Вкус росы

Юрий Мортингер

ВКУС РОСЫ

1

ЮРИЙ МОРТИНГЕР

ВКУС РОСЫ Научно-фантастические рассказы

2

УДК 882 ББК 84(2 Рус)-6 М80

Мортингер Ю.А. Вкус росы: рассказы. – Ярославль, 2006. – 75 с.

Научно-фантастические

Герои научно-фантастических рассказов Юрия Мортингера Мас Форевер, Тана Кейч, Эртиан Гланс живут в отдалённом и неземном будущем, но истории их жизни не менее драматичны, чем истории наших земных современников. Адресуется поклонникам современной научной фантастики. ISBN 5-91065-013-0

© Ю.А.Мортингер, 2006

3

ФОРЕВЕРИАДА Со всех сторон слышится теперь: «Форевериада? Форевериада! Форевериада… Но ведь это смешно: форевериада!» Все говорят, все говорят и говорят, что это нелепое слово, ах, говорят, какое негнущееся слово, какое длинное и неповоротливое оно, разве бывают такие слова? Но ведь это действительно форевериада! Со всех точек зрения. Это настоящая, истинная форевериада. Послушайте: Форевер и Ад. Форевер и Да. Вслушайтесь, как это поётся: фа-рэвэ-ри-а-а-а-даа, фа-рэ-вэ-ри-а-а-да-а-а-а… И какой ещё может быть жизнь человека, названного именем звезды: Мас, Мас Форевер, уроженец Эдоны, планеты Войны. Мас Форевер – Сияющий Мас, Сияющий Всегда, помогающий Всегда и Всем, даже собственным Врагам, даже собственным Убийцам. Вперёд, только вперёд, всегда только вперёд, вопреки собственным интересам, светить, только светить, потому что людям темно, людям тяжело. Они слабые, они умирают, им нужна помощь. А в его ладонях, смотрите, в его ладонях – Солнце, Солнце Эдоны, и он, Сияющий Всегда, на самом деле пришёл, чтобы… Нет, он не покажет нам путь, он всего лишь осветит его. Чтобы мы могли пройти этим путём. Нужен ли он? Нет, скажет он. Он не нужен. Возможно, он и не нужен. Мы нужны ему. Ведь там, под Дождём, под этим ужасным Дождём, под этим Ливнем так одиноко, так смертельно и нелепо одиноко… Сколько их, живущих там, под Дождём… Тех, кто даже не знает ни Вкуса, ни Запаха Утренней Росы. И что же это такое, загадочная и певучая форевериада? Бравада? Баллада? Шарада? Блокада? Преграда? Награда? Рокада? Аркада? Рулада? Громада? Армада? Баррикада? Канонада? Осада? Серенада? Тирада? Робинзонада? Как читать форевериаду? А может, её надо петь? Но тогда как петь форевериаду?.. И звуки этой истории, как будто голос играющей сильной и звучной трубы, заставляют смотреть ему вслед, ему, Сияющему Всегда, надеяться на него и улыбаться ему: фа-рэ-вэ-ри-а-а-да-а… Сюда, сюда, это здесь, это рядом! Первая и единственная форевериада: фа-рэ-вэ-ри-а-а-да-а! Он вернётся, он обязательно вернётся! Ведь это его история. Это именно его история. История Маса Форевера. Форевериада…

Юрий Мортингер

4

ВКУС РОСЫ *** Драгоценная – двадцать вторая колония Земли второго потока. Туризм. Полезные ископаемые. Класс «В». Космопорт. *** Тана Кейч. Её звали Тана Кейч. Когда я увидел ее, она уже не двигалась, она просто лежала. Ничком. Лицом в траву. Возможно, я и не заметил бы её, если бы прополз парой метров левее или правее. На ней был защитный комбинезон нашей десантной группы, хотя я мог бы поклясться, что не видел ее в посадочной капсуле. *** Я перевернул ее на спину, расстегнул ворот, достал жетон. Да. Так и есть. Десантная группа номер. Борт номер. Идентификационный номер. Имя. Я прочитал ее имя. Её звали Тана Кейч. *** Она еще дышала, хотя я, переворачивая её, сломал стрелу, глубоко вошедшую в ее нежную шею. Кровь сочилась из жуткой раны, а угол, под которым вошла стрела, не давал надежды на спасение. *** Но это не остановило меня. Я тащил ее на своей спине, и она ни разу не пришла в сознание. Час спустя, выбравшись с открытого места, я остановился и внимательно рассмотрел обломок стрелы. Какие-то знаки можно было разобрать, но происхождение самой стрелы я не мог указать точно. «Тана, Тана, Тана…» - позвал я её. Она не слышала, и, наверное, не могла слышать. *** «Тана, Тана, Тана…» - звал я её, когда река преградила нам путь, и стало ясно, что вплавь переправиться невозможно. «Тана,

5

Тана…» – я заснул рядом с ней, укрыв её своим плащом, чувствуя, что мои силы иссякли, что я больше ничего не могу для неё сделать. И я уже попрощался с ней, думая, что она умерла, не нащупав пульс на её холодной руке, когда патруль всё-таки нашёл нас на необъятных просторах Драгоценной. *** Я следовал за ней, как преданный пёс, охраняя от бессмысленных случайностей и столкновений, пока мне не преградила дорогу мужественная медсестра, скептически оценившая мой внешний вид: «Иди, следопыт, здесь всё сделают без тебя». И, перехватив у меня тележку, она увезла мою нежную Тану в неведомые дали клинического сектора, не обратив внимания на мои протесты и просьбы. *** С тех пор прошло много лет, и я не раз набирал её имя во всех известных мне поисковых системах, но ни разу, ни в одном справочнике, нигде мне не попадалось её имя. Тана… Тана… Тана… *** Это воспоминание будоражит меня, лишает меня покоя. И время от времени я, словно опомнившись, бросив все свои многочисленные и абсолютно ненужные повседневные дела, опутавшие, связавшие меня по рукам и ногам, возвращаюсь в мыслях к ней, моей нежной, беспомощной и навсегда потерянной, тогда такой близкой, а сейчас невообразимо далекой спящей лесной принцессе, неожиданно появившейся и исчезнувшей, ушедшей во мрак, в никуда. И я, не зная где, но страстно желающий найти её до сих пор, повторяю, словно всесильное магическое заклинание, удивительное волнующее имя: «Тана… Тана… Тана…». *** Я помню ясно, я полз через Змеиное поле, страшась света необычайно ярких звёзд. Её лицо притягивало мой взгляд, и один раз мне даже показалось, что она открыла глаза и смотрит вверх. Я приблизил свои губы к её губам и поцеловал, ощутив на губах вкус утренней росы.

6

С тех пор я целовал многих женщин, и многих любил, но вкус утренней росы, холодный и волнующий запах диких трав часто преследует меня во снах… *** Я полз, теряя силы, задыхаясь и плача от осознания беспомощности. Один раз, запутавшись в колючей траве и раскроив лицо о ночные колючки цветущей роканды, я понял вдруг, что всё зря, что она умрёт сейчас, и если ничего не предпринять срочно, я потеряю её. И я кричал, наклонившись к её лицу: «Тана, Тана, помоги мне, Тана! Открой глаза, Тана, я не могу больше, Тана…» Я разговаривал с ней, я старательно объяснял ей, как было бы здорово, если бы она открыла глаза, просто открыла глаза, всего лишь открыла глаза… *** Мы лежали в холодной и грязной яме, а я прислушивался к шорохам и голосам извне, стараясь не двигаться и прижимаясь щекой к её щеке. Она ровно дышала, действие очередной дозы морфия ещё не закончилось, не думаю, чтобы она испытывала боль. Голоса людей вскоре затихли, и опасность миновала, а я ещё некоторое время лежал неподвижно, вслушиваясь в её дыхание, вдыхая её запах, набираясь сил, а потом полз дальше и дальше, останавливаясь время от времени, с тревогой вглядываясь в её нежное и неземное лицо. *** Мы проиграли тогда в том сражении. Нас рассеяли, и каждый прятался и спасался в одиночку. Нельзя сказать, что поражение не было заранее рассчитано. Вероятно, задолго до состоявшегося факта были взвешены все плюсы и минусы такого исхода. И, по всей видимости, слабо координируемые и плохо управляемые отряды вообще не могли противостоять регулярной армии. Я и Тана пережили лишь элементарный акт трагедии этой войны. Но, как это часто бывает, наше поражение обернулось нашей победой, и сейчас Драгоценная - на пересечении крупнейших космических трасс.

7

*** Кто знает, куда следовал патрульный катер. Вполне вероятно, кто-то из руководства отдал приказ изъять из Леса оставшихся в живых. Быть может, это было дежурное патрулирование, и мы случайно попали в поле зрения вахтенного наблюдателя, и удивительно, что он вообще заметил на мониторе два умирающих тела. Кажется невероятным, что он на расстоянии опознал в рваных комбинезонах форму профессиональных десантников, и ещё более невероятно то, что он умудрился не потерять нас в процессе сложного маневрирования. Нас нашли вовремя. У меня почти не осталось сил, а она так и не пришла в сознание. Нас подняли и погрузили в катер, тут же доставили на корабль, и история могла бы кончиться благополучно, если бы я всё-таки не потерял её. *** Я листал справочники, боясь пропустить её имя. Не было ни одной поисковой системы, которую я бы не просмотрел трижды. Тана, Тана, Тана… Я переговорил со всеми своими знакомыми, высадившимися тогда на Драгоценной. Но планета словно посмеялась надо мной, подкинув мне мираж, вполне чувственный, вполне реальный. Она появилась неожиданно, она ни разу меня не видела, она так и не пришла в сознание, пока я был рядом с ней, она умирала. Среди тысяч и тысяч раненых мне так и не удалось найти её, такую близкую, такую далёкую, такую желанную и такую недоступную, со вкусом росы на губах. *** Эта история имела короткое и весьма неожиданное продолжение. В 91-м в качестве туриста я побывал на Драгоценной, и однажды, когда я сидел в одном из самых тихих и уютных кафе, мои мысли о Тане прервал старик с очень добрым и светлым лицом, сидящий за соседним столиком. - Что за слова Вы произнесли? Откуда Вы их знаете? Я 28 лет посвятил изучению мертвых аросорских диалектов Драгоценной, но ни разу не встречал человека, говорящего на них. Увидев моё изумленное лицо, он посчитал своим долгом представиться:

8

- Профессор Мортингер. Историк. Лингвист. Я посмотрел на него и понял, что произнёс её имя вслух. - Извините, я услышал эти слова и принял Вас за коллегу. - Я воевал здесь, - я, наконец, решил, что моё изумление неприлично. - Вы имеете в виду Зеленые войны? - Да. И их тоже. Но языков Драгоценной я не знаю. Мир вокруг меня потемнел, и я вдруг подумал, что профессор может что-то знать о ней. - Тана Кейч – это имя моей девушки. - Это не имя, - подумав, произнёс профессор. – Смею утверждать, что это не имя. Но если это и имя, то это очень поэтичное имя. Профессор встал из-за стола, выпрямился и сказал, полуобернувшись: - Всего доброго, молодой человек. Тана кейч, а если точнее, тано ки эйч, можно перевести как вкус росы. Он ушел, а я ещё долго сидел, сидел и сидел за чашкой горького, невероятно горького кофе…

9

НЕЖНАЯ *** Нежная – один из двух естественных спутников Драгоценной. Большая полуось орбиты 684 тыс. км… Средний радиус 1325 км. Средняя плотность 3150 кг/м3. На поверхности – многочисленные кратеры метеоритного происхождения. Следы древней вулканической деятельности. Атмосфера отсутствует. Магнитное поле отсутствует. Необитаема. Класс «Д» - спутники планет. *** - Мы успели эвакуировать всех пассажиров и всех членов экипажа. Анабиозный модуль автоматически отстрелился и вышел на круговую орбиту. Он имеет автономное питание и автономное управление. Я гарантирую, что на борту Драко больше никого нет. Мы теряем в целом исправный лайнер, идущий под управлением свихнувшегося компьютера, и приходиться лишь радоваться, что он идет на лобовое столкновение с необитаемой луной, а не с орбитальной станцией, и тем более, Драгоценной. Капитан выразительно посмотрел в глаза присутствующим. *** - Там действительно никого не осталось, - капитан теперь смотрел на меня, и глаза его показались мне чрезмерно честными. Абсолютно честными. Они находились где-то за пределами человеческой честности. - Вот список членов экипажа. Все они сейчас здесь, в здании Управления. Я перед Вами. А там… Там на самом деле ничего нельзя было сделать. - Но Вы же… Вы – капитан… – Я поморщился. Я вспомнил вдруг свое давнее открытие и осекся… *** Когда-то я понял, что сам никогда не смогу стать капитаном. И вот передо мной малодушный, слабый, неумелый, малограмотный, бездарный, но капитан. И даже после этой сомнительной истории он останется капитаном. Дадут ему грузовой бот, а не пассажирский

10

лайнер, и будет он капитаном не трех сотен людей, а двух человек пропитых насквозь, грубых и вечно грязных. Но при этом останется капитаном, а когда уйдет на пенсию, будет рассказывать своим собутыльникам страшные космические байки. А я, Мас Форевер, никогда не буду капитаном. *** - Знаешь, Эрт, меня не покидает ощущение, что там, на лайнере, кто-то пытается перезагрузить центральный компьютер. Какие-то странные ритмические радиосигналы. Как будто кто-то раз за разом неумело ориентирует корабль в пространстве. Эрт, там кто-то есть. Эрт поморщился. Такие люди, как я, не нравятся чиновникам. И если бы мы не были давно знакомы, он вообще не стал бы разговаривать со мной по этому поводу. - Мас. У меня есть список членов экипажа и список пассажиров. Мас, там никого нет. Это сумасшедший компьютер играет с кораблем. Вот что, Мас. Ты, конечно, можешь слетать и посмотреть, есть кто-то на борту или нет. Только оплачивать тебе топливо никто не будет. Если ты серьезно, можешь взять бот Б-345, и лети за свой счет куда хочешь, хоть в другую галактику. Учти только, что пристыковаться тебе вряд ли удастся. Он посмотрел на меня. Тот случай, когда я, раненый, со стрелой в плече тащил его, полумертвого, через болота Драгоценной, сделал из него нормального человека. По-крайней мере, разговаривая со мной, Эрт был похож на нормального человека. - Мас, не надо туда лететь. *** - Только не говори мне, Мас, что ты хочешь лететь на Б-345 к лайнеру. – Энн всегда была в центре самых скандальных событий. - Мне полный бак. Эрт дал разрешение. – Я улыбнулся Энн. Я всегда ей улыбался. Она мне нравилась. - Опять за свой счет? Мас, ты когда-нибудь повзрослеешь? Ты же знаешь, что на Б-345 лететь нельзя! Ах, какая она умненькая, Энн, но что я мог возразить, оставалось только улыбаться: - Разве? У меня в кармане разрешение, Энн. Как я мог сказать ей, что лечу только в одну сторону. Смелый я был или глупый, но я намеревался вернуться назад на самом лайнере. Я вступил в новую игру, ввязался, вошел в течение мутной реки, зная и уже предчувствуя, определяя контуры своей неудачи, своего

11

сокрушительного поражения, но всё еще надеясь на чудо, на произвольность, неопределенность и неупорядоченность происходящего, как это уже множество раз происходило, и, возможно, будет происходить. Я совершенно точно не знал, кто встретится мне на борту Драко. *** Стыковочный механизм действительно не функционировал. Эрт понимал, о чем говорил. Активировать его можно было только изнутри, поэтому мне пришлось воспользоваться специальным оборудованием десантного бота. Такие радикальные методы проникновения на моей памяти ни разу не использовались в отношении пассажирских лайнеров. Я направил бот прямо на иллюминатор одной из пассажирских кают, пристыковался и жестко проломил корпус, получив доступ внутрь корабля. Недостаток этого метода состоял в том, что мой намертво приваренный к корпусу лайнера бот не мог уже служить средством передвижения, а являлся, так сказать, частью корабля, неотделяемым модулем. *** Я шел пустынными коридорами. Кто-то действительно возился с компьютером. Системы жизнеобеспечения явно демонстрировали штатную работу. Только вот где был этот кто-то. Я открыл штатно сработавший люк и заглянул в рубку. *** Всё, что угодно, я ожидал увидеть всё, что угодно. Но только не это. Я остановился и увидел её глаза. Те глаза, которые мечтал увидеть уже много лет. Словно призрак, моя неосуществившаяся мечта смотрела на меня! Моя таинственная Лесная Принцесса недоумённо и раздражённо обожгла меня взглядом: - Это ты, Следопыт? Это на самом деле ты? Необычайной яркости и красоты звезды, каких не увидишь на дне атмосферы, освещали ее лицо. - Тана?.. *** - По моим расчетам мы идем по гиперболической траектории и Драгоценную не заденем, - она считала, что знала, о чём говорит.

