Лосевские чтения - 2008: Материалы региональной научно-практической конференции. Выпуск 1

Министерство образования и науки РФ Благовещенский государственный педагогический университет Кафедра литературы

ЛОСЕВСКИЕ ЧТЕНИЯ – 2008 Материалы региональной научно-практической конференции

(28 марта 2008 г.)

БЛАГОВЕЩЕНСК – 2008

ББК 83.3(2 Рос-4Аму)

Л 79

Печатается по решению редакционноиздательского совета Благовещенского государственного педагогического университета

Лосевские чтения – 2008: Материалы региональной научно-практической конференции. Выпуск 1 / Под ред. А. В. Урманова. – Благовещенск: Изд-во БГПУ, 2008. – 178 с. В сборник включены доклады по литературнокраеведческой проблематике, прочитанные на состоявшейся 28 марта 2008 г. в Благовещенском государственном педагогическом университете региональной научно-практической конференции «Лосевские чтения», посвящённой памяти известного учёного-краеведа, блестящего знатока истории культурной жизни Приамурья Анатолия Васильевича Лосева (1927-2002). Авторы докладов – преподаватели кафедры литературы БГПУ, а также учителя школ Амурской области. Книга адресована специалистам-филологам, учителям средних учебных заведений, студентам.

© Благовещенский государственный педагогический университет, 2008

2

И.С. НАЗАРОВА доцент кафедры литературы БГПУ ЛИТЕРАТУРНЫЙ ВЕЧЕР КАК ФОРМА РЕАЛИЗАЦИИ РЕГИОНАЛЬНОГО КОМПОНЕНТА (НА МАТЕРИАЛЕ ТВОРЧЕСТВА Н.И. ФОТЬЕВА) Николай Иванович Фотьев – известный баснописец и прозаик, старейшина амурской литературы. 21 декабря 2007 года он отметил свой 80-летний юбилей и пятидесятилетние творческой деятельности: в 1957 году в Амурском книжном издательстве вышел первый басенный сборник писателя «Басни Николая Фотьева». За эти годы амурским автором было опубликовано более двадцати книг басен, рассказов, повестей и очерков. Имя писателя периодически появляется на страницах местных газет, журналов и литературно-художественных альманахов. Сегодня, несмотря на преклонный возраст и ухудшающееся здоровье, Николай Фотьев продолжает трудиться и интересоваться литературной жизнью Приамурья. Очень скоро увидит свет новая книга писателя, в которую войдут две повести: «Поехали за орехами» и «Юбилей», а также басни, сатирические и лирические стихотворения, уже публиковавшиеся на страницах литературно-художественного альманаха «Амур» (№ 3, № 6). 21 февраля в Благовещенском государственном педагогическом университете прошёл литературный вечер, посвящённый юбилею замечательного баснописца и прозаика, в котором приняли участие студенты историко-филологического факультета и писатели – И.Д. Игнатенко и В.Г. Лецик. Как показал опыт, литературный вечер – довольно эффективная форма реализации регионального компонента, позволяющая привлечь широкую аудиторию, и способствующая, таким образом, популяризации творчества талантливых амурских писателей. Вместе с тем, литературный вечер позволяет в доступной форме говорить о сложных теоретических проблемах: в данном случае, о проблеме бытования жанра басни в ХХ веке.

3

Прошлое столетие – особый период в истории развития одного из древнейших жанров словесного искусства. Его периферийное положение, обусловленное, в первую очередь, самой природой жанра, в советскую эпоху усугубилось ещё и внешними обстоятельствами. На протяжении нескольких десятилетий прошлого века сатире (а именно «сатирическая» традиция нашла продолжение в творчестве баснописцев ХХ столетия) отводилось место особенно неприглядное. Л.Ф. Ершов, один из исследователей сатирических жанров русской советской литературы, утверждает следующее: «В эстетической системе нового мира, где торжествует позитивный пафос, жизнеутверждающая концепция, отрицательное виделось где-то за сферой типического. А раз так, то и сатире отводилась скромная прикладная роль <…> Сатира рассматривалась как бы вне основного потока литературы социалистического реализма и если, в лучшем случае, с ним, то не в нём»1. Эта же мысль находит подтверждение в сатирическом стихотворении Ю. Благова, впервые опубликованном в журнале «Крокодил» в знаменательном 1953 году: Я за смех. Но нам нужны Подобрее Щедрины. И такие Гоголи, Чтобы нас не трогали2. Действительно, участь писателя-сатирика в советское время была незавидной. Рассчитывать на «официальное» признание мог только тот, кто деликатно обходил стороной изъяны тогдашней эпохи. Подобной чести был удостоен только один баснописец – С. Михалков, критиковавший в своих баснях либо западноевропейский образ жизни, либо те пороки, которые существуют вне времени и пространства. Басни Николая Фотьева всегда были и остаются социально значимыми. В большинстве из них баснописец вскрывает 1

Ершов Л. Ф. Сатирические жанры русской советской литературы. М., 1977. С. 14. 2 Благов Ю. Крокодил. 1985. № 12. С. 14.

4

суть самых безобразных явлений советской и постсоветской действительности. Начиная свою трудовую деятельность в качестве зоотехника, он был возмущён тем, что планы и директивы относительно севооборотов, методов и сроков уборки урожая спускаются «сверху» теми, кто мало разбирается в сельском хозяйстве, а людям, выросшим на земле и досконально знающим её возможности, отводится роль бессловесных исполнителей. В одной из первых басен «Строго по плану» (1966) Фотьев жёстко раскритиковал известное направление хрущевской сельскохозяйственной политики: Однажды житель юга – Слон, В низы спуская планы, Как говорится, допустил шаблон – Велел везде выращивать бананы. Вот с севера пришёл к нему протест. Медведь писал: «Нет талых мест. Все земли мёрзлые, и тут Бананы не растут». А Слон угрозы шлёт ему, нравоученья: «Не земли мёрзлые у вас, а настроенья». Что делать Мишке? Выполняя планы, Он стал сажать во льдах бананы…3 Наверное, именно поэтому басни Николая Фотьева – очень острые, затрагивающие самые злободневные вопросы современности, в центральных периодических изданиях почти никогда не печатали, а когда баснописца принимали в Союз писателей СССР, в 1970 году, то вежливо напомнили, что принимают не за басни, а за прозу. В рамках литературного вечера должен быть затронут вопрос о причинах обращения писателя к жанру басни. Сам Фотьев склонен объяснять это двумя обстоятельствами: «С ранних лет, кроме поэзии, я очень любил всякого рода театральные дей3

Фотьев Н.И. Претензий нет. Хабаровск, 1966. С. 29.

5

ства, которые, видимо, и подвигнули меня к этому жанру. <…> Cказались также крестьянская жизнь и влияние родной природы – алтайских гор и тайги»4. В подтверждение своих слов писатель любит цитировать В. Жуковского: «Баснописец есть сын природы предпочтительно перед всеми другими стихотворцами»5. Вряд ли такое обоснование можно подвергнуть сомнению, но стоит добавить, что главной причиной, обратившей Фотьева к жанру басни, стала гражданская позиция писателя, его нежелание мириться с несправедливостью и закрывать глаза на людские пороки, стремление сделать жизнь лучше, а души людей чище. В ходе литературного вечера необходимо обратить внимание на специфику жанра басни в творчестве амурского автора. Басня – жанр канонический, но Фотьев никогда не следовал слепо уже сложившейся традиции. Он всегда искал новые художественные средства для обогащения и развития этого жанра. Героями его басен всё чаще становятся люди, предметы, явления природы. Фотьев существенно изменяет традицию озаглавливания басен, активно используя названия с усложнённой семантикой: пословичные («Пороть – не шить», «Не место красит», «Кто ищет, тот найдёт»), аллюзивные («Преступление и наказание», «Вражда и мир», «Кто виноват?», «Естественный отбор»), особенно характерные для литературы ХХ столетия. Часто баснописец отказывается от композиционно выделенной морали. Как правило, она содержится в самом сюжете, в способе подачи персонажа. Цель сатирика: воздействовать на читателя смехом, комическим рассказом, а не открытым нравоучением. Как известно, отказ от прямого дидактизма – одна из примет литературы нашего времени. Фотьев активно вовлекает читателя в процесс создания морального поучения, из диалога с ним рождается мораль. Бытование жанра в творчестве амурского автора свидетельствует о том, что басня во второй половине ХХ века стано4

Фотьев Н.И. От автора // Фотьев Н.И. Мой путь. Благовещенск, 2002. С. 5. 5 Цит. по: Фотьев Н.И. От автора // Фотьев Н.И. Мой путь… С. 5.

6

вится менее замкнутой жанровой структурой. Она способна «примерять» на себя и соответствующим образом отражать все те тенденции и изменения, которые свойственны литературному процессу минувшего века. В заключении первой части литературного вечера необходимо подчеркнуть, что басни Фотьева – явление национального масштаба. Как справедливо заметил Игорь Ерёмин, некоторые из них можно назвать «образцами этого трудного жанра». Моральные сентенции фотьевских басен афористичны, они сочетают в себе глубину мысли и лаконичность формы: «Ведь чем ничтожней окруженье, / Тем выше и заметней я»6; «Ведь дело вовсе не в гнезде, / А в том, какого рода птица»7 и др. Несомненное достоинство литературного вечера заключается в том, что он даёт возможность затронуть самые разные аспекты творческого наследия писателя, представить его как единую жанрово-стилевую систему, свидетельствующую о целостности, незыблемости мировоззренческих принципов писателя. Николай Фотьев кровно связан с землёй, в недалёком прошлом он заядлый рыбак и охотник. «Человеком природы» назвал его известный амурский прозаик, поэт, публицист и добрый знакомый – Алексей Воронков. Так сложилась судьба, что Николай Фотьев стал городским жителем, но на лоно природы его тянуло всегда. Будучи журналистом, он вдоль и поперек исколесил амурскую землю, не переставая восхищаться её бескрайними просторами. Да и в свободное от работы время писатель не засиживался в городской квартире, а вместе с друзьями отправлялся туда, где ещё «не ступала нога человека» и куда добраться можно было только на вертолёте, на бронетранспортёре или на вездеходе. При этом он никогда не пасовал перед трудностями. Талантливый амурский прозаик Борис Машук, исходивший вместе с Фотье6

Фотьев Н.И. Мухомор // Фотьев Н.И. Житейский спор. Благовещенск, 1997. С. 36. 7 Фотьев Н.И. Воронье счастье // Фотьев Н.И. Житейский спор... С. 45.

7

вым немало путей-дорог, в своё время делился с читателями «Амурской правды» невыдуманными историями о том, как «путешественники» не раз оказывались лицом к лицу со смертью, чудом оставались живы, но, едва оправившись, вновь шли навстречу трудностям, поскольку знали, что в них закаляется человек, воспитывается твёрдость духа: «Можно вспомнить, как на одной из рыбалок, “удачно кувыркнувшись” из лодки, мы выгребали на берег под шуршание весенней шуги. Или как в поисках выхода из западни несколько раз спускались и поднимались среди отвесных склонов перевала, чувствуя хруст в коленях и цепляясь за редкий кустик, радуясь острому выступу камня»8. Фотьев не просто любит родную землю, он испытывает к ней особые сыновние чувства. Земля для него – символ жизни, «начало всех начал». В творчестве художника она зачастую ассоциируется с образом женщины-матери: Во всём кипит-бурлит весна. Всё для любви и для объятий. Земная плоть обнажена Для новых всходов и зачатий. («Река бурлит и рушит лёд…»)9 Или: В кругу первозданной природы, На лоне кормящей земли, Забуду печаль и невзгоды, Что на душу камнем легли. («На заимку», с. 37)

8

Машук Б. Пути-дороги дальние // Амурская правда. 1997. 11 декабря. С. 5. 9 Фотьев Н.И. Мой путь… С. 34. Далее стихотворения цитируются по данному изданию с указанием страниц в скобках.

8

Корни таких представлений о земле уходят в детство писателя. Когда началась война, и отца забрали на фронт, семье Фотьевых пришлось очень туго. Мать писателя – Кристина Ильинична – осталась одна с четырьмя детьми, младшая Мария родилась в первый военный год. Выжили только благодаря щедрой матушке-природе: ловили рыбу, понемногу охотились, работали в огороде. С тех пор писатель твёрдо уверен, что земля, «на которой он стоит», – кормилица, поилица, врачевательница, способная вернуть человека к жизни, излечить его от духовных и физических недугов. Героиня повести Фотьева «Родительский день» (1982) Ирина Мерзликина, в судьбе которой прочитывается биография матери писателя, вспоминая о тяжёлом военном времени, рассуждает: «Как раздумаешься, почто не заболели, почто не умерли, так удивительно даже. Может, трава-то, она как лекарство была. Черемша, сказать – как чеснок вроде. А вместо воды, бывало, берёзовый сок пили. Да ещё из соку-то квасу наделаешь»10. Несколько лет назад Н. Фотьева подкосила страшная болезнь, на долгие месяцы лишившая его возможности двигаться, и только работа на земле вернула писателя к жизни. В одном из самых живописных уголков нашего края, в Белогорье, прямо на берегу Зеи, он, превозмогая свой недуг, из брёвен, проплывавших по реке, построил добротный дом, а чуть позже – и настоящую русскую баню. Вновь почувствовав силу в руках, Фотьев с радостью помог срубить избу своим соседям – известным амурским художникам Леониду Шатону и Николаю Дегтярёву. Долгие годы заимка была для Фотьева тем сакральным местом, где можно избавиться от душевной смуты и целиком погрузиться в глубины поэтического мира: А я в избушке коротаю Всю эту ночь за часом час. То засыпаю, то мечтаю, То поднимаюсь на Парнас. 10

Фотьев Н.И. Коренные берега. Хабаровск, 1982. С. 105. Далее повесть цитируется по данному изданию с указанием страниц в скобках.

9

Я благодарен стенам этим, Они даруют мне покой. Я сам рубил их прошлым летом Из брёвен, посланных рекой. («В избушке», с. 30) Или: Скорей из города, скорей – Туда, в избушку у протоки, Где столько раз в тиши ночей Давала муза мне уроки. («Уединюсь в своей избушке…», с. 12) С каждым годом писателю, не имеющему собственного транспорта, добираться до заимки становилось всё сложнее и сложнее. Жаль было Николаю Фотьеву расставаться с этими благодатными местами, но пришлось. Вот уже несколько лет в домике на берегу Зеи хозяйничает Алексей Воронков, но по сей день там сохраняется та особенная атмосфера, которая может очень много рассказать о её бывшем владельце: везде – стопки журналов, когда-то прочитанных от корки до корки, книги. Преемник фотьевской заимки крепко держит своё обещание: сохранить всё в «первозданном» виде, как нечто очень дорогое прежнему хозяину. «Да и незачем там что-то перестраивать, – говорит Воронков. – Всё сделано с умом, на совесть, покрестьянски»11. Николай Фотьев до сих пор рассказывает о своём «детище» с неподдельным восторгом. Когда-то на заимке он посадил кедры, саженцы которых были специально привезены ему из Сутарской тайги. «Сейчас, наверное, уже большие»12, – с блеском в глазах вспоминает писатель. 11 12

Из личной беседы с писателем. 28 ноября 2007 г. Из личной беседы с писателем. 18 декабря 2007 г.

10

Трепетное, сыновнее отношение Николая Фотьева к природе отразилось и на специфике его прозаического творчества. Какую бы тему не затрагивал писатель, он всегда обращается к первооснове человеческого бытия – к связи с природой. Эта связь интересует автора в нравственно-философском аспекте – у него только тот достоин называться настоящим человеком, кто мыслит себя частичкой природы, ощущает тесное, неразрывное единство с окружающим миром. Мысль о единстве всего сущего на земле реализуется в творчестве писателя через «принцип ассоциаций»: человека Фотьев видит через природу, а природу через человека. В повести «Шиповник» (1971), например, судьба Пашки Тримасова – бывшего заключённого, на протяжении всего произведения настойчиво пытающегося понять своё предназначение в жизни, уподобляется течению реки. В финале повести, когда герой приходит к определенному миропониманию, автор пишет: «Пашкина жизнь вошла в берега»13. Тесную связь между миром природы и миром человека чувствует и сам герой. Он замечает, что «травы и деревья отряхнулись, разделись перед сном», а «белый, раздумчивый снег» будто бы «усыплял их» (173). Герой повести «За отчим порогом» (1992) – Генка Осокин – тоже живёт по законам природы. Рассказывая об уходе героя в город на учёбу, Фотьев обращает внимание на то, что он не просто оставил семью, а, подобно растению, «отпочковался» от неё. Позже и сам Генка придет к мысли о единстве всего живого на земле. Возвращаясь домой на каникулы, он замечает, что весна, как женщина-крестьянка, усердно, не покладая рук, выполняет свою нелёгкую работу: «Управилась весна со снегом, будто горячую страду отвела. Круглосуточно трудилась»14. Излюбленным приёмом писателя в изображении извечной связи между человеком и природой является психологический параллелизм. Так, в повести «Глухой туман» туман не только природное явление, но и символ глубокого внутреннего разлада, 13

Фотьев Н.И. Мужчины в доме. Хабаровск. 1971. С. 186. Далее повесть цитируется по данному изданию с указанием страниц в скобках. 14 Фотьев Н.И. Деревенская родня. Хабаровск. 1992. С. 183.

11

«неразберихи» в душе главного героя – Петра Агеича Малахова, разочаровавшегося во время таёжного похода в своём спутнике и близком друге Геннадии Ивановиче Карбасове: «Ах, какой это был туман! И такая глушь от него! Такая тишина! Он обступал со всех сторон, напоминая густые кучевые облака, которые пробивает иной раз самолёт. Туман, казалось, чуть-чуть шуршал и пенился возле ушей, как парное молоко. Было в этом что-то таинственное и зловещее. Казалось, сделаешь шаг и провалишься в бездну»15. Туман, «глухой, тяжёлый, плотный», поглощает всё вокруг так же, как и тяжёлые раздумья поглощают душу героя. Но природа не враждебна по отношению к Малахову. Ведь именно благодаря туману, герой, оказавшийся один среди ночи в лесу, сориентировался в пространстве и выбрался из тайги: «Просто надо держаться ближе к чистой белой стене тумана, где нет деревьев. Там река. Если уходить далеко, стена эта виднеется сквозь призрачные стволы деревьев справа. Это даже хорошо, что есть белая стена» (178). Фотьев настойчиво напоминает, что человек и природа – единое целое, и как только Петр Агеич почувствовал это, у него словно открылось второе дыхание, и он благополучно добрался до посёлка: «Кочки, валежник, ямы, колдобины, сучья, трава, непролазный кустарник, сухие завалы, мхи… Сколько всего этого прошёл Пётр Агеич! А не устал. Нет. Его словно несло, толкало что-то дальше, вперёд. Наверное, он всю ночь вот так шёл бы, пока не упал в изнеможении» (179). Однако «принцип ассоциаций» представлен в творчестве художника не только отдельными «вкраплениями» в виде сравнений, метафор, образов-символов, он органично вплетается в ткань произведений Фотьева, становится направляющей сознания и поступков персонажей. Главный герой большинства фотьевских произведений – «естественный человек», основополагающие ценности бытия которого неразрывно связаны с землёй. Так, «кровь и плоть» обретает в представлениях Ирины Мерзликиной душа человеческая: «А душа-то, она тоже корни имеет. 15

Фотьев Н.И. Коренные берега... С. 177. Далее повесть цитируется по данному изданию с указанием страниц в скобках.

12

Большие корни!» (67). Да и «того бога, что проживал где-то в небесах и которого никто никогда не видел», «Ирина не признавала». Она верит только в то «высшее», что живёт «в самих людях, в деревьях, в травах, в земле родящей, в воде и в воздухе» (51). Существование «естественного человека» тесно сопряжено с глубокими философскими раздумьями о жизни и смерти, о непрерывности человеческих поколений, о сохранении памяти, корней и традиций. Ирина Мерзликина считает, что человек приходит в этот мир для того, чтобы продолжить жизнь на земле в детях и внуках, оставить память не только о себе, но и своих предках. Она остро ощущает себя связующим звеном в цепи поколений, и даже в родительский день, один из самых главных дней в её жизни, Ирина думает не только о тех, кого уже нет в живых, но и о тех, у кого ещё всё впереди: «Нет, не может Ирина не думать о жизни и о смене молодой. После неё остаются дети и внуки, и ей не всё едино, какие они, как без неё жить будут. И теперь она не только ушедших вспоминает, но и сравнивает их с теперешними и не хочет, чтоб теперешние в чём-то уступали тем, кто жизнь для них поставил» (67). В преддверии родительского дня героиня Фотьева переживает особые чувства и, несмотря на преклонный возраст, находит в себе силы справиться с такой работой, которую в обычные дни ей делать в тягость: «В последние годы Ирине всё трудней управляться враз с квашонкой и вытопкой печи, но в родительский день к завтраку у неё уже всё готово: испечены и помазаны масляным крылышком шанежки, печенюшки и калачи, сварены и покрашены яички» (49). Но не только Ирина Мерзликина, умудрённая опытом, вырастившая детей и внуков, мыслит себя звеном в непрерывной цепи поколений. Это ощущение знакомо и молодому Веньке Прохорову («Горная малина», 1981), для которого каждый житель приисковой заимки продолжатель своего рода. Глядя на двоюродного брата Авдоньку, отец которого погиб на войне, Венька думает: «…нет Александра Пименова – дяди Сани. Вой-

13

на взяла. И всё же, как будто есть – вот он, в сыне своём, в Авдоньке»16. Образ фотьевского «естественного человека», духовно богатого, нравственно состоятельного, восходит к традиции русской классической литературы, к творчеству Л. Толстого и целого ряда писателей-деревенщиков: все они именно в народе, в простом человеке, тесными узами связанным с землёй, видели носителя идеала, общечеловеческих ценностей. Почти во всех повестях Николая Фотьева гармоничному «естественному человеку» противопоставлен «человекхищник», разрушающий мир внутри и вне себя, поскольку смысл его жизни заключается в удовлетворении своих собственных потребностей, чаще всего материальных. Чёткая антитеза в системе персонажей, определяющая собой характер конфликта, между естественным, природным и искусственным, связанным с цивилизацией, свидетельствует об уникальном жанровом единстве в творчестве писателя. Эти типы героев, также как и басенные персонажи Фотьева, вполне могут быть вмещены в традиционную схему «герой – антигерой» как один из её возможных вариантов, в результате чего жанр повести в творчестве Н. Фотьева приобретает ярко выраженную дидактическую направленность. Сильнейшее воздействие жанра басни испытал на себе рассказ. Это выразилось в актуализации рассказа новеллистического типа, который генетически связан с басней. Данная внутрижанровая разновидность оказалась очень удобной формой для выражения глубинной мировоззренческой установки писателя – противостоять несовершенству мира. Рассказ новеллистического типа, в основе которого лежит анекдотичная ситуация, чаще всего не рассчитан на смех, вернее, он может его вызывать, но не в этом его истинное предназначение. Писатель, создавая заведомо абсурдную ситуацию, в реальности преследует иную цель: ненавязчиво активизировать читательское сознание, на-

16

Фотьев Н.И. Коренные берега… С. 44.

14

править его на размышления о серьёзных проблемах мироздания. Подводя итоги, отметим, что в практике школьного преподавания проведение литературных вечеров на региональном материале должно стать традиционным, поскольку это может способствовать решению целого ряда очень важных задач. Литературный вечер активизирует научно-исследовательскую и поисковую деятельность учащихся, развивает творческие способности школьников (совместно с учителем может быть написан сценарий литературного вечера, подготовлена презентация, возможна инсценировка некоторых басен, организация выставки рисунков-иллюстраций к ним). В подобных мероприятиях могут участвовать ученики разных классов, что позволяет решать проблемы воспитательного характера, а также способствует достижению пропедевтических целей – ученики среднего звена знакомятся с материалом старших классов (проза Н. Фотьева может стать предметом анализа в контексте творчества писателей-деревенщиков). ПРИЛОЖЕНИЕ «ОН СЛУЖИТ ПРАВДЕ И ДОБРУ…»: Сценарий литературного вечера по творчеству Н.И. Фотьева Звучит песня в исполнении Ф.И. Шаляпина (слайд 1 – см. электронное приложение к сборнику). В конце первого куплета на сцену выходит Ведущая 1, дожидается его окончания. Во время её слов музыка звучит чуть слышно. Ведущая 1: Талантливейший баснописец, замечательный прозаик и поэт, крестьянский сын, кровно связанный с землёй, заядлый охотник и рыбак, мастер на все руки, страстный поклонник дарования Фёдора Шаляпина и просто добрейшей души человек… Это всё о нём: о Николае Ивановиче Фотьеве

15

(слайд 2). Мы рады приветствовать всех почитателей его многогранного таланта (уходит, музыка постепенно стихает). Выходят Ведущая 2 и Ведущая 3. Ведущая 2: Творчество Николая Ивановича Фотьева получило признание далеко за пределами Амурской области (слайд 3). В 1981 году поступил запрос из библиотек Конгресса США и Гарвардского университета на сборник басен «Глядя в корень». Некоторые из рассказов художника были опубликованы в Болгарии, а также на страницах центральных российских периодических изданий, сборник рассказов «Горная малина» вышел в московском издательстве «Современник». Ведущая 3: Путь Николая Ивановича Фотьева в литературу был долгим и тернистым. Он родился 21 декабря 1927 года в небольшой алтайской деревушке Малиновке, вблизи которой, на заимке деда – Фотьева Фёдора Романовича, прошли первые годы его жизни. В 1929 году дед писателя был раскулачен, после чего обосновался в селе Стародубском (слайд 4), а молодая семья Фотьевых переехала сначала в колхоз «Горный пахарь», а незадолго до Великой Отечественной Войны – на прииск Ушпа. На слайде 4 появляются слова из стихотворения «Все люди братья там и тут…» Чтец: Деревня с поэтичным названием Малиновка и дедушкина заимка уже давно стёрты с лица земли, но до сих пор они живут в памяти писателя. Николай Иванович вновь и вновь возвращается туда в своём творчестве. Многие страницы его рассказов и повестей проникнуты неподдельной горечью по навсегда ушедшей в небытие малой родине. Чтение отрывка из рассказа «Трава-мурава» (сб. «Мужчины в доме», 1971; со слов «…Ещё пятьдесят шагов, тридцать, десять…» до «…но вряд ли, пока оно живо, умрут в нём первые видения, из которых сотворился образ родины»). Чтец: В стихах поэта – боль оттого, что «слишком много» в России таких «святых сиротствующих мест». Сюда, где не был я давненько… (сб. «Мой путь», 2002; все указанные далее в сценарии стихотворения входят в состав данного сборника).

16

Ведущая 2: Интерес к литературе возник у Николая Фотьева во многом благодаря отцу – Ивану Федоровичу (слайд 5). В памяти писателя живы воспоминания о том, как отец учил детей, а их в семье было четверо, читать по букварю. В отцовском исполнении Николай впервые услышал строки: «Сижу за решёткой в темнице сырой…» С тех пор имя Пушкина стало для него одним из самых дорогих. Когда началась война, отец писателя ушёл на фронт. Осенью 44-го он пал смертью храбрых в латвийской деревне Шварцы. Это была страшная, невосполнимая потеря для семьи (слайд 6). Ведущая 3: Мать писателя – Кристина Ильинична стойко переносила все удары судьбы. На её долю выпали самые страшные испытания: трагическая гибель совсем ещё молодых сына и дочери. Многие моменты биографии Кристины Ильиничны нашли отражение в повести Николая Фотьева «Родительский день». Ей же посвящены самые проникновенные поэтические строки. Склонилась ива к озерушке… Ведущая 2: По специальности Николай Иванович Фотьев – зоотехник (слайд 7). После окончания Бийского сельскохозяйственного техникума он по распределению несколько лет проработал в системе МВД: сначала в одном из сельхозов Монголии (в колонии сельскохозяйственного назначения), а затем в сельхозе «Вятка» под Райчихинском. Лагерная система сильно тяготила будущего писателя, поэтому, как только в Благовещенске был открыт сельскохозяйственный институт, Николай Иванович, не задумываясь, решил поступать. В «Автобиографии» писатель признаётся, что первые годы ему было очень тоскливо вдали от алтайской земли, но постепенно он «всей душой прикипел» к амурским просторам, и Благовещенск стал его второй родиной. Благовещенск Ведущая 2: В институте у писателя возник интерес к театральному искусству. Занятия в драматическом кружке сначала в качестве актёра, а затем и режиссёра во многом определили

17

его дальнейшую судьбу (слайд 8). Одно из самых тёплых воспоминаний этого времени – постановка «Женитьбы» Гоголя, в которой Николай Фотьев сыграл роль Подколесина. После института молодой специалист успешно трудился на Белогорской МТС, в Благовещенской и Константиновской райсельхозинспекциях. С 1960 года Николай Фотьев стал сотрудничать в зейской районной газете, позже в «Амурском комсомольце» и в «Амурской правде» (слайды 9, 10). Ведущая 3: Свой творческий путь Николай Фотьев начал с басен. Первая из них – «Учёный индюк», была написана ещё в студенческие годы и опубликована в «Амурской правде». Обращение к этому маргинальному жанру объясняется многими обстоятельствами, но главное из них – гражданская позиция писателя, его нежелание мириться с несправедливостью и закрывать глаза на людские пороки, стремление сделать жизнь лучше, а души людей чище (слайд 11). Он тот… Ведущая 2: В 1957 году в Амурском книжном издательстве вышел первый басенный сборник Фотьева, который издатели, не мудрствуя, назвали «Басни Николая Фотьева». В аннотации к книге было сказано: «Баснописцами люди становятся обычно в почтенном возрасте, когда появляется уже неудержимое желание поучать других. Что касается автора этого сборника, то он, даже по самым снисходительным нормам, не дотягивает до того возраста, который может быть назван почтенным…». С тех пор прошло ровно полвека. Писатель, слава Богу, «дотянул» и опубликовал ещё десять книг басен (слайды 12-19). Ведущая 3: Признание к Фотьеву-баснописцу пришло сразу. Уже в 1959 году в «Амурской правде» был опубликован дружеский шарж: Слегла овечка, захандрил ли крот – Любой симптом ему сейчас же ясен. Давно постиг он весь звериный род Как зоотехник и создатель басен.

18

Ведущая 1: Участь писателя-баснописца была незавидной во все времена. В советскую эпоху, когда отрицательное заведомо не могло иметь ни малейшего отношения к тогдашней действительности, ситуация обострилась до предела. Когда Николая Фотьева принимали в Союз писателей СССР, в 1970 году, то вежливо напомнили, что принимают не за басни, а за прозу (слайд 20). Вредный жанр Ведущая 1: Басни Николая Фотьева социально значимы. В большинстве из них «сатирические стрелы» поражают не человеческие недостатки, существующие вне времени и пространства, а конкретные пороки современной баснописцу действительности. В первых баснях Николая Фотьева легко угадываются ушедшие в прошлое реалии советской эпохи. Коренник (слайд 21). Незаменимый (слайд 22). Ведущая 1: Басня – жанр канонический. Но Николай Иванович никогда не следовал слепо уже сложившейся традиции. Он всегда искал новые художественные средства для обогащения и развития этого жанра. Баснописец существенно изменяет традицию озаглавливания басен, активно используя названия с усложнённой семантикой: пословичные, аллюзивные. Часто Фотьев отказывается от композиционно выделенной морали, героями его басен становятся люди, предметы, явления природы. Пороть – не шить. Жертва случая (слайд 23). Столичный вкус. Скороспелые горшки (слайд 24). Секрет успеха. Загадочный Горшок.

19

Пень (слайд 25). Заслуженное бревно. Превыше всех. Ведущая 1: Басни Николая Фотьева всегда производят впечатление краткости. Баснописец, в отличие от своих предшественников, не останавливается на подробностях, а обращает внимание только самые существенные моменты. Артист (слайд 26). Родной чиряк. Бобики. Служака (слайд 27). Воронье счастье. Мухи. Кто прав. Зачем хвалили. Мухомор. Ведущая 3: Известный поэт Игорь Ерёмин совершенно справедливо заметил, что некоторые басни Фотьева можно назвать «образцами этого трудного жанра». Моральные сентенции многих фотьевских басен вполне заслуживают того, чтобы стать крылатыми. Ведущие 2 и 3 (читают по очереди): «И спорить нечего: / Кто выше, тот и прав»; «Да Хрен бунтует до сих пор / И требует вернуть ярлык»; «Весь в вывесках, в печатях этот пень – / Попробуй-ка задень…»; «Осёл всё это принял на свой счёт / И важно кланялся налево и направо»; «Ведь чем ничтожней окруженье, / Тем выше и заметней я»; «Что значит свой, родной чиряк!»;

20

«Ведь дело вовсе не в гнезде, / А в том, какого рода птица». Ведущая 1: Богатейшая природа Алтая, взрастившая Николая Фотьева, и бескрайние просторы амурской земли стали главным содержанием его поэзии и прозы. Какую бы тему не затрагивал художник, он всегда обращается к первооснове человеческого существования: к связи человека с природой. У Фотьева только тот достоин называться настоящим человеком, кто мыслит себя частичкой природы, ощущает тесное, неразрывное единство с окружающим миром. На заимку… (слайд 28). Первоцвет. В лесной тиши в грибную пору… (слайд 29). В отпуске (слайд 30). Ведущая 1: В стихотворениях поэта представлен весь годовой цикл, но любимым временем года Николая Фотьева является осень. В его стихах она очень разная: сочная, яркая, тихая, печальная, плачущая, но всегда дарующая лирическому герою покой и гармонию. Бабье лето (слайд 31). Осень, нарядная осень… Предзимье (слайд 32). По жухлой траве да по осыпи… Тайга по-зимнему молчит… (слайд 33). Ведущая 1: В пейзажной лирике Николай Фотьев ориентируется на бунинскую традицию. Поэт очень остро чувствует любые изменения в природе и передаёт их посредством запахов, звуков, зрительных образов. Метель (слайд 34). Закат был сумрачен. И вдруг…

21

Сюрприз. Ведущая 2: Своеобразие таланта Николая Фотьева в том, что он и в прозе может быть проникновенным лириком. Лирические рассказы составляют важную часть его литературного наследия. Некоторые из них звучат как стихотворения в прозе. Чтение наизусть отрывка из рассказа «Высокий день». Ведущая 1: Сегодня Николай Иванович признаётся, что он уже не в том возрасте, когда приходит вдохновенье, поэтому пишет он очень мало. Творческий процесс, как известно, требует полного отрешения от мирской суеты. К сожалению, постоянно ухудшающееся здоровье, не позволяет писателю забыть о проблемах насущных и целиком погрузиться в глубины поэтического мира. Пришла пора (слайд 35). Ведущие 2 и 3 под звуки музыки: Ведущая 2: На этом наш поэтический вечер подошёл к концу (слайд 36). Ведущая 3: Мы благодарим всех тех, кто разделил сегодня с нами радость прикосновения к наследию талантливейшего баснописца и прозаика Николая Ивановича Фотьева.

