Культурные парадигмы и идеологемы русского патриотизма

БЕЛГОРОДСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи

МОЗГОВАЯ ЕЛЕНА ИВАНОВНА

КУЛЬТУРНЫЕ ПАРАДИГМЫ И ИДЕОЛОГЕМЫ РУССКОГО ПАТРИОТИЗМА Специальность 24.00.01 – теория и история культуры

ДИССЕРТАЦИЯ на соискание ученой степени кандидата философских наук

Научный руководитель: Жиров М.С., доктор педагогических наук, доцент

Белгород 2007

СОДЕРЖАНИЕ ВВЕДЕНИЕ……………………………………………………………………….3 Глава 1. Философско-культурологическое осмысление феномена «патриотизм»……………………………………………………………………12 1.1.

Сущностные основы патриотизма

как философско-культурологического явления….……………………………12 1.2.

Онтологические и антропологические основания

русского патриотизма…………………………………………………………..34 Глава 2. Культурные парадигмы и идеологемы патриотизма в национальном культурном пространстве: тенденции трансляции и диверсификации…..…………………………………………………………………..….65 2.1. Аксиологические доминанты русского патриотизма…………….………66 2.2. Проблема патриотизма в условиях глобализирующегося мира………..101 ЗАКЛЮЧЕНИЕ.................................................................................................124 БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК..........................................................129

2

Введение Актуальность исследования. В современной России патриотизм является одной из самых дискуссионных тем, включающей множество аспектов философско-политического, исторического, социологического, моральнонравственного, психологического, идеологического, религиозного и иного характера. В настоящее время, когда продолжается процесс выработки ведущей национальной идеи, способной вдохновить соотечественников на многотрудные и славные свершения во имя благосостояния и духовного преобразования России, особую значимость приобретает взгляд на патриотизм как на неординарное явление, способное предложить миру концепцию духовной и социально-экономической жизни общества ХХI в., основанную на гармоничном синтезе своеобразной триады «Знание – Культура – Человек», – обеспечивающую прорыв в новое мировоззрение, иную систему ценностей, тождественных неизменным общечеловеческим нравственным заповедям, уважение к другим народам без различий: политических, национально-этнических, религиозных, – в общих чувствах добра, справедливости, уважения человеческого достоинства. Не случайным в научной и общественной мысли является частое употребление понятий «национальная идея», «память», «свобода», «вера», «род», «народ», «Родина», составляющих концептуальную целостность русского патриотизма, основу его специфических свойств, базисных направлений и множества проявлений ментального, мировоззренческого, этнопсихологического характера. Идея патриотизма и гражданственности приобрела сегодня государственный статус, доказательством чего является реализуемая программа «Патриотическое воспитание граждан Российской Федерации на 2006-2010 гг.». Применительно к России, для которой характерны полиэтничность и поликонфессиональность, огромные пространства, правомерно говорить об общероссийском, государственном патриотизме, возросшем на благодатной почве русского патриотизма, в котором объективно должен

3

быть заинтересован каждый гражданин независимо от этнической, социальной, конфессиональной и иной принадлежности. Мировоззренческие процессы, затрагивающие представления о глобальных жизненных ориентирах, о геополитическом, культурном статусе России, ее судьбе в новой исторической перспективе, о сущности русского патриотизма как основе российского патриотизма и месте России в мировом сообществе диктуют необходимость тщательного и глубокого философскокультурологического анализа универсума данного феномена, идейнокультурного контекста его составляющих, который бы способствовал адекватному пониманию его антропо-аксиологической роли, места и значения в современном мире. Теоретическое и эмпирическое исследование природы и содержания патриотизма, его культурных оснований и идеологем, ценностных доминант, форм трансляции и диверсификации в современном социокультурном пространстве приобретает стратегический характер, поскольку от того, какие позиции будут определять «дух народа» в ближайшие десятилетия будет зависеть самосохранение духовно-нравственных, социальноэкономических основ российской полиэтнической общности. Степень научной разработанности проблемы исследования. Проблема патриотизма общества, социальных групп, отдельных личностей актуальна не только по отношению к современному историческому периоду. Она привлекала внимание мыслителей-философов, учёных обществоведов, политических деятелей, работников культуры и искусства на протяжении фактически всей многовековой истории человечества. Такое внимание к патриотизму свидетельствует о его вневременной значимости и актуальности. Анализ имеющихся источников позволяет выделить в исследовании патриотизма несколько направлений:  теоретико-методологическое, связанное с определением сущностных признаков данного феномена и его основных культурных предпосылок, которое представлено работами русских философов Н.А. Бердяева, Н.Я. Дани4

левского, И.А. Ильина, К.Н. Леонтьева, П.Б. Струве, Е.Н. Трубецкого, П.Я. Чаадаева и др.  институциональное и структурно-функциональное, предлагающее различные варианты типологизации патриотизма и его форм: державного (в работах А.А. Безвербного, В.Ю. Верещагина, Л.А. Тихомирова, В.В. Черноуса); государственного (в работах В.В. Лапкина, В.И. Лутовинова, В.В. Шаронова и др,); национального (в работах В.И. Белова, В.Г. Распутина, А.Н. Севастьянова и др.); метафизического (Ю.В. Мамлеев, В.Ф. Чеснокова и др.); либерально-демократического (Е.Т Гайдар, А.С. Ципко, А.Л. Янов и др.); религиозно-православного (В.В. Аксючиц, Г.Н. Бурков, О.А. Платонов и др.);  политическое (идеологическое), устанавливающее взаимосвязь патриотизма с национализмом в качестве политических ценностей современных политических партий и движений, отождествляющее электоральную значимость патриотизма и национализма, интерпретирующее патриотизм с позиций конституционализма и гражданственности в трудах отечественных и зарубежных учёных В.А. Авксентьева, Б.Андерсона, Е.Е Несмеянова, В.А. Тишкова и др. Необходимо отметить, что труды многих философов, эмигрировавших, высланных из России или репрессированных в 20-е гг. начала ХХ в., актуализирующих наследие философско-культурологической мысли в аспекте патриотизма, устанавливающих его взаимосвязь с русским характером, с русским национальным самосознанием, стали доступны только лишь с конца 80х г. прошлого столетия. Это фундаментальные труды И.А. Ильина, П.Н. Милюкова, Г.П. Федотова, Г.В. Флоровского, П.А. Флоренского и других ученых. К проблемам патриотизма обращались в своих трудах зарубежные мыслители: Платон, Конфуций, Гегель, Ясперс и др. В отечественной мысли вопросы о любви к своему народу и Отечеству волновали таких философов, мастеров слова, как С.Н. Булгаков, Б.П. Вышеславцев, А.С. Грибоедов, Н.Я. Данилевский, Ф.М. Достоевский, Н.М.Карамзин, И.В. Киреевский, К.Н. Ле5

онтьев, М.В. Ломоносов, В.С. Соловьев, Л.Н. Толстой, А.С. Хомяков и др., труды которых широко использовались нами в процессе выявления онтологических и антропологических основ и идеологем русского патриотизма. Традиция изучения русского национального характера была заложена историками России ХIХ в.: С.М. Соловьевым, В.О. Ключевским Выработать

философское

обоснование

для

исследований

и др.

указанной

проблематики в рамках «психологической этнографии» попытались Н.И. Надеждин, К.Д. Кавелин. Кульминацией в развитии этого направления явились работы таких отечественных религиозных философов конца ХIХ – начала ХХ вв., как Н.А. Бердяев, В.В. Зеньковский, Н.О. Лосский, Л.П. Карсавин и др. Много нового в изучение этой проблемы внесли исследователи отечественной науки советского периода (Б.И. Каверин, С.А. Тышкевич, М.Н. Шахов и др.). В постсоветский период интерес к патриотической проблематике не только не уменьшился, но и возрос. В первую очередь, внимание уделялось сохранению всего того ценного, чем обладает российский патриотизм. Этому, в частности, посвящены диссертационные исследования А.А. Крупник (1995), И.И. Мельниченко (1996), Ю.Н. Трифанова (1997), В.И. Лутовинова (1998), Н.П. Лузика (2007) и др. Существенный вклад в разработку религиозно-патриотических взглядов внесли многие видные представители Русской Православной Церкви, науки, искусства: Патриарх Московский и всея Руси Алексий II, Митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл, А. Кураев, Д.С. Лихачев, А. Мень, Ю.М. Поляков, О.А. Платонов, В.В. Розанов, А.И. Солженицын, В.С. Соловьев, Е.С. Троицкий, Г.Г. Шпет и др. Анализ феномена патриотизма, интегрирующего в своей целостности социальные, политические, духовно-нравственные, культурные, исторические

компоненты

содержится

в работах А.

Аронова,

Н.Алексеева,

И.Бондаренко, В. Гершунского, Н. Губанова, Н. Ипполитовой, К. Касьяно6

вой, И. Клименко, В. Козлова, В. Колпачева, А. Костяева, В. Лекторского, В. Макарова, А. Малинкина, В. Межуева, Н.Нарочницкой, Н. Некрасовой, И. Невлевой, А. Огурцова, В. Римского, В. Руденко, Н. Шевченко и др. В рамках дискурса глобализации культуры особый интерес для нашего исследования представляют работы, посвященные проблеме русской идентичности в современном мире. В контексте философско-гуманитарного знания этот вопрос получил разработку в исследованиях А. Володина, В. Дергачева, А. Кара-Мурзы, А. Панарина, И. Поповой, Л. Семенниковой, А. Уткина, С. Удовика, В. Федотовой и др. Таким образом, проблема выявления культурных парадигм и идеологем русского патриотизма, заявленная в данном диссертационном исследовании, требует комплексного философско-культурологического осмысления, поскольку изучение лишь отдельных аспектов не позволяет сформировать целостного представления об изучаемом феномене. Объектом диссертационного исследования являются историкокультурные основания русского патриотизма. Предмет исследования – формирование русского патриотизма в контексте его онтологических, антропологических, аксиологических доминант. Цель исследования – осуществить философско-культурологический анализ русского патриотизма в историко-этническом, социально-культурном, духовно-нравственном, идеологическом аспектах. Достижение основной цели исследования предполагает постановку и последовательное решение следующих задач:  выявить

сущностные

основы

патриотизма

в

философско-

культурологическом аспекте;  охарактеризовать онтологические и антропологические основания русского патриотизма;  раскрыть аксиологические доминанты русского патриотизма;  проанализировать проблему русского патриотизма в условиях глобализирующегося мира. 7

Теоретико-методологическая основа исследования. Методология исследования обусловлена спецификой изучаемого объекта и задачами диссертации. Диссертационная работа опирается на комплексный философскокультурологический анализ научных работ, исторических и литературных источников, который позволяет проследить генезис общефилософских представлений о природе и содержании русского патриотизма. Общефилософский подход позволил раскрыть сущностные основы патриотизма. Философско-культурологический подход способствовал выявлению характеристик онтологических и антропологических оснований русского патриотизма. Культурно-семиотический метод позволил обосновать аксиологические

доминанты

русского

патриотизма.

Культурно-

антропологический метод способствовал осуществлению анализа проблемы патриотизма в условиях глобализирующегося мира. Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующих результатах:  систематизирован категориально-понятийный аппарат русского патриотизма в ракурсе его базисных направлений; на основе всестороннего анализа сущности патриотизма дано его авторское определение как многофункционального, социально-общественного, активно-деятельностного, личностнодуховного социокультурного феномена;  предложена классификация онтологических и антропологических оснований русского патриотизма в историко-культурной изменчивости;  осуществлён философско-культурологический анализ аксиологических основ русского патриотизма в контексте мировоззренческого, духовного и практического опыта нации;  обоснована специфика патриотизма в условиях современного глобализирующегося мира как альтернативы мировой унифицирующей интеграции. Основные положения, выносимые на защиту: 1. Представляя собой динамичный процесс личностного и гражданского становления, патриотизм выступает системным основанием бытия и развития 8

русской цивилизации, социальной и духовной жизнедеятельности общества. Возникнув и развиваясь как чувство, связанное с миросозерцанием, ощущением родного края, отчего дома, впоследствии свидетельствуя о духовно-нравственном обогащении личности, патриотизм проявляется в активной общественно-социальной деятельности и поступках, осуществляемых субъектом на благо своего Отечества и народа, таким образом, являя собой одно из доминантных условий эффективного функционирования всей системы социально-культурных и политических институтов, в том числе и государства. 2. Обусловленный множеством эпохальных и вневременных факторов, порожденный сложным пространственным (евразийским) положением русского народа, его социально-культурными особенностями (русская душа, русский характер, ментальность) патриотизм является выражением не только всебытийных вселенских основ, но и отражением самого человека, как на уровне его мировоззрения, миропонимания, так и на уровне духовного и практического опыта. В качестве основного субъекта патриотизма выступает личность, приоритетной социально-нравственной задачей которой является осознание своей исторической, культурной, национальной, духовной принадлежности к Родине как высший принцип, определяющий смысл жизни и стратегию деятельности, наполненной служению Отечеству, что позволяет рассматривать это многоаспектное явление в органическом единстве проявлений (государственный патриотизм, региональный патриотизм, политический патриотизм, экономический патриотизм, социальный патриотизм, культурный патриотизм, экологический патриотизм, культурно-исторический патриотизм и т.д.). 3. Философско-культурологический анализ аксиологических основ русского патриотизма: род, семья, народ, природа, родина, гордость за свое Отечество, гуманизм, милосердие, миролюбие, бескорыстие, трудолюбие, любовь к языку, своей истории, культуре, любовь к согражданам, память, соборность, общинность, свобода, религиозность, вера, духовность, долг, 9

жертвенность, коллективизм, гуманизм, честность, совестливость, - позволил обнаружить его фундаментальную значимость, проявляющуюся не только в географическом, геополитическом (пространственном), но в духовном, историческом, социокультурном, общецивилизационном смыслах. 4. Выступая в качестве одного из альтернативных процессов мировой интеграции, русский патриотизм – как социокультурное явление – находится в диалектическом единстве и противоречии с понятиями преданности национальному, корпоративному, цивилизационному, будучи неразрывно связан с интернационализмом, чужд национализму, сепаратизму и космополитизму. Теоретическая и научно-практическая значимость. Основные положения и выводы, содержащиеся в диссертации, могут быть использованы в дальнейшей научно-исследовательской работе по проблемам духовно-нравственного воспитания россиян, формирования сознательно и добровольно принимаемой позиции граждан, изучения общекультурных процессов в условиях глобализирующегося мира. Материалы диссертации могут быть востребованы в процессе преподавания курсов философии, культурологии, истории, предметов по выбору по проблемам теории и истории русской культуры. Диссертационное исследование имеет практическую направленность в реализации значимых национальных социокультурных проектов, в экспертной деятельности по анализу и оценке этнокультурных проблем современности. Апробация работы. Основные положения и выводы диссертационного исследования были апробированы на научных конференциях всероссийского и регионального уровней. Результаты диссертационного исследования периодически докладывались автором в выступлениях на различных форумах: «Патриотизм как концепт формирования человека и мира» (Белгород, 2005), «Язык, фольклор, культура: проблемы взаимодействия» (Белго10

род, 2005), «Провинция и столица: центробежные и центростремительные процессы духовной эволюции культуры» (Белгород, 2006), «Человек в изменяющейся России: философская и междисциплинарная парадигмы» (Белгород, 2007), «Православие и духовный мир молодежи» (Белгород, 2007), межвузовской научно-практической конференции «Лихачевские чтения» (Белгород, 2007). Основные аспекты исследования нашли отражение в 7 публикациях (среди которых статья в журнале, рекомендованном решением Президиума ВАК РФ). Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, включающих четыре параграфа, заключения и библиографического списка.

11

Глава I. ФИЛОСОФСКО-КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКОЕ ОСМЫСЛЕНИЕ ФЕНОМЕНА «ПАТРИОТИЗМ» 1.1.

Сущностные основы патриотизма как философскокультурологического явления

Идея патриотизма во все времена занимала особое место не только в духовной жизни общества, но и во всех важнейших сферах его деятельности - в идеологии, политике, культуре, экономике, экологии, актуализируясь на крупных

поворотах истории (войны, нашествия, революции, социальные

конфликты, борьба за власть, стихийные бедствия), когда объективные тенденции развития общества требовали напряжения духовных и физических сил его граждан. Именно такие периоды отмечены единением и упрочением русской нации, высокими благородными порывами народа, его особой жертвенностью во имя национальных святынь, родной земли, отчего дома, Родины, Отечества, что позволяет говорить о патриотизме как о ценностнополифункциональном и, безусловно, неординарном явлении. В силу этого понимание современного российского патриотизма, сформировавшегося на протяжении многовековой истории русской общественной мысли, выступает исходной задачей для выяснения его основ. Анализ исследований, в которых рассматривается проблема патриотизма, указывает на многообразие подходов к трактовке этого термина, что объясняется многовариантностью и неоднозначностью его использования, ввиду антиномичной природы, многоаспектности содержания, неординарности структуры и различных форм проявления. Кроме того, проблема патриотизма рассматривается авторами, творившими в различных исторических, экономических, политических, социально-культурных условиях на основе собственного опыта, знаний, личной гражданской позиции, что также объясняет плюрализм концепций, осмысливающих сущность патриотизма как в плане его духовного выражения, так и в плане реально-действенного проявления. Возможность конструктивной разработки проблемы патриотизма во 12

многом осложнена воздействием немалого числа оппонентов, стремящихся умалить наиболее существенные стороны и даже дискредитировать саму эту идею, что, несомненно, актуализирует необходимость разработки строго научной дефиниции патриотизма и обоснования перспективности комплексного подхода в осмыслении патриотизма и проблем его формирования в российском обществе на основе автономных достижений философской, культурологической, исторической мысли. Так, с точки зрения философии патриотизм выступает в качестве нравственного и политического принципа, социального чувства, содержанием которого является любовь к Отечеству, преданность ему, гордость за его прошлое и настоящее, потребность беречь ее честь и достоинство практическими делами, стремление защищать интересы Родины, укрепить ее независимость и могущество. Установлено, что патриотизм имеет исторические корни в форме отношения к родной земле, привязанности к ней, родному языку, традициям и был распространен уже в древности. Патриотизм – одна из форм сочетания общественного и личного, соединения индивидуальных и общественных интересов [147, 45]. Согласно Концепции патриотического воспитания граждан Российской Федерации патриотизм есть любовь к Родине, преданность своему Отечеству, стремление служить его интересам и готовность, вплоть до самопожертвования, к его защите [68, 4]. Культурологический ракурс дефиниции патриотизма включает «эмоциональное отношение к своему Отечеству; чувство любви и преданности, готовность в трудные для судеб страны периоды подчинять свои личные и групповые интересы общим интересам, верно служить ей и защищать от внешних врагов, делать все возможное для ее процветания» [67, 310]. Вполне очевидно, что реализация принципа патриотизма осуществима лишь в рамках практических действий конкретных людей, отдельно взятого человека, наделенного устойчивыми патриотическими качествами, что предопределено этимологическим значением самого термина «патриотизм». В 13

переводе с греческого языка «патриот» – земляк, соотечественник, человек, любящий свое Отечество, преданный своему народу, готовый на жертвы и совершающий подвиг во имя интересов своей Родины, Отечества и народа. Исходя из вышеизложенного, следуя вслед за В.И. Далем, патриот – «…любитель отечества, ревнитель о благе его, отчизнолюб, отечественнник или отчизник» [32, 24]. С.И. Ожегов трактует «патриотизм» как «преданность и любовь к своему Отечеству, к своему народу» и называет патриотом человека, одушевленного этим высоким чувством, преданного интересам какого-нибудь дела, горячо любящего что-то [99, 453]. Патриот, по мысли П.А. Флоренского, – это человек, укорененный в культуре, в народе, в своем Отечестве. Впервые в обиход понятия «патриот» и «патриотизм» были введены в период Великой Французской революции 1789-1793 гг. Патриотами называли себя борцы за народное дело, защитники республики, подчеркивая тем самым свое отличие от приверженцев монархии. Очевидно, что содержание и направленность патриотизма как явления определяются, прежде всего, духовным и нравственным климатом социума, его историческими корнями, питающими общественную жизнь поколений, и вполне закономерно, что роль и значение патриотизма неизмеримо возрастает, когда объективные тенденции развития общества требуют повышения напряжения сил его граждан [Лутовинов, В.И. Российский патриотизм: история и современность. Режим доступа: http: // www.e-journal.ru/p_euro-st 3-17.html.]. Именно такой этап общенационального испытания переживает нынешнее российское общество, нуждающееся, прежде всего, в духовном возрождении. Именно на этом этапе идея патриотизма должна быть тем стержнем, вокруг которого формируются чувства, взгляды, убеждения, позиции, стремления многих людей. Однако, отмечает ученый, эти же условия могут спровоцировать и негативные тенденции в обществе, основанные на фальсификации национальной идеи, ее использовании в качестве национальной изоляции и дальнейшей дестабилизации общественных отношений. 14

Современные исследователи, в частности, В.И. Руденко, утверждают, что патриотизм нового типа – гражданско-гуманистический – характерный для информационного общества, включает в себя такие понятия, как «межкультурная компетенция, гуманизм, свобода, безопасность личности, право выбора, толерантность, и предполагает наличие двух дополнительных составных элементов: конструктивно-критическое отношение к Отечеству и своему народу, способность видеть его недостатки, стремление преодолеть их, а также уважение к нравам, обычаям, верованиям иных народов и государств, стремление оценивать людей не по их этнической, религиозной, государственной принадлежности, а по их нравственным качествам. Современный патриот, как и ранее, будет отстаивать интересы своей семьи, города, государства, но только гуманистическими способами, ставя цену человеческой жизни выше решения каких-либо политических задач [Руденко, В.И. Патриотизм как ценность у молодежи в современном обществе. Режим доступа: http: // www.utmn.ru/sec/679]. В отечественной науке сформировалось несколько подходов к интерпретации культурологического статуса патриотизма: натурцентрический, теоцентрический, социоцентрический и антропоцентрический. Исследователи И.Ф. Бондаренко, В.В. Колпачев, В.Н. Козлов, И.М. Клименко определяют: государственный, региональный, национальный, националистический, социальный, российский виды патриотизма, выделяя его естественные, географические, экономические, духовно-нравственные, политические основания, что, безусловно, расширяет границы наших познаний об этом многофункциональном явлении, способном предложить миру концепцию духовной и социально-экономической жизни сообщества ХХI века. На основании вышеизложенного феномен патриотизма рассматривается нами

как полифункциональное, ценностное, духовное, философско-

культурологическое явление в ракурсе его базисных направлений: - первое из них характеризуется фиксацией позитивного, нередко ярко выраженного отношения к Отечеству. Оно ограничивается главным образом уров15

нем эмоционального отражения, проявления в абстрактной форме любви к природе, родному краю, отчему дому, ввиду чего называется возвышенноэмоциональным. Сферу интересов здесь представляет, как правило, творческая, интеллектуальная, культурная элита общества; - сила патриотического чувства второго направления не ограничивается лишь эмоциональной стороной рассматриваемого явления, а предполагает деятельностные поступки и действия во благо своего Отечества, что позволяет назвать его активно-деятельностным. Такого рода деятельность является не только непременным условием истинного патриотизма, но и его истинным критерием; - в третьем направлении патриотизм рассматривается как общественное явление, обусловленное особенностями исторического развития общества, государства, политикой его правящей элиты, образуя весьма широкий спектр его проявлений (педагогическая основа воспитания, явление общественного сознания, явление духовной жизни общества, отражение специфических черт менталитета, психики различных обществ и т.д.) [39, 15]; - направление, рассматривающее патриотизм, востребованный определенными историческими условиями, в частности, необходимостью консолидации усилий для создания и укрепления государства, различных форм государственной власти. По мнению В.И.Лутовинова, этот феномен с полным основанием может называться «государственным патриотизмом», так как его объектом является государство. Не случайно теоретические предпосылки данного направления были впервые разработаны Гегелем – сторонником прусской конституционной монархии, ее идеализирования, активная политика которой впоследствии трагично отразилась на судьбах многих народов мира. Гегелевское понимание патриотизма означает стремление к общим целям и интересам государства, которые являются безусловно приоритетными по отношению к любым другим, будь то интересы личности, группы людей или общества в целом. Государство как высшая форма организации и высшая ценность выступает главным объектом высших чувств и помыслов личности и 16

общества, в том числе и патриотических [26, 319-442]. Осмысление главной идеи этого направления предполагает понимание патриотизма как проявления его субъектами чувства национальной гордости за Державу, «духа истинной государственности» [132, 63], их активное участие в укреплении государства и государственности как первоочередного условия эффективного функционирования социальных институтов, развития общества и личности; - пятое направление в определенной степени является альтернативным предыдущему, так как его представители, раскрывая сущность патриотизма, отводят в нем первостепенную роль субъекту, т.е. личности, «которая занимает доминирующее положение по отношению не только к государству, но и к обществу» [39, с.15]. На основании этого вполне уместно называть это направление «личностным патриотизмом». Идея понимания патриотизма в личностном плане нашла теоретическое обоснование в работах Г.Флоровского. Ученый рассматривал патриотизм как культурное творчество и национальное напряжение собственных сил. По мнению Флоровского, невозможно изолировать «личность» от «среды», именно личностный аспект создает величие России, формирует праведную любовь к Родине [154, 136]. Согласно этому постулату, патриотизм, на наш взгляд, представляет собой духовнотворческий акт возвышения личности, наделенной важнейшими ценностными качествами, осознанно служащей своему Отечеству и своему народу; - шестое направление, как нам представляется, во многих своих позитивных моментах связано с личностным патриотизмом, в котором (пусть не всегда) субъектом патриотизма выступает личность, способная посредством его духовной природы подняться до высоты истинного патриотизма. Особая значимость духовного, по нашему глубокому убеждению, заключается в гармоничном синтезе божественного, культурного и исторического содержания патриотизма как результата сложного и длительного развития общества, этноса, личности. Содержание, направленность и особенно уровень духовного патриотизма, его реальное воплощение, по справедливому замечанию В.И.Лутовинова, являются наиболее глубокой и существенной стороной дан17

ного подхода в теоретическом отношении. Как показывает анализ, данное направление имеет самую большую, богатую традицию, глубокие и мощные корни. Это объясняется более чем тысячелетним периодом развития религиозно-патриотических взглядов, а также величайшим вкладом в разработку данного направления со стороны многих видных представителей Русской Православной Церкви, литературы, искусства, философских наук (Патриарх Московский и всея Руси Алексий II, Митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл, Ильин И.А., Троицкий Е.С., Карсавин Л.П., Кураев А., Мень А., Поляков Ю.М., В.С.Соловьев, В.В.Розанов, П.А.Флоренский, В.И.Лутовинов и др.). Таким образом, вышеизложенные теоретические основы патриотизма позволяют нам представить квинтэссенцию его содержания в виде динамичного процесса личностного и гражданского становления, в котором: - патриотизм возникает и развивается в детском возрасте как чувство, связанное с миросозерцанием родного края, отчего дома, впоследствии, в период зрелости, все более социализируясь и возвышаясь посредством духовно-нравственного обогащения; - понимание высшего развития чувства патриотизма неразрывно связано с его действительностью, что в более конкретном плане проявляется в активной социальной деятельности, действиях и поступках, осуществляемых субъектом на благо Отечества; - глубоко социальное по своей природе явление, патриотизм представляет собой источник существования и развития общества, атрибут жизнеспособности социума; - на современном этапе развития российского общества возрождение патриотизма во многом ассоциируется в качестве важнейшего условия возрождения России как великой державы; - в качестве основного субъекта патриотизма выступает личность, приоритетной социально-нравственной задачей которой является осознание своей исторической, культурной, национальной, духовной принадлежности к Ро18

дине как высшего принципа, определяющего смысл и стратегию жизни, исполненной служению Отечеству; - истинный патриотизм как возвышенное чувство, незаменимая ценность и источник, важнейший мотив социально значимой деятельности личности, социальной группы, заключается в его духовности, предполагающей бескорыстное и беззаветное служение Отечеству, по своей значимости уступающее лишь служению Богу. Таким образом, патриотизм являет собой своего рода фундамент, созидающей социальной, общественной, духовной жизнедеятельности общества, его членов, одно из доминантных условий эффективного функционирования всей системы социальных и государственных институтов, выполняя в то же время ряд специфических функций: - защитную (или охранительную), в рамках которой осуществляется формирование и развитие национальной самобытности народа, духа нации; - стабилизирующую, придающую прочность и устойчивость этно-национальной системе во всех ее основных звеньях (языке, культуре, стереотипах поведения); - регулирующую, определяющую характер реакций на внешнее взаимодействие и воздействующую на характер вновь складывающихся связей и отношений. Многофункциональность патриотизма обеспечивает его вневременный исторический статус как важнейшего фактора духовно-нравственной силы и здоровья общества, государства. Вместе с тем, патриотизм является важнейшим духовным достоянием каждой конкретно взятой личности, так как: - усиливает связи индивидуума с другими людьми, обществом, государством в целом, удовлетворяя, таким образом, потребность в коммуникации; - восстанавливает и укрепляет связи человека с прошлым, настоящим и будущим своего Отечества;

19

- развивает физические и духовные силы людей, их ум, чувства, волю, поскольку побуждает к решению новых, более важных и сложных задач, выходящих за пределы личной выгоды; - позволяет человеку заранее определить свою судьбу, делает ее предсказуемой и управляемой, в результате чего человек из субъекта личной жизни превращается в активный субъект исторического процесса. Таким образом, истинный патриотизм предполагает формирование и длительное развитие целого комплекса положительных, реально проявляемых качеств личности. Стержнем их развития, по нашему глубокому убеждению, являются духовно-нравственный и историко-культурный компоненты. Безусловно, будучи конкретно-историческим понятием, патриотизм в каждую эпоху имеет различную трактовку и содержательное наполнение. Однако первооснова его остается прежней и связана она с процессом самоидентификации, а именно с осознанием индивидом своего членства в какой-либо группе и с принятием на себя свойств этой группы и ответственности за нее. Итак, представив в концентрированном виде методологические и теоретические основы патриотизма, выявив его наиболее существенные стороны и их характеристики, полагаем возможным утверждать, что патриотизм – это: - одна из наиболее значимых, непреходящих ценностей, присущая всем сферам жизни общества и государства; - важнейшее духовное достояние личности, характеризующее высший уровень ее развития, проявляющееся в активно-деятельностной самореализации на благо своего Отечества, в сопричастности с историей и культурой, формировании духовного и материально-технического потенциала. Таким образом, патриотизм представляет собой своего рода фундамент общественного и государственного здания, идеологическую основу его жизнеспособности, одно из основных условий эффективного функционирования системы социально-культурных и государственных институтов. Фор-

20

мирование истинного патриотизма связано с высшим уровнем социальнодуховного и нравственного развития личности. По нашему мнению, патриотизм являет собой многофункциональный, социально-общественный, активно-деятельностный, личностно-духовный социокультурный феномен, первоосновой которого выступает личность, чьей приоритетной социально-нравственной

задачей является осознание

своей исторической принадлежности к Родине как высшего принципа, определяющего смысл и стратегию жизни, исполненной служению Отечеству. Как известно, патриотизм в обыденной жизни начинается с естественной бессознательной привязанности человека к отчему краю и родной земле. Это чувство любви к родительскому дому, к родным и близким всегда глубоко индивидуально, за ним стоит уникальный жизненный опыт. Объекты патриотических чувств постепенно генерализируются, расширяясь концентрическими кругами: отчий дом – отчий край – отечество; родители – род – народ. Подобное расширение обусловлено жизненными циклами, которые зависят от культурно-цивилизационных характеристик общества, т.е. от степени его развитости. Выход за границы «родины» приводит к осознанию различия между «своей» и «чужой» территорией, к делению людей на «своих» и «чужих»; если он не имеет отрицательных последствий для личности, то «чужие» не становятся «врагами», а их территория начинает восприниматься как «общая». Следуя Д.С.Лихачеву, «…патриотизм прежде всего начинается с любви к своему городу, своей местности, и это не исключает любви ко всей стране…» [79, 137]. Исходя из изложенного, патриотическое сознание дифференцируется на «малую» и «большую» родину. В основе различения лежат не физическо-географические

