Модернизация российского права: теоретико-информационный аспект

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ «КУБАНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ...

Author: Голоскоков Л.В.

7 downloads 266 Views 5MB Size Report

This content was uploaded by our users and we assume good faith they have the permission to share this book. If you own the copyright to this book and it is wrongfully on our website, we offer a simple DMCA procedure to remove your content from our site. Start by pressing the button below!

Report copyright / DMCA form

DOWNLOAD PDF

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ «КУБАНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ АГРАРНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»

На правах рукописи

Голоскоков Леонид Викторович

МОДЕРНИЗАЦИЯ РОССИЙСКОГО ПРАВА: ТЕОРЕТИКО-ИНФОРМАЦИОННЫЙ АСПЕКТ

Специальность: 12.00.01 – теория и история права и государства; история учений о праве и государстве

Диссертация на соискание ученой степени доктора юридических наук

Научный консультант: доктор юридических наук, профессор А.В. Малько

Краснодар 2006

2 ОГЛАВЛЕНИЕ ВВЕДЕНИЕ…………………………………………………………….. РАЗДЕЛ I. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ИНФОРМАЦИОННОЙ МОДЕРНИЗАЦИИ ПРАВА Глава 1. Предпосылки информационной модернизации права……………………………………………………… Глава 2. Сущность информационной модернизации права……………………………………………………… Глава 3. Методология исследования модернизации права………………………………………………………. Глава 4. Перспективы развития информационноправовой политики Российского государства………….

3 30 30

45 71 98

РАЗДЕЛ II. ФОРМИРОВАНИЕ ОСНОВ СЕТЕВОГО ПРАВА….

124

Глава 5. Категории права в свете информационной модернизации……………………………………………. Глава 6. Сетевые правореализационные процессы…….

124

Глава 7. Функции сетевого государства………………..

188

Глава 8. Принципы и структура сетевого права………..

218

160

РАЗДЕЛ III. ИНФОРМАЦИОННАЯ МОДЕРНИЗАЦИЯ ПРАВА И ПРАВОВЫХ МЕХАНИЗМОВ………….. Глава 9. Информационная модернизация налогового права……………………………………………………… Глава 10. Информационная модернизация правовых процессов и процедур……………………………………. Глава 11. Механизмы обратной связи в системе сетевого права…………………………………………… Глава 12. Сетевые механизмы защиты прав человека, профилактики преступности и коррупции……………...

250

250 284 315 340

ЗАКЛЮЧЕНИЕ………………………………………………………...

368

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ……………………………………………………….

371

3

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы исследования Ускорение хода общественных процессов, развития экономики и бизнеса требует появления новых инструментов управления, позволяющих не только реагировать на разнообразные события, но регулировать общественные отношения в режиме реального времени и заранее формировать их в нужном направлении. Современное право зачастую не может предложить эффективные средства быстрого и точного регулирования динамичной социальной реальности и поэтому нуждается в модернизации на основе последних достижений науки и техники. Следовательно, определение наиболее перспективного направления такой модернизации и разработка её концепции является важнейшей задачей теории права нынешнего этапа. Президент

Российской

Федерации

В.В. Путин

в

Послании

Федеральному Собранию РФ 26 мая 2004 г. констатировал, что мы активно «модернизируем современному

государство, этапу

добиваясь

развития

России,

соответствия этапу,

его

функций

обеспечивающему

существенно более высокий уровень жизни»1. Конечно, необходимо и далее, как полагает Ю.А. Тихомиров, «более эффективно и системно проводить модернизацию государства»2, но поскольку развитие государства и права весьма тесно связано, вполне оправданно, как полагает В.Д. Зорькин,

«ставить

вопрос

о

необходимости

полномасштабной

правовой реформы в России. Если её не форсировать, то и все остальные

1

Путин В.В. Послание Федеральному Собранию Российской Федерации 26 мая 2004 года. Официальный сайт Президента России, http://www.kremlin.ru/appears/2004/05/26/2003_type63372_71501.shtml 2 Тихомиров Ю.А. О модернизации государства // Журнал российского права. 2004. № 4. С. 6.

4 реформы в стране с очень большой вероятностью начнут буксовать. И очень скоро»1. Правовую реформу можно проводить разными способами. Наше исследование посвящено информационной модернизации, основанной на автоматизации правотворческих и правореализационных процессов, правовых механизмов, глубоком сопряжении информационно-коммуникационных технологий (далее ИКТ) и права. Информационная модернизация должна придать праву качества, которые позволят ему быстро и адекватно отражать современные реалии, сделают его пригодным к целенаправленной преобразовательной миссии действительности и самого себя; кроме того, она должна привести к формированию сетевого права. Такой вектор в развитии права необходимо задать потому, что российское государство уже начало преобразовываться в «сетевое» государство в соответствии с концепциями создания информационного общества2. Цели информационной модернизации права состоят в усилении коммуникативной функции права, нахождении методов регулирования в режиме реального времени развивающихся в киберпространстве общественных отношений, методов автоматизации правотворческих и правореализационных процессов, в решении проблемы полного сбора налогов, ускорении судебных процедур и достижении однозначных решений судов. Используя какой-то один подход, решить эти проблемы в полной мере невозможно. Сознавая это, мы выбираем информационный подход, так как он интегрирует в себе многие иные аспекты модернизации права, допускает её рассмотрение как сверху, с самых общих теоретико-правовых пози1

Зорькин В.Д. Об угрозах конституционному строю в XXI веке и необходимости проведения правовой реформы в России // Журнал российского права. 2004. № 6. С. 12. 2 См., например: Концепция правовой информатизации России (утверждена Указом Президента РФ от 28 июня 1993 г. № 966) // Собрание актов Президента и Правительства Российской Федерации. 1993. № 27. Ст. 2521; Постановление Правительства РФ от 28 января 2002 г. № 65 «О Федеральной целевой программе "Электронная Россия (2002-2010 годы)"» // СЗ РФ. 2002. № 5. Ст. 531.

5 ций, так и снизу, с позиций разных отраслей и подотраслей права, что позволяет замкнуть оба взгляда в целостную концепцию. Кроме того, наш выбор обусловлен тем, что темпы развития ИКТ значительно превышают скорость восприятия правом новых технологий и скорость качественных преобразований самого права, в то время как многие другие области человеческой деятельности без ИКТ уже не мыслятся и, как правило, немедленно используют последние достижения ИКТ, получая каждый раз от них новый импульс развития. Следовательно, возникает необходимость приведения в соответствие темпов этих процессов и ускорения использования правовой сферой последних достижений ИКТ. Степень разработанности темы. Исследователи модернизации права пока что чаще обращают внимание на её исторические аспекты. Это естественно, поскольку модернизацию современного права невозможно представить без создания серьёзного задела в понимании модернизационных процессов прошлого. Так, А.В. Малько и А.Ю. Саломатин рассматривают модернизацию как исторически длительный и географически рассредоточенный процесс осовременивания права, приспособления его к реалиям индустриального и постиндустриального общества, исследуют революционизирующий импульс модернизации права, который придали ему революции конца XVIII в. – Французская и Американская, а затем такие процессы как появление конституционного права и сравнительно-правовых исследований, гуманизация уголовного права, усиление независимости судебной власти, информатизация права1. Многогранность объекта исследования позволяет применить подходы к его изучению, характеризующиеся разной степенью приближения к модернизационной и информационной тематике. Непосредственно модернизации 1

См.: Малько А.В., Саломатин А.Ю. Модернизация права в глобальном измерении // Модернизация права: зарубежный и отечественный опыт. Сборник научных статей / Отв. ред. А.В. Малько, А.Ю. Саломатин. Пенза, 2004. С. 12-21.

6 права посвящены диссертации И.В. Архипова, А.В. Белинкова, А.Ю. Саломатина. Проблемы модернизации права начинают исследоваться в статьях1, сборниках научных статей2, монографиях3, где происходит уточнение терминологии, постановка проблем. Так, Т.М. Пряхина исследует влияние конституционной доктрины на выбор «стратегии конституционной модернизации общественного развития»4. Что же касается информационных аспектов права, то они исследуются преимущественно в рамках новой отрасли – информационного права. Вместе с тем в настоящее время отсутствуют теоретико-правовые исследования информационной модернизации российского права. Это обстоятельство и предопределило выбор темы исследования. Теоретической основой диссертационного исследования послужили труды отечественных и зарубежных специалистов по правоведению, истории, философии, социологии. Диссертант базировался на теоретических работах С.С. Алексеева, М.И. Байтина, А.И. Бобылева, Л.В. Бутько, Д.А. Керимова, М.Н. Марченко,

1

С.А. Комарова, Н.И. Матузова,

В.В. Лазарева, В.С. Нерсесянца,

А.В. Малько, В.В. Оксамытного,

См., например: Малько А.В., Саломатин А.Ю. О некоторых чертах модернизационных процессов в современных условиях // Государство и право. 2004. № 3. С. 23-31; Митин А.Н. Управленческие факторы модернизации отечественной системы судебной власти // Российский юридический журнал. 2003. № 1. С. 50-53; Саломатин А.Ю., Сулейманова С.Т. Основное содержание и направления модернизации права // Реформирование права: зарубежный и российский опыт: Материалы круглого стола по теоретическим аспектам модернизации права и сравнительному правоведению. Пенза, 2005. С. 9-24; Саломатин А.Ю. Мировые модернизационные процессы, предпосылки, истоки, основные сферы и этапы // Модернизация государства: зарубежный и отечественный опыт: Сборник научных статей. Пенза, 2005. С. 6-10; Саломатин А.Ю. Реформирование права: от первой модернизационной волны до этапа постмодернизации // Реформирование права: зарубежный и российский опыт: Материалы круглого стола по теоретическим аспектам модернизации права и сравнительному правоведению. Пенза, 2005. С. 24-31. 2 Модернизация права: зарубежный и отечественный опыт. Сборник научных статей / Отв. ред. А.В. Малько, А.Ю. Саломатин. Пенза, 2004; Модернизация политико-правовой системы России: прошлое, настоящее, будущее. (К 140-летию Уставов Судебной реформы). Волгоград, 2004; Реформирование права: зарубежный и российский опыт: Материалы круглого стола по теоретическим аспектам модернизации права и сравнительному правоведению / Отв. ред. А.В. Малько, А.Ю. Саломатин. Пенза, 2005. 3 См., например: Саломатин А.Ю. Модернизация государства и права в США, конец XVIII-XIX вв. Пенза, 2003. 296 с.; Информационные ресурсы развития Российской Федерации: Правовые проблемы. М., 2003; Шамраев А.В. Правовое регулирование информационных технологий (анализ проблем и основные документы). Версия 1.0. М., 2003. 4 Пряхина Т.М. Конституционная доктрина современной России: Автореф. дис. … д-ра юрид. наук. Саратов, 2004. С. 40.

7 А.С. Пиголкина,

В.П. Сальникова,

В.М. Сырых,

Ю.А. Тихомирова,

Б.Н. Топорнина. Проблемы информационной безопасности, государственных правовых

механизмов

А.В. Васильева, О.А. Пучкова,

нашли

отражение

Э.П. Григониса, Р.А. Ромашова,

И.И. Сыдорука.

в

диссертациях

В.М. Боера,

В.Н. Лопатина,

Л.А. Морозовой,

В.Н. Синюкова,

С.В. Степашина,

Коммуникативную

функцию

права

исследовал

А.В. Поляков, а информационно-коммуникативную функцию государства – И.Ю. Никодимов. Большой вклад в изучение и развитие информационного права внесли отечественные исследователи: А.Б. Антопольский, И.Л. Бачило,

Г.В. Белов,

Н.В. Витрук,

В.А. Копылов,

В.Н. Лопатин,

М.М. Рассолов,

С.И. Семилетов,

О.А. Гаврилов,

А.С. Нариньяни, Л.А. Сергиенко,

О.А. Городов, А.Н. Пьявченко, А.В. Шамраев,

И.И. Юзвишин и др. Возрастающую роль ИКТ в разных аспектах исследовали: Д. Белл, П. Дракер,

Д. Дьюи,

Дж. Зелезников,

М. Кастельс,

М. Маклюэн,

И. Масуда, С. Нора, А. Минк, Р. Сасскинд, Д. Хантер. Новейшие проблемы, возникающие на стыке ИКТ и права, были изучены диссертантом по электронным журналам Австралии, Великобритании, Канады, США. Им посвятили свои труды: Р. Берринг, Т. Брюс, В. Вероч, М. Кэтш, Р. Лайтен, Л. Лопаки, Ф. МакНалти, П. Мелл, Б. Пендлтон, Д. Пинто, Г. Перрит, Г. Пьюиг, М. Редиш, Дж. Рейденберг, А. Рейли, Дж. Рейчмэн, А. Сайкс, П. Улир, Б. Фридман, А. Фрумкин, С. Шварц и др. Проблема онлайновых журналов состоит в том, что их электронные адреса иногда могут меняться. Тем не менее, изучение работ в таких журналах было необходимо, чтобы убедиться, что предложенное диссертантом решение проблем информаци-

8 онной модернизации права является новым как в мире, так и в отечественной науке. Объектом исследования выступают общественные отношения, складывающиеся в компьютерных электронных сетях (киберпространстве), и их правовое регулирование. Предметом исследования являются проблемы информационной модернизации российского права. Предмет исследования охватывает: – формирование основ теории сетевого права; – принципы и методы информационной модернизации права; – особенности проявления рассматриваемых в свете информационной модернизации категорий: права, нормы права, правоотношения, правотворчества, правореализации, правовых стимулов и ограничений; – функции сетевого государства; – сетевые правовые механизмы и правовые отношения. Цель и задачи диссертационного исследования. Цель данного исследования

состоит

в

комплексном

теоретико-правовом

анализе

возможностей информационной модернизации российского права и формировании основ теории сетевого права. Для реализации данной цели необходимо решить следующие задачи: – выявить исторические предпосылки информационной модернизации российского права; – сформулировать новые понятия и категории права, необходимые для информационной модернизации права и формирования сетевого права; – использовать

потенциал

классических

и

информационно-

коммуникативных методов модернизации права для выявления институциональных разрывов и продемонстрировать возможности сетевого права по их минимизации;

9 – выявить с помощью сравнительно-правовых методов в зарубежном праве те нормы права и правовые институты, которые можно использовать в российском праве для его модернизации одновременно с применением информационных средств; – сформулировать основные направления правовой политики Российского государства, которые обеспечат информационную модернизацию права и формирование сетевого права; – определить принципы сетевого права и его структуру; – рассмотреть через призму информационной модернизации особенности проявления важнейших правовых категорий в рамках сетевого права и применить полученные новые знания для обоснования методов автоматизации правотворчества и правореализации; – раскрыть особенности сетевых правореализационных процессов; – определить содержание информационной функции сетевого государства; – показать на модели информационной модернизации налогового права применимость теории сетевого права для модернизации других отраслей права; – проанализировать перспективы информационной модернизации правовых процессов и процедур; – исследовать и разработать механизмы прямой и обратной правовой связи в системе сетевого права, сетевые механизмы защиты прав человека, профилактики преступности и коррупции. Методологические основы исследования. Проблемы информационной модернизации права являются междисциплинарными и потребовали для системного изучения объекта исследования в его внутренних и внешних взаимосвязях, в историческом развитии использовать различные мето-

10 ды познания. Среди них основное значение имели общенаучные методы: формальной

логики,

диалектический,

системный,

структурно-

функциональный, историко-правовой, сравнительно-правовой, анализ и синтез, индукция и дедукция, абстрагирование и гипотеза, восхождение от абстрактного к конкретному (и обратно), сравнение, аналогия, обобщение проблем правотворчества и правореализации. Применялись и специальные методы: правовой герменевтики, правового моделирования, формальноюридический, прогностический, кибернетический. Основой для выработки новых понятий и их определений послужили законы формальной логики и правила лингвистики. Для обоснования состоятельности концепции информационной модернизации российского права применён социокультурный подход к анализу двух обширных пластов человеческой культуры – информационных технологий и права, а также субъектно-деятельностный метод, использованный для продвижения теоретических наработок в российские органы власти и управления. Нормативную

базу

исследования

составили

международно-

правовые документы, Конституция РФ 1993 года, нормативные правовые акты Российской Федерации, постановления Конституционного Суда РФ, Высшего Арбитражного Суда РФ, законопроекты и стенограммы парламентских слушаний, отдельные законодательные акты зарубежных стран, акты конституционного законодательства зарубежных стран (Испании, Италии, Франции, Японии). Использовались официальные сайты Президента РФ и Правительства РФ, отечественных и зарубежных министерств, ведомств, судов. Научная новизна исследования заключается в том, что оно представляет собой монографическую разработку новой для российской правовой науки темы информационной модернизации права, в контексте кото-

11 рой диссертант разработал теорию сетевого права и показал на её основе решение ряда проблем теории права. Рассмотрение базовых категорий права через призму теории сетевого права позволило расширить их содержание и раскрыть их потенциал для перехода к регулированию правоотношений в киберпространстве в режиме реального времени. Впервые предложено модернизировать право путём глубокой интеграции ИКТ и права для автоматизации правотворческих и правореализационных процессов, показаны возможности применения теории сетевого права для развития отраслевых юридических наук и права в целом. Научная новизна такого исследования состоит в следующем: – определены принципы, методы и структура сетевого права; – вводится новая категория – метаправо, которое: выступает в качестве механизма перехода к праву, интегрированному с сетевыми компьютерными технологиями; обеспечивает возможность создания и изменения отдельных норм права непрерывно, в соответствии с потребностями оперативного правового управления, а также позволяет работать в создании норм права для опережения ситуации кризиса и его недопущения; предлагает механизмы автоматизированного правотворчества и правореализации; – выдвинута правовая идея метапаспорта – механизма технологической интеграции метаправа с существующей правовой средой для её преобразования с помощью новых принципов и методов до состояния действующего сетевого права, механизма, связывающего каждую личность и субъект права со структурами государства для реализации прямой и обратной мгновенно действующей правовой сетевой связи; – рассмотрены механизмы правового регулирования, позволяющие: представлять отдельные процессы реализации права в визуальной форме,

12 быстро оценивать их результаты и немедленно корректировать правовые нормы или их отдельные элементы для устранения ошибок в управлении в режиме реального времени; не допускать в некоторых случаях отклонений действий субъектов от нормативных предписаний; – показаны пути разработки механизмов комплексной автоматизации принятия и исполнения отдельных элементов норм права в сферах оперативного управления экономическими, финансовыми, налоговыми и другими процессами; – выдвинута идея создания независимого органа, предназначенного для оперативного управления быстротекущими правовыми и экономическими процессами; – система сетевого права, по сравнению с системой нынешнего права, дополнена следующими компонентами: норма права в электронной форме, субъект права (личность, семья, организация в любых её формах, государство и его органы), средства их коммуникации (компьютеры, программы, сети, сетевые технологии, виртуальное пространство, сетевые правовые механизмы и сетевые правоотношения); – в рамках сетевого права предложено оптимизировать соотношение континуального и дискретного начал в праве путём перехода к дискретным началам, на которых основаны принципы компьютерной обработки, хранения и передачи информации, работа сетей; – высказано мнение о возможности частичного решения проблем презумпции знания закона и защиты прав человека путём автоматизации правореализационных процедур; – предложено проводить часть судебных процессов с использованием сетевых технологий дистанционно, применять цифровую видеозапись процесса, распределять судей в сети по принципу максимального их гео-

13 графического отдаления от мест нахождения сторон для минимизации коррупции и влияния местных и региональных властей; – для минимизации коррупции необходимо: применить метаправо и метапаспорт; обеспечить переход от наличных денег к электронным расчётам и деньгам, автоматическую регистрацию сделок и расчётов в сети; сместить акцент с традиционной борьбы к профилактике путём создания средствами сетевого права физической невозможности совершения коррупционных действий, основанных на незаконных операциях с неучтёнными наличными деньгами; – предложено сетевое дистанционное голосование на референдумах и выборах; частичное распределение власти через сеть в народ для реализации нормы ст. 3 Конституции РФ о том, что единственным источником власти в России является её многонациональный народ. Основные положения, выносимые на защиту. 1. Сущность информационной модернизации современного российского права заключается в максимальной автоматизации правотворческих и правореализационных процессов путём глубокого сопряжения ИКТ с правовыми процессами и процедурами и одновременной информационной модернизацией экономики. 2. Сформулировано понятие сетевого права как права, которое будет регулировать общественные отношения, возникающие в электронных компьютерных сетях, либо строящиеся на использовании в той или иной степени виртуального пространства, и общественные отношения по созданию, поддержанию и развитию системы мгновенно действующей сетевой правовой связи между гражданами, государством и его структурами. 3. Для информационной модернизации формы права предложены методы: 1) разделение нормативных правовых актов по формам их представ-

14 ления на бумажную и электронную формы с постепенным переходом к электронной форме текста как к основной; 2) введение единого формата текста в обеих формах с унификацией названий частей нормативных правовых актов, нумерацией в электронной форме каждого символа, строки текста, абзаца; 3) файловое представление нормативного правового акта, его сегментация и нумерация сегментов в электронной базе данных; применение гиперссылок для указания скрытых отсылок, расшифровки терминов и т.п.; 4) помещение в электронный текст нормативного правового акта сведений обо всех его лоббистах, авторах и принадлежности тех или иных частей текста конкретному автору; 5) информационная экспертиза нормативных правовых актов, их упрощение и унификация внешнего представления. 4. Для информационной модернизации сущности права предложены методы: 1) глубокая интеграция ИКТ и права; 2) автоматизация анализа правовых норм и правотворчества; 3) автоматизация правореализационных процессов; 4) комплексная автоматизация и визуализация правотворческих и правореализационных процессов; 5) правовое регулирование в режиме реального времени; 6) переход от использования в правоотношениях бумажных технологий к электронным – сетевому дистанционному взаимодействию субъектов права; 7) моделирование и экспериментирование на объективной реальности; 8) развитие процессуального права путём создания юридико-технологических механизмов, обеспечивающих автоматизацию процессуальных норм и процедур, которые должны быть во всех возможных случаях основаны не на бумажных, а на электронных технологиях и изначально ориентированы на сетевые, дистанционные и максимально автоматизированные правоотношения субъектов права. 5. Вводится в научный оборот понятие правового управления – оперативного сетевого правового регулирования ситуаций, не терпящих про-

15 медления, которое позволяет, используя ИКТ, быстро видеть результаты действия правовых норм и немедленно корректировать эти правовые нормы для устранения ошибок управления в режиме реального времени. Для информационной модернизации права правовая политика российского государства должна проводиться по следующим направлениям: 1) организация правового регулирования части экономических процессов в режиме реального времени и обеспечение посредством ИКТ физической невозможности нарушения субъектами определённых императивных и диспозитивных норм права; 2) комплексная автоматизация принятия и исполнения отдельных элементов норм права для оперативного управления экономическими, финансовыми, налоговыми и иными процессами; 3) организация взаимодействия юристов и специалистов в области ИКТ с использованием таких форм как конференции, издание сборников статей и новых журналов, сферы исследования которых будут находиться на стыке ИКТ и права. 6. Предлагается максимально использовать в качестве посредников в сетевых правоотношениях информационные программы (и-роботы), способные выполнять рутинные правовые процедуры и процессы. 7. Необходима реализация правовой идеи электронного паспорта принципиально нового назначения (авторское название – метапаспорт), которая обеспечит: 1) создание сетевой правовой коммуникации личности и государства с мгновенно действующей прямой и обратной правовой связью; 2) оперативное правовое регулирование в режиме реального времени; 3) полный переход на электронные деньги. 8. Важно закрепить в законе требования к законодателю: 1) проводить поиск в законах тех отдельных норм или элементов норм права, процессы правотворчества и (или) правореализации которых поддаются автоматизации, и корректировать законы в этом направлении; 2) обеспечить при про-

16 ектировании пакетов законов создание норм, позволяющих автоматизировать в этих законах отдельные взаимосвязанные правоприменительные процессы. 9. Частичное решение проблемы изменчивости законодательства возможно путём разделения норм права на стабильные и изменяемые и изначального помещения их разные нормативные акты, чтобы нормы, нуждающиеся в оперативном изменении, по возможности не попадали в закон, который должен отличаться стабильностью. Для этого предлагается представить правотворчество в виде структуры из следующих уровней: долговременное; среднесрочное; краткосрочное (оперативное) и для реализации последнего создать обладающий некоторыми функциями разных ветвей власти «независимый орган», способный обеспечить взаимодействие правовой науки и управленческой практики в реальном времени, для того чтобы быстро создавать отдельные нормы права (элементы норм права) и производить через сеть точные, своевременные или упреждающие правовые воздействия на быстро меняющуюся реальность. 10. В рамках сетевого права ряд правовых категорий будет иметь особенности проявления: – категория права высветит ещё одну свою грань и расширится за счёт введённой автором юридической конструкции метаправа – переходного моста между ИКТ и правом. Метаправо выступает главным структурным элементом сетевого права и предназначено для автоматизации правовых процессов; – категория нормы права покажет свою особенность: 1) в том, что отдельные нормы права можно будет создавать и изменять быстро, в электронной форме, мгновенно передавать на терминалы субъектов права и исполнять автоматизированным образом так, что ни один субъект права не

17 сможет уклониться от исполнения ряда императивных норм; 2) реализация таких норм перестанет носить вероятностный характер и будет абсолютно определённой и точной; 3) в отсутствии (как правило) в структуре нормы права традиционного элемента – санкции; – категории правотворчества и правореализации проявят свои особенности в значительном расширении сфер, где станет возможной автоматизация многих правовых процессов и процедур; – категория правоотношения продемонстрирует свои особенности: 1) в возможности осуществления правоотношения в некоторых случаях помимо воли субъектов, если это касается отдельных императивных норм публичного права; 2) в том, что требование от другой стороны соответствующего поведения будет подкреплено жёсткими механизмами ИКТ; 3) в автоматизации требований социальной защиты. 11. Метаправо предложено в качестве наиболее эффективного правореализационного механизма-посредника, открывающего новые возможности по доведению норм права до субъекта и реализации их в едином акте. 12. В сетевом праве особенность проявления в правореализационных процессах категорий правовых стимулов и ограничений будет заключаться в том, что некоторые правореализационные процессы могут стать проще, будут подвержены правовому управлению в реальном времени, перестанут носить вероятностный характер и будут приводить точно к намеченному правовому результату. Открываются новые уровни правового стимулирования и ограничения в публичном и частном праве, материальном и процессуальном праве, что позволяет найти практическое применение новым проявлениям данных категорий в налоговом, гражданском, трудовом, семейном, арбитражном процессуальном и уголовном праве, в финансовой и ин-

18 вестиционной сферах, а также при защите потребителей, жизни и охране здоровья граждан. 13. Одной из функций сетевого государства будет формирование сетевого права, которое должно за счёт применения ИКТ допустить: 1) увеличение

сферы

автоматизированных

сетевых

правоотношений;

2) увеличение степени автоматизации правотворческих и правореализационных процессов, которые в некоторых случаях станут полуавтоматическими или автоматическими; 3) частичное делегирование полномочий оперативного правового регулирования с законодательного уровня независимому органу с одновременной автоматизацией правотворческих и правореализационных процессов. Функцией сетевого государства будет также формирование независимого органа, который должен осуществлять: оперативное правовое регулирование быстротекущих экономических, финансовых, налоговых, таможенных, миграционных и других процессов; плавную и непрерывно производимую корректировку экономического курса государства с целью выполнения задач ст. 2 и ст. 7 Конституции РФ и решение таких общих стратегических задач, как управление экономикой страны в условиях действия различных международных и внутренних факторов. 14. Общими принципами сетевого права являются принцип его дополнения к существующему праву и нацеленность сетевого права на уменьшение сферы действия санкций, задающих праву репрессивную направленность. Специальными принципами сетевого права выступают: автоматизация создания и реализации тех элементов норм права, которые обеспечат гибкость оперативного правового управления; постепенное перемещение отдельных элементов норм права в сферу сетевого права, в котором будет возможно автоматизированное регулирование некоторых правовых отношений в киберпространстве; упрощение элементов норм права или

19 норм права, которые должны обращаться в компьютерной сети, что необходимо для автоматизации их анализа и применения, для однозначного понимания и реализации; единство и функциональная простота техники исполнения новых законов и иных нормативных правовых актов; обязательность государственной регистрации в сети всех сделок и движений капиталов в режиме реального времени, перевод всех сделок в электронную форму; обеспечение прямой и обратной правовой связи субъектов права с государством или его органами в режиме реального времени; защита человека средствами ИКТ от нарушения норм права; равенство ответственности гражданина и государства; количество автоматически исполняемых элементов норм права (норм права) должно равняться количеству автоматически генерируемых элементов норм права (норм права); генерация некоторых элементов норм права только в электронной форме; максимально возможная замена человека автоматом в процессах контроля и организация таких автоматизированных правореализационных процессов, которые исключат ошибочное применение отдельных норм права в принципе; распределение в сети судей в системе онлайнового арбитражного правосудия, обеспечивающее максимальную удалённость судьи от сторон; оптимизация в сетевом праве соотношения континуального и дискретного путём смещения к дискретным началам, являющимся основами оперирования информацией в сетях. 15. Главным структурным элементом сетевого права определено метаправо. Структурными элементами сетевого права, кроме его методов и принципов, также являются: норма права, субъект права и средства их коммуникации. В более детальном виде эта триада может быть представлена так: 1) элементы норм права и нормы права в электронной форме; 2) субъекты права: личность, семья, организация (в любых её формах), го-

20 сударство и его органы; 3) сетевые правоотношения, сетевые правовые механизмы прямой и обратной связи, киберпространство, ИКТ, компьютеры, электронные системы автоматической регистрации сделок и трансакций, электронные архивы, сети, персональные терминалы субъектов права, ироботы – специальные компьютерные программы, работающие в сети в заданных рамках. В сетевом праве правоотношения могут реализовываться горизонтальными, вертикальными и комбинированными связями, и главную роль в их реализации будут выполнять в виртуальном пространстве ироботы. 16. Для демонстрации потенциала теории сетевого права наиболее подходит налоговое право. Применение в нём методов и принципов сетевого права показывает пути использования полученных результатов в других отраслях права: возможно решение проблемы минимизации правонарушений и преступлений в экономической и финансовой сферах, минимизация коррупции, основанной на использовании неучтённых наличных денег; возможно проведение правового моделирования и экспериментирования в сфере экономики и налогообложения в режиме реального времени. 17. Обоснована возможность плавного регулирования экономики в режиме реального времени через налоги путём создания налогово-учётных комплексов, устанавливаемых на индивидуальные терминалы предпринимателей для отслеживания финансовых потоков хозяйствующего субъекта и автоматического исчисления и удержания налогов. Предложен переход к минимальному количеству видов налогов с необходимым множеством налоговых ставок внутри каждого налога и возможностью плавно менять эти ставки по некоторым оборотным налогам, что позволит: получить запланированный доход бюджета, а при необходимости плавно корректировать доход; получить эффективную систему правового управления за счёт исполь-

21 зования преимуществ регулирующей функций налога; достичь предсказуемости изменения налоговых ставок; перейти от контроля за сбором налогов к полному автоматизированному сбору налогов; отказаться от методов репрессий и устранить налоговую ответственность субъектов права. 18. В современном праве выявлены основы континуального и дискретного начал и обоснована необходимость оптимизации их соотношения путём перехода к дискретным началам, на которых основаны принципы компьютерной обработки, хранения и передачи информации, работа сетей. 19. Сформулированы предложения по частичному решению проблемы презумпции знания закона следующими способами: комплексной автоматизацией ряда правореализационных процедур в сфере гражданского и арбитражного процессуального права; формированием электронного договора посредством применением ИКТ и на основе разработки и легитимации законодателем всех возможных вариантов договора данного вида, из которых стороны смогут выбрать подходящий в ходе дистанционного взаимодействия. Обосновано положение о том, что к таким договорам будет возможно применять автоматизированные процедуры исполнения и судопроизводства. Судебные арбитражные процессы по стандартизированным договорам предложено проводить в сети дистанционно, с цифровой видеозаписью процесса, при обязательном распределении судей в сети по принципу максимального их географического отдаления от мест нахождения сторон для минимизации коррупции и влияния местных властей. 20. Необходимо применение ИКТ для организации между личностью, депутатами, государством прямой и обратной сетевой правовой связи, которая позволит проводить в режиме реального времени выборы, референдумы, отзыв депутатов, а также произвести значительное распределение власти через сеть в народ и тем самым реализовать норму ст. 3 Конститу-

22 ции РФ о том, что единственным источником власти в Российской Федерации является её многонациональный народ. Для укрепления основ демократии предложена автоматизация выборных процедур путём использования ИКТ, персональных терминалов и голосования в сети без посещения избирательных участков. Предложена система сетевого контроля за движением мигрантов и автоматизации соблюдения ими ряда норм права, назначение которой: изначально не допустить совершение ряда правонарушений и преступлений мигрантами; минимизировать в среде мигрантов возможности перемещения террористов, наркокурьеров; противодействовать легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма, отмыванию доходов, полученных от реализации наркотиков. 21. Для защиты прав человека в системе сетевого права необходима автоматизация реализации тех императивных норм публичного права (в финансовом, налоговом, таможенном праве), неисполнение которых в нынешней правовой системе приводит к нарушению норм административного и уголовного права. Для защиты прав человека, связанных с обращением его персональных данных, следует максимально автоматизировать правоприменительные процессы для минимизации необходимости доступа чиновника к персональным данным. 22. Имеются значительные перспективы декриминализации ряда преступлений на основе развития принципа сетевого права, предполагающего минимизацию сфер действия контролёра-личности и замену его контролирующим автоматом и (или) организацию таких автоматических правореализационных процессов, которые исключают ошибочное применение права в принципе. Показано решение проблем профилактики преступности в тех сферах, где возможно автоматическое взимание налогов, сборов, таможенных платежей и автоматический контроль за финансовыми трансакциями. В

23 рамках сетевого права можно минимизировать коррупцию путём ухода от традиционной «борьбы» к созданию условий физического недопущения коррупции. Это возможно в тех случаях, когда коррупция совершается за счёт незаконного оборота неучтённых наличных денег. Такой же подход предложен для автоматизации профилактики: организованной преступности, наркобизнеса, легализации (отмывания) доходов, полученных незаконным путём, иных преступлений, в основе которых лежит незаконное использование неучтённых наличных денег. Теоретическая и практическая значимость исследования. Научное значение проведённого исследования заключается в постановке проблемы модернизации права информационными средствами на основе интеграции ИКТ и права с целью автоматизации правотворческих и правореализационных процессов. Разработаны положения теории права, позволившие определить новые направления развития теории и практики модернизации права: предложена концепция сетевого права, описывающая методику организации сетевой правовой коммуникации между личностью и государством в режиме реального времени; открыта новая теоретическая сфера права, названная метаправом, предназначенная для регулирования процессов непрерывного совершенствования права и правовых механизмов, интегрированных с сетевыми технологиями, путём непрерывного изменения в режиме реального времени отдельных норм права или их элементов для достижения максимально возможной плавности, предсказуемости и оперативности управления социальными процессами; предложен юридикотехнологический механизм (метапаспорт), предназначенный для соединения таких разнородных сфер как право и сетевые технологии. Данные научные разработки позволяют определить не только дальнейшие пути развития теории права в связи с ростом объёма сетевых право-

24 отношений и прогнозировать развитие ряда отраслей права, но и выстраивать стратегию их модернизации информационными средствами. Разработанная теория сетевого права может быть использована правоведами и экономистами для формирования тех направлений права, которые обеспечат расширение использования новых правовых теоретических конструкций в киберпространстве. Высказана система рекомендаций и предложений правотворческим и правоприменительным органам, позволяющая модернизировать право целенаправленно, исходя из стратегического видения неизбежности автоматизации правотворческих и правореализационных процессов: важно не опоздать с внедрением принципиально новой системы правового управления, способной вывести право из тупика бесконечного производства новых норм права, исполнение которых становится для многих субъектов права всё более сложной, а зачастую и невыполнимой задачей. Апробация и внедрение результатов исследования Результаты

диссертационного

исследования

обсуждены

и

апробированы на заседании кафедры теории и истории государства и права ФГОУ

ВПО

«Кубанский

государственный

аграрный

университет».

Положения диссертации использовались в процессе преподавания курсов: «Теория государства и права», «История политических и правовых учений», «Финансовое право», «Налоговое право», «Трудовое право» в ГОУ

ВПО

«Северо-Кавказский

государственный

технический

университет», Ставропольском институте им. В.Д. Чурсина, Пятигорском государственном лингвистическом университете и ряде других вузов. Основные положения и результаты исследования излагались на 25 международных, всероссийских, межрегиональных и региональных конференциях, круглых столах, семинарах: в Институте экономики и управления

25 на межвузовской научно-практической конференции «Экономические и социально-гуманитарные проблемы развития Северо-Кавказского региона в новом тысячелетии» (Пятигорск, 23 ноября 2000 г.); в Северо-Кавказском государственном техническом университете на IV региональной научнотехнической конференции «Вузовская наука – Северо-Кавказскому региону» (Ставрополь, 2000 г.); научно-методической конференции профессорско-преподавательского

состава

филиала

СевКавГТУ

в

г. Пятигорске на тему: «Внедрение второго поколения государственного стандарта высшего профессионального образования в учебный процесс – основа повышения качества подготовки специалиста» (Пятигорск, 25-26 января 2001 г.); в Институте экономики и управления на межрегиональной научно-практической конференции «Кадровая политика.

Проблемы

повышения

качества

подготовки

специалистов»

(Пятигорск, 19 октября 2001 г.); в Пятигорском филиале СевероКавказского государственного технического университета на третьей межвузовской научно-практической конференции, посвященной 200-летию Кавказских Минеральных Вод: «Социально-экономические, правовые и духовные проблемы региона» (Пятигорск, 18 мая 2001 г.); в Вологодском государственном техническом университете на межвузовской электронной научно-технической

конференции

«Управляющие

и

вычислительные

системы. Новые технологии» (Вологда, 2001 г.); в Воронежском экономикоправовом институте на VI Международной открытой научной конференции «Современные проблемы информатизации в технике и технологиях» (Воронеж, 2001 г.); на межрегиональной научно-практической конференции «Кадровая

политика.

Проблемы

специалистов» (Пятигорск,

19

повышения

октября

качества

подготовки

2001 г.); в Ставропольском

институте им. В.Д. Чурсина на IX и X научно-практических конференциях

26 (Ставрополь, 18 апреля 2003 г., 17 апреля 2004 г.); в Ставропольском государственном университете на Международной научной конференции (Ставрополь, сентябрь 2003 г.); в Северо-Кавказском государственном техническом университете на Шестой научно-практической региональной межвузовской конференции Филиала СевКавГТУ в г. Пятигорске «Социально-экономические, правовые и духовные проблемы развития региона Кавказские Минеральные Воды» (Пятигорск, 20 мая 2004 г.); в Поволжском Региональном Юридическом Институте на учебно-методической конференции «Организация учебного процесса в рамках 30-ти часовой рабочей недели» (Саратов, 31 августа 2004 г.); в Московском государственном педагогическом университете на международной научно-практической конференции «Современные правовые проблемы и юридическая печать» (Зеленоград, 24 сентября 2004 г.); в Саратовском филиале Института государства и права РАН на научно-методологическом семинаре «Информационные средства модернизации российского права» (Саратов, 29 сентября 2004 г.); в Пензенском государственном университете на межрегиональной научной конференции «Модернизация права: зарубежный и отечественный опыт» (Пенза, 30 сентября 2004 г.); в Брянском государственном университете на научно-практической конференции «Мировая юстиция в контексте судебной реформы» (Брянск, 18 октября 2004 г.); в филиале Северо-Кавказского государственного технического университета в г. Пятигорске на Шестой научно-методической конференции «Проблемы обеспечения качества подготовки специалистов в вузе» (Пятигорск, 24 февраля 2005 г.); в Таганрогском государственном педагогическом институте на Всероссийской научнотеоретической конференции «Теоретико-методологические и доктринальные принципы исследования правовой политики» (Таганрог, апрель 2005 г.); в Институте управления, бизнеса и права на круглом столе «Мето-

27 дология юридической науки: состояние, проблемы, перспективы» (Ростовна-Дону, 20 мая 2005 г.); в Пензенском государственном университете: на межрегиональной научной конференции «Модернизация государства: зарубежный и отечественный опыт» (Пенза, 3 июня 2005 г.) и на межрегиональном семинаре «Реформирование права: зарубежный и российский опыт» (Пенза, 26 октября 2005 г.); в Тульском государственном университете на II и III Всероссийских научно-технических конференциях «Информационные системы и модели в научных исследованиях, промышленности и экологии» (Тула, 17 ноября 2004 г., 17 ноября 2005 г.); в Ставропольском государственном университете на Международной интернет-конференции «Социально-экономическая реальность и политическая власть» (Ставрополь, 20-21 февраля 2006 г.). Для

внедрения

результатов

субъектно-деятельностный

метод,

исследований для

чего

был

использован

работы

рассылались

заинтересованным лицам. Так, на статью «Концепция развития права и правовой доктрины в период формирования информационного общества» (журнал «ЧЁРНЫЕ ДЫРЫ» в Российском Законодательстве, 2003, № 1) поступил отзыв из Национального центра законопроектной деятельности при Президенте Республики Беларусь, в котором было отмечено, что предложения автора могут быть использованы при разработке концепций совершенствования законодательства Республики Беларусь. В июле 2003 г. монография «Формирование налоговой доктрины в период перехода к информационному обществу» была разослана автором: Президенту РФ, Председателю Правительства РФ, в Государственную Думу и Совет Федерации РФ, иные министерства, ведомства, научно-исследовательские институты, библиотеки университетов, а всего более чем в 230 адресов. В результате были не только получены положительные

отзывы: из

28 Министерства

финансов

РФ,

Департамента

налоговой

политики

Министерства экономики и торговли РФ, Министерства РФ по связи и информатизации, Комитета РФ по финансовому мониторингу, ЗАО Информационной компании «Кодекс», от Президента Нотариальной палаты РФ, Заместителя Председателя Государственной Думы РФ, но и оказался реализован ряд предложений автора. Так, в монографии, в частности, диссертант предлагал: отменить налог на имущество, переходящее в порядке наследства, на малообеспеченные слои населения (отменён в 2005 г.); уменьшить количество видов налогов (с 1 января 2005 г. уменьшено в Налоговом кодексе РФ почти в два раза); идею электронного паспорта под авторским названием метапаспорта (начала частично реализовываться в России в 2005 г.). Результаты

исследований были использованы

диссертантом

в

процессе его участия в правотворческой деятельности. Как член рабочей группы Саратовского филиала ИГП РАН диссертант принимал участие в разработке проекта концепции антикоррупционной политики, экспертизе концепции законопроекта Федерального закона «О нормативных правовых актах в Российской Федерации»; на местном уровне проводил правовую экспертизу

проектов

нормативных

правовых

актов

Думы

города

Пятигорска Ставропольского края. При написании диссертации был использован

собственный

опыт

преподавательской,

адвокатской

деятельности и судьи Третейского Суда при некоммерческом партнёрстве промышленников

и

предпринимателей

«Конгресс

деловых

кругов

Ставрополья». По теме диссертационного исследования опубликовано 80 научных работ общим объёмом 135 п.л., в том числе: четыре монографии: «Формирование налоговой доктрины в период перехода к информационному обще-

29 ству» (10,25 п.л.), «Правовые доктрины: от Древнего мира до информационной эпохи» (20 п.л.), «Модернизация российского права» (27 п.л.), «Теория сетевого права» (12,5 п.л.) и две главы в коллективных монографиях: «Правовая политика России: проблемы теории и практики» (автор главы «Информационно-правовая политика современной России: проблемы и перспективы» – 1,5 п.л.), «Антикоррупционная политика России: федеральный и региональный уровни» (автор главы «Информационно-правовые средства антикоррупционной политики» – 1,6 п.л.). Структура работы. Диссертация состоит из введения, трёх разделов, объединяющих 12 глав, заключения, списка использованных источников и литературы.

30

РАЗДЕЛ I. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ИНФОРМАЦИОННОЙ МОДЕРНИЗАЦИИ ПРАВА

Глава 1. Предпосылки информационной модернизации права

Изучение модернизации современного российского права начнём с обращения к тем историческим вехам развития права, которые имеют непосредственную связь с современной ситуацией строительства информационного общества. Рассмотрим ряд проблем, которые столетиями вызревали в праве на разных континентах, в разных правовых системах и которые сходны в том, что в них присутствуют информационные составляющие: объём, сложность, изменчивость, а также коммуникативные компоненты сетевого характера. Негативные проявления объёма и сложности законодательства имеют древнее происхождение. Так, в III-II веках до н.э. основатель школы моистов Мо-цзы критиковал учения Конфуция: «Их обширное учение не может быть правилом для мира… За всю жизнь невозможно постичь их учение, за целый год нельзя выполнить их церемоний…»1. Описывая развитие еврейского права, М. Элон отмечает, что «важную часть юридической литературы постталмудического периода составляют так называемые "Вопросы и Ответы". Они включают в себя судебные решения по самым различным жизненным проблемам. По предварительным подсчётам мы располагаем сейчас примерно 300 000 таких "Вопросов и Ответов", авторы которых – выдающиеся еврейские правоведы, жившие в разных странах и во все времена»2. В свою очередь, К. Цвайгерт и Х. Кётц отмечают, что 1

Мо-цзы. Глава «Против конфуцианцев». Часть вторая // Древнекитайская философия. Собрание текстов в 2 т. М., 1972. Т. 1. С. 198. 2 Элон М. Еврейское право / Под общ. ред. И.Ю. Козлихина. СПб., 2002. С. 31.

31 «…запутанность английской системы, при всём очаровании юридических древностей, в зародыше убивает всякое желание подражать ей»1. Серьёзной проблемой права является постоянная сменяемость законов. Она также происходит из глубины веков: в энциклопедическом памятнике Древнего Китая «Люй-ши чунь цю» (III в. до н.э.), созданном под руководством политического деятеля Люй Бу-вэя, написано о злободневной и в то далёкое время проблеме изменения законов: «…когда правят государством, не имея законов, получается беспорядок; когда упрямо придерживаются [старых] законов и не меняют их, наступает беззаконие. При беспорядке и беззаконии невозможно сохранить государство. Поколения меняются, время идёт, необходимо менять и законы»2. С XVI в. на европейскую духовную жизнь всё более глубокий отпечаток накладывали ведущие науки времени Ренессанса – математика, физика, медицина и др. Рационалистические и формально-логические методы к XVIII в. стали доминировать во многих областях культурной жизни. Эпохе Просвещения было свойственно представление о том, что вполне можно создать идеальные законы посредством рационального анализа и методов естественного права. Однако в дальнейшем обнаружилось, что законы эффективны, только когда они соответствуют социальной ситуации, на которую воздействует право. В XVIII в. значительную долю успеха движения Просвещения и рационалистического естественного права обеспечило возникновение и развитие средств массовой информации, а технической предпосылкой для распространения образования и для научных дискуссий явилось изобретение книгопечатания. Новая система коммуникаций способствовала кодификации законов, которые стали впоследствии эффективным инструментом правового управления. Так было подготовлено и внедрено средство массовых коммуникаций между людьми. 1

Цвайгерт К., Кётц Х. Введение в сравнительное правоведение в сфере частного права: В 2 т. Основы / Пер. с нем. М., 2000. Т. I. С. 55. 2 «Люй-ши чунь цю». Рассматривать всё по нынешнему времени. Глава пятнадцатая, часть восьмая. // Древнекитайская философия. Собрание текстов в 2 т. М., 1973. Т. 2. С. 304.

32 Длительный

период

с

XVII

по

конец

XIX в.,

как

пишет

В.Л. Иноземцев, сторонники идеи премодернити, модернити и постмодернити назвали периодом модернити, обозначив завершающую треть XIX в. и первую половину XX в. понятием «модернизм» (modernism)1, а «технологический, духовный и социальный прогресс, который был порождён этой эпохой, всё чаще стал обозначаться термином «модернизация» (modernization), при этом подчёркивается, что только комплексный процесс, ведущий к становлению новой социальной структуры, может рассматриваться в этом качестве»2. Одним из наиболее известных на Западе последующих социокультурных подходов стала концепция постмодернизма, которая вырабатывалась в различных областях европейской культуры на протяжении последних десятилетий конца ХХ в., пока не сформировалась в итоге в комплексную доктрину. В ходе дальнейшего постоянного роста роли знания и информации выявилась необходимость перехода от традиционного изучения субъект-объектных отношений в обществе к исследованию межсубъектных связей, и тогда именно постмодернизм взял на себя миссию осуществления такого перехода. В начале 60-х годов ХХ в. начинает складываться теория информационного общества и далее появляется право информационное, (компьютерное). Отстаивая в этих условиях значимость традиционного устного подхода в изучении права, Е.И. Темнов предупреждает: «устное, неписаное право (jus non scriptum) составило фундамент, на котором наслоилось право писаное (jus scriptum) и пока зарождающееся, новое (jus novum), право компьютерное, электронное. Мы теряем качество, оставаясь "глухими" к "звучащей юриспруденции", которую древние воспринимали в трёх значениях: как искусство (ars), науку (scientia), и просто сведения (notitia). К сожалению, сейчас правоведение в первых двух смыслах понимается с трудом, очевидно третье – разбухшая лавина правовой информации. Забыв 1 2

См.: Иноземцев В.Л. За пределами экономического общества: Научное издание. М., 1998. C. 143. Там же. С.142-143.

33 устное предание и отрицая за ним какую-либо значимость, едва ли можно рассчитывать глубоко проникнуть в право современное, повысить его эффективность, преуспеть в борьбе с injuria – правовым беспределом и хаосом»1. Вместе с тем к тезису о зарождающемся компьютерном праве необходимо относиться с осторожностью: формально некое его подобие внешне просматривается в переводе правовой информации в электронную форму хранения, в создании электронных баз данных, быстроте поиска нужной информации, мгновенной передаче её по сетям в любую точку; с другой же стороны, если внимательно присмотреться к праву, то его определение в качестве компьютерного не преобразовало само право и не добавило ему новых положительных качеств, ибо таковыми никак не являются ни лавина правовой информации, ни изменчивость и противоречивость законов. Необходимо учитывать и то, что «новые средства коммуникации приводят к изменению самой культуры, поскольку мы воспринимаем новый опыт, образцы поведения и способы использования информации»2. Зарубежные юристы раньше нас осмыслили значение правовой культуры. Дж. Дaйм приводит суждение на эту тему министра юстиции США Д. Торнбурга: «Чего действительно не хватало [в Советском Союзе], так это того, что может быть названо правовой культурой. Неоднократно мы обнаруживаем наивную веру в то, что всё, что необходимо – это прийти к правильному состоянию принятием справедливых законов в книгах и таким образом утвердить принцип господства права»3. Поэтому никакие новые определения права не меняют изначальную 1

Темнов Е.И. Латинские юридические изречения / Составитель и автор предисловия Е.И. Темнов. М., 2003. С. 5-6. 2 Katsh M.E. Cybertime, Cyberspace and Cyberlaw // Journal of Online Law. Article 1. June 1995. Par. 5, http://www.wm.edu/law/publications/jol/95_96/katsh.html 3 Diehm J.W. The Introduction of Jury Trials and Adversarial Elements into the Former Soviet Union and Other Inquisitorial // Journal of Transnational Law & Policy Fall 2001. Vol. 11. N 1. P. 27, http://www.law.fsu.edu/journals/transnational/vol11_1/diehm.pdf

34 идею права, которая, по мнению Д. Ллойда «во все времена ассоциировалась с идеей справедливости»1. Разделяет такую распространённую позицию и Г. Радбрух2, а её корни можно найти ещё в древнейшем китайском памятнике «Гуань-цзы» (I в. до н.э.), в котором эти понятия используются как эквивалентные: «Устанавливая принципы и создавая своё учение, следует положить в их основу [идею] о покое, рассматривать время как драгоценность, а справедливость – как закон»3, и далее мы покажем, как эта идея может быть частично реализована с помощью информационных средств. В России, как отмечает В.В. Виноградов, «государство взяло на себя роль активного преобразователя традиционных норм и институтов. В условиях неразвитости гражданского общества в России начала XX в. данное обстоятельство необходимо воспринимать как объективную неизбежность. В начале XX в. происходила модернизация государственно-правовой системы России. Это был правовой вариант модернизации с попыткой сохранения преемственности. Был выбран путь реформ, а если быть более точным, то конституционных реформ»4. В XXI в. снова возникает потребность определиться с содержанием модернизации права и понять, какова должна быть её суть в условиях строительства информационного общества. Исследование

перспектив

развития

права

в

информационно-

коммуникативных и сетевых аспектах можно начать, опираясь на замечание русского учёного-юриста Н.М. Коркунова о том, что «всякое явление определяется той средой, где оно совершается. И развитие права не может не быть обусловленным общественной средой. Задача наша теперь и заключается в том, чтобы выяснить природу и влияние на право общества и в особенности государства, как той формы человеческого общения, которая име1

Ллойд Д. Идея права: репрессивное зло или социальная необходимость? / Пер. с англ.: М.А. Юмашева, Ю.М. Юмашев. Научн. ред. Ю.М. Юмашев. М., 2002. С. 132. 2 См.: Радбрух Г. Философия права / Пер. с нем. М., 2004. С. 42. 3 «Гуань-цзы». Глава тридцать восьмая. «Чистое сердце» // Древнекитайская философия. Собрание текстов в 2 т. М., 1973. Т. 2. С. 34. 4 Виноградов В.В. Модернизация государственно-правовой системы России в начале XX века: на пути к конституционализму // Модернизация политико-правовой системы России: прошлое, настоящее, будущее. (К 140-летию Уставов Судебной реформы). Волгоград, 2004. С. 55.

35 ет ближайшее отношение к праву»1. Сегодня же, как полагает И. Бенно, «появление информационного общества сталкивает законодателя с вызовами, несомненно, беспрецедентного объёма и сложности. И в центре всего этого стоят информационные и коммуникационные технологии (ИКТ), являющиеся не только движущей силой развития и возможностями, привносимыми информационным обществом, но и фактором, порождающим правовые проблемы, с которыми мы должны иметь дело»2. Действительно, ИКТ и сети пронизали общество настолько, что трудно сказать, что иное влияет на него столь же значительно, поэтому с появлением

данного

фактора

воздействия

задача

в

постановке

Н.М. Коркунова остаётся актуальной и должна быть лишь уточнена в связи с направлением нашего исследования: необходимо выяснить, каково будет влияние новой среды – ИКТ и сетевых технологий на развитие права, и как право сможет их использовать для своих нужд. Правовые системы большинства стран всё время претерпевают значительные изменения. В 1896 г. К.П. Победоносцев писал: «Масса парламентских актов, постановлений, решений представляет нечто, хаотически громадное и хаотически нестройное. Нет ума, который мог бы разобраться в ней и привести её в порядок, отделив случайное от постоянного, потерявшего силу от действующего, существующего от несущественного»3. Спустя сто лет английский исследователь Р. Сасскинд отмечает, что «…нами управляет такой большой объём правовых норм, что уже никто не может считаться специалистом более чем в отдельных сферах системы права»4, и продолжает: «Вводя термин гиперрегулирование, я имел в виду, что в общественной и трудовой деятельности все мы управляемся массой

1

Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права / Предисловие И.Ю. Козлихина. СПб., 2003. С. 229. Benno J. The «anonymisation» of the transaction and its impact on legal problems – A theory as to why the use of ICT engenders legal problems // International Journal of Communications Law and Policy. Winter 1998/99. Issue 2. P. 1, http://www.ijclp.org/2_1999/ijclp_webdoc_3_2_1999.html 3 Победоносцев К.П. Сочинения / Вступ. ст. А.И. Пешкова. СПб., 1996. С. 318. 4 Susskind R.E. The Future of Law: Facing the Challenges of Information Technology. N.Y., 1998. P. 12. 2

36 правовых норм и принципов, которые столь обширны, разнообразны и сложны, что уже никто не может полностью осмысливать их влияние и применимость. И понимание лишь отдельных отраслей права доступно только узкому кругу лиц – самим адвокатам. Гиперрегулирование означает, что для управления создано слишком много законов… наши нынешние методы управления правовыми средствами, основанные на бумажных и печатных технологиях, не способны решить проблемы объёма и сложности права, которое управляет нами»1. Объём и изменчивость массива нормативных правовых актов в России тоже значительны. С.В. Поленина считает, что правотворческая политика в постсоветский период была крайне непоследовательной и бессистемной2, что привело, в числе прочего, к росту объёма законодательства, который характеризуется следующими цифрами: «…к 1 января 2000 года в нормативный массив всей Российской Федерации входило примерно 1,5 млн. актов»3. По данным Ю.А. Тихомирова, «страна… за полстолетия – с 1938 по 1988 г. – приняла около 100 законодательных актов, за 8-9 лет новейшей истории ввела в оборот почти 1 тыс. законов. Таких темпов не знает ни один парламент мира»4, однако, на самом деле подобные проблемы можно обнаружить и в Новой Зеландии, где «за последние 10 лет правительство ввело более 1600 законов и 3600 положений»5; и в Германии, где «закон о подоходном налоге за четыре года деятельности Бундестага 13-го созыва изменялся 19 раз!»6. В то же время общественное развитие требует принятия новых законов, которых не хватает для правового регулирования 1

Ibid. P. 13. См.: Поленина С.В. Правотворческая политика. Лекция 10 // Российская правовая политика: Курс лекций / Под ред. Н.И. Матузова и А.В. Малько. М., 2003. С. 181. 3 Концепция развития российского законодательства в целях обеспечения единого правового пространства в России. Подготовлена в Институте законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации // Журнал российского права. 2002. № 6. С. 17. 4 Тихомиров Ю.А. Управление в ХХ веке: итоги и перспективы. (Международная научная конференция. 29 сентября 1998 г., Москва) // Проблемы теории и практики управления. 1999. № 1, http://www.ptpu.ru/ issues/1_99/21_1_99.htm 5 Nottage L. New Zealand Law through the Internet: The Commonwealth Law Tradition and Socio-Legal Experimentation // E Law – Murdoch University Electronic Journal of Law. March 1999. Vol. 6. N 1. Par. 59, http://www.murdoch.edu.au/elaw/issues/v6n1/nottage61_text.html 6 Справочник по нормотворческой технике / Пер. с нем. 2-е изд., перераб. М., 2002. С. 4. 2

37 множества видов правоотношений, а это приводит к росту числа законов, нуждающихся в поправках и устранении рассогласований с иными нормативными правовыми актами. Всё чаще обнаруживается отсутствие механизмов реализации тех или иных норм права, и кроме констатации того, что «борьба с "перепроизводством" законов, их укрупнением и объединением приобретает всё более актуальное значение»1, ответа на вопрос, как преодолеть тенденции роста числа и сложности законов, пока не дано. И в таких условиях нельзя не согласиться с тем, что «…глубокое исследование правовых проблем информационной деятельности является необходимым условием рационального использования информации как важнейшего ресурса социального развития в сфере современной экономики, культуры и т.п.»2. Одновременно идёт процесс информатизации всех сфер жизни, что получило название движения к информационному обществу3, но правовая сфера использует новые технологии в основном в таких направлениях как удобство хранения и поиска правовой информации, передача пользователям по сетям и некоторых других4. Нет заметных сдвигов в увеличении степени автоматизации процессов правотворчества и правореализации5, и это происходит в связи с отсутствием теоретических концепций, показывающих, в каких направлениях это вообще возможно. Негативные последствия роста количества нор1

Пиголкин А.С. Законодательная техника. Глава 8 // Законотворчество в Российской Федерации (научнопрактическое и учебное пособие) / Под. ред. А.С. Пиголкина. М., 2000. С. 251. 2 Белов Г.В. Формы преобразования информации как ресурса развития // Информационные ресурсы развития Российской Федерации: Правовые проблемы. М., 2003. С. 19. 3 См., например: Окинавская Хартия глобального информационного общества (Окинава, 22 июля 2000 года) // Дипломатический вестник. 2000. № 8. С. 51-56. 4 См.: Бойцова В.В., Гиренко А.Ф. Использование компьютерных средств и информационных технологий в юриспруденции // Правоведение. 1997. № 2. С. 90-98; Концепция правовой информатизации России (утверждена Указом Президента РФ от 28 июня 1993 г. № 966) // Собрание актов Президента и Правительства Российской Федерации. 1993. № 27. Ст. 2521. 5 Один из редких примеров полной автоматизации процессов правореализации можно найти в Типовом законе ЮНСИТРАЛ «Об электронной торговле», в п. 2 ст. 13 "Атрибуция сообщения данных": «В отношениях между составителем и адресатом сообщение данных считается сообщением данных составителя, если оно было отправлено: a) лицом, которое имело полномочия действовать от имени составителя в отношении этого сообщения данных; или b) информационной системой, запрограммированной составителем или от его имени функционировать в автоматическом режиме». (Типовой закон ЮНСИТРАЛ «Об электронной торговле» // Комиссия ООН по праву международной торговли. Ежегодник. 1996. Т. 27.).

38 мативных правовых актов как в странах романо-германской правовой семьи, так и в странах системы общего права очевидны: сложно соблюдать растущий массив меняющихся законов, которые граждане часто вообще не знают по причине их сложности, неэффективности механизмов их распространения, дороговизне печатных и электронных изданий, услуг адвокатов. Если ещё учесть противоречивость законов, сложности правореализации, то из обозначенных проблем вытекают следующие последствия: 1) неэффективное регулирование общественных отношений устаревшими и несовершенными нормами права; 2) незнание населением законов и принципиальная невозможность точного выполнения норм права вследствие сложности и изменчивости законодательства; 3) отсутствие механизмов, обеспечивающих своевременную адаптацию законов к быстро изменяющимся реалиям жизни; 4) незащищённость человека как субъекта информационных систем от информации и от злоупотреблений его персональными данными. Однако, «вполне очевидно, что при всех социально-экономических противоречиях XXI века, важнейшей сферой жизнедеятельности человека становится информационная среда»1, и поэтому сегодня власти начинают реформировать российское общество в направлении создания информационного общества2, но «информационные процессы и технологии меняют не только стиль и образ жизни людей, они быстро изменяют само общество. Уже ясно, что всё это отследить и отрегулировать с помощью существующих правовых положений невозможно. Они просто не созданы для

1

Мордовец А.С., Тамодлин А.А. Правовая политика и информационная безопасность личности // Правовая политика: от концепции к реальности / Под. ред. Н.И. Матузова и А.В. Малько. М., 2004. С. 79. 2 См.: Постановление Правительства РФ от 28 января 2002 г. № 65 «О Федеральной целевой программе "Электронная Россия (2002-2010 годы)"» // СЗ РФ. 2002. № 5. Ст. 531; Концепция использования информационных технологий в деятельности федеральных органов государственной власти до 2010 года // Официальный сайт Правительства РФ (http://www.government.ru/data/news_text.html?he_id=103&news_id= 15377).

39 этого»1. Действительно, право здесь сильно отстаёт от потребностей жизни. Поэтому необходимо исходить из того, что «магистральным путём современной автоматизации профессиональной деятельности является её интеллектуализация»2. В сфере права она может проявляться, в частности, в автоматизации процессов правотворчества и правореализации с помощью компьютерных программ, сетей, специальных механизмов сопряжения правовых процессов и сетевых технологий. Следует отметить, что если политологи сегодня оперируют концепцией политических3 «сетей» (networks)4, бумажная наука «всё более вытесняется "наукой электронной" (e-science) опирающейся на современные информационно-коммуникационные технологии»5, экономика имеет название «новая экономика»6, «information economy», то есть экономика, основанная на информации7, инновационно-информационная (knowledgebased)8, а глобальная сетевая экономика имеет название Networks Economy9, то есть, Internet Economy10 или сетевая экономика11, в университетах

1

Букреев И.Н. Проблема стимулирования развития информационных процессов и технологий в контексте современной концепции формирования информационного общества в России // Информационное общество. 2000. Вып. 1. С. 39, http://di.iis.ru:82/arc/infosoc/emag.nsf/BPA/a53b63b746b64b4fc32569ad0043e456 2 Уткин В.Б., Балдин К.В. Информационные системы и технологии в экономике. М., 2003. С. 329. 3 «Социальные и политические сети включают индивидуумов, информацию и ценности, обращающиеся в пространстве при их взаимодействии» (Tshuma L. Hierarchies and Government versus Networks and Governance, Competing Regulatory Paradigms in Global Economic Regulation // Law, Social Justice & Global Development. 2000. Issue 1, http://elj.warwick.ac.uk/global/issue/2000-1/tshuma.html). 4 См.: Перегудов С.П. Новейшие тенденции в изучении отношений гражданского общества и государства // Полис. 1998. № 1. С. 147. 5 Цапенко И.П. Электронная эпоха науки // Мировая экономика и международные отношения. 2005. № 8. С. 19. 6 Вайнштейн Г.И. От новых технологий к «новой экономике» // Мировая экономика и международные отношения, 2002. № 10. С. 22; Shepard S.B. The New Economy: What it Really Means // BusinessWeek. 1997. Nov. 6, http://www.businessweek.com/1997/46/b3553084.htm 7 См.: Иноземцев В.В. Парадоксы постиндустриальной экономики // Мировая экономика и международные отношения. 2000. № 3. С. 3. 8 См.: Мельянцев В.А. Информационная революция – феномен «новой экономики» // Мировая экономика и международные отношения. 2001. № 2. С. 3. 9 См.: Паринов С.И. К построению теоретической модели сетевой экономики. Июль 1999, http://rvles.ieie.nsc.ru/ parinov/theory/; Паринов С.И. Экономика XXI века на базе Интернет-технологий // Информационное общество. 1999. Вып. 2. С. 33-43, http://di.iis.ru:82/arc/infosoc/emag.nsf/BPA/ 3a5b87a3a184836dc32568b f0045865d 10 «Интернет-экономика уже почти такая же, как автомобильная индустрия – 350 миллиардов долларов доходов в 1998 г.» (Quinn E.R. Tax Implications for Electronic Commerce over the Internet // 4.3 Journal of Technology Law & Policy. 2000. 1. Par. 5, http://journal.law.ufl.edu/~techlaw/4-3/quinn.html). 11 См.: Паринов С.И. К теории сетевой экономики. Новосибирск, 2002.

40 читаются курсы сетевой экономики1, то юристы лишь начинают дискутировать по вопросу о приемлемости понятия «сетевое государство»2, при этом право даже не упоминается в качестве сетевого. Так, Е.А. Юртаева использует понятие управленческих, но не правовых сетей: «…на сегодняшний день характер влияния глобальных финансовых управленческих сетей на международные отношения сопоставим с ролью национальных государств и правительств. Однако организационное и технологическое сетевое управление пока не распространяет своего влияния кроме как на сырьевые, товарные, денежные, транспортные и некоторые другие сферы экономического оборота. Реально сетевое управление способно порождать политически значимые последствия при условии их

сращивания

с

национальным

государственным

аппаратом»3.

Б.В. Марков также полагает, что «…в развитых странах власть не афиширует себя, однако в своей анонимности управляет людьми через систему массовых коммуникаций гораздо надёжнее, чем раньше»4, поэтому идея о сращивании сетевого управления с национальным государственным аппаратом особенно конструктивна в контексте создания электронного правительства5 и заслуживает дальнейшего исследования, а из всего процитированного, на наш взгляд, следуют важные выводы: 1) открываются перспективы развития управленческих сетей;

1

Например, курс «сетевая экономика» читается в Пятигорском филиале ГОУ ВПО «Северо-Кавказский государственный технический университет». 2 Мамут Л.С. «Сетевое государство»? // Государство и право. 2005. № 11. С. 5-12. 3 Юртаева Е.А. Международно-правовое взаимодействие государств в свете глобализационной парадигмы // Глобализация и развитие законодательства: Очерки / Отв. ред. Ю.А. Тихомиров, А.С. Пиголкин. М., 2004. С. 150. 4 Марков Б.В. Философская антропология: очерки истории и теории. СПб., 1997. С. 356. 5 «Электронное правительство означает внедрение новых методов работы государственных учреждений (людей, процессов и технологий – и особенно Интернет-технологий), которые ведут к улучшению доступа и доставки информации и услуг от государства к гражданам, бизнесу, сотрудникам и другим государственным институтам, а также на другие уровни в иерархии государственной власти. Реализация инициатив в области электронного правительства позволит обеспечить лучшие связи между государственными органами и их клиентами за счёт более чёткого, простого и эффективного их взаимодействия». (Концепция Федеральной архитектуры информационных технологий госорганизаций как подход к интеграции межведомственных проектов // Интеграция государственных информационных систем и организация межведомственного взаимодействия. Государство в XXI веке. Информационный бюллетень Microsoft. Вып. 21. Сентябрь. 2003. С. 48.).

41 2) эти сети называются управленческими, а не регулирующими (в отличие от понятия «правовое регулирование»), что объясняется, с нашей точки зрения, особенностью такого управления, а именно, его быстротой, оперативностью воздействия, обычно не свойственной праву, и его, как правило, медленному правовому регулированию; 3) сращивание сетевого управления с национальным государственным аппаратом необходимо осуществлять путём глубокой интеграции правовых механизмов и компьютерных сетевых технологий, что обеспечит чрезвычайное по нынешним меркам увеличение эффективности как сетевого управления, так и правового регулирования за счёт их взаимопроникновения друг в друга на правовом, аппаратном, технологическом и программном уровнях. Конечно, дело не в названии права (приживётся или нет термин сетевое право – неизвестно, и по большому счёту это неважно), и мы лишь констатируем тот факт, что и внешняя оболочка названия права, и его содержательная сторона отражают отсутствие сетевых компонент развития права. Независимо от названий, которые может получать право в связи с разными направлениями его исследования, оно в любом случае будет становиться сетевым правом, поскольку сетевые свойства права изначально присущи его коммуникативной1 природе и представляют собой древнейшую и глубинную сущность права, которая будет всё больше проявляться в процессе интеграции сетевых технологий с правовыми процессами. Поэтому одна из целей модернизации права состоит в усилении коммуникативных свойств права за счёт формирования сетевого права и налаживания эффективных правовых связей личности и государства посредством современных компьютерных сетей. Создание технологических предпосылок модернизации права информационными средствами, в частности, предусматривается Концепцией ис1

См. об этом: Поляков А.В. Общая теория права: Феноменолого-коммуникативный подход. Курс лекций / 2-е изд., доп. СПб., 2003.

42 пользования информационных технологий в деятельности федеральных органов государственной власти до 2010 года1, которая поставила такие задачи как развитие единой защищённой телекоммуникационной инфраструктуры для государственных нужд, централизованное создание общих государственных информационных ресурсов (регистров, кадастров, реестров, классификаторов) и др. Что же касается права, то Концепция ставит задачу совершенствования законодательной и иной нормативной правовой базы в целях повышения эффективности использования информационных технологий в деятельности федеральных органов государственной власти с учётом международной практики. Разумеется, обновление нормативной правовой базы необходимо для оптимизации использования информационных технологий. Однако с другой стороны, использование ИКТ в правовой сфере на качественно более высоком уровне может придать праву новые, в том числе сетевые свойства, сущность которых также будет составлять предмет исследования, а черты этого нового научного направления в рамках теории права нам поможет сформировать изучение методов и принципов формирования сетевого права. Предлагая своё видение развития правового регулирования ИКТ, С.И. Семилетов пишет: «Есть настоятельная необходимость определения "сектора ИКТ" как объекта правового регулирования в структуре экономики и социального развития Российской Федерации. Нужна характеристика значения ИКТ-сектора (отрасли экономики) в структуре производственной, экономической и социальной ткани общества»2. Подход, состоящий в том, что право должно отрегулировать ИКТ, вполне обоснован, если задаётся рамками информационного права. Однако, с позиции теории права, мы можем выйти на обобщение более высокого теоретического плана: необходимо не только развивать право, регулирующее сектор ИКТ, но и перестраи1

См.: Концепция использования информационных технологий в деятельности федеральных органов государственной власти до 2010 года // СЗ РФ. 2004. № 40. Ст. 3981. 2 Семилетов С.И. Подходы к разработке концепции правового регулирования ИКТ // Информационные ресурсы развития Российской Федерации: Правовые проблемы. М., 2003. С. 70-71.

43 вать коренным образом само право, чтобы ИКТ и право развивались навстречу друг другу для более глубокого взаимопроникновения, а право соответствовало тем возможностям, которые предоставляют ИКТ. Это предпосылка происходит изнутри самого права, она обусловлена неизбежностью развития коммуникативных свойств права, которые составляют его глубинную историческую сущность и присущи ему изначально. Воссоздание на более высоком уровне правовой коммуникации между государством и индивидом в современных условиях необходимо проводить в первую очередь, используя возможности ИКТ. А.В. Белинков обращает внимание на то, что «модернизация права в России, как правило, носит запаздывающий (догоняющий) характер. Однако это не исключает возможности появления в российском праве оригинальных конструкций и институтов, не копирующих полностью западные аналоги»1. Данная мысль является конструктивной, и в нашем исследовании мы покажем, как можно достигнуть таких целей. Употребление метафоры сеть применительно к праву можно найти ещё у древнекитайского мыслителя Мэн-цзы (327-289 гг. до н.э.), который сказал: «Разве, когда у власти человеколюбивый правитель, опутывают народ сетями [закона]?»2. В 1623 г. Ф. Бэкон в своём труде «О достоинстве и приумножении наук», в афоризме LIII, (ссылаясь на Ветх. зав., Псалм. Давид., 11, ст. 6.) писал: «Пророк говорит: "Он обрушит на них сети". Нет худших сетей, чем сети законов, особенно уголовных, они бесчисленны, с течением времени стали бесполезны, не освещают путь, а запутывают ноги путника»3. В этом предсказании сегодня можно усмотреть как очевидный смысл опасности устаревших законов, так и новое понимание, возмож-

1

Белинков А.В. Модернизация права в России: теоретический анализ. Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 1999. С. 4. 2 «Мэн-цзы». Глава первая. «Лян Хуэй-Ван». Часть первая // Древнекитайская философия. Собрание текстов в 2 т. М., 1972. Т. 1. С. 230. 3 Бэкон. Сочинения. В 2 т. / Сост., общая ред. и вступ. статья А.Л. Субботина. М., 1971. Т. 1. С. 520.

44 ное лишь в эпоху компьютерных технологий, – опасность сетевых технологий права. Более ста лет назад К.П. Победоносцев отмечал: «Законы становятся сетью не только для граждан, но, что всего важнее, для самих властей, стесняя для них множеством ограничительных и противоречивых предписаний ту свободу рассуждения и решения, которая необходима для разумного действования власти»1. Понятие «компьютерная сеть» также основано на сходстве с сетью, состоящей из узлов и нитей, но принципиально новые качества такой сети предоставляют возможность сегодня, когда сложность и объём законодательства значительно больше, чем сто и четыреста лет назад, коренным образом разрешить и проблемы, которые порождали «сети» в понимании Ф. Бэкона и К.П. Победоносцева, и современные проблемы, которые, по мнению Митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла, можно решить, если выделить «приоритетные отрасли, которые, получив массированную поддержку государства, могут стать "локомотивами" национального хозяйства: авиастроение, транспорт, информационные технологии... Если мы не поддержим такие отрасли, многократно возрастает опасность превращения России в поставщика необработанного сырья. Это станет национальной катастрофой»2. Для того чтобы этого не произошло, необходимо более эффективно применять информационные технологии и в правовой сфере так, чтобы вывести развитие права на качественно новый уровень. Таким образом, можно констатировать, что в России имеется и ряд внешних предпосылок для информационной модернизации права: развитие сетевой экономики; известные коммуникационные средства (книгопечатание, электросвязь и др.); новые коммуникационные средства (ИКТ, сети типа Интернет, ведомственные закрытые и защищённые сети, сети сотовой 1

Победоносцев К.П. Сочинения / Вступ. ст. А.И. Пешкова. СПб., 1996. С. 319. Кирилл, Митрополит Смоленский и Калининградский. Русская православная церковь в современной России: служение обществу, трудности возрождения // Вопросы экономики. 2002. № 1. С. 23. 2

45 связи), но отсутствует концепция информационной модернизации права. Отсутствует также концепция сетевого права, необходимая для создания мгновенно действующей сетевой правовой коммуникации между гражданами, государством и его органами. Отсюда возникает настоятельная необходимость формирования стратегии информационной модернизации права и разработки основ теории сетевого права, что и составляет цель и задачи диссертационного исследования. С другой стороны, развитие информационных технологий признаётся государством приоритетной задачей, следовательно, такой же приоритетной задачей в правовой сфере будет являться информационная модернизация права. Глава 2. Сущность информационной модернизации права

Мир активно формирует сетевые структуры и виртуальные организации1, виртуальное пространство, называемое также кибернетическим пространством2, юридическую природу которого Д.В. Грибанов определяет как «совокупность общественных отношений, возникающих в процессе использования функционирующей электронной компьютерной сети, складывающихся по поводу информации, обрабатываемой с помощью ЭВМ и услуг информационного характера, предоставляемых с помощью ЭВМ и средств связи компьютерной сети»3, а И.Л. Бачило определяет это же явление как информационное пространство, представляющее собой инфо-

1

См.: Ahuja M.K., Carley K.M. Network Structure in Virtual Organizations // Journal of Computer-Mediated Communication. 1998. Vol. 3. Issue 4, http://www.ascusc.org/jcmc/vol3/issue4/ahuja.html 2 См.: Гуторов В.А. Концепция киберпространства и перспективы современной демократии // Тезисы конференции «Интернет и современное общество», http://www.institute.org.ru/library/articles/1008943667; Noveck B.S. Designing Deliberative Democracy in Cyberspace: The Role of the Cyber-Lawyer // Boston University Journal of Science & Technology Law. Winter 2003. Vol. 9. Issue 9, http://www.bu.edu/law/scitech/volume9issue1/Noveck.pdf; London S. Teledemocracy vs. Deliberative Democracy: A Comparative Look at Two Models of Public Talk // Journal of Interpersonal Computing and Technology. 1995. Vol. 3. P. 34-50. 3 Грибанов Д.В. Правовое регулирование кибернетического пространства как совокупности информационных отношений: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2003. С. 16.

46 сферу – особую оболочку жизненного ареала планеты и среды распространения информации1. По мнению Л.А. Мясниковой, «киберпространство фактически становится четвёртой мировой стихией – в ближайшие годы произойдёт объединение в Интернете более миллиарда пользователей компьютеров, которые станут фигурантами всемирной виртуальной коммерческой сети, способной (по прогнозам) приносить огромную прибыль. В США в 1999 г. электронная торговля принесла доход свыше 110 млрд долл., а в Западной Европе – 19 млрд»2. Со своей стороны, А.Г. Чесноков справедливо полагает, что «явление виртуальной реальности позволяет отказаться от культа вещи, а информационные технологии выполняют свою прогрессивную роль, направляя экономику по энерго- и материалосберегающему руслу»3. Появились и иные смежные понятия: виртуальные предприятия, виртуальные рынки. Например, Х.А. Вютрих и А.Ф. Филипп под виртуальным рынком понимают «предлагаемые системой Интернет коммуникационные и информационные услуги коммерческого назначения»4, и делают вывод, что «хотя успех пионерных виртуальных организаций очевиден, а шансы на успех формируемых виртуальных сетей вполне реальны, в более широком контексте остаётся открытым ряд вопросов. Они касаются философских, психологических, социальных, правовых, общехозяйственных и некоторых других аспектов развития общества. Социальные последствия растущей виртуализации вполне представляемы уже сейчас. Вполне возможно, что на смену классической модели индустриального общества придёт не информационное, а общество, не знающее границ»5.

1

Бачило И.Л. Проблемы теории информационного права // Теоретические проблемы информационного права. М., 2006. С. 16. 2 Мясникова Л.А. «Новая экономика» в пространстве постмодерна // Мировая экономика и международные отношения. 2001. № 12. С. 8. 3 Чесноков А.Г. Влияние информационных технологий на эффективность управления организацией // Управление социально-экономическим развитием России: концепции, цели, механизмы. М., 2002. С. 600. 4 Вютрих Х.А., Филипп А.Ф. Виртуализация как возможный путь развития // Международный журнал «Проблемы теории и практики, управления», http://www.ptpu.ru/Issues/5_99/19_5_99.htm 5 Там же.

47 Прежде всего это должно быть общество правовое, и И.Л. Бачило обоснованно считает, что «…проблема формирования правового общества – одна из самых злободневных для сегодняшнего дня. Представляется, что вопрос о формировании правового общества, а не только правового государства – один из определяющих признаков информационного общества»1. Однако, в круг нашего исследования не попадает всё общество, но только государство и право. Соответственно, когда В.Д. Зорькин говорит о зарождении первого «сетевого государства», имея в виду Евросоюз2, будем исходить из того, что сетевому государству должно соответствовать сетевое право, поскольку развитие государства и права идёт неразрывно и тесно взаимоувязано. Конечно, необходимо отметить, что понятие «сетевое государство» только формируется, и наряду с ним применяется и другое понятие – «электронное государство», о характерных направлениях развития которого И.Ю. Богдановская пишет следующее: «В 2001 г. ЕС определил сферы, в которых в первую очередь гражданам будут предоставляться электронные услуги – уплата налогов, поиск работы, получение личных документов, регистрация автомашин, подача заявок на строительство, дача показаний для полиции, оказание услуг в области здравоохранения. Бизнес также сможет использовать Интернет для решения налоговых вопросов, регистрации новых компаний, статистической отчётности, подачи таможенной декларации»3. В нашу задачу не входит исследование правового регулирования отношений, связанных с сетью Интернет, подходы к решению которых показывает, в частности, Л.К. Терещенко в своей Концепции развития законо-

1

Бачило И.Л. Глобальная информатизация и право // Факт. Информационно-аналитический журнал. № 5, http://www.fact.ru/num05/batchilo.html 2 См.: Зорькин В.Д. Указ. соч. С. 7. 3 Богдановская И.Ю. Понятие «электронного государства»: сравнительно-правовой анализ зарубежной практики // Информационные ресурсы развития Российской Федерации: Правовые проблемы. М., 2003. С. 376.

48 дательства в сфере информации и информатизации1. Полагаем, что данная проблема в большей степени должна рассматриваться в рамках отраслевой науки – информационного права. Мы же обозначаем поле своего исследования в сфере общей теории права. Чтобы перейти к наполнению понятия «модернизация» новым смыслом, отметим, что В.Д. Зорькин, усмотрев в книге шведских писателей А. Барда и Я. Зодерквиста «NETOКРАТИЯ: новая правящая элита и жизнь после капитализма» некоторые зловещие предсказания, приходит к выводу о том, что «относиться к таким высказываниям как к «чудачеству» двух малоизвестных учёных нельзя: «NETOКРАТИЯ» уже сейчас стала настольной книгой многих интеллектуалов»2. Действительно, сетевая экономика и общество интенсивно развиваются, а процессы, которые описали А. Бард и Я. Зодерквист, являются объективными, и в той или иной степени исследовались в разных аспектах, в том числе, информационных – Д. Беллом3, П. Дракером4, М. Кастельсом5, М. Маклюэном6, И. Масудой7, С. Норой и А. Минком8 и другими учёными. В то же время, при наличии понятия «сетевое государство», понятие «сетевое право» сегодня отсутствует даже на теоретическом уровне. А это именно тот самый инструмент, который позволит решить многие проблемы, привносимые сетевым государством (обществом, экономикой, сетевыми отношениями). А. Бард и Я. Зодерквист описывают одну из таких проблем, характерных для многих государств и России: «…дезинтеграция национального государства усиливается и ускоряется, когда его институты бес1

См.: Терещенко Л.К. // Концепция развития законодательства в сфере информации и информатизации // Концепции развития российского законодательства / Под ред. Т.Я. Хабриевой, Ю.А. Тихомирова, Ю.П. Орловского. М., 2004. С. 331. 2 Зорькин В.Д. Указ. соч. С. 8. 3 См.: Bell D. The Coming of Post-Industrial Society. A Venture of Social Forecasting. N.Y., 1973. 4 См.: Drucker P.F. Post Capitalist Society / 1st ed. N.Y., 1993. 5 См.: Castells M. The Information Age: Economy, Society and Culture. Vol. I. The Rise of the Network Society. Maiden. Massachusetts, USA. Oxford, UK, 1996. 6 См.: McLuhan M. The Global Village: Transformations in World Life and Media in the 21st Century. N.Y., 1989. 7 См.: Masuda Y. The Information Society: as Postindustrial Society. Tokyo, 1980. 8 См.: Nora S., Minc A. The Computerisation of Society. A Report to the President of France. Cambridge, Mass., 1980.

49 помощны в осуществлении контроля и, более того, сбора налогов в условиях "новой экономики"»1. «Новая экономика» здесь – суть сетевая экономика, и это ещё одно признание наличия сетевой экономики и отсутствия сетевого права, призванного её регулировать. Такое положение требует определения понятия сетевого права, скорее даже его формирования и глубокой разработки. Поэтому решение проблемы сбора налогов в условиях "новой экономики" (функции налогообложения) мы покажем именно средствами сетевого права, которое предстоит создавать путём модернизации российского права информационными средствами. Отсюда вытекает, что сущностью информационной модернизации права будет создание концепции сетевого права, а затем практическое его формирование как на уровне теории права, так и на отраслевом уровне. Под сетевым правом мы будем понимать право такого государства (не обязательно это будет только Евросоюз, мы здесь ведём речь и о развитии права России), которое будет регулировать общественные отношения, возникающие в электронных компьютерных сетях, либо строящиеся на основания использования в той или иной степени виртуального пространства, поскольку такие общественные отношения чаще всего могут иметь свои особенности. В качестве первых явных предпосылок к формированию сетевого права уже можно назвать Федеральный закон «Об электронной цифровой подписи»2, ибо он является основой для дальнейшего развития правоотношений, связанных с заключением в электронной компьютерной сети договоров, производством электронных расчётов и других правоотношений, регулируемых сегодня нормами гражданского и иных отраслей права. Поэтому данный закон является, с одной стороны, обычным законом, с другой стороны, он уже лежит в области сетевого права.

1

Бард А., Зодерквист Я. NETOКРАТИЯ: новая правящая элита и жизнь после капитализма. СПб, 2004. С. 180. 2 Федеральный закон от 10 января 2002 г. № 1-ФЗ «Об электронной цифровой подписи» // СЗ РФ. 2002. № 2. Ст. 127.

50 Другие предпосылки появления сетевого права можно увидеть в ряде общих и частных концепций развития информационного общества. Это Концепция создания автоматизированной системы «Государственный регистр населения» (АС ГРН), основание, послужившее для разработки проекта данной концепции – распоряжение Правительства Российской Федерации от 2 марта 2000 года № 323-р1, иные нормативные правовые акты и концепции2. Упомянув информационное общество, покажем некоторые подходы к его определению: «Информационное общество (ИО) – это общество, в котором обработкой информации занято больше людей, чем обработкой сырья и материалов. В сегодняшней постановке развитых стран существует два основных аспекта построения ИО: обеспечение физических сетей, по которым будет идти информация, и содержательное обеспечение – производство услуг, которые передаются по этим сетям»3. Эта дефиниция сходится в главном с позднее принятой официальной формулировкой4, которая, впрочем, является слишком общей и, видимо, существует чисто номинально, чтобы временно закрыть сложную проблему определений. С другой стороны, В.Н. Лопатин обращает внимание на направление, которое представляет для нас наибольший интерес: «Одним из наиболее ярких показателей степени развития информационного общества служит ско1

См.: СЗ РФ. 2000. № 11. Ст. 1206. См., например: Концепция развития информационного законодательства в Российской Федерации (Подготовлена сектором информационного права Института государства и права РАН в составе: И.Л. Бачило (зав. сектором), А.А. Антопольский, Г.В. Белов, А.К. Жарова, В.Н. Монахов, С.В. Петровский, С.И. Семилетов, Л.А. Сергиенко, Э.В. Талапина) // Государство и право. 2005. № 7. С. 47-61; Терещенко Л.К. Концепция развития законодательства в сфере информации и информатизации // Концепции развития российского законодательства / Под ред. Т.Я. Хабриевой, Ю.А. Тихомирова, Ю.П. Орловского. М., 2004. С. 316-331; Постановление Правительства Москвы от 28.09.2004 № 670-ПП «О концепции создания городской интегрированной системы районных социально-ориентированных информационных ресурсов и услуг (проект "Инфоград")» // Вестник Мэра и Правительства Москвы. 2004. № 59. 3 Вершинская О.Н. Адаптация общества к новым информационным технологиям: новые возможности и новое социальное неравенство // Информационное общество. 1999. Вып. 1. С. 25, http://di.iis.ru:82/arc/infosoc/emag.nsf/BPA/1ad9e6b1dce54387c32568b0003ebadc 4 «Информационное общество – общество, в котором информационные процессы осуществляются, главным образом, на основе использования инфокоммуникационных технологий и информационные ресурсы доступны всем слоям населения» (Положение Минсвязи РФ от 04 марта 2002 № 1341 «Информационные технологии. Мониторинг информатизации России. Основные положения мониторинга. РД 115.005-2002 (Утв. информационным письмом Минсвязи РФ от 04.03.2002 № 1341) // Общероссийская справочная правовая система «Законодательство России». Январь. 2006. 2

51 рость и надёжность передачи информации, а также скорость и надёжность её обработки в максимально автоматизированном режиме»1, и поэтому оно подлежит подробному исследованию, но мы будем проводить его лишь в сфере права и изучать вопросы обработки только правовой информации. Иные определения отражают различные воззрения на информационное общество и государство, но, видимо, следует согласиться с замечанием Б.Н. Топорнина о том, что «само понятие гражданского общества ещё не отработано в науке. И пусть частое использование этого понятия, его мелькание не только в монографиях и теоретических журналах, но и в средствах массовой информации, не создаёт иного представления»2, а также В.Г. Графского о том, что «современное российское общество не вмещается ни в одну из существующих рубрикаций (типологий) социальноисторического плана – традиционное, индустриальное или постиндустриальное общество»3, и поэтому, чтобы не удаляться от цели исследования, мы не будем углубляться в различные дефиниции гражданского общества, а также производные от него определения информационного общества и соответствующего ему государства, которое следовало бы согласно логике назвать информационным государством. Однако государство в настоящее время именуется также сетевым государством, общепринятого определения которого, впрочем, тоже нет, поскольку контуры сетевого государства только начинают проясняться. Очертив на минимально возможном уровне подходы к понятиям сетевого государства и сетевого права, мы будем далее уточнять их наиболее продуктивным путём – в контексте исследования, поскольку пытаться раскрыть в коротких дефинициях столь многогранные и к тому же формирую-

1

Лопатин В.Н. Информационная безопасность России: Дис. … д-ра юрид. наук. СПб., 2000. С. 99. Топорнин Б.Н. Гражданское общество, правовое государство и право («Круглый стол» журналов «Государство и право» и «Вопросы философии» – материал подготовлен Н.С. Серегиным и Н.Н. Шульгиным) // Государство и право. 2002. № 1. С. 12. 3 Графский В.Г. Гражданское общество, правовое государство и право («Круглый стол» журналов «Государство и право» и «Вопросы философии» – материал подготовлен Н.С. Серегиным и Н.Н. Шульгиным) // Государство и право. 2002. № 1. С. 45. 2

52 щиеся феномены – значит, необоснованно их упрощать и ограничивать узкими рамками неполных определений. Переходя к правовым основам информационного общества, отметим, что Концепция «Стратегия перехода Санкт-Петербурга к информационному обществу» определила: «Правовой основой информационного общества являются законы и другие нормативные акты, регламентирующие права человека на доступ к информационным ресурсам, технологиям, телекоммуникациям, защиту интеллектуальной собственности, неприкосновенность личной жизни, свободу слова, информационную безопасность. Информационная безопасность общества и личности приобретает новый статус, превращаясь из чисто технологической проблемы в социальную, от решения которой зависит устойчивое развитие человечества»1, а к стратегическим направлениям перехода Санкт-Петербурга к информационному обществу относятся: «создание правовых основ перехода Санкт-Петербурга к информационному обществу и обеспечение условий их практического применения»2. Конечно, задачу следует ставить шире, в рамках страны, и тогда актуальной задачей становится создание правовых основ перехода всей России и всех её регионов к информационному обществу. Рассмотрим также критерии модернизации, предлагаемые экономистами. Так, В.Е. Дементьев полагает, что «подлинная специфика модернизационных задач в России состоит в ликвидации рукотворных проявлений дезиндустриализации и завершении позднеиндустриальной модернизации при одновременном культивировании "очагов" постиндустриального развития»3, а Г. Клейнер, Д. Петросян, А. Беченов, рассматривая основные каналы воздействия государства на экономику, приходят к выводу о том, что «управление госу1

Концепция «Стратегия перехода Санкт-Петербурга к информационному обществу» СанктПетербургский проект InfoDev. Утверждена Постановлением Правительства Санкт-Петербурга № 36 от 16 августа 1999 г. // Общероссийская справочная правовая система «Законодательство России». Январь. 2006. 2 Там же. 3 Дементьев В.Е. О характере российской «догоняющей модернизации» и её институциональном обеспечении // Российский экономический журнал. 2005. № 2. С. 27.

53 дарственной собственностью в целом и государственным сектором в частности следует рассматривать как стержневой элемент деятельности государства в процессе регулирования экономики»1. Здесь, как и во многих иных публикациях экономистов, обычно упускается термин «право» и говорится о государственном влиянии, которое, однако, является прежде всего правовым. Многие процессы, например, электронные расчёты, сделки купли-продажи, лизинга, факторинга экономисты и правоведы искусственно анализируют в рамках своих наук, что обеспечивает как получение определённых результатов, так и потерю целостного видения, поэтому мы предлагаем одновременно проводить информационную модернизацию права и экономики там, где они связаны. В этом состоит часть сущности информационной модернизации права – учитывать экономическую составляющую явлений в качестве компоненты единого модернизационного процесса, и в таком контексте можно принять для правовой сферы установку экономистов: «В условиях глобализации, когда определяющей становится конкуренция национальных рыночных и государственных институтов, выбор в пользу модернизации – единственно верный»2. Определим, что может означать понятие «модернизация» применительно к современному праву. Так, в словаре иностранных слов мы находим, что: «модернизировать [фр. moderniser < moderne современный] – делать современным, изменять соответственно требованиям и вкусам современности…»3. Между тем, А.Ю. Саломатин, исследуя сущность модернизации в историческом контексте, приводит множество её иных, гораздо более сложных по смыслу значений, например, модернизация как догоняющее развитие бывших колониальных стран, то есть как вестернизация; модернизация как рационализация; модернизация как явление, тесно свя-

1

Клейнер Г., Петросян Д., Беченов А. Ещё раз о роли государства и государственного сектора в экономике // Вопросы экономики. 2004. № 4. С. 31. 2 Инвестиционный климат в России (доклад к 15 съезду РСПП) // Вопросы экономики. 2006. № 5. С. 77. 3 Словарь иностранных слов / Под ред. И.В. Лёхина и Ф.Н. Петрова. 3-е перераб. и доп. издание. М., 1949. С. 419.

