Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле

Мелисса Бэнк Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле

OCR Angelbooks «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»: Амфора; Москва; 2004 ISBN 5-94278-498-1 Оригинал: Melissa Bank, “The Girl's Guide to Hunting and Fishing” Перевод: С. Вольский, Ю. Ходосов

Аннотация В книгу вошли рассказы современной популярной американской писательницы Мелиссы Бэнк. После выхода в свет этот сборник был назван бестселлером на страницах газет и журналов. Объединенное общими темами и героями и написанное с тонким вкусом, это повествование представляет собой своеобразный «женский взгляд» на окружающий мир.

Мелисса Бэнк Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле Девушкам, которые были моими гидами в реальной жизни: Адриен Бродер, Кэрол де Санти, Кэрол Фиорино, Молли Фридрих, Джуди Кац и Анне Виндфельд Умением терять нетрудно овладеть; К погибели стремятся мириады. Уж так устроен мир. Тут нечего жалеть. Теряй всегда. Из памяти стереть Спеши пропавшее. Грустить о нем не надо. Умением терять нетрудно овладеть.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

2

В умении терять упорно практикуйся, Теряй часы и деньги, даже клады, Нисколько при потерях не волнуйся. Пожар! Все дым окутал густо. Мой дом не вызволить из огненного ада… Умение терять — нетрудное искусство. Теряла реки я и города теряла, И континента целого громаду, О, хоть бы раз в отчаянье я впала. И если что-нибудь нас разлучит с тобой — С улыбкой, с нежных рук твоих усладой, Я не солгу: терять уменье — в нашей власти, Но может выглядеть большим (пиши!), большим несчастьем.1 Элизабет Бишоп. Одно искусство

ПЕРЕДОВЫЕ ЗАЧИНАТЕЛИ Хотя дом является местом, где вы можете отдохнуть и побыть самими собой, это не значит, что вы можете претендовать на любовь и привязанность членов вашей семьи. Д. Д. Лессенбери, Т. Джеймс Кроуфорд, Лоуренс У. Эриксон. Машинопись XX столетия

Первая подруга моего брата, с которой у него сложились более или менее серьезные отношения, была на восемь лет старше его — ему двадцать, а ей двадцать восемь. Генри познакомил ее с нами в начале июня. Они приехали из Манхэттена в наш коттедж в Лавледисе, стоявший на берегу моря, в штате Нью-Джерси. Когда его машина с откидным верхом свернула на подъездной путь, за рулем сидела она. Мы с мамой наблюдали из окна кухни. — Он позволяет ей водить машину, — сказала я. Брат и его подруга были одеты в одинаковые мешковатые белые рубахи, заправленные в джинсы; на плечи у нее был накинут черный кашемировый свитер. Темные глаза, красиво очерченные скулы, нежная кожа — бледная, с ярким румянцем на щеках, как у ребенка в лихорадке, — черные волосы, зачесанные назад и забранные в «конский хвост» кружевной тесемкой, крошечные серьги с бриллиантами, — такой я увидела ее в тот день. Я подумала, что она выглядит старше Генри, но как раз Генри выглядел старше своих лет. С виду это был совсем уже мужчина. Он отрастил бороду и носил новые солнечные очки в белой оправе, что делало его похожим скорее на бонвивана, чем на студента, изучающего философию. Его волосы — длиннее обычных — еще не совсем выгорели на солнце и были красновато-коричневого оттенка, как шерсть ирландского сеттера. Он поцеловал меня в щеку — так, словно делал это при каждой нашей встрече. Пока он возился с нашим эрдельтерьером Атлантом, его подруга и наша мать обменялись рукопожатиями. Они — словно светские дамы — пожали друг другу кончики пальцев и улыбнулись, как будто уже успели проникнуться взаимным расположением и только ждали случая, чтобы наполнить это чувство содержанием. Джулия повернулась ко мне: — Ты, должно быть, Джейн? — Многие до сих пор так меня зовут, — ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал совсем юно. — Джейн, — повторила она с интонацией взрослого, пытающегося воспринять ребенка всерьез. Генри разгрузил машину и потащил все в дом: большие и маленькие свертки, пакеты, 1 Пер. Ю. Ходосова.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

3

рюкзаки. Когда он вышел на дорожку, его подруга спросила: — Ты прихватил вино, плутишка? Ну уж что-что, а вино этот «плутишка» никогда не забывал. Если не считать спален и крытой веранды, наш дом — это одна большая комната многоцелевого назначения. — Гостиная, — сказал Генри, указав на кушетку. Он остановился, повторил свой шутливый жест и добавил: — Берлога. Вернувшись на веранду, его подруга села, вытянув ноги, — точь-в-точь Одри Хепберн, отдыхающая после танцкласса. На ногах у нее были темно-синие матерчатые туфли. Генри же щеголял в каком-то подобии мокасин, причем без носков. Джулия, потягивая охлажденный чай, поинтересовалась, почему Лавледис так называется. Никто из нас этого не знал, кроме Генри. Он ответил: — По имени индейца, который основал поселение. Джулия улыбнулась и спросила, давно ли мы сюда приехали. — Мы здесь первый год, — отозвалась мама. Отца не было дома, он играл в теннис. В его отсутствие я сочла себя вправе добавить: — Сначала мы подумывали о Нантакете. — Нантакет — просто прелесть! — сказала Джулия. — Да-да, там очень мило, — согласилась мама и тут же принялась рассуждать о том, какой это скучный городишко, и талдычить о преимуществах Нью-Джерси, сводившихся в основном к тому, что отсюда не так уж далеко до нашего дома в Филадельфии. А я подумала, что Кэмден находится еще ближе. И чуть не добавила, что помойка и вовсе в двух тагах от нашего дома. Но тут вмешался подошедший отец. Мне показалось, что он был раздражен, хотя и старался говорить ровным голосом. — Вероятно, у нас появится возможность ежегодно ездить на побережье, — сказал он, — и это еще больше сплотило бы нашу семью. — Если б это не было так далеко, — вставила я, пытаясь перевести разговор в легкомысленное русло. Отец взглянул на меня прищурившись, словно не был уверен, что я его дочь. Мама улыбнулась и сказала, что дом будет прямо на воде и я смогу, сойдя с крыльца, сразу пуститься вплавь. Только тогда я поняла, что они уже все решили насчет будущего дома. — Это на океане? — спросила я. — Почти, — ответила мама с деланным энтузиазмом. — Залив, — подумала я вслух. — Похоже на прекрасный залив, — согласилась она. — Хотя нет, скорее лагуна, канал. Как в Венеции, — добавила она, как будто для меня это что-то значило. Потом Джулия спросила, купались ли мы там, а мама ответила: «Разумеется». Мне не хотелось ставить маму в неловкое положение и объяснять, что в этой лагуне плавали пятна нефти, а дно было до жути илистым. В конце концов Генри все-таки поднялся с места и удалился, как будто вспомнив о каком-то поручении. Он мог пойти проверить мои ловушки для крабов или убедиться, не забыли ли мы внести в дом велосипеды. И вообще мог делать все, что ему заблагорассудится. Точно так же, как и отец. Когда в доме было полно гостей, в обязанности матери входило обеспечивать их выпивкой и закуской и развлекать разговорами, а роль отца сводилась к тому, чтобы дремать или что-то почитывать. Меня удивляло, как долго Генри сидел с нами на веранде, не делая попыток уйти, даже когда мама заговорила о летнем отдыхе, касаясь таких разнородных материй, как кукуруза в початках («самый лучший сорт — „серебряная королева“), москиты („спасу от них нет“) и теннис („прекрасное времяпрепровождение“). ***

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

4

На обед у нас были крабы, которых я поймала в доке, а в качестве сюрприза мама торжественно внесла блюдо с початками «серебряной королевы». Стол она застелила газетой, и вскоре у всех у нас руки оказались в типографской краске. На этот раз Генри поглощал свою порцию, как нормальный человек. (Обычно он набрасывался на початки и с хрустом торопливо обгрызал их до основания). Отвечая на мамины расспросы, Джулия рассказала о своем брате, проживавшем в Сан-Франциско, и о сестре, уехавшей в Париж, и добавила, что оба собираются ежегодно по праздникам навещать родителей в Саутгемптоне. Джулия тщательно подбирала слова, и среди них попадались такие, которых я сроду не слышала. Она говорила так, словно пыталась устроиться на работу живым словарем. Во взглядах, которые мама бросала в мою сторону, сквозило безмолвное предупреждение: не вздумай смеяться! Джулия говорила медленно, зато крабов очищала вдвое быстрее любого из нас. Я попросила ее показать, как она это делает. Она указала мне на выступ со стороны брюшка, за который следовало тянуть, чтобы сразу снять панцирь. Генри наклонился к ней, чтобы тоже усвоить этот урок. Папа стал расспрашивать об издательстве, где Джулия работала вместе с Генри. Она описала своего босса как редактора с утонченным вкусом и истинного джентльмена. Лицо моего брата расцвело веселой улыбкой, и он добавил: — Каждое утро, когда мы вынимаем почту, мистер Мак-Брайд спрашивает: «Ну что, детки, обломилась нам какая-нибудь капуста?» Я встречала этого джентльмена, когда посещала Генри, и сейчас передала слова мистера Мак-Брайда о том, что мой брат «Аарон» был незаменимым сотрудником. Отец произнес почти про себя: — Плутишка Аарон. — Будем снисходительны к мистеру Мак-Брайду, — молвила Джулия. — Сделаем скидку на то, что он бейсбольный болельщик и восьмидесятилетний старец. Я подумала: «Какие, однако, утонченные восьмидесятилетние старцы и болельщики посещают тусовку». А потом спросила: — На работе знают о ваших отношениях? Отец глянул на меня с укоризной, но я ответила невозмутимым взглядом: «Разве я не вправе чем-то поинтересоваться?» Генри сменил тему. На основной работе его повысили из врачей-практикантов до ассистента, и он рассчитывал обрадовать этой новостью родителей, но я сразу же заметила, что по крайней мере у отца это восторга не вызвало. О маме сказать что-либо трудно: в семье она носила маску. Причиной, как я поняла, был университет. Генри еще не решил, начнет ли он осенью заниматься в Колумбии. Он переходил с места на место уже четыре раза, даже пять, если считать работу у Брауна. Причины своих переходов он всегда объяснял благоразумно и логично — речь шла о «выборе лучшего пути». Но меня интересовали те причины, о которых он умалчивал. *** Когда пришла пора ложиться спать, мама сказала Джулии, что оставляет ее на мое попечение, и я поняла намек. Я провела Джулию через гостиную в мою спальню с несколькими встроенными койками, на которых вообще-то могли спать четверо, но только один с комфортом. — Койки, — сказала она зачарованно. — Как в лагере. «Нары, — подумала я. — Как в камере». Я спросила, какую койку она предпочитает. Она выбрала нижнюю, значит, мне придется лечь на самую верхнюю. Я достала свежие полотенца и оставила Джулию одну, чтобы она разделась; потом постучала в дверь — и она сказала: «Входи!» Она уже укрылась, так что я погасила свет. Залезла на свою койку, стряхнула с простыни песок. Мы пожелали друг другу

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

5

спокойной ночи, но тут хлопнула дверь, и мне пришлось объяснять, что она не плотно прилегает к дверному косяку и потому будет открываться и захлопываться всю ночь. Последовали новые пожелания спокойной ночи, после чего я закрыла глаза и попыталась представить себе, что я в Нантакете. У дома, который мы арендовали там каждый год, была своя «вдовья тропа» — квадратный портик над крышей, откуда, согласно преданию, жены капитанов высматривали корабли своих мужей. Ночами нам слышались скрипы и стоны. Однажды мне показалось, что я слышала на «вдовьей тропе» шаги. Похоже было, что в этом доме водятся привидения, способные до чрезвычайности напугать кого угодно. Но если здесь и обитали какие-то привидения, то они не оплакивали мужей, пропавших в море, а хлопали дверями, изливая свое раздражение по самым банальным вопросам: например, почему им не дают кататься на водных лыжах? Я не могла уснуть, находясь в одной комнате с Джулией, и чувствовала, что и ей не спится в моем присутствии. Мы бодрствовали в темноте и прислушивались друг к другу. Царившее в спальне безмолвие одновременно и сближало и разобщало нас, как при игре в гляделки. Я знала: Джулия только и ждет, когда я засну, чтобы прокрасться через гостиную в комнату Генри. Вскоре я услышала, как ее голые ступни прошлепали по деревянному полу и как со скрипом открылась и закрылась дверь его комнаты. *** Отец и Генри отправились смотреть парусные шлюпки, поскольку отец давно мечтал купить парусник, но я решила, что они наверняка будут разговаривать о Колумбии. Мы с мамой и Джулией пошли прогуляться по берегу. Я немного приотстала, высматривая стекляшки, унесенные с берега отливом и теперь сверкавшие на мелководье. Мама делилась с Джулией впечатлениями о выставке, на которой мы побывали, описывала серебряные блюда, столовую утварь и хрусталь, принадлежавшие королевским фамилиям, хотя Джулия уже видела эту экспозицию. Музей напоминал дом богатой старухи, не желавшей принимать посетителей. Все разговаривали шепотом и старались ступать как можно тише, словно их там вообще нет. Мама, никогда не упускавшая случая кого-нибудь похвалить, написала в книге отзывов, что выставка прекрасно организована и очень полезна. Я приписала: «Мило и ужасно скучно». Точно такое же ощущение я испытала, слушая разговор мамы с Джулией о столовой посуде. Им нравились одни и те же вещи, и они расхваливали их с одинаковым восторгом. И я подумала: Генри нашел себе еще одну мамулю. *** Когда я сказала ему об этом, он ответил: «Да ты фрейдистка». Джулия взяла на себя мои обязанности, она хлопотала на кухне, накрывала на стол и помогала маме — своему духовному близнецу — приготовить ужин. Я сидела на кровати Генри, а он укладывал чемодан, чтобы отправиться обратно в Нью-Йорк. Пока мы разговаривали, он непрерывно что-то делал: возился с радиоприемником, листал журнал, настраивал гитару. Он не глядел на меня, но знал, что я все еще здесь со своим очередным вопросом наготове. — Тебе следует почитать Фрейда, — сказал он и подошел к полке с книгами, взглянуть, нет ли чего-нибудь из Фрейда. Ничего не отыскав, он принялся рассуждать о том, каким великим писателем был Фрейд, словно именно об этом я хотела поговорить с ним в те короткие минуты, когда мы остались наедине в течение всего уикенда. Я вспомнила, что нужно поблагодарить его за последнюю книгу, которую он прислал мне с работы, — одного норвежского философа, — и Генри спросил, прочитала ли я ее. — Ага, — ответила я. — Целый день на нее потратила. И этот день показался мне длиннее месяца. Он повернулся ко мне и проговорил:

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

6

— Тебе известно, что твой интеллектуальный коэффициент при каждом нашем разговоре колеблется вверх-вниз примерно на пятьдесят пунктов? Я не знала, считать это похвалой или оскорблением, но мне не понравилось, как он смотрит на меня — словно с высоты своей новой жизни. И я сказала: — Никому не нравится, когда ему в лицо говорят то, что о нем думают. Генри улыбнулся и, возобновив поиски, сказал, что слушал лекции этого норвежского профессора. — Представь себе, что ты пытаешься уяснить его философию, невзирая на чудовищный акцент. Да еще при его заячьей губе… Но все прикидывались, будто что-то понимают. Такой умный вид делали… И Генри изобразил усердного студента, записывающего лекцию, но тут же прервал свое представление, обнаружив на нижней полке Фрейда. Он полистал книгу, отыскивая нужный абзац. — Ага, вот! Послушай, Фрейд говорит: «Отправлять молодого человека в жизнь с такой фальшивой философской ориентацией в области секса все равно что снабжать людей, отъезжающих в полярную экспедицию, летней одеждой и картами итальянских озер». — Он покачал головой. — И это всего-навсего сноска. Я внимательно на него посмотрела. — С бородой ты выглядишь заправским морским волком. Он рассеянно коснулся лица, как это делают бородатые мужчины, потом протянул мне книгу «Недовольство культурой». — Джулия уже рассказывала тебе об изящных тарелочках? — поинтересовалась я. Он посоветовал мне воспринимать Джулию проще: ее слишком разволновала встреча с нашими родителями. Я решила вернуться к этой теме позже. Генри достал из своего чуланчика ярко-красную рубашку. — Тебе нравится? — Он бросил ее мне. — Купил на распродаже в Беркли, — сказал он, имея в виду свою последнюю медицинскую практику в лаборатории модификации поведения, где ему приходилось отучать собак от стадного инстинкта. — Когда ты жил там, мы виделись чаще, — заметила я. Он сказал, что они с Джулией приедут сюда снова через пару недель. — Тогда я тебя уже не узнаю, — сказала я. — Ты, наверное, будешь в костюме и при галстуке. — О чем ты говоришь? — Ты выглядишь старше, чем раньше. — Так я на самом деле стал старше. — Три месяца не играют роли. Ты изменился как личность. На этот раз он не нашелся с ответом и молча посмотрел на меня. — Теперь ты уже плутишка, — добавила я. — Ты привез предкам бутылку вина. Он сел со мной рядом на кровать. — Возможно, я еще расту, — проговорил он. — Не знаю, так ли это, но допустим, что так. Разве это причина для того, чтобы сердиться на меня? Я взглянула на красную рубаху, лежавшую у меня на коленях. На кармане было большое чернильное пятно. И тут Джулия позвала нас к столу. За ужином завязался разговор о серьезных книгах, которые каждый, кроме меня, прочитал или собирался прочитать. Джулия только что прочла книгу знаменитого автора, о котором я никогда не слышала, и заявила, что она «экстраординарная». Я подумала: «Ты слишком много читаешь». При прощании я заметила, что Джулия очень понравилась моим родителям. Не только из-за Генри; Джулия казалась доброй, отзывчивой и бесхитростной, каковой и была на самом деле. Именно такую дочь они и заслуживали. ***

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

7

Когда мы ехали домой, я думала о Джулии и Генри и прикидывала, что для меня означала бы разница в восемь лет: я имела в виду шестилетнего мальчика-соседа. И изрекла вслух: «Это все равно, что я сошлась бы с Вилли Швамом». Мама притворилась, будто бы не слышит. Отец сказал, что главное, чтобы Вилли и я были счастливы, но в его голосе мне почудилась усмешка. Я колебалась с ответом. Наконец все-таки вымолвила: — Наверное, сначала я просто была бы для него еще одной сестренкой. Но однажды ночью… Мама перебила меня: — Кажется, мне сейчас будет худо. Я никогда не говорила всерьез с моими родителями о любви, а тем более о сексе. Самыми доверительными были разговоры о наркотиках, которыми я не интересовалась. *** В день окончания школьных занятий я поняла, что у меня нет планов на лето, и мне предстоит сидеть дома — в окрестностях Нью-Джерси и на побережье, — даже в августе не помышляя о поездке в Нантакет и ожидая начала унылого учебного года. Я прощалась с друзьями, которые отправлялись искать приключений среди дикой природы и разбивать лагеря с индейскими названиями. Мы обменивались адресами, и всякий раз, давая свой, я предчувствовала надвигающуюся скуку будущих летних дней. Когда кто-нибудь из друзей спрашивал, что я буду делать дома, я ловила себя на том, что отвечала: «Возможно, устроюсь работать». За обедом я рассказала об этом родителям. Мама вздохнула: — Я думала, ты поступишь на курсы живописи и будешь посещать тренировки по теннису. — Я могу устроиться на неполный рабочий день, — сказала я. — А не поработать ли тебе опять у отца? — спросила она, взглянув на него. Я любила наблюдать за отцом на его рабочем месте — он был главным неврологом поликлиники, — мне нравилось смотреть, как он в своем белом халате пожимает пациентам руки и приглашает их в кабинет. Но я сказала: — Мне нужен новый опыт, мама. — Так может, стоит заняться медицинской практикой в той области, которая тебя интересует? Я напомнила ей, что у меня ни к чему нет интереса. — Ты любишь рисовать, — возразила она. Я сказала, что думаю стать официанткой. Папа промолвил: — Попрактикуйся, убирая со стола. *** Я пробежала в газете колонку с объявлениями о найме рабочей силы, но каждая работа требовала какого-то опыта. Я обращалась к потенциальным работодателям, используя слова из газеты: «Специальности у меня нет, но кое в чем я разбираюсь», однако из этого ничего не вышло. Занятия на художественных курсах и теннис я отложила на лето, а пока что помогала маме по хозяйству и ходила плавать на залив со своей подругой Линдой. Вечера были тихие. После ужина я отправлялась в спальню — писать письма друзьям и делать зарисовки. Я рисовала людей, стоявших группами, словно позирующих для фотоснимка, который займет место в альбоме. Отец в кабинете наверху читал свои журналы «Неврология» в зеленой обложке и

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

8

«Поражения нервной системы». Мама в столовой просматривала газеты. Время от времени она кричала ему, не хочет ли он что-нибудь из фруктов, и я относила ему то персик, то сливу, то нектарин. Перед сном я выгуливала Атланта, выкуривая при этом запретную сигарету. Вечерами я частенько встречала Оливера Бидла — мужчину средних лет, который все еще жил со своими родителями: живое предостережение, прогуливающее миниатюрного цверкшнауцера. Он был провинциально деликатен, носил пузырившийся на локтях и коленях костюм деда, в котором тот играл в гольф, и попыхивал сигарой. До меня доходили слухи, что он то ли полоумный, то ли гений, но я не верила ни тому, ни другому. Оливер Билл был тем, кем становится всякий, кому некого любить, кроме родителей. Я обычно говорила: «Хэлло, Оливер!», затем, обращаясь к его шнауцеру: «Добрый вечер, Перчик!» Оливер произносил в ответ: «Хэлло!» Но с таким опозданием, словно каждый раз раздумывал, стоит ли ему отвечать. К тому времени, когда он все-таки отвечал, я уже отходила на несколько шагов и кричала: «Спокойной ночи!», словно мы провели вместе весь вечер. *** В пятницу, как обычно, Джулия и Генри отправились в Лавледис на рассвете и были уже там, когда мы приехали. Джулия готовила обед и выглядела вполне отдохнувшей. Генри, казалось, больше не становился старше. После десерта они пригласили меня в культурный центр на русский фильм с английскими субтитрами. Я сказала, что не люблю читать во время сеанса. Джулия рассмеялась, приняв мои слова за шутку, и я почувствовала себя ужасно остроумной, так что все-таки пошла с ними. Такого мрачного фильма я еще не видела: там все поумирали — кто от сердечного приступа, кто от голода, кто от того и другого сразу. Дома Джулия бросилась на диван в пароксизме славянской хандры и промолвила: — Дайте мне скорее водки! В моем присутствии они не целовались и не держались за руки, хотя однажды за ланчем Генри погладил мою ногу под столом, приняв ее за ногу Джулии. Я наклонилась к нему и прошептала: «Этак ты и вправду возбудишь меня». В конце концов, я уже вышла из детского возраста и была мастаком по части охлаждения пыла. *** На пляже мы оставили свои сандалии на тропинке и расстелили на песке полотенца. Генри постоял минуту, поглядывая по сторонам, потом с разбега бросился в воду. Океан бурлил, и когда вздымались волны, можно было увидеть медуз и колышущиеся зеленые водоросли. Повсюду лежали целые груды водорослей, высохших под солнцем почти до черноты. Ветер дул с такой силой, что они разлетались и носились по пляжу, как перекати-поле. Я глядела по сторонам, рассматривая посетителей пляжа. Мое внимание привлекла группа женщин приблизительно маминого возраста — они носили бикини и золотые браслеты и уже здорово загорели. На худышек прямо-таки жалко было смотреть. Небольшая компания расположилась со своими стульчиками возле наших полотенец. Мужчина наливал из термоса что-то светлое в протянутые ему пластиковые стаканчики, а одна из женщин клала туда кусочки лимона. На Джулии была пляжная блузка и большая соломенная шляпа; она натерлась мазью от загара, хотя ей это было и ни к чему, поскольку она укрылась в тени зонта и, как обычно, читала. — Видать, ты и вправду любишь свою работу, — заметила я. Она кивнула. Потом спросила, чем бы я хотела заняться, когда подрасту. — Я хочу стать великой певицей, — сказала я. — Может, и станешь, — отозвалась она. — Нет, не стану.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

9

— Откуда ты знаешь? — У меня нет слуха. Я оперлась на локти, наблюдая за Генри, который плескался недалеко от берега. Вода была еще прохладная, и никто пока не решался последовать его примеру. Он ждал набегавшую волну, приняв исходное положение для кроля и поглядывая назад — туда, где рождались волны. Затем с усилием сделал несколько гребков, поймал волну и поплыл на ее гребне к берегу. Мне нравилось, как он выглядел в последние секунды своего заплыва: волосы откинуты назад, корпус, как стрела, устремлен вперед, лицо светится радостью. Мне даже послышался его веселый смех. Поднявшись, он посмотрел в нашу сторону, хотя без очков вряд ли мог что-то увидеть. Я поднялась и пошла к нему. Вода была холодная, но мне не хотелось отставать от брата. Я встала рядом — лицом к берегу, — и он заставил меня вытянуть руки вперед. Уже несколько лет он пытался научить меня серфингу. — Теперь жди волну, — сказал он и тут же, оглянувшись, крикнул: — Давай, жми! Вперед! Но я пропустила эту волну, а за ней и следующую. Потом к нам подошла Джулия. Оба они поплыли навстречу волнам, а я вышла на берег. Растянувшись на полотенце, я наблюдала, как они то вместе, то поочередно появлялись на вершинах накатывающихся волн. Он нырнул, вытянув руку из воды наподобие акульего плавника, и устремился за ней. Я увидела, как она отчаянно замолотила руками по воде, погружаясь вглубь… Когда я вновь подняла глаза, Джулия уже шла к берегу. Пока она не накинула пляжный халат, мне удалось рассмотреть ее фигуру. В своем черном купальнике она выглядела еще более худощавой, чем я представляла, и грудь у нее оказалась меньше моей. Как раз в этом году совершенно внезапно у меня появилась грудь, и мне с мамой пришлось идти к «Лорду и Тэйлору» покупать бюстгальтеры. Теперь мальчики проявляли ко мне больше внимания, и это меня нервировало. Моя грудь как будто что-то говорила обо мне помимо моей воли. Будучи моей ахиллесовой пятой, она постоянно создавала мне опасность оказаться в унизительном положении. Согласно моей теории, наличие груди способствовало тому, что у мальчиков появлялось желание заняться с вами сексом, что, безусловно, не являлось каким-либо преимуществом, ибо секс нужен им был в любом случае. Другое дело, если у вас было красивое лицо, как у Джулии, — в этом случае мальчики влюблялись, что происходило, кажется, почти непроизвольно. Я изложила эту теорию своей подруге Линде, которая собиралась стать социологом и вечно носилась с какими-то идеями. По моим соображениям, грудь имела такое же отношение к сексу, как полушка — ко сну. Конечно, для сна нужна полушка, но ведь можно спать и без нее. Линда сказала: «Парни будут спать при любых условиях, если они действительно устали». *** Когда Джулия забралась в свою койку, я сказала ей, что она может идти к Генри, если хочет; незачем ждать, пока я усну. — Думаю, ты уже могла бы считать меня взрослой, несмотря на мой возраст. Она помолчала, очевидно подбирая слова. Мне хотелось дать ей понять, что никаких слов тут не надо, но я не знала, как это сделать, не обидев ее. Она призналась, что ей не приходилось общаться с моими сверстниками. — Я все пытаюсь вспомнить, какой я сама была в четырнадцать лет, — сказала она. — Пожалуй, кроме книг меня интересовал только мой конь Пепел. — А потом? — Потом мальчики, — улыбнулась она. Мы пожелали друг другу спокойной ночи, и она пошла в комнату Генри. Посреди ночи по пути в ванную я заметила, что дверь в его спальню была распахнута, и увидела их обоих спящими в его кровати. Они уснули в объятиях друг друга, его руки

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

10

сомкнулись на ее голой спине. *** Через несколько недель погода начала портиться: небо заволокло тучами, в воздухе чувствовалась сырость. Предсказывали дождь, но мама все смотрела на небо и твердила, что непременно должно распогодиться. Днем Джулия сидела за столом над взятой с работы рукописью. Закончив страницу, она передавала ее Генри — на проверку. — Иди к нам, Джейн, — сказала она. Этого я и опасалась: могло обнаружиться, что я не такая способная, как, быть может, думала Джулия. Тем не менее я уселась рядом с Генри и принялась читать кипу отложенных им листов. Мне понравилось то, что я читала: речь шла о девушке, чьи родители разводились, и описано все очень правдиво. Когда я подняла глаза, родители наблюдали за нами троими и улыбались. Я сказала Джулии, что рукопись мне очень нравится, и это ее всерьез взволновало. Обычно она редактировала детские книги, но теперь ей поручали и подготовку книг для моего возраста, который она определяла как «взрослый молодняк». Как только родители отошли от нас, я призналась, что почти не бывала в библиотеке, а если иногда и заходила, то спрашивала у библиотекарши такие книги, которые, как она считала, мне читать рано. Я сказала Джулии, что в романах, предназначенных для моего возраста, как правило, говорится о том, как надо жить, и совершенно не отражена реальная жизнь. Не лучше обстоит дело и с журналами. — Даже в приложениях сплошная мура, — добавила я. — Представь себе мальчика, который назначает девочке свидание и прячет за спиной букет маргариток. Никто в моем возрасте не ходит на свидания. Даже слова такого в моем лексиконе нет. Джулия проявила в ответ такой искренний интерес, что у меня возникло желание рассказать ей о том доме — заброшенной лачуге возле железной дороги, — куда ребята ходили «оттягиваться». Я сходила туда всего один раз, когда мальчик, который мне нравился, сказал, что будет ждать меня там. Когда я вошла, он сказал: «Привет!» Я закурила сигарету и попыталась вести себя так, словно была там своей. Он подошел, присел рядом со мной на драную кушетку и предложил мне кальян. Я помотала головой и улыбнулась, словно уже была под кайфом. Потом он прижался ко мне так, как мне этого хотелось. Но он прошептал: «Ты водишь меня за нос?» — и эти слова прозвучали диссонансом сладкой нереальности. У Генри и Джулии была масса возможностей отдохнуть и развеяться. У Джулии хватало друзей в Амагансетте и на Огненном острове. А на уикенды они ездили на остров Марта-Виньярд. Я привела к себе Линду. Мы спали на нижних койках. Когда я описала ей, как Джулия крадется в комнату Генри, она спросила, считаю ли я, что они там занимаются сексом. Я услышала голос отца, доносящийся из спальни родителей, и удивленно подумала: неужели и они меня слышали? И прошептала: «Можно ли заниматься сексом бесшумно?» — Как знать, — сказала Линда. Я вспомнила звуки, доносившиеся из спальни Генри, и изобразила прерывистое дыхание Джулии и ее возгласы: «Это великолепно, Генри! Просто волшебно! Тебя не назовешь восьмидесятилетним стариком!» Мы посмеялись, но сразу после этого, пытаясь заснуть, я почувствовала себя ужасно. *** На пляже Линда, вспомнив, что она — социолог, изрекла: — На вершине социальной иерархии находится блондин на символическом троне в виде

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

11

белого стула. — По-моему, в самом слове «спасатель» скрывается стремление к спариванию, — сказала я. — Спасатель стоит на страже продолжения рода. — Обрати внимание, у него нос намазан чем-то белым, — заметила она, — точно так же делают вожди племен в Нижней Сахаре. Спасатель встал и засвистел в свисток. — А вот и призыв к спариванию, — сказала я. *** Мои родители любили Линду. Вечером, когда мы сообщили, что хотим посмотреть на луну над океаном, они в унисон сказали: «Прекрасно!», хотя было уже довольно поздно. Как только мы оказались за дверями, я представила себе, что говорю: «Мы хотим ограбить винную лавку», а родители отвечают: «Прекрасно!» На пляже мы увидели большую толпу, сидевшую вокруг костра. Моя бесстрашная подруга направилась прямо туда и уселась в круг. Я без особой охоты последовала ее примеру. Там стоял пивной бочонок. Кто-то спросил, нет ли у нас желания выпить пива, на что Линда ответила: «Хотелось бы иметь желание». До меня не дошло, что она имела в виду, пока ей не передали сигарету с марихуаной, которую она сразу же вручила мне со словами: — Помни три «н» из заповеди в клинике детоксикации: нет, нет и нет! Я передала сигарету дальше, словно выказывая подвиг самообладания. — Ты все еще помнишь то, что было? — спросила она. — Я всегда буду это помнить. — Помни, — отозвалась она. — Но никогда не говори «всегда». — Я очень ценю твою поддержку, — заверила ее я. Она кивнула: — Это придает мне стойкость. — Каждый день — дар Божий, — сказала я. *** Родители намеревались — вопреки ее желанию — взять Линду с собой в Диснейленд, и она ночевала у меня последний раз. Утром мы собирались осмотреть дом, который строили за лагуной, на открытом участке, откуда прекрасно был виден залив. Я проснулась под грохот молотков и звуки рок-музыки. Линда еще спала. Я вышла на крыльцо и увидела там отца в трусах и майке, словно вид рабочих помешал ему одеться. Каркас дома был уже готов. Новые оранжевые деревянные стропила заслонили ландшафт, который вскоре вообще будет не видно. Я обняла отца сзади, как это делал он, когда я была чем-то расстроена. — У нас будет прекрасный вид из окон, — весело сказала я. — Это будет великолепно. Он поцеловал меня в затылок. На крыльцо вышла мама и, поглядев на него, промолвила: — Жюли и Генри уже будут здесь, когда ты вернешься с тенниса. — Джулия, — поправил он. Трудности, которые испытывала мама, произнося некоторые имена, давно стали предметом постоянных подтруниваний с его стороны. Это была старая песня, и он повторил давно известный рефрен: «А как зовут нашего водопроводчика, Лу?» — Пит Мак-Дэниел? — проговорила она с вопросительной улыбкой. — Дэн Мак-Гейвин, — сказал он, покачав головой. Я с облегчением услышала, как отец смеется, хотя и подумала, что сейчас это вообще-то в порядке вещей.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

12

*** Когда на берегу появились Джулия и Генри, я представила им Линду. Выражение лица моего брата напомнило мне, какая она хорошенькая, и я на секунду пожалела, что привела ее. Она каталась на волнах не хуже Генри, и они долго плавали вместе. Я вошла в воду и сразу же вернулась на берег. Джулия сидела под зонтом и вязала свитер. Он был красивый: кремового цвета, с высоким воротом. Всякий раз, когда она вязала этот свитер, я гадала, стану ли я когда-нибудь такой близкой ее подругой, что попрошу ее связать мне такой же. Но сейчас меня беспокоила мысль, что это занятие делает ее еще старше в глазах Генри. Ведь вязанием занималась и наша бабушка. Они с Генри отправились посмотреть, купил ли отец лодку, о которой мечтал. После их ухода в Линде вновь проснулся социолог. — Будучи одной из форм строительства семейного очага, вязание сигнализирует о готовности сочетаться браком, — изрекла она. *** Отец купил парусную шлюпку, и Генри спросил, не хотим ли мы испытать ее. Он и в Нантакете ходил под парусом, но, похоже, Джулия в этой области могла дать ему сто очков вперед. Она осмотрела шлюпку с таким видом, словно всю жизнь плавала на парусниках. Нам нужно было выбраться из лагуны. Джулия велела нам сменить галс, а когда скомандовала: «Полный вперед!», Генри передразнил ее и рассмеялся. Я вспомнила, что отец точно так же подтрунивал над матерью. Кажется, Джулии это не понравилось, но Генри и не подумал сменить тон. Нам ничто не мешало смеяться вместе с ним. Но ни я, ни Линда не смеялись. *** Перед обедом, пока Линда и Джулия принимали душ, мы с Генри сидели на веранде, ожидая своей очереди. У дома за лагуной появились стены, и мы не могли больше любоваться закатом солнца на заливе. Был конец дня — единственная пора, которая напоминала здесь о Нантакете. Свет вдали был теплым и розовым и окрашивал в легкие цвета деревья и воду, — это напоминало возникавшие в памяти радужные видения. Я спросила у Генри, хорошо ли они провели время на Марта-Виньярде. Он ответил: — Классно. И добавил, что они останавливались в молодежном общежитии, как будто это что-то объясняло. Я ожидала услышать, что именно. Но он заговорил о том, что решил этой осенью начать учиться в Колумбийском университете, и произнес это с таким многозначительным видом, что я решила: за этим, вероятно, кроется разрыв с Джулией. Возможно, он уже видел себя в студенческом городке и думал, что там она будет для него неподходящей парой. Я спросила: — Ты всерьез собираешься в Нью-Йорк? Он кивнул. Отец, конечно, этому обрадовался. Кажется, это была его мечта, которую он мог лелеять до тех пор, пока не увидел бы Генри в мантии и четырехугольной шапке бакалавра. ***

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

13

День труда2 пришелся на конец недели. Генри и Джулия отправились в Саутгемптон на большую вечеринку, которую устраивала ее мать. Наши родители тоже отправлялись на подобное мероприятие, и вечером, выгуливая Атланта, я слышала звуки гуляний по обеим сторонам лагуны. Я подумала, что Оливер Билл и я были, вероятно, единственными, кого никуда не пригласили. Чтобы подбодрить себя, я сказала Атланту: — Мы с тобой одни на целом свете, Перчик. В воскресенье приехала бабушка. Шел дождь, от которого разыгрался ее артрит, сделав ее еще капризнее, чем обычно. Она цеплялась за каждую мелочь и замучила маму вопросами вроде: «Луиза, почему ты носишь эти шорты?» Отец ретировался в спальню — вздремнуть. Когда бабушка произнесла свою неизменную фразу: «Помнишь прическу, которую тебе сделали той весной в Париже?», имея в виду двадцатипятилетней давности весну, проведенную моей мамой за границей, мама притворно зевнула и сказала, что тоже не прочь немного вздремнуть. Оставшись с бабушкой наедине, я сказала: — Мне кажется, маме нравится ее нынешняя прическа. — Тогда была лучше, — стояла на своем бабушка. Но тут я перешла в атаку: — А как бы ты себя чувствовала, если бы тебе нравились твои короткие волосы, а твоя мама постоянно говорила, что тебе больше идут длинные? — Пожалуй, носила бы длинные, — спокойно отозвалась бабушка, после чего внимательно на меня посмотрела и промолвила: — Тебе следует позаботиться о своих волосах, Джейн. Ты выглядела бы хорошенькой, если бы сделала нормальную прическу. Я даже не стала изображать зевоту, а просто пошла в спальню родителей. Они лежали в постели и читали. Я примостилась между ними. — Она чокнулась на парижских прическах, — сказала я. — Что бы это значило? — Понятия не имею, — ответила мама. — Прямо-таки зациклилась на прическах того времени, — продолжала я, хотя родители, похоже, и впрямь читали, вместо того чтобы слушать меня. Но это меня не остановило, и я добавила, что бабушка, кажется, считает, будто зеркало души — не глаза, а волосы. Мама хихикнула. По отношению к своей матери она становилась как бы моей сверстницей. Отец буркнул: — Волосы — это крыша души. *** Перед обедом бабушка читала газету, что-то бормоча себе под нос и жалуясь неизвестно кому, что мир катится в тартарары. Все теперь не так, и ничего похожего на то, что было раньше. — Что же, по-твоему, в старые времена было хорошего? — спросила я, раздраженная ее сетованиями. Но тут же почувствовала, как резок мой тон, что мне не понравилось, и поспешила добавить: — Я имею в виду, чего тебе сейчас не хватает? Пока она собиралась с мыслям, я обосновывала в уме свою точку зрения, сводившуюся к тому, что теперь все гораздо лучше, чем раньше. Взять хотя бы гражданские права и эмансипацию женщин. Наконец она вымолвила: — Мальчик, зажигавший по вечерам уличные фонари, носил с собой табуретку. Тут я поняла: это подобно моей тоске по Нантакету, — и я мягко коснулась ладонью ее руки. Мне пришло в голову, что все куда сложней, чем я думала. *** 2 День труда отмечается в США в начале сентября. (Здесь и далее примечания переводчиков и ред.)