размеры

территории,

а

социально-

феноменологический смысл, который личность вкладывает в эти понятия сообразно масштабам своего жизненного мира. То, что вчера для личности было «большой» родиной, завтра может стать «малой», поскольку она окажется включенной в еще больший круг социального пространства «отчий дом – от21

чизна»; «национальное государство – «мировое общество»; «планетарная цивилизация – Вселенная». Между любовью к так называемой «малой» родине (местным патриотизмом), изначально более сильной и вещественноконкретной, и любовью к родине «большой» (собственно патриотизмом) на первом этапе социализации личности может возникнуть внутренне противоречивое чувство. «Большая» родина представляется неким абстрактным, возвышающимся над привычным домашним и семейным кругом. По мере включения индивида в общегражданские и светские отношения подобное чувство, как правило, исчезает. Таким образом, «местный» патриотизм служит переходным этапом к собственно патриотизму, образуя его базис. Процесс генерализации объекта патриотических чувств, как показывает анализ, зависит от огромного числа факторов, в частности, расовой и национально-этнической принадлежности, языка, вероисповедания, культурных традиций, исторической судьбы и экономического положения родного края, формы государства, политической системы. Неудивительно, что в современном большом многонациональном государстве местный патриотизм бывает нередко более силен, нежели патриотизм общегосударственный. Существенное и суверенное влияние патриотических чувств выражается, как правило, в формировании системы ценностных предпочтений человека, являясь важнейшей составной частью этоса индивидуальной человеческой личности, системы ценностей субъекта, сложившейся на основе ценностных предпочтений по определенным правилам одних другими. Здесь мы имеем в виду следующее: если любовь к родине как необходимая составная часть ценностного отношения к миру детерминирует всю человеческую жизнь, то речь идет об этологическом патриотизме. Любящий родину человек понимает свое предназначение в жизни, самостоятельно избирает цели и стратегии их достижения, изначально мыслит и переживает иначе, чем тот, кто не питает к родине теплых чувств. Высшим проявлением его патриотизма бывает добровольная жертва собственной жизни во имя спасения родины. Как правило, его судьба во многом переплетается с судьбами родины. Так, во 22

время войны истинный патриот идет на фронт защищать родину и, совершая этот поступок, он не нуждается в публичной декларации своих патриотических чувств и взглядов. Однако и в мирное время его активная гражданская позиция выражается в поступках, свидетельствующих о его готовности разделить судьбу Родины. Сомнения и раздумья о целесообразности совершения данного поступка – первый признак нравственной слабости. Обычной формой передачи этоса являются, на наш взгляд, жизненные образцы – персонифицированные жизненные программы, стратегии, тактики жизни – прежде всего, традиционные, «наследуемые» детьми, в первую очередь, от родителей. И.А. Ильин писал, что «… каждый народ имеет свои специфические особенности, образующие его национальный духовный уклад, или, выражаясь философически, - его национальный духовный акт» [53, 215]. «Само собой разумеется, - продолжал он, - что этот «акт» включает в себя и всю глубину бессознательного, жизнь инстинкта, страстей и наследственного уклада жизни»… Так, каждый народ по-своему вступает в брак, рождает, болеет и умирает; по-своему ленится, трудится, хозяйствует и отдыхает; по-своему горюет, плачет, сердится и отчаивается; по-своему улыбается, смеется, радуется…» [там же]. С помощью понятий «этос», представляющий собой «обобщенную характеристику культуры данной социальной общности, выражающуюся в системе господствующих ценностей и норм поведения» [67, 499] и «жизненный образец» мы предприняли попытку показать, что, во-первых, отношение к родине формируется на самом глубоком уровне практического сознания, вовторых, отношение к родине является составной частью этоса личности и через него оказывает существенное влияние на судьбу человека, в том числе на его образ мыслей и мировоззрение. Отмечая стабилизирующую роль патриотизма во всех основных звеньях этнонациональной системы, мы аргументируем то обстоятельство, что ядром культурной общности является общность языка, которая стимулирует 23

развитие патриотического сознания, а базис и корпус языковой общности образует народная масса, прежде всего, думающая, говорящая, читающая на «естественном» языке. Общеизвестен тот факт, что представители «культурных элит» - «интеллигенция» в России первыми вступают в патриотические баталии, предлагая народу свое отношение к родной стране в данный исторический момент. В современном обществе именно «интеллигенция», или «интеллектуалы», будучи в определенном смысле «мозгом нации» все больше берет на себя функцию полагания ценностей, выработки мировоззрения, тем самым положительно влияя на отношение индивида к родине, формируя определенную совокупность признаков исторической общности. Помимо общепринятых значений «род, племя, народ, этнос» [59, 93] мы воспринимаем историческую общность прежде всего как общность судеб страны и народа, как результат совместного переживания и осмысления побед и поражений, пройденного народом исторического пути в его жизненном пространстве. Общность пережитого закономерно образует историческую, социальную память народа, его традицию: устную, письменную, житейскую. Отсюда следует мысль о необходимости формирования у людей ответственности за судьбу родной страны, за то, чтобы благородные начинания предков нашли свое продолжение и традиция продолжала функционировать. При этом важно проводить различие между творческим продолжением традиции, с одной стороны, и разрывом с традицией под видом обновления, с другой. Не менее важным, на наш взгляд, является осмысление бытия русского народа во всем многообразии его проявления в системе «природа – общество-человек» в контексте «единства мира, взаимосвязи, взаимодействия и взаимоперехода его материального и духовного начал» [67, 72], утверждение самобытной русской цивилизации, в структуре бытия которой духовные мотивы жизни преобладали бы над материальными. Для понимания духовно-нравственных и культурных оснований патриотизма русского народа, нам представляется необходимым отрефлексиро-

24

вать системогонические основания бытия и развития русской цивилизации, среди которых следует выделить следующие: 1.

Россия есть уникальная евразийская русская цивилизация общинного

типа, в которой основанием российского суперэтноса и государствообразующим народом является русский народ. 2. Российская есть единственное место на Земле, где Запад и Восток не разделены

естественными

препятствиями,

а

образуют

цивилизационно-

географическое единство. Историческая напряженность в развитии России проявилась в том, что она пережила за последнее тысячелетие в три раза больше войн, чем Европа, и по мере ее государственного оформления превратилась в «сражающуюся крепость». 3. Русская цивилизация в сложившемся пространственном оформлении появилась закономерно, тем самым обеспечив стабилизацию всего мира. 4. Русский народ явился системным фактором становления российской государственности. 5. Русская цивилизация есть целостная совокупность духовно-нравственных и материальных форм существования русского народа, определившая его историческую судьбу и сформировавшая его национальное сознание. Опираясь на ценности своей цивилизации, русский народ сумел создать величайшее в мировой истории государство, объединившее в гармоничной связи многие другие народы, развить великую культуру, искусство, литературу, ставшие духовным богатством всего человечества. Впервые к мысли о существовании славянской/русской цивилизации пришел выдающийся русский ученый Н.Я.Данилевский, создатель теории культурно-исторических типов. Те понятия, которые мыслитель вкладывал в парадигму цивилизации, позволяют нам говорить именно о русской цивилизации. Периоды развития славянской/русской цивилизации, по мнению ученого, есть процесс ее естественного расширения до естественных границ. Причем этот процесс обусловлен преимущественно духовным могуществом, нежели военной силой. Именно русская духовная мощь организовывала во25

круг себя иные народы, подавляя противника силой добра и справедливости. Русская цивилизация отвергала западно-европейское понятие развития «жадности к вещам» как результат преимущественно научно-технического и материального прогресса, Данному понятию русское миропонимание противопоставляет идею совершенствования души, преображения жизни через преодоление греховной природы человека. Что же действительно формирует народ как нацию и какие факторы в данном процессе выступают в качестве основополагающих? На наш взгляд, следует выделить: - географический фактор, с одной стороны, формирующий широту, щедрость, созерцательность русского человека, и стойкость, умение преодолевать значительные трудности – с другой. - психологический фактор, способствующий осознанию своей принадлежности к нации. Можно говорить на разных языках, исповедовать различные религии, следовать различным традициям, но если в сознании человека укоренена мысль об его единстве с другими людьми, проживающими с ним в одном государственном пространстве, то это скрепляет сильнее многих других факторов. Осознание бед этого государства и этого народа как своих и есть психологический фактор в процессе формирования единства нации; - юридический фактор, закрепляющий государственно-правовую принадлежность человека к тому или иному государству. В «Русской правде» декабрист П.И.Пестель писал о том, что «опыты всех веков и всех государств доказывали, что народы везде бывают таковыми, каковыми их обделывают правление и законы, под коими они живут». Скрепляет все вышеперечисленные признаки именно юридическая, правовая принадлежность человека к тому или иному государству. И.А. Ильин называет государством «организованное общение людей, связанных между собой духовной солидарностью и признающих эту солидарность не только умом, но поддерживающих ее силою патриотической любви, жертвенной волей, достойными и мужественными поступками…» 26

[53, 259]. В данном идеально-типическом смысле, как у И.А. Ильина, государственная общность – главный приоритетный объект патриотических чувств, взглядов и деятельности входящих в эту общность членов и в то же время главный субъект воспитания любви к родине. В современной литературе существует тенденция, согласно которой понятия «патриотизм» и «гражданственность» трактуют как тождественные. На наш взгляд, необходимо уточнить сущностные характеристики этих понятий. Несомненно, гражданственность, чувство личной ответственности за судьбу национального государства, готовность бескорыстно служить Отечеству сродни патриотизму и как чувству, и как линии поведения. Вполне очевидно, что гражданственность, как и патриотизм, – это коллективизм, духовно обогащающий индивида, его жизнь, мотивы поведения и деятельности. И все же духовно и эмоционально патриотическое чувство богаче, шире, чем простая гражданственность. Последняя носит все же механистический характер, поскольку она продиктована заботами дня сегодняшнего, соединяя ныне живущего гражданина с существующими в настоящее время обществом и государством. Патриотизм же по природе своей имеет более широкую временную систему координат, предполагает развитое национальное, а, следовательно, историческое самосознание. Аргументом в пользу вышесказанного может служить социокультурная ситуация советского времени: тогда в 20-30-е годы ХХ в. культивировалась социалистическая гражданственность, свободная от ответственности за традиции прошлого. На советский, тем более на российский патриотизм обратили внимание только во время войны с фашистской Германией, когда встал вопрос не только о выживании советской власти, но и о выживании нации в ее полном историческом, этническом и культурном измерении. Представления о сущности и роли русского народа в мировом историческом процессе теоретически основываются на

исследованиях о

русском культурном архетипе, представленных в работах Вьюнова Ю. [25], 27

Горина Н. [27, 27-32], Касьяновой К., [64]. Согласно мнениям этих ученых, культурный

архетип

сформировался

под

влиянием

православия,

включавшего в собственную сферу все слои русского народа, не захватывая человека во всей полноте. Оно руководило лишь религиозно-нравственным бытом русского народа, регулируя бытовые отношения, но слабо отражаясь в ежедневном обиходе и оставляя простор национальному творчеству, основанному на языческой экзальтации почвы и духа. Основной жизненной задачей для православного человека является подготовка к смерти, отсюда, по мысли авторов, пренебрежение к земным благам, отношение к труду как к способу самоуничижения, противопоставление сакрального и земного, иллюзорное обладание истиной, нетерпимость к инакомыслию. Русский (иоанновский)

человек

–

апокалиптик

или

нигилист,

живущий

исключительно прошлым или будущим. Культ прошлого и будущего порождает

две

жизненные

установки:

постоянное

учительство

и

перманентные сомнения. Иоанновский человек – мессианский человек: его основная черта – борьба за вселенскость. Таково большинство людей, принадлежащих к русскому культурному архетипу. Иоанновскому человеку противостоит прометеевский (героический) человек Запада. Его судьба – секуляризация, его жизненное чувство – героизм, его конец – трагика. От иоанновского типа отличается и восточный человек, который мессианству

и

одухотворенности

противопоставляет

мироощущение

универсальности («безвкусности»): «вкус» есть предпочтение, актуализация – ограничение. Это человек «золотой середины», посредственности, возведенной в принцип. Безусловно, патриотические эмоции дифференцируются и усложняются под действием рефлексии, попыток взрослеющего человека вычленить себя как сознательную индивидуальную личность из тех общностей, частью которых он являлся с самого рождения. Это стремление ведет к активному осмыслению накопленного опыта, переживаемого момента, к осознанию сво28

его места в обществе и проектированию желаемого. Таким образом, делаются первые шаги в направлении расовой, национально-этнической, религиозной, культурной, классовой самоидентификации. В этой связи целесообразно сделать акцент на смысловом и содержательном объеме понятия «духовность», рассматриваемого в контексте мировоззренческих мотивов поведения личности, формирующихся на основе базовых общечеловеческих и национальных ценностей (Отечество, свобода, вера, добротолюбие, нестяжательство, милосердие, соборность), как способность к созидательному процессу самосовершенствования в соответствии с традиционно сложившимися представлениями об идеалах. Именно духовная жизнь нации есть «интенсивность и характер потребления культуры, содержание обычаев, традиций, ценностных ориентаций данной этнонациональной общности» [59, 42]. В контексте осуществляемого анализа очевидна необходимость уточнения понятия, характеризующего внутренние духовные качества личности, которыми руководствуется человек в соответствии с внутренними установками и убеждениями. Речь идет о нравственности, в большинстве существующих трактовок воспринимаемой синонимом морали (от лат. «mor», «mores» – нрав, обычай), и трактуемой нами как идеал человечности, гуманизма; система традиций, обычаев, нравов, исторически сложившихся в обществе; общественное мнение, регулирующее поведение личности; созидательность каждой отдельной личности на понимание необходимости согласования индивидуальных и общественных интересов [146, 587]. Следует отметить, что в представлении современного человека толерантно (терпимо) настроенная личность являет собой идеал, «чуждый всякого рода неприязни и озлобленности, открытый для общения и обладающий коммуникабельностью в любой среде, ибо… под терминами…понимается не что иное, как терпимость человека по отношению к представителям других взглядов, вне зависимости от расовой, этнической, социальной, культурной, религиозной составляющих жизни другого человека» [8, 49]. 29

С конца 80-х гг. ХХ в. понятия «менталитет», «ментальность» вновь получили довольно широкое распространение в отечественной научной и публицистической литературе. В это же время в фокусе общественного внимания оказалось и такое понятие, как «русский менталитет». Интерес к проблеме менталитета был вызван осознанием того факта, что бытие человека определяется не столько материальными, сколько духовными факторами. Под менталитетом мы склонны понимать исторически сложившееся долговременное умопостигаемое единство наиболее устойчивых представлений, стереотипов и архетипов, проявляющихся на осознаваемом и неосознаваемых уровнях в виде особого образа мыслей, мироощущения и мировосприятия, и имеющих аксиологическое, эмоциональное и поведенческое воплощение. Вырабатываясь исторически и генетически, менталитет воплощает в себе то фундаментальное и глубинное, а потому и наименее изменяемое в общественной психологии большой социальной группы (класса, нации), в то время как политическое и идеологическое воздействие на него сравнительно кратковременно и приводит лишь к количественным, внутримерным изменениям менталитета. В силу этого менталитет становится важным фактором самоидентификации той или иной общности. Именно в таком методологическом ключе, как нам представляется, Н.А.Бердяев решал проблему идейного воздействия марксизма на российский менталитет. По глубокому убеждению выдающегося мыслителя, марксизм не разрушал извечные основы менталитета, а своеобразно накладывался на созвучные себе черты русского коммунизма – общинное сознание, стремление к максимальной социальной справедливости и вселенской соборности. В силу своей устойчивости менталитет выступает активным фактором человеческой жизнедеятельности и выполняет функцию регулятора поведения человека и его бытия в мире. С одной стороны, он определяет наши предпочтения (поведенческие, ценностные, нормативные), с другой – выступает основой отталкивания человека от всего, что ему чуждо, полного неприятия определенных стандартов поведения, идей мировоззренческих установок. Менталитет обусловлен националь30

ными, культурными, цивилизационными, географическими и социальнополитическими особенностями жизни и деятельности людей, а потому его изучение обязывает учитывать влияние и поведение людей окружающих условий, быта, климата, традиций и других обстоятельств. Формирование менталитета происходит в определенной исторической реальности, в то же время структура ментальности обладает большей исторической длительностью и большей

устойчивостью

относительно

изменений

общественно-

политической жизни. На наш взгляд, следует внести уточнение в содержание и соотношение нередко отождествляемых терминов «менталитет» и «ментальность», опираясь на исследования отечественных ученых. Так, одним из первых разграничить данные категории попытался О.Г. Усенко, предложивший определять ментальность как «универсальную способность индивидуальной психики хранить в себе типические инвариантные структуры, в которых проявляется принадлежность индивида к определенному социуму и времени» [143, 15]. В рамках социологического подхода свой вариант относительно терминов «менталитет» и «ментальность» предложил В.В. Козловский. Менталитет, по его мнению, «выражает упорядоченность ментальности и определяет стереотипное отношение к окружающему миру, обеспечивает возможность адаптации к внешним условиям и корректирует выбор альтернатив социального поведения» [66, 12]. Ученый указывает, что оба явления связаны с особенностями индивидуального и группового мышления. По мысли ученого, ментальность «не является психическим состоянием, а представляет собой социокультурный феномен» [там же, 19]. Исследователь Л.Н. Пушкарев пришел к выводу, что менталитет имеет общечеловеческое значение, в то время как ментальность можно отнести к различным историческим периодам. По его мнению, «ментальность» можно рассматривать как признак мыслящего человека, характерный для данного лица в конкретное время [110, 158-160]. Таким образом, осуществленный нами анализ основных подходов к рассмотрению категорий «менталитет» и «ментальность» указал на диалектиче31

скую взаимосвязь указанных понятий, в то же время, в силу их частой идентичности в употреблении возможно их синонимичное использование. В этой связи возникает вопрос о том, что следует вкладывать в содержание понятия «русский менталитет», и в какой мере правомерно сегодня говорить о данном явлении? На наш взгляд, нельзя не учитывать тот факт, что русский менталитет в ХХ в. подвергался насильственной «ломке» – в связи с событиями большевистской «модернизации» и формированием в ходе ее нового, советского человека, когда, по словам Н.А. Бердяева, «русская жажда абсолютной свободы» обернулась рабством, а «русская жажда абсолютной любви» - враждой и ненавистью», и в ситуации 90-х гг., после распада СССР, превратившего в одночасье советских людей в россиян, когда сознание уже советского человека ускоренно трансформировалось в западную модель ценностей. Зачастую за характеристикой российского менталитета стоит такое культурно-психологическое явление, как русский менталитет. Менталитет народа несет на себе печать национального, ассоциируясь с такими понятиями, как национальное сознание, национальный характер, народный дух. На Западе нация понимается как народ государства (нация граждан). Главным признаком нации выступает образование национального государства и связанная с ним неразрывность политической судьбы. Согласно этой концепции, развитие нации означает, что этнические ценности теряют непосредственно определяющий характер для государственной жизни. Оппозиция «свой-чужой» теряет основополагающее значение не только для государства, но и для культуры общества. Для культуры развитых западных обществ такие представления тривиальны и глубоко укоренены. В России, однако, подобное понимание нации не имеет массового распространения. Для западного человека принадлежность к нации и этническая принадлежность – разные понятия. Для русского же человека это зачастую одно и тоже. Следовательно, в менталитете россиян присутствует значительно большая переплетенность с этнической компонентой понятия «нация», чем в западной (особенно американской) традиции, культуре, менталитете. 32

Проблема менталитета напрямую связана с проблемой идентичности. Под идентичностью мы понимаем отношение, члены которого тождественны друг другу, характеристика бытия, более фундаментальная, чем различие [146, 300]. Мы констатируем существование национальной, этнической, этнокультурной, социо-культурной, государственной, региональной, политической, цивилизационной идентичности. Специфика России состоит в ее цивилизационно-культурной сложности, включающей множество религиозных, этнолингвистических, культурно-исторических потоков, которые не сложились в строгую структурную целостность и цивилизационное единство. На наш взгляд, Россия находится на пути к цивилизационному самоопределению. И в настоящий момент для большинства идентификация «я – россиянин» означает «я – гражданин России», т.е. речь идет о государственной самоидентификации. Несомненно, культурное, национальное, конфессиональное разнообразие России прямо определяет и разнообразие менталитетов народов, входящих в ее состав. И, безусловно, русский менталитет в первую очередь, должен быть в фокусе внимания, ибо именно русские являются объединяющим началом страны, государствообразующей нацией. Итак, анализируя сущностные основы патриотизма как философскокультурологического явления, мы пришли к следующим результатам: 1) проанализированы сущностные основы патриотизма как многогранного ценностно-полифункционального вневременного феномена; 2) доказано, что патриотизм является своего рода фундаментом, созидающим социальную, общественную, духовную жизнедеятельность общества, его членов, представляющим собой одно из доминантных условий эффективного функционирования всей системы социальных и государственных институтов; 3) предпринята попытка отрефлексировать системные основания бытия и развития российской цивилизации в контексте выявления линий сопряжения категорий «патриотизм» – «ментальность» – «менталитет» – «государственная самоидентификация». 33

1.2. Онтологические и антропологические основания русского патриотизма В предыдущем параграфе нами представлен содержательный объем понятия «патриотизм», выявлены сущностные основы этого сложного и многогранного явления, интегрирующего в своей целостности социальные, политические, духовно-нравственные, культурные, исторические и многие другие компоненты, которые, собственно, и обеспечивают спектральность и значительность разброса точек зрения в отношении данного феномена. Так, согласно мнениям одних исследователей, патриотизм как универсалий культуры переживает в настоящее время кризис, но не перерождение. Человек теряет нравственные ориентиры, духовность, но не перестает быть человеком (А. Костяев). Некоторые ученые видят «кризис» патриотизма в аспектах прерывания культурно-исторических традиций и предлагают стратегию

проектирования

патриотических

ценностей

(Н.Алексеев,

В.Лекторский, Г.Щедровицкий и др.), другие – в отсутствии идентичности человека феномену своей культуры (В.Гершунский, В.Межуев, А.Огурцов и др.). Желая избежать крайностей в оценочных суждениях об исторической перспективе патриотизма, в трактовке наиболее дискуссионных проблем, связанных с этим явлением, мы стремились к адекватности его отражения, акцентируя внимание на онтологических и антропологических проблемах, т.е на нацеленности патриотизма на людей, представляющих собой его субъект и объект. В этом, на наш взгляд, принципиальное отличие подлинного патриотизма от патриотизма абстрактного, предполагающего стремление к благу для страны, но, по сути своей, безадресного. Патриотизм лишен смысла без служения державе и людям, составляющим ее костяк, жизненную основу. Поэтому вполне патриотическая, на первый взгляд, формула «земля ради земли» не имеет смысла без тех людей, которые населяют эти просторы. Очевидно, что патриотизм, не ориентированный на нужды человека, - понятие абстрактное и даже схоластическое. Все разновидности патриотизма (в поли34

тической, экономической, социальных и др. сферах) в конечном счете так или иначе направлены на улучшение жизненных условий населения, то есть массовых его субъектов (носителей) и объектов патриотического отношения. Необоснованные изменения той или иной сферы Отечества, приводящие к ухудшению уровня жизни людей, являются антипатриотичными. В связи с этим автор обращает внимание на то, что, характеризуя разновидности патриотизма, это следует делать через призму интересов и потребностей людей. У нас же известно немало примеров «странной» любви к России, которая сочеталась с полным безразличием, презрением и даже ненавистью к народу (будь то сталинские репрессии или недавнее навешивание на соотечественников клейма «совки»). Недопустимо противопоставление «великой России» и «бездарного», «ленивого» населения, так как непонятно, чьими же тогда усилиями достигалась духовная и материальная мощь страны. О людях с подобным «патриотическим» менталитетом писал И.А.Ильин: «Но бывает и так, что человек, в действительности не нашедший свою родину и не сумевший ее полюбить, все-таки всю жизнь ошибочно принимает и выдает себя за патриота. Это означает, что он прилепился своею любовью не к родине, а к какому-то суррогату ее…» [56, 220]. С другой стороны, нельзя согласиться с мнением о том, что у России земель хватает и не беда, если какого-нибудь «кусочка» мы и лишимся. К сожалению, подобного рода высказывания допускал и И.А.Ильин, связывавший необходимость Родины в территории лишь в контексте ее значения для расцвета русской национальной культуры: «Не территория священна и неприкосновенна: ибо императорская Россия уступила добровольно Аляску и никто не видел в этом позора» [53, 204]. Следует, пожалуй, признать историческую ошибочность данного решения, которое несколько лет после принятия и реализации усиленно скрывалось от общественности. Необходимо помнить о том, что земля, собранная и освоенная предыдущими поколениями, должна быть сохранена и облагорожена заботами и делами потомков. Понимание общности, неделимости территории помогает проживающим в 35

ней людям возвыситься до понимания личной связи со своей страной и своим народом, собственной ответственности перед ним, актуализируя широкий спектр специфики объекта патриотизма в научных изысканиях. Так, В.Макаров отмечал разнообразие разновидностей патриотического сознания в результате развития двух-трех компонентов этого явления: политической и нравственной, нравственной и эстетической, только нравственной, только эстетической. Данный вывод позволил автору выделить такие виды патриотизма: «технический патриотизм», «культурный патриотизм», «экологический патриотизм» [85, 130-132]. Однако в таком случае речь идет о типичных разновидностях патриотического сознания (классового, политического, этнического), а не патриотизма в целом. Как уже отмечалось, патриотизм функционирует не только в силу наличия патриотического сознания у субъекта, но и благодаря возникающему у него соответствующего отношения к объекту патриотизма, проявляющегося в конкретных делах и поступках. Поэтому подход в определении разновидностей патриотизма только в зависимости от патриотического сознания данного субъекта представляется узким. По нашему мнению, продолжить исследование основных проявлений (разновидностей) патриотизма возможно исходя из понимания детерминированности того или иного проявления патриотизма не только соответствующим его субъектом, но и объектом. Специфика объекта патриотизма обусловливает следующие разновидности его проявления: - патриотизм, определенный пространственно-территориальными характеристиками, включает в себя патриотизм по отношению к стране - государственный патриотизм, а также региональный (местный) патриотизм (школы, завода, города, района, области, республики); - патриотизм, направленный на совершенствование конкретной сферы (среды) Отечества – политической, экономической, социальной, культурной, природной (экологический патриотизм) и т.д.; 36

- патриотизм, определенный временными характеристиками: культурно-исторический патриотизм и т.д. Предложенная классификация патриотизма, базирующаяся на выделении его субъекта и объекта, позволяет увидеть это многогранное социальное явление во всей полноте и органическом единстве, и тем самым подтвердить, что всякое общее существует не иначе как в особенном и единичном. Поэтому и патриотизм в реальной жизни представлен как совокупность многих разновидностей: любовь к родной земле, забота о сохранении и чистоте родного языка, гордость за достижения страны в науке, культуре, технике и т.д. – всего того, что составляет национально-этнический аспект этого социокультурного феномена: и как вечной, бытийной, онтологической универсалии, и как человеческой, личностной, антропологической категории. В истории русской культуры, в философских традициях и религиозных воззрениях народа проблема патриотизма, разделения судьбы своего Отечества, подчас трагической, поиск ответа на удивительный, до конца не разрешенный и в наши дни вопрос об «особом пути» России и его связи с национальной идеей, воплощающей в себе духовную сущность народа, носят жизненно важное значение. И сегодня процесс объяснения смысла исторического и культурного бытия России – это процесс создания единой системы ценностей страны, государства, нации, в самом широком смысле, комплекс особенностей русского духа и русской культуры. В нашем исследовании мы сознательно опираемся на труды отечественных мыслителей, полагая очевидным уникальность и современное звучание их точек зрения на идеологемы русского патриотизма, тождественного неизменным общечеловеческим заповедям, уважению к другим народам без различий – политических, национально-этнических, религиозных, – в общих чувствах добра, справедливости, правды, уважения человеческого достоинства. (М.С.Жиров). Начало государственности русского народа восходит к эпохе Древней Руси и связано с объединением важнейших центров восточного славянства – Новгорода и Киева. Политическое объединение восточнославянских племен37

ных союзов в рамках единого государственного образования способствовало их этнической консолидации, формированию единой древнерусской народности и ее самобытной и богатой культуры. Осознание славянским народом своего особого духовного предназначения, необходимости единения Руси прослеживается в «Повести временных лет», где богоизбранность трактуется как особая миссия добротолюбия, а не противостояния другим народам. «Молим, княже, тебя и братьев твоих, не погубите Русской земли. Ибо если начнете войну между собою, поганые станут радоваться и возьмут землю нашу, которую оборонили отцы ваши и деды ваши трудом великим и храбростью, борясь за Русскую землю и другие земли приискивая…» [49, 91]. Непосредственная разработка концепции централизма, самобытности, исторической предназначенности Киевской Руси принадлежит первому русскому митрополиту Киевскому, Иллариону, талантливому мыслителю и публицисту русского средневековья, возведенному в сан в 1051 г. Его перу принадлежит оригинальное произведение древнерусской литературы, знаменитое «Слово о Законе и Благодати» (1037-1050), насыщенное философскомировоззренческими идеями, представляющее собой историософскую доктрину в тех масштабах, в которых могла в то время вырабатываться концепция истории в целом. Именно Иллариону принадлежит честь рождения патриотической идеи, пережившей века и ставшей одним из оснований русского национального самосознания – идеи особого призвания, особой миссии русского народа, идеи, предвосхитившей впоследствии концепцию «Москва – Третий Рим», воплощенную старцем псковского Елеазарова Трехсвятительского монастыря Филофеем. Согласно этой концепции, Руси отводилась роль мировой державы, наследницы славы Рима и Византии, по мысли митрополита Иллариона, «сосуда» новой христианской веры, хранительницы истины и благодати. И если в «Слове» Иллариона идея мессианства еще не имела явной политической окраски, то у Филофея она приобретает мощное политическое звучание, являясь своего рода теоретическим обоснованием Московско38

го самодержавия, когда, следуя мысли А.С.Хомякова, «идея города должна была уступить идее государства» [120, 125], способствуя таким образом укреплению политического единства страны. Эту же цель преследовало и осуществленное в конце ХVI в. по указанию Ивана Грозного составление Лицевого летописного свода, в котором изложение исторических событий проводилось в соответствии с доктриной «Москва - третий Рим». Следует подчеркнуть, что патриотизм автора «Слова» не был национально ограниченным: Илларион считал, что русский народ является частью человечества. Однако, утверждая равноправие русских и других народов, он имеет в виду, прежде всего, христианские народы. Данный религиозный аспект «Слова» дал начало определенному направлению русской патриотической мысли, согласно которому российский патриотизм должен иметь «православную природу». Что же касается древнерусского патриотического сознания, то оно, несомненно, носит религиозный характер, тем не менее, не имеющий религиозной ограниченности. И в «Слове о Законе и Благодати» история Русской Земли, как славной и знаменитой, начинается вовсе не с эпохального Владимирова крещения, а языческая вера князей Игоря и Святослава ничуть не умаляет для Иллариона их славы. И все же в ряде поздних летописей (Львовская, Ермолинская) дается негативная оценка деятельности князя Святослава Игоревича, уделявшего недостаточно внимания обороне собственной территории «чюжих ища своя погуби», что свидетельствует об особом понимании патриотического долга, прежде всего, как защиты своей земли, но не захвата чужой. Данная точка зрения оказалась традиционной для русской культуры, оставаясь по сей день определяющей характеристикой российского патриотизма, носящего миротворческий характер. Приблизительно на стыке между завоевательным и оборонительным типами патриотической мысли находится «Слово о полку Игореве». Поход Игоря преследовал оборонительные цели, тем не менее, он носил наступательный характер, ввиду того, что был направлен за пределы Руси. Своеобразие этой страстной, патриотической речи – от идейного содержания до худо39