22

О.И. ЩЕРБАКОВА профессор кафедры литературы БГПУ ИГРОВЫЕ НАЧАЛА В ЛИРИКЕ ОЛЕГА МАСЛОВА Олег Маслов – известный амурский поэт. Его поэзия отличается многогранностью и тематики, и художественной манеры подачи материала. Об этом говорит и сам поэт в «Слове к читателю»: «А пока приглашаю разделить со мной плоды «ума холодных наблюдений и сердца горестных замет», которые мне удалось запечатлеть в стихах и прозе на протяжении солнечной и пасмурной, праздничной и будничной, а в итоге единственной и неповторимой моей жизни». Нельзя сказать, что по типу художественного сознания Маслов – игровой поэт (например, как Д. Хармс), но элементы игры достаточно активно вплетаются в его произведения. Во-первых, в поэзии Маслова мы находим форму игрового обращения со «своим» или «чужим» словом, которые использует поэт для создания определённого смыслового (и звукового) эффекта. Во-вторых, в стихотворениях поэта мы находим элементы ролевой игры. Тема стихотворения «Далянь» (1992) – посещение амурским туристом китайского города, известного в отечественной истории как город Дальний. Стихотворение и начинается с обыгрывания мотива «дальности»: И вновь меня пути скитаний По зову сердца привели К заветной пристани желаний На берег моря, край земли. Всё стихотворение построено на антитезе «мир – война», которая чётко определена во второй строфе:

23

Так свеж и ласков встречный ветер, Так мирно плещется волна, И ни представить, ни приметить, Что даже здесь была война. И далее поэт обращает свой взор в прошлое, которое навсегда запечатлелось «…в памяти и песне – / Цусима, ПортАртур, «Варяг». Казалось бы, воспоминания о драматических и героических для русского человека событиях не предполагают включения игрового начала в ткань стихотворения. Но словесная игра возникает в последней строфе: Лучистый шар над головою, А море – глаз не оторвёшь – Лежит такое голубое, Что Жёлтым и не назовёшь. Смысловой сдвиг, который возник благодаря семантической игре, порождает поток ассоциаций. Образ голубого моря, которое видит сейчас лирический герой, изображён достаточно ярко. Воображение читателя создаёт картину великолепного солнечного дня, абсолютно спокойную морскую стихию, стоящего на берегу человека, который не может глаз оторвать от увиденного. Три первые строки порождают спокойное, умиротворённое состояние, которое как бы взрывается заключительной строкой. Читателю понятно прямое значение слова «жёлтый» – море так названо по обилию песка, который в плохую погоду определяет его цвет. Но русский читатель может почувствовать и неявную, угадываемую реминисценцию определения «жёлтый». Как известно, во многих произведениях (Ф.М. Достоевского, А.А. Блока) жёлтый цвет создаёт атмосферу нездоровья, окружающая действительность воспринимается как ненормальная, уродливая. Поэтому игра слов «голубой – жёлтый» в контексте всего стихотворения приобретает глубокий дополнительный

24

смысл. Сегодня спокойное, ласковое море может приобрести совершенно другой, грозный вид, как это уже было, когда «дрались отцы, сражались деды». Напоминанием об этом «жёлтом» времени являются родные могилы, которых «не счесть». Лирический герой стихотворения удовлетворён тем, что «Прошла гроза над Ляодунем, / Рассеян дым. Развеян мрак, / И над Далянем и Люйшунем – / Китайский пятизвёздный флаг», который помогает «Не помня зла, встречаться здесь / И россиянам, и японцам». И всё-таки концовка стихотворения, построенная на игре слов, напоминает, что сегодня мирное, спокойное, голубое море завтра может превратиться в жёлтое, если мы забудем уроки прошлого. Немало стихотворений показывают особенность художественного мира поэта, который любит шутку, юмор, подмечает комическое и обыгрывает его в стихотворениях. По такому принципу построены, например, стихотворения «Помню я, как бабка Агриппина…», «Дачное». Стихотворение «Дачное» пронизано игровыми интонациями, характерными для мироощущения лирического героя, связанного с тем, что То ль приспело время, то ли возраст О себе всё больше знать даёт: Двадцать лет назад тянуло в космос, А теперь – на дачу, в огород. Антитеза «дача» – «космос» порождает игру словами и понятиями: Рассчитался в городе с делами, И в объятья матушки-земли, Будто и взаправду жил годами От неё в космической дали.

25

Сопоставляя строфы, казалось бы, можно было говорить об изменении наших идеалов, которые с годами ветшают, становятся приземлёнными; обывательский быт разрушает очарование мечты, стремление к далёкому, неизведанному. Но игра слов, возникшая от намеренного сближения прямого значения слова (лирический герой мечтал о действительном полёте «в космические дали») и переносного («космический» значит «грандиозный, громадный»), приводит к очень важной для поэта мысли: когда-то в юности мы и не подозревали, что есть вещи значимые здесь, «на матушке-земле», от которой мы жили «в космической дали». Преодоление этого когда-то громадного для молодого человека пространства зрелым лирическим героем толкуется в стихотворении как «тяга к дому отчему» «блудного сына». Так постепенно за игровыми интонациями проступает и разрастается второй план стихотворения – глубокий, философский. Примечательно, что мотив любви к родной земле обыгрывается в комической и патетической тональности. И в последующих строфах продолжается эта игра. Вот шутливо изображённая картина душевного умиротворения дачника: На душе спокойно и счастливо, Словно все отпущены грехи, Зреют помидоры, перец, сливы, За плетнём горланят петухи. А последняя строфа стихотворения искусно строится на игре разноплановыми смыслами и интонациями: философская сентенция: «Будто постигаешь жизни тайну…» возникла из конкретной бытовой сценки: «До чего ж смородина вкусна!» Но эта бытовая реалия приводит к неожиданному патриотическому восклицанию: «Только здесь поймёшь, что не случайно / Так созвучна с родиной она». Этимологически слово «смородина» произошло от слова «смород» – сильный запах, но Маслов воспринимает его поэтически. Таким образом, игра слов «смородина» – «родина», по-

26

строенная на звуковой перекличке, не разрушив тёплого отношения поэта к «матушке-земле», создаёт образный строй всего стихотворения и заставляет его звучать на новом смысловом уровне. Стоит отметить, что излюбленным приёмом поэта является движение образа-переживания в стихотворении: от игровой, шутливой интонации к серьёзному, порой патетическому, порой философскому выводу. Такое движение мы наблюдаем, например, в стихотворениях «Куда с безоглядностью детской…» и «Нулевые циклы». Стихотворение «Нулевые циклы» целиком построено на игре с различными смысловыми оттенками слов. Это стихотворение убеждает в справедливости утверждения Й. Хейзинги: «То, что поэтическая речь делает с образами, есть игра». Лирический герой, обозревающий «кварталы городские», размышляет об основах их существования и вводит термин, известный всем строителям: «нулевые циклы». Обыденное, как бы впервые увиденное, становится исходной точкой размышлений поэта, которые приводят его к образу «нуля», с него «всё начинается на свете». Нуль плавно перетекает в «ничего», и возникает игровая цепочка, построенная на отрицательных местоимениях и наречиях: «Из ничего нигде ничто не возникало». Эта игра со значениями слов приводит к тому, что образ нулевого цикла, возникший в начале стихотворения как бытовой предмет, превращается в метафору: «И Жизнь бессмертна оттого, / Что ей Земля опорой стала». Продолжение игры на уровне содержания приводит в конце стихотворения к патетическим интонациям, связанным с новым ощущением жизни и её предметов: появляется образ Истории, которая нам дала Особо важное заданье: Под слоем вечной мерзлоты Людской вражды и святотатства Открыть доверия пласты И заложить фундамент братства.

27

Так опять одно слово, на котором построена смысловая игра, создало образный строй всего стихотворения и привело поэта к серьёзным нравственным и философским размышлениям. Стихотворение завершается оптимистическими нотами, связанными с устремлённостью поэта в будущее: И надо жить и не сложить, Покуда жив, в покое руки, Чтоб вечны были этажи, Что возведут за нами внуки. Мы видим, как образ нулевого цикла стал звеном в цепи времён. Важнейшим свойством игры является способность к перенесению. В лирике О. Маслова мы находим стихи, где ощущается склонность автора к ролевой игре. На этом приёме построено стихотворение «Автобус мчит просторами ЛаМанчи…» Смена игровых планов сознания двух литературных образов приводит к «раздвоению» лирического героя. Объяснение этому даёт он сам. Герои Сервантеса, которые «…от века неразлучны, / Всей сущностью своей живут во мне». Стихотворение показывает, что герои, противоположные по восприятию жизни, действительно уживаются в душе поэта. Первый голос испытывает на себе влияние образа Дон Кихота, поэтому создаётся с помощью стремительной, порывистой интонации, использования экспрессивных слов «примчал», «бросив». Энергично звучат призывы: «Вперёд, вперёд – вот там, у горизонта, / Двух всадников маячит силуэт…». А затем мгновенная перемена интонации: «А здравый смысл ворчит: опомнись, что ты – / Ведь их на свете не было и нет». Удлинилась строка, изменилась лексика, и читателю слышится голос Санча Панса, потому что появилась характерная для него по-житейски здравомыслящая речь. Дальнейшее сопоставление образов построено на игре слов, стилистически по-разному окрашенных: «Один влечёт к высо-

28

ким идеалам, / Другой нудит заботою земной…» Глагол «влечёт», использованный для характеристики знаменитого идальго, относится к слову высокого стиля, а «нудит» является глаголом разговорного стиля, он явно из лексического запаса Санча Панса. Изобразительную функцию имеет в данном случае и звукопись. Высота устремлений Дон Кихота выражается с помощью ассонансов на [о], [ы] и заканчивается строка широким [а], что в совокупности рождает ощущение простора. В строке, создающей образ Санча Панса, появляются ассонансы на [у] (другой, нудит, заботою), что, приглушая краски бытия, рисует воображению читателя немного ноющего, недовольного героя. Примечательна и концовка стихотворения. Здесь возникает ещё один образ – озорного мальчишки. Взрослый человек, сохранивший в себе детское начало, подтрунивает над собой: «Мне в жизни только шпаги не хватало – / Её-то я и привезу домой». И становится ясно, что детскость – одно из важнейших свойств художественного мышления поэта. Таким образом, игра, ставшая компонентом стихотворения, помогает созданию художественных образов и передаёт мироощущение поэта. В некоторых стихотворениях наблюдается склонность Маслова к реминисценциям игрового, шутливо-пародийного характера. Таково, например, стихотворение «Н.». Состояние влюблённого третьеклассника поэт соотносит с состоянием лирического героя пушкинского шедевра, о чём впрямую говорит эпиграф: «Я помню чудное мгновенье…». Стихотворение и начинается с диалога с этой пушкинской строкой: И мне не позабыть мгновенья, Которое воспел поэт, – Оно пришло, как озаренье, В мои ребячьи девять лет…

29

Игровая ситуация, отражённая в стихотворении, приводит к доброму вышучиванию состояния девятилетнего мальчика, испытавшего, пожалуй, первую влюблённость. Игровая лёгкость пронизывает всё стихотворение. Мы видим элементы ролевой игры, которые проявляются в том, что чувства поэта (в пушкинском стихотворении) как бы заимствуются, «надеваются» на чувства третьеклассника, который С удивлением заметил, Что среди всех есть ты одна, И день свиданием стал светел, И ночь разлукою темна. Игровой характер произведения усиливается тем, что образы «чудного мгновенья» и «гения чистой красоты» выступают в роли начал, организующих, цементирующих художественную ткань стихотворения Маслова. На этом и строится словесная игра, идущая через всё стихотворение. Сравнения «чудное мгновенье» и «гений чистой красоты» следующим образом трансформируются в стихотворении: Я был готов смотреть часами, Забывшись на твои черты, Как на изменчивое пламя Непостижимой красоты. Как видим, для создания образа страдающего третьеклассника используется стилистическая окрашенная лексика и отбор изобразительных средств, характеризующих наивное литературное сознание. Герой стремится, с одной стороны, высоким слогом, используя литературные «красивости», сказать об охвативших его чувствах. С другой стороны, он иногда прибегает к простейшей манере речи: «милые черты», «небесные черты» стихотворения Пушкина превращаются в речи лирического

30

героя Маслова в «твои черты», видимо, такой стиль речи естествен для мальчика. В другой строфе образ «чудного мгновенья» превращается во «встречи», которые «были так мгновенны», потому что «Их прерывал звонок, как рок». А дальше идёт обыгрывание пушкинских строк: «В глуши, во мраке заточенья, / Тянулись тихо дни мои». В стихотворении Маслова состояние лирического героя аналогично состоянию пушкинского, но временной масштаб разлуки также определяется возрастом влюблённого человека и характером его занятий: «И целый час до перемены / Вновь длился тягостный урок». Игра с художественно-речевыми средствами, использованными в стихотворении Пушкина, приводят к шутливому описанию сознания влюбленного третьеклассника. Игровой характер описания переживаний юного героя объясняется в финале стихотворения: оказывается, источник страданий связан с тем, что ...легче было умереть мне, Чем пред тобой открыться в том… Я прозябал, увы, лишь в третьем, А ты была – уже в шестом. Во вступлении к сборнику «Избранное» Игорь Игнатенко отметил существенное свойство поэзии Олега Маслова: «Маслов не был бы поэтом, если бы из довольно малозначащего занятия не вышел бы на большое общечеловеческое обобщение, которое помогало ему в «жизненных теснинах». Как видим, зачастую таким общечеловеческим обобщениям способствуют различные виды игр, создающие многогранные поэтические образы.

31

В.В. ГОРОДЕЦКАЯ доцент кафедры литературы БГПУ ОБРАЗ ГОРОДА В ЛИРИКЕ В. ЯГАНОВА Для Виктора Яганова и его лирического героя город является «малой родиной», с которой связаны самые дорогие сердцу воспоминания. Можно вспоминать умом, можно вспоминать чувством. Существует память сердца. Это именно она рождает строки многих стихотворений поэта. В них выражено настроение лирического героя, взрослого человека, который, затаив дыхание, всматривается в волшебное зеркало прошлого. Романтикой маленького провинциального городка пронизаны многие стихотворения сборника В.А. Яганова «Тепло» (1992). Она растворена в образе родного дома, улицы детства, в зелени дворов. С любовью пишет поэт о доме своего деда: Дом моего деда: Ставеньки, сени, крыльцо. В создании образа дома он следует славянской культурной традиции, в которой дом символизирует обжитое, упорядоченное пространство. А сад «в белом цвету ранет», окружающий дом, воплощает в себе архетипический образ счастливой жизни, исполненной мира и согласия: Словно взбитые сливки, В белом цвету ранет. Воду ношу для поливки – Мною доволен дед. Жаркая нынче суббота, Рот обжигает квас. Банька в конце огорода Ждет не дождется нас. («Дом моего деда»)

32

С образом деревянного дома связан образ «улицы детства»: Улица детства, Я снова с тобой. («Дом у границы») Улица – это «мир, манящий за собой», он открывается «за порогом, за калиткой». Пространственный образ улицы связан с открытым миром детской души, исполненной радости познания жизни. Ощущения детства необыкновенно четки и свежи: Сколько тайны в теплой луже, Как душист березы сок! В кулаке обед и ужин – Хлеба черствого кусок. («Никуда от вас не деться…») У взрослого человека рождается новое видение улицы. В стихотворении «Имена» поэт с любовью рисует образ «тихой улицы» с «крышами-панамками», «в зелени вязкой белый домик», ветлу у ворот. Лирический герой делает для себя удивительное открытие на столь родной и знакомой до боли улице: Взяв как будто над памятью шефство, Сообщают мне бланки домов: Здесь живет Николай Чернышевский, В этом – скромном – живет Пугачев. Чтоб они, кем Россия гордится, Были ближе во все времена, Их потомки и однофамильцы Детям те же дают имена. Искусство поэта проявляется в выборе детали – номерного бланка. Он как страница истории, как мемориальная доска, как

33

связующая нить времен. С помощью этой детали пространственный образ расширяется до пределов России, раздвигает границы времени, объединяет личные и общественные мотивы, любовь к «малой» и «большой» родине: Я того же – славянского – племени, Прохожу – моя поступь легка – Тихой улицей, словно во времени, Проплывают кварталы-века. В стихотворении «Дом у границы» образ дома создается с помощью повторяющегося эпитета «тихий»: «Тихий наш дом…» Слово «тихий» в стихотворении актуализирует такие важные для русской языковой картины мира смыслы, как «покой», «согласие», «лад». Эту картину дополняют детали: «под окошком укроп», «тополя у ворот», но некую тревожность вносит в этот мир образ границы у ДОТа: В ста метрах от нашего Тихого дома – Вдавленный в землю, ……………………….. Череп ДОТа. Образ ДОТа дается в восприятии лирического героя, подростка. Окоп напоминает мальчику сказочного дракона с «белым, обглоданным черепом», «глазницами сырыми», «огнедышащей головой», направленной на врагов мирного дома. В мифологии образ дракона, первого змея, приравнивается к могучим силам хаоса, противостоящим порядку жизни, гармонии. В стихотворении В. Яганова этот образ воплощает в себе идею защиты дома как микромодели мира во всем ее многообразии и сложности: Тихий наш дом, Тополя у ворот,

34

Сени – в Россию, Окно – на границу. Был головой огнедышащий ДОТ, Дом защитивший Как ока зеницу. В трудные годы войны люди смогли защитить, отстоять свой Дом. Но со временем в городском пространстве деревянный дом становится символом прошлого. На смену дереву приходят железо, бетон. Поэт замечает: Спор о вечности молча ведут С древней кладкой стекло и бетон. («Города») По-разному уходят из жизни города деревянные дома, унося с собой «огонь родного пепелища»: Недавно здесь, начав с крыльца, Сносил дома битюг-бульдозер… («Фронтовик») Образ разрушенного дома в сердце его хозяина отдается невыносимой болью и напоминает страшные картины войны: Тяжелых гусениц следы, Подполий рухнувших воронки… Рядом стоят в белом цвету яблони, символ красоты и обновления жизни. Для хозяина дома они еще символ обновления рода: Проститься к ним седой старик. Пришел, сверкая орденами. Их называл, прильнув на миг, В слезах мужскими именами.

35

Битюг-бульдозер скоро и по ним пройдет своими гусеницами, до конца разрушив мир «тихого дома», душевный покой его хозяина. Как деревня противостоит городу, так и деревянный дом противостоит панельным и кирпичным великанам: Еще крепкий собою, С довоенной судьбой, Дом с кирпичною трубою Портил вид городской. («Дом») Слово «крепкий» становится ключевым в описании дома. Его содержание символически выражается через синонимический ряд: «крепкий собою», «добротная калитка» и др. Образсимвол «светлый мой дом» в фольклорном дискурсе славян соотносится с красотой, чистотой. Сочетание слов «светлый» и «портил» по отношению к образу города создают оксюморонный образ. Судьбу дома решает «мудрый ум россиян»: Поработали вволюшку Топором да пилой: Разобрали по бревнышку Светлый дом городской. ………………………… На работу не хлипкие – Мужики от земли – Дом с добротной калиткою На деревню свезли. («Дом») Слова «вволюшку», «по бревнышку» выражают бережное, любовное отношение людей к дому. Это не битюг-бульдозер, безжалостно разрушающий пространство дома. Дом не гибнет –

36

он переезжает в село, в нем будет жить молодая семья. Судьба дома сравнивается с судьбой возрождающегося села. В новом контексте старый дом становится Домом символическим, вбирающим в себя живую память о множестве связанных с ним человеческих судеб, о людях, проживших под его крышею целую жизнь. В известном смысле Дом предстает перед внутренним зрением поэта как аналог целого мира, вместившего не только богатство семейной истории, но и истории общенародной. В современном городе главным локусом становится железобетонный великан. Для лирического героя он является «антидомом», символом распада человеческих связей: Пустеет дом – панельный великан, Уходим мы, легонько хлопнув дверью. Квартиры наши внутренним замкам, Как тайны сокровенные доверив. Мотив разобщенности людей выражается в таких образах, как дверь, замок, символизирующих отвержение, изоляцию. Дисгармоничность жизни передается в диссонансе третьей строфы, в резком, раздражающем звуке [з]: А вечером безмолвные замки Защелкают победно и парадно, Как будто – безотказны и легки – Затворы зорких фотоаппаратов. Но поэт понимает, что этот дом подлинным домом могут сделать люди, и его вера выражается в названии стихотворения – «Наш дом». Лирический герой не бежит от людей, напротив, – ищет единения с ним, не просто общения, а именно единения: ведь тепло человеческих сердец невозможно закрыть на «внутренний замок непонимания»:

37

И пусть тепло домашних очагов Нас согревает, не давая трещин, А под охрану внутренних замков Сдаем мы не уют, а наши вещи. Изменяющийся облик города вызывает разные чувства у поэта, но неизменен он в своей любви к городу детства и юности: Ни машин, ни угара, ни грохота, Кроны, словно в зеленом инее. Был мой город тихий и крохотный, Знал я многих в лицо и по имени. ……………………………………. По бульвару шагаю весеннему, Мимо пестрыми стайками шумными – Незнакомое мне поколение – Земляки мои младшие, юные. Глядя в очи их карие, синие, Убеждаюсь и сердцем, и прожитым: Город мой – тот, в зеленом инее, Город их – шумный, встревоженный. («Воспоминания о старом Благовещенске») При чтении стихотворений В.А. Яганова о городе невольно вспоминаются строки стихотворения Н. Рубцова «Тихая моя родина». Как и ему, амурскому поэту дорога «тихая родина» не как символ, не как земля, искусственно противопоставленная большому миру, а как тот малый уголок отчизны, который до слез трогает душу человека, на нем родившегося.

38

В.В. ГУСЬКОВ доцент кафедры литературы БГПУ НЕКОТОРЫЕ СООБРАЖЕНИЯ О МАНЕРЕ, СТИЛЕ И МЕТОДЕ ПИСЬМА ВЛАДИМИРА КУПРИЕНКО (На материале книги «Про то, как…») Опыт критического эссе Осознавая право каждого писателя на творчество по законам, им самим над собой признаваемым, хочется предварить свой рассказ о книге Владимира Куприенко «Про то, как…» несколько переиначенными словами Иннокентия Анненского, создавшего образцы жанра критического эссе: «Я намерен говорить не о том, что подлежит исследованию и подсчёту, а о том, что я выяснил, вдумываясь в суть произведений и стараясь уловить за ними идейную и поэтическую сущность». Отсюда следует, что в данной статье (согласно обозначенному жанру) поставлена цель не умалить или возвысить значимость рассматриваемой книги, а разобраться в ней, поставить вопросы о её сути и поэтическом своеобразии. Очередная, пятая книга известного амурского журналиста, работника СМИ и члена Союза писателей России В. Куприенко «Про то, как…» была опубликована в солидном формате тиражом 1000 экземпляров весной 2007 года. Книга объёмом 160 страниц включает в себя одну исповедь и 24 коротких и не очень рассказа. Уже первая «титульная» страница книги содержит в себе ряд загадок. Прежде всего, заинтриговывает своей категоричностью и заставляет задуматься авторское обращение к читателю, которое является то ли своеобразным рекламным ходом, то ли средством понудить книгочеев серьёзно относиться к творениями писателя, то ли некой игрой с читателем в духе В. Набокова: «Раскрыли книжку – вот и хорошо. Смотреть и листать не надо.

39

Надо читать или не читать вовсе. А если станете читать, то всё поймёте: где были, а где небылицы. Так что – с Богом» (С. 1)1. А далее следует ещё одно пояснение. Оно предупреждает о том, что в книге сохранена авторская стилистика и пунктуация. И, как окажется далее, предупреждение это весьма своевременное. Ведь после знакомства с книгой попадаешь в состояние некоторой неопределённости. Связано оно, во-первых, с трудностью определить такие важнейшие аспекты книги, как общий смысл, авторские задачи, цели и идеи, то есть – с трудностью встроить рассказы в какую-либо идейно-эстетическую систему; во-вторых, с шоковым характером воздействия избранных автором языковых средств, художественная роль которых также может пониматься весьма неоднозначно. Читателю или исследователю, знакомому с теорией и практикой постмодернизма, может показаться, что в какой-то мере автор данной книги является (может быть, не сознательно, а вследствие энтропийных тенденций в культуре, в результате «опостмодерничивания» общества) писателем-постмодернистом, с присущим для такового отказом от иерархии ценностных ориентиров. А сборник, в таком случае, оказывается своеобразным постмодернистским текстом, в котором хаос мироздания выражен через хаос художественных средств, для которого характерны интертекстуальность и уход «от проблемности, серьёзности, духовных глубин – от всего, что напоминает учительство и пророчество <…> во имя игровой лёгкости, вольной эссеистики и нескончаемого обновления художественного языка»2. Подобному – «постмодернистскому» – восприятию рассматриваемой книги способствуют присущие сборнику амурского журналиста-писателя специфические черты. Это и жанрово-тематическое разнообразие рассказов, затрудняющее определение сути всего сборника и принципов отбора в него произве1

Здесь и далее в круглых скобках указаны страницы книги: Куприенко В. Про то, как…: Были и небылицы. Благовещенск: Визави, 2007. 160 с. 2 Хализев В.Е. Теория литературы. М.: Высшая школа, 2000. С. 86.

40

дений (кроме, конечно, чисто хронологического). Это и ирония и самоирония, ярко выраженные в первом произведении – «Исповеди старого Удава», а также в отдельных рассказах. Это и своеобразие созданного в книге образа автора (который, возможно, даже подвержен бартовскому «умиранию», что соответствует постмодернистской концепция «смерти автора»). К специфически постмодернистским чертам можно отнести и стилистические вкрапления, включающие элементы различных художественных методов: классицизма и сентиментализма (нравоучительность рассказов «Шанс» и «Программа ликвидации мужа», сочетающаяся с проникновенным описанием взаимоотношений животного и человека в рассказе «Кормушка и пуля для Фили»); натурализма (натуралистические описания быта и физиологических потребностей художника-алкоголика в рассказе «К Богу и Сыну его с надеждой»); реализма (реалистическая типизация в рассказах «Ёлка за десять баксов» и «Коммунистики»); романтизма («Её глаза были смиренны и печальны») (С. 2), романтичной кажется самому автору и легенда о причине заикания повествователя – легенда об испуге матери в «Исповеди…». Как элементы постмодернистской интертекстуальности могут рассматриваться и заимствования традиционных сюжетов с переложением их на новый лад («Программа ликвидации мужа», «Золотая рыбка»), и скрытые точные и неточные цитаты (из песен советского периода, например, или из «Евгения Онегина»: «Понемногу. Чему-нибудь и как-нибудь»), а также аллюзии и другие подобные средства. К признакам постмодернистской поэтики можно было бы отнести и лексическую смесь, обнаруживаемую на уровне как всей книги, так и отдельных произведений – от высокой книжной лексики до бранной, матерно-площадной, вульгарной. Однако после осмысления прочитанного приходится в какой-то мере отказаться от мысли о постмодернистичности стиля В. Куприенко. Произведения по форме, может быть, и являют собой пример свободного отношения к тексту, к языку, однако им не хватает самого важного – явленного через них постмодер-

41

нистского мировидения, логически и художественно выражаемого на всех уровнях книги. И возникают вопросы: а для чего автор использует столь разнородные художественно-поэтические элементы? в чём их художественная значимость и ценность? чем мотивируется такое свободное (переходящее в безответственное) отношение с языком? Является ли использование подобного рода стилистической эклектики сознательным приёмом, выражающим какиелибо эстетические позиции автора? или это объективно неотъемлемое средство для воссоздания особенностей описываемой (или выдумываемой в «небылицах) автором действительности? Само название книги (содержащее в себе намёк на разъяснительный характер книги, и даже на постмодернистскую практику метатекстов), указывает, как может показаться на первый взгляд, на важность не того, что будет описано, а на значимость того, как это будет сделано. Однако по мере знакомства со сборником понимаешь, что слово «как» связано, прежде всего, с первым произведением – «Исповедь старого Удава». В нём в столь традиционной форме – форме исповеди – герой повествует читателям3 о том, как прошла жизнь героя по прозвищу Удав. «Непритязательное повествование длинное в жизнь», как определяет автор характер произведения, начинается с объяснения того, как герой стал Удавом: «Я стал Удавом в три года. В бане. Женской» (С. 2), и заканчивая тем, как он и его Половинка, побывав Париже, «увидев его и не умерев» (С. 58), «стояли на трапе, обнявшись, пили из горлышка хороший коньяк и были счастливы…»4 (С. 59). Герой первого произведения действует на широком эпическом фоне – на фоне «страны Советов», в некоем «Золотом

3

Хотя есть подозрение, что в большей мере подразумеваются друзья биографического автора, так как предыдущая книга называлась «Друзьям от Купера». 4 Практика «хеппи-эндов», кстати, весьма широко и обстоятельно представлена в рассматриваемом сборнике. Счастливое завершение получает добрая дюжина историй.

42

крае», крае разведчиков и добытчиков золота5. Он познаёт специфику геологической разведки и одновременно плотскую любовь (в 11 лет), губительное воздействие наркотиков и все формы и виды любви с учительницей-англичанкой, а затем и «свободную» любовь француженки Мари, племянницы выходцев из России. Удав становится очевидцем романтических дуэлей неромантических бичей, которых он хорошо научился понимать, и которые считали его своим и т.д. В книге можно получить «историческую справку» о тех временах, когда существовали стройотряды, окунуться в жизнь студентов советского времени и даже узнать, какие были права у пассажиров, а обязанности у проводников, что такое «штукатуренный чай», «китайка». Вместе с героем читатель даже побывает в детской колонии (где Удаву выпадет возможность составить словарь детской фени) и выяснит, что такое «крикун» и кто такие «шкварки». В целом исповедь делает нас очевидцами того, каким путём герой приходит к пониманию божественной воли над ним и как он, в конечном итоге, осознаёт, что всё выпавшее на его долю – это испытания, посылаемые Богом, испытания «не на вшивость или силу», а на «мудрость». Главный герой исповеди, человек по кличке Удав, от лица которого ведётся повествование, рассказывает о своей жизни языком, ярко его характеризующим, – языком арго, терминов, сленга, лексики 70-90-х годов, часто перемежающихся с грубыми, матерными словами. Вот отдельные более или менее пристойные выражения, которые можно встретить в исповеди: «детсадовское соплячество», «прозвище-погоняло», «Аль-Рашид хренов», «припёр», «разборок не миновать», «получил <…> по жопе», «тырить»,

5

Однако ни в одном из произведений книги места действия персонажей точно не указаны. Кроме, пожалуй, рассказа «Нож к горлу», где упоминается китайский город Хэйхэ. О том, где происходят события, приходится догадываться по своеобразным эвфемистическим обозначениям, подобным тем, что приведены выше.

43

«Башку просто “подрывает”» (от мошки), «Мне было хреновато», «Я тупо ел пирожки…» и т.д. И это лишь малая толика. С одной стороны, можно предположить, что мат и вообще стилистическая эклектика являются, с одной стороны, средством воплощения того хаоса, который окружал главного героя, с другой, средством иронии и самоиронии. Однако всё это плохо сочетается, в первом случае, с патетикой по поводу, к примеру, богатств «Золотого края», во втором, с осознанием героем Божьей над собой воли. И здесь вспоминаются слова известного российского литературоведа Бориса Викторовича Томашевского, который, исследуя свойства художественного произведения, отмечал в нём повышенное (в сравнении с обиходной практической речью) «внимание, обращённое на самое выражение», называя его «установкой на выражение». И при этом литературовед добавлял, что «выражение в некоторой степени становится самоценным»6. Размышляя над стилем Куприенко, анализируя произведения его пятой книги, приходишь к выводу, что у писателя буквальное и осовремененное понимание обозначенного критерия художественного произведения. То есть присутствует установка на выражение, но в значении, которое мы можем вычленить из обиходной фразы: «Попрошу не выражаться!» Складывается такое ощущение, что некоторые писатели интуитивно ли, сознательно ли, но именно в современном каком-то аспекте поняли, что литература будет художественной, если в ней окажется «самоценная» «установка на выражение» в её теперешнем понимании. Знакомясь с последующими рассказами сборника, в которых, действительно, есть и были, и небылицы7, описаны и авто6

См.: Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика. М.: Аспект Пресс, 2001. С. 28. 7 В одном из интервью на вопрос о частотности выдумывания произведений В. Куприенко признался: «<…> регулярно! Трепло ещё то! Вот вы мне сейчас расскажете что-нибудь забавное и интересное, я запомню, накручу от себя чего-нибудь, войду в образ, так сказать, а потом воплощу всё это на бумаге» (Бережная О. Владимир Куприен-

44

биографические («Коммунистики»), и фантастические («Первомай, Вера и НЛО»), и просто анекдотические ситуации («Помидор Доктора Бормана», «Шёл по улице Ротан»), задаёшься невольно вопросами: а как смысл названия книги распространяется на остальные рассказы? Что разъясняется данными рассказами? И приходишь к мысли: а не хотел ли автор показать, как можно и нужно создавать художественные произведения? Ведь тот стиль, который характерен для исповеди, нисколько не меняется в следующих – вымышленных и невымышленных – рассказах. На своеобразие стиля книги указывают в своих заметках и собратья В. Куприенко по перу. Например – поэт, бард, публицист Александр Бобошко: «Лицо доброе. А вот рассказы несколько колючие. Хотя не злые. <…> Язык двадцати пяти рассказов сочный, образный, с изрядным вкраплением слэнга. <…> Ей-богу, после прочтения сочинения Владимира Куприенко волей-неволей тянет выражаться несколько по-уличному, применяя современный жаргон. Однако радует, что автор пятой книги стал более избирательно относиться к русскому языку, старательно избегает ненормативной лексики. И это делает ему честь. Скатиться до подражания модным московским писателям очень легко, да вот получится ли снова подняться потом в полный рост, очиститься от скверны, содрать с себя, как шелуху, чужое, наносное?»8 В данной характеристике отмечается не только своеобразие писательской манеры Куприенко, но и возможный смысл такого «словоупотребления». И оно – это самое «употребление» – вовсе не выражает ни размышлений о хаосе внешнем (мира, окружающего писателя), ни о хаосе внутреннем, а лишь подчёркивает сознательное стремление к… Завершая эссе, хочется вспомнить (нисколько не претендуя на сравнения двух писателей) слова А.С. Пушкина из статьи ко: «Я неизлечимо болен графоманией» // Дважды два. Благовещенск. 2007. № 46. 20 ноября). 8 Бобошко А. Амурский Купер выпустил книгу // http://www.amurpravda.ru/articles/2007/03/03/3.html

45

«О народной драме и о “Марфе Посаднице” М.П. Погодина». Поэт писал: «Прежде чем станем судить “Марфу Посадницу”, поблагодарим неизвестного автора за добросовестность его труда, поруку истинного таланта. Он написал свою трагедию не по расчетам самолюбия, жаждущего минутного успеха, не в угождение общей массе читателей <…>. Он писал свою трагедию вследствие сильного внутреннего убеждения, вполне предавшись независимому вдохновению, уединясь в своем труде. Без сего самоотвержения в нынешнем состоянии нашей литературы ничего нельзя произвести истинно достойного внимания»9.