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

14

Мы заканчивали с десертом, когда появились Генри и Джулия. Мама немедленно разыграла такое же удивление, какое мы все испытали при внезапном приезде бабушки. — Глядите-ка, а вот и Генри! Он, казалось, этого и не заметил и своим молчанием как бы возложил на маму обязанность представить бабушке Джулию, которая пыталась изобразить улыбку, но не совсем справлялась с этой задачей. Или Джулия показалась бабушке старше, чем она была, или ей не пришлась бы по душе любая девушка Генри; во всяком случае, его она заключила в объятия, словно он все еще был мальчиком, а Джулии бросила тоном снежной королевы: — Здравствуйте! Генри сел на самый дальний от Джулии стул и не глядел на нее, а через несколько минут вообще ушел в свою комнату. Я немного подождала, надеясь, что он вернется, но, так и не дождавшись, пошла вслед за ним. — Ты чего это вытворяешь? — спросила я. Он не ответил. В руках у него была гитара, но он лишь водил пальцами по струнам, не извлекая из них звуков. — Джулия там одна, — сказала я. — С бабусей. — Пусть сама о себе заботится, — буркнул он. — Ей нет нужды заботиться о себе самой, — сказала я и вышла из комнаты. Бабушка начала убирать со стола. Я сказала, что сама этим займусь, и она молча отошла в сторону. Я ополоснула тарелки и подала ей, чтобы она положила их в посудомоечную машину. Но она возвратила мне тарелки со словами: — Ты их плохо помыла. — Только ополоснула, — сказал я, — а мыть должна машина. Она потому и называется посудомоечной. Отец метнул строгий взгляд в мою сторону. Я готова была бросить свой пост возле раковины, но осталась ради Джулии. Я была ее щитом. Я представила себе, будто мы находимся в оккупированном Париже и мне предстояло отвлечь внимание домохозяйки, члена нацистской партии, от Джулии, еврейки, которую мы скрывали, пока ей не удастся сбежать. Я была ее единственным шансом на спасение. Но первыми сбежали мои родители — они скрылись в своей комнате, хотя не было еще и десяти часов. А Джулия все томилась в ожидании, когда можно будет пойти к Генри и поговорить с ним. Но я знала, что бабушка не уйдет, пока мы здесь. И тогда я предложила Джулии прогуляться. Выйдя на крыльцо, Джулия вздохнула: — Выпить бы сейчас! Я ответила, что знаю место, где это можно сделать. — О'кей, — кивнула она, — но вряд ли твои родители будут в восторге, если я приглашу тебя в кабак. — Конечно, — сказала я, — хотя это не кабак. Я побежала назад, в дом, и попросила у Генри ключи от его машины, объяснив, что мы с Джулией едем пьянствовать и развлекаться с мужчинами. Он молча показал на ключи, лежавшие на письменном столе. Дождь кончился, и Джулия опустила брезентовый верх. Когда машина тронулась с места, у меня появилось чувство, будто мы приобщились к Великому Приключению Джулии и Джейн. Но тут я в взглянула на нее и увидела жесткие складки возле ее рта. Она достала из бардачка шифоновый шарф и накинула его на голову, дважды обернув затем вокруг шеи, как обычно делают кинозвезды. Я тщетно пыталась понять, как это у нее получилось, и решила, что непременно спрошу, когда у нее будет хорошее настроение. В ресторане мы сели за свободный столик. Я вынула пачку сигарет, и Джулия попросила у меня закурить. При этом вид у нее был такой сконфуженный, словно она была виновата в том, что я начала курить раньше нее.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

15

Когда она заказала бокал вина и уже потягивала его, я спросила, что же все-таки случилось. — Я и сама хотела бы знать, — ответила она. — Вечеринка была просто классная. По словам Джулии, там была вся ее семья и давние приятели. Однако Генри, похоже, никто не понравился. Возможно, ему была неприятна встреча с ее семьей. — Моя семья не похожа на твою, — сказала она и добавила, что каждый член ее семьи хотя бы один раз разводился и на вечеринке присутствовали всевозможные сводные братья и сестры, мачехи и отчимы. Родители Джулии тоже разводились и снова вступили в брак, что напомнило мне, как Генри работал у Брауна, потом ушел от него, а потом вернулся снова. — Они вечно на грани развода, после которого жаждут опять сойтись. — У них что, всегда так было? — Когда мама ушла от нас в первый раз, я была младше тебя, — сказала Джулия. — Мы только-только въехали в прекрасный дом в Коннектикуте. Там был бассейн, окрашенный в черный цвет, и фонари висели так, что деревья отражались в воде. Когда родители устраивали приемы, я наблюдала за происходящим из окна своей спальни. Казалось, будто гости плавают в подводном лесу. — Звучит красиво, — заметила я. — Магия. Она бросила взгляд на мои сигареты и спросила, можно ли еще одну. Я кивнула: — Бери! — Мама ушла в сентябре. Отец по ночам забирался в бассейн и плескался в нем, даже когда уже наступили холода. Вода была усеяна листьями, но он прокладывал себе путь сквозь листву. Я стояла на краю, уговаривая его выйти. Когда он выходил, посреди бассейна оставалась чистая вода, и я видела в ней отражения голых веток. Джулия немного успокоилась. Глаза ее были сухими, хотя она по-прежнему прикрывала их ладонью. Казалось, ей не давала покоя мысль о родителях, а тут еще и Генри со своими выходками. Я пересказала ей все приятное, что говорил о ней мой брат, все комплименты, которые запомнила, и все замечания, которые можно было истолковать как комплименты. Затем перечислила все ее достоинства и умения. — На самом деле все обстоит гораздо сложнее, — сказала она, и я подумала, что она расскажет, как все обстоит на самом деле. Возможно, она это почувствовала, потому что продолжила: — Иногда тебя любят и за твои слабости. То, что ты не можешь сделать, порой привлекательнее того, что можешь. На секунду у меня возникла надежда на свой счет. Но любовь за слабости сама по себе казалась слабостью. — По-моему, Генри тебя любит, — сказала я, но тут же поняла, что наверняка этого не знаю. Она выглядела усталой. Я поведала ей то, что видела своими глазами: с ней он вел себя иначе, чем с другими подругами, которых приводил домой. С ними он держался так, будто они оказались здесь случайно. Уже произнеся эти слова, я вспомнила, что он не сидел рядом с ней за десертом. Именно так он поступал со своими прежними подругами. Джулия посмотрела мне в глаза. — Он никогда не говорил, что любит меня. Казалось, она хотела узнать, не слышала ли я от него этих слов, что обеспокоило меня еще больше. — А ты когда-нибудь сама его об этом спрашивала? — осведомилась я и подивилась своему назидательному тону. Я вела себя так, будто что-то знала, хотя ровно ничего не знала, или же так, словно досконально изучила Генри и могу посоветовать ей, как с ним поступить. Но ее лицо прояснилось, и она закивала, словно я угодила в самую точку. Тогда я пошла на попятный и заговорила о том, что знала на самом деле. Рассказала о девушке, которую он привез как-то из Корнуэлла. На мой вопрос, является ли она его

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

16

любовницей, он ответил: «Если даешь определение, значит, заранее все ограничиваешь рамками». Джулия улыбнулась так, словно ей стало жаль эту девушку. Казалось, сказанное мною убедило ее, что проблемы с Генри не являются слишком серьезными, но меня беспокоила мысль, что в действительности они вполне серьезны. Под конец я проронила: — Если не повезет с Генри, у тебя есть еще Пепел. Она усмехнулась и сказала, что Пепел уже несколько лет как умер. — Ничего, — утешила я ее, — на свете есть много других лошадок. *** Когда мы вернулись домой, свет горел только в гостиной, и Джулия шепнула: — Я хочу поговорить с Генри. — Желаю удачи, — ответила я, но тут же вошла бабушка, как будто она только нас и ждала. И Джулия вынуждена была отправиться со мной в лишенный мужчин мир коек. *** Я проснулась поздно. Бабушка уже уехала. — Она не хотела тебя будить, — объяснила мама. — У нее в Филадельфии вечеринка, на которую она боится опоздать. — Для нее тусовки — способ существования, — констатировала я. Мама улыбнулась. — Видела бы ты, какой хорошенькой она была в молодости. Это заставило меня вспомнить бабушкины слова о том, что я тоже была бы хорошенькой, если бы постаралась. Но я не сказала матери, что чувствую себя уязвленной ее духом всепрощения. Я спросила: — Мам, красота — это случайность? — А как она великолепно держится! — не дала сбить себя с толку мама и пошла описывать плиссированную юбку с жесткими складками, высокие каблуки и белые перчатки, которые носила ее мать. Я позволила ей закончить. Потом спросила, где Генри и Джулия. — Они только что пошли играть в теннис. Почему бы и тебе не присоединиться к ним? Я удивилась, что они играли в теннис, вместо того чтобы обсуждать свои проблемы. Возможно, они уже обо всем поговорили. Может, все уладилось. Я прикрепила ракетку к багажнику велосипеда и покатила в сторону кортов. Они только что закончили разминку. Увидев меня, Генри спросил: — Хочешь поиграть? Я сказала, что хочу посмотреть. Подавала Джулия. Сразу было видно, что она в отличной форме. В каждом ее ударе чувствовались годы тренировок. Генри был самоучкой и колотил по мячу как попало — и его удары либо невозможно было брать, либо наоборот — мяч летел через ограду в лагуну. Генри проиграл первый гейм; Джулия подошла к сетке. Он спросил, в чем дело. Она сказала: — Поменяемся полями! — О'кей, — сказал он. Когда они проходили друг мимо друга, он хлопнул ее по заду ракеткой — просто так, легонько, — но в этом не было видно нежности. Он так и не научился держать в ладони два мяча одновременно и один положил рядом с собой. Подача была лихая: он согнул колени и одновременно замахнулся ракеткой. Джулия с большим трудом отбила этот удар. Второй гейм закончился в пользу Генри, и он направился к

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

17

сетке, не собрав для нее мячей. — Меняемся местами, — сказала Джулия. — Но ведь мы, кажется, уже менялись. — На дополнительный гейм, — объяснила она. Я сказала: — Вы хорошо смотритесь, ребята. Джулия спросила, не хочу ли я сыграть вместо нее, но я поблагодарила ее и села на велосипед. Дома отец читал книгу, которую дала ему Джулия. — Интересно? — спросила я. — Хорошо написано, — ответил он. И спросил, понравилась ли мне игра. Я сказала, что Джулия — прекрасный игрок. — А Генри? Я изобразила подачу Генри, и отец рассмеялся. Тогда я сказала: — Что-то у них не ладится. — Это бывает, — отозвался отец. Я посмотрела через лагуну на новый дом, который был уже готов. Он был огромен и напоминал карикатуру Уолта Диснея на дом Креза с его колоннами и искусно выложенной крышей, похожей на крутой берег. Я назвала его Дворцом на воде. Мне стало грустно смотреть на него, и я спросила отца: — Как ты думаешь, мы когда-нибудь вернемся всей семьей в Нантакет? — Не знаю, милая, — отозвался он. Ему хотелось знать, почему я грущу, вспоминая Нантакет. Сейчас он говорил со мной не так, как всегда; и если бы у меня были проблемы, он помог бы мне их решить, но я помнила, чем закончился наш последний разговор о Нантакете, и не была уверена, что можно безнаказанно высказывать все, что ты чувствуешь. И тем не менее я попыталась это сделать. Мне не хватало слов, чтобы выразить свои ощущения, воссоздать солнечный свет, проникающий сквозь кроны старых деревьев, и ночной туман, который стлался по камням мостовой, и я качала перечислять в уме все, что могла вспомнить: концерт джазовой музыки, который мы слушали на пристани, демонстрацию немых фильмов в церкви, китобойный музей, куда мы заглядывали в пасмурные дни. Однако, уже начав говорить, я сообразила, что прошлым летом, которое мы там провели, мы ничего этого не делали. И мне стало невыразимо грустно при мысли о том, что это никогда больше не повторится — ни в Нантакете, ни где бы то ни было. — Что с тобой? — спросил отец, и его голос был так нежен, что мне захотелось плакать, и я тут же разрыдалась. Он протянул мне свой носовой платок, пропахший трубочным табаком, который он носил в кисете в боковом кармане. — Что с тобой? — повторил он. Я призналась, что скучаю по тем временам, когда мы наблюдали за звездами из обсерватории Марии Митчел и ловили рыбу в пруду. Когда я упомянула об уроках плавания на детском пляже, он улыбнулся, потому что в моем голосе прозвучала безысходная грусть. Чтобы поощрить меня за примерное поведение, отец в конце каждого лета водил меня — вернее, нас обоих — обедать в ресторан. Он полюбопытствовал, помню ли я наш первый обед «У Винсента», и я кивнула. Я хорошо запомнила, что он велел взять с собой табель (я была лучшей ученицей в классе) и показать его официанту. Я вернула отцу носовой платок. Потом он спросил: — Хочешь пойти со мной на ланч? И мы пошли. *** Через несколько дней после отъезда Джулии я обнаружила на столике для почты посылку,

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

18

которую она прислала маме. Там была открытка: акварельный рисунок, изображающий парусную шлюпку. Хотя письмо начиналось словами «Милая Луиза», я прочитала его, чтобы узнать, нет ли там чего о Генри или обо мне. Но она писала только о том, каким удовольствием для нее было знакомство с нами, как ей понравилось ходить под парусом, и загорать на пляже, и так далее. Вплоть до постскриптума, который гласил: «Вложение — для Джейн». Это был пакет, в котором — судя по размеру — свитер, о каком я мечтала, не поместился бы. И все же подарок Джулии привел меня в восторг. Она прислала мне книгу «Великий Гэтсби»3, написав на форзаце: «Это, кажется, тебе рано читать». *** Я узнала, что Джулия и Генри расстались, но думала, что они, быть может, еще сойдутся, как и ее родители. Я надеялась, что она приедет к нам вместе с Генри, и это будет приятным сюрпризом. По такому случаю я выбрала самый лучший свой рисунок, чтобы ей показать. Но Генри приехал один. Он побрился. Где прежде росла борода, кожа была светлой. В остальном лицо не изменилось, и все-таки мне привыкнуть к его новому облику было трудно. Никто из нас и словом не упомянул о Джулии. Я вернулась в спальню и посмотрела на свой рисунок уже критическим взглядом, как будто одно то, что она не приехала, свидетельствовало о его низком качестве. Рисунок был такой же, как и все остальные, — просто изображение группы людей. Я решила, что не смогу иллюстрировать книги для детей, за исключением тех, где описывались бы люди, слоняющиеся без дела. *** На пляже было жарко. Наступило бабье лето. Генри сообщил мне, что начал писать роман. — Наверное, Джулия могла бы тебе помочь, — сказала я. — Она редактирует книги для детей. Я заметила, как обидели его мои слова, и поспешила извиниться, но при этом дала понять, что Джулия мне нравится и я хочу узнать, почему они порвали отношения. Генри помолчал, потом рассказал мне о празднестве в Саутгемптоне. Тот дом — по его словам — был огромен и стоял прямо на берегу. Гостей собралось не меньше сотни, а то и целых две, для вечеринки был нанят джаз-оркестр. Джулия вроде бы просила его надеть черный костюм, но он об этом то ли забыл, то ли решил, что и так сойдет. В общем, пришлось срочно брать костюм напрокат. Генри изобразил, как отец Джулии говорит: «Единственное, что надо уметь трубачам, — это владеть трубой». Кажется, ее отец произвел на Генри неблагоприятное впечатление. Генри подробно описал взятый напрокат костюм: рукава оказались слишком коротки, и в целом он был мешковат, но все его убеждали, как этот костюм прекрасно на нем сидит. Остальные мужчины были в смокингах. Все много пили, он тоже. Джулия то и дело представляла его каким-то людям, но Генри не запоминал их имена, а они не выказывали желания с ним разговаривать. Он пытался отпускать шутки — например, о причинах своих частых переходов из одного колледжа в другой, но никто не смеялся. Когда Джулия пригласила его на танец, он сказал, что под джаз, кажется, не танцуют. Но он просто не умел танцевать. Там было много знакомых Джулии, которых она давно не видела. Все они хотели поговорить с ней. И потанцевать. Она была нарасхват. Генри направился к бару и постоял там немного, пока не заметил, что путается под ногами у желающих дозаправиться. Он выбрался из толпы и стал наблюдать за происходящим. И вдруг поймал себя на том, что пьян. Одет в плохо пошитый костюм с чужого плеча и находится в 3 Роман Фрэнсиса Скотта Фицджеральда (192 5).

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

19

совершенно незнакомом обществе. К тому же в полном одиночестве. Иногда я испытывала на вечеринках это состояние. Хуже всего, когда понимаешь, что оказался в одиночестве. Как будто не достоин того, чтобы с тобой разговаривали. Я сообразила, что ему-то было вдвойне тяжело оттого, что это происходило на глазах у Джулии. Однако я почувствовала, что во всем случившемся Генри склонен обвинять ее, хотя и не говорил этого прямо. Я видела, как ему тяжело было все это рассказывать, и попыталась быть с ним поласковей. Придав своему голосу нежность, я сказала: — Просто неудачная вечеринка. Генри ничего не ответил. Я чуть было не выпалила: «Ты не любишь ее?..», но вспомнила слова Джулии: «Он никогда не говорил, что любит меня» — и произнесла вместо этого: — А я-то думала, что она и вправду тебе нравится. — Так оно и есть, — отозвался он. — Джулия великолепна. — Мне она понравилась, — сказала я. Генри кивнул, затем промолвил: — У нас слишком большая разница в возрасте. Это прозвучало так, словно он не одобрял свой выбор. *** За обедом Генри быстро обгладывал кукурузные початки и рассказывал нам много интересного о Нью-Йорке. Как-то он гулял с танцовщицей со Среднего Запада, с которой случилась забавная история. Когда она впервые приехала в Нью-Йорк и шла по площади Вашингтона, к ней то и дело подходили незнакомые люди и советовали расслабить суставы, на что она отвечала словами искренней благодарности. Только позже она узнала, что это были торговцы наркотой, которые таким образом предлагали сигареты с марихуаной4. После обеда Генри стоял с отцом на крыльце и рассказывал о подготовительных курсах, которые он посещал, и о том, какие оценки, полученные в других колледжах, ему зачтут. Он выразил твердое желание учиться в Колумбийском университете, на что отец сказал: «Отлично!» Мы с мамой убирали со стола, и она улыбнулась, услышав это. Ее радовало, что мы все вместе, для нее это был праздник. И когда она спросила: «Что-то было не так?», в ее голосе мне послышались нотки упрека. *** Ночью, оказавшись наедине с пустыми койками, я долго не могла заснуть. Я встала, вышла из дома и, как была, в ночной рубашке пошла на пристань. Я уже прочитала «Гэтсби» и теперь глядела на лагуну, ожидая увидеть зеленый свет. Но ни в одном из доков света не было. Только в каком-то окне я разглядела огонек — да и то голубой экран телевизора. Я задумалась над тем, что рассказал мне Генри. Вряд ли кто-нибудь, кроме меня, так настойчиво пытался понять его. Я всегда была на его стороне, о чем бы ни шла речь. Как и наши родители. От него, как от приятеля Джулии, ожидали на той вечеринке большего. Повсюду от него ожидали большего. Я не знала, что произошло между ним и Джулией. Меня пугала мысль, что мой брат потерпел фиаско в любви. Я и сама не понимала, как тут следовало поступить.

ПЛАВУЧИЙ ДОМ Если вы настаиваете на продолжении игры, к которой по 4 На американском диалекте выражение «loosejoints» имеет два значения: «сигареты с марихуаной поштучно» и «свобода в суставах».

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

20

прошествии значительного времени не обнаружите естественной способности, это явится для вас катастрофой, раздражающей всех, кроме наиболее снисходительных соперников. Эми Вандербилът. Книга об этикете. Правила хорошего тона

Утро нашего отлета. Джейми ставит кофе для нас обоих на ночной столик и снова забирается ко мне в постель. Сегодня мы должны отправиться в Сент-Круа — в гости к бывшей подруге Джейми и ее новому мужу. Я поднимаюсь без особого энтузиазма и говорю: — Меня почему-то начинает пугать эта поездка. Он смотрит на меня в недоумении. Я пытаюсь сообразить, как бы это сформулировать. — Я не знаю этих людей. Он отвечает: — Ты ведь будешь со мной. У Джейми красивый голос — глубокий и звучный, — и он на секунду заставляет меня умолкнуть. Потом я говорю: — Как-то не очень удобно проводить каникулы с дружком твоей бывшей пассии. Он уверяет меня, что воспринимает Беллу совершенно по-другому, — они просто старинные друзья. Я спрашиваю: — И как же выглядит твоя старинная подруга Белла? Он смеется и притягивает меня, чтобы поцеловать. — Это был колледж, — с важностью говорит он, как будто речь идет об университете. Пока он принимает душ, я наблюдаю за ним через океаны — самые светлые места занавески, на которой изображена карта мира. Выйдя оттуда, он говорит: — Положись на меня. *** Весь путь от Нью-Йорка до Сан-Хуана Джейми спит. Я снимаю с него бейсбольную кепку и касаюсь его волос, забранных за уши и слегка вьющихся. На нем белая футболка, старые джинсы и тапочки. Он длинный и худощавый, одни только ноги — как у жеребенка. Джейми — мой первый настоящий бой-френд. Мы вместе уже три месяца. Для меня это началось с той ночи, когда он сказал, что не может спать с женщиной, которую не любит. — По своей природе я моногамен, — пояснил он. Я ответила: — Я тоже. *** Мы приземляемся в Сент-Круа и, выйдя из самолета, топаем в крошечный аэропорт. Я замечаю мужчину с плакатом, на котором написано: «Джейн и Джеймс». Я соображаю: за нами прислали машину. А Джейми смеется и говорит: — Вот и они! Белла — ослепительная красотка: большие черные глаза, длинные черные волосы, смуглая кожа. Мужчина, которого я приняла за шофера, оказался Ивом, мужем Беллы, и когда мы потерлись щеками, в памяти всплыло: «Бабушка, какие у тебя мягкие губы!» Белла берет меня за руки, словно долго ждала этой встречи, и восклицает: — Джейни! Меня называли так в детстве, и меня настолько трогает теплота ее тона, что я говорю:

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

21

— Беллочка! Я понадеялась, что нас никто не слышал, но, ведя нас к своему джипу, Ив шепчет: «Белла в своем репертуаре». Путь к дому — сплошные зигзаги. Джейми наклоняется вперед — между передними сиденьями, — чтобы поговорить с Беллой. Когда мы сворачиваем на подъездной путь, она выскакивает из джипа, чтобы отпереть ворота. Однако перед этим машет рукой, показывая надпись на стене: «Плавучий дом». Джейми сжимает мне ладонь. Я пытаюсь пошутить, что знаю только семейные дома, но джип уже проскакивает в стиснутый стенами двор. Дом вытянут в длину и залит солнечным светом, полы покрыты белыми керамическими плитками, из каждого окна видно иссиня-зеленое Карибское море. Белла показывает нам вид, открывающийся из окна нашей комнаты. Ее речь представляет собой дикую смесь самых разных акцентов. — Мой отчим — ахитектр, — говорит она. — Окна сделаны по его дизайну, чтобы мы чувствовали воду. Дом прохладный. Ее гласные и согласные совершенно не разобрать, и любая попытка понять ее равносильна ловле рыбы в зарослях клевера или поискам козлов в океане. Ив предлагает нам выпить рома или чего мы пожелаем и выносит на веранду поднос. Внизу двор — длинный и крутой, до самой пристани окаймленный цветущими деревьями. Белла отводит Джейми в сторонку. — Александра передает тебе сердечный привет, — говорит она. Пока Ив расспрашивает меня о том, как мы долетели, о снеге, о браслете, который я ношу, я краем уха прислушиваюсь к разговору Беллы с Джейми о близких друзьях, о которых он никогда не упоминал и которые рассеяны по всему свету. Мне приходит в голову, что все мои друзья живут всего в трех штатах. — Мы поплаваем? — спрашивает Джейми. — Конечно, — отвечает она. — Пойдем побултыхаемся, — говорит мне Джейми тоном одиннадцатилетнего мальчишки, что мне в нем и нравится. Мы облачаемся в купальники — кожа у обоих бледная — и сходим в воду. Чем глубже я погружаюсь, тем сильнее чувствую, что все будет хорошо, прекрасно, великолепно, удивительно. Вода бирюзовая и нежная, и мы с Джейми снова прежние. Подняв глаза, я вижу Ива и Беллу, которые, опершись о перила веранды, держатся за руки. Они машут нам, и это напоминает эпизод киносъемки. Когда я говорю об этом Джейми, он отвечает, что я начиталась латиноамериканских романов и нахожусь под влиянием магического реализма. — Я вовсе не это имею в виду, — говорю я. — А что же? — Что-то в духе фотореализма. — Живопись, — говорит он. Я имею в виду лишь то, что кажется, будто они позируют, но продолжаю красочно расписывать лужайку, ведущую к веранде, витки колонн, подобные мазкам на полотне, — и в этом нет ничего обидного для его друзей. *** На обед у нас пойманные в здешних водах омары, которых мы поедаем, усевшись на веранде. Белла и Ив почти все время разговаривают друг с другом по-французски. Джейми постепенно втягивается в разговор, как бы ненароком вставляя французские фразы, а когда Ив замечает: «Да ты прекрасно говоришь», речь его начинает литься с поразительной легкостью. Последний раз я говорила по-французски в восьмом классе, когда познакомилась с зажиточной французской семьей, которая снимала квартиру на четвертом этаже дома возле железнодорожной станции. Помню, что иногда они пользовались лифтом, но чаще поднимались к себе пешком. — На Рождество мы гостили у родителей Ива, — говорит Белла по-английски,

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

22

коснувшись щеки Ива тыльной стороной ладони. — Чудесные люди. Потом поворачивается ко мне: — Как тебе омары? — Чудесные, — отвечаю я и только после этого осознаю, что передразниваю ее. Это моя дурная привычка: я подобна тем животным, которые, чтобы выжить, подражают хищникам. *** В постели Джейми спрашивает: — Ну, что скажешь о Белле? Внутренний голос подсказывает мне: она восхитительна! И я принимаю подсказку. Он улыбается. — Так и знал, что она тебе понравится. Я добавляю: — Я уже встречалась кое с кем из манекенов. — Милая, — говорит он и напоминает мне, что они с Беллой — хорошие друзья и потому я не должна быть слишком пристрастной. Здесь, в темноте, я могу вымолвить: — Ты прав, извини. Но в этот момент до меня доносятся звуки, которые обычно издает спящий человек. *** Мы едем через холмы по берегу океана. Я сижу впереди с Ивом и разглядываю животных, которые то и дело перебегают дорогу. Похожи на крыс, но с пушистыми хвостами. Ив объясняет, что это мангусты. Они были завезены сюда в начале века из Индии, чтобы бороться со змеями. И они боролись. А нынче… Он отпускает руль и жестом предлагает мне завершить рассказ. Я произношу: — А нынче весь остров кишит мангустами. Он улыбается и говорит, что мальчишки ловят их и продают — по пятьдесят центов за хвост. Когда дорога заканчивается, мы останавливаемся. Теперь я вижу, как здесь сухо и пустынно; то, что я принимала за деревья, на самом деле — кактусы. Ив приготовил ланч на свежем воздухе. Я совсем разомлела от жары и выпитого пива и просыпаюсь, когда Ив начинает натирать мне спину лосьоном. — Сгоришь, — говорит он. Джейми в воде. Я встаю, чтобы подойти к нему, но тут рядом с ним выныривает Белла, и до меня доносятся раскаты их веселого смеха. *** После душа мы переодеваемся к обеду. — Знаешь, — обращаюсь я к Джейми, — пожалуй, я тоже буду говорить по-французски. — У тебя получится, — отвечает он, — если постараешься. — Приношу свои извинения, если что-то будет не так. — Это напоминает Шекспира. В какой-то момент он тебя захватывает, и дальше все идет как по маслу. За обедом я стараюсь, чтобы меня захватила стихия французской речи. Белла говорит, я перевожу: — Джеймс, ты глупый мальчишка. Тебе хочется потрогать мои груди, разве не так? *** Проснувшись, я обнаруживаю, что Джейми исчез.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

23

Небо затянуто свинцовыми тучами. На веранде Ив, увидев меня, встает и предлагает чашку кофе. Я спрашиваю, где Джейми. — Наверное, пошли с Беллой на прогулку, — отвечает Ив. Я отправляюсь поплавать. Затем принимаю душ. Потом читаю. — Денек неважнецкий, — говорит Ив и предлагает съездить с ним в город. Я наблюдаю, как Ив правит машиной. У него симпатичные морщинки возле глаз. Я понимаю, как он мягок, как неподдельно женственен, словно мальчик, воспитанный старшими сестрами. Ив спрашивает о моей работе в издательстве. Я рассказываю, что я помощник редактора, а фактически секретарша, но мне дают читать самотек. Он говорит, что написал роман. Я спрашиваю, о чем этот роман. — Я назвал его «Искусство человечности, или Человеческое сердце». Я плохо слышу из-за ветра, но он смотрит на меня так, словно мы понимаем друг друга, и я согласно киваю. В Кристианстеде Ив ведет меня дворами старой крепости, которые тянутся вдоль доков. Его ступни при ходьбе развернуты в стороны, как у Марселя Марсо. Он заводит меня в большой беспошлинный магазин, где торгуют парфюмерией, фарфором, хрусталем и часами. Там он опрыскивает меня духами, нюхает еще до того, как я сама принюхалась, заключает: — Тонкий, мускусный, чистый… Когда на моих запястьях, а потом уже и на обеих ладонях не остается ни одного не использованного места, он выбирает один флакон и покупает его для меня. Тем временем начинается дождь. Ив обнимает меня одной рукой, и мы опять направляемся в сторону пристани — в ресторан. Белокурая официантка-южанка спрашивает его: — Где ты пропадал? — Отдыхал, — отвечает он. Когда мы уходим из ресторана, Ив задерживается и о чем-то с ней разговаривает. *** Мы возвращаемся домой. Белла вопросительно смотрит на Ива. Он говорит: — У нас был ланч в городе. Она бросает что-то по-французски. Джейми спрашивает, не хочу ли я поплавать. — Так-так, — говорю я, когда мы заходим в воду. — Ну и где же вы были утром? — Просто гуляли, — пожимает он плечами. — О! — говорю я. — А я видела старую крепость. Я понимаю, что наши реплики напоминают разговор незнакомцев, которые случайно оказались в одной гостинице. Но Джейми ждет от меня чего-то еще. И я добавляю: — Она очень большая. *** Вечером мы все вместе едем в Кристианстед. Белла останавливает машину перед рестораном, где работает официантка-южанка, но Ив предлагает другое заведение, и мы идем в летнее кафе со столиками на пристани. Джейми рассказывает о ресторане, который он хочет открыть, а потом о киносценарии, который собирается написать. Белла слушает, наклонившись вперед и не отрывая от него глаз. — И что же вы, ребята, здесь делаете? — спрашиваю я после второго бокала. — Ждем, когда мой отчим продаст этот дом, — откликается Белла. — Как поживает Альберто? — поворачивается к ней Джейми.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

24

Я спрашиваю Ива: — Чем ты занимаешься? Белла прекращает говорить и поворачивается в нашу сторону, навострив уши. — Чем занимаюсь? Фотографирую, пишу рассказы, играю на пианино. Я говорю: — Я не заметила здесь пианино. Он говорит мне, что европейцы, в отличие от американцев, не столь целеустремленны, когда речь идет о карьере. И заключает: — Самое главное — жить свободно. *** Когда мы возвращаемся домой, я, перед тем как отправиться спать, курю на веранде. Выходит Ив. — Джейн, — говорит он и целует меня в щеку так нежно, что кажется, его губы тают на моей коже. — Спокойной ночи! В спальне я спрашиваю Джейми: — Что происходит? — Что ты имеешь в виду? Он уже засыпает. — Ну, что-то же происходит. Джейми не отвечает. Я пытаюсь понять, уж не потому ли это, что он действительно ничего не знает. *** В душевой я говорю: — Я заметила, что мы больше не занимаемся сексом. Джейми смотрит на меня так, будто я стою под душем одетая. — Интересно все-таки, почему ты расстался с Беллой? — размышляю я вслух. Он медлит с ответом. Наконец роняет: — Она спала с другим. — О! — восклицаю я. — Она хотела, чтобы я ревновал. — Так она и сейчас делает то же самое? — С какой стати? Сейчас-то ей зачем моя ревность? Я гляжу на него в упор. — Я имею в виду не тебя, а Ива. — О чем ты болтаешь? — бурчит Джейми и выходит из душа. Я закрываю воду и следую за ним, хотя у меня еще не смыт шампунь. Завернувшись в полотенце, я наблюдаю, как он вытирает край запотевшего зеркала, чтобы побриться. Меня бьет легкая дрожь, когда я говорю: — Ты должен прекратить свои шашни с Беллой. Он отвечает, что я превратно все понимаю, что Белла просто советуется с ним по поводу своих проблем с Ивом. — А почему бы ей не поговорить об этих проблемах с самим Ивом? — недоумеваю я. Джейми поворачивается ко мне. — Она ему не доверяет. — Так почему же она вышла за него замуж? — Печальная история, — констатирует он, и больше мы не ссоримся: мы говорим о паре, которая менее счастлива, чем мы. Я верю ему, я полагаюсь на него, я роняю полотенце и притягиваю его к себе. Я целую его шею, его грудь, его губы… Раздается стук в дверь, и слышится голос Беллы:

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

25

— Через пятнадцать минут идем играть в теннис! — О'кей! — кричит Джейми вслед удаляющимся шагам. Потом обращается ко мне: — Давай попозже. *** Мы играем в теннис на корте ближайшей гостиницы. Прежде чем кто-то успел раскрыть рот, я выбираю себе в партнеры Ива. Мы все сильные игроки, так что не имеет значения, кто с кем играет. Произнося эти слова, я наблюдаю за Беллой. Она смотрит на меня — и я улыбаюсь. Я хвалю Ива за его подачу. Он хвалит меня. Мы держим совет и вырабатываем стратегию. Мы подаем друг другу знаки, не понятные для соперников. Белла дважды подряд ошибается на подаче. После тенниса мы идем в бассейн. Белла становится на колени, чтобы ополоснуть лицо, но вместо этого зачерпывает воду в ладони и выплескивает ее на Джейми. Он отвечает ей тем же, они резвятся, как дети, и кончается все тем, что Джейми сталкивает ее в бассейн. Спасатель свистит в свисток. Белла взбирается по лесенке, мокрые волосы облепили ей голову подобно шлему. И конечно же, сквозь мокрую белую рубашку видна ее грудь. — Гляди, что ты наделал! — говорит она Джейми. *** Среди ночи я просыпаюсь, чувствуя губы Джейми на моих губах. Я тянусь к настольной лампе, чтобы зажечь, как обычно, свет, но он заворачивает мою руку себе за спину. *** Как только Джейми засыпает, я выхожу в гостиную. Закуриваю сигарету и звоню брату, который познакомил меня с Джейми. Генри снимает трубку почти сразу и говорит: «Привет!», словно только и ждал моего звонка. Я рассказываю ему об этом доме, о пейзаже, о мангустах. Мне нужно выговориться, и он это понимает. Наконец я дохожу до того места, когда Джейми сбросил Беллу в бассейн. Генри говорит: — Я убежден, что Джейми уже и думать об этом забыл. — Мне так не кажется, — отвечаю я. — Ну, так это же ты, — констатирует Генри мягко, но авторитетно. Некоторое время мы молчим. — Ладно, — прерываю я затянувшееся молчание. — Мне нужно вернуться, чтобы охранять спальню. — Джейми никогда ничего такого себе не позволит, — откликается Генри. Но я стою на своем: — А мне кажется, что он как раз слишком многое себе позволяет. — Вряд ли стоит судить его так строго, — говорит Генри и внушает мне, что даже самый идеальный мужчина, которого я когда-либо встречу, будет интересоваться другими женщинами. Для меня его слова звучат как констатация факта, что я уже достигла такого возраста, когда пора бы это понимать. И если не понимаю, значит, я еще не готова к тому, чтобы кого-нибудь полюбить. *** Убирая со стола, Белла как бы невзначай прижимается к Джейми.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

26

В спальне я говорю: — Знаешь, я бы чувствовала себя гораздо лучше, если бы Белла перестала с тобой заигрывать. — Это европейские штучки, — отвечает он. — Европейские штучки, — повторяю я. *** Во второй половине дня я говорю Иву, что хочу купить духи для подруги. Он везет меня в город, но магазин закрыт. Тогда мы идем в летнее кафе на пристани. Я пытаюсь вызвать его на разговор, но вижу, что он занят своими мыслями. — Мы так молоды, — говорит он рассеянно. — И ты не исключение. Я начинаю рассказывать ему о своей семье, в которой всегда царили любовь и согласие, о принципах, на которых я воспитывалась, и вдруг, к собственному удивлению, выпаливаю: — До Джейми я боялась секса. Я готова продолжать, но он нежно касается моего запястья и поглаживает его пальцами. Мне нравятся его прикосновения, однако я убираю руку — сделать это заставляет меня не боязнь сексуальных отношений и не любовь к Джейми, а врожденная щепетильность в вопросах морали. *** После обеда я вызываюсь убрать со стола. Ив сидит на табурете, наблюдая, как я выбрасываю остатки пищи с тарелок в мусорное ведро. Я чувствую на себе его взгляд. — Ты можешь не глазеть на меня? — спрашиваю я. И тут слышится голос Беллы: — Где карты? Давайте сыграем в покер! Ив выкатывает на веранду бар с напитками. Белла считает наши фишки: маслины и пластиковые зубочистки. Бабушка и дедушка когда-то учили меня играть в покер, но я мало что помню и пытаюсь отнекаться. — Я неважно играю в карты. — Покер — не настоящая карточная игра, — говорит Джейми, — это в чистом виде игра в менеджмент. Каждый из нас катит маслину в центр стола. — Банк — семь карт, — объявляет Белла. Потом раздает каждому из нас по три карты — две фигурами вниз, одну — рубашкой. — Может мне кто-нибудь объяснить правила этой игры в менеджмент? — спрашиваю я. Ив говорит: — Нужно, чтобы у тебя были карты одной масти. Хотя бы две-три пары… — Валет — козырная карта, — говорит Белла. — Это умственная игра, — говорит Джейми, ставя на кон маслину. Игра меняется с каждой раздачей карт, и я оставляю попытку хоть что-нибудь в этом понять и вхожу в роль великой неудачницы. Ив бросает на меня недоуменный взгляд, я отвечаю гримасой: «Какая разница?» Пожимая плечами, неслышно напеваю про себя. Солнце припекает все сильней. Белла переодевается в черное платье без рукавов, которое выглядит на ней как купальник. Ив, постоянно курсирующий к бару за охлажденными напитками для всех нас, каждый раз забирает с собою карты и, если руки у него заняты, кладет их в карман рубашки. У Джейми все больше фишек, потому что Белла старательно подыгрывает ему. Я соображаю, что смогу закончить игру, как только у меня ничего не останется, и, чтобы это поскорее случилось, начинаю поедать свои маслины. Белла поворачивается ко мне и замечает: — Тебе надоело играть.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

27

— Мне? — спрашиваю я. — Можно сыграть во что-нибудь другое, — говорит она, тасуя карты. — Верно? — Пожалуй. — В таком случае покер на раздевание, — решает она. — Каждому по пять карт.. — И тут же начинает раздавать. — Слушай, — говорю я, — а может, не стоит из-за меня менять игру? — Нет! — отрезает она. — Ты абсолютно права. Игра была неинтересной. Ив берет мой бокал, чтобы наполнить его. Я бросаю на Джейми взгляд, говорящий: «Хэлло, Джейми, это ведь я — Джейн». Он смотрит на меня непонимающим взором. Я вспоминаю слова матери насчет общения с непредсказуемыми мальчишками: «Если что, зови нас, и мы тебя защитим». А школьная учительница физкультуры советовала: «Чтобы предотвратить изнасилование, надо встать на четвереньки и есть траву». Первые несколько раздач я ставок не делаю. Сначала выигрывает Ив, затем Джейми, и снова Ив, Наконец у меня на руках оказываются три туза. Я делаю ставку и выигрываю. Ив передает мне часы Джейми, а тот протягивает рубашку Ива — желто-белую, из такого тонкого хлопка, что она даже блестит. Потом доходит очередь до Беллы. Она приподнимается и, изгибаясь всем телом, высвобождается из платья. Под платьем у нее ничего нет. Мне кажется, будто я слышу голос Джейми в ритме его учащенного сердцебиения: «Не смотреть! Не смотреть!» Я думала, что груди у Беллы круглые и пышные, как в иллюстрированных журналах, но они совсем обычные, почти такие же, как у меня. Ив снова наполняет бокалы. Джейми не отводит взгляда от карт. Белла смотрит на него, и вдруг я замечаю, что она сердится. Когда Ив начинает сдавать в следующей партии, она отталкивает свои карты. Ив собирает все наши карты, тасует и снова сдает, не обращая на нее внимания. Белла поднимается и нетвердой походкой, словно на высоких каблуках, удаляется за занавеску, отделяющую веранду от гостиной. Я все жду, что Ив пойдет за нею, но он не идет. Я забыла, что не знаю толком правила игры, и продолжаю делать ставки. И теперь уже проигрываю раз за разом, так что вскоре у меня не остается ничего, кроме того, что на мне. Тогда я говорю: — Я больше не играю. — Выйти из игры может только банкрот, — заявляет Ив. — Играем. У меня фулхаус. — Он переворачивает мои карты. — Пара десяток. Я замечаю: — Тебе не кажется, что надо бы рассказать мне о правилах? Ив пожимает плечами. — Это всего лишь игра. Я хочу сказать, что это уже не игра, но вместо этого выпаливаю: — Я не игрушка! — Ив, — говорит Джейми голосом, которого я не узнаю; это похоже на голос самца перед поединком. Из гостиной доносится голос Беллы: — По-моему, наши гости устали. Откинув занавеску, она выхолит к нам в накинутом на плечи купальном халате. Ив не двигается. Она останавливается у стола возле него и смахивает зубочистки в ведро. — Мы все устали, — говорит она. — Мне хотелось бы кое в чем разобраться, — поворачиваюсь я к ней. Я так нервничаю, что голос у меня становится хриплым. — Если я правильно понимаю, ты хотела бы переспать с Джейми, чтобы заставить Ива ревновать. Разве не так? Думаю, и я могла бы себе позволить то же самое. Ее взгляд настолько холоден, что я на миг цепенею. — Но в этом случае Иву ничего не останется, как ухлестывать за мной, — ведь именно эту

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

28

роль ты ему и отводишь, — продолжаю я и чувствую, что никто не хочет, чтобы я продолжала, но подливаю еще масла в огонь: — И тебе останется только наблюдать, хорошо ли он справляется с этой ролью? Джейми качает головой. Ив выглядит раздраженным. Белла растерянно моргает, и я понимаю: для нее это новость. И я вдруг представляю себя на ее месте, выслушивающей нечто подобное от чужого человека. *** Вернувшись в дом, я сижу возле окна на стуле, пока Джейми раздевается и чистит зубы. Он подходит сзади, нагибается и целует меня в шею. Я не знаю, как на это реагировать, поэтому спрашиваю: — Лучше было бы, чтобы я ничего не говорила? Он отвечает: — По-моему, Белле очень больно. — И минуту спустя добавляет: — Я считаю, что не всеми своими мыслями следует делиться с окружающими. В его голосе слышна назидательная интонация, которой раньше я у него не замечала. Он целует меня в затылок. — Иди в постель! Я не двигаюсь с места. Становится прохладнее, близится утро. Небо начинает светлеть. В этот час можно поверить, что, глядя на звезды, заставляешь их исчезнуть. Должно быть, Джейми притворяется, будто не испытывает влечения к Белле; хотя, вполне возможно, она и не пыталась соблазнить его, это было лишь моей иллюзией. Я залезаю в кровать, не сняв трусики. Джейми все еще не спит, но упорно старается заснуть: он засунул голову под подушку, не пропускающую звуки и свет. *** К полудню, когда я просыпаюсь, от драмы Беллы, похоже, не остается и следа. Все трое завтракают на веранде. На столе — фруктовый салат и сок. Ярко светит солнце, рассыпая по воде искрящиеся блики. — Здорово, малышка! — приветствует меня Джейми. — Хэлло! — говорю я, обращаясь сразу ко всем. Потом беру фрукты из вазы и, обходя стол, направляюсь к свободному стулу мимо Джейми, который подвигается ко мне, словно мы счастливая пара на каникулах. — Как ты спала? — спрашивает Ив, поставив передо мной чашку кофе. — Нормально, — отвечаю я. Ив говорит: — Пока вы не уехали, хорошо было бы взять напрокат парусную шлюпку. — Ты любишь ходить под парусом? — спрашивает меня Белла. Я медлю с ответом. — Она ходила с Генри, — говорит Джейми, чтобы заполнить паузу. И поясняет: — Брат Джейн. Опытный моряк. Он поворачивается к Белле. — Не помню, встречалась ли ты с ним. Генри Розеналь. Высокий такой, в очках. Он похож на Джейн, только не такой красивый. Все смотрят на меня — я вновь в центре внимания, но уже в новой роли: той, которую надо умиротворить. — В Колумбии, — говорит Белла, — мы играли в теннис с ним и с Рамоной, на корте, где бегали крысы. — Верно, — кивает Джейми. — У него была забавная подача, — добавляет она, одарив меня улыбкой. — Мы с Джейн познакомились прошлым летом, — разглагольствует Джейми. — Когда

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

29

однажды я сказал Генри, что люблю ее, он посмотрел на меня с такой угрозой, будто хотел сказать: «Руки прочь от моей сестры!» Ив смеется. Белла улыбается. Я ем землянику, малину, виноград и бананы. Джейми поворачивается ко мне и предлагает пойти взять напрокат парусную шлюпку. — Мы не так уж много времени провели вместе, — замечает он. — Это верно, — соглашаюсь я. Ив идет в дом, чтобы позвонить и договориться насчет лодки. Джейми ставит тарелки на поднос и уносит в кухню. Слышно, как он ополаскивает их для посудомоечной машины. Таким образом мы с Беллой остаемся наедине. Глядя на океан, она говорит: — Я вела себя недостойно. Ты уж извини. Я поднимаю голову, не принимая и не отвергая ее извинений. — Джейми здесь ни при чем, — продолжает она. — Ты не должна сердиться на него за мое поведение. — В данный момент я не сержусь на тебя за его поведение, — отвечаю я. Она поднимает брови, словно говоря: «Ты интереснее, чем я думала». — Он ничего такого не делал, и тебе следует его простить, — настаивает она. — Надо думать о нем, а не обо мне. — Обо всех надо думать! — отрезаю я. — Ты сгущаешь краски, — не соглашается она со мной. Но я гну свою линию: — Простить его потому, что так было бы проще? — Ладно, — машет она рукой. — Если у тебя есть причина не прощать его, дело твое. Можешь продолжать в том же духе. Я пытаюсь понять, уж не известно ли ей больше, чем мне, но только понапрасну теряюсь в догадках и в конце концов говорю: — Ладно, я прощаю тебя, Белла. И в этот момент понимаю, что и в самом деле простила ее. *** Ив высаживает нас на пристани и показывает на вывеску: «Ежедневные круизы на судне капитана Тоби». Мы видим мужчину с белой бородой, погружающего в ялик небольшой холодильник. Джейми спрашивает: — Вы капитан Тоби? — Вообще-то на самом деле я Том, — отвечает он и, обернувшись, удивленно восклицает: — Джеймс, это ты? Они пожимают друг другу руки. Не знаю почему, но этот морской волк с его солнечными волосами и обгорелым вздернутым носом сразу же мне понравился. — Свистать всех наверх! — восклицаю я. Он смеется и, протянув мне свою большую загорелую руку, покрытую белесыми волосками, помогает перебраться в маленькую лодку. — Добро пожаловать на борт! — Спасибо, капитан. Он подвозит нас на своей моторке к большому красивому паруснику, один вид которого наполняет ветром паруса моей души. Я читаю название: «Верная любовь» — и вспоминаю об одной любви из «Филадельфийской истории»5. И говорю себе: «Ага», изображая наилучшим образом интонацию Кэтрин Хепберн. Перетащив на парусник холодильник, спасательные пояса и все необходимое для 5 Фильм американского режиссера Джорджа Кьюкора (1940) с участием знаменитой голливудской актрисы Кэтрин Хепберн (1907-2003).

