ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ И ЗНАНИЕ: очерки социальной истории Средневековья

• ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ •

Пустая страница

Oтmo Герхард Эксле ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ И ЗНАНИЕ: очерки социальной истории Средневековья Перевод с немецкого и предисловие Ю. Арнаутовой

Новое Литературное Обозрение 2007

ББК 71.04 УДК 930.85 Э84

Редактор серии И. Калинин

Эксле Отто Герхард Э 84 Действительность и знание: очерки социальной ис­ тории Средневековья / Пер. с немецкого и предисловие Ю. Арнаутовой. М.: Новое литературное обозрение, 2007. - 360 с. Данное издание представляет собой сборник статей выдающе­ гося немецкого историка Отто Герхарда Эксле, посвященных со­ циальной истории Средневековья. Перед нами попытка создания более объемного представления о Средних веках, выходящего за пределы общераспространенного взгляда на средневековое обще­ ство как общество, опирающееся исключительно на иерархичес­ кую вертикальную организацию. Напротив, свой аналитический интерес Эксле направляет на описание характерных для той эпо­ хи горизонтальных связей, социальных групп и институтов, иден­ тичность которых определялась работой механизмов памяти и договора. ББК 71.04 УДК 930.85

ISBN 5-86793-528-0

© Эксле О.Г., 2007 © Арнаутова Ю. Перевод с немецкого,2007 © Художественное оформление. Новое литературное обозрение, 2007

ИСТОРИЧЕСКАЯ НАУКА О КУЛЬТУРЕ ОТТО ГЕРХАРДА ЭКСЛЕ Немецкий историк Отто Герхард Эксле (р. 1939) — один из наибо­ лее ярких представителей современного гуманитарного знания. По­ лучив образование в университетах Фрайбурга, Кёльна и Пуатье в области классической и романской филологии, истории и филосо­ фии, он работал в университетах Мюнстера, Ганновера, Геттингена и Тель-Авива, в 1985—2004 гг. возглавлял Институт истории им. Мак­ са Планка, избран почетным доктором Сорбонны (2001) и Торнского университета им. Н.Коперника (2003). О.Г. Эксле принадлежит к числу тех универсально образованных исследователей, которых становится все меньше по мере роста узкой специализации внутри гуманитарных дисциплин, и хотя он считает­ ся медиевистом, хронологические рамки его научных интересов про­ стираются от поздней Античности до XX столетия, а сферы исследо­ вания — от социальной истории Средневековья до истории памяти, теории исторического познания и истории самой исторической науки. Одновременное присутствие всех этих сфер или ракурсов ви­ дения предмета исследования отличает практически любую работу О.Г. Эксле. И здесь коренится нечто большее, нежели банальное «раз­ нообразие интересов историка»: научное кредо О.Г. Эксле — история есть «история проблем», а не «фактов» из независимо от нас суще­ ствующего «прошлого», Geschichte als Problemgeschichte. Эти проб­ лемы диктует историку его время, глубинные запросы общества: Современность (Moderne) создает прошлое, множество образов про­ шлого. Поэтому наряду с собственно предметом исторического иссле­ дования анализу подвергаются и актуальные общественные процессы, и ментальный климат научного сообщества, творящего себе предмет исследования, и история изменений этого предмета — «образа про­ шлого» — во времени. I Тема «истории как истории проблем» у О.Г. Эксле отчасти уже знакома отечественному читателю по публикациям его работ, по-

6

ПРЕДИСЛОВИЕ

священных культурной памяти и анализу методологических дискуссий историков вокруг так называемого кризиса исторической науки и основных понятий исторического исследования — исторического факта и источника, объективности и условий познания 1 . Публикуемые в данном томе работы разных лет из истории ментальностей и пред­ ставлений, жизненного уклада, институтов и других форм манифес­ тации специфической культуры социальных групп в Средние века отражают основные направления исследований О.Г. Эксле как соци­ ального историка. Их объединяет стремление автора с разных сторон приблизиться к ответу на основной вопрос социальной истории — на вопрос о том, как возникает и функционирует «общество». Средневековое общество обычно описывается историками как иерархически организованное по сословиям. Такой взгляд объясняет­ ся отчасти тем, что вплоть до второй половины XX столетия в миро­ вой исторической науке — при всех эпистемологических различиях национальных историографии — интерес историков концентрировал­ ся на государственном устройстве и властных структурах и в ходу были глобальные объясняющие теории, соответственно оперировав­ шие абстрактными концептами, будь то формация и класс или циви­ лизация, слой и сословие. Но нельзя забывать и о том, что отчасти наше представление о средневековом обществе как о «сословном» обусловлено высказываниями самих средневековых авторов. Их соб­ ственные модели истолкования социальной действительности по образцу иерархии или конфигурации «сословий» (ordines), с присущей каждому ordo моралью и общественными обязанностями — обоснован­ ные метафизически, понятые как часть божественно мироустройства по принципу «гармонии в неравенстве» — в течение ряда столетий служили теми мыслительными формами, с помощью которых совре­ менники одновременно и объясняли структуру общества, и предзада1

Эксле О.Г. Немцы не в ладу с современностью. «Император Фридрих II» Эрнста Канторовича в политической полемике времен Веймарской республи­ ки / / Одиссей. Человек в истории. 1996 / Ред. А.Я. Гуревич. М., 1996. С. 213— 235; Миф о Средневековье / / Одиссей. Человек в истории. 1999 / Ред. А.Я. Гу­ ревич. М., 1999. С. 271—284; Факты и фикции: о текущем кризисе исторической науки / / Диалог со временем: альманах интеллектуальной истории / Ред. Л.П. Репина. М., 2001. № 7. С.49—60; Культурная память под воздействием ис­ торизма / / Одиссей. Человек в истории. 2002 / Ред. А.Я. Гуревич. М, 2003. С. 176—198; Культура, наука о культуре, историческая наука о культуре. Размыш­ ления о повороте в сторону наук о культуре / / Одиссей. Человек в истории. 2003 / Ред. А.Я. Гуревич. М., 2003. С. 393—416; Историческая наука в постоян­ но изменяющемся мире / / Диалог со временем: альманах интеллектуальной ис­ тории / Ред. Л.П. Репина. М., 2004. № 11. С. 84—110; Что такое исторический источник? / / Munuscula. К 80-летию со дня рождения А.Я. Гуревича / Ред. Ю.Е. Арнаутова. М: ИВИ РАН, 2004. С. 154-181.

ИСТОРИЧЕСКАЯ НАУКА О КУЛЬТУРЕ.

7

вали ему нормы. Однако сословная интерпретация общественного устройства даже и в Средние века отнюдь не была единственным его истолкованием. Средневековое общество как «социальное целое» можно представить в виде совокупности различных социальных групп, объединенных кровным родством или совместной деятельно­ стью для достижения общих целей, — «дома» (domus) и рода, гильдий, цехов и братств, крестьянских и городских «общин», университетов как сообщества магистров и студентов, церковных приходов, монас­ тырей, вассальных групп и т.п. Сохранились свидетельства таких групп о самих себе, и нетрудно заметить, сколь различными, даже противоречивыми, могли быть самовосприятие этих групп и воспри­ ятие их глазами посторонних, не-членов, например церковных авто­ ров. Это относится прежде всего к тем группам, в которых люди объе­ динялись для совместных действий именно потому, что они не были в родстве друг с другом, — к гильдиям, цехам и братствам, крестьянс­ ким и городским «коммунам», ранним университетам. Свойственные им договорные отношения скреплялись клятвой, поэтому такой тип групп еще называют клятвенными сообществами, conjurationes. Основ­ ная идея conjuratio— конституированная клятвой взаимопомощь во всех жизненных ситуациях, христианское братство. Будучи «наиболее универсальной формой всех договоров о братстве»2, а значит, всех форм контракта, взаимная клятва создавала паритетные отношения, т.е. горизонтальные связи, которые пронизывали все средневековое общество. Но именно они, эти горизонтальные связи, остаются до сих пор столь мало изученными медиевистами, концентрирующими вни­ мание главным образом на иерархии властных отношений. О.Г. Эксле стремится восполнить этот пробел, анализируя специфическую куль­ туру conjuratio, основными формами которой являются гильдия и ком­ муна. Культура conjuratio имела большие последствия в истории и на­ шла выражение, например, в создании особого, группового права и мира. Не менее действенными были и специфические формы образо­ вания институтов, основанных на норме взаимности. Они обретали конкретное выражение в самоуправлении и собственной юрисдикции групп, в выборности носителей функций на время и по очереди. Сюда же относится принцип свободного членства и кооптации, правовые фигуры делегации и репрезентации, которые здесь, т.е. в повседнев­ ной практике совместной жизни людей, появляются намного раньше, чем в рефлексии философов или теологов и юристов. Взгляд на общество как на совокупность социальных групп был обоснован еще в начале XX в. Максом Вебером. Однако следует при­ знать, что поставленные им проблемы не вызвали особого резонанса 2

WeberM. Wirtschaft und Gesellschaft. Tubingen, 1972. Studienausgabe: 5.Aufl. S. 402.

8

ПРЕДИСЛОВИЕ

ни во времена самого Вебера, ни между двумя мировыми войнами, когда и в гуманитарном, и в естественно-научном познании особенно интенсивно происходила «смена парадигм» и, например, в соседней Франции зарождалась «новая историческая наука» Марка Блока, ни даже после 1945 г. Никакого воздействия они не оказали и в 1970-е гг., когда с развитием социальной истории или так называемой «истори­ ческой социальной науки» произошло заметное обновление немецкой историографии. Историческая социальная наука — вполне в духе сво­ их подходов — интересовалась «классами» и «слоями», но не группа­ ми и их «культурой». О.Г. Эксле был одним из немногих немецких историков, обратившихся к веберовскому наследию в самом начале своей научной деятельности, задолго до того, как концепции М.Вебе­ ра были «заново открыты» немецким научным сообществом. Поэто­ му, не отвергая оправданности существования социальной истории, ориентированной на изучение «сословий», «слоев», «классов», он пошел по другому пути. В продолжение мысли М. Блока о том, что «человеческие институты являются реальностями психологически­ ми»3, что классы, сословия и сословный порядок «существуют лишь как представление, которое мы имеем о них»1, О.Г. Эксле противопо­ ставил «вымышленной действительности» сословий и классов соци­ альные группы, которые в соответствующий их существованию исто­ рический момент были столь же реальными, как и объединявшиеся в них, всегда по-разному, индивиды. И поэтому же он с самого начала вопрос о средневековом «обществе» стал отождествлять с вопросом о средневековой «культуре». Человек не только «социальное существо», но и существо, которое связывает со своими действиями субъективный смысл — создает «мир значений». Следовательно, «общество» базируется на «культуре», по­ скольку «культура» обеспечивает осмысление действительности и делает возможными действия людей. Иными словами, «общество» и «культура» — различные аспекты одних и тех же явлений: то, что на­ зывается обществом, есть часть культуры, а именно составная часть нематериальной культуры, тот аспект культуры, который структури­ рует постоянно находящиеся в движении отношения человека с окру­ жающим миром. Свойственные культуре духовные установки, образ­ цы мышления и поведения, картины мира обусловливают формы социального поведения индивидов и групп и манифестируются в язы­ ке, символах, в жизненном укладе, в ритуалах и социальных институ­ тах, в литературе и искусстве. «Культура» поэтому включает в себя всю 3 Bloch M. Liberte et servitude personnelles au Moyen Age, particulierement en France: contribution a une etude des classes (1933) / / Idem. Melanges historiques. Paris, 1983. Vol. 1. P. 286-355 (P. 355). 1 Ibid.

ИСТОРИЧЕСКАЯ НАУКА О КУЛЬТУРЕ ..

9

целостность достижений человечества в религии и технике, в хо­ зяйстве и политике, в искусстве и праве, в науке и во всех других об­ ластях жизни — достижения, которые индивиды и группы в каждом поколении заново усваивают или отклоняют, трансформируют и пе­ реосмысливают, понимают или не понимают. Такое понимание культуры, в той или иной форме постоянно встречающееся в работах О.Г. Эксле, также восходит к Максу Веберу, к обоснованной им и кругом его единомышленников — ученых, ори­ ентированных на кантовский критицизм, таких как Георг Зиммель, Эрнст Кассирер, Эрнст Трёльч, Карл Манхейм и другие, — историче­ ской науке о культуре. Тогда, в начале XX столетия, она являла собой альтернативу находившейся под сильным влиянием Леопольда фон Ранке традиционной немецкой историографии, ориентированной на познание «сущности государства» и «идей в истории», поскольку не только принципиально расширяла для историка круг предметов иссле­ дования, отметая при этом всякую их иерархию, но и ставила под сомнение основу основ его ремесла — уверенность в возможности объективного и полного познания прошлого. «Мы назвали "науками о культуре" такие дисциплины, которые рассматривают события че­ ловеческой жизни под углом зрения их культурного значения», — пи­ сал М. Вебер в своей работе «"Объективность" социально-научного и социально-политического познания» (1904). «Эмпирическая реаль­ ность есть для нас культура потому, что мы соотносим ее с ценност­ ными идеями <...> культура охватывает те — и толъко те — компоненты действительности, которые в силу упомянутого отнесения к ценности становятся значимыми для нас»5. Это означало обоснование нового ведения истории как историчес­ кой науки, предметом изучения которой является «культура» в самых разнообразных формах ее манифестации (Вебер привел пример про­ ституции и Девятой симфонии Бетховена). Такое широкое понима­ ние культуры он выводил из субъективности индивидов и групп, из убежденности в том, что культура основывается на ценностных иде­ ях — на способности и воле людей сознательно определять свое отно­ шение к миру и наделять его смыслами6. В 1910 г. в своем введении к «Социологии союзов» М. Вебер выделил ряд элементов культуры, определяющих это понятие как предмет исследования. Речь шла о «мировоззрении», т.е. об объяснении мира, о системах ценностей, нормах, а также о когнитивных и эмоциональных установках (около 1900 г. получивших иное название— «ментальности»), о «практичес­ ком жизненном укладе» и о социальных институтах (Вебер называл это «отношениями господства», «правилами игры», «надындивиду5 6

Цит. по.: Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С. 364 374. Там же. С. 379.

10

ПРЕДИСЛОВИЕ

альными культурными данностями»). Совмещение всех этих моментов формирует «общий образ» («Gesamthabitus») культуры, который субъективно усваивается индивидами. Тогда же он сформулировал и главную задачу изучения общества в виде вопросов: «Что существует? И почему именно в том виде, в каком существует? Каковы историчес­ кие и социальные причины этого?»7. Все вопросы М.Вебера об обра­ зе мышления и действий человека в истории имели при этом двоякую направленность: во-первых, речь шла о «формировании отдельных индивидов»; во-вторых, о «формировании объективных, надындиви­ дуальных продуктов культуры» — и были нацелены на рассмотрение в сравнительно-историческом плане. Теми же вопросами, также поставленными в широкой сравнительной перспективе, задается и О.Г. Эксле в своих исследованиях средневекового общества: «<...> меня интересуют конкретные постановки проблем, которые предло­ жил <...> еще Вебер. К примеру, какой вид отношений существует между группами и "мировоззрениями"? Какое воздействие оказывают группы с их "мировоззрением" или "идеалами" на свое социальное ок­ ружение? Каков "общий образ" ("Gesamthabitus") групп, складываю­ щийся в результате их "деятельности"? И каков "реальный практичес­ кий образ жизни" индивидов, объединенных в группы, и как группа влияет на него и регламентирует?»8. Ответы на эти вопросы содержат­ ся в нескольких десятках его работ, в той или иной мере затрагиваю­ щих тему индивида и группы9. Однако ответы порождают у него все новые и новые вопросы — как у истинного представителя «критичес­ кой» науки, которая усвоила от Канта, что вопросам никогда не будет конца, поскольку всякий ответ сразу же и неизбежно порождает но­ вые вопросы, которые нужно обсуждать, причем обсуждать — настаи­ вает О.Г. Эксле — в любом случае больше, чем это делается сегодня. Что такой подход дает историку? Прежде всего иное видение Сред­ невековья. Если рассматривать средневековое общество как «сослов7 Weber М. Gesammelte Aufsatze zur Soziologie und Sozialpolitik. Tubingen (2Aufl.), 1988. S. 432, 446. 8 Эксле О.Г. Культура, наука о культуре, историческая наука о культуре. С. 393. 9 Среди его последних работ следует особенно упомянуть: Oexle O.G. Um 1070: Wie die Kommunen das Konigtum herausforderten / B. Jussen (Hg.). Die Macht des Konigs. Herrschaft in Europa vom Fruhmittelalter bis in die Neuzeit. Munchen, 2005. S. 138—149; Priester — Krieger — Burger. Formen der Herrschaft in Max Webers 'Mittelalter' /E. Hanke, W.J. Mommsen (Hg.). Max Webers Herrschaftssoziologie. Studien zu Entstehung und Wirkung. Tubingen, 2001. S. 203—222; Stande und Gruppen. Uber das Europaische in der europaischen Geschichte / M. Borgolte (Hg.). Das europaische Mittelalter im Spannungsbogen des Vergleichs. Zwanzig internationale Beitrage zu Praxis, Problemen und Perspektiven der historischen Komparatistik. Berlin, 2001. S. 39-48; Arbeit, Armut, 'Stand' im Mittelalter /J. Kocka, C. Offe (Hg.). Geschichte und Zukunft der Arbeit. Frankfurt; New York, 2000. S. 67-79.

И С Т О Р И Ч Е С К А Я НАУКА О КУЛЬТУРЕ

11

ное», «феодальное», оно представляется «статичным», полностью чуждым Современности именно потому, что современное общество — «динамичное». Однако если рассматривать средневековое общество из перспективы групп, то в нем нетрудно усмотреть собственную и весьма интенсивную динамику: изучение истории социальных групп в ее реальной протяженности показывает, как за почти тысячу лет Средневековья формы групп, основанных на согласии и договоре, многократно трансформировались, пока наконец не сошли с истори­ ческой арены на исходе XVIII столетия. Тем не менее многие фено­ мены их культуры и сами ее типологические признаки в том или ином виде стали достоянием современной действительности. Между «уни­ версальными» нормами, свойственными средневековому обществу в целом, и нормами «выговоренными», особыми, т.е. относящимися к определенной группе, существовало, образно говоря, поле высочай­ шего напряжения. С одной стороны, это стало причиной того, что conjurationes испытывали постоянное давление со стороны внешнего мира, идеологи «сословного» общества осуждали как «заговор» и тре­ бовали запрета клятвенных сообществ. И отдельные conjurationes дей­ ствительно рано или поздно прекращали свое существование. Но, с другой стороны, именно это поле сделало возможным исторический успех данного типа групп в истории Западной Европы в целом, дало импульс современной корпоративной культуре. Именно гильдия в ее эпохальных формах реализации — в объединениях купцов и ремеслен­ ников, ранних университетах, объединениях подмастерьев, в обще­ ствах позднесредневековой знати или в различных региональных и религиозных братствах — закладывает основы истории «союзов», «ас­ социаций», «товариществ» Нового времени. Поэтому из перспективы групп, причем перспективы диахронической, Средневековье пред­ ставляется не «феодальным» — «иным» и «чуждым», отделенным от современной эпохи сокрушающим все социальные основы «сломом модернизации» или «процессом индивидуализации», — а вполне орга­ нично предшествующим Современности, взрастившим ее.

II Присутствие в исторической науке столь противоречивых образов Средневековья побуждает О.Г. Эксле с особенной остротой поставить еще одну проблему, нуждающуюся в интенсивном осмыслении, — про­ блему соотношения между «действительностью» и «знанием», отноше­ ния между социальной действительностью прошедших эпох и ее вос­ приятием и истолкованием— как «тогда», современниками, так и «теперь», историками. В более общем виде эта проблема была заявле­ на уже исторической наукой о культуре начала XX столетия. В фор-

12

ПРЕДИСЛОВИЕ

мулировке Макса Вебера (1904), исходившего из убежденности, что в основе исследования «лежат не „фактические" связи „вещей", а мыслепные связи проблем»10. Или в формулировке Эрнста Трёльча (1922): «Каково соотношение порядка, выстроенного мыслящим умом по соб­ ственным законам, и истинной сущности и связи самих вещей? <...> насколько вообще способна история постичь и передать реальное со­ бытие?»11. В конце XX в. историки вновь возвращаются к этим вопро­ сам. Предпосланное данному тому название «"Действительность" и "знание"», «"Wirklichkeit" und "Wissen"», можно рассматривать как ключевые слова научной программы, которая реализуется в исследо­ ваниях О.Г. Эксле одновременно на трех разных уровнях обобщения. (1) Прежде всего речь идет о соотношении «действительности» и «знания» в контексте рефлексии историка о предмете изучения, в данном случае — об обществе. Как из «знания» индивидов и групп, т.е. из тех самых упомянутых М.Вебером «картин мира», «норм», «устано­ вок», рождается «действительность» — жизненный уклад, формы от­ ношений между людьми, социальные институты? Этот вопрос означа­ ет, во-первых, интерес историка к отдельным субъектам истории — к индивидам и группам, а не к бессубъектным «социальным структурам» или «дискурсам»; во-вторых, признание роли субъективности их «зна­ ния» при формировании социальных связей и институтов, общества в целом. Историк, изучающий социальную историю и работающий с исто­ рическим материалом, со средневековыми текстами, имеет дело не с сохраненной ими «прошедшей действительностью», а с ее осмысле­ нием современниками, с ее «образом» и производными отсюда дей­ ствиями людей. То, что такой «образ действительности» воздейству­ ет на социальную практику, нам лучше всего известно в связи с так называемой историей ментальностей, в частности из знаменитой формулировки Жоржа Дюби: «Поведение и действия людей не обу­ словлены непосредственно действительностью, они обусловлены ее образами, которые составили себе люди и которые управляют их дей­ ствиями»12. Поэтому изучение «социального знания» уже на стадии работы с источником О.Г. Эксле делает отдельным пунктом своей исследовательской программы. Здесь он опирается на «социологию знания» П. Бергера и Т. Лукманна, а если взглянуть на проблему шире, то опять-таки на историческую науку о культуре. Оба исследователя были учениками Альфреда Шютца — близкого веберовскому кругу австрийского социолога, в 1939 г. эмигрировавшего от нацистских 10

Вебер М. Избранные произведения. С. 364. Troeltsch E. Die Krisis des Historismus. Die neue Rundschau. XXXIII. Jahrgang der Freien Buhne (1). 1922. S. 572-590 (S. 577f). 12 Duby G. Histoire sociale et ideologie des societes / Faire de l'histoire / / J. Le Goff, P. Nora (Ed.). Paris, 1974. Vol. 1: Nouveaux problemes. P. 148. 11

ИСТОРИЧЕСКАЯ НАУКА О КУЛЬТУРЕ

13

преследований с США. Благодаря в том числе и работам А. Шютца основные идеи обоснованной Максом Вебером и Карлом Манхеймом «социальной науки о действительности», т.е. изучение совместной жизни людей в исторически сложившихся формах ее организации как универсального поля взаимодействия образа мышления, практики и социальных институтов, были «экспортированы» в Новый Свет, в то время как в нацистской Германии неокантианская наука была постав­ лена под запрет вместе с ее носителями — «евреями» и «либералами». В философии Кант был вытеснен Ницше, исторические труды Трёль¬ ча вместе с представляемой им либеральной протестантской теологи­ ей были оттеснены ориентированной опять-таки на Ницше так назы­ ваемой диалектической теологией (К. Барт, Ф. Гогартен), в истории воцарились ранкеанцы и сциентисты с их «объективностью позна­ ния». Конец национал-социализма в 1945 г. отнюдь не означал возвра­ щения веберовской исторической науки о культуре. Ориентированная на изучение государства и социально-экономических институтов гер­ манская историография, как и полвека назад, оставалась глуха к лю­ бым формам основанной на кантовском критицизме науки и вплоть до 1980-х гг. в массе своей отвергала даже и французскую nouvelle histoire14. В этой ситуации выход в свет в 1969 г. немецкого перевода книги П. Бергера и Т. Лукманна «The social Construction of Reality. A Treatise on sociology of Knowledge» (1966)14 имел, можно сказать, ре­ волюционизирующее влияние на научное мировоззрение целого по­ коления немецких социологов и ряда историков. Привычному поня­ тию «идеология», которая манипулирует социальным поведением, было противопоставлено «обыденное знание» как форма восприятия действительности, которое, опосредуя ее смысл, открывает возмож­ ность действовать и тем самым порождает действительность. Это означало возвращение свойственной исторической науке о культуре установки на познание субъективных «образов» действительности, идет ли при этом речь об «образах (картинах) мира» или об «образах общества», и уже тогда давало интеллектуальный импульс к более глубокому изучению социально-исторических концепций самого М. Вебера. (2) Интерес исследователя к социальному знанию, к осмысливаю­ щей, оценивающей и объясняющей деятельности людей, составляю­ щих всякое общество, имеет две стороны. Во-первых, это интерес к 11 OcxlеO.G. Was deutsche Mediavisten an derfranzosischenMittelalterforschung interessieren muss/ M. Borgolte (Hg.). Mittelalterforschung nach der Wende 1989. Munchen, 1995. S. 102 ff. u BngerP. L., Luckmann Th. Die gesellschaftliche Konstruktion der Wirklichkeit. Eine Theorie der Wissenssoziologie. Frankfurt a. M., 1969. Русское издание: Бер­ гер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социо­ логии знания / Пер. Е.Руткевич. М.: «Academia-lJeHp>», «Медиум», 1995.

14

ПРЕДИСЛОВИЕ

конкретным индивидам и группам в конкретный момент их истории. Во-вторых, это и интерес к самому историку — «наблюдателю» и ин­ терпретатору истории этих индивидов и групп, с его внутренним миром и жизненным опытом, принадлежностью к определенной на­ циональной традиции науки, с его приоритетами и предубеждениями, словом, со всем тем, что можно обозначить как субъективную сторо­ ну познавательной деятельности. Таким образом, этот же вопрос — о соотношении «действительности» и «знания» — О.Г. Эксле формули­ рует уже на другом уровне как последовательно и из перспективы историзма поставленный вопрос о возможности и условиях познания исторической «действительности» наукой о Средневековье — медие­ вистикой. Что представляет собой наше «знание» об исторической «действи­ тельности» как действительности познанной, если не одну из форм культурной памяти Современности о Средневековье? Средневековье существует лишь потому, что существует Современность, которая «меряет» себя Средневековьем, описывает себя через сравнение с ним — но не с тем Средневековьем, которое «было», а с тем, которое создает для себя каждая эпоха. «Романтическое Средневековье» с па­ ломниками, устремляющимися к святыням, и оживленно трудящими­ ся горожанами на фоне символизирующих порядок и социальную гар­ монию готических соборов в праздничном сиянии, как на картинах начала XIX в. воображаемых средневековых городов Карла Фридри­ ха Шинкеля, конечно же, не тождественно обозначившемуся в сере­ дине того же столетия «статическому Средневековью» Якоба Буркхардта — эпохе господства категорий коллективного и универсального, эпохе «ослепленности» человека религией, «связанности» его «орга­ ническими сообществами» на фоне полного отсутствия даже самой мысли об индивидуальности и прогрессе. Потому что после разочаро­ ваний эпохи Просвещения и разрушений Французской революции романтики искали в Средневековье идеал утраченной целостности, зачарованную страну с единой христианской культурой, где каждый точно знал свое место в установленном Богом и поддерживаемом Церковью миропорядке. А полвека спустя в русле всеобщей веры в прогресс и на фоне интенсивной декорпорации общества вообража­ емой путеводной эпохой для настоящего и будущего уже представля­ лось не Средневековье, в одночасье ставшее «темным», а Ренессанс с его «открытием мира и человека». Эти примеры можно продолжить. В плену каких мифов о Средневековье живем мы сегодня? И какое Средневековье изучаем — как историки XXI в. и как представители национальных научных традиций своих стран?15 15

Образам Средневековья в исторической науке был посвящен один из последних проектов О.Г. Эксле: O.G.Oexle u. a. (Hg.). Die Deutung der mittelal-

ИСТОРИЧЕСКАЯ НАУКА О КУЛЬТУРЕ .

15

Для медиевистов эти вопросы означают необходимость второго уровня исторического исследования, на котором «история» и «куль­ тура» — понятия не столько предметные, т.е. объекты изучения, сколь­ ко понятия из области рефлексии исторической науки о самой себе. В центре этой рефлексии стоят вопросы о том, исходя из каких более или менее осознаваемых «образов» прошедшей «действительности» исследователь конципирует постановку проблемы, какие данные ис­ торического материала он учитывает, а какие — именно из-за этих «об­ разов» — с самого начала отметает, как и под влиянием каких условий (событий), ценностных установок Современности возникают эти «об­ разы» прошлого. Иначе говоря, это проблема обусловленности наше­ го «знания» о средневековой «действительности» нашей собственной интерпретацией или нашим «знанием» о «действительности» совре­ менной. Поэтому О.Г. Эксле настаивает на историзации историо­ графии не только как на необходимой предпосылке любого кон­ кретного исследования, но и как на структурном признаке самой исторической науки: «Понятие "культура" <...> есть предмет рефлек­ сии самой науки, поскольку наука о культуре постоянно отдает себе отчет об условиях возможности научного и исторического познания, включая и понимание собственной историчности. Историзация исто­ рии входит в ее программу <...> Это не занятие на досуге, а существен­ ное условие самой науки, и еще — это существенное условие современ­ ной науки»16. Если задаться целью охарактеризовать научное творчество О.Г. Эксле одним словом, то этим ключевым словом будет «историзм». Подобно тому как историзация любой конкретной проблемы, диску­ тируемой сегодня историками, будь она из сферы феноменов со­ циальной истории, религиозной жизни или методологии истори­ ческого познания, является, пожалуй, наиболее свойственным ему способом научной аргументации, историзация и сравнительный ана­ лиз исторического знания стали главным признаком его видения metier d'historien. Притом что О.Г. Эксле относится к тому типу уче­ ных, которые не пишут объемистых монографий, свои исследования в этой области от раннего Средневековья до наших дней он опуб­ ликовал в отдельном томе — «Историческая наука под знаком исто­ ризма»17. terlichen Gesellschaft in der Moderne (=Ver6ffentlichungen des Max-PlanckTnstituts fur Geschichte 217). Gottingen, 2006 с его программной статьей «Vom 'Staat' zur 'Kultur' des Mittelalters. Problemgeschichten und Paradigmenwechsel in der deutschen Mittelalterforschung» (S. 15—60). 16 Эксле О.Г. Культура, наука о культуре, историческая наука о культуре. С. 399-400. 17 Oexk O.G. Geschichtswissenschaft im Zeichen des Historismus. Studien zu Problemgeschichten der Moderne. Gottingen, 1996.

16

ПРЕДИСЛОВИЕ

Здесь следует пояснить, что понятие «историзм» он использует совсем не в том значении, как оно применялось (впрочем, и часто еще применяется) в немецкой исторической науке со времен работы Фридриха Майнеке «Возникновение историзма» (1936) и до сих пор свойственно также и большинству русских историков. В трактовке Ф. Майнеке историзм — это та форма историографии, например историописание Л. фон Ранке с его представлением о постепенном «органическом» развитии исторического процесса, которая была на­ правлена против релятивирующих «вечные ценности» идей Про­ свещения. Однако у О.Г. Эксле речь идет не просто о способе историописания, тем более ранкеанском, а об особом обозначившемся в начале современной эпохи (Moderne) способе мыслить в категориях истории, принципиально отличающемся от исторического мышления предшествовавших эпох. Как известно, эпоха Просвещения и Великой французской рево­ люции отказалась от понимания истории как ars memorativa, прослав­ ляющей и поучающей. Она осознавала и утверждала себя под знаком эмансипации человека от всех традиций и авторитетов, учений и институтов, привычек и условностей, неспособных устоять перед замысленным как автономный человеческим разумом. Ее характеризу­ ет особый вид исторического сознания, который можно обозначить как осознание историчности всего, что существует. Или, в формули­ ровке Э. Трёльча, как всеобъемлющую «историзацию всего нашего знания и восприятия духовного мира», как «самое первое проникно­ вение сравнительного и ориентированного на процесс историческо­ го развития мышления во все уголки духовного мира»18. Поэтому О.Г. Эксле настаивает на отказе от заданного Ф. Майнеке увязывания понятия «историзм» с историописанием. Историзм нужно понимать гораздо шире, он охватывает все сферы жизни в современную эпоху, а потому действенен в контексте любой из гуманитарных дисциплин. Более того, всеобщая историзация относится и к самой исторической науке: анализу в обозначенном выше контексте многоуровневого соот­ ношения «знания» и «действительности» должны подвергаться спосо­ бы осмысления и истории, и Современности. Но если историография тоже подлежит историзации, если все время выяснять социокультур­ ную обусловленность и, следовательно, относительность и преходящесть всех создаваемых историками «образов действительности», то что тогда представляет собой научный статус исторического знания? (3) Поэтому третий, еще более широкий уровень обобщения во­ проса о соотношении «знания» и «действительности» у О.Г. Эксле мо18

Troeltsch E. Die Krisis des Historismus. S. 573. Подробнее о понимании ис­ торизма О.Г. Эксле см.: Oexle O.G. Troeltschs Dilemma / F. W. Graf (Hg.). Ernst Troeltschs «Historismus». Giitersloh, 2000. S. 23-64.

ИСТОРИЧЕСКАЯ НАУКА О КУЛЬТУРЕ. .

17

жет быть сформулирован в виде вопроса о возможности и границах научного познания в целом. Что мы вообще знаем о действительнос­ ти? Как далеко можем зайти в ее познании? И насколько истинными могут быть его результаты? Иными словами, это вопрос об объектив­ ности познания. Нет смысла пересказывать здесь подробно эпистемологические взгляды О.Г. Эксле. Понятно, что как участник семинара по истории философии современной науки Генриха Ромбаха14 он последователь­ но представляет построенную на позициях кантовского критицизма теорию исторического познания. Ту самую, которая впервые была обоснована в 1857 г. Иоганном Густавом Дройзеном в его «Historik»20 (с нею О.Г. Эксле познакомился в семинаре по истории Античности Герберта Нессельхауфа и тоже задолго до того, как немецкие истори­ ки в середине 1970-х гг. открыли для себя Дройзена), а затем еще раз обоснована полвека спустя тем поколением историков и философов, которых в целом можно назвать представителями немецкой исто­ рической науки о культуре. Их взгляды разделял и французский меди­ евист Марк Блок21. Эта теория находится в русле европейского ра­ ционализма, в соответствии с которым эмпирическое познание определяется условиями, эмпирическими не являющимися. Значит, научное познание не абсолютно, а относительно. Это познание эмпи­ рически обоснованных, т.е. опирающихся на исторический материал, гипотез, и оно пребывает в принципиально незавершаемом процессе вопрошания и поиска, в продвижении в область неопределенного, поскольку всякий научный ответ сразу же порождает новые научные вопросы, о принципиальной направленности которых в целом, об их «смысле» не может быть безусловного суждения: «Историческое по­ знание <...> не может быть "отражением" или "реконструкцией" про­ шедшей истории; оно может быть только конструкцией, разумеется <...> не произвольной, а связанной с историческим материалом, обо­ снованной "эмпирически"»22. В этом смысле историческая наука — наука «опытная», «наука о действительности». Или в аспекте соот14 Rombach Н. Substanz, System, Struktur. Die Ontologie des Funktionalismus und der philosophische Hintergrund der modernen Wissenschaft. Freiburg, 1965/66. 2Bde. 20 DroysenJ.G. Historik / P. Leyh (Hg.). Stuttgart, Bad Cannstatt, 1977. Русский перевод осуществлен по изданию 1937 г.: Дрошен И.Г. Историка / Пер. Г.И. Фе­ доровой. СПб: «Владимир Даль», 2004. 21 Об отношении М.Блока к исторической науке о культуре см.: Oexle O.G. «Une science humaine plus vaste». Marc Bloch und die Genese einer Historischen Kulturwissenschaft / P. Schottler (Hg.). Marc Bloch. Historiker und Widerstandskampfer. Frankfurt; New York, 1999. S. 102-144. 22 Эксле О.Г. Культура, наука о культуре, историческая наука о культуре. С. 403.

18

ПРЕДИСЛОВИЕ

ношения «знания» и «действительности»: историческое «знание» яв­ ляется не отображающим познанием прошедшей «действительности» (что просто невозможно), а порождающим «действительность» позна­ нием проблем.

III Публикуемые в данном томе статьи о средневековой культуре воспоминания (memoria) дают представление еще об одной стороне на­ учного творчества О.Г. Эксле: он один из наиболее авторитетных спе­ циалистов в области истории и теории культурной памяти, в после­ днее десятилетие превратившейся в своего рода «бренд» в мировой исторической науке. В начале 1990-х гг. О.Г. Эксле стоял у истоков формирования этого направления. Это было время интенсивных пе­ ремен в немецкой историографии, отчасти связанных с изменением ситуации в мире, распадом социалистического лагеря, поворотом в го­ сударственной «политике воспоминаний», особенно о национал-соци­ алистическом прошлом. Пересматривались старые подходы, этаблировались новые направления. Вокруг темы Холокоста и на волне «открытия заново» трудов ученых-неокантианцев начала 1900-х гг., особенно М. Хальбвакса, А. Варбурга, М. Вебера, Г. Зиммеля, Э. Кассирера и др. с их пристальным вниманием к субъективным сторонам исторического процесса и самого исторического исследования, ста­ ла формироваться «история памяти». Более того, произошло новое, можно сказать массовое, обращение немецких историков и к самой веберовской исторической науке о культуре: «Все идет к тому, что сейчас вокруг понятия "воспоминание" выстраивается новая пара­ дигма наук о культуре, позволяющая увидеть в новом свете и новых взаимосвязях различные культурные феномены и поля — искусство и литературу, политику и общество, религию и право», — писал Ян Ассманн в 1992 г.23. Прерванная с приходом к власти национал-социали­ стов научная традиция возобновилась. Немалую роль в новом обосно­ вании исторической науки о культуре сыграли и работы О.Г. Эксле, ставшего одним из главных ее теоретиков24. Однако для него тема памяти уже тогда отнюдь не была новой. Медиевистика обратилась к ней гораздо раньше, еще в 1950-е гг., в форме штудий в области понятия и социального феномена средневе­ ковой тетопа. Этим латинским термином, который историки пред­ почитают не переводить, стали обозначать память о мертвых в самом 23

AssmannJ. Das kulturelle Gedachtnis: Schrift, Erinnerung und politische Identitat infruhenHochkulturen. Munchen, 1992. S. 11. 21 См. примеч. 1.

ИСТОРИЧЕСКАЯ НАУКА О КУЛЬТУРЕ ..

19

широком смысле — как практику литургического поминовения (сотmemoratio), заключающуюся в назывании имени поминаемого во вре­ мя богослужения и в поминальной трапезе, так и обширный комплекс представлений и социальных действий, которые связывают живых и мертвых. Основы memoria лежат в сфере религиозного мышления и литургической практики, однако она манифестируется в самых раз­ ных областях жизни — от искусства до правовых и экономических от­ ношений. Изучение memoria начиналось как феномен исключительно немец­ кой историографии. В рамках программы по изданию источников историки (Г. Телленбах, Й. Воллаш, К. Шмид) предприняли публика­ цию обширного фонда рукописей из разных архивов, содержащих списки имен для поминовения. Эти списки получили собирательное название libri memoriales — поминальные книги. Сначала их использова­ ли для изучения истории знатных родов и отдельных персон. Было замечено, что записи в них образуют некие группы, часто написанные разными чернилами (члены монашеской общины, родственные или объединенные по иному принципу группы). В конце 1960-х гг. К. Шмид и группа мюнстерских историков, среди них и О.Г. Эксле, анализируя такие группы для выявления родственных отношений, «географии» родов, вовлеченности их в ряды монашества, обнаружи­ ли, что решающим фактором при выборе родства являются не реаль­ ные генеалогические связи, а сознание человека: с кем ощущает он себя в родстве — вопрос не крови, а самоидентификации. Так изуче­ ние религиозных групп и групп кровного родства в libri memoriales при­ вело к принципиально новой и многообещающей постановке пробле­ мы: об отношении индивида и группы в Средние века, о факторах, обусловливающих образование группы и идентичность ее членов. Группообразующая функция memoria стала интенсивно изучаться. К самым интересным и эвристически ценным плодам изысканий в этой области следует отнести идею о «памяти, которая формирует общность» (К.Шмид). Программное значение имели здесь публика­ ции О.Г. Эксле «Метопа и мемориальная традиция в раннее Средне­ вековье» (1976) и «Присутствие мертвых» (1983)25. Он первым обра­ тился к изучению самого феномена memoria — его природы, структуры, форм выражения, и убедительно показал, что memoria — это всегда «от­ ношения» живых и мертвых, базирующиеся на представлении о «ре­ альном присутствии» мертвых в жизни живых. Эти отношения име25

См. публикацию в данном томе. Подробно об истории изучения тетопа и последующего слияния этого направления с «историей памяти» см.: Арнауто­ ва Ю.Е. От тетопа к «истории памяти» / / Одиссей. Человек в истории. 2003 / Ред. А.Я.Гуревич. М, 2003. С. 170—198. Она же. Культура воспоминания и ис­ тория памяти / / История и память: историческая культура Европы до начала Нового времени / Ред. Л.П. Репина. М., 2006. С. 47- 55.

20

ПРЕДИСЛОВИЕ

ли характер взаимных равноценных дарений, т.е. основывались на договоре, и обнаруживались практически в любых сферах повседнев­ ной жизни. Так было открыто общество, прежде неведомое исто­ рикам, где мертвые наравне с живыми обладали правовым и хозяй­ ственным статусом — «нерасторжимое сообщество живых и мертвых». И это, пожалуй, самое крупное открытие медиевистики XX столетия. От поздней Античности до начала современной эпохи отношения между живыми и мертвыми не оставались неизменными: тетопа име­ ет свою историю, а «нерасторжимое сообщество живых и мертвых» — свою динамику, пока в конце XVIII в. не происходит окончательная «десоциализация» и «маргинализация» мертвых и тетопа как спе­ цифически групповой феномен исчезает в связи с декорпорацией общества. Что приходит ей на смену — отдельная сфера научных интересов О.Г. Эксле, которую он в последние годы разрабатывает на материа­ ле мемориальных изображений в раннее Новое время и истории возникновения исторической науки26. Для ответа на этот вопрос он избрал гораздо более масштабный уровень обобщения, предложив рассматривать тетопа как особую, свойственную доиндустриальному обществу культуру воспоминания, т.е. особую форму культурной памя­ ти, которая объективируется в социальных институтах, в литературе, в изобразительном и монументальном искусстве, в историописании. Постепенное исчезновение этой культуры он связывает не только с внешними изменениями в обществе, но прежде всего — с изменения­ ми исторического сознания. Медиевисты давно пришли к выводу, что в Средние века история была своего рода риторическим искусством тетопа о славных деяни­ ях предков. Когда тетопа социальных групп в ее «средневековом» виде практически исчезает вместе с ее носителями, с нею исчезает и представление о поучительной функции истории. На смену тетопа как «живому воспоминанию» постепенно приходит дистанцирован­ ное «осознание истории», проявившееся в потребности последова­ тельного изложения, ясности и упорядоченности знания о прошлом. Историческое сознание средневековых историографов, характеризу­ ющееся особым способом познания истории под знаком установлен­ ного Богом «общего закона» (lex totius), т.е. познанием «целого» через его отдельные категории и «учения» (о «четырех империях», «трех сословиях», «шести возрастах» и т.п.), утрачивает питательную среду. 26

Обобщающий очерк этой проблемы см.: Ocxle O.G. Метопа und Erinnerungskultur im Alten Europa — und heute / A. Escudier u.a. (Hg.). Gedenken im Zwiespalt. Konfliktlinien europaischen Erinnerns. Gottingen, 2001. S. 9—32. О тетопа на исходе Средневековья: Эксле О.Г. Аристократия, memoiia и культурн память (на примере мемориальной капеллы Фуггеров в Аугсбурге) / / Образы прошлого и коллективная идентичность в Европе до начала Нового времени / Ред. Л. П. Репина. М., 2003. С.38-51.

ИСТОРИЧЕСКАЯ НАУКА О КУЛЬТУРЕ

21

Просвещение ставит проблему исторического познания «целого» иначе: как вообще можно познать «целое» через его отдельные фраг­ менты, через единичное, к которым относится и memoria} Происходит осознание ее субъективности и партикулярности. Историки эпохи Просвещения видят свою задачу в выделении из «хаоса данностей» «исторического плана», в придании «материалу» структуры, с тем чтобы охватить взглядом все сразу и описать систему «порядка»27. В XIX в. от «мысленного плана» познание «целого» обращается к исто­ рической теории. Универсальная историзация всего, что существует в настоящем, обусловливает представление об относительности лю­ бой традиции, с одной стороны, и незаменимости, необходимости традиции исторической — с другой. Воспоминание, вспоминание ста­ новятся признаком истории. И.Г. Дройзен — создатель первой после­ довательной теории исторического познания — определяет будущее и прошлое как формы «вспоминающего настоящего». Итак, в эпоху Современности место тетопа социальных групп как традиции памяти о прошлом, поучающей и вдохновляющей, занима­ ет история как наука о прошлом. Хорошо это или плохо? — вот основ­ ной вопрос в дискуссиях XIX в. вокруг места исторической науки в обществе. Насколько истинно производимое ею знание по сравнению с экспериментально подтверждаемым знанием естественных наук? И чем история, показывающая все «в процессе становления и после­ дующего распада», может «послужить жизни» (Ф.Ницше), какова ее социальная функция? В научном обращении современников к далеко­ му прошлому Якоб Буркхардт (в 40-е гг. XIX в.), а затем и Фридрих Ницше (в 70-е гг.) видели своеобразную форму компенсации утраты тетопа как живой традиции воспоминания, дающей жизни «великие образцы»28. Таким образом, тогда уже был поставлен вопрос, который в последнее десятилетие является центральным в спорах о роли ис­ торической науки сегодня, — вопрос о том, в каком отношении нахо­ дятся «история» и «воспоминание», «наука» и «память». Подробно анализируя эти дискуссии, ОТ. Эксле приходит к выво­ ду, что ни ранкеанская, ни позитивистская историография XIX сто­ летия не могли дать серьезного ответа на поставленные их критика­ ми вопросы. Их дала опять-таки историческая наука о культуре ок. 1900 г., субъективирующая историю, трактующая ее не как познание «суммы всего, имевшего место в прошлом», а «только» как ограничен­ ное «знание», вымышленную конструкцию, но не произвольную и потому фиктивную, а основанную на максимально возможной полно27

Oexle O.G. «Der Teil und das Ganze» als Problem geschichtswissenschaftlicher Erkenntnis. Ein historisch-typologischer Versuch / / Idem Geschichtswissenschaft im Zeichen des Historismus. S. 216—240. 28 Oexle O.G. Ranke — Nietzsche — Kant Uber die epistemologischen Orientierungen deutscher Historiker / / Internationale Zeitschnft fur Philosophic 2001. № 2. S. 224-244.

22

ПРЕДИСЛОВИЕ

те эмпирических данных и в этом смысле имеющую характер иссле­ дования. Обоснование научного, эмпирического характера историчес­ кого познания при одновременном признании преходящести всех его результатов, обусловленности их «господствующими в данное время и в мышлении данного ученого ценностными идеями» — этим залогом «вечной молодости исторических дисциплин» (М. Вебер), дают основа­ ния рассматривать историческую науку как «науку о культуре». А осо­ знание в свою очередь профессиональными историками — предста­ вителями экспертного знания — собственного непосредственного участия в современной им культуре воспоминания, которая неизбеж­ но влияет на познание ими прошлого и таким образом ограничивает это познание, позволяет рассматривать историческую науку как фор­ му культурной памяти, а именно как научно обоснованную культурную память Современности. Такова научная позиция О.Г. Эксле, сорок лет назад начавшего свои занятия социальной историей с изучения сред­ невековой memoria, сегодня. И здесь мы вновь можем наблюдать, как расширяется, подобно концентрическим кругам, диапазон осмысле­ ния им предмета исследования, как все более увеличивается число и масштаб уровней обобщения и взятое, строго говоря, из очень узкой сферы литургической практики социальное явление рассматривает­ ся им сначала отдельно, затем как часть культуры воспоминания, а та — как часть культурной памяти, культурная память в свою очередь — в соотношении с исторической наукой, и обе они — в контексте усло­ вий научного познания в целом. На вопрос о соотношении «истории» и «воспоминания», «науки» и «памяти» О.Г. Эксле дает свой ответ, который одновременно — и напоминание о той ответственности пе­ ред обществом, которую накладывает на историка его социальная функция собирателя, хранителя и интерпретатора воспоминаний: «Итак, современные исторические науки сами больше не могут давать инструкций, не могут — как "наука" — предписывать "жизни" (если пользоваться терминологией Ницше), как та должна быть уст­ роена. В силу своих возможностей "история" (histoire) не может заме­ нить собою "память" (memoire). Однако, предохраняя от забвения, она стоит на страже против всех тех, кто "уничтожает память, подделы­ вает энциклопедии, стряпает историю и сочиняет мифы о прошлом" (Э.Флэйг). На исторические науки, следовательно, должна быть воз­ ложена забота о том, чтобы как можно большее избежало забвения»29. Lege feliciter! Ю. Арнаутова

20 Эксле О.Г. Историческая наука в постоянно изменяющемся мире / / Диа­ лог со временем: альманах интеллектуальной истории / Ред. Л.П. Репина. М., 2004. № 11. С. 84-110 (С. 101).

СХЕМЫ ИСТОЛКОВАНИЯ СОЦИАЛЬНОЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ В РАННЕЕ И ВЫСОКОЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ В АСПЕКТЕ ИСТОРИИ ЗНАНИЯ *

I. О ПОНЯТИИ «ИСТОРИИ ЗНАНИЯ» Как можно понять из заглавия данной работы1, речь в ней пойдет о проблеме отношения между «действительностью» и «знанием», об отношении между социальной действительнос­ тью прошедших эпох и ее восприятием и истолкованием2. Наряду с довольно редкими большими трактатами об уст­ ройстве общества— об ordo и «сословии», например, Отцов Церкви, таких как Августин3 или столь же авторитетный Псев* Deutungsschemata der sozialen Wirklichkeit im friihen und hohen Mittelalter. Ein Beitrag zur Geschichte des Wissens / F. Graus (Hg.). Mentalitaten in Geschichte. Methodische und inhaltliche Probleme. Sigmaringen, 1987. S. 65—117. 1 Проблемы, затронутые в данной работе, отчасти обсуждаются и в другой работе автора — «Функциональное трехчастное деление как модель истолкова­ ния действительности в сословном обществе Средних веков» (Oexlf O.G. Die Funktionale Dreiteilung als Deutungsschema der sozialen Wirklichkeit in der standischen Gesellschaft des Mittelalters / / Standische Gesellschaft und Mobilitat / W. Schulze (Hg.). Schriften des Historischen Kollegs Munchen. Munchen, 1988. 2 Об этом см. также: Oexle O.G. Die funktionale Dreiteilung der «Gesellschaft» bei Adalbero von Laon. Deutungsschemata der sozialen Wirklichkeit im fruheren Mittelalter / / Fruhmittelalterliche Studien. 1978. Bd. 12. S. 1-54; Idem. Die «Wirk­ lichkeit» und das «Wissen». Ein Blick auf das sozialgeschichtliche (Euvre von Georges Duby / / Historische Zeitschrift. 1981. Bd. 232. S. 61-91. 3 Прежде всего имеется в виду сочинение Августина 386 г. De ordine (CSEL. Т. 63. P. 121ff.). Понятие «общество» здесь и далее применяется в общеупотребимом смысле для обозначения «социального целого», хотя, и имено поэтому, самого этого понятия в Средние века не существовало (Ср.: Oexle O.G. Die funk­ tionale Dreiteilung der «Gesellschaft» bei Adalbero von Laon. S. 3).

24

ГЛАВА I

до-Дионисий Ареопагит*, наряду с систематически разработан­ ными социальными учениями теологов XIII столетия 5 мы на­ ходим в Средневековье прежде всего две формы восприятия и истолкования социальной действительности: социальную ме­ тафору и интерпретационную схему6. Метафоры — это «опре­ деления-образы» 7 . Так, представление об общественном устройстве выражалось посредством метафоры человеческого тела и его членов8, или метафоры militiaq. В отличие от соци­ альных метафор схемы истолкования социальной действитель­ ности являются в большей степени эксплицитными понятий­ ными конструкциями, которые стремятся обозначить, упоря­ дочить и интерпретировать социальные данности 10 . К таким интерпретационным схемам относится, например, «функци4 Ср.: Roques R. L'univers Dionysien. Paris, 1954; Idem. Denys VAreopagite. La hierarchie celeste / / Sources chretiennes. Vol. 58bis. Paris, 1970, (Introduction); O'Daly G. Art. «Dionysius Areopagita» / Theologische Realenenzyklopadie. 1981. Bd. 8. S. 772ff. О его рецепции в Средневековье см.: Lutz Е.С. In niun schar insunder geordentgar. Gregorianische Angelologie, Dionysius-Rezeption und volkssprachliche Dichtungen des Mittelalters / / Zeitschrift fur deutsche Philologie. 1983. Bd. 102. S. 335-376. r> Ср.: Tioeltsch E. Die Soziallehren der christlichen Kirchen und Gruppen. Tubin­ gen, 1965. S. 252ff., 286ff. (о Фоме Аквинском); подробнее также см.: Schilling О. Die christlichen Soziallehren. Munchen, 1926. S. 121 ff.; Linhardt R Die Sozialprinzipien des heiligen Thomas von Aquin. Freiburg, 1932; DettloffW. Himmlische und irdische Hierarchie bei Bonaventura / / Miscellanea Mediaevalia. 1979. Vol. 12/ 1. P. 41ff. 6 Ср.: Oexle O.G. Art. «Stand, Klasse (Antike und Mittelalter)» / O. Brunner, W. Conze, R. Koselleck (Hg.). Geschichtliche Grundbegriffe. Stuttgart, 1990. Bd. 6. S. 156—200. Обобщение по этой теме см.: Kolmel W. Soziale Reflexion im Mittelalter. Essen, 1985. 7 Fnednch H. Epochen der italienischen Lyrik. Frankfurt a. M., 1964. S. 648. 8 Struve T. Die Entwicklung der organologischen Staatsauffassung im Mittelalter. Stuttgart, 1978. 9 HarnackA. v. Militia Christi. 1905 (ND Tubingen, 1963); Wang A. Der «Miles Christianus» im 16. und 17. Jahrhundert und seine mittelalterliche Tradition. Leip­ zig, 1975. Континуитет этой традиции от Античности к Средневековью просле­ живается в: FlonJ. L'ideologie du glaive. Prehistoire de la chevalerie. Geneve, 1983. P. 24—41. Ср. также примеч. 108. Подробнее см.: Cardim F. Alle radici della cavalleria medievale. (II pensiero storico 76). Roma, 1981. P. 173ss.; KriigerS. Character militaris und character indelebilis. Ein Beitrag zum Verhaltnis von miles und clencus im Mittelalter / Institutionen, Kultur und Gesellschaft im Mittelalter. Festschrift fur Josef Fleckenstein zu seinem 65. Geburtstag. Sigmaringen, 1984. S. 567—580. Дру­ гие примеры социальных метафор: Oexle O.G. Art. «Stand, Klasse (Antike und Mittelalter)». Раздел VI/4. 10 Об этом понятии см.: Oexle O.G. Die funktionale Dreiteilung. S. 7.

СХЕМЫ И С Т О Л К О В А Н И Я . . .

25

ональное трехмастное деление» общества, т.е. предположение, что общество состоит из трех сословий (ordines): тех, кто молит­ ся, кто воюет и кто трудится на полях, иначе говоря, из oratores, bellatores (pugnatores) и laboratores (agricultores)11. Эта схема около 1000 г. и в первой половине XI столетия стала обсуждаться особенно интенсивно 12 . Пожалуй, самое впечатляющее сви­ детельство об этом процессе дает созданное около 1025 г. сти­ хотворное произведение епископа Адальберона Лаонского 13 Carmen ad Rotbertum regem 14. 11 Об этом (и только с 1978 г.!): Duby G. Les trois ordres ou l'imaginaire du feodalisme. Paris, 1978; Oexle O.G. Die funktionale Dreiteilung; Dubuisson D. Le roi indo-europeen et la Synthese des trois fonctions / / Annales. 1978. Vol. 33. P. 21— 34; Carozzi С Les fondements de la tripartition sociale chez Adalberon de Laon / / Ebd. P. 683—702; Idem. La tripartition sociale et l'idee de paix au XIr siecle / La guerre et la paix. Frontieres et violences au moyen age (Actes du 101r Congres National des Societes Savantes, Lille 1976). Lille, 1978. P. 9-22; BatanyJ. Du bellator au chevalierdans le schema des «Trois ordres >» (etude semantique) / Ebd. P. 23—34; Niccoli O. I sacerdoti, i guerrieri, i contadini. Storia di un'immagine della societa (Saggi 607). 1979; Le Gof/J. Les trois fonctions indo-europeennes, l'historien et l'Europe feodale / / Annales. 1979. Vol. 34. P. 1187-1215; Fichtenau H. Soziale Mobilitat in Quellen des 10. und fruhen 11. Jahrhunderts / Wirtschafts- und sozialhistorische Beitrage. Festschrift fur Alfred Hoffmann. Wien, 1979. S. 11—29; Rouche M. De l'Orient a l'Occident. Les origines de la tripartition fonctionelle et les causes de son adoption par l'Europe chretienne a la fin du Xе siecle / Occident et Orient au Xе siecle (Publications de l'Universite de Dijon 57). Paris, 1979. P. 31—55; PolyJ.R, BoumazelE. La mutation feodale, X'-XIP siecles / / Nouvelle Clio. 1980. Vol. 16. P. 220ss.; GriswardJ. H. Archeologie de Гёрорёе medievale. Structures trifonctionnelles et mythes indo-europeens dans le cycle des Narbonnais. Paris, 1981; VauchezA. Naissance d'une chretiente, milieu Xе—fin XIе siecle / R. Fossier (Ed.). Le Moyen Age. Vol. 2: L'eveil de l'Europe. Paris, 1982. P. 79-116, 89ss.; Fossier Я Enfance de l'Europe. Aspects economiques et sociaux. (Nouvelle Clio 17). 1982. Vol. 1. P. 78ss.; ebd. Vol. 2 (Nouvelle Clio 17bis). 1982. P. 884ss.; Carozzi C. D'Adalberon de Laon a Humbert de Moyenmoutier: la desacralisation de la royaute / La cristianita dei secoli XI e XII in Occidente: coscienza e strutture di una societa (Miscellanea del Centro di Studi Medioevali 10). 1983. P. 67-84; FlonJ. L'ideologie du glaive. P. 121ss., 158ss. 12 См. ниже в разделе IV. и Carozzi С. Adalberon de Laon, Роете au roi Robert (Les classiques de l'histoire de France au Moyen Age 32). Paris, 1979. Критику этого издания см.: Oexle O.G. Adalbero von Laon und sein «Carmen ad Rotbertum regem». Bemerkungen zu einer neuen Edition / / Francia. 1980. Bd. 8. S. 629—638. Относительно датировки «око­ ло 1025 г.» см.: Oexle. Die funktionale Dreiteilung. S. 20. Новая датировка, пред­ ложенная К. Кароцци и перенятая рядом исследователей (Diiby. Les trois ordres. P. 32, 62, Flon. L'ideologie du glaive. P. 163), имеет, на мой взгляд, сомнительные основания. См. об этом: Oexle. Adalbero von Laon. S. 635 и примеч. 24. 11 Авторство предпосланного этому стихотворению заглавия принадлежит его первому издателю А де Валуа (1663 г.). См. об этом: Huckel G.-A. Les poemes

26

ГЛАВА I

Именно в аспекте рефлексии о сословиях средневековые воззрения на мир, общество и человека считаются «статиче­ скими». «Статика является основной чертой средневекового сознания», как сказано в работе А.Я. Гуревича «Категории сред­ невековой культуры». Там же говорится и о том, что средне­ вековый человек был просто не способен «видеть мир и обще­ ство в развитии». Столь же недоступен был ему опыт восприя­ тия собственной сущности в категории развития, так что индивидуальность в собственном смысле не была дана средне­ вековому человеку: «индивид стремился прежде всего к тому, чтобы максимально соответствовать предзаданному типу и исполнять свой долг перед Богом»15. Бесспорно, конечно, что людям Средних веков не были даны категории индивидуально­ сти и развития в современном смысле, однако и речь здесь идет о категориях, которые только в современную эпоху, под знаком историзма, могли стать исходным пунктом истолкова­ ния мира, общества и человека. Именно это обстоятельство и побуждает, собственно, к тому, чтобы осторожнее обращаться с вопросом о типичности и статичности средневекового мыш­ ления: возможно, понятия «типичность» и «статичность» как прямая противоположность категориям «индивидуальности» и «развития» в современном смысле все же не самые верные16. Известно, конечно, что в реальности социальные отноше­ ния в Средние века отнюдь не были «статичными». Напротив, всем столетиям Средневековья в действительности часто свой­ ственны прямо-таки стремительная динамика и мобильность. Из-за контраста с предполагаемой в то же время «статикой» восприятия социальной действительности в учениях об устройsatiriques d'Adalberon / / Universite de Paris. Bibliotheque de la Faculte des Lettres. 1901. Vol. 13. P. 49-184 (здесь: С. 123. Примеч. 388). Заголовок Deordinebhui бы, пожалуй, лучше. Здесь имело бы место созвучие с одноименным сочинением Августина (см. выше примеч. 3), которого Адальберон, наряду с Григорием Ве­ ликим и Псевдо-Дионисием Ареопагитом, причисляет к своим предшественни­ кам и вдохновителям при осмыслении сути ordo и ordines. Г) GurjewitschA.J. Das Weltbild des mittelalterlichen Menschen. Munchen, 1980. S. 204, 160. (В русском издании см.: Гуревич АЯ. Категории средневековой куль­ туры. М., 1984 (2-е изд.). С. 309-311, 315-316, 322-323). 10 Об этом см.: Oexle O.G. Memoria und Memorialbild / / Memoria. Der geschichtliche Zeugniswert des liturgischen Gedenkens im Mittelalter / K. Schmid, J. Wollasch (Hg.). Munstersche Mittelalter-Schriften. 1984. Bd. 48. S. 384-440, особенно с. 436 и след.

СХЕМЫ И С Т О Л К О В А Н И Я

27

стве общества, в схемах его истолкования и в метафорических определениях историки многократно делали вывод о том, что эти «статические» толкования были не чем иным, как бессо­ держательными стереотипами, или что они предназначались послужить сохранению status quo, т.е. демонстрировали свой «идеологический» характер, или что применительно к средне­ вековой рефлексии о социальном целом и его частях и элемен­ тах речь шла исключительно об «идеологии», словом, о такой форме мышления, которая в любом случае была чужда действи­ тельности и многократно напрямую искажала ее, поскольку слу­ жила определенным интересам и манипуляциям17 и носила характер санкционирования теорией форм господства в об­ ществе18. При такой постановке проблемы мы вплотную приблизи­ лись к тем основополагающим вопросам, которые снова и сно­ ва возникают при анализе средневековых схем истолкования действительности, а именно (1) к вопросу о том, как эти схе­ мы соотносятся с действительностью, и (2) к проблеме идео­ логии как таковой. Оба вопроса самым тесным образом связа­ ны друг с другом, поскольку проблема соотношения между действительностью и ее восприятием в Средние века непосред­ ственно связана с проблемой наших собственных образцов 17

В этом — ядро современного понятия «идеология». Ср.: Bracket К. D. Zeit der Ideologien. Eine Geschichte politischen Denkens im 20. Jahrhundert. 1982. S. 14 f: «понятие идеология предполагает воздвижение как "мировоззрения" возможно более всеобъемлющей системы идей, в особенности в аспекте отно­ шений человек — общество — политика, которая пригодна как для того, чтобы свести действительность к формуле, так и для того, чтобы одновременно дефор­ мировать ее в интересах политики власти или совсем завуалировать. Функционализация идей в политических целях делает влияние идеологии либо позитив­ ным, превращая ее в стимул для конструктивных действий, либо негативным, когда искажающее преувеличение или упрощение сбивает с толку. Можно, прав­ да, оценивать значение идеологий совершенно нейтрально, в том смысле, что они предлагают ориентированную на действия систему представлений для объяснения мира и оправдания решений, они ограничивают и делают однознач­ ными альтернативы, создают основу для максимально широкой и интенсивной социальной солидарности. Но в основе своей идеологизация базируется на кон­ гломерате иллюзий и самообманов». }H Lenk К. Problemgeschichtliche Einleitung / /dem (Hg.). Ideologic Neiwied, 1970 (4. Aufl.). S. 17; здесь же см. основательное введение в историю идеологии и в историю понятия идеологии. Ср. также: Dierse U., RombergR Art. «Ideologic» / Historisches Worterbuch der Philosophic 1976. Bd. 4. Sp 158-185.

28

ГЛАВА I

восприятия: как мы, люди современной эпохи, со своей сто­ роны обозначаем, упорядочиваем и интерпретируем эти сред­ невековые схемы. Таким образом, во взаимодействие при­ водятся три пространства для рефлексии: сама социальная действительность средневекового общества, ее восприятие и истолкование современниками — людьми тех далеких столетий и, наконец, наше собственное восприятие и интерпретация той действительности и ее истолкований19. Здесь нужно сразу высказаться однозначно: на эти вопросы не может быть простых ответов идеалистического, материа­ листического или позитивистского характера, т.е. их нельзя объяснить противопоставлением «базиса» и «надстройки» или «действительности» и «идеала»20. Не поможет и часто встре­ чающееся у историков дихотомическое противопоставление 19 Об этой центральной для социальной истории проблеме см.: Oexle O.G. Sozialgeschichte — Begriffsgeschichte — Wissenschaftsgeschichte. Anmerkungen zum Werk Otto Brunners / / Vierteljahrsschrift fur Sozial- und Wirtschaftsgeschichte. 1984. Bd. 71. S. 305—341; Le GoffJ. Les trois functions indo-europeennes, l'historien et l'Europe feodale. P. 1189. Ср. с его высказыванием о «тупиках социальной истории», куда попадает историк, «который однажды замыкается в вокабуляре изучаемой эпохи, принимает то, что общество говорит о самом себе, за реаль­ ность этой эпохи и полагает, что может объяснить доиндустриальное общество, говоря о нем как о сословном, не принимая во внимание самосознание этого общества; напротив, он хочет втиснуть его в рамки понятий, которые создава­ лись не для него, и пытается описать его и пояснить в категориях понятия клас­ сов». Ле Гофф видит в тройственной функциональной модели общественного устройства «переплетение реальности и идеологии, описания и интерпрета­ ции» и рассматривает ее как хороший повод «поразмышлять о доиндустриальном европейском обществе» (Там же). Однако от понятий «идеология», «идео­ логическое» он при этом не отказывается (С. 1298 и след.). 20 В немецкой социологии знания до 1933 г. этот вопрос был одним из ос­ новных. Интеллектуальный импульс ему был задан марксистским различением «базиса» и «надстройки», а также проблемой историзма, т.е. фактом относитель­ ности и исторической обусловленности всего содержания мышления. См. об этом теорию «идеальных факторов» и «реальных факторов» у Макса Шелера (1925), работы К. Маннхейма (1929), Т. Гайгера: SchclerM. Die Wissensformen und die Gesellschaft / / Idem. Gesammelte Werke. Bonn, 1960. Bd. 8. S. 17ff; Mannheim K. Ideologic und Utopie. Frankfurt a. M., 1969; Geiger Th. Ideologie und Wahrheit. Eine soziologische Kritik des Denkens. Stuttgart, 1953; SchutzA. Der sinnhafte Aufbau der sozialen Welt. Frankfurt a. M., 1974. Историю основных проблем социологии знания см.: Berger P. L., Luckmann Th. Die gesellschaftliche Konstruktion der Wirklichkeit. Eine Theorie der Wissenssoziologie. Frankfurt a. M., 1969. S. Iff.

СХЕМЫ И С Т О Л К О В А Н И Я .

29

«реального» и «идеального»21, раз уж речь идет о том, чтобы по­ знать то, что историк права К. Крёшель абстрактно, но удачно назвал «сложным разграничением между социальными струк­ турами и их понятием о себе»22. Со стороны социальной истории это «сложное разграниче­ ние» было наглядно описано Ж. Дюби23, установившим, что люди выстраивают свое поведение не в соответствии с реаль­ ными данностями и отношениями, а в соответствии с тем об­ разом, который они о них составляют и который никогда не дает истинного отражения этих отношений. В гораздо боль­ шей степени люди стараются выстроить свои отношения в соответствии с образцами поведения, которые в ходе истории «худо-бедно» подгоняются к материальным и реальным данно­ стям24. Это замечание Ж. Дюби указывает нам на то, что в решении вопроса о «разграничении между социальными струк­ турами и их понятием о самих себе» следует учитывать три данности: во-первых, предзаданную социальную действитель­ ность, во-вторых, тот ее образ, который составили себе о ней 21 Критику этих категорий как метафор гегелевской идеалистической тео­ рии истории или марксистской материалистической см.: Schwer W. Stand und Standeordnung im Weltbild des Mittelalters. Frankfurt a. M, 1970. S. 96-98. 22 KioescheUK. Haus und Herrschaft im fruhen deutschen Recht. Gottingen, 1968. S. 51. 23 Duby G. Histoire sociale et ideologie des societes / / Faire de l'histoire / J. Le Goff, P. Nora (Ed.). Paris, 1974. Vol. 1. P. 147-168, 148. Об этом же с точки зрения философов см.: Lardreau G. Georges Duby, ou la nouvelle positivite de l'histoire / G. Duby, G. Lardreau (Ed.). Dialogues. Paris, 1980. P. 5-35; Ocxk O.G. Die «Wirklichkeit» und das «Wissen». 21 Поэтому социальный процесс является нам переплетением самых разных факторов, данностей и результатов их воздействия. Следовательно, как указы­ вал М. Блок еще в 1939 г., нужно отказаться от определения его как однознач­ ного и однонаправленного причинно-следственного потока, «дихотомии» при­ чин и следствий. В своей книге «Феодальное общество» (Block M. La societe feodale. Paris, 1968; рус. пер. см. в издании: Блок М. Апология истории или ре­ месло историка. М., 1986. С. 122—181) он рисует читателю «ментальную атмо­ сферу», «тональность экономики», «фундаментальный характер историческо­ го климата», которые определяют «европейский феодализм». «Феодальное общество» как «социальная структура» у Блока означает, что «анализ экономи­ ки или анализ ментальности являются исходными пунктами для историка соци­ альных структур», причем оба исходных пункта ведут к познанию этого обще­ ства как переплетения «непрерывных коммуникаций».

30

ГЛАВА I

люди, и, в-третьих, поведение людей, которое обусловлено не только действительностью, но и этим ее образом25. С точки зрения социальной науки и социологии знания этот постоянно обновляющийся процесс был исчерпывающе проанализирован П.Л. Бергером и Т. Лукманном26, которые обозначили отдельные его фазы как «интернализацию», «экстернализацию» и «объективацию». Описание социальной дей­ ствительности возможно только в «фундаментальной взаимной соотнесенности всех этих трех диалектических элементов» и только при учете их взаимовлияния. А это значит, что «обще­ ство» является таким же производным от деятельности людей «человеческим продуктом», как и «объективная действитель­ ность», и что человек сам является «продуктом обществен­ ным»27. «Экстернализация — это постоянное устремление че25

Ж. Дюби, таким образом, мыслит в традициях французской эпистемоло­ гии Э. Дюркгейма с ее определением «социального» как репрезентации. Ср. с высказыванием Дюркгейма: «Социальная жизнь полностью состоит из репре­ зентаций» (DurkhetmE. Les regies de la methode sociologique. Paris, 1981 (20 Ed.). P. XI). Также и М. Блок многократно утверждал, что «факты исторические суть факты психологические» (Block М. Apologie pour l'histoire ou metier d'historien. Paris, 1974 (7 Ed.). P. 157). О методологии у Марка Блока и связи его и Л. Февра с социологической школой Э. Дюркгейма см.: Ginzburg С. Mentalitat und Ereignis. Uber die Methode bei Marc Bloch / / Idem. Spurensicherungen. Berlin, 1983. S. 97-mjdckelS. «Nouvelle histoire» und Literaturwissenschaft. 1985. 2 Bde. В этом же эпистемологическом направлении следует понимать высказывание Макса Вебера о том, что создаваемые идеями «картины мира» часто определя­ ли изменение направлений, в которых развивалась динамика интересов дея­ тельности людей (WeberM. Gesammelte Aufsatze zur Religionssoziologie. Tubingen, 1978. Bd. 1. S. 252). 26 BergerP. L., Luckmann Th. Die gesellschaftliche Konstruktion der Wirklichkeit. 27 Ebd. S. 65. Эти «диалектические воззрения на человека и общество как взаимодействующие продукты» можно было бы взять за основу для «возможно­ го синтеза социологических подходов Макса Вебера и Эмиля Дюркгейма», при­ чем «ни от одного из них не нужно отказываться; <...> мнение М. Вебера, что общественная действительность конституируется прогрессирующим человечес­ ким пониманием, и мнение Э. Дюркгейма, что в отличие от индивидуальной действительности она имеет предметный характер, оба являются правильными. Оба направлены как на субъективные основы, так и на объективную действи­ тельность общественных феноменов и в силу самого этого факта на диалекти­ ческое взаимоотношение между субъективностью и объектами. В этом смысле оба мнения только взятые вместе являются верными». {BergerP. L. Zur Dialektik von Religion und Gesellschaft. Elemente einer soziologischen Theorie. Frankfurt a. M., 1973. S. 4). Ср.: BergerP. L., Luckmann Th. Die gesellschaftliche Konstruktion der Wirklichkeit. S.19f.