54 занное с индустриализацией, приведшей «к качественно новой социальной структуре и конструктивной, регулирующей роли государства»1, а также считает, что модернизация «тесно связана с индустриализацией»2, и приводит один из признаков модернизации права – завершение формирования национальных правовых систем в конце XVIII-XIX вв.3 У. Бек употребляет понятие «модернизация» в широком смысле и считает, что «модернизация подразумевает технологические рационализаторские изменения в организации труда, а кроме того, охватывает и многое другое: смену социальных характеров и нормальных человеческих биографий, стилей жизни и форм любви, структур и влияния власти, форм политического принуждения и политической активности, восприятия действительности и норм познания»4. А.В. Малько и А.Ю. Саломатин обращают внимание на следующие модернизационные процессы, происходившие в праве: перегруппировка нормативного материала с учётом потребностей научно-технической революции, информатизация права, обусловленная информатизацией общества, усиление независимости судебной власти, и заключают, что модернизация права как исторически закономерный и длительный процесс весьма противоречива, не закончена, а правоведам в дальнейшем следует больше внимания уделять её национальногосударственным моделям5. Разработка национальной модели модернизации права также составит предмет нашего исследования. И.И. Кравченко считает, что «модернизация – синоним, точнее вариант развития, совершенствования, накопления позитивных качественных изменений, которые обычно, но не всегда связаны с ростом, накоплением 1

Саломатин А.Ю. Концепция модернизации в современном обществознании // Модернизация права: зарубежный и отечественный опыт. Сборник научных статей / Отв. ред. А.В. Малько, А.Ю. Саломатин. Пенза, 2004. С. 4-11. 2 Саломатин А.Ю. Модернизация государства и права в США, конец XVIII-XIX вв.: Монография. Пенза, 2003. С. 9. 3 Там же. С. 15. 4 Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну / Пер. с нем. В. Седельника и Н. Фёдоровой; послесл. А. Филиппова. М., 2000. С. 21. 5 См.: Малько А.В., Саломатин А.Ю. Модернизация права в глобальном измерении // Модернизация права: зарубежный и отечественный опыт. Сборник научных статей / Отв. ред. А.В. Малько, А.Ю. Саломатин. Пенза, 2004. С. 16-19.

55 количественных изменений (экономических, социальных, демографических, культурных и др.) Различие между этими двумя понятиями, однако, немаловажно: «осовременивание» означает наличие образца, некоего эталона современности («модерности»), и сравнение с ним и порождает стремление уравняться с высшим уровнем»1, и при этом, приводя исторические примеры, полагает, что догоняющее развитие может сменяться обгоняющим развитием, и в нём нет ничего предосудительного, поскольку стыдливое отношение к осовремениванию пагубнее самого отставания. Соглашаясь с таким мнением, отметим, что в рамках современных правовых систем не предложено качественно новых моделей модернизации права, обусловленных наличием ИКТ. Это и позволяет нам сформулировать суть национальной модернизации права, предложить её новый эталон в области общей теории права. Следует отметить, что синонимом модернизации в некоторых аспектах может выступать и оптимизация, например, как процесс поиска наиболее приемлемого соотношения между развитием материальных и процессуальных отраслей права, как процесс поиска максимальной выгоды в ходе избирательного применения норм отдельных отраслей права, например, налогового2 и т.п. Так, А.В. Малько отмечает, что «стремление к оптимизации – закономерность человеческой деятельности. Оно выражается в сфере информационно-психологического действия права, что связано, в конечном счёте, с созданием при помощи юридических средств режима наибольшего благоприятствования для нравственных и правомерных интересов субъектов. Оптимизировать процессы правового стимулирования и ограничения – значит максимально повысить их эффективность при данных условиях и существующих препятствиях. Поэтому оптимальность является своеобразной кульминационной точкой (апогеем) эффективности

1 2

Кравченко И.И. Модернизация современной России // Этатистские модели модернизации. М., 2002. С. 6. См., например: Джаарбеков С.М. Методы и схемы оптимизации налогообложения. М., 2004. 672 с.

56 правовых стимулов и правовых ограничений»1. Представляется, что содержательное наполнение модернизации всё же шире оптимизации, и это ещё одно из оснований, позволяющих их разграничивать. Точно так же внешне схожим понятием может выступать и рационализация. «Рациональный» происходит от латинского «rationalis», и означает: «разумный, целесообразный; обоснованный»2. Итак, несмотря на некоторое сходство, смысловое содержание оптимизации, рационализации, модернизации явно позволяет их разграничивать, а задачи нашего исследования заставляют нас переосмыслить понятие модернизации, которое используется в технических науках, экономике, социологии, найти его эквивалент, применимый к праву, и наполнить его содержанием, соответствующим моменту исторического развития, который характеризуется тем, что «в настоящее время мировое сообщество приступило к созданию глобальной информатизированной системы правовой информации, которая призвана охватить базы и банки данных по законодательству всех государств мира»3. Это пример чисто рационального проекта, однако, как мы полагаем, информационная модернизация права не должна сводиться только к реализации подобных проектов, но ставить перед собой качественно новые задачи, не сводящиеся к механическому наращиванию технических улучшений, применяемых в правовой сфере. Для этого также следует понять тонкости отличия модернизации от такой юридической категории как правовой прогресс. А.Ю. Барсуков считает, что категории правового прогресса присущи такие характерные признаки как целенаправленность, восходящая направленность, эволюционность, диалектическая закономерность и др.4, и даёт ей следующие определения: «правовой прогресс, в узком смысле, можно определить, как по1

См.: Малько А.В. Стимулы и ограничения в праве / 2-е изд., перераб. и доп. М., 2004. С. 178. Словарь иностранных слов. М., 1949. С. 545. 3 Поленина С.В., Гаврилов О.А., Колдаева Н.П., Лукьянова Е.Г., Скурко Е.В. Воздействие глобализации на правовую систему России // Государство и право. 2004. № 3. С. 9. 4 См.: Барсуков А.Ю. Правовой прогресс как юридическая категория. Автореф. … дис. канд. юрид. наук. Саратов, 2004. С. 14. 2

57 ступательный, целенаправленный и указывающий на достижение определённых результатов, естественноисторический, характеризующийся восходящей направленностью, процесс развития правовой системы»1, а также «правовой прогресс, в широком смысле, – это естественноисторический, поступательный процесс усовершенствования правового развития общества, повышения уровня его правовой жизни, характеризующийся достижением качественно новой цели»2. Эти определения во многом отражают и сущность модернизации, но, во-первых, данное определение правового прогресса сфокусировано на развитии правовой системы в первом случае и на правовом развитии общества во втором случае, а мы стремимся определить понятие модернизации права; во-вторых, при совпадении в рассматриваемых категориях правового прогресса (в понимании А.Ю. Барсукова) и модернизации (в нашем понимании) таких позиций как восходящая направленность и достижение качественно новой цели мы не стали бы в понятие модернизации включать «естественноисторический, поступательный процесс», поскольку, хотя модернизация права информационными средствами, разумеется, имеет исторические предпосылки в виде появления информационных технологий, но модернизация права в том понимании, которое мы будем формировать на протяжении всего исследования, далеко не всегда должна совпадать с долгим естественноисторическим процессом, а характеризоваться на его длящемся фоне относительно быстрым, (но всё-таки не революционным) развитием, поскольку само назревание необходимости модернизации означает явно наметившийся и растущий разрыв между действительным состоянием права и требуемым, разрыв который нужно достаточно быстро преодолеть, и ждать пока естественноисторический процесс сам произойдёт и постепенно всё исправит просто некогда. Так можно было ждать ещё 30-40 лет назад, но сегодня ситуация качественно другая: динамика 1 2

Барсуков А.Ю. Правовой прогресс как юридическая категория // Новая правовая мысль. 2004. № 2. С. 12. Там же. С. 13.

58 изменений в нынешней жизни требует, кроме существующих, ещё и дополнительных методов правового регулирования, имеющих адекватные информационной эпохе скорость и точность разрешения появляющихся проблем. На наш взгляд, существенное отличие приведённых определений категории правового прогресса от категории модернизации права состоит, в том, что наличие в определениях правового прогресса такой его характеристики как «естественноисторический» не случайно и характеризует правовой прогресс в интерпретации А.Ю. Барсукова как обезличенный, самопроизвольно развивающийся процесс, ибо в определении не видна активно действующая творческая личность – организатор этого процесса. Модернизация на основе предлагаемого нами субъектно-деятельностного подхода должна предусматривать непременное обозначение творческой личности, прежде всего, учёного (а затем группы учёных, научного института, научной школы и т.д.), и это принципиально. Данный момент незаслуженно упускается из виду исследователями модернизации права, в результате чего модернизация права в их интерпретации становится синонимом любого развития. Справедливо возражает против такой позиции В.М. Межуев: «По такой логике все учебники истории следует переименовать в учебники по модернизации… Происходящая в истории смена способов производства, форм правления, типов мировоззрения, если она, естественно, никем заранее не планируется, будучи развитием, никак не может считаться модернизацией. В отличие от "проблемы современности" "проблема модернизации" (перехода к современности) возникает в ситуации глубочайшей хронологической травмы, вызванной сознанием "несовременности", "отсталости" своей страны по сравнению с другими. Жить с таким сознанием – само по себе "шок", рождающий мысль о необходимости "шоковой терапии" с целью возвращения себе утраченного статуса современности. Сознание это поначалу отнюдь не мас-

59 совое: им проникается не народ, живущий в традиционном обществе вне исторического времени, его деления на современное или несовременное, а образованная и просвещённая элита, обладающая более широким кругозором и способностью сравнивать, сопоставлять между собой разные культурные миры»1. Однако юристы, исследующие данную тему, исходят из других представлений. Так, И.В. Архипов в своём исследовании модернизации торгового права и коммерческого процесса России в XIX – начале XX вв. полагает, что «существо правовой модернизации заключается в эволюционных изменениях правовой системы и её структурных элементов в направлении введения и упрочения демократических и гуманистических принципов правового регулирования»2, а А.В. Белинков, изучая модернизацию права в современной России, даёт ей следующее определение: «Модернизация права (правовая модернизация) – это такое качественное изменение существующей правовой системы, которое использует опыт правовых систем западного типа, одновременно сохраняя преемственность в развитии собственной правовой системы, и, не разрушая её органического единства, позволяет праву наиболее эффективно выполнить своё назначение в обществе»3. Как видно из представленных трактовок модернизации права, в обеих из них не обозначена инициатива, исходящая от творческой личностиисследователя. В то же время И.В. Архипов задаёт конструктивный момент тем, что предлагает направить вектор модернизации к упрочению демократических и гуманистических принципов правового регулирования, а А.В. Белинков – тем, что предлагает использовать опыт правовых систем западного типа и преемственность развития. 1

Межуев В.М. Проблема современности в контексте модернизации и глобализации // Этатистские модели модернизации. М., 2002. С. 142-143. 2 Архипов И.В. Модернизация торгового права и коммерческого процесса России в XIX – начале XX вв. Дис. … д-ра юрид. наук. Саратов, 2000. С. 6. 3 Белинков А.В. Модернизация права в России: теоретический анализ: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 1999. С. 38.

60 Конечно, нужно учитывать опыт восточных и западных правовых систем, но сегодня это едва ли возможно, ибо даже передовой Запад пока не сделал прорывов в развитии теории права, обусловленных именно ИКТ, о чём можно судить по публикациям журналов, имеющих тематику на стыке права и информационных технологий1. Что же касается второй части определения А.В. Белинкова («…позволяет праву наиболее эффективно выполнить своё назначение в обществе»), то оно в своей сути схоже с определением правового прогресса (в узком смысле) в интерпретации А.Ю. Барсукова и поэтому недостаточно для раскрытия понятия модернизации в контексте нашего исследования, проводимого в теоретикоинформационном аспекте. Конечно, здесь следует заметить, что предлагаемый нами вариант модернизации на основе довольно узкого информационного подхода должен реализовываться вместе с иными подходами, которые в совокупности могут образовать цельную систему модернизации права (доктрину), однако для этого нужны соответствующие правовые исследования и в иных направлениях, в том числе, в разных отраслях права. Рассматривая модернизацию в сфере экономики в историческом аспекте, Е. Ясин указывает, что «в России модернизации сверху как попытки преодолеть отставание проводились дважды: при Петре I и при Сталине. В обоих случаях они привели к усилению государства и обеднению народа, а в конечном счёте – к увеличению отставания в социально-экономическом развитии, в формировании гражданского общества и правового государства, без которых развитие на основе частной инициативы невозможно. Сейчас, как представляется, можно рассчитывать на относительно либеральную по-

1

См., например: Boston University Journal of Science & Technology Law; E Law – Murdoch University Electronic Journal of Law; The Berkeley Technology Law Journal; Computer Law Review & Technology Journal; The Journal of Information, Law and Technology.

61 литику, на модернизацию снизу. Это единственно разумный и перспективный курс для страны»1. Принимая тезис о модернизации снизу как некий желаемый идеал, основанный на предположении об участии в инициации процессов модернизации гражданским обществом и бизнесом, полагаем, что обеспечить её правовой основой придётся принятием соответствующих законов, а это в состоянии обеспечить лишь государство. Да и сами экономисты отмечают необходимость усиления роли государства в экономике: «В начале рыночных преобразований либеральная модель была более адекватной реалиям. С проведением модернизации тот же выбор встаёт в новой ипостаси. Требуется глубокая структурная перестройка, а рыночные силы далеко не всегда генерируют желаемые структурные сдвиги. Может быть, приходит время дирижистской модели? Возможно, призывы к активной промышленной политике, исходящие от всё более широких слоёв общества, должны быть услышаны?»2. Безусловно, должны, но если в промышленной политике такая модель уже применялась, то в сфере информационной модернизации права это только предстоит сделать. Однако сказать, что модернизация права должна свестись к рядовому обновлению законов, пусть даже и значительному, нельзя, ибо такое обновление законодательства происходит всё время и во многих странах. Значит, процесс

модернизации

права,

примеры

которой

показывает

А.Ю. Саломатин, – это исторический процесс модернизации права, проявляющийся повсеместно, но в наше время, модернизация права не только должна характеризоваться накоплением количественных изменений (как определяет её И.И. Кравченко), но должна обрести некую совершенно но1

Ясин Е. Перспективы российской экономики: проблемы и факторы роста // Доклад на 3-ей международной научной конференции «Модернизация экономики России: итоги и перспективы». Москва. 3-4 апреля 2002 г., http://www.hse.ru/ic3/reports/yasin_3.htm 2 Ясин Е., Яковлев А. Конкурентоспособность и модернизация российской экономики // Вопросы экономики. 2004. № 7. С. 5.

62 вую идею – отыскания принципиально новых механизмов приведения права к качественно иному состоянию, которое будет отвечать современному обществу. Одну из наиболее характерных черт современности А.В. Малько и А.Ю. Саломатин усматривают в модернизационных процессах индустриализации и информатизации общества, всеобщей компьютеризации производства и быта, информатизации коммерции1. Наша задача состоит в развитии этого тезиса до конкретных направлений, методов, принципов, но только в рамках теории права. Некоторые авторы считают, что модернизационные процессы, происходящие в России, имеют своей определяющей предпосылкой современную глобализацию2, и в таком аспекте, поднимаясь на уровень философских обобщений, следует признать правоту В.С. Стёпина: «Есть такая формула, что войны выигрываются в настоящее время не с помощью пушек и ракет, а благодаря движению капиталов на рынке и информационному манипулированию людьми. Изменяются цивилизации, человечество ищет новые пути цивилизационного развития, и понятия демократии, правового государства и прав человека должны быть с этими процессами соотнесены, они не могут оставаться прежними. В этом направлении необходимо развёртывать исследовательскую деятельность. Пока же таких разработок очень мало»3. Наша работа имеет своей задачей восполнить данный пробел, но при этом следует более точно определить основное направление исследования. Представляется, такое направление обозначил в самом общем виде В.Н. Лопатин: «По мере того, как новые информационные технологии всё больше проникают в жизнь общества, роль "права", зафиксированного в 1

См.: Малько А.В., Саломатин А.Ю. О некоторых чертах модернизационных процессов в современных условиях // Государство и право. 2004. № 3. С. 26. 2 См.: Баранов П.П., Райгородский В.Л. Становление национальной безопасности России: право, модернизация и глобализм // Философия права. 2003. № 2. С. 9. 3 Стёпин В.С. Гражданское общество, правовое государство и право («Круглый стол» журналов «Государство и право» и «Вопросы философии» – материал подготовлен Н.С. Серегиным и Н.Н. Шульгиным) // Государство и право. 2002. № 1. С. 30.

63 программном обеспечении, возрастает. Происходит это в силу двух обстоятельств: всё большая часть деятельности хозяйствующих субъектов, да и просто граждан происходит в информационном мире; всё большая часть информации о субъектах, необходимой для проверки ограничений и разрешений конфликтов, переходит в форму регистрационных записей тех или иных баз данных. Следует отметить, что аналогичные взгляды разделяют многие из специалистов, связанные с компьютерным правом. Так, А.И. Левенчук приходит к выводу, что в результате гуманитарной революции от дистрибутивности, статичности, бытийности человечество ушло в коммутативность, динамичность, контактность. Это в полной мере относится и к праву – на новом витке нужно заново простраивать коммутативное, сетевое право, в отличие от права дистрибутивного. Дистрибутивное право не соответствует самой коммутативной природе Сети»1. Отсюда следует вывод о необходимости информационной модернизации права путём формирования теории сетевого права. Переходя к решению этой задачи, рассмотрим новые явления в праве, экономике и определимся с важными понятиями. Так, М. Делягин считает, что в настоящее время наибольшее значение имеют метатехнологии, и в качестве примера приводит сетевой компьютер2. Б.Н. Топорнин подчёркивает, что «трудно представить себе в наше время успешную экономику без развитой системы экономических сетей, их активного использования на всех уровнях ведения бизнеса как деловыми кругами, так и потребителями»3, Л.А. Мясникова отмечает, что «из других метатехнологий можно указать на электронный рынок и ликвидацию наличных денег…»4, а некоторые авторы 1

Лопатин В.Н. Информационная безопасность России: Дис. … д-ра юрид. наук. СПб., 2000. С. 54. Делягин М. Информационная революция, глобализация и кризис мировой экономики // Международный журнал «Проблемы теории и практики управления». 2001. № 1. http://www.ptpu.ru/issues/1_01/9_1_01.htm 3 Топорнин Б.Н. Предисловие // Бачило И.Л., Лопатин В.Н., Федотов М.А. Информационное право / Под ред. Б.Н. Топорнина. СПб., 2001. С. 7. 4 Мясникова Л.А. Глобализация экономического пространства и сетевая несвобода // Мировая экономика и международные отношения. 2001. № 11. С. 5. 2

64 полагают, что «одним из наиболее существенных инструментов воздействия и внедрения идеологии глобализации в правовую систему государства, в особенности правосознание граждан, сегодня становятся механизмы манипулятивного воздействия, а также применение так называемых социальных метатехнологий»1. Приведённые мнения позволяют нам считать сетевые технологии, пригодные для применения в сфере права, одним из видов метатехнологий и в дальнейшем говорить также о сетевых метатехнологиях права, под которыми мы будем понимать сетевые компьютерные технологии, интегрированные с правотворческими и правореализационными процессами для целей оперативного изменения отдельных элементов2 правовых норм, мгновенного доведения их до исполнителей и автоматического, полуавтоматического или автоматизированного их исполнения, а также для управления средствами права отдельными социальными процессами в реальном времени путём использования метода обратной связи и непрерывного плавного изменения на его основе отдельных элементов норм права. Следовательно, сетевые метатехнологии права можно определить как один из возможных видов сетевых метатехнологий, и они соотносятся как частное с общим. Под сетевыми метатехнологиями права мы будем понимать технологии, которые позволят законодателю не только быстро создавать востребованные жизнью нормы права и доводить их до субъектов права, но чаще всего помогать организовывать в виде единого неразрывного акта процесс правотворчества и правореализации, имеющий мгновенно действующий 1

Поленина С.В., Гаврилов О.А., Колдаева Н.П., Лукьянова Е.Г., Скурко Е.В. Указ. соч. С. 14. С этого момента мы будем обращать особое внимание на роль элементов нормы права и формировать это понятие, которое в связи с потребностями исследования будет несколько отличаться от принятого в теории права. Для постепенного перехода к нашей позиции приведём и иные представления об элементах нормы. Так, Г. Радбрух пишет об элементах нормы, что «…следствием одновременности позитивной и нормативной природы права является понятие правовой нормы, (Rechtssatz), и с ней – понятия её составных частей (элементов): априори, то есть заранее можно сказать, что нет правовой нормы без предмета её регулирования, равно как и то, что предмет регулирования и саморегулирования должны включать в себя фактический состав (Tatbestand) и правовые последствия. (Радбрух Г. Указ. соч. С. 47.). 2

65 механизм прямой и обратной связи со всеми субъектами права, на основе которого управляющий орган (вообще говоря – государство), сможет производить правовое регулирование в режиме реального времени в тех сферах права, которые технологически подготовлены для такого управления, или будут постепенно созревать для такого процесса, и которые нуждаются в переходе к такой модели. Что касается упомянутых М. Делягиным технологиях формирования массового сознания, технологиях управления с целью влияния на культуру и систему ценностей, с целью манипулирования сознанием, то необходимо признать, что сетевые метатехнологии права также будут сильнейшим инструментом влияния и на право, и на экономику, и на общественное и индивидуальное сознание. Они могут использоваться и в целях манипуляции, проникновения в частную жизнь личности, нарушения иных прав человека. Однако, это уже вопрос не права, а идеологии, зрелости гражданского общества и общественных институтов контроля над тем, кто и для чего будет разрабатывать новые правовые технологии. Их можно разработать с целями манипуляции сознанием, а можно установить противоположные цели: защита прав человека, его интеграция в общественно-политические процессы управления государством, реальное приобщение к государственным делам, реальное влияние на местных, региональных и федеральных политических деятелей, депутатов, чиновников – развитие именно этих направлений и является сущностью информационной модернизации права. Рассмотрение модернизации права через призму его интеграции с ИКТ имеет глубокое обоснование. Так, И.И. Кравченко отмечает, что новая цивилизация складывалась как коммуникативный процесс (телеграф, радио, телевидение, сеть Интернет) и выдвигает предположение, что «возобновление модернизации России должно было пойти по тому же пути и прежде

66 начаться с создания современной информационной сети…»1, и мы не только согласны с данным предложением, но и распространяем его на сферу права. А поскольку мы проводим исследование в рамках теории права, необходимо также определиться с тем, какой тип правопонимания (естественно-правовой, этатистский, социологический) следует принять как основополагающий в данных конкретных исторических условиях развития России. Представляется, что основным следует признать этатистский2 тип правопонимания и в его рамках разрабатывать концепцию модернизации права. Этатистскую модель информационной модернизации права мы выбираем потому, что проводить модернизацию права в современном российском государстве, используя информационные средства (компьютерные сети, технологии, программное обеспечение), можно только при ведущей роли государства. Отдельные процессы модернизации права информационными средствами, возможно, будут происходить по инициативе общества, крупного капитала, иных сил, а также определяться или даже диктоваться самим фактом развития каких-то очередных новых информационных технологий, однако такие процессы не могут носить целенаправленного характера и проходить по заранее составленному плану. Они могут быть только разовыми и локальными. Нас же интересует возможность разработки концепции информационной модернизации права, которая будет носить долговременный характер и определять пути развития права на десятилетия вперёд. В этом и состоит предназначение теории права. Поскольку этатистская модель модернизации, как и любая другая, не может отражать все стороны сложнейшего феномена права, соответствую1

Кравченко И.И. Указ. соч. С. 11. «Этатистский подход. Название происходит от французского слова «Etat» - государство... Согласно данному подходу, право всегда является созданием государства или, по крайней мере, всегда опосредуется государством для того, чтобы получить все свои правовые свойства и стать именно правом. Право в этом случае понимается как совокупность норм (правил поведения), установленных или санкционированных государством» (Поляков А.В. Общая теория права: Феноменолого-коммуникативный подход. Курс лекций / 2-е изд., доп. СПб., 2003. С. 66.). 2

67 щим темам, выходящим за пределы этатистской модели, без рассмотрения которых всё же невозможно обойтись, мы уделим в исследовании лишь минимально необходимое внимание. Рассмотрим

более

подробно

сущность

этатистского

подхода.

В.Г. Буров пишет, что «есть этатизм, который не оправдан никакими объективными причинами, когда он продиктован субъективными устремлениями политических лидеров, программными установками политических движений и партий. И есть другой этатизм – тот, который выступает как необходимое средство модернизации, помогающее преодолеть отсталость страны, прежде всего экономическую»1, и напоминает, что в Советском Союзе модернизация была осуществлена на основе этатистской модели. Китай на основе этой модели доказал то, что не мог доказать Советский Союз – преимущество своей модели модернизации, основанной на принципе постепенности (в результате чего «КНР занимает второе место в мире после США по величине ВВП»2). Видимо, последний подход наиболее адекватен настоящему моменту, и поэтому мы принимаем его в качестве рабочей основы. Рассмотрим, в чём отстало право России от других стран, и следует ли ей догонять эти страны? Есть точка зрения, согласно которой «для "догоняющего развития" у нас не осталось ни времени, ни предпосылок»3. Полагаем, однако, что подход догоняющего развития, вообще говоря, может и должен частично иметь место. Сравнительное правоведение может дать немало полезных примеров, которые можно перенять с учётом наших национальных особенностей, и мы покажем ряд зарубежных правовых институ1

Буров В.Г. Поучительный опыт (теория и практика осуществления этатистской модели модернизации в странах Азиатско-Тихоокеанского региона) // Этатистские модели модернизации. М., 2002. С. 110. 2 Курбатов В.П. КНР: модернизация экономики и сотрудничество с Россией // Российский экономический журнал. 2005. № 2. С. 51. 3 Новикова Л.И. Русь, куда ж несёшься ты? Дай ответ… // Модернизация и глобализация: образы России в XXI веке. М., 2003. С. 133.

68 тов и механизмов, которые нужно заимствовать, модернизировать и внедрять в российском праве, но на качественно новом уровне – с использованием информационных технологий. Однако, в основном, мы будем исходить из противоположной посылки, которую также обоснуем, обращаясь к сравнительному правоведению. Это посылка о том, что право многих стран, в том числе и России, имеет комплекс сходных проблем, которые пока нигде не решены с достаточной эффективностью и решение их обычными методами развития права (принятие новых законов, улучшение старых и т.п.) без качественно нового использования информационных технологий не даёт и не может дать прорывных результатов. Н.И. Матузов, А.В. Малько и К.В. Шундиков констатируют, что «одной из наиболее серьёзных «болезней» российской правовой системы продолжает оставаться несовершенство юридических механизмов, гарантирующих эффективную практическую реализацию провозглашенных в законодательстве положений»1. Мы полагаем, что часть таких механизмов может реализовать идея сетевого права, но если авторы имеют в виду обычные юридические механизмы, то в сетевом праве такие механизмы должны приобрести новые черты и стать юридико-технологическими механизмами, обладающими принципиально новыми качествами и способными обеспечивать автоматизированную, полуавтоматическую, а в отдельных случаях и автоматическую генерацию и реализацию некоторых норм права или элементов норм права. В этом плане А.В. Хованская справедливо замечает, что корни провалов либеральных проектов в России находятся в старом статическом характере правовых систем2, а А.А. Литвинов полагает, что внедре1

Матузов Н.И., Малько А.В., Шундиков К.В. Правовая политика современной России: предлагаем проект концепции для обсуждения // Правовая политика и правовая жизнь. 2004. № 1. С. 11. 2 См.: Хованская А.В. Суды в динамической правовой системе: потенциал самоуправления общества // Правоведение. 2004. № 1. С. 190.

69 ние информационных технологий в правовую систему государства и механизмы правового воздействия и правового регулирования будет способствовать «проведению анализа правовой информации путём создания экспертных систем с переходом на новый уровень формирования норм права и правовой системы государства в целом»1. Здесь мы видим свою задачу в переходе от этих правильных, но слишком общих суждений к разработке новых методов формирования норм права и элементов норм права. Исходя из изложенного, определение информационной модернизации российского права можно будет дать как эволюционный, но достаточно быстрый процесс перевода права в качественно новое состояние, характеризуемое

глубокой

интеграцией

информационно-

коммуникационных технологий с правовыми процессами, путём создания юридико-технологических правотворческих и правореализационных механизмов, автоматизирующих создание и реализацию отдельных норм права или элементов норм права. Представляется, что данный процесс должен инициироваться на основе отечественного, зарубежного опыта и прорывных идей творческой личности, опираться преимущественно на этатистскую модель модернизации, когда новые идеи, принятые на государственном уровне в виде концепции или доктрины, будут осуществляться при ведущей роли государства, оставляющего место для инициативы снизу граждан и гражданского общества. Модернизация должна осуществляться как на основе традиционных национальных, так и морально-этических ценностях и ориентирах, имеющих следующее содержание: сбережение и развитие личности, семьи, укрепление и развитие гражданского общества с целью дальнейшего строи-

1

Литвинов А.А. Обеспечение правовой информацией как основа формирования правового государства // Вестник ТГУ. 2003. Вып. 2 (30). С. 49.

70 тельства информационного общества, государства и соответствующего ему сетевого права. С.А. Чеховская делает вывод из исследования зарубежного опыта о том, что «хотя Россия в международном разделении труда по производству информационных и высокотехнологических продуктов пока играет, в основном, роль потребителя, решение правовых проблем, возникающих в информационной сфере, приходится осуществлять почти одновременно с развитыми странами. Это объясняется тем, что в наше время практически невозможно находиться в информационной и телекоммуникационной изолированности. Наоборот, все новейшие концепции, разрабатываемые и принятые в информационной сфере, направлены на создание единого информационного пространства. Тем самым перед правом встают всё новые и новые задачи по правовому обеспечения современных процессов, происходящих в обществе»1. Конечным итогом таких процессов при условии модернизации права информационными средствами должно стать формирование сетевого права, что позволит осуществлять оперативное правовое регулирование некоторых быстротекущих общественных процессов в режиме реального времени и в значительной степени решить ряд фундаментальных проблем государства и права. В результате проведённого в настоящей главе исследования можно сделать следующие выводы. Сущность информационной модернизации современного

российского

права

заключается

в

максимальной

автоматизации правотворческих и правореализационных процессов путём глубокого процессами 1

сопряжения и

информационных

процедурами

и

технологий

одновременной

с

правовыми

информационной

Чеховская С.А. Правовые проблемы применения информационных технологий в предпринимательской деятельности. Дис. … канд. юрид. наук: М., 2000. С. 184.

71 модернизацией экономики. Назрела необходимость формирования сетевого права, которое будет регулировать общественные отношения, возникающие в электронных компьютерных сетях, либо строящиеся на использовании в той

или

иной

степени

виртуального

пространства,

общественные

отношения по созданию, поддержанию и развитию системы мгновенно действующей сетевой правовой связи граждан и государства. Его формирование

возможно

путём

создания

юридико-технологических

правотворческих и правореализационных механизмов, автоматизирующих создание и реализацию отдельных норм права или элементов норм права. Вместе с тем необходимо проводить информационную модернизацию права с учётом иных подходов, которые в совокупности могут образовать цельную систему модернизации права (доктрину), однако для этого нужны исследования и в экономических науках, и в разных отраслях права.

Глава 3. Методология исследования модернизации права

Обращение к методологии исследования модернизации права возможно после того, как мы определили ракурс предстоящего исследования, привели в цифрах динамику роста объёма и сложности законодательства и обозначили ряд иных проблем, подлежащих решению. Это позволяет нам перейти к обоснованию методов исследования модернизации права в информационном аспекте. Конечно, при всей важности обозначенных проблем, понятно, что они являются частными, если мы будем рассматривать современную ситуацию глубокого кризиса всех сфер деятельности, в числе которых находится право, и попытка выйти из этого кризиса, как справедливо полагает О.И. Цыбулевская, «предполагает необходимость новой парадигмы развития, новой методологии, которые немыслимы без социально-

72 гуманитарного знания, без развития наук о человеке, обществе, культуре»1. Предложим такую новую методологию. Итак, мы констатируем постоянный рост правового массива и усложнения законодательства, но не имеем ответа на вопрос, как преодолеть эти негативные тенденции. Полагаем, что для получения ответов на подобные вопросы необходимо определиться, как это считает Ж.-Л. Бержель, с нашим пониманием содержания права и понять, «либо оно "даётся" через факты социальной действительности помимо вмешательства со стороны человека, либо оно конструируется человеком, то есть, выражаясь терминами, использованными Жени при формулировании проблемы юридической методологии "даётся право или конструируется"»2. Видимо, приемлемы оба подхода, ибо нельзя уйти от классических методов, и в то же время, рассмотрение права и информационных технологий должно проводиться в широком культурологическом контексте, поскольку поле такого исследования находится на пересечении двух мощных пластов человеческой культуры – информационных технологий и права. Поэтому методология исследования этого комплексного поля должна быть по своей сути социокультурной, а с другой стороны, она должна обеспечить переход от того, что нам в праве уже дано, к тому, что в праве необходимо конструировать и модернизировать. Обратим также внимание на мозаичную картину, которую представляет собой совокупность действующих в России нормативных актов: «Нынешний этап развития федерального законодательства России характеризуется увеличением числа разрозненных нормативных правовых актов, не согласованных с актами, принятыми ранее, отчасти противоречащих им или в 1

Цыбулевская О.И. Нравственные основания современного российского права: Дис. … д-ра юрид. наук. Саратов, 2004. С. 385. 2 Бержель Ж.-Л. Общая теория права / Под общ. ред. В.И. Даниленко. Пер. с фр. Г.В. Чуршукова. М., 2000. С. 288.

73 какой-то части их дублирующих. Бурный процесс законотворчества делает массив действующего законодательства практически необозримым и поэтому плохо пригодным для применения без использования специальных технических средств»1. О похожем состоянии американского налогового права пишет Ф. Александер: «Реформа в прошлом просто привела к изменениям существующих законов или добавила новые процедуры, предоставляющие дополнительные возможности местным органам власти. Результат – лоскутное одеяло путаных, противоречивых, и в значительной степени не отвечающих требованиям конституции законов. Существующие законы должны быть полностью заменены более простыми, унифицированное исполнение которых для всех заинтересованных сторон было бы заложено изначально уже в момент их создания»2. Для того чтобы решать такие проблемы права, общие для разных правовых систем, требуется методология, которая бы избежала одностороннего подхода. Обеспечить многофакторный подход в поиске точек сопряжения столь разнородных явлений, как право и информационные технологии может социокультурная методология, подразумевающая выход за рамки отдельной дисциплины (экономики, информатики, права и др.) и изучение объекта в комплексе, что даст возможность увидеть культурные, политические, правовые и информационные элементы общественного целого через историческую призму стилей мышления, или, иначе говоря, типов рациональности. С методологической точки зрения типы рациональности представляют интерес потому, что имеется достаточно чёткая связь между существующим типом мышления и развитием в его рамках отдельных доктрин. 1

«Концепция системы классификации правовых актов» от 29.09.1999 (подготовлена АО «Консультант Плюс» в рамках исполнения государственного заказа по поручению Российского фонда правовых реформ). Источник публикации: СПС КонсультантПлюс: ВерсияПроф. 2 Alexander F.S. Tax Liens, Tax Sales, and Due Process // Indiana Law Journal. Summer 2000. Vol. 75. N 3. P. 807, http://www.law.indiana.edu/ilj/v75/no3/alexander.pdf

74 Открытие Сократом понятия рационального и последующее развитие его Аристотелем надолго определило тип теоретического мышления, и сегодня можно констатировать, что исторически первый, «классический тип рациональности имеет ряд базовых ценностей, среди которых отметим следующее: автономность субъекта, монологизм мышления (движущегося в рамках оппозиции "господство-подчинение"), … убеждение в единственности истины, фундаментализм и объективизм. Эти ценности соответствующим образом реализуются известными классическими концепциями права: нормативистской и естественно-правовой»1. В дальнейшем критика положений классического типа рациональности приводит к пониманию, что не существует абсолютно2 надёжных оснований теоретического знания, и всё больше внимания обращается на ценностные аспекты научного знания. Поскольку мы исследуем право, интересно отметить, что Э. Хопманн прямо называет в качестве самого ценного – правила, и в том числе, нормы права: «Если назвать самое ценное, что направляет деятельность человека в течение всей его жизни, то это общие правила поведения, которым подчиняются индивиды и которые отражают их общие ценности. Правила являются "ценностной основой рыночной системы"… Мы знаем, что нормы, признанные в качестве ценностей, имеют отчасти генетическую и отчасти культурную природу. Последние могут быть нравственного, правового или даже чисто традиционного характера»3. О неизбежных процессах модернизации рациональности У. Бек пишет: «Технические науки всё очевиднее встают перед исторической цезу1

Малько А.В., Михайлов А.Е., Невважай И.Д. Методологические основы исследования правовой жизни общества // Правовая политика и правовая жизнь. 2002. № 3. С. 15. 2 Подчёркивая ограниченность так называемых «абсолютных» правовых установок, Роско Паунд в 1907 г. писал: «Абсолютная уверенность, которая является одним из наших правовых идеалов, но идеалом, ответственным за многое, что является раздражающе механическим в нашей правовой системе, – требуется, главным образом для того, чтобы защитить собственность». Цит. по: Okediji R.G. Status Rules: Doctrine as Discrimination in a Post-Hicks Environment // Florida State University Law Review. Fall 1998. Vol. 26. N 1, http://www.law.fsu.edu/journals/lawreview/frames/261/ganafram.html 3 Хопманн Э. Мораль и рыночная система // Теория хозяйственного порядка: «Фрайбургская школа» и немецкий неолиберализм / Пер. с нем. Составление, предисловие и общ. ред. В. Гутника. М., 2002. С. 393.

75 рой: или они продолжают мыслить и действовать на проторенных тропах XIX века, и тогда они не смогут отличить проблемные ситуации общества риска от ситуаций классического индустриального общества; или же они посвятят себя подлинному, превентивному преодолению рисков, и тогда им придётся по-новому осмыслить и изменить собственные представления о рациональности, о познании и практике, а также соответствующие институциональные структуры»1. И хотя здесь У. Бек не упоминает сферу права, всё сказанное им в полной мере также можно отнести к юридическим наукам и праву. Необходимость изменения представлений о рациональности со временем привела к выработке идеи неклассической рациональности: «…неклассический тип рациональности исходит из убеждения, что мир может быть дан только в формах человеческой субъективности (чувственность, сознание, практика, язык и т.д.). Вне учёта контекста отношений человека к миру никакие суждения о мире не являются осмысленными. Таким образом, для неклассического типа рациональности характерно признание неразрывного единства субъекта и объекта»2. Значит, неклассический тип рациональности – это способ постижения мира с учётом признания ключевой роли субъекта в познании. Между тем даже известные классические методы вполне позволяют выявить в правовой сфере с информационно-правовых позиций такие важные для последующего исследования объективные реалии, как точки социокультурной напряжённости, которые мы усматриваем в следующих парных оппозициях, или, иначе говоря, институциональных разрывах между: 1) нынешней и необходимой скоростью создания государством новых законов и иных нормативных правовых актов; 1 2

Бек У. Указ. соч. С. 86-87. Малько А.В., Михайлов А.Е., Невважай И.Д. Указ. соч. С. 16.

76 2) той степенью знания законов, которую требует от человека государство, и фактической степенью их знания (проблема принципа презумпции знания закона); 3) накоплением в законодательстве сложностей, противоречий и отсутствием адекватного этим проблемам развития правовых механизмов, облегчающих работу человека с правовой информацией; 4) потребностями и возможностями полного взимания государством налогов с физических и юридических лиц; 5) необходимостью уменьшения экономической преступности, предупреждения, выявления и пресечения деяний, связанных с наркобизнесом, легализацией (отмыванием) доходов, полученных преступным путём, и основанном на них терроризме, и недостаточной эффективностью правовых и технологических способов решения этих проблем; 6) продекларированной в Конституции РФ возможностью осуществления народом власти непосредственно и фактической необеспеченностью этой декларации; 7) интересами государства и индивида и растущей необходимостью его интеграции в систему обратной связи с государством; 8) необходимостью соблюдения гражданами норм права и интенсивным ростом объёма нормативно-правовой базы, делающим эти законы недоступными для населения по причине невозможности приобретения или обновления их бумажных и электронных носителей из-за высокой стоимости, сложности, изменчивости. Кроме того, возник так называемый «цифровой разрыв» или «цифровое неравенство» («digital divide»), что проявляется в усложнении доступа бедных слоёв населения к информации, а также увеличилось число ситуаций, рассматриваемых в суде, которые, как пишет У. Бек, «потеряли свою

77 социальную однозначность. Во многих центральных конфликтных полях – особенно в сфере ядерных технологий и экологических проблем, хотя также и в семейном и брачном праве, а также в праве трудовом – у экспертов и контрэкспертов существуют непримиримые разногласия»1. Это проблема информационной неопределённости, когда неизвестно, какие нормы права и аргументы использует судья, и каково будет решение. Впрочем, это лишь часть институциональных разрывов, и на них мы продемонстрируем возможности сетевого права. Методология исследования информационной модернизации права в направлении формирования сетевого права должна использовать как классические методы формальной логики, анализа и синтеза, системный и структурный подход, метод сравнительного правоведения и др., так и социокультурный подход. Именно классические методы исследования позволили нам выявить в правовой сфере точки социокультурной напряжённости, а это даёт возможность правильно ставить задачи по решению обозначенных проблем. С другой стороны, неклассическая культура предлагает понимание культуры как программы деятельности субъекта. Вытекающий отсюда субъектно-деятельностный подход проявляется, по мнению В.В. Мальцева, в том, что «в качестве гражданина, социально ответственной личности человек утверждает себя в производстве и воспроизводстве духовной культуры, неотъемлемой частью которой предстаёт право»2. Мы не только разделяем это мнение, но и считаем, что субъектно-деятельностный метод является наиболее продуктивным, ибо человек должен не только исследовать, но и преобразовывать правовую реальность, например, путём создания концепции модернизации права и активного продвижения её идей. А процесс преобразования как раз и начинается с построения научной 1 2

Бек У. Указ. соч. С. 296. Мальцев В.В. Право как нормативно-деятельностная система // Правоведение. 2003. № 2. С. 17.

78 системы. Здесь необходимо согласиться с Н.И. Матузовым в его оценке сущности методологии: «методология – такая вещь, где никогда не было, нет и, пожалуй, быть, по определению, не может единства мнений, где всегда шли и сейчас идут острые споры, дискуссии. Ибо, как известно, в текущей жизни непрерывно возникают новые реалии, к объяснению которых прежние, застывшие мерки не подходят»1. Поэтому методология исследования модернизации права должна использовать как классические методы, так и социокультурный подход, выражающийся в синтезе методов, применяемых для исследования таких разных пластов человеческой культуры как информационные технологии и право, то есть, использовать методологический плюрализм, ибо эти сферы культуры начинают сегодня активно взаимодействовать, и здесь, безусловно, прав Б.С. Эбзеев, когда пишет, что «юриспруденция окажется ближе к истине, если она откажется от искусственного монизма, неизбежно ведущего к односторонности, и согласится с менее удобным, но более соответствующим многообразию социальной действительности плюрализмом»2. Поэтому наша задача – найти такие подходы, которые могут привести к отдельным методологическим прорывам. Для этого необходимо, учитывая направленность нашего исследования, признать правоту А.И. Демидова, когда он пишет, что «догматизированная теория просто не может эффективно взаимодействовать с практикой, не в состоянии освоить новые правовые реалии, в частности, проблемы интеллектуальной собственности, включение информационных сетей в обслуживание юридических отношений»3, и найти точки сопряжения сетевых технологий и правовых процессов. Полагаем, что для начала информационной модернизации права не1

Матузов Н.И. Доклад на научно-методологическом семинаре «Актуальные проблемы методологии юридической науки» // Правовая политика и правовая жизнь. 2001. № 1. С. 190. 2 Эбзеев Б.С. Диалектика индивидуального и коллективного в организации социума и её отражение в Конституции (к методологии исследования) // Государство и право. 2004. № 2. С. 7. 3 Демидов А.И. О методологической ситуации в правоведении // Правоведение. 2001. № 4. С. 18.

79 обходимо последовательно применить методы двух различных видов – подготовительные (методы, изменяющие форму права), а затем – сущностные (методы, изменяющие содержание права), то есть, собственно, информационные. Такое разделение имеет некоторую условность, применяемую нами для удобства структурирования методов в их системе, в которой можно также выделить частные и общие методы. Начнём с частных методов. Герменевтический метод исследования права, рассматривающий правовую реальность через текст, акцентирующий внимание на интерпретации, толковании, понимании правовых текстов, позволяет предложить ряд новых частных методов работы с текстами законов, если рассмотреть его через призму информационного подхода. Исследователи активно использовали этот метод. Е.И. Темнов поясняет, что «римская доктрина склонялась к свободному толкованию сложных и новых правовых ситуаций, но при этом следовало придерживаться известных правил, например, не извращать право (catumnare verba juris), не придираться (captare) к словам, а исследовать, каков их подлинный смысл. В процессуальной сфере, наставлял Гермогиан, "следует толкованием закона скорее ослаблять, чем усиливать наказание"»1. Г. Радбрух полагает, что толкователь «…должен быть в состоянии принять на основании закона ясное и непротиворечивое решение для каждого возможного дела, поскольку, как гласит ГК Франции и вместе с ним молчаливо кодексы других стран, "судья, который отказывается принять решение под тем предлогом, что данный случай не подпадает под закон, что закон неясен и недостаточен, может быть привлечён к судебной ответственности за отказ отправлять правосудие". Так что юридическое толкование – не переосмысление

1

задуманного,

Темнов Е.И. Указ. соч. С. 44.

а

окончательное

осмысление

продуманного

80 (Zuendedenken eins Gedachten)»1. А.И. Демидов также считает, что право можно изучать и герменевтическими методами и использовать понимание как познавательную процедуру, которая заключается: «в достижении ясности в употреблении терминов, их точном определении и установлении тождества смыслов, согласовании стиля изложения; в соединении знания, фиксирующего объективное состояние предмета познания, и оценки, то есть соотнесения этого знания с субъективным миром людей, участвующих в правоотношениях; в выявлении и разъяснении смысла (толковании) правовых документов, поступков участников правоотношений, исходящих из предпосылки, что существует сторона внутренняя, скрытая из сознательных или подсознательных побуждений»2. Однако мы исследуем герменевтические методы лишь в информационно-коммуникативном аспекте, в котором мы видим возможности их использования для частичной модернизации права. Применяя герменевтический метод, В.А. Суслов приходит к следующим выводам: «Правоприменитель дешифрует текст сообразно юридической ситуации, в которой он может выступать в качестве заинтересованного лица. Применительно к ситуации смысл закона интерпретируется... В судебном процессе мы наблюдаем столкновение, конфликт различных интерпретаций одного и того же законодательного положения, оценки одних и тех же доказательств, квалификаций одного и того же события, что подтверждает тезис о многосмысленности любого текста. Стороны используют однообразный по замыслу законодателя текст, каждый применительно к своему пониманию закона. Складывается ситуация, когда интерпретация закона, его понимание становятся 1

Радбрух Г. Указ. соч. С. 129. Демидов А.И. Методологический анархизм и методологический плюрализм в правоведении. Доклад на научно-методологическом семинаре «Актуальные проблемы методологии юридической науки» // Правовая политика и правовая жизнь. 2001. № 1. С. 184. 2

81 важнее самого закона: ведь закон, понимаемый как текст, – всего лишь инструмент, основа в руках умелого интерпретатора»1. В такой роли чаще всего выступает государственный чиновник, ибо «по данным Всемирного банка, в России доля фирм, считающих интерпретацию норм и правил непредсказуемой, в последние годы составляет около 75%»2. Очевидно, что полного единообразия в понимании и применении права достичь невозможно, но в некоторых сферах именно сетевое право способно предложить эффективные решения этих проблем путём использования следующих двух методов: 1) общего метода – интеграции информационных технологий с правовыми процессами – для достижения частичной автоматизации некоторых правотворческих и правоприменительных процессов; 2) частного метода – интеграции герменевтических методов с информационными технологиями, обеспечивающими работу с текстами и базами данных, – для проведения частично автоматизированного анализа правовых норм с целью выдачи исследователю информации о коллизиях норм права и упрощения правотворческого процесса. Предпосылки для реализации общего метода имеются в виде компьютерных сетей российских министерств и ведомств, частных сетей сотовой связи. Постепенный переход к безналичным электронным расчётам улучшит условия для переноса методов международной торговли, использующей стандартные договоры, заключаемые в электронных сетях дистанционно, на национальный уровень вплоть до уровня малого предпринимательства и граждан. Перспективы расширения сферы такого опыта просматриваются в автоматизации правоисполнительных процессов некоторых важнейших императивных норм публичного права, например, норм об уплате 1 2

Суслов В.А. Герменевтика права // Правоведение. 2001. № 5. С. 9. Инвестиционный климат в России (доклад к 15 съезду РСПП) // Вопросы экономики. 2006. № 5. С. 69.

82 налогов и иных обязательных платежей. Частный метод такой автоматизации – автоматическое исчисление и удержание налогов у субъектов права в момент совершения ими сделок или расчётов в электронных сетях. Метод обеспечит возможность декриминализации некоторых налоговых правонарушений и преступлений. Переходя от данного частного метода к общему, можно предположить, что цивилизованный путь правового государства – не создавать новые нормы о наказании, а лишить человека в принципе возможности нарушить хотя бы некоторые нормы права. Некоторые специалисты в области информационной безопасности обоснованно считают, что главное, чего «не хватает современному российскому законодательству (и что можно почерпнуть из зарубежного опыта), это позитивной (не карательной) направленности. Информационная безопасность – это новая область деятельности, здесь важно научить, разъяснить, помочь, а не запретить или наказать»1. Таким образом, метод позволяет также реализовать одно из назначений сетевого права – минимизировать в праве сферу деятельности и проявления воли чиновников и всякого рода контролёров и надзирателей. Переходя ко второму, частному методу, признаем, что приближение к автоматизированному анализу правовых норм является сложной и долгой работой на перспективу, и О.А. Гаврилов прав в том, что «"лобовая" атака на проблему автоматизированного анализа правовых норм не сулит особого успеха. Автоматическое сравнение всех правовых текстов практически невозможно в силу значительной сложности нормативных актов и их большой политематичности»2. Учитывая это замечание, предложим частичное решение проблемы: необходимо применить методы упрощения и унификации нормативных актов (в частности, их внешнего представления) для обеспе1

Методика информационной безопасности / Ю.С. Уфимцев, В.П. Буянов, Е.А. Ерофеев, Н.Л. Жогла и др. М., 2004. С. 63. 2 Гаврилов О.А. Курс правовой информатики. М., 2002. С. 109.

83 чения их лучшего функционирования в компьютерных сетях, автоматизированного предоставления пользователю ссылок и связей, имеющихся между разными нормами. Совершенствование правовых терминов также является одним из методов постоянно проводящейся модернизации права, он исключительно важен, так как законы часто содержат неточные понятия1, что создаёт препятствия для компьютерной обработки правовой информации. Предложения на эту тему давно известны: «Нужно составить словарь юридической терминологии»2, – данный фрагмент афоризма LXXXI, написанный в 1623 г. Ф. Бэконом в главе «Образец трактата о всеобщей справедливости, или об источниках права, в одной главе, в форме афоризмов», и сегодня, по сути дела, повторяется в новейшем учебнике по информационному праву3 и в Концепции правовой информатизации России4. Эта проблема частично решена тем, что Минюст РФ совместно с Российской правовой академией подготовили и направили в федеральные органы исполнительной власти справочное пособие «Термины и рекомендации по подготовке документов, связанных с разработкой законопроектов федеральными органами исполнительной власти»5. Логика дальнейшего развития метода требует разработки Российского справочника по нормотворческой технике, аналогичного немецкому6, в котором процедуры нормотворческой техники проработаны в некоторых аспектах более детально, чем, например, в научно-практическом пособии «За1

В то же время, как справедливо пишет Ж.-Л. Бержель, «право нуждается в определённом наборе гибких понятий с вариативным содержанием, как виновное действие, бездействие, беспечность, общий интерес, справедливость…В настоящее время понятия данного типа абсолютно необходимы для того, чтобы понять "in concreto" приспособляемость форм человеческого поведения к соответствующим нормам» (Ж.Л. Бержель. Указ. соч. С. 513.), однако в данном случае наша задача заключается в исследовании проблем достижения точности в терминологии. 2 Бэкон Ф. О достоинстве и приумножении наук // Бэкон. Сочинения в 2 т. / Сост., общая ред. и вступит. статья А.Л. Субботина. М., 1971. Т. I. С. 529. 3 См.: Бачило И.Л., Лопатин В.Н., Федотов М.А. Информационное право / Под. ред. Б.Н. Топорнина. СПб., 2001. С. 103. 4 См.: Концепция информатизации России. Утверждена Указом Президента Российской Федерации от 28 июня 1993 года // САПП. 1993. Ст. 2521. 5 См.: Евдокимов В. От подготовки законов к их эффективной реализации // Российская юстиция. 2002. № 9. С. 11-13. 6 См.: Справочник по нормотворческой технике / Пер. с нем. 2-е изд., перераб. М., 2002.

84 конотворчество в Российской Федерации»1, в котором, В.М. Сырых, в частности, предлагает применять автоматизированную систему оценки качества проектов законов, основанную на использовании компьютерной техники2, но его идея основана на участии экспертов для обработки анкет, то есть, предлагаемый им метод автоматизирует процедуру лишь частично. Полагаем, что правила разработки нормативных правовых актов должны быть сформулированы в создаваемом Федеральном законе «О нормативных правовых актах в Российской Федерации» только в виде самых общих принципов, которые явно не будут изменяться в ближайшем будущем, а далее следует сделать отсылку на Российский справочник по нормотворческой технике, который будет самым детальным образом регулировать все этапы и технологию создания нормативных правовых актов. В разрабатываемом законе «О нормативных правовых актах в Российской Федерации» следует предусмотреть особый подход для правотворчества, распространения и применения текстов нормативных правовых актов в электронном варианте. В данном законе следует признать основным именно электронный текст нормативного правового акта, но не вариант на бумажном носителе, который должен постепенно перейти в категорию дополнительного, факультативного, поскольку бумажный вариант текста не сможет вместить (отобразить) многие особенности, который могут быть обеспечены вариантом электронным. В обоснование этого предложим следующие частные методы, обеспечивающие более высокую степень автоматизации правотворчества. Так, существуют разные позиции по вопросу первичности той или иной части правового текста. Например, А.А. Деревнин считает, что «первичным (далее неделимым) структурным подразделением текста нормативного правового акта как юридического документа является его абзац, который в силу 1

См.: Законотворчество в Российской Федерации (научно-практическое и учебное пособие) / Под. ред. А.С. Пиголкина. М., 2000. 2 См.: Сырых В.М. Прогнозирование эффективности норм права. Глава 5 // Законотворчество в Российской Федерации (научно-практическое и учебное пособие) / Под. ред. А.С. Пиголкина. М., 2000. С. 159.

85 неодинаковой структуры разных статей (пунктов) акта может иметь неодинаковые наименования»1. Такой вывод не всегда можно считать логически завершённым, поскольку множество статей законов имеют и в одном пункте, и в одном абзаце несколько предложений, которые содержат несколько простых или сложных суждений, но и одно предложение может содержать несколько суждений. Поэтому, с нашей точки зрения, необходимо ввести понятие файловой конструкции нормативно-правового акта. Это означает, что минимально возможному объёму законченной смысловой информации любого нормативно-правового акта – сегменту – должен соответствовать файл (разумеется, только в электронном варианте текста). Под термином «файл» мы имеем в виду его устоявшееся понятие в информатике2, а под сегментом мы понимаем самый элементарный «кирпичик», из которого складывается текст нормативно-правового акта, это неразложимый далее смысловой «атом» правового текста (логическое высказывание). Сегмент должен быть наиболее простым в грамматическом смысле, для того чтобы обеспечить возможность компьютерного анализа и сравнения сегментов. Написание сегментированного текста – сложная работа, для проведения которой будут необходимы усилия специалистов в сфере права, лингвистики, логики, математики, а также разработка специальных компьютерных программ-помощников. Метод сегментации давно известен. Например, А.С. Пиголкин рекомендует в случае сложной мысли «изложить её в нескольких предложениях, не усложняя их серией придаточных предложений и деепричастных оборотов»3, наше же предложение развивает этот принцип в несколько ином направлении – сегментации для достижения более полной автоматизации об-

1

Деревнин А.А. Проблема содержания и формы права // Академический юридический журнал. 2001. № 1(3). С. 7, http://advocat.irk.ru/aum/3/3_1_1.htm 2 «Файл – это поименованная область на диске или другом машинном носителе. В файлах могут храниться тексты программ, документы…» (Фигурнов В.Э. IBM PC для пользователя / 2-е изд., перераб. и доп. М., 1991. С. 34.). 3 Пиголкин А.С. Законодательная техника. Глава 8 // Законотворчество в Российской Федерации (научнопрактическое и учебное пособие) / Под. ред. А.С. Пиголкина. М., 2000. С. 247.

86 работки текста. Видимо, сегментация не всегда возможна, ибо упрощение правового текста имеет свои пределы. В электронном варианте текста необходимо оформлять каждый сегмент текста нормативного правового акта в виде отдельного файла. Такой файл должен иметь в электронной правовой базе данных уникальный идентификационный номер, содержащий в себе информацию о месте файла внутри статьи и закона, во всей системе права, информацию об отрасли права (её номер), номер закона, номер его части, главы, статьи. Необходимо в электронном варианте текста нормативного правового акта предусмотреть единую систему названий всех частей нормативных правовых актов и нумеровать в обязательном порядке все абзацы (и сегменты) нормативного правового акта. Нумерация абзацев должна быть видна пользователю и в бумажном, и в электронном варианте, а нумерация сегментов должна быть доступна в специальном режиме просмотра электронного документа, поскольку она нужна только для автоматизации процессов правотворчества и правореализации. Часть кода номера файла должна быть зарезервирована для того, чтобы содержать информацию о данном юридическом тексте: принадлежит ли эта часть текста к частному или публичному праву; в каких законах следует искать гипотезу или санкцию нормы, если они не заключены непосредственно в самой норме; является данная норма императивной или диспозитивной, с какими процессуальными нормами связан данный сегмент, а также иные резервные части кода для других нужд классификации, машинного анализа, установления связей и автоматизации правовых процессов. Следует задать установку для законодателя постепенно наращивать количество сегментированных текстов законов, пригодных для автоматизированного анализа. Новые нормативные правовые акты должны составляться преимущественно с использованием сегментированных текстов, а старые – постепенно перерабатываться в этом направлении.

87 Сегмент текста, имеющий свой нумерованный файл, мог бы легче подвергаться машинному анализу. Например, только что написанный автором законопроекта сегмент текста программа автоматически будет сравнивать с подобными или противоположными высказываниями (то есть, с другими сегментами), отбирать их по заданным критериям, чтобы автор мог установить наличие или отсутствие сходных норм, выявить противоречия, которые пока не в состоянии выявить компьютерная программа. Для подобных работ предназначены программы автоматического пополнения знаний и обработки документов: FLEXICON, KONTERM, ILAM, RUBRIC, SPIRE, SALOMON. В частности, в одной из них – KONTERM – «основой для автоматической генерации гиперссылок является доступная сегментация текста в частях документа – статьях, параграфах и предложениях... В результате просмотр документов, так же как и последующий юридический анализ, значительно облегчаются»1. Развивая методы автоматизации создания текстов законов, предложим, чтобы автор проекта закона мог писать текст, снабжая с помощью специальной программы гиперссылками нужные термины и словосочетания, или мог бы применять вместо гиперссылок всплывающие меню, раскрывающие значение данного слова или словосочетания при подведении к нему курсора. В электронном варианте следует предусмотреть обязательную проработку текста на предмет проставления во всех возможных случаях гиперссылок, устанавливающих связи с иными нормативными правовыми актами и внутренние связи в данном нормативном правовом акте, если имеются скрытые отсылки (например, только в электронном варианте текста можно с помощью гиперссылки указать скрытую законодателем связь части 1 ст. 808 ГК РФ о письменной форме сделки и ст. 162 ГК РФ о последствиях её несоблюдения). Множество статей разных законов имеют следующие 1

Schweighofer E. The Revolution in Legal Information Retrieval or: The Empire Strikes Back // The Journal of Information, Law and Technology. 1999 (1). Par. 8.1 Automatic Generation of Hypertext Links, http://elj.warwick.ac.uk/jilt/99-1/schweigh.html

88 сложившиеся обороты, выражающие определённые правовые принципы и (или) являющиеся неотъемлемыми элементами юридической техники: «в случаях, предусмотренных законом», «если иное не предусмотрено законом», «особенности… устанавливаются законом и иными правовыми актами» и др. Применение гиперссылок должно обеспечить любому пользователю мгновенное обращение ко всему списку скрытых норм, к которым сделаны отсылки (или же гарантировать ему получение ответа о том, что те нормы, к которым сделана отсылка, пока отсутствуют), а также отсылки к определениям, терминам, судебным прецедентам и т.д. Предложим метод унификации внешнего представления нормативных актов, который будет заключаться в переходе к практике их публикации с применением единого формата текста (размера бумажного листа, полей, шрифта и его размера) с построчным указанием на полях порядкового номера каждой строки текста на данной странице. В электронном варианте необходимо обязательно предусмотреть нумерацию на полях любого нормативного правового акта каждой строки нормативного правового акта и каждого символа на строке, который должен быть виден в специальном режиме просмотра документа. Полагаем, что совсем не случайно наши предложения в области теории права совпадают с предложениями С.И. Семилетова в сфере информационного права, когда он пишет, что «…практика электронного делопроизводства и организации документооборота показывают, что в правоотношениях всегда используется именно файловая форма её представления. Использование термина "электронный документ" и форм его выражения через дефиницию "файл" как первичную форму его представления и производных его форм позволит избавиться от употреблений многочисленных дефиниций (часто не совсем точных), касающихся фактически одного и то-

89 го же предмета и объекта права»1 (выделено мною. – Л.Г.). Отметим, что исследования велись независимо и почти одновременно: работа автора2, в которой была предложена файловая система построения нормативного правового акта, опубликована в 2002 году. В электронном варианте текста нормативного правового акта, и только в нём, возможно и необходимо упоминание всех индивидуальных авторов-разработчиков данного нормативного правового акта, его отдельной части или поправки. Для этого следует применять электронную цифровую подпись авторов фрагментов текста и поправок. Выход на такую информацию также должен обеспечиваться использованием гиперссылок в соответствующем месте электронного текста закона или использованием специального режима просмотра документа, в котором будут видны все авторы, имеющие отношение к тем или иным частям текста. Электронный вариант не будет иметь ограничений на возможность указания всех авторов на всех этапах создания нормативного правового акта. В специальном режиме просмотра электронного текста должна быть видна история создания нормативного правового акта, предпосылки его зарождения, поименованы все его заинтересованные стороны, лоббисты и даны отсылки ко всем их обращениям, просьбам, обоснованиям, расчётам. Для этого справочник по нормотворческой технике должен прописать процедуру электронного архивирования всех этапов создания текста нормативного правового акта и его отдельных частей, внесения поправок, а также последующих его изменений и дополнений, сделанных после принятия и вступления в законную силу. Полагаем, что реализация наших предложений обеспечит в юридической практике точное цитирование правовых текстов и сделает более эффективным процесс правореализации. 1

Семилетов С.И. Документирование информации и организации документооборота в условиях информатизации // Информационные ресурсы развития Российской Федерации: Правовые проблемы. М., 2003. С. 122. 2 См.: Голоскоков Л.В. Развитие герменевтической методологии в правовой науке при переходе к информационному обществу // Актуальные проблемы социогуманитарного знания. Сборник научных трудов кафедры философии МПГУ. М., 2002. Вып. Х. Часть IV. С. 116-127.

90 Следующий метод модернизации права заключается в том, чтобы постепенно переводить в сферу автоматизированного исполнения те отдельные элементы нормы права, которые в данный момент времени поддаются такой процедуре. Пока такой подход позволит решить лишь небольшую часть правовых проблем, но систематическая работа в этом направлении перспективна, так как со временем она приведёт к тому, что будет меньше норм, подлежащих толкованию, а в конечном итоге – меньше споров в судах и расходов на правоприменительные процессы. В последующем этот частный метод необходимо распространить и на процедуры правотворчества, а также на автоматизированное комплексное правотворчество и правореализацию и их визуализацию с частичным переводом правового регулирования в режим реального времени в тех областях права, где это будет возможно и необходимо. Можно согласиться с А.И. Демидовым в том, что «о необходимости реального и последовательного обновления методологии говорит невозможность в рамках сложившихся подходов решить как общие вопросы правоведения (пределы и возможность правового регулирования, природа государства, права, правосознания, их культурная детерминация), так и частные (…оценка социального значения многих видов преступлений, разработка эффективных мер борьбы с ними). Очевидно, что в рамках традиционных представлений невозможно ни понять, ни бороться с наркоманией, экономической и информационной преступностью. Здесь требуются нетривиальные подходы, решения, методы»1. И задача нашего исследования – показать новые подходы и решения. Один из качественных переходов к новым методам исследования права покажем на следующем примере. К.В. Шундиков, развивая инструментальную теорию права, считает, что одним из базовых направлений разви1

Демидов А.И. О методологической ситуации в правоведении // Правоведение. 2001. № 4. С. 18.

91 тия данной теории является «совершенствование самих методологических основ инструментальной теории, связанное прежде всего с обоснованием применяемых приёмов познания правовой материи, с оценкой их объективных возможностей и границ использования, с наполнением ключевых категорий и конструкций "инструментализма" максимально конкретным содержанием»1. И вот каким конкретным содержанием мы наполняем данное направление: необходимо продолжить логику развития данной теории в том направлении, которое действительно формирует реальную правовую технику и технологию тем, что предлагаемым нами методом совмещения правовых процессов с сетевыми технологическими механизмами реализации отдельных элементов норм права можно будет достигнуть полного выполнения субъектами некоторых важнейших императивных норм публичного права. Это и есть качественный переход к новой методологии модернизации современного права, без которой, как нам представляется, сложно будет найти решение многих проблем права, накопившихся за последние десятилетия и даже столетия. Рассмотрим и иные аспекты инструментального подхода. Так, Р.А. Ромашов считает, что право в контексте инструментального подхода следует рассматривать в качестве «регулятивно-охранительной системы, складывающейся из общезначимых норм (правил), принимаемых в целях обеспечения социальной стабильности, безопасности, развития и оказывающих результативное воздействие на общественные отношения»2. Отсюда Р.А. Ромашов выводит два основных признака права – общезначимость и результативность и поясняет, что «объективно право считается об1

Шундиков К.В. Инструментальная теория права – перспективное направление научного развития // Правоведение. 2002. № 2. С. 21. 2 Ромашов Р.А. Реалистический позитивизм: интегративный тип современного правопонимания // Правоведение. 2005. № 1. С. 6.

92 щезначимым в силу его официального провозглашения таковым. Вместе с тем в ряде случаев субъекты воспринимают законодательно закрепленные предписания как лишенные реальной значимости, бесполезные и безопасные декларации. Следовательно, общезначимым и правовым издаваемое предписание является только тогда, когда соответствующий субъект осознает обязательность предусмотренного варианта поведения лично для себя, при этом число подобных субъектов должно быть достаточным для достижения вышеназванных целей правового воздействия (т.е. для социальной стабильности, безопасности, развития). Результативность права проявляется в достижении целей правового воздействия. При этом критерием результативности является опыт. В частности, опыт правового развития России в XX в. свидетельствует о неэффективности правовых систем Российской Империи и Советского Союза: результатом подобной неэффективности в первом случае была Октябрьская революция, во втором – распад СССР»1. Соглашаясь с таким подходом в целом, продолжим анализ правопонимания с информационных позиций, что предполагает более узкую сферу рассмотрения и понимания права, в которой, однако, можно предложить более конкретные методы решения обозначенных проблем. Например, в сфере налогового, таможенного и некоторых других отраслей права можно добиться информационными средствами такого положения, когда общезначимым и правовым издаваемое предписание будет не только тогда, когда субъект осознает обязательность предусмотренного варианта поведения лично для себя, но и тогда, когда он этого не сделает. При этом число субъектов будет не просто достаточным для достижения целей правового воздействия, как полагает Р.А. Ромашов, что всё-таки допускает вероятностный (или неполный, неточный) результат правового воздействия, но оно 1

Ромашов Р.А. Реалистический позитивизм: интегративный тип современного правопонимания // Правоведение. 2005. № 1. С. 6.

93 будет практически стопроцентным, поскольку в сети все субъекты права будут иметь прямую и мгновенную правовую связь с государством, а сетевые механизмы смогут исполнить отдельные нормы автоматически. Если же говорить о результативности воздействия права, то информационный подход предполагает объединение всех субъектов права в действующую в реальном времени сеть, в которой возможен учёт абсолютно всех субъектов права и совершаемых ими сделок и трансакций. Возможно, ближе всего к такому положению подошла Швеция, которая уже экономит значительные средства за счёт отказа от бумажных технологий и перехода к электронному взаимодействию1. Такая система позволит независимо от желаний субъектов права добиваться выполнения ими всех правовых предписаний в рамках упомянутых нами отраслей права, а критерием результативности будет являться не только опыт, как ёмкая историческая категория в интерпретации Р.А. Ромашова, но и мгновенно видимый с помощью информационных средств конкретный и точно представленный в числовой форме результат правового воздействия, например, об уплате всеми, а если нужно, то и конкретно определёнными субъектами налогов, сборов, пошлин. Поскольку, как справедливо полагает Н.Н. Тарасов, «переходные процессы в обществе, смена социальных идеалов и ценностей, актуализация различных философских взглядов на право и методологических подходов к его исследованию требуют нового обращения правоведов к наиболее фундаментальным и устоявшимся положениям своей науки, в том числе, считавшимся "незыблемыми истинами", осмысления их на современном фило-

1

Так, например, в Швеции реестр объектов недвижимости является важной составляющей инфраструктуры, в которую включается цифровая кадастровая карта, где географически представлены объекты недвижимости (См.: Мишустин М. Мировой опыт описания и учёта объектов недвижимости // Вопросы экономики. 2006. № 2. С. 139.).

94 софско-методологическом, науковедческом уровне»1, в качестве одного из таких новых подходов можно предложить информационный подход к методологии исследования модернизации права. Один из примеров глубокого переосмысления истин в сфере пересечения права и информационных технологий приводит Дж. Рейденберг: «В области информационной политики американский подход имеет явное предпочтение саморегулированию в частном секторе. Например, важные сложившиеся информационные стандарты практики обычно не могут быть найдены в законодательстве, но чаще определяются действиями компаний»2 (курсив мой. – Л.Г.). Это означает, что импульс к появлению некоторых правовых норм может исходить не только от законодателя, но и бизнеса, частного интереса и даже отчасти диктоваться технологиями. Применение представленных методов открывает перспективу для долгосрочной модернизации права, что исключительно важно, поскольку «опыт развития многих стран показывает, что государство и общество не могут успешно развиваться без чёткой стратегической концепции. Отсутствие понятных целей в политике, кризис её идеологической составляющей – опасная и деструктивная тенденция, фактор, тормозящий прогрессивное развитие общества»3. Согласимся и с М.В. Немытиной в том, что «отечественная юриспруденция не выполняет надлежащим образом предначертанные ей прогностические функции. Если представители научного сообщества вместо того, чтобы моделировать ситуацию, связанную с введением нового правового института, законодательного акта или иной правовой конструкции, просчитывать все связанные с этим плюсы и минусы, строить прогноз (желательно 1

Тарасов Н.Н. Указ. соч. С. 14, http://advocat.irk.ru/aum/5/5_1_1.htm Reidenberg J.R. Governing Networks and Rule-Making in Cyberspace, http://web.archive.org/web/19971119123936; http://www.law.emory.edu/ELJ/volumes/sum96/reiden.html 3 Малько А.В., Шундиков К.В. Правовая политика современной России: цели и средства // Государство и право. 2001. № 7. С. 18. 2

95 до введения, а не после), заняты комментированием имеющегося законодательства, обслуживанием конъюнктурных вещей в политике и экономике, беспредметными спорами, написанием диссертаций ради диссертаций, наша страна никогда не перестанет играть в мире роль полигона для разного рода социальных экспериментов. Фундаментом юридической науки должна стать отвечающая современным требованиям методология»1. Моделировать и заранее просчитывать ситуацию можно, в том числе, с использованием подхода О.И. Цыбулевской, предлагающей наряду с экологической, антропологической, гендерной экспертизами законов проводить нравственную экспертизу2, а мы предложим ещё и информационную экспертизу, которая должна включать: 1) проверку каждого логического высказывания текста проекта закона (сегмента) на предмет наличия в правовом массиве таких же высказываний (или подобных), анализ найденных сходных сегментов текста на предмет приведения их во взаимное соответствие или создание закона об изменении или дополнении существующих сегментов для устранения противоречий; 2) проверку

каждого

создаваемого

пункта,

абзаца,

статьи

создаваемого нормативного правового акта на предмет возможности автоматизации их реализации в той или иной степени путём использования информационно-коммуникационных технологий (ИКТ), и в том числе, сетевых технологий; 3) проверку

каждого

создаваемого

пункта,

абзаца,

статьи

создаваемого нормативного правового акта и всего нормативного правового акта в целом на предмет их возможной увязки для совместной автоматизированной реализации с другими нормативными правовыми актами или их отдельными частями.

1

Немытина М.В. Актуальные проблемы методологии юридической науки. (Выступление на научнометодологическом семинаре) // Правовая политика и правовая жизнь. 2001. № 1. С. 189. 2 См.: Цыбулевская О.И. Нравственные основания современного российского права: Дис. … д-ра юрид. наук. Саратов, 2004. С. 386.

96 Кроме того, использование информационных технологий и обратной связи, работающей в режиме реального времени, открывает путь к использованию метода правового моделирования на объективной реальности. Однако мы раскроем сущность этого метода лишь после исследования сетевых правореализационных процессов. Новый сущностный информационный метод вытекает из закона единства и борьбы противоположностей, который проявляется в том, что в качестве таких противоположностей можно рассматривать материальное и процессуальное право. А.А. Павлушина обращает внимание на то, что «процессуальное право – это не то или только то, что уже оформилось в качестве такового в отрасли или подотрасли законодательства. Процессуальность, как и материальность, можно определять как свойство права регулировать содержание или форму правовых связей и отношений. А потому в состав процессуального права следует включать всё правовое содержание, направленное на урегулирование любой процедуры, организации, процесса любого правового явления»1. Поскольку эти противоположности равнозначимые, мы предлагаем развивать процессуальное право до уровня и степени разработанности материального права, но несколько иным методом, нежели это мыслится в рамках нынешней парадигмы, которая требует обычного метода: разработки недостающих процессуальных норм и совершенствование старых. Конечно, наша концепция тоже использует этот метод, но он будет иметь информационную направленность: процессуальное право следует

разрабатывать,

исходя

из

необходимости

создания

юридико-

технологических механизмов, обеспечивающих автоматизацию процессуальных норм и процедур, которые должны быть во всех возможных случаях не бумажными, а электронными и изначально ориентированными на сетевое, дистанционное и максимально автоматизированное взаимодействие субъектов права. 1

Павлушина А.А. Теория юридического процесса: методологические перспективы / Под ред. В.М. Ведяхина. Самара, 2004. С. 28.

97 Концепция модернизации права, построенная на новых принципах, является оружием обоюдоострым, и избавиться от качества двойственности невозможно. Задача гражданского общества состоит в том, чтобы не допустить превращения права, интегрированного с технологиями, в инструменты манипулирования сознанием и подавления личности. На будущее всегда можно

использовать

и

такой

общий

метод,

который

предлагает

Д.А. Керимов: «Закон может просто запретить создание таких компьютерных систем, которые не ускоряют, а тормозят продвижение к свободному труду…»1. Однако, здесь важно найти баланс и не запретить само развитие и прогресс. Исследование методов модернизации права информационными средствами позволяет сделать выводы о том, что для информационной модернизации права необходимо последовательно применить подготовительные методы (корректирующие форму права), а затем – сущностные методы (изменяющие содержание права), то есть, собственно, информационные. В качестве методов подготовки права к информационной модернизации определены следующие: разделение нормативных правовых актов по формам их представления на бумажную и электронную формы с постепенным переходом к электронной форме текста как к основной; введение единого формата теста в обеих формах с унификацией названий частей нормативных правовых актов, нумерацией в электронной форме каждого символа, строки текста, абзаца; метод файлового представления нормативного правового акта, его сегментации и нумерации сегментов в электронной базе данных; максимальное использование гиперссылок для указания скрытых отсылок, расшифровки терминов и т.п.; метод помещения в электронный текст нормативного правового акта сведений обо всех его лоббистах, авторах и принадлежности тех или иных частей текста или поправок конкретному автору; 1

Керимов Д.А. Методология права (предмет, функции, проблемы философии права). М., 2000. С. 516.

98 информационная экспертиза нормативных правовых актов, их упрощение и унификация внешнего представления. Сущностными методами информационной модернизации права определены: глубокая интеграция ИКТ и права; автоматизация анализа правовых норм и правотворчества; автоматизация правореализационных процессов; комплексная автоматизация и визуализация правотворческих и правореализационных процессов; правовое регулирование в режиме реального времени; переход от использования в правоотношениях бумажных технологий к электронным – сетевому дистанционному взаимодействию субъектов права; моделирование и экспериментирование на объективной реальности; развитие процессуального права путём создания юридико-технологических механизмов, обеспечивающих автоматизацию процессуальных норм и процедур, которые должны быть во всех возможных случаях основаны не на бумажных, а на электронных технологиях и изначально ориентированы на сетевые, дистанционные и максимально автоматизированные правоотношения субъектов права.

Глава 4. Перспективы развития информационно-правовой политики Российского государства

Россия вслед за целым рядом других стран приступила к строительству информационного общества. В самом начале такого процесса важно определить, что представляет собой российская информационно-правовая политика и каковы перспективы её развития. Определение информационноправовой политики может быть широким и узким – в зависимости от направления исследования. В соответствии с целями нашего исследования определим информационно-правовую политику как деятельность государ-

99 ства по созданию эффективного механизма правового регулирования и управления с целью создания информационного общества, государства и формирования сетевого права. Исследование на стыке информационных технологий и права потребует также уточнения понятия «правовое управление». О сути модернизации и соответствующем ему правовом управлении Б.Н. Топорнин пишет следующее: «Курс на укрепление государства, принятый в России, – это курс на то, чтобы приспособить наше государство к условиям XXI в., когда складываются условия для информационного, технотронного, высокотехнологичного общества, эффективно управлять делами которого можно, только существенно модернизировав организацию и деятельность государства. Управление должно быть рациональным, результативным, быстродействующим, перспективным»1. Полагаем, что не случайно Б.Н. Топорнин говорит не о правовом регулировании, а о правовом управлении. Поэтому в нашем исследовании необходимо определить разницу между понятиями «правовое регулирование» и «правовое управление». Вопросами управления люди интересовались с древнейших времён. Один из крупнейший теоретиков легистской школы Хань Фэй (III в. до н.э.) писал: «Если государь не владеет искусством управления, то в верхах возникают злоупотребления; если подданные не следуют закону, то низы приходят к смуте, и тут нельзя отказаться от чего-то одного, обе эти вещи необходимы для царей»2. В современной юридической науке одно из понима-

1

Топорнин Б.Н. Гражданское общество, правовое государство и право («Круглый стол» журналов «Государство и право» и «Вопросы философии» – материал подготовлен Н.С. Серегиным и Н.Н. Шульгиным) // Государство и право. 2002. № 1. С. 13. 2 «Хань Фэй-Цзы». О законе. Глава сорок третья // Древнекитайская философия. Собрание текстов в 2 т. М., 1973. Т. 2. С. 258.

100 ний термина «управление» приводит Г.В. Атаманчук1. Однако нас будет интересовать новое наполнение понятия правового управления в контексте нашего исследования, когда мы изучаем его в связи с формированием информационного общества. Поэтому понятие «правовое регулирование», как мы полагаем, в большей степени пригодно в тех случаях, когда для регулирования тех или иных консервативных правоотношений разрабатывается фундаментальный закон, призванный долгие годы регулировать стабильными нормами правоотношения в таких отраслях права как конституционное, гражданское, семейное, наследственное и других, которые редко подвергаются изменениям. Основы правового регулирования могут и должны быть в фундаментальных законах (в том числе в Основах законодательства) и в тех отраслях права, где присутствует большая динамика в изменении норм права: бюджетное, финансовое, налоговое право и других, но тогда они должны там присутствовать в виде основных положений, принципов, которые, по возможности, должны быть отделены от тех немногих норм, которые явно будут часто пересматриваться, но сегодня такое отделение норм не практикуется. Правовое регулирование быстро изменяющихся общественных отношений возможно только теми нормами права, которые соответственно изменению этих отношений необходимо подвергать частым изменениям, и поэтому к регулированию таких общественных отношений более подходит понятие «правовое управление».

1

«Давно и преимущественно в юридической науке управление характеризуется через термин "деятельность", означающий, что управление состоит из специфических видов человеческого труда, фиксируемого в адекватных им формах. Смысл такой деятельности видят в совершении действий административного свойства, в направленности её на исполнение законов, в создании правовых актов, их реализации и проведении организационных мероприятий. Данное понимание управления весьма импонировало (и импонирует!) авторитарной бюрократии, поскольку оно, с одной стороны, не ставит вопроса о целях управления (что и во имя чего исполнять?) и об объективных результатах их достижения, а с другой – всегда позволяет создавать видимость управления путём издания большого числа правовых актов и проведения множества организационных мероприятий» (Атаманчук Г.В. Теория государственного управления. Курс лекций / Изд. 2-е, дополн. М., 2004. С. 44-45.).

101 А.Н. Медушевский, изучая социальные функции права в условиях модернизации, пишет: «Значение права в обществе … проявляется особенно чётко в быстро меняющихся социальных условиях и состоит в способности "предотвратить неконтролируемое развитие событий, избежать хаоса и дезорганизации"»1. С другой стороны, исследуя информацию как основу государственного управления, Г.В. Атаманчук выделяет среди источников, порождающих управленческую информацию, как нормы законодательных и иных актов, управомочивающие государственные органы на принятие определённых управленческих решений, так и проблемные, конфликтные, экстремальные и иные сложные ситуации, нуждающиеся в оперативном и сильном вмешательстве государственных органов2. Данные представления помогут нам сформулировать понятие правового управления для государства, приступившего к строительству информационного общества, для государства с сетевой экономикой, и тогда под этим термином мы будем понимать такое оперативное правовое регулирование, которое необходимо в ситуациях, не терпящих промедления, в том числе, когда достаточно часто в нужный момент не оказывается норм права, позволяющих принять одновременно законное и результативное решение. Это сетевое правовое регулирование, которое позволяет быстро видеть результаты действия правовых норм, и при необходимости немедленно корректировать эти правовые нормы для устранения ошибок в управлении в режиме реального времени3. Это также управление, которое должно обязательно проводиться при соответствующем высоком уровне информационно-правовой культуры и 1

Медушевский А.Н. Сравнительное конституционное право и политические институты: Курс лекций. М., 2002. С. 29. 2 См.: Атаманчук Г.В. Указ. соч. С. 330-331. 3 Отдельные моменты правового управления в реальном времени только начинают появляться. Один из примеров – это «Концепция системы валовых расчётов в режиме реального времени Банка России» (Одобрена решением Совета Директоров ЦБ РФ от 13 июня 1997 года. Протокол № 20) // Вестник Банка России. 1997. № 54.

102 быть направлено на достижение идеалов, зафиксированных в ст. 2 и ст. 7 Конституции РФ, и такая направленность должна быть задана, во-первых, в соответствующих нормах права, во-вторых, по возможности встроена на программном и технологическом уровне в исполнительные механизмы, представляющие собой композицию правовых и технологических механизмов, которые будут в некоторых случаях не только жёстко задавать и отслеживать действия субъектов права, но и не допускать отклонений от нормативных предписаний. Даже морально-этические координаты рамок этой деятельности в отдельных случаях могут быть не только чётко артикулированы (на уровне идеологии, доктрины, закона), но и «прошиты» в электронной памяти управляющих (и/или помогающих управлять) устройств, которые физически не допустят управляющих воздействий человека, направленных на выход за пределы этих рамок, а если всё же по любым причинам произошло правонарушение, и в первую очередь в результате действий властей, автоматика должна помимо воли властей извещать об этом общественность через развитую систему сетевых коммуникаций. Кроме того, информационно-правовая политика должна быть направлена на выявление сфер и отдельных точек законодательства, в которых такое управление посредством сетевых технологий будет возможно, и сведeние их в систему. Далее мы будем в необходимых случаях использовать словосочетание «правовая сфера», поскольку в рамках нашего исследования логика модернизации чаще всего будет требовать преобразования множества норм права, принадлежащих в общем случае к разным отраслям права, и в таких случаях оперировать понятиями отрасли или института права будет не совсем корректно. Для исследования информационно-правовой политики рассмотрим предложения О.А. Гаврилова по информатизации правовой системы Рос-

103 сии: создание общегосударственной системы правовой информации, формирование и развитие негосударственного сектора правовой информации, создание консультативных и экспертных систем, использование идей искусственного интеллекта и интеллектуальных технологий1 и др., которые, по сути дела, являются составляющими информационно-правовой политики. О.А. Гаврилов предлагает свою концепцию информатизации правовой системы России в виде следующих блоков: компьютеризация, создание нормативной базы, деятельность СМИ, деятельность частного сектора, подготовка и переподготовка кадров, интеллектуальные системы, экспертные системы, применение математических методов2. Дополним эти предложения, чтобы найти решение следующих взаимосвязанных в информационном плане проблем современного права. Первая проблема характеризуется тем, что «…к 1 января 2000 года в нормативный массив всей Российской Федерации входило примерно 1,5 млн актов»3, кроме того, «в системе права наблюдается неполнота, рассогласованность нормативных актов не только по уровням системы нормотворчества, но и в самой законодательной основе, присутствуют трудности унификации в области классификации законодательства, учёта и предоставления этой информации пользователям и т.д.»4. В Федеральной целевой программе (ФЦП) «Электронная Россия (2002-2010 годы)» также указывается, что недостаточное развитие информационных и коммуникационных технологий (ИКТ) в России усугубляется целым рядом факторов, создающих препятствия для их широкого внедрения и эффективного использова1

См.: Гаврилов О.А. Информатизация правовой системы России. Теоретические и практические проблемы. М., 1988. С. 65-94. 2 Там же. С. 74-75. 3 Концепция развития российского законодательства в целях обеспечения единого правового пространства в России. Подготовлена в Институте законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации // Журнал российского права. 2002. № 6. С. 17. 4 Бачило И.Л. Информационное обеспечение государственного регулирования в области экономики. Правовые проблемы // Информационное общество. 1999. Вып. 2. С. 24, http://di.iis.ru:82/arc/infosoc/emag.nsf/BPA/e2ac9bdfc152e83cc32568be00304687

104 ния в экономике, и к числу таких негативных факторов относится несовершенная нормативная правовая база, разрабатывавшаяся без учёта возможностей современных ИКТ, и поэтому программа «должна обеспечить формирование нормативной правовой базы в сфере ИКТ»1. Но это в будущем, а сегодня А. Олейник, исследуя модель сетевого капитализма, констатирует отсутствие единого правового пространства и дефицит права2. Интересный парадокс – дефицит права при колоссальном объёме законодательства. Надо понимать, что речь идёт о дефиците эффективных законов, а также об отставании разработки законов от возникающих потребностей жизни. Вторая проблема характеризуется тем, что при наличии понятия «сетевое государство»3 право в качестве сетевого не упоминается даже в теоретических исследования. Например, И.И. Юзвишин в учебнике информациологии посвящает параграф (13.5.) основным направлениям развития информациологической экономики4, но не права. То же наблюдается и в практических аспектах, например, в программе движения Москвы к информационному обществу отмечено: «всё больше трансакций в современной экономике и обществе совершается с использованием компьютерных сетей… Указанные тенденции позволяют многим специалистам говорить об информационном обществе как о "сетевом обществе", а современную экономику определять как "сетевую"»5. В разделе «Цели и задачи перехода Москвы к информационному обществу» содержится программа работы в сфере права как одна из целей второго уровня. Отметим, что не первого, а второго уровня, кроме того, экономика уже считается «сетевой», право же в этом 1

Раздел 1. Содержание проблемы и обоснование необходимости её решения программными методами ФЦП «Электронная Россия (2002-2010 годы)» // СЗ РФ. 2002. № 5. Ст. 531. 2 См.: Олейник А. Модель сетевого капитализма // Вопросы экономики. 2003. № 8. С. 148. 3 «Сейчас на наших глазах создаётся первое «сетевое» государство – Евросоюз, в котором все решения принимает сеть европейских правительств» (Зорькин В.Д. Указ. соч. С. 7.). 4 См.: Юзвишин И.И. Основы информациологии / 3-е изд. исп. и доп. М., 2001. С. 355-354. 5 Приложение 1 к Распоряжению мэра Москвы от 20 июля 2001 г. № 715-РМ «О разработке комплексной программы движения Москвы к информационному обществу» // Вестник Мэрии Москвы. 2001. (Приложение). Июль. 2001.

105 качестве никак не фигурирует. Западные исследователи также констатируют, что «конвергенция информационных и телекоммуникационных технологий сильно расширила и без того прекрасные экономические перспективы для всех видов информационных товаров, но не решила вопрос о правовой архитектуре, на которой рыночная экономика была основана»1. Третья проблема заключается в том, что «как правило, принятие нужных актов происходит с опозданием»2. В России такое положение остаётся без должного решения много лет. Так, В.Н. Лопатин констатирует: «Анализ, который провёл наш подкомитет по информационной безопасности Комитета Государственной Думы по безопасности, …выявил принципиальные недостатки существующего законодательства: это декларативность, противоречивость и огромное количество белых пятен, когда право не успевает за реальной практикой общественных отношений, которые возникают в этой сфере…»3. Как пишет о подобных ситуациях Н.И. Матузов, «причины юридических коллизий носят как объективный, так и субъективный характер. К объективным, в частности, относятся: противоречивость, динамизм и изменчивость регулируемых правом общественных отношений, их скачкообразное развитие. Немаловажную роль играет также отставание («старение», «консерватизм») права, которое в силу этого обычно не поспевает за течением реальной жизни. Здесь то и дело возникают "нештатные" ситуации, требующие государственного реагирования»4. Отсюда можно сделать вывод о наличии факта социокультурной напряжённости в системе личность – государство: требование государства к 1

Reichman J.H., Uhlir P.F. Database Protection at the Crossroads: Recent Developments and Their Impact on Science and Technology // The Berkeley Technology Law Journal. Fall 1999. Vol. 14. Issue 14:3. P. 796, http://www.law.berkeley.edu/journals/btlj/articles/14_2/Reichman/html/reader.html 2 Бачило И.Л. Проблемы гармонизации в законодательстве // Журнал российского права. 2000. № 8. С. 92. 3 Лопатин В.Н. Выступление на парламентских слушаниях «О построении в России информационного общества». Информационный канал Государственной Думы РФ. Интернет-сервер «АКДИ Экономика и жизнь», http://www.economics.ru/GD/inform/10-06/p5.htm 4 Матузов Н.И. Коллизии в праве. Глава XVIII // Общая теория государства и права. Академический курс в 3 т. / Изд. 2-е, перераб. и доп. отв. ред. М.Н. Марченко. М., 2002. Т. 3. С. 409.

106 личности соблюдать нормы права, и одновременная невозможность исполнения этого требования в полной мере при действующей системе принятия, изменения и распространения норм права, быстрой смене законов, дороговизне печатных и электронных носителей, сложности законов. Это явление иногда обозначается иными терминами. Например, О.А. Пучков считает, что к началу 90-х годов XX столетия отечественное правоведение испытывало определённый дефицит идей, способных преодолеть ситуацию разрыва, под которой он понимает ситуацию, когда социальная деятельность людей не может протекать без соответствующего доктринального и юридического опосредования1. Экономисты описывают это же явление, называя его институциональным разрывом2. Институциональные разрывы проявляются и в общей, сложившейся во всех странах технико-правовой культуре создания и изменения норм права, и реальными потребностями в скорости создания новых норм права, их изменения для получении правовых инструментов, способных обеспечить не только быстрое регулирование меняющейся реальности, но и упреждающее воздействие на неё. В этом плане мы можем согласиться с В.В. Трофимовым, когда он предлагает, чтобы правовые решения, лежащие в основе правовой политики, имели бы эффект «опережающего отражения»3. Однако пока налицо оппозиция двух полюсов напряжённости между государством и субъектами права. Не снимает её и развитие электронных правовых баз данных: «Гарант», «Кодекс», «Консультант Плюс», «Система» и др.

1

См.: Пучков О.А. Юридическая антропология и развитие науки о государстве и праве: Теоретические основы: Дис. … д-ра юрид. наук. Екатеринбург, 2001. С. 58-59. 2 См. подробнее: Кузьминов Я., Радаев В., Яковлев А., Ясин Е. Институты: от заимствования к выращиванию // Вопросы экономики. 2005. № 5. С. 12-13. 3 Трофимов В.В. Научные основы правовой политики // Правовая политика: от концепции к реальности / Под. ред. Н.И. Матузова и А.В. Малько. М., 2004. С. 31.

107 Методом снятия напряжённости является комплексная автоматизация процессов принятия и исполнения отдельных элементов норм права в сферах оперативного управления экономическими, финансовыми, налоговыми, таможенными и другими процессами, и эта автоматизация будет одной из главных идей информационной модернизации современного российского права, и, соответственно, информационно-правовой политики. Обычно под элементами норм права понимают гипотезу, диспозицию и санкцию, мы же будем использовать данный термин и для обозначения ещё более мелких структурных частей нормы права, каковыми являются размеры налоговых ставок, пошлин, и ряд других числовых параметров, которые будут рассмотрены в ходе дальнейшего исследования. Рассмотрим предложения по разрешению обозначенных проблем, начав с первой из них. О.А. Гаврилов предлагает следующий набор средств, которые могут быть нами интерпретированы как элементы информационноправовой политики: создание систем распределённой обработки информации, разработка методов поиска латентной информации, расширение роли гипертекстовых технологий1 и т.д. Если найти то, что объединяет эти элементы, то это будет их частный, вторичный характер. Первичным должен быть, с нашей точки зрения, комплекс правовых принципов, которые определят направления информационно-правовой политики. Именно они позволят более широко взглянуть на структуру подобных частных элементов и встроить их в систему средств информационно-правовой политики. Взгляды О.А. Гаврилова близки к позиции Р. Сасскинда, показывающего стратегическую перспективу развития права в информационных аспектах. На схеме континуума правовой информации он демонстрирует цепочку восходящих возможностей: системы текстовых поисков → улучшенные системы текстовых поисков → гипертекстовые системы → интеллекту1

См.: Гаврилов О.А. Указ. соч. С. 100-107.