9

Пушкин А.С. Собрание сочинений: В 10 т. Т. 6. М., 1959. С. 364.

46

Б.В. БЛОХИН доцент кафедры литературы БГПУ ИЗ ИСТОРИИ СОБИРАНИЯ И ИЗУЧЕНИЯ АМУРСКОГО ФОЛЬКЛОРА В программах высших учебных заведений и общеобразовательных школ знакомство с духовной культурой своего народа, богатством и красотой его языка начинается с изучения устного народного поэтического творчества. Это вполне естественно, так как фольклор предшествует литературе и вдыхает в нее богатырскую силу национального духа и щедро одаряет великолепием народного языка. Наша конференция призвана заложить краеугольный камень в фундамент научного изучения региональной литературы, однако убежден, что наряду с литературоведческими проблемами нам необходимо решить ряд назревших задач и в сфере региональной фольклористики. Амурским фольклором наука интересуется давно, но до сих пор нет статьи, обобщающей собирательский и исследовательский опыт многих поколений фольклористов, изучавших амурский фольклор. В своем докладе мы ставим цель: дать общую характеристику собиранию и изучению амурского фольклора, начиная с 1913 г. и заканчивая 1970 г. Для этого нам необходимо решить следующие задачи: 1. Определить основные этапы собирания и изучения фольклора Амурской области. 2. Охарактеризовать, в общих чертах, собирательскую и исследовательскую деятельность каждого ученого персонально. У истоков собирания и изучения амурского фольклора стоит яркая и талантливая личность выдающегося отечественного фольклориста М.К. Азадовского. Еще будучи студентом Азадовский принимал участие в этнографических экскурсиях Общества изучения Сибири, а в 1913 году отправился собирать фольклор и диалекты на Амур.

47

После окончания университета по поручению Академии наук и Географического общества в 1914 г. он совершил экспедицию в Амурский край вторично. Собирателем был записан обширный материал: более тысячи песен, около тысячи частушек, пятьдесят заговоров и несколько десятков похоронных причитаний. Судьба фольклорных записей М.К. Азадовского поистине трагична: большинство из них погибли в Петрограде в 1918 г. Были опубликованы только: «Амурская частушка» («Приамурье». 1913. 22 декабря. № 2186), «Заговоры амурских казаков». («Жив. старина». 1914. Приложение № 1), «Песнь о переселении на Амур». («Сибирский Архив». 1916. № 4)1. К сожалению, архивные материалы М.К. Азадовского нам оказались недоступны, поэтому представление о результатах экспедиции можно получить из статьи профессора С.И. Красноштанова, в которой с исчерпывающей полнотой освещены начальные страницы творческой биографии знаменитого фольклориста. Следует отметить, что настойчивое стремление к полевым исследованиям и молодой задор незамедлительно сказались на поисковой работе, получившей, по словам академика В.М. Жирмунского, «широкий размах» в поездках по Амуру и в Верхнеленский округ. Во время экспедиции, проходившей по маршруту от Хабаровска до Радде, начинающему собирателю открылась интересная картина бытования амурского фольклора. Эпическую традицию Азадовский застал уже на излете. В своем «Отчете о поездке по Амуру» исследователь констатировал: «Видимо, эпическая традиция была весьма слаба уже в Забайкалье и совсем заглохла на Амуре»2. М.К. Азадовскому посчастливилось записать только две былины. Судя по записям, в казачьей среде активно бытовали заговоры. Собирателем было записано 50 текстов, представленных самыми разнообразными тематическими группами: свадебными, 1

Литературное наследство Сибири. Т. 1. Новосибирск, 1969. С. 184. Цит. по ст.: Красноштанов С.И. Амурская экспедиция М.К. Азадовского // Вопросы русской, советской и зарубежной литературы. Хабаровск, 1972. Т. 1. С. 92. 2

48

любовными, лечебными, промысловыми и др. Собирая обрядовую поэзию, Азадовский не только записывал тексты, но и стремился зафиксировать этнографическую сторону обряда. Большой интерес в этом плане представляет описание празднования масленицы, опубликованное Азадовским в «Беседах собирателя». Исследователь отметил хорошую сохранность свадебных песен и указал на полное разрушение свадебного обряда. Жанровую картину фольклора Амурского края дополняют причитания и исторические песни, которые, как предполагает С.И. Красноштанов, широко бытовали на Амуре, и о чем свидетельствуют сохранившиеся записи М.К. Азадовского. Актуальными по сей день остаются записи казачьих песен (Азадовский записал их 25), а также песен, рассказывающих о великом переселении на Амур. «До сих пор, – пишет С.И. Красноштанов, – остаются в силе слова М.К. Азадовского, что песни о переселении и жизни на Амуре <…> не собраны, мало изучены»3. Самым многочисленным и активно бытующим жанром, по наблюдениям Азадовского, являются лирические песни. В записях собирателя они представлены следующими тематическими группами: шуточные, луговые и плясовые, любовные и семейные, разбойничьи и тюремные. Жанровую картину амурского фольклора завершают записи жестоких романсов, баллад и частушек. Народной припевке Азадовский посвятил специальную статью «Амурская частушка», в которой обобщил свои наблюдения над ее бытованием в Амурском крае и высказал ряд весьма интересных суждений, касающихся исторического развития частушечного жанра. Особую ценность представляют высказывания ученого о происхождении амурской частушки. Причину возникновения и быстрого развития частушки Азадовский, вслед за Г. Успенским, видит в особенностях переходной эпохи и непрестанном стремлении народа к поэтическому самовыражению. «Не из чего собрать и сложить песню, бы3

Цит. по ст.: Красноштанов С.И. Амурская экспедиция М.К. Азадовского // Вопросы русской, советской и зарубежной литературы. Хабаровск, 1972. Т. 1. С. 96.

49

лину, – писал Г. Успенский, – но сочинить «стишок», откликнуться на разнообразнейшие явления обыденной жизни, этого даже и «утерпеть» нельзя народу. И вот он сочинил так называемую «частушку»4. Для Азадовского было очевидным, что своим появлением в Сибири частушка обязана переселенцам, но в то же время ученый утверждал, что припевки возникали в местных условиях. «Несомненно, – писал он, – что в Сибири много занесено из России. Много и сходного с российским, но сходство еще не значит заимствование»5. Азадовский осуществил классификацию частушек, дал характеристику основным тематическим группам, выделил их основные мотивы. Одновременно с М.К. Азадовским начинает собирать фольклор Г.С. Новиков-Даурский. Вначале он записывает его в Забайкалье, а, переехав в 1914 году в Благовещенск, продолжает вести собирательскую работу в Амурской области. В общей сложности она длилась почти 60 лет. Можно без преувеличения сказать, что Новиков-Даурский совершил гражданский подвиг. Л.Е. Элиасов, познакомившись с его фольклорным наследием, не без изумления писал: «То, что может сделать один только человек, показывает пример самоотверженной многолетней работы известного амурского краеведа-самоучки Г.С. Новикова-Даурского»6. Действительно, Новиков-Даурский оставил после себя богатое наследие, его фольклорные записи дают представление о развитии духовной жизни амурчан на протяжении многих десятков лет. Он записал песни хороводные, солдатские, плясовые, исторические, революционные и казачьи. Архив краеведа достойно представлен и малыми жанрами: загадками, пословицами и поговорками. Его интересовал детский фольклор, в архиве есть записи народных примет и народной медицины, осо4

Успенский Г.И. Новые народные стишки // Русское народное творчество: Хрестоматия по фольклористике. М., 2003. С. 458. 5 Азадовский М.К. Амурская частушка // Приамурье. 1913. 22 декабря. № 2186. 6 Элиасов Л.Е. Амурский фольклор // Приамурье мое. 1970. С. 366.

50

бое пристрастие краевед питал к частушкам, их записано около тысячи. Фольклорный материал собирателем не классифицировался и теоретически не обобщался, за исключением хороводных песен и забайкальских частушек. Первая статья – «Игранчики-хороводы у казаков Восточного Забайкалья» была напечатана в читинской газете «Забайкальская новь» в январе 1914 года. Вторая – «Частушки в Забайкалье» – в 1916 году в журнале «Записки любителя», редактором которого был НовиковДаурский. Первым, кто познакомился с фольклорными записями Г.С. Новикова-Даурского, был С.И. Красноштанов – известный дальневосточный фольклорист, ныне профессор Дальневосточного государственного гуманитарного университета. Им была написана статья «Г.С. Новиков-Даурский и его фольклорные записи», опубликованная в 1968 году в сборнике «Материалы третьей дальневосточной зональной научной конференции, посвященной 50-летию советской власти». С.И. Красноштанов ввел биографический материал, показал разносторонность духовных интересов и творческих устремлений Г.С. Новикова-Даурского, описал его фольклорный архив, проиллюстрировав примерами записанных художественных текстов, и дал высокую оценку его собирательской работе. «Нет сомнений, – писал С.И. Красноштанов, – что материалы, собранные амурским краеведом, представляют для фольклористов и этнографов Дальнего Востока значительный интерес. Полезны они будут и широкому кругу читателей»7. Символично, что в год выхода статьи С.И. Красноштанова с фольклорными материалами Г.С. Новикова-Даурского знакомятся ученые сектора русского народного творчества Бурятского института общественных наук. Р.П. Матвеева – участница экспедиции, известная исследовательница сказочной традиции Сибири и Дальнего Востока, в своей статье «Собирание русского фольклора Сибири» (1984) 7

Красноштанов С.И. Г.С. Новиков-Даурский и его фольклорные записи: Материалы третьей Дальневосточной зональной научной конференции, посвященной 50-летию советской власти. 1968. С. 49.

51

делает ссылку на книгу Л.Е. Элиасова «Фольклор Восточной Сибири: Локальные песни» (1973), указывая, что в ней есть материал об амурском краеведе8. К 100-летию Амурского областного краеведческого музея вышел сборник «Да ведают потомки» (1991), в котором опубликована статья Б.В. Блохина «Г.С. Новиков-Даурский – собиратель фольклора», посвященная выдающемуся краеведу. Этот же материал, но только под другим названием («Собиратель сокровищ») опубликовала газета «Амурская правда». Автор статьи выявил причины, определившие интерес Новикова-Даурского к устному народному поэтическому творчеству, дал идейнохудожественную характеристику многим фольклорным жанрам, ввел новые архивные сведения, сделал акцент на гражданском и нравственном значении личности Г.С. Новикова-Даурского и свершенного им труда, показал связь фольклорнодиалектологического наследия краеведа с дальневосточной наукой. Ученые Сибири и Дальнего Востока давно ввели в научный обиход фольклорные тексты, записанные НовиковымДаурским. Так, например, Л.Е. Элиасов в свою книгу «Героическая поэзия гражданской войны в Сибири» (1982) включил многие тексты песен из личного архива краеведа, ссылаясь в комментариях на его авторитетные суждения. В сборнике «Тропами таежными» (1969) – составитель С.И. Красноштанов – можно встретить песни и частушки, записанные Г.С. НовиковымДаурским. Фольклорные материалы краеведа использовала и Л. Свиридова в своей книге «У ключика гремучего» (1985). Однако основной массив фольклорных записей пока еще не издан, хотя за последние годы ситуация изменилась и приобрела более динамичный характер. По линии кафедры литературы БГПУ был подготовлен и опубликован сборник «Загадки, собранные Г.С. Новиковым-Даурским» (2003). В 2007 году был сформирован и в настоящее время подготовлен в печати сборник «Частушки, собранные Г.С. Новиковым-Даурским». В сборнике 8

Матвеева Р.П. Собирание русского фольклора Сибири // Полевые исследования: Русский фольклор. Т. XXII. 1984. С. 63.

52

«Амурский краевед» (2007) напечатана статья «Шуточные и сатирические частушки, собранные Г.С. Новиковым-Даурским», и для этого же сборника подготовлена очередная статья «Рекрутские и солдатские частушки, записанные Г.С. НовиковымДаурским». Исследователи проявили интерес и к издательской деятельности краеведа. О.Ф. Федотова в своей статье «Издательская деятельность Г.С. Новикова-Даурского» дала обстоятельный и исчерпывающий анализ публикациям, помещенным на страницах журнала «Записки любителя». Однако фольклорный материал в статье исследовательницей не рассматривался. На основе частушечной лирики, опубликованной в журнале, мною была написана статья «Фольклорные публикации Г.С. Новикова-Даурского (по материалам журнала «Записки любителя»)». В статье дается классификация частушек и исследуется их идейно-художественное содержание. Определенный вклад в собирание амурского фольклора внесла этнографодиалектологическая экспедиция, которая проводилась в Приамурье в 1928 году по заданию Диалектологической комиссии при АН СССР Владивостокского отдела Географического общества под руководством А.Г. Георгиевского – преподавателя Дальневосточного университета. Г.С. Новиков-Даурский проявил большую заинтересованность и принял самое активное участие в работе экспедиции. Наряду с диалектами участники экспедиции вели записи и фольклорных произведений. Они хранятся в фондах областного музея, но все мои попытки познакомиться с материалами экспедиции были безуспешны. Однако представление хотя бы о частушках можно получить по личному архиву НовиковаДаурского. Вместо паспортизации под текстами стоит помета, сделанная рукой краеведа: «Частушка взята из списка Амурского областного музея. Список Георгиевский». Заметный след в дальневосточной фольклористике оставил талантливый преподаватель, подававший большие надежды ученый П.Г. Крекотень – заведующий кафедрой Благовещенского педагогического и учительского института им. М.И. Калинина (1937-1943). В центре научных интересов П.Г. Крекотеня бы-

53

ла историческая судьба партизанского фольклора, в частности, особенности бытования партизанских песен на современном этапе. Заинтересовав студентов собирательской работой, он побывал с ними в фольклорной экспедиции в Приморье, а по приезде в Благовещенск запись партизанского фольклора велась уже в Амурской области. В Приморье было записано 30 песен, в Амурской области вместе с вариантами – 26. Сравнительносопоставительный анализ поэтического материала выводил исследователя на проблему генезиса партизанских песен и их вариативности в процессе живого бытования. Песни, как показал ученый, возникали, с одной стороны, под влиянием революционной действительности, с другой, – в результате творческого переосмысления старых лирических песен либо песен литературного происхождения. Эти же тенденции, отмечал Крекотень, были характерны и для общероссийского фольклора. Выбранный путь анализа партизанских песен позволил исследователю выявить ряд закономерностей, которые были присущи фольклорному творчеству периода революции и гражданской войны. Во-первых, в фольклорном творчестве возросла роль отдельной личности, но в то же время в рамках локального бытования партизанских песен сохранялись традиционные формы их создания и распространения. Во-вторых, переделывались песни, которые своим идейным содержанием отвечали героическому мироощущению партизан. В-третьих, ученый показал функциональную роль песни, раскрыл ее героический пафос и сатирическую направленность. Следует отметить, что песни, записанные Крекотенем, и его наблюдения над их локальным бытованием давно стали достоянием фольклористической мысли Сибири и Дальнего Востока. Биографические сведения об ученом и его собирательской и исследовательской деятельности можно получить в статье Б.В. Блохина «П.Г. Крекотень – собиратель и исследователь песен Дальневосточных партизан», опубликованной в сборнике «Краеведение Приамурья» (2007. № 1).

54

Следующий этап в собирании и изучении фольклора Амурской области связан с работой фольклорной экспедиции сектора русского народного творчества Бурятского института общественных наук. Ученые ставили перед собой задачу: выявить жанровый состав амурского фольклора в его живом бытовании, а также изучить фольклорный репертуар русского населения Верхнего Приамурья. Объектом обследования было поэтическое творчество Михайловского, Завитинского, Тамбовского, Ивановского, Благовещенского, Серышевского, Свободненского и Шимановского районов. Л.Е. Элиасов, подводя итоги экспедиции, резюмировал: «Мы вернулись из экспедиции с богатым материалом»9. В общей сложности было записано 29 сказок, 11 преданий, 431 песня и незначительное количество других жанров. Свои наблюдения над бытованием фольклора Амурской области в современных условиях, над его жанровым составом и репертуарными особенностями Л.Е. Элиасов обобщил в статье «Амурский фольклор» (1970). Жанровое развитие амурского фольклора, как показал ученый, неразрывно связано с историей заселения и освоения «даурской землицы», ее географическими и бытовыми условиями, а также социально-этническим составом переселенцев. Забайкальские казаки, сибирские крестьяне, хлебопашцы с Украины и Белоруссии несли с собой фольклорные традиции, ставшие краеугольным камнем в развитии и формировании духовной культуры амурчан. Основное внимание исследователя привлекают устные рассказы и предания, которые отразили самые разнообразные стороны заселения Приамурья. Записанные из уст наших земляков, они воскрешают в народной памяти мучительные и трудные дороги, опасные водные переправы, трагическую гибель людей, испытывавших невероятные трудности, но упорно стремившихся вперед к своей цели. Некоторые предания социально заострены, в них раскрывается классовое расслоение среди первых переселенцев, отражены этнические отношения между 9

Элиасов Л.Е. Амурский фольклор // Приамурье мое. 1970. С. 354.

55

пришлым народом и коренными жителями. Особую ценность, по мнению Л.Е. Элиасова, представляет фольклор амурских казаков. По наблюдениям исследователя, в фольклорном репертуаре амурчан преобладает в основном переселенческий фольклор, что вполне закономерно, так как Амурская область заселялась представителями из разных районов России. Ученый увидел устойчивую тенденцию, характерную для развития фольклорного процесса, в котором творчески взаимодействуют, обогащая друг друга, несколько национальных традиций. «Процесс взаимообогащения, – писал Л.Е. Элиасов, – шел разными путями. Украинские тексты русифицировались, и наоборот, – русские песни украинизировались»10. Общение с жителями Амурской области и собирание песен в их живом бытовании дали исследователю основание утверждать, что лирическая песня в Приамурье пользуется огромной популярностью, о чем свидетельствует большой и разнообразный репертуар. На Амуре, как показал ученый, широко бытуют любовные песни, их с удовольствием поет и старшее, и младшее поколение. Наиболее востребованы шуточные, плясовые и хороводные песни. В Амурской области их любят, они, как говорится, на слуху. Элиасов заметил, что в Сибири их значительно меньше. В хорошей сохранности к моменту записи оказались свадебные песни, но их удельный вес в амурском репертуаре невелик. Большую жизненность в Амурской области обнаружили солдатские песни. Исследователь выделил их основные мотивы, отметил эстетическое своеобразие и дал представление о манере исполнения. Литературные песни в Приамурье, как и в других областях, представлены произведениями известных поэтов: А.С. Пушкин «Узник», С.Т. Аксаков «Уральский казак», И.З. Суриков «Доля бедняка», А.К. Толстой «Колодники» и др. Попав на амурскую почву, они были вовлечены в процесс фольклоризации и дали совершенно новые варианты. Собиратели открыли в Приамурье живую сказочную традицию, представленную сказительским мастерством Феклы Сергеевны 10

Элиасов Л.Е. Амурский фольклор // Приамурье мое. 1970. С. 361.

56

Черновой из п. Поярково и И.Л. Комарова из с. Болдыревка Завитинского района. В фольклорном репертуаре Приамурья широко представлен советский фольклор, партизанский, и много было записано произведений, посвященных героям Великой Отечественной войны. Завершая обзор фольклора Амурской области, Л.Е. Элиасов писал: «Богато Приамурье и такими жанрами народного творчества, как частушки, пословицы и поговорки, загадки, плачи и причитания»11. Исследования фольклорного репертуара Амурской области привели ученого к выводу, что народное творчество амурчан – составная часть русского национального фольклора. Итак, историографический абрис сибирской и дальневосточной фольклористики позволяет нам сделать следующие выводы. В истории собирания и изучения амурского фольклора можно выделить несколько этапов. Первый (1913-1914) связан с собирательской и исследовательской деятельностью М.К. Азадовского, положившего начало исследованию амурского фольклора. Второй начинается в 1914 г. и длится до 1961 г. Это самый значительный период, содержание которого определила собирательская деятельность Г.С. Новикова-Даурского. Третий (19371940) был связан с собиранием и исследованием партизанского фольклора, получившего теоретическое обобщение в статье П.Г. Крекотеня «Песни Дальневосточных партизан» (1941). Четвертый (1968) – по своей продуктивности был очень эффективен, он характеризуется собирательской и исследовательской деятельностью ученых из сектора русского народного творчества Бурятского института общественных наук. В очередной статье автор предполагает дать характеристику собирательской работе и раскрыть основные тенденции в изучении фольклора Амурской области на современном этапе. Литература 1. Азадовский М.К. Амурская частушка // Приамурье. – 1913. 22 декабря. - № 2186. 11

Элиасов Л.Е. Амурский фольклор // Приамурье мое. 1970. С. 365.

57

2. Красноштанов С.И. Фольклорные записи Г.С. Новикова-Даурского: Материалы третьей Дальневосточной зональной научной конференции, посвященной 50-летию советской власти. Серия филологии. - Владивосток, 1968. – С. 42-49. 3. Красноштанов С.И. Амурская экспедиция М.К. Азадовского // Вопросы русской, советской и зарубежной литературы. – Хабаровск, 1972. Т. 1. – С. 88-103. 4. Литературное наследство Сибири / Сост. Н.Н. Яновский. Т. 1. Западно-Сибирское изд.: Новосибирск, 1969. – 385 с. 5. Матвеева Р.П. Собирание русского фольклора Сибири // Полевые исследования. Русский фольклор. Т. XXII. – Ленинград: Наука, 1984. – С. 61-67. 6. Успенский Г.И. Новые народные стихии // Русское устное народное творчество: Хрестоматия по фольклористике: Учебное пособие / Сост. Ю.Г. Круглов, Ю.О. Круглов, Т.В. Смирнова; Под ред. Ю.Г. Круглова. – М.: Высшая школа, 2003. – С. 458-459. 7. Элиасов Л.Е. Амурский фольклор // Приамурье мое: Литературно-художественный сборник. – Благовещенск: Амурское отделение Хабаровского кн. изд., 1970. – С. 354-367.

58

О.Д. КУЧЕРОВА учитель МОУ СОШ № 200, г. Белогорск СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ЭПИЗОДОВ РОМАНА А. МАТЮШЕНСКОГО «АМУРСКИЕ ВОЛКИ» И ПОВЕСТИ Г. ФРОЛОВА «СЫПАЛ СНЕГ, МЕЛА ПОРОША» На территории Амурской области в 80-90 гг. XIX века наибольшее развитие получила золотодобывающая отрасль промышленности. Добыча золота из года в год росла, поэтому золотопромышленники не жалели средств, лишь бы выработка шла быстрее и росли доходы. Власти запретили принимать на прииски рабочих из состава амурских переселенцев – и разрешили пользоваться услугами китайских сезонников. Однако хозяева приисков предпочитали иметь дело с русскими рабочими, которые массово приезжали из Забайкалья, Томской, Енисейской губерний, где уже давно существовала добыча золота, и имелось много опытных старателей. Они ехали заработать себе на жизнь и согласны были на любые жизненные испытания, которые нередко и создавали непонимания между этими людьми. Поэтому важно понять, что влияло на взаимоотношения золотоискателей. Психологию людей, занимавшихся золотоискательством в начале ХХ века в Амурской области, можно изучать по произведениям амурских литераторов: коллективному роману «Амурские волки», большая часть глав которого принадлежит перу журналиста А.И. Матюшенского и повести «Сыпал снег, мела пороша…» Г.К. Фролова. Известный в Амурской области в начале ХХ века журналист и литератор А.И. Матюшенский и Г.К.Фролов, член Союза российских писателей, получивший известность в начале ХХI века, создали целую галерею образов, каждый из которых наделен своим характером, темпераментом, речью. Создавались произведения с разницей почти в 100 лет, но их объединяет схожая сюжетная линия – поиски золота на при-

59

исках Амурской области. Авторы произведений помещают своих героев в сложные ситуации, когда возникает необходимость бороться за свою жизнь или за долю в деле. В зависимости от того, как они ведут себя: проявляют ли решительность или трусость, неуверенность или твердость духа, формируется отношение к ним других героев. Взаимоотношения героев произведений особенные, так как часть их жизни связана с золотом. Золото – материал мягкий, податливый, но добывают его очень редко в одиночку, так как поиск этого драгоценного металла требует выдержки, стойкости, решимости и… взаимопомощи. Поэтому и собирались искатели в группы. А психология таких групп зависит от находящихся в них членов и задач, которые они себе ставят, находясь в тайге. И есть в таких группах ведущие и ведомые. И вот об одной из таких групп и ее лидере читатель узнает из коллективного романа «Амурские волки». Для какого же дела формируется эта компания? А для убийства старателей или охранников драгоценного металла и получения кровавого золота в Гиблой Пади. Лидера этой компании назначают те, на кого он будет работать: «– У меня, пожалуй, есть человек. И место знает, и опытный, и мозговитый… За товарища постоит, как за самого себя. В деле не выдаст, свой живот положит, а товарища выручит. Никогда не был жаден. Да жадность – это не помеха. На то уговор – сделали дело, поделись по уговору – и шабаш!»1 Так кто же он, этот опытный человек, уже знающий, на какое такое дело его подальше с глаз хозяйских посылают? Лесной Дед – уголовник бывший, бежавший с каторги. Таких, как он, было на Дальнем Востоке немало, так как в начале ХХ века окраина России являлась местом ссылки и каторги. Он знает, что его может ждать в тайге: «Все может быть в таком деле. Не в банк за своими деньгами собираемся…» (АВ, 91). Он очень хорошо знает, о какой добыче золота идет речь. А еще знает, что 1

Амурские волки: Коллективный роман из жизни Приамурья. Благовещенск, 1996. С. 66. Далее это издание цитируется по образцу: (АВ, 66).

60

его, беглого каторжанина из Акатуйской каторжной тюрьмы, никто не ждет в Благовещенске. Это он всего за год до окончания срока, стосковавшись по воле, на работах убил задремавшего от скуки конвойного и бежал в Китай (АВ, 27). И поэтому чувствует, что хозяева уже решили его дальнейшую жизнь: «На деле, да еще в тайге, мало ли что может случиться. Уехал старик неизвестно куда, неизвестно с кем и не возвратился… Каждый день это случается» (АВ, 67). Но все же он соглашается стать вожаком: «…четырех товарищей, хороших стрелков. Стрелять из засады перекрестным огнем» (АВ, 77), так как понимает, что «товарищи» помогут ему нажиться на чужом добре, убивая старателей и охранников золота. И не случайно товарищи называют его вожаком, потому что вожаки бывают обычно у волков, хищных животных, готовых за добычу перегрызть глотки даже своим соплеменникам. Они очень опытны, матеры, хорошо знают психологию членов своей стаи. Таков и Лесной Дед. А почему он стал откликаться на уже забытое им самим прозвище «Лесной Дед», если имеет «законный» паспорт? Да для него тайга – дом родной, как для настоящего Лешего, который, по славянской мифологии, многолик, как сам лес, и может еще называться волчьим пастырем. «В лесу он полный хозяин. Горланит и свистит на все голоса, воет волком, быстро носится, вызывая бурю». И делает все это, запугивая не уважающих законы леса, Лесной Дедушка, так ласково называли славяне лесного духа. А вот Лесной Дед не кричит и не свистит, он идет по тайге «не торопясь, внимательно осматривая местность», приказывая бандитам: «И чтоб ни звука» (АВ, 77). Точно волк, вожак, чувствующий добычу и знающий, что будет много крови. А теперь мысленно перенесемся из 1910 года, в котором и жил Лесной Дед, в 1926-й, в небольшую деревушку Круглово, стоящую на берегу Зеи. Именно здесь неожиданно появляется никем не замеченный, не знакомый никому, кроме бабки Варвары, человек. Он стал строиться, привозить подводы с лесом. «Впереди обоза, на розвальнях в барчатке и бурках сидел сам Пашка Леший, как его уже окрестили деревенские. Имя-то его

61

деревня уже знала. А вот фамилию – надо же! – угадали. Она действительно у него была Леший»2. Так вот именно он по просьбе мужиков направляется с ними в Якутию. Да и сам Павел хотел «еще раз попытать счастья на золоте» (ЗП, 35). Он сам себе верил: «Но я везучий, как-нибудь доберусь» (ЗП, 36). Да и жена его, Паша, «уже знала, что до появления в деревне Павел работал на Севере – мыл золото – и деньги на дом, на все, что они имели, он заработал там» (ЗП, 35). Так кто же такой этот Павел Леший? Почему именно его выбирают мужики старшим в свою компанию, собравшуюся в Якутию на золотоносный ключ Незаметный? Павел – сын урядника войска казачьего, которое наголову было разбито частями красных «уже у самой границы». Так и оказался он с родителями в Харбине. Через несколько лет отправился Павел «крадучись, воровски… на берег своих предков» на разведку золота. Он и его новые товарищи – китайцы «начали поиски своих россыпей... Поиски фартового места были удачными» (ЗП, 35). Но… совсем позвала Павла Родина, Россия. Вот такой он, Леший Павел. «Он был, скорее, не самым мелким, слабым, а самым незаметным. Он как-то мог вбирать в себя самого себя. И грудь, и плечи, и живот, и даже ростом, казалось, мог бы становиться ниже. На самом же деле был он коренастым и физически очень развитым. Был улыбчивым, но не очень открытым. Никогда ни на кого не повышал голос». Даже эти внешние данные выдавали его схожесть с лесным хозяином: он незаметен, но обладает невероятной силой. А также он имеет чудесную способность сливаться с окружающей средой (вспомним его незаметное появление в деревне). Но нельзя сказать про героя, что только тайга со своими золотыми россыпями привлекает его, теперь и семья становится частью его жизни. А фамилия Леший для Павла – это, скорее всего, бывшее прозвище, носившее (как и для его предков) когда-то охранительный характер. В славянской мифологии «имя счита2

Фролов Г.К. Золотая проба: Сборник прозы. Т. 1. Свободный, 2006. С. 32. Далее это издание цитируется по образцу: (ЗП, 32)

62

лось важной частью человеческой жизни», его предпочитали хранить в тайне, чтобы злой колдун не сумел «взять» имя ребенка и использовать для наведения порчи»3. И хранит Павла его фамилия, спасает от житейских невзгод. И имя свое персонаж носит достойно. Вот таков Павел Леший. Именно его выбирают старшим – «высшим по степени, значению»4. Откуда уж узнали мужики, бог ведает, что Павел «много знал, даже в старательском деле был не новичок» (ЗП, 31). Он не вожак, не руководитель, а именно старший. К нему теперь мужики должны прислушиваться, раз выбрали старшим над собой: «Мы тебе верим, Павел. Если б не верили, не позвали бы с собой за старшего» (ЗП, 38). Такая ответственность для Павла тяжела, он понимает, что добыча мужиков и их жизнь теперь практически зависят от него. Не он выбирал себе компанию, но еще будучи дома сказал жене: «Ребята вроде хорошие, здоровые, работящие». Но он откровенно предупреждает их о том, что может быть с ними и их мечтой о золоте: «Я вам в деревне еще говорил: золото слабых не любит, оно как карточная игра: повезет – с козырями будешь, нет – значит, не судьба» (ЗП, 38). Да, он опытный в своем деле, знает, как и где золото надо мыть, а не убивать и грабить тех, кто это золото везет с приисков. Это скорее про него, про Лесного Деда. Это о нем после отлично проведенной операции по отстрелу китайцев со злобой и уважением его заклятый враг решает про себя: «Как атаман, он был незаменим. Пропадем все, ежели его не будет!» (АВ, 98). Понятно, что его, как атамана, «уважают» и боятся за хитрость, умение использовать в своих интересах общие проблемы и трудности, затаенные желания каждого члена компании – взять себе долю побольше. Но старик (Лесной Дед) сумел настроить на свою сторону спутников, говоря им честно: «– Да, пострелял на своем веку. Было время – во всем первым был. Ну, а все же – вот вам Бог – никогда против товарищей лишнего не брал. А теперь, на старости лет, и подавно не след… И вот вам мой сказ, товарищи: делить будем все поров3 4

Семенова М.И. Мы – славяне. СПб.: Азбука; Терра, 1997. С. 86. Ожегов С.И. Словарь русского языка. М.: Русский язык, 1990. С. 432.