СХЕМЫ И С Т О Л К О В А Н И Я ..

31

ловеческой сущности в мир материальной и духовной деятель­ ности людей. Объективация есть созидание действительности (опять-таки продуктами как материальной, так и духовной де­ ятельности), которая затем противостоит своим создателям как объективная действительность (Faktizitat), внеположенная и отличная от них самих. Интернализация — последующее усвоение этой действительности людьми, которые превраща­ ют ее еще раз из структуры объективного мира в структуру субъективного сознания. На основании экстернализации обще­ ство является человеческим продуктом. На основании объек­ тивации оно является своего рода действительностью (Wirklichkeit sui generis). На основании интернализации человек является продуктом общества»28. В центре этой «фундаменталь­ ной диалектики общества» стоит «знание»: оно «программиру­ ет» пути, по которым экстернализация производит объектив­ ный мир. Оно объективирует этот мир посредством языка и всего аппарата познания, который и сам основывается на язы­ ке. Это означает, что знание делает из этого мира объекты, на основании чего он может быть познан как действительность. То же самое знание заново усваивается (интернализируется) в процессе социализации как имеющее силу объективной исти­ ны. Поэтому знание об обществе реализуется дважды: как позна­ ние объективированной общественной действительности и как постоянное созидание именно этой действительности»29. Таким же образом можно понимать и схемы истолкования социальной действительности: с одной стороны, они являют­ ся «схемами опыта», в которых социальная действительность познаваема; с другой стороны, они являются «схемами интер­ претации», поскольку «познанное» подвергается осмыслению. В результате этого становятся возможными действия30. Значит, отношение к действительности подобных схем здесь также двукратное. С одной стороны, такие схемы содержат в себе действительность, поскольку стремятся познавать и истолковы28 29

Berger Р L. Zur Dialektik von Religion und Gesellschaft. S. 4. Berger P. L., Luckmann Th. Die gesellschaftliche Konstruktion der Wirklichkeit.

S. 71. M Schutz A. Der sinnhafte Aufbau der sozialen Welt. S. 105ff., 11 Iff. Именно из этой работы взято употребляемое здесь мною понятие «схемы истолкования». См.: Oexle О G. Die funktionale Dreiteilung. S. 7 (особенно примеч. 30).

32

ГЛАВА I

вать ее. Разумеется, тотальное или абсолютное познание дей­ ствительности или даже отображение и отражение ее при этом никогда не достижимо. Однако это отнюдь не исключает час­ тичного (т.е. в определенном аспекте) познания того, что «дей­ ствительно было». Парциальное познание «действительнос­ ти», пожалуй, всегда каким-нибудь образом возможно. С другой стороны, такие схемы создают действительность, порождают ее, поскольку, опосредуя смысл действительности, они откры­ вают возможность действовать и могут побуждать к действиям. Г. Фихтенау справедливо заметил по поводу сословного мыш­ ления раннего Средневековья, «сколь сильно оно было уко­ ренено в реальности (Realitat) и определяло часть этой реаль­ ности»31. Попытка осмыслить схемы истолкования социальной дей­ ствительности как элементы социального «знания» и описать в категориях «истории [социального] знания» в своих исход­ ных посылках базируется на мнении М. Блока о том, что все социальные феномены в своем ядре («dans leur nature profonde») суть феномены ментальные 32 . Исходя из этого при­ знания, можно вообще рассматривать социальную историю и даже, наконец, все виды истории как историю ментальностей33. И наоборот, можно утверждать, что вся история мен31

Fichtenau H. Lebensordnungen des 10. Jahrhunderts. Stuttgart, 1984. S. 4. Фихтенау добавляет далее, ссылаясь на Н. Элиаса: «Речь здесь не идет ни о высоких идеях, ни о простом проявлении власти; скорее, это была попытка предназначить каждому свое и привести все это в сообществе к осмысленному выражению. За этим кроется мощное достижение цивилизации — преобразова­ ние основанного на взимании дани хозяйства и поведения». 42 Block M. Apologie pour l'histoire ou metier d'historien. P. 158. На этом бази­ руется мнение М. Блока о западноевропейском феодализме как «общей социаль­ ной ситуации» («une ambiance sociale»), ebd. P. 41. Так и Ж. Дюби обозначил ментальный характер феодализма, «феодализм» как «mentalite» и «disposition d'esprit» (Duby G. La feodalite? Une mentalite medievale / / Idem. Hommes et struc­ tures du Moyen Age (Le savoir historique 1). Paris, 1973. P. 103—110. 33 В этом смысле очень точно выразился Г.Фихтенау: «В конечном итоге вся история — это одновременно и история ментальностей». Поэтому он последо­ вательно отказывается от употребления самого этого понятия, хотя ему свой­ ственен точно такой же способ изображения, как и «histoire des mentalites», т.е., с одной стороны — описание «групп и институтов», которые, как предполагает­ ся в исследовании, «на самом деле существовали», а с другой стороны — «пред­ ставления, которые имели о них тогда» {Fichtenau H. Lebensordnungen des 10. Jahrhunderts. S. 3, 1).

СХЕМЫ И С Т О Л К О В А Н И Я . .

33

тальностей в конечном счете является «тотальной историей» («histoire totale»)34. В этом всеобъемлющем смысле нижеследу­ ющие размышления можно понимать и как вклад в историю ментальностей (histoire des mentalites). Хотя от применения этого обозначения и вообще от понятия «ментальность» следу­ ет отказаться. По нескольким причинам. Если в принципе придерживаться убеждения, что все соци­ альные феномены по существу своему суть феномены «менталь­ ные», то само понятие «ментальность», как удачно заметил Г. Фихтенау, представляется излишним35. Также и в аспектах скорее прагматических применение этого понятия представля­ ется проблематичным. Во-первых, понятие «ментальность» как в историческом, так и в теоретическом смысле едва ли можно точно определить36, и оно — несмотря на все попытки дать ему окончательное определение 37 — применяется в большинстве случаев очень неточно и сверх того весьма и весьма произволь­ но. Это, вероятно, и побудило французскую социальную исто­ рию, в сфере которой, по общему мнению, зародилась история ментальностей, вскоре дистанцироваться от этого понятия. Ж. Дюби признавал впоследствии, что понятие «менталь­ ность» — многозначное, слишком неопределенное, так что в M GUniissonJ. Tendances, methodes et techniques nouvelles de l'histoire medievale / Actes du 100c Congres National des Societes Savantes 1: Tendances, perspectives et methodes de l'histoire medievale. 1977. P. 7—30, 21: «История ментальностей пред­ стает в конечном итоге как целостная история и окончательное объяснение». Ср. также с замечанием по этому поводу М. Вовеля о «histoire des mentalites» как «ненасытной дисциплине» («une discipline boulimique >: VovcllcM. Ideologies et mentalites. Une clarification necessaire / / Idem. Ideologies et mentalites. Pans, 1982. P. 5—17 (P. 11)). Об истории понятия ментальность и «histoire des mentalites» как научного направления см.. JoutardPh., LccuirJ. Robert Mandrou. L'itineraire d'un historien europeen du XXе siecle / / Histoire sociale, sensibilites collectives et me­ ntalites. Melanges Robert Mandrou. Paris, 1985. P. 9-20; Jockel S. «Nouvelle histoire» und Literaturwissenschaft. S. 107fT. sr ' См. примеч. 33. 36 Среди всей обширнейшей литературы по этому вопросу особенно нужно отметить следующие работы: Duby G Histoire des mentalites / Ch.Samaran (Ed.), L'histoire et ses methodes. Paris, 1961. P. 937—966; Le Gof/J Les mentalites: une histoire ambigue / J . Le Goff, P. Nora (Ed.). Faire de l'histoire. Paris, 1974. Vol. 3. P. 76—94; Tellenbach G Mentalitat / / Geschichte, Wirtschaft, Gesellschaft. Festschnft fur Clemens Bauer. Berlin, 1974 S. 5, 11-30. 37 Gmus F. Mentalitat / / Mentalitaten im Mittelalter. Methodische und inhaltliche Probleme / F.Graus (Hg.). Sigmaringen, 1987. S. 9-48.

34

ГЛАВА I

него можно вместить все что угодно. Однако он не оспаривал полезность понятия «ментальность» в прежней, правда уже отошедшей в прошлое, ситуации в науке38. Вторая трудность состоит в том, что история ментально­ стей чаще всего уже не понимается как всеобъемлющий аспект «тотальной истории», т.е. близко к понятию «mentalen» у Мар­ ка Блока, а может быть определена только в узком, сектораль­ ном смысле как ограниченная сфера с определенными социаль­ но-историческими предметами исследования, как «отдельная дисциплина» исторической науки39. Встречается даже мнение, что история ментальностей определяется особенными метода­ ми исследования или обращением к специфическому истори­ ческому материалу40. В аспекте таких узких воззрений на исто­ рию ментальностей можно задаться вопросом, относятся ли тогда вообще схемы интерпретации действительности к сфе­ ре так называемых «ментальностей»41, имеют ли они вообще w

«Je reconnais maintenant que се terme est ambigu, beaucoup trop vague et qu'on s'en est servi comme d'un fourre-tout». (Duby G. La rencontre avec Robert Mandrou et l'elaboration de la notion d'histoire des mentalites / / Melanges Robert Mandrou. P. 31—35, 34. Аналогично замечание Ж. Ле Гоффа (1979) о тенденции французской истории ментальностей развиваться в направлении истории идео­ логии, истории образов или символов: Le GoffJ. Les trois fonctions indo-europeennes, Thistorien et l'Europe feodale. P. 1196; Jockel S. «Nouvelle histoire» und Literaturwissenschaft. S. 135ff. Нечто подобное констатируют и английские исто­ рики: «British historians do not care for the word 'mentality'» {Burke P. The History of Mentalities in Great Britain / / Tijdschrift voor Geschiedenis. 1980. Bd. 93. S. 529-540, 529). " Так, применительно к французской историографии см.: Aries Ph. L'histoire des mentalites / J. Le Goffe.c. (Ed.) La nouvelle histoire. Pans, 1978. P. 402-423. К немецкой: Rcichardt R Histoire des Mentalites / / Internationales Archiv fur Sozialgeschichte der deutschen Literatur. 1978. Bd. 3. S. 130—166; Hinnchs E. Zum Stand der historischen Mentalitatsforschung in Deutschland / / Ethnologia Europaea. 1979/80. Bd. 11. S. 226-233; Idem. Mentalitatsgeschichte und regionale Aufklarungsforschung / E. Hinrichs, W. Norden (Hg.). Regionalgeschichte. Probleme und Beispiele (=Veroff. der Historischen Kommission fbr Niedersachsen und Bremen 34). Hildesheim, 1980. S. 21—41; SchukcH. Mentalitatsgeschichte—Chancen und Grenzen eines Paradigmas der franzosischen Geschichtswissenschaft / / Geschiche in Wissenschaft und Unterricht. 1985. Bd. 36. S. 247-270 (цит. с. 258). 10 ThinetJ.-M. Methoden der Mentalitatsforschung in der franzosischen Sozial­ geschichte / / Ethnologia Europaea. 1979/80. Bd. 11. S. 208-225. п Если вслед за Ф. Граусом {Graus F Mentalitat. S. 9—48) понимать ментальности как «общий тонус долговременных форм поведения и мнений индивидов внутри групп», которые как «тонус» стоят в известной степени за поведением

СХЕМЫ И С Т О Л К О В А Н И Я .

35

отношение к истории ментальностей или все же, скорее, не имеют42. Третья проблема встает в связи с разнообразными случая­ ми применения понятия «ментальность». Сама эта проблема — из области истории понятий (Begriffsgeschichte) и заключает­ ся в том, что понятие «ментальность» вплетается в уже обозна­ ченную выше проблематику из сферы современного понятия «идеология» и явно не может быть из нее вычленено43. В этом, и мышлением, в противоположность идеологиям или учениям, существующим только в эксплицитном, сформулированном виде (а значит, «ментальности не могут быть сформулированы их носителями», не могут быть «непосредственно переданными в виде традиции» или заученными!), то схемы истолкования со­ циальной действительности или социальные метафоры рассматривать как пред­ мет истории ментальностей нельзя. 12 В пользу данного мнения см. аргументы Р. Шнайдера: Schneider Я Protokoll uber die Arbeitstagung des Konstanzer Arbeitskreises vom 26—29. Marz 1985. Nr. 277. S. 112. Однако следует учитывать, что французская история ментальностей при­ числяет к ментальностям и вполне осознаваемое содержание коллективного сознания. См.: Diiby G. Histoire des mentalites; Idem. Des societes medievales. Lecon inaugurate au College de France prononcee le 4 decembre 1970. Pans, 1971; Idem. Histoire sociale et ideologic des societes; Vovelle M. Die Franzosische Revolution — Soziale Bewegung und Umbruch der Mentalitaten. Oldenbourg, 1982; Gurjcwitsch A.J. Medieval Cultur and Mentality according to the New French Historiography / / Archives europeennes de sociologie. 1983. Vol. 24. P. 167-195 (P.176). Ср.: SchuheH. Mentalitatsgeschichte. S. 259: «Предметом научного исследования для историков ментальностей является образ, которым располагает о себе общество и который представляется ему социальной реальностью: это поле, образуемое создаваемым общественным мнением климатом, социальными нормами и аксиомами, коллек­ тивным разумом и образцами легитимации <...>, словом, коллективная субъек­ тивная действительность как решающая, фундаментальная предпосылка и для общественно ориентированного, и, как правило, для индивидуального пове­ дения» 41 Об этом подробнее: Oexle O.G. Die funktionale Dreiteilung. S. 52 (особенно примеч. 315). Однако М. Кернер предпринял в этой связи попытку использо­ вать понятие «идеология»: Kertier M. Einleitung: Zum Ideologieproblem im Mittelalter / Idem. (Hg.). Ideologic und Herrschaft im Mittelalter. Darmstadt, 1982. S. 1—58. Его целью было «создание понятийных и методологических предпосылок для истории идеологии в Средние века» (С. 8). Идеологию Кернер дефинирует как «совокупность идей, ценностей и норм, которые определяли поведение и поступки людей также и в Средние века» (С. 13). Такое описательное и сво­ бодное от оценки понимание «идеологии», которая отождествляется автором с «совокупностью представлений» (Там же), имеет ряд недостатков: (1) оно со­ вершенно не учитывает один из главных моментов современного понимания идеологии — ее обусловленность интересами, манипуляторский характер, т.е ту самую «функционализацию идей в политических целях», о которой писал Д. Брахер (См. примеч. 17; BracherK. D. Zeit der Ideologien). Однако если судить по

36

ГЛАВА I

возможно, коренятся также и причины столь часто обжалуе­ мой неточности понятия «ментальность». Так, в свое время на это обстоятельство указывал и А.Я. Гуревич, который тоже поставил вопрос о том, не связана ли такая неточность с тем, что понятие «ментальность» не всегда достаточно четко отде­ лено от понятия «идеология»44. «История знания» в обозначенном выше смысле нацелена на восприятие действительности и представления о ней. Ины­ ми словами, она стремится познать «образы» действительнос­ ти, идет ли при этом речь об «образах (картинах) мира»4"' или об «образах общества», причем такие «образы» могут находить свое выражение не только в текстах, но и в произведениях изобразительного искусства46, как можно видеть на примере опыту многократного применения данного понятия для обозначения схем ис­ толкования социальной действительности, и в том числе модели трехчастного функционального деления общества, авторы именно этому моменту придают большое значение (См. примеч. 57—60). Так что определение Кернера может привести лишь к тому, что в одном слове «идеология» сольются два весьма раз­ личающихся понятия. (2) Для обоснования своего подхода Кернер вынужден оспаривать «принципиально современный характер» понятия идеологии, утвер­ ждая, что это только наши предположения (С. 2, 5). Однако его мнение проти­ воречит всем прежним выводам историков, занимающихся историей понятий, т.е. Begriffsgeschichte (См. примеч. 17, 18, 238). И, наконец, (3) если понимать идеологию по Кернеру как «совокупность представлений», то тогда понятие «идеология» вряд ли отделимо от таких понятий, как «Mentalitat», «Attitudes mentales», «Facons de penser» и т.п. И это тоже большой недостаток его теории, поскольку феномен «идеологии» в смысле манипулятивного влияния, разумеет­ ся, имел место и в Средние века, даже если он и не обязательно был связан с созданием «картин мира» и «общества» или объясняющих социальное устрой­ ство схем и социальных метафор (Об этом см. ниже разделы III и V) 44 Gurjewitsch A. J. Medieval Culture und Mentality according to the New French Historiography. P. 186: «Can not this ambiguity be explained by the fact that the concept of 'mentality' is not always clearly enough separated from the concept of 'ideology?». А.Я. Гуревич опирается здесь на выводы Ж. Ле Гоффа (Le GoffJ. Les mentalites: une histoire ambigue.). Попытка М.Вовеля разделить понятия «mentalite» и «ideologic» также особого успеха не имела (VovelkM. Ideologies et men­ talites. Une clarification necessaire). 43 Определение ментальности Р. Мандру как «visions du monde» M. Вовель счел «удовлетворительным», но «расплывчатым» (Vovelk M. Op. cit. P. 10). Ср. также определения А.Я. Гуревича (примеч. 15; Gwyewitsch A.J Medieval Culture und Mentality according to the New French Historiography. S. 193 f.); Cognat Y. L'ecclesiologie du haut moyen age. Paris, 1968. P. 98. 16 Ср.: NiehoffF. Ordo et Artes. Wirklichkeiten und Imaginationen im Hohen Mittelalter / / Ornamenta Ecclesiae. Kunst und Kunstler der Romanik. Koln, 1985. Bd. 1. S. 33—48; Об «образах общества» в искусстве Ренессанса см.: Butke P. Die

СХЕМЫ И С Т О Л К О В А Н И Я . . .

37

модели функционального трехчастного деления общества47. Если понимать «историю знания» таким образом, то интерпре­ тационные модели принадлежат к сфере того, что Ж. Ле Гофф обозначил как «средневековое воображаемое» («Timaginaire medieval»)48. В исследованиях французских ученых наряду с прежней «историей ментальностей» («histoire des mentalites») появилось даже понятие «история воображаемого» («histoire de I'imaginaire»), причем отношение обеих «историй» друг к другу остается не совсем ясным4<\ Правда, понятие «вообража­ емое» («imaginaire») многозначно и поэтому тоже вызывает споры, как и базирующаяся на нем «histoire de I'imaginaire»50. В противоположность понятиям «ментальность» и «вообра­ жаемое» понятие «[социальное] знание» в том виде, как его определили в социологии знания П.Л. Бергер и Т. Лукманн, имеет преимущество относительной простоты и однознач­ ности и представляется поэтому более подходящим. Конечно, и в этом случае справедливо мнение, что понятия «только в процессе их применения постепенно получают более точный смысл», а также что даже самые подходящие и «точнейшие» понятийные системы являются не более чем «нашими попыт­ ками <...> на ощупь сориентироваться в ограниченных сферах действительности»51. Если определять «знание» как «убежденRenaissance in Italien. Sozialgeschichte einer Kultur zwischen Tradition und Erfindung. Berlin, 1984. S. 189ff. 17 Niccoli 0.1 sacerdoti, i guerrieri, i contadini. 18 Le GoffJ. Pour un autre Moyen Age. Paris, 1977. P. 15. В этом же смысле — «image de l'ordre social» — высказался и Ж. Дюби (Duby G. Les trois ordres ou I'imaginaire du feodalisme. P. 15s.). ,q См. примеч. 38, 45 и 48; Lardrcau G. Georges Duby, ou la nouvelle positivite de Thistoire. P. 20ss. «Histoire de I'imaginaire» может рассматриваться историка­ ми как часть «histoire des mentalites» (Patlagean E. L'histoire de I'imaginaire / J. Le Goff e.c. (Ed.) La nouvelle histoire. Paris, 1978. P. 249—269) или как ее продол­ жение (Le GoffJ. Les trois fonctions indo-europeennes, l'historien et l'Europe feodale. P. 1196; Idem. L'imaginaire medieval. Paris, 1985. P. I-XXI (Preface)). 30 «Воображаемое» может противопоставляться «действительному» как «со­ вокупность представлений, переходящая границы, установленные наблюдени­ ем и дедуктивным упорядочиванием нашего опыта» (Patlagean Е. Op. cit. P. 249) или «идеологии» — тогда оно сводится к сфере эстетического, т.е. к литерату­ ре и искусству (Le GoffJ. Les trois fonctions indo-europeennes, l'historien et l'Europe feodale. P. 1208). ",1 Heisenberg W. Einheit des naturwissenschaftlichen Weltbildes (1941) / Idem. Wandlungen in den Grundlagen der Naturwissenschaft. Stuttgart, 1980. (11. Aufl.). S. 107-128 (S. 128).

38

ГЛАВА I

ность», что феномены «действительности» «реально существу­ ют и имеют поддающиеся определению качества», то преиму­ щество этого понятия и польза от его применения, в том чис­ ле и в историческом исследовании, состоит в том, что «знание» в этом смысле включает в себя знание обыденное, знание каж­ дого точно так же, как и «теоретическое» знание теологов, философов и вообще всякого рода науки52. «Знание» в этом смысле являет собой совокупность когнитивного и норматив­ ного знания определенных эпох, определенных обществ, групп и индивидов. Это по большей части «дотеоретическое» знание, но оно включает наряду с «теориями» также и тот особый фонд «знания», который в определенной степени содержит «богат­ ство "официальных" интерпретаций изучаемого времени или общества»53.

И. СОВРЕМЕННЫЕ ИНТЕРПРЕТАЦИИ СРЕДНЕВЕКОВЫХ СХЕМ ИСТОЛКОВАНИЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ Приведенные в первом разделе размышления предназнача­ лись пояснить, каким образом в дальнейшем будут проанализи­ рованы свойственные раннему и высокому Средневековью схе­ мы интерпретации действительности. Необходимость такого предварительного пояснения обусловлена тем, что характер­ ной чертой научного исследования этих схем стала неуверен­ ность историков в том, как они соотносятся с действительно­ стью в целом и в каждом отдельном случае, что можно видеть на примере дискуссии о функциональном тройственном деле­ нии общества как интерпретационной модели конца X — нача­ ла XI в. ",2 Bergn P. L., Luckmann Th. Die gesellschaftliche Konstruktion der Wirklichkeit. S. IX-XVI, 1; Oexk O.G. Die funktionale Dreiteilung. S. 5ff.; Idem. Die «Wirklichkeit» und das «Wissen». Успешный опыт замены понятия «ментальность» на понятие «знание» (социальное) в том смысле, который вкладывали в него Бергер и Лукманн, см.: Reichardt R. Fur eine Konzeptualisierung der Mentalitatshistorie / / Ethnologia Europaea. 1979/80. Bd. 11. S. 234-241, 237f.; Schulze H. Mentalitatsgeschichte. S. 266; Jockel S «Nouvelle histoire» und Literaturwissenschaft. S. 107f., 116ff., 131ff. J *Bngn P. L. Zur Dialektik von Religion und Gesellschaft. S. 21.

СХЕМЫ ИСТОЛКОВАНИЯ

39

Большинство исследователей придерживаются мнения, что эта интерпретационная схема не имела отношения к действи­ тельности или что это отношение весьма и весьма сомни­ тельно. Деление общества на три части в соответствии с их функциями являло собой якобы лишь «социальную теорию», которую «нельзя путать с социальной реальностью», оно было «не отражением действительности, а теоретической концепци­ ей»54, где речь шла об «идеальном типе», который «никоим образом не соответствовал социальной структуре того вре­ мени»55, или об «абстрактной схеме», которая отнюдь не зада­ валась целью описать «действительное распределение соци­ альных функций»56. Данная схема была абсолютно «нереальной и поэтому (!) идеологической» 57 , словом, являлась «идеоло­ гией», которая имела целью «сакрализовать» социальные структуры, тем самым сделав их неизменяемыми58, своего рода идеологическим оружием59. Трехфункциональное деление об­ щества нельзя якобы истолковать ни как «отражение <...> об­ щественной дифференциации», ни как «отражение конкрет­ ных общественных отношений»; схема эта, скорее, «древняя», даже «архаическая», т.е., по существу, определенная традици­ ей; кроме того, она «скрывала» социальные противоречия и, наконец, являла собой не что иное, как «инструмент на служ­ бе консолидации королевской власти»60. и Rosener W. Art. «Bauer, Bauerntum» / Lexikon des Mittelalters. 1980. Bd. 1. Sp. 1564; Werner K. F. Art. «Adel» / Ebd. Sp. 119. Fossier Я Enfance de l'Europe. Vol. 1. P. 78 ss., 2. P. 884 ss. " Rouche M. De l'Orient a l'Occident. P. 43. * PolyJ.-R, BmmmzelE. La mutation feodale. P. 233, 229. '"'Rouche M. De l'Orient a l'Occident. P. 51. Подобного рода аргументы см., например: Carozzi С. Les fondements de la tripartition sociale. Функциональное тройственное деление общества у Адальберона Лаонского рассматривается ав­ тором как «совокупность фантасмов» (С. 701), поскольку «реальность была четырехчастной» (С. 698), и потому вся эта схема являет собой не более чем «идео­ логию» с целью укрепления «социальных барьеров» (С. 693—695). 58 Vauchez A. Naissance d'une chretiente. P. 90; Bonnassie P. Ideologic tripartite et revolution feodale / / Le Moyen Age. 1980. Vol. 86. P. 251-273. v> Le GoffJ. Les trois fonctions indo-europeennes, l'historien et l'Europe feodale. P 208: «Cest d'abord une arme, une arme ideologique». M) Stnwe T. Pedes rei publicae. Die dienenden Standc im Verstandnis des Mit­ telalters / / Historische Zeitschrift. 1983. Bd. 236. S. 1-48 (S. 16ff., 35). О модели трехфункционального деления общества как «идеологии» на службе монархии см также: Le GoffJ. Op. cit. P. 1208s.

40

ГЛАВА I

Цитаты, выражающие подобные мнения, можно множить. Они встречаются прежде всего у Ж. Дюби в его монографии о модели трехфункционального деления общества (1978)61. В ней можно найти изрядное количество тех современных сте­ реотипов восприятия, о которых в целом речь шла в первом разделе данной работы: дихотомическое различение <идеала» и «действительности», подозрение в идеологичности, обозна­ чение таких интерпретационных схем «общими местами» или «топосами» в банальном смысле, т.е. обусловленными традици­ ей, но бессодержательными, переходящими из текста в текст конвенциональными высказываниями. В данном разделе по мере расширения наблюдаемого материала будет однозначно показано, насколько проблематично подобное их восприятие. Чтобы понять, как интерпретационные схемы обществен­ ного устройства раннего и высокого Средневековья соотносят­ ся с действительностью, следует единожды уяснить себе, что они представляют собой форму восприятия и истолкования действительности, которая отнюдь не была свойственна толь­ ко Средневековью. В этом сразу же можно убедиться, если поразмыслить над античной версией функционального трой­ ственного деления общества. Именно тройственное функцио­ нальное деление — основа общественного порядка в «Государ­ стве» Платона, в котором все люди хотя и братья, но в то же время Бог сделал одних господами, других — их помощниками, а иных — крестьянами, ремесленниками, работниками, подме­ шивая в них при рождении золото, серебро или железо. Мета­ фора сортов металла объясняет иерархию этих трех сословий и их функции трудящихся, стражей и советчиков 62 , причем «трудящееся сословие» должно обеспечивать существование двух остальных. С этим социальным порядком, трансцендентно и метафизически обоснованным, Платон связал разъясне­ ние четырех основных «добродетелей» (как они были названы впоследствии) — мудрости, мужества, рассудительности или воздержанности и справедливости. Мудрость и мужество пред61 Duby G. Les trois ordres ou l'imaginaire du feodalisme. P. 17, 19ss., 39, 77ss.; Подобную направленность имеет и работа: FlonJ. L'ideologie du glaive. P. 4s., 158. Критику применения этими авторами понятия «идеология» см.: Oexle O.G. Die «Wirklichkeit» und das «Wissen». S. 68ff., 80ff.; GurjewitschA.J. Medieval Culture und Mentality according. P. 183 f. 62 Plato. Politeia. 415a-d; 434b-c; Ср.: 543c, 547a.

СХЕМЫ ИСТОЛКОВАНИЯ

41

писаны обоим первым сословиям в качестве нормы. Рассуди­ тельность как самоограничение и воздержанность в желаниях должна быть присуща всем сословиям полиса, поскольку она создает единство, ведь рассудительность входит в саму суть сословного порядка, в различие и разную ценность сословий. Но именно поэтому она — прежде всего предписанная и подо­ бающая социальная норма для третьего, «трудящегося» сосло­ вия63. И, наконец, справедливость осуществляется, когда каж­ дое сословие делает «свое дело», а именно то, «к чему оно по своей природе наилучшим образом приспособлено». Общая норма жизни, предписанная «и ребенку, и женщине, и рабу, и свободному, и ремесленнику, и правителю, и подвластному», звучит таким образом: «каждый делает свое, не разбрасываясь и не вмешиваясь в посторонние дела»64. Множество вопросов, касающихся проявления функцио­ нального тройственного деления общества в Politeia Платона — эта схема имеет основополагающее значение для всего сочине­ ния 65 , — выходит за рамки данной работы 66 . Но даже текст h

* Ebd. 427d—432е. Ср.: 434Ь—с: «<...> когда ремесленник или кто-либо дру­ гой, делец по своим природным задаткам, возвысится благодаря своему богат­ ству, многочисленным связям, силе и тому подобному, и попытается перейти в сословие воинов, или когда кто-нибудь из воинов постарается проникнуть в число членов совета или в стражи, будучи этого недостоин, причем и те и дру­ гие поменяются и своими орудиями, и своим званием, или когда один и тот же человек попытается все это делать одновременно, тогда, думаю, и ты согласишь­ ся, что такая замена и вмешательство не в свое дело — гибель для государства. — Полнейшая гибель. — Значит, вмешательство этих трех сословий в чужие дела и переход из одного сословия в другое — величайший вред для государства и с полным правом может считаться высшим преступлением. — Совершенно вер­ но». (Здесь и далее цит. в пер. А.Н. Егунова по изданию: Платон. Диалоги. М., 2006. С. 374-454). ы Ebd. 433a, 433d. '•*• Трем «сословиям» полиса соответствуют три начала души: разумное, вож­ делеющее и яростное (438d—441с). Они присутствуют в душе каждого отдель­ ного человека и определяют суть всего государства (435с, 441а; Ср.: 580d—581с), причем в той же последовательности (442а) В 4-й книге «Государства» упомя­ нуты (445с—d), а в 8-й подробно разъясняются пять форм государственного ус­ тройства, соответствующих пяти складам души (543а—569с), которые можно соотнести с тремя «сословиями». Разъяснения относительно тройственного функционального устройства (священники; воины; ремесленники, крестьяне, пастухи) содержатся также в «Тимее» Платона (17с; 24а—Ь). ы ' Подробнее см.: Sergmt В. Les trois fonctions des Indo-Europeens dans la Grece ancienne: bilan critique / / Annales. 1979. Vol. 34. P. 1155-1186.

42

ГЛАВА I

Платона, насколько известно, не имел прямого воздействия на раннесредневековую интерпретацию этой темы. Он был про­ цитирован здесь скорее потому, что в целом характеризует структуру сословного мышления, которая лежит в основе соци­ альных метафор и моделей истолкования действительности также и в Средние века. Таким образом, структура эта отнюдь не является чем-то специфически средневековым. И ее также нельзя счесть подлинно средневековой. Рефлексия о сословиях, о правильном устройстве обще­ ства — это рефлексия о порядке вообще, о мире в целом, о том, как то многое и разнообразное, что существует, соединяется в одно образное целое, в «космос». Рефлексия о сословиях коре­ нится, следовательно, в метафизике, является ее частью. Она исходит из предположения, что мир представляет собой удач­ ным образом созданное Богом целое, отдельные части которо­ го взаимосвязаны и различаются между собой иерархически, по ступеням, т.е. они не равны и все же одновременны, или, точнее будет сказано, именно поэтому складываются в единое целое в согласии и гармонии. Принцип миропорядка (вместе с включенным в него социальным устройством) состоит, таким образом, в гармонии неравенства. Или, словами Августина, «порядок сотворенного (ordo creaturarum) сверху донизу устро­ ен соответствующими ступенями»67. Отсюда — знаменитое оп­ ределение Августином ordo как «порядка» и как «сословия»: Ordo est parium dispariumque rerum sua cuique loca tribuens dispositio, т.е. «упорядочение равных и неравных вещей, которое предназна­ чает каждой отдельной [вещи] положенное ей место». Но «по­ кой упорядоченности всех вещей» есть мир — pax omnium rerum tranquillitas ordinis. Мир (в смысле pax) — это «упорядоченное сосуществование частей» в согласии (concordia)6*. Этот принцип действителен как для мира вообще, так и для совместной жиз­ ни людей в нем. Для общественного порядка тоже действует принцип «гармонии в неравенстве». И весь миропорядок со­ держит в себе также условия для возможности истинного его 07 Augustinm Dc libcro arbitno. Lib. Ill, 9, 25 / PL. T. 32. Col. 1283. Об otdo и ordines в средневековой философии см.. Michaud-Qiiantin P. Etudes sur le vocabulaire philosophique du Moyen Age (=Lessico intellettuale europeo 5). Roma, 1970. P. 85ss «* Augustmus. De civitate Dei. Lib. XIX, 13 / CSEL. T. 40 (2). P. 395

СХЕМЫ ИСТОЛКОВАНИЯ

43

познания. Из познания выводятся максимы правильного пове­ дения: поскольку знание порядка увязывается с действиями и таким образом ограничивает человека в организации его соб­ ственной жизни в рамках сословия. Влияние этого представле­ ния можно проследить вплоть до деталей конкретных форм жизни в отдельные эпохи69. Те же самые принципиальные воззрения можно найти и у других античных авторов, они лежат в основе многообразно­ го употребления понятия ordo у римлян70, они также встречают­ ся в раннем христианстве, которое хотя и формулирует отказ от всякого сословного мышления, но в то же время связано с античной рефлексией о сословиях, как видно, например, из Посланий апостола Павла71. В русле сословного мышления Античности и раннего хрис­ тианства Отцы Церкви разработали метафизику ordo и ordines и тем самым заложили основы собственно средневековой реф­ лексии о сословиях (ordo). Следует еще раз напомнить о трудах Псевдо-Дионисия Ареопагита (ок. 500 г.) и особенно об Авгус­ тине и его раннем сочинении De ordine (386)72. De ordine Авгус­ тина было первым теоретическим сочинением на подобную тему, и в последующие столетия не было создано ничего рав­ ного ему по глубине и всеобъемлющему содержанию. Изложен­ ные Августином основополагающие воззрения на ordo и ordines стали исходным пунктом для рефлексии о сословиях в дальней­ шем; они оставались обязательными и поэтому вполне репре­ зентативны и для более поздних периодов Средневековья, как мы далее убедимся73. Следует особенно подчеркнуть, что метафизическое обо­ снование социального порядка являет собой конститутивный признак сословного общества. То обстоятельство, что ключе­ вое понятие «сословие» (ordo) является понятием метафизичес(,q Ср. описание структуры средневекового общества в X в., его слоев и групп у Г. Фихтенау: Fichtenau H. Lebensordnungen des 10. Jahrhunderts. S. 1 Iff. 70 Подробнее: Oexle O.G. Art. «Stand, Klasse (Antike und Mittelalter)» Раз­ дел III.4. 71 Там же. Раздел IV. 72 См. примеч. 3, 4; Oexle O.G. Op. cit. Раздел V. 7J Ср.: RiefJ. Der Ordobegnff des jungen Augustinus. Paderborn, 1962; Hdnng H Die Macht des Bosen. Das Erbe Augustins (=Okumenische Theologie 3). Zurich, 1979. S. 73ff., 105ff.

44

ГЛАВА I

ким, можно считать главной характеристикой таких обществ. В часто цитируемом определении «сословия» и «сословного положения» М. Вебера именно это обстоятельство осталось без внимания. Однако выявляемые в определении М. Вебера эле­ менты «сословного» («привилегированность в социальной оценке», т.е. «честь», обоснуемая специфическим образом жиз­ ни, особым образом воспитания, престижностью происхожде­ ния или профессии) 7Ъ только тогда могут быть поняты, когда рассматриваются в контексте их метафизического обоснова­ ния. Определение сословия (ordoy ordre) как понятия метафизи­ ческого встречается, впрочем, в трактатах о сословиях еще и в раннее Новое время, например у юриста Шарля Луазо73Ь. Разумеется, кратко изложенные здесь в аспекте учений Пла­ тона и Августина основные принципы сословного мышления, коренящиеся в метафизике и поэтому имплицирующие в себе одновременно и учение о познании, и этику сословного поряд­ ка, новым знанием не являются. Однако они могут служить ориентиром для выработки критериев адекватной оценки схем интерпретации социальной действительности, на которые до сих пор, пожалуй, слишком мало обращали внимания. Эти кри­ терии можно сформулировать в трех пунктах. (1) В современном обществе (Moderne) рефлексия об обще­ стве больше не носит метафизического характера74. Поэтому она также больше не может претендовать на то, чтобы харак­ теризовать действительность так, какова она есть «на самом деле», «в сущности» или «сама по себе». И поэтому же она боль­ ше не может задавать неоспоримые и общепризнанные нормы поведения. Современные высказывания об обществе носят теперь исключительно дескриптивный характер. Но именно описание не было центральным пунктом в средневековых мо­ делях интерпретации действительности, хотя оно отнюдь не исключалось. Как выразился О. Бруннер: «В средневековой литературе о сословиях мы имеем дело с этикой отдельных 7U 7
WeberM Wirtschaft und Gcsellschaft. Tubingen, 1972 (5. Aufl.) S. 179f., 534f. Loyseau Ch. Traite des ordres et simples dignitez. Paris, 1613. Avant-propos.

P. 5-6. 74 Ср.: Brunner 0. Das Zeitalter der Ideologien: Anfang und Ende / / Idem. Neue Wege der Verfassungs- und Sozialgeschichte. Gottingen, 1968. S. 45—63; Idem. Das «Ganze Haus» und die alteuropaische «Okonomik»» / Ebd. S. 103—127.

СХЕМЫ ИСТОЛКОВАНИЯ

45

групп, причем безразлично, какого рода были эти группы. <...> Здесь нам всегда предлагается этос отдельного "статуса" (sta­ tus)». Поэтому такая рефлексия не является «простым отра­ жением» (в смысле отображающего описания) «внутреннего строения этого мира». С другой стороны, именно поэтому она «небезотносительна к средневековой действительности» 75 . Можно сказать, что рефлексия о сословиях в Средние века одновременно и нормативна и соотнесена с действительно­ стью. В этом она отличается от современного мышления. И по­ этому, с другой стороны, такой форме средневекового видения социальной действительности должно недоставать соответ­ ствующего современному мышлению основополагающего про­ тивопоставления «идеала» и «действительности»76. Иными сло­ вами, то, что модели толкования действительности «не следует путать с социальной реальностью», что они представляют со­ бой «не копию действительности», не «отражение конкретных социальных отношений»77, есть то само собою разумеющееся, что в обсуждении не нуждается. Но и утверждение, будто бы они поэтому «никоим образом» не соответствовали социаль­ ным данностям того времени78, является, в свою очередь, тоже ошибочным, поскольку оно неосознанно более ориентируется на современные воззрения, нежели на модели истолкования действительности в Средние века. Альтернатива, что модели истолкования действительности имеют характер ее «копии» («отражения») или что они — в противном случае — вообще не имеют отношения к действительности и таким образом явля­ ются «ирреальными», — эта альтернатива явно принадлежит к тем анахронизмам, проекциям современного мышления, от пагубного воздействия которых на историческое познание столь настоятельно предупреждал Л. Февр79. Поэтому речь идет 75

Втппп О. Land und Herrschaft. Wien, 1965. S. 400. Это хорошо показано у Т. Струве. Он предлагает рассматривать схему функционального трехмастного деления общества в меньше!) степени как отра­ жение конкретных социальных отношений, а больше как своего рода «зерца­ ло» для современного ей общества (Stmve T. Pedes rei publicae. S. 19). 77 См. примеч. 54 и 60. 7S См. примеч. 55. 74 Для Л. Февра анахронизм в историческом исследовании — «грех всех гре­ хов»: «le peche des peches — le peche entre tous irremissible: l'anachronisme» (Fcbvre L. Le probleme de l'incroyance au XVr siecle. La religion de Rabelais (1942). 76

46

ГЛАВА I

о том, чтобы отказаться от бесплодной альтернативы «"копия" ("отражение") социальной действительности или "ирреаль­ ность" ("идеал")» и поставить задачу частичного познания от­ дельных аспектов и элементов действительности в моделях ее истолкования. Предположить саму их парциальную и аспективную причастность к действительности следует хотя бы уже потому, что иначе изучение такого рода моделей не имело бы никакого смысла. Применительно к каждой такой схеме и к каждой фазе ее истории следует задаваться вопросом о содер­ жащихся в ней элементах действительности. Чтобы избежать недоразумений, нужно еще раз подчеркнуть, что ни одна такая модель не соотносится с действительностью полностью80. По­ этому само собою разумеется, что существуют многочисленные элементы действительности, которые не включаются в схему ее интерпретации. Хотя каждая схема своим особым образом и, возможно, на разных этапах своей истории с разными акцен­ тами может освещать фрагмент социальной действительности и выражать в этих элементах опыта и объяснения мира и об­ щества максиму для поведения. (2) Все модели истолкования действительности во все вре­ мена основываются на одном и том же метафизическом прин­ ципе и формулируют всегда одни и те же практические ука­ зания и нормы поведения, все равно, встречаем ли мы их у Платона, у Августина или у Адальберона Лаонского. Поэтому создается впечатление, что они беспрестанно повторяют одно и то же. Возникает желание обозначить средневековые моде­ ли толкования действительности как «топосы» в самом банальParis, 1968. Р. 15. Ср. также: Lardreau G. Georges Duby, ou la nouvelle positivite de l'histoire. P. 16 ss.). Февр показал это на примере изучения вопроса о религии у Рабле, на который нельзя адекватно ответить, употребив альтернативу «вера/ неверие»: это было бы упрощенно и антиисторично (Ebd. P. 419). 80 Все историки, пожалуй, согласны с тем, что полного отражения истори­ ческой действительности сами понятия социально-исторического исследования не дают и не могут дать. Однако в отношении мнения, будто бы модель трой­ ственного функционального деления общества являет собой «пустую схему» именно в силу своей тройственности (См. примеч. 42: Schneider Я Protokoll. Nr 277. S. 24), следует указать на то, что также и социально-исторические ис­ следования пользуются тройственной понятийной схемой (например, «высший слой / средний / низший), отнюдь не считая при этом, что и здесь речь идет просто о схеме, которая не имеет отношения к действительности и является «пустой трехчленкой».

СХЕМЫ И С Т О Л К О В А Н И Я . .

47

ном смысле слова, т.е. как «архаические», предопределенные традицией пустые формулы и риторические фигуры. Однако такое желание неоправданно. При изучении этих моделей в большей мере следует заботиться о том, чтобы различать лежа­ щие в их основе метафизические и этические высказывания от того, что конкретно имелось в виду в определенных политичес­ ких ситуациях и в условиях определенных социальных данно­ стей. Иначе говоря, исследователи должны научиться отделять свойственное жанру и навязываемое жанром от специфическо­ го. Пока этого не происходит81. Ж. Дюби в своей монографии о трехфункциональном сословном делении общества видел смысл такой модели в том, что она должна была выражать не­ равенство трех «сословий» и в то же время призывать их к вза­ имодействию и взаимной поддержке; в этой «идеологии един­ ства» Ж. Дюби усмотрел характерный признак тройственного функционального сословного деления82. Однако этот призыв к «гармонии в неравенстве» является, как было сказано выше, квинтэссенцией всей рефлексии о сословиях, начиная с Пла­ тона и вплоть до раннего Нового времени. Поэтому его мож­ но найти во всех описаниях трехфункционального деления общества, и именно поэтому он не может считаться ее особен­ ностью, специфической чертой. (3) Основные принципы современного осмысления обще­ ства во всех отношениях несопоставимы со свойственным Античности, Средним векам и отчасти еще и раннему Новому времени сословным мышлением с его идеей «гармонии в нера­ венстве»83. Тот, кто, как Платон, как Августин или как Адальберон Лаонский, — сошлемся на них еще раз — представляет идею «гармонии в неравенстве» как социальную норму, в силу одного этого уже подпадает под вердикт «идеологического» (в современном смысле слова) мышления: мысль о «гармонии в неравенстве» сама по себе должна восприниматься как «наЯ1

Подробнее см.: Осхк O.G. Die «Wirklichkeit» und das «Wissen». S. 76ff. Diiby G. Les trois ordres ou l'imaginaire du feodalisme. P. 141, 329. 83 О «новом революционном понятии равенства», со второй половины XVIII в. формирующемся под знаком «новой революционной фазы» развития европейского гражданского общества, см.: Dann О. Art. «Gleichheit» / О. Brunner, W Conzer, R. Koselleck (Hg.). Geschichtliche Grundbegriffe. 1975. Bd. 2. S. 1014 f 82

48

ГЛАВА I

правленная на гармонизацию социальных противоречий тен­ денция»81. Однако и этот образ восприятия базируется на анах­ ронизме в том смысле, как выше определял его Л. Февр85. Без сомнения, представителей рефлексии о сословиях в современ­ ную эпоху (Moderne), которых имеется, как известно, немало, можно упрекнуть в идеологичности86. Но именно поэтому уп­ рек в идеологичности нельзя отнести к рефлексии о сослови­ ях в Античности или в Средние века87. В конце своих размыш­ лений я еще раз вернусь к этому вопросу88. Если полезность понятия «идеология» в этой связи и оспаривается, то этим, разумеется, никоим образом не утверждается, что «идеологи­ ческое» (т.е. ориентированное на определенные интересы и завуалированное оправдание существующих общественных от­ ношений) мышление в Средние века отсутствовало, что в Сред­ невековье не было социально-политической функционализации идей89. Оспаривать следует не это, а, скорее, правильность предположения, что этот момент «идеологического» всегда был превалирующим и наиболее существенным, а потому мо­ жет давать основания считать модели интерпретации действи­ тельности идеологиями.

III. ФОРМЫ ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬЮ И МОДЕЛЯМИ ЕЕ ИСТОЛКОВАНИЯ После ответа на вопрос о современном восприятии сред­ невековых моделей истолкования действительности и их ха84 Stnwe Т. Pedes rei publicae. S. 19. Следует еще раз подчеркнуть, что такая оценка схемы функционального деления общества базируется на современном понимании идеологии (см. примеч. 17, 18). 85 См. примеч. 79. 86 Ср.: Bowen КН. German Theories of the Corporative State with Special Refe­ rence to the Period 1870—1919. New York, 1947; Sontheimer K. Antidemokratisches Denken in der Weimarer Republik. Munchen, 1978; Elbou>M.H. French Corporative Theory 1789-1948. New York, 1953. 87 Ср.: Oexlc O.G. Die «Wirklichkeit» und das «Wissen». S. 80ff. 88 См. ниже раздел VII. 8 " Cp • Eberhard W. Ansatze zur Bewaltigung ideologischer Pluralitat im 12. Jahrhundert: Pierre Abelard und Anselm von Havelberg / / Historisches Jahrbuch. 1985. Bd. 105. S. 353-387.

СХЕМЫ ИСТОЛКОВАНИЯ

49

рактеристики речь пойдет далее о конкретном отношении мо­ дели к самой действительности. На примере тройственного функционального деления общества можно показать, сколь поразному в исследованиях оценивалась возможность познания в них действительности. Удивительно, но сравнительное изу­ чение с этой точки зрения различных моделей до сих пор ни разу не предпринималось. Исследователи, хотя целиком и пол­ ностью отвергают связь тройственных моделей с действитель­ ностью, применительно к другим моделям подобным вопросом ни разу не задавались: их соотнесенность с действительностью рассматривается как данность, сама собою разумеющаяся. Так, реальностью считается встречающееся медиевистам в их текстах разделение общества на два сословия (ardines) - кли­ риков и мирян. Однако всякому медиевисту известно, что кли­ рики и миряне как различные ordines существовали не всегда, а возникли только в определенный исторический момент. И ес­ ли даже учесть раннее появление этого различия и раннее воз­ никновение сословия клира, которое действительно имело чрезвычайно большое значение для всех более поздних со­ словных образований90, все же поразительно, сколь подвижны были границы между «клерикальным» и «мирским» элемента­ ми общества в раннее и высокое Средневековье91 и сколь мощ­ ное духовное и спиритуальное напряжение было необходимо для того, чтобы придать этому различию стабильность в соци­ альном, церковном и политическом аспектах и сформировать социально-политическую действительность именно в смысле этого различия92, хотя (или даже именно поэтому) как в мыш­ лении, так и в действительности обе эти сферы постоянно смешивались93. Поэтому можно поставить вопрос о том, како<ю Об этом см.: Hintze О. Weltgeschichtliche Bedingungen dcr Reprasentatiwerfassung (1931) / / Idem. Gesammelte Abhandlungen. Gottingen, 1970. Bd. 1: «Staat und Verfassung». S. 140-185 (173 f). <J1 Об этом применительно к различным социальным феноменам см.: Fichtenаи И. Lebensordnungen des 10. Jahrhunderts S. 293ff.; Fleckenstein J. Problematik und Gestalt der ottonisch-salischen Reichskirche / K. Schmid (Hg.). Reich und Kirche vor dem Investiturstreit. Sigmaringen, 1985. S. 83—98. 42 Tellenbach G Libertas. Kirche und Weltordnung im Zeitalter des Investiturstreites. Stuttgart, 1936; Idem. «Gregorianische Reform». Kritische Besinnungen / K. Schmid (Hg.). Reich und Kirche. S. 99-113. 0< См. раздел IV.

50

ГЛАВА I

вым «в действительности» было это различие между клиром и мирянами в отдельные столетия, были ли это вообще «те же самые» клирики и «те же самые» миряне как отдельные «сосло­ вия» в одном и том же виде, как это внушают нам их обозначе­ ния. Точно так же и различие между clericus и monachus отнюдь не было «объективной» действительностью, т.е. такое разли­ чие не было раз и навсегда установленным и постоянно дей­ ствующим: скорее наоборот. Со времен поздней Античности вновь и вновь возникали горячие споры о разграничении так­ же и этих ordines и о том, по каким критериям их определять. Уже для ранней Церкви это стало проблемой94, которая посто­ янно возникала и в последующие времена и требовала соответ­ ственно новых ответов на эти вопросы95. То же самое можно сказать и о дискуссиях об определении monachus и canonicus во времена Карла Великого96 или о попытках в XI и XII столети­ ях дать определение «сословию» регулярных каноников и от­ граничить его от других97. Можно напомнить здесь и о возник­ шей в XII в. проблеме с определением норм и формы жизни новых рыцарских орденов, соединявших образы жизни мона­ хов и рыцарей и поэтому подвергавшихся различным подо­ зрениям и нападкам98. В любом случае, применительно к свя­ занным с понятиями clericus, laicus, monachus, canonicus и т.п. моделям истолкования действительности можно сказать то же самое, что постоянно акцентируется в модели трехфункционального деления: а именно что действительность была намно­ го более дифференцированной, нежели это способна отразить ее модель99. Обосновывая это положение, можно сослаться на ,ц UedingL Die Kanones von Chalkedon in ihrer Bedeutung fur Monchtum und Klerus / A. Grillmeier, H. Bacht (Hg.). Das Konzil von Chalkedon. Wurzburg, 1953. Bd. 2. S. 569—676; Zumkcller A Das Monchtum des heiligen Augustinus. Wurzburg, 1968. '*См. раздел IV. % Oexle O.G. Forschungen zu monastischen und geistlichen Gemeinschaften im westfrankischen Bereich. Miinchen, 1978. S. 120ff. ^Fuhrmann H. Papst Urban II. und der Stand der Regularkanoniker / Bayerische Akademie der Wissenschaften. Phil.-hist. Kl. Sitzungsbenchte.Jahrgang 1984. Heft 2. 48 FleckensteinJ. Die Rechtfertigung der geistlichen Ritterorden nach der Schnft Delaudt novae militiacBernhards von Clairvaux / J . Fleckenstein, M. Hellmann (Hg ) Die geistlichen Ritterorden Europas (=Vortrage und Forschungen 26). Sigmaringen, 1980. S. 9-22. ,w См. раздел II.

СХЕМЫ ИСТОЛКОВАНИЯ

51

упоминавшийся выше вывод М. Блока, что все «социальные» феномены суть феномены «ментального» или «психического» порядка100. То, что М. Блок говорил о понятии «класс» на при­ мере различения «свободы» и «несвободы», верно, пожалуй, и для всех других понятий: «классы», «сословия», «слои» и им подобное. Все это «коллективные понятия», ментальные клас­ сификации действительности: «Человеческие институты явля­ ются реальностями психологическими: класс существует лишь как представление, которое мы имеем о нем. Написать исто­ рию сервильного состояния — это означает прежде всего про­ следить сложный и изменчивый по мере своего развития путь истории коллективного понятия — понятия, связанного с поте­ рей свободы»101. И далее: «Ошибка многих историков, как пред­ ставляется, состоит в том, что они приписывают классам сво­ его рода самостоятельное существование. Но чем же иным является социальная классификация, если не идеей — изменчи­ вой и в то же время трудно передаваемой в языке, — при помо­ щи которой люди, объединенные в общество, выстраивают свою собственную иерархию?»102 Такое видение соотношения «действительности» и «знания», конечно же, распространяет­ ся как на изучение социальных структур в истории, так и на способ исторического познания вообще. Далее будут сопоставлены модели истолкования действи­ тельности в аспекте их соответствия самой этой действитель­ ности. С одной стороны, это необходимо сделать, чтобы более определенно ответить на вопрос о возможности такого соот­ ветствия, с другой стороны, чтобы в известной мере выявить типологию различных форм соответствия между действитель­ ностью и моделью ее истолкования. Наблюдая процесс воспри­ ятия, интерпретации, воспроизведения социальной действи­ тельности в таких моделях103, можно установить различные 100

См. примеч. 25, 32. Block М. Liberie et servitude personnelles au Moyen Age, particulierement en France: contnbution a une etude des classes (1933) / / Idem. Melanges historiques. Paris, 1983. Vol. 1. P. 286-355 (P. 355). Ср. также: Jockel S. «Nouvelle histoire» und Literaturwissenschaft. S. 89ff., 107ff. 102 Block M. Feodalite, Vassalite, Seigneurie: a propos de quelques travaux recents //Annales d'Histoire economique et Sociale. 1931. Vol. 3. P. 246-260, 253. 10 * См. раздел I. 101

52

ГЛАВА I

формы его проявления. (1) В какой мере объясняющая дей­ ствительность модель сама способна творить эту действитель­ ность, особенно наглядно демонстрирует различение «клира» и «мирян». (2) Как модели могут следовать действительности, поскольку та нуждается в интерпретации, можно наблюдать на примере tria genera hominum или tres ordines eccksiae . (1) Как известно, в древних религиях не было клира: греки и римляне представляли собой «полностью мирское общество» (Я. Буркхардт)104. Разделение клира и мирян является, таким образом, специфически христианским. Но и в христианстве с самого начала его не существовало: в Новом Завете оно, как известно, не встречается. Там словом «клир» обозначаются все принявшие крещение105. Также и греческое обозначение по­ нятия «мирянин» — i6id)Ttjg (в смысле частное лицо, простой гражданин без общественной должности и без особенных про­ фессиональных знаний, «несведущий» в противоположность «специалисту» и «знающему», «сведущему» человеку), равно как и латинское слово idiota (несведущий, необразованный), обо­ значает в Новом Завете не дифференциацию внутри общества, а имеет в виду (во вполне позитивном смысле) провозвестни­ ков Евангелия, прежде всего апостолов, которые как homines sine litteris et idiotae [люди некнижные и простые] (Деян. 4:13) противо­ поставляются искушенным в писаниях106. С другой стороны, в Посланиях апостола Павла, например, перечислены многие обязанности и службы в общине, среди которых упоминается и обязанность руководства ею. Однако Новый Завет не знает противопоставления тех, кто несет свою службу на официаль­ ном посту, тем, кто никакого поста не имеет, своего рода «ос1<м Burckhardt J. Uber das Studium der Geschichte / P. Ganz (Hg.). Munchen, 1982. S. 198; Cognar Y. «Laic et laicat» / Dictionnaire de spiritualite. 1975. Vol. 9. P. 79ss. 10r ' Ср.: neque ut dominantes in cleris sed formae facti gregi et ex animo (I Pt 5:3); FisclierJ.A. Die apostolischen Vater. (=Schriften des Urchristentums 1). Darmstadt, 1964. S. 150. 1% Так обозначал себя и апостол Павел (2 Кор. 11:6) Ср.: Schliei H. Art. «Idiotes» / G. Kittel (Hg.). Theologisches Worterbuch zum Neuen Testament. 1938. Bd. 3. S. 215-217; Schneider L Das Wort idiota im antiken Latein / E.Ch. Welskopf (Hg.). Untersuchungen ausgewahlter altgriechischer sozialer Typenbegriffe und ihr Fortleben in Antike und Mittelalter. Berlin, 1981. S. 111-131; Schneider I. Das Wort idiota im mittelalterlichen Latein / Ebd. S. 132—157.

СХЕМЫ ИСТОЛКОВАНИЯ

53

татку»107. Такое противопоставление появляется только в кон­ це I столетия, в так называемом Первом послании Клемента. Здесь неоднократно подчеркиваются обязанности каждого члена общины на его посту10,4, а все остальные, не имеющие должности в общине, обозначены как «миряне» и в этом нега­ тивном отграничении противопоставлены всем носителям должностей109. В III столетии такое различение проводится у Тертуллиана, Киприана и Оригена110. Столетие спустя Евсевий еще раз определяет две различающиеся внутри Церкви «фор­ мы жизни»: одна посвящена службе Господу и поэтому далека от принятого в миру поведения и занятий, от брака, торговли, владения имуществом; другая подвержена всему этому и пото­ му занимает подчиненное положение внутри Церкви111. В этом же смысле в XII в. дал свое знаменитое определение обоих «со­ словий» {genera) Церкви Грациан: Duo sunt genera Christianorum. Est autem genus unum, quod mancipatum diuino offitio, et deditum con­ templation! et orationi, ab omni strepitu temporalium cessare conuenit, ut sunt clerici, et Deo deuoti, uidelicet conuersi. <...> Aliud uero est genus Christianorum, ut sunt laid. <...> His licet temporalia possidere. <...> His concessum est uxorem ducere, terram colere, inter uirum et uirum iudicar causas agere, oblationes super altaria ponere, decimas reddere, et ita salua poterunt, si uicia tamen benefaciendo euitauerintU2. Как известно, в течение IV столетия благодаря полученным политическим, правовым, экономическим привилегиям клир превратился в особое, замкнутое сословие, и эта его обособлен­ ность все более усиливалась по мере развития собственной 107

Zerrfass R Der Streit um die Laienpredigt. Freiburg, 1974. S. 179ff. Послание Юимента 37:1; 41:1; FischerJ. A. Die apostolischen Vater. S. 72—76. Здесь вводится обоснованная Священным Писанием метафора militia, т.е. упо­ добление жизни в лоне Церкви спиритуальному воинскому служению {Ибо мы, ходя во плоти, не по плоти воинствуем (2 Кор. 10:3); Ср. также: Еф. 6:10—18). Одна­ ко эта метафора имела место и в дохристианской античной традиции: Emonds H. Geistlicher Kriegsdienst. Der Topos der militia spirituals in der antiken Philosophic Tubingen, 1938, Harnack A. v. Militia Christi. S. 131ff. 104 Послание Клемента 40:5; Fischn J. A. Die apostolischen Vater. S. 76. 110 Beneden P. van Ordo Uber den Ursprung einer kirchlichen Terminologie / / Vigiliae Christianae. 1969 Bd. 3. S 161-176. 1,1 Demonstrate tvangehca 1,8 / PL. T. 22. Col. 76 s. U1 C. 12 q. 1 с 7 / E. Eriedberg (Hg.). Corpus iuris canonici Leipzig, 1959. Bd. 1. S. 678. 108

54

ГЛАВА I

сословной этики под знаком требования целибата113. За счет этого клир стал «образцом для всех привилегированных сосло­ вий в Европе»114 — явление поистине мирового значения, по­ влекшее за собой многообразные последствия. Следует задать­ ся вопросом, какие движущие силы дали ход процессу, который принес с собой, разумеется, не только нечто новое, но и во многом противоречил изначальным элементам христианского учения. А. фон Харнак указал на то, что вначале за всем этим стояло чисто духовное, религиозное и спиритуальное обосно­ вание особого места клира, так что у истоков данного процес­ са, впоследствии подвергшегося воздействию и ряда других моментов, стояли, собственно, лишь немногие короткие мак­ симы115. Речь здесь идет, во-первых, о знаменитом апостольс­ ком наставлении пето militans Deo implicat se negotiis saecularibus [никакой воин не связывает себя делами житейскими (2 Тим. 2:4)] и, во-вторых, о предписании тем, кто несет службу в militia Christi, претендовать на получение своего содержания от других (1 Кор. 9:7; 2 Кор. 11:8). Это были максимы, следование кото­ рым, подчеркивал А. фон Харнак, «пронизывало характер все­ го общества и изменило его сигнатуры»116. Обе максимы происходят из одного источника, а именно из новозаветного понимания «жизни во Христе» как «воинствования», militia, причем в обоих случаях аналогия с мирским воинством (militia) переоформляется в метафору, и та возводит­ ся в ранг доказательства. Они взаимно дополняют друг друга и одновременно диаметрально противоречивы: именно поэтому, как точно заметил опять-таки А. фон Харнак, эти максимы «уже заключают в себе весь сословный порядок»117. Исходя из этого вывода А. фон Харнака, можно было бы написать историю христианского клира и его отличия от ми­ рян, т.е. историю мыслительных схем и образцов восприятия 113 Noethlichs К. L. Zur EinfluBnahme des Staates auf die Entwicklung eines christlichen Klerikerstandes //Jahrbuch fur Antike und Christentum. 1972. Bd. 15. S. 136-153; KottingB. Der Zolibat in der Alten Kirche. Munster, 1970. 111 Hintze 0. Weltgeschichtliche Bedingungen der Reprasentatiwerfassung S. 174. 1,r ' Hamack A. v. Militia Christi. S. 8ff. 116 Ebd. S. 16. 117 Ebd. S. 17.

СХЕМЫ ИСТОЛКОВАНИЯ

55

действительности, которые, в свою очередь, творят эту дей­ ствительность. Конечно, этот «ментальный» фактор, как уже упоминалось, был не единственным, приведшим к возникнове­ нию клира и к социальной дихотомии клира и мирян, но это был весьма весомый фактор. Насколько данный аспект возник­ новения сословия клириков, его развития и изменения в тече­ ние многих столетий вообще имеет значение, можно подроб­ но пояснить на примере одного из сочинений Августина — De opere rnonachorum (ок. 400 г.). Августин обосновал в нем обязан­ ность монахов заниматься физическим трудом — ведь истинно­ го монаха отличает труд, а клирик, напротив, от обязанности трудиться физически и вообще заботиться о средствах к суще­ ствованию освобождается118. Вряд ли можно оспорить то обсто­ ятельство, что для образов клира и монашества формулировки Августина и его опирающаяся на Библию аргументация имели не меньшее значение, нежели реально-исторические привиле­ гии IV столетия или реальные исторические дискуссии о пози­ ционировании монахов внутри Церкви, а также в отношении клира и епископов в V в.119. (2) Возникшее в IV в. и вскоре быстро распространившее­ ся на Западе монашество120 не включалось, однако, в схему со­ циальной организации, различавшую клириков и мирян. Пото­ му что изначально и в течение долгого времени монашество было движением «мирян». С другой стороны, монахи явно от­ личались от обычных мирян вследствие своего особого обра­ за жизни — в группах вне остального общества и по нормам vita communis. В силу этого прежнее разделение общества на два сословия, или «две формы жизни», в известной мере потеряло свое значение. Новая ситуация требовала новой интерпрета­ ции. Именно ее и дал Августин121. Он создал новую концепцию объяснения общественного устройства, посредством аллего118 De operernonachorumXIII, 14ss. / / CSEL. Т. 41. P. 554ff. О значении этого текста см.: Zumkeller A Das Monchtum des heiligen Augustinus. S. 229ff. 114 См. примеч.94, 113. m О ранней истории монашества см.: Frank K.S. Grundzuge der Geschichte des christlichen Monchtums. Darmstadt, 1979; Lawrenct C.H. Medieval Monasticism. London, 1984. 121 Подробнее см.: Oexle O.G. Tria genera hominum. Zur Geschichte eines Deutungsschemas der sozialen Wirklichkeit in Antike und Mittelalter / / Insti­ tutional, Kultur und Gesellschaft im Mittelalter. S. 483-500.

56

ГЛАВА I

рического толкования библейских текстов обосновав существо­ вание трех сословий — tria genera hominum, а именно: облечен­ ных церковными должностями клириков, монахов и мирян. Ав­ густин явно осознавал, что изобрел нечто новое, и потому оговаривал, что навязывать свое толкование никому не жела­ ет. Но в то же время он считал, что подразделение людей на эти три genera является чем-то вполне естественным и поэтому, в сущности, абсолютно не может подвергаться сомнению122. Действительно, эта идея Августина вскоре распространи­ лась и была воспринята повсюду. Для Папы Григория Велико­ го, который в своих трудах постоянно обращался к этой идее, «три рода людей» — tria genera hominum— или, как он сам выра­ жался, «три сословия Церкви» — tres ordines ecclesiae— были уже чем-то абсолютно само собою разумеющимся. Такое положе­ ние сохранялось и в последующие столетия, когда имело мес­ то множество высказываний в духе этой схемы при отсутствии каких-либо новых моментов в ней123. Таковы были формы соотношения с действительностью моделей ее истолкования в эпоху перехода от Античности к Средневековью. Далее будут кратко обрисованы и другие фор­ мы такого соотношения, но уже применительно к раннему и высокому Средневековью: как модели истолкования действи­ тельности могут воспринимать и обозначать социальные про­ цессы (раздел IV); как новая действительность может осмыс­ ляться в категориях старых моделей ее истолкования (раздел V); как происходит отказ от прежних моделей истолкования действительности в момент возникновения новой действитель­ ности (раздел VI).

IV. МОДЕЛЬ ТРОЙСТВЕННОГО ФУНКЦИОНАЛЬНОГО ДЕЛЕНИЯ ОБЩЕСТВА И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ В НАЧАЛЕ XI СТОЛЕТИЯ С разделением общества на клириков и мирян и с возник­ новением монашества процесс образования сословий в Запад122 121

Ebd S. 490. Ebd S. 490ff.

СХЕМЫ И С Т О Л К О В А Н И Я . . .

57

ной Европе отнюдь не был завершен. С начала XI столетия в моделях интерпретации действительности дает о себе знать его новая фаза. Обратимся еще раз к схеме тройственного функционального деления общества. Эта схема присутствует уже в текстах IX в., причем, насколь­ ко пока известно, с открытием заново в те времена античных текстов данное обстоятельство отнюдь не связано124. Экспли­ цитные объяснения модели тройственного функционального деления общества появляются в последние годы X столетия125 и в первой половине XI в. как в Англии, так и на континенте: тогда она становится ключевым пунктом рефлексии о сослови­ ях. Поскольку библейской подоплеки эта схема не имела126 и рецепция ее из античной литературы маловероятна, особен­ ное значение здесь приобретает исторический момент ее по­ явления около 1000 г. и в последующие столетия, а также те социально-политические условия, в которых осуществляется «прорыв» представления о трехчастном функциональном деле­ нии общества в область рефлексии о сословиях в Западной Европе127. Подобно всякой объясняющей общественное устройство схеме, трехфункциональная модель содержит в себе этическое требование сотрудничества, поскольку каждое из сословий — oratoresy bellatores и laboratores — нуждается в специфической дея­ тельности и служении двух других ordines. Но смысл данной схемы этическим аспектом не исчерпывается. Во всех высказы­ ваниях на эту тему в период около 1000 г. и позднее речь идет также и о том, чтобы постичь вполне реальные процессы, 124 См. примеч. 134. Дискуссии по поводу происхождения этой схемы ана­ лизируются: Oexlc O.G. Die funktionale Dreiteilung. S. 33ff. Ее общеевропейское распространение показал Ж. Дюмезиль (ebd. S. 14); на иро-кельтских корнях настаивает Дюбюиссон. См.: Dubuisson D. L'Irlande et la theorie medievale des «trois ordres» / / Revue de l'histoire des religions. 1975. Vol. 188. P. 35—63; Idem. Le roi indo-europeen et la Synthese des trois fonctions. См. также: Niccoli О. I sacerdoti, i guerrieri, i contadini. P. 9 ss. 12r ' См. ниже примеч. 135. 1Jb Dumhil G. L'ideologic tripartie des Indo-Europeens et la Bible / / Kratylos. 1959. Vol. 4. P. 97-118. vll Le GoffJ. Les trois fonctions indo-europeennes, l'histonen et l'Europe feodale S. 1205. Эпохальный характер этого периода европейской истории для возник­ новения данной схемы анализируется: Botany J. Du bellatorau chevalier dans le schema des «Trois ordres»; FlonJ L'ideologie du glaive. P 5—9.

58

ГЛАВА I

объяснить их, оценить и при этом выразить определенную точку зрения на них и на назревшие вопросы современности. Появление модели функционального трехчастного деления общества около 1000 г. и ее интенсивное комментирование (прежде всего в текстах первой половины XI в.) дает прекрас­ ный материал для исследования связи таких интерпретацион­ ных схем с политическими, социальными, экономическими, культурными, спиритуальными и религиозными процессами «действительности» в смысле истории «знания». Активная дискуссия последних лет по поводу именно данной модели и ее (как правило, оспариваемого) отношения к действительности оказалась поэтому весьма полезной128. Кроме того, сама эта дискуссия свидетельствует о том, что и в данном конкретном аспекте изучения тройственной модели речь идет об осново­ полагающих проблемах познания и об оценке интерпретаци­ онных схем действительности в целом. Вопрос о соотношении «действительности» и «знания» о ней в случае трехчастной функциональной модели общества может быть разъяснен в трех аспектах. Во-первых, речь идет о социально-политических процессах, которые характерны для истории Англии и Франции или быв­ шего Западно-Франкского королевства, а именно о внешней опасности и внутренней нестабильности, вследствие чего и встал на повестку дня вопрос о защите тех, кто не может или не должен носить оружия и поэтому оказался беззащитен. Этот вопрос обсуждался в том числе и в рамках рефлексии о сосло­ виях, в размышлениях об ordo и ordines в русле идеи о разделе­ нии и смешении сословий, встречающейся уже у Платона129. Появление схемы тройственного деления общества было по­ этому сопряжено с обоснованной прежде всего в Посланиях апостола Павла рефлексией о militia™. Таким образом, рефлек­ сия о новой схеме деления общества имела четко выраженное отношение к традиции. Во-вторых, новые сословные образования в этой схеме тоже учитывались. Речь идет о возникновении сословий рыцарей и 128

См. примеч. 11 и 124. См. раздел I. 130 См. примеч. 9 и 108.