108 альные системы контроля → диагностические экспертные системы1, и пишет: «…ясно, что чем далее вправо двигаться по технологиям континуума, тем более глубоким должно быть руководство и, в свою очередь, должно быть относительно меньшее количество потребностей в дополнительной человеческой помощи»2. Да, это следует из логики прогресса, но что же далее, за пределами диагностических систем? Все рассмотренные концепции, как и другие идеи использования информационных технологий в юриспруденции3, исходят в основном из необходимости механического наращивания возможностей систем поиска информации, улучшения её обработки, оптимизации работы юридических экспертных систем, однако это не решает первой проблемы: количество и сложность правовой информации растут быстрее, чем возможности простых граждан её получать, усваивать и правильно применять. Даже профессиональные юристы, использующие электронные правовые базы данных, не могут осваивать всю новую правовую информацию. Что касается подходов ко второй проблеме, И.Л. Бачило обращает внимание на то, что «…теория сетей привлекает всё большее внимание. Конференция Европейской группы административных наук, собиравшаяся в сентябре 2001 г., проблему "теории сетей" ставит в основу рассмотрения многих проблем публичного управления»4. Поэтому разработка сетевых аспектов права является, по нашему мнению, важнейшей задачей, сопрягающейся с решением двух основных задач государства, стоящих, согласно либертарной теории, «перед любым государством, на всех этапах исторического развития государственности. Сюда относятся: (1) обеспечение свободы, безопасности и собственности (правовая функция) и (2) создание 1

См.: Susskind R.E. The Future of Law: Facing the Challenges of Information Technology. N.Y., 1998. P. 86. Ibid. P. 87. 3 См. об этих идеях: Бойцова В.В., Гиренко А.Ф. Использование компьютерных средств и информационных технологий в юриспруденции // Правоведение. 1997. № 2. С. 90-98. 4 Бачило И.Л. Информационное право: основы практической информатики. М., 2001. С. 4-5. 2

109 системы коммуникаций»1. Нас же интересует то, что важнейшие коммуникации сегодня имеют сетевой характер, соответственно, сетевые аспекты развития права нуждаются в самых общих теоретических ориентирах – правовых принципах. Изыскание способов интеграции правовых механизмов и сетевых технологий и дальнейшее их правовое оформление, как мы полагаем, должно стать одним из приоритетных направлений информационно-правовой политики. Для представления об отставании России в этой сфере относительно Европы обратим внимание на динамику европейских процессов, показанных Д. Шоу: «С конца 1992 года, когда уже была в значительной мере реализована законодательная программа по внутреннему рынку по большинству таких вопросов как свободное передвижение людей, гармонизация налогообложения, акценты в повестке дня сместились к управлению внутренним рынком, дальнейшей либерализации… слишком зарегулированных рынков типа телекоммуникационного, для того чтобы позволить открытый доступ к сетям… Кроме того, законодательная программа развивалась, чтобы отразить рост Интернета и явлений типа электронной коммерции…»2. Отметим, что ФЦП «Электронная Россия (2002-2010 годы)» берёт отсчёт с 2002 года, то есть, с десятилетним опозданием. Однако это не мешает нам, используя прогностический метод, заглянуть и на десятилетие вперёд Европы в решении проблемы информационной модернизации права. В этом и заключается одна из задач теории права. Исследователи обращают внимание на то, что реализация правовой компоненты государственной информационной политики должна осуществляться не только разработкой новых законов, согласованием существую1

Четвернин В.А. Функции государства // Проблемы общей теории права и государства / Под общ. ред. В.С. Нерсесянца. М., 1999. С. 630. 2 Shaw J. Law of the European Union / Palgrave Law Masters. Third edition. 2000. Printed and bound in Great Britain by Creative Print & Design (Wales) Ltd, Ebbw Vale. P. 75.

110 щих и новых законов с законодательством в других областях, но и путём унификации законодательства – принятии законов, которые работали бы синхронно или максимально одинаково в пространствах государств СНГ1, а также разработкой международного законодательства в сфере информационных отношений и согласованием отечественного законодательства с международным2, чтобы гармонизировать законодательство, или, по крайней мере, сделать его универсально применимым для устранения возникновения ненужных конфликтов3. Рассмотрим самые общие подходы к решению третьей проблемы. Они основаны на идее отказа от бумажных технологий. Р. Берринг ещё в 1997 г. писал: «Полная публикация законов – суть американского права, но эта главная компонента находится в процессе изменения, которое затрагивает все аспекты нашей культуры, и его влияние в первую очередь сказывается на праве: доминирующая роль, которую играла книга в представлении правовой информации, подходит к концу»4. Данный процесс продолжается в виде развития зарубежных и отечественных электронных правовых баз данных. Мысль Р. Берринга развивает Р. Сасскинд: «…юридическая практика и отправление правосудия в завтрашней правовой парадигме больше не будут во власти бумажных и печатных форм. Вместо этого правовые системы информационного общества быстро разовьются под значительным влиянием как никогда более мощных информационных технологий»5.

1

См.: Бачило И.Л. Проблемы гармонизации в законодательстве // Журнал российского права. 2000. № 8. С. 89. 2 См.: Крупнов А.Е., Финько О.А., Черешкин Д.С. О государственной политике России в области формирования информационного общества // Информационное общество. 1999. Вып. 1. С. 7, http://di.iis.ru:82/arc/infosoc/emag.nsf/BPA/8dcda61778b6f6c0c32568ab00577dd4 3 См.: Litan R.E. Law and Policy in the Age of the Internet // Duke Law Journal. February 2001. Vol. 50. N 4. P. 1083, http://www.law.duke.edu/shell/cite.pl?50+Duke+L.+J.+1045 4 Berring R. Chaos, Cyberspace and Tradition: Legal Information Transmogrified // The Berkeley Technology Law Journal. Fall 1997. Vol. 12. Issue 12:2, http://www.law.berkeley.edu/journals/btlj/articles/12_1/Berring/html/reader.html 5 Susskind R.E. Op. cit. P. 292.

111 Общий

ход

таких тенденций

образно,

но

точно

описывает

И.Л. Бачило: «Надо признать, что правовое регулирование отношений только на уровне "сегодня" и "сейчас" в условиях стремительного движения, передислокации всех организационных и функциональных ресурсов становится малопродуктивным. Между тем мы стоим на "льдине" социального устройства, которой угрожает "глобальное потепление", и нуждаемся в разрешении проблем в период 10–15 лет. Поэтому на первом плане находятся проблемы обозримого прогноза и реальной стратегии»1. Здесь мы видим уже постановку в общем виде проблемы формулирования информационноправовой политики. Однако наша задача заключается в том, чтобы от общих идей перейти к отысканию таких конкретных направлений информационно-правовой политики, которые с помощью новых средств правового управления, основанных на информационных технологиях, привели бы к решению трёх описанных проблем права. Рассмотрим возможные пути информационной модернизации права. Для этого уже есть комплекс предпосылок: компьютеры, сети, ФЦП «Электронная Россия (2002-2010 годы)», Концепция использования информационных технологий в деятельности федеральных органов государственной власти до 2010 года. Метод восхождения от частного к общему позволит нам наиболее эффективно исследовать проблему и показать в рамках теории права пути решения обозначенных задач. Начнём с частного, для чего ограничимся анализом такого элемента нормы права как налоговая ставка, которая согласно ст. 17 Налогового кодекса РФ является одним из «элементов налогообложения». Налоговая ставка является тем элементом нормы права, который можно изменять с помощью сетевых технологий быстрее, чем меняется экономическая ситуация, и таким способом эффективно регулировать экономику. Для этого новые законы должны установить сле1

Бачило И.Л. Информационные технологии в структуре экономики Российской Федерации // Проблемы информатизации: теоретический и научно-практический журнал. М., 2001. Вып. 2. С. 5.

112 дующее: принятие некоторых налоговых ставок должно производиться с помощью компьютеров очень быстро, они должны мгновенно приобретать силу закона и распространяться по сети на терминалы субъектов права, а налог должен удерживаться автоматически при совершении сделки. Предложим способы претворения в жизнь этого принципа. Главным направлением новой информационно-правовой политики представляется перенос «сетевых» свойств экономики в сферу права. Ключевой точкой сопряжения ИКТ, экономики и права, в которой как лучи в фокусе линзы сходятся упомянутые выше проблемы и просматривается их решение, представляется идея внедрения электронных паспортов, но на более высоком уровне применения ИКТ, чем это предполагается делать в России. Логика перехода от бумажного к электронному паспорту подсказывает нам следующий этап – систему, которую мы условно назовём «метапаспорт». Такая конструкция обеспечит коммуникацию личности с государством, физическими и юридическими лицами. Метапаспорт, как это нами было предложено в 2000 г. в статье «Будущие технологии права»1, а затем в 2001 г. в статье «Будущие сетевые технологии права»2, должен представлять собой интегрированный

в

сеть

терминал

(типа

сотового

телефона-

коммуникатора), заменяющий все иные документы и идентификаторы лица: паспорт, трудовую книжку, ИНН, пенсионное страховое свидетельство, документы об образовании, водительские права, страховой и медицинские полисы, банковские карточки; он должен обеспечивать осуществление расчётов по сделкам; выполнять функции налогового агента, который автоматически исчисляет и перечисляет в бюджет налоги с каждой совершаемой лицом сделки, учитывая статус лица (судья, депутат, пенсионер, инвалид и т.д.) и полагающиеся ему льготы, налоговые вычеты, субсидии, компенса1

См.: Голоскоков Л.В. Будущие технологии права // Сборник научных трудов межвузовской научнопрактической конференции «Экономические и социально-гуманитарные проблемы развития СевероКавказского региона в новом тысячелетии», 23-24 ноября 2000 г. Секция: «Правовые аспекты безопасности региональной экономики». Пятигорск, 2000. Ч. I. С. 95-106. 2 См.: Голоскоков Л.В. Будущие сетевые технологии права // Компьютерра. № 3. (380). 30 января 2001. С. 46-47.

113 ции и т.п. На самом деле вся информация будет находиться в ведомственных базах данных, а метапаспорт будет лишь извлекать её из этих баз в необходимом объёме благодаря сетевым технологиям. Жизнь показала правильность и вынужденную необходимость наших идей (особенно, в свете известных в мире и России террористических актов), и они начали реализовываться: 11 июня 2004 года «Инициатива "Группы восьми" по безопасному и упрощённому порядку международных поездок (SAFTI)» приняла решение ускорить разработку международных стандартов совместимости паспортов с микрочипами и других выдаваемых правительствами документов, удостоверяющих личность1; с 2005 г. администрация США ввела для своих граждан загранпаспорта с чипами радиочастотной идентификации (RFID), которые позволяют считывать бесконтактным способом информацию из микрочипов2; в 2005 г. электронный паспорт создан в Германии и в России3. Предвидение данных процессов за 5 лет является для нас достаточным основанием для того, чтобы считать, что мы находимся на верном пути и продолжать разрабатывать проблемы теории права, максимально абстрагируясь от технических деталей, которые нас интересуют лишь постольку, поскольку они объясняют перспективы модернизации права информационными средствами. Американская модель пока реализовала малую часть идеи метапаспорта, а российская пошла по пути догоняющей модернизации, поскольку предполагает заносить в микрочип паспорта данные об отпечатках пальцев, радужной оболочке и др., но о дистанционной идентификации речь не идёт4. Наша же концепция предлагает 1

«Инициатива "Группы восьми" по безопасному и упрощённому порядку международных поездок (SAFTI)» (принята на о. Си-Айленд 11.06.2004) // Московский журнал международного права. 2004. № 4. С. 307-312. 2 См.: Киви Б. Новояз для новых паспортов // Компьютерра. 2005. № 15. С. 10. 3 В соответствии с «Концепцией создания государственной системы изготовления, оформления и контроля паспортно-визовых документов нового поколения», утвержденной распоряжением Правительства РФ от 15 марта 2005 г. № 277-р. 4 Так, п. 10 Постановления Правительства РФ от 18 ноября 2005 г. № 687 «Об утверждении образцов и описания бланков паспорта гражданина Российской Федерации, дипломатического паспорта гражданина Российской Федерации и служебного паспорта гражданина Российской Федерации, удостоверяющих личность гражданина Российской Федерации за пределами территории Российской Федерации, содержащих электронные носители информации» предусматривает: «В качестве электронного носителя информации о владельце паспорта используется разрешённая в установленном порядке к применению микросхема с бесконтактным интерфейсом, имеющая ёмкость памяти не менее 64 килобайт. В микросхеме в защищённом виде хранится графическая и текстовая информация о владельце паспорта».

114 осуществлять дистанционную идентификацию комплексно, круглосуточно, в режиме реального времени, с целью постоянно держать в сети на прямой связи каждое физическое лицо. Сегодня коммуникационные правовые связи человека, государства и общества часто бывают разорваны, и это порождает разные проблемы. Часть таких проблем решает сетевое право, в рамках которого никто не сможет «выпасть» из его правового поля, например, лицо не забудет заплатить налог, а государство не сможет «забыть» перечислить этому лицу положенные ему по закону суммы заработной платы, налоговых вычетов, компенсаций и т.п. Одно из ключевых требований концепции – постепенный, но достаточно интенсивный переход к использованию в качестве посредников в сетевых правоотношениях информационных программ (и-роботов), выполняющих рутинные правовые процедуры и процессы: составление отчётов, согласования, регистрация, автоматизация сделок и расчётов, уплата налогов, сборов, пошлин и др. Итак, в нашем понимании метапаспорт – это прежде всего правовая идея, опорная точка сетевого права, создающая принципиальную возможность сетевой правовой коммуникации, и лишь во вторую очередь – это техническое устройство и техническая система. Метапаспорт может быть одновременно реальной и «виртуальной», распределённой в пространстве конструкцией, которую человеку не всегда нужно носить с собой, а значит, нельзя потерять или уничтожить полностью. Его отдельными частями могут быть разные банковские пластиковые карточки, карточки типа «социальной карты москвича» (предназначенной в соответствии с Постановлением Правительства Москвы от 06.08.2002 № 602-ПП «О внедрении социальной карты для жителей города Москвы» для создания общегородской интегрированной автоматизированной системы персонального учёта предоставленных жителям Москвы льгот), карты типа «Личной электронной социальной карты» (ЛЭСК), предложенной Институтом государства и права РАН в качестве идентификационного, расчётно-платёжного или комбини-

115 рованного средства, предназначенного только для упорядочения предоставления льгот на территории региона1. Подчеркнём, что идентификация в нашей концепции не основывается только лишь на RFID-чипах, а должна проводиться именно комплексно, разными средствами, чтобы уйти от возможных проблем взлома, клонирования или хищения RFID-чипов2. Наработано множество способов обеспечения безопасной работы сетевых систем, в частности, одно из последних предложений – одновременное использование технологий Active Management Technology (AMT) и Network Access Control (NAC) совместно с решениями фирмы LandDesk, что по версии разработчиков этих систем позволяет усилить возможности сетевой инфраструктуры, связанные с выполнением политик безопасности, осуществлять удалённый мониторинг всех элементов, а использование системы LANDesk Management Suite, предназначенной для управления компьютерным парком предприятия, позволяет проводить инвентаризацию ресурсов, мониторинг сетевых событий и создание отчётов, дистанционное воздействие на технические средства3. Всё это необходимо для реализации нашей концепции, и, как мы видим, эти технологии существуют и продолжают развиваться. Поэтому в дальнейшем мы будем по возможности уходить от технических деталей, однако следует всё же сказать, что в качестве других частей системы, реализующей на техническом уровне сетевое право, мы предлагаем стационарные устройства идентификации, размещённые в общественных местах и предназначенные для автоматического опознания и обслуживании личности даже без предъявления физических носителей информации типа карточек, удостоверений, паспортов, в том числе с RFID-чипами. Задача такой системы – дистанционно опознавать личность по комплексу её 1

См.: Бачило И.Л., Петровский С.В. Нормативно-правовое обеспечение применения личных электронных социальных карт в субъекте РФ // Государство и право. 2005. № 6. С. 50-51. 2 См. об этих проблемах: Киви Б. Плохое решение для несуществующих проблем // Компьютерра. 2006. № 5. С. 5-6. 3 См.: Кольдичева Ю. Одна система – хорошо, а две лучше // Сети/Network World. 2006. № 4. С. 26-27.

116 индивидуальных черт (лицо, голос, и т.п.) и экономить время на идентификационных процедурах при совершении сделок, расчётов, проходе лица на объекты, требующие опознания или оплаты. Таким образом, карточки типа ЛЭСК, социальной карты москвича, электронный паспорт просматриваются сквозь призму идеи метапаспорта лишь его элементами. Кроме того, суть метапаспорта, как это и определяется приставкой «мета», должна заключаться также в необходимости постоянного наращивания возможностей1, что может происходить путём непрерывной модернизации его правовой, технической и программной компонент. Вопросы идентификации здесь являются правовыми и технологическими. Так, Г. Зекос считает, что «даже когда идентичность ясно установлена электронной подписью, это юридически не обязывает, если не сделано с необходимым намерением. Следовательно, никакая электронная технология не может самостоятельно демонстрировать намерение: технологии, которые осуществлены пассивно и автоматически, не могут произвести действительную подпись. Намерение должно быть установлено через процедуру, в которой активное участие подписывающегося демонстрирует доказательство информированности и добровольности подписи данной конкретной электронной сделки»2. Принимая такой подход, предложим ещё ряд активных процедур: введение пароля перед трансакцией, имеющей сумму, бoльшую, чем установил человек для безопасности своих расчётов; сканирование метапаспортом отпечатков пальцев своего владельца, иные автоматические процедуры идентификации, которые при нахождении метапаспорта в чужих руках заблокируют его и включат программы автоматического сообщения об этом, а так1

Такой процесс происходит сейчас с устройствами, способными стать техническим прообразом метапаспорта, например, «имеется тенденция к тому, что сотовый телефон становится не только средством связи, но и кредиткой, записной книжкой, фотоаппаратом, видеокамерой и т.д. Скоро, видимо, он превратится в универсальный мини-компьютер, без которого человеку не обойтись» (Асфура А. Прошлое и будущее // Мир ПК. 2005. № 6. С. 78.). 2 Zekos G.I. EDI: Electronic Techniques of EDI, Legal Problems and European Union Law // Web Journal of Current Legal Issues. 1999. N 2, http://webjcli.ncl.ac.uk/1999/issue2/zekos2.html

117 же о координатах метапаспорта в заинтересованные органы. Один из способов решения проблем тотальности контроля и защиты персональных данных состоит в переводе максимального числа процедур идентификации в режим их автоматического исполнения. Резкое сокращение круга чиновников, которым необходим доступ к персональным данным, запоминание системой содержания их запросов на срок, равный сроку давности привлечения к уголовной ответственности, снизят остроту проблем. С учётом таких подходов предложим картину внешнего проявления работы норм права, основанных на нашей концепции: субъекты при совершении сделки должны соединить проводами или беспроводным способом метапаспорта, ввести информацию о сделке, сбросить её в сеть, где сделка подвергнется автоматической государственной регистрации (её может провести уполномоченный государством агент: регистрационная палата, налоговая инспекция, нотариус, держатель реестра ценных бумаг, а по отдельным сделкам – банки, страховые компании и другие субъекты, круг которых необходимо расширить законом), а далее должен автоматически перечисляться в бюджет налог и происходить автоматическое изменение состояния банковских счетов участников сделки. Автоматика проверит правовую чистоту сделки, наличие денег у покупателя, соотнесёт его зарегистрированные доходы с предстоящим расходом и выполнит другие страховочные и контрольные функции. В этой схеме электронные деньги станут, по сути дела, именными1, а отсутствие наличных денег повлечёт новые юридические последствия: полную автоматизацию контроля соответствия крупных расходов физических лиц их доходам (сегодня налоговые органы обязаны делать это на основании подп. 10 1

Мнение, с которым мы не согласны – о том, что электронные деньги обязательно должны обладать качеством анонимности, высказала В. МакНевин на четвёртой сессии симпозиума в Школе права Бостонского университета. См.: McNevin V.J. Statement at the fourth session of the Internet Law Symposium: Financial Services: Security, Privacy, and Encryption // Boston University Journal of Science & Technology Law. 1997. Vol. 3. April 1. Par. 24, http://www.bu.edu/law/scitech/volume3/3jstl04.pdf

118 п. 1 ст. 31 НК РФ обычным способом), невозможность для любых лиц уклонения от налогов и совершения ряда преступлений, основанных на незаконном обороте наличных денег (взятка, продажа наркотиков и др.). Сетевое право в этой части будет эффективным инструментом минимизации коррупции без использования традиционных оперативных и уголовноправовых методов, оно сделает невозможными многие коррупционные действия, связанные с незаконным получением наличных денег. И хотя официальная доктрина пока не говорит о полном отказе от наличных денег, тенденции такого развития финансовой системы уже просматриваются. Так, в документе «О стратегии развития банковского сектора Российской Федерации на период до 2008 года», в п. 64 предусмотрены мероприятия по расширению безналичных расчётов, внедрению современных технологий и методов передачи информации, повышению защищённости информационных систем, обеспечению эффективного и надёжного обслуживания всех участников расчётов; планируется разработка системы валовых расчётов, осуществляемых в режиме реального времени, а также внедрение унифицированных форматов электронных документов, используемых при проведении расчётов1. Пока же «доля наличных денег в объёме денежной массы остаётся значительной и составляет 36,5%»2. Однако, как показывает К.Т. Трофимов, в странах с развитой финансовой системой с помощью безналичных денег совершается около 90% сделок, и «безналичные деньги представляют собой единственную совершенную систему эластичного денежного обращения…»3. Полагаем, что безналичные расчёты особо перспективны в контексте развития сетевого права.

1

Заявление Правительства РФ № 983П-П13, ЦБ РФ № 01-01/1617 от 05.04.2005 «О стратегии развития банковского сектора Российской Федерации на период до 2008 года» // Вестник Банка России. 2005. № 19. 2 Информация ЦБ РФ «Платёжные системы в России» // Вестник Банка России. 2003. № 64. 3 Трофимов К.Т. Деньги как объект гражданских прав и предмет банковских сделок // Правоведение. 2004. № 1. С. 39.

119 Наше внимание к налоговой сфере обусловлено избранной темой поиска точек сопряжения правовых процессов и сетевых технологий. Важность этой темы подчёркивают многие специалисты: «Вспомним проблемы со сбором налогов, с управлением банковской сферой… Они не стояли бы столь остро, будь в самом начале создана нормальная информационная инфраструктура. Мы сейчас стоим перед выбором – либо начинаем активно внедрять информационные технологии и Россия войдёт в XXI век в числе самых развитых государств мира, либо страна превращается в сырьевой придаток индустриальных государств»1. Кроме того, актуальность проблемы сбора налогов проистекает из более общих причин, одну из которых точно отметил А. Фрумкин: «Правительства и все те, кто считает, что налоги – это плата за цивилизацию, имеют общий интерес в возможностях контроля уклонения от налогообложения»2, другая же заключается в том, что «налог – универсальный метод управления»3. Так как система сетевых безналичных расчётов теоретически допускает абсолютный учёт всех движений товаров, работ, услуг на конечном этапе потребления, то уклониться от уплаты налога потребителю будет невозможно. А если система позволяет учитывать все движения капиталов, необходимо использовать техническую возможность заниматься регулированием и в этой сфере, вводя и плавно изменяя «налог с оборота» капитала в зависимости от того, кто, куда и для чего направляет этот капитал. В рамках нашей концепции можно реализовать и действующие схемы налогообложения, однако интереснее рассмотреть схему, возможную в рамках сете-

1

Богданов А.В., Выхристенко В.А., Горбачёв Ю.Е. Распределённые информационно-вычислительные ресурсы, обмен и управление данными в точках их кластеризации. Роль и значение централизованных ресурсов в становлении открытого информационного общества // Информационное общество. 1999. Вып. 4. С. 38, http:// di.iis.ru:82/arc/infosoc/emag.nsf/BPA/5595af3f06cae53bc32568e9003d4d29 2 Froomkin A.M. Of Governments and Governance // The Berkeley Technology Law Journal. Spring 1999. Vol. 14. Issue 14:2, http://www.law.berkeley.edu/journals/btlj/articles/14_2/Froomkin/html/reader.html 3 Малько А.В. Цели и средства в праве. Глава XIII // Общая теория государства и права. Академический курс в 3 т. / Изд. 2-е, перераб. и доп. Отв. ред. М.Н. Марченко. Т. 3. М., 2002. С. 301.

120 вого права, которая позволит более эффективно регулировать экономику и собирать налоги. Это схема, в которой наиболее важным налогом будет налог с оборота всех видов товаров, работ, услуг и любых движений капиталов. Раскроем его смысл в нашей концепции. Ещё в XIX в. швейцарский экономист Ж. Сисмонд де-Сисмонди предложил, чтобы доходы распределялись между всеми классами нации и ни один из видов доходов не ускользал от обложения1. Но практически это можно осуществить только в XXI в. путём применения сетевых технологий. Для этого подвидов налога с оборота и соответствующих ему налоговых ставок может быть достаточно много, то есть налог с оборота по сделкам купли-продажи может быть, например, такой: стандартной булки хлеба – 0,1%, недвижимости – 1%, сигарет – 10%. Так можно достигнуть гибкости в управлении, стимулировании или торможении производств, косвенной охраны интересов граждан, например здоровья – большими налогами на табак и алкоголь, препятствовать образованию сверхприбыли и т.д. Этот налог сможет заменить НДС, акцизы, возможно, и другие налоги. Разумеется, что «налогом с оборота» должны облагаться не все сделки (и тем более, движения капиталов, что становится возможным в такой сетевой системе), а те, обложение которых будет иметь экономический смысл и позволять наиболее эффективно выполнять фискальную и регулятивную функции налога. Поскольку актов продаж товаров и движений капиталов за сутки производится миллиарды, налоговые ставки могут иметь относительно малые численные значения. В итоге можно предложить, чтобы правотворческая и правоприменительная деятельность протекали под воздействием нового вектора правовой политики, обозначенного следующими установками: 1) требование к законодателю осуществлять поиск в существую1

См.: Сисмонд де-Сисмонди, Ж. Новые начала политической экономии / Серия «Библиотека экономистов». Вып. VIII. М., 1897. С. 135.

121 щих законах тех отдельных норм или элементов норм права, которые можно увести в сферу автоматизации, и корректировать законы в этом направлении; 2) требование к законодателю обеспечить в процессе проектирования пакетов законов создание в разных законах взаимоувязанных норм, допускающих автоматизацию отдельных правоприменительных процессов и действующих в рамках законов этого пакета. Кроме того, мы можем согласиться с Г.И. Муромцевым, что следует учитывать «многомерность правовой политики, которая, с одной стороны, предполагает регулирование в известном ключе неких социальных отношений, а с другой – и это главное, – установление (изменение, отмену) правовых норм, процедур, структур, институтов и т.д., призванных усовершенствовать (преобразовывать) "конструкцию" права, повысить его эффективность как социального регулятора»1. Такое понимание правовой политики совпадает с нашим пониманием информационно-правовой политики, поскольку нами предлагаются концептуальные положения, касающиеся обоих указанных Г.И. Муромцевым аспектов: с одной стороны, предлагаются инструменты для регулирования социальных отношений, в другой стороны, новые эффективные инструменты совершенствования самого права: сетевое право, метапаспорт, метаправо, и-роботы. Нельзя не согласиться и с Н.В. Исаковым в том, что «юридическая наука является важнейшим направлением правовой политики, так как именно здесь разрабатывается идеология права как социального института, его цели, функции, принципы, дух и смысл, формируются новые отрасли, институты и нормы права, новые юридические конструкции и понятия, прогнозируется эволюция юридических технологий и т.д.»2. Именно в таком ключе – создание новых юриди-

1

Муромцев Г.И. Правовая политика: вопросы методологии // Правоведение. 2005. № 6. С. 23. Исаков Н.В. Правовая политика современной России: проблемы теории и практики: Дис. … д-ра юрид. наук. Ростов-на-Дону, 2004. С. 156. 2

122 ческих конструкций, категорий права, концепций – построено и настоящее исследование. Переход с концептуального уровня к детальной разработке нового направления правовой политики может положить организация научного взаимодействия юристов и специалистов в области ИКТ. Формами такого взаимодействия могут стать конференции, издание совместных сборников статей и журналов, как это делается в других странах, где издаются в печатной и в электронной формах журналы, сферы исследования которых лежат на стыке ИКТ и права: Journal of Online Law1; Michigan Telecommunications and Technology Law Review2; International Journal of Communications Law and Policy3; Digital Technology Law Journal4 и др. Преодоление междисциплинарной разобщённости может стать одним из первых этапов формирования доктрины сетевого права, а как весьма точно заметили американские учёные Л. Лопаки и В. Вероч, «возможно, наиболее важная роль правовой доктрины сегодня состоит в том, чтобы укреплять уважение народа к правовой системе и решениям, которые она выносит»5. Это и есть задача нашей работы. Таким образом, исследование, проведённое в настоящей главе, позволяет сделать следующие выводы. Необходимо ввести в научный оборот понятие правового управления – оперативного сетевого правового регулирования ситуаций, не терпящих промедления, которое позволяет, используя ИКТ, быстро видеть результаты действия правовых норм и немедленно корректировать эти правовые нормы для устранения ошибок в управлении в режиме реального времени. В качестве направлений информационноправовой 1

политики

можно

предложить

следующие

компоненты:

См.: http://warthog.cc.wm.edu/law/publications/jol См.: http://www.mttlr.org 3 См.: http://www.digital-law.net/IJCLP 4 См.: http://wwwlaw.murdoch.edu.au/dtlj/ 5 LoPucki L.M., Weyrauch W.O. A Theory of Legal Strategy // Duke Law Journal. April 2000. Vol. 49. N 6. P. 1442, http://www.law.duke.edu/shell/cite.pl?49+Duke+L.+J.+1405 2

123 1) правовое регулирование части экономических процессов в режиме реального времени и обеспечение посредством ИКТ физической невозможности нарушения субъектами определённых императивных и диспозитивных норм права; 2) комплексная автоматизация принятия и исполнения отдельных элементов норм права в сферах оперативного управления экономическими, финансовыми, налоговыми и другими процессами; 3) организация взаимодействия юристов и специалистов в области ИКТ с использованием таких форм как конференции, издание сборников статей и новых журналов, сферы исследования которых будут находиться на стыке ИКТ и права; 4) максимальное использование в качестве посредников в сетевых правоотношениях информационных программ (и-роботов), способных выполнять рутинные правовые процедуры и процессы; 5) правовая идея электронного паспорта принципиально нового назначения (метапаспорта), предназначенного для создания сетевой правовой коммуникации личности и государства, обеспечивающей мгновенную прямую и обратную правовую связь, а также оперативное правовое регулирование в режиме реального времени и полный переход на электронные деньги; 6) требование к законодателю осуществлять поиск в существующих законах тех отдельных норм или элементов норм права, процессы правотворчества и (или) правореализации которых поддаются автоматизации, и корректировать законы в этом направлении; 7) требование к законодателю обеспечить в процессе проектирования пакетов законов создание в них взаимосвязанных норм, допускающих автоматизацию отдельных правоприменительных процессов.

124

РАЗДЕЛ II. ФОРМИРОВАНИЕ ОСНОВ СЕТЕВОГО ПРАВА

Глава 5. Категории права в свете информационной модернизации

Рассмотрим, какие особенности могут иметь такие категории как право, норма права, правоотношение в ходе информационной модернизации права. Начнём с особенностей категории нормы права на примере решения информационными средствами одной из проблем теории права, которая заключается в вечном поиске баланса между желаемой стабильностью и вынужденными изменениями законов. Методологическая сущность поиска заключается в применении прогностического метода, метода правового моделирования и метода интеграции сетевых технологий с некоторыми элементами «судейского права», которые постепенно заимствуются российской правовой системой. Используем также логику прогресса технологий, которая будет отчасти определять способ создания норм права (но сначала – элементов норм права), их структуру и свойства. Известно, что «в сфере права юристы применяют главным образом два вида информационных технологий, которые революционизируют методы их работы: 1) системы поиска информации; 2) юридические экспертные системы»1. Что касается правотворческого процесса, то он сегодня подвергается автоматизации лишь во вспомогательных направлениях: хранение, поиск, передача информации, а создание законов остаётся уделом человека. Убедительное объяснение этому даёт О.А. Гаврилов: «…создание законодательных актов является творческим процессом высокой степени сложности. Полной алгоритмизации этот процесс не поддаётся. Компьютер не в 1

Бойцова В.В., Гиренко А.Ф. Указ. соч. С. 91.

125 состоянии "создать" законопроект. Создание законопроектов – сложнейшая задача, при решении которой реализуются высшие творческие функции человеческого мышления»1. Сложность этого процесса приводит к длительной разработке законов, что негативно сказывается на правовой жизни. Исторический метод и метод сравнительного правоведения помогут обосновать частичное решение проблемы нахождения баланса стабильности и экстренности в изменении норм права – проблемы, типичной для разных времён и государств, а затем подойти к обоснованию принципов автоматизации правовых процессов. Совет решительно менять при необходимости законы можно найти ещё в философско-политическом трактате школы фацзя – «законников» «Шан цзюнь шу» («Книга правителя области Шан» IV-III вв. до н.э.), в котором сановник Гуньсунь Ян (более известный в истории под именем Шан Яна) наставлял: «…мудрый творит законы, а глупый ограничен ими; одарённый изменяет ритуал, а никчёмный связан ритуалом. С человеком, который связан ритуалом, не стоит говорить о делах; с человеком, который ограничен [старыми] законами, не стоит говорить о переменах. Государь! вам не следует колебаться»2. В 1817 г. Г.В.Ф. Гегель писал: «То обстоятельство, что постоянные налоги взяты в королевской конституции за основу на время жизни правящего монарха, внесло в право налогообложения некоторое формальное ограничение... В течение последних лет налоги достигли во всех странах, а особенно в наиболее богатых, подобно Англии, небывалой высоты; во Франции, Австрии и других выход из финансовых затруднений был найден

1

Гаврилов О.А. Курс правовой информатики. М., 2002. С. 110. «Шань цзюнь шу». Изменение законов. Глава первая // Древнекитайская философия. Собрание текстов в 2 т. М., 1973. Т. 2. С. 213. 2

126 только благодаря решительным, чрезвычайным мероприятиям»1. В послании Конгрессу 17 мая 1933 г. Ф. Рузвельт, предлагая пути решения проблемы безработицы, не испытывал никаких колебаний: «… Это с необходимостью потребует введения некоторых форм новых налогов. Поступило множество предложений относительно природы таких налогов… По этой причине я настаиваю на незамедлительных действиях по принятию этого законопроекта»2. Здесь мы видим ряд решений проблемы соотношения в праве экстренности и стабильности, основанных на готовности к переменам в праве. Такой подход предлагает А. Сайкс, анализирующий правовые идеи в современной Австралии: «Особенно во время войны или в предвидении международного кризиса должно быть признано, что правительство должно иметь относительно гибкую власть»3. А. Барак размышляет о сложности анализируемого сочетания и приходит к интересующему нас выводу: «Стабильность и изменения непрерывно связаны друг с другом. Между ними существует, по словам судьи Моше Ландау, "непрерывное напряжение и постоянное чередование". Цель же состоит в том, чтобы достичь изменения при стабильности»4. За внешней парадоксальностью этого вывода кроется его глубокая внутренняя конструктивность, которая может быть практически реализована в наибольшей степени только сегодня путём интеграции правовых процессов с сетевыми технологиями. Проблема скорости коррекции законов, адекватной изменениям реальной жизни, существует везде. Г. Фитцджеральд применительно к Австралии замечает: «Если налоговая политика не будет эволюционировать вме1

Гегель Г.В.Ф. Отчёты сословного собрания королевства Вюртемберг // Работы разных лет. В 2 т. / Сост., общ. ред. и вступит. статья А.В. Гулыги. М., 1970. Т. 1. С. 456. 2 A Documentary History of American Economic Policy Since 1789. N.Y., 1961. P. 365-366. 3 Sykes A. The «Rule Of Law» As An Australian Constitutionalist Promise // E Law – Murdoch University Electronic Journal of Law. March 2002. Vol. 9. N1 (http://www.murdoch.edu.au/elaw/issues/v9n1/sykes91_text.html). 4 Барак А. Судейское усмотрение / Пер. с англ. М., 1999. С. 353.

127 сте с технологиями, мы столкнёмся с отставанием и проблемами. Возможности уклонения от налогов будут увеличиваться всякий раз, когда налоговые чиновники будут отставать в выявлении уклонений»1, а в Германии «объём действующего федерального законодательства и его изменения составляют постоянный предмет критики. В зависимости от взглядов и намерений оппонентов с большей или меньшей степенью знания дела высказываются следующие замечания: предписаний слишком много…; законодатель реагирует слишком медленно»2. Вывод, который мы находим у Д. Пинто, можно расценить как ключевой для наших поисков: «узкое место любого централизованного законодательного аппарата и естественные недостатки правотворческого процесса базируется на письменной, официальной централизованной системе генерации текстов, неподходящей для решения разнообразного, быстроменяющегося набора проблем крупного масштаба – наподобие тех, что ставятся сетью»3. Здесь уже видна не только констатация проблем, но и попытка примерить сетевые технологии для их решения. Выявим обстоятельства, которые не дают праву развиваться качественно: письменная форма правовых текстов, дальнейший процесс восприятия субъектом письменного текста, его изучение и применение – всё так же, в письменной форме. Это информационные факторы, обусловленные как неспоспобностью человека оперировать огромными объёмами информации, так и низкой пропускной способностью традиционных каналов правовой информации, основанные на бумажных технологиях. Например, Налоговый кодекс РФ имеет столь большой объём, что даже профессионалы не могут гарантировать его безошибочное применение, и доказательством 1

Fitzgerald G. The GST and Electronic Commerce in Australia // E Law – Murdoch University Electronic Journal of Law. September 1999. Vol. 6. N 3. Par. 38, http://www.murdoch.edu.au/elaw/issues/v6n3/fitzgerald63_text.html 2 Справочник по нормотворческой технике / Пер. с нем. 2-е изд., перераб. М., 2002. С. 2-3. 3 Pinto D. Through the World’s Eye: Governance in a Globalised World // E Law – Murdoch University Electronic Journal of Law. September 2002. Vol. 9. N 3. Par. 85, http://www.murdoch.edu.au/elaw/issues/v9n3/pinto93.html

128 этого служит наличие налоговых споров в судах. Нельзя быть уверенным и в том, что правильно понявший все его нормы налогоплательщик не уклонится от уплаты налога. Кроме того, жизнь требует корректировок НК РФ, в котором фундаментальные принципы перемежаются с сиюминутными положениями (прежде всего, это размеры налоговых ставок), менять которые приходится часто, но процедура их изменения занимает слишком много времени. Поэтому, как считает С.Г. Пепеляев, «в ряде стран ограниченная восприимчивость кодифицированных актов к изменениям реальной действительности рассматривается как аргумент в пользу отказа от принятия Налогового кодекса. Нет Налогового кодекса, например, в Великобритании»1. Рассмотрим сущность категории нормы права в информационновременнόм аспекте. Она проявляется в том, что норма права создаётся длительным правотворческим процессом, имеет письменную форму закрепления, сложно и долго изменяется при необходимости, её реализация носит вероятностный характер, что обусловлено множеством факторов. Решение этой проблемы видится в следующем: 1) необходимо разделять два типа норм права (стабильные и изменяемые) и изначально помещать их в разные нормативные акты, чтобы нормы, нуждающиеся в оперативном изменении, по возможности не попадали в закон, который должен отличаться стабильностью, но понятно, что сделать это для имеющихся законов проблематично, как, впрочем, и для будущих в связи со сложившейся системой правотворчества; 2) необходимо осуществлять комплексную автоматизацию правотворческих и правоприменительных процессов для ускорения правовых процедур и минимизации воздействия на них дестабилизирующих факторов. Для обоснования второго предложения используем точку зрения О.А. Гаврилова: «Невозможность эффективно применять ЭВМ для созда1

Пепеляев С.Г. Налоговое законодательство. Глава 8 // Налоговое право / Под. ред. С.Г. Пепеляева. М., 2004. С. 234.

129 ния приемлемых законопроектов обусловлена рядом факторов. Среди них и такие, как невозможность компьютерного моделирования процессов постоянного познания и обобщения социальной и правовой реальности на уровне законопроекта в целом, отдельного института, отдельной правовой нормы. Следует иметь в виду и то, что каждая правовая норма требует своего алгоритма создания и моделирования»1. Соглашаясь с этим утверждением, отметим, что из него не вытекает невозможность автоматизации принятия отдельных элементов нормы права, и предположим, что некоторые элементы нормы права могут создаваться автоматизированным способом, с помощью компьютера, но в рамках, заданных человеком и под его полным контролем. Вернёмся к анализу такого элемента нормы права как налоговая ставка, поскольку на её примере удобно показать методом перехода от частного к общему ход создания сетевого права. Теория сетевого права требует формирования новых категорий, принципов, правовых механизмов. Введём необходимую для исследования категорию – «метаправо», которую будем использовать как теоретико-правовой инструмент информационной модернизации права. Метаправо – это и операциональный служебный термин, предназначенный для описания процессов модернизации права и отражения его сетевой сущности. Под ним мы будем понимать и новую отрасль права (для удобства введения в существо дела будем условно считать, что это некая будущая «отрасль» права, хотя пока сложно говорить о её соответствии классическому пониманию отрасли права), которая будет регулировать самые быстрые процессы в экономике, налоговой и ряде других сфер в реальном времени и избавит субъекты права от нарушения отдельных норм права путём частичной автоматизации некоторых процессов правотворчества и правореализации. Метаправо – это также юридическая конструкция, необходимая в качестве переходного моста между правом и сетевыми технологиями, и оно призвано решать пробле1

Гаврилов О.А. Указ. соч. С. 110.

130 му проникновения права в технологическую сферу и сетевых технологий – в правовую сферу. Метаправо как отрасль права – это совокупность однородных правовых норм, которые позволят непрерывно менять некоторые элементы отдельных норм права. Сфера, в которой это теоретически возможно, просматривается, в частности, в налоговом праве, где в п. 6 ст. 3 Налогового кодекса РФ установлено, что «при установлении налогов должны быть определены все элементы налогообложения», которые перечислены в п. 1 ст. 17 НК РФ: объект налогообложения; налоговая база; налоговый период; налоговая ставка и др. Налоговая ставка является тем самым слабым звеном налогового права, которое делает его негибким и обеспечивает его постоянное отставание от реалий жизни. И одновременно именно этот элемент с помощью метаправа и сетевых технологий можно будет оперативно изменять. Поскольку налоги являются мощным инструментом управления, мы уделяем им значительное внимание и полагаем, что налоговая ставка – это тот элемент нормы права, который можно изменять быстрее, чем меняется экономическая ситуация, и тем самым эффективно регулировать экономику. Экономика имеет и рыночные механизмы саморегуляции, но наша задача – решить проблему опережающего правотворчества норм, позволяющих производить на экономику точное и упреждающее управленческое воздействие. Пока же оно медленное и вероятностное: даже если налоговая ставка была относительно точно рассчитана законодателем, через считанные месяцы положение в экономике меняется, а налоговая ставка остаётся прежней. Идеальное решение должно предложить такой механизм изменения налоговой ставки, её доведения до субъектов и автоматизированного взимания налога, который обеспечит необходимый доход в бюджет даже при его постоянной коррекции. Для этого метаправо должно установить следующее: принятие некоторых налоговых ставок должно производиться с помощью компьютеров

131 быстро, они должны мгновенно приобретать силу закона и распространяться по сети на терминалы субъектов права, а налог должен удерживаться автоматически при совершении сделки или трансакции. Переход от частного к общему позволяет сформулировать новый принцип сетевого права, который должен обязывать законодателя автоматизировать процессы правореализации тех элементов норм права, которые будут создаваться автоматизированным образом, иначе быстрота их появления обернётся невозможностью такой же быстрой реализации. В отдельных случаях возможно предупреждение и (или) блокирование средствами автоматики поведения субъектов права, противоречащего некоторым нормам права. Итак, суть метаправа заключается в теоретическом допущении, а затем и практической реализации непрерывного и (или) быстрого – адекватно жизненной ситуации – изменения некоторых элементов норм права, что в новой системе координат будет положительным явлением, которое немедленно устранит возникающие в обществе противоречия. Эта особенность может быть обеспечена только сетевым правом и сетевыми технологиями. Здесь мы различаем метаправо и сетевое право по функциональному назначению (метаправо необходимо для регулирования постоянного изменения элементов норм права, а сетевое право – для регулирования распространения их по сети до терминалов субъектов), хотя на практике этот будет единый процесс, а какое название получит будущая отрасль права в конечном итоге (или это будет просто комплекс законов) – покажет жизнь. Сферу регулирования метаправа можно с частного случая налоговой ставки расширить на ставки таможенных пошлин, учётную ставку Центробанка, минимальный размер оплаты труда, возможно, и другие инструменты правового регулирования, а также на некоторые числовые параметры некоторых норм права, однако определение того, на какие числовые параметры можно распространить сферу регулирования метаправа, потребует анализа в каждом конкретном случае и такой общий критерий как «число-

132 вые параметры» может применяться лишь как один из входных ключей к поиску правовых сфер автоматизации, но не может механически использоваться везде, где есть такие параметры. Закон РФ «О таможенном тарифе» содержит следующие модели правового управления: «для оперативного регулирования ввоза и вывоза товаров Правительством Российской Федерации могут устанавливаться сезонные пошлины» (ст. 6); «ставки соответствующих пошлин устанавливаются Правительством Российской Федерации по итогам проведённого расследования для каждого отдельного случая, и их размер должен быть соотносим с величиной установленного расследованием демпингового занижения цены, субсидий и выявленного ущерба»1 (ст. 11), но даже такие относительно быстрые процедуры, проводимые исполнительной властью, слишком медленны по сравнению с потребностями экономики. Назначение метаправа состоит в «дозволении» резко ускорить их путём интеграции правовых процессов с сетевыми технологиями. С одной стороны, приставка «мета» – означает, что принципы метаправа будут распространяться на другие отрасли права, а именно, принцип автоматического исполнения элементов норм права необходимо будет внедрять во все нормативно-правовые акты, исполнение которых может быть в будущем автоматизировано хотя бы в какой-то части (в отдельных нормах права или элементах норм права). Такой путь развития права позволит частично выйти из тупиковой ситуации, в которую уже завела существующая парадигма права, общая и для романо-германской, и для англосаксонской правовых систем, основанная на традиционных длительных процессах и бумажных технологиях правотворчества, на продуцировании такого большого количества норм (неважно – законов или судебных прецедентов), найти, знать или применять которые часто невозможно уже по причине того,

1

Закон РФ от 21 мая 1993 г. № 5003-1 «О таможенном тарифе» // Ведомости СНД и ВС РФ. 1993. № 23. Ст. 821.

133 что субъекты права не справляются с объёмом и сложностью правового материала даже с помощью компьютеров. С другой стороны, «мета…(от греч. meta – между, после, через), часть сложных слов, обозначающая промежуточность, следование за ч.-л., переход к ч.-л. другому, перемену состояния, превращение…»1, и эту сторону метаправа мы предлагаем реализовать в его принципе, разрешающем генерировать новые налоговые ставки (размеры пошлин, сборов, а затем и иные числовые параметры тех норм права, к которым будет возможен и необходим такой подход) в режиме реального времени, если это нужно для эффективного управления. Таким образом, концепция метаправа имеет следующие составляющие (принципы): 1) метаправо пронизывает все отрасли права (где это окажется нужным и обеспеченным технологически), подобно тому как Конституция охватывает своими принципами всё законодательство; так же как христианство, по мнению А.А. Тер-Акопова и А.А. Толкаченко, является метаправом современных правовых систем2. М.Н. Марченко пишет, что на метауровне общее понятие права отражает в себе «только самые общие, родовые признаки и черты, свойственные всему правовому массиву, существующему или когда либо существовавшему в мире»3, но это попытка определить на метауровне родовые признаки права прошлого и настоящего, а в нашем случае речь идёт об определении права будущего, которое и на уровне национальной правовой системы, и на уровне правовой семьи должно будет обзавестись такими общими чертами, без которых развитие права будет невозможным (вернее, возможным, но в рамках старой парадигмы). Если говорить о Конституции РФ, то речь может идти лишь об автоматизации реализации её отдельных норм, относительно же иных законов можно предпо-

1

Большая Советская Энциклопедия. В 30 т. / Изд. 3-е. М., 1974. Т. 16. С. 111. См.: Тер-Акопов А.А., Толкаченко А.А. Библейские заповеди: христианство как метаправо современных правовых систем // Российская юстиция. 2002. № 6. С. 60-63. 3 Марченко М.Н. Теория государства и права / 2-е изд., перераб. и доп. М., 2004. С. 76. 2

134 ложить, что отдельные их нормы или элементы норм могут в некоторых случаях создаваться и реализовываться автоматизированным образом; 2) автоматизация некоторых правотворческих процессов. Конечно, не имеется в виду, что сам компьютер будет творить законы или их отдельные элементы, но этот процесс всегда будет задаваться в нужных рамках человеком и им же полностью контролироваться; 3) полная автоматизация процессов правоприменения тех элементов норм права, которые будут генерироваться автоматически. Это может быть уплата налогов, сборов, пошлин, и др.; 4) приставка «мета», наконец, точно характеризует важнейшую особенность метаправа, допускающего непрерывную изменяемость отдельных элементов норм права, что в новой системе координат является положительным явлением, которое немедленно устраняет возникающие в обществе противоречия и обеспечивает оперативное выполнение регулятивной функции права, и вместе с тем не лишает право одной из его фундаментальных функций – социального прогноза, потому что изменения отдельных элементов права по смыслу нашей теории должны быть плавные, постепенные, и тенденции их должны быть видны всем субъектам права в любой момент времени. Конечно, это потребует соответствующих изменений в законодательстве, однако, занимаясь исследованием в рамках теории права, мы видим свою задачу не в проработке деталей отдельных отраслей права, а в демонстрации возможностей метаправа на концептуальном уровне: оно позволит за счёт изменяемости отдельных элементов норм и возможности персонального включения личности в те или иные группы правоотношений, оперативно регулировать правовые отношения в сетях, где оперативное регулирование будет означать не просто быстрое, а мгновенное регулирование, ибо управлять процессами в динамичной сетевой экономике и виртуальном пространстве можно только адекватными средствами и скоростью;

135 5) в теории права принято, что системная конструкция абстрактной нормы права состоит из диспозиции, гипотезы, санкции. В рамках метаправа системная конструкция абстрактной нормы будет строиться, как правило, из диспозиции и гипотезы, а её назначение во многих случаях будет состоять в том, чтобы обойтись без санкции, и это будет являться общей моделью и одним из системообразующих начал для метаправа как системы норм. В общем случае санкция придаёт нормам права и праву в целом общеобязательный характер, но в системе метаправа общеобязательность ряда норм отдельных отраслей права будет задаваться правовыми механизмами, сцепленными с сетевыми технологиями автоматизированного исполнения этих норм права; 6) к шестой составляющей нам поможет приблизиться анализ одного из определений понятия права. В.В. Оксамытный приводит такие его известные признаки как нормативность, общеобязательность, системность и др., и в их числе, – что нас особенно интересует – неперсонифицированность адресата1. Это означает, что юридические нормы «…ориентированы не на конкретного индивида, но на всех субъектов государства, к которым предъявляются формально равные требования и предоставляются равные права. Право как таковое рассчитано на неоднократное применение в отношении неконкретных адресатов своего воздействия»2. Особенность метаправа будет в его ориентированности, хотя и на очень большую, но конечную группу индивидов, каждый из которых всегда известен персонально, поскольку в сети не может быть незарегистрированных субъектов права. Причём, «известен» в первую очередь сетевой системе, но при необходимости (которая должна возникать по смыслу нашей теории как редкое исключение) индивид может стать известен и сотруднику государственного орга-

1

То же самое можно найти и у других авторов, например, М.Н. Марченко пишет: «…норма права адресована не отдельному лицу, а кругу лиц.» (Марченко М.Н. Указ. соч. С. 570.). 2 Оксамытный В.В. Теория государства и права. М., 2004. С. 341.

136 на, проводящего проверку в отношении данного лица или устраняющего ошибку в электронных записях системы. Для чего нужно это новое качество? Сегодня в налоговом праве наблюдается ситуацию, когда граждане А, Б, В, Г не платят налоги. Каждый из них имеет свои причины: А – не знал закон, Б – забыл заплатить, В – решил уклониться от уплаты, а Г не платит, потому что он – нелегальный мигрант. В неперсонифицированной системе лица А, Б, В, Г далеко не всегда известны, и если это так, то они теряются в неопределённом множестве неконкретных адресатов воздействия права: не исключено, что налоговая служба обнаружит, что В уклонился от уплаты налога, но этого может и не произойти, поскольку таких лиц много, а о существовании лиц типа Г налоговая служба не может знать в принципе, хотя сегодня их в стране миллионы. В системе метаправа норма налогового права достигает каждого лица с помощью сетевого права и сетевых технологий, а налог удерживается автоматически. Сетевое право с помощью конструкции метаправа использует в максимальной степени слабо развитую в современном праве дискретность1, которая в теоретическом аспекте является категорией, парной к континуальности2. Определение В.В. Оксамытного отражает факт преобладания в праве континуальности, а метаправо призвано оптимизировать соотношение континуальности и дискретности в праве. Другое дело, что метаправо не заменяет право, а дополняет его: там, где в праве возможна замена континуальности на дискретность – там возможна сфера действия метаправа, конечно, если это необходимо. Это свойство метаправа отражает включённость каждого субъекта посредством сети в определённую сферу правоотношений (которая ограничена необходимостью оперативного правотворчества и правореализации и 1

От лат. discretus – прерывистый, состоящий из отдельных частей (Словарь иностранных слов. М., 1949. С. 216.). 2 От лат. continuum – непрерывное, сплошное (Словарь иностранных слов. М., 1949. С. 328.).

137 наличием мгновенной прямой и обратной связи), а последствия этого следующие. В.В. Оксамытный обоснованно полагает, что «правомерное поведение является связующим звеном между нормой и тем социальным эффектом, на достижение которого рассчитана данная норма»1, но в нашем примере с нарушителями А, Б, В, Г и в иных случаях, когда правомерного поведения нет или может не быть, метаправо будет служить средством безусловного обеспечения правомерного поведения, усиливая гарантированность выполнения ряда императивных норм права практически до стопроцентного уровня. Возвращаясь к проблеме соответствия метаправа понятию отрасли права, положим, что в определенном будущем метаправо как отрасль права может иметь своим предметом регулирование правоотношений по: 1) поиску норм права (элементов норм права), которые могут быть уведены в сферу автоматизированной, полуавтоматической или автоматической генерации и исполнения; 2) изменению старых и созданию новых норм права (элементов норм права) с такими же целями; 3) интеграции правовых процессуальных и сетевых механизмов для обеспечения названных процессов автоматизации; 4) созданию сетевых правовых механизмов, позволяющих управлять в режиме реального времени важнейшими экономическими процессами (сбор налогов, пошлин и др.); 5) защите прав человека в ходе функционирования системы сетевого права; 6) созданию законов, обеспечивающих частично автоматизированное судопроизводство. Сложность соотнесения метаправа с общепринятым понятием отрасли права заключается в следующем. Как полагает И.Л. Бачило, «предметом информационного права является та часть общественных отношений, которая связана с созданием, формированием, хранением, обработкой, распространением, использованием информационных ресурсов и их конкретных объектов, с управлением в области формирования и использования ин1

Оксамытный В.В. Правомерное поведение. Глава XVII // Общая теория государства и права. Академический курс в 3 т. / Изд. 2-е, перераб. и доп. Отв. ред. М.Н. Марченко. М., 2002. Т. 3. С. 390.

138 формационного ресурса в обществе и его отдельных структурах, с развитием и использованием новых технологий работы с информацией и технологий их передачи в системах и сетях коммуникаций, с установлением и реализацией мер по обеспечению безопасности в информационных сферах, а также с юридической ответственностью субъектов права в названных областях. Данное определение предметной области позволяет акцентировать внимание на нескольких комплексах общественных отношений, которые цементируются единством предмета – информационным ресурсом»1. Однако информационным ресурсом в метаправе (именно поэтому оно и метаправо) служат ещё и сами нормы права (точнее, пока их отдельные элементы). И хотя таких норм (элементов норм) пока просматривается немного, представление их в качестве информационного ресурса, всё время изменяемого в соответствии с концепцией метаправа, и приводит к необходимости ухода с помощью конструкции метаправа в иную, отличную от информационного права область, находящуюся уровнем выше любой отрасли права, и это означает, что метаправо является категорией общей теории права. Согласно представлениям И.Л. Бачило, документ является элементарной единицей информационного ресурса: «В ходе культурно-исторического развития общество, сформировав право как социальный институт регулирования общественных отношений, в практике юридической деятельности выделило, установило тот информационный объект, который стал, без преувеличения, системообразующим элементом любой правовой системы. Это – документ, во всех аспектах своего многообразного содержания и форм материального проявления… Став носителем (в определённых обстоятельствах) юридической силы, документ определил в среде общественных отношений информационный аспект как системообразующую сущность правового взаимодействия между людьми по любым обстоятельствам и аспек1

Бачило И.Л. Информационное право: основы практической информатики. М., 2001. С. 32.

139 там их социального бытия»1. Однако, поднимаясь от уровня отрасли к общей теории права, мы должны обратить внимание на то, что в сфере действия метаправа единицей информационного ресурса является ещё и норма права (или её элементы). Ещё два метода отделяют метаправо от информационного права и иных отраслей права: 1) метод автоматического, полуавтоматического или автоматизированного генерирования элементов норм права; 2) метод их автоматической, полуавтоматической или автоматизированной реализации. Это методы стоят над отраслями права, и задача метаправа внедрить их в конкретные отраслевые нормы права там, где это окажется возможным. Именно поэтому названное нами так право имеет приставку «мета»: «мета»право, то есть «над»-право. Г.И. Муромцев полагает, что «сегодня в России актуальна проблема общей правовой политики, направленной на системное построение нового права. После решения этой задачи общая правовая политика сведётся к поддержанию правовой системы в рабочем состоянии»2. В таком ключе можно рассматривать общую правовую политику, направленную на построение нового права в виде сетевого права, а для поддержания правовой системы в рабочем состоянии необходимы уже конкретные инструменты типа метаправа, способные всё время изменять часть самого права (его различные компоненты, элементы норм). Таким образом, особенность категории нормы права в системе сетевого права будет заключаться в том, что отдельные нормы права будут создаваться очень быстро, в электронной форме, могут также быстро изменяться, мгновенно передаваться по сетям на терминалы субъектов права и исполняться автоматизированным образом, а реализация таких норм охватывает весь список субъектов права, которые должны их реализовывать и перестаёт носить вероятностный характер, становится абсолютно определённой и точной. Особенность категории 1

Бачило И.Л. Формы преобразования информации как ресурса развития // Информационные ресурсы развития Российской Федерации: Правовые проблемы. М., 2003. С. 31. 2 Муромцев Г.И. Правовая политика: вопросы методологии // Правоведение. 2005. № 6. С. 25.

140 права проявится в конструкции, дополняющей и развивающей право и характеризуемой метаправом. Особенность правотворчества и правореализации проявятся в возможности ускоренного правотворчества и быстрой правореализации, преобладающим использованием электронных форм, а также и-роботов. Перейдём к исследованию особенностей категории правоотношения. Воспользуемся сравнительно-правовым методом для обоснования идеи метаправа и отыскания её историко-правовых корней или аналогов, ибо именно конструкция метаправа позволит показать особенности проявления категории правоотношения в рамках сетевого права и пути решения существующих проблем. Непрерывность изменения норм необычна для романо-германской правовой системы, которая, опираясь на стабильные нормы права, не может разрешить социокультурную напряжённость, масштабы которой в России глобальны: непродуманные и резкие изменения налоговых правил вынуждают бизнес в целях элементарного выживания уклоняться от уплаты налогов. О роли более гибкого инструмента – прецедента – около ста лет назад Е.Н. Трубецкой писал: «Прямое законодательство представляет собой чересчур громоздкий и медлительный аппарат, который отстаёт от жизни и не успевает удовлетворять её быстро созревающим новым запросам... Беспрерывно возникающие спорные правовые вопросы сплошь да рядом не могут ждать решения их законодателем; раньше, чем он приступит к их решению, они в отдельных случаях, казусах разрешаются, помимо его участия, практикой. И решение, принятое в одном спорном случае, становится прецедентом для ряда других однородных случаев. Таким образом, путём прецедентов создаются правовые нормы»1. Итак, общее право демонстрирует гибкость и оперативно разрешает ситуацию путём продуцирования права судейским корпусом. Конечно, бы1

Трубецкой Е.Н. Энциклопедия права. СПб., 1998. С. 99.

141 ли и сомнения насчёт того, является ли оно по этой причине правом вообще. Так, в середине XIX в. американский юрист, лидер массачусетской демократической партии Ф. Робинсон отмечал: «Общее право, хотя и содержится в десяти тысячах разных книг, можно сказать, право не написанное, содержащееся только в голове судьи, и таким образом, что бы он ни сказал, – это общее право, оно должно быть общим правом, и прежде чем решит судья, невозможно узнать, что это за право»1. Его коллега по партии – юрист, законодатель и государственный деятель Р. Рэнтол так отозвался на это известное мнение: «Ни один человек не может сказать, что такое общее право, следовательно, это не право; ибо право – это правило действий, а правило, которое неизвестно, не может регулировать поведение человека. Несмотря на это, оно считается верхом человеческого здравого смысла, так же как спирт – конечным результатом превращения сахара»2. Но каковы бы ни были мнения о системе общего права, она действует сотни лет, а итоги её функционирования нельзя признать менее эффективными, чем системы романо-германской. Наличие «судейского права» служит косвенным указанием на возможность существования предлагаемого нами инструмента – метаправа. Оно имеет сходный принцип действия в возможности гибко менять позицию, но благодаря сетевым технологиям скорость работы по продуцированию элементов норм права и их исполнению может возрасти многократно. В системе метаправа элементы норм права должны создаваться лицами, имеющими более широкий круг полномочий, чем судьи. Функции нового органа должны состоять из функций разных ветвей власти, поэтому назовём его условно «независимым органом», опуская, как нам представляется, неконструктивный в данном теоретическом исследовании вопрос о его формальном отнесении к одной из трёх 1 2

The Happy Republic: A Reader in Tocqueville’s America. N.Y., 1962. P. 479. Ibid.

142 ветвей власти. Эффективная правовая политика, на наш взгляд, неизбежно потребует создания органа, использующего сетевые технологии для быстрой генерации и доведения до субъектов выработанных элементов норм права и их автоматизированной реализации, разумеется, там, где будет возможно. Сложность содержания судебной деятельности заставляет нас учесть и то, что «было предпринято множество попыток дать определение судебной власти, но оказалось невозможным выработать определение, которое стало бы одновременно исключительным и исчерпывающим»1. Такое положение дел позволяет нам искать новые проявления судебной деятельности. Процесс конвергенции правовых систем, как мы полагаем, необходимо усилить в той части, где активно используется метод судейского усмотрения в судейском праве, за счёт чего в некоторых случаях достигается оперативное правотворчество. Это именно то, чего не хватает континентальной правовой системе, и не случайно А.С. Пиголкин пишет о необходимости «активно-творческого, опережающего влияния права на динамику общественного развития»2, но при этом указывает следующие факторы, определяющие формирование права: экономические, социальные, политические, идеологические и др., что правильно, но не раскрывает конкретные действенные механизмы именно опережающего влияния права на динамику общественного развития. Такие механизмы содержит в себе идея метаправа, позволяющая достигнуть автоматизации и ускорения процессов правотворчества и правореализации; она же, с другой стороны, содержит в себе определённую часть сущности «судейского права», и некоторые её глубинные правовые корни могут быть найдены в системе «судейского права». 1

Schoff P. The Electoral Jurisdiction of the Hight Court as the Court of Disputed Returns: non-Judicial Power and Incompatible Function? // Federal Law Review. 1997. Vol. 25. N 2, http://pandora.nla.gov.au/npharch/2000/Z2000-Oct2 Пиголкин А.С. Правотворчество. Глава XIII // Общая теория права / Под общ. ред. А.С. Пиголкина. 2-е изд., испр. и доп. М., 1996. С. 203.

143 Характерную особенность «судейского права», которую важно выявить для обоснования наших предложений, покажем на примерах действия механизма «судейского права». Первый возьмём из дела 1909 года American Banana Co. v. United Fruit Co. Верховного Суда США, в котором судья Оливер Уэндел Холмс «определил право лаконично, сказав: "Право – это такое утверждение обстоятельств, при котором государственное принуждение запускается в ход через суды". Он считал право просто продуктом судебной деятельности»1. В том же ключе размышляет А. Барак: «Судейское усмотрение означает создание права судьёй. Судья выбирает из законных вариантов и устанавливает единственный обязывающий вариант, создавая тем самым новое право. Это имеет место при толковании статута. Роль толкователя заключается в выборе подходящей возможности из находящегося перед ним списка возможностей. Этот выбор – не механический, а творческий акт. И этот творческий характер существует не только в умственном плане, но также и в плане нормативном. Создаётся новая норма»2. Обратим внимание не только на то, что в рамках общего права создание судьёй нормы права – обычное дело, но ещё более на то, каким образом оно действует (здесь нас интересует вопрос технологии действия «судейского права»). Это показывает А. Рейли (дело Lister v. Romford Ice and Cold Storage [1957] AC 555 at 591-2), приводя высказывание лорда Рэдклиффа и оценивая его: «"Никто не сомневается, что общее право – это совокупность правовых норм, которые развиваются во времени, реагируя на развитие общества, которым оно управляет. Его изменение может быть незаметным в отдельный момент времени, можно не увидеть, как оно идёт от одной точки к другой, но, несмотря на всё это, я не думаю, что нам нужно отказаться от убеждений Галилео о том, что так или иначе это движение 1

Robert W.J., Corley R.N., Dillavou E.R., Howard C.G. DILLAVOU and HOWARD’S Principles of Business Law / Eight Edition. New Jersey, 1967. P. 3. 2 Барак А. Указ. соч. С. 145-146.

144 имеет место"… Для судьи Гаммова этот фрагмент речи лорда Рэдклиффа выражает "широкое видение постепенных изменений посредством судебных решений, совершающих улучшения не резкими скачками, а через консенсус и преемственность"»1. Заметим, что идея информационной модернизации права на основе метаправа, допускающая автоматизированное создание и исполнение отдельных элементов норм права, тоже имеет целью осуществление непрерывных постепенных изменений, но, кроме того, предполагает эффективный механизм, который, в отличие от «судейского права», будет учитывать реальные потребности XXI в. и обеспечивать на основе сетевых технологий постепенность преобразований отдельных элементов норм права в режиме реального времени. Для обоснования идеи метаправа продолжим исследование роли «судейского права» как предтечи метаправа. Судья П. Вебстер, анализируя точки зрения о приоритете ответственности или независимости судей, склоняется к следующему: «…те, кто полагает, что ответственность имеет первостепенную важность, утверждают, что судьи подобны законодателям. Согласно ним, судьи ежедневно делают политику, и по некоторым вопросам судьи имеют больше политической власти, чем законодатели, потому что они обладают правоспособностью идти против воли большинства»2. Динамику развития такого процесса в Верховном Суде США показал Р. Барков: «Безусловно, структура нашего правительства создаёт различные стимулы для трёх ветвей власти для исполнения ими своих обязанностей. И эта структура диктует, что разрешение некоторых вопросов существенным образом тяготеет к судебной власти. Принципиально то, что судебная власть по причине своей независимости, является наиболее подходящей для защи1

Reilly A. From a Jurisprudence of Regret to a Regrettable Jurisprudence: Shaping Native Title from Mabo to Ward // E Law – Murdoch University Electronic Journal of Law. December 2002. Vol. 9. N 4. Par. 10, http://www.murdoch.edu.au/elaw/issues/v9n4/reilly94_text.html 2 Webster P.D. Selection and Retention of Judges: Is There One «Best» Method? // Florida State University Law Review. Summer 1995. Vol. 23. N 1, http://www.law.fsu.edu/journals/lawreview/issues/231/webster.html

145 ты индивидуальных свобод от подавления их большинством»1. И далее Р. Барков заключает: «К сожалению, представляется, что современный Верховный Суд стоит над другими ветвями власти практически во всех конституционных вопросах… Таким образом, в то время как Верховный Суд сыграл огромную роль в сохранении и защите разделения властей, он слеп к расширению его собственной власти за счёт других ветвей власти»2. Итак, расширение власти Верховного Суда США произошло вследствие возрастания значения «судейского права», обусловленного независимым судебным правотворчеством. Практика показывает, что «судейское право» выходит за пределы Великобритании и США. А поскольку «сближение правовых систем – явление глобальное, характерная черта развития права в начале XXI в.»3, поскольку происходит гармонизация и конвергенция правовых систем и «компаративисты, занимающиеся правом современной Европы, отмечают прежде всего динамичное становление (частично открываемого вновь) единого европейского права»4, трудно полностью согласиться с И.Ю. Богдановской в том, что «…в России речь идёт не о развитии судебного прецедента как источника права (что было бы шагом назад и отступлением от идеи верховенства закона), а об усилении позиции судов в толковании закона»5. Судя по фактическому воздействию, это «толкование» больше походит на развитие судебного прецедента как источника права. Подводя итоги изучения данного вопроса, мы принимаем позицию Л.В. Смирнова, который считает, что «современное понимание концепции 1

Barkow R.E. More Supreme than Court? The Fall of the Political Question Doctrine and the Rise of Judicial Supremacy // Columbia Law Review. March 2002. Vol. 102. N 2. P. 325, http://www.columbialawreview.org/ articles/index.cfm?article_id=603 2 Ibid. P. 336. 3 Саидов А.Х. Глобализация и сравнительное правоведение // Московский юридический форум «Глобализация, государство, право, XXI век»: по материалам выступлений. М., 2004. С. 130. 4 Кох Х., Магнус У., Винклер фон Моренфельс П. Международное частное право и сравнительное правоведение. Пер. с нем. Ю.М. Юмашева. М., 2003. С. 332. 5 Богдановская И.Ю. Судебный прецедент – источник права? // Государство и право. 2002. № 12. С. 10.

146 не предполагает "чистого" разделения власти на законодательную, исполнительную и судебную. На практике мы видим активную реализацию правотворческих функций органами государственного управления. Принимая подзаконные нормативно-правовые акты, они обеспечивают приближение закона к реальной жизни, его эффективную реализацию... В новых условиях признание за отдельными судебными актами роли источников права способно обеспечить большую "гибкость", объективность реально действующих правовых предписаний»1. Учитывая также, что «норма английского права способна дать немедленное решение по спору»2, заимствуя качества скорости и гибкости, мы предлагаем идею метаправа, которая, объединяя принципы судейского права и возможности сетевого права, отвечает на вопрос о том, где находится конечная логическая точка развития свойств гибкости и оперативности «судейского права» в сетевом государстве: в правовой системе с новым «независимым органом», совмещающим некоторые законотворческие, судейские и оперативно-управленческие функции. Частичное соединение таких функций – вещь достаточно обычная и в зарубежной истории права, и в современной практике. Так, В. Норс, исследуя проблему взаимопроникновения ветвей власти в США, обращает внимание на то, что «чем больше мы собираем свидетельств, тем больше мы обнаруживаем, что смешение функций, немыслимое сегодня, было вполне допустимым в ранней американской истории»3, а немецкие специалисты констатируют, что «…функции законодателя, исполнительных органов и судебных учреждений всё более переплетаются»4. О совмещения функций в российской практике В.Н. Кудрявцев и С.В. Бородин замечают: «Примеры 1

Смирнов Л.В. Деятельность судов Российской Федерации как источник права // Журнал российского права. 2001. № 3. С. 52. 2 Давид Р., Жоффре-Спинози К. Основные правовые системы современности / Пер. с фр. В.А. Туманова. М., 2003. С. 244. 3 Nourse V. The Vertical Separation of Powers // Duke Law Journal. December 1999. Vol. 49. N 3. P. 796, http://www.law.duke.edu/shell/cite.pl?49+Duke+L.+J.+749 4 Справочник по нормотворческой технике. М., 2002. С. 3.

147 переплетения компетенции ветвей власти, предусмотренного конституциями и другими юридическими актами, можно значительно умножить, если обратиться к опыту других стран; они естественны и обычно не вызывают нареканий. Более того, такое переплетение полезно и необходимо, так как выполняет известную задачу «сдержек и противовесов», предупреждающих опасное единовластие. "Стерильная чистота" разделения властей была бы нефункциональной и потому не нужной. Никакой принцип не следует доводить до абсурда»1. Действительно, предлагаемый нами вариант более тесного взаимодействия ветвей власти путём слияния отдельных функций и передачи их в «независимый орган» позволяет устранить излишнюю разобщённость ветвей власти. Появление «независимого органа», способного осуществлять оперативное управление правовыми средствами в режиме реального времени, объективно обусловлено, ибо, как констатируют специалисты в иных областях науки, «…имеется чёткая тенденция расслоения социума на подсистемы, специализирующиеся на выполнении узких задач»2. Конечно, мы учитываем и теоретический тезис Э.П. Григониса: «…чтобы разделение властей не трансформировалось в их противостояние, необходима высокая политическая и правовая культура представителей всех ветвей власти, неуклонное следование принципам права»3, и оценку реального состояния дел Е. Ясина: «Политические реформы президента В. Путина повысили уровень концентрации власти, ещё больше лишая смысла разделение властей»4. И наши предложения вовсе не направлены против теории разделения властей, но предлагает инструмент для её техно1

Бородин С.В., Кудрявцев В.Н. О разделении и взаимодействии властей в России // Государство и право. 2002. № 5. С. 13. 2 Попов В.П., Крайнюченко И.В. Глобальный эволюционизм и синергетика ноосферы. Ростов-на-Дону, 2003. С. 303. 3 Григонис Э.П. Механизм государства: Теоретико-правовой аспект: Дис. … д-ра юрид. наук. СПб., 2000. С. 144. 4 Ясин Е. Государство и экономика на этапе модернизации // Вопросы экономики. 2006. № 4. С. 27.

148 логической и правовой модернизации. Для этого «независимый орган» должен обеспечить постоянное взаимодействие правовой науки и управленческой практики 24 часа в сутки в реальном времени, что, в свою очередь, означает необходимость разделения правотворчества на разные уровни и его дифференциацию на: 1) долговременное (стратегическое), когда поправки в Конституцию, новый вариант Конституции и другие фундаментальные законы могут вызревать и формироваться годами; 2) среднесрочное, которое мы

видим

в

нынешней

российской

системе

нормотворчества;

3) краткосрочное (оперативное), когда нельзя медлить в оперативном правовом управлении ни дня, ни часа, а в каких-то особых ситуациях – ни минуты. Именно для последнего варианта и необходим «независимый орган». Обоснование его необходимости может быть выведено также из анализа существа деятельности оперативных органов. Так, имеются круглосуточно работающие подразделения в сферах медицины, МО, МВД, ФСБ, МЧС, диспетчерские службы транспорта, связи и т.п. Они решают важные, но частные проблемы государства. Возникает вопрос, почему нельзя прервать на ночь работу дежурной части милиции, что приведёт к нарушению прав, возможно, лишь нескольких граждан данного города или района, и можно долгие годы даже не думать об организации оперативного правового управления в стране, имеющей 11 часовых поясов и регионы с сильно различающимися условиями хозяйствования (климат, инфрастуктура, наличие или отсутствие промышленности и др.), где постоянно идут процессы перетока капиталов, товаров, людей, приводящие в отдельные периоды к быстрому возникновению негативных экономических явлений, касающихся прав и интересов неизмеримо большего числа лиц и требующих мгновенной реакции государства. Для решения оперативных, среднесрочных и даже стратегических задач и нужен «независимый орган», использующий в качестве

149 инструментов управления метаправо, сетевые технологии и систему персональных терминалов физических и юридических лиц. После нахождения историко-правовых предпосылок метаправа и его возможных методов использования в современном российском государстве перейдём к исследованию особенностей правоотношения в системе сетевого права. Прежде чем углубиться в более подробные исследования, предварительно согласимся с суждением общего плана М.Н. Сатолиной о том, что «понимание правоотношения, как управленческого акта, делает взляд на способы принятия решения о разработке либо о применении правовой нормы системным, позволяет учитывать кибернетические законы управления. И именно это понимание наиболее близко к тому, которое, на наш взгляд, должно лечь в основу изменения подходов к теории права вообще»1. Приступим к детальной разработке таких подходов. А.В. Поляков, исследуя правоотношение с использованием коммуникативного подхода, согласующегося с информационной направленностью нашего исследования, считает, что «правовое отношение – это такое коммуникативное социальное отношение, субъекты которого соотносят своё поведение с принадлежащими им коррелятивными (взаимообусловленными) правами и обязанностями»2, а структура субъективного права включает три элемента: «возможность действовать или не действовать определённым образом, возможность требовать от другой стороны соответствующего поведения и возможность требовать социальной защиты (в необходимых случаях от государства)»3. Посмотрим, к чему приведёт практический результат правоотношения на примере императивных норм налогового пра1

Сатолина М.Н. Информационное общество: к вопросу об изменениях теоретико-правовых подходов к правовому регулированию общественных отношений // Теоретические проблемы информационного права. М., 2006. С. 47. 2 Поляков А.В. Общая теория права: Феноменолого-коммуникативный подход. Курс лекций / 2-е изд., доп. СПб., 2003. С. 737. 3 Там же. С. 755.

150 ва, если считать полным и правильным определение А.В. Полякова, но при этом отметим, что наша задача – не критика этого определения, которое, несмотря на особенности коммуникативного подхода, принципиально не отличается от определений других исследователей, а изучение на данном определении проблем структуры правоотношения и способов их решения в рамках сетевого права. Первый же элемент – возможность действовать или не действовать определённым образом – приведёт к тому, что субъект найдёт возможность не платить налоги, когда просчитает, что риск быть обнаруженным при невыполнении нормы минимален. Такое поведение подтверждает практика. При этом субъект осуществляет правоотношение своей волей, что вполне соответствует постулатам теории права. В семейных правоотношениях также происходят массовые случаи, когда одна из сторон скрывает доходы, и при разводе их невозможно обнаружить и разделить в соответствии с законом; когда одна из сторон уклоняется от уплаты алиментов, или же платит их с малого официального заработка, но не платит с больших неучтённых доходов. Подобные схемы уклонения от правового поведения основаны на возможности субъекта действовать при исполнении императивных норм права на основе своей воли. Исследуя проблемы правовых средств, А.В. Малько приходит к следующим выводам: «Игнорирование в инструментальном подходе средствдеяний (технологии) и упор только на институциональную сторону понимания юридических средств не позволяет полноценно учитывать все те факторы, с помощью которых можно достичь поставленных целей. Ведь результат невозможно получить только посредством субстанциональных явлений, которые автоматически не приводят к нужному эффекту. Требуются ещё деяния, усилия, активность, связанные с использованием предостав-

151 ленных в законе инструментов»1. В общем случае это так, но нас интересуют сферы права, где возможны случаи, когда деяния, усилия, активность могут быть не проявлены субъектом по самым разным причинам, а результат будет один – нарушение нормы права. И вот здесь инструментальный подход может проявиться на более высоком уровне, при котором средствадеяния (технологии) автоматизируют исполнение нормы права (где это возможно), и при этом совокупность наших частных случаев не отменяет общего правила, в рамках которого рассуждает А.В. Малько, но дополняет его, а в некоторых случаях – заменяет. Второй элемент правоотношения (по А.В. Полякову) – «возможность требовать от другой стороны соответствующего поведения» на практике оборачивается тем, что налоговая инспекция может требовать оплаты налога от налогоплательщика; сторона в судебном процессе может требовать денег, но у должника взять нечего, потому что он изначально имел план уклонения от уплаты, или всё давно израсходовано и т.п. Третий элемент правоотношения (по А.В. Полякову) – «возможность требовать социальной защиты (в необходимых случаях от государства)». На этот счёт есть экспертные оценки того, насколько реально осуществляется так называемая «социальная защита»: «Показательны данные опроса политической элиты, работников министерств и региональных структур об исполнении федеральных законов. В соответствии с их оценками эти законодательные акты в экономике выполняются на 14,1%, 11,5, 16,3%, в социальной сфере – на 6,5%, 8,4, 10,6%»2 (выделено мною – Л.Г.). Если же гражданин защищает себя от государства через суд, ему трудно определить, какой орган власти является главным распорядителем средств федерального 1

Малько А.В. Проблемы правовых средств. Глава XIV // Проблемы теории государства и права / Под ред. М.Н. Марченко. М., 2002. С. 363. 2 Тихомиров Ю.А. Управление на основе закона // Проблемы теории и практики управления. 1999. № 3, http://www.ptpu.ru/Issues/3_99/8_3_99.htm

152 бюджета (или бюджета субъекта Российской Федерации), а если он выиграл, часто оказывается, что в бюджете нет денег на возмещение. Итак, можно констатировать, что в достаточно большом числе случаев все три рассмотренные элемента структуры субъективного права (а субъективное право является наряду с юридической обязанностью содержанием правоотношения) не совсем точно отражают реалии, следовательно, эти положения теории права должны быть либо подвергнуты редукции, чего не хотелось бы, поскольку при этом ломается стройность теории, или же теория права должна предложить механизмы устранения этого пробела. Мы не можем утверждать, что в рамках сетевого права метаправо закрывает данные пробелы полностью (это потребует специальных внутриотраслевых исследований), но оно закрывает их системно, показывая целые классы задач, решаемых внутри данной теоретико-правовой лакуны. Так, метаправо разрешает три соответствующие проблемы правоотношения в области публичного права для некоторого класса императивных норм (отдельные налоговые, семейные и иные нормы права) следующим образом: – проблему первого элемента (возможность действовать или не действовать определённым образом) решает тем, что не даёт возможность субъекту нарушить норму права никаким способом: если предписано платить налог, то он будет удержан в ходе совершения сделки, если предписано делить имущество супругов при разводе пополам, то система сделает это автоматически, потому что с первого дня брака всё, попадающее под режим совместно нажитого имущества, система сетевого права будет учитывать в соответствии с нормами Семейного кодекса РФ; – проблему второго элемента (требование от другой стороны соответствующего поведения) решает тем, что обеспечивает требование жёстким правореализационным механизмом сетевых технологий;

153 – проблему третьего элемента (требований социальной защиты) решает тем, что обеспечивает требование автоматизацией его исполнения на основе наличия в базах данных (регистрах) точных и актуализированных сведений о лицах, действительно нуждающихся в социальной защите. Конечно, предполагается, что для этого будут созданы соответствующие условия: реализована Концепция создания автоматизированной системы «Государственный регистр населения», Концепция создания системы персонального учёта населения Российской Федерации1, создана система метапаспортов, осуществлён полный переход к электронным деньгам и др. Проанализируем следующую позицию. А.А. Стрельцов, исследуя содержание информационных отношений, выдвигает тезис о том, что условием реализации интересов субъектов общественных отношений, объектом которых является информация, выступает устойчивое и безопасное функционирование информационной инфрастуктуры общества, в составе которой выделяются три составляющие: организационно-управляющая (включает органы и службы, обеспечивающие устойчивое функционирование технологической и информационной составляющих инфраструктуры); технологическая (включает сети, объекты связи, телекоммуникации; средства автоматизации социальными и технологическими процессами; автоматизации обработки данных; компьютерные сети и системы); информационная (информационные системы, в том числе в виде библиотечных архивных и музейных фондов)2. Соглашаясь в целом с такой позицией, заметим, что если речь идёт о новых правовых отношениях – информационных, – то к перечисленным составляющим необходимо добавить и сетевое право, и такой инструмент автоматизации правовых процессов как метаправо, поскольку 1

См.: Распоряжение Правительства РФ от 9 июня 2005 г. № 748-р // СЗ РФ. 2005. № 24. Ст. 2414. См.: Стрельцов А.А. Содержание информационных отношений // Теоретические проблемы информационного права. М., 2006. С. 35-36. 2

154 сами по себе компьютеры, сети и другие, перечисленные А.А. Стрельцовым компоненты, являются техническими и технологическими, но мы нуждаемся и в совершенно новом праве, адаптированном к работе с новыми технологиями. Теперь рассмотрим те же самые проблемы в другом ракурсе – со стороны конструкции нормы права. Традиционной считается структура нормы права, состоящая из гипотезы, диспозиции и санкции. Иногда необходимы и другие подходы, позволяющие найти новые возможности анализа и применения норм права. Так, О.В. Берг видит норму права, состоящую из пяти основных элементов: «гипотеза – условия (обстоятельства), при которых применяется данная нормы права; субъект – категория граждан, организаций и других субъектов права, в отношении которых применяется норма права; характер – вид правомочий, которыми наделяется субъект нормы права; содержание – деяние, по отношению к которому применяются указанные в норме права правомочия субъекта нормы; санкция – юридическая ответственность, которую несёт субъект нормы при её невыполнении»1. Такая структура позволит высветить некоторые возможности метаправового регулирования правовых отношений в сети. Так, если взять второй её элемент – субъект, то в системе метаправа это всегда конкретный субъект, а сетевое право позволит оперативно учитывать правовые возможности разных субъектов, и применять или не применять к этому субъекту в автоматическом режиме те или иные нормы права. Скажем, сегодня не совсем убедительно смотрятся объявления на дверях магазинов о том, что в данном магазине несовершеннолетним не продаётся алкоголь и табак. Проверить это можно лишь отслеживанием фактического положения. В сети подобные нормы будут автоматически применяться к субъектам права определённого возраста, которые не смогут вступить в отдельные правоотно1

Берг О.В. Некоторые вопросы теории нормы права // Государство и право. 2003. № 4. С. 19.

155 шения, например, сделать безналичный платёж для покупки любого запрещённого им товара, а продавец не сможет нарушить ст. 14.15 КоАП РФ «Нарушение правил продажи отдельных видов товаров», следовательно, к нему не нужно будет применять санкцию. Этот вывод можно распространить и на другие нормы. Таким образом, сетевое право даёт возможность представить обязывающую и запрещающую норму права во многих случаях без санкции, поскольку цель метаправового управления в сети – обеспечить автоматизированное исполнение нормы права и не допустить в принципе противоправное поведение в ряде конкретных случаев. Так, теоретически поддаётся автоматизации исполнение нормы ст. 14.22 КоАП РФ «Совершение сделок и иных действий, выходящих за пределы установленных полномочий», перестают иметь смысл в системе метаправа: ст. 15.1 КоАП РФ «Нарушение порядка работы с денежной наличностью и порядка ведения кассовых операций», ст. 15.2 КоАП РФ «Невыполнение обязанностей по контролю за соблюдением правил ведения кассовых операций», ст. 15.25 КоАП РФ «Нарушение валютного законодательства Российской Федерации и актов органов валютного регулирования» и многие другие, а, например, нарушение ст. 14.5 КоАП РФ «Продажа товаров, выполнение работ либо оказание услуг при отсутствии установленной информации либо без применения контрольно-кассовых машин» окажется просто невозможным. Обратим также внимание на теоретический постулат, о котором А.В. Поляков пишет следующее: «…субъективное право (как и правовая обязанность) одного субъекта всегда существует для другого субъекта в текстуальном виде. Понять смысл и значение субъективного права другого, если оно не имеет текста, т.е. никак не выражено, – невозможно»1. Здесь А.В. Поляков выделил жирным шрифтом то, что считается в теории права 1

Поляков А.В. Указ. соч. С. 755.

156 незыблемой основой – текстуальную форму нормы права. Рассмотрим, однако, практику. Конечно, понять значение субъективного права другого, если оно не имеет текста, невозможно, но его также невозможно понять, если текст есть, но нет желания или возможности его найти и разобраться, что в нём содержится; и в том случае, если закон слишком сложен для рядового гражданина; и тогда, когда закон беспрерывно подвергается изменениям, что создаёт сложности его реализации даже профессионалами. Здесь важно то, что не всегда есть простой и понятный правовой механизм исполнения написанных и неизвестно где (для рядового гражданина) содержащихся норм права. В сетевом праве конструкция метаправа предлагает частичное решение данной проблемы теории права: необходимо допущение возможности автоматического исполнения нормы права, если она является императивной нормой публичного права, а в некоторых случаях, и тогда когда она является диспозитивной нормой частного права. Мы не распространяем данный принцип на все императивные нормы. Поиск норм, попадающих в сферу действия данного принципа, представляет собой сложную творческую задачу, имеющую объём, равный объёму переработки и проверки возможности действия этого принципа для всех существующих императивных норм права. Обязанность решения данной задачи должна быть закреплена в законе, поручена законодателю (его комитету, привлечённым специалистам, научно-исследовательским институтам и др.), и этот закон должен быть по сути дела частью самого метаправа. Он должен обязывать непрерывно модернизировать право информационными средствами. Поэтому наше объяснение значения текстуальности будет заключаться не только в том, что «нет текста – нет понимания» (мы показали, что и

157 текст есть, а понимания нет; показали, что возможен и другой случай, когда есть текст и понимание, но нет желания выполнять), а и в том, что существует глобальная проблема права, указанная нами в самом начале исследования – непомерный объём законодательства, завышенный объём требования государства к субъектам права относительно степени владения и усвоения правового материала и, конечно, отсутствие действенных механизмов правореализации. Таким образом, целый ряд нарушений структуры правоотношения может быть минимизирован в рамках сетевого права. В результате исследования, проведённого в данной главе, можно сделать следующие выводы. Все вышеперечисленные особенности правовых категорий, обусловленные спецификой сетевого права, образуют правовой каркас теории сетевого права, которое в своей неправовой проекции – технологической – может быть представлено в виде интегрированных в правовую ткань посредством метаправа компьютерных сетевых технологий. Проблему непрерывной изменяемости законодательства, обусловленную сущностью категории нормы права в её традиционном понимании, предложено решать следующим образом: 1) разделять два типа норм права (стабильные и изменяемые) и изначально помещать их разные нормативные акты, чтобы нормы, нуждающиеся в оперативном изменении, по возможности не попадали в закон, который должен отличаться стабильностью; 2) осуществлять комплексную автоматизацию правотворческих и правореализационных процессов для ускорения правовых процедур и минимизации воздействия на них дестабилизирующих факторов. Для этого также предлагается представить правотворчество в виде структуры из следующих уровней: долговременное, среднесрочное, краткосрочное (оперативное) и для реализации последнего необходимо использовать метаправо и соответствующий его сущности «независимый орган», способный обеспечить взаи-

158 модействие правовой науки и управленческой практики в режиме реального времени, обладающий некоторыми функциями разных ветвей власти и призванный оперативно создавать те нормы права (элементы норм права), которые позволят производить точные, своевременные или упреждающие правовые воздействия на быстро меняющуюся реальность. В качестве теоретико-правового инструмента информационной модернизации права и переходного моста от существующей правовой системы к системе сетевого права предложена категория метаправа. Назначение метаправа – регулировать вопросы комплексной автоматизации правотворческих и правореализационных процессов, позволить непрерывно изменять некоторые элементы отдельных норм права и тем самым обеспечить упреждающее правовое регулирование в реальном времени быстропротекающих процессов в экономике, налоговой и некоторых других сферах, избавить субъекты права от нарушения отдельных норм права путём частичной автоматизации некоторых процессов правотворчества и правореализации; обеспечить общеобязательность ряда норм отдельных отраслей права путём их автоматизированной реализации в компьютерных сетях, усилить гарантированность безошибочной правореализации ряда императивных норм права и минимизировать воздействие на процессы правореализации дестабилизирующих факторов; расширить сферу персонифицированных адресатов воздействия правовых норм. В рамках сетевого права особенности правовых категорий проявятся в следующем: – категория права высветит ещё одну свою грань и расширится за счёт введённой автором юридической конструкции метаправа – переходного моста между ИКТ и правом. Метаправо выступает главным структурным

159 элементом сетевого права и предназначено для автоматизации правовых процессов; – категория нормы права покажет свою особенность в том, что отдельные нормы права можно будет создавать и изменять быстро, в электронной форме, мгновенно передавать по сетям на терминалы субъектов права и исполнять автоматизированным образом так, что ни один субъект права не сможет уклониться от исполнения ряда императивных норм, реализация таких норм перестанет носить вероятностный характер и будет абсолютно определённой и точной; особенность категории нормы права будет состоять и в отсутствии (как правило) в структуре нормы права традиционного элемента – санкции; – категории правотворчества и правореализации проявят свои особенности в значительном расширении сфер, где станет возможной автоматизация многих правовых процессов и процедур; – категория правоотношения продемонстрирует свои особенности: 1) в возможности осуществления правоотношения в некоторых случаях помимо воли субъектов, если это касается отдельных императивных норм публичного права; 2) в том, что требование от другой стороны соответствующего поведения будет подкреплено жёсткими механизмами ИКТ; 3) в автоматизации требований социальной защиты. Кроме того, особенность категории правоотношения, порождаемая метаправом, будет заключаться в том, что метаправо должно регулировать правоотношения по: 1) поиску норм права, которые могут быть уведены в сферу автоматизированной, полуавтоматической или автоматической генерации и исполнения; 2) изменению старых и созданию новых норм права с такими же целями; 3) интеграции правовых процессуальных и сетевых механизмов для обеспечения процессов автоматизации; 4) созданию сетевых

160 правовых механизмов, позволяющих управлять в режиме реального времени важнейшими экономическими процессами; 5) защите прав человека в ходе функционирования системы сетевого права; 6) созданию (изменению, дополнению) законов, обеспечивающих переход к частично автоматизированному судопроизводству.

Глава 6. Сетевые правореализационные процессы

Для изучения возможностей внедрения теории сетевого права в практику представляет важным продолжить исследование в рамках сетевого права особенностей проявления таких категорий права как правовые стимулы и правовые ограничения в ходе разнообразных процессов реализации права. В теории права общепринятым подходом при классификации форм реализации права считается деление реализации права на соблюдение запретов, исполнение обязанностей, использование субъективного права, применение права. Одной из важнейших правовых категорий является категория правоприменения, поскольку «правоприменительная практика имеет значительную долю в общем объёме правореализационной деятельности»1. При исследовании категории правоприменения нас будет интересовать в большей степени её информационный и управленческий аспекты. Осуществление правоприменительной деятельности в сетях уже подготовлено тем, что для государственного управления создана, в частности, автоматизированная информационная система налоговой службы2, расширяется работа по созданию электронных баз данных и электронного прави-

1

Малько А.В., Шундиков К.В. Цели и средства в праве и правовой политике. Саратов, 2003. С. 263. См.: Пресс-конференция руководителя Департамента информационных технологий А.Б. Иконникова и начальника Отдела телекоммуникаций В.А. Казанцева. Пресс-релиз «Особенности информационных технологий в работе налоговых органов», http://www.nalog.ru/news/anons03/0014.shtml 2

161 тельства в регионах1; финансовые трансакции шифруются с помощью ЭЦП в деятельности казначейства2, Минфина и Федеральной налоговой службы3. На государственном уровне принято решение о создании базы данных граждан РФ (регистра)4, а на уровне исследователей осознаётся то, что необходимо «создать межведомственный банк финансовых трансакций, который способствовал бы развитию информационной взаимосвязи между кредитными учреждениями и государством, выступающим гарантом нормального осуществления объективно складывающихся правоотношений»5. Мы предлагаем объединить некоторые государственные базы данных в единую базу данных6. В то же время, поскольку многие специалисты считают, что «киберпространство однажды заменит реальное пространство как более удобная среда для ведения бизнеса»7, при автоматическом сборе налогов необходимо позаботиться о сохранении рыночных начал и основ конкуренции, о чём напоминают Дж. Рейчман и П. Улир: «Как в индустриальной, так и в информационную эпоху мы должны продолжать верить, что конкуренция – это источник жизненной силы коммерции, и поэтому мы должны упорядочить все правовые положения так, чтобы обеспечить высокую степень 1

См.: Воротников А.М. Развитие региональных информационных систем: чувашский вариант // Российский экономический журнал. 2001. № 11-12. С. 13. 2 См.: Назипов Д.А. Создание компьютерно-коммуникационной инфраструктуры «электронного правительства» Чувашской Республики в рамках пилотного проекта ФЦП «Электронная Россия» // Доклад на итоговой конференции «Электронная Россия – человеку, бизнесу, обществу», Москва. 26 ноября 2003 г. 3 См.: Приказ Минфина РФ № 94н, МНС РФ № БГ-3-13/543 от 16.10.2003 «Об утверждении структуры и форматов электронных сообщений при обмене информацией между управлениями Федерального казначейства Минфина России по субъектам Российской Федерации и управлениями МНС России по субъектам Российской Федерации // Общероссийская справочная правовая система «Законодательство России». Январь 2006. 4 Распоряжение Правительства Российской Федерации от 2 марта 2000 г. № 323-р // СЗ РФ. 2000. № 11. Ст. 1206. 5 Бочаров С.Н., Сырбу Т.Г. О создании банка данных финансовых трансакций // Финансы. 2001. № 8. С. 19. 6 Следует отметить, что п. 7 ст. 3 модельного закона «О персональных данных» содержит следующий запрет: «Не допускается объединение баз персональных данных, собранных держателями в разных целях, для автоматизированной обработки информации». Представляется, что это правильно для держателей – юридических и физических лиц, а для держателей – органов государственной власти, занимающихся сбором налогов и оперативным управлением экономикой, это приведёт к неэффективному управлению. 7 См.: Lee M., Pak S., Kim T., Lee D., Schapiro A., Francis T. Electronic Commerce, Hackers, and the Search for Legitimacy: A Regulatory Proposal // The Berkeley Technology Law Journal. Spring 1999. Vol. 14. Issue 14:2. P. 844, http://www.law.berkeley.edu/journals/btlj/articles/14_2/Lee/html/reader.html

162 конкуренции и максимальное распространение данных и информации»1. И, конечно, правовой информации, а также информации об изменении норм права. После произведённого уточнения позиций согласимся с И.Л. Бачило в том, что «доведение правовых норм до сознания каждого, восприятие права как обязательных для исполнения норм – задача всего общества и всех его механизмов, в том числе и СМИ»2. Правильное утверждение, но цели создания конструкции метаправа идут существенно дальше, ибо в конечном итоге важно иметь реализацию нормы права, а не только её полное знание: общеизвестны массовые примеры знания налогового права, от исполнения которого субъекты сознательно уклонились. Рассматривая эту проблему с позиций

теории

права,

отметим

важную

мысль

К.В. Шундикова:

«…наиболее общим условием, обеспечивающим достижение позитивных результатов в процессе реализации права, является тождество нормативных и правореализационных ориентиров… В противном случае результаты, достигнутые в процессе правореализационной практики, будут расходиться с первоначально запланированными»3. Действительно, в сегодняшней правовой практике так зачастую и происходит. А метаправо предоставляет новые эффективные правореализационные механизмы доведения норм права до субъекта и реализации их в едином акте (например, используя нормы гражданского права при совершении конкретной сделки, применяя нормы налогового права при удержании налога) и решает эту проблему. Предпосылки появления такого гибкого инструмента управления экономикой, каким мы видим метаправо (а здесь оно проявляется как раз в пра1

Reichman J.H., Uhlir P.F. Database Protection at the Crossroads: Recent Developments and Their Impact on Science and Technology // The Berkeley Technology Law Journal. Spring 1999. Vol. 14. Issue 14:2. P. 836, http://www.law.berkeley.edu/journals/btlj/articles/14_2/Reichman/html/reader.html 2 Бачило И.Л. Глобальная информатизация и право // Факт. Информационно-аналитический журнал. № 5, http://www.fact.ru/num05/batchilo.html 3 Шундиков К.В. Цели, средства и результаты в правореализационном процессе // Правоведение. 2001. № 4. С. 32.