жественной формы, стиля и изобразительных средств – обусловлено, по мнению академика Д.С.Лихачева, всепроникающей беззаветной любовью неизвестного автора к родной земле, силой и свежестью человеческих чувств, необыкновенной чуткостью к человеческому страданию, бедствиям трудового русского населения, породившей бессмертный, общечеловеческий, народный, гуманистический, страстный патриотический «гимн» «Слово о полку Игореве» [78, 236-238]. Очевидно, что понятия «славы» и «чести» как высшей антропологической ценности средневековой культуры Руси приобретают в мировоззрении древнерусского человека огромное значение. Деятельность князей и дружины определяется поиском чести и славы, князь стремится отомстить за бесчестье Родины. Как правило, в понятиях «слава-честь» высшее место отводилось славе как духовной субстанции, принадлежащей старшему. Славу провозглашают, поют, она объединяет предков с потомками, несущими ответственность за «дедню» и «отню» славу. Честь же связывалась с материальной наградой, в иерархической системе ее передавали от старшего младшему как свидетельство поощрения. Национальные русские святые – все без исключения – патриоты Русской Земли, для них предпочтительней смерть в бою, нежели сговор с врагами Отечества. Александр Невский перед жестокой сечей говорит дружине своей: «Не в силе бог, а в правде. Помянем Песнотворца, который сказал: «Иные - с оружием, а иные – на конях, а мы имя господа бога нашего призовем, они поколебались и пали, мы же восстали и стоим прямо» [49, 331]. Анализируя данный период российской истории, Д.С. Лихачев отмечал, что «благодаря нравственному началу, которое заключено в древней русской литературе, ее значение чрезвычайно велико…Любовь к родине, патриотизм также воспитывается на этом «укорочении расстояний», на представлениях о конкретных живых людях, конкретном родном пейзаже, близком ощущении прошлого как своего прошлого, своей старины» [78, 375]. Благодаря патриотизму как единственному объединяющему началу человек не только доказы40

вает свою причастность к социуму, кругу своих, но и придает событиям, переживаемым как и история, в целом, бесспорную монументальность. Несомненно поворотной во всех отношениях исторической вехой стала Куликовская битва, вызвавшая значительные сдвиги в древнерусском патриотическом сознании. Она укрепила веру в национальные силы, инициировала мощный патриотический подъем, в основе которого лежал долгожданный воинский успех, как следствие – патриотическая идея начинает приобретать оптимистическую окраску. Победа «ликвидировала» «областной» патриотизм, характерный для эпохи феодальной раздробленности. На его место встало чувство преданности великому князю, наиболее типичными чертами которого считалась «отеческая забота обо всех подданных, благотворительность, справедливость, мудрость, скромность, защита веры и церкви, мужество и благочестие» [160, 148]. Более того, победа, явившаяся итогом всенародного напряжения сил, изменила поколение людей, выросших на ее благодатной духовной почве «поколение…было уже другим – освобожденным от многолетнего страха и национального унижения, …верившим в безграничные силы своего народа, его мужество и стойкость, … испытывающим гордость за свое отечество. Имя Дмитрия Донского стало с тех пор символом истинного патриотизма, политической воли, героизма и полководческого искусства» [25, 58]. В период правления великого князя московского Ивана III на Русь «пришел» византийский двуглавый орел, ставший впоследствии гербом Российской империи и являющийся государственным символом современной России, кроме того, наряду со словами «Русь», «Русская земля», «Московия» начал использоваться и термин «Россия». Именно к этому времени, по мысли Ю.А.Вьюнова, относится начало истории культуры русского народа в собственном смысле этого слова и становление русского культурного архетипа. Ко второй половине ХVI в. патриотическая идеология достигает актуализированного уровня, включающего в себя конкретные действия, основанные на патриотических действиях и идеалах. Особенно ярко обозначенная 41

тенденция проявляется при правлении Ивана Грозного, когда измена правителю стала расцениваться как измена Отечеству. В этом отношении весьма показательной является переписка Ивана Грозного с князем Андреем Курбским, в которой отчетливо прослеживается влияние прежнего, удельного, и нового, монархического патриотизма. Курбский считает себя вправе самому выбирать Отечество и служить тому государю, которого сам пожелает. Грозный, напротив, подчеркивает невозможность измены Российскому государству и тем более Царю: «И тако ли годно и за государей своих душу полагают, еже к нашему государьству ратью приходити и перед нами сонмищем имати, и с нами холопу со государем ссылатися, и государю у холопа выпрашивать… Воистину вся вселенная посмиется, видя такую правду» [49, 470]. Сакрализация царской власти, в конечном счете, привела к эволюции царской власти в сторону деспотизма, к осознанию своей абсолютной роли в государстве. Тем не менее символом Отечества в условиях шведско-польской интервенции продолжала оставаться православная вера, призыв постоять за нее, за свои души, и за «землю Русскую, упоенную кровью, усыпанную пеплом» [120, 35]. Бороться со своим врагами за «православную христианскую веру и свое отечество» призывал в окружной грамоте вставший во главе нижегородского ополчения князь Дмитрий Иванович Пожарский. Особенностью патриотической идеи периода Смутного времени, по сравнению с предыдущим периодом, стало отождествление отечества не с конкретным монархом, а с монархическим способом организации жизни страны. Резюмируя вышеизложенное, участие индивида в жизни страны оценивалось, прежде всего, с точки зрения его пользы монархическому государству (царству). В многочисленных грамотах того времени в качестве патриота рассматривали человека, «доброхотящего Российскому царству», а сторонники интервентов именовались не иначе как «изменники всему нашему великому царству». Патриотическая деятельность, в свою очередь, заключалась, прежде всего, в совместных действиях общества, направленных на восстановление монархии. При этом важно отметить, что идея возрождения центральной власти 42

вырастала из глубины страны, а героизм и жертвенность русского народа – воплощением которых стал Козьма Минин – способствовали восстановлению монархической государственности и укреплению страны. Начиная с ХVIII в., Россия вступает в новую фазу своего развития, где патриотические идеи и убеждения получают свое завершенное оформление. Идеалом политического деятеля, царя прежде всего, является человек, заботящийся об «общем благе» России. В соответствии с этим идеалом, программный уровень новой патриотической идеологии включает в себя требование службы правителя и его подданных во имя «всеобщего блага» Отечества. Термин «патриотизм» вошел в русский язык именно во второй половине ХVIII в., благодаря сочинениям русских просветителей: П.А. Левашова, А.Т. Болотова, Н.М.Карамзина. Мотивы единства, сплоченности народов находят свое отражение в трудах Ф. Прокоповича, В. Татищева, И. Посошкова, во многих работах других русских прогрессивных деятелей ХVII – ХVIIIвв. Проблема патриотизма широко обсуждалась и в ХIХ в., причем не только в научной литературе, но и в художественной. Патриотическая идея рассматривалась как целый комплекс идей. В частности, утверждалось, что любовь к родине – черта, присущая всякому настоящему гражданину (принцип «общего блага» как цели, условия соединения людей в общество). Конкретизируя данную идею в национальном отношении, этот принцип требовал от каждого члена общества стремления к благу общественному, возможно, в ущерб личному. Сторонники направления утверждали, что интерес нации есть высший интерес для всякого «истинного сына отечества», а любовь к родине, национальная гордость – первостепенная добродетель настоящего гражданина. Русские просветители утверждали, что эгоизм несовместим с патриотизмом. Так, по мнению А.Ф.Бестужева, в человеке без страсти может быть только «заключенный, мыслящий единственно о себе одном, о собственной пользе, не заботясь нимало о пособиях, о жертвах отечеству, от него ожидаемых».

43

Одним из первых, кто возвысил свой голос в защиту прав личности в России был А.Н. Радищев. В научно-публицистическом исследовании «Беседа о том, что есть сын отечества», дается революционно-демократическое обоснование сущности патриотизма. Согласно доводам мыслителя, «сына отечества» характеризует стремление служить делу процветания родины, установления в ней демократических порядков, развития науки и искусств, делу искоренения крепостнических устоев. Великий провозвестник революционных идей в России клеймит позором тех, кто совершает антипатриотические поступки, терзает «ближних своих насилием, гонением, притеснением». С патриотизмом А.Н. Радищева тесно перекликается патриотизм декабристов, с их горячей любовью к отчизне. Представление о национальной чести сливается у них с идеей политической свободы, а любовь к родине сочетается с ненавистью к деспотизму. «Признать» отечество высшей ценностью, по нашему глубокому убеждению, – определенная ступень нравственной зрелости личности и высшая форма ее духовности. Для созерцательной философии в плане исследования отношения индивида и государства, индивида и общества, итог развития гражданского

сознания,

его

высшая

точка,

согласно

постулату

Н.Г.Чернышевского – в том, что русский, у кого есть здравый ум и живое сердце, до сих пор не мог и не может быть ничем иным, как патриотом в смысле Петра Великого, – деятелем в великой задаче просвещения русской земли. Все остальные интересы его деятельности: служение чистой науке, если он ученый, чистому искусству, если он художник, даже идее общечеловеческой правды, если он юрист, – подчиняются у русского ученого, художника, юриста великой идее служения на пользу своего отечества. «Я хочу быть русским», – неоднократно говорил последователь декабристской идеологии А.С. Грибоедов и был им во всех своих мыслях и поступках. Великому русскому писателю в величайшей мере было присуще чувство национальной гордости, всеобъемлющее и принципиальное. «Мне не случалось в жизни ни в одном народе видеть человека, который бы так 44

пламенно, так искренне любил свое отечество, как Грибоедов любил Россию, – рассказывал один из современников писателя, – он в полном значении обожал ее. Каждый благородный подвиг, каждая мысль в русском приводили его в восторг». Грибоедов тонко понимал русский национальный характер, восхищался отвагой, широтой души, живым умом русского человека, его «смелыми чертами и движениями». Знаток и поклонник русской старины, изучавший летописи, памятники древней письменности, он любил «переноситься» в былые времена, «в века необузданной вольности». Подчеркнутая любовь Грибоедова ко всему русскому находила порою даже чисто бытовое выражение. Так, свое пристрастие к «русскому платью» он объяснял тем, что оно сближает его с простотою отечественных нравов, «сердцу моему чрезвычайно любезных». Грибоедов был глубоко убежден в том, что любовь к отечеству и воинский дух народа в защиту политического бытия своего основывают силу и прочность государства. Патриотический долг он видел в страстной защите интересов родины – не только по долгу службы, но и по патриотическому велению своей души. Культура русского народа мыслилась Грибоедовым как один из участков общекультурного движения, тем не менее, русская культура должна была оставаться русской, ничего не утратившей в исторически сложившемся национальном содержании. Эта идея национального культурного самоопределения лежала в основе декабристских культурно-исторических концепций. Глубоко презирая «нравственное ничтожество, прикрывшееся лаком иноземной образованности», Грибоедов ратовал за то, чтобы сберечь вековые основы национальной культуры от ассимиляции в модном внешнем европеизме, чуждого интересам народа. Грибоедов пламенно любил Россию, Россию народную, притом это была не слепая любовь, говоря словами П.Я. Чаадаева, «с закрытыми глазами, с преклонной головой, с запретными устами», но любовь «критическая», оборачивающаяся порой жгучей ненавистью ко всяческому рабству – социальному, политическому, духовному. На почве подобных настроений сложился воинствующий практический гуманизм А.С. Грибоедова, проникнутый верой в человека, 45

пафосом борьбы за его духовное и социальное освобождение, заботой о душе, для которой, по словам писателя, ничего нет чужого и которая страдает болезнью ближнего при слухе о чьем-нибудь бедствии. По мысли П.Я. Чаадаева, другого патриота начала ХIХ в., народы живут только сильными впечатлениями, сохранившимися у них в сердце либо с прошедших времен, либо приобретенными общением с другими народами. Именно таким образом каждая личность ощущает свою связь со всем человечеством. Народы, продолжал мыслитель, существа нравственные, так же, как и отдельные личности. Русский народ составляет исключение среди других народов – ему предстоит ответить на важнейшие вопросы, которые занимают человечество, ему определена особая миссия – преподать великий урок миру, «быть настоящим совестным судом по многим тяжбам, которые ведутся перед великими трибуналами человеческого духа». П.Я. Чаадаев полагал, что действия русского народа не объясняются законами разума, они определяются логикой Провидения, однако сказанное не касается национальной чести русского человека. Яркий пример «великих дней» русского народа – драма междуцарствия, когда народ, доведенный до крайности, сразил врага великим свободным порывом скрытых сил своего существа. Кроме того, «русский крепостной не носит отпечатка рабства на своей личности, он не выделяется из других классов общества ни по своим нравам, ни в общественном мнении, ни по племенным отличиям; в доме своего господина он разделяет повседневные занятия свободного человека, в деревнях – он живет вперемежку с крестьянами свободных общин; повсюду он смешивается со свободными подданными без всякого видимого знака отличия. Любовь к Отечеству мыслитель называет прекрасным чувством, рождающим героев, не менее важное чувство – любовь к истине – создает мудрецов, благодетелей человечества. Любовь к родине разделяет народы, питает национальную ненависть и подчас одевает землю в траур; любовь к истине распространяет свет знания, создает духовные наслаждения, приближает людей к Божеству. Не через родину, а через истину ведет путь на небо [158, 237]. Чаадаев убежден – «на46

стоящий патриот своей родины» любит ее с открытыми глазами, незапертыми устами, утверждая, что человек полезен своей стране в случае свободы от «слепых влюбленностей», аргументируя свою позицию словами: «Я предпочитаю бичевать свою родину, предпочитаю огорчать ее, предпочитаю унижать ее, только бы ее не обманывать» [158, 185]. Чаадаеву чужд иллюзорный «блаженный патриотизм лени», видящий события, происходящие в стране, в розовом свете – «мы пришли после других для того, чтобы делать лучше их». Нам представляется необходимым остановиться на философскокультурологической концепции К.Н. Леонтьева, выдающегося публициста, мыслителя, общественного деятеля, ярого противника антинациональных ценностей. Князь С. Н. Трубецкой характеризовал его как «разочарованного славянофила», логически пришедшего к идеям застоя и реакции. А.А. Киреев, возражая русскому религиозному философу, полагал, что К.Н.Леонтьева нельзя причислять к славянофилам по той причине, что тот не признавал прав народности и славянства и намеревался «нас лечить по рецепту графа Аракчеева». На наш взгляд, анализируя концепцию мыслителя, нельзя не забывать о противоречивости его натуры, утверждающий жизненный принцип «Знать, чувствовать, жить, действовать». Не случайно, революционный народник, публицист Л.А. Тихомиров полагает, что в К.Н.Леонтьеве русский человек резче, отчетливее осознал свое культурно-историческое отличие от европейца. Сознание высоты своего русского типа у Леонтьева дозрело до полной ясности, и в то же время он видит, что европеизм, понижаясь, сохраняет, однако, страшную силу. В культурно-национальном смысле К.Н. Леонтьев был горячим защитником народности. Борец за общечеловеческую культуру, он отчетливо сознавал дилемму, стоящую перед Россией: иметь «жалкую будущность», или выдержать борьбу противоречивых основ своих? Один из путей спасения России К.Н. Леонтьев предлагает в работе «Византизм и славянство», связывая его с разрешением Восточного вопроса, обращаясь к первоисточнику Православия, древней Византии, культуру которой он высоко ценил. Писатель указывает на то, что византийские основы не 47

могли развиться в Византии так, как они развились в России. Страна, по его мнению, еще не достигла периода культурного расцвета, а потому влияние западных уравнительных идей может оказаться для России «смертельным ядом», который погубит ее прежде, чем она найдет самое себя. Он искренне полагает, что русский человек гораздо более проникнут настоящим православным религиозным чувством, нежели человек другой национальности [76, 144-158]. К.Н.Леонтьев не употреблял термин «прогресс», утверждая, что с ним связывается понятие, которое направляет людей на путь чисто «регрессивный». Но, в сущности, если под прогрессом понимать «развитие» вверх, к жизни, то стремления К.Н.Леонтьева, в конечном счете, мы можем считать прогрессивными. Многие из этих вопросов получили свое дальнейшее развитие в софиологических концепциях философов всеединства В.С. Соловьева, Е.Н. Трубецкого, С.Н. Булгакова, П.А. Флоренского, Н.А. Бердяева и др. Истоком, корнем и сутью всех систем всеединства является идея Единого Бога, исходящая от Платона, приходит в русскую философию через посредничество Николая Кузанского и Шеллинга, духовно близких для славянофилов и В.С. Соловьева. Теория всеединства теснейшим образом связана с гносеологией, что нашло подтверждение в научных трудах В.С.Соловьева, обосновавшего и развившего мысль о том, что наиболее полное и адекватное представление о мире («истинное», «цельное» знание о нем) возможно лишь на путях органического синтеза (единства) таких форм общественного сознания, как религия, философия и опытная (эмпирическая) наука. В современности они образуют «свободную теософию» - мыслительную деятельность, которой и посвятил себя В.С.Соловьев. В этой триаде богословия, философии и научного знания высшей формой, по мнению «всеединцев», была вера, откровение, ниспосланное Богом, хотя сам мыслитель и выступал против «слепой веры», не подкрепленной данными положительной науки. Философия всеединства по мысли ученого легко применима и к жизни общества, и, действительно, в общественной жизни России своего времени 48

В.С.Соловьев был поборником социальной гармонии, резко критиковал ее нарушение со стороны государства и официальной церкви, выступая против национализма, классовой непримиримости и любых видов разобщения людей. Фундаментальные труды И.А. Ильина («Путь духовного обновления», «О России. Три речи», «Основы христианской культуры»), всеобъемлюще отражают концептуальную основу его учения, являют нам уникальные образцы деятельной любви Гражданина, Человека, Ученого к Родине, людям, жизни, духовной свободе, семье и Отечеству как главных «колыбелей», в которых осознает себя и формируется полноценная человеческая личность. Так, Родина, по утверждению И. Ильина, есть организм национальной духовной культуры, созидательное развитие которой состоит в нескончаемом приближении такой духовности к Истине, Свету, Любви, а потому – это «священное сокровище», дар Святого Духа. Вопрос о ней разрешается любовью к национальному духу, в порядке самопознания, добровольного избрания и духовного самоопределения отдельного человека, ибо родина обретается именно духом, «волею к божественному на земле» [53, 204-205]. Истинный патриот, по убеждению И.А. Ильина, любит свою Родину духовною, зрячею любовью, утверждает ее совершенство, исходя из признания действительного объективного ее достоинства [там же, 205]. Согласно постулату мыслителя, истинный патриот соединяет свою собственную судьбу с судьбой своего народа в часы опасности и благоденствия, достижений и падения. Родина, по Ильину, есть духовная реальность, и воспринимается она непосредственным духовным опытом: «…одному говорит природа или искусство родной страны; другому религиозная вера его народа; третьему – стихия национальной нравственности; четвертому – величие государственных судеб родного народа; пятому – энергия его благородной воли; шестому – свобода и глубина его мысли…» [там же, 206]. Мыслитель ратует за союз людей, основанный на однородности и общности духовной жизни и культуры в силу их духовного уклада, вырабатывающегося из внутренней эмпири49

ческой данности (раса, кровь, темперамент) и внешней (природа, климат, соседи), что и связывает, и объединяет их в единую нацию и единую родину. Именно результат проработанной эмпирической данности, по убеждению И.А. Ильина, есть единый национально-духовный уклад, связующий русских людей в патриотическое единство «русской идеи». И.А. Ильин тесно связывает природно-климатические условия и разнообразие ландшафта в России с формированием русского национального характера. Причем данный ряд рассматривается им в контексте «русской идеи», основные черты которой формировались в процессе многовекового поиска и творчества народа. Для самого И.А. Ильина, о чем свидетельствует все его творчество, родная земля явилась источником формирования нравственной зрелости, душевных сил, внутренней непокоренности, наивысшего напряжения духа, что отчетливо проявилось в его бескомпромиссных научных исканиях о судьбе России, ее настоящем и будущем. Природа, климат, ритмы российского пространства так проникновенно затрагивали самые глубинные и сокровенные пласты души, что «вчувствование» в них, по определению мыслителя, «стало для русского необходимостью и даром, судьбой и радостью». И.А. Ильину близка мысль о том, что огромные пространства и дали родной земли, поражающие воображение своей географической протяженностью, это и есть благодать Божия. Такое видение взаимосвязи души народа с природными условиями позволяют выдающемуся православному Богослову создать и представить уникальный портрет русской души - религиозной, созерцательной, страдающей, ищущей, безмерной, страстной, мощной, восприимчивой, чувствительной. Следует отметить, что основные положения взглядов И.А. Ильина на формирование русского характера базируются на выделении им первичности и вторичности конкретных жизненных сил. Первичные силы, по его мнению, определяющие, творчески-духовно ведущие. Вторичные силы, примыкая к первичным, определяются и управляются последними. Согласно постулату ученого, своеобразие каждого народа зависит от того, какие душевно50

духовные силы изначальны. Например, у русского человека, по мнению философа, чувство и сердечное созерцание выступают первичной, изначально мощной силой, а воля и рассудочное мышление - вторичной. Основной смысл заключен в том, что русская культура построена на чувстве и сердце, на созерцании, на свободе совести и молитвы, являющихся первичными силами и установками русской души, которая задает тон их могучему темпераменту. В качестве вторичных сил, по утверждению мыслителя, выступают воля, осознанная мысль, правовое сознание и организаторские функции. В своих рассуждениях И.А.Ильин затрагивает проблему особенности влияния Русского Православия на душу русского человека. Как истинный публицист и православный богослов, Ильин убедительно определяет первооснову религиозных чувств русского народа, опираясь на особенности исторического развития культуры, справедливо полагая, что «человек враждебный Православию, – не найдет доступа к священным тайникам русского духа и русского миропонимания» [53, 228]. Предвидя демократические преобразования в России, И.А.Ильин призывал своих современников готовить для ее грядущих поколений необходимый материал «выводов и руководящих линий», основанный на созидательной, активно гуманизирующей силе общества, к толерантности, к сохранению самобытности национальной культуры, актуализируя «русскую идею» патриотической концепции, направленную на объединение общества на основе почитания национальной самобытности России, русской души, русского характера, русского менталитета, сквозь призму которых, на наш взгляд, открываются новые грядущие перспективы страны в обретении утраченного духовного единства нации и ее величайшей культуры. Обращаясь к антиномичности России, о которой уже упоминалось, мы останавливаемся на позиции Н.А.Бердяева, анализирующего столь непростой вопрос с поистине бескомпромиссной философско-исторической и социально-психологической глубиной. «В России откровение человека может быть

51

лишь религиозным откровением, – пишет он в работе «Душа России», – лишь раскрытием внутреннего, а не внешнего человека, Христа внутри» [9, 250]. О каких же противоречиях, антиномиях российского бытия и русской мысли, стало быть, русского пути, ведет речь Н.А. Бердяев? Первая антиномия касается реального отношения народа к государственной власти, к исполнению и осуществлению ее, а также характеризующих ее оценок, мыслей, умонастроений. Одна сторона антиномии состоит в следующем: «Россия – самая безгосударственная, самая анархическая страна в мире. И русский народ - самый аполитический народ, никогда не умевший устраивать свою землю. Все подлинно русские, национальные наши писатели, мыслители, публицисты - все были безгосударственниками, своеобразными анархистами» [14, 14]. Н.А.Бердяев имеет в виду не только анархистов М.А.Бакунина и П.А.Кропоткина, но и славянофилов, Ф.М.Достоевского, Л. Н.Толстого, революционаристских публицистов. Славянофилы, правда, радели за «державность» – в форме самодержавия. Однако в глубине души они лелеяли идеал идеальной власти. «Русская душа хочет священной общественности, богоизбранной власти. Природа русского народа осознается, как аскетическая, отрекающаяся от земных благ» [там же, 15]. Следствием таких анархических убеждений становится, как верно заключает Бердяев, отнюдь не свобода, на которую как будто рассчитывают, и не «отчуждение» от «нечистой» власти. Как раз наоборот: «русская безгосударственность – не завоевание себе свободы, а отдание себя, свобода от активности». Российский анархизм носит в себе, по мнению Бердяева, не мужественное, а «мягкотелое женственное начало», и именно «пассивную, рецептивную женственность» [там же, 17]. Отсюда и вторая сторона антиномии, которую не смогли принять в расчет славянофилы и другие идеологи ни с чем не сравнимого якобы «русского пути»: «Россия – самая государственная и самая бюрократическая страна в мире; все в России превращается в орудие политики. Русский народ создал могущественнейшее в мире государство, величайшую империю... Почти не оставалось сил у русского народа для свободной творческой жизни, вся 52

кровь шла на укрепление и защиту государства» [там же, 18]. С этим тесно связаны чудовищный бюрократизм, превратившийся в нечто самодовлеющее, презрение к достоинству и самостоятельности личности. Вторая антиномия русского пути и русского национального характера относится как раз к проблеме национального российского начала или национализма. Одна сторона антиномии, по Н.А.Бердяеву: «Россия – самая нешовинистическая страна в мире. Национализм у нас всегда производит впечатление чего-то нерусского, наносного, какой-то неметчины... Русские почти стыдятся того, что они русские; им чужда национальная гордость и часто даже – увы! – чуждо национальное достоинство. Русскому народу не свойствен агрессивный национализм, наклонности насильственной русификации. Русский не выдвигается, не выставляется, не презирает других. В русской стихии есть какое-то национальное бескорыстие, жертвенность, неведомая западным народам. Русская интеллигенция всегда с отвращением относилась к национализму и гнушалась им, как нечистью. Она исповедывала исключительно сверхнациональные идеалы» [там же, 20]. Именно в силу такого начала, жившего в русской душе, Россия, как отмечает мыслитель, нередко в своей и мировой истории становилась освободительницей народов, создавала предпосылки для совместной жизни на ее огромной территории самых разных наций, народностей, для взаимодействия и взаимооплодотворения культур. Н.А.Бердяев не согласен и с теми, кто стремился превратить Ф.М.Достоевского в заурядного славянофила-националиста, обосновывая этот довод тем, что Достоевский прямо провозгласил, что русский человек всечеловек, что дух России – вселенский дух, и миссию России он понимал не так, как ее понимают националисты. Национализм новейшей формации есть несомненная европеизация России, консервативное западничество на русской почве. Таким образом, в философии уже была учтена та борьба против «диктата», «засилия всеобщего», в пользу особого, специфического, индивидуального, которую с успехом повели «возмутители спокойствия» в философии 53

XIX в. – А. Шопенгауэр, С.Кьеркегор, Ф.Ницше, как раз на рубеже столетий и в начале XX в. приобретшие особую популярность в России. Вот почему философы нашего отечества почти не спорили о том, идет ли уже и пойдет ли в будущем Россия по своему, «русскому пути» или ей доведется лишь повторять, имитировать исторический путь, пройденный или недавно избранный другими народами. Путь есть, о чем мы свидетельствовали выше, и будет только «свой» – специфический, уникальный. Простое перенесение на русскую почву западного или восточного опыта с надеждой воспроизвести его максимально точно мало кому представлялось реальным. Трудно, если вообще возможно было оспаривать и прямо противоположный, на первый взгляд, но столь же верный тезис – о том, что Россия не может не взаимодействовать с другими странами, не быть включенной в совокупное развитие европейских и азиатских стран, в мировую цивилизацию. Таковое взаимодействие России, населяющих ее народов – и с Европой, и с Азией, и с Америкой, и с народами других континентов – издревле имело место и никак не могло, в силу коренных законов человеческой истории, в какой-либо момент исчезнуть. Против такого рода исторических фактов никто из русских мыслителей и не возражал. Спор состоял, как правило, в другом и касался целого ряда трудных и чрезвычайно важных философско-исторических, социально- психологических, политических, философско-правовых, культурологических и общеметафизических проблем. Они, в свою очередь, объединялись в следующий основной вопрос: что плодотворнее для России – попытки изоляционизма или активного взаимодействия с Западом, с Европой? Плодотворными ли для истории России были те этапы, когда она, не переставая (в силу ранее очерченных законов) идти по своему уникальному пути, обращала свои взоры на Запад и пыталась, учась у более цивилизованных западных стран, что-то заимствовать из их опыта? Или более благоприятными, отвечающими судьбе и чаяниям народа оказались как раз те эпохи, когда Россия (в силу внешних причин или следуя специально разработанной 54

политике) была (относительно) изолирована от западного опыта и активного взаимодействия с Западом? Легко видеть, что по сравнению со спором славянофилов и западников в постановку проблемы вносилось мало нового. Это было, скорее, продолжение и развитие на новом уровне старой дискуссии. Однако, нельзя не учитывать и специфических нюансов, которые в прежнее идейное противостояние внесла сама историческая обстановка в XX в. На протяжении этого столетия Россия была втянута либо во внутренние кровавые потрясения: революции, гражданскую войну, массовые репрессии «большевистского меньшинства» против действительного большинства народа, – либо в две мировые или в локальные войны. И, в основном, то были принесшие народу страны неисчислимые бедствия войны, развязанные в Европе, на ее территории, в том числе на европейской части России. Это дало в руки сторонников националистического изоляционизма поистине «козырные карты». Европейскую и вообще западную цивилизацию в этих условиях не представляло большого труда представить как сугубо разрушительную, милитаристскую, все попытки приобщаться к которой бессмысленны и губительны. Еще до того, как большевистская идеология придала националистическому изоляционизму формационно-классовую окраску (считалось, что Запад, вступивший в империалистическую стадию капитализма, загнивает и движется к своей окончательной гибели), концепции «заката Европы», приобретшие влияние и на самом Западе, нашли в России повсеместное распространение. Понятие «цивилизация» сделалось – в немалой степени под влиянием западной мысли, например, книги О. Шпенглера «Закат Европы», – чуть ли не бранным словом. Поэтому широко распространилось мнение, что цивилизационная отсталость России, которую мало кто оспаривал, это вовсе не недостаток, требующий преодоления в изнурительной погоне за Западом, а черта «русского пути», нуждающаяся в сохранении, консервации – в качестве отличия духа русской аскезы, равнодушия русских людей к материальным благам и их устремления к божественному, от потре-

55

бительско-мещанских ориентации, целиком победивших западное, в частности, европейское сознание. Но, пожалуй, особенно бурными споры о русской идее в сравнении с «духом» Запада, в соотношении с европейской цивилизацией стали в годы Первой мировой войны. Подъем русской мысли в начале мировой войны сосредотачивался вокруг историософских, культурософских, национальных проблем (С.С.Хоружий). Опыт войны делал необходимым заново обозреть и утвердить позиции русской философии во всех классических темах национального самосознания: о духовных основах русской истории, об особенностях духовно-душевного склада русского человека, о положении России в космосе наций и культур. И философия отозвалась с удивительной быстротой. В первые же месяцы войны прошло множество дискуссий и заседаний, прочитано было множество докладов и лекций на все поднятые войной темы философии и культуры. Все или почти все известные русские философы выпустили в свет, не говоря о статьях, отдельные, хоть и небольшие, работы о духовной ситуации и ее проблемах. Самой значительной частью этой литературы стала серия «Война и культура», выпущенная издательством Сытина в Москве. В нее вошли восемь брошюр, составивших в своей совокупности как бы соборное суждение о смысле совершающихся событий; их авторами явились Н.А.Бердяев, С.Н.Булгаков, Е.Н. Трубецкой, В. Эрн, И. А. Ильин, С. Дурылин и А. Глинка-Волжский. Петроград откликнулся публикацией «военного выпуска» «Записок Петроградского религиозно-философского общества» с докладами Д. Мережковского, 3. Гиппиус, А. Мейера, С. Соловьева, С. Гессена и обширными прениями по ним. В. В. Розанов выпустил целый том статей «Война 1914 года и русское возрождение», на который вскоре последовала отповедь Н.А.Бердяева «О вечно бабьем в русской душе». В качестве образца, модели российского развития Запад уже оказывался решительно непригоден. «Личность и человечество, - отмечает В.В.Розанов, - как некогда атом и вселенная, остаются единственными целями исторического процесса» [113, 44]. Россия, сумевшая преодолеть раскол общества, прояв56