12

Я помолчал, размышляя, что именно и как в такой момент можно сказать, а что нельзя. - Твои расчеты не вполне верны, моя лесная принцесса. Хотя мы действительно движемся по гиперболе. Посмотри… - Что? Мы сгорим в атмосфере? – Она следила за движением моих пальцев на клавиатуре. – Ты так считаешь? Это… Путешествие в один конец? И ты купил билет в один конец из-за меня? Но меня здесь могло и не быть. Ты же не знал. Не мог знать. Или ты знал? - Нет, моя принцесса, мы не сгорим в атмосфере, но это единственная хорошая новость. Наш путь – не на Драгоценную. Наша траектория упирается в Нежную… *** Целый мир, громадная и точно очерченная, грозная, смертельно опасная для нас, безжизненная Нежная, с яркими извилинами горных хребтов, морщинами провалов и кляксами кратеров, надвигалась медленно и неотвратимо. Кривым глазом смотрел на нас кратер Брога, совершенно отчетливо виднелось темное пятно моря Лебедя, пересеченное широкой прямой трещиной, Звездной долиной; и при желании, вглядевшись, уже можно было разобрать хребет Зеленой Волны, за которым, чуть дальше, располагалось главное украшение Нежной великолепный лучистый кратер Савэдж, тот, что я когда-то рассматривал с Драгоценной, теряющийся сейчас в притерминаторной области. Искаженный овал Нежной походил на лицо человека, пытающегося различить пылинку, летящую к нему. Равнодушный и безжизненный, поначалу слепящий лик бессмертной и божественной Нежной, на котором можно увидеть каждую черточку, каждую деталь, гипнотизировал так, что от него невозможно было отвести глаза. Слева сверкал диск Драгоценной, демонстрируя свои неповторимые необычайно яркие цвета. Можно было оценить чувства первооткрывателей, назвавших саму планету Драгоценной, а две её луны – Нежной и Ненаглядной. Я повернулся к ней, моей желанной Тане, и в свете двух планет увидел ее лицо. - Неужели ничего нельзя сделать? – Тана спросила меня, и я услышал страх в ее голосе. – Она на самом деле убьет нас?

13

Мы лежали, обнявшись, в рубке, глядя на приближающуюся Нежную. Подрегулировав изображение на обзорных экранах, я добился более мягких и глубоких цветов. Зрелище вечных планет заворожило нас. - Тебе жалко Драко? – Ее голос разбудил меня. - Драко? А что ты думаешь о нас? *** - Когда я заправлял бот, я знал, что вернуться на нем уже не смогу, моя нежная. Я не был уверен, что здесь, на борту Драко, кто-то есть. Нам с тобой остается ждать лишь, когда Драко чмокнет Нежную в щечку. Я улыбнулся. У каждого в жизни должна быть такая щечка. - На нас направлены почти все телескопы Драгоценной. А мы даже словом перемолвиться ни с кем не можем. Ты представляешь, как тебе было бы плохо одной? Особенно в тот момент, когда ты сама бы обнаружила ошибку в расчетах. - Но эвакуация была объявлена из-за возможного столкновения с Драгоценной. - Нет, моя нежная, эвакуация была объявлена из-за неисправности в центральном компьютере, которую ты и пыталась исправить. Для меня это просто был способ стать капитаном. Представляешь себе Маса Форевера, укротителя драконов, возвратившегося с победой на грозном и укрощенном чудовище? Ах, она не знала. В ее голосе слышались панические нотки. Откуда она могла знать. В ее распоряжении не было суперкомпьютеров диспетчерского центра. Она осталась одна. Но почему она осталась? И кто она, если ее не было в списках пассажиров и списках членов экипажа? *** Огромный зеленый дракон, побежденный, ослепший, оглохший, но еще живой, гордый, сверкающий огнями иллюминаторов (электричество мы не жалели), не извергающий, увы, пламя, стремительно приближался к мертвой безатмосферной Нежной, раскинув крылья – стационарные солнечные батареи. *** Его приходилось перезагружать каждые сорок минут. Это был не вирус. Тут мешало что-то другое. За сорок минут удавалось

14

запустить систему жизнеобеспечения и систему ориентации лайнера. На запуске системы управления маршевыми двигателями компьютер останавливался. Тогда все начиналось сначала. Совершенно не подавали признаков жизни нейтринные датчики на внешних рукавах, а без них запустить двигатель было невозможно даже в ручном режиме. *** Я обнял Тану и предложил ей погасить экраны, выключить все внутреннее освещение и оставаться в темноте до самого конца. Она отказалась. Моя нежная девочка сидела рядом и плакала, уткнувшись лицом в мое плечо, а я сидел в неудобной позе, разглядывая кратеры Нежной, и размышлял о том, как мне все-таки повезло. - Следопыт! - она подняла голову, вытерла влажные глаза и сказала, хитро улыбнувшись, - Следопыт, а ведь теперь ты – капитан Драко. Капитан Драко! И у меня даже был экипаж, считающий меня капитаном. Экипаж, состоящий из девчонки, возвратившейся ко мне из небытия, необыкновенно близкой мне и бесконечно любимой… Я уже и не думал встретить ее когда-нибудь, и вот она у меня на плече, я считал, что никогда не буду капитаном, и вот – я капитан. Я – капитан Драко, крупнейшего пассажирского лайнера, аналога военного крейсера М-495, Золотой Змеи. Я, Мас Форевер, последний капитан Драко. Гордо звучит, если не вспоминать о том, что через несколько часов обломки Драко будут собирать на Нежной следопыты вроде меня. *** Когда я на некоторое время вернулся в свой намертво пришвартовавшийся бот, я услышал в записи раздраженный голос Эрта: - Мас, ты спятил, ты собрался разбиться на этом корыте? Мас, ты убедился, что там, на борту никого нет? Отчаливай, Мас. Я знаю, что ты там. Я вижу твой десантный бот. Но в этом месте запись обрывалась, видимо Эрт все-таки разглядел особенности моей стыковки с лайнером. Я пожалел Эрта. Он так дорожил своей должностью. И вдруг мне стало плохо. Я оглянулся. Тана! Пока я слушал голос Эрта, она могла уйти из рубки. Внезапно я обнаружил, что уже

15

соскучился по ее голосу, ее рукам, ее запаху, ее телу. Тана! Я подбежал к рубке, но там ее не было. Тана! Тана! Тана, Тана… *** - Что случилось, милый, куда я от тебя денусь, если и исчезну, то только с тобой. Страх потерять Тану внезапно появился и отошел на второй план. Он не исчез окончательно. Он просто ушел и затаился. Я с сомнением посмотрел на неё, взял за руки и обнял, чтобы окончательно убедиться в ее реальности. Тана была рядом. Она была. Она была на самом деле. И это была она. Она даже помнила кое-что из подробностей нашей прошлой встречи. *** - Я помню твое лицо, - сказала мне Тана. - Но я помню его както странно. Как в тумане. Первый раз я увидела тебя, твое лицо, возникшее среди звезд. - Наверное, это было на Змеином поле, - произнес я негромко и поцеловал её. – Мне тогда показалось, что ты очнулась. - Еще я помню женщину, которая прогрохотала что-то своим громоподобным голосом. Что именно, я уже не помню. Я помню только, что она назвала тебя по имени. Я знала только твое имя. Твое имя – Следопыт. Но я не могла найти тебя под этим именем. *** Я опять обнял Тану и поцеловал, выпивая вместе с поцелуем свет ослепительно ярких звезд. И от невозможной пьянящей гармонии рождалось чувство близости к истине, по сравнению с которой собственная жизнь казалась ничем, мелкой и незначительной. А впереди неслась на нас, как сама судьба, огромная, яркая и грозная Нежная.

16

РАССЛЕДОВАНИЕ *** Итак, что, собственно говоря, я знаю определенно? Что мне известно абсолютно точно, и какие вопросы я мог бы сформулировать уже сейчас? Во-первых, ее точно не было в десантном боте на Драгоценной. Однако в жетоне значился номер нашего десантного бота. Во-вторых, ее имя совершенно точно не Тана Кейч. Она сама об этом мне сказала. В-третьих, ее имени наверняка нет в списках пассажиров и членов экипажа Драко, попавшего в аварийную ситуацию. Все эти имена можно с полной уверенностью вычеркнуть. Но, черт возьми, кто она? *** Я знал, как это сделать. Я знал это с самого начала. Я знал это с того самого момента, когда капитан Драко посмотрел на меня. Я знал совершенно точно, как оседлать взбесившегося дракона. Именно поэтому я взял старый десантный бот, другой мне был и не нужен. Именно поэтому я использовал такой древний способ проникновения. Я с самого начала все знал о своих возможностях. Мне надо было во что бы то ни стало возвратить Драко. Я хотел стать героем, отважным капитаном, либо погибнуть. Я потерял ощущение жизни. Встреча с Таной на Драко была полной неожиданностью. Настолько шокирующей, что я потерял на некоторое время контроль над своими поступками, и лишь наблюдал за тем, что предпринимает Тана. Когда я на некоторое время возвращался к своему намертво пришвартовавшемуся боту, то перед тем как выслушивать советы Эрта, я протянул кабель к сети лайнера от древней, но очень надежной машины. И только после того, как я уверился в том, что Тана мне не приснилась, за несколько часов до столкновения я остановил центральный процессор Драко. Это, конечно, стало причиной кое-каких сложностей. Например, полностью отключилась система жизнеобеспечения. Мы перешли в мой бот, и, как могли, загерметизировали пролом. Это помогло, но слабо. В коричневой полутьме, жутком холоде, замерзающими

17

пальцами, глядя на древнее светящееся подобие монитора, я взял управление маршевыми двигателями на себя. И они послушались меня. *** Я посмеялся над капитаном Драко. Ничего нельзя было сделать? Ничего? Вот, смотрите, я смог это сделать. Маршевые двигатели работали целых 18 секунд. Мне удалось скорректировать траекторию, но через пару минут компьютер бота отключился. Дракон умер. *** В иллюминаторе мы видели приближающуюся Нежную, но результаты моего маневра нам были неизвестны. Мы приближались и приближались. И когда мне показалось, что все напрасно, когда мы уже различали мельчайшие подробности на поверхности планеты, и я прижался к моей замерзающей Тане, я осознал, что мы спасены. Потом уже, читая бесконечные отчеты диспетчерских служб, я выяснил, что мы прошли на расстоянии нескольких километров от Нежной. Нежная развернула нас и отправила по вытянутому эллипсу к Драгоценной. *** Еще я помню, как раз за разом я запускал компьютер, как мерзли негнущиеся пальцы, а потом мы лежали, обнявшись, пытаясь согреться в моем неуютном десантном боте. И все. *** В общем, Драко удалось спасти. Ситуация оказалась разрешимой. После того, как лайнер вышел на орбиту вокруг Драгоценной, и всем стало ясно, что главная проблема решена, к Драко пришвартовались обычные спасатели, с большим трудом, но привели в чувство почти умершего дракона. И вот здесь начинаются одни загадки. *** Все вокруг, словно сговорившись, пытались убедить меня, что на лайнере я был совершенно один.

18

Нет, отвечал я, и во всех отчетах упрямо писал, что на Драко со мной была девушка, имени которой я не знаю. *** Я так и не стал капитаном. И больше никто никогда не называл меня капитаном. Я был капитаном Драко всего лишь несколько часов, я спас лайнер, но потерял экипаж. Я многое отдал бы сейчас, я отдал бы сам лайнер, прости меня, Драко, лишь бы мне вернули мой экипаж. *** Эрт Гланс получил премию за организацию и проведение операции по спасению суперлайнера Драко. Через некоторое время его повысили в должности, и к нему теперь не так просто попасть на прием. Он изменился не в лучшую сторону, и я видел его после этой истории еще только один раз. Думаю, он боится меня. *** Я поселился на Драгоценной в надежде на то, что судьба еще раз столкнет меня с Таной, но у судьбы, видимо, были особые планы на нас. Я дважды держал в руках единственную желанную девушку и дважды ее упустил. *** Капитан Драко, тот самый бездарный капитан, упустивший Драко, получил благодарность за своевременную и успешную эвакуацию пассажиров и членов экипажа и не потерял своей должности. Меня продержали на больничной койке еще почти месяц с сильнейшими обморожениями. Я сам видел сообщение о компьютерной аварии на лайнере. Один пострадавший. Видимо, я. *** В этих историях с неудачной высадкой десанта на Драгоценную и компьютерной аварией на Драко явно есть что-то общее. Меня не покидало ощущение, что я столкнулся с чем-то неимоверно важным как для Драгоценной, так и для меня самого. Только отдельные

19

звенья никак не укладывались в одну цепь. Мне не хватало информации. *** Я помню, как однажды тащил на себе Эрта, гражданского чиновника, наблюдателя, угодившего под обстрел Диких. У меня, видимо, везение на подобные случаи. Я всегда кого-то спасаю. Правда, Эрт тогда был в полном сознании, а у меня из плеча торчал обломок стрелы. Ирония была в том, что у него были перебиты ноги, и он не мог идти, а я мог, но время от времени мои глаза застилал густой туман, я падал, и, видимо, подолгу лежал, поднимался и шел снова. Стрела тогда все-таки была отравленной, хотя яда впоследствии в моей крови так и не обнаружили. Может быть, мне попросить помощи у Эрта? *** С большим трудом, благодаря помощи Энн, мне все-таки удалось встретиться с Эртом. - Эрт, - сказал я тихо, изо всех сил стараясь казаться спокойным. – Эрт, позволь мне задать тебе всего лишь один вопрос. Только один. Я знаю, ты очень занятой человек. Ты ответишь мне, и я сразу уйду, Эрт. - Да, Мас. Я знаю этот твой вопрос. – Эрт смутился. Разговаривая со мной, он все время отводил глаза. Он старался вообще не смотреть на меня. Я улыбнулся ему – я всегда знал, что в нем все-таки есть что-то человеческое. - Нет, Эрт. Ты не знаешь моего вопроса. – И прилагая все силы для того чтобы не закричать, почти шепотом, хриплым и холодным шепотом я произнес то, о чем думал все эти годы: - Эрт, меня интересует сейчас только Вкус Росы… *** Эрт вздрогнул. Было видно, что он совершенно не ожидал такого вопроса. Эрт глянул на меня прямо, в первый раз за все время беседы, встал, подошел к окну, постоял немного, вернулся, опять сел в свое кресло. - А что именно ты хотел бы знать, Мас?