12q

СХЕМЫ И С Т О Л К О В А Н И Я .

59

крестьян, которые впервые осмыслялись здесь во взаимосвязи. Начальный этап их образования относится к эпохе Каролингов, к VIII—IX вв. Поэтому в начале XI столетия современникам эта тема была уже хорошо знакома. В-третьих, в свойственных тому времени объяснениях трой­ ственного деления общества содержатся, помимо всего, и оцен­ ки обоих новых сословий — рыцарей и крестьян и высказыва­ ния о значении их деятельности для социального целого. Разберем подробнее все три данных аспекта131. (1) Появлению трехфункциональной модели деления обще­ ства предшествовала модель его двухчастного деления. Первым ее обозначил около 500 г. Папа Гелазий I в своем описании взаимодействия епископской (папской) и королевской (им­ ператорской) власти в аспекте функционального соподчине­ ния двух сословий (ordines), должностей {officio), деятельности (actiones) и достоинств (dignitates)132. На аналогичном разделе­ нии в соответствии с двумя функциями базировались часто встречающиеся в каролингское время схемы двойственного деления общества на orantes и bellantes (на «молящихся» и «вою­ ющих»), или intercessores и defensores (на «защищаемых» и «защит­ ников»), на ordo ecclesiasticus и ordo militaris (на «сословие церков­ ное» и «сословие военное»), на militia Christiw militia saecularis (на «воинство Христово» и «воинство мирское»). Ношение оружия как принцип образования сословия и конституирование этой militia saecularis в эпоху Каролингов подробно проанализировал К. Лайзер1*3. Но уже в IX столетии была отдельно обозначена И1

Об этом мне приходилось уже подробно писать в публикациях 1978— 1981 гг. См. примеч. 2. 132 Tract. ГУ Ne forte quod soknt. С 11. Цит. по: С Mirbt (Hg.). Quellen zur Geschichte des Papsttums und des romischen Katholizismus. Tubingen, 1934. S. 85f. Nr. 188. Об этом: Caspai E Geschichte des Papsttums. Tubingen, 1933 Bd 2. S. 64ff., 753ff.; IMmann W. Gelasius I. (492-496). (=Papste und Papsttum 18). Stuttgart, 1981. S. 198ff. О значении предложенной Гелазием I двучленной схемы и последую­ щей истории ее влияния на модель тройственного деления общества см.: Guilhiermoz P. Essais sur l'origine de la noblesse en France au moyen age. Paris, 1902; Erdmann C. Die Entstehung des Kreuzzugsgedanken. Stuttgart, 1935. Ср.: Oexle O.G. Die funktionale Dreiteilung. S. 35. ж Leyscr K. Early Medieval Canon Law and the Beginnings of Knighthood / / Institutionen, Kultur und Gesellschaft im Mittelalter. S. 549—566 Подробную аргу­ ментацию см.: Oexle O.G Die funktionale Dreiteilung. S. 35 f.; FlonJ. L'ideologie du glaive. P. 4Iff.

60

ГЛАВА I

еще одна, третья, функция — физический труд, и землепашцы {agricultores) стали упоминаться вместе с сословиями священни­ ков и воинов (sacerdotes и militcs) как на континенте, так и в ан­ глосаксонских землях 14 . Применительно к X в., напротив, до сих пор не доказано существование однозначных и эксплицит­ ных интерпретаций модели тройственного функционального деления133. Только в последние годы X столетия возникло — прежде всего в англосаксонской Англии — разъяснение обще­ ственного порядка под этим углом зрения136, сначала в текстах

144 Так, (1) различные формы служения (semitia) имперских монастырей королю, а именно: dona, militia и otationes — упоминают тексты времен Людови­ ка Благочестивого (Corpus Consuetudinum Monasticarum 1, 1963, S. 493ff.); (2) Комментарий к Апоко/шпсису (Apk 1,9) Хаймо Оксерского (сер. IX в.) упомина­ ет различие sacerdotes, milites и agricultores: PL. T. 117. Col. 953, на что справедли­ во указал Ж. Дюби: Duby G. Les trois ordres ou l'imaginaire du feodalisme. P. 138— 139; (3) различие oiatoies, bellatoies (nobilioies cum mfenonbus) и mbelle vulgus (nnbelle pauperes) упомянуто в написанных после 891 г. «Миракулах св. Бертина» (гл. 7): MGH SS Bd. 15.1. S. 513; (4) в англосаксонских текстах различие трех групп или слоев (geferscipas)—gcbcdmen,jytdmen,worcmen в переложении Боэция королем Аль­ фредом Великим (871—899). King Alfred's Old English Version of Boethius с 17 / W.J. Sedgefield (Ed.). Oxford, 1899. P. 40; (5) Д. Иона-Прат приводит аналогич­ ное свидетельство второй половины IX в. из «Миракул св. Германа» Генриха Оксерского (Iogna-Ptat D. Le «bapteme» du schema des trois ordres fonctionnels. L'apport de l'ecole d'Auxerre dans la seconde moitie du IXr siecle / / Annales E. S. С 1986. Vol. 41. P. 101—126) Этот текст различает belligeiantes, agncolantes и tertius ordo со свойственными им функциями militia, labor, omtiones et officium (ebd. P. 106). Это различие в начале XI в. цитируется в Клюни в Sermo de beato Maiolo (ebd. P. 118). Cp : Idem. Continence et virginite dans la conception clunisienne de l'ordre du monde autour de Tan mil / / Academie des Inscriptions et Belles-Lettres. Comptes rendus des seances de Гаппёе 1985. Paris, 1985 P 127-146 (P 131) iri Тексты из X столетия анализируются в упомянутых в примеч. 11 работах PolyJ Р, Bourn azcl E La mutation feodale, X*— XIV siecles P. 222ss.; FossierR Enfance de l'Europe. Vol. 2. P. 884ss., FlonJ. L'ideologie du glaive. P. 105ss.; Kolmel W. Soziale Reflexion im Mittelalter S. 89ff Например, Vita Geraldi Одо Клюнийского содер­ жит интересные пассажи, где различаются otdo pugnatorum и paupeies (merme vulgus), однако это отнюдь не трехфункциональное деление общества (Cp : Oexle O.G. Die funktionale Dreiteilung. S. 38 f) Ратер Веронский в своем Piaeloquia (III, 12; IV, 2) пишет о четырех группах (clenci et monachi, Ecclesiaefamuli; labotatotes semi et libeir, milites legni), хотя в заглавии стоит Tnfana diviswfiiiorumEcclesiae. Одно­ значную формулировку тройственного деления общества (saardotahs ordo, militans ordo, agncolamm ordo) содержит Vita DagobnH (c. 4; с 15), однако общепринятая датировка этого текста концом X в. представляется исследователям сомнитель­ но ранней (PolyJ.P, Bourn azcl E Op. cit P 223) XMl В Libei apologeticus (994) Аббо из Флери Церковь подразделяется на три сословия — tres oidmes, ас si tresgtadus, а те соответственно на женщин (conjugatae/

СХЕМЫ ИСТОЛКОВАНИЯ

61

монаха и аббата Эльфрика и близкого ему по воззрениям Йор­ кского архиепископа Вульфстана (II)117. Уже около 995 г. Эльфрик в составляемых им житиях святых стал обсуждать вопрос о том, кто такие представители этих трех сословий — qui sunt oratores, laboratores, bellatoresm. В 1003/05 гг. архиепископ Вульфстан обратился к нему с просьбой подробно разъяснить дан­ ный вопрос для церковно-правовых и пасторских нужд. Среди прочего здесь шла речь и о том, могут ли монахи и клирики носить оружие. Повод для этого вопроса был в высшей степе­ ни актуальным и весьма специфическим: набеги датчан на ан­ глосаксонские земли при короле Этельреде (978— 1016) пч . Эта угрожающая ситуация, в итоге приведшая, как известно, к за­ воеванию англосаксонского королевства, вынуждала к тому, чтобы озаботиться двумя вопросами: во-первых, о защите и безопасности тех, кто не мог или кому было запрещено приме­ нять оружие; во-вторых, о том, кто вообще уполномочен его применять, при каких условиях обращение к оружию может быть религиозно обосновано и оправдано. Ответом Эльфрика на запрос архиепископа было подроб­ ное описание модели трехфункционального деления общества. «Как известно, — писал он, — в Церкви есть три сословия (огdines): laboratories, bellatores, oratores». И разъяснял далее это трехчастное устройство в соответствии со специфическими задача­ ми и функциями каждого из сословий: Ordo laboratorum adquirit nobis uictmn, et ordo bellatorum debet arrnis patnam nostram ab incursibu hostium defendere, et ordo oratorum, id sunt clerici et monaehi et episcopi qui electi sunt ad spiritalem militiam, debent orare pro omnibus et seruitiis continentes velviduae/vngines velsanctnnoniales) и мужчин (lain или conjugati/ clena/ monaehi). Миряне разделены на группы agncolaeu agonistae, клирики — на diacom, ptesbyten и episcopi (PL. T. 139. Col. 463 s.) Функциональное тройственное деле­ ние вписывается здесь в более раннюю схему ties oidines ecclesiae (Cp Oexle O.G. Tria genera hominum. S. 494 f.) И7 Об Эльфрике и Вульфстане см.- McC Gatch M. Preaching and Theology in Anglo-Saxon England* Aelfric and Wulfstan Toronto, 1977; John E The World of Abbot Aelfric / Ideal and Reality in Frankish and Anglo-Saxon Society. Studies presented to J M. Wallace-Hadrill. Oxford, 1983. P. 300-316 Cp. FlonJ L'ideologie du glaive. P. 123 ss. lw Aelfric's Lives of Saints / W W Skeat (Ed.). London, 1890. Vol 2. P. 120ff. lVi Подробнее см Stenton F M Anglo-Saxon England (=The Oxford History of England 2) Oxford, 1971. P. 364ff.; Knby D P. The Making of Early England. Lon­ don, 1967. P 115ff

62

ГЛАВА I

seu officiis dei semper insistere et fidem catholic am predicare et sancta charismata dare fidelibus. Et omnis qui ad istam militiam ordinatur, etsi antea secularia arma habuit, debet ea deponere tempore ordinationis et assumere spiritalia arma: loricam iustitiae et scutum fidei et galeam salutis et gladium spiritus, quod est uerbum dei et bellare uirihter contra spiritalia nequitia. Qui ad istam militiam peruenit et uult postea secularibus armis uti contra hostes carnales, nonne ent apostata, recedens a militia dei ad militiam secularem ? Ergo поп potest in ambabus militiis simul stare, quia ilia manus que humanum sanguinem effuderit поп potest digne domini calicem sanctificare140.

На оба вопроса, являвших собою церковно-правовую про­ блему, Эльфрик ответил в смысле различения ordines и их фун­ кций. Употребление оружия сословием oratores, т.е. монахами, клириками и епископами, означает смешение сословий и по­ этому непозволительно. Это воззрение было, конечно, тради­ ционным, т.е. соответствовало традиции сословного мышле­ ния, заложенной еще Платоном141. Эльфрик подкрепил свое мнение обращением к столь же традиционному, обоснованно­ му апостолом Павлом, разделению обоих «воинств» (militiae): воинства духовного (militia spiritualis, militia Dei) с его «духовным оружием» {arma spiritualia) и «воинства мирского» (militia saecu-

laris) с его «мирским оружием» (arma saecularia). Поэтому здесь он подробно цитирует Послание к Ефесяпам (Еф. 6:10 и след.)142. Монах, клирик, епископ «не может состоять одновременно в двух воинствах» — это исходный пункт рассуждений Эльфрика, как свидетельствуют его более ранние комментарии по пово­ ду трехфункционального деления общества143. Здесь следует заметить, что впоследствии, в XII в., Бернар Клервосский обосновал новый образ жизни так называемых рыцарских орденов — новой militia (novum militiae genus) — в рази­ тельном противоречии с воззрениями Эльфрика. Он высказал смелую, противоречащую апостольским взглядам претензию на то, что в этих орденах один и тот же человек одновременно 1,0 Fehr В. Die Hirtenbriefe Aelfrics in altenglischer und lateinischer Fassung. (=Bibliothek der angelsachsischen Prosa 9) Hamburg, 1914. S 225 Nr. 2a. S. 14. 111 См. раздел I. 1,2 См примеч. 108. О предыстории различения обеих militiae в патистике и в эпоху Каролингов см. выше, а также: FlonJ L'ideologie du glaive. P. 14—41ss. ш Aelfnc's Lives of Saints. P. 122f., 827ff.

СХЕМЫ ИСТОЛКОВАНИЯ

63

участвует в двойном воинствовании (gemino pariter conflictu), с оружием двоякого рода (utnsque armis): turn adversus carnem et sangumem, turn contra spintualia nequitxac in coelestibus. Этот новый род воинства (genus militiae), пишет он, в действительности неслыханный и доселе не бывавший (saecuhs mexpertum)U4. У Эльфрика все иначе: для него существовало — причем именно вследствие четкого разделения обеих militiae и только вслед­ ствие этого разделения — религиозное оправдание примене­ ния оружия сословием bellatores, каковое являет собой «воин­ ство мирское» (militia saecularis). Поскольку oratores молятся «за всех», то bellatores воюют за все три сословия: они воюют «про­ тив наших врагов», они защищают «наши города» (иге burga) и «нашу страну» (urne card, patriam nostram)145. Или, как Эльфрик, переформулируя Послание к римлянам (Рим. 13:4), пишет о bellator (miles, cniht): не без причины носит воин меч (поп sine causa portat miles gladium)1**. В другой редакции эта мысль содержит­ ся в позднейшем его «Трактате о Ветхом и Новом Заветах» (1007/08), где Эльфрик пишет, что королевский трон «стоит на трех этих столпах: laboratores, bellatores, oratores», что вполне отвечало полному опасностей времени, когда строгое различе­ ние функций было особенно важно, чтобы суметь противосто­ ять всем этим опасностям147. Ранние англосаксонские свидетельства тройственного фун­ кционального деления общества слишком мало учитывались в научных дискуссиях о моделях интерпретации действительно­ сти, что является упущением, поскольку эти тексты столь же явственным, сколь и специфическим образом соотносятся с действительностью. Отраженная в них политическая и соци­ альная ситуация подобна той, которую мы встречаем затем на 111

De laude novae militiae С. L / PL T 182. Col. 921. ' Aelfric's Lives of Saints. P. 122, 817f.; Аналогичные высказывания см.: On the Old and New Testament (Z 1212; 1204) / S.J. Crawford (Ed.). The Old English Version of the Heptateuch London, 1922. P. 72, 71. Предысторию этой идеи см.. FlonJ. Lideologie du glaive. P. 21ss. 1,(1 On the Old and New Testament P. 72. 1,7 Ebd. P. 71 Z. 1204ff. Подобные формулировки есть в приписываемом Вульфстану тексте Institutes of Polity (в разных редакциях). К. Jost (Hg ) Die «Institutes of Polity, Civil and Ecclesiastical», ein Werk Erzbischof Wulfstans von York. Bern, 1959. S 55ff Другие свидетельства такого рода см • Oexle О G Die funktionale Dreiteilung dei «Gesellschaft» bei Adalbero von Laon S. 41 (Примем 246, 248), 33 иг

64

ГЛАВА I

континенте в первых свидетельствах о функциональном трой­ ственном делении. Это те самые отношения дезорганизации, которые в формирующемся французском королевстве около 1000 г. и в начале XI в. привели к возникновению и быстрому распространению так называемого движения Божьего мира1**. С упомянутыми англосаксонскими текстами во многом пере­ кликаются два знаменитых и много объясняющих континен­ тальных текста на тему трехфункционального деления обще­ ства, а именно: Carmen Адальберона Лаонского (ок. 1025 г.) и проповедь епископа Герарда (I) Камбрезийского (ок. 1036 г.), пересказанная в истории епископов Камбре — Gesta episcoporum Cameracensium149.

Исследователи считают обычно Герарда Камбрезийского противником движения Божьего мира1™. Однако при ближай­ шем рассмотрении это мнение представляется весьма спор­ ным. Герард выступал не против движения Божьего мира как такового, а только против пропагандируемой и осуществляе­ мой отдельными причастными к нему епископами практики, когда они для осуществления договоренностей о мире выстав­ ляли против нарушителей мира вооруженные войска — епис­ копские militiae— и сами же возглавляли их131. Здесь мы, таким образом, находим тот же самый контекст для истолкования функционального тройственного деления общества, с которым познакомились у Эльфрика и Вульфстана, следовательно, и те же самые основные положения и нормы, которые стояли в центре их разъяснений схемы общественно­ го устройства: четкое различение и разграничение трех ordines 118 Оехк O.G. Op. cit S 4Iff Поскольку в немецких землях в это время подоб­ ной ситуации социальной дезорганизации не было, вполне возможно, что имен­ но поэтому схема тройственного деления общества распространилась здесь намного позднее (ebd. S. 50). 1,q См. примеч 13; Gesta episcoporum Cameracensium III, 52 / MGH SS Bd 7. S 485. О датировке проповеди Герарда Г Ovxlf O.G. Die funktionale Dreiteilung der «Gesellschaft» bei Adalbero von Laon. S 44 (особенно примеч. 264a), Idem Die «Wirklichkeit» und das «Wissen» S. 74f 130 Topfei B. Volk und Kiiche zur Zeit der beginnenden Gottesfriedensbewegung in Frankreich. Berlin, 1957 S. 103, Hoffmann H. Gottesfriede und Treuga Dei Stuttgart, 1964. S. 57ff. 1,1 Ср.. Ocxle O.G Die funktionale Dreiteilung der Gesellschaft» bei Adalbero von Laon. S. 42ff.

СХЕМЫ

ИСТОЛКОВАНИЯ

65

и их функций, аргументируемое отличиями обеих mditiae. В этом же контексте Адальберон Лаонский предпослал своим рассуждениям о сословиях — de oidine — знаменитое сатиричес­ кое обращение к клюнийцам1''-'. Он упрекал их в том, что они «вмешиваются в занятия и взаимоотношения других сословий и уклоняются от того, что подобает клиру» F l \ или, словами самого Адальберона, клюнийцы занимаются transformatio ordinis. Адальберон иллюстрирует это карикатурным и комическим описанием выступления монаха (monachus) в образе рыцаря (miles), который, верхом на коне и в полном вооружении, пред­ ставляет себя членом нового bellicus ordo monachorum, нового воинства, в котором он сейчас сражается (militat) под началом «короля» — клюнийского аббата Одило как princeps militiaeXb{. Смысл этой сатиры и вся ее острота происходят из того, что Адальберон, объявляя о новом «воинствующем сословии мона­ хов» (bellicus ordo monachorum), т.е. о новой militia, сознательно намекает на традиционное самосознание монахов как «воин­ ства духовного» (militia spintualis) и соответствующие высказы­ вания о себе клюнийцев1"'. Если задаться вопросом о соотно­ шении этой сатиры с действительностью, о реальных поводах к тому, чтобы изображать клюнийцев как «рыцарей», «сосло­ вие воинов», новое «рыцарство», то можно вслед за К. Эрдманном указать на то воздействие, которое клюнийцы на самом деле оказывали на формирующееся светское рыцарство, на обусловленное их влиянием «переформирование мирской сре­ ды», на их вклад в «развитие, которое привело к возникнове­ нию рыцарских орденов» и к «началу эпохи крестовых похо­ дов», на их «участие в зарождении новой этики войны»1"'6. Влед за К. Эрдманном можно далее утверждать, что «в этом аспекте <...> Адальберон правильно видел ситуацию»157. Другие реальП1

' О структуре текста см • Там же. С 20 и след. Erdmann С. Die Entstehung des Kreuzzugsgedankens. Stuttgait, 1935 (ND 1955). S. 343. 14 Ttansfonnatio otdinis-. v. 36. Цит. по Cawzzi С Adalberon de Laon, Poeme au roi Robert. P. 4 Др. цитаты: стих 112 и 155 — с. 8 и 12. г,г ' Подробнее. Ocxle О G Die funktionale Dreitcilung der Gesellschaft» bei Adalbero von Laon. S 22 f. 1V> Eidmann С Die Entstehung des Kreuzzugsgedankens. S. 62ff; AtthoffG. Nunc fiant Christi milites, qui dudum extiterunt raptores. Zui Entstehung von Rittertum und Ritterethos / / Saeculum. 1981. Bd. 32 S. 317-333 1,7 Erdmann С Op cit. S 04 1,3

66

ГЛАВА I

ные поводы упрекать Клюни в смешении сословий и их функ­ ций оставим за рамками данной работы1"'8. В те времена повод для такого рода критики давали созда­ ваемые епископами войска, наиболее известным из которых было, пожалуй, войско, выставленное буржским архиеписко­ пом Аимо около 1038 г. В нем сражались и наряду с другими погибли сотни клириков139. В первой половине XI столетия эти militias были одним из первых новых преобразований в ordom\ причем с точки зрения церковной и церковно-правовой тради­ ции преобразованием немыслимым, поскольку эта традиция, развивавшаяся в русле апостольской идеи пето militans Deo implicat se negotiis saecularibus (2 Tim 2:4), клиру обращение к оружию запрещала161. От Герарда Камбрезийского в 1023 г. епископы Суассона и Бове также потребовали сформировать «вооруженные епис­ копские войска для поддержания мира»162. Однако Герард счел это «опасным предприятием», ниспровергающим «порядок святой Церкви» (sanctae ecclesiae status), ибо, как он выразился вполне в духе гелазианской модели двухчастной организации общества1™, то, что предписано разным «персонам» или «функ­ циям» — regali videlicet ас sacerdotali, — будет исполняться одним и тем же лицом164. На это епископы отвечали ему извечной сен­ тенцией, что «тот не друг миру, кто не соглашается с теми, кто хочет мира»163. В 30-е гг. XI в. Герард стал обосновывать свои

1,4 См об этом подробнее. Oexle O.G Die funktionale Dreiteilung der «Gesellschaft» bei Adalbero von Laon. S. 23 ™ TopferB Volk und Kirche S. 91ff.; Hoffmann H. Gottesfriede und Treuga Dei. S. 104ff., SemmUnJ Facti sunt milites domni Ildebrandi omnibus .. in stuporem / Das Ritterbild in Mittelalter und Renaissance (=Studia humaniora. Dusseldorfer Studien zu Mittelalter und Renaissance 1) Dusseldorf, 1985 S. 11—35. M) SemmlerJ. Op. cit. S. 26 f. ,bl Cp Ambtosms De officiis ministrorum I, 35 / A. Cavasin (Ed.) 1938. P 171 О синодальной традиции с 400 г. см.. Punz F. Klerus und Krieg im fruheren Mittelalter Stuttgart, 1971 S. 4ff. ua SemmlerJ. Op. cit. S. 28 ,м Oexle О С Die funktionale Dreiteilung der «Gesellschaft» bei Adalbero von Laon S. 45 f "', Gesta episcoporum Cameracensium III, 27 / MGH SS Bd 7. S 474- Hukennn oiare, illi vcro pugnate tnbuitut Igitut regiim esse, seditwtws virtute rompeseete, bella seda pads commeieia dilatare; episcopomm veto, teges ut vinlikr pt о salute patriae pugnent monc ut innratit otare 1,л Ebd S 474

СХЕМЫ ИСТОЛКОВАНИЯ

67

критические высказывания по поводу руководимого епископа­ ми движения Божьего мира трехфункциональной моделью общественного устройства, а именно тем, что род человечес­ кий «с самого начала» был разделен на три части — на oratores, pugnatores и agricultoreslbb.

Здесь следует заметить, что militia как исторический фено­ мен и как понятие представляла собой важнейшее явление XI столетия, в определенном смысле центр, вокруг которого вращались многочисленные и значимые процессы духовной, политической, церковной и социальной жизни. Это показал К. Эрдманн в своей до сих пор не превзойденной книге о воз­ никновении идеи крестовых походов (1935)167. Примеру созда­ ния епископских войск с середины столетия последовало ре­ формирующееся папство, сначала в лице Льва IX, который в 1053 г. собрал и возглавил войско — militia - против норман­ нов168. Григория VII вообще можно назвать «самым воинствен­ ным Папой из всех, кто когда-либо восседал на престоле св. Петра». Еще будучи архидьяконом Римской Церкви, он разра­ ботал и реализовал идею настоящей Militia Sancti РеМш\ а в начале своего понтификата пропагандировал идею самому в качестве dux acponti/ехво главе вооруженного воинства христи­ ан отправиться на помощь византийскому Востоку и дойти до Гроба Христова в Иерусалиме170. Как известно, тем самым Гри­ горий VII посодействовал тому, чтобы «идеи крестового похо­ да проложили себе дорогу», а созданием Militia Sancti Petri суще­ ственно поспособствовал возникновению идеи рыцарства и самому рыцарству171. Все это весьма характерно для эпохи, ат­ мосфера которой определялась смешением и разделением ду­ ховного и мирского, спиритуального и профанного, клириков 1Wj

См примеч. 149. См. примеч. 153. Ср.* CardiniF. Alle radici dellacavalleria medievale. P 293ss. ,,,s О Льве IX, «первом Папе, который сам руководил своими войнами за веру> и прежде, будучи епископом Туля, располагал своей militia, см.: Eidmann С. Die Entstehung des Kreuzzugsgedankens. S. 107—108, SnnmlaJ Facti sunt milites S. 2 2 - 26f. 1 "" Eidmann С Op cit. S 134ff, 185ff (Цит с 161); SemmlaJ Op cit. 170 Das Register Gregors VII / E Caspar (Hg.) Berlin, 1955 Bd 1 S. 166 (II, 31). Ср.: II, 37. Ebd S 173 171 Etdmann С Op cit S 165, 188ff 1,7

68

ГЛАВА I

и мирян, активной дискуссией о сословиях (ordo)< о правильном устройстве общества и мира (Г. Телленбах)17-'. Можно, пожалуй, утверждать, что все эти масштабные кон­ фликты и дискуссии по поводу основных для начала XI сто­ летия вопросов сразу же нашли отзвук в рассуждениях о трехфункциональной модели общественного устройства. Эти рас­ суждения уходят корнями в то гелазианское деление общества на две части в соответствии с их функциями, которое впослед­ ствии отринул или, лучше сказать, переформулировал в смыс­ ле их иерархического соподчинения Григорий VII173. И хотя представители идеи функционального тройственного деления общества с 1000 г. имели на распределение функций и на militia иные, практически противоположные воззрения, своей мо­ делью общественного устройства они также внесли вклад в формирование идеи рыцарства и в его возникновение как сословия. (2) Схема тройственного деления общества не только разъясняла актуальные вопросы современности, но и фиксиро­ вала новые сословные образования, которые состояли в тесной связи между собой. К этому процессу образования сословий привлек внимание в своих работах И. Флекенштайн. Речь идет о дифференциации и взаимном отграничении «крестьян» и «рыцарей» — rusticus и miles. Оба понятия, как удачно заметил И. Флекенштайн, «можно соотнести с отчетливо различающи­ мися формами бытия», но в то же время они «исторически пе­ рекликаются друг с другом во многих отношениях». «Учащаю­ щееся применение обоих понятий, которое можно наблюдать с конца эпохи Каролингов, указывает, таким образом, не на что иное, как на прогрессирующее разделение различавшихся и прежде видов деятельности — ведения сельского хозяйства и ведения войны — на две отдельные профессии. <...> Можно даже утверждать, что крестьянин и рыцарь обретают свой соб­ ственный образ только в той мере, в какой они себя друг от 17J

Tellcnbach G Libertas S 151fT. (Раздел Dei Kampf um die lechte Ordnung in der christlichen Welt») 17 * Ebd. S 187. Имеется в виду программный текст Григория VII — его посла­ ние к епископу Герману Метцскому 1081 i Das Register Giegois VII / Bd 2 S 551ff (VIII, 21) VIII. 21 Bd 2, S 544ft.

СХЕМЫ

ИСТОЛКОВАНИЯ

69

друга отграничивают»171. Этот процесс разделения профессий и труда действительно заслуживает того, чтобы назвать его событием мирового исторического значения 17 \ Если в перечнях земельных владений каролингского време­ ни еще обозначены различия среди крестьянского населения по их правовому статусу и свободному или несвободному состо­ янию, то теперь различие между ограниченной свободой или несвободным положением явно нивелируется и выравнивает­ ся176: «различные группы в сфере землевладения — от лично несвободных дворовых слуг, крепостных крестьян до имеющих более высокий правовой статус цинзовых крестьян срослись постепенно в расслоенное, внутри зависимое крестьянство». «Старая дифференциация по происхождению на //'/пи servus к XI столетию постепенно заменяется новым сословно-функциональным различением между «крестьянином» и «воином», т.е. между rusticusn miles» (В. Рёзенер). Таким образом, крестьянин становится социально-исторической фигурой, формируется сословие крестьян, которое вообще существует только с этого времени. Вместо прежних различий по правовому статусу глав­ ным признаком крестьянства теперь является одинаковая эко­ номическая деятельность, которая воспринималась именно как физический труд. В то же время в VIII—IX вв. постепенно по­ являются тяжело вооруженные конные войска, которые вытес­ няют крестьянское ополчение. Так возникло профессиональ­ ное воинство, в котором функцией применения оружия и военной службы объединялись различные слои: знатные вои­ ны, а также лично свободные люди, к которым впоследствии 171 Fleckrnstcin J Zur Frage der Abgrenzung von Bauer und Rittei / R. Wenskus, H. Jankuhn, K.Grinda (Hg.). Wort und Begnff «Bauer» (=Abhandlungen der Akademie der Wissenschaften in Gottingen. Phil.-hist. KJ. Dntte Folge Nr. 89). 1975. S. 246253, 246, Idem. Adel und Kriegertum und ihre Wandlung im Karolingerreich / Nascita dell'Euiopa ed Europa carolingia un'equazione da verificaie (=Settimane di Studio del Centro Italiano di Studi sull'Alto Medioevo 27). Spoleto, 1981 P. 67-94; Rosenn W. Bauer und Ritter im Hochmittelalter. Aspekte ihrer Lebensform, Standesbildung und sozialen Differenzierung im 12 und 13 Jahrhundeil / Institutional, Kultur und Gesellschaft im Mittelaltcr. S. 665-692. ir> Hintze 0. Staatsverfassung und Heeresverfassung (1906) / / Idem. Staat und Verfassung S 52-83, 62. 17,) Подробнее см : Rosrnct W Bauern im Mittelalter Mum hen, 1985 S. 18ff, 27ff , Щит. ниже с. 29-30)

70

ГЛАВА I

благодаря той же самой функции присоединились поднявши­ еся из несвободного состояния министериалы177. Следует задаться вопросом, по чистой ли случайности эти процессы встретились во времени с появлением (точнее, но­ вым появлением) модели трехфункционального деления обще­ ства в начале XI столетия? Наиболее вероятно предположить, что между обоими явлениями существует связь и что, следова­ тельно, высказывания в источниках о «крестьянах» (laboratores, agricultures) и о «рыцарях» (bellatores, pugnatores, mUites)™ в аспек­ те различий и значения их функций и задач отражают соци­ альный процесс разделения труда и профессий. Можно далее отметить, что схема трехфункционального деления общества впервые осмысляет эти процессы в их взаимосвязанности. Однако и всплывающее в модели трехфункционального деле­ ния общества объединение клириков и монахов в одном и том же ordo, в сословии «тех, кто молится» — oratores, имеет отноше­ ние к действительности, которое нельзя не распознать, на что еще раз следует обратить внимание174. Поскольку это объеди177 Fleckensteiп J. Ubei Ritter und Rittertum. Zur Erforschung einer mittelalterlichen Lebensform / Mittelalterforschung. (=Forschung und Information 29) Berlin, 1981. S. 104—114. Сословный характер рыцарства подробно анализиру­ ет Krugci S. Character militaris und character indelebilis.; Werner K.F. Du nouveau sur un vieux theme Les origmes de la «noblesse» et de la «chevalene» / Academie des Inscriptions et Belles-Lett res Comptes rendus des seances de Гаппее 1985 1985 P 186-200, 190 ss 17h Подобно тому как понятия laboratorw agncultoi соотносятся с «крестьяна­ ми», можно соотнести понятия bellatot и pugiiator с «рыцарями» (miles). Много­ кратно акцентируемое в исследованиях, связанных с изучением трехфунк­ ционального деления общества, различие между «воинами» и «рыцарями» не на­ ходит подтверждения в тектах. Такого различия нет ни в высказываниях Эльфрика (см. примеч. 140 и 146), ни у Адальберона Лаонского или Герарда Камбрезийского: у них bellatot/pugiiator не идентифицируются с королями или графами (см ниже примеч. 189), однако просто «воин» под этими понятиями тоже не подразумевается. В тексте Адальберона изображение монаха в виде «ры­ царя» (miles) (примеч 154) свидетельствует о том, что в его время уже произош­ ло превращение «воина» в «рыцаря», т е. в тяжело вооруженного всадника. См также. Flecken stem J Uber Ritter und Rittertum S 106—107. 174 Oexle О G. Die funktionale Dreiteilung der Gesellschaft» bei Adalbero von Laon S. 49; Idem. Tria genera hominum. S 498—499, Semmlei J Karl der GioBe und das irankische Monchtum / В Bischoff (Hg ) Karl der GroBe. Dusseldorf, 1966 Bd. 2* "Das geistige Leben» S. 255—289; HausslingA A Monchskonvent und Eucharistiefeier Minister, 1973, Angenendt A. Pirmin und Bonifatius / A. Borst (Hg ) Monchtum, Episkopat und Adel zur Grundungszeit des Klosters Reichenau. Sigmaringen, 1974. S 251-304 (S. 252ff, 29011 )

СХЕМЫ

ИСТОЛКОВАНИЯ

71

нение обозначает изменение в образе монашества, а именно его уподобление клиру, которое в истории монашества, равно как и во всей социальной истории, впервые постепенно дает о себе знать опять-таки в эпоху Каролингов. По мере того как франкское монашество отдавало себя на службу королевской власти, изначальная монашеская обязанность заниматься фи­ зическим трудом все более и более отступает перед духовными и пасторскими задачами. Эту переориентацию можно наблю­ дать уже в VIII—IX вв. вплоть до количественных деталей, а именно на примере того, как во франкских монастырях снижа­ лось число монахов-мирян при одновременном возрастании числа монахов, рукоположенных в церковный сан180. Клерикализация монашества имеет, таким образом, две стороны, по­ скольку включает, во-первых, процесс смешения задач монаше­ ства с задачами священников, во-вторых, разделение между обычными монахами и рукоположенными в сан их функций в аспекте физического труда. Своего наивысшего пункта этот процесс достиг в X и XI столетиях в среде клюнийского мона­ шества, о котором есть все основания сказать, что его «сущ­ ность» определялась литургией, чтением Священного Писания и часовыми службами181. Грациан, как было сказано выше, в своих Декреталиях также признавал наряду с сословием мирян еще только один «род христиан» (genus Christianorum)— клири­ ков, clerici, куда входил и клир (clerici) в узком смысле слова, и монашество {Deo deuoti, uiddicet conuersi), а члены этого сословия характеризовались одинаково в соответствии с их задачами — diuinum offitiuvu contemplatio и oratiowl. (3) Таким образом, схема трехфункционального деления общества может считаться индикатором социальных процес­ сов: она воспринимала их, расставляла акценты и давала им обозначения. Но в то же время данную схему можно рассмат­ ривать как фактор, способствовавший этим процессам, активи­ зировавший их, поскольку она предлагала определенный образ действительности. Степень ее воздействия на общество наибо140 Осхк О G Forschungen zu monastischen unci geistlichen (lemeinschaften S 101-111 14 Tcllmbach G Zum Wesen dcr Cluniacenser / / Saeculum 1958. Bd. 9. S. 370378 (S 376). ,h - См примеч. 112.

72

ГЛАВА I

лее отчетливо можно видеть на примере того, как она форму­ лировала и пропагандировала сословные нормы как для «ры­ царей» (bellator, pugnator, miles), так и для «крестьян» (laborator, agricultor). Иными словами, около 1000 г. в модели истолкова­ ния общественного устройства формулируются, с одной сторо­ ны, определенные элементы рыцарской этики, а с другой сто­ роны — новая оценка физического труда. (а) В конце XI в. епископ Сутри Боницо в своем труде Liber de vita chnstiana (1090/95) записал кодекс обетов для рыцаря (miles), где назвал его главные обязанности: сражаться до кон­ ца за «общее дело» (pro statu rei pubhce usque ad mortem decertare) и защищать бедных, вдов и сирот (pauperes quoque et viduas et orphanos defensare)m. Оба этих предписания имеют длинную предыс­ торию184, с моделью трехфункционального деления общества непосредственно не связанную. Однако нельзя оставить без внимания то обстоятельство, что приблизительно с 1000 г. они начинают звучать все более настойчиво в контексте данной модели общественного устройства. Мы находим их у Эльфрика, в его процитированных выше высказываниях о bellator, о «воине-мирянине» (woruld-cempa), задачей которого является защищать «наши земли», «наши города» — словом, patriam nostram от «наших врагов»: ordo bellatorum debet armis patriam nostram ab incursibus hostium defenderel*r\ Адальберон Лаонский называл таких воинов — bellatores - «защитниками церквей» (tutores aecclesiarum) и разъяснял далее: Defendant uulgi maiores atque minores, / Cunctos et sese parili sic more tuentur1*6. Здесь, как видим, имеется ,w

Bomzo. Liber de vita chnstiana. VII, 28 / E. Perels (Hg.). Berlin, 1930 S 248249. Об этом: Eidmann С. Die Entstehung des Kreuzzugsgedankens S. 235 ff. О воззрениях на miles и militia в XI в. см.: Flon J. L'essor de la chevalerie Xf—Х1Г siecles. (=Travaux d'histoire ethico-politique 46). 1986. P 142 ss., 164 ss., 191 ss. 1K1 Сама идея посвящать себя «общему делу» (res publico) — римского проис­ хождения: Erdmann С. Die Entstehung des Kreuzzugsgedankens. S. 236. Идея «за­ щиты бедных» (de/ensio pauperum) принадлежит раннесредневековому аристо­ кратическому этосу: Oexle O.G Die funktionale Dreiteilung der «Gesellschaft» bei Adalbero von Laon. S. 37. 1ь '' Аббо из Флери (примем 136) формулирует эту задачу agomstae так: < .> amtenti stipendiis mditiae, поп se collidunt in utno matns suae (sc. Ecclesiae), virum omn sagacitate cxpugnant adversanos sanctae Dei Ecclesiae (PL T 139. Col. 464). О связи мо­ дели трехфункционального деления общества и зарождения рыцарской этики см Catdnu F. Alle radici della cavalleria medievale P 319—318 1*, y e r s 9g9 s s ц и т п о : Cawzzi С Adalberon de Laon, Poeme au roi Robert P 20

СХЕМЫ

ИСТОЛКОВАНИЯ

73

соответствие между высказываниями из комментариев к трехфункциональной модели и целями движения Божьего мира. Его главным предназначением и основной задачей можно на­ звать защиту Церкви; сюда же относится защита всех состоя­ щих на службе ей, т.е. духовенства, монахов и монахинь, а также всех тех, кто был беззащитен: «беззащитность стала по­ стоянным критерием выбора тех, кто находился под защитой Божьего мира»187. Следует еще раз подчеркнуть, что bellatores, как пояснял еще Эльфрик18*, брали на себя данную задачу в от­ ношении «всех», и из этого следовало оправдание их поступков в религиозном смысле, т.е. религиозное оправдание примене­ ния оружия. Поскольку все три ordines взаимно нуждаются друг в друге — это как основу основ в тройственной модели обще­ ства снова и снова выделяли Адальберон Лаонский и Герард Камбрезийский, впрочем, в соответствии с основными идеями всех учений о сословиях с древних времен. Или, словами Адальберона: Tripertita Dei domus est, quae creditur una: / Nunc orant, alii pugnanU aliique laborant. / Quae tna sunt simulet scissuram поп patiuntur. / Unius offitio sic stant operata duorum, / Alternis uicibus cunctis solamina prebend. Для каждого из трех ordines выполнение соб­ ственных задач возможно только благодаря деятельности двух других. Или благодаря взаимной поддержке, как сказал Герард Камбрезийский: foventur mutuom. Речь здесь идет, таким обра-

ls7 Goetz H W Kirchenschutz, Rechtswahrung und Reform. Zu den Zielen und zum Wesen der fruhen Gottesfriedensbewegung in Frankreich / / Francia. 1983 Bd. 11 S 193-239, 209ff. (цит. с. 214). ,l * См примеч. 140. 1ЬЧ Цитируется по рукописи См.: Oexle O.G Die funktionale Dreiteilung der "Gesellschaft» bei Adalbero von Laon S. 24 Утверждение Ж Дюби (Duby G. Les trois ordies ou l'imaginaire du feodalisme. P. 59, 73. Аналогично: FlonJ. L'ideologie du glaive P 162, 164), что у Адальберона Лаонского и Герарда Камбрезпйского под oiatoies понимаются только епископы, а под bellatores/pugnatores — только короли и графы, противоречит текстам. Данными понятиями обозначаются все, "Кто носит оружие» и «кто молится» (т.е клирики и монахи). Ср. также с высказываниями Эльфрика (примеч. 140) oiatoies, id sunt clenci et monachi et episeopi. Эльфрик уподобляет bvllator и miles (примеч. 146). См • Kern M. Chivalry. New Haven, 1984 P 28 140 Gesta episcoporum Cameiacensium III, 52 / MGH SS. Bd 7 S 485. Oiatonun a satruh i>acans negotus dum ad Drum vadit mtenth, pugnatonbus debet, quod saneto seeu vaeat otio; agneultonbus, quodeomm hbonbus eorporalipaseitut cibo Nihilommus agnculto ad Drum leimntm oiatomm precibus, et pugnatorum defrnsantut armis Pan modopugnatore

74

ГЛАВА I

зом, о самом настоящем принципе взаимности, которым оправ­ дывается каждый из трех видов деятельности, включая и при­ менение оружия. Герард Камбрезийский придал этой идее осо­ бенно выразительную форму, подчеркнув, что на «воюющих» (pugnatores) не лежит вина за убийство, если в нем нет злого умысла: officium поп est in culpa, si deest peccatum in conscientiam. Эту фразу историки охарактеризовали как «замечательное выска­ зывание», «смело предложившее решение проблемы, которая еще занимала все XI столетие»192. «Смелость» данного высказы­ вания действительно поразительная: оно соответствует одной из идей Августина, но в то же время противоречит раннесредневековому церковному праву, и прежде всего убеждениям ка­ нонистов начала XI в. — Фульберту Шартрскому, Бурхарду Вормсскому1<м. Тем не менее эта идея Герарда в известном смысле вытекает из трехфункционального деления общества. (б) К целям движения Божьего мира наряду с защитой Цер­ кви и безоружных относилось также «обеспечение пропитани­ ем» и в этом смысле «защита» тех, кто добывал его для всех остальных, т.е. крестьян с их «жизненно необходимым тру­ дом»194. Здесь еще раз схема трехфункционального сословного деления являет себя в созвучии с целями движения Божьего мира. Если все три ordines берут на себя задачи трудиться «для всех», то из этого следует равное функциям других сословий значение физического труда, его новая этическая оценка19"1. «Трудящиеся (laboratores) предоставляют нам средства к суще­ ствованию {urne bigleofan), — пишет Эльфрик, — ordo laboratorum

dum icditibus agiorum annonantur et meicimonus vectigalium solatiantui annommque delic piorum quos tuentur cxpiat prccatw sancta, foventur ut dictum est mutuo. (hubus- dum Abiaham et losue et David ex voce Domini anna tulisse in pielium vetus ostendit pagina, et sacerdotes gladio accmgunt icges, 1 egnantegratia in nostra matie aecclesia Dei sponsa - offi поп est in culpa, si deest peccatum in conscientia. 141 См примеч. 190. lnj Hoffmann H. Gottesfriede und Treuga Dei S. 60 Для оправдания занятий pugnatoies Герард (а прежде него — Эльфрик; см примеч. 146) использует здесь знаменитое высказывание апостола Павла: Hos (sc. pugnatoies) et apostolus mimstws Dei appellat, ita dicens' Mimstei emm Dei est, vmdex in nam -, submferens Non enim sin causa gladium poilat (Rm 13,4) (ebd S. 485 f) m FlonJ. L'ideologie du glaive P 17— 18f. 141 GoetzH W. Kirchenschutz, Rechtswahrung und Reform. S. 215, 217. 11 ' Oexle O.G Die funktionale Dreiteilung der «Gesellschaft» bei Adalbero von Laon S 27ff., Idem. Die Wirklichkeit» und das «Wissen» S. 83 t.

СХЕМЫ ИСТОЛКОВАНИЯ

75

adqumt nobis uictuml9b\ laboratores — это weorcmen, которые должны производить то, чем должен жить весь народ (theodscipe)»Vil. Или, как писал Герард Камбрезийский, сословие oratores суще­ ствует благодаря agricultores, quod eorum laboribus corporali pascitur cibo <...>. Pan modo pugnatores <...> reditibus agrorum annona?iturV)*. Новая оценка физического труда содержалась прежде все­ го в сформулированных Адальбероном Лаонским принципах трехфункционального устройства общества. Те, кто трудятся физически (qui laborant), — Адальберон обозначил их как serif i — суть genus afflictum, «сословие бедных», несчастных, так как их жизнь характеризуется тяжким трудом (labor)19". Необходи­ мость этого труда Адальберон поясняет на примере необычно­ го для своего времени диалектического восприятия идеи гос­ подина и раба200. Опираясь на одно из высказываний Августина о христианском «доме», согласно которому, qui imperant seruiunt eis, quibus uidentur imperare20^, Адальберон показывает, что «все» (cuncti) кормятся от трудов servi, что господина (dominus) кор­ мит его раб (servus), хотя господин и полагает, что сам кормит его (Pascitur a seruo dominus quem pascere sperat) и что поэтому так­ же и короли, и епископы суть не господа, а «рабы своих рабов»: Rex et pontifices seruis seruire uidentur202. Высказывая эти идеи, Адальберон отходит от того учения Отцов Церкви, прежде всего Григория Великого и Исидора ^Aelfric's Lives of Saints. Vers 815, 819 P 120ff; Hirtenbriefe Z. 21 S. 225, On the Old and New Testament Z. 1208 P 71. Ср. с высказыванием в Liber apologeticus Аббо из Флери (PL. Т. 139. Col. 463s.): agncolas quidem msudant agncultmaeet diver sis artibus in operc rustico, unde sustentatur totius Ecelesiae multitude. 107 Так обозначил их Вульфстан в -Institutes of Polity» (примем 147. P. 56) lgh См. примем 190. 1<w О том, что вкладывалось в понятие labor, подробнее см.: Oexlc О G Die funktionale Dreiteilung der «Gesellschaft» bei Adalbero von Laon S. 30 (примем 182, 183). 200 э т а 1 1 д е я в Античности ii в Новое время разъясняется в: Rothe К Art. «Herrschaft und Knechtschaft» / Historisches Worterbuch der Philosophic 1974 Bd. 3 Sp. 1088-1096; Mayer H Henschaft und Knechtschaft. Hegels Deutung, ihre literanschen Ursprunge und Folgen //Jahrbuch der Deutschen Schillergesellschan 1971 Bd 15 S. 251-279 (S. 256ff.). ,M Augustnms. De civiute Die Lib XIX, 14 / CSEL. T. 40 (2) P 399. О разви­ тии этой идеи Августина в Средние века см • Oexlc О G. Die funktionale Dreiteilung der 'Gesellschaft» bei Adalbero von Laon S 31 ж Цит по Oexle О G Op cit. S. 30

76

ГЛАВА I

Севильского, которое рассматривает неравенство {dwersitas) людей как следствие грехопадения 20 * и поэтому считает справедливым господствующее положение одних и несвободу других, потому что тогда несвободное положение должно счи­ таться наказанием за грехи, ниспосланным Господом в его ми­ лосердии: «тем самым свобода рабов творить беззаконие огра­ ничивается властью господ»204. В функциональном истолкова­ нии физического труда как жизненно необходимого служения для всех остальных, кто не работает физически, трансценден­ тное объяснение несвободного положения и сопутствующего ему тяжкого труда как наказания устраняется20''. В рамках дан­ ной работы невозможно подробнее остановиться на этом но­ вом, можно сказать, эпохальном явлении. В истории рефлек­ сии о смысле и оценке физического труда, которая постоянно теснейшим образом связана с рефлексией о сословиях206, трехфунциональное разделение общества означает открытие, ко­ торое, памятуя об оценке физического труда в раннем христи­ анстве, можно охарактеризовать как «открытие заново»207, «возвышение труда как ценности» 208 . Это высказывание Ж.Ле Гоффа остается характеристикой данной схемы вплоть до начала современной эпохи (Moderne)204. 20

* Обоснование неравенства первородным грехом у Григория Великого см Moralia in lob Lib. 21. С. 15; 22 / PL. T 76. Col. 203; Regula pastoralis. Lib. II С 6 / Ebd T 77 Col 34 'Ml Isidot Sententiarum libri ties. Ill, 47 / PL T. 83. Col.717. Об античных кор­ нях этой идеи см.: Rothe К. Art «Herrschaft und Knechtschaft». Sp. 1088ff. -,(r' Подробнее см • Oexlc O.G. Die funktionale Dreiteilung der «Gesellschaft» bei Adalbero von Laon. S. 27ff. Возражения И. Фрида (см. примеч. 42 в его работе Friedу. Uber den LTniversalismus der Freiheit im Mittelalter / / Historische Zeitschrift. 1985 Bd. 240 S. 324) обусловлено, видимо, недоразумением Адальберон Лаонский считает, что жизнь обоих мирских сословий подчинена «законам че­ ловеческим» {lex humana в противоположность закону божественному— lex dwtna), см. об этом стих 276 его Carmen (Cawzzi С Adalberon de Laon, Poeme au roi Robert P 20). Однако Адальберон отнюдь не отрицает, что социальный по­ рядок устроен Богом — это главная предпосылка всего сословного мышления Он лишь не соглашается с тем, что неравенство nobilis (domnms) и scrims являет­ ся следствием божьего наказания ли. Это мы наблюдаем уже у Платона (см. выше) Ср. также* Oexle О G. Art. •Stand, Klasse (Antike und Mittelaltei) . Разделы HI/3, IV/1, V/4 207 Там же. Раздел IV/1 ->,,h IJC GoffJ Les trois fonctions indo-europeennes, l'histonen et Г Europe feodale. P 1204 -"" Ebd P. 1200, 1208

СХЕМЫ

ИСТОЛКОВАНИЯ

77

Конечно же, следует отдавать себе отчет в том, что в свой­ ственных объясняющей схеме трехфункционального деления общества истолковании и оценке деятельности «рыцарей» и «крестьян» речь идет о высказываниях монахов и епископов, т.е. членов «сословия тех, кто молится» (ordo oratores). Сами laboratorcs для нас остаются безмолвными, равно как и bellatores не часто говорят о себе. Поэтому под влиянием современного понятия «идеология»210 всякий раз кажется, что bellatores и milites XI столетия изображаются как объекты клерикального истол­ кования или даже манипуляции211. Так, Ж. Ле Гофф писал о том, что в схеме трехфункционального сословного деления общества в XI в. новая оценка физического труда хотя и про­ сматривается, но происходит это в известной мере против воли самих авторов текстов212. Как контраргумент для такого рода предположений, пребывающих опять-таки в русле совре­ менной проблемы «идеологии», следует указать на некоторые размышления на тему трехфункционального сословного деле­ ния общества А.Я. Гуревича213. Принимая во внимание разли­ чие «народной культуры» и «культуры церковной», он задает­ ся вопросом о том, действительно ли речь здесь всегда идет о «двух культурных традициях, различных по своему происхож­ дению и композиции», или все же в раннее и высокое Сред­ невековье «ученая и народная культуры представляли собой разные традиции внутри одного культурного контекста». А.Я. Гуревич высказывает предположение о том, что многое свидетельствует в пользу того, что именно этот «диалог-кон­ фликт» обеих традиций, взаимодействовавших и противо­ борствовавших одновременно, сформировал весь контекст -мо См об этом выше, в I разделе. ->п Подобный взгляд представлен, например, в вышеупомянутой работе Г Альтхоффа (Althof/G Nunc fiant Christi milites S. 331—332): идея рыцарства трактуется им как "церковная идеология», результат «церковного наступления на тех, кто носит оружие», их массивное идеологизирование » и "отторжение церковными силами» -,-' Le Gof/J Les trois fonctions indo-europeennes, l'historien et 1'Europe feodale. P 1204 -M ' Gutjcwituh A J Medieval Culture und Mentality according to the New French Historiography P 183ft. Здесь А.Я Гуревич в известной мере полемизирует с работой Ж Дюби о трехфункциональной модели общества (Duby G Les trois ordres ou 1'imaginaire du feodalisme )

78

ГЛАВА I

культурного и религиозного развития Западной Европы в ука­ занный период, поэтому они могут быть поняты только во вза­ имоотношении друг к другу211. Для оценки модели трехфункционального деления общества и свидетельств о ней монахов или епископов это означает, что их следует рассматривать в более широком контексте: идея, что часть органически включена в целое, что каждый отдельный социальный разряд включен в общество, являющее собой нерасторжимое единство, своего рода тело, все члены которого взаимно дополняют и поддер­ живают друг друга и жизненно важны для функционирования целого, несомненно, эксплуатировалась духовенством. Но едва ли она была достоянием исключительно средневековых теоре­ тиков, а скорее являла собой универсальную категорию коллек­ тивного сознания»215. Можно также сказать, что рефлексия о сословиях в раннее и высокое Средневековье была «умозри­ тельным миром», в котором до определенной степени «жил» каждый человек216. Это ни в коем случае не означает, что воз­ можность использовать сословное мышление и его модели и метафоры в интересах представителей одной из социальных групп, а именно клира, поэтому исключается217. Речь идет лишь о том, чтобы «идеологическое» применение моделей истолко­ вания социальной действительности изначально не рассматри­ валось бы как единственно возможное, чтобы осмыслению под­ вергались и другие возможности. Следует допустить, что в таких моделях люди, не принадлежащие клиру, тоже могли узнавать самих себя, т.е. что модель тройственного деления общества могла нести элементы самовосприятия, историческо­ го и социального самосознания и bellatores, и laboratores1^. -и Gurjewitsch A.J. Op. cit. P. 185. В этом же смысле высказывается и Ж.Ле Гофф (Le GoffJ. La naissance du Purgatoire. Paris, 1981). 2n Gurjewitsch A.J. Op. cit. P. 186. Это замечание направлено против излишне идеологизированной оценки модели функционального деления общества у Ж.Дюби, связывавшего возникновение этой модели с феодальной революци­ ей» и потребностью правящего класса держать массы под контролем, для чего и была сформулирована определенная идеология, мотивирующая и охраняю­ щая существующий социальный порядок. Однако если подобная связь и суще­ ствовала в действительности, едва ли она была столь непосредственной. J1< ' Cp • Bngn PL., Luckmann Th Die gesellschaftliche Konstruktion der Wirklichkeit.S 132ff -M7 См выше примеч. 43. -мн Вопрос о распространенности схемы трехчастного функционального деления общества (в том числе ее присутствие в полемических сочинениях и

СХЕМЫ И С Т О Л К О В А Н И Я . .

79

V. НОВЫЕ СОСЛОВИЯ XII СТОЛЕТИЯ И ИХ ИСТОЛКОВАНИЕ Итак, цель вышеприведенных размышлений состояла в том, чтобы показать различные аспекты проблемы соотношения «действительности» и «знания»: созидание «действительнос­ ти» посредством интерпретационной модели; создание объяс­ няющих моделей, поскольку имеющая место «действитель­ ность» нуждалась в истолковании; познание и акцентирование элементов действительности в моделях ее толкования. В ран­ ней истории модели тройственного функционального деления общества можно также наблюдать, как объясняющие модели вводились в социально-политические дискуссии в качестве ар­ гументов219. Ее действенность можно выявить и в иной связи. Так, Бернар Клервосский в своем сочинении De laude novae militiae (ок. 1136 г.), где оправдывалось существование духовнорыцарских орденов, сетовал на то, что образ жизни тамплие­ ров наталкивается на отвержение именно потому, что в нем смешиваются «рыцарские и монашеские элементы», и грань между спиритуальным и профанным воинством, т.е. между oratores и bellatores, таким образом стирается, а это «в соответ­ ствии с представлениями современников» было против всяко­ го порядка, против всякого ordcr2l). Можно привести и много других примеров, характеризующих действенность и актуаль­ ность модели тройственного функционального деления обще­ ства. Разные группы самоопределялись и уясняли свои цели и намерения, приспосабливая к себе или подвергая сомнению эти модели, противопоставляя им свои собственные, критико­ вали поведение других групп при помощи таких моделей. В це­ лом имело бы смысл однажды обобщить, в какой мере дискус­ сии вокруг вопросов духовной и социальной жизни в Средние века выражались в форме дискуссий вокруг моделей интерпроповедях) выходит за рамки данной работы. См. об этом: Ocxle О G. Die funktionale Dreitcilung dcr
80

ГЛАВА I

претации действительности. Здесь можно напомнить, напри­ мер, о том, что спор о мирской проповеди в конце XII — начале XIII столетия разгорелся из-за старого толкования ordo laicoтт1П и что дискуссия 50—60-х гг. XIII в. о правомерности про­ поведи и душеспасительной деятельности нищенствующих орденов в одном из своих направлений вылилась именно в форму дискуссии о сословиях и учении Псевдо-Дионисия Ареопагита об иерархии222. В следующих двух разделах речь пойдет поэтому о том, что новая социальная действительность не всегда находила от­ ражение в новых интерпретационных схемах и что даже об­ щеизвестные модели истолкования действительности могли игнорироваться, поскольку назревала совершенно новая дей­ ствительность. Модель тройственного функционального деления общества со второй половины XI в. и в XII в. получила широкое распро­ странение, причем существовали ее редакции на разных язы­ ках22'*. Как известно, в XI и XII вв. вследствии разнообразных духовных, экономических, социальных изменений в обществе началось формирование новых сословных образований. Вопервых, новым было возникновение слоя тех людей, которые жили в городе и чье существование определялось физическим трудом, т.е. совокупности городских ремесленников, торгов­ цев, бюргеров. Социально-политической «формой» для этого слоя стала городская, «бюргерская» община — коммуна224. Вовторых, в течение XII столетия возник слой «ученых», т.е. людей, получивших образование, интеллектуалов, с появлени­ ем которого связывается начало истории европейских универ­ ситетов225. -'-м Zmfass Я Der Streit um die Laienpredigt. S. 178ff. 2 " Cogtiar Y. Aspects ecclesiologiques de la querelle entre mendiants et seculiers dans la seconde moitie du XIII' siecle et le debut du XTVr / / Archives d'histoire doctrinale et litteraire du Moyen Age. 1961. Vol. 36 P. 35—151; Zmfass Я Op. cit. S. 32Iff., 328ff. -M Ocxle O.G Die funktionale Dreiteilung der
СХЕМЫ

ИСТОЛКОВАНИЯ

81

С XII столетия предпринимаются попытки вместить новое городское «бюргерство», ремесленников и торговцев в их со­ вокупности в модель тройственного функционального деления общества, добавить к milites и agricolac еще и negotiatorcs и различ­ ные группы «трудящихся» {operarii)n{\ превратив тем самым трехчастную модель общества в четырехчастную. Подробно­ сти, особенности и типы таких попыток мало изучены227. В це­ лом весь опыт выделения в отдельное сословие нового населе­ ния городов — торговцев и ремесленников, которых отличает свободный труд, — оказался неудачным. Будущее как прежде принадлежало тройственной модели функционального деле­ ния общества, которой еще только предстояло получить боль­ шое распространение в литературе позднего Средневековья и раннего Нового времени22". В искусстве она нашла самое широ­ кое применение вообще только с XVI в.221', а наивысший пункт ее социально-исторического воздействия — возникновение так называемого «третьего сословия» как политического сословно­ го образования — был еще впереди'-'*0. Таким образом, хотя модель объяснения общественного устройства, несмотря на возникновение бюргерства, по-прежнему оставалась трой­ ственной, можно утверждать, что объединение крестьян и го­ рожан в одном сословии, во Франции впоследствии названном Die Renaissance der Wissenschaften im 12. Jahrhundert. Zurich, 1981; Oexk O.G. Alteuropaische Voraussetzungen des Bilduiigsburgeiiums — Universitaten, Gelehrte und Studierte / W. Conze, J Kocka (Hg ). Bildungsbiirgertum im 19. Jahrhundert. Stuttgart, 1985. Bd. 1. S. 29-78. 2J( * Один из ранних примеров (1147) содержат проповеди Бернара Клервосского (Declamationes с. 10 / PL. T 184 Col. 443). Приписываемый Беде текст De quatuoi otdmibus (ebd. T. 94. Col. 556), содержащий определения oiatores, dffcnsoics(mihtcs), imicatorcs и labotatotcs и описывающий различия между этими со­ словиями, восходит предположительно тоже к XII в. :>J7 Le GoffJ. Les trois fonctions indo-europeennes, I'historien et Г Europe feodale. P. 1209 f. JJS Богатый материал предлагают исследования: Mohl Я The Tin ее Estates in Medieval and Renaissance Literature Mew York, 1933; Niccoli O. I sacerdoti, i guerrieri, i contadini. P 23ss., 35-44ss. -'' Многочисленные примеры см Niaoh О. Op. cit.; W. Schulze (Hg.). Standische Gesellschaft und Mobilitat. Munchen, 1988 -'*' Cp/ Ocxlr O.G Ail «Stand, Klassc (Antike und Mittelaltei) > Разделы V и VI с соответствующей бпблио! рафией.

82

ГЛАВА I

«третьим» 24 , отнюдь не было бессодержательным и не имев­ шим отношения к действительности. Напротив, это объедине­ ние отражало нечто чрезвычайно реальное, а именно наличие слоя населения, чье социальное и хозяйственное существова­ ние предопределялось трудом. В истории Западной Европы это было новым явлением232. Другим характерным для XII столетия фактором было по­ явление слоя ученых и вообще образованных людей — профес­ сионально занимающихся наукой или получивших образование практиков, который тоже превратился в социально-историче­ скую фигуру. В рамках данной работы нет места говорить об условиях и предпосылках этого явления, стоит лишь задаться вопросом о том, было ли оно осознано ими самими и их окру­ жением, и если было, то как именно. Здесь также имела место попытка добавить к старой тройственной модели четвертое сословие, однако она увенчалась успехом только в раннее Но­ вое время, когда к разработанному Реформацией сословному трио ordo или status ecclesiasticus, politicus и oeconomicus2™ добавил­ ся ordo или status scholastkus2^. В XII столетии, напротив, был избран другой путь. Уже тогда получивших образование людей воспринимали как нечто совершенно особенное, как отдель­ ный слой или «сословие», и поэтому объединяли их под общим собирательным понятием clericus, в противоположность к lakus, т.е. ко всем «остальным», кто не был профессиональным уче­ ным или не учился вообще. Обозначение нового слоя, таким образом, шло не по пути введения новых слов и понятий, а 231

О tres status totius regnino Франции и о распространившемся с начала XV в. понятии «третье сословие» (tiers e'tat, tiers membre) см.- Oexle O.G. Die funktionale Dreiteilung als Deutungsschema der sozialen Wirklichkeit in der standischen Gesellschaft des Mittelalters. 2,2 Эту мысль особенно акцентировал в свое время О. Хинтце Hintze О. Weltgeschichtliche Bedingungen der Reprasentatiwerfassung S. 173. 2JJ Такое разделение сословий восходит к Мартину Лютеру: Машет W. 1мthers Lehre von den drei Hierarchien und ihr mittelalterlicher Hintergrund (=Bayer Akad. der Wiss., Phil.-hist. Kl., Sitzungsbenchte. Heft 4.). Munchen, 1970, Schwarz Я Luthers Lehre von den drei Standen und die drei Dimensionen der Ethik / / Lutherjahrbuch. 1978. Bd. 45 S. 15-34; Idem. Ecclesia, oeconomia, politia Sozialgeschichtliche und fundamentalethische Aspekte der protestantischen Drei-StandeTheorie / / H. Renz, F.W. Graf (Hg.). Troeltsch-Studien. 1984 Bd 3. S. 78-88. 24 Engelhardt U. «Bildungsburgertum». Begriffs- und Dogmengeschichte eines Etiketts / / Industnelle Welt. 1986. Bd. 43. S. 44ff.

СХЕМЫ И С Т О Л К О В А Н И Я . . .

83

посредством перетолкования старых и давно известных — cleri­ cus и laicus. С XII в. слово clericus больше не означало исключи­ тельно лишь носителя церковного сана, рукоположенного и тем отличающегося от мирян. Теперь под clericus подразуме­ вался тот, кто прилежно учился наукам, valenter litteratus, вне за­ висимости от его сословной принадлежности (ordo) и образа жизни (habitus)2 v\ Основанием для такой перемены значения слова clericus стал, как известно, тот факт, что клирики наряду с монахами или, правильнее будет сказать, дефинируемые как одно сословие (clerici) клирики и монахи всегда были людьми грамотными236. В XII в. добавилось еще одно обстоятельство: в связи с ростом региональной мобильности студентов статус клирика мог предоставить тот минимум защиты, в которой настоятельно нуждались студенты и школяры на чужбине. В то же время в XII столетии простое уподобление ученого clericus духовному лицу стало уже невозможным, и слово clericus (в своем новом смысле) получило самостоятельное значение. Соответственно по-новому истолковывалось и понятие «миря­ нин»: теперь слово laicus означало также и неспециалиста, че­ ловека, не получившего специального или общего образова­ ния237. Эти новые, возникшие в XII в. значения clericus и laicus сохранились в языке по сей день238. Интересно также и то, что в XII в. новые clerici все же вступили в конкуренцию со старыми сословиями — священников и рыцарей239. Агта и litterae понима­ лись как метафорические обозначения равных по значимости сфер жизни, поскольку lateralis scientia «облагораживает» 240 . Новые clerici в известной мере «смешивали» старые ordines, по2Г>

Так полагал уже ок. 1115 г. Руперт Дойтцский (PL. Т. 169. Col. 203 s.). См.: Classen P. Die Hohen Schulen und die Gesellschaft im 12. Jahrhundert / / Archiv fur Kulturgeschichte. 1966. Bd. 48. S. 155-180 (S.171ff.); Schneider K. Das Wort idiota im mittelalterlichen Latein.; Idem. Laienbildung als Herausforderung fur Kirche und Gesellschaft / / Zeitschrift fur historische Forschung. 1984. Bd. 11. S. 257-354, 327ff. 2U ' См. примеч. 112 '-M7 Oexle О G Alteuropaische Voraussetzungen des Bildungsburgertums. S. 76ff. -w Ср. соответствующее значение французского слова clerc (lettre, savant, expert, intellectие!; также employe ъ значении secretaire) и английского clerk. -м'' В XII в юристов стали называть «священниками права» (inns mterpretes mm sacadotcs): Kantorouncz E.H. The King's Two Bodies. Princeton, 1957. P. 118 (особен­ но примеч. 89). -M0 PL. T. 203. Col. 149.

84

ГЛАВА I

скольку всякий — аристократ или pauper— мог стать ученым или, по крайней мере, закончить университет. Но в пользу того, что новые clerici воспринимались именно как сословие, свидетельствует, во-первых, перенесение на них сословного обозначения из старинной схемы «двух родов христиан» (duo genera Christianonnn) и, во-вторых, в аспекте социальной действи­ тельности — выраженное самосознание этих образованных людей, их своеобразный образ (habitus) и формы поведения, не в последнюю очередь также и присущее их науке новое и спе­ цифическое мышление— «схоластическое». Схоластическое мышление характеризует особую эпоху в истории европейской науки241. Все это не просто воспринималось окружающим ми­ ром, само значение их духовной и научной деятельности высо­ ко ценилось: clericus нового рода стал считаться ведущей обще­ ственной фигурой.

VI. ПЕРВЫЕ СОМНЕНИЯ В СОСЛОВНЫХ ИСТОЛКОВАНИЯХ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ В ВЫСОКОЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ Однако имевшее место в этот же самый период движение добровольной, т.е. обоснованной религиозно, бедности поста­ вило под вопрос всю рефлексию о сословиях и тем самым все модели истолкования общественного устройства. Столкнове­ ние противоположных воззрений на устройство мира, обще­ ства и на задачи отдельного человека можно наблюдать на примере часто цитируемой переписки 1148/50 гг. между зна­ менитой аббатисой Хильдегардой Бингенской и мало кому известной Тенксвиндой из Андернаха242. Тоном, полным уважения, однако отнюдь не снисходитель­ ным в том, что касается дела, Тенксвинда критиковала сослов­ ную исключительность конвента Хильдегарды, куда не допус­ кались люди незнатного происхождения (ignobifcs) и небогатые Jn

OexleOG Alteuropaische Voraussetzungen des Bildungsbiiigertums. S 4(Hf ,

66ff. 1X1

Havnkamp A Tenxwind von Andernach und Hildegaid \on Bingen. Zwci "Weltanschauungcn- in der Mine des 12 Jahrhunderts / Institutionen, Kultur und Gesellschaft im Mittelalter S 515—548 (тексты приведены на с 543—548).

СХЕМЫ

ИСТОЛКОВАНИЯ

85

(minus ditati). Она напомнила аббатисе, что Христос сделал апостолами «рыбаков, простых и бедных», что Бог избрал не «сильных мира и знатных», но «низших и презираемых» (1 Кор. 1:26 и след.), что Бог не взирал на лица (Рим. 2:11; Ср.: Деян. 10:34) 24 \ В ответ она получила неодобрительное послание, целиком и полностью соответствующее сословному мышлению и составленное в соответствии с традицией Отцов Церкви: Бог решает о том, чтобы низшее сословие не возвысилось над выс­ шими (quod minor ordo super superwrem поп ascendat), как сделали

это сатана и первый человек; порядок творения расчленен и организован по ступеням, о чем свидетельствует и организация мира животных (quis homo congregat отпет gregem suum in unum stabulum scilicet boues, asinos, oucs, hedos ita quod поп discrepant sef), и

порядку творения подчинена иерархия как ангелов, так и сословий (ordines): Ideo et discretio sit in hoc, ne diuersus populus in unum gregem congregatus in superbia elationis et in ignominia diuersitatis dissipetur, et precipue, ne honestas morum ibi dirumpatur, aim se inuicem odio dilaniant quando altior ordo super inferiorem cadit, et quando inferior super altiorem ascendit, quia Deus discern it populum in tena sicut et in celo, uidelicet etiam angelos, archangelos, thronos, dominationes, cherubin et seraphyn discernens. Бог любит всех, sed tamen equalia nomina поп

habent. И смысл ordo в том, чтобы каждый знал для себя предел возможного: Вопит est, ne homo montem appre/wndat, quern movere поп poterit, sed in italic subsistat, paulatim discens, quod capere potest1*4.

В этой переписке, по мнению А. Хаверкампа, пришли в противоречие два «мировоззрения», которые имеют «принци­ пиально различающиеся как в религиозном, так и в социаль­ ном аспекте истоки»21"'. Еще точнее их можно обозначить как противоречие между образом мысли, базирующимся на Новом Завете, и «ведущими представлениями», которые «все еще сильно захвачены старозаветными идеями», образом Бога как deuspotens, социальными идеями «страха и почтения, служения и послушания», господства и подчинения'-чг\ Это противоречие также можно охарактеризовать через противопоставление новозаветного мышления с его сомнениями во всяком сослов'«'Ebd. S 544f. " Ebd. S. 547f. -'''• Ebd. S 539. J >" Ebd. S. 540f J

86

ГЛАВА I

ном порядке, с одной стороны, и рефлексии о сословиях (ordo) по античному образцу, как это имело место в Средние века у Августина, Псевдо-Дионисия, Григория Великого и Исидора Севильского247, с другой. Ответное послание Хильдегарды Бннгенской предлагает прямо-таки компендиум такого рода антич­ ных и патристических образцов вмдения разделенного на со­ словия мира и их обоснований. По мере развития движения добровольной бедности в вы­ сокое Средневековье состоятельность подобных воззрений все более радикально ставилась под сомнение. Между тем это от­ нюдь не было явлением само собою разумеющимся. В своей впечатляющей книге о Франциске Ассизском Р. Манселли248 весьма наглядно показал, сколь трудно было Франциску найти ту в течение многих лет лишь смутно ощущаемую им форму новой жизни secundum formam sancti Evangelii, т.е. свою собствен­ ную форму жизни, да еще придерживаться ее в условиях про­ тиводействия господствующих сословных представлений, в соответствии с которыми человек может жить только как свя­ щенник и клирик, или как монах, или как мирянин. Действи­ тельно, только на фоне передаваемых традицией и почитаю­ щихся истинными сословных истолкований устройства мира и общества можно в целом оценить всю силу духа Франциска, каковой она предстает в одном признании из его завещания, во фразе, которая символизирует его прорыв к новой, предо­ пределенной ему forma Vivendi, — «никто не показал мне, что я должен делать»249. Здесь становится отчетливо видно, какую власть имели схемы сословного мышления над отдельным че­ ловеком и какую силу духа нужно было иметь, чтобы отречься от них. Следствием новой жизненной ориентации у Францис­ ка стало желание быть всегда «меньшим» (miliar) и так с само­ го же начала избежать любого сословного порядка. Sint minores et subditi omnibus, qui in eadem domo sunt, проповедовал он горожа­ нам250. Позднее он говорит в своем завещании о себе и своих 2,7 См. примеч. 3, 4, 203, 204. Ср.: Oexlc O.G. Art -Stand, Klasse (Antike unci Mittelalter)» Разделы ГУ и V 2W Mamclli R Franziskus. Roma, 1984. (особенно с. 42 и след.; 61-71). 240 Testament 14; 15 / С Esser (Hg.) Opuscula sancti patris Francisci Assisiensis (=Bibliotheca franciscana ascetica Medii Aevi 12). 1978. P. 310. 2 '-° Regula non bullata. с 7, 2 / / Ebd. P. 253.