63

ну… Я от своих двух атаманских долей отказываюсь… Давайте мне сколько придется на каждого. Никому чтобы не в обиде» (АВ, 105). Хитер старик, умен. Ведь это он сам и себя, и своих спутников причисляет к «маленьким людям», которым «завидно и больно» оттого, что «большие люди» «везут 20 пудов золота». «А у нас, маленьких людей, ничего нет, нам и завидно. И из зависти мы на убийство идем, на разбой» (АВ, 105), – говорит он лукаво. Вот так случилось, что все симпатии, были на стороне старика и даже своего заклятого друга Лебедева он смог разжалобить: «Старик симпатичный, душевный! Пусть живет хоть сто лет» (АВ, 106). Как же легко Лесной Дед со своей разбойничьей философией убийства и грабежи списывает то на людскую зависть, то на волю Божью, поучая при этом своего подручного: «…Кому что на роду написано. Сегодня они, а завтра мы с тобой» (АВ, 98). Ведет вожак свою волчью стаю в человеческом обличье сначала на китайцев, а затем на охранников золота. И символично, что повсюду воют волки в ожидании кровавого пира. А что же Павел? Он «со своей ватагой» (ЗП, 37) пытался обойти кордоны стороной, чтобы добраться до золотого места, иной раз слыша ропот мужиков. Да «с продуктами с каждым днем становилось все хуже и хуже. Котомки опустели… Голод, как судьба, надвигался неотвратимо» (ЗП, 39). Но умел Павел, как только «в каждого из них стало вкрадываться чувство безысходности, отчаяния, а где-то и скрытой паники» и «едва не начавшегося бунта, «вразумить» мужиков: «Если мы так будем заводиться, искать виновных, то может случиться, что завтра идти будет некому… Да не угрожаю я, а вразумить хочу. Поймите: нельзя нам ссориться, иначе… это крах, погибель всем. Одумайтесь, мужики!» (ЗП, 44). Замешкались мужики, а значит – приняли сторону старшего: не должно быть крови. «Павел все время как-то пытался внушить им надежду на хороший исход… Только бы выбраться, только бы – не отпускала ни на минуту мысль. Совесть его, считал он, ответственна

64

не только перед мужиками, но и перед их семьями». «Думай, Павел, думай, ты за старшего» (ЗП, 45). Да как же их можно погубить, ведь они такие же мужики, как и он, не желающие большего, чем нужно им самим и их семьям. Поэтому его обращение к спутникам простое – «мужики». А ведь он еще обращается к ним «братцы», надеясь, что теперь они стали близкими, понимающими друг друга людьми. А вот Лесной Дед называет своих спутников «товарищами», имея в виду, что они его соучастники в разбойном деле. Хотя слово «товарищ» по словарю Даля означает и другое – «помощник, сотрудник»5. Да и на самом деле Лесной Дед все делает руками своих соучастников, не сильно задумываясь об их дальнейшей судьбе. (А если и пришлось ему после разбойных деяний выручать своих товарищей, то только из заботы о самом себе.) Очень трудно представить, чтобы Лесной Дед и его товарищи могли кому-нибудь помочь в трудную минуту. Скорее убить могли. И им, наверное, непонятно было бы, почему Павлу и его истощенным братьям не отказали в помощи да еще и дали продуктов на дорогу проезжающие мимо них извозчики. А ведь они ехали уже с Незаметного, видно было, что с золотом едут, сытые, довольные. И старший их, «бородатый с выпирающим из-под расстегнутого тулупа животом мужик», посочувствовал незнакомцам, обращаясь к своим: «– Что ж с вами делать? Как думаете? – А куда деваться-то, свои ж, поди, христиане, – поддержали старшего другие. – Тогда давайте пошарим по загашникам да соберем чтонибудь страждущим. И ведь собрали все, что смогли, и денег не взяли. – Как же так?... – недоуменно проговорил ему в спину Павел, комкая в протянутой руке купюры. – Не бери в голову, мужик, – берясь за вожжи, прогудел здоровяк с первой подводы, – они вам еще пригодятся» (ЗП, 41). 5

Даль В.И. Толковый словарь русского языка. М.: ЭКСМО, 2002. С. 650.

65

И слышится слово «христиане» из уст тех, кто уже намыл золота. Многое, наверное, и они претерпели, и готовы были защищаться от лихих людей, но у Павла и его друзей даже и в мыслях не было нападать на обоз. Может, благодушие возвращавшихся домой людей, их открытость и в то же время честность Павла помогают выжить ему и его людям. Не нужно все свои поступки списывать на Божью волю – в человеке должна быть совесть. И деньги здесь ни при чем. Да, они нужны в жизни, но вернее всего понимание друг друга и ответственность друг за друга. И только однажды Павел пожалел, что согласился быть старшим: «И зачем только я согласился идти с ними за старшего? Уж лучше бы одному. Спокойнее было бы» (ЗП, 46). Мужики так ослабели, что уже и не роптали, а чуда, о котором так мечтал Павел, все не случалось. И решился старший на страшный жребий: кого съедят, чтобы самим выжить. И этот жребий выпал на него, но… никто не решился «сделать все его же инструментом и сонного» (ЗП, 49). Может, оттого не смогли убить, что в нём могло быть их спасение. А может, оттого, что чудо-то все-таки произошло… в виде якута Семена, накормившего бедолаг и практически давшего им работу в своей золотоискательской артели. «Артельщики, где им предстояло работать, приняли их не с восторгом, но дружелюбно» (ЗП, 54). «Да и с них сошла пелена отрешенной безысходности» (ЗП, 54). И стали они работать. «С первой съемкой у них появился азарт. Каждый работал на износ, старался выложиться до полной отдачи… Золотой зуд настолько поглотил их, что забыли они обо всем, чем жили до этих лопат, кайла, до этих песков, ключа Незаметного. Забыли, что где-то есть другая жизнь» (ЗП, 57). Их все устраивало: и старший артельщик Семен, и его братья, и кормежки, и сама работа, о которой можно было только мечтать. До азарта, как это принято у старателей, еще, правда, не доходило, но этот интерес был не за горами». Эти люди работали дружно, споро, зная, что занимаются законным делом. Ведь Павел, размышляя об удаче, которая им выпала, говорит товарищам о честности якутов: «Да и при расчете эти честнее

66

наших будут, не научились, поди, еще ловчить, обирать своих. Водится за некоторыми нашими такое». А были такие, только они не ловчили, не обсчитывали золотоискателей-трудяг, у них работа иного рода. Эта работа – убивать. Она тоже вызывает азарт у умеющих только убивать. Это и происходит в Гиблой Пади, когда под предводительством Лесного Деда его сообщники расстреливают охранников, везущих золото в город. И как же циничен Лесной Дед, думая о судьбе уже приговоренных им людей: «– Без опаски едут. И не чуют, что их смерть тут ждет» (АВ, 116). Подручные Деда метко стреляли по его указке. И вот уже кругом «царила картина смерти» (АВ, 117). Это за пять-то ящиков с золотом?! Какая все же это малость по сравнению с человеческими жизнями. Но им, этим кровавым добытчикам, наверное, деньги, золото заменяют буквально все: друзей, семью, заботу о ближних, спокойствие, наконец. Говорят, если сделал добро, добро к тебе и придет. Но не таков, к сожалению, Лесной Дед. Для него люди – это жертвы его интересов. И все же очень хочется верить, что будет он жить в будущем в тайге, «заниматься охотой, рыбной ловлей». И жить без греха. А вот Павел Леший всей своей жизнью доказывал, что жить без грехов можно. Так воспитали родители его. Многое пришлось пережить Павлу, но он не ожесточился. В итоге важным в его жизни оказались любовь, семья, ребенок. Это для них он старался выжить и намыть побольше золота. «И на хозяйство хватит, и на обновки Паше, дочурке, и на прожиток», – удовлетворенно раскладывал Павел все по полочкам» (ЗП, 57). Какую же все-таки силу имеет любовь и семья для человека! Только имея все это, он начинает верить в жизнь, в лучшее. И в мыслях не держит зла на ближнего своего. Таков Павел. А вот Лесной Дед, наверное, не испытал в жизни семейного счастья. Он одинок. Живет одним днем, случаем. «Он никому не нужен, и ему никто не нужен» – таково, наверное, его жизненное кредо. А поэтому живет, как может: грабит, убивает,

67

правда, мотивируя это тем, что он «маленький» одинокий старик. Нет у него такого мощного, жизненного стимула, как семья, какая есть у Павла Лешего. И еще, не нужно забывать, что судим был Лесной Дед, а тюрьма и этапы вырабатывают в человеке жестокость, развивают авторитарность. Да, Старик имеет свой внутренний интерес к добыче золота, пытается создать атмосферу доверия к себе членов группы, полностью использует способности своих сотоварищей. Его боятся, хотят убрать, но приказания выполняют. Его стиль общения действует и на членов компании. В одном из них, Ванюхе, «разгорелась кровь бойца – таежника, с детства привыкшего смотреть всяким опасностям в глаза. Он гордился и собой, и атаманом!» (АВ, 99). Да, люди Павла тоже гордились своим старшим, который не только не дал умереть им в тайге, но и не оставил их без желанного драгоценного металла. Вот что значит авторитет, которым пользовался Павел среди своих мужиков. Они же вместе выживали, помогали друг другу. Об этом свидетельствует разговор больного Степана с мужиками. «Его – Степана – сегодня почти весь день приходилось то под руки вести, то поддерживать, подстраховывать на ходу». А он все просил: «– Лучше оставьте меня, бросьте, а то сами вымотаетесь из-за меня и сгниете тут же. – Ничего, Степан, как-нибудь выгребемся, – отвечали ему, – ты только держись» (ЗП, 30). В этом коротком диалоге чувствуется решительность друзей Степана. Этим самым, наверное, и спасали они и себя, ведь только милосердие способно творить чудеса. Мужики за время поисков золотой жилы учились у Павла выносливости, решительности, восприимчивости к новым условиям жизни. В конце концов, Павел и Лесной Дед со своими сотоварищами достигли того, к чему стремились. Их к этому жизнь привела. А она у них разная, и зависит это, по большому счету, и от событий, происходивших в то время в России.

68

Например, до того, как действует в тайге Лесной Дед, в стране тоже убивают: случается русско-японская война 1904 года, закончившаяся поражением России, происходит расстрел январской демонстрации 1905 года – кровавое воскресенье, разгорается революция… Все это сопровождается кровью, разломом, разладом и в высших кругах, и среди обывателей. Вот и в компании Лесного Деда слышны только крики, ругань. При этом их разговоры очень короткие, отрывистые. Предложения, используемые героями, в основном простые, распространенные. Этим добытчикам некогда размышлять, они стараются делать свое дело быстро, как бы кто не опередил. И идут они друг на друга и на своих жертв, как «волк на волка». Но меняется время, многое претерпели люди к концу 20-х годов ХХ века. Устали от неразберихи, Гражданской войны, крови, поэтому постепенно приобщаются к мирному, созидательному труду. Такой работой, трудной, но честной, на благо ближних своих, занимается Павел Леший. Павел вспоминает о прошлом, думает о будущем, размышляет о случившемся. Читатель слышит его монологи, состоящие или из простых вопросительных предложений, или из сложных с различными видами связи. Между мужчинами случались и диалоги, они небольшие, но в них чувствуется поддержка друг друга и в трудные часы плутания по тайге, и в радостные минуты промывки золотого песка. А вообще мужики между собой разговаривают немного – силы берегут. Читая произведения А. Матюшенского и Г. Фролова, можно заметить, что их герои действуют намеренно, осознавая свои поступки. А отношения между ними зависят и от целей, которые они себе поставили, и от умения их лидеров создать в своих группах благоприятную атмосферу. И все же очень сложно бывает наладить дружественные связи, когда дело касается золота, к сожалению, не всегда благородного металла. Золото «разжигает страсти», лишает «человека его сущности, вызывая к жизни самые жестокие, самые низменные инстинкты» (ЗП, 37).

69

Так вот для компании Лесного Деда «грабежи, убийства… были нормой». А Павел Леший сумел в экстремальных ситуациях остаться человеком и людей своих не подвел, научив горе и безнадежность преодолевать. И «сыпал снег, мела пороша», засыпая все беды людские белым, снежным покрывалом». В работе я попыталась раскрыть причины, влияющие на межличностные отношения, складывающиеся между людьми особого рода – золотоискателями. Когда человек постоянно находится возле драгоценного металла, он непроизвольно испытывает на себе его жестокую власть. Иной раз блеск золота ослепляет разум, и человека одолевают страсти: алчность, желание убрать соперников. Но так же могут раскрыться и благородные черты его характера. Исследуемые произведения создавались в разное время литераторами, испытавшими на себе события, происходившие в России в первой четверти ХХ века. Писатели не имели непосредственного отношения к поиску драгоценного металла. И все же, поднимая тему межличностных отношений среди членов групп и лидеров золотоискателей, они проводили параллель между тем, что происходило в стране и в компаниях Лесного Деда и Павла Лешего, между авторитарностью и авторитетом, злом и добром. Золото притягивает к себе все низменное и совершенное, а из этого и состоят жизни людей, связанных с золотой долей.

70

М.А. ЖДАНКИНА учитель СОШ № 2, пос. Бурея ПУТЕВЫЕ ЗАМЕТКИ (на основе творчества амурских писателей) Путешествия... Что может быть сильнее желания человека побывать где-то, познать что-то, увидеть то, что не видел прежде... Издавна особое место в общем литературном процессе, в публицистике занимали произведения, являющиеся плодом наблюдений, размышлений и анализа увиденного в путешествиях по родной стране или за её рубежами, по землям известным, малоизвестным или вовсе ещё не известным. Лучшие из этих произведений вызывали особый интерес у читателя. Этот жанр давал возможность писателю непринужденно и увлекательно, в специфической повествовательной форме показать жизнь стран и народов, раскрыть важные проблемы современности. Мысленно совершая вместе с автором путешествие, читатель оценивает увиденное публицистом-путешественником. В произведениях такого рода аудитория получает своеобразно скомпонованную, прошедшую предварительно через непосредственное восприятие и переработанную идейнохудожественным опытом автора-современника информацию. Путевые очерки, путевые заметки и зарисовки неоценимы для широкого ознакомления с различными областями социальнополитической, экономической жизни какой-либо страны, её науки и техники, культуры и искусства. Для путешествия исключительное значение имеет маршрут. Выбор его зависит от многих причин объективного и субъективного характера, в том числе от авторской цели, интересов, склонностей. Отсюда выбор фактов для анализа, акценты (на экономику, политику, географию и т.д.) в путешествии. В соответствии с выбранным маршрутом складывается содержание произведения, формируются авторские и читательские выводы и оценки.

71

21 апреля 1890 года Антон Павлович Чехов выехал из Москвы на восток, направляясь на Сахалин. «Я проехал на лошадях всю Сибирь, – вспоминал он позже, – плыл 11 дней по Амуру, плавал по Татарскому проливу, видел китов, прожил на Сахалине 3 месяца и 3 дня, сделал перепись всему сахалинскому населению, чего ради исходил все тюрьмы, дома и избы...» Своё путешествие Антон Павлович сравнил с тяжёлой, затяжной болезнью: «тяжко ехать, ехать и ехать». Но ведь он мог повернуть назад в любой момент. Однако не повернул. Значит, было что-то, что влекло его, толкало в путь. Что же побудило его к поездке на восток? Желание новизны? Конечно, и это. Не случайно он писал редактору газеты «Новое время» А.С. Суворину, что не будет присылать статьи раньше, чем доедет до Томска, «ибо до Томска всё уже заезжено, исписано и неинтересно». Но главное, видимо, в другом. Писатель испытывал неудовлетворённость действительностью, где «было так скучно и нудно». Мириться с этим он не мог. Как и многие из его современников, он мучительно искал ответ на вопрос: «Что делать?» Но одних тянуло «в театр, а меня на Сахалин», – писал он знакомому за месяц до начала своего путешествия. К сожалению, подробных описаний встреч на амурской земле, как, например, о встречах в Николаевске, Чехов не оставил, но о нашем крае упоминал не раз и писал здесь два письма. В одном из них, написанном во время пути от станции Покровской до Благовещенска и адресованном сестре Марии Павловне, он сообщал: «Вчера в местечке Рейнове пригласил меня к больной жене некий золотопромышленник. Когда я уходил от него, он сунул мне в руку пачку ассигнаций. Мне стало стыдно, я начал отказываться...» Чехов есть Чехов! Стеснительным и скромным он оставался везде. Ещё один отрывок из того же письма: «Деревни здесь такие же, как на Дону; разница есть в постройках, но не важная. Жители не исполняют постов и едят мясо даже в страстную

72

неделю; девки курят папиросы, а старухи трубки – это так принято. Странно бывает видеть мужичек с папиросами. А какой либерализм! Ах, какой либерализм! На пароходе воздух накалялся докрасна от разговоров. Здесь не боятся говорить громко. Арестовывать здесь некому и ссылать некуда, либеральничай сколько влезет. Народ всё больше независимый, самостоятельный и с логикой... Доносы не приняты. Бежавший политический свободно может проехать на пароходе до океана, не боясь, что его выдаст капитан». Первые впечатления – очень яркие, восторженные. С таким же восхищением Чехов говорит об амурцах и в письме А.С. Суворину, написанном в Благовещенске: «Люди на Амуре оригинальные, жизнь интересная, не похожая на нашу... Я в Амур влюблён; охотно бы пожил на нём года два. И красиво, и просторно, и свободно, и тепло...» Восторг у писателя вызывает и природа: «Амур чрезвычайно интересный край... Берега до такой степени дики, оригинальны и роскошны, что хочется навеки остаться тут и жить». И с сожалением признаётся: «...Описывать такие красоты, как амурские берега, я совсем не умею, пасую перед ними и признаю себя нищим. Ну как их опишешь? Представьте себе Сурамский перевал, который заставили быть берегом реки, – вот вам и Амур. Скалы, утёсы, леса, тысячи уток, цаплей и всяких носатых каналий и сплошная пустыня. Налево русский берег, направо китайский. Хочу на Россию гляжу, хочу – на Китай». Любопытно и такое наблюдение: «По Амуру и Приморской области интеллигенция при небольшом вообще населении составляет немалый процент, и её здесь относительно больше, чем в любой русской губернии. На Амуре есть город, где одних лишь генералов, военных и штатских насчитывают шестнадцать». Чехов не называет город, но, скорее всего, это тогдашний Благовещенск: Хабаровск в то время значился ещё как Хабаровка. Но у писателя закрадываются и сомнения: а всё ли так хорошо? Его тревожит мысль, что мы можем потерять этот край. И не из-за каких то козней соседей. «Им отдадут его другие, на-

73

пример, англичане, которые в Китае губернаторствуют и крепость строят. По Амуру живёт очень насмешливый народ; всё смеются, что Россия хлопочет о Болгарии... и совсем забыла об Амуре. Не расчётливо и не умно». Чехову было больно видеть, что этот далёкий край оставался неустроенным, заброшенным. Эта пронзительная боль чувствуется и в книге «Остров Сахалин»: «Пока я плыл по Амуру <. . . > мне всё время казалось, что склад нашей русской жизни совершенно чужд коренным амурцам, что Пушкин и Гоголь тут непонятны и потому не нужны, наша история скучна, и мы, приезжие из России, кажемся иностранцами. В отношении религиозном и политическом я замечал здесь полнейшее равнодушие... И нравственность здесь какая-то особенная, не наша». А ведь это тоже была Россия, и жили здесь русские люди – вот что волновало писателя. История Бурейского района богата интересными, увлекательными событиями, связанными с именами известных путешественников, землепроходцев, учёных. Так, будет небезынтересно узнать о пребывании в этих местах крупнейшего норвежского океанографа и исследователя Арктики Фритьофа Нансена. 95 лет тому назад правление «Сибирского акционерного общества пароходства, промышленности и торговли» пригласило известного норвежского путешественника участвовать в плавании к устью Енисея. Нансен дал согласие. Узнав об этом, начальник русских казённых железных дорог инженер Е.Д. Вурцель пригласил знаменитого путешественника проехать дальше, через Сибирь в Приамурье, и, как писал потом Нансен, Вурцель даже «составил приятное общество в пути». На судне «Коррект» они проплыли северным путём в Карское море, затем по Енисею дошли до Красноярска. Дальше их путешествие продолжалось по железной дороге на восток. В то время Амурская железная дорога только строилась, и Нансен со своими спутниками повернул в Забайкалье от Карымской на Маньчжурскую ветку и затем по ВосточноКитайскому пути проехал до Владивостока. Из Владивостока

74

через Хабаровск Нансен попал на строительство Амурской железной дороги. Был октябрь 1913 года. Во время этого короткого, но трудного путешествия (оно длилось немногим больше месяца), Нансен вёл изо дня в день подробный дневник, стараясь не пропустить буквально ничего и запечатлеть на бумаге всё то, что ему удавалось увидеть и услышать. В субботу 11 октября (1913 год) Ф. Нансен записал в дневнике следующее: «После обеда мы достигли Буреи. <...> Здесь приходилось расстаться с автомобилем и переплыть реку на лодке. Мост длиною в 550 метров должен быть готов в будущем году, но видели только вырытые в песке ямы для первых устоев. Здесь находится большой город, очень многолюдный и оживлённый, с рядом лавок и ларей, а полгода тому назад вряд ли тут был хоть один домишко. Вечером, на закате, мы совершили прогулку вдоль реки по большой ветке, ведущей к каменоломне (ныне это каменный карьер). Дорога была очень красива, с высокими горными грядами по обе стороны и пышной растительностью. После огненного заката небо светилось луной, и мы вернулись назад уже совсем ночью. Берега этой реки изобилуют золотом, но она часто течёт в ущельях между отвесными скалистыми стенами по дикой стране... Я был в ту ночь гостем инженера Барковского и его любезной супруги. Барковский будет строить мост через Бурею и показал мне интересную таблицу уровня воды в этой реке... Воскресенье, 12 октября. Теперь мы уже настолько продвинулись к западу, что достигли почти готовой железнодорожной линии <. . . > могли местами пользоваться поездом. Так, от Буреи мы проехали порядочный конец по железной дороге». Возвратившись домой в Христианию (теперь Осло), смелый путешественник сразу же взялся за восстановление записей в пути, за создание большой книги о Сибири – стране будущего. А закончив её, Нансен ровно через год после посещения Приамурья предпослал предисловие, полное восхищения:

75

«Большая часть этой книги написана под впечатлением беспредельных равнин на востоке Азии, всё ещё лежащих втуне и ждущих человека. Как утешительно было воочию убедиться, что на земле ещё много места, где могут возникнуть миллионы счастливых семейных очагов. ...Громадные леса Сибири, безграничная тайга с могучими реками и волнистыми степными пространствами, лежащими в стороне от шума битв, по-прежнему ждут людей... Таким образом, то, на что я указываю в своих описаниях, вероятно, сохранит своё значение для будущего. Вот страна, достойная зависти!» Умный и пытливый норвежец, талантливый учёный и путешественник, за три недели смог увидеть огромнейшие природные богатства Приамурья и по достоинству оценить их. В 1931 году был в Приамурье, проездом, и Михаил Михайлович Пришвин. Впечатления от амурской земли он оставил в своих записях, дневниках, фотографиях. 16 июля Пришвин проезжал по Амурской области. Удивление ею началось уже со станции Ерофей Павлович. Вот что он, в частности, записал об этом: «...Вот как удивительно интересно, железнодорожная станция названа человеческим именем и даже по имени и отчеству – Ерофей Павлович. Взгляните на сибирскую карту, и вы сами увидите, и на карте будет со всей серьёзностью географии (значит, ещё чуднее) напечатано: Ерофей Павлович...» В своём дневнике 16 июля 1931 года он отметил: «...к вечеру мы пересекли огромную реку Зею». Пришвину наша Зея показалась. . . огромной! Это, конечно, по сравнению с восточно-европейскими реками. Наверняка Пришвин выходил из поезда на перрон и в Свободном, и в Белогорске, и в Бурее, и на других станциях Амурской области. Ведь был жаркий июль, да и поезда тогда стояли много дольше. Проезжая по Транссибу в черте Амурской области, писатель, без сомнения, вспоминал о Фритьофе Нансене, который

76

проезжал здесь же, тогда ещё по строящейся Амурской железной дороге. А в своё время М. Пришвин был просто потрясён личностью Ф. Нансена, о котором он писал: «Фигура Нансена меня совершенно подавила. Взгляд этого человека, одно воспоминание о нём может довести человека до галлюцинаций...» Ф. Нансен поражался строителями Амурской железной дороги, а М. Пришвин ехал по этой дороге спустя 18 лет. Вернувшись в свой Загорск, он написал по материалам поездки серию очерков. Пришвин полюбил всей душой наш Дальний Восток, с того 1931 года вспоминал его всегда с теплотой до последних дней своей жизни. Рассмотрев путевые заметки А. Чехова, Ф. Нансена и М. Пришвина, мы видим, как ярко выражается особая функция рассказчика, автора – героя произведения. Читатель наблюдает за его поступками, действиями, ходом мыслей. И самое главное – его мировоззрение, позиция, мировосприятие, анализ, точка зрения становятся активным материалом «путешествий», определяют их содержание и форму, дают возможность понять сущность жанра во всей глубине, разобраться в его социальном предназначении. Лучшие книги этого жанра обладают яркой публицистичностью и обладают познавательным материалом. Вот почему в последние годы усиливается интерес к литературе «путешествий», а это, в свою очередь, ставит новые ответственные задачи перед авторами, работающими в этом жанре литературы.

77

С.М. КАПУТСКАЯ учитель МСОШ № 11, г. Свободный ПРЕБЫВАНИЕ ИЗВЕСТНЫХ ПИСАТЕЛЕЙ В ГОРОДЕ СВОБОДНОМ Многие прозаики, поэты, публицисты, ученые в разное время побывали в городе Свободном. Среди них можно, например, назвать Александра Александровича Фадеева. В 1920 году Фадеев был в Свободном, проводил здесь мероприятия по организации комсомола. Останавливался он в доме Ивана Орлика, побывал в железнодорожных мастерских (ныне ВРЗ). О работе в Свободном он упоминает в своих публикациях, об этом писала и амурский литератор Любовь Антонова в своем романе «Заслон». Иван Антонович Ефремов – знаменитый русский писатель-фантаст. В 1932-1935 годах работал на изыскании трассы старого БАМа на линии Лена-Бодайбо-Тында. Работая в поселке Тындинском, приезжал в г. Свободный, где располагался центр строительства старого БАМа. Павел Николаевич Васильев – известный русский поэт, очеркист. В 1928-1929 гг. Васильев находился в Приамурье, где работал на прииске «Майский» Мазановского района. На короткое время приезжал в г. Свободный (об этом факте есть свидетельства писательницы Ю.А. Шестаковой). Олег Михайлович Куваев – известный писатель, геолог. В 1956 году Куваев, как студент-геолог, был направлен на учебную практику в Амурскую область. Приехал в Амурское геологоразведочное управление (трест «Амурзолото»), который находился тогда в Свободном, и получил направление в верховье Амура. Интересно отметить, что день рождения Куваева и день рождения г. Свободного – 12 августа. Вячеслав Леонидович Кондратьев – прозаик, писательфронтовик. Перед войной служил в железнодорожных войсках в г. Белогорске. По службе приезжал в Свободный. Один из рассказов писателя так и называется «На станции Свободный» (1981).

78

Список этот можно продолжать и продолжать, но я хочу рассказать о человеке, имя которого известно не только в нашей стране, оно стало великим достоянием всего человечества. Это Павел Александрович Флоренский. К большому сожалению, приехал Флоренский в наш город не по собственному желанию, а этапом как заключенный. В том, 1933-м, в Свободный устремилось много эшелонов, которые везли, в основном, «рабсилу» для изысканий и строительства трассы «старого БАМа», постройки вторых путей Амурской железной дороги, на возведение прочих объектов первых пятилеток. Свободлаг Город назвали Свободный, Весь – от подвалов до стрех – Он от реки полноводной Лезет бараками вверх. Сам я в том городе не был, Только я знал, что над ним Дальневосточное небо Светит огнем ледяным, Что там, наверное, голод – Как объяснила мне мать, И что посылки в тот город Надо раз в год собирать. Помню я письма оттуда: Строчки бегут наискось, Все в ожидании чуда, Чуда, что правдой звалось. Адрес на сером конверте Писан не твердой рукой… Все в ожидании смерти, Видной под каждой строкой.

79

Как им жилось там, голодным, Чьи были дни сочтены, В городе этом Свободном Самой свободной страны? (Е. Храмов, 1991 г.) Жизнь Флоренского – это поистине путь великого духом человека, верного своему Отечеству, путь высокой трагедии. В 2008 году исполняется 75 лет с того момента, как выдающийся ученый, богослов Павел Флоренский прибыл этапным эшелоном в наш город Свободный. Павел Александрович Флоренский родился 9 января 1882 года в местечке Евлах (Азербайджан), где его отец, инженерпутеец, работал на строительстве Закавказской железной дороги. Мать происходила из старинного армяно-грузинского рода. Семья Флоренских была большой – семеро детей! – и очень дружной. Павел всегда тянулся к знаниям. Он был старшим из детей. Его гимназические успехи радовали родителей, и в 1900 году юноша стал студентом отделения чистой математики физико-математического факультета Московского университета. По окончании ему предложили остаться на факультете математики, Флоренский, однако, отказался и поступил в Московскую Духовную академию, где проходил обучение под духовным руководством старца Гефсиманского скита иеромонаха Исидора. Еще будучи гимназистом, Флоренский отличался склонностью к созерцательности. В 17-летнем возрасте он пережил глубокий духовный кризис, когда осознал ограниченность и фрагментарность физического знания. Перед ним впервые встал вопрос об истине абсолютной и целостной. Возможно, именно эти мистические переживания, внутренняя расположенность к принятию Бога, знакомство с благочестивыми старцами и глубокое понимание того, что материализм не в силах объяснить картину рождения мира, и что никуда не деться от того, что называется Промыслом Божиим, все это, возможно, и побудило Флоренского в 1904 году придти вместе с

80

Андреем Белым в Донской монастырь к епископу-старцу просить благословения на монашество. Это благословение он, однако, не получил. Вот тогда-то он и начал учебу в Духовной академии, находящейся в святом месте – в Сергиевом Посаде, в Троице-Сергиевой лавре. Обитель Живоначальной Троицы и все, что связано с ней, отныне занимает совершенно особое место в жизни Флоренского. Здесь все было проникнуто воспоминаниями о преподобном Сергии Радонежском, о его подвижнической жизни. В 1914 году в своем философском труде «Столп и утверждение истины» он писал: «Истина, Добро и Красота – не три разных начала, а одно. Это одна и та же духовная жизнь, но под разными углами зрения». Казалось бы, эти далекие от реальной жизни размышления не давали автору конкретных действий. Будучи анархистом по убеждению, в 1906 году под влиянием событий первой русской революции он выступил с проповедью «Вопль крови», осудив казнь лейтенанта Шмидта и расстрелы «людей, не имеющих куска хлеба», за что подвергся аресту и три месяца просидел в Бутырской тюрьме. Флоренский вычислил революцию, ее приход не был для него неожиданностью. В числе первых интеллигентов он откликнулся на призыв власти к сотрудничеству. Вчерашний богослов, священник стал ученым-естествоиспытателем, инженером-исследователем, преподавал физику и математику, работал в комиссии по охране памятников искусства и старины. В 1921 году Флоренский – профессор высших художественнотехнических курсов в Москве. Его метко окрестили «русским Леонардо». В 1922 году вышла в свет книга «Мнимости в геометрии». С 1927 года он являлся соредактором «Технической энциклопедии», для которой написал более сотни статей. На работу Флоренский всегда ходил в священническом подряснике, он не скрывал своих взглядов и убеждений, «не перекрашивался». Он хотел только работать для пользы общества, для блага народа. Именно поэтому не покинул родину и органически не желал стать эмигрантом.