163 воприменении), обозначил ещё выдающийся российский экономист Н.Д. Кондратьев. О существе его трудов, написанных более 70 лет назад, Н. Макашева пишет: «Определяя область своих исследований как теорию динамики, он полагал, что её задача – установление закономерностей между элементами экономической системы в их изменении в реальном времени, что эти элементы характеризуются количественными показателями, что закономерности между ними проявляются, прежде всего, через статистические зависимости»1. Прокомментируем акценты, которые Н. Макашева расставила курсивом, исходя из теории сетевого права: только метаправо показывает, как можно управлять экономикой и устанавливать закономерности между её элементами в реальном времени, а также получать количественные показатели и статистические зависимости, необходимые в экономическом анализе. Применение права, как считает Н.И. Матузов, имеет (в большей степени для норм уголовного права) следующие стадии: установление фактических обстоятельств дела, выбор нормы права и юридическая квалификация дела, проверка и толкование нормы права, решение дела, контрольноисполнительная стадия2. Абстрагируясь от уголовно-правовой направленности данного состава стадий, посмотрим, как при использовании метаправа может быть применена конкретная норма об уплате налога на имущество физических лиц (а это именно классический случай правоприменения, поскольку согласно ст. 5 Закона РСФСР от 9 декабря 1991 № 2003-1 «О налогах на имущество физических лиц» в редакции от 17 июля 1999 г. «исчисление налогов производится налоговыми органами»): перечисленные Н.И. Матузовым стадии могут быть подвергнуты полной автоматизации, 1

Макашева Н. Загадка Н.Д. Кондратьева: неоконченная теория динамики и методологические проблемы экономической науки // Вопросы экономики. 2002. № 3. С. 12. 2 Матузов Н.И. Реализация права. Глава 14 // Матузов Н.И., Малько А.В. Теория государства и права. М., 2002. С. 334.

164 поскольку налог в нашей концепции уплачивается автоматически, толкование нормы станет ненужным, а контролировать будет нечего. Точнее, государство в таком случае может контролировать свои технические службы, но не действия субъектов права. Рассмотрим подробнее этот пример потенциальной эффективности метаправа. Итак, сегодня исчисление налога на имущество производится налоговыми органами, но что же происходит в век компьютерных технологий дальше? А дальше следует распечатка на бумаге налогового уведомления, квитанций, рассылка их через почту десяткам миллионов налогоплательщиков – владельцам имущества. Расходуется бумага, неоправданно загружается почта, миллионы граждан стоят в очереди в Сбербанке РФ, где налогоплательщик выясняет, что необходимо ещё вырезать квитанции об оплате из большого листа бумаги, на котором они напечатаны. Модернизация правореализационных процессов в данном случае должна привести к тому, чтобы можно было автоматически удержать налог из источника дохода налогоплательщика. Наличие номеров ИНН и обязанности налоговых агентов (например, организаций) вполне позволяет удерживать как единый социальный налог, так и налог на доходы физических лиц, и это не представляет технических трудностей. Таким же образом организации смогут удерживать и рассматриваемый налог, а у не работающих лиц его может удержать из любых доходов сама налоговая инспекция посредством сетевого взаимодействия, которое должно быть налажено между всеми государственными органами и физическими лицами. Отсюда и вытекает необходимость появления сетевого права, то есть ряда законов, объединённых общей идеей связать в сеть граждан и государственные органы для их безбумажного информационного взаимодействия.

165 Раскрытию идеи «метаправа» отчасти поможет точка зрения И.Л. Бачило: «Правовая система не сводится к системе нормативноправового регулирования. Активную роль в информатизации выполняют и другие составляющие правовую систему и, в частности, процесс правоприменения. Нерешённость многих вопросов в области законодательства, о чём сказано в специальных публикациях на этот счёт, затрудняет и практику правоприменения, как на уровне исполнения закона в позитивном плане, так и в процессе разрешения конфликтов в системе правоохранительной»1, но именно в процессе реализации права идея метаправа даёт концептуальный ответ на массу возникших в правоприменительной практике вопросов. Необходимо лишь уточнить сферу действия метаправа: финансовое, налоговое, таможенное, трудовое, семейное и некоторые другие отрасли права. Множество правоотношений в сфере реализации права метаправо не может регулировать в принципе и, соответственно, автоматизировать правореализацию: пока нельзя автоматизировать процесс исполнения субъектами норм уголовного права, содержащихся в таких разделах Уголовного кодекса РФ, как преступления против личности, семьи и несовершеннолетних и многие другие. То есть сфера действия метаправа пока видится со своими естественными и достаточно узкими границами, но потенциальный эффект этого действия предполагается весьма значительным. Переходя к изучению в сфере правореализации роли категорий правовых стимулов и правовых ограничений в рамках сетевого права необходимо отметить, что есть множество парных противоположных, но дополняющих друг друга юридических пропозиций, имеющих большое значение и в теории права, и в юридической практике. Так, Ж.-Л. Бержель пишет, что «…распределение соответствующего влияния конфликтующих пропозиций 1

Бачило И.Л. Глобальная информатизация и право // Факт. Информационно-аналитический журнал. № 5, http://www.fact.ru/num05/batchilo.html

166 внутри какой-то юридической системы, института, статуса, операции… выражается чаще всего в соответствии с теми самыми дифференциациями (различениями), с которыми современные технологии обработки информации с бинарным исчислением прибавили богатства, пользы и обоснованности. Мы приведём только несколько, на наш взгляд, наиболее значимых примеров таких "пар", характеризующих юридическое мышление: неподвижность/движение, ный/абсолютный,

субъективный/объективный, абстрактный/конкретный,

относитель…

возмож-

ность/обязанность…»1. Анализ одной из таких парных категорий представлен А.В. Малько. Это «правовые стимулы и правовые ограничения – парные юридические категории, ибо они: 1) выражают двоичность юридической информации; 2) внутренне диалектически связаны; 3) взаимообеспечивают в регулировании друг друга; 4) обозначают в своей совокупности специфический баланс мотивационных юридических средств; 5) являются двумя обобщающими категориями, вбирающими основные юридические средства в сфере информационно-психологического действия права»2. Информационные атрибуты управления – стимулы и ограничения – дают только два ответа на поставленные объектом управления вопросы: либо «да», либо «нет», либо «действовать», либо «воздержаться»3. Именно информационный аспект, выражение этими категориями двоичности юридической информации побуждают нас изучить роль данной пары для обоснования идей сетевого права. Мы будем исследовать эти категории только в обозначенных сферах права, поскольку информационная модернизация права понимается нами как применение новых принципов и методов к отдельным, специально най1

Бержель Ж.-Л. Указ. соч. C. 488-489. Малько А.В. Стимулы и ограничения в праве. С. 110. 3 Малько А.В. Там же. С. 111. 2

167 денным элементам норм права, отдельным нормам права, группам норм права, связанных модернизационной логикой, то есть, проникновение в новые сферы требует особого подхода к каждой изучаемой ситуации, и на данном этапе исследования автоматическому расширительному распространению на целые правовые институты или отрасли права не подлежит. Полагаем, что метаправо открывает новые возможности в одной из областей права – теории правовых ограничений, которая, как считает А.В. Малько, «должна базироваться преимущественно на информационнопсихологическом и инструментальном подходах»1, а правовое ограничение им понимается, как «правовое сдерживание противозаконного деяния, создающее условия для удовлетворения интересов контрсубъекта и общественных интересов в охране и защите; это установленные в праве границы, в пределах которых субъекты должны действовать, исключение определённых возможностей в деятельности лиц»2 (выделено мною – Л.Г.). Данное определение, особенно выделенная нами часть, помогает раскрыть назначение метаправа, которое обладает эффективным механизмом реализации правового ограничения в некоторых сферах права. Однако сетевое право будет задавать свои особенности правовому ограничению, особенно, в сфере правореализации. Так, если А.В. Малько считает, что правовое ограничение – это «не всякое внешнее воздействие, а лишь информационно-целенаправленное, предполагающее сознательное изменение поведения субъекта в юридической сфере»3, то метаправо существенно расширяет такое определение за счёт того, что изменяет поведение субъекта также и минуя его сознание, а именно, не даёт субъекту ни при каких обстоятельствах отклониться при реализации норм права от правового поведения (в налоговой, финансовой и 1

Малько А.В. Стимулы и ограничения в праве. С. 89. Малько А.В. Там же. С. 91. 3 Малько А.В. Там же. С. 90. 2

168 некоторых других сферах), независимо от того, знает ли субъект норму права или нет, то есть именно в тех случаях, которые часто происходят в жизни. При этом субъекту не запрещается изучать право и правовые механизмы действия норм, исполняемых автоматизированным способом. Если в существующей правовой системе связка категорий правовых стимулов и ограничений работает по схеме: стимулирование субъекта к правовому поведению, удержание его в рамках правового поведения устрашением наказания, а при нарушении нормы права следует санкция (при условии, что субъект будет уличён в правонарушении, вина его доказана, и всё это имеет лишь вероятностный характер), то в системе сетевого права она будет выглядеть иначе: нормы права, сцепленные с технологическими механизмами их осуществления, не дадут субъекту возможности отклониться от правового предписания. Аппарат принуждения в его силовом виде, с непременными последующими репрессиями становится ненужным, упрощается правореализация, которая перестаёт носить вероятностный характер и будет почти абсолютно надёжной. Говоря об абсолютности, мы имеем в виду фактор человеческой воли, непредсказуемое проявление которой будет минимизировано, что же касается техники, то она, конечно, может давать сбои, но это уже поле для исследователей, работающих в области техники, информационных технологий, программирования, защиты информации и др. Исследуя оптимизацию правовых процессов стимулирования и ограничения, А.В. Малько справедливо отмечает, что «у правового регулирования, как у всякого иного управленческого процесса, есть свой предел в преодолении препятствий, есть определённый потенциал, который не является бесконечным. Ведь само правовое регулирование зависимо от других факторов – уровня развития экономики и культуры, науки и информационных

169 технологий…»1, но именно информационная модернизация права позволит резко расширить пределы и потенциал оперативного правового управления путём применения стимулов и ограничений в рамках сетевого права. Так, в нынешней системе правового регулировании, не имеющей средств быстрого воздействия на экономику, сложно оказывать стимулирующие или ограничивающие воздействия, поскольку механизм правотворчества, вырабатывающий средства стимулирования и ограничения (малые или большие размеры налогов, пошлин) работает медленно, а его управляющее воздействие через новые правовые нормы часто отстаёт от потребностей управления. Информационная модернизация права по этатистской модели позволит стимулировать отрасли экономики и даже отдельные предприятия, имеющие особо важное значение для страны. Это не принято в нынешней правовой модели (абз. 2 п. 2 ст. 3 НК РФ не допускает устанавливать дифференцированные ставки налогов по такому основанию), в том числе потому, что нет правовых механизмов для производства такого стимулирования. Сетевое право такой механизм предоставляет. Одно из назначений современной теории права состоит в том, чтобы сформировать новый раздел в виде теории сетевого права и с помощью новых принципов, методов и правовых инструментов показать решение ряда отраслевых проблем права. Начнём с трудового права. Согласимся предварительно с Д. Ллойдом в том, что «разрешение трудовых споров, касающихся зарплаты или условий труда по коллективному договору, требует гораздо более внимательного изучения их экономической подоплёки, а также поиска адекватных процедурных методов их улаживания»2. Новые процедурные методы, которые мы предложим, основаны на максимальном использовании информационных технологий. Это автоматизация выплаты за1 2

Малько А.В. Стимулы и ограничения в праве. С. 180. Ллойд Д. Указ. соч. С. 381.

170 работной платы или взимания пени с работодателя за просрочку её выплаты. В рамках сетевого права возможна не только автоматизация выплаты заработной платы, но и автоматическое повышение её уровня в соответствии с ростом инфляции (через механизм метаправа), что создаст реальные правовые ограничения на поведение работодателя (всегда желающего сэкономить на зарплате), подкреплённые жёстко действующим исполнительным механизмом. Работник и работодатель, будучи связанными договором, зарегистрированным в государственной электронной базе данных, смогут контролироваться системой и её разными подсистемами. Например, одна из подсистем будет следить в автоматическом режиме за своевременностью и полнотой выплаты работодателем зарплаты, соблюдением её минимального размера. Другая подсистема может автоматически перечислять необходимые платежи во внебюджетные фонды, а налоги – в бюджет. Интеграция сетевых технологий с правовыми процессами позволит осуществить следующий комплекс мер, направленных на исключение ситуаций невыплаты заработной платы. В сетевой системе все договоры должны регистрироваться автоматически, в том числе и трудовые договоры. Далее автоматика будет отслеживать, чтобы выплата заработной платы осуществлялись в установленный контрактом срок. Персональный терминал работодателя должен быть настроен с помощью специальных компьютерных программ (применение которых должно быть не просто обязательно и регулироваться императивными нормами, но без этих программ всякая предпринимательская деятельность с использованием наёмного труда должна быть в принципе невозможна) таким образом, чтобы в день, установленный трудовым договором, заработная плата автоматически перечислялась бы на счёт работника, а если это не происходит по любым причинам, про-

171 грамма должна помимо воли и желания работодателя отправлять сообщение в государственный контролирующий орган (в том числе – прокуратуру), где становиться на автоматический контроль. Если предприниматель не устраняет такое положение в установленный законом срок, соответствующие государственные службы должны без всякого заявления работника начинать выяснение причин задержки заработной платы. В это время программа должна насчитывать пени и штрафы и при появлении денег на счёте предпринимателя перечислять задержанные суммы, пени и штрафы на счёт работника. В таком случае статья 145.1 УК РФ «Невыплата заработной платы, пенсий, стипендий, пособий и иных выплат» может быть декриминализирована, ибо автоматика не допустит совершения этого преступления. Сетевое право может обеспечить автоматизацию процедур получения всевозможных компенсаций работниками, пострадавшим на производстве. Д. Ллойд пишет, что «появление государства благоденствия подразумевает, что многие социальные и экономические риски повседневного бытия человека должны разделяться как можно более широко всем обществом в целом, а не выпадать на долю одного пострадавшего. Во времена более раннего и сурового века индивидуализма пострадавший почти всегда считался сам виновным в собственных бедах и в лучшем случае мог рассчитывать только на благотворительность, чтобы преодолеть своё несчастье, но никак не на законное требование об оказании помощи. Ныне эти взгляды уступили место попыткам предоставить пострадавшему требовать в законодательном порядке разумного содержания для удовлетворения основных жизненных потребностей. Это касается безработицы, болезней, производственных травм, старости, смерти кормильца, оставившего после себя иждивенцев»1. В России почти пришли к такому пониманию, однако часто проходит слишком большое время между возникновением у человека крайней нужды 1

Ллойд Д. Указ. соч. С. 301.

172 в помощи и получением этой помощи от государства, поскольку действующие бюрократические процедуры, основанные на бумажных технологиях, слишком медленны. Здесь возможна автоматизация исчисления реальных доходов гражданина, семьи и автоматическая выплата государством дотаций тем гражданам или семьям, чей доход меньше прожиточного уровня; производство такой работы в режиме реального времени без запроса каких бы то ни было справок. Сетевая система должна собирать информацию из разных источников и ежемесячно (или еженедельно, ежедневно) подводить баланс гражданина или семьи. Тогда гражданин, его семья, предприниматель без образования юридического лица смогут получать из сетевой системы сводную таблицу данных о структуре доходов и расходов и оптимизировать свои расходы. Сейчас для получения такой информации необходимо записывать все свои операции, что сложно в силу большого количества мелких сделок и расчётов. Недельные, месячные, квартальные и годовые таблицы, составленные по заказу клиента в интересующих его разрезах, помогут перейти гражданам и семьям к рациональной структуре потребления, сбережения, инвестирования. В масштабах страны такая деятельность сможет дать значительную экономию ресурсов (времени, бумаги, необходимой для отчётности и др.), поэтому такую деятельность необходимо развивать и поощрять на государственном уровне. Одной из сфер модернизации права информационными средствами может в перспективе стать автоматизация мониторинга состояния дел в инвестиционной сфере и создание средств государственного автоматизированного определения приближения хозяйствующих субъектов (как государственных, так и частных) к определённым законом (или экономической целесообразностью, иными критериями разумного хозяйствования) пределам

173 и соотношениям направления полученных доходов на потребление, амортизационные отчисления, инвестиции. Так, В.С. Катренко и С.С. Слепаков делают следующий вывод о современном состоянии дел в сфере российской электроэнергетики: «Присваивая инвестиционную составляющую, российская электроэнергетика в условиях широко продекларированной рыночной трансформации, как и в командной экономике, львиную долю инвестиционных ресурсов получает в результате своего рода социализации платежей, являющихся по своему охвату общенациональными. Разница в сравнении с дореформенным состоянием лишь в том, что прежде инвестиции в электроэнергетику поступали на основе государственного плана, а в современных условиях инвестиционная составляющая идёт сразу на предприятия, минуя государство, присваивается владельцами частных компаний и используется ими фактически по собственному усмотрению. Такая либерализация присвоения и использования социальных финансовых ресурсов не может иметь ничего общего с конкурентным рынком и вполне соответствует тенденциям развития олигархической экономики в России»1. Именно в данном и подобных этому случаях предложенная нами этатистская модель модернизации права через независимый орган оперативного управления позволит осуществлять государству (с помощью сетевого права и других описанных правовых инструментов) тотальный мониторинг интересов государства и общества в финансовой и инвестиционных сферах для своевременного отслеживания негативных тенденций и оперативного воздействия на хозяйствующие субъекты методами правовых стимулов и ограничений, применяемых в реальном режиме времени, воздействия не только сегодняшними методами правового регулирования, при которых будет принят нормативный акт, обязывающий субъект поступать определён1

Катренко В.С., Слепаков С.С. Трансформационно-рыночное реформирование электроэнергетики России. Ростов-на-Дону, 2004. С. 251.

174 ным образом, а субъект ещё подумает, как найти лазейки для его невыполнения, но произведено жёсткое и почти мгновенное правовое управление, которое приведёт состояние дел к требуемому результату немедленно и безоговорочно. Разумеется, это некий идеал, достижение которого потребует поиска и постепенного освоения сфер в народном хозяйстве, где такую модель окажется возможным реализовать. Покажем для примера такие возможные сферы. Это автоматизация правоприменительных процессов, связанных с целевым расходованием бюджетных средств. Практика показывает, что руководители регионов периодически расходуют бюджетные средства на цели, не предусмотренные бюджетом. В системе сетевого права безналичные деньги могут жёстко связываться с их назначением, поэтому на уровне юридико-технологических механизмов вполне реально изначально сделать невозможными нецелевые расходы и, соответственно, исключить нарушения норм бюджетного права. Это также решение проблем налогового и бюджетного федерализма и межбюджетных отношений. Как полагают В.Н. Лексин и А.Н. Швецов, «главным недостатком российского бюджетно-налогового федерализма является его малая результативность, но было бы неправильно искать пути преодоления этого недостатка только в сфере собственно финансовых технологий. Как бы совершенны они ни были, "региональная справедливость" не будет обеспечена, если не удастся установить качественно иные (по сравнению с действующим порядком) требования к обоснованию и оценке результатов федеральной поддержки регионов, если не наладить полный учёт всех поступлений из вышестоящих бюджетов на территории субъектов Федерации и муниципальных образований, а также если не внедрить механизмы контроля и ответственности региональных и местных органов власти

175 за использование этих средств»1. Здесь авторы имеют в виду современные финансовые технологии, которые пока не дают приемлемых результатов. Поскольку в системе сетевого права можно будет в реальном времени отслеживать появление любых финансовых ресурсов в привязке к конкретной территории и источнику, это позволит в значительной мере решить проблемы бюджетного и налогового федерализма. Особенности проявления правовых стимулов и ограничений в рамках сетевого права могут заключаться и в ограничении возможностей государства уклоняться от исполнения своих обязанностей, и в стимулировании граждан, совершивших преступления, быстрее возместить причинённый ущерб. Рассмотрим такие варианты. Сложившиеся в нынешней российской судебной системе традиции приводят к значительному перевесу числа выносимых приговоров, направленных на лишение свободы. В то же время имеется пример удачного опыта в германском уголовном праве, в котором 28 ноября 1994 г. был введён § 46а УК Германии2. Данный параграф весьма разумно устанавливает: «Если лицо, совершившее наказуемое деяние… возмещает полностью вред или значительную часть вреда, причинённого своим деянием… то суд на основании § 49, абз. 1, может смягчить наказание или отказаться от него…»3. УК РФ 1996 г. применил в ст. 76 близкую к приведённой формулировку, которая, на наш взгляд, является слишком короткой: «Лицо, впервые совершившее преступление небольшой или средней тяжести, может быть освобождено от уголовной ответственности, если оно примирилось с потерпевшим и загладило причинённый потерпевшему вред» (в ред. Федерально1

Лексин В.Н., Швецов А.Н. Экономические аспекты федеративных отношений: мировой опыт и российская специфика // Управление социально-экономическим развитием России: концепции, цели, механизмы. М., 2002. С. 354. 2 См.: Жалинский А., Рёрихт А. Введение в немецкое право. М., 2001. С. 647. 3 Уголовный кодекс Федеративной Республики Германии / Научн. ред. и вступ. статья Д.А. Шестакова; предисловие доктора права Г.-Г. Йешека; пер. с нем. Н.С. Рачковой. СПб., 2003. С. 147-148.

176 го закона от 08.12.2003 № 162-ФЗ). Данная статья должна, с нашей точки зрения, детально описывать в своей диспозиции варианты освобождения от уголовной ответственности, которые можно обеспечить за счёт денежной компенсации, или же это можно сделать, введя такие возможности в диспозиции соответствующих статей Особенной части УК РФ. Например, ч. 1 ст. 112 УК РФ (Умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью) предусматривает санкции только в виде ареста или лишения свободы, что представляется нелогичным, поскольку лучше заставить виновное лицо своими деньгами способствовать восстановлению здоровья потерпевшего, чем лишить его этой возможности, поместив виновное лицо в места лишения свободы, где нет работы и дохода, а само виновное лицо с большой вероятностью потеряет собственное здоровье. С.В. Бородин и В.Н. Кудрявцев констатируют, что «к настоящему моменту сложилась катастрофическое положение с назначением судами уголовных наказаний. Изучение показало, что суды сейчас реально применяют только два вида наказания: лишение свободы и ограничение свободы. Следствием этого является систематическое переполнение мест исполнения этих мер наказания и широкое, часто необоснованное, применение условного осуждения... Фактически в современных условиях утратили значение такие виды наказания, как штраф и исправительные работы»1. Более позднее исследование Т.В. Кленовой показывает, что «при решении вопроса об уголовной ответственности лица, совершившего общественно опасное деяние, чаще всего суд обращается именно к условному осуждению. Согласно Отчёту о работе федеральных судов первой инстанции и мировых судей по рассмотрению уголовных дел за 12 месяцев 2002 г. Управления Судебного департамента в Самарской области, к лишению свободы на определённый срок осуждены 6502 человека (32% от общего числа 1

Бородин С.В., Кудрявцев В.Н. О судебной власти в России // Государство и право. 2001. № 10. С. 26.

177 осуждённых); к исправительным работам – 973 человека (4,8%), а условно осуждены к лишению свободы и исправительным работам 9997 человек (49,3% от общего числа осуждённых)»1. Однако и Т.В. Кленова обращает внимание на отсутствие стабильности в уголовной политике и приводит данные о том, что «по состоянию на 20 ноября 2003 г. в УК РФ были дополнительно введены 12 статей, где предусматривалась уголовная ответственность за новые виды преступлений. Примеров полной декриминализации не было»2. Так что тревога и С.В. Бородина, и В.Н. Кудрявцева по этому поводу пока остаётся обоснованной. Непосредственно отсюда вытекает проблема туберкулеза среди заключённых: «как показали данные переписи, 84% осуждённых не страдают и не страдало этим заболеванием. У 4% оно было, но его удалось вылечить. Остальные 12% страдают туберкулезом, причём 3% – в открытой форме»3. Учитывая то, что среди заключённых есть ещё и категория ВИЧинфицированных, что выходящие из мест лишения свободы по этим причинам становятся инвалидами и далее получают пенсии за счёт налогоплательщиков, можно предложить во всяких случаях, когда изоляция человека не является абсолютно обязательной, прибегать к наказанию имущественного характера. Тогда человек, работая на своём месте, быстрее возместит причинённый вред, поскольку сетевые технологии не дадут ему зарабатывать неучтённые наличные деньги, с которых невозможно произвести удержания. Для устранения контактов виновного лица с потерпевшим и избежания повторных конфликтов необходимо использовать технические возможности отслеживания местонахождения виновного лица в течение опреде1

Кленова Т.В. Формирование судебной практики при нестабильной уголовной политике // Правовая политика и правовая жизнь. 2004. № 4. С. 47. 2 Там же. С. 46. 3 Михлин А.С., Яковлева Л.В. О некоторых итогах специальной переписи осуждённых 1999 г. // Государство и право. 2002. № 3. С. 41.

178 лённого времени и запретить ему (для этого нужно ввести в УК РФ новые мягкие элементы ограничения свободы) приближаться к месту жительства и работы потерпевшего на определённое расстояние. Сегодня нет норм права, устанавливающих такие ограничения (но есть технологии, позволяющие это сделать), а в системе сетевого права такое отслеживание может быть задано на определённый судом период времени в сетевую систему, которая будет ежесекундно контролировать выполнение данной нормы, предупреждать лицо о нарушении, а при продолжении нарушения автоматически налагать финансовые санкции, сообщать в соответствующий орган о повторном нарушении нормы для принятия им усиленных мер воздействия. Такой подход позволит абсолютно полно возмещать материальный вред не только по уголовным, но и по гражданским делам, потому что использование метапаспорта в нашей концепции предполагает регистрацию всех сделок и движений капиталов, следовательно, полный учёт всех доходов лица и невозможность этого лица уйти от уплаты обязательных по закону платежей, учитываемых, исчисляемых и удерживаемых автоматически. В итоге можно будет получить большую экономию времени и ресурсов граждан, а также средств судебной и исполнительной системы. Здесь сетевая система позволит осуществить автоматизацию производства розыска должника, отыскания имущества и источников доходов должника в рамках исполнительного производства, когда судебный пристав-исполнитель сможет из общей базы данных найти все источники доходов должника, а при развитии системы регистрации имущества – также и имущества, причём, сроки этих действий могут быть существенно уменьшены по сравнению с теми, которые сегодня установлены ст. 13 Федерального закона «Об исполнительном производстве»1 (два месяца). 1

Федеральный закон «Об исполнительном производстве» от 21 июля 1997 г. № 119-ФЗ // СЗ РФ. 1997. № 30. Ст. 3591.

179 Ещё одна особенность правовой категории ограничения проявится, если перейти к автоматизации процессов соблюдения отдельных норм семейного права. Концепция сетевого права предусматривает, что оборотный налог должен платиться со всех движений капиталов, включая внутрисемейные. Может показаться, что это излишне глубокое вмешательство в частную жизнь, а также нецелесообразно в связи с тем, что при внутрисемейном движении капиталов уже имеет место давно состоявшаяся уплата налога с заработанных членами семьи сумм. Однако новая система требует своей логики, которая, прежде всего, заключается в унификации налогообложения, и она проявляется в полной мере в установлении единого для всех «налога с оборота». Единого, по общему для всех наименованию – «с оборота», но различающемуся по размеру в зависимости от конкретных субъектов, сделок, и других факторов, которых может быть достаточно много. Этим будет достигаться большая гибкость в управлении, и действительно соблюдаться справедливость и разумность налогообложения. Внутренняя логика развития системы требует, чтобы «налог с оборота» состоял из двух сумм: сбора за государственную регистрацию сделки или движения капитала в сети и, собственно, налога с оборота. При этом во многих случаях, особенно во внутрисемейных перемещениях капитала (не забываем, что речь идёт о системе, где уже не будет наличных денег), величина такого налога может быть в большинстве случаев быть почти равной нулю или равной нулю, и только в некоторых случаях (наследство, дарение) иметь соответствующую величину. Регистрация в таких случаях, а их будет большинство, необходима как для учёта денег внутри семьи, то есть, для внутренних нужд семьи, так и для охраны государством института семьи, что в сегодняшней системе в полной мере не происходит, а регистрационный сбор, в таких случаях, как мы полагаем, чисто в формальных целях

180 должен быть, но составлять, например, одну тысячную или миллионную процента от суммы оборота (движения) капитала. Это будет платой за регистрацию движения капитала. Обоснуем необходимость автоматизации применения отдельных норм Семейного кодекса РФ. Ежегодное количество разводов в развитых странах1, так же как и в нашей стране2 велико. Как пишет о состоянии дел с разводами У. Бек, «во всех промышленно развитых странах Запада отмечается рост числа разводов. Хотя в ФРГ – скажем, по сравнению с США – эти цифры не слишком высоки, в настоящее время и у нас распадается едва не каждый третий брак (в крупных городах едва ли не каждый второй, в мелких городах и на селе – примерно каждый четвёртый), и данные показатели имеют тенденцию к увеличению»3. И типичная ситуация при разводе – это раздел имущества, при котором одна из сторон в ущерб другой уже успела совершить снятие денег со счёта, который был единственный в семье, деньги на этом счету являлись совместной собственностью, но счёт был оформлен только на одного супруга, или же супруг тайно продал часть имущества, нажитого в совместном браке, и использовал деньги в своих целях, или же присвоил часть имущества себе. При этом далеко не всегда юридическими процедурами можно придать обратный ход сделкам, совершённым в нарушение закона, и восстановить справедливость. Дело в том, что п. 2 ст. 35 СК РФ установлена

1

«В период между 1970 и 1996 количество разведённых американцев выросло в четыре раза: с 4,3 до 18,3 млн. человек» (DiFonzo J.H. Customized Marriage // Indiana Law Journal. 2000. Vol. 75. N 3. Summer, P. 877, http://law.indiana.edu/ilj/v75/no3/difonzo.pdf). 2 За тот же период с 1970 по 1996 количество разводов в России возросло с 397 до 563 на 1000 человек. См.: Браки и разводы в 1960-1999 гг., тысяч на 1000 населения. Фонд «Здоровая Россия», http://www.fzr.ru/statistics/index.php?t=stat&pid=0&id=87&table_id=148 <25.01.2004>. Начальник Управления статистики населения Федеральной службы государственной статистики (Росстат) И. Збарская приводит данные о разводах в сопоставлении с количеством браков: «Если в 1990 году было зарегистрировано 1300 тысяч браков и 560 тысяч разводов, то в 2004 году – только 980 тысяч браков и 636 тысяч разводов» (Збарская И. Детский род, единственное число (Беседу вела О. Нестерова) // Труд-7. 2005. № 108. С. 6.). 3 Бек У. Указ. соч. С. 148.

181 презумпция: супруг при совершении сделки по распоряжению совместной собственностью действует с согласия другого супруга. Презумпция хороша в случае благополучного брака, но её формальное наличие не даёт ответа на вопрос о том, что делать, если в семье супруг стал алкоголиком и пропивает семейные средства, или же, задумав развод, тайно от другого супруга преобразует семейное состояние в свою личную пользу. В нашей системе автоматика могла бы взять на себя проблему не только ненавязчивого контроля реальности выполнения этой презумпции, но могла бы обеспечить её жёсткое, а во многих случаях абсолютное выполнение. Тогда регистрация сделок и трансакций каждого из супругов и внутрисемейных перемещений денег могла бы способствовать восстановлению законности даже спустя какое-то время после совершения незаконных оборотов с совместно нажитым имуществом, но, главное, способствовала бы упреждению таких действий или даже автоматическому их блокированию в некоторых случаях: попытки заключения договоров дарения, займа, кредитного договора на большую сумму одним из супругов общими деньгами, но без уведомления другого супруга; покупка или продажа дорогих предметов и предметов роскоши без согласия другого супруга и др. Автоматика в таких случаях может выдавать на терминал другого супруга сообщение о попытке совершения подобных сделок и требовать их подтверждения; возможна также выдача информации о правовых последствиях совершаемых действий и требование повторного подтверждения, которое могло бы немедленно выдаваться в сеть вторым супругом со своего терминала, и тогда никаких ограничений по времени у семьи это не занимало бы в связи с быстродействием системы уведомления и регистрации.

182 Ж.-Л. Бержель, описывая проявления парных юридических пропозиций, отмечает, что «…столкнувшись с конфликтом между безопасностью брака и индивидуальной свободой супругов, современное французское право сделало более либеральными условия развода, но регламентировало его процедуру. Диалектически борьба между консерватизмом и либерализмом приводит к тому, что либерализм признаётся по сути, но определённая доля консерватизма по-прежнему гарантируется формой. Такой ход мысли обеспечивает переход от этапа философского осмысления права к его применению, от фундаментальных посылок к посылкам техническим»1. Согласно же нашей концепции технические посылки позволяют, сохранив либерализм и свободу в действиях супругов, не только регламентировать процедуру развода, учёт интересов, но обеспечить их полное или частичное исполнение автоматикой, и таким способом в некоторых случаях избежать нарушений норм права. Сетевой автоматизированный правореализационный процесс можно организовать и для защиты прав потребителей. О.Ю. Рыбаков прав, когда пишет: «Попробуйте в действительности восстановить своё нарушенное право, связанное с приобретением некачественной вещи. Для этого требуется значительное количество времени, эмоциональной энергии. То, что записано в законе, и то, как гражданин осуществляет своё право, по сути, не адекватны. Полагаем, что должен действовать приоритет прав и интересов потребителя, "презумпция его невиновности", а также упрощённый порядок возмещения ущерба»2. Сегодня потребитель часто оказывается не готов защищать свои интересы уже только потому, что забыл сохранить чек на некачественный товар. В сетевой системе информация о совершённой сделке должна хранить1

Бержель Ж.-Л. Указ. соч. C. 489. Рыбаков О.Ю. Правовая политика в сфере защиты прав и свобод личности: формы и виды // ЮристъПравоведъ. 2004. № 4. С. 24. 2

183 ся необходимое время, которое может быть разным для разных групп товаров. В таком случае в памяти персонального терминала потребителя, компьютеров продавца и регистратора сделки будет храниться одна и та же информация о проданном товаре и всех его характеристиках, которые сегодня не всегда видны из кассового или товарного чека, а именно: наименование товара, наименованием и адрес изготовителя, качество товара, сроки его годности или гарантии, информация о безопасности продукции, сертификатах соответствия и стандартах, технические условия, наименование и адрес продавца и др. В таком случае суд сможет извлечь всю необходимую информацию из сети за несколько секунд или минут. В сетевой системе можно будет выявить всех потребителей, купивших опасный для жизни или здоровья товар, и быстро предупредить их об опасности, а также организовать автоматизированное судебное разбирательство по множеству однотипных процессов по защите прав потребителей. Особо важным представляется процесс реализации права граждан на жизнь и здоровье в моменты возникновения потенциальных и реальных угроз, когда, например, нужно в кратчайшие сроки, исчисляемые минутами, предупредить об опасности множество людей, находящихся в определённой местности, здании или на каком-то объекте. При интеграции существующей системы РСЧС1 с предлагаемой нами сетевой системой связи (через метапаспорта) можно будет быстро оповестить всех лиц, которые находятся в зоне, например, потенциального затопления, цунами, химической опасности. Система, в которой место нахождения каждой личности отслеживается автоматикой, позволит передать сигнал опасности именно тем людям, которые находятся в опасном месте. Сбережение каждой отдельной личности является важнейшей задачей государства. 1

Единая государственная система предупреждения и ликвидации чрезвычайных ситуаций. См.: Положение «О единой государственной системе предупреждения и ликвидации чрезвычайных ситуаций», утверждённое Постановлением Правительства РФ от 30 декабря 2003 г. № 794.

184 Значительную экономию разных ресурсов даст автоматизация регистрации физических лиц по месту пребывания при любых перемещения по стране. Такая автоматизация должна быть стопроцентной, то есть, человек не должен предпринимать никаких усилий для своей регистрации. Любое его перемещение автоматика должна отслеживать и автоматически регистрировать человека в данном населённом пункте, городе, регионе или в движущемся транспортном средстве. Сетевая система позволит автоматизировать процесс переписи населения всей страны и любых её регионов, в том числе произвольно взятой группы регионов, городов, населённых пунктов. В сетевой системе данные о состоянии численности населения в любых разрезах (по регионам, полу, возрасту, образовательному уровню и др.) будут всегда находиться в системе в актуальном виде, поскольку они должны ежедневно образовываться от текущей деятельности паспортных столов, ЗАГСов и таких организаций, которые имеют данные о физических и юридических лицах: Федеральная налоговая служба РФ, Пенсионный фонд РФ, Федеральное агентство кадастра объектов недвижимости, негосударственные пенсионные фонды, страховые компании, инвестиционные фонды, учебные и лечебные заведения и др. Традиционная перепись населения, дорого стоящая и проводимая весьма редко, станет ненужной. Отсюда вытекает также необходимость автоматизации регистрационных процедур, производимых нотариусами, регистрационными палатами, регистраторами прав и другими субъектами, как занимающимися ныне регистрацией, так и теми, которые будут наделены такими полномочиями в будущем. Реализация прав предпринимателей может быть автоматизирована в части регистрации бизнеса путём производства уведомления электронным способом государственного органа, осуществляющего регистрацию. Необходим переход (там, где это возможно) от принципа «одного окна», к кото-

185 рому мы только собираемся перейти, к «принципу любой двери». Практически этот принцип реализован в Дании, где, как пишет М.А. Исаев, «чиновник не имеет права, что называется, "отфутболивать" просителя, ссылаясь, на то, что документы, составленные им, сделаны не по форме и т.п. Особо подчёркивается, (ч. 2 § 7), что даже если заявление подаётся не по адресу, его всё равно необходимо принять и затем направить в надлежащую инстанцию»1. Если абстрагироваться от регистрации и посмотреть на проблему шире, то можно увидеть, что российский чиновник пока «отфутболивает» просителя, несмотря на формальное введение принципа одного окна. В налоговых инспекциях всё так же стоят очереди, людей посылают из одного окна к другому, которое часто оказывается закрытым, поэтому автоматизация разных процедур имеет большую перспективу. Необходима автоматизация работы антимонопольных органов, которые смогут при наличии сети, учитывающей в реальном времени все сделки, заблаговременно определять приближение хозяйствующих субъектов к числовым границам, которые в антимонопольном законодательстве определяют доминирующее положение. В этой сфере возможно автоматизированное определение монопольно высоких цен и монопольно низких цен на товары, вычисление в реальном режиме времени текущего статуса физических и юридических лиц на товарном рынке на предмет принадлежности их к «группе лиц» и к «аффилированным лицам», автоматизация определения способов злоупотребления хозяйствующим субъектом доминирующим положением на рынке и соглашений хозяйствующих субъектов, ограничивающих конкуренцию. Главное, что становится возможным в данной сфере – это автоматизация профилактической работы по упреждению правонарушений.

1

Исаев М.А. Указ. соч. С. 245.

186 Автоматизация заключения и исполнения часто производимых сделок – розничной купли продажи, договоров перевозки и других позволит на деле реализовать принцип pacta sunt servanda (договоры должны исполняться), и здесь в качестве некоторого обобщения можно констатировать, что принцип автоматизации правореализационных механизмов в ряде конкретных случаев достигнет своего предела: норма конкретного содержания1, которой является, например, заключаемый между сторонами договор перевозки пассажира (ст. 786 ГК РФ) может и заключаться и исполняться автоматически. Рассмотрев в рамках сетевого права направления автоматизации правореализационных процессов, мы можем констатировать два принципиальных момента: 1) перед информационной модернизацией правореализационных процессов открываются перспективы качественно новых исследований; 2) открываются перспективы исследований и в количественном плане, поскольку наличие множества перечисленных способов модернизации правореализационных процессов позволяет говорить о нахождении нового направления и продолжении его разработки как в области теории права, так и в рамках различных отраслей права. Проведённое в данной главе исследование позволяет сделать следующие выводы. Наиболее эффективные правореализационные механизмы, открывающие новые возможности по доведению норм права до субъекта и реализации их в едином акте, предоставляет метаправо. Особенность проявления в правореализационном процессе категорий правовых стимулов и ограничений в рамках сетевого права и при использовании метаправа будет заключаться в том, что некоторые правореализаци1

«Нормы конкретного содержания – это большинство правовых норм, непосредственно устанавливающих права и обязанности сторон, условия их реализации и т.п., содержание тех или иных видов правил поведения: права и обязанности участников обязательства купли-продажи, имущественного подряда…» (Мицкевич А.В. Нормы права. Глава XIII // Общая теория государства и права. Академический курс в 3 т. / Изд. 2е, перераб. и доп. Отв. ред. М.Н. Марченко. М., 2002. Т. 2. С. 328.).

187 онные процессы могут стать проще, будут подвержены правовому управлению в реальном времени, перестанут носить вероятностный характер и будут почти абсолютно надёжно приводить к установленному нормами права результату. Открываются новые уровни правового стимулирования и ограничения в публичном и частном праве, материальном и процессуальном праве, что позволяет найти практическое применение новым проявлениям данных категорий в налоговом, гражданском, трудовом, семейном, арбитражном процессуальном и уголовном праве; в финансовой и инвестиционной сферах, а также при защите потребителей, жизни и охране здоровья граждан. Конкретно это выразится в возможности автоматизации ряда сетевых правореализационных процессов: выплата заработной платы и взимания пени с работодателя за просрочку её выплаты; мониторинг состояния дел в инвестиционной сфере; правоприменительные процессы, связанные с целевым расходованием бюджетных средств; производство розыска должника, отыскания имущества и источников доходов должника в рамках исполнительного производства; соблюдение отдельных норм семейного права; правовые процедуры защиты прав потребителей; предупреждение людей об опасности в конкретной местности; автоматизация регистрации физических лиц по месту пребывания при любых перемещения по стране; перепись населения всей страны и любых её регионов; регистрация бизнеса; профилактическая работа по упреждению правонарушений антимонопольного законодательства.

188 Глава 7. Функции сетевого государства

Функции государства – это основные направления деятельности государства по решению стоящих перед ним задач. Рассмотрим, каковы должны быть функции сетевого государства. Цели и задачи исследования обязывают нас выделить из множества функций государства те, которые направлены на формирование сетевого права. Представляется, что одной из самых важных функций сетевого государства может стать автоматизация правотворческих и правореализационных процессов, которые в некоторых случаях будут автоматизированными и происходить в сети. Ю.Г. Просвирнин, полагая, что целью современного государства является формирование гражданского общества, даёт следующее определение информационной функции государства: «…информационная функция государства – это основное направление его деятельности по развитию информационной сферы России, которое охватывает всю совокупность производств и отношений, связанных с созданием, хранением, обработкой, передачей информации во всех её видах – экономической, правовой, научной, образовательной, управленческой и т.п.»1. Учтём и существенные характеристики информационного общества, к которым И.Ю. Никодимов справедливо относит: «1) единое информационное пространство, свободный доступ к информационным ресурсам; 2) преобладание новых направлений в экономике, основанных на широком использовании информационных сетей, передовых компьютерных технологий и современных телекоммуникационных средств»2. Здесь мы снова видим акцент на создание, хранение, обра-

1

Просвирнин Ю.Г. Информационная функция государства // Журнал российского права. 2002. № 3. С. 34. Никодимов И.Ю. Информационно-коммуникативная функция государства и механизм её реализации в современной России: Теоретический и сравнительно-правовой анализ. Дис. … д-ра юрид. наук. СПб., 2001. С. 187. 2

189 ботку, передачу информации, развитие сетевой экономики, но не сетевого права, что подтверждает необходимость его разработки. Концепция развития информационного законодательства в Российской Федерации определяет информационную функцию через основные направления её реализации: «создание информации (издание нормативных актов); сопровождение информации, имеющей государственное значение (учёт, мониторинг, контроль); обеспечение открытости органов государственной власти; сбор, обработка, охрана и защита информации, необходимой для реализации функций государства; учреждение специализированных структур в сфере информации и регулирование их деятельности – СМИ, архивы, библиотеки (массовая информация и распространение знаний); информационный обмен между органами государственной власти; использование информации во внутренних интересах государства; переработка информации и создание новой (решения исполнительной власти)»1. Здесь исследователи также видят информационную функцию государства в развитии процессов создания, учёта, обработки, передачи правовой информации, что уже давно делается. Всё это необходимо и всегда нуждается в совершенствовании. Однако право не подвергается модернизации лишь от того, что нормы права стало удобно хранить, искать и передавать. Информационная функция в представленных направлениях не сориентирована на преобразование самого права, и этот принципиальный момент призвана дополнить наша теория. Дело в том, что как Ю.Г. Просвирнин, так и группа авторов Концепции развития информационного законодательства в Российской Федерации под руководством И.Л. Бачило разрабатывали понятие информационной функции в основном с позиций информационного права. Наша 1

Концепция развития информационного законодательства в Российской Федерации (Подготовлена сектором информационного права Института государства и права РАН в составе: И.Л. Бачило (зав. сектором), А.А. Антопольский, Г.В. Белов, А.К. Жарова, В.Н. Монахов, С.В. Петровский, С.И. Семилетов, Л.А. Сергиенко, Э.В. Талапина) // Государство и право. 2005. № 7. С. 49.

190 же задача состоит в уточнении информационной функции государства по формированию сетевого права с позиций общей теории права. Для этого рассмотрим факт, который констатирует О.В. Мартышин: «Сугубо технические или технологические аспекты права и политической организации обычно остаются за пределами внимания историков политической мысли»1. Это естественно, поскольку никогда ранее технологии не могли оказывать такого значительного влияния на политико-правовую реальность. Чтобы частично устранить данный традиционный недостаток политико-правовых доктрин, будем рассматривать новые правовые механизмы, построенные на интеграции правовых механизмов с сетевыми технологиями в единый комплекс, а также методы и принципы, предназначенные для формирования концепции сетевого права. В связи с таким подходом информационную функцию государства по созданию сетевого права мы видим в следующих направлениях: 1) автоматизация правотворческих процессов; 2) автоматизация правореализационных процессов; 3) автоматизация правотворчества отдельных норм (элементов норм) права в жёсткой увязке с обязательной автоматизацией процессов их правореализации; 4) частичное делегирование полномочий оперативного правового регулирования с законодательного уровня иным органам с одновременной автоматизацией правотворческих и правореализационных процессов. Отметим, что в то время как органы, применяющие право, осваивают сетевые технологии, законодатель продолжает работу, основываясь на бумажных технологиях правотворчества и ориентируясь на бумажные процедуры реализации права. Эти технологии вытекают одна из другой и предопределяют одна другую. Точно так же процедура автоматизированного и 1

История политических учений / Под. общ. ред. О.В. Мартышина. М., 2002. С. 1.

191 сетевого правотворчества предопределит автоматизированную реализацию права через сетевые механизмы. Рассмотрим теперь информационную функцию государства по формированию сетевого права с целью оперативного управления налоговыми ставками. В качестве рабочей модели предложим, что на основании будущего закона должен быть создан «независимый орган» для целей оперативного правового управления в некоторых сферах. Позаимствуем для нашей концепции механизм оперативного и гибкого правотворчества, имеющийся в странах общего права – так называемое «судейское право», а также его европейский аналог, о котором пишет Э. Феррари: «В Италии контроль за осуществлением контроля в области экономической деятельности всё больше становится обязанностью судей»1, однако «независимый орган» должен будет выполнять не только часть функций судейских (имеется в виду относительно быстрое правотворчество судейской системы стран общего права), но также и часть оперативно-управленческих функций, которыми сегодня наделены отдельные министерства и ведомства. Ещё более близкой к искомому механизму является модель работы датских судов, относительно которых М.А. Исаев пишет, что «суды в современной Дании выполняют не только правотворческую, но и очень важную контрольную функцию»2. В свою очередь, У. Бек обобщает такого рода закономерности следующим образом: «Суды тоже становятся повсеместными контрольными инстанциями для политических решений; причём, что характерно, как раз в той мере, в какой, с одной стороны, судьи осуществляют свою "судейскую независимость" даже вопреки политическим симпатиям, а с другой стороны, граждане из покорного атрибута государственных

1

Феррари Э. Контроль и регулирование экономической деятельности в Италии // Государственное регулирование экономической деятельности. М., 2000. С. 58. 2 Исаев М.А. Основы конституционного права Дании. М., 2002. С. 265.

192 указов становятся участниками политики и в случае необходимости пытаются обжаловать свои права даже против государства»1. Практика работы независимых органов нарабатывается в разных странах и её необходимо творчески использовать. О новом регламентировании и независимых административных органах Л. Ортега пишет: «Что касается независимых административных органов, испанская административная система определяет их как органы публичного права, наделённые большей автономией по отношению к правительству и общей администрации государства. Независимые административные органы имеют две особые характеристики: а) обновление состава их членов должно осуществляться в соответствии с их собственными нормативными актами; б) независимые административные органы не подчиняются постановлениям различных министерств»2. Именно качество независимости будет необходимо и для нового органа, призванного решить проблемы правового управления экономикой, которые верно отмечает О.А. Пучков: «незавершённость системных рыночных преобразований…; недостаточная эффективность государственного регулирования экономики…»3. Их решение в Республике Татарстан, как это следует из доклада Р.М. Гаязова, планируется путём создания системы управления в реальном времени Республикой Татарстан, интегрированной в систему управления РФ и далее в глобальную мировую экономику4. И в основе такой системы должен быть по сути дела именно «независимый орган», осуществляющий часть оперативно-управленческих правовых информационных функций государства.

1

Бек У. Указ. соч. С. 293. Ортега Л. Взаимодействие между государственными контролирующими органами и различными способами административного регулирования экономической деятельности в Испании // Государственное регулирование экономической деятельности. М., 2000. С. 69. 3 Пучков О.А. Юридическая антропология и развитие науки о государстве и праве: Теоретические основы: Дис. … д-ра юрид. наук. Екатеринбург, 2001. С. 405. 4 Гаязов Р.М. Доклад на II Международной конференции «Электронная Россия – человеку, бизнесу, обществу». Москва, 26 ноября 2003 г. 2

193 В конституциях ряда стран имеются нормы, позволяющие осуществлять исполнительной власти правотворчество. Так, ст. 38 Конституции Франции устанавливает: «Правительство может для выполнения своей программы обратиться к Парламенту за разрешением осуществить путём издания ордонансов в течение ограниченного срока мероприятия, обычно входящие в область законодательства»1, ст. 76 Конституции Италии определяет, что «осуществление законодательной функции может быть делегировано Правительству, если только при этом будут определены принципы и руководящие критерии такого делегирования и оно будет предоставлено только на ограниченное время и по определённому кругу вопросов»2. Эти зарубежные правовые конструкции являются прообразами нового «независимого органа», однако есть ещё более гибкие правовые механизмы, подходящие для работы в сети. Так, М.А. Исаев формулирует содержание теории баланса властей в Дании как «систему взаимоотношений правительства и парламента, подразумевающую сотрудничество этих двух главных органов государственной власти, что обеспечивается распределением между ними властных полномочий, осуществление которых заключается в том, что парламент определяет политический состав правительства, а правительство определяет "повестку дня" парламента. Иными словами, правительство определяет содержание работы парламента»3. Это ещё одно приближение к состоянию, необходимому для нашей концепции, когда исполнительный орган может «подсказывать» парламенту, какую норму права необходимо срочно принять, но и такая схема работы органов не полностью отвечает потребностям оперативного управления. Дело в том, что правительство и парламент являются слишком большими и нерасторопными структурами, чтобы заниматься проблемами опе1

Маклаков В.В. Конституции зарубежных государств / 2-е изд., исправ. и доп. М., 1997. С. 117. Там же. С. 258. 3 Исаев М.А. Основы конституционного права Дании. М., 2002. С. 147. 2

194 ративного управления в сферах, где наблюдается большая динамика изменения множества факторов, где требуется большая концентрации внимания и непрерывная, без выходных дней и парламентских каникул работа, а также нужны специальные знания, умения, навыки и т.д. Вот что М.А. Исаев пишет о датских парламентских комиссиях: «Производным от особого статуса постоянных комиссий стало постепенное наделение их особыми полномочиями, напрямую не предусмотренными объективным конституционным правом. Речь идёт о так называемых властных полномочиях комиссий (besluttende myndighed), состоящих в праве принимать решения правоустанавливающего характера для субъектов государственного общения»1. Такой статус комиссий почти отвечает искомым функциям необходимого нам «независимого органа» и потребностям метаправового управления в сети. Остаётся ещё один штрих, дополняющий датскую систему до нужного состояния – это использование делегированного законодательства в сочетании с сетевыми технологиями для автоматизации правовых процессов. Что касается налогового права, которое мы используем как своеобразный полигон для демонстрации возможностей развития общей теории права и теории сетевого права, то необходимо отметить, что делегирование в нём применяется весьма ограниченно, например, п. 1 ст. 53 части первой НК РФ предусматривает: «В случаях, указанных в настоящем Кодексе, ставки федеральных налогов могут устанавливаться Правительством Российской Федерации в порядке и пределах, определённых настоящим Кодексом»; или, например, п. 2 ст. 42 части первой НК РФ: «Если положения настоящего Кодекса не позволяют однозначно отнести полученные налогоплательщиком доходы к доходам от источников в Российской Федерации либо к доходам от источников за пределами Российской Федерации, отнесение дохода к тому или иному источнику осуществляется федеральным 1

Исаев М.А. Основы конституционного права Дании. М., 2002. С. 172.

195 органом исполнительной власти, уполномоченным по контролю и надзору в области налогов и сборов». Это означает, что институт делегирования известен российскому праву, а с учётом концепции сетевого права он может быть применён в сочетании с принципом правового управления в реальном времени. Обобщая зарубежный опыт, необходимый для создания нового органа, можно прийти к выводу о том, что ему должны быть делегированы некоторые полномочия парламента (в части разрешения быстрой генерации элементов норм права) и отдельные полномочия правительства (в части оперативного мониторинга состояния и администрирования отдельных сфер государственной жизни с использованием метода обратной связи). Для этого управление должно будет производиться с центрального пульта «независимого органа», на компьютеры которого будет поступать в режиме реального времени информация со всех терминалов и метапаспортов субъектов права по всем сделкам, а также информация из разных министерств и ведомств. Поскольку эти специалисты будут непрерывно генерировать налоговые ставки (и другие параметры), выдавать их в сеть и всё время изменять их значения, – они, в сущности, будут исполнять определённую часть роли судей (в части оперативности и гибкости правотворчества) в странах действующего общего права. В обоснование этой идеи можно привести пример того, как при описании понятия и пределов государственного регулирования экономики М.Н. Марченко отмечает, что «в качестве субъектов государственного регулирования экономики традиционно выступают органы государственной власти и управления. В странах общего права (Англия, США, Канада, Австралия, Новая Зеландия и др.), где судебный прецедент

196 рассматривается в качестве источника права, субъектами государственного регулирования экономики могут выступать и суды»1. При всей важности определения правового статуса «независимого органа» наша задача всё же иная – показать принципиальную возможность правового управления новым методом. Эффективность этого метода станет решающим аргументом в споре о необходимости такого органа, тем более что функции этого органа по отдельности давно существуют, но их выполнение возложено на разные ветви власти, поэтому они реализуются медленно, а результат этого – неэффективное государственное управление. По большому счёту не столь важно, будет ли такой орган создан заново, выделен из существующего органа, создан путём слияния каких-то органов, важно то, что необходима новая информационная функция государства, которая обеспечит автоматизацию правовых процессов посредством сетевых технологий. И.И. Сыдорук справедливо обращает внимание на то, что «современная организация государственной власти в России строится на признании принципа разделения властей. Опыт его реализации свидетельствует о немалых "издержках" вследствие явного акцента на разделённость властных структур при недооценке их взаимодействия»2. В то же время известно, что выполнение налогами фискальной функции базируется, в частности, на «достижении лёгкости в администрировании налогов, унификации порядка их взимания»3. Поэтому для более эффективного государственного управления необходимо передать некоторые функции разных ветвей власти одному органу и обеспечить их реализацию с помощью сетевых технологий.

1

Марченко М.Н. Теория государства и права. С. 404. Сыдорук И.И. Государственно-правовой механизм обеспечения правопорядка в Российской Федерации: Теоретическое административно-правовое исследование: Дис. … д-ра юрид. наук. М., 2002. С. 123. 3 Куксин И.Н. Налоговая политика России: Теоретический и историко-правовой анализ: Дис. … д-ра юрид. наук. СПб, 1998. С. 177. 2

197 Рассмотрим, почему так необходим институт делегирования в системе сетевого права. М.А. Исаев объясняет причины, по которым парламент Дании отважился на существенное ущемление своих прерогатив методом делегирования, и приводит их список, состоящий из 12 позиций. Выборочно приведём из них лишь те, которые хорошо объясняют необходимость композиции механизмов делегирования и метаправового управления: «…2) необходимость учёта непредвиденных обстоятельств (то, что французы называют force-majeur); 3) физическая нехватка времени, когда традиционный орган законодательствования не успевает рассмотреть текущие дела и вследствие этого концентрируется только на решении общих дел; 4) возрастание роли экспертного знания, в чём чиновники всегда могут дать фору парламентариям; …6) технические проблемы реализации закона, принятого парламентом; …11) возможность гибкого реагирования государственной власти на быстрые изменения в обществе; 12) возможность социального экспериментирования»1. Как можно заметить, каждая из приведённых позиций отражает одну из соответствующих причин, которые привели к необходимости появления конструкции метаправа. Это означает, что метаправо является объективно назревшей конструкцией теории права, объясняющей и показывающей метод решения изначально обозначенного списка проблем. После того как предложенные нами инструменты метаправа и «независимого органа» получили дополнительное обоснование в историческом и сравнительноправовом плане, рассмотрим, как модернизация правотворчества в сетевых аспектах поможет реализовать информационную функцию государства. Информация в «независимый орган» должна будет поступать на мониторы в цифровом и графическом виде, что позволит «независимому органу» производить изменение (правотворчество) некоторых налоговых ставок 1

Исаев М.А. Указ. соч. С. 198-199.

198 (и других параметров) непосредственно на мониторе. Ставка конкретного налога будет им плавно меняться в соответствии с необходимостью реального регулирования экономики, она будет едина в текущий момент для всех субъектов права, и логика этого процесса такова, что многие налоги лучше будет заменить «налогом с оборота». В текущий момент налоговая ставка будет отражать стремление «независимого органа» выполнить план сбора налоговых доходов федерального бюджета за данный квартал, месяц, день. Это и будет основной целью и критерием работы «независимого органа» в налоговой сфере. Необходимо будет вменить ему законом и работу с макропоказателями, не ограничивая его возможности в оперативном правотворчестве некоторых элементов норм права и скорости их изменения. Кроме того, он должен иметь постоянной, ежеминутной целью реализацию требований ст. 2 Конституции РФ и защищать права и свободы человека и гражданина непосредственно, выдерживая в реальном времени баланс между текущими размерами инфляции, минимальным месячным размером оплаты труда, прожиточным минимумом и другими показателями. Большая часть основных прав человека зависит так или иначе от экономического благосостояния государства, и именно в сфере экономики «независимый орган» должен будет располагать достаточной полнотой власти и средствами управления для плавной и непрерывно производимой корректировки экономического курса государства с целью выполнения задач ст. 2 и ст. 7 Конституции РФ. Вместе с тем у «независимого органа» будет и комплекс таких общих стратегических задач, как управление экономикой страны в условиях действия различных международных и внутренних факторов. Непрерывно изменяемое значение налоговой ставки будет мгновенно уходить в сеть и отражаться на терминалах (метапаспортах) конечных поль-

199 зователей. Ушедшее по сети значение ставки конкретного налога должно мгновенно приобретать силу закона и подлежать автоматическому исполнению на территории всей страны. В этом процессе должны быть предусмотрены такие детали, как адекватное скорости генерации ставок подписание создателями своими электронными цифровыми подписями (ЭЦП) генерируемого правового продукта – налоговых ставок, которые вместе с ЭЦП и другими атрибутами могут архивироваться с частотой, определяемой реальными потребностями. Сведeние управленческих и информационных потоков, исходящих из государственных органов, а также информации снизу от разных лоббистов, общественных объединений, граждан в один орган и максимальное использование информационных технологий по всем предложенным нами направлениям могло бы стать одной из продуктивных составляющих информационной функции государства на ближайшую перспективу. Рассмотрим в качестве оппозиционной точку зрения В.Н. Синюкова, высказывающего опасение о том, что «неуклонно снижается порог самоуправляемости и саморегулирования общественного организма: мы свидетели тенденции к управлению через массу обезличенных и оторванных от жизни законодательных и исполнительных программ и даже перехода на "ручное автономное управление" страной через один институт и из одного центра»1. Действительно, мы предложили модернизировать механизм управления путём создания централизованного органа управления многими экономическими процессами, но нужно заметить, что эта идея в концепции сетевого права имеет сдерживающий противовес за счёт делегированного управления (содержащего в себе момент и концентрации власти, и её децентрализации), и за счёт

1

Синюков В.Н. Российская правовая система: вопросы теории: Дис. … д-ра юрид. наук. Саратов, 1995. С. 238.

200 информационной модернизации института непосредственной демократии, позволяющего осуществлять эффективный контроль снизу. Рассмотрим, какими методами можно будет реализовывать информационную функцию государства в направлениях, обозначенных нами с информационных позиций. В поиске эффективных методов правового регулирования экономикой мы намерены пойти дальше тех теоретических возможностей в праве, которые показал Р. Сасскинд: «Примером диагностической системы в праве могла бы быть система в налогообложении, которая могла точно указывать основания и пределы, в которых человеку необходимо оплатить налог, устанавливая это на основе множества фактических обстоятельств»1. Однако субъект, зная, что нужно платить налог, даже точно определённый такой системой, может этого не сделать, что и показывает зарубежная и отечественная практика относительно субъектов права любых видов – от физических лиц до крупнейших корпораций. Метод исполнения норм права об уплате налогов не доработан в том плане, что здесь имеет место традиционная форма правоотношения: субъект изучает норму права, а потом своей волей принимает решение, исполнять

её

или

нет.

Анализируя

налоговые

правоотношения,

Г.П. Толстопятенко пишет: «Правовое регулирование жизни общества представляет собой целенаправленную деятельность публичной власти по созданию и применению общеобязательных правил поведения участников отношений, складывающихся на основе определённых законов и принципов управления. Например, обратной связи…»2. Посмотрим, как действует принцип обратной связи в сегодняшней системе правоотношений, и каким методом его можно модернизировать. Согласно представлениям В.А. Копылова модель кибернетической системы 1

Susskind R.E. The Future of Law: Facing the Challenges of Information Technology. N.Y., 1998. P. 121. Толстопятенко Г.П. Европейское налоговое право: Проблемы теории и практики: Дис. … д-ра юрид. наук. М., 2001. С. 250. 2

201 «целесообразно применять для исследования качества и эффективности правового регулирования общественных отношений не только в информационной сфере, но и в других отраслях права и правовой системы в целом»1. Мы же полагаем, что применять её целесообразно не только для исследования, но в дальнейшем и для непосредственного регулирования общественных отношений. Дело в том, что В.А. Копылов имеет в виду традиционные способы работы, то есть долгий процесс создания закона, медленное доведение его до субъектов и ожидание момента обратной связи – результатов его исполнения. Обычно на это уходят месяцы или годы. Такой же подход в этом вопросе мы видим у Д.А. Керимова: «Изучение действия закона позволяет определить его эффективность, целесообразность, научную обоснованность и т.д., что в свою очередь, воздействует в порядке обратной связи на законотворческий процесс, позволяет уточнить, откорректировать, дополнить существующее законодательство, повысить его уровень, обогатить его практическим опытом»2. Мы полагаем, что если уж речь идёт о кибернетической системе правового регулирования, то её смысл состоит именно в том, чтобы с помощью сетевых технологий достигнуть быстроты и эффективности управления. В реализации этой идеи и состоит функция сетевого государства. Вместе с тем отметим, что понимание В.А. Копылова и Д.А. Керимова – это общий случай, а в нашей концепции – это частный случай управления, теоретически возможный пока только в отношении налоговых ставок, размеров пошлин, ставки Центробанка, минимального месячного размера оплаты труда, некоторых иных элементов норм права. Иные числовые элементы необходимо специально искать и в каждом конкретном случае исследовать, можно ли их генерировать и реализовывать автоматизированным способом. 1 2

Копылов В.А. Информационное право / 2-е изд., перераб. и доп. М., 2002. С. 120. Керимов Д.А. Законодательная техника. Научно-методическое и учебное пособие. М., 2000. С. 10.

202 Так, «независимый орган», имея всю необходимую информацию, полученную через сеть, сможет в течение часа принять решение об изменении налоговой ставки отдельного налога, обсудить это также за час, и нажатием кнопки отправить в сеть новое значение принятой ставки, обязательной для исполнения. Через две секунды сигнал достигнет терминалов всех субъектов права, и они смогут узнать новое значение ставки налога, если это им нужно. По завершении дневного цикла на территории всех часовых поясов страны можно подвести итог путём соотнесения изменения величины налоговой ставки с изменением суммы собранного за день данного налога. Цикл не обязательно должен совпадать с дневным, ставку можно корректировать много раз в день и даже в час – это будет определяться экономической необходимостью, желанием достичь плавности управления и техническими возможностями сетей. Конечно, здесь не имеется в виду, что налоговая ставка будет изменена, как это делается сегодня, в разы, напротив, речь идёт об изменении на сотые доли процента, но каждый день и в одном направлении. Плавность и предсказуемость – вот главное назначение изменения, необходимого в то же время для целей управления, направленного на предотвращение кризисных ситуаций. С позиций нашего исследования интересна следующая оценка Г.П. Толстопятенко: «Процесс управления обществом невозможен без юридических актов, используемых для формализации принимаемых управленческих решений, а эффективность правовых норм, в свою очередь, не может быть достигнута в условиях игнорирования основных законов управления обществом»1. Действительно, сложно управлять экономикой посредством налоговых норм права, если нарушается основной закон управления – закон обратной связи. Ведь юридические акты, несущие в себе основной элемент управления – налоговые ставки – не является инструментом, встро1

Толстопятенко Г.П. Указ. соч. С. 250.

203 енным в систему оперативной обратной связи, ибо они не могут быстро меняться. Поэтому предложения Г.П. Толстопятенко (системный подход, правила юридической техники и т.п.), хотя и выглядят безупречно с научной точки зрения, всё же опираются на принципы и методы сегодняшнего права и не ведут к прорыву из ситуации хронического запаздывания правовых регулирующих предписаний. В нашей модели правотворческий орган – это «независимый орган», который задаёт (по некоторым нормам права) поведение субъектов через механизм, не допускающий никаких вариантов, кроме немедленного исполнения правовой нормы в полном объёме. Например, по сети отправлено новое значение налоговой ставки, значит, все субъекты, совершающие сделки, с этого момента будут автоматически платить налоги по данной ставке на всей территории страны. В сетевой системе такие изменения могут производиться с частотой, определяемой нуждами эффективного управления, и тогда при 500 изменениях в год ставки определённого налога эти изменения будут мало заметны, а если таких изменений будет 5000 в год (разумеется, происходящих плавно и в одном направлении), то они вообще не будут заметны без специального наблюдения и анализа. Поскольку в нашей модели нет объекта правонарушения, ответственность субъектов за неуплату налогов можно будет отменить полностью. Конечно, могут быть несанкционированные проникновения1 и взломы системы с целью уклонения от уплаты налогов, но это будет уже другой объект правонарушения. Да, кражи, совершаемые путём несанкционированных проникновений, имеют место: Секретная служба США выявила их в 1995 г. 1

«Исследование, проведённое Институтом компьютерной безопасности и ФБР 643 профессиональных систем компьютерной безопасности в больших корпорациях, выявило за прошлый год несанкционированное использование 70% из них. Только 273 из этих 643 респондентов были готовы определить количество потерянных денег. Однако потери, показанные этими 273, составили за год 266 млн долларов» (Best K., McCusker R. The Scrutiny of the Electronic Communications of Businesses: Striking the Balance Between the Power to Intercept and the Right to Privacy? // Web Journal of Current Legal Issues. 2002. N 1, http://webjcli. ncl.ac.uk/2002/issue1/kb-rm1.html).

204 на 442 млн, в 1996 г. на 450 млн, в 1997 г. на 745 млн долларов1, а в отчёте ФБР за январь 2006 г. киберпреступность оценивалась уже в 67 млрд долларов ежегодно2; на Украине «преступления в банковской системе с использованием пластиковых карточек причиняют ущерб порядка 1% объёма операций с картами»3, в России в 2000 г. по ст. 187 УК РФ было зарегистрировано 819 преступлений4, и эти цифры означают, что эти преступления (в России – предусмотренные ст. 187 УК РФ «Изготовление или сбыт поддельных кредитных либо расчётных карт и иных платёжных документов»), выявляются, их сравнительно немного, и дополнительными мерами защиты5 их можно минимизировать. Такими мерами могут являться технические, технологические и правовые меры в виде давно применяемого института страхования. Например, в настоящее время активно используется страхование Computer Crime Insurance (CCI), которое покрывает убытки банка и его клиентов от несанкционированных проникновений в компьютерные и телекоммуникационные системы кредитной организации6. Сегодня налогоплательщик может относительно легко уклониться от уплаты налогов в случае оперирования наличными неучтёнными деньгами, а в системе сетевого права для её взлома потребуется уровень профессионализма, намного превосходящий уровень компьютерной подготовки рядового налогоплательщика. Кроме того, большинство сделок в системе сетевого права будут, как и сейчас, сделками розничной купли-продажи на относительно небольшие суммы, налоги с них будут составлять считанные про1

См.: Hoar S.B. Identity Theft: The Crime of the New Millennium // Oregon Law Review. 1245. Winter 2000. Vol. 80. N 4. P. 1425, http://www.law.uoregon.edu/org/olr/archives/80/80_Or_L_Rev_1245.pdf 2 См.: Бахвалов Т. Новости. Микрофишки // Компьютерра. 2006. № 4. С. 16. 3 Ахтырская Н.Н. Законодательные аспекты борьбы с преступностью в Украине. Материалы научнопрактической конференции «Стратегии борьбы с преступностью» // Государство и право. 2004. № 3. С. 108. 4 Волженкин Б.В. Преступления в сфере экономической деятельности (экономические преступления). СПб., 2002. С. 378. 5 См.: Мандиа К., Просис К. Защита от вторжений. Расследование компьютерных преступлений. М., 2005. 6 См.: Фёдоров А. Три буквы банковских рисков // Финанс. 2006. № 4. С. 28.

205 центы или доли процентов, а значит, экономический смысл уклонения от уплаты небольших сумм налогов, как правило, будет минимальным. Кроме того, система сетевого права предусматривает запоминание всех трансакций и дублирование архивов этих данных в разных местах, что обеспечит их дополнительную защиту. В этих новшествах и состоит смысл кибернетической системы правового регулирования и метод реализации информационной функции государства: не плодить новые нормы права о наказании уклонившихся от налогов, а удержать налоги и устранить ответственность за уклонение от их уплаты в принципе. Переходя от частного к общему, можно распространить данный метод на ряд иных императивных норм публичного и даже частного права. С.В. Поленина пишет, что «дефектность законодательства РФ связана также с обилием декларативных норм, специфика которых состоит в том, что они не снабжены механизмом реализации и самореализации»1, и концепция сетевого права предлагает коренное устранение такого недостатка, хотя и в узкой сфере права, но имеющей большую значимость для государства – механизм самореализации норм права. Сетевое право также позволит реализовать идею Р. Сасскинда о том, что одна из составляющих «завтрашней правовой парадигмы» состоит в необходимости перехода от «reactive service» к «proactive service»2, то есть, от правового сервиса, следующего за событиями, к правовому сервису, опережающему события. Одновременно рассмотрим его видение смены правовой парадигмы в сфере «Legal Process» (правового процесса) от «publication of law» к процессу «promulgation of law», то есть от простой публикации закона к процессу его опубли-

1

Поленина С.В. Общая теория права об оптимизации количественных и качественных параметров законов // Правовая политика и правовая жизнь. 2002. № 1. С. 34. 2 Susskind R.E. Transforming the Law: Essays on Technology, Justice and the Legal Marketplace. N.Y., 2000. P. 154.

206 кования в официальном органе печати для осуществления процедуры официального доведения до субъектов права1. О той же самой роли промульгации в своё время писал И. Бентам: «Чтобы закону подчинялись, необходимо, чтобы его знали, а для этого его надо промульгировать. Но чтобы промульгировать закон, нужна не только его публикация под звук уличных фанфар, прочтение его народу, и даже не только, чтобы он был напечатан: все эти меры хороши, но они могут быть применены без достижения цели и оказаться в большей степени внешней формой, но не реальной промульгацией. Промульгировать закон – это поместить его в умы тех, которые будут им управляться так, как если бы он привычно возникал в их памяти и подсказывал действия, и когда в этих умах не было бы никаких сомнений в отношении того, что именно он предписывает»2. Отсюда видно, что за двести прошедших после И. Бентама лет, взгляды на этот вопрос Р. Сасскинда, основанные на применении информационных технологий, не обрели нового качества, которое могли бы обеспечить сетевые технологии. Поэтому для развития теории сетевого права нужно сделать следующий шаг, смысл которого заключается в том, что важнее выполнить норму права, чем её промульгировать или удостоверить всех о её совершенном знании, а затем не выполнить, ибо juris effectus in executione consistit (эффективность закона в его исполнении). Следовательно, теория сетевого права должна допустить возможность автоматического (полуавтоматического) исполнения некоторых важнейших императивных правовых норм. Это и будет та самая идея И. Бентама – «поместить закон в умы людей», но в современной технологической оболочке, когда мы не будем пытаться сделать невозможное – поместить всю правовую базу данных в умы людей, не об1

Ibid. Bentham J. Promulgation of the Reasons. Section 1 // Of Promulgation of the Laws and Promulgation of the Reasons Thereof / Bentham Project, University College, London, http://www.la.utexas.edu/research/poltheory/bentham/promul/ promul.s02.html 2

207 ладающих памятью компьютера и не способных осмысливать беспрерывно меняющиеся нормы, а создадим механизмы, обеспечивающие автоматизированное их исполнение и осуществим идею Р. Сасскинда о правовом сервисе, опережающем события, хотя, пока только в отдельных областях права. Здесь просматривается метод выхода из нынешней порочной системы правовых координат, в которой почти каждый субъект права является правонарушителем или преступником1 из-за того, что создана и множится масса правовых предписаний, которые часто заведомо нельзя выполнить. В этой связи интересно отметить, что в 1989 г. Ричард и Пегги Масгрейв отмечали, что хорошая налоговая система должна «давать возможность быть честным и не допускать произвольного применения, а также быть понятной налогоплательщику»2. Через 10 лет после этого Налоговый кодекс РФ формально провозгласил (в ст. 3) почти то же самое, за исключением того, что он не предложил эффективных методов обеспечения стопроцентной реализации столь высокой идеи – давать возможность быть честным. Поэтому наша задача сводится к выдвижению предложений об устранении этого коренного порока налоговой системы, когда весьма разумные декларации, заключённые в ст. 3 НК РФ, не обеспечены эффективными методами реализации. Отметим, что анализируемая структура кибернетической системы правового регулирования использует также методы адаптивного управления. О.А. Гаврилов полагает, что «теория адаптивного управления базируется на учёте фактора изменчивости управляемого объекта и на необходимости в соответствии с этим постоянно изменять систему управленческих воздействий… Очень часто нет достаточных сведений о параметрах и пове1

Так, И.В. Александров делает по этому поводу интересное замечание, отражающее российский менталитет, пронизывающий налоговое право, суть которого – везде видеть преступников: «Потенциально каждый налогоплательщик объективно стремится к минимизации своих налоговых платежей и через призму этого может рассматриваться в качестве потенциального правонарушителя. Если сумма допущенного им нарушения достигнет предела, установленного законодателем в ст. 198 и 199 УК РФ, то он может превратиться в налогового преступника» (Александров И.В. Некоторые проблемы теории и практики выявления налоговых преступлений // Правоведение. 2002. № 2. С. 83.). 2 Musgrave R.A. & Musgrave P.B. Public Finance in Theory and Practice / 5th ed. N.Y., 1989. P. 216.

208 дении всей массы индивидов, на которых распространяется данная система правового регулирования и управления (например, когда требования конкретной запретительной нормы адресованы социальной общности, насчитывающей миллионы единиц)… Управленческое воздействие и сам факт достижения цели могут быть значительно разобщены по времени»1. Согласимся с такими оценками, но учтём, что они базируются на нынешних правовых процессах, и сравним их с особенностями метода адаптивного управления, основанного на теории сетевого права. Однако прежде процитируем важную для нашего исследования мысль из прецедента Европейского Суда: «…право должно уметь следовать за изменяющимися обстоятельствами»2. Наша концепция позволяет в чём-то даже опередить такое требование и не только следовать за обстоятельствами оперативно, но и упреждать их в некоторых случаях. Итак, если в нынешней модели права действительно часто нет достаточных сведений о поведении всей массы индивидов, на которых распространяется, например, правовое предписание платить налоги и одновременно запретительная норма статьи 198 УК РФ (гражданину запрещается под страхом наказания уклоняться от уплаты налога), то в модели сетевого налогового права такие сведения будут всегда, причём, в реальном режиме времени; сфера действия закона будет равна всей территории страны, действовать он будет вне зависимости от количества и статуса его адресатов, а запретительная норма такого рода, как ст. 198 УК РФ, как мы определили, не нужна. В нашей модели сведения о налоговом поведении индивидов будут в наличии всегда (это обеспечит сетевое право), даже если социальная общность насчитывает всё население страны, а законодательство (в данном случае, конечно, налоговая ставка) будет жёстко и мгновенно следовать за

1

Гаврилов О.А. Указ. соч. С. 121. См.: Сальвиа, Микеле, де. Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Руководящие принципы судебной практики, относящиеся к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Судебная практика с 1960 по 2002 г. СПб., 2004. С. 60-61. 2

209 изменяющимися обстоятельствами, а в некоторых случаях опережать их и упреждать негативный ход событий (это обеспечит метаправо). В нынешней модели правового регулирования управленческое воздействие и факт достижения цели всегда сильно разнесены по времени, и это является одной из обозначенных нами проблем права, которая имеет решение в теории сетевого права: управленческое воздействие правыми средствами и факт достижения цели будут отделять часы, минуты или даже секунды, и эта скорость будет задаваться «независимым органом» в пределах, обеспечиваемых техническими параметрами сетевой системы. Отметим, что метаправо является инструментом, предназначенным как для мгновенного разрешения ситуаций аврала, так и для одновременно проводящегося стратегического управления. Приведём точку зрения Дж. Рейденберга на процессы управления: «Для глобальных сетей управление видится как сложное соединение сил государства, граждан, бизнеса, техники. Каждый из этих центров интереса привносит что-то своё в правила функционирования сети. В пределах этой структуры частный сектор должен быть движущей силой в развитии информационного общества, а правительство должно быть привлечено, чтобы защитить общественные интересы. Но управленческий процесс уже не может игнорировать технологические факторы и способы принятия решений, предопределяемые

технологически»1.

Развивая

эту

общую

идею

Дж. Рейденберга, мы предлагаем конкретные технологические способы принятия решений, предопределяющие направления развития права. Дж. Рейденберг также делает заключение о том, что «для осмысления сложности управляющих центров власти должна появиться новая "сетевая парадигма управления", которая: использует новые инструменты типа технической стандартизации для достижения целей регулирования; признает статус сетей как полусуверенной сущности; изменит роль государства, направив 1

Reidenberg J.R. Governing Networks and http://www.law.emory.edu/ELJ/volumes/sum96/reiden.html

Rule-Making

in

Cyberspace,

210 его усилия на создание стимулирующей структуры для сетевого саморегулирования»1. И отсюда можно сделать вывод, что все наши предложения формируют сетевую парадигму права2 и правового управления со своими особенностями: одна из новаций, привносимых технологиями в правовые процессы, заключается в том, что сетевая парадигма права предусматривает возможность визуализации правотворческого и правоприменительного процессов и активного воздействия на их ход в реальном времени. Если сегодня автоматизированная информационная система ФНС России производит «учёт поступления налогов (по категориям налогоплательщиков, территории, видам налогов, роду деятельности, банкам) на любую дату учёта; анализ динамики поступления налогов по всем отслеживаемым признакам»3, то метод визуализации правотворческого и правоприменительного процессов и использования обратной связи для воздействия на их ход в реальном времени позволит видеть в реальном времени течение этих процессов, быстро делать выводы (даже на экспертном, интуитивном уровне специалистов; путём подключения разных математических, аналитических, прогностических компьютерных программ), и реализовывать новые корректирующие правотворческие решения. Примером использования таких методов в технических науках является визуальная система имитационного моделирования «Modelling»4. Мы не отвергаем традиционных подходов совершенствования обращения с правовой информацией. Так, Т. Брюс констатирует, что текстуальная архитектура уже совершенна, информацию можно теперь быстро найти, «но всё это не обеспечивает способность понимать или использовать то, что найдено для собственной защиты или для оценки того, необходима ли про1

Ibid. См.: Голоскоков Л.В. О переходе к сетевой парадигме права // Государство и право. 2005. № 10. С. 113120. 3 Пресс-конференция руководителя Департамента информационных технологий А.Б. Иконникова и начальника Отдела телекоммуникаций В.А. Казанцева. Пресс-релиз «Особенности информационных технологий в работе налоговых органов», http://www.nalog.ru/news/anons03/0014.shtml 4 См.: Монахов С.В. Визуальная система имитационного моделирования «Modelling» // Информационные системы и модели в научных исследованиях, промышленности и экологии: II Всероссийская научнотехническая конференция / Под ред. В.М. Панарина. Тула, 2004. С. 66-68. 2

211 фессиональная помощь; не направляет нас к пониманию или же помощнику»1. Сетевое право предназначено как раз для автоматической переадресации проблемы к помощнику, который в общем случае должен быть ироботом, самостоятельно решающим большую часть конкретной текущей рутинной правовой задачи. Сетевое право также предлагает метод совмещения правовых и информационных процессов в новых юридико-технологических механизмах, предназначенных для автоматизации создания и реализации отдельных норм права. Он проявляется в следующей последовательности действий всей юридической и технологической цепочки событий: выработка «независимым органом» нового значения элемента нормы права, передача его по сетям до оконечных устройств исполнителей и автоматизированное, полуавтоматическое или автоматическое исполнение нормы права, передача информации об исполнении в управляющий центр «независимого органа», анализ состоявшейся обратной связи и новая генерация скорректированного элемента нормы права. Таким образом, методы реализации информационной функции сетевого государства заключаются в следующем: 1) соединении правовых процессов и сетевых технологий в тех отдельных областях права, где это возможно, с целью создания жёстких правореализационных механизмов, не допускающих отклонения поведения субъектов от выполнения тех императивных норм права, исполнение которых предопределяет выполнение государством своих основных задач по обеспечению безопасности, сбору налогов, эффективному развитию экономики, функционированию важнейших правовых институтов, обеспечению прав и свобод человека; 2) декриминализации ряда преступлений путём полной автоматизации реализации соответствующих норм права; 1

Bruce T.R. Public Legal Information: Focus and Future // The Journal of Information, Law and Technology. 2000. N 1, http://elj.warwick.ac.uk/jilt/00-1/bruce.html

212 3) комплексном применении кибернетического метода, метода адаптивного управления и метода визуализации правотворческих и правоприменительных процессов с использованием обратной связи для осуществления оперативного правового управления быстротекущими правовыми процессами в реальном времени и правового управления, опережающего события. В предлагаемом варианте развития информационной функции государства,

как

нам

представляется,

находит

конкретизацию

мысль

Б.Н. Топорнина о том, что «новые перспективы открывает информатизация в сфере экономики. Информатизация связывает воедино экономику и политику, экономику и власть»1. Что же касается требований п. «б» и п. «в» ст. 106 Конституции РФ о том, что обязательному рассмотрению в Совете Федерации подлежат принятые Государственной Думой федеральные законы по вопросам федеральных налогов и сборов (п. «б»), финансового, валютного, кредитного, таможенного регулирования, денежной эмиссии (п. «в»), то ни сетевое право, ни принципы метаправового управления не будут в диссонансе с данной нормой, если в этих законах предусмотреть возможность существования «независимого органа», наделённого правом быстро менять ставки отдельных оборотных налогов, пошлин и некоторые другие числовые параметры, обеспечивающие оперативное управление финансовой, валютной, таможенной сферами и экономикой. Информационная функция государства может иметь общие и частные проявления, и к наиболее важной общей функции можно отнести функцию, которая обеспечивает информационные гарантии в самых разных формах и видах и для различных субъектов: государства, юридических и физических лиц. А.В. Малько считает, что действующее законодательство, особенно в сфере экономики, бизнеса, приватизации и других областей не соответствует такому положению, когда субъекту выгоднее было бы не нарушать за1

Топорнин Б.Н. Предисловие // Бачило И.Л., Лопатин В.Н., Федотов М.А. Информационное право / Под ред. Б.Н. Топорнина. СПб., 2001. С. 6.

213 кон, а соблюдать, и предлагает для выхода из создавшегося положения «усилить юридическую и экономическую гарантированность правовых средств, т.е. повысить уровень вероятности в достижении блага и снизить уровень вероятности в воспрепятствовании этому процессу»1. Для гарантирования защиты персональных данных доступ к ним с целью контроля должен осуществляться путём использования электронной цифровой подписи и иных биометрических идентификаторов чиновника, допущенного к этой работе. Его вход, выход из сети, все его действия: что именно он запрашивает, на каком основании, – должны запоминаться автоматикой, ибо технических проблем для этого нет. Проверяющий чиновник любого уровня и органа будет знать, что в пределах определённых сроков, его действия с персональными данными могут быть проверены на предмет коррупции, и что у него нет возможности удалить из системы информацию о получении персональных данных и о результатах её использования. Должна быть разработана иерархия правоохранительных органов по возможностям доступа к персональным данным в рамках их компетенции и только после личного подтверждения чиновником знания им содержания статей 137 и 138 УК РФ при каждом получении персональных данных. Теперь мы можем согласиться с общим выводом А.В. Малько о том, что «правостимулирующие информационные средства призваны побуждать личность к законопослушному поведению, выгодному как для неё самой, так и для общества»2, и рамках сетевого права дополнить этот вывод следующим: законопослушное поведение будет гарантироваться в определённых правовых сферах абсолютно полно за счёт того, что сама возможность противоправного поведения будет исключена как на правовом, так и на технологическом уровне.

1 2

Малько А.В. Стимулы и ограничения в праве. С. 183. Там же. С. 45.

214 Одна из наиболее общих функций сетевого государства будет заключаться в поддержании идеи справедливости права. Для России это актуально в связи с продолжающимся расслоением населения на богатых и бедных, что происходит за счёт несправедливого использования собственности. Вариант, объединяющий идеологию, политику, экономику, право и содержащий предпосылки для создания модели управления собственностью, предложил в концепции «цивилитарного права» В.С. Нерсесянц. Его суть состоит в заключении цивилитарного общественного договора – соглашения о собственности, способах формирования и реальном содержании фонда общей гражданской собственности, в рамках которой каждый гражданин в качестве собственника обладает равным правом на одинаковую долю гражданской собственности1. В.А. Лапач, критикуя идеи В.С. Нерсесянца, в частности, пишет: «Гражданское право органически не способно регулировать отношения с неопределённым множеством участвующих лиц по поводу одновременно всего конгломерата объектов гражданских прав, объединяемых по одному лишь признаку прошлой принадлежности к социалистической собственности»2, и это правильно в сегодняшней правовой системе, но наличие сетевого права, предусматривающего регистрацию сделок в реальном времени, наличие электронных баз данных, последующий перевод их в единый формат взаимодействия позволит оптимизировать соотношение континуального и дискретного в праве и преодолеть фактор неопределённого множества лиц, так как в сетевой системе в любой текущий момент времени множество физических лиц и объектов собственности всегда будет представлено в виде точного списка лиц и объектов, следовательно, доля каждого гражда1

См.: Нерсесянц В.С. Гражданское общество, правовое государство и право («Круглый стол» журналов «Государство и право» и «Вопросы философии» – материал подготовлен Н.С. Серегиным и Н.Н. Шульгиным) // Государство и право. 2002. № 1. С. 38. 2 Лапач В.А. Система объектов гражданских прав: Теория и судебная практика. СПб., 2002. С. 200.

215 нина будет известна, хотя и будет ежедневно изменяться на тысячные доли процента в связи со смертностью населения, вводом и выводом из строя объектов и по другим причинам. В таком случае общенародная гражданская собственность уже не будет бессубъектной и безобъектной, как правильно считает В.А. Лапач для современной ситуации, потому что учёт будет вестись в режиме реального времени 24 часа в сутки. К.П. Привалов, отдавая дань положительным моментам теории В.С. Нерсесянца, пишет, что «в ней заложены и серьёзные недостатки, как практической, так и теоретической направленности. Прежде всего, укажем на невозможность определения алгоритмов справедливого, равнодолевого (эквивалентного) разгосударствления созданной социалистической собственности»1. В рамках сетевого права это возможно, поскольку и алгоритмы такие могут быть созданы, и компьютерных ресурсов для таких вычислений более чем достаточно. Что касается определения рыночной стоимости объектов, то здесь нет особых проблем: было бы что распределять, и была бы на то политическая воля. Конечно, если взять некоторые западные оценки, то стоимость всей индустриальной собственности в России, как пишут об этом М. Фокс и М. Хеллер, достигала непосредственно до кризиса 1998 года суммы всего лишь 130 млрд долларов, что ниже, чем стоимость одной американской корпорации Intel2. Однако в модели цивилитарного права неважно, сколько стоит определённый объект, важно лишь, на сколько долей его необходимо поделить, а эта задача решается с помощью сетевого права, ИКТ и элементарной арифметики.

1

Привалов К.В. Теневая экономика в демократическом и тоталитарном государстве: Теоретико-правовое исследование: Дис. … д-ра юрид. наук. СПб., 1998. С. 264. 2 Fox M., Heller M. Lesson from Fiascos in Russian Corporate Governance // Berkeley Olin Program in Law & Economics, Working Paper Series. (March 1, 2000). Paper 11, http://repositories.cdlib.org/blewp/11

216 Отдельные объекты можно постепенно, один за другим оценивать и делить их, но не по схеме ваучерной приватизации, когда выброшенные на рынок доли тут же скупают самые ловкие, и в конечном итоге оставляют большинство граждан ни с чем, а по схеме распределения путём учёта этих долей в компьютерной системе, когда от каждой доли можно будет получать прибыль на личный счёт гражданина с момента его рождения до смерти. Эти доли не должны наследоваться и отчуждаться. Тогда часть прибыли государство будет отдавать гражданам, которые найдут способы распорядиться своей долей общего достояния лучше государства, а запущенные гражданами в оборот деньги, принесут новые деньги от налога с оборота. Учитывая, что «и сейчас до 40% производственных активов всё ещё находится в руках государства»1, переход к перераспределению части эффективно работающей государственной собственности на основе модели цивилитарного права и сетевого права может быть начат с некоторых из этих активов. В силу рыночных колебаний цен доля каждого человека также может иметь некоторые ежедневные колебания, однако для личности это не должно иметь значения, потому что такие колебания будут приводить к весьма малым изменениям, а главным здесь будет то, какую прибыль заработает корпорация под названием государство и как распределит её по итогам года на счета граждан. Соглашаясь с тем, что «правовое государство и рыночная экономика вне соответствующего культурного контекста, вне интересов, ценностей и потребностей народа, составляющего государственное целое, является утопией, проведение в жизнь которой может обернуться исторической катастрофой для страны»2, мы предлагаем сетевое право для оперативного государственного управления экономикой и собственностью. Этот инструмент 1

Ясин Е., Яковлев А. Указ. соч. С. 21. Баранов П.П., Райгородский В.Л. Становление национальной безопасности России: право, модернизация и глобализм // Философия права. 2003. № 2. С. 11. 2

217 нужно применить для реализации идеи справедливости права, которую можно реализовать наделением всех граждан частью государственной собственности для создания у них некоего базового экономического фундамента – средства искоренения нищеты в богатейшей стране мира. На основании исследования, проведённого в настоящей главе, можно сделать следующие выводы. Непосредственной функцией сетевого государства будет формирование сетевого права, которое необходимо как инструмент для решения проблемы оперативного, упреждающего управления экономикой и собственностью в интересах всего народа, а также для реализации идеи справедливости права. Информационная функция сетевого государства

может

быть

реализована

следующей

системой

мер:

1) автоматизация правотворческих процессов; 2) автоматизация правореализационных процессов; 3) автоматизация правотворчества отдельных норм (элементов норм) права в жёсткой увязке с обязательной автоматизацией процессов их правореализации; 4) частичное делегирование полномочий правового регулирования с законодательного уровня иным органам с одновременной автоматизацией правотворческих и правореализационных процессов; 5) соединение правовых процессов и сетевых технологий в тех отдельных областях права, где это возможно, с целью создания жёстких правореализационных механизмов, не допускающих отклонения поведения субъектов от выполнения тех императивных норм права, исполнение которых предопределяет выполнение государством своих основных задач по обеспечению безопасности, сбору налогов, эффективному развитию экономики, функционированию важнейших правовых институтов, обеспечению прав и свобод человека; 6) декриминализация ряда преступлений путём полной

автоматизации

реализации

соответствующих

норм

права;

7) комплексное применение кибернетического метода, метода адаптивного

218 управления и метода визуализации правотворческих и правоприменительных процессов с использованием обратной связи для осуществления оперативного правового управления быстротекущими правовыми процессами в реальном времени и правового управления, опережающего события. Функцией сетевого государства будет также формирование независимого органа, предназначенного для: оперативного правового регулирования быстротечных экономических, финансовых, налоговых, таможенных, миграционных и других процессов; плавной и непрерывно производимой корректировки экономического курса государства с целью выполнения задач ст. 2 и ст. 7 Конституции РФ и решения комплекса таких общих стратегических задач как управление экономикой страны в условиях действия различных международных и внутренних факторов.