СХЕМЫ И С Т О Л К О В А Н И Я . . .

87

последователях: Et eramus idiotae et subditi omnibus151. Это самое четкое резюме его жизненных ценностей. Добровольно взяв на себя роль «идиота», т.е. человека, который отказывается от признания всякой власти и всякого ранга, которые могли бы предоставить ему образование и интеллект, Франциск поста­ вил под сомнение прежде всего новое сословие ученых и обра­ зованных людей, которое активизировалось в его время в воз­ никших тогда же университетах 252 . Отторжение сословного мышления базируется на жизненных нормах Нового Завета — в этом его сильная сторона, которая проявляется также и в том, что Франциск все же не боролся с сословным порядком. Пусть остается всякое сословие и все сословия вместе253: все ordines клира, монахов, всех pauperes, reges et principes, laboratores e agricolae, serui et domini, ornnes virgines et continentes et maritatae, всех laid и т.д., как это прозвучало в его Regula поп bullata, содержа­ щем прямо-таки компендиум предшествующих сословных мо­ делей254. Всем этим ordines противопоставлены fratres minores, но не как новое сословие, а в своем образе жизни, в основопола­ гающем неприятии и отвержении всех сословных сущностей. Добровольная самоидентификация с вынужденно бедными вырывает человека из всего сословного порядка, превращает в «идиота», провоцирует даже упреки в умственной неполно­ ценности, как это можно наблюдать на примере жизни графи­ ни Елизаветы Тюрингской. Как известно, после смерти супру2 !

' Testament 19 / / Ebd. P. 311. Подробнее: Oexlc O.G. Armut und Armenfursorge um 1200. Ein Beitrag zum Verstandnis der freiwilligen Armut bei Elisabeth von Thuringen / / Sankt Elisabeth, Furstin — Dienerin — Heilige. Sigmaringen, 1981. S. 78—100, 80f. (см. публикацию в данном томе) 2,J О новозаветном обосновании этих идей: Oexlc O.G. Art. «Stand, Klasse (Antike und Mittelalter)». Раздел IV. 'УА Regula non bullata с 23, 7 / С. Esser (Hg.) Opuscula sancti patris Francisci Assisiensis. P. 290—291: Et Domino Deo universos intra sanctam ecclesiam catholicam et apostolicam servire volcntes et omnes sequcntes ordines: sacerdotes, diaconos, subdiacono acolythos, exoicistas, lectoies, ostianos et omnes elencos, universos religiosos et religiosas, convnsos et pmvulos, paupcrcs et egenos, reges et principes, laboratores et agncolas, servo dominos, omnes vbgincs ct continentes et mantatas, laicos, masculos ctfeminas, omnes infan adolcscentes, nineties et sencs, sanos ct infirmos, omnes pusillos et magnos, et omnes popu gentes, tubus ct linguas, omnes nationcs et omnes homines ubicumque teiramm, qui sunt ct humilitn, wgamus et supplicamus nos omnes fratres minoics, seivi mutilcs, ut omnes in vna fide ct pocmtcntia pcrscimcmus, quia alitcr nullus salvan potest. Tjl

88

ГЛАВА I

га Елизавета в своем стремлении уподобиться бедным стала вести не соответствующий нормам ее сословия образ жизни и была объявлена родственниками недееспособной. Ее снабдили некоторыми финансовыми средствами и отправили подальше от двора, в Марбург, поскольку ее жизнь в бедности была сочте­ на в самом прямом смысле слова неприличной, и пребывание Елизаветы в Тюрингии компрометировало ее родственников и весь двор тюрингских ландграфов233. Формы мышления и жизни таких людей, как Тенксвинда, Франциск и Елизавета, обращают наше внимание на диамет­ ральные противоречия между сословным мышлением и непри­ ятием сословного истолкования общества, которые в истории Средневековья имели большое значение. Важно, что такая полярность воззрений, как уже многократно подчеркивалось, обосновывается новозаветной традицией Священного Писа­ ния. С одной стороны, ею были восприняты важнейшие эле­ менты позднеантичного сословного мышления, например, упоминаемая выше метафора «воинства» (militia) или метафо­ ра тела, которую апостол Павел ввел для своего истолкования христианской общины (1 Кор. 12). С другой стороны, мы нахо­ дим здесь также и принципиальный отказ от сословных норм греко-римской Античности и сословного мышления в целом2™: в радикальном осуждении владения имуществом и в позитив­ ной оценке бедности и физического труда; в факте избрания рыбаков и в обещании «блаженства» pauperes, проституток и мытарей; в акцентировании возможности спасения всякого человека независимо от его сословной принадлежности 237 ; в том значении, которым наделяются самые обычные и даже низкие профессии, сословия, сферы и формы жизни238; в одно­ временно «скрытом и реальном», т.е. в сакраментально и эсха­ тологически реальном, возвышении всех сословий, даже <естл \\гтгсг м £)je Hciligc Elisabeth und die Anfange des Deutschen Ordens in Marburg / E. Dcttmering, R Grenz (Hg.). Marburger Geschichte Marburg, 1980 S. 121-164, 122ff.; Oexlc O.G Armut und Armenfursorge um 1200. S. 801. '•г', Ocxlc O.G. Art. «Stand, Klasse (Antike und Mittelalter)» Раздел IV -',7 Новозаветный образец здесь дала история мытаря по имени Матфей (Мф. 9:9). Ср. с осуждением этой профессии (portitot) в Deofficus (I, 42) Цицеро­ на: miificia ct quaestus soididi -'""* Aunbaih К Mimesis. Daigestellte Wirklichkeit in der abendlandischen Literatui. Bern, 1959 (особенно с. 43 и след.).

СХЕМЫ

ИСТОЛКОВАНИЯ

89

тественных» — мужчин и женщин, как возвещает апостол Па­ вел в своем Послании к салатам (Гал. 3:28)2>-\ Это в самом Но­ вом Завете заложенное полярное противопоставление опреде­ ляло — всякий раз по-новому — социальное мышление последующих столетий. Оно получило дополнительные акцен­ ты благодаря рецепции античного сословного мышления и рефлексии об ordo в патристике, а затем еще раз — вследствие рецепции философии Аристотеля в XII—XIII вв. Впрочем, по­ дробное рассмотрение данной проблематики выходит за рам­ ки нашей работы. В заключение следует указать на еще одно диаметральное противоречие подобного рода, которое хотя и берет свое на­ чало только в рассматриваемую нами эпоху раннего и высоко­ го Средневековья, но в аспекте нашей темы является весьма существенным, причем в нескольких отношениях. Речь идет о противоречии между «реалистическим» и «номиналистичес­ ким» мышлением в позднее Средневековье260.

VII. ПОЗДНЕСРЕДНЕВЕКОВЫЙ НОМИНАЛИЗМ II ЕГО ПОСЛЕДСТВИЯ ДЛЯ ИСТОРИИ МОДЕЛЕЙ СОСЛОВНОГО ИСТОЛКОВАНИЯ ОБЩЕСТВЕННОГО УСТРОЙСТВА И ИХ ИНТЕРПРЕТАЦИИ Так называемый номинализм 261 позднего Средневековья, появляющийся в XIV—XV вв. как via modcrnay хотя «по своим

Jv> Нет уже иудея, ни язычника; нет раба, ни евободносо, нет мужеекосо пола женекого: ибо вее вы одно во Хриете Ииеуее (Гал. 3:28). Подробнее см.. SehlurH. Der Brief an die Galater. Gottingen, 1965. S. 174. -'"" О возможной связи этих полярных противоположностей см. исследова­ ние* Вотан ТА. Das hebraische Denken im Vergleich mit dem griechischen. Gottin­ gen, 1983 -'•'Понятие < номинализм» считается у некоторых специалистов весьма про­ блематичным (см., нанр : Hoffmann F. Art. «Nominalismus I» / Historisches Worterbuch der Philosophie. 1984. Bd. 6. Sp 874—884). Фундаментальный анализ этого явления предлагает Р Имбах в своем введении к публикации сочинений Оккама: R. Imbach (Hg ). Wilhelm von Ockham. Texte zur Theorie der Erkenntnis und der Wissenschaft. Stuttgart, 1984. См. также: Vossenkuhl W. Wilhelm von Ockham — Gestalt und Wcrk / О Aicher, G. Gicindl, W. Vossenkuhl (Hg.). Wilhelm von Ockham. Das Risiko modern zu denken. Munchen, 1986. S. 97—179; Flaseh K. Das philosophische Denken im Mittelalter von Augustin zu Machiavelli Stuttgart, 1986. S. 44Iff

90

ГЛАВА I

чертам не принадлежал еще Новому времени», являл собою «неизбежную предпосылку» к новому мышлению — мышлению Нового времени или современной эпохи (Moderne). Его мож­ но рассматривать как «врата, через которые стало возможным осуществление перехода в Новое время»262, причем именно потому, что сам он еще целиком и полностью был захвачен метафизическими вопросами, на которые, однако, отвечал таким образом, который в конечном итоге и покончил с мета­ физическим мышлением. Основы нового мышления заложил Уильям Оккам263 с его углубленным пониманием Бога и рефлек­ сией о его всемогуществе. Но обоснование идеи всемогущества Господа в то же время «должно было привести к расставанию именно с этим представлением, как свидетельствует вся фило­ софия Нового времени <...>. Возникшие при этом новые во­ просы окончательно разрушили ту самую предпосылку, кото­ рая сделала возможным их возникновение»264. Именно данное обстоятельство многократно усложнило восприятие так назы­ ваемого номинализма позднего Средневековья и его по сей день эпохального значения. Обычно это значение усматрива­ ют исключительно в «деструктивных последствиях» номина­ лизма и сожалеют о них265 или же вообще оспаривают то обсто­ ятельство, что по сути своей корни современного мышления уходят в средневековую теологию. Оспаривают потому, что это 262 Rombach H. Substanz, System, Struktur. Die Ontologie des Funktionalismus und der philosophische Hintergrund der modernen Wissenschaft. Freiburg, 1981. Bd. 1. S. 80. 263 Ebd. S. 78ff.; MiethkeJ. Ockhams Weg zur Sozialphilosophie. Berlin, 1969; LeffG. William of Ockham. The metamorphosis of scholastic discourse. Manchester, 1975. Содержательная библиография приведена в издании Р. Имбаха: R. Imbach (Hg.). Wilhelm von Ockham. S.240ff. 264 R. Imbach (Hg.). Wilhelm von Ockham. S. 134f. 265 О суженном понимании значения номинализма как философии, разру­ шившей метафизику, см.: Guardini К Das Ende der Neuzeit. Basel, 1950 (особен­ но раздел «Возникновение картины мира Нового времени». С. 39 и след.); Siewerth G. Das Schicksal der Metaphysik von Thomas zu Heidegger. Einsiedeln, 1959. S. 87—114ff. Подобного рода оценки, хотя и иначе обоснованные, содержатся также в работах протестантских историков, указывающих на упадок средневе­ ковой религиозности в эпоху Оккама: Davis Ch. T. Ockham and the Zeitgeist / H.A. Oberman (Ed.). The Pursuit of Holiness in Late Medieval and Renaissance Religion. Leiden, 1974. P. 59—65. Ср.: Courtenay WJ. Nominalism and Late Medieval Religion / / Ebd. P. 26-59, 32.

СХЕМЫ И С Т О Л К О В А Н И Я . . .

91

противоречит общепринятому воззрению на свойственное Но­ вому времени мышление как на освобожденное от гетероном­ ной традиции, «эмансипированное» от опеки теологии266. От­ каз от этого воззрения означал бы, что возникновение науки Нового времени надо понимать не как «проистекающий из эм­ пирических данных процесс», а как «прежде всего и в основе своей явление метафизическое»267. Такой девальвирующей не­ дооценке значения позднесредневекового номинализма можно противопоставить высказывание Генриха Ромбаха о том, что номинализм можно счесть за, «может быть, самый радикаль­ ный переворот в истории философии со времен Платона»268. Это суждение приобретает особую важность именно для историка и именно в аспекте сословного мышления Антич­ ности и родственной ему рефлексии о сословиях в раннее и высокое Средневековье. Поскольку тезис Уильяма Оккама, что интеллект способен познать только единичное (singulare intelligitur)269, стал началом конца идеи космоса. Этот тезис означал отречение от предположения, будто бы мир и порядок его ус­ тройства (ordo) как таковые действительно познаваемы. С дан­ ного тезиса поэтому начался и отказ от единства познания и этики в рамках метафизически обоснованного познания поряд­ ка (ordo), отказ от того единства, которое со времен Платона, затем снова со времен Августина270 определяло рефлексию о 266

Этот тезис обоснован в неоднократно переиздававшейся работе Г. Блуменберга (Blumenberg H. Die Legitimitat der Neuzeit. Frankfurt a. M., 1973/76), которой весьма свойственна современная «ментальность» (см. примеч. 79), т.е. «религия» и «наука» рассматриваются и мыслятся в ней исключительно как ан­ тагонисты. Ср. также: Pannenberg W. Die christliche Legitimitat der Neuzeit / / Idem. Gottesgedanke und menschliche Freiheit. Gottingen, 1972. S. 114—128. 267 Rombach H. Substanz, System, Struktur. Bd. 1. S. 112. Подобную позицию занимает и Р.Имбах, полагая, что Оккамом двигали мотивы «консервативные, являвшие собой, скорее, ограничение, нежели освобождение философской мысли», которые «проистекали из непоколебимой христианской веры». Одна­ ко они имели «последствия эмансипирующего характера и пробудили мышле­ ние позднего Средневековья от догматической дремоты», что можно рассмат­ ривать как один из «наиболее поучительных парадоксов истории философии» (R. Imbach (Hg.). Wilhelm von Ockham. S. 9). 268 Ebd. Ср. также: Rombach H. Substanz, System, Struktur. Bd. 1. S. 340. 269 Wilhelm von Ockham. Scriptum in librum primum Sententiarum. Bist. 3, q. VI. / St. Brown, G.Gal (Ed.). New York, 1970. P. 492ff. О теории познания у Оккама см.: Boeder H. Topologie der Metaphysik. Freiburg, 1980. S.313ff. 270 См. раздел I.

92

ГЛАВА I

месте человека в мире и во множестве отдельных ordines. Тезис Оккама сделал безосновательной интерпретацию познания как «познания сущности», т.е. как соответствия интеллекта и ве­ щи271, поскольку Оккам сделал акцент на индивидуальности и партикулярности знания, что означало «отказ от познаваемо­ го мироустройства, частью которого был как сам познающий человек, так и действительность»272. Все это требовало заклад­ ки основ совершенно нового вида познания, а также нового образа научного мышления: а именно науки, которая больше не могла претендовать на то, будто бы способна высказываться о реальном образе мира, и в конечном итоге воспринимала бы себя как упорядоченная система связных высказываний о фе­ номенах, «сущность» которых остается, однако, основательно скрытой. Познанное — это «всего лишь» производное ума, и этот продукт ума являет собой «собственно объект позна­ ния»273. Тем самым в целом на повестку дня был поставлен вполне современный вопрос о соотношении познания и действительности, об отношении «действительности» и «зна­ ния»274. Проблему и предмет данной статьи — о соотношении «зна­ ния» и «действительности» — нельзя обсуждать без рассмотре­ ния феномена средневекового номинализма, причем во мно­ гих аспектах. (1) С одной стороны, отказ от единства метафизики, учения о познании и этики, т.е. отказ от того единства, которое вос­ принимало мир как иерархический порядок и выводило из этого максимы для жизни и деятельности отдельного челове­ ка, групп и «сословий», полностью и окончательно уничтожил основания для всего сословного мышления и тем самым для всех социальных метафор и объясняющих действительность схем. Новый подход Оккама «обозначал решительное расста­ вание со средневековым сословным мышлением», потому что «порядку как существенной черте действительности» был пред271 См. об истинном познании (ventas) как adaequatio (conformitas) intellectus et rei у Фомы Аквинского: Thomas vonAquin, Summa theologiae. I q. 16 (1; 2) / / Sancti Thomae Aquinatis opera omnia. 1888. T. 4. P. 206ss; De veritate. I / / Ebd. T. 3. P. 1 ss. 272 R. Imbach (Hg.). Wilhelm von Ockham. S. 97f. 273 Rombach H. Substanz, System, Struktur. Bd. 1. S. 8 6 - 90 (S. 90). 274 Ebd. S. 92 f.

СХЕМЫ И С Т О Л К О В А Н И Я . . .

93

послан «абсолютный разум», которым обосновывается позна­ ваемость (Intelligibilitat) действительности»275. Об отдельных фазах и ходе этого процесса с XTV столетия известно очень мало. На это указывал еще Э. Трёльч в своей знаменитой работе «Социальные учения христианских Церк­ вей и групп» (1922). Именно он поставил перед социально-ис­ торическими исследованиями задачу, которая стоит перед ними до сих пор: а именно задачу исследовать соответствия между «метафизикой естественно-сверхъестественной пирами­ ды универсума», «образом общества, созданного по принципу иерархии сословий», и «присущей каждому отдельному сосло­ вию по его "качеству" морали в ее отношении к абсолютному идеалу», а также исследовать последовавший впоследствии отказ от всего этого. Поскольку в номинализме произошел от­ каз «не просто от догмы, а прежде всего от социальной эти­ ки»276. Изучение этого процесса может не только привести к ряду важных выводов, но и стать весьма притягательным, по­ скольку «номиналистическое» мышление начиная с XIV сто­ летия распространялось отнюдь не равномерно и не было однообразным. В XVI в. на первый план снова выступают и по­ стоянно пытаются утвердиться основанные на «реализме» ис­ толкования мира и общества277. В аспекте социальных учений и схем истолкования социальной действительности этот про­ цесс можно наблюдать на примере того, как социальное учение высокого Средневековья обновляется и актуализируется в эпо­ ху Реформации и Контрреформации 278 , или того, как Мартин Лютер, несмотря на то что его теология носит отпечаток но­ минализма279, понимал правильный порядок общественного устройства в соответствии с тройственным делением на ordo eccksiasticus, ordo politicus и ordo oeconomicuf80, т.е. вполне в духе 275

R. Imbach (Hg.). Wilhelm von Ockham. S. 7. Troeltsch E. Die Soziallehren der christlichen Kirchen und Gruppen. S. 283 f. 277 В истории европейской науки это противоречие дает о себе знать в про­ должительном периоде приоритета аристотелевской науки в раннее Новое время. ™Troeltsch E. Op. cit. S. 286ff.; Ср.: Е. Iserloh, J. Glazik, H. Jedin (Hg.). Refor­ mation, katholische Reform und Gegenreformation (=Handbuch der Kirchengeschichte 4). Freiburg, 1967. S. 561ff., 573ff. 279 Oberman H. A. Luther. Mensch zwischen Gott und Teufel. Berlin, 1981. S. 119ff. 280 См. примеч. 233. 276

94

ГЛАВА I

«реализма», в традиции античной и свойственной высокому Средневековью рефлексии о сословиях. (2) С другой стороны, в аспекте образа научного познания, прежде всего познания исторического, а также в аспекте об­ суждавшихся в начале данной работы проблемы и понятия идеологии281 мы тоже имеем дело с последствиями позднесредневекового номинализма. Потому что и современное представ­ ление о науке как об исследовании282, и современная проблема идеологии в том виде, в каком она формулируется в XVIII сто­ летии283, являются следствием отказа от метафизики и связан­ ных с нею сословного мышления и представления об ordo. Эти последствия проявляются в том, что научное познание со вре­ мен номинализма больше нельзя понимать как познание «ис­ тинное», как «соответствие разума и вещи». На место считав­ шегося прежде всегда достижимым «истинного» истолкования мира и общества теперь окончательно пришла множествен­ ность высказываний о них — как во всех областях науки, так и в соответствующих сферах жизни, высказываний, конкуриру­ ющих между собой и поэтому зачастую способных даже проти­ востоять претензиям на исключительность и подозрениям в идеологичности. В этой же ситуации изначально находится и историк со сво­ им интересом к изучению средневековых, обоснованных мета­ физически схем истолкования действительности. Также и он должен отдавать себе отчет в том, что его историческая наука не описывает историю, какова она была «сама по себе» или «по существу», какова она была «в своем реальном существовании», «в историческом зерне», а пытается познать исторические феномены при помощи определенных постановок исследова­ тельской проблемы и методов, схем восприятия и толкования, которые являются относительными и аспективными не в по­ следнюю очередь именно потому, что сами они были опо281

См. раздел I. Ср.: Oexle O.G. Die Geschichtswissenschaft im Zeichen des Historismus. Bemerkungen zum Standort der Geschichtsforschung / / Historische Zeitschrift. 1984. Bd. 238. S. 17-55 (особенно с. 19, 30-44); Idem. Alteuropaische Voraussetzungen des Bildungsburgertums. S. 66ff. 283 См. примеч. 17—19. О генезисе современного феномена идеологии см.: Rombach H. Die Gegenwart der Philosophic Freiburg, 1962. S. 88ff. 282

СХЕМЫ И С Т О Л К О В А Н И Я . . .

95

средованы исторически284. Все это должно побудить историка подвергать свои собственные «схемы истолкования» и выража­ ющий их понятийный аппарат постоянной и тщательной про­ верке. Определенно «номиналистическую» основу современ­ ной науки обосновали и были ее представителями в области исторического познания в первую очередь Макс Вебер, Отто Хинтце, Отто Бруннер285. Но она опосредованно встречается также в эпистемологии Э. Дюркгейма286, в основных положени­ ях французской социальной истории287, научные подходы ко­ торой и результаты исследований неоднократно использова­ лись в данной работе. Однако здесь также не утихает вопрос о «реализме» и «номинализме» в историческом познании, на который дается ответ в «номиналистическом» смысле288. Или, если еще раз обратиться к genuin «номиналистическому» вы­ сказыванию М. Блока, «истинный реализм в исторической на­ уке состоит в том, чтобы знать, что человеческая действитель­ ность многогранна»289. 1987

284

Oexle O.G. Die Geschichtswissenschaft im Zeichen des Historismus. S. 30ff., 41ff., 53ff. 285 Ebd.; Idem. Sozialgeschichte — Begriffsgeschichte — Wissenschaftsgeschichte. S. 329ffM 337ff.; Schulze H. Otto Hintzes Geschichtstheorie / O. Busch, M. Erebe (Hg.). Otto Hintze und die moderne Geschichtswissenschaft. Berlin, 1983. S. 125— 133. 286 Oexle O.G., Die Geschichtswissenschaft im Zeichen des Historismus. S. 45 (осо­ бенно примеч. 114). 287 Ср. с замечаниями из примеч. 25, 32, 101, 102; Schulze H. Mentalitatsgeschichte. S. 259f. 288 Ср.: Lardreau G. Georges Duby, ou la nouvelle positivite de l'histoire. P. 9ss. 289 Bloch M. Technique et evolution sociale: reflexions d'un historien / / Idem. Melanges historiques. Paris, 1983. Vol. 2. P. 838.

СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ГИЛЬДИИ: ИХ САМОСОЗНАНИЕ И ВКЛАД В ФОРМИРОВАНИЕ СОЦИАЛЬНЫХ СТРУКТУР* I X ема тома «Miscellanea Mediaevalia», для которого была на­ писана данная работа, — категории, понятия и интерпретативные схемы, с помощью которых в Средневековье люди пыта­ лись осмыслить социальные структуры. Предлагаемая статья варьирует эту тему, поскольку в ней ставится вопрос не о кате­ гориях осмысления социальных структур, а о формировании и внешнем оформлении этих структур на основе определенных представлений. Такое изменение направленности постановки проблемы представляется вполне оправданным, поскольку в известных схемах истолкования социальной действительности в Средние века1, как правило, слово берут ведущие — в культур­ ном и в социальном отношении — слои общества, прежде все­ го представители клира и монашества. С одной стороны, тек­ сты такого рода, разумеется, содержат глубоко проникающий в социальную действительность взгляд, поскольку во все эпохи действительность подвергается влиянию представлений о ней и влиянию деятельности людей, которая, в свою очередь, яв­ ляется результатом этих представлений и истолкований2. С другой стороны, составленные и транслируемые клириками и монахами интерпретационные схемы лишают слова другие социальные слои — крестьян, ремесленников, купцов. Мы мо­ жем узнать, как воспринимались, насколько ценились или ос­ тавались в небрежении они сами и их труд. Но мы ничего не можем узнать о том, как они сами воспринимали себя в контек­ сте своей деятельности и своего социального положения. * Die mittelalterlichen Gilden: ihre Selbstdeutung und ihr Beitrag zur Formung sozialer Strukturen / / Miscellanea Mediaevalia. Bd. 12/1: Soziale Ordnungen im Selbstverstandnis des Mittelalters. Berlin; New York, 1979. S. 203-226. 1 Об этом подробнее: Oexle O.G. Die funktionale Dreiteilung der «Gesellschaft» bei Adalbero von Laon. Deutungsschemata der sozialen Wirklichkeit im fruheren Mittelalter / / Fruhmittelalterlichen Studien. 1978. Bd. 12. S. 1-54. 2 Ebd. S. 7.

СРЕДНЕВЕКОВЫЕ Г И Л Ь Д И И . . .

97

Конечно же, для периода раннего и высокого Средневеко­ вья не существует передаваемой в виде текстов традиции, от­ ражающей самосознание крестьян или ремесленников. Но нам известны социальные группы, в которых такие люди объеди­ нялись в форме свободного союза, — средневековые гильдии3. Исходя из понимания гильдий как морфологически четко очерченного типа социальных групп в Средние века, мы мо­ жем задаться здесь вопросом о том, как осознавали себя эти гильдии? Иными словами, вопросом о тех нормах, которые определяли совместную жизнь членов гильдии, и о последстви­ ях того, что в течение столетий множество людей жили по этим нормам и сформировали на их основе принципы индиви­ дуальных и общественных действий. II Гильдию можно определить как объединение в клятвенное сообщество — conjuratio (geschworene Einung), т.е. как объеди­ нение людей, давших друг другу клятву, созданное с целью «взаимной защиты и помощи, религиозной и общественной де­ ятельности, а также профессионального и экономического со­ действия его членам»4. Для до сих пор наличествующего в исследованиях по меди­ евистике общепринятого мнения, будто бы феномен гильдии имеет чисто «германское» происхождение, нет никаких дока­ зательств, как мне уже приходилось писать5. Старейшие из известных гильдий встречаются прежде всего в галло-франк3 Об этом подробнее см.: Oexle O.G. Gilden als soziale Gruppen in der Karolingerzeit / H. Jankuhn u.a. (Hg.). Das Handwerk in vor und fruhgeschichtlicher Zeit. Teil I: Historische und rechtshistorische Beitrage und Untersuchungen zur Fruhgeschichte der Gilde. Gottingen, 1981. S. 284-354 4 По поводу этого определения см.: Oexle O.G. Gilden als soziale Gruppen in der Karolingerzeit; thicker G. Art. «Conjuratio» / Handworterbuch zur deutschen Rechtsgeschichte. Berlin, 1971. Bd. 1. Sp. 631-633; KroeschellK. Art. «Einung» / EM. Sp. 1688; StradalH. Art. «Gilde» / Ebd. Sp. 1687-1692 (цитата с. 1688). Эта цита­ та дает нам второй элемент определения гильдии, откуда видно, что гильдия имеет всеобъемлющий характер, распространяющийся на разные сферы жиз­ ни (см. об этом также примеч. 10), что, в свою очередь, отличает гильдию от других форм conjuratio. 5 Oexle O.G. Gilden als soziale Gruppen in der Karolingerzeit.

98

ГЛАВА II

ском регионе в первой половине VI в. Это гильдии клириков (conjurationes clericorum). Существование так называемых мест­ ных гильдий, в которых состояли преимущественно миряне, засвидетельствовано со второй половины VIII в. в Каролингс­ кой империи. Каролингские местные гильдии можно причис­ лить к такому же типу социальных образований, как деревня, приход, поместье. Их членами были мужчины и женщины, свободные и зависимые, а также священники и клирики. Гиль­ дии мирян, о которых можно говорить как о специфически профессиональных объединениях, появились только в начале XJ в. в форме старейших на континенте гильдий купцов. Свидетельства гильдий о самих себе в форме уставов встре­ чаются в Англии с X в., на континенте — с XI в.6. Поэтому к ответу на вопрос о самовосприятии гильдий более раннего периода следует привлекать уже совсем другие источники. Это документы светских и церковных властей, запрещающие или ограничивающие деятельность гильдий, т.е. источники из сфе­ ры королевского, епископального или синодального законода­ тельства. Изучение истории гильдий в связи с их запретами дает тем не менее важные результы, поскольку в этих запретах с VIII в. с удивительным постоянством фигурируют два фено­ мена, в которых несложно распознать два определяющих эле­ мента жизни в гильдиях: гильдейская клятва7 и гильдейская трапеза — совместные еда и возлияния8 (сноску см. на с. 99). 6 Об английских уставах X—XI вв. см.: В. Thorpe (Ed.). Diplomatarium Anglicum aevi Saxonici. London, 1865. P. 605-614.0 датировке отдельных текстов см.: Ker N.R Catalogue of Manuscripts containing Anglo-Saxon. Oxford, 1957. № 194, 6, 22, 20. Старейшие из сохранившихся уставов на континенте — это уставы купеческих гильдий Валансьена (№ 1—20) и Сент-Омера (см. примеч. 39). Сле­ дует далее упомянуть также уставы городских «братств» (fraternitas) Модены XI в.: Meersseman G.G. Ordo fraternitatis (1) / Italia sacra. Rom, 1977. Vol. 24. P. 98 s. 7 Запрет светских властей на гильдейские присяги содержится уже в Геристальском капитулярии (799), затем множество таких запретов появляется в VIII—DC вв. (Ср.: Oexle O.G. Gilden als soziale Gruppen in der Karolingerzeit). За­ преты XII—XIII вв. собраны в: Constitutio pacis von Roncaglia 1158. C. 6—7 / MGH. Const. Bd. 1. S. 246). Запрет Фридриха II от 1219 г. см. в: Elenchus fontium historiae urbanae 1. Leiden, 1967. P. 194. № 122. Cap. 38. Запрет Генриха VH от 1231 г. см. в: MGH. Const. Bd. 2. S. 413. № cap. 299. Дальнейшие примеры можно найти: MichaudrQuantin P. Universitas. Expressions du mouvement communautaire dans le moyen-age latin. Paris, 1970. P. 225 s., 240 s. Подобные запреты со сторо­ ны церковных властей известны уже со времен церковного собора в Орлеане (538): MGH. Cone. Bd. 1. S. 80. С. 24. Об этом подробнее: Oexle O.G. Op. cit. За-

СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ГИЛЬДИИ ..

99

Клятва и совместная трапеза как конституирующие соци­ альную группу факторы9 чужды современному человеку. Поэто­ му он склонен недооценивать их значение в социальной исто­ рии предшествующих эпох. Необходимо, следовательно, для начала внести ясность относительно двух основополагающих установок современного мышления, которые в связи с нашим предметом могут привести к ошибочным суждениям. Во-пер­ вых, следует указать на существующее сегодня дихотомическое различение сфер профессиональной деятельности и частной жизни, труда и досуга, притом что этот досуг непосредственно связывается со сферой приватного и может включать в себя всю культурную и социальную деятельность индивида, его ре­ лигиозность, дружеские связи и контакты10. Во-вторых, со­ временное мышление придает экономической сфере первосте­ пенное, даже основополагающее значение. Перенесение этих воззрений на эпохи более древние приводит к сомнительным результатам. Постичь значение средневековых гильдий можно, только если отчетливо осознавать равнозначность таких мо­ ментов, как «труд», «религия», «общение», и одновременно признавать полное взаимопроникновение всех этих сфер в преты от ХП—ХП1 вв. conjurattones собраны в: Decret. С. 21—25. Сар. XI q.l; и в декреталиях (примеры у MichaiuLQuanton P. Op. cit. P. 242 s.). Примеры из сино­ дального законодательства этого времени: в Руане от 1190 г. см.: Fagntez G. Documents relatifs a l'histoire de l'industrie et du commerce en France 1. Paris, 1898. P. 93. №119; в Тулузе от 1229 г., в Валенсии от 1248 г., в Авиньоне от 1282 г. (Mansi 23. Sp. 203, 776; Mansi 24. Sp. 443.); Ср.: Michaud-Quantin P. Op. cit. P. 226 ss., 241 s., об условиях появления этих многочисленных запретов в Южной Франции в ХШ в. с. 228 и след. 8 Со стороны Церкви главным аргументом для обоснования этих запретов была гильдейская трапеза, причем указывалось на зачастую мнимые беспоряд­ ки, которыми она сопровождалась, на ссоры или пьянство, чем обусловлива­ лись, в свою очередь, упреки участников в «язычестве» и «непотребстве». Об этом пишут франкские епископы уже в ГХ в., прежде всего Хинкмар Реймсский (См. далее раздел IV и подробности в: Oexle O.G. Gilden als soziale Gruppen in der Karolingerzeit). Из ХШ в. известны предписания синодов в Монпелье (1215), в Арле (1234), в Коньяке (1238) (Mansi 22. Sp. 949 s.; Mansi 23. Sp. 339, 494 s.). 9 О значении обоих этих элементов см.: Kaufmann F. Altdeutsche Genossenschaften / / Worter und Sachen. 1910. Bd. 2. S. 9-42 (S. 20); Cachen M. Etudes sur le vocabulaire du vieux-scandinave. La libation. Paris, 1921. P. 62. 10 Brunner O. Land und Herrschaft. Wien, 1965. 5. Aufl. S. 130 ff.; Aries Ph. L'enfant et la vie familiale sous l'Ancien Regime. Paris, 1973. 2. Ed. P. 270 s.; Thomas K. Work and Leisure in pre-industrial Society / / Past and Present. 1964. Vol. 29. P. 50-62.

100

ГЛАВА II

повседневной жизни предшествующих эпох11. Сказанное озна­ чает, что все социальные феномены были одновременно фено­ менами правовыми, религиозными, культурными, экономичес­ кими. В случае гильдий и отдельных элементов из их жизни речь идет, следовательно, о «тотальных социальных феноме­ нах» в том смысле, который вкладывал в это понятие Марсель Мосс («phenomenes sociaux, totaux»)12. В ХГХ в. Отто Гирке еще прекрасно понимал это, а потому писал, что «гильдии имели одновременно религиозные, обще ственные, нравственные, частно-правовые и политические цели»: «их сплетение поглощает всего человека и простирает­ ся на все сферы его жизни»13. Вслед за О. Гирке меткую харак­ теристику гильдиям как «вовлекающим все человеческие отно­ шения, целиком охватывающим людей» дал Эмиль Коорнер14.

III В случае гильдий речь идет об одной из форм проявления conjuratio — объединения на основе взаимной клятвы (geschwoгепе Einung). Conjuratio является одним из важнейших элемен­ тов в движениях, направленных на создание ассоциаций в 11 Изучение гильдий ремесленников и цехов, особенно в германской исто­ риографии, исходило прежде всего из приоритетного рассмотрения их хозяй­ ственной деятельности и целей. С точки зрения социальной истории это не­ верно. См. об этом: Еппеп К Zunfte und Wettbewerb / Neue Wirtschaftgeschichte. Koln; Wien. 1971. Bd. 3. S. 5 ff. У французских историков дело обстояло несколь­ ко лучше: Coomaert E. Les ghildes medievales (V-e — XTV-e siecles) / / Revue historique. 1948. Vol. 199. P. 22-55; 208-243; HeersJ. L'Occident aux XTV-e - XV-e siecles. Aspects economiques et sociaux / / Nouvelle Clio. Paris, 1970. Vol.23. P. 333 ss.; Новый взгляд см.: Kosthn К. Gilden in Schleswig-Holstein. Gottingen, 1976. S.34ff. 12 Mauss M. Essai sur le don (23/24) / / Idem. Sociologie et anthropologic. Paris, 1978. 6. Ed. P. 143-279 (P. 147, 274); KonigE. E. Durkheim zur Diskussion. Munchen; Wien, 1978. S. 278 ff. 1S Gierke O. Das deutsche Genossenschaftsrecht. Bd. 1: Rechtsgeschichte der deutschen Genossenschaft. Berlin, 1868. S. 228, 226. 14 Coomaert E. Les ghildes medievales (V-e — XTV-e siecles). P. 243: «engagees dans toutes relations humaines, engangeant les hommes tout entiers». Ср. также сходные с выводами О. Гирке замечания в работе: DeschampsJ. Les confreries au moyen age. Bordeaux. 1958. P. 50-51.

СРЕДНЕВЕКОВЫЕ Г И Л Ь Д И И . . .

101

Средние века15. К conjurationes относятся также и коммуны16. Но гильдия существенно древнее, нежели коммуна. Лежащая в основе conjurationes клятва является клятвой промессивной (нем. promissorischer Eid от лат. promittere — обещать, давать обет), т.е. клятвой-обетом или клятвой-обещанием, ко­ торая связывает поклявшихся на будущие времена и предопре­ деляет их деятельность17. Клятва является в данном случае «конститутивным, устанавливающим обязательства актом»18. Значение промессивной клятвы в социальной истории Средне­ вековья вряд ли можно переоценить. Пьер Мишо-Кантен удач­ но заметил: «Клятвенные обязательства образуют один из ос­ новных элементов социальной организации в Средние века»19. Структура средневекового «общества» в очень большой степе­ ни образована за счет плотной сети клятвенно данных обяза­ тельств, которые создают и регулируют отношения индивидов между собой20. Промессивная клятва может лежать в основе «вертикальных», т.е. иерархических, и «горизонтальных», т.е. паритетных, социальных связей. Вертикальные связи возни­ кают при принесении клятвы одной из сторон, например клят­ вы следовать за предводителем, клятвы подданства, вассальной клятвы, клятвы министериального служения. Паритетные свя­ зи создавала клятва, приносимая обеими сторонами (serment mutuel) в conjurationes21. Такая клятва была основой коммуналь­ ного движения в XI и XII вв.22, ее считают также основопола15

Об этом см.: Michaud-Quantin P. Universitas. P. 233—245. Ср.: Ditcher G. Die Entstehung der lombardischen Stadtkommune. Aalen, 1967. S. 142 ff. См. также работы, указанные в примеч. 22 о североальпийских комму­ нах XI в. 17 ErlerA., Kornblum U., Ditcher G. Art. «Eid» / / Handworterbuch zur deutschen Rechtsgeschichte. Berlin, 1971. Bd. 1. Sp. 861-870 (Sp. 862, 866). 18 Ebd. Sp. 868. 19 MichaudrQuanhn P. Universitas. P. 233. 20 Об этих клятвах см.: ErlerA., Kornblum U., Ditcher G. Art. «Eid». Sp. 866f.; Schmidt-Wiegand Я Eid und Gelubnis, Formel und Formular im mittelalterlichen Recht / / Vortrage und Forschungen. Sigmaringen, 1977. S. 55—90. 21 См. основательное исследование взаимно данных клятв в: Muhaud-Quantin P. Universitas. P. 233-245. 22 К примеру, в Ле Мансе в 1070 г. (см. примеч. 32). Подробнее: Vermeesch A. Essai sur les origines et la signification de la commune dans le Nord de la France (XIe et ХП-е siecles). Heule, 1966. P. 81 ss.; DeetersJ. Die Kolner conjuratio von 1112 / / Mitteilungen aus dem Stadtarchiv von Koln. 1971. Bd. 60. S. 125-148 (S. 138 ff). 16

102

ГЛАВА II

гающим элементом в движении Божьего мира23. К этому же типу, по сути, относится и более поздняя клятва горожанина24. Старейшей из известных форм взаимно приносимой промессивной клятвы следует считать клятву членов гильдии. Она встречается уже в гильдиях клириков VI и VII вв.25. В гильдии «конечная причина единения состояла в свободной воле объе­ динившихся»26. Это и находило выражение во взаимно данной клятве. Клятва, по определению Макса Вебера, является «наи­ более универсальной формой всех договоров о братстве», а значит, всех форм контракта27. Посредством принесения клят­ вы социальная группа утверждает себя как группу относительно своего окружения. Еще более важным является то, что клятва изменяет отдельного человека и все его поведение, обуслов­ ливает «изменение [его] общего правого качества, общей по­ зиции и социального облика (Habitus)»28. В силу этого всякое conjuratio как объединение на основе взаимно данной клятвы имеет принципиально оппозиционный, даже революционный характер29. Данное обстоятельство, в свою очередь, стало при­ чиной длинного ряда запретов гильдий, формулировавшихся в форме запретов гильдейской клятвы на протяжении всей истории Средневековья. В текстах этих запретов слова conju­ ratio и conspiratio часто употребляются как синонимы — с целью диффамации30. Клятва создает здесь один из особенно эффек­ тивных типов «искусственного родства», чрезвычайное значе­ ние которого в средневековом обществе показал Карл Хаук31. 23 Кдгпег ГА. Iuramentum und fruhe Friedensbewegung (10.-12. Jahrhundert) / / Abhandlungen zur rechtswissenschaftlichen Grundlagenforschung. Berlin, 1977. Bd. 26. S. 97 ff. 24 Ebel W. Der Burgereid. Weimar, 1958. 25 Подробнее см.: Oexle O.G. Gilden als soziale Gruppen in der Karolingerzeit. 26 Gierke O. Das deutsche Genossenschaftsrecht. S. 221. 27 Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft. Studienausgabe. Tubingen, 1972.5. Aufl. S. 402 f. Об объединении на основе взаимно данной клятвы см.: KroeschellK. Art. «Einung» (примеч. 4). Sp. 910 f. 28 WebetM. Wirtschaft und Gesellschaft. S. 401. 29 Dtlcher G. Die Entstehung der lombardischen Stadtkommune. S. 86, 151. 30 Mkhaud-QuanUn P. Universitas. P. 129 ss.; Oexle O.G. Gilden als soziale Gruppen in der Karolingerzeit. S1 Hauck K. Formes de parente artificielle dans le Haut Moyen Age / G.Duby, J. Le Goff (Ed.). Famille et parente dans l'Occident medieval. Roma, 1977. P. 43-47 (P. 43).

СРЕДНЕВЕКОВЫЕ Г И Л Ь Д И И .

103

Связанные гильдейской клятвой персоны между собой рав­ ны — paref2. Даже если в раннее и высокое Средневековье об­ щее социально-политическое понятие «равенство» было, пожа­ луй, неизвестно, нельзя не заметить, что внутри конкретных социальных групп принцип равенства задавал норму. Важно подчеркнуть, что этот принцип также существовал и в отношении членства женщин в местных гильдиях, что доку­ ментально подтверждается уже в IX в.33. Само членство жен­ щин в средневековых гильдиях было отнюдь не редкостью34. В отношении братств было установлено, что отказывать в член­ стве женщинам было там, скорее, исключением35. А что было правилом — показывают списки членов городских братств (fraternitates) XI столетия, содержащие множество женских имен36. Гильдия, основанная на взаимно принесенной клятве, была пространством особых, установленных клятвой (geschworene) права и мира37. Во всех объединениях по типу conjurationes при32 Это засвидетельствовано уже в документах IX в. (см. многочисленные примеры в: Oexle O.G. Gilden als soziale Gruppen in der Karolingerzeit). Взаимные клятвы создают отношения равенства, что видно на примере коммуны Ле Манса 1070 г.: G. Busson, A. Ledru (Ed.). Actus pontificum Cenomannis in urbe degentium. Le Mans, 1901. P. 377 s. 33 Ср.: Oexle O.G. Gilden als soziale Gruppen in der Karolingerzeit. 34 О бургундской гильдии ок. 1000 г., куда входили клирики, миряне и nobiles feminae matronae, см.: Meersseman G.G. Ordo fraternitatis (1). S. 85. О членстве жен­ щин в английских гильдиях свидетельствуют списки гильдии Св. Петра (Exeter, ок. 1100): В. Thorpe (Ed.). Diplomatarium Anglicum aevi Saxonici. P. 608—610. Известен феномен датских гильдий XII—XIII вв., например устав гильдии Св. Кнута в Фленсбурге: Pappenheim M. Die altdanischen Schutzgilden. Breslau, 1885. S. 441—453 (с. 34, 36, 44, 45, 50). Паппенхайм ошибочно выводил гильдию из кровного родства у германцев и поэтому рассматривал членство в них женщин как «несущественный признак гильдии», в котором проявлялось скорее «цер­ ковное влияние». Членство женщин в братстве (fraternitas) кельнских столяров документировано главой 4 его устава от 1180 г.: Loesch H.v. Die Kolner Zunfturkunden 1 / Publikationen der Gesellschaft fur rheinische Geschichtskunde. Bonn, 1907. Bd. 22. S. 34. № 13. 35 LeBras G. Les confreries chretiennes / / Idem. Etudes de sociologie religieuse. Paris, 1956. Vol. 2. P. 423—462 (440). Моменты равенства внутри гильдий и член­ ства в них женщин (см. примеч. 32) обусловили известное противоречие гиль­ дии с образом средневекового общества как созданного вассальными связями, иерархического, «мужского» и аристократического. См. об этом: Le GoffJ. Le rituel symbolique de la vassalite / / Idem. Pour un autre Moyen Age. Paris, 1977. P. 349-420 (P. 381). 36 См., напр., именные списки fraternitas из Модены и soaetas sancti Mauncii из Тура, изданные: Meersseman G.G. Ordo fraternitatis (1). P. 98, 101-105. 37 Ср.: DilcherG. Art. «Conjuratio»; KroescheUK. Art. «Einung».

104

ГЛАВА II

носящие клятву берут на себя обязательства соблюдать между собою определенный правопорядок и мир, а также защищать их от посягательств извне38. Понятие «мир» (pax), которое подробно разъясняется в гильдейских уставах39, подразумевает прежде всего отказ от насилия. Поэтому в уставах гильдий та­ кое большое внимание уделяется необходимости избегать кон­ фликтов, своевременно разрешать их и наказывать участни­ ков40. Поэтому же запрещается носить оружие в гильдейском собрании, приводить туда родственников, чужаков, слуг или детей41. Но в то же время «мир» — это еще и нечто гораздо большее: «мир» здесь всегда социальное понятие, которым обозначает­ ся «определенная форма человеческого общежития», «отноше­ ние взаимосвязанности в мыслях и на деле»42. Это означает, что conjuratio стало истоком особой формы права. Объединение на основе клятвы, как было упомянуто, это контракт между отдельными субъектами права. Результатом такого контракта является «произволение (Willkurung)» как правовое образова­ ние особого рода43. Понятие «произвол» (Willkur) подразуме­ вает «созданное по договоренности», «установленное», устав­ ное право. «Произвол» — это «устав с характером закона, т.е. право, действие которого распространяется на определенную территорию или на отдельных лиц» (В. Эбель): таким спосо­ бом группа объявляет обязательными некоторые принципы своей жизни и сама подчиняется этим требованиям. Речь идет об «особом праве» (Sonderrecht) для членов гильдии, к которо38

DeetersJ. Die Kolner conjuratio von 1112. S. 140. Например, в первом параграфе устава купеческой гильдии Валансьена: Caffiavx H. Memoire sur la charte de la frame de la halle hasse de Valenciennes (XI-е et ХП-е siecles) / / Memoires de la Societe Nationale des Antiquaires de Fran­ ce. 1877. Vol. 38. P. 1-41 (§ 1. P. 25; об обете мира перед вступлением в гиль­ дию § 17. Р. 30). Также в уставе гильдии СентЮмера: Espinas G., Pirenne H. Les coutumes de la gilde marchande de Saint-Omer / / Le Moyen Age. 1901. Vol. 14. P. 189-1% (§ 4. P. 193). 40 Valenciennes. § 5-7. P. 28; S. Omer. § 8-12. P. 193 s., § 15. P. 194. Ср. также уставы английских и датских гильдий (примеч. 6 и 34). 41 Valenciennes. § 4. Р. 28; S. Omer. § 5, 7. Р. 193; § 26. Р. 196. vjanssen W. Art. «Friede» / / Geschichtliche Grundbegriffe. Stuttgart, 1975. Bd. 2. S. 543-591 (S. 543). 43 Ebel W. Die Willkur / / Gottinger rechtswissenschaftliche Studien. Gottingen, 1953. Bd. 6. S. 7; 64. 39

СРЕДНЕВЕКОВЫЕ Г И Л Ь Д И И . . .

105

му присоединялись все вступающие в нее, принося свою клят­ ву. Таким образом это особое право (willkurliches Recht) могло передаваться из поколения в поколение. В своем знаменитом описании гильдии купцов города Тиля на Нижнем Рейне, тогда важного центра торговли между Кёльном и Лондоном, монах Альперт Метцский около 1020 г. обратил внимание читателей на то, что ему в поведении этих купцов показалось неслыхан­ ным: judicia поп secundum legem set secundum voluntatem decernunt, т. в делах правовых они придерживаются не «объективного» права, а принимают решения «произвольно», в соответствии с их собственным уставом44. Но то, что выражение secundum voluntatem— «по произволению», «по [своей] воле» — в рамках противопоставления «закона» (lex) и voluntas получает второе, диффамирующее значение, — сделано автором намеренно45. В целом же появление особого, сознательно созданного людьми права, с которым мы сталкиваемся в гильдиях, было, как из­ вестно, важной предпосылкой формирования права совре­ менного. Объединения на основе взаимной клятвы имели также соб­ ственные суды46. Юрисдикция гильдий, засвидетельствованная уже в каролингское время47, защищала гильдейский мир (pax) как в отношении попыток нарушить его извне, так и в отно­ шении гражданско-правовых конфликтов между членами гильдии48. 44 Alpert von Metz. De diversitate temporum / / Werken uitgeven door het Historisch Genootschap. Derde Serie 37 / A. Hulshof (Hg.). Amsterdam, 1916. S. 50. Ср.: KroescheUK Deutsche Rechtsgeschichte. Reinbeck, 1972. Bd. 1. S. 120 f. О за­ прете Фридрихом II городских консулов в Провансе в 1226 г. см.: MGH. Const. Bd. 2. S. 140. № 108. 45 KroescheUK. Art. «Einung». Sp. 912. В старейших из сохранившихся уставов гильдий XI в. речь идет об автономном уставном праве. См. подробнее: Caffiaux Н. Memoire sur la charte de la frame de la halle hasse de Valenciennes. P. 1 1 . 0 «са­ мовластии» в цеховых уставах см.: DtehngF. Zunftrecht / / Heidelberger rechtswissenschaftliche Abhandlungen. 1932. Bd. 15. S. 10 ff. 46 О судебной системе см.: Krause H. Die geschichtliche Entwicklung des Schiedsgerichtswesens in Deutschland. Berlin, 1930. S. 20 f. Специально об авто­ номной юрисдикции коммун XI в.: Vermeesch A. Essai sur les origines et la sig­ nification de la commune. P. 142, 153. 47 Подробнее: Oexle O.G. Gilden als soziale Gruppen. 48 О компетенции гильдейских судов разбирать гражданско-правовые дела свидетельствуют § 2, 3, 23 устава гильдии СентОмера: Espinas G., Pvrenne H. Les coutumes de la gilde marchande de Saint-Omer. P. 193, 195; Spiefi P. Art. «Kauf-

106

ГЛАВА II

Защита мира и правопорядка от вмешательства извне име­ ла большое значение. Она означала прежде всего защиту каж­ дого отдельного члена гильдии от нападения третьей стороны, а также известную из уставов английских и датских гильдий обязанность мстить за своих товарищей по гильдии49. Формы защиты установленного особым правом мира были разнообраз­ ны. Местные гильдии ГХ в. боролись против разбоя и грабежа, организовывали оборону от внешних врагов, например нор­ маннов, и служили, таким образом, обеспечению «обществен­ ного порядка»50. Северофранцузские коммуны XI в. в подобных ситуациях брали на себя аналогичные задачи51. Высший орган гильдии — совокупность ее членов, т.е. общее собрание гильдии, созванное многократными ударами колоко­ ла, служившего одновременно символом conjuraticP2. Собрание избирало одного или нескольких председателей и членов гиль­ дейского суда53. Здесь — как видим, уже очень рано — имеет место правовая фигура делегации54, которая в данном случае является порождением не научной теории юристов XII— XIII вв., а вполне конкретной повседневной практики. Выборы в гильдии примечательны, во-первых, тем, что пребывание чиmannsgilde» / Handworterbuch zur deutschen Rechtsgeschichte. Berlin, 1978. Bd. 2. Sp. 687-964 (Sp. 689). 49 Ср. со статутами гильдии Кембриджа (ок. 1000 г.): В. Thorpe (Ed.). Diplomatarium Anglicum aevi Saxonici. P. 611; фленсбургской гильдии Св. Кнута (ок. 1200 г.) и датских гильдий: Pappenheim M. Die altdanischen Schutzgilden. S. 441. 50 Подробнее: Oexle O.G. Gilden als soziale Gruppen. 51 Vermeesch A. Essai sur les origines et la signification de la commune. P. 147,153; DeetersJ. Die Kdlner conjuratio. S. 140. 52 Для гильдии Сент-Омера, например, такую функцию, согласно § 22 уста­ ва, выполнял колокол монастыря Св. Одомара, который звонил с «custos Sancti Audomari». Об этом: Espmas G., Pvrenne H. Les coutumes de la gilde marchande de Saint-Omer. P. 195. Значение колокола как символа conjuratio хорошо видно из «Carta pads» гильдии Валансьена (MGH SS. S. 605—610). Об этом также см.: Mkhaud-Quankn P. Universitas. P. 149, 297. Если запрещали звонить в колокол, это означало одновременно запрещение conjuraho - например, как в случае запрета Фридрихом II, потом Генрихом VII коммуны Камбре (1226): MGH. Const. Bd. 2. S. 135. № 106; S. 408-409. № 292, 293. 53 См., например, § 12—13 устава гильдии Валансьена или § 4 и § 15 устава гильдии Сент-Омера: Caffiaux Н. Memoire sur la charte de la frairie de la halle hasse de Valenciennes. P. 29; Espinas G., Pvrenne H. Les coutumes de la gilde marchande de Saint-Omer. P. 193. 54 Michaud-Quantin P. Universitas. P. 309, 324.

СРЕДНЕВЕКОВЫЕ Г И Л Ь Д И И . . .

107

новников на посту обычно ограничивалось во времени, что делало возможной их постоянную смену. Во-вторых, выборы в гильдии, если сравнивать их с выборами короля, папы, епис­ копа или аббата, совершенно не носят трансцендентного ха­ рактера. Согласно предписаниям пунктов устава купеческой гильдии Валансьена, избранный, если он отклонит свое избра­ ние, будет наказан высоким штрафом в 5 шиллингов, а при упорствовании в отказе — исключен из гильдии55. Это наиболее суровое из всех возможных наказаний, поскольку оно лишало человека возможности дальнейшей профессиональной дея­ тельности. В строгости санкции отражается характер самого процесса выборов: выборы являются выражением воли членов гильдии, а не высшей Господней воли, как это предполагается при выборах короля или епископа56. Выборы в гильдии были не более (но, правда, и не менее) чем соглашением ее членов, на время передавших руководящие полномочия кому-либо из своих рядов.

IV Пункты устава гильдии зачитывались вслух во время гиль­ дейской трапезы, поскольку совместные еда и питие регулярно собирали вместе всех членов гильдии — так функционировало, постоянно обновляясь, основанное на взаимно принесенных клятвах сообщество57. Конститутивное значение гильдейского пира характеризуется в источниках двояко: с одной стороны, той подробностью, с которой эта тема обсуждается во многих уставах, с другой стороны, настоятельными предупреждения55

Caffiaux H. Memoire sur la charte de la frame de la halle hasse de Valenciennes. P. 29 (§ 14). 56 О выборах в итальянских коммунах: Keller H. Die Entstehung der italienischen Stadtkommunen als Problem der Sozialgeschichte / / Fruhmittelalterliche Studien. 1976. Bd. 10. S. 169-211 (S. 179 ff.); Ditcher G. Die Entstehung der lombardischen Stadtkommune. S. 149; Ulmann W. The Individual and Society in the Middle Age. Baltimore, 1966. P. 57 f. 57 HeersJ. Fetes, jeux et joutes dans la societes d'Occident a la fin du Moyen age. Montreal; Paris, 1971. P. 77-78; Simmel G. Soziologie der Mahlzeit / / /dem. Brikke und Tur. Stuttgart, 1957. S. 243-250 (S. 245).

108

ГЛАВА II

ми и запретами со стороны церковного законодательства и церковных авторов начиная с VIII столетия. В церковных запретах речь шла не только о самом факте еды и возлияний, но и о связанных с едой формах совместно­ го времяпрепровождения: об игре и сценических представле­ ниях, о рассказывании историй (fabulae) и пении простонарод­ ных песен (carmina rustica), т.е. о песнях на народном языке, танцах, надевании масок. В специальной литературе эти фор­ мы досуга в гильдиях в целом интепретировались как доказа­ тельства их «язычески-культового характера» в раннее Средне­ вековье58. Считалось даже, что церковные запреты XII—XIII вв. боролись с реальными следами дохристианских культов59. Как мне уже приходилось писать, подобные интерпретации не выдерживают критики с точки зрения методологии60, посколь­ ку эти церковные запреты следует рассматривать в контексте обоснованной еще Библией негативной установки в отноше­ нии совместных еды и возлияний, профанного досуга, игр и развлечений. Эта установка сформировалась в эпоху патристи­ ки и с тех пор существовала в виде письменной традиции. Поэтому запреты свидетельствуют прежде всего об актуально­ сти самой этой традиции на протяжении всего Средневековья и в более позднее время. Non vrationibus, sed ebrietatibus serviunt, — сетовал Алкуин по поводу современных ему гильдий61. В этом высказывании — «они не молятся, а служат возлиянию как бо­ жеству» — имплицирован упрек в языческих практиках и со­ мнительной морали, который всплывает в литературе снова и снова: когда Альперт Метцский обвиняет тильских купцов в безнравственности62, когда Ансельм Кентерберийский или Гиральд Камбрийский предостерегают клириков и монахов от участия в гильдейских пирах, когда Робер де Курсон регламен­ тирует совместные трапезы магистров и студентов в Париже63, 58 Ср., например: Coornaert Е. Les ghildes medievales. P. 33; DhondtJ. Das fruhe Mittelalter// Fischer Weltgeschichte. Frankfurt a. M., 1968. Bd. 10. S. 118-121,303. Обзор дискуссии см.: Oexle O.G. Gilden als soziale Gruppen in der Karolingerzeit. 59 DeschampsJ. Les confreries au moyen age. P. 59 s., 79. 60 Подробнее см.: Oexle O.G. Gilden als soziale Gruppen in der Karolingerzeit. 61 Ep. № 290 / MGH Epp. Bd. 4. S. 448. 62 De diversitate temporum II, 20. 63 Anselm von Canterbury ep. II, 7 / PL. T. 158. Col. 1154 s.; Gtraldus Cambrensis. Gemma ecclesiastica II, 19 / / Giraldi Cambrensis opera / J.S. Brewer (Ed.). London,

СРЕДНЕВЕКОВЫЕ Г И Л Ь Д И И . . .

109

или у Мартина Лютера, который обосновывал свое неприятие братств указанием на их «языческую, даже свинскую сущность» (1519)64. Только если признать этот приговор относительно язычества и «свинской сущности» гильдий обусловленным давней традицией предубеждением и не воспринимать его (ошибочно!) как высказывания современников о социальной действительности, можно распознать здесь, во-первых, профанное — культурное — значение гильдий и, во-вторых, связан­ ные с образованием гильдий религиозные моменты. Культурное значение гильдий состояло в том, что они были средой для различных жанровых форм народной «литерату­ ры» — песни, сценических представлений и проповеди65. По­ следнее открывает перспективу взгляда на гильдию как на ре­ лигиозное объединение. Совместная трапеза теснейшим образом связана с богослу­ жением и раздачей милостыни66. Поэтому уставы гильдий и списки членов часто заносились в литургические книги67. Осо­ бой формой гильдейского пира была поминальная трапеза68. Культ мертвых и поминки означали не просто взаимную связь и поддержку между живыми и умершими членами группы, а уходили корнями в идею «реального присутствия» поминаемых персон: называние имени покойного в кругу живых было рав­ нозначно его присутствию69. Поэтому в практике поминовения 1862. Vol. 2. Р. 255-258; Н. Denifle, Ae. Chatelain (Ed.). Chartularium universitatis Parisiensis. Paris, 1899. Vol. 1. P. 79 (№ 20). Интерпретация этого текста у Ф. Ариеса (Aries Ph. L'enfant et la vie familiale. P. 269, 278) не учитывает существования письменной традиции запретов гильдейских трапез. 64 Luther M. Von der Bruderschaften / Weimarer Ausgabe. 1884. Bd. 2. S. 754. О том, насколько относительна информативность таких высказываний, см.: Kosthn К. Gilden in Schleswig-Holstein. S. 63 ff. 65 DeschampsJ. Les confreries au moyen age. P. 103; HeersJ. Fetes, jeux et joutes. P. 88, 141. О проповеднической деятельности мирян в гильдиях см.: Meersseman G.G. Ordo fraternitatis (3) / / Italia sacra. Roma, 1977. Vol. 26. P. 1273-1289. 66 Об этом свидетельствует, например, устав гильдии Валансьена § 4 (Caffiaux Н. Memoire sur la charte de la frairie de la halle hasse de Valenciennes. P. 27). 67 Данные приводятся в: Ker N.R. Catalogue of Manuscripts containing AngloSaxon. Например, списки имен членов fraternttas Модены приведены в некроло­ ге, списки членов гильдии Тура — в сакраментаре. 68 О поминальной трапезе в гильдиях подробнее: Oexle O.G. Gilden als soziale Gruppen in der Karolingerzeit. 69 См. публикацию «Memoria и мемориальная традиция в раннее Средневе­ ковье» в данном томе.

по

ГЛАВА II

мертвых (memoria) социальная группа снова и снова осознавала себя как группа. Иными словами, memoria важна для длительно­ сти существования группы во времени и для ее знания о соб­ ственной истории. Этим объясняется часто непонятная со­ временным историкам тщательность70, которой пункты, регламентирующие формы и обязанности поминовения мерт­ вых, отличаются от остального содержания ранних цеховых грамот XII в. или «устава» Робера де Курсона71. Самое большое значение в истории гильдий имеет тот факт, что уже с каролингского времени к гильдиям, состояв­ шим преимущественно из мирян, принадлежали также клири­ ки и священники. Гильдии имели собственные религиозные праздники. В этом смысле они являют собой параллель, даже, пожалуй, альтернативу церковному приходу. Можно сказать, что гильдии были общинами, основанными на взаимном согла­ сии72, и уже в силу этого контрастировали с приходскими об­ щинами как частью церковной территориальной организации. Кроме того, как верно заметил Рольф Церфас, в гильдиях, «не­ зависимо от традиционной системы епископских владений (Sprengel) и благодаря преодолению той пассивности, на кото­ рую она обрекала мирян», осуществилась, «по меньшей мере отчасти, идея раннехристианской общины»73. Принимать во внимание это соображение — значит понимать многовековую историю гильдий как часть истории религиозного движения мирян в Средние века. При этом встает, конечно же, вопрос о возможной связи гильдии и ереси. Чтобы ответить на него, следует сначала про­ верить, в каком объеме еретические группы использовали тип гильдии как форму организации74, или, по меньшей мере, в 70

См. примеч. 78 в: MichaudrQuantin P. Universitas. P. 265. Многочисленные примеры см.: Loesch H.v. Die Kolner Zunfturkunden.; H. Denifle, Ae.Chatelain (Ed.). Chartularium universitatis Parisiensis. 72 Поэтому исследователи обозначают гильдии как «une paroisse nonsensuelle»: Lepras G. Les confreries chretiennes. P. 454. 73 Zerfafi Я Der Streit um die Laienpredigt / Untersuchungen zur praktischen Theologie. Freiburg i.Br., 1974. Bd. 2. S. 208. 74 B 1112—1115 гг. клирики Домского собора в Утрехте называли группу сто­ ронников еретика Танхельмаyrateraitas quedam, quam gilda xmlgo appellant (Ph. Jaffee (Hg.). Bibliotheca rerum Germanicarum. Berlin, 1869. Bd. 5. S. 298). Это замеча­ ние может указывать на простонародный состав группы, но может быть и про71

СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ГИЛЬДИИ

111

каком объеме имели место аналогии по целям и структуре меж­ ду гильдиями и еретическими группами75. Критики ересей и представители официальной Церкви всегда усматривали связь между еретическими conventicula и гильдиями76. Духовной нормой гильдий была fraterna dilectio — братская любовь, идея христианского братства, вновь и вновь конститу­ ируемая совместной трапезой. Идея братства, сообщества люб­ ви и мира лежала также и в основе коммуны как объединения, базирующегося на взаимных клятвах, что аргументированно показал в своих исследованиях Хаген Келлер77. Уже в гильди­ ях клириков VI и VII столетий целью объединения провозгла­ шалась cantos?* С уверенностью можно сказать, что под этой caritas понималась в первую очередь любовь к ближнему, т.е. к товарищам по гильдии, но также и к тем, кто не принадлежал к ней. Взаимные обязательства членов гильдии были многооб­ разными79. Они распространялись на всевозможные ситуации повседневной жизни, прежде всего на случай нужды — пожара и кораблекрушения, разорения, болезни и плена, а также пре­ дусматривали помощь в паломничестве80, и перед судом, и «во всех опасностях» «на родине и за ее пределами» (innen landes og uden landes), как это прописано в уставе фленсбургской гильдии Св. Кнута81. сто диффамирующим обозначением. Аналогичная гильдии структура четко просматривается в группах флагеллянтов XTV в. {HubnerA. Die deutschen GeiBlerlieder. Berlin; Leipzig, 1931. S. 13 ff.). 75 Примеры аналогий между «сектами» и «братствами» см.: DeschampsJ. Les confreries au moyen age. P. 180 s. 76 Подробнее см.: Zerfafi Я Der Streit um die Laienpredigt. S. 156 ff., 207 f. Эта связь отчетливо видна, например, в запрете Папой Клементом VI в 1349 г. societates и conventicula флагеллянтов: P. Fredericq (Ed.). Corpus documentorum inquisitionis hereticae pravitatis neerlandicae. Gent, 1889. P. 199— 201 (№ 202). 77 Keller H. Die Entstehung der italienischen Stadtkommunen. S. 204; Idem. Einwohnergemeinde und Kommune: Probleme der italienischen Stadtverfassung im 11. Jahrhundert / / Historische Zeitschrift. 1977. Bd. 224. S. 561-579 (570 ff.). 78 Подробнее: Oexle O.G. Gilden als soziale Gruppen in der Karolingerzeit. 79 О каролингских гильдиях см. там же. Об английских и датских см.: В. Thorpe (Ed.). Diplomatarium Anglicum aevi Saxonici; Pappenhetm M. Die altdanischen Schutzgilden. 80 B. Thorpe (Ed.). Diplomatarium Anglicum aevi Saxonici. P. 614. 81 Pappenhetm M. Die altdanischen Schutzgilden. S. 441.

112

ГЛАВА II

Ориентация на идею христианского братства во многих случаях эксплицитно выражена в гильдейских уставах. Так, прямо-таки программной она представляется в уставе купече­ ской гильдии Валансьена, название которого говорит само за себя — «Caritas»82. Здесь всеобъемлющий завет Иисуса любить (да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга (Ин. 13:34)) имеет непосредственное отношение к дан­ ной, вполне определенной группе людей83. Однако не обо­ шлось и без указания на долг милосердия по отношению -ко всем остальным, к не-членам группы84. Социальная помощь нуждающимся посторонним лицам уже в каролингских гильди­ ях была настолько привычным делом, что архиепископ Хинкмар Реймсский попытался даже использовать это обстоятель­ ство и ограничить деятельность гильдий в своей церковной провинции исключительно благотворительностью, чтобы пре­ вратить их во включенные в приходы благотворительные сою­ зы и таким образом подчинить своей власти85.

V Гильдейская клятва и совместная трапеза — наилучший ис­ ходный пункт для изучения самовосприятия гильдий и их вкла­ да в формирование социальных структур в Средние века, ведь гильдия представляет собой объединение на основе взаимно принесенной клятвы, сферу особого (корпоративного) права и мира, особую религиозную общину, движимую идеей брат­ ства, с причудливым сочетанием альтруизма и группового эго­ изма, принципа эгалитарности и эксклюзивности. В совме82 Устав гильдии Валансьена §1 (Caffiaux H. Memoire sur la charte de la frairie de la halle hasse de Valenciennes. P. 255). О названии этой гильдии см.: Там же § 6. С. 28. О cantos в гильдиях в целом см.: Michaud-Quantin P. Universitas. P. 197. 83 Поэтому критика именно данного положения содержится уже в ранних запретах гильдий клириков в Орлеане (538 г.). Подробнее см.: Oexle O.G. Gilden als soziale Gruppen in der Karolingerzeit. 84 Устав гильдии Валансьена §4 и §11 (Caffiaux H. Memoire sur la charte de la frairie de la halle hasse de Valenciennes. P. 27, 29). Подобное есть и в уставе гиль­ дии Сент-Омера § 28 (Esfnnas G., Prrenne Н. Les coutumes de la gilde marchande de Saint-Omer. P. 196). 85 Подробнее см.: Oexle O.G. Gilden als soziale Gruppen in der Karolingerzeit.

СРЕДНЕВЕКОВЫЕ Г И Л Ь Д И И . . .

113

щении всех этих моментов лежат причины чрезвычайной ис­ торической действенности гильдии на протяжении многих столетий. Структура гильдии как социальной группы всегда была подходящим инструментом для того, чтобы с его помо­ щью отдельный индивид вместе с себе подобными мог удовлет­ ворять социальные, религиозные, экономические и культур­ ные потребности. Поэтому в истории гильдий отражаются су­ щественные фазы и импульсы европейской истории. С каролингскими местными гильдиями находятся в родстве английские гильдии X и XI столетий, далее датские гильдии ХП и XIII вв.86, а также гильдии местных жителей, объединения соседей и сельские товарищества (как, например, в Швейца­ рии) последующих столетий87. Религиозное движение мирян с XI в. манифестировалось в распространении преследующих преимущественно религиозные цели братств, имеющих ха­ рактер гильдий88. Специфические социально-исторические и экономические изменения XI и XII столетий привели к возник­ новению гильдий купцов и ремесленников. Расцвет юриспру­ денции, теологии, философии с XII в. нашел выражение в universitates магистров и студентов. Когда в XTV в. экономиче­ ское и социальное положение принципиально изменилось, воз­ никли гильдии подмастерьев89. Можно кратко упомянуть также и другие, чрезвычайно многочисленные формы объединений типа гильдии в высокое и позднее Средневековье: гильдии нуждающихся, объединявшие бродячих бездомных и их бла­ годетелей (Elendengilden), гильдии паломников, стрелков, «бедняков» (pauperes) и нищих, гильдии прокаженных и калек, гильдии жонглеров (joculatores) и других представителей диф86 См. примеч. 6 и 34; Kraack G. Das Gildewesen der Stadt Flensburg. Flensburg, 1969. S. 17-22. 87 Для Нового времени многочисленные примеры приводятся в: Duparc B.P. Confreriers du Saint-Esprit et communautes d'habit ants au moyen-age / / Revue historique de Droit francais et etranger. 1958. Vol. 36. P. 349-367; 555—585; Michaud-Quantin P. Universitas. P. 263 s.; HeersJ. L'Occident aux XTV-e — XV-e siecles. P. 336. 88 Примеры см. в издании: Meersseman G.G. Ordo fraternitatis / / Italia sacra. Roma, 1977. Vol. 24-26. 89 Reininghaus W. Zur Entstehung der Gesellengilden im Spatmittelalter. Munster, 1980.