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

30

подводного плавания, он спрашивает Джейми, знает ли он, как ходить под парусом. — По правде сказать, нет, — признается Джейми. «Наверное, смог бы, если бы поучился, — думаю я. — Это как с Шекспиром. В какой-то момент тебя захватывает, и дальше все как по маслу». Джейми молвит: — Как-то я ходил на «Солнечной рыбе». «Это игра с ветром», — думаю я. — Извините, — говорю я Тому, — он сухопутный моряк. Джейми спрашивает: — Можешь водить ее один? — Нет вопросов, — говорит Том. И так оно и есть. Он обходит лодку как знаток своего дела, каковым и является, и вот мы уже отчаливаем. Том управляет парусом, время от времени берется за штурвал. Джейми смазывает ноги, руки и грудь кремом от загара и предлагает мне сделать то же самое. — Нет, спасибо, — говорю я. И оставляю их вдвоем, чтобы они поговорили на самые общие темы: как дела у него, как дела у нас, где мы остановились, как он попал сюда и так далее. Я направляюсь вперед вдоль борта и останавливаюсь на баке. И чувствую, как это здорово, когда ветер в лицо, а за спиной — плавучий дом. Когда мы подплываем к Оленьему острову, Том бросает якорь и достает маски, дыхательные трубки и ласты. Я говорю, что никогда раньше не плавала под водой. Он заверяет меня, что мне это понравится, после чего берет мою маску и плюет в нее, затем ополаскивает в океанской воде. Я не могу скрыть удивления. — Капитан, мне с трудом верится, что вы сейчас плюнули в мою маску. Том смеется. — Это делается для того, чтобы ее почистить, — объясняет он и спрашивает, не желаю ли я сигарету с марихуаной. — Вы поплюете и на нее? — спрашиваю я. — Уже поплевал. Джейми бросает на меня взгляд, в котором читается немой вопрос. — Лучше не надо, — говорю я. Потом надеваю маску и спускаюсь по трапу в бледно-зеленую воду. Я восхищаюсь кораллами и водорослями и только после этого замечаю первую рыбу, всю в желтых и белых полосах. Потом стайку синих рыб. Затем — оранжевых. Я плыву прямо на них и безмолвно кричу: «Я — Флиппер! Я в подводном мире Джейн Кусто. Охотница за сокровищами. Отражаю нападение акул. Я Бонд. Джейн Бонд». Но мне не так-то легко дышать через трубку, к тому же в маске я чувствую приступ клаустрофобии. Я выплываю на поверхность, чтобы избавиться от маски и трубки. Вижу там Джейми в маске, подскакиваю в воде и хихикаю, когда он бросается на меня. Он снимает маску и трубку и предлагает обследовать остров. Мы идем к берегу — неуклюжие в своих больших ластах., — Ты не замерз? — спрашиваю я. — Вообще-то вода холодная, — отвечает он. По его тону я догадываюсь, что нам предстоит серьезный разговор, и мне уже не так весело. На берегу он поворачивается ко мне. — Какого черта ты вяжешься к этому парню? Я ошеломлена. — О чем ты? — Ты флиртуешь с этим парнем, — упорствует он.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

31

— Ты о капитане Томе? — Не валяй дурака! — взрывается он. — Я тебе не верю! — А я — тебе, — в тон ему отвечаю я. В ластах я чувствую себя рыбой-клоуном и должна их снять, прежде чем продолжить разговор. — Мы просто друзья, — говорю я, поддразнивая его. — Кроме того, я полагаю, что есть вещи, которые не нуждаются в подробных объяснениях. — О'кей, — кивает он. — Принято. — Ведь ты не можешь подробно описать все то, что чувствовал за те дни, что мы здесь. — Значит, ты возвращаешься ко мне, — говорит он. — Нет, — отвечаю я. — Прежде чем вернуться, надо уйти. Я не флиртовала с этим парнем. Мне он просто понравился. Мы идем и идем. Мы оба курим, и это так не вяжется с синим небом и зеленой водой. Мы проходим мимо молодой пары, взявшейся за руки. — Привет! — говорят они, словно мы все связаны одной ниточкой, подобно четырем горошинам в стручке. Джейми адресует им от нас обоих безжизненное «Хэлло». И вот мы уже снова на берегу, откуда начали путь. Молча смотрим на наш парусник. Джейми опускается на песок, я сажусь рядом. Он поворачивается ко мне и бормочет: — Извини. Я знаю, как ему трудно извиняться, и в таких случаях обычно говорю: «Скажи, что больше так не будешь», а услышав эти слова, отвечаю: «Нет проблем» или «Все в порядке». Я спрашиваю: — За что ты извиняешься, Джейми? — За то, что не слушал тебя. Сожалею, что втянул тебя в это дело. — Ты поставил меня в неловкое положение, — говорю я, и голос мой дрожит. — Я понимаю… — мямлит он. И я чувствую, что он действительно раскаивается. Меня пугает то, что я слишком быстро перехожу от неприязни к симпатии, и тут же возникает вопрос: а может, я не одна такая? Войдя в воду, Джейми спрашивает, как по-моему, курит ли сейчас капитан Том сигарету с марихуаной. — Наверняка, — отвечаю я. — А как ты думаешь, можем мы опрокинуться и утонуть? — Можем, — откликаюсь я. — И будем плавать вместе с рыбами. Изображая рыбу, он приближается ко мне, при этом пальцы его трепещут, как плавники. И осыпает меня короткими рыбьими поцелуями. Потом мы надеваем маски, ныряем и плывем к паруснику.

МОЙ СТАРИК Единственный путь для женщины, равно как и для мужчины, познать себя как личность — творческая работа. Бетти Фриден. Женские тайны Прикрепите к кровати, к зеркалу, к стене табличку «леди», и пусть она там остается, пока вы не прочувствуете каждой частичкой своего существа: мы предназначены судьбой к наслаждению, призваны возбуждать и удовлетворять мужскую часть человеческого рода. Настоящим женщинам это известно. Чувственная женщина

— При ходьбе смотри вверх, — говорила Рита, сестра моей бабушки, тем летом, когда я гостила у нее в Манхэттене. — Подбородок выше! — И она слегка похлопывала по своему

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

32

подбородку тыльной стороной ладони. Мне шел семнадцатый год. Я слушала ее, потому что она была красивая: для женщины, пожалуй, высоковата, зато тонкая и гибкая, с узкой костью, с длинными белыми волосами, которые носила, как головной убор. В тот последний вечер, который я проводила у нее, мы собирались в театр. Она надела блузку с индейским узором и облегающую юбку. Я пряталась за дверью ванной, поглядывая, как она красит губы красной помадой, которую придумала, по ее словам, сама Коко Ша-нель. Она заметила меня и критически оглядела сверху донизу. Ее взгляд остановился на моих сандалиях «Dr. Scholl's» на деревянной подошве — причуде, сохранившейся со школы. Когда я шла за ней в спальню, сандалии громко стучали по деревянному полу. Она покачала головой. Я сказала: — Других у меня нет. Тогда тетя Рита вручила мне пару темно-синих лодочек. Мне они показались похожими на те, что носят стюардессы: они были на размер меньше, чем нужно, но я в них втиснулась. Мы еще не вышли на улицу, а ноги у меня уже болели. — Так-то лучше, — сказала тетушка. Весь первый акт она сидела тихо и не проронила ни звука, пребывая в немом восхищении. Во время антракта она пошла в туалет, чтобы принять пилюлю. Она никогда не принимала пилюли прилюдно. Мне пришлось ждать ее в вестибюле. Ноги затекали, и я переступала с ноги на ногу, по очереди давая им отдохнуть. Я рассматривала толпу, и в голове вертелась одна мысль: «Это Люди, Которые Посещают Театр в Манхэттене». Какая-то пожилая женщина улыбнулась мне и заговорила с мужем, после чего он обернулся и посмотрел в мою сторону. Потом то же самое сделала другая женщина. Я плохо представляла, как я сейчас выгляжу, и мое лицо вспыхнуло от волнения при мысли, что, возможно, здесь я кому-то кажусь красивее, чем на самом деле. Потом я поняла, что они смотрят на кого-то, кто стоит за мной, и оглянулась сама. В первую очередь привлекали внимание ее ноги — длинные и загорелые, — а потом уже глаза, скулы, зубы, великолепные, как на снимке из иллюстрированного журнала. Ее спутник был старше ее — крупный мужчина, широкоплечий, высокий, светловолосый, с обветренным лицом. Он не был красив в буквальном смысле этого слова, но имел привлекательную внешность. Он явно подтрунивал над ней, а она говорила что-то вроде «о'кей» и сгибала руку. Он крепко сжимал ей руку выше локтя, и я скорее видела, чем слышала, как он при этом присвистывал. Она смеялась, а он так и держал ладонь кольцом вокруг ее красивой руки. Отыскав взглядом тетю Риту, я помахала ей. Губы ее были накрашены свежей ярко-красной помадой Коко. Казалось, она пришла в глубокое волнение, увидев меня. Это было ее лицо на публике. Я знаю, потому что она говорила мне об этом. — Старайся выглядеть увлеченной на людях, — посоветовала она. Уж она-то знала, что говорит. Я попросила у нее разъяснений. Она угостила меня сигаретой, дала прикурить, потом закурила сама. Пока она говорила о недостатках первого акта, я не сводила глаз с этой привлекавшей всеобщее внимание пары. Тетя спросила мое мнение о пьесе. — Хорошая, — сказала я. — Хорошая? — переспросила тетя. — Дети хорошие, собаки хорошие… Это театр, Джейн. — Ах да! — сказала я, и в этот момент мужчина поймал мой взгляд. Я быстро отвернулась, но успела заметить, как он что-то сказал своей спутнице и двинулся в нашу сторону. — Ой-ой-ой, — пробормотала я и тут же услышала над собой его голос, похожий на львиный рык. — Рита! — воскликнул он. Моя тетушка чмокнула воздух, будто бы целуя его в обе щеки, но он мотнул головой:

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

33

— Нет. И поцеловал ее прямо в губы. Когда она представила меня, от удивления я не могла вымолвить и слова. В конце концов, по возрасту она годилась ему в матери. *** Его звали Арчи Нокс. И моя тетя любила его. В такси по дороге домой я спросила ее, принадлежит ли он к числу знаменитостей. — Для редактора он слишком знаменит, — ответила она. — Лучшие на виду не бывают. Сама она была романисткой. — Бьюсь об заклад, что его подруга — известная личность, — сказала я. — Возможно, писательница. Или актриса. Что-то в этом роде. — Нет, — отозвалась тетя. — Если бы ей и хотелось этим заниматься, он бы ее отговорил. — Арчи Нокс поцеловал тебя, — обронила я. Она сжала мою ладонь. — Надеюсь, тебе не было скучно? Приехав домой, мы взяли бутылку бренди и вышли на террасу. Этажом ниже терраса была шире нашей, и, когда мы уселись, там появилась какая-то пара. Они закурили, и женщина, скрестив руки, прислонилась к стене. — Кто живет под тобой? — спросила я. — Нина Соломон, — ответила тетя. — Она снимает документальные фильмы. Ее муж — художник Бен Соломон. Если бы ты побыла у меня подольше, мы сходили бы в его галерею. Там бывают литературные вечеринки. Завтра вечером я могла бы тебя взять. Она отхлебнула бренди. — Но в наши дни литературная братия так скучна. Мне бы хотелось, чтобы было побольше таких, как Арчи Нокс. Мне интересно было узнать о нем, но я боялась спросить прямо. — А что представляла из себя литературная братия в прежние времена? — О, это были гуляки. Большие гуляки. Я нарисовала в своем воображении красновато-коричневый внутренний орган, именуемый печенью, и предположила, что она имеет в виду запойных алкоголиков. А тетя сказала: — Сейчас все занимаются исключительно болтовней. *** Поступив в колледж, я провела долгий уикенд с моей тетей на Марта-Виньярде. Пасмурным вечером она взяла меня с собой на грязи. Мы шли вдоль берега, и, когда приблизились к грязевым ваннам, я увидела, что все там голые. Покрытые грязью тела пестрели разными оттенками серого цвета — в зависимости от степени высыхания. Я посмотрела на тетю. Она промолвила: — Парад статуй. И я сказала ей в тон — прислушиваясь к ней, — что она пытается сочинить строчку для романа. Рядом с ней я чувствовала себя не столько юной, сколько провинциальной. Когда мы подошли к грязевой яме, она сказала: — Иди вперед. И я пошла без колебаний. Я сняла купальник, передала ей и бултыхнулась вниз. Потом она соскоблила немного глины с моей спины и помазала ею у себя под глазами. — У тебя мои груди, — заметила она, словно я совершила что-то похвальное. Я попросила ее рассказать мне об Арчи Ноксе. Она посмотрела на меня так, словно не была уверена, достойна ли я слушать ее рассказы. Потом проронила: — Иногда он как будто с цепи срывался. В те дни, когда пил мартини.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

34

— В чем это проявлялось? — спросила я. — Женщины, — ответила она. — Женщины были от него без ума. Она поведала мне, что когда-то у всех на слуху была история одной молодой женщины, которая из-за него покончила с собой. Я ждала продолжения, но тетя умолкла. Затем лицо ее просияло. — И собаки, — сказала она. — Собаки? — переспросила я. — Собаки следовали за ним повсюду. *** — Он был неплохим боксером, — сказала она в тот вечер, когда пригласила меня отпраздновать окончание школы. — Он вечно врезал кому-то по носу. — Этакий мачо, — прокомментировала я. — Нет, это было лишь точное выражение его внутреннего состояния. *** Мне исполнилось уже двадцать пять, когда я снова увидела Арчи Нокса. Это было на вечеринке в Центральном Западном парке, куда меня пригласила одна подруга. К тому времени я работала помощником редактора в издательской фирме Н. и была в этой фирме самой молодой. Я кивнула ему с противоположной стороны комнаты и, когда он подошел ко мне, увидела, что его волосы поседели. — Что будете пить? — Виски с содовой, — ответила я. Через минуту он вернулся и вручил мне стакан молока. — Кто-то должен заботиться о вас, — промолвил он и исчез. Моя подруга из Н. уже ушла. Я оказалась брошенной на произвол судьбы и разыгрывала заинтересованность происходящим, пока в комнате не осталось всего несколько человек. Арчи подошел ко мне. Он взял меня за локоть и сказал: — Давайте поищем для вас чего-нибудь покушать. Я полагала, что он знает, кто я такая, но когда я упомянула о своей тете, он вскричал: — Будь я проклят! За ужином я спросила его о К., где он был главным редактором. Он не захотел об этом говорить. Он сказал, что моя тетя самая красивая женщина на земле, даже в свои восемьдесят. Затем коснулся моего подбородка и, изучая профиль, повертел мою голову. И, улыбнувшись, сделал вывод: — Никакого сходства. *** Я встретилась с Арчи во французском ресторане, чтобы поужинать перед тем, как пойти в театр. После того как официант принял наши заказы, я упомянула, что мой дружок Джейми, вероятно, находится сейчас в Париже. Он уже месяц скитается по Европе, пытаясь понять, что ему делать со своей жизнью. Именно из этого и состояла его жизнь. — Что он из себя представляет? — спросил Арчи. — Я вам уже говорила, — буркнула я и, взяв из стаканчика цветной карандаш, принялась машинально чертить что-то на бумажной скатерти. — Ты с ним счастлива? — Конечно. Он сказал, что я не знаю, что такое настоящее счастье. — Ты должна сама позаботиться о том, как поладить со счастьем в этой короткой жизни.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

35

Я положила карандаш обратно. — Вы сами не знаете, что говорите. Он сказал, что я достойна лучшей участи. И добавил: — Ты уже достаточно взрослая, чтобы разбираться в таких вещах. Я поглядела на него. — Вам не кажется, что вы несколько староваты для меня? — Нет, — ответил он. Принесли наши напитки, и Арчи в один прием выпил свой виски с содовой, при этом его кадык мерно поднимался и опускался. Потом положил деньги и театральные билеты на стол и поднялся со словами: — Да, ты, пожалуй, слишком молода для меня. И ушел. *** Арчи не извинился и даже не вспомнил об этом, когда позвонил, чтобы пригласить меня на обед. Он жил в доме из бурого камня в Вест-Виллидж, занимая целых два этажа. Я попросила его провести со мной экскурсию по этим апартаментам. Каждая комната производила впечатление кабинета. В меблировке преобладали темное тяжелое дерево и кожа, все несколько обветшалое, повсюду валялись книги и рукописи. Порядок был только в его кабинете, где на письменном столе красного дерева стояла старая пишущая машинка. Я последовала за ним в гостиную. — Комната для гостей, — пояснил он, и я замерла как вкопанная. Мое внимание привлек двустворчатый шкаф, наполненный боксерскими трофеями: кубками, вымпелами, золотыми и серебряными статуэтками. — Эти две двери ведут вниз, — сказал он. — Думаю, ты предпочтешь миновать спальню хозяина. — Конечно, — согласилась я. Он сказал: прошу прощения, открыл дверь в спальню и, сделав вид, будто обращается к кому-то, произнес: — Я скоро приду, дорогая. Выдержал паузу, словно выслушивая ответ, и снова обратился к воображаемой собеседнице: — Не глупи! Я просто кормлю голодного ребенка. Я рассматривала безделушки на подоконнике: керамического носорога, мраморное яйцо, сувенирный стеклянный шар из заснеженной Небраски. Они напоминали те подарки, что я делала Джейми, и я гадала, кто бы мог подарить все это Арчи, когда он сказал: — Я не держу дома спиртного. Он подал мне стакан сельтерской и отрезал ломтик лимона. — Я не пью уже два года, — пояснил он. Я чуть было не съязвила: «И все это время вам, наверное, ужасно хотелось выпить», но вовремя перехватила его взгляд. Он смотрел на меня пристально и многозначительно, давая возможность проникнуться важностью сказанного. *** В кафе «Вивальди» Арчи спросил меня, помню ли я определение ада у Данте. Я задумалась, потягивая свой капуччино. — Подождите минутку. — Близость без интимности, — сказал он. — Послушайте, Данте. — Я собиралась напомнить ему о Джейми, но вместо этого вымолвила: — Я просто не рассматриваю вас в этом плане.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

36

Он пробурчал: — Избави меня, Господи, от младенцев. *** Мы с Арчи обедали в ресторане в центре города, когда к нашему столику подошел публицист из Н. — Общий привет! — выпалил он. Позже я сказала: — Теперь все начнут думать, что между нами что-то есть. — Ну что ж, — пожал плечами Арчи, — будем считать, что мы их одурачили. *** На мой день рождения Арчи подарил мне свой роман. Сказал, что это его первое и единственное произведение. Этому роману было столько же лет, сколько и мне. В нем рассказывалось о мальчике, который жил со своей матерью в Небраске. Я прочитала его не отрываясь, сидя на коврике в своей крохотной квартирке. А закончив, позвонила своей лучшей подруге Софи. Она изрекла: — Мне совершенно без разницы, Хемингуэй он или нет. — Ты говоришь так потому, что он алкоголик. Потому что он вдвое старше меня. Софи предположила, что, пожалуй, и побольше чем вдвое. — Впрочем, нет, — спохватилась она, — просто он очень крупный. *** Джейми оставил мне на автоответчике сообщение, что очень скучает обо мне и задерживается еще на неделю. Я позвонила Арчи. — Хочешь пойти в кино? — Нет, — сказал он. — Хотя ладно. Единственный фильм, который он хотел посмотреть, был «Кей Ларго»6, который шел в кинотеатре повторного фильма на Восьмой улице. Когда мы вышли, он сказал, что ему очень не понравилось, что, пока Богарт7 умирал, Лорин Бэкколл8 спала с Фрэнком Синатрой. — Никогда не поступай так со мной, — буркнул он. — Хорошо, милая? Я ответила: — Мне вовсе не нравится Фрэнк Синатра. Когда мы пришли к нему, он поставил пластинку Синатры. — Только не говори мне, что это не прекрасно. — Ты меня пугаешь, — отозвалась я. *** В такси по дороге домой из джаз-клуба он обронил: — Ты ведешь себя так, будто я хочу с тобой только спать. Я хочу с тобой всего. Это был первый случай, когда я потянулась к нему. Мои пальцы скользнули ему под 6 Фильм американского режиссера Джона Хьюстона (1948). 7 Хамфри Богарт (1899-1957) — знаменитый американский киноактер. 8 Жена Богарта, американская актриса (р. 1924).

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

37

рукав, коснулись его лба. Он взял меня за другую руку. — Но если ты сейчас просто хочешь переспать со мной, это тоже неплохо. Такси подъехало к моему дому. — Позвони, если надумаешь, — сказал он. Я кивнула и вышла. Он высунулся из окна такси: — Звони мне в любое время дня и ночи. Наверху в моей постели спал Джейми. *** Я успела позабыть все то, что было связано с Джейми, особенно главное — как кончики его пальцев легко поглаживали меня, вились как дымок по моей коже, отчего мое тело сразу поддавалось, прежде чем я говорила себе: не надо упрекать себя за то, что ты совершаешь во сне. Мы завтракали в столовке за утлом. — Ну, так чем ты тут занималась? — поинтересовался Джейми. — Ничем, — ответила я и закашлялась. — Много думала. Он кивнул, намазывая джем на булку. — Я думала о том, — продолжала я, — что нужно оставить все по-прежнему. — Что ты имеешь в виду? — спросил он. — Меня не было целых два месяца. — Я имею в виду, что мне следует ограничить себя во всем, чтобы быть готовой к нашей совместной жизни. — Хорошо, не будем об этом. Я скучал по тебе. — Послушай, по-моему, тут кто-то замешан. — Черт возьми! — сказал он. В его взволнованном голосе прозвучала нотка раздражения. — Да нет никого. — Нет есть, — сказала я. Это заставило Джейми вскочить с места. Впервые с его лица так долго не сходило выражение растерянности и недоумения. И честно говоря, мне было приятно это видеть. *** Я позвонила Арчи, но в трубке раздавались длинные гудки. Взяв книгу, я принялась за чтение и не заметила, как задремала. Так и проснулась с книгой в руках. Утром я пошла прогуляться и двинулась в сторону его дома. Постучала в дверь, подождала и постучала опять. Дверь открылась. — Привет! — сказал Арчи. Его волосы забавно топорщились, и хотя он улыбался, я не поняла, рад он меня видеть или нет. Я подумала: может, он не один? — Заходи, — пригласил он. Дом казался большим, темным и чопорным. Мы сели в столовой за большой стол красного дерева. Я рассказала ему, как нашла в своей квартире Джейми и как мы с ним на следующее утро расстались. Он сказал: — Самое время! И подошел ко мне вплотную. Я встала, обняла его, и мы поцеловались, но это было не так, как я ожидала. ***

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

38

Арчи закурил обе наши сигареты и откинулся на спину. Он был спокоен. Я тоже. Так мы и лежали в темноте. Я спросила: — Ну, и что же дальше? Он долго не отвечал. Так долго, что я подумала, будто он не хочет отвечать. Наконец он сказал: — Все. Даже теперь, вспоминая звук его голоса, я отдаю себе отчет в том, как сильно его голос влияет на каждое произносимое мною слово. *** Вечерами он работал наверху, в своем кабинете, а я редактировала рукописи за большим столом красного дерева, где могла часами разбирать каждое предложение. Время от времени он спускался — налить себе стакан холодного чая и сунуть нос в какую-нибудь рукопись. — Что это? — спрашивал он. И читал, стоя на моей спиной. Потом брал у меня карандаш и перечеркивал слово или предложение, а то и всю страницу. — Вот так! — подытоживал он. Все это занимало у него секунд тридцать, и он всегда был прав. *** В постели у Арчи ничего не получалось, и каждый раз он говорил мне, что это началось у него после того случая — много лет назад, — когда он напился до поросячьего визга. Он закурил нам обоим сигареты и лежал, уставившись перед собой. — Дело не в тебе, малышка, — сказал он однажды ночью. Я кивнула, как бы утешая его. Эта мысль никогда не приходила мне в голову. *** Он взял меня на литературную вечеринку и представил как «восходящую звезду Н.». Я робела и поэтому слишком много разговаривала. Мужчины снисходительно улыбались. Женщины были безупречно изящны. Когда мы раздевались, чтобы лечь в постель, я с грустью сказала: — Они думают, что я просто пустышка. Ничего не стою без тебя. — Милая, — промолвил он. — Они просто ревнуют. — Просто ревнуют, — повторила я. — Правильно, — подтвердил он. — Я-то знаю, что мы — единственная счастливая пара. *** Арчи не мог поверить, что я не смотрела все великие старые фильмы. — Твое поколение — культурный банкрот, — заключил он. И стал понемногу образовывать меня. После того как мы посмотрели «Тонкого человека»9, он сказал: — Ты как Нора, а я как Ник. Мы как Богарт и Бэколл, как Хепберн и Трэйси10. 9 Кинокомедия режиссера У. С. Ван-Дайка Второго (1934), главные герои фильма—молодожены Нора и Ник. 10 Спенсер Трейси (1900-1967) — американский киноактер, муж Кэтрин Хепберн.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

39

— Скорее — как мистер Уилсон и Деннис-Мучитель11, — подумала я вслух. *** Мы пригласили Софи на обед. Арчи рассказал ей о своем ухаживании за мной, о вечеринке в Центральном Западном парке, о моем паблисити и о том воскресенье, когда я постучалась в его дверь. — Наконец Джейн капитулирует, — разглагольствует он. — Мы поднимаемся наверх. Я раздеваюсь, раздеваю ее. И… — Ты хочешь кофе? — спрашиваю я. — Нет, спасибо, — отвечает Софи. Арчи бросает на меня свирепый взгляд. — Она немного нервничает, она спрашивает, не можем ли мы поговорить. «Конечно, — отвечаю я, — нет проблем». Я достаю сигареты, мы ложимся, курим и беседуем. Естественно, я не могу сосредоточиться… — Десерт? Софи говорит: — Нет, спасибо. — Итак, — продолжает Арчи, — я жду, пока она докурит сигарету… — Он понижает голос. — Я готов на все, когда она мне слегка кивает и садится, чтобы выбросить сигарету. — Он выдерживает паузу. — И тут она роняет тлеющий пепел мне на грудь! Я ошеломленно гляжу на него. — Что такое ты говоришь? Это случилось совсем в другую ночь. Софи хохочет. Он смотрит на нее и говорит: — Джейн устроила локальный пожар на моей волосатой груди. Оттуда выпрыгивали газели, потом протопали слоны… Софи, все еще смеясь, бросает на меня взгляд, и в ее глазах я читаю: «О'кей, теперь мне все ясно!» *** Я собирала шутки и анекдоты, чтобы рассказать ему. И прокручивала их в голове. — Ну и что насчет дантиста? — спрашивал он. — Знаешь, что он сказал? Мне следует чистить десны! Ты когда-нибудь слыхал такое? — Я помолчала. — Мой парикмахер, наверное, скажет, что мне следует мыть шею. Он смеялся почти непроизвольно. — Какая ты чудачка! — говорил он. *** На издательской вечеринке я подслушала, как он сказал: — …в общем, Джейн обвиняет меня в том, что я антисемит. Я стояла сзади, возле бара. И, взяв у бармена бокал вина, осталась стоять, где была. Арчи продолжал: — Я напомнил ей, что моя бывшая жена — еврейка, а Джейн говорит: «Это ничего не доказывает! Я знаю женатых женоненавистников». Его собеседник заметил: — Очень остроумно. В такси я спросила: — О чем ты говорил, когда упомянул об антисемитизме? И в тот вечер, с Софи? Знаешь, у 11 Имеется в виду комедия «Деннис-Мучитель» (реж. Ник Касл, 1993). Главный герой фильма десятилетний хулиган Деннис то и дело досаждает своему соседу мистеру Уилсону.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

40

меня нет ни малейшего желания быть придуманным персонажем в твоих историях. — Ты должна проявлять объективность по отношению к этому придуманном персонажу. — При чем здесь объективность? — Способность к объективной оценке — неотъемлемое качество хорошего редактора. — Значит, таким образом ты меня учишь? — Да, — сказал он. — Помогаю тебе совершенствоваться и ожидаю того же с твоей стороны. — А что, если я не хочу совершенствоваться? — спросила я. — Тогда ты превратишься в раздражительную особу, подслушивающую чужие разговоры. *** Я сдала свою квартиру и переехала к нему. *** Потом мне пришлось рассказать обо всем своей семье. Родители отнеслись к этому совершенно спокойно. Брат сказал: — Неужели не могла найти себе для игр детишек своего возраста? К тому времени моя тетя уже совсем состарилась, и я долгое время ее не видела. После того как я рассказала ей об Арчи, она закрыла глаза, и я подумала: уж не заснула ли она? Наконец она промолвила: — Молодая женщина много значит для старика. — Дело совсем не в этом, — возразила я, пытаясь переубедить ее. — У нас с ним полное единомыслие. — Дорогуша, — ответила она, — мужчина всегда думает одним местом. *** Доктор заверил Арчи, что все будет нормально, как только они возьмут под контроль содержание сахара в его крови. Это было хорошей новостью. Он пришел домой с прибором, который мы назвали «колючка». Он не любил, когда я смотрю, как он делает себе инъекцию инсулина. С «колючкой» дело обстояло иначе. Это была наша надежда. Он нажимал на кнопку — выскакивала игла и колола его в палец. Я брала его палец и выдавливала кровь на специально обработанную бумагу, которую помещала в аппарат. Пока мы ждали результата, я гадала, насколько сладкая его кровь. *** Он позвонил, чтобы сообщить результаты анализа, и доктор определил нужную ему дозу инсулина. Мы ждали значительных изменений. Предполагалось, что Арчи сам будет регулировать содержание сахара в крови. Не знаю, когда он прекратил это делать. Однажды я обнаружила «колючку» в дальнем углу кладовой, за кучей шприцев. *** Мы проводили уикенды у него на ферме в Беркшире. Когда я впервые увидела его машину — белый «линкольн-континенталь», — я не могла поверить своим глазам. Я сказала: — Твой отец очень мило поступил, что одолжил тебе свою машину. — Она очень комфортабельная, — заметил Арчи, придав своему голосу скрипучую, старческую интонацию. Прямо-таки гостиная на колесах.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

41

*** Дом был построен лет сто назад, его стены давно покосились и потрескались. Деревянный пол на кухне напоминал шахматную доску. Из каждого окна были видны луга. Мы ели на свежем воздухе. По вечерам навещали его друзей и ставили на старенький проигрыватель пластинки Билли Холидей12 и танцевали. *** Он сходил к специалистам, и его предупредили, что его организм не будет нормально функционировать, пока он не бросить курить. Мы бросили. Мы пили фруктовый сок. Мы делали дыхательные упражнения. Когда у него возникало желание, он ложился вздремнуть. Я плакала. Он сказал, что чувствует себя лучше. Перед глазами у него больше не появлялись пятна. Ноги больше не покалывало. Но никаких других изменений не произошло. *** — Я не обижусь на тебя, если ты меня бросишь. — Я этого не сделаю, — сказала я. — Если бы мы поменялись ролями, я бы тебя бросил, — сказал он. *** Когда мы ехали на ферму, он рассказывал о первой девушке, с которой переспал в молодости. — Когда я уходил, я еле сдержался, чтобы не закричать: «Выйди за меня, выйди за меня, выйди за меня!» За завтраком он поведал мне, что его бывшая жена Френсис Гульд была женщиной потрясающей красоты. Они познакомились, когда он учился в аспирантуре Йельского университета. Она воспитывала свою дочь Элизабет, и он посещал их по воскресеньям. Он и сейчас называл Френсис «мамой Элизабет», говоря, например: «Боюсь, что мама Элизабет до сих пор меня любит». *** В бакалейной лавке к нам подошла женщина с широкими скулами, и я узнала в ней ту самую красавицу, которую впервые увидела с Арчи. — Корки! — воскликнул он, и они поцеловались. — Познакомься. Это Джейн. Они поговорили о своих дочерях. У дочери Корки в школе были сложные отношения с девочками, но мальчики ее обожали. Корки сказала: — Я никогда не понимала женщин. *** Пока мы распаковывали свертки из бакалейной лавки, Арчи поведал мне, что Корки время от времени была его любовницей на протяжении лет десяти. По его словам, она была завзятой распутницей и всех приводила к себе домой. Но в постели она не оправдывала ожиданий. — Грустно, — вздохнула я. Он внимательно посмотрел на меня. 12 Великая американская джазовая певица.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

42

— Ее изнасиловали, когда она была ребенком, — пояснил он. — О! — только и смогла я сказать. Я наблюдала, как он вспоминал о Корки. Он сказал, что когда-то она была очаровательной женщиной. — Почему ты думаешь, что мне интересно все это выслушивать? — не выдержала я. — Что? — Ну, эти истории о твоих женщинах. Он удивленно взглянул на меня и произнес: — То, о чем я тебе рассказываю, — это моя жизнь. — И с какой целью ты это рассказываешь? Он сказал, что прожил пятьдесят четыре года, прежде чем узнал меня, и эти пятьдесят четыре года сделали его тем, кто он есть. Мужчиной, которого я люблю. Я не должна завидовать его жизненному опыту, и у меня нет повода ревновать его к этим женщинам. Я ответила, что, кажется, я все поняла. — Вот и хорошо, — кивнул он. И тогда я посмотрела на него в упор и промолвила: — А теперь позволь мне рассказать тебе о своих мужчинах. *** В тот вечер, когда мы собрались к тете на обед, шел дождь, и я гадала, не занемогла ли она из-за погоды. Последнее время она казалась ниже ростом и не такой величавой, как прежде. На стук тетя открыла сама; в просторном белом свитере с высоким воротником она выглядела совсем исхудавшей. Арчи поцеловал ее в лоб. Губы у нее были накрашены, но как-то совсем криво. Я извинилась перед Арчи и взяла ее под локоть. В ванной, когда я сняла колпачок с губной помады, она заявила: — Я и сама справлюсь. — Потом посмотрела на мое отражение в зеркале. — Можешь ею тоже попользоваться. Я ответила, что не пользуюсь косметикой. — Ну и зря! — бросила она. Когда мы уселись в гостиной, сиделка внесла три бокала шампанского на подносе, и я уставилась на Арчи, наблюдая, как он берет свой бокал. Он избегал моего взгляда и держал бокал за ножку. Затем поднес его к губам и выпил до дна. — Джейн не разрешает мне пить, — пожаловался он тете. Она ответила, что и сиделка такая же вредная. За обедом тетя обратилась к нему: — Знаешь, Джейн иногда просит меня рассказать ей о тебе. Когда он спросил: «И что же ты ей рассказала?», я почувствовала дурноту, но не поняла почему. Она ответила: — Я не рассказала ей, каким ты бываешь гадким, когда напьешься. *** Ночью я обнаружила, что она умерла. Мы с Арчи долго лежали на кушетке, не зажигая света. Он расчесывал мне пальцами волосы и слегка подергивал спутавшиеся. Я боялась, что почувствую себя еще хуже, поэтому старалась вызвать в памяти лучшие времена, проведенные с тетей, но ничего не могла вспомнить. Я хотела спросить Арчи о его воспоминаниях о ней, но когда повернулась, выражение его лица в темноте показалось мне странным. — Что с тобой? — спросила я. Он проронил: — Сюда съедется вся твоя семья.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

43

*** Арчи попросил меня пригласить их на завтрак, но я ответила, что перед службой и отпеванием у них не будет, вероятно, времени. А мамуля сказала: — Может, и успеем. Арчи, во всяком случае, закупил продукты и украсил стол лилиями. Он то и дело поглядывал на часы, словно проверял, не остановились ли они. Когда мы услышали стук молотка, Арчи поднялся, но позволил подойти к двери мне. Это был мой брат. Генри поцеловали меня в щеку и сказал: — Папаня передал, что мы встретимся в церкви. Я увидела нашу машину, подошла и, просунувшись в открытое окошко, поцеловала папу. — Привет, папа. — Привет, дорогая, — ответил он. — Извини, мы уже опаздываем, — сказала мама, наклоняясь вперед, чтобы пропустить Генри на заднее сиденье. Я хотела поехать вместе с ними, но отец сказал: — Встретимся на месте. — О'кей, — отозвалась я. Я смотрела, как машина завернула за угол, и, повернувшись, чтобы возвратиться в дом, увидела Арчи, который стоял в дверях и наблюдал за этой сценой. *** В церковь пришло много народу. И почти столько же на кладбище. В основном это были пожилые люди, и Арчи, казалось, всех их знал. Возможность пообщаться появилась только после похорон. Мы все столпились вокруг «линкольна». Начал накрапывать дождь, и я порывалась сказать, что родителям еще предстоит долгий путь в Филадельфию, но знакомые Арчи постоянно перебивали меня, заговаривая с отцом. Наконец он произнес: — Нам пора возвращаться. — Мы надеялись, что вы останетесь на обед, — обратился к нему Арчи. Генри изрек, глядя на «линкольн»: — Классная машина. — В следующий раз, — сказала мама, и Арчи поцеловал ее в щеку. Парень в черном макинтоше распоряжался на стоянке машин. Арчи сел за руль, чтобы отъехать, но я все еще медлила, стоя возле машины. Парень махнул Арчи — и тот наклонился в мою сторону и постучал в стекло. Голос его звучал приглушенно: — Поехали, дорогая! — Эй! — крикнул мне парень в макинтоше. — Скажи папаше, чтобы выезжал. Родители притворились, будто этого не слышали. Генри посмотрел на меня. Он улыбался. *** Когда мы ехали домой, Арчи казался мне таким же старым, каким он был в глазах моего брата, поэтому я всю дорогу смотрела в окно. Арчи чувствовал, что дело плохо, но, видимо, старался убедить себя, что сделал все возможное и от него ничего больше не зависит. Когда мы свернули на вест-сайдское шоссе, переулки сузились. На заднем борту грузовика, ехавшего перед нами, светилась стрелка, у которой отсутствовал наконечник. — Похоже на дефис, — заметила я. Арчи улыбнулся.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

44

— Знак опасности, — сказал он. — Впереди сложные словосочетания. *** Той ночью Арчи рассказал мне о своей подруге, которая покончила с собой. Я знала, что он говорит правду, и это было худшее из того, что когда-либо случалось с ним… История не была похожа ни на одну из тех, которые он мне рассказывал раньше. Он не приукрашивал деталей и ничего не пытался скрыть. А закончив, добавил: — Пожалуйста, никому это не рассказывай. — Хорошо, — ответила я, — никому не расскажу. *** Я слышала, как Арчи говорил по телефону в своем кабинете. Голос его был тихим, а тон доверительным. Закончив разговор, он пришел ко мне на кухню. — Мать Элизабет в городе, — объявил он. — Она хочет с тобой встретиться. — Замечательно, — отозвалась я. Он продолжал, словно и не слышал меня: — Знаешь, что она сказала, когда я сообщил, что собираюсь жениться на тебе? «Хорошо, старина. Любовь — это реальная преграда на пути недоверия». — Я слышала, как ты разговаривал с ней. — Джейн, — молвил он и рассказал, что не позволял себе даже взглянуть на другую женщину с тех пор, как встретил меня. Потом его голос изменился: — Ты не могла бы сказать о себе то же самое. — О чем это ты? — О той ночи, когда ты обнаружила Джейми в своей квартире. О твоем последнем сношении с ним. Я так и застыла на месте. — Именно это я и имел в виду, — сказал он. *** Арчи не пожелал больше разговаривать со мной. Он спал в комнате для гостей и, когда я проснулась, уже ушел. На работе я ничего не соображала. Я позвонила Софи. — Порви с ним, — решительно посоветовала она и тут же напомнила мне, что я ревновала его к женщинам, которых он не видел уже тридцать лет. — Тут совсем другое дело, — сказала я. — Есть женщина, с которой он регулярно вступал в интимную связь. — Для него это не имеет значения, — отрезала она. *** Я принесла домой креветок, хлеб и букетик цветов. В прихожей было темно. — Милый! — позвала я. И подумала: он, наверное, наверху с матерью Элизабет. Все еще держа в руках продуктовый пакет, я пошла наверх. Дверь спальни была закрыта. Я открыла ее. Там было темно и пусто. Я увидела свет, пробивавшийся из-под двери кабинета. И тут же почувствовала запах сигаретного дыма. Он сидел за письменным столом в футболке, трусах и тапочках. И не обернулся на звук моих шагов. — Милый… — начала я и увидела на столе бокал для мартини.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

45

У меня перехватило дыхание. Я уставилась на бокал, и все остальное поплыло и затуманилось у меня перед глазами. Остались только бокал и я. Бокал был большой и изящный. А внутренний голос сказал: «Дома из таких бокалов не пьют». Возможно, он просто достал его, чтобы полюбоваться. Или предавался таким образом воспоминаниям. Я не знала, что и подумать. Он повернулся на вертящемся стуле, и я увидела его глаза. Он искоса глянул на меня, и это был его голос, но я его не узнала, когда он спросил: — Что ты тут разглядываешь? *** Неделю спустя я упаковала свои вещи. Потом поднялась в его кабинет. Он, не оборачиваясь, проговорил: — Ты что-то сделала не так. А наказываешь за это меня. — Слушай, — сказала я, и голос у меня был тонкий и неестественный. — Причина моего ухода — пьянство. — Бог мой! — вздохнул он. — Разве это причина?.. Я поняла, что ждала лишь его разрешения уйти. *** Арчи звонил мне иногда поздними вечерами. В его голосе я угадывала алкоголь. Через некоторое время я перестала отвечать на звонки и поручила это автоответчику. Однажды ночью я все же сняла трубку. Арчи сказал, что покончит с собой, и я поехала на такси к нему. Дверь была открыта, везде горел свет. Он был наверху, в своем кабинете. — А, привет! — сказал он и улыбнулся. Я сказала, что он не похож на человека, который хочет совершить самоубийство. — Я выражался фигурально, — ответил он. — Послушай вот это. Он взял рукописную страницу и начал читать. Мне хватило минуты, чтобы понять, что он читает собственную прозу. Это был роман. Начинался он с описания вечеринки в Центральном Западном парке. Закончив читать, он сказал: — Вот видишь! — Что я должна видеть? — Тот, за кого ты меня принимаешь, не мог бы это написать. — Я никогда ничего подобного не говорила. Он промолвил: — Люди всю жизнь стремятся к такому счастью, какое есть у нас. *** Меня вызвал к себе директор издательства. Он сказал, что получил от Арчи Нокса рукопись его романа для эксклюзивного издания. — Арчи никогда мне не нравился, — добавил он. — Так же, как и я ему. Я кивнула и промолчала. — Он продает нам свою рукопись при условии, что редактировать ее будете вы. Я не шелохнулась. — Просмотрите ее, — предложил он. — Это легкое чтение. Он протянул мне рукопись. — Вам не придется менять ни единого слова.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

46

— Нет, я ее не возьму. Он впервые поднял на меня взгляд. — Я понимаю вас. *** Я прочитала книгу сразу же, как только она вышла в С. Ее читали все. Она была напечатана летом, и когда я прохаживалась по берегу, я видела, как люди ее читают. В магазинах я все еще нахожу эту книжку в бумажном переплете. Я открываю ее на странице для посвящений, чтобы взглянуть на свое имя. Иногда я открываю первую страницу и вспоминаю ночь, когда он прочел ее мне, после чего, откинувшись на стуле, сказал: «Вот видишь!» Написано гладко. Я действительно не изменила бы ни единого слова. Да и в основе своей она правдива. Если не считать того, что герой бросает пить, а девочка взрослеет. На последней странице они вступают в брак — прекрасный финал для любовной истории.