Глава 8. Принципы и структура сетевого права

Поскольку нашей задачей является информационная модернизация права и создание теории сетевого права, закономерно встаёт вопрос о принципах модернизации права и о принципах сетевого права. Рассматривая модернизацию права в историческом контексте, А. Барак отметил весьма интересную закономерность: «Право движется как маятник, колеблясь между правилами и принципами, причём новое право движется от правил к принципам»1. Совершим такое движение от существующих норм к новым принципам сетевого права. Поскольку мы исследуем вопрос, каково должно быть право в государстве, заявившем о переходе к информационному обществу, рассмотрим сначала некоторые частные принципы информационного права, которые приводит В.А. Копылов: принцип свободного производства и распростра1

Барак А. Указ. соч. С. 352.

219 нения любой информации, не ограниченной федеральным законом; принцип запрещения производства и распространения информации, вредной и опасной для развития личности, общества, государства; принцип свободного доступа (открытости) информации, не ограниченной федеральным законом (право знать), или принцип гласности; принцип полноты обработки и оперативности; принцип экземплярности информации1. В науке разрабатываются и принципы правового регулирования информационных технологий, а они нас интересуют в связи с нашей установкой

интеграции

правовых

и

информационных

процессов.

Так,

О.Н. Богатырёв приводит ряд общих принципов: принцип адекватности мер государственного регулирования; принцип устранения избыточных административных барьеров; принцип приоритетного использования диспозитивных методов государственного регулирования в секторе ИТ; принцип гарантированности прав граждан и юридических лиц; принцип совместимости с мировым информационным пространством. Среди отраслевых принципов автор приводит: принципы государственного регулирования информационного взаимодействия; принципы регулирования телекоммуникационного рынка; принципы правового регулирования оборота объектов интеллектуальной собственности в сетях; принципы, регулирующие отношения, связанные с защитой информации; принципы государственного контроля в области электронной коммерции2. И.Л. Бачило раскрывает содержание принципов обеспечения информационной безопасности и относит к ним: принцип законности, открытости, правового равенства, сбалансированности, реальности выдвигаемых задач, приоритетности (развития отечественных информационных техноло-

1

См.: Копылов В.А. Информационное право. С. 103-105. См.: Богатырёв О.Н. К вопросу о принципах правового регулирования информационных технологий в Российской Федерации // Правовое регулирование деятельности хозяйствующего субъекта: Материалы 4й международной научно-практической конференции «Проблемы развития предприятий: теория и практика». 25-26 ноября 2004 года. Самара, 2004. С. 23-24. 2

220 гий), системности, интеграции с международными системами1. Однако для нашего исследования важнее то, что О.А. Городов подводит свой итог анализа принципов информационного права следующим образом: «…их система представляет весьма динамичную структуру, что происходит благодаря развитию информационного права, которое, совершенствуясь, формирует новые принципы, приходящие на смену прежним»2. Мы же, переходя от частных принципов информационного права к принципам общетеоретическим, можем сказать то же самое: и теория права должна совершенствоваться, тем более что назначение теории права – не только описывать сложившиеся явления и давать им теоретическое обоснование, но и указывать направления модернизации права. Поэтому перейдём к изучению и детализации таких принципов, которые способны задать долговременные ориентиры для модернизации права информационными средствами и приведения его в гармонию с создающимся сетевым государством. Начнём с видения новых процессов, которое представляют Л. Лопаки и В. Вероч: «В наступающей эпохе информатизации задача формулирования правовой стратегии может стать проще. Это компьютеризация правового процесса в судах, в офисах юристов, в офисах их частных и государственных клиентов для документирования дел и результатов»3. Такое представление о правовой стратегии информатизации является слишком узким, ибо подразумевает только рост технических возможностей, которые сегодня следует рассматривать, скорее, как тактические средства. Стратегия не может определяться тактическими средствами, поэтому назначение теории сетевого права шире – показать перспективы качественного развития права, а это возможно, в частности, путём формирования принципов сетевого права. Наиболее общими принципами сетевого права будут: 1) принцип его до1

См.: Бачило И.Л., Лопатин В.Н., Федотов М.А. Информационное право / Под ред. Б.Н. Топорнина. СПб., 2001. С. 460-461. 2 Городов О.А. Основы информационного права России. СПб., 2003. С. 36. 3 LoPucki L.M., Weyrauch W.O. A Theory of Legal Strategy // Duke Law Journal. April 2000. Vol. 49. N 6. P. 1484, http://www.law.duke.edu/shell/cite.pl?49+Duke+L.+J.+1405

221 полнения к существующему праву; 2) принцип замещения права (в определённой перспективе) сетевым правом в отдельных сферах, областях, точках, но сложно сказать, что это может происходить в целых отраслях права; 3) принцип уменьшения сетевым правом сферы действия уголовных и административных санкций, задающих праву репрессивную направленность. В этой связи интересно отметить, что в 1994 г. Э. Греинке обратил внимание на то, что «концепция правового принятия решения как формального управляемого законом процесса ослабляется судебными подвижками в сторону реалистичного скептицизма по отношению к жёстким правовым конструкциям. Например, члены Высшего Суда Австралии ясно указали на необходимость уменьшения формализма и переходу к более активному определению правовых принципов в том, что касается справедливости правосудия, законности и практической эффективности»1 (выделено мною. – Л.Г.). Поэтому мы сделаем движение вперёд, предлагая новый специальный принцип управления правовыми средствами – принцип, допускающий автоматизированную генерацию элементов норм права и их автоматическое исполнение, что как раз и решит (хотя и в узкой сфере) проблему жёстких правовых конструкций и эффективности действия права. Переходя далее к формированию системы частных (или специальных) принципов сетевого права, выдвинем новый принцип управления правовыми средствами – первый принцип, допускающий автоматизацию создания тех элементов норм права, которые обеспечивают гибкость оперативного управления в финансовой и налоговой сфере: налоговые ставки, таможенные пошлины, минимальный размер оплаты труда, минимальный размер пенсии, размеры сборов и пошлин, возможно и другие элементы норм, содержащие числовые параметры. Не все нормы, содержащие числовые пара-

1

Greinke A. Legal Expert Systems – A Humanistic Critique of Mechanical Legal Inference // E Law – Murdoch University Electronic Journal of Law. December 1994. Vol. 1. N 4, http://www.murdoch.edu.au/elaw/issues/v1n4/greinke14.html

222 метры, могут и далеко не все из них нуждаются в автоматизации создания или реализации. Применение данного принципа должно стать активным и постоянно действующим началом части правовой политики, проводимой государством с целью строительства информационного общества, причём значение данного принципа будет возрастать прямо пропорционально количеству имеющихся норм права. Правовая жизнь ежедневно преподносит нам факты непрерывного роста числа и сложности нормативных правовых актов, и поэтому применение принципа, который будет обязывать законодателя переводить хотя бы часть норм права (их элементов) в сферу автоматизированного, полуавтоматического или автоматического создания (а затем – реализации), наполнит конструктивным содержанием одну из важнейших составляющих правовой политики на долгую перспективу. Второй принцип должен задать новую структурированность права. Он открывает долговременные возможности постепенного перемещения части элементов норм права в сферу сетевого права, в которой за счёт наличия сети будет возможно автоматизированное, автоматическое или полуавтоматическое регулирование некоторых правовых отношений в киберпространстве. Автоматически может исполняться, например, уплата налогов, сборов, пошлин, автоматизации можно подвергнуть некоторые процедуры правосудия, исполнения договоров, регистрацию сделок и др. Автоматизация генерации налоговых ставок необходима, когда из экономических соображений ясно, что ставку данного налога надо изменить в перспективе, например, с 3% до 5%, но постепенно, за 365 дней. Тогда управляющий «независимый орган», задав компьютеру программу ежесуточного изменения налоговой ставки на 0,0055% (из расчёта: (5– 3)/365=0,0055%), будет следить за тем, как автоматика будет ежедневно увеличивать ставку, отправлять её в сеть, где она будет применяться для исчисления налога ровно сутки. При таком темпе налоговая ставка вырастет

223 за год на расчётные 0,0055•365=2%. Тогда все субъекты будут знать тенденцию, а отсутствие скачков налоговых ставок создаст предсказуемость и стабильность для бизнеса. Таким образом, исключительно высокая по нынешним меркам частота изменения налоговой ставки конкретного налога с оборота создаст необычайно большую устойчивость, просчитываемость тенденций изменения налоговой ставки и приведёт к её стабильности, недосягаемой в современном праве. Достижение максимальной стабильности через наибольшую изменчивость – вот практическое применение закона диалектики к правовым процессам будущего в сетевом праве. Теперь мы снова можем согласиться с замечанием А. Барака в его оценке соотношения этих двух явлений: «Стабильность без развития есть упадок. Изменения без стабильности есть анархия. Вопрос о них всегда относится к должному соотношению между ними. Является ошибочным рассмотрение права со стороны только одной из этих структур. Ошибочно видеть в праве только стабильность»1. Поскольку рост объёма и сложности законодательства будет происходить и далее, поле для продуктивной работы этого принципа будет только возрастать. Комплексная автоматизация правотворчества и правореализации позволит достичь сразу нескольких целей. Так, в нынешней системе законодатель часто создаёт новый налог внезапно и по максимальной ставке: Закон РСФСР от 6 декабря 1991 № 1992-1 «О налоге на добавленную стоимость»2 установил ставку 28%. Днём позже Закон РСФСР от 7 декабря 1991 № 1998-1 «О подоходном налоге с физических лиц»3 установил для совокупного годового дохода от 420 001 руб. и выше налог в размере 144 540 руб. + 60% с суммы, превышающей 420 000 руб. Такой жёсткий стиль работы законодателя – резко вводить предельно высокие налоговые 1

Барак А. Указ. соч. С. 353. См.: Закон РСФСР от 6 декабря 1991 г. № 1992-1 «О налоге на добавленную стоимость» // Ведомости СНД и ВС РФ. 1991. № 52. Ст. 1871. 3 См.: Закон РСФСР от 7 декабря 1991 г. № 1998-1 «О подоходном налоге с физических лиц» // Ведомости СНД и ВС РФ. 1992. № 12. Ст. 591. 2

224 ставки – вынудил большую часть российского бизнеса и граждан уйти в теневой сектор1. Концепция сетевого права позволяет устанавливать ставку оборотного налога на предварительно рассчитанном оптимальном уровне, но далее немедленно корректировать её в нужную сторону в реальном режиме времени. Например, можно увеличить в какой-то день ровно на сутки ставку налога с оборота по конкретному товару на 0,01% и посмотреть, какова будет прибавка в бюджет по сравнению с предыдущим и последующим днями. Через день повторить эксперимент с увеличением ставки налога и посмотреть, вырастет ли сбор налога. Если вырастет, то можно и далее искать тот оптимум, при котором достигается фискальная цель – максимальное пополнение бюджета, но и бизнес не ограничивается до такой степени, чтобы уходить в тень, резко повышать цены и т.п. Поиском оптимумов по разным ставкам налогов на оборот товаров, услуг, движений капиталов управляющий орган может заниматься 24 часа в сутки, находя те или иные оптимумы, отслеживая их динамику, быстро следуя за событиями или упреждая их. Для реализации второго принципа законодатель должен постоянно заниматься поиском норм, способных быть перемещёнными в сферу автоматической, полуавтоматической или автоматизированной реализации. Приведём пример норм права, которые сегодня можно откорректировать с учётом второго принципа. Так, в ст. 9 Федерального закона «О лицензировании отдельных видов деятельности» установлено: «Для получения лицензии соискатель лицензии представляет в соответствующий лицензирующий орган следующие документы: …копии учредительных документов и копия документа о государственной регистрации соискателя лицен-

1

По оценкам некоторых авторов теневая экономика в России составляет около 41% ВВП. См., например: Никитин С.М., Степанова М.П., Глазова Е.С. Теневая экономика и налогообложение // Мировая экономика и международные отношения. 2005. № 2. С. 25.

225 зии в качестве юридического лица…; копия свидетельства о постановке соискателя лицензии на учёт в налоговом органе…»1. В данном случае копия документа о государственной регистрации соискателя и копия свидетельства о постановке соискателя лицензии на учёт в налоговом органе находятся именно в налоговом органе, поскольку он является федеральным органом исполнительной власти, осуществляющим государственную регистрацию юридических лиц2. Следовательно, при минимальной корректировке закона можно обязать налоговый орган по запросу лицензирующего органа направлять ему по сети эти сведения. Такой режим можно распространить и на копии учредительных документов, если в п. «в» ст. 12 Федерального закона «О государственной регистрации юридических лиц»3 внести требование предоставлять на регистрацию электронную версию учредительных документов юридического лица. Это уменьшит бумажный документооборот и повысит скорость выдачи лицензий. Отметим, что оба упомянутых закона были приняты в один день, и будь второй принцип реализован, он позволил бы без больших затрат упростить указанные процессы правоприменения. Третий принцип. К третьему принципу мы приблизимся, обратив внимание на упомянутые в Концепции правовой информатизации России направления: «…кодификация и классификация, семантика и формализация нормативных предписаний, моделирование норм права на ЭВМ, стандартизация структуры и содержания нормативного акта, …проблемы создания тезаурусов, словарей и т.п.»4. Принцип должен применить для разработки текстов законов подход, основанный на идее упрощения закона (правовых механизмов, процедур) 1

Федеральный закон от 8 августа 2001 г. № 128-ФЗ «О лицензировании отдельных видов деятельности» // СЗ РФ. 2001. № 33. (часть I). Ст. 3430. 2 См.: Постановление Правительства РФ от 17 мая 2002 г. «Об уполномоченном федеральном органе исполнительной власти, осуществляющем государственную регистрацию юридических лиц» // СЗ РФ. 2002. № 20. Ст. 1872. 3 Федеральный закон «О государственной регистрации юридических лиц» от 8 августа 2001 г. № 129-ФЗ // СЗ РФ. 2001. № 33. (часть I). Ст. 3431. 4 Концепция информатизации России. Утверждена Указом Президента Российской Федерации от 28 июня 1993 года // САПП. 1993. Ст. 2521.

226 путём использовании герменевтической методологии и интеграции права с ИКТ. Проблема упрощения законов существует давно. О проводимой в этом направлении работе К. Шмиттгофф пишет: «Управление Великобритании по упрощению процедур международной торговли (The United Kingdom Simplification of International Trade Procedures Board-SITPRO) создало в Великобритании разветвлённую систему экспортной торговой документации, объединённой в настоящее время в публикации, озаглавленной "Топ-форма" (TOP-Form)»1. Под упрощением будем понимать формализацию тех нормативных правовых актов (элементов норм права или норм права), которые должны обращаться в компьютерной сети, что необходимо для автоматизации (там, где это окажется возможным) их анализа и применения, для однозначного понимания и удобства использования. В этой связи представляет интерес позиция Р.Д. Райта: «Нас не должно удивлять, что стилистическая простота может часто оставлять множество возможностей для судебного процесса, и в этом смысле оборачиваться сложностью… Максимизация стилистической простоты и минимизация порождаемой судебным процессом неопределённости одновременно желательные, но несовместимые цели»2. И хотя Р.Д. Райт делает итоговый вывод о том, что «поиски реального упрощения в праве остаются безнадёжными»3, смысл нашей работы состоит в том, чтобы открыть ту часть права, в которой этот вывод не будет столь категоричным. Это – сетевое право. В то же время мы должны признать действительным этот общий вывод, когда он распространяется на право в целом и на тенденции его развития. Необходимость в систематической работе по упрощению текстов нормативных правовых актов вообще и упрощению их для компьютерной

1

Шмиттгофф К.М. Экспорт: право и практика международной торговли / Пер. с англ. М., 1993. С. 53. Wright G.R. The Illusion of Simplicity: An Explanation of Why the Law Can’t Just be Less Complex // Florida State University Law Review. Spring 2000. Vol. 27. N. 3. P. 735, http://www.law.fsu.edu/journals/lawreview/downloads/273/Wright.pdf 3 Ibid. P. 744. 2

227 обработки, в частности, сомнений не вызывает. Простота и сложность, обобщённость или конкретность нормы, как полагают Р. Давид и К. Жоффре-Спинози, может иметь следующие последствия: «Сформулировать правовую норму наиболее обобщённо – это значит сделать её менее точной и предоставить судьям широкие полномочия в применении этой нормы»1. В таком случае суд вынесет решение, возможно, слабо связанное с нормой права. Оценивая вывод о невозможности упрощения права через призму сетевого права, мы должны уйти в иную плоскость мышления. Дело в том, что Р.Д. Райт рассматривает право, не разделяя его на такие важные для нас компоненты как право в целом (его имеет в виду Р.Д. Райт) и внешнее проявление правовых процедур. Если бы программирование развивалось аналогично праву, то при работе над данным текстом автору пришлось бы, как это делалось раньше, составлять команды на каком-то языке программирования для выполнения простейшей операции с текстом. Однако его развитие пошло по логически правильному пути: пользователь может ничего не знать о том, что происходит в компьютерной программе, когда он одним нажатием клавиши совершает сложные операции с текстом. Это значит, что технологии, как и право, усложняются, но они же обеспечивают внешне простое взаимодействие человека с техникой. ИКТ открывают возможность упрощения взаимодействия человека с правом автоматизацией правотворческих и правореализационных процессов путём сокрытия от применителя права сложных процедур и упрощения его внешнего взаимодействия с правом. Мы должны увидеть не только процесс усложнения, как Р.Д. Райт, а два процесса, которые должны будут происходить в сетевом праве: внешняя процедура взаимодействия субъекта с правом (процесс правореализации) должна упрощаться везде, где это окажется возможным, но за счёт этого внутренние правовые 1

Давид Р., Жоффре-Спинози К. Указ. соч. С. 72.

228 механизмы, скрытые от пользователя, могут и усложняться (а это и есть сфера действия выводов Р.Д. Райта). Пока немногие нормы права могут быть облачены во внешне удобную процедурную оболочку, автоматизирующую их исполнение, но задать стремление делать так во всех возможных случаях и будет составлять один из новых принципов сетевого права. Четвёртый принцип может быть сформулирован как принцип необходимости разработки внутренне непротиворечивого законодательства, использующего по возможности единые для всех отраслей права определения и термины, отработанные не только с позиций юриспруденции, лингвистики, логики, но также и автоматизации правотворческих и правоприменительных процессов таким образом, чтобы в ходе модернизации законодательства реализовывались возможности его автоматического анализа, функционирования в сети, автоматизированного правотворчества (где это возможно и нужно) и автоматизированной, автоматической или полуавтоматической реализации отдельных норм права или элементов некоторых норм. Это принцип единства и функциональной простоты техники исполнения новых законов и иных нормативных актов. Работы по классификации, кодификации, рубрикации, индексации идут и будут идти, но наша задача обратить на этот принцип внимание в связи с направлением нашего исследования: необходимо стандартизировать такие атрибуты нормативных правовых актов как их названия и нумерация, чтобы номер нормативного правового акта определял местоположение данного нормативного правового акта в системе права. Так, сегодня существует следующая проблема: ГК РФ и АПК РФ имеют в статьях нумерованные абзацы, которые в ГК РФ называются пунктами (а внутри пунктов – подпунктами), а в АПК РФ – частями (а внутри частей – пунктами). Независимо от причин появления такой разницы отсутствие логичной системы затруднит автоматизацию правовых процессов. Отметим также, что предложенная нами файловая система мини-

229 мальных структурных единиц текста (сегментов) не позволит законодателю делать ошибки, заключающиеся в том, что во вновь создаваемом законе будет сегмент текста, противоречащий уже существующему. Специалисты констатируют: «Уровень законодательной техники настолько низок, что встречаются акты, в которых нормы противоречат друг другу внутри одного акта»1. Соблюдение четвёртого принципа поможет решить эту проблему. Пятый принцип вытекает из логики развития информационных технологий, сетевого государства и сетевой экономики. Это принцип обязательности государственной регистрации всех сделок и движений капиталов в режиме реального времени, и он означает, что сетевое право должно устранить различия между традиционными формами сделок: устной, письменной, нотариальной и перевести их в электронную форму. Реализация принципа сможет обеспечить: 1) возможность взимания налога с каждой сделки и движения капитала при государственной регистрации сделки (с каких сделок и движений капитала фактически будет взиматься налог – покажет экономическая целесообразность); 2) признание действительной каждой сделки (и в нужных случаях – движения капитала) только после осуществления государственной регистрации; 3) автоматическую проверку законности каждой сделки, выдачу субъектам сделки через сеть информации о правильном ходе проведения сделки, расчёта или движения капитала и не допустить незаконные операции путём их блокирования с обязательной выдачей субъектам сделки информации о правильных вариантах сделки; 4) автоматическую проверку до регистрации сделки того, соответствует ли сумма расхода данного субъекта сумме его реальных доходов; 1

Введение в правовую информатику. Справочные правовые системы КонсультантПлюс / Под общ. ред. Д.Б. Новикова, В.Л. Камынина. 3-е изд., доп. и испр. М., 2000. С. 65.

230 5) создание массива ценной статистической информации в сфере экономики, налогообложения, финансовых потоков и т.д., информации, которую сейчас хотели бы иметь научно-исследовательские институты, независимые аналитические агентства, правительство, но получать такую информацию сегодня можно только в результате весьма дорогостоящего её сбора. В нашей концепции такая информация должна образовываться от непрерывного функционирования сети. Эта информация позволит строить эффективные модели управления государством, отдельными сферами экономики, отраслями промышленности, прогнозировать цены, спрос и предложение товаров и услуг, потому что это будет точная информация о зарегистрированных сделках, с которых уже уплачены налоги. Как и сейчас, в числе этих сделок могут быть фиктивные, мошеннические, но здесь окажется полезной государственная регистрация, которая даже спустя много лет сможет обеспечить доказательства, необходимые для административного, уголовного, гражданского, арбитражного или третейского процесса, но в пределах сроков хранения информации в системе или сроков давности; 6) автоматический, полуавтоматический и обычный человеческий (не машинный) анализ всей поступающей информации, которая будет представлять собой зарегистрированную картину состоявшихся сделок. Это будет делаться с целью отслеживания текущей экономической ситуации в стране, регионе, городе, микрорайоне и выработке в реальном режиме времени новых налоговых ставок, сборов, пошлин для оперативного производства точного правового управления. Шестой принцип – это принцип обеспечения прямой и обратной связи каждого субъекта права с государством или его органами в режиме реального времени. Он будет реализовываться наличием сетей и интегрированностью каждого субъекта в общегосударственную сеть. Принцип должен обеспечиваться наличием соответствующих императивных норм

231 права, обязывающих государство организовать сетевую прямую и обратную связь с каждым гражданином. Этот принцип лежит в основе построения информационного общества в странах, где идёт работа по его созданию, например в Великобритании, где признано, что «мы должны модернизировать работу самого правительства, добиваясь слаженной совместной работы различных частей правительства и обеспечивая новые, эффективные и удобные способы, которыми как простые граждане, так и бизнесмены могли бы связываться с правительством (правительственными учреждениями) и получать обслуживание»1. Одно из важных назначений данного принципа заключается в том, что он обеспечит информационные гарантии прав граждан непосредственно управлять государством, проводить референдумы и гражданские форумы. Седьмой принцип заключается в необходимости построения системы сетевого права таким образом, чтобы при её работе максимально защитить человека от нарушения норм права: 1) путём автоматизации исполнения ряда норм (например, уплаты налогов, сборов, пошлин); 2) выдачей через дисплей персонального терминала заранее разработанных готовых шаблонов договоров в ходе сетевого взаимодействия контрагентов; 3) выдачей необходимых электронных адресов организаций или юристов в сложных

случаях

для

получения

профессиональной

помощи;

4) автоматическое (или по желанию субъекта) подключение в качестве правовых помощников и-роботов. Седьмой принцип создаст новое поле деятельности для работы юристов – профилактики и упреждения правонарушений, что в итоге снизит расходы на розыск и поимку преступников, на ненужные процессы в судах, но самое главное – уменьшит возможности чиновников извлекать из любой такой ситуации выгоду. Здесь мы имеем в виду поле деятельности 1

Правительство информационного века. Глава 5 // Модернизация правительства. Е-Город. Корпоративный портал городов стран СНГ, http://www.e-gorod.ru/documents/e-project/whitepaper/4310-05_r.htm

232 для юристов, представляющих государственные органы, поскольку частнопрактикующие юристы уже осваивают сетевые способы взаимодействия с клиентами. Восьмой принцип – принцип равенства ответственности гражданина и государства. Даже при автоматической корректировке действий лица в правильном направлении останутся возможности для злоупотреблений, возможны ошибки государства, чиновников, сбои в работе сетевой системы и т.п. Виновные стороны должны нести ответственность, и здесь государство не должно иметь привилегий. Необходимо переработать законы об ответственности государства таким образом, чтобы она корреспондировала идее автоматического удержания налогов, то есть увеличению объёма прав государства в данной сфере. Этому нужно противопоставить автоматическую ответственность государства, обеспечиваемую информационными технологиями, чтобы налогоплательщики при ошибках государства (его сетевой системы) автоматически получали бы от него соответствующие компенсации, возмещения, штрафы и пени. Девятый принцип состоит в том, что количество автоматически исполняемых элементов норм права (норм права) должно быть равным количеству автоматически генерируемых элементов норм права (норм права), поскольку если ускоренными способами создавать элементы норм права (нормы права), которые не будут иметь столь же быстрого способа исполнения, то в такой работе нет смысла. Десятый принцип. Предложим качественно иной способ генерации элементов норм права, который неизбежно возникнет при переходе к сетевому праву. А.В. Поляков пишет: «Правовая норма всегда конституируется определённым текстом, выраженным в языковой форме (именно язык объективирует нормативную сторону права и вне языка она не существует»1. Такая парадигма является общей для разных правовых систем. 1

Поляков А.В. Общая теория права. Курс лекций. СПб., 2001. С. 479.

233 Так, А. Рейли (Австралия) утверждает то же самое: «Право накрепко связано с текстом. Согласно господствующей тенденции в праве нет сомнения в том, что правовые тексты должны читаться дословно, насколько это возможно»1. Конечно, текстуальная форма права будет существовать неопределённо долго, но сетевое право должно будет основываться ещё и на новом принципе – генерации некоторых элементов норм права без письменной формы, но в форме электронной. Только такие элементы нормы права смогут регулировать быстротекущие процессы в сетевой экономике. Это не означает отмену фундаментальных постулатов права, но означает появление новых. Значения налоговых ставок (пошлин, сборов и др.), конечно, могут быть распечатаны в виде таблицы всех изменений ставок за год, но в системе сетевого права это не имеет большого смысла, так как устаревшие значения ставок могут быть пригодны лишь для изучения истории их динамики и анализа проделанной работы. Отсутствие письменной формы права не является чем-то совсем необычным. Перечисляя основные отличительные признаки правовых норм, А.В. Мицкевич отмечает: «Формальная определённость права требует его письменной, документальной формы»2. Документальность сегодня может трактоваться более широко, чем в доинформационную эпоху, а именно, как документальность в письменной и в электронной форме, тем более, после появления Федерального закона «Об электронной цифровой подписи»3. В этом смысле формальная определённость права остаётся и имеет то же самое значение, меняется лишь скорость создания нормы, способ её записи, и не только скорость доведения её до субъекта, но и способ исполнения, который становится в некоторых случаях автоматизированным.

1

Reilly A. Reading the Race Power: A Hermeneutic Analysis // [1999] MULR 19; (1999) 23 Melbourne University Law Review 476, http://www.austlii.edu.au/au/journals/MULR/1999/19.html 2 Мицкевич А.В. Нормы права. Глава X // Общая теория государства и права. Академический курс в 2 т. Теория государства / Отв. ред. М.Н. Марченко. М., 2000. Т. 2. С. 217. 3 Федеральный закон от 10 января 2002 г. № 1-ФЗ «Об электронной цифровой подписи» // СЗ РФ. 2002. № 2. Ст. 127.

234 Одиннадцатый принцип предлагает максимально возможную замену человека автоматом в процессах контроля и организацию таких автоматизированных правореализационных процессов, которые исключат ошибочное применение права в принципе. Двенадцатый принцип требует распределять в сети судей в системе онлайнового арбитражного правосудия для обеспечения максимальной удалённости судьи от сторон для минимизации коррупции и влияния на судей местных и региональных властей. Тринадцатый принцип – это принцип оптимизации в сетевом праве соотношения континуального и дискретного путём смещения к дискретным началам, являющимся основами оперирования информацией в сетях. Раскрытие содержания последних трёх принципов будет произведено нами как в контексте дальнейшего исследования, так и в главе, посвящённой правовым процессам и процедурам. Конечная же цель – изменение вектора развития права на направление, соответствующее новым принципам. На этом долгом пути и цель будет уточняться, ибо, как замечает испанский неокантианец А. Оллеро, «подлинная философия права пребывает в вечном поиске формального правового принципа»1, и можно предположить, что в этом перманентном поиске наши усилия по формированию принципов сетевого права помогут начать модернизацию российского права и приведут к созданию основ теории сетевого права. Однако теория права лишь тогда выполнит своё предназначение, когда сможет указать сферы, в которых могут быть эффективно применены принципы сетевого права. Их удобно показать, рассматривая области пересечения сетевой экономики и сетевого права. С другой стороны, именно принципы помогут точнее представить внутреннюю структуру сетевого права. В качестве структурных элементов в сетевом праве (помимо его методов и принципов) можно предложить три укрупнённых элемента: норма права, субъект 1

Цит. по: Нерсесянц В.С. Философия права. М., 2000. С. 570.

235 права и средства их коммуникации. В более детальном виде эта триада может быть представлена так: 1) элементы норм права и нормы права в электронной форме; 2) субъекты права: личность, семья, организация (в любых её формах), государство и его органы; 3) сетевые правоотношения, сетевые механизмы прямой и обратной связи, киберпространство, ИКТ, компьютеры, электронные архивы, сети, персональные терминалы юридических и физических лиц, и-роботы. Включение всего этого комплекса в структуру сетевого права позволяет преодолеть институциональные разрывы, свойственные традиционному праву, когда в систему структурных элементов системы права традиционно включают лишь следующие: норма права, отрасль права, институт права, материальное и процессуальное право1. Здесь норма права, созданная законодателем на бумажном носителе, может просто не дойти до адресата – субъекта права, ибо в соответствии с общепринятым взглядом теории права его в системе права просто нет. Конечно, традиционный взгляд подразумевает и его наличие, и то, что он найдёт новую норму права, непременно изучит её и правильно применит, однако, как мы показывали, с ростом объёма и сложности законодательства в этой цепочке всё чаще происходят сбои. Для оперирования абстракциями такая теоретическая трактовка была до определённого времени хороша, но при решении современных проблем права она не даёт ответа на вопрос, как довести норму права до субъекта права в режиме реального времени, когда очевидно, что норма права, созданная законодателем, должна быть быстро получена субъектами, правильно понята и реализована точно в соответствии с замыслом законодателя. Искусственное научное разделение права, субъектов права, средств их коммуникации и информационной обработки взаимодействия привело к тому, что нормы права и в практической юридической жизни стали в значительной мере существовать сами по себе, в отрыве от субъектов права. Включе-

1

См., например: Сенякин И.Н. Система права. Глава XIV // Общая теория государства и права: Академический курс: В 3 т. 2-е изд., перераб. и доп. / Отв. ред. М. Н. Марченко. М., 2002. Т. 2. С. 333-334.

236 ние в структуру системы сетевого права кроме нормы права субъекта права и средств их коммуникации позволяет преодолеть данную проблему. О характере связей субъектов в сетевом праве можно предположить следующее, если мы рассмотрим единую правовую сеть в нескольких её проекциях на разные плоскости. Во-первых, сеть требует всеобъемлющей гомогенной структуры, где каждый может быть связан с каждым, а объём вмешательства государства в такие связи (правоотношения) минимален и ограничивается взиманием налогов со сделок и трансакций, при которых образуется прибыль, отслеживанием таких видов деятельности как терроризм, наркобизнес и подобных, несущих опасность основам конституционного строя, нравственности, здоровью, правам и законным интересам других лиц, обеспечению обороны страны и безопасности государства – сферам, в которых ч. 3 ст. 55 Конституции Российской Федерации допускает ограничение прав человека. В такой проекции сети преобладают горизонтальные связи при почти незаметных по сравнению с ними вертикальных связях, включающихся только при необходимости. Во-вторых, личность будет находиться в более или менее постоянных связях со своим ближайшим окружением: члены семьи, работодатель, лица, с которыми устанавливаются долговременные связи (банки, магазины, страховые компании и т.д.), контрагенты по сделкам. Подобные связи существуют и в различных социальных сетях, имеющихся в гражданском обществе: саморегулируемые организации, профсоюзы, партии и др. Здесь сеть находится под более интенсивным вертикальным началом, пронизывающим её сверху вниз в локальных компонентах сети, например, региональных, местных или внутри отдельной организации, в которой будут автоматически реализовываться нормы об оплате расходов, например, установленные внутри товарищества собственников жилья для каждого из его членов, поскольку все они согласились с этими нормами. Отдельные правовые механизмы для такой автоматизации уже существует, например,

237 расчёты по инкассо, которые необходимо лишь вмонтировать в будущую сетевую систему электронных расчётов. В-третьих, сеть будет иметь абсолютно преобладающую вертикальную структурированность, построенную по этатистской модели, в рамках которой деятельность субъектов будет диктоваться, контролироваться, а в значительной части непосредственно реализовываться безусловными правовыми предписаниями в электронной форме, поступающими на терминалы субъектов и исполняемые помимо их воли в соответствующих ситуациях. Например, каждый будет знать, что невозможно, как в нынешней ситуации, уйти от уплаты алиментов, поскольку сеть будет автоматически регистрировать личность при любых передвижения, смене работ, а автоматика рассчитывать алименты со всех видов доходов, поскольку все они будут в электронной форме доступны для государственной системы учёта. Человек в такой системе не сможет совершить подобные правонарушения в принципе. Это пример федеральной компоненты сети. Воля субъектов будет проявляться в этой иерархической структуре (действующей параллельно с двумя предыдущими) весьма ограниченно. Например, субъект, зная, что в установленный период времени оборотный налог по сделкам с товаром «А» растёт на 0,01% в сутки, может сам рассчитать, когда ему будет более выгодно заключать такую сделку – немедленно или через месяц, однако в этой сети налог будет удержан в любом случае автоматически. О потенциальной роли этой третьей проекции сети можно выдвинуть следующие предположения, если рассмотреть одну из областей пересечения сетевой экономики и сетевого права. А. Бузгалин и А. Колганов справедливо отмечают, что ныне мы вступили в экономику, когда господствует не покупатель, а корпоративный капитал, который сознательно манипулирует остальными агентами рынка, и в результате этих процессов «на место подвижной и гибкой атомарной структуры (масса равноправных обособленных производителей, соединённых случайными связями) приходит вяз-

238 кая аморфная структура, формируемая крупнейшими корпорациями и их стабильными партнёрами как взаимоналожение различных сетей. Так возникает своего рода тотальный сетевой рынок, где место обособленных производителей занимают врастающие друг в друга сети, центром каждой из которых

является

аморфный

корпоративный

капитал

(финансово-

производственная группа-сеть). Более того, по мере развития тотального корпоративно-сетевого рынка крупнейшие капиталистические корпорациисети как бы "выпадают" из под общественных ограничений, уходя от контроля государства, институтов гражданского общества, профсоюзов и других объединений трудящихся; нарушают "правила игры", разрушая достижения социал-реформистского периода»1. Для минимизации этих негативных явлений необходимо сетевое право, которое будет регулировать экономические отношения в реальном режиме времени. Это не позволит выпасть никаким корпорациям-сетям из под контроля и управления сетевого права, ведь любая трансакция будет оценена с точки зрения её соответствия закону и, более того, заключена в рамки общественных ограничений, о которых говорят А. Бузгалин и А. Колганов, а в нашей модели – в рамки сетевого права, которое просто не позволит выйти за пределы правового поля сетевого права. Конечно, такие рамки нужно создать, а далее всё время их подстраивать под меняющуюся действительность, что частично позволяют делать сетевые технологии в режиме реального времени. Таким образом вертикальная составляющая сети в сетевом праве будет призвана уберечь от описанных экономистами опасностей за счёт того, что и тотальный сетевой рынок и врастающие друг в друга сети будут находиться под полным контролем вертикальной составляющей сетевого права. Правоотношения субъектов в нынешней правовой системе и системе сетевого права будут строиться на совершенно разных принципах, и это различие будет заключаться в следующем: 1

Бузгалин А., Колганов А. Политическая экономия постсоветского марксизма // Вопросы экономики. 2005. № 9. С. 41.

239 1) в системе действующего права норма права всегда изначально представлена на бумажном носителе, облечена в текстуальную форму, субъекты права получают (покупают) правовую информацию в бумажной или электронной форме; считается, что субъект должен сам приобрести правовую информацию, правильно её понять и применить в необходимом случае. Система сетевого права, не отвергая вышеописанную схему как общий случай, дополняет её и строится на генерации нормы права (пока лучше говорить – отдельных элементов нормы права) только в электронной форме, доведении её до субъектов права по сети; субъект не обязательно должен изучать все нормы сетевого права (но всегда может это сделать при желании), реализация многих норм сетевого права производится автоматическим, полуавтоматическим или автоматизированным способом; система сетевого права в некоторых особых случаях допускает автоматическое, полуавтоматическое или автоматизированное правотворчество отдельных элементов норм права, которые в таком случае должны реализовываться также в автоматизированном режиме; 2) в системе сетевого права правовую информацию за свой счёт доводит до субъектов права государство, причём, только в электронной форме через сеть; 3) во взаимодействии субъектов между собой и государством, его органами в сетевом праве значительную роль будут играть не обычные взаимодействия субъектов, осуществляемые сегодня личным контактом и бумажной перепиской, или же контактами с помощью посредников – физических или юридических лиц типа адвокатов, юристов, юридических и консалтинговых фирм, а контакты в виртуальном пространстве, организуемые, направляемые и проводимые с помощью различного рода информационных посредников – и-роботов, то есть, специализированных компьютерных программ, самостоятельно работающих в сети в заданных рамках. И-роботы по разовым, долговременным заданиям субъектов права, или же самостоятель-

240 но будут осуществлять поиск необходимой информации, её проверку, получать разрешения, делать согласования, осуществлять регистрацию, подготавливать документы, сделки, трансакции до максимально полного уровня, позволяющего пользователям, в идеале, лишь проставить свою электронно-цифровую подпись под итогами правовой процедуры, готовым электронным договором или документом. Этот принцип в наибольшей степени подчёркивает особенности сетевого права. Принципиальная разница проявляется в характере связи субъектов, вступающих в правоотношения, в том числе, управляющего и управляемого субъектов: во-первых, в сетевом праве связь будет мгновенной, во-вторых, связь будет прямой, то есть, без посредника в виде текста, который надо читать и осмысливать, ибо правовое предписание сразу превращается в действие, и в некоторых случаях помимо воли субъекта (сфера таких случаев будет определяться императивными нормами публичного права, связанными со сбором налогов, эффективным регулированием экономики, обеспечением нужд обороны и безопасности государства, а также с удовлетворением важнейших и приоритетных интересов общества); в-третьих, правовое управление в сетевом праве становится абсолютно точным (то есть, не вероятностным), и распространяется на всех субъектов, на которых необходимо его распространить в данном случае, в отличие от нынешнего вероятного управления, действующего лишь на тех субъектов, которые купили текст закона, изучили его, правильно поняли и приняли решение соблюдать данную норму права, или же, которые были вынуждены исполнить правовое предписание под действием принудительной силы государственных механизмов. Таким образом, определение сетевого права, которое мы продолжаем раскрывать в контексте всего исследования, можно дополнить на основе изложенных принципов следующими характеристиками: это также совокупность тех отдельных элементов норм права, норм права, групп норм права

241 внутри одного правового института, подотрасли, отрасли права, а также взаимосвязанные нормы права, находящиеся в разных нормативных актах и отраслях права, которые могут подлежать информационной модернизации в разной степени и которые характеризуются тем, что они могут иметь хотя бы одну из следующих характеристик: 1) имеют в себе информационную составляющую, выраженную в числовой форме, заданной для применения в точных численных значениях (ставки налогов, пошлин и некоторые другие); 2) имеют в себе информационную составляющую, выраженную в числовой форме, заданной описательно: минимальный размер оплаты труда, базовая часть пенсии, ставка рефинансирования, минимальная норма социального обеспечения и др.; 3) имеют в себе информационную составляющую, выраженную в числовой форме, задающую ограничения, в рамках которых допустимы определённые действия или состояния, или выход за рамки которых не допускается, например, ст. 4 Федерального закона «О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках» устанавливает границы для определения «доминирующего положения» по доле товара данного хозяйствующего субъекта на товарном рынке: менее 35%, от 35% до 65%, 65% и более (и все три вышеперечисленные виды норм позволяют автоматизировать правотворческие процессы по изменению числовых параметров, сетевому распространению их новых значений в реальном времени, а также автоматизировать процессы правореализации данных норм или элементов норм); 4) предписывают одним органам получать информацию у лиц, которые её не имеют, если эта информация находится в распоряжении других государственных и негосударственных структур и последних можно обязать новым законом предоставлять информацию через сеть.

242 Согласимся с утверждением И.Л. Бачило о том, что «проблемы информационного обеспечения функциональной деятельности аппарата требует сетевого оформления обмена информацией. Только при этих условиях возможна экономия и эффект от применения информационных технологий»1, и тогда предложим понимать под сферой действия сетевого права, также ту сферу, где уже возможна автоматизация получения разного рода статистической информации, связанной с финансовой, экономической и иной деятельностью субъектов права и мгновенное использование её для производства управляющих воздействий на разные сферы жизни и деятельности государства и общества посредством применения ИКТ. Это также все те сферы, где уже возможна автоматизация возмещения вреда, причинённого незаконными действиями (бездействием) государственных органов, органов местного самоуправления и их должностных лиц гражданам, юридическим лицами и организациями, не являющимся юридическими лицами. Для этого необходим комплексный учёт информации в центре обо всех случаях, когда государство может нести финансовую ответственность; необходимо оперативное регулирование процессов возмещения финансовой ответственности, разработка приоритетов, очерёдности, создание соответствующих реестров. Комплексный учёт всех долгов позволит грамотно управлять долгом. Рассмотрим сетевое право с информационной стороны. С.И. Паринов справедливо полагает: «Фактически, первое поколение Интернет технологий подошло к своему пределу роста, т.к. не обеспечивают пользователя своевременной и надёжной информацией о появлении в сети важной для него информации. Это означает, что виртуальная среда сети Интернет не обеспечивает пользователей надёжными возможностями для взаимодействий в реальном времени, т.к. она не гарантирует, что сигналы, посланные одним членом сообщества, будут в реальном времени доставлены всем ос1

Бачило И.Л. Ещё раз о сути административной реформы в России // История становления и современное состояние исполнительной власти в России. М., 2003. С. 20.

243 тальным членам сообщества. Таким образом, модели переноса информационной активности в онлайн, основанные на Интернет технологиях первого поколения, порождают проблему информированности членов онлайновых сообществ, что естественным образом ограничивает увеличение размеров сообществ»1. Поскольку в нашей модели речь идёт о праве, мы сделаем выводы несколько иного направления. В отличие от экономической, правовая система, если ограничить её рассмотрение рамками публичного права и императивных норм, нуждается не столько в обеспечении взаимодействия между собой всех членов сообщества, сколько между государством и субъектами сетевого права, а для этого необходимо будет использовать не только Интернет, но и другие сети. Этого окажется достаточным для организации связи между государством и субъектами сетевого права в реальном времени. Если рассмотреть оставшуюся половину правовой системы в виде частного права, то проблема, поставленная С.И. Париновым, кроме предложенного им решения путём «профессиональной» сегментации информационного пространства в сочетании с развитием средств персонализации и фильтрации2, также может быть решена использованием иных сетей, в частности, ведомственных, государственных, частных, которых уже достаточно много. Например, в решении проблемы могут быть заинтересованы банки, имеющие филиальные сети, а также иные коммерческие организации. Однако, эта проблема в большей степени техническая, чем правовая. Правовая её часть может состоять в том, что государство обяжет законом владельцев сетей предоставлять часть их мощности для государственных управленческих правовых нужд. С.И. Паринов предлагает также решение, которое следует изучить в плане пригодности его для сетевого права. Это предложение снабдить каждого человека персональным информационным роботом (и-роботом), задача 1 2

Паринов С.И. Указ. соч. С. 28. Там же. С. 28-29.

244 которого будет заключаться в выполнении ряда информационных взаимодействий с другими членами организации и выполнении инструкций своего хозяина в достаточно автономном режиме1. Сопоставляя это с нашими предложениями, можно увидеть, что метапаспорт, в числе прочего, должен взаимодействовать с и-роботами различных назначений. Понятно, что сами программы, представляющие собой и-роботов, могут находиться как в метапаспорте, так и на сервере, к которому будет производиться обращение в сетевом режиме. Важно также подчеркнуть, что сетевая система правового управления не отменяет ныне действующую систему правового регулирования, но дополняет её, в некоторых случаях модернизирует, и только в довольно узкой сфере оперативного правового управления в сфере экономики, сбора налогов, пошлин, иных платежей, управления миграционными потоками и некоторых других сферах публичного и частного права при технологическом созревании условий заменит часть действующей правовой системы. Рассмотрим ещё одну точку пересечения сетевой экономики и права. Так, С.И. Паринов считает, что «общество может увеличить критический порог для информационных взаимодействий своих членов двумя способами: 1) за счёт совершенствования ИКТ и повышения, таким образом, скорости распространения информационных потоков по пространству системы; а также 2) за счёт уменьшения интенсивности стохастических изменений в системе созданием особых условий или специальных подпространств для взаимодействия индивидов, которые определённым образом экранированы от стохастики внешнего мира. Первый путь – достаточно сложный, т.к. имеет отношение к научнотехническому прогрессу. Известно, что процесс научных открытий и создание новых технологий часто не предсказуемы, занимают очень много времени и требуют больших средств. Второй путь – доступнее, т.к. он в существенной степени относится к поиску организационных решений, связан1

Паринов С.И. Указ. соч. С. 30-31.

245 ных, главным образом, с изменением "правил игры". Общество может разработать определённые правила поведения индивидов и механизмы их взаимодействия, использование которых снизит влияние стохастики на взаимодействия между индивидами. Второй путь относится к разработке и использованию институциональных структур. Как показывает история, с помощью создания специальных институциональных структур (второй путь) общество может достичь желаемого результата в расширении масштабов взаимодействий в системе за десятилетия, тогда как качественный скачок в возможностях ИКТ (первый путь) занимает века. Правила поведения людей, в отличие от технических средств коммуникации, могут быть придуманы и внедрены за более короткое время и со сравнительно меньшими затратами»1. Путь создания «правил игры», институциональных структур – это направление нашего исследования, поскольку это и есть создание нового права, в данном случае – сетевого, в котором становится возможным благодаря ИКТ наладить жёсткую, «экранированную от стохастики внешнего мира» и мгновенно действующую обратную связь каждой ячейки сети (личности, организации, семьи и др.) с государством по поводу исполнения некоторых императивных норм публичного права, а также по поводу исполнения определённых групп норм частного права. Точка пересечения здесь усматривается в том, что сетевое право задаст свои правила для сетевой экономики. Частично эти правила обозначены нами в виде принципов и методов сетевого права. При переходе от общей теории права на уровень отраслей права, такие правила будут облекаться в форму конкретных норм и законов. Ещё одна точка сопряжения сетевой экономики и сетевого права нами усмотрена в следующей задаче, названной С.И. Париновым мировоззренческой, которая заключается, по его мнению, «в построении общей научной модели социально-экономической системы, учитывающей феномен инфор1

Паринов С.И. Указ. соч. С. 104-105.

246 мационных взаимодействий и объясняющей с единых позиций принципы возникновения

и

функционирования

различных

форм

социально-

экономических механизмов согласования совместной деятельности. Наиболее фундаментальный и, на наш взгляд, перспективный подход к решению этой мировоззренческой задачи основан на выделении двух базовых форм информационных

взаимодействий

(равноправная

и

командно-

иерархическая) между участниками социально-экономической системы в сочетании с идей сегментирования пространства системы институциональными структурами»1. В сетевом праве аналогами двух указанных форм взаимодействия будут соответственно частное и публичное право. Именно в рамках частного права в наибольшей степени найдёт применение идея создания и-роботов и инфраструктуры "жизнедеятельности" сообщества персональных информационных роботов. Поиск контрагентов для заключения договоров, автоматическое согласование условий договоров, автоматизированное их исполнение – всё это поле деятельности для ироботов. Например, субъект, желающий получить сегодня кредит, чаще всего ограничен рамками города, в котором он находится, а это, возможно, всего лишь несколько банков, условия которых могут не подойти для данного субъекта. В сетевой системе субъект сможет сформулировать задание ироботу на поиск кредитора, способного дать кредит на весьма подробно разработанных условиях заёмщика. Условия эти могут быть специфическими и неадекватными условиям местных кредиторов. Тогда и-робот выйдет в сеть и на рынке всей страны сможет начать работу по поиску заданных условий. На этот виртуальный рынок смогут выйти миллионы кредиторов, и среди них могут найтись те, которым подойдут условия данного субъектазаёмщика, при этом не обязательно ими будут только банки, это могут быть кредитные организации разного рода, а также иные заёмщики типа частных предпринимателей или даже физических лиц. Взаимодействующие по зада1

Паринов С.И. Указ. соч. С. 159.

247 нию контрагентов и-роботы смогут учитывать и такие параметры как риск, обеспеченность кредита, согласование возможностей автоматизированного судебного разбирательства и другое. И-роботы могут стать посредниками и в других коммерческих процессах, ускорять поиск контрагентов и согласование условий договоров. Исследуя процессы автоматизации составления договоров во всемирной сети, М. Рэдин пишет, что составленные компьютером контракты могут быть представлены в виде двух больших групп: когда компьютеры действуют как электронные агенты или как электронные исполнители, и поясняет, что первые из них предназначены для покупок, организации и планирования домашних и офисных дел и т.д., а вторые (электронные системы управления правами или «доверенные системы») способны отклоняться от заранее заданных им инструкций1. В принятых нами терминах эти системы суть и-роботы, обладающие более продвинутыми возможностями, неким подобием интеллекта, необходимым для решения определённого класса задач. Степень интеллектуализации и-роботов, как это видно, например, из успешно решаемых ими задач игры в шахматы, сочинения музыки и т.п., может быть весьма высокой. Тогда можно предложить организовать два встречных процесса: 1) формализация вновь создаваемых правовых норм с учётом возможности их автоматизированного анализа и применения; 2) создание соответствующих таким нормам и-роботов для автоматизации с их помощью правовых процессов в сети (виртуальном пространстве). В показанных примерах, как и во многих других случаях, правовые, организационные, экономические, маркетинговые и другие мероприятия могут представлять собой неразделимый производственный процесс, который экономисты или правоведы лишь искусственно расчленяют для удобства их анализа с позиций своих наук. Поэтому формирование принципов и методов работы и-роботов, инфраструктуры их "жизнедеятельности", а так1

Radin M.J. Humans, Computers, and Binding Commitment // Indiana Law Journal. Fall 2000. Vol. 75. N 4. P. 1130-1131, http://www.law.indiana.edu/ilj/v75/no4/radin.pdf

248 же всего правового поля, регламентирующего эти процессы, должно происходить по возможности синхронно в праве и экономике. Итак, изучение проявления принципов сетевого права в области сопряжения сетевой экономики и сетевого права позволяет увидеть подходы к решению проблем права, экономики, управления и реализовать прогностическую функцию теории права. На основании исследования, проведённого в настоящей главе, можно сделать следующие выводы. Общими принципами сетевого права определены: принцип его дополнения к существующему праву, принцип замещения права сетевым правом в отдельных сферах и областях, принцип уменьшения сетевым правом сферы действия уголовных и административных санкций, задающих праву репрессивную направленность. К специальным отнесены принципы: автоматизации создания тех элементов норм права, которые обеспечивают гибкость оперативного управления в финансовой и налоговой сфере; постепенного перемещения части элементов норм права в сферу сетевого права; упрощения закона (правовых механизмов, процедур) и внешних форм правореализации; необходимости разработки внутренне непротиворечивого законодательства для обеспечения автоматизированного правотворчества и правореализации; обязательности государственной регистрации всех сделок и движений капиталов в режиме реального времени; обеспечения прямой и обратной связи каждого субъекта права с государством или его органами в режиме реального времени; максимальной защиты человека от нарушения норм права средствами ИКТ; равенства ответственности гражданина и государства; равенства количества автоматически исполняемых элементов норм права (норм права) количеству автоматически генерируемых элементов норм права (норм права); генерации некоторых элементов норм права только в электронной форме; максимально возможной замены человека автоматом в процессах контроля; распределения в сети судей в системе онлайнового арбитражного

249 правосудия для обеспечения максимальной удалённости судьи от сторон и минимизации коррупции и влияния на судей местных и региональных властей; оптимизации в сетевом праве соотношения континуального и дискретного путём смещения к дискретным началам, являющимся основами оперирования информацией в сетях. Главным структурным элементом сетевого права определено метаправо. Структурными элементами сетевого права также установлены: норма права, субъект права и средства их коммуникации. Детали этой триады могут быть расшифрованы так: 1) элементы норм права и нормы права в электронной форме; 2) субъекты права: личность, семья, организация (в любых её формах), государство и его органы; 3) сетевые правоотношения, сетевые правовые механизмы прямой и обратной связи, киберпространство, ИКТ, компьютеры, системы автоматической регистрации сделок и трансакций, электронные архивы, сети, персональные терминалы субъектов права, и-роботы. В сетевом праве правоотношения могут реализовываться горизонтальными, вертикальными и комбинированными связями, и главную роль в их реализации будут выполнять в виртуальном пространстве информационные роботы (и-роботы) – специальные компьютерные программы, работающих в сети в заданных рамках.

250 РАЗДЕЛ III. ИНФОРМАЦИОННАЯ МОДЕРНИЗАЦИЯ ПРАВА И ПРАВОВЫХ МЕХАНИЗМОВ

Глава 9. Информационная модернизация налогового права На первый взгляд тема данной главы уводит нас от проблем теории права к проблемам отраслевой науки, на самом же деле её назначение – показать на модели информационной модернизации налогового права применимость теории сетевого права для информационной модернизации других отраслей права. Налоговое право наиболее подходит для информационной модернизации на основе сопряжения права и ИКТ, а механизмы этого сопряжения показывают общезначимость положений теории права для иных отраслей права. Особо важная роль налогов и необходимость их чёткого законодательного оформления не вызывала сомнения в любое время, в разных обществах и правовых системах. Законодатели всех времён часто подчёркивали экстренность решения вопроса о введении налогов. Во многих странах имеются общие проблемы налогового права: в США М. Граец предлагает «значительное упростить национальное налоговое право, для чего необходим фундаментальный пересмотр нашей налоговой системы»1, в России Е.М. Ашмарина обращает внимание на то, что «налоговое законодательство должно быть доступным для восприятия; налоги должна взиматься таким образом, чтобы это было удобно налогоплательщику»2, а А.А. Тедеев считает, что «разрешение проблемы установления государственного регулирования электронного сегмента национальной экономики возможно осуществить лишь поэтапно, через решение в первую очередь проблемы налогообложения субъектов электронной экономической деятельности»3. 1

Graetz M.J. 100 Million Unnecessary Returns: A Fresh Start for the U.S. Tax System // The Yale Law Journal. November 2002. Vol. 112. N 2, http://www.yale.edu/yalelj/112/GraetzWEB.pdf 2 Ашмарина Е.М. Некоторые проблемы современного налогового права России // Государство и право. 2003. № 3. С. 57. 3 Тедеев А.А. Информационная среда глобальной компьютерной сети Интернет как сфера правового регулирования // «ЧЁРНЫЕ ДЫРЫ» в Российском Законодательстве. 2005. № 1. С. 353.

251 М.И. Байтин справедливо полагает, что «всё полнее и целенаправленнее должно проявлять себя и такое важное назначение налоговой функции, как её регулирующее воздействие на экономику»1, Е.В. Артёмина так же считает, что «налоговая функция является одним из важнейших направлений деятельности государства»2, а мы отметим ещё и то, что функция налогообложения максимально приспособлена для интеграции с ИКТ и совместного действия с функцией информационной. Информационная модернизации налогового и коммерческого права тесно связаны, поскольку при совершении сделок, расчётов и платежей образуется доход и прибыль, подлежащие налогообложению, поэтому проблемам модернизации коммерческого права мы уделим внимание в необходимом объёме. Г. Перрит, анализируя требования, необходимые для правового регулирования платежей в киберпространстве, делает вывод о том, что «все эти требования могут быть удовлетворены без создания новых правовых институтов или значительного объёма материального права. Платёжная система кредитных карт совершает проводки на миллиарды долларов ежегодно, и в то же время она почти полностью регулируется частными договорами между несколькими системами: Виза, Мастер Карт, Америкэн Экспресс и Дайнерс Клаб»3. В России в последние года также появились такие платёжные системы как WebMoney, CyberPlat, ASSIST, e-port, «Рапида», «КредитПилот», «Яндекс.Деньги», активно развиваются платёжные системы, основанные на использовании счетов сотовой связи, преимущество которых заключается в высокой степени защиты от несанкционированного доступа к «телефонному счёту»4. Таким образом, можно идти одновременно в двух направлениях, сохраняя между ними баланс: развивать частные сис-

1

Байтин М.И. Функции государства. Глава XIII // Общая теория государства и права. Академический курс в 3 т. Изд. 2-е, перераб. и доп. / Отв. ред. М.Н. Марченко. М., 2002. Т. 1. С. 345. 2 Артёмина Е.В. Налоговая функция современного российского государства: Дис. … канд. юрид. наук. Нижний Новгород, 2004. С. 157. 3 Perritt H.H. CyberPayment Infrastructure // Journal of Online Law. April 1996. Article 6. Par. 12-17, http://www.wm.edu/law/publications/jol/95_96/perritt.html 4 См.: Захарченко В., Померанцева Н., Ходорыч А. Раздвоение наличности // Деньги. 2005. № 25. С. 18-22.

252 темы через их договорные отношения, а также создавать новое и модернизировать существующее законодательство информационными средствами. Перейдём от платежей к налогам. Мало кто любит платить налоги: С. Хэмптон и М. Оринг, пишут, что среди тех же американцев «большинство платят налоги, хотя и неохотно… И особо необходимо подчеркнуть, что Служба внутренних доходов не относится к числу любимых федеральных ведомств»1, тем не менее, в США возобладала традиция платить налоги, и их платят 92% населения2. Перспективы унификации налогов оценивает при исследовании налогообложения в электронной коммерции Д. Форст: «Вероятно, всемирный консенсус не достижим до тех пор, пока государства мира не будут знать, как Интернет будет влиять на их экономики, и что это безопасно для них»3, а о возможностях взимания налогов в сети высказывает своё мнение В. Веттер: «Нет сомнения, что проблемы установления налогов по проведённым через Интернет сделкам будут решены. Есть, однако, существенная неопределённость в том, как и когда»4. Имеется ещё одна известная проблема, о которой, в частности, пишет С. Ашраф: «есть опасения, что межгосударственные продажи могут подорвать по Интернету финансы государства и местных органов власти, оставив их в руинах. Поскольку торговля движется от реального мира к виртуальному, государства должны найти способ обложить налогом продажи через Интернет»5. Полагаем, что эту проблему можно решить только в системе сетевого права, когда сделки можно будет совершать в сети через персональный терминал с обязательной государственной регистрацией и автоматическим удержанием налога.

1

Hampton S., Oring M. Cheek v. United States and the Tax Protest Movement: A Historical Reassessment of the Sixteenth Amendment // UWLA Law Review, http://firms.findlaw.com/UWLAlawreview/memo19.htm 2 См.: Козлов В.А. Налоговые преступления и их характеристика // «ЧЁРНЫЕ ДЫРЫ» в Российском Законодательстве. 2002. № 2. С. 278. 3 Forst D.L. Old and New Issues in the Taxation of Electronic Commerce // The Berkeley Technology Law Journal. Fall 1999. Vol. 14. Issue 14:3, http://www.law.berkeley.edu/journals/btlj/articles/14_2/Forst/html/reader.html 4 Vetter W.V. Preying on the Web: Tax Collection in the Virtual World // Florida State University Law Review. Volume 28, No. 3. Spring 2001. P. 774-775, http://www.law.fsu.edu/journals/lawreview/downloads/283/vetter2.pdf 5 Ashraf S. Virtual Taxation: State Taxation of Internet and On-line Sales // Florida State University Law Review. Volume 24. N 3. Spring 1997, http://www.law.fsu.edu/journals/lawreview/frames/243/ashrfram.html

253 Регистрация сделок и расчётов в сетевом праве – это одна из его основ, ибо в сетевом праве не должно быть ничего незарегистрированного. Приведём позицию И.Л. Бачило по проблеме регистрации: «Например, порядок регистрации сделок на любом уровне многие склонны рассматривать как ущемление свободы. В результате объект, сданный в аренду, может неоднократно поменять арендатора, а сама сделка потерять смысл и нанести ущерб арендодателю»1. Такой исход – это действительно частый случай в юридической практике. М.И. Брагинский и В.В. Витрянский, анализируя появление в ГК РФ нормы о том, что право собственности на здания, сооружения и другое вновь создаваемое недвижимое имущество, подлежащее регистрации, возникает с момента такой регистрации (ст. 219 ГК), на эту тему пишут: «Данная норма ГК вызвала в юридической литературе дискуссии относительно принадлежности к недвижимому имуществу зданий и сооружений, не завершённых строительством (объектов незавершённого строительства). По мнению некоторых авторов, отсутствие обязательной регистрации объектов незавершённого строительства порождает сомнения в их юридической природе как недвижимости»2. Практика подтверждает наличие этой проблемы: отсутствие регистрации незавершённого строительства приводит к двум типичным ситуациям: потере гражданами и квартир, и уплаченных за них денег при банкротстве и мошенничестве строительных фирм. В этой сфере поучителен западный опыт, о котором пишет Л.А. Сергиенко: «В Швеции и Финляндии, например, в состав сведений о регистрируемом лице включаются также данные об участках недвижимости, строениях и квартирах, предназначенных для подтверждения адреса местожительства гражданина, а также, что довольно любопытно, для установления технического состояния жилья»3.

1

Бачило И.Л. Информационное обеспечение государственного регулирования в области экономики. Правовые проблемы // Информационное общество. 1999. Вып. 2. С. 21, http://di.iis.ru:82/arc/infosoc/emag.nsf/BPA/ e2ac9bdfc152e83cc32568be00304687 2 Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга вторая. Договоры о передаче имущества. М., 2002. С. 201. 3 Сергиенко Л.А. Информационный ресурс «Население» // Информационные ресурсы развития Российской Федерации: Правовые проблемы. М., 2003. С. 141.

254 Необходимость изменения статуса объектов незавершённого строительства признают и авторы «Концепции развития гражданского законодательства о недвижимых вещах», в которой содержится следующее предложение: «Представляется необходимым включить объекты незавершённого строительства в ст. 130 ГК в примерный перечень недвижимых вещей, что будет являться отражением значимости этих объектов для оборота», а также важное предложение, касающееся регистрации: «Процедура регистрации должна носить универсальный характер… Предлагается закрепить в законодательстве принцип, что никаких иных действий, необходимых для регистрации права, кроме заявлений сторон, не требуется»1. Практики приближаются к подобному пониманию. Так, руководитель Федерального Агентства кадастра объектов недвижимости М. Мишустин справедливо полагает, что «фиксация информации в электронных документах служит для повышения оперативности предоставления кадастровых данных гражданам, а также для применения современных технологий поиска, сопоставления, анализа, хранения, обмена и т.д.»2, и процесс учёта объектов прав в России идёт весьма активно, что является предпосылкой реализации нашей концепции и показывает, что предложение о регистрации всех сделок, а не только тех, которые предусмотрены действующим законодательством3, находится в русле реальной правовой политики. Так, «Концепция управления государственным имуществом в Российской Федерации» предусматривает: «Для реализации указанных целей федеральным органам исполнительной власти необходимо решить следующие задачи: пол1

Концепция развития гражданского законодательства о недвижимых вещах. Подготовлена Рабочей группой Совета при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства (п. 4 протокола № 9 от 20 мая 2002 г.) // Институт частного права. Екатеринбург, http://privatelaw.ru/ cours/conceptrp.htm 2 Мишустин М. Роль кадастра объектов недвижимости в современном государстве // Вопросы экономики. 2005. № 9. С. 129. 3 Отметим, что Закон «О товарных биржах и биржевой торговле» уже реализует часть наших предложений, поскольку его ст. 24 устанавливает следующее: «Брокерские фирмы, брокерские конторы и независимые брокеры обязаны вести учёт совершаемых в биржевой торговле биржевых сделок по каждому клиенту и хранить сведения об этих сделках в течение пяти лет со дня совершения сделки». (Закон № 2383-1 от 20 февраля 1992 г. «О товарных биржах и биржевой торговле» // Ведомости СНД и ВС РФ. 1992. № 18. Ст. 961.). Такой режим нами предлагается распространить и на другие виды сделок, тем более что в электронном виде это уже не представляет технических трудностей.

255 ная инвентаризация объектов государственной собственности, разработка и реализация системы учёта этих объектов и оформление прав на них…»1. В обоснование необходимости регистрационных процедур приведём мнение В.Н. Лопатина о том, что «всё большая часть информации о субъектах, необходимой для проверки ограничений и разрешений конфликтов, переходит в форму регистрационных записей тех или иных баз данных»2, а также позицию И.Л. Бачило: «…государство в лице соответствующих органов исполнительной власти обязано «всё знать». Это необходимо для понимания динамики структур в экономическом пространстве в целях принятия соответствующих регулирующих решений, своевременной реакции на движения во всех сферах экономики и обеспечения необходимого их баланса с точки зрения интересов государства»3. И если регистрация недвижимого имущества обставлена сложной и долгой процедурой, то сетевое право предлагает электронную (т.е. быструю) регистрацию большинства сделок. Разумеется, таковой она должна внешне выглядеть для субъектов права, которые, набрав на своём терминале основные данные по сделке (предмет, количество, цена и другое, требуемое ГК РФ по соответствующим сделкам), могли бы нажать кнопки «подписания» сделки электронно-цифровыми подписями, а сетевая система мгновенно бы регистрировала её автоматически. Внутренняя сетевая процедура на уровне различных предварительных проверок, подтверждения истинности документов, прохождения команд, исполнения программ, подключения к базам данных, архивирование и т.д. – все эти сложности оставались бы внутри системы, ибо они, как правило, не нужны субъектам права, и вполне могут быть проведены и-роботами в фоновом режиме.

1

Постановление Правительства РФ от 09.09.99 № 1024 «О концепции управления государственным имуществом и приватизации в Российской Федерации» // СЗ РФ. 1999. № 39. Ст. 4626. 2 Лопатин В.Н. Информационная безопасность России: Дис. … д-ра юрид. наук. СПб., 2000. С. 54. 3 Бачило И.Л. Информационное обеспечение государственного регулирования в области экономики. Правовые проблемы // Информационное общество. 1999. Вып. 2. С. 21, http://di.iis.ru:82/arc/infosoc/emag.nsf/BPA/e2ac9bdfc152e83cc32568be00304687

256 Самым распространённым договором является договор куплипродажи, и именно он поддаётся автоматической государственной регистрации без теоретически неразрешимых проблем. Автоматизация его исполнения происходит все последние годы: осуществлено применение микропроцессорной техники, считывающей информацию штрихового кода товара, что даёт возможность «облегчить освоение автоматизированных систем управления… сократить объём документооборота»1; автоматическое исчисление компьютером продавца суммы товара и сдачи; разнесение по базе данных продавца проданной номенклатуры товара и т.д. Логика модернизации подсказывает, что вполне назрела экстраполяция существующей процедуры исчисления налоговым органом налога на имущество физических лиц на все иные налоги. Эту процедуру необходимо усовершенствовать, ибо в нынешнем виде она приводит к усложнению жизни налогоплательщиков, которые вынуждены отстаивать очереди в Сбербанке РФ для уплаты исчисленного налога. Логично будет удерживать этот налог автоматически. Следующий этап развития будет заключаться в том, что исчисление налога с оборота может производиться не только налоговым органом, но и уполномоченным налоговым агентом; следующий этап – в том, что налог с оборота будет сразу исчисляться, удерживаться и перечисляться в бюджет автоматом непосредственно по месту совершения субъектом сделки. В российском налоговом праве сделаны только отдельные шаги в направлении увеличения степени контроля над сделками, в частности, ст. 40 НК РФ предоставляет право налоговому органу в случае отклонения цены сделки более 20% от рыночной цены однородных товаров вынести решение о доначислении налога и пени, рассчитанных таким образом, как если бы результаты этой сделки были оценены, исходя из применения рыночных цен на соответствующие товары, работы или услуги. Однако такой контроль, во-первых, возможен только в четырёх перечисленных в ст. 40 НК 1

Крылова Г.Д. Основы стандартизации, сертификации, метрологии. М., 1998. С. 105.

257 РФ случаях, во-вторых, предполагается, что цена сделки соответствует уровню рыночных цен, пока не доказано обратное. Доказательство должен представить налоговый орган путём вынесения мотивированного решения о доначислении налога, а это значит, что данная форма контроля является выборочной, редкой, не оперативной, оспоримой в суде. Это лишний раз подтверждает вероятностную природу процесса реализации норм налогового права. Если же будут регистрироваться все сделки, они могут подвергаться автоматическому контролю на предмет их соответствия рыночным ценам в реальном времени. Поскольку система будет регистрировать миллиарды сделок в сутки, рыночные цены в текущий момент будут известны в качестве средних значений очень точно, и налоговым органам не придётся их устанавливать «сопоставлением информации о ценах, применённых налогоплательщиками по сделкам с одним и тем же товаром, но с разными контрагентами»1, как это происходит сейчас. Только сетевые метатехнологии права позволят государству: 1) «держать» для управленческих целей, для предотвращения резких изменений цен более узкие (или более широкие) коридоры цен, чем это сейчас предусмотрено в ст. 40 НК РФ, если это целесообразно; 2) этот коридор может быть также постоянно «плавающим», то есть, с изменяющимися границами, если государству это необходимо для плавного и мягкого правового регулирования в реальном времени; 3) этот коридор может иметь не жёсткую границу, как сейчас – 20%, определённую законодателем достаточно произвольно, но быть плавно переходящим в более «строгий» режим, при этом шкала такого режима может быть многоступенчатая, с количеством ступеней, определяемым потребностями регулирования рынка, то есть, ступеней может быть для целей плавного регулирования столько, сколько необходимо в данный период, а переход между ними может быть организован и по криволинейной плавной кри1

Бекузарова Л.Ю. Ценовое регулирование предпринимательской деятельности (теоретико-правовой аспект) // «ЧЁРНЫЕ ДЫРЫ» в Российском Законодательстве. 2002. № 2. С. 192.

258 вой, формула которой будет определяться, опять-таки, потребностями оптимального регулирования. Это обеспечит, наряду с абсолютной жёсткостью (в смысле обязательности выполнения норм права), и предельную мягкость вторжения государства в рыночные отношения, так как не потребуется вмешательство налоговой инспекции при любом отклонении более чем на 20% от рыночной цены: субъект мгновенно просчитает с помощью компьютерных программ последствия и сам примет решение, на какой уровень цены ему выгодно выйти, а автоматика рассчитает и удержит налог; 4) для разных отраслей экономики, для разных товарных групп и даже для отдельных крупных предприятий можно будет устанавливать ценовые коридоры с разными характеристиками границ. Такое сложное управление окажется возможным только в рамках сетевого права, и оно будет эффективным благодаря автоматическому исполнению некоторых норм права. Сетевое право позволит уйти от традиционного и тупикового на наш взгляд направления – увеличения степени налогового контроля сделок силами контролёра-человека, и перейти к автоматическому исчислению, удержанию и перечислению налогов в бюджет. Сетевое право может решить ещё одну проблему контроля. В п. 2 ст. 20 НК РФ установлено правило, согласно которому «суд может признать лица взаимозависимыми по иным основаниям, не предусмотренным пунктом 1 настоящей статьи, если отношения между этими лицами могут повлиять на результаты сделок по реализации товаров (работ, услуг)». В то же время суды не занимаются этим по собственной инициативе, но для этого необходим иск заинтересованной стороны, например, налогового органа. После подачи такого иска вполне вероятна длительная процедура судебного разбирательства. То есть, норма ст. 20 НК РФ является в значительной степени декларативной. В динамичном мире бизнеса такая судебная процедура находится во временнoм диссонансе с реальностью и может только «бить по хвостам» совершившихся событий.

259 Назначение сетевого права состоит в том, чтобы автоматически находить в сети и вычислять по базе электронных данных, у какой организации имеется доля участия в другой организации более чем 20%, какие лица из числа совершающих сделки состоят в родственных отношениях, что же касается процитированного п. 2 ст. 20 НК РФ, то полномочия по признанию лиц взаимозависимыми следует делегировать «независимому органу». В данном случае – это полномочия судейского плана. Работа по поиску взаимозависимых лиц может проводиться как силами специалистов, так и силами и-роботов, «вычисляющих» таких лиц по алгоритму, заданному ч. 1 ст. 20 НК РФ. Напротив, ч. 2 ст. 20 НК РФ [«Суд может признать лица взаимозависимыми по иным основаниям, не предусмотренным пунктом 1 настоящей статьи, если отношения между этими лицами могут повлиять на результаты сделок по реализации товаров (работ, услуг)»], не подлежит формализации, и в таких случаях для правового регулирования в реальном времени необходим «независимый орган». Многие специалисты видят существенные недостатки именно в том, что отсутствует система регистрации договоров. Так, Д.Г. Черник, проводя сравнительный анализ налогов, пишет: «В России мы вплотную подошли к необходимости создания государственного реестра недвижимости и единой методики оценки стоимости, в чём нам может оказаться чрезвычайно полезным шведский опыт»1. Л. Ортега, описывая процесс регулирования профессиональной деятельности в Испании, также отмечает, что «в некоторых областях экономической деятельности применяемое отраслевое регулирование требует введения специальных реестров. Таким образом, практика записи является предварительной административной процедурой в период начала экономической деятельности. Создание подобных реестров отвечает двойной цели. С одной стороны, создание основ административного контроля, главным образом благодаря получению и обработке необходимых 1

Черник Д.Г. Налоги Швеции // Финансы. 2001. № 3. С. 25.

260 данных. С другой стороны, создание большей прозрачности экономической деятельности субъектов хозяйствования в отрасли»1. И. Бенно высказывает разделяемые нами опасения о том, что переход к анонимным трансакциям может создать для законодателя и юридической практики сложности в отслеживании, идентификации, классификации, а это приведёт к проблемам как в развитии новых норм права, так и в модификации и применении существующих норм2. Данная проблема, на наш взгляд, должна решаться путём полного исключения анонимных трансакций, а защита коммерческой тайны при этом должна обеспечиваться главным образом автоматизацией обработки данных, что позволит минимизировать сферу доступной для контролёров информации, в том числе, персональных данных, которые могут быть использованы людьми в противоправных целях. Л. Ортега, описывая процесс регулирования профессиональной деятельности в Испании, отмечает, что «в некоторых областях экономической деятельности применяемое отраслевое регулирование требует введения специальных реестров. Таким образом, практика записи является предварительной административной процедурой в период начала экономической деятельности. Создание подобных реестров отвечает двойной цели. С одной стороны, создание основ административного контроля, главным образом благодаря получению и обработке необходимых данных. С другой стороны, создание большей прозрачности экономической деятельности субъектов хозяйствования в отрасли»3. Такой подход к регистрации соответствует концепции сетевого права. М. Бобоев и В. Кашин называют в числе важнейших направлений реформы

1

Ортега Л. Формы государственного вмешательства в начальный период развития экономической деятельности в Испании // Государственное регулирование экономической деятельности. М., 2000. С. 180. 2 Benno J. The «anonymisation» of the transaction and its impact on legal problems – A theory as to why the use of ICT engenders legal problems // International Journal of Communications Law and Policy. Winter 1998/99. Issue 2. P. 4, http://www.ijclp.org/2_1999/ijclp_webdoc_3_2_1999.html 3 Ортега Л. Формы государственного вмешательства в начальный период развития экономической деятельности в Испании // Государственное регулирование экономической деятельности. М., 2000. С. 180.

261 налогового процесса в ряде Западных стран следующие: «а) концентрацию учётной, счётной и контрольной деятельности налоговых органов в крупнейших центрах обработки данных; б) выведение налогоплательщиков на единый канал расчётов по всем основным видам налогов; в) упор на распространение "дружелюбных методов работы с налогоплательщиками"»1. Наши предложения идут в русле данной тенденции. В таком случае логично увеличить объём контроля государства путём введения регистрации и найти следующее решение. Компьютеры позволяют хранить любое количество информации, что позволяет осуществить регистрацию имущества всех субъектов права, в том числе путём подачи деклараций. При этом не обязательна проверка всех деклараций сразу. Она может выполняться выборочно и по мере необходимости. В системе сетевого права будет невыгодно держать незарегистрированное имущество, так как оно не сможет приносить прибыль, ибо его нельзя будет продать, сдать в аренду и т.п. Так, например, «в США налоговая дисциплина зиждется на базовой основе самого законодательства, которое предписывает налогоплательщику подавать декларацию в установленный срок, даже если с него и не причитается никаких налогов. Не заполнение налоговой декларации в установленный срок является преступлением»2. Если взять за прототип эту модель, добавить к ней законы, стимулирующие ввод в оборот теневого имущества и капиталов, амнистию для их владельцев, то незарегистрированное имущество и капиталы постепенно будут исключаться из оборота, потому что в электронном обороте в рамках сетевого права должно быть только зарегистрированное имущество и капиталы. Государство может поручить почти весь объём регистрационной работы своим официально назначенным агентам, например, нотариусам, бан-

1

Бобоев М., Кашин В. Налоговая политика России на современном этапе // Вопросы экономики. 2002. № 7. С. 63. 2 Козлов В.А. Значение криминалистической характеристики налоговых преступлений для их раскрытия и расследования федеральными органами налоговой полиции // «ЧЁРНЫЕ ДЫРЫ» в Российском Законодательстве. 2002. № 2. С. 281.

262 кам, держателям реестров (регистраторам) и другим специально назначенным субъектам. Даже если не вводить систему декларирования с целью регистрации имущества, то его регистрация за какое-то время всё равно произойдёт, ибо при реализации принципа регистрации всех сделок будет происходить накопление информации в базах данных обо всём купленном имуществе данного лица, и оборот имущества в целом будет становиться всё более и более легальным. Принципиальная новизна сетевой системы – это возможность взимать налоги непосредственно при регистрации сделок. Этот момент применения права следует сравнить с традиционной точкой зрения в правовой теории, которую представляет В.В. Лазарев: «Сущность реализации права с субъективной стороны состоит в повиновении их требованиям. Если субъект решительно отказывается повиноваться предъявленному требованию, то последнее никогда не будет осуществлено в его поведении»1. Можно согласиться с таким утверждением для реализации большинства норм, но в концепции сетевого права появляется инструмент для автоматического применения ряда очень важных норм права – налоговых, вне зависимости от того, соглашается или отказывается субъект повиноваться. При учёте успешного японского опыта, который, по мнению Дж. Дабнера, заключается в том, что при невысоких налогах в Японии их собираемость с компаний одна из самых высоких в мире за счёт совершенной системы удержания налогов, весьма эффективной в предотвращении задолженности по налогообложению2, наиболее перспективным будет именно автоматическое удержание налогов у субъектов права в момент совершения сделок или расчётов. В одном из информационных ракурсов положение дел в налоговом праве может быть представлено в виде следующей упрощённой модели: государство генерирует массу правовых норм и в соответствии с принципом 1

Лазарев В.В. Действие права и формы его реализации // Проблемы общей теории права и государства / Под общ. ред. В.С. Нерсесянца. М., 1999. С. 423. 2 См.: Dabner J. Japan’s Income Tax System – Lessons For Australia // Revenue Law Journal. December 2001. Vol. 11, http://www.bond.edu.au/law/rlj/vol11/Dabner.doc

263 презумпции знания закона считает, что все субъекты права непременно приобретут, изучат эти нормы и будут правильно платить налоги. Однако часть субъектов не знают нормы в силу разных причин, некоторые понимают их не так, как налоговая служба, другие же имеют возможности такого глубокого их изучения, что находят разные возможности ухода от налогов, и лишь часть субъектов соблюдает законы и платит налоги. Предлагаемая нами информационная модель налогового права также строится на обязанности каждого платить законно установленные налоги и сборы (ст. 57 Конституции РФ), однако вместо взывания к совести субъектов права или ужесточения санкций можно создать налогово-учётные комплексы, настраиваемые на соответствующие отрасли промышленности и виды деятельности, и устанавливать их при регистрации предпринимателей на их индивидуальные терминалы для отслеживания всех финансовых потоков хозяйствующего субъекта. Эти комплексы должны взять на себя функции, вменённые сегодня ст. 24 НК РФ налоговым агентам, и удерживать налоги автоматически, что позволит отказаться от налогов, от которых предприниматели научились уходить (налог на прибыль, НДС и др.), а государство, не вмешиваясь в деятельность граждан и организаций, сможет полностью собирать налоги и устранить ответственность за совершение налоговых преступлений. Объясняя

причины

введения

института

налоговых

агентов,

С.Г. Пепеляев замечает, что «далеко не все в состоянии разобраться в налоговом законодательстве и правильно рассчитать сумму платежа. Бухгалтерия организации – источника выплаты справится с этим лучше. Взимание налога у источника выплаты дохода обеспечивает равномерные поступления в бюджет. Сравнительно ограниченное число налоговых агентов легче проконтролировать, чем армию налогоплательщиков. Взимание налога у источника выплаты дохода уменьшает возможности уклониться от налого-

264 обложения»1. Здесь очевидны преимущества нашей концепции, в которой не нужно вообще контролировать налоговых агентов, потому что в данном случае под ними мы подразумеваем автоматические налогово-учётные комплексы, функционирование которых не просто уменьшит возможность уклонения от налогообложения, но практически сведёт её к нулю за счёт совмещения функций сборщиков налогов и сборов и налоговых агентов в налогово-учётных комплексах, которые должны быть автоматическими устройствами, а не лицами. Это предложение распространяет идею о постоянно действующих налоговых постах (ст. 197.1 НК РФ) на хозяйственную деятельность всех субъектов права, но уже не с целью контроля, а для полного автоматического сбора налогов. Значит, в системе сетевого права можно будет декриминализировать ст. 199.1 УК РФ «Неисполнение обязанностей налогового агента». Налоговый агент, будучи автоматом, может не исполнить свою функцию лишь по причинам поломки техники и сбоя программ, но это уже не правовая, а техническая проблема, которую должно решать государство. Статья 199.2 УК РФ «Сокрытие денежных средств либо имущества организации или индивидуального предпринимателя, за счёт которых должно производиться взыскание налогов и (или) сборов» также подлежит в системе сетевого права декриминализации в части сокрытия денежных средств, а в перспективе и в части сокрытия имущества, поскольку система предполагает его тотальную регистрацию. Итак, в сетевом праве видоизменяется роль привычного, но неэффективного института – контроля, без которого вообще не мыслится налоговое право и многие иные отрасли права. В перспективе станет возможным устранить данный институт в нынешнем его виде как несущий в себе массу нерешённых проблем: 1) дороговизна; 2) низкая эффективность (логичный итог этого – расформирование налоговой полиции); 3) репрессивная на1

Пепеляев С.Г. Указ. соч. С. 185.

265 правленность1 (заключается в изначально порочной, стойкой и хорошо маскируемой всеми правоохранительными органами цели – найти как можно больше преступников и желательно посадить их, а от оперативного работника требуется так называемая «палочная» отчётность, когда каждый год он непременно должен показывать больше «палок» в графах отчётности о выявленных преступлениях, чем в предыдущем, и где он возьмёт эти преступления – никого не интересует); 4) коррумпированность правоохранительных органов, занимающихся вместо выявления серьёзных преступлений имитацией работы; 5) что же касается налогового права, то «согласно оценке представителей бизнеса и юристов, правоприменительная практика налоговых органов зачастую прямо противоречит законодательству»2. Поэтому идея замены в налоговом праве контролёра-личности автоматом во всех возможных случаях представляется нам конструктивной. Последствием такого шага может стать исчезновение налоговых споров. Сегодня имеет место ситуация, описываемая автором книги «Налоговые споры глазами

судей»

С.Ю. Шаповаловым,

предлагающим

свои

решения:

«…подавляющее большинство освещаемых споров имеют несколько вариантов возможных решений. Вам предлагается только одно. Но будет ли именно это решение воспринято судом или он остановится на другом варианте, спрогнозировать заранее практически невозможно. Подтверждением этому является то обстоятельство, что практически по каждой ситуации в компьютерных базах судебно-арбитражной практики вы можете найти решения, как подтверждающие нашу точку зрения, так и опровергающие её»3. Таким образом, в рамках сетевого права может быть решена и проблема

1

О типичном примере репрессивной направленности работы прокуратуры, неправомерно поддерживающей обвинение только лишь потому, что отказ от поддержания обвинения расценивается вышестоящей прокуратурой как плохая работа, см. подробнее: Аверин А.В. Судебная достоверность (Постановка проблемы). Владимир, 2004. С. 114-116. 2 Инвестиционный климат в России (доклад к 15 съезду РСПП) // Вопросы экономики. 2006. № 5. С. 73. 3 Шаповалов С.Ю. Налоговые споры глазами судей. М., 2004. С. 8.

266 множественности судебных решений по налоговым спорам – этой проблемы просто не будет. Сетевое право, используя инструмент метаправа, позволит найти решение проблемы выполнения бюджета по доходам таким способом, который в данный момент (год, квартал, месяц, неделя и даже день) будет самым оптимальным. Принцип «устройства» нового «налога с оборота» должен быть простым и всеобъемлющим: не должно быть таких сделок и движений капитала, с которых бы не брался этот налог и таких физических лиц, которые бы имели хоть какие-то льготы по этому налогу. Льготы должны быть заменены финансовыми компенсациями или автоматически производимыми субсидиями тех конкретных лиц, доходы которых в данном месяце менее установленного минимума, и такие субсидии должны исчисляться системой автоматически и направляться на счета граждан не только без предоставления ими всяких справок, но даже без подачи заявлений, потому что вся информация о реальном финансовом положении каждой личности будет в системе в любой момент времени. Государство периодически сталкивается с проблемами: войны, бедствия, падение цен на нефть и т.п. В соответствии со ст. 5 НК РФ система налогообложения не может реагировать мгновенно: «Акты законодательства о налогах вступают в силу не ранее, чем по истечении одного месяца со дня их официального опубликования и не ранее 1-го числа очередного налогового периода по соответствующему налогу…»1. Метаправо для того и необходимо, чтобы позволить это сделать достаточно быстро, плавно и ровно в той мере, в какой нужно собрать налоги на чрезвычайные нужды, а по окончании критической ситуации быстро вернуться к обычным налоговым ставкам или же вывести их на иной уровень. Всё равно государство будет вынуждено срочно реагировать, но путём дополнительной денежной эмиссии, займами, а это дестабилизирует экономику, порождает инфляцию. 1

Налоговый кодекс Российской Федерации. Часть первая, от 31 июля 1998, № 146-ФЗ // СЗ РФ. 1998. № 31. Ст. 3824.

267 Стабильность и экстренность – вот две фазы существования, резкая смена которых в реальной жизни не имеет в современной экономической парадигме адекватного регулятивного инструмента. Этот факт констатирует В.А. Мартынов: «Законы, разумеется, нужны, ибо они помогают создать правовые рамки, в которых может и должно протекать экономическое развитие. Сами же законы не решают его проблем. К сожалению, приходится признать, что на главную сторону своей деятельности и ответственности по экономическому регулированию у правительства явно ещё не хватает энергии»1. Однако, мы сместим акценты: не хватает ещё и эффективного правового инструмента управления. Исследователями осознаётся необходимость такого инструмента. Например, О.Ю. Рыбаков считает, что «налоговая политика еще недостаточно гибка и эффективна. Сверхприбыль должна иметь особый налогово-финансовый статус»2, а А.М. Величко отмечает, что праву присущ консерватизм, и чтобы стать общепризнанной, норма закона должна получить признание граждан, но это требует времени, а «быстро бегущее время формирует новые, неизвестные ранее условия общественного быта, которые не могут удовольствоваться статичными положениями, порождает отдельные прецеденты, которые не успели ещё обрасти своей традицией, «своим» правом. Как раз для таких ситуаций законодательная деятельность верховной власти должна носить опережающий характер…»3 (выделено мною. – Л.Г.). Здесь мы видим понимание того, что должна делать власть, но без указания методов достижения результата. Суть сетевого налогового права видится в том, что некоторые элементы норм права необходимо соединять с технологическими способами их автоматического выполнения для уменьшения тех сфер проявления воли человека (если она направлена на отказ от выполнения некоторых важнейших

1

Мартынов В.А. Вызовы, реалии и шансы России // Мировая экономика и международные отношения. 2001. № 10. С. 9. 2 Рыбаков О.Ю. Российская правовая политика в сфере защиты прав личности // «ЧЁРНЫЕ ДЫРЫ» в Российском Законодательстве. 2004. № 3. С. 66. 3 Величко А.М. Нравственный идеал и право // Правоведение. 2002. № 2. С. 192.

268 императивных норм публичного права), в которых он может совершить общественно опасные деяния. Технологии автоматизируют разные процессы и освобождают человека от сложной работы, но право в этом отношении выглядит очень консервативным. Поэтому наша задача – определение принципиальных подходов к решению этой проблемы в правовой сфере, где сетевые технологии и метаправо будут выполнять функции внешнего принудительного ограничителя, препятствующего нарушению отдельных важнейших императивных норм публичного права. Экономисты задают важный вопрос и дают на него ответ, который мы разделяем: «…почему ставки российских налогов много лет удерживаются на уровне, заведомо превышающим то, что реально платят участники рынка, и то, что большинство из них способно платить при сложившихся условиях? Многие объясняют это недальновидностью чиновников, пытающихся слишком прямолинейно решать проблемы пополнения государственного бюджета. Мы же склонны видеть в этом институционализированный элемент российского властного механизма. Он порождает отношения зависимости, когда фактически все участники рынка в той или иной мере становятся нарушителями или могут быть квалифицированы как нарушители в результате применения выборочных проверок. Следовательно, институциональный разрыв между формальными правилами и неформальными деловыми практиками позволяет поддерживать сложившуюся структуру власти и уровень коррупции, необходимый для постоянной "подкормки" чиновников»1. Сетевое право решает данную проблему, поскольку в нём не может быть разрыва между формальными и неформальными правилами, так как, во-первых, выработанная норма права, минуя волю чиновника и субъекта права, немедленно исполняется, во-вторых, в сетевом праве нет налоговых проверок, санкций и невозможно вымогательство взятки за сокрытие нало1

Кузьминов Я., Радаев В., Яковлев А., Ясин Е. Институты: от заимствования к выращиванию // Вопросы экономики. 2005. № 5. С. 12-13.

269 гового нарушения. Таким образом, сетевое право устранит институциональные разрывы в налоговом праве между правилами игры и правилами контроля. Управление экономикой в рамках сетевого права позволит добиваться в текущий момент времени оптимального сочетания стабильности и экстренности за счёт того, что главные регулирующие инструменты – налоговые ставки – в данный момент времени будут предсказуемо, плавно и непрерывно изменяться в нужную сторону, но в кризисный момент они могут быть изменены так быстро, как это будет требовать необходимость урегулирования кризиса и нивелирования его последствий. Возможно, одним из немногих механизмов наиболее полного решения задач управления являются предложенные нами сетевые технологии метаправа. Подтверждением этого является мысль Л.В. Сморгунова: «Хотя концепция сетей может быть подвергнута и подвергается критике, сегодня очевидно, что она удачно конструирует альтернативные рынку и иерархии модели публичного управления и выработки политических решений, а также модели взаимодействия государства и гражданского общества в условиях глобализации, роста неустойчивости, умножения рисков в общественном развитии»1. В сфере сетевого налогового права уточняется ответ на известный вопрос о первичности права или экономики. Н.И. Матузов по этому поводу пишет: «Закон, как известно, есть официальное признание факта и не более того. Он лишь оформляет, «протоколирует» реально сложившиеся отношения. Как ни избиты слова классиков о том, что право не может быть выше, чем экономический строй и обусловленное им культурное развитие общества, они верны, так как проверены практикой»2. Менее категорично отвечает Г. Вилльгеродт: «Часто форму закона принимают всего лишь проверенные временем обычаи ведения дел. Право в целом отнюдь не создаётся 1

Сморгунов Л.В. Сетевой подход к политике и управлению // Полис. 2001. № 3. С. 112. Матузов Н.И. Правосознание и правовая культура. Глава 10 // Матузов Н.И., Малько А.В. Теория государства и права. С. 266. 2

270 сознательно на кульманах государственных упорядочивающих планов; напротив, по крайней мере отчасти право является продуктом спонтанных общественных процессов, признанных в конце концов государственной властью»1, и ещё более гибкую позицию занимает Д. Уайтхэд: «Диалектический критический анализ отношений между правом и экономической основой общества также показывает, что отношения являются динамическими. Другими словами, является ли базис, как говорят, определяющим или просто влияющим на надстройку, отношения – это не статика, в которой экономические силы механически предопределяют нормы права»2. Такой взгляд указывает на эффективность управления новым инструментом – правом, интегрированным с сетевыми технологиями, что только и создаст реальные предпосылки для осуществления в полной мере тезиса Л. Ортеги о том, что «под экономическим регулированием, прежде всего, необходимо понимать деятельность по выработке юридических норм»3, потому что новый инструмент позволит мгновенно реализовывать отдельные элементы юридических норм, генерируемых в реальном времени, которые будут формировать новую экономическую картину, которая, в свою очередь, будет являться основой для принятия решения о генерации новых элементов норм права, корректирующих вновь возникшую экономическую реальность, при этом спор о первичности права или экономики теряет смысл: они беспрерывно переходят друг в друга и первичны одновременно, и поэтому мы видим свою задачу именно в формировании теории сетевого права, несущей в себе мощный конструктивный потенциал. Сетевое право способно решить ряд иных проблем налогового права. Как полагают В.В. Бойцова и А.Ф. Гиренко, «некоторые юридические сфе1

Вилльгеродт Г. Зачем нужно государственное планирование в рыночном хозяйстве? // Теория хозяйственного порядка: «Фрайбургская школа» и немецкий неолиберализм / Пер. с нем. составление, предисловие и общ. ред. В. Гутника. М.: 2002. С. 288. 2 Whitehead J.E. From Criticism to Critique: Preserving the Radical Potential of Critical Legal Studies Through a Reexamination of Frankfurt School Critical Theory // Florida State University Law Review. Spring 1999. Vol. 26. N 3. P. 739, http://www.law.fsu.edu/journals/lawreview/downloads/263/whit.pdf 3 Ортега Л. Формы государственного вмешательства в начальный период развития экономической деятельности в Испании // Государственное регулирование экономической деятельности. М., 2000. С. 173.