20

*** - Мне нужен полный список участников операции. – Я шел вабанк, так как действительно не знал, о чем именно сейчас говорил. - Ты сошел с ума, Мас. Тебе нужны имена всех двенадцати? Но ведь они есть в открытом доступе. - Да, Эрт. Я знаю, но это очень серьезное дело. - Я тебя уважаю, Мас, я тебе бесконечно благодарен, Мас, за тот случай, но, Мас, ты тоже должен меня понять. - Понять? Похоже, ты крепко вляпался, Эрт. – Я хладнокровно продолжал игру, правил и содержания которой не знал. - Но ты? Откуда ты знаешь об этом? Ты не должен об этом знать, это не твой уровень. Ты не можешь задавать такие вопросы. Или ты… - Эрт посмотрел на меня с подозрением. - Ты кто, Мас? Но что я мог ему ответить? Я просто встал и молча пошел к выходу. Кое-какую информацию я все-таки получил. *** - Мас. Мас, подожди, ответь на последний вопрос. – Эрт поднялся и почти шепотом спросил, широко раскрыв свои и без того большие глаза: - Мас… Это – расследование?.. Я остановился, обернулся, помолчал, хладнокровно анализируя ситуацию, и сказал то, что на самом деле думал: - Да, Эрт. Это - расследование. *** Я почти бегом возвратился к себе и сразу сел за монитор, включил поисковую машину и ввел в открывшемся окне запрос, состоящий всего лишь из двух слов, тех самых, преследующих меня в течение нескольких последних лет. Я набрал легко, без колебаний, я мог бы набрать эти два слова вслепую. И казалось непонятным, как такая очевидная мысль не пришла мне в голову раньше. Предчувствуя скорое явление самой Истины, долгожданной и объясняющей всё, без хитростей и уловок я написал прямо и просто именно то, что искал: Вкус Росы…

21

СОЛНЦЕ ЭДОНЫ *** Эдона - тридцатая колония Земли второго потока. Начало военных действий 32 год третьего периода. В настоящее время разумная жизнь уничтожена. Запретная зона: класс «А». Контакты запрещены. *** «Смотри!» - позвал меня Андор. Он оторвал от страницы старой книги полоску бумаги, перекрутил один конец и склеил слюной с другим. Прочерченная угольком линия шла по обеим сторонам кольца, не переходя через край. Одна линия! Андор с изумлением посмотрел на меня. Не может быть! У кольца только одна сторона? Я презрительно глянул на кольцо... Слабак! Андор мгновенно захныкал, закрывая ладонями лицо, не отпуская, однако, бумажное кольцо. Я ударил его ещё раз. Он упал. Тут где-то рядом громыхнуло, и я свалился вслед за Андором. Мы лежали в грязи вместе примерно час, пока грохот гусениц не затих вдали. Оранжевое Солнце грело щеки, и хотелось лежать так еще долго, не зная никаких бед. *** За что? Ему только исполнилось семь, мне - восемь. Я чувствовал себя старше, опытнее. Мне нужно было заработать авторитет среди сверстников. Мне нужно было стать сильнее хоть кого-нибудь. *** Ходить по развалинам он не умел. Его учили жить все, кому не лень. Умение ходить значило многое. Бронестрелков тогда было гораздо больше, чем теперь. Да и сейчас совсем не стало безопаснее. Даже по проложенным тропам приходится порой ползти, не поднимая головы. А ведь тропы удалось проложить относительно недавно. Можно было уйти и не вернуться.

22

*** Детей держали вместе. И с нами обязательно оставался один взрослый, когда колония уходила на поиски пищи и горючего. Ещё сохранялась видимость организации. Но уже тогда колония перестала существовать как целое. Люди держались небольшими группами. Спустя некоторое время мы оказались уже без всякого присмотра. Взрослые видели в нас помеху. Женщины бросали младенцев, и те умирали. Каждый отвечал лишь сам за себя. *** Глобальные перемены жизни колонии пришлись на годы детства. Взрослые дрались и убивали друг друга. Решались вопросы первенства, делили пищу и женщин. Стычки не проходили бесследно. Люди копили злобу. Голод, болезни, злость и смерть царили в колонии. Наверное, рано или поздно она всё равно бы распалась. Считалось, что в одиночку легче прокормиться. *** Помню, как-то я забрался в Серые развалины, спасаясь от бронестрелка. Гранаты кончились, и единственным способом защиты оставалось лишь стремительное бегство в непроходимые для гусениц районы развалин. Бронестрелок вскоре отстал, захлёбываясь хаотичными пулемётными очередями, а меня ожидало нечто удивительное. Горы книг. Горы книг с ломающимися тонкими страницами, настолько старых, что прикосновение к ним часто превращало их в пыль. Вернее потом Лейтч сказал, что это - книги. По-видимому, объяснял он, это были остатки древней библиотеки. Но слово это было непривычно и плохо произносимо. Мы так и называли то место в Серых развалинах - Книги. Позднее Лейтч, а потом и Андор перетаскали в Колонию множество толстенных томов. А когда книги портились, маленький Андор плакал и переносил ещё уцелевшие рисунки, слова, целые фразы на каменные стены развалин. Это было непривычно и удивительно. *** Я стащил тогда у него одну из книжонок. Серая, неприятная на ощупь, сухая, режущая пальцы бумага. Никчемные и бесполезные поучения. Пламя костра плохо освещало страницу, мне надоело

23

напрягать зрение и рассматривать безумные чертежи. Я пожалел, что сейчас ночь и бросил книгу в огонь. Страницы трескались, рассыпались и умирали. Огонь пожирал страницу за страницей. *** Из записей Андора: один час - интервал между постоянными артобстрелами; одна минута - пять выстрелов обстрела; пять секунд время срабатывания ручной гранаты; одни сутки - двадцать четыре артобстрела; один месяц - промежуток времени между большими ракетными обстрелами. *** Когда мне исполнилось десять, Лейтч принялся обучать нас грамоте. Тогда в колонии, говорят, было несколько сотен людей, но детей моего возраста лишь несколько десятков. Я говорю - колония, хотя какого-либо центра управления уже не существовало. Каждый жил сам по себе. И лишь Лейтч из всех взрослых интересовался нами. Несколько девчонок ничем не выделялись тогда среди толпы мальчишек. Но через несколько лет они оказались причиной многих наших смертей. Лейтч вдохновенно рассказывал нам о множестве глупейших, но интересных вещей. О мирах, где не стреляют, о чистых потоках воды, льющихся с небес, которую можно было пить, не боясь сжечь себе рот, о синем прекрасном небе без вертолётов, бомб и ракет. Он узнал всё из книг, и если мы уличали его во лжи, он ссылался на книги. *** В книгах мы не нашли истины, хотя Андор говорил по-другому. Похоже, самым способным учеником оказался Андор. Но сейчас он уже мертв. Имело ли смысл все то, что произошло с нами? *** Лейтч. Он жил ещё в тот период, когда колония кипела жизнью. Но однажды все было кончено. Убежище почти погибло, остались лишь мы. Лейтч тоже вскоре нас покинул. Возможно, он погиб. Просто однажды ушел. А когда в очередной раз взошло Солнце, мы ждали его, но он не пришел. *** Осада. Осада началась давно. Очень давно. Когда люди жили долго. Очень долго. Необыкновенно долго. Развалин не было. Можно

24

было пить воду прямо из луж. Начало осады описывалось в легендах, но что случилось на самом деле, сейчас уже не узнать. *** Основную массу разрушений несут большие ракетные обстрелы. Беда в том, что они постоянно меняют свою цель. Обычные артиллерийские обстрелы обрабатывают строго определенные участки, там сейчас выжженная искалеченная земля, кирпичная пыль и воронки от разрывов. Для тех, первых, все казалось просто: одни нападают, другие защищаются. Теперь защищаются все. С кем мы бьемся? С нашим оружием? Со своей отрезанной тенью? *** После одного из нападений бронестрелков Она осталась единственной женщиной в убежище. Из сотни сильных и красивых мужчин выжили лишь семеро. Она выбрала Андора, самого слабого из нас. И тогда ненависть переполнила наши сердца. Я пожалел, что однажды помог спастись ему. Мы взяли ее силой. Андор стал отшельником и поселился в дальнем конце убежища. В него бросали камнями, но он не уходил. *** Он шел прямо. Не сгибаясь. Не перебегая от укрытия к укрытию. Он шел спокойно, не оглядываясь. В любую минуту его могла снять любая автоматическая установка. Он шел без оружия, и это взбесило меня. Я ни разу не выходил из убежища без оружия. Перекрестье оптического прицела остановилось на затылке Андорра. Пальцы привычно нажали на курок. Жалости к нему я не испытывал. *** Лейтч научил нас читать и писать, но тем, что я достиг в этом искусстве определенного совершенства, я все-таки обязан Андору. Я уже много ночей подряд читаю книги. Я хочу понять Андора. Что искал в них Андор? *** Она умерла. Никто не стрелял в нее. Она взорвала в своей постели гранату. Ночью. Одна. Почти сразу все разошлись искать другие колонии.

25

*** Я закрываю глаза и вижу, снова и снова вижу, как Андор медленно развернулся и застыл, опустив грязные черные руки и подняв глаза к Солнцу. Оранжевый диск мерцал, реагируя на движение атмосферы. Андор стоял еще секунды две, запрокинув голову. Казалось, он пытался вглядеться в Солнце и что-то понять. Горький песок заскрипел на зубах, и я отвернулся. *** Когда я снова пришел на то место, я не нашел его тело. Я внимательно осмотрел развалины. Мне нужно было точно знать, жив ли он. Я хотел точно знать, убит ли он. Я хотел это знать. Всегда. Оранжевое Солнце смотрело мне в затылок, и я не мог поднять глаза, потому что никто кроме него не знал, что на самом деле произошло. *** Бронестрелок выехал из-за полуразвалившейся стены и выстрелил. Я не ожидал столь внезапной атаки и рухнул на землю, прокусив от боли губу. Глаза наполнились туманом, звуки почти ушли, что-то мокрое и соленое потекло по лицу, жаром наполнился мир, где-то рядом гудел огнемет бронестрелка, сжигая, уничтожая меня, а спасение было где-то рядом, почти что в руках, руки хотели жить сильнее меня, суетились, двигались, словно что-то искали, и, наконец, я ощутил в ладонях рукоятку гранатомета. *** Я поднял смертоносную машинку и навел прицел в это проклятое чистое оранжевое Солнце, Солнце Эдоны. Я убивал весь мир. Три ракеты одна за другой взвились в небо, оставив после себя длинные белые линии, заканчивающиеся темными облачками. На Эдоне шла великая война за справедливость.

26

ЭРТИАН ГЛАНС *** Несколько лет я вел войну один против всех. Я был изгоем, и за мной охотилось правительство. Но однажды, когда я увидел, как моя Кассандра просто так сжигает заживо какого-то глупого мальчишку, я понял, что несколько затянул с выражением своего недовольства. Ощущение того, что пора бы закончить войну, пришло внезапно. Уютный и понятный до этого мир сразу усложнился и стал невероятно запутанным. Каждое мое новое действие вносило непредсказуемые изменения в ход событий. Я почувствовал, что перестал управлять обстоятельствами. *** Я погрузил его, ослепшего, почти мертвого, в Кассандру, доставил в эвакуатор, поднялся на орбиту, пристыковался к лайнеру наблюдателей, передал в руки медицинскому персоналу. *** Не так-то просто это было – расстаться с ней, моей Кассандрой. Мне до сих пор снится иногда, как я отпускаю поручень, а Кассандра движется прочь от меня, удаляется, а я смотрю ей вслед. Я стою среди развалин, опустив руки, а ее серый борт уже совсем почти не виден. Там, впереди, ее ждал испепеляющий огонь, бронебойные орудия и вероятная смерть, но, не смея остановить бесстрашный металл, сквозь туман слез на глазах я лишь смотрел, как моя единственная настоящая любовь, ломая хрупкие препятствия на своем пути, уходит за изломанный горизонт навстречу своей собственной судьбе, отличной от моей, и все то, что случится с ней в будущем, уже не зависит от моих желаний, моих мыслей и моих рук, как бы мне этого не хотелось. И когда мне понадобилось лишь одно мускульное усилие, я опустил руки, и, чувствуя себя предателем, долго смотрел ей вслед. Без меня Кассандра была обречена, а я мог надеяться на выживание лишь в новой жизни, в новом обличье и с новым именем.

27

*** Кассандра могла и умела все. Она была моим детищем, и я любил ее. Она была почти неуязвима. Мне дали для ее воплощения в металле все, что я хотел. Я трудился над чертежами, я собирал ее вместе с помощниками, а что происходило вокруг, я вообще не замечал. Я ничего не видел. Я словно ослеп. А когда мою Кассандру доставили на полигон – настоящий боевой полигон – горящую в огне войны планету – Эдону, я любовался ею почти как женщиной. Моя Кассандра была разрушителем высочайшего класса. Она обладала большим запасом прочности, могла восстанавливаться. Ее искусственный интеллект справлялся с весьма сложными боевыми задачами. Я знал многое, на что она способна, но я не знал, на что оказалась способна Мара, моя первая помощница. *** Мара появилась в моей жизни неожиданно, задолго до испытаний Кассандры на Эдоне. Многих удивил ее быстрый карьерный рост. Полгода она проработала простой лаборанткой, и вдруг стала моей правой рукой. *** Стараясь быть по возможности хладнокровным, я мог бы сказать, что в своей жизни я любил только двух женщин. Их имена – Мара и Кассандра. И Мара, и Кассандра снятся мне до сих пор. *** Кассандра, как мне казалось, должна была перевернуть все наши представления о тактике боевых действий на таких проблемных планетах как Эдона. Конечно же, я не смог устоять перед тем, чтобы испытать ее в настоящих боевых условиях. Испытания отслеживались правительственной комиссией, я не сомневался в успехе, поручив работу с комиссией Маре. Но каково же было мое изумление, когда по срочному вызову, сделанному моим вторым помощником, я примчался в наблюдательный пункт и увидел, что Мара загнала Кассандру под прямой огонь боевых орудий и активировала режим самоуничтожения.

28

Мара! Что она сделала! Но Мару невозможно было ни понять, ни остановить. Увидев меня, бегущего к ней, она подняла пистолет и выстрелила. Она выстрелила в меня! Она сняла пистолет с предохранителя, хладнокровно прицелилась и выстрелила! А я, раненый, истекающий кровью, только и смог, что сбежать, захлопнув перед ней бронированный люк. И моя пылающая Кассандра взорвалась с фейерверком. В тот момент почувствовал, как моя душа взорвалась вместе с ней. Я словно умер. *** Через час после взрыва, еще ничего не понимающий, шокированный последними событиями, с наспех перевязанной рукой, я подобрался к обломкам моей милой Кассандры. Подойдя к ней, изувеченной, но все равно красивой, я медленно осознавал свое новое положение. Но девочка моя не сдалась. С замиранием сердца я следил за тем, как боевая единица воссоздавала себя из осколков. Кто там отвечал за систему самоуничтожения? Ах да, это я сам приказал приостановить работу над ней, когда понял, что не укладываюсь в график. Признаюсь, что даже я, ее создатель, только в этот момент, стоя над растерзанным телом, прочувствовал ее возможности. И когда Кассандра, преданная, израненная, восставшая из мертвых, вдруг зашевелилась, задвигала орудиями, загремела двигателями, я заплакал. Девочка моя, думал я, мы еще встретимся с ними, мы еще покажем, кто здесь хозяин, и что тут происходит, на этой планете. *** Многие могут сказать, что я развязал на Эдоне еще одну войну. Я действительно объявил войну, а потом просто сбежал. Может быть, они и были бы правы. Вся моя прежняя жизнь осталась с ней, моей милой Кассандрой, она сгорела там, в огненном котле Эдоны, сгорела вместе с моей жизнью, моими желаниями и моим именем. Не понимаю, как я мог запросто отпустить поручень и отправить ее одну на верную гибель… *** Я поменял имя, и уже никогда не настаивал на своей исключительности. Я больше никогда не создавал машины, хотя имел

29

с ними дело. Несколько раз я позволил себе сделать публичные замечания о конструктивных особенностях некоторых боевых машин, чем вызвал удивление и возмущение многочисленных самоуверенных конструкторов. Но, кажется, теперь, в моей новой жизни делать такие заявления совершенно неуместно. *** Произнеся определенные слова, придумав на ходу какую-то легенду, украсив ее ужасающими правдивыми признаниями и подробностями, я приобрел доверие капитана лайнера, наблюдающего за Эдоной, он выдал мне разрешение на эвакуацию, и я стал добропорядочным гражданином. Мальчишка меня больше не интересовал, я и не рассчитывал с ним встретиться. Так появился Эртиан Гланс, уроженец Эдоны, эмигрант. Я получил новое образование, устроился мелким чиновником на Драгоценной, и теперь у меня есть все, о чем мечтает любой обыватель. *** Однажды меня направили простым статистом на встречу с Дикими. Там мы и встретились с Масом. Контакт был секретным, и в нем самом непосредственно я участвовать был не должен – мы, статисты, находились во втором кольце контакта, во втором слое общения. Мне и таким же, как я, вменялось в обязанности присутствовать и быть свидетелем лишь самого факта обмена мнениями. Мас, по-видимому, стоял в третьем кольце, обеспечивающем наружную безопасность. Но весь внутренний слой был уничтожен, непосредственные участники контакта погибли. Средний слой рассеялся и уцелел лишь частично – в моем лице. Наблюдатели попадали в ловушки и погибали поодиночке. Удар нанесли одновременно снаружи и изнутри. Я думаю, что в живых оказались только мы с Масом. Судьба столкнула на Драгоценной двух выживших в огненном котле другой планеты. Прошедшие школу выживания на Эдоне выдержали экзамен и на Драгоценной. Но, к сожалению, только они. *** После эпизода с неудавшимся контактом и последовавшими далее грандиозными разборками в руководстве меня назначили

30

управлять всеми проектами по изучению Диких, в том числе и проектом, которым так заинтересовался Мас. Вначале это был открытый проект, и имена всех его участников не держались в тайне. Однако со временем проект приобрел стратегическую важность, и его пришлось засекретить. Теперь этот гриф на всех папках с надписью «Вкус Росы». *** Сразу после визита Маса, его стремительной и эмоциональной атаки я сделал все необходимые действия. Уже через час на моем столе лежал ответ на запрос: Мас Форевер; место рождения – Эдона, колония Земли второго потока; возраст; образование; коэффициенты физических и интеллектуальных возможностей; достоверность. Эвакуирован с Эдоны. Год эвакуации. Все ясно. *** Только тогда я понял, с кем имею дело. Мас Форевер – уроженец Эдоны? Неужели Мас – это тот мальчишка, которого я вынес из огня на руках? Удивительная судьба. Вначале я вместе с Кассандрой жгу его огнеметами, его, со смертельной для моей Кассандры машинкой в руках, потом вытаскиваю из огня, а потом он спасает меня, не зная ничего о том, что я когда-то сделал для него. *** Помнится, его светлое лицо приводило в восторг всех женщин экспедиции. Мальчишка попал на лайнер в бессознательном состоянии, а его губы шептали что-то нечленораздельное. Иногда, правда, можно было разобрать часто повторяющиеся слова: Солнце… Солнце… Солнце… Эти слова так растрогали капитана, что тот дал ему имя – Мас. Мас – светящийся, сияющий. Мас – Солнце Эдоны, звезда, имеющаяся во всех звездных каталогах.