81

Флоренского интересовала русская иконопись, на которой построена древнерусская живопись, где в глубине изображения зритель видит большие по размерам предметы, а на переднем – меньшие. Известный академик Б.В. Раушенбах высоко ценил это открытие. Но в конце 20-х годов это открытие представили как контрреволюционную попытку создания «православного Ватикана», и летом 1928 года его выслали в Нижний Новгород. Только по ходатайству жены Горького Е.П. Пешковой он был освобожден. В 1933 году Флоренский был арестован и осужден по 58-й статье на 10 лет («Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти, а равно распространение или изготовление литературы того же содержания») и отправлен по этапу в Восточно-Сибирский лагерь «Свободный». Здесь Флоренский как ученый был зачислен в научно-исследовательский отдел управления БАМЛага с дальнейшей перспективой перевода его на мерзлотоведческую станцию в город Сковородино. 6 декабря 1933 года он писал из Свободного своей жене: «Начинаю большие работы по изучению физики мерзлоты. Готовлю программу работ, читаю литературу. Примерно через месяца два уеду отсюда на мерзлотную станцию, где можно будет поставить экспериментальные работы. Эти работы в значительной мере связаны с частью тех работ, которые я делал в Москве. Надеюсь сделать кое-что полезное для экономического развития тех регионов, где имеется мерзлота, в частности, для Дальневосточного края. С вечной мерзлотой связано много очень характерных и своеобразных явлений здешней природы…» Город Павлу Александровичу не понравился. Вот отрывок из его письма от 9-го декабря 1933 года: «…если говорить о Свободном, то местность тут весьма неинтересная: широкая долина реки Зеи безнадежно плоска и уныла, видны лишь песчаные дюны, поросшие маньчжурским дубом, вроде кустарника (так мне сказали, я видел его лишь издали и, наверно, не знаю). Местность сравнительно низкая, воздух совсем не тот, что в Ксениевской, небо далеко не такое ясное, солнце тускловато и

82

мало греет. Самый город состоит из низких деревянных домов, очень широко расставленных на очень широких и длинных улицах. Почва песчаная, снежный покров настолько тонок, что везде и по дорогам лежит не снег, а песок, смешанный со снегом. Словом, тут нет ничего нарядного и привлекательного… Между тем в здешнем крае много естественных богатств, полная возможность развивать сельское хозяйство и промыслы, не говоря уже о горнодобывающей промышленности. Из деревьев преобладают лиственница и мелкорослая береза, есть также и сосна. Вообще растительность слабая, угнетаемая мерзлым грунтом, развивающая корневую систему в горизонтальных направлениях и потому легко сваливается ветром. Рассказывают, что в здешних лесах, или скорее на болотах, очень много ягоды: голубики, брусники, клюквы двух видов – красноплодной кислой и мелкоплодной сладкой, два вида дикой смородины, малина, но мелкоплодная. Вероятно, по причине теплого лета и сильной ультрафиолетовой радиации, растительность, появляющаяся поздно – лишь в июне, в два месяца приносит плоды. Например, в Свободном очень хорошо растут помидоры, арбузы, тыквы и прочее. На днях я слышал, что здесь растут грушевые деревья, которые в 10 лет достигают величины 30-летних…» Великий ученый даже в ссылке продолжает свою работу – изучение той местности, где он находится. В феврале 1934 года его отправляют из Свободного в Сковородино на опытную мерзлотоведческую станцию БАМа. Флоренский и в лагере нашел дело – изучал вечную мерзлоту. Впоследствии результаты его исследований вошли в основу книги его сотрудников Н.И. Быкова и Г.Н. Каптерева «Вечная мерзлота и строительство на ней». В 1934 году его отправили через всю страну в Архангельскую область на Соловецкие острова Белого моря в один из самых страшных лагерей ГУЛАГа, созданный еще при Ленине. Здесь Флоренский работает на лагерном заводе по получению йода из морских водорослей. Летом 1937 года Соловецкий лагерь переименовали в тюрьму особого назначения, и он работает там сторожем, а затем «лошадью № 4» - таскает груз, впрягаясь

83

в телегу. 25 ноября 1937 года он вторично осужден особой тройкой управления НКВД Ленинградской области. По запросу семьи в июле 1989 г. в управлении КГБ СССР было произведено расследование обстоятельств осуждения и гибели Флоренского. В свидетельстве о смерти говорится: «Гражданин Павел Александрович Флоренский умер 8 декабря 1937 года в возрасте 50-ти лет. Причина смерти – расстрел. Место смерти – Ленинградская область…» Существует и легенда о том, что осенью 1936 г. из лагеря Соловки была отправлена баржа «Клара Цеткин» с заключенными на борту, среди которых находился и Флоренский. Баржу вместе с людьми затопили в Белом море. Свободненский поэт Григорий Шумейко в 1989 году написал стихотворение «Город памяти и грусти»: В тридцать седьмом, быть может, для потех, Когда от слез роптали мирозданья, БАМЛАГом стал, как будто бы на смех, Наш город с удивительным названьем. По всей стране – этапы в никуда, Ну а восток особенно был в моде. Простит ли Бог, что в черные года В Свободном был и мертвый не свободен? Я этот ад не видел наяву, Но все равно становится мне страшно, Ведь если думать, где же я живу, Сойду с ума от снов кроваво-красных. И хоть сейчас поспорить я готов, Иисус Христос грехи нам не отпустит, Пока не будет плачущих цветов У обелиска памяти и грусти…

84

Т.В. ГЕРМАН учитель МОУ СОШ № 15, г. Благовещенск РЕМИНИСЦЕНЦИИ АВТОРСКИХ ТЕМ: Из опыта сопоставительного исследования произведений авторов русской классической литературы и амурских писателей Бурное развитие общественной, политической, социальной жизни наложили определенный отпечаток на развитие личности современного ученика. Поэтому важно организовать процесс обучения так, чтобы учащийся активно, с интересом и увлечением работал на уроке, осознавал процесс познавательной деятельности, учился добывать знания. Урок, на котором используются поисковые, эвристические, исследовательские методы, выигрывает за счет разнообразия форм работы, за счет расширения познаваемого материала. Рассмотрим возможности организации такого вида деятельности при использовании текстов амурских авторов в поиске реминисцентных тождеств с текстами русской классической литературы. Предлагаем продемонстрировать реминисценции тем, жанров, образов, изобразительно-выразительных средств писателей разных столетий. Они позволят ярко проиллюстрировать «вечность» значимых и значительных тем произведений, их особенности, в частности, непреходящие общности развития литературного процесса. Используемые тексты незначительны по объему, их легко представить для аудитории. Работа над ними при наличии времени предполагает также рассказы о людях амурской земли. Аспекты такой творческой мотивации деятельности можно найти при изучении тем многих авторов. Все обозначенные мною темы апробированы на уроках и используются, хотя круг их шире. Особенно ярко прослеживаются возможные реминисценции тем и образов в творчестве: И. Крылова – Н. Фотьева, М. Синявского; В. Короленко, И. Тургенева – Н. Трубникова;

85

С. Есенина – П. Комарова, О. Маслова, И. Игнатенко; В. Высоцкого – А. Бобошко; А. Пушкина, Б. Пастернака, А. Фета, Ф. Тютчева – П. Комарова, Ю. Волковой; Н. Рубцова – Л. Волкова; К. Паустовского – В. Крылова; М. Пришвина – Г. Федосеева и т.д. Реминисценция – (от позднелатинского reminiscentia) смутное воспоминание. В художественном произведении отдельные черты, навеянные невольным или преднамеренным заимствованием образов или ритмико-синтаксических ходов из другого произведения. Данный прием рассчитан на память и ассоциативное восприятие читателя. Реминисценции только тогда становятся реминисценциями, когда начинают выполнять свою главную функцию – функцию напоминания. Современная культура постмодернизма активно использует реминисценции, превращая привычный текст в интертекст, сотканный из образцов предшествующей и окружающей культуры. Сторонникам сознательного творческого процесса я ничего нового не открою – большая часть реминисценций, без сомнения, совершенно осознанно вводится автором в текст, и в этом, как и в использовании любого художественного средства, нет ничего удивительного. Уникальность их в возможной неосознанности, в том, что автор на волне какой-то необыкновенной интуиции совершенно бессознательно вкладывает в текст то, что им когда-то было познано. Пейзаж лирических произведений – один из содержательных элементов литературного произведения. Знакомство с пейзажными зарисовками создает условия эмоционального восприятия учащимися текстов, позволяет понять душевное состояние лирического героя, оттеняет с помощью гармоничных или контрастных картин природы изображение психологического портрета. Во многих произведениях А.С. Пушкина звучат строки об осени, его любимом времени года. Так, в стихотворении «Осень» каждая строчка наполнена удивительной любовью и восхищением:

86

Унылая пора! Очей очарованье! Приятна мне твоя прощальная краса. Люблю я пышное природы увяданье, В багрец и золото одетые леса. Амурская поэтесса Юлия Волкова в своем стихотворении «Бабье лето» образно и талантливо раскрывает свои впечатления, наполняя чувствования лирической героини своим мироощущением: Догорающее лето Пламенеющих осин, И тайга вся разодета В гроздья рыжие рябин. Костерок наш дымом дышит, Весь разметан и смолист. Помолчи – и ты услышишь, Как земли коснулся лист. Чуть заметно с неба каплет Очень грустная вода, Будто слезы, будто память Разлюбивших навсегда. Паутина – как седины У природы в голове. Говорят не зря, что ныне Бабье лето на дворе1. Оба стихотворения объединяют ярко выраженная нота грусти и печали, но и влюбленность, и очарованность. Основную тему подтверждают используемые эпитеты: А. Пушкин (Унылая пора, прощальная краса, природы увяданье); Ю. Волкова (догорающее лето, грустная вода).

1

Полевой дневник: Стихи амурских геологов. Благовещенск: Издательство «РИО», 2000.

87

Мы узнаем изображение одного и того же периода осени в метафоричности используемых строк: в багрец и золото одетые леса – тайга вся разодета в гроздья рыжие рябин. В старших классах возможно сопоставление поэтики текстов Н. Рубцова и первого амурского поэта Л. Волкова. Их творчество, разделенное несколькими десятилетиями, как будто добивается бинарности изображения. Например, «Видения на холме» Рубцова и «Небогат наш край преданьями» Волкова. Их лирические герои – активные участники событий. «Пророки» медитируют, показывая нам, отображая «краску» смертоносных войн мастерски подобранными метафорами и эпитетами. И близких всех душа не позабудет… Спасибо скромный русский огонек, За то, что с доброй верою дружа, Среди тревог великих и разбоя Горишь во мгле – и нет тебе покоя… (Н. Рубцов «Русский огонек») Л. Волков ни на шаг не отстает от своего непредвиденного «последователя»: Духом не падай! И все ж неудачи, – Верь мне, – успех увенчает труды! («Звезды с неба хватать не пытайся») Русская история вызывает у авторов личное чувство сопричастности всему, что было и будет в жизни России. Их сердца болят и томятся за ее судьбу в роковые часы, душа изнывает от страданий. Они тонко чувствуют «состояние» Отчизны: Н. Рубцов в «Видениях на холме» и Л. Волков в «Не богат наш край преданьями». Леонид Волков Не богат наш край преданьями. Эпопеей вековой;

88

Переполнен он страданьями, Тьмой глубокой и нуждой. Нелегка была с природою Первых выходцев борьба: – Сразу встретила невзгодою Их жестокая судьба! Бой вести пришлося с холодом – Замедлялись их шаги; Но в стремлениях упорные, Шли вперед они везде, На хребты взбираясь горные, Вниз спускались по воде. Шли, тревожась опасеньями, Что задавит их Китай… Да! Тяжелыми лишеньями Покорен Амурский край!.. Под трудами невозможными Надломилось много сил; Под деревьями дорожными Много вырыто могил… Не волнуясь больше злобами Завоеванной реки, Спят под снежными сугробами Беспробудно казаки. И поет им память вечную Диким голосом пурга, Да беседу бесконечную О былом ведет тайга. Николай Рубцов Взбегу на холм и упаду в траву. И древностью повеет вдруг из дола! И вдруг картины грозного раздора Я в этот миг увижу наяву. Пустынный свет на звездных берегах И вереницы птиц твоих, Россия,

89

Затмит на миг В крови и жемчугах Тупой башмак скуластого Батыя… Россия, Русь – куда я ни взгляну… За все твои страдания и битвы Люблю твою, Россия, старину, Твои леса, погосты и молитвы, Люблю твои избушки и цветы, И небеса, горящие от зноя, И шепот ив у омутной воды, Люблю навек до вечного покоя… Россия, Русь! Храни себя, храни! Смотри опять в леса твои и долы Со всех сторон нагрянули они, Иных времен татары и монголы. Они несут на флагах черный крест, Они крестами небо закрестили, И не леса мне видятся окрест, А лес крестов в окрестностях России. Кресты, кресты… Я больше не могу! Я резко отниму от глаз ладони И вдруг увижу: смирно на лугу Траву жуют стреноженные кони. Заржут они – и где-то у осин Подхватит эхо медленное ржанье, И надо мной – бессмертных звезд Руси, Спокойных звезд безбрежное мерцанье… Поэты «слились» в одно целое, маленькие сердца вмещают в себя безграничную, колоссальную боль за судьбу Родины. Н. Рубцов: «И не леса мне видятся окрест, / А лес крестов в окрестностях России»; Л. Волков: «Под деревьями дорожными много вырыто могил». При изучении романа Л. Толстого «Война и мир» отмечаем, что автор в образах своих положительных героев особенно

90

ценит их психологический портрет, способность личности к самосовершенствованию. Страницы поэзии амурских авторов можно включить в тестовую работу, или, при наличии времени, предложить исследовательскую деятельность по обоснованию идейно-тематической совместимости лирических героев стихотворений и любимых героев Толстого. Учащимся предлагается знакомство со стихотворениями Александра Кузьменко «Я посеял семя…», «На фоне вечности»; Людмилы Грачевой «Белая всадница», вышедших отдельными сборниками аналогичных названий. Необходимо соотнести доказательно: какому герою романа соответствуют строки стихотворений и почему. Б. Пастернак вошел в русскую классическую литературу как поэт, в творчестве которого преобладало восприятие жизни через «вечные» категории добра, любви и справедливости, он повествует о природе самой жизни, человеческого бытия. В стихотворении «Ложная тревога» в первых четырех катренах прослеживается та же мысль, что позднее прозвучит в стихотворении Ю. Волковой «Дождик плакал на заре…»: Дождик плакал на заре О прошедшем сентябре, Гладил волосы берез И шептал им о дальних чащах, Об озерах, на солнце блестящих, Что увидеть ему не пришлось. И роняли листья березы, Словно желтые горькие слезы О далеких нездешних краях. Превращались в хрустальные льдинки И тихонько звенели дождинки На березкиных длинных ветвях. В обоих произведениях упоминание о слезах: «проглоченные слезы во вздохах темноты» (Б. Пастернак) – «роняли листья березы, словно желтые горькие слезы» (Ю. Волкова). У обоих авторов встреча осени ассоциируется со слезами – слезами при-

91

роды; сентябрь – «и мелкие поломки, и все как в сентябре» (Пастернак) – «дождик плакал на заре о прошедшем сентябре» (Волкова). Сходно и изображение листьев – «сквозь желтый ужас листьев» (Пастернак) – «и роняли листья березы, словно желтые горькие слезы» (Волкова). Стилистика высказываний выявляет, что Пастернак создает метафорическое выражение, а Волкова делает это аккуратнее, используя сравнение Интересна работа над текстами стихотворений в прозе. Выявление ретроспективных особенностей произведений расширит читательский потенциал знаний учащихся, усилит эмоциональное восприятие, вызовет душевные отклики, размышления. Такая параллель уместна при рассмотрении стихотворений в прозе И. Тургенева и «рассказиков» амурского прозаика Н. Трубникова. Для рассмотрения авторских тем, образов, лексики и синтаксиса, изобразительно-выразительных особенностей можно избрать тексты: Тургенев «Воробей» и Трубников «А кто с мечом к нам придет…», Тургенев «Голуби» и Трубников «Вот так бы и нам!..» Николай Трубников А КТО С МЕЧОМ К НАМ ПРИДЕТ… Жили-были на участке старательской артели кошка да кролик. И в такой трогательной дружбе они жили, что и словами не выразить. Им хорошо – и старателям забавно: все отдых душе. Но вот однажды пришло их дружбе жестокое испытание – на кролика напал коршун. Изо всех сил закричал несчастный от смертельного ужаса и боли. Откуда ни возьмись – кошка. Примчалась и, яростно шипя, с ходу вцепилась разбойнику в загривок. Стряхнул ее коршун да ее же закогтил. Тут уже кролик развернулся да с обеих задних ног врезал злодею такого пинка, что тот взлетел в воздух без помощи крыльев, кувырком, ну точь-вточь, как мешок с перьями. Поднялся коршун на ближайший сук, посидел чуток, тупо соображая: «А нужен он мне, такой обед?» – и решив: «Не нужен!», – тяжело взмахнул крыльями...

92

ВОТ ТАК БЫ И НАМ!.. Погожим летним днем остановился я на берегу крохотной заводи и залюбовался суетой паучков-водомерок. Бесшумно скользили они в хаотическом движении на своих тонких ножках по зеркальной поверхности, словно фигуристы на разминке. И такие же изящные. Каюсь, из чистого озорства и любопытства, бросил я камешек в их маленький безмятежный мир. Мигом, словно и не было их никогда, попрятались эти забавные существа. Лишь одна водомерка осталась посреди заводи, прилипнув к воде брюшком. И как ни старалась она, беспомощно разъезжались ее ножки, не в силах одолеть притяжения. Удивительно, каким неведомым способом, каким неслышным криком позвала она на помощь. Тут же со всех сторон из своих укрытий бросились к ней друзья-подруги и, обступив ее кругом, подняли неудачницу на ноги. Вот так бы и нам, люди!.. («Глагол»: Литературное приложение к газете «Амурская правда». 1998. № 7. 30 июня) Сопоставимы сюжеты и герои произведений из мира животных, композиционная последовательность; их психологическое воплощение передано через сходные метафорические эпитеты: «от смертельного ужаса и боли», «трепетало от ужаса». Можно предложить учащимся работу по выявлению изобразительного мастерства И. Тургенева, так как его текст содержит образные характеристики персонажей, которые смогли бы дополнить и текст Н. Трубникова: громадное чудовище – коршун, безопасная ветка – ближайший сук, с отчаянным и жалким писком – кошка, – этот ряд можно продолжить. Следующие тексты авторов привлекают внимание использованием в пейзажных зарисовках метафор и сравнений: И. Тургенев («Голуби»): «…передо мною – то золотым, то посеребренным морем раскинулась, пестрела спелая рожь». Н. Трубников («Вот так бы и нам…»): «Бесшумно скользили они в хаотическом движении на своих тонких ножках по зеркальной поверхности, словно фигуристы на разминке».

93

Авторские обобщения перекликаются, взаимно дополняя друг друга, но воплощают одну из «вечных» тем русской литературы: «Хорошо им! И мне хорошо, глядя на них»; «Вот так бы и нам, люди!» Находка реминисценций прозаического творчества К. Паустовского («Телеграмма») и текста В. Крылова «Пелагея»2 представляет антитезу использования символов рассказов: телеграмма и письма. Наше время со скоротечностью процессов, порой отсутствием душевного участия в жизни родных людей все настойчивее выдвигает проблему нравственной «чистоты» человеческого бытия, нравственного соучастия и сочувствия. «Все это время шел дождь. Он перестал, только когда гроб на телеге повезли к кладбищу. Выглянуло солнце, прикоснулось лучами к ее разгладившемуся, спокойному лицу, подсушило тропинку …капли срывались с мокрых ветвей дубков, падали на лицо …как тихие слезы» («Пелагея» В. Крылова). «Хоронили Катерину Ивановну на следующий день. Подморозило. Выпал тонкий снежок… На лицо старушки падали и не таяли колкие снежинки… за оградой, в легком перепархивающем снегу лежала любимая, чуть печальная, родная земля» («Телеграмма» К. Паустовского). Тексты авторов пронизаны болью за «простых» людей, на коих и стоит Великая Русь. Поэтому с такой художественной тщательностью, с такой любовью выписаны эти «простые человечки». Не потому ли явно прослеживается сопоставимость авторских чувствований через пейзажные зарисовки, передающие особый психологизм эпизодов? Обозначенная тема гораздо обширнее, но намек на поэтическое «зеркальное» отображение окружающего мира в произведениях указанных авторов говорит о продолжении традиций русской классической поэзии амурскими поэтами и прозаиками, свидетельствует о поэтических талантах амурской земли.

2

Крылов В. Пелагея: Повести и рассказы. Благовещенск, 1995.

94

Н.В. НЕСТЕРЕНКО учитель МОУ СОШ № 3, г. Белогорск ОСНОВНЫЕ МОТИВЫ ЛИРИКИ С. СОНИНА (на материале поэтического сборника «Птица радости, птица любви…») Ни мудрецам, ни судьям, Ни морали упавшей, – Верю все больше людям, Верю – душой уставшей. С годами люди – ближе С каждою новой встречей. Радость в глазах увижу – Радостью и отвечу. С. Сонин Сергей Сергеевич Сонин родился 15 июня 1952 года в г. Белогорске в рабочей семье. Отец, Сергей Васильевич, работал монтером пути на железной дороге, мать, Анна Владимировна, домохозяйка. Доброта, милосердие, радость и переживания за других – основа их семейного человеческого счастья. В 1959 году С. Сонин поступил в школу-интернат № 7, был активным участником всех спортивных соревнований и общественных мероприятий. В восьмом классе все стали увлекаться поэзией. И Сергей однажды написал сочинение по литературе в стихотворной форме, а затем уже все сочинения писал в поэтической форме целенаправленно. В 9-10 классах стал писать осознано, но стихотворения тех лет не сохранились. В 1970 году после окончания школы поступил в Благовещенский государственный педагогический институт на физикоматематический факультет. Студенты факультета организовали «Содружество физиков-лириков». Стихи носили состязательный характер. Но уже в то время стремление прийти на помощь к ближнему, подбодрить друга, найти для него добрые слова отличали студента Сонина от других. После второго курса Сергей

95

был призван на службу в армию. Отслужив 2 года, продолжил учебу в институте. После окончания института работал в информационновычислительном центре «Сельхозтехника». С 1977 года и по сегодняшний день С. Сонин работает генеральным директором Общества с ограниченной ответственностью «Меркурий». Генеральный директор – это его должность. Профессия – руководитель. Это человек, объединяющий человеческий труд, постоянно стоящий на острие ножа. Вхождение его в поэзию не было внезапным, то, что в человеке заложено от природы, должно было непременно материализоваться. Работа давала Сергею Сергеевичу хлеб насущный, а стихи – это выражение духовных потребностей, стремление осознать предназначение человека в мире, обществе, государстве. В 1976 году поэт решил ехать со своими стихами в Москву и обратился к Леониду Завальнюку, с творчеством которого был знаком, за советом. Но писатель не сказал ничего – ни хорошего, ни плохого. Сергей Сергеевич, разочаровавшись, не писал 10 лет. И только в 1986 году состоялась поездка на Сахалин, сыгравшая огромную роль в жизни Сонина. Произошло второе рождение поэта. Под впечатлением красоты далёкого края, под впечатлением встреч с новыми людьми появились стихи, в том числе о природе – воплощении мудрости, гармонии и красоты: Последний снег. Прощается зима. Природа на весну опять похожа. Теплеют сопки, улицы, дома, И даже взгляды, лица у прохожих… Проблема экологии является одной из актуальных тем современных поэтов. С. Сонин проблемы экологии рассматривает неразрывно с проблемой разрушения человеческой личности. В стихотворении «На смерь Аральского моря» звучит призыв

96

одуматься, осознать свою ответственность за все, что беспечно разрушается человеком в природе: Убит Арал, Нет жизни многим рекам. Убит Арал, Дыхание остыло. Убит Арал Бездушным Человеком! И мне смотреть На это так постыло. Убит Арал. Нет мертвым воскрешенья. Соленый пот Живую ткань Сокрыл. Природа снова Терпит униженье, И лишена душа Небесных крыл… Картины природы у поэта просты и совершенны. Природа живет, дышит, заставляет думать, размышлять: Сквозь ветви деревьев и тонкие тучи Мне кажется солнце пожаром летучим. Проходит минута, проходит другая, И солнце пожар уже не извергает, А шаровой молнией яростно блещет. Ликующий мир – от восторга трепещет. Неведомый космос. И древние люди, Крестом осеняя и мысли, и груди, Ярильные страхи задобрить спешили: Блины все пекли, сарафаны все шили, Вели хороводы и песенки пели,

97

Про пятна на солнце – и знать не хотели. И я не сужу о нем тоже по пятнам, Доверясь очкам трехдиоптриократным. Его я представил лишь в воображеньи: Как будто – ты сам, когда мысли в движеньи! А солнце – есть Солнце! И Бог, и судья нам, Когда застревает в озоновых ямах, Когда не на тучке оно отдыхает, А в городе дымом заводов чихает, Когда человек то борьбой, то войною Стремится природу всю сделать иною. Ему б улыбнуться, ему б посмеяться, Частицей природы навеки остаться… А солнце – есть Солнце! Горит и сияет, Когда человек ему жить не мешает. («Солнце») Поэт приходит к выводу, что человек может обрести счастье только среди родной природы, отдавая силы труду на родной земле. Он развивает традиции Пушкина, Лермонтова, Тургенева, Тютчева, Фета, Есенина. С. Сонин по-своему переживает разорение деревни. В его стихотворении «На деревенской пустоши» нет обвинений в чей бы то ни было адрес, а есть грусть, которая иной раз действенней, чем ораторский пафос: …Не перспективным Сделали село, И не престижной – Хлебную заботу. И населенье В город потекло На восьмичасовую в день Работу. Осиротели Древние дома, Окутаны селения

98

Забвеньем. И на тока, Где пусты закрома, Влетают воробьи С недоумением. Кому пахать, Иль сеять, иль косить? Бездушие – Всеобщая Примета. Разорено крестьянство, И спросить, Увы, сегодня не с кого За это… В жизни поэта любовь и природа занимают особое место. Он живет сердцем и разумом. В любви поэт видит пробуждение к жизни, он просто не представляет себе жизнь без любви, без огня, который зажигает в человеческих сердцах это чувство. Снова день наступает холодный, Затуманились в сопках снега. Что же делать мне с чувством свободным, Зашумевшим, как в полночь пурга? Я искал тишины и покоя, Чтобы жизни умерился бег, Но случилось со мною такое, Что придумать нельзя и вовек. Закружилась метель островная И любовью на сердце легла, И, законы людей отвергая, Мне безумную душу зажгла. Кто нам – Боги? А кто – наши судья? Кто нас к свету ведет испокон?.. Я люблю вас, хорошие люди, А любовь – это высший закон…

99

Сергей Сергеевич – застенчивый, скромный. Скромность его выражается в такой внутренней гармонии чувств, при которой поэт испытывает счастье уже оттого, что он делает добро, не считая это какой-то особой заслугой. Каждый человек имеет множество желаний. Есть желания незначительные, которые человек пытается реализовать в ближайшее время, но есть и другие желания – цели, достигнуть которых люди планируют через несколько лет. Сергей Сергеевич получил образование, растит детей, достиг высот в творчестве. В 2006 году он стал членом Союза писателей России. С. Сонин – человек, у которого все рассчитано по минутам. Он не может и дня прожить без цели, без мечты, без желания, иначе жизнь бы превратилась в бессмысленное существование: … Солнца на небе большой каравай. Лучик веселый щекочет мне пятки: – Эй, лежебока! Быстрее вставай! И на работу спеши – без оглядки! («Летнее время») В сборнике «Птица радости, птица любви…» одним из ведущих мотивов является мотив Родины – России: Надо мной небо синее-синее. Как прекрасна его синева! И деревья в цветочном инее, И пахучая тишина. В солнце жмурятся листья росистые, В каплях прячется радуги цвет, И по гнездам птенцы голосистые Хлопотливо встречают рассвет. Утро раннее – тихое, нежное. Детство-детство… Родные места. Голубые просторы безбрежные, И навеки – любовь, и мечта.

100

Сергей Сонин – поэт-мыслитель, он пропускает через свою душу все то, что его окружает: Я странствовал долго. Я молод, Объехал всю древнюю Русь, И в тихий родимый мой город Опять, как всегда, тороплюсь… («Возвращение») В поэзии Сергея Сонина нет ни черствости, ни расчета, нет неизменности, она высока и ирреальна, она наполнена звуками мироздания, эмоциями, которые переполняют человека: Еще зеленая трава Так царственна обочь дороги. Необожженная листва Не слышит стужи и тревоги. Еще топорщит осока Болотных кочек бастионы, И золотые облака Деревьям согревают кроны. Но скоро белые снега Землицу-матушку укроют, И даже бабушка-яга От одиночества завоет… («Мастерство») Поэзия Сонина отличается редкостною мелодичностью, которая характеризует его творчество как основную величину – вроде яркой звезды. Его творчество далеко не однородно тематически. В разные периоды жизни его поэзия наполняется новыми мотивами.

101

Поэт высказывает мысль о том, что человеческая жизнь дороже всех материальных ценностей, она превыше самого мира: Как бы жизнь не летела – Дней своих не жалей, Делай доброе дело Ради счастья людей. Чтоб сердце горело, А не тлело во мгле, Делай доброе дело – Тем живем на земле.

102

Г.А. БЕЛОУС учитель МОУ СОШ № 200, г. Белогорск АНАЛИЗ ТВОРЧЕСТВА БЕЛОГОРСКОГО ПОЭТА Н. ДЕГТЯРЕВА НА ТЕМАТИЧЕСКОМ, СТИЛИСТИЧЕСКОМ И ЛИНГВИСТИЧЕСКОМ УРОВНЯХ Стремись стать собой, если ты Человек… Н. Дегтярев У поэзии своя особая магия, собственное музыкальное чувствование. А музыкально чувствовать, как считал А.В. Лосев, – значит радоваться жизни Бытия. Поэзия Николая Трифоновича Дегтярева созвучна этим мыслям. Его необычные стихотворения запоминаются своей удивительной красотой и образностью. Людям Дальнего Востока, его природе, его героической истории посвящены лучшие произведения поэта. Творчество Н. Дегтярева очень разносторонне. В нем раскрываются тяготы сегодняшнего времени, внутренний мир людей, попавших в трудные ситуации. В баснях поэт высмеивает пороки. В то же время у него есть и очень романтичные, нежные стихотворения, посвященные любви – к женщине, природе, Родине. Многое об авторе можно узнать из самих произведений: Я в своей жизни наследил, Наделав глупостей немало. Да я как будто и не жил, Хоть начинай всю жизнь сначала. Я потерялся в пустоте Людских сердец «благоразумных», Лоб расшибая в темноте Поступков яростных, безумных. Мне не встречался Моисей, Не вел меня он из пустыни. Я, как заблудший фарисей, Таким остался и поныне.

103

Естественное дело для поэта – лирическая исповедь перед народом. В его стихотворениях «Шторм», «Море красиво лишь с берега», «Штиль», «Я встретил свой сейнер в Бристоле», «Земля Амурская» и других – нашло яркое выражение чувство патриотизма, в них раскрывается прекрасный духовный облик русского человека – труженика, воина, преобразователя жизни: «Работает русский народ, / Гремят круглосуточно драги, / Металл высшей пробы дает / Сквозь мари, болота, овраги». Во многих произведениях поэта присутствует суровая морская романтика. Это видно уже из названий стихотворений. Как продолжение чувства тревоги за судьбу родины трогательно и возвышенно звучит тема отчего дома, приюта для души: «Белые горы за Томью-рекою. / Плесы и косы покрыты талою. / Сопки в багульнике, сосенок горстка, / Нет мне дороже, родней Белогорска». Родился Н.Т. Дегтярев 25 января 1947 года в поселке Серышево Амурской области. Вся жизнь и творчество поэта были связаны с Дальним Востоком. Здесь прошло его детство. До армии он работал на молодежной стройке в пос. Солнечном Хабаровского края, откуда призвался на срочную службу, которую проходил в войсках особого назначения. После рыбачил на судах Тихоокеанского флота, где и формировался его характер. Сейчас живет в городе Белогорске. Николай Трифонович – депутат областного Совета четырех созывов, профессор Международной Славянской Академии наук, образования, искусств и культуры, Международной Академии Трезвости, председатель Амурского регионального отделения Союза борьбы за народную трезвость России, лауреат литературной премии имени Г.А. Федосеева. Сам поэт с гордостью называет себя сыном Дальнего Востока и подчеркивает неразрывную связь своего творчества с нашим краем. Несомненным условием счастья является семья. Человек, не наученный ценить семейные отношения, не умеющий любить близких и родных, не способен хорошо воспитать своих детей. Самые ласковые стихи поэта посвящены жене. Именно ей, Зинаиде Владимировне, он написал в 2000 году свое первое стихо-

104

творение, где с любовью сказал: «Почему же сегодня, отбросив лишь лет половину, / Ты грустишь, замечая мою седину? / Нам стареть не дано, друг пред другом невинным, / Ведь срослись наши души в одну». Сегодня он вновь обращается к жене со словами нежности: О женщинах я не пишу стихи, Но как не написать жене любимой, С которой жил среди земных стихий И много навредил душе ранимой? Не замечая счастья на ходу, Спешили к финишу мы вместе. Познали горе и нужду, Начав жизнь с жениха-невесты. И снова в стихотворении «Я уже не пишу о любви» Н. Дегтярев говорит: «И душа вознесется в небо, / А возможно, уйдет в преисподнюю, / И в раю, и в аду – где б я не был, / О тебе обязательно вспомню». А стихотворение «Луна» поэт завершает словами: «Любовью светел Человек». Не менее трогательные строки он посвящает своей маме: О женщинах я не пишу стихи, Но как не написать о доброй маме. Она простит, замолит все грехи, Что совершили мы когда-то сами. Расплатится болезнями за это… Детям поэт пишет светлые и добрые стихотворения – о ромашках, грибных дождях, о ростке, «в котором столько силы, что только солнцу он сродни», сочиняет им колыбельные. Под шум дождя и первых гроз Рассвет пытается пробиться. Под таинством весенних грез Как хорошо и сладко спится.

105

Не вмиг природа оживает, Вся разомлевши ото сна. Но в небе что-то назревает – Так появляется весна. С ней певчих птиц многоголосье, Шуршанье крыльев над рекой. Шум нераскрывшихся колосьев, Птенец, дрожащий под рукой, Прохлада речки серебристой, Горячий, как огонь, песок. И вкус черемухи душистой… Все это будет. Спи, сынок В течение всей своей жизни Н. Дегтярев неутомимо наблюдал и изучал природу края, трогательно изображал ее в своем творчестве. В его стихах читатель видит удивительные, наполненные любовью картины: Изумрудная зелень елей Золотою березкой прикрыта. А под утро приляжет иней На листву, что дождем омыта. И взгрустнется плакучей иве, И, конечно, она заплачет. Та слеза превратится в льдинку, До весны ее снег припрячет. С восхищением говорит он о необозримых просторах нашего края. С чувством горячей, самоотверженной любви пишет о Приамурье: «Петляет у скал Селемджа, / Притоки в себя принимая, / И ворон, над ними кружа, / Любуется красками края…» В своих стихах поэт утверждает, что счастье человека – в неустанных творческих исканиях, преодолении трудностей, постоянном стремлении к высоким и благородным целям:

106

Тында, БАМ – в едином звуке Вдруг рванули, как с небес. И в порыве схватки руки Проложили путь сквозь лес. Чтобы внук, пройдя по БАМу, Похвалился: «Строил дед»! Образы стихотворения приобретают символическое звучание. Поэтическая лесная просека – это тот жизненный путь, который должен пройти человек и смысл которого – в борьбе, в неустанном движении вперед. Но второе посещение БАМа вызывает у поэта душевную боль, наталкивает на горькие раздумья: «Я снова на БАМе, – стареет столица. / И Тында окрасилась в серенький цвет. / Здесь редко кому улыбаются лица, / Как будто притушен на улицах свет». В таких стихотворениях поэт отказывается от словесных украшений, Тем самым он хочет передать реалистически обстановку, в которой находятся его лирические герои. Показать все стороны их жизни. Пейзажная лирика Н. Дегтярева проходит своеобразную эволюцию. На первых порах у него встречаются стихи, раскрывающие красоту природы, внушающие любовь к ней. Большинство ранних произведений посвящено весне как началу жизни. Для таких стихотворений характерны риторические восклицания и вопросы, система сопоставлений, представленных как отдельными олицетворениями, сравнениями, так и развернутыми картинами, метафорами, каждая из которых являет собой поэтический образ: Как быстро Природа весной оживает! Багульник цветет, где подснежник отцвел. И почки березы уже набухают В сиреневой мгле на окраинах сел. При родах присутствую я у Природы, Свидетельствую появленье весны.