271 ры не пригодны для конструирования знаний и не могут быть смоделированы. Так, американские исследователи Купер и Лайбранд потратили миллионы долларов, моделируя сферу налогового права США (система Expert TAX), но не окупили в должной мере инвестиций»1. Общепринятый подход к моделированию основан на отражении норм законов в математической модели, а затем в компьютерной программе. Однако наука, предприниматели и налоговая служба могут создать разные модели, а поскольку нормы налогового права часто трактуются неоднозначно, результаты работы таких моделей могут различаться. Этот подход непродуктивен, поскольку возвращает нас к известным проблемам. Сетевое налоговое право предлагает перейти к минимальному количеству видов налогов с необходимым множеством налоговых ставок внутри каждого налога и возможностью плавно менять эти ставки по некоторым оборотным налогам, чтобы: 1) получить запланированный доход бюджета, а в случае необходимости, плавно корректировать доход; 2) получить эффективную систему социального управления за счёт использования преимуществ регулирующей функций налога; 3) достичь предсказуемости изменения налоговых ставок; 4) перейти от контроля за сбором налогов к полному автоматизированному сбору налогов; 5) отказаться от методов репрессий и устранить налоговую ответственность субъектов права. Ранее мы приводили список причин, по которым парламент Дании отважился на существенное ущемление методом делегирования своих прерогатив, среди которых значилась «возможность социального экспериментирования»2. Как считает А.А. Павлушина, «социальное моделирование и социальный эксперимент сложны, если вообще возможны, и никогда не обладают достаточной степенью чистоты именно в силу совокупного – системного действия значительного количества разноуровневых факторов,

1 2

Бойцова В.В., Гиренко А.Ф. Указ. соч. С. 92. Исаев М.А. Указ. соч. С. 198-199.

272 многие из которых вообще не могут быть учтены»1. В общем случае это так. Однако наша задача показать сферы, где количество факторов не будет являться препятствием для моделирования и экспериментирования. В отличие от обычных российских методов социального экспериментирования в налоговой сфере, зачастую проводящихся без глубокого обоснования, предлагаемая нами модель правового регулирования на основе метода адаптивного управления позволит предельно плавно изменять параметры воздействия, на основе мгновенно действующей обратной связи видеть на экранах мониторов достигнутые результаты, немедленно их корректировать, пользуясь как визуальными данными, так и прогнозируя будущие процессы на компьютере. Начальные импульсы реального воздействия можно организовывать с помощью предельно малых изменений налоговых ставок и просчитывать на компьютере возможную реакцию, а затем приступать к реальному эксперименту и далее принимать решение о его прекращении или изменении его характеристик: жёсткости и динамики воздействия, срочности, территориальности, вовлечения в него тех или иных групп населения и др. Например, эксперимент законодателя по резкому вводу в своё время максимальной ставки подоходного налога вызвал стойкие негативные последствия: люди с большими доходами стали их укрывать от налогообложения. Сетевое право позволит провести правовой эксперимент иначе: увеличить в какой-то день ровно на сутки налог с оборота по конкретному товару (товарной группе или сразу на многие товарные группы) на 0,01% и посмотреть, какова будет прибавка в бюджет по сравнению с предыдущим днём. На следующий день повторить эксперимент и посмотреть, вырастет ли сбор налога. Если да, то можно и далее искать тот оптимум, при котором достигается фискальная цель – максимальное пополнение бюджета, но и субъекты не ограничиваются до такой степени, чтобы сворачивать бизнес, 1

Павлушина А.А. Теория юридического процесса: итоги, проблемы, перспективы развития / Под ред. В.М. Ведяхина. Самара, 2005. С. 119.

273 уменьшать производство, резко повышать цены, отказываться от покупок и т.п. Поиском оптимумов по разным налоговым ставкам на оборот товаров, услуг, движений капиталов управляющий орган может заниматься круглые сутки, находя те или иные оптимумы, отслеживая их динамику и следуя за событиями или упреждая их. В сетевой системе моделирование можно проводить обычным способом (расчётом на компьютерах гипотетических ситуаций), но можно моделировать и на реальной действительности в режиме реального времени, потому что субъекты права встроены в сеть и будут получать информацию на терминалы немедленно после выработки управленческого сигнала в центре, а обратная связь в системе действует практически мгновенно: новое значение налоговой ставки будет применяться на территории всей страны с момента её введения и распространяться на те сделки, на которые должна действовать данная налоговая ставка. Тогда моделирование на реальной действительности может производиться при следующих условиях: 1) оно должно проводиться в течение очень короткого периода времени, которого будет достаточно, чтобы увидеть на мониторах результат обратной связи; 2) степень воздействия на реальность должна быть минимальная, чтобы в случае ошибочного (неточного) управленческого воздействия его последствия

были

незаметны

для

сферы

практического

хозяйствования;

3) проведение моделирования в целях выявления закономерностей (или минимизации отрицательного воздействия) в одном регионе или в регионе с наименьшим и (или) наибольшим, или приблизительно одинаковым количеством жителей для сравнения результатов и получения взаимно подтверждающих данных. Достоинство предлагаемого метода будет заключаться в его абсолютно достоверных результатах, получаемых и обрабатываемых за считанные минуты, поскольку при этом происходит полный учёт почти всех реально

274 действующих факторов и отпадает необходимость в сложнейших социальных математических моделях структуры общества и соответствующих этим моделям компьютерных программах. Лишь отдельные факторы данный метод не учитывает, например, фактор действия длительного времени, который мы сознательно отсекаем, проводя моделирование, скажем, только в течение суток. К недостаткам метода будет относиться также и то, что нельзя производить одновременно быстрые и глубокие управленческие воздействия, поскольку они могут привести к непредсказуемым результатам, но этот недостаток можно компенсировать повторным моделированием от достигнутого уровня, при котором не произошли неблагоприятные изменения, до некоторого следующего уровня и так далее, пока не будет найден некий предел, после достижения которого положительные изменения станут минимальными или прекратятся, или же они будут при данном воздействии необратимыми, когда система не вернётся в исходное равновесное положение после прекращения очередного управленческого воздействия. Множество мельчайших по степени воздействия актов моделирования можно поручить и компьютеру, который будет выдавать результаты моделирования в разных разрезах: в сельской или городской местности, в южных или северных регионах, с определёнными слоями населения, по определённым видам товаров, работ, услуг; в ночное или дневное время; по определённым видам бизнеса, видам трансакций и т.д., а также выявлять степень влияния того или иного фактора. Найденные при моделировании сферы и рамки проведения потенциально полезных воздействий далее могли бы апробироваться уже социальным экспериментированием. При этом грань между моделированием и экспериментированием в нашей концепции становится эфемерной, поскольку в обоих случаях воздействие производится на реальную среду, и с нашей точки зрения, она будет заключаться в сте-

275 пени воздействия на реальность, которая при моделировании будет происходить в виде предельно малых воздействий, по окончанию которых система сможет либо возвращаться в прежнее положение, либо такой возврат не будет иметь принципиального значения в силу незначительности разницы состояний до и после воздействия, а в случае экспериментирования степень воздействия будет намного большей, поскольку его целью будет именно ощутимый результат в изменении состояния системы, который должен приводить к необратимым последствиям. Предварительное моделирование в таком случае необходимо, чтобы на микровоздействиях убедиться, что необратимые последствия социального эксперимента будут положительные. Рассмотрим проблему сбалансированности налоговой системы в сетевых аспектах. Л.Н. Лыкова считает, что возможны разные подходы к понятию и количественной оценке несбалансированности налоговых систем, и основаны они на том, что несовпадение доходной и расходной частей бюджета может иметь две принципиально разные ситуации: 1) при изначальном несовпадении доходов и расходов бюджета, когда имеет место дефицит (профицит) в нулевой точке, который имеет место тенденцию сохраняться в динамике; 2) при совпадении доходов и расходов бюджетной системы в нулевой точке, но расхождении в темпах роста доходов и расходов в динамике. Наиболее вероятна, согласно Л.Н. Лыковой, смешанная ситуация, когда расхождение в объёмах бюджетных доходов и расходов в нулевой (исходной) точке усугубляется в динамике. Далее, в каждый конкретный момент времени, имеющийся разрыв между доходами и расходами может быть следствием двух обстоятельств – статической или динамической несбалансированности, и для разрешения первой ситуации необходимо приведение объёма взятых на себя государством обязательств по предоставлению общественных услуг населению в соответствии с объёмом фактически

276 собираемых налогов, а «решить вторую проблему (динамического дисбаланса) таким же образом невозможно в принципе, для этого пришлось бы постоянно пересматривать либо объём государственных обязательств, либо налоговое законодательство»1. Сильная сторона теории сетевого права и метаправа, состоит именно в том, что становится возможным всё время «пересматривать налоговое законодательство» (точнее, как мы установили, только налоговые ставки, таможенные пошлины и др., но этого вполне достаточно), следовательно, решить неразрешимую сегодня задачу и достигать сбалансированности налоговой системы в любых ситуациях. Гибкость сетевых механизмов управления позволит реально обеспечить обложение конкретных товаров, сделок, услуг, продукции или группы предприятий, или определённой отрасли тем налогом, который в данной ситуации будет отвечать нуждам страны и данному предприятию или отрасли. Сегодня дифференцированное применение разных налогов к разным отраслям невозможно по двум причинам: 1) в связи с наличием нормы о «равенстве налогообложения» (п. 1 ст. 3 НК РФ); 2) в связи с отсутствием правовых механизмов, позволяющих вести оперативный учёт при дифференцированных налогах во множестве отраслей экономики, ибо нынешняя система контроля налогообложения создаст неустойчивость сбора налогов из-за невозможности проконтролировать все варианты их взимания в разных отраслях и, тем более, отдельных предприятиях. Однако в системе сетевого права устойчивость состояния – это динамический процесс постоянного поиска нового оптимума и достигается оно не за счёт статики налоговых ставок (некоторых оборотных налогов), а за счёт их чрезвычайно частого изменения, когда устойчивость состояния

1

Лыкова Л.Н. Проблема сбалансированности российской налоговой системы // Финансы. 2002. № 5. С. 2223.

277 будет тем большей, чем более часто и более плавно будет изменяться налоговая ставка конкретного налога. В то же время, если буквально прочитать абз. 2 п. 2 ст. 3 НК РФ «Не допускается устанавливать дифференцированные ставки налогов и сборов, налоговые льготы в зависимости от формы собственности, гражданства физических лиц или места происхождения капитала», то в этот ограничительный список не попадают отрасли промышленности и отдельные предприятия. Диапазон условий их работы и состояний чрезвычайно широк: от депрессивных отраслей промышленности до уникальных процветающих предприятий, и ради абстрактного принципа «равенства налогообложения» не всегда нужно загонять предприятия в одинаковые налоговые рамки. В этом отношении концепция сетевого права позволяет проявить гибкость и в то же время обеспечить полный сбор налогов в целом по стране. Это можно сделать, плавно уводя из под разрушающего налогового пресса отрасль хозяйства или предприятия, нуждающиеся в развитии или восстановлении, и плавно увеличивая налоговые ставки по мере их финансового оздоровления. В правовой практике имели место аналоги нашей модели1. В концепции сетевого права данный принцип должен использоваться не во время чрезвычайного положения, а постоянно, но, во-первых, только в нескольких важнейших сферах (налоговое право, сфера оперативного управления экономикой), во-вторых, на принципиально новой основе сетевых 1

М. Элон упоминает такие случаи: «…бывает в этих системах и такое явление: есть определённый род постановлений, которым "изначально" и "оптом" даётся разрешение при помощи указания в законе или конституции ограниченно или даже безгранично уклоняться от закона. Мы имеем в виду постановления, называющиеся в израильской юриспруденции "постановления во время особого положения". И вот что об этом сказано в приказе о порядке власти и суда, изданном в 1948 году (параграф 9): "(б) Постановление чрезвычайного положения имеет силу изменить любой закон, временно отменить его действие или поставить в нём условия, а также установить или увеличить налоги или другие обязательные выплаты". В этом параграфе, таким образом, сказано, что Кнессет (а в то время – Временный Государственный совет) – основной законодательный орган – разрешает правительству – второстепенному законодательному органу – вводить постановления в беспокойное время. Это означает, что после того, как сам Кнессет объявил чрезвычайное положение, правительство может издавать законы второстепенного законодательства, и это второстепенное законодательство может изменить любой закон, временно отменить его действие или ограничить его применение условиями» (Элон М. Указ. соч. С. 388.)

278 метатехнологий права, что только и делает использование данного принципа возможным на постоянной основе. Так как в рамках сетевого права любые движения капиталов облагаются налогом с оборота, то чем больше имелось бы капиталов, тем больше производилось бы их движений и больше собиралось налогов, следовательно, при конечной величине расходной части бюджета, усреднённый размер ставки налога с оборота мог бы уменьшаться до нахождения некоторого динамического равновесия. Кроме того, вся продукция юридических лиц (кроме экспортной) будет в конечном итоге находить реализацию у потребителей – физических лиц внутри страны, а этот этап розничной куплипродажи будет под абсолютным налоговым контролем благодаря сетевым технологиям. Такая система обеспечит полный учёт всего валового продукта государства на этапе его реализации конечному потребителю. На этом полностью контролируемом с налоговой точки зрения этапе мы и предлагаем собирать основной налог – «налог с оборота» по всем сделкам, услугам, движениям капиталов. Известно, что «сегодня НДС продолжает оставаться одним из самых сложных и спорных налогов. Положения гл. 21 НК РФ некоторые вопросы регулирует двусмысленно»1. Поэтому необходимы более простые и действенные нормы права и технологии сбора налогов. В.К. Конторович, анализируя проблему с НДС, пишет: «На практике государство не может обеспечить в полном объёме уплату НДС в бюджет упомянутыми поставщиками и предшествующими им по технологическим цепочкам поставщиков фирмами. Это связано с тем, что количество участников и сложность структуры экспортных цепочек ничем не ограничено. Среди них могут быть фирмы, имеющие льготы, показывающие прирост недоимки или реструктурирую1

Масленникова А.А. Культура построения налоговой нормы. Проблемы и перспективы // Финансы. 2002. № 3. С. 42.

279 щие задолженность, либо подставные «однодневки», в которых с помощью трансфертного ценообразования переносится налогооблагаемая база, а деньги просто обналичиваются или с помощью вексельных схем переводятся в другие компании. В результате складывается ситуация, когда к возмещению из бюджета предъявляются суммы, превышающие объём НДС, уплаченный в бюджет на всех стадиях создания экспортируемого товара»1, и далее автор предлагает в качестве решения вопроса ввести специальный банковский счёт по НДС и ряд особых правил. Со своей стороны, Г.И. Райков, ссылается на данные независимых экспертов о том, что сумма возмещения НДС компаниями-экспортёрами в 2005 г. возросла в 3,3 раза по сравнению с 2000 г., в то время как объём экспорта увеличился за тот же период в 1,55 раз, и объясняет это коррупцией в госорганах, щедро питаемой лжеэкспортёрами2. Всё это означает, что за много лет существования НДС эффективных способов решения этих проблем не найдено. В этом плане концепция сетевого права и метаправа более продуктивна, так как решает помимо проблем возмещения НДС ещё целый комплекс проблем, а именно с НДС проблема будет решаться его заменой «налогом с оборота» по каждой сделке. А поскольку «налог с оборота» нужно автоматически удерживать при регистрации сделки в сети, то проблем ни с его уплатой, ни с возмещением не возникнет. По этому вопросу имеется поддерживающее наши взгляды мнение Дж. ДеАнна, которое заключается в том, что по мере роста электронной торговли «обложение её налогами станет всё более сложным делом, особенно в странах с налогом на добавленную стоимость (НДС). Вероятно, нынешняя тенденция к росту доли НДС за счёт прямых налогов сменится на противоположную. Дело в том, что в 1

Конторович В.К. Проблемы возмещения НДС при экспорте: выход из тупика есть // Финансы. 2001. № 10. С. 27. 2 См.: Райков Г.И. НДС по-российски, или Как стать миллионером за государственный счёт // Закон и право. 2005. № 6. С. 45-46.

280 электронной торговле трудно установить государственную принадлежность индивидуумов и фирм»1. Что касается акцизов, то наша концепция предлагает следующее: поскольку номенклатура подакцизных товаров и подакцизного минерального сырья установлена законом (ст. 181 НК РФ), перечисление акцизов в бюджет может происходить автоматически, в момент совершения сделки с таким товаром, так как автоматика сможет по наименованию и коду товара определять, что этот конкретный товар – подакцизный. А это означает, что акциз может быть успешно заменён «налогом с оборота», выполняющим ту же самую роль. Следует заметить, что советская экономика, активно используя оборотные налоги, могла в сжатые сроки аккумулировать большие ресурсы для решения общенациональных задач, и в последнее время начинают звучать назревшие предложения о замене НДС на налог с продаж2. Если рассматривать систему контроля, то более прогрессивной, по сравнению с Россией, выглядит система налогового контроля в Швеции, о чём пишет М.А. Высоцкий: «Одним из таких действенных способов контроля НДС является электронная отчётность в международной системе базы данных EC – «VIES», позволяющая отслеживать сделки налогоплательщиков внутри ЕС»3, но идея нашей концепции идёт ещё дальше, так как её смысл – не просто контролировать, но сразу обеспечить перечисление налога в бюджет. Итак, НДС и акцизы в системе сетевого права можно исчислять и удерживать автоматически. В таком случае можно будет отойти от правильной сегодня подхода И.В. Александрова: «…чрезвычайно важно найти, разработать и применить эффективные методы и способы выявления нало1

ДеАнна Дж. Политическое обеспечение длительного бума // Управление социально-экономическим развитием России: концепции, цели, механизмы. М., 2002. С. 96. 2 См.: Масленникова А.А. Налог на добавленную стоимость. Правовая и экономическая сущность // Финансы. 2005. № 1. С. 27-29. 3 Высоцкий М.А. Шведский опыт взимания НДС // Финансы. 2001. № 10. С. 33.

281 говых преступлений»1, и далее автор описывает иные элементы системы, детализирующие процедуры проверок2. Нам же представляется, что переход к модели удержания налогов требует лишь одного из элементов этой системы – учёта в сети всех операций налогоплательщиков, во время которого и произойдёт удержание, после чего остальные действия, связанные с выявлением правонарушений, станут ненужными. Кроме того, налоговым преступлениям сегодня может предшествовать «осуществление предпринимательской деятельности без регистрации или с нарушением правил регистрации», что является частью диспозиции ст. 171 УК РФ «Незаконное предпринимательство». Наша концепция позволяет устранить саму возможность осуществлять предпринимательскую деятельность без регистрации, если предварительно автоматизировать процесс регистрации, например, направлением соответствующих сведений в регистрационный орган по электронной почте или же фактическим началом предпринимательской деятельности, когда автоматика сама вычислит по характеру производимых операций систематичность получения прибыли и применит режим взимания налогов, соответствующий предпринимательской деятельности. В таком случае можно будет декриминализировать ст. 171 УК РФ. Конечно, здесь возникает ряд вопросов. Например, такой: как будут предприниматели планировать бизнес, если вдруг ставка налога с оборота может оказаться такой, что сделает нерентабельным производство данного 1

Александров И.В. Некоторые проблемы теории и практики выявления налоговых преступлений // Правоведение. 2002. № 2. С. 83. 2 Эта позиция И.В. Александрова, построена на правовой идее, принятой во множестве стран, ибо, за неимением принципиально другой, например, предложенной нами, она выглядит естественной и ведёт к масштабным проверкам, поглощающим значительные ресурсы государства. Например, в США «Служба внутренних доходов [СВД] проверила отчётность примерно 617765 индивидуальных налогоплательщиков в 2000 финансовом году, с более чем 237500 из них проверка проведена по месту ведения бизнеса налогоплательщика или в офисе СВД, а остальные были проверены из сервисного центра СВД по так называемым почтовым проверкам» (Book L. The IRS's EITC Compliance Regime: Taxpayers Caught in the Net // Oregon Law Review. Spring 2002. Vol. 81, N 2. P. 374, http://www.law.uoregon.edu/org/olr/archives/81/81_Or_L_ Rev_351.pdf).

282 товара. Можно предложить два ответа. Первый: в отличие от сегодняшней ситуации, когда перед предпринимателем внезапно возникает НДС в размере 28%, ставка налога будет известна на текущем уровне и её можно использовать в расчётах с учётом того, что из сети в любой момент может быть получена и другая информация – о темпах роста или уменьшения данного налога. Но наша концепция предполагает производить это изменение предельно плавно, и только в случае, если это вообще нужно. Второй ответ заключается в том, что концепция предполагает постепенное смещение налогового пресса с юридических лиц на физических лиц, а это означает, что значение таких вопросов как рассматриваемый должно по мере течения этого процесса уменьшаться. Множество важных направлений исследования в сфере сетевого налогового права ждёт своей очереди. Это проблемы налогообложения юридических лиц, экспортно-импортных операций, налогообложение для защиты окружающей среды1 и др. В результате рассмотрения проблем информационной модернизации налогового права можно сделать ряд выводов. Наличие сетевых технологий позволяет разработать новую налоговую доктрину и перейти к автоматизированному, полуавтоматическому, а затем и автоматическому расчёту и удержанию налогов. Условием информационной модернизации налогового права является внедрение идей сетевого права: регистрация в сети сделок, движений капиталов, объектов недвижимости в реальном времени и в электронной форме. Сетевое право позволит перейти от увеличения степени налогового контроля сделок силами контролёра-человека к автоматическому исчислению, удержанию и перечислению налогов в бюджет в момент совершения сделок или расчётов, для чего предлагается создать автоматические налогово-учётные комплексы, настраиваемые на соответствующие от1

См.: Barrett J.A. The Global Environment and Free Trade: A Vexing Problem and Taxing Solution // Indiana Law Journal. 2001. Vol. 76. N 4. P. 829-888, http://www.law.indiana.edu/ilj/v76/no4/barrett.pdf

283 расли промышленности и виды деятельности, и устанавливать их при регистрации предпринимателей на их индивидуальные терминалы, чтобы данные комплексы взяли на себя функции, вменённые сегодня ст. 24 НК РФ налоговым агентам, и удерживали налоги автоматически, что позволит устранить ответственность за совершение налоговых преступлений. Система сетевого права требует перехода к минимальному количеству видов налогов с необходимым множеством налоговых ставок внутри каждого налога и возможностью плавно менять эти ставки по некоторым оборотным налогам, чтобы: получить запланированный доход бюджета, а при необходимости плавно корректировать доход; получить эффективную систему социального управления за счёт использования преимуществ регулирующей функций налога; достичь предсказуемости изменения налоговых ставок; перейти от контроля за сбором налогов к полному автоматизированному сбору налогов; отказаться от методов репрессий и устранить налоговую ответственность субъектов права. Сетевое право предлагает инструмент для производства моделирования и экспериментирования в рамках налогового права на реальной действительности с получением быстрых и достоверных результатов. Показанная схема применения сетевого права к информационной модернизации налогового права и метод перехода от частного к общему позволяет увидеть, как можно распространить идеи сетевого права на иные отрасли права (финансовое, таможенное и др.) в чём и состоит назначение данного этапа исследования.

284 Глава 10. Информационная модернизация правовых процессов и процедур Известно, что в российском праве материальные нормы численно преобладают над процессуальными. Неразвитость или отсутствие правовых процессов и процедур и численное преобладание материальных норм приводит к разрыву между правовым предписанием и требуемым им результатом. Отсюда вытекает проблема оптимизации соотношения континуального и дискретного в праве и проблема реализации принципа презумпции знания закона. Принцип презумпции знания закона, заключается в том, что гражданин должен знать и правильно применять законы. Посмотрим, насколько это реально. Когда А.Н. Митин полагает, что одним из условий обеспечения процесса модернизации судебной системы является преодоление юридической неграмотности населения1, с этим нельзя не согласиться, но ведь такое условие действовало всегда, в том числе в советское время, когда законы были относительно стабильны и не столь многочисленны. А сегодня наличие электронных правовых баз данных не сделало законы более понятными и доступными. Что можно требовать от гражданина, когда законодатель продолжает работать в рамках старой парадигмы правотворчества и ежегодно продуцирует сотни законов, не заботясь о том, кто и как будет их соблюдать и применять, а государство в условиях противоречивости и сложности законов, недоступности правового массива и его беспрерывной изменчивости настаивает на соблюдении принципа «незнание закона не освобождает от ответственности»? Ответ на него давно известен: frustra ferentur leges nisi subditis et obedientibus (бесполезно издавать законы, если им не покоряются и не подчиняются). Однако государство продолжает 1

См.: Митин А.Н. Управленческие факторы модернизации отечественной системы судебной власти // Российский юридический журнал. 2003. № 1. С. 51.

285 издавать законы, что требует от нас перехода от этого древнего красивого ответа к конструктивному решению. Есть традиционный взгляд на решение этой проблемы. Так, В.М. Боер пишет, что «презумпция знания закона предполагает знание законодательства не полностью, что объективно невозможно, а в объёме, определяющем правовое положение личности, обеспечивающем успешное выполнение ею своих социальных ролей и функций»1, и предлагает повышать уровень правовой информированности подростков в ПТУ и школах, развивать систему подготовки на факультетах повышения квалификации и т.п. Однако эти правильные предложения не используют в полной мере возможности ИКТ и пригодны как для современной ситуации, так и для ситуации столетней давности, а это значит, они не могут обеспечить прорыв в решении проблемы. Предложим следующее частное решение в сфере договорного права. Сетевая система должна отслеживать процесс обмена предложениями между сторонами, происходящий во время дистанционного согласования условий договора в сети, подсказывать правовые варианты, блокировать незаконные, а затем фиксировать конечный результат автоматической регистрацией сделки. Это создаст возможность автоматического пошагового соблюдения условий договора с помощью автоматики. Тогда стороны не смогут сослаться на незнание нормы, и именно в таком подходе мы видим возможность частичного решения проблемы принципа презумпции знания закона. Развитие сетевых коммуникаций между юридическими, физическими лицами и органами государства сегодня происходит как в соответствии с программами строительства информационного общества, например, когда Минюст 1

России

в

2003 г.

ввёл

в

эксплуатацию

программно-

Боер В.М. Информационно-правовая политика и безопасность России: Теоретико-правовой аспект: Дис. … д-ра юрид. наук. СПб., 1998. С. 118-119.

286 технологический комплекс «Регистр»1, так и в результате инициативной деятельности субъектов рынка сотовой связи и производителей новой техники. Имеется множество телефонов, подобных телефону-коммуникатору NOKIA 9210i, в котором «все данные, передаваемые между сетью и мобильным устройством, автоматически шифруются и, таким образом, защищены от несанкционированного изменения в процессе передачи через Интернет»2, а их модельный ряд непрерывно совершенствуется, например: RoverPC S1, RoverPC S23 и др. Даже более простые модели предоставляют гражданам возможность пользоваться такими услугами как дистанционное управление банковскими счетами через сотовый телефон. На международной выставке военных технологий в Омске был представлен разработанный в ФСБ России новый сотовый телефон, предназначенный для передачи данных в зашифрованном виде4. Следовательно, создана технологическая основа для перехода от взаимоотношений субъектов внутри системы банк-клиент к глобальной сетевой системе взаимоотношений юридических и физических лиц, и переход к такой системе является лишь техническим моментом5, поскольку успешно функционирует её главная часть – банковская система. Всё это создаёт предпосылки для ещё одного направления модернизации материального права – методом оптимизации соотношения дискретного и континуального в праве. Изучение свойства континуальности права начнём с того, что отметим, что оно обеспечивается, в частности, принципом «разрешено всё, что 1

См.: Приказ Минюста РФ от 04.02.2003 г. № 28 «О введении в эксплуатацию программнотехнологического комплекса "Регистр" (Версии 2.0) и внесении изменений и дополнений в рекомендации по ведению федерального регистра нормативных правовых актов субъектов Российской Федерации, утверждённые Приказом Минюста России от 27 ноября 2001 г. № 313». 2 См.: http://www.porta.ru/tov11169.htm <13.02.2003> 3 См.: Набережный А., Логинов В. RoverPC S2: прогресс налицо // Мир ПК. 2005. № 1. С. 24-26. 4 См.: Молоткова П. Было // Аргументы и факты. 2005. № 24. С. 5. 5 О технических возможностях нового стандарта WiMAX, предназначенного для беспроводной связи на больших расстояниях, позволяющего пользователям работать в машине или на поезде, движущимся со скоростью до 120 км/ч, см.: Баулин А. Время забрасывать сети. Сети WiMAX // Мир ПК. 2005. № 1. С. 7981.

287 не запрещено», который проявляется в диспозитивном методе регулирования. Как пишет М.И. Байтин, суть этого метода в том, что сторонам гражданского правоотношения дозволяется свободно, по своему усмотрению договориться о взаимных правах и обязанностях1. Известно, что большинство норм гражданского права носит диспозитивный характер, и, применяя их, субъекты права реализуют правоспособность по своему усмотрению. Это значит, что количество вариантов одного вида договора, например договора займа, может быть бесконечно большим, и данное обстоятельство работает на обеспечение теоретической возможности существования бесконечной последовательности таких вариантов. Бесконечная же последовательность может рассматриваться (подобно математической) как неразрывная последовательность – континуальность. Однако компьютерные вычисления, хранение и обработка информации строятся на противоположном принципе – дискретности. Аналоговые способы представления и обработки информации, использующие свойства континуальности, тоже имеют место в отдельных технических системах обработки информации, но это весьма редкие случаи, наблюдаемые именно в технических системах. Системы, обрабатывающие дискретную информацию, не могут обрабатывать информацию аналоговую, то есть, непрерывную, континуальную информацию, иначе как преобразовав её в дискретную, конечную по своей природе. Оценивая вариативность договора одного вида, например, договора займа, можно обнаружить, что количество его вариантов может быть бесконечно большим по причине разных сторон, сумм, размеров процентов и т.п., и в этом смысле континуальность тоже имеет место, но такая континуальность естественна, не нуждается ни в какой модернизации и не является 1

См.: Байтин М.И. Сущность права (Современное нормативное правопонимание на грани двух веков). Изд. 2-е, доп. М., 2005. С. 323.

288 предметом нашего исследования. Нас интересует тот аспект континуальности, который задаётся принципом диспозитивности, когда две стороны, вообще говоря, могут создать множество вариантов договора одного вида, и именно в этом состоит проблема: в таком случае трудно унифицировать и автоматизировать процедуры исполнения договора или судебного разбирательства уже только потому, что каждый договор может быть уникальным. Кроме того, как справедливо отмечает В.В. Залесский, в процессе договорных правоотношений прогнозируемый сторонами результат достижим лишь с некоторой степенью вероятности1, значит, для унификации, автоматизации и уменьшения влияния случайных факторов можно предложить следующее. Почти все теоретически возможные варианты любого договора можно составить путём комбинации его составных частей на основе ГК РФ. В таком аспекте переход от континуальности к дискретности, то есть, к некоторому большому, но всё же конечному числу вариантов вполне возможен. В этом направлении постоянно идёт работа – создаются сборники образцов договоров, где приведены один или несколько вариантов договора одного вида. Трудно не согласиться с А.А. Клочковым, когда он пишет, что «становится бессмысленным в век компьютеризации и глобальной интернационализации при постоянно нарастающем жизненном ритме человечества и необъятном потоке информации разрабатывать каждый раз новый договор для сложных, но при том совершенно однотипных сделок – тратить время на изобретение колеса»2. Такие конструкции давно известны. Об особенностях юридической техники прецедентного права Англии упоминает Л.А. Лунц: «В вопросе о 1

Залесский В. В. Вероятность и самоорганизация в гражданском праве // Журнал российского права. 2005. № 10. С. 90. 2 Клочков А.А. Стандартные (общие) условия договоров в коммерческом обороте: правовое регулирование в России и зарубежных странах. Дис. … канд. юрид. наук. М., 2000. С. 18.

289 гражданских правонарушениях (tort) английское право до сих пор представляет собой собрание типовых исков, из которых каждый предназначен для определённого вида деликта»1. Значительный путь развития примерных условий договора был пройден в Германии: «В развитии законодательства и судебной практики Германии в XIX в. и в начале XX в. выделяются две стадии: первая определяется тенденцией к расширению свободы договора во всех областях, провозглашением свободы предпринимательства, устранением влияния государственного регулирования. Во второй фазе приходят к выводу, что полная свобода договора приводит к злоупотреблениям со стороны более сильных субъектов экономических отношений над более слабыми. Постепенно признаётся необходимость ограничения свободы договора… После первой мировой войны при огромном увеличении производства массовых товаров использование примерных условий растёт. Сейчас экономическая жизнь общества пронизана стандартизированными примерными условиями и без них нереальна»2. М.Г. Розенберг упоминает о широко применяемых в международной торговле типовых контрактах, разработанных соответствующими отраслевыми

ассоциациями

торговцев

определённого

вида

товаров3,

а

К. Шмиттгофф описывает типовые (стандартные) условия во внутренних сделках, стандартизацию методов компьютерной связи (EDI), стандартизацию основных компьютерных сообщений и стандартные формы договоров («договор FIDIC»)4. Отметим и то обстоятельство, на которое обращает внимание Б.Р. Карабельников: в международной торговле сделки уже давно заключаются через специальные коммуникационные сети (SWIFT, REUTERS, меж1

Лунц Л.А. Курс международного частного права. В 3 т. М., 2002. С. 226-227. Жалинский А., Рёрихт А. Указ. соч. С. 386. 3 Розенберг М.Г. Контракт международной купли-продажи. Современная практика заключения. Разрешение споров. М., 1996. С. 17. 4 Шмиттгофф К.М. Экспорт: право и практика международной торговли / Пер. с англ. М., 1993. С. 53. 2

290 банковские операционные сети типа СЭЛТ), при этом они фиксируются в памяти компьютера, а не на бумажных носителях, и «несмотря на имевшие место в 1998 г. трудности, участники закрытых коммуникационных сетей не пошли на бумажное оформление всех заключаемых между ними сделок – это привело бы к потере коммерческой эффективности электронных торговых сетей»1. Что же касается процессов формирования договора электронными средствами, то Г. Зекос обратил внимание лишь на то, что необходимо начать исследование этого вопроса2. Изложенные нами правовые и технологические предпосылки подводят нас к решению проблемы формирования договора электронными средствами, достижению большей степени стандартизации, оптимизации соотношения континуального и дискретного в праве. Для этого необходимо следующее: законодатель должен проделать работу по составлению всех возможных вариантов договора данного вида и узаконить эти варианты (модули) под соответствующими номерами в электронной базе данных. Это позволит перейти в рамках новой сетевой системы взаимодействия от континуальности к дискретности и при этом оставить в прежнем виде континуальность, существующую сегодня, чтобы стороны, желающие составить свой особый договор, могли воспользоваться нынешними возможностями гражданского права в полном объёме, используя старые бумажные технологии, или же, используя новые технологии, могли составить договор дистанционно, пошаговым образом согласуя его отдельные модули. В данной схеме диспозитивность будет обеспечена достаточным для обычных нужд количеством вариантов, из которых сторонам останется лишь выбрать подходящий, заполнить пустые графы договора, проставив в 1

Карабельников Б.Р. Признание и приведение в исполнение иностранных арбитражных решений: Научнопрактический комментарий к Нью-Йоркской конвенции 1958 года. М., 2001. С. 45-46. 2 См.: Zekos G.I. EDI: Electronic Techniques of EDI, Legal Problems and European Union Law // Web Journal of Current Legal Issues. 1999. N 2, http://webjcli.ncl.ac.uk/1999/issue2/zekos2.html

291 них сумму, срок и другие необходимые в данном конкретном случае параметры и условия. Например, для договора займа можно разработать модули, где сторонами будут юридическое и физическое лицо, или два физических лица, или два юридических лица. Дальнейшие варианты могут предусматривать простую письменную или нотариальную форму договора, заём вещами или деньгами, с распиской или без расписки, с процентами или без процентов и т.д., пока не будет учтён весь набор содержащихся в ГК РФ возможностей, который для договора займа не очень большой. Для разных видов договоров количество вариантов может быть больше или меньше. Стороны должны иметь выбор: заключать ли договор на бумаге и со своими особыми условиями, или дистанционно заключить электронный договор в сети, скомбинировав его части из ограниченного числа унифицированных модулей. Последний вариант и позволит частично решить проблему оптимизации соотношения в праве континуального и дискретного. Договор, составленный из набора стандартных модулей, будет отвечать всем требованиям закона. Он должен иметь свой уникальный номер, который будет слагаться из номеров всех использованных модулей, что позволит однозначно идентифицировать договор уже только по его номеру и сторонам, и третьим лицам, и судам. Причём, идентифицировать его в сетевой системе будет не столько человек, сколько автоматическое устройство, что принципиально важно для ускорения правореализационных процессов в системе сетевого права. Процесс автоматизации составления договоров происходит и во всемирной сети. Так, М. Рэдин полагает, что составленные компьютером контракты могут быть представлены в виде двух больших групп: когда компьютеры действуют как электронные агенты или как электронные исполнители, и поясняет, что первые из них предназначены для покупок, организации

292 и планирования домашних и офисных дел и т.д., а вторые (электронные системы управления правами или «доверенные системы») способны отклоняться от заранее заданных им инструкций1. Представляется, что оба подхода могут быть использованы при развитии теории сетевого права, как и подход по созданию стандартов, которые М. Рэдин считает возможным создавать по аналогии с техническими стандартами: «один из путей введения правовых стандартов – это их промульгация соответствующим правовым органом, например, законодательным органом штата»2. Это означает, что вполне возможно составить из стандартных модулей уникальный для сторон договор, в то же время сохраняющий

то

его

свойство

и

назначение,

которое

подчёркивает

М.Ф. Казанцев: «Как правовой регулятор договор обладает гибкостью, причём гораздо большей, нежели закон. С помощью договора стороны могут доурегулировать свои отношения, не урегулированные законом, или даже в допускаемых пределах адаптировать к своим потребностям законодательное регулирование»3. Таким образом, наши предложения позволяют не только сохранить в необходимом объёме диспозитивность и континуальность, но и создать нужные условия (дискретность) для автоматизации исполнения договора сторонами. Так, смещая в праве акцент с преобладающей континуальности к дискретности, можно расширить сферу безошибочной реализации права, предупредить возникновение ряда судебных процессов или упростить их разбирательство, переведя их часть в автоматическое, полуавтоматическое или автоматизированное «электронное» разбирательство. Переход к стандартным договорам позволит не только автоматически удерживать налоги в мо1

Radin M.J. Humans, Computers, and Binding Commitment // Indiana Law Journal. Fall 2000. Vol. 75. N 4. P. 1130-1131, http://www.law.indiana.edu/ilj/v75/no4/radin.pdf 2 Ibid. P. 1148. 3 Казанцев М.Ф. Гражданско-правовое договорное регулирование: исходные положения концепции // Правоведение. 2003. № 2. С. 102.

293 мент совершения субъектами права сделок, поскольку автоматика сможет идентифицировать каждый договор, а значит, точно рассчитывать и удерживать налог (здесь речь идёт о новых, преимущественно оборотных налогах), но и перейти к онлайновому судебному разбирательству, к рассмотрению теоретических возможностей которого мы приступаем. Как справедливо отметил Е. Ясин, одним из условий модернизации экономики и фондовых рынков является «независимый и беспристрастный суд, способный защитить права собственности, в том числе и мелких инвесторов, противостоять давлению исполнительной власти и криминалитета»1. В связи с этим наша задача – увязать показанные возможности модернизации норм материального права (на примере автоматизации составления договоров) с модернизацией процессуальных норм права в нескольких смежных отраслях права. М. Айкенхэд в 1995 г. писал: «В то время как создание действительно интеллектуальной компьютерной системы, которая может автоматически применять право, находится в настоящее время за пределами реальности, исследования продолжаются, и даже если эта святая чаша Грааля никогда не будет найдена, получаемое понимание, тем не менее, может немедленно приносить большую пользу и адвокатам и правовой системе»2. Необходимость движения в этих направлениях давно осознана на Западе. Так, американские юристы Ф. Миско и Ч. Амес, рассматривая применение новых технологий для управления сложными делами и судопроизводством, заключают: «Останутся позади юристы, прячущие голову в песок и упорствующие в том, что революция, интегрировавшая компьютер и Интернет в юридическую практику – это не для них»3. Жизнь это подтвердила.

1

Ясин Е. Указ. соч., http://www.hse.ru/ic3/reports/yasin_3.htm Aikenhead M. Legal knowledge based systems: some observations on the future // Web Journal of Current Legal Issues. 1995. N 2, http://www.ncl.ac.uk/~nlawww/articles2/aiken2.html 3 Ames C.E., Misco F. Using Technology in the Management and Trial of Complex Cases // Computer Law Review & Technology Journal. Summer 1997. P. 42, http://www.smu.edu/csr/Misko.pdf 2

294 Компьютерные технологии внедряются различными способами: они используются в таких программах как HotDocs, ProDoc, JIAN1, позволяющих создавать юридические документы по образцу и использовать разнообразные сервисы; с 1993 года граждане штата Аризона пользуются интерактивной компьютерной системой для получения образцов правовых форм, которые ранее они могли получать только у адвоката или судебного клерка2; Верховный Суд Российской Федерации применяет автоматизированную технологию судебного делопроизводства и систему видеоконференцсвязи3 и др. Использование компьютеров для подготовки к судопроизводству, по мнению Ц. Прайс-Хьюш, насчитывает четыре способа: «1) возможность электронного взаимодействия клиента и адвоката и передачи таким путём информации, что дешевле, чем обычном способом; 2) компьютерная помощь в использовании перекрёстных ссылок и сравнений в огромных объёмах

многотомных

вспомогательных

судебных

материалов;

3) компьютеризованная информация сама по себе позволяет быстрее производить статистический анализ путём генерации сводок и графиков; 4) удобное и общепринятое представление в суд доказательств»4. Американский адвокат Р. Гирван пишет о применения компьютеров в судопроизводстве, когда компьютерные аниматоры произвели реконструкцию стрельбы, сделанную на основе утверждений свидетелей преступления5.

1

Harrison A. Courting Cyberspace // Computer Law Review & Technology Journal. Spring 1997. P. 1, http://www.smu.edu/csr/Harrison-Spring97.pdf 2 Crowell J. The Electronic Courtroom // Boston University Journal of Science & Technology Law. September 30, 1998. Vol. 4. Par. 5, http://www.bu.edu/law/scitech/volume4/4jstl10.pdf 3 См.: Компьютер на службе правосудия // Официальный сайт Верховного Суда Российской Федерации, http://www.supcourt.ru/it/ksp.htm 4 Price-Huish C. Efficient, Effective Advocacy in the «Computer Age» Demands the Marriage of the Work Product Doctrine to Computerized Litigation Databases // Computer Law Review & Technology Journal. Summer 1997. P. 47, http://www.smu.edu/csr/Price.pdf 5 Girvan R. An Overview of the Use of Computer-Generated Displays in the Courtroom // Web Journal of Current Legal Issues Ltd. 2001. N 1, http://webjcli.ncl.ac.uk/2001/issue1/girvan1.html

295 Внедрение компьютерных технологий происходит повсеместно. Так, М. Грис указывает, что в США закон позволяет в суде обмениваться заявлениями, ходатайствами, записками по электронной почте, факсу и иными электронными способами1, в Австралии, Закон Содружества об электронных трансакциях 2000 года установил цель – «способствовать использованию электронных трансакций»2, в Германии в 1999-2001 гг. в двух судах был успешно опробован проект по электронной передаче данных в гражданских делах3, а со временем «…электронные базы данных будут становиться более совершенными, так что будет меньше нужды в бумажных документах. Поэтому такой подход обещает ускорить работу в судах и в корне улучшить качество и скорость судебных процедур»4. Если обратиться к статье Л. Ноттеджа «Киберпространство и будущее права…», где он отмечает, что в Японии среднее время производства процесса в первой инстанции составляет 36,8 месяца5, то можно согласиться, что ускорение судебных процедур – актуальная проблема, ибо в России сроки судебных процессов тоже велики. Одну из первых попыток применить компьютерное моделирование для изучения возможности принятия в суде логичных, непротиворечивых и состоятельных решений предприняли Т. Аллен, М. Айкенхэд и Р. Виддисон6, а сегодня «разные американские суды имеют идентичные решения о том, что контракты, заключённые через Интернет, имеют обязывающую силу»7. Всё это говорит об освоении ИКТ сферой судопроизводства, и наша задача состоит в прогнозировании путей 1

Griese M. Electronic Litigation Filing in the USA, Australia and Germany: a Comparison // E Law – Murdoch University Electronic Journal of Law. December 2002. Vol. 9. N 4. Par. 10, http://www.murdoch.edu.au/ elaw/issues/v9n4/griese94_text.html 2 Ibid. Par. 42. 3 Ibid. Par. 69. 4 Ibid. Par. 83. 5 Nottage L. Cyberspace and the Future of Law, Legal Education and Practice in Japan // Web Journal of Current Legal Issues. 1998. N 5, http://webjcli.ncl.ac.uk/1998/issue5/nottage5.html 6 См.: Allen T., Aikenhead M., Widdison R. Computer Simulation of Judicial Behaviour // Web Journal of Current Legal Issues. 1998. 3; http://webjcli.ncl.ac.uk/1998/issue3/allen3.html 7 Freedman B.J. Electronic Contracts Under Canadian Law – A Practical Guide // Manitoba Law Journal. Vol. 28. Issue 1. P. 10, http://www.umanitoba.ca/faculties/law/Journal/back_issues/articles/28_1_freedman.pdf

296 модернизации права, ибо отставание России может определяться не столько технологиями, сколько отсутствием научных перспектив. Для обозначения контуров будущей системы увяжем в нашем рассмотрении две сферы: арбитражное процессуальное право и коммерческое право, которое, по нашему мнению, должно всё активнее использовать институты регистрации сделок и движений капитала. Объективно в создании системы регистрации сделок заинтересованы и субъекты права, и государство. В сетевой системе, где будут автоматически регистрироваться все сделки, естественно, будут храниться тексты заключённых договоров. Они будут составлены из стандартных модулей, и если система подвергла регистрации договор, это должно означать, что он соответствует нормам права. Идеи в этом направлении появляются на разных континентах. Так, Г.В. Пьюиг высказывает предложение о путях развития электронной коммерции в Австралии: «…желательно и возможно издать законы об электронных векселях и обязательствах… Выгоды от введения в силу такого закона значительно перевесили бы любые затраты, которые были бы при этом понесены»1. Однако Д. Додд и Дж. Хернандес справедливо считают, что «только после того как электронная подпись станет полным функциональным эквивалентом традиционной подписи результаты идентификации будут абсолютно надёжными»2, и работа в этом направлении идёт. Для увеличения надёжности ЭЦП3 в системе дистанционного заключения договоров В. Вироу и Р. Клейн предлагают использовать биометрические характеристики человека, которые могут включать лицо, отпечатки пальцев, радуж-

1

Puig G.V. Electronic Bills of Exchange and Promissory Notes in Australia // E Law – Murdoch University Electronic Journal of Law. September 2000. Vol. 7. N 3. Par. 21, http:// www.murdoch.edu.au/elaw/issues/v7n3/puig73b_text.html 2 Dodd J.C., Hernandez J.A. Contracting in Cyberspace // Computer Law Review & Technology Journal. Summer 1998. P. 26, http://www.smu.edu/csr/Sum98-1-Dodd.pdf 3 О существующих проблемах в этой сфере см.: Чибинёв В.М., Кузьмин А.П. Проблемы соблюдения законности при применении электронной цифровой подписи // Юрист. 2006. № 6. С. 32-34.

297 ную оболочку1, что обеспечит гарантии подписания договора надлежащим лицом. Российские специалисты полагают, что «для аутентификации могут применяться следующие механизмы: ввод пароля с клавиатуры; ввод ключа с дискеты; биометрическая аутентификация (по отпечатку пальца); электронные ключи дистанционного доступа Touch Memory; карточки с микропроцессором (в последнем случае пароль официального пользователя хранится в энергонезависимой памяти и надёжно защищён от операций незаконного чтения)»2. Разумеется, такие способы нуждаются в правовом закреплении и технологическом оформлении. И тогда, как считает Р. Виддисон, если в судебных процедурах предприняты меры гарантии по установлению подлинности электронных документов, их доказательная сила не должна отличаться от документов бумажных3. Даже такую надёжную систему идентификации можно и нужно усилить, если установить новую норму закона о том, что стороны имеют право подписать договор в сети, используя посредника, которым может быть орган, осуществляющий государственную регистрацию прав, нотариус или иной уполномоченный государством посредник. Нотариус мог бы быть использован, разумеется, после соответствующего изменения и дополнения списка нотариальных действий, перечисленных в ст. 35 Основ законодательства Российской Федерации «О нотариате»4, где следовало бы написать вместо пункта 1) «удостоверяют сделки» следующее: 1) «удостоверяют и регистрируют сделки, в том числе в электронной форме путём использования технических средств дистанционной идентификации сторон сделок и/или электронно-цифровой подписи; сделки могут

1

Wyrough W.E., Klein R. The Electronic Signature Act of 1996: Breaking Down Barriers to Widespread Electronic Commerce in Florida // Florida State University Law Review. Winter 1997. Vol. 24. N 2, http://www.law.fsu.edu/journals/lawreview/frames/242/wyrofram.html 2 Методика информационной безопасности. М., 2004. С. 71. 3 Widdison R. Beyond Woolf: The Virtual Court House // Web Journal of Current Legal Issues. 1997. 2; http://webjcli.ncl.ac.uk/1997/issue2/widdison2.html 4 Основы законодательства Российской Федерации о нотариате (Утв. ВС РФ 11.02.1993 № 4462-1) // Ведомости Съезда народных депутатов РФ и Верховного Совета РФ. 1993. № 10. Ст. 357.

298 удостоверяться и регистрироваться путём использования электронных средств связи в сетевом режиме без явки сторон к нотариусу». Такое предложение назрело и подготовлено предпосылками, существующими в ст. 86 «Передача заявлений» Основ законодательства РФ «О нотариате»: «…Заявления могут передаваться также с использованием телефакса, компьютерных сетей и иных технических средств», а также в ст. 50 Основ законодательства РФ «О нотариате» «Регистрация нотариальных действий»: «все нотариальные действия, совершаемые нотариусом, регистрируются в реестре». Если сделать уточнение о том, что режим регистрации распространяется не только на «нотариальные действия», но и на сделку с её содержанием, правами, обязанностями, ответственностью, полным текстом договора, то нотариус мог бы и удостоверять и регистрировать сделки в сетевом режиме, и не только в обычном реестре, но и в электронном. При этом роль нотариуса, работающего в сети и регистрирующего договоры, могла бы многократно возрасти. Нотариусы при исполнении таких обязанностей выполняли бы функцию государственных регистраторов в период перехода государства из нынешнего состояние в то, которое будет названо информационным обществом. Отметим, что все нотариусы уже оснащены компьютерами и другой техникой и основные затраты могли бы понести нотариусы, а не государство. Здесь проблемы пока имеют место именно в сфере идентификации, надёжности ЭЦП, информационной защите, но всё это технические вопросы, которые решаются быстрее, чем развиваются правовые идеи. Относительно малые размеры тарифов, скорость и надёжность регистрации могут быть достигнуты за счёт использования типовых договоров. Некоторые авторы справедливо полагают, что «…в государственной регистрации выражается публичный интерес государства, стремящегося обеспечить охрану прав граждан на какое-либо социальное благо, которое, с одной

299 стороны, может быть предметом преступных посягательств и которым, с другой – может злоупотребить обладатель этого права»1. Поэтому, с нашей точки зрения, необходимо, чтобы развитие сетей и технологий постепенно приводило к совершению регистрации всё большей части сделок путём автоматической государственной регистрации. Почему контрагентам было бы выгодно регистрировать свои сделки? Потому что они бы получали бoльшую гарантию исполнения договора, а при судебном рассмотрении спора – быстрое разрешение спора, которое станет возможным в результате развития процесса судопроизводства в сетевом режиме, без явки сторон в суд2. В таком режиме будет возможен не всякий процесс, но всё же большая часть процессов по спорам сторон, заключившим типовую сделку, вполне могут рассматриваться в «электронном» суде, тем более, после принятия Федерального закона «О третейских судах в Российской Федерации», – в третейских судах, поскольку данный закон предусматривает максимально гибкую процедуру, которая может быть переложена в «электронный» вид быстрее, чем судебные процедуры в арбитражных судах или судах общей юрисдикции. Говоря о государственной регистрации, будем понимать, что это регистрация, не обязательно совершённая государственным органом, но также и субъектом, наделённым таким правом законом, и здесь надо учитывать, что «полномочия совершать нотариальные действия нотариусы получают от государства, и при совершении нотариальных действий они представляют государство и реализуют публичные функции»3, поэтому от имени государства они и будут совершать государственную регистрацию; точно так

1

Бельский К.С., Елисеев Б.П., Кучеров И.И. О системе специальных методов полицейской деятельности // Государство и право. 2003. № 4. С. 16. 2 Так, например, Д. Ротшильд предлагает по сделкам, заключённым онлайновым способом, альтернативные механизмы разрешения споров – в онлайновом арбитраже. См.: Rothchild J. Protecting the Digital Consumer: The Limits of Cyberspace Utopianism // Indiana Law Journal. Summer 1999. Vol. 74. N 3. P. 984, http://www.law.indiana.edu/ilj/v74/no3/rothchil.pdf 3 Ельнов Н.С., Кочетков А.В. Взаимодействие территориальных органов юстиции с частнопрактикующими нотариусами // Правовая политика и правовая жизнь. 2002. № 3. С. 157.

300 же, как мы полагаем, это смогут делать и другие регистраторы, которые появятся в будущем. Здесь можно пойти в направлении использования опыта, о котором упоминает Л. Ортега: «…в испанском законодательстве обнаруживается большое количество проявлений, определяемых как "регулируемое саморегулирование". Речь идёт о случаях, когда законодатель передал общественные интересы в руки частных лиц, которые действуют в секторах, где появляется общественный интерес, и создаёт правовые нормы (частного права), которые обеспечивают его вмешательство таким образом, что оно становится возможным»1. Так же и во французской административной системе, как отмечает М. Базекс, «стало традицией поручать самим заинтересованным лицам надзор за надлежащим исполнением экономических законодательных актов или регламентацией в относящихся к их ведению областях»2. Такая или подобная форма делегирования полномочий нотариусам позволит добиться в модернизации нотариата нескольких целей одновременно: 1) дорогостоящие (для государства) процедуры регистрации будут отданы в значительной степени в частный сектор, который, однако, будет действовать по строго унифицированным правилам совершения регистрационных процедур, их архивирования, обеспечения к ним доступа государственных органов; 2) будет достигнута децентрализация регистрации и надёжность в плане защищённости информации, а для этого законодательно необходимо обязать нотариусов немедленно передавать через сеть зашифрованные данные обо всех зарегистрированных ими сделках на компьютеры трёх-четырёх других нотариусов, максимально отдалённых друг от друга); 3) частный интерес стимулирует к быстрому инвестированию денег в развитие инфраструктуры, необходимой для перехода государства к информационному обществу, и до полного развития этой инфраструктуры он 1

Ортега Л. Формы государственного вмешательства в начальный период развития экономической деятельности в Испании // Государственное регулирование экономической деятельности. М., 2000. С. 191. 2 Базекс М. Контроль и регулирование экономической деятельности во Франции // Государственное регулирование экономической деятельности. М., 2000. С. 30.

301 будет реинвестировать получаемую прибыль в развитие системы, при этом государство должно лишь регулировать развитие этих процессов в нужном направлении, обеспечивая баланс частных и публичных интересов. При спорах по зарегистрированным таким способом договорам обращение в суд должно производиться в электронном виде, включая оплату государственной пошлины и пересылку искового заявления. Поскольку важнейшей компонентой модернизации права, часто носившей интернациональный характер, была оптимизация судоустройства1, рассмотрим возможности, которые предоставит сопряжение ИКТ с судебными процедурами для реального выполнения демократических принципов правосудия, ибо, как писал И. Бентам, «правосудие – это безопасность, которой нас закон обеспечивает или обещает обеспечить для всего, что мы ценим или должны ценить: собственности, свободы, чести или жизни»2. Один из важнейших принципов правосудия, содержащийся в ст. 120 Конституции РФ – принцип независимости судей: «Судьи независимы и подчиняются только Конституции Российской Федерации и федеральному закону»3, более точное и развёрнутое определение которого содержится в ч. 2 ст. 5 ФКЗ «О судебной системе»: «Судьи, присяжные, народные и арбитражные заседатели, участвующие в осуществлении правосудия, независимы и подчиняются только Конституции Российской Федерации и закону»4. Как отмечает Д. Дaйм, в России «коррупция в судебной системе и в других местах продолжает иметь место, так же как это было на протяжении веков»5, а это приводит, в том числе, к нарушению принципов правосудия. Конечно, имеется и множество других факторов, о чём, например, пишет 1

См.: Голоскоков Л.В., Саломатин А.Ю. Модернизация американского и российского права: исторический опыт, параллели и перспективы // «ЧЁРНЫЕ ДЫРЫ» в Российском Законодательстве. 2004. № 4. С. 53. 2 Bentham J. A Protest against Law Taxes // Bentham Project, University College, London, http:// www.la.utexas.edu/research/poltheory/bentham/lawtaxes/lawtaxes.html 3 Конституция Российской Федерации (Принята всенародным голосованием 12.12.93) // Российская газета. 1993. № 237. 4 Федеральный Конституционный закон от 31 декабря 1996 г. № 1-ФКЗ «О судебной системе в Российской Федерации» // СЗ РФ. 1997. № 1. Ст. 1. 5 Diehm J.W. The Introduction of Jury Trials and Adversarial Elements into the Former Soviet Union and Other Inquisitorial // Journal of Transnational Law & Policy (Florida State University College of Law). Fall 2001. Vol. 11. N 1. P. 26, http://www.law.fsu.edu/journals/transnational/vol11_1/diehm.pdf

302 А. Олейник: «Самое популярное на сегодняшний день и в общественных науках, и в российской политике объяснение дефицита правосудия сводится к указанию на (1) по-прежнему высокую цену подчинения закону, (2) низкую вероятность санкций за неисполнение предписаний официальных норм»1, но при этом автор подчёркивает, что подобный подход является упрощённым. А.А. Власов предлагает повышать качество правосудия модернизацией процессуального законодательства2, и мы полагаем, что это будет наиболее эффективно при использовании информационных средств. Очевидно, что право зашло в тупик нескончаемого производства, изменения и дополнения законов: непонятно, на что рассчитывает законодатель, издавая такую их массу, если известно, что далеко не всякое предприятие может позволить себе иметь справочную правовую систему типа «Гарант», а простой гражданин почти всегда обречён на незнание права, но при этом принцип презумпции знания закона не отменяется. Требование от граждан знания норм права является в такой ситуации нереальным, и положение не спасает наличие посредников между гражданином и правом (адвокатов и электронных правовых баз данных), ибо доступ граждан к ним по разным причинам затруднён. Что же касается проблемы толкования права судьёй, то она заключается в том, что при решении одного и того же спора разные судьи могут приходить к разным решениям. Такое может происходить и потому, что «каждая сторона может приводить в поддержку своей позиции свои нормы права и доводить их до суда, чтобы он применил именно их»3, и в силу коррупционного влияния. Эти многочисленные факты внешне проявляются при отмене высшими судами решений нижестоящих судов и принятии совершенно иных решений. 1

Олейник А. Дефицит права (к критике политической экономии частной защиты) // Вопросы экономики. 2002. № 4. С. 35. 2 Власов А.А. Проблемы эффективности и доступности правосудия в России // Государство и право. 2004. № 2. С. 16. 3 Guzman A. Choice of Law: New Foundations // Berkeley Olin Program in Law & Economics, Working Paper Series. September 1, 2000. Paper 14, http://repositories.cdlib.org/blewp/14

303 Идея, высказанная И. Бентамом о том, что «в процессуальном праве здравый смысл должен иметь свой источник в разных основах, которые необходимо иметь в виду: справедливость правосудия, быстрота, экономность»1, совсем не потеряла актуальности, напротив, эти положения получили новое звучание в прецедентах Европейского Суда, которые требует соблюдения следующих принципов: «быстрота судебного разбирательства и надлежащее отправление правосудия. "Статья 6 предписывает быстроту судебного разбирательства, но она закрепляет также более общий принцип

–

надлежащего

отправления

правосудия".

(Boddaert,

39;

Su?mann)»2; «быстрота судебного разбирательства и "принцип диспозитивности": обязанности сторон. "Однако это не освобождает суды от наблюдения за тем, чтобы разбирательство проходило в разумный срок". (Duclos, 55)»3 и др. Исследуя проблемы достижения разумной продолжительности судебного процесса, М. де Сальвиа отмечает: «Решение относительно гражданского процесса, к сожалению, не получившее обязательного характера, принятое в Страсбурге, должно было указать, до какой степени процесс, особенно гражданский, нуждается в глубоких реформах и требует, чтобы в распоряжение судебных органов были предоставлены финансовые и людские ресурсы, способные заполнить лакуны, существование которых становится уже невыносимым»4. К таким лакунам относятся, в числе прочих, проблемы продолжительности судебного процесса, его экономности, независимости правосудия, коррупции в судебной системе. Наша задача – предложить, хотя и частичное, но комплексное решение этих проблем, охватывающее несколько отраслей права. 1

Bentham J. Promulgation of the Reasons. Section 2 // Bentham J. Of Promulgation of the Laws and Promulgation of the Reasons Thereof. Bentham Project, University College, London, http://www.la.utexas.edu/research/poltheory/bentham/promul/promul.s02.html 2 См.: Сальвиа, Микеле, де. Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Руководящие принципы судебной практики, относящиеся к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Судебная практика с 1960 по 2002 г. СПб., 2004. С. 462. 3 Там же. С. 466. 4 Сальвиа, Микеле, де. Европейская конвенция по правам человека. СПб., 2004. С. 205.

304 Для решения проблем коррупции увеличена заработная плата судьям, что правильно, но недостаточно для коренного изменения ситуации. По закону независимость гарантируется: установленной законодательством процедурой осуществления правосудия; установленным порядком наделения судей полномочиями; принципом несменяемости судей; обеспечением неприкосновенности судей; установлением достойного уровня материального обеспечения судей. Одна из черт современной постмодернизации – усиление независимости судебной власти1, а поскольку независимость судьи может обеспечиваться и чисто технически, такую методику её обеспечения мы предложим на основе идей сетевого права. Итак, если хозяйствующие субъекты заключают стандартизированный договор в сети, то они должны иметь право договориться о возможности допустить автоматизированную, полуавтоматическую или автоматическую процедуру рассмотрения спора в суде. Э. Франка описал некоторые этапы создания виртуального судопроизводства в США: «Альтернативно арбитражное соглашение может быть специально создано для правового разрешения споров в контексте киберпространства. Успешным примером является модельный закон о Коммерческом арбитраже, подготовленный Объединенной Национальной Комиссией по международному торговому законодательству. Другая возможность – так называемый проект «Виртуальный магистрат», который апробируется Американской Арбитражной Ассоциацией. Этот проект, разработанный Виллановским Центром информационного законодательства – по существу виртуальный арбитражный механизм»2. Есть суждения о том, что этот проект пока не привёл к созданию широко применяемой действующей системы3, однако иные проекты уже реализованы или вступили в фазу реализации, например, перуанский онлайно1

См.: См.: Голоскоков Л.В., Саломатин А.Ю. Указ. соч. С. 53. Franca H. de A.F. Legal Aspects of Internet Securities Transactions // Boston University Journal of Science & Technology Law. 1999. Vol. 5. June 1. Par. 44, http://www.bu.edu/law/scitech/volume5/5bujstl4.pdf 3 См.: Тарасов В.Н. Онлайн-суды // Третейский суд. 2000. № 4, http://www.arbitrage.spb.ru/4_00/art03.htm 2

305 вый суд на своём сайте представляет: информацию о том, как он работает1, текст «Кодекса этики для арбитров и миротворцев»2, список архивных дел3, политику в отношении защиты частной информации4. Имеется информация о создании онлайнового суда в штате Мичиган5, а также сайт, содержащий законодательство,

правовую и иную информацию об

этом

суде6.

Д. О`Хэнлон и Дж. Блэр пишут, что это только вопрос времени – применение информационных технологий для проведения процедуры обвинения, а потом и целиком судебных процессов путём использования видеотехнологий7. Работа по созданию виртуального судопроизводства идёт во многих странах: Бельгия 20 октября 2000 г. ввела Закон «О введении телекоммуникационных средств и электронной подписи в судебные и внесудебные процедуры»8, в США «суды медленно, но последовательно приспосабливаются к появлениям компьютерных технологий. Ныне общепризнанное обязательство предоставлять доказательства в электронном виде – это не единственная попытка найти баланс между беспрестанным темпом технологии и правовой системой, ориентированной на традиционные бумажные способы коммуникации»9. В российских судах для рассмотрения дел в кассационном порядке используются новые технологии видеоконференцсвязи с СИЗО10. По итогам форума «Шестой Всероссийский съезд судей: итоги и перспективы судеб1

См.: http://www.cibertribunalperuano.org/ingles/quees_ing5.htm См.: http://www.cibertribunalperuano.org/ingles/top.htm 3 См.: http://www.i-courthouse.com/main.taf?area1_id=cases 4 См.: http://www.i-courthouse.com/main.taf?area1_id=front&area2_id=privacy 5 «В начале января Губернатор штата Мичиган Джон Энглер подписал закон, устанавливающий первый в Соединенных Штатах, а возможно и в мире, "киберсуд"» (Ramasastry A. Michigan's Cybercourt: Worthy Experiment Or Virtual Daydream? // FindLaw’s Writ. 2002. Wednesday, Feb. 06, http://writ.news.findlaw. com/commentary/20020206_ramasastry.html); см. также: MacMillan R. Michigan creates online cybercourt // Newsbytes. 2002. January 14, http://www.computeruser.com/news/02/01/14/news4.html 6 См.: http://www.michigancybercourt.net 7 O'Hanlon D., Blair J. Mediation on the Net: A Unique Jurisdiction with Unique Possibilities // 1 West Virginia Journal of Law and Technology. 1.2 1997, http://www.wvu.edu/~wvjolt/Arch/OHan/OHan.htm 8 Шамраев А.В. Указ. соч. С. 580. 9 Rustin L.M. Inadvertent Disclosure of Electronic Mail: One Click of the Mouse and the Cat's Out of the Bag // UWLA Law Review (The University of West Los Angeles). Vol. 29, http://www.firms.findlaw.com/UWLAlawreview/ memo20.htm 10 См.: Гусев А. Ресурсы и суды // Российская юстиция. 2003. № 12. С. 18. 2

306 ной реформы» было озвучено, что в 2006 году предполагается создать автоматизированную систему правосудия1. Логика развития этих процессов приводит к появлению нашего предложения: при наличии соглашения между сторонами о рассмотрении возможного спора в виртуальном процессе все дальнейшие контакты по исполнению договора должны производиться сторонами только электронным способом, как и будущий судебный процесс. О подобных возможностях в самом общем виде упоминает в своей книге Р. Сасскинд в параграфах «Virtual hearings and meetings»2, «Virtual hearings»3 («виртуальные слушания и заседания», «виртуальные слушания»). Наша же задача – конкретизировать отдельные правовые стороны таких процессов. Мы предлагаем, чтобы стороны осуществляли пересылку электронных документов по поводу текущего исполнения заключённого в сети контракта через нотариуса (или иного регистратора). Необходима регистрация всей сопутствующей переписки по данному договору в ходе его исполнения. Нужно учесть негативный зарубежный опыт, когда каждый американский суд устанавливает свои правила электронных процедур пересылки и хранения информации4. Тогда в случае спора виртуальный процесс в суде мог бы проводиться вообще без бумажных документов и явки сторон в суд. Пока это непривычно, но, например, К. Чанг и Д. Байер пишут: «По всей Америке, и в уголовном и в гражданском судопроизводстве суды, адвокаты, присяжные обнаруживают, что информация, сохранённая в электронной форме, часто со-

1

Волосатых Р.Е. Через два года будет создана автоматизированная система правосудия // Саратовский юрист. 2004. № 24. С. 2. 2 Susskind R.E. Transforming the Law: Essays on Technology, Justice and the Legal Marketplace. N.Y., 2000. P. 138. 3 Ibid. P. 148. 4 Griese M. Electronic Litigation Filing in the USA, Australia and Germany: a Comparison // E Law – Murdoch University Electronic Journal of Law. December 2002. Vol. 9. N 4. Par. 28, 33, 34, http://www.murdoch. edu.au/elaw/issues/v9n4/griese94_text.html

307 держит решающие доказательства»1, и авторы заключают, что времена бумажных свидетельских показаний проходят, а М. Рэдиш делает следующие выводы о внедрении электронных доказательств: «…было бы опасно игнорировать значительное практическое влияние технологических изменении, и никого не должны шокировать изменения в нахождении [электронных] документов, которые могли бы послужить доказательствами в суде»2. Если стороны нуждаются в обеспечении конфиденциальности договора, они могли бы регистрировать зашифрованный договор, подписанный средствами ЭЦП (приблизительный существующий аналог такой процедуры – закрытое завещание, предусмотренное ст. 1126 ГК РФ). Только в случае спора такой договор в зашифрованном виде мог бы пересылаться в суд, а нотариус удостоверял бы суд, что это именно тот договор, но доступа к его тексту он не имел бы. Договор мог бы получать огласку содержания только в суде. В связи с возникающей при этом проблеме защиты данных П. Госс предлагает: «Эксперты в технологиях должны не только найти способы обеспечения защиты данных, но и обеспечить правоохранительные органы средствами доступ к незашифрованным текстам, если это будет необходимо. И суть заключается не в технологических проблемах, а в этических»3. В то же время, если обратить внимание на технологические проблемы, то оказывается, что «реализация концепции защищённых информационных систем показывает, что эти проблемы уже успешно решаются»4. Что касается частных вопросов защиты данных, то, как считает Дж. Рейденберг, 1

Byer J.D., Chung C.S. The Electronic Paper Trail: Evidentiary Obstacles to Discovery and Admission of Electronic Evidence // Boston University Journal of Science & Technology Law. 5. September 22, 1998. Vol. 4. P. 5. Par. 7, http://www.bu.edu/law/scitech/volume4/4jstl05.pdf 2 Redish M.H. Electronic Discovery and the Litigation Matrix // Duke Law Journal. November 2001. Vol. 51. N 2. P. 627, http://www.law.duke.edu/journals/dlj/articles/dlj51p561.htm#H1N8 3 Goss P. An Introduction to the Impact of Information Technology on National Security // Duke Journal of Comparative & International Law. Spring 1999. Vol. 9. N 2. P. 398, http://www.law.duke.edu/shell/cite.pl?9 +Duke+J.+Comp.+&+Int'l+L.+391 4 Приложение. Оценка деятельности корпорации Microsoft по улучшению безопасности операционных систем (исследование компании Directions on Microsoft) // Современные подходы к обеспечению информационной безопасности. Ч. 2. Государство в XXI веке. Информационный бюллетень Microsoft. Вып. 22. Октябрь. 2003. С. 75.

308 технически вполне возможно добиваться тайны частной и коммерческой информации: «Перевод принципов неприкосновенности частной жизни в категории технических условий и присвоение цифровых значений категориям допускает существование разных режимов неприкосновенности и требует наличия некоторого диапазона решений, зависящих от ценности защищаемой информации»1. Есть и иные частные способы, которые перечисляет Ф.Л. МакНалти: «…шифрование – только один из компонентов безопасности информационной системы. Как замечает Д. Деннинг, информационная безопасность системы зависит от многих других факторов: "средств управления доступом, установления подлинности, отслеживания действий пользователей путём записи в журнал безопасности выбранных типов событий безопасности, управления конфигурацией, определения и исправления уязвимости, обнаружения вторжения и неправильного использования, обнаружения злонамеренного взлома кодов, обучение безопасности и пониманию"»2, однако нашей задачей является изучение правовых вопросов, и поэтому мы должны сделать соответствующий вывод и сформулировать предложение о том, что правовые вопросы обеспечения защиты частных и коммерческих данных в России необходимо отрабатывать заранее, чтобы не оказаться

в

таком

положении,

как

США.

Об

этом

напоминает

Дж. Рейденберг, а мы должны воспринять данное предупреждение: «Американский закон спорадический, запутанный и абсолютно непригодный для защиты граждан от агрессивных технических достижений, способствующих проникновениям в частную жизнь, и повсюду распространяющихся онлайновых коммерческих наблюдений»3. Россия пока может хотя бы частично не повторять чужие ошибки.

1

Reidenberg J.R. The Use of Technology to Assure Internet Privacy: Adapting Labels and Filters for Data Protection, http://www.lex-electronica.org/articles/v3-2/reidenbe.html 2 McNulty F.L. Encryption's Importance to Economic and Infrastructure Security // Duke Journal of Comparative & International Law. Spring 1999. Vol. 9. N 2. P. 431, http://www.law.duke.edu/shell/cite.pl?9+Duke+J.+Comp. +&+Int'l+L.+451 3 Reidenberg J.R. E-commerce and Trans-Atlantic Privacy // Houston Law Review. 2001. N 38. P. 725, http://reidenberg.home.sprynet.com/Transatlantic_Privacy.pdf

309 Сетевые технологии должны позволить достигнуть значительного упрощения судебных процедур. Некоторое упрощение процедур достигнуто Верховным Судом РФ, который успешно применяет на практике видеоконференцсвязь для слушания дел в режиме удалённого присутствия осужденных. Кроме того, «современные системы предоставляют также возможность совместной работы с данными, вплоть до подписания документов: для этого в систему включена т.н. "белая доска" – специальное приложение, открывающее окно, в котором каждый участник может вводить как текст, так и графику. Причём все изменения становятся видимыми для каждого участника»1. В развитие этих опробованных элементов практики электронного судопроизводства мы предлагаем упрощение процедур в арбитражных судах в следующем виде. По зарегистрированному стандартному договору, по которому одна сторона не выполнила обязательства, обращение в арбитражный суд могло бы производиться в электронном виде, включая оплату государственной пошлины, пересылку искового заявления, его регистрацию судом. Электронные документы обеспечат надёжность судопроизводства: они не смогут сгореть, как в 2004 году при пожаре в Арбитражном суде г. Москвы2. Арбитражные судьи для обеспечения подлинной независимости должны быть «распределены» в сети3. Это означает такую организацию работы, когда судья, живущий в данном регионе, в соответствии с будущим законом не сможет получать в производство (только виртуальное) дела субъектов, находящихся как своём регионе, так и в соседнем. Необходимо запретить всякое указание о регионе проживании судьи. Это обеспечит его 1

См.: Система видеоконференцсвязи в залах судебного заседания // Официальный сайт Верховного Суда Российской Федерации, http://www.supcourt.ru/it/video.html 2 См.: Петракова И. Дела о банкротстве сгорели в арбитражном суде, http://www.gazeta.ru/ 2004/03/04/oa_113793.shtml <4 марта 2004 г.> 3 Существует некий близкий аналог нашему предложению: Р. Виддисон предлагает для безопасности присяжных распределять их на большой территории. Конечно, как он признаёт, возникает и другая проблема – требования ответчика и его адвокатов информации о присяжных, что вынуждает искать баланс между этими возможностями. См.: Widdison R. Beyond Woolf: The Virtual Court House // Web Journal of Current Legal Issues. 1997. 2, http://webjcli.ncl.ac.uk/1997/issue2/widdison2.html

310 безопасность, недосягаемость для сторон, усложнит передачу взяток. При этом фамилия судьи, как и в нынешней правовой системе, должна быть известна, но законом должен быть предусмотрен запрет на всякие иные контакты с судьей, иначе как в установленном законом «электронном» порядке, запрет на наведение справок о местонахождении (проживании) судьи с введением финансовых санкций за его нарушение кратных сумме иска. Все контакты с судьёй должны иметь исключительно официальный характер и осуществляться по установленным каналам в сети, которая будет запоминать все такие контакты и их содержание, а иные способы контактов следует затруднить или сделать физически невозможными. С другой стороны, должны быть разработаны технологические способы защиты информации о личных данных судей с вменением правоохранительным органам обеспечивать конфиденциальность, пресекать попытки нахождения судей и установление с ними непредусмотренных законом контактов по находящимся в их производстве виртуальным делам, а если они состоялись, возбуждать соответствующее производство и передавать дело в суд. Угроза потери сумм, превышающих сумму иска, ограничит желания не то что давать взятки, но даже пытаться найти контакт с судьей. Для затруднения работы посредников, которые в таком деле могли бы появиться для осуществления тайных контактов, им следует установить финансовую ответственность, равную, например, удвоенной сумме штрафов, наложенных на всех виновных лиц по данному делу. Подобные правила могли бы обеспечить подлинную независимость судьи от региональных и местных властей, которые не смогут повлиять на судью при принятии им законных, но неблагоприятных для них решений суда. Принцип распределённости позволит решить ещё одну проблему современного арбитражного процесса. Это проблема подсудности, вытекающая из ст. 35 АПК РФ: «Иск предъявляется в арбитражный суд субъекта Российской Федерации по месту нахождения или месту жительства ответ-

311 чика»1. Проблемой мы её считаем потому, что множество договоров заключается между сторонами, находящимися в разных регионах, и одной из сторон необходимо приезжать в суд издалека. Это приводит к большим затратам времени и денег, которые умножаются на количество поездок. Эту проблему можно решить, если подсудность будет определяться компьютером по следующему принципу: судья выбирается в регионе, максимально отдалённом от места нахождения обеих сторон; затем в этом регионе компьютер выбирает судью, имеющего в данный момент наименьшую нагрузку. Предлагая укрепление судебной системы методом виртуализации процессов, мы должны быть готовы к появлению проблем, о наличии которых в США пишет Р. Селберт: «В мире разрушающихся ценностей правовая система начинает замещать власть, перемещая все споры в суды. Таково наше сутяжническое общество, где любой аспект жизни становится подчинённым закону, тяжбе и регулированию. В результате, как это ни парадоксально, общество становится не менее, а более репрессивным, поскольку традиционные источники власти свою власть теряют; оно также становится всё более абсурдным, подрывая уважение и к закону, и к власти»2. То, что споры перемещаются в суды, естественно и правильно. Необходимо лишь ускорить и упростить судебные процедуры, сохранив при этом справедливость правосудия. И такие процессы идут: «Европейская комиссия оценила механизмы в государствах-членах Европейского экономического сообщества, касающиеся потребительских споров... и констатировала, что страны-члены предприняли попытки облегчить урегулирование потребительских споров, используя следующие три различных механизма: упрощение судебных процедур, применимых к простым спорам; учреждение внесудебных процедур, относящихся к потребительским спорам…; создание системы, в которой потребительские организации могут предприни1

Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации от 24 июля 2002 г. № 95-ФЗ // СЗ РФ. 2002. № 30. Ст. 3012. 2 Selbert R. The Real American Dilemma // UWLA Law Review (The University of West Los Angeles). 1999. Vol. 30, http://firms.findlaw.com/UWLAlawreview/memo23.htm

312 мать действия в пользу потребителей…»1. Полагаем, что достижение ещё более значительных результатов возможно при применении предлагаемых нами методов. Конечно, возникают и проблемы, связанные с изменением правовых традиций, о чём пишет Судья Верховного Суда Австралии М. Кирби: «Традиция суда общего права – это длительная традиция устного и публичного судопроизводства. И она может оказаться под угрозой, если видеосвязь и электронные способы представления доказательств позволят судье провести процесс без представления свидетелей лицом к лицу… Технологии, конечно, позволяют быстрее готовить адвокатам аргументы, а судьям – решения суда… За последние 15 лет мы имеем пока небольшие достижения в правовых экспертных системах, но нет сомнения, что у нас будет прогресс в этой области»2. Если же сомнения есть, их можно разрешить, если заслушивание лиц проводить с использованием средств, гарантирующих, что в сети происходит объяснение именно того лица, которому судья задаёт вопросы, а не другого. Для этого сегодня «предпринимаются значительные исследования биометрических идентификаторов»3, которые позволяют точно идентифицировать личность. Всё это вместе с использованием электронной цифровой подписи, позволяющей включиться в сетевой судебный процесс только надлежащему лицу, а также цифровая видеозапись процесса во всех точках нахождения сторон, свидетелей, экспертов и судьи позволят обеспечить полную гарантию соблюдения всех прав и исполнение всех обязанностей в судебной процедуре судом и сторонами.

1

Hodges C. Multi-Party Actions: A European Approach // Duke Journal of Comparative & International Law. Spring/Summer 2001. Vol. 11. N 2. P. 322, http://www.law.duke.edu/shell/cite.pl?11+Duke+J.+Comp.+&+Int'l+L.+ 321 2 Kirby M. The Future of Courts – Do They Have One? (Abstract) // Journal of Law and Information Science. 1998. Vol. 9. Issue 2, http://www.jlis.law.utas.edu.au/v9i2future_courts.html 3 Bollen R. Copyright in the Digital Domain // E Law – Murdoch University Electronic Journal of Law. June 2001.Vol. 8. N 2, http://www.murdoch.edu.au/elaw/issues/v8n2/bollen82_text.html

313 Видеозапись должна быть помещена в архив суда и в несколько других электронных архивов, распределённых по территории страны, а также – в видеоархив сайта суда с режимом свободного доступа ко всем материалам. Такая система будет способствовать более объективному рассмотрению дел, облегчать проверку законности и обоснованности судебных актов в апелляционной, кассационной инстанции и в порядке надзора. Кроме того, этим будет решена проблема, порождённая п. 4. ст. 155 АПК РФ, в котором установлена следующая норма: «Протокол подписывается председательствующим в судебном заседании и секретарём судебного заседания или помощником судьи, который вёл протокол судебного заседания, не позднее следующего дня после окончания судебного заседания…»1. На наш взгляд, это положение создаёт возможности для манипуляций с протоколом, и предложение об использование цифровой видеозаписи и электронной подписи судьи в протоколе полностью решит проблему: видеопротокол будет готов сразу после окончания процесса, его подпись средствами ЭЦП придётся сделать тут же, ибо видеозапись уже не подправишь, а секретарь с помощником для ведения протокола при этом вообще не нужны. Чтобы нельзя было «подправить» видеозапись, закон должен предусмотреть запрет на доступ к записывающим приборам всем работникам суда; обязательность подписи (ЭЦП) судьей видеофайла немедленно по окончании процесса должна свидетельствовать об окончании процесса и о том, что компьютер применил программу подсчёта контрольных характеристик файла, позволяющую определить любые последующие его изменений, а также передал файл по сети на постоянное хранение в архивы, откуда заинтересованные лица смогут получать видеозаписи, но не смогут изменить их никакими способами. Пример проведения дистанционных процессов Верховным Судом РФ показывает, что технические проблемы проведения электронного процесса 1

Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации от 24 июля 2002 г. № 95-ФЗ // СЗ РФ. 2002. № 30. Ст. 3012.

314 уже имеют решение1. Зарубежные исследователи также показывают наличие определённых наработок. Так, Б. Хольцнагель указывает, что «оцифровывание данных делает возможным преодоление разделения между разными сетями. Например, уже сегодня так называемые ADSL-технологии позволяют передавать полнометражные фильмы на монитор домашнего компьютера по обыкновенным телефонным сетям»2, а К. Аркабаскио, описывая детали обучения с использованием видеосвязи, заключает: «Видеоконференцсвязь – захватывающая и мощная технология с потенциалом, способным изменить не только систему обучения, но почти все аспекты нашей жизни»3. Поскольку третейское судопроизводство согласно статей 6, 19, 20 ФЗ «О третейских судах в Российской Федерации» менее зарегулировано по сравнению с судами общей юрисдикции и арбитражными судами, то именно у третейских судов появляется возможность проявить максимум инициативы в организации правил и процедур электронного судопроизводства и наработать практику. Кроме того, если количество судов общей юрисдикции и арбитражных судов определено и не может быть увеличено в силу организационных сложностей и ограниченности бюджетных средств, то третейские суды не имеют таких ограничений и могут создаваться в тех местах и в том количестве, которое будет целесообразно и определяться инициативой на местах и рыночными началами. Перенесение даже части споров в автоматизированное сетевое разбирательство ускорит судопроизводство и позволит арбитражному суду более полно выполнять задачи судопроизводства, закреплённые в ст. 2 АПК РФ, и обеспечить в соответствии

1

О технических деталях развёртывания современной системы видеоконференцсвязи см.: Барсков А.Г. Видео по протоколу // Сети и системы связи. 2003. № 12. С 76-79. 2 Holznagel B. New challenges: Convergence of markets, divergence of the laws? Questions regarding the future communications regulation // International Journal of Communications Law and Policy. Winter 1998/99. Issue 2. P. 1, http://www.ijclp.org/2_1999/ijclp_webdoc_5_2_1999.html 3 Arcabascio C. The Use of Video-Conferencing Technology in Legal Education: A Practical Guide // Virginia Journal of Law and Technology. Spring 2001. Vol. 6. (5). Par. 80, http://www.vjolt.net/vol6/issue1/v6i1a05Arcabascio.html

315 с п. 3 ст. 2 АПК РФ «справедливое публичное судебное разбирательство в установленный законом срок независимым и беспристрастным судом»1. Исследование, проведённое в настоящей главе, позволяет сделать следующие выводы. На основе интеграции ИКТ и права возможно частичное решение проблем оптимизации континуального и дискретного в праве, презумпции знания закона и автоматизации арбитражного судопроизводства по разрешению споров по стандартизированным договорам путём перехода к системе, в которой стороны будут взаимодействовать в сети в режиме реального времени и составлять договоры из заранее составленных, хранящихся в сетевой системе стандартных модулей. Такая система гарантирует безошибочность применения права и даёт возможность организовать дистанционное автоматизированное судопроизводство. Для дистанционного автоматизированного судопроизводства предложено: определять судей методом случайной выборки и распределять их в сети так, чтобы они были максимально отдалены от обеих сторон для уменьшения коррупции и влияния местных властей; пересылать исковые заявления и осуществлять все дальнейшие контакты по таким делам только электронным способом, фиксировать в сети весь процесс взаимодействия; записывать весь процесс на цифровое видео, подписывать видеопротокол электронной цифровой подписью судьи и отправлять запись в видеоархив суда, свободный для доступа всем желающим.

Глава 11. Механизмы обратной связи в системе сетевого права

Поскольку гражданское общество России проходит этап преобразования ещё и в информационное общество, необходимо предложить сетевые механизмы обратной связи гражданина с органами государства, выборными должностными лицами, рассмотреть, как можно организовать принятие тех 1

Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации от 24 июля 2002 г. № 95-ФЗ // СЗ РФ. 2002. № 30. Ст. 3012.

316 или иных законодательных актов всем народом, а не только его законодательным органом. А. Бард и Я. Зодерквист полагают, что «парламентские выборы, конечно, могут проводиться через Интернет, когда гражданин, имеющий избирательное право, сможет просто вводить свой персональный код в компьютер, а не идти на избирательный участок, но тогда исчезнет сама основа демократии – широкие дебаты, в которых все заинтересованные стороны в пределах географической области проясняют позиции по какому-то вопросу»1. Трудно согласиться с таким выводом, поскольку именно отсутствие необходимости идти на избирательный участок создаст более прочные условия для подлинно демократических выборов, ибо на избирателя не будет оказываться лишнее давление. Что же касается дебатов, то голосование на дому через персональный терминал никак не ограничивает их возможности, поскольку они могут идти долго, а голосование гражданин осуществит за секунду. Напротив, дебаты могут быть ещё активнее при наличии развитой системы сетевой связи, когда избиратель сможет получать тексты тезисов программ кандидатов, сохранять их в памяти своего терминала, а после выборов требовать выполнения программных положений. Такую точку зрения подтверждает зарубежная практика, пример которой приводит И.Ю. Богдановская: «В настоящее время утверждается голосование через Интернет, но на избирательном участке. Это решает проблему голосования в труднодоступных местах, граждан, находящихся за рубежом. Если традиционное машинное голосование на последних выборах американского президента и дало сбой, то компьютерное голосование не составило трудностей»2. Конечно, как справедливо замечает Н.А. Васильева, «возникает необходимость понять: является телематика союзником демократии или её технократическим противником. Когда речь идёт об электронном голосо1

Бард А., Зодерквист Я. Указ. соч. С. 84. Богдановская И.Ю. Понятие «электронного государства»: сравнительно-правовой анализ зарубежной практики // Информационные ресурсы развития Российской Федерации: Правовые проблемы. М., 2003. С. 378. 2

317 вании или о телеконференции, то важно учесть, что телематика – это прежде всего один из технических инструментов, используемых в демократическом процессе… Поэтому необходимо осознать цели, которые преследует как отдельная личность, так и общество в целом, чтобы эффективно использовать средства их достижения, а для этого требуется организация соответствующего демократического контроля за мерой и формой применения высоких технологий в социально-политической области»1. Такие цели и средства представил А.Г. Поршнев, когда предложил, что «необходимо постепенно преодолевать чувство отчуждения у населения от принятия важных политических решений. Это должно реализовываться, с одной стороны, через организацию обсуждений вариантов политических решений, с другой – через инициирование референдумов, с третьей – через соответствующие информационные компании»2. Действительно, ИКТ как полагает Й. Бенклер, обеспечивают «возможность устойчивой, широко доступной и эффективной коммуникации между индивидами или группами, (в режимах on-line и offline), делают возможным прямой демократический дискурс. Это создаёт прямой доступ к информации и мнениям»3, и к этому можно добавить, что они также позволят реализовать принцип, на котором основывается функционирование сложных систем управления – принцип обратной связи. Покажем, как ИКТ позволят реализовать этот принцип. Конституция России (п. 1 ст. 32) гарантирует «…право участвовать в управлении делами государства как непосредственно, так и через своих представителей»4. Рассмотрим, как можно реализовать такие гарантии путём сопряжения права с ИКТ. При этом будем иметь в виду замечание П. Мелл: «История говорит о том, что одно из бесконечных сражений чело1

Васильева Н.А. Компьютерные перспективы демократизации государственного управления // Правоведение. 1996. № 3. С. 80. 2 Поршнев А.Г. Органы государственной власти и стратегия их развития // Управление социальноэкономическим развитием России: концепции, цели, механизмы. М., 2002. С. 306. 3 Benkler Y. Freedom in the Commons: Towards A Political Economy of Information (Lecture) // Duke Law Journal. April 2003. Vol. 52. N 6. P. 1263, http://www.law.duke.edu/shell/cite.pl?52+Duke+L.+J.+1245 4 Конституция Российской Федерации (Принята всенародным голосованием 12 декабря 1993 года) // Российская газета. 1993. № 237.

318 века – это разрыв между развивающимися технологиями и способностью человека управлять ими»1, из которого вытекает задача выработать предложения по минимизации таких разрывов. О наличии таких разрывов в правовой сфере В.В. Бойцова и Л.В. Бойцова справедливо пишут, что «современное Российское государство прочно зарекомендовало себя в трёх функциях: взимание налогов, наращивание бюрократического аппарата и реквизиции денежных средств населения. Универсальное обязательство государства – нести ответственность перед гражданами за принимаемые решения и совершаемые действия – не выполняется. Государство не помнит о своём общественном служении, не ощущает правовой связанности с индивидом. Между тем наблюдаемый ныне рост государственного аппарата должен сопровождаться расширением государственной ответственности»2, и задача заключается в том, чтобы предложить механизмы правовой коммуникации государства и личности. Развитие сетевых технологий меняет общественное устройство. Сеть Internet, накопив потенциал, вызвала в конце 90-х годов появление понятия «цифровая демократия», при которой контроль граждан над государством и его структурами становится потенциально возможным через сеть. Действительно, очень важно иметь способы воздействия на государство снизу. М. Фрумкин пишет о разработке в США подобного подхода: «Различные уравновешивающие защиты и специальные группы контролируют законодательный процесс, изыскивая возможность представить интересы граждан или их отдельных групп»3. В России о необходимости такой связи в общей форме заявлено в Доктрине информационной безопасности Российской Федерации: «Основными направлениями обеспечения информационной безо1

Mell P. Seeking Shade in a Land of Perpetual Sunlight: Privacy as Property in the Electronic Wilderness // The Berkeley Technology Law Journal. Spring 1996. Vol. 11. Issue 11:1, http://www.law.berkeley.edu/journals/btlj/articles/ 11_1/Mell/html/reader.html 2 Бойцова В.В., Бойцова Л.В. Образовательный и научный проект «Конституционное право России и зарубежных стран в сравнительной перспективе». Издательская программа «Электронные публикации в сфере культуры и гуманитарных знаний», http://www.osi.ru 20.04.2002; http://university.tversu.ru/misc/pravo/pravo.html 3 Froomkin A.M. Of Governments and Governance // The Berkeley Technology Law Journal. Spring 1999. Vol. 14. Issue 14:2, http://www.law.berkeley.edu/journals/btlj/articles/14_2/Froomkin/html/reader.html

319 пасности Российской Федерации в сфере духовной жизни являются: ...разработка действенных организационно-правовых механизмов доступа средств массовой информации и граждан к открытой информации о деятельности федеральных органов государственной власти и общественных объединений, обеспечение достоверности сведений о социально значимых событиях общественной жизни, распространяемых через средства массовой информации»1. Кроме реализации этих внешних установок самому гражданину необходимо выявить в себе потребность взаимодействия с государством. Это требует высокого уровня грамотности, наличия гражданской позиции, знаний и умения вести диалог. Совокупность этих умений у большинства граждан России отсутствует, но такое положение призвана исправлять, в частности, ФЦП «Электронная Россия» (2002-2010 годы)», в задачи которой входит: «создание условий для эффективного взаимодействия между органами государственной власти и гражданами на основе использования информационных и коммуникационных технологий»2. Программные положения Доктрины информационной безопасности РФ и ФЦП «Электронная Россия» будут отправными точками, служащими для развития наших предложений в направлении разработки механизмов обратной связи, которые мы видим в том, что обратная связь гражданина и государства должна быть обеспечена надёжной и совершенной технологической процедурой при голосовании гражданина на выборах и референдумах. Необходимо также вспомнить, что право голосования неотделимо от обязанности, если её рассматривать в широком плане ответственности каждого гражданина за судьбу своей страны. Ещё в 1899 г. Б.Н. Чичерин, приводя полярные взгляды по вопросу о том, право это или обязанность – голосовать, писал о последней: «Выборное право даёт человеку власть над дру1

Доктрина информационной безопасности Российской Федерации (Утв. Президентом РФ от 09.09.2000 г. № ПР-1895) // Российская газета. 2000. № 187. 2 Постановление Правительства РФ от 28 января 2002. № 65 «О федеральной целевой программе «Электронная Россия (2002-2010 годы)» // СЗ РФ. 2002. № 5. Ст. 531.