114

ГЛАВА II

фамированных профессий90, гильдии священников, дьяконов, клириков, различные религиозные братства (например, Каlandsbruderschaften)91. Но гильдия — это не только инструмент, при помощи кото­ рого люди того времени удовлетворяли свои потребности и приспосабливались к новой исторической ситуации, и не толь­ ко индикатор исторического процесса, но еще и весьма значи­ тельный его фактор. Чтобы пояснить эту мысль, здесь следует сделать несколько замечаний относительно купеческих гиль­ дий и гильдий магистров и школяров. Путешествующие купцы XI столетия — Альперт Метцский характеризовал их как людей жестких и необузданных92 — по­ кидали свою родину, они были чужаками в чужой стране. Со­ циологически состояние «быть чужаком» можно довольно точ­ но описать как «вполне позитивные отношения» и «особую форму взаимодействия»: «чужак» — это именно не бродяга, который «сегодня пришел, а завтра ушел», а скорее тот, кто «сегодня пришел и остался назавтра»93. Положение чужака, который «пришел и остался», предоставляет индивидам осо­ бые шансы, но также скрывает в себе и особые опасности. Ус­ тав купцов гильдии Сент-Омера около 1100 г. как причину об­ разования гильдии указывает, например, угрозу для жизни и товара купцов в пути, а также необходимость отвечать по ис­ кам и участвовать в поединках перед чужим судом94. До после­ днего дело доходило особенно часто, прежде всего в связи с долговыми тяжбами, хлопотными и опасными, поскольку в те 90 MoeUerE.v. Elendenbruderschaften. Leipzig, 1906; Lambert E. Le pelerinage de Composteile. Paris; Toulouse, 1959. P. 15 s.; Reintges Th. Ursprung und Wesen der Spatmittelalterlichen Schutzengilde / / Rheinisches Archiv. Bonn, 1963. Bd. 58. Све­ дения о гильдиях pauperes содержит работа Maschke E. Die Unterschichten der mittelalterlichen Stadte Deutschlands / / Die Stadt des Mittelalters / С Haase (Hg.). Darmstadt, 1973. Bd. 3. S. 345-454 (448 f.). 91 Klein H. Die Entstehung und Verbreitung der Kalandesbruderschaften in Deutschland. Diss. Saarbrucken, 1958; Michaud-Quantin P. Universitas. P. 90 s.; Meersseman G.G. Ordo fraternitatis (1). P. 113—169; Helmert Th. Der groBe Kaland am Dom zu Munster im 14. bis 16. Jahrhundert: Mittelalterliche Geschichte. Munster, 1979. 92 De diversione temporum П, 20. 93 Simmel G. Soziologie der Mahl. S. 509. 94 Устав гильдии СентОмера § 1 (Esptnas G., PtrenneH. Les coutumes de la gilde marchande de Saint-Omer. P. 192).

СРЕДНЕВЕКОВЫЕ Г И Л Ь Д И И . . .

115

времена обычным средством доказательства правоты был во­ оруженный поединок как форма ордалии, божьего суда. Поэто­ му тильские купцы, например, уже в начале XI в. сумели добить­ ся замены поединка на клятву95. В Валансьене устав членов гильдии купцов предписывал им постоянно носить оружие, и если они вместе выехали из города, то везде, где это необхо­ димо, один должен оставаться подле другого, и каждому, кто призовет других на помощь (en nan de caritet), следует помочь96. В гильдии Сент-Омера в конце XI в. солидарность ее членов была настолько конкретно регламентирована, что каждый из купцов в любое время мог принять участие в закупках другого купца, при условии что речь шла о сделке на сумму не меньше пяти шиллингов и не о покупке товара для покрытия собствен­ ных жизненных нужд, т.е. по требованию товарищей по гиль­ дии купец обязан был позволить им присоединиться к сделке и получить часть товара на таких же условиях97. Здесь прояв­ ляется характерная черта гильдий: социальные различия, диф­ ференциация богатства и социального положения между их членами не сглаживались, но гильдии заботились о том, чтобы такие различия не оборачивались против менее благополуч­ ных членов. Для этого купеческая гильдия Тиля, например, имела общую кассу, из которой отдельные члены получали ссу­ ду для ведения дел — ad lucres выручка возвращалась в общую кассу и служила для финансирования совместных трапез98. Правда, внутригильдейская солидарность имела и свою оборот­ ную сторону — бесцеремонное отношение к тем, кто членами гильдии не являлся. В Сент-Омере в конце XI в. фактически монопольная позиция осевших там к тому времени купцов на95 De diversione temporum II, 20. О привилегиях в тяжбах XI—XII вв. см.: Ennen Е. Die europaische Stadt des Mittelalters. Gottingen, 1975. S. 107 f. 96 Устав гильдии купцов Валансьена §4 и §10 {CaffiauxH. Memoire sur la charte de la frairie de la halle hasse de Valenciennes. P. 28,29). Выражение en mm de caritet означает здесь «во имя милосердия (cantos)», т.е. «во имя гильдии». См. при­ меч. 82. 97 Устав гильдии Сент-Омера §3 (Espinas G., PirenneH. Les coutumes de la gilde marchande de Saint-Omer. P. 193). Подробнее: MayerE. Deutsche und franzosische Verfassungsgeschichte vom 9. bis zum 14. Jahrhundert. Leipzig, 1899. Bd. 2. S. 238; Loesch H.v. Die Kolner Kaufmannsgilde im zwolften Jahrhundert / / Westdeutsche Zeitschrift. Erganzungsheft 12. Trier, 1904. S. 8f. 98 De diversione temporum П, 20. Интерпретацию этого места текста Альперта Метцского см.: Loesch H.v. Op. cit. S. 5f.

116

ГЛАВА II

столько усилилась, что они обеспечили себе преимуществен­ ное право торговли и могли вытеснить из коммерческой сдел­ ки любого не состоявшего в их гильдии купца". Обретение такой солидарной группой монопольного положения в опреде­ ленной местности является индикатором подъема торговли в XI в., но в то же время данное обстоятельство и само по себе являлось движущим фактором в этом подъеме. Доминирующая роль купеческих гильдий подтверждается и количественными данными. Это хорошо видно на примере Кёльна, где fratemitas mercatorum gilde, судя по списку имен, в середине XII в. насчиты­ вала приблизительно от 200 до 300 членов, часть которых при­ были из весьма отдаленных мест100. Студенты в Болонье, магистры и студенты в Париже также были чужаками. Их положение наглядно описывает известная хартия Фридриха I для Болоньи Authentica «Habita». Этот текст похвально отзывается о школярах, поскольку они ради ученья отправились на чужбину, по своей воле из богатых стали бед­ ными и должны подвергать свою жизнь всем мыслимым опас­ ностям и вооруженным нападениям без основания101. Образ (habitus) магистров и студентов XII в. ближе всего, пожалуй, к образу путешествующих по торговым делам и искусных в обра­ щении с оружием купцов. В жизни и тех и других конфликт был весьма существенным элементом. В крупном чужом городе, каковым был Париж, как извест­ но, дело часто доходило до кровавых столкновений студентов с местными жителями102. Или, например, знаменитый конф­ ликт с епископским канцлером по поводу права преподавания 99 Устав гильдии Сент-Омера § 2 (Esfnnas G., PirenneH. Les coutumes de la gilde marchande de Saint-Omer. P. 193). Подробная интерпретация этого пункта есть в работе: Mayer E. Op. cit. 100 Loesch H.v. Die Kolner Kaufmannsgilde. S. 36; Ennen E. Die europaische Stadt. S. 108. Данные о происхождении купцов приводятся в: Daren A. Untersuchungen zur Geschichte der Kaufmannsgilden des Mittelalters. Leipzig, 1893. S. 205f. 101 Об Authentica «Habita» см.: Stelzer W. Zum Scholarenprivileg Friedrich Barbarossas / / Deutsches Archiv. 1978. Bd. 34. S. 123-165 (S. 165). Ср. также: Carmen de gestis Frederici I. imperatoris in Lombardia / / MGH SSRM. 1965. S. 16-18. В этом тексте есть свидетельство о возникающих перед чужаками проблемах, свя­ занных с ответственностью за долги. Подробнее см.: Stelzer W. Op. cit. S. 163f. 102 См., например: Roger von Hoveden. Chronica / Stubbs W. (Hg.). London, 1871. Bd. 4. S. 120; грамота Филиппа П Августа от 1200 г. Или Людовика DC от 1229 г. (Н. Denifle, Ae. Chatelain (Ed.). Chartularium universitatis Parisiensis. P. 53 (№1), P. 120 (№66)).

СРЕДНЕВЕКОВЫЕ Г И Л Ь Д И И . . .

117

теологии и отбора подходящих для учебы студентов. Парижс­ кие магистры тогда объединились в клятвенное сообщество (geschworene Einung) с особым правом (Willkurrecht); они свя­ зали себя клятвой, избрали уставную комиссию и выработали себе устав. Папа Иннокентий III в 1208—1209 гг. признал их societas вместе с уставной автономией и юрисдикцией103. Эпо­ хальное значение этого события особенно можно оценить на фоне истории гильдий, которая, как мы видели, представляет собой еще и историю постоянных запретов Церковью любых объединений на основе клятвы (conjuratio). Но магистрам воп­ реки сопротивлению канцлера удалось отстоять автономию своей societas, включая право кооптации большинством голо­ сов104. Еще один неожиданный оборот это дело приняло при Папе Гонории III в апреле 1221 г. Тогда парижская societas, бу­ дучи объединением на основе клятвы, т.е. conjuratio, была осуж­ дена им на совершенно традиционный манер как conspiratio, т.е. «заговор». Все то, что было одобрено Иннокентием III, для Гонория III стало предметом обвинений: клятва, выговоренное уставом особое право, собственное судопроизводство pro sue voluntatis arbitrio, т.е. согласно самовольно установленному пра­ ву. Inceperunt omnia pro arbitrio facere, сетовал он105. Как видим, упрек в адрес conjuratio, где все делается «по своей воле», встре­ чается нам в аналогичной ситуации уже не в первый раз. В Болонье примерно в это же время город хотел добиться окончательного прикрепления к нему universitas магистров и студентов. Для этого их societas в лице своих выборных предста­ вителей должна была поклясться городу. Однако такое требо­ вание означало для магистров и студентов не что иное, как отказ от полной, обеспеченной некогда принесенными взаим­ ными клятвами автономии. В данном случае Папа Гонорий III, 108 Н. Denifle, Ae. Chatelain (Ed.). Chartularium universitatis Parisiensis. P. 67 (№ 8). Post G. Parisian Masters as a Corporation 1200-1246 / / Idem. Studies in Medieval Legal Thought. Princeton, 1964. P. 27-60 (P. 34f.); Michaud-Quantin P. Universitas. P. 265. 104 H. Denifle, Ae. Chatelain (Ed.). Chartularium universitatis Parisiensis. P. 75. № 1 6 . Подробнее об этом: Cobban А.В. The Medieval Universities: their deve­ lopment and organization. London, 1975. P. 81 f. 105 H. Denifle, Ae. Chatelain (Ed.). Chartularium universitatis Parisiensis. P. 98. № 41. Ср.: Michaud-Quantin P. Universitas. P. 244. Аналогично запрету звонить в колокол (см. примеч. 52) здесь упомянут запрет использования печати (Р. 302).

118

ГЛАВА II

напротив, с самого начала призвал студентов соблюдать свою прежнюю клятву, защищать устав и настаивать на libertas scholas­ tica — основанной на клятве товарищеской автономии106. Как видим, свобода здесь является следствием контрактных отно­ шений, libertas scholastica есть свобода автономного, базирую­ щегося на взаимной клятве объединения и свобода отдельно­ го человека, который сплотился с себе подобными в данной группе107. Еще раз напомнить об этих событиях в данной работе умест­ но не только потому, что изучение гильдий столь часто остав­ ляло без внимания universitates и societates магистров и сту­ дентов108, но и потому, что изучение средневековых универ­ ситетов, прежде всего в Германии, все еще очень сильно ориентировано на историю духа и институтов109, порою еще высказывается ошибочное мнение, будто университеты отно­ сятся к «церковным сообществам»110. Нам известны условия, благодаря которым возникли университеты: рецепция римско­ го права и философии Аристотеля111, с одной стороны, и но­ вые сферы деятельности людей, чье мышление сформирова­ лось в процессе обращения к этим текстам112, — с другой. Но нельзя забывать и о том, какую историческую роль сыграло во 106 Буллы Гонория Ш от 27 мая 1217 г. и о т б апреля 1220 г. приведены в: Rashdall H. The Universities of Europe in the Middle Ages. Oxford, 1936. Vol. 1. P. 585 ff.; Rossi G «Universitas Scholarum» e commune / / Studi e Memorie per la storia dell' Universita di Bologna. Nuova Serie. 1956. Vol. 1. P. 173-266 (P. 195s.) 107 Michaud-Quantin P. Universitas. P. 268; Boehm L. Libertas scholastica und negotium scholare / / Universitas und Gelehrtenstand 1400-1800. Limburg a. Lahn, 1970. P. 15-61. 108 Например, в таких.фундаментальных работах, как: Gierke О. Das deutsche Genossenschaftsrecht; Coornaert E. Les ghildes medievales. 109 Moraw P. Zur Sozialgeschichte der deutschen Universitat im Spaten Mittelalter / / Giessener Universitatsblatter. Moyen Age. 1975. Bd. 8 (2). S. 44-60 (S. 55 f.). 110 Sprandel Я Verfassung und Gesellschaft im Mittelalter. Paderborn, 1975. S. 244 f.; Verger J. Les universites au moyen age. Paris, 1973. P. 28,36. Часто studium и universitas — совершенно разнородные элементы процесса возникновения «университетов» — недостаточно четко различаются историками, как показы­ вают дискуссии об отношениях между кафедральной школой и университетом в Париже. См., напр.: Cobban A.B. The Medieval Universities. P. 78. 111 WieackerF. Privatrechtsgeschichte der Neuzeit. Gottingen, 1967. S. 45 ff. 112 Этот аспект справедливо акцентируется в работе: Classen P. Die Hohen Schulen und die Gesellschaft im 12. Jahrhundert / / Archiv fur Kulturgeschichte. 1966. Bd. 48. S. 155-180.

СРЕДНЕВЕКОВЫЕ Г И Л Ь Д И И . . .

119

всем этом объединение на основе клятвы (conjuratio) как фор­ ма организации. Без conjuratio не было бы университетов. Выс­ шая школа имелась во многих культурах, но университеты яв­ ляются все же специфически европейским феноменом. VI Universitates магистров и студентов, таким образом, настоя­ тельно напоминают нам о том, что историческое воздействие средневековых гильдий сохраняется до сего дня. Можно ука­ зать также на значение распространившихся в Новое время гильдий и братств113 или на особенное значение цехов и гиль­ дий подмастерьев для идеи ассоциации, свободы союзов и со­ браний, для поднятой рабочим движением проблемы социаль­ ной защиты, а также для возникновения страховых союзов, страхования на случай болезни, товариществ производителей или потребителей114. Жизненная реальность в своей времен­ ной протяженности и та социальная действительность, кото­ рая формируется на основе континуитета идей и социальнополитических категорий, тесно связаны здесь и часто с трудом поддаются, если вообще поддаются, разграничению. В течение столетий гильдия была формой общественной организации «для многих»; ее социальные, правовые, религиозные нормы существенно повлияли на повседневную жизнь. Результатом этого стал вклад гильдий в формирование социальных струк­ тур вплоть до настоящего времени. В контексте современных исторических исследований и современного образа истории это утверждение все еще нужда­ ется в доказательствах. Стоит задаться вопросом — почему? ,1S Auglhon M. Penitents et Francs-Macons de l'ancienne Provence. Paris, 1968; Kostlin К Gilden in Schleswig-Holstein; Amtmann A Die Bufibruderschaften in Frankreich / / Arbeiten aus dem Seminar fur Vdlkerkunde der Johann Wolfgang Goethe-Universitat Frankfurt am Main. Wiesbaden, 1977. Bd. 7. m Brentano L. Die Arbeitergilden der Gegenwart. Leipzig, 1871-1872. 2 Bde.; Coornaert E. Les compagnonnages en France du moyen age a nos jours. Paris, 1966; Frohlich S. Die soziale Sicherung bei Zunften und Gesellenverbanden. Berlin, 1976; Kostlin К Gilden in Schleswig-Holstein. S. 212 ff.; Сопи W. Sozialgeschichte 18001850 / / Handworterbuch der deutschen Wirtschafts- und Sozialgeschichte. Stuttgart, 1976. Bd. 2. S. 426-^94 (470 ff.); Faust К Geschichte der Genossenschaftsbewegung. Frankfurt a. M., 1977.

120

ГЛАВА II

Историк Нового времени Вольфганг Шидер так высказал­ ся о понятии «братство»: «Современное понятие "братство" употребляется <...> исключительно как понятие из области политических, социальных или религиозных убеждений, кото­ рое не фиксируется на уровне институтов или права. Оно даже содержит в себе вполне выраженную направленность против всякого рода господства или права. Это обстоятельство явля­ ется результатом современного развития». Тогда как старая история понятия, напротив, «характеризуется институцио­ нальным выражением всякого братского идейного сообще­ ства» 115. Понятие братства, полагает В. Шидер, возникло как понятие убежденческое, но сначала как таковое оно в течение многих столетий не могло развиваться, а в большей степени «оставалось институциональным в силу самого своего возник­ новения». Для «средневековой идеи братства» особенно харак­ терно, что «как духовные, так и светские братские объедине­ ния всех родов имели тенденцию к тому, чтобы оформиться институционально»; ориентированное на идею братства созна­ ние в Средние века было, таким образом, «расчленено сословно» и не вышло за пределы «институциональной фиксации». В этом суждении В. Шидера остаются без внимания далеко­ идущие социально-исторические последствия формирования социальных структур, основывающихся на понятии братства116. Он не замечает также, что осуществление идеи fraternitas в кон­ кретных группах, названное им «сословной фиксацией», на протяжении столетий было предпосылкой для распростране­ ния самой идеи братства как современного мировоззренческо­ го понятия. Наконец, следует напомнить о том, что бывшие носителями идеи братства средневековые conjurationes уже в своем ядре имели ту «направленность против всякого рода гос­ подства», связь которой с идеей братства В. Шидер считает «результатом современного развития». Тему объединений обсуждает, далее, и Томас Ниппердай в своей работе «Союз как социальная структура в Германии в конце XVIII — начале XIX столетия» (1972)117. Т. Ниппердай 115 Schieder W. Art. «Bruderlichkeit» / / Geschichtliche Grundbegriffe. Stuttgart, 1972. Bd. 1. S. 552-581 (Zit. s. 552, 554, 559). 116 Ср.: LeBras G. Les confreries chretiennes. P. 444. 1,7 Nipperdey Th. Verein als soziale Struktur in Deutschland im spaten 18. und fruhen 19. Jahrhundert. Eine Fallstudie zur Modernisierung / / Idem. Gesellschaft, Kultur, Theorie. Gottingen, 1976. S. 174-205 (178 f.).

СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ГИЛЬДИИ ..

121

рассматривает мотивы образования объединений с XVIII в., а также проявляющиеся в них потребности и тенденции как нечто «явно новое», что не нашло воплощения «в организован­ ном по господско-корпоративному принципу старом мире». В «старом мире», полагает он, на фоне которого уже в XVIII в. имеет место новый процесс образования ассоциаций, «прин­ цип общины и ассоциации» в смысле свободной инициативы членов «не играл или едва ли играл какую-либо роль»: посколь­ ку отдельный человек «жил в кругу, структурированном домом, корпорацией, церковной общиной, возможно, еще соседским окружением», и в этом мире воззрения и поведение людей определялись «нравами и длительно практикуемым обычаем», а не рефлексией. Как видим, Т. Ниппердай рассматривает процесс образова­ ния ассоциаций как процесс освобождения от традиций, как «процесс индивидуализации» и констатирует: «С точки зрения социальной истории и истории духа предпосылкой и дополне­ нием образования союза является новый, основанный на разу­ ме и автономии индивидуализм. <...> Индивидуализм, таким образом, является предпосылкой ассоциации»118. С этим вы­ сказыванием можно согласиться, добавив все же вопрос о том, неужели эта связь «ассоциаций» и «индивидуализма» действи­ тельна только для современной эпохи, т.е. для периода начи­ ная с конца XVIII столетия? На этот вопрос можно было бы ответить положительно, если следовать опубликованному вскоре после работы Т. Ниппердая исследованию социолога Ганса Байера «Социология средневекового процесса индивидуализации»119. В этом иссле­ довании отстаивается тезис о возрастающей индивидуализа­ ции человека на протяжении Средневековья, понимаемой как «редукция товарищеского элемента архаической культуры об­ щности»120. Индивидуализация, следовательно, трактуется им как «процесс эмансипации» «архаического» мира средневе­ ковых «товариществ», противопоставленный «архаическому 118

Ebd. S. 180. Bayer H. Zur Soziologie des mittelalterlichen Individualisierungsprozesses. Ein Beitrag zu einer wirklichkeitsbezogenen Geistesgeschichte / / Archiv fur Kulturgeschichte. 1976. Bd. 58. S. 115-153. 120 Ebd. S. 115, 118 ff. 119

122

ГЛАВА II

состоянию социальной связанности»121. Сами товарищества рассматриваются как выражение «статического, ориентиро­ ванного на традицию общества», как несущие в себе «консер­ вативный дух постоянства», как подверженные влиянию «неизменности и абсолютной действенности установленного Богом сословного порядка», что делает их прямо-таки симво­ лом «закосневшего средневекового мира»122. Словом, кратко все это означает: «сословный порядок (ordo) средневековой культуры сообществ <...> стоит <...> на пути всякой социальной эмансипации»12S. Однако о средневековой «культуре сообщества» есть и со­ всем иные высказывания. Медиевист Михаэль Зайдльмайер однажды констатировал, что «специфически средневековое» в Средневековье можно усмотреть «в его характере живого "ор­ ганизма"»124. «Это значит, что все отдельные члены общества органично, каждый на своем месте, включены в одно большое упорядоченное целое, они соседствуют друг с другом отнюдь не бессвязно, не как чисто механическая сумма индивидов». Соот­ ветственно вся жизнь в обществе организовывалась «корпора­ тивной властью, властью сообществ», которые осуществляли свое господство «в силу авторитета нравственности и проис­ хождения», т.е. «в силу священной неоспоримой традиции», однако это, добавляет М. Зайдльмайер, «не приводило к наси­ лию над индивидом, к вынужденному униформированию и нивелированию». Оба воззрения на средневековую «культуру сообщества» — как на «закосневшую в традиции», как на угнетающий индиви­ да сословный порядок и как на ограничивающее индивида «органическое целое» — находятся, как нетрудно понять, толь­ ко в кажущемся противоречии. В действительности они допол­ няют друг друга, можно сказать, даже обусловливают, посколь­ ку исходят из одной и той же основополагающей предпосылки, а именно из убежденности, что в любом случае отношения между индивидом и обществом или между индивидом и сооб­ ществом в Средние века в принципе были иными, нежели в 121

Ebd. S. 120, 118. Ebd. S. 120, 126. Ebd. S. 142. 124 SeidmayerM. Das Mittelalter. Gottingen, 1967. S. 8 f. 122 123

СРЕДНЕВЕКОВЫЕ Г И Л Ь Д И И . . .

123

современную эпоху. И что в Средние века человек жил в состо­ янии «социальной связанности», был связан «властью сообще­ ства» и его неоспоримыми традициями125. Различия в оценках обусловлены только вопросом о том, должна ли эта «связан­ ность» индивида в средневековом обществе в противополож­ ность «вынужденному униформированию и нивелированию», обрыву корней, одиночеству и обезличению индивида в после­ дующие столетия стать предметом восхищения или же предме­ том осуждения — как полная противоположность «эмансипа­ ции» индивида в современную эпоху. Точно так же нетрудно понять, что при таком противопоставлении речь, в конце кон­ цов, больше не идет о познании Средневековья. Средневековье здесь является, собственно говоря, лишь объектом демонстра­ ции, на примере которого обсуждается один из основных во­ просов Современности, а именно отношение индивида и об­ щества. Споры вокруг этой проблемы уходят корнями в эпоху ста­ новления самой Современности в конце XVIII — начале XIX в., в противопоставление «просветительских» и «романтических» категорий социально-политической рефлексии, которое здесь также имеет место. Центральным пунктом «романтического» мышления была критика социальной философии Просвеще­ ния и ее главной темы — правовой фигуры договора. «Роман­ тическая» критика схемы договора ориентировалась на по­ лярную противоположность «индивида» и «общества» или «со­ общества»126. В Германии эта критика еще более обострилась, когда приблизительно в конце XIX столетия понятия «обще­ ство» и «сообщество» окончательно стали противоположными: понятию определяемого контрактными отношениями «обще­ ства» было противопоставлено ценностное понятие «орга125 В этой связи особенное воздействие имели высказанные Якобом Буркхардтом идеи, характеризующие развитие индивида в эпоху Ренессанса, кото­ рое принципиально отличается от мышления в Средние века со свойственны­ ми ему «религиозной верой, детской робостью и заблуждениями» {BurckhardtJ. Die Kultur der Renaissance in Italien / / Idem. Gesammelte Werke. Darmstadt, 1955. S. 89). Об истории воздействия этих идей см.: SchrmdK. Uber das Verhaltnis von Person und Gemeinschaft im Fruheren Mittelalter / / Fruhmittelalterliche Studien. 1967. Bd. 1. S. 225-249 (S. 237 f.). 126 RiedelM. Art. «Gesellschaft, Gemeinschaft» / / Geschichtliche Grundbegriffe. Stuttgart, 1975. S. 801-862 (S. 828 f.).

124

ГЛАВА II

ничного», целостного «сообщества»127. На фоне противопо­ ставления этих понятий отныне стало возможным высказы­ ваться о так называемой средневековой «культуре сообщества» с открытой неприязнью или со скрытым восхищением. Задачей историков является распознавать такие как бы само собою возникающие схемы и категории восприятия историчес­ ких структур, анализировать их и, по меньшей мере, противо­ стоять их неосознаваемому воздействию. Этого можно добить­ ся только при условии вовлечения самих этих мыслительных схем в сферу познания историка. Средневековые гильдии были здесь охарактеризованы как conjurationes, т.е. как объединения на основе взаимной клятвы и с особым правом (gewillkurte Einung), возникшие благодаря свободным действиям субъектов права. Гильдии — это контрак­ тные отношения128. Поэтому феномен гильдии не поддается рассмотрению ни с точки зрения «просветительской», ни «ро­ мантической» схем и одновременно вообще опровергает эти схемы129. К этому следует добавить, что возникшая в Средние века правовая и социальная структура conjuratio вместе с гильдией как своей старейшей формой является специфической для истории европейского Запада. Профессиональные союзы, объединения купцов, ремесленников и др. имели место, конеч­ но, и в древних Греции, Риме, Византии, в Китае, в исламских культурах. Но ни в одной другой культуре не было объедине­ ний на основе клятвы в нашем смысле, не было гильдий130. Макс Вебер поставил свой ставший знаменитым вопрос, поче127 Tonnies F. Gemeinschaft und Gesellschaft. Stuttgart, 1887. О воздействии книги Ф. Тенниса см.: Riedel M. Op. cit. S. 854 f.; Getger Th. Art. «Gemeinschaft» / / Handwdrtebuch der Soziologie / A.Vierkandt (Hg.). Stuttgart, 1931. S. 173-180 (S. 175 f.); PlefinerH. Grenzen der Gemeinschaft. Bonn, 1924. 128 Об этом написал уже в 1931 г. Отто Хинтце: Hintze О. Weltgeschichtliche Bedingungen der Reprasentatiwerfassung / / Idem. Gesammelte Abhandlungen. Gdttingen,1970. Bd. 1. S. 140-185 (S. 163 f.). 129 Обе эти схемы встречаются в отчетливом виде в воззрениях на современ­ ные гильдии. См. об этом предисловие к упоминаемой выше книге К. Кёстлина (Kostltn К. Gilden in Schleswig-Holstein). 130 О гильдиях как о явлении специфически западном высказывались еще О. Хинтце и М. Вебер {Hintze О. Op. cit. S. 163; WeberM. Wirtschaft und Gesellschaft. S. 431 ff.).

СРЕДНЕВЕКОВЫЕ Г И Л Ь Д И И .

125

му «именно на Западе, и только здесь, возникли такие явления культуры, которые развивались <...> в направлении, получив­ шем универсальное значение и действенность»131. Иначе гово­ ря, вопрос о том, почему только культура европейского Сред­ невековья в Новое время стала мировой культурой, почему «на европейской почве, и только здесь, осуществились прорывы, образовались формы, воздействие которых в конце концов распространилось по всей земле»132. Свой ответ на него может дать и тот, кто занимается историей средневековых гильдий. 1979

131

Weber M. Gesammelte Aufsatze zur Religionssoziologie. Tubingen, 1920. Bd. 1.

S. 1. 132

BrunnerO. Das Problem einer europaischen Sozialgeschichte / / Idem. Neue Wege der Verfassungs- und Sozialgeschichte. Gottingen, 1968. S. 80—102 (S. 85).

ГИЛЬДИЯ И КОММУНА: О ВОЗНИКНОВЕНИИ «ОБЪЕДИНЕНИЯ» И «ОБЩИНЫ» КАК ОСНОВНЫХ ФОРМ СОВМЕСТНОЙ ЖИЗНИ В ЕВРОПЕ*

А ема «гильдия и коммуна» будет рассмотрена нами в трех ас­ пектах. Во-первых, следует задаться вопросом о возникновении и происхождении «коммуны», ответ на который может быть дан только на основании исторического материала. Чтобы не попасть под вердикт Марка Блока относительно «hantise des origines» — преувеличения роли истоков явления и превраще­ ния вопроса о его происхождении в «идола» историков, необ­ ходимо сразу заметить, что речь, во-вторых, пойдет при этом не просто о вопросе происхождения этого феномена, но преж­ де всего о том, чтобы показать ту специфическую «культуру», которая имеет здесь место, и ее глубинную сущность в диахро­ ническом развитии. И, наконец, в-третьих, следует вместить сюда ряд вытекающих из всего этого теоретических вопросов, которые в целом выходят за рамки обсуждаемой здесь нами эпохи Средневековья. I Вопрос о происхождении «коммуны» ставился уже неодно­ кратно. До сих пор в исследованиях царит единое и неоспори­ мое мнение, что коммуна возникла в XI столетии в Италии и * Oexle O.G. Gilde und Kommune. Uber die Entstehung von «Einung» und «Gemeinde» als Grundformen des Zusammenlebens in Europa / P. Blickle (Hg.). Theorien kommunaler Ordnung in Europa (=Schriften des Historischen Kollegs. Kolloquien 36). Oldenbourg, 19%. S. 75-97.

г и л ь д и я и КОММУНА...

127

Северной Франции как коммуна городская1 и что тем самым было положено начало формированию европейского бюргер­ ства. Но как могло возникнуть коммунальное движение в горо­ дах? «Как в обществе с сильно выраженной идеей господства, каковым было средневековое общество до XI—XII вв., могла пробиться мысль, которая опиралась на принцип общины и способствовала прорыву нового понимания личной свободы и политического самоопределения?»2. Кнут Шульц, первым по­ ставивший этот вопрос, ссылается, однако, на распространен­ ные воззрения на возникновение коммуны3. Во-первых, суще­ ствует так называемая «теория гильдий», согласно которой члены купеческих гильдий как «сообществ свободных путеше­ ствующих торговцев» применили знакомую им модель социаль­ ной организации в более масштабном контексте. Возражения против этого предположения, в свое время представленного среди прочих историков и у Ханса Планитца, известны. Оно, например, недооценивает значение сеньориального (королев­ ского) рыночного права как одного из важнейших элементов «процесса становления города»: оснащение купцов «монетой, таможней, банным округом и особым правом». В «теории гиль­ дий», как пишет далее К. Шульц, также не получила достаточ­ ного внимания «центральная проблема получения городскими жителями права на личную свободу», поэтому «прямое выведе­ ние» городской общины из купеческой гильдии следует исклю­ чить4. Согласно «теории Божьего мира» (Луиза фон Винтерфельд, 1927), городские коммуны следует возводить к более ранним установленным клириками и епископами «коммуналь­ ным» предписаниям о мире на уровне диоцезов 5 . К. Шульц 1 BordoneK, Rigaudiere A. Kommune / / Lexikon des Mittelalters. 1991. Bd. 5. Sp. 1285, 1287; Ср. с высказыванием К. Шульца в его работе о восстаниях ком­ мун и возникновении бюргерства: «Поскольку они столь свободолюбивы...» (Schulz К. Kommunale Aufstande und Entstehung des europaischen Burgertums im Hochmittelalter. Darmstadt, 1992. S. 5). 2 Schulz K. Kommunale Aufstande. S. 5. s Ebd. S. 11 ff; Ennen E. Die europaische Stadt des Mittelalters. Gottingen, 1975. S. 105 ff. 4 Schulz K. Kommunale Aufstande. S. 12 f. 5 Ibid. S. 13; Ср. также с исследованием о коммунах Северной Франции: Vermeesch A. Essai sur les origines et la signification de la commune dans le Nord de la France (XI-е et ХП-е siecles). Heule, 1966, — которое Шульц считает наиболее последовательно придерживающимся «теории Божьего мира». Однако его мне-

128

ГЛАВА III

справедливо возражает, что переход от «движения Божьего мира, носителями которого были церковные и господствую­ щие слои» к «коммунальному бюргерскому требованию самооп­ ределения» объяснить невозможно6. И наконец, коммуну еще выводят из более древних «общинных образований»: из рыноч­ ной общины и сеньориального рыночного права, из судебной общины, из объединения горожан для защиты и обороны, из рыночного товарищества, или из сельской общины, или из союзов соседей. Так, Сьюзен Рейнольде сослалась на «геогра­ фическое соседство, усиленное традиционной практикой пра­ ва и локального господства» при возникновении городских коммун7 — точка зрения, которую К. Шульц также считает не­ достаточно доказуемой8 (сноску см. на с. 129). ние ошибочно, поскольку А. Фермееш аргументированно отклоняет (С. 175) высказанный в 1927 г. Л. фон Винтерфельд тезис о том, что коммуна была ин­ ститутом движения Божьего мира. 6 Schulz К. Kommunale Aufstande. S. 13. 1 Reynolds S. Kingdoms and Communities in Western Europe 900—1300. Oxford, 1986. P. 155. С точки зрения истории исторической науки здесь весьма интерес­ на параллель с исследованиями и дискуссиями о возникновении крестьянской общины, которое связывается с появлением и распространением деревень («Verdorfung») и одновременно с факторами «феодального господства»: «К факторам, которые играли роль в образовании общины, относятся как соответ­ ствующая форма старого землевладения, так и одновременное влияние разви­ вающихся городов, которые благодаря их функции социального образца для крестьян и рынка как для крестьян, так и для их господ требовали новых эко­ номических ориентиров и предлагали их. Произошли, наконец, и коренные преобразования в сфере власти: с одной стороны, в отношениях между коро­ лем и государством, а также между королем и территориальными князьями, с другой стороны, из прежней аристократии и возвышающихся министериалов выросла новая знать. Эти преобразования привели к усилению власти землевла­ дельцев — с замками как видимыми знаками господства, возведенными трудом крепостных. <...> Родословная "крестьянской общины" в Германии в этом смыс­ ле восходит к началу XII в.». (WunderH. Die bauerliche Gemeinde in Deutschland. Gottingen, 1986. S. 34—35). Подобным образом рассуждает и В. Рёзенер, ко­ торый, с одной стороны, редуцирует общину до «деревенской общины» и, с другой стороны, признает власть на землю и соседство как факторы, первосте­ пенные для ее образования: «От свойственного старому землевладению объе­ динения вокруг поместья (Fronhofsverband) к позднейшей деревне вели многие связующие линии. Деревенский суд во многих местностях вырос из вотчинно­ го суда эпохи раннесредневекового землевладения, в то время как прежние за­ дачи управления поместьем перенял общинный староста. Корни деревенского товарищества высокого Средневековья уходят также в раннесредневековые социальные формы соседства. Соседство в целом образовывало важнейшую

ГИЛЬДИЯ И КОММУНА...

129

Я предлагаю иную постановку вопроса. Ее исходным пунк­ том является хорошо обоснованное Герхардом Дильхером и Альбертом Фермеешем утверждение9, что городская коммуна имела форму объединения на основе клятвы (geschworene Einung), conjuratio10. Иными словами, это было, (1) конституи­ рованное взаимным «заговором», т.е. взаимно данной промессивной клятвой, «объединение», которое как объединение (2) представляет собой связь индивидов, базирующуюся на до­ говорных действиях (pactum), т.е. на соглашении и согласии, с целью (3) разносторонней взаимопомощи. Такие объединения или, точнее, клятвенные объединения возникают по большей части в условиях дезорганизации11. Речь здесь идет об опреде­ ленной и специфической форме совместной (т.е. специфиче­ ски групповой) социальной деятельности. Поскольку всегда существует опасность, что современный исследователь доиндустриальных обществ может не воспринимать такие «формы» основу для развития крестьянской общинной жизни, а также было главным эле­ ментом крестьянской жизни в развитой деревне позднего Средневековья. В за­ висимости от расселения — отдельными дворами или деревнями — интенсив­ ность соседских отношений между крестьянами возрастала от относительно независимой жизни рядом друг с другом до тесных социальных связей» {Rosener W. Agrarwirtschaft, Agrarverfassung und landliche Gesellschaft im Mittelalter. Munchen, 1992. S. 28). Как видим, эти воззрения несут сильный отпечаток ис­ тории структур управления и хозяйства, поскольку социальная кооперация выводится из одной только необходимости «хозяйственного освоения пахот­ ных угодий», «совместного использования пастбищ», а также «уплотнения рас­ селения». 8 К. Шульц выискивает то новое, что прорывается в коммунальном движе­ нии — в «публичности», в дискуссиях вокруг «легитимации господства также и на городском уровне», в «требовании широкого политического самоопределе­ ния» и в «обретении прав личной свободы в ходе коммунального процесса» (SchulzK. Kommunale Aufstande. S. 15 f.). 9 Vermeesch A. Essai sur les origines et la signification de la commune dans le Nord de la France; Dilcher G. Die Entstehung der lombardischen Stadtkommune. Aalen, 1967. 10 Определение см. в: Oexle O.G. Conjuratio und Gilde im fruhen Mittelalter. Ein Beitrag zum Problem der sozialgeschichtlichen Kontinuitat zwischen Antike und Mittelalter / B. Schwinekoper (Hg.). Gilden und Zunfte. Kaufmannische und gewerbliche Genossenschaften im fruhen und hohen Mittelalter. Sigmaringen, 1985. S. 151-214 (S. 156 f.). 11 Об этом подробнее см.: Oexle O.G. Gilden als soziale Gruppen in der Karolingerzeit / H. Jankuhn u.a. (Hg.). Das Handwerk in vor- und fruhgeschichtlicher Zeit. Teil I: Historische und rechtshistorische Beitrage und Untersuchungen zur Friihgeschichte der Gilde. Gottingen, 1981. S. 284-354 (S. 294 f.).

130

ГЛАВА III

всерьез и в большей мере сосредоточиться на содержании, например на целях коммунальных движений (о чем, собствен­ но, и свидетельствует вся дискуссия о возникновении ком­ муны), я напомню о выводе Эрика Хобсбавна о том, что со­ циальные движения современности (Moderne) с XVIII в. «демонстрируют на удивление недостаточное количество со­ знательно созданных ритуалов» и что их члены поэтому связа­ ны между собой «содержанием», а не «формами», в то время как в социальных движениях до наступления современной эпо­ хи «форма играла гораздо большую роль», хотя отличие фор­ мы от содержания тогда, пожалуй, не могло осознаваться12. Действительно, формы суть нормы. Или, как выражаются ис­ торики права, форма есть самая древняя норма13. Присоединяясь к этим утверждениям и исходя из современ­ ного состояния исследований, следует задаться двумя вопроса­ ми. Во-первых, действительно ли коммуна является прежде всего и по существу городским феноменом? Во-вторых, дей­ ствительно ли коммуна появляется только с XI столетия? Мой тезис, который будет ниже обоснован, звучит иначе, а именно: коммуна является раннесредневековым феноменом, она возникла еще до XI в. Вначале она появилась в деревне. Сельская, крестьянская коммуна соответственно древнее, чем городская. Коммуна переместилась из деревни в город. Это можно показать на примере одного текста, в котором перед нашим взором предстает раннесредневековая крестьянская коммуна. II Этот текст содержится в истории герцогов Нормандии и англо-нормандских королей, он называется «Roman de Rou» и написан около 1170 г. на французском языке клириком Васом (Wace), жившим при дворе Генриха II14. Автор рассказывает в 12

Hobsbawm EJ. Sozialrebellen. GieBen, 1979. S. 197 ff. Oexle O.G. Conjuratio und Gilde im fruhen Mittelalter. S. 157 ff. 14 Le Roman de Rou de Wace / A.J. Holden (Hg.). Paris, 1970. T. I. P. 191-196. Об авторе см.: G. Hasenohr, M. Zink (Hg.). Dictionnaire des lettres frangaises. Le Moyen Age. Paris, 1992. P. 1498 f. 13

г и л ь д и я и КОММУНА...

131

нем о некоем «восстании» крестьян в Нормандии, которое произошло более чем полтора столетия назад, в начале прав­ ления герцога Ричарда II (996—1026), т.е. около 1000 г. Как сообщает Вас, нормандские крестьяне (й vilain, lipaisant) собирались тогда группами от двадцати—тридцати до ста чело­ век и проводили «собрания» — «парламент» (parlemenz). Там говорилось о господстве землевладельцев; их называли «врага­ ми» и давали друг другу клятвы никогда больше не терпеть над собой никакого господина и скрепить это правовым установле­ нием: е plusurs runt entreats jure, queja mais par lur volunte n'avrunt seinur ne avoe. В качестве основания для таких разговоров Вас приводит длинный перечень случаев попрания господами кре­ стьянских прав. Эти случаи были еще менее оправданны, пи­ шет он, чем всякое господство вообще, которое необоснуемо, поскольку все люди равны. «Мы такие же люди, как вы, — такие аргументы приводили крестьяне на своих "парламентах", — с такими же частями тела и с такими же телесными качествами, мы чувствуем так же, и нам не хватает, пожалуй, только муже­ ства». Поэтому, как пишет Вас далее, распространился тогда всеобщий призыв к объединению на основе взаимно данной клятвы (Schwureinung), которое должно было послужить для защиты имущества и жизни присягнувших и объединить их для совместной обороны. Это клятвенное объединение собиралось также вооружаться, поэтому крестьяне обсуждали свои шансы против рыцарских войск. За описанием этих крестьянских «парламентов» следует рассказ Васа о цели объединения. Она явно была скромнее, нежели можно заключить из первоначального изложения мо­ тивов крестьян. А именно речь шла не о решительном отказе от крестьянских повинностей и служб в целом и не о генераль­ ном сопротивлении землевладельцам. В большей мере речь шла лишь об осуществлении совместного свободного пользова­ ния лесами, пастбищами и водоемами для рубки деревьев, рыб­ ной ловли, охоты. В этом аспекте, и явно только в нем одном, праву землевладельцев в будущем планировалось противопо­ ставить уставное крестьянское право. Вас обозначает его как volonte. По его словам, крестьяне договорились «во всем» осу­ ществлять свою «волю»: de tutferum nos voluntez, des bois, des eaues e des prez. Volonte здесь следует понимать как правовой термин,

132

ГЛАВА III

соответствующий латинскому voluntas — произволение (произ­ вол) как обозначение группового особого права в противопо­ ложность праву всеобщему, т.е. lex15. Судя по рассказу Васа, в конце концов дело дошло до того, что было вынесено общее решение, содержание которого — согласованная цель всего предприятия — было узаконено при­ несением взаимных клятв: «они поклялись друг другу (sunt entreseremente)y что будут держаться вместе и сообща защищать­ ся (he tuit ensemble se tendrunt / e ensemble se defendrunt)». Затем были избраны (eslit) отдельные искусные в речах крестьяне, которые должны были в качестве делегатов разойтись по всему герцог­ ству, чтобы и впредь созывать такие собрания и на них брать клятвы с тех, с кем еще не договорились (kipar tut lepais irunt / e les seremenz recevrunt). Также и эти собрания были обозначены Васом как parlamente. Правда, дальше этого дело не пошло, по­ скольку герцог Ричард узнал между тем об этих событиях и приказал схватить и жестоко наказать крестьянских посланцев, так как усмотрел в этом начинании мятеж против его власти, равно как и против власти других землевладельцев. Итак, Вас делает читателя или слушателя своего историчес­ кого повествования свидетелем возникновения весьма сложно­ го социально-правового образования, основанного на взаимно принесенной промессивной клятве. Цель этого образования состояла в осуществлении договорного крестьянского права, названного volonte. К условиям его реализации относилось, как можно понять из текста, также и обеспечение его защиты, для чего планировалось формирование вооруженного отряда. В XII в., т.е. во времена самого Васа, для обозначения такого комплексного, созданного на основе взаимной клятвы социаль15 Понятие «Willkur», «gewillkurtes Recht» следует понимать в духе М. Вебера как относящееся к группе особое право. Подробнее см.: Oexle O.G. Kulturwissenschaftliche Reflexionen uber soziale Gruppen in der mittelalterlichen Gesellschaft: Tonnies, Simmel, Durkheim und Max Weber / Ch. Meier (Hg.). Die okzidentale Stadt nach Max Weber. Zum Problem der Zugehorigkeit in Antike und Mittelalter. Munchen, 1994. S. 115—159 (S. 148 ff). О consuetude/voluntas в проти­ воположность lex см.: Oexle O.G. Die Kaufmannsgilde von Tiel / H. Jankuhn, E. Ebel (Hg.). Untersuchungen zu Handel und Verkehr der vor- und fruhhistorischen Zeit in Mittel- und Nordeupora. Teil VI: Organisationsformen der Kaufmannsvereinigungen in der Spatantike und im fruhen Mittelalter. Gottingen, 1989. S. 173—196 (S. 187 ff).

г и л ь д и я и КОММУНА. .

133

но-правового образования использовалось латинское слово conjuratio в его общем значении, которое подразумевало как «заговор» в пейоративном смысле, так и «объединение на ос­ нове клятвы» в объективном, социально-правовом смысле. Но все-таки Вас не обозначил то, что создали нормандские крес­ тьяне около 1000 г., как conjuratio. Он назвал это «коммуной»: vilein cumune faseient — «крестьяне делают коммуну»16. Коммуна как комплексное социально-правовое образование, как форма conjuratio в том виде, как ее изображает Вас приме­ нительно к миру крестьян около 1000 г., представляется нам во многих аспектах «современной». «Современным» кажется то, что здесь — посредством принесения клятв — с одобрения всех участников вырабатывается и устанавливается определенный правовой порядок. «Современной» кажется нам также право­ вая фигура делегации и представительства, которая, как видно, играла значительную роль, но здесь она появляется в контек­ сте социальной практики крестьянских слоев, а не в судебной практике или в ученом праве, где, как полагают историки пра­ ва, она и возникла17. «Современным» кажется нам, кроме того, и учреждение «парламентов» (parlemenz), на которых было до­ стигнуто и претворено в жизнь соглашение о клятвенном со­ юзе и сформулированы его цели. Именно из-за таких кажущихся нам столь «современными» моментов может возникнуть впечатление — и оно действитель­ но возникает, — что все описанное Васом являет собой чистый вымысел, что речь идет о сообщении, не имеющем реальной исторической подоплеки, т.е. о литературной фикции. Неко­ торые исследователи, например Рольф Кён, усматривают в дан­ ном Васом описании «представительский орган с парламентоподобными собраниями избранных депутатов», что, по их мнению, как раз и доказывает фикциональность изложенно­ го18. Поэтому, полагает Кён, «всякая попытка вычленить из 16

Ср: Vers 947: La cumune remest atant, / n'enferentpuisvilain atant Cp: Reiter I. (Art.) Representation / A. Erler, E. Kaufmann (Hg.). Handworterbuch zur Deutschen Rechtsgeschichte. Berlin, 1990. Bd. 4. Sp. 904-911. 18 Kohn Я Freiheit als Forderung und Ziel bauerlichen Widerstandes (Mittel- und Westeuropa, 11—13. Jahrhundert) / J . Fried (Hg.). Die abendlandische Freiheit von 10. Zum 14 Jahrhundert. Die Wirkungszusammenhang von Idee und Wirklichkeit im europaischen Vergleich. Sigmaringen, 1991. S. 325-387 (S. 370, 373). 17

134

ГЛАВА III

рассказа Baca историческое зерно» изначально «бесперспек­ тивна»; она «пагубна» именно потому, что речь здесь идет «не об историописании», а о «литературе», о «героическом эпосе». Восстание крестьян Нормандии около 1000 г. является, по его словам, «химерой: легендарной, расплывчатой, живописной». Но именно этим мы и должны заняться далее: найти в описан­ ном Васом «историческое зерно» и рассмотреть его поближе.

Ш Проверить рассказ Васа на предмет его фиктивности или, напротив, реальности можно, если сделать то, что прежде ни­ когда не делалось, а именно обратиться в наших рассуждени­ ях к «форме» социальных действий и совместной жизни лю­ дей в группе, о которой идет здесь речь. Иными словами, нашим первым шагом будет сравнение крестьянской коммуны ок. 1000 г., описанной Васом примерно 170 лет спустя (1170), с ранними городскими коммунами, возникшими до и после 1100 г. в Северной Франции, — например, с коммуной Ле Мана (1070)19 или с коммуной Лаона (1108/09), повествование о которой — сколь неприязненное, столь и подробное — оставил нам Гвиберт Ножанский в своей автобиографии20. Можно было бы также привлечь и первый сохранившийся устав го­ родских коммун — устав коммуны города Валенсьена в Хеннегау от 1114 г.21. Мы не будем приводить здесь подробности такого сравнения, следует сказать лишь о его результате: об 19

Ср. содержащийся в упомянутой работе вывод: «Безумным и в глазах Васа обреченным на неудачу это предприятие было с самого начала: собрания, речи, решения, клятвы, избранники — все это должно быть ситипе, клятвенным со­ юзом, общиной. Поскольку планировался переворот, отказ от подчинения, выдвигалось требование равенства, как будто действовали не крестьяне, а по­ литически амбициозные горожане» (Ebd.). Однако я не могу согласиться с мне­ нием Р. Кёна, будто бы автор «высмеивал шутовское предприятие» нормандс­ ких крестьян. 20 G. Busson, A. Ledru (Hg.). Actus pontificum Cenomannis in urbe degentium. Le Mans, 1901. P. 374 f.; Nogent Guibert de. Autobiographie / E.-R. Labande (Ed.). Paris, 1981. P. 316. (Cap. Ш.: 7, 8). 21 Ph. Godding, J. Pycke (Ed.) La paix de Valenciennes de 1114. Commentaire et edition critique / Bulletin de la Commission royale pour la publication des anciennes lois et ordonnances de Belgique. 1979. Vol. 29. P. 1—142.

ГИЛЬДИЯ И КОММУНА...

135

идентичности обеих форм проявления коммуны — городской, эпохи ок. 1100 г., и описанной Васом крестьянской коммуны ок. 1000 г., а также о полном сходстве условий их возникнове­ ния в ситуации дезорганизации и крушения «общественного порядка», когда не было ни права, ни мира (pax), ни безопас­ ности (securitas). В случае коммуны в Ле Мане таким условием стало отсут­ ствие правителя страны, герцога Вильгельма Завоевателя, от­ бывшего в Англию. Противоборство различных претендентов на обладание городом и графством, опустошение страны и беспрестанное требование новых налогов и поборов (exactiones) непосредственно привело к созданию conjuratio: Facta itaque conspiratione, quarn Communionem vocabant, sese omnes pariter sacramentis astringunt22. Подобной была ситуация и в Лаоне: Urbi illi tanta ab antique adversitas inoleverat, ut neque Deus neque dominus quispiam inibi temeretur, sed ad posse et libitum cujusque rapinis et caedib respublica misceretur <... >. Furta, immo latrocinia perprimores etprimoru apparitores publice agebantur. Nulli noctibus procedenti securitas praebe baturt solum restabat aut distrahi aut capi aut caedi. Поэтому между клириками, знатными людьми и народом — inter clerum, proceres et populum — было достигнуто согласие об объединении сил (mutui adjutorii conjuratio)25. Таким образом, и в Ле Мане, и в Лаоне, как показывают оба эти примера городских коммун ок. 1100 г., мы находим (наря­ ду с другими, дополнительными) те самые элементы, которые уже известны нам по рассказу Васа: принесение промессивной клятвы, взаимопомощь как цель объединения, соглашение от­ носительно особого правопорядка, созыв вооруженных отря­ дов. То же самое можно сказать и о других городских коммунах Северной Франции ок. 1100 г., которые в источниках обозна­ чаются как communitas или чаще как communio и communia, во многих случаях также как coniuratio и conspiratio24. В датируемом 22 См.: G. Busson, A. Ledru (Hg.). Actus pontificum Cenomannis. P. 377. По­ дробно события, связанные с коммуной в Ле Мане, анализируются автором в отдельной работе: Эксле О.Г. «Поэтому они составили заговор, который назва­ ли коммуной». Коммуна Ле Мана 1070 года / / Homo Historicus. К 80-летию со дня рождения ЮЛ. Бессмертного / М А Бойцов, О.Ю.Бессмертная и др. (Ред.). М., 2003. Т. 2. С. 56-64 {прим. пер.). 23 Nogent Guibert de. Autobiographic P. 316, 320 (Cap. Ill: 7). 24 Ср.: Michaud-Quantin P. Universitas. Expressions du mouvement communautaire dans le moyen-age latin. Paris, 1970. P. 147, 156.

136

ГЛАВА III

серединой XII в. сообщении о возникновении городской ком­ муны Ле Мана, к которой, впрочем, присоединились также епископ, клирики и крестьяне из окрестностей, даже прово­ дится различие между тремя аспектами восприятия группы такого рода: сторонние наблюдатели называют ее в определен­ ной степени диффамирующим словом «заговор» (conspiration применяемое далее понятие coniuratio является социально-пра­ вовым обозначением объединения на основе клятвы; сами же члены группы говорят о ней как о communio. Это латинское сло­ во в свою очередь указывает на используемое в народном язы­ ке обозначение определенной формы социальных групп с их специфическими целями25, воздействующее поэтому еще и как своего рода «боевой клич» или сигнал26. Пьер Мишо-Кантен определил его значение в том смысле, что «речь здесь шла о спонтанном объединении вне рамок существующих институтов с целью создания нового». Оно «обозначало, по существу, объе­ динение для взаимопомощи и поддержки между индивидами, которые осознают свою слабость внутри существующего соци­ ального порядка, пока пребывают в изоляции, и хотят устра­ нить это путем создания связей между собой»27. Следует также подчеркнуть, что Гвиберт Ножанский в своем подробном опи­ сании коммуны Лаона (1114/17) счел упомянутое народное обозначение для данного социального объединения, которое он перевел как communio, не только «неприличным», но и «но­ вым» — novum ас pessimum потеп28.

IV Сходство между возникшими ок. 1100 г. городскими комму­ нами и имевшей место ок. 1000 г. описанной Васом коммуной крестьянской показывает, таким образом, что у Васа речь не 25 Это относится также к понятиям fraternttas и cantos: они могут обозначать как саму группу, так и убеждения тех, кто в этой группе объединился. 26 Ср., например, в Лаоне в 1112 г.: ecceperurbem tumultus increpuit 'Communiam' inclamantium (Nogent Guibert de. Autobiographic P. 336 (Cap. Ill: 8)). 27 MichattdrQuanbn P. Universitas. P. 160. 28 Nogent Guibert de. Autobiographic P. 320 (Cap. Ill: 7).

г и л ь д и я и КОММУНА...

137

может идти просто о литературной фикции29. Но, поскольку Гвиберт Ножанский еще в начале XII столетия считает слово «коммуна», которое применяет также и Вас для обозначения клятвенного объединения крестьян в Нормандии ок. 1000 г., «новым», следует поставить другой вопрос: не идет ли в случае описанной Васом коммуны речь пусть и не о фикции, но хотя бы о проекции? Иными словами, не могло ли так случиться, что Вас не то чтобы выдумал свою крестьянскую коммуну, но наделил крестьянское восстание, произошедшее ок. 1000 г., чертами современных ему городских коммун, т.е. спроециро­ вал феномен городского мира своего времени (второй полови­ ны XII в.) на мир крестьянский, каким он был полтора столе­ тия назад? Эта возможность уже попутно обсуждалась в работе Р. Кёна, когда он писал о «колорите XII столетия», с помощью которого «автор представил современным то, что произошло 200 лет назад». Имелись в виду такие понятия, как parlement, conseiU seremenU commune— «как будто бы речь шла об одном из объединенных взаимными клятвами сообществ, которое Вас сам наблюдал как современник северофранцузских городских коммун и сельских общин»30. Для ответа на поставленный нами вопрос были бы полез­ ны описания нормандских коммун современниками, но они не сохранились. Старейший текст, прежде Васа сообщающий об этих событиях, — латинские Gesta Normannorum ducum мона­ ха Вильгельма из Жюмьежа. Он писал для Вильгельма Завое­ вателя ровно за 100 лет до Васа, ок. 1070 г., т.е. во время пер­ вых городских коммун31. Впоследствии Вас использовал это сообщение. Вильгельм из Жюмьежа оценивал события в Нор­ мандии ок. 1000 г. так же, как и Вас, и со своей стороны тоже осуждал мятеж крестьян против землевладельцев. Однако по­ нятие «коммуна» он тем не менее не использует. И о клятвах 29 В пользу этого мнения говорят также и другие высказывания Васа из его «Roman de Rou»: Bennet M. Poetry as History? The «Roman de Rou» of Wace as a source for the Norman conquest / / Anglo-Norman Studies. 1982. T. 5. P. 21—39. 30 Kohn R. Freiheit als Forderung und Ziel bauerlichen Widerstandes. S. 373. 31 Wilhelm vonJumieges. Gesta Normannorum ducum. V. 2 / J . Marx (Ed). Rouen; Paris, 1914. P. 73. Об авторе и его труде см.: van Houts E.M.C. «The Gesta normannorum Ducum»: A History without an End / / Anglo-Norman Studies. 1980. T. 3. P. 106-118; G. Hasenohr, M. Zink (Hg.). Dictionnaire des lettres frangaises. P.625 f.

138

ГЛАВА III

тоже ничего не сообщает. Но вот что важно: он указывает на некоторые моменты происходившего, которые в тексте Васа стоят в теснейшей связи с взаимным принесением клятв, хо­ тя поведение крестьян Вильгельм представляет нам несколь­ ко по-другому. Следовательно, им описывается та же самая «форма», даже если отдельные ее элементы встроены в иной ход событий. Согласно Вильгельму, крестьяне (rustici) различных графств по всему герцогству единодушно проводили многочисленные собрания (plurima conventicula), поскольку они решили жить «со­ гласно их желанию» (или «по их 'усмотрению'», iuxta suos libitus) в том смысле, что в отношении использования лесов и водо­ емов они «хотели действовать по собственным законам без оглядки на старое право» (nullo obstinente ante statuti iuris obice, legibus uterentur suis). Поэтому от каждого из этих собраний (соеtus) были выбраны по два делегата (legati), которые должны были доставить их решения на утверждение центрального со­ брания (mediterraneum conventum) и предъявить там. Эти legati были потом схвачены посланцами герцога. Он приказал отру­ бить им руки и ноги и с отрезанными языками отослал назад. Так было подавлено «крестьянское буйство» и уничтожено «крестьянское собрание» (rustica concio). И потому крестьяне зареклись на будущее от организации и проведения таких со­ браний. Итак, Вильгельм из Жюмьежа имел в виду те же самые со­ бытия, что и Вас: комплексный процесс формирования права и образование группы, это право осуществляющей, выговаривание особого права «по произволению», здесь названного lex. На какие источники опирается сообщение Вильгельма — уста­ новить невозможно82. На наш вопрос, не является ли изо­ бражение крестьянской коммуны у Васа анахронической про­ екцией, текст Вильгельма из Жюмьежа, послуживший Васу источником, ответить, таким образом, тоже не в состоянии. Однако следует признать, что Вас, как можно заключить из сравнения обоих текстов — от 1170 г. и от 1070 г., должен был иметь и другие источники, поскольку оба сообщения, хотя и описывают явно одно и то же социальное образование, акСм. работы, указанные в примеч. 31.

ГИЛЬДИЯ И КОММУНА..

139

центируют его отдельные моменты и временьгую последова­ тельность их воздействия по-разному. V

Получить ответ на наш второй вопрос можно, если решать его не через перспективу понятия «коммуна», а в аспекте поня­ тия conjuratio. Данное понятие восходит именно к тому социаль­ ному образованию из мира крестьян в раннее Средневековье, которое по своей структуре имеет существенное сходство с коммуной: это гильдия. Отсюда, однако, отнюдь не следует постоянно повторяемый в исследованиях и справедливо отвер­ гаемый тезис о том, что городская коммуна выросла из гиль­ дии, в особенности купеческой. В большей степени речь идет о том, чтобы, учитывая исторические формы общественных объединений, выявить структуру conjuratio и, принимая во вни­ мание именно различия «гильдии» и «коммуны», исследовать лежащую в основе их обеих единую форму conjuratio, тем самым описав «гильдию» и «коммуну» как формы проявления con­ juratio. Со времен Карла Великого, со второй половины VIII в., в источниках встречается упоминание о гильдиях, обозначаемых как gilda, societas, confratria, consortium, conventiculum и conjuratio, правда не в контексте их свидетельств о самих себе, а в запре­ тах светских и церковных властей38. Хотя в них ясно дается понять, что это были гильдии. Речь идет о местных объедине­ ниях сельского населения, которые основываются на согласии, соглашении и договоре (convenientia) и в силу происхождения их членов могут быть определены как социальное образование на территории поместья, деревни и прихода. Их членами были клирики и миряне, мужчины и женщины. Именно членство в гильдиях женщин было тем пунктом, который постоянно сти­ мулировал недовольство прежде всего церковных властей, давал повод для наихудших подозрений и мог служить обос­ нованием запрета. Основой таких гильдий была взаимная про33

Об этом подробнее см.: Oexle O.G. Gilden als soziale Gruppen in der Karolingerzeit. S. 284-354.

140

ГЛАВА III

мессивная клятва. Целью, которую преследовало образование гильдии, являлась действенная защита и взаимная помощь во всех нуждах повседневной жизни, т.е. религиозная, экономи­ ческая и социальная поддержка. Основная духовно-религиоз­ ная идея гильдий каролингской эпохи состояла в caritas и fraternitas. Исходя из систематизации форм общественных объедине­ ний, можно рассматривать гильдию и коммуну как две разные формы проявления объединения на основе клятвы — conjuratio. Но не менее значительными, чем общие черты гильдии и коммуны (взаимно данные клятвенные обещания, согласие и договор, соглашение о взаимной помощи в случае любой нужды), являются различия между ними. Безусловно важное отличие проявляется в том, что в гильдиях речь идет о «сооб­ ществах чисто личного характера», в то время как коммуна являет собой «местное» групповое образование34, т.е. такую форму объединения в сообщество, которое локализуется в определенной местности или регионе. Гильдия, напротив, всегда определяется исключительно как группа лиц и не рас­ полагает территорией. В аспекте этого отличия между гильдией и коммуной, с одной стороны, и общих черт между раннесредневековой гиль­ дией и коммуной высокого Средневековья как формами conjuratio— с другой, следует обратить внимание на одно важное обстоятельство. А именно на то, что уже с IX в. существовали conjurationes, о которых при более детальном рассмотрении нельзя сказать определенно, можно ли их — в свете различий обеих данных форм — причислить к гильдиям, или все же это были скорее коммуны. Поскольку они, хотя и называются в источниках «гильдиями» или conjurationes, явно содержат еще и пространственный субстрат. В 821 г. Людовик Благочестивый запретил coniurationes servorum, т.е. объединения зависимых крестьян на основе клятвы, которые возникали во Фландрии и в других прибрежных обла­ стях франкского государства и терпелись, даже, возможно, поддерживались землевладельцами. Эти coniurationes servorum могли быть связаны с засвидетельствованными источниками 34

Ditcher G. Die Entstehung der lombardischen Stadtkommune. S. 158.

ГИЛЬДИЯ И КОММУНА...

141

начиная с 820 г. первыми появлениями норманнов во Фланд­ рии и в устье Сены и Луары35. Интересно, что в этом запрете обозначена и пространственная — региональная — локализация этих coniurationes. В 859 г. крестьянское население (vulguspromiscuum) снова образовало coniuratio в местности между Сеной и Луарой с целью обороны от норманнских нападений, и это объединение нельзя назвать гильдией, потому что оно распро­ странялось на большую территорию36. На позднем этапе распа­ да империи Карла, в 80-е годы IX в., население деревень (villant) в Западно-Франкском королевстве с целью обороны от «разбой­ ничьих нападений» (здесь также можно предположить набеги норманнов) стало образовывать группы (collectae), которые на­ зывали себя на своем языке фЛае— «гильдии»: quam vulgp geldam vocant. В определенной степени их целью было поддержание «общественного порядка» — также и созывом вооруженных отрядов — в то время, когда король и его графы, а также епис­ копы больше не могли обеспечивать мир37. Самоназвание «гильдия» можно применить и как исследо­ вательский термин для данного феномена, однако следует ука­ зать на то, что гильдии конца IX в. в отличие от гильдий эпо­ хи Карла Великого совершенно очевидно представляли собой нечто большее, нежели основанные на чисто личных связях клятвенные союзы. В их случае речь шла, как намекают источ­ ники, именно о локализованных в определенной местности, например в деревне, группах. Данное обстоятельство, а также те мотивы, которые привели к образованию этих гильдий в позднекаролингское время — обеспечение «общественного порядка» или условия дезорганизации — в известной степени предвосхищают характерные черты городских коммун XI и XII вв. Вероятно, в начале X столетия в ходе стабилизации ко­ ролевской власти при Генрихе I, т.е. в бывшем Восточно-Фран­ кском королевстве, гильдии (conventicula) крестьянского на­ селения формировались для защиты страны от венгров38. Ини­ циатива исходила от самого короля. Аналогичный феномен в это же время упоминается и в англосаксонских источниках: 55

Oexle O.G. Gilden als soziale Gruppen in der Karolingerzeit. S. 306. *> Ebd. S. 307. 37 Ebd. S. 304 f. 88 Ebd. S. 349.

142

ГЛАВА III

английские исследования в этой области отмечают существо­ вание необычной формы «constitution-making»39. Таким образом, «объединение на основе клятвы» (conju­ ratio), будь то гильдия или коммуна, является социальным об­ разованием, происходящим из крестьянского мира раннего Средневековья и уже там нашедшим широкое распростране­ ние. Поэтому у Васа, приблизительно в 1170 г. давшего свое описание крестьянского conjuratio как «коммуны», речь идет не о фикции или о проекции, а скорее о вполне реальном собы­ тии. В тексте Васа можно установить лишь незначительный, а именно терминологический анахронизм: Вас называет объеди­ нение крестьян на основе клятвы ок. 1000 г. «коммуной», тог­ да как это слово, как мы знаем от Гвиберта Ножанского, вош­ ло в употребление для обозначения данной формы conjuratio только около 1100 г. Мы охарактеризовали тем самым коммуну как форму соци­ альной группы, существование которой изначально документи­ ровано в крестьянской среде раннего Средневековья, лишь оттуда она была перенята городом в XI—XII вв. Впрочем, в это же время имело место дальнейшее развитие и одновременное дифференцирование гильдий. Следует упомянуть о появлении первых купеческих гильдий в начале XI в.40, вслед за которы­ ми в конце столетия появились первые гильдии ремесленни­ ков, которые также называют цехами41. Таким образом, посто­ янно изменяющиеся социальные и экономические условия на Западе в раннее и высокое Средневековье, а также и в более позднее время вызывают к жизни все новые и новые формы conjuratio42. 39

Oexle O.G. Conjuratio und Gilde im fruhen Mittelalter. S. 186. Oexle O.G. Gilden als soziale Gruppen in der Karolingerzeit. S. 348 f; Idem. Die Kaufmannsgilde von Tiel. 41 Об этой проблеме подробно: Oexle O.G. Die mittelalterliche Zunft als Forschungsproblem. Ein Beitrag zur Wissenschaftsgeschichte der Moderne / / Blatter fur deutsche Landesgeschichte. 1982. Bd. 118. S. 1-44. 42 Oexle O.G. Alteuropaische Voraussetzungen des Bildungsburgertums — Universitaten, Gelehrte und Studierte / W. Conze, J. Kocka (Hg.). Bildungsburgertum im 19. Jahrhundert. Teil I: Bildungssystem und Professionalisierung in internationalen Vergleichen. Stuttgart, 1985. S. 29-78 (S. 30ff); Retningjhauss W. Die Entstehung der Gesellengilden im Spatmittelalter. Wiesbaden, 1981; Meyer-Holz U. Collegia Judicum. Uber die Formen sozialer Gruppenbildung durch die gelehrten Berufsjuristen im Oberitalien des spaten Mittelalters, mit einem Vergleich zu Collegia Doctorum Iuris. Baden-Baden, 1989. 40

ГИЛЬДИЯ И КОММУНА...

143

VI То, что нам демонстрируют все эти свидетельства — пусть даже в контексте неприятия упоминаемых событий, осуждения их участников и диффамации мотивов последних, — является в целом специфической «культурой группы», «культурой conju­ ratio»43. Под «культурой» здесь следует понимать совокупность особых, присущих данной группе мыслительных схем, ментальностей и систем ценностей, совместных социальных действий, ритуалов и институтов — в их взаимопроникновении44. Групповая культура манифестируется прежде всего в соци­ альной практике, о которой отчасти имеются сообщения вне­ шних наблюдателей. При этом следует иметь в виду, что на фоне неприятия, диффамации и осуждения в таких сообщени­ ях одновременно очень точно рассказывается о событиях, о мотивах участников и о социальной и правовой «форме» conjuraticr. при всем неприятии происходящего автором текста в нем постоянно звучат и голоса «других». Можно сказать, что в та­ ких сообщениях всегда имеет место рефлексия о двух «культу­ рах» с их системами ценностей и отношением друг к другу — о культуре conjuratio и о культуре окружающего ее сословного общества45. На этом противопоставлении основывается вся критика conjuratio: говорится, например, что коммуна стремит­ ся обеспечить мир, а на самом деле ведет войну; коммуна хочет установить право — а сама практикует «произвол», «юстицию произвола»; программой коммуны является братство (fraternitas), и поэтому она ставит вопрос о «равенстве», но тем самым выступает против Богом установленного устройства сословно­ го общества и его принципа «гармонии в неравенстве»46, чем и объясняется упадок коммуны. 43 Oexle O.G. Die Kultur der Rebellion / M.Th. Fogen (Hg.). Ordnung und Aufruhr im Mittelalter. Frankfurt a. M., 1995. S. 119-137. 44 Понятие «культура» трактуется здесь по работам: Berger P.L. Zur Dialektik von Religion und Gesellschaft. Elemente einer soziologischen Theorie. Frankfurt a. M., 1973. S. 3 ff.; Berger P.L., Luckmann T. Die gesellschaftliche Konstruktion der Wirklichkeit. Eine Theorie der Wissenssoziologie. Frankfurt a. M., 1969. 45 Oexle O.G. Die Kultur der Rebellion. S. 131 ff. 46 Подробнее об этом см.: Oexle O.G. Deutungsschemata der sozialen Wirk­ lichkeit im fruhen und hohen Mittelalter. Ein Beitrag zur Geschichte des Wissens / F. Graus (Hg.). Mentalitaten in Geschichte. Methodische und inhaltliche Probleme. Sigmaringen, 1987. S. 65—117 (См. публикацию в настоящем томе).