ляющая героизм на фронте, вновь черпающая силу и вдохновение у национальных святынь, явно стояла на пороге светлого будущего. Ей предстоял расцвет, и роль ее в мировой жизни и культуре должна была стать главенствующей. По мнению многих исследователей, время «славянофильствовало» и способствовало возрождению не просто вполне понятного, пробужденного войной патриотизма, но и настроений, которые не делали чести выдающимся мыслителям: нового мессианизма, склонности перечеркивать культурное значение немецкого духа и немецкой культуры из-за преимущественного акцентирования милитаристских «германизма», «тевтонизма». Естественный для военного времени, но слишком шумный патриотизм, перемешанный с мессианскими надеждами, делал вообще-то прозорливых, но здесь как бы ослепших российских интеллигентов слишком доверчивыми к версии о быстрой и окончательной «смерти Запада», его культуры и цивилизации, а значит, об окончательном решении «спора» между загнившим Западом и расцветающей Россией в пользу последней. Как все далее случилось, хорошо известно: Германия войну проиграла, однако культура, цивилизация этой страны и Европы, в целом, не погибли. Что же до утверждений неославянофилов о процветании и блестящем будущем и мировой руководящей роли России, то они в очередной раз разбились о разруху, революцию, гражданскую войну... И это был не последний исторический эпизод, когда народ российский, движимый идеями патриотизма, мировой освободительной миссии, интеллигенты пытались направить против агрессивного «германизма» – в надежде на небывалое послевоенное обновление и в убеждении, что «загнивающий» Запад потерпит окончательное крушение. Удивительно, но после стольких неудачных исторических уроков действовала сходная схема: Россия спасительница и освободительница якобы доживающей последние дни «дьявольской» Европы с ее насквозь прогнившими религией, культурой, философией – снова имеет у нас хожде-

57

ние по обеим столицам и провинциям, снова отравляет умы несбыточными националистическими иллюзиями. Впрочем, как справедливо показали отечественные исследователи, отнюдь не вся Россия во время Первой мировой войны поддержала недальновидный мессианизм и конъюнктурный антиевропеизм, антигерманизм некоторых философов московской «неославянофильской группы». Иные настроения были распространены, например, в Петрограде. Д. Мережковский сделал доклад «О религиозной лжи национализма», в котором утверждал, что национализм немецкий и российский – копии друг друга и предостерегал против огульного обвинения немецкого духа, культуры Германии исключительно в милитаристской ориентации. В целом, по нашему мнению, предвоенное и военное время, как и эпоха Октябрьской революции, гражданской войны, большевистской диктатуры, Второй мировой войны в значительной степени способствовали произрастанию на российской почве изоляционистских по отношению к Западу идей, мифологем, умонастроений. Изоляционизм использовал самые разные образы, выдвигал различные обоснования. Наиболее общей формулой изоляционизма стало убеждение, что при всяком активном сотрудничестве с Западом, при попытках извлечь что-то из хозяйственно-экономического, научнотехнического и тем более культурно-просветительского опыта Запада (под которым все чаще понимали не только Европу, но и США) Россия или решительно проигрывала, скатываясь на чуждый ей путь, или рождала нежизнеспособные «антирусские» суррогаты типа империи и реформ Петра Великого. Более «слабой» версией изоляционистского тезиса была мысль о том, что у Запада есть чему поучиться лишь в научно-техническом или, скорее, чисто техническом отношении. Забота об общем благе, преодоление личного и группового эгоизма, идея родовой сущности человека находит свое отражение в концепции Л.Н. Толстого, изложенной в работе «Патриотизм и правительство», где говорится о неестественности, неразумности патриотизма как явления, причиняющего 58

немалую долю бедствий, от которых страдает человечество. Толстой полагает, что действительный патриотизм, под влиянием которого находятся большинство людей – не есть желание духовных благ своему народу (желать духовных благ нельзя одному своему народу), не особенности народных индивидуальностей (это есть свойство, а никак не чувство), – а очень определенное чувство предпочтения своего народа или государства всем другим народам или государствам, и потому желание этому народу или государству наибольшего благосостояния и могущества, которые могут быть приобретены и всегда приобретаются только в ущерб благосостоянию и могуществу других народов и государств. Если каждый народ и государство будет считать себя наилучшими из народов и государств, то они будут находиться во вредном заблуждении [Толстой, Л.Н. Патриотизм и правительство. Режим доступа: http: www. levtolstoy.org. ru]. Следуя Толстому, патриотизм как чувство исключительной любви к своему народу был высшей идеей того времени, когда какой-либо народ считал справедливым подвергать насилию другой народ. Около 2000 лет назад человечество осознало высшую идею братства людей. Народы, а не правительства, подчеркивает писатель, живут между собой в мирных, взаимно выгодных условиях, нарушать которые им нет необходимости. Казалось бы, отжившее чувство патриотизма должно быть несовместимым с сознанием братства людей разных народностей, между тем вредное чувство продолжает разгораться. Народы, противно своему сознанию, поддерживают своих правителей в захватах чужих владений, даже гордятся ими. Для избавления людей от страшных бедствий, по мысли писателя, необходимо «уничтожение того орудия насилия, которое называется правительствами». Грубым чувством называет Л.Н. Толстой патриотизм в связи с тем, что он свойственен людям, стоящим на низкой ступени нравственности, ибо превращает человека «не только в раба, но в бойцового петуха» и, главное, патриотизм производит «организацию правительств». Правящие классы могут удерживать свое исключительно выгодное по сравнению с народной массой положение благода59

ря государственному устройству, поддерживаемому патриотизмом, тем более, что патриотические чувства щедро награждаются властью [там же]. П.Б.Струве в работе «Великая Россия», размышляя о проблеме русского могущества, отмечает, что сама формула «Великая Россия» «звучит не как призыв к старому, а, наоборот, как лозунг новой русской государственности, государственности, опирающейся на «историческое прошлое» нашей страны и на живые «культурные традиции» [132, 51]. Для создания Великой России, продолжает мыслитель, необходимо «направить все силы на ту область, которая действительно доступна реальному влиянию русской культуры» [там же, 53]. Следуя мысли ученого, «русский народ будет охвачен духом истинной государственности и будет отстаивать ее смело в борьбе со всеми ее противниками, где бы они не укрывались, - только тогда, на основе живых традиций прошлого и драгоценных приобретений живущих и грядущих поколений, будет создана – Великая Россия» [там же, 63]. Уникальности русского исторического и культурного пути, вопросам патриотизма и национализма посвящены работа Г. В. Флоровского «О патриотизме праведном и греховном» [154, 132-166]. По мнению Флоровского, Смута «была началом национальной Империи Всероссийской, началом русской великодержавности, началом России как «части Европы» [154, 151]. Именно в ходе Смутного времени сложились благоприятные условия для рождения нового типа русской государственности и культуры, который не только опирался на предшествующее наследие, но и творчески отвечал на актуальные вопросы современности. Иными словами, начал образовываться новый политический и культурный самобытный творческий синтез. Однако объективное течение исторической и культурной жизни было нарушено Петром Великим, совершившим культурную революцию, произвольный и умышленный переворот, созданный индивидуальными творческими актами [там же, 152]. Г.В.Флоровский не отрицает всей значимости и необходимости политических, экономических, культурных реформ Петра Великого, называя его истинным патриотом и государственным гением своей 60

страны.

Но,

с

другой стороны,

следуя

Флоровскому,

самодержец-

преобразователь сосредоточил свое внимание исключительно на строительстве материальной основы бытия русской нации. Руководствуясь идеологией этатизма, он потратил все силы на созидание государственного тела России. Однако России требовалось дать живую душу, т.е. подвести культурный фундамент под политические реформы. В целом, приговор Г.Флоровского культурной политике Петра I чрезвычайно суров: петровскую европеизацию в сфере культуры мыслитель приравнивает к денационализации. Очевидно, что русскую национальную идентичность Г.В.Флоровский связывает с принадлежностью к православной культуре, являющейся сущностной характеристикой русской нации, основой ее самобытности, фундаментом нациостроительства, единственным средством интеграции русского общества. Отклонения от православной культуры, те или иные отчуждения от нее мыслитель рассматривает как деструктивные, ненациональные, противоречащие истинным русским ценностям. Что приведет Россию к подлинному национальному возрождению? Концепция Г.В.Флоровского, сформированная под воздействием взглядов П.Б. Струве, такова: культурное обновление России возможно через возврат к праведному патриотизму, воспринимаемому как «любовь к вечному в Отечестве». Однако это не страстная идеализация родины как таковой, а умение разглядеть в исторической ткани России ту культурную традицию, которая воплощает вечные ценности – любовь к русской культуре и личный творческий подвиг. «Формальный» патриотизм «самый бесплодный из всех; под трехцветным знаменем можно со славою умирать, можно проявлять героическое напряжение воли, можно стяжать мученический венец, но нельзя – победить, покуда оно - только символ государственной или национальной мощи» [154, 125]. Поскольку нация определяется ученым как категория духовная, то истинный национализм подразумевает спасение России на путях духовного творчества, выраженного в серии личных творческих подвигов, направленных на созидание культурного фундамента нации. Праведный патриотизм и истинный на61

ционализм означают твердый отказ от вооруженной борьбы со всякого рода отклонениями и отчуждениями. В контексте осуществляемого исследования нам интересна позиция Н.Я.Данилевского, великого русского ученого, подробно и глубоко анализировавшего патриотизм как историческое явление в аспекте его истоков, основных причин и следствий, в итоге определяющих взаимодействие народов и правительств России и Европы на историческом поприще. «Русский патриотизм проявляется только в критические минуты», – так формулирует устойчивую закономерность активизации национального общественного сознания народа России в фундаментальном исследовании «Россия и Европа» [34, 86]. Это объясняется, в первую очередь, противоречием между народным чувством и идеей о возвышенности пожертвования низшим во имя высшего, являющим собой черту чисто славянского бескорыстия, «порок славянской добродетели» [там же]. Во второй половине ХIХ в., утверждает ученый, в массовом общественном сознании происходит насаждение чужеродных идеалов «возвышенной и благородной любви к отечеству, чуждой всякого народного эгоизма и национальной узости взгляда», и «европеизма как единственного пути исторического будущего России». Известен тот факт, что в студенческие годы Н.Я. Данилевский имел возможность «изнутри» выяснить истинные мотивы идеологов революционно-демократических движений. Признание всякого превосходства европейского перед русским, непоколебимая вера в спасительную европейскую цивилизацию, как единственную, несущую прогресс, сопровождались нескрываемым презрением к «отсталой» России и ее народу соответственно. Абсолютное большинство, – считал мыслитель, – ныне верует в то, что пройдены все переходные фазисы развития общечеловеческой жизни и все влилось в поток всемирноисторического прогресса. Выразителей подобных взглядов Н.Я.Данилевский справедливо называет «нашими гуманитарными прогрессистами». На основе научно-исторического анализа мыслитель доказал ложность названного им «внешнего политического патриотизма», не имеющего общего с истинным 62

народным патриотизмом. Выразители чисто внешнего политического патриотизма, вопреки логике их собственных взглядов стремящиеся крепить «внешнюю силу обороны» перед странами Европы, которым они поклоняются, имеют в основе то, что, находясь под влиянием народного чувства, они как бы принуждают себя думать по схеме: «я люблю свое Отечество, но должен сознаться, что проку в нем нет никакого» [там же, 87]. Под внешним политическим патриотизмом, следуя ученому, кроется горькое сомнение в самом себе, сознание жалкого банкротства. По словам Н.Я.Данилевского, – они как бы желают свища с крепкою скорлупою, не заключающей в себе здорового ядра. Патриотизм, не укорененный в традиции Православия, есть «свищ в скорлупе», истинный русский патриотизм народа основан на глубоком чувстве самоотвержения, героизма, любви к своему Отечеству, защите духовнонравственных основ его бытия. Если Россия, продолжает ученый, наперекор внутреннему сознанию и стремлениям своего народа, все же захочет «причислиться» к Европе, то ей, чтобы остаться логической и последовательной, следует как отказаться от самого политического патриотизма, от мысли о крепости, цельности своего государственного организма, ибо данная твердость составляет только препятствие к европеизации России. Подобный политический внешний патриотизм мыслитель показал на конкретном историческом материале, обнажив сущность, истинные цели Европы относительно России, показав пагубность и нелепость данного явления для страны. Данилевский предупреждает, что Россия не есть Европа, она не принадлежит к Европе по праву своего рождения, ибо не питалась ни одним из тех корней, которые вбирала в себя Европа, Россия не составляла части возобновленной Римской Империи Карла Великого, которая составляла «ствол», образовавший многоветвистое европейское дерево. Россия не знала гнета, воспитательного воздействия схоластики [там же, 81]. Как же Россия может принадлежать к Европе, вопрошает Данилевский? «Возможно ли, чтобы Россия как организм, столько времени питавшийся своими соками, вытягиваемыми 63

своими корнями из своей почвы, присосался сосальцами к другому организму, дал высохнуть своим корням и из самостоятельного растения сделался чужеядным» [там же, 82]. Таким образом, выявляя онтологические и антропологические основания российского патриотизма, мы пришли к следующим результатам: 1)

предложена классификация патриотизма, базирующегося на выявлении субъекта и объекта, что позволяет нам рассматривать это многоаспектное явление в органичном единстве (патриотизм государственный, патриотизм региональный; политический патриотизм, экономический патриотизм, социальный патриотизм, культурный патриотизм, экологический патриотизм, культурно-исторический патриотизм и т.д.);

2)

развитие идеи государственности, поиск «русской идеи» предопределены

геополитическими,

историческими

процессами

и

социально-

культурными особенностями русского народа (русская душа, русский характер, ментальность и т.д.); 3)

обусловленный множеством эпохальных и вневременных факторов, порожденный сложным пространственным (евразийским) положением русского народа, патриотизм становится выражением не только всебытийных вселенских основ, но и отражением самого человека, его мировоззрения, миропонимания, духовного и практического опыта.

64

Глава II. КУЛЬТУРНЫЕ ПАРАДИГМЫ И ИДЕОЛОГЕМЫ ПАТРИОТИЗМА В НАЦИОНАЛЬНОМ КУЛЬТУРНОМ ПРОСТРАНСТВЕ: ТЕНДЕНЦИИ ТРАНСЛЯЦИИ И ДИВЕРСИФИКАЦИИ В данной главе раскрываются «узловые» проблемы национального культурного пространства, анализируются особенности ценностного основания русского патриотизма как жизненно необходимой потребности. Введение в область научного познания понятия «патриотизм как культурная парадигма и идеологема», применительно к объекту исследования, на наш взгляд, вполне обоснованно многомерностью этого полифункционального, человекотворческого социокультурного феномена, возникающего, формирующего и функционирующего в лоне «второй природы», отражающего смысловое и сущностное наполнение человеческой жизни и общества в целом. Традиционно понятие «парадигма» трактуется как «совокупность научных достижений, признаваемых всем научным сообществом в тот или иной период времени и служащих основой и образцом новых научных исследований» [146, 631], «пример», «образец», строго научная теория, воплощенная в системе понятий, выражающих существенные черты действительности, исходная концептуальная схема, модель постановки проблем и их решения, методов исследования; «совокупность единиц, способных замещать друг друга в одной и той позиции» [170, 167]. По нашему мнению, данное определение представляется несколько односторонним, не учитывающим всей многоаспектности исследуемого явления. Следуя за Б.И.Кононенко, мы трактуем понятие культурная «парадигма» как «совокупность теоретических и методологических предпосылок, определяющих конкретное научное исследование и являющихся моделью, образцом постановки и решения исследовательских задач» [67, 307], в контексте культурно-исторической реальности патриотизма, его природы, функций, закономерностей развития, духовнонравственной и социальной значимости в реалиях современности. Термин 65

«идеологема» рассматривается нами как совокупность мировоззренческих, ценностно-ориентационных представлений, из которых складывается национальное самосознание народа, нормы, направляющие воззрения гражданина страны в строго определенное ценностно-смысловое русло [В.И.Зорин, Евразийская мудрость от А до Я, толковый словарь/Зорин В.И. Режим доступа: terme.ru/dictionary/470/word/ИДЕОЛОГЕМА], что позволяет, на наш взгляд, выявить и определить содержательное ядро патриотизма как культурного феномена, а также квалифицировать его сущностно-необходимые доминантные культурные явления. 2.1. Аксиологические доминанты русского патриотизма Философия, как и любая другая наука: культурология, психология, социология,

–

включает

в

себя

не

только

онтологический

и

антропологический аспект, но и аксиологический, в рамках которого «человек имеет внутри себя самого, как часть своей собственной личности, определенную иерархию ценностных ориентаций, которые обыкновенно формируются под воздействием различных особенностей поведенческой сферы, присущих данной культуре, той или иной традиции» [83, 105], так как оценка явлений окружающей действительности является необходимым условием выживания, как отдельного человека, так и социума. Выявление особенностей ценностного основания русского патриотизма, таким образом, превращается в жизненно необходимую потребность. В основе русского патриотизма всегда лежали высокие духовные ценности, выработанные на протяжении многовековой истории. В последнее время уменьшилась значимость самого понятия «духовная ценность», что в совокупности с социальной поляризацией общества и экономической дезинтеграцией оказало негативное влияние на общественное сознание большинства социальных и возрастных групп населения страны. Российская культура,

образование

и

искусство,

ранее

являвшиеся

важнейшими

факторами формирования патриотизма, снизили свое воспитательное воздействие. В обществе произошла переориентация в системе ценностей с 66

общенациональных на корпоративные, семейные, личные. В результате большая часть гражданского общества отдалилась от государства, не веря в то, что патриотические чувства оказывают влияние на проводимую политику. Кроме патриотизма в массовом сознании есть еще другой аспект – патриотическая идеология. Последнее десятилетие ХХ в. показало, что ни одно из основных идеологических направлений патриотической ориентации (марксизм,

монархизм,

национализм)

не

смогло

выполнить

роль

полноценной идеологии русского народа и государства в наше время. «Сильны, глубоко коренящийся в сердце» (К.Д.Ушинский) патриотизм как доминанта личности и народа, увы, проявляется только в периоды трагического пограничья между бытием и небытием. И тогда в очередной раз осознанная любовь к Отечеству (вкупе с заново обретенными духовной самобытностью и национальной независимостью) приводит народ к абсолютному единению и подлинному героизму во благо других народов. Универсальную схему негромкого патриотизма когда-то воплотил лицеист А.С.Пушкин в «Воспоминаниях в Царском селе», восторженном отклике на подвиги русского оружия, роса-освободителя: Еще военный гром грохочет в отдаленье, Москва в унынии, как степь в полночной мгле, А он – несет врагу не гибель, но спасенье И благотворный мир земле. Другим

–

естественным

противовесом

угрозе

уничтожения

–

мегафактором воспитания, развития и обогащения народа в контексте патриотизма становится процесс погружения в лоно русской культуры, в которой нравственно-личностные концепты: вера, любовь, добро, долг, поступок, труд, подвиг, - запечатлены в образцах как народного творчества, так и в произведениях классического искусства; причем и те и другие позволяют научить человека самому трудному (помимо умения использовать опыт человечества, взаимодействовать с ним и мыслить) – чувствовать, 67

испытывать любовь к Родине (Так, общеизвестно, что после публикации во многих газетах военной поры фотографии замученной Зои Космодемьянской на белом снегу в бой шли «За Зою!», охваченные чувством праведного, патриотического, всенародного гнева) [74, 19]. Неопровержимо комплексное, полифункциональное воздействие на человека и таких веками бытовавших пословиц, как «Мила та сторона, где пупок резан», «Своя земля и в горсти мила», «Глупа та птица, которой гнездо свое не мило», - и тех крылатых выражений, появившихся сравнительно (относительно истории государства) недавно: «Родину топчет враг», «Всем смертям назло», «Мы за ценой не постоим», «Победа будет за нами», «Есть такая профессия: родину защищать». В рамках исследований национального характера вопрос, к какой категории принадлежит концепция ценностей, соотносится ли она прежде всего с индивидом или с группой, является наиболее дискутируемым. В различных исследовательских традициях сложились различные взгляды на сущность

и

происхождение

субъективистского

подхода

ценностей.

В

частности,

(Г.Олпорт,

К.Роджерс,

представители

С.Л.Рубинштейн)

предлагали понимание ценности как атрибута, синонима понятий «смысл» и «значимость».

Большинство

же

философских подходов

к

проблеме

ценностей исходят из объективистских установок, позволяющих выводить ценность из вторичного статуса в особый, объективный, когда человек признает за собой право на «собственный голос». Спектр определений ценности в рамках рассматриваемого подхода достаточно широк: от личностно-осмысленной социальной нормы до осознанно-принятого смысла жизни. В отечественной философии существенный вклад в разработку проблем ценностей внес В.П.Тугаринов, рассмотрев понятие ценностей в контексте таких категорий, как «отнесение к ценностям», «ценностное отношение», «оценка», «предмет оценки», от взаимоотношения которых, на наш взгляд, во многом зависит решение проблемы ценности в культуре. 68

Ученый выделяет уровни, связанные с «актами жизни» индивида: первый – интересы, цели, потребности, и второй – познание, оценка, практика, – имеющие

в

каждый

конкретный

культурно-исторический

период

характерные особенности и определяющие идеологические различия в представлении о том, что именно считать ценностью. Так как в основе человеческого отнесения чего-то к ценностям лежит суждение о нужном и полезном, то синонимом ценности, полагает В.П.Тугаринов, становится благо, несмотря на то, что в понятии «благо» на первый план выходит объективная сторона, а в понятии «ценность» - субъективная. В рамках нашего исследования мы рассматриваем ценности в контексте

сугубо

индивидуальной

реальности,

но

с

точки

зрения

атрибутивно-расширительного понимания, отождествляющего ценность с субъективной

значимостью,

вместе

с

тем,

признаем

за

ценностью

способность влиять на непосредственный выбор личности. Анализ фундаментального философско-культурного наследия показывает, что, не смотря на некоторые различия во взглядах о сущности патриотических начал

в духовно-нравственном становлении личности, развитие

духовных потенций русского народа исторически строилось на основополагающих ценностях и идеалах отечественной культуры. Первые зачатки национального сознания несут в себе идею о том, что человек по природе своей добр, а зло есть отклонение от нормы. В древних языческих культах русского человека нравственная сторона, конкретно принцип добра преобладали над стороной магической [106, 37]. По убеждению А.Н. Афанасьева, язычество для наших предков – скорее духовнонравственная культура, чем религия. В основе поклонения – всесозидающие силы природы, олицетворяющие собой благо, добро и красоту. Афанасьев справедливо отмечает: «Со светлыми, белыми божествами славянин чувствовал свое родство, ибо от них ниспосылаются дары плодородия, которыми поддерживается существование всего живого на земле…» [6, 48]. Впоследствии в сознании русского человека нравственные силы выражались в пред69

ставлении о Роде, по сути – об идее Вселенной, вбиравшей в себя жизненно важные понятия существования русского человека. Б.А. Рыбаков отмечает, что с данным нравственным принципом мироздания связан широчайший круг понятий, общим корнем в которых является корень «род»: род в смысле семьи, династии, народ, родина, природа, рожать, урожай, рожаницы, согласно представлениям наших предков покровительницы человеческих судеб [121, 246]. Таким образом, в представлении древнего человека семья, народ, природа, родина, урожай соединяются в едином символе, воплощением которого является земля [106, 38]. Аргументом в пользу сказанного нам представляется одна из русских сказок, в которой старик-отец, завершая жизненный путь, завещает своим детям богатство/клад, зарытый в земле, принадлежавшей семье. В поисках клада сыновья берутся за работу, дружно перекапывают поле, по осени, не найдя обещанного, они собирают необычайно большой урожай. Теперь сыновья постигают суть завещания отца: единственно вечный, универсальный «клад», «богатство», система, собранная воедино – земля, труд, родной очаг, семья. Земля – кормилица, труд – урожай и его конкретный результат, семь «Я» членов семьи в узком смысле и передача мудрости предков ныне живущим членам семьи в широком. Власть земли ощущалась «первотворцом, основным носителем и хранителем культуры» [40, 11], то есть крестьянином с момента появления его на свет, когда с младых лет его приучали любить, заботиться как о матери: «От земли взят, землей кормлюсь, в землю пойду», «Не могу солгать, земля слышит», «Мать – сыра земля – говорить нельзя», «Земелюшка кормит людей, как матушка детей». Аргументом этого постулата превосходно служит поэтическая легенда, сочиненная русским народом о пользе кормилицыгречихи, приведенная известным знатоком русской жизни, ее духа, по определению А.П.Чехова, С.В.Максимовым: «Крупеничка, дочь королевская, …веровала богам русским, искони добрым и справедливым…грозная туча постигла землю белую…досталась в руки злым и безбожным татарам! …Ни злато, ни сребро, ни каменья самоцветные, - ничто не могло искупить ее из 70

неволи, да вдруг является перед грустною Крупеничкою

какой-то добрый

человек…обращает Крупеничку в гречневое зернышко и приносит ее на Святую Русь, бросает на землю несянную, и диво: …шелуха зерна …развела у нас до сей поры добрую, душистую и цветущую гречку» [86, 27]. Земля являет собой сакральное пространство, напоминающее о связи между домашней организацией /домом и божественным миропорядком. Из сакральности значения плодородия для земледельческой культуры берет начало и религиозно-мифологическая трактовка русским этносом его связи с территорией проживания через символическое наделение последней материнскими функциями – вспомним фольклорные формулы «Мать-сыраземля», «земля – матушка», «земля-кормилица». За словами «мать сыра земля» стоит стихия всепобеждающей силы, к которой припадают в трудные минуты жизни с мольбой об утешении, помощи или прощении. В народном мировоззрении образ Матери-сырой земли сливается с образом Богородицы. «Оба образа действительно тождественны, точнее было бы даже говорить о двух ипостасях одного и того же образа Великой Матери, ведущего свое происхождение из незапамятных времен общечеловеческой культуры [35, 136]. В миропонимании славян наблюдается тождественность космоса и жилища: дом в крестьянской культуре означает не только «строение», «изба», но и «святилище Рода», мир, приспособленный к масштабам человека и созданный им самим, то есть собирательным понятием ценностей в крестьянской среде, основным, всеобъемлющем архетипическим образом, с незапамятных времен функционирующем в человеческом сознании. В этой связи для нас представляет интерес наблюдение Н.И.Костомарова, известного историка, этнографа, фольклориста ХIХ в., о способе расположения жилых строений на Руси. У зажиточного крестьянина, отмечает исследователь, строились избы, соединенные между собой, видимо «такой своеобразный способ постройки как будто выражал сочетание родового единства с личною и семейною отдельностью, и двор русского зажиточного человека напоминал 71

собою древнюю удельную Русь, где каждая земля стремилась к самобытности и все вместе не теряли между собою связи» [71, 142]. Представление о доме у русского человека мыслится как микрокосм, повторяющий элементы большого космоса. Четыре стороны его обязательно строго соотнесены с четырьмя сторонами света, части дома сплошь символичны: горизонтальная (сени – кухня- светлица) и вертикальная (крыша – средняя часть дома – дол) - конструкции – отражение трехчастного мира внешнего. Красный угол, место почитания предка, ориентирован на юг либо восток, стол подобен престолу (существовала традиция, согласно которой член семьи, отправляясь в дорогу или возвращаясь к родному очагу, должен быть целовать стол/престол. Печь, сакральный атрибут дома, равный красному углу, столу/престолу, символ женского начала, производящего жизнь, домашний очаг и центр благополучия дома [65, 244-245]. Вертикальное построение мира/ космоса имело три уровня: верхний, средний и нижний. Семья как образец общественного устройства строилась по аналогичной модели, центром мира/семьи был отец, далее члены семьи - родители, жена, дети. Трем «космическим» уровням соответствовали три поколения семьи – соответственно старики, среднее поколение, дети. В крестьянской культуре не существовало противопоставления одного жизненного периода другому, полагалось одинаково чтить и детство, и молодость, и зрелость, и старость, что обеспечивало преемственность, органическую связь поколений как настоящего с прошлым. Этому в немалой степени способствовало особое устройство крестьянской семьи, где не только мирно уживались все поколения семьи, но и по определению А.С.Хомякова, «свободная воля», то есть собственно союз людей, связанных тесным семейным родством, союз в действиях своих свободный. Принятие православной христианской веры явилось логическим завершением развития духовно-нравственных ценностей русского народа – добротолюбия и миролюбия, нестяжательства и бескорыстия. Православие венчало духовно-нравственное мировоззрение русского народа, придавая ему 72

возвышенный характер. В этой связи И.А. Ильин писал: «Вера указует человеку его жизненный путь; она определяет его отношение к себе, к людям, к природе и ко всему священному в жизни человека… Жить стоит только тем и верить стоит в то, за что стоит бороться и умереть» [53, 87]. Душа русского человека, выстрадавшая свои нравственные понятия, соединялась с Христом, с единственно истинной верой, которую он нес всему свету, что и отразилось во многих русских паремиях: «Велик Бог русский и милосерд до нас», «Жив Бог, жива душа моя», «Жить – Богу служить», «Человек ходит – Бог водит», «Нужен путь – Бог правит», «С Бога начинай и Господом кончай», «С верой нигде не пропадешь», «Вера спасает», «Менять веру – менять и совесть», «Любое дело – благословясь не грех», «С молитвой в устах, с работой в руках» [106, 56-57]. В свете вышеизложенного есть основание полагать, что именно в эпохе Древней Руси следует искать истоки традиционно российского патриотического сознания, особого, основанного на вере в Бога, национального чувства, ибо в каждый исторический период развития русской культуры вообще и литературы, в частности, интенсивно разрабатывалась патриотическая тематика. Необходимо отметить следующее: именно литература обладает уникальной полифункциональностью: с одной стороны, она призвана следовать потребностям общества, являясь выразителем тех или иных идей, в том числе и патриотических, а с другой - способна активно воздействовать на общественное сознание, пробуждая и усиливая патриотические настроения. Последнее в полной мере относится к литературно-философскому наследию Древней Руси, глубокое патриотическое содержание которого отразило его тесную связь с судьбами русской государственности и культуры, наконец, бесспорен патриотизм каждого из многочисленных, в большинстве случаев, безымянных авторов, писавших благодаря внутреннему убеждению, обету, основой которого и была любовь к Родине. Обращаясь к «Изборнику» 1073 и 1076 гг., своеобразной энциклопедии древнерусской морали, общее направление которой заключалось в провоз73

глашении концепции общественного примирения и всеобщего согласия, мы обнаруживаем нравственную доминанту установок. Жизненное предначертания, согласно «Изборнику» 1073 г., состоит в «активном, деятельностном характере природы человека и необходимости для него реализовать изначально присущее ему стремление к добру главным образом путем нравственного поступка, направленного на уменьшение количества зла, присутствующего в мире [160, 136]. Исключительный интерес представляет для нас «Поучение Владимира Мономаха» - целостный философско-литературный материал, моральноантропологическая и религиозная концепция бытия древнерусского человека, образец гуманизма, высокой нравственности, проникнутой идеями сострадания, милосердия, любви к Богу и людям. Согласно мнению В.Мономаха, в политике необходимо заботиться о единстве и процветании земли русской, ставить общегосударственный интерес выше местнического. Критерий превалирования государственных интересов над местническими во имя любви к земле русской ярко проявляется в письме Владимира Мономаха к МуромскоРязанскому князю Олегу Святославовичу, убившему в бою сына Мономаха Изяслава. Убитый горем отец призывает: «Договоримся и помиримся…а русскую землю не погубим» [49, 165]. Лейтмотивом «Поучения» становится идея о неустанном труде. «Что умеете хорошего, то не забывайте, а чего не умеете, тому учитесь… Леность ведь всему мать: что кто умеет, то забудет, а чего не умеет, тому не научится» [там же, 155]. Подобные советы находим не только в образцах дидактических поучений. Так, Н.М. Карамзин, определяя патриотизм как любовь к благу и славе отечества и желание способствовать им во всех отношениях, выделял физическую, моральную и политическую любовь. По его убеждению, Родина мила сердцу «пленительными воспоминаниями», а привязанность к месту своего рождения и воспитания есть дело природы физической любви. Любовь к согражданам, или к людям, продолжает мыслитель, с которыми воспитывались и жили, есть моральная любовь к отечеству. По мысли Н.М. Карамзина, 74