320 гими; следовательно, и здесь мы можем видеть только обязанность, исполняемую гражданином для общественной пользы»1. Однако голосование, рассматриваемое и как право, и как обязанность, должно быть реально обеспечено правовыми механизмами так, чтобы на это право никто не посягал и не мог им манипулировать, а если понимать голосование как гражданский долг, то его исполнение должно быть лёгким и беспрепятственным, но именно эти условия не соблюдаются: граждане видят, что выборные процессы часто покупаются за деньги, технология выборов не имеет надёжных механизмов обеспечения свободного волеизъявления избирателя, а сами по себе бумажные бюллетени идеально подходят для осуществления с ними незаконных манипуляций. Именно поэтому часть граждан не приходит на выборы, ибо не верит в их честность. Кроме того, есть проблемы большой стоимости и частоты выборов, что также влечёт психологическую усталость населения. В период 19992000 годов было проведено 440 только муниципальных выборов, 5 референдумов в субъектах Российской Федерации и 23 местных референдума2. Казалось бы, в данном случае выходом является применение государственной автоматизированной системы ГАС «Выборы», «которая обеспечивает достоверность и полноту информации, максимально быстрое и широкое информирование общества о ходе и результатах выборов, референдумов, повышает эффективность информационного обеспечения деятельности избирательных комиссий, комиссий референдума»3. Однако в ст. 13 Федерального закона «О Государственной автоматизированной системе Российской Федерации», устанавливается: «В ГАС "Выборы" вводятся данные документов на бумажных носителях и подписанные электронными цифровы1

Чичерин Б.Н. О народном представительстве // Хрестоматия по теории государства и права, политологии, истории политических и правовых учений. М., 2000. С. 317. 2 См.: Введение // «О развитии и совершенствовании законодательства Российской Федерации о выборах и референдумах». Доклад Центральной избирательной комиссии Российской Федерации. Москва, 2000, http://ifes.ru/library/laws/cec/cec_report/page1.html 3 См.: Новые информационные технологии – на службу избирательной системе Российской Федерации, п. 1.4. // «О развитии и совершенствовании законодательства Российской Федерации о выборах и референдумах». Доклад Центральной избирательной комиссии Российской Федерации. Москва, 2000, http://ifes.ru/library/laws/cec/cec_report/page2.html#P104_34040

321 ми подписями соответствующих должностных лиц данные электронных документов»1, и это означает, что система выдаёт в конечном итоге то, что в неё заложили на основании подсчётов всё тех же бумажных бюллетеней, в случае вбрасывания которых электронная система всего лишь обеспечивает быструю обработку ложной информации и передачу её в центр. Для развития демократических институтов Р. Фуллером ещё до компьютерной эпохи была предложена идея «электрифицированного голосования»2. Дальнейшее развитие компьютеров и сетей, в первую очередь Internet, привели к появлению в США идеи голосовать на дому3, и так называемой коммуникационной демократии. Как считает Л.А. Мясникова, «практика электронного правительства предполагает также развитие "цифровой демократии", которая предусматривает переход к онлайновому общению с гражданами, вплоть до онлайновых выборов, которые уже практиковались в 2000 г. в США во время праймериз»4. В свою очередь, А.В. Зарицкий обоснованно считает, что «непосредственный метод влияния социума на публичную политическую власть – это регуляция власти самим народом, посредством выявления "общей воли" и разработки механизма её реализации в деятельности государства»5, но не предлагает конкретного механизма. Отметим наличие ряда исследований проблем проведения выборов и референдумов, использующих традиционные подходы. Так, В.В. Пылин справедливо отмечает наличие массы неоправданных запретов и ограничений, содержащихся в Федеральном законе «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Феде-

1

Федеральный закон от 10 января 2003 № 20-ФЗ «О государственной автоматизированной системе Российской Федерации "Выборы"» // СЗ РФ. 2003. № 2. Ст. 172. 2 Fuller R.B. No More Secondhand God and Other Writings. Carbondale, Southern Illinois University Press. 1963. Р. 10-17. 3 См.: Barber B. Strong Democracy: Participatory Politics for a New Age Berkeley. Berkeley, 1984. Р. 274. 4 Мясникова Л.А. «Новая экономика» в пространстве постмодерна // Мировая экономика и международные отношения. 2001. № 12. С. 13. 5 Зарицкий А.В. Место и роль политического принуждения в современной теории правового государства // Государство и право. 2004. № 2. С. 102.

322 рации»1 и предлагает освободить референдум от надуманных схем регулирования агитации по вопросам, вынесенным на всеобщее голосование2. М.С. Матейкович полагает, что «только при наличии эффективной защиты избирательных прав граждан государственные и муниципальные органы могут считаться подлинно легитимными, а выборы не формально, а по существу становятся высшим непосредственным выражением принадлежащей народу свободе»3. Конечно, совершенствование законодательства в аспектах, указанных этими авторами, необходимо, но мы остановимся на поиске решений, которые предоставят возможность путём сопряжения ИКТ и права снять проблемы, связанные с голосованием на выборах и референдумах. Сущность новой правовой процедуры видится с учётом того, что «сегодня уже могут использоваться биометрические технологии, чтобы идентифицировать людей по их физическим характеристикам: отпечатки пальцев, идентификация лица, радужной оболочки глаз, рукописных подписей, динамики прикосновения к клавишам, голоса»4. Поскольку идея электронного голосования уже признана допустимой и находится в некоторых странах в стадии теоретического осмысления, а в ряде стран – в стадии апробации5, наметим её перспективы развития, одной из которых будет следующая: государство должно обеспечить граждан терминалами, которые мы условно назвали метапаспортами. Возможны и другие решения, например, голосование через домашний компьютер и сеть, через любой компьютер, подключённый к сети, сотовый телефон, имеющий соответствующие функ-

1

Федеральный закон «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» от 12 июня 2002. № 67-ФЗ // СЗ РФ. 2002. № 24. Ст. 2253; № 39. Ст. 3642. 2 Пылин В.В. Референдум: проблемы правового регулирования и практика реализации // Правоведение. 2002. № 6. С. 77. 3 Матейкович М.С. Субъективные избирательные права граждан в системе прав и свобод личности // Правоведение. 2003. № 1. С. 39. 4 Nevin J.P. Obstacles To Internet Voting: Perceived Problems With Security And «Digital Divide» Vote Dilution // West Virginia Journal of Law & Technology. 2.1. May 10, 2002. http://www.wvu.edu/~wvjolt/Arch/Nevin/Nevin.htm 5 См.: Арешев А.Г., Приходько Л.В. Зарубежный и отечественный опыт использования и правового обеспечения электронного голосования // Теоретические проблемы информационного права. М., 2006. С. 175200.

323 ции. Если сегодня через сотовый телефон мы управляем счетами в банке, то вполне можно использовать подобную систему и для голосования1. Процедура видится следующим образом: при голосовании за конкретного кандидата гражданин делает выбор и посылает в сеть своё решение. После этого гражданин может, также как и сейчас в сети Internet, проконтролировать со своего или с любого другого терминала результаты своего выбора, которые должны быть ему доступны немедленно. Для исключения влияния информации о голосовании одних граждан на других возможным правовым решением будет такое, когда гражданин сможет увидеть на мониторе только результат своего голосования, но не результаты голосования других лиц. Дж. Нейвин считает, что новая система голосования через Интернет на избирательных участках в США, имеющая контактный экран, не только обеспечит большую безопасность от мошенничества, но впервые фактически предотвратит традиционное лишение меньшинств избирательных прав2. А мы могли бы добавить, что предотвратит ещё и фактическое лишение прав довольно большого числа инвалидов, людей с ослабленной волей, малограмотных, склонных к внушению, сильно зависимых от работодателя, страдающих алкогольной зависимостью и других групп людей, которыми власти и политические партии успешно манипулируют перед голосованием, при досрочном голосовании и голосовании на дому путём использования административного ресурса, подкупа, шантажа, открытых и замаскированных угроз увольнения с работы и иными способами. Для исключения незаконной агитации, иных незаконных действий предложим следующее. При наличии метапаспортов голосование нужно будет проводить без использования избирательных участков. Осуществить процедуру голосования будет возможно в любом месте, поэтому необходи1

См.: Голоскоков Л.В., Толкачёв В.В. Правовые механизмы обратной связи «народ-власть» в информационном обществе // «ЧЁРНЫЕ ДЫРЫ» в Российском Законодательстве. 2003. № 3. С. 45. 2 Nevin J.P. Op. cit.

324 мость брать открепительные талоны для голосования не по месту жительства отпадает. Отсутствие необходимости тратить средства на бюллетени, их обработку и другие процедуры даст экономию средств, а частота выборов не приведёт к психологической «усталости» избирателей. Для действенности обратной связи гражданин должен выполнять общественную функцию: сигнализировать власти о проблемах, предлагать решения, отстаивать свою позицию, иначе говоря, жить, преодолевая трудности в социуме так же, как и в личной жизни. Граждане в значительной степени избавили себя от этой тяжёлой ноши (и благодаря законодательству тоже), делегировав всю эту работу депутатам, политикам, которые остались практически бесконтрольны, не получают ежедневной оценки своей работы снизу и позволяют себе не работать должным образом. Это следствие нарушения единства прав и обязанностей по всей вертикали взаимоотношений народ-власть. В настоящее время отсутствует конституционная норма о механизме отстранения депутата от должности. Положительный пример решения такой проблемы можно усмотреть в ст. 15 Конституции Японии: «Народ обладает неотъемлемым правом избирать публичных должностных лиц и отстранять их от должности»1. Следует согласиться с известным предложением о том, что «необходима ответственность депутатов. И здесь, прежде всего, необходимо законодательное закрепление процедуры отзыва депутатов»2. Некоторые субъекты РФ приняли законы об отзыве. Однако не все проблемы решает и норма права, нужен ещё и механизм её реализации, ибо можно принять закон, но если он не будет обеспечен реальными механизмами сбора надёжной и разносторонней информации о деятельности публичного деятеля, механизмами оценки и обработки этих мнений и механизмом обратной связи, механизмами отзыва, он будет декларативным. Поэто1

Маклаков В.В. Указ. соч. С. 444. Кравченко О.А. Орган законодательной власти субъекта Российской Федерации как институт представительной демократии. Автореф. … канд. юрид. наук. М., 2004. С. 19. 2

325 му разработка такого законодательства нам видится эффективной лишь в случае сопряжения его с сетевыми технологиями. Главным здесь является создание правового механизма, позволяющего гражданину путём нажатия кнопки в любое время отправить в сеть результат своего голосования по вопросу об отставке или досрочном отзыве публичного деятеля, разумеется, с соблюдением детально разработанной правовой процедуры, которую предстоит создать. Сетевые технологии содержат в себе потенциальные возможности и в плане формирования на самом низовом уровне общественного мнения по тем или иным вопросам. Например, семья может высказать отношение к проблеме, направив в сеть своё общее мнение. Так же может объединиться группа лиц, имеющих общие интересы. Г. Перрит считает даже, что «сетевые технологии позволят возникать новым объединениям, не ограниченным временем или границами, и некоторые из них могут стать столь сильны и специализированы, что они будут автономны от существующих правовых институтов»1. Именно здесь информационные технологии предоставляют большие возможности в формировании гражданского общества, его низовых ячеек, институтов, которые получат возможности обратиться к государству, его органам, структурам самого гражданского общества через информационные каналы путём формирования коллективных решений или предложений. Анализируя проблемы России, В.Н. Шевченко говорит о государстве как едином социальном организме складывающимся, по Гегелю, – веками, и объясняет: «Весь драматизм ситуации с Россией состоит в том, что созревание Российского государства как органичного целого на протяжении всей истории идёт весьма замедленными темпами в виду его необъятных про-

1

Perritt H.H. Cyberspace Self-Government: Town Hall Democracy or Rediscovered Royalism? // The Berkeley Technology Law Journal. Fall 1997. Vol. 12. Issue 12:2, http://www.law.berkeley.edu/journals/btlj/articles/ 12_2/Perritt/html/reader.html

326 сторов»1. Решение этой проблемы путём применения ИКТ позволит наладить коммуникацию граждан и иных субъектов права на огромном пространстве, ускорить процесс вызревания монолитного государства, в котором станет реальной связь между государством и личностью, личностью и общественными институтами гражданского общества. Отсюда вытекает необходимость развития специального направления по разработке правовых механизмов работы в сети по содействию объединения граждан в различные формы самодеятельных организации, в виде формальных или неформальных групп, общественных организаций и других структур гражданского общества. Наиболее важными правовыми механизмами обратной связи должны стать такие, которые уже обеспечиваются современными ИКТ: невозможность игнорирования вопроса снизу вследствие его «потери», затягивания ответа и т.п. Для этого система должна позволять долго хранить архив взаимодействия граждан с государством и обществом. В информационном обществе необходима автоматическая регистрация сообщений, проходящих по каналу «народ – власть» в обе стороны, и тогда каждый субъект будет знать, что в памяти компьютера запоминаются адреса обоих субъектов, компьютер связывает их в базе данных до полного урегулирования вопроса. Новизна взаимоотношений разных субъектов будет заключаться ещё и в том, что сетевые технологии должны будут обеспечить невозможность написания электронного анонимного письма в государственный орган или публичному деятелю. Следует согласиться с М. Лемли в том, что «…мы должны быть особенно осторожны с законодательством об анонимности, ибо в нём нет необходимости и, более того, правительство, вероятно, постарается избавиться от анонимности»2. Эта известная правовая проблема сети

1

Шевченко В.Е. Гражданское общество, правовое государство и право («Круглый стол» журналов «Государство и право» и «Вопросы философии» – материал подготовлен Н.С. Серегиным и Н.Н. Шульгиным) // Государство и право. 2002. № 1. С. 44. 2 Lemley M.A. Rights of Attribution and Integrity in Online Communications // Journal of Online Law. June 1995. Article 2. Par. 54, http://www.wm.edu/law/publications/jol/95_96/lemley.html

327 Интернет (связанная с Первой поправкой1 к Конституции США) получила разработку и обсуждение в США. Ф. Кейт пишет об этом: «Первая поправка, особенно в части применения к информационным сетям препятствует проведению неработоспособных законов и политики людьми, незнакомыми с быстро возникающими технологиями. Она отражает конституционное обязательство свободы выражения и использования преимуществ свободы выражения без государственного вмешательства. Основной принцип Первой поправки в том, что государственное вмешательство в рыночное пространство идей… неприемлемо и не должно допускаться»2. По этому вопросу интересна позиция М. Фрумкина: «Поскольку я гражданин США и юрист, получивший образование в США…, я принимаю правовой подход поддержания анонимности. Другие страны, где нет Первой поправки, могут найти другое решение этим проблемам, которое будет более или менее запретительным, чем предложенное законом США, который сам по себе остаётся в важнейших аспектах не до конца ясным. Примечательно, однако, что реальности сети Интернет в том, что технология посылки электронных сообщений анонимно уже используется и здесь и за рубежом, и весь мир может наслаждаться или страдать от анонимных отправителей, находящихся где угодно»3. Кроме того, есть и другой аспект данной проблемы, на который указывает Дж. Дюпон, поясняя, что анонимные отправления ведут ещё и к криминальным актам: «Поскольку киберпространство позволяет анонимным коммуникациям процветать в невиданных ранее масштабах, это способствует и анонимным криминальным актам», но он же и предлагает выход из ситуации: «Псевдоанонимность способствует борьбе с преступлениями и в то же самое время обеспечивает людей достаточной анонимностью для их

1

См.: http://www.house.gov/Constitution/Amend.html Cate F.H. Indecency, Ignorance, and Intolerance: The First Amendment and the Regulation of Electronic Expression // Journal of Online Law. December 1995. Article 5. Par. 106, http://www.wm.edu/law/publications/jol/95_96/cate2.html 3 Froomkin A.M. Anonymity and Its Enmities // Journal of Online Law. June 1995, Article 4. Par. 4, http://www.wm.edu/law/publications/jol/95_96/froomkin.html 2

328 коммуникаций для удовлетворения требований Первой поправки и поддержания идеалов демократии»1. При этом он поясняет, что псевдоанонимность имеет значительные социальные преимущества, позволяя гражданам в условиях демократии выражать своё мнение без страха расплаты, с другой стороны, хотя правительство и имеет возможность идентифицировать людей, действующих псевдоанонимно, всё-таки не в его интересах это делать. Уровень развития сети Интернет уже вполне позволяет сделать вывод о реальности разработки «электронных интерфейсов»2, необходимых для введения нового вида демократического процесса – участия в выборах через сеть. Поэтому мы можем согласиться с теми исследователями, которые считают, что сетевые технологии будут работать на улучшение существующего социального порядка, и, наоборот, не будут использоваться для опасных экспериментов с обществом3. И для этого мы предлагаем следующую систему мер. Индивидуальный терминал каждого гражданина должен принять из сети, запомнить и выдать своему владельцу даже без его требования информацию о том, кто из выборных лиц избран в его округе (районе, городе, крае, области, республике), их координаты для связи, а по запросу – любую информацию о текущих результатах работы его депутата (мэра, губернатора, президента). Сетевая система должна быть обеспечена встроенными программными средствами, при которых было бы невозможно любому чиновнику, депутату не ответить на запрос гражданина по существу, а все запросы и ответы, вся иная работа и её результаты должны становиться открытой информацией, накапливаться на соответствующем сайте, где любой желающий может её получить в свободном доступе за любой промежуток времени. 1

DuPont G.F. The Criminalization of True Anonymity in Cyberspace // Michigan Telecommunications and Technology Law Review. Fall 2000 – Spring 2001. Vol. 7, http://www.mttlr.org/volseven/du_Pont_Typeset.htm 2 Abramson J.B., Arterton F.C., Orren G.R. The Electronic Commonwealth: The Impact of New Media Technologies on Democratic Politics. N.Y., 1988. P. 71. 3 См.: Nederman C.J., Jones B.S., Fitzgerald L. Lost in Cyberspace: Democratic Prospects of Computer-Mediated Communication // Contemporary Politics. 1998. Vol. 4. No. 1. Р. 12.

329 Тогда должностные или избранные лица будут знать, что их работа отслеживается ежедневно. У всех этих лиц должна быть открыта для свободного доступа предвыборная программа, должностные обязанности, отчёт по текущим делам. Наличие такой информации будет способствовать правильному принятию решения избирателей о перевыборах этого деятеля, о запуске механизма проверки его компетенции в случае сбоев в работе или правового механизма досрочного освобождения от должности. Возвращаясь к сетевым выборам, можно констатировать, что накоплен определённый опыт, о котором Б. Пендлтон, в частности, пишет: «Как доказали уже проведённые онлайновые выборы, голосование через Интернет, вероятно, будет одной из систем голосования. С учётом успеха голосования на малых выборах, есть все аргументы за то, что вполне возможны и общегосударственные выборы»1. Сходную позицию занимают А.Г. Арешев и Л.В. Приходько, которые на основании изучения опыта электронного голосования в Австралии, США и ряде стран Южной Америки и Европы делают вывод, что электронные средства голосования в России имеют несомненную тенденцию к развитию и перспективы отхода от использования бумажных бюллетеней2. Соглашаясь с А.Г. Мурашиным в том, что «для принятия коллективных решений применяется единственно демократический способ – голосование, которое даёт возможность реально определить волю каждого»3, мы считаем, что только сетевые технологии позволят реализовать такой механизм определения и регистрации воли граждан, обеспечить её немедленное исполнение, например, отставкой депутата при фиксации системой необходимого для этого случая числа голосов, и только они позволят, как это правильно предлагает В.М. Сырых, «вовлечь в законотворческую деятельность

1

Pendleton B. Internet Voting: Why Casting a Ballot is More than Mouse-Click Away // The Cyberspace Law Journal. December 2001, http://raven.cc.ukans.edu/~cybermom/CLJ/pendleton/pendleton/html 2 См.: Арешев А.Г., Приходько Л.В. Указ. соч. С. 200. 3 Мурашин А.Г. Прямое правотворчество. Особенности принятия актов прямого народовластия // Государство и право. 2001. № 2. С. 85.

330 большую часть членов гражданского общества за счёт совершенствования и расширения форм непосредственной демократии»1. Однако пока нельзя не согласиться с А.А. Сергеевым в том, что «закреплённые в действующем законодательстве правовые механизмы досрочного прекращения полномочий выборных органов и выборных лиц государственной власти субъектов Российской Федерации и местного самоуправления оказались в реальной жизни неработоспособными. Большинство из этих механизмов появилось в федеральном законодательстве в 2000 г. в рамках концепции так называемого укрепления вертикали власти и ни разу не сработало на практике (думается, не сработает никогда)»2, и одну из причин этого мы видим в отсутствии простого и действенного исполнительного механизма. При этом под простотой мы понимаем внешнюю простоту применения и скорость исполнения, обеспечиваемые сетевыми технологиями, но не простоту норм права, которые должны представлять собой тщательно прописанные процедуры на разных уровнях: федеральном, региональном, местном. Сетевые технологии избирательного права смогут создать подлинную основу для демократии и ту реальную физическую «кнопку», нажатием которой некая критическая масса избирателей, пославшая по сети сигнал досрочного отзыва, сможет отозвать выборного публичного деятеля в соответствии с новыми нормами права, которые действительно позволят реализовать древнюю римскую формулу: voluntas populi suprema lex (воля народа – высший закон), эквивалентную нормам частей 1-3 ст. 3 Конституции РФ. Сетевые технологии также позволят реализовать и «"народное вето" – институт непосредственной демократии, предусматривающий право граждан отклонять путём голосования на референдуме принятые представительным

1

Сырых В.М. Обсуждение актуальных проблем развития общества и права в новом тысячелетии. (Выступление на международной научно-практической конференции «Общество и право в новом тысячелетии». Материал подготовлен А.В. Пушкиным) // Государство и право. 2001. № 2. С. 101. 2 Сергеев А.А. Проблемы конституционно-правовой ответственности выборных лиц государственной власти и местного самоуправления // Правоведение. 2003. № 3. С. 64.

331 органом государственной власти (органом местного самоуправления) и вступившие в законную силу законы (акты органов местного самоуправления) или их отдельные положения»1. Конечно, говоря о слиянии правовых и технологических механизмов, нужно помнить, что начало кроется всё же в политической воле действующих лидеров, правящей партии и нравственной составляющей их фактической (а не декларируемой) идеологии. Кроме того, поскольку нами предлагаются решения на концептуальном уровне, мы не будем разрабатывать правовые механизмы института досрочного отзыва. Таким образом, формирование информационного общества в части развития системы обратной связи возможно осуществлять путём использования сетевых технологий права, которые позволят произвести значительное распределение власти через сеть в народ, и тем самым реализовать ныне практически декларативную норму ст. 3 Конституции РФ о том, что единственным источников власти в Российской Федерации является её многонациональный народ. Проблема оперативного правового управления на основе обратной связи непосредственно связана с балансированием интересов личности и государства. В ст. 5 Закона Российской Федерации «О безопасности» соблюдение баланса жизненно важных интересов личности, общества и государства2 возводится в ранг принципа обеспечения безопасности. Доктрина информационной безопасности Российской Федерации также констатирует, что «противоречивость и неразвитость правового регулирования общественных отношений в информационной сфере приводят к серьёзным негативным последствиям. Так, недостаточность нормативного правового регулирования отношений в области реализации возможностей конституционных ограничений свободы массовой информации в интересах защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных инте1

Руденко В.Н. «Народное вето» как институт непосредственной демократии // Государство и право. 2004. № 3. С. 16. 2 Закон РФ «О безопасности» от 5 марта 1992 г. № 2446-1 // Ведомости СНД и ВС РФ. 1992. № 15. Ст. 769.

332 ресов граждан, обеспечения обороноспособности страны и безопасности государства существенно затрудняет поддержание необходимого баланса интересов личности, общества и государства в информационной сфере»1. Поэтому одно из основных положений государственной политики обеспечения информационной безопасности Российской Федерации Доктрина информационной безопасности формулирует так: «Государственная политика обеспечения информационной безопасности Российской Федерации… базируется на соблюдении баланса интересов личности, общества и государства в информационной сфере»2. Отсюда следует, что решение проблем информационной безопасности, если их рассматривать в ракурсе балансирования интересов личности и государства, может быть достигнуто методами автоматизации правовых механизмов обратной связи государства и личности. При реализации наших предложений о применении метапаспорта можно разработать систему, при которой будет невозможно совершить нарушение права гражданина на ознакомление со списком избирателей, участников референдума, административное наказание за которое предусмотрено ст. 5.1 КоАП РФ «Нарушение права гражданина на ознакомление со списком избирателей, участников референдума»; невозможно осуществить подкуп избирателей и участников референдума, описываемый диспозицией ст. 5.16 КоАП РФ «Подкуп избирателей, участников референдума либо осуществление в период избирательной кампании, кампании референдума благотворительной деятельности с нарушением законодательства о выборах и референдумах»; невозможно нарушение запретов, содержащихся в ст. 5.18 КоАП РФ «Незаконное использование денежных средств кандидатом, избирательным объединением, избирательным блоком, инициативной группой по проведению референдума, иной группой участников референ1

Доктрина информационной безопасности Российской Федерации (Утв. Президентом РФ 09.09.2000 № ПР-1895) // Российская газета. 2000. № 187. 2 Там же.

333 дума», ст. 5.19 КоАП РФ «Использование незаконной материальной поддержки кандидатом, зарегистрированным кандидатом, избирательным объединением, избирательным блоком, инициативной группой по проведению референдума», ст. 5.20 КоАП РФ «Финансирование избирательной кампании, кампании референдума помимо избирательных фондов, фондов референдума и оказание иной запрещенной законом материальной поддержки» (в части финансовой, но не материальной поддержки), ст. 5.22 КоАП РФ «Незаконная выдача гражданину избирательного бюллетеня, бюллетеня для голосования на референдуме», ст. 5.24 «Нарушение установленного законом порядка подсчета голосов», ст. 5.25 КоАП РФ «Непредоставление сведений об итогах голосования или о результатах выборов». В УК РФ можно будет декриминализировать следующие преступления: ст. 141 УК РФ «Воспрепятствование осуществлению избирательных прав или работе избирательных комиссий», ст. 141.1 УК РФ «Нарушение порядка финансирования избирательной кампании кандидата, избирательного объединения, избирательного блока, деятельности инициативной группы по проведению референдума, иной группы участников референдума» (в части финансовой поддержки), ст. 142 УК РФ «Фальсификация избирательных документов, документов референдума», ст. 142.1 УК РФ «Фальсификация итогов голосования». Таким образом, переход к сетевому праву может привести к декриминализации ряда преступлений, обеспечению точности и безусловности выполнения процедур голосования, быстроте и эффективности связи личности с государством, а также придать новое качество институтам непосредственной демократии, недостижимое в рамках бумажных технологий правореализационных процедур. Ещё одна из сфер права, где обратная связь личности с государством не налажена, а об оперативном правовом управлении речь вообще не идёт – это правовые проблемы миграции, анализ которых мы проведём лишь в на-

334 правлениях, позволяющих обозначить подходы к управлению этими процессами в рамках сетевого права. Как полагает А.С. Куликов, иммигранты, как правило, рассматривают Россию в качестве трамплина для выезда в Западную Европу, США и Канаду, и «…в большинстве своём вовлекаются в противоправную деятельность, объединяются на этой основе в этнические преступные группировки, действующие, как правило, в неконтролируемой сфере товаров и услуг, обостряя обстановку на национальном рынке труда… На территории России по-прежнему насчитывается от 700 тыс. до 1,5 млн. лиц с неопределённым правовым положением»1. По самым последним данным МВД их количество исчисляется уже многими миллионами. Многие проблемы в сфере миграции определяются тем, что с обычным паспортом и миграционной картой человек может перемещаться и нарушать законы незаметно. Система метапаспортов ограничит такую возможность благодаря автоматической регистрации лиц по месту пребывания, что также необходимо для их обслуживания при передвижении по стране, а при нарушении ими сроков пребывания и мест нахождения – для автоматического ограничения некоторых видов сервисов в качестве санкций и указания их местонахождения миграционному органу. Предлагаемая нами система позволит осуществлять управление миграционными процессами в реальном времени, используя кибернетический метод адаптивного управления, основанный на учёте постоянного изменения состояния управляемого объекта и на необходимости в соответствии с этим постоянно изменять управленческое воздействие. Нынешняя система и даже планируемая система электронных паспортов не намечают использование такого метода, поэтому не являются гибкими и не позволят осуществлять точное управление и проводить эффективную миграционную политику. Для работы предлагаемой системы необходимо будет снабжать всех иностранцев (кроме транзитных пассажиров) и мигрантов независимо от 1

Куликов А.С. О некоторых проблемах миграции в Российской Федерации // Право и безопасность. 2002. № 2-3 (3-4), август, http://dpr.ru/pravo/pravo_3_22.htm

335 цели и срока пребывания в стране метапаспортом, имеющим дисплей на соответствующем языке. Поскольку мигрант, иностранец должны подчиняться определённым нормам права, то сетевая система сможет в режиме реального времени контролировать исполнение некоторых норм права каждым лицом, автоматически сообщая миграционному органу о тех отклонениях от нормативного поведения, которые она технически будет в состоянии отслеживать. Смысл сетевой системы управления состоит не только в информировании органа, что для сегодняшней ситуации представляется важным, ибо такая оперативная информация отсутствует, но в значительно большей мере – в предотвращении нарушений некоторых важнейших императивных норм публичного права. И главное здесь – это обеспечение невозможности неуплаты налогов любыми лицами. О криминогенной обстановке, порождаемой мигрантами, В.А. Козлов пишет: «Исследования показывают, что на более чем 200 рынках г. Москвы – 90% торгующих не имеют разрешения миграционной службы. При этом реальный товарооборот составляет порядка 600 млрд рублей, что втрое превышает официальный»1, и это показывает, какие суммы налогов могут поступить в бюджет при реализации наших предложений. С другой стороны, если иностранный гражданин ограничен на проживание на указанной территории в соответствии со ст. 11 Закона «О правовом положении иностранных граждан в РФ»2, то система будет контролировать это 24 часа в сутки, если же иностранец въехал на территорию, для въезда на которую в соответствии с федеральными законами требуется специальное разрешение, система мгновенно выдаст миграционному органу сигнал о нарушении, координаты лица, уведомит об этом нарушителя, предложит ему варианты устранения правонарушения, а далее, при про-

1

Козлов В.А. Некоторые особенности криминологической характеристики налоговых и связанных с ними иных экономических преступлений // «ЧЁРНЫЕ ДЫРЫ» в Российском Законодательстве. 2003. № 1. С. 107. 2 Федеральный закон от 25 июля 2002 г. № 115-ФЗ «О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации» // СЗ РФ. 2002. № 30. Ст. 3032.

336 должении правонарушения, ограничит возможности передвижения лица и совершения им сделок до устранения правонарушения. Ограничения возможны следующими способами: лицо не сможет купить билет на транспортное средство, движущееся вглубь запретной территории, снять номер в гостинице в этой зоне, купить там продукты питания и т.п. Набор ограничений в каждом случае может быть продуман так, чтобы он соответствовал принципам последовательности усиления мер предотвращения нарушения и ввода жёсткости ограничений, которые способствовали бы принятию лицом правильного решения и отказу от дальнейших нарушений, и лишь при продолжении несоблюдения норм права – к соответствующим санкциям негативного характера. Известно, что нелегальная миграция включает в себя также перемещение террористов, наркокурьеров, а это приводит к финансированию терроризма, отмыванию денег, полученных от реализации наркотиков. Для предотвращения этих явлений п. 25 документа «Сорок рекомендаций FATF» устанавливает: «Компетентные органы должны разрабатывать рекомендации и обеспечивать обратную связь, которая поможет финансовым учреждениям, нефинансовым учреждениям и определённым категориям профессий применять национальные меры противодействия отмыванию денег и финансированию терроризма, и в частности в обнаружении и сообщении о подозрительных операциях»1. Таким образом, механизм обратной связи признан весьма важным инструментом, однако с нашей точки зрения, он будет наиболее эффективно работать лишь при соответствующем уровне развития сетевого права. Сетевая система сможет реализовывать некоторые нормы законов непосредственно, что необходимо заранее предусмотреть и заложить как в неё, так и в нормы права, руководствуясь предлагаемым нами методом совмещения правовых механизмов с сетевыми технологиями, предназначен1

Сорок рекомендаций FATF. Редакция от 20 июня 2003 года // Международно-правовые основы борьбы с коррупцией и отмыванием преступных доходов: Сб. документов / Сост. В.С. Овчинский. М., 2004. С. 490.

337 ным для автоматизации некоторых правоприменительных процессов. Это позволит частично решить обычно возникающую при разработке новых законов проблему отсутствия норм прямого действия или инструкций по их применению. Необходимо также обратить внимание на то, что в соответствии с п. 1 ст. 2 Закона «О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации»1 миграционная карта – это «документ, содержащий сведения об иностранном гражданине, въезжающем в Российскую Федерацию, а также служащий для контроля за временным пребыванием иностранного гражданина в Российской Федерации». Из этого определения, а также из п. 4 Положения «О миграционной карте»2 ясно, что миграционная карта основана на старой бумажной технологии контроля. Для осуществления любого действия по контролю необходимо сначала найти мигранта, проверить паспорт и миграционную карту, а в нашей концепции личный контакт не обязателен, сами же контрольные действия будут осуществляться автоматикой при любых передвижениях иностранца, совершении им сделок и расчётов. Отсюда вытекает важное в правовом отношении следствие: в сетевой системе, предусматривающей метапаспорта, не нужны инструкции по применению некоторых законов, поскольку система сможет выполнять текущий контроль и (или) исполнение многих норм права автоматически, и только в некоторых случаях, когда иностранец или мигрант нарушит норму права,

возможно,

потребуется

физическое

вмешательство

человека-

контролёра. Можно предложить следующие направления информационной модернизации законодательства, непосредственно связанные с управлением процессами миграции. Сегодня заключение договора перевозки пассажира,

1

Федеральный закон от 25 июля 2002 № 115-ФЗ «О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации» // СЗ РФ. 2002. № 30. Ст. 3032. 2 См.: Приказ МВД РФ № 1095, МИД РФ № 16531, Минтранса РФ № 143, МПС РФ № 49, ГТК РФ № 1189, ФПС РФ № 692 от 11 ноября 2002 «О введении в действие миграционных карт» (Зарегистрировано в Минюсте РФ 11.11.2002 № 3908) // Российская газета. 2002. № 215.

338 например в метро, происходит относительно быстро, но всё же требует от него выстоять очередь, приобрести карточку для проезда, произвести с ней какие-то действия при входе. Активный принцип работы метапаспорта предоставит следующие возможности: при входе лица в транспортное средство сетевая система через радиосигнал (инфракрасный порт и т.п.) запросит метапаспорт входящего, идентифицирует по многим параметрам личность в том объёме, который требуется для данного случая, и автоматически вычтет со счёта необходимую сумму за проезд. Автоматически может заключаться и договор обязательного страхования на транспорте. Наличие идентификаторов позволит сетевой системе распознавать среди пассажиров иностранцев, мигрантов и осуществлять в фоновом режиме автоматический контроль, который перейдёт в более высокую фазу активности лишь при попытках лица нарушить нормы права, и при этом система будет заниматься автоматической профилактикой и (или) предупреждением правонарушений. Следующая фаза активности может заключаться в ограничении действий лица, продолжающего нарушать нормы права, и лишь при продолжении нарушения норм права система оповестит соответствующий орган, и его работники смогут принять меры физического воздействия для пресечения правонарушения и принятия санкций. Санкции в такой системе могут выноситься традиционным способом, а также автоматически и полуавтоматически. Наращивание функций метапаспорта может заключаться, в частности, во включении в него очередного модуля с такими функциями, как автоматическое отслеживание медицинских параметров личности и автоматической посылке в экстренных случаях врачу или в службу спасения запроса о помощи – для реализации идеи сбережения народа и отдельной личности. Полезность такой функции не вызовет сомнений, если вспомнить российскую статистику убитых и раненых по любым причинам, погибших в катастрофах и из-за несвоевременно подоспевшей помощи и т.п. В итоге можно

339 констатировать, что государство, создающее информационное общество, должно модернизировать информационными средствами правовые механизмы соблюдения баланса жизненно важных интересов личности, общества и государства, механизмы прямой и обратной связи. Исследование, проведённое в настоящей главе, позволяет сделать следующие выводы. Уровень развития ИКТ и права позволяют в обозримый период времени реализовать предложенную диссертантом идею электронного голосования в сети через персональный терминал (метапаспорт), домашний компьютер, любой компьютер, подключённый к сети, сотовый телефон, имеющий соответствующие функции. Используя ИКТ и право, необходимо исключить возможность анонимного взаимодействия личности с государством и его органами, сделать процесс взаимодействия чиновника и личности открытым и гласным, отслеживание выполнения предвыборных программ должно быть доступным в сети, так же как и организация отзыва депутата – путём посылки в сети соответствующего сообщения с персонального терминала избирателя. Необходимо использовать ИКТ и право для значительного распределения власти через сеть в народ. Для решения проблем миграции необходимо применить метапаспорт, который позволит проводить управление миграционными процессами в реальном времени, автоматически регистрировать лиц по месту пребывания, что необходимо для их обслуживания при передвижении по стране, а при нарушении ими сроков пребывания и мест нахождения – для автоматического ограничения некоторых видов сервисов в качестве санкций и указания их местонахождения миграционному органу. Назначение этой системы состоит в изначальном недопущении совершения ряда правонарушений и преступлений мигрантами, а также минимизации возможностей перемещения террористов, наркокурьеров, финансирования терроризма, отмывания денег, полученных от реализации наркотиков.

340 Глава 12. Сетевые механизмы защиты прав человека, профилактики преступности и коррупции

Рассмотренные варианты решения многих правовых проблем на основе сетевой модели права обязывают нас исследовать возникающие при этом

вопросы

защиты

прав

человека.

Как

справедливо

отмечает

М.В. Шугуров, «в условиях техногенной цивилизации появляется масса сфер существования человека, где его права как целостного биосоциального существа с необходимостью должны быть защищены. Так, например, развитие современных биотехнологий и информационных систем создают новую среду обитания человека, что с необходимостью усложняет как защиту прав человека, так и компонентный состав осуществления самой политики»1. А наша задача будет заключаться в исследовании проблем защиты прав человека в среде информационной сетевой системы. Приступая к анализу проблем прав человека, связанных с функционированием компьютерных сетей, необходимо признать наличие общих видов опасностей, которые отмечает В.В. Гуров, это «…возможность манипулирования сознанием человека посредством дезинформации и негативное влияние информационных перегрузок на его психику»2. Такая постановка вопроса ставит перед нами задачу выявления наиболее острых проблем, связанных с внедрением сетевых технологий в правовой сфере, их анализа и указания путей их преодоления с учётом осознания неизбежности глубокой интеграции сетевых технологий с правовыми механизмами. Концепция создания автоматизированной системы «Государственный регистр населения» 2000 года (АС ГРН) нацелена на решение ряда проблем, рассматриваемых в нашем исследовании: «При автоматизации процессов регистрации учёта населения необходимо, с одной стороны, пре1

Шугуров М.В. Права человека, российская правовая политика и международное сотрудничество // Философская и правовая мысль: Альманах. Саратов-Санкт-Петербург, 2003. Вып 5. С. 47. 2 Гуров В.В. К безопасному информационному обществу // Сети и системы связи. 2003. № 12. С. 104.

341 дотвращать попытки нарушения прав человека, а с другой стороны, обеспечить защиту прав и свобод личности и эффективное социальное развитие общества в интересах всего населения и каждой личности. Другой проблемой, на решение которой направлено создание АС ГРН, является проблема информационного взаимодействия различных АИС учёта населения. Учёт отдельных категорий населения, осуществляемый федеральными органами исполнительной власти, ведётся с целью решения возложенных на них функциональных задач, таких как выплата пенсий, социальных пособий, взимание налогов, проведение избирательных компаний и т.д.»1. Осторожное поведение российского законодателя при решении вопроса объединения баз данных можно понять, обратившись к западным оценкам проблемы, одну из которых даёт П. Мелл: «В общем праве защита прав личности была сначала основана на теории нарушения законных прав неприкосновенности частной жизни. "[Хотя] тайна личной жизни стала более необходима индивиду… современные изобретения в неё проникают, причиняя ему душевную боль и страдания намного большие, чем могли бы причинить раны телесные". Эти слова, написанные в 1890 году, кажутся предсказанием угрозы частной жизни, исходящей от современных компьютеров и баз данных»2. Однако средства защиты баз данных всё время развиваются. Б. Смит подчёркивает: «…во многих вызовах, порождаемых сетями, технологии играют более чем существенную роль. С одной стороны, преступные элементы часто извлекают выгоды, манипулируя технологиями для совершения в сети вредоносных действий. В то же время новые технологические инструменты постоянно развиваются, что помогает не только не стать жертвами таких

1

См.: Распоряжение Правительства Российской Федерации от 2 марта 2000 г. № 323-р // СЗ РФ. 2000. № 11. Ст. 1206. 2 Mell P. Seeking Shade in a Land of Perpetual Sunlight: Privacy as Property in the Electronic Wilderness // The Berkeley Technology Law Journal. Spring 1996. Vol. 11. Issue 11:1, http://www.law.berkeley.edu/journals/ btlj/articles/11_1/Mell/html/reader.html

342 действий, но даже предотвратить их изначально»1. Исходя из такого убеждения известного специалиста, продолжим развивать правовые идеи, которые, как мы видим, могут быть отчасти детерминированы технологиями. Конечно, имеют место несанкционированные проникновения в компьютерные системы2, хищения баз данных3 но они выявляются, и поэтому мы будем опираться на точку зрения известных специалистов о том, что «…одновременно с тем, как техническое и коммерческое развитие on-lineсервисов бросает значительный вызов тайне личной жизни, технологии предлагают новые возможности для защиты персональных данных»4, и поэтому в этой сфере всегда можно найти баланс интересов, если будет проявлена политическая воля. Рассмотрим возможную оппозиционную точку зрения на последствия интеграции ИКТ и правовых механизмов, которая заключается в том, что такая система предполагает тотальный контроль в налоговой сфере. Проблема контроля свободы сложна, многолика и, представляется, что всё относительно. Вопрос состоит в том, кто и почему может заявить, что тотальный контроль над доходами и расходами – это плохо. Эта проблема получила официальную интерпретацию в России ещё в 1993 г. в «Концепции правовой информатизации России», утверждённой Указом Президента РФ от 28 июня 1993 года: «При определённых условиях обширные банки данных правовой информации могут сделать оруэлловский "1984" более реальным, отсюда понятно и возможное неоднозначное настроение общества в отношении "эффективности" больших информационных систем. Любая мо1

Smith B.L. The Third Industrial Revolution: Policymaking for the Internet // The Columbia Science and Technology Law Review. November 4, 2001. Vol. 3. Article 1, http://www.stlr.org.cite.cgi?volume=3&article=1 2 «Исследование, проведённое Институтом компьютерной безопасности и ФБР 643 профессиональных систем компьютерной безопасности в больших корпорациях, выявило за прошлый год несанкционированное использование 70% из них. Только 273 из этих 643 респондентов были готовы определить количество потерянных денег. Однако потери, показанные этими 273, составили за год 266 млн долларов» (Best K., McCusker R. The Scrutiny of the Electronic Communications of Businesses: Striking the Balance Between the Power to Intercept and the Right to Privacy? // Web Journal of Current Legal Issues. 2002. N 1, http://webjcli. ncl.ac.uk/2002/issue1/kb-rm1.html). 3 См. подробнее: Зарщиков А. Всеобщий слив // Профиль. 2006. № 06/20. С. 22-24. 4 Reidenberg J.R., Schwartz P.M. Data protection law and on-line services: regulatory responses http://europa.eu.int/comm/internal_market/en/dataprot/studies/regul.pdf

343 нополизация информации рано или поздно выльется в злоупотребления, начиная с открытия информации и кончая её незаконным обнародованием. Для предотвращения возможных злоупотреблений необходимы институциональные ограничения, и, прежде всего, в сфере правовой информации. На базе известных пяти принципов использования информации следует разработать нормативно-правовые акты, контролирующие процессы переработки информации, хранимой в ЭВМ. Только в этом случае можно говорить о базирующемся на совместном пользовании информацией обществе, все институты которого будут следовать двум принципам: праву собственности на информацию и контролю за ней»1. Однако, это позиция государства и проявление его «заботы» о правах человека, а, например, Ф.М. Раянов полагает, что «в России при решении судьбоносных вопросов традиционно проблемы прав человека ставятся не на первое место»2, в свою очередь, И.Н. Куклина считает, что «в России нарушение этих прав достигло стопроцентного уровня, если определять этот уровень конституционными нормами. Неравенство доступа человека к социально-экономическим благам закреплено в неисчислимых законодательных актах и подзаконных документах»3. В ситуации наличия террористических угроз, рассуждая даже о незыблемых конституционных правах человека, необходимо учитывать и новые реальности, о чём, в частности, пишет А. Сайкс, анализируя коллизии правовых идей в Австралии: «Трагические события в Нью-Йорке и Вашингтоне 11 сентября 2001 года должны подвигнуть такие либеральнодемократические общества как австралийское к осознанию важности защиты, как с помощью правительства, так и от самого правительства. 11 сентября заставило нас осознать, что есть в мире угрозы бoльшие, чем власть 1

Концепция правовой информатизации России. Утверждена Указом Президента Российской Федерации от 28 июня 1993 г. // САПП. 1993. Ст. 2521. 2 Раянов Ф.М. Правовая организация общественной жизни: теория и практика // Государство и право. 2004. № 12. С. 5. 3 Куклина И.Н. Права человека: политическое и гуманитарное измерение // Мировая экономика и международные отношения. 2000. № 11. С. 26.

344 нашего собственного правительства. Это, следовательно, предопределяет, что норма права действует в качестве надёжного принципа, но только, рассматриваемого в сопоставлении с другими факторами… Норма права должна сопоставляться и с другими интересами современного общества»1. В свою очередь, С. Блэсберг напоминает, что правительство США обнаружило, что информацию об активности угонщиков самолётов можно было найти в федеральных, местных и частных базах данных, и в свете такого открытия Президент Буш признал современные информационные технологии необходимым инструментом для создания большей безопасности Соединённым Штатам2. Таковы западные оценки проблемы прав человека, они хорошо аргументированы, и здесь нельзя не согласиться с Ю.И. Малевич в том, что «влияние западной традиции, модернизация и дальнейшее развитие концепции прав, являющихся доминирующими современными социальными и экономическими силами, сказываются, в большинстве случаев, на каждой личности, которая является членом даже маленького традиционного сообщества»3. Как мы полагаем, модернизация концепции прав человека должна проявиться в том, что, заботясь о защите персональных данных и частной жизни, мы должны извлекать уроки из того, что террористы пока могут ходить по улицам российских городов и долго готовиться к террористическим актам. Технические проблемы дистанционной идентификации и система метапаспортов будут стоить, конечно, дорого, но если не использовать эти возможности, нас могут ждать новые подобные бедствия, и, в конечном итоге, нарушение прав законопослушных граждан. Конфликт интересов между частным и публичным правом – это общемировая проблема. Л. Слоан обращает внимание на то, что мотивировка 1

Sykes A. The «Rule Of Law» As An Australian Constitutionalist Promise // E Law – Murdoch University Electronic Journal of Law. March 2002. Vol. 9. N 1, http://www.murdoch.edu.au/elaw/issues/v9n1/sykes91_text.html 2 См.: Blasberg S. Law and Technology of Security Measures in the Wake of Terrorism // Boston University Journal of Science & Technology Law. Summer 2002, Vol. 8. Issue 2, http://www.bu.edu/law/scitech/volume8issue2/Blasberg.pdf 3 Малевич Ю.И. Права человека в глобальном мире. М., 2004. С. 72.

345 использования электронных средств слежения в США заканчивалась ссылкой на Конституцию: «Одним из шагов по государственному регулированию электронной разведки был подписанный президентом Р. Рейганом в 1981 г. приказ 12,333, который предусматривал следующее: «Сбор информации [о возможностях, намерениях и активности иностранных держав, организаций или лиц и их агентов] – это приоритетная цель и она должна достигаться энергичным, новаторским и ответственным способом, согласующимся с Конституцией и применимым законом, и уважающим принципы, на которых были основаны США»1. И далее Л. Слоан заключает: «Функционирование системы типа ECHELON должно быть разрешено наиболее эффективным способом, в то же время не допускающим подрыв тайны личной жизни и свободы, так важных для американцев. Понятно, что этот путь может привести к некоторому вторжению в личную жизнь американца, но здесь должен соблюдаться баланс. Но если перспективы прочтения безвредного сообщения электронной почты компьютером Агентства государственной безопасности вызовет неудобства, то перспективы дышать зарином в метро Нью-Йорка – гораздо более тревожны. Учитывая нашу демократическую форму правительства, этот баланс должен определяться нашими официально избранными Конгрессом и Президентом»2. Конечно, здесь необходимо согласиться и с российскими специалистами в том, что «заявления американской администрации о том, что система "Эшелон" применяется исключительно для борьбы с международным терроризмом и наркомафией, совершенно очевидно, не соответствует действительности»3, но, вместе с тем, использовать подход США к решению проблемы для выработки российской правовой политики в данном направлении. М. Паттерсон, занимаясь исследованием эффективных правовых мер защиты неприкосновенности частной жизни (privacy) в Австралии, обраща1

Sloan L.D. ECHELON And The Legal Restraints On Signals Intelligence: A Need For Reevaluation // Duke Law Journal. March 2001. Vol. 50. N. 5, http://www.law.duke.edu/journals/dlj/articles/dlj50p1467.htm 2 Ibid. 3 Методика информационной безопасности. М., 2004. С. 157.

346 ет внимание на два диалектически обусловленных аспекта частной жизни: «Неприкосновенность частной жизни имеет публичный аспект в том смысле, что она является необходимым предварительным условием для свободного участия в общественных делах и свободном применении других признанных прав, таких как свобода слова и ассоциации, но она также является важной составной частью отношений между индивидами. В частности, она противодействует злоупотреблению властью в эпохе, в которой, с одной стороны, информация является обязательным условием эффективного использования власти, и в которой, с другой стороны, информационные технологии как потенциальный инструмент для злоупотребления властью, усиливают в обществе информационных технологий дегуманизацию и отчуждение»1. Таким образом, нахождение в России баланса между публичным и частным правом, между государственным контролем в информационной сфере и личными свободами представляется и актуальным. Именно при осуществлении государственного регулирования, контроля и надзора возникает проблема поиска компромисса между публичными и частными интересами в таких сферах как электронная разведка, базы персональных данных

и

защита

неприкосновенности

частной

жизни.

Б. Овертон

и

К. Гиддингс, решая данную проблему, выдвигают ряд новых формулировок законов, но заканчивают следующим: «В конечном итоге важно понять, что одно правительство не сможет защитить нас от самих себя. Каждый из нас несёт личную ответственность делать всё возможное для обеспечения защиты частной жизни в необходимой нам степени. Мы должны знать и понимать, что должно быть сделано для её защиты. Правительство не сможет сделать это полностью ни законами, ни правилами, ни конституционными установлениями»2. 1

Paterson M. Privacy Protection in Australia: The Need for an Effective Private Sector Regime // Federal Law Review. 1998. Vol. 26. N 2, http://www.pandora.nla.gov.au/nph-arch/2000/Z2000-Oct2 Overton B.F., Giddings K.E. The Right of Privacy in Florida In the Age of Technology and the Twenty-First Century: A Need for Protection From Private and Commercial Intrusion // Florida State University Law Review. Fall 1997. Vol. 25. N 1. P. 54, http://www.law.fsu.edu/journals/lawreview/downloads/251/overton.pdf

347 Представляется, что решение проблемы следует искать не только в улучшении формулировок законов, но и с использованием нового метода: частично проблема может быть решена тем, что значительная часть персональных данных должна собираться, передаваться на хранение и использоваться по возможности в автоматическом режиме. Этот метод не требует того, чтобы работник соответствующего органа или чиновник имел постоянный или неограниченный доступ к персональных данным. И чем больше удастся автоматизировать различных правоприменительных процессов, тем в большей степени будет решена данная проблема. Анализ содержания Доктрины информационной безопасности Российской Федерации, статей 2, 3, 5, 6, 8, 9 Конвенции 1981 года «О защите частных лиц в отношении автоматизированной обработки данных личного характера»1 (далее – Конвенция 1981 года), п. 1 ст. 8 Европейской Конвенции 1950 года «О защите прав человека и основных свобод» («Каждый человек имеет право на уважение его личной и семейной жизни, неприкосновенности его жилища и тайны корреспонденции»)2 показывает, что идеи концепции сетевого права не противоречат Конвенции 1981 года, тем более, что наша концепция направлена не на подавление уголовных правонарушений (что разрешает ст. 9 Конвенции 1981 года), а на их изначальное недопущение, что служит именно интересам личности. Дальнейшее развитие правового пространства в исследуемой сфере произошло путём принятия Директивы 95/46/ЕС Европейского парламента и Совета от 24 октября 1995 г. о защите физических лиц в отношении обработки персональных данных и свободном движении таких данных. Из определений Директивы 95/46/ЕС Европейского парламента и Совета от 24 октября 1995 г. и содержания её статей 7 и 8 следует, что термины и крите-

1

Конвенция «О защите частных лиц в отношении автоматизированной обработки данных личного характера» (ETS N 108) (Заключена в г. Страсбурге, 28 января 1981 года). Совет Европы. 28.01.81. // Общероссийская справочная правовая система «Законодательство России». Январь. 2006. 2 Европейская конвенция «О защите прав человека и основных свобод» (Заключена в Риме 04.11.50 г.) (Вместе с протоколами №№ 1, 2, 4, 6, 7, 9) // СЗ РФ. 1998. № 20. Ст. 2143.

348 рии придания законности обработке данных не противоречат нашим предложениям о допустимости создания и использования интегрированных баз данных о человеке при соответствующей законодательном обеспечении реализации международных норм на уровне национального права. Правовыми средствами концепции сетевого права можно будет решить и те задачи, которые поставлены в «Концепции правовой информатизации России»: «Общенациональная территориально распределённая правовая система, помимо своего прямого назначения, позволит рационально и эффективно решить проблему информационного взаимодействия государственных структур, что, в свою очередь, обеспечит повышение оперативности, степень обоснованности и корректности принимаемых решений по регулированию различных сфер общественной жизни»1, но решить их на более высоком уровне: хотя территориально распределённая правовая система является совершенно необходимым элементом правовой инфраструктуры, она представляет собой лишь систему возможностей распространения правовой информации и доступа к ней множеству субъектов, в то время как концепция сетевого права, образно говоря, переносит решение проблемы из плоскости в многомерное пространство и показывает пути автоматизации правотворческих и правоприменительных процессов. Таким образом, можно сделать вывод о том, что действенными методами защиты прав человека в системе сетевого права будут следующие: максимальная автоматизация идентификационных процедур; автоматический, полуавтоматический или автоматизированный учёт всех финансовых трансакций, совершаемых человеком; автоматизированное исчисление и удержание налогов и иные методы, которые сделают физически невозможным совершение некоторых правонарушений и преступлений. Реализация этих методов требует создания соответствующих новых юридико1

Концепция правовой информатизации России. Утверждена Указом Президента Российской Федерации № 966 от 28 июня 1993 года. (В редакции Указа Президента РФ от 19.11.2003 № 1365) // САПП. 1993. Ст. 2521.

349 технологических механизмов. Ряд прав человека может быть обеспечен путём «прошивки» на программном уровне отдельных норм права, которые будут исполняться автоматически, делая невозможным чиновничий произвол. Контроль за исполнением автоматикой таких норм должен быть обеспечен как со стороны технических служб государства, прокуратуры, правоохранительных органов так и общественности, которая должна иметь для этого необходимые средства. Концепция сетевого права может предложить решение проблем профилактики преступности. Их сфера определяется возможностью автоматического взимания налогов, сборов, таможенных платежей, контролем за финансовыми трансакциями и некоторыми иными возможностями. В наибольшей степени это касается коррупции. Исследование проблем коррупции предполагает определение этого понятия, однако многогранность природы коррупции приводит к множеству разных определений и подходов к изучению данного феномена. Определение коррупции содержится в ст. 1 «Конвенции по борьбе с подкупом должностных лиц иностранных государств при проведении международных деловых операций»1, а также в ст. 2 «Конвенции о гражданско-правовой ответственности за коррупцию» (далее – Конвенция): «Для целей настоящей Конвенции "коррупция" означает просьбу, предложение, дачу или принятие, прямо или косвенно, взятки или любого другого ненадлежащего преимущества или обещания такового, которые искажают нормальное выполнение любой обязанности или поведение, требуемое от получателя взятки, ненадлежащего преимущества или обещания такового»2. Коррупция многолика и может быть классифицирована по разным основаниям: политическая, экономическая, парламентская, коррупция в су1

Конвенция по борьбе с подкупом должностных лиц иностранных государств при проведении международных деловых операций. (Принята в г. Стамбуле 21.11.97. Конференцией полномочных представителей стран-членов ОЭСР) // Общероссийская справочная правовая система «Законодательство России». Январь. 2006. 2 Конвенция о гражданско-правовой ответственности за коррупцию (ETS N 174), г. Страсбург, 04.11.1999 // Общероссийская справочная правовая система «Законодательство России». Январь. 2006.

350 дебной системе и правоохранительных органах, в сфере государственного управления, электоральная1 и т.д., а её происхождение обусловлено множеством факторов, среди которых есть экономические, культурные, исторические и другие, которые не всегда поддаются правовому регулированию или устранению законодательным путём. Если всё же закон появляется, может обнаружиться отсутствие и несовершенство механизмов их реализации, поскольку выявлять коррупцию должны правоохранительные органы, которые в России сами ей подвержены в значительной степени. Поэтому поручать им борьбу с коррупцией не совсем конструктивно, хотя и такого пути избежать полностью невозможно. Социологические исследования коррупции в Саратовской области показали, что «около 28% выплачивают вознаграждения не менее одного раза в год, 16,6% – два-три раза в год; постоянно – 5,5%. Если грубо, то получается, что, как минимум, половина населения области замешана во взяточничестве. Взятка стала культурой целого народа»2. Когда коррупция охватывает практически всё население, борьба с ней становится не только бессмысленной, но даже опасной, ибо вести её придётся с народом. Здесь требуется принятие социально-экономических мер и применение новых информационно-правовых средств, к рассмотрению которых мы приступаем. Обычно в дефинициях коррупции в большей степени проявляется правовой аспект, когда определяющей её гранью является нарушение закона. Наше определение коррупции будет проистекать из необходимости акцента на такое её фундаментальное основание, которое определяется наличием возможности скрытного получения незаконного вознаграждения, а скрытность обеспечивается главным для коррупции качеством наличных денег –

1

«Этот специфичный вид политической коррупции, проявляющийся в современном российском обществе, в широком смысле слова можно определить как систему подкупа (продажности) как избирателей, так и избираемых…» (Кабанов П.А. Политическая коррупция: понятие и некоторые перспективные направления её криминологического распознания (Политическая коррупция в России. Материалы «круглого стола») // Государство и право. 2003. № 3. С. 111.). 2 Коновалов И.Н., Петров М.П. Социологические методы исследования коррупции // Правовая политика и правовая жизнь. 2004. № 4. С. 35.

351 их обезличенным, анонимным характером, а также отсутствием механизмов, позволяющих отследить, когда, от кого и за что поступили деньги. Принимая за основу определение коррупции, данное Конвенцией, мы избираем финансовый аспект в определении коррупции главным, и поэтому будем понимать коррупцию расширительно, включая в неё и коррупцию на самом высоком уровне (коррупция в системе государственной службы, парламентская и др.), и самые низкие уровни коррупции, на которых уже нет политика, чиновника, должностного лица, но имеют место действия, связанные с незаконным финансовым вознаграждением. Коррупция – феномен комплексный, и борьба с ней требует множества организационных и правовых мер, в частности, как справедливо считает В.М. Егоршин, таковыми могут быть «меры превентивного характера, направленные на создание режима невозможности отмывания незаконных денежных средств и имущества, прежде всего в области финансовой деятельности»1. Это актуально, потому что, как полагают некоторые исследователи, «размер теневой российской экономики вполне может составлять 160-180 млрд долл.»2. Реализация таких мер просматривается на поле пересечения права и информационных технологий в процессе перехода от бумажного паспорта к электронному паспорту (есть ещё версии так называемого «биопаспорта») и далее к метапаспорту. Создание метапаспорта в том или ином виде – это лишь вопрос времени. Однако, как пишет Ю.В. Голик, «бороться с коррупцией – это бороться с властью»3, а поскольку идея метапаспорта будет эффективно работать на уменьшение коррупции, она не может быть быстро принята в России, но придёт из развитых стран в удобной технологической оболочке и под иным

1

Егоршин В.М. Экономическая преступность и безопасность современной России (теоретикокриминологический анализ): Дисс. … д-ра юрид. наук. СПб., 2000. С. 360. 2 Дегтярёв А., Маликов Р. Институциональный анализ деловой коррупции в России // Вопросы экономики. 2005. № 10. С. 107. 3 Голик Ю.В. Борьба с коррупцией как перманентный процесс // Правовая политика и правовая жизнь. 2003. № 3. С. 74.

352 названием (ибо «метапаспорт» – это не столько авторское наименование устройства, сколько термин, раскрывающий принцип его построения). Для пригодности к его использованию в целях проведения антикоррупционной политики метапаспорт должен иметь активный идентификатор (аналог автоответчика, военной системы опознавания «свой-чужой»), который будет посылать сигнал или отвечать на запрос стационарного устройства уже на подходе личности к местам, где обычно осуществляется проверка документов. Так можно будет ускорить идентификационные процедуры, предназначенные для обеспечения безопасности, подтверждения права прохода лица на объект, ускорить рутинные процедуры: сделки куплипродажи, пользование объектами сервиса, расчёты. Актуальная проблема защиты пассажиров от террористических актов должна решаться, прежде всего, путём предупреждения1, что в нашей модели возможно, если предупреждение будет основано на автоматической идентификации в режиме реального времени всех лиц в общественных местах. Тогда возможен автоматический анализ системой и информирование правоохранительных органов о наличии на улицах, в транспорте, в общественных местах лиц, не имеющих автоматического идентификатора личности (метапаспорта или его специально предназначенной для этих целей части). Такая работа автоматики может производиться в текущем режиме круглосуточно везде, где она будет установлена, следовательно, правоохранительные органы смогут выяснять факт отсутствия документов у лиц без обычной процедуры личной проверки и выходить на контакт с такими лицами по специально разработанным методикам, в зависимости от степени опасности субъекта (например, вытекающей из видеозаписи, свидетельст-

1

Б. Фейнштейн, исследуя международно-правовые аспекты противодействия терроризму, напоминает и о существовании активной позиции: «Традиционно, писал Амос Шапира, "право является как предупреждающим, так и корректирующим по своей природе: действия по самозащите могут быть правомерно предприняты перед лицом неминуемой угрозы военного нападения, а не только для отмены реальной атаки"» (Feinstein B.E. Operation Enduring Freedom: Legal Dimensions of an Infinitely Just Operation // Journal of Transnational Law & Policy. Spring 2002. Vol. 11. N 2. P. 280, http://www.law.fsu.edu/journals/transnational/ vol11_2/feinstein.pdf).

353 вующей о наличии предметов, напоминающих взрывные устройства или оружие), конкретного места его нахождения в данный момент и других факторов. Автоматический мониторинг физического пространства и киберпространства будет способствовать профилактике общеуголовной преступности и терроризма, поскольку перемещение подозрительных лиц может быть отслежено заблаговременно, а их намерения, подозрительный груз и иные предметы проверены задолго до совершения преступления. При переезде лица в другой регион система должна передать информацию о нём в его новое место пребывания, где будет автоматически произведена его регистрация, которая необходима для обслуживания личности при перемещении по стране, а при незаконном или просроченном нахождении иностранцев, мигрантов, – для автоматического прекращения обслуживания и указания их местонахождения соответствующим органам. Система отслеживания реализована, например, в модели сотового телефона Benefon ESC, оснащённого «навигатором GPS, который точно определяет местоположение, скорость, направление движения и не зависит от нахождения внутри сети»1, и её надо перенести в метапаспорт. Система сетевого права обеспечит решение следующих задач: полный иммиграционный контроль на территории Российской Федерации; полный сбор налогов; управление экономикой в реальном времени; автоматизация некоторых правоприменительных процессов; уменьшение сферы коррупции при условии перехода от наличных денег к электронным. Она же обеспечит появление, хотя и косвенных, но эффективных методов отслеживания криминальной активности в сфере незаконного оборота наркотиков и терроризма, финансируемого за счёт наркобизнеса, ибо она показывает, как можно реализовать многие требования «Сорока рекомендаций FATF» – такие, как обязанности финансовых учреждений принимать меры должного внимания к клиентам при установлении деловых отношений, при выполне1

См.: http://palmshop.ru/?action=print_info_tovar&id_podrazdel=28&id_tovar=3

354 нии случайных операций на сумму, превышающую применимое обозначенное пороговое значение (рекомендация 5); обязанности финансовых учреждений хранить данные идентификации (копии паспортов, удостоверений личности и аналогичных документов), учётные документы по банковским сделкам и деловую корреспонденцию (рекомендация 10)1 и др. Например, согласно «Разъяснениям к Сорока рекомендациям FATF» 2003 года пороговые суммы для случайных клиентов – USD/EUR 15000. Однако сетевая система в нашей концепции должна пропускать через себя любые суммы и относить их к конкретному физическому лицу, имеющему любой статус (гражданин, иностранец, мигрант) и автоматически проверять как на предмет пороговых сумм, так и на соответствие расходов легальным доходам, причём, последнее система сможет вычислять за любой период времени, используя ранее накопленные данные и информацию обо всех источниках доходов. Приступая к рассмотрению первого направления противодействия коррупции

информационно-правовыми

средствами,

согласимся

с

А.В. Малько в том, что в борьбе с коррупцией «среди правовых мер особое место занимают меры правотворческие. В этой сфере нужна активная и осознанная деятельность не только институтов государства, но и гражданского общества. Для того чтобы "вырвать" хотя бы часть законодательных средств из рук коррупционеров (прежде всего теневых лоббистов), необходимо чаще проводить референдумы и всенародное обсуждение важных законопроектов»2, и как раз для частого и быстрого проведения референдумов наиболее эффективным инструментом может оказаться метапаспорт. Переходя к другим аспектам коррупции, необходимо согласиться с мнением Р.В. Рывкиной о том, что коррупция «это лишь небольшая часть

1

Сорок рекомендаций FATF. Редакция от 20 июня 2003 года // Международно-правовые основы борьбы с коррупцией и отмыванием преступных доходов: Сб. документов / Сост. В.С. Овчинский. М., 2004. С. 482, 485. 2 Малько А.В. Антикоррупционная политика России: проблемы формирования // Правовая политика и правовая жизнь. 2003. № 3. С. 80.

355 более широкой системной болезни российского общества, которой поражены не отдельные чиновники, а многие слои населения, вся социальная система. Поскольку ею затронуты не только коррумпированные чиновники, но и значительная часть общества, то никаким отдельным законом, никаким самым умным указом излечить страну от неё невозможно... В чём выражается системный характер "теневизации"? Во-первых, в её сферу втянуты не отдельные индивиды, а взаимодействующие между собой социальные группы, образующие социальную стратификацию российского общества. По мере распространения теневых процессов всё большая часть общества тоже становится теневой»1. В такой ситуации П.А. Скобликов считает, что «возможности профилактики организованной преступности со стороны правоохранительных органов столь ничтожны, что ставить перед ними такую задачу – значит стимулировать лишь формальную, "бумажную" активность»2, и предлагает ряд общесоциальных мер предупреждения преступности: повышение эффективности отечественного производства, обеспечение последовательной и предсказуемой политики государства, и т.п. В свою очередь, Г. Сатаров указывает на такой фактор как «коррупционный налог и неправовое давление власти», а для исправления ситуации предлагает изменить стиль, принципы и технологию законотворчества введением постоянно действующего института экспертизы законопроектов на коррупциогенность3. Можно согласиться с этими подходами, но в то же время признать, что они явно недостаточны, и поэтому необходима информационная модернизация права для создания условий, при которых некоторые преступления невозможно будет совершить в принципе. 1

Рывкина Р.В. Российское общество как теневая социально-экономическая система // Мировая экономика и международные отношения. 2001. № 4. С. 50. 2 Скобликов П.А. О мерах по предупреждению функционирования в России «теневой» юстиции // Государство и право. 2002. № 2. С. 50. 3 Сатаров Г. Коррупциогенность правового пространства России. Программа дебюрократизации: июньские тезисы. Выступление на Всероссийском форуме «Власть. Бизнес. Общество. Новая правовая среда для экономики России». Москва. Гостиница «Ренессанс». 18 июня 2002 года // Электронная версия журнала «Адвокат». 2002. № 8.

356 Если учесть данные, приводимые В.В. Лунеевым о том, что в России совершается в год до 12-15 млн преступлений, а регистрируется около 3 млн и 78 млн административных правонарушений, учтённых только по линии МВД и судов; что латентность административных правонарушений на порядок выше учтённой, и всё это на 145 млн населения, включая стариков и детей1, и к ним прибавить имеющие высокую латентность налоговые преступления и взятки2, то российское общество будет состоять из одних преступников. Следовательно, необходимо менять правовую систему координат, в которой почти каждое лицо является преступником. В.В. Лунеев также отмечает, что «...за последнее столетие человечество загнало себя в криминальный капкан, из которого выхода пока не найдено. Либеральная демократия перед растущей преступностью, признающей лишь грубую силу, нередко бессильна, а тоталитаризм, могущий удержать традиционную преступность в некоей узде, сам преступен по своей внутренней природе, и поэтому не уменьшает виктимизацию народа. Выход из криминального капкана лежит в ювелирном решении сложной двуединой задачи эффективности и гуманности, жёсткого социально-правового контроля при строжайшем соблюдении фундаментальных прав человека»3. Отсюда следует вывод о необходимости нахождения баланса двух компонентов: 1) жёсткий социально-правовой контроль; 2) соблюдение прав человека. Проблема их балансирования имеет место во всех странах. Это подтверждает Ю.А. Тихомиров, говоря о том, что «потребность в государственном регулировании не исчезает, ибо оно лишь меняет свои формы. Либерализация сочетается с жёстким правовым контролем. Опыт иностранных 1

Лунеев В.В. Роль гражданского и смежных с ним отраслей права в предупреждении коррупционной и организованной преступности. (Научно-практическая конференция, 29-30 октября 2001 г., ИГП РАН) // Государство и право. 2002. № 3. С. 100. 2 «Объём взяток в глобальных деловых сделках в мире оценивается по неподтверждённым данным в объёме 80 млрд долларов ежегодно, но многие исследователи считают эти данные сильно заниженными» (Wallace-Bruce N.L. Corruption and Competitiveness in Global Business – The Dawn of a New Era // [2000] MULR 13; 2000. 24 Melbourne University Law Review 349, http://www.austlii.edu.au/au/journals/MULR/2000/13.html 3 Лунеев В.В. Указ. соч. С. 101.

357 государств это убедительно подтверждает»1. Да, подтверждает, но и ставит новые вопросы о соотношении жёсткости контроля с правами личности, и опыт разных государств в этой сфере требует изучения. В этом плане весьма интересно рассуждение К. Макинтош: «Что если некоторый будущий закон потребует от компаний записывать имена, адреса личностей, которые покупали, имели или получали обратно электронную наличность? Конечно, такие записи оставят след и будут противодействовать отмыванию денег, но в то же время они могут уменьшить уровень защищённости личной жизни… Мы склонны считать, что ещё один закон или директива способны искоренить преступность. Но мы должны помнить, что нет бесплатного сыра: регулирование тоже стоит денег. И часто даже более того – оно уменьшает экономические возможности… Как далеко мы пойдём в преследовании отмывания денег или других видов правонарушений – это вопрос приоритетов. Мы должны примириться с проблемой выбора компромиссного решения, иначе требования правоохранительных органов станут по умолчанию нашими высшими приоритетами»2. В противном случае можно постоянно приходить к ситуации, на которую обращает внимание Р. Собел: «Существование государственных баз данных само по себе может вести к нарушению частных прав человека. Например, в 1995 году более 500 агентов Службы внутренних доходов США были пойманы на проверке финансовой информации своих друзей, родственников и знаменитостей»3. Исходя из приведённых представлений, необходимо признать, что это «вечная проблема каждого общества – свобода и порядок. Но успешная реализация этих центральных принципов политики возможна только в их связ-

1

Тихомиров Ю.А. Публично-правовое регулирование: динамика сфер и методов // Журнал российского права. 2001. № 5. С. 11. 2 Macintosh K.L. Electronic Cash – More Questions Than Answers // Boston University Journal of Science & Technology Law. Summer 2001. Vol. 7. Issue 2, http://www.bu.edu/law/scitech/volume7/Macintosh.pdf 3 Sobel R. The Degradation of Political Identity Under A National Identification System // Boston University Journal of Science & Technology Law. Winter 2002. Vol. 8. Issue 1, http://www.bu.edu/law/scitech/volume8/Sobel.pdf

358 ке, только в оптимальном их соотношении»1. И если общество намерено уменьшить коррупцию, оно должно реализовать идею метапаспорта, сознавая при этом цену успеха: жёсткий социальный контроль, реализуемый сетевыми метатехнологиями права. Такой контроль поможет уменьшить коррупцию. Как пишет В.В. Бурцев, определённый опыт можно почерпнуть за рубежом: «Главному бюджетно-контрольному управлению США подконтрольны все финансовые операции военного ведомства, ЦРУ, ФБР и т.д., …Ведомству финансового контроля Швейцарии законом предоставлено право доступа к информации (включая личные дела) совершенно секретного характера. При этом особо оговаривается, что гарантированная в любом случае тайна почтовой и телеграфной переписки, а также ведомственный регламент не могут служить для государственных органов основанием для отказа в предоставлении финансовым контролёрам подобных сведений»2. Также надо иметь в виду, что, например, в США «…закон, вообще говоря, не налагает обязательств информировать личность о том, что о ней собирается информация»3. Это означает, что в мире применяются эффективные, хотя порой и жёсткие правовые схемы, которые можно учитывать, корректировать и встраивать во вновь создаваемое правовое поле. Итак, на основе использования информационных средств и двух выявленных принципов – жёсткого социального контроля и соблюдения прав человека – приступим к описанию методов модернизации правовых антикоррупционных механизмов. Мы полагаем, что реализация новых идей будет способствовать и уменьшению ряда преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотиков: при переходе к электронным деньгам расчёты по сделкам с наркотиками наличными деньгами будут невозможны, а

1

Рормозер Г., Френкин А.А. Новый консерватизм – вызов для России. М., 1996. С. 35. Бурцев В.В. Теоретические вопросы государственного финансового контроля // Аудит и финансовый анализ. 2002. № 3. С. 39. 3 Reidenberg J.R. Resolving Conflicting International Data Privacy Rules in Cyberspace // Stanford Law Review. 2000. Vol. 52. P. 1335, http://reidenberg.home.sprynet.com/international_rules.pdf 2

359 все движения безналичных денег будут отслеживаться и запоминаться. Даже при маскировке продавцами фактов купли-продажи наркотиков под другие сделки, они могут быть постепенно отслежены, а цепочки прохождения денег будут документироваться сетевой системой, поскольку деньги в такой системе становятся, по сути дела, именными1. Расчёты по криминальным сделкам в таком случае станут производиться иностранной наличной валютой, драгоценными металлами, материальными ценностями. Если государство введёт электронную денежную систему, логично распространить область действия безналичных расчётов и на иностранную валюту, драгоценные металлы. В этом нет ничего необычного, после того как для населения появилась возможность открытия обезличенных металлических счетов драгоценных металлов. В итоге жёсткий контроль за электронными трансакциями приведёт не только к значительному осложнению существования наркобизнеса, но и к уменьшению порождаемой им коррупции в правоохранительных органах, которые, судя по конечным результатам их работы, зачастую занимаются лишь имитацией борьбы2. Попутно, с уходом от наличных денег решается комплекс смежных проблем: сложности инкассации и охраны, перевозки наличных денег; подделка денег, ограбления инкассаторов, утилизация ветхих денег. Тогда можно будет декриминализировать ст. 186 УК РФ «Изготовление или сбыт поддельных денег или ценных бумаг» в части изготовления и сбыта поддельных денег. И.Н. Клюковская видит выход «всё в том же тезисе об ответственности, и не только уголовной, административной или гражданско-правовой. 1

Мнение, с которым мы не можем согласиться – о том, что электронные деньги обязательно должны обладать качеством анонимности, высказала Валери МакНевин в выступление на четвёртой сессии симпозиума в Школе права Бостонского университета. См.: McNevin V.J. Statement at the fourth session of the Internet Law Symposium: Financial Services: Security, Privacy, and Encryption // Boston University Journal of Science & Technology Law. April 1, 1997. Vol. 3. Par. 24, http://www.bu.edu/law/scitech/volume3/3jstl04.pdf 2 Здесь мы согласны с мнением В.П. Проценко: «Как это ни покажется парадоксальным, но правоохранительные органы не заинтересованы в полной ликвидации преступности, а более того "заинтересованы" в достаточно высоком уровне преступности и будут сами воспроизводить и только имитировать борьбу с ней (воспроизводят и имитируют во всех странах), по вполне понятным и прозаическим причинам – чтобы не остаться без работы и соответственно без средств к существованию или процветания. (Проценко В.П. Система и антисистема права: уголовно-процессуальный, философский и нравственный аспекты. Краснодар, 2004. С. 273.).

360 Речь идёт о правовой ответственности государства, его органов за действия госслужащих»1. Не отвергая такой подход, всё же отметим, что никакие современные подходы пока не дают качественного изменения положения дел в борьбе с коррупцией. Возможно, следует поискать другие решения. Например, воспользоваться диалектическим методом перехода количества в качество, если постепенно переходить к безналичным расчётам и параллельно усиливать автоматический контроль за трансакциями, приходом и расходом единого электронного кошелька любого лица. Постепенным ограничением сферы, где возможны коррупционные проявления за счёт использования неучтённых наличных денег, можно будет свести коррупцию к минимальному уровню без обычных для российской правовой системы репрессий и уголовной ответственности. Обратимся к списку проблем информационного обеспечения деятельности, препятствующей отмыванию незаконных доходов, который приводит Л.Ю. Исмаилова: большое количество совершаемых сделок; возможность искусственного усложнения конкретных финансовых операций для прикрытия незаконной деятельности; возможность использования электронных средств для совершения «псевдосделок» по легализации денежных средств, полученных в результате совершения электронных мошенничеств; большое количество перекрёстных бизнес-связей; возможность декомпозиции незаконных сделок во множество простых и законных и др.2 Рассмотрим их с позиций теории сетевого права. Поскольку в сетевой системе все сделки должны регистрироваться, их содержание запоминаться, и это основной метод обеспечения контроля, то ни количество, ни сложность совершаемых сделок, ни декомпозиция незаконных сделок во множество простых и законных не будут представлять 1

Клюковская И.Н. Теоретические основы криминологического исследования антикоррупционной политики. 2-е изд., перераб. и доп. Ставрополь: Сервисшкола, 2004. С. 73. 2 Исмаилова Л.Ю. Проблемы разработки систем поддержки принятия решения правоохранительными органами в ходе расследования по делам об организованной преступности // Современная уголовная политика в сфере борьбы с транснациональной организованной преступностью и коррупцией. Сборник статей. М., 2002. С. 40.

361 проблемы именно потому, что регистрация сделок предполагается в реальном времени, и обработка всей информации должна быть поручена специальным программам. Кроме того, принятие идеи автоматического удержания налогов в момент совершения сделки и изменения состояния счетов сторон сделки только после уплаты налога в корне изменит положение с коррупцией, но не за счёт мер «борьбы» с ней, а путём создания условий, при которых часть коррупционных действий станет невозможной в принципе. Можно подвести итог данным предложениям и определить, что основной метод решения проблемы борьбы с коррупцией – это максимально возможный уход от «борьбы» и «контроля» к созданию условий физического недопущения коррупции. Это возможно сделать не во всех случаях, но в достаточно большой области, определяемой системно: во всех случаях, когда коррупция совершается за счёт незаконного оборота неучтённых наличных денежных средств. Обоснуем формально-правовые возможности применения нашего метода. Для этого исследуем содержание ряда норм права, и начнём со ст. 7 «Меры по борьбе с отмыванием денежных средств» «Конвенции против транснациональной организованной преступности» 2000 года: «1. Каждое государство – участник: а) устанавливает всеобъемлющий внутренний режим регулирования и надзора в отношении банков и небанковских финансовых учреждений, а также, в надлежащих случаях, других органов, являющихся особо уязвимыми с точки зрения отмывания денежных средств, в пределах своей компетенции, в целях недопущения и выявления всех форм отмывания денежных средств, причём такой режим основывается на требованиях в отношении идентификации личности клиента, ведения отчётности и предоставления информации о подозрительных сделках...»1. Отсюда вид1

Конвенция против транснациональной организованной преступности (Принята 15.11.2000 Резолюцией 55/25 на 62-ом Пленарном заседании 55-ой сессии Генеральной Ассамблеи ООН) // СЗ РФ. 2004. № 40. Ст. 3882.

362 но, что речь идёт об установлении всеобъемлющего внутреннего режима регулирования и надзора, но таковой обеспечат, как мы полагаем, только сетевые технологии в совокупности с метапаспортом и режимом автоматической регистрации сделок. Они же обеспечат идентификацию абсолютно всех лиц при любых движениях капитала. Всё, к чему обязывает Конвенция, можно будет обеспечить предлагаемыми методами информационной модернизации права. С другой стороны, ст. 9 Конвенции обязывает выявлять коррупцию среди публичных должностных лиц следующим образом: «1. В дополнение к мерам, изложенным в статье 8 настоящей Конвенции, каждое государство – участник в той степени, в какой это требуется и соответствует его правовой системе, принимает законодательные, административные или другие эффективные меры для содействия добросовестности, а также для предупреждения и выявления коррупции среди публичных должностных лиц и наказания за неё. 2. Каждое государство – участник принимает меры для обеспечения эффективных действий его органов в области предупреждения и выявления коррупции среди публичных должностных лиц и наказания за неё, в том числе путём предоставления таким органам достаточной независимости для воспрепятствования неправомерному влиянию на их действия»1. Как известно, публичные должностные лица оказываются замешанными в коррупции в основном через взятки, осуществляемые чаще всего наличной валютой. Так, по данным А.Л. Репецкой, наличными деньгами в России даются 62,6% взяток2. Это обеспечивает максимальную скрытность криминальных действий по сравнению с материальными средствами, которые легче обнаруживаются, например, при обыске. Значит, назрел переход 1

Конвенция против транснациональной организованной преступности (Принята 15.11.2000 Резолюцией 55/25 на 62-ом Пленарном заседании 55-ой сессии Генеральной Ассамблеи ООН) // СЗ РФ. 2004. № 40. Ст. 3882. Ст. 9. 2 Репецкая А.Л. Коррупция в системе государственной службы и российское общество // Современная уголовная политика в сфере борьбы с транснациональной организованной преступностью и коррупцией. Сборник статей. М., 2002. С. 159.

363 к обращению электронных денег. Тогда взятки наличными деньгами будут невозможны, потому что все безналичные расчёты публичных деятелей будут находиться под контролем автоматики, которая в соответствии с заложенными программами будет «знать» по идентификационному номеру, что данное лицо является государственным служащим, публичным или должностным лицом, влиятельным политическим лицом, имеет такой-то оклад и источники дохода от разрешённой законом деятельности. Все иные поступления безналичных денег могут вызывать автоматическое включение специальной программы, которая будет уведомлять налоговый орган о подозрительных сделках, трансакциях, ненадлежащих источниках. И только тогда проверять законность доходов будет сотрудник налоговой службы. Работа по проверкам безналичных трансакций должна протекать как в направлениях, показанных в «Отчёте ФАТФ по типологиям отмывания преступных доходов и финансированию терроризма за 2004-2004 гг.»1, так и в направлениях, указываемых теорией сетевого права, а именно: большей автоматизацией правореализационных процессов, автоматической регистрацией сделок и финансовых трансакций и запоминанием их содержания для последующего анализа и сопоставления со всеми будущими трансакциями, усилением именных свойств безналичных денег на уровне программ и технологий функционирования и-роботов. Здесь мы согласны с П.С. Яни в том, что «безусловной поддержки заслуживают идеи о контроле за расходами чиновников, о недействительности сделок, за совершение которых получена взятка»2. И для этого в нашей системе предлагаются меры автоматического электронного сетевого контроля за расходами и доходами чиновников, меры автоматической квалификации сделок, способных оказаться взятками, и автоматического их недопущения. В новой системе взятка вынужденно переместится в матери1

См.: Письмо ЦБ РФ от 17.08.2004 № 100-Т «Об отчёте ФАТФ по типологиям отмывания преступных доходов и финансирования терроризма за 2003-2004 гг.» // Вестник Банка России. 2004. № 51. 25 августа. 2 Яни П.С. Новая программа борьбы с коррупцией // Современная уголовная политика в сфере борьбы с транснациональной организованной преступностью и коррупцией. Сборник статей. М., 2002. С. 104.

364 альную форму, если система не сможет в каких-то случаях её предупредить, но расчёты материальными ценностями легче выявлять силами правоохранительных органов. Отсутствие же компактного средства для крупных взяток – наличной валюты – приведёт к значительным трудностям в сфере коррупции на самом высоком уровне, где взятки наличной валютой берутся в больших размерах. Поскольку сетевая система расчётов через метапаспорта будет предусматривать регистрацию всех сделок в реальном времени, то постепенно сложится такое положение, когда всё имущество всех физических лиц будет зарегистрировано, и тогда получение взяток даже в материальной форме будет весьма затруднено. С другой стороны, мы не можем полностью согласиться с тезисом Ю.Г. Васина о том, что «противодействие организованной преступности невозможно без последовательной борьбы с экономическими основами её функционирования и воспроизводства»1, и тезисом П.С. Яни о том, что главным средством борьбы с коррупцией являются репрессии из арсенала уголовной юстиции и штрафы2, – в том смысле, что нужно искать ключ к успеху не только на путях «борьбы» и «репрессии», но и в принципиально ином направлении – создании системы сетевого права, которая сможет не допустить некоторые правонарушения и преступления. И если, например, В.Г. Федотова пишет, что «главная функция социального государства сегодня – создать подлинный рынок, декриминализировать его. Какая модель декриминализации и социализации может быть применена или изобретена, сегодня не ясно, над этим надо работать»3, то мы можем вполне конкретизировать, какая нужна модель декриминализации – это модель на основе сетевого права.

1

Васин Ю.Г. О некоторых аспектах противодействия организованным формам преступной легализации (отмывания) денежных средств или иного имущества (ОФПЛ) // Современная уголовная политика в сфере борьбы с транснациональной организованной преступностью и коррупцией. Сборник статей. М., 2002. С. 77. 2 Яни П.С. Указ. соч. С. 105. 3 Федотова В.Г. Основные образы и сценарии российского развития. Глава 6 // Модернизация и глобализация: образы России в XXI веке. М., 2003. С. 119.

365 В.Г. Федотова использует термин «декриминализация» в его общем значении, а В.В. Лунеев использует его в узком, уголовно-правовом смысле: «…когда тенденция криминализации в три-четыре раза превалирует над декриминализацией, то это требует серьёзного криминологического осмысления. Ныне в сферу преступного зачислены все сколько-нибудь значимые угрозы для человека, общества и государства. В таких условиях государственным органам не под силу взять под контроль беспредельно расширяющуюся сферу преступного. В связи с этим ширится безнаказанность, которая является существенной причиной дальнейшего роста преступности. Порочный круг замыкается… Но в то же время массовая интенсивно распространяющаяся коррупция, разрушающая всё и всея, исчисляемая суммой, почти равной доходной части бюджета, о которой около 20 лет трубят и у нас, и за рубежом, остаётся в значительной мере не криминализированной и безнаказанной»1. Идея декриминализации нынешнего УК РФ актуальна, поскольку, как справедливо считает Н.Ф. Кузнецова, «коррупции благоприятствует и необоснованная криминализация, т.е. объявление преступлениями массовых правонарушений (например, в сфере торговли, налогообложения, предпринимательства, связанного с алкоголем) ибо их выборочная наказуемость (абсолютной она в принципе не может быть из-за своих масштабов) создаёт основу для коррупции со стороны контролирующих органов»2. Именно поэтому следует в значительной степени перенаправить усилия с традиционных направлений «борьбы» в направление модернизации права путём его глубокой интеграции с сетевыми технологиями. В то же время в действующем документе «Сорок рекомендаций FATF» в п. 1 устанавливается требование: «Страны должны криминализировать отмывание денег на основании

1

Лунеев В.В. Тенденции современной преступности и борьбы с ней в России // Государство и право. 2004. № 1. С. 9. 2 Кузнецова Н.Ф. Современные проблемы борьбы с коррупцией // Современная уголовная политика в сфере борьбы с транснациональной организованной преступностью и коррупцией. Сборник статей. М., 2002. С. 100.

366 Конвенции Организации Объединённых Наций о борьбе с незаконным оборотом наркотических средств и психотропных веществ от 1988 года (Венская Конвенция) и Конвенции Организации Объединённых Наций против транснациональной организованной преступности от 2000 года (Палермская Конвенция)»1. Это требование расходится с нашей концепцией, поскольку мы предлагаем создавать систему, в которой автоматический учёт движений капиталов, отсутствие наличных денег и именной характер электронных денег создают предпосылки для практически полного недопущения отмывания денег, и поэтому в перспективе, конечно, требуется декриминализация отмывания денег. Однако в настоящее время, когда наша модель имеется лишь в виде идеи, требование FATF, безусловно, правильное. И конечно, несмотря ни на какие эффективные механизмы и методы информационной модернизации правовых антикоррупционных механизмов, ничего не сможет произойти в деле преодоления коррупции без проявления к тому политической воли руководства страны и законодателя. Кроме того, очевидно, что сами по себе высокие технологии всегда могут быть использованы как на пользу человеку, так и во вред. Поэтому при дальнейшем изучении каждого нового направления применения ИКТ в правовой сфере требуется разработка правовых и технологических систем защиты прав человека, которые обеспечат блокирование попыток любых сил использовать ИКТ для нарушения прав человека. Исследование, проведённое в настоящей главе, позволяет сделать следующие выводы. Для защиты прав человека в системе сетевого права необходима автоматизация реализации тех императивных норм публичного права (в финансовом, налоговом, таможенном праве), неисполнение которых в нынешней правовой системе приводит к нарушению норм административного и уголовного права. Для защиты прав человека, связанных с обраще1

Сорок рекомендаций FATF. Редакция от 20 июня 2003 года // Международно-правовые основы борьбы с коррупцией и отмыванием преступных доходов: Сб. документов / Сост. В.С. Овчинский. М., 2004. С. 480.

367 нием его персональных данных, предложено максимально автоматизировать правоприменительные процессы для минимизации необходимости доступа чиновника к персональным данным. Имеются значительные перспективы декриминализации ряда преступлений на основе развития принципа сетевого права, предполагающего минимизацию сфер действия контролёра-личности и замену его контролирующим автоматом, и (или) организацию таких автоматических правореализационных процессов, которые исключают ошибочное применение права в принципе. Показано решение тех проблем профилактики преступности, сфера которых определяется возможностью автоматического взимания налогов, сборов, таможенных платежей, контролем за финансовыми трансакциями. В рамках сетевого права возможно решение проблемы борьбы с коррупцией путём перенаправления усилий от традиционной «борьбы» к созданию условий физического недопущения коррупции – в тех случаях, когда коррупция совершается за счёт незаконного оборота неучтённых наличных денежных средств. Такой же подход возможен для автоматизации профилактики организованной преступности, наркобизнеса, легализации (отмывания) доходов, полученных незаконным путём, и иных преступлений, в основе которых лежит незаконное использование неучтённых наличных денег.

368 ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Авторская концепция информационной модернизации права построена, как и все предшествующие в истории юридические доктрины, на собственной методологической позиции, основанной на идее глубокой интеграции ИКТ и права, выдвинутых постулатах о возможности автоматизации правовых процессов, правовом управлении в режиме реального времени и др. Исследование, проведённое в рамках теории права, позволило сформулировать принципиально новые понятия, служащие переходным мостом к новому праву (метаправо, метапаспорт), которые, независимо от того, будут ли они закреплены в науке и практике именно в таких терминах или нет, имеют тенденцию к объективации в правовой жизни и так или иначе будут востребованы теорией и правовой жизнью. Информационный подход к общей теории права позволил также сформировать основы теории сетевого права. В то же время предложенные новые понятия, теория сетевого права, хотя и очерчивают контуры своих логических границ, не являются закрытыми, то есть исчерпывающе полно определёнными, поскольку теория права выходит на множество проблем и отраслей права, соотношение и взаимодействие с которыми не могло быть исследовано в рамках одной диссертации, и поэтому концепция сетевого права не даёт ответов на все вопросы, особенно, возникающие в смежных сферах, но помогает обозначить комплекс новых проблем, подлежащих дальнейшему изучению: разработка процедур перехода к системе сетевого права; финансирование информационной модернизации права; создание систем защиты информации, механизмов защиты прав человека и его персональных данных; проблемы информационной экспертизы проектов законов; расширение приведённого в исследовании круга возможных направлений модернизации права.

369 Поскольку технические или технологические аспекты развития права обычно лежат вне сферы исследовательских интересов правоведов, включение в процесс конструирования права, законодательства и правовых доктрин технологических компонентов – информационных технологий, виртуального пространства, сетей, и-роботов и других – позволит вывести правоведение на более высокий виток диалектической спирали развития, вовлекающий право в среду, содержащую факторы совершенствования права и создания таких его новых форм как сетевое право. Отраслями права, вполне подготовленными для восприятия и реализации идей сетевого права является финансовое, налоговое, таможенное, банковское право, сфера регулирования рынка ценных бумаг и ряд других, в которых уже используются электронные расчёты, сетевые правоотношения. Наибольший эффект при реализации идей сетевого права можно ожидать в налоговом праве, поскольку полный сбор налогов, вывод денежного оборота из теневого сектора и подрыв основ коррупции, основанной на незаконном использовании неучтённых наличных денег, окупит любые затраты на внедрение новых законов и технологий. Поэтому проработка перспектив развития налогового права актуальна при условии стратегического видения развития отрасли на основе положений сетевого права. Такая работа может проводиться как в рамках известной парадигмы развития, а именно, совершенствования законодательства с учётом возможностей ИКТ и максимального их использования, так и в сочетании с новой, сетевой парадигмой. Её суть состоит в том, что в настоящее время имеется множество онлайновых игр, имитирующих учебные ситуации для пилотов самолётов, быт, бизнес, экономику и др. Виртуальный мир используется как полигон для моделирования реальных ситуаций, поиска ответов на те или иные вызовы, проблемы. Моделирование развития права, правоотношений в виртуальном пространстве будет наиболее экономичным способом отработки новых правовых моделей, действия законов, определения оптималь-

370 ных стратегий развития права. Необходимо соединить усилия специалистов в области ИКТ, программирования, защиты информации и правоведов, чтобы построение моделей шло не стихийно, а в плановом порядке, с участием в этом процессе всех ветвей власти в лице соответствующих органов и организаций, самой широкой аудитории профессиональных юристов, и что самое важное – студенческой аудитории, которая может на равных участвовать во всех процессах функционирования полигона, предназначенного для обкатки новых законов. В правотворческом сетевом процессе может участвовать любое количество лиц, создающих правовые модели, концепции, законы, пакеты законов и моделирующих их совместную работу, устраняющих ошибки и противоречия в виртуальном мире для переноса в реальный мир совершенных законов. Важнейшая задача права и экономики – увеличение благосостояния рядового российского гражданина, уничтожение нищеты и бедности – может быть решена при наличии политической воли именно при максимальном использовании в праве информационных технологий. Наделение каждого гражданина частью государственной собственности, неотчуждаемой от рождения до смерти и приносящей ему дивиденды, приведёт к созданию для всех без исключения граждан (а не только для тех, кто согласно сегодняшних представлений способен купить акции нефтяных и газовых компаний, паи ПИФов или участвовать в очередной процедуре приватизации) финансового фундамента, обеспечивающего определённый минимальный уровень состоятельности, подобно тому, как это давно делается в некоторых других странах. Распределение прибыли и учёт долей собственности окажется возможным в полной мере только на основе сетевого права, которое таким образом в значительной степени обеспечит реализацию основной идеи права – идеи справедливости.

371

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

Нормативно-правовые акты и другие официальные документы 1.

Конституция Российской Федерации (Принята всенародным голосованием 12 декабря 1993 года) // Российская газета. 1993. № 237.

2.

Федеральный Конституционный закон от 31 декабря 1996 г. № 1-ФКЗ «О судебной системе в Российской Федерации» // СЗ РФ. 1997. № 1. Ст. 1.

3.

Закон РСФСР от 6 декабря 1991 г. № 1992-1 «О налоге на добавленную стоимость» // Ведомости СНД и ВС РФ. 1991. № 52. Ст. 1871.

4.

Закон РСФСР от 7 декабря 1991 г. № 1998-1 «О подоходном налоге с физических лиц» // Ведомости СНД и ВС РФ. 1992. № 12. Ст. 591.

5.

Закон № 2383-1 от 20 февраля 1992 г. «О товарных биржах и биржевой торговле» // Ведомости СНД и ВС РФ. 1992. № 18. Ст. 961.

6.

Основы законодательства Российской Федерации о нотариате // Ведомости СНД и ВС РФ. 1993. № 10. Ст. 357.

7.