САМЫЙ ЛУЧШИЙ СВЕТ Имея детей, приходится очень много им отдавать, что самым естественным образом и делают порядочные родители, а значит, можно рассчитывать и на ответную реакцию: пусть это будет не благодарность за то, что дети были рождены и воспитаны… но… готовность принять принципы и идеалы родителей. Бенджамин Спок. Ребенок и уход за ним

Невесть откуда внезапно возникает мой сын Барни. Я завариваю на кухне мятный чай и подпеваю звучащей по радио арии, как вдруг слышу зуммер переговорного устройства. Барни говорит голосом восьмилетнего мальчишки: «Мама, открой. Это я». Я даю ответный сигнал, открываю дверь и выхожу на лестничную площадку. Он уже на третьем этаже, в неясном свете я вижу его джинсы и футболку. Как обычно, он привез с собой женщину. Барни тридцать четыре года, но выглядит он на двадцать один. Он невысок и мускулист, у него смуглая кожа и крупный нос. Только мельком я вижу его лицо, и тут же он стискивает меня в объятиях. Я восклицаю: — Как ты здесь оказался? Не могу поверить, что это ты! Он берет за руку свою подружку и с преувеличенно британским произношением говорит ей: — Познакомься с моей благочестивой матушкой. — Можешь звать меня Ниной, — предлагаю я. — Здравствуйте, — говорит она и пожимает мне руку. — Я Лорел. Она выше его ростом и красива. Ее русые волосы заплетены в косу. Барни живет в Чикаго, и я жду, чтобы он рассказал, что он делает в Нью-Йорке и почему так неожиданно объявился, но тут Лорел продолжает: — Надеюсь, мы не помешали вам своим вторжением. — Не глупи! — одергивает ее Барни. Я даю ему шлепок. Потом веду их на террасу, смахиваю листья с табуреток и со стола и возвращаюсь за чаем. Кричу из кухни: — Вы голодны? Барни за обоих отвечает: нет. Тем лучше — у меня в холодильнике только сельдерей и йогурт. На террасе Барни и Лорел сидят, тесно прижавшись друг к другу; он обнимает ее за плечи, поглаживает шею. Лорел сидит на стуле прямо, как балерина. Она кладет в чашку две ложки сахара с верхом, смущенно улыбается и наливает чай Барни.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

47

— Надолго вы приехали? — спрашиваю я. Барни отвечает, что завтра они собираются к родителям Лорел в Вудс-Хоул. Они морские биологи. — Семья ученых, — поясняет он. Теперь я вспоминаю, что как-то Барни рассказывал мне о женщине, которая работает в лаборатории. Тогда я не придала его словам значения. После развода у него всегда были подружки. Все у него окутано тайной, и когда через несколько месяцев я спросила, как дела, он ответил невнятно и раздраженно. Я спрашиваю: — Ты ученая, Лорел? Она кивает. — Я рассказывал тебе, — вмешивается Барни. — Она энтомолог. Лорел добавляет: — Я изучаю жуков. Она смотрит вокруг — на деревья, которые все еще в цвету. Солнечный свет проникает сквозь листву и бросает на кирпичный пол теплые пятна. — Здесь так славно, — говорит она. — Я не видела еще такой квартиры в Нью-Йорке. Я объясняю ей, что Гринвич-Виллидж не такой, как остальные районы города. — Это Нью-Йорк в миниатюре, — говорю я. Когда она спрашивает о табличке «Продается», висящей на этом доме, я рассказываю ей о его владельце, который пытается выкупить арендные взносы у меня и у соседки сверху. — А как поживает прелестная мисс Рита? — спрашивает Барни. — Она умерла два года назад. Ей было уже лет девяносто. — Она была сущим ребенком, — поясняет он Лорел. — Она была писательницей, — говорю я, глядя на сына. — А кто теперь живет наверху? — Ее племянница Джейн. — Я не смогу жить здесь снова, — говорит Барни. И поет: «Получил я акции земельные в Нью-Йорке». Я спрашиваю, заходил ли он в Кингстон-Майнз, в блюз-клуб13, где он время от времени играл на саксофоне. — Я числился у них в штате, — роняет он, и мне становится ясно, что он не хочет говорить об этом. Он откидывается назад и обрывает с герани сухие листья. — Так как, Нина, насчет званого обеда? — спрашивает Барни. — То есть? — Великолепная задумка. Я позову на обед кое-каких подозрительных личностей, — говорит он, имея в виду своих сестер. Он берет на кухне телефон и выносит к нам. Затем вызывает ресторан и просит: — Изабель, пожалуйста… Скажите, что ее спрашивает Джерри Тинкайд. Эти имя и фамилия мне знакомы — я сразу вспоминаю замурзанного дружка Изабель из седьмого класса. Барни придает своему голосу грубые интонации и говорит: — Малышка, нам нужно встретиться… Он держит трубку поодаль, чтобы мы услышали смех Изабель. Барни кривляется, болтая с ней, но хочет развеселить и нас. Он поет: «Я построю лестницу в рай» и дальше мычит без слов и марширует, танцует с веткой вместо тросточки. Барни привык быть в центре внимания. Повесив трубку, он звонит П. К. в ее офис. Она самый молодой адвокат по защите гражданских прав. С ней Барни становится серьезным. — Эй, Орешек! — говорит он, улыбаясь при этом Лорел, и уходит с аппаратом в комнату. Я остаюсь на террасе с Лорел. Возникает долгая пауза. Потом она заводит разговор о снятом мною документальном фильме о привратниках. Барни показывал ей этот фильм, и 13 Здесь игра слов. По-английскиblues означает и «блюз», и «акции».

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

48

Лорел говорит, кто из швейцаров ей особенно понравился. Она пристально смотрит на меня, когда я говорю, и слушает очень внимательно. Барни возвращается и останавливается за стулом Лорел. — Мы поговорили с П. К., Изабель и ее красавчиком… как же его? — Кажется, Джанкарло, — припоминаю я. — Точно! — восклицает он. — А П. К. приведет Роджера? — Роджер сдан в архив, — говорит Барни, нежно касаясь шеи и щек Лорел. — Жучок, тебе не хочется соснуть? Он целует ее в затылок, и мне приходит в голову, что я не видела его таким ласковым с тех пор, как он расстался со своей женой Жюли. Я говорю Барни, что они могут пожить в моей комнате. Я делаю там уборку, достаю полотенца, а Лорел помогает застелить кровать свежими простынями. Барни говорит: — Сейчас я буду убаюкивать ее песнями. Я возвращаюсь на террасу и начинаю составлять список покупок для вечеринки. Когда Барни выходит из спальни, он не присаживается рядом, а прислоняется к стене. Мне хочется спросить о Жюли, но я не решаюсь. В присутствии Лорел, отдыхающей в моей комнате, я чувствую себя не в своей тарелке. Жюли была частью нашей семьи, а это так просто не забывается. Наконец я не выдерживаю: — Ты виделся с Жюли? — Да. — Он улыбается нахальной улыбкой испорченного мальчишки. — Как она? — Прекрасно. На мой вопросительный взгляд он отвечает: — В четверг мы обедали вместе: я, Лорел и Жюли. Теперь он серьезен, о чем-то задумался. Потом спрашивает: — Как отец? Барни никогда не интересовался отцом. Я переспрашиваю: — Отец? — Ну да! Я рассказываю ему, что отец сейчас выставляется в новой галерее. В очень хорошей. Спрашиваю, не хочет ли он взглянуть на пригласительный билет, и Барни опять отвечает: — Ну да! Я беру с подноса для почты изящный пригласительный билет, на котором изображены три крошечных репродукции с картин Бена, и передаю Барни со словами: — Выставка открывается в следующую пятницу. Барни рассматривает пригласительный билет: — Может, и схожу. Там видно будет. Он сидит напротив, я заканчиваю список. — Покупками займусь я, — заявляет он. Я спрашиваю: — Во что ты превратил моего сына? Он улыбается. — Не понимаю, о чем ты. *** П. К. приходит раньше всех. Она прямо с работы, на ней строгий костюм, в руках солидный портфель. П. К. — низенькая толстушка, но выглядит хорошенькой, с нежными чертами ребенка. От подъема по лестнице ее лицо раскраснелось, в глазах — ожидание. Она целует меня и шепчет: «Жюли здесь?» Я говорю «нет», и она вздыхает.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

49

— Жюли вроде бы сказала «мы». Не понимаю. — На ее лице появляется выражение задумчивости. — Глупо как-то. — Он приехал с Лорел, — говорю я. — Она очень славная. — Прекрасная, — отвечает П. К. без всякого энтузиазма. — А где он сам? — В винном магазине. Из спальни появляется Лорел, она только что встала. — Привет! — говорит она. Мы с П. К. идем на кухню, где она снимает туфли и чулки и надевает мою черную футболку, которая отлично гармонирует с ее плиссированной юбкой. — Прикольно, — говорит она сама себе. Я поручаю ей делать салат. Лорел присоединяется к нам. Теперь она проснулась окончательно, и ее распущенные волосы льются по плечам. — Чем могу помочь? — спрашивает она, и П. К. поручает ей резать латук. Барни возвращается из винного магазина. Увидев П. К., он опускает сумки на пороге гостиной и обнимает ее. — Здорово, советник, — говорит он, поглаживая ее по спине. Потом идет в столовую и включает радио. Звучит фантазия Глэдис Найт14 на тему песни «Heard it Through the Grapevine». Мы начинаем пританцовывать, напевая: «Догадайся, что я знаю». И тут приходят Изабель и Джанкарло. Изабель слывет в нашей семье первой красавицей. В этот вечер на ней мотоциклетные сапоги, в которых она кажется еще выше ростом. — Общий привет! — говорит она, обнимая Барни, и представляет всем Джанкарло. У него квадратная челюсть и длинные черные волосы, он очень красив — совершенно в итальянском духе. Когда Барни представляет им Лорел, Изабель впадает в игривое настроение. Она изображает из себя жеманную кошечку, каковой отнюдь не является. Для нее и Джанкарло не хватает места на кухне, поэтому они несут свою выпивку в гостиную. Я предлагаю П. К. составить им компанию, но она говорит: «Барни, иди к ним!» Мы все собираемся в гостиной — пить коктейли. Я сижу на скамеечке для ног, а Барни, наклонясь ко мне, шепчет на ухо: «Они подружились», имея в виду П. К. и Лорел. Он целует меня в голову и поднимается. — Ребята, — говорит Изабель, — у меня сюрприз. — Она оборачивается к Лорел и спрашивает: — Барни рассказывал тебе о водяной мельнице? — Немного. — Мы с Барни проводили там детские годы. Это была кооперативная ферма. — И поясняет для Джанкарло: — Comunista. — Затем описывает яблоневый сад, соседей, рассказывает, как мы переплывали реку, чтобы послушать народные концерты. П. К. — вся внимание. Она тоскует по тем счастливым дням, и я ее понимаю. Джанкарло засматривается на Изабель, изучая ее лицо: то ли он в нее безумно влюблен, то ли плохо понимает по-английски. — Переходи сразу к охоте, Из, — говорит Барни. — Нет, — возражает П. К., — продолжай! Изабель переводит взгляд с меня на Барни, потом на П. К. и снова предается воспоминаниям. — Мы с папашей ездили туда в прошлое воскресенье. — Она на минуту замолкает. — Помнишь, нам сказали, что там все сравняли с землей? Барни кивает. — Так-то оно так, — продолжает она, — да не совсем. — И достает из сумочки фотографии. — Вуаля! — И раздает их нам. На них изображена крохотная деревушка, которую Барни построил за нашим домом, если, 14 Знаменитая американская певица (р. 1944), исполняет песни в стиле «соул».

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

50

конечно, можно назвать домом сторожку садовника. На краю лужайки он разбил огромную клумбу. Вокруг дома кипело строительство. Барни умудрился расположить к себе строительных рабочих, и они то и дело что-нибудь давали ему для его деревни. Он раздобыл шифер для крыш, металл для мостов и голубое стекло для плавательных бассейнов. Сделал холмы, долины и даже реку и построил дюжину домиков размером с кирпич из своего «секретного строительного материала» — смеси цемента и гравия. Барни проводит Лорел по воображаемому маршруту, указывая на фотографию: вот бейсбольная площадка, вот кинотеатр под открытым небом… П. К. говорит: — Совсем как настоящее. — Потому что все настоящее исчезло, — вздыхает Изабель. — Камня на камне не осталось. Я гляжу на фотографию. Там, где когда-то стоял наш дом, — лишь ровное место, рыжая грязь, перечеркнутая гусеницами бульдозера. — Город-призрак, — замечаю я. Барни кивает: — Угу! Изабель говорит: — Утопия. Лицо Барни принимает мечтательное выражение, он полон воспоминаний. Изабель поясняет Лорел: — Барни в детстве подслушал, как взрослые толкуют об Утопии. Я вспоминаю речи Бена о создании своего собственного мира и на секунду возвращаюсь в те времена, когда мне еще тридцать четыре года и мы — несколько семей — собрались в кружок и сидим по-турецки на прогалине яблоневого сада. Голова Барни лежит у меня на коленях. Весенний вечер, в воздухе разлит аромат цветения… «Мы ни в чем не можем быть уверенными, — говорит Бен. — Ни в деньгах, ни в религии, ни в моногамии». Я оборачиваюсь к нему: «Надеюсь, ты не имеешь в виду нас, любимый?» — Сколько тебе тогда было лет? — спрашивает Лорел у Барни. Он смотрит на меня. — Восемь? — Примерно. — Как долго вы этим занимались? — спрашивает П. К. — Целое лето, — отвечает Изабель. П. К. говорит: — Хорошо, что они все это оставили. Я иду на кухню проверить, как дела с обедом, и мимоходом слышу слова Барни: — Изабель, ты часто видишься с отцом? Мы садимся обедать. Макароны явно переварены, но этого, кажется, никто не замечает. Мы болтаем и смеемся, пьем вино, и я чувствую себя прекрасно. Джанкарло, сидящий справа от меня, спрашивает: — Почему вы оставили ферму? Его английский превосходен. Я объясняю ему, что там не было приличных школ и, кроме того, мы терпели убытки на яблоках. Изабель добавляет: — Плюс к тому все обернулось большим разгулом. — Изабель! — урезониваю я ее. — Так говорил папаша, — парирует она. — А потом, значит, вы переехали в Рим? — говорит Лорел. Я рассказываю, что мы собирались пробыть там всего год, но я нашла хорошую работу. — Что за работа? — Дубляж. Мой голос обрел бессмертие в десятках спагетти-вестернов. И голос Барни тоже.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

51

— Па! — кричит Барни. — Индейцы! — Как это делается? — любопытствует Лорел. — Надо подгонять текст под артикуляцию актеров, — поясняю я. — Приспосабливать слова к движению губ. — Дело нелегкое, — изрекает Барни. — Итальянские слова обычно кончаются гласными, при которых губы не смыкаются. Он улыбается Джанкарло. Я говорю: — Если актер на экране произносит «prego», ты не можешь заменить это словами «добро пожаловать». Барни имитирует педагога: — Обратите внимание на разницу в произношении «у» и «и». Он ведет всех нас в мир согласных и гласных, и мы смотрим в рот друг другу. Теперь мы — стол сплошных звуков. П. К. говорит: — Как будто в первом классе. На десерт я приношу шампанское. П. К. произносит первый тост: — За наших уважаемых гостей из Города Ветров! И все со звоном чокаются. Джанкарло встает и говорит: — За нашу мастеровитую хозяйку! — Он мне нравится, — обращаюсь я к Изабель. П. К. описывает свое последнее дело и рассказывает, почему она не вызвала в суд как свидетеля предполагаемого торговца наркотой. — Он был не виноват, — говорит она, — хотя и совершенно заврался. Ее рассказ так живописен, что я не скрываю досады на Барни, который поднимается с места и стучит ложкой о стакан, чтобы привлечь к себе внимание. — У меня важное сообщение, — объявляет он. — Затем улыбается всем присутствующим и берет Лорел за руку, побуждая ее подняться. — Мы беременны. Они садятся. Все это происходит за считанные секунды. Изабель тут же вскакивает и обнимает их. — Это прекрасно! — восклицает она. — Я так рада! Мы все обнимаемся. Наши голоса сливаются в сплошной гул. Лорел снова поднимается и говорит: — Кроме того, мы собираемся пожениться. За столом царит всеобщее оживление, и я должна признать, что у меня камень с души свалился. Идет обсуждение подробностей. На прошлой недели Лорел была у врача. Со свадьбой нужно поспешить, потому что в апреле она должна родить. «Я буду бабушкой», — говорю я про себя. Джанкарло стискивает мою ладонь. Барни снова встает — он все еще сияет. Все думают, что он собирается отпустить какую-нибудь шутку. — Садись, фигляр! — кричит П. К. Изабель говорит: — Дай в себя прийти. Она смеется, и Джанкарло целует ее. Барни говорит: — Это еще не все. Я невольно бросаю взгляд на Лорел. Она бледна, лицо ее покрыто капельками пота, пряди волос прилипли к шее. Я прикладываю палец к губам: — Тс-с! Понизив голос, Барни сообщает:

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

52

— Жюли тоже беременна. Изабель шепчет Джанкарло: — Это его бывшая жена. Голос Барни приобретает твердость. — Она беременна от меня. Все как будто оцепенели. Я наблюдаю за сыном. Никогда еще я не видела его таким серьезным. Все выглядит совершенно неестественно, словно он пересказывает чьи-то слова. Барни добавляет: — Мы собираемся помочь Жюли, чем можем. — Похоже, он сообразил, что стоять сейчас неуместно, это не тост, и плюхается на стул. — Мы собираемся ей помочь, — повторяет он. П. К. изучает своего брата. Она единственная из нас верит в его возможности. Могу сказать, что она заранее готова оправдать все его действия и преподнести их в самом выгодном свете. На секунду лицо ее туманит не то смущение, не то разочарование, но затем она устремляет на Барни прямой и ясный взгляд, и слова ее звучат предельно искренне: — Зачем тебе это надо? Теперь наступает очередь Лорел. Она — пример самообладания. — Мы все уже обсудили и решили поступить именно так. Мы снова затихаем. Джанкарло наклоняется и протягивает руку Барни. — Прими мои поздравления. Изабель бурчит: — Просто какая-то мыльная опера. Все поворачиваются ко мне, словно ждут от меня официального заявления по этому поводу. Я вижу их требовательные взгляды, и у меня в голове проносятся разные слова, которые должна сказать мать семейства. В этой ситуации моя собственная мать изрекла бы что-то категоричное, не подлежащее обсуждению. Я вспоминаю, как мы с Беном сообщили моим родителям, что собираемся пожениться. Самым серьезным аргументом против нашего брака было то, что Бен был евреем и коммунистом, но отец промычал: «Роль мужа — обеспечивать семью». А теперь я должна сказать что-то подобное своим собственным отпрыскам. — Барни, — говорю я, — ты сумеешь обеспечить детей? Он кивает, у него готов ответ. — Я сочиняю музыку к телерекламе. Изабель роняет: — Дешевка. Как будто этот нелестный отзыв что-то объясняет. П. К. спрашивает: — У тебя уже что-нибудь взяли? Барни небрежно кивает. Еще немного — и она попросит его что-нибудь напеть. Чувствую, что пора вмешаться. — Кто хочет кофе? И только произнеся эту фразу, соображаю, как она нелепо звучит. Джанкарло кивает, П. К. машет рукой, Барни бросает на меня благодарный взгляд, а я жестом даю ему понять, чтобы он вышел со мной на кухню. Я не могу заставить себя посмотреть ему в глаза. Я вручаю ему чайник, он спрашивает, какие взять чашки. Я напиваю молоко в кувшинчик и только тогда обращаюсь к нему: — Ты назначил день свадьбы? Он произносит: — Пусть это сделает Лорел. Как ты считаешь? Я поворачиваюсь и гляжу ему прямо в глаза. Долго рассматриваю этого мужчину. Я смотрю на него и думаю: «Ведь это я научила его воспринимать себя как избранного». — Господи! — говорит он. — Это был просто треп. Он отступает от меня и чуть не натыкается на Изабель. — Мне надо перекинуться с тобой парой слов, — решительно заявляет она. Они выходят на террасу, и, прежде чем захлопнулась дверь, все мы слышим ее голос:

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

53

— Какого черта ты все это натворил? Мне на помощь приходит Лорел. Она деловита и спокойна. Она рассказывает, как странно было встретить Жюли. Потом, выдержав паузу, добавляет: — Я не хотела давать волю эмоциям. Она смотрит на меня в надежде найти понимание с моей стороны, и я взглядом отвечаю, что мне все ясно. — Мне тридцать пять, — продолжает она. — Мне уже очень трудно планировать дальнейшую жизнь. Я вижу, какой у нее усталый вид. — Я люблю Барни, — говорит она. Пока мы заканчиваем с десертом, из-за двери доносится голос Изабель, но разобрать можно только отдельные слова: «ответственность», «ребенок» и тому подобное. Они возвращаются. Прошел дождь, белая кофточка Изабель местами промокла насквозь и прилипает к телу. — Пойдем! — говорит она Джанкарло. Он пожимает руку Барни, мокрые волосы которого поблескивают на свету. Изабель целует всех и обнимает Лорел. При этом она вздыхает, и я вижу, как поднимаются и опускаются ее плечи. Потом обращается к Барни: — Запомни мои слова, голубчик! — Угу, — отвечает он. Она торопливо обнимает его и поворачивается ко мне: — Проводи меня до двери. Едва мы оказываемся в прихожей, она говорит: — Только не проси меня быть с ним мягче, — и пристально смотрит мне в глаза. — Он строит из себя супермена, а мы этому потворствуем… — Ее голос смягчается. — В общем, это не идет ему на пользу. Джанкарло стоит, сунув руки в карманы пиджака. — Спасибо за обед, — говорит он и направляется к лестнице. Но тут же оборачивается: — По-моему, у вас отличная семья. Изабель уже сошла двумя ступеньками ниже, она дотягивается до его коленей и признается: — Это звучит так сентиментально. Она смеется, а Джанкарло внезапно подхватывает ее, будто собираясь спустить с лестницы. Из-за его плеча Изабель машет мне рукой. Барни и Лорел моют на кухне посуду. П. К. гладит Лорел по плечу. — Мне так приятно, — говорит Лорел. — Пора спать, — говорю я. Барни зевает. — Осталось совсем немного. П. К. желает всем спокойной ночи, и мы с ней идем в мою спальню. Она снимает с себя мою футболку и берет свою блузку. Она стоит передо мной в бюстгальтере, и я вижу, какая у нее белая кожа. Вряд ли она этим летом вообще загорала, так как очень много работала. В дверях она говорит: — По-моему, не так уж все и плохо. Я киваю, но это вовсе не значит, что я полностью с ней согласна. При мысли о ее преданности брату и всем нам у меня перехватывает дыхание.

ХУДШЕЕ, ЧТО МОЖЕТ ПРЕДСТАВИТЬ СЕБЕ МОЛОДАЯ ПРОВИНЦИАЛКА Сохраняй атмосферу спокойствия — и дети не будут волноваться. Учебное пособие для моряков под редакцией Хелси К. Херсхофа

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

54

1 Отец уже несколько лет страдал белокровием, но только недавно сообщил об этом мне и брату. Он объяснил, что не хотел, чтобы его болезнь была помехой в нашей жизни. И поведал, что до последнего времени она не очень-то его и беспокоила. «Я всегда был очень счастлив», — сказал он. По-моему, он хотел, чтобы и мы смотрели на вещи так же, как он. Это разговор произошел воскресным утром в нашем загородном доме, когда мы втроем сидели на крытом крыльце. Была ранняя весна. Мама в тот день хлопотала по дому, готовила завтрак и разливала кофе, пропалывала сад и наполняла кормушку для птиц. Было тепло, но не жарко, как и бывает весной; синее небо затянули тяжелые облака, розовые и красные азалии только начинали цвести. *** Я позвонила отцу из Нью-Йорка в конце рабочего дня. Он только что вернулся домой из своего офиса. — Привет, милая! — сказал он. Я знала, что он был на кухне, где попивал джин с тоником, пока мама готовила обед. Его голос был, как обычно, твердым и уверенным. Я старалась говорить спокойно и деловито. Когда он спросил, что я собираюсь делать вечером, я заглянула в лежащую на моем столе газету: писатель, чье выступление я слышала по радио, проводил встречу с читателями в деловом центре города. Я решила сходить туда, о чем и сказала отцу. Положив трубку, я посмотрела в окно на здание напротив. Это был тот самый год, когда все вокруг говорили: «Работать надо не долго, но с умом!» Поэтому все конторы уже опустели, сотрудники ушли, и видны были только уборщицы в серых и синих халатах, сновавшие по одной и по две на каждом этаже. Уборщица входила в офис и занималась своим делом. Вскоре свет гас — она переходила в следующее помещение. Я услышала в коридоре шаги Бланки, вытряхивающей корзины для бумаг и толкающей свою тележку дальше. Бланка — мой близнец на социальной лестнице. *** Я была восходящей звездой в Н. до тех пор, пока Мими Хаулетт, выпускающий редактор, не решила, что я — всего лишь огонек на пролетающем самолете. Через несколько дней после своего появления в издательстве она пригласила меня на завтрак. В ресторане люди сразу же стали на нас оглядываться. Кто-то знал Мими и махал ей, другие просто смотрели на нее, потому что она была довольно красивой и вела себя так, будто она некая знаменитость. Я тоже не удержалась и уставилась на нее, словно она сделана из другого теста. По внешним данным она вполне сошла бы за топ-модель: крупная голова, фигура-тростиночка, бледная кожа, льдисто-зеленые глаза и настолько миниатюрный нос, что непонятно было, как через него дышать. Картину прекрасно дополняли мягкая фетровая шляпа, костюм цвета древесного угля — короткий жакет с юбкой, доходящей до лодыжек, — и изящные сапожки со шнуровкой. Она могла быть идеальной героиней романа Эдит Уортон «Век невинности». Все выглядело замечательно, не считая того, что с нею была я в своем мешковатом шерстяном платье — типичная фабричная работница из документального фильма. Особо следует сказать о ее голосе, вкрадчивом и временами переходившем на шепот. Шелест ветерка, который иногда прерывался неприличным, но вполне уместным словцом, звучавшим экспрессивно и непринужденно, как в устах мужчины, выражающего свои идущие от самого сердца эмоции. Она начала разговор с того, как ей жаль мою бывшую начальницу Дори, которую уволили. Слова ее звучали искренне, вряд ли она кривила душой. Потом она заговорила о книгах, на которых мы выросли, в том числе о классиках,

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

55

прочитанных еще в школьные годы. Она сказала, что училась в Принстоне, и спросила, где училась я. Когда я назвала ей свой крошечный колледж, она обронила, что вроде бы слышала о нем, и добавила: — Кажется, там училась сестра моего приятеля. Она вовсе не хотела таким образом принизить мое образование и поставить меня в неловкое положение. И все же, сидя напротив нее, я вспомнила о случаях пренебрежительного отношения ко мне моих коллег, объясняемых тем, что я не получила серьезного образования. Я вспомнила тощие конверты со своим жалованьем и то, как неприятно было говорить об этом за ужином с отцом. Мими спросила: — С тобой все в порядке? — Да, — сказала я. — Ты не против, если я закурю? *** Я пыталась избегать Мими. Ее присутствие, казалось, вызывало у меня в памяти все случаи неприязненного отношения ко мне со стороны окружающих: учителей, смотревших на меня как на неперспективную ученицу, мальчиков, которые не отвечали мне взаимной симпатией. Рядом с ней я снова становилась четырнадцатилетней. Вряд ли моя реакция была ей в диковинку, но и удовольствия ей не доставляла. Поэтому она старалась выказывать мне свое расположение, великодушно укрывая меня своим белым крылом. Она приносила помаду, которую больше не употребляла, шелковые шарфики, которые — по ее мнению — мне нравились. Сообщала о дешевых распродажах в Бергдорфе и Барни. Рассказала мне о квартире, прослышав о которой моя подруга Софи сразу же завелась. Для начала Мими попросила меня прочитать одну из представленных на рассмотрение рукописей. И сказала: — Думаю, она могла бы тебя заинтересовать. Но вскоре стала давать мне целые кипы рукописей, которые сама не хотела читать: весь этот жуткий бесконечный самотек. При этом вела она себя исключительно деликатно, словно просила меня об одолжении и я могла ей отказать. Помимо своей воли я становилась простой помощницей редактора, каковую она решила из меня сделать, а не полноправным редактором. Она то и дело объясняла мне тот или иной аспект издательского дела, и я с трудом заставляла себя не говорить в ответ: «Я это знаю», что могло быть истолковано как нежелание повышать квалификацию. Казалось, знания мои и в самом деле все убывают и убывают. Через некоторое время Мими уже привыкла смотреть на меня оценивающе: что я из себя представляю и что из меня может получиться. Наверняка она сомневалась в том, что я занимаюсь своим делом, и, кажется, была в этом права. *** Сегодня днем Мими достала флакончик духов, и я протянула запястье, чтобы она, как обычно, попрыскала. Потом она сказала, что приходил литературный агент, интересовавшийся судьбой лирической повести «Таинственный юг», которую он подал на рассмотрение несколько недель назад, и спросила, что я знаю об этой рукописи. Я ответила, что поищу ее. Я знала, где она: конечно же, под моим письменным столом, где валялись все рукописи, которые я еще не подготовила для Мими. Я положила «Таинственный юг» в сумку, пожелала уборщице Бланке спокойной ночи и помчалась в деловую часть города на литературную встречу. Книжный магазин был переполнен, пришлось стоять у задних полок. Кто-то уже занял место у микрофона, приветствуя каждого входящего. Я сняла жакет и, свернув, положила на свою сумку и тут услышала, как человек у микрофона сказал: «Редактор этой книги — Арчи Нокс».

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

56

С тех пор как мы расстались, я несколько раз видела Арчи на литературных чтениях и издательских вечеринках. Первое время я подходила к нему, но он, едва кивнув, поворачивался ко мне спиной. Моя подруга Софи высказала предположение, что он избегает меня, поскольку до сих пор испытывает ко мне нежные чувства, хотя и скрывает это. С того места, где я стояла, он не казался ни постаревшим, ни изменившимся. На нем был знакомый мне свитер из шотландской шерсти цвета овсянки. Он говорил, что в один присест прочитал рукопись романа «Чокнутый», забывая про еду и сон; он бодрствовал всю ночь и ел на завтрак китайскую тушенку, отведать которую не посоветует никому. Арчи сделал паузу, и я поняла, что он меня заметил, — он сдвинул брови, закашлялся и свернул свое выступление. Публика зааплодировала, автор романа Микки Лэмм, одетый в коричневый костюм и кроссовки, обнял Арчи. Манеры и внешность Микки вполне соответствовали его голосу: искорки в глазах, подпрыгивающая походка, кривая улыбка. Казалось, будто он состоит из щенячьих хвостов, хотя ему, вероятно, было уже за сорок. Когда аплодисменты смолкли, он произнес в микрофон: «Арчи Нокс, несомненно, лучший из редакторов». И захлопал в ладоши, вынуждая своих слушателей сделать то же самое. Затем со скоростью девяносто слов в минуту призвал всех присутствующих писателей посылать рукописи Арчи Ноксу в К. и дал полный адрес издательства, включая почтовый индекс. После чего — уже голосом диктора — повторил этот адрес еще раз. Я не видела, где Арчи, но ощущала его присутствие. Я закрыла глаза и, пока Микки читал, представляла себе Арчи, склонившегося с карандашом над рукописью. Роман «Чокнутый» представлял собой воспоминания о детстве, а в главе, которую читал Микки, речь шла о том, как он в детстве воровал таблетки из медицинского кабинета своего отчима — психиатра. Как выяснилось, таблетки были всего лишь средством против морской болезни, хотя Микки и его друзья вообразили, будто бы открыли для себя волшебный кайф, и он продолжал воровать их. Судя по прочитанному отрывку, Микки в юном возрасте был дерзким дьяволенком, порхающим эльфом, веселым шалопаем, что особенно проявилось, когда он попался на краже и отчим спросил: «У тебя что, морская болезнь?» Аудитория отозвалась смехом, в котором я различила и смех Арчи. Мне невыносимо было думать о том, что он в очередной раз меня проигнорирует. Когда отзвучали аплодисменты, я подхватила сумку и быстро двинулась к выходу, по пути услышав, как кто-то из публики задал стандартный вопрос: — Что вы читали для вдохновения? — Стены ванной комнаты, — ответил Микки. *** Я жила в Виллидже в старой квартире моей тети Риты. Проживала я там нелегально, фактически туда не переезжая. В любом случае расположиться там было негде: ее веши так до сих пор и не вывезли. То, что квартира бесхозная, легче было определить по моему присутствию, нежели по отсутствию ее владелицы. Единственным местом, где мне нравилось находиться, была маленькая терраса, но читать я там не могла. Так что, запасшись диетическим лимонадом и стаканом с подстаканником, я расположилась с рукописью «Таинственного юга» за громоздким обеденным столом. Роман начинался с описания флоры — дремучих лесов, диких кустарников, удушающих лиан, — после чего автор переходил к животному миру, если допустимо относить к этому миру жуков. Жуки, жуки, жуки — и такие крошечные, что их трудно разглядеть, и крупные, как птицы, и целые полчища жуков, и жуки-одиночки, жуки кусающие, жалящие и забирающиеся человеку в нос. Проза была плотной и поэтичной, читать ее было все равно что разбирать плохой почерк: уже через несколько страниц мои глаза начали разбегаться в стороны, и из опасения потерять нить словесной вязи я отложила чтение. Так что когда зазвонил телефон, я сразу же схватила трубку. Арчи сказал: — Это я. — И спросил так, словно мы расстались не два года назад, а вчера: — Что

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

57

случилось? Я была слишком удивлена, чтобы отвечать. Потом расплакалась и не могла остановиться. Арчи терпеть не мог, когда при нем плакали, — не то чтобы это причиняло ему боль, а просто не выносил слез. Я поняла, что он звонил с платного телефона, вероятно обедая вместе с Микки и его окружением, но он ничего об этом не сказал. Наконец я произнесла: — У моего папы лейкемия. — Милая! — только и вымолвил он, но в этом слове я услышала все, что мне было надо. Он велел мне не плакать и завтра прийти к нему пообедать.

2 Арчи встретил меня в дверях. На нем был черный кашемировый свитер, который я подарила ему на Рождество. — Привет, дорогая! — сказал он, как бы похлопав меня по плечу. Позади него на обеденном столе стояли пионы. Белые, с красно-фиолетовыми каемками, они пока еще были сжаты в крохотные кулачки. — Боже мой, — сказала я, — мои любимые! — Я знаю, — отозвался он, а глаза его сказали: «Тебе явно не по себе». Наливая в стаканы содовую и выдавливая туда лимон, он рассказал мне, как стоял, склонившись над этими пионами, и просил, приказывал, умолял их раскрыться, но они проявили такое же упрямство, как и я в самом начале нашего знакомства. — Может быть, они тут видели кого-то еще? — спросила я. На обед были крабы в мягких панцирях — еще одна любимая мною вещь. Пока Арчи тушил их в соусе, я рассказала ему, что у моего отца не та форма лейкемии, от которой умирают сразу же. — Понятно, — отозвался Арчи. — Он страдает от нее уже девять лет. Арчи поставил тарелки на обеденный стол и повернулся ко мне. — Девять лет? Я кивнула. Мы уселись за стол. Я завела было речь о том, что отец не хочет, чтобы его болезнь мешала мне жить, но побоялась, как бы Арчи не заподозрил, будто я разделяю отцовские опасения. И поэтому сказала только: — Мне кажется, он и не надеется, что я могу ему чем-то помочь. — Конечно, — сказал Арчи. — Он не хочет впутывать тебя в эти дела. — И добавил, что мой отец всегда был сильным и благородным человеком, а сейчас это проявляется и по отношению ко мне. Я рассказала ему, что лечащий врач отца, доктор Вишняк, по секрету объяснил нам с Генри, что представляет собой болезнь отца. Хотя я и не очень знакома с практической биологией, но поняла, что лейкемия и химиотерапия ослабили иммунную систему отца, и он стал чувствителен к таким инфекциям, как опоясывающий лишай и пневмония, которыми он когда-то уже болел. Генри задал доктору массу вопросов о ходе болезни и ее лечении, о красных и белых кровяных тельцах, о трансплантации костного мозга и переливании крови, после чего я спросила, сколько времени все это может продлиться. Это был самый главный вопрос, и доктор Вишняк не смог ответить на него ничего определенного. — Неужели совсем ничего? — спросил Арчи. Я покачала головой и решила, что мой вопрос обеспокоил доктора, так как в его уклончивом ответе мне послышалась фальшь. Хотя я и не поняла, с чем это связано. — Мне показалось, будто я говорю по-французски в научной аудитории. — Наверное, он просто не любит слышать вопросы, на которые он не может ответить. — Возможно, — согласилась я. Взяв чашки с кофе, мы перешли в гостиную. Арчи подошел к стереосистеме и спросил, нет ли у меня какого-нибудь пожелания.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

58

— Может быть, блюз? — ответила я. Перебирая пластинки, он рассказал мне, как однажды спросил у своей дочери, что она хочет послушать. Ей было около трех, она не выспалась и капризничала, сползая на попке по ступеням. — Она сказала: «Не надо музыки, папочка», — произнес Арчи, имитируя детский голосок. — Но я ответил, что надо бы что-нибудь послушать. Тогда она кокетливо подняла волосы в хвост и сказала тоном уставшей от светской жизни певицы из ночного клуба: «Хорошо, давай галоп!» Именно эту пластинку он сейчас и поставил. Я спросила, как поживает Элизабет. Он сказал, что она красивая и оборотистая девушка и умеет произвести впечатление. Сейчас она заканчивает первый курс в Стэнфорде, а до этого провела год в Израиле, в кибуце. Она простила его, теперь они стали ближе, и он надеется встретиться с нею следующим летом в Греции. Я сказала, что собиралась летом поехать в Грецию, но теперь не уверена, удастся ли. Он уселся на кушетке рядом со мной и похлопал меня по руке. Когда мы заговорили о выступлении Микки, я призналась, что еще не читала «Чокнутого», и Арчи пообещал достать экземпляр. Я видела, что он гордится этой книгой, и мне интересно было, могу ли я почувствовать что-либо подобное. Он спросил, какие книги я купила в последнее время. — Malaise15, — ответила я. Мне трудно было точно объяснить, в какой тупик зашла моя карьера. — У меня теперь новый шеф. — И кто же? — Мими Хаулетт. Он сказал: — Я знал Мими, когда она была еще помощником редактора. И я сразу же подумала: он с ней спал. Арчи спросил, что из прочитанного за последнее время мне понравилось. Я пыталась вспомнить название хоть одной книги, но тут он добавил так, словно мы уже говорили о чем-то другом: — Ты читала мою книгу? — Да, — ответила я. — Понравилось? — Да, — ответила я. Он спросил, не обиделась ли я, что он написал роман о наших отношениях. — Мне не понравилось, что ты передал его в мое издательство. — Это было ошибкой, — вздохнул он. — Я очень сожалею. — Я знаю, — сказала я. — Это в какой-то мере роман отчаяния, — пояснил он. — А можно ли отчаяться в какой-то мере? — спросила я. — Ведь это все равно что быть немного в ужасе или пребывать в состоянии слабого экстаза. — Оставь мужчине его достоинство! — буркнул Арчи. — Поразительно, что ты докатился до счастливого финала. — Мы заслужили его, — отозвался он. — А как у тебя дела с алкоголем? — поинтересовалась я. — Все в порядке, — ответил Арчи. Он рассказал, что принимает лекарство под названием «антабус», которое отторгает алкоголь, и он станет больным, если выпьет. Кроме того, он побывал в Обществе анонимных алкоголиков. Арчи показал мне чистый покер-чип (учетную карточку), который ему дали, чтобы отмечать состояние трезвости. Он сказал, что на собрания не ходит, но постоянно носит в кармане этот покер-чип. Я сказала, что рада за него, а потом спросила: 15 Недомогание (фр.).