107

Я сегодня увидел весну В отраженье сосульки на крыше. Неужели опять не усну, Если звуки капели услышу? И смеется, и стонет душа, С ней ликует и плачет природа. До чего же она хороша На пороге цветущего года! Пейзаж у Н. Дегтярева выписан подробно, с обилием ярких деталей. В процесс восприятия включены все органы чувств, поэтому явления природы воссоздаются не только посредством зрительных образов («нежный подснежник желанный»), но и слуха («Но вот кузнечик ножкой липкой / Мир сонный потревожил здесь, / Разбуженный живою скрипкой»), запаха («Мне от запаха талой воды…»), вкуса («Завершаются осени титры, / Как снежинки, что тают во рту»). Нужно отметить песенность стихотворений поэта, многие из которых уже сейчас положены на музыку. Этому помогают размер и строфика. Н. Дегтярев очень редко прибегает к двусложным метрам с использованием пиррихия («А слякоть просто надоела»). Его любимые размеры: четырехстопный дактиль, амфибрахий или анапест с чередующимися женской, мужской и дактилической рифмами. Воспитывая в читателях любознательность, чувство уважения и сострадания ко всему окружающему, Николай Трифонович призывает беречь то, что мы получили в наследство. Поэт видит красоту повсюду, и она вызывает чувство преклонения и восхищения. Именно в природе лирический герой находит душевное успокоение, обретает свободу. Весна здесь своего рода метафора непрекращающегося природного цикла, непрестанно возрождающего красоту. Н. Дегтяреву присуще то особое видение мира, без которого не может быть подлинного поэта. Природа олицетворена настолько, что во многих стихотворениях выступает как своеобразное действующее лицо. Се-

108

годня же с горечью и неприязнью рассказывает он о бесчеловечном истреблении ее богатств и красот жестокими людьми: Лес в дыму, запахло гарью, От стыда луна краснеет. Где земля покрыта марью, Там лишь что-то зеленеет. Стонут сосны, елям горько, Птаха песен петь не смеет. Человек гуляет только: Что творит – не разумеет. И еще более пронзительное: Тут и пахнуло удушливой гарью, В небе – не солнце, а меркнущий диск. Селезни кружат над дымною марью, Слышен над островом жалобный писк. Кряквы остались в насиженных гнездах, Крыльями гонят огонь от птенцов И сквозь горячий разреженный воздух Тщетно на помощь зовут их отцов. Возвышая бессловесных животных и птиц, Н. Дегтярев без всякого назидания воспитывает в читателе гуманные чувства, предотвращает проявление жестокости, пробуждает любовь к природе, помогает формированию экологического мышления, воспитывает нравственность и патриотизм. Но обвинять писателя в отсутствии сочувствия людям нельзя. Он противопоставляет бездушным негодяям честных простых людей. В первую очередь это друзья поэта, соратники. Многие их них ушли, оставив после себя теплые воспоминания. Вот строчки, посвященные писателю Сергею Ковалеву: Друзья уходят слишком рано. Что их не держит на земле?

109

После ухода в сердце рана И смысл всей жизни на нуле. Но одиночество проходит, Приходят новые друзья. Но «старый друг ко мне не ходит», К нему хожу лишь только я. Все творчество поэта – страстный призыв к гармонии и братству между людьми и всеми живущими на земле. Не проходит поэт мимо проблем бесхозных, брошенных полей. Русский крестьянин не только любил природу, но и глубоко понимал ее. Ныне связь с природой оказалась разорванной. Поэт пытается разбудить это чувство, рисуя сельские картины и заканчивая стихотворение риторическим вопросом: Прости меня, деревня-мать, Что я не смог тебя спасти. Волшебной силы обрести, Чтоб не могла ты впредь страдать. Не паханы полей просторы, Все заросло полынь-травой. Бурьян сравнялся с головой, Двор зерновой спалили воры. Не слышно песен вечерами, В колхозном клубе тишина, Как будто здесь прошла война. Что происходит нынче с нами? Позарились на жизнь частнýю. Так где вы, частники, теперь? Вселился в ваши души зверь. Мечтал ты видеть жизнь такую?

110

Истинный поэт по самой сути своей является совестью народа. Он знает и передает в своем искусстве высшую, Божью правду, используя как основной прием антитезу: одиночество Бога он противопоставляет безликой толпе просящих, которых столько, «сколько звезд на небе» (гипербола): Коль есть рабы, то есть и господин, Просящих столько, сколько звезд на небе. А если Господь Бог всего один, – Есть очередь, в ней только я и не был. Просить, просить до самого конца, Неужто жизнь для этого дается, Чтоб уготовить место в небесах? Над этим разум мой смеется. Несоответствие жизни людей, одержимых алчностью, властолюбием, жестокостью, замыслам Творца рождает эти печальные и гневные строки. Простота стихов, посвященных данной теме, напоминает простоту евангельских текстов. Несомненно, самым большим горем для нашей страны за последнее столетие стала война. К сожалению, молодое поколение слишком мало знает о Второй Мировой. Становится все меньше ветеранов, все большее влияние на умы оказывает Запад. Люди перестают понимать важность победы над фашистами. Об этом одно из последних стихотворений поэта: Шел фронтовик на военный парад – Почувствовал вновь себя Человеком. Вспомнить прошлое нынче он рад И сравнить старый век с новым веком. Им когда-то гордился народ. Ветеран – это гордо звучало. Ну, а нынче, который уж год – Время праздников – грусти начало. Старый китель, звенящий наградами, Вновь в шкафу провисит целый год.

111

Но стареют бойцы меж парадами, И редеет по праздникам взвод. Помнить о войне, о героизме и мужестве прошедших ее дорогами, бороться за мир – обязанность всех живущих на Земле. Поэт верит, что не все еще потеряно, обращаясь к павшим героям: «Простите нас, кто не пришел с войны, / Приспустим траурные стяги. / Снимите с нас хоть часть вины / В день скорби, памяти, отваги». Творчество Н. Дегтярева отличают бесконечная самоотверженность, обостренная русская совесть и чувство долга, способность к самоограничению и состраданию, любовь к труду, к земле и ко всему живому – да всего не перечислишь. К сожалению, современный молодой человек, взращенный в иных, более благоприятных условиях, не всегда наследует эти жизненно важные качества. Сегодня часто встречаемся мы с «возросшим эгоцентризмом и индивидуализмом, с иждивенческими и потребительскими настроениями, с утратой бережного и любовного отношения к земле, природе, с холодным рационализмом!» (Из выступления Ф. Абрамова на VI съезде писателей). Эта проблема мучает Н. Дегтярева, не дает спокойно жить. Именно поэтому он активно занимается политической деятельностью, возглавляет антиалкогольное движение и пытается достучаться до сознания людей. В нежных стихах о красоте природы, женщины, о любви ко всему живому ощущается глубокая лиричность. Она находит воплощение в олицетворениях: «ветер травой потихоньку играет», «дождик еще не проснулся», «снег оденет за деревней все кусты и все деревья», «взгрустнется плакучей иве»; эпитетах, которые часто бывают цветовыми и метафорическими: «хрустальные льдинки», «изумрудная зелень елей золотою березкой прикрыта», «серебристая луна», «луна, что вечно молодая» и др. Особым видом олицетворения является персонификация – полное уподобление неодушевленного предмета человеку (стихотворение «Березка»). Поэт даже признается березке в любви, восхищаясь ее кротостью, трепетом. При создании образности в

112

стихотворениях о природе Н. Дегтярев очень часто прибегает к приему сравнения. Шепот березки он сопоставляет со звуком гуслей, Зею – со сказочной феей, мир – с тайным ларчиком. Звучание речи в стихотворениях о природе очень мелодичное не только благодаря размеру, звукописи, но еще и использованию инверсии: «Выпадет снег, он и есть одеяло», «А под утро приляжет иней», «И взгрустнется плакучей иве», «Выпал первый снег напрасно», «Будут сниться чудо-сны». Очень часто прибегает Н. Дегтярев к словесным и звуковым повторам, придающим его стихам своеобразную напевность и усиливающим эмоциональность восприятия. Например, каждый звук в стихотворении несет читателю определенную информацию, одни звуки воспроизводят шум тающей воды, другие – скрип снега под полозьями саней, хрумканье хрустальных льдинок птицами. Образ зимнего сада создается повтором прилагательного «белый», которое в данном случае переходит из разряда цветового эпитета в символ чистоты, свежести, красоты: «Я такого не видел снега /…Белый, с синим оттенком в тени. / …Поклонялся я белым березкам / …Белый сад. Белый-белый иней». Для передачи действий людей во время шторма Н. Дегтярев использует ономатопеи – слова, возникающие на основе звукоподражания: «скрежет», «скрипит», «режет»; профессионализмы и жаргонизмы: «кранцы с борта, задраить трюмы», «форштевень», «боцман, на брашпиль! Якорь вира!»; перифраз: «зеркальная гладь (океан) еще дышит». В стихотворениях же, где автор высказывает свое возмущение, и басне под названием «Лохи» Н. Дегтярев использует совсем другие приемы, стилистические фигуры и синтаксис. Здесь встречается много слов с ярко выраженной негативной экспрессивной окраской: «и сосед надоел, попрошайка», «тонкость мыслей, мерзость слов», «слово вставишь – морду бьют», «только вопли подлеца», «когда во власти встретишь подлеца»; просторечные выражения: «нету», «разляпистость», «аж волком вой», «ошарашил», «положение козлячье, взгляд палачий»; фразеологизмы: «остается лишь за малым», «вверх тормашкой», «нет как нет», «хоть спать ложись да помирай». Порой слова

113

имеют разговорный, даже грубый характер: «подсунули фигу во время еды», «снова башкою в дерьмо окунули», «когда увидел, что козел жрет сало». В одном из гневных стихотворений автор использовал окказионализм, создав его из двух слов: «видеокляп», который имеет недвусмысленное значение. На омофонии основаны каламбуры в двух четверостишиях, наполненных глубоким философским смыслом: Сколько можно лицемерить – Под кого-то лицо мерить? Не лучше ль просто лицезреть – Открыто всем в лицо смотреть! Сколько можно сквернословить – Вместо слова скверну славить? Злословить тоже не к лицу – Это достойно подлецу! Автор часто прибегает к тавтологии, которая здесь является стилистическим приемом, усиливающим действенность речи, вносящим особую экспрессию: «Быть человеком очень просто, / Коль человеческое есть. / Не надо быть большого роста, / Ведь главное – была бы честь. / Бесчестные повсюду реют…» Движения стремительные, динамические в поэтической речи часто рисуются словами, которые произносятся особенно энергично: «Где пенье птиц? Где птицы сами? / Летят лишь ветры над лесами. / Здесь воронья, хламья громада… / Кому, скажите, это надо?» С помощью басни «Лохи» Н. Дегтярев в аллегорической форме раскрывает суть проблемы, связанной с властью. Тематическим началом этой басни выступает жизнь народа в ее соотнесенности с жизнью господствующих сословий: «Мораль проста здесь даже для глупца! / Когда во власти встретишь подлеца, / Не удивляйся, что закон и честь / Он будет, как свиней послушных, есть».

114

Составленное из коротких мгновений творчество писателя вечно именно потому, что те темы, которые он затрагивает, не могут устареть. Из чего состоит лирика Н. Дегтярева? Это природа, любовь, красота – главные общечеловеческие ценности. Своими произведениями поэт призывает нас не быть равнодушными. Чехов говорил: «Равнодушие – это паралич души, преждевременная смерть». Все стихотворения Н. Дегтярева ведут к жизни, поэт призывает своих читателей сохранять красоту окружающего мира, ценить друг друга, любить, уважать. А иначе может случиться так, что шелест листвы, жужжание пчел, плеск набегающих волн, голубизну неба, любовь, взаимопонимание, сочувствие мы сможем встретить только в книгах.

115

Л.Ф. ЧЕБОТИНА учитель МОУ «Гимназия искусств», г. Белогорск ОСОБЕННОСТИ ЛИРИКИ И. ЕРЁМИНА Имя Игоря Алексеевича Ерёмина, возможно, известно немногим. Это поэт с трагической судьбой, он жил в городе Белогорске и оставил в литературе заметный след. Игорь Ерёмин родился в Тамбовской области в 1934 году. В 1952-м он приехал на Дальний Восток. Окончив Благовещенский пединститут, работал учителем в Волочаевке, журналистом в газетах Амурской области и Хабаровского края. И одновременно занимался литературной работой. Его стихи с 1957 года печатались в областных и краевых газетах, в альманахах «Приамурье», журнале «Дальний Восток», литературных сборниках. В 1963 году Амурское книжное издательство выпустило первую книгу его стихов «Вёсны», в 1972 Хабаровское книжное издательство – вторую, «Ладони», а в 1973 в издательстве «Современник» вышла третья книга – «Земные корни». В 1975-м Ерёмин был принят в Союз писателей СССР. В этом же году поэма «Солдатка» была признана лучшей публикацией года среди стихотворных произведений журнала «Наш современник». В 1976 году вышел сборник «Сердцевина», в 1978 – «Окоём», а после смерти поэта в 1983 – сборник «Зрелость». В нём есть такие замечательные строки: А жизнь и вправду слишком уж мала, Чтобы объять по праву бесконечность. И если всё же нам доступна вечность, Тому причиной добрые дела. Они и после нас, о нас трубя, Живут, как свет звезды давно потухшей. И я судьбы пока не знаю лучшей, Чем светом стать и пережить себя.

116

В творчестве И. Ерёмина всё просто и естественно, с высокой мерой художественной правды и ответственности выражены важные мысли и чувства. Большинство его стихов так или иначе обращено к народу и его судьбе. Его поэзия уходит корнями в глубь народной жизни, наполнена её глубинным смыслом, согрета уважением к человеку. Есть художники более оригинальные и – менее. Одни работают в привычной, классической манере, другие стремятся к непохожести. Но, в конце концов, всякая непохожесть имеет отношение лишь к форме и средствам выражения, а чувства и мысли, если с ними обращаются бережно и честно, остаются всё теми же человеческими мыслями и чувствами. Есть авторы, творчество которых многогранно, и есть такие, чья жизнь отдана какой-то главной задаче, как у И. Ерёмина. Его задача – воспеть человека и то, что ценно в нём. Людские судьбы и человеческая ответственность за всё, что происходит, гимн труду и добру, земной поклон всем, кто отстоял свободу и независимость – живым и мёртвым, женщинам-матерям, оставшимся в тылу. Вот темы его творчества. Уже первые стихи поэта привлекали внимание простотой и отсутствием всякой рисовки, мелкотемья и мнимой многозначительности. Некоторые читатели, не знавшие Ерёмина, ошибочно полагали, что он – человек много повидавший и испытавший. Впрочем, насчёт испытаний ошибки, пожалуй, не было. Ерёмин сполна испытал и военное тревожное, голодное и холодное детство, и то, что было потом: …Снова в школе Нехватка дров. Застывший класс. И дрожь берёт, и поневоле Лишь физзарядка греет нас. А как учились? О предметах Каких заботились в те дни, Когда писали на газетах Мы упражнения свои? («О детстве»)

117

Или: Знает тот, кто голодал хоть малость, Что за мука сутками не есть!.. Я с утра одной заботой маюсь: Может, хоть к обеду что-то есть. А вот ещё: А мы в холодном, как подворье, Войной разграбленном дому Отцу и вовсе не подспорье – Замена были мы ему. («Встреча с детством») Стихи Ерёмина вводят нас в мир суровых испытаний, выпавших на долю народа в годы войны. Они навеяны размышлениями о жизни, думой о стране. Всё это не случайно. Большая часть детства поэта – военная. Ерёмин видел и голод, и смерть, и горький плач женщин по не вернувшимся с войны. Память детства очень крепка, поэтому эта тема неотступно следовала за ним. Стихотворения «Солдатик», «Грибы», «День Победы», «Возвращение с войны» – это связанная между собой цепь событий военных и послевоенных лет. Со временем голос поэта окреп и возмужал, и всё в нём стало своё, ерёминское. И вот уже он говорит о войне с позиции не подростка, а взрослого человека, понимающего, что война калечит не только физически, но духовно, нравственно. В поэмах «Солдатка», «Никаноровна», в стихотворениях «Мать», «Перед войной», «Я жил на траурной земле» и других слышится боль за всех, кто потерял близких в годы войны: И поверить, кажется, не в силах, И не верить не хватает сил. «Похоронен, – пишут, – у осинок…» Сколько-то в России их, осин! («Далёкий свет»)

118

И, конечно же, тема эта переплетается с темой материнства, о которой нужно сказать особо. Лирический герой его поэм и стихотворений – это человек, остро чувствующий и понимающий тяготы женщин, боль материнского сердца: «Мать едва ли жаловаться станет, / Сколько б мук ни принесло дитя» («Далёкий свет»); «Дни считала. Ночи не спала. / Печь топила, щи подогревая, / Светлый мир родного ей угла / В невезенье не подозревая» («Мать»). В строках о женской доле прослеживаются мотивы народных песен и плачей: Не легка, чай, бабья ношенька, А уж вдовья – хуже нет. Ты и в хате одинёшенька, Во дворе одна чуть свет. («Никаноровна») Поэт часто использует разговорные слова и уменьшительно-ласкательные суффиксы и просто народные образы: Вот присела возле пёнушка И к письму. А с первых строк: «Красно солнышко, Алёнушка, Ясный месяц, мой сынок. Как живёте, как здоровьице?..» Не слова, а пенье струн… («Солдатка») Практически в каждом произведении поэта чувствуется авторская позиция: И душа невольно сжалась, словно Птаха, вдруг попавшая в силок. Весть пришла: у Клавдии Петровны Сын погиб – единственный сынок. («Далёкий свет»)

119

Вот снова строки из его поэмы «Далёкий свет», где Ерёмин вновь обращается памятью к опалённому войною детству, прошедшему на Тамбовщине: …Оттого, спустя десятилетья, После бед, что выпали и мне, Не могу не думать, не болеть я За судьбу людскую на земле. Оттого и память беспокою И в тревоге, как в дороге, весь. Защитить бы каждою строкою Всё, что в мире дружеского есть… В этой же поэме, размышляя о трудной и прекрасной судьбе России, поэт говорит: «…Не одни берёзы да осины, / Не одни суровости черты. / Есть ещё и сердце у России, / Полное до края доброты…» Та же тема Родины, России звучит в его произведениях «Пройду по родине», «Сердцевина», «Припомним её бытие», «Грибы» и других. Как просты названия его произведений, так обыкновенны и люди, о которых он пишет: Зимы заснеженные виды Не восхищают, а гнетут, Когда гляжу, как инвалиды По скользкой наледи идут. («Зимы заснеженные виды…») Человек! Он рано встанет, Глянет на небо сперва, А потом топор достанет И засучит рукава. («Человек! Он рано встанет»)

120

О его героях можно судить, как правило, по названиям стихотворений: «Плотник», «Собкор», «Мастер», «Русские Икары». Отдельно нужно сказать о стихотворении «Петухи»: …Встаёт Россия с петухами, И я в одной из деревень Проснулся в их весёлом гаме, Когда едва забрезжил день. ……………………………. Я ждал всего какой-то миг, И вот с приветом из Китая Уже летел ответный крик. Это стихотворение писалось, когда ещё в стране не зарубцевались раны после событий на острове Даманском. Но поэт верит, что придут иные времена, и в этом проявляется мудрость, гражданская позиция и современность творчества И. Ерёмина. …Как не насилуй душу властью, Не отравляй наркозом слов. Не может состоять, по счастью, Жизнь из одних кошмарных снов. И над Китаем встанет утро!.. Не это ль у любой стрехи Нам так естественно и мудро Напоминают петухи… Известно, что просто и точно писать значительно труднее, чем мудрено и загадочно. Да и стихи пишутся не для того, чтобы их «разгадывали». Вспомним, как на этот счёт сказано у Твардовского: «Пусть читатель вероятный скажет с книжкою в руке: – Вот стихи, а всё понятно, всё на русском языке». Вот и у Ерёмина – всё понятно и всё заставляет думать и волноваться. А творчество его будто перекликается с творчеством Твардовского. Даже в самых обычных вещах и явлениях он способен открыть нечто такое, что поражает новизной и точностью:

121

Перу гусиному мой низкий Поклон за то, что искони Оно не хуже самописки Свои запечатляло дни. И лампе!.. За одно мгновенье, Когда, облокотясь на стол, В её нехитром освещенье Впервые Пушкина прочёл. («Лампа») Но, пожалуй, главная особенность стихов И. Ерёмина – простой, разговорный язык. «Молчком смотрел», «привыкший разрушать», «лишала сызмальства», «дескать» и т.п. Образны его сравнения: «В назёме рылись, как жуки», «Шли сквозь тайгу, как сквозь железное кольцо»; олицетворения: «и плачет и скрежещет снег». А вот целая строфа: Вот лист и тот, хоть впору греться, Летит горячий, как огонь. Овальный, он похож на сердце, А пятипалый – на ладонь… Мне хорошо стоять и греться У клёна, словно у костра. Как человеческое сердце, Щедра осенняя пора. («Осень на Амуре») По мнению Л. Толстого, простота – «необходимое условие прекрасного». В любом простом и малом Игорь Алексеевич мог усмотреть большое, значительное, без чего человеку жить невозможно. А человеческие взаимоотношения, уважение друг к другу он ставил превыше всего. Это был человек тонкой, очень ранимой души, любящий наш хрупкий мир. Это наглядно показывает любое его стихотворение:

122

Молодая пора ожиданья Снова душу мою бередит. Словно первое в жизни свиданье, И любовь, и вся жизнь впереди. Будто праздник, А я накануне, Как мальчишка часы провожу. Вижу осень, а сам, как в июне, Накануне июля брожу. Дочь к моей голове прикоснётся: – Папа! – крикнет, – вот волос седой! – Да, скажу, – побелел он от солнца, А лицом я совсем молодой. Один из сборников Игоря Ерёмина называется «Окоём», то есть то, что способно охватить поэтическое Око: Лишь солнце в окна к нам заглянет, Как мне не по себе в избе. Опять неведомое тянет Своими тайнами к себе. И, за руку хватая деда, Я тороплю его: идём! Как будто нет важнее дела, Чем в путь, чем видеть окоём… …считай, что нет предела Людскому поиску ни в чём. Всё впереди: и даль, и дело, И, значит, новый окоём. («Окоём») Философские рассуждения и человеческая мудрость часто слышатся в его стихах:

123

…Ведь бесконечно то, что вечно. А человек не вечен и, конечно, Об этом помнит взрослый – не юнец. («Вселенная!.. Она меня с крыльца») Эти строки И. Ерёмин писал задолго до своей смерти. Да, действительно, человек не вечен, но хотелось бы, чтобы поэт оставался в памяти потомков как можно дольше. И замечательно, что есть люди у нас в области, которые помнили и помнят И. Ерёмина, его творчество. Это поэты Игорь Игнатенко, Станислав Повный, Анатолий Филатов. Благодаря им и администрации города Белогорска, на доме по улице Северная,14 в сентябре 2004 года была установлена памятная доска замечательному дальневосточному поэту. Она установлена в день его семидесятилетия.

124

Л.Г. КАЗАКОВА директор МОУ Райчихинская СОШ, Бурейский район ЖЕНЩИНЫ-ПОЭТЫ ПРИАМУРЬЯ Их имена хорошо знакомы любителям поэзии: Светлана Борзунова, Тамара Шульга, Нина Дьякова. Судьба каждой тесно связана с жизнью нашего родного края. И хотя только одна из них – Нина Дьякова – родилась на амурской земле, мы с полным правом называем каждую поэтом Приамурья. В их поэзии много общего. За быстро мелькающими буднями дней они умеют видеть глубину и бесконечность неба, красоту амурских просторов, в своих стихах сегодняшний день они пытаются «до упавшего в лужу листочка, до пожухлой травинки как можно подольше сберечь» (Н. Дьякова). И в то же время каждая предстает в стихах женщиной со своей судьбой. Тема любви проходит через все их творчество, и именно она определяет творческий почерк каждого поэта. «Мой мир прекрасен, я его творю», – скажет в одном стихотворении С. Борзунова, подарившая своему читателю столько прекрасных, светлых строк. Светлана Аркадьевна родилась в Томске в 1951 году. До 9 лет жила на Алтае, воспитывалась в семье бабушки Антонины Андреевны Новиковой. В 9 лет мать Тамара Порфирьевна Новикова, преподаватель Томского университета, забрала девочку к себе. Светлана училась в спецшколе с преподаванием предметов на немецком языке. Уже здесь стали проявляться поэтические способности девочки. После школы она поступила на филологический факультет Томского университета. По окончании университета работала журналистом. В 1986 году с семьей переехала в Благовещенск. Начала работать в газете «Амурский комсомолец», затем в «Амурской правде», последнее время работала в «Комсомольской правде в Приамурье». Двадцать лет творческая биография Светланы Аркадьевны будет связана с Приамурьем. Здесь, на амурской земле, широко раскроется ее дар поэта-лирика. Один за другим выйдут в свет сборники стихов: «Нелетная погода» (1987), «Яб-

125

локи райского сада» (1991), «Пока еще люблю» (1997), «Ты – моя судьба» (2001) и др. Светлана Аркадьевна – член Союза писателей России с 1994 года. К сожалению, в 2006 году С. Борзуновой не стало, она ушла, оставив нам свои стихи, свои книги. «Поэты раньше других умирают», – как бы предсказывая свою судьбу, скажет Светлана, но: Цветок отцветет – разлетается семя. Пускай, незаметна песчинка в потоке, Просеет песок кропотливое время, Останутся в сите бессмертные строки. Перечитаем еще раз написанные в разное время строки поэта и попытаемся дать им оценку, заглянув в поэтическую мастерскую автора. «В каждом моем стихе спрессовано какое-то мгновение жизни, переживание, мысль, настроение», – говорила о своих стихах С. Борзунова. Ее поэзия менее всего описательна. Светлана Аркадьевна не стремится воссоздать внешнюю канву событий. Пишет о внутренней жизни своей женской души. А состояние этой души бывает таким разным: то она ликует, «отрешившись от тягостных дум» («В тех садах, где плутала душа»), то может умереть, а потом возродиться, «и душа рождается опять – молодая, робкая, живая» («Умирает старая душа»), то она становится наивной и может затеряться «в тщетном поиске пути» («Как звали истину? Любовь»). Стихи о любви представляют собой исповедь о безответной любви: Я опять невпопад, И любовь моя так неуместна, Как забытое яблоко В зимнем промерзшем саду… («Я тебе не нужна») Желание иметь нормальное женское счастье так естественно для каждой из нас, но у лирической героини Светланы Борзуновой нет этого счастья. Ее любовная лирика напоминает

126

безответные диалоги. Таковы стихи: «Не обещай мне слишком много», «Помнишь ужас изгнанья из рая», «Я тебе не нужна?», «Слышишь?», «Чем я сумею тебе отплатить?» и многие другие. В стихах любовь и душа неразрывны. Душа бессмертна, не может погибнуть и любовь: Любовь не проходит. С годами становится светом, Дорожкою лунной На быстро текущей реке. («Любовь не уходит») Тема любви в творчестве Борзуновой неразрывно связана с темой природы, которая дарует лирической героине силы, помогающие ей выжить и верить в светлое начало жизни: Синекрылая птица-радость, Ты опять прилетаешь в сны Тихим ласковым листопадом, Теплым дождиком проливным. («Синекрылая птица-радость») Героиня стихов Борзуновой – сильная женщина, способная гордо нести по жизни великое чувство – любовь, пусть даже она безответная: Знаю – не сбудется. Я на судьбу не в обиде. Ей наплевать на изжившие срок миражи, То, что дала она, помню – никто не отнимет. То, что пошлет она, твердо и честно приму. Верю в любовь. А она не нуждается в гриме, Вечно прекрасна, хотя неподсудна уму. («Рот пересохнет в предчувствии этой минуты») «Полная затаенного женского очарования, она все замечает, остро ощущает биение пульса времени, биение человеческих

127

сердец. Неотделима от эпохи», – так писала о С. Борзуновой Нехама Вайсман1. Одно из программных стихотворений сборника «Яблоки райского сада» вместило все: и время, и голос вечных истин, и любовь как великое чувство, спасающее человечество: В толпе, остервеневшей у прилавка, Услышь, поверь в тишайший голос мой. А следом мир – измученный и злой – На голос вечных истин обернется. Любовью человечество спасется, А вместе с ним, возможно, мы с тобой. («Не время и не место для любви») Казалось, еще далек был «вечер жизни» для С. Борзуновой, но, видимо, чувствуя приближение конца, Светлана затрагивает в своем творчестве тему смерти, которая звучит в стихах «После смерти, к счастью ли, к сожалению», «Вот и я заглянула за край», «Коснется души аромат хризантем». Но несмотря на весь трагизм темы смерти, мы не чувствуем какой-то безысходности и страха перед ее лицом, напротив, автор стихов бросает ей вызов, говоря: «право, смешно в бессмертии плакать о смертном апреле» («Коснется души аромат хризантем»), и пытаясь убедить своего читателя в правоте этих строк: А весною весенний ветер подует, но Так, как дул столетьями, поверьте, Не тоскуйте о жизни, пустой и суетной. Ничего не бывает важнее смерти. И все-таки, несмотря ни на что, поэтесса благодарна каждому прожитому дню «за музыку лета – за песни, что не пропели», за нежность и даже за то, «что любили других» («Роскошный июль мне сполна возвращает долги»). 1

Вайсман Н. Восхождение на Парнас // Проспект Пушкина. 2004. 3 марта.

128

Тематический диапазон стихов другой амурской поэтессы Тамары Шульги близок стихам С. Борзуновой. У обеих женщин они музыкальны и напевны. Это создается за счет стихотворного размера: трехсложного анапеста у С. Борзуновой («Я опять невпопад. И любовь моя так неуместна»), а у Т. Шульги за счет преднамеренного пропуска ударений в ямбе («Не трогай ничего, что было. Мечталось, виделось – да сплыло»). Кроме того, интонационный рисунок у той и другой создается за счет чередования в рифмующихся словах женских и мужских рифм, а порой и дактилических (метели – не хочу; капели – по плечу; мой – злой, обернется – спасется). Есть у Т. Шульги стихотворение «Признание», которое можно считать признанием в любви краю, ставшему для нее родным. Она, строитель по образованию (окончила Барнаульский строительный техникум), в 1974 году приехала на БАМ, чтоб остаться здесь навсегда. Пять быстрых лет Как пара дней… Взрослела, строила, любила. И нет теперь земли родней. Именно здесь, на БАМе, романтика стройки и масса новых впечатлений заставят вновь Т. Шульгу взяться за перо, вспомнить свои стихи, впервые опубликованные в молодежной газете Барнаула. Родилась Тамара Григорьевна в селе Топольном Алтайского края в 1949 году. По окончании строительного техникума до июня 1974 года работала в Барнауле в проектном институте. В 1974-м приехала в Тынду, работала сначала инженером на стройке, потом редактором на радио, а затем ответственным секретарем газеты «БАМ». В настоящее время – редактор этой газеты. В 1977-м выходит первая книга ее стихов «Летящие кони», в 1984-м в издательстве «Современник» – «Майский снег», в 1986-м – «Свет на ладони». Ее стихи также публиковались в областных газетах, в альманахе «Приамурье».

129

Творческой манере Тамары Шульги свойственны короткие строчки, небольшие миниатюры, так похожие на слепки состояния души или моментальные фотографии: Встану утром рано-рано, тихо штору отведу: осторожные туманы по утрам живут в саду… Все таинственно и странно сквозь прохладное стекло. Неужели от тумана на душе светлым-светло? В стихотворении «Молитва» всего восемь строк, читается оно на одном дыхании. «Насмешливая и унылая», «спутавшая ночи и дни» героиня просит: Господи! Дай мне силы не избежать любви. Голос просящей услышан: она получает этот дар – умение любить. Но совсем не так, как в стихах С. Борзуновой, зазвучит тема любви в творчестве Т. Шульги. Как мелодия дождя, как шелест кленового листика, а порой и «диким ветром над тайгой» прольется песня любви в стихах «Осенняя песня», «Осенняя мелодия», «Предчувствие дождя», «Скажу дождю». И если придется расстаться с любимым, героиня не будет мучить его ревностью, унижать словом, а просто попросит: Давай сбережем друг друга От боли, измены, грусти. И там, за чертою круга, Давай друг друга отпустим. Счастлив тот человек, кого судьба не обделила друзьями. Не обделена ими в своей жизни и Т. Шульга. В ее поэзии мы

130

найдем стихи, посвященные тем, кто «среди невзгод житейских, суеты» давал ей «крылья и упорство» («Друзьям»). В другом стихотворении с таким же названием поэтесса с благодарностью обращается к своим друзьям: Я – далеко, не нежное растение. Так почему, волнуясь, говорю: – Пусть стану я всего лишь вашей тенью, Я и за это вас благодарю. Несколько по-иному в сравнении с Т. Шульгой и С. Борзуновой звучит голос Нины Дьяковой, стихи ее освещены светом веры, они будят нашу совесть. Ведь я, наверно, только потому Пишу стихи, И радуюсь, И плачу, Что хоть и не молилась никому. А чистой веры Попусту Не трачу. Нина Николаевна Дьякова родилась в 1956 году в селе Долдыкан Бурейского района Амурской области. Окончила историко-филологический факультет Благовещенского пединститута. Работала в областном краеведческом музее, в управлении областной администрации. Заведует литературной частью Амурского театра драмы. Член Союза писателей России с 1994 года. Автор книг стихотворений «Неразрыв-трава» (1988), «Мои птицы пестрые» (1991), «Мятежная нежность» (1994), «Краснодев» (1999) и др. Героиня стихов Нины Дьяковой хочет, «сколько б жизней ни досталось», прожить в той одной, «Где от ветра тяжелеет парус, / И звенят, звенят колокола».