31

АНОМАЛИЯ *** В открывшейся строке запроса я написал то, что искал. Но вместо ожидаемой Истины пришла Великая Тьма. Монитор погас, комната погрузилась во мрак, свет покинул мой мир и не желал возвращаться. Я вышел на улицу. Ослеп не только мой монитор. Ослеп весь город. Потом уже, спустя много лет, когда эта история и все ее продолжения закончились, я узнал, что Аурэнг, мой город, был обречен. Нестационарная гравитационная аномалия, существующая вопреки известным законам физики, внешне воспринимаемая как грандиозный вихрь, необыкновенное и плохо изученное явление природы, перемещалась в сторону города, построенного в самом центре Зеленой Зоны. Наверное, в глубокой древности люди также спасались бегством от непостижимых цунами, селей, паводков и лавин. Медленный и неторопливый, важный и всесильный, равнодушный и слепой, легендарный великий воин Аэм Броу шел на город, преследуя какието свои, неясные людям цели. Обезумев от невосстановимых потерь, ощущения безысходности и невозможности происходящего, я ощутил приступ неимоверной злости к причине моей последней неудачи. Не помня себя, я рванулся к тому, от чего бежал без оглядки весь город, все его население. Грандиозное зрелище – человеческие реки текли по улицам к спешно активированным эвакуаторам – не могло оставить меня равнодушным. Некоторое время я следил за движением толпы, похожим на движение жидкости. В руках у людей ничего не было. Ничего не могло сравниться с потерей человеческих жизней, поэтому в эвакуаторы не брали ничего постороннего, никакой лишней массы, никакого балласта. *** Там, на северо-востоке, над горизонтом поднималась, казалось, почти до самого неба ужасающе черная, угрюмо непобедимая стена, похожая на древнюю неприступную крепость. Только ныне стена двигалась, как будто крепость, боевое сооружение, веками скучала по

32

достойному противнику и длительной осаде, но не дождалась и сама двинулась в путь в поисках великого воинства, достойного принять сражение. *** Я не родился на Драгоценной. Я не жил здесь продолжительное время, не учился в ее университетах, не работал здесь и не творил. Я лишь воевал здесь, спасал кое-какие ценности, уводил от гибели людей, иногда даже выносил их на себе. Я занимался своими собственными только мне нужными исследованиями. И воевал. Хотя, воевал, в основном, не с людьми, а с творениями их разума. *** Гравитационная аномалия, обнаруженная вблизи Аурэнга, центра Зеленой Зоны, отличалась от подобного рода аномалий. Торнадо двигался прямо к городу, оставляя за собой абсолютную черную широкую полосу. Такое поведение некоторых вихрей отмечали исследователи прошлых лет, но очень редко. Во избежание неожиданностей на границах Зеленых Зон устанавливались наблюдательные посты – башни, оборудованные следящими приборами. Именно к такой башне я и направился, насытившись зрелищем человеческих рек Аурэнга. Аномальный объект, приближающийся к Зеленой Зоне, первоначально обнаружил спутник слежения. Именно тогда и была поднята тревога. Предотвращать подобные неприятности и управлять движением вихрей мы пока не умели, хотя в среде исследователей вихревых аномалий Аэм Броу циркулировали самые невероятные мифы. *** Я запустил двигатель и повел свой бот к ближайшей наблюдательной башне. Огромная черная стена, уходящая в небо, с каждой секундой была ближе и ближе. Собственно говоря, Зеленые войны начались именно из-за этих смерчей. Происхождения гравитационных аномалий никто не знал, но на картах отчетливо выделялись лесные массивы, зеленые зоны, на которые смерчи почти никогда не посягали. За владение этими безопасными зонами и велись Зеленые войны.

33

*** Все было бы просто, если бы с Дикими состоялся хоть какойнибудь диалог. Но они то появлялись, то исчезали, то демонстрировали невероятную мощь и жестокость, то столь же невероятное благородство. Абсолютной неожиданностью для нас явилось стремительное контрнаступление откуда-то появившейся и хорошо обученной и тренированной регулярной армии, архаично, но до зубов вооруженной и невероятно дисциплинированной. Что-то не так было с этой Драгоценной. *** Приблизившись к башне, я выключил двигатель, вышел из бота, подошел к воротам, подвернувшейся под руку арматурой сбил замки и поднялся на наблюдательный пост. Смахнув пыль с пульта, я включил автономное питание и один за другим активировал все датчики слежения. *** Дикие являлись потомками древних колонистов, обнаруживших пригодную для проживания планету, адаптировавших ее оболочки к возможностям человеческого организма. Планету они освоили, но при этом изменились сами. Такие изменения неизбежны, когда мы имеем дело с удаленными планетами, а Драгоценная длительное время оставалась именно такой. Зеленые войны начались, когда выяснилось удачное стратегическое расположение Драгоценной. Мимо естественнее всего пролегали проекты крупнейших космических трасс. Неисследованные тщательно, описанные лишь поверхностно гравитационные аномалии воспринимались иногда как необычные атмосферные вихри. Именно из-за них большая часть планеты оказалась непригодной для жизни. Гигантские зеленые острова с пышной растительностью, тоже когда-то привезенной первыми колонистами, трансформировавшейся в условиях Драгоценной, были единственным местом обитания Диких. *** Я стоял на смотровой площадке исследовательской башни, один, перед грандиозным Аэм Броу, словно древний Соуэро Эль.

34

Безоружный, в промокшем насквозь, тяжелом от воды плаще, не защищенный ничем, как тот могучий воин, оставшийся в легендах непобедимым. Великий смерч надвигался на меня, а за моей спиной лежал черным пятном мирный и добрый человеческий город, похожий на очень древние сказочные земные города. Я наблюдал воочию величайшую тайну этой планеты, самый сильный и непредсказуемый из всех гравитационных вихрей, которыми славилась Драгоценная, способный уничтожить не только этот город. *** Мне стало холодно. Мне стало очень холодно. Мне стало холодно от одиночества. Но я не ушел со смотровой площадки. Мне хотелось стать единственным человеком на планете, который бы знал, как остановить этот гравитационный вихрь. Я знал, что он движется в сторону города, что он пройдет и по тому месту, где сейчас находилась моя башня, но мне, поглощенному созерцанием природного таинства, сейчас это было абсолютно безразлично. *** С развевающимся под порывами мокрого ветра плащом, словно древний искушенный в магических искусствах волшебник, я с улыбкой смотрел на приближающуюся черную стену. Датчики скорости и частоты вихря показывали совершенно немыслимые числа. Передо мной эволюционировал прекрасный экземпляр, вполне пригодный для исследований. И я, опьяненный безумным желанием всеобщего разрушения, что-то кричал ему, магическому вихрю, веря, что кричу заклинания, усиливающие его мощь. Я, могущественный волшебник, шагнувший в реальность из самых древних легенд и сказок. И я бы добился своего, и вся Драгоценная оказалась бы во власти непонятного никому смертельного вихря, но… *** Мне на плечи легли чьи-то пальцы, вызвав существенные изменения в восприятии мира. Величественная грандиозная стена стала вдруг далекой, бессмысленной, превратилась в помеху. Грохот приближающегося торнадо вдруг стал неважным, несущественным. Мир вокруг вообще

35

вроде бы перестал существовать, вся наблюдаемая Вселенная теперь состояла из одной лишь руки, лежащей на моем плече. Я закрыл глаза и представил себе, что это она, моя драгоценная и нежная Тана, та, которую я призывал на помощь, встав на пути шагающей к городу смерти. *** И, собрав последние силы, я произнес самое могущественное из всех известных мне магических заклинаний. Я произнес те самые слова, которые управляли мной последние годы. Я закричал, стараясь перекричать шум падающей с неба воды и вой сумасшедшего ветра, бьющего прямо в лицо: «Тана! Тана! Тана, это ты?.. Я люблю тебя, Тана!..» И это объяснение в любви, как объяснение в любви к небу, земле, звездам, солнцу, самой планете, возвращало все на свои места, приносило обратно в мир гармонию и разум, определяло строение и свойства всей Вселенной, указывало на своих и чужих, друзей и врагов, вносило порядок не только в мой собственный внутренний мир, но и во всю окружающую меня Вселенную. *** Я знал, что там, за моей спиной, проникнув руками под мой насквозь пропитавшийся водой плащ, обнимая меня и плача вместе со мной, стоит моя нежная, моя единственная, моя ласковая и исчезающая Тана, возвращающаяся лишь на краткие мгновенья в моменты опасностей, угрожающих нам. Мне и Драгоценной. *** И я стоял, влюбленный в планету, подарившую мне Тану, стоял и смотрел, как сама смерть опять летела на нас, считая нас беззащитными жертвами, но уже не в образе прекрасной планеты, а в образе огромного черного холодного вихря. И уже не было на свете сил, способных разлучить нас, а мир под моим мокрым плащом, наполненным ледяной водой, казался идеальным, единственно возможным из всех миров, в которых только мы могли бы выжить.

36

СИЯЮЩИЙ МАС

*** Я попытался поднять голову, но не смог, - волосы примёрзли к огромной снежно-ледяной глыбе. Лицо не занесло снегом, наверное, ночью я бессознательно и безуспешно, но всё-таки пытался выбраться из сугроба. Отдирая вмёрзший в лёд комбинезон, я пошевелил вначале одной рукой, потом другой. Руки болели, а пальцев я вообще не чувствовал. *** Встать… Надо было встать… Я ещё раз пошевелился и сделал попытку сесть. Разрывая, ломая промёрзший насквозь и твёрдый ледяной плащ, я приподнялся на локтях и огляделся. *** Я очнулся среди зимы, шагнув в неё прямо из лета, растеряв все свои надежды, всё, что мне ещё вчера казалось правдой. Кажется, теперь можно было быть уверенным, вполне уверенным в том, что вокруг меня на многие километры, десятки километров, а может, и сотни, тысячи километров лишь только снег, лишь только снежная бесконечная мёртвая пустыня. *** Утро. Солнце. Солнце Драгоценной. Холодное, неимоверно холодное солнце. Среди миллиардов солнц именно это ты выбрал себе. Снег. Белый снег. Ослепительно белый, жгущий глаза, слепящий снег. Холод.

37

Я поднёс ладони к щекам, пытаясь отогреть пальцы, и ужаснулся их белизне – цвет кожи лишь незначительно отличался от цвета снега. Я попытался согнуть пальцы, но они меня послушались лишь на правой руке. *** Жгучий холод обнял меня и поставил на ноги. Я старался всё делать медленно - движения вызывали боль. Аномалия. Аномалия, вспомнил я. Здесь была аномалия, поглотившая излишки тепла. Прошедшая здесь аномалия забрала очень много энергии. И если вчера, ещё вчера, ещё только вчера здесь шёл дождь, ливень, настоящий тропический ливень, то сегодня, сейчас вокруг меня всё было погребено под полуметровым слоем снега. До самого горизонта снег. Только снег. *** Среди зимы, среди идеального двухцветного мира – белое и голубое, под холодным солнцем Драгоценной я пошёл туда, в сторону города, потому что все другие направления казались мне бессмысленными. Я пошёл туда, где, как мне казалось, должен быть Аурэнг. Я помнил, что аномалия шла прямо на город. Может быть, верил я, думал я, случилось чудо, и не я один очнулся так, морозным утром, примёрзший к земле. Может быть, там, где недавно ещё жили люди, я мог бы кому-нибудь помочь. *** Призраки окружили меня. Холодные ледяные призраки. Они шли рядом со мной, они рассуждали на отвлечённые темы, они искали смысл своей и моей жизни, и я не всегда был в центре внимания их изысканий, но когда это случалось, и беседа уходила в сторону, я останавливался, наивно и грубо пытаясь привлечь их к себе, и они опять смотрели на меня, и делали вид, что прислушивались к моему мнению, и лицемерно вели себя так, словно моё мышление и впрямь осознанно творило их и управляло ими.

38

*** Один раз я очнулся, обнаружив себя лежащим ничком в глубоком сугробе. Видимо, потеряв сознание, я упал и ударился, потому что на снегу возле отпечатка головы я заметил замёрзшую кровь. Я поднёс руки к глазам и попробовал протереть их, но ощущение было такое, словно протираешь глаза деревянными палками. Чувствительность возвращалась к рукам, но медленно. Очень медленно. Но тогда я впервые увидел кровь на пальцах – кровоточили глаза. *** На мне почти не было одежды – только изодранный комбинезон, легкомысленная летняя обувь и оборванный плащ с чудом уцелевшим капюшоном. Как бы я хотел оказаться подальше отсюда, подальше от этого ледяного мира, холодного солнца, режущего пальцы снега, как бы я хотел смотреть на мир здоровыми ласковыми добрыми глазами, так, чтобы не приходилось вытирать с них ежеминутно слёзы и кровь. *** А путь мой продолжался, путь вился, и длинная цепочка следов уходила назад, в историю, туда, куда я больше не хотел возвращаться, туда, куда я больше ни за что не вернусь. Морозный ветер сжигал лицо и глаза, хотя, может быть, это было и к лучшему: холод отвлекал боль и останавливал кровь. *** Почему я здесь оказался, зачем, кто позвал меня сюда, кто привёл, кто показал мне это место, и был ли я здесь хоть немного счастлив? А путь не кончался, и солнце уже заходило за горизонт, и становилось вполне отчётливо, вполне очевидно и ясно, что эту ночь мне не пережить, что мне нельзя останавливаться, что мне нужно двигаться, только двигаться, только идти, неважно уже, куда, неважно, как, неважно, зачем. Любая остановка, любой привал мог означать сон и смерть.