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

59

— А как ты думаешь. Общество анонимных игроков уже упразднили? Когда он обнял меня и пожелал спокойной ночи, я почувствовала просто руки, которые сжали меня, — скорее идею объятия, чем ее реальное воплощение. — Арчи, — сказала я, — ты разучился обнимать женщин. — Отсутствие практики, — ответил он. *** Я сидела в большом кожаном кресле Арчи. Он растянулся на диване. Когда я начинала что-то говорить, он перебивал меня: — Никаких разговоров в библиотеке! И напоминал, что я пришла сюда работать. Немного спустя он сказал, что собирается заказать китайский обед, который называл на французский манер «шинуа», и спросил, чего я хочу. Я ответила библиотекарю: — Тс-с! Он позвонил в китайский ресторан и сделал заказ. Ведь он знал, что я люблю. Когда обед принесли, мы накрыли в столовой и долго потешались над нашими запретами на разговоры, имитируя сценки из немого кино. Мы жестикулировали, как итальянцы, и строили гримасы; взяв с подставки палочки для еды. Арчи изображал дирижера. За обедом он спросил, как мне удалось до такой степени запустить работу над рукописями. Меня это ничуть не удивляло — так уж получилось, но теперь я и сама хотела это понять. Я сказала, что мне не нравилось все то, что я читала, и в результате я стала думать, что все дело не в рукописях, а во мне самой. Я бралась за них снова и снова, а тем временем накапливались новые. Это была правда, и осознать ее было большим облегчением. — Когда это началось? Когда ты узнала о том, что происходит с твоим отцом? Я пожала плечами. Мне казалось нелепым ссылаться на болезнь отца, особенно с тех пор, как он сам перестал использовать ее как оправдание. Арчи сказал: — Совершенно естественно сомневаться в правильности своих суждений относительно сомнений в правильности своих суждений. Вернувшись в кабинет, он предложил: — Давай посмотрим, что ты читаешь. Я показала ему «Таинственный юг». — Я даже не знаю, о чем там речь. Дошла только до жуков и сейчас перечитываю первую главу. Арчи пробежал глазами первую страницу. — Этот писатель хочет стать вторым Фолкнером. — Ну, до этого-то я и сама додумалась. А что, если он и в самом деле второй Фолкнер? — Нет, — отозвался Арчи, переворачивая страницу. — Но я не берусь это утверждать. Мими хочет, чтобы я написала внутреннюю рецензию. — Так это для Мими? — спросил он. Я кивнула. — Все это? Я кивнула. Он посмотрел на меня, и мне стало ясно: он понял то, что я не хотела ему говорить. — Пиши! Этот парень хочет стать вторым Фолкнером, запятая, и возможно таковым и является, запятая, но я не смогла читать его дальше первой главы. — Это все, что мне нужно сказать? — спросила я. — Дальше можно не читать? — Конечно, — ответил он, вручая мне рукопись. — Давай теперь посмотрим остальные. Он пробежал первые главы всех рукописей, которые я принесла, и сказал: — Ты не ошибаешься в своих суждениях. Потом спросил о каждой из них — по какой причине та или иная мне не нравится, после чего надиктовал на основе моих отзывов рецензии, которые я должна была отдать Мими.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

60

Он растолковывал мне нюансы моего положения в новой иерархии Н., пояснив, что в данном случае и речи нет о понижении меня в должности, и описал издательскую политику, в которую я оказалась втянутой. Я замечаю, что мне следовало бы уже давно все это знать. — Нет, — отвечает он, — всего узнать невозможно. Я говорю: — У меня такое ощущение, словно я Элен Келлер, а ты Анни Салливан16. — Элен, — произносит он нежно. Я притворно вздыхаю и говорю: — Ты учил меня читать. Он смеется лающим смехом, и от одних этих звуков меня тоже разбирает смех. Потом я признаюсь, какое ужасное прозвище придумала Мими. И рассказываю, что порой она смотрит на меня так, словно не в силах понять, способна я на что-то или нет, и что рядом с ней я чувствую себя дурой. — Ты даже не знаешь, какая ты способная! Я спрашиваю: — Ты с ней спал? — Нет, дорогая, — отвечает он. *** — Ты неплохо поработала, — говорит мне Мими на следующий день. — Спасибо, — киваю я. — Но твои прежние рецензии были куда подробнее. Я чуть было не сказала, что напишу развернутые отзывы, если это нужно, но тут же представила себе, как читаю роман про жуков. И вместо этого повторила слова, сказанные Арчи: — Свое время нужно использовать эффективно. Она смотрит на меня, как на чревовещателя. Потом говорит: — Отличные рецензии. И отпускает, сказав «спасибо». Я слышу свой голос: «Нет проблем». Это выражение я подслушала у говорящих по-английски иностранцев, которые употребляют его вместо положенного «Не за что». *** Арчи должен был идти на званый обед. Он предложил мне поработать в его кабинете и добавил: — Если хочешь, я просмотрю твою работу, когда вернусь. Я не хотела возвращаться в теткину квартиру, а в издательстве, где горели лампы дневного света, было одиноко и неуютно. Я спросила: — Ты правда не возражаешь? — С чего бы мне возражать? — ответил он. Потом добавил, что ключ я найду на обычном месте — во рту горгульи, — и посоветовал чувствовать себя как дома. Я последовала его совету и взялась за чтение, усевшись в кожаное кресло и положив ноги на стол. Я прочитала все принесенные с собой издательские рукописи и написала несколько рецензий для Мими. Потом растянулась на диване с романом «Чокнутый», который мне оставил Арчи. Я проснулась, когда он накрывал меня шерстяным одеялом. — Привет, — сказала я. 16 Имеются в виду героини пьес американского драматурга Уильяма Гибсона «Сотворившая чудо» (1970) и «После чуда» (1982). Анни Салливан — учительница слепо-глухонемой девочки Элен.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

61

— Ты хочешь встать и пойти домой? — спросил он тихо. — Или будешь спать в комнате для гостей? — В комнате для гостей, — ответила я. *** Арчи сказал, что прочитал рукопись одного невролога и хотел бы обсудить ее с моим отцом. До этого они встречались только дважды: на похоронах моей тети и у нас на побережье; последний визит придал новый смысл затянувшемуся уикенду. Мне он запомнился тем, что Арчи курил на пристани и бросил окурок в воду. Я посмотрела на него так, словно он был террористом, угрожающим нашему образу жизни, и сказала: — Мы ведь здесь плаваем! Мой голос прозвучал так же сурово, как голос моей матери, когда она сделала замечание сезонному рабочему, припарковавшемуся на лужайке. Тогда я сказала ей, что далеко не каждый знает наши порядки. Так и прошел уикенд. Я сердилась на Арчи, а потом сердилась за это на себя. Из этого уикенда он вынес приятные воспоминания о том, как он сидел на крыльце с моим отцом. Они беседовали об издательском деле и о книгах, и теперь Арчи понимал, что отец просто хотел доставить ему удовольствие. — Он был так добр ко мне, — сказал Арчи. — Даже если этот уикенд и не пришелся ему по душе, он этого не показал. Помню, с каким облегчением отец встретил наш разрыв, хотя он никогда и слова не сказал против Арчи. Арчи наблюдал за мной. — Что твой папа говорил обо мне в тот уикенд? Я ответила: — Он говорил, что ты очень обаятелен. Так оно и было. *** Мы с хрустом разломили наши гадальные печенья с предсказаниями и, как обычно, достали оттуда крохотные клочки бумаги. В моем говорилось, сколь ценно обретать мудрость и знания. Арчи предрекалось: «Ожидается большое счастье». Когда он откусил от своего печенья, я воскликнула: — Нет, нет, не ешь, а то предсказание не сбудется! Он поспешно выплюнул откушенный кусок на салфетку. Я сказала: — Знаешь, что мне в тебе больше всего нравится? — Что? — спросил он, положив подбородок на сжатые кулаки и изображая близкого к обмороку школьника. — Ты готов проглотить свою гордыню или выплюнуть ее на салфетку, лишь бы я рассмеялась. *** Я сказала: — Хорошая новость: это последние рукописи из моего архива. А плохая новость: это последние рукописи из моего архива. — Пойдем спать, — предложил он.

3

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

62

Однажды я где-то вычитала, что совершенно неважно, как долго алкоголик не пьет. Стоит только ему начать снова, и он приходит в то самое состояние, в котором был, когда перестал пить. Так было и с Арчи. Я забила его чулан своей одеждой. Мои шампуни и кондиционеры выстроились по краю его ванны. В холодильнике было полно диетического лимонада и морковки. Каждый вечер мы ужинали вместе — дома или в ресторане. Прежде чем лечь спать, он громко объявлял из ванной: «Я принимаю антабус». Я не знала, что отвечать на это, и пыталась придумать правильный ответ. А потом стала просто выкрикивать: «Спасибо!», словно он чихнул, а я сказала: «Будь здоров!» Я знала, что он хочет заниматься сексом, если, перед тем как лечь, Арчи намазывал лицо кремом для бритья. Я называла это его предощущением. Сам секс был физический труд. Я была для всего последующего — для нежности, которая не могла прийти другим путем. Иногда мы спали лицом к лицу, обнявшись, а однажды ночью я проснулась и обнаружила, что его рот так близок к моему, что я дышала его дыханием. *** Единственной подругой, которой я обо всем рассказала, была Софи, больше всех ненавидевшая его. Я опасалась ее реакции, но Софи, казалось, даже не удивилась. Только спросила: — С ним тебе лучше? Я ответила утвердительно. — Он не пьет? Я рассказала об антабусе и о покер-чипе из Общества анонимных алкоголиков. Она посмотрела на меня и задумалась. И наконец произнесла: — Только не сдавай свою квартиру. Ладно? Я ответила, что квартира не моя, а тетина, поэтому я не могу ее сдавать, к тому же переселяться к Арчи у мне и в мыслях не было. На прощанье она бросила: — Позвони мне, если это произойдет. *** Арчи спросил, рассказала ли я о нем своим родителям, и я ответила: нет. — Как долго ты собираешься держать меня в чулане? — сказал он. — Здесь темно, и я постоянно наступаю на твои туфли. *** Я собиралась в наш загородный дом на уикенд, и Арчи дал мне экземпляр «Чокнутого» для отца. И сказал: — Пойдем! — Пойдем? — не поняла я. Он дотащил мою сумку до угла Гудзон-стрит и остановил такси. Сел вместе со мной в машину и доехал до станции «Пэнн». Он вел себя так, словно я была моряком, уходящим в дальнее плавание. Пока я стояла в очереди за билетом, он сходил к газетному киоску и купил книгу «Все о тропических фруктах», а также журнальчики «Мир собак», «Истинные вероисповедания» и «Загадки», чтобы мне было что читать в поезде. Поднимаясь на перрон, мы держались за руки. Расставаться было тяжело. Я сказала, что беспокоюсь, как он тут будет один. Он поцеловал меня, попросил не беспокоиться и добавил: — Я последний человек, о котором тебе следует думать. ***

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

63

Уикенд был точно таким же, как и те, что я проводила дома до того, как мне стало известно о болезни отца. Но теперь-то я знала, что таилось за внешним спокойствием. Мы завтракали во внутреннем дворике. Мы разговаривали и читали. Бродили по окрестностям. Ужинали при свечах. Мы вели себя так, словно могли бы пойти в кино и не вернуться. Когда я проснулась в воскресенье, мама уже несколько часов была на ногах и работала в саду. За завтраком она сообщила, что через несколько недель собирается красить дом. Она показала отцу и мне образцы красок — всевозможные оттенки белого цвета — и пояснила, для какой из комнат предназначена та или иная. — Алебастр кажется слишком казенным для спальни, — сказала она с улыбкой. — Это придирки, — отозвалась я. — А кокосовый цвет для ванной? Думаешь, годится? Маму легко было разыграть; она закатила глаза, притворившись расстроенной. И заявила: — Я хочу, чтобы дом выглядел как можно лучше. Сказано это было с таким воодушевлением, что я предпочла промолчать. — Дом и сейчас неплохо выглядит, Лу, — заверил ее отец и бодро замурлыкал какую-то песенку. Мы поехали с ним за покупками и остановились купить фрукты там, где прежде был Ашбернский парк. Лавка «Лорд и Тейлор» теперь стала магазином для фермеров, а в отеле, где я когда-то купила свой первый бюстгальтер, сейчас продавали экологически чистые продукты. На парковочной площадке я увидела Ашбернских ведьм — мать и двух дочерей, — которые по-прежнему носили распущенные лохматые волосы и ездили на проржавевшем красном «рамблере». Они пугали и восхищали меня еще в те времена, когда я была ребенком и мы с подругами бегали за ними по пятам. Про них было известно, что они возвращали в магазин платья, которые уже носили. Отец сказал: — Я считаю, что это худшее из того, что может представить себе девушка из провинции. *** Уже собираясь уезжать, я спохватилась, что забыла передать отцу «Чокнутого». Я не сказала, что эта книга от Арчи. Казалось, отец, заметив надпись на титульном листе, был доволен. Только сейчас, когда он листал первые страницы, я обнаружила, что Микки Лэмм подписал книгу для него. — Это была встреча с читателями, о которой я тебе говорила, — пояснила я. Отец отвез меня в деловую часть города — к железнодорожной станции. У него была машина с откидным верхом, и он держал верх открытым, а окна закрыл, чтобы ветер не мешал нам разговаривать. Больше всего ему хотелось узнать о моей жизни в Нью-Йорке: стали ли наши отношения с Мими более непосредственными, что мне нравится в моей работе, думаю ли я еще завести собаку, как поживает Софи, встретила ли я какого-нибудь интересного человека? *** Когда я в тот вечер пришла к Арчи, он спросил: — Как дела? Я сказала, что отец, кажется, неплохо себя чувствует и хотя немного устал, но, в общем-то, держится как обычно. Арчи все чего-то ожидал, и прежде чем он заговорил, я догадалась, чего именно. — Ты сказала отцу о нас? Вот почему он попросил Микки подписать книгу. Я подумала вслух, почему я этого не сделала: старалась уберечь отца от лишних волнений — так же как он оберегал меня. Арчи бросил на меня беглый взгляд. — Ты ставишь меня на одну доску с белокровием? — Я не это имела в виду, — отозвалась я и тут же поняла, что он недалек от истины. И

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

64

промолвила: — Я не думала о тебе. Я просто была с отцом. Он уставился на меня. — Ты уже стала взрослой, дорогая. Приятно было это слышать. Я подумала, что он, пожалуй, прав. Потом мне пришло в голову, что я действительно стала взрослой и надо вести себя так, чтобы мне об этом не напоминали.

4 Мими зашла ко мне в кабинет и спросила, есть ли у меня время пойти с ней на ланч. Я сказала: «Конечно». Она была в игривом настроении и, когда мы шли в ресторан, взяла меня под руку. Мне казалось, что мы с ней повеселимся, но, к моему удивлению, ничего подобного не случилось. Ей хотелось говорить о мужчинах, которых, невзирая на их возраст, она называла «мальчиками». У меня создалось впечатление, будто все они, за исключением, быть может, ее мужа, всю жизнь ее обожали. Он любил ее так сильно, что в конце концов возненавидел. Она рассказала, что недавно обедала со своим вторым мужем, южанином, который все еще называет ее «сладким пирожком». Так же мил был и писатель, который пригласил ее вчера на американский футбол. Возможно, сегодня он зайдет в офис и я смогу познакомиться с ним. Арчи уже говорил мне, что я могу многому у Мими научиться, и я этого хотела. Я смотрела на ее брови. Как ей удается делать их такими красивыми? Я кивала, слушая ее, и большего от меня не требовалось, пока она не поинтересовалась, встречаюсь ли я с кем-нибудь. Я ответила утвердительно. А когда она спросила с кем, я смогла ответить лишь то, что она уже знала. Но и в этом случае я почувствовала, что выдала какой-то секрет, который мне следовало бы хранить. После ланча она сказала, что пойдет красить волосы и ей не хотелось бы возвращаться в офис. — Так у тебя крашеные волосы? — спросила я. *** Последовав совету Арчи, я пошла на ланч с литературным агентом, который мне нравился. Одно время он работал с Мими и любил произносить нараспев ее имя: «Ми-ми-ми-ми…» Было уже почти три часа, когда я вернулась. На моем стуле лежала записка от Мими: «Зайди!» Когда я вошла в ее кабинет, она не предложила мне духов. — Извини за опоздание, — сказала я. — У меня был ланч с агентом. — Если ты и впредь собираешься опаздывать, то заранее ставь меня об этом в известность, — промолвила она ледяным тоном. — Договорились? — Конечно, — ответила я, но у меня получилось «кшно». В ее присутствии у меня появлялся аппалачский акцент. Она сказала: — Тут есть рукопись, которую приобрела Дори, и я хочу, чтобы ты ее отредактировала. К этому времени я уже отредактировала двенадцать романов, но полагала, что, если и дальше дело пойдет в таком же духе, это отнимет у меня слишком много сил и нервов. Мими добавила: — Никто не ждет от тебя, чтобы ты сделала шелковый кошелек из свиного уха. — Значит, ты рассчитываешь на кожзаменитель? — спросила я. Она ответила: — Я рассчитываю на самое лучшее, что можно сделать из свиного уха. ***

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

65

Я предполагала, и, как выяснилось, не без оснований, что буду иметь дело именно с шелком, но, зная заинтересованность Мими в этом романе, потратила целую неделю, редактируя первую главу. И решила показать ее Арчи прежде, чем взяться за вторую. Он сказал, что я блестяще выполнила работу, отнеслась к ней, как к экзамену. — Это и есть экзамен, — сказала я. — Тест. — Ты постоянно думаешь о Мими, — заметил он. — Думай лучше о… — Он взглянул на заглавную страницу — …Путтермане. Услышав эти слова, я сразу поняла, что он был прав, и обрадовалась, что обратилась к нему за советом. Я одарила его лучезарной улыбкой. — Ты любишь меня, — сказал он. — Даже не вздумай это отрицать. *** Я пропала, думая постоянно о Путтермане; я и запятой не вычеркивала, не представив себе его реакцию и не спросив себя, действительно ли это необходимо. В среднем на страницу уходило около часа, и, бросив в очередной раз взгляд на часы, я увидела, что уже опоздала на сорок пять минут на свидание с Арчи. Я вошла в ресторан, повторяя: «Извини, извини, извини». Казалось, Арчи ничуть не был огорчен. — Я начал немного беспокоиться, — сказал он. — Давай возьмем что-нибудь поесть. Однако вечером в постели он спросил: — Ты спишь? — Спала, — произнесла я нашу стандартную шутку. — Ты не будешь больше опаздывать, милая? — Он погладил меня по волосам. — Ведь это говорит людям, о которых ты призвана заботиться, что они не могут на тебя рассчитывать. Это вовсе не то, что ты собираешься поведать людям о себе — особенно теперь, когда твой отец болен. — Ты прав, — сказала я. И попросила его помочь мне. — Ты должна думать о человеке, судьба которого в немалой степени зависит от тебя. Я имею в виду Путтермана. *** Я встретила Софи в «Тортилла Флэтс», где мой бывший дружок Джейми работал барменом и решал, то ли открывать свой собственный ресторан, то ли стать кинорежиссером, то ли вернуться в медицинское училище. Теперь мы были друзьями, хотя я не видела его с тех пор, как вернулась к Арчи. Когда я оповестила об этом Арчи, лицо его не изменилось. Он лишь посмотрел как-то потом на Софи с выражением, говорившим: «Присматривай за ней». А она пожала плечами, как бы отвечая: «Я делаю все, что в моих силах». За столиком мы беседовали с ней обо всем, кроме Арчи, пока не пошли по второму кругу. — Поскольку ты ни разу не заикнулась о сексе, никаких перемен к лучшему у тебя в этой области, надо думать, не произошло, — заметила Софи. Я сказала, что это уже не так важно, как прежде. — Важно, — ответила она. *** Мы с Арчи поехали на его ферму в пятницу поздно вечером. Мне хотелось спать, но я крепилась изо всех сил, чтобы поговорить с ним, пока он вел машину. Он не просил меня играть в старые игры автомобилистов — «Названия столиц», «Имена президентов», «Двадцать вопросов» или «Привидения», — которые вкупе раскрывали недостаток моих знаний по каждому предмету. Вместо этого он пытливо расспрашивал меня об отце: какая черта его характера восхищала меня больше всего (самообладание); какое выражение он употреблял,

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

66

воспитывая меня, чаще других («избегай легких путей»); какое мое самое раннее воспоминание о нем (как во время парада я сидела у него на плечах). Арчи сказал: «Когда-нибудь у нас будет своя маленькая девочка», и мои глаза в темноте чуть не вылезли из орбит. *** Когда мы проснулись, моросил прохладный дождик. Мы позавтракали — время было уже обеденное, — а потом долго бродили по городу. Я зашла в магазин «Рыба и рыболовные принадлежности», хотела сделать себе серьги из блесен, но они все были слишком блестящие или слишком характерной для блесен формы. После полудня Арчи развел очаг. Я читала Путтермана, Арчи читал новую книгу Микки. Ближе к вечеру мы оба подустали. Арчи сказал: — Не сходить ли нам куда-нибудь поужинать и не заглянуть ли потом в кино? Я ответила: — Лучшего плана и придумать невозможно. Он предложил, чтобы к нам присоединился его друг, профессор Колдуэлл. Я скорчила гримасу. — Ты сейчас похожа на Элизабет, когда ей было тринадцать лет, — сказал он. — Колдуэлл выглядит на все сто тринадцать, — отозвалась я. — Не придавай такого значения возрасту. — У него дурные манеры. Он любит перебивать. — Он неотразим, когда начинает рассказывать о Фицджеральде. Он написал о нем лучшую книгу: «Скотт на войне». — Я непременно прочитаю ее. Арчи покачал головой. — Он никогда ни о чем меня не спрашивает, — не унимаюсь я. — Похоже, что он вообще меня не замечает. Я просто твоя малышка. Порочная молодая особа, сидящая по другую сторону стола. Арчи поцеловал меня и сказал: — Ты и есть порочная молодая особа.

5 Я планировала провести долгий четвертый июльский уикенд с родителями, а не с Арчи и чувствовала себя виноватой перед ним. Я объяснила ему ситуацию, но речь моя звучала так сбивчиво, что сначала он подумал, будто я приглашаю его с собой. — Да-да, ты хочешь побыть со своей семьей, — спохватился он и предложил взять его машину, чтобы не ехать автобусом. — Спасибо, — ответила я. — Мой брат приедет из Бостона и заберет меня. Я попыталась представить себе реакцию родителей при виде сворачивающего на наш подъездной путь шикарного «линкольна». *** — Я все думаю, как рассказать о нас родителям, — сказала я. — Ну и как же? — спросил он и передразнил меня: — Хорошие новости, папа. Я опять с этим славным парнем Арчи. Я промолчала. — А что? — не унимался он. — По-твоему, я — плохая новость? — А скажи, — поинтересовалась я, — если бы Элизабет гуляла с каким-нибудь мужчиной, который на двадцать восемь лет старше ее, тебя бы это не расстроило? — Твой отец знает меня, — сказал он. — Я не просто «какой-нибудь мужчина». Во

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

67

всяком случае, я себя таким не считаю. *** Я не знала, что мой отец думал об Арчи. Через несколько месяцев после того, как мы с Арчи расстались, мама упомянула о своей подруге, чья дочь путалась с алкоголиком. Она произнесла слово «алкоголик» так, будто оно находится в одном ряду с понятиями «насильник» и «убийца» и означает психа и дебошира, которого надо «гнать в три шеи». Отец промолчал, и мне подумалось, что он знал или, по крайней мере, подозревал, что Арчи был алкоголиком. *** В пятницу вечером я снесла вниз свою сумку с вещами и бросила ее возле двери. Арчи читал у себя в рабочем кабинете. Я наклонилась, поцеловав его, и сказала: — Мне пора ехать. Казалось, он смутился. — Твой брат приехал? — Нет, — ответила я, — он заберет меня из квартиры. — А почему не отсюда? — Милый, — промолвила я, — я ведь до сих пор ничего не сказала отцу. — Черт возьми! — вздохнул он. — И Генри тоже не знает? — Он покачал головой и вернулся к книге. Перевернул страницу, хотя я знала, что он не читает. Так я и стояла, ожидая, что он со мной заговорит. Когда я взглянула на часы, они показывали уже семь — как раз на это время я договорилась с братом. — Я не собираюсь удерживать тебя, — произнес Арчи, и тон его был жалок. — Я сейчас как раз подумала о Путтермане, — сказала я. Он ответил: — Хотел бы я стать Путтерманом. Хотя бы на время. — Сначала ты должен перестать быть раздолбаем! — отрезала я.

6 В такси мною овладело беспокойство. Было почти полвосьмого, когда я добралась до дома, но братом там и не пахло. Ни записки в дверях, ни сообщения на автоответчике. Я позвонила родителям и сказала маме, что мы задерживаемся, а она ответила, как обычно: «Когда бы ты ни приехала, это будет кстати». Выглянув в окно, выходящее на Одиннадцатую улицу, я принялась наблюдать за молодой семьей, которая, собираясь на уикенд, нагружала свой огромный джип. Внезапно мною овладел страх: как сильно, возможно, болен отец и как мало времени я смогу с ним провести! Я подумала: когда бы мы туда ни приехали, это может оказаться поздно. Я решила сделать Генри внушение, но он приехал не один — с ним была девушка по имени Ребекка. Сначала мы не разговаривали. У него в машине был включен приемник, настроенный на волну службы дорожного движения, и Генри говорил в унисон с диктором: «Слушайте наше радио! Вы уделяете нам двадцать две минуты, мы открываем вам целый мир…» Когда мы проехали Голландский туннель, Ребекка обернулась, чтобы поговорить со мной, и я увидела, что она прехорошенькая, хотя, вероятно, не придавала этому значения: высокая смуглянка с большими черными глазами и крохотным золотым пятнышком на носу. Ребекка сказала, что она художница-пейзажистка и продает водоочистители, чтобы оплачивать аренду мастерской. Когда она заявила: «Вы тоже должны купить один», я подумала, что она поймала меня на золотое пятнышко. А потом она пояснила, что из-за хлора, свинца и ила вода в Нью-Йорке еще хуже, чем в Бостоне.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

68

7 Через несколько часов мы оказались на Лонг-Бич-Айленд и проехали мимо мотеля «Океанский пейзаж», бара «На побережье», бухты «Песчаная гряда». Какой полет фантазии! А дальше — киоски с мороженым, украшенные яркими желтыми и розовыми вывесками. Потом пошли простые дома и длинный неосвещенный участок трассы, и наконец мы въехали в сосняк, скрывавший наш дом от дороги. Отец сменил старые, практически не дававшие света фонари на прожектора, и дорога была буквально залита огнями. На секунду я забыла о болезни отца и просто обрадовалась, что оказалась дома; вступая в яркий свет прожекторов, я, как обычно, пошутила: «Ат-ти-ка! Ат-ти-ка!» Войдя на кухню, мы слегка пошатывались от головокружения после долгой дороги. Генри открыл холодильник. Отец вышел к нам в пижаме и халате из индийской льняной полосатой ткани. Он поцеловал Генри и меня и сказал Ребекке, что рад с ней познакомиться. Он выглядел несколько бледным, и я вспомнила, что он перестал играть в теннис с тех пор, как заболел опоясывающим лишаем. Мама появилась в купальном халате, ее волосы были с одного бока приглажены, с другого взбиты в замысловатый пучок. Сонным голосом она спросила, не желаем ли мы холодного цыпленка. Она всегда нам его предлагала. Мы с Генри откупорили пиво, а Ребекка сказала, что уже успела попить воды, и это естественным образом привело нас к теме водоочистителей. Несмотря на то что шел уже второй час ночи, она прикрепила один прибор к нашему крану, чтобы продемонстрировать, как замечательно он работает. Отец кашлял, и я боялась, что он подхватил бронхиальную инфекцию. Беспокоило меня и то, что он видел, как я переживаю. Я дала ему стакан воды, а потом налила себе. Ребекка наблюдала, как мы пьем. — Она ведь стала вкуснее, правда? — последовал ее вопрос. Отец, казалось, размышлял. — Она прошла тройную фильтрацию, — сказала Ребекка. Я призналась, что не успела ее распробовать. Ребекка предположила, что я, вероятно, вряд ли почувствую разницу, потому что курево притупило мои вкусовые рецепторы. — По-моему, суть воды в том, что ее вообще не пробуют, — отозвалась я. Генри взглянул на меня. — Суть воды? Я взяла свежие полотенца для Ребекки и провела ее в свою комнату. Мы уже давным-давно разобрали комплекс из нескольких коек, но комната все равно была маленькой, а теперь, когда мне предстояло разделить ее с Ребеккой, казалась еще меньше. Я вышла, чтобы принести из машины сигареты. Я не курила в доме уже несколько лет, с тех пор как отец бросил курить; отчасти понимала, что мне не следует курить, отчасти делала вид, что вообще не курю. В домах напротив лагуны не было света. Теперь, когда Лавледис был застроен, он походил скорее на пригород, чем на прибрежный поселок. Никаких болотистых участков, кустарников. Тут и там массивные строения и выложенные булыжником дворы. Вернувшись в дом, Генри включил телевизор, и гостиную заполнил фильм, который демонстрировали по семнадцатому каналу. Я спросила: — Генри, неужели сейчас тебе надо это смотреть? — Да, — ответил он, играя на воображаемой гитаре. — Особенно сейчас. В течение минуты я была поглощена экранным зрелищем: сексуальные девицы носились на мотоциклах по Мейн-стрит. — Послушай, — сказала я, — мне надо с тобой поговорить.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

69

Он снова принялся изображать гитариста и одарил меня глуповатой улыбкой. — По-моему, тебе не следовало бы так сильно опаздывать, — промолвила я. — Тебе просто перестанут доверять. — На улицах пробки, — буркнул он и снова уткнулся в телевизор. Я понимала, что моя речь лишена той силы воздействия, какой обладал Арчи, но тем не менее продолжала: — Мы должны вести себя так, чтобы папа знал, что он может на нас положиться. Генри повернулся и поглядел на меня, и мне показалось, что он обдумывал сказанное мною. — Почему ты именно сейчас решила сказать, что тебя раздражает мое опоздание? Тут вошла Ребекка. — Что показывают? — поинтересовалась она. — Цыпочек на мотоциклах, — ответил Генри. — Или мотоциклы на цыпочках. — Какая пошлость, — сказала она, присев рядом с ним. *** Когда я проснулась, постель Ребекки уже была убрана. Войдя на кухню, я увидела Генри, встряхивавшего коробку с апельсиновым соком. — Где Ребекка? — спросила я. Она сказала, что сбежала на дикую природу, чтобы писать картину. — Она просто использует тебя, чтобы ездить на натуру, — подумала я вслух, а потом спросила, словно мне было еще двенадцать лет: — Это твоя новая подружка? Генри пожал плечами. Но я не унималась. — Зачем ты привез ее сюда, если это не так? — Она забавная, — ответил он. — И я подумал, что лучше, если здесь будет больше народу. — Для кого лучше? — Для всех. — Ты не должен с ней спать, — сказала я. — Та-ак, — протянул он. — Ты уже грубишь. — Ты ей говорил что-нибудь о папе? — спросила я. Он ответил: — Конечно нет. *** Генри и мама отправились поплавать под парусом, а я осталась на веранде с отцом. Он читал книгу о том, как была создана атомная бомба. Я редактировала Путтермана. Спустя некоторое время я сказала: — У меня к тебе вопрос. Он кивнул. — Почему ты никогда не говорил, что ты болен? — Из эгоизма. Я не хотел думать об этом больше, чем необходимо. — Я вовсе не выпытываю, чего именно ты пытался избежать. Мне хотелось бы знать причину, по которой ты не говорил это людям. Он улыбнулся: — Хорошо сказано. Он снял очки и стал их протирать. Так он делал всякий раз, когда приводил в порядок свои мысли. Потом сказал, что главной причиной было его нежелание, чтобы люди обращались с ним как с больным, каковым — по его мнению — он не являлся. И тут я решилась рассказать ему об Арчи. Отец, казалось, не был расстроен. Он сказал, что рад, что у меня кто-то есть, на кого

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

70

можно опереться, а это главное. После чего он вернулся к атомной бомбе, а я — к Путтерману. *** Мы обедали на веранде. На столе были вареный омар и мидии, кукуруза в початках, помидоры и свежий хлеб. Ребекка к тому времени вернулась и умывалась перед обедом. Генри сидел рядом со мной. Он кивнул в сторону блюда с мидиями и сказал: «Морские влагалища». Я посмотрела на них и поняла, что он имел в виду. Мама обслуживала нас за столом. — Тут все местное, кроме омара, — сказала она. — Неужели и мидии местные? — спросила Ребекка. — Неужели такая чистая вода? — Вода у нас замечательная, — весело отозвалась мама. Она подала мне блюдо с маленькими «влагалищами». Я сказала: — Спасибо, не надо. — Джейн! — нахмурилась мама. — Эти мидии превосходны. Несколько минут за столом царило молчание и слышался лишь хруст раковин, а потом отец начал покашливать, и я подумала, что, вероятно, поэтому мама в таком напряжении. — Отличная кукуруза! — сказала я ей. Отец спросил Ребекку, как продвигается ее работа над картиной, и она ответила: «Замечательно». — Мне бы хотелось взглянуть, — сказала мама. — Покажу, когда закончу, — отозвалась Ребекка. После обеда отец сказал, что он устал. Мама последовала за ним в спальню, и я услышала ее слова: «Марти, милый, не нужно ли тебе чего-нибудь?»

8 Я проснулась рано и обнаружила, что мама плачет на кухне. Она всегда была ужасной плаксой. В карманах всех ее кофточек и халатов можно было найти скомканные носовые платки. Раньше я, как и все остальные, даже дразнила ее из-за этого. Я крепко обняла ее. Мама сказала, что у отца высокая температура и его кашель усилился; сейчас он говорит по телефону с доктором Вишняком. Одеваясь, я услышала его голос в соседней комнате и обратила внимание не на слова, а на тон, которым они произносились. Отец говорил так, словно консультировался с другим врачом о состоянии их общего пациента. Когда мама сообщила, что доктор Вишняк уговаривал их вернуться в Филадельфию, чтобы сделать рентгеновский снимок, я промолвила: — Пойду будить Генри. Она промолчала. А я добавила: — Наверное, я тоже понадоблюсь папе. — О'кей, — ответила мама, хотя видно было, что ей этого не хотелось. Мы завтракали на веранде. Генри развлекал нас рассказами о своем боссе Альдо, великом архитекторе из Италии. Целыми днями Альдо разыгрывал в офисе оперные сцены, из-за чего все вокруг казалось более значительным и драматичным. Для наглядности Генри сымпровизировал оперу на тему вызова механика. — Трансмиссия! — пропел он баритоном. — Нет, нет, нет! Такого у нас не бывает… Отец настаивал, чтобы я осталась здесь и наслаждалась уикендом до конца. — Я еду с вами, — заявила я. — Вы же не сможете вести машину. — Мамочка отвезет меня, — сказал он. — Когда она возила тебя в последний раз? — поинтересовалась я. И напомнила ему, что она управляет машиной, как велосипедом. На спусках она

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

71

выключала двигатель и снова включала его только тогда, когда машина останавливалась. — Хватит тебе! — буркнула мама. Она показывала Генри, что лежит в холодильнике, когда в гостиную вошла Ребекка. — Доктор Розеналь плохо себя чувствует, — сообщила ей мама. — Мы отвезем его в город. — Он съел много мидий? — спросила Ребекка. — Это не из-за мидий, — ответила мама. Мне было жаль, что Ребекка, оказавшись в нашем доме, не знает, что здесь происходит. В дверях отец пожал Ребекке руку и промолвил: — Надеюсь, мы еще встретимся. На секунду я подумала, что он имел в виду «если я буду жив», но тут же отбросила эту мысль. — Я тоже надеюсь, — сказала я ей. — Спасибо за отличную воду. Генри сказал: — Позвони мне. *** Рентген не выявил никакой патологии, однако Эли — доктор Вишняк — привез к нам в дом баллон с кислородом, умещающийся в обычном портфеле. Баллон был размером с младенца и стоял возле кровати. Отец, казалось, был рад, что оказался дома. Родители жили там уже много лет, и у них было все необходимое. Как только отец улегся в постель под свежую простыню и синее хлопчатое одеяло, ему, по всей видимости, стало лучше. Я сказала об этом маме. — Я так рада, что покрасила комнаты, — сказала она. — Теперь чувствуется разница. — Да, — согласилась я, хотя и затруднилась бы сказать, с чем именно я соглашаюсь. *** К обеду у отца понизилась температура, и он начал шутить. Глотнув воды, он сказал: — Луиза, эта вода явно не прошла тройную фильтрацию. Я взяла напрокат видеокассету с приключенческим фильмом, который ему нравился. Когда мы его смотрели, раздался телефонный звонок. Звонил Генри. Отец дал мне знак выключить видеомагнитофон, что я и сделала со словами: «Заткнись, ослиная задница!» Отец фыркнул. Генри спросил: — Отец в самом деле в порядке? — В самом деле, — ответила я.

9 Прежде чем лечь, я позвонила Арчи, но он не подошел к телефону. На секунду я с беспокойством подумала, что он пьет. Но было четвертое июля, и я вспомнила: он собирался в этот день к Микки, чтобы с крыши его дома наблюдать фейерверк. Возможно, он задремал. Или вышел погулять… Но тут я спохватилась: Арчи не ходил на прогулки. *** В поезде на Нью-Йорк я пыталась вспомнить, как он говорил: «В последнее время я принимаю антабус». И осознала, что фактически никогда не видела, как он принимает эти таблетки. Вместо того чтобы ехать к нему, я отправилась на квартиру тети. Меня встретили духота и спертый воздух. Я открыла все окна. Затем пошла в тетин кабинет и позвонила ему. Я пыталась обнаружить в его голосе признаки опьянения, но не уловила ничего подобного. Я передала ему слова отца, выразившего удовлетворение по поводу того, что у меня

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

72

теперь есть опора в лице Арчи, а он ответил: — Ты мне это уже говорила. Я не поднимала вопроса о пьянстве с тех пор, как он заверил меня, что завязал. И мне трудно было затрагивать эту тему, что, казалось, подтверждало правдивость его слов. — Ты ведь не пил, пока я была в отъезде, — подумала я вслух. — Хоть тебя и подмывает спросить об этом, — отозвался он, — но лучше не надо. — И добавил: — Кажется, я не давал тебе повода для таких подозрений. — Верно, — согласилась я. — Вот и хорошо. Приходи. И я пришла.

10 Наконец я закончила с Путтерманом и еще раз все перечитала, считая это экзаменом для себя. После я поняла, что меня больше волновала реакция Арчи, чем Мими, и это показалось мне неправильным. Я решила отдать рукопись ей, не показывая Арчи. Она прочитала рукопись за один вечер и вызвала меня на следующий день к себе в кабинет. Она взяла свои духи, и я протянула ей руки. — Филигранная работа, Джейн, — сказала она. — Спасибо, — кивнула я. — А где письмо? — спросила она. — Письмо? Она медленно произнесла: — Письмо Путтерману. Я подумала: «Ты хочешь даже, чтобы я написала письмо, которое пойдет за твоей подписью?» Она принялась объяснять, что письмо автору должно содержать объяснение тех правок, которые мы внесли в текст романа. А также наше мнение касательно перспектив его издания. — Хорошо, — сказала я и взяла рукопись. *** — Филигранная работа, — сказала я себе по пути к Арчи. — Поистине тонкая работа. После обеда я отдала ему рукопись, и он сразу же понес ее в свой кабинет. А спустившись через некоторое время вниз, сказал: — Читается хорошо, милая. — Мне нужно знать, считаешь ли ты, что я когда-нибудь достигну успехов в этом деле. Он, казалось, размышлял. Я добавила: — Мне нужно знать, стану ли я когда-нибудь классным редактором. — Да, — сказал он. — По-моему, ты уже сейчас классный редактор. Я бросила на него сердитый взгляд. Я считала, рукопись нуждалась еще в доброй дюжине серьезных правок. Но он сказал, что моя тетя Рита любила повторять: «Лучший редактор — это невидимка». И добавил, что редакторы всегда находятся за ширмой, ибо трудятся не ради похвалы или славы, которые являются прерогативой писателя. — Ты пользуешься славой, — заметила я. — В узком кругу. — Ограниченное самовосхваление, — резюмировала я. Он посмотрел на меня. А я добавила: — Не думаю, что слава достойна осуждения. — Тебе нужны фанфары? — Заткнись, — сказала я. — Ты, кажется, грубишь, — сказал он и встал, чтобы убрать со стола.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

73

*** В кровати, в темноте, он прошептал: — Я обидел тебя, извини. — И добавил: — Ты нуждаешься в несколько большем поощрении. — Я знаю, — ответила я. — Ты действительно проделала прекрасную работу для старика Путтермана. — Мими назвала ее филигранной. Он повернулся и пристально поглядел на меня. — Ты дала рукопись Мими прежде, чем показала мне? — Да. Он сел на кровати, отвернулся и закурил сигарету. — Зачем надо было это делать? — спросил он, ставя меня в положение третьего лица. — Ты верно сказал, что я нуждаюсь в большем поощрении с твоей стороны, — отозвалась я и тоже закурила. — Я всегда была готова положиться на твое суждение. Он делал глубокие и частые затяжки, и по одному этому можно было понять, что он очень раздражен. — Для меня твои суждения тоже кое-что значат, — сказал он наконец. — Я прошу тебя прочитать мои редакторские заключения. — Ты вряд ли в этом нуждаешься, — сказала я. — Нуждаюсь, — возразил он. — Но если меня вдруг не окажется рядом и я их не прочту, ничего не изменится. — Ты куда-то собираешься? — спросил он. *** Мими позвала меня в свой кабинет. — Ты проделала серьезную работу с этим романом, — начала она. — Но я несколько удивлена тем, что она заняла у тебя так много времени. — О! — сказала я. И вспомнила, как когда-то вожатая девушек-скаутов сообщила мне, что я заработала недостаточное количество значков; она заявила: «Ты должна активнее участвовать в скаутском движении». А Мими продолжала: — Я не стала говорить об этом вчера, потому что не хотела умалять проделанную тобой работу. Возможно, я вообще не упомянула бы об этом, если бы ты и на чтение поступающих рукописей не тратила так много времени. Она глядела на меня и явно рассчитывала услышать обещание в будущем работать быстрее. Но я просто сказала: — Да-а! И еще раз повторила: — Да. И мой собственный голос показался мне чужим, принадлежащим кому-то, кто, покуривая, слоняется целый день перед витринами кафе. *** Я сидела в издательстве, когда позвонила мама. Она никогда не звонила среди дня, поэтому на ее вопрос: «Как дела?» — я ответила вопросом: «Что случилось?» Она сказала: «Все нормально», а потом сообщила, что у отца пневмония и его положили в больницу. Мими сказала, что я могу быть свободной столько, сколько мне нужно. Арчи ушел с работы и встретил меня дома. Он сидел на кровати, когда я укладывала вещи. — Тебе будет там трудно, — сказал он. — Я не хочу, чтобы еще и наши отношения доставляли тебе беспокойство.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

74

В такси по пути на вокзал он признался мне, что как-то в детстве, заметив выражение удовольствия на лице матери, поинтересовался, о чем она думает. Она ответила: «Я только что полумала о твоем отце». — Я хочу, чтобы и у нас все было точно так же, — закончил свой рассказ Арчи. Я улыбнулась. — Ты чего? — спросил он. Я ответила: — Я только что подумала о твоем отце.

11 Я спросила у мамы, когда приедет Генри. Мы ехали в больницу, она вела машину. Она не ответила. — Мам! — снова подала я голос. — Да? — Когда приедет Генри? Она сказала, что в воскресенье он приглашен на свадьбу в Кейп и приедет то ли до этого, то ли после. — Ты устала? — спросила я. Она кивнула. На красный свет она резко тормозила, а когда дорога шла под уклон, выключала двигатель. Мы останавливались, потом толчками трогались с места. Меня начало подташнивать. — Давай я сяду за руль, — не выдержала я наконец. — Я умею водить машину! — отрезала она. Но тем не менее остановилась, и мы поменялись местами. *** У папы из носа торчали пластмассовые трубки, подающие кислород. Увидев меня, он даже не улыбнулся. — Хэлло, милая! — сказал он. Я нагнулась и поцеловала его в лоб. Он лежал в палате-люкс с коврами и бархатными обоями. У стены стоял маленький холодильник. — Бордель какой-то! — заметила я. — Не говори мамочке, — попросил он. Выйдя в холл, я увидела доктора Вишняка и спросила, когда папа сможет вернуться домой. Он покачал головой. — Я не могу пока ответить. — Мой папа умирает? — спросила я. Он посмотрел на меня в упор. — Мы все постепенно умираем, Джейн. *** В кровати в моей старой комнате меня охватил страх, какой я испытывала ребешсом, когда родители уходили на целый вечер и дом казался незащищенным, а огромная таинственная опасность — неминуемой; я рисовала в своем воображении льва, крадущегося мимо маленькой комнаты, где нянька смотрела телевизор. А то еще представляла себе убийцу, притаившегося возле открытой двери. И в ужасе шептала: «Нет, нет, этого не может быть!» Сейчас я произнесла эти слова вслух.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

75

*** Весь день отца навещали его друзья — врачи, все в белых халатах. Они садились на его кровать и похлопывали по одеялу. Он спрашивал их про детей, стараясь сделать им приятное: «Любит ли Эми Бернарда?», «Что Петер собирается делать этим летом?» и тому подобное. Когда отец поинтересовался, как у меня дела на работе, я ответила: «О'кей!» — Правда? — спросил он. — Нет, — ответила я. И добавила, что не уверена, что издательское дело — это моя стихия. — Дела мои идут скорее плохо, чем хорошо. — Ты по-прежнему говоришь о том, годишься ли ты для своей работы или нет. А ведь суть в том, получаешь ли ты от нее удовольствие. — Я готова ее возненавидеть. Он напомнил мне, что я люблю книги. — Я не читаю книги, — сказала я. — Я читаю дурацкие рукописи, которые не в силах стать книгами. — А чем, по-твоему, ты могла бы заняться? Я сказала, что у меня возникла мысль написать серию брошюр под названием «Руководство для неудачников». И пояснила: — Что-то вроде инструкции: как неудачнику сделать карьеру или преуспеть в любви. У меня не было уверенности, трепалась я или всерьез так думала. — Есть еще какие-нибудь идеи? — спросил он. Я сказала о ювелирном магазине с надписью на вывеске: «Прокалываем с болью и без боли». Он рассмеялся. — Но я не хотела бы прокалывать клиентам что-либо иное, кроме ушей, — добавила я. — Ну, в крайнем случае какой-нибудь случайно подвернувшийся нос. *** Лекарства, которые он принимал, вызывали у него тошноту, а мама пыталась заставить его есть. — Может быть, принести ему бутерброд с паштетом? — спросила она. — Или печеный картофель и хороший бифштекс? Я не упустила случая заметить: — Ты всегда говоришь «хороший бифштекс», как будто можешь принести и плохой. По дороге к больничной парковке я сказала ей, что, пожалуй, не стоит заводить разговоры о еде, пока у папы не пройдет тошнота. — Ему необходимо поддерживать силы, — ответила мама. Ее речь больше напоминала жужжание, чем плод человеческого мышления. *** Дома мы выпили по бокалу вина на веранде, так и не сняв больничные бирки. Небо было мутно-фиолетовым, дело шло к дождю. Я старалась говорить на посторонние темы. Расспрашивала о соседях, которых помнила. — Как поживает Вилли Швам? — Он сейчас стипендиат в Жюльяре. — А как Оливер Билл? — Его отец умер, и они с матерью переехали во Флориду. Теперь в этом доме живут старики Калифаносы. Они воспитывают свою внучку Лизу, потому что мать Лизы — наркоманка. Девочка — просто прелесть: невероятно серьезное крохотное существо с косичками. На прошлой неделе она постучалась ко мне и говорит: «Мне показалось, что у вас во дворе прыгают кролики».