любовь к собственному благу производит в человеке любовь к отечеству, а личное самолюбие – гордость народную, служащую опорою патриотизма. По его призанию, русский народ излишне смиренен в мыслях о народном достоинстве, «русский должен… знать цену свою» <…> «слава была колыбелию народа русского, а победа – вестницею бытия его» [61, 177-180]. В то же время, продолжает мыслитель, какой другой народ «… славно разорвал свои цепи… так славно отмстил врагам свирепым? <…> народная сила и храбрость громом и молниею возвестили свое пробуждение» [там же, 181]. Развитие русского национального самосознания проявляется в славянофильстве, в котором, по определению Н.А.Бердяева «было истинное зерно славянской идеи» [14, 199]. Однако, это было, по его мнению, «еще детское сознание русского духа, первое национальное пробуждение ото сна, первый опыт самоопределения… Славянофилы что-то почуяли в русской национальной душе и по-своему впервые выразили это. Их огромная заслуга состоит в том, что «только у них была национальная идея, только они признавали реальность русской народной души» [там же, 195-196]. Славянофилы первыми с дохристианских времен почувствовали и раскрыли духовно-нравственные основания русского народа, связывая их с соборностью и общинностью русской жизни. По выражению Л.А. Тихомирова, славянофильство есть первая попытка русской мысли формулировать, что такое русский человек. Так, А.С. Хомяков, выделяя основные принципы жизни русского народа, взаимосвязывал соборность и общинность, определяя их как сочетание единства и свободы, опирающиеся на любовь к Богу и его истину, на взаимную любовь ко всем, кто любит Бога. Согласно учению Д.А. Хомякова, соборность продолжает идейную линию русской мысли еще с дохристанских времен, представляет целостное сочетание свободы и единства многих людей на основе их общей любви к одним и тем же абсолютным ценностям [цит. по Платонов О.А. Терновый венец России. Святая Русь. Открытие русской цивилизации. М.: «Энциклопедия русской цивилизации», 2001. с.130]. В представлении славянофилов соборность, как характерное ка75

чество русского народа, проявляется в искании себя лучшего, себя нравственного; в обращении к миру, к людям; в видении, признании в них себе равных существ, как ты, вопрошающих к Богу; в поверении мнениям людей всех чувств, желаний. Такое понимание соборности влечет за собой и бережное отношение к своей личности, ибо о ней, совершенствующейся в бесконечном стремлении к идеалу, беспокоится весь мир, ибо «установка на приоритет целого и возможность совершенствования частей только в силу их нераздельного единства с целым» (Н.А. Бердяев). Соборность есть единство во множестве, поэтому в Церковь входят все, и в то же время она едина; каждый, кто воистину в Церкви, имеет в себе всех, сам есть вся Церковь, но и обладаем всеми (С.Н. Булгаков). Соборность противоположна и католической авторитарности, и протестантскому индивидуализму, она означает коммунитарность, т.е общинность, не знающую внешнего над собой авторитета, но не знающую и индивидуалистического уединения, и замкнутости (Н.А. Бердяев). Таким образом, именно общинность способствовала развитию в русском человеке доброжелательности к другим людям, соборности (тяготение к единению с другими; коллективизма (стремление к совместной деятельности); гуманизма (отзывчивости на чужое горе и радость); жертвенности (готовность к самопожертвованию); общительности, миролюбия (соблюдения общиной моральной нормы); совестливости (стремление поступать по справедливости, нравственная ответственность за свое поведение перед окружающими); стыдливости (стремление избежать предосудительного поступка). С явлением соборности связывают якобы существующую в русском культурном

архетипе

государственности

установку

свободе

«быть

«любовь

как

все»,

социальную»:

предпочтение установку

на

патернализм, общинный демократизм, солидарность. При этом установка «быть как все» в ХХ в. трансформировалась в проблему «быть не хуже

76

других» (напротив, в западном культурном архетипе доминирует стремление быть личностью). Базовыми ценностями в русском культурном архетипе, согласно данному определению, являются совесть (эмоциональная: более декорация, чем

компонент

стандартизация,

духовной

интенции

консервативный

практической

синдром,

деятельности),

Правда,

Свобода,

Справедливость, Государство и Власть, Порядок и Авторитет, что веками подтверждалось народной мудростью: «Береги платье снова, честь смолоду», «Враг

боек, да русский стоек», «Русский в поле не сробеет», «Славна

богатырями земля русская», «Жизнь пройти – не поле перейти», «Побеждает тот, кто не дает себя запугать», «За морем веселье, да чужое. А у нас горе, да свое», «Мир стоит до рати, рать – до мира», «Человек, идущий в бой, – святой», «Храбрость и умение рождает победу», «Лучше смерть, чем позор». Помимо общинности, соборности и религиозности русский патриотизм порождает и такую важную черту, как особое отношение к государственной власти. Государственность в российском менталитете нередко отождествляется державностью. Российский державный патриотизм неоднократно в истории России доказывал свою жизненную силу. Государственный патриотизм в России отнюдь не подавлял личность. Подобное не совместимо с российским менталитетом. Л.Н. Толстой в романе-эпопее «Война и мир» интересуется не только характером великого полководца Кутузова, но и позицией капитана Тушина и его солдат-героев. «Здоровая, государственно настроенная душа, - писал И.А. Ильин, - воспринимает свою родину как живое правовое единство и участвует в этом единении своим правосознанием; это значит, что гражданин признает государство в порядке добровольного самообязывания называет его «мое государство» или «наше государство» [53, 257]. На наш взгляд, отдельно следует рассмотреть и проблему отношения русского человека к государству и авторитету. Авторитарность – характерная черта русского культурного архетипа, ориентированного на умеренный авторитарный идеал, который сочетается с извращенным коллективным 77

тотальным демократизмом охлократического толка. Все перечисленные свойства русского культурного архетипа позволяют сторонникам такого подхода утверждать, что Россия фактически не имеет истории, что будущее страны необходимо строить на основе чужого опыта, заимствуя западную многопартийную демократию и что выбор для России возможен только из двух вариантов: современная демократия западного типа или тоталитаризм. В отечественной науке для раскрытия духовной структуры общества нередко использовались такие категории, как «национальный характер», «национальная душа», «национальное сознание». Необходимо отметить, что традиция изучения русского национального характера была заложена историками России ХIХ в. Н.М. Карамзиным, С.М. Соловьевым, В.О. Ключевским. Выработать философское обоснование для исследований указанной

проблематики

в

рамках

«психологической

этнографии»

попытались Н.И. Надеждин, К.Д. Кавелин. Кульминацией в развитии этого направления явились работы таких отечественных религиозных философов конца ХIХ – начала ХХ вв., как Н.А. Бердяев, В.С. Соловьев, Н.О. Лосский, Л.П. Карсавин, В.В. Зеньковский. Исследование проблемы национального характера имеет глубокую традицию. Характер (греч. – знак, символ, выражающий специфику какоголибо явления) определяется как «совокупность всех психических, духовных свойств человека, обнаруживающихся в его поведении» [99, 790]. Следуя М.И.Исаеву, национальный характер есть «совокупность специфических психологических черт национальной общности, ставших свойственными для людей данной национальности». Национальный характер проявляется в способе поведения, в складе ума, образе мыслей, реакциях, обычаях, традициях [59, 103]. Кроме того, национальный характер «неосознанных культурных архетипов, которые человек интериоризирует в процессе социализации, включает в себя наиболее повторяющиеся природные этнопсихологические черты индивидов» [38, 440].

78

Характер русского народа сложился в результате воздействия различных факторов: осознания своей исторической миссии и реальной истории, свободного самоопределения и инерции исторического процесса, национального идеала и народных эмоций, духовных битв и реальной действительности. Генетически русский человек наделен эмоциональной, неукротимой природой, сметливым умом, выносливостью, твердостью – всем, что требовалось для выживания восточно-славянских племен. Как отмечалось ранее, первым актом национальной самоидентификации – самосознания русского народа было крещение в Православие, во многом определившем его историческую судьбу, особенности культуры, национальный психотип и ментальность, так как «Россия держалась и строилась памятью о Боге и пребыванием в Его живом и благодатном дуновении» [120, 445].

Религия

народа

–

не

случайность,

справедливо

полагает

Д.С.Мережковский, она «часть крови и плоти народной, … религия до сих пор делала народы, давала им силу или отнимала ее … в душе есть место для Бога, как в теле место для пищи» [90, 85-86]. Ввиду этого принадлежность к русскому народу определялась не только этнически, но, прежде всего, по религиозным и культурным признакам самоидентификации. Как следствие, народ приобрел целостный космос духовных традиций античности, платонизма, неоплатонизма, патристики, Византии, тем самым, получил прямой доступ к истокам христианства. Акт духовного рождения наделяет народ своеобразными архетипическими свойствами. Отныне в русском характере отразились православные доминанты: метафизичность, соборность, универсальность, антиномичность, которые по-разному складывались на разных исторических этапах культуры. На судьбе русского народа запечатлено метафизическое тяготение. Это сказывалось и в философичности характера, и в некотором пренебрежении к обустройству натуральной жизни, где широкое раздолье необозримых черноземных просторов, приволье «чистых полей», «темных лесушек», «травушек-муравушек», щебатание «пташек Божиих». Соборную характеристику Православия русский народ принял беспреко79

словно, в частности, принцип создания империи – через собирание земель, соборное сожитие множества племен и религий. Христианский универсализм наделил народ умением открыться Востоку и Западу, вбирать в себя множество культурных влияний, воспринимать наиболее широкий спектр проблем существования. В сути своей христианство антиномично: Триединый Бог, ипостаси которого едины и неслиянны, Богочеловек, смертию смерть поправ, через Крест – воскресение, человек – не от мира сего – но в мире сем.. Следовательно, «сверху» антиномичность русского характера определялась религиозностью, «снизу» - противоречивость характера народа усиливалась уникально противоречивой его судьбой. Отсюда и склонность к крайностям при непрерывном тяготении к гармонии, и бесконечная русская вольница при сильнейшем государственном закрепощении, и сочетание жесткой централизации при обширном самоуправлении земель. Характер народа - это, прежде всего, его достоинства, продолжением которых могут быть и недостатки. Национальный характер созидают святость и творческий гений исключительно во всех областях жизни, «несет» же достоинства национального характера консервативное большинство народа. О антиномичности, непредсказуемости русской души сказано многое. Амбивалентность характера русского народа, на наш взгляд, нередко преувеличивают, пытаясь объяснить спорные моменты российской истории. Но некоторые реальные противоречия русского характера отражают взаимоотношения природного генотипа и православного воспитания (духовного архетипа). Русский человек унаследовал от своих древних славянских предков талантливый сложный характер и сильный темперамент: храбрость, смелость, неустрашимость, терпение» (М.П. Погодин). Античные авторы также отмечали удивительную жизнестойкость славян, утверждая, что славян никоим образом невозможно склонить к рабству (Маврикий Стратег). Н.М. Карамзин отмечал редкое гостеприимство славян – необычное для других стран, отсутствие лукавства и злости. Л.П.Карсавин полагал, что русскому человеку 80

свойственно «ощущение святости и божественности всего сущего» наряду с исключительной восприимчивостью, гениальной перевоплощаемостью, и беспредельной жертвенностью [120, 350]. Д.И. Иловайский выделял благочестие, бережливость, чистоплотность, трудолюбие, добродетель [50, 540545]. Таким образом, уже на ранних стадиях своей истории славяне отличались качествами, которые позволили выжить им в столь суровых пространствах (трудолюбие «мужичка-пахаря», бесстрашие «добра-молодца», чистота и верность «красных девушек»…). Основная, наиболее глубокая черта русского народа есть его религиозность и связанная с данным понятием идея абсолютного добра. Такого добра, которое осуществимо лишь в Царстве Божием, личностью, осуществляющей в своем поведении основные заповеди Христа [82, 6]. Жертвенное служение идеалам добра и справедливости, стяжание Духа Святого, устремленность к безгрешности делают русский народ избранный Богом, подтверждая тезис Л.А.Тихомирова о том, что православие есть «определяющее начало нашего собственного национального существования и нашего собирания племен» [120, 261]. Православная культура не подавила богатую языческую природу славянина, но созидательно сориентировала душевную энергию, претворяя стихийные доблести в добродетели нравственного существа. Д.С. Лихачев утверждает, что само появление христианства было продиктовано необходимостью «вселенской» «мировой» религии для человека, что должно было служить «своеобразным приобщением Руси к мировой культуре» [78, 305]. Исследователь русской религиозности Г.Федотов полагает, что христианство попало в Руси на благодатную почву: уже в Киевской Руси оно понималось именно как религия любви, что, на наш взгляд, что воплощается в таких духовно-нравственных заповедях, как: «Почитай отца своего… Жену свою любите… Леность – всему мать, что кто умеет, то забудет, а что не умеет, тому не научится. Добро же творя, не ленись ни на что хорошее… Не лукавь… Будь честен… Плати добро за добро…» – и требованиях любить, 81

воспитывать, учить ремеслу и рукоделию: матери – дочерей, отцу – сыновей, «кто, в чем способен, какие кому Бог возможности дает». Владимир, великий князь Киевский, человек, проявляющий выдающуюся храбрость в бою, осуждает гордость и суету, видит в природе красоту и славу Божию, высоко ценит молитву: «Научись, верующий человек, быть благочестию свершителем, научись по евангельскому слову, «очам управлению», языка воздержанию, ума смирению, тела подчинению, гнева подавлению, иметь помыслы чистые, побуждая себя на добрые дела, господа ради; лишаемый – не мсти, ненавидимый – люби, гонимый – терпи, хулимый – моли, умертви грех … Взывая к светодавцу, скажем: «Слава тебе, человеколюбец!» [49, 151]. В православном воспитании коренятся наиболее глубинные основания противоречивости русского характера – в русской православной духовности земное существование не имеет собственной бытийности. Русский человек ощущает себя странником на грешной земле, он устремлен к небу, как следствие – склонность к внутреннему совершенствованию. В конечном счете, земное приносится в жертву идее (В. Шубарт). Русскому присуща «устремленность к чему-то бесконечному» - жажда иной жизни, иного мира, некое недовольство существующим. Странничество – характерное русское явление. Странник ходит по необъятной русской земле, никогда не оседает и ни к чему не прикрепляется. Странник ищет правды, ищет Царства Божьего, он устремлен вдаль. Странник не имеет на земле своего пребывающего града, он устремлен к Граду Грядущему… Есть не только физическое, но и духовное странничество. Оно есть невозможность успокоиться ни на чем конечном, устремленность к бесконечному (Н.А. Бердяев). Русская душа страстно тянется к небесному, но при потере духовной ориентации не удерживается в серединных измерениях, отчего русский человек способен на проявление неистовой религиозности и на неистовое богоборчество. Онтологическая поляризация русской души сказывается в различных измерениях и коренным образом отличает русского человека от европейца. Н.А.Бердяев отмечает большую трудность в определении «национального типа, народной индивидуаль82

ности», полагая, что тайна индивидуальности познается лишь теологальными добродетелями веры, надежды и любви [9, 4]. Одни и те же качества национального характера могли сказываться поразному – до противоположности – в слоях, укорененных в традициях и оторвавшихся от них. Некоторые черты русского характера отзывались в послепетровском дворянстве и интеллигенции в негативном преломлении. Так, беспочвенная русская интеллигенция была беспочвенна по-русски страстно, радикально нигилистична – до отрицания всякой почвы как жизненной плоти. Рассматривая славянофильство как «первую попытку нашего самосознания», «первую самостоятельную нашу идеологию», Н.А. Бердяев высоко оценивал труды А.С. Хомякова, И.В.Киреевского, в которых впервые были поставлены вопросы: «Что такое Россия? В чем ее сущность, призвание и место в мире?». Определив славянофильство как романтическую реакцию, возникшую в ответ на рационализм XVIII в., охвативший все европейские страны, Н.А. Бердяев рассматривает «Православие как особый тип культуры и религиозного опыта», резко проводит грань различия между ним и западнокатолическим типом. Отмечая, что в центре устремлений славянофильства была мысль об отечестве и о его прогрессе, А. И. Герцен справедливо полагал, что коль мы разно поняли вопрос о современности, то мы разного ждем и желаем, однако это не должно мешать нам быть столько же патриотическими. Следует подчеркнуть, что введение в литературный оборот самого понятия «русская идея» - заслуга Ф.М. Достоевского. «Мы знаем, что не оградимся уже китайскими стенами от человечества. Мы предугадываем… что характер нашей будущей деятельности должен быть в высшей степени общечеловеческий, что русская идея… будет синтезом всех тех идей, которые с таким упорством, с таким мужеством развивает Европа в отдельных своих национальностях; что, может быть, все враждебное в этих идеях найдет свое примирение и дальнейшее развитие в русской народности» [37, 37]. Ту же 83

мысль о всечеловеческом призвании России писатель повторяет в «Дневнике писателя» за 1877 г.: «…национальная идея русская есть, в конце концов, лишь всемирное общечеловеческое единение» [120, 158]. Как христианский мыслитель, Ф.М.Достоевский исходит из универсализма христианства, не допускающего приоритета какой-либо одной национальной идеи, и в то же время не признающего факт отчуждения различных народов от «дела Христова». Тем не менее, если доминирование одной нации, претендующей на роль «богоизбранного народа», с христианской точки зрения, недопустимо, то это не означает, что тот или иной народ не способен внести особый вклад, сыграть решающую роль в утверждении в истории идеала «всечеловечности». Христианский мессианизм, по убеждению Ф.М. Достоевского, – единственно верный путь для России, возможность не только успешно хранить верность исторической и культурной почве, но и показать человечеству реальную возможность выхода из порочного круга отчуждения и вражды. Символом «русской идеи» великий русский писатель безоговорочно признавал А.С. Пушкина, призывая Россию быть верной пушкинскому гению, формулируя идеал, который, по его убеждению, был нужен всему человечеству. Ф.М.Достоевский говорит об огромной моральной ответственности России перед собой и всем человечеством, отвергая путь революционного социализма, считая его прямой дорогой к «коммунистическому муравейнику». Критическое отношение писателя к цивилизационному прогрессу западного типа общеизвестно, тем не менее, Ф.М. Достоевский выступал против исторической безальтернативности, утверждаемой идеологией европоцентризма. Не случайно, размышляя о евразийской природе России, он пишет, что «стать русским – значит перестать презирать народ свой… как только европеец увидит, что мы начали уважать народ наш и национальность нашу, так тотчас же начнет и он нас самих уважать…» [120, 161]. Подлинным открытием ценностного мира отечественной культуры стала философия русского ренессанса. Она раскрыла духовное содержание ценностей русской культуры. Увидев ценностное начало человеческого бытия не 84

в познающем разуме, а в божественной духовности, русские философы от В.С. Соловьева до Н.О. Лосского показали глубинную взаимосвязь и органическое единство триады ХХ в. – «духа – свободы – личности». В.С.Соловьев утверждает, русский народ в глубине души своей носит образ Христов – и, когда придет время, покажет Его всем народам и вместе с ними исполнит всечеловеческую задачу. Как истинный русский интеллигент, В.С. Соловьев в работе «Русская идея» всю мощь своего таланта и полемического задора направляет не столько на развитие идей о всеединстве и Вселенской Церкви, сколько на бичевание современных ему пороков общества и государства, что внешне снижает актуальность статьи для современного читателя. Внешне – потому что, обличая ложь общества, называвшего себя христианским, В.С. Соловьев утверждает социальную правду, на которой должно основываться духовное Всеединство мира и, как следствие, создание совершенного общества. В.С. Соловьев задается вопросом о смысле, «идеальном принципе», одушевляющем «огромное тело» России, и предлагает искать ответ на него в вечных истинах религии, «ибо идея нации есть не то, что она сама о себе думает во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности» [120, 228]. Развивая эту мысль, ученый приводит ряд доводов, согласно коим органическая функция, которая возложена на ту или другую нацию в этой вселенской жизни, вот истинная национальная идея, предвечно установленная в плане Бога» [там же, 229]. Причем, поскольку не только индивиды, но и нации – существа моральные, мысль Бога, считает В.С.Соловьев, – долг и призвание, то есть та особая идея, которую мысль Бога полагает для каждого морального существа [там же]. Формулируя русскую национальную идею, В.С. Соловьев говорит о роли национального самоотречения и национального эгоизма в русской политике. Служение нации, считает философ, и с этим трудно не согласиться, не заменяет, а дополняет принцип вселенского служения, так как христиан-

85

ская истина утверждает существование наций и национальностей, осуждая в то же время национализм как «дурной принцип». Любовь к народу, считает В.С. Соловьев, есть высшее проявление человеческой добродетели, имея в виду любовь к человеку, к Отечеству. Проявление любви он видит в сострадании, дружелюбном расположении друг к другу, в проявлении народной мудрости, в патриотизме, проявляющемся в отречении от самого худого ради высшего блага. Ответы на вопросы: что такое русский народ в общем контексте европейских

народов,

каковы

его

духовно-нравственные,

культурно-

исторические и психологические особенности, – мы находим в теоретическом наследии одного из главных представителей русского «духовного ренессанса» начала ХХ в., выдающегося философа Н.А.Бердяева, который уделил большое внимание разработке таких основополагающих тем, как нация и культура, общечеловеческое и национальное в культуре, культура и цивилизация, война и культура, человеческая личность и ее существование и др. Как же понимал Н.А.Бердяев «русскую душу»? Прежде всего, он объяснял ее неповторимость огромными российскими просторами, утверждая, что «пейзаж» русской души соответствует «пейзажу» русской земли с ее широтой, безграничностью и устремленностью в бесконечность. С этим он связывал и такие особенности народа, как склонность к бюрократической централизации власти, стихийность и иррациональность политической жизни, слабая способность к самоорганизации. Корень глубоких внутренних противоречий России мыслитель видит в несоединенности мужественного и женственного в русском духе и характере. Россия, по словам ученого, «всегда чувствует мужественное начало в себе трансцендентным (приходящим извне), а не имманентным. Возвращение к собственной почве, к своей национальной стихии так легко принимает в России характер порабощенности, приводит к бездвижности, обращается в реакцию… Из этого есть только один выход – раскрытие внутри России самой России, в ее духовной глубине мужественного, оформляющего начала, овла86

дение собственной национальной стихией, имманентного пробуждения мужественного светоносного сознания» [9, 239]. Раскрывая особенности характера русской души, философ указывает на своеобразие географического положения России, которое, по его мнению, является «символическим выражением строения души народа», для которой «необъятные пространства, которые со всех сторон окружают и теснят русского человека, - не внешний, материальный, а внутренний, духовный фактор его жизни. Эти необъятные русские пространства находятся и внутри русской души и имеют над ней огромную власть…Широк русский человек, широк как русская земля, как русские поля» [14, 97]. Из равнинной бескрайности русской земли Н.А. Бердяев выводит «затруднительность самодисциплины духа для русского человека», «склонность к странствию», «апокалипсическую настроенность», «мистическую одержимость и религиозность» [там же, 96-97]. На разработке этой идеи основывает Н.А. Бердяев и элементы географического направления, объясняя природную созерцательность и мечтательность, как духовно-нравственные качества, присущие русскому народу. Анализируя труды Н.Г.Чернышевского, Д.И.Писарева, Б.Н.Чичерина, С.Н.Трубецкого, в которых представлено национально-самобытное толкование русского характера, философ высказывает свою позицию по национальному вопросу, утверждая, что нация есть понятие духовное. Национальный дух, по его мнению, не может быть ограждаем никакими насильственными материальными или полицейскими мероприятиями. Эту истину, по его утверждению, не раскрыли до конца славянофилы, которые пытались сохранить нашу национальную самобытность любым путем, даже укрепляя самодержавие. Бердяев был убежден, что во имя сохранения нашей национальной культуры, мы «нуждаемся в европеизации строя». [14, 198-202] Предлагая идеалистическую точку зрения на национальность, усматривая национальный дух не в задачах государственности, а в самобытном, творческом

осуществлении

универсальных

общечеловеческих

задач, 87

Н.А.Бердяев, тем самым указывает путь развития национальной культуры, противоположный космополизму и насильственному безнравственному национализму. «Мы должны творить конкретную русскую жизнь, - утверждает мыслитель, - ни на что не похожую, а как отвлеченные социальные и моральные категории. Вся наша жизнь должна быть ориентирована на конкретных идеях нации и личности, а не абстрактных идеях класса и человечества. Без изначальной и стихийной любви к России не возможен никакой исторический путь. Любовь наша к России, как и всякая любовь, произвольна. Любовь эта должна быть источником творческого созидания качеств и достоинств России. Любовь к своему народу должна быть творческой любовью, творческим инстинктом» [9, 309-310]. Многообразие, антиномичность черт русского национального характера раскрыты Н.О. Лосским в его последней работе «Характер русского народа». Автор рассматривает истоки и значение нравственной добродетели, любви, свободы, красоты, оказывающих влияние на формирование духовного облика человека. Обращая внимание на положительные черты характера русского народа, ученый делает акцент на своеобразии этнопсихологического облика русского народа, своеобразии личности народа, проявляющихся «вследствие свободного искания правды и смелой критики ценностей» [82, 102]. Особое значение придавал философ доброте русского человека как этнопсихологическому феномену, который формировался в лоне традиционной культуры, и высоко развитому ценностному отношению не только к людям, но и ко всем предметам вообще, что выражается в широко распространенных уменьшительных именах, выражающих чувство нежности: Ванечка, Ванюша, Машенька, Машутка; домик, головушка, камешек, рад-радешенек [там же, 152-153]. Природная доброта славянского, русского характера нашла свое превосходное воплощение в русской женщине, пленительный образ которой воспет художниками и мыслителями. Внимание Н.О.Лосского привлекают самоотверженность боярыни Морозовой, героизм Н.Б.Долгорукой, самопо88

жертвование жен декабристов, возвышенный характер любви Татьяны Лариной [там же, 154-157]. С.В. Максимов подчеркивает, что именно на женщине держится вся нелегкая жизнь русского крестьянина: « …она и у печки глядит… и скатерть на стол кладет,… и опять к столу, и опять к печке. А там раскудахтались куры, разворчался хозяин…ее детище в зыбке заплакал. Надо покачать, чтобы унялся, горшок щей выхватить из печки ухватом, всем угодить, а самой хоть сквозь землю провалиться. Голова идет кругом, и ног под собой не слышит наша терпеливая труженица, неустанная работница, честная жена крестьянская». [86, 29]. Идеалы русского народа, бережно хранимые и передаваемые от поколения к поколению, ярко выражены в произведениях народного творчества, что имеет большое значение в духовно-нравственном развитии народа. Типичными носителями как национального характера, так и собственно патриотизма, стали в народной художественной культуре богатыри, идеальные герои, несущие ответственность за судьбу Родины не перед князем, а непосредственно перед русским народом в целом. В отличие от средневековой Европы, где существовал сложный обряд посвящения в рыцари, в Древней Руси отсутствовал обряд посвящения в «богатырство». Русский богатырь самостоятельно, по доброй воле становится защитником родной земли и несет свою службу независимо от воли светской и духовной власти. Самый непокорный народ на земле, по признанию И.А.Ильина, исторически организует свобода: «свобода веры, воззрений и убеждений, в которую другие люди не имели бы права вторгаться с насильственными предписаниями и запрещениями; иными словами – свобода от недуховного и противодуховного давления, от принуждения и запрета, от грубой силы, угрозы и преследования» [53, 123-124]. Великий мыслитель верно отмечал внутреннюю свободу духа, не единожды подчеркивая, что свобода русского человека не уживается с рабским сознанием, именно «природная свобода» русских порождает живой темперамент, любовь к размаху, способность к воодушевлению, удаль. 89

Духовно-религиозное мировоззрение и мировидение И.А. Ильина выражается в весомых понятиях: «нравственность», «культура», «духовная свобода», – теснейшим образом взаимосвязанных друг с другом жизнеутверждающим взглядом на основополагающие вопросы существования бытия, добра и зла, созидательного подвижничества, живой радости и сострадания, свободы воли личности над собой и своей природой. Не случайно, народ, по мысли ученого, есть «по духу своему некая прекрасная самосеянность, которая сияет всем людям и всем народам и которая заслуживает с их стороны и любви, и почтения, и радости» [53, 232], и которая требует личной и общественной совести людей и стремится создавать все необходимые условия для их духовного совершенствования. А потому и патриотизм, согласно концепции философа, есть чувство любви к родине, высшая солидарность, состояние радостного и вдохновенного творчества, верного перед лицом Божиим, а посему Благодатным, уходящего корнями своими в глубину человеческого бессознательного, возникающего в порядке автономии, в личном, подлинно предметном и духовном опыте. Основная мысль русской идеи, сформулированная И. А. Ильиным, заключается в обновлении национального строения духом сердечного созерцания, предметной свободы и духовной культуры. Веря в возможность духовного обновления России, он подчеркивал необходимость понимания единства ценностей русского народа, к которым относил близость к Богу, живую веру, совесть, семью, Родину, духовную силу, органическое единство с природой. Согласно философской концепции И.А. Ильина, Россия – живой организм, воплощение христианской любви, соборности и братства, предполагающие в человеке начало и бесконечность Духовного. «Родина есть нечто от духа и для духа. Территория, климат, расовая принадлежность и т.д. подобны телу без души или колыбели без ребенка <…> Что бы ни случилось с моим народом, я знаю верой и видением <…> живым опытом и победами прошлого, что мой народ не покинут Богом, что дни падения преходящи, а духовные достижения вечны, что тяжелый молот истории выкует из моего народа духовный мир» [Ильин А.А. Собр. соч. 90

Т. 10. – М., 1993. – С. 197]. Отстаивая свой вариант «русской идеи», И.А.Ильин, безусловно, имел в виду, прежде всего, русский народ, свободный и сильный духом, укоренный в культуре, исторической и религиозной действительности. Более того, тема характера русского народа раскрывается мыслителем в анализе исторических пластов культуры и определяется им как индивидуальные, неповторимые, присущие только ему и данные Богом свойства. Интересен подход И.А. Ильина к определению сущности русской души. Он выделяет комплекс первопричин данного феномена, акцентируя внимание на особенностях пространственного расположения России, природе, климатических условиях, способах формирования православной веры. Следуя этой теории, философ отмечает, что русская равнина со сложными погодными условиями заставляла человека изведать многие трудности, быть причастным к безграничности, бесформенности, богатству природных ресурсов, что и создавало условия для формирования характера русского народа, его созерцательно спокойного отношения к окружающей действительности. Будучи убежденным, бескомпромиссным сторонником целостности России, И.А. Ильин делает акцент на развитие духовных и нравственных начал государственности в контексте единства ценностей русского народа, близости к Богу, веры в духовную силу народа и созданную им культуру. Он неоднократно подчеркивал, что Россия – единый живой организм: географический, стратегический, языковой, религиозный, культурный, правовой, государственный, хозяйственный и антропологический, и его расчленение может привести к всеобщему распаду и разорению. Эти духовно-нравственные, этические принципы мыслителя нашли отражение в критическом разборе «ереси» (толстовская проповедь непротивленчества и русская либеральная идеология), из-за которых, по убеждению И.А.Ильина, оказались возможны развал российской государственности и утрата в ней волевого начала. Не случайно, размышляя о национальных задачах русского народа, И.А. Ильин констатирует тесную связь между русской народной душой и ходом исторического развития, становления России, подчеркивая трагизм рус91

ской истории, насыщенность ее предельным драматическим напряжением и динамизмом, обусловленными проблемами внешнего и внутреннего порядка. Называя историю России в целом историей борьбы и жертв, историей длительной национальной обороны, философ часто использует понятие «национализм» в нетрадиционном контексте. Отмечая недостаточное внимание к проблемам духовного и национального состояния России, И.А. Ильин отмечал, что проблема деформации национального сознания в России не является для многих первостепенной. Великие народы в определенный промежуток времени не в состоянии оценить до конца опасность для своей нации, что многократно подтверждалось историей, и эта беспечность для них оборачивалась бедой безнационального небытия, утратой признаков цветущей нации, каковой она являлась много десятков лет. История России трагическим образом подтвердила правоту высказываний ученого, искренне вершившего, что Россия, как Божья мысль, остается великой, ибо в ней присутствует неистребимое онтологическое ядро. Подходя к определению национализма, И.А.Ильин отмечает, что последний проявляется, прежде всего, в инстинкте национального самосохранения и в искренней любви. Поэтому проблема истинного национализма разрешима только на основе духовного понимания Родины, ибо «национализм есть любовь к духу своего народа и притом именно к его духовному своеобразию» [53, 221]. По сути, национализм отстаивает жизнь своего народа как «драгоценную духовную самоценность». В этой связи тема национализма рассматривается Ильиным в отождествлении духовной жизни каждой личности с духовном потенциалом всего русского народа. По мнению мыслителя, взаимное «духовное питание», возвращаясь и удесятеряя силы, дает человеку непоколебимую веру в его Родину. В этом и состоит акт духовного самоопределения человека, который, воспринимая духовную жизнь и духовное достояние своего народа в единстве, осознаёт свою судьбу и духовную судьбу своего народа как целостность. Определение национализма, связывающее воедино жизнь конкретного человека, культуру целого народа, индивидуаль92