131

Стихотворение «Мои птицы пестрые» дало название сборнику стихов. Следует заметить, что образ птицы, передающий естественное чувство свободы, не однажды возникнет в стихах поэтессы. В «криках перелетных стай», несмотря на то, «что подступила осень» «звучит надежда на весну и солнце. В стихотворении «Ну вот и все» мы слышим крик улетающих птиц: «Вот только гуси кличут улетать. / Они спешат, а нам с тобой не к спеху». В стихотворении «А глаза у тебя» поэтесса скажет, что пока ее душу не тронули «крылья утрат», и птицы ее еще «не скоро умолкнут». Но в сложный период жизни нашей страны – 90-е годы – «птицы» Нины Дьяковой, как она сама скажет, станут безголосыми. Обратимся к стихотворению, созданному в эти годы, – «Мои птицы серые», тематика которого соотносится со временем его написания. Вспоминая эти страшные годы в жизни нашей страны, мы вдруг понимаем, почему птицы у поэтессы серые и безликие, а от заката крылья их не стали розовыми (сравним есенинское «проскакал на розовом коне»), а кажутся окровавленными. Почему ее птицы «песни петь забросили», «стали безголосыми»? Что голос героини позволяет понять читателю? Определим ключевые слова второй части этого стихотворения: мертвые деревни, вымерзшие поля, заросшие колодцы, решеток тьма, света тонкий лучик, моя земля глаза закрыла. Ряд эпитетов и метафор, использованный в этой части стихотворения, рисует картину умирающей русской деревни. Болью в душе читателя отзывается каждая строка этого стихотворения. Выявление ключевых слов приводит к постижению авторской позиции. Душа, в которой «решеток тьма и света лучик», рвется на волю. «Да, видать, не суждено – не такая доля». Но концовка стихотворения «Не напугать меня ничем: уже не страшно» позволяет верить в то, что стойкость героини поможет ей выжить, а вместе с ней и ее народу. А земля родная обязательно «переможет лихо». В стихотворении «Обрывки фраз, звонков и вещих снов» Н. Дьякова скажет: «Пока итог не радует, а ранит», но она твердо верит в то, что сможет собрать из «перьев – крылья, из обрывков – мысли», и почти по-блоковски прозвучат слова по-

132

этессы, выражающие принцип ее жизни: «Пусть непокой – иначе жить нельзя»: Грядущий день! В мое окно стучи! Настойчиво стучи, неосторожно, Пусть непокой – иначе жить нельзя, Пускай от света заболят глаза, От снега и дождя – мороз по коже, Стучи, грядущий день, в мое окно! Любовь, женская судьба – как часто эти понятия слиты в единое. Женской судьбе Н. Дьяковой также было даровано счастье любить и быть любимой. Перечитаем ряд ее стихотворений: «Ну вот и все. Теперь уж до конца…», «Поиграйте мне, милый мой…», «Надо было еще осмелиться», «Поздняя мелодия». Следует отметить одну особенность этих стихов: они очень метафоричны. Героиня стихотворения, ставшая страничкой в судьбе любимого человека, рассказывая об этой судьбе, отмечает, что «окно остывало глазастое», «ты читал – из души выпрастывая чудотворные родники», ночные звуки города «срезаются о серп луны», а судьбу свою и любимого называет «второгодницами», наверно, потому, что не сумели понять простых истин, а всего-то «надо было попристальней друг на друга взглянуть». Мастер детали, Дьякова умеет с помощью этой детали создать образ, который несет большую смысловую нагрузку. В стихотворении «Ну вот и все…» образ калинового куста символизирует ту горчинку, которая часто вносит разлад в отношения влюбленных: …Калины горький куст Для нас оставил столько рясных веток. В стихотворении «Поиграйте мне, милый мой...» героиня в раздумье скажет: «Нам бы с Вами весь век… / Да теперь уж, наверное, поздно», и авторская деталь – «горчит перезрелой ря-

133

биной вино на столе» – как нельзя лучше передает чувство сожаления о несложившейся судьбе. Невозможно не заметить, как много внимания Н. Дьякова уделяет звуковой организации своих стихотворений. Достаточно обратить внимание на анафоры: «И еще мою душу не тронули крылья утрат. / И еще мои птицы не скоро навеки умолкнут» («А глаза у тебя»); «Покуда ветер ветки дополощет. / Покуда осень теплая в душе» («Ну вот и все»); на аллитерации: она часто обыгрывает сонорные звуки р, л, м, н, что придает стихотворной строке некую звонкость: И нам теперь не время выбирать. Уже нельзя без божества и знанья. Пришла пора творения добра. («Так жить нельзя») Завершая разговор о поэзии амурских поэтесс, хочется сказать, что мы, любящие их читатели, верим в чистоту их душевных помыслов и благодарны им за эту веру.

134

Г.М. МАСЛЕНКО учитель МОУ Новобурейская СОШ № 1 «ПРИАМУРЬЕ МОЁ» В ПЕСЕННОМ ТВОРЧЕСТВЕ АМУРСКИХ ПОЭТОВ Во все века песня была верным спутником человека, помогая ему «строить и жить». Ведь через песню человек воспевает свою родную землю, которая дарит ему все самое прекрасное. Романтический амурский край с его бескрайней тайгой, полноводным Амуром, своенравными красавицами Зеей и Буреей, с великими стройками – это та благодатная почва, на которой рождались и продолжают создаваться новые и новые песни амурских авторов. В творческом содружестве поэты и композиторы нашей области пишут песни, проникнутые любовью к родному краю, где …уместится несколько стран, И шумят здесь пшеница и соя, Как волнами шумит океан. О чем эти песни? Что волнует их авторов? Какие слова находят они, чтобы донести до слушателя то, что тревожит и радует их самих? В своих песнях амурские поэты стремятся воспеть славные страницы истории освоения Приамурья, трудовой героизм наших современников, обновляющих землю и покоряющих реки, полноту человеческих чувств и красоту амурской природы. Когда началось великое движение русского народа к необъятным просторами Сибири и Дальнего Востока? Откуда и кто первым пошел «встречь солнцу»? Хотя ученые накопили немало сведений об этом движении, точных ответов на поставленные вопросы наука дать не может. В середине XVII века происходит освоение Приамурья. Результатом походов Василия Пояркова и Ерофея Хабарова бы-

135

ло присоединение к России приамурской земли Даурии, которая стала заселяться русскими крестьянами и казаками. Таким образом, население Амурской области складывалось из переселенцев самых разных губерний страны. Этой теме посвящена песня Игоря Игнатенко «Вы откуда, земляки?» (музыка Н. Лошманова): Плыли струги на восток, прямо к солнышку, Сёла русские росли вверх по брёвнышку. Степь не пахана века, даль не хожена, Голосами казаков растревожена. Поэт подчеркивает, как широка география русских земель, давших нашему краю первых жителей: Вы откуда, земляки? – Мы полтавские. Вы откуда, земляки? – Мы тамбовские. – Мы уральские, Смоленские и курские. Открывали Амур Люди русские! В песне прослеживается мысль о том, что новые земли на берегах могучего Амура, которые сначала люди русские для себя открыли, отстояли, а потом полюбили, стали для них родным и любимым краем. Другая песня И. Игнатенко, также написанная вместе с композитором Н. Лошмановым, есть признание в любви амурской земле, старинной земле наших предков. Автор находит простые, но такие искренние и душевные слова, чтобы передать в них сыновью любовь и преданность родному краю: Ты ясно солнышко, Моя сторонушка,

136

На радость Родине Ты расцветай! Земля Амурская – Родная, русская – Дальневосточный мой Любимый край! Область наша пограничная. День и ночь бдительно охраняют рубежи родины молодые ребята в зеленых фуражках. Их нелегкой службе посвящают песни амурские поэты и композиторы. Одна из них – «Родная застава» Генриха Пиджукова на слова поэта Станислава Повного. Мелодия песни, сдержанная и мужественная, рассказывает о суровых буднях границы и ее защитниках, готовых в любую минуту дать отпор врагу. Эта же мысль прослеживается и в словах песни: Над родною заставой Проплывает луна, И шумит величаво Амура волна. Спи, Россия родная, Твой покой мы храним. За тебя, если надо, Мы жизнь отдадим. Другую свою песню о пограничниках «Город в дозоре» (музыка Н. Лошманова) С. Повный посвятил Благовещенску. Поэт нашел интересную, яркую метафору, уподобив город солдату-пограничнику, стоящему в дозоре у слияния двух рек: Там, где Зея с Амуром шумит, Благовещенск в погонах зеленых Днем и ночью в дозоре стоит.

137

Подчеркивая значение города, как форпоста России на Дальнем Востоке, автор говорит о его надежности и непоколебимости: «Он стоит и стоять будет вечно!» И пусть На Амуре сегодня привычны Мирный труд, тишина и покой. Но как прежде мундир пограничный Не снимает наш город родной. Всесоюзная ударная комсомольская стройка XX века БАМ, ее трудовые ритмы вдохновили многих наших поэтов и композиторов на создание песен. Песни о БАМе – это особая страница песенной культуры Приамурья. За годы строительства магистрали их написано немало: «Песня о трудной дороге» Николая Лошманова на стихи В. Шульжика, песни Евгения Лыткина на слова Леонида Завальнюка «Добрый день», «И вечный бой»; «Рубежи» Г. Пиджукова и Е. Герца; «Полетим на БАМ» композитора А. Ривлина и поэта Л. Завальнюка и многие другие. Эти песни переплетаются в своеобразный музыкальнопоэтический венок, достойно венчающий трудовой героизм молодых строителей БАМа. Все эти произведения амурских авторов звучат энергично, бодро доносят до нас молодой задор, подкупающую веселость, трудовой энтузиазм строителей, которые «от Байкала до Амура» прокладывали магистраль. В песнях о БАМе часто утверждается идея преемственности поколений: Штурмовать рубежи Ради счастья людей Нам отцы завещали. И нет на земле Таких рубежей, Чтоб их комсомольцы не взяли! И пусть завершилась грандиозная стройка, песни о БАМе остаются жить, потому что, как поется в одной из песен:

138

… БАМ – не мода, нет, не мода, Он, как Россия, – навсегда. И долго будут песни петься Про то, как трудно было нам. Не через время – через сердце Идет твоя дорога, БАМ! Гордясь мощью и красотой своего края, поэтыдальневосточники славили Амур-батюшку, отдавая должное его величию. Но немало проникновенных строк посвятили они и его притокам, таежным красавицам Зее и Бурее. Разум и воля человека-труженика покорили своенравный характер обеих рек. Сначала была сооружена Зейская ГЭС, потом эстафету подхватила ГЭС на Бурее. Строительство обеих электростанций стало благодатной почвой, на которой рождались и продолжают создаваться новые песни амурских поэтов. Среди них «Зейская ГЭС» на слова И. Рязанова, «Прощальная песня» И. Игнатенко, «Бурея-реченька» В. Яганова и др. Авторы этих песен славят энтузиазм, молодой задор, мужество и героизм гидростроителей. Их отличительной особенностью является то, что написаны эти песни от первого лица, от лица тех, кто возводил плотины, создавал рукотворное море, строил города. Мы душою сильны и молоды, Что задумаем, все исполнится – Голубыми пенными водами Наше Зейское море полнится, – пишет поэт И. Рязанов. А вот строчки И. Игнатенко: Ах, какими молодыми Мы приехали сюда – Боевыми, заводными – Не забыть нам никогда!

139

Такой личностный подход авторов помогает сделать песню более искренней и убедительной. Именно такой является песня «Бурея-реченька» В. Яганова, написанная от лица девушки, полюбившей парня-гидростроителя. С берегов Ангары поехала она за любимым в амурские края сначала на Зеюреченьку, а оттуда – на Бурею. Девичий монолог изобилует разговорными оборотами и словами с уменьшительноласкательными суффиксами, что приближает песню к народному жанру: паренёк, реченька, водица, милый мой, умчался соколом, за милым поспешу. Бурея-реченька, Края таёжные, Всех на свадьбу позовем Молодежную! Наш поселок Новобурейский находится на реке Бурее, где совсем недавно завершилась грандиозная стройка – Бурейская ГЭС, крупнейшая на Дальнем Востоке, поэтому мне особо хочется остановиться на этой теме в творчестве амурских поэтов. На протяжении многих лет стройка привлекала людей творческого труда своей грандиозностью. Сумма впечатлений, полученных от общения со строителями Бурейской ГЭС, питала творчество композиторов, поэтов, художников. Их стремление побывать на Бурее, стать очевидцами происходящих здесь событий хорошо передал в своих стихах поэт Александр Шапкин: Сердце вторит: скорее, скорее, И спешу я, служитель небес, Побывать на капризной Бурее, Там, где юностью строится ГЭС. Поэт Виктор Яганов не раз бывал на берегах Буреи. Результатом одной из таких поездок стали стихи о будущей ГЭС:

140

Гуляй же, пока гуляется, Северная красавица. Будешь ты нощно и дённо Работать зимой и летом. Третий твой берег – бетонный Станет берегом света. Песня Н. Лошманова «Огни Бурейской ГЭС» была написана на стихи поэта Ефима Герца. Песня звучит весело, задорно, с огоньком, от нее веет молодостью и неукротимой энергией. В словах песни слышна уверенность автора в том, что молодые руки построят мощную ГЭС на таежной Бурее: От сияния Зеи Стало в небе светлее, И сегодня, как было всегда, Комсомолия Зеи Понесла на Бурею Эстафету борьбы и труда. Здесь руки молодые, Здесь руки трудовые Поставят на Бурее Плотину до небес. И укротят Бурею, И победят Бурею, И в небе засверкают Огни Бурейской ГЭС В песнях, посвященных строительству Зейской и Бурейской ГЭС, написанных разными авторами, прослеживается мысль о преемственности поколений гидростроителей. «Характеры строителей поймите – / Не привыкать по свету кочевать, / Поймите, старожилы, и простите – / И в новую дорогу отпустите – / Меня Бурея обещала ждать», – пишет И.Игнатенко в «Прощальной песне». Об этом же говорят и строки Е. Герца: «Комсомолия Зеи понесла на Бурею эстафету борьбы и труда!»

141

Для многих строителей Бурейской ГЭС дорога на Талакан началась с гудка электровоза. Они приехали из разных уголков нашей страны, чтобы возвести плотину, равной по мощности которой нет на Дальнем Востоке. Таким, как они, посвящена песня «Дорога начинается с гудка» на стихи Леонида Завальнюка. Романтика новых дорог, гудок электровоза вновь и вновь тревожат молодые сердца, зовут их за собой: И вот гудок послышался вдали, И снова всем романтикам не спится. Летит, летит состав издалека, И бьется сердце в радостной тревоге. Дорога начинается с гудка, А счастье начинается с дороги! Песни амурских поэтов – это песни об Отчизне и о «малой родине», описывая которую, они находят сочные эпитеты, яркие метафоры, меткие сравнения. Например, в стихах В. Яганова река Бурея – это северная красавица, краса таёжная. Амур у него – ласковый батюшка, недремлющий страж, полноводный и сильный. Амурские реки поэт уподобляет живым существам, у каждой свой характер, свой нрав. Подобные примеры можно найти и у И. Игнатенко. «И радостью победы одарила / Могучая таежная река», – так пишет он о Зее. А поэт А. Шапкин спешит «побывать на капризной Бурее», чтобы стать очевидцем строительства мощной ГЭС. В своем знаменитом стихотворении «Приамурье» Петр Комаров сказал, на мой взгляд, удивительно точно: «Только в сердце да в песне уместится Приамурье мое!..» Ведь именно в песне поется о самом дорогом, о самом сокровенном, что есть у человека. И примером тому – песни амурских поэтов, которые прославляют «дальневосточный наш любимый край».

142

Г.Г. ПИСКЕЕВА учитель МОУ СОШ № 15, г. Благовещенск СИСТЕМА ЗАНЯТИЙ ПО ПРОИЗВЕДЕНИЯМ Г. БЕЛЯНИЧЕВОЙ В РАМКАХ ЭЛЕКТИВНОГО КУРСА «ПРИАМУРЬЕ ЛИТЕРАТУРНОЕ» «...Понять литературу, не зная мест, где она родилась, не менее трудно, чем понять чужую мысль, не зная языка, на котором она выражена», – говорил Д.С. Лихачев. С этими словами нельзя не согласиться. Сама жизнь заставляет учителя пристальней вглядеться в литературу, созданную на «малой родине»: произведения, в огромном количестве представленные на полках книжных магазинов, за редким исключением, не развивают в читателях, особенно юных, такие общечеловеческие качества как честь, достоинство, вера, милосердие, доброта. В существующем контексте времени и бытия литература местного значения принимает на себя воспитательные функции и напоминает читателю, что основные человеческие ценности, духовные потребности не поддаются девальвации, конъюнктурщине и остаются востребованными в наше циничное время. Огромный вклад не только в развитие амурской литературы, но и в становление и воспитание человека внесли поэты С. Борзунова, И. Полтавцев, Н. Релина, И. Ерёмин, авторы коротких рассказов Л. Ступникова, А. Онищенко, А. Рубцов, Г. Тарасова, создатели эпических полотен Н. Фотьев, Г. Беляничева, Б. Машук, В. Крылов и многие другие. В рамках предпрофильной подготовки нами был создан двухлетний элективный курс для учеников 8-9-х классов под названием «Приамурье литературное: новые имена», цель которого: привлечь внимание школьников к авторам и произведениям, ставшим известными читателю в последние десятьпятнадцать лет. В 8-м классе внимание было уделено поэтическому творчеству, эссеистике и «малой прозе». В рамках заданного курса

143

изучено творчество Н. Релиной, Г. Тарасовой, И. Полтавцева, И. Игнатенко и др. Основной замысел курса в 9-м классе: проследить творческое становление мастеров слова, начинавших с малого жанра и «доросших» до эпической прозы. В программу вошли следующие имена: Л. Ступникова, В. Рыльский, А. Воронков, В. Крылов, Г. Беляничева. На изучение творчества Г. Беляничевой было запланировано семь занятий по следующим темам: 1. Г.П. Беляничева. Творческий портрет писателя. 2. Антология творчества: от жанра «короткого рассказа» до эпических произведений. Обзор повести «Посёлок Аэропорт». 3-4. Взаимосвязь истории и реальности в повести «Дневник Хромоножки». 5. Проблематика повести «Степь и табун» и средства её выражения. 6-7. В мастерской писателя: композиционные и художественные особенности повести «Степь и табун». Цели первого занятия: Познакомить с важнейшими фактами биографии писателя. Проследить этапы развития литературного мастерства через фрагментарный анализ публицистических произведений. Цели второго занятия: Выяснить философичность рассказа «Белая черёмуха», соотнести смыслы названия и повествования. Определить композиционные и жанровые особенности повести «Посёлок Аэропорт», выделить сквозной мотив, сквозных героев, сквозные детали. Вычленить нравственные проблемы, поднимаемые автором. Цели третьего-четвёртого занятий: Проследить движение истории и влияние её на судьбу героев в повести «Дневник Хромоножки». Повторить понятия юмор, ирония, самоирония, выявить роль вышеперечисленных средств в канве повествования, в понимании проблематики произведения и идейнокомпозиционных особенностей. Проанализировать мастерство автора.

144

Цели пятого занятия: Проанализировать композиционные особенности повести «Степь и табун», провести топонимический анализ, выявить соответствие с топонимикой в книге рассказов «Посёлок Аэропорт». Выявить современность проблем, поднятых в повести, определить предложенные автором пути решения проблем. Цели шестого и седьмого занятий: Выявить композиционные особенности повести, проследить мастерство автора в создании портрета героя, в передаче психологического состояния персонажей, в создании пейзажных картин. Предварительно группа учеников встретилась с Галиной Петровной Беляничевой, взяла у неё интервью и на его основе познакомила членов элективного курса с фактами биографии и этапами творческого пути писательницы. Для анализа публицистических произведений Г.П. Беляничевой школьникам была предложена рецензия на книгу Л. Симачёва «До коммунизма и после» под названием «Чувство родной природы». После прочтения статьи ученики ответили на следующие вопросы: Каковы стилистические особенности, тип речи, композиция рецензии? Какова тональность рецензии? Какими средствами она создаётся? Над какими проблемами, поставленными в книге, размышляет автор рецензии? Какова его оценка этих проблем? Второе занятие тоже строилось с опорой на интервью с Г. Беляничевой, на основе которого школьники выстроили антологию творчества писателя. Предварительно участники элективного курса были распределены на творческие группы и получили задания: 1-я группа: проанализировать рассказ «Венок из одуванчиков»: определить настроение рассказа, найти фольклорные мотивы, определить цветовую гамму и её роль в повествовании. 2-я группа: вычленить философские вопросы в рассказе «Белая черёмуха». 3-я группа: проанализировать жанровые и композиционные особенности книги рассказов «Посёлок Аэропорт».

145

4-я группа: дать обзор избранных глав и провести анализ поднятых в них проблем. Первые занятия по творчеству Г. Беляничевой не требуют расширенного представления: каждый учитель сам решит, какие произведения он отберёт для знакомства с писательницей, в какой форме организует занятия. Остановимся более подробно на эпических произведениях, затрагивающих историю нашего города и области, поднимающих проблемы, актуальные во все времена. Перед проведением занятий, посвящённых изучению повести «Дневник Хромоножки», были созданы группы по интересам, члены которых провели изыскания. Первая группа должна была определить наиболее точно местоположение дома, в котором жила Хромоножка. Вторая группа: на основе указанных записей дневника вычленить проблемы, поднятые автором, и определить их актуальность. Третья составляла «родовое древо» семьи Сумских и отслеживала судьбы её членов в период потрясений. Четвёртая должна была проследить становление характера главной героини. Пятая определяла смысл названия, жанровые и композиционные особенности повести. Итогом изысканий стало следующее: члены первой группы, прочитав дневниковые записи от 16.05 и 25.08.97 г. и проехав на примерное место развития сюжета, определила, что по всем приметам речь может идти о доме в переулке Рёлочном. Вторая группа, изучив записи от 25.06, 10.07 и 17.07.97 г., пришла к выводу, что ситуация, в которую попали родители Хромоножки, когда племянник Сумской, решив, что в доме спрятан клад, стал выживать семью, прибегая к всевозможным методам: от уговоров к угрозам и насилию – типична и для современной ситуации. Третья группа, на основе записи от 15 и 18.05.97 г. создала генеалогическое древо семьи Сумских, проследила судьбы большой семьи.

146

Четвёртая группа, проанализировав размышления героини в записях от 13.05, 28.07 и 15.08. 97 г., доказала, что перед читателем возникает портрет нестандартно мыслящей героини, сумевшей простить трусость партнёра по танцам, по вине которого она получила серьёзную травму. Девочка не винит никого, она учится жить по-новому: сдаёт экстерном экзамены в школе, тренирует искалеченную ногу, у неё хватает мужества не только пойти на концерт и смотреть, как партнёр воплотил их планы с её подругой, но и от всего сердца поздравить свою соперницу. Закономерным этапом работы над повестью было обсуждение следующего вопроса: какие нравственные уроки были извлечены в ходе чтения и обсуждения повести? Следующие три занятия были посвящены изучению повести Г. Беляничевой «Степь и табун». Первое из занятий, посвящённое рассмотрению данного произведения, строилось на выяснении жанровых, композиционных особенностей, определении проблем повести и средств их выражения. Наблюдая над особенностями композиции, школьники охарактеризовали пространственно-временную организацию текста: в начале повествования читатель вместе с героем находится в реальном времени, в реальном месте, которое легко узнаётся, так как даны конкретные топографические привязки и выбрано условное название Ипатьево, созвучное существующему селу Игнатьево, которое поражает неприглядностью и запустением. Используя нарушение хронологии, автор показывает причины столь плачевного состояния некогда богатого и весёлого села. Школьники без труда провели параллель с ранее изученной главой «Крестьянка» из поэмы Н.А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо». К нарушению хронологии автор прибегает и в финале, повествуя о событиях, произошедших через три года после трагедии. К яркой композиционной особенности ученики отнесли использование элементов фантастики, а именно: появление в селе странников для восстановления некогда красивейшего храма:

147

«– Что, ребята, у вас с документами? Они ещё с царского времени. Вы что, дедовы паспорта прихватили? – как бы невзначай поинтересовался Семачий. – Наши, – сказал Бурко. – Так… И кто же это в 1867 году церкви в Пермской губернии рубил? – Мы с Петиней и рубили… – В позапрошлом веке? – А что ж, век и год в бумаге проставлены. Время какое было? Народ вольную получил. Иные разбогатели – грехи отмаливали – деньги на церквы давали…»1 Не менее разнообразна проблематика повести. Вот главные из поставленных в ней проблем: 1. Грех и его искупление. 2. Вера и безверие. 3. Нравственное здоровье сельских жителей. 4. Моральная чистоплотность владельца фермы. 5. Проблема ответственности за слова и дела. Рассмотрим некоторые из них и пути решения, предлагаемые автором. Первая проблема – проблема греха и его искупления – реализована через раскрытие образов главных героев. Автор мастерски создала завесу таинственности, недосказанности, что вызывает у читателя желание дочитать до конца и разгадать все загадки. Однако, закрыв книгу, читатель не находит готового ответа, и ему приходится многое додумывать самому. Такой приём мы назвали «открытая завязка» – по аналогии с открытым финалом. Читатель, знакомясь с главными героями, понимает, что за плечами у них настолько бурное криминальное прошлое, что героям пришлось сменить документы, отказаться от прежних имён и привычек: «Женщина… поморщилась: – Неужели я никогда больше не буду Региной? – Только в переводе, Королева моя, а чем тебе не по нраву княжеское имя Ольга? Королевство твоё было карманное, а княжество я тебе обещаю великое. 1

Беляничева Г.П. Степь и табун // Приамурье-2003: Литературнохудожественный альманах. Благовещенск, 2003. С. 55. Далее это издание цитируется в тексте, по образцу: (2003: 55).

148

– Если бы оно было в Швейцарии, Франции или Америке… – За бугром, моя милая, водится кровожадная птица по имени Интерпол. Он отнимет тебя у меня» (2003: 32). Желая если не искупить, то загладить грехи прошлого, семья Семачих многое делает не только для возрождения фермы, но и для возрождения веры, для повышения культуры. И если Ольга действительно искупает собственные прегрешения тяжким трудом, а затем и смертью, то Семачий усугубляет ситуацию, вступив в недозволенную связь с молоденькой селянкой и затем безжалостно разрушив её планы после возвращения жены с курорта. Именно эта ситуация и стала интригой, завершившейся рядом смертей, а читателя до самого финала державшей в напряжении. Для решения второй проблемы – веры и безверия – автор прибегает к использованию элементов фантастики: Господь направил двух странников: Питирима и Бурко – для реставрации церкви, влачащей жалкое существование. В начале повествования описание церкви даётся как бы мимоходом: «мрачный силуэт деревянной церквушки, похожей на почерневшую с горя вдовицу» (2003: 30), затем читатель узнаёт, что в недавнем прошлом её использовали под зерносклад, а сейчас хотят сносить. Интригующим является объяснение странников, почему нельзя сносить старую церковь и строить новую: «Она не будет святой, потому что не знала страданий! Она не будет истинна, потому что подложна! Без судьбы и благодати она не будет нести милости! Люди не познают Господа, не понесут его в сердце, не поимеют благословения!»; «Она служила людям, страдала за спасение их души и Божьим промыслом сама была спасена. Она как знак судьбы для села, и знак этот рушить нельзя, чтобы не сломать у деревни её силы» (2003: 55). Проблема нравственного здоровья селян раскрывается через изображение нескольких деревенских семей, рассказ о которых организует своеобразные сюжетные линии: 1. Семья Триединых и все испытания, выпавшие на её долю.

149

2. Ленка – Семачий – Ромка. 3. Семья Судариковых. 4. Питирим и Зинаида. 5. Эльвира и её роль в судьбе большей части героев повествования. Взаимопроникновение данных сюжетных линий позволяет не только сопоставить персонажей произведения, но и убедиться в том, как одно и то же событие воспринимается разными людьми. Сельские жители испытываются различного рода искушениями: от привычного ещё с Советских времен желания стащить с фермы всё, что плохо лежит, до прелюбодеяния. Ктото выдерживает все испытания, кто-то – нет. Дочитав повесть до конца, школьники приходят к выводу, что нравственные основы, на которых держалась и держится жизнь, не сразу, но взяли верх над ленью, стяжательством, бездуховностью. Примеров тому в повести много: это и организация детских праздников, и помощь школе, и реставрация храма, и проведение субботника по ремонту клуба, и в конце повести – еженедельное посещение храма практически всем селом. Занятия под условным названием «В мастерской художника» всегда находят живой отклик в душах детей. Почувствовать себя причастным к художественным открытиям, увидеть в тексте то, что не увидели не только твои одноклассники, но даже и учитель, – это ли не успех? Логично провести их в форме группового занятия. Школьникам были определены следующие задания: 1. Проанализировать средства создания портрета Семачего, Ольги, Гелены, Ленки. Как использованные автором средства помогают читателю понять внутренний мир героев? 2. Определить роль героев «второго» плана в развитии сюжета. Какие средства использовал автор для создания психологического портрета данных героев? 3. Лингвостилистический анализ пейзажных картин. Определить самые яркие средства выразительности, созданные автором повести.

150

4. Почему Питирим и Бурко – носители лучших нравственных устоев? Проследить этапы изменения Питирима и сделать вывод: что с ним произошло: «перерождение» или «возрождение»? 5. Роль фантастических и мистических эпизодов в раскрытии сюжета и понимании проблематики повести. 6. Роль внутреннего монолога в изображении внутреннего мира героев. Школьники, рассмотрев детали портрета Семачего: «быстрые глаза, «хищноватый нос, волевое узкое лицо» (2003: 30), пришли к выводу, что перед ними человек, обладающий сильной волей, не умеющий идти на компромисс. Основываясь только на имени – Королева, которое писалось с большой буквы, школьники выдвинули версию, что и жена под стать герою: твёрдая духом, знающая себе цену, умеющая снискать к себе уважение делами и помыслами. Отсутствие портретного описания главной героини и представление его в финальной части повести в сопоставлении с новой женой Семачего – Геленой – позволило школьникам выдвинуть различные гипотезы и обосновать своё отношение к данной композиционной особенности. Проводя лингвостилистический анализ пейзажных картин повести, ученики пришли к выводу, что автор мастерски использует возможности пейзажа как для создания особого психологизма повести, так и для осознания читателем всей полноты повествования. Так, во вступлении к повести описание равнины с «жёсткой, как медвежья шуба, травой», кудлатых бурьянов, заросших «кочковатой щетиной» (2003: 30) озёр вызывает у читателя гнетущее впечатление, и даже рассказ о солнечном октябрьском деньке не смягчает этого впечатления. Но когда эта долина обрела хозяина, когда встали отремонтированные и новые корпуса конефермы, когда кочковатая, вся в рытвинах дорога украсилась новым асфальтом, изменился и пейзаж не только на ферме, но и в деревне: «Деревня овеялась нежной тополиной дымкой и пенной кипенью цветущих черемух. Всё

151

серое и неприглядное, что было здесь осенью и зимой, отступило на задний план» (2003: 37). Особое впечатление у школьников вызвала глава «Земляничная поляна» – таким лиризмом и проникновенным чувством любви к природе наполнена она. Метафора «белыми глазками цветущей земляники» позволяет читателю создать в своём воображении полянку, которая так затронула и деревенского мужика, и читателя. Эпитеты, используемые автором, создают ассоциативный ряд: «живое очарование», «заповедный уголочек», «не делимая ни с кем красота или святыня»2, который перерастает в образ, предлагаемый одним из реставраторов храма – Симеоном Бурко – ангел «лучезарный и летит он в сияющей выси». Маяту Ваньки по поводу того, что «польза и красота слились воедино и бередят душу», Симеон объясняет просто: «душа твоя чего-то просит, ангела, например, ищет. Думаю, не к худому тебя влечёт, а к отдельному» (2005: 132). Собрав урожай, Ванька разрушил очарование нетронутости и таинственности поляны, и она приобрела вполне земной, но очень романтичный вид: «Поляна выглядела слегка встрёпанной, как женщина, только что подарившая любовь» (2005: 133). Это сравнение ещё раз доказывает, что мастерски подобранное средство выразительности заставляет на обыденное, привычное, взглянуть по-новому. Повесть вызвала огромный резонанс в душах школьников, заставила задуматься о своём месте в жизни, о том, что каждый человек имеет право на выбор, главное – понимать, к чему он приведёт. Выше уже говорилось, что элективный курс предусматривал обучение в течение двух лет. Ученики не только знакомились с произведениями амурских авторов, но и участвовали в презентациях новых книг: «Преодоление» Н. Релиной, литературного альманаха «Приамурье-2005», встречались с авторами: В. Лециком, Г. Тарасовой. Закономерный итог – 12 2

Беляничева Г.П. Степь и табун // Приамурье-2005: Литературнохудожественный альманах. Благовещенск, 2005. С. 130. Далее это издание цитируется в тексте, по образцу: (2005: 130).

152

школьников из 15 посещающих занятия элективного курса выбрали как модель профильного обучения класс с гуманитарным уклоном.

153

Т.С. ЯЧМЕНЕВА учитель МОУ СОШ № 1, г. Шимановск ОБРАЗ ВРЕМЕНИ В ЛИРИКЕ САМОДЕЯТЕЛЬНЫХ ШИМАНОВСКИХ ПОЭТОВ Время в поэзии «приобретает особое значение и как тема, и как принцип конструкции произведения, и как категория, вне которой невозможно воплощение художественного замысла»1. Образ времени является сквозным в творчестве многих поэтов. Существуют художники, для которых он является ключевым, а тема времени – особо значимой. К таким художникам, без сомнения, относятся и шимановские поэты. В г. Шимановске уже 13 лет существует клуб любителей поэзии «Мецца Воче». Через него прошли 32 самодеятельных автора. Издан один сборник: «В ладонях сердце поднесу...», подготовлен к печати второй, куда вошли стихи 28 поэтов, которые и стали объектом моего исследования. Наших поэтов объединяют неравнодушие, интерес ко всему, что происходит вокруг. Это меня и привлекло: люди, живущие рядом, с которыми мы, может быть, встречаемся каждый день, совсем иначе видят мир. Радуются тому, чего не замечают другие, удивляются тому, что давно стало привычным: ветру, осеннему листу, обычному окну... Все они немного философы и потому поособому чувствуют время. Читая их стихи, я решила проследить, как же отражено оно, время, в поэзии моих современников? В данной работе представлены 33 стихотворения, но образ времени походит через большинство из 315 поэтических произведений, исследованных мною. Соотношению времени и вечности посвящены многие стихотворения. Тема эта, таким образом, как бы обрамляет поэзию и занимает в ней одно из центральных мест. Темпоральная (временная) лексика в лирике шимановских поэтов представлена широко: это, прежде всего, названия раз1

Иванов В.В. Категория времени в искусстве и культуре 20 века // Ритм, пространство и время в литературе. Л., 1974. С. 39.