39

И, отмахиваясь от всех моих новоявленных друзей, фальшивых спутников, осознавая нелепость их появления, я теперь отворачивался от всех их дружеских и соблазнительно добрых лиц, от их ласковых предложений и убедительных улыбок. *** Нет, говорил я им, нет, нет, я должен идти, я должен дойти, я знаю, я нужен там, я нужен там, где только что случилось несчастье, там, где-то там, под бесконечным снежным покрывалом нечаянной, но свирепой зимы, может быть, лежат умирающие обессиленные люди, и только я, только я один, один во всём мире, во всей наблюдаемой и достижимой Вселенной способен им помочь. Потому что я так хочу, потому что так хочет тот, кто внутри меня, потому что я в ответе перед самим собой, и ни перед кем иным, а вы все, холодные творения моего угасающего разума, вы все в моей помощи и поддержке не нуждаетесь… *** И только одно лицо, и только одни губы, и только одни глаза могли меня остановить или заставить повернуть. Но не было рядом этого лица, и только в мечтах остались эти губы, и только там, где-то в невообразимой бесконечности существовали и смотрели на мир эти удивительные и желанные глаза. *** И, втянутый в вынужденный разговор, в ненужный спор, нелепые дискуссии, перетягивая невыносимо тёплое и доброе одеяло жизни на себя, я рассказывал своим призрачным спутникам истории. О нежном голубом небе Эдоны, об искалеченной людьми и техникой планете, о погибших надеждах и неосущёствлённых желаниях, о необыкновенно чистом и волнующем солнце Эдоны, сияющем в вечном небе, о своём детстве и юности, о Боге Войны, спасшем меня из пекла, о своих детских мечтах, о своих неудачах, об одной исчезнувшей спящей принцессе, о жутких хрониках Зелёных войн, о стрелах, вонзающихся в слабые человеческие тела, о планетах, населённых невероятными созданиями, о книгах, которые я

40

так и не успел прочитать, о лунах Драгоценной, и о том, что с ними связано, о неуправляемых и жестоких аномалиях… *** И они слушали меня, выражали своё восхищение, сочувствовали мне, и многие из них уже казались вполне искренними, и даже немного реальными, но я всё равно по инерции не верил им. *** А когда взошли обе луны, я улыбнулся уже теперь только им, потому что они знали обо мне гораздо больше, чем кто бы то ни было, и разговаривал теперь только с ними, зная, что только они реальны. И я шёл и шёл, я старательно шёл, не останавливаясь ни на секунду, я шёл даже тогда, когда в глазах появился красный туман, и из-за тумана не стало видно ни горизонта, ни звёзд, ни лун, я шёл уже без всяких ориентиров. *** И ноги несли меня по бесконечной призрачно-голубой снежной пустыне, изредка вспыхивающей яркими, красными, кровавокрасными сполохами, а я, замолчав и крепко сдвинув замёрзшие и сухие растрескавшиеся губы, мечтал о том, что однажды утром, открыв глаза, увижу ещё раз жаркое небо Эдоны, и мне в глаза посмотрит удивительный и родной сияющий Мас...

41

ВОЗВРАЩЕНИЕ. СНЫ *** Рассматривая ночь вокруг себя, я никак не мог понять, почему всё так плохо. Боли не было, только усталость и тишина. Мутную тьму освещали лишь редкие болезненные вспышки, но и они ничего не проясняли, и прошло немало времени до того, как я понял, что меня просто бьют. Ногами. И каждый раз, когда удар наносился в голову, я видел вспышки. После целой серии таких вспышек я разобрался вдруг, почему ничего не вижу, и открыл глаза. Их было трое. Молодые и наглые. С чисто выбритой сверкающей кожей на черепе. Они удивились, заметив, что я смотрю на них, и самый длинный из этой весёлой компании загоготал, показывая на меня своим изуродованным пальцем. Я поднялся и сел, и они отшатнулись от меня. Вероятно, они видели перед собой нечто похожее на оживший труп, злобного зомби, восставшего из могилы, вернувшегося с того света. Моё воскрешение явно стало неожиданностью. Я продолжил этот спектакль, встал на ноги и осмотрел руки. Одна из них была явно сломана в плече, хотя никаких болевых ощущений я не чувствовал. - Уходите. – Я сам удивился своему каркающему голосу. Словно сама смерть произнесла эти слова. Но от этих слов захохотали уже все трое. Я не хотел подставлять им свою спину и не решался просто повернуться и уйти, подставив себя под их неизвестные мне орудия убийства. - Уходите. Я не хочу вас убивать. – Мне было противно смотреть на них. Но мой внешний вид не внушал им опасений, и то, что этот человек, казавшийся мёртвым, вдруг ожил и даже встал, рассматривалось ими, вероятно, неожиданной и досадной случайностью, не более. Обрывки комбинезона, страшные обморожения на коже, уже начинающие подгнивать, кровоточащие глаза, испачканное почерневшей кровью лицо, висящая без движения правая рука – тут было на что посмотреть. Думаю, что даже самая добрая из моих

42

улыбок в этот момент могла бы внушить ужас городскому обывателю, но эти трое, видимо, видали и не такое. Аномалия остановилась и рассеялась прямо в городе. Затухающие колебания ещё регистрировались, но уже было ясно, что стихия израсходовала свои ресурсы. Разрушения производили тяжёлое впечатление, жителей успели эвакуировать, но невесть откуда взявшиеся редкие мародёры грабили всё уцелевшее. Меня всегда удивляло такое человеческое отношение к вещам. К чему им эти мелочи, да ещё таким путём доставшиеся, да ещё свидетельствующие о панике, горе, несчастьях. Кто захочет пользоваться такими вещами. Но, в конце концов, это личное дело людей, чем и как им пользоваться. Меня не интересовали чьи-нибудь вещи. Я пришёл сюда с другими целями. - Хозо! – Сказал длинный, идентифицируя себя как предводителя. Я посмотрел по сторонам и чуть не пропустил удар. Ударил самый низкий из них, со страшным шрамом на лице – видимо, Хозо. Зря я шёл их спасать. Хотя, может, именно таких и нужно спасать. Только вопрос, как? Я сделал шаг назад и понял, что ошибся. Это было воспринято как проявление слабости. Но и я в этот момент кое-что понял. Такие прямолинейные движения легко можно было обуздать. Я поднял свою уцелевшую руку и показал им ладонь. - Уходите, я вас не трону. – И в этот момент все трое набросились на меня. *** А потом мне снились сны. *** Я помню точно, этот сон мне уже снился однажды. Вчера или позавчера. Я открывал книгу за книгой, я листал их, я искал что-то. Я знал, что искал. Я знал, где искал. Я чувствую, что этот сон мне уже снился однажды. Я брел по улицам, было пустынно и тихо. Я никогда не видел ночного города. И ночь опустилась на город, чтобы я увидел. Я никогда не видел звезд. И звезды светили ярко, слепили глаза. Теперь я увидел звезды. Я никогда не слышал ночной птицы. И птицы пели, не умолкая.

43

Я только желал, и желания сбывались. Это был город мечты, это был мир мечты. И в этом мире я хотел встретиться только с тобой. А единственная Луна тихо плыла над городом, и лишь много часов спустя я понял, что никогда больше не увижу Солнца. Это был лунный город. Город единственной Луны, город вечной ночи и исполняющейся мечты. Город тишины и покоя. Здесь не нужно было кричать, здесь достаточно было лишь захотеть. Резкие черные тени, голубоватый холодный лунный свет, черные провалы окон. Здесь жил только я один. Один со своими мечтами. Один. Как в тот день, когда что-то умерло во мне, и мне впервые пригрезился этот город. И что-то нашептывало мне, что-то формулировалось в сознании, что-то происходило, и, наконец, губы сложили слово, название города ночи. Смерть. И я опять листал книгу за книгой, и раздраженно кричал им: «Не то! Не то!» А они благосклонно улыбались, мирно уходили и не возвращались, а на их место приходили новые и новые, приносили другие книги, я листал и листал, мучительно вспоминая, где же я видел это в прошлый раз. *** Одни и те же лица на протяжении нескольких лет. Это картины. Это изображения полулюдей. Удушающе важный наркотический налет пыли на рамах. Только одни лица. Одни лица и лица. За эти несколько лет они лишь слегка потемнели. Они стали более вдумчивыми и осторожными за эти несколько лет. И губы опять подбирают название этому дому. И снова картины. Как испорченный кадр. Как очень странный застывший вопрос. *** И уже давно можно быть страшно великодушным. И уже давно можно быть совершенно беспечным. И какое-то слово вновь вертится на устах, складываясь по букве, и этот образ преследует меня почти непрерывно. И я вновь и вновь пытаюсь утонуть, утопить себя в словах, но все мои попытки – это ничто в сравнении с тем, что еще мне предстоит совершить. И страшное слово уже произнесено. И нет пути назад. И кто-то опять кричит мне в лицо, не в силах сдержаться. И вот-вот брызнут слёзы, и мы решимся сказать друг другу то, что объединяет нас. И словно нож в сердце, словно страшное испытание, единственное и

44

последнее – разлука. Страшное и гордое одиночество. Совершенно бессмысленное и потому необходимое. И я опять не слышу, что говорю, и я опять лишь мечтаю, домысливаю. А кто-то сильный хватает меня за шиворот и тащит, и тащит к тому заветному колодцу, чтобы напоить истосковавшееся по любви тело, а затем отпустить на все четыре стороны, не слушая ни запоздалых стонов, ни упрёков. *** И потом опять то падение. И вновь полная неизвестность. Спокойное и гордое одиночество, бурная река под мостом и истрёпанная старая одежда. Всё сначала. Всё в том же порядке. В тот же город, в тот же дом? Те же картины и та же судьба, как чёрная птица? Где та, которой был так предан, которой отдал всего себя, и которая почти уничтожила, подрезав крылья и насмеявшись вдоволь? Где та, о которой так страстно мечтал, которую видел во сне, которая выплюнула тебя, как старую жевательную резинку? И опять та же ненависть. Глухая и чёрная ненависть волной прокатывается по телу и исчезает, оставляя лишь странную боль в груди как память о себе. И снова пустынная ночная улица и поиски самого себя, где-то потерянного в страшном городе и повторяющего одно только одно слово: разлука. *** Двигаться дальше. Опять и опять. Искусственно радуясь и смеясь. Осторожно обходя оазисы жизни, оставляя их за спиной, медленно двигаться вперёд, в пустыню стекла и металла, в тот город, в тот дом, в ту комнату, за тысячу замков и звонков, за стальные перегородки. И там, наконец, найти долгожданный покой. Сладостное и желанное одиночество. *** Я блуждал в лабиринте снов и мечтаний. Я попадал в глухие тупики – каменные мешки, сухие и безжизненные. Я проваливался в шахты, колодцы, и всегда падал на самое дно, желая до конца изведать мучения каждого узника лабиринта. Я выбирался каждый раз, и каждый раз с удивлением находил новый путь. Но путь ветвился, путь множился, приходилось выбирать и выбирать, неизбежно путаясь и повторяя как заклинание, стараясь сберечь как путеводную нить чьё-то имя.

45

Словно кто-то украл мою прошлую память, но не смог украсть того, что было на устах. А на устах было просто имя. Имя, повторённое тысячу раз, тысячу тысяч раз, врезавшееся в сознание. А лабиринт множился, но я шёл, оставляя после себя километры и километры пути, совершенно не зная, близок ли я к выходу, которого могло не быть вовсе. Временами я видел впереди свет. Я смеялся! Я радовался. Я пел песни. Я верил в свою удачу. Я бежал, что было сил. И, в конце концов, непонимающими ошалевшими глазами смотрел на невыключенную кем-то лампочку, как будто в ней заключалось моё спасение. *** Я давно уже умер. Я существовал одно время. Это верно. Я жил медленно. Я жил, радуясь. Я жил мыслью и способностью. Но я жил, предчувствуя. Я предчувствовал этот конец. Я ждал ее, и когда сверкнула молния, грянул гром, и пришла она, смерть первая, я не слишком удивился. Я знал всегда, что рано или поздно это случится, что рано или поздно это случается со всеми такими как я, и был готов. Я умер тогда, и родился вновь, с новым именем и с новой судьбой. Но смерть первая была памятна мне, хотя я и считал искренне, что еще раз такого ужаса испытать мне уже не придется. Но небеса хмурились и темнели. Я чувствовал их недоброе отношение ко мне, и я знал, что они готовят мне другие испытания. Я знал причины свей смерти, и, зная их, я ускорил свою смерть вторую. Смерть вторая была еще ужаснее, чем смерть первая. Я разрушил себя, я сломал бастион за бастионом всего себя. Я взорвал себя. Я призвал смерть, и она явилась. Новый мир показался мне более прекрасным, чем два предыдущих. Но ледяное дыхание я чувствовал и в нем. *** А когда сны закончились, я открыл глаза. Ярко сияло Солнце. Кто-то смотрел на меня. Неужели я был ещё кому-то нужен…

46

НУЖЕН ЛИ ОН

*** Шеф ещё ни разу не вызывал меня так рано. Странно, что я ему вообще понадобился. С первого же дня, рассмотрев мои документы, расценив меня как очередную помеху, отослав разбираться с первой попавшейся темой, мне кажется, он вообще забыл о моём существовании. И вот тут прямо на своём рабочем месте (у меня теперь есть своё собственное рабочее место!) я принимаю срочный вызов: «Зайдите. Сейчас зайдите. Оставьте все дела и зайдите». Ну, вызов так вызов. Какие могут быть дела у стажёра? Так. Несерьёзные. Своя тема. Учебная тема, но зато своя. Первая в моей жизни тема. Кому она нужна, эта учебная тема?.. *** Гланс. Эртиан Гланс. Собственной персоной. Я рассматривал своего начальника, размышляя о том, что совершенно не могу понять, сколько лет этому человеку. Вот он, Абсолютная Уверенность, сама Выживаемость. Хорошо, что он не знает, о чём я сейчас думаю. Но, поймав его глаза, я потерял уверенность в том, что он не читает моих мыслей. Я не был уверен, что он не читает моих мыслей. *** «Будете разрабатывать другую тему. Консультации – только со мной. Воспользуетесь моим допуском к поисковым системам. Никому никаких вопросов, никому никаких комментариев. Вот исходные данные» - я стоял перед ним и внимал его указаниям. «Постарайтесь пока не предпринимать никаких активных действий. Ваша задача – установить, есть какие-то связи между этими данными. По возможности обозначьте эти связи. Мне нужен человек со стороны, крайне незаинтересованный, такой, как Вы. Когда заканчивается Ваша стажировка?.. Я думаю, Вы справитесь». *** Ах, ах, ах. Мне сменили тему! Никакой разницы. Эта тема ничем не лучше предыдущей. Ничем не лучше, и ничем не хуже.

47

Пусть руководители ломают головы, отыскивая формулировки новых тем. Ну пусть эта тема будет моей. Я не против. Я вернулся к себе, на своё рабочее место, разложил документы, смотрю, не верю глазам: Зелёные войны! Вот только праздновали очередную годовщину. Какие-то данные о передвижении транспортов, какие-то люди. Ага. Вот отмечено красным. Какой-то человек. Вот здесь ещё кипа документов. Ещё одна компьютерная авария. Архаичная терминология: эти старички-следователи совершенно не разбираются в технике. Ну да. Все остались живы, какое же здесь может быть расследование. Я листал и листал бумаги, я рассматривал бесконечные столбцы цифр, вчитывался в безумные и бессвязные тексты и размышлял, какая тут может быть связь? Вот это тема! Пойти отказаться? Но раз шеф говорит, что тут есть связь, надо искать. А если не будет, мы её придумаем. Сейчас, сейчас, медленно прочитаем и сегодня чтонибудь придумаем. Нужно ли это кому-то – разбираться потом в правдивости тысяча первой версии событий, предложенной каким-то стажёром? Ещё одна папка: данные о Контакте. Никогда не читал таких данных. В новостях всё было сказано иначе. Оказывается, не все погибли. Что? Шеф был участником контакта? Не поверю. Он там был? И остался в живых? Но ведь там все погибли. Из-за этого и начались Зелёные войны. Или я опять что-то перепутал. Ну да. Верно. Тут говорится… Ого, да тут такие имена. Всё понятно. Я делаю эту тему, меня отправляют домой, и никто ничего не знает. И я в стороне. Следующая папка. Ещё одна катастрофа. Оранжевый пожар. Столько людей погибло, столько камер снимали всё это, столько информации, столько экспертов было задействовано, но официальное сообщение было коротко и подозрительно неясно: причины неизвестны. Количественные данные о погибших, раненых. Данные о разрушениях. Видеоматериалы прилагаются. Возможно, это вообще не отсюда, не из этой темы. Попробовать вообще изъять? Нужна ли она здесь? Я отодвинулся от рабочего стола и посмотрел ленту новостей. Ещё одна аномалия. Кто-то говорил, что из-за этих разрушительных аномалий нам рано или поздно придётся покинуть Драгоценную. Хотя лично я собираюсь исчезнуть отсюда гораздо раньше. Сразу после окончания стажировки. На родину. На В52. У каждого есть своя родина.