ное «я» и всеобщее «мы», наполняет его особым смыслом: «… национализм ведет к взаимной ненависти народов, к обособлению, «провинциализму», самомнению и культурному застою. Все это относится к больному, уродливому, извращенному национализму и совершенно не касается духовно здоровой любви к своему народу» [53, 225]. Таким образом, понятие «национализм» у И.А.Ильина закономерно соотносится с понятиями «духовность» и «религиозность». Этот вывод основывается на глубокой убежденности мыслителя в том, что национализм есть здоровое и оправданное настроение души, а то чему он служит – достойно любви, борьбы и жертв. Между интернационализмом и сверхнационализмом мыслитель проводит четкую грань. Интернационализм отрицает родину, национальную культуру, духовный акт своеобразно-национальной структуры [там же, 233].Обреченный на духовное сиротство русский интернационалист, «будучи никем», желающий стать «всечеловеком», не знающий русского духа, останется русским по всему укладу тела и души, своего сознания и своего бессознательного. Однако это будет «русскость» низшего, худшего, элементарного, животного уровня, которая, по определению ученого, возможно, ассимилируется с каким-либо «бездуховными, выцветшими, грубо элементарными интернационалистами других наций» [там же] и создаст некий тип безнационального и бездуховного типа международного беспочвенника. Сверхнационализм, в понимании Ильина, напротив, утверждает Родину и национальную культуру, и сам национализм, и особенно - духовный акт своеобразного национального строения. Именно это утверждение философа, сформулированное им в работе «Опасности и задания русского национализма» послужило поводом для критики в его адрес. На наш взгляд, многие из приведённых критических доводов несостоятельны в силу следующих обстоятельств. Вопервых, мыслитель выделяет «больные» и «извращенные» формы национального чувства и национальной политики, разделяя их на два типа. В первом случае национальное чувство присоединяется к худшему в жизни и культуре своего народа; во втором – оно «превращает утверждение своей 93

культуры в отрицание чужой». Истинный национализм не растворяется в душе, открытой для «сверхнациональной вселенскости». По утверждению И.А. Ильина, к «духовному братанию» способны лишь те народы, которые утвердились в собственном национализме и патриотизме. Чтобы духовно «брататься», необходимо, по образному выражению мыслителя, находиться «перед лицом духовного отца», нести национальное бытие с «горделивым духовным достоинством» [там же]. В связи с этим «христианский интернационализм» Ильин называет «искусственной выдумкой», фальшивой и сентиментальной. Народы, которым удалось создать самобытную духовную культуру, по убеждению философа, есть «суть духовно ведущие народы», народы, которым не удалось «вынести» самостоятельно духовный акт становятся ведомыми. Задача ведущего народа, по Ильину, и заключается в приобщении ведомого народа к «родовому духовному лону». Единение человека с его народом – патриотическое и национальное – слагается в форму правовой связи и принимает форму государственного единения. Как следствие национализм и патриотизм живут в душе человека в тесной связи с государственным правосознанием. Таким образом, ответ на вопрос «Что значит быть русским?» для И.А. Ильина, выдающегося мыслителя, талантливого литературного критика, публициста, политолога, общественного деятеля, – приобретает жизненно важное значение. Отдельный интерес для нас представляет взгляд А.И. Солженицына, определяющего в работе «Россия в обвале» следующие черты характера русского человека: доверчивое смирение с судьбой; любимые русские святые – смиренно-кроткие молитвенники, смиренные по убеждению, а не по безволию; сострадательность, готовность помогать другим, делясь своим насущным; «способность к самоотвержению и самопожертвованию», самоосуждению, раскаянию, причем публичному, даже преувеличение своих слабостей и ошибок; открытость, прямодушие, естественная непринужденность, несуетность, юмор, великодушие, широта характера [125, 100-115]. Солженицын не 94

согласен с позицией, согласно которой русскому характеру отличительно свойственен максимализм и экстремизм, напротив, подчеркивает он, подавляющее большинство русских желает только малого, скромного. Однако, продолжает писатель, любой характер противоречив, даже может совмещать полные противоположности, у разных лиц тем более. Утешение «ничего» как черта национального характера есть способ умалить цель, самооправдание, извиняющее отказ от стойкого проведения своих намерений, быстрая покорность судьбе, готовность склониться перед неудачей. Из названных качеств проистекло всеизвестное русское долготерпение, поддержанное телесной и духовной выносливостью. Солженицын подчеркивает, что терпение это основывается не на страхе перед властвующими, а скорее, на смирении. Кроме того, продолжает писатель, у русских не развито чувство правосознания, столь характерное для западного человека, тем не менее тяга к справедливости является традиционной для русского человека. Сюда же примыкает вековое отчуждение русского народа от политики и от общественной деятельности, не стремление к власти, презрение ее как источника неизбежной нечистоты, соблазна и греха. В противоречие тому – жажда сильных и праведных действий правителя, т.е. ожидание чуда. Отсюда, по мысли Солженицына, проистекает слабая способность к самоорганизации, но при условии возникновения лидера «русские могут быть сильны». Б. П. Вышеславцев отмечает, что непонятность, иррациональность поступков и решений составляют некоторую черту русского национального характера. Он убежден, что народный характер необычайно устойчив, и даже самые неожиданные и невероятные колебания судьбы вскрывают только его скрытые, но всегда присутствовавшие потенции; так что из глубокого понимания характера можно прочесть всю его судьбу [Вышеславцев, Б.П. Русский национальный характер. Режим доступа: htt: // www. philosophy. ru / library / vopros/ 11. html.]. Характер человека не есть, однако, что-то явное, очевидное; напротив, он есть нечто скрытое. Поэтому трудно понять характер и возможны неожи95

данности. Характер имеет свой корень не в отчетливых идеях, не в содержании сознания, а скорее в бессознательных силах, в области подсознания. Там, в этой подпочве, подготавливаются землетрясения и взрывы, которые сложно объяснить, особенно если анализировать внешнюю поверхность. В особенности это применимо к русскому народу, поразившему мир своим революционным извержением. Нужно сказать, что область подсознательного в душе русского человека занимает исключительное место. «Он чаще всего не знает, чего он хочет, куда его тянет, отчего ему грустно или весело». Умеем ли мы вообще хотеть? – задается вопросом Б.П. Вышеславцев. Да, у русских бывают мгновенные и непреодолимые желания, есть жажда жизни, но они не могут определить «направление хотения». Чтобы понять душу народа, продолжает исследователь, необходимо проникнуть в его сны, прозаические, низменные, отвратительные, и - возвышенные, божественные. «Сны, как и сказки народа, не выбирают самого красивого и благородного, как это делают стихи поэта; они, напротив, неумолимо правдивы даже в своем цинизме». Становится ясно, чего русский народ боится: он боится бедности, еще более боится труда, но всего более боится «горя», которое привязывается к нему. Русскому человеку непременно нужно было дойти до конца, до предела, чтобы подумать о спасении. Замечательно тоже, что «горе» здесь сидит в самом человеке: это собственная воля, или скорей какое-то собственное безволие. Даже его веселье как-то незаметно переходит предел и становится источником расточения материальных и духовных сил, источником «горя» [там же]. Но есть еще один страх, страх более возвышенный, чем страх лишений, труда и даже «горя» – это страх разбитой мечты, страх падения с небес – прямо в болото. Каковы же бессознательные мечты русской души? Прежде всего – это искание «нового царства», где распределение будет построено на принципе «каждому по его потребностям», «какое-то странничество русской души, любовь к чужому и новому здесь, на земле, и за пределами земли: «Града грядущего взыскуем». По мысли Б.П. Вышеславцева, несомненную 96

черту русского человека составляют «национальная скромность, самокритика и самоосуждение», ибо нет народа, который до такой степени любил бы ругать себя, изобличать себя, смеяться над собой». Мудрость и красота в русском мировоззрении понимается не в смысле абстрактных идей Платона, отрешенных и оторванных от мира, не в смысле вечно недосягаемого идеала, а в смысле конкретной мудрости и красоты, воплощенной в Космосе, в природе, в Душе. Вражда, раздор есть для народа не столько нарушение закона и долга, сколько нарушение Космоса, красоты, любовной гармонии [там же]. Патриарх отечественной мысли Д.С. Лихачев в «негромкой полемике» с представлением о русском национальном характере как о характере крайности и бескомпромиссности, убедительно доказывает тезис, согласно которому национальный характер и национальный идеал следует различать. Как правило, идеал не совпадает с действительностью, но он архиважен, ибо народ, создающий высокий национальный идеал, создает гениев, приближающихся к идеалу: Петра I, А.С.Пушкина, Ф.М.Достоевского, Н.А.Некрасова, А.И.Герцена, М.Горького. Великий ученый отмечает, что «отвечать единообразно, что чертой русского человека является то-то и то-то, невозможно, это не только антинаучно, но просто бессмысленно» [79, 263]. В «Заметках о русском» он останавливается на следующих преимуществах русского характера: доброта, чувство собственного достоинства, терпимость к культурам других народов, стремление к свободе личности. Широкое пространство всегда владело сердцами русских, продолжает Д.С.Лихачев, «воля вольная», человеку жизненно необходима природа, открытая, с огромным кругозором. Русское понятие храбрости – удаль – храбрость в широком движении, умноженная на простор для выявления этой храбрости, да и в корне слова «подвиг» тоже как бы «застряло» движение, побуждение желанием сдвинуть с места что-то неподвижное. Соотношение русской природы и русского человека – некое равновесие, «всюду свое», «со своей осью»: русский крестьянин многовековым трудом создавал красоту русской природы, пахал землю, задавая ей определенные габариты. «Рубежи русской природы соразмерны труду человека 97

и лошади… хождения крестьянина за плугом… ровняли границы леса, формировали его опушки, создавая плавные переходы…» [78, 506-510]. Стержнем традиционного и сохранившегося по сей день русского мировосприятия является вера в благосклонность судьбы, надежда на то, что все «само по себе» образуется. Русский язык как символическая среда этнической культуры точно отражает это ядро национального менталитета, сконцентрированное в пословице «что ни делается – все к лучшему», содержание которой, на наш взгляд, является квинтэссенцией типичного русского оптимистического фатализма на фоне невмешательства в течение жизни, которая вершится как бы «сама по себе». Принципиальной ментальной идеей для национального характера русского человека является постулат «душа всего дороже». Как справедливо отмечал И.Л. Солоневич, русский склад мышления ставит человека, человечность, душу выше закона, русское сознание отказывает ему в повиновении, если закон вступает в непримиримое противоречие с человечностью. Душевность (и духовность, усиленная православием, особенно идеологией Нила Сорского) – приоритет духовно-нравственных мотивов жизненного поведения и труда по сравнению с материальными, политическими, экономическими факторами. Русский философ И.А. Ильин обосновывал первичную душевную силу русского народа – «созерцание сердцем», отмечая, что «русская же душа прежде всего есть дитя чувства и созерцания. Ее культуротворящий акт суть сердечное видение и религиозно-совестливый порыв. Любовь и созерцание при этом свободны, как свободно пространство. Как следствие: русский народ – народ сердца и совести, – более всего на Руси почитали человека душевного, сердечного, совестливого. Если «душа всего дороже», то не материальное главным образом страдает от зла на земле, а совестливое сердце – душа, дух. Отсюда и терпение, почти «божественная крепость» русского человека, простота и достоинство». Метафизическая первичность души, ее свободы – ключ к постижению «таинственной русской души». Запад подарил человечеству наиболее совер98

шенные формы техники, государственности и связи, но он лишил его души. Задачей России является вернуть ее людям ( В.Шубарт). Эта базовая особенность русского народа, обнаруживает его крайне противоречивый, даже полярный национальный менталитет. «В жизни каждого народа воплощены пары противоположностей и их особенно много среди русских людей», – утверждает Н.А.Бердяев, обосновывая это особыми свойствами русской души, которая «сгорает в пламенном искании правды, абсолютной божественной правды спасения и всеобщего воскресения к новой жизни. Она вечно печалуется о горе и страдании народа и всего мира, и мука ее не знает утоления. Душа эта поглощена решением конечных проклятых вопросов о смысле жизни» [9, 237]. Следуя за Н.О. Лосским, для русского человека государство есть форма существования нации в целом, нации государственной в превосходной степени. Однако, продолжает ученый, русский народ – народ индивидуалистов: каждый русский стремится мыслить самостоятельно, причем индивидуализм русского человека силен и своеобразен. Русский народ, по мнению ученого, удивляет многосторонностью характера: «Ему присуща высокая религиозная одаренность, способность к высшим формам опыта, наблюдательность, теоретический и практический ум, творческая переимчивость, изобретательность, тонкое восприятие красоты и связанная с нею артистичность» [82, 183]. Чуткость к добру, свободная от сентиментальности, продолжает Н.О.Лосский, соединена у русского народа с сатирическим направлением ума, со склонностью все критиковать и выражать неудовлетворение. Мыслитель приводит и отрицательные свойства русских, в частности, ложь «вследствие нежелания обидеть собеседника, вследствие желания мира, добрых отношений с людьми во что бы то ни стало» [82, 153], невыработанность характера, экстремизм, максимализм, отсутствие дисциплины, анархизм, дерзкое испытание ценностей, которые могут приводить к расстройствам частной и общественной жизни, и даже к преступлениям, бунтам, к нигилизму и терроризму. Тем не менее, к числу первичных свойств русского народа принад99

лежит «любовь к свободе и высшее выражение ее – свобода духа [там же, 100]. В этой связи весьма показательна мысль А.С.Пушкина, отмечавшего, что в речи и поступи русского крестьянина нет тени рабского унижения, о его смелости и смышлености говорить нечего, предприимчивость его известна, а проворство и ловкость удивительны. И даже желчный по отношению к России П.Я.Чаадаев в «Философических письмах» подтверждает: «Про нас можно сказать, что мы составляем как бы исключение среди народов. Мы принадлежим к тем из них, которые как бы не входят составной частью в род человеческий, а существуют лишь для того, чтобы преподать великий урок миру» [158, 13]. Итак, содержательно-философский анализ аксиологических основ русского патриотизма, представленный в контексте исследования разнохарактерных позиций русских мыслителей, позволил выявить его непреходящую доминантную роль в жизни человека, народа и государства, его неоспоримую социально-нравственную значимость, обусловленную такими аксиологемами, как род, семья, народ, природа, родина, гордость за свое Отечество, добротолюбие, милосердие, миролюбие, бескорыстие, трудолюбие, любовь к языку, любовь к согражданам, память, соборность, общинность, свобода, религиозность, вера, духовность, долг, жертвенность, коллективизм, гуманизм, честность, совестливость, под которыми мы понимаем специфические социально-культурные определения объектов окружающего мира, выявляющие их положительное или отрицательное значение для человека и общества. Данная система ценностей становится принципом жизни, основой движения к идеалу, фактором и духовно-нравственного совершенствования личности, и матрицей средств достижения национального единства.

100

2.2. Проблема патриотизма в условиях глобализирующегося мира Патриотизм, как одна из наиболее значимых непреходящих ценностей, присущих всем сферам жизни общества, государства и личности, являясь основной ведущей жизненной ценностью для гражданина, олицетворяющей его любовь к Отечеству, его личную сопричастность к истории, культуре, достижениям страны, сегодня представляет духовно-нравственную основу личности, формирующейся в особом, глобализирующемся пространстве. Формирование гражданской позиции личности, ее потребности в достойном, самоотверженном служении своей Родине происходит в условиях выработки ведущей национальной идеи, актуализирующей проблему русской идентичности, права России быть не похожей на Запад, иметь собственное призвание, судьбу, традицию, вопрос о праве русского народа на существование вообще, о национальном бытии как таковом. Поглощение массовой культурой – естественным следствием урбанистической культуры техногенной цивилизации Запада – других типов культуры, на первый взгляд, приобретает необратимый характер, откуда логически вытекает забвение национальной культуры. Однако события последнего времени делают подобного рода пессимистические прогнозы преждевременными. Жажда понять сложность, многогранность, многомерность современной социокультурной ситуации сегодня лежит в основе деятельности лучших представителей социально-гуманитарного знания. Возможно, именно в наше время человечество в целом подходит к новой эпохе синтеза, когда на уровне осознания угроз коллективному выживанию может сложиться новое универсальное мировоззрение, увязывающее в гармоничное целое коллективное/всечеловеческое и индивидуальное/национальное этническое. Эта демонстрация высшего понимания всеединства и взаимосвязи уже реализована в российской самобытной культуре. Анализ пройденного исторического и культурного пути дает возможность утверждать, что человек в процессе инкультурации только посредством традиции приобретает жизненно необходи-

101

мые знания и навыки, а сама традиция выступает механизмом сохранения культуры, с одной стороны, и ее рационального обновления, с другой. Процесс глобализации как «объективный, естественный процесс распространения достижений «высоких культур» на весь мир, прежде всего на культуры «низшие» с целью их «подъема» на уровень передовых стран Запада» [38, 561], охватывает все стороны жизни современного человечества, игнорируя специфику и особенности локальных цивилизаций, неумолимо приводя к наиболее острому кризису, к исчезновению множества традиционных форм жизни, способов мировосприятия и национальных культур. В контексте обозначенных проблем национальные особенности культур приобретают все большую ценность и порождают естественное желание не только сохранить их, но и выявить механизмы изменения этих особенностей на всем протяжении исторического развития этносов. Вопрос о становлении глобальной истории в аспекте сохранения национального дискутируется в научных кругах, начиная с эпохи Нового времени. Эпоха Великих географических открытий начинает рассматриваться как реальное движение потенциально локальных культур в направлении формирования единого географического мирового пространства. Нам предстоит разобраться, действительно ли глобализация тождественна процессу американизации, или это качественно новое явление в истории и культуре человечества. Нам предстоит задаться вопросом, так ли уж новы процессы, описываемые словом «глобализация», и появились ли в конце ХХ – начале ХХI в. какие-либо специфические явления, не наблюдавшиеся ранее в истории и культуре. Также необходимо выяснить, что именно представляют собой процесс глобализации и само глобальное мировое пространство, и по каким причинам получают столь широкое распространение антиглобализационные процессы. Начиная с 50-60 – х. гг. ХХ в. на Западе заявляет о себе модернизационный подход, базирующийся на солидном идейном багаже, накопление которого началось еще в эпоху Просвещения. В частности, классическим при102

мером данного процесса является переход от традиционной культуры к капиталистической.

Активные

сторонники

модернизационного

подхода

Т.Парсонс, А.Инкелес, У.Ростоу, К.Кер, Л.Лернер, Д.Аптер и др. – при всех нюансах их теоретических схем разделяют несколько базовых ценностей: мир представляется им единой системой, устремленной в единое будущее. Среди когорты совместно/глобально движущих держав различимы два типа: традиционные, в которых преобладают традиционные ценности, и модернизированнные/отошедшие от традиций в сторону модернистской унификации (в те годы лишь Запад). В этой связи наиболее продуктивными, на наш взгляд, являются идеи Ш.Эйзенштадта, полагавшего, что модернизация должна иметь глубокое проникновение в экономической сфере, тогда как в социальной и духовной должны доминировать ценности традиционные. В свете изложенного, мы считаем важным рассмотреть историческую форму модернизации – аккультурацию. Данное понятие обозначает такое взаимодействие культур, в результате которого культура одного народа полностью либо частично воспринимает культуру другого народа. Обозначенный процесс может быть как добровольным, так и навязанным извне. В соответствии с концепцией подхода модернистскими считались только лишь те культурные установки, которые выработал именно запад и которые характеризовались индивидуализмом, приверженностью демократии, секуляризацией религиозных традиций, обращенностью к науке. Последняя не знает границ и космополитизирует элиты всех стран, создавая планетарное сознание, общие социальные и моральные ценности и «общий язык» [144, 41]. Это была почти слепая вера в то, что вслед за исторически случайным выходом вперед Запада последует быстрая модернизация незападного мира (России прежде всего). Иными словами, мировое сообщество, воспринимая умозрительный опыт более «умудренного» Запада, отвратится от косной пассивности перед лицом лучезарной будущности, ибо национальное особенное, скажем, в России, менее важно, чем то, что связывает ее с Западом. 103

Критики модернизации как слепого следования западным схемам определили идеологию как «культурную систему», как совокупность модернизационных идей, релевантных только определенной культуре и определенному опыту группы стран. Были сделаны выводы, что нельзя все модернизационные идеи мира черпать только из западного источника, необходимо учитывать культурное разнообразие мира и наличия незападных способов решения проблем материального и социокультурного развития. Мы полагаем существенным то, что на самом Западе усомнились в возможности мировой модернизации при условии игнорирования фактов специфического исторического и культурного развития, догматов религий, культурного своеобразия и особенностей менталитета. Впервые категории культуры стали рассматриваться не как некое приложение к индустриализации и демократии западного толка, а как базовые ценности особенности развития отдельных регионов, оригинальных цивилизаций. Как следствие «антимодернисткого бичевания», в результате значительных интеллектуальных усилий фиксируется создание новой антимодернистской парадигмы научного знания. Почти десятилетнюю стойкость данной парадигмы нового порядка обеспечил реализм восприятия историко-психологической пестроты мира, более внимательного отношения к культурам стран и народов, чей выход на арену прогресса оказался сопряженным с преодолением самих себя [там же, 45-50]. С конца 70–до начала 90-х гг. ХХ столетия в объяснении хода мирового развития на Западе господствует направление постмодернизм. Не противопоставляя модернизм и традиционализм, настаивая на том, что существуют универсальные ценности, но не сугубо западные, а общечеловеческие, постмодернисты считали важнейшим фактором культурного и материального развития, осуществляемого Западом, «новый и невообразимый бросок». Элита западной мысли приходит к выводу о том, что Россия не может дать технологического или социального примера, убедительного для широко критикуемого Запада. Особенно привлекательной в западном мире, как противостоящем России и остальному миру, была возможность для отдельно взятой 104

независимой личности углубиться в частную жизнь, выбрать любые, самые оригинальные идеи в качестве заглавных путеводных – такова «сердцевина» постмодернистского видения мира, его принципиальная особенность в оценке дихотомии «Запад – не Запад». Следует отметить, что критику понятия «общечеловеческое» еще во второй половине ХIХ в. мы находим в работе Н.Я.Данилевского «Россия и Европа». Диагностируя

«европейничанье», «болезнь» русской культуры,

выдающийся мыслитель опровергает общечеловеческое в действительности. Это явление осмысливается им как искусственный конструкт, созданный человеческим умом. Желать быть им – значит желать довольствоваться «общим местом, бесцветностью, отсутствием оригинальности… невозможной полнотой». Однако в действительности выше всякого отдельного человеческого существования функционирует

понятие «всечеловеческое», «выше

всякого отдельно-человеческого, или народного… действительность его может быть только разноместная и разновременная», скорее идеал, достижимый в последовательном развертывании культурно-исторических типов» [34, 147]. Новое осмысление проблем глобального развития (Э.Тирьякьян, Дж.Александер и др.) в ракурсе направления неомодернизм, обращаясь к позициям 50-х г. ХХ в., основывалось на приверженности науке и традиционным ценностям – отсюда ровно «один шаг» до появления термина, что в конечном счете восторжествовал в качестве преобладающей теоретической схемы, господствующей на современном мыслительном горизонте. Появление термина «глобализация» ученые непосредственно связывают с именем Т.Левита, который в статье, опубликованной в «Гарвард бизнес ревю», обозначил им феномен слияния рынков отдельных продуктов. Распространение же слово получило благодаря американскому социологу Р.Робертсону. Ряд исследователей определяет глобализацию как социальный процесс, в ходе которого стираются географические границы социальных и культурных систем и население все более осознает исчезновение этих границ 105

[142, 2]. Под глобализацией также понимают распространение западной модели развития на все остальные страны планеты [там же], что, фактически, служит теоретическим обоснованием однополюсного (универсального и идеального) мирового порядка, «правила золотого корсета» (А.И.Уткин), предписывающего «один размер на всех», то есть приспособления, несмотря на всю болезненность процесса, к унифицированному размеру, ведущего к резкому усилению социального, экономического, культурного пресса в каждой отдельно взятой стране. Существует направление (Г.Киссинджер), рассматривающее глобализацию как господство США над всеми остальными народами и культурами с целью их эксплуатации (глобализация «белая» и «черная»). При этом под спецификой «черной» глобализации понимается подчинение всех национальных культур единому космополитическому (преимущественно американскому)

культурному

стандарту,

крайняя

форма

вестерниза-

ции/целенаправленное навязывание культуры в сочетании с бездумным запросом/модой на эту культуру, что приводит к потере вестернизуемой стороной своей культурной самобытности [38, 561-562]. Опираясь на работы Ш.Эйзенштадта, А.И.Неклессы, М.Чешкова, Р.Робертсона, Марио Варгаса Льосы, А.И.Уткина, предпримем попытку охарактеризовать культурологические концепции глобализации: - Глобальная гомогенизация/культурная унификация под влиянием «культурного империализма» по типу вестернизации. Все страны копируют западный образ жизни, происходит унификация товаров и культурного продукта. - Периферийная коррупция предполагает разложение западной культуры на периферии глобального мира и образование «культурной свалки». Периферийные культуры отфильтровывают и оставляют для употребления культурные продукты только самого низкого уровня, образцы массовой культуры. - Мозаичные культуры, т.е. мир защищенных, замкнутых, конкурирующих цивилизаций.

106

На наш взгляд, суть униполярной модели государства превосходно уловил Е.Замятин в романе «Мы» (1920) «Если они не поймут, что мы несем им математически безошибочное счастье, наш долг заставить их быть счастливыми» [41, 9]. Действительно, возможно ли говорить о беспрекословном подчинении «загадочной русской души», слагавшегося веками менталитета предпринятой на Западе кодификации «прогрессивной человеческой цивилизации», неким новым десяти заповедям, так напоминающим по количеству библейские заповеди (А.И.Уткин): - Ориентация на прошлое, а не на будущее. - Работа и достижения – условия благополучной жизни. - Бережливость как основа накопления первоначального капитала. - Образование – ключ к прогрессу. - Личностные достоинства как ключ к продвижению по социальной лестнице. - Доверие к людям за пределами семейно-кланового круга. - Строгая общественная этика. - Справедливость и правила «честной игры» в отношении всех окружающих. - Горизонтальное (в пику вертикальному) построение системы власти. - Секуляризм. По нашему мнению данные безапелляционные установки обусловливают неизбежный цивилизационный конфликт между Западом и Востоком. В первую очередь, предопределено противопоставление антиномичностью укорененного архетипа «пахаря», в поте лица своего добывающего хлеб насущный и обустраивающего свою землю, и представителя мира хищного «кочевничества», накопления капитала, ростовщической диаспоры. Во-вторых, аскетическая жертвенность, связанная верностью священному завету противопоставляется безответственности, экстремизму телесного начала, которое утратило свое истинное предназначение служить вместилищем и орудием высших духовных энергий. 107

В-третьих, налицо противопоставление соборного начала и духовного единства, в пределе объемлющего род человеческий, и индивидуальноэгоистического, глухого к судьбам всего рода человеческого. Резюмируя вышеизложенное, парадигма христианского универсализма перед лицом глобальных проблем видится нам в следующих презумпциях: - глобальные проблемы затрагивают не какой-либо аспект человеческого существования, подлежащий отдельному пересмотру, а все бытие, становящееся проблематичным; - глобальные вызовы образуют собой не столько конгломерат не связанных друг с другом проблем, сколько некую систему, требующую системного же решения; - такое системное решение требует объединенных усилий всего человечества, впервые выступающего как осознанно действующий планетарный субъект. В этих условиях вновь актуализируется уходящая в историю проблема взаимоотношений Запада и России как двух разных культурно-исторических путей развития. Наиболее развернуто противостояние этих позиций выразилось в концепциях «западников» и «славянофилов», представляющих разные точки зрения на русскую культуру. Высказав мысль, что Россия могла бы стать мостом между Западом и Востоком, сочетая в себе оба великих начала духовной природы: разум и воображение, – П.Я.Чаадаев тем самым поставил вопрос о «третьей силе» во всемирной истории. Показательно, что в диалоге «противников» под национальным подразумевалось «не национальное вообще, а специально-русское национальное, которое было так бедно, ничтожно, особливо если смотреть на него с чужой точки зрения; а как же было не стать на эту чужую точку зрения людям, черпавшим поневоле все образование из чужого источника?» [158, 139]. Аспект российской самобытности в теории славянофилов был резко усилен Н.Я.Данилевским, отвергавшим антитезу «Восток-Запад» и развивавшим идею существования особых и самостоятельных культурноисторических типов. При этом русская культура рассматривалась как основа 108

нового, формирующегося и переходящего в стадию цивилизации славянского типа. Данное убеждение может быть названо одной из важнейших черт и наиболее характерным свидетельством процесса становления русского национального, а шире - российского цивилизационно-исторического самосознания. Славянофилам традиционно приписывали резко отрицательное отношение к западной культуре и идеализированный взгляд на русскую патриархальную старину. Между тем каждого из представителей этого течения русской мысли объединяет общая духовно-смысловая установка, пафос ценностного обновления современной культуры. Для славянофилов характерно острокритическое отношение к ценностным основаниям западной цивилизации и в то же время признание ее несомненных достижений. Судьба России в ту эпоху понималась не столько как возможность сознательного и преднамеренного исторического выбора, сколько как осознание ее культурных архетипов, лежащих в основе ценностей и национальной духовной целостности. Отличительной чертой нашего времени является то, что вновь «время славянофильствует», ибо русская идея

всечеловечности поразительно со-

звучна предчувствиям славянофилов о судьбах России. На первый взгляд, соблазн ответить на двойные стандарты самоизоляцией, национальной или континентально-цивилизационной, достаточно велик. Однако, на наш взгляд, это означает, что, предоставив другой стороне право монопольно формировать ее по своему усмотрению, российская цивилизация не претендует на звучание собственного голоса. Современное состояние науки позволяет говорить о многовариантности, альтернативности, поливалентности любых новых тенденций общественной и социокультурной жизни. То, что в процессе отстаивания той или иной одновариантности лидирует Запад, бесспорно. Напротив, менее бесспорно его право монопольно присваивать себе позитивные возможности глобализации, а негативные следствия перекладывать на плечи других народов. Очевидно, что превалирование интеграционных и дезинтеграционных процессов на любом этапе истории носит циклический характер. Достаточно 109

вспомнить специфику поворотных периодов человеческой истории, таких, как эпохи Ренессанса, Реформации, Просвещения, Новое время. В национальной культуре поворотными периодами являются принятие христианства, Петровские реформы, период середины ХIХ – начала ХХ столетия, современный переходный период. Переход к капиталистическим отношениям объединяет локальные культуры экономически, как некогда принятие христианства мировоззренчески сблизило европейские культуры. Действительно, научно-техническая революция является важнейшей составляющей частью процесса глобализации. Казалось бы, ее результаты неуклонно должны способствовать всеобщему росту благосостояния, ликвидации проблемы бедности населения, расширению культурного пространства человечества не только внутри развитых стран, но и в планетарных масштабах. Однако наличие соответствующей инфраструктуры, уровня образования населения, институционального обеспечения и возможности контролировать различные ресурсы способствуют снижению зависимости развитых стран от ресурсов периферийных и полупериферийных стран. Чем более значительные успехи наблюдаются в сфере научных исследований, тем более растет пропасть между богатыми и бедными странами [142, 216]. Последующее освоение космоса как бы завершает формирование территориального единства мировой человеческой цивилизации. Не подвергая сомнению позитивное значение глобализации как процесса, остановимся на негативных последствиях, столь волнующих российскую научную мысль, в частности, в аспекте сохранения национального и проявления патриотизма. Мы отмечаем тот неоспоримый факт, что а активе средств влияния на общество значительную роль играет манипуляция (manus – рука, ple – наполнять) сознанием. По определению Кара-Мурзы С.Г., манипуляция есть «ловкое обращение с людьми как с объектами, вещами», «скрытое взаимодействие, факт, который не должен быть замечен объектом манипуляции» [62, 1516]. Манипуляция строится на эксплуатации самых низменных желаний: за110