144

ГЛАВА III

Такого рода размышления в отзывах «извне» на самом деле содержат в себе гораздо больше, чем может здесь показаться47: они сосредоточены вокруг проблемы противопоставления «группы» и «общества», осмысляемой в разных аспектах. На­ пример, в аспекте противопоставления группового особого права (voluntas, consuetudo) и общепринятого права (lex) или в аспекте рефлексии о pax, fraternitas или caritas— категорий, по сути своей универсальных, превращение которых в специфи­ чески групповые нормы лишает их истинного достоинства и действенности. Иными словами, обнаруживаются «парадоксы» заговора, которые находят свое выражение в присвоении груп­ пой общепризнанных жизненных норм и в происходящем от­ сюда противостоянии (эксплицитной) партикулярности и (им­ плицитной) универсальности. Сердцевиной этой культуры conjuratio — а потому и причи­ ной ее критики и неприятия — является взаимно принесенное клятвенное обещание, промессивная клятва. Она конституиру­ ет культуру conjuratio, поскольку в обществе, в котором хотя и есть «государство», но нет монополии на легитимную власть к принуждению, т.е. в обществе с переплетением конкурирую­ щих легитимностей, эта клятва создает правопорядок, безопас­ ность и мир для круга тех, кто обменялся ею. Если право, безопасность и мир не гарантированы «сверху», т.е. по принуж­ дению институтов власти, они могут быть обеспечены путем «заговора» (Verschworung). Это достигается прежде всего дого­ вором и согласием и затем социальным давлением, которое может оказывать такой институционализированный договор как на внутреннюю, так и на внешнюю среду. Приносимая клятва не имеет никакой специальной симво­ лической функции и потому столь эффективна48. Она являет­ ся договором с сильным связующим механизмом, основанным на универсальном принципе взаимности, т.е. является взаим­ ным обязательством договаривающихся сторон, поддерживае­ мым мощными санкциями социального и религиозного харак47 Oexle O.G. Friede durch Verschworung / J . Fried (Hg.). Trager und Instrumentarien des Friedens im Mittelalter. Siegmaringen, 1996. S. 115—150. 48 Esders S. Zur Bedeutung und Funktion des Eides in der Zeit des Ubergangs von der Antike zum Mittelalter. Uberlegungen und Studien am Beispiel der Merovingerzeit. Gottingen, 1997.

г и л ь д и я и КОММУНА...

145

тера. Для индивида это означает добровольность его действий при двойном ограничении его свободы: во-первых, со стороны обстоятельств, которые вынуждают его к действиям, вынужда­ ют связать себя клятвенными обязательствами, во-вторых, природой самой этой клятвы, нарушение которой ведет к ус­ тановленным по совместной договоренности санкциям и в конце концов к расторжению договора. Такого рода обязательства всегда базируются на определен­ ных ценностных установках. И этим обусловлена не только социально-политическая деятельность подобных форм «загово­ ра» в современном им обществе, но и их длительное и, следо­ вательно, историческое функционирование как «культуры». «Культура» обеспечивает стабильность во времена эпохальных переломов, в ситуации дезорганизации, связывая индивида групповыми ценностями, которые он рассчитывает срочно воплотить в жизнь, но в одиночку он этого сделать никогда не смог бы, поэтому придерживаться их он обязуется во взаимной договоренности с другими. Иными словами, речь идет не толь­ ко о целерациональных действиях в смысле преодоления кри­ зисной ситуации, но и о ценностно-рациональных. Или, сло­ вами Макса Вебера, не только о целевом контракте, но и о статусном. В этой связи, а именно в связи с городской комму­ ной, М. Вебер удачно указывает на практику «побратимства»49. Оно достигается принесением двусторонней промессивной клятвы и имеет следствием изменение «общего правового ка­ чества» и «социального образа (Habitus)» индивида: побратав­ шиеся должны впустить в себя «другую душу», т.е. «пообещать друг другу новое, в определенном смысле квалифицируемое как общественно ориентированное поведение»50.

VII Эти выводы относительно происхождения и истории ран­ них крестьянских коммун IX и X вв. можно в принципе исполь49 Oexle O.G. Kulturwissenschaftliche Reflexionen uber soziale Gruppen in der mittelalterlichen Gesellschaft. S. 153 ff. 50 WeberM. Wirtschaft und Gesellschaft. Studienausgabe. Tubingen, 1972.5. Aufl. S. 401 f.

146

ГЛАВА III

зовать и в контексте более масштабных, также и в хронологи­ ческом аспекте, исследований. (1) В качестве первого направления исследований можно было бы обратиться к описанию других крестьянских коммун высокого и позднего Средневековья. Тогда станет видно гораз­ до более отчетливо, как развиваются в это время «коммуналь­ ные» формы в городе и деревне. Здесь можно было бы поговорить о мире и коммуне — pax et communia — на примере коммуны, образованной в XII в. жите­ лями 17 епископских деревень в окрестностях Лаона и снача­ ла признанной французским королем Людовиком VII в 1174 г., затем, однако, ликвидированной с одобрения Филиппа II Авгу­ ста51. Как возникают такие conjurationes в условиях дезорганиза­ ции, показывает также инспирированное «капюшонниками» (caputiati) в Оверни в 1182—1183 гг. движение мира52. Далее можно было бы остановиться на разнообразных «сообществах» или «коммунах» в горных долинах Средней Италии (в Апен­ нинах) или в Альпах, которые во множестве встречаются во второй половине XII — начале XIII столетия53. Своим возник­ новением они обязаны многообразным политическим и эконо­ мическим факторам: колонизации новых земель, хозяйствен­ ному развитию альпийских долин, равно как и упадку арис­ тократических родов, и итальянской политике Штауфенов. Прежде всего следовало бы проанализировать два примера кре­ стьянских коммун и conjurationes эпохи высокого Средневеко­ вья, поскольку каждый из них, с одной стороны, имеет особен­ ное значение, не исчерпывающееся непосредственными обсто­ ятельствами возникновения коммуны, а с другой стороны, оба эти примера особенно интересны в связи с завязавшимися вокруг них дискуссиями. Я имею в виду, во-первых, знаменитое восстание крестьян-«штедингов» против бременского архи­ епископа в начале XIII столетия, в основе которого было объе­ динение принесших взаимную клятву людей, в источниках 51

Kohn R Freiheit als Forderung und Ziel bauerlichen Widerstandes. S. 378 ff. Oexle O.G. Die Kultur der Rebellion. S. 126 ff. 53 RuserK. Die Talgemeinden des Valcamonica, des Frignano, der Leventina und des Blenio und die Entstehung der Schweizenschen Eidgenossenschaft / H. Maurer (Hg.). Kommunale Bundnisse Oberitaliens und Oberdeutschlands im Vergleich. Sigmaringen, 1987. S. 117-151. 52

ГИЛЬДИЯ И КОММУНА...

147

обозначенное как universitas и по сути своей являвшееся conjuratio — крестьянской коммуной54. Во-вторых, самое, конечно же, знаменитое из всех крестьянских conjurationes — возникшее во второй половине XIII столетия на территории современной Швейцарии. Здесь речь пошла бы, таким образом, о примере не ранней, а, наоборот, поздней крестьянской коммуны55. (2) В качестве второго направления исследований можно также попробовать обратить взгляд на эпоху, предшествующую во времени появлению гильдий и «коммуноподобных» обще­ ственных образований — conjurationes IX в. Разумеется, речь тогда пойдет не о германцах, как слишком долго было приня­ то думать56, а о conjurationes римского мира и римской Галлии переходного от Античности к Средневековью периода57. В этой связи столь важная для старых исследований дихотомия 54 Kohn Я Freiheit ab Forderung und Ziel bauerlichen Widerstandes. S. 325 ff. Однако здесь это исследование, как и в других случаях, слишком занято пред­ полагаемыми целями данного «восстания», а именно так называемым требова­ нием «свободы», как критически высказывается и сам Кён, без действительно­ го учета «формы» также и этого объединения в общества. Об этом недостатке см. также: Blickle P. Bauerliche Erhebungen im spatmittelalterlichen Deutschen Reich (1979), переиздано: Idem. Studien zur geschichtlichen Bedeutung des deut­ schen Bauernstande. Stuttgart; New York, 1989. S. 109-132 (S. 123 ff.). Петер Бликле констатирует, что «без общины нет никакого крестьянского мятежа» (S. 123). Это утверждение верно не только применительно к XIV и XV вв. Существенные элементы позднесредневекового «коммунализма», как метко определяет этот феномен Бликле, с его специфическими особенностями, как, например, инсти­ туциональные формы (общее собрание, суд), общественными обоснованиями (позитивная оценка физического труда) и нормативными формами выражения (pax) встречаются уже в раннее и высокое Средневековье (Blickle P. Kommunalismus. Begriffsbildung in heuristischer Absicht / Idem. (Hg.). Landgemeinde und Stadtgemeinde in Mitteleuropa. Ein struktureller Vergleich. Munchen, 1991. S. 5—38). He случайно, что схема толкования средневековой социальной дей­ ствительности, содержащая позитивную оценку труда, именно крестьянского, появляется около 1000 г. См. об этом: Oexle O.G. Deutungsschemata der sozialen Wirklichkeit im fruhen und hohen Mittelalter. S. 89 ff. 55 Bltkle P. Friede und Verfassung. Voraussetungen und Folgen der Eidgenos­ senschaft von 1291 / Innerschweiz und fruhe Eidgenossenschaft (Jubilaumsschrift, 700Jahre Eidgenossenschaft). Bd. 1: Verfassung- Kirche- Kunst. Olten, 1991. S. 13-202. 56 Критику разнообразных «германских» теорий происхождения гильдии, ни одна из которых данными источников не подтверждается, см.: Oexle O.G. Gilden als soziale Gruppen in der Karolingerzeit. S. 312 f. (особенно с. 333 и след.). 57 Oexle O.G. Conjuratio und Gilde im fruhen Mittelalter. S. 165 ff., 191 ff., 195ff.

148

ГЛАВА III

«римского» или «романского» и «германского» вообще не будет играть никакой роли. Тогда станет очевидным принципиаль­ но большее социальное значение данных форм общественных образований в эпоху перехода от Античности к Средневековью по сравнению с римской Античностью: в этот период посред­ ством самоорганизации «снизу» устанавливалось — во многом заново — то, что к тому моменту уже больше не поддерживалось «сверху», а именно мир и безопасность — pax и securitaf8. Впро­ чем, этот процесс можно распознать также и в новом значении клятвы в позднюю Античность. Согласно работам Штефана Эсдерса, в сфере промессивной клятвы во времена обществен­ ной трансформации от Античности к Средним векам клятва, подкрепляющая социальные обязательства, заменяется клят­ вой, конституирующей их. Иными словами, создававшиеся с одобрения властей и подкреплявшиеся взаимными клятвами объединения (beschworene Einungen) поздней Античности превращаются в раннесредневековые объединения, конститу­ ируемые посредством клятвы (geschworene Einungen)59.

VIII Вместо описанного выше диахронически ориентированно­ го обобщения данную работу можно было бы закончить систе­ матизацией более широкого спектра данностей, касающихся социальной истории Средневековья и перспектив ее изучения. Первое. Мы видели, что коммуна как форма conjuratio появ­ ляется из недр аграрного мира Средневековья и что она поэ­ тому тоже могла быть элементом формирования города как община городская. Из этого опять-таки видно, какое специфи­ ческое значение имело для городской культуры Западной Евро­ пы то обстоятельство, что коммуна родилась в аграрной среде, с которой могла вступать в многообразный обмен. Этот обмен явно был не только экономического характера. Существенные элементы городской культуры и суще­ ственные импульсы для ее расцвета происходили из предше58 59

Ebd. S. 207 ff. Esders S. Zur Bedeutung und Funktion des Eides.

ГИЛЬДИЯ И КОММУНА...

149

ствующей крестьянской культуры раннего Средневековья. Это утверждение означает высокую оценку самой крестьянской культуры, которая не совпадает с господствующими ныне мне­ ниями. Социально-экономические исследования постоянно подчеркивают «статичность» и «неподвижность» крестьян­ ского мира раннего Средневековья, которому противопостав­ ляется так называемая «эпоха перелома» и «новая социальная мобильность» европейской истории с XI—XII вв. Новым вари­ антом этой интерпретации раннего Средневековья является распространяющееся сейчас мнение о нем как об «архаической эпохе»60. Крестьянский мир раннего Средневековья действи­ тельно можно рассматривать как «статический» и «неподвиж­ ный», но при этом нужно иметь в виду, что подобное его веде­ ние возможно только через перспективу крупного землевладе­ ния. Источники из этой сферы, несомненно, дают важные сведения о раннесредневековом аграрном обществе, но они предлагают всего лишь одну перспективу. То обстоятельство, что сам факт образования общественного объединения и ком­ муны и обозначенная таким образом динамика в обществе мо­ гут быть выявлены только в контексте запретов и диффамации, объясняется лишь тем, что крестьянский мир раннего Средне­ вековья был неграмотным. Это, однако, не должно вести исто­ рика к ошибочным выводам. Наблюдение формирования, пе­ реформирования и распада крупного землевладения позволя­ ет, конечно, сделать важные выводы о крестьянском мире Средневековья. Но это только один аспект. Лишь всеобъемлю­ щее рассмотрение того далекого мира старой Европы выявля­ ет глубинные корни образцов мышления и поведения, которые мы слишком легко воспринимаем как типично «современные» или вообще даже как исключительно «современные»: целена­ правленные или ценностно-рациональные действия индивидов в договоре и согласии для достижения выговоренных целей; правовую фигуру делегации, юридическую форму особого, «уставного» права, которое устанавливается по взаимному со­ гласию и становится обязательным для всех, кто участвовал в соглашении. 60 Критические замечания по этому вопросу подробно высказаны в: Angenendt A. Das Fruhmittelalter. Die abendlandische Christenheit von 400 bis 900. Stuttgart; Berlin; Koln, 1990. S. 43 ff.

150

ГЛАВА III

Второе. Интерес в области истории Средних веков направ­ лен все еще исключительно на социальные слои, т.е. на арис­ тократию, рыцарство, крестьян, высшие, средние и низшие городские слои. Гораздо меньше внимания уделяется соци­ альным группам. Оправданность существования социальной истории, ориентированной на изучение возникновения и ис­ торической роли сословий, слоев и классов, вряд ли можно подвергнуть сомнению. Хотя следовало бы задаться вопросом о том, не уместнее ли описывать европейское общество Сред­ них веков, и, может быть, даже вообще все общество до со­ временной эпохи (Vormoderne), в первую очередь в аспекте социальных групп. В пользу этого есть серьезный аргумент, по­ скольку общественные «сословия», «слои» и «классы», соб­ ственно говоря, вообще не существуют. Или, точнее, они суще­ ствуют как феномены «вымышленной действительности». Они являются образцами истолкования устройства «общества», т.е. мыслительными формами, с помощью которых живущие в дан­ ном обществе люди осмысляют его и объясняют, формируют для него нормы. Эти же образцы истолкования становятся за­ тем материалом для исторического исследования, оперируя ими, историки предпринимают попытки постигнуть и объяс­ нить структуру обществ прошлого. Социальные группы, на­ против, в соответствующий их существованию исторический момент «реальны» в той же мере, в какой реальны объединя­ ющиеся в них — всегда по-разному — индивиды. Преимущества ориентированной на изучение групп со­ циальной истории Средневековья можно раскрыть в трех ас­ пектах. (а) Во-первых, следует указать на то, что средневековое об­ щество, если воспринимать его как общество, складывающее­ ся из групп, обрет,ает в наших глазах совсем иные черты, в определенном смысле гораздо более «современные», чем если описывать его как общество сословное или феодальное. При этом речь идет, разумеется, не о новом обращении к столь ча­ сто и порою излишне фатально трактуемому противопоставле­ нию современного «общества» (Gesellschaft) и средневековой «общности» (Gemeinschaft)61, из которой индивид, т.е. «совре61

Oexle O.G. Kulturwissenschaftliche Reflexionen uber sozialc Gruppen in der mittelalterlichen Gesellschaft. S. 119 ff.

ГИЛЬДИЯ И КОММУНА. .

151

менный» человек, должен был мучительно долго высвобож­ даться, — при этом можно спорить о том, происходит ли это высвобождение в XII столетии, или в XIII в., или только в эпо­ ху Ренессанса, или еще когда62. Если же сосредоточить взгляд на формах проявления conjuratio, то в любом случае видны не «естественные», «органические», «первоначальные общно­ сти», изначально связывающие индивида, а скорее группы, которые возникают и существуют на основе социальных действий индивидов, поскольку они возникают и существуют именно благодаря основанным на согласии и договоре действи­ ям, направленным на достижение определенных целей63. Здесь видны не отношения некой предшествующей социальной «гар­ монии», а только отношения конфликта: объединения на осно­ ве клятвы возникают в ситуации конфликта, и к их основопо­ лагающим целям также относится урегулирование конфликтов их членов, как свидетельствует особое право таких групп. Подобного рода размышления об индивиде и группе всегда соотносятся со сферой размышлений о «histoire de rimaginaire» исторических исследований, т.е. с вопросом о том, ис­ ходя из каких более или менее рефлектируемых «образов» прошлого исследователь конципирует постановку проблемы, какие данные исторического материала он учитывает, а ка­ кие — именно из-за этих «образов» — с самого начала отметает. Как в истории Средних веков, так и в истории Нового време­ ни большую роль при этом играет прежде всего само проти62 Новая версия этой проблемы представлена у А.Я. Гуревича (Gurjewitsch A.J. Das Individuum im europaischen Mittelalter. Munchen, 1994), показав­ шего, что индивидуализм документирован, в частности, поэзией исландских и норвежских скальдов в высокое Средневековье (S. 33ff). Он пишет также по поводу московской дискуссии «Индивид и личность в истории» (1988), что во всех интерпретациях личности и индивидуальности среди историков царит разноголосица, употребление самих этих понятий «логически не вызрело» (S. 313). В дискуссии об индивидуальности речь идет о том, чтобы уяснить причины этой ситуации и прежде всяких новых дискуссий выявить на мате­ риале источников предпосылки современной постановки вопроса о возник­ новении индивидуальности в Средние века, т.е. расхожие толкования самого Средневековья в ХГХ и XX вв. Подробнее сб этом см.: Oexle O.G. Kulturwissenschaftliche Reflexionen uber soziale Gruppen in der mittelalterlichen Gesellschaft. А также примеч. 64. 63 Oexle O.G. Kulturwissenschaftliche Reflexionen uber soziale Gruppen in der mittelalterlichen Gesellschaft. S. 132 ff.

152

ГЛАВА III

вопоставление «Средневековья» и «современной эпохи» (Mo­ derne)64, причем вопрос о «современности» Средневековья, о конституировании «современности» Средневековьем обычно недостаточно учитывается65. (б) Далее следовало бы поставить вопрос о том, не последо­ вало ли (и если да, то в какой мере) образование сословий в известной мере посредством групп, т.е. какое значение имели определенные формы общественных образований и их соци­ альное воздействие для того, чтобы начиная с какого-то момен­ та стали восприниматься — а значит, существовать как «вымыш­ ленная действительность» — определенные «сословия». Этот вопрос до сих пор был поставлен только Максом Вебером в его работе «Город», причем в аспекте взгляда на городские комму­ ны как на специфически западноевропейскую форму объедине­ ния в общества и сообщества (Vergesellschaftung und Vergemeinschaftung), такие как «объединение, союз» (Einung) и «братство» (Verbruderung). У Вебера этот вопрос прозвучал так: что означает городская коммуна для возникновения бюр­ герства? В исследованиях о данной проблематике речь идет постоянно66, но на сам вопрос с тех пор, собственно, не было дано серьезного ответа. Аналогичные вопросы можно поста­ вить и в отношении объединений на основе клятвы (Schwureinungen) ранних университетов и восприятия нового сосло­ вия магистров и студентов, которых тогда стали обозначать как новую форму clerici. (в) И, наконец, интерес представляет изучение групп в ас­ пекте сравнительных исследований культур и соответственно специфического профиля западноевропейской культуры. 64 О теоретической подоплеке этой проблемы см.: Oexle O.G. Das Bild der Moderne vom Mittelalter und die moderne Mittelalterforschung / / Fruhmittelalterliche Studien. 1990. Bd. 24. S. 1-22; Idem. Das entzweite Mittelalter / G. Althoff (Hg.). Die Deutschen und ihr Mittelalter. Darmstadt, 1992. S. 7-28; 168-177; Idem. Das Mittelalter und das Unbehagen an der Moderne. Mittelalterbeschworungen in der Weimarer Republik und danach / / Spannungen und Widerspruche. Gedenkschrift fur Frantischek Graus. Sigmaringen, 1992. S. 125—153. 65 Oexle O.G. Kulturwissenschaftliche Reflexionen uber soziale Gruppen in der mittelalterlichen Gesellschaft. S. 132 ff. 66 Этот вопрос был заново поднят Шульцем (Schulz К. Kommunale Aufstande.), однако без учета ответа на него Макса Вебера. Последствия незнания тру­ дов Вебера немецкими медиевистами, в частности его работы «Город», обсуж­ даются в: Oexle O.G. Kulturwissenschaftliche Reflexionen uber soziale Gruppen in der mittelalterlichen Gesellschaft. S. 142, 156ff.

ГИЛЬДИЯ И КОММУНА...

153

В этом контексте, например, встает вопрос о сравнении «естественных» групп, таких как семья и группы кровного род­ ства, с группами, объединенными по совместной договоренно­ сти, т.е. возникшими на основе согласия и договора. Какое значение имеют объединения по взаимному согласию (Копsens-Vergesellschaftungen) по сравнению с группами кровного родства в различных культурах? Или: какие ритуалы предостав­ ляют индивидам различные культуры для разрешения от уз естественного родства, чтобы таким образом иметь возмож­ ность вступить в родство «по договоренности», в «братство»? Ханс Майер указал на то, что ислам не знает принципа общи­ ны67. Конечно, в исламе есть, например, религиозные объеди­ нения и объединения ремесленников, но они не имеют формы conjuratitf8. Здесь также можно упомянуть и Византию. Посколь­ ку в Византии не было ни гильдий, ни коммун69. Поразмыслить обо всем об этом стоит еще и потому, что все эти обстоятель­ ства имели и имеют до сих пор определенные исторические последствия. Третье. Как формы conjuratio в раннее Средневековье воз­ никли гильдии, т.е. основанные исключительно на личных свя­ зях группы, и коммуны, т.е. имеющие место на определенной территории объединения на основе взаимно данной клятвы. Таким образом, со времен раннего Средневековья «объедине­ ние (Einung)», «ассоциация (Assoziation)», «союз (Verein)», с одной стороны, и «община (Gemeinde)» — с другой, являются основными формами общежития (Zusammenleben) людей в Западной Европе. Значение «коммунальных» форм объедине­ ния в общество (Vergesellschaftung) показал применительно к позднему Средневековью и раннему Новому времени Петер Бликле, давший интеллектуальный импульс изучению темы «коммунализма»70. Можно назвать также ряд работ, посвящен67 См. его публикацию в томе: P. Blickle (Hg.). Theorien kommunaler Ordnung in Europa. Munchen, 1996. 68 Ср.: TaeschnerF. Zunfte und Bruderschaften im Islam. Texte zur Geschichte der Futuwwa. Zurich; Munchen, 1979. 69 Так называемые «цехи» в Византии являли собой учрежденные импера­ тором под его надзором корпорации для бесперебойного обеспечения визан­ тийского государства. См.: Ostrogorsky G. Geschichte des bysantinischen Staates. Munchen, 1979. 3. Aufl. S. 210 f. 70 BhckleP. Unruhen in der standischen Gesellschaft 1300-1800. Munchen, 1988; Idem. J. Kunisch (Hg.). Kommunalisierung und Christianisierung. Voraussetzungen

154

ГЛАВА III

ных значению формы «гильдии» как «объединения» и «ассоци­ ации»71. Это значит, речь больше не может идти о том, что имеющий место в современную эпоху «союз (Verein)» возник будто бы только в конце XVIII в. как отражение специфическо­ го сдвига модернизации72. Структурные элементы современ­ ного союза — принцип добровольности, тенденция к социаль­ ному равенству, формирование автономного регулирования его структуры и деятельности через формализацию, институционализацию и дифференцирование функций, — на которые обычно указывают при обосновании данного тезиса, отмечают­ ся, как мы выяснили, задолго до современной эпохи, причем на протяжении многих столетий, хотя и возникает впечатле­ ние, что в конце так называемой эпохи ancien regime, после декорпорации общества, союз в этой новой фазе своей исто­ рии представляет собой абсолютно новое начало. Иными сло­ вами, упомянутые структурные элементы можно обнаружить уже в средневековых общественных объединениях. Никто не станет оспаривать тот факт, что модернизация около 1800 г. отразилась на современных союзах. Но для его подтверждения должны быть найдены какие-то другие доказательства73. Сказанное наводит на мысль о том, что вся длительная ис­ тория «объединения» («союза)» и «общины» нуждается в по­ дробном освещении как в своей реальной исторической про­ тяженности, так и в сопоставлении с традицией истолкования этих феноменов, т.е. в контексте истории ментальностей и социального знания. Лотар Галл показал, как с начала XIX сто­ летия в русле рефлексии об общине и об отношениях между общиной и государством возникают политические идеи74. und Folgen der Reformation 1400-1600. Berlin, 1989; P. Blickle (Hg.). Landgemeinde und Stadtgemeinde in Mitteleuropa. Ein struktureller Vergleich. Munchen, 1991. 71 См. работы, указанные в примеч. 42 и 77. Можно только сожалеть, что связь этих феноменов часто остается без должной оценки или отвергается как не имеющая принципиального значения, например, в монографии: Vincent С. Les confreries medievales dans le royaume de France. ХП-е — XV-e siecles. Paris, 1994. 72 Oexle O.G. Die mittelalterliche Zunft als Forschungsproblem. S. 40ff. 73 Полемику О.Г. Эксле с историками Нового времени Т. Ниппердаем и О. Данном по поводу союзов в эпоху Современности см.: Ebd. S. 43 f. 74 См. его публикацию в томе: P. Blickle (Hg.). Theorien kommunaler Ordnung in Europa.

ГИЛЬДИЯ И КОММУНА...

155

Нечто подобное происходит в это же время и в контексте об­ суждения проблематики союза и ассоциации со всей их дли­ тельной предысторией75. Итальянские гуманисты, такие как Колюччо Салютати или Пико делла Мирандола, разработали теорию «братства» и показали его значение для сохранения мира и права в городе76. Политические теоретики эпохи, пред­ шествующей Современности, — Жан Боден или Алтузий — от­ водили значительное место в своих размышлениях «объедине­ нию»77, в то время как в XVIII столетии Жан-Жак Руссо и Адам Смит изображали «корпорации» как препятствие для социаль­ но-политического и экономического прогресса78. Также и в по­ литическом мышлении современной эпохи, например у Геге­ ля или Токвиля79, равно как в дискуссиях об «ассоциации» и «корпорации»80 начала ХIХ в., речь шла о принципах современ­ ного общества и довлеющих над ним социально-политических максимах. Поэтому один из самых крупных научных споров в немецкой историографии ХIХ — начала XX в., а именно дискус­ сия между Георгом фон Беловом и Отто фон Гирке, сосредо­ точился вокруг проблемы «объединения» в «феодализме»81. Также в эпоху подъема исторической науки о культуре в кон­ це XIX в. — у Фердинанда Тенниса, Георга Зиммеля и Эмиля Дюркгейма — речь идет по существу о проблеме групп в обще­ стве и об их конститутивной роли82. Эти же вопросы обсужда75

Oexle O.G. Die mittelalterliche Zunft als Forschungsproblem. Об этом подробнее см.: Becker M.B. Aspects of Lay Piety in Early Renaissance Florence / C. Trinkaus, H.A .Oberman (Ed.). The Pursuit of Holiness in Late Medieval and Ranaissance Religion. Leiden, 1974. P. 177-199; Ricard С. Т. Ritual in Florence: Adolescence and Salvation in the Renaissance / / Ebd. P. 200—264; Ronaere Ch.M. de la. Les confreries a Florence et dans son contado aux XIV-е - XV-e siecles / / Le mouvement confraternel au Moyen Age. France, Italie, Suisse. Geneve, 1987. P. 297-342. 77 Black A. Guilds and Civil Society in European Political Thought from the Twelfth Century to the present. Ithaca; New York, 1984. P. 129. 78 Oexle O.G. Die mittelalterliche Zunft als Forschungsproblem. S. 17 ff. 79 Black A. Guilds and Civil Society. P. 202 ff. 80 Oexle O.G. Die mittelalterliche Zunft als Forschungsproblem. S.19 ff. 81 Ebd. S. 28ff.; Idem. Otto von Gierkes «Rechtsgeschichte der deutschen Genossenschaft». Ein Versuch wissenschaftsgeschichtlicher Rekapitulation / N. Hammerstein (Hg.). Deutsche Geschichtswissenschaft urn 1900. Stuttgart, 1988. S. 193-217 (S. 209f); Idem. Ein politischer Historiker: Georg von Below (1858-1927) / / Ebd. S. 283-312. 82 Oexle O.G. Kulturwissenschaftliche Reflexionen uber soziale Gruppen in der mittelalterlichen Gesellschaft. 76

156

ГЛАВА III

ет и Макс Вебер в рамках своей теории Современности и мо­ дернизации на Западе, причем он, исходя из своей концепции социологии власти, права и религии, дал на них совсем иные ответы, нежели Теннис, Зиммель и Дюркгейм83. Бросается в глаза то обстоятельство, что в исследованиях по Средневеко­ вью релевантность этих выводов Макса Вебера все еще нужда­ ется в обосновании и разъяснении84. Из этих дискуссий видно, насколько глубоким было влияние феноменов гильдии и коммуны. Их длительная история позво­ ляет понять, что современное социально-политическое мыш­ ление, т.е. рефлексия о «социальном знании», еще и в XIX и в XX столетиях явственно находилось под воздействием этих явлений. 1996

83 84

Ebd. S. 132 ff. Ebd. S. 142 ff.

ФОРМЫ МИРА В РЕЛИГИОЗНЫХ ДВИЖЕНИЯХ ВЫСОКОГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ (1000-1300)*

А ема предлагаемой работы1 соотносится с одним сообщени­ ем современника о событии, которое непосредственно под­ тверждает связь религиозного движения и движения религиоз­ но мотивированной добровольной бедности с идеей мира (pax) в высокое Средневековье. Это рассказ очевидца — Томаса из Сплита — о проповеди Франциска Ассизского в Болонье в 1222 г. «Когда я был студентом в Болонье, — вспоминал он впо­ следствии, — я видел, как проповедовал Франциск. Это было в праздник Вознесения Марии, на площади перед палаццо Публико, куда собрался почти весь город. Его проповедь была по­ священа "ангелам, людям и демонам". Об этих трех видах ра­ зумных существ он говорил так хорошо и умно, что многих образованных и ученых (literati), которые были там, речь это­ го простого человека (homoydiota) немало изумила. Он говорил не как искушенный в речах проповедник, а как обычный чело­ век. Все его слова сводились к тому, что надобно прекратить вражду и возобновить мирный союз (pads federa). Его одежда была грязна, вид — презренный, а лицо — отвратительно. Но Бог наделил его слова такой силой, что многие знатные роды, между которыми из-за проклятой ярости старинной вражды пролилось много крови, обратились к заключению мира (ad pacis consilium). Оттого выказывали ему люди столь большое по* Formen des Friedens in den religiosen Bewegungen des Hochmittelalters (1000 - 1300) / W. Hartmann (Hg.). Mittelalter. Annaherungen an eine fremde Zeit (Schriftenreihe der Universitat Regensburg. N.F. Bd. 19). Regensburg, 1993. S. 8 7 109. 1 В основу данной статьи положен доклад автора от 22.06.1992.

158

ГЛАВА IV

чтение и были так преданы ему, что мужчины и женщины тол­ пами набрасывались на него или дрались из-за того, чтобы только прикоснуться к краешку его рясы или даже раздобыть обрывок от нее»2. Об этом событии — о проповеди Франциска и силе ее воз­ действия — речь пойдет ниже3. Сначала следует задаться вопро­ сом о том, было ли это заключение мира {pax), «пацифизация» целого города и его ведущих слоев, явлением, типичным толь­ ко для Франциска и его деятельности, или оно может быть рассмотрено как вполне репрезентативное в целом для ре­ лигиозных движений в высокое Средневековье, включая движение добровольной бедности, символом которых и выда­ ющимся представителем считался Франциск. Одновременно следует задаться и вопросом о типах мира (pax), типологии его условий, форм и содержания, которые встречаются нам в свя­ зи с религиозными движениями этого времени, т.е. с XI по XIII столетие, между 1000 и 1300 гг. При этом на первый план выходят не столько идеи или программы средневекового мира (pax), о которых существует достаточно обширная литература4, сколько необходимость прояснить, как специфическая ре2

Historia pontificum Salonitanorum. Cap. 27 / / MGH SS. Bd. 29. S. 580. См. раздел Ш. 4 Об истории идеи мира в Средние века см.: Conrad Н Rechtsordnung und Friedensidee im Mittelalter und in der beginnenden Neuzeit / A. Hollerbach, H. Maier (Hg.). Christlicher Friede und Weltfriede. Geschichtliche Entwicklung und Gegenwartsprobleme. Paderborn, 1971. S. 9—$4;Janssen W. Art. «Friede» / O. Brunner, W. Conze, R. Koselleck (Hg.). Geschichtliche Grundbegriffe. Bd. 2. Suttgart, 1975. S. 543-591; Renna T. The Idea of Peace in the West, 500-1500 //Journal of Medieval History. 1980. № 6. P. 143-167; Haines К Attitudes and Impediments to Pacifism in Medieval Europe / / Ebd. 1981. № 7. P. 369-388; HuttonJ. Themes of Peace in Renaissance Poetry. Ithaca, 1984; Sellert W. Friedensprogramme und Friedenswahrung im Mittelalter / Wege europaischer Rechtsgeschichte. Festschrift Karl Kroeschell. Frankfurt a. M., 1987. S. 453-467; Arnold K. De bono pacis - Friedensvorstellungen in Mittelalter und Renaissance / J . Petersohn (Hg.). Uberlieferung, Frommigkeit, Bildung als Leitthemen der Geschichtsforschung. Wurzburg, 1987. S. 133-154; EngdE. Friedensvorstellungen im europaischen Mittelalter / / Zeitschrift fur Geschichtswissenschaft.1989. № 37. S. 600-607; Dtesner H.-J. Stimmen zu Krieg und Frieden im Renaissance-Humanismus. (Abh. d. Akad. d. Wissenschaften Gottingen, Dritte Folge, Nr. 188). 1990; Кипе D. Krieg und Frieden im mittelalterlichen Denken / H. Duchhardt (Hg.). Zwischenstaatliche Friedenswahrung in Mittelalter und Friiher Neuzeit (Munstersche Historische Forschungen 1). Koln, 1991. S. 1-44. s

ФОРМЫ МИРА В Р Е Л И Г И О З Н Ы Х Д В И Ж Е Н И Я Х . .

159

флексия о мире, формы «воображаемого мира» воплощаются в формах особых социальных действий5. Я надеюсь при этом соответствовать совершенно справед­ ливо обращенному к медиевистам как к экспертам по отда­ ленным эпохам требованию Хорста Фурманна «терпеливо при­ слушиваться ко всему далекому и чужому» и показывать «сред­ невековое в Средние века» при одновременном восприятии себя в своем настоящем «носителями духовной культуры, за действенность которой мы также ответственны»6. И действи­ тельно, о мире (pax) в истории говорить невозможно или, по крайней мере, бессмысленно, если в то же время не иметь перед глазами и насущных вопросов нашего собственного времени. I В исследованиях по истории и истории права различаются две основные формы мира, pax ordinata и paxjurata, т.е. мир, предложенный и установленный властью, с одной стороны, и, с другой стороны, та форма мира, которая основывается на соглашении, договоре, согласии и объединении7. Мир, предло­ женный «сверху», являет себя в формах имперского мира и Божьего, которые устанавливаются королями, князьями или епископами8. Августин придал им духовное, даже трансценден5 Для пояснения понятия «действие» приведем определение М.Вебера (We­ ber M. Wirtschaft und Gesellschaft. Tubingen, 1972. S. 1): «"Действием" мы назы­ ваем действие человека <...>, если и поскольку действующий индивид или ин­ дивиды связывают с ним субъективный смысл. "Социальным" мы называем такое действие, которое по предполагаемому действующим лицом или действу­ ющими лицами смыслу соотносится с действием других людей и ориентирует­ ся на него». Цит. по русскому изданию: Вебер М. Избранные произведения. М., 1991. С. 602-603. 6 Fuhrmann H. Einladung ins Mittelalter. Munchen, 1989. S. 10, 15ff. (Раздел «Средневековое в Средние века»). 7 Ср.: Becker И.]. Art. «Friede» / / Lexikon des Mittelalters. Bd. 4.1989. Sp. 819. 8 О мире Божьем, территориальном и имперском см.: GernhuberJ. Die Landfriedensbewegung in Deutschland bis zum Mainzer Reichslandfrieden von 1235. Bonn, 1952; Topfer B. Volk und Kirche zur Zeit der beginnenden Gottesfriedensbewegung in Frankreich. Berlin, 1957; Hoffmann H., Gottesfriede und Treuga Dei. (Schriften der MGH 20). Stuttgart, 1964; GoetzH.W. Kirchenschutz, Rechtswahrung

160

ГЛАВА IV

тное обоснование, связав мир в политическом, правовом и социальном смысле с космосом и его порядком (ordo), а тем самым — с практикой приказания и послушания. В одном из часто цитируемых определений мира Августином он трактует­ ся как гармоничный порядок — omnium rerum tranquiUitas ordinis9. Этот «порядок» (ordo), обозначающий мир (pax), Августин опре­ делил как взаимодействие «дома» — domus, государства (и горо­ да) — civitas и космоса. Причем имманентный мироустройству мир «домашний» и мир в общине граждан, т.е. pax domestica и pax civilis, обосновываются им опять-таки в аспекте приказания и послушания, т.е. согласия приказующих и подчиняющихся — concordia imperandi et oboediendl Подобная аргументация содержится и в трактате «О добром мире» (De bono pads) соррентского архиепископа Руфина (XII в.) — первом в Средние века теоретическом сочинении на эту тему. Мир «светский» гарантируется договором «по умол­ чанию» (pacio tacita) между государем и его народом, между пра­ вящими и подданными, и предписывает народу послушание правителю, а правителю — защиту (tuitio) народа и право при­ нимать решения по делам граждан (pensitatio civilium functioпит)10. Однако взаимодействие приказания и послушания есть не что иное, как «господство»11. Поэтому обоснованные Авгус­ тином, а вслед за ним Руфином формы мира и их реализации в Средние века могут быть обозначены ключевыми словами «мир посредством власти». В сфере религиозных движений,

und Reform. Zu den Zielen und zum Wesen der fruhen Gottesfriedensbewegung in Frankreich / / Francia. 1983. Bd. 11. S. 195-239. 9 Augustinus. De civitate Dei. Lib. XVIII: 13 / / Corpus Scriptorum Ecclesiasticorum Latinorum T. 40(2). Prag; Wien; Leipzig, 1900. S. 395, 399. Fuchs H. Augustin und der antike Friedensgedanke. Berlin, 1965; RiefJ. «Bellum» im Denken und in den Gedanken Augustins / / Beitrage zur Friedensethik. Barsbuttel, 1990. Bd. 7. 10 Rufinus. De bono pacis. Lib. П: 9 / / PL. T. 150. Col. 1617: Quantum haec humanttas ad nutnendam pacem necessana est inter reges et populos, praelatos et subdUos, ut a r praebeatur populo tuitw, et a populo regi cxvxkum junctxonum pensitatio, referatur. <...> Un cum rex instituitur, pactio quaedam tacita inter eum et populum initur, utetrex humane rega populum, et populus regem statutis tnbutis et inlatwnibus meminent veneran. См. об этом работу К. Арнольда (примеч. 4. S. 137ff.). Обоснованию мира посредством вла­ сти (в том числе и у Данте и Энгельберта из Адмонта) противопоставлено обо­ снование мира взаимным согласием сторон (у Пьера Дюбуа или Марсилия Падуанского). 11 Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft. S. 28.

ФОРМЫ МИРА В Р Е Л И Г И О З Н Ы Х Д В И Ж Е Н И Я Х ..

161

например, к такому миру можно отнести Божий мир первой половины XI в., который устанавливали епископы12. Наряду с устанавливаемым властями миром в средневеко­ вом обществе существовал мир иного рода — мир, «созданный» группами на основе взаимного согласия13. Без сомнения, наи­ более эффективная форма общественного образования, груп­ пы — это conjuratio, т.е. скрепленное взаимно данными клятва­ ми объединение людей с целью взаимной помощи (mutuum аихйгит). Посторонним conjuratio всегда представляется злове­ щим и опасным заговором. В высокое Средневековье conjuratio проявляется в двух формах — как «гильдия» и как «коммуна»14. Все объединения типа conjuratio являются формами правового порядка и мира [pax), созданными на основе взаимно принесен­ ных клятв, взаимным «сговором». Таким образом, речь здесь идет о «мире на основе объединения (Einung)» или о «мире на основе клятвы». Огромное значение conjuratio для сохранения мира было признано историками особенно в связи с коммунальными дви­ жениями XI в. в Италии и Франции. Французские городские коммуны XI столетия даже характеризовались в первую оче­ редь как институт мира; а в том, что касается содержания ком­ мунальных установлений и созданного на основе согласия и «произволения (Willkur)» коммунального права, утверждалось, что прежде всего эти установления стремились принести с 12 О движении Божьего мира как движении религиозном см.: Goetz H.-W. Kirchenschutz, Rechtswahrung und Reform. S. 235ff. Здесь следует упомянуть так­ же знаменитое описание движения мира 1033 г. Родульфом Глабером (Hist. ГУ, 5, 14—17). См. также: Hoffmann Н. Gottesfriede und Treuga Dei. S. 54ff. 13 Подробнее см.: Oexle O.G. Friede durch Verschworung / J . Fried (Hg.). Trager und Instrumentarien des Friedens im Mittelalter. Siegmaringen, 1996. S. 115—150. 14 О гильдии см.: Oexle O.G. Gilden als soziale Gruppen in der Karolingerzeit / H. Jankuhn u.a. (Hg.). Das Handwerk in vor- und fruhgeschichtlicher Zeit. (Abh. d. Akad. d. Wissenschaften Gottingen. Dritte Folge. № 122. Teil I). 1981. S. 284-354; Idem. Conjuratio und Gilde im friihen Mittelalter. Ein Beitrag zum Problem der sozialgeschichtlichen Kontinuitat zwischen Antike und Mittelalter / B. Schwinekoper (Hg.). Gilden und Zunfte. Kaufmannische und gewerbliche Genossenschaften im fruhen und hohen Mittelalter. Sigmaringen, 1985. S. 151—214. О коммуне см.: Vermeesch A. Essai sur les origines et la signification de la commune dans le Nord de la France (XI-е et XII-е siecles). Heule, 1966; Ddcher G. Die Entstehung der lombardischen Stadtkommune. Aalen, 1967.

162

ГЛАВА IV

собою мир15. К подобному результату пришли и исследования о возникновении итальянских коммун16. О том, что итальянс­ кие коммуны XI столетия в то же время должны быть причис­ лены к религиозным движениям, свидетельствуют их менталь­ ные обоснования: речь здесь шла о cantos, dilectio, unanimitas и humilitas17. Именно идея «христианского братства», идея «хри­ стианского сообщества любви и мира <...> давала коммунально­ му движению его силу»18. В истории Западной Европы оппозиция «мир посредством власти» и «мир посредством объединения» или «клятвы» в целом является фундаментальным полярным противопоставле­ нием как в мышлении людей19, так и в реальных структурах20, — и не только в период так называемого Средневековья21.

15 Так, А. Фермееш неоднократно определял коммуну как институт мира: «La commune est avant tout une institution de paix»; «La loi communale est avant tout une paix» (Vermeesch A. Essai sur les origines et la signification de la commune. P. 180; 179). 16 Г. Дильхер определял мир (pax) как синоним conjuratio. Подробнее см.: Dilcher G. Die Entstehung der lombardischen Stadtkommune. S. 144; 153ff. 17 Keller H. Die Entstehung der italienischen Stadtkommunen als Problem der Sozialgeschichte// Fruhmittelalterliche Studien. 1976. Bd. 10. S. 169-211; Idem. Einwohnergemeinde und Kommune: Probleme der italienischen Stadtverfassung im 11. Jahrhundert / / Historische Zeitschrift. 1977. Bd. 224. S. 561-579 (570ff.). 18 Keller H. Die Entstehung der italienischen Stadtkommunen. S. 204. 19 Руфин в своем трактате De bono pacts (Lib. П: Iff., см. примеч. 10; Sp. 161 Iff.) объясняет противоречие между миром, основанным на договоре «по умолча­ нию» (pactio tacita) между господином и подданными, и миром иллюзорным, основанным на «сговоре злых для нечестивых дел» (malorum in unam pravitatem conspiratw). Он выделяет три формы мира — христианский {paxJerusalem), мирс­ кой {pax Babyloniae) и «мир, основанный на клятве» {pax Aegypti): Pax Aegypti communionem cnminum, pax Babyloniae communtonem rerum, pax Jerusalem communem vtrtutum omnium exigttfacuUatem. Pacem Aegypti diabohis, pacem Babyloniae mundus, pac Jerusalem conciliat Chnstus. Pacem Aegyptifacit superbia, fovet impunttas,firmatperUnacta Pacem BabyloniaefacUjustitia, alii humanitas,firmatprudentia. PacemJerusalemfoot chartta nutrtt pietas,firmathumilitas. Подробнее об этом см.: Oexle O.G. Friede durch Verschworung (раздел П). 20 Это обосновал еще Отто Гирке, когда писал историю права немецкого «товарищества» (Berlin, 1868). Подробнее см.: Oexle O.G. Otto von Gierkes 'Rechtsgeschichte der deutschen Genossenschaft'. Ein Versuch wissenschaftsgeschichtlicher Rekapitulation / N. Hammerstein (Hg.). Deutsche Geschichtswissenschaft urn 1900. Stuttgart, 1988. S. 195-217. 21 Ср.: Oexle O.G. Les groupes sociaux du Moyen Age et les debuts de la sociologie contemporaine / / Annales E.S.C. 1992. Vol. 47. S. 751-765.

ФОРМЫ МИРА В Р Е Л И Г И О З Н Ы Х Д В И Ж Е Н И Я Х . . .

163

II Что представляла собой идея мира, начиная с XI столетия свойственная религиозным движениям в узком или в собствен­ ном смысле, т.е. движениям реформы монашества, движению мирян как движению бедности и проповедничества, причем как его гетеродоксальному, так и ортодоксальному направле­ нию? Существует ли — в идеале или в социальной практике — такая форма (или обоснование) мира, которую можно припи­ сать религиозным движениям высокого Средневековья как специфическую? Этот вопрос здесь можно поставить применительно к пери­ оду между 1000 и 1300 гг., подразделив его хронологически на три отрезка: сначала для XI и XII столетий, затем для периода около 1200 г. и, наконец, для XIII в. Итак, начнем с периода между XI и XII вв. Существует ли в религиозных движениях XI—XII вв. какаянибудь специфическая идея мира? Ответ гласит — нет. Это обстоятельство сначала удивляет, но его можно обосновать двояким образом. Во-первых, в аспекте свойственного отдель­ ным движениям самосознания и их программ, во-вторых, в аспекте практических действий этих движений и производимо­ го ими эффекта. Религиозное движение XI и XII вв. в своих отдельных фазах и формах проявления было направлено на другие цели. Сказан­ ное относится прежде всего к стремящемуся к обновлению римской Церкви движению второй половины XI в.22, которое обобщенно называют «григорианской реформой»23. Оно явно было далеко от идеи мира. Его центральной идеей был не pax, a militic?4. С началом XI в. в учении о трех сословиях, т.е. в схе­ ме функционального тройственного деления общества, при22 О церковных движениях реформы см.: Tellenbach G. Die westliche Kirche vom 10. bis zum fruhen 12. Jahrhundert. Gottingen, 1988. 23 О связанной с этим понятием проблематике см.: Tellenbach G. «Gregorianische Reform». Kritische Besinnungen / K. Schmid (Hg.). Reich und Kirche vor dem Investiturstreit. Sigmaringen, 1985. S. 99—113. 24 Это исчерпывающе показал К. Эрдманн в своей работе о возникновении идеи крестовых походов (1935): Erdmann С. Die Entstehung des Kreuzzugsgedankens. Stuttgart, 1955 (ND).

164

ГЛАВА IV

менение оружия «воюющими» — bellatores и pugnatores — стало определяться как сакрально легитимированный общественный долг25, который снимал вину с отдельного человека, если тот брал на себя эту задачу26. С момента легитимации применения оружия королями, аристократией, рыцарями речь пошла о двух тесно связанных между собою процессах, которые на протяжении всего XI в. постоянно взаимно обусловливали и подталкивали друг друга: с одной стороны — о религиозном обосновании и регулировании насилия, с другой стороны — о милитаризации религии и Церкви. Этой милитаризации как раз и соответствовало разрабатываемое епископами и теолога­ ми религиозное и идейное обоснование применения оружия. Militia как факт и как понятие стала одним из основных феноменов XI в., ментальных и социально-политических, в известной мере центром, вокруг которого происходило движе­ ние духовной, политической, церковной, социальной жизни. Движение Божьего мира первой половины XI в. пыталось не только установить и воплотить в жизнь правила применения военной силы, оно привело также к созданию епископских войск («милиции»)27. Примеру создания этой епископской «милиции» последовало с середины столетия и стремящееся к реформе папство. Лев IX первым из Римских Пап в 1053 г. вы-

25 Подробнее об этом: Oexle O.G. Deutungsschemata der sozialen Wirklichkeit im fruhen und hohen Mittelalter. Ein Beitrag zur Geschichte des Wissens / F. Graus (Hg.). Mentalitaten in Geschichte. Methodische und inhaltliche Probleme. Sigmaringen, 1987. S. 65—117 (см. публикацию в настоящем томе (раздел IV)). О зна­ чениях термина militia с XI в. см.: FlonJ. L'essor de la chevalerie, XI-e - ХП-е siecles. (=Travaux d'histoire ethico-politique 46). 1986. ^Об этом, например, речь идет в одном из самых впечатляющих сви­ детельств трехфункциональной модели истолкования действительности из первой половины XI в. — проповеди епископа Герарда Камбрезийского о «вою­ ющих» (pugnatores): offiaum поп est in culpa, si deest peccatum in conscientia (Gesta episcoponim Cameracensium. Lib. Ш, 52 / / MGH SS. Bd. 7. S. 485. См. также: Oexle O.G. Deutungsschemata der sozialen Wirklichkeit im fruhen und hohen Mittelalter. Для каждого из трех ordtnes — oratores, pugnatores и agricuUores — выполнение соб ственных функций возможно именно благодаря деятельности двух других. 27 О епископской militia см.: Topfer В. Volk und Kirche. S. 9Iff.; Hoffmann H. Gottesfriede und Treuga Dei. S. 104ff.; Vermeesch A. Essai sur les origines et la signi­ fication de la commune. P. 25ss.; SemmlerJ. Facti sunt milites domni Rdebrandi omnibus <... > in stuporem // Das Ritterbild in Mittelalter und Renaissance / Studia humaniora. Dusseldorfer Studien zu Mittelalter und Renaissance. Dusseldorf, 1985. Bd. 1. S. 11— 35 (S. 26ff.).

ФОРМЫ МИРА В Р Е Л И Г И О З Н Ы Х Д В И Ж Е Н И Я Х ..

165

ставил против норманнов militia под своим предводитель­ ством28. Папу Григория VII можно назвать самым «воинствую­ щим Папой» из всех, кто «когда-либо восседал на престоле Св. Петра»29. Уже будучи архидиаконом римской Церкви, он разработал и реализовал концепцию настоящего «воинства Св. Петра» — militia Sancti Petri, а в начале своего понтификата даже пропагандировал план самому в роли dux et pontifex поспе­ шить во главе вооруженного отряда христиан на помощь визан­ тийскому Востоку и дойти до Гроба Господня в Иерусалиме, т.е. план первого крестового похода30. Этим Григорий VII по­ способствовал тому, чтобы идеи крестового похода проложи­ ли себе дорогу, точно так же как созданной им militia Sancti Petri он существенно поспособствовал возникновению идеи рыцар­ ства и самого рыцарства. Создание епископской и папской «ми­ лиции» и движение крестовых походов стоят в тесной связи с церковной реформой. Если еще раз повторить это словами К. Эрдманна — движение крестовых походов является «рыцар­ ской стороной церковной реформы»31. Также и духовная полемика времен так называемого спора за инвеституру находилась под влиянием упомянутой мили­ таризации. Представители григорианской реформы в соот­ ветствии с духом программы реформ требовали от мирян во­ инственного поведения32. Григорий распространил сферу дей­ ствия этого мятежного канона на всех «презирающих наши или святых Отцов предписания»33. Здесь речь шла не о мире, а о религиозно мотивируемой борьбе за иной порядок в Цер­ кви и в обществе. Следует также напомнить о том, что движение крестовых походов как движение вооруженных паломничеств в Иеруса28 Erdmann С Die Entstehung des Kreuzzugsgedankens. S. 107ff.; SemmlerJ. Facti sunt mitites. S. 22ff., 26ff. 29 Erdmann С Op. cit. S. 161. 30 Erdmann С Op. cit. S. 134ff., 185ff. См. также: SemmlerJ. Op. cit. 31 Erdmann С Op. cit. S. 165. 32 О культурно-историческом контексте см.: Hartmann W. Discipulus non est super magistrum (Matth. 10:24). Zur Rolle der Laien und der niederen Kleriker im Investiturstreit / / Papsttum, Kirche und Recht im Mittelalter. Festschrift fur Horst Fuhrmann. 1991. S. 187-200. 33 Schneider C. Prophetisches Sacerdotium und heilsgeschichtliches Regnum im Dialog 1073-1077 / / Munstersche Mittelalterschriften. 1972. Bd. 9. S. 79f.

166

ГЛАВА IV

лим, инспирированное Папой Урбаном II в конце XI в., по сути, было религиозным движением и поэтому со своей сторо­ ны еще раз доказывает милитаризацию религиозных движе­ ний того времени34. Их воинственный характер в XI и XII вв.35, как никто другой, презентирует Бернар Клервосский, также пропагандировавший идею крестовых походов. В своем посла­ нии De laude nova militiae (1136) он оправдывал слияние рыцар­ ства и монашества, т.е. милитаризацию идеи монашества, ут­ вердив тем самым новые рыцарские ордена в их исторической роли36. Бернар Клервосский был также тем, кто, подобно мно­ гим своим современникам, стремился к окончательному ре­ шению «вопроса язычников»: или путем их насильственного обращения, или же их физическим истреблением37. С этим приходится считаться, даже если учесть, что ему возражали38 и что в XII в. отдельными авторами все же высказывались мыс­ ли о терпимости39. Распространяющиеся с начала XI столетия еретические движения также не пропагандировали, да, собственно, и не требовали мира. Это относится не только к «настоящим» ере­ тикам, т.е. к еретическим по своей догматике движениям, по­ добным катарам40, но и к тем направлениям в движении добро­ вольной бедности и в движении мирян, которые по сути своей не были еретическими, однако со временем, во второй поло84

Hiestand Я Kreuzzug und Friedensidee / Frieden in Geschichte und Gegenwart / / Kultur und Erkenntnis. Schriften der Philosophischen Fakultat der Universitat Dusseldorf. 1985. Bd. I. S. 46-57. 35 Ср.: Zote T. Milites Christi: Ministerialitat als Trager der Kanonikerreform / / Quellen und Abhandlungen zur mittelrheinischen Kirchengeschichte. 1992. Bd. 68. S. 301-328. 36 FleckensteinJ. Die Rechtfertigung der geistlichen Ritterorden nach der Schrift «De laude novae militiae» Bernhards von Clairvaux / Idem. M. Hellmann (Hg.). Die geistlichen Ritterorden Europas. Sigmaringen, 1980. S. 9—22. Об общей картине установок и высказываний Бернара Клервосского о войне и мире см.: LeclercqJ. Saint Bernard's Attitude toward War / / Studies in Medieval Cistercian History. 1976. Vol. 2. S. 1-39. $7 Kahl H.-D. Die weltweite Bereinigung der Heidenfrage — ein ubersehenes Kriegsziel des Zweiten Kreuzzugs / Spannungen und Widerspruche. Gedenkschrift fur Frantisek Graus. Sigmaringen, 1992. S. 63—89. 38 KahlH.D. Op. cit. S. 86ff. S9 Schwinges RC. Wilhelm von Tyrus: Vom Umgang mit Feindbildern im 12. Jahrhundert / Spannungen und Widerspruche. S. 155—169. 40 BorstA. Die Katharer / / Schriften der MGH. 1953. Bd. 12 (ND 1991).

Ф О Р М Ы МИРА В Р Е Л И Г И О З Н Ы Х Д В И Ж Е Н И Я Х . . .

167

вине XII в., все же стали рассматриваться Церковью как тако­ вые41, что произошло, например, с вальденсами42. Хилиастические идеи и эсхатологические представления о мире не игра­ ли здесь совсем или почти никакой роли43. Первое еретическое движение, в котором встречается мессианско-хилиастическое ожидание нового, грядущего царства мира (pax), относится только к началу XIII столетия44. Но прежде всего следует учесть, что в целях религиозных движений XI и XII вв. с самого начала был заложен чрезвычай­ но большой конфликтный потенциал и что осуществление этих целей его высвобождало. Следует напомнить хотя бы о длительном «споре о мирской проповеди»45. Какого рода был этот конфликтный потенциал, можно показать здесь на одном примере — на примере священника, церковного реформатора, каноника, отшельника, бродячего проповедника, а затем осно­ вателя монастыря Робера Арбрисселя, который около 1100 г. вступил в конфликт с реннским епископом Марбодом46. Из письма епископа47, написанного в 1099—1100 гг., видно, что ядром конфликта была проблема сословного устройства обще­ ства — omnis ordo Ecclesiae. Первый пункт, например, касался вопроса об одеянии, о «драном внешнем виде» Робера. Он вы­ ходит, как возмущается епископ, «в поношенном и грязном пла­ тье, <...> в дырявом капюшоне, с полуголыми ногами, сваляв­ шейся бородой, с волосами, коротко подстриженными круж41

LapsanskiD.V. Perfectio evangelica. Eine begriffsgeschichtliche Untersuchung im fruhfranziskanischen Schrifttum. Munchen, 1974; Zerfafi R. Der Streit um die Laienpredigt. Eine pastoralgeschichtliche Untersuchung zum Verstandnis des Predigtamtes und zu seiner Entwicklung im 12. und 13. Jahrhundert (=Untersuchungen zur praktischen Theologie 2). Freiburg i. Br., 1974. 42 К вопросу об (отчасти догматически обоснуемом) убийстве людей и жи­ вотных у катаров и вальденсов: BorstA. Op. cit. S. 139f.; Treesh S.K. The Waldensian Recourse to Violence / / Church History. 1986. Vol. 55. P. 294-306. 43 Topfer B. Das kommende Reich des Friedens. Zur Entwicklung chiliastischer Zukunftshoffnungen im Hochmittelalter / / Forschungen zur mittelalterlichen Geschichte. 1964. Bd. 11. S. 258ff. 44 Topfer В Op. cit. S.268ff. « Z ^ A O p . cit. 46 DalarunJ. Erotik und Enthaltsamkeit. Das Kloster des Robert von Arbrissel. Frankfurt a. M., 1987. 47 Письмо Марбода к Роберу из Арбрисселя издано: PL. Т. 171. Sp. 1480 seq.; См. о нем: DalarunJ. Op. cit. S. 58ff.

168

ГЛАВА IV

ком вокруг лба». Это была одежда и внешность бедняка. «Бо­ сым отправляешься ты в народ (valgus), где даешь твоим зри­ телям необычное представление; говорят, тебе не хватает толь­ ко шутовского скипетра, чтобы выглядеть как шут». Поэтому епископ требовал от Робера соответствующего его занятию и сословию, т.е. «профессии» (professio) каноника и сословию (ordo) священника, платья. Уместные для его сословия нормы, на которых настаивает епископ, состоят в здравом уме (sensus communis), подчинении власти обычаев (auctaritas consuetudinis), в разуме (ratio) и соблюдении меры (modus), в сословной чести (honestas) и в том, что называется discretio, т.е. ум и проницатель­ ность, а также знание и признание сословных различий. Redi ergo ad sensum communem — «возвращайся назад к разуму и к тому, что почитается всеми за правильное», настаивает епископ. Другим пунктом его критики стало то обстоятельство, что Робер в своих проповедях, наставляя простых людей (vulgares, imperiti homines), порицал не только грехи присутствующих, но и грехи отсутствующих, а именно пороки носителей церковно­ го сана (crimina dignitatum). Это была не проповедь, а хула. Марбод при этом отнюдь не отрицал справедливости критики и не оспаривал crimina представителей своего сословия, чья жизнь, как он признает, сплошь и рядом могла быть совсем не такой, как они учат. Епископа смущало в большей степени то, что высший слой подвергался критике перед необразованными слушателями, перед auditores ydiotae и мирянами. Это тоже раз­ рушало церковный порядок. Его смущало также, что Робер тер­ пел в своей общине «мужчин и женщин без учета их возраста и положения». Отмена сословных границ и сословных разли­ чий в платье, в поведении, в мышлении — это была программа движения добровольной бедности, движения проповедниче­ ства, движения мирян, как представлял их Робер из Арбрисселя около 1100 г. Сохранение сословных признаков, различий между клириками и мирянами, мужчинами и женщинами, меж­ ду разными возрастами — такое требование противопоставил ему епископ. О мире здесь не было и речи. Когда приблизительно столетие спустя, в начале XIII в., Жак де Витри — епископ Аккона в Палестине, кардинал, про­ поведник крестовых походов и решительный пособник рели-

ФОРМЫ МИРА В Р Е Л И Г И О З Н Ы Х Д В И Ж Е Н И Я Х . . .

169

гиозных движений — в своей Historia Occidentalis ** (1220) обра­ тился к религиозным движениям второй половины XII в. и своего времени, ему было о чем рассказать: о проповедниках из мирян и духовенства, о новых еремитах и новых монашес­ ких орденах, о канониках-мирянах, о новом ордене проповед­ ников — Доминиканском. Он оставил сообщение даже о Фран­ циске Ассизском и о новой religio49 братьев-миноритов и их це­ лях; для них речь шла именно о religio primitivae ecclesiae, vita apostolica, paupertas, humilitaf0. Но при всем том об идее мира (pax) или о ее воплощении ему в любом случае сообщить было нечего. О причинах этого можно написать целую книгу: с од­ ной стороны, потому, что данная оценка реальности религиоз­ ных движений предшествующей эпохи необычайно справедли­ ва, с другой стороны, потому, что сам Жак де Витри не распо­ знал, сколь важное значение идея мира внезапно приобрела в религиозном движении около 1200 г., т.е. в его время, и что эта идея в его эпоху стала прямо-таки центром религиозного дви­ жения и именно благодаря деяниям одного-единственного че­ ловека — Франциска Ассизского, к которому мы вновь возвра­ щаемся.

III Мир (pax) и установление мира в обществе были средоточи­ ем жизни и проповедей Франциска Ассизского51. 48 J.F. Hinnebusch (Hg.). The Historia occidentalis ofJacques de Vitiy. A Critical Edition (Spicilegium Friburgiense 17). Fribourg, 1972. 49 Имеется в виду жизнь по обету {примеч. пер.). 50 Ebd. Cap. 32. Р. 159. 51 Об этом существует богатейшая литература. См., напр.: Schmucki О. San Francesco d'Assisi, messagero di pace nel suo tempo / / Studi e ricerche francescane. 1976. Vol. 5. P. 215-232; ThierL. Der Friede erwachst aus der Armut. Armut und Friede im Leben des hi. Franziskus / Wissenschaft und Weisheit. 1976. Bd. 39. S. 108—122; Hardtck L Ansatz und Richtung des Friedensgedankens bei Franziskus von Assisi / / Ebd. 1982. Bd. 45. S. 26-46; Flood D. Frere Francois et le mouvement franciscain. Paris, 1983. S. 64 ss.; Berg D. Gesellschaftspolitische Implikationen der Vita minorum, insbesondere des franziskanischen Friedensgedankens, im 13. Jahrhundert / Renovatio et Reformatio. Festschrift Ludwig Hodl. Munster, 1985. S. 181— 194.

170

ГЛАВА IV

В силу этого Франциск стал прямо-таки вдохновителем р е лигиозного движения как движения мира. Однако к этому сле­ дует сразу же добавить, что религиозно мотивируемое движе­ ние мира ни в коем случае не было целью Франциска — даже напротив. Франциск имел совсем другие цели. Мир не в резуль­ тате движения мира был его целью, а мир посредством conversio — посредством «обращения» отдельных людей. Предметом дальнейших размышлений в следующих двух разделах данной работы будут поэтому сам Франциск и его идея мира посред­ ством conversion а также то вдохновленное им и в то же время обернувшееся против него «движение мира» первой половины XIII в., которое, однако, было совсем не тем, чего он добивался. Так же как в Болонье в 1222 г., Франциск устанавливал мир и в других городах: в Ареццо и Перудже, в Сиене и в родном Ассизи52. О значении идеи мира для Франциска можно судить по тому значению, которое имело для него приветствие с миром: Дай тебе Бог мира — Domini det tibipacem. Эта форма при­ ветствия, по словам самого Франциска, была открыта ему бо­ жественным откровением53. С него же начинал он и свои про­ поведи54; этими словами приветствовал он мужчин и женщин, которые попадались ему на пути или которых встречал он за работой55. Это мирное приветствие он сделал обязательным для своих последователей, закрепив его в уставе: если братья входили в дом, они должны были сначала произнести «мир этому дому»56. Важно отметить, что в те времена такое привет52 См. примеч. 2, а также: Manselli Я Franziskus, der solidarische Bruder. Freiburg i.Br., 1984. 53 Testament. 23 / С Esser (Ed.). Opuscula sancti patris Francisci Assisiensis (Bibliotheca franciscana ascetica medii aevi 12). Grottaferrata, 1978. P. 31; L. Hardick, E. Grau (Hg.). Die Schriften des heiligen Franziskus von Assisi (Franziskanische Quellenschriften 1). Werl, 1980 (Цит. С. 214 и след.). 54 Fr. Thomae de Celano Vita prima S. Francisci. Cap. 23 / / Analecta Fran­ ciscana. 1926. Vol. 10. P. 20; Thomas von Celano. Leben und Wunder des heiligen Franziskus von Assisi / E. Grau (Hg.). Franziskanische Quellenschriften. Werl, 1980. Bd. 5. Si 85. 55 Об этом сообщают «Legenda Perusina» или «Compilatio Assisiensis» (Cap. 101). См.: M. Bigaroni (Ed.). .Compilatio Assisiensis' dagli Scritti di fr. Leone e Compagni su S. Francesco d'Assisi. I edizione integrate dal Ms. 1046 di Perugia con versione italiana a fronte. Porziuncola, 1975. P. 2% ss. 56 Regula bullata. Cap. 3; Regula non bullata. Cap. 14 / С Esser (Ed.). Opuscula sancti patris Francisci Assisiensis. P. 230, 266.

ФОРМЫ МИРА В Р Е Л И Г И О З Н Ы Х Д В И Ж Е Н И Я Х ..

171

ствие смущало многих людей57, а это, в свою очередь, доказы­ вает, что оно было новым. Благодаря ему Франциск получил своих первых последователей, которые стали «детьми мира», как назвал их Томас из Челано58. Для Франциска посланный Богом через Христа мир был центральной идеей христиан­ ского благовестия. Он требовал поэтому от своих спутников, чтобы они, «если идут по миру» (quando vadunt per mundum), не только своим поведением демонстрировали готовность к миру (pax), избегали ссоры и любой перебранки, но даже чтобы пол­ ностью отказались осуждать других59. Однако это была только внешняя сторона основополагающих ориентиров и образа поведения, во многом обусловивших чрезвычайную, един­ ственную в своем роде роль Франциска в истории мира (pax) в Западной Европе, о которой сообщается уже в свидетельствах современников, например Томаса из Сплита60. Если задаться вопросом о том, как это воздействие обосно­ вывалось внутренним содержанием его личности, то следует прежде всего указать на два фактора. С одной стороны, это принципиальное своеобразие самого Франциска, отличающее его во всем и проявляющееся в «отказе от всего приземленнопрагматического, от всего шаблонного»61, в отказе от всякого увещевания-осуждения определенных форм поведения других людей. Этому своеобразию соответствует другая, не менее ха­ рактерная черта, которую Эрих Ауэрбах обозначил как «сугге­ стивную силу очарования» Франциска, как способность быть «целиком и полностью образцовым отражением самого себя», как способность «мгновенно придавать внутреннему импульсу видимые формы» и так превращать его для окружающих в «чув­ ственно-духовное переживание, незабываемое, которое ни с чем нельзя спутать», «в видимый знак скрытых дел души»62. 57

Compilatio Assisiensis. Cap. 101 / Bigaroni (Ed.). 'Compilatio'. P. 300. Thomas von Celano. Vita prima. Cap. 23. 59 Regula bullata. Cap. 3 / C. Esser (Ed.). Opuscula sancti patris Francisci Assi­ siensis. P. 230. 60 См. примеч. 2. 61 Auerbach E. Uber das Personliche in der Wirkung des heiligen Franz von Assisi. 1927 (ND: Idem. Gesammelte Aufcatze zur romanischen Philologie. Bern, 1967. S. 3 3 42 (S. 34)). 62 Ebd. S. 39, 44. 58

172

ГЛАВА IV

Вот лишь один пример в связи с практическими усилиями Франциска установить мир, когда поссорились епископ Ассизи и подеста города и епископ отлучил подеста от Церкви63. Франциск был уже тяжело болен. Он добавил тогда к своему Солнечному гимну еще одну строфу: «Восславься, Господи, через тех, кто во имя любви к тебе прощают <...>, благословенны пребывающие в мире <...>»64. Он попросил одного из своих спутников, чтобы тот от его имени побудил подеста и его бли­ жайших помощников явиться во дворец епископа. Одновре­ менно он отправил туда же двоих людей из своей свиты про­ петь Солнечный гимн перед епископом и подеста. И вот, «когда все собрались во внутреннем дворе епископского дворца, двое этих братьев встали, и один из них произнес: "Блаженный Франциск во время своей болезни сочинил гимн Господу о его творениях во славу Божию и для спасения человеков. Поэтому он просит вас выслушать его с большим вниманием". И они запели гимн собравшимся. Подеста сразу же встал и с распро­ стертыми руками, весь отдавшись ему, как Евангелию Господ­ ню, даже со слезами на глазах, стал очень внимательно слушать. Он испытывал большое доверие и благоговение к блаженному Франциску». По окончании песнопения подеста бросился в ноги епископу, а епископ простер к нему руки, и оба прости­ ли друг друга, «обнялись, исполненные доброты и любви, и поцеловались». Однако Франциск ни в коем случае не был наивным чело­ веком еще и потому, что в основе его поведения лежали фун­ даментальные интеллектуальные воззрения на условия и пред­ посылки мира, которые можно резюмировать понятием «мир посредством conversio». Во-первых, здесь следует упомянуть признание им осново­ полагающей связи между владением имуществом и отсутстви­ ем мира, между бедностью и миром. Франциск однажды так объяснил епископу Ассизи связь между paupertas и pax: «Если бы у нас было какое-нибудь имение, нам понадобилось бы оружие ^Compilatio Assisiensis. Cap. 84 / М. Bigaroni (Ed.). ,Compilatio\ P. 238 ss.; HugK, RotzetterA. Franz von Assisi. Zurich, 1984. S. 191f. 64 Солнечный гимн Франциска см.: С. Esser (Ed.). Opuscula sancti patris Francisci Assisiensis. P. 84 ss.; Нем. пер. опубликован: L. Hardick, E. Grau (Hg.). Die Schriften des heiligen Franziskus. S. 21 Of.

ФОРМЫ МИРА В Р Е Л И Г И О З Н Ы Х Д В И Ж Е Н И Я Х . . .