48

*** Ещё одно задание. Опять шеф. Отложить дела и срочно проинспектировать исследовательский центр в Аурэнге. Я посмотрел на карту. Мне предстояло вылететь в Аурэнг, разрушенный стихией город, и оценить масштабы разрушений, нанесённых нашему управлению. Сотрудники центра были вовремя эвакуированы, однако не все материалы удалось вывезти. Волею случая именно город оказался в эпицентре стихии. Здесь прошла аномалия. Странно было слышать это сочетание – город и аномалия. Города всегда строились в самом центре зелёных зон. Эта аномалия не была абсолютной неожиданностью. Хотя их и не умеют предсказывать, но зарегистрировать зарождающиеся гравитационные вихри удаётся в самом начале их формирования. Целая система спутников слежения, контрольных пунктов на поверхности планеты, сотни экспертов. Но кто мог предположить, что эта аномалия пройдёт прямо через центр зелёной зоны. *** Мне выдали новенький транспорт! Зарегистрировав полётное задание у диспетчера, я занял место пилота и улыбнулся. Я рулил самым современным из исследовательских ботов. Такое задание! Все отказались, стажёр согласился. Стажёр доволен! Я улыбался, глядя, как приближается далёкий город. Панель управления. Датчики. Индикаторы. Скорость. Я любил скорость. Это лучше, чем копаться в бесконечных текстах в поисках несуществующей истины. Если она вообще нужна кому-нибудь, эта истина. *** Нет. Здесь определённо ничего не осталось. Я посмотрел на план города и убедился, что нахожусь именно там, где нужно. Оглядевшись по сторонам, я пожалел, что не взял с собой карандаш, планшет и бумагу. Здесь было, что порисовать. Такие разрушения встретишь не каждый день. И тут я увидел человека, лежащего ничком в развалинах многоэтажного дома. *** Человек был мёртв, поэтому я сразу отвернулся. Это было не моё дело. Если кто-то пожелал лежать мёртвым на развалинах, это

49

было его личное дело. Моё дело – на территории исследовательского центра. Исследовательский центр представлял собой печальное зрелище. Снег уже таял, вода ручьями текла вокруг, поэтому ко многим объектам просто так, без специального оборудования, добраться было невозможно. Я сделал несколько записей, снял круговую панораму, выставил радиомаяк, чтобы наши сотрудники потом не тратили время на поиски, рыская среди развалин изменившегося города, а потом опять посмотрел на него. На человека. Он не мог остаться в живых. Он был мёртв. Но я всё же подошёл к нему. Он не подавал признаков жизни. С такими ранами никто не смог бы выжить. Слишком очевидна была печать смерти на человеческом теле. Я подошёл к нему, перевернул на спину и увидел жетон. Протерев испачканный грязью и кровью жетон, я прочитал его имя. Мас. Его звали Мас. Мас Форевер. Сияющий. Сияющий всегда. Гдето я уже слышал это имя. Здесь, на Драгоценной. И в этот момент человек открыл глаза. *** Я отвернулся, встал и отошёл подальше. Чего только не почудится. Он мёртв. Этот человек мёртв. Но даже если он и жив, я всё равно не смог бы спасти его. Он умрёт у меня на руках, нужны ли мне неприятности? Стараясь не смотреть в его сторону, я отошёл ещё дальше и продолжил осмотр местности. Кроме того, никто не давал мне никаких указаний относительно проведения спасательной операции. Наоборот, шеф отчётливо дал указание не вступать в контакт с местными жителями. Это не моё дело. Придут профессиональные спасатели, обнаружат его и помогут, если ему ещё можно помочь. Мне нужно было пробраться к центральному корпусу и сделать последнее дело: установить обзорную камеру слежения. Исследовательский центр входил в зону пристального внимания руководства, и если кто-то хотя бы случайно оказывался внутри периметра даже в таких катастрофических обстоятельствах, этот ктото должен был быть зарегистрирован и опознан. Случайностей не бывает. Рядом с исследовательским центром никто не может находиться случайно.

50

Но этот человек. Как он оказался здесь после такой катастрофы? Что это за человек? *** Я вернулся к своему боту, и запустил двигатель. Пока двигатель прогревался, я осмотрел возможные пути подлёта к центру периметра. Можно было бы обождать пару дней, снег бы растаял, талая вода не создавала бы столько проблем. Но приказ есть приказ. Его надо выполнять. И задание не выглядело впечатляюще трудным, иначе бы не послали простого стажёра. И я сидел бы за бумагами, следя карандашом по строчкам, выискивая незакономерные закономерности и неслучайные случайности в череде событий и жизненных оплошностей посторонних людей. Я взялся за ручку управления и потянул её на себя. Двигатель изменил звук, и бот мягко поднялся над грунтом. Движение руки, и я уже лечу внутрь периметра. Быстрее, быстрее… Теперь выбрать место для посадки, установить обзорную камеру и домой… …И вдруг я увидел знакомые голубоватые блики силовой защиты периметра. Но защиты не должно было быть! - Питание полностью отключилось в момент катастрофы… *** …Гордо, на полном ходу, с немалой скоростью, в ясный солнечный и безветренный день, совершенно исправный, со всеми включенными габаритными огнями и тупицей стажёром внутри, мой бот вошёл с углом атаки 90 градусов в самое жёсткое из возможных соприкосновений с неожиданной включившейся и заработавшей силовой защитой периметра исследовательского центра… *** …Когда я открыл глаза, то не сразу понял, где нахожусь. Моя правая рука оказалась прижатой к корпусу бота разбитой и выдвинувшей панелью управления. Я потянул руку, пытаясь её вытащить, и понял, что это бесполезно. Рука безнадёжно застряла. Я ещё раз потянул её. Подвигав ногам, я понял, что внутри бота – вода. Я разбился. Я не выполнил это задание и вывел из строя исследовательский транспорт. Холод пополз по ногам, и тут я понял, что бот тонет. Бот тонет. Я утопил бот! И, кажется, я утопил вместе с ботом самого себя.

51

*** Он не мог идти, он полз ко мне, полз рывками, толчок за толчком, раз за разом приближаясь, протягивая ко мне единственную подвижную руку. Какой смысл. Бот сейчас всё равно утянет на дно, и если тут достаточно глубоко, я останусь на дне вместе с ним. Мне не выбраться – я прикован к боту – моя рука. *** Он подполз совсем близко и заглянул внутрь, пытаясь разобраться, что происходит. «Рука, - прошептал я, потеряв от волнения голос. – Рука, моя рука. Я не могу её освободить». Он хотел что-то сказать, но изо рта у него вырвался хрип, и потекла чёрная кровь. Он сжал губы, ухватился на погнутую панель и потянул её на себя и тут же потерял сознание. «Нет! – кричал я, чувствуя, как моё тело сантиметр за сантиметром погружается в грязную ледяную воду. – Очнись! Очнись, не умирай!» Он терял сознание ещё дважды, прежде чем нашими общими усилиями мы поняли, что это бесполезно. А вода прибывала. А он молчал и уже не смотрел на меня, и, может быть, уже считал меня погибшим. Мутная и холодная вода добралась до пояса, когда он повернулся и пополз прочь. Я не кричал ему. Я не проклинал его. Он был прав. Не каждый может смотреть в лицо умирающему человеку. Я знал, что не так просто. Я сам отвернулся от него, думая, что смотрел в глаза смерти. Как всё обманчиво. Здоровый и сильный молодой мужчина сейчас умрёт, захлебнувшись в грязной луже, а калека, чудом выживший, чудом прошедший через кошмар аномалии, останется в живых. *** Я плакал лишь, ожидая собственной смерти, с хладнокровием обречённого глядя на вонючую жидкость, которая сейчас заполнит мне лёгкие. «Мас! Мас!» – Я всё-таки позвал его, хоть и негромко, надеясь на чудо – и мне стало страшно. Я вспомнил, где я видел это имя. В моей новой теме, в бумагах, в документах моей новой темы, которую дал мне шеф. Это же и есть он, Мас Форевер. Но что он тут делает. Впрочем, мне это было уже всё равно.

52

*** Вода доползла до подбородка, я закрыл глаза и понял, что моё время пришло. Мне никогда не вернуться домой, на В52. Моя жизнь закончена. Здесь. В центре зелёной зоны. В ясный и солнечный день. В грязи. Да и нужен ли я. Нужен ли я вообще. Может ли обойтись без меня этот мир, безусловно устойчивый и независимый. Можно ли исчезнуть из этого мира, не причинив ему вреда, не причинив никакого ущерба его жителям, его сложнейшему внутреннему строению, его бесконечным тончайшим связям. Или я намертво, в буквальном смысле намертво впаян, и любое движение наружу, вызовет крах моего окружения, ближайшего и непредсказуемо далёкого. Никто не боролся за мою жизнь. Моя жизнь оказалась никому не нужна. Как оказалась никому не нужна жизнь того человека, Маса, оказавшегося неожиданно живым. *** Нужен! Я нужен! Он вернулся! Я услышал шум и открыл глаза. Он вернулся! Он вернулся, и своей полупослушной рукой протягивал мне кусок металлической арматуры. Я направил металлический лом под панель, и мы вдвоём навалились на неё. Но панель не поддавалась. …И тогда он, зло зарычав, стал бить ломом прямо по панели управления… Я закричал от боли, но тут панель треснула, и моя рука освободилась… *** Он лежал в грязном сугробе, и у меня не было сил оттащить его дальше. Я сидел рядом с ним, а там, у горизонта, в бесконечно и безнадёжно глубокой дали кровило закатом всемогущее и равнодушное Солнце Драгоценной. Я посмотрел на Маса. Кажется, это был последний закат в его жизни. Нужен ли он? Нужен ли он теперь. «Открой глаза… Открой глаза, Мас...» - попросил я его. Темнело. Начинался дождь…

53

ПОД ДОЖДЁМ Над городом сгустились сумерки, и одиночество вытолкнуло меня на улицу. Свежий прохладный ветер подарил улыбку моим губам, но вскоре заморосил холодный осенний дождь, и капли на моем лице, я думаю, были похожи на слёзы. Я добрёл до ближайшей автобусной остановки и уселся слева от нестройной дамы с неимоверно строгим взглядом, будучи оценённым ею по всем своим внешним недостаткам. Нравилось кому-то это или не нравилось, но я вошел в неостановимое течение времени этого микроскопического мира, отмечая все происходящие изменения и обновления, удивляясь и улыбаясь им. С некоторых пор мои требования к окружающему миру стали невелики. Я хотел… Я просто… Я просто хотел умного, слушающего, понимающего собеседника. Лучше – собеседницу, но, в конце концом, это не являлось принципиальным. Неярко светил фонарь, многократно отражаясь в бесчисленных бездонных дорожных лужах. Жалостливо бормочущие, нечистоплотные морды автобусов следовали одна за другой, появляясь впервые и исчезая навсегда, тут же стираясь в памяти, неимоверно важные и блистательные, одноразовые и простуженные, похожие друг на друга в своем фырканье. Сквозь тьму лобового стекла угадывались неизменно уставшие и отвлеченные от реального мира лица водителей. Что им до влажного ветра, до статичной плесневеющей сырости за бортом металлического агрегата, когда столь очевидный бег времени, воплощенный в неостановимом движении, связан лишь со скупыми техническими характеристиками дребезжащего за и под сиденьем железа, а направление Великого Времени задается вон там, перед его глазами, легко вращающимся таким послушным родным и теплым рулём. Люди возникали и исчезали. Входили в поле моего зрения, ограниченное световым пятном, ласково и заботливо оставленным здесь судьбой, отделяющим этот мой мир от другого, свой от чужого, видимый от невидимого, простой от сложного, понятный от непонятного. Они появлялись из тьмы. Тьма рождала их. Одни из них терпеливо ждали, уйдя в себя, другие нервно поглядывали по сторонам, иногда попадая колкими взглядами и в меня, за столь короткий срок успевшего стать старожилом автобусной остановки.

54

А автобусы шли и шли один за другим, неостановимо и неумолимо, точно смерть, а может, жизнь, забирая одного моего возможного собеседника за другим. Но эти люди сами выбирали себе путь, и их короткая жизнь на остановке заканчивалась с приходом желаемой ими реальности. Для них жизнь, наверное, продолжалась, я не был в этом уверен окончательно, лишь предполагал, но здесь, в широком пятне тусклого электрического света они умирали, покидали мой неяркий мир, и я понимал здесь желания и возможности каждого, все, даже невысказанные. Мне слишком хорошо было сидеть здесь, чувствуя себя бессмертным и независимым, сидеть и сидеть, закутавшись в тёплый шарф и надвинув на лоб шапку, видеть фрагменты неимоверно далёких и столь же неимоверно необъяснимых, необычайно загадочных чужих историй, продолжать сидеть и сидеть, терпеливо ожидая своего двойника. Ждать. Ждать. Его. Её. Моего собеседника. Мою собеседницу. И давно не стало уже её, строгой женщины, немолодой и точно знающей свое предназначение. Появлялись легкомысленные парочки, успевающие до внезапного исчезновения обняться и обменяться нежными взглядами. Стояли одинокие мужчины. Иногда стояли долго, ожидая какой-нибудь свой, только им нужный загадочный номер, но ни один из них, ни из близких, ни из далеких, никто не сел рядом в том самом ожидании собеседника, в котором находился сейчас я. Что мне еще нужно было сделать, мне казалось, я сделал всё возможное – я пришёл, я сел, я стал ждать. И я сидел, погруженный в глубокое терпеливое ожидание, размышляя над судьбами своей наблюдаемой Вселенной. Стрелки часов подступали к полуночи, а я все ждал, всё еще надеясь найти его. Найти её. Такого непростого. Такую непростую. Такого редкого. Такую редкую. Такого желанного. Такую желанную. Собеседника. Собеседницу. Серый студент. Серый абсолютно. Серый категорически. Серый снаружи и серый внутри. В серых ботинках, серых брюках, в сером пальто, с серым шарфом. С серым цветом лица. В серой шапке. Серый студент серел под серым дождём, измученный своими серыми мыслями. А мои мысли цеплялись своими колючестями за прохожих, за мелкие углы, за камешки, за выбоины на дороге. А дождь то усиливался, то ослабевал, вымучивая невидимые во тьме облака. И от этой всей убогой серой сырости сквозило немыслимым и непроходимым одиночеством.

55

Там, на предыдущих страницах жизни, пылало яркое Солнце, железо сходилось с железом в грандиозных сражениях, трусость соперничала с коварством, а отвага с честью. Истина и справедливость рождались в столкновениях мнений. Спокойствие и тишина ожидали своего часа, а нетерпение рвало мировую ткань. И, в общем-то, незачем было покидать накаленные страстями часы, дни, месяцы и годы, но время, это ужасное неостановимое время изменяло всё. Ему совсем были не важны справедливость и гордость, лесть и коварство. Одинаково уходили в прошлое и великие герои, и злые тираны. И страницы неминуемо переворачивались одна за другой, пока не начался этот мелкий холодный моросящий дождь, и опустился серый предночный сумрак, предвещающий осень ещё одной жизни. И наступил этот вечер, в мою жизнь явилась эта скамейка, а все бесчисленные желания воплотились только в одном – желании иметь собеседника. И в дочерна сгустившейся тьме, мне так хотелось бы, чтобы сейчас, или потом, или когда либо еще вдруг раздался бы мягкий женский голос, а нежные, ласковые, тёплые руки коснулись бы моих истосковавшихся по ласковым прикосновениям рукам, а к моим глазам приблизятся внимательные и всё понимающие глаза, и никогда не покинет меня, останется навсегда со мной моя улыбающаяся собеседница, которой не важны совершенно все мои бесчисленные недостатки, которая заранее и навсегда простила бы мне все мои ошибки и предательства, которая возьмет меня к себе или останется со мной, это неважно, которая сильнее и выше всех простых человеческих истин и справедливостей, и когда уже не надо будет размышлять о причинах и следствиях тех или иных событий, а жизнь, а может быть даже и смерть обретут общее направление и замысел. И станет невозможным то состояние ума, которое одни называют покоем, другие старостью, третьи свободой. Но сейчас мне остаётся только ждать, терпеливо, в дождливой серости сидеть и ждать, когда из немыслимо чёрной бесконечности, из-за черты, отделяющей свет от тьмы, появится смысл хоть какогото дальнейшего движения. И тогда вновь запылают страсти, желания вновь заполнят моё тело, и судьба приготовит новые искушения и новые удары, а пронзительные крики падающих врагов и тихие предостережения друзей уже не будут иметь никакого значения.