висти, ненависти, – на возбуждении чувства страха, тревоги, на использовании стереотипов поведения и т.д. Для манипуляции могут привлекаться и возвышенные чувства: любовь, сострадание, дружба. Технологии манипуляции весьма разнообразны, с развитием средств коммуникации они выходят на качественно новый уровень – и появляется возможность влияния на сознание населения всего мира. Одним из доминирующих негативных аспектов процесса глобализации, на наш взгляд, является превращение массовой культуры, как правило, американской, в крайне выгодный вид бизнеса, что категорически противоречит исторически сложившимся традициям русской культуры [38, 562]. В России данный процесс происходит в двух видах: собственно экономическом (западная экономическая литература и образование, насыщение рынка западными товарами, развитие частной собственности, развитие института рекламы, «хождение» доллара в роли мирового валютного резерва), и общекультурном (пропаганда западного образа жизни в целом, лингвистические заимствования, развитие иностранного туризма и т.д.). Очевидно, что в ближайшие годы задача будет состоять в том, чтобы не только не раствориться в «недрах» массовой культуры, но и сохранить свою культурную идентичность и самобытность в условиях глобального культурного плюрализма. В первую очередь, тревогу вызывает телевидение, соответствующим видеорядом, подбором новостей, событий СМИ способное создавать требуемую «реальность», не имеющую с действительностью ничего общего, что позволяет формировать мнение не только внутри отдельной страны, но и в глобальных масштабах. Во-вторых, зрелищность, масштабность, спецэффекты американских блок-бастеров завораживающим образом действуют на российскую молодежь. Под этим кодом появляется возможность внедрять в сознание населения любые мотивы поведения, формировать мнение в планетарном масштабе: одна нация – избранная, а удел остальных – следовать проторенным путем. Благодаря картинкам роскошной среды обитания, прочих атрибутов 111

благополучия формируется образ того, к чему необходимо стремиться изо всех сил. Как следствие – наиболее талантливая молодежь стремится в благополучные страны, для чего создаются различные фонды, выделяются гранты, финансируются институты, результатом чего становится улучшение генотипа западных стран. Глобальная сеть (Интернет) вытесняет традиционную культуру, представляющую национальную самобытность, этническое самосознание, создает все условия для формирования виртуальной реальности, изменяет стереотипы поведения пользователей, образуя новую форму культуры – киберкультуру, формируя «кибернетического человека» (Э.Фромм). Именно здесь мы сталкиваемся с опасностью: возникает эффект самопрограммирования, происходит потеря адекватного восприятия реальности в масштабах всего мира; тем самым противоречия между миром иллюзорным и миром реальным нарастают и грозят прорваться в виде революций, войн или террористических актов. Идеи негативного воздействия техники на культуру и человека нашли воплощение в учениях западно-европейских философов, социологов, психоаналитиков, представляющих антитехнократическое направление. Считается, что технический образ мышления проецируется на сознание и поведение людей, процесс рационализации угрожает человеку подавлением всех жизненных проявлений, приводит к господству вещей и аппаратов над людьми. (М.Вебер). Эти же мысли присущи Э.Фромму, отметившему, что в наше время человек умер, живы только организации и машины, которые изменяют структуру личности. О.Шпенглер называл создание машин делом «рук дьявола». Усиление тревоги, ощущение заброшенности, отчужденности человека в технизированном мире отмечает М.Хайдеггер. Подобное восприятие данного процесса проявляет американский ученый Л.Мэмфорд, справедливо отмечая тенденцию рационализации общественной жизни, нивелировке личности, падении духовных идеалов и разрушении культурных ценностей. Выдающийся мыслитель ХХ в. А.Швейцер пришел к мысли о необходимости 112

отказаться от «технократической культуры» в пользу более высоких форм развития. Согласно позиции ученого, технократизм и технократическая наука привели к засилью духовно и эмоционально обедненной мысли, к гибели идеалов культуры. Мыслитель выдвинул принцип благоговения перед жизнью как основополагающий для новой общечеловеческой, общепланетарной культуры. Этот принцип экологии духа, сохранения и взаимоуважения в сфере культуры – переход от технократической модели ее развития к ориентированной на общечеловеческие ценности, призванный «сохранять жизнь», «способствовать жизни». Особенно чреваты манипуляции, построенные на стимулировании чувств ненависти, превосходства. Примером служит дихотомия «Запад-Ислам» или «Север-Юг». Это ставит мир на грань войны, так как выход из подобной манипулятивной петли один – военные действия. В данной дихотомии нет мотивации развития, доминирующей явялется мотивация уничтожения противника – явно прослеживается стремление одного государства/цивилизации доминировать над другими, ибо свободному обществу необходим принцип «христианской любви к ближнему своему… Там, откуда уходит любовь, воцаряются грубая сила и террор» (К.Г.Юнг). Очевидно, что глобализация привела к расширению географии террористических актов, росту их числа. При этом террористические акты начали принимать системный характер, а террористические группировки стали синхронизировать свои действия, что дает нам основания говорить о глобализации терроризма. Главной целью террора является не убийство конкретных людей, а угроза насилия, создание мощного «комплекса жертвы», т.е. проекция страха на тех, кто остался жив, медленное нагнетание атмосферы угрозы и пугающей неизвестности («традиция» берет начало с Мюнхенской олимпиады (1972), гуманистической альтернативой которым, как и, собственно, глобализации, выступает патриотизм. Особенно трагично, на наш взгляд, что на сегодняшний день во власти глубокого заблуждения относительно истинной природы патриотизма оказалась значительная часть российского населения, которая ассоциирует его с 113

такими понятиями, как шовинизм, фашизм, политический экстремизм, антисемитизм, черносотенство, неприязнь к другим народам, космополитизм, национализм, национальная «спесь». И ни в коем случае не стоит утверждать, что впервые выразившие самосознание российской цивилизации с позиций философии славянофилы понимали Россию как замкнутое территориальное образование, тем более были изоляционистами-почвенниками. На наш взгляд, подобные крайности, в частности, проявления национализма и космополитизма - результаты вестернизации и ассимиляции России Западом. Действительно, экономический и политический гегемонизм США и экономически, политически и культурно близких стран, а также имидж обществ процветающей демократии и свободы позволяли, под видом аккультурации, произвести трансляцию идей космополитизма в общественное сознание русского народа, посредством вербальных и невербальных средств воздействия, использования высокотехнологичных средств телевидения, кино и Интернета. В пространстве гиперреальности архетипы западного общества потребления, занимая доминирующие позиции, вызвали диверсификацию общественного сознания, приведшую в большей степени к фрустрации, от нее к ксенофобии и к крайнему шовинизму (движение скинхедов, бытовой антисемитизм, страх перед «лицами кавказской национальности» общества), в значительно меньшей степени – к проявлениям толерантности. Таким образом, происходит разрушение антиэнтропийных механизмов общества, усиление различного рода девиантных явлений, которые, несомненно, приводят к следующим печальным последствиям: потере народом интереса к труду, к судьбам своей страны, увеличению количества иррациональных вспышек насилия, дальнейшей алкоголизации и наркотизации населения, уходу молодёжи в мир «виртуальной реальности», к демографическому кризису. Осуществленный нами анализ исторического процесса в России, национальных ценностно-нравственных приоритетов позволяет прийти к вы114

воду, что нация достигает истинного величия лишь тогда, когда служит высшим и всеобщим идеальным благам. Высшего выражения это служение достигло в христианстве. От отвлечённого общечеловека в христианстве сознание приходит к всечеловеку, упраздняя, тем самым, вражду и отчуждение между людьми. Для человека в этом возрождённом состоянии индивидуальность, как и национальность, перестаёт быть границей, а становится основанием для воссоединения с собирательным человечеством или Вселенской Церковью. В ней, в «теле Христовом», нет и не может быть ненужных или неиндивидуальных клеток или органов, и тело Христово, как организм совершенный, должно состоять не из отдельных клеток, но из органов – различных народов. Христианство не требовало и не требует безличности, но оно не требует и безнародности. Христос, давая окончательный завет апостолам: «Шедше, научите все народы», - даёт понять, что и вне Израиля Он провидел не только людей, но и целые народности. Таким образом, достоин осуждения и опасен не национализм как любовь к своей нации, народу, роду и племени, а национализм как ненависть к чужой нации, иному народу, роду и племени. Следовательно, сотворение народом «кумира» из самого себя, с христианской точки зрения, неприемлемо. Народ не осознаёт себя отвлечённо, отдельно от содержания и смысла своей жизни, он сознаёт себя в том и по отношению к тому, во что верит и чему служит. И если народ видит своё настоящее благо во благе всеобщем, истинный патриотизм не может рассматривать благо народа как что-то отдельное и противоположное всему другому. Следовательно, мнимый патриотизм противоречит собственному народу в его лучших стремлениях. Ошибка же космополитизма состоит в том, что он, атомизируя народ до уровня индивидуализма, не усматривает то, что одной из существенных особенностей личности является народность – то есть характер, тип, творческая сила, ибо народность есть внутренняя, неотделимая принадлежность лица тому, что ему дорого и в высшей степени близко. Высший нравственный идеал требует, чтобы мы любили всех людей как самих себя, но, так как лю115

ди не отделимы от народов, мы должны любить все народности как свою собственную. Этой заповедью утверждается патриотизм как обязанность по отношению своего собирательного целого, и, в тоже время, чувство освобождается от зоологического национализма. Если такое отношение ставят правилом, то национальные различия сохранятся и даже усилятся, при том исчезнут разделения и обиды, мешающие нравственному совершенствованию человечества. И.Р.Шафаревич полагает, что именно процесс национального унижения, «больной вопрос человечества», направленный впоследствии в русло национальной агрессивности Германии, стал причиной Второй мировой войны. Более того, лозунг о русских как «оккупантах», «колонизаторах», обвиняющий русских людей «виновниками всех несчастий» ослепляет, озлобляет, и вызывает обратную реакцию [164, 542-543]. Не вызывает сомнения, тот факт, что нет и не может быть национальности, одна лишь принадлежность к которой давала бы исключительное право считать себя «истинным» патриотом. Тем не менее, вполне очевидно, что любовь к Родине всегда имеет национальный характер, поскольку субъект патриотических чувств и взглядов принадлежит к определенной национальности, этносу. Более того, уже генотипически, а также бессознательно русские люди «укоренены» в родной земле. Национальное чувство становится глубоким и прочным при глубоком знании культуры и истории своего народа. Само понятие национальности есть продукт исторического и культурного развития и предполагает длительный процесс индивидуализации и по отношению к другим народам, и по отношению ко всему человечеству. По мере развития личности индивид «осознает» оригинальное проявление родового и народного начала, этнические особенности и черты национального характера, - и только на основе этого сознания происходит самоидентификация с «родным» этносом, а впоследствии вырабатывается самосознание представителя «человечества».

116

Национальное чувство, национальное самосознание, национальное достоинство, национальная память являются самым главным фактором мобилизации масс. «Качество национальности», как считал Н.А. Бердяев, зависит от духовного, культурного качества составляющих ее индивидов. «Национальность, - подчеркивал он в этой же связи, - как ступень индивидуализации в жизни общества, есть сложное историческое образование; она определима не только кровью, - раса есть зоология, происторическая материя, - но также языком, не только землей, но прежде всего исторической судьбой» [9, 314]. В этом смысле человек, любящий свою родину, – националист, поскольку полноценная любовь к своей родине предполагает любовь к своему народу. Однако «реабилитация» понятия «национализм», по нашему глубокому убеждению, не служит оправданию расовой и национальной розни, расизму и нацизму. Россия, являясь самой националистической страной в мире, как справедливо отмечает Н.А.Бердяев, - «страна невиданных эксцессов национализма, угнетения подвластных национальностей русификацией, страна национального бахвальства, страна, в которой все национализировано вплоть до вселенской церкви Христовой, страна, почитающая себя единственной призванной и отвергающая всю Европу как гниль и исчадие дьявола, обреченное на гибель. Обратной стороной русского смирения является необычайное русское самомнение» [14, 22]. Очевидно, что любовь к своей стране и к своему народу может быть определена лишь через отношение к другим странам и к другим народам. Мы принадлежим к культурному кругу, этические понятия которого сформировало, главным образом, христианство. Ксенофобию, ненависть ко всему чужому, национальный эгоизм невозможно совместить с христианской заповедью любви к ближнему. Патриотизм возникает из любви – и к любви должен вести; «осознанная любовь к своему народу не соединима с ненавистью к другим» [79, 145]. По мнению исследователя А.Н. Малинкина,

кроме национального

патриотизма в современном российском обществе широко распространен 117

патриотизм на «интернациональной» основе. По всей вероятности, ученый имеет в виду следующее: патриотизм как фактически сложившийся внутренний сверхнационализм и патриотизм как составную часть идеологии бывшего советского государства. Последний на сегодняшний день – действенный элемент практического сознания россиян старшего и отчасти среднего поколений. Причина его актуальности – в ностальгии по СССР как «дружной семье народов», а также глубочайшее разочарование, которое возникло после распада великой державы. Исследователь полагает, что интернациональный патриотизм – феномен внутренне неустойчивый, недолговечный, имеющий тенденцию к саморазрушению [Малинкин, А.Н. Понятие патриотизма: эссе по социологии знания / А.Н.Малинкин. Режим доступа: http://www.nir.ru/sj-sj 99- malin.html]. Патриотизм на национальной основе и национализм, питаемый патриотическими чувствами и идеями, воспринимаются нами как близкие, но не идентичные феномены в виду того, что у них различные объекты любви и почитания: с одной стороны, «родной край», «родная страна»; с другой – «нация», «народ». Это сказывается на характере и направленности обращенных к ним эмоций. Обыкновенно патриотизм сочетается со здоровым национализмом, чувством национального достоинства, уважением к самому себе как к представителю определенной национальной общности. И, наоборот, здоровый национализм предполагает любовь к родной стране. Однако подобное сочетание возникает не всегда. Несмотря на то, что индивид может любить свою страну, в то же время по ряду причин он может недооценивать населяющий ее

народ.

Подобное

чувство

можно

назвать

«социал-

патриотизмом», имеющим в основе абстрактно-гуманистическую веру в силу человеческого разума, технократическое убеждение в возможности благоустройства общественной жизни без участия народа, хотя и с целью его благоденствия. Факты международной вражды и ненависти должны быть осуждены как антихристианские по своей сущности, нормой же отношения к чужим 118

народам должно быть лишь то, которое требуется безусловным нравственным началом (категорическим императивом), и препятствуют реализации этой нормы причины психологические и исторические (которые при должном воспитании и формировании общественного мнения могут быть искоренены), а коренные нравственные трудности, на наш взгляд, здесь отсутствуют вообще. В начале третьего тысячелетия начинает осознаваться уникальное явление современной философии и культуры – космизм как оптимистическое миросозерцание, обусловленное успехами научной мысли, преобразующей лик

планеты.

В

работах

В.И.Вернадского,

К.Э.Циолковского,

А.Л.Чижевского, П.Тейяра-де-Шардена были поставлены принципиально новые проблемы космической роли человечеств, единства человека и космоса, морально-этической ответственности в ходе космической экспансии человечества. Опираясь на естественнонаучные эволюционные воззрения, традиционно ценимые в России, космисты выдвинули мысль о неизбежности развития человека, природы и космоса; когда сознание, разум становятся ведущей силой мирового развития, человек берет на себя ответственность за космическую эволюцию, т.е проникается духом космической этики. Кроме того, рассматривая Землю и ее историю как часть эволюционных процессов во Вселенной, космисты соединили заботу о космическом целом с потребностями конкретных людей, основывая гуманистический оптимизм на законах развития культуры и самой природы. С наибольшей философской обоснованностью эти идеи были развиты выдающимся русским мыслителем В.И.Вернадским. Подходя к эволюции Земли как к единому геологическому, биогенному, социальному и культурному процессу, мыслитель приходит к выводу о том, что человек и его разум не просто конечный результат революции, но и начало нового движения, создающего сферу разума, определяющую силу эволюционного развития в будущем [38, 336]. Важнейшим основанием для возникновения ноософеры («ноос» - разум) является объединение человечества. Для В.И.Вернадского равноправие, 119

братство, единение всех людей – не только нравственно-культурное требование, а природный факт. Как следствие возникает общечеловеческая культура; современные средства передачи информации сближают людей, научная и техническая мысль все более интернационализируются. Триумф жизни, прекрасное гармоничное будущее людей связано с развитием науки как геологической и космической силы. Осознание этой истины актуализирует доминирующую роль патриотизма, и как личностно-деятельностного, и как социально-общественного духовного явления, способствующего глубокому переосмыслению глобальных жизненных ориентиров. Олицетворяя любовь личности к своему Отечеству, проявляясь в ее активно-деятельностной самореализации на благо Родины, патриотизм представляет собой своего рода фундамент общественного и государственного здания, идеологическую опору его жизнеспособности, одно из первоосновных условий эффективного функционирования всей системы социальнокультурных и государственных институтов. Зародившись в раннем детском возрасте как чувство, связанное с миросозерцанием родного края, отчего дома, семьи, это чувство ассоциируется, возвышается и все более осознается в зрелые годы в процессе осуществления конкретных видов общественнополезной деятельности. На основании вышеизложенного, есть основание утверждать, что формирование истинного патриотизма связано с высшим уровнем социальнодуховного и нравственного развития личности. На этом уровне развития личность идентифицирует себя с Родиной, Отечеством. Ее «Я» становится частицей, неразрывно связанной со множеством других «Я» социума. В реальной действительности и конкретной деятельности это проявляется в единении их чувств, ценностей и идеалов, взглядов, норм, действий, поступков и образцов жизнедеятельности, интегрирующим моментом которого выступают высшие интересы общества, активная реализация идеи служения Отечеству [38, 16].

120

Как видим, истинный патриотизм предполагает формирование и длительное развитие целого комплекса положительных, реально проявляемых качеств личности. Стержнем этого развития, по нашему глубокому убеждению, является духовно-нравственный и историко-культурный компоненты. Несомненно, истинный патриотизм выступает в единстве глубочайшего духовного

освоения

истории

и

культуры

своего

народа

и

активно-

деятельностного участия в решении важнейших проблем современного общества. Более того, патриотизм выступает в единстве духовности, гражданственности и социальной активности личности, осознающей свою нераздельность и неразрывность с Отечеством, социальную роль и значимость своей деятельности во имя его блага. Таким образом, патриотизм являет собой многофункциональный, социально-общественный, активно-деятельностный, личностно-духовный социокультурный феномен, первоосновой которой выступает личность, приоритетной социально-нравственной задачей которой является осознание своей исторической, культурной, национальной, духовной и иной принадлежности к Родине как высшего принципа, определяющего смысл и стратегию ее жизни, исполненной служению Отечеству. В ситуации глобальной переоценки ценностей, в условиях кризиса базовых жизненных и мировоззренческих установок, в контексте рождения новой цивилизации русский человек, по-прежнему, живущий на разломе «Запад-Восток», «Европа-Азия», а потому наделенный вполне объяснимыми антиномичными чертами, антиномичен и в понимании патриотизма. Мы глубоко убеждены, что решающим социокультурным фактором преодоления глобализации должна стать новая адекватная форма российского патриотизма, интерпретированного через призму реалий стремительно меняющегося мира. На наш взгляд, идея патриотического взросления нации и национального единства осуществима в ситуации возвращения в лоно культуры народа, к ее сокровищам, традициям, базовым ценностям. История народа, духовноличностная эволюция которого нашла отражение в русской культуре, своим 121

ходом доказывает, что патриотизм как концепт формирования человека и мира проявляется в мистической преемственности гражданских позиций: так, словам вице-адмирала В.Корнилова, сказанным во время Крымской войны (1854) защитникам Севастополя: «Отступать некуда – сзади нас море», – созвучна фраза, произнесенная в дни битвы под Москвой в адрес группы солдат 316 стрелковой дивизии: «Велика Россия, а отступать некуда, – позади Москва». Едва ли не самым сакральным понятием для России и других государств, когда-то входивших в состав Советского Союза, стал период 22.06.1941 – 9.05.1945. Великая Отечественная война – единственное, что всех объединяет, проявляется в естественном, природном патриотизме, очевидном и в том, как человек идет на войну: достойно, принимая свой поступок как исполнение долга особого свойства. Итак, русская культура, создаваемая людьми, служащими своей родине, не просто отражала столь необходимый стране патриотизм во всех ракурсах его возможного воплощения в искусстве (литературе, музыке, живописи, хореографии, театре, кино) и в государственном мироустройстве (в частности, любимые фильмы советских людей довоенной и военной поры «Чапаев», «Александр Невский»), она породила массовый неопатриотизм, позволивший народу выстоять (песни из кинофильмов военных лет, стихи, например, стихотворение К.М.Симонова «Жди меня…»). Сегодня мир русской культуры представлен новыми поколениями патриотов-миротворцев во все времена, соединяющих душу каждого и дух государства. Радостно, что вслед за «Радугой» М.Донского, «Балладой о солдате» Г.Чухрая,

«Летят

журавли»

М.Калатозова,

«Ивановым

детством»

А.Тарковского, «Обыкновенным фашизмов» М.Ромма, «Восхождением» Л.Шепитько приходят новые кино- и телеработы молодых режиссеров: «Звезда» Н.Лебедева, «В августе 44-го» М.Пташука, «Курсанты» А.Кавуна и др. Наряду с произведениями мэтров, новые работы о Великой Отечественной войне становятся явлениями, формирующими национальное самосознание, чувство патриотизма, которое выше государства и, что сегодня особенно 122

актуально, в первую очередь, созданные благодаря особым технологиям, воздействуют на внутренний мир молодежи. Выступая в качестве полифункционального феномена, неотъемлемой части извечного механизма «патриотизм – культура – патриотизм», чувство любви к Родине и сегодня должно формироваться посредством изучения таких бытийных концептов как язык, религия, фольклор, классическое искусство, история, уважение к армии и государству, – в контексте освоения широчайшей палитры ценностей культуры как национальной, так и общечеловеческой. Истинный патриотизм выступает в единстве глубочайшего духовного освоения истории и культуры своего народа и активно-деятельностного участия в решении важнейших политических, экономических, социальных и др.) проблем современного общества. Свидетельства такого патриотизма – недавнее установление флага Российской Федерации на дне Северного Ледовитого океана, бесчисленные акции гуманитарной помощи пострадавшим в катастрофах, международных конфликтах и пр., наконец, борьба с международным терроризмом и т.п. В начале третьего тысячелетия патриотизм, по нашему мнению, выступает в единстве духовности, гражданственности и социальной активности личности, осознающей свою нераздельность, неразрывность с отечеством, социальную роль и значимость деятельности, в интересах его возрождения и надежной защиты и испытывающей потребность дальнейшего развития посредством участия в явлениях и процессах, происходящих в обществе, государстве, мире.

123

ЗАКЛЮЧЕНИЕ Идея патриотизма в любой исторический период занимает особое место и в духовной жизни общества, и во всех важнейших сферах его деятельности - в идеологии, политике, культуре, экономике, экологии, актуализируясь на крупных поворотах истории, когда объективные тенденции развития общества требуют напряжения духовных и физических сил его граждан. Именно такие периоды отмечены единением русской нации, высокими благородными порывами народа, его особой жертвенностью во имя национальных святынь, родной земли, отчего дома, Родины, Отечества, что позволило говорить о патриотизме как о ценностно-полифункциональном и, безусловно, неординарном явлении. Анализ исследований, в которых рассматривается проблема патриотизма, показал неоднозначность трактовки этого термина, что объясняется многовариантностью и неоднозначностью его использования, ввиду антиномичной природы, многоаспектности содержания, неординарности структуры и многообразия форм проявления. Кроме того, установлено, что проблема патриотизма рассматривается учеными в различных исторических, экономических, политических, социально-культурных условиях на основе собственного опыта, знаний, личной гражданской позиции, что также свидетельствует о многообразии подходов к осмыслению сущности патриотизма как в плане его духовного выражения, так и в плане реально-действенного проявления. Возможность конструктивной разработки проблемы патриотизма во многом осложнена воздействием немалого числа оппонентов, стремящихся умалить наиболее существенные стороны и даже дискредитировать саму эту идею, что, несомненно, актуализирует необходимость разработки строго научной дефиниции патриотизма и обоснования перспективности комплексного подхода в осмыслении патриотизма и проблем его формирования в российском обществе на основе автономных достижений философской, культурологической, исторической, политологической, социологической и педагогической мысли. 124

В диссертационном исследовании проанализирована сущность русского патриотизма как многогранного ценностно-полифункционального вневременного феномена, доказано, что патриотизм является своего рода фундаментом, созидающим социальную, общественную, духовную жизнедеятельность общества, его членов, представляющим собой одно из доминантных условий эффективного функционирования всей системы социальных и государственных институтов. Установлено, что патриотизм, будучи конкретно-историческим понятием, в каждую историческую эпоху имеет различную трактовку и содержательное наполнение. Однако первооснова его остается прежней и связана она с процессом самоидентификации, а именно с осознанием индивидом своего членства в какой-либо группе и с принятием на себя свойств этой группы и ответственности за нее. В связи с этим мы полагаем возможным рассматривать патриотизм как одну из наиболее значимых, непреходящих ценностей, присущую всем сферам жизни общества и государства; важнейшее духовное достояние личности, характеризующее высший уровень ее развития, проявляющееся в активно-деятельностной самореализации на благо своего Отечества, в сопричастности с историей и культурой, формировании духовного и материально-технического потенциала. По нашему глубокому убеждению, истинный патриотизм предполагает формирование и длительное развитие целого комплекса положительных, реально проявляемых качеств личности; усиливает связи индивидуума с другими людьми, обществом, государством в целом, удовлетворяя, таким образом, потребность в коммуникации; восстанавливает и укрепляет связи человека с прошлым, настоящим и будущим своего Отечества; развивает физические и духовные силы людей, их ум, чувства, волю, поскольку побуждает к решению новых, более важных и сложных задач, выходящих за пределы личной выгоды; позволяет человеку заранее определить свою судьбу, делает ее предсказуемой и управляемой, в результате чего человек из субъекта личной жизни превращается в активный субъект исторического процесса. 125

Содержательно-философский анализ аксиологических основ русского патриотизма, представленный в контексте исследования разнохарактерных позиций русских мыслителей, позволил доказать нам его непреходящую доминантную роль в жизни человека, народа и государства, его неоспоримую социально-нравственную значимость, обусловленную такими аксиологемами, как род, семья, народ, природа, родина, гордость за свое Отечество, добротолюбие, милосердие, миролюбие, бескорыстие, трудолюбие, любовь к языку, любовь к согражданам, память, соборность, общинность, свобода, религиозность, вера, духовность, долг, жертвенность, коллективизм, гуманизм, честность, совестливость, под которыми мы понимаем специфические социально-культурные определения объектов окружающего мира, выявляющие их положительное или отрицательное значение для человека и общества. Данная система ценностей становится принципом жизни, основой движения к идеалу, фактором и духовно-нравственного совершенствования личности, и матрицей средств достижения национального единства. Выступая в качестве полифункционального феномена, неотъемлемой части извечного механизма «патриотизм – культура – патриотизм», чувство любви к Родине должно формироваться посредством изучения таких бытийных концептов как язык, религия, фольклор, классическое искусство, история, уважение к армии и государству, – в контексте освоения широчайшей палитры ценностей культуры как национальной, так и общечеловеческой. На наш взгляд, Истинный патриотизм выступает в единстве глубочайшего духовного освоения истории и культуры своего народа и активнодеятельностного участия в решении важнейших политических, экономических, социальных и др.) проблем современного общества. Формирование гражданской позиции личности, ее потребности в достойном, самоотверженном служении своей Родине происходит в условиях выработки ведущей национальной идеи, актуализирующей проблему цивилизованной идентичности России, ее права быть не похожей на Запад, иметь

126

собственное призвание, судьбу, традицию, вопрос о праве русского народа на существование вообще, о национальном бытии как таковом. Процесс глобализации как объективный, естественный процесс распространения достижений «высоких культур» на весь мир, прежде всего на культуры «низшие» с целью их «подъема» на уровень передовых стран Запада», охватывает все стороны жизни современного человечества, игнорируя специфику и особенности локальных цивилизаций, неумолимо приводя к наиболее острому кризису, к исчезновению множества традиционных форм жизни, способов мировосприятия и национальных культур. В контексте обозначенных проблем национальные особенности культур приобретают все большую ценность и порождают естественное желание не только сохранить их, но и выявить механизмы изменения этих особенностей на всем протяжении исторического развития этносов. Идеи негативного воздействия техники на культуру и человека нашли воплощение в учениях западно-европейских философов, социологов, психоаналитиков, представляющих антитехнократическое направление. Считается, что технический образ мышления проецируется на сознание и поведение людей, процесс рационализации угрожает человеку подавлением всех жизненных проявлений, приводит к господству вещей и аппаратов над людьми. (М.Вебер). Этой же позиции придерживается Э.Фромм, отмечая, что в наше время человек умер, живы только организации и машины, которые изменяют структуру личности; создание машин делом «рук дьявола» (О.Шпенглер). Усиление тревоги, ощущение заброшенности, отчужденности человека в технизированном мире отмечает М.Хайдеггер. Американский ученый Л.Мэмфорд фиксирует тенденцию рационализации общественной жизни, нивелировки личности, падения духовных идеалов и разрушения культурных ценностей. Выдающийся мыслитель ХХ в. А.Швейцер приходит к мысли о необходимости отказаться от «технократической культуры» в пользу более высоких форм развития: технократизм и технократическая наука привели к засилью духовно и эмоционально обедненной мысли, к гибели идеалов куль127

туры. Мыслитель выдвигает принцип благоговения перед жизнью как основополагающий для новой общечеловеческой, общепланетарной культуры. Этот принцип экологии духа, сохранения и взаимоуважения в сфере культуры – переход от технократической модели ее развития к ориентированной на общечеловеческие ценности, призванный «сохранять жизнь». Нередко за декларациями о всеобщих правах человека, о планетарном патриотизме кроется яростная борьба государств за обладание природными богатствами, за мировое господство. Под прикрытием прогрессивных идей может утвердиться однополюсный мир, что чревато угрозой диктатуры мирового масштаба. На сегодняшний день во власти глубокого заблуждения относительно истинной природы патриотизма оказалась значительная часть российского населения, которая ассоциирует его с такими понятиями, как шовинизм, фашизм, политический экстремизм, антисемитизм, черносотенство, неприязнь к другим народам, космополитизм, национализм, национальная «спесь». Особенно чреваты манипуляции, построенные на стимулировании чувств ненависти, превосходства. Примером служит дихотомия «Запад-Ислам» или «Север-Юг». Это ставит мир на грань войны, так как выход из подобной манипулятивной петли один – военные действия. Факты международной вражды и ненависти в обязательном порядке должны быть осуждены как антихристианские по своей сущности, нормой же отношения к чужим народам должно быть лишь то, которое требуется безусловным нравственным началом (категорическим императивом). Решающим социокультурным фактором преодоления глобализации должна стать новая адекватная форма российского патриотизма, интерпретированного через призму реалий стремительно меняющегося мира. Выступая в качестве неотъемлемой части извечного механизма «патриотизмкультура-патриотизм», чувство любви к Родине должно формироваться в контексте освоения широчайшей палитры ценностей культуры как национальной, так и общечеловеческой. 128

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК 1. Азроянц, Э.А. Глобализация: катастрофа или путь к развитию? Современные

тенденции

мирового

развития

и

политической

амбиции

/

Э.А.Азроянц. – М.: Изд. дом «Новый век», 2002. – 416с. 2. Акулинин

В.Н.

Философия

всеединства:

От

В.С.Соловьева

к

П.А.Флоренскому/ Г.А.Антипов. – Новосибирск: Наука, Сибирское отделение, 1990. – 154с. 3. Антонов, Е.А. Философский метод познания в контексте современной культуры (Опыт рефлексивного осмысления) / Е.А.Антонов: монография.– Белгород: Изд-во БелГУ, 2006. – 208с. 4. Арнольдов, А.И. Введение в культурологию / А.И.Арнольдов: Учебное пособие. – М.: Нар. акад. культуры и общечеловеческих ценностей, 1993. – 349с. 5. Астафьев,

П.Я.

Философия

нации

и

единство

мировоззрения

/

П.Я.Астафьев.– М.: Москва, 2000. – 540с. – (Пути русского имперского сознания). 6. Афанасьев, А.Н. Древо жизни / А.Н.Афанасьев. – М., 1983. – 464с. 7. Барковская,

Е.Ю.