173

для защиты» (Si possesiones aliquas haberemus, nobis essent necessari arma ad protectionem nostram). Поскольку от владения постоянно происходят новые конфликты, quaestiones et lites <...>. Et ideo nolumus in hoc saeculo aliquid possidere temporal^5. Во-вторых, мир связан с преодолением социальных границ и разграничений. Франциск рано осознал это и в ходе своего «обращения» (conversio) столь же рано продемонстрировал это сам, когда, встретив прокаженного, подошел и поцеловал его66. Оглядываясь на прожитую жизнь, Франциск впоследствии обо­ значил эту встречу с прокаженным как переломный момент в своем обращении67. В-третьих, он понял, что достижение мира посредством преодоления общественных барьеров и тем самым также обще­ ственных конфликтов — это еще не все. Итог дальнейшей реф­ лексии Франциска в этом направлении заключен в одной-единственной фразе из его духовного завещания: Et erarnus idiotae et subditi omnibus68. В расхожем немецком переводе это предложе­ ние было переведено хотя и гладко, но совершенно неверно: «И были мы необразованны и подчинялись всякому»69. Речь здесь, однако, не идет ни о необразованности, ни о подчинен­ ности. В этом выразительном высказывании речь идет в боль­ шей степени о жизненных максимах самого Франциска. Вопервых, о добровольном принятии на себя роли «идиота», т.е. 65 Т. Desbonnets (Ed.). Legenda trium Sociorum. Edition critique / / Archivum Franciscanum Historicum. 1974. Vol. 67. P. 38—144 (P. 115). Подобные взгляды были свойственны и Елизавете Тюрингской (см.: «Бедность и призрение бед­ ных» в настоящем томе). Для характеристики идей Франциска о мире важен также факт «союза мира», который он и его спутники заключили с «госпожой Бедностью» (domina paupertas) посредством клятвы, скрепленной поцелуем и совместной трапезой. Подробнее см.: ThierL. Der Friede erwachst aus der Armut. S. 110 ff. Текст, в котором говорится об этом «союзе» — Sacrum Commercium s. Franctsci cum domina paupertate, — возник еще в первой половине XIII в.: К. Esser, Е. Grau (Hg.). Der Bund des heiligen Franziskus mit der Herrin Armut / / Franziskanische Quellenschriften. 1966. Bd. 9. S. 23 ff. 66 Thomas von Celano. Vita prima. Cap. 17 / E. Grau (Hg.) Franziskanische Quel­ lenschriften. S. 78. 67 Testament. Cap. 1—4 / С Esser (Ed.). Opuscula sancti patris Francisci Assisiensis. P. 307 ss. Подобное можно сказать и о Елизавете Тюрингской. 68 Testament. Cap. 19 / Ebd. P. 311. w «Und wir waren ungebildet und jedermann untertanig» (L. Hardick, E. Grau (Hg.). Die Schriften des heiligen Franziskus von Assisi. S. 214).

174

ГЛАВА IV

человека, который отказывается признавать ту власть и то об­ щественное положение, которые могут обеспечить образова­ ние, знание, умственная деятельность70. Во-вторых, о принци­ пиальном отвержении и тем самым о сомнительности всех общественных различий и всех сословных сущностей. При этом Франциск, ориентируясь на новозаветные жизненные образцы, своим девизом subditi omnibus отнюдь не хочет вести борьбу с сословным порядком. Более того, он допускает суще­ ствование всякого сословия и всех сословий вместе: всех ordines клириков, всех монахов, всех pauperes et egenes, reges et principes, laboratores et agricolas, servos et dominos, omnes virgines et continentes maritatas, как они названы в его Regula поп bullata71, которое пред­ лагает целый компендиум сословных членений и связанных с ними схем истолкования общественного устройства. Всем этим ordines противопоставлены fratres minores. Но не как новое сосло­ вие, а скорее как форма жизни в отвержении и признании от­ носительности всех сословных сущностей, которая принципи­ ально ставит под сомнение сословное общество — при том, что допускает его существование. В-четвертых, эти же идеи можно обнаружить у Франциска в еще более весомом выражении — в том, что он называет oboedientia. И снова было бы неправильно перевести это словом «послушание», как это часто делается. О sancta oboedientia сам Франциск пишет в небольшом сочинении «Приветствие добро­ детелям» (Salutatio virtutum): человек находится в подчинении (subditus et suppositus) у всех людей, какие только живут в этом мире, и не только у людей, но и у всех диких зверей, «которые могут сотворить с ним что захотят, насколько это дано им свы­ ше Господом»72. Oboedientia предполагает не только конкретное практическое послушание в одном своем измерении, которое Франциску очень хорошо известно: послушание вышестоящим, послушание избранной форме жизни, послушание Церкви и 70

О связи понятия «идиот» в контексте движения добровольной бедности с идеей «истинного богатства» подробнее в примеч. 55 к статье: Oexle O.G. Armut und Armenfursorge um 1200 / Sankt Elisabeth. Furstin, Dienerin, Heilige: Aufsatze, Dokumentation, Katalog. Sigmaringen, 1981. См. публикацию в наст. томе. 71 Regula поп bullata. Cap. 23 / С. Esser (Ed.). Opuscula sancti patris Francisci Assisiensis. P. 290. 72 Salutatuo virtutum. Cap. 16 / / Ebd. P. 303.

ФОРМЫ МИРА В Р Е Л И Г И О З Н Ы Х Д В И Ж Е Н И Я Х . . .

175

послушание братьев друг другу и т.д.73. Oboedientia предполагает, сверх всего этого, нечто еще более всеобъемлющее, что, пожа­ луй, можно обозначить как согласие, принятие (Einwilligung) того, что есть. Например, Франциску было свойственно «почтение к стар­ шим по возрасту знатным и богатым»74, и он требовал от сво­ их спутников не презирать и не осуждать тех, кто живет в рос­ коши, напротив, таких людей они должны «почитать как своих братьев и господ»: «Они же братья, поскольку созданы одним Творцом, и они в то же время суть господа, поскольку поддер­ живают добрых [людей], предоставляя все необходимое [для жизни] в покаянии»75. Он настаивал также на послушании свя­ щенникам римской Церкви, у которых, по его словам, стал бы искать прибежища, даже если бы они были его гонителями76, — и это при том, что Франциск очень ясно осознавал различие между образом жизни священников в Церкви (vivere secundum formam sanctae ecclesiae Romanae) и своим собственным образом жизни по святому Евангелию (vivere secundum formam sancti Evangelii)77 и указывал на него. С другими религиями тоже должен быть мир. Зимой 1219/20 г., когда в районе Дамьетты полным ходом шли военные операции так называемого пятого кресто­ вого похода, Франциск один отправился на линию вражеской обороны и пробился к султану Малек аль-Камилю. «После того как он в течение нескольких дней проповедовал сарацинам слово Божие, он не добился большого успеха. Однако султан, властелин Египта, тайно просил его молить от его имени Гос­ пода, чтобы он, султан, благодаря божественному просветле­ нию смог обратиться к той религии, которая наиболее любез­ на Богу» — так сообщает вскоре после этих событий, в феврале 1220 г., уже небезызвестный нам Жак де Витри, проповедник крестового похода под Дамьеттой, в своих письмах на Запад78, 73

О значениях понятия oboedientia у Франциска см.: L. Hardick, E. Grau (Hg.). Die Schriften des heiligen Franziskus von Assisi. S. 271 ff. 74 T. Desbonnets (Ed.). Legenda trium Sociorum. S. 131. (Cap. 57). 75 Ebd. S. 132. (Cap. 58). 76 Testament. Cap. 6 / С Esser (Ed.). Opuscula sancti patris Francisci Assisiensis. P. 308. 77 Ebd. Cap. 6; 14. P. 308; 310. 78 R.B.C. Huygens (Ed). Lettres de Jacques de Vitry. Edition critique. Leiden, I960. P. 132. Nr. VI.

176

ГЛАВА IV

отчасти полный восхищения, но отчасти и недовольный ини­ циативой Франциска, в его глазах весьма неприличной79. Столь же мало какой-либо враждебности проявляет Франциск и в отношении катаров или других еретиков своего времени80. Хотя и ясно, что Франциск знал катаров и их учение и хотел охранить свою общину от проникновения ересей, но он никог­ да не нападал на еретиков. Наконец, мир должен быть и между человеком и естествен­ ной средой его обитания, как это продемонстрировал уже То­ мас из Челано в поведанных им в первом житии Франциска историях о животных81, или как это показывает известная ис­ тория об усмирении волка из Губбио («Подойди, брат волк!»), который подвиг Франциска на мирный договор с жителями города82. Но самым непосредственным выражением приятия Франциском того, что есть, является, без сомнения, его знаме­ нитый Солнечный гимн, восхваляющий даже смерть как часть божественного творения: Laudate si, mi signore, persora nostra morte corporale*5. Волк — как брат человека, смерть — как сестра: здесь как в одном, так и в другом являет себя вера в Творца и приятие все­ го, что он создал. Это, будучи содержанием обращения (conversio) Франциска, одновременно является и глубочайшим обо­ снованием того, что было центральным мотивом его учения, — обоснованием мира. Поэтому мир никогда не может быть «по79

Manselh Я Franziskus, der solidarische Binder. S. 224ff. Ср. также: RotzetterA. Kreuzzugskritik und Ablehnung der Feudalordnung in der Gefolgschaft des Franzis­ kus von Assisi / / Wissenschaft und Weisheit. 1972. Bd. 35. S. 121-137 (S. 126ff.); Berg D. Kreuzzugsbewegung und Propagatio fidei. Das Problem der Franziskanermission im 13. Jahrhundert und das Bild von der islamischen Welt in der zeitgenossischen Ordenshistoriographie / / Miscellanea Mediaevalia. 1985. T. 17. P. 59—76. 80 Esser K. Franziskus von Asasi und die Katharer seiner Zeit / / Archivum Franciscanum Historicum. 1958. Bd. 51. S. 225-264. 81 Thomas von Celano. Vita prima. Cap. 58 seq. / E. Grau (Hg.) Franziskanische Quellenschriften. S. I24ff. 82 Actus beati Francisci et sociorum eius. Cap. 23 / M. Bigaroni, G. Boccali (Ed.). 1988. P. 284 ss. Ср.: Bergamaschi A. Saint Francois, Gubbio, le loup et la lutte des classes / / Etudes franciscaines N.S. 1965. Vol. 15. P. 84—92. О контексте — неиз­ менном вплоть до XX столетия мотиве встречи человека со страшным зверем, см.: Bernard D. Wolf und Mensch. Saarbrucken, 1983; DelortR Les animaux ont une histoire. 1984. P. 245 ss. 83 C. Esser (Ed.). Opuscula sancti patris Francisci Assisiensis. P. 85—86.

ФОРМЫ МИРА В Р Е Л И Г И О З Н Ы Х Д В И Ж Е Н И Я Х . . .

177

бедой одной стороны» над другой, равно как и победой веру­ ющих над неверующими или правоверных над еретиками, или бедных над богатыми, или благочестивых мирян над обмир­ щенными священниками и епископами. Этот мир есть более чем «преодоление всех сторон и партий»84. Мир Франциска направлен не «против других» (как однажды метко было ска­ зано), а «вглубь и вперед: в глубину, благодаря обращению к каждому, и вперед, благодаря созданию возможности конвер­ генции, которая является не третьим путем, а новым путем братства и мира, которым изначально никто не располагает, но создавать который <...> призваны все»85. Этот свой путь и об­ раз жизни Франциск назвал via simplicitatis. Он виделся ему как своеобразная практика, но также — как знание (scientia)86. И ему было абсолютно ясно, что этот путь был чем-то новым. Столь же ясно Франциск осознавал, что подобный образ жизни — via simplicitatis — навсегда поставит на него печать сумасшедшего, idiota, но уже в ином, обыденном смысле слова — дурака: «И ска­ зал мне Господь, — объяснял он однажды своим сподвижни­ кам, — он хотел бы, чтобы я стал новым идиотом в миру; и Гос­ подь не хотел нас вести ни по какому другому пути, кроме как через знание» (...et dixit Dominus michi, quod volebat, quod ego essem unus novellus paccus in mundo; et noluit nos ducere Dominus per aliam viam, quam per istam scientiam)87.

IV Мир посредством обращения (conversio) — в этой идее, безу­ словно, коренится большая мера непреходящего очарования личности Франциска, которое испытывали на себе многие люди во все последующие столетия, этим обусловлена его ис­ торическая роль, его историческое величие, а также его особое место в истории Западной Европы. 84 BoffL. Zartlichkeit und Kraft. Franz von Assisi, mit den Augen der Armen gesehen. Dusseldorf, 1983. S. 146. «Ebd. 86 Compilatio Assisiensis. Cap. 18 / M. Bigaroni (Ed.). «Compilatio Assisiensis». P. 56. ^Ebd.

178

ГЛАВА IV

Уже во времена самого Франциска, в 20-е гг. XIII столетия, можно с уверенностью констатировать влияние проповедуе­ мой им идеи мира. Однако ясно и то, что это была не идея «мира посредством conversio». Несомненно, Франциск стремил­ ся сориентировать своих сподвижников в соответствии со сво­ им представлением о мире (pax). Так вокруг него и благодаря ему возникло legatio pacts — миссия мира, движение мира, что распознал уже Томас из Челано88. Как точно было замечено, это исходящее от Франциска и его сподвижников legatio pads стремилось не только «привести к миру отдельные части обще­ ства», но и «сориентировать на мир все человеческое существо­ вание»89. Более того, это явление обозначили даже как «самую крупную акцию мира», которая «была предпринята когда-либо в истории», «высочайший идеал мира, который когда-либо был провозглашен»90. Францисканское движение мира начала XIII в. еще очень мало изучено91. Недостает прежде всего ис­ следований по отдельным странам и местностям, в которых обосновались минориты92. Следовало бы также обратить осо­ бое внимание на существование наряду с собственно орденом миноритов группы францисканцев так называемого Третьего ордена93. Но в рамках данной работы мы не будем касаться этой про­ блематики. Гораздо важнее поставить другой вопрос: как соот­ носятся в этой исторической ситуации «мир посредством con­ versio» и «мир, созданный движением мира» во времена уже после Франциска, в XIII столетии? Могла ли идея и действи­ тельность «мира посредством conversio» после Франциска вооб­ ще перейти в идею и действительность «мира, созданного дви­ жением мира»? 88 Thomas von Celano. Vita prima. Cap. 24 / E. Grau (Hg.) Franziskanische Quellenschriften. S. 85f.; T. Desbonnets (Ed.). Legenda trium Sociorum. P. 119 (Cap. 39): pacts et poenitentiae legatio. 89 BergD. Gesellschaftspolitische Implikationen der Vita minorum. S. 184. ^FelderH. Die Ideale des heiligen Franziskus von Assisi. Paderborn, 1923. S. 359. 91 Подробнее см.: Berg D. Op. cit. 92 Ebd. S. 182. 93 Meersseman G.G. Ordofraternitatis.Confraternite e pieta dei laid nel Medioevo. Roma, 1977. T. 1. P. 355 ss.; L. Temperini (Ed.). Textus et documenta Tertii Ordinis Sancti Francisci / / Analecta Tertii Ordinis Sancti Francisci. 1968. Vol. 11. P. 28-59 (P. 42; cap. VI.3): Arma martaha contra quemptam поп reapiant vel secumferant.

ФОРМЫ МИРА В Р Е Л И Г И О З Н Ы Х Д В И Ж Е Н И Я Х . .

179

Я хотел бы ответить на этот вопрос с помощью по меньшей мере двух примеров: сначала на примере движения мира, так называемого движения «Аллилуйя» 1233 г., затем — на приме­ ре эсхатологических представлений о мире в ордене францис­ канцев (прежде всего Иоахима Флорского) начиная с 40-х гг. XIII в. Итак, «Аллилуйя» 1233 г.94. Это было молниеносно возник­ шее в Верхней Италии движение мира, запущенное в ход и ведомое под влиянием проповедей нищенствующих орденов — францисканцев и доминиканцев. Его подробно описал мино­ рит Салимбене из Пармы: «Это было время "Аллилуйи", <...> когда господствовали мир и покой, и оружие молчало, время удовольствия и радости, веселья и ликования. Рыцари и про­ стой народ, крестьяне и горожане, юноши и девицы, старцы и отроки (Пс. 148:12) возносили песнопения и гимны во славу Господа. Это благочестивое настроение господствовало во всех городах Италии. И я видел, как в моем родном городе Парме каждый приход желал иметь свое знамя для процессии <...>. И подобно этому из селений в город приходили со своими зна­ менами группы мужчин и женщин, юношей и девиц, чтобы по­ слушать там проповеди и восславить Господа; <...> и люди бро­ дили повсюду в состоянии блаженства <...>, неся в руках ветви деревьев и горящие свечи. А вечером, и утром, и в полдень проповедовали <...>. И тогда они останавливались в церквах и на площадях и воздевали к Богу руки, чтобы восславить его и благословить во веки веков, и не могли остановиться в восхва­ лении Господа, настолько были они объяты небесной любовью <...>. Меж ними не возникало ни гнева, ни свары, ни ссоры или зависти, напротив, все, что они делали, свершалось в мире и доброте...»95. 94 Vauchez A. Une campagne de pacification en Lombardie autour de 1233. L'action politique des ordres mendiants d'apres la reforme des statute communaux et les accords de paix / / Ecole Franchise de Rome. Melanges d'Archeologie et d'Histoire. 1966. Vol. 78. P. 503-549; FumagaUi V. In margine all' «Alleluia» del 1233 / / Bullettino deil'Istituto Storico Italiano. 1968. Vol. 80. P. 257-272; Brown DA. The Alleluia. A Thirteenth Century Peace Movement / / Archivum Franciscanum Historicum. 1988. Vol. 81. P. 3-16; Barvne G. Art. «Halleluja-Bewegung» / / Lexikon des Mittelalters. 1989. Bd. 4. Sp. 1879f. 95 Sakmbene Adam de. Cronica / G. Scalia (Ed.). Ban, 1966. Bd. I. P. 99 ss. Нем. перевод: Daren A. Die Chronik des Salimbene von Parma. Nach der Ausgabe der

180

ГЛАВА IV

Затем Салимбене подробно повествует о деяниях домини­ канских и францисканских проповедников, некоторые из ко­ торых вскоре приняли политическую власть в городах, среди них — Герард из Модены, францисканец первого поколения, даже «близкий друг» и временный сподвижник Франциска. «В то время жители Пармы передали ему без оглядки (totaliter) власть (dominium) над Пармой, чтобы он стал у них подеста и привел бы к мирному согласию всех, кто враждовал между со­ бой (ut eorum esset potestas et concordareteos qui guerras habebat ad pacem). И он сделал это, установив мир между многими вражду­ ющими. Во время одной такой попытки примирения он возбу­ дил ненависть и враждебность господина Бернардо ди Роландо Росси, швагера господина нашего Папы Иннокентия IV, поскольку не в полной мере удовлетворил каких-то его друзей. Ведь брат Герард был усердным сторонником императора» (т.е. императора Фридриха II)96. Это изображение фра Салимбене не нуждается в коммента­ рии. Мы видим, как проповедник мира, несомненно из лучших побуждений занимавший сначала ведущую политическую пози­ цию, попал затем в гущу политических противоречий своего времени97. Сюда же добавилась деятельность обманщиков, оч­ ковтирателей и пенкоснимателей, trufatores et illusores, которые здесь или в других движениях мира пытались выдать себя за предводителей или проповедников мира, — Салимбене описал их всех98. Проповедники движения «Аллилуйя», такие как Ге­ рард из Модены или доминиканец Иоанн из Виченцы, кото­ рый проповедовал в Болонье, Падуе, Мантуйе, Брешии, Виченце, Вероне и в других городах, позволяли на некоторое время Monumenta Germaniae. Leipzig, 1914. Bd. 1 (Die Geschichtsschreiber der deutschen Vorzeit 93/1). S. 54ff. О Салимбене см.: Salimbeniana. Atti del Convegno per il VH centenario di Fra Salimbene. Parma, 1987—1989 (1991). Здесь и далее цит. по русскому переводу: Салимбене Адам де. Хроника. М., 2004. 96 Cronica. P. 106. О Герарде см.: VauchezA. Une campagne de pacification en Lombardie autour de 1233. P. 508-512; Barone G Art. «Gerhard von Modena» / / Lexikon des Mittelalters. Bd. 4. 1989. Sp. 1318. 97 Barone G Federico II di Svevia e gli ordini mendicanti / / Melanges de l'Ecole Francaise de Rome. 1978. Vol. 90. P. 607-626; BergD. Staufische Herrschaftsideologie und Mend ikantenspiritualit at. Studien zum Verhaltnis Kaiser Friedrichs II. zu den Bettelorden / / Wissenschaft und Weisheit. 1988. Bd. 51. S. 26-51; 185-209. 98 Cronica. P. 109 ss.

ФОРМЫ МИРА В Р Е Л И Г И О З Н Ы Х Д В И Ж Е Н И Я Х . . .

181

отдать им широкие полномочия, ничего не меняя при этом в городских институтах власти. Они пытались, изменяя городс­ кие уставы, строго выступать против еретиков, защищать пра­ ва Церкви, улучшать мораль горожан, и отчасти они даже име­ ли успех, примиряя враждующие между собой лица или целые группы, устанавливая мир между milites и populus или между отдельными городами99. Однако именно эти их успехи прибли­ жали конец их влияния, поскольку они не могли избежать не­ обходимости примкнуть к одной из сторон в борьбе между им­ ператором и Папой100. И в конце, как, пожалуй, стало казаться многим современникам, все стало еще хуже, чем было прежде: guerra gravior undique revivit solito more101. Очевидно, это не укры­ лось от взоров доминиканского ордена, который сделал свои выводы, потому что генеральный капитул 1234 г. формально запретил членам ордена выступать третейскими судьями, при­ нимать заклады или заложников и вообще перенимать власть (пес eligant potestatem пес ducant sive reducant)102. Поучительным является также проникновение в среду орде­ на францисканцев эсхатологических идей аббата Иоахима Флорского (ум. 1202). Иоахим Флорский был первым, кто «чет­ ко сформулировал и предложил современникам как идеальный образец предсказанное им состояние совершенства и мира как отдельную, замкнутую в себе эпоху в конце мировой исто­ рии»103. Его учение об ожидании этой новой исторической эпохи, которая преодолеет современное общество, космос и Церковь, было подхвачено именно представителями францис­ канского движения бедности, и не в последнюю очередь пото­ му, что оно подходило для того, чтобы чрезвычайно поднять значение их собственного ордена104. Поэтому с 40-х гг. XIII сто­ летия францисканский орден «вывел из изоляции» идеи 99

Об этом подробно см.: Vanchez A. Op. cit. Ebd. P. 539 ss. 101 Так выразился хронист Герард Мауризио. Цит. по: Vauchez A. Op. cit. S. 546. 102 Ebd. P. 548. т TopferB. Das kommende Reich des Friedens. S. 104. Об Иоахиме Флорском см. обобщающую статью: PdsztorE. Art. «Joachim von Fiore» / / Lexikon des Mittelalters. Bd. 5. 1991. Sp. 485-487. m T6pferB. Op. cit. S. 108ff. BergD. Op. cit. S. 185ff. 100

182

ГЛАВА IV

Иоахима Флорского и превратил их в «значительный фактор» общественного и духовного процесса105. О начальной фазе этого процесса нам рассказывает опятьтаки Салимбене106. Ключевой фигурой был провансальский францисканец Уго Диньский107. Салимбене описывал его с удивлением, однако именно поэтому здесь просматривается диалектика практического осмысления мира и его политичес­ кой практики: Уго Диньский был «могучий иоахимит» (maximus Ioachita)108, «знаменитый проповедник, <...> могучий и подго­ товленный во всем участник диспутов. Он приводил в смуще­ ние всех, всем затыкал рот, он имел необычайно бойкий язык и голос, звучавший как труба, или как рокочущий гром, или как шумный поток, когда он низвергается с крутизны. Он ни разу не помедлил, ни разу не запнулся. Он постоянно был готов ответить на любой выпад»; и «все трепетали перед ним, слы­ ша его речи»109. Салимбене описал также круг, собравшийся вокруг него в Гюере на Кот-д-Азюр: интеллектуалы и ученые, теологи, нотариусы, юристы, врачи, «которые в праздники собирались в жилище этого Уго, чтобы послушать, как он рас­ сказывает и наставляет об учении аббата Иоахима Флорского, объясняет тайны Священного Писания и предсказывает буду­ щее»110. Затем Салимбене весьма наглядно показывает, как уче­ ние Иоахима проникает в многочисленные францисканские конвенты Италии и Франции (впрочем, он и сам активно уча­ ствовал в этих дебатах и обсуждениях111), а также начавшуюся вскоре дифференциацию в соответствии с ортодоксальными и 105

Topfer B. Op. cit.S. 211. Cronica. P. 324; West D.C. The Education of Fra Salimbene of Parma: The Joachimite Influence / Prophecy and Millenarism. Essays in Honour of Maijorie Reeves. Essex, 1980. P. 191—215; GattucciA. Parole, figure e inflessioni gioachimite nella 'Cronica* di Salimbene / / Salimbeniana. P. 95—116. 107 Ср.: Laarmann M. Art. «Hugo von Digne» / / Lexikon des Mittelalters. Bd. 5. 1991. Sp. 169f.; Topfer В Op. cit. S. 124 ff. 108 Cronica. P. 334. 109 Daren A. Op. cit. S. 205. 110 Ebd. S. 218. 111 В рамках данной работы не представляется возможным подробно осве­ тить проблему конфликтов в ордене, связанных с интерпретацией учения Иоахима Флорского Герардином из Борго Сан-Доннино. См. об этом: Topfer В. Op. cit. S. 126 ff. 106

ФОРМЫ МИРА В Р Е Л И Г И О З Н Ы Х Д В И Ж Е Н И Я Х . . .

183

гетеродоксальными или склоняющимися к гетеродоксии воз­ зрениями иоахимитов в ордене францисканцев. Вскоре после этого, в 1260 г., дают о себе знать первые ре­ лигиозные движения вне францисканского ордена, которые тоже можно связать с иоахимитством112: итальянское движение флагеллянтов113 и секта так называемых апостольских братьев Джеральдино Сегарелли, впрочем, бывшего минорита, начало деятельности которого Салимбене описал подробно и очень недоброжелательно114. После того как Сегарелли летом 1300 г. был сожжен как еретик, руководство движением мира апос­ тольских братьев перенял на себя фра Дольчино. Постепенно он придавал ему все более и более милитаристский, агрессив­ ный акцент115. Уже в своем первом манифесте в августе 1300 г. Дольчино однозначно требовал радикального уничтожения существующей Церкви, т.е. физического элиминирования, убийства прелатов и клириков, монахов и монахинь, в особен­ ности всех братьев и сестер доминиканского и францисканско­ го орденов, «осчастливливающим человечество царем мира»116. Совершенно ясно, что речь здесь не шла больше о мире усили­ ями движения мира. Речь шла о мире путем насилия. Здесь, на 1300 годе, я заканчиваю, хотя было бы интересно посмотреть, как в позднее Средневековье, прежде всего в 112 Связь итальянских флагеллянтов 1260 г. с иоахимитством оспаривается Р. Манселли: Manselli Я L'anno 1260 fu anno gioachimitico? / П movimento dei disciplinati nel settimo centenario dal suo inizio. Spoleto, 1962. P. 99—108. Иного мнения придерживается Б. Тёпфер: TopferB. Op. cit. S. 280ff. На антиштауфеновский и антиеретический характер этого движения как «движения мира» указы­ вается в работе: Dickson G. The flagellants of 1260 and the crusades //Journal of Medieval History. 1989. Vol. 15. P. 227-267. 113 См. О НИХ обобщающую статью: PasztorE. Art. «Flagellanten I» / / Lexikon des Mittelalters. Bd. 4. 1989. Sp. 509f., а также: Dickson G. Op. cit. 114 Cronica. P. 369 ss.; Dorm A. Op. cit. S. 242ff. О Сегарелли см.: Lambert M.D. Medieval Heresy. Popular Movements from Bogomil to Hus. London, 1977. P. 193— 194.; TopferB. Op. cit. S. 283ff; Merto G.G. Eretici ed eresie medievali. Bologna, 1989. P. 99 ss.; Idem. Salimbene e gli Apostolici / Salimbeniana. P. 144—157. 115 TopferB. Op. cit. S. 289ff.; LambertM.D. Op. cit. P. 194-195; R. Orioli (Ed.). Fra Dolcino. Nascita, vita e morte di un'eresia medievale. Roma, 1984; Idem. Art. «Dolcino, Fra, von Novara» / / Lexikon des Mittelalters. Bd. 4. 1989. Sp. 1171f. 116 Манифест фра Дольчино изложен в сочинении Бернара Ги De secta tlbrum qui se dicunt esse de ordine apostolorum (в публикации: A. Segarizzi (Ed.) Rerum Italicarum Scriptores. Citta di Castello, 1907. Vol. DC/5. P. 19 ss.). Анализ см.: TopferB. Op. cit. S. 299-301 (цит. С 301).

184

ГЛАВА IV

XV столетии, религиозные движения как движения мира все более отчетливо пропагандируют да и практикуют применение силы117. Здесь можно было бы напомнить, например, об отдель­ ных течениях в движении гуситов118. Поэтому не случайно, что именно в Богемии XV в. в лице основанной Петром Хельчицким общины богемских братьев появляется группа, которая впервые в истории Западной Европы представляла настоящий «пацифизм»119. Другим примером радикальности и агрессивно­ сти позднесредневековой рефлексии об установлении мира является сочинение так называемого «Верхнерейнского рево­ люционера»120. Он пророчествовал приход нового мессии, императора по имени Фридрих (что значит rich iftifrideri), кото­ рый с немногими объединенными в братство избранными «подчинит себе все царство земное, установит единую во всем мире веру, единого пастыря, единого правителя»121. Он уни­ чтожит всех грешников, силой сместит «преступную власть» — frevle Gewaltm, а также еще и смирит Францию, Венецию, Лота­ рингию и Англию. Для автора данного сочинения этот прибе­ гающий к насилию император — «Божий человек, любитель праведного». Для него насилие — основа мира, поскольку толь­ ко силой устанавливается справедливость. Насилие поэтому, пишет он, есть начало мира, там, где нет справедливости, нет мира: егп anfang des fridens, wan wo nit gerechtigkeit istt do ist keinfrid}2*

1,7 Struve T. Utopie und gesellschaftliche Wirklichkeit. Zur Bedeutung des Friedenskaisers im spaten Mittelalter / / Historische Zeitschrift. 1977. Bd. 225. S. 6 5 95. 118 О «радикальных» течениях и образовании групп в среде гуситов см.: Karmnsky H. A History of the Hussite Revolution. Berkeley, 1967; Smahel F. La revo­ lution hussite, une anomalie historique. Paris, 1985; KejrJ. Die Hussitenrevolution. Prag, 1988. 1,9 Ср.: Brock P. Pacifism in Europe to 1914. Princeton, 1972. P. 25 ff.; Wagner M.L. P. Chelcicky. A Radical Separatist in Hussite Bohemia. Scottdale, 1983. О ранних формах пацифизма, напр. у бегинок, см.: Haines К. Attitudes and Impediments to Pacifism in Medieval Europe. 120 A. Franke, G. Zschabitz (Hg.). Das Buch der hundert Kapitel und der vierzig Statuten des sogenannten Oberrheinischen Revolutionars. Leipzig; Berlin, 1967. 121 Ebd. S. 219. Cap. 7. 122 Ebd. S. 275 f. Cap. 31. 128 Ebd. S. 375. Cap. 63.

ФОРМЫ МИРА В Р Е Л И Г И О З Н Ы Х Д В И Ж Е Н И Я Х . .

185

V Итак, в предложенных размышлениях речь шла о том, что­ бы дать представление о возможно большем количестве раз­ ных сторон идеи мира (pax), о возможно большем количестве представлений о мире (pax) и возможностях его достижения в среде религиозных движений высокого Средневековья между 1000 и 1300 гг., а именно об установлении мира «сверху», влас­ тями, о достижении мира посредством «заговора» (conjuratio), т.е. взаимно принесенными клятвами, о мире в результате ре­ лигиозного обращения (conversio) людей, о мире как цели рели­ гиозных движений и, наконец, об установлении мира путем применения насилия. В заключение можно поставить еще один или два вопроса, в ответ на которые историки, возможно, тоже смогут внести свой вклад, хотя эти вопросы в конечном счете выходят за пределы истории и тем более исторической науки. Как следует оценивать все эти формы мира? В соответствии с намерениями тех, кто в них участвовал? Но эти намерения, как правило, были самыми лучшими, даже там или именно там, где для установления мира проповедовалось, а также применя­ лось насилие. Или мы должны оценивать их не по намерени­ ям участников, а по результатам и по их последствиям в исто­ рии? Тогда вопрос звучал бы так: каким образом скорее всего можно установить и обеспечить мир? Или так: что способству­ ет миру дольше всего и больше всего? Часто высказывается мнение, что войну можно «сделать», а мир, напротив, нельзя, ведь тот, кто хочет «сделать» мир, всегда потворствует именно войне. Для установления мира путем насилия это определенно так. Также и миротворческая роль движений мира в истории представляется мне скорее ограниченной, потому что оптимизм и энтузиазм восторгания миром здесь легко может привести к «фактическому пелагианству», т.е. к полярному противостоянию, с одной стороны, тех, кто мыслит категориями мира, и, с другой стороны, тех, кто предположительно равнодушен, и их тогда зачастую очень быстро начинают упрекать в том, что они, поскольку не разде­ ляют целей движения мира, мира вообще не хотят.

186

ГЛАВА IV

Более длительными представляются историку формы мира, установленного властями, а также мира, достигнутого согласи­ ем сторон или в рамках объединения на основе клятвы, как доказывает прежде всего история городских коммун на Запа­ де124. Что лучше — мир по взаимному соглашению или мир, уста­ новленный властью? Этот вопрос в настоящее время является одним из центральных в европейской и во всей мировой по­ литике. Однако историку ясно одно: непреходящее значение мира вследствие религиозного обращения (conversio). Это со всей отчетливостью демонстрирует нам пример Франциска Ассиз­ ского. Сказанное, правда, не совсем соотносится с созданными под воздействием Франциска конкретными формами мира в Ассизи, Перудже, Болонье или где-либо еще. Поскольку и они, без сомнения, были эфемерными, так же как и связываемое с его именем «движение мира» — legatio pads — францисканских братьев-миноритов. Вдохновленное Франциском религиозное движение францисканцев в целом пошло совсем другим путем, отличным от того, как он себе это представлял. Однако совер­ шенно иначе дело обстоит с поданным им примером привер­ женности принципам мира вследствие религиозного conversio: подобные убеждения снова и снова притягивают к себе людей всех последующих поколений вплоть до сего дня. Мир такого рода, т.е. мир в результате conversio, достижим, конечно, единицами. В своей необычайно впечатляющей кни­ ге о Франциске Рауль Манселли обозначил мир как «самый труднодостижимый и самый страстный идеал» Франциска, но также и как «побудительную причину его решительного выбо­ ра в пользу обращения»125. «От неудовлетворенной жажды де­ нег и славы, от потребности выделиться из массы горожан и общества своих друзей он мог — это он понял — перейти в мир других ценностей, которые хотя и были трудными и исполнен­ ными страдания, но через жертву и самоотвержение могли вести к миру». Быть может, самое действенное и, определенно, самое краткое изображение идеи мира Франциска содержится, согласно Р. Манселли, в его «Увещеваниях» (Admonitiones). Это 124 125

См. раздел I. ManseUi Я Franziskus. P. 317.

ФОРМЫ МИРА В Р Е Л И Г И О З Н Ы Х Д В И Ж Е Н И Я Х .

187

свод кратких высказываний (логий), сделанных Франциском в разные времена и по разным поводам, а впоследствии, возмож­ но еще до его смерти, собранных вместе126. В одном из после­ дних разделов, «Игра противопоставлений», объясняется, как достигается зыбкое равновесие внутреннего мира, который не выливается в этический прагматизм, но тем не менее «не сто­ ронится [окружающего] мира и не избегает его»127, а благода­ ря деятельности побеждает в обществе: «Где есть любовь и мудрость, — как там говорится, — там нет страха и неведения. Где есть терпение и смирение, нет места гневу и смущению. Где есть бедность с радостью, там нет алчности и скупости. Где есть покой и созерцание, там нет волнения и мятущегося духа <...>. Где есть сострадание и дар различать (discretio), там нет чрезмерности или очерствения»128. Достигнуть этого хотя бы приблизительно, разумеется, чрезвычайно трудно — как все мы знаем. 1993

126 L. Hardick, E. Grau (Hg.). Die Schriften des heiligen Franziskus von Assisi. S. 98 ff. 127 МагиеШЛ Op. cit. P. 317. 128 Admonitiones. Cap. 27 / С Esser (Ed.). Opuscula. P. 81; L. Hardick, E. Grau (Hg.). Op. cit. S.109.

БЕДНОСТЬ И ПРИЗРЕНИЕ БЕДНЫХ ОКОЛО 1200 г.: К ВОПРОСУ О ПОНИМАНИИ ДОБРОВОЛЬНОЙ БЕДНОСТИ ЕЛИЗАВЕТЫ ТЮРИНГСКОЙ * Contraria contrariis curare. Елизавета Тюрингская

I

K,

гда Иоанн Креститель прослышал о деяниях Иисуса из Назарета, он послал двоих из своих учеников спросить у него, тот ли он, который должен прийти, или ожидать им другого. В ответ он получил достоверные сообщения о множестве чудес­ ных знаков: слепые прозревают, и хромые ходят, прокаженные очищаются, и глухие слышат, мертвые воскресают, и нищие благовествуют (pauperes evangelizantur, pTcoxoi evayyeAi^ovTai); и добавил Иисус посланцам: Блажен, кто не соблазнится о Мне1. Для язычника — греческого или римского читателя данно­ го текста в конце I столетия новой эры — смысл этого возрас­ тающего в своей эмоциональной силе свидетельствования был абсолютно понятен и в то же время в высшей степени предо­ судителен. Поскольку в религиях античного Средиземноморья чудесные воскрешения мертвых и исцеления болящих не были чем-то необычным2. Необычным и скандальным, напро* Oexle O.G. Armut und Armenfursorge um 1200. Ein Beitrag zum Verstandnis der freiwilligen Armut bei Elisabeth von Thuringen / / Sankt Elisabeth. Furstin, Dienerin, Heilige: Aufsatze, Dokumentation, Katalog. Sigmaringen, 1981. S. 78—100. 1 Мф. 11:2 и след.; Лк. 7:18 и след. Подробный комментарий см.: Schulz 5. Q — die Sprachquelle der Evangelisten. Zurich, 1972. S. 190 ff. 2 Grant M. Miracle and Natural Law in Greco-Roman and Early Christian Thought. Amsterdam, 1952; Schneider С Geistesgeschichte des antiken Christentums. Munchen, 1954. Bd. 1. S. 531 ff.

БЕДНОСТЬ И П Р И З Р Е Н И Е Б Е Д Н Ы Х . . .

189

тив, была благая весть беднякам (pauperes, nrcoxoi)5. Как TTTCOXOI обозначали в те времена именно тех людей, которые не мог­ ли постоянно заботиться о своем пропитании, — например, нищих или тех, кто перебивается случайными заработками4. Евангельское «блаженные нищие» по сути своей не могло быть частью представлений греко-римского мира5. Сам по себе физический труд считался античными авторами чем-то позорным и деклассирующим6. А те, кто не мог регулярно кормиться даже физическим трудом, были еще более социаль­ но деклассированы. «Суждение Античности о богатстве, как было установлено, было абсолютно однозначным и неслож­ ным. Богатство было необходимым, богатство — это хорошо; оно — непременное условие приятной жизни, и это, собствен­ но, все»7. Неотъемлемой частью приятной жизни был также и социальный престиж, в свою очередь недостижимый без свободы от физического труда. Только муза делала возможной политическую деятельность и сверх того — этическое совер­ шенствование8. Противопоставление «богатый» и «бедный» означало отделение тех, кто жил своим состоянием, от тех, кто добывал свой хлеб каждодневным трудом9. Данное проти­ вопоставление лежало в основе всей античной рефлексии о социальных «сословиях» (ordines)10. Распространение христианства и его Евангелия принесло новую позитивную оценку физического труда и бедности и повлекло за собой по сравнению с античными представления­ ми решительные и глубокие изменения11. Они проявлялись в

3 Ср.: Блаженные нищие духом, ибо их есть Царство Небесное (Мф. 5:3; Лк. 6:20 Keck L.E. Art. «Armut Ш» / / Theologische Realenzyklopedie. Berlin, 1979. Bd. 4. S. 76 ff. 4 Firdey M.L Die antike Wirtschaft. Berlin, 1977. S. 38; 80. 5 Ebd. S. 34. 6 Ср.: Oexle O.G. Art. «Stand, Klasse» (Antike und Mittelalter) / / Geschichtliche Grundbegriffe / O. Brunner, W. Conze, R. Kosellek (Hg.). Stuttgart, 1979. Bd. 5. S.163f. 7 Firdey M.L Die antike Wirtschaft. S. 31. 8 Aristoteles. Pol. 7, 9, 1329a; 3, 5, 1278a. 9 Об этом подробнее: Vischer A Das einfache Leben. Gottingen, 1965. S. 30f.; Firdey M.L Die antike Wirtschaft. S. 38. 10 Особенно наглядно и впечатляюще высказывался об этом Цицерон (De officis. 1.42, 150-151). 11 Корни христианского воззрения на труд и бедность в древнем иудаизме (включая и paupenbus evangehzare, Л к. 4:18; Ис. 61:1 и след.) не нуждаются в по-

190

ГЛАВА V

том, что сама проповедь Евангелия была обозначена как труд и приравнивалась к труду физическому12, и ученики Христа могли трудиться на ниве возвещения благой вести только как бедняки13. Тем самым были отметены все античные представ­ ления о бедности, труде и «сословиях»14. Кроме того, на почве осуждения богатства15 появилась обязанность заботиться о бедных, в такой форме неведомая ни греческой, ни римской Античности16. Так христианство стало «принципом в высшей степени духовной, но также и материальной, и правовой, и институциональной революции»17 — правда, не сразу и не так уж непосредственно, а постепенно, в течение последующих столетий. Воздействие этой «революции» проявилось только в ходе длительного процесса. Причина его замедленности со­ стояла, во-первых, в том, что с самого начала особенностью христианства была «внутренняя сопряженность консерватив­ ных и революционных элементов»18; при этом наличие «кон­ сервативных элементов» изначально обусловливалось ожида­ нием близкого конца света — ибо проходит образ мира сего (1 Кор. 7:31). Во-вторых, имело место глубокое расхождение с распро­ страненными в Античности и обоснованными такими высоко­ авторитетными мыслителями, как Платон, Аристотель и Цице­ рон, социальными нормами. Таким образом, дискуссиями о труде и бедности с начала христианской эпохи и во все по­

дробных разъяснениях, поскольку речь здесь идет о распространении в целом и повсеместном укоренении новых норм. 12 Апостол есть труженик; он работает для урожая (...жатвы много, а делате­ лей мало; итак молите Господина жатвы, чтобы выслал делателей на жатву сво (Мф. 9:37; Лк. 10:2)); апостол также работник на винограднике (...ибо Царство Небесное подобно хозяину дома, который вышел рано поутру нанять работников в ноградник свой (Мф. 20:1 и след.; 21:28)); и труд его достоин вознаграждения (ибо трудящийся достоин пропитания (Мф. 10:10; Лк. 10:7)). 13 Не берите с собою ни золота, ни серебра, ни меди в поясы свои... (Мф. 10:9 и след Лк. 10:3 и след.; Мк. 6:8). 14 Об этом особенно точно высказался Э. Ауербах: Auerbach E. Mimesis. 2. Aufl. Bern, 1959. S. 43 ff; Oexle O.G. Art. «Stand, Klasse» (Antike und Mittelalter). 15 Hengel M. Eigentum und Reichtum in der fruhen Kirche. Stuttgart, 1973. S. 31 ff. 16 Veyne P. Le pain et le cirque. Paris, 1976. P. 44 ss. 17 Troeltsch E. Die Soziallehren der christlichen Kirchen und Gruppen. Aalen, 1965. S. 80. 18 Ebd.

БЕДНОСТЬ И П Р И З Р Е Н И Е Б Е Д Н Ы Х . . .

191

следующие столетия поздней Античности и Средневековья со­ провождался чрезвычайно интенсивный процесс, в котором значительную роль сыграли как духовные споры, так и со­ циальные движения самого разного рода. Речь при этом по­ стоянно шла о контрасте между специфически христианской оценкой «бедности» и «труда» и постоянно появляющимися новыми «сословными» членениями общества, оправданность которых ставилась ею под сомнение. Здесь важно четко осознавать, что в данной, религиозно мотивированной, постановке проблемы бедности речь шла не об отличиях двух разных форм бедности — «духовной и добро­ вольной», с одной стороны, и «материальной и вынужден­ ной» — с другой19. В гораздо большей степени речь постоянно шла о проблеме реальной бедности, т.е. о том, в какой степе­ ни принимаемая добровольно, из религиозных побуждений, бедность должна была быть радикальной реальной бедностью, в какой мере добровольно принявший на себя обет бедности человек строил свою жизнь по образцу бедных в материальном 19

Flood D. Art. «Armut VI» / / Theologische Realenzyklopedie. 1979. Bd. 4. S. 88; Lindgren U. Europas Armut. Probleme, Methoden, Ergebnisse einer Untersuchungsserie / / Saeculum. 1977. Bd. 28. S. 396-418. Так, для Линдгрен представ­ ление о бедности Франциска Ассизского было «не имитацией реального бедня­ ка его эпохи, а стилизацией (!) себя по образцу апостолов» (С. 397). То, что Франциск понимал под paupertas, и то, что на деле представляла собой бедность, «было нечто абсолютно различное», и ошибочно (!) смешиваемое между собой только вследствие одинакового названия (С. 400). Франциск «отринул соци­ альную реальность благодаря спиритуализации бедности» (С. 401). Еще одна работа (Bosl К. Potens und Pauper. Begriflsgeschichtliche Studien zur gesellschaftlichen Differenzierung im fruhen Mittelalter und zum «Pauperismus» des Hochmittelalters / Festschrift fur O. Brunner. Gdttingen, 1963. S. 60-87) дает весьма ори­ гинальные идеологические и критические разъяснения проблемы бедности добровольной, мотивируемой религиозно, отличаемой от бедности реальной: «Призыв (Петра) Вальдеса и Франциска, которые происходили из богатого ку­ печества, был обращен к богатым (divites et superlri), которых они хотели обратить в свою веру. Помочь беднякам экономически они вовсе не хотели. <...> Обра­ щение к paupertas и hurmhtas (abtectio) имело истинный смысл только для тех, кто на деле не был ни pauperes, ни hunules; движение добровольной бедности в вы­ сокое Средневековье охватывало могущественные и богатые верхи, которые внутренне видели свое предназначение в том, чтобы давать своим примером ре­ лигиозные и этические образцы низшим сословиям и таким образом сохранять свой социальный <...> и политический престиж» (С. 76).

192

ГЛАВА V

и в общем социальном смысле20. Этот вопрос стоит в центре проблематики бедности в Средние века, прежде всего в даю­ щем о себе знать с XI столетия движении добровольной бед­ ности. В силу этой тесной связи между добровольной и вынуж­ денной бедностью, свидетельства о добровольной бедности оказываются особенно ценными для нашего знания о бедности вынужденной21, о которой прямых свидетельств, особенно из эпохи раннего и высокого Средневековья, сохранилось край­ не мало. В движении добровольной бедности высокого Средневеко­ вья вопрос о бедности связывается с темой физического тру­ да. Для Франциска Ассизского ручной труд был элементарной составляющей состояния «быть бедным»22. Для доминиканца Фомы Аквинского «бедность» определялась именно физичес­ ким трудом: «работники, которые за вознаграждение отдают в наем свою рабочую силу, суть бедняки, добывающие себе каж­ додневное пропитание ручным трудом»23. Это определение вполне могло бы исходить и от Аристотеля. Также и в жизни Елизаветы Тюрингской эта последователь­ ная установка на добровольную бедность приводит к реальной бедности и физическому труду, что неизбежно должно было закончиться для нее конфликтом со своим сословием, посколь­ ку то, что делала Елизавета, было для него в высшей степени

20 Близость добровольной и вынужденной бедности стала исходным пунк­ том для исследований французских ученых о бедности в Средние века: Mollat M. En guise de preface: Les problemes de la pauvrete / M. Mollat (Ed.). Etudes sur l'histoire de la pauvrete. Paris, 1974. Vol. 1. P. 11-30 (P. 12). См. также примеч. 64. 21 Именно это и оспаривает Линдгрен, которая сама же предложила изучать бедность с точки зрения заботы о бедных (см. примеч. 19. С. 404). Этот подход Линдгрен хотела бы ограничить изучением госпиталей, т.е. институционализи­ рованными формами милосердия (с. 410 и след.). Но с точки зрения социаль­ ной истории оснований для этого нет. 22 Ср. также: Regula buUata. Cap. 5; Regula поп bullata. Cap. 7, 8 / Esser K. (Hg.) Die opuscula des hi. Franziscus von Assisi. Grottaferrata, 1976. S. 368, 383f. Подроб­ ный комментарий этих глав см.: Esser К. Die Armutsauffassung des hi. Franziskus / D. Flood (Ed.). Poverty in the Middle Ages. Franziskanische Forschungen. Vol. 27. 1975. P. 60-70. (P. 61). 23 Mercenani qui locant operas suas, pauperes sunt, de laborious suis victum quaerente quotobanum. (Summa theol. II/1, qu. 105, 2 ad 6). Эта связь бедности и труда встре­ чается у Фомы Аквинского отнюдь не «в первый раз», как полагал Шерпнер (ScherpnerH. Theorie der Fursorge. 1962. S. 31).

БЕДНОСТЬ И П Р И З Р Е Н И Е Б Е Д Н Ы Х . . .

193

«неприличным» в самом прямом смысле слова. Именно проти­ воречие между «бедностью, трудом» и «сословием» является тем фактором, который обусловил почти невероятное воздей­ ствие этой женщины на современников уже при жизни, а еще более — после смерти: Елизавета вплоть до сего дня считается символом «христианской помощи бедным и больным в немец­ ком Средневековье»24. Елизавета Тюрингская была дочерью венгерского короля, в 14 лет вышла замуж за одного из могущественнейших немецких князей, произвела на свет троих детей и в возрасте 20 лет ов­ довела. Она была изгнана из дома родственниками и в 1231 г. умерла от физического измождения в возрасте 24 лет. Эта мо­ лодая женщина пережила конфликт «бедности» и «сословия» самым непосредственным образом, поскольку даже в первой половине XIII в. бедный человек оставался многократно и мно­ гообразно диффамированным и деклассированным человеком. Восходящий к эпохе Елизаветы трактат Moralitas de scaccario, истолковывающий устройство общества и деление его на со­ словия посредством метафор из сферы шахмат, сравнивает бедняка (pauper) с шахматной фигурой «пешка» (pedinus), чьи ограниченные возможности ходов отражают реальную ситуа­ цию бедняка, и прежде всего его духовное убожество и мораль­ ную неполноценность: «пешки», как здесь говорится, это бед­ няки, которые могут передвинуться со своего поля только на ближайшее. Потому что если бедняк коснеет в своей глупости и [материальной] скудости, то он живет все время «прямоли­ нейно», как говорится, «из руки в рот». Если же «пешка» всетаки хочет что-то получить (т.е. уничтожить другую фигуру), то она движется вперед по диагонали; так и бедняк, если он хочет получить собственность или возвыситься (honores), то идет об­ ходным путем (obliquat), получая желаемое ложными клятвами, лестью и обманом, пока наконец не превратится в фигуру са­ мого высокого ранга25. Как видим, в этом трактате, как и в 24 WollaschJ. Gemeinschaftsbewufitsein und soziale Leistung im Mittelalter / / Fruhmittelalterliche Studien. Bd. 9. 1975. S. 268-286 (S. 284). 25 Murray H.J. A History of Chess. Oxford, 1913. S. 561. Последняя фраза закан­ чивается указанием на возможность превращения «пешки» в самую ценную шахматную фигуру — «ферзя».

194

ГЛАВА V

Античности26, бедность связывается с безнравственностью, даже с преступлениями27. Подобного рода воззрениям Елизаве­ та противопоставила свою полную идентичность с бедными. Она жила — как свидетельствует ее бывшая служанка Изентруда— не только состраданием (compassio) и благотворительнос­ тью (largitio), но и своим физическим трудом (labor) служила бедным28. Тем самым ее жизнь стала скандалом в глазах всех тех, кому она могла показаться жизнью «не по рангу». Уже ребенком Елизавета была при Тюрингском дворе предметом насмешек и издевок29, как невеста — объектом презрения и враждебности со стороны родственников, вассалов и советников ее будущего супруга, которые не воспринимали эту девушку как подхо­ дящую для него партию, несмотря на ее высокое происхож­ дение30. После их свадьбы в Вартбурге находили особенно пре­ досудительным ее отказ брать еду и напитки, несправедливо вытребованные у крестьян31. Этим отказом Елизавета прово26

Lindgren U. Europas Armut. S. 399f. Ср.: BotanyJ. Les pauvres et la pauvrete dans les revues des «Estats du Monde» / M. Mollat (Ed.). Etudes sur l'histoire de la pauvrete. Vol. 2. P. 469-486. M A. Huyskens (Hg.). Der sog. Libellus de dictis quatuor ancillarum s. Elisabeth confectus. Kosel, 1911 (далее в примечаниях как Libellus). S. 26: <...> intrans vibes camenUas eorum (sc. infirmorum) et sordes eorum поп abhorrens, attulit eis necessaria, con eos, tnphcem captans remunerationem ex labore, ex compassume et ex largictone. Об этом т сте см. также: Vauchez A. Charite et pauvrete chez sainte Elisabeth de Thuringe, d'apres les actes du proces de canonisation / M. Mollat (Ed.). Etudes sur l'histoire de la pauvrete. Vol. 1. P. 165—173 (P. 166), который акцентирует спиритуальное значение labor как унижения (humiliation, self-humiliation. P. 173). При этом без внимания остаются другие существенные моменты, имплицированные в поня­ тии labor в этом тексте. 29 Libellus. S. 14f. 30 Ebd. S. 15. 31 Критерием для того, чтобы решить, можно ли потреблять эти пищу и напитки ( a t e или potus hcttus, epulae impiae), стала для нее законность или неспра­ ведливость получения их от подданных (servitia vilhcorum) (Libellus. S. 18—20). В исследованиях это поведение часто интерпретируется ошибочно. Речь шла не о церковно-политических интересах Конрада Марбургского, который исполь­ зовал Елизавету в своих целях, что доказано в работе: Grundmann H. Religiose Bewegungen im Mittelalter. Darmstadt, 1961. S. 196 (1. Aufl. 1935). Тезис этот поз­ же был повторен: Maurer W. Zum Verstandnis der heiligen Elisabeth von Thuring e n / / Zeitschrift fur Kirchengeschichte. Bd. 65. 1953/54. S. 16-64 (S. 31 f); Idem. Kirche und Geschichte. Gesammelte Aufsatze. Gottingen, 1970. Bd. 2. S. 247 ff.; a также у А. Воше (Vauchez A. Charite et pauvrete chez sainte Elisabeth de Thuringe, 27

БЕДНОСТЬ И П Р И З Р Е Н И Е Б Е Д Н Ы Х . . .

195

пировала рыцарей и министериалов, словом, весь «дом», всю familia ландграфа, ибо таким образом ставила под сомнение само собою разумеющиеся сословные нормы32. Предубеждение против нее имело место также и за пределами двора33, хотя Елизавета старалась скрывать мотивы своего поведения. Пос­ ле смерти ландграфа она вообще отказалась от того, чтобы получать свое содержание ценой эксплуатации и выжимания доходов из бедных {depreda et exactionepauperum)54 — как это было принято в те времена — и предпочла обеспечивать себя трудом своих рук. Она также отвергла предложение брата своего мужа обеспечивать ей соответствующий ее сословному положению стол35. Основополагающую для мышления того времени иден­ тичность сословия и платья Елизавета тоже игнорировала. В княжеском одеянии (in habitu glorie saecularis) она собственно­ ручно подстригала затвердевшие от грязи волосы безобразно­ му и больному бедняку36, отправлялась в церковь на обряд очи­ щения после родов не в большой карете, дорогостоящих одеж­ дах и с многочисленной свитой, как это было принято, а в одиночестве, бедно одетая и босая37. В церковных процессиях в дни испрошений она также шла босая, в простом шерстяном платье, и не в той части процессии, где ей полагалось быть по рангу, а в толпе наибеднейших38. Когда после смерти ландгра­ фа 11 сентября 1227 г. Елизавета с детьми, младший из которых родился в том же месяце, была изгнана из Вартбурга39, она наd'apres les actes du proces de canonisation. P. 168 —170), где он был в конечном итоге отклонен. Пример поведения, подобного поведению Елизаветы, находим примерно в то же время также и у епископа Петра Иерейского, аббата Ла Фер­ те, который в 1205 г. по указанию Папы Иннокентия III перенял епископскую кафедру, но уже через несколько дней «вновь укрылся в одиночестве», посколь­ ку Церковь среди прочего «владела доходами, которые он счел несправедливы­ ми». См. об этом: TUlmann H. Papst Innozenz Ш. / Bonner historische Forschungen. Bd. 3. Bonn, 1954. S. 253, особенно примеч. 119. 32 Libellus. S. 18. Ср. также с высказыванием самого ландграфа (S. 19). 33 Ebd. S. 21. 34 Ebd. S. 63. 35 О социальном фоне этой ситуации см.: Werner M. Die Heilige Elisabeth und die Anfange des Deutschen Ordens in Marburg / D. Dettmering, R. Grenz (Hg.). Marburger Geschichte. Marburg, 1980. S. 121-164 (S. 124 f.). 36 Libellus. S. 17. 37 Ebd. S. 24. 38 Ebd. S. 25. 39 Ebd. S. 33; Werner M. Die Heilige Elisabeth und die Anfange des Deutschen Ordens in Marburg. S. 125.

196

ГЛАВА V

шла пристанище сначала в Айзенахе в сарае одной харчевни, который прежде использовался как свинарник40. Ни один бо­ гач не отважился тогда взять ее в свой дом, и когда, наконец, это все-таки произошло, она довольствовалась убогим жили­ щем и подвергалась вместе с детьми многочисленным проявле­ ниям враждебности41. Оскорбления (detractiones), преследова­ ния (persecutiones) и гнет (oppressiones), которые она претерпева­ ла от высокопоставленных персон — вассалов и родственников ее покойного мужа, — постоянно всплывающий мотив ее био­ графии42. Поведение Елизаветы казалось таким неудобным и неподходящим, что его стали объяснять — чтобы вообще хоть как-то объяснить — как следствие умственной неполноценнос­ ти, даже душевной болезни: «От сильных этой страны она вы­ нуждена была сносить насмешки и презрение, так что ее близ­ кие не хотели ни видеть ее, ни слышать; они считали ее безум­ ной за то, что она отвергла мирское богатство, и насмехались, и издевались над ней самыми разными способами»43. Это «пре­ валирующее мнение придворного круга» вполне могло стать причиной того, что при помощи далеко не малой финансовой компенсации была создана предпосылка для того, чтобы быв­ шая ландграфиня, «рассматриваемая как нелюбимая и непра­ воспособная персона», наконец могла бы быть «удалена» в Марбург, поскольку ее пребывание в Тюрингии беспрестанно компрометировало родственников и двор44. В историографии острота конфликта между «бедностью» и «трудом», с одной стороны, и «сословием» — с другой, много­ кратно сглаживалась вследствие позднейшего ретуширования образа Елизаветы Тюрингской, когда ее жизнь изображалась непозволительно приукрашенной или когда она провозглаша­ лась «самой излюбленной из всех немецких святых», «которая, однако, столь полно соответствовала штауфеновскому рыцар40

Libellus. S. 33 Ebd. S. 34. 42 Ср.: LibeUus. S. 35; 50. 43 Ebd. S. 45: A magnattbus auiem homxntbus terre contumelies, blasphemia et magnum contemptum susbnebat, ita quod sui nee alloqui nee vtdere earn curarent, stultam earn reputa et insanam, quia divttias mundi abiciebat, insultantes et infamantes earn multiphctter. 44 Подробнее, также о правовой подоплеке этой ситуации, см.: Werner M. Die Heilige Elisabeth und die Anfange des Deutschen Ordens in Marburg. S. 122-129. 41

БЕДНОСТЬ И ПРИЗРЕНИЕ БЕДНЫХ...

197

скому идеалу благородной дамы — edlenfrouwe»45. Но Елизавета Тюрингская не была ребенком всю свою жизнь и не воплоща­ ла в себе образ той благородной дамы, который в XIX и даже еще в XX столетии столь охотно связывали со знаменитой фигурой Уты фон Наумбург46. Образ жизни Елизаветы, ее уста­ новки и формы поведения в отношении к бедности и бедным не сравнимы также и с обычной для дам из знатных, княжес­ ких или королевских домов ГХ—XII вв. благотворительностью47. С этой формой призрения бедных, «приличествующей сосло­ вию» и известной нам по множеству примеров48, Елизавета Тюрингская имела крайне мало общего. Упрек в умственной ущербности, даже в душевной болезни, указывает на то, что поведение Елизаветы следует отнести к тому новому типу «образцовой жизни», который появляется только около 1200 г. и только к этому моменту мог появиться: это тот человек, который по причинам религиозным делает из себя «идиота» (idiota). Причем под этим словом — idiota — пони­ мается как невежество и отказ от духовной самореализации, так и вообще отказ от общественного статуса и то, что сегодня

45 Ср.: Hofmann H.H. Der Staat des Deutschmeisters// Studien zur bayerischen Verfassungs- und Sozialgeschichte. Munchen, 1964. Bd. 3. S. 62. Что эта оценка «столь же неточна, сколь и неуместна», показал М. Вернер: Werner M. Die Heilige Elisabeth und die Anfange des Deutschen Ordens in Marburg. S. 124, особенно примеч. 18. 46 Об этом см.: Saueriander W. Die Naumburger Stifterfiguren. Ruckblick und Fragen / R. Haussherr, Ch. Vaterlein (Hg.). Die Zeit der Staufer. Katalog der Ausstellung, Stuttgart, 1977 (Bd. 5. Supplement: Vortrage und Forschungen). Stuttgart, 1979. S. 169-245 (S. 169 ff.). 47 Ср. описание благотворительной деятельности королевы Матильды (ум. 936) в ее житиях или в составленном клюнийским аббатом Одило житии коро­ левы Адельхайды (ум. 999), а также в житии королевы Матильды (ум. 1167) Ольдерика Виталиса. Идея заботы о бедных как королевского долга формули­ руется еще в VIII—DC вв. (ср. далее примеч. 118). То же самое относилось и к зна­ ти, как свидетельствует обращенный к сыну знаменитый трактат графини Дуоды (ГУ, 9) в 841-843 гг., изданный П. Рише {Riche P. Sources chretiennes. 225. Paris, 1975. P. 256 ss.). 48 Экстремальным примером практики призрения бедных знатью можно счесть деятельность графа Геральда из Аурилака, описанную в его житии клю­ нийским аббатом Одо. Одо характеризует его как potens et dives, т.е. человека, ко­ торый остался внутри своего сословия {ordo), но при этом помогал бедным сред­ ствами, доступными именно в силу принадлежности его к сословию знати: quippe licenter suo ordini concessis utebatur, quoniam et ab ilhcitis abstinebat, et cum pauperibus vescenbatur (Vita s. Geraldi. II Praef. / PL. T. 133. Col. 669).

198

ГЛАВА V

мы бы назвали «релевантностью». Конечно, для этой добро­ вольно взятой на себя социальной роли также существует предзаданная новозаветная норма: она появляется в высказывани­ ях апостола Павла о юродстве проповеди [благой вести] (1 Кор. 1: 21) и об истинном христианстве как о «немудром» в глазах мира, о том, что Бог избрал именно не мудрых, не сильных и не благородных, он избрал незнатное мира и уничиженное и ничего не значащее (1 Кор. 1: 26—29)49. После того как в XII столетии ере­ тики были уничижительно названы idiotae и illitteratP0, около 1200 г. «идиот» появляется как фигура в движении доброволь­ ной бедности. Один из наиболее выдающихся представителей этого движения Жак де Витри (ум. 1240), о личности и сочи­ нениях которого более подробно речь еще пойдет ниже51, по­ жалуй, первым изобразил этот новый тип в образе деревен­ ского священника Фулько из Нейи (ум. 1202), который добывал для бедных хлеб, убедительно проповедовал (был также и про­ поведником крестовых походов) не только во Франции, но и в далеких частях империи, особенно заботился о проститутках и основал много госпиталей52. Но прежде всего Фулько был, как особенно подчеркивает Жак де Витри, simplex valde et illitteratus — очень простодушный и необразованный, был pauper et illitteratus, idiota et illitteratus, «необразованный идиот», — словом, человек, не имевший значения для общества, поскольку ему не хватало учености и знаний. Однако Бог избрал именно его, поскольку образованные и имеющие социальный вес люди не годятся для поручения Господа в отношении бедняков. Также и Франциск Ассизский характеризуется Жаком де Витри как vir simplex et illitteratus55, и сам Франциск представлялся «идиотом»: «...я не49

Библейское обоснование этого нового типа покоится также на имеющем место у апостола Павла образе истинных христиан как слабых, униженных, претерпевающих голод и жажду, живущих трудом своих рук и немудрых (stuhus) во имя Господа (1 Кор. 4:8 и след.). Ср. далее обозначение апостолов в «Деяни­ ях» как homines sine httens et idiotae (Деян. 4:13). 50 Ср.: Grundmann H. Litteratus — illitteratus / / Archiv fur Kulturgeschichte. Bd. 40. 1958. S. 1-65 (S. 54, 56). 51 См. раздел IV данной работы. 52 J.F. Hinnebusch (Ed.). The Historia Occidentalis of Jacques de Vitry (Spicilegium Friburgiense 17). Fribourg, 1972. P. 89-94. Цитаты на с. 89-90; 95. 53 Historia Occidentalis. Cap. 32 /J.F. Hinnebusch (Ed.). The Historia Occiden­ talis of Jacques de Vitry. P. 161.

БЕДНОСТЬ И П Р И З Р Е Н И Е Б Е Д Н Ы Х . . .

199

вежда и идиот (ignorans sum et idiota)», — писал он в послании к своим последователям-францисканцам. В своем духовном заве­ щании он так высказался о себе и своих спутниках: «...и были мы идиоты и всем подвластны (et eramus idiotae et subditi omni­ bus)»™. Так же как Фулько из Нейи и Франциск Ассизский, Елиза­ вета Тюрингская около 1200 г. воплощала собой этот новый тип55. Следует заметить, что Елизавета по своим умственным способностям отнюдь не была слабоумной — скорее напротив. Не кто иной, как ее духовник Конрад Марбургский назвал Ели­ завету «без сомнения в высшей степени умной женщиной» (mulier indubitanter prudentissima)56. Она, идентифицируя себя с бедными, добровольно делала из себя слабоумную и демонст­ рировала это также и своим одеянием: серое платье движения добровольной бедности, которое она обыкновенно носила, благодаря надставленным кускам и нашитым заплаткам других цветов стало столь пестрым, что окружающим это представля­ лось курьезным57. То обстоятельство, что тип «идиота» возникает именно около 1200 г., конечно же, не случайно, а связано с процессом возникновения нового тогда слоя образованных и профессио­ нально обученных людей. Корни этого процесса многообраз­ ны, к ним нужно причислить рецепцию римского права и философии Аристотеля в течение XII столетия и новую по­ требность в квалифицированных специалистах в определен­ ных профессиях, прежде всего в юристах и теологах58. Воз54 Epist. toti ordini missa 39; Testamentum 19. Цит. по: EsserK. Die Armutsauffassung des hi. Franziskus. S. 262; 440. Ср. также: Grundmann H. Litteratus - illitteratus. S. 55f. 55 Здесь следует добавить, что «идиот», как он понимался в движении до­ бровольной бедности, означает указание на истинное богатство. Эта идея в по­ следующие столетия обрела необычайную значимость как в религиозно-истори­ ческом аспекте, так и в аспекте истории философии и науки в целом. Ср. об этом: De GandiUac M. Nikolaus von Cues. Dusseldorf, 1953. S. 45 ff; Rombach H. Substanz, System, Struktur. Freiburg, 1965. Bd. 1. S. 147, особ, примеч. З, где ав­ тор констатирует связь между идеями Николая Кузанского и Эразма, Галл ил ея, Монтеня, Декарта и, наконец, Лессинга и Киркьегора, и далее — до «идиота» князя Мышкина у Достоевского. 56 См. примеч. 192. "Libellus. S. 65 ff; 43. 58 Подробнее см.: WieacherF. Privatrechtsgeschichte der Neuzeit. 2. Aufl. Gottingen, 1967. S. 45 ff.; Classen P. Die Hohen Schulen und die Gesellschaft im 12. Jahrhundert / / Archiv fur Kulturgeschichte. Bd. 48. 1966, S. 155-180.

200

ГЛАВА V

никновение первых университетов в Париже и Болонье около 1200 г. тоже является своеобразным индикатором этого про­ цесса и одновременно его в высшей степени значительным фактором59. Около 1200 г. появляется и новый тип властителя (potens): это человек, который пользуется влиянием и властью благодаря своим знаниям. Именно этому типу противопостави­ ли себя idiotae как принявшие обет добровольной бедности. Отношение между новой властью, которую дает образование, а также ее представителями и противоположными тенден­ циями в среде движения добровольной бедности Жак де Витри пояснил на примере уже упоминавшегося здесь Фулько из Нейи: образованные (litterati) — парижские магистры и школя­ ры — попали в плен собственных диспутов и словесных боев, они ослеплены тщеславием их интеллектуального образа (жиз­ ни), а потому не способны помочь бедным60. Поэтому они дол­ жны быть убеждены проповедью добровольной бедности из уст pauper et iUitteratus Фулько из Нейи61. В той же самой роли homo idiota Франциск Ассизский проповедовал в 1222 г. бедность перед litterati в университетском городе Болонья62.

II Итак, бедность, как показал предварительный анализ, в Средние века отнюдь не была феноменом исключительно эко­ номическим, а скорее являла собой феномен, включающий разнообразные социальные данности63. Конечно, понятие «бедность» подразумевает материальную нужду: «бедность» — состояние материального недостатка, отсутствия средств; «бед59 Oexle О. G. Die mittelalterlichen Gilden: ihre Selbstdeutung und ihr Beitrag zur Formung sozialer Strukturen / / Soziale Ordnungen im Selbstverstandnis des Mittelalters. (Miscellanea Mediaevalia 12/1). Berlin, 1979. Bd. 1. S. 203-226, 219 ff. См. публикацию в данном томе. 60 Historia occidentals. Cap. 7 / J.F. Hinnebusch (Ed.). The Historia Occidentalis of Jacques de Vitry. P. 93. 61 Ebd. Cap. 8. (P. 95; 100). 62 Об этом см. свидетельство очевидца: SpakUo Thomas von. Historia pontificum Salonitanorum et Spalatinorum. Cap. 27 / / MGH SS. Bd. 29. S. 580. 65 Имеются в виду прежде всего исследования по этой теме М. Молла (см. примеч. 20 и 27).

БЕДНОСТЬ И П Р И З Р Е Н И Е БЕДНЫХ...

201

ный» — это тот, кто inops и egenf4. Ему не хватает жизненно необходимого65, т.е. он не может кормиться и одеваться из собственных средств и потому зависит от других. В этом смыс­ ле к бедным относятся люди, которые всегда живут на мини­ мальном пределе жизнеобеспечения: перебивающиеся на слу­ чайные заработки, например поденщики, проституирующие. Но поскольку «бедность» феномен не только материальный, всякое рассмотрение ее, направленное в первую очередь или даже исключительно на экономический аспект66, встречает методологические трудности и чревато опасностью упустить из виду другие существенные моменты проблемы бедности в Средние века. Так называемая «граница жизнеобеспечения» не может быть высчитана, по крайней мере, для всех эпох67, поскольку «материально границу бедности нельзя точно опре­ делить ни в аспекте недостатка средств, ни через различие в ко­ личестве находящегося во владении»68. Второй «порог бедно­ сти» образует физическая недееспособность и «отсутствие средств»69: поэтому к «бедным» относятся больные, раненые, инвалиды, старики. Определение «бедных» должно быть по­ этому еще более широким во всех мыслимых социальных отно­ шениях70: «бедными» являются люди, которые постоянно или периодически пребывают в состоянии слабости, нужды, отсут­ ствия достатка, причем речь идет не только об отсутствии 64 Используемый для обозначения бедности вокабуляр анализировал Ж. Леклерк: LeclercqJ. Aux origines bibliques du vocabulaire de la pauvrete / M. Mollat (Ed.). Etudes sur l'histoire de la pauvrete. Vol. 1. P. 35-56. 65 Ср.: MaschkeE. Die Unterschichten der mittelalterlichen Stadte Deutschlands / C. Haase (Hg.). Die Stadt des Mittelalters. (Wege der Forschung 245). Darmstadt, 1973. Bd. 3. S. 345-454, 422 ff. 66 Ср.: Fischer Th. Stadtische Armut und Armenfursorge im 15. und 16. Jahrhundert (Gottinger Beitrage zur Wirtschafts— und Sozialgeschichte 4). Gottingen, 1979. S. 50 ff. 67 Количественную оценку на основании подобного материала можно про­ изводить не ранее чем со второй половины XIV в., что обусловлено, однако, самой историей бедности: Mollat М. En guise de preface: Les problemes de la pauvrete. P. 21. 68 Lindgren U. Europas Armut. S. 403. 69 О «пороге» бедности см.: Mollat M. En guise de preface: Les problemes de la pauvrete. P. 15 s. 70 Ebd. P. 12. Подобное подробное определение бедности через противопо­ ставления dives/potens и pauper можно найти около 1200 г. у Радульфа Арденского. См.: Mollat M. Op. cit. P. 136f.