56

ЭКСПЕРТ *** …Вам нужно заполнить вот этот бланк. Распишитесь здесь, что Вы его получили. И здесь. Спасибо. Внимательно посмотрите материалы и задайте вопросы, если они у Вас возникнут. Временем Вы не ограничены. Вот в этом месте, посмотрите внимательно, должен стоять Ваш окончательный вердикт. Обратите внимание: «да» или «нет». Либо «да», либо «нет». Никакого третьего варианта. А теперь прошу Вас пройти на Ваше рабочее место… *** На экране мелькали лица, я не знал, что это были за люди, мне их и не нужно было знать. Следовало сравнить документальную запись происходивших событий и их официальное описание. Возможно, от моего решения зависела чья-то судьба, а может, и жизнь, но давления на меня никто не оказывал, и я приготовился дать абсолютно верный и справедливый ответ. Во-первых, я знал, что по таким важным вопросам правительство подбирает несколько экспертов, и если их мнения расходились, принималось версия большинства. А во-вторых, я не боялся оказаться в меньшинстве. *** Я хладнокровно следил за происходящим на экране. Вот прошел человек с толстенным чемоданом, вытирая пот со лба и непрерывно оглядываясь... Пробежала девчонка лет пяти... За ней быстрым шагом прошла женщина, видимо, ее мать... А вот непосредственно началось действие, из-за которого меня и пригласили… *** События на экране развивались стремительно. Вот как на самом деле все происходило. И оранжевый газ появился только после грохота взрывов, а выстрелов я совсем не услышал. И звук вертолета появился только в самом конце… Бежали и падали люди с искаженными страхом лицами, поднимались и снова бежали, многие так и оставались лежать. Смерть прошлась по городу, и в этот момент я вдруг опомнился…

57

*** Я почувствовал, что покрываюсь потом. Вначале мне стало жарко, потом холодно. Мне показалось, что там, в самом начале фильма я увидел самое главное. То, ради чего судьба привела меня в этот кабинет. *** О нет! Это невозможно! Я перемотал запись назад, я забыл все свои прямые обязанности. Этого не может быть. Я знал этот город очень хорошо. И эту улицу. И это место. Я был здесь тысячу раз. Быть спокойным. Быть хладнокровным и спокойным. Посмотрим еще раз. Человек с чемоданом. В строгом темном классическом костюме. Средних лет. Немного старше меня. Красный автомобиль с черной горизонтальной полосой. Девочка. И вот… Женщина, быстрым шагом прошедшая через поле зрения камеры. Тана?! Да это же моя Тана!.. Имя, неожиданно выплывшее из небытия, столько раз произнесенное с нежностью, пропитанное слезами и горечью потери, имя, начертанное тысячу раз во всех поисковых системах, прорезавшее сталью мое сердце. Тана, я здесь, Тана… *** Я еще и еще раз прокручивал запись, я смотрел на это лицо вновь и вновь. Это было единственное документальное свидетельство ее реального существования, и с наслаждением и ужасом я смотрел на её лицо, то лицо, которое я встретил впервые во времена военной неудачи на Драгоценной, которое я терял и находил вновь и вновь, а потом снова терял с той же самой нелепой легкость, как и тогда, в первый раз. *** Я забыл уже абсолютно о цели своего визита, мне было все равно, какой вердикт выносить виновникам всей этой суматохи вокруг. Я как можно быстрее досмотрел запись, отметил «да» в экспертном бланке, вышел из кабинета и обратился к чиновнику, подошедшему ко мне, с вопросом относительно записи, можно ли мне сделать копию фильма, заранее зная, какой будет ответ. Но, в конечном итоге, мне было все равно, что ответит чиновник. Главное, что запись имелась, и доступ к ней, в принципе, возможен.

58

*** Мог ли я себе представить, что после стольких лет это имя и это лицо мгновенно приведут меня в столь возбужденное состояние? Отмахиваясь от репортеров, жмурясь от света прожекторов, я вышел из здания и направился к тому самому месту, туда, где я видел ее в записи. Она прошла перед объективом камеры, еле поспевая за своей дочерью, по тому пути, по которому прошел и я сейчас, а потом... Потом на этом месте случились те самые ужасные события, только что оцененные мной словом «да» под текстом официального заключения. *** Жива ли осталась Тана после того как на город опустилось облако оранжевого газа? Что это за девочка, за которой спешила Тана? Возможно ли такое вообще, и не привиделась ли мне эта запись? Ее нужно было заполучить во что бы то ни стало. *** Я связался с Энн, я знаю ее давно, еще с тех пор, когда она работала диспетчером космопорта, и попросил ее сделать мне одолжение. Несколько лет назад она стала женой Эрта, одного чиновника, которого я однажды вытащил на себе из пекла, устроенного дикарями. Энн сказала, что попробует, хотя в свое время она очень неодобрительно отнеслась к моим «выдумкам» относительно некоторых событий вблизи одной из лун Драгоценной. Тогда я оказался «единственной жертвой компьютерной аварии» на суперлайнере Драко. *** Опять эти твои выдумки, Мас. Теперь ведь у тебя спокойная жизнь, престижная работа. У тебя есть все, и уже не надо придумывать себе подвиги, Мас. Да, Мас, я знаю, как все происходило на самом деле, и что газеты описывали все совершенно не так. И Драко уцелел, потому что одному сумасброду пришло в голову поиграть со своей жизнью. Ты чуть не погиб тогда, ты же помнишь. Тебя, замерзшего и не подававшего признаков жизни, еле удалось спасти. А потом ты нес какой-то непостижимый бред. Тебе нужна эта запись? Хорошо. Я посмотрю, что можно сделать. А сейчас извини, Мас, мне пора.

59

*** Холодное и слепое ожидание. Даже обладание этой записью ничего не изменит. Что могло произойти с женщиной и ребенком, если за минуту до того, как в городе погибло полторы тысячи людей – официально признанная цифра, они находились в эпицентре трагедии? *** Но удивительно… Удивительно, что Тана как будто притягивает к себе эти тотальные неприятности, каждый раз оказываясь в центре какой-нибудь катастрофы: гибель, полное уничтожение многочисленного десанта во времена начала Зеленых войн; компьютерный сбой на Драко; драматические последствия движения гравитационной аномалии на Аурэнг… Как найти тебя, Тана, если ты еще жива? Почему ты всегда так недостижимо и непостижимо далеко, моя нежная неуловимая принцесса? Где мне найти ответы на мои вопросы? Где мне найти твоё лицо, моя нежная Тана? *** А через два дня, упиваясь результатами удачно заключенной сделки с одним из высокопоставленных чиновников, я смотрел дома, смотрел и смотрел, еще и еще раз смотрел те самые двадцать секунд, на которые она возвратилась ко мне. *** …Вот человек с чемоданищем, вот треснутая витрина, а теперь – медленно движущийся красный автомобиль с открытым верхом, шум двигателей, обычные городские звуки… Девочка с открытым милым и доверчивым лицом бежит по пешеходной дорожке... И Тана… …Озабоченная, серьезная, ослепительно милая, волнующая, стремительная Тана, исчезающая вновь и вновь там, за левой границей экрана… И снова оранжевый дым. И смерть полутора тысяч людей… Тана…

60

ВАСТА *** Васта прижалась своей щекой к моей щеке, и мне стало стыдно за мой бессмысленный и чересчур резкий выпад. Если бы она знала истинные причины моего хамского поведения, может, и простила бы меня, а может, и ушла бы. Навсегда. Я обнял ее, прижал к груди и моментально был прощен. Прощен просто так. Без условий. Без всяких извинений, слов и уговоров. Мое резкое движение обидело ее, но ненадолго. «Что это?» спросила она. «Так. Одна запись…» - тихо ответил я. Очень тихо. Так, чтобы она не расслышала всей фразы и всего ответа. Но она и не могла ее услышать, ведь вторую половину фразы я произнес совершенно тихо. Про себя. *** Я хранил эту запись. Когда-то я смотрел ее ежедневно, но кроме отчаянья, кроме боли и безысходности, эта запись не принесла мне ничего. Я оттаял, я немного оттаял и почувствовал себя живым человеком лишь, когда у меня появилась Васта. Когда она впервые дотронулась до моей руки, мне показалось, что в моей жизни еще не все потеряно. *** Подумать только, бравый искатель приключений, спаситель планет, ветеран нескольких войн, родившийся на войне, как-то незаметно остыл к своей детской мечте, забыл, что привело его на Драгоценную. Мечта так и осталась неосуществленной, войны проигранными, приключения незаконченными, а загадки неразгаданными. Мне не удалось сделать ничего. *** Васта убрала руку со стола, я отодвинул запись подальше, уронил на нее кипу книг, чтобы не маячила больше на глазах. Неужели все так и будет? Так просто? Так просто все закончится? И пока мои губы справлялись с поцелуем, я размышлял, я искал повод. Я искал повод немного побыть одному. Мне непременно

61

хотелось остаться одному, привести себя в порядок, отчетливо разобраться с тем, что происходит во мне сейчас и заглянуть в будущее. *** Васта настойчиво зашевелила руками, обнимая меня, положила голову мне на грудь, закрыла глаза и, кажется, задремала. Это тоже меня устраивало. Не полное, но все-таки одиночество. Можно спокойно подумать, и хотя бы начать разбираться. *** В моей жизни было немало загадок. Мне, например, так и не удалось найти человека, спасшего меня из огненного котла Эдоны – планеты войны, где я родился. Я даже не помню, как оказался на орбитальном катере. Все мои детские воспоминания связаны с Эдоной и ощущением ежесекундной неминуемой опасности. Даже мое имя, имя которое мне дали, это имя – название звезды, вокруг которой вращается моя родная планета. Моя детская, моя древняя мечта – вернуться на Эдону с абсолютным оружием и успокоить полную ненависти бушующую планету. *** Я получил образование прямо на звездолете – полуторамиллионном человеческом городе. Экспедиция изучала гравитационные аномалии на Драгоценной, и я подумал однажды, как неплохо было бы научиться управлять ими, а потом появиться на Эдоне с супероружием в руках. Но Драгоценная не открыла своих тайн. Ни мне, ни кому-либо другому. И именно здесь, на Драгоценной, я попал в ловушку, выбраться из которой не могу до сих пор. Я встретил здесь девушку, я даже знаю ее имя, или одно из имен, или не знаю… Собственно, кто она такая, откуда взялась, почему так поступила, мне неизвестно. И если когда-нибудь найдутся ответы на мои вопросы, не думаю, что они удовлетворят меня. *** Мы несколько раз попадали в переделки, мне казалось, что я обретал ее, спасая от неминуемой гибели. Судьба сталкивала нас

62

случайно, но в этой череде случайностей мне хотелось видеть хоть нелепую, но закономерность. Однажды я сам чуть не погиб, идя навстречу свой смерти, ища разгадку гравитационных вихрей. Но Тана… Как ты могла… *** Ты всегда вела себя так, как будто бы тебя и нет вовсе, как будто бы ты лишь плод моего воображения. Знаешь ли ты, как мне тебя не хватает. С тобой вместе, с твоим именем на устах, мы находили самые нелепые, самые непредсказуемые решения, решения, за которыми следовало совершенно нелогичное разрешение проблем. Проблем, которые, казалось, в принципе не могли быть разрешены. *** Васта открыла глаза и поднялась к моему лицу, зашептала нежные нежности, и мои мысли приобрели другое направление. Я тоже обнял ее и поцеловал. Я мог бы получать истинное удовольствие от ее губ, если бы не память о тех, настоящих, искренних поцелуях. *** Тогда, в недостижимой глубине времени, моя Тана лежала, закрыв глаза, в моих руках, а я смотрел на исцарапанное колючками роканды лицо и плакал, понимая, что теряю ее. И после истории со злополучным десантом, и после аварии на суперлайнере, и после гибели Аурэнга, после всех последующих событий у меня остались лишь эти двадцать секунд. Ничего другого. Только воспоминания и двадцать секунд записи, случайно попавшей мне в руки. Больше она не оставила мне ничего. *** А жизнь начинает сводить все мысли и все поступки к единому ритму. Уже есть дом, есть работа. Кажется, есть семья. И ритм становится отчетливее и яснее: работа и дом, дом и работа. Она становится твоей, она, пожелавшая стать твоей, и ты – разбитый напрочь по всем фронтам искатель приключений, разбитый нелепыми неудачами, но не разглашающий их, не произносящий вслух ничего, прислушивающийся к себе и к миру, пытающийся

63

понять, чего же хочет от тебя эта безумная и непонятная круговерть, бесконечная и необъяснимая Вселенная. *** А потом я опять сидел в своей уютной маленькой квартире, на кухне, упиваясь одиночеством, размышляя над судьбами мира вообще и над своей судьбой в частности. Васта ушла, так и не поняв причины моей очередной холодности. Она не любит эти вспышки ледяного спокойствия, она привыкла воспринимать меня нежного и сильного. Я собирался связаться с ней и извиниться. Извиниться в очередной раз. В очередной раз так ничего и не объясняя. Ничего не объясняя, потому что сам не понимаю этой истории. Я не знаю даже, как объяснить это, то, что происходит со мной, простыми человеческими словами, потому что мне самому никто ничего не объяснил. Никто не рассказал мне начала этой истории, и, видимо, никто не расскажет, что происходит вокруг меня на самом деле. Я чувствую себя свободным в своих поступках, но не знаю, я не знаю, как распорядиться своей свободой, стоит ли мне предпринимать что-либо, и стоит ли вообще что-либо делать. *** Я сидел, помешивая горячий кофе, следя за движением неисчислимых огней – там, за окном, в этом непостижимом и холодном мире, представляя себя одним из этих огоньков, вдыхая аромат только что приготовленного кофе. И все мои мысли, предоставленные сами себе, текли спокойно, не торопясь, и я улыбался, представляя, что сейчас из этого ночного окна, из этой спокойной и бесконечной ночи шагнет в мою комнату моя несбывшаяся мечта и освободит меня от всех неразрешимых проблем и обязательств.