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

76

— И что ты ей ответила? — Пойдем посмотрим. Мама рассказала обо всех соседях: сначала по одну сторону улицы, потом — по другую. Когда она поднялась к себе, чтобы лечь в постель, я почувствовала себя переполненной новостями, причем не только хорошими: наряду со свадьбами, новорожденными и стипендиями тут были и внучка Калифаносов, живущая без матери, и мистер Цыпкин, потерявший работу, и миссис Хэннеси, которую ограбили. Я уселась на веранде с сигаретой и вторым бокалом вина, прислушиваясь к стрекотанию кузнечиков и шуму редких машин. Мне пришло в голову, что провинциальная тишина не имеет ничего общего с настоящим покоем.

12 Когда уикенд закончился, отец сказал, что он беспокоится, как бы я не потеряла работу. — Мне разрешили отсутствовать столько, сколько понадобится. Я сослалась на твою болезнь, и мне продлили отпуск. Он сказал: — Это хорошо. Потом посмотрел на меня и добавил: — Твое присутствие очень много для меня значит. *** Мама сказала, что, пока я здесь, в приезде Генри нет необходимости. Но я все-таки рассчитывала, что он приедет. Арчи тоже. — Оставайся там столько, сколько нужно, — сказал Арчи, — но не забывай, что ты мне необходима. *** Как-то Арчи заявил, что я выражаюсь о болезни отца слишком туманно. Я пыталась объяснить ему, что во всем виновата провинция. — Здесь любят пустить пыль в глаза. Рядом стояла мама и улыбалась. — Милая, — проговорил он, — я понятия об этом не имею. Я пустилась было в объяснения, но поняла, что и сама толком ничего не знаю. Поэтому я позвонила Ирвину Ласкеру — одному из друзей отца, навещавшему его ежедневно. Доктор Ласкер был грубоват, и его сарказм пугал меня еще в пору моего детства, когда я дружила с его дочкой и ночевала в их доме. — Врачи говорят лишь то, что тебе нужно знать, Джейн, — сказал он, и голос его звучал сердито. — Это уж твое дело, хочешь ты к этому прислушаться или нет. Я тоже рассердилась. — К чему я должна прислушиваться? Если вы скажете, что у него отличный анализ крови, я все равно не поверю. Он ответил не сразу, а когда заговорил, голос его был суров, и я подумала, что, вероятно, в этот момент он представил себе свою собственную дочь, выпытывающую сведения о нем самом. — Речь идет всего лишь о нескольких днях, Джейн, — сказал он. Когда я сообщила матери о нашем разговоре, она расплакалась, а потом разозлилась на доктора Ласкера. — Мам! — я взяла ее за руку. — Я сама попросила, чтобы он мне все рассказал. — Ирвин — пессимист, — буркнула она. ***

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

77

К утру ее лицо так опухло от слез, что глаз было почти не видно. Она лежала в постели, и я принесла ей несколько кубиков льда в кухонном полотенце и дольки свежего огурца. Я дождалась, когда она приведет свое лицо в порядок, чтобы сразу же отправиться с ней в больницу. Она надела нарядное летнее платье. Это был ее способ внушить отцу, что у нее все в порядке. Но и еще кое-что, из области суеверий: если она будет выглядеть привлекательной, все уладится. Не знаю, как выглядела я. В зеркало я любила смотреться в юные годы и тогда же пришла к выводу, что никогда не стану красивой. Теперь это не имело для меня такого значения, как раньше. Но когда мама сказала: «Подрумянься немного, Джейн», я так и сделала. Она бросала на меня беспокойные взгляды, и я заметила: — Тебе явно не помешал бы хороший стакан пригородной воды. Она кивнула, не поняв моей шутки. Она стояла в дверях в своем нарядном цветастом платье — акварель, воссоздающая ее прежнюю внешность.

13 Как врач, мой отец, должно быть, довольно трезво оценивал ситуацию. Пожалуй, это происходило постепенно, но мне почему-то показалось, что он перестал говорить внезапно. Когда приходили его друзья, он отвечал на их вопросы, только и всего. *** Я опасалась, что его мучают мысли о смерти, но он ничего не говорил об этом. Я спросила, о чем он думает. — Обо всем понемногу, — ответил он. — Как у тебя дела с Арчи? — В общем-то, нормально. — Это хорошо, — сказал он. — Я знаю, что ты испытал облегчение, когда мы с Арчи расстались, — напомнила я. — Интересно было бы знать: по какой причине? Он сказал, что обнаружил в холодильнике инсулин, который принадлежал Арчи. — Диабет — серьезная болезнь, — пояснил он. — Но Арчи не лечил ее должным образом. Он не заботился о себе, и я подумал, что эта забота ляжет на чьи-то плечи. Дочка, кажется, не посещает его и не думает о своем дочернем долге. Я беспокоился, что единственной окажешься ты, а мне этого не хотелось. — Он помолчал. Потом спросил, давно ли у Арчи диабет. И добавил: — Это важный фактор для прогноза. Я ответила, что понятия не имею. Должно быть, я выглядела встревоженной, потому что отец спросил: — Тебе тяжело, дорогая? — Да, — сказала я. *** Я стала замечать, что между родителями складываются формальные отношения. Она говорила с ним умиротворяющим током, но как бы соблюдая дистанцию, и он был так же холоден. Вел себя так, словно смерть являлась его частным делом, и я понимала, что так оно и есть. *** Возвращаясь с мамой к машине, я спросила: — Нелегко было держать в тайне болезнь отца в течение всех этих лет? Она поглядела на меня так, словно я ее в чем-то обвиняю. А я уже задала новый вопрос: — Часто ли ты с папой говорила об этом?

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

78

— Сначала да, — ответила она. А потом призналась, что однажды, расплакавшись, сказала ему, что напугана происходящим, а он пробурчал, что не может сказать ей о своем состоянии ничего утешительного. — А ты никогда не пыталась поговорить об этом с кем-то еще? — Нет, — отозвалась она. — Все разговоры были между нами. *** Мама сказала, что Генри не приедет в этот уикенд, как мы рассчитывали; его фирма участвует в каком-то конкурсе, и Альдо попросил его нарисовать деревья, — большая честь. Я почувствовала, как раздражает меня отсутствие Генри, и сразу же позвонила ему: — Тебе следует немедленно приехать. — Мама этого не говорила. Он объяснил, что речь идет вовсе не о конкурсе. Он хотел исследовать новый метод лечения болезни отца; он прочитал, что это практикуется в Шотландии, но до сих пор они экспериментировали только на мышах. — На мышах? — Надо расширять свой кругозор, — сказал Генри. — Мы уже испробовали традиционную медицину, но она не помогла. — И произнес уже другим тоном: — Я не могу просто так сидеть и ждать, пока папа умрет. — Генри, — промолвила я, — папа не собирается в Шотландию. — Может, попробуем его заставить? — спросил он. Я чуть было не сказала: «Заставить папу?!», но промолчала. — Пожалуйста, приезжай! — сказала я. — Ты мне нужен здесь. Повесив трубку, я заметила, что мама старается на меня не смотреть. Я спросила: — Я что-то сделала не так? — Я вовсе не говорила, что ты делаешь что-то не так, — произнесла она ровным тоном, каким теперь разговаривала с отцом. Но я гнула свое: — Ты больше со мной не разговариваешь. — Это неправда. Она поглядела на плиту, оторвав взгляд от тарелок, потом снова уставилась на умывальник. — Мам, — сказала я, — ты смотришь на меня так, словно я враг надежды. — Дорогая! — проворковала она, и ее голос прозвучал невероятно слащаво. — Это тяжелое испытание для всех нас. *** Генри приехал на следующее утро. Явившись в больницу, он ходил туда-сюда, разговаривал с врачами и сестрами. Он напоминал отца в чрезвычайных ситуациях: был точно так же спокоен и сосредоточен. В палату отца мы вошли вместе. Мама сидела возле кровати, и Генри обнял ее, чего я уже давно не видела. Я была благодарна ему за это. Мама, конечно же, не сердилась за то, что он не приезжал раньше. Отец, кажется, тоже. В конце концов, Генри поступал так, как ему говорили. *** Дома на кухне мы с Генри выпили по бутылке пива. — Оп-ля! — сказал он и достал из сумки какой-то прибор. Я узнала один из водоочистителей Ребекки. Он прикрепил его к нашему крану и включил воду. Затем наполнил мне стакан и себе тоже. — По-моему, так никакой разницы, — заметила я.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

79

Он сказал: — Потому что твои вкусовые рецепторы атрофированы. А я произнесла с южным акцентом: — У этой девушки водяная голова. — Она мне нравится, — признался он и спросил: — Когда ты приедешь со своим стариком Арчи? — Не знаю, — ответила я. — А можно? Он кивнул. Я напряглась, ожидая насмешки, но Генри просто сказал: — Заметано. И погасил свет на кухне. *** Посреди ночи зазвонил телефон. Я села на кровати, задыхаясь, и ждала, когда в комнату войдет мама. — Джейн, — сказала она, появившись в дверях, — это тебя. Я пошла за ней к телефону. Звонили из нью-йоркского госпиталя. Арчи находился там на отделении интенсивной терапии.

14 Утром я села на первый поезд, идущий в Нью-Йорк. В регистратуре мне сказали, что Арчи перевели с отделения интенсивной терапии в общую палату. Он спал, поэтому я пошла в холл, где спросила у дежурного врача, что случилось. Она рассказала, что больной поступил к ним с болями в брюшной полости, головокружением, одышкой и сильной жаждой. Потом стала сыпать медицинскими терминами, которые я уже привыкла не понимать. Я перебила ее, спросив, чем это все вызвано. Она сказала, что у него был грипп, и поскольку он ничего не ел, то не принимал инсулин, что было огромной ошибкой. — Но это никак не связано с выпивкой? — Не могу сказать. Это не мой больной. Когда я вернулась в палату, Арчи уже проснулся. — Я подумал, что тебе нужен отпуск, — сказал он, пытаясь улыбнуться. — Проведенный в хлопотах. — Зачем я вообще ушла в отпуск? — вздохнула я. Арчи сказал: — У меня острый панкреатит. — Я думала, что это обычное обследование. — Я взглянула на сводку данных о ходе болезни, висевшую над кроватью. — А что ты принимаешь? Он сказал: — Мне очень жаль, что тебе пришлось приехать. И снова заснул. *** Я подошла к платному телефону и позвонила в Филадельфию, в палату отца. — Что там происходит? — спросил он. Я пересказала ему слова дежурного врача о гриппе Арчи и инсулине. Отец сказал: — У него диабетический кетоацидоз. И объяснил, что это такое, чтобы я поняла. Я почувствовала облегчение, услышав его голос так же ясно, как свой собственный. — Милая, — добавил он, — это именно то, о чем я тебе говорил.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

80

— Понимаю, — ответила я. Потом он осведомился: — Шла речь о чем-нибудь еще? — Да. Об остром панкреатите. Он секунду помолчал. Потом спросил: — Как ты считаешь, Арчи алкоголик? Он говорил так, словно уже знал это. Мне не хотелось отвечать, но я выговорила: — Да. В его голосе появились нежные нотки. — Мы обсудим все это, когда ты вернешься. Я спросила: — Как ты себя чувствуешь, папа? — Так же, как и раньше, — ответил он. — Я приеду, как только смогу. Отец не стал возражать. ** В холле я встретила лечащего врача Арчи. — Вы Джейн? — спросил он. Я кивнула. — О'кей, — сказал он. — Теперь послушайте меня. Я так и не поняла, был ли он раздражен или просто очень спешил. «Было ли вам известно, насколько все это серьезно?» — прозвучал вопрос. Врач сказал, что Арчи мог впасть в кому и умереть. Кажется, он считал ответственной за это меня. Мне следовало регулировать диету Арчи и его образ жизни. И обязательно следить за содержанием сахара в его крови. Я сказала: — Поговорите лучше с ним самим. Врач ответил: — Я говорю с вами. После чего удалился. *** Я села у кровати Арчи и пересказала ему слова лечащего врача. И добавила: — Он хочет, чтобы я руководила тобой. — Мы купим пару стилетов по пути домой, — отозвался он. Я сказала: — Мне надо вернуться в Филадельфию. — Но там ведь твоя мать, — сказал он. Я сообщила, что и Генри наконец приехал. — Значит, ты останешься? — Нет. — Бог мой! — сказал он. — Ну хотя бы на один паршивый денек! — Отец при смерти. А ты идешь на поправку. Я спросила, кто бы мог побыть с ним. И тут же поняла, как мало у Арчи друзей. — Позови Микки, — попросил он. — Сумеет ли он паясничать в этой ситуации? — Ситуация требует паяца. — И Арчи пробасил: — Пришлите клоунов! *** Вскоре явился Микки. Он был одет в кафтан и желтую шляпу с высокой тульей. Волосы

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

81

его казались сальными, а подбородка явно не касалась бритва. Он нагнулся и поцеловал Арчи в щеку. Арчи скорчил гримасу. — Прошу прощения, мне пора, — сказала я. Микки объявил: — Хочу украсть немножко лекарства. — И пошел в холл. Я поняла, как тяжело дался Арчи вопрос: — Не побудешь ли ты со мной еще хоть немного? И поехала в Филадельфию на следующем поезде.

15 Когда Генри забирал меня на станции, он сказал, что папу подключили к «искусственным легким» и напичкали огромным количеством успокоительного. В нем поддерживали жизнь, только и всего. В палате с шумом работали «искусственные легкие»: они делали вдохи и выдохи, дышали за отца. Я держала отца за руку, но не знала, здесь ли он еще. Вошла медсестра и принесла квадратный пластиковый мешочек с кровью. — Он знает, что я пришла, — сказала она мне. — Это показывает монитор. *** Генри позвал друзей и родственников, и они начали съезжаться. *** Когда все ушли, я снова села на стул у кровати отца. Я думала о рассказе Кафки «Превращение», о том, как сестра Грегора, который превратился в таракана, научилась кормить его отбросами. Я пыталась объяснить Генри, что это трансцендентный акт и что мне хотелось совершить нечто подобное. Он сказал: — Пожалуйста, не корми отца отбросами. — Я не знаю, чего от меня хочет папа, — сказала я. — Знаю только, что я этого не сделаю. Генри взял меня за руку и долго не отпускал. *** Папа умер в тот же вечер, чуть позже.

16 Я позвонила Арчи, который был уже дома. Он говорил нужные слова, но до меня они не доходили. Он спросил, когда похороны, и я назвала число. — Ты хочешь, чтобы я приехал? — спросил он. — Нет. Со мной все в порядке, — сказала я, будто он спросил меня именно об этом. *** Приехала Софи. Она остановилась у нас, в моей комнате, и пока я изливала ей душу, она поглаживала меня по спине. ***

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

82

Бабушка приехала только в день похорон. Она разговаривала с поставщиками продуктов и осматривала подносы с мясом и салатами, которые будут поданы на поминках. Она постукивала на кухне своими высокими каблуками и разговаривала с моей матерью о том, кто приехал и сколько будет народу. Она спросила: «А помнишь Долорес Гринспен? Она звонила». Я полумала, что бабушка не имела особого влияния на моего отца, но теперь старается сделать все так, чтобы в доме был порядок, и так все на будущие времена и останется. Всему этому она научила мою мать. *** Мама, Генри и я сели в черный лимузин, который приехал забрать нас на похороны. Когда женщина, которую я не узнала, появилась на подъездной дорожке, Генри спросил: «Кто это?», и мама объяснила, что это соседка, которая вызвалась побыть в доме во время похорон, чтобы в пустой дом никто не забрался. — Это и есть миссис Калифанос, — сказала мама. Женщина махнула рукой, а мама кивнула в ответ. — Очень милая дама, — сказала мама. *** Вечером, когда Генри собирался в Бостон, а я в Нью-Йорк, я подумала, как мне неприятна мысль о том, что папа, умирая, беспокоился обо мне. — Нет, не беспокоился, — ответил Генри. — Откуда ты знаешь? — Я был там, когда ты звонила. После того как он положил трубку, я сказал, что с удовольствием убил бы Арчи, если бы отец этого захотел. А он сказал: «Спасибо, но, по-моему, Джейн и сама может о себе позаботиться».

17 Арчи был добр и терпелив. На столе стояли свежие цветы. Он умудрился раздобыть на обед крабов с мягким панцирем, хотя сезон ловли крабов уже прошел. Каждый вечер, когда я приходила с работы, он готовил для меня ванну. «Это тонизирующее для души», — говорил он. *** Он пригласил Микки отпраздновать с нами День труда в Беркшире, надеясь, вероятно, развеять мое тяжелое настроение. Микки рассказал массу анекдотов, в основном про зверей. Мне эти анекдоты очень нравились. А еще он разыгрывал сценки из разных комедий. После ланча он повернулся ко мне и произнес гнусавым голосом гавайской гитары: «Порой меня посещают жуткие мысли. Как вы думаете, это жутко?» Не грех было и посмеяться. Наконец я попросила его на время оставить меня в покое. В воскресенье, когда они отправились играть в гольф, я осталась дома. Я взяла рукопись новой книги Микки и положила ее на садовый стол под яблоней. Я обожаю Микки. Очень мило с его стороны поднимать мое настроение. Но в этот уикенд он меня раздражал, как никогда прежде. Раздражали всякие мелочи вроде не вымытой им тарелки из-под каши или грязной кофейной чашки. Я даже поинтересовалась, заметил ли это Арчи, и меня обеспокоило то, что он ничего не заметил. В понедельник вечером Арчи позвал Микки и меня с лужайки со словами: — Детки, не пора ли на боковую? И я поняла: то, что я чувствовала на протяжении всего уикенда, было ребяческим соперничеством.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

83

18 Есть подземный проход, соединяющий здание Управления портом с Тайм-сквером, Восьмую авеню с Седьмой, — и однажды утром, подняв глаза, я увидела прямо на крышах строки стихов — последовательные, как щиты «Бирмы», рекламирующие товары для бритья: Проспал. Значит, устал. Коль опоздал, Так уволят. К чему беспокойство? Зачем эта боль? Просто пойди домой. Начни все с начала. И тут что-то изменилось. Я увидела свою жизнь на весах; это была моя жизнь. Только сейчас я поняла, что когда-то у меня такое ощущение уже было — в то время, когда за мной наблюдал отец. Я смотрела на себя так, как, бывало, смотрела на уборщиц в здании через улицу. Я была всего-навсего одной из фигур в одном из окон. Никто за мной не наблюдал, кроме меня самой. *** Мими сказала, что у нее есть приобретенная Дорис рукопись, которую нужно отредактировать. Я стояла возле ее стола, поглядывая на огромную пачку листов. — Ох! — сказала я. — Ну и талмуд! — Авторша без конца звонит мне, а вчера позвонила Ричарду, — сказала Мими, имея в виду главного редактора. — Так что надо поторопиться. Я не взяла рукопись. Я поиграла с резиновой лентой, которой она была перевязана. — А ты сама ее смотрела? — спросила я. Она повернула голову — ни да, ни нет. — Джейн, — сказала она, — я могу нанять поденщика или сама прочитаю ее в течение уикенда. Но будет замечательно, если это сделаешь ты. Трудно было отказаться от возможности совершить замечательный поступок. Когда я все-таки это сделала, я увидела, как ее изящные брови поползли вверх. *** В «Тортилла Флэтс» Джейми представил свою очередную подружку — официантку по имени Петал. У нее на лодыжке была вытатуирована маленькая маргаритка, и она казалась милой и в меру самоуверенной. За столиком я спросила Софи, была ли я когда-нибудь такой. — Какой? — спросила она. — Как Петал. — Тебе ведь тоже когда-то было двадцать два. — Боже мой! — сказала я. — Джейми, должно быть, уже тридцать пять. — Он уже поистрепался, — сказала Софи и пошла в туалет. Я огляделась. Был четверг, день вечеринок. Я чувствовала энергию, излучаемую баром: вспышки желания и искры будущего секса. Каждый развлекался на полную катушку: флиртовал, пьянствовал, танцевал под звуки музыкального автомата. Когда Софи вернулась, я сказала: — Пожалуй, с Арчи я чувствую себя старше, чем я есть на самом деле.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

84

— Естественно. Пожилой человек оказывает на тебя влияние.

19 Арчи был в восторге от того, что мне стало лучше. По дороге в Беркшир он спросил, готова ли я переехать к нему. Я промолчала. Он выдавил из себя смешок и сказал: — Я не жду от тебя немедленного ответа. *** В субботу утром я чувствовала себя так, как в те времена, когда была ребенком и, просыпаясь утром, знала, что можно ждать в этот день в загородном доме родителей: скоро придет рассыльный из химчистки и оставит у черного хода костюмы отца; из раздевалки бассейна в нос мне ударит запах сырости; из гаража взметнется облако пыли. Возможно, Арчи почувствовал это: он предложил пойти искупаться на илистый пруд, который он называл дыркой в заднице и на который в последнее время ходить отказывался. Мы плавали там в старых тапочках. По пути домой мы остановились у ларька, где продавали овощи и фрукты. Арчи приготовил обед, и мы устроили пикник под яблоней на заднем дворе. Он читал мне «Вашингтонскую площадь»17 при свете прожектора. Когда он улегся в постель, я почувствовала запах крема после бритья и предложила: — Не подурачиться ли нам маленько? Он спросил: — То есть? Я не знала, как это выразить, не обидев его. — Не зацикливайся на этом, ты ведь знаешь, о чем я. Поменьше думай о сориентированной цели. — О сориентированной цели? — переспросил он. — Что за разговоры! — Он повернулся ко мне спиной. — Ненавижу такого рода разговоры. Утром он не проронил ни слова. Я сказала: — Тебе не понравилось выражение «сориентированная цель»? Тогда он ответил: — Мне не нравится, как ты со мной разговариваешь. *** В Нью-Йорк мы возвращались в полном молчании. — Харрисберг, штат Пенсильвания, — сказала я наконец. — Что? — откликнулся Арчи. Я проговорила: — Мне хочется поиграть с тобой в одну из твоих глупых дорожных игр. — Мне не очень хочется играть в одну из моих глупых дорожных игр, — сказал он, — однако спасибо. На вест-сайдском шоссе Арчи спросил: — Ты на какой улице живешь? Ему не казалось странным, что он до сих пор этого не знает. Когда он затормозил возле моего дома, я сказала: — Я хотела поговорить с тобой о чем-то важном. Он наклонился и открыл дверцу с моей стороны. 17 Роман Генри Джеймса (1880).

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

85

Я отправилась одна наверх, в тетину квартиру. Она производила впечатление нежилой. На картинах лежал слой пыли. В холодильнике не было безалкогольного пива. Я достала из бара бутылку шотландского виски и хрустальный бокал и пошла на балкон. Чуть накрапывал дождь. Через несколько минут я услышала голоса с балкона подо мной. Перегнувшись через перила, я увидела высокую женщину и низкорослого мужчину. Слов было не разобрать, они о чем-то спорили, но мне не хотелось в это вникать. Я пошла в кабинет тети и села за письменный стол, за которым она писала свои романы. Я подумала, что и сама могла бы что-нибудь написать. И завелась: надо непременно записать то, что я сказала Арчи и что он ответил. Я выключила свет и легла. И вдруг почувствовала себя так, будто это Арчи послал меня в спальню. Потом услышала голос отца, его обычные фразы: «Жизнь несправедлива, дорогая», «Я не могу принимать решения за тебя», «Не ищи легких путей, Джейн». Вскоре голос пропал. Тишина стала какой-то громкой. Я встала, оделась и пошла на Седьмую авеню, чтобы поймать такси. И помчалась к Арчи. Поднявшись наверх, я легла к нему в постель. Он отвернулся. Я обняла его. — Я здесь, чтобы поговорить насчет квартиры, — сказала я. — Прочла ваше объявление, что вам нужен компаньон, сосед по квартире. Курилка, которая путается в названиях столиц. — Я не могу говорить с тобой о наших сексуальных проблемах. Я и себе-то в них не хочу признаваться. *** Я попросила Арчи рассказать мне всю правду о пьянстве, и он рассказал. Он пил постоянно. Он поведал мне обо всех периодах, которые помнил. Я останавливалась на каждом из них. Потом расспрашивала о других временах, когда чувствовала, что что-то не так, и в конце концов возвратилась к началу: когда я пришла к нему в дом и сказала, что рассталась с Джейми. Это было подобно тому, что я почувствовала, когда узнала о состоянии отца, — сочинение субтитров к уже снятому фильму. Арчи старался меня успокоить. Он сказал, что больше не пьет, и поклялся не пить никогда. Он принимал антабус и всегда носил с собой покер-чип, но это либо не оказывало на него никакого воздействия, либо он попросту о них забывал. Я была уверена, что он начнет пить снова — алкоголь стал его составной частью.

20 Я попросила Мими позавтракать со мной. В ресторане она сказала, что мне нужно есть больше белков, и посоветовала заказать печенку или бифштекс с бокалом каберне. Когда подошел официант, я заказала лососину. — Мне тоже, — попросила Мими. Она рассказала, как пришла в этот ресторан одна сразу после смерти отца. — Я села в баре и заказала суп, — сказала она. — Потом заплакала, но в этот момент вдруг появился мой бывший дружок, с которым у меня долгие годы была связь. Он подсел и обнял меня. Кажется, он подумал, что я так расстроилась из-за нашей разлуки. Я рассмеялась, а она бросила: — Мальчики всегда все принимают на свой счет. Я подумала: «Но ведь и ты, Мими, всегда все принимаешь на свой счет». И тут я поняла ее так, как никогда прежде. Я поняла, как сильно она нуждается в том, чтобы ей сказали, кем она является на самом деле. Так же, как нуждалась в этом и я. Мими сказала, что смерть отца была для нее самым серьезным потрясением в жизни. — Все мы дети, пока не умирают наши отцы. Я промолвила: — Хотелось бы мне снова стать юной.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

86

Она одарила меня понимающим взглядом старшей сестры. — На работе, я имею в виду, — пояснила я. — Я продолжаю скатываться вниз, и если все пойдет так и дальше, вскоре мне придется сдавать экзамен на машинистку. Она стала было возражать, но я прервала ее. — Я стала твоим ассистентом, — сказала я, — а была младшим редактором. — Ты по-прежнему в этой должности. — И хочу в ней оставаться. Мне не надо повышения, но и понижений тоже, иначе мне придется уйти. Ее лицо было бледнее обычного, хотя это казалось мне невозможным. Я различала синеву жилок у нее под глазами. — Ты не сумела проявить себя в полной мере. — Я это знаю, — отозвалась я. — Ты права. — Я подумаю о твоих словах, — сказала она. Я ответила, что разрешаю ей заполнить чек на случай, если вскоре стану безработной. *** — У тебя есть шарики в голове, — сказал Арчи. — Ты не мог бы выразиться как-то иначе? — спросила я. — А что, если она тебя уволит? — воззрился он на меня. Я сказала ему, что, скорее всего, так и будет. — В любом случае я не считаю, что издательское дело — моя стихия. — С каких это пор? — спросил он сдавленным голосом. — Не знаю. Арчи посмотрел на меня так, словно я призналась ему, что хочу переспать с другим мужчиной. — Оно связано с вынесением суждений. А я — не из числа тех, кто может судить. Скорее уж я гожусь на роль осужденной. — Суждение — это сила. — Мне всегда казалось, что знание — сила. — Почему мы разговариваем в таком тоне? — спросил он. — Ты прав, — сказала я. Но тут же добавила, что и впрямь нуждаюсь в силе. — Кажется, я хочу свободы. Он проговорил: — Свобода — это совсем другой мир, когда уже нечего терять. — Ты опускаешься до моего уровня, — сказала я. *** Мими отпустила меня восвояси. — Я чувствую себя отвратительно, — сказала она. — Может быть, я помогу тебе устроиться в другом месте? — Нет, — сказала я, — я расстаюсь с издательским делом. Она сказала: — Я чувствую себя так же, как тогда, когда от меня ушел мой первый муж. Я хотела услышать эту историю. — Он думал, что он гей, — сказала она. — Ему мало было бросить меня, надо было еще пренебречь и полом, к которому я принадлежу. — Он был геем? — Конечно. — Но ты сказала, что он только думал, что он гей. — Кажется, ты потеряла нить моего рассказа, Джейн. Мы решили, что я уйду с работы через две недели.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

87

*** Я услышала, как Арчи повернул ключ в замке. Он поцеловал меня и спросил: — Что случилось? — Ничего особенного. Просто я уволилась. — О, милая! — промолвил он так, словно я совершила непоправимую ошибку. — Не говори таким тоном, — сказала я. — Я собираюсь сделать карьеру временного работника. — Нет! — закричал он и сцепил пальцы. — Ты пойдешь работать ко мне в К. И станешь настоящим редактором. — За это я могу привлечь тебя к ответственности. — Что? — воззрился он на меня. — Да-да! Вкалывать до потери пульса там, где тебя трахают!.. Кому же это понравится? *** В последний день моей работы я зашла в кабинет Мими, чтобы попрощаться с ней. — Я хотела тебя кое о чем спросить, — сказала я. — Пожалуйста, — кивнула она. — Что ты делаешь со своими бровями? Они кажутся совершенными. — Кармен, — сказала она и записала номер телефона своей косметички. Потом напоследок опрыскала духами мои запястья, и я вышла. В метро по пути домой я почувствовала, что впадаю в панику. Я вспомнила фразу: карьера самоубийцы. Но потом подумала: «Прощай, кабальная работа!» *** В следующий понедельник я отправилась на место своей будущей службы. Как настоящий профессионал, я легко выдержала экзамен по машинописи. Я парила как орел в заоблачных высях дикции и грамматики. Меня послали в страховой отдел банка, где я печатала номера на компьютере и отвечала на телефонные звонки. — Сегодня первый день отдыха в моей жизни, — сказала я Арчи, придя домой. — Все было о'кей. Уверена, что второй день остатка моей жизни будет еще лучше. Арчи пытался улыбнуться, но это была всего лишь форма, которую принял его рот. Готовя обед, я поймала по приемнику станцию «Мотаун» и принялась танцевать. — Что это такое? — возмутился Арчи, словно застал меня за чтением комикса. Я громко запела под музыку. Он сказал: — Я живу с подростком. — Чем ты расстроен? — спросила я, когда мы уже лежали в постели. — Не знаю, — отозвался он. И я сообразила, что никогда прежде не слыхала от него таких слов. — Я хотел помочь тебе, а теперь не могу этого сделать. — Так для меня даже лучше, — сказала я, но он не ответил.

21 На следующий уикенд мы поехали на ферму. Он делал все, что я хотела, и ничего из того, чего я не хотела. Не просил меня играть с ним в слова или в какие-то другие игры. Не предлагал пригласить на обед профессора. После полудня он взял меня на блошиный рынок. Он ел хот-доги в дешевом буфете и читал газеты, пока я охотилась за сокровищами. Когда я показала ему то, что купила, — картонных коров, лошадок, козочек и свинок на деревянных подставках, — он сказал:

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

88

— Как же мы жили без них раньше? *** В субботу вечером мы лежали за домом на траве. Свет луны заливал лужайку, но звезд не было. Вероятно, яркое освещение заставило меня вспомнить бренчание, которое я слышала по радио и под которое взрослела. И я пропела Арчи «Ashbourne Mall». Немного погодя он произнес: — Любимая! — Да, любимый? — отозвалась я. Он вложил в мою ладонь маленькую синюю коробочку. Я открыла ее, внутри оказался бархатный вкладыш. Я вынула его и увидела кольцо. Оно было платиновым, с одним бриллиантом. Если бы я хотела получить от него кольцо, это было как раз то, что надо. — Прелестная вещица, — сказала я. В моем тоне ему послышалось сожаление. — Да, — вымолвил он. Мне хотелось сказать: «Я не могу сейчас принять такое серьезное решение; я не могу положиться даже на себя». Но сказала всего лишь: — Извини, милый. Он нежно проговорил: — Я понял, что ты не выйдешь за меня, в тот день, когда ты не пригласила меня на похороны. Мой отец ушел навсегда. Я чувствовала, что не могу большее ничего терять, но сейчас, когда я это осознала, это уже свершилось: я потеряла надежду, что когда-нибудь буду так же любима снова. *** Я пересекла лужайку. Уселась за садовый столик. На душе было пасмурно, и поэтому я не могла забыться. Посидела немного, сорвала с дерева яблоко, чтобы съесть его по дороге домой. В машине Арчи сказал, что ему тяжело меня отпускать. Возможно, именно со мной он связывал последнюю попытку начать новую жизнь. Я стала возражать, но он рассердился. — Черт возьми! — вздохнул он. — Притворись хотя бы, что тебе неприятна мысль о том, что я с другой женщиной. — Харрисберг, штат Пенсильвания, — сказала я. — Олбани, штат Нью-Йорк, — продолжил он. *** Когда Арчи остановил машину возле моего дома, я спросила: — Ты не хочешь, чтобы я взяла свое барахло? — Нет, — сказал он, — не хочу. Как раз тогда я немного его испугалась. Потом Арчи придвинулся и взял меня за руку. Так мы и сидели перед моим домом, и казалось, время остановилось. Потом он крепко обнял меня и произнес: — Моя маленькая обезьянка! *** Через неделю Арчи позвонил мне. Он сказал, что я могу зайти и забрать вещи в любое удобное для меня время. Я ответила: — Завтра утром.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

89

— Ты хочешь, чтобы меня в это время не было дома? — Так было бы легче. — Так не будет легче! — отрезал он. Я поняла, что он прав, и готова была сказать об этом, но тут он добавил: — Не ищи легких путей, Джейн. — Ты не должен этого говорить, — возмутилась я. — Это нарушение версальского договора. — Хорошо, — сказал он. — В соответствии с женевской конвенцией я останусь, чтобы с тобой попрощаться. *** Вместо того чтобы взять ключ изо рта горгульи, я нажала кнопку звонка. Арчи открыл дверь. — Хэлло, милая! — сказал он. — Привет! В коридоре я увидела белье и книги в бежевых пластиковых пакетах, в которых нам приносили еду из китайского ресторана. Мои картонные животные с фермы паслись на коробке с книгами. — Можешь задержаться на минутку? — спросил он. — Конечно. Я увидела на обеденном столе белые цветы. Он налил мне стакан легкого пива. Мы пошли в его рабочий кабинет, он уселся в большое кожаное кресло и сказал: — Микки в шоке от того, что произошло между нами. Он сказал, что у него такое ощущение, будто развелись его родители. — Хорошо еще, что он не винит в этом себя. Арчи не улыбнулся. — Он будет рад, если ты ему позвонишь. — Позвоню, — ответила я. — Он спросил, почему мы расстались, но я не сумел ему объяснить. Мне хотелось сказать: «Милый!», но я сказала: «Арчи!» — Что, Джейн? — спросил он, словно нанося ответный укол. — Ты хочешь объяснений? — В общем, да. Так мягко, как только могла, я поведала ему, что много размышляла о наших отношениях. Арчи кивнул. Я продолжила, объясняя, что считала неправильным и почему. И когда добралась до того, что мы не были до конца откровенны друг с другом, поняла, какую роль я сейчас взяла на себя. Это заставило меня поразмыслить, действительно ли нам необходимо расстаться. Но Арчи перебил меня словами: — Я не хочу все это выслушивать. — О'кей, — кивнула я. — В таком случае скажи Микки, что мы не принесли друг другу счастья. Он проговорил: — Колдридж сказал, что счастье — это всего лишь собака, которая греется на солнце, лежа на скале. Мы явились в этот мир не для того, чтобы быть счастливыми. Мы здесь для того, чтобы переживать великие события. — Скажи Микки, что мы не пережили друг с другом великих событий, — заметила я. — Что ты имеешь в виду? Секс? — Зачем ты подначиваешь? Арчи улыбнулся. — По-моему, после хорошей драки мы вполне могли бы поладить. Я покачала головой, а он встал, поэтому пришлось встать и мне. Он помог мне вынести сумки и вызвал такси. Потом сказал:

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

90

— Надеюсь, у тебя будет все в порядке. Я ответила: — Будет.

22 Я встретила Арчи еще один раз. Увидела его возле площади Шеридана: он ждал на переходе, когда зажжется зеленый свет. С ним была симпатичная молодая женщина с раскрасневшимися от мороза щеками, в пальто из верблюжьей шерсти. Я не смогла определить ее возраст — я утратила эту способность за время пребывания рядом с Арчи, но поняла, что она еще моложе, чем была я, когда с ним познакомилась. Мне-то казалось, что он закрутит с кем-то примерно своих лет, как поступила бы я, и это меня покоробило. В какой-то момент я поймала себя на том, что воспринимаю их с точки зрения умудренной жизненным опытом женщины: старик ищет себе любовницу помоложе. Мне было интересно узнать, женаты ли они. Понаблюдав за ними немного, я решила, что нет. Оба были очень внимательны друг к другу. Старались друг друга рассмешить. Арчи слегка обнимал ее одной рукой, а она поглядывала на него снизу вверх. Арчи — старый плут, но я видела, как она жаждала его внимания. Конечно, у нее было много общего со мной. Переходя улицу, Арчи заметил меня. Он улыбнулся, и его улыбка показалась мне грустной. Он вполне мог бы пройти мимо, но вместо этого остановился и сказал: — Привет, малышка! И поцеловал меня в щеку. — Это моя дочь Элизабет. Я сделала вид, будто давно знаю, кто она. — Привет! — сказала она. Она теребила свою белую мохеровую перчатку и казалась еще моложе, чем была на самом деле. Арчи спросил меня насчет работы, и я ответила, что условно принята в рекламное агентство. Элизабет переводила взгляд с Арчи на меня, возможно гадая, кто я такая и кем была для ее отца. Я спросила, как дела у Микки. — Он устал, — сказал Арчи. — Только что представил свою новую книгу. — Тот самый Микки, которого я встретила в прошлый раз? — спросила Элизабет. — Он самый, — сказал Арчи и, обратившись к нам обеим, добавил, что новая книга Микки — о пекаре-букмекере — называется «Тесто»18. Мне пришло в голову, что я могла бы быть Элизабет мачехой. Мне очень хотелось поговорить с ней, узнать, где она живет и чем занимается, но я заметила, что Арчи торопится. Да и она, видимо, спешила. Элизабет, должно быть, почувствовала, что я смотрю ей вслед. На углу она обернулась и дружелюбно махнула мне на прощанье рукой в перчатке. Я так же дружелюбно махнула ей в ответ. Они исчезли за углом.

ВЫ МОГЛИ ВЫ СТАТЬ КЕМ УГОДНО Девушка-скаут чиста в своих помыслах, словах и поступках. Внешнюю чистоту соблюдать нетрудно. Для этого требуются всего лишь мыло, вода и мочалка. Гораздо труднее соблюдать чистоту внутреннюю. 18 Здесь игра слов: англ.dough переводится как «тесто» и как «деньги» (разг.).

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

91

Руководство для девушек, вступающих в организацию скаутов

Он широкоплеч и мускулист от упражнений по поднятию тяжестей и ежевечерних пробежек по набережной Гудзона. Он светловолос и голубоглаз, у него крепкая челюсть, а кожа бледна, словно ее специально отбеливали. Он статный и симпатичный. Весь его облик наводит на мысли о военно-морском флоте, о Флориде и девчонках, тусующихся возле станций метро и называющих его «классным парнем». Но он вырос в Манхэттене, на Парк-авеню: он встанет, когда ты войдешь в комнату; он заметит, что ты озябла, и накинет тебе на плечи свою синюю спортивную куртку; он остановит такси и распахнет перед тобой дверцу. В день вашего первого свидания он принесет тебе шлем и предложит покататься на мотоцикле. Он кивнет головой в таком же большом шлеме перед тем, как тебя подсадить. Его руки крепко сомкнутся на твоей талии, словно ремень безопасности. Ты чувствуешь, что он опасен, но чем — не сможешь сразу понять и задумаешься: не потому ли это, что рядом с ним ты испытываешь такое состояние защищенности, какого никогда еще не испытывала. В слабо освещенном очаровательном ресторанчике он без колебаний заказывает бурбон с пивом в качестве «прицепа» и сам становится слабо освещенным и очаровательным. Когда обед уже подан, он протягивает тебе витамины, которые достает из нагрудного кармана рубашки. И вот ты идешь вместе с ним через Виллидж. Весна. Воздух прохладен, небо безоблачно. Дома ты наливаешь ему бокал вина. Сидя на кушетке, он держит твою ладонь в своей, поглаживает и щекочет ее кончиками пальцев. Ты чувствуешь, что он хочет обладать тобой — не как материальной вещью, а как прекрасной мечтой, которую стремится удержать. Он дает тебе понять, что им ты уже овладела. *** Он не может встречаться с тобой слишком часто. Каждый день он звонит тебе на работу, каждый вечер — домой. Он говорит: «Это я, твой дружок!» Он приглашает тебя послушать выступление рок-группы — песни довольно вульгарные, за исключением «Will You Love Me Tomorrow». Он озабочен безопасностью твоей езды на велосипеде по Манхэттену. Он покупает тебе красный фонарик, чтобы ты закрепила его на шлеме, а когда ты отъезжаешь, напевает: «Только живи! Только живи!» Ты неравнодушна к эрдельтерьерам — он позаботится о твоем членстве в Американском обществе любителей эрдельтерьеров. Ты получаешь членский билет, тебе обеспечен ежемесячный бюллетень «Черный и Золотисто-коричневый». Он запоминает имена всех, с кем ты общаешься, — товарищей по работе, друзей, просто знакомых, членов всей твоей обширной семьи — и дает им прозвища: вечно хныкающая кузина Марджори — у него «Мученица», неравнодушная к черным парням начальница Ра-шель — «Рассель». Ты рассказываешь ему историю своей семьи. Он — свой парень. Говоря о своей матери, он употребляет иронические замечания и как бы берет их в кавычки. «Мамуля» все еще живет в той квартире, в которой он вырос и которую не называет своим жильем, ограничиваясь лишь упоминаем адреса. Он проходит по Парковой мимо дома № 680 пять раз в неделю по пути на сеанс психоанализа. *** Вы знакомитесь с несколькими его друзьями из Шото, который он называет «Щеткой». Беседе они предпочитают паясничанье, а ты играешь при этом роль аудитории. «Они кого угодно поставят в тупик, — говорит он после их ухода. — Настоящие тупикоделы». Живительно, как легко он открещивается от них; а ведь он поддерживал с ними дружеские отношения почти двадцать лет. Потом он знакомится с твоим братом, и тот недоумевает: «Чего это он такой злой?»