154

личных аспектов времени: настоящее, былое, минувшее, прошедшее, грядущее; год, век, час, миг, мгновение, година; названия частей суток (особенно часто метафоризируемые): утро, полдень, день, вечер, полночь, ночь; названия возрастов, времена года, временные прилагательные и наречия. Собственно темпоральная лексика дополняется глаголами, обозначающими течение времени; наименованиями исторических эпох; мифологическими именами... Темпоральная лексика занимает сильные позиции в тексте, особенно в заглавиях стихотворений. Например: «Дни летят, и все меняется» (Семенова Е.И.); «Мне бы день с рассвета», «Мэмэнто мори» (Драчук Л.И.); «Вечером», «Четыре дня» (Беседин А.С.); «День прошел – не осталось следа...», «Сутки» (Ячменёва Т.С.) и многие другие. Обращают на себя внимание стихотворения, в заглавиях которых содержатся точные даты: «1937 год» (Можаров С.Н.), «8 марта» (Попова Г.Н.), «25 мая» (Ячменёва Т.С.), «К 55-летию ВОВ» (Корнев В.Я.). Наименования отрезков времени последовательно метафоризируются, поэтому в тексте возможно столкновение их прямых и переносных значений: И снова осень шепчет тихо: «Пришла пора, сомненья прочь». Сентябрь-красавец держит лихо В своей узде и день и ночь. («Сентябрь», Бодров В.В.) Время воспринимается поэтом и как бесконечная длительность, и как отдельный отрезок этой длительности: Как жаль, что наши годы быстротечны, И лишь воспоминанья тешат нас. Давно ли были в платьях подвенечных? Давно ли целовались в первый раз? А жизнь спешит, не зная передышки, И в ней закономерности игра. Давно ль водила за руку сынишку?

155

А нынче парню в армию пора. («Нашим матерям», Корнев В.Я.) Оно выступает, как постоянный объект изображения и как возможный адресат текста, один из участников диалога: Явь, отверни столкновенье, Откружи от чаши весов. («Настроение», Манжорина Н.В.) Мы пройдем сквозь штормы, бурные пороги, И к тебе вернемся, только ты нас жди. До свиданья, школа. Здравствуйте, дороги! До свиданья, детство. Доброго пути! («Прощание», Ячменёва Т.С.) Прости мне, жизнь, обиды, прегрешенья, Нехватку времени и трудный долгий путь. Простит ли мне судьба когда-нибудь? И вымолю ли у себя прощенье? («Прощание», Ячменева Т.С.) Извини меня, моя печаль, – Ты мне друг, за то тебе спасибо, – Но сегодня почему-то жаль Стало вдруг тебя, себя... («Моей печали», Саутиев М.Ц.) Через поэзию шимановских поэтов проходит противопоставление времени и вечности, тесно связанное с двумя другими ключевыми для нее оппозициями: «Бытие» – «Небытие» и «Природа» – «Личность». Сам факт сопоставления мига с вечностью, исторического времени с внеисторическим существованием создает структурность времени, включенность мига в более крупную структуру, расширяет временной диапазон лирики.

156

Все былое уходит, уходит, Уходит куда-то, Не пойму – как же так, Кто и в чем виноват? Даже жизнь истекает И гаснет когда-то. Кто же даст нам возможность Вернуться назад? («Каждый день», Можаров С.Н.) Грустить не буду, соберусь, Вдоль фонарей в снегу Я, никуда не торопясь, Вновь по зиме пройдусь. («Зима», Ячменева Т.С.) Верю, находит старость жизни соль! Верю в вечную память, в огонь из тьмы! Верю, свой след оставить сумеем! Верю в синюю птицу и сон-траву! Верю, что людям снится, – сбудется наяву! («Верю», Агапов И.В.) Мир природы в поэзии характеризуется вневременностью, цикличностью, отсутствием памяти о былом: Не исчезну, не умру, Перельюсь в туманы, За собою уведу Книжные романы. («Не исчезну, не умру...», Суровцева Л.Г.) За окном моим снег заполняет дорожки И ровняет всю землю дыханьем своим, Я смотрю: и деревьям взгрустнулось немножко За окном припорошено – зимним моим. («Воображение», Саутиев М.Ц.)

157

Показательно, что в описаниях регулярно используются речевые средства со значением повторяемости (опять, попрежнему, снова, теперь, так же, те же), которые сочетаются с формами настоящего времени или (реже) будущего. В тексте, таким образом, развивается мотив вечного повторения, лежащего в основе жизни: Снова бой! Мы снова на арене. Жажда крови, рев трибун, – в который раз. «Пальцы вниз!» – и вновь в кровавой пене Умирает кто-нибудь из нас. («Гладиатор», Можаров С.Н.) Итак, опять один, как много лет назад, Как будто в прошлом ничего и не было. («Один», Беседин А.И.) Скоро срубят их буйные, Зерен полные головы... В бороздах стоять будут Стебли тощие, голые. («Подсолнухи», Баженов А.Д.) А у нас уж снова суббота, Без тебя вторая по счету. («Девять дней», Баженов А.Д.) Напоминает он нам порой Запах позднего, запах горького сожаленья. («Напоминает он нам порой...», Баженов А.Д.) Ну, а пока забудем обо всем И встретим Новый год, как подобает. Русь может веселиться, кто ж не знает! А, значит, мы и спляшем, и споем! («Новогоднее», Беседин А.С.)

158

Природа, изображенная в этих стихотворениях, выводится за границы времени, одномерность и однонаправленность которого преодолеваются: перед нами и весна или осень, и один из дней вообще. Вневременность ситуации ассоциативно подчеркивается образами холода, ветра в беспредельности пространства. Вневременности природы в поэзии шимановцев противопоставлены историческое время и частное время отдельной личности. Они сближаются на основе общих признаков: линейности, необратимости, конечности, активности памяти. Личность у поэтов наделена даром глубокой памяти об историческом прошлом и собственном минувшем, при этом воспоминания могут характеризоваться большей степенью реальности, чем настоящее, именно они способны преодолевать однонаправленность времени в его восприятии. Свободно могут сближаться различные исторические эпохи. Парадоксальность пространственновременной организации стихотворений, обращенных к прошлому, помогает восстановить цепь времен, обнажить контрасты между различными периодами истории и найти общее, объединяющее их. Это показано в стихотворениях С.Н. Можарова, А.С. Беседина, В.Я. Корнева, Л.Г. Суровцевой и других авторов. Пусть дух не придет в упадок, Пусть яркий мигнет рассвет Нам, выпавшим вдруг в осадок, В эпоху жестоких лет. («Выпавшие в осадок», Беседин А.С.) Далеких тридцатых расстрелянных строк Неспетая песнь не забыта, Кровавый, омытый слезами урок – Все в нашу память зарыто. Не порвана в прошлое тонкая нить – Великое наше соседство. И только для этого стоило жить, Чтоб детям оставить в наследство? («Далеких тридцатых...», Можаров С.Н.)

159

На Запад шли, врага громили Защитники родной страны Затем, чтоб внуки ваши жили, Не зная ужасов войны. («Защитникам России», Корнев В.Я.) Стоять – и выдержать эпоху, Не истощив родной души, Молитвенно презреть Голгофу Взываю, Благой, не спеши! («Я по незнанью крашу день», Суровцева Л.Г.) Формы глаголов настоящего времени создают эффект «вечного продолжения без начала и конца» (М.М. Бахтин): «...когда настоящее становится центром человеческой ориентации во времени и в мире, – время и мир утрачивают свою завершенность как в целом, так и в каждой их части»2. Формы будущего в сочетании с лексическими конкретизаторами со значением повторяемости или отождествления также утрачивают конкретную временную закрепленность и приобретают способность «относиться ко всем временам»3. Подобное употребление грамматических форм порождает двуплановость временной организации стихотворений. Цикличность мира природы подчеркивается повторами, а также совмещением в едином пространстве текста образов, характеризующих предельно далекие друг от друга временные срезы и разные пласты культуры. Так, в стихотворении М.М. Акимова «Март» внешне конкретная пейзажная зарисовка приобретает обобщенный характер. Повтор фраз и слов снимает временную локализованность изображаемого и делает ситуацию вневременной: Мерзнет, съежившись, береза, Шевелит ветвями еле, 2 3

Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975. С. 578. Виноградов В.В. Русский язык. М.-Л., 1974. С. 371.

160

По утрам скрипит Морозу: «Далеко ли до апреля?» Пробежит косой сторонкой, Под лохматой сядет елью, А ему береза тонко: «Далеко ли до апреля?» Веток солнце чуть коснулось, Ветки робко заалели, А береза встрепенулась: «Далеко ли до апреля? Далеко ли до апреля, Далеко ли до апреля?» А в селе уж крыши плачут, Плачут звонкою капелью. (Акимов М.М.) Я ветер люблю, Люблю непоседу, Люблю, чтоб в лицо дул, Люблю, чтоб вослед мне. Люблю его шумного, Неугомонного, Всегда в неизвестное, Вдаль устремленного. («Люблю», Акимов М.М.) Холодно. Нет, не припомню я мая такого. Холодно. Ветер свирепый и мечет, и рвет. Холодно. В тусклом свечении солнца скупого, Кажется, лето уже никогда не придет. («Холодно», Беседин А.С.) Август завершает круг сияний, Шлет дожди, и, опустив туман, Обещает новые свиданья, Обещает новенький обман. («Август завершает...», Манжорина Н.В.)

161

Высокая лексика символична, непосредственно связана с христианскими мотивами. Лексические приемы и движения пространственно-временной точки зрения создают образ смены культур, отражая столкновения двух миров: современного, внерелигиозного и христианского. Каждый из сопоставляемых в стихотворениях миров, с одной стороны, оказывается замкнутым в себе, с другой – проницаемым для иного; в пространстве поэтического текста оба они лишены самодостаточности и завершенности и взаимодействуют друг с другом, пересекаясь в точке общего для них времени. Историческое время соотносится с вечностью. Отношение человека к времени становится трагическим поединком с судьбой. Главной темой стихотворений о судьбе является разлад, который произошел в человеческой душе: Вот скатилась слеза по щеке... Сколько грязи, обид и лжи. Беды все, как груз в рюкзаке. Боже, праведный путь укажи! («Состояние», Ячменева Т.С.) Как пустынник средь пущи и скал, Прикрываю, чем Бог мне послал Худобу или тучность, Но в душе, за душой, под и над, В мир несу только то, чем богат – Свою пятую сущность. («Как пустынник...», Деуш Л.) Померкло Солнце, в сумерках Земля, Услышь меня, сын Бога, это я. Стою раскаявшейся Магдаленой У ног твоих коленопреклоненна. И разбиваю о Голгофу лоб. А над Голгофой пламень и озноб... («Померкло...», Драчук Л.И.)

162

Говоришь, сердце стало, как лёд, А душа заблудилась в потёмках, И не веришь, что это пройдёт. Как проходит печаль у ребёнка. («Говоришь, что...», Беседин А.С.) Мне страшно на судьбу роптать, Бог преподнёс такое чудо: Тебя, не видя, умирать От нежности и от испуга. («Мне страшно...», Суровцева Л.Г.) Я жив, а это значит, Что счастье ждёт в конце пути. И я дойду, я твердо верю – Нет безысходности в судьбе. («Судьба», Корнев В.Л.) Господи, заступи! Волю святую исполни, Души друзей сохрани, Жизнью наполни. Крепости, мужества дай Осиротелой Отчизне – Боже, не отвергай Нас, неразумных, при жизни. («Молитва», Суровцева Л.Г.) Итак, тема времени занимает одно из центральных мест в лирике шимановцев: это и эпоха, и любовь, и христианские мотивы, и судьба. Невозможно не почувствовать исключительную философскую направленность лирики; время – тот многоликий образ, через который поэты выразили своё переживание жизни, разных сторон бытия, напряжённое стремление проникнуть в смысл событий. Они никогда не уходят от своего времени. Земное бытие осмыслено и как миг, и как вечность, как время утрат

163

и разлада в мире и в человеческой жизни, как размышление о скоротечности времени и его бесконечной протяжённости, о кратковременности существования человека на Земле и его невозвратимости, о бурях потрясениях в природе и человеческой душе. Для поэзии идеального времени в истории человечества не существует. Идеал – лишь порождение мечты поэта, создание его воображения. Лишь на короткое время лирический герой может испытать состояние покоя своей души, гармонии с миром и с природой. Наблюдая за образами времени, мы видим игру жизненных сил, их противоборство как вечный закон жизни. Вводя образы времени, поэты глубоко чувствуют трагичность жизни. Этот мотив разрастается, охватывая природу и человеческую жизнь, историю, прошлое и настоящее.

164

Т.А. ЛУКИНА учитель МОУ Буссевская СОШ, Свободненский район НАРОДНОЕ ТВОРЧЕСТВО АМУРСКИХ КАЗАКОВ НА УРОКАХ ЛИТЕРАТУРЫ Русская классическая литература уходит своими корнями в устное народное творчество. Поэтому изучение авторской литературы в каждом классе предваряют разные по жанру фольклорные произведения: в 5 классе – сказки, пословицы, поговорки, загадки; в 6-м – мифы, легенды, бывальщина; в 7-м – былины, народная мудрость; в 8-м – исторические, лирические, народные и обрядовые песни. Изучение литературы в региональном аспекте ведётся различными методами: репродуктивными (воспроизведение литературного творчества амурских казаков в готовом виде в слове учителя, беседах с учащимися, в магнитофонных и видеозаписях, в сборниках и справочниках); проблемно-поисковым как ведущим; коммуникативным, опирающимся на живое общение. Вместе с учащимися мы собрали и классифицировали произведения устного народного творчества амурских казаков по следующим направлениям: • Обряды календарные, семейные, а также на случай (болезнь, ссора, дальняя дорога, судебное разбирательство и т.д.). • Малые, речевые формы фольклора: пословицы, поговорки, загадки. • Несказочная проза – рассказы о конкретных бытовых фактах: былички о домовых, леших, водяных и прочих; легенды о святых; предания об исторических лицах и событиях. • Эпос: былины, исторические песни, баллады, духовные стихи, сказки. В отличие от несказочной прозы, эпические жанры фольклора обладают особым формульным стилем, строгими законами композиции и не

165

повествуют о частных фактах, а создают обобщенный, идеальный образ мира. • Лирика – необрядовые и несюжетные формы фольклора, отражающие внутренний мир человека. • Драма – синтетическое жанровое образование, включающее словесный текст, пение, пляску, сценическое действие, декорации. Определяющими направлениями в устном народном творчестве казаков была героико-патриотическая тематика, прославление воинского подвига, истории продвижения и закрепления русских на Дальнем Востоке, романтики первопроходчества. Совместно с учителем истории разработан и ежегодно проводится интегрированный урок с элементами театрализации в 7-м классе: «Освоение Сибири и Дальнего Востока в XVII веке». Гармонично вписались в канву урока такие песни казаков, как «Амурская песня», «Песня о битве под Кумарским острогом». Фоном для большинства амурских песен послужили тягостные условия колонизации края, в которые были поставлены казаки. Изучение песен данной тематики сопровождаем ролевыми играми, инсценировками. Песни стали как бы вехами ратного пути амурского казачества. Участие казаков в первой мировой войне также нашло отражение в патриотических песнях «Казачья песня», «Боевая песня амурцев». С элементами театрализации данные песни как результат внеклассной работы были исполнены на массовом зрелищном празднике в августе 2007 года, посвящённом 150летию села Буссе. Многие из исторических песен казаков выполняли функцию строевых. Ежегодно в нашей школе проводится смотр песни и строя совместно с воинами-пограничниками нашей погранзаставы, на котором также исполняются фольклорные произведения амурских казаков. После изучения в 6-м классе рассказа Н.Д. Телешева «Домой» из цикла «Переселенцы» проводим урок внеклассного чтения, на котором ребята узнают об истории заселения берегов Амура и знакомятся с фольклором амурских казаков.

166

Наряду с героико-патриотической тематикой стихов и песен, казачья поэзия в амурских станицах широко представлена народными напевами и наигрышами. Лирические песни казаков, являясь частью народных, образно раскрывают картины деревенского быта, обычаи и занятия людей. Чаще всего они посвящены любви, семейно-бытовым отношениям, обнажают глубокие нравственные устои казаков. Это ритуальные и календарные обрядовые песни, которые по своему происхождению были продолжением фольклорной традиции Забайкалья. Но уже в начале нашего века праздники все более стали утрачивать обрядовый характер. Только в свадебном ритуале сохранились отдельные элементы, традиционные для забайкальских казачьих свадеб. Это сватовство, девичники, длившиеся целую неделю, поездки на кладбище, косокрашение и расплетение косы, приготовление особого кушанья, свадебные поезда. Каждый этап сопровождался своей песней. Положение молодой жены в мужнином доме было нелегким. Оставаясь со свекровью после ухода мужа в войско, она по существу становилась домработницей. Поэтому муж, вводя молодую жену в дом, давал ей суровый наказ: Привыкай-ка, красна девица, Ко обычаю тяжелому. В песнях звучат жалобы молодой жены на свою «горькую долюшку» на чужой сторонушке, высказываются обиды матери, «что, не собравши с разумом, замуж отдала». Наряду с ними были и шуточные припевки («Голубец», «Парочка», «Барыня»). Используя их, проводим литературную гостиную. На этом вечере ребята не только узнают о быте казаков, творчестве, но и сами участвуют в инсценировке некоторых моментов с исполнением народных песен и чтением наизусть народных стихов. Таким образом, происходит экскурс в историю, развитие творческих способностей учащихся, осуществляется межпредметная связь, так как ребята и поют, и шьют самостоятельно ко-

167

стюмы, и готовят сообщения на исторические темы, и читают наизусть народные произведения казаков. Таким образом, собрав тексты амурских казаков из различных архивных источников, мы провели их классификацию для последующего идейно-тематического и художественного анализа. На основе полученных результатов предложили тексты и методику их изучения на уроках литературы. А также экспериментально проверили возможность использования материала для изучения в школах Амурской области на базе МОУ Буссевской СОШ Свободненского района в 5-8 классах. Практика показала, с одной стороны, интерес наших школьников к казачьему наследию и, с другой, что наибольшие затруднения у учащихся вызывают вопросы, связанные с художественной структурой фольклорных произведений. Литературе и устному народному творчеству родного края школьной программой отводится предельно ограниченное число часов. Представляется, однако, что при изучении раздела «Устное народное творчество» учитель не должен ограничиваться только материалами учебника, так как местный фольклорный материал является неисчерпаемым источником для глубинного познания культуры предшествующих поколений и обладает ярко выраженным национально-культурным своеобразием. При творческом подходе у учащихся формируется живой интерес к культуре казачества, его национальным обычаям и традициям. Этот интерес помогает сохранить связь прошлого и настоящего, глубже понять региональную литературу, почувствовать богатство духовного наследия казаков. И это мы предлагаем осуществлять именно на уроках литературы, на факультативных занятиях, а также во внеурочное время. Литература Абеленцев В.Н. Амурское казачество XIX-XX веков. – Благовещенск, 2005. – С. 125-128, 135. Азадовский М.К. Песнь о переселении на Амур // Сибирский архив. – Минусинск, 1916. – № 3-4. – С. 164-169.

168

Акашев Ю.Д. Заселение Приамурья и политика царизма в 60-е годы XIX века // История, археология и этнография народов Дальнего Востока. – Владивосток, 1973. Вып. 1. – С. 156. Винарская Е.Н. Выразительные средства поэтического текста. – М.,1989. ГААО, ф. 958, оп. 1, д. 164, л. 1-3. Иванов Р. Краткая история Амурского казачьего войска. – Благовещенск, 1912. Иванова Ф.П., Кирпикова Л.В., Путятина Л.Ф., Шенкевец Н.П. Словарь русских говоров Приамурья. – М.: Наука, 1983.

169

А.Ю. ПОПОВА учитель МОУ СОШ № 3, г. Белогорск ПРИМЕНЕНИЕ ИНТЕРАКТИВНОЙ ТЕХНОЛОГИИ ПРИ ИЗУЧЕНИИ ПРОИЗВЕДЕНИЙ ПИСАТЕЛЕЙ ПРИАМУРЬЯ В ШКОЛЕ Перед современной школой стоит трудная задача – воспитать молодого человека с активной гражданской позицией, неразрывно связанной с чувством любви к Родине, которое включает в себя и любовь к малой родине, к тому месту, где ты живёшь. Формирование и развитие регионального самосознания позволяет ученику лучше знать свой край, осознавать место литературы и культуры края в общем литературном процессе. Как сделать так, чтобы литература родного края развивала у учащихся способности эстетического восприятия и эстетической оценки изучаемых явлений и на этой основе формировала вкусы, потребности, оценочные суждения? Ведь ни для кого не секрет, как сложно сегодня учителю готовиться к урокам литературного краеведения: нет учебников, в библиотеках часто нет изучаемых произведений или они присутствуют в единственном экземпляре. Да и одного слова учителя на уроке недостаточно, чтобы заинтересовать ребят. Убеждена, что успешному решению этой проблемы способствует интерактивное обучение, которое является обязательным элементом таких инновационных технологий, как метод проектов, проблемное обучение, исследовательский метод и др. Интерактивное обучение, основанное на диалоговых и групповых формах процесса познания, на мой взгляд, способно оптимизировать учебный процесс. Обучение происходит в атмосфере доброжелательности и взаимной поддержки, что не только позволяет получать новые знания, но и развивает саму познавательную деятельность, переводит ее на более высокие формы сотрудничества. Повышению мотивации к урокам литературного краеведения способствует метод проектов, ориентированный на выяв-

170

ление новых коллективных форм учебной деятельности в интерактивном обучении и нацеленный на активизацию творческих возможностей личности. Применение проектного метода обучения позволяет поновому организовать внеклассную работу по литературе и литературному краеведению, заинтересовать ребят. Одним из таких бинарных проектов стал проект рукописного журнала «Реалии жизни конца XIX века в книгах В.К. Арсеньева». Работа над любым проектом включает определенные этапы выполнения проекта. Организационный этап включает в себя: 1. Разделение на группы, выбор лидера, распределение обязанностей. 2. Построение группового образовательного маршрута (зачем? куда? как? для кого? с каким результатом? что откроем и узнаем? кому и как расскажем?). Вместе с учащимися была определена цель нашего проекта: – познакомиться с жизнью и деятельностью В.К. Арсеньева; – проследить, как в его произведениях научное сливается с художественным, а событийное начало не мешает открытию человеческого характера. В итоге этой работы были намечены маршруты путешествия: – «историки» составляют маршруты экспедиций Арсеньева, рассказывают о народностях, упоминаемых им; – «биографы» рассказывают о жизни учёного; – «географы» знакомят с особенностями климата и строением Сихотэ-Алиньских гор; – «литературоведы» исследуют художественные особенности прозы писателя; знакомят с главными героями его книг; – «режиссёры» составляют сценарий внеклассного занятия;

171

– «друзья поэзии» подбирают стихотворения соответствующей тематики; – «фольклористы» находят народные приметы, встречающиеся в книгах Арсеньева; – «биологи» готовят материал о флоре и фауне края. Собственно работа над проектом включает тщательно разработанные задания для каждой группы учащихся. Работа над проектом создаёт для учителя возможности формирования в атмосфере сотрудничества и сотворчества новых отношений с учениками, позволяющих самим ученикам не только увидеть равного человека, но и осознать свои права и, что важнее, ответственность. Учащиеся «прошли» маршрутами этого учёного, исследователя, писателя, поразились вместе с ним красоте и неповторимости, богатству нашего края. Работа над языком художественного произведения позволила определить особенности стиля писателя. Для практической, теоретической и познавательной значимости предполагаемых результатов после окончания работы состоялась презентация рукописного журнала. На каждом из этапов литературного образования активно ведется работа по формированию умений аналитического характера, развивается воссоздающее воображение, используются приемы, способствующие самостоятельной творческой деятельности. Одним из таких приёмов является проблемное обучение. В практику преподавания закономерности процесса проблемного обучения претворяю через систему упорядоченной и взаимосвязанной деятельности учителя и учащихся, то есть через методы обучения, а также формы учебных занятий. Одним из уроков в системе проблемного обучения стал урок по литературному краеведению «Личность землепроходца Ерофея Павловича Хабарова в документальной и художественной литературе». Организуя творческую деятельность учащихся на уроке, я использовала исследовательский метод. Выполнение поставленных проблемных заданий позволило учащимся пройти все этапы процесса исследования:

172

– наблюдение и изучение фактов и явлений; – выявление непонятных явлений, подлежащих исследованию (постановка учебных проблем); – выдвижение гипотез; – построение плана исследования, обсуждение методов исследования; – оформление результатов, их презентация. Цели урока были сформулированы следующие: – знакомство с историей освоения Приамурья, определение основных черт характера исторического деятеля в художественной и документальной литературе; – активизация мыслительной и творческой деятельности, получение навыков презентации себя и своей работы в различной форме: устной, письменной, с использованием мультимедийных технологий; – воспитание исторической памяти и любви к родному краю. Перед учащимися был поставлен проблемный вопрос: каким предстаёт на страницах исторического очерка А. Алексеева «Одиссея Ерофея Хабарова» и художественного произведения Д. Романенко «Ерофей Хабаров» землепроходец Ерофей Павлович Хабаров? Затруднения учащихся при решении проблемного вопроса были преодолены его расчленением на серию подзадач. Этот этап работы выполнялся с применением эвристического или частично-поискового метода. Учащиеся работали с исследовательской карточкой, предусматривающей пошаговое продвижение к решению проблемного вопроса урока. В ходе урока я использовала распространенную форму эвристической беседы, состоящей из серии взаимосвязанных вопросов, каждый из которых служит шагом на пути к решению проблемы. Моя роль состояла в направлении поиска, последовательной постановке вопросов, а ученики самостоятельно искали решение возникающих на каждом этапе подпроблем. В ходе урока я стремилась представить эталон культуры мышления, к кото-

173

рому нужно стремиться. Речь идёт об образце хотя бы внешнего проявления творческой мысли, который показывает учитель. Эти функции выполняет метод проблемного изложения. Сущность данного метода заключается в том, что учащиеся знакомятся не только с решением проблем и их использованием, но и с логикой самого процесса решения. В отличие от информационного, проблемное изложение не только предусматривает восприятие, осознание и запоминание учеником излагаемого материала, но и обеспечивает то, что ученик следит за логикой доказательств, за движением мысли учителя, контролирует ее убедительность. Сочетание всех трех методов проблемного обучения на уроке приводит к постепенному возрастанию самостоятельности учащихся. В результате исследовательской работы с ключевыми эпизодами учащиеся определили основные черты характера землепроходца Ерофея Павловича Хабарова: 1. Стремление к свободе и справедливости. 2. Прирождённые качества народного вожака. 3. Братское отношение к малым народам, населявшим осваиваемые земли. 4. Защита интересов России. 5. Дальновидность и прозорливость, желание служить Отечеству. На уроке были представлены самостоятельные работы – проект альбома «Образы сподвижников Е.П. Хабарова в романе Д. Романенко», проект словаря литературного произведения, исследование группы этнографов и группы историков. Эти работы характеризуются самым высоким уровнем проблемного обучения – творческой активностью. Для их выполнения потребовалось воображение, логический анализ и догадка. Проекты были выполнены на основе материалов, рекомендованных педагогом, но учащиеся сами определили проблемы, наметили пути их решения с последующей самостоятельной реализацией. Благодаря интерактивному обучению, мои ученики легко принимают ситуацию работы в парах и группах, владеют навы-

174

ками совместной деятельности, умеют объективно оценивать себя и товарищей, свободно высказываться, аргументировано отстаивать собственную позицию, позитивно относятся к этапу рефлексии и анализа. В практике преподавания литературы я использую различные пути привлечения материалов литературного краеведения: на уроках литературы, на уроках внеклассного чтения, на занятиях кружка «Путь к слову», в работе школьного научного общества. В школе проходит неделя краеведения, где литературное краеведение широко представлено в праздниках, встречах с местными писателями и поэтами, экскурсиях в музей. Помочь лучше узнать свой родной край, глубже понять особенности его природы, истории и культуры и их взаимосвязь с природой, историей и культурой страны, мира, принять участие в созидательной деятельности, развить свои собственные способности помогают краеведческие экспедиции. В школе три года работает экспедиционный отряд ШИП (Шагаем, Исследуем, Помогаем). Одно из направлений – литературное краеведение. Летом 2007 года отряд совершил третью экспедицию в село Поповку Мазановского района, где был собран богатый материал о П.С. Комарове. Творчество этого замечательного амурского поэта хорошо знакомо ребятам. Им было очень интересно побывать на его родине, встретиться с его земляками, убедиться в том, как трепетно они берегут память о поэте. Встречи с председателем сельского совета Демидовичем Владимиром Васильевичем, директором школы Каменщиковой Ольгой Ивановной убедили ребят в бережном отношении жителей сёл Молчановка и Поповка к истории родного края. Посетив музей, расположенный в Молчановской школе, они узнали много интересного. Кузнецова Юлия Алексеевна, руководитель музея, рассказала им о пребывании П.С. Комарова в Поповке, показала экспозиции, посвящённые поэту. Гордостью школы является и памятная доска, установленная областной организацией Союза писателей России.

175

По крутому, обрывистому берегу, вдоль улицы Зейской, мы прошли к месту, где был поставлен дом Степана Комарова. К сожалению, дом не сохранился, и старожилы показали только место чуть выше устья Биарминки, где он стоял. Ребятам пришло понимание, что первозданная природа и деятельная жизнь односельчан зажгли в душе подростка искру поэтического таланта. Мои ученики продолжили изучение жизни и творчества П.С. Комарова. Мы побывали в городе Свободном, встретились с участниками Комаровских чтений. Результаты работы будут представлены на школьной научно-практической конференции. Таким образом, использование в системе методов и приемов различных инновационных технологий, неотъемлемой составляющей которых является совместная деятельность, позволяет дать учащимся понятие о региональной литературе, ее своеобразии и неразрывной связи с общероссийской литературой.

176

СОДЕРЖАНИЕ И.С. Назарова ЛИТЕРАТУРНЫЙ ВЕЧЕР КАК ФОРМА РЕАЛИЗАЦИИ РЕГИОНАЛЬНОГО КОМПОНЕНТА (НА МАТЕРИАЛЕ ТВОРЧЕСТВА Н.И. ФОТЬЕВА)…………………………… 3 И.С. Назарова «ОН СЛУЖИТ ПРАВДЕ И ДОБРУ…»: Сценарий литературного вечера по творчеству Н.И. Фотьева……..... 15 О.И. Щербакова ИГРОВЫЕ НАЧАЛА В ЛИРИКЕ ОЛЕГА МАСЛОВА…..

23

В. В. Городецкая

ОБРАЗ ГОРОДА В ЛИРИКЕ В. ЯГАНОВА………...

32

В.В. Гуськов НЕКОТОРЫЕ СООБРАЖЕНИЯ О МАНЕРЕ, СТИЛЕ И МЕТОДЕ ПИСЬМА ВЛАДИМИРА КУПРИЕНКО (На материале книги «Про то, как…»). Опыт критического эссе 39 Б.В. Блохин ИЗ ИСТОРИИ СОБИРАНИЯ И ИЗУЧЕНИЯ АМУРСКОГО ФОЛЬКЛОРА………………………………. 47 О.Д. Кучерова СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ЭПИЗОДОВ РОМАНА А. МАТЮШЕНСКОГО «АМУРСКИЕ ВОЛКИ» И ПОВЕСТИ Г. ФРОЛОВА «СЫПАЛ СНЕГ, МЕЛА

ПОРОША»…………………………………………….

59

М.А. Жданкина ПУТЕВЫЕ ЗАМЕТКИ (на основе творчества амурских писателей)………………………………………………………. 71 С.М. Капутская ПРЕБЫВАНИЕ ИЗВЕСТНЫХ ПИСАТЕЛЕЙ В ГОРОДЕ СВОБОДНОМ……………………………………………….. 78 Т.В. Герман РЕМИНИСЦЕНЦИИ АВТОРСКИХ ТЕМ: Из опыта сопоставительного исследования произведений авторов русской классической литературы и амурских писателей…… 85

177

Н.В. Нестеренко ОСНОВНЫЕ МОТИВЫ ЛИРИКИ С. СОНИНА (на материале поэтического сборника «Птица радости, птица любви…»)………………………………………………………… 95 Г.А. Белоус АНАЛИЗ ТВОРЧЕСТВА БЕЛОГОРСКОГО ПОЭТА Н. ДЕГТЯРЕВА НА ТЕМАТИЧЕСКОМ, СТИЛИСТИЧЕСКОМ И ЛИНГВИСТИЧЕСКОМ УРОВНЯХ…………. 103 Л.Ф. Чеботина ОСОБЕННОСТИ ЛИРИКИ И. ЕРЁМИНА………………… 116 Л.Г. Казакова ЖЕНЩИНЫ-ПОЭТЫ ПРИАМУРЬЯ………………………

125

Г.М. Масленко «ПРИАМУРЬЕ МОЁ» В ПЕСЕННОМ ТВОРЧЕСТВЕ АМУРСКИХ ПОЭТОВ……………………………………… 135 Г.Г. Пискеева СИСТЕМА ЗАНЯТИЙ ПО ПРОИЗВЕДЕНИЯМ Г. БЕЛЯНИЧЕВОЙ В РАМКАХ ЭЛЕКТИВНОГО КУРСА «ПРИАМУРЬЕ ЛИТЕРАТУРНОЕ»………………………. 143 Т.С. Ячменева ОБРАЗ ВРЕМЕНИ В ЛИРИКЕ САМОДЕЯТЕЛЬНЫХ ШИМАНОВСКИХ ПОЭТОВ………………………………. 154 Т.А. Лукина НАРОДНОЕ ТВОРЧЕСТВО АМУРСКИХ КАЗАКОВ НА УРОКАХ ЛИТЕРАТУРЫ…………………………………… 165 А.Ю. Попова ПРИМЕНЕНИЕ ИНТЕРАКТИВНОЙ ТЕХНОЛОГИИ ПРИ ИЗУЧЕНИИ ПРОИЗВЕДЕНИЙ ПИСАТЕЛЕЙ ПРИАМУРЬЯ В ШКОЛЕ………………………………………… 170

178

Научное издание

ЛОСЕВСКИЕ ЧТЕНИЯ – 2008 Материалы региональной научно-практической конференции П л а н у н и в е р с и т е т а 2008 г.

Компьютерная вёрстка: А.В. Урманов

Лицензия ЛР № 040326 от 19 декабря 1997 г. _______________________________________________________ Формат бумаги 60х84 1/16 Подписано к печати уч.-изд. л. Бумага тип. № 1 Заказ № Тираж 300 экз. Издательство Благовещенского государственного педагогического университета Типография БГПУ 675000, Амурская обл., г. Благовещенск, ул. Ленина, 104

179