202

ГЛАВА V

физических сил и материального достатка (денег, пищи, одеж­ ды), а в целом о недостатке социальной «состоятельности», которая является результатом социального уважения, влияния, умения владеть оружием и правового позиционирования, чув­ ства защищенности посредством социальных связей, а также знаний и политической власти. Поэтому в Средние века «бед­ ный» (pauper) противопоставлен не только «богатому» (dives), но и могущественному (potens). Оппозиция понятий potens/ pauper, взятая из Библии71, со времен Каролингов была одной из важнейших мыслительных схем, при помощи которых люди пытались осмыслить и истолковать социальную действитель­ ность; она постоянно встречается и в последующие столетия72. Действительность, объемлемая этой мыслительной схемой, была в высшей степени многообразна. Предположение, будто в эпоху Каролингов в оппозиции potens/pauperречь шла о поня­ тиях «технических», «официальных» или «чиновничьих», т.е. однозначных, и будто pauperes в эти времена были не бедными в экономическом или социальном смысле, а по существу явля­ лись так называемыми «королевскими свободными людьми»73, полностью искажает смысл этих понятий74. К pauperes в этом всеобъемлющем смысле противопоставления их с potentes отно­ сились все люди, которые жили не под защитой и чьи права были уязвимы, — например, одинокие женщины или дети без 71

Oexle О. G. Die funktionale Dreiteilung der «Gesellschaft» bei Adalbero von Laon. Deutungsschemata der sozialen Wirklichkeit im fruheren Mittelalter / / Fruhmittelalterliche Studien. Bd. 12. 1978. S. 1-54 (S. 12); ArduiniM. L. Biblische Kategorien und mittelalterliche Gesellschaft: «potens» und «pauper» bei Rupert von Deutz und Hildegard von Bingen (XI. bzw. XII. Jh.) / / Soziale Ordnungen im Selbstverstandnis des Mittelalters. (Miscellanea Mediaevalia 12/2). Berlin, 1980, Bd. 2. S. 467-497 (S. 471 ff.). 72 Oexle O. G. Die funktionale Dreiteilung der «Gesellschaft» bei Adalbero von Laon. S. 12, 37. Для более позднего времени см.: Maschke E. Die Unterschichten der mittelalterlichen Stadte Deutschlands. S. 352 f.; Ardutm At L Biblische Kategorien und mittelalterliche Gesellschaft. S. 484 ff. n Bosl K. Potens und Pauper. S. 60-64 f. 74 Мнение Босла не раз впоследствии подтверждалось и другими учеными. См., напр.: MolLatM. Les pauvres. P. 47: «le pauper сагohngien etait un homme libre». Однако уже тогда высказывались и противоположные воззрения: Irsigler F. Divites und pauperes in der Vita Meinwerci / / Vierteljahrschrift fur Sozial- und Wirtschaftsgeschichte. 1970. Hft. 57. S. 449-499 (S. 449 f.); BoshofE. Untersuchungen zur Armenfursorge im frankischen Reich des 9. Jahrhunderts / / Archiv fur Kulturgeschichte. 1976. Bd. 58. S. 265-339 (S. 268 f.)

БЕДНОСТЬ И П Р И З Р Е Н И Е БЕДНЫХ

203

родителей, которые при отсутствии поддержки подвергались или легко могли быть подвергнуты угнетению. Девушки без приданого, пленники — тоже pauperes. Сюда же относились все те, кто жил на чужбине и чей правовой статус по этой причи­ не был весьма уязвимым. Это паломники и вообще все путеше­ ствующие, но не только они. В хартии императора Фридриха I о путешествующих школярах и их наставниках в Болонье 1155 г. эта форма бедности описана весьма досконально. Магис­ тры и школяры именуются «бедняками» {pauperes), которые «ради ученья» и «из любви к науке» отправляются в чужие края, становясь «безродными» (exules), «подвергают свою жизнь все­ возможным опасностям» и часто вынуждены «без какого-либо основания претерпевать от людей низшего ранга телесные ос­ корбления»75. Поэтому в хартии Фридриха, предназначенной помочь в данной ситуации, речь идет не об обеспечении их пи­ танием и одеждой, а в большей степени о защите от всевозмож­ ного произвола во время путешествия в Болонью и пребыва­ ния там, об обеспечении необходимых прав, в особенности права свободного передвижения и проживания, о защите от «репрессалий» — незаконно применяемых мер коллективной ответственности, к которым не страшились прибегать местные суды. Кроме того, император установил подсудность школяров только их магистру или епископу. Помимо этих конкретных ситуаций «бедность» в Средние века подразумевала также не­ достаток социальных связей в целом, состояние покинутости и заброшенности76. В «Песни о Нибелунгах», возникшей око­ ло 1200 г., Дитрих Бернский, потеряв всех своих людей в бою, называет себя «бедным»: und sint erstorben alle шопе man, st/L hat шоп got vergezzen, ich armer Dietroch77. Образовывали ли «бедные» в Средние века «сословие»? Для понятия «бедность» весьма характерно, что оно, с одной сто­ роны, может быть интерпретировано как понятие сословное, 75

Stelzer W. Zum Scholarenprivileg Friedrich Barbarossas (Authentica «Habita») / / Deutsches Archiv fur Erforschung des Mitelalters. 1978. Bd. 34. S. 123-165; текст там же (с. 165); о правовых нюансах (с. 153 и след., 163 и след.). 76 Ср.: Stammler W. Art. «arm» / Handworterbuch zur deutschen Rechtsgeschichte. Berlin, 1971. Bd. 1. Sp. 223-228. 77 Nibelungenlied. Str. 2319/ H. de Boor (Hg.). Wiesbaden, 1957. 14. Aufl. S. 362.

204

ГЛАВА V

но в то же время «бедные» не были сословием. В своей сово­ купности они, бесспорно, не образовывали сословия в том смысле, в каком, например, существовали сословия клира, ры­ царей и знати, крестьян, и средневековыми авторами как со­ словие они рассматривались крайне редко78. Причина этого в том, что понятие бедности не связано с сословиями: им обозна­ чается состояние, понимаемое не как абсолютное, а как отно­ сительное79. «Бедны те, чьих средств не хватает для достиже­ ния их целей». Потому что «всякая среда и каждый отдельный социальный слой имеют типичные потребности, невозмож­ ность удовлетворить которые означает бедность». Бедность соответственно относится к «фиксированным сообразно сосло­ вию целям индивида», к «его социальному a priori, изменяюще­ муся от сословия к сословию»80. В этом смысле бедность опре­ деляется не просто отсутствием жизненно необходимого, а отсутствием необходимого в рамках сословия. Это состояние бедности манифестируется в тот момент, когда бедный получает и принимает вспомоществование. Со­ бирающий подаяние нищий поэтому отнюдь не символизиру­ ет бедного, а только представляет собой пограничный случай: нищий — это тот бедный, который своим поведением заявля­ ет о себе как о бедном81. Поскольку тот, кто не может удержи­ ваться на должном уровне в своем «сословии», становится «бед­ ным», «бедными» могут быть или стать клирики, рыцари, знать. Подобно тому как крестьянин, по несчастью потеряв­ ший свой дом, плуг или скот, становится бедным, священник, лишившийся места или своей церкви, становится pauper и об­ рекается на презрение82. Вероятно, около 1200 г. «бедные» клирики имелись в большом количестве, поскольку церковное законодательство того времени требовало, чтобы таковых не было83. «Бедный» рыцарь был столь же нередким явлением. К 78

Botany J. Les pauvres et la pauvrete. P. 469. Об относительности понятия «бедность» писал уже в 1908 г. Г. Зиммель: Simmel G. Soziologie. Berlin, 1968. 5. Aufl. S. 369. Цит. по: Mollat M. En guise de preface: Les problemes de la pauvrete. P. 12. 80 Simmel G. Op. cit. S. 369. 81 Ср.: Schemer К. О. Das Recht der Armen und Bettler im Ancien R e g i m e / / Zeitschrift fur Rechtsgeschichte. Germ. Abt. 1979. Bd. 96. S. 55-99 (S. 71 ff.). 82 См. пример у Жака де Витри в: Historia occidentalis. Cap. 8 / J.F. Hinnebusch (Ed.). The Historia Occidentalis of Jacques de Vitry. P. 99. 83 Mollat M. Les pauvres. P. 93 s. 79

БЕДНОСТЬ И П Р И З Р Е Н И Е Б Е Д Н Ы Х . . .

205

«бедным» принадлежали прежде всего младшие сыновья ари­ стократических семейств; в текстах высокого Средневековья, где они обозначаются как juvenes, pauvres bacheliers или milites peregrinu описывается, как они ездят по округе и пытаются самоутвердиться, собираясь в группы84. Во второй половине XII столетия Кретьен де Труа в начале своего романа «Эрек» дал поистине впечатляющее описание «бедного» рыцаря (vavassors), который потерял свои владения, поскольку должен был заложить их и продать, а его жена и дочь вынуждены были жить трудом своих рук85. Гартманн фон Ауэ около 1190 г. заим­ ствовал этот эпизод для своей версии «Эрека», дополнив его пояснением, что этот рыцарь не всегда жил armuot— бедно, поскольку прежде был богатым человеком, но пострадал без­ винно, потеряв наследные владения, отобранные могуществен­ ными людьми из его же сословия: ет was ein grave roche, / vil gar unlasterloche sins erbes verstyizen / von sonen ъЬегпцхеп86. Приблизи тельно в это же время парижский магистр и проповедник Петр Кантор рассказывает историю об одном бедном и старом рыца­ ре (miles veteranus, debilis et pauper), который сумел освободиться от своих долгов только благодаря помощи некоего монаха-картузианца, неожиданно расплатившегося за него из доверенной ему монастырской казны, и таким образом владения (haereditas) рыцаря были спасены от передачи заимодавцу, а его сын — от плена87. Но если в соответствии с вышесказанным понимать «бед­ ность» как индивидуальное выпадение отдельных людей из своего «сословия» или группы, то одновременно существует и возможность рассматривать самих этих индивидов опять-таки как некую целостность88. Это возможно не по причине суще84 Duby G. Les «jeunes» dans la societe aristocratique dans la France du NordOuest au ХП-е siecle / Idem (Ed.). Hommes et structures du Moyen Age (Le savoir historique 1). Paris; La Haye, 1973. P. 213-225; Mollat M. Les pauvres. P. 86 s. 85 Erec et Enide. v. 373ff./ M. Roques (Ed.). Les romans de Chretien de Troyes. Paris, 1955. Vol. 1. P. 12 ss. 86 Erec. v. 250 ff. / A. Leitzmann, L. Wolff (Hg.). Tubingen, 1963. S. 7 ff.; цита­ та: стих 402 и след. на с. 11. 87 Petrus Cantor. Verbum abbreviatum с. 98 / PL. Т. 205. Col. 279 s. 88 В этом смысле в средневековых источниках различается применение сло­ ва pauper как существительного (т.е. «бедные» как таковые) и как прилагатель­ ного mites pauper, clencus pauper. Ср.: Mollat M. En guise de preface: Les problemes de la pauvrete. P. 12 s.

206

ГЛАВА V

ствования определенного количественного показателя недо­ статка, лишений, беззащитности, незнания и т.д., а потому, что в соответствии с социальными нормами определенные лица получают или должны получать поддержку и помощь. Так что в конце концов «бедность» дефинируется «по социальной ре­ акции на определенное состояние»89, «бедных» как целое опре­ деляют установки и поведение тех, кто сам к «бедным» не от­ носится90. В свою очередь, эти установки и поведение в разных группах и социальных слоях были различными. Если бедность определять прежде всего по установкам и поведению тех, кто сам не был беден, то следует предотвратить заблуждение, будто «бедные» рассматривались исключительно как объект для действий других людей. Это не так. Более того, «бедный» в Средние века считался субъектом общественных отношений, поскольку и сам он имел обязанности, накладыва­ емые на него обществом. Многие авторы в один голос подтвер­ ждают, что бедные со своей стороны тоже кое-что делают в ответ на те дары, которые получают, а именно молятся за бла­ годетеля; молитва бедных имеет характер социального дара91. Кроме того, на бедном лежит обязанность помогать другим бедным. Этот социальный статус «бедных» отграничивает их от тех персон и групп, которые находятся в известной степе­ ни вне общества или, по меньшей мере, совсем на периферии, от таких, как, например, представители диффамированных профессий и преступники92. Правда, в социальной действи­ тельности границы между бедностью и преступностью прони­ цаемы и текучи, и часто они сознательно бывают стерты98. Таким образом, характерными для средневекового общества являются статус «бедного» как субъекта социальных отноше89

Simmel G. Soziologie S. 371 f. (S. 372). Ср.: Lindgren U. Europas Armut. S. 402. 91 Botany J. Les pauvres et la pauvrete. P. 471 s. 92 Об этом см.: Tterney В. Medieval Poor Law. Berkeley-Los Angeles, 1959. P. 44, особенно: MaschheE. Die Unterschichten der mittelalterlichen Stadte Deutschlands. S. 355 f.; Botany J. Les pauvres et la pauvrete. P. 471 ss. О молитве как даре см. по­ дробно: Oexle О. G. Метопа und Memorialuberlieferung im fruheren Mittelalter / Fruhmittelalterliche Studien. 1976. Bd. 10. S. 70-95 (S. 87ff). См. публикацию в дан­ ном томе. 93 Ср. с текстом из примеч. 25. Грань между бедностью и преступностью в различные эпохи определялась по-разному, о чем еще пойдет речь ниже. 90

БЕДНОСТЬ И П Р И З Р Е Н И Е БЕДНЫХ. .

207

ний и одновременная амбивалентность установок по отноше­ нию к нему: к бедному обращают сострадание и поддержку, даже любовь, но рассматривают его с предубеждением, стра­ хом и даже ненавистью94. Именно при ближайшем рассмотрении установок в отноше­ нии к бедности видно, что в течение всего Средневековья воз­ зрения на нее, равно как и формы реальной бедности, и сама практика призрения бедных медленно, но неуклонно изменя­ лись. В соответствии с этими изменениями в истории бедно­ сти в Средние века можно выделить три эпохи95. Раннесредневековый период сменяется в XI столетии эпохой высокого Средневековья, в центре которой — период около 1200 г. Как переломный фактор здесь следует рассматривать все более за­ метный с XI в. прирост населения. То, что демографические процессы имеют для истории бедности основополагающее значение, впоследствии еще раз проявится в характеризующем позднее Средневековье снижении численности населения, имевшем место в XIV столетии. Последние исследования пока­ зали, что решающие изменения в установке в отношении к бедности, которые долгое время связывали с последствиями Реформации и других изменений в начале Нового времени96, в действительности сопряжены с обозначившимися с сере­ дины XIV в. экономическими и социальными переменами, наиболее важным признаком которых следует считать чрезвы­ чайное увеличение смертности и мобильности населения Ев­ ропы97. Прежде чем перейти к анализу этапов истории беднос94 Mollat M. En guise de preface: Les problemes de la pauvrete. P. 13; Botany J. Les pauvres et la pauvrete. 95 Ср.: Little L. K. Evangelical Poverty, the New Money Economy and Violence / Poverty in the Middle Ages (см. примеч. 22). P. 11—26. M. Молла предлагает иное членение эпох (Mollat M. En guise de preface: Les problemes de la pauvrete. P. 24). 96 См., напр.: Koch Ch. Wandlungen der Wohlfahrtspflege im Zeitalter der Aufklarung (Diss. phil.). Erlangen, 1933. S. 30 ff.; KrollK. Das Phanomen Armut (Diss, der Wirtschafts- und Sozialwiss. Fakultat). Koln, 1973. S. 172 ff.; HenningF.W. Das vorindustrieile Deutschland 800 bis 1800. Paderborn, 1974. S. 230 f.; Schemer К. О. Das Recht der Armen und Bettler im Ancien Regime. S. 56 ff. 97 Подробнее см.: MtsraktJ. Criminalite et pauvrete en France a l'epoque de la Guerre de Cent Ans/ M. Mollat (Ed.). Etudes sur l'histoire de la pauvrete. Vol. 2. P. 535—546 (P. 544); Bogl. Uber Arme und Armenfursorge in Oberdeutschland und in der Eidgenossenschaft im 15. und 16. Jahrhundert / / Jahrbuch fur frankische Landesforschung. Bd. 34/35. (Festschrift fur Gerhard Pfeiffer. Bd. 2). 1975. S. 9 8 3 -

208

ГЛАВА V

ти в раннее и в высокое Средневековье (в разделах III и IV), остановимся на этих позднесредневековых переменах, по­ скольку они оказывают влияние, часто неосознаваемое, на все наши суждения о бедных и заботе о них в предшествующие периоды98. Непосредственным следствием сокращения населения в XIV в. стал недостаток рабочей силы. Попытки воспрепятство­ вать этому имеют место уже очень рано, с середины XIV в., когда исходящие от короля или землевладельцев предписания о рынке рабочей силы стали включать статьи о запрете нищен­ ства и ограничении подаяния". Именно здесь и начинается основополагающее изменение в установке по отношению к бедности: нищенство осуждается как тунеядство, и бедным вменяется обязанность работать. В ходе изменения воззрений на бедность100 в последующие столетия призрение бедных пе­ реходит в компетенцию местного городского управления (так называемая «коммунализация» заботы о бедных), финансиро­ вание общественной благотворительности централизуется, вырабатываются жесткие критерии для распределения вспомо­ ществования («рационализация»), далее возникает постоян­ ный аппарат управления («бюрократизация»), и, наконец, в ходе «педагогизации» каритативной деятельности для бедных устанавливаются нормы поведения и морали, требующие от них прилежания, порядка, дисциплины, сдержанности, но прежде всего — труда. Таким образом, «бедность» и «труд» отныне выступали как полярные противоположности по отноше­ нию друг к другу; просящий подаяния нищий стал негативным 1001 (S. 992 f.); Mollat М. Les pauvres. P. 256 ss., 303; Abel W. Agrarkrisen und Agrarkonjunktur. Hamburg, 1978. S. 53 ff., 57 ff.; Idem. Strukturen und Krisen der spatmittelalterlichen Wirtschaft. (Quellen und Forschungen zur Agrargeschichte 32). 1980. О мобильности населения подробно см. работы из примеч. 145. 98 См. ниже раздел V. 99 Об* этом подробно: Weber W., Mayer-Maiy Th. Studie zur spatmittelalterlichen Arbeitsmarkt- und Wirtschaftsordnung / / Jahrbucher fur Nationalokonomie und Statistik. 1954. Hft. 166. S. 358-389 (S. 388 f.) 100 Эти изменения подробно изучены в работе: Sachsse Ch., Tennstedt F. Geschichte der Armenfursorge in Deutschland. Stuttgart, 1980. S. 30 ff., 36 ff. Здесь же они обозначаются собирательным понятием «социальное дисциплинирование».

БЕДНОСТЬ И П Р И З Р Е Н И Е Б Е Д Н Ы Х . . .

209

«антитипом»; городская забота о бедных развивается в «ин­ струмент привлечения бедных к труду»101. Здесь проявляется глубокий разрыв между представлениями о бедности в позднее Средневековье и в раннее Новое время, с одной стороны, и в раннее и высокое Средневековье — с другой: бедность переста­ ла пониматься как необходимость трудиться, напротив, труд стал восприниматься как средство против бедности, иными словами, бедность стала определяться как «нежелание тру­ диться»102. Последствия этих перемен разноуровневые. С одной сторо­ ны, с этого момента причины бедности и нищенствования впервые попадают в поле зрения108. С другой стороны, бедный теперь более чем когда-либо становится «асоциальным элемен­ том, объектом отвержения, страха и ненависти»104, иными сло­ вами, бедность отныне связывается с преступностью, тогда как для людей предыдущих эпох в таком виде этой связи никогда не существовало105. Здесь открывается «дилемма Нового време­ ни» (выражение М. Молла) между позитивной оценкой бедно­ сти, обоснованной новозаветным требованием быть бедными, с одной стороны, и необходимостью решительной борьбы с бедностью под знаком труда — с другой106. Именно это позднесредневековое изменение в установке по отношению к «бедно­ сти» и «труду» следует учитывать во избежание ошибочных суждений о более ранних фазах истории бедности и призрения бедных107. 101

Ebd. S. 35. Ebd. S. 15. 103 Ebd. S. 35. 104 BotanyJ. Les pauvres et la pauvrete. P. 481 ss.; MisrahJ. Criminalite et pauvrete en France. P. 542 ss. 105 MisrakiJ. Criminalite et pauvrete en France. P. 536 ss.; Geremek B. Criminalite, vagabondage, pauperisme: La marginalite a l'aube des temps modernes / / Revue d'Histoire Moderne et Contemporaine. 1974. № 21. P. 337-375. Ср. также: Dulmen Я van. Formierung der europaischen Gesellschaft in der Friihen Neuzeit / / Geschichte und Gesellschaft. 1981. № 7. S. 5-41 (S. 26 f.) 106 Mollat M. En guise de preface: Les problemes de la pauvrete. P. 13. 107 В качестве примера можно привести основные тезисы из исследования: Sachsse Ch., Tennstedt F. Geschichte der Armenfursorge in Deutschland. S. 28 f. Для сравнения см. тезисы, упомянутые в примеч. 221. 102

210

ГЛАВА V

III Если отвлечься от бесконечного многообразия индивиду­ альных и едва ли поддающихся систематизации событий в жизни человека, против воли делающих его бедняком, таких как пожар, ограбление, кораблекрушение, болезнь, осиротение, старость, плен, порабощение, долговая кабала, для ранне­ го и высокого Средневековья существует прежде всего одна безусловная предпосылка для бедности во всеобъемлющем смысле слова: голод. Глубоко воздействовавший на все сферы жизни средневеко­ вый голод является следствием двух структурных признаков сельского хозяйства в те времена. Во-первых, агрикультура в раннее и высокое Средневековье была ориентирована на вы­ ращивание зерновых, и хотя сеяли самые разные их сорта, зерновым культурам как таковым альтернативы не существова­ ло. Для большинства людей потребляемое в виде хлеба, лепе­ шек, каши зерно было единственным источником питания, и заменить его было нечем108. Второй признак сельского хозяй­ ства — исключительно низкая урожайность. В целом можно исходить из того, что урожайность составляла 1:3109. При столь низкой урожайности достаточно было просто худшего урожая, например 1:2, чтобы доля предназначенного для потребления зерна снизилась почти вдвое. Еще более низкий урожай — 1:1 — ставил людей перед выбором: или начать голодать сразу же, или, израсходовав посевное зерно, обречь себя на голод в бу­ дущем году. Хотя при столь низкой урожайности урожай чуть 108 Это положение изменилось только в XVIII в., когда под давлением нуж­ ды, вызванной постоянными неурожаями, картофель, известный с XVI столе­ тия, стал широко распространяться среди населения (Teuteberg H.J. Zur sozialgeschichtlichen Bedeutung der Kartoffel und ihrer Eingliederung in die deutsche Volkskost / / Ethnological Food Research (Kansatieteellinen Arkisto 26). Helsinki, 1975. S. 237-265. 109 Данные приводятся по статье В. Абеля в издании: Н. Aubin, W. Zorn (Hg.). Handbuch der deutschen Wirtschafts- und Sozialgeschichte. Stuttgart, 1971. Bd. 1. S. 102. Там же см. и о дискуссиях по поводу урожайности в Средние века (S. 104 f.). Ср.: Schmitz H.J. Faktoren der Preisbildung fur Getreide und Wein in der Zeit von 800 bis 1350 (Quellen und Forschungen zur Agrargeschichte 20). Stuttgart, 1968. S. 46 ff.; Henning F.-W. Landwirtschaft und landliche Gesellschaft in Deutschland. Paderborn, 1979. Bd. 1. S. 25 ff.

БЕДНОСТЬ И П Р И З Р Е Н И Е БЕДНЫХ .

211

выше среднего приносил существенное улучшение положения с питанием, так что после голодных годов всегда наступали хорошие годы, нельзя оставить без внимания то обстоятель­ ство, что голод и вздорожание продуктов являли собой угрозу постоянную110. Следствием беспрестанного возвращения голод­ ных кризисов111 стало и основополагающее членение общества: potens — в противоположность к pauper— был прежде всего тот, кто всегда мог наесться досыта и в кризисные времена дать еду другим112. Кто не голодал никогда или крайне редко, был «силь­ ным» и не зависел от социальных нужд, которые приносил с собой голод. Голодные кризисы постоянно обострялись тем, что неурожай вследствие плохих погодных условий сопровож­ дался мором скота (mortalitas animalium)m. Падеж скота означал не только дополнительное сокращение ресурсов питания, но и усложнял обработку полей, что приводило к длительному ухудшению положения с питанием. Голод способствовал распространению всевозможных бо­ лезней, жертвами которых становились ослабленные люди. Глубоко изменялось также их психическое состояние и поведе­ ние114: снижение предприимчивости, пессимизм и отчаяние — постоянные спутники голодовок. Распространение эпидемий ускорялось вследствие перемещений людских масс, усиления мобильности населения, которая также была признаком голод­ ных кризисов115, поскольку, если запасы израсходованы, голо110

Основной работой по данной проблематике остается: Curschmann F. Hungersnote im Mittelalter. Leipzig, 1900 (ND Paderborn, 1970). Ср. также: Schnutz H.J. Faktoren der Preisbildung fur Getreide und Wein in der Zeit von 800 bis 1350. S. 33 ff. 111 О понятии «голодный кризис» см. статью В. Абеля в: Н. Aubin, W. Zorn (Hg.). Handbuch der deutschen Wirtschafts- und Sozialgeschichte. Stuttgart, 1971. Bd. 1. S. 22 ff.; Abel W. Massenarmut und Hungerkrisen im vorindustriellen Europa. Hamburg, 1974. 112 Duby G. L'economie rurale et la vie des campagnes dans l'Occident medieval. Paris, 1962. Vol. 1. P. 98. 113 Curschmann F. Hungersnote im Mittelalter; Schmitz H.-J. Faktoren der Preis­ bildung fur Getreide und Wein in der Zeit von 800 bis 1350. S. 35 ff. 114 Bourdon J. Psychosociologie de la famine / / Annates de demographie historique. 1968. P. 9-27; U Ray Laduru E. L'amenorrhee de famine (XVH-e - XX-e siecle) / / Idem. Le territoire de l'historien. Paris, 1973. Vol. 1. P. 331-348. 115 Curschmann F. Hungersnote im Mittelalter. S. 60—62 ff; Schmitz H.J. Faktoren der Preisbildung fur Getreide und Wein in der Zeit von 800 bis 1350. S. 34 f.

212

ГЛАВА V

дающие пускаются в путь, часто на дальние расстояния, и стя­ гиваются туда, где есть надежда добыть пропитание: в города или в монастыри, бывшие центрами заботы о бедных. Многие пытались также избежать угрозы обнищания путем грабежа и разбоя116. Напоминание о монастырях как о центрах призрения бед­ ных поднимает вопрос о помощи и мерах против голода и об­ нищания в раннее Средневековье. О систематических мерах в этой сфере со стороны светской власти говорить вряд ли возможно. Только Карл Великий пы­ тался осуществить всеобъемлющую государственную програм­ му призрения бедных, в центре которой стояли именно меры по предотвращению кризисных ситуаций, связанных с го­ лодом117. Защита pauperes, разумеется, относилась к издавна предписываемым государю обязанностям118, так что во многих раннесредневековых текстах король или иной представитель знати прославлялся как «отец» или «утешитель бедных» (pater раирегищ consolator pauperum) и подробно описывалась его зача­ стую удивительная забота о них119. Сословные нормы рыцар­ ства переняли впоследствии требование заботы о бедных из этого канона120. Гораздо более значительной была забота о бедных со сто­ роны епископов. В церковной сфере, по меньшей мере в зачат­ ках, были созданы институты, обеспечивающие благотвори­ тельности определенную длительность во времени121. Уже с 116

Многочисленные примеры содержит работа: Curschmann F. Op. cit. Об этом подробнее: VerhulstA. Karolingische Agrarpolitik. Das Capitular* de viliis und die Hungersnote von 792/93 und 805/806 / / Zeitschrift fur Agrargeschichte und Agrarsoziologie. 1965. Hft. 13. S. 175—189; в целом см.: BoshofE. Untersuchungen zur Armenfursorge im frankischen Reich des 9. Jahrhunderts. S. 331 ff. 118 Eberhardt O. Via regia. Der Furstenspiegel Smaragds von St. Mihiel und seine literarische Gattung / / Munstersche Mittelalter-Schriften. Bd. 28. 1977. S. 4 3 2 435 f., 591 f., 650 f. 1,9 Ср.: BoshofE. Untersuchungen zur Armenfursorge im frankischen Reich des 9. Jahrhunderts. S. 265 f. (о Карле Великом и Людовике Благочестивом); WollaschJ. GemeinschaftsbewuBtsein und soziale Leistung im Mittelalter. S. 275 (о Генрихе IV). 120 Oexle O. G. Die funktionale Dreiteilung der «Gesellschaft» bei Adalbero von Laon. S. 37. 121 Об этом подробнее: Hauschild W.-D. Art. «Armenfursorge II» / Theologische Realenzyklopadie. Berlin, 1979. Bd. 4. S. 18 ff. 1,7

БЕДНОСТЬ И П Р И З Р Е Н И Е Б Е Д Н Ы Х . . .

213

конца V в. в Риме и в Римской церковной провинции существо­ вало правило, по которому четверть церковных доходов пред­ назначалась для бедных122. В целом церковное имущество счи­ талось имуществом бедных123. Церковное законодательство каролингского времени еще раз уточнило и отчасти заострило это предписание124. Для обеспечения бедных в отдельных епис­ копских Церквах со времен Меровингов велись списки бедня­ ков — matricula pauperum125. К задачам призрения бедных со сто­ роны епископов относилось также учреждение госпиталей. Кроме того, во многих случаях имели место масштабные акции епископов по закупке зерна, часто привозимого издалека, для распределения его между бедняками в голодные времена126. Но больше всего заботились о бедных монастыри. Монахи, обязанные жить в соответствии с евангельской нормой vita apostolica, серьезно относились к жизни в бедности и к жизни для бедных. В знаменитом Правиле Бенедикта VI в. это сформу­ лировано чрезвычайно четко, поэтому в последующие столе­ тия Правило имело столь впечатляющее воздействие на умы современников. Согласно бенедиктинскому уставу, каждый отдельный монах не должен иметь в собственности «ничего, абсолютно ничего», «ни одной книги, ни таблички для письма, ни грифеля, вообще ничего»127. Аббат, в соответствии с норма­ ми общего хозяйства и общего владения, выдавал каждому то, что было нужно: necessaria — жизненно необходимое128. Но всех гостей (hospites), прибывающих в монастырь, надлежало при­ нимать как Христа, а прежде всего — бедных и странников (pauperum etperegrini), «поскольку в них больше, чем в других, мы 122 FeineH. E. Kirchliche Rechtsgeschichte. Die katholische Kirche. Kdln, 1964. 4. Aufl. S. 132. 123 BoshofE. Untersuchungen zur Armenfursorge im frankischen Reich des 9. Jahrhunderts. S. 298 f. 124 Ebd. S. 299 ff. 125 Rouche M. La matricule des pauvres / M. Mollat (Ed.). Etudes sur l'histoire de la pauvrete. P. 82—110; BoshofE. Untersuchungen zur Armenfursorge im frankis­ chen Reich des 9. Jahrhunderts. S. 301. 126 Примеры см.: Irstgler F. Divites und pauperes in der Vita Meinwerci. S. 492; Curschmann F. Hungersnote im Mittelalter. S. 77 ff. 127 Die Benediktusregel. Cap. 33 / Hg. von B. Steidle. Beuron, 1978. 3. Aufl. 5. 1221. 128 Образцовой нормой была описанная в «Деяниях апостолов» так называ­ емая vita apostolica (Деян. 2:44; 4:32 и след.).

214

ГЛАВА V

принимаем самого Христа. Богатые же, напротив, уже своим величественным вступлением (terror) сами заботятся о том, что­ бы их почтили»129. Этим уставным предписанием бенедик­ тинскому монашеству на будущее «была предопределена важ­ нейшая роль» в призрении бедных130. На так называемом Санкт-Галленском монастырском плане, являющем собой про­ ект идеального расположения монастыря первой половины IX в., помещение для бедных и паломников (domus peregrinorum etpauperum) обозначено как отдельный, замкнутый комплекс по­ строек с пекарней и пивоварней131. Однако, даже если отдельный монах не владел ничем, сами монастыри благодаря дарениям обрели огромные богатства. Хотя это, как тогда все чаще стали признавать, противоречи­ ло нормам монашеской жизни, именно данное противоречие — следует признать — стало предпосылкой для всесторонней и эффективной деятельности монастырей по призрению бед­ ных: не только потому, что богатство давало им необходимые для этого средства, но и потому, что само по себе «владение мертвой руки»132 распространялось на гарантированно дли­ тельный срок, что было непременным условием благотво­ рительности133. Так, в исследованиях в области связи между memoria мертвых и призрением бедных у клюнийского монаше­ ства отмечается, сколь много было сделано для бедных в одной только сфере memoria1M. Уже одни только расходы на благотво­ рительность в итоге довели монастыри из ареала клюнийской реформы до предела их экономических возможностей: «мерт­ вые в лице бедных начали поедать живых»135. Сохранились весьма многочисленные сообщения о том, как во времена голо­ да монастыри попадали в долги или вынуждены были про129 Die Benediktusregel. Cap 53,15. Об идентификации бедных с Христом см.: Мф. 25: 35 и след. 130 BoshofE. Untersuchungen zur Armenfursorge im frankischen Reich des 9. Jahrhunderts. S. 290. 131 Ebd. S. 302; Horn W., Born E. The Plan of St. Gall. Berkeley; Los Angeles; London, 1979. Vol. 2. P. 139-144. 132 To есть полученное монастырем на основании дарения {примеч. пер.). 133 Simmel G. Soziologie. S. 353. 134 Подробнее см.: WollaschJ. GemeinschaftsbewuBtsein und soziale Leistung im Mittelalter. S. 278 ff. 135 Ebd. S. 282.

БЕДНОСТЬ И П Р И З Р Е Н И Е БЕДНЫХ..

215

давать или закладывать литургический инвентарь, часть цер­ ковных сокровищ, а также книги, чтобы и дальше иметь воз­ можность заботиться о бедных в необходимом объеме136. Во время большого голода 1196—1197 гг., охватившего всю Евро­ пу, аббат цистерцианского монастыря Гайстербах приказывал ежедневно закалывать быка, а также забивать овец и птицу, чтобы поддержать бедных. В другом монастыре, в Вестфалии, заложили тогда чаши и книги и также забивали скот «для нуж­ ды бедняков» (ob necessitatempauperum)w. Но существуют приме­ ры и совсем другого поведения. В окрестностях знаменитого монастыря Виконь в Хеннегау, принадлежавшего ордену премонстранцев, в тот же голодный год умирали тысячи бедняков, поскольку аббат и монахи не решились притронуться к монас­ тырским сокровищам. Здесь также последовали совету монас­ тырских экономов и накупили овса в большом количестве — прежде всего для скота, чтобы таким образом обеспечить, по меньшей мере, будущие урожаи, «так что то, что должно было отдать бедным, отдали скотине», как с осуждением заметил монастырский хронист138. Случай такого рода, который, без сомнения, не был единичным, указывает на дилемму средневе­ кового сельского хозяйства, но также и на конфликт между тем, что разумно в экономическом отношении, и тем, что пред­ писывается религиозной этикой с характерной для нее в Сред­ ние века заботой о бедных. Наряду с благотворительностью королей, епископов и мо­ нахов, о которой свидетельствуют источники, имели место и другие формы заботы о бедных и предотвращения обнищания. Непосредственная предусмотрительность и забота такого рода постоянно реализуются в «доме», в семье, в кругу естественно­ го родства. Кроме того, существовали группы так называемого «искусственного родства» — свободные, возникающие, как пра­ вило, на основе взаимных клятв объединения в гильдии, кото­ рым можно приписать все формы «братства». Взаимопомощь во всех мыслимых кризисных ситуациях была существенной 136

Ebd. S. 282. Здесь можно сослаться на сообщение Цезария Гейстербахского. Цит. по: Curschmann F. Op. cit. S. 160. 138 Historia monastehi Viconiensis. Contin. Prima. Cap. 7, 10 / / MGH SS. Bd. 24. S. 302-304. 137

216

ГЛАВА V

целью тех, кто объединялся в гильдии: основополагающей ори­ ентацией их отношений между собой и в отношении к третьей стороне было христианское братство139. Уже гильдии галлофранкского сельского клира начала VI—VII столетий ставили своею целью caritas140. В местных гильдиях каролингского вре­ мени клирики и миряне, мужчины и женщины, принося нера­ сторжимые клятвы, договаривались о взаимной помощи на случай пожара, кораблекрушения, ограбления и других при­ чин, ввергающих человека в бедность141, в уставах более по­ здних форм объединений типа гильдий содержится целый ка­ талог таких ситуаций. Например, уже в первых параграфах устава купеческой гильдии Сент-Омера (кон. XI в.) формулиру­ ется, вследствие каких обстоятельств путешествующий купец может непредвиденно обеднеть, и взаимная помощь членов гильдии настрого предписывается: это утрата товаров в пути и ответственность перед судом на чужой стороне142. К важней­ шим целям возникших в XII столетии объединений ремеслен­ ников (цехов) относились превентивные меры против бедно­ сти и прямая поддержка обедневших членов цеха, а также гарантированная поддержка в случае отзыва заказа, безработи­ цы, болезни143. Теми же причинами, что и путешествующие купцы, упоминавшиеся выше магистры и школяры Болоньи и Парижа, мотивировали создаваемые ими около 1200 г. на осно­ ве взаимных клятв societas или universitates144. Также и возник­ новение гильдий юношей в XIV и XV вв. в целом является 139 Oexle О. G. Die mittelalterlichen Gilden: ihre Selbstdeutung und ihr Beitrag zur Formung sozialer Strukturen. S. 215 f. 140 Oexle O. G. Gilden als soziale Gruppen in der Karolingerzeit / H. Jankuhn (Hg.). Das Handwerk in vor- und fruhgeschichtlicher Zeit. Gdttingen, 1981. Bd. 1. S. 341. 141 Ebd. S. 301. Милосердие и благотворительность (caritas) гильдий даже по отношению к посторонним считались одной из задач их членов, т.е. отнюдь не были следствием влияния на гильдии церковных властей, как полагает Й.Воллаш (WollaschJ. GemeinschaftsbewuBtsein und soziale Leistung im Mittelalter. S. 270 f.). 142 Espvnas G., PirenneH. Les coutumes de la gilde marchande de Saint-Omer / / Le Moyen Age. 1901. Vol. 14. P. 189-196, 192 (§ 1). 143 Frohhch S. Die Soziale Sicherung bei Zunften und Gesellenverbanden (Sozialpolitische Schriften 38). Berlin, 1976. 144 Oexle O. G. Die mittelalterlichen Gilden: ihre Selbstdeutung und ihr Beitrag zur Formung sozialer Strukturen. S. 219 ff.

БЕДНОСТЬ И П Р И З Р Е Н И Е Б Е Д Н Ы Х . . .

217

следствием специфических кризисных явлений того времени, характеризующихся чрезвычайным ростом смертности и мо­ бильности населения145. Даже нищие, прокаженные и другие стоящие вне социальных связей «бедные» объединялись меж­ ду собою в гильдии146.

IV С XI в. и особенно в XII в. отмечаются экономические и социальные процессы, последствия которых все более отчет­ ливо указывали на недостаточность прежних форм призрения бедных. Эти процессы и спровоцированный ими быстрый рост числа бедных непосредственно привели к изменениям в сфере благотворительности, метко названным «революцией милосердия» (revolution de la charite)147. Они отчетливо просле­ живаются на примере жизни Елизаветы Тюрингской148. Рост населения Европы с XI в. — явление огромного истори­ ческого значения. При самой осторожной оценке количествен­ ных данных для этих столетий можно предположить, что с X по XIV столетие население большинства европейских стран, по меньшей мере, удвоилось149. Отчасти можно даже рассчиты­ вать на существенно больший показатель. В Англии с середи­ ны XI до середины XIV в. население предположительно вырос­ ло с приблизительно 1,5 до 6 миллионов человек, во Франции в этот промежуток времени предположительный прирост на­ селения составил от 7 до 8 миллионов, так что его численность 145 Reimnghaus W. Zur Entstehung der Gesellengilden im Spatmittelalter (Diss, phil.). Munster, 1980. 146 Имеются в виду гильдии нищих, нищенствующих калек, прокаженных и других представителей диффамирующих «профессий», которые почти еще не изучены. Ср.: Maschke E. Die Unterschichten der mittelalterlichen Stadte Deutschlands. S. 448f.; MisrakiJ. Criminalite et pauvrete en France. P. 539 ff. 147 Ср.: Mollat M. Les pauvres. P. 165. 148 См. об этом: VauchezA. Charite et pauvrete chez sainte Elisabeth de Thuringe. P. 166; Werner M Die Heilige Elisabeth und die Anfange des Deutschen Ordens in Marburg. S. 124. 149 Данные приводятся по справочнику: Н. Kellenbenz (Hg.). Handbuch der europaischen Wirtschafts- und Sozialgeschichte. Stuttgart, 1980. Bd. 2: Europaische Wirtschafts- und Sozialgeschichte im Mittelalter. S. 17.

218

ГЛАВА V

достигла приблизительно 15 миллионов человек, подобный прирост можно предположить и в Германии150. Как известно, расчистка лесов и освоение окраинных территорий, в том числе и немецкая колонизация восточных земель, в высокое Средневековье были следствием прироста населения151. На­ чало специализированного разделения хозяйства, отделение города от аграрных окрестностей и его функциональную орга­ низацию также следует связывать с этим процессом. Хозяй­ ственная активность населения и оживление торговли, обу­ словленные развитием городских рынков, со своей стороны вели к неведомой доселе текучести рабочей силы, как в форме притока крестьян из окрестностей в развивающиеся города, так и в форме перемещения крестьян из перенаселенных ре­ гионов в традиционных местах расселения в близлежащие или отдаленные новые области, где условия труда были гораздо выгоднее. К этим переменам добавились и другие формы про­ явления возрастающей мобильности населения: увеличение числа паломничеств, в том числе и к удаленным целям, таким как Рим, Сант-Яго-де-Компостелла и Иерусалим, мобильность путешествующих купцов и бродячих магистров и школяров и, наконец, вооруженные паломничества движения крестонос­ цев, начинающиеся на исходе XI в., но последствия которых сказываются только в XIII столетии152. Оборотной стороной процесса роста населения и возраста­ ния его мобильности стало беспрецедентное увеличение чис­ ла бедных. Далеко не все люди, искавшие возможность освоить новые земли и переселиться туда, смогли найти там безопас­ ность и лучшую жизнь153. Кроме того, к возросшей сельской бедности в этот момент присоединяется городская. Быстро развивавшиеся большие и малые города притягивали бедняков: «городская бедность подпитывалась сельской»154 и в итоге пре­ взошла ее155. Во времена высокого Средневековья в городах возникло общество, по-новому разделенное на богатых и бед150

Ebd. S. 229, 298, 509. Ebd. S. 510 ff. 152 Ср.: Ebd. S. 26 ff {J.A. Van Haute); ebd. S. 300 f. (/. Faxner). 153 MoUat M Les pauvres. P. 87s. 154 Mollat M. En guise de preface: Les problemes de la pauvrete. P. 18. 155 Lindgren U. Europas Armut. S. 409. 151

БЕДНОСТЬ И П Р И З Р Е Н И Е Б Е Д Н Ы Х . . .

219

ных, на potentes и pauperes. Городские pauperes рекрутировались из наиболее экономически слабых слоев городского населения, людей, хозяйственно не самостоятельных, в наименьшей сте­ пени пользовавшихся общественным вниманием, — наемных работников, ремесленных подмастерий и учеников, поденщи­ ков, прислуги156. Новая городская беднота была также гораздо более дифференцирована, нежели прежняя сельская157. Опре­ делить ее количество затруднительно, но, по меньшей мере, по­ ловину городского населения в высокое и позднее Средневеко­ вье можно причислить к «бедным» в узком и в широком смысле слова158. К этим структурным изменениям как усиливающий момент добавились также многочисленные голодные кризисы. В од­ ном только XII столетии, наряду со многими голодовками локального и регионального значения, голод три раза захваты­ вал всю Западную Европу— в 1125—1126, 1144—1146 и в 1196— 1197 гг.159. К сожалению, у нас недостает не только количественных данных, но и дескриптивных высказываний о бедности в вы­ сокое Средневековье. Среди немногих непосредственных и точных свидетельств следует особенно выделить описание работниц шелковой мануфактуры, которое во второй полови­ не XII в. дал в романе «Ивейн» Кретьенн де Труа, а Гартманн фон Ауэ около 1200 г. дословно воспроизвел в своей немецкой версии «Ивейна». В крепости, возвышающейся прямо над го­ родским рынком, работают в «новом и высоком строении» около 300 пленных женщин. Они заняты изготовлением шел­ ка и золотой парчи. Бледные и изможденные голодом и ли­ шениями, сидят они за прялками, в грязном платье или полу­ голые160. Каждая получает как вознаграждение одну шестидеся­ тую часть стоимости товара, созданного ее трудом161. 156 Maschke E. Die Unterschichten der mittelalterlichen Stadte Deutschlands. S. 368 f.; Ср.: S. 422 ff. 157 Ср.: Grans F. Au Bas Moyen Age: Pauvres des villes et pauvres des campagnes / / Annales E. S. С 1961. Vol. 16. P. 1053-1065 (P. 1059). 158 Maschke E. Die Unterschichten der mittelalterlichen Stadte Deutschlands. S. 424ff.; Fischer Th. Stadtische Armut und Armenfursorge. S. 50 ff.; Sachsse Ch., Tennstedt F. Geschichte der Armenfursorge in Deutschland. S. 27f. 159 Curschmann F. Hungersnote im Mittelalter. S. 77 ff., 132-139 ff., 157 ff. 160 Chretien de Troyes. Yvain. V. 5185ff. / Ed. T.B.W. Reid. Manchester, 1952. S. 142 ff.; Hartmann von Aue. Iwein. V. 6085 ff. / Ed. G.F. Beinecke, K. Lachmann, L.

220

ГЛАВА V

С XI столетия при быстром росте числа бедных и новых форм проявления бедности традиционного призрения бедных со стороны королей, епископов, и прежде всего старого бе­ недиктинского монашества, стало недостаточно. Благотвори­ тельность местных князей и землевладельцев в XII в. также не вышла за пределы обычного162. Несоответствие монастырской благотворительности необходимому объему помощи бедным обусловливалось отнюдь не недостатком пожертвований или плохой организацией163. Монастыри просто уже не справля­ лись с притоком нуждающихся, и разрыв между потребностью и имеющимися в их распоряжении средствами обнаружился очень быстро. Важно также и то, что монастыри находились преимущественно в сельской местности, т.е. уже не там, где теперь в наибольшей степени концентрировались бедные. Кроме того, на фоне роста вынужденной бедности на повест­ ку дня заново встал вопрос о бедности добровольной, вопрос, который заставил «старое» монашество перейти к обороне164. Поскольку в XI—XII вв. явственнее, чем прежде, обнаружилось, что «старое» монашество, где отдельно взятые монахи хотя и были «бедны», поскольку каждому из них, подобно беднякам поневоле, не принадлежало ничего, как группа имели все, в чем нуждались, — в противоположность бедным поневоле. Поэто­ му с XI в. движение добровольной бедности все более выступа­ ет на первый план как внутри монашества, так и вне его. При этом нельзя оставить без внимания тесное сходство между ре­ альной бедностью и религиозным движением бедности по обе­ ту, особенно в период около 1200 г.165. Удивительна также и ха­ рактерная для того времени параллельность между движением религиозно мотивированной бедности и массовыми движениWolff (Hg). Berlin, 1959. S. 191 ff. О таких работных домах для женщин (Gynaсееп) см.: IrsigterF. Divites und pauperes in der Vita Meinwerci. S. 482 ff. 161 Chretien de Traces. Yvain. V. 5308. P. 145. 162 Ср.: Mollat M. Les pauvres. P. 82 s., 122 s. 163 Ebd. P. H i s . 164 Ср.: Bredero A. H. Cluny et Clteaux au XII-е siecle: les origines de la controverse / / Studi medievali. Serie terza. 1971.T. 12. P. 135-175; Elm K. Die SteUung des Zisterzienserordens in der Geschichte des Ordenswesens / Die Zisterzienser (Schriften des Rheinischen Museumsamtes. Nr. 10). Koln, 1980. S. 31—40. 165 Mollat M. Pauvres et pauvrete a la fin du XII-е siecle / / Revue d'ascetique et de mystique. 1965. Vol. 41. P. 305-323.

БЕДНОСТЬ И П Р И З Р Е Н И Е БЕДНЫХ..

221

ями бедняков. Большое внимание и страх возбудили в 1180-е гг. во Франции клятвенные объединения (conjurationes) так назы­ ваемых капюшонников (caputiati), т.е. тех, кто закрывал голову капюшоном, изображавшиеся как восстание плебса (plebei) про­ тив властей предержащих — superiores и potentes1*6. Так же и в Лондоне около 1196 г. дело дошло до крупного объединения на основе клятвы или «заговора» (conjuratio) бедных (pauperes) про­ тив богатых (divites) и могущественных (potentes). В нем участво­ вали предположительно до 50 000 бедняков167, руководимых горожанином Вильгельмом, называвшим себя Спасителем бед­ ных. Около 1200 г. охваченные эсхатологическими настроени­ ями бедняки играли все более значимую роль и в движении крестоносцев, о чем красноречиво свидетельствует так называ­ емый крестовый поход детей 1212 г.168. Популярность знаменитых теологов и проповедников, та­ ких как Петр Кантор (ум. 1197) или Радульф Арденский (ум. 1200), указывает на присущее обществу стремление осмыслить реальную бедность и одновременно — искать новые пути ее преодоления169. Девизом проповеди крестового похода уже упоминавшегося здесь Фулько из Нейи, ученика Петра Канто­ ра, была мысль о том, что прежние крестовые походы potentes окончились неудачно и что только pauperes избраны Богом для освобождения Святой земли170. Для периода около 1200 г. ха­ рактерно также основание большого числа новых госпиталей, домов призрения бедных и прокаженных (hospitalia раирегит et domus leprosorum)171. Тогда же упоминавшийся выше Жак де Витри, рожденный около 1160—1170 гг., стал собирать те впечат166 Historia episcoporum Autissiodorensium. Cap. 58 / / Recueil des Historiens des Gaules et de la France. 1822. Vol. 18. P. 729 f. Ср. также: Duby G. Les trois ordres ou l'imaginaire du feodalisme. Paris, 1978. P. 393 ss. 167 WtlUam ofNewburgh. Historia rerum anglicarum.V. 20 / R. Howlett (Ed.). London, 1885. P. 466. 168 О связи реальной бедности, движения добровольной бедности и движе­ ния крестовых походов в эпоху около 1200 г. см.: Mollat M. Les pauvres. P. 96 s., 109 ss. 169 Этой теме посвящены работы: LongereJ. и PeUistrandi Ch. в: М. Mollat (Ed.). Etudes sur l'histoire de la pauvrete . Vol. 1. P. 255-273; 275-291. 170 Ср.: Godfrey J. 1204. The Unholy Crusade. Oxford, 1980. P. 3&-43. 171 Vitry Jakob von. Historia occidentalis. Cap. 29 / F. Hinnebusch (Ed.). The Historia Occidentalis of Jacques de Vitry. P. 146; Mollat M. Hospitalite et assistance au debut du XIU-е siecle / D. Flood (Ed.). Poverty in the Middle Ages. P. 37-51.

222

ГЛАВА V

ления и опыт, которые позднее, в 1220-е гг., изложил в своей Historia occidentalism включив туда и историю движения добро­ вольной бедности начиная с конца XI в. Жак де Витри показал тесную связь между религиозно мо­ тивированной добровольной и вынужденной реальной бедно­ стью, и он знал, о чем говорил, поскольку сам был одним из выдающихся представителей движения бедности. Прежде чем быть рукоположенным в чин епископа Аккона в 1216 г., он учился в Париже, был в льежском диоцезе священником, чле­ ном канониката августинцев в Оиньи (Oignies) в окрестностях Льежа, проповедником крестовых походов. В своей Historia occidentalis «он первым увидел и распознал всю широту и мно­ гообразие, равно как и общую суть и значение религиозных движений в различных европейских странах в начале XIII сто­ летия»172. Его труд начинается с описания corruptio всего запад­ ного региона (гл. 1), он живописует жадность и ростовщиче­ ство potentes (гл. 2), угнетение ими pauperes (гл. 3), нравственное разложение различных сословий, в особенности епископов (гл. 4 и 5). Движение бедности было для Жака де Витри знаком всеобъемлющего обновления (renovatio) общества в эпоху око­ ло 1200 г. В начало своего повествования об этом renovatio он помещает, как уже говорилось173, рассказ об «идиоте» Фулько из Нейи (гл. 6—8). Не случайно, что центральным здесь (в гл. 7) является знаменитое описание состояния города Парижа (De statu Parisiensis ciuitatis), который был тогда самым значитель­ ным городом севернее Альп и как столица мощно расцветшей около 1200 г. французской монархии и центр нового знания и нового образования притягивал к себе все взоры. Моральное падение жителей этого большого города, полагал Жак де Вит­ ри, еще более усугубилось чванством, высокомерием и алчно­ стью ученых магистров и усердно подражающих им юных шко­ ляров174. Для религиозного движения добровольной бедности города являли собой вызов, что и было в высшей степени эф­ фектно показано в этом описании. 172

Grundmann H. Religiose Bewegungen im Mittelalter. S. 171. См. раздел I данной работы. Vitry Jakob von. Historia occidentalis. Cap. 7 / F. Hinnebusch (Ed.). The Historia Occidentalis of Jacques de Vitry. P. 90. m

174

БЕДНОСТЬ И ПРИЗРЕНИЕ БЕДНЫХ...

223

На таком фоне Жак де Витри разворачивает перед взором своего читателя картину движения бедности в его многочис­ ленных проявлениях с конца XI в., оставляя при этом за рам­ ками еретические или склоняющиеся к ереси группы (напри­ мер, вальденсов). Он рассказывает о движении еремитов175, а также о новых формах бенедиктинского монашества (напри­ мер, о цистерцианцах), о живущих по правилу Августина ре­ гулярных канониках и премонстранцах. К этим трем образам благочестивой жизни — еремитов, монахов и каноников — Жак де Витри добавил затем четвертый (quarta religionis institutio) — ordo Франциска Ассизского, т.е. religio братьев-минори­ тов (Jratres rninores) и поистине малых, которые в привержен­ ности бедности древней Церкви (primitiva ecclesia) и образу жизни апостолов (vita apostolica) превосходят всех остальных и нагими следуют нагому Христу. Строго исполняя увещевание Христа (Мф. 10:9)176, они отказались от всего: «У них нет мо­ настырей или церквей, нет пашен, виноградников или скота, нет домов или иного имущества, ничего, где они могут пре­ клонить свою голову»177. В этом Жак де Витри усматривал достижение совершенной идентичности с вынужденной бед­ ностью. Впрочем, в движении бедности он видел не только обновление (renovatio), он ясно распознал и угрозы, которые оно таило в себе, и не умолчал о сомнительных, даже темных сторонах его истории как истории неосознанного самообма­ на, а также сознательного обмана других178. С этой точки зре­ ния упоминавшиеся в другой связи противопоставление Фуль175 О значении еремитов в движении добровольной бедности с конца XI в. см.: Mollat M Les pauvres. P. 97 ss. 176

He берите с собою ни золота, ни серебра, ни меди в поясы свои, ни сумы на доро­ гу, ни двух одежд, ни обуви, ни посоха, ибо трудящийся достоин пропитания (Мф. 10:9). 177 Vitry Jakob von. Historia occidentalis. Cap. 32 / F. Hinnebusch (Ed.). The Historia Occidentalis of Jacques de Vitry. P. 158. 178 Ср.: Жак де Витри приводит в своей Historia occidentalis причинно-след­ ственную цепочку состояний religio - paupertas - dwttiae (cap. 20), а также много­ численные упоминания о мошенниках-псевдопроповедниках, которые богате­ ли на этом движении бедности (cap. 10), о подобных явлениях в новообразован­ ных госпиталях и домах призрения бедных (cap. 29), о «ложных канониках» (cap. 30) и в целом о мотивах людей, использовавших движение бедности в корыстных целях (cap. 33). См.: F. Hinnebusch (Ed.). The Historia Occidentalis of Jacques de Vitry. P. 128 f., 103 ff., 148 f., 152 ff., 163 ff.

224

ГЛАВА V

ко из Нейи и Франциска Ассизского и характеристика обоих как «бедных идиотов»179 обретают более глубокий смысл. V С XI в. существенной частью движения бедности, особенно севернее Альп, было женское религиозное движение180. Оно проявилось не только в стремлении женщин вступать в новые ордена премонстранцев и цистерцианцев181, но и нашло около 1200 г. — в связи с растущим сопротивлением этих орденов приему женщин182 — совершенно новое выражение в образую­ щихся повсеместно группах так называемых бегинок. И снова Жак де Витри является для нас тем, кому мы обязаны первым важнейшим свидетельством этого процесса183. Он также был тем, кто как «представитель этого религиозного женского дви­ жения в Бельгии, Северной Франции и Германии»184 летом 1216 г. поспособствовал, чтобы Папа Гонорий III разрешил благочестивым и бедным женщинам (pauperes religiosae mulieres), которых тотчас стали называть бегинками (beguinae)185, прожи­ вать не только в льежском диоцезе, но и во всей Франции и Германии «вместе в одном доме и подвигать друг друга к доб­ ру взаимным наставлением»186. Бегинки жили трудом своих рук. Среди них были женщины разных возрастов и из разных социальных слоев, даже предста­ вительницы аристократических родов или семей богатых горо179 Vttry Jakob von. Historia occidentalis. Cap. 6; 32 / F. Hinnebusch (Ed.). The Historia Occidentalis of Jacques de Vitry. P. 89fM 161 f. 180 Подробнее см.: Grundmann H. Religiose Bewegungen im Mittelalter. S. 170ff.; Elm K., Sprandel R., Manselh Я Art. «Beg(h)inen» / / Lexikon des Mittelalters. 1980. Bd. 1. Sp. 1799-1803. 181 Яркое описание содержится у Жака де Витри: Vitry Jakob von. Historia occidentalis. Cap. 15 / F. Hinnebusch (Ed.). The Historia Occidentalis of Jacques de Vitry. P. 117. 182 Grundmann H. Religiose Bewegungen im Mittelalter. S. 175 f., 203 ff., 532 f. 185 Ср. также с написанным Жаком де Витри житием св. Марии из Оиньи (Acta Sanctorum. Jun. 4. Venedig, 1743. P. 636 ss.) и с его проповедью о бегинках (GrevenJ Der Ursprung des Beginenwesens / / Historischesjahrbuch. 1914. Bd. 35. S. 26-58; 291-318 (S. 41 ff.)). 184 Grundmann H. Religiose Bewegungen im Mittelalter. S. 171. ,85 Ebd.S. 181, 185 f., 532. 186 Ср. с сообщением из одного письма Жака де Витри от октября 1216 г. (R.B.C. Huygens (Ed.). Lettres de Jacques de Vitry. Leiden, 1960. P. 72. Nr. I).

БЕДНОСТЬ И П Р И З Р Е Н И Е БЕДНЫХ ..

225

жан. Часто речь шла о молодых девушках, которые предпочли добровольную бедность выгодному браку, но не реже — и о за­ мужних женщинах, которые разрывали брачные узы, связь с семьей и домом187, подобно Марии из Оиньи (ум. 1213), кото­ рая являла собой «образец и средоточие женского благочестия в диоцезе Льеж около 1200 г.»188. Жак де Витри описал этот «современный», т.е. новый, тип святой (sancta moderna) в ее житии, обозначив при этом все основные моменты женского религиозного движения во времена около 1200 г.189. Здесь прослеживаются явные параллели с жизнью Елизаве­ ты Тюрингской190. В житии Марии из Оиньи также упоминают­ ся отказ от еды и напитков, происхождение которых связано с неправедными доходами191, непонимание, насмешки, презре­ ние и враждебность родственников, которые так и не смогли понять столь радикальную перемену ее образа жизни: «Миря­ не и родственники [...] скрипели зубами при виде ее, а те, кто почитал ее раньше в богатстве, презирали и высмеивали ее в бедности, поскольку сами стали для Христа бедными»192. Таким образом, случай Елизаветы не единичный. Благода­ ря полноте источников, на ее примере хорошо просматрива­ ется идентичность бедности добровольной и вынужденной. Сама Елизавета идентифицировала себя с бедняками отнюдь не из религиозной наивности, а полностью отдавая себе отчет в своих действиях. Об этом можно судить по замечанию Кон­ рада Марбургского в его небольшом сочинении (1232) о жиз­ ни Елизаветы — самом раннем свидетельстве о ней198. По его 187

Grundmann H. Religiose Bewegungen im Mittelalter. S. 188 ff. Ebd. S. 189f. 189 См. примеч. 183. Цитата содержится в Прологе жития (Acta Sanctorum. Jun. 4. P. 638). 190 Grundmann H. Religiose Bewegungen im Mittelalter. S. 196; См. также лите­ ратуру из примеч. 50. 191 Grundmann H. Op.cit. S. 195f. О св. Марии и ее спутницах в Прологе к жи­ тию (Acta Sanctorum. Jun. 4. P. 636) сказано, что они жили трудом своих рук: labore manuum tenuem xnctum quaerebant, licet parentes earum multis dwttiis abundarent. tarnen obliMiscentes populum suum et domum patrts sui, malebant angitstias etpaupertatem sustinere, quam male acquisitis divttiis abundare. 192 Vita 1,15: saeculares et consanguinei <...> dentibus contra eos frendebant; et quospnu venerabantur divites, contemnebant et tmdebant pro Chnstofactos pattperes (Acta Sanctorum. Jun. 4. P. 640). 193 Werner M. Die Heilige Elisabeth und die Anfange des Deutschen Ordens in Marburg. S. 122; Oexle O.G. Art. «Stand, Klasse». 188

226

ГЛАВА V

словам, в своем марбургском госпитале Елизавета приглашала к столу самых ничтожных и презираемых бедняков, за что он попенял ей. Она же ответила, что познала от этих людей свое­ образную благодать и смирение, и это впоследствии, при раз­ мышлении о всей ее жизни, навело Конрада на мысль, что эта «без сомнения в высшей степени умная женщина» нуждалась в том, чтобы таким способом «сглаживать противоречия проти­ воречиями же» (contraria contrariis curare)194. Этим программным высказыванием, которое можно счесть лейтмотивом всего движения добровольной бедности около 1200 г., Елизавета отринула все традиционные формы призре­ ния бедных. И если ее помощь голодающим во время большого голода в 1220-х гг., когда она приказала раздать бедным весь урожай из амбаров ландграфа195, или основание ею госпиталя у подножия Вартбурга196 еще вписываются в рамки традицион­ ной благотворительности, то уже по работе ее в этом госпитале видна главная характеристика всей деятельности Елизаветы — вкладывать себя целиком, трудиться не щадя сил. Это выража­ лось в равной мере и в том, как она помогала при родах, и в том, как заботилась о погребении и поминовении мертвых197, и вы­ лилось впоследствии в осознание полной идентичности с бед­ ными, по образцу которых она стала воспринимать материаль­ ные, социальные и даже психические условия жизни. Благотворительность Елизаветы распространялась при этом на беднейших из бедных198. Исполнение физической ра-

194 Huyskens A. Quellenstudien zur Geschichte der hi. Elisabeth, Landgrafin von Thuringen. Marburg, 1908 (далее в сносках: Quellenstudien). S. 158: Mtserabihores et magis despectos mense sue apposuit, super quo dum earn reprehenderem, respondtt se a singularem redpere grattam et humthtatem, et quasi muUer indubttanter prudentissima vitam suam anteactam michi recolligens dixit, sibi necesse esse taltter contrano contrariis curare. формулировка — contrano contrariis (т.е. от противного) — известна уже раннесредневековой аристократической этике и упоминается, например, в XI в. в настав­ лении септиманской графини Дуоды своему сыну (Liber manualis. IV, 6. См.: RicheP. Sources chretiennes. 225. Paris, 1975. P. 222 ss). 195 Libellus. S. 27. О голоде 1225—1226 гг. см.: Curschmann F. Hungersnote im Mittelalter. S. 169 ff. 196 LtbeUus. S. 28. 197 Ebd. S. 25 f. 198 Об этом говорят все старейшие свидетельства о жизни Елизаветы, а также упоминается в цитированном в примеч. 194 тексте. Ср. также: LtbeUus. S. 28 f.

БЕДНОСТЬ И П Р И З Р Е Н И Е Б Е Д Н Ы Х . . .

227

боты, вязание и изготовление сукна (ткать холсты Елизавета не выучилась), приносило ей не только желаемые средства для благотворительности, но было и способом обеспечения соб­ ственных жизненных потребностей (pro victu querendo), став знаком реальной бедности, в которой жила Елизавета199. Сюда же относится и та выдержка, с которой она переносила зачас­ тую вызывающий отвращение внешний вид бедных, запах, исходивший от них, их ран и выделений200. Известен эпизод, когда Елизавета в зеленый четверг привела к себе множество прокаженных и стала мыть им руки и ноги и целовала их ужас­ ные опухоли201. Такой поцелуй означал не только смирение и самоуничижение, он был прежде всего знаком уравнивания с ними в социальном, психическом и эмоциональном смыслах202. Если обозначать действия такого рода как «стилизацию»203, значит, в принципе понимать их неправильно. После переселения в Марбург и основания там госпиталя эти черты проявились у нее еще более явственно. Сохранились молитвенные испрошения Елизаветы марбургского периода ее жизни, которые в определенной степени характеризуют основ­ ную направленность ее жизненных целей, как она сама это видела. Во-первых, это обращенная к Господу просьба подвиг­ нуть ее на полный отказ от имущества (omnium temporalium contemptus), затем просьба разрешить ее от любви к собственным детям (ut puerorum dilectionem ei tolleret immoderatam) и, наконец, просьба укрепить ее душу, чтобы сносить издевательства (ut inspiraret animum spernendi contumelias)204. Разрешение от владения имуществом, гарантировавшего обеспеченность, разрешение от всех социальных связей, даже самых тесных из тех, которые есть у человека, — всегда было сутью образа жизни по образцу апостолов (vita apostolica), поскольку оба эти состояния в выс­ шей степени свойственны бедности. И если Елизавета посто199

LtbeUus. S. 25, 63 f., 68 f. (Цитата с. 68). Об этом см.: Libellus. S. 28 f., 62 (эпизод со служанкой). 201 LtbeUus. S. 31; Ср. также с сюжетом со с. 62. 202 О ритуальном и в то же время социальном значении поцелуя см.: Moser D.-R. Art. «KuB» / Handworterbuch zur deutschen Rechtsgeschichte. Berlin, 1978. Bd. 2. Sp. 1320—1322. Ср. также с замечаниями М. Молла: Mollat M. Les pauvres. P. 149 s. 208 См. примеч. 19. 204 LtbeUus. S. 46. Ср.: ebd. S. 47 (разъяснения самой Елизаветы). 200

228

ГЛАВА V

янно молилась о том, чтобы любить собственных детей не больше, чем любого «ближнего», то это отнюдь не свидетель­ ство бедности чувств, безответственности и мрачной аскезы, поскольку на основании наиболее ранних свидетельств о ее жизни мы не раз убеждаемся, что нежное отношение к детям было весьма характерной чертой ее характера. Уже во время жизни на Вартбурге она заботилась о бедных детях (pueruli pauperes) как родная мать, и они называли ее, в свою очередь, «мамой»: сохранились сообщения, что она старалась порадо­ вать этих детей кукольной посудой и стеклянными колечка­ ми205. Также и в Марбурге ее забота распространялась в первую очередь на детей и подростков, как свидетельствует, например, многократно упоминаемая в разных источниках история о парализованном мальчике, которого она ночами по нескольку раз на плечах носила в отхожее место и снова и снова перести­ лала его испачканную постель206. Ведь не случайно Конрад Марбургский в 1232 г., чтобы дать представление о ее деятель­ ности, привел три примера того, как она ухаживала за детьми и молодыми людьми207. Для обращения Елизаветы с окружающими характерны простые, полные сочувствия жесты: покрыть одеялом, пошу­ тить, дружелюбно поговорить и утешить208. Те, кто жили с нею рядом и были свидетелями ее деятельности, также неоднократ­ но подчеркивают, сколь радостно просветленной (hilaritas, iocunditas) была ее жизнь в добровольно взятой на себя беднос­ ти209. Несомненно, эта hilaritas имела спиритуальные черты и спиритуальное же значение; но она означала также вовлечение бедного в эмоциональную связь210. Еще недавно опять с уверен­ ностью высказанное предположение, будто «средневековая (т.е. добровольная) бедность» характерным образом столь же редко связана с радостью и просветленностью, как и новозавет205

LtbeUus. S. 28f. ЕМ. S. 52, 61; Ср. также с сообщением Конрада Марбургского (Quellenstudien. S. 158 f.). 207 Quellenstudien. S. 158 f. 208 Ср.: LtbeUus. S. 61 ff. 209 Ebd. S. 32, 36, 75 f. 210 Весьма характерный сюжет о бедняках у ночного костра содержится в LtbeUus (S. 57 f.). 206

БЕДНОСТЬ И П Р И З Р Е Н И Е Б Е Д Н Ы Х . . .

229

ная, а чаще — с аскетическим, редко прерываемым мрачным настроением211, больше подходит к духовнику Елизаветы, под­ верженному страхам и недоверчивому Конраду Марбургскому212, но не к ней самой. Непринужденность и hilaritas являются определяющими чертами поведения Елизаветы в совместной жизни с другими добровольно принявшими обет бедности людьми в марбургском госпитале, где она собрала вокруг себя единомышленни­ ков, среди которых были также pauperes и ignobiles, и жила с ними по образцу братского товарищества или общины бегинок213. Они обращались друг к другу на «ты», ели из одной посудины и имели собственные символические средства выра­ жения принадлежности к одному сообществу214. Унижения и из­ девки, на которые Елизавета была обречена благодаря Конра­ ду Марбургскому215, она переносила «с самодисциплиной и выражением высокодифференцированного характера»216, со свойственным ей умом. Ее ум, впрочем, проявился не только в идейно насыщенном и эффективном служении бедным, но и в том, как она различала умонастроения в движении доброволь­ ной бедности. У нее не было недостатка в житейской мудрос­ ти, если речь шла об этом217. Во время посещения монастыря, монахи которого жили от милостыни, т.е. приписывали себя к движению добровольной бедности, ей показали драгоцен211

Lindgren U. Europas Armut. S. 401. Эта характеристика Конрада подтверждается лаконичными, но вполне однозначными замечаниями из LibeUus (S. 69) и его собственными самооблича­ ющими высказываниями (Quellenstudien. S. 156 ff.). 213 LibeUus. S. 72. Об образе жизни ср.: BorstA. Art. «Elisabeth» / / Neue Deuts­ che Biographic 1959. Bd. 4. Sp. 452; WernerM. Die Heilige Elisabeth und die Anfange des Deutschen Ordens in Marburg. S. 131 ff. 214 Ср.: LibeUus. S. 72. 215 Здесь следует напомнить о физических лишениях, о расставании с дове­ ренными