Закон РФ от 5 марта 1992 г. № 2446-1 «О безопасности» // Ведомости СНД и ВС РФ. 1992. № 15. Ст. 769.

8.

Закон РФ от 21 мая 1993 г. № 5003-1 «О таможенном тарифе» // Ведомости СНД и ВС РФ. 1993. № 23. Ст. 821.

9.

Гражданский кодекс Российской Федерации (части первая, вторая) // СЗ РФ. 1994. № 32. Ст. 3301; 1996. № 5. Ст. 410.

10.

Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г. № 63ФЗ // СЗ РФ. 1996. № 25. Ст. 2954.

11.

Налоговый кодекс Российской Федерации: часть первая, от 31 июля 1998 г. № 146-ФЗ и часть вторая от 5 августа 2000 г. № 117-ФЗ // СЗ РФ. 1998. № 31. Ст. 3824; 2000. № 32. Ст. 3340.

372 12.

Федеральный закон от 21 июля 1997 г. № 119-ФЗ «Об исполнительном производстве» // СЗ РФ. 1997. № 30. Ст. 3591.

13.

Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях от 30 декабря 2001 г. № 195-ФЗ // СЗ РФ. 2002. № 1 (часть 1). Ст. 1.

14.

Трудовой кодекс Российской Федерации от 30 декабря 2001 г. № 197ФЗ // СЗ РФ. 2002. № 1 (часть 1). Ст. 3.

15.

Федеральный закон от 8 августа 2001 г. № 128-ФЗ «О лицензировании отдельных видов деятельности» // СЗ РФ. 2001. № 33 (часть I). Ст. 3430.

16.

Федеральный закон от 8 августа 2001 г. № 129-ФЗ «О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей» // СЗ РФ. 2001. № 33 (часть I). Ст. 3431.

17.

Федеральный закон от 10 января 2002 г. № 1-ФЗ «Об электронной цифровой подписи» // СЗ РФ. 2002. № 2. Ст. 127.

18.

Федеральный закон от 12 июня 2002 г. № 67-ФЗ «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» // СЗ РФ. 2002. № 24. Ст. 2253.

19.

Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации от 24 июля 2002 г. № 95-ФЗ // СЗ РФ. 2002. № 30. Ст. 3012.

20.

Федеральный закон от 25 июля 2002 г. № 115-ФЗ «О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации» (Принят ГД ФС РФ 21.06.2002) // СЗ РФ. 2002. № 30. Ст. 3032.

21.

Федеральный закон от 10 января 2003 г. № 20-ФЗ «О государственной автоматизированной системе Российской Федерации "Выборы"» // СЗ РФ. 2003. № 2. Ст. 172.

22.

Концепция правовой информатизации России // Собрание актов Президента и Правительства Российской Федерации. 1993. № 27. Ст. 2521.

373 23.

Постановление Правительства РФ от 9 сентября 1999 г. № 1024 «О концепции управления государственным имуществом и приватизации в Российской Федерации» // СЗ РФ. 1999. № 39. Ст. 4626.

24.

Распоряжение Правительства Российской Федерации от 2 марта 2000 г. № 323-р // СЗ РФ. 2000. № 11. Ст. 1206.

25.

Доктрина информационной безопасности Российской Федерации // Российская газета. 2000. № 187.

26.

Постановление Правительства РФ от 28 января 2002 г. № 65 «О Федеральной целевой программе "Электронная Россия (2002-2010 годы)"» // СЗ РФ. 2002. № 5. Ст. 531.

27.

Постановление Правительства РФ от 17 мая 2002 г. «Об уполномоченном федеральном органе исполнительной власти, осуществляющем государственную регистрацию юридических лиц» // СЗ РФ. 2002. № 20. Ст. 1872.

28.

Приказ Минюста РФ от 4 февраля 2003 г. № 28 «О введении в эксплуатацию программно-технологического комплекса "Регистр" (Версии 2.0) и внесении изменений и дополнений в рекомендации по ведению федерального регистра нормативных правовых актов субъектов Российской Федерации, утверждённые Приказом Минюста России от 27 ноября 2001 г. № 313» // Бюллетень Минюста РФ. 2003. №3.

29.

Приказ МВД РФ № 1095, МИД РФ № 16531, Минтранса РФ № 143, МПС РФ № 49, ГТК РФ № 1189, ФПС РФ № 692 от 11 ноября 2002 г. «О введении в действие миграционных карт» (Зарегистрировано в Минюсте РФ 11.11.2002 № 3908) // Российская газета. 2002. № 215.

30.

Концепция использования информационных технологий в деятельности федеральных органов государственной власти до 2010 года // Официальный сайт Правительства РФ, http://www.government.ru/data/ news_text.html?he_id=103&news_id=15377

374 31.

Информация ЦБ РФ «Платёжные системы в России» // Вестник Банка России. 2003. № 64.

32.

Приказ Минфина РФ № 94н, МНС РФ № БГ-3-13/543 от 16.10.2003 «Об утверждении структуры и форматов электронных сообщений при обмене информацией между управлениями Федерального казначейства Минфина России по субъектам Российской Федерации и управлениями МНС России по субъектам Российской Федерации // Общероссийская справочная правовая система «Законодательство России». Январь. 2006.

33.

Постановление Правительства Москвы от 28.09.2004 № 670-ПП «О концепции создания городской интегрированной системы районных социально-ориентированных информационных ресурсов и услуг (проект "Инфоград")» // Вестник Мэра и Правительства Москвы. 2004. № 59.

34.

Письмо ЦБ РФ от 17.08.2004 № 100-Т «Об отчёте ФАТФ по типологиям отмывания преступных доходов и финансирования терроризма за 2003-2004 гг.» // Вестник Банка России. 2004. № 51.

35.

Заявление Правительства РФ № 983П-П13, ЦБ РФ № 01-01/1617 от 05.04.2005 «О стратегии развития банковского сектора Российской Федерации на период до 2008 года» // Вестник Банка России. 2005. № 19.

36.

Распоряжение Правительства РФ от 9 июня 2005 г. № 748-р «Об одобрении концепции создания системы персонального учёта населения Российской Федерации» // СЗ РФ. 2005. № 24. Ст. 2414.

37.

Сорок рекомендаций FATF. Редакция от 20 июня 2003 года // Международно-правовые основы борьбы с коррупцией и отмыванием преступных доходов: Сб. документов / Сост. В.С. Овчинский. М., 2004. С. 490-498.

375 Международно-правовые документы 38.

«Инициатива "Группы восьми" по безопасному и упрощённому порядку международных поездок (SAFTI)» (принята на о. Си-Айленд 11.06.2004) // Московский журнал международного права. 2004. № 4. С. 307-312.

39.

Европейская конвенция «О защите прав человека и основных свобод» (Заключена в Риме 04.11.50 г.) (Вместе с протоколами №№ 1, 2, 4, 6, 7, 9) // СЗ РФ. 2001. № 2. Ст. 163.

40.

Конвенция по борьбе с подкупом должностных лиц иностранных государств при проведении международных деловых операций. (Принята в г. Стамбуле 21.11.97. Конференцией полномочных представителей стран-членов ОЭСР) // Общероссийская справочная правовая система «Законодательство России». Январь. 2006.

41.

Конвенция о гражданско-правовой ответственности за коррупцию (ETS N 174), г. Страсбург, 04.11.1999 // Общероссийская справочная правовая система «Законодательство России». Январь. 2006.

42.

Конвенция против транснациональной организованной преступности (Принята 15.11.2000 Резолюцией 55/25 на 62-ом Пленарном заседании 55-ой сессии Генеральной Ассамблеи ООН) // СЗ РФ. 2004. № 40. Ст. 3882.

43.

Окинавская Хартия глобального информационного общества (Окинава, 22 июля 2000 года) // Дипломатический вестник. 2000. № 8. С. 5156.

Книги, монографии 44.

Аверин А.В. Судебная достоверность (Постановка проблемы). Владимир: Изд-во «Транзит-Икс», 2004. 312 с.

45.

Алексеев С.С. Восхождение к праву. Поиски и решения. М.: НОРМА, 2001. 752 с.

376 46.

Атаманчук Г.В. Теория государственного управления. Курс лекций / Изд. 2-е, дополн. М.: Омега-Л, 2004. 584 с.

47.

Байтин М.И. Сущность права (Современное нормативное правопонимание на грани двух веков). Изд. 2-е, доп. М.: ООО ИД «Право и государство», 2005. 544 с.

48.

Барак А. Судейское усмотрение / Пер. с англ. М.: НОРМА, 1999. 376 с.

49.

Бард А., Зодерквист Я. NETOКРАТИЯ. Новая правящая элита и жизнь после капитализма. Стокгольмская школа экономики в СанктПетербурге, 2004. 252 с.

50.

Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну / Пер. с нем. В. Седельника и Н. Фёдоровой; послесл. А. Филиппова. М.: ПрогрессТрадиция, 2000. 384 с.

51.

Бердяев Н.А. Самопознание. Л.: Лениздат, 1991. 398 с.

52.

Бержель Ж.-Л. Общая теория права / Под. общ. ред. В.И. Даниленко. Пер. с фр. Г.В. Чуршукова. М.: Издательский дом NOTA BENE, 2000. 576 с.

53.

Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга вторая. Договоры о передаче имущества / Изд. 4-е, стереотипное. М.: Статут. 2002. 800 с.

54.

Бэкон Ф. Сочинения. В 2 т. / Сост., общая ред. и вступит статья А.Л. Субботина. М.: Мысль, 1971. Т. 1.

55.

Волженкин Б.В. Преступления в сфере экономической деятельности (экономические преступления). СПб.: Юридический центр Пресс, 2002. 641 с.

56.

Гаврилов О.А. Информатизация правовой системы России. Теоретические и практические проблемы. М.: Издательство «Юридическая книга» при участии издательства «ЧеРо», 1988. 144 с.

377 57.

Давид Р., Жоффре-Спинози К. Основные правовые системы современности / Пер. с фр. В.А. Туманова. М.: Международные отношения, 2003. 400 с.

58.

Де Сальвиа М. Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Руководящие принципы судебной практики, относящиеся к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Судебная практика с 1960 по 2002 г. СПб.: Издательство «Юридический центр Пресс», 2004. 1072 c.

59.

Де Сальвиа М. Европейская конвенция по правам человека. СПб.: Издательство Р. Асланова «Юридический центр Пресс», 2004. 267 с.

60.

Джаарбеков С.М. Методы и схемы оптимизации налогообложения. М.: МЦФЭР, 2004. 672 с.

61.

Древнекитайская философия. Собрание текстов в 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1972. 363 с.

62.

Жалинский А., Рёрихт А. Введение в немецкое право. М.: Спарк, 2001. 767 с.

63.

Законотворчество в Российской Федерации (научно-практические и учебное пособие) / Под. ред. А.С. Пиголкина. М.: Формула права, 2000. 608 с.

64.

Иноземцев В.Л. За пределами экономического общества: Научное издание. М.: «Academia» - «Наука». 1998. 640 с.

65.

Исаев М.А. Основы конституционного права Дании. М.: Муравей, 2002. 344 с.

66.

Карабельников Б.Р. Признание и приведение в исполнение иностранных арбитражных решений: Научно-практический комментарий к Нью-Йоркской конвенции 1958 года. М.: ЗАО «Юридический Дом "Юстицинформ"», 2001. 368 с.

378 67.

Катренко В.С., Слепаков С.С. Трансформационно-рыночное реформирование электроэнергетики России. Ростов-на-Дону: Изд-во СКНЦ ВШ, 2004. 258 с.

68.

Керимов Д.А. Законодательная техника. Научно-методическое и учебное пособие. М.: НОРМА (Издательская группа НОРМА-ИНФРА·М), 2000. 127 с.

69.

Керимов Д.А. Методология права (предмет, функции, проблемы философии права). М.: Аванта, 2000. 544 с.

70.

Клюковская И.Н. Теоретические основы криминологического исследования антикоррупционной политики. 2-е изд., перераб. и доп. Ставрополь: Сервисшкола, 2004. 256 с.

71.

Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права / Предисловие д-ра юрид. наук, проф. И.Ю. Козлихина. СПб.: Юридический центр Пресс, 2003. 430 с.

72.

Кох Х., Магнус У., Винклер фон Моренфельс П. Международное частное

право

и

сравнительное

правоведение

/

Пер.

с

нем.

Ю.М. Юмашева. М.: Междунар. отношения, 2003. 480 с. 73.

Лапач В.А. Система объектов гражданских прав: Теория и судебная практика. СПб.: Юридический центр Пресс, 2002. 544 с.

74.

Ллойд Д. Идея права: репрессивное зло или социальная необходимость? / Пер. с англ.: М.А. Юмашева, Ю.М. Юмашев. Научный ред. Ю.М. Юмашев. М.: Югона, 2002. 416 с.

75.

Лунц Л.А. Курс международного частного права. В 3 т. М.: Спарк, 2002. 1007 с.

76.

Малевич Ю.И. Права человека в глобальном мире. М.: АСТ, 2004. 368 с.

77.

Малько А.В. Стимулы и ограничения в праве / 2-е изд., перераб. и доп. М.: Юристъ, 2004. 250 с.

379 78.

Малько А.В., Шундиков К.В. Цели и средства в праве и правовой политике. Саратов: Изд-во ГОУ ВПО «Саратовская государственная академия права», 2003. 296 с.

79.

Мандиа К., Просис К. (при участии Пипа М.) Защита от вторжений. Расследование компьютерных преступлений. М.: Лори, 2005. 476 с.

80.

Матузов Н.И. Актуальные проблемы теории права. Саратов: Изд-во Сарат. гос. академии права, 2004. 512 с.

81.

Медушевский А.Н. Сравнительное конституционное право и политические институты: Курс лекций. М.: ГУ ВШЭ, 2002. 512 с.

82.

Международно-правовые основы борьбы с коррупцией и отмыванием преступных доходов: Сб. документов / Сост. В.С. Овчинский. М.: ИНФРА-М, 2004. 640 с.

83.

Методика

информационной

безопасности

/

Ю.С. Уфимцев,

В.П. Буянов, Е.А. Ерофеев, Н.Л. Жогла и др. М.: Экзамен, 2004. 544 с. 84.

Никодимов И.Ю. Информационно-коммуникативная функция государства (опыт теоретико-правового моделирования): Монография. СПб: Санкт-Петербургский университет МВД России, 2000. 270 с.

85.

Павлушина А.А. Теория юридического процесса: итоги, проблемы, перспективы развития / Под ред. В.М. Ведяхина. Самара, ГОУ ВПО «Самарская государственная экономическая академия» 2005. 480 с.

86.

Павлушина А.А. Теория юридического процесса: методологические перспективы / Под ред. В.М. Ведяхина. Самара: ГОУ ВПО «Самарская государственная экономическая академия», 2004. 84 с.

87.

Паринов С.И. К теории сетевой экономики. Новосибирск: ИЭОПП СО РАН, 2002. 168 с.

88.

Победоносцев К.П. Сочинения / Вступ. ст. А.И. Пешкова, СПб.: Наука, 1996. 509 с.

89.

Поляков А.В. Общая теория права. Курс лекций. СПб.: Юридический центр Пресс, 2001. 642 с.

380 90.

Поляков А.В. Общая теория права: Феноменолого-коммуникативный подход. Курс лекций / 2-е изд., доп. СПб.: Юридический центр Пресс, 2003. 845 с.

91.

Попов В.П., Крайнюченко И.В. Глобальный эволюционизм и синергетика ноосферы. Ростов-на-Дону: Издательство АПСН СКНЦ ВШ, 2003. 333 с.

92.

Проценко В.П.

Система

и

антисистема

права:

уголовно-

процессуальный, философский и нравственный аспекты. Краснодар: Сов. Кубань, 2004. 432 с. 93.

Радбрух Г. Философия права / Пер. с нем. М.: Междунар. отношения, 2004. 240 с.

94.

Розенберг М.Г. Контракт международной купли-продажи. Современная практика заключения. Разрешение споров. М.: Международный центр финансово-экономического развития, 1996. 656 с.

95.

Рормозер Г., Френкин А.А. Новый консерватизм – вызов для России. М.: ИФРАН, 1996. 237 c.

96.

Саломатин А.Ю. Модернизация государства и права в США, конец XVIII-XIX вв. Пенза: Информационно-издательский центр ПГУ, 2003. 296 с.: 7 ил., 24 табл., библиогр. 591 назв.

97.

Сисмонд де-Сисмонди Ж. Новые начала политической экономии. Серия «Библиотека экономистов» / Издание К.Т. Солдатенкова, Москва, т-во типографии А.И. Мамонтова. Вып. VIII. 1897. 292 с.

98.

Систематизация законодательства в Российской Федерации / Под. ред. А.С. Пиголкина. СПб.: Юридический центр Пресс, 2002. 400 с.

99.

Справочник по нормотворческой технике / Пер. с нем. 2-е изд., перераб. М.: БЕК, 2002. 296 с.

100. Темнов Е.И. Латинские юридические изречения / Составитель и автор предисловия проф. Е.И. Темнов. М.: Издательство «Экзамен», Право и закон, 2003. 384 с.

381 101. Трубецкой Е.Н. Энциклопедия права. СПб.: Лань, 1998. 224 с. 102. Уголовный кодекс Федеративной Республики Германии / Научн. ред. и вступ. статья докт. юридич. наук, профессора Д.А. Шестакова; предисловие доктора права Г.-Г. Йешека; пер. с нем. Н.С. Рачковой. СПб.: Юридический центр Пресс, 2003. 524 с. 103. Цвайгерт К., Кётц Х. Введение в сравнительное правоведение в сфере частного права: В 2 т. Основы / Пер. с нем. М.: Международ. отношения, 2000. Т. I. 480 с. 104. Шамраев А.В. Правовое регулирование информационных технологий (анализ проблем и основные документы). Версия 1.0. М.: Статус, Интертех, БДЦ-пресс, 2003. 1013 с. 105. Шаповалов С.Ю. Налоговые споры глазами судей. М.: Издательскоконсультационная компания «Статус-Кво 97», 2004. 208 с. 106. Шмиттгофф К.М. Экспорт: право и практика международной торговли / Пер. с англ. М.: Юрид. лит., 1993. 512 с. 107. Элон М. Еврейское право / Под общ. ред. И.Ю. Козлихина; научн. ред. И. Менделевич, М. Левинов; пер. с иврита А. Белова (Элинсона), М. Китросской; научн. консультанты Я. Айзенштат, А. Стриковский. СПб.: Юридический центр Пресс, 2002. 611 с. 108. Abramson J.B., Arterton F.C., Orren G.R. The Electronic Commonwealth: The Impact of New Media Technologies on Democratic Politics. New York: Basic Books, 1988. 331 p. 109. A Documentary History of American Economic Policy Since 1789 / Edited by William Letwin. M.I.T. Anchor Books. DOUBLEDAY & COMPANY, Inc. GARDEN CITY, New York, 1961. 406 р. 110. Barber B. Strong Democracy: Participatory Politics for a New Age. Berkeley: University of California Press, c1984. 320 p. 111. Bell D. The Coming of Post-Industrial Society. A Venture of Social Forecasting. N.Y., Basic Books, 1973. 507 p.

382 112. Castells M. The Information Age – Economy, Society and Culture. Oxford: Blackwell Publishers. Vol. I: The Rise of the Network Society, 1996. 556 p. 113. Dewey J. The Public and Its Problems an Essay in Political Inquiry. Chicago, Gateway Books, 1946. 224 p. 114. Drucker P.F. Post Capitalist Society / 1st ed. N.Y.: Harper Business, c1993. 232 p. 115. Fuller R.B. No more secondhand God, and other writings / Carbondale, Southern Illinois University Press, 1963. 163 p. 116. Masuda Y. The Information Society: as Postindustrial Society. Tokyo, Japan: Institute for the Information Society, c1980. xiv, 171 p. 117. McLuhan M. The Global Village: Transformations in World Life and Media in the 21st Century. N.Y.: Oxford University Press, 1989. 220 p. 118. Robert W.J., Corley R.N., Dillavou E.R., Howard C.G. DILLAVOU and HOWARD’S Principles of Business Law / Eight Edition. Prentice-Hall, Inc., Englewood Cliffs, New Jersey. Printed in the United States of America, 1967. xi. 1074 p. 119. Shaw J. Law of the European Union / Palgrave Law Masters. Third edition. Printed and bound in Great Britain by Creative Print & Design (Wales) Ltd, Ebbw Vale, 2000. 591 p. 120. Musgrave R.A. & Musgrave P.B. Public Finance in Theory and Practice / 5th ed. New York: McGrave-Hill Book Co., c1989. xvi, 627 p. 121. Nora S., Minc A. The Computerization of Society: A Report to the President of France. Cambridge, Mass.: MIT Press, 1980. 186 p. 122. Roszak Th. The Cult of Information: the folklore of computers and the true art of thinking / 1st ed. New York: Pantheone, 1986. 238 p. 123. Susskind R.E. The Future of Law: Facing the Challenges of Information Technology / Published in the United States by Oxford University Press Inc. Revised paperback edition, New York., 1998. 309 p.

383 124. Susskind R.E. Transforming the Law: Essays on Technology, Justice and the Legal Marketplace / Published in the United States by Oxford University Press Inc., New York., 2000. 301 p. 125. The Happy Republic: A Reader in Tocqueville’s America / Edited and with introductions by George E. Probst. HARPER TORCHBOOKS. The Academy Library HARPER & BROTHERS Publishers, New York, 1962. 617 p. 126. Zeleznikow J., Hunter D. Building Intelligent Legal Information Systems: Representation and Reasoning in Law. Deventer; Boston: Kluwer Law and Taxation Publishers, 1994. 351 p.

Статьи 127. Александров И.В. Некоторые проблемы теории и практики выявления налоговых преступлений // Правоведение. 2002. № 2. С. 82-89. 128. Антопольский А.Б. Проблемы учёта и регистрации информационных ресурсов // Проблемы информатизации. Теоретический и научнопрактический журнал. М., 2001. Вып. 2. С. 34-39. 129. Арешев А.Г., Приходько Л.В. Зарубежный и отечественный опыт использования и правового обеспечения электронного голосования // Теоретические проблемы информационного права. М.: Институт государства и права РАН, 2006. С. 175-200. 130. Ахтырская Н.Н. Законодательные аспекты борьбы с преступностью в Украине. Материалы научно-практической конференции «Стратегии борьбы с преступностью» // Государство и право. 2004. № 3. С. 99111. 131. Ашмарина Е.М. Некоторые проблемы современного налогового права России // Государство и право. 2003. № 3. С. 50-57.

384 132. Базекс М. Контроль и регулирование экономической деятельности во Франции // Государственное регулирование экономической деятельности. М.: Юристъ, 2000. С. 22-41. 133. Байтин М.И. Сущность права. Тема 8 // Теория государства и права: Курс лекций / Под ред. Н.И. Матузова и А.В. Малько. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Юристъ, 2002. С. 130-161. 134. Баранов П.П., Райгородский В.Л. Становление национальной безопасности России: право, модернизация и глобализм // Философия права. 2003. № 2. С. 7-12. 135. Барсков А.Г. Видео по протоколу // Сети и системы связи. 2003. № 12 С. 76-79. 136. Барсуков А.Ю. Правовой прогресс как юридическая категория // Новая правовая мысль. 2004. № 2. С. 8-13. 137. Бачило И.Л. Глобальная информатизация и право // Факт. Информационно-аналитический

журнал.

№ 5,

http://www.fact.ru/num05/

batchilo.html 138. Бачило И.Л. Ещё раз о сути административной реформы в России // История становления и современное состояние исполнительной власти в России. М.: Новая Правовая культура, 2003. С. 13-24. 139. Бачило И.Л. Информационное обеспечение государственного регулирования в области экономики. Правовые проблемы // Информационное общество. 1999. Вып. 2. С. 19-25. 140. Бачило И.Л. Информационное право. Роль и место в системе права Российской Федерации // Государство и право. 2001. № 2. С. 5-14. 141. Бачило И.Л. Информационные технологии в структуре экономики Российской Федерации // Проблемы информатизации: теоретический и научно-практич. журнал. Российская академия наук, министерство промышленности, науки и технологии Российской Федерации. М., 2001. Вып. 2. С. 3-9.

385 142. Бачило И.Л., Петровский С.В. Нормативно-правовое обеспечение применения личных электронных социальных карт в субъекте РФ // Государство и право. 2005. № 6. С. 48-53. 143. Бачило И.Л. Проблемы теории информационного права // Теоретические проблемы информационного права. М.: Институт государства и права РАН, 2006. С. 9-27. 144. Бачило И.Л. Проблемы гармонизации в законодательстве // Журнал российского права. 2000. № 8. С. 84-92. 145. Бачило И.Л. Развитие законодательства в сфере управления экономикой // Право и политика. 2000. № 7, http://www.law-and-politics.com/ paper.shtml?a=7_2000&o=194744 146. Бачило И.Л. Формы преобразования информации как ресурса развития // Информационные ресурсы развития Российской Федерации: Правовые проблемы / Ин-т государства и права. М.: Наука, 2003. С. 19-33. 147. Бачило И.Л. Информация как объект отношений, регулируемых Гражданским кодексом РФ // Научно-техническая информация. Сер. 1., Организация и методика информ. работы. 1999. № 5. С. 6-12. 148. Бачило И.Л. Информация как предмет правоотношений // Научнотехническая информация. Сер. 1. Организация и методика информ. работы. 1997. № 9. С. 17-25. 149. Бекузарова Л.Ю. Ценовое регулирование предпринимательской деятельности (теоретико-правовой аспект) // «ЧЁРНЫЕ ДЫРЫ» в Российском Законодательстве. 2002. № 2. С. 178-233. 150. Белов Г.В. Правовые аспекты формирования и использования НТИ // Проблемы информатизации. Теоретический и научно-практический журнал. М., 2001. Вып. 2. С. 53-60. 151. Белов Г.В. Социальные парадигмы информационного общества и проблемы информационного права // Проблемы информатизации.

386 Теоретический и научно-практический журнал. М., 1999. № 3. С. 2027. 152. Белов Г.В. Творчество как основа формирования и использования информационного ресурса // Информационные ресурсы развития Российской Федерации: Правовые проблемы / Ин-т государства и права. М.: Наука, 2003. С. 33-44. 153. Белов Г.В. Формы преобразования информации как ресурса развития // Информационные ресурсы развития Российской Федерации: Правовые проблемы / Ин-т государства и права. М.: Наука, 2003. С. 19-33. 154. Бельский К.С., Елисеев Б.П., Кучеров И.И. О системе специальных методов полицейской деятельности // Государство и право. 2003. № 4. С. 11-18. 155. Берг О.В. Некоторые вопросы теории нормы права // Государство и право. 2003. № 4. С. 19-25. 156. Бобоев М., Кашин С. Налоговая политика России на современном этапе // Вопросы экономики. 2002. № 7. С. 54-69. 157. Богатырёв О.Н. К вопросу о принципах правового регулирования информационных технологий в Российской Федерации // Правовое регулирование деятельности хозяйствующего субъекта: Материалы 4-й международной научно-практической конференции «Проблемы развития предприятий: теория и практика». 25-26 ноября 2004 года. Самара, 2004. С. 23-24. 158. Богданов А.В., Выхристенко В.А., Горбачёв Ю.Е. Распределённые информационно-вычислительные ресурсы, обмен и управление данными в точках их кластеризации. Роль и значение централизованных ресурсов в становлении открытого информационного общества // Информационное общество. 1999. Вып. 4. С. 38-39. 159. Богдановская И.Ю. Судебный прецедент – источник права? // Государство и право. 2002. № 12. С. 5-10.

387 160. Богдановская И.Ю. Понятие «электронного государства»: сравнительно-правовой анализ зарубежной практики // Информационные ресурсы развития Российской Федерации: Правовые проблемы / Ин-т государства и права. М.: Наука, 2003. С. 372-387. 161. Бойцова В.В., Бойцова Л.В. Образовательный и научный проект «Конституционное право России и зарубежных стран в сравнительной перспективе». Издательская программа «Электронные публикации в сфере культуры и гуманитарных знаний», http://www.osi.ru <20.04.2002>, http://university.tversu.ru/misc/pravo/pravo.html 162. Бойцова В.В., Гиренко А.Ф. Использование компьютерных средств и информационных технологий в юриспруденции // Правоведение. 1997. № 2. С. 90-98. 163. Бородин С.В. Кудрявцев В.Н. О разделении и взаимодействии властей в России // Государство и право. 2002. № 5. С. 13-16. 164. Бородин С.В., Кудрявцев В.Н. О судебной власти в России // Государство и право. 2001. № 10. С. 21-27. 165. Бочаров С.Н., Сырбу Т.Г. О создании банка данных финансовых трансакций // Финансы. 2001. № 8. С. 18-19. 166. Букреев И.Н. Проблема стимулирования развития информационных процессов и технологий в контексте современной концепции формирования информационного общества в России // Информационное общество. 2000. Вып. 1. С. 36-39. 167. Букреев И.Н. Всероссийская конференция «Будущее России» – создание информационного общества XXI века» 20 марта 2001 г. Москва, Кремль,

Государственный

Кремлевский

Дворец,

http://www.iis.ru/events/20010320/bukreev.ru.html 168. Бузгалин А., Колганов А. Политическая экономия постсоветского марксизма // Вопросы экономики. 2005. № 9. С. 36-55.

388 169. Буров В.Г. Поучительный опыт (теория и практика осуществления этатистской

модели

модернизации

в

странах

Азиатско-

Тихоокеанского региона) // Этатистские модели модернизации. М., 2002. С. 110-137. 170. Бурцев В.В. Теоретические вопросы государственного финансового контроля // Аудит и финансовый анализ. 2002. № 3. С. 5-48. 171. Вайнштейн Г.И. От новых технологий к «новой экономике» // Мировая экономика и международные отношения, 2002. № 10. С. 22-29. 172. Васильева Н.А. Компьютерные перспективы демократизации государственного управления // Правоведение. 1996. № 3. С. 76-81. 173. Васин Ю.Г. О некоторых аспектах противодействия организованным формам преступной легализации (отмывания) денежных средств или иного имущества (ОФПЛ) // Современная уголовная политика в сфере борьбы с транснациональной организованной преступностью и коррупцией. Сборник статей. М.: АО «Центр ЮрИнфоР». 2002. С. 77-86. 174. Величко А.М. Нравственный идеал и право // Правоведение. 2002. № 2. С. 187-203. 175. Вершинская О.Н. Адаптация общества к новым информационным технологиям: новые возможности и новое социальное неравенство // Информационное общество. 1999. Вып. 1. С. 25-29. 176. Власов А.А. Проблемы эффективности и доступности правосудия в России // Государство и право. 2004. № 2. С. 13-20. 177. Вилльгеродт Г. Зачем нужно государственное планирование в рыночном хозяйстве? // Теория хозяйственного порядка: «Фрайбургская школа» и немецкий неолиберализм / Пер. с нем. Составление, предисловие и общ. ред. В. Гутника. М.: ЗАО «Издательство "Экономика"», 2002. С. 267-342. 178. Виноградов В.В. Модернизация государственно-правовой системы России в начале XX века: на пути к конституционализму // Модерни-

389 зация политико-правовой системы России: прошлое, настоящее, будущее. (К 140-летию Уставов Судебной реформы). Волгоград. ВРО МСЮ. 2004. С. 55-57. 179. Волокитин А.В., Курносов И.Н. О государственной политике в области развития и применения информационных технологий // Информационное общество. 2000. Вып. 6. С. 11-15. 180. Волосатых Р.Е. Через два года будет создана автоматизированная система правосудия // Саратовский юрист. 2004. № 24. С. 2. 181. Воротников А.М. Развитие региональных информационных систем: чувашский вариант // Российский экономический журнал. 2001. № 1112. С. 11-17. 182. Высоцкий М.А. Шведский опыт взимания НДС // Финансы. 2001. № 10. С. 31-33. 183. Гаязов Р.М. Доклад на II Международной конференции «Электронная Россия – человеку, бизнесу, обществу». Москва, 26 ноября 2003 г. 184. Гегель Г.В.Ф. Отчёты сословного собрания королевства Вюртемберг // Работы разных лет. В 2 т. / Сост., общ. ред. и вступит. статья А.В. Гулыги. М.: Мысль. 1970. Т. 1. С. 427-562. 185. Голик Ю.В. Борьба с коррупцией как перманентный процесс // Правовая политика и правовая жизнь. 2003. № 3. С. 68-74. 186. Горский И. К оценке налоговой политики // Вопросы экономики. 2002. № 7. С. 70-78. 187. Горский И.В. Налоговая политика и экономический рост // Финансы. 1999. № 1. С. 22-26. 188. Графский В.Г. Гражданское общество, правовое государство и право («Круглый стол» журналов «Государство и право» и «Вопросы философии» – материал подготовлен Н.С. Серегиным и Н.Н. Шульгиным) // Государство и право. 2002. № 1. С. 12-50.

390 189. «Гуань-Цзы». Ясные законы. Глава сорок шестая // Древнекитайская философия. Собрание текстов в 2 т. М.: Мысль, 1973. Т. 2. С. 48-51. 190. Гуров В.В. К безопасному информационному обществу // Сети и системы связи. 2003. № 12 . С. 104-106. 191. Гусев А. Ресурсы и суды // Российская юстиция. 2003. № 12. С. 18-22. 192. Гуторов В.А. Концепция киберпространства и перспективы современной демократии // Тезисы конференции «Интернет и современное общество», http://www.institute.org.ru/library/articles/1008943667 193. ДеАнна Дж. Политическое обеспечение длительного бума // Управление социально-экономическим развитием России: концепции, цели, механизмы / Рук. авт. кол.: Д.С. Львов, А.Г. Поршнев; Гос. ун-т упр., Отд-ние экономики РАН. М.: ЗАО «Изд-во "Экономика"», 2002. С. 90-98. 194. Дегтярёв А., Маликов Р. Институциональный анализ деловой коррупции в России // Вопросы экономики. 2005. № 10. С. 103-118. 195. Делягин М. Информационная революция, глобализация и кризис мировой экономики // Проблемы теории и практики управления. Международный

журнал.

2001.

№ 1,

http://www.ptpu.ru/

issues/1_01/9_1_01.htm 196. Дементьев В.Е. О характере российской «догоняющей модернизации» и её институциональном обеспечении // Российский экономический журнал. 2005. № 2. С. 21-29. 197. Демидов А.И. Методологический анархизм и методологический плюрализм в правоведении (Доклад). Научно-методологический семинар: «Актуальные проблемы методологии юридической науки» // Правовая политика и правовая жизнь. 2001. № 1. С. 182-184. 198. Демидов А.И. О методологической ситуации в правоведении // Правоведение. 2001. № 4. С. 14-22.

391 199. Деревнин А.А. Проблема содержания и формы права // Академический

юридический

журнал.

2001.

№ 1(3),

http://advocat.

irk.ru/aum/3/3_1_1.htm 200. Евдокимов В. От подготовки законов к их эффективной реализации // Российская юстиция. 2002. № 9. С. 11-13. 201. Ельнов Н.С., Кочетков А.В. Взаимодействие территориальных органов юстиции с частнопрактикующими нотариусами // Правовая политика и правовая жизнь. 2002. № 3. С. 154-160. 202. Залесский В.В. Вероятность и самоорганизация в гражданском праве // Журнал российского права. 2005. № 10. С. 85-92. 203. Зарицкий А.В. Место и роль политического принуждения в современной теории правового государства // Государство и право. 2004. № 2. С. 98-104. 204. Зорькин В.Д. Об угрозах конституционному строю в XXI веке и необходимости проведения правовой реформы в России // Журнал российского права. 2004. № 6. С. 3-17. 205. Иванов Н.П. Глобализация и проблемы оптимальной стратегии развития // Мировая экономика и международные отношения. 2000. № 3. С. 12-18. 206. Инвестиционный климат в России (доклад к 15 съезду РСПП) Авторский коллектив: Е. Ясин (научный руководитель), Л. Григорьев, О. Кузнецов, Ю. Данилов, А. Косыгина. Использованы материалы Б. Кузнецова, С. Белякова, С. Журавлева, Н. Масленникова // Вопросы экономики. 2006. № 5. С. 48-77. 207. Иноземцев В.Л. Парадоксы постиндустриальной экономики // Мировая экономика и международные отношения. 2000. № 3. С. 3-11. 208. Интеграция государственных информационных систем и организация межведомственного взаимодействия. Государство в XXI веке. Информационный бюллетень Microsoft. Вып. 21. Сентябрь. 2003 г. 72 с.

392 209. Исмаилова Л.Ю. Проблемы разработки систем поддержки принятия решения правоохранительными органами в ходе расследования по делам об организованной преступности // Современная уголовная политика в сфере борьбы с транснациональной организованной преступностью и коррупцией. Сборник статей. М.: АО «Центр ЮрИнфоР», 2002. С. 36-41. 210. Кабанов П.А. Политическая коррупция: понятие и некоторые перспективные направления её криминологического распознания (Политическая коррупция в России. Материалы «круглого стола») // Государство и право. 2003. № 3. С. 106-113. 211. Казанцев М.Ф. Гражданско-правовое договорное регулирование: исходные положения концепции // Правоведение. 2003. № 2. С. 90-102. 212. Кирилл, Митрополит Смоленский и Калининградский. Русская православная церковь в современной России: служение обществу, трудности возрождения // Вопросы экономики. 2002. № 1. С. 23-31. 213. Клейнер Г., Петросян Д., Беченов А. Ещё раз о роли государства и государственного сектора в экономике // Вопросы экономики. 2004. № 4. С. 25-41. 214. Кленова Т.В. Формирование судебной практики при нестабильной уголовной политике // Правовая политика и правовая жизнь. 2004. № 4. С. 46-56. 215. Козлов В.А. Значение криминалистической характеристики налоговых преступлений для и их раскрытия и расследования федеральными органами налоговой полиции // «ЧЁРНЫЕ ДЫРЫ» в Российском Законодательстве. 2002. № 2. С. 272-347. 216. Козлов В.А. Налоговые преступления и их характеристика // «ЧЁРНЫЕ ДЫРЫ» в Российском Законодательстве. 2002. № 2. С. 272-347. 217. Козлов В.А. Некоторые особенности криминологической характеристики налоговых и связанных с ними иных экономических преступ-

393 лений // «ЧЁРНЫЕ ДЫРЫ» в Российском Законодательстве. 2003. № 1. С. 98-124. 218. Коновалов И.Н., Петров М.П. Социологические методы исследования коррупции // Правовая политика и правовая жизнь. 2004. № 4. С. 3139. 219. Конторович В.К. Проблемы возмещения НДС при экспорте: выход из тупика есть // Финансы. 2001. № 10. С. 27-30. 220. Концепция развития гражданского законодательства о недвижимых вещах. Подготовлена Рабочей группой Совета при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства (п. 4 протокола № 9 от 20 мая 2002 г.) // Институт частного права. Екатеринбург, http://privatelaw.ru/cours/conceptrp.htm 221. Концепция развития информационного законодательства в Российской Федерации (Подготовлена сектором информационного права Института государства и права РАН в составе: И.Л. Бачило (зав. сектором), А.А. Антопольский, Г.В. Белов, А.К. Жарова, В.Н. Монахов, С.В. Петровский, С.И. Семилетов, Л.А. Сергиенко, Э.В. Талапина) // Государство и право. 2005. № 7. С. 47-61. 222. Кузьминов Я., Радаев В., Яковлев А., Ясин Е. Институты: от заимствования к выращиванию // Вопросы экономики. 2005. № 5. С. 5-27. 223. Кравченко И.И. Модернизация современной России // Этатистские модели модернизации. М., 2002. С. 6-30. 224. Крупнов А.Е., Финько О.А., Черешкин Д.С. О государственной политике России в области формирования информационного общества // Информационное общество. 1999. Вып. 1. С. 4-9. 225. Кузнецова Н.Ф. Современные проблемы борьбы с коррупцией // Современная уголовная политика в сфере борьбы с транснациональной организованной преступностью и коррупцией. Сборник статей. М.: АО «Центр ЮрИнфоР», 2002. С. 99-102.

394 226. Куклина И.Н. Права человека: политическое и гуманитарное измерение // Мировая экономика и международные отношения. 2000. № 11. С. 21-30. 227. Куликов А.С. О некоторых проблемах миграции в Российской Федерации

//

Право

и

безопасность.

2002.

№ 2-3

(3-4),

август,

http://dpr.ru/pravo/pravo_3_22.htm 228. Курбатов В.П. КНР: модернизация экономики и сотрудничество с Россией // Российский экономический журнал. 2005. № 2. С. 48-59. 229. Лексин В.Н., Швецов А.Н. Экономические аспекты федеративных отношений: мировой опыт и российская специфика // Управление социально-экономическим развитием России: концепции, цели, механизмы / Рук. авт. кол.: Д.С. Львов, А.Г. Поршнев; Гос. ун-т упр., Отд-ние экономики РАН. М.: ЗАО «Изд-во "Экономика"», 2002. С. 337-356. 230. Литвинов А.А. Обеспечение правовой информацией как основа формирования правового государства // Вестник ТГУ. 2003. Вып. 2(30). С. 47-50. 231. Лопатин В.Н. Безопасность экономики информационных технологий в условиях глобализации // Проблемы информатизации. Теоретический и научно-практический журнал. М., 2001. Вып. 2. С. 10-21. 232. Лопатин В.Н. Выступление на парламентских слушаниях «О построении в России информационного общества». Информационный канал Государственной Думы РФ. Интернет-сервер «АКДИ Экономика и жизнь», http://www.economics.ru/GD/inform/10-06/p5.htm 233. Лопатин В.Н. Правовая охрана и защита права на служебную тайну // Государство и право. 2000. № 6. С. 87-93. 234. Лунеев В.В. Тенденции современной преступности и борьбы с ней в России // Государство и право. 2004. № 1. С. 5-18. 235. Лунеев В.В. Роль гражданского и смежных с ним отраслей права в предупреждении коррупционной и организованной преступности.

395 (Научно-практическая конференция, 29-30 октября 2001 г., ИГП РАН) // Государство и право. 2002. № 3. С. 100-101. 236. Лыкова Л.Н. Проблема сбалансированности российской налоговой системы // Финансы. 2002. № 5. С. 22-25. 237. «Люй-ши чунь цю». Рассматривать всё по нынешнему времени. Глава пятнадцатая, часть восьмая // Древнекитайская философия. Собрание текстов в 2 т. М.: Мысль, 1973. Т. 2. С. 303-305. 238. Макашева Н. Загадка Н.Д. Кондратьева: неоконченная теория динамики и методологические проблемы экономической науки // Вопросы экономики. 2002. № 3. С. 4-16. 239. Малько А.В. Антикоррупционная политика России: проблемы формирования // Правовая политика и правовая жизнь. 2003. № 3. С. 7482. 240. Малько А.В. Правовая политика как способ организации правовой жизни // Российская правовая политика: Курс лекций / Под ред. Н.И. Матузова и А.В. Малько. М.: Издательство НОРМА, 2003. С. 147-164. 241. Малько А.В. Формы реализации и виды правовой политики. Лекция 9 // Российская

правовая

политика: Курс

лекций / Под

ред.

Н.И. Матузова и А.В. Малько. М.: Издательство НОРМА, 2003. С. 165-179. 242. Малько А.В., Михайлов А.Е., Невважай И.Д. Методологические основы исследования правовой жизни общества // Правовая политика и правовая жизнь. 2002. № 3. С. 5-17. 243. Малько А.В., Саломатин А.Ю. О некоторых чертах модернизационных процессов в современных условиях // Государство и право. 2004. № 3. С. 23-31. 244. Малько А.В., Саломатин А.Ю. Модернизация права в глобальном измерении // Модернизация права: зарубежный и отечественный опыт.

396 Сборник научных статей / Отв. ред. А.В. Малько, А.Ю. Саломатин. Пенза: Информационно-издательский центр ПГУ, 2004. С. 12-21. 245. Малько А.В., Шундиков К.В. Правовая политика современной России: цели и средства // Государство и право. 2001. № 7. С. 15-22. 246. Мальцев В.В. Право как нормативно-деятельностная система // Правоведение. 2003. № 2. С. 14-27. 247. Мамут Л.С. «Сетевое государство»? // Государство и право. 2005. № 11. С. 5-12. 248. Мартынов В.А. Вызовы, реалии и шансы России // Мировая экономика и международные отношения. 2001. № 10. С. 3-9. 249. Масленникова А.А. Культура построения налоговой нормы. Проблемы и перспективы // Финансы. 2002. № 3. С. 40-42. 250. Масленникова А.А. Налог на добавленную стоимость. Правовая и экономическая сущность // Финансы. 2005. № 1. С. 27-29. 251. Матейкович М.С. Субъективные избирательные права граждан в системе прав и свобод личности // Правоведение. 2003. № 1. С. 31-39. 252. Матузов Н.И. Актуальные проблемы методологии юридической науки (Доклад на научно-методологическом семинаре) // Правовая политика и правовая жизнь. 2001. № 1. С. 189-193. 253. Матузов Н.И. Правовая политика как важнейшая проблема российской юридической науки // Правовая политика: от концепции к реальности / Под. ред. Н.И. Матузова и А.В. Малько. М.: Юрист, 2004. С. 10-16. 254. Матузов Н.И., Малько А.В., Шундиков К.В. Правовая политика современной России: предлагаем проект концепции для обсуждения // Правовая политика и правовая жизнь. 2004. № 1. С. 6-27. 255. Межуев В.М. Проблема современности в контексте модернизации и глобализации // Этатистские модели модернизации. М., 2002. С. 138153.

397 256. Мельянцев В.А. Информационная революция-феномен «новой экономики» // Мировая экономика и международные отношения. 2001. № 2. С. 3-10. 257. Митин А.Н. Управленческие факторы модернизации отечественной системы судебной власти // Российский юридический журнал. 2003. № 1. С. 50-53. 258. Михлин А.С., Яковлева Л.В. О некоторых итогах специальной переписи осуждённых 1999 г. // Государство и право. 2002. № 3. С. 39-47. 259. Мишустин М. Роль кадастра объектов недвижимости в современном государстве // Вопросы экономики. 2005. № 9. С. 129-136. 260. Мишустин М. Мировой опыт описания и учёта объектов недвижимости // Вопросы экономики. 2006. № 2. С. 135-145. 261. Монахов С.В. Визуальная система имитационного моделирования «Modelling» // Информационные системы и модели в научных исследованиях, промышленности и экологии: II Всероссийская научнотехническая конференция / Под ред. В.М. Панарина. Тула: Изд-во ТулГУ, 2004. С. 66-68. 262. Мордовец А.С., Тамодлин А.А. Правовая политика и информационная безопасность личности // Правовая политика: от концепции к реальности / Под. ред. Н.И. Матузова и А.В. Малько. М.: Юрист, 2004. С. 76-86. 263. Мо-цзы. Глава «Против конфуцианцев». Часть вторая // Древнекитайская философия. Собрание текстов в 2 т. М.: Мысль, 1972. Т. 1. С. 197-198. 264. Мурашин А.Г. Прямое правотворчество. Особенности принятия актов прямого народовластия // Государство и право. 2001. № 2. С. 85-93. 265. Муромцев Г.И. Правовая политика: вопросы методологии // Правоведение. 2005. № 6. С. 14-25.

398 266. Мясникова Л.А. Глобализация экономического пространства и сетевая несвобода // Мировая экономика и международные отношения. 2000. № 11. С. 3-8. 267. Мясникова Л.А. «Новая экономика» в пространстве постмодерна // Мировая экономика и международные отношения. 2001. № 12. С. 315. 268. Набережный А., Логинов В. RoverPC S2: прогресс налицо // Мир ПК. 2005. № 1. С. 24-26. 269. Назипов Д.А. Создание компьютерно-коммуникационной инфраструктуры «электронного правительства» Чувашской Республики в рамках пилотного проекта ФЦП «Электронная Россия» // Доклад на II Международной конференции «Электронная Россия – человеку, бизнесу, обществу», Москва. 26 ноября 2003 г. 270. Нариньяни А.С. Национальная идея и российский путь в информационные технологии XXI века // Проблемы информатизации: теоретический и научно-практич. журнал. М., 2001. Вып. 2. С. 50-52. 271. Немытина М.В. Актуальные проблемы методологии юридической науки. (Выступление на научно-методологическом семинаре) // Правовая политика и правовая жизнь. 2001. № 1. С. 187-189. 272. Нерсесянц В.С. Гражданское общество, правовое государство и право («Круглый стол» журналов «Государство и право» и «Вопросы философии» – материал подготовлен Н.С. Серегиным и Н.Н. Шульгиным) // Государство и право. 2002. № 1. С. 12-50. 273. Нерсесянц В.С. Право гражданской собственности как основа цивилизма: концепция общественного договора // Журнал российского права. 2001. № 6. С. 3-14. 274. Никитин С.М., Степанова М.П., Глазова Е.С. Теневая экономика и налогообложение // Мировая экономика и международные отношения. 2005. № 2. С. 24-30.

399 275. Новикова Л.И. Русь, куда ж несёшься ты? Дай ответ… // Модернизация и глобализация: образы России в XXI веке. М., 2003. С. 123-133. 276. Олейник А. Дефицит права (к критике политической экономии частной защиты) // Вопросы экономики. 2002. № 4. С. 23-45. 277. Олейник А. Модель сетевого капитализма // Вопросы экономики. 2003. № 8. С. 132-149. 278. Ортега Л. Взаимодействие между государственными контролирующими органами и различными способами административного регулирования экономической деятельности в Испании // Государственное регулирование экономической деятельности. М.: Юристъ, 2000. С. 6071. 279. Ортега Л. Формы государственного вмешательства в начальный период развития экономической деятельности в Испании // Государственное регулирование экономической деятельности. М.: Юристъ, 2000. С. 171-193. 280. Паринов С.И. К построению теоретической модели сетевой экономики. Июль 1999, http://rvles.ieie.nsc.ru/parinov/theory/ 281. Паринов С.И. Экономика XXI века на базе Интернет-технологий // Информационное общество, 1999. Вып. 2. С. 33-43, http://di.iis.ru: 82/arc/infosoc/emag.nsf/BPA/3a5b87a3a184836dc32568bf0045865d 282. Пиголкин А.С. Законодательная техника. Глава 8 // Законотворчество в Российской Федерации (научно-практическое и учебное пособие) / Под. ред. А.С. Пиголкина. М.: Формула права, 2000. С. 241-308. 283. Поленина С.В. Общая теория права об оптимизации количественных и качественных параметров законов // Правовая политика и правовая жизнь. 2002. № 1. С. 30-35. 284. Поленина С.В. Правотворческая политика. Лекция 10 // Российская правовая политика: Курс лекций / Под ред. Н.И. Матузова и А.В. Малько. М.: Издательство НОРМА, 2003. С. 180-204.

400 285. Поленина С.В., Гаврилов О.А., Колдаева Н.П., Лукьянова Е.Г., Скурко Е.В. Воздействие глобализации на правовую систему России // Государство и право. 2004. № 3. С. 5-15. 286. Поршнев А.Г. Органы государственной власти и стратегия их развития // Управление социально-экономическим развитием России: концепции, цели, механизмы / Рук. авт. кол.: Д.С. Львов, А.Г. Поршнев; Гос. ун-т упр., Отд-ние экономики РАН. М.: ЗАО «Изд-во "Экономика"», 2002. С. 301-321. 287. Просвирнин Ю.Г. Информационная функция государства // Журнал российского права. 2002. № 3. С. 29-35. 288. Путин В.В. Послание Федеральному Собранию Российской Федерации 26 мая 2004 года // Официальный сайт Президента России, http://www.kremlin.ru/appears/2004/05/26/2003_type63372_71501.shtml 289. Пылин В.В. Референдум: проблемы правового регулирования и практика реализация // Правоведение. 2002. № 6. С. 68-80. 290. Пьявченко А.Н. Стандартизация в сфере информационных технологий – проблемы и приоритеты // Проблемы информатизации. Теоретический и научно-практический журнал. М., 2001. Вып. 2. С. 27-33. 291. Райков Г.И. НДС по-российски, или Как стать миллионером за государственный счёт // Закон и право. 2005. № 6. С. 44-46. 292. Раянов Ф.М. Правовая организация общественной жизни: теория и практика // Государство и право. 2004. № 12. С. 5-9. 293. Репецкая А.Л. Коррупция в системе государственной службы и российское общество // Современная уголовная политика в сфере борьбы с транснациональной организованной преступностью и коррупцией. Сборник статей. М.: АО «Центр ЮрИнфоР», 2002. С. 153-164. 294. Ромашов Р.А. Реалистический позитивизм: интегративный тип современного правопонимания // Правоведение. 2005. № 1. С. 4-12.

401 295. Руденко В.Н. «Народное вето» как институт непосредственной демократии // Государство и право. 2004. № 3. С. 16-22. 296. Рыбаков О.Ю. Правовая политика в сфере защиты прав и свобод личности: формы и виды // Юристъ-Правоведъ. 2004. № 4. С. 23-26. 297. Рыбаков О.Ю. Российская правовая политика в сфере защиты прав личности // «ЧЁРНЫЕ ДЫРЫ» в Российском Законодательстве. 2004. № 3. С. 60-66. 298. Рывкина Р.В.

Российское

общество

как

теневая

социально-

экономическая система // Мировая экономика и международные отношения. 2001. № 4. С. 44-51. 299. Саидов А.Х. Глобализация и сравнительное правоведение // Московский юридический форум «Глобализация, государство, право, XXI век»: по материалам выступлений. М.: ОАО «Издательский дом "Городец"», 2004. С. 127-131. 300. Саломатин А.Ю. Мировые модернизационные процессы, предпосылки, истоки, основные сферы и этапы // Модернизация государства: зарубежный и отечественный опыт: Сборник научных статей. Пенза: Информационно-издательский центр ПГУ, 2005. С. 6-10. 301. Саломатин А.Ю. Реформирование права: от первой модернизационной волны до этапа постмодернизации // Реформирование права: зарубежный и российский опыт: Материалы круглого стола по теоретическим аспектам модернизации права и сравнительному правоведению. Пенза: Информационно-издательский центр ПГУ, 2005. С. 2431. 302. Саломатин А.Ю., Сулейманова С.Т. Основное содержание и направления модернизации права // Реформирование права: зарубежный и российский опыт: Материалы круглого стола по теоретическим аспектам модернизации права и сравнительному правоведению. Пенза: Информационно-издательский центр ПГУ, 2005. С. 9-24.

402 303. Сатаров Г. Коррупциогенность правового пространства России. Программа дебюрократизации: июньские тезисы. Выступление на Всероссийском форуме «Власть. Бизнес. Общество. Новая правовая среда для экономики России». Москва. Гостиница «Ренессанс». 18 июня 2002 года // Электронная версия журнала «Адвокат». 2002. № 8. 304. Сатолина М.Н. Информационное общество: к вопросу об изменениях теоретико-правовых подходов к правовому регулированию общественных отношений // Теоретические проблемы информационного права. М.: Институт государства и права РАН, 2006. С. 38-52. 305. Семилетов С.И. Документирование информации и организации документооборота в условиях информатизации // Информационные ресурсы развития Российской Федерации: Правовые проблемы / Ин-т государства и права. М.: Наука, 2003. С. 77-126. 306. Семилетов С.И. Подходы к разработке концепции правового регулирования ИКТ // Информационные ресурсы развития Российской Федерации: Правовые проблемы / Ин-т государства и права. М.: Наука, 2003. С. 69-76. 307. Сергеев А.А. Проблемы конституционно-правовой ответственности выборных лиц государственной власти и местного самоуправления // Правоведение. 2003. № 3. С. 55-65. 308. Сергиенко Л.А. Информационный ресурс «Население» // Информационные ресурсы развития Российской Федерации: Правовые проблемы / Ин-т государства и права. М.: Наука, 2003. С. 136-143. 309. Скобликов П.А. О мерах по предупреждению функционирования в России «теневой юстиции» // Государство и право. 2002. № 2. С. 5059. 310. Смирнов Л.В. Деятельность судов Российской Федерации как источник права // Журнал российского права. 2001. № 3. С. 50-54.

403 311. Сморгунов Л.В. Сетевой подход к политике и управлению // Полис. 2001. № 3. С. 103-112. 312. Степин В.С. Гражданское общество, правовое государство и право («Круглый стол» журналов «Государство и право» и «Вопросы философии» – материал подготовлен Н.С. Серегиным и Н.Н. Шульгиным) // Государство и право. 2002. № 1. С. 12-50. 313. Стрельцов А.А. Содержание информационных отношений // Теоретические проблемы информационного права. М.: Институт государства и права РАН, 2006. С. 28-37. 314. Суслов В.А. Герменевтика права // Правоведение. 2001. № 5. С. 4-12. 315. Сырых В.М. Обсуждение актуальных проблем развития общества и права в новом тысячелетии (Выступление на международной научнопрактической конференции «Общество и право в новом тысячелетии». Материал подготовлен А.В. Пушкиным) // Государство и право. 2001. № 2. С. 100-105. 316. Сырых В.М. Прогнозирование эффективности норм права. Глава 5 // Законотворчество в Российской Федерации (научно-практическое и учебное пособие) / Под. ред. А.С. Пиголкина. М.: Формула права, 2000. С. 147-176. 317. Сюнь-цзы. Правление Вана. Глава девятая // Древнекитайская философия. Собрание текстов в 2 т. М.: Мысль, 1973. Т. 2. С. 150-159. 318. Тарасов В.Н. Онлайн-суды // Третейский суд. 2000. № 4, http:// www.arbitrage.spb.ru/4_00/art03.htm 319. Тарасов Н.Н. Методологическая ситуация в современном правоведении: аспекты анализа // Академический юридический журнал. 2001. №. 3(5). С. 4-15. http://advocat.irk.ru/aum/5/5_1_1.htm 320. Тедеев А.А. Информационная среда глобальной компьютерной сети Интернет как сфера правового регулирования // «ЧЁРНЫЕ ДЫРЫ» в Российском Законодательстве. 2005. № 1. С. 343-353.

404 321. Тер-Акопов А.А., Толкаченко А.А. Библейские заповеди: христианство как метаправо современных правовых систем // Российская юстиция. 2002. № 6. С. 60-63. 322. Терещенко Л.К. Концепция развития законодательства в сфере информации и информатизации // Концепции развития российского законодательства

/

Под

ред.

Т.Я. Хабриевой,

Ю.А. Тихомирова,

Ю.П. Орловского. М.: ОАО «Издательский дом "Городец"», 2004. С. 316-331. 323. Тихомиров Ю.А. О модернизации государства // Журнал российского права. 2004. № 4. С. 3-16. 324. Тихомиров Ю.А. Публично-правовое регулирование: динамика сфер и методов // Журнал российского права. 2001. № 5. С. 3-12. 325. Тихомиров Ю.А. Управление в ХХ веке: итоги и перспективы. (Международная научная конференция. 29 сентября 1998 г., Москва) // Проблемы теории и практики управления. 1999. № 1, http://www. ptpu.ru/issues/1_99/21_1_99.htm 326. Тихомиров Ю.А. Управление на основе закона // Проблемы теории и практики

управления.

1999.

№ 3,

http://www.ptpu.ru/Issues

/3_99/8_3_99.htm 327. Топорнин Б.Н. Гражданское общество, правовое государство и право («Круглый стол» журналов «Государство и право» и «Вопросы философии» – материал подготовлен Н.С. Серегиным и Н.Н. Шульгиным) // Государство и право. 2002. № 1. С. 12-50. 328. Трофимов В.В. Научные основы правовой политики // Правовая политика: от концепции к реальности / Под. ред. Н.И. Матузова и А.В. Малько. М.: Юрист, 2004. С. 31-35. 329. Трофимов К.Т. Деньги как объект гражданских прав и предмет банковских сделок // Правоведение. 2004. № 1. С. 37-48.

405 330. Федотова В.Г. Основные образы и сценарии российского развития. Глава 6 // Модернизация и глобализация: образы России в XXI веке. М., 2003. С. 92-133. 331. Феррари Э. Контроль и регулирование экономической деятельности в Италии // Государственное регулирование экономической деятельности. М.: Юристъ, 2000. С. 42-59. 332. «Хань Фэй-Цзы». О законе. Глава сорок третья // Древнекитайская философия. Собрание текстов в 2 т. М.: Мысль, 1973. Т. 2. С. 258-260. 333. Хованская А.В. Суды в динамической правовой системе: потенциал самоуправления общества // Правоведение. 2004. № 1. С. 173-190. 334. Хопманн Э. Мораль и рыночная система // Теория хозяйственного порядка: «Фрайбургская школа» и немецкий неолиберализм / Пер. с нем. Составление, предисловие и общ. ред. В. Гутника. М.: ЗАО «Издательство "Экономика"», 2002. С. 374-409. 335. Цапенко И.П. Электронная эпоха науки // Мировая экономика и международные отношения. 2005. № 8. С. 19-32. 336. Черник Д.Г. Налоги Швеции // Финансы. 2001. № 3. С. 24-25. 337. Чесноков А.Г. Влияние информационных технологий на эффективность управления организацией / Рук. авт. кол.: Д.С. Львов, А.Г. Поршнев; Гос. ун-т упр., Отд-ние экономики РАН. М.: ЗАО «Изд-во "Экономика"», 2002. С. 584-600. 338. Чибинёв В.М., Кузьмин А.П. Проблемы соблюдения законности при применении электронной цифровой подписи // Юрист. 2006. № 6. С. 32-34. 339. Чичерин Б.Н. О народном представительстве // Хрестоматия по теории государства и права, политологии, истории политических и правовых учений: Пособие для вузов, юридических и гуманитарных факультетов / Автор-составитель: Р.Т. Мухаев. М.: ПРИОР, 2000. С. 316335.

406 340. «Шань цзюнь шу». Изменение законов. Глава первая // Древнекитайская философия. Собрание текстов в 2 т. М.: Мысль, 1973. Т. 2. С. 211-214. 341. Шевченко В.Е. Гражданское общество, правовое государство и право («Круглый стол» журналов «Государство и право» и «Вопросы философии» – материал подготовлен Н.С. Серегиным и Н.Н. Шульгиным) // Государство и право. 2002. № 1. С. 12-50. 342. Шугуров М.В. Права человека, российская правовая политика и международное сотрудничество // Философская и правовая мысль: Альманах. Саратов-Санкт-Петербург: Научная книга, 2003. Вып. 5. С. 2549. 343. Шундиков К.В. Инструментальная теория права – перспективное направление научного развития // Правоведение. 2002. № 2. С. 16-23. 344. Шундиков К.В. Цели, средства и результаты в правореализационном процессе // Правоведение. 2001. № 4. С. 30-39. 345. Эбзеев Б.С. Диалектика индивидуального и коллективного в организации социума и её отражение в Конституции (к методологии исследования) // Государство и право. 2004. № 2. С. 5-12. 346. Юртаева Е.А. Международно-правовое взаимодействие государств в свете глобализационной парадигмы // Глобализация и развитие законодательства: Очерки / Отв. ред. Ю.А. Тихомиров, А.С. Пиголкин. М.: ОАО «Издательский дом "Городец"», 2004. С. 134-156. 347. Яни П.С. Новая программа борьбы с коррупцией // Современная уголовная политика в сфере борьбы с транснациональной организованной преступностью и коррупцией. Сборник статей. М.: АО «Центр ЮрИнфоР». 2002. С. 103-106. 348. Ясин Е. Государство и экономика на этапе модернизации // Вопросы экономики. 2006. № 4. С. 4-30.

407 349. Ясин Е. Перспективы российской экономики: проблемы и факторы роста // Доклад на 3-ей международной научной конференции «Модернизация экономики России: итоги и перспективы». Москва. 3-4 апреля 2002 г., http://www.hse.ru/ic3/reports/yasin_3.htm 350. Ясин Е., Яковлев А. Конкурентоспособность и модернизация российской экономики // Вопросы экономики. 2004. № 7. С. 4-34. 351. Ahuja M.K., Carley K.M. Network Structure in Virtual Organizations // Journal of Computer-Mediated Communication. 1998. Vol. 3. Issue 4, http://www.ascusc.org/jcmc/vol3/issue4/ahuja.html 352. Aikenhead M. Legal knowledge based systems: some observations on the future // Web Journal of Current Legal Issues. 1995. N 2, http://www. ncl.ac.uk/~nlawww/articles2/aiken2.html 353. Alexander F.S. Tax Liens, Tax Sales, and Due Process // Indiana Law Journal.

Summer 2000.

Vol. 75.

N 3.

P. 807,

http://www.

law.indiana.edu/ilj/v75/no3/alexander.pdf 354. Allen T., Aikenhead M., Widdison R. Computer Simulation of Judicial Behaviors // Web Journal of Current Legal Issues. 1998. N 3; http:// webjcli.ncl.ac.uk/1998/issue3/allen3.html 355. Ames C.E., Misco F. Using Technology in the Management and Trial of Complex Cases // Computer Law Review & Technology Journal. Summer 1997. P. 1-42, http://www.smu.edu/csr/Misko.pdf 356. Arcabascio C. The Use of Video-Conferencing Technology in Legal Education: A Practical Guide // Virginia Journal of Law and Technology. Spring 2001. Vol. 6. (5). Par. 80, http://www.vjolt.net/vol6/issue1/v6i1a05Arcabascio.html 357. Ashraf S. Virtual Taxation: State Taxation of Internet and On-line Sales // Florida State University Law Review. Spring 1997. Vol. 24. N 3. P. 605629, http://www.law.fsu.edu/journals/lawreview/frames/243/ashrfram.html

408 358. Barkow R.E. More Supreme than Court? The Fall of the Political Question Doctrine and the Rise of Judicial Supremacy // Columbia Law Review. March 2002. Vol. 102. N 2. P. 325, http://www.columbialawreview. org/articles/index.cfm?article_id=603 359. Barrett J.A. The Global Environment and Free Trade: A Vexing Problem and Taxing Solution // Indiana Law Journal. 2001. Vol. 76. N 4. P. 829888, http://www.law.indiana.edu/ilj/v76/no4/barrett.pdf 360. Benkler Y. Freedom in the Commons: Towards A Political Economy of Information // Duke Law Journal. April 2003. Vol. 52. N 6. P. 1263, http:// www.law.duke.edu/shell/cite.pl?52+Duke+L.+J.+1245 361. Benno J. The «anonymisation» of the transaction and its impact on legal problems – A theory as to why the use of ICT engenders legal problems // International Journal of Communications Law and Policy. Winter 1998/99. Issue 2.

P. 1-26,

http://www.ijclp.org/2_1999/ijclp_webdoc_3_2_

1999.html 362. Bentham J. A Protest against Law Taxes // Bentham Project, University College

London,

http://www.la.utexas.edu/research/poltheory/bentham/

lawtaxes/lawtaxes.html 363. Bentham J. Promulgation of the Reasons. Section 1 // Of Promulgation of the Laws and Promulgation of the Reasons Thereof / Bentham Project, University College, London, http://www.la.utexas.edu/research/poltheory/bentham/ promul/promul.s02.html 364. Blasberg S. Law and Technology of Security Measures in the Wake of Terrorism // Boston University Journal of Science & Technology Law. Summer 2002,

Vol. 8.

Issue 2,

http://www.bu.edu/law/scitech/

volume8issue2/Blasberg.pdf 365. Berring R.

Chaos,

Cyberspace

and

Tradition:

Legal

Information

Transmogrified // The Berkeley Technology Law Journal. Fall 1997.

409 Vol. 12.

Issue 12:2,

http://www.law.berkeley.edu/journals/btlj/articles

/12_1/Berring/html/reader.html 366. Best K., McCusker R. The Scrutiny of the Electronic Communications of Businesses: Striking the Balance Between the Power to Intercept and the Right to Privacy? // Web Journal of Current Legal Issues. 2002. N 1, http:// webjcli.ncl.ac.uk/2002/issue1/kb-rm1.html 367. Bollen R. Copyright in the Digital Domain // E Law – Murdoch University Electronic

Journal

of

Law.

June 2001.

Vol. 8.

N 2,

http://

www.murdoch.edu.au/elaw/issues/v8n2/bollen82_text.html 368. Book L. The IRS's EITC Compliance Regime: Taxpayers Caught in the Net // Oregon Law Review. Spring 2002. Vol. 81. N 2. P. 351-427, http://www.law.uoregon.edu/org/olr/archives/81/81_Or_L_Rev_351.pdf 369. Bruce T.R. Public Legal Information: Focus and Future // The Journal of Information,

Law

and

Technology.

2000.

N 1,

http://elj.

warwick.ac.uk/jilt/00-1/bruce.html 370. Byer J.D., Chung C.S. The Electronic Paper Trail: Evidentiary Obstacles to Discovery and Admission of Electronic Evidence // Boston University Journal of Science & Technology Law. 5. September 22, 1998. Vol. 4. P. 1-21, http://www.bu.edu/law/scitech/volume4/4jstl05.pdf 371. Cate F.H. Indecency, Ignorance, and Intolerance: The First Amendment and the Regulation of Electronic Expression // Journal of Online Law. Article 5, December 1995. Par. 106, http://www.wm.edu/law/publications/ jol/95_96/cate2.html 372. Crowell J. The Electronic Courtroom // Boston University Journal of Science & Technology Law. September 30, 1998. Vol. 4. Par. 5, http://www.bu.edu/law/scitech/volume4/4jstl10.pdf 373. Dabner J. Japan’s Income Tax System – Lessons For Australia // Revenue Law

Journal.

December 2001.

au/law/rlj/vol11/Dabner.doc

Vol. 11,

http://www.bond.edu.

410 374. DiFonzo J.H. Customized Marriage // Indiana Law Journal. Summer 2000. Vol. 75. N 3. P. 877, http://law.indiana.edu/ilj/v75/no3/difonzo.pdf 375. Diehm J.W. The Introduction of Jury Trials and Adversarial Elements into the Former Soviet Union and Other Inquisitorial // Journal of Transnational Law & Policy (Florida State University College of Law). Fall 2001. Vol. 11. N 1. P. 1-38, http://www.law.fsu.edu/journals/transnational/vol11_1/diehm.pdf 376. Dodd J.C., Hernandez J.A. Contracting in Cyberspace // Computer Law Review & Technology Journal. Summer 1998. P. 1-38, http://www.smu. edu/csr/Sum98-1-Dodd.pdf 377. DuPont G.F. The Criminalization of True Anonymity in Cyberspace // Michigan Telecommunications and Technology Law Review. Fall 2000 – Spring 2001. Vol. 7, http://www.mttlr.org/volseven/du_Pont_Typeset.htm 378. Feinstein B.E. Operation Enduring Freedom: Legal Dimensions of an Infinitely Just Operation // Journal of Transnational Law & Policy (Florida State University College of Law). Spring 2002. Vol. 11. N 2. P. 201-295, http://www.law.fsu.edu/journals/transnational/vol11_2/feinstein.pdf 379. Fitzgerald G. The GST and Electronic Commerce in Australia // E Law – Murdoch University Electronic Journal of Law. September 1999. Vol. 6. N 3, http://www.murdoch.edu.au/elaw/issues/v6n3/fitzgerald63_text.html 380. Forst D.L. Old and New Issues in the Taxation of Electronic Commerce // The Berkeley Technology Law Journal. Fall 1999. Vol. 14. Issue 14:3, http://www. law.berkeley.edu/journals/btlj/articles/14_2/Forst/html/reader.html 381. Fox M., Heller M. Lesson from Fiascos in Russian Corporate Governance // Berkeley Olin Program in Law & Economics, Working Paper Series. (March 1, 2000). Paper 11, http://repositories.cdlib.org/blewp/11 382. Franca H. de A.F. Legal Aspects of Internet Securities Transactions // Boston University Journal of Science & Technology Law. June 1, 1999. Vol. 5. P. 1-32, http://www.bu.edu/law/scitech/volume5/5bujstl4.pdf

411 383. Freedman B.J. Electronic Contracts Under Canadian Law – A Practical Guide // Manitoba Law Journal. Vol. 28, Issue 1. P. 1-60, http://www.umanitoba. ca/faculties/law/Journal/back_issues/articles/28_1_freedman.pdf 384. Froomkin A.M. Of Governments and Governance // The Berkeley Technology Law Journal. Spring 1999. Vol. 14, Issue 14:2, http://www.law.berkeley. edu/journals/btlj/articles/14_2/Froomkin/html/reader.html 385. Froomkin A.M. Anonymity and Its Enmities // Journal of Online Law. June 1995.

Article 4.

Par. 4,

http://www.wm.edu/law/publications/

jol/95_96/froomkin.html 386. Girvan R. An Overview of the Use of Computer-Generated Displays in the Courtroom // Web Journal of Current Legal Issues Ltd. 2001. 1, http:// webjcli.ncl.ac.uk/2001/issue1/girvan1.html 387. Goss P. An Introduction to the Impact of Information Technology on National Security // Duke Journal of Comparative & International Law. Spring 1999.

Vol. 9.

N 2.

P. 391-400,

http://www.law.duke.edu/shell/

cite.pl?9+Duke+J.+Comp.+&+Int'l+L.+391 388. Graetz M.J. 100 Million Unnecessary Returns: A Fresh Start for the U.S. Tax System // The Yale Law Journal. November 2002. Vol. 112. N 2, http://www.yale.edu/yalelj/112/GraetzWEB.pdf 389. Greinke A. Legal Expert Systems – A Humanistic Critique of Mechanical Legal Inference // E Law – Murdoch University Electronic Journal of Law. December 1994. Vol. 1. N 4, http://www.murdoch.edu.au/elaw/issues/ v1n4/greinke14.html 390. Griese M. Electronic Litigation Filing in the USA, Australia and Germany: a Comparison // E Law – Murdoch University Electronic Journal of Law. December 2002.

Vol. 9.

N 4.

Par. 10,

elaw/issues/v9n4/griese94_text.html

http://www.murdoch.edu.au/

412 391. Guzman A. Choice of Law: New Foundations // Berkeley Olin Program in Law & Economics, Working Paper Series. September 1, 2000. Paper 14, http://repositories.cdlib.org/blewp/14 392. Hampton S., Oring M. Cheek v. United States and the Tax Protest Movement: A Historical Reassessment of the Sixteenth Amendment // UWLA Law

Review.

Vol. 30,

http://firms.findlaw.com/UWLAlawreview

/memo19.htm 393. Harrison A. Courting Cyberspace // Computer Law Review & Technology Journal.

Spring 1997.

P. 1-8,

http://www.smu.edu/csr/Harrison-

Spring97.pdf 394. Hoar S.B. Identity Theft: The Crime of the New Millennium // Oregon Law Review. 1245. Winter 2000. Vol. 80. N 4. P. 1423-1448, http:// www.law.uoregon.edu/org/olr/archives/80/80_Or_L_Rev_1245.pdf 395. Hodges C. Multi-Party Actions: A European Approach // Duke Journal of Comparative & International Law. Spring/Summer 2001. Vol. 11, N 2. P. 321-354, http://www.law.duke.edu/shell/cite.pl?11+Duke+J.+Comp.+&+Int'l+ L.+321 396. Holznagel B. New challenges: Convergence of markets, divergence of the laws? Questions regarding the future communications regulation // International Journal of Communications Law and Policy. Winter 1998/99. Issue 2.

P. 1-10,

http://www.ijclp.org/2_1999/ijclp_webdoc_5_2_1999.

html 397. Katsh M.E. Cybertime, Cyberspace and Cyberlaw // Journal of Online Law.

June 1995.

Article

1,

http://www.wm.edu/law/publica-

tions/jol/95_96/katsh.html 398. Kirby M. The Future of Courts – Do They Have One? (Abstract) // Journal of Law and Information Science. 1998. Vol. 9. Issue 2, http://www. jlis.law.utas.edu.au/v9i2future_courts.html

413 399. Lee M., Pak S., Kim T., Lee D., Schapiro A., Francis T. Electronic Commerce, Hackers, and the Search for Legitimacy: A Regulatory Proposal // The Berkeley Technology Law Journal. Spring 1999. Vol. 14. Issue 14:2.

P. 844,

http://www.law.berkeley.edu/journals/btlj/articles/14_2/Lee/html/reader.ht ml 400. Lemley M.A.

Rights

of

Attribution

and

Integrity

in

Online

Communications // Journal of Online Law. June 1995. Article 2. Par. 54, http://www.wm.edu/law/publications/jol/95_96/lemley.html 401. Litan R.E. Law and Policy in the Age of the Internet // Duke Law Journal. February 2001. Vol. 50. N 4. P. 1045-1086, http://www.law.duke.edu/ shell/cite.pl?50+Duke+L.+J.+1045 402. London S. Teledemocracy vs. Deliberative Democracy: A Comparative Look at Two Models of Public Talk // Journal of Interpersonal Computing and Technology. 1995. Vol. 3. P. 34-50. 403. LoPucki L.M., Weyrauch W.O. A Theory of Legal Strategy // Duke Law Journal.

April 2000.

Vol. 49.

N 6,

http://www.law.duke.edu/

shell/cite.pl?49+Duke+L.+J.+1405 404. Macintosh K.L. Electronic Cash – More Questions Than Answers // Boston University Journal of Science & Technology Law. Summer 2001. Vol. 7. Issue 2, http://www.bu.edu/law/scitech/volume7/Macintosh.pdf 405. Mell P. Seeking Shade in a Land of Perpetual Sunlight: Privacy as Property in the Electronic Wilderness // The Berkeley Technology Law Journal.

Spring 1996.

Vol. 11.

Issue 11:1,

http://www.law.berkeley.edu/journals/btlj/articles/11_1/Mell/html/reader.h tml 406. MacMillan R. Michigan creates online cybercourt // Newsbytes. 2002. January 14, http://www.computeruser.com/news/02/01/14/news4.html

414 407. McNevin V.J. Statement at the fourth session of the Internet Law Symposium: Financial Services: Security, Privacy, and Encryption // Boston University Journal of Science & Technology Law. April 1, 1997. Vol. 3. Par. 24, http://www.bu.edu/law/scitech/volume3/3jstl04.pdf 408. McNulty F.L. Encryption's Importance to Economic and Infrastructure Security // Duke Journal of Comparative & International Law. Spring 1999.

Vol. 9.

N 2.

P. 427-450,

http://www.law.duke.edu/shell/cite.pl?9+Duke+J.+ Comp.+&+Int'l+L.+451 409. Nederman C.J., Jones B.S., Fitzgerald L. Lost in Cyberspace: Democratic Prospects of Computer-Mediated Communication // Contemporary Politics. 1998, Vol. 4. No. 1. Р. 12. 410. Nevin J.P. Obstacles To Internet Voting: Perceived Problems With Security And «Digital Divide» Vote Dilution // West Virginia Journal of Law & Technology. 2.1 May 10, 2002, http://www.wvu.edu/~wvjolt/Arch/ Nevin/Nevin.htm 411. Nottage L. New Zealand Law through the Internet: The Commonwealth Law Tradition and Socio-Legal Experimentation // E Law – Murdoch University Electronic Journal of Law. March 1999. Vol. 6. N 1. Par. 59, http:// www.murdoch.edu.au/elaw/issues/v6n1/nottage61_text.html 412. Nottage L. Cyberspace and the Future of Law, Legal Education and Practice in Japan // Web Journal of Current Legal Issues Ltd. 1998. N 5, http://webjcli.ncl.ac.uk/1998/issue5/nottage5.html 413. Nourse V. The Vertical Separation of Powers // Duke Law Journal. December 1999.

Vol. 49.

N 3.

P. 796,

http://www.law.duke.edu/

shell/cite.pl?49+Duke+L.+J.+749 414. Noveck B.S. Designing Deliberative Democracy in Cyberspace: The Role of the Cyber-Lawyer // Boston University Journal of Science &

415 Technology

Law.

Winter 2003.

Vol. 9.

Issue 9,

http://www.bu.edu/law/scitech/volume9issue1/Noveck.pdf 415. O'Hanlon D., Blair J. Mediation on the Net: A Unique Jurisdiction with Unique Possibilities // 1 West Virginia Journal of Law and Technology. 1.2 (1997), http://www.wvu.edu/~wvjolt/Arch/OHan/OHan.htm 416. Okediji R.G. Status Rules: Doctrine as Discrimination in a Post-Hicks Environment // Florida State University Law Review. Fall 1998. Vol. 26. N 1,

http://www.law.fsu.edu/journals/lawreview/frames/261/ganafram.

html 417. Overton B.F., Giddings K.E. The Right of Privacy in Florida In the Age of Technology and the Twenty-First Century: A Need for Protection From Private and Commercial Intrusion // Florida State University Law Review. Fall 1997.

Vol. 25.

N 1.

P. 25-56,

www.law.fsu.edu

/journals/lawreview/downloads/251/overton.pdf 418. Paterson M. Privacy Protection in Australia: The Need for an Effective Private Sector Regime // Federal Law Review. 1998. Vol. 26. N 2, http:// www.pandora.nla.gov.au/nph-arch/2000/Z2000-Oct419. Pendleton B. Internet Voting: Why Casting a Ballot is More than MouseClick Away // The Cyberspace Law Journal. December 2001, http://raven. cc.ukans.edu/~cybermom/CLJ/pendleton/pendleton/html 420. Perritt H.H. CyberPayment Infrastructure // Journal of Online Law. April 1996. Article 6. Par. 12-17, http://www.wm.edu/law/publications/ jol/95_96/perritt.html 421. Perritt H.H. Cyberspace Self-Government: Town Hall Democracy or Rediscovered Royalism? // The Berkeley Technology Law Journal. Fall 1997. Vol. 12. Issue 12:2, http://www.law.berkeley.edu/journals/btlj/ articles/12_2/Perritt/html/reader.html 422. Pinto D. Through the World’s Eye: Governance in a Globalised World // E Law – Murdoch University Electronic Journal of Law. September 2002.

416 Vol. 9.

N 3.

Par. 85,

http://www.murdoch.edu.au/elaw/issues/v9n3/

pinto93.html 423. Price-Huish C. Efficient, Effective Advocacy in the «Computer Age» Demands the Marriage of the Work Product Doctrine to Computerized Litigation Databases // Computer Law Review & Technology Journal. Summer 1997. P. 43-72, http://www.smu.edu/csr/Price.pdf 424. Puig G.V. Electronic Bills of Exchange and Promissory Notes in Australia // E

Law

–

Murdoch University

Electronic

Journal of

Law.

September 2000. Vol. 7. N 3, http://www.murdoch.edu.au/elaw/issues/ v7n3/puig73b_text.html 425. Quinn E.R. Tax Implications for Electronic Commerce over the Internet // 4.3

Journal

of

Technology

Law

&

Policy.

2000.

1.

Par. 5,

http://journal.law. ufl.edu/~techlaw/4-3/quinn.html 426. Radin M.J. Humans, Computers, and Binding Commitment // Indiana Law Journal.

Fall 2000.

Vol. 75.

N 4.

P. 1125-1161,

http://www.

law.indiana.edu/ilj/v75/no4/radin.pdf 427. Redish M.H. Electronic Discovery and the Litigation Matrix // Duke Law Journal. November 2001. Vol. 51. N 2. P. 561-628, http://www.law. duke.edu/journals/dlj/articles/dlj51p561.htm#H1N8 428. Reichman J.H., Uhlir P.F. Database Protection at the Crossroads: Recent Developments and Their Impact on Science and Technology // The Berkeley Technology Law Journal. Spring 1999. Vol. 14. Issue 14:2, http://www.law.berkeley.edu/journals/btlj/articles/14_2/Reichman/html/rea der.html 429. Reidenberg J.R. E-commerce and Trans-Atlantic Privacy // Houston Law Review. 2001. N 38. P. 17-749, http://reidenberg.home.sprynet.com/ Transatlantic_Privacy.pdf

417 430. Reidenberg J.R. Lex Informatica: The Formulation of Information Policy Rules Through Technology // Texas Law Review. February 1998. Vol. 76. N 3. P. 553-584, http://reidenberg.home.sprynet.com/lex_informatica.pdf 431. Reidenberg J.R. Resolving Conflicting International Data Privacy Rules in Cyberspace // Stanford Law Review. 2000. Vol. 52. P. 1315-1376, http:// reidenberg.home.sprynet.com/international_rules.pdf 432. Reidenberg J.R. Governing Networks and Rule-Making in Cyberspace, http://www.law.emory.edu/ELJ/volumes/sum96/reiden.html 433. Reidenberg J.R., Schwartz P.M. Data protection law and on-line services: regulatory

responses,

http://europa.eu.int/comm/internal_market/en/

dataprot/studies/regul.pdf 434. Reidenberg J.R. The Use of Technology to Assure Internet Privacy: Adapting Labels and Filters for Data Protection, http://www.lexelectronica.org/articles/v3-2/reidenbe.html 435. Reilly A. From a Jurisprudence of Regret to a Regrettable Jurisprudence: Shaping Native Title from Mabo to Ward // E Law – Murdoch University Electronic Journal of Law. December 2002. Vol. 9. N 4, http:// www.murdoch.edu.au/elaw/issues/v9n4/reilly94_text.html 436. Reilly A. Reading the Race Power: A Hermeneutic Analysis // [1999] MULR 19; (1999) 23 Melbourne University Law Review 476, http://www. austlii.edu.au/au/journals/MULR/1999/19.html 437. Rothchild J. Protecting the Digital Consumer: The Limits of Cyberspace Utopianism // Indiana Law Journal. Summer 1999. Vol. 74. N 3. P. 893986, http://www.law.indiana.edu/ilj/v74/no3/rothchil.pdf 438. Rustin L.M. Inadvertent Disclosure of Electronic Mail: One Click of the Mouse and the Cat's Out of the Bag // UWLA Law Review. (The University

of

West

Los

Angeles

School

of

Law)

http://www.firms.findlaw.com/UWLAlawreview/memo20.htm

Vol. 29,

418 439. Schoff P. The Electoral Jurisdiction of the Hight Court as the Court of Disputed Returns: non-Judicial Power and Incompatible Function? // Federal Law Review. 1997. Vol. 25. N 2, http://pandora.nla.gov.au/npharch/2000/Z2000-Oct440. Schweighofer E. The Revolution in Legal Information Retrieval or: The Empire Strikes Back // The Journal of Information, Law and Technology. 1999 (1). Par. 7, http://elj.warwick.ac.uk/jilt/99-1/schweigh.html 441. Selbert R. The Real American Dilemma // UWLA Law Review. (The University of West Los Angeles). 1999. Vol. 30. http://firms.findlaw. com/UWLAlawreview/memo23.htm 442. Shepard S.B. The New Economy: What it Really Means // BusinessWeek. 1997. November 6, http://www.businessweek.com/1997/46/b3553084.htm 443. Sloan L.D. ECHELON And The Legal Restraints On Signals Intelligence: A Need For Reevaluation // Duke Law Journal. March 2001. Vol. 50. № 5. P. 1467, http://www.law.duke.edu/journals/dlj/articles/dlj50p1467.htm 444. Smith B.L. The Third Industrial Revolution: Policymaking for the Internet // The Columbia Science and Technology Law Review. November 4, 2001. Vol. 3. Article 1, http://www.stlr.org.cite.cgi?volume=3&article=1 445. Sobel R. The Degradation of Political Identity Under A National Identification System // Boston University Journal of Science & Technology

Law.

Winter 2002.

Vol. 8.

Issue 1,

http://www.bu.edu/law/scitech/volume8/Sobel.pdf 446. Sykes A. The «Rule Of Law» As An Australian Constitutionalist Promise // E Law – Murdoch University Electronic Journal of Law. March 2002. Vol. 9. N 1, http://www.murdoch.edu.au/elaw/issues/v9n1/sykes91_text. htm 447. Tshuma L. Hierarchies and Government versus Networks and Governance, Competing Regulatory Paradigms in Global Economic Regulation // Law,

419 Social

Justice

&

Global

Development.

2000.

Issue 1,

http://elj.warwick.ac.uk/global/issue/2000-1/tshuma.html 448. Vetter W.V. Preying on the Web: Tax Collection in the Virtual World // Florida State University Law Review. Spring 2001. Vol. 28. N 3. P. 774775,

http://www.law.fsu.edu/journals/lawreview/downloads/283/vetter2.

pdf 449. Wallace-Bruce N.L. Corruption and Competitiveness in Global Business – The Dawn of a New Era // [2000] MULR 13; 2000. 24 Melbourne University

Law

Review

349,

http://www.austlii.edu.au/au/journals/MULR

/2000/13.html 450. Webster P.D. Selection and Retention of Judges: Is There One «Best» Method? // Florida State University Law Review. Summer 1995. Vol. 23. N 1, http://www.law.fsu.edu/journals/lawreview/issues/231/webster.html 451. Whitehead J.E. From Criticism to Critique: Preserving the Radical Potential of Critical Legal Studies Through a Reexamination of Frankfurt School Critical Theory // Florida State University Law Review. Spring 1999. Vol. 26. N 3. P. 701-742, http://www.law.fsu.edu/journals/ lawreview/downloads/263/whit.pdf 452. Widdison R. Beyond Woolf: The Virtual Court House // Web Journal of Current Legal Issues. 1997. 2, http://webjcli.ncl.ac.uk/1997/issue2/ widdison2.html 453. Wright G.R. The Illusion of Simplicity: An Explanation of Why the Law Can’t Just be Less Complex // Florida State University Law Review. Spring 2000. Vol. 27. N 3. P. 715-744, http://www.law.fsu.edu/journals/ lawreview/downloads/273/Wright.pdf 454. Wyrough W.E., Klein R. The Electronic Signature Act of 1996: Breaking Down Barriers to Widespread Electronic Commerce in Florida // Florida State University Law Review. Winter 1997. Vol. 24. N 2, http://www.law. fsu.edu/journals/lawreview/frames/242/wyrofram.html

420 455. Zekos G.I. EDI: Electronic Techniques of EDI, Legal Problems and European Union Law // Web Journal of Current Legal Issues. 1999. N 2, http://webjcli.ncl.ac.uk/1999/issue2/zekos2.html

Диссертации и авторефераты 456. Арзамасов Ю.Г. Ведомственный нормотворческий процесс в Российской Федерации: Дис. … д-ра юрид. наук: 12.00.01 / ГОУ ВПО Московский ун-т МВД РФ. М., 2004. 364 с. 457. Артёмина Е.В. Налоговая функция современного российского государства: Дис. … канд. юрид. наук: 12.00.01 / Нижегородская академия МВД РФ. Нижний Новгород, 2004. 175 с. 458. Архипов И.В. Модернизация торгового права и коммерческого процесса России в XIX – начале XX вв.: Дис. … д-ра юрид. наук: 12.00.01 / Саратовская государственная академия права. Саратов. 2000. 463 с. 459. Барсуков А.Ю. Правовой прогресс как юридическая категория: Автореф. … дисс. канд. юрид. наук: 12.00.01 / ГОУ ВПО «Саратовская государственная академия права». Саратов, 2004. 26 с. 460. Белинков А.В. Модернизация права в России: теоретический анализ: Дис. ... канд. юрид. наук: 12.00.01 / МГЮА. М., 1999. 169 с. 461. Белинков А.В. Модернизация права в России: теоретический анализ. Автореф. дис. … канд. юрид. наук: 12.00.01 / МГЮА. М., 1999. 23 с. 462. Боер В.М. Информационно-правовая политика и безопасность России: Теоретико-правовой аспект: Дис. … д-ра юрид. наук: 12.00.01 / Санкт-Петербургская академия МВД России. СПб., 1998. 391 с. 463. Васильев А.В. Государство и правовое регулирование экономических отношений: Дис. … д-ра юрид. наук: 12.00.01. М., 1995. 279 с. 464. Грибанов Д.В. Правовое регулирование кибернетического пространства как совокупности информационных отношений: Автореф. дис.

421 … канд. юрид. наук: 12.00.01 / Уральская государственная юридическая академия. Екатеринбург, 2003. 23 с. 465. Григонис Э.П. Механизм государства: Теоретико-правовой аспект: Дис. … д-ра юрид. наук: 12.00.01. СПб., 2000. 430 c. 466. Исаков Н.В. Правовая политика современной России: проблемы теории и практики: Дис. … д-ра юрид. наук: 12.00.01 / Северо-Кавказская Академия государственной службы. Ростовский Юридический институт. Ростов-на-Дону, 2004. 463 с. 467. Клочков А.А. Стандартные (общие) условия договоров в коммерческом обороте: правовое регулирование в России и зарубежных странах: Дисс. … канд. юрид. наук: 12.00.03 / МГИМО. М., 2000. 210 с. 468. Кравченко О.А. Орган законодательной власти субъекта Российской Федерации как институт представительной демократии: Автореф. … канд. юрид. наук: 12.00.02 / Росс. гос. торгово-экономический ун-т. М., 2004. 21 с. 469. Куксин И.Н. Налоговая политика России: Теоретический и историкоправовой анализ: Дис. … д-ра юрид. наук: 12.00.01 / СанктПетербургская академия МВД России. СПб. 1998. 378 с. 470. Лопатин В.Н. Информационная безопасность России: Дис. … д-ра юрид. наук: 12.00.01 / СПб ун-т МВД России. СПб., 2000. 433 с. 471. Малько А.В.

Стимулы

и

ограничения

в

праве:

Теоретико-

информационный аспект: Дис. … д-ра юрид. наук: 12.00.01 / Саратовская государственная академия права. Саратов. 1995. 362 с. 472. Морозова Л.А. Современная российская государственность: проблемы теории и практики: Дис. … д-ра юрид. наук: 12.00.01 / МГЮА. М., 1998. 313 с. 473. Никодимов И.Ю. Информационно-коммуникативная функция государства и механизм её реализации в современной России: Теоретиче-

422 ский и сравнительно-правовой анализ. Дис. … д-ра юрид. наук: 12.00.01 / СПб ун-т МВД России. СПб., 2001. 409 с. 474. Привалов К.В. Теневая экономика в демократическом и тоталитарном государстве: Теоретико-правовое исследование: Дис. … д-ра юрид. наук: 12.00.01 / Санкт-Петербургская академия МВД России. СПб., 1998. 374 с. 475. Пряхина Т.М. Конституционная доктрина современной России: Автореф. дис. … д-ра юрид. наук: 12.00.02 / ГОУ ВПО «Саратовская государственная академия права». Саратов, 2004. 54 с. 476. Пучков О.А. Юридическая антропология и развитие науки о государстве и праве: Теоретические основы: Дис. … д-ра юрид. наук: 12.00.01 / Уральская гос. юридическая академия. Екатеринбург, 2001. 502 с. 477. Ромашов Р.А. Современный конституционализм: Теоретико-правовой анализ: Дис. … д-ра юрид. наук: 12.00.01. СПб., 1998. 406 с. 478. Синюков В.Н. Российская правовая система: Вопросы теории: Дис. … д-ра юрид. наук: 12.00.01. Саратов. 1995. 421 с. 479. Степашин С.В. Теоретико-правовые аспекты обеспечения безопасности Российской Федераци: Дис. … д-ра юрид. наук: 12.00.01. СПб., 1994. 246 с. 480. Сыдорук И.И. Государственно-правовой механизм обеспечения правопорядка в Российской Федерации: теоретическое административноправовое исследование: Дис. … д-ра юрид. наук: 12.00.14 / Государственное учреждение «Всероссийский научно-исследовательский институт МВД России». М., 2002. 428 с. 481. Толстопятенко Г.П. Европейское налоговое право: Проблемы теории и практики: Дис. … д-ра юрид. наук: 12.00.14 / МГИМО. М., 2001. 317 с. 482. Цыбулевская О.И. Нравственные основания современного российского права: Дис. … д-ра юрид. наук: 12.00.01 / ГОУ ВПО «Поволжская

423 академия государственной службы им. П.А. Столыпина». Саратов, 2004. 430 с. 483. Егоршин В.М. Экономическая преступность и безопасность современной России (теоретико-криминологический анализ): Дисс. … д-ра юрид. наук: 12.00.08 / СПб ун-т МВД России. СПб., 2000. 412 с. 484. Чеховская С.А. Правовые проблемы применения информационных технологий в предпринимательской деятельности: Дисс. … канд. юрид. наук: 12.00.04. М., 2000. 212 с.

Модернизация российского права: теоретико-информационный аспект

Recommend Documents