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

92

И только тогда ты начинаешь это замечать. Он спорит с ударником из оркестра. Официант — «грубиян», шофер такси — «ослиная задница». Продавец жетонов «смерил его презрительным взглядом», в химчистке «преднамеренно» потеряли его рубашку. С особой страстью он ненавидит нашего ненавистного сенатора. При твоем упоминании об антидепрессантах он посмотрит на тебя так, словно ты пытаешься всучить ему целую кучу мятных пилюль. Он будет членораздельно объяснять, что хочет преобразовать боль в стимул и средство самопознания. Анестезия — противоположность тому, в чем он нуждается. Ты говоришь, что понимаешь его, и спрашиваешь после этого: «Еще один бурбон и пиво?» *** Он достает камеру-поляроид и то и дело тебя фотографирует. На самой любимой его фотографии ты хохочешь во весь рот, а твою голову наподобие берета украшают его шорты. Он говорит, что ты похожа на Пэтти Херст, участницу боевой левацкой организации, в момент ее ареста. И добавляет, что ему нравится это фото еще и потому, что на нем хорошо видно, как блестит серебро у тебя на груди. *** В ресторане он замечает стайку гогочущих девушек-моделей. «Это — как созерцать искусство ради искусства. Мы, все прочие, — просто люди, — говорит он. — Благодаря им мы понимаем, что не являемся такими прекрасными, как они». *** Он заявляет, что ничего не хочет от тебя скрывать. Он хочет быть ближе к тебе, чем к кому бы то ни было. И на этой волне признается тебе в таких мыслях, от которых ему самому становится стыдно. Ты начинаешь играть роль добровольца Красного Креста. Уравновешенного и добродушного, раздающего маисовую кашу — до тех пор, пока ночью он не начнет тебе рассказывать, что в какое-то время объектом его фантазий становятся и другие женщины. Тебе известно, что мужчинам это свойственно; ты допускаешь, что с ним именно так все и обстоит, но то, в чем он исповедался, злокозненно заражает и тебя. Он отрешается от действительности. Он говорит, располагаясь на кушетке: «Это перемещение в пространстве». Он и ненавидит, и любит тебя, как это было и с матерью. Фантазии — вот средство, к которому он прибегает, чтобы улизнуть из-под твоей власти. Когда он заявляет, что перемещение — это универсальная истина, ты отвечаешь: «Для тебя — может быть». Вы расстаетесь. *** Где бы ты ни оказалась, повсюду ты обнаруживаешь женщин, которые красивее тебя. Ты воображаешь, что они влекут его к себе. Ты готова пить бензин, только бы твоя душа не озябла. *** Когда он звонит и сообщает, что соскучился по тебе, ты приглашаешь его, и он проводит с тобой ночь. Утром он спрашивает, где его бритва. Ты отвечаешь, что выбросила ее, когда вы

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

93

расстались. Тогда он признается: «А я стащил твой дезодорант». *** Он везет тебя в Париж праздновать твой день рождения. Он говорит, что собирается сделать тебе предложение. И вот ты одеваешься для события, о котором вы оба будете вспоминать через много лет, и даже накладьшаешь макияж. Однако после нескольких обедов, прошедших без обмена кольцами, ты перестаешь позировать для будущих воспоминаний и расслабляешься. Ты начинаешь наслаждаться путешествием как раз тогда, когда он становится мрачным и утрачивает чувство юмора. Он просто не может поверить, как тут все дорого, и не перестает удивляться высокомерию парижан. Он устал от бесконечных хождений и размышляет вслух, действительно ли существует такое явление, как нарушение биоритмов в связи с перелетом через несколько поясов. Он интересуется: «Ты употребляешь косметику?» В кафе, в музеях, за обедом он смотрит на тебя в упор, и тогда возникает впечатление, будто бы он пытается вспомнить, что любит тебя. «В чем дело?» — спрашиваешь ты наконец. «К тебе, милая, это не имеет никакого отношения. Я исполняю танец перемещения в пространстве». В последний вечер вашего пребывания в Париже, после ужина в честь твоего дня рождения, он смывается, чтобы рассчитаться в гостинице. Ты роешься в его рюкзаке в поисках ручки и находишь обручальное кольцо. Тебя начинает бить дрожь. Ты ложишься. Когда он возвращается, ты сообщаешь, что хочешь прогуляться. В одиночестве. «Но ведь уже полночь, — говорит он. — Нам нужно рано вставать». «Я знаю», — отвечаешь ты. Ты идешь на улицу Сен-Жермен, в то кафе, где Симона де Бовуар писала письмо Сартру19, — кафе, которое твой дружок презирает из-за того, что там всегда полно туристов. Тебе оно нравится. Ты заказываешь вино. Куришь сигарету. Разыгрываешь из себя почтенную Симону перед малопочтенным Жан-Полем. За вторым бокалом вина ты замечаешь мужчину, который внимательно тебя разглядывает. Он полноват, у него залысины, длинные пряди волос беспорядочно спутаны. Пока он не встает, ты не имеешь представления о том, какого он роста. И тогда обнаруживается, что и вставать ему почти что не надо. Он подходит к твоему столику. «Хэлло», — говорит он, и ты замечаешь, что одного из передних зубов у него нет. Он останавливается перед тобой и начинает разговор. По причине отсутствия зуба он слегка шепелявит, и, слушая его, ты получаешь удовольствие. Говорит он быстро, то и дело упоминая имена знаменитых американцев, встретившихся ему на жизненном пути. Сам он — экспатриант из Нью-Йорка. Он рассказывает тебе, что он — адвокат, киносценарист, а также очень удачливый и очень богатый антрепренер. А ты думаешь: «Ага, но почему бы ему не потратить всего один день и немного денег, чтобы вставить себе зуб?» Однако ты только улыбаешься. Он курит твои сигареты, а ты берешь сигареты из его пачки. Он развлекает тебя гораздо лучше, чем твой дружок делал это в течение целой недели, и ничего не просит у тебя, даже разрешения присесть. Долгое время ты даже не подозреваешь, что он стоит, а когда наконец догадываешься, приглашаешь его занять место за столиком. Ты сочиняешь себе имя Дина. Его зовут Уоллес. Усевшись, он переходит к вопросам личного свойства: «Я вижу, что у вас нет кольца, Тина. Вы поругались со своим другом?» «Дина, — поправляешь ты. — Нет, мне просто не спится». Тебя удивляет то, что в твоем голосе не чувствуется фальши. «Это хорошо, Дина, что вы не хотите говорить об этом, — замечает он. — Очень 19 Французская писательница Симона де Бовуар (1908-1986) была гражданской женой Ж.-П. Сартра.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

94

хорошо». Наверняка он встречал немало женщин в ситуации, аналогичной твоей, потому что говорит самые общие фразы о свободе и любви, страсти и верности. Он из кожи лезет, ожидая от тебя сигнала. Ага, вот она — моя история, — так что он может приземлиться. Однако ты остаешься бесстрастной, и наконец он говорит: «Слушайте, Тина, этот парень и не подозревает, какая вы замечательная женщина». «Дина, — снова поправляешь ты и добавляешь, что если он хочет тебе что-то посоветовать, то должен хотя бы правильно называть твое имя. «Дина, Тина, Нина, — говорит он. — Вы понимаете, что я имею в виду». «Да, — отвечаешь ты. — Прекрасно понимаю». Ты кладешь на столик несколько банкнот в уплату за вино и говоришь, что тебе уже пора спать, не обращая внимания на то, что эта фраза звучит несколько театрально. «Послушайте, Дина…» — говорит он, вставая вместе с тобой. Ты благодаришь его за участие, и прежде чем выйти, наклоняешься и целуешь в обе щеки. Ты слегка пьяна, но чувствуешь себя превосходно. И говоришь себе совершенно в духе какой-то комедийной актрисы: «Девочка, ты еще можешь повергнуть к своим ногам длинноволосого беззубого коротышку». Несколько кварталов ты проходишь не в том направлении. Как только ты переступаешь порог своего гостиничного номера, ты снова трезва и грустна. Ты раздеваешься в темноте, чистишь зубы и ложишься в постель. Он говорит: «Я выходил, чтобы поискать тебя». Ты так и лежишь в темноте, бок о бок с ним. И наконец произносишь то, что давно собиралась сказать: «Я нашла кольцо». «Черт!» — бросает он. Ты спрашиваешь: «Ты изменил свои намерения по отношению ко мне?» «Не к тебе», — говорит он, словно тебя может утешить роль посторонней персоны, которую ты играешь в его жизни. И тут же интересуется: «Скажи, пожалуйста, как ты себя чувствуешь?» «Удрученно», — отвечаешь ты. Словечко из его лексикона. «Я хочу жениться на тебе, — заявляет он. — Это я точно знаю». Он поворачивается на бок, придвигается к тебе плотнее и пытается тебя обнять. Но ты воспринимаешь его голову, грудь и руки всего лишь как волосы, кожу и кости. *** Кольцо остается на своем месте — между вами. Иногда ты достаешь его из ящика, где лежат носки твоего дружка, рассматриваешь, примеряешь. Это заставляет тебя вспомнить журнальное приложение, где изображена пара в рыбацких свитерах с надписью: «Бриллиант вечен». Как бы там ни было, но прежде всего вы занимаетесь любовью. Несколько ночей вы проводите врозь, и тогда он звонит, чтобы пожелать спокойной ночи. А утром будит телефонным звонком, читая автоответчику стихи Ленгстона Хьюза20. На Рождество, в Хануку, во время Кванзы ты пребываешь в печали, поскольку не исповедуешь никакой религии, а его конфессия — психоанализ — не признает праздников. Он мастерит канделябры из проволочных крючков и липкой ленты. Он зажигает свечи и возносит молитву, в которой упоминает все, во что он верит: «Билль о правах», бейсбол и твою красивую грудь. *** Ты замечаешь припухлость на одной из своих грудей, а через несколько недель 20 Ленгстон Хьюз (1902-1967) — американский поэт, прозаик, публицист.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

95

обращаешь внимание на то, что она не исчезает. Когда ты кладешь ладонь своего друга на это место, ты видишь, как озабоченно сдвигаются его брови. Он говорит: «Наверное, ты просто полнеешь». Но все-таки настаивает на том, чтобы на следующее же утро ты показалась гинекологу. Гинеколог посылает тебя к хирургу, которому не нравится то, что он почувствовал при пальпации. Через несколько дней хирург проводит биологический анализ. Через неделю лаборатория сообщит результаты. Тем временем твой дружок читает книгу доктора по имени Любовь и сообщает, что заболевания раком в твоем возрасте чрезвычайно редки — один случай на три тысячи. Он говорит: «У тебя не тот случай». Ты упорно повторяешь себе: «Пока это всего-навсего обследование», но неделя ожидания результатов повергает тебя в состояние взвинченности и дискомфорта. Потом ты узнаешь, что опасность реальна. После первоначального ощущения опустошенности ты успокаиваешься. Его беспокойство ты наблюдаешь сквозь призму собственной бури. Его «Ну что ты волнуешься?» кажется неуместным, и ты говоришь ему об этом. Ты заявляешь: «Ты не помогаешь мне». Он будет звонить по телефону, готовить обеды, шутить. Он скажет, что «умеренный радикал» звучит как Черная Пантера, которая въехала в пригород и стала членом продовольственного кооператива. Когда ты решаешься на пластическую операцию, чтобы изменить форму грудей, создав туннельные ходы в своей молочной железе и жировой ткани, он назовет это туннелем любви. После операции он скажет тебе, что польщен, что тем самым ты выделила его из всех прочих. Он будет с тобой в больнице каждый день, если это возможно, до самого вечера. Когда ночная дежурная сестра начнет выпроваживать посетителей, он будет прятаться где-нибудь за занавеской и оставаться в палате. Он даже подружится с твоим братом. Оба будут читать тебе по очереди, пока тебя не сморит сон или ночная сестра не приведет сторожа. Ты чувствуешь, как сильно он тебя любит. В какой-то момент у тебя возникнет мысль, что, если он долго сохранит к тебе такую привязанность, он сумеет удержать тебя от падения в этой жизни. *** После первого сеанса химиотерапии, еще до того, как у тебя выпадут волосы, он поведет тебя покупать парик. Он превратит все в шутку и будет изволить продавщицу, примеряя парики на себе. Ты купишь тот, что выглядит как твои волосы, и еще один — такого цвета, о котором ты мечтала еще подростком. Именно такой парик — с белокурыми длинными прядями — носила Тина Тернер в нелегкий период своего старения, проведенный со своим мужем Айком. А дружок тем временем смешит тебя, напевая: «Бросил я в городе хорошую работу…» Ты купишь сатиновую подушку, которая, как говорят, хранит волосы от ломкости и выпадения. Вначале, возможно, так оно и есть. Потом начинает засоряться раковина в ванной комнате. Волосяное гнездо в щетке. Все яснее и яснее виден твой череп. Ты постоянно носишь бейсбольную кепку, даже когда вы с ним вместе. Когда это становится невыносимым, ты просишь, чтобы он побрил тебе голову, и он отвечает, что для него большая честь стать твоим парикмахером. И приносит все принадлежности для бритья. Снимая кепку, ты кричишь: «Только не вздумай запоминать, как я сейчас выгляжу!» «Дорогая, — говорит он, — я ведь люблю тебя». Он ставит на стол два стакана бурбона и два пива и принимается за работу. Каждые пять минут он отводит бритву в сторону, чтобы взглянуть, как ты выглядишь. Потом вы оба смотрите в зеркало. Тебе достаточно одного взгляда на это страшное безволосое существо, чтобы немедленно сработал инстинкт самосохранения, который внушает прямо противоположное: ты потрясающе красива.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

96

Ты улыбаешься, улыбается и он и говорит: «Это круто». Из солидарности с тобой он и сам хочет побрить себе голову, но ты удерживаешь его от этого подвига. Тебе не хочется, чтобы вас принимали за членов секты «Небесные врата». Небеса — последнее место, куда ты хотела бы попасть: на космическом корабле или как-то иначе. Он вырезает снимки ослепительно черных баскетболистов с бритыми головами и наклеивает на твой холодильник. Он хочет доказать твою принадлежность к элите бритоголовой красоты. Он пишет письма конгрессмену и в фармацевтическую фирму. Он ходит вместе с тобой по врачам. Изучает специальную терминологию. Читает научную литературу. Набивает твой холодильник грейпфрутами и апельсинами, брокколи и морковью. Заваривает зеленый чай. Напоминает о времени для упражнений по развитию образного мышления. На сеансах химиотерапии ты устаешь как никогда. Такое ощущение, будто облако закрывает солнце, — и ты тут же отключаешься. Ты не соображаешь, что ответить принесшему товар бакалейщику. Но при этом обнаруживаешь, что стала сильна, как никогда раньше. И внутренне чиста. Предел твоей жизни теперь на оптимальном от тебя расстоянии: не так близко, чтобы затмить все остальное, но достаточно близко, чтобы дать ощущение глубины. Чтобы постигнуть смысл своего опыта, прежде требовались недели, месяцы, а то и годы. Теперь это происходит моментально. *** Через две недели после завершающего сеанса химиотерапии и за неделю до сеанса облучения вы оба сидите у тебя дома и читаете газеты. И вдруг он сообщает, что готов на тебе жениться. «Думаю, это можно сделать уже сейчас», — говорит он, протягивая тебе коробочку с кольцом так церемонно, словно это телефонная трубка, ждущая вашего ответа. Ты не берешь ее и произносишь внезапно пришедшие тебе в голову слова правды: «Ты опять говоришь о себе самом». Теперь он держит коробочку так, как держат коробочку. «Я делаю все, что в моих силах», — заявляет он, и ты знаешь, что это правда. И однако же ты говоришь: «Я даже не уверена в том, что ты знаешь, кто я такая». «Я тоже», — признается он. Его слова заставляют тебя замолчать. Ты начинаешь понимать, что, если он не знает, кто ты такая, он не сумеет вспомнить, кем ты была. Когда ты пытаешься ему все это объяснить, он начинает спорить и обвиняет тебя в том, что ты не понимаешь, в какой тупик зашло все сущее. «Забудь о смерти, — говоришь ты. — Смерть — по ту сторону обсуждений». Но когда ты слышишь, что он не может тебя услышать, ты видишь, что он не может тебя увидеть. Ты не здесь — но ты еще не умерла. Ты смотришь на себя его глазами как на Воображаемую Женщину, некий символ в юбке на дверях дамского туалета. Он говорит: «Я люблю тебя, милая», и ты вдруг осознаешь, что он никогда не называет тебя по имени. Тебе хочется распрощаться со всем этим ради того, что имеет отношение к здравому смыслу. Ты устала жить в ожидании его апокалипсиса. Тебе предстоит твое личное сражение, даже если оно не такое значительное и возвышенное, как то, которое ведет он, оно потребует от тебя максимальной энергии. Уж если кто и должен твердо стоять на земле, так это ты. Тебе необходимо взять себя в руки, а это означает покинуть его. *** Ты проходишь процедуры облучения.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

97

Твоя иммунная система — это все, что у тебя есть, чтобы уничтожать аномальные клетки, которые ты представляешь себе злыми и одетыми в черное субъектами: собираясь группками, они обитают в сумрачном клубе твоего тела и покуривают там сигареты. Было бы куда легче, если бы угроза надвигалась извне. Ты говоришь об этом женщине-терапевту, и она кивает, то ли соглашаясь с тобой, то ли нет. Каждый четверг ты рассказываешь ей о своих отношениях с ним. В ожидании процедуры ты все говоришь и говоришь. Спустя некоторое время тебе приходит на ум, что даже самое прекрасное понимание неудавшейся любви — это всего лишь утешительный приз, который вручают в шутку последнему из пришедших к финишу. Больше ты его не видишь. Иногда тебя мучит мысль, что он любил тебя больше, чем любой другой мужчина любил или желал любить — неважно, тебя ли или другую женщину. Даже теперь он — это каждая синяя куртка, исчезающая в такси, каждый бегун на набережной, каждый мотоцикл, несущийся к тебе или улетающий вдаль.

РУКОВОДСТВО ДЛЯ ДЕВУШЕК ПО ОХОТЕ И РЫБНОЙ ЛОВЛЕ Когда вы с мужчиной, который вам нравится, будьте спокойны и загадочны, ведите себя, как подобает даме, положите ногу на ногу и улыбайтесь. Не говорите слишком много. Носите простые черные колготки и приподнимайте юбку, чтобы возбуждать противоположный пол! Вас могут обидеть эти советы, и вы станете утверждать, что они подавляют ваш интеллект и живость вашей натуры. Вы можете почувствовать себя не в своей тарелке, но мужчинам это будет только нравиться. Элен Фейн, Шерри Шнайдер. Правила

Моя лучшая подруга выходит замуж. Свадьба ее состоится через две недели, а у меня до сих пор нет подходящего платья. В отчаянии я решила зайти в магазин Лехмана. Моя приятельница Донна вызвалась пойти со мной, заявив, что ей якобы нужно купить купальник, но благотворительную миссию всегда нетрудно распознать. — Все было бы проще, если бы ты с кем-нибудь встречалась, — сказала Донна, когда мы мчались по автомагистрали. — Но, может, ты еще с кем-нибудь и познакомишься. Не дождавшись моего ответа, она спросила: — Кто у тебя был последним парнем, с которым ты могла бы завести речь о свадьбе? Я понимала, что она говорит все это неспроста: ее беспокоила моя замкнутость. И ответила: — Тот самый француз. — Ах да! — сказала она. — Я и забыла. Напомни, как его звали? — Жан Жопье, — ответила я. — Точно, — кивнула она. Зайдя в магазин, мы расстались, договорившись встретиться через час. Я — покупатель-эксперт, на ощупь определяющий качество ткани и на глаз — портновское мастерство. Здесь, у Лехмана — на углу Бродвея и Двести тридцать седьмой стрит, — я в своей стихии. Но при всем том я целый час потратила в бесплодных поисках, пока наконец не увидела: вот оно! Великолепное платье, черное, достаточно узкое, точно по фигуре, продукция фирмы «Армани», но только второго размера — на муравья — и четвертого — на паука. Я подумала, что более оборотистая женщина, чем я, давно бы уже купила мой десятый размер в магазинах Сакса или Барнса, зная, что он никогда не поступит к Лехману. Она узнала бы свое платье и взяла его без колебаний. Именно в данный момент эта женщина застегивает на платье молнию, чтобы пойти в нем на свидание с любимым. Но в общей примерочной Донна вручает мне черное облегающее «Армани» десятого размера — его только что чуть не схватили прямо из-под носа. Я беру его как благоприятный символ. Хорошо ли это платье? Оно превосходно!

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

98

Я говорю Донне: «Ты просто сказочная супер-покупательница» — и усаживаюсь на стул в примерочной с платьем в руках, пока Донна примеряет шоколадного цвета купальник. Она поправляет лямки и хмурится, разглядывая себя в зеркале. Она не знает, как она красива. Особенно привлекают ее знойные глаза с тяжелыми веками. Она говорит, что люди останавливают ее на улице и предлагают отдохнуть. «Неудивительно, что я одинока, — пожаловалась она зеркалу. — С такими бедрами я даже не хочу ложиться в постель». Я сказала, что бракосочетание — это вовсе не получение приза на конкурсе красоты «Мисс Америка» и не сводится к демонстрации себя в купальнике. — А к чему, по-твоему, оно сводится? — К взмахам дирижерской палочки. *** Потом мы обмывали покупки в закусочной «Ривердейл», где так хорошо готовят индейку. Наигранно воркующим голосом я произнесла: «Я — женщина, которая носит „Армани“!» — Одежда — это боевые доспехи21, — сказала Донна. Я уверила ее, что ни в каких доспехах не нуждаюсь, что я просто радуюсь за Макса и Софи. — Ненавижу свадьбы, — заявила она. — Они напоминают мне о том, что я не замужем. Странное дело, но об этом мне напоминает даже чистка зубов. Она отложила зубочистку и сразу же стала выглядеть очень усталой. Ее веки фактически закрыли глаза. Она поведала мне, что читает ужасную книгу под названием «Как познакомиться с идеальным мужчиной и сочетаться с ним браком». Главный совет, содержащийся в ней, — активно играть, чтобы добиться своего. В сущности, это инструкция по манипуляциям. Я сказала, что, возможно, ей лучше прекратить чтение. — Я понимаю, — ответила она, соглашаясь лишь отчасти. — В последнее время у меня появилось ощущение, будто бы я пытаюсь поймать рыбу, плавая вместе с ней. Я снова и снова заставляю себя окунаться в воду, меняю реки и использую разные приемы. Все безрезультатно. Наконец я наткнулась на это руководство. Оно рассказывает об удочках и наживках, объясняет, как закидывать удочку и что делать, когда леска натягивается как струна. — Донна умолкла и задумалась. — Но очень уж угнетает то, что успех заранее гарантирован. — Я ненавижу рыбу, — сказала я. *** Свадьбу праздновали в отреставрированном особняке на берегу Гудзона. Я неоднократно бывала в тех местах по воскресеньям. Если там не проводят мероприятий, то, купив входной билет, можно осмотреть дом и прилегающую к нему территорию, но я выкладываю четыре доллара пятьдесят центов просто ради того, чтобы посидеть на скамейке и почитать газету или полюбоваться рекой. Место совершенно идиллическое, чувствуешь себя частью картины Сера. Какое-то время я предаюсь мечтам, глядя на приближающегося ко мне джентльмена без пиджака, в рубашке и шляпе-канотье. Звуки шагов все отчетливее, затем слышится голос сторожа, громко объявляющего, что это место только для свадебных торжеств и для именитых горожан. Шел дождь. Я приехала пораньше, чтобы помочь Софи одеться. Меня направили на второй этаж, первая дверь налево. Я рассчитывала увидеть старомодную спальню с кружевными занавесками, безделушками и кроватью с пологом на четырех столбиках, но нашла Софи и ее наперсниц в комнате для совещаний со складными пластиковыми стульями и проектором для слайдов. Она стояла на стуле в бюстгальтере и чулках и забавно 21 В оригинале игра слов: Armani и armour (англ.) — доспехи.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

99

жестикулировала. Мне пришло на ум выражение «румяная невеста», хотя она почти всегда румяная: от солнца и ветра, от смеха и плача, от гнева и вина. Теперь она буквально пылает, и я целую ее и говорю: «Здравствуй, маленький светлячок!» Ее смешливая подруга Мейвис наливает мне вина. Она беременна и призывает меня выпить за здоровье обоих. После того как я помогаю Софи облачиться в ее платье цвета слоновой кости с открытыми плечами, она просит меня помочь ей с косметикой, хоть и знает, что вообще-то я в этом деле не специалист. Однако ритуал приходится исполнить. Я размазываю по ее векам бледные тени и покрываю губы тонким, едва заметным слоем помады. Мейвис говорит: — Бог мой, Софи, ты выглядишь как шлюха! В дверь стучится фотограф и напоминает Софи, что пора фотографироваться. Все идут следом за ней. Мы с Мейвис задерживаемся в туалете, и она со стульчака информирует меня о том, что долго не знала про свою беременность. Думала, что просто набирает вес и начинает страдать недержанием мочи. «Так что беременность оказалась для меня новостью». Поскольку мне нечего добавить на эту тему, я рассказываю ей, что Тайни Тим22 в последние годы жизни носил депенды, такие специальные защитные трусы. Недержанием он при этом не страдал, но идея была оригинальная. Внизу мы присоединяемся к мужу Мейвис и другим гостям и занимаем места в том зале, где будет происходить церемония. Из этих окон обычно можно было любоваться рекой, но сейчас видно только туман, дождь и мокрую траву. Я спрашиваю Мейвис, что было у нее на свадьбе, и она рассказывает, что вместо «Свадебного марша» выбрала композицию группы «К. С. & the Sunshine Band» — «Только так — ха, ха, ха!» — и протанцевала вдоль прохода между стульями. А муж ее невозмутимо напевал: «Ха-ха, ха-ха». Музыка играет. Мы ждем. Мейвис шепчет мне на ухо, что у нее опять возникла неодолимая потребность посетить туалет. Я отвечаю: — Подумай, насколько легче тебе было бы сейчас, если бы ты носила депенды. Когда я это говорю, Макс и Софи уже идут по проходу между рядами стульев. *** Вечеринку открывает оркестр, наяривающий «блуп-ятти-блуп», и Софи и Макса заставляют подняться при исполнении еврейской версии торжественного свадебного марша. По замыслу я должна была к ним присоединиться, но так и не сделала этого, чему помешали вовсе не мои трудности с самоидентификацией. Духу у меня хватало, но я не умею отбивать нужный ритм. Наконец мы проходим к столам. Мне достается место за первым — между Мейвис и Софи. Я знаю всех присутствующих, кроме мужчины, который сидит напротив меня. Он высок и сухощав, у него оливкового оттенка кожа, высокий лоб и большие глаза. Внешность у него довольно привлекательная. Но не этим можно объяснить то, что сейчас происходит со мной. Я не испытывала подобного чувства так давно, что не могу сразу определить, что же это такое. Я даже подумала, уж не страх ли это. У корней волос меня пробирал озноб, в то время как все тело пылало. Он улыбается мне и говорит: — Я — Роберт. — Джейн, — произношу я. Когда я выхожу из полуобморочного состояния, Мейвис сообщает сидящим рядом с ней за столом, что мои комментарии относительно депендов вызывают у нее желание пописать в трусики. Она говорит, что мне следует включить Тайни Тима в свой тост, и только сейчас я 22 Легендарный американский рок-музыкант, известный своим эксцентричным поведением (ум. 1996).

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

100

вспоминаю, что от меня тоже ждут тоста. Я обдумываю нужные слова и в то же время стараюсь не глядеть на Роберта. Я нахожусь в состоянии легкой растерянности и не успеваю собраться с мыслями, когда наступает время идти к микрофону. — Привет! — говорю я в зал и жду, когда мне в голову придет что-нибудь путное. Мой взгляд падает на Софи — и выход найден. Я рассказываю, как мы повстречались в Нью-Йорке после окончания колледжа и в течение нескольких лет у нас обеих была вереница дружков, но ни с одним из них мы не были счастливы. Каждый раз мы задавали друг другу вопрос: «И это все, на что мы можем рассчитывать?» — Потом, — продолжаю я, — у нас был период, когда мы напоминали морских коньков: нам морочили голову, будто бы мы не нуждаемся в особах противоположного пола и должны находить счастье в том, чтобы заниматься карьерой. И вот наконец Софи встретила Макса. — Тут я принимаю серьезный вид и гляжу на Макса. Я вижу, что у него приятное лицо, и говорю об этом в микрофон. И добавляю: — Макс находит, что Софи мила и добросердечна и что у нее широкая натура. И, даже осознавая себя как незаурядную личность, все же не стремится подавить ее волю… — Я устремляю взгляд в пространство, но тут слышу хохот Софи и заканчиваю: — О таком Максе Софи и мечтать не могла. Когда я сажусь, поднимается Роберт. Я думала, что он сейчас произнесет тост, но он переходит на нашу сторону стола и просит Мейвис поменяться с ним местами. Она отвечает «нет» и какое-то время выжидает, прежде чем уступить свой стул. Роберт садится возле меня и говорит: — Мне понравилось то, что вы сказали. Я фиксирую в памяти слово «понравилось», стараясь отнести его к своей персоне в целом. Роберт рассказывает мне, что знает Макса еще со школы, то есть почти двадцать лет. Я замечаю, как много тут друзей из Оберлина, и спрашиваю, что же связывает их на протяжении всей жизни. Роберт отвечает: — Таких друзей у нас больше никогда не будет. К микрофону один за другим подходят желающие выступить. Тост следует за тостом, так что нам с Робертом удается поговорить только во время коротких интервалов между ними. Я узнаю, что он — карикатурист, и собираюсь рассказать ему, что работаю в области рекламы, но вместо этого запинаюсь, теряюсь и говорю: — А я собираюсь открыть собачий музей. Тост. — Собачий музей? — переспрашивает он и явно прикидывает, не разыгрываю ли я его. — Для разных пород? — Наверное, — отвечаю я. — Это будет музей, где собаки смогут наслаждаться жизнью. Там будут сообщающиеся вольеры, а в некоторых будут жить белки, за которыми собаки смогут охотиться. А еще там будет галерея запахов. Тост. Он поведал мне, что лишь на днях приехал в Нью-Йорк из Л. А.23 и, пока не найдет квартиру, будет жить у своей сестры. Я рассказала, что живу в старой квартире Софи, в огромном старом здании, получившем название «Дракония» из-за своих горгулий. Почти каждый жилец знает кого-нибудь из прежних обитателей. Роберт тоже знал там кое-кого, только не мог вспомнить, кого именно. Тост. Могу ли я прервать отпуск ради него? Могу и хочу. Отец Софи встает и подходит к микрофону, чтобы в соответствии со своим привилегированным положением произнести последний тост. Он зачитывает стихи: 23 Л. А.—Лос-Анджелес.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

101

Меня отчаянье томило: Красива дочь да одинока. Но Небо Макса нам явило — Посланца ласкового рока. Софи покачивает головой. Макс пытается одарить своего тестя улыбкой. Роберт наклоняется ко мне и шепчет: Напрягает тесть талант, Но в стихах он не Атлант. Макс и Софи обходят столики, беседуют с гостями. И именно в тот момент, когда мы с Робертом можем поговорить, не опасаясь, что нас перебьют, возле нас появляется изящная статуэтка в плиссированном платье. — Джейн, — говорит Роберт, — это Аполинер. Мне хочется сказать: «Называйте меня Афродитой», но я вовремя догадываюсь, что он не шутит. — Садись, пожалуйста, — приглашает он ее, кивнув на стул возле меня. Но она грациозно опускается рядом с ним, словно заполняя подобающую ей нишу и тем самым заставляя его повернуться ко мне спиной. Я начинаю понимать, что я — не единственная бабочка, чьи крылышки трепещут в присутствии его тычинок. Когда она исчезает, Роберт рассказывает мне, что она сочиняет музыку для кино и даже была выдвинута на «Оскара». Я думаю о своей собственной премии — шуточной награде за худшее из двенадцати изображений мистера Индюка. — Мне нравится ее тога, — замечаю я. Мы все говорим и говорим, и наконец Роберт обращается ко всем сидящим за столом, напомнив, что пора подготовить машину для свадебной поездки молодоженов. Моросит дождь. Роберт извлекает из кустов две большие сумки и ведет нас к машине Макса. Мейвис рисует на стеклах машины улыбающиеся рожицы. — Очень смешно, — говорит по-французски ее муж, глядя на эти рисунки. Роберт накачивает шину. Когда мы удаляемся со стоянки, он говорит: «Почти уверен, что это его машина». *** В доме Софи сообщает, что она стрельнула сигарету, и мы отправляемся во внутренний дворик. Столы и стулья намокли, но нам удается так раскинуть ее платье, что она касается сиденья только трусиками, а ее широкая юбка покрывает не только спинку стула, но и огромное пространство вокруг. Софи напоминает мне лебедя. Нам так много хочется сказать друг другу, что лучше уж помолчать. Сигарета, наверное, уже в сотый раз переходит от меня к ней и обратно, когда с криком «Вас все ищут!» прибегают маленькие племянник и племянница Софи. Софи вручает мне сигарету и, поднявшись, произносит: «Проследи за Робертом!» Прежде чем я успеваю спросить зачем, дети утаскивают ее в дом. Там уже кто-то выкликает: «Незамужние женщины! Девицы!» Большинство друзей Макса и Софи одиноки, и возле лестницы собирается большая толпа. Я вливаюсь в нее, впервые приняв участие в брачной церемонии в таком качестве. Софи появляется на верхней ступеньке. При виде меня она делает большие глаза, бросает мне букет, и я ловлю его. Затем — поцелуи, рассыпание риса, и молодожены на две недели мчатся в Италию. *** Мне пора уходить и надо бы попрощаться с Робертом, но он как раз занят разговором с

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

102

Аполинер. Я ловлю его взгляд, машу ему рукой. Он извиняется и подходит ко мне. — Вы покидаете нас? — спрашивает он. И провожает меня до дверей, а затем — по тропе к парковке. В эту минуту дождь прекращается, хоть небо все еще в тучах и с деревьев падают капли. — Вот моя машина, — говорю я, показывая на драндулет-доходягу с таким количеством царапин и вмятин, словно он побывал во множестве сражений. Роберт стоит у правой дверцы и явно чего-то ждет, поэтому я говорю: — Я бы пригласила вас, но у меня в машине ужасный бардак. Передние сиденья покрыты старыми мокрыми полотенцами, потому что брезентовый верх протекает, а пол усыпан обертками от расфасованных закусок после доброй дюжины дальних поездок. Я сообщила ему, что мусор и тряпье отпугивают воров, ну а если и отбросы их не остановят, то это сделает запах шерсти мокрого пуделя. — У вас есть пудель? — спрашивает он. — Да, — говорю я. — Вернее, пуделиха. Изабель. Оказывается, в детстве у него были пудели и он очень любит эту породу. Кажется, я нашла единственного в мире человека, который любит пуделей. Роберт сообщает, что у него живет кошка. — Кошка? — переспросила я. — Это зачем же? — Я люблю ее, — сказал он. — Она ужасная домоседка. И тут хлынул ливень. Сначала я подумала, что капает с деревьев, но это был самый настоящий дождь — стена воды. Роберт натянул себе на голову пиджак, подбежал ко мне, поцеловал в щеку и стремглав ринулся в особняк — скорее всего, под распростертые крылья Аполинер. Я уселась на мокрые тряпки и постаралась сама не чувствовать себя мокрой тряпкой. Потом Роберт постучал в окошко. Я опустила стекло. Он спросил: «Можно вам позвонить?» Я ответила: «Конечно», да так быстро, что мой голос перекрыл конец его фразы: «…насчет Драконий». — Конечно, — сказал я снова, притворяясь, будто говорю это в первый раз. — Моя фамилия есть в телефонной книге. Розеналь. — Розе н'Аль, Розе н'Аль, Розе н'Аль, — проговорил он быстро и исчез. *** В воскресенье Роберт не позвонил. В понедельник я позвонила с работы домой, чтобы прослушать автоответчик. Набирая номер, я была в приподнятом настроении, но упала духом, когда услышала механический голос: «Новых сообщений нет». Немного спустя я еще раз набрала свой номер. Позвонила Донна, чтобы расспросить о свадьбе, и я рассказала ей про Роберта. Мне было приятно произносить его имя, как будто при этом он появляется сам. Потом я добавила: «Но он не позвонил». Донна спросила: — А почему бы тебе самой ему не позвонить? Я промолчала. Моя верная подруга сказала: — Должно быть, твое чувство не настолько сильное, если он не чувствует подобного по отношению к тебе. Я спросила: — А какие чувства у тебя к Джереми Айренсу24? *** 24 Знаменитый киноактер (р. 1948).

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

103

Вернувшись домой, я увидела мигающий красный огонек автоответчика. Тихий и застенчивый голос Роберта сообщил, что он уже выехал и позвонит с дороги. Я отбарабанила новое послание и стала рассматривать мордашку Изабель. — О чем ты думаешь? — спросила я и прочла в ее взгляде: «Кажется, настало время для моей прогулки». Мы обошли весь квартал и, вернувшись к дому, столкнулись нос к носу с собакой, которую никогда раньше не встречали. Это был красивый веймаранер. Изабель направилась прямо к нему и лизнула его в нос. Веймаранер отпрянул назад. — Немного капризен, — пояснил его хозяин, увлекаемый в ту сторону, куда тянул его герр Красавчик. — Я просто глазам своим не поверила, когда ты вот так просто подошла и поцеловала его, — сказала я Изабель, — даже не обнюхав сначала его зад. Я приготовила салат и принялась было за чтение Эдит Уортон, но в ожидании телефонного звонка никак не могла сосредоточиться. Потом испуганно подумала: «А вдруг он уже звонил?» В этом случае я попаду в несуразную ситуацию: единственные отношения, которые я не разрушила сразу, начнут оказывать разрушительное воздействие на меня. Я машинально надела шлем, села на велосипед и покатила в магазин Барнса и Нобеля, что в нескольких кварталах от меня, решив почему-то, что мне удастся купить там еще один роман Эдит Уортон. Но в отделе беллетристики ее книг не оказалось. Зато на одной из полок я обнаружила раздел «Помоги себе» и задумалась. Будь я способна помочь самой себе, меня бы здесь не было. Тут лежали стопки книг «Как познакомиться с идеальным мужчиной и сочетаться с ним браком» — той самой ужасной книги, о которой рассказывала мне Донна. Ужасной потому, что содержащиеся в ней советы срабатывали. Преисполнившись благоговения, я купила эту книгу. *** Фотографий писательниц в книге — их звали Фейт Курцабрамович и Бони Мерил — не было, но, перелистнув несколько страниц, я увидела их абсолютно четко: Фейт — сдержанная сухощавая блондинка, Бони — девушка-подросток, хохотушка с ямочками на щеках. Я знала их всю свою жизнь: это они на уроках физкультуры, во время игры в волейбол, хлопали в ладоши и кричали: «Смелее в бой! В игре красивой мы никем не победимы!» Бони была моим тайным ангелом-хранителем в колледже. В служебных делах, когда я посмеивалась над своим навязчивым страхом при приеме на работу, Фейт была единственной, кто сказал: «Просто старайся делать то, что в твоих силах». Теперь я обращаюсь к ним за ценным руководством. Они обещают, что, следуя их советам, я выйду замуж за мужчину моей мечты, и я немедленно принимаюсь за чтение. Решающей предпосылкой здесь является утверждение, что мужчины по природе своей — хищники и чем труднее охота, тем больше они ценят добычу. Иными словами, самое последнее дело — похлопать охотника по плечу и попросить его выстрелить в вас. С одной стороны, я должна была бы высмеять эту книгу, потому что мне ничего не стоило нарушить содержавшиеся там правила — «клятвы», как они их называют, — но, с другой стороны, должна испытать облегчение, ибо в отношении Роберта ни одна из клятв еще не была нарушена. Я прочитала книгу от корки до корки и наткнулась на предупреждение: НЕ БУДЬ СМЕШНОЙ! Я подумала: не будь смешной? «Правильно, — услыхала я негромкий бесстрастный голос Фейт. — Быть смешной — значит не быть сексуальной». «Но я привлекательна для смешных мужчин», — возразила я. На что Бонн ответила: «Мы не говорим, для кого ты привлекательна, глупышка!