Локальный

национализм:

истоки

и

судьбы

/

Е.Ю.Барковская. – М.: Рос. Академия наук, ин-т востоковедения, Наука, 1992. – 148с. 8. Бекорюков, А.В. Личность и толерантность: свобода или манипуляция сознанием // Православие и духовный мир молодежи: материалы Всероссийской научно-практической конференции/отв. ред. проф. М.С.Жиров. – Белгород: Изд-во БелГУ, 2007. – 376с. – С.47-52. 9. Бердяев, Н.А. Русская идея. Основные проблемы русской мысли ХIХ века и начала ХХ века. Судьба России /Н.А.Бердяев. – М.: ЗАО «Сварог и К», 1997. – 540с. 10. Бердяев, Н.А. Духовный кризис интеллигенции/ Н.А.Бердяев. – М.: Канон, 1998. – 300с.

129

11. Бердяев, Н.А. Новое Средневековье / Н.А.Бердяев // Философия творчества, культуры и искусства: в 2-х тт. – М., 1994. – Т.1. – 342с. 12. Бердяев, Н.А. О назначении человека: [сборник / авт. вступ. ст. П.П.Гайденко; прим. Р.К. Медведевой]. – М.: Республика, 1993. – 382, [1] с. – (Библиотека этической мысли). 13. Бердяев, Н.А.Философия свободного духа / Н.А.Бердяев. – М: ООО Издво АСТ, 2006. – 414с. 14. Бердяев, Н.А. Судьба России/ Н.А. Бердяев. – М.: ООО Изд-во АСТ, 2005. – 333, [3]с. – (Философия. Психология). 15. Бессонов, Б.Н. Судьба России: взгляд русских мыслителей / Б.Н.Бессонов. – М.: Рос. академия управления, Гуманитарный центр, Кафедра философии, 1993. – 252с. 16. Биричевская, О.Ю. Аксиология массовой культуры. Сравнительный ценностно-смысловой анализ / О.Ю. Биричевская: монография. – М.: Научная книга, 2005. – 355с. 17. Бондарь, С.В. Философско-мировоззренческое содержание «Изборников» 1073-1076г./ С.В.Бондарь. – Киев: Наук. думка, 1990. – 149с. 18. Бородавкин, С.В. Гуманизм и гуманность как второй язык культуры / С.В.Бородавкин. – СПб, центр БЛИЦ, 2004. – 239с. 19. Булгаков, С.Н. Два града. Исследование о природе общественных идеалов/ С.Н.Булгаков. – М., 1911. – 286с. 20. Булгаков, С.Н. Героизм и подвижничество: [сборник / сост., вступ. ст., с.532, коммент. С.М.Половинкина]. – М.: Рус. ин-т., 1992. – 525с. 21. Булгаков, С.Н. Моя Родина. Избранное./Составители А.П.Олейникова, Л.А.Беляева, А.Ю.Максимов. – Орел: Изд-во Орловской государственной телерадиовещательной компании, 1996. – 240с., илл.101. 22. Вехи: Сб. ст. о рус. интеллигенции Н.А.Бердяева, С.Н.Булгакова, М.О.Гершензона, С.Л.Франка:

с

А.С.Изгоева, прил.

Б.А.Кистяковского,

«Библиография»

«Вех»

//

П.Б.Струве, [Послеслов.

130

Б.В.Емельянова, К.Н.Любутина]. – Свердловск: Изд-во Уральского университета, 1991. – 235с. 23. Владимиров, А.И. О национальной государственной идее России. Стратегические этюды. / А.И.Владимиров. – Москва-Новосибирск: ООО «Издательство ЮКЭА», 2000. – 288с. 24. Вышеславцев, Б.П.Русский национальный характер / Б.П.Вышеславцев. Режим доступа: htt: // www. philosophy. ru / library / vopros/ 11. html. 25. Вьюнов, Ю.А. Русский культурный архетип. Страноведение России: учеб.пособие/ Ю.А.Вьюнов. – М.: Наука: Флинта, 2005. – 480с. 26. Гегель, Г.В.Ф. Философия права / Пер. с нем. Б.Г.Столпнера; Вступ. ст. В.С.Соловьева; Примеч. В.С.Нерсесянца. – М.: Мир книги, Литература, 2007. – 464с. – («Великие мыслители») 27. Горин, Н. Особенности психологического склада жителей России / Н.Горин // Вопросы экономики. – 1996. – №9. – С. 27 – 32. 28. Горский, В.С. Философские идеи в культуре Киевской Руси ХI – нач. ХIIв. / В.С.Горский. – Киев: Наук. Думка, АН УССР, ин-т философии, 1988. – 215с. 29. Громов, М.Н. Идейные течения древнерусской мысли /М.Н.Громов, В.В.Мильков; Рос. Академия наук, Ин-т философии. – СПб.: Изд-во Рус. христианского гуманитарного института, 2001. – 959с. 30. Гулыга, А.В. Русская идея и ее творцы: [Философские портреты мыслителей. От Ф.М.Достоевского до А.Ф. Лосева]. – М.: Соратник, 1995. – 306с. 31. Гумилев, Л.Н. От Руси к России: очерки этнической истории / Л.Н.Гумилев; послесл. С.Б. Лаврова. – М.: Экопрос, 1992. – 336 с. 32. Даль, В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4т. / В.И.Даль. – М.: Изд-во «Русский язык», 1999. – Т.3, 1999. – 555с. 33. Даль, В.И. Толковый словарь русского языка. Современная версия/ В.И.Даль. – М.: Изд-во Эксмо-Пресс, 2000. – 736с.

131

34. Данилевский, Н.Я. Россия и Европа: Взгляд на культурные и политические

отношения

славянского

мира

к

германо-романскому

/

Н.Я.Данилевский – М.: Известия, 2003. – 607с. – (Мыслители России). 35. Демин, В.Н. Заветными тропами славянских племен / В.Н.Демин. – М.: ФАИР-ПРЕСС, 2002. – 400с. 36. Добротолюбие. – Репринт.изд. – Сергиев-Посад: Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1993. – 764с. 37. Достоевский, Ф.М. Полн. Собр. Соч.: в 30т. / Ф.М.Достоевский. – Л.: Наука, 1973-1990. –Т. 18. –371с. 38. Драч, Г.В. Культурология: учебное пособие для студентов высших учебных заведений / Г.В.Драч. – 8-е изд. – Ростов н/Д: Феникс, 2005. – 576с. 39. Жиров, М.С. Патриотизм как культурная парадигма современного российского общества/ М.С.Жиров// Патриотизм как концепт формирования человека и мира: Материалы межвузовской научно-практической конференции,

посвященной

60-летию

Великой

Победы

/

Отв.

редактор

проф.М.С.Жиров. – Белгород: Изд-во БелГУ, 2005. – 202с. – С. 12-17. 40. Жиров, М.С. Региональная система сохранения и развития традиций народной художественной культуры: учебное пособие / М.С.Жиров. – Белгород: Изд-во БелГУ, 2003. – 312с. 41. Замятин, Е. Мы / Е. Замятин. – М.: Изд-во АСТ, ЛЮКС, 2005. – 480с. 42. Зеньковский, В.В. История русской философии / В.В.Зеньковский. – М.: Академический проект: Раритет, 2001. – 880с. 43. Зорин, В.И. Евразийская мудрость от А до Я, толковый словарь /Зорин В.И. Режим доступа: terme.ru/dictionary/470/word/ИДЕОЛОГЕМА 44. Евламиев, И.И.История русской философии / И.И.Евлампиев: учебное пособие для вузов. – М.: Высшая школа, 2002. – 584с. 45. Егоров, В.К. Философия культуры России: контуры и проблемы / В.К.Егоров. – М.: Изд-во РАГС, 2002. – 656с. 46. Идеология и культура / [И.В.Беликов, И.В.Витухин, Н.И. Высоцкая и др.], – М.: Наука, 1990. – 287с. 132

47. Идеология, мораль, искусство / [Л.Т. Левчук, А.И.Фортова, Т.Г.Аболина и др.] – Киев: Лыбидь, 1991. – 189 с. 48. Идея смерти в российском менталитете: [сборник статей] // Институт Философии РАН; [отв. ред. Ю.В.Хен]. – СПб.: Изд-во Рус. Христ. гуманитарного института, 1999. – 303с. 49. «Изборник». [Сборник произведений литературы Древней Руси] / Cост., общая ред. Л.А.Дмитриева, Д.С.Лихачева. – М.: Изд-во «Художественная литература», 1969. – 798с. 50. Иловайский, Д.И. Царская Русь (Московско-царский период. Первая половина или ХVI век) / Д.И.Иловайский. – М.: ООО «Издательство АСТ: ООО «Издательство Астрель», 2004. – 748с. 51. Ильин, И.А. Собрание сочинений: в 10т. / И.А.Ильин; сост., вступит. ст. и коммент. Ю.Т. Лисицы. – М.: Русская книга, 1993. 52. Ильин, И.А. Собрание сочинений: Мир над пропастью./ И.А.Ильин. – СПб.: Русская книга, 2001 – ч.1,2 . – 2001. – 528с. 53. Ильин, И.А. Сочинения в 2 т. / И.А.Ильин. – М.: Московский философский фонд, изд-во «Медиум», 1993. – Т.1 -510с. 54. Ильин, И.А. Наши задачи: Историческая судьба и будущее России: Ст. 1948-1954гг: в 2т. / И.А.Ильин; сост. и авт. вступ.ст. И.Н. Смирнов. – М.: МП «Рарог», 1992. – 271с. 55. Ильин, И.А. Основы христианской культуры: Путь духовного обновления /И.А. Ильин. – СПб.: Шпиль, 2004. – 351с. 56. Ильин, И.А. Путь к очевидности: [cборник / послеслов. В.И.Кураева; примеч. Р.К.Медведевой]. – М.: Республика, 1993. – 430с. 57. Ильин, И.А. О России / И.А.Ильин – М.: Студия «ТРИТЭ» – «Российский архив», 1999. – 31с. 58. Ипполитова, Н.В. Теория и практика подготовки будущих учителей к патриотическому воспитанию учащихся: автореферат дис. … д-ра педагогических наук / Н.В.Ипполитова. – Челябинск, 2000. – 40 с.

133

59. Исаев,

М.И.Словарь

этнолингвистических

понятий

и

терминов

/

М.И.Исаев. – 3-е изд. – М.: Флинта: Наука, 2003. – 200с. 60. Каменский, З.А. Философия славянофилов. Иван Киреевский и Алексей Хомяков / З.А.Каменский. – СПб.: Изд-во Рус. христ. гуманитарного инта, 2003. – 536с. 61. Карамзин, Н.М.Избранные произведения / Н.М.Карамзин. – М.: «Художественная литература», 1966. – 270с. 62. Кара-Мурза, С.Г. Манипуляция сознанием / С.Г.Кара-Мурза. – М.: Изд-во Эксмо, 2006. – 864с. 63. Кармин, А.С. Культурология / А.С.Кармин. – СПб.: Лань, 2001. – 832с. 64. Касьянова, К. О русском национальном характере / К.Касьянова. – М.: Академический Проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2003. –560с. – (серия «Окна и зеркала»). 65. Кичигин, В.П. Народная культура Юга России: Белгородская обл./ В.П.Кичигин //Опыт систематизации этнофольклорного материала.- Белгород: Обл. типография, 2000. – 406с. 66. Козловский, В.В. Понятие ментальности в социологической перспективе / В.В.Козловский // Социология и социальная антропология. – СПБ, 1997. – С.12-20. 67. Кононенко,

Б.И.

Большой

толковый

словарь

по

культурологии/

Б.И.Кононенко. – М.:ООО Изд-во Вече 2000, ООО АСТ, 2003. – 512с. 68. Концепция патриотического воспитания граждан Российской Федерации. – М.: Российский государственный военный историко-культурный центр при Правительстве Российской Федерации, ООО «Сашко», 2003. – С. 1-20. 69. Королева, Л.Г. Цивилизационная идентичность России в русской философии культуры: автореф. дисс. … д-ра философских наук / Л.Г.Королева. – Белгород, 2006. – 42с. 70. Косик, В.И. Константин Леонтьев: Размышления на славянскую тему / В.И.Косик. – М.: Зерцало, Моск. гос. ун-т им. М.В.Ломоносова, 1997. – 235с. 134

71. Костомаров, Н.И. Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в ХVI – ХVII столетиях/ Н.И. Костомаров; авт. очерка и комментарии Б.Г.Литвак; общ. ред. Н.И.Павленко. – М.: Республика, 1992. – 303с. 72. Кувакин, В.А. Философия Вл. Соловьева: (из цикла «Страницы истории отеч. филос. мысли) / В.А.Кувакин. – М.: Знание, 1988. – 62с. – (Новое в жизни, науке, технике; 8/1988. Философия). 73. Кузьмин, А.И. Военная героика в русском народном поэтическом творчестве / А.И.Кузьмин: пособие для учителя. – М.: Просвещение, 1981. – 96с. 74. Кулабухова, М.А. Патриотизм и русская культура: к проблеме соотнесенности / М.А.Кулабухова // Патриотизм как концепт формирования человека и мира: Материалы межвузовской научно-практической конференции, посвященной 60-летию Великой Победы / Отв. редактор проф.М.С.Жиров. – Белгород: Изд-во БелГУ, 2005.-с.17-24. 75. Культурология ХХ в.: Словарь / [гл. ред., сост. и авт. проекта А.Я.Левит] – СПб.: Унив. кн., 1997. – 630с. 76. Леонтьев, К.Н. Византизм и славянство: сборник статей/ К.Н. Леонтьев. – М.: АСТ: АСТ МОСКВА:ХРАНИТЕЛЬ, 2007. – 571, [5]с. – (Философия.Психология). 77. Лихачев, Д.С. «Слово о полку Игореве»: Ист-лит. очерк / Д.С.Лихачев: пособие для учителей. – 2-е изд.. испр.и доп. – М.: Просвещение, 1982. – 175с. 78. Лихачев, Д.С. Раздумья о России / Д.С.Лихачев.– СПб.: Издательство «Logos», 1999. – 672с. 79. Лихачев,

Д.С.

Избранное:

Мысли

о

жизни,

истории,

культуре/

Д.С.Лихачев; сост., подгот. текста и вступит.статья Д.Н.Бакуна. – М.: Российский Фонд Культуры, 2006. – 336с. 80. Лихачев, Д.С., Самвелян, Н.Г. Диалоги о дне вчерашнем, сегодняшнем и завтрашнем / Д.С.Лихачев, Самвелян Н.Г.– М.: Сов. Россия, 1988. – 142с. 81. Лихачева, В.Д. Художественное наследие Древней Руси и современность / В.Д.Лихачева, Д.С.Лихачев. – Л., 1971. – 121с. 135

82. Лосский, Н.О.Характер русского народа / Н.О.Лосский – М.: Издательский Совет Русской Православной Церкви, Издательство «ДАРЪ», 2005. – 336с. 83. Лурье, С.В. Историческая этнология / С.В.Лурье: Учебное пособие для вузов. – М.: Академический проект: Гаудеамус, 2004. – 624с. – («Gaudeamus»). 84. Лутовинов, В.И. Российский патриотизм: история и современность / В.И.Лутовинов. Режим доступа: http: // www.e-journal.ru/p_euro-st 317.html. 85. Макаров В.В. Отечество и патриотизм: Логико-методологический анализ / В.В.Макаров. – Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1988. – с.130-132. 86. Максимов, С.В. Куль хлеба. Нечистая, неведомая и крестная сила / С.В.Максимов. – Смоленск: «Русич», 1995. – 672с. 87. Малинкин, А.Н. Понятие патриотизма: эссе по социологии знания / А.Н. Малинкин. Режим доступа: http://www.nir.ru/sj-sj 99- malin.html. 88. Межуев, В.М. О Национальной идее / В.М.Межуев// Вопросы философии. – 1997. – № 12. 89. Мелих, Ю.Б. Персонализм Л.П.Карсавина и европейская философия / Ю.Б. Мелих. – М.: Прогресс-традиция, 2003. – 271с. 90. Мережковский, Д.С. Больная Россия. Избранное / Д.С.Мережковский. – Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1991. – 268с. 91. Мережковский, Д.С. PRO ET CONTRA: личность и тв-во Дм. Мережковского в оценке современников. Антология: [сост. А.Н.Николюкин]. – СПб.: РХГИ, 2001. – 568с. 92. Мережковский, Д.С. Царство Антихриста: Статьи периода эмиграции / Д.С.Мережковский;

сост.,

комментарии

О.А.Коростелева

и

А.Н.Николюкина; послеслов. О.А.Коростелева. – СПб.: РХГИ, 2001. – 656с. 93. Мир России – Евразия: антология / Сост. Л.И.Новикова, И.Н.Сумская. – М.: Высшая школа, 1995. – 396с. 136

94. Мир Д.И.Писарева: исследования и материалы / Рос. Академия наук, ин-т мировой литературы им. А.М.Горького; отв.ред. Г.Г.Елизаветина. – М.: Наследие. 2000. В.2. – 2000. – 254с. 95. Можайскова, И.В. Духовный образ русской цивилизации и судьба Росси: опыт метаисторического исследования / И.В.Можайскова. – В 4ч. –М.: Вече, 2001. 96. Невлева, И.М. Русская философия / И.М.Невлева: монография. – Белгород, Белгородский ун-т потребительской кооперации, Белгород. кооперат. образ., 2001. – 512с. 97. Невлева, И.М. Духовное слово – основа гармонии личности / И.М.Невлева // Православие и духовный мир молодежи: материалы Всероссийской научно-практической конференции. – Белгород: Изд-во БелГУ, 2007 – 376с. – С.15-24. 98. Нилов,

Н.

Образованец

обустраивает

Россию:

К

выходу

кн.

А.И.Солженицына «Россия в обвале» / Н.Нилов // Наш современник. – 1998. – №11, 12.с.181–185. 99. Ожегов, С.И. Словарь русского языка: Ок. 57000 слов / С.И.Ожегов; под ред. доктора филолог. наук, профессора Шведовой Н.Ю. – 10-е изд., стереотип. – М.: Изд-во «Советская энциклопедия», 1973. – 846с. 100. Олейников,

Д.И.

Классические

российское

западничество

/

Д.И.Олейников: Учеб. Пособие. – М.: Механик, 1996. – 168с. 101. Панарин, А.С. Православная цивилизация в глобальном мире / А.С.Панарин. – М.: Алгоритм, 2002. – 496с. 102. Патриотизм: общероссийский и национальный. Истоки. Сущность. Типология: сборник // сост. Е.Троицкий. – М.: Международ. Фонд «Русская соборность», 1996. –200с. 103. Патриотизм как концепт формирования человека и мира: материалы межвузовской научно-практической конференции, посвященной 60-летию Великой Победы / Отв. редактор проф.М.С.Жиров. – Белгород: Изд-во БелГУ, 2005. – 204с. 137

104. Патриотическое сознание: сущность и формирование // [В.И.Бойко, Р.В.Бобков, Л.И.Бублик и др.]; отв. ред В.И.Бойко. – Новосибирск: Наука: Сиб. отд-е, 1985. – 254с. 105. Песков, А.М. «Русская идея» и «Русская душа»: очерки русской историософии / А.М.Песков. – М.: О.Г.И, 2007. –101с. 106. Платонов, О.А. Терновый венец России. Святая Русь. Открытие русской цивилизации / О.А.Платонов. – М.: Изд-во «Энциклопедия русской цивилизации», 2001. – 816с. 107. Полухин, О.Н. Становление гражданственности в России: социальнофилософский анализ / О.Н.Полухин. – М.: Муниципальный мир, Академия наук социальных технологий и местного самоуправления, 2002. – 80с. 108. Поляков, Л.В. Философские идеи в культуре Древней Руси. Историкофилософский очерк (Из цикла «Страницы истории отечественной философской мысли) / Л.В.Поляков. – М.: Знание, 1988. – 64с. – (Новое в жизни, науке, технике. Сер. «Философия»; №11). 109. Прикладные аспекты глобализации: материалы постоянно действующего междисциплинарного семинара Клуба ученых «Глобальный мир». – М.: Изд. дом «Новый век», 2001. – 227с. 110. Пушкарев, Л.Н. Что такое менталитет? / Историографические заметки / Л.Н.Пушкарев // Отечественная история. – М., 1995. – №3. – с.158-166. 111. Пушкарев, Л.Н. Общественно-политическая мысль в России, вторая половина ХVIIв.: Очерки истории / Л.Н.Пушкарев. – М.: Наука, 1982. – 288с. 112. Рогозин, Д.О. Русский ответ. Историко-философский очерк российской государственности / Д.О.Рогозин. – СПб.: «Глагол», 1996. – 261с. 113. Розанов, В.В. Русская мысль / В.В.Розанов; [cост., предисл., коммент. А.Н.Николюкина]. – М.: Алгоритм, Эксмо, 2006. – 576с. – (Философский бестселлер).

138

114. Розанов, В.В. Религия. Философия. Культура: сб. / В.В.Розанов; сост. и вступ. ст. А.Н.Николюкина. – М.: Республика, 1992. – 397с. 115. Розанов,

В.В.

Сочинения/

В.В.Розанов;

сост.

А.Л.Налепина,

Т.В.Померанская. – М.: Сов. Россия, 1990. – 592с. 116.

Розанов, В.В. Сочинения: в 2т. / В.В.Розанов. – М., 1990. – т.2: Уеди-

ненное. – 710с. – (Из истории отечественной философской мысли. Прилож. к журналу «Вопросы философии»). 117. Розанов, В.В. Цель человеческой жизни / В.В.Розанов // Смысл жизни: Антология / Сост., общ. ред., предисл. и прим. Н.К.Гаврюшина. – М.: Издательская группа «Прогресс-культура», 1994. – 592с., илл. (Серия: «Сокровищница русской религиозно-философской мысли». Вып.II). 118. Россия и Европа: опыт соборного анализа: [cб.] творческое объединение «Собор». – М.: Наследие, 1992. – 651с. 119. Руденко, В.И. Патриотизм как ценность у молодежи в современном обществе / В.И.Руденко. – Режим доступа: http: // www.utmn.ru/sec/679. 120. Русская идея: Сборник произведений русских мыслителей/ Сост. Е.А. Васильев; Предисловие А.В.Гулыги. – М.: Айрис-пресс, 2004. – 512с. – (Библиотека истории и культуры). 121. Рыбаков, Б.А. Язычество Древней Руси / Б.А.Рыбаков. – М., 1988. – 331с. 122. Семеникова, Л.И. Россия в мировом сообществе цивилизаций / Л.И.Семенникова: Учебник для вузов по курсу «Отечественная история». – М.: КДУ, 2005. – 752с. 123. Сиземская, И.Н. Идея воспитания в русской философии ХIХ – начало ХХ века / Сиземская И.Н; Новикова Л.И. – М.: Росспэн, 2004. – 270с. 124. Слово о полку Игореве. Библиографический очерк. /Перевод, пояснения к тексту и переводу, ред. проф. А.В.Позднеева. – М.: Московский государственный педагогический институт им. В.И.Ленина, 1963. – 356с. 125. Солженицын А.И. Россия в обвале / А.И.Солженицын. – М.: Русский путь, 1998. –203с. 139

126. Соловьев, В.С. Чтения о Богочеловечестве / В.С.Соловьев; [Ред., вступ. ст., с.5-34, и коммент. С.П.Заикина]. – СПб.: Азбука, 2000. – 381с. – (Азбука-классика). – (Философия). 127.

Соловьев, В.С. Россия и вселенская церковь / В.С.Соловьев, – Минск:

Харвест, 1999. – 1600с. 128. Соловьев, В.С. Три разговора / В.С.Соловьев. – М.: «Захаров», 2000 . – 190с. 129. Соловьев Вл.: pro et contra: Личность и творчество В.Соловьева в оценке рус. мыслителей и исследователей: Антология / [Сев.-Зап. отд-ние Рос. акад. образования, Рус. христиан. гуманитар. ин-т; Сост., вступ. ст., с.7-40, и коммент. В.Ф. Бойкова]. – СПб.: Изд-во Рус. христиан. гуманитар. ин-та, 2000. – 895с. 130. Соловьев С.М. Сочинения: в 18 кн / С.М.Соловьев. – М.: Голос, 1993. – Кн. I. Т.1-2. , 1993. . – 752с. (История России с древнейших времен). 131. Спицына, Т.В. Национальная идентичность в контексте социокультурного кризиса в России (конец ХIХ – начало ХХ века): автореф. дисс. … кандидата философских наук / Т.В.Спицына. – Белгород, 2005, – 22с. 132. Струве, П.Б. PATRIOTICA: Политика, культура, религия, социализм / П.Б. Струве: [сост. В.Н.Жукова и А.П.Полякова; вступ. ст. и примеч. В.Н.Жукова]. – М.: Республика, 1997. – 527с. – (Мыслители ХХ века)/ 133. Струве, Н.А. Православие и культура / Н.А.Струве. – 2-е изд., испр. и доп. – М.: Рус. путь, 2000. – 632с. 134. Сухонос, С.И. Россия в ХХI веке: Проблемы национального самосознания / С.И.Сухонос.– М.:Агар, 1997. – 186с. 135. Тихомиров, Л.А. Монархическая государственность / Л.А.Тихомиров: [вступ. ст. С.Сергеева]. – М.: Облиздат: Алир, 1998. – 671с. 136. Толстой, Л.Н. Патриотизм и правительство / Л.Н.Толстой. Режим доступа: http: www. levtolstoy.org. ru.

140

137. Троицкий, Е. Русский народ в поисках правды и организованности / Е.Троицкий. – М.: АКИРН, Международ. фонд «Русская соборность», 1996. – 460с. 138. Трубецкой, Е.Н. Миросерцание В.С. Соловьева: в 2т. / Е.Н.Трубецкой. – М.: Моск. Филос. Фонд: Изд-во «Медиум», 1995. – Т.1 – 604с. – (Из истории отеч. философ. мысли). 139. Трубецкой, Е.Н. Религиозно-общественный идеал западного христианства / Е.Н.Трубецкой. – Рус. христиан. гуманит. ин-т. – СПб.: Изд-во РХГИ, 2004. – 598с. 140. Трубецкой, Е.Н. Смысл жизни: [сборник] / Евгений Трубецкой. – М.: АСТ; Харьков: Фолио, 2000. – 650с. 141. Тураев, В.А. Глобальные вызовы человечеству / В.А.Тураев: Учеб. пособие. – М.: Логос, 2002. – 192с. 142. Удовик, С.Л. Глобализация: семиотические подходы / С.Л. Удовик. – М.: «Рефл-бук», К.: «Ваклер», 2002. – 480с. (образовательная библиотека). 143. Усенко, О.Г. К определению понятия «менталитет» / О.Г.Усенко // Русская история: проблемы менталитета. – М., 1994. – С.10-15. 144. Уткин, А.И. Глобализация: процесс и осмысление / А.И.Уткин. – Москва, «Логос», 2002. – 254с. 145. Философские и богословские идеи в памяти древнерусской мысли /под ред. М.Н. Громова, В.В.Милькова. – М.: Наука, 2000. – 376с. 146.

Философия: Энциклопедический словарь / под ред. А.А.Ивина. – М.:

Гардарики, 2004. – 1072с. 147.

Философский словарь / под. ред. И.Т.Фролова. – 7-е изд., перераб. и

доп. – М.: Республика, 2001. – 719с. 148.

Федотов, Г.П. О судьбе русской интеллигенции / Г.П.Федотов. – М.:

Знание, 1991. – 64с. – (Новое в жизни, науке, технике. Сер. «Философия и жизнь», №9).

141

149.

Федотов, Г.П. Мать-земля (К религиозной космологии русского наро-

да) Г.П.Федотов // Судьба и грехи России: избранные статьи по философии русской истории и культуры. – СПб., 1992. – т.II. – 243с. 150.

Флоренский, П.А.: pro et contra / П.А.Флоренский; сост. вступ. ст.,

примеч. и библиогр. К.Г.Исупова. – 2-е изд., испр. и дополн. – СПб: РХГИ, 2001. – 824с. – (Русский путь). 151.

Флоренский,

П.А.

Христианство

и

культура:

[сборник]

/

П.А.Флоренский; [вступ. ст. и примеч. А.С.Филоненко]. – М.: АСТ; Харьков: Фолио, 2001. – 663с. 152. Флоренский, П.А. Статьи и исследования по истории и философии искусства и археологии / П.А.Флоренский. – М.: Мысль, 2000. – 446с. 153. Флоровский, Г.В. Пути русского богословия / Г.В.Флоровский. – 3-е изд. – Paris, 1983. – 461 с. 154. Флоровский, Г.В. Из прошлого русской мысли / Г.В.Флоровский. – М.: «Аграф», 1998. – 432с. 155. Формирование и сохранение культурного наследия в информационном обществе: [публик. ЮНЕСКО для Всемирного саммита по информационному обществу: перевод] (Министерство культуры и массовых коомуникаций Рос. Федерации [ и др.] – СПб: Рос. Нац. Библиотека), 2004. – 112с. 156. Хомяков, А.С. Православие. Самодержавие. Народность / А.С.Хомяков. – Монреаль, 1882. – 176с. 157. Хоружий, С.С. Опыты из русской духовной традиции / С.С. Хоружий. – М.: Наука, 2005. – 445с. 158. Чаадаев, П.Я. Философические письма / П.Я. Чаадаев. – М.:АСТ: АСТ МОСКВА: ХРАНИТЕЛЬ, 2006. – 254, [2] c. – (Философия. Психология). 159. Чернышевский,

Н.Г.

Письма

без

адреса:

[сборник].

/

Н.Г.Чернышевский: [Авт вступление ст. В.В.Щербина; Авт. примеч. И.В. Кондаков]. – М.: Сов. Россия, 1986. – 362с.

142

160. Чистякова,

О.В.

Византия-Русь-Россия:

философско-

антропологические традиции: учебное пособие / О.В.Чистякова. – Краснодар: Кубан.гос.ун-т, РФО, 2005. – 224с. 161. Чистякова, С.С. Глобализация культуры: генезис, типология, современные смыслы: автореф. дисс. … кандидата философ. наук / С.С. Чистякова. – Белгород, 2007. – 22с. 162. Шапошникова, Л.Е. Философия соборности: очерки русского самосознания / Л.Е.Шапошникова. – Спб. Гос. Ун-т; межвузов. Научная программа «Русская философская мысль как основа возрождения российской нравственности. – СПб.: Изд-во СПБ ун-та, 1996. – 200с. 163. Шафаревич, И.Р. Русский народ в битве цивилизаций / И.Р.Шафаревич. – М.: Алгоритм, Эксмо, 2003. – 414с. 164. Шафаревич, И.Р. Есть ли у России будущее? / И.Р.Шафаревич. – М.: Советский писатель, 1991. – 556с. 165. Шевченко, Н.И. Возрождение духовностью / Н.И.Шевченко: монография. – Белгород: Изд-во БГТУ им. В.Г.Шухова, 2004. – 328с. 166. Шеховская, Н.Л. Духовность нравственного воспитания в русской философско-педагогической мысли (вторая половина ХIХ – первая половина ХХ вв.): автореферат дисс. … д-ра педагогических наук / Н.Л.Шеховская. – Белгород, 2007. – 42с. 167. Шилова, В.С. Патриотическое воспитание студентов БелГУ. Концепция, нормативные и методические материалы / В.С.Шилова. – Белгород: Издво БелГУ, 2003. – 95с. 168. Шпенглер, О. Закат Европы / О.Шпенглер: [перевод]. – Новосибирск: Наука, Сиб. издат. фирма, 1993. – 584с. 169. Шпет, Г.Г. Сочинения / Г.Г.Шпет: [Ред. совет: В.С. Степин (пред.) и др.; Журнал «Вопросы философии» и др.; Предислов. Е.В. Пастернак].– М.: Правда, 1989. – 601с. 170. Энциклопедический словарь. [гл. ред. Б.А.Введенский]: в 2т. – М.: «Советская энциклопедия», 1964с. – Т.2 – 736с. 143

171. Яковец,

Ю.В.

Глобализация

и

взаимодействие

цивилизаций

/

Ю.В.Яковец. – М.: «Экономика», 2001. – 346с. 172. Яншина, Ф.Т. Развитие философских представлений В.И.Вернадского / Ф.Т.Яншина. – М.: Наука, 1999. – 144с.

144