64

АРВАДОРСКИЙ ТЕЛЕСКОП *** Я думал о ней, я думал о ней непрерывно. У меня не было никакого определённого плана, но надежда увидеть её, хотя бы случайно, не оставляла меня. И однажды я придумал. Мне пришла в голову совершенно безумная мысль. Это было смешно, но другого плана действий у меня так и не возникло. И я начал действовать, открыв сводку новостей за последние трое суток. Землетрясение в Дорвеггсе, аномалия на севере Хитрона, разрушение добывающего комплекса на Ненаглядной – второй луне Драгоценной, потеря связи с Арвадорским телескопом, эпидемия схина в одной из удалённых обитаемых зелёных зон. Слишком много событий для одного человека. Что мне делать дальше? Время шло. Я продолжал следить за сменой событий, описываемых лентой новостей. *** Арвадорский телескоп, сканирующий наблюдаемую Вселенную в трёх диапазонах, был вторым по величине из всех известных мне телескопов. Он представлял собой обитаемый исследовательский комплекс, постоянно находящийся на орбите Драгоценной, и состоял из трёх автономных частей: радиоволновый телескоп, гравитационный телескоп, нейтринный телескоп. Много лет назад я проходил там практику. Я изучал тогда гравитационное поле планеты, сопоставлял его изменения с движением гравитационных аномалий, мечтая обнаружить хоть какие-то закономерности. *** Я по-прежнему следил за новостями: выброс террановой руды на Ненаглядной – подробности аварии добывающего комплекса на обитаемом спутнике Драгоценной – высота выброса составила

65

несколько десятков километров, при этом сам выброс можно наблюдать в сильный бинокль или небольшой оптический телескоп… Активизация вулканической деятельности на необитаемой Нежной… Встреча школьников с ветеранами зелёных войн… Карта вероятного продвижения аномалии на севере Хитрона… Я задержался, взглядом профессионала оценивая достоверность траектории… Наверное, они правы, но вблизи Экслаусского хребта она наверняка отклонится от предсказанного пути… Землетрясение в Дорвеггсе: жертв нет, многочисленные разрушения. Разрушены, в частности, жилые массивы и исследовательские комплексы… Арвадорский телескоп вышел на связь: службы жизнеобеспечения в норме… Повышенная активность магнитосферы… Вероятность возникновения новой гравитационной аномалии в экваториальных областях Драгоценной… *** Исследование корреляции апериодических колебаний нейтринного потока и активности гравитационных аномалий. Я никому не говорил об этом исследовании, которое проводил во время своего университетского обучения. Исследование дало отрицательный результат, подтвердив скептическое отношение к этой теме моего научного руководителя – никакой корреляции я не обнаружил. Как раньше, так и сейчас, доминирует точка зрения, что происхождение и эволюция локальных гравитационных аномалий вызваны целиком внутренними факторами, причинами, находящимися на самой планете. Только никто ещё так и не смог обнаружить эти факторы и назвать эти причины. *** …Ожидается прибытие представителей Конфедерации на пассажирском лайнере - с чего бы это, Драгоценная всегда была жуткой провинцией... Ах да! Через неделю ожидается очередная годовщина завершения Зелёных войн. Ещё одно сообщение: колебания нейтринного потока, возможно, внесут изменения в расписание движения пассажирских лайнеров… На днях состоится выступление Ольза Поннера на собрании объединённых

66

производителей: выступление посвящено проблемам экономической автономии планеты. Опять ведь никто не явится, кроме кучки фанатов… *** Что такое? Сообщение о восстановлении связи с Арвадорским телескопом не подтвердилось. Визуальные наблюдения позволяют сделать вывод о проблемах в энергоснабжении орбитального лабораторного комплекса. Станция потеряла ориентацию, что грозит неминуем механическим разрушением хрупких конструкций… Бедные нейтринные датчики… Им сегодня достанется… Вылетят все до единого. Придётся устанавливать и градуировать заново. *** Продолжается составление частотной карты гравитационных аномалий. Используются даже данные, полученные первооткрывателями планеты. В четвёртом квадранте обнаружены эффекты, аналогичные гравитационным аномалиям… Получено очередное сообщение колонистов В52… Я искренне считал, что у них ничего не получится, но посмотрите – настоящий город… *** Новости нейтринной астрономии. Современные методы телескопических исследований. Новости обитаемых планет. Данные наблюдений В52, Эдоны, Антонески. Два миллиона космических снимков поверхности Эдоны с произвольным разрешением. Новости орбитальных комплексов. По-прежнему нет связи с Арвадоским телескопом: проблемы с энергетическим обеспечением жилых отсеков, возможна экстренная эвакуация. Заявление управляющего наблюдательными станциями: отправка спасательной группы. *** Новости Драгоценной. Замечено очередное изменение активности гравитационных аномалий. Мобильная лаборатория Рафа проводит очередное глубинное зондирование физических характеристик… С очередными непонятными результатами и

67

обычным для таких случаев комментарием: идёт накопление массива экспериментальных данных… Ирония в том, что мы до сих пор можем только наблюдать аномалии… *** Экстренное сообщение. Арвадорский телескоп начал эвакуацию. Во время кратковременного одностороннего сеанса связи были запрошены дополнительные эвакуаторы. Причина аварии неизвестна. Научный, преподавательский, обслуживающий состав, студенты должны воспользоваться штатными эвакуаторами, но их, повидимому, не хватает. Техническая неисправность? Что может случиться на телескопе, не имеющем маршевых двигателей? *** «…Энн? Это я…» - немного нежных слов, немного обещающих взглядов, немного дверительных интонаций, и у меня в руках опять запись, предназначенная для служебного пользования… Точнее не запись, а записи. Восемь записей, сделанных восемью следящими камерами на борту Арвадорского телескопа с момента потери связи. Вот значит как. А в официальном заявлении про эти записи ничего сказано не было… *** «Он мёртв. Арвадорский телескоп мёртв, - сказала мне Энн. – Не знаю, помогут ли тебе эти копии. Кажется, ты опять собираешься войти в историю как единственный пострадавший при аварии. На этот раз тебе это не удастся. Твоё имя не позволит тебе туда лететь». Она умела скрывать эмоции: «Свыше ста человек числятся пропавшими без вести. Все, кто не смог эвакуироваться. Так что призраков там достаточно. Хотя, кажется, я знаю, кого именно из призраков ты опять хочешь там повстречать». *** Уладив проблему со своими должностными обязанностями, я взял недельный отпуск. Выслушав очередную нотацию Энн о

68

безобразном образе жизни, ответив на её традиционные женские вопросы (как дела у Васты, как здоровье Кира), ожидая развитие событий, я погрузился в наблюдения. *** Я просматривал записи, одну за другой. Нет, вначале я не собирался туда лететь, перекладывать с места на место замёрзшие трупы, ремонтировать оборудование, запускать системы жизнеобеспечения. Я просто хотел убедиться. Я лишь хотел убедиться. Просто убедиться. Ничего больше. Я смотрел на бегущих к спасению людей. Я видел их искажённые страхом лица. Я наблюдал, хладнокровно наблюдал как включалось и выключалось аварийное освещение, как намертво закрывались двери шлюзов, и как люди, потерявшие надежду, бились телами о холодный металл. Смертей я не видел. Люди умирали там сейчас. Те, кто не поместился в эвакуаторы. И за ними не следили видеокамеры. Или мне не дали этих записей. Или их не было. Я знал, что люди, именно сейчас, именно в эти минуты, находящиеся на телескопе люди умирали в полной темноте, и не было возможности спасти оставшихся. Можно было забрать только трупы. *** Это абсурд. Это нелогично. Это далеко от здравого смысла и никак не соответствует трезвым рассуждениям, но уже через час, скрыв своё настоящее имя, я стоял среди рядовых спасателей с новеньким металлическим жетоном на груди. Спасательная группа номер. Борт номер. Идентификационный номер. Имя. Теперь у меня появилось ещё одно имя.

69

НЕУМЕСТНЫЙ РАЗГОВОР *** Всё было именно так, как и должно было быть. И пока спасатели, вскрывшие шлюзы Арвадорского телескопа, разбирали немыслимые завалы из человеческих тел, я стоял в этой каюте, фантастически ярко освещённой неизвестным мне источником света, и смотрел на спокойную хладнокровную девушку, явившуюся ко мне живой и невредимой. - Ты жива? – мой шёпот показался мне громом. – Ты жива? Ты не снишься мне? - А ты? – её голос был полон сарказма и усталости. Ты то зачем здесь? Ты то зачем мне снишься?.. Мир внезапно потемнел и перестал быть реальным. ***** - Я уже много лет работаю над этой книгой: «История Драгоценной». - Хотелось бы почитать. И что там в конце? - Ты неправильный, Мас. Живёшь в стороне от настоящей жизни, от настоящей истории. Не могу понять, откуда ты взялся в моей истории, но в историю Драгоценной ты не вписался, и я тебя вычеркнула. - Мне это и не нужно, моя нежная. История Драгоценной пусть развивается сама по себе, а я сам по себе. У истории свои цели, у меня свои. Ты хочешь сказать, что ты здесь единственная реальность? Единственный реальный человек? И ты всё это выдумала? Зачем? - Мне нужна эта книга, Мас. Я была участником почти всех событий, которые повлияли на историю Драгоценной. Твоя неуправляемость несколько раз изменяла ход моих мыслей. Помнишь, тогда, на лайнере – ты шокировал меня своим поведением, я не знала, что предпринять, и целая глава была скомкана – случай с Драко так и остался мелким эпизодом из ежедневных газет. А на Контакт и Зелёные войны ты всё равно не смог повлиять. Хотя я и хотела, чтобы тогда никто не

70

остался в живых. А ты выполз и вытащил на себе ещё одного человека. Не слишком осведомлённого, конечно, и это тогда сыграло мне на руку. - Теперь я понимаю, где мне следовало тебя искать. Я понимаю. И я натыкался на тебя случайно, хотя мог бы распознать тебя ещё в самом начале. Но знаешь, я должен тебе сказать, что твои герои живут настоящей жизнью, и в твоей истории есть события, которые ты не задумывала, не описывала, и даже не могла описать. - Я знаю о Вас всё, Мас. Всё, что мне было нужно. Ты мне нравился, но иногда раздражал. Я выкинула тебя из истории Драгоценной. Прощай, Мас. Последняя просьба: поиски Таны, пожалуйста, прекрати. Я тебе сказала, кто я, и мы не можем быть вместе. Иначе я вычеркну любые упоминания о тебе во всех источниках, где упоминается Драгоценная. ***** Я огляделся. Чувство реальности вернулось ко мне. - Но все эти люди… Как ты могла… Ведь они же… Они же погибли… - Какие люди, Мас. Я всё это придумала. Мас, перестань. Мне хотелось иметь обожателя, я его получила. А теперь уйди. Когда ты мне понадобишься, я тебя снова приведу к себе. ***** Я подошёл к иллюминатору и, тайком наблюдая за Таной, любуясь очертаниями её лица, делал вид, что слежу за ходом ремонтных работ. Сказанное ею не укладывалось в сознании. Неужели этот мир, столь понятный, необыкновенно ощутимый, наполненный цветами и запахами, глубокий и далёкий, невообразимо большой, отчётливо реальный, неужели всё это лишь плод её воображения, да и я сам, вместе со всеми моими мыслями, желаниями, явными и тайными, сверхъявными и сверхтайными. ***** Её объяснения многое упрощали, при этом накладывая дополнительные ограничения. Много загадок решалось само собой, но некоторые вещи всё равно казались необъяснимыми.

71

***** Я свернул бумажный лист в трубочку и посмотрел через неё на Тану. И что, она действительно знает обо мне всё? - Но ведь я же останусь в твоей памяти: и таким, каким ты хотела меня видеть, и таким, какой я на самом деле. Я не чувствую зависимости от тебя. Наоборот, мне кажется, что ты сама написана каким-то другим человеком, а моя реальность реальнее любой другой, не знаю, и мне всё равно, выдуманная она или нет, тобой или кем-то ещё. А ты не задумывалась над тем, моя нежная Тана, что сам факт того, что мы разговариваем с тобой, уже означает, что не только я один, прости, выдуманный герой?.. - Я уже устала. Я устала, Мас, придумывать всё это. История планеты закончилась. Её больше нет. Я не напишу больше ни строчки. Давай закончим этот неуместный разговор. А все истории, в которых ты участвовал, я, честно говоря, и не знаю, как они появились. Я просто взяла в руку карандаш, и рука вывела эти строки. И именно их я собираюсь вычеркнуть из подлинной Истории. Но я не жалею, что придумала тебя, не знаю только, стоит ли, нужно ли просить у тебя прощения за это, мой наивный, мой драгоценный, мой любящий и доверчивый Мас. А все эти картины, все эти голоса, всё остальное, что ты чувствуешь, помнишь, думаешь, осязаешь, всё это явилось ниоткуда, из пустоты, мой нежный Мас… - Как же так, Тана, я не понимаю. Но ведь мне все всегда говорили то же самое – говорили, что это я придумал тебя, и тебя на самом деле никогда не было, нет и быть не может. Ктонибудь в этом мире, кроме меня, тебя видел? – И тут я замолчал, лишь внимая ей, моей милой Тане. Я вспомнил вдруг запись. Я же видел видеозапись, и не только я. И однажды я слышал один удивительный совет. Профессор Мортингер!!! Мне показалось, что именно сейчас я стал угадывать истину. - Тана… Тана, а ты уверена, что это ты придумала меня? Тебе известно, кто такой Мортингер? - Мортингер? Профессор Мортингер? Юрий Мортингер? Ты думаешь… Ты думаешь, что… Ты так считаешь? – я

72

наблюдал, как глаза её наполнялись ужасом. Мне показалось, что она испугалась. Она явно что-то знала об этом человеке. ***** - Тана, где-то там, на бумаге чертит кривые линии карандаш, вырисовывая наши судьбы, но кто знает, может, тот, кто считает, что держит наши желания на кончике карандаша, может, он сам является всего лишь эффектной выдумкой. ***** - Ты считаешь, там… Над нами… Есть кто-то ещё? Он? - Я думаю, что тот, кто создаёт ткань нашего существования, не может разговаривать с нами, особенно вот так, как это могу делать только я, – я воспользовался замешательством и взял её за руку. И она не убрала своей руки. – Особенно так, - ещё раз повторил я. – Дело в том, что мы оба являемся частью одного мира. Мы и есть этот мир, моё предположение взволновало меня самого. - Оставь, Мас. Это пустой разговор. Я прекрасно знаю, что происходит на самом деле. Я даже знаю все твои мысли… она неожиданно запнулась. – Или почти все. - Почти? Да ты просто ничего не поняла, моя нежная. Сегодня нам можно всё. Я не хочу дожидаться, когда всесильный и всезнающий, или ничего не знающий, холодный или горячий человеческий разум придумает нам с тобой новое испытание. С нас достаточно. Ты такая же, как я, не обольщайся. Даже он такой же, как мы. Ничем не лучше. И его всесильность лишь кажущаяся. Его поступки так же находятся на кончике графитового стержня, как и наши, и он не может произвольно управлять своей судьбой, как управляет нашей. Я даже уверен, что мы управляем его поступками в той же самой степени, в которой он управляет нашими. Он зависит от нас в той же мере, а может, ещё и в большей, чем мы от него. Мы даже более свободны, чем он: он знает о нас всё, мы о нём – ничего. - Знаешь, Мас, я не всегда понимаю, о чём ты говоришь, ты всё выдумал, и я тоже приложила к этому усилия, но давай сейчас предположим, что всё зависит только от нас, и тот мир, в котором мы с тобой живём, существует на самом деле. Мас,

73

давай закончим эту историю так, именно так и только так, как хотелось бы тебе. Возьми карандаш и напиши их, последние строчки. Напиши их такими, какими ожидаешь видеть. Это единственное, что я могу сейчас для тебя сделать, мой милый Мас… *** А когда я пришёл в себя, первое, что я увидел, - глаза, бесконечно глубокие карие глаза, те самые глаза, невероятно близкие и родные, которые можно рассматривать бесконечно. Не веря в свою удачу, не веря тому, что вижу и слышу, я протянул руки, коснулся пальцами её губ, ощутив, как заволновалось сердце. Это она. Это была она, моя единственная, моя нежная Тана, и, кажется, теперь она была со мной навсегда.

74

ОГЛАВЛЕНИЕ

Форевериада______________________________________________3 Вкус росы________________________________________________4 Нежная__________________________________________________9 Расследование___________________________________________16 Солнце Эдоны___________________________________________21 Эртиан Гланс____________________________________________26 Аномалия_______________________________________________31 Сияющий Мас___________________________________________36 Возвращение. Сны________________________________________41 Нужен ли он_____________________________________________46 Под дождём_____________________________________________53 Эксперт_________________________________________________56 Васта___________________________________________________60 Арвадорский телескоп_____________________________________64 Неуместный разговор_____________________________________69

75

Мортингер Юрий Александрович Вкус росы Научно-фантастические рассказы

Редактор О.И.Иванова Корректор И.А.Денисова Верстка М.И.Данилова Рисунок на обложке М.К.

Формат 60x84 1/16. Бумага офсетная. Объем 2,5 усл.п.л. Тираж 200 экз. ____________________________________________________________________________________