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

104

Встречайся с клоунами и комедиантами, если тебе этого хочется. Хохочи до упаду! Но сама ни в коем случае не откалывай шуток!» «Мужчинам нравится женственность, — изрекла Фейт, закидывая ногу на ногу. — Юмор не женственен». «Вспомни о Розанне25», — сказала Бонн. «Или о тех жирных девицах с толстыми коленками из группы „Хи-Хо“26, — добавила Фейт сухим голосом. «А как же Мэрилин Монро? — спросила я. — Она была великой комической актрисой». «Возможно, дело в том, что ее именем назвали ряд предметов женского туалета», — сказала Фейт. Но я продолжала гнуть свое: «Я нравлюсь Роберту потому, что я забавная». «Ты не знаешь, почему ты ему нравишься», — проронила Фейт. Бонн промолвила: «В этом прикиде ты выглядишь потрясающе!» Я ненавижу эту книгу и не желаю ей верить. Стараюсь представить себе, что я вообще знаю о мужчинах. Но единственное, что приходит на ум, — это текущий статистический отчет, гласящий, что «девяносто девять процентов мужчин предаются фантазиям о сексе с двумя женщинами сразу». Моя мать никогда не давала мне советов относительно мужчин, и я, помнится, лишь однажды затронула в разговоре с ней эту тему. Я училась тогда в пятом классе и как-то послала подругу, чтобы узнать, нравлюсь ли я тому мальчику, который нравится мне. «Плохие новости, — сообщила мне подруга. — Он тебя ненавидит». Моя мама не отставала от меня: «Золотце, что с тобой случилось?» Я не могла ей ничего рассказать. Наконец я спросила ее, как она нашла парня, который ответил ей взаимностью на ее чувства. Она ответила: «Главное — взять себя в руки», словно это что-то объясняло. Расстроенная словами матери, я вскочила на велосипед и носилась на нем вокруг нашего квартала до тех пор, пока мои щеки не запылали. *** Позвонил мой брат и пригласил меня на театральную вечеринку, которая состоится в пятницу. Его подружка Лиз знает одного режиссера. — Уникальное событие, — сказал Генри. — Уникальное? — переспросила я. И подумала о яркой обертке сыра. — Предполагается нечто необычное, — сказал он. — Безумство какое-нибудь? — подсказываю я. Он отводит в сторону трубку и спрашивает Лиз, что там намечается. Я слышу ее голос: «Будут танцевать кадриль». — Кадриль? — спрашивает он насмешливо. — Брось этот тон, — говорит она. — Дай мне поговорить с нею. — Она берет трубку. — Джейн? — Привет! — Возможно, это звучит диковато, — говорит Лиз, — но я была там в прошлом году, и это на самом деле колоссально. Мне подумалось, что я не люблю подобных увеселений. «Ты хотела бы завести знакомства с мужчинами?» — спрашивает Фейт. Бонн говорит: «Соглашайся, пока тебя приглашают!» «Что же еще ты собираешься делать в пятницу? — вкрадчиво спрашивает Фейт. — Кажется, мы затронули тему, касающуюся Эдит Уортон, не так ли?» Я записываю адрес предстоящего гуляния, и тут начинает сигналить параллельный 25 Известная комедийная актриса, ведущая телешоу. 26 Негритянский вокальный квартет.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

105

аппарат. Это Роберт. — Привет! — говорю я шепотом. — Я на другой линии. Фейт подсказывает: «Скажи, что сама ему позвонишь». Но я в растерянности: кажется, моя рыбка уже на крючке? «Нет еще, — говорит Фейт. — Он только пробует наживку». Я спрашиваю Роберта, могу ли я перезвонить ему. Он отвечает, что разговаривает по платному телефону. «Ну и что? — говорит Бони. — Всего четверть доллара». Но я говорю Роберту: «Подожди секунду» — и договариваюсь с Лиз встретиться на танцплощадке. Мы с Робертом толкуем о том, как весело было на свадьбе. Я говорю о самых отвлеченных вещах, стараюсь быть верной клятвам, по крайней мере не нарушать ни одну из них, а в голове только и вертится: «Не говори первой: я тебя люблю!», «Носи длинные волосы!», «Не поднимай вопрос о браке!» Роберт рассказывает, что сейчас он занят поисками квартиры в Виллидже, и спрашивает, не откажусь ли я выпить с ним где-нибудь чашечку кофе. Бони предупреждает: «Не соглашайся на свидание раньше чем через четыре дня!» Я уклонилась от ответа и стала расспрашивать, как у него обстоят дела с квартирой, пока записанный на пленку голос оператора не потребовал еще монеты, иначе разговор будет прерван. Роберт бросил монету. И сказал: — Сейчас нас прервут. Надо заканчивать. Я подумала: «Но ведь ты же перезвонишь». А Фейт сказала: «Шутки в сторону!» — Итак, — проговорил он, — не желаете ли выпить кофе? Я заставила себя ответить: — Я не могу. «Хорошая девочка!» — сказала Фейт. — Уф! — вздохнул Роберт. И после паузы спросил, не хочу ли я пообедать с ним в пятницу. «У тебя же на пятницу планы, — сказала Фейт. — Сообщи ему об этом». — В пятницу я не могу, — ответила я. Он настойчиво предлагает встретиться в субботу. «Отлично», — говорит Фейт. — О'кей, — говорю я Роберту. Тут снова возникает оператор и требует еще монету. Роберт говорит: — Вы только обратите внимание, как он притворяется, будто раньше не прерывал нас. В моей груди кипит буря восторга. *** После сеанса терапии я стою на ступеньке эскалатора и вдруг слышу голос Бони: «Это было великолепно!» «Что?» — спрашиваю я. «Ты верна клятве: «Не говори своему психотерапевту об этом руководстве!»« «Я не хочу, чтобы она думала, что я поправляюсь. Надеюсь, однажды она сама скажет, что мне лучше и я больше не нуждаюсь в ее сеансах». «В этот же день в химчистке тебе порекомендуют стирку вручную», — говорит Фейт, расчесывая волосы. *** В четверг Роберт оставил мне послание с телефонным номером своей сестры. Я записала номер и взяла было трубку, чтобы позвонить.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

106

«Еще рано, — сказала Фейт. — Заставь его немного поволноваться». «Не будет ли это невежливо?» «Нет, — заверила Фейт, — невежливо было не написать благодарственную записку той веселой паре, которая три недели назад приглашала тебя в Коннектикут». Бони, выглядывая из-за большой миски с кукурузными хлопьями, сказала: «Веселые мужчины ненавидят женщин». «Почему я слушаю вас?» — спросила я. «Потому что не хочешь спать с Эдит Уортон до конца своих дней», — ответила Фейт. *** Я позвонила Роберту с работы. — В восемь вечера, идет? — предложил он. Я согласилась, с трудом скрывая радостные нотки в голосе. Бони указала на свои маленькие часики и певучим голосом сказала: «Вешай трубку!» Я сказала: — Пока, мне надо идти. Когда я повесила трубку, Бони промолвила: «Давай покороче! И следует первой кончать треп!» Фейт кивает: «Заставь его изнывать по тебе». *** Кадриль берет свое начало в Ист-Сайде, где она появилась в двадцатые годы как некая разновидность физкультурных упражнений. Я отыскала Лиз — обаятельную, в модном свитере — и Генри, на котором был обычный костюм. Мы сдержанно поздоровались. Я стою с братом и Лиз. Я на вечеринке, на календаре пятница, а завтра у меня свидание. Мне назначено свидание! Я — пловец-аквалангист в социальном водоеме. Фейт говорит: «Приятное ощущение, не так ли?» Приятное. Много хлопанья, топанья и диких выкриков. Я, конечно, не могу хлопать, но готова издать радостный клич, когда Фейт кивает головой. «Мне очень весело», — говорю я. Фейт напоминает мне, что я нахожусь здесь вовсе не для этого. «Это танец для холостяков!» — говорит Бони, хлопая в ладони, будто отбивая ритм. Лиз говорит, что нам следует потанцевать, и, когда я соглашаюсь, берется найти мне партнера. Парня, которого она приводит, зовут Гас. Он режиссер. Похож на большого плюшевого мишку. Лицо его покрыто пухом, а зубы настолько мелкие, как будто их и вовсе нет. Он невероятно обходителен. Похоже, он принимает меня за простушку Катерину из «Вашингтонской площади» или больную Лауру из «Стеклянного зверинца». Гас берет меня за руку и ведет в танцующую массу. — Поклонитесь партнеру, — говорит Брейди. — Леди, реверанс! Пока мы с Гасом танцуем, он ободряюще улыбается, словно я Клара из «Хейди»27, а он учит меня ходить. Но я внезапно вспоминаю кадриль в гимназии, в третьем классе: у меня уже накоплен многолетний опыт, как вести своего партнера. «Великолепно», — говорит Бони. Фейт предлагает более скромную фигуру. После танцев из моей груди готов вырваться крик: «Я умираю от жажды, как опоссум», но 27 Роман швейцарской детской писательницы Иоганны Спири.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

107

тут вмешивается Фейт, и я слово в слово повторяю ее реплику: «Давайте выпьем чего-нибудь холодненького». — Конечно, — соглашается Гас. Мы идем в бар, где столики липкие от пролитого пива. Фейт предлагает: «Спроси его, что входит в обязанности режиссера». «Мужчины любят рассказывать о себе», — добавляет Бони. Я спрашиваю, и он отвечает: — Я делаю то, чего никто другой не захотел бы делать. Я выдавливаю восхищенную улыбку. Потягивая пиво, Фейт говорит: «Теперь позволь ему заняться своим делом». Я бесконечно рада повиноваться. Бони дает новое указание: «Разглядывай танцплощадку!» Но это было бы неучтиво. «Перспективный клиент, — говорит Фейт. — Не из тех, что рассчитывают на благотворительность». Я поглядываю по сторонам, а Гас, стараясь привлечь мое внимание, спрашивает, не желаю ли я еще потанцевать. Бони говорит: «Один танец для клиента». Вместо того чтобы пошутить: «Весьма признательна, но мне надо идти к своей родне», я говорю, предчувствуя реакцию Фейт: «Приятно было с вами познакомиться, Гас». Подобно девице-распорядительнице, Бони командует: «Кругом!» Так я и поступаю. Фейт констатирует: «Ты устанавливаешь зрительный контакт». «В самом деле?» — недоумеваю я. «Ты считаешь, что это единственный способ привлечь внимание мужчины, не так ли?» — спрашивает она. «Бедная овечка!» — говорит Бони. Я отвечаю, что не замечала за собой ничего подобного, и голос мой при этом звучит патетически. «Да, — кивает Фейт, — особенно потому, что мужчину проще всего подчинить себе отсутствием интереса к нему». К моему изумлению, она права. Мужчины появляются ниоткуда и липнут ко мне. Бони и Фейт подсказывают мне, что делать, и я подчиняюсь: отказываюсь от следующего танца с мужчиной, которому явно понравилась. Я не приняла участия в соревновании по поеданию пирожков. Я задавала вопросы: «Какими правилами вы руководствуетесь?» К концу вечера номер моего телефона был уже в полудюжине карманов. «Такого со мной еще никогда не было», — сообщила я Фейт. Она ответила: «Я знаю. Я должна подготовить сюрприз». Когда Генри и Лиз проводили меня до моего велосипеда, он спросил: — Кто эти парни, с которыми ты разговаривала? — Понятия не имею, — отозвалась я легкомысленно. — Я чувствовала себя королевой бала. — Первой шлюхой притона, — буркнул он. — Представь себе, о чем я сейчас подумала, — сказала я. — Я пришла на танцы без кавалера, чтобы знакомиться с мужчинами. То же самое я делала в гимназии. Когда Лиз сказала: «Ты не можешь так думать», я вспомнила слова Фейт: «Делай то, что можешь». Не уверена, что брат собирается жениться на ней. *** Непосредственно перед приходом Роберта Бони сказала: «Не будь слишком нетерпеливой!» Когда я посмотрелась в зеркало, рот мой растягивала широкая улыбка, а глаза сияли радостным предчувствием. Я приказала себе думать о смерти. Когда это не оказало никакого воздействия, я стала думать о вчерашнем трудном кроссворде. Раздался звонок. Я открыла дверь. Роберт выглядел таким нее возбужденным, как я

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

108

минуту назад. Он увидел Изабель, стал на колени и начал гладить ее задние лапы. «Белла», — сказал он. — Не хотите ли бокал вина? — спросила я. Роберт не возражал. Он последовал за мной на кухню и сообщил, что до сих пор занят поисками квартиры. И спросил, не буду ли я против, если он поищет себе жилье где-нибудь поблизости. — Давайте, — сказала я. Он спросил, нет ли чего-нибудь подходящего в моем доме, и я тут же вспомнила высказывание Эриха фон Штрохейма в «Бульваре Сансет»28: «Не мадам ему была нужна, ему нужна была ее машина» — и ответила: — К сожалению, нет. Изобрази он меня в этот момент на карикатуре, с этой надписи свисали бы ледяные сосульки. Кажется, Роберт услышал эти слова, потому что на какое-то время притих. Он обошел гостиную и остановился возле стола, на котором я поместила сельскохозяйственных животных на деревянных подставках. Каждую фигурку он подержал в руках: быка, ягненка, свинью и корову и прочитал на подставках информацию о способах ухода за ними. Я сообщила, что купила их на блошином рынке в Беркшире. Я пририсовала крестьянских детей, выходящих из своих хижин, чтобы поиграть с животными. Я хотела объяснить, что нахожу все это очень трогательным и забавным, но решила, что лучше не буду. Роберт подошел к полке и увидел две мои портативные пишущие машинки, сохранившиеся с пятидесятых годов. Шепотом прочитал их названия: «Покой» и «Уютный салон» — так, как это сделала и я, впервые их увидев. *** За обедом в маленьком французском предместье Нью-Йорка Роберт спросил меня, как я попала в рекламную службу. Бонн сказала: «Не объясняй в негативном ключе!» — Это началось с поденной работы, — сказал я. И пояснила, что собиралась по вечерам писать пьесы и романы или же инструкции по трудоустройству. Но работа в этой области резко снизила мой интеллектуальный коэффициент — каждый вечер приходилось заново все переделывать. — Но как вам это удавалось? — спросил он. — Я отказалась от телевизора и стала читать классику. — Всю без разбора? — Первым был «Мидлмарч»29, — сказала я. Он засмеялся: — Вы это сказали так, словно не уверены, что я когда-либо его читал. Мы продолжали говорить о книгах, и когда я сказала, что больше всего люблю «Анну Каренину», мои слова произвели на него примерно такое же впечатление, какое на любого другого мужчину производит сообщение: «Я не ношу нижнего белья». Я сказала: «В чтении хорошо то, что ты независима, и каждая страница кажется хорошо написанной». Роберт улыбнулся, но лицо его оставалось серьезным, и я поняла, что он слышит то, что я не произнесла. Я спросила о его работе, и он объяснил, что описать его карикатуры непросто. Вдохновенно повествовать о карикатурах можно, только ярко представляя сюжет, а его карикатуры бессюжетны. «Лучше я их вам покажу», — сказал он. Когда я спросила его, почему он покинул Л. А., он ответил, что это — самое заброшенное 28 Фильм американского режиссера Билли Уайлдера (1950). 29 Роман Джордж Элиот (1872).

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

109

место на земле. «Особенно когда общаешься с людьми. Каждый улыбается в ответ на твои шутки». Он сказал, что любит Нью-Йорк. «Это — как Оберлин. Это — где люди, будучи независимыми, связаны со всеми». Только когда Фейт сказала мне, чтобы я перестала так пялиться на Роберта, я осознала, кто я есть. Я посмотрела на его ладонь, которая лежала на столе, и заметила небольшую вмятину от пера. Она была чуть темной из-за чернил, которые ему не удалось смыть. Бони сказала: «Спроси, пользуется ли он компьютером». — Вы пользуетесь компьютером? — спросила я. Этот вопрос показался мне самым светским из всех, которые я ему задала. — Только для анимации, — ответил он. — Я из числа луддитов, как и вы, тоже печатаю на «Уютном салоне». Я не знаю, кто такие луддиты, но Бони не позволила мне о них спросить. Когда принесли счет, Фейт сказала: «Не вздумай только изучать его». «Пусть платит он», — сказала Бони. — О чем вы думаете? — спросил Роберт, пряча кредитную карту в папку из искусственной кожи. — Восемьдесят семь пятьдесят за ваши мысли. «Будь загадочной», — сказала Бони. — Извините, — сказала я и пошла в дамский туалет. «Красное вино слегка запачкало тебе зубы, — сказала Бони, подавая мне салфетку. — Протри их». «Послушайте, — сказала я им. — Я, конечно, ценю вашу помощь, но, по-моему, с Робертом мне будет комфортнее одной». «Прошлый вечер не был таким уж удачным», — сказала Фейт. «Роберт — совсем иное дело», — сказала я. «Вся разница в том, что ты хочешь его», — сказала Фейт. *** По дороге домой Роберт взял мою ладонь в свои. Он не сплетал пальцы, а просто властно завладел ей. «Освободи руку первой», — сказала Фейт. Я люблю держаться за руки. За весь мой опыт свиданий я никогда не освобождала руку первой. «Сделай, как я сказала», — велела Фейт, и я сделала это. Бони сказала: «Преврати его в изнывающего от любви молокососа!» У моей двери, вместо того чтобы спросить разрешения зайти, Роберт поинтересовался, может ли он пригласить меня на прогулку вместе с Изабель. — При нашем первом свидании? — сказала я. — Если вы это разрешите, — сказал он, — я буду уважать вас еще больше. Встречая на улице соседских собак, Роберт обращался к их хозяевам с теми же словами, которые обычно говорила я: «Можно поздороваться с вашей собакой?» Его любимцами стали мои любимцы: огромный бульдог Флора и пестрый датский дог Ромео. Я подумала: ты любишь собак так же сильно, как и я. Вернувшись домой, я сняла с Изабель поводок. В крошечной прихожей Роберт нагнулся ко мне, и мы поцеловались. «Свидание окончено, — сказала Фейт. — Больше ничего не будет». — О'кей, — сказала я в любовном тумане. — Спокойной ночи, Роберт. В его глазах появилось выражение разочарования. Мне захотелось погладить его руку или притянуть его к себе, но Бони сказала: «Заставь его пребывать в сомнениях!» Так я и поступила. *** Роберт позвонил на следующее утро, когда я выгуливала Изабель.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

110

«Привет, девочки, — сказал автоответчик его голосом. — Хочу узнать, не желаете ли вы отправиться на собачью пробежку». Лучшего я и желать не могла, но я знала, что этого делать нельзя. Бони чуть не задушила меня в объятиях. — Мне хочется видеть вас, — сказал Роберт, позвонив чуть позже. Эти слова привели меня в трепет. Он спросил, когда мы можем встретиться, и хотя я думала, что жду не дождусь этого, тем не менее предложила: — Может, в пятницу? — В следующую пятницу? — спросил он упавшим голосом. «Пять с плюсом!» — сказала Бони и ударила в ладоши с Фейт. — А я вообще-то вам нравлюсь? — задал вопрос Роберт. — Да, нравитесь. — Очень? — спросил он. Фейт велела мне сделать паузу перед ответом. Наконец я сказала: — Да. Бони пропела туш. *** Роберт звонит мне и на работу, и домой. Он звонит просто сказать «Доброе утро» и пожелать спокойной ночи. Однажды вечером он позвонил и сказал, что, кажется, нашел квартиру в нескольких кварталах от моего дома и хочет, чтобы я ее посмотрела. Я этого хотела просто до боли и сказала об этом Роберту. Мне интересно было знать, когда я снова стану нормальной. «Ты сейчас нормальная», — сказала Фейт. «Это раньше ты была сдвинутая», — сказала Бони. Фейт пояснила: «Если бы тогда ты была нормальной, он не стал бы звонить тебе сейчас». — О'кей, — сказал Роберт. — Думаю, я подпишу договор об аренде. — И добавил: — Тебе не кажется, что я затеваю с тобой какую-то интригу? *** Я встретила Донну. За выпивкой я призналась ей, что прочитала книгу, о которой она мне говорила — руководство по рыбной ловле. — Хуже ничего не придумаешь, не правда ли? — сказала Донна. — У меня примерно такое же мнение. — Все эти восклицательные знаки! — проронила она. — Они не применимы к Нью-Йорку. — И тем не менее эта чепуха срабатывает. — Неужели ты отнеслась к этому всерьез? — спросила она. — Даже не знаю, зачем я тебе о ней сказала. Я сама пыталась делать нечто подобное. — И она рассказала, как притворялась, что держится поодаль от мужчин, но они, казалось, не обращали на это никакого внимания. — Быть может, все дело в том, какие мужчины мне встречались, — сказала она. — Таксисты. — И продемонстрировала, как с равнодушным видом дает им свой адрес. Я рассказала ей о свидании с Робертом и о том, что он теперь постоянно звонит мне и уже нашел квартиру по соседству со мной. — Ну и ну! — Донна рассмеялась над моим озадаченным видом. — Все это выглядит так, словно я намеренно соблазнила его, — сказала я. — Ну хороню, а что ты скажешь про всех этих парней, которые делают вид, будто они влюблены в тебя только для того, чтобы затащить тебя, как последнюю шлюху, в постель? — Я затрудняюсь сказать, что это значит. Просто я хочу, чтобы это было реальностью. — Что может быть большей реальностью, чем дни, когда он тебе не звонил? — спросила

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

111

она. *** Я собираюсь встретиться с Робертом, когда Фейт предупреждает меня: «Постарайся на этот раз не отпускать так много шуток». «Послушай, — говорю я. — Смешить — это лучшее, что я умею». Но Фейт не унимается: «Твоя манера отпускать шутки — это своеобразный способ задавать вопрос: „Ты меня любишь?“ И когда ты слышишь смех, тебе кажется, будто бы тебе отвечают: „Да“. Следует продолжительная пауза. Фейт предлагает: «Пусть он поухаживает за тобой». Бонн вручает мне свой дезодорант. «Можешь смешить его сколько твоей душе захочется, но после того, как он сделает тебе предложение». Роберт приходит раньше времени и говорит, что хочет пригласить меня на спектакль. Он купил палку для Изабель, чтобы она ее грызла, и собака одарила его таким благодарным взглядом, который порадовал бы и меня. Я наливаю ему бокал вина и направляюсь обратно в ванную, чтобы досушить волосы. «Вот теперь это настоящее свидание», — говорит Бонн. Я отвечаю: «Настоящее свидание — это, пожалуй, катание в экипаже по Центральному парку». Сквозь шум работающего фена я слышу телефонный звонок, а когда выхожу в гостиную, замечаю, что Роберт хмуро смотрит на телефонный аппарат. Гас интересуется, не желаю ли я пообедать с ним на следующей неделе. Роберт поднимает на меня глаза. «Она не может, — отвечает он в трубку. — Извините». *** Мы ходили смотреть «Простые смертные» — спектакль из одноактных пьес Дэвида 30 Ивса . Больше всего мне понравилась пьеса о свидании двух бабочек-поденок. Они смотрят документальный фильм о дикой природе, где речь идет о них самих, и узнают, что их жизнь продолжается всего-навсего один день. После совокупления они умрут. Мы с Робертом уходим из театра потрясенные, нас одолевает избыток чувств. Мы разговариваем, перебиваем друг друга, хохочем, беспорядочно целуемся. Он говорит: — Я хочу соединиться с тобой и умереть. Мы выпиваем в одном из старомодных ресторанчиков в театральном районе. Роберт говорит, что спектакль о бабочках-поденках в точности такой, каким он старается сделать каждый рисунок, — красивый и забавный, грустный и правдивый. — Я хочу взглянуть на них, — говорю я. — О'кей, — говорит он и достает лист бумаги. Там изображена Изабель — это рисунок пером, — и я думаю: это мужчина, о котором я мечтала, сама о своей мечте не догадываясь. «Расслабься, — говорит Фейт. — Это всего лишь набросок». *** Придя ко мне домой, мы принялись обниматься и, не снимая одежды, завалились на диван, на котором остались куски изгрызенной Изабель палки. Вначале голос Фейт звучит не громче отдаленного гудка автомобиля. Но вот он усиливается, и я слышу ее «нет!». «Да!» — кричу я ей. 30 Дэвид Иве (р. 1950) — популярный американский драматург.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

112

«Ты ведь не хочешь его терять, — говорит она. Таким голосом отговаривают выпить кислоту или прыгнуть в окно. — А именно на этом пути ты потеряла всех тех мужчин, которых действительно желала». Я вздохнула в душе и отстранилась от Роберта. — Что случилось? — спросил он. Я сказала, что еще не готова с ним спать. — О'кей, — сказал он и снова притянул меня к себе. Мы еще несколько минут продолжали целоваться, ласкать друг друга и прижиматься. Потом он поинтересовался: — А теперь готова? Этот мужчина был способен заставить мое тело петь, а меня смеяться. «По какой из этих причин ты не хочешь бросить его?» — спросила Фейт. *** Роберт сообщил мне по телефону, что сегодня ему звонила его бывшая подруга, красотка Аполинер. Я хотела спросить, кто она такая и как он относится к ней, но Фейт буквально выхватила у меня трубку. Вместо этого я спросила, давно ли они знакомы. Оказывается, почти год. Именно из-за нее Роберт оставил Нью-Йорк. «Она обложила меня оброком, своего рода десятиной». Он спросил, не возражаю ли я заключить антидесятинный пакт. Я выбираю способ, который диктует мне опыт по части сбора десятины, но Бонн говорит: «Он не должен об этом знать!» *** Мы пошли выпить в кафе, что между нашими домами. Роберт спросил меня, чем бы я хотела заняться вместо службы в рекламе. Я подумала: хорошо бы делать цветные гирлянды и вырезать из бумаги листья. Теперь, правда, мне не особенно нравятся детские садики. Но я просто помотала головой. Роберт сказал: — Давай составим список занятий, которые тебе были бы интересны. «Нет, — сказала Фейт. — Не позволяй ему думать, что ты нуждаешься в помощи». — Мне не нужна помощь, — сказала я. «Он подумает, что ты — неудачница!» — говорит Бони. Большим и указательным пальцем она изображает латинскую букву L, сжимает их и быстро разжимает: символ-знак НЕУДАЧНИКА. *** На следующее утро Роберт не позвонил, днем и вечером тоже. Вряд ли стоит упоминать, что я тоже ему не звонила. В пятницу мы, как договорились, ходили в кино, но он не держал меня за руку в темном зале, не целовал в такси по дороге домой. Я хотела спросить, что произошло, но Фейт запретила мне затрагивать эту тему. «Это покажет, как сильно ты озабочена». Когда такси подкатило к Драконий, Роберт сказал, что устал. Он не стал спрашивать о моих планах на субботний вечер. В субботу я читала до полуночи. Выгуливая последний раз Изабель, я проделала весь путь до его улицы и обратно — по теневой стороне. Роберт с Аполинер сидели у него на веранде. Когда я пришла домой, меня всю трясло. *** Когда в воскресенье зазвонил телефон, я сразу же схватила трубку. Но это был парень,

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

113

которым я увлекалась, когда училась в колледже, — Билл Мак-Гайр, по прозвищу Мак. Сейчас он жил в Японии. Мак сообщил, что в следующий уикенд он прилетает в Нью-Йорк и приглашает меня отобедать с ним в субботу. Я колебалась. Бони сказала: «Ну и ступай с ним». Я ответила: «Я уже когда-то встречалась с ним. Теперь я хочу остаться здесь с Робертом». «Он не останется здесь», — замечает Бони. «Как знать», — отвечаю я. «Ты же видела их вместе!» — восклицает Бони. «Возможно, они просто друзья», — говорю я. «Друзья?» — переспрашивает Бони. «Он поехал в Оберлин», — говорю я. «Не обращай внимания, — вмешивается Фейт. — Охотники любят состязания. Это дает им ощущение, что желаемый ими объект достоин того, чтобы им обладать». «Но я буду чувствовать себя ужасно, если он придет на свидание не один», — говорю я. «А если ты сама попробуешь создать прецедент?» — предлагает Фейт. «Ничего не получится», — бросает Бони. Я согласилась отобедать, но, повесив трубку, вздыхаю: «Это неправильный поступок». «Правильный, — говорит Фейт, расстегивая молнию на платье, — просто он необычный». «Нет, — настаиваю я. — Неправильный». Под платьем у нее французская шелковая комбинация с тонкими тесемками. «Ты всегда будешь следовать своим привычкам?» — спрашивает Фейт. «Да», — отвечаю я. «Это поможет», — говорит Фейт решительно. «Кажется, ты права, — говорю я. — У тебя прелестная комбинация». «Ты должна купить такую же», — говорит Бони. *** На следующий день после приезда Софи из Италии мы встретились с ней за чашкой кофе в одном из кафе Виллиджа. Прежде чем рассказывать о своем медовом месяце, она спросила, как обстоят дела с Робертом. Я сказала, что не знаю. Похоже, что он присмотрел себе другую. — Что? — Я видела его со статуэткой, что была на твоей свадьбе. Аполинер — богиня из NASA. — Из яблочек-лесбияночек, да? — спросила Софи. — Но, между прочим, он влюблен в тебя. Вопрос в том, любишь ли его ты. Я кивнула. — Так зачем же ты его дурачишь? Он даже не уверен, нравится ли он тебе. Я поколебалась, прежде чем нарушить клятву: «Не говори непосвященным девушкам о правилах руководства». После чего рассказала ей все. С минуту она смотрела на меня, словно силясь вспомнить, где она меня встречала. — Ты это серьезно? — Я знаю, что это звучит странно. — Я попыталась объяснить, что позаимствовала у Донны аналогию «плавание против рыбной ловли». — Я поняла, что ничего не знаю о мужчинах. — Ты ничего не знаешь о манипуляциях, — сказала она. — Говори уж сразу, что я испортила все отношения, какие у меня с кем-либо возникали. Она обронила что-то насчет неверности моих прежних дружков. — Я не хочу разрывать отношения с Робертом, — вздохнула я и призналась, что кое-что в книге кажется мне правильным. — И что же там такого правильного? — Ну как же! Взять хотя бы Макса. Ведь это он сделал первый шаг. — Макс — баба, — сказала она.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

114

— Но он добивался тебя. Ты даже не отвечала на его звонки. — Я думала, он ненормальный. — Но он первым признался тебе в любви. — Да, на нашем первом свидании. Он — как ты. Или такой, как ты была раньше. — Хороню, ну а все эти клятвы из книги, — сказала я. — Клятвы? — Она помотала головой. — Ты нуждаешься в депрограммировании. Софи стрельнула у официантки сигарету, и я вспомнила, что надо бы спросить, почему она предупреждала меня насчет Роберта. Немного поколебавшись, Софи сказала: — Я думала о нем как о человеке, которому ненавистны любые обязательства. Но теперь я больше беспокоюсь о тебе. Надо бы тебе отложить эту книгу. — Я уже несколько недель ее не читала. Я ее переваривала. Ты ведь знаешь, какая я чувствительная. — Я напомнила ей о том времени, когда я взяла в библиотеке старое руководство по машинописи. Я печатала практические упражнения, как готовить себя к трудовой карьере в роли интервьюера. И тогда узнала, что главная часть подготовки к карьере — хорошая прическа и чистые ногти. Она перебила меня: — Тебе нужно противоядие. И предложила Симону де Бовуар. *** Я читала «Второй пол»31, когда Фейт сказала: «Мой муж был абсолютным рохлей». «Правда?» — спросила Бони. «У Лойда не было подружек целых четыре года, пока он учился в медицинском училище», — пояснила Фейт. «Наверное, он все время посвящал учебе», — предположила я. «Да, — сказала она, — учебе по части кисок». Бони морщится: «Фейт!» «Задача заключается в том, — внушает Фейт, — чтобы это руководство придавало людям решимость. «Я постараюсь его прочитать», — сказала я. «Ты читала ее письма к Сартру? — спросила Фейт. — Очень патетично!» Я проигнорировала этот вопрос. «Обрати внимание, что она так и не стала мадам Сартр», — обронила Фейт. «Послушайте, — сказала я. — Я уже не думаю о замужестве. Я просто хочу быть с Робертом». Фейт буркнула: «Ты рассуждаешь точно так же, как Симона». *** В пятницу Роберт пригласил меня на обед в кафе, что на Тайм-сквер. Это место посещают хиппи, и мы сидели напротив столика, где закусывали топ-модели. Роберт, казалось, не замечал их, и, несмотря на протесты Фейт, я взглядом сообщила ему то, что я чувствую. Я видела, как он был удивлен. Словно спросил: «Это ты мне?» «Тебе». «И что дальше?» Я спросила: — Хочешь заняться со мной любовью? 31 Трактат (1949) Симоны де Бовуар о моральной эмансипации женщин, считается классикой феминистской литературы.

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

115

Бони говорит: «Я не могу тебе поверить». Фейт подзывает официантку и заказывает двойной мартини. Роберт обходит столик и останавливается напротив меня, затем присаживается на кушетку, и мы целуемся до тех пор, пока не приносят салат. Он поедает свою порцию с подчеркнутой быстротой. — Давай возьмем Изабель и поедем завтра в деревню. — Согласна, — говорю я. Роберт сообщает мне, что Яблочко приглашает нас к своим девицам в Ламбервиль, и ему достаточно только позвонить. Бони говорит: «У вас завтра свидание, детки». Я пробую салат. Когда наши тарелки опустели, я прошу прощения и иду к телефону. Звоню в службу информации. Мне хочется отменить договоренность с Маком, но когда оператор спрашивает: «Какой список смотреть?», я чувствую себя еще хуже. Я не знаю, где он остановился. В течение обеда я пыталась убедить себя, что просто могу не пойти на это свидание. Однако знаю, что на это я не способна. — Роберт, — сказала я наконец, — я не могу поехать с тобой. — Почему? Слова не складываются у меня во фразы. Я запинаюсь. Я начинаю: «У меня…», а Роберт заканчивает: «У тебя свидание». Он качает головой в течение минуты. Потом подзывает официантку. Пока он расплачивается, я болтаю вздор об этом парне из Японии и о том, как я хотела отменить свидание, но он прерывает меня взглядом. — Две остановки, — говорит он шоферу такси. Фейт говорит: «Ну и дела!» *** Утром я позвонила Роберту, но в ответ услышала только гудки. Я взяла Изабель на собачью пробежку в Медисон-сквер-парк. Это — первый по-настоящему летний день, но ясное небо и яркое солнце словно покрывают Нью-Йорк мелкой пылью. Даже вид носящейся вокруг Изабель не поднял мне настроения. Я чувствовала себя старой гончей, с которой ни одна собака не захочет играть. «Я знаю, как это тяжело, — сказала Фейт. — Но если Роберт так легко выходит из себя, то он тебе в любом случае не пара». Я говорю: «Если Роберт так со мной поступает, я постараюсь о нем забыть». «Поставь себя на его место, — говорит Бонн. — Ты не мужчина!» «Я — собака, — говорю я. — А вы стараетесь сделать из меня кошку». *** Я вымыла волосы. Высушила их. Надела платье и сандалии. Швырнула в сумочку губную помаду. Я делала все это довольно небрежно, словно готовилась к встрече с родственниками. Бони говорит: «Обрати внимание на ногти! Ты можешь выращивать герани в том, что под ними!» «При чем здесь ногти?» — говорю я раздраженно. Я надеваю велосипедный шлем. «Не езжай на велосипеде, — говорит Бони. — Он подумает, что ты чудачка». «Я — чудачка, Бони». «Ладно, — говорит она. — Не носить же тебе этот знак на рукаве или еще где». Я увидела Мака прежде, чем он заметил меня. Он высокий, широкоплечий, волосы у него светлые и волнистые. В своей синей спортивной куртке и белой рубашке он выглядит настоящим аристократом. Его странные черты — маленькие блестящие глаза, тонкие губы и острый подбородок — своеобразный заговор с целью сделать его привлекательным, однако я не

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

116

ощущаю в себе никаких токов, как это было когда-то. — Джейн Розеналь, — сказал Мак, и когда он поцеловал меня в щеку, я вспомнила, что в течение всего периода нашего флирта мы ни разу не целовались. Он бросил взгляд на мой шлем. — Велосипед? — Угу. — А это не опасно? Я помотала головой. — Ты ничего не имеешь против устриц? — спросил он. Мы последовали за метрдотелем в изысканный сад на крыше с цветами и свечами. Цветы — повсюду. Веет легкий ветерок. По небу плывут волнистые облака, и на какое-то мгновение я перестаю сожалеть, что приехала сюда. Потом думаю о Роберте и о стоимости этого обеда. — Бутылку вина? — спросил Мак. — Кажется, мне необходимо выпить, — сказала я и, когда подошел официант, заказала мартини. Мак заявил, что тоже хочет мартини. — Итак, — сказал он и начал задавать вопросы, которые ожидаешь заранее. Сначала говорил он, потом я, его очередь, моя очередь; это проще, чем переговоры по трансатлантической связи. Мак рассказал, что живет в резиденции для бизнесменов — уютном и роскошном отеле. Когда же он добавил, что это очень милый отель домашнего типа, я поняла, что он смешон, сух, натянуто-официален — правильный человек, по своим представлениям. — Между прочим, — сказал он, — если хочешь, можешь звать меня Маком, но теперь меня зовут Уильямом. — А меня принцессой Джейн, — сказала я. — Если мы познакомимся поближе, я, возможно, позволю тебе звать меня просто принцессой. Мак рассмеялся: — Да, я помню тебя именно такой. Ты была очень забавной. «Видали?» — спросила я Бони и Фейт. «Ему понадобилось всего-навсего пятнадцать лет, чтобы позвонить тебе!» — заметила Фейт. *** После двух бокалов мартини и бутылки вина я подумала, что, если я хочу спуститься вниз по ступеням, неплохо было бы заказать кофе. За десертом Мак спросил, можно ли звать меня принцессой, и я ответила: «Да, Уильям». Он поведал мне, что собирается вскоре вернуться из Азии. Хочет преподавать в Моррис-тауне, штат Нью-Джерси, в городке, где он вырос и где увлекаются конным спортом. — Что же ты будешь преподавать? — спросила я. — Все, кроме гимнастики, — ответил он. — А как насчет тебя, принцесса? Не желаешь ли достичь преклонного возраста в провинции? Я поняла, что он имеет в виду, и Фейт и Бони во мне рады были это слышать. Но я ответила: — Только в том случае, если придется выбирать: жить в провинции или гореть ярким пламенем. Когда мы вышли, Мак предложил отправиться куда-нибудь выпить или послушать музыку. — Нет, спасибо, — сказала я. Я объяснила, что поеду на велосипеде, и если отправлюсь прямо сейчас, то доберусь до дома как раз перед восходом солнца. — Можно тебя поцеловать? — спросил он. Я помотала головой. Я была готова высказать все, о чем уже безмолвно говорили мои губы, но с болью осознала, что они не заговорят вслух. Я сунула ему ключ и сказала: — Можешь открыть замок. Он отомкнул и снял замок с цепочки, на которой был прикреплен мой велосипед, и сказал:

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

117

— Мы положим его в машину. Он остановил такси и поместил велосипед в багажник. Я уселась и поблагодарила его за обед. Он кивнул и промолвил: — Рад был доставить тебе удовольствие. Я сказала: — Ты славный малый! Потом назвала шоферу адрес. *** На автоответчике ничего не было. Я взяла Изабель и прогулялась с ней до дома Роберта. Там я долго разглядывала окна, пытаясь понять, где же его квартира. «Ступай домой, дурья башка!» — сказала Бонн. Я сижу на крыльце. Изабель крутится рядом, пытаясь прилечь возле меня. Она кладет голову мне на колени. Я напеваю на мотив «Почему же женщина не может быть сильнее, чем мужчина» свои слова: «Почему мужчина не станет больше пуделя?» «Ты слишком много выпила, — говорит Фейт. — Если хочешь, можешь позвонить ему утром». Я говорю: «Очень кстати, а сейчас я пойду домой». *** Утром от Роберта по-прежнему ничего. Когда днем зазвонил телефон, я тотчас схватила трубку. — Принцесса? Это Мак. Он сообщил мне, что великолепно провел время. — Я тоже, — говорю я. Когда мы повесили трубки, Бони похлопала меня по колену: «Ну разве не приятно, когда тебе вот так звонят?» *** Я отчетливо представляю себе Роберта в деревне вместе с Аполинер и ее подружками. Вечером я снова звоню Роберту, и на этот раз он берет трубку. Я говорю: — Не кажется ли тебе, что ты пренебрегаешь мною? — Я сейчас ухожу, — отвечает он безразличным голосом. Я спрашиваю, не встретиться ли нам возле кафе, что между нашими домами, и он соглашается. Когда мы кладем трубки, я подхожу к зеркалу, и Бони вручает мне губную помалу. Фейт сидит на краю ванны и пилочкой полирует ногти. Закончив, она бросает на меня взгляд и говорит: «Решающий момент охоты». «Это Нью-Йорк, — отвечаю я. — Какая здесь может быть охота?» «Не надо нервничать, — говорит Бони. — Это всего лишь аналогия». «Хватит с меня этой охоты и рыбной ловли!» — отрезаю я. Фейт спрашивает: «Тебе хочется просто быть собою, не так ли?» «Нет!» — печально вскрикивает Бони. «Да», — отвечаю я. «Ты можешь потерять его, Джейн», — предостерегает Фейт. «Не потеряю». «Потеряешь», — упорствует Фейт. «О'кей, но я и так его теряю».

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

118

«Это сотрясение воздуха», — резюмирует Фейт. Я закрываю глаза: «Я хочу, чтобы вы ушли». Фейт говорит: «Мы ушли». Когда я открыла глаза, их уже не было. Ванная вдруг опустела, и в ней воцарилась тишина. Я предоставлена самой себе. *** Роберт сидит в кафе на свежем воздухе и рассматривает меню. Он приподнимается и целует меня в щеку, словно мы уже расстались и завязываем дружбу, которая ошеломляет меня. — Как дела? — спрашиваю я. — Хорошо, — отвечает он. — А у тебя? Я киваю. Мы оба заказываем красное вино. Я спрашиваю: — Где ты был? Он отвечает не сразу. — Я ездил в Нью-Джерси к родителям. Голос его звучит так, словно он хотел сказать что-то другое. — И что там делал? — Как обычно. Поливал лужайку, спорил с папашей. Он у меня человек старомодный и отсталый. Я улыбнулась, чего он, кажется, не заметил. Принесли вино, и он сделал глоток, затем другой. — У тебя покраснели губы, — сказала я. — Послушай, — перебил он, — так дальше продолжаться не может. — Что? Он посмотрел на Изабель, которая подняла голову в ожидании, что ее погладят. Он протянул руку. — Не смей ласкать мою собаку! — сказала я. — Если мы в размолвке, ты не должен касаться ни одной из нас. — Никакой размолвки. Просто ты общаешься с другими людьми. — С человеком, — уточнила я. И добавила: — Он из Японии, — как будто это что-то меняло. — Мне без разницы, — отрезал он. — Я больше не хочу ни с кем встречаться, — заявила я со всей откровенностью и почувствовала облегчение. Но оно исчезло, когда я увидела, что на него мои слова не произвели впечатления. — Да не в этом же дело, — сказал он. — А в чем? Он глубоко вздохнул: — Я был влюблен в другую… — Ух, — сказала я. — Ну ладно. Когда-то от кого-то я слышала, что ревность — это циркулирующая по венам ледяная вода. В моих кровеносных сосудах она была скорее лавой. — Вопрос не в том, что ты не великолепна, — сказал он. — Ты великолепна. Просто я принял тебя за другую… — Что ты имеешь в виду? — На свадьбе ты была не похожа на ту… — Он слегка замешкался. — На ту, которой ты оказалась на самом деле. В этот момент я поняла: он влюбился в меня. А затем сообразила, что он дал мне понять, что разлюбил меня. Мой голос звучал так тихо, что я сама себя не слышала и вынуждена была повторить: — Кем же я оказалась?

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

119

Он покачал головой. Я видела, что он, не желая меня обидеть, наносит мне еще большую обиду. — Нет, — не унималась я, — мне на самом деле хочется знать, кем я оказалась. — Ученицей средней школы, — ответил он. Я вспомнила Фейт и Бони на уроках физкультуры. — Или я учился там же и ухаживал за тобой — такое я тоже мог бы себе представить, — продолжал он, — как будто мне нужно было бы заслужить тебя, или выиграть, или еще что-то в этом роде. — Да-а, — протянула я. — Мы назначали друг другу свидания, — проговорил Роберт. — А я даже не знаю, что это такое — ходить на свидание. — Я тоже. Он не отреагировал на это. Казалось, он больше не воспринимал мои слова. Вероятно, был занят решением проблемы: что же я из себя представляю и для него ли я создана. — Я знаю, что я чудной. Но все же для меня наши отношения начались, когда мы встретились на свадьбе. — И для меня тоже. — Однако с твоей стороны это было иначе, — произнес он голосом, в котором зазвучали оттенки прежней нежности. — Ты меня известила, что я могу найти тебя по записке с указанными на ней данными… Данные для дат свиданий. — Данные для дат, — повторила я изобретенную мною фразу. — Но ничего странного в твоих поступках не было, — сказал он. — Я имею в виду, что ты вполне нормальная. «Я — ненормальная», — произнесла я про себя. — Извини меня, — сказал он, словно угадав мои мысли. — Кем, ты считаешь, я была тогда на свадьбе? — спросила я. Роберт покачала головой. — Скажи, — упрашивала я. Он посмотрел на меня так, словно я его близкий приятель, а он напрягает свою память, чтобы рассказать ему о той, в которую был влюблен: — Ты была забавной, изящной и искренней, — сказал он. — Ты превзошла тогда самое себя. — Я превзошла тогда самое себя, — повторила я. Его голос был печален: — Ага-а. — Послушай, — сказала я. Я была уверена, что он размышляет о том, как долго все это может продолжаться, а я должна побороть себя, чтобы не сказать «ПРОЩАЙ» и не отправиться восвояси. — Мне страшно. Он, казалось, услышал мои слова, но я не поняла, меня он услышал или ту, другую, в которую я превращусь в соответствии с его желанием. — Мне не везет с мужчинами, — сказала я. Впервые за долгое время он рассмеялся. — Ты слышишь все эти голоса по поводу того, какой положено быть женщине, хотя ты знаешь это — женственной. — Я не хотела продолжать. — А я потратила всю свою жизнь, стараясь не слышать их. Но… — Я собрала все силы, чтобы договорить. — Я так хотела быть с тобой, что я слушала. Роберт спокойно кивнул, и я могу утверждать, что он начал понимать меня — ту самую, о которой он мечтал и которой я была на самом деле. Все же мне потребовалось собрать все свое мужество, чтобы попросить: — Покажи мне свои карикатуры. По пути к его дому я сказала ему, что он может, если хочет, взять поводок Изабель, что он и сделал. Я последовала за ним, поднимаясь вверх по ступеням его дома, расталкивая свои привидения прошлой ночи, вплоть до квартиры, расположенной на самом верхнем этаже. Мне с

Мелисса Бэнк: «Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле»

120

Изабель пришлось подождать снаружи, пока он запирал кошку в спальне. Потом он провел нас в мастерскую с большими мансардными окнами. Все они были открыты, представляя взору вид заднего двора. Он предложил мне бокал вина, и я согласилась. На одной из стен было прикреплено множество рисунков, исполненных черной тушью и акварелью. Я обнаружила галерею запахов из моего собачьего музея. Прыгали морские коньки. Я увидела его карикатуру на себя, пришпиленную рядом с моим изображением. Роберт подал мне вино. Я сказала ему, что его карикатуры красивы, смешны, печальны и правдивы. Он улыбнулся. Я спросила, что еще говорит о нем обзор его грез. Ему понравился этот вопрос. Он задумался. Потом сказал: — Роберт Векслер — глупец, посвятивший себя поискам правды. Я подумала: «Я правдолюбка в поисках безумия» — и поняла, что еще могу сказать ему. И так и сделаю. Вместо того чтобы продолжать смеяться, он притянул меня к себе. Мы целовались, целовались и целовались перед Изабель и всеми карикатурами. Этому не было конца. Мы оба — охотник и добыча, рыболов и рыба. Участники бешеного серфинга, начиненные жарким и салатом из рубленой капусты. Две бабочки-поденки, совокупляющиеся летней ночью.