условии одновременного усиления здесь морской мощи Франции. Это представлялось целесообразным, поскольку столкновение с Италией и Австрией, флоты которых могли представлять опасность в регионе, было возможно лишь в результате общеевропейской войны, в которой Великобритания и Франция выступали бы как союзники. Соглашение о разделении функций флотов стало логическим продолжением внешнеполитического курса Великобритании, принятого в начале XX в. и характеризовавшегося отходом от политики «блестящей изоляции» и участием в Антанте. Доминирование конфликта с Германией отразилось в решении британского военно-политического руководства о приоритете поддержания превосходства в водах метрополии. Таким образом, соглашением с Францией заканчивался процесс сосредоточения британского флота в Северном море. Свидетельством укрепления англо-французской Антанты стал состоявшийся с ведения британского Кабинета в ноябре 1912 г. обмен нотами между Э. Греем и французским послом в Лонодоне П. Камбоном, в которых подтверждался факт ведения консультаций между генеральными штабами двух стран. В британской ноте подчеркивалось, что англо-французское морское соглашение не основано на обязательствах сотрудничества в войне, что в случае угрозы войны обе стороны примут во внимание существование планов генеральных штабов и затем решат, в какой степени они должны выполняться, однако каждая из сторон 12

Ibid. Р. 113. War Orders No. 2.

243

свободна в выборе относительно оказания содействия другой 83

стороне вооруженными силами . Вместе с тем и дискуссия в британской военно-политической элите по проблеме поддержания морской мощи в Средиземноморье, и принятое решение свидетельствовали о стремлении Великобритании отстаивать свой статус «мировой державы» и проводить политику «свободы рук», основанную на возможности не зависеть от союзников в жизненно важных для своей империи регионах. Англия оказалась достаточно сильной, чтобы не связывать себя союзными обязательствами с партнерами по Антанте, сохранять свободу маневра и контроль над ними. В то же время ни у России, ни у Франции не было достаточных рычагов давления, чтобы вовлечь Лондон в военно-политический блок84. Оставляя за собой право принять политическое решение об участии в войне в зависимости от развития событий, Великобритания совместно с Францией продолжала подготовку к возможному военному столкновению с Германией. Характеризуя консультации, ведшиеся между штабами двух стран, Холден отмечал, что они являлись «естественным и неформальным проявлением наших дружественных отношений с Францией»85. Подобная 83

BD. Vol. Х(2). №416. Grey to P. Cambon. 22/11/1912; №417. P. Cambon to Grey. 23/11/1912; DDF. 3-е Serie. Т. IV. № 534. P. Cambon a Poincai'6. 23/12/1912. 84 У Франции не было достаточно сил, чтобы поддерживать флот и на Атлантическом побережье, и в Средиземном море. Так что решение о дислокации основных сил флота в Средиземноморье являлось практически неизбежным. Потеря позиций в этом районе угрожала коммуникациями Французской империи так же, как и Британской. Россия также не обладала достаточными средствами для давления на Великобританию. Значимость позиции Лондона для Петербурга проявилась в ходе кризиса, вызванного миссией Лимана фон Сандерса. Об этом, а значит, и об определенной зависимости Петербурга от Лондона свидетельствовало выступление министра иностранных дел России на заседании Особого Совещания 13 января 1914г.: «Для Германии не представляется опасным выступление России при поддержке одной лишь Франции. Обе державы вряд ли способны нанести Германии смертельный удар... Борьба же при участии Англии может явиться роковой для Германии, которая ясно осознает опасность быть доведенной при английском выступлении в шестинедельный срок до полной социальной внутренней катастрофы... В связи с указанным обстоятельством императорскому правительству необходимо было бы, предварительно решительных выступлений, заручиться поддержкой лондонского Кабинета...» АВПРИ. Ф. 138. Секретный архив министра. Д. 310. Л. 16 об. 85 Haldane R.B. Before the War. New York, 1920. P. 183.

244

оценка отражала точку зрения, которой придерживались британские официальные лица. Между тем в этот период продолжалась работа над планом развертывания и действий британского экспедиционного корпуса. По свидетельству Г. Вильсона, она велась при сохранении строгой секретности - круг посвященных в военные планы был ограничен несколькими офицерами . О высокой степени подготовки совместных англофранцузских планов войны доносил в Петербург русский посол в Париже А.П. Извольский. Исходя из бесед с французскими политиками и дипломатами он заключал, «что военное соглашение между Францией и Англией в техническом отношении еще более разработано... нежели такое же соглашение между Францией и Россией... Французское правительство, основываясь на общем характере получаемых им от Лондонского Кабинета заявлений, не сомневается в том, что в случае если Франция будет вовлечена в войну, она может рассчитывать на вооруженную помощь . 8 7 Англии» . В противовес агитации ряда изданий за «разрядку» в англогерманских отношениях в британской печати появлялись статьи, призванные уверить читателя в прочности Антанты и в ее значении для поддержания европейского мира и равновесия. Поводом дня обращения прессы к теме Тройственного Согласия послужил визит французского президента Пуанкаре в Лондон в июне 1913 г.88 и десятилетие англо-французского соглашения в апреле следующего года89. Любопытным свидетельством разногласий среди английских политиков в определении места Великобритании в системе европейских союзов стала переписка между приверженцем «разрядки» в англо-германских отношениях министром колоний Харкургом и главой Форин оффис Греем по вопросу о корректности термина «Тройственное согласие» ("Triple Entente'"). За спором о терминах стояло разное видение британского внешнеполитиче" Callwell C.E. Op. cit. P. 149. " АВПРИ. Ф. 133. Канцелярия. 1913. Д. 21. JI. 3. Извольский - Сазонову. 15/02/1913. "" См., например: Times. 21/06/1913, 25/06/1913, 28/06/1913. "ч Times. 8/04/1914. Газета, в частности, писала: «Антанта, расширенная и дополненная англо-русским соглашением, остается основой всей их (Франции и Англии - Е . Р . ) международной политики и важнейшим оплотом мира».

245

ского курса. Возмущение Харкурта вызвало употребление как британскими послами, так и самим Греем этой фразы: «Я возражаю против «Тройственного Согласия», поскольку ничего подобного не было рассмотрено или одобрено Кабинетом... В действительности ничего подобного не существует». Придерживаясь буквы дипломатических документов, Харкурт угверждал реальность лишь Антанты с Францией но Марокко и согласия с Россией по Персии и отрицал общность действий трех держав на международной арене. Министр колоний требовал четкого заявления Грея об отсутствии какого-либо иного согласия между державами90. Упреки Харкурта побудили Грея высказать свое внешнеполитическое кредо: «наилучший курс, по моему мнению, заключается в том, чтобы оставить все, как есть, без какого-либо нового заявления о нашей политике. Альтернативами являются или политика полной изоляции в Европе, или политика союза с одной или другой группой европейских держав. Моим желанием всегда было избегать постановки вопроса о выборе между этими двумя альтернативами»91. Отражением подобной позиции в британской политике на международной арене были сохранившиеся элементы балансирования между блоками. В 1912-1914 гг. это вылилось в сосуществование двух тенденций во внешнеполитическом курсе Великобритании: первой - направленной на снижение напряженности в отношениях с Германией и второй - ведущей к укреплению Антанты с Францией. Возможность обеспечения своих интересов, заключавшихся в поддержании баланса сил в Европе, была связана с отсутствием прочных обязательств по отношению к любому из противостоящих друг другу союзов - Тройственному или русско-французскому. Безусловно, выступление Великобритании на стороне Германии исключалось наличием англо-германского конфликта, в основе которого лежали претензии Берлина на гегемонию в Европе и в мире, подкрепленные значительной военной и экономической мощью. Однако тесное сближение с державами русско-французского союза также противоречило роли балансира

90

Наиболее актуально такое заявление было для англо-русских отношений в связи с кризисом, вызванным отправкой миссии Лимана фон Сандерса. 91 The Mirage of Power. № 66. Harcourt to Grey. 8/01/1914; № 67. Harcourt to Grey. 9/01/1914; № 68. Grey to Harcourt. 10/01/1914; № 69. Grey to Harcourt. 11/01/1914.

246

европейской системы, основным рычагом влияния которого является занимаемая позиция в том или ином конфликте, выбор которой должен быть поэтому свободным. Следствием вступления Великобритании в военно-политический блок стало бы, таким образом, ослабление ее влияния в Европе. В то же время подобное положение Великобритании постоянно ставило ее перед дилеммой: или поддержать партнера по Антанте, и способствовать, таким образом, укреплению своих связей с ним, а значит, и своей зависимости, или, отказав ему в поддержке, столкнуться с риском его перехода на сторону противника92, кардинального изменения баланса сил в пользу Германии и обращения острия нового союза против Великобритании. В некоторой степени осознанием риска реализации второго сценария диктовалась политика Великобритании в ходе Боснийского и Второго марокканского кризисов. Однако ситуация несколько изменилась к 1912 г. Эти перемены, а также специфика кризиса на Балканах в 1912-1913 гг. обусловили возможность осуществления иного пути регулирования европейского конфликта в период Балканских войн. Еще до начала военных действий союзников в Первой балканской войне великие державы (в первую очередь Германия, Франция и Великобритания) заявили о своей заинтересованности в ее локализации и сохранении статус-кво93. Однако неожиданные успехи балканских государств, очевидность того, что избежать перемен в расстановке сил невозможно, в сочетании с заинтересованностью великих держав в проведении своего влияния в регионе потребовали создания механизма их участия в определении нового соотношения сил на Балканах. Поэтому наряду с мирной конференцией представителей государств Балканского союза и Турции, в декабре 1912 г. в Лондоне начала работу неофициальная конференция послов пяти великих держав под председательством статс-секретаря по иностранным делам шестой великой державы Э. Грея.

92 См. об этом: Snyder G. The Security Dilemma in Alliance Politics // World Politics. 1984. № 36. 93 Bridge F.R. Op. cit. P. 345; GP. Bd. XXXIII. № 12190. Kiderlen an den Prinzen zu Stolberg. 30/09/1912; № 12191. Aufzeichnung von Kiderlen. 1/101/1912; МОЭИ. Cep.2. T. 20. 4. 2. № 811. Сазонов - Нератову. 29/09/1912.

247

Как отмечал в воспоминаниях Грей, конференция была призвана удовлетворить требования Австро-Венгрии и Италии по вопросу об Албании и предотвратить поднятие союзниками вопроса о судьбе Константинополя44. Обсуждение будущего Константинополя было связано с военными успехами Болгарии, поставившими его на грань падения и оккупации. Однако взгляды великих держав на его судьбу существенно расходились. АвстроВенгрия заявила о приемлемости болгарского контроля над городом. Россия не могла смириться с реализацией идеи «Великой Болгарии», утверждавшей свое влияние в районе, входившем в сферу ее жизненных интересов95, поэтому выступала за то, чтобы оставить Константинополь под властью султана. Великобритания склонялась к германской точке зрения о превращении Константинополя в свободный порт под международным контролем96. Тот факт, что болгарской армии все же не удалось взять Константинополь, предотвратил обострение разногласий по этому вопросу, позволив отложить его рассмотрение. Проблема северной и северо-восточной границ Албании и предоставления доступа Сербии к Адриатике являлась наиболее острой из обсуждавшихся на конференции. Конфликт между Австрией и Сербией и Австрией и Черногорией вновь поставил вопрос о возможности перерастания кризиса в европейскую войну. В определении своих позиций по этой проблеме Великобритания и Германия руководствовались рядом факторов. В период Балканских войн, как и в любом предшествовавшем кризисе, Великобритания и Германия оказались перед дилеммой: либо поддержать партнера по альянсу и пойти на риск конфронтации, либо сдержать союзника, рискуя при этом возможностью его перехода в другой блок или ослаблением союза или Антанты. Огличие от Боснийского кризиса состояло в том, что в данном случае и Германия, и Великобритания были в не94

Grey Е. Op. cit. Р. 253. По вопросу о восприятии Болгарии как потенциального конкурента России в претензии на роль лидера славянства см.: ЛВПРИ. Ф. 133. Канцелярия. 1913. Д. 33. Докладная записка Н. Обнорского «Россия и Балканский вопрос». 9/02/1913. GP. Bd. XXXIII. №12318. von Kuhlmann an Bethmann Hollweg. 1/11/1912. 96 BD Vol. IX (2) № 135. Nicolson to Buchanan. 5/11/1912. Сам Никольсон, однако, не поддерживал подобного решения вопроса. 95

248

сколько меньшей степени привержены поддержке своих партнеров, Австро-Венгрии и России. Германия изначально не солидаризировалась с Австро-Венгрией (Кидерлен отмечал: «мы не станем сателлитами Австро-Венгрии на Востоке»97), а затем приняла участие в создании механизма, препятствующего перерастанию конфликта в войну. Чрезвычайно важную роль в определении курса Берлина играло стремление к сотрудничеству с Великобританией, которое, по мнению германского политического руководства, являлось залогом возможности заключения соглашения в будущем98. Позиция, занятая Великобританией в ходе кризиса, могла в какой-то мере поддерживать подобные ожидания. В воспоминаниях Грей писал, что на Лондонской конференции он выступал в качестве посредника между Австро-Венгрией и Россией. Глава Форин оффис отмечал также некоторое недовольство подобным отношением со стороны французского посла в Лондоне П. Камбона, который хотел бы видеть в позиции Великобритании чуть меньше нейтралитета и чуть больше приверженности 99

'

Антанте . Усиление русско-французского союза и неизмеримо более активная, чем в период Боснийского кризиса, поддержка России со стороны Франции позволяла Великобритании занимать нейтральную позицию без ущерба для баланса сил. При нежелательности для всех участников конфликта военного исхода усилившийся франко-русский союз обеспечивал учет интересов России при урегулировании конфликта и гарантировал ее от дипломатического поражения. Кроме того, на том этапе развития конфликта уже не могло быть и речи о германо-русском или франкогерманском сближении. (Британские дипломаты подчеркивали, что в случае повторения ситуации 1909 г. Россия вступила бы в войну100, а генерал Г. Вильсон указывал на позицию военного 97

GP. Bd. XXXIII. № 12135. Kiderlen an Bethmann Hollweg. 2/09/1912; № 12320. Kiderlen an der Kaiser. 3/11/1912; № 12321. Schlussbemerkung des Kaisers. 4/11/1912. 98 GP. Bd. XXXIII. № 12135. Kiderlen an Bethmann Hollweg. 2/09/1912; № 12320. Kiderlen an der Kaiser. 3/11/1912; № 12321. Schlussbemerkung des Kaisers. 4/11/1912. 99 Grey E. Op. cit. P. 264. 100 BD. Vol. IX (2). № 327. Grey to Goschen. 4/12/1912.

249

руководства Франции считавшего, чго конфликт не должен быть отложен, и оценивавшего сложившуюся ситуацию как благоприятную для начала войны101). Как и прежде, Великобритания не желала идти в конфликте с австро-германским блоком впереди своих партнеров по Антанте. По словам Грея, для Лондона «было бы ошибкой проявлять инициативу в противодействии Австро-Венгрии на Балканах. Россия должна решить, чего она хочет»102. Нейтральная позиция рассматривалась Англией также в качестве условия сохранения рычагов воздействия на Россию в неевропейских вопросах. Кроме того, успехи балканских стран соответствовали интересам держав Антанты, изменяя расстановку сил в регионе в их пользу. Однако наряду с тенденцией к сотрудничеству и предотвращению раскола Лондонской конференции на блоки, в период Балканских войн прослеживалась и противоположная тенденция. Так, в частности, в это время был демонстративно продлен срок действия договоров между державами Тройственного союза. Особое значение приобрело обсуждение между союзниками механизма вовлечения в войну. Германия обещала Австро-Венгрии свою поддержку в случае, если последняя предстанет не как провоцирующая, а как спровоцированная сторона103. На запрос Камбона о позиции Лондона в возможной войне Грей ответил, что многое будет зависеть от того, как эта война начнется104. Военного исхода удалось избежать. Одной из основных причин успеха локализации Балканских войн являлось то, что в их ходе великие державы ставили перед собой задачу привлечения балканских стран в качестве союзников в будущей войне. Этот вопрос решался средствами дипломатии, а не военных действий, тем более что военные операции в некоторых случаях могли оттолкнуть потенциальных партнеров. Так, например, Германия опасалась, что следствием выступления Австро-Венгрии против Сербии в ходе Первой балканской войны станет лишь сплочение балканских государств, противоречившее интересам Тройственного союза. 101

BD. Vol. IX (2). № 656. Nicolson to Grey. 24/02/1913. BD. Vol. IX (1). № 528. Minute by Grey. 11/12/1911. 103 GP. Bd. XXXIII. № 12397. Kiderlen an Tschirschky. 19/11/1912; № 12405. Kaiser an Kiderlen. 21/11/1912. 104 BD. Vol. IX (2). № 328. Grey to Bertie. 4/12/1912. 102

250

Примечательно, что взгляды на ценность союзника могли различаться в рамках государств, входивших в один блок. Об этом свидетельствовало решение вопроса о судьбе Каваллы, по которому Великобритания, Франция и Германия поддерживали Грецию, а Австро-Венгрия и Россия - Болгарию105. По мнению Ф. Бриджа, Германия в тот период стремилась создать грекосербо-румынскую комбинацию под своей эгидой, которая для Австро-Венгрии была лишена смысла106. Дополнительным препятствием перерастания конфликта в войну являлся и созданный особый механизм регулирования кризиса - конференция послов великих держав. Таким образом, прежде чем перейти к военным действиям необходимо было прервать заседания конференции, что, по меньшей мере, предоставляло дополнительное время для принятия решений и ослабляло риск неконтролируемого развития событий. Кроме того, такая процедура создавала более четкое представление о том, на ком лежит ответственность за разрыв. Тот факт, что в военных действиях не участвовала ни одна из великих держав, также облегчал поиск компромисса. В то же время Балканские войны продемонстрировали, что дипломатическая разобщенность между великими державами дала малым государствам возможность маневрировать и применять силу для достижения своих целей и что предотвращение и регулирование кризисов не подлежало исключительному контролю со стороны великих держав. Сотрудничество в период Балканских войн рассматривалось как одно из проявлений «разрядки» в отношениях между Великобританией и Германией, которые в то время характеризовались британскими дипломатами как «отличные»'07. Улучшение атмосферы проявилось в тоне германской прессы, которая, по свидетельству русского посла в Берлине Свербеева, на протяжении 1912-1913 гг. пыталась доказать необходимость более тесного сближения с Великобританией, а к концу 1913 г. констатировала, что «разногласия уже вполне сглажены». Официоз Вильгельмштрассе «Норддейче Альгемайне Цайтунг» отмечал, что «работа 105

Писарев Ю.А. Великие державы... С. 166. Bridge F.R. Op. cit. P. 354. 107 BD. Vol. IX (2). № 556. Goschen to Nicolson. 24/01/1913. Британский дипломат замечал, что пока сохраняется влияние Бетман-Гольвега, воинственные настроения в Германии будут подавляться. 106

251

нии от поддержки держав Согласия. Позиция, занятая Великобританией в ходе Балканских войн, в некоторой степени укрепила надежды Берлина на возможность достижения британского нейтралитета в европейской войне. Однако некоторое улучшение англо-германских отношений в 1912-1914 гг. не сняло остроты противоречий, лежавших в основе конфликта. Балканские войны стали еще одним этапом на пути к мировой войне. В их ходе в основном завершилось размежевание на Балканах, они способствовали уточнению расстановки сил в будущей войне. Так, британские дипломаты, оценивая последствия Балканских войн, с точки зрения перспектив держав Согласия, признавали их благоприятными. Болгария, склонявшаяся к Тройственному союзу, не граничила с Турцией, а Румыния, по прогнозам английских аналитиков, при условии верной политики Петербурга в случае войны должна была выступить на его стороне против Австро-Венгрии116. Для Тройственного союза, напротив, результаты Балканских войн оказались неутешительными. Оценивая ситуацию на международной арене «Кельнише Цайтунг» весной 1913 г. отмечала следующие неблагоприятные для Германии факторы: военнонациональный подъем славянских государств, временное исключение военно-политического влияния Турции на Балканском полуострове, изменение соотношения сил в пользу славянства, увеличение численности русской и французской армий, рост силы и могущества врагов Австро-Венгрии117. Особое место в системе противоречий на Балканах продолжал занимать австро-сербский конфликт. Характерно замечание Пикольсона в ходе Первой балканской войны о том, что поддержка Сербии неизбежно приведет к расколу «концерта держав» на два блока118. Несмотря на желание избежать этого раскола, Германия все же вынужден! была поддерживать Австро-Венгрию в жизненно важных для последней вопросах. Посол в Вене Ф. Картрайт подчеркивал в 1913 г., что в следующий раз в случае

116

BD. Vol. IX (2). № 1136. Bax-Innside to Nicolson. 11/07/1913. АВПРИ. Ф. 133. Канцелярии 1913. Д. 40. Л. 66. Свсрбеев - Сазонову. 14/03/1913 118 BD. Vol. IX (2). № 245. Paget tc Grey. Minute by Nicolson. 21/11/1912. 117

254

обострения этого конфликта Австрия не потерпит вмешательства других держав (прежде всего России)119. Таким образом, Балканские войны являлись еще одним шагом в направлении поляризации системы, приближавшей общеевропейский конфликт к «игре с нулевой суммой». С этой точки зрения возможности использования невоенных средств даже для несущественного изменения баланса в свою пользу сужались. Относительная неудовлетворенность Германии результатами регулирования европейского конфликта средствами дипломатии была одним из факторов, подталкивавших Берлин к рассмотрению войны как наиболее приемлемого способа избежать ухудшения своих позиций на континенте. Этому способствовало и восприятие сложившейся международной ситуации высшим военным руководством Германской империи. 8 декабря в Берлине состоялось заседание Военного совета, на котором начальник Генерального штаба Г. фон Мольтке сделал вывод о неизбежности общеевропейской войны. В связи с наметившейся тенденцией изменения военного баланса в пользу русско-французского блока он полагал, что чем скорее такая война начнется, тем больше шансов у Германии ее выиграть120. Осознание неизбежности войны требовало принятия мер, направленных на усиление вооруженных сил. В июне 1913 г. рейхстагом был одобрен военный закон, предполагавший значительное увеличение численности германской армии121. Подобная мера вновь обострила проблему изыскания средств на поддержание вооруженных сил. После ожесточенных дебатов в рейхстаге были приняты законопроекты о введении единовременного сбора с доходов, состояний, акционерных обществ; повышении размеров ряда наследственных пошлин (с наследников боковых линий); повышении гербового

119

Nicolson Н. Sir Arthur...Р. 390. Chourchi N., North R. Nations in Conflict. National Growth and International Violence. San Francisco, 1974. P. 160; см.также: Geiss I. Das Deutsche Reich und die Vorgeschichte der Ersten Welkrieges. Miincien, 1978. S. 43-45; Fischer F. Krieg der Illusionen. Die Deutsche Politik von 1911 bis 1914. DUsseldorf, 1969. S. 233-236; Herrmann D. Op. cit. P. 179. 121 Предполагалось увеличить численность германской армии на 136 ООО чел. (таким образом к 1 октября 1913 г. она должна была составить 838 ООО чел.), укрепить ряд германских крепостей, создать авиационный корпус, а также новую военную школу в Пруссии. 120

255

сбора; налоге на прирост состояний (таким образом, в завуалированном виде вводился налог на наследство). По словам первого секретаря русской миссии в Мюнхене М.М. Бибикова, «выбор этого способа (финансирования армии Е.Р.) доказывал трудность для Германии заключения внешнего или внутреннего займа, благодаря отсутствию средств за границей и недостатку свободных денежных средств в стране»122. Русские дипломаты обращали внимание на изменение позиции германского правительства по вопросам налоговой политики: «Мы видим... что тот же Союзный Совет, тот же рейхсканцлер, которые четыре года назад приняли из рук так называемого «черного блока» отклонение либеральных требований рейхстага, ныне согласны на все либеральные требования, лишь бы быть в состоянии увеличить военные силы Германии» . В то же время введение единовременного сбора вызвало недовольство в ряде германских государств. По оценке русского поверенного в делах в Штутгарте Г.Я. Соловьева, «имперское правительство своим боевым выступлением до последней степени натягивало струны общегерманского единения»124. Заслуживают внимания аргументы, которые германский канцлер вынужден был использовать для обоснования военного законопроекта, ставшего законом летом 1913 г. Беспрецедентное усиление армии потребовало апелляции к национальным чувствам. Наряду с указанием на необходимость быть готовыми к защите собственных границ от потенциальных врагов, на изменения в расстановке сил на Балканах не в пользу держав Центрального блока, Бетман-Гольвег использовал тему противостояния германизма и славянства; подчеркивая важность создания противовеса укрепившемуся результате Балканской войны славянству12 . Германскому правительству все сложнее становилось решать вопросы финансирования и поддержания вооруженных сил в рамках существовавшей социально-политической структуры 122

АВПРИ Ф. 133. Канцелярия. 1913. Д. 40. Л. 59. Депеша Бибикова. 5/03/1913. Там же. Л. 54. Записка, касающаяся финансовых подробностей нового военного закона, утвержденного рейхстагом. 30/06/1913. 124 Там же. Л. 63. Депеша Соловьева. 12/03/1913. См. также: Л. 64. Депеша посланника в Дрездене Вольфа. 13/03/1913. 125 АВПРИ Ф. 133. Канцелярия. 1913. Д. 37. Л. 3-8. Свербеев - МИД. 7/04/1913; Свербеев - МИД. 10/04/1913. 123

256

Германской империи. Не только оценка германским руководством международного положения своей страны как ухудшающегося, но и внутриполитические и финансовые проблемы государства способствовали тому, что выбор военного пути разрешения ситуации становился предпочтительным.

§2. Англо-германские отношения в период Июльского кризиса. Провал попыток регулирования конфликта Первая мировая война явилась итогом развития европейских противоречий на протяжении длительного периода времени, но вместе с тем и результатом тех решений, которые были приняты в июле - начале августа 1914г. Значимость этих решений для развития европейской и мировой истории определила огромный интерес исследователей к ходу Июльского кризиса. При рассмотрении драматичных событий тех дней обратимся прежде всего к политике двух стран,,Великобритании и Германии, которые, по оценке Т. фон Бетман-Г'ольвега, «единственные могли предотвратить перерастание столкновения России и Австро-Венгрии на Балканах в европейскую войну»126. Июльский кризис 1914 г. так же как и кризисы, связанные с Балканскими войнами, протекал на фоне улучшения англогерманских отношений. Однако модель взаимодействия этих двух держав, сложившаяся в ходе регулирования осложнений на Балканах в 1912-1913 гг., уже не работала в июле 1914 г. ' В первую очередь претерпела существенные изменения позиция Германии, которая уже на первом этапе Июльского кризиса заявила о безусловной поддержке Австро-Венгрии. В этот период державы Центрального блока решили использовать убийство Франца-Фердинанда для изменения ситуации на Балканах в свою пользу. Ключевая роль в этом принадлежала Германии, подталкивавшей свою союзницу к принятию решительных мер в отношении Сербии. Уже в связи с донесением германского посла в Вене Чиршки, полученным в Берлине 2 июля, кайзер заметил, что

126

DD № 3. Bethmann Hollwegan Lichnowsky. 16/06/1914.

257

«с Сербией надо покончить, и как можно скорее»127. В тот же день состоялся разговор Чиршки с Францем-Иосифом, в ходе которого посол заверил императора в том, что тот может рассчитывать на поддержку Германии, когда речь идет о защите жизненных интересов Австрии. При этом право определять, чего требуют ее жизненные интересы, оставалось за Веной128. Обосновывая это решение, статс-секретарь по иностранным делам Г. фон Ягов отмечал, что Германия заинтересована в сохранении АвстроВенгрии и усилении ее позиций на Балканах. Ослабление же империи Габсбургов привело бы к установлению гегемонии России на Балканах и к ухудшению позиций Тройственного союза в Европе129. О необходимости своевременных и энергичных действий Вены на той стадии развития балканского кризиса говорилось в меморандуме австро-венгерского правительства от 5 июля. Они были направлены на предотвращение изменения ситуации в пользу России, которое при отсутствии противодействия со стороны Габсбургской империи могло принять необратимый характер130. Постоянная нестабильность на Балканах обостряла и без того сложную национальную проблему в Дуалистической монархии. Корреспондент Санкт-Петербургского телеграфного агентства в Вене Сватковский писал в 1914г. о пяти «опасных вопросах, подлежащих разрешению» для преодоления внутреннего кризиса Габсбургской империи: венгерском, сербо-хорватском в Хорватии и Боснии, румынском в Трансильвании, чешско-немецком в 131

чешских землях и польско-украинском в Галиции . Решение внутренних проблем связывалось австрийским руководством с более активной внешней политикой, утверждением своего влияния среди славян, что неизбежно вело к столкновению с Россией. Угроза распада «лоскутной монархии» вызывала понятную тревогу в Берлине. Как отметил французский дипломат М. Палеолог 127

DD № 7. Tschirschky an Bethmann Hollweg. Randbemerkungcn des Kaisers. 30/06/1914. 128 DD № II. Tschirschky an Bethmann Hollweg. 2/07/1914. 129 DD № 72. Jagow an Lichnowsky. 18/07/1914. 130 DD № 14. Memorandum der Osterreichisch-ungarischen Regierung. 5/07/1914. 131 АВПРИ Ф. 135. Особый политический отдел. Д. 325. Л. 2 об. Записка Сватковского (Исполнение внутреннего скрепления Габсбургской монархии». 29/01/1914.

258

в разговоре с А.П. Извольским, «одною, если не главною причиною военных планов Германии является господствующая... уверенность, что союзная Австрия быстро идет по пути разложения и через несколько лет не будет в состоянии оказать Германии сколько-нибудь действительной военной помощи»132. Вместе с тем в Берлине не встречали одобрения планы «внутреннего скрепления» Габсбургской монархии, энергично проводимые наследником престола эрцгерцогом Францем-Фердинандом вплоть до его убийства в Сараево. Как отмечал Сватковский, «Германия нуждается в союзном войске Австро-Венгрии, нуждается в технически сильной Дунайской империи, но усиление этой монархии по существу, ее действительное внутреннее скрепление для Германии вовсе не желательны»133. Поддержка Германией Австро-Венгрии диктовалась, таким образом, стремлением сохранить ее как союзника и в то же время избежать ситуации, которая толкала бы Дуалистическую монархию на путь преобразований, несовместимых с интересами Берлина. Принимая решение об активизации своей политики на Балканах, Германия рассматривала три возможных варианта развития ситуации: локализацию конфликта, его перерастание в европейскую (континентальную) войну или в мировую войну, т. е. войну с участием Великобритании. Наиболее благоприятным исходом конфликта Германия считала его локализацию. Быстрое и энергичное выступление Австро-Венгрии против Сербии без вмешательства других держав привело бы к крупной политической победе стран Центрального блока. Заинтересованность Германии в подобном развитии кризиса Ягов подчеркнул уже 12 июля в послании Лихновскому134. Основанием для надежд на успех политики локализации германское руководство считало неготовность России и Великобритании к военному исходу. Осознавая, что предлагаемое Германией решение безусловно затронет интересы России, германские политические деятели на данном этапе кризиса тем не менее

132

АВПРИ. Ф. 133. Канцелярия. 1913. Д. 21. Л. 3 об. АВПРИ. Ф. 135. Особый политический отдел. Д. 325. Л. 16. Записка Сватковского «Исполнение внутреннего скрепления Габсбургской монархии». 26/03/1914. 134 DD № 36. Jagow an Lichnowsky. 12/07/1914. 133

259

полагали, что Петербург не пойдет на военное вмешательство в конфликт. Свои взгляды по этому вопросу кайзер Вильгельм II изложил в беседе с австрийским послом Сегени 5 июля. По мнению Вильгельма II, «откладывать это выступление нельзя. Россия несомненно займет враждебную позицию, но к этому он (Вильгельм II - Е.Р.) уже подготовлен много лет, и если даже дело дойдет до войны между Австрией и Россией, то АвстроВенгрия может быть уверена, что Германия окажет ей поддержку, соблюдая свою обычную верность союзнику. К тому же, в настоящий момент Россия, - по его мнению, - отнюдь не готова к войне и весьма серьезно подумает, прежде чем решится взяться за оружие»135. Позицию кайзера в этом вопросе разделял и Бетман-Гольвег136. В воспоминаниях он отмечал, что «в начале кризиса твердо верил, что даже Россия с ее политическим образом мыслей без крайней необходимости не отважится на такой страшный последний шаг и что тем более Англия, встав перед необходимостью принять столь ответственное решение, поставит сохранение всеобщего мира выше всех дружеских связей»137. Заместитель статс-секретаря по иностранным делам А. Циммерман считал, что излюбленным средством русских политиков является блеф и что русские часто угрожают оружием, но в решающие моменты не прибегают к нему138. Так, видимо, думал и кайзер, когда на донесении посла в Санкт-Петербурге Пурталеса от 21 июля, содержащем запись его беседы с Сазоновым, в которой глава МИДа указал на то, что Россия не потерпит от Австро-Венгрии угрожающего тона в адрес Сербии или военных действий, направленных против нее, сделал пометку «поживем - увидим!»139 Однако в большинстве донесений посла не содержалось сведений, указывающих на готовность России вступить в войну, если Австро-Венгрия предпримет демарш против 135

Цитата по: Фей С. Происхождение мировой войны. М., 1934. 'Г. 2. С. 127. Там же. С. 137; Nomikos E.V., North R.C. International Crisis. The Outbreak of World War I. Montreal, London, 1976. P. 39. 137 Бетман-Гольвег Т. Указ. соч. С. 82. 138 DD. Anhang IV. № 2. Der Geschaftstrager in Berlin an den Vorsitzenden im Ministerrat. 18/08/1914. 139 DD. № 120. Pourtales an Bethmann Hollweg. 21/07/1914. Randbemerkung des Kaisers. 136

260

Сербии. Пурталее сообщал о забастовках в России, о равнодушии общественности к возможной войне, о прохладном приеме союзника, президента Французской республики Р. Пуанкаре140. В конце концов, в депеше от 25 июля германский посол заключил, что со стороны России не стоит ждать немедленного выступления, а кайзер сделал пометку «правильно»141. Однако оценки Пурталеса не вполне соответствовали настроениям русских дипломатов. Так, посол в Вене H.II. Шебеко в разговоре с британским дипломатом Бунзеном подчеркивал, что, по его мнению, Австро-Венгрия не отважится на военные действия против Сербии. С точки зрения Шебеко, от них Вену должно было удержать осознание неизбежного вмешательства России и превращения сербской войны в европейскую.142. Для русского посла являлось очевидным, что австрийский демарш повлечет за собой соответствующую реакцию со стороны России, причем он полагал, что это также ясно австрийским и германским политическим элитам. Но уже 16 июля в донесении С.Д. Сазонову Шебеко отмечал, что, намереваясь выступить в Белграде с определенными требованиями, «австро-венгерское правительство рассчитывает при этом на невмешательство России»143. Поэтому он считал целесообразным поставить венский Кабинет в известность об отношении России «к факту предъявления Сербии неприемлемых для достоинства этого государства требований»144. Директор канцелярии Министерства иностранных дел России барон М.Ф. Шиллинг в разговоре с итальянским послом «не колеблясь» заявил, «что Россия не потерпит посягательств со стороны Австро-Венгрии на целостность и независимость Сербии»145. Итальянский дипломат, однако, полагал, что Вена, видимо, не отдавала себе в этом отчета146. В официальных заявлениях, декларациях, тостах по случаю пребывания президента Франции Р. Пуанкаре с визитом в России подчеркивалась теснота уз, связывающих две

140

DD. № 130. Pourtales an das Auswartigc Amt. 23/07/1914. DD. № 160. Pourtales an das Auswartige Amt. 25/07/1914. Randbemerkung des Kaisers. 142 BD. № 40. Bunsen to Grey. 5/07/1914. m МОЭИ. Сер. 3. 1914-1917. Т. 4. № 247. Шебеко - Сазонову. 16/07/1914. 144 Там же. 145 Там же. № 245. Поденная запись Министерства иностранных дел. 16/07/1914. 146 Там же. 141

261

страны, единство взглядов по вопросам международной политики, братство сухопутных и морских сил России и Франции147. Все это свидетельствовало о достаточно решительном настрое в Санкт-Петербурге. Однако даже когда 25 июля Сазонов в беседе с Пурталесом заявил о невозможности локализации австро-сербского конфликта, германский посол отнес это на счет «крайнего возбуждения» министра. По мнению Пурталеса, стремление России представить вопрос на обсуждение европейских держав свидетельствовало о ее слабости. Посол делал вывод о том, что Петербург не решится на войну, если Австро-Венгрия не предъявит Сербии территориальных претензий148. Неопределенность ситуации порождала неадекватные оценки. Делая жесткие заявления, каждая из сторон рассчитывала на отступление противника и надеялась на собственный успех. Блеф являлся обязательным инструментом дипломатической игры. В таких условиях чрезвычайно сложно было оценить основательность воинственных деклараций, понять блефует противник или собирается сражаться149. В оценке позиции Петербурга Берлин опирался на опыт Боснийского кризиса 1908-1909 г. и надеялся повторить прошлую победу. Еще одним фактором, влиявшим, по мнению германских политических деятелей, на действия России, была позиция Великобритании. Расчет германского руководства на невмешательство России базировался на том, что Англия, незаинтересованная, по его мнению, в войне между своими партнерами по Антанте и державами Тройственного союза, особенно в связи с обострением ирландской проблемы150, окажет на Санкт-Петербург сдерживающее давление151. 147

Там же. №293. Тост Николая И. 20/07/1914; №294. Тост Пуанкаре. 20/07/1914; Т. 5. № 2. Тост Николая II. 23/07/1914 148 DD. № 160. Pourtalfes an das Auswartige Amt. 25/07/1914. Randbemerkung des Kaisers. 149 См. подробнее: Jervis R. Perception and Misperception in International Politics. Princeton, 1976. P. 193-195. 150 Так, в речи от 21 июля 1914 г. Георг V говорил: «Сегодня крик о гражданской войне на устах у самых ответственных и трезво настроенных людей моего народа». Цит. по: Виноградов К.Б. Дэвид Ллойд Джордж. С. 163. 151 DD. Anhang IV. № 2. Der Geschaftstriiger in Berlin an den Vorsitzenden im Ministerrat. 18/08/1914.

262

В воспоминаниях Бетман-Гольвег отмечал решающее значение поддержки Англии для действий России в период кризиса, подчеркивал, что «против воли Англии он (Сгзонов - Е.Р.) не мог решиться на войну»152. Той же точки зрения придерживался и А. Циммерман. На полях одного из донесения германского посла в Лондоне Лихновского, где говорилось о тон, что слова Э. Грея не имеют решающего значения ни в Париже, ни в СанктПетербурге, он записал, что «убежден в обратном»153. Германское руководство было серьезно обеспокоено получением сведений о ведении русско-английских переговоров по заключению морской конвенции. Этот факт свидетельствовал о существовании более тесных, чем это предполагалось в Берлине, связей между Великобританией и Россией. Он опрокидывал надежды на «разрядку» как на средстве разрьгва русскоанглийского звена Антанты. Статс-секретарь по иностранным делам Ягов счел необходимым прибегнуть к помощи генерального директора пароходной линии «Гамбург-Америка» Баллина для выяснения достоверности информации. По мнению Ягова, наличие такого договора или ведение переговорог по его заключению способствовало бы поощрению «агрессивных устремлений России»154. В действительности переговоры по морским вопросам велись, однако Грей не спешил уведомлять об этом германского посла155. Представители британского Адмиралтейства полагали, что планируемое существенное увеличение русского Балтийского флота способно облегчить задачи британского Отечественного флота в его противостоянии с Германией. У. Черчилль считал целесообразным обсуждать вопросы возможного взаимодействия в Средиземном море, где строившийся Черноморский флот мог стать противовесом морским силам Австрии и Италии130. Несмотря на некоторую напряженность в англо-русских отношени152

Бетман-Гольвег Т. Указ. соч. С. 66. Косвенно этот тезис подтверждается приведенным выше анализом ситуации русским министром иностранных дел в ходе Особого Совещания 13 января 1914г. 153 DD. № 52. Lichnowsky an das Auswartige Amt. Randbemerkung Zimmermanns. 15/07/1914. 154 DD. № 56. Bethmann Hollweg an Ballin. 15/07/1914. 155 The Mirage of Power. № 74. Minute by Grey. 7/07/1914. 156 Ibid. № 73. Asquith to the King. 14/05/1914.

263

ях в 1911-1914 гг., обе стороны готовились к возможности выступления в качестве союзников в войне. Восприятие позиции Петербурга оказывало определенное влияние на принятие внешнеполитических решений в Берлине, однако оно не являлось главным фактором. Хотя германские политические деятели надеялись на невмешательство России, они не исключали и обратную возможность. Такая война вполне соответствовала планам Германского Генерального штаба, руководство которого было убеждено, во-первых, в неизбежности войны вообще и, во-вторых, в необходимости начать ее как можно скорее, чтобы обеспечить себе преимущество. Как установил немецкий историк И. Гайс, в конце мая или в начале июня 1914 г. Г. Мольтке-младший писал Ягову о необходимости начала упреждающей войны на континенте. Хотя статс-секретарь по иностранным делам и возражал Мольтке, ссылаясь на благоприятные перспективы для германской экономики, он сам признавался, что никогда полностью не отвергал идею превентивной войны157. Условия для начала войны Германия могла рассматривать как в целом благоприятные. Война в результате конфликта между Австро-Венгрией и Сербией, во-первых, гарантировала активное участие в ней империи Габсбургов (а Германия уже сомневалась в том, что союзница готова поддержать ее в войне, непосредственно не затрагивающей Вену) и, во-вторых, позволяла надеяться на нейтралитет Великобритании. В Берлине продолжали, во многом обоснованно, рассматривать англо-русский союз как слабое звено в Антанте. На донесении о росте противоречий между Англией и Россией кайзер сделал характерную для восприятия германского руководства пометку: «Слава Богу, это общая почва, на которой мы должны объединиться с Лондоном»158. В Петербурге также не были до конца уверены в лояльности партнера по Антанте. Так, например, посол в Лондоне А.К. Бенкендорф вынужден был убеждать министра иностранных дел С.Д. Сазонова в приверженности британского правительства принятому в Париже плану об усилении Согласия путем заклю-

157

Geiss I. The Crisis of July 1914 // The Journal of Contemporary History. 1966. Vol. I. № 3. P. 82. 158 GP. Bd. XXXIII. № 12253. Tschirschky an Bethmann Hollweg. 8/10/1912. Randbemerkung und Schlussbemerkung des Kaisers. 9/10/1912.

264

чения англо-русской военно-морской конвенции. Бенкендорф указывал на трудности, с которыми сталкивался глава британского Форин оффис при проведении своего внешнеполитического курса. По словам посла, «Грею нелегко отрицать и вести переговоры в одно и то же время - роль, которую он должен был принять на себя как по отношению к Германии, так и по отношению к значительной части своей собственной партии и печати»'59. Действительно, в период, непосредственно предшествовавший кризису, и на начальном его этапе, английская печать, парламент, общественное мнение были настроены благожелательно в отношении Германии. Так, выступая на заседании палаты общин 10 июля, один из лидеров парламентского комитета по вопросам внешней политики А. Понсонби указал на ослабление напряженности в отношениях между двумя странами, подчеркнул их дружественный характер160. Напротив, Россия не пользовалась симпатией депутатов. В ходе дебатов по вопросу о Персии в начале июля многие из них призывали пересмотреть условия англорусского соглашения 1,907 г., ставя под сомнение его соответствие интересам Великобритании161. На первом этапе кризиса, несмотря на отдельные предупреждения Лихновского о том, что чрезмерные требования АвстроВенгрии могут вызвать недовольство в английском общественном мнении, реакция Англии рассматривалась Германией как благоприятная. В целом, сведения, передаваемые послом, не вызывали беспокойства. Лихновский отмечал, что Грей надеется на мирное урегулирование конфликта, обещает использовать свое влияние и влияние России для того, чтобы склонить Сербию к принятию справедливых требований Австро-Венгрии162. Посол также излагал содержание статьи, появившейся 17 июля в «Вестминстер Газетг», в которой указывалось на право АвстроВенгрии требовать удовлетворения у Сербии, замечая, что редактор этой газеты состоит в дружеских отношениях с английским министром иностранных дел163. Позже Э. Грей объявил о своей непричастности к появлению статьи, что также было передано 159

МОЭИ. Т. 4. № 16. Бенкендорф - Сазонову. 29/06/1914. Parliamentary Debates. House of Commons. Vol. LXIV. Col. 1397. 161 Ibid. Col. 1400, 1438, 1454, 1459. 162 DD. № 92. Lichnowsky an das Auswartige Amt. 20/07/1914. 163 DD. № 76. Lichnowsky an Bethmann Hollweg. 17/07/1914. 160

265

Лихновским в Берлин164. Однако газета рассматривалась как полуофициоз Форин оффис, и ее статьи, как указывает О. Хэйл, позволяли Германии надеяться на британский нейтралитет165. Германия стремилась не только выяснить позицию Англии (уже 6 июля Лихновский в беседе с Греем, указав на возможность австрийского демарша против Сербии, попытался узнать вероятную реакцию на него Великобритании166), но и повлиять на нее. Германскому послу в Лондоне направлялись обоснования тех или иных шагов Берлина, инструкции воздействовать на английское общественное мнение с целью склонить его в пользу принятия позиции Германии в ходе кризиса167. Послу в Вене Чиршки Ягов указал на желательность того, чтобы Австрия собрала и представила документы, подтверждающие ответственность Сербии за убийство эрцгерцога, для создания в Европе (особенно в Англии) более благоприятной атмосферы при демарше Центральных держав168. В отношениях с Великобританией Германия уже на начальном этапе кризиса прибегла к использованию дополнительных каналов коммуникации (наряду с дипломатическими) через генерального директора пароходной линии «Гамбург-Америка» Баллина. Все это свидетельствовало о том значении, которое придавалось позиции Англии германскими политическими деятелями. Отношение Англии было также важно и для ее партнеров по Антанте. Бенкендорф в донесении от 22 июля заметил, что «если судьба приведет к войне, то чем больше мы сделаем явно, открыто и реально для ее предотвращения, тем лучше будет наше положение и тем хуже положение Австрии, может быть, даже в Берлине. Для Лондона это исключительно важно..»169. Все же Германия осознавала существование риска войны с участием Великобритании170. Однако германские политические деятели не предусматривали возможности отступления. Харак164

DD. № 92. Lichnowsky an das Auswartige Amt. 20/07/1914. Hale O.J. Op. cit. P. 447-454. 166 DD. № 20. Lichnowsky an Bethmann Hollweg. 06/07/1914. 167 DD. №36. Jagow an Lichnowsky. 12/07/1914; №48. Jagow an Lichnowsky. 15/07/1914. 168 DD. № 31. Jagow an Tschirschky. 11/07/1914. 169 МОИЭ. T. 4. № 328. Бенкендорф - Сазонову. 22/07/1914. 170 DD. Anhang IV. № 2 a. 165

266

терно, что в начале кризиса высшее военное руководство находилось в отпусках вне Берлина. 6 июля по совету Бетман-Гольвега покинул столицу и кайзер. Отсутствие в столице лиц, участвовавших в принятии решений, указывало на то, что какого-либо изменения стратегии не предусматривалось. Таким образом, приняв решение 5 июля, которое в конечном итоге привело к предъявлению Сербии ультиматума и инициировало кризис, Германия фактически поставила его исход в зависимость от действий своих оппонентов, сузив для себя возможности гибкого реагирования на их шаги. На первом этапе кризиса английское внешнеполитическое руководство уже осознало существование угрозы обострения международной ситуации в связи с убийством эрцгерцога ФранцаФердинанда и готовившимся демаршем Австро-Венгрии против Сербии. Англия также получала информацию, которая позволяла ей судить о позиции Германии и России. В своих записках чиновники Министерства иностранных дел пытались определить, с какими проблемами придется столкнуться Великобритании в случае обострения кризиса и насколько это может затронуть ее интересы. Однако пока не были предприняты формальные действия со стороны государств, непосредственно заинтересованных в сербской проблеме, английская дипломатия оставалась пассивной, не определяя своего отношения к конфликту. В случае возникновения осложнений британское Министерство иностранных дел предполагало прибегнуть к применявшимся в период Балканских войн способам урегулирования. Заключительным актом начального этапа кризиса стало вручение 23 июля австрийской ноты Белг раду. Таким образом, от решения, преследующего цель изменить статус-кво, Центральные державы перешли к действиям, которые могли быть рассмотрены Россией и ее союзниками как угрожавшие их интересам. Требование Австрии дать ответ на ноту в течение 48 часов заранее ограничивало время для принятия решений на следующей стадии развития кризиса. Основным содержанием новой фазы кризиса, охватившей период с 24 по 27 июля, было перерастание локального конфликта в европейский и объявление великими державами о своей заинтересованности в его исходе. На этой стадии австро-сербский конфликт стал привлекать более пристальное внимание британ267

ских политиков и дипломатов. Сомнения в возможности его локализации были высказаны как представителями Министерства иностранных дел, так и премьер-министром. 25 июля Э. Кроу записал, что осуществление локализации конфликта становится чрезвычайно сложным в связи с характером австрийских требований и ограниченным временем, предоставленным сербскому правительству для ответа171. Э. Грей в разговоре с К. Лихновским заметил, что война между Австрией и Сербией не может быть локализована172. 24 июля в письме к Венеции Стэнли глава британского правительства Г. Асквит высказал предположение о возможности европейской войны в результате австрийского ультиматума173. Если некоторые политические деятели пока полагали, что Великобритания останется лишь наблюдателем в будущей войне174, то другие - рассматривали возможность того, что Англия примет в ней участие. Так, У. Черчилль отмечал в своих мемуарах, что он осознал наличие этой опасности вечером 24 июля175. Бенкендорф сообщал Сазонову, что «не наблюдал ни одного симптома ни со стороны Грея, ни со стороны короля, ни со стороны кого-либо из лиц, пользующихся влиянием, указывающего на то, что Англия серьезно считается с возможностью остаться нейтральной»176. В записи, сделанной 25 июля, Э. Кроу отмечал, что интересы Англии требуют ее участия в войне на стороне Франции и России, так как предстоящая война будет не войной за Сербию, а борьбой между Германией, стремящейся к установлению гегемонии в Европе, и державами, стремящимися сохранить свою свободу. По мнению Э. Кроу, нейтралитет Англии чреват пагубными последствиями при любом исходе войны: в случае победы Гер171

BD. Vol. XI. № 100. Communication by the German Ambassador. 24/07/1914. Minutes by Crowe, Grey. 25/07/1914. 172 Ibidem.; DD. № 157. Lichnowsky an Grey. 24/07/1914. 173 Asquith H.H. Letters to Venetia Stanley. Oxford, NewYork, 1982. P. 123. 174 Ibid. P. 123. См. также: АВПРИ. Ф. 138. Секретный архив министра. Д. 707. Л. 439. Бенкендорф - Сазонову. 26/07/1914. Посол, в частности, писал: «Англия со вчерашнего дня начинает понимать, что война возможна, но что и Англия может быть втянута в эту войну, этого еще не может постичь медлительное английское воображение». 175 Churchill W.S. Op. cit. P. 194. 170 МОЭИ. Т. 5. № 56. Бенкендорф - Сазонову. 25/07/1914.

268

мании, под угрозой окажется безопасность Великобритании, выигрыш Франции и России грозит британским интересам в Индии и в Средиземном море177. Запись Кроу и оценки возросшего потенциала России Никольсоном свидетельствовали о сложившемся в Великобритании представлении об относительном равенстве мощи Центрального блока и франко-русского союза, что, казалось бы, уменьшало необходимость британского вмешательства для поддержания баланса сил в Европе. Вместе с тем в новых условиях франко-русский союз приобретал большую самостоятельность, а позиции Великобритании ослабевали. Если в период предшествовавших кризисов Великобритания была свободна в выборе военного решения, то в данном случае, как следует из вышеприведенных документов, военный исход мог стать единственно возможным для нее в результате действий других государств. Дальнейшее развитие кризиса, по мнению британских дипломатов, зависело от степени решимости Германии твердо придерживаться избранной политики. Э. Кроу подчеркивал, что еще не ясен вопрос, насколько решительно Германия настроена на войну в данный момент. Он считал, что ее намерения могут быть поколеблены лишь в том случае, если Англия даст ей понять, что 178

выступит в войне на стороне своих партнеров по Антанте . (Суждение Э. Кроу о том, что позиция Великобритании может стать «фактором сдерживания» стран Центрального блока разделял и министр иностранных дел России С.Д. Сазонов179). Э. Кроу намечал ряд мер, направленных на сдерживание Германии. Чтобы достичь этой цели, не связывая себя в то же время обязательствами, он предлагал провести мобилизацию английского флота сразу же, как только будет получено известие о мобилизации в России или в Австрии. Необходимо было предупредить об этом Францию и Россию, а в отношении последней быть особенно осторожными и не допустить ухудшения отношений между Петербургом и Лондоном180.

177

BD. Vol. XI. № 101. Minute by Crowe. 25/07/1914. BD. Vol. XI. № 101. Minute by Crowe. 25/07/1914. 179 МОЭИ. T. 5. № 48. Сазонов - Бенкендорфу. 25/07/1914. 180 BD. Vol. XI. № 101. Minute by Crowe. 25/07/1914, 178

269

Насколько эффективен был предложенный вариант сдерживания? По мнению специалистов по теории международных отношений, успех сдерживания, осуществляемого государством в условиях кризиса, в котором затронуты его интересы, зависит от степени соответствия его политики следующим критериям: - четкой приверженности государства этим интересам (в том числе его обязательствам по отношению к союзникам, интересы которых могут быть затронуты возможным противником); - информирования об этой приверженности возможного противника; - наличия определенной военной мощи для защиты своих интересов; - проведения политики, которая убеждала бы возможного 181

противника в решимости государства отстаивать эти интересы . Отвечал ли английский вариант сдерживания вышеприведенным условиям? Очевидно, что требования Австро-Венгрии в первую очередь затронули интересы Сербии и России. Лондон не имел каких-либо обязательств, гарантировавших поддержку Петербурга в возможной войне. Прямых заявлений о поддержке не последовало и на начальном этапе кризиса. Подчеркнем, что Э. Кроу ставил вопрос о том, как сдержать Германию, не связывая себя в то же время обязательствами18". Э. Грей признавал в мемуарах, что считал недопустимым в ходе кризиса давать какиелибо гарантии Парижу или Петербургу, так как, во-первых, не был уверен в том, что они будут выполнены из-за настроений британского общественного мнения, а во-вторых, полагал, что обещание поддержать Россию и Францию могло подтолкну ть эти страны к более решительным действиям, ведущим к войне183. 25 июля Бенкендорф указал Сазонову, рассчитывавшему на английскую поддержку и встревоженному отсутствием каких-либо заявлений со стороны Великобритании, на то, что последняя «не выскажет отчетливой позиции, пока объявление всеобщей войны не выдвинет определенных вопросов о европейском равновесии»184. 181 Lebow R.N. Between Peace and War. The Nature of International Crisis. Baltimore, London, 1981. P. 85-97. 182 BD. Vol. XI. №101. 183 Grey E. Op. cit. Vol. I. P. 313. 184 МОЭИ. T 5. № 55. Бенкендорф - Сазонову. 25/07/1914.

270

Таким образом, Лондон не занял какой-либо определенной позиции на данной стадии развития конфликта. Свидетельством тому служило беспокойство русских политиков, их неуверенность в лояльности Великобритании. Однако с наибольшими трудностями в оценке британских намерений столкнулась Германия. Ее расчет на то, что Англия окажет сдерживающее влияние на Санкт-Петербург, не оправдывался. Твердая позиция России с самого начала, хотя и в косвенной форме, была оправдана и одобрена Великобританией. В беседе с французским послом П. Камбоном 24 июля Э. Грей высказал мнение о том, что ответные действия России, вызванные австрийским ультиматумом, показались бы ему обоснованными185. ()днако это было сказано французскому послу, представлявшему союзников России. Такие четкие формулировки отсутствовали в разговорах с Лихновским. Отметим еще одну особенность англо-германских отношений на этой стадии развития кризиса. Английский посол в Берлине, который мог бы в какой-то степени прояснить британскую позицию, находился в это время в Лондоне. Покинув столицу I срмании 11 июля, он отбыл на место службы лишь 26 июля186. В Германии не были полностью осведомлены о состоянии англо-русских отношений. Этот факт иллюстрируется результаI ами миссии А. Баллина в Лондоне. Напомним, что генеральный директор пароходной линии «Гамбург-Америка», имевший обширные связи как в политических, так и в деловых кругах Великобритании, по просьбе германского статс-секретаря по иноi гранным делам Г. Ягова должен был выяснить вопрос о ведении I |ереговоров по заключению англо-русской морской конвенции и попытаться повлиять на мнение британской политической элиты и духе, благоприятном для Германии. 27 июля Яговым было получено письмо Баллина, в котором гот сообщал о результатах своего разговора с Греем. В ходе беседы Э. Грей подчеркнул факт укрепления дружественных отношений между Англией и Германией и опроверг слухи о намерении британского правительства заключить англо-русскую морскую конвенцию. Баллин добавлял, что отношение к австрийскому

1,6

BD. Vol. XI. № 98. Grey to Bertie. 24/07/1914. The Diary of Edward Goschen, 1900-1914. P. 40-41.

271

ультиматуму в Англии очень спокойное в некоторой степени благодаря тому, что английское руководство и общественность озабочены прежде всего внутренними проблемами, связанными с ситуацией в Ирландии187. Баллин также встретился с первым лордом Адмиралтейства У. Черчиллем. На вопрос о позиции Англии в случае войны Германии с Россией и Францией, Черчилль ответил, что Англия будет принимать решения по мере развития событий. Однако с точки зрения главы Адмиралтейства было бы большой ошибкой считать, что Англия обязательно ничего не предпримет188. Как заметил Л. Сесил, автор монографии о Баллине, последний вынес из своих бесед с высшим британским руководством суждения, ко189 ренным образом расходившиеся с их оценкой ситуации . Уже вышеприведенные факты свидетельствовали о том, что Великобритания на данном этапе кризиса не демонстрировала решимости выступить на стороне своих партнеров по Антанте. В этот период официальной точкой зрения британской дипломатии, высказанной Э. Греем в беседе с К. Лихновским, являлось невмешательство в австро-сербский конфликт190. Несмотря на осознание невозможности локализации (что отразилось в записках, письмах и беседах в Министерстве иностранных дел) и понимании роли Германии в конфликте, Грей в разговоре с Лихновским подчеркивал его ограниченный характер и не ставил вопрос об отношениях с Берлином. Все же министр признавал возможность выступления России против Австро-Венгрии в случае вторжения последней на сербскую территорию, что, по его мнению, могло привести к войне между четырьмя великими державами: Австро-Венгрией, Германией, Россией и Францией. Развитие событий по такому сценарию непосредственно затронуло бы интересы Великобритании191. Война между четырьмя державами как возможный исход конфликта в оценке Э.Грея - именно такая информация была передана Лихновским в Берлин. Глава Форин оффис ничего не сказал 187

DD. № 254. Ball in an Jagow. 24/07/1914. Churchill W.S. Op. cit. P. 196. 189 Cecil L. Albert Ballin. Business and Politics in Imperial Germany, 1888-1918. Princeton, 1967. P. 207. 190 DD. № 157. Lichnowsky an das Auswartige Amt. 24/07/1914. 191 Ibidem. 188

272

0 позиции Великобритании в этом случае, однако он четко отде> I ил вопрос об участии в войне Великобритании от вопроса об участии России и Франции. Напомним, что 25 июля Э. Кроу писал о тесной связи интересов России, Франции и Англии в войне против держав Центрального блока, считая, что Лондон не сможет остаться в ней нейтральным. В тот же день в письме послу в < шкт-Петербурге Бьюкенену Грей указывал на свое стремление предотвратить войну, поскольку понимал, что в случае ее начала Am лия может оказаться ее участницей192. Однако инициативы Грея, выдвинутые на этом этапе, были рассчитаны на то, чтобы вступить в действие в момент, когда ав1 гро-сербский конфликт перерастет в столкновение Австрии и России. Так, в разговоре с П. Камбоном 24 июля Грей предложил вариант посредничества четырех государств, Германии, Италии, Франции и Великобритании, в случае вторжения Австрии в Сербию и мобилизации в России. Камбон справедливо указал на необходимость предпринять какие-то меры на более ранней стадии р.пвития конфликта. Вовлечение большего числа участников загрудпяло бы возможности его урегулирования. Собеседники пришли к идее посредничества между Австрией и Сербией193. ()диако в беседе с Лихновским Грей остановился на первом варили i с и не упомянул о втором. На данном этапе он лишь высказал нежелание о продлении Австро-Венгрией срока для ответа на ультиматум194. lice же 26 июля Грей выступил с инициативой созыва конференции послов для посредничества между Веной и Белградом. В лн муарах британский министр отметил, что не возлагал больших надежд на реализацию этой идеи. Он ожидал отказа Германии принять ее195. Д. Ллойд Джордж позже назвал подобное предложение со стороны Грея лишь потерей времени196. Германские пот н и к и указывали на его неприемлемость ни для АвстроНснгрии, воспринимавшей свое исключительное право рассчиI а гься с Сербией как вопрос сохранения престижа великой дер-

' " HD. Vol. XI. № 112. Grey to Buchanan. 25/07/1914. '"' l)D, Vol. XI. № 98. Grey to Bertie. 24/07/1914. 14 1)1). № 157. Lichnowsky an das Auswartige Amt. 24/07/1914.

Grty E. Op. cit. Vol. I. P. 315. ' "' Ллойд Джрордж Д. Указ. соч. С. 68.

273

жавы, ни для самой Германии197. С точки зрения Ягова, неизбежный провал конференции привел бы к еще более быстрому пере1

198

растанию конфликта в воину . Но инициатива Грея являлась во всех отношениях выигрышной для Антанты. В случае созыва конференции державы Тройственного Согласия очевидно имели бы на ней перевес. Отказ Германии от идеи конференции мог быть использован в пропагандистских целях. Он позволял представить ее как страну, отвергающую мирные инициативы и возложить на нее ответственность за возможное возникновение войны. Создать такой образ Германии было важно для внешнеполитического руководства Великобритании не только ради получения поддержки в своей стране, но и для обеспечения благоприятной для Антанты ситуации на международной арене. Предложение Грея было направлено не столько на предотвращение войны, сколько на создание благоприятных политических условий вступления в нее для Великобритании и ее союзников. Кроме того, Грей считал, что подобное предложение может помочь Петербургу и Парижу в военных приготовлениях. В воспоминаниях он подчеркивал, что Германия продвинулась по пути подготовки к войне значительно дальше Франции и России. За время работы конференции союзники Англии могли бы попытаться наверстать упущенное в этом направлении199. На данном этапе кризиса позиция Великобритании не поддавалась четкому определению, отношение к конфликту было неоднозначным. С одной стороны, существовали различия в оценке английских интересов в связи с кризисом среди представителей общественно-политической элиты. С другой стороны, официальная позиция Лондона, выраженная в заявлениях министра иностранных дел и британских дипломатов, не в полной мере отражала их реальные представления об интересах Англии и ее возможных действиях в дальнейшем. Наиболее существенным в развитии кризиса на этом этапе являлся факт признания державами Антанты, и в частности 197

DD. № 248. Bethmann Hollweg an Lichnowsky. 27/07/1914. Jagow G. England und der Kriegsausbruch. Eine Auseinandersetzung mit Lord Grey. Berlin, 1925. S. 22-23. 199 Grey E. Op. cit. P. 315. 198

274

Великобританией, войны как возможного исхода. Британские чиновники Министерства иностранных дел связывали надежды на ее предотвращение только с отступлением противника (то есть I ермании), исключая для себя и для своих партнеров по Антанте возможность пойти на уступки. Они сознавали, что позиция Великобритании может стать решающим фактором в сдерживании государств противостоящего блока. Однако рассмотрение выдвинутых ими инициатив и предпринятых мер свидетельствует о том, что британское Министерство иностранных дел не ставило перед собой подобной задачи. На завершающей стадии этого этапа британская политика скорее приняла направление на создание благоприятных для Великобритании условий вступления в войну. Предлагавшиеся в начале этого периода Э. Кроу меры военного характера рассматривались в качестве одного из инструментов оказания давления на страны Центрального блока. Однако к 27 июля Лондон говорил о необходимости проведения военных приготовлений, в особенности его партнерами по Антанте, уже не для предотвращения войны, а для обеспечения успеха в ней. Фактический отказ Австро-Венгрии рассматривать сербский ответ, разрыв дипломатических отношений с Сербией, начало мобилизации в Сербии и частичной мобилизации в АвстроИенгрии 25 июля стали прелюдией к новой фазе развития кризиса. Действия Австро-Венгрии продемонстрировали готовность держав Центрального блока придерживаться избранного курса. 11а том этапе Австро-Венгрия и Германия все еще исходили из возможности локализации конфликта или по крайней мере обеспечения нейтралитета Великобритании в случае европейской войны. Еще на начальной стадии кризиса австрийский император восклицал: «Ах, если бы нам только удалось оторвать Англию от се друзей, Франции и России!»200 Развитие событий, казалось, оправдывало его надежды. 23 июля в российском Министерстве иностранных дел была расшифрована перехваченная телеграмма главы австро-венгерского МИДа Л. Берхтольда, в которой говорилось об оценке Лихновским позиции Англии. Посол заключал, чго «Великобритания в крайнем случае постарается воздержаться

'"" 1)1). №11. Tschirschky an Bethmann Hollweg. 2/07/1914.

275

от всякого возможного вмешательства»201. Однако, по мнению Е. Номикос и Р. Норта, если Берлин и верил в то, что Великобритания останется нейтральной в европейской войне, то телеграммы, полученные 25 июля от Лихновского202, должны были скорректировать это впечатление203. Действительно, оценка послом отношения Великобритании изменилась. Лихновский в этих телеграммах настоятельно советовал германскому руководству принять предложения Лондона относительно продления срока для ответа на австрийский ультиматум204, посредничества четырех держав (Германии, Великобритании, Франции и Италии) в Австрии и России, так как их отклонение могло создать в Англии впечатление, что Германия развязывает войну с Россией, и иметь следствием выступление Лондона на стороне своих партнеров по Антанте205. Все же нельзя полностью согласиться с утверждением американских исследователей. Передаваемые послом оценки и заявления Грея, сделанные в ходе их бесед, на том этапе носили неопределенный характер и не давали оснований для беспокойства. Как уже отмечалось, Грей не указал на решимость Великобритании поддержать своих партнеров по Антанте в случае войны и дать отпор державам Центрального блока. В условиях жесткого противостояния держав, особенно в период кризиса, отсутствие четкой позиции у одной из них, ее стремление к поиску компромисса (к этой категории могут быть причислены предложения Великобритании о посредничестве, идеи созыва конференций) обычно рассматриваются как демонстрация слабости, готовность идти на уступки.

201

МОЭИ. Т. 5 № 7. Берхтольд-Сапари. 23/07/1914. DD. № 157. Lichnowsky an das Auswartige Amt. 24/07/1914; №> 163. Lichnowsky an das Auswartige Amt. 25/07/1914; № 179. Lichnowsky an das Auswartige Amt. 25/07/1914; № 180. Lichnowsky an das Auswartige Amt. 25/07/1914. 203 Nomikos E. V., North R.S. Op. cit. P. 99. 204 Этого не произошло. 25 июля, получив ответ Сербии, австрийский представитель заявил, что он является неудовлетворительным, дипломатические отношения между двумя странами были разорваны, австрийская миссия покинула Белград 205 DD. № 157, № 163, № 179, № 180. 202

276

В германском ведомстве иностранных дел Лихновский имел репутацию англофила206. В силу этого к его суждениям и рекомендациям прислушивались не столь внимательно. Мнение посла отличалось от позиции Берлина. Он считал, что Германия может и должна пойти на уступки, чтобы предотвратить войну вообще или хотя бы обеспечить британский нейтралитет. Именно германское руководство посол обвинил в своих мемуарах в том, что результатом конфликта стала война207. В Берлине допускали, что оценки посла содержат некоторые преувеличения, обусловленные его симпатией к стране пребывания. Кроме того, сообщения Лихновского были часто непоследовательны. В воспоминаниях он признавался, что до самого конца надеялся на то, что Великобритания не сразу вступит в войну, заняв выжидательную позицию208. Приведенная выше телеграмма 1>ерхтольда от 23 июля подтверждает, что Лихновский именно так оценивал политику Англии в ходе кризиса. Безусловно, ситуация за два дня между 23 и 25 июля претерпела изменения; в стремительности развития событий и состоит одна из особенностей кризисов, но она же обусловливает проблемы восприятия, с которыми сталкиваются лица, ответственные за принятие решений в кризисных ситуациях. К ним относится, в частности, трудность в короткий промежуток времени воспринять информацию, не соответствующую ожиданиям, не вписывающуюся в готовые схемы. Поэтому успех политики в ходе кризиса, способность «управлять» событиями во многом зависит от эффективности институтов, участвующих в выработке и проведении решений, и от степени гибкости избранной политики. Специфика германского ведомства иностранных дел и психологические особенности восприятия в период кризисов вели к тому, что предупреждения Лихновского были практически оставлены без внимания. Кроме того, Германия черпала информацию и из других источников. Выше указывалось на оптимистичную оценку ситуации А. Баллином. Германский морской апаше в Лондоне сообщал о беседе Генриха Прусского с королем Великобритании, в ходе которой последний заявил, что Англия останет206

DD. № 6. Zimmermann an Bethmann Hollweg. 27/06/1914. Lichnowsky К. Mcine londoner Mission. 1912-1914. Zurich, 1918. S. 34-40. 208 Ibid. S. 38.

207

277

ся нейтральной в континентальной войне209. 24-25 июля позиция Германии не претерпела существенных изменений, она продолжала твердо поддерживать Австро-Венгрию, считая вероятным исходом локализацию конфликта и отступление России210. Однако уже с 27 июля германское руководство стало рассматривать как более значительную вероятность войны с Россией, а следовательно, и с Францией. В Берлине продолжали надеяться на предотвращение вступления Англии в войну, однако не могли не осознавать, что в связи с возможным участием в войне держав Антанты вероятность вовлечения в войну Великобритании также росла. Период с 27 по 30 июля стал решающей фазой в развитии кризиса. Этот этап характеризовался двумя важнейшими особенностями: во-первых, набиравшим динамику ходом военных приготовлений и объявлением Австро-Венгрией войны Сербии, а вовторых, осознанием государственными деятелями ограниченности времени для принятия решений. Эти черты хорошо иллюстрирует памятная записка Э. Кроу от 27 июля. Он подчеркивал, что в Австро-Венгрии уже шла мобилизация. В случае войны это представляло серьезную угрозу России, которая не могла отложить мобилизацию, тем более что для ее проведения России требовалось в два раза больше времени, чем Германии и Австрии. Русская мобилизация должна была повлечь за собой ответные шаги со стороны Германии, а германская мобилизация была направлена почти полностью против Франции, и поэтому неизбежно вызывала ответные меры со стороны Парижа. Э. Кроу предполагал, что ситуация может развиться по такому сценарию в течение суток и она потребует от политического руководства принятия решения о позиции Англии в войне211. Таким образом, британский чиновник Форин оффис прогнозировал логику трудно контролируемой стремительной эскалации конфликта, обусловленной существовавшей системой союзов и мобилизационных планов. В то же время, по его мнению, политика Великобритании (во многом в силу островного положения и

209 210 211

DD. №> 207. Der Marineattache in London an das Auswartige Amt. 26/07/1914. DD. № 160. Pourtates an das Auswartige Amt. 25/07/1914. BD. Vol. XI. № 170. Minute by Crowe. 27/07/1914.

278

212 относительной неуязвимости) не подчинялась этой логике , решение о ее участии в войне не было неизбежным в связи с отсутствием непосредственной угрозы ее безопасности. Осознание того, что время для принятия решений ограничено, вело к появлению в руководящем слое тенденций проявлять больше внимания к вопросам ближайшего будущего, чем задумываться об отдаленной перспективе (причем отдаленной перспективой в период кризиса могут казаться события следующей недели)213. В условиях приближения войны наиболее значительным представлялся вопрос о создании благоприятных условий, в данном случае прежде всего в военном отношении, для вступления в нее. Вечером 26 июля в Берлин из отпусков вернулись представители высшего военного руководства2'4. В этот же день Мольтке набросал проект ультиматума Бельгии215. С 25 июля Россия стала проводить некоторые мероприятия мобилизационного характера, на которые Германия угрожала ответить мобилизацией, направленной как против России, так и против Франции216. События начали развиваться по сценарию, описанному Э. Кроу. Так как для успешного осуществления плана Шлиффена ключевое значение имел фактор времени, с момента начала военных приготовлений противников любое промедление со стороны Германии могло рассматриваться как угроза срыва плана. Очевидно, что такая ситуация затрудняла работу дипломатии и ограничивала ее во времени. Военные приготовления велись и на случай войны с Англией. Получаемые сведения носили противоречивый характер, с одной стороны, обосновывая надежды на британский нейтралитет, но, с другой стороны, не позволяя полностью исключить из расчетов возможность вступления Великобритании в войну. Германское руководство, а в особенности Бетман-Гольвег, пытались сделать все, чтобы не спровоцировать Лондон. Однако если на 212

Как свидетельствовали разработанные в Великобритании военные планы, н от тезис следует принимать с определенными оговорками. 211 llolsti О. Crisis. Escalation. War. Montreal, London, 1972. P. 138. 2,4 Фей С. Указ. соч. Т. 2. С. 256. J " Nomikos E.V., North R.C. Op. cit. P. 105. 114 1)1). № 219. Bethmann Hollweg an Pourtates. 26/07/1914; №342. Bethmann 1 lollweg an Pourtales. 29/07/1914.

279

начальной стадии кризиса им это частично удалось, то в рассматриваемый период вопросы безопасности и обеспечения преимуществ в возможной войне взяли верх над политическими расчетами. Уже 22 июля руководство германским флотом направило в Министерство иностранных дел запрос о вероятности того, что в ближайшие дни Германия окажется в состоянии войны с Англией. В запросе перечислялись меры, которые должны быть пред217

приняты в случае наличия такой угрозы . Ягов ответил, что нападение английского флота на Германию в ближайшие дни, а также вообще столь быстрое разрешение вопроса европейской войны невероятно218. Уже здесь виден намек на дилемму, с которой политики в полной мере столкнулись позже. С одной стороны, безопасность государства требовала проведения военных приготовлений, а с другой стороны, эти меры, иногда препятствующие достижению целей, поставленных политиками, способствовали дальнейшей эскалации конфликта (например, мобилизация вызывала ответную мобилизацию со стороны противника) и сужали круг возможностей для решения вопросов дипломатическим путем. Начиная с 26-27 июля, полититические расчеты стали уступать военным. Так, Бетман-Гольвег, указывая на то, что «Англия хочет мира»219, 26 июля просил кайзера не отдавать приказ о возвращении германского флота в Киль220. Вильгельм II подчеркивал необходимость этой меры, ссылаясь на угрозу со стороны русского Балтийского флота221. Однако в послании к Ягову к этой причине кайзер добавляет одну и, очевидно, основную: «британский флот практически готов к войне»222. Анализируя состояние вооруженных сил великих держав накануне и в начале Первой мировой войны, A.M. Зайончковский отмечал, что «Балтийский флот, безмерно уступавший в силах противнику, был принужден принять исключительно оборонительный образ действий»* Та217 218 2,9 220 221 222 223

DD. № 111. Bencke an das Auswartige Amt. 22/07/1914. DD. № 115. Jagow an Bethmann Ilollweg. 22/07/1914. DD. № 245. Bethmann Hollweg an der Kaiser. 27/07/1914. DD. № 221. Bethmann Ilollweg an der Kaiser. 27/07/1914. Ibidem. DD. № 231. Kaiser an das Auswartige Amt. 26/07/1914. Зайончковский A.M. Мировая война 1914-1918 гг. M., 1938. Т. I. С. 37.

280

ким образом, германский флот готовится к войне против Великобритании. Стремление предотвратить любые действия, направленные против Англии, чтобы не спровоцировать ее на вступление в войну, входило в противоречие с требованиями безопасности государства, которые заставляли считаться с вероятностью англо-германского столкновения. Пока военные готовились к войне против России и Франции, дипломаты продолжали свою деятельность, направленную на достижение английского нейтралитета, которая особо активизировалась с 27 июля. В этот день в Берлине получили сообщение Лихновского о том, что Грей рассматривает конфликт как противостояние Тройственного союза и Антанты. По мнению посла, Англия не могла допустить поражения своего блока и поэтому должна была выступить в войне на стороне своих союзников224. Чтобы попытаться предотвратить подобный исход, Берлин принял предложение Грея оказать влияние на Австро-Венгрию, в то время как Лондон и Париж воздействовали бы на Петербург в целях урегулирования конфликта225. Обосновывая принятие этого решения, Бетман-Гольвег указал на то, что Германия не может отклонять все английские предложения, так как в глазах всего мира и внутри страны это создаст впечатление о ее ответственности за возникновение конфликта, представит ее в качестве единственного государства, стремящегося к войне226. Он отметил, что сербы в своем ответе пошли гораздо дальше, чем этого ожидали Австро-Венгрия и Германия, вызвав к себе симпатии общественного мнения. Ответ Сербии и отказ Австро-Венгрии его принять может рассматриваться как дипломатическое поражение держав I Митрального блока. Если на начальной стадии кризиса симпатии были на стороне Австро-Венгрии, то по мере его развития в результате действий Центральных держав они перешли на сторону Сербии. Действительно, сербский ответ на австрийский ультиматум стал шедевром дипломатического искусства. Сербия и стоявшая за ее спиной Россия переигрывали Австро-Венгрию и Германию. Бетман-Гольвег хорошо понимал этот факт и его потенциальное "* DD. № 265. Lichnowsky an das Auswartige Amt. 27/07/1914. I)D. № 277. Bethmann Hollweg an Tschirschky. 27/07/1914. " " DD. № 283. Bethmann Hollweg an der Kaiser. 27/07/1914.

281

влияние на позицию Великобритании. В Петербурге также осознавали важность привлечения на свою сторону английского общественного мнения. Еще в ноябре 1912 г. А.К. Бенкендорф давал оценку перспективам британской поддержки России в войне, вызванной австро-сербским конфликтом: «Здесь (в Лондоне Е.Р.) приготовились к тому, что нападение Австрии на Сербию вызовет у нас непреодолимое движение... и все-таки согласно общественному мнению в Англии, война будет вызвана недостаточной причиной и сочувствия к себе не вызовет... Я знаю, что дела могут еще измениться. Нужна была бы ошибка со стороны Австрии или Германии, но они их до сих пор еще не сделали» 227. В 1914 г. Бетман-Гольвег также стремился избежать ошибок. В Берлине все еще надеялись если не предотвратить, то хотя бы оттянуть вступление Великобритании в войну. Эту надежду поддерживали сведения, получаемые из Лондона или почерпнутые из бесед с английскими представителями за рубежом. Так, на Вильгельмштрассе было передано замечание посла Великобритании в Париже Ф. Берти о том, что «Англия вмешается, если над Францией нависнет угроза уничтожения»228. К кайзеру попали две статьи из газеты «Дэйли Кроникл», авторы которых доказывали, что участие в войне противоречит интересам Великобритании, тем более что конфликт на Балканах не представляет никакой угрозы ни ей, ни Франции. Антанта с Россией, как уже указывалось выше, не была популярна в английском общественном 229

мнении . Предложение о принятии идеи посредничества, как и «план залога», предусматривавший взятие Австро-Венгрией части территории Сербии в залог до выполнения последней обязательств, принятых на себя в ответ на австрийский ультиматум230, были выдвинуты Германией скорее не с целью предотвращения дальнейшей эскалации конфликта, а в качестве шагов, направленных на создание благоприятных политических условий и атмосферы для вступления Германии в войну. Передавая эти предложения 227 АВПРИ. Ф. 138. Секретный архив министра. Д. 707. Л. 316-317. Бенкендорф -Сазонову. 20/11/1912. 228 DD. № 329. Tschirschky an das Auswartige Amt. 28/07/1914. 229 DD. № 382. Zwei Artikel des „Daily Chronicle". 29/07/1914. 230 DD. № 293. Kaiser an Jagow. 28/07/1914; Fischer F. Krieg der Illusionen. Diedeutsche Politik von 1911 bis 1914. Diisseldorf, 1969. S. 703.

282

германскому послу в Вене Чиршки, Бетман-Гольвег лишь объяснял их смысл, не настаивая на их принятии. После объявления войны и начала Австро-Венгрией военных действий ее отступление уже было невозможно. То что Берлин неоднократно в ходе кризиса давал Вене заверения о своей поддержке, а также тот факт, что его курс в глазах держав Антанты фактически отождествлялся с политикой Австро-Венгрии, делал и для Германии цену отступления очень высокой. Кроме того, вариант континентальной войны вполне устраивал германских поенных и политиков. Наряду с дипломатическим маневрированием в этот период набирали динамику военные приготовления. Еще 27 июля Ягов шверил посла Франции в Берлине Жюля Камбона и английского поверенного в делах Г. Румбольда в том, что Германия не будет проводить мобилизацию, пока русская мобилизация ограничена и ишь южными областями и направлена против АвстроВенгрии231. Однако два дня спустя Мольтке представил ведомству иностранных дел, а также канцлеру пространный меморандум, м котором настаивал на необходимости проведения общей мобиннчации232. Бетман-Гольвегу, правда, удалось уговорить Мольтке подождать до объявления мобилизации в России с тем, чтобы ответственность за войну пала на Петербург233. 29 июля Германия фактически открыто заявила о неизбежно(• I и войны с Россией и Францией. Она начала осуществлять подготовительные мероприятия для обеспечения быстрой реализации плана Шлиффена, предусматривавшего нанесение первого удара по Франции. В этот день в запечатанном конверте с инструкцией вскрыть при получении особого распоряжения германскому представителю в Брюсселе был направлен текст ультиматума Бельгии. Вечером 29 июля Бетман-Гольвег запросил британского поена в Берлине Гошена о возможности соблюдения Англией нейтралитета в войне Германии с Россией и Францией. При этом Ьетман-Гольвег был готов дать гарантии того, что Германия не

'" (ieiss I. The Outbreak of the First World War and German War Aims // Journal of Contemporary History. 1966. Vol. 1. № 3. P. 86. DD. № 349. Der Grosse Generalstab an den Reichskanzler.29/07/1914. (leiss I. The Outbreak of the First World War and German War Aims. P. 87.

283

стремится к полному разгрому Франции, не осуществит в случае победоносной войны территориальных приобретений в Европе за ее счет (на вопрос о судьбе французских колоний при таком развитии событий канцлер не смог дать какого-либо определенного ответа); кроме того, Германия по окончании войны обещала сохранить целостность Бельгии в том случае, если последняя не примкнет к ее противникам234. Однако канцлер не мог отказаться от схем, навязанных планом Шлиффена. Еще в 1913 г. Министерство иностранных дел предприняло попытку устранить наиболее вероятный повод для выступления Великобритании на стороне франко-русского союза в случае его войны против Германии, запросив Генеральный штаб о возможности пересмотра плана Шлиффена в части необходимости прохода германской армии через территорию Бельгии. Так как Великобритания являлась одним из гарантов бельгийского нейтралитета, его нарушение могло быть использовано ей как casus belli. Как показывают комментарии генерала Г. фон Мольтке-младшего к Меморандуму Шлиффена «Война против Франции» этот факт четко осознавался руководством Германского Генерального штаба233. Однако проход через территорию Бельгии являлся целесообразным с военной точки зрения, поскольку был единственной надеждой на быстрое и успешное для Германии завершение войны. На этом основывался отрицательный ответ Мольтке на запрос Министерства236. Как и в 1913 г., когда Министерство иностранных дел отступило, получив ответ начальника Генерального штаба, канцлер в ходе Июльского кризиса также не смог пойти на срыв военных планов. В то время когда Бетман-Гольвег разговаривал с Э. Гошеном, в германском ведомстве иностранных дел дешифровали телеграмму Лихновского, сообщавшую о беседе с Греем. Посол был предупрежден о том, что в случае вовлечения в войну Франции, Англия не сможет долгое время оставаться в стороне. Однако Грей заметил, что если в войне будут участвовать лишь Россия и

234

DD. № 368. Lichnowsky an das Auswartige Amt. 29/07/1914. NA. Cab. 20/1 № l.Thc Schlieffen Papers. Bemerkungen des Generals v. Moltke zu der Denkschrifl, 1911. S. 2. 236 Snyder J. The Ideology of the Offensive. Military Decision-Making and the Disasters of 1914. Ithaca, London, 1973. P. 187. 235

284

Германия, то это не затронет жизненных интересов 237 I Великобритании . С этого времени кайзер и канцлер осознают неизбежность столкновения с Англией 23 . Характерна пометка, сделанная на полях донесения Лихновского Вильгельмом II: «Англия открывает свои карты в тот момент, когда ей кажется, что мы зашли в тупик и находимся в безвыходном положении»239. Кайзер подчеркнул, что на данном этапе лишь Англия способна изменить международную ситуацию, оказав сдерживающее влияние на Париж и Санкт-Петербург240. Таким образом, этот период характеризовался началом процесса скатывания Германии к войне. Военные расчеты стали доминировать над политическими, а военные постепенно брали управление кризисом в свои руки. Так, именно Мольтке составил проект ультиматума Бельгии. План Шлиффена определял полишческие решения. Столкновение Германии с Россией в связи с 1 см, что Петербург проводил меры мобилизационного характера, могло показаться обоснованным. Однако агрессия против Франции, дипломатически неподготовленная и, кроме того, могущая пызвать вмешательство Великобритании, казалось бы, противоречила целям Германии в данном кризисе. Но уже 29 июля полиI ики избрали путь, предложенный военными, признав необходимость следовать плану Шлиффена и неизбежность войны с Францией. Характерно, что уже на следующий день на заседании 11русского Совета министров, давая оценку сложившейся ситуации, Бетман-Гольвег охарактеризовал ее как неблагоприятную для Германии и подчеркнул, что в случае войны Англия выступит па стороне Франции и России. Канцлер признал, что события иышли из-под контроля, ситуация стала неуправляемой241. ' " DD. № 368. Lichnowsky an das Auswartige Amt. 29/07/1914. "" DI). №395. Bethamann Hollweg an Tschirschky. 30/07/1914; №401. Pourtal6s mi dus Auswartige Amt. Schlussbemerkung des Kaisers. 30/07/1914; №402. Uandbemcrkungen des Kaisers vom 30/07/1914 zum Artikel der Morning Post, .'H/07/1914; №456. Protokoll der Sitzung des k. Preussischen Staatsministeriums. 10/07/1914. l)D. № 368. Lichnowsky an das Auswartige Amt. 29/07/1914 4,1 DD. № 402. Randbemerkungen Kaisers vom 30/07/1914 zum Artikel der Morning Post, 28/07/1914. 41 DD. №456. Protokoll der Sitzung des k. Preussischen Staatsministeriums. 10/07/1914.

285

В условиях приближения войны перед английским политическим руководством стояла задача принять решение о своем отношении к ней. Как уже указывалось, высшие чиновники Министерства иностранных дел считали, что интересы Великобритании требуют в данной ситуации ее участия в войне против Германии. В этом же были убеждены Грей, Черчилль и Холден. Однако, по свидетельству Э. Грея, он сомневался, что Кабинет, парламент и общественное мнение будут придерживаться этой точки зрения в начале войны242. Таким образом, по словам Черчилля, Грей в этот период был ввергнут в борьбу по двум направлениям: во-первых, за предотвращение войны, а, во-вторых, если война все-таки начнется, за то, чтобы не бросить в ней Францию, оставшись самим в стороне243. Представляется, что с 27 июля второе направление стало доминирующим. Борьбу за проведение этого решения возглавили министр иностранных дел, первый лорд Адмиралтейства и лорд канцлер (Холден), а позже к ним присоединился и премьер-министр. Осознавая вероятность того, что страна будет вовлечена в войну в ближайшее время, 26 июля У. Черчилль отдал приказ не произ1

244

w

водить рассредоточения флота ; на следующий день он заявил, что в сложившейся политической ситуации возможна война между Антантой и Тройственным союзом245. Грей выступал за скорейшее опубликование приказа Черчилля, надеясь на то, что этим удастся продемонстрировать Германии твердость позиции Великобритании, и такая мера окажет на Германию сдерживающее влияние246. Усилия же Черчилля были направлены на то, чтобы обеспечить готовность флота к войне еще до того, как будет принято политическое решение о вступлении в нее247. По свидетельству Г. Асквита, Черчилль не разделял стремления главы Форин оффис предотвратить британское участие в разворачивавшемся конфликте. В одном из писем к В. Стэнли премьер-министр отмечал разочарование, постигшее первого лорда Адмиралтейства 27 июля, когда вновь стали крепнуть на242 243 244 245 246 247

Grey Е. Op. cit. Р. 312. Churchill W.S. Op. cit. P. 200. Churchill W.S. Op. cit. P. 195-196. Ibid. P. 206. Ibid. P. 198; BD. № 177. Grey to Buchanan. 27/07/1914. Churchill W.S. Op. cit. P. 200.

286

дежды на мирный исход. У. Черчилль восклицал: «Кажется, мы опять на пути к проклятому миру!» Однако 28 июля настроение первого лорда существенно поднялось"48. Расчет Грея на сдерживающий эффект британских мероприятий не оправдался. В то время как Черчилль призывал к принятию решительных мер по подготовке к войне, Асквит все еще считал ее предотвращение наиболее благоприятным исходом. Единственное преимущество, которое, по его мнению, давал этот конфликт, состояло в том, что он затмевал «картины гражданской войны в Ольстере»"49. Расчет Германии на то, что напряженная ситуация в Ирландии не позволит Великобритании принять активное участие в разрешении европейских проблем, таким образом, не оправдывался^50. Реальность оказалась прямо противоположной германским ожиданиям. Война стала одним из способов временного снятия острых социальных проблем (хотя во многих странах в долгосречной перспективе она привела к их обострению), преодоления внутриполитических кризисов. Существование ирландской проблемы скорее способствовало, нежели препятствовало принятию британским руководством решения о вступлении в войну. Значительная часть членов Кабинета выступала за нейтралитет Великобритании. На заседании по вопросу о европейской ситуации 27 июля подавляющее большинство присутствовавших высказалось против провозглашения солидарности с Францией и Россией. Настаивая в тот момент на принятии решения о вступлении в войну, Э. Грей мог бы вызвать раскол правительства и вотум недоверия в парламенте251. Однако 29 июля глава Форин оффис заявил Лихновскому, что в случае вовлечения в конфликт Франции, Кабинет быстро примет решение - «Англия не будет

248

Asquith Н.Н. Letters... Р. 129. Ibid. Р. 126. Вместе с тем в письме от 28 июля Асквит соглашался с Венецией Стэнли в том, что «отрубить голову - не лучший способ вылечить от головной боли» (то есть вступить в войну - не лучший способ избежать решения вопроса по Ирландии и предотвратить правительственной кризис). Ibid. Р. 129. 250 Точно также в Берлине полагали, что социальная нестабильность в России станет одной из причин, которая помешает Петербургу решительно выступить против притязаний Австро-Венгрии. Полетика И.П. Указ. соч. С. 200. 249

287

стоять в стороне и ждать»752. В тот же день, после того как британское предложение о проведении конференции послов было отвергнуто Германией, А. Никольсон записал, что считает средства дипломатии исчерпанными253. Первый лорд Адмиралтейства 29 июля без санкции правительства отдал флоту приказ покинуть Портленд и направиться в Скапа-Флоу, обезопасив его, таким образом, от «кошмара внезапной торпедной атаки»254. С 30 июля, то есть с момента, когда в Лондоне узнали о решимости Германии следовать плану Шлиффена, вступление Англии в войну стало вопросом ближайшего времени. В борьбе внутри страны за принятие этого решения использовался фактор возможности нарушения Германией нейтралитета Бельгии, одним из гарантов которого являлась Великобритания. Нарушение Германией бельгийского нейтралитета, во-первых, давало Великобритании формальный повод для вмешательства в качестве одного из его гарантов. Кроме того, Англия получала и моральное превосходство - она вступала в конфликт ради благородной цели: защиты небольшого нейтрального государства от ничем не оправданной агрессии. Эта тема была подробно развита Греем в его выступлении в палате общин 3 августа, когда Лихновский официально сообщил Грею о нарушении Германией нейтралитета Бельгии255. Такая постановка вопроса позволяла рассчитывать как на поддержку внутри страны, так и на создание благоприятной международной атмосферы. Более того, с сохранением бельгийского нейтралитета Великобритания традиционно связывала возможность обеспечения интересов своей безопасности. В ходе подготовки к возможной войне с Германией лица, ответственные за выработку и принятие решений в Великобритании, задумывались о механизме проведения решения о вступлении в войну через Кабинет и парламент. В 1908 г. Э. Кроу рассмотрел этот вопрос в специальном меморандуме. Первостепенное значение в ряду обстоятельств, которые могли способствовать проведению такого решения через Кабинет, по мнению Кроу, имело бы нарушение Германией бельгийского нейтралите252

BD. №285. Grey to Goschcn. 29/07/1914; № 286 Grey to Goschen. 29/07/1914; DD. № 368. Lichnowsky an das Auswartige Amt. 29/07/1914. 253 BD. № 252. Rodd to Grey. Minute by Nicolson. 29/07/1914. 254 Churchill W. Op. cit. P. 212. 255 Parliamentary Debates. Vol. LXV. Col. 1818-1825.

288

та256. В 1911 г. лорд Эшер предупреждал офицеров Французского 1 енерального штаба, что если французы первыми пересекут бельгийскую границу, Великобритания никогда не сможет выступить на стороне Франции257. Беседа Бетман-Гольвега с Гошеном 29 июля подтвердила намерение Германии следовать плану Шлиффена. Однако, чтобы еще раз убедиться в этом, а также поддержать свой образ миротворца 31 июля Грей запросил Германию и Францию об их готовности уважать бельгийский нейтралитет258. Черчилль отмечал в своих мемуарах, что был убежден в нарушении Германией нейтралитета Бельгии и в этот период постоянно концентрировал внимание на британских обязательствах по отношению к последней. Однако реальные интересы Великобритании он связывал в большей степени с Францией, нежели с Бельгией259 Вплоть до 3 августа британское руководство не было уверено в благоприятном исходе борьбы внутри страны. Общественное мнение было настроено против британского участия в войне. Не поддерживали вступление в войну и в лондонском Сити, с представителями которого вели консультации в этот период ведущие члены Кабинета. По свидетельству Ллойд Джорджа, такую позицию определяло «ужасное состояние депрессии и паралича», охватившее экономику260. Важное значение имела поддержка со стороны оппозиции: 30 июля на заседании парламента А. Бонар Лоу заявил, что несмотря на разногласия по острым вопросам внутренней политики 2S

'' BD. Vol. VIII. №311. Memorandum respecting Belgian Neutrality and Great Britain's Obligation to Defend it, by Crowe. 15/11/1908. Заслуживает внимание также комментарий Гардинга к меморандуму Кроу, в которой указывалось на обязательства Великобритании по защите бельгийского нейтралитета. Занимавший в 1908 I'. пост помощника статс-секретаря по иностранным делам, Гардиг писал о том, что решение о вступлении в войну в связи с нарушением бельгийского нейтралитета будет в значительной степени определяться как общей расстановкой сил в Европе, так и конкретными обстоятельствами, при которых это нарушение произойдет. В частности, Гардинг указал на сомнительность вступления Великобритании в войну, если в качестве государства, нарушившего бельгийский нейтралитет, выступит Франция. 257 Tuchman В. The Guns of August. New York, 1962. P. 54. 258 BD. № 348. Grey to Bertie. 31/07/1914. 259 Churchill W.S. Op. cit. P. 201-202. 260 Asquith H.H. Op. cit. P. 136, 139.

289

(рассмотрение которых по взаимной договоренности было решено отложить), ничто не мешает его партии выступать единым фронтом с правительством в вопросах внешней политики26'. 31 июля правительство получило дополнительное заверение в том, что учитывая намерение Германии нарушить бельгийский нейтралитет, оно может рассчитывать на поддержку консервативной партии262. Фактически это была поддержка тех членов Кабинета (в первую очередь Асквита, Черчилля и Грея), которые считали необходимым вступление Англии в войну. Вместе с тем Грей, Черчилль, Холден и Авсквит не могли рассчитывать на поддержку в рядах собственной партии и правительства. 31 июля Э. Кроу направил Э. Грею памятную записку, которая свидетельствовала о серьезных сомнениях ее автора в том, что политическое руководство Англии решится на вступление в войну263. 1 августа Кабинет был на грани раскола264, три четверти либералов в палате общин выступали за абсолютное невмешательство в конфликт265. По свидетельству члена правительства Г. Сэмьюэла, если бы вопрос о войне был поставлен 2 августа, большая часть министров подала бы в отставку266. В свою очередь, статс-секретарь по иностранным делам и премьерминистр заявляли о намерении уйти в отставку в ответ на отказ членов Кабинета санкционировать вступление в войну267. 1 августа правительство отвергло требование Черчилля о мобилизации флота. Несмотря на это, первый лорд Адмиралтейства отдал такой приказ, все же утвержденный Кабинетом на следую268

щии день . В конфликте внутри британского правительства каждая из сторон - и приверженцы Грея, и его оппоненты - стремилась достичь компромисса. Для оппонентов Грея, составлявших большинство в Кабинете, было очевидно, что его раскол приве261

Parliamentary Debates. Vol. LXV. Col. 1602. Grey E. Op. cit. Vol. I. P. 337; Churchill W.S. Op. cit. P. 216. 263 BD. № 369. Memorandum by Crowe. 31/07/1914. 264 Asquith H.H. Letters... P. 140; Idem. Memoirs and Reflections. London, Cassel, 1928. Vol. II. P. 12. 265 Asquith H.H. Letters... P. 146. 266 The Mirage of Power. № 77. Herbert Samuel to Mrs. Samuel. 2/08/1914. 267 Ibid. P. 148. 268 Churchill W. Op. cit. P. 216-217. 262

290

дет к падению и замене коалицией или юнионистами. А подобный исход неизбежно означал войну. Единство среди оппонентов Грея в Кабинете было неполным. Дж. Морли и Дж. Берне, в итоге ушедшие в отставку, не согласившись с правительственным курсом, счигали вопрос о нарушении Германией нейтралитета Бельгии вторичным по отношению к сохранению британского нейтралитета. Они выступали за применение дипломатических, а не военных средств давления со стороны Великобритании. Остальные противники Грея занимали менее категоричную позицию по вопросу о британском нейтралитете. Г. Сэмьюэл, Л. Харкурт, У. Бошамп, Дж. Пиз, Ч. Хобхаус, Т. МакКиннон Вуд, Дж. Саймон считали, что основанием для британского вмешательства может стать германская угроза северному побережью Франции или нарушение бельгийского нейтралитета. Важное значение имела позиция по данному вопросу Д. Ллойд Джорджа. Как отмечал К.Б. Виноградов, «в Англии и за границей за Ллойд Джорджем со времен англо-бурской войны закрепилась репутация приверженца миролюбивого решения международных споров»269. Однако уже с 1907 г. он принимал участие в обсуждении внешнеполитических вопросов, и в конце июля - начале августа 1914 г. Асквит характеризовал его позицию как более умеренную и гибкую по сравнению с позицией радикалов2,0. По мнению исследовавшего его взгляды Б. Гилберта, Ллойд Джордж с самого начала поддерживал решение о вступлении в войну. Зная о германских планах вторжения в Бельгию с 1911 г., он «заключал соглашения с пацифистами на основании того, что для них являлось лишь гипотезой, в которую многие из них отказывались верить, а для Ллойд Джорджа это было известным фактом, которого оставалось лишь ждать»271. Поддержка Ллойд Джорджем курса правительства, его призыв к остальным членам Кабинета последовать его примеру имела большое значение при проведении британским внешнеполитическим руководством решения о вступлении в войну. После того как курс пра-

269

Виноградов К.Б. Указ. соч. С. 168. Asquith Н.Н. Letters... Р. 146. 271 Gilbert В. Pacifist to Interventionalist: David Lloyd George in 1911 and 1914; was Belgium an Issue? // The Historical Journal. 1985. Vol. 28. № 4. 270

291

вительства получил одобрение в парламенте, 4 августа Англия направила Германии ультиматум с требованием уважать нейтралитет Бельгии, таким образом, окончательно решив вопрос о своем вступлении в войну. Обратимся к характеристике германской политики на заключительном этапе кризиса. Период с 30 июля по 4 августа стал логическим завершением стратегии Германии на протяжении кризиса. На этом этапе продолжалось ее скатывание к военному решению, несмотря на попытки политиков замедлить стремительный ход событий. 30 июля в речи на заседании Прусского Совета министров Бетман-Гольвег выступил против проведения мероприятий, направленных на подготовку к войне, в частности таких, как объявление состояния угрозы войны, так как оно приведет к мобилизации, а мобилизация означает войну. Канцлер подчеркнул, что невозможно одновременное эффективное проведение политиче77?

ских и военных мероприятий . Однако после получения известий о всеобщей мобилизации в России 31 июля Германия объявила о введении состояния угрозы войны273, 1 августа последовало объявление мобилизации и войны России, 2 августа был направлен ультиматум Бельгии, 3 августа была объявлена война Франции274. Объявление войны Франции, которая ничем не спровоцировала Германию, отведя свои войска от границы вглубь страны, неизбежно вело к участию в войне Великобритании. Несмотря на это, германское руководство продолжало сохранять сдержанную позицию по отношению к Англии, стараясь предотвратить действия, которые могли бы настроить английское общественное мнение против Германии. По сведениям Бюлова, «еще 3 августа гамбургская пресса получила указание из Берлина по меньшей мере ничего не писать против Англии, так как она, «весьма вероятно», будет соблюдать благожелательный нейтра275 литет» . В этот период в Берлин поступали противоречивые сведения о позиции Англии. 31 июля Лихновский прислал сообщение об улучшении отношения Англии к Германии и о том, что 272

DD. № 456. Protokoll der Sitzung des k. Preussischen 30/07/1914. 273 Фей С. Указ. соч. Т. 2. С. 335. 274 Там же. С. 346. 275 Бюлов Б. Указ. соч. С. 427.

292

Staatsministeriums.

даже в Кабинете есть благожелательно настроенные по отношению к Берлину члены, что позволяет надеяться на выжидательную позицию Лондона в случае войны276. 1 августа от посла пришло известие о том, что Грей через своего секретаря сделал Берлину предложение о нейтралитете Великобритании, если Германия даст гарантию не нападать на Францию; кроме того, в этом случае Англия обязуется обеспечить нейтралитет Франции277. В ответ на это предложение Вильгельм II был готов повернуть войска на восток, отдал приказ не переходить французскую границу, что повергло в отчаяние Мольтке, заявившего о невозможности выполнения приказа278; однако в тог же день пришли две телеграммы, от Лихновского и от Георга V, дезавуирующие английское предложение и объясняющие его недоразумением279. Противоречивая позиция Англии привела кайзера к мысли о том, что английское руководство еще не определило своего отношения к войне и что «Грей не знает, что ему делать»280. Даже Мольтке 2 августа писал о готовности Германии дать обязательство не допускать окончательного разгрома и краха Франции, если таким образом можно было обеспечить нейтралитет Англии281. Германское руководство имело некоторые основания для подобных надежд. Решение о вступлении в войну Англии еще не было принято. Окончательно ситуация прояснилась лишь к 4 августа. До этого Лихновский продолжал присылать донесения, оставлявшие надежды на сохранение Лондоном нейтралитета, а германское руководство в попытке если не совсем избежать войны с Великобританией, то хотя бы оттянуть ее вступление в войну, .стремилось предотвратить шаги, могущие вызвать раздражение в Лондоне. На заседании рейхстага, поддержавшего правительство, объявившее войну Франции и России, Бетман-Гольвег ни слова не сказал об Англии как о возможном противнике, под-

276

DD. № 484. Lichnowsky an das Auswartige Amt. 31/07/1914. DD. № 562. Lichnowsky an das Auswartige Amt. 1/08/1914. 278 DD. №575. Kaiser an der KOnig von England. 1/08/1914; № 578. Bethmann Hollweg an Lichnowsky. 1/08/1914. 279 DD. № 596. Lichnowsky an das Auswartige Amt. 1/08/1914; №612. Konig von England an der Kaiser. 1/08/1914. 280 DD. № 596. Lichnowsky an das Auswartige Amt. 1/08/1914; № 661. Artikel aus der Berliner Tageblatt mit Randbemerkungen des Kaisers. 1/08/1914. 281 DD. № 662. Moltke an das Auswartige Amt. 2/08/1914. 277

293

черкнув ее усилия, направленные на урегулирование ситуации. Канцер заявил о готовности Германии дать Англии определенные гарантии в случае сохранения ей нейтралитета282. Тем не менее расчеты Германии на английский нейтралитет не оправдались. Германию не поддержали ее союзники Италия и Румыния. В глазах мирового общественного мнения она выглядела ответственной за возникновение войны. Это дало основание Бюлову заметить: «Мы дипломатически и политически проиграv

^

283

ли воину еще прежде, чем раздался первый выстрел» . В период с 24 июля по 4 августа Великобритания и Германия от принятия войны в качестве одного из возможных исходов пришли к выводу о ее неизбежности. Перерастанию конфликта в войну способствовало восприятие его лицами, ответственными за принятие решений, как противостояния между державами Антанты и Центрального блока, при котором каждая из них исключала для себя возможность отступления, так как цена его при таком противостоянии очень велика. Лица, ответственные за принятие решений в Великобритании, раньше, чем их германские коллеги, осознали эту реальность. Если на начальной стадии развитие кризиса определялось в основном политикой Германии, то по мере его эскалации Лондон начинал опережать Берлин в принятии решений. Он просчитывал возможные шаги Германии и принимал решения, основываясь на своих расчетах. На ключевой стадии развития кризиса возросло влияние военных структур на принятие внешнеполитических решений. Оно выразилось как в том факте, что военные планы стали довлеть над политиками, что сужало возможности дипломатического маневрирования, так и в настойчивых требованиях представителей военных ведомств и штабов проводить меры мобилизационного характера. В условиях высокой вероятности войны они признавались необходимыми для обеспечения безопасности государств. Однако в Великобритании и Германии взаимодействие военных и политиков происходило по-разному. Если в Англии представители военного и дипломатического ведомств придерживались единых взглядов на задачи и стратегию Великобритании и Vcrhandlungen des Reichstags. XIII Legislaturperiode. Stenographische Berichte. Berlin, 1916. Bd. 306.S. 5-7. 283 Бюлов Б. Указ. соч. С. 448.

294

II. Session.

поэтому согласовывавали свои шаги, то в Германии схемы, предусмотренные планом Шлиффена, шли вразрез с поставленными политиками задачами. Существование такого конфликта, несогласованность в действиях различных ведомств привели к тому, что к 30 июля политическое руководство Германии утратило контроль над стремительно развивавшимися событиями. В период Июльского кризиса в определении своих интересов и целей государства в значительной степени руководствовались представлениями, составленными еще до кризиса. Они в большей степени, чем информация, получаемая в ходе кризиса, повлияли на оценку возможной реакции противоположной стороны. Кризис отразил и существовавшие в Англии и Германии особенности процесса принятия внешнеполитических решений. В Германии к ним прежде всего относилось противоречие между военными и политическими деятелями в оценке того, при каких условиях Германия могла вступить в войну. В Великобритании это существование нескольких уровней принятия решений и проблема взаимодействия между ними. То что и в Великобритании, и в Германии именно решения профессиональных структур, участвовавших в выработке политического курса на протяжении длительного периода времени (что отразилось в соглашениях между штабами, существовавших военных планах, договоренностях между представителями ведомств иностранных дел), были приняты в ходе кризиса, свидетельствовало об их значительной роли в процессе определения внешней политики государства. Особенностью германской системы было доминирование в этом слор военных структур, что повлияло на тенденцию искать решение внешнеполитических проблем военными методами, на отсутствие гибкости в проведении политики. Июльский кризис продемонстрировал несостоятельность англо-германской «разрядки» 1912-1914 гг. и попыток урегулирования конфликта на пути достижения соглашений по отдельным проблемам, не входящим в число жизненных интересов двух держав. В условиях обострения общеевропейского конфликта в сложившейся к 1914 г. системе баланса сил вопросы противостояния Австро-Венгрии и России на Балканах принимали характер «игры с нулевой суммой» не только для них, но и для их союзников. Таким образом, разрешение конфликта на Балканах связывалось с борьбой за достижение европейской гегемонии. 295

Выдвижение в европейском конфликте на первый план вопроса континентальной войны за гегемонию неизбежно вело к обострению англо-германского конфликта, лежащих в его основе непримиримых противоречий. Следствием неприемлемости компромисса в решении вопроса европейской гегемонии стал переход конфликта в неконтролируемую фазу и в новое качество войну.

296

ЗАКЛЮЧЕНИЕ Развитие англо-германского конфликта в период с 1898 по 1914 г. рельефно отражает особенности функционирования системы международных отношений и специфику формирования внешней политики великих держав накануне Первой мировой войны. Ключевым вопросом конфликта был вопрос о месте и статусе Великобритании и Германии в системе международных отношений. Его проявлением стало, с одной стороны, морское соперничество, а с другой - противостояние в Европе и на Ближнем Востоке. Программа строительства флота А.Тирпица отразила несовместимые с интересами Великобритании претензии Германии на статус «мировой державы». Конфликт в этой области вылился в морское соперничество, в ходе которого каждая из сторон могла обеспечить себе преимущество лишь наращиванием вооружений. Течение конфликта, таким образом, определялось логикой гонки вооружений и ее эскалации. Его урегулирование каждая из сторон связывала лишь с возможным отступлением противника. Именно это направление англо-германского конфликта стало центральным в восприятии двусторонних отношений общественным мнением. Противостояние в этой области было особенно очевидным - характер германского флота не оставлял сомггений в его антианглийской направленности; а политика наращивания вооружений требовала постоянной эксплуатации темы угрозы со стороны противника. В то же время перерастание подобного конфликта в войну в тех условиях было крайне маловероятно. Ее исход при том, что силы обеих сторон легко поддавались учету, бьгл предсказуем. Преимущество Великобритании в морских вооружениях обусловило тот факт, что она обладала определенным потенциалом «сдерживания» по отношению к Германии, в первую очередь в тех проявлениях конфликта, которые касались сферы осуществления «мировых интересов». Так, исход Второго марокканского кризиса во многом определялся именно соотношением сил Великобритании и Германии в этой области. 297

Более сложным был характер взаимоотношений двух стран в сфере европейской политики. В данном случае возможность доминирования одного государства в Европе, ставшая следствием роста потенциала Германии, входила в противоречие с традиционной приверженностью Великобритании идее поддержания баланса сил на континенте, который обеспечивал безопасность и являлся условием осуществления британского влияния. Особенностью развития конфликта Великобритании и Германии в Европе стало то, что оно осложнилось уже сложившейся там системой противоречий, вылившейся в противостояние русско-французского и Тройственного союзов. Окончательное оформление Антанты придало отношениям между европейским государствами новую структуру, в которой доминирующим становился англо-германский конфликт. Таким образом, объективно с этого времени можно говорить об эрозии многополюсной системы, ее эволюции в направлении поляризации. Однако этот процесс, так же как и процесс осознания реалий складывавшейся в Европе блоковой системы проходил постепенно. Он не исключал возможности компромисса между государствами, входящими в противостоящие группировки и конфликтов в рамках Антанты и Тройственного союза. Действующая система оставалась системой «подстраховок» и «перестраховок». Во внешнеполитическом курсе Великобритании в начале XX в. прослеживаются две тенденции. Первая - на жесткую конфронтацию с Германией. Она выражалась в мерах по сосредоточению флота, в разработке континентальной стратегии. Ее подкрепляли основные положения Меморандума Кроу, для которого конфликт с Берлином являлся определяющим для действий Англии на международной арене. Однако, наряду с ней, существовала и другая тенденция, в которой отразилось все многообразие интересов Британской империи, несводимых к двустороннему конфликту. Она выражалась в восприятии уязвимости империи не только со стороны Германии, но и со стороны России и Франции, в желании не втягиваться в континентальный конфликт, в надежде на «разрядку» и возможность достижения компромиссов по ряду вопросов. Она заметна и во взглядах некоторых консервативных политиков старой школы, и в представлениях значительной части либералов. Однако в прошлое уходили и 298

гибкие, изменчивые антанты, и классический либерализм. Доминирующей становилась тенденция к поляризации. Ее этапами стали Боснийский, Второй марокканский и Июльский кризисы. Анализ англо-германского взаимодействия в их ходе позволяет проследить процесс перерастания конфликта в системный кризис и войну, характеризовавшийся постепенным сужением поля дипломатического маневрирования, ограничением возможностей изменения соотношения сил в рамках системы без угрозы для ее стабильности. Боснийский и Второй марокканский кризисы характеризовались стремлением Германии путем силового давления, «балансирования на грани войны», проведения курса, направленного на раскол Антанты, добиться изменений в сложившейся системе в свою пользу. Отличительной чертой этих кризисов являлось то, что Германия пыталась достичь своих целей, не прибегая к войне. Позицию Великобритании отличали некоторые черты, присущие балансиру системы. Поддержка России и Франции в Боснийском и Втором марокканском кризисах могла рассматриваться как противовес превосходящей мощи Германии, особенно с учетом отсутствия взаимной поддержки союзников по русскофранцузской коалиции. Выступая на стороне своих партнеров по Антанте, Великобритания, вместе с тем, формально не связывала себя политическими обязательствами ни с одной из держав Тройственного Согласия, сохраняя роль арбитра. Она избегала идти в конфликте с Германией впереди своих партнеров по Антанте. Наглядным примером такой политики стала англо-германская «разрядка» 1912-1914 гг. Однако характер англо-германского конфликта, обусловливая его особую остроту, обеспечивал возможности мирного регулирования отношений лишь в случае отсутствия стремления одного из участников существенно изменить статус-кво. Противостояние в рамках Антанты и Тройственного союза, усложняя цели участников, вносило новые параметры в двусторонний конфликт. С точки зрения системы Боснийский кризис уже знаменовал собой ее развитие в направлении поляризации, важным шагом на пути к которой стал распад австро-русской Антанты на Балканах. Он дал импульс размежеванию в регионе, 299

которое в основном завершилось в результате Балканских войн и, в конечном счете, превратило противостояние в Европе в «игру с нулевой суммой». В ходе кризиса перед Великобританией и Германией вставал вопрос о степени поддержки союзника и его интересов, конфликт переносился на локальный уровень соперничества за союзников в регионе. Таким образом, появлялась тенденция рассматривать любой вопрос в рамках блокового противостояния. Результатом Боснийского кризиса, кроме того, стало укрепление англо-русского звена Антанты, закрепление в нем ведущего положения Великобритании; и соответственно, провал попыток Германии достичь изменений в сложившейся конфигурации международно-политических группировок, обеспечив себе поддержку России в конфликте с Лондоном. Второй марокканский кризис подтвердил прочность англофранцузской Антанты и продемонстрировал, что любая попытка Германии односторонними действиями изменить характер отношений в системе, особенно в сфере мировых интересов, сталкивалась с решительным противодействием Англии. В то же время кризис продемонстрировал, что в столкновении с Великобританией Германия не могла опираться ни на одного из своих союзников. Международные кризисы вели к укреплению Антанты, утверждению в ней блоковой дисциплины и, соответственно, к сужению для Германии возможностей дипломатическими средствами изменить баланс сил в свою пользу. Берлин не выдерживал темпов гонки морских вооружений, и, таким образом, утрачивал перспективы обеспечить себе средство давления на Великобританию в двустороннем конфликте. В противоположность намерениям германского руководства, рассчитывавшего на свою военно-морскую программу как на фактор сдерживания Великобритании, строившийся Германией флот не отвращал, а, напротив, подталкивал Англию к участию в европейских политических комбинациях и противостоянию империи Гогенцоллернов на континенте. Важные изменения в расстановку сил в Европе внесли Балканские войны. Ухудшение положения на Балканах, прогрессировавшее ослабление Турции, углубление внутреннего кризиса в 300

Австро-Венгрии, которая рассматривалась как необходимый союзник, вело к тому, что в Берлине постепенно утверждались в мысли о невозможности невоенными методами достичь преимуществ в сложившейся системе. Германское руководство пришло к решению о начале упреждающей войны на континенте как средства не допустить дальнейшего ухудшения соотношения сил в Европе. Принципиальным отличием Июльского кризиса от Боснийского и Второго марокканского стало изменение отношения всех его участников к возможному военному исходу. Если в ходе предшествовавших кризисов хотя бы одна из сторон считала, что дипломатическое поражение для нее более приемлемо, чем война, то в июле 1914 г. все участники кризиса изначально предпочитали военное решение уступкам со своей стороны. Принятие такого внешнеполитического курса стало результатом поляризации системы и завершения в ходе предшествовавших кризисов и локальных войн размежевания на Балканах. При примерном равенстве мощи противостоящих коалиций это предопределяло возможность изменения существовавшего соотношения сил лишь военными методами. Еще одним следствием этого процесса стало изменение роли Великобритании в системе. В отличие от кризисов на предшествующей стадии развития (1907-1911 гг.), когда Англия в значительной степени сохраняла функции арбитра, балансира, и существенно влияла на способ их разрешения, в период Июльского кризиса она ходом событий втягивалась в конфликт, фактически теряя возможность выбора. Как ни велико было искушение остаться «над схваткой», понимание того, что ведение войны «чужими руками» грозит утратой своих позиций в Европе и в мире, предопределило решение Англии о вступлении в войну против Германии. Специфика сложившейся структуры системы международных отношений затрудняла возможности регулирования конфликта. Поляризация сужала простор для дипломатического маневрирования, а неопределенный характер обязательств в рамках Антанты сохранял фактор непредсказуемости. Сопоставимость мощи государств, входивших в противостоявшие группировки, и существовавшие между этими странами противоречия, увеличи301

вали количество связей, которые необходимо было учитывать при принятии внешнеполитических решений. Вопрос о потенциале сдерживания каждой великой державы как в отношении союзников, так и в отношении противников оставался открытым. Эти особенности системной структуры, проявившиеся в ходе Июльского кризиса, оказали влияние на стратегии поведения участников, обусловили сложности в контроле над развитием кризиса и способствовали его перерастанию в войну.

302

ПРИЛОЖЕНИЕ Таблица 1 План строительства линейных кораблей и крупных крейсеров германского флота согласно Новелле 1908 г. Год начала/завершения строительства 1906/1909 1907/1910 1908/1911 1909/1912 1910/1913 1911/1914 1912/1915 1913/1916 1914/1917 1915/1918 1916/1919 1917/1920 Всего

Количество (линейный корабл ь+крупны й крейсер) 2 2+1 3+1 3+1 3+1 3+1 1+1 1+1 1+1 1+1 1+1 1+1 33

Примечание: время начала строительства, как правило, лето соответствующего года. С учетом того, что строительство на верфи занимало 36 месяцев, а испытания - 6 месяцев, время завершения строительства - осень соответствующего года. Источник: Tirpitz A. Politische Dokumente. Der Aufbau der Deutschen Weltmacht. Bd. 1. Anlagc. Stuttgart; Berlin, 1924.

303

Таблица 2 План строительства линейных кораблей германского флота согласно Новелле 1912г. Год начала Линейные строительства корабли 1912 1 1913 2 1914 1 1915 1 1916 2 1917 1

Крупные крейсеры 1

и

крейсеров

Малые крейсеры 2 2 2 2 2 2

1 1 1 1

Примечание: вопрос о времени строительства третьего дополнительного линейного корабля и двух малых крейсеров, предусмотренных Новеллой 1912 г., оставался открытым. Источник: Tirpitz A. Politische Dokumente. Der Aufbau der Deutschen Weltmacht. Bd. 1. Anlage. Stuttgart; Berlin, 1924.

Таблица 3 Динамика процесса сосредоточения британского флота (броненосцев и броненосных крейсеров) в 1904-1906 гг. Подразделения 1904 британского флота Ла-Манша (до 1904 8 - флот Метрополии) Средиземноморский 12 Атлантический (до 8 1904 - флот ЛаМанша) Резерв Китайский 5

Лето 1905 15

1906 17

План на 1907 14

9 9

8 8

6 6

10

-

-

12 -

Источник: NA. Cab 37/84 № 80. Size and Distribution of Fleets in Commission. October, 1906.

304

20 -

Таблица 4 Соотношение сил флотов европейских держав в 1905 г. (по расчетам британского Адмиралтейства) Страна стран

или

группа

Великобритания Франция и Россия Германия и Россия Германия и Франция Германия, Франция и Россия

Февраль 1905 г.

Июнь 1905 г.

46 (27,5) 32,25 (19, 25) 32 (8,75) 34,75 (18,5) 49,5 (23,25)

46 (27,5) 23 (17)

Конец 1907 г. (прогноз ЛдмиралтейСТВа) 56 (43,5) 33(24)

22,75 (6,25) 34,75 (18,5)

33,25 (11,5) 45,75 (26,5)

40,25 (21)

56,25 (31)

Примечание: каждый эскадренный броненосец класса «А» оценивался в ] балл, класса «В» - в 0,5 балла и класса «С» - в 0,25 балла. Броненос ;ные крейсеры класса «А» и «В» (в скобках) оценивались, соответственно, в 1 и о,75 балла. Источник: Cab. 37/81 № 173 Report of the Navy Estimates Committee, "\jov 16, 1905. P. 11; The Papers of Admiral Sir John Fisher / Ed. by P.K. Kemp. 2 Vols. London, 1960-1964. Vol. II. P. 81. MarderA.J. The Anatomy of British Sea P c w e r A History of British Naval Policy in the Pre-Dreadnought Era, 1880-1905. New York, 1940. P. 511.

305

OJ о

Д Р Е Д Н О У Т Ы И Л И Н Е Й Н Ы Е КРЕЙСЕРЫ А Н Г Л И И И

Os

В АВГУСТЕ

1914

Г Е Р М А Н И И

года

Таблица 5 Дредноуты Англии

Наименование корабля

Год программы (закладка)

Дата завершения строительства

Водоизмещение (т)

Проектируемая скорость (узлы)

Максимальная толщина поясной брони (дюймы)

Максимальная толщина башенной брони (дюймы) 7

Главная артиллерия кол-во/ калибр (в дюймах)

1 2 [LORD N E L S O N C L A S S Lord Nelson 1904/05 Agamemnon 1904/05

3

4

5

6

10.08 06.08

16500 16500

18,5 18,5

12 12

12 12

4-12; 10-9,2

DREADNOUGHT

12.06

17900

20,9

11

11

10-12

1905/06

8

Источники: Marder A. From the Dreadnought to Scapa Flow. The Royal Navy in the Fisher Era. 1904-1919. Vol. I. London, 1961; BreyerS. Schlachtschiffe und Schlachtkreuzer, 1905-1970. Munchen, 1970; Jane's Fighting Ships. London, 1906-1914

Продолжение Табл. 5 3

4

5

6

7

8

BELLEROPHON CLASS 1906/07 Bellerophon 1906/07 Superb 1906/07 Temeraire

02.09 05.09 05.09

18600 18600 18600

20,75 20,75 20,75

10 10 10

11 11 11

10-12

ST. V I N C E N T C L A S S 1907/08 St. Vincent 1907/08 Vanguard 1907/08 Collingwood

05.09 02.10 04.10

19250 19250 19250

21 21 21

10 10 10

11 11 11

10-12

NEPTUNE

1908/09

01.11

19900

21

10

11

10-12

COLOSSUS CLASS Colossus Hercules

1909/10 1909/10

07.11 08.11

20000 20000

21 21

11 11

11 11

10-12

1

u> о —J

2

u> о 00

Продолжение Табл. 5 1 ORION CLASS Orion Conqueror Monarch Thunderer

2

3

4

5

6

7

1909/10 1909/10 1909/10 1909/10

01.12 11.12 03.12 06.12

22500 22500 22500 22500

21 21 21 21

12 12 12 12

11 11 11 11

KING GEORGE V CLASS King George V 1910/11 Ajax 1910/11 Centurion 1910/11 Audacious 1910/11

11.12 03.13 05.13 10.13

23000 23000 23000 23000

21 21 21 21

12 12 12 12

11 11 11 11

IRON DUKE CLASS Iron Duke Marlborough Benbow Emperor of India

1911/12 1911/12 1911/12 1911/12

03.14 06.14 11.14 11.14

25000 25000 25000 25000

21 21 21 21

12 12 12 12

8

10-13,5

10-13,5

11 11 11 11

10-13,5; 12-6

Продолжение Табл. 5 1

2

QUEEN ELIZABETH Queen Elizabeth Warspite Barham Valiant Malaya*

CLASS 1912/13 1912/13 1912/13 1912/13

ROYAL SOVEREIGN Royal Sovereign Royal Oak Revenge Resolution Ramillies

CLASS 1913/14 1913/14 1913/14 1913/14 1913/14

3

4

5

6

7

8

01.15 03.15 10.15 02.16 02.16

27500 27500 27500 27500 27500

25 25 25 25 25

13 13 13 13 13

13 13 13 13 13

8-15; 14-6 (16-6 в Queen Elizabeth)

05.16 05.16 03.16 12.16 09.17

25750 25750 25750 25750 25750

21 21 21 21 21

13 13 13 13 13

13 13 13 13 13

8-15; 14-6

Примечание: * - оплачен из бюджета Малайской федерации

OJ о

ЧО

OJ о

Продолжение Табл. 5 Canada*

1

2

3 09.15

4 28000

5 22,75

6 9

7 10

Agincourt**

08.14

27500

22

9

12

Erin***

08.14

23000

21

12

11

8 10-14; 16-6 14-12; 20-6 10-13,5; 16-6

Примечания: * - Almirante Latorre, строящийся для Чили, продан Англии в сентябре 1914 г. ** - Osman I, строящийся для Турции , реквизирован в августе 1914 г. *** - Rashadieh, строящийся для Турции, реквизирован в августе1914 г.

Таблица 6 Линейные крейсеры Англии

Наименование корабля

Год программы (закладка)

2 1 INVINCIBLE CLASS Invincible 1905/06 1905/06 Inflexible Jnd&mit&bla 1005/06

Дата завершения строительства

Водоизмещение (т)

Проектируемая скорость (узлы)

Максимальная толщина поясной брони (дюймы)

3

4

5

6

03.09 10.08 06.08

17250 17250 17250

25,5 25,5 25,5

6 6 6

Максимальная толщина башенной брони (дюймы) 7 7 7 7

Главная артиллерия кол-во/ калибр (в дюймах) 8 8-12

ю

Продолжение Табл. 5 1 2 INDEFATIGABLE CLASS Indefatigable 1908/09 New Zealand* Australia**

3

4

5

6

7

8

04.11 11.12 06.13

18750 18800 18800

25,8 25,8 25,8

6 6 6

7 7 7

8-12

LION CLASS Lion Princess Royal Queen Mary TIGER

05.12 11.12 08.13 10.14

26350 26350 27000 28500

27 27 28 28

9 9 9 9

9 9 9 9

1909/10 1909/10 1910/11 1911/12

8-13,5 8-13,5; 12-6

Примечания: * - Строился для Новой Зеландии. В 1910 г. передан Англии. ** - В составе флота Австралии

Таблица 7 Дредноуты Германии Наименование корабля

Год программы (закладка)

2 1 NASSAU CLASS 1906/07 Nassau 1906/07 Westfalen 1907/08 Rheinland 1907/08 Posen HELGOLAND CLASS 1908/09 Helgoland 1908/09 Ostfriesland 1908/09 Thiiringen 1909/10 Oldenburg

Дата завершения строительства

Водоизмещение (т)

Проектируемая скорость (узлы)

Максимальная толщина поясной брони (дюймы)

Максимальная толщина башенной брони (дюймы) 7

3

4

5

6

10.09 11.09 04.10 05.10

18873 18873 18873 18873

19 19 19 19

11,75 11,75 11,75 11,75

11 11 11 11

08.11 08.11 07.11 05.12

22808 22808 22808 22808

20,5 20,5 20,5 20,5

11,75 11,75 11,75 11,75

11,75 11,75 11,75 11,75

Главная артиллерия кол-во/ калибр (в дюймах) 8

12-11; 12-5,9

12-12; 14-5,9

u> £

Продолжение Табл. 5 1

2

3

4

5

6

7

1909/10 1909/10

08.12 10.12

24724 24724

21 21

13,75 13,75

11,75 11,75

8

KAISER CLASS

Kaiser Friedrich der Grosse Kaiserin Prinzregent Luitpold Konig Albert

1910/11 1910/11

05.13 08.13

24724 24724

21 21

13,75 13,75

11,75 11,75

1910/11

07.13

24724

21

13,75

11,75

1911/12 1911/12

08.14 08.14

25796 25796

21 21

13,75 13,75

11,75 11,75

10-12; 14-5,9

KONIG CLASS

Konig Grosser Kurfurst

Продолжение 1

2

Markgraf Kronprinz Wilhelm

1911/12 1912/13

3 10.14 11.14

4 25796 25796

5 21 21

6 13,75 13,75

7 11,75 11,75

10.16 03.16

28600 28600 28800 28800

22 22 22 22

13,75 13,75 13,75 13,75

13,75 13,75 13,75 13,75

10-12; 14-5,9

Табл. 7 8 10-12; 14-5,9

BAYERN CLASS

Baden Bayern Sachsen Wurttemberg

1913/14 1913/14 1914/15 1914/15

* *

Примечание: * - строительство не завершено.

и> Ui

8-15; 16-5,9

.-


fCM SI

CM u-T
7 i

— 00 0 0 —'

о о <e о CL ню » ю>

о. « Г& С а

я о ч о са

я S & & н

о о. §о

^ 3 £ О

и> К

я<а и н S W

I р. W о о 1_ с 0> к я сЗ я

о „

кш ч б § X

S3 R ю св л

о

«

48

ИЗБРАННАЯ БИБЛИОГРАФИЯ Источники: Архивные материалы: Архив внешней политики Российской Империи Ф. 133. Канцелярия министра, 1870-1917. Ф. 135 Особый политический отдел. 1909-1917. Ф. 137. Отчеты МИД. Ф. 138. Секретный архив министра, 1858-1917. Ф. 139. 2-ая (газетная) экспедиция Канцелярии МИД России, 18141914. Great Britain. The National Archives Cab. 20. The Schlieffen Papers. Cab. 37. Cabinet Papers, 1880-1914. Cab. 38. Papers of the Committe of Imperial Defence to 1914. FO 416. Foreign Office Confidential Print. Persia. The German Foreign Ministry' Archives, 1867-1920. University of California filming programs. Yale University Library. Manuscripts and Archives. Letters of Albert Ballin to Maximilian Harden, 1909-1918. Microfilm. Опубликованные источники: Парламентские документы: ' Deutschland. Reichstag. Stenographische Berichte iiber die Verhandlungen des Reichstags. Berlin, 1897-1914. Great Britain. Parliament. Parliamentary Debates. House of Lords. London, 1898-1906. Great Britain. Parliament. Parliamentary Debates. House of Commons. London, 1896-1914. Сборники документов и материалов: Международные отношения в эпоху империализма. Документы из архивов царского и Временного правительств. 1878-1917. Серия 2. 1900-1913. M.;JL, 1938-1940. Серия 3. 1914-1917. М.;Л., 1931-1938. Сборник договоров России с другими государствами, 1856-1917. М., 1952. 317

British Documents on Foreign Affairs. Reports and Papers from the Foreign Office Confidential Print / Ed. by K. Bourne and C. Watt. Pt. I. Series B. The Near and Middle East / Ed. by D. Gillard. Vol. XVIII. Arabia, the Gulf and the Bagdad Railway, 1907-1914. New York, 1985. British Documents on the Origins of the War. 1898-1914 / Ed. by G.P. Gooch and H. Temperley. 11 vols. London, 1926-1938. The Crisis of British Power. The Imperial and Naval Papers of the Second Earl of Selborne, 1895-1910. London, 1990. Die Deutsche Dokumente zum Kriegsausbruch 1914. Vollstandige Sammlung der von K. Kautsky zusammengestellten amtlichen Aktenstiike mit einigen Erganzungen. Im Auftrage des Auswartigen Amtes nach gemeinsamer Durchsicht mit Karl Kautsky / Hg. von M. Montagelas und W. Schucking. 4 Bde. Berlin, 1919. Documents diplomatiques francais, 1871-1914. Ser. 2. (1901-1911). Paris, 1931-1955. Ser. 3. (1911-1914). Paris, 19129-1936. Die Grosse Politik der Europaischen Kabinette. 1871-1914. Sammlung der Diplomatischen Akten des Auswartigen Amtes / Hg. von J. Lepsius u.a. 40 Bde. Berlin, 1922-1927. Julikrise und Kriegsausbruch 1914. Eine Dokumentensammlung. 2 Bde. / Hg. von I. Geiss. Hannover, 1963. Osterreich-Ungarns Aussenpolitik von der Bosnischen Krise 1908 bis zum Kriegsausbruch 1914. Diplomatische Aktenstuke des OsterreichischUngarischen Ministerium des Aussern / Hg. von L. Bittner und U. Ubersberger 9 Bde. Vienna, 1930. The Mirage of Power: British Foreign Policy, 1902-1922. Vol. 3. The Documents / Ed. by C.J. Lowe, M.L. Dockrill. London, 1972. The Papers of Admiral Sir John Fisher / Ed. by P.K. Kemp. 2 Vols. London, 1960-1964 Policy and Operations in the Mediterranean, 1912-1914 / Ed. by E. Lumby. London, 1970 TirpitzA. Politische Dokumente. Der Aufbau der Deutschen Weltmacht. Bd. 1. Stuttgart; Berlin, 1924. Дневники, письма, мемуары, публицистика: Бетман-Гольвег Т. Мысли о войне / Пер. с нем. М.; Пг., 1923. Бьюкенен Дж. Мемуары дипломата / Пер. с англ. М., 1991. Бюлов Б. Воспоминания / Пер. с нем. М.; JL, 1935. Вильгельм II. Мемуары. События и люди 1878-1918 / Пер. с нем. М.; Пг., 1923. Ллойд Джордж Д. Военные мемуары. Т. 1 / Пер. с англ. М., 1934. Макколь М. Султан и державы / Пер. с англ. М., 1897. 318

Милюков П.Н. Воспоминания. М., 1991. Сазонов С.Д. Воспоминания. Берлин, 1927. Тирпиц А. Воспоминания / Пер. с нем. М., 1957. Энджель Н. Великое заблуждение. Этюд о взаимоотношениях военной мощи наций к их экономическому и социальному прогрессу / Пер. с англ. М., 1912. Asquith Н.Н. Letters to Venetia Stanley. Oxford; NewYork., 1982. Asquith H.H. Memoirs and Reflections. 2 vols. Lodon; Cassel, 1928. Biilow B. DenkwUrdigkeiten. 4 Bde. Berlin, 1930. Churchill W. The World Crisis. 1911-1918. Vol. I. NewYork, 1923. Conrad von HotzendorfF. Aus meiner Dienstzeit. 4 Bcie Vienna, 1921— 1923. Fear God and Dread Nought. The Correspondence of Admiral of the Fleet Lord Fisher of Kilverstone / Ed. by A.J. Marder. 2 vols. London, 19521956. Goschen E. The Diary of Edward Goschen, 1900-1914. London, 1980. Grey E. Twenty-five Years. Vols. I—II. London, 1935. Haldane R.B. Before the War. New York, 1920. The Holstein Papers. The Memoirs, Diaries and Correspondence of Friedrich von Holstein 1837-1909. Cambridge, 1956. Jagow G. England und der Kriegsausbruch. Eine Atiseinandersetzung mit Lord Grey. Berlin, 1925. Journals and Letters of Reginald Viscount Esher / Ed. by O. Esher and V.M. Brett. 4 vols. London, 1934-1938. Kiderlen-Wachter: der Staatsmann und Mensch. Eriefwechsel und Nachlass / Hg. von E. JSckh. 2 Bde. Berlin; Leipzig, 1924. Kuhlmann R. Erinnerungen. Heidelberg, 1948. Lancken Wakenitz O. Meine Dreissig Dienstjahre, 1888-1918. Berlin, 1931. , Lichnowsky K. Meine londoner Mission. 1912—1914. Zurich, 1918. Lloyd George D. War Memoirs. Vol. I. London, 1933. Mahan A. T. Armaments and Arbitration or The Place; 0 f Force in the International Relations of States. New York; London, 1912. Mahan A.T. Lessons of the War with Spain and other Articles. London, 1899. Mahan A.T. The Problem of Asia and Its Effect uj>on International Politics. London, 1900. Moltke H. Erinnerungen. Briefe. Dokumente. 1877-1916. Stuttgart, 1922. MorleyJ. Recollections. 2 vols. London, 1917. Spender J.A. Life, Journalism and Politics. Vol. I. London, 1927. Tirpitz A. Erinnerungen. Leipzig, 1920. 319

Wilhelm II. Ereignisse und Gestalten aus den Jahren 1878-1918. Leipzig, 1922. Периодические издания: Annual Register Brassey's Naval and Shipping Annual Daily Chronicle Daily Express Daily News Economist Jane's Fighting Ships Kreuz Zeitung Nation Nineteenth Century and After Norddeutsche Allgemeine Zeitung Times Справочные издания: Public Record Office Handbooks. No. 6. List of Papers of the Committe of Imperial Defence to 1914. Public Record Office Handbooks. No. 4. List of Cabinet Papers, 18801914. London, 1964. Ежегодник Министерства иностранных дел. СПб., 1898-1914.

Исследования: Аветян А. С. Германский империализм на Ближнем Востоке. М„ 1966. Аветян А. С. Русско-германские дипломатические отношения накануне первой мировой войны, 1910—1914. М., 1985. Алафузов В.А. Доктрины германского флота. М., 1956. Астафьев И.И. Русско-германские дипломатические отношения. 1905-1911.М., 1972. Бестужев И.В. Борьба в России по вопросам внешней политики. 1906-1910. М., 1961. Бовыкин В.И. Из истории возникновения первой мировой войны. Отношения России и Франции в 1912-1914 гг. М., 1961. Боев Ю.А. Ближний Восток во внешней политике Франции. 18981914 гг. Киев, 1964. 320

Бондаревский Г.Л. Английская политика и международные отношения в бассейне Персидского залива (в конце XIX - начале XX в.). М„ 1968. Бондаревский Г.Л. Багдадская железная дорога и проникновение германского империализма на Ближний Восток. Ташкент, 1955. Вержховский Д.В., Ляхов В.Ф. Первая мировая война. 1914-1918. М., 1964. Виноградов К. Б. Боснийский кризис 1908-1909 гг. - пролог первой мировой войны. М., 1964. Виноградов К.Б. Буржуазная историография первой мировой войны. Происхождение и международные отношения. М., 1962. Виноградов К.Б. Дэвид Ллойд Джордж М., 1970. В «пороховом погребе Европы», 1878-1914. М., 2003. Галкин И.С. Дипломатия европейских держав в связи с освободительным движением народов Европейской Турции в 19051912гт. М., 1960. Ерусалимский А.С. Внешняя политика и дипломатия германского империализма в конце XIX в. М., 1951. Жогов П. В. Дипломатия Германии и Австро-Венгрии на Балканах и первая Балканская война 1912-1913. М., 1969. Зайончковский A.M. Мировая война 1914-1918 гг. М., 1938. Игнатьев А. В. Русско-английские отношения накануне первой мировой войны. 1908-1914 гг. М., 1962. Исследования по истории германского империализма. М., 1987. История дипломатии. Т. И. М., 1963. Киссинджер Г. Дипломатия /' Пер. с англ. М., 1997. Кублашвили И.И. Русско-германские противоречия на Балканах и Ближнем Востоке (1908-1914). Л, 1964. Ленин В.И. Империализм, как высшая стадия капитализма // Полн. собр. соч. Т. 27. Мировые войны XX века. Кн. 1. Первая мировая война. Исторический очерк. М., 2002. ОсталъцеваА.Ф. Англо-русское соглашение 1907 года: влияние русско-японской войны и революции 1905-1907 гг. на внешнюю политику царизма и на перегруппировку европейских держав. Саратов, 1977. Первая мировая война. Дискуссионные проблемы истории. М., 1994. Первая мировая война. Пролог XX века. М,, 1998. Писарев Ю.А. Великие державы и Балканы накануне первой мировой войны. М., 1985. 321

Писарев Ю.А. Тайны первой мировой войны. Россия и Сербия в 1914-1915 гг. М„ 1990. Покровский М.Н. Империалистическая война. Сб. статей. М., 1934. Полетика И.П. Возникновение первой мировой войны (июльский кризис 1914 года). М., 1964. Сергеев Е.Ю. Политика Великобритании и Германии на Дальнем Востоке, 1897-1903. М., 1998. Силин А.С. Экспансия германского империализма на Ближнем Востоке накануне первой мировой войны, 1908-1914. М., 1976. Строков А.А. Вооруженные силы и военное искусство в первой мировой войне. М., 1974. Туполев Б.М. Германский империализм в борьбе за «место под солнцем». Германская экспансия на Ближнем Востоке, в Восточной Африке и в районе Индийского океана в конце XIX - начале XX в. М„ 1991. Туполев Б.М. Экспансия германского империализма в юговосточной Европе в конце XIX - начале XX в. М., 1970. Фей С. Происхождение мировой войны. ТТ. 1-2 / Пер. с англ. М., 1934. Хальгартен Г. Империализм до 1914 года / Пер. с нем. М., 1961. Ховарт Д. Дредноуты / Пер. с англ. М. 1997. Шацилло К.Ф. Русский империализм и развитие флота накануне первой мировой войны. М., 1968. Шеремет В.И. Босфор. Россия и Турция в эпоху первой мировой войны. (По материалам русской военной разведки). М., 1995. Шеремет В. И. Война и бизнес. Власть, деньги и оружие. Европа и Ближний Восток в новое время. М., 1996. Шершов А.П. История военного кораблестроения с древнейших времен до наших дней. СПб., 1994. Шпилькова В.И. Младотурецкая революция 1908-1909. М., 1977. Яхимович З.П. Итало-турецкая война 1911-1912 гг. М., 1967. Albertini L. The Origins of the War of 1914. 3 vols. London, NewYork; Toronto, 1952-1957. Barlow l.C. The Agadir Crisis. Chapel Hill, 1940. Barnes H. The Genesis of the War. New York, 1927. Barraclough G. From Agadir to Armageddon. The Anatomy of a Crisis. London, 1982. Berghahn V.R. Germany and the Approach of War in 1914. London, 1979. Berghahn V. RUstung und Machtpolitik. Zur Anatomie des «Kalten Krieges» vor 1914. Dusseldorf, 1973. 322

Berghahn V. Der Tirpitz-Plan: Genesis und Verfall einer innenpolitischen Kriesenstrategie unter Wilhelm II. DUsseldorf, 1971. Bereit zum Krieg: Kriegsmentalitat im wilhelminischen Deutschland, 1890-1914. Beitrage zum historischen Friedensforschung. GOttingen, 1986. Blaisdell D.S. European Financial Control in the Ottoman Empire. New York, 1929. BreyerS. Schlachtschiffe und Schlachtkreuzer, 1905-1970. Munchen, 1970. Bridge F.R. Great Britain and Austria Hungary, 1906-1914. A Diplomatic History. London, 1972. Bridge F.R. From Sadowa to Sarajevo. The Foreign Policy of AustriaHungary, 1866-1914. London; Boston, 1972. British Foreign Policy under Sir Edward Grey / Ed. by F.H. Hinsley. Cambridge, 1977. Busch B.C. Britain and the Persian Gulf, 1894-1914. Berkeley, 1967. Callwell C.E. Field-Marshal Sir Henry Wilson. His Life and Diaries. Vol. I. London, 1927. Cecil L. Albert Ballin. Business and Politics in Imperial Germany, 1888-1918. Princeton, 1967. Chickering R. We Men Who Feel Most German: A Cultural Study of the Pan-German League, 1886-1914. London, 1984. Chourchi N.. North R. Nations in Conflict. National Growth and International Violence. San Francisco, 1974. Cohen S.A. British Policy in Mesopotamia, 1903-1914. London, 1976. Crowe S., Corp E. Our ablest public servant. Brauton Devon, 1993. Deist W. Flottenpolitik und Flottenpropaganda. Das Nachrichtenbureau des Reichsmarineamtes. 1897-1914. Stuttgart, 1976. EarleE.M. Turkey, the Great Powers and the Baghdad Railway. A Study in Imperialism. New York, 1923. EleyG. From Unification to Nazism: Reinterpreting the German Past. Boston, 1986. Der Erste Weltkrieg. Wirkung, Wahrnehmung, Analyse / Hg. von W. Michalka. Munchen, 1994. Fay S. The Origins of the World War. 2 vols. New York, 1928. Fellner F. Vom Dreibund zum Volkerbund. Studien zur Geschichte der internazionalen Beziehungen. 1882-1919. Vienna, 1994. Ferguson N. The Pity of War. New York, 1999. Fisher F. Griff nach der Weltmacht. Die Kriegszielpolitik des Kaiserlichen Deutschland. DUsseldorf, 1961. Fischer F. Krieg der Illusionen. Die Deutsche Politik von 1911 bis 1914. DUsseldorf, 1969. 323

Fischer F. Weltmacht oder Niedergang. Deutschland im Ersten Weltkrieg. Frankfurt am Main, 1968. Fleming D. The Origins and Legacies of World War I. London, 1968. Fritsch F. Der Einfluss Sir Eyre Crowe's auf das deutsch-englische Verhaltnis. Erlangen, 1958. Geiss I. Das Deutsche Reich und die Vorgeschichte des Ersten Weltkrieges. Miinchen, 1978. Gilpin R. War and Change in World Politics. New York, 1981. GoochG.P. Before the War. Studies in Diplomacy. 2 vols. London, 1926-1938. Gooch G.P. Recent Revelations of European Diplomacy. New York, 1923. Grand Strategies in War and Peace / Ed. by P. Kennedy. New Haven, 1991. The Great Powers and the End of the Ottoman Empire / Ed. by M. Kent. London, 1984. Grenville J.A.S. Lord Salisbury and Foreign Policy of the Close of the XlXth Century. London, 1964. Hale O.J. Publicity and Diplomacy (with special reference to England and Germany, 1890-1914). New York; London, 1940. Hallgarten G. Imperialisms vor 1914. 2 Bde. Miinchen, 1951. Heller J. British Policy towards the Ottoman Empire, 1908-1914. London, 1983. Herrmann D. The Arming of Europe and the Making of the First World War. Princeton, 1997. Holsti О. Crisis. Escalation. War. Montreal; London, 1972. Hubatsch W. Die Ara Tirpitz. Studien zur deutschen Marinepolitik, 1890-1918. West Berlin; Frankfurt am Main, 1955. Jervis R. Perception and Misperception in International Politics. Princeton, 1976. Johnson F.A. Defence by Committee. Oxford, 1960. JollJ. The Origins of the First World War. London, 1984. Keegan J. The Price of Admiralty. The Evolution of Naval Warfare. London, 1988. Kehr E. Economic Interest, Militarism, and Foreign Policy. Essays on German History. Berkeley, Los Angeles; London, 1977. Kehr E. Der Primat der Innenpolitik. Berlin, 1965. KehrE. Schlachtflottenbau und Parteipolitik 1894-1901. Berlin, 1930. Keiger J. France and the Origins of the First World War. London, 1983. Kennedy P. The Realities behind Diplomacy. Background Influences on British External Policy. 1865-1980. London, 1985. 324

Kennedy P. The Rise and Fall of the Great Powers. Economic Change and Military Conflict from 1500 to 2000. London, 1989. Kennedy P. The Rise of Anglo-German Antagonism, 1980-1914. London, 1980. Kennedy P. Strategy and Diplomacy, 1870-1945. London, 1989. Kent M. Oil and Empire, 1900-1920. London, 1976. Kissinger H. Diplomacy. New York., 1994. Lebow R.N. Between Peace and War. The Nature of International Crisis. Baltimore; London, 1981. Lieven D. Russia and the Origins of the First World War. London, 1983. Lutz H. Eyre Crowe. Der bose Geist des Foreign Office. Stuttgart, 1931. Marder A.J. The Anatomy of British Sea Power. A History of British Naval Policy in the Pre-Dreadnought Era, 1880-1905. New York, 1940. Marder A.J. From the Dreadnought to Scapa Flow. The Royal Navy in the Fisher Era. 1904-1919. Vol. I. London, 1961. Massie R.K. Die Schalen des Zorns. Grossbritanien, Deutschland und das Heraufziehen des ersten Weltkrieges. Frankfurt am Main, 1993. McKennaS. McKenna R. 1863-1943. A Memoir by Stephen McKenna. London, 1948. Modelski G., Thompson W.R. Seapower in Global Politics, 1494-1993. Seattle, 1988. Mommsen W. Grossmachtstellung und Weltpolitik. 1870-1914. Die Aussenpolitik des Deutschen Reiches. Berlin, 1993. Monger G. The End of Isolation. London, 1963. Morris A. J.A. Radicalism against War. London, 1972. NicolsonH. Diplomacy. London; New York; Toronto, 1940. Nicolson H. Sir Arthur Nicolson. First Lord Carnock. A Study in the Old Diplomacy. London, 1937. ,J Nish I. The Anglo-Japanese Alliance. London, 1966. Nomikos E.V., North R.C. International Crisis. The Outbreak of World War I. Montreal; London, 1976. Onken E. Panthersprung nach Agadir: Die Deutsche Politik wahrend der zweiten Marokkokrise 1911. DUsseldorf, 1981. Oxford History of the British Empire / Ed. by A. Porter. Vols. III-V. London, 1999. PadfieldP. The Great Naval Race. Anglo-German Naval Rivalry. 1900-1914. New York, 1974. PlassJ.B. England zwischen Russland und Deutschland. Der Persische Golf in der Britischen Vorkriegspolitik, 1899-1907. Hamburg, 1966. Politik und Geschichte Europa, 1914 - Krieg oder Frieden. Kiel, 1985 Reappraisals in British Imperial History. London, 1975. 325

Renouvin P. La crise europeenne et la grande guerre (1904-1918). Paris, 1934 Renouvin P. Les Origines immediates de la guerre (28juin - 3 aoflt 1914). Paris, 1925. Ritter G. Der Schlieffenplan. Kritik eines Mithos. Miinchen, 1956. RitterG. Staatskunst und Kriegshandwerk. Das Problem des Militarismus in Deutschland. 3 Bde. Miinchen, 1954-1964. Robinson R, Gallagher J. with Denny A. Africa and the Victorians. The Official mind of Imperialism. London; New York, 1967. Rothwell V.H. British War Aims and Peace Diplomacy. 1914-1918. London, 1971 Schollgen G. Imperialisms und Gleichgewicht. Deutschland, England und die orientalische Frage 1871-1914. Miinchen, 1984. Siegel J. Endgame. Britain, Russia and the Final Struggle for Central Asia. London; New York, 2002. Snyder J. The Ideology of the Offensive. Military Decision-Making and the Disasters of 1914. Ithaca; London, 1973. Steinberg J. Yesterday's Deterrent: Tirpitz and the Birth of the German Battle Fleet. London, 1965. Steiner Z.S. Britain and the Origins of the First World War. London, 1977 Steiner Z. The Foreign Office and Foreign Policy, 1898-1914. Cambridge, 1969 Taylor A.J.P. The Struggle for Mastery in Europe, 1848-1918. Oxford, 1954. Taylor A.J. P. The Trouble Makers. Dissent over Foreign Policy, 1792— 1939. London, 1957. Tuchman B. W. The Guns of August. New York, 1962. Veblen T. Imperial Germany and the Industrial Revolution. Ann Arbor, 1966 VerheyJ. The Spirit of 1914: militarism, myth and mobilization in Germany. Cambridge, 2000. The War Plans of the Great Powers, 1880-1914 / Ed. by P. Kennedy. London, 1979 Wilson K.M. The Policy of the Entente. Essays on the Determinants of British Foreign Policy, 1904-1914. Cambridge, 1985. Williamson S. Austria-Hungary and the Origins of the First World War. London, 1991. Williamsons. The Politics of Grand Strategy: Britain and France Prepare for War, 1904-1914. Cambridge (Mass.), 1969. WoodwardE.L. Great Britain and the German Navy. NewYork, 1935. 326

ОГЛАВЛЕНИЕ Введение

3

Глава I. Англо-германский конфликт в системе международных противоречий в начале XX века

35

§1. Программа строительства флота А. Тирпица и зарождение англо-германского морского соперничества... §2. Великобритания и Германия в системе европейских союзов на рубеже XIX-XX вв §3. Проект строительства Багдадской железной дороги и азиатское направление англо-германского конфликта.... §4. Большая стратегия Великобритании

в условиях нарастания англо-германского антагонизма

35 62 gg

ЮО

Глава П. Кризисная дипломатия Великобритании и Германии, 1908-1911 годы

]21

§1. Англо-германские отношения в период Боснийского кризиса 1908-1909 гг

122

§2. Гонка морских вооружений как катализатор англо-германского конфликта §3. Агадирский кризис и

] 68

успех британской политики «сдерживания»

191

Глава П1. Исход конфликта

214

§1. «Разрядка» отношениях 1912-1914 гг в англо-германских §2. Англо-германские отношения в период Июльского кризиса. Провал попыток регулирования конфликта

216 257

Заключение

297

Приложение

303

Библиография

317

держит документы, представлявшиеся на рассмотрение правительства Великобритании в период с 1880 по 1914 г. История создания коллекции восходит к 1962 г. Изначально вошедшие в нее материалы находились в составе различных собраний частных лиц или учреждений (библиотек, музеев, фондов, университетов). Это объяснялось тем, что вплоть до 1916 г. в британском Кабинете министров не существовало установленной процедуры делопроизводства, не было секретариата, в обязанности которого входили бы классификация и хранение документов. Покидавший свой пост премьер-министр мог изъять или уничтожить бумаги, рассматривавшиеся Кабинетом в период его пребывания у власти. В 1962 г. Национальный архив Великобритании предпринял попытку собрать доступные материалы в единый фонд, результатом чего и явилась коллекция бумаг британского Кабинета. В нее вошло около 3330 документов за период с 1880 по 1904 г. В преддверии обсуждения какого-либо вопроса на заседании Кабинета отдельные его члены или вверенные им министерства готовили материалы, с которыми считали целесообразным ознакомить своих коллег. Эти документы печатались и распространялись среди членов Кабинета. Именно они и составили рассматриваемую коллекцию. Особую ценность для исследования представляли материалы, подготовленные Министерством иностранных дел о состоянии отношений Великобритании с отдельными странами, информация Военного министерства и Адмиралтейства, касавшаяся вопросов вооружений, военных нужд и обороны империи, ассигнований на армию и флот. Важным источником стали документы по проблемам англо-русского сближения, Багдадской железной дороги, представленные Министерством по делам Индии. Бумаги позволяют судить о том, как происходило формирование правительственного курса в области внешней политики, какие факторы влияли на выбор той или иной стратегии, отражают дискуссию внутри Кабинета по ряду проблем.

pers, 1880-1914. London, 1964. Полная микрофильмированная коллекция документов этого фонда (как и фонда Cab. 38) находится в распоряжении библиотеки Иельского университета (Sterling Memorial Library), где автор имел возможность с ними ознакомиться. В собрание библиотеки также входят микрофильмы документов из фондов британского Министерства иностранных дел FO 800, FO 416, которые также привлекались к исследованию.

12

Вместе с тем документы не охватывают все рассматривавшиеся правительством вопросы, часть из которых поднималась устно, без опоры на напечатанные заранее материалы. Кроме того, часто значимые решения принимались в тиши отдельных ведомств, Форин оффис, Адмиралтейства, Военного министерства. Разногласия внутри либеральной партии и Кабинета Г. Асквита по вопросам внешней политики способствовали усилению этой тенденции, вели к тому, что правительство иногда оказывалось вне процесса выработки внешнеполитических решений. Так, например, лорд канцлер Лорберн в период Второго марокканского кризиса с горечью констатировал тщетность попыток Кабинета контролировать политику статс-секретаря по иностранным делам Э. Грея в отношении Германии и Франции 6 . Большую роль в организации военного планирования и определении оборонной политики Великобритании играл Комитет обороны империи (КОИ) 7 . Этот орган был создан в декабре 1902 г. вместо Комитета обороны при британском Кабинете, функционировавшего с 1895 г. Помимо членов правительства, в его состав также вошло профессиональное руководство армии и флота. Потребность в подобном учреждении была продиктована усложнением задач имперской обороны и необходимостью координации работы различных ведомств. В 1904 г. структура КОИ была изменена. Председателем и единственным постоянным членом оставался премьер-министр, которому принадлежало право созывать Комитет, определяя его состав в зависимости от повестки дня. На практике регулярно принимали участие в работе КОИ глады военного ведомства и Адмиралтейства, а также министры иностранных и внутренних дел, министр колоний, министр по делам Индии, канцлер казначейства, начальник Генерального штаба, первый морской лорд. В числе членов Комитета обороны империи были политические и общественные деятели, не входившие в правительство, лидеры оппозиции, высшие военные 6

The Mirage of Power: British Foreign Policy, 1902-1922. Vol. 3. The Documents. / Ed. by C.J. Lowe, M.L. Dockrill. London, 1972. P. 439. Notes by C.P. Scott of Conversation with Lord Loreburn. 01/12/1911. 7 NA. Cab. 38. Список и описание документов см. в кн.: Public Record Office Handbooks. No. 6. List of Papers of the Committe of Imperial Defence to 1914. London, 1964. О деятельности КОИ см.: Johnson F.A. Defence by Committee. Oxford, 1960.

13

чины. Реформа 1904 г. предполагала создание секретариата КОИ в составе секретаря, ответственного непосредственно перед премьер-министром, двух его помощников и клерков. В функции сотрудников секретариата входило ведение протоколов заседаний, подготовка документов и материалов, фиксация принятых решений. Первым пост секретаря КОИ занял Джордж Кларк. В 1907 г. его сменил Чарльз Оттли, преемником которого в 1912 г. стал Морис Хэнки. В преддверии Первой мировой войны основная работа КОИ была сосредоточена в подкомитетах, образованных им для рассмотрения конкретных вопросов, касавшихся различных аспектов имперской обороны. В отличие от КОИ, членами которого были в первую очередь министры Кабинета, в деятельности подкомитетов гораздо большую роль играли профессиональные военные - часто главы различных подразделений военного и морского ведомств, выступавшие экспертами в деле организации и ведения военных операций и обеспечения обороны. КОИ являлся совещательным органом и не обладал функциями исполнения решений. Его отчеты, выводы и рекомендации доводились до сведения министерств, в компетенции которых находились вопросы, рассматривавшиеся КОИ или его подкомитетами. В начале XX в. к их числу относились определение стратегии Великобритании в войне с Германией, разработка мероприятий по обороне метрополии и империи, укрепление позиций британского флота в Средиземноморье. С точки зрения характеристики английской реакции на нарастание международной напряженности и подготовки Великобритании к войне примечателен факт создания в конце 1910 г. подкомитета КОИ с функцией «координации деятельности различных ведомств с тем, чтобы в начале войны не возникло ни накладок, ни пробелов в предпринимаемых действиях»8. Таким образом, разрабатывались мероприятия, призванные при необходимости эффективно и быстро привести в движение военную машину. В коллекцию бумаг КОИ вошли протоколы заседаний КОИ и подкомитетов; памятные записки и меморандумы, содержавшие оценки международной ситуации и позиции Великобритании в 8

NA. Cab. 38/22 № 34. Constitution and Functions of the Committee of Imperial Defence. 27/08/1912.

14

мире и в отдельных регионах, рекомендации по проведению необходимых мероприятий в области обороны и военного планирования. Авторами этих документов являлись премьер-министр, члены Кабинета, секретарь Комитета обороны империи, представители Военного министерства и Адмиралтейства. К исследованию частично привлекались документы из архива германского Министерства иностранных дел. Они, так же как и бумаги начальника Германского Генерального штаба Альфреда фон Шлиффена, после Второй мировой войны попали в распоряжение правительств Великобритании и США. Американскими, британскими и австралийскими учреждениями осуществлялись проекты по выборочному микрофильмированию и фотокопированию документов. С коллекцией фотокопий бумаг Шлиффена, включающей, в частности, его «Меморандум о войне с Францией» от февраля 1906 г., а также замечания на этот меморандум преемника Шлиффена на посту начальника Генерального штаба Г. фон Мольтке-мл., автор ознакомился в Национальном архиве Великобритании. В книге использованы документы из архива германского Министерства иностранных дел, микрофильмированные в рамках проекта, осуществленного университетом Калифорнии в Беркли (США)9. Часть этих материалов представлена в собрании «Большая политика европейских кабинетов». Бумаги Шлиффена также опубликованы известным немецким историком, исследователем проблем милитаризма Г. Риттером. К числу неопубликованных источников, к которым обращался автор, относятся письма президента компании «ГамбургАмёрика» А. Баллина к известному журналисту редактору журнала «Цукунфт» М. Хардену10. Особый интерес представляет письмо от 21 сентября 1909 г., в котором Баллин касается финансовой стороны реализации программы строительства германского флота и отношений с Великобританией. Наряду с архивными документами в работе использованы многочисленные опубликованные источники. Особенность коллекций этих документов состоит в том, что значительная их часть создавалась в период, когда научная сторона вопроса была иод9

The German Foreign Ministry Archives, 1867-1920. University of California filming programs, (далее - UC-I, UC-II, UC-III). 10 Yale University Library. Manuscripts and Archives. Letters of Albert Ballin to Maximilian Harden, 1909-1918. Microfilm.

15

1

чинена политическим соображениям, которые учитывались при отборе и редактировании дипломатических документов и тем более при написании мемуаров. Так, русский министр иностранных дел С.Д. Сазонов в воспоминаниях подчеркивал невозможность беспристрастного рассмотрения событий 1914-1918 гг., поскольку мировая борьба, вызвавшая их к жизни, все еще продолжалась, «хотя и в иной форме и на иной почве»11. Наиболее ранним по времени публикации собранием дипломатических документов является четырехтомное издание «Германские документы, относящиеся к возникновению войны 1914 г.»12. Сбор и подготовка материалов к изданию осуществлялись К. Каутским по поручению германского правительства, данному в ноябре 1918 г. Характеризуя «документы Каутского», а также публикации австрийских и российских документов, относящихся к предыстории Первой мировой войны, американский исследователь Сидней Фей отмечал: «Одним из лучших доказательств того, что они являются подлинными и что издатели - социалисты вовсе не старались снять вину с Германии, Австрии и России, является тот факт, что каждый из них пытался возложить ответственность за войну на свое собственное прежнее правительство»13. Собрание К. Каутского, в которое вошло 1123 документа, почти полностью посвящено событиям Июльского кризиса. Рассмотрение внешней политики Германии в предшествующий Июльскому кризису период основывается, прежде всего, на изучении дипломатических документов, вошедших в состав фундаментального собрания «Большая политика европейских кабинетов»14, в котором представлены классифицированные по тематике документы за более чем сорокалетний период, с 1871 по 1914 г. Редакторы и издатели данной публикации придержива-

I

с f f

11

Сазонов С.Д. Воспоминания. Берлин, 1927. С. 3. Die Deutsche Dokumente zum Kricgsausbruch 1914. VollstSndige Sammlung der von K. Kautsky zusammengestellten amtlichen Aktensttlke mit einigen Erganzungen. 1m Auftrage des Auswartigen Amtes nach gemeinsamer Durchsicht mit Karl Kautsky / Hg. von M. Montagelas und W. Schucking. 4 Bde. Berlin, 1919. (далее - DD). 13 Фей С. Происхождение мировой войны. М., 1934. Т. 1. С. 27. 14 Die Grosse Politik der Europaischen Kabinette. 1871-1914. Sammlung der Diplomatischen Akten des Auswartigen Amtes / Hg. von J. Lepsius u.a. 40 Bde. Bertin, 1922-1927. (далее - GP). 12

16

лись мнения о неправомерности возложения исключительной ответственности за возникновение войны на Германию. Оттенок нацеленности на оправдание Германии и опровержение статьи Версальского договора, указывающей на ее виновность в развязывании войны, отчасти повлиял на подход к отбору документов, обусловил приведение некоторых из них со значительными сокращениями. Вместе с тем указанная публикация является наиболее полным собранием германских дипломатических документов за рассматриваемый период. Анализ телеграмм и писем послов, инструкций и записей кайзера, канцлеров Б. фон Бюлова и Т. фон Бетман-Гольвега, статс-секретарей по иностранным делам или их заместителей позволяет судить о целях и стратегии поведения Германии в ходе международных кризисов, оценивать ее отношение к союзникам и противникам. В Великобритании правительство поручило Дж.П. Гучу и Г. Темперли подготовить к изданию документы, связанные с происхождением мировой войны. Такая публикация была осуществлена в 1926-1938 гг.15. В собрании были представлены дипломатические документы за период с 1898 по 1914 г., классифицированные по тематическому принципу. В советской историографии эта публикация была подвергнута критике как «казенная апология английского империализма, поддерживающая «золотую легенду» о миротворческих усилиях Грея»16, указывалось на то, что часть документов дана со значительными сокращениями17. Тем не менее данное собрание остается важнейшим источником по истории внешней политики Великобритании в рассматриваемый период. Значительную ценность имеют отрывки из частной переписки Э. Грея, а также высших чиновников Министерства иностранных дел с британскими послами и служащими посольств за рубежом, частично представленные в публикации. В официальных. и частных письмах и телеграммах британским представителям, аккредитованным в европейских странах, содержатся не только запросы и инструкции, но и подробная информация о бе15 British Documents on the Origins of the War. 1898-1914 / Ed. by G.P. Gooch and H. Temperley. 11 vols. London, 1926-1938. 16 Полетика И.П. Возникновение первой мировой войны (июльский кризис 1914 года). М„ 1964. С. 466. 17 Виноградов К.Б. Буржуазная историография первой мировой войны. Происхождение и международные отношения. М., 1962. С. 63.

17

седах министра иностранных дел с зарубежными послами, оценки международной ситуации лицами, участвовавшими в выработке и принятии внешнеполитических решений. Наряду с документами, были опубликованы пометки и записи, сделанные в связи с некоторыми из них чиновниками министерства или самим министром. Они, как правило, содержали оценку документа и международной ситуации, а также предложения возможных действий со стороны Форин оффис. Кроме того, в издание вошел ряд меморандумов высших чиновников Министерства иностранных дел, в которых давался более глубокий анализ международной обстановки и предлагались варианты британской внешнеполитической стратегии. Мы не раз будем обращаться к запискам и меморандумам Эйра Кроу, которые можно считать программными документами Форин оффис. Сам Э. Кроу явился представителем новой волны в высшем руководстве Министерства иностранных дел. Не имевший аристократического происхождения, благодаря своим способностям и знаниям европейской, а в особенности германской, политики он стремительно продвинулся по служебной лестнице министерства и к 1914 г. уже занимал второй по значению пост среди его чиновников. Деятельность Э. Кроу стала во многом отражением растущей роли аппарата. Слой высших чиновников Министерства иностранных дел в рассматриваемый период стал играть более значительную, чем прежде, роль в процессе разработки внешнеполитического курса. В начале XX в. британский Форин оффис переживал пору своего расцвета. В это время был проведен ряд реформ, нацеленных как на повышение профессионального уровня его сотрудников, так и на расширение полномочий высших чиновников ведомства18. Одним из важнейших нововведений стало изменение процесса делопроизводства, повлекшее за собой освобождение высших чиновников министерства от рутинных обязанностей и придавшее им функции советников министра19. Если до реформы, проведенной в 1906 г. Ч. Гардингом, лишь постоянный помощник министра иностранных дел мог приложить свои письменные 18

Nicolson Н. Diplomacy. London, New York, Toronto, 1940. P. 205-206. British Foreign Policy under Sir Edward Grey / Ed. by F.H. Hinslcy. Cambridge, 1977. P. 23. 19

18

комментарии и рекомендации по вопросам внешней политики к входящим документам, то после 1906 г. большинство постоянных чиновников получило возможность письменно высказывать свое мнение и вносить предложения относительно внешнеполитического курса20. Следствием этого стало повышение эффективности работы Форин оффис. Записки чиновников служили дополнительным источником информации. Одной из традиций Форин оффис являлось обилие частной переписки в его сношениях с дипломатическими представителями за рубежом. Она велась как главой ведомства, так и чиновниками, обладавшими обширными личными связями как в среде британского дипломатического корпуса, так и среди зарубежных дипломатов, установленными в результате длительной службы в британских представительствах за рубежом или в Министерстве иностранных дел. Новый порядок делопроизводства, позволявший чиновникам высказывать свои суждения, способствовал более активному использованию их знаний и опыта. Включенные в публикацию «Британских документов...» отдельные записи, пометки, меморандумы сотрудников Форин оффис представляют материал для сопоставления их взглядов на методы достижения целей британской внешней политики. Поскольку поставленная задача изучения динамики кризиса системы международных отношений выходит за рамки исследования англо-германского взаимодействия, оказалось необходимым привлечение дипломатических документов других великих держав. Так, при анализе событий Боснийского кризиса использовалась публикация австро-венгерских документов 21 ; обращение к обстоятельствам Второго марокканского кризиса привело к изучению соответствующих французских документов 22 ; автор

20

Nicolson Н. Sir Arthur Nicolson. A Study in the Old Diplomacy. London, 1937. P. 326. 21 Osterreich-Ungarns Aussenpolitik von der Bosnischen Krise 1908 bis zum Kriegsausbruch 1914. Diplomatische Aktenstiike des Osterreichisch-Ungarischen Ministerium des Aussern / Hg. von L. Bittner und U. Ubersberger 9 Bde. Wien, 1930. (далее - OUA). 22 Documents diplomatiques francais, 1871-1914. Paris, 1929-1959. (далее - DDF)

19

также обращался к советской публикации документов из архивов царского и Временного правительств23. Ряд важных публикаций дипломатических документов, относящихся к рассматриваемому периоду, был осуществлен после Второй мировой войны. К ним относятся, в частности, двухтомное издание, предпринятое в 1963 г. германским историком, представителем школы Ф. Фишера, И. Гайсом24, публикация британских документов за период с 1902 по 1922 г., подготовленная К. Jloy и М. Докриллом25. Большую ценность для изучения политики Великобритании в отдельных регионах представляет масштабный проект публикации документов Министерства иностранных дел, осуществляемый под общей редакцией К. Бурна и Д.К. Уатга26. Особенно интересными с учетом рассматриваемых в настоящем исследовании сюжетов оказались документы, собранные в восемнадцатом томе издания, посвященном британской политике в Аравии и Персидском заливе в 1907-1914 гг. С середины XIX в. в практику Форин оффис вошли печать и тиражирование наиболее важных документов, которые затем направлялись монарху, в министерства, а также в подразделения самого ведомства иностранных дел, британские посольства и миссии. Издание этих материалов стало основой проекта. Часть из них - входящие документы, депеши от представителей Великобритании за рубежом, содержавшие информацию, которая могла представлять интерес для правительства или отдельных министерств, а также ценность с точки зрения выработки внешнеполитической стратегии и тактики. Решение о целесообразности печати и распространения такого документа принималось главой получавшего его департамента Форин оффис. Помимо донесений с мест, в коллекцию также включены меморандумы статс-секретаря по иностранным делам и его по-

23

Международные отношения в эпоху империализма. Документы из архивов царского и Временного правительств. 1878-1917. Серия 2. 1900-1913. М.; Л., 1938-1940. Серия 3. 1914-1917. М.; Л., 1931-1938. (далее - МОЭИ). 24 Julikrise und Kriegsausbruch 1914. Eine Dokumentensammlung. 2 Bde. / Hg. von I. Geiss. Hannover, 1963. 25 The Mirage of Power. British Foreign Policy, 1902-1922. Vol. 3. The Documents. / Ed. by C.J. Lowe, M.L. Dockrill. London, 1972. 26 British Documents on Foreign Affairs: Reports and Papers from the Foreign Office Confidential Print / Ed. by K. Bourne and D.C. Watt. New York, 1985.

20

мощников, посвященные наиболее актуальным вопросам внешней политики. Тот факт, что документы предназначались в первую очередь для информации правительства, накладывал свой отпечаток на их содержание. По словам историков Р. Хайама и Г. Мартина, подобная коллекция «отражает аргументы государственных служащих, выдвинутые в надежде повлиять на политиков»27. Действительно, Форин оффис посредством подготовленных для рассмотрения правительства документов пытался обосновать предлагавшуюся или проводившуюся им политическую линию и побудить Кабинет принять ее. Вместе с тем материалы, вошедшие в публикацию, представляют широкую картину британских интересов, содержат обзоры ситуации в различных регионах, позволяют судить о наиболее важных внешнеполитических шагах. Наряду с дипломатией, военная мощь является одним из инструментов проведения внешней политики государства. Это определило привлечение в качестве источников отдельных документов военных и морских ведомств двух стран, а также опубликованных личных бумаг представителей этих ведомств. В их числе, наряду с планом Шлиффена28, бумаги адмирала Фишера29, являющиеся официальными документами, подготовленными Фишером на посту первого морского лорда (т.е. лица, ответственного за боеготовность флота и военно-морское строительство, главного военного советника первого лорда Адмиралтейства) в период с 1904 по 1907 г., меморандумы и политические документы германского морского министра А. Тирпица30. Ценным источником для работы стали бумаги первого лорда Адмиралтейства в период с 1900 по 1905 г. У. Сэлборна31. Заслуживает внимания подборка документов, посвященная британской политике и пла-

27

Hyam R, Martin G. The Partition of Africa: a Critique of Robinson and Gallagher // Reappraisals in British Imperial History. London, 1975. P. 161. 28 Ritter G. Der Schlieffenplan. Kritik eines Mithos, Mlinchcn, 1956. 29 The Papers of Admiral Sir John Fisher / Ed. by P.K. Kemp. 2 vols. London, 1960. 30 The Tirpitz Memorandum of June 1897 / Steinberg J. Yesterday's Deterrent: Tirpitz and the Birth of the German Battle Fleet. London, 1965; Tirpitz A. Politische Dokumente. Der Aufbau der Deutschen Weltmacht. Bd. 1. Stuttgart, Berlin, 1924. 31 The Crisis of British Power. The Imperial and Naval Papers of the Second Earl of Selborne, 1895-1910. London, 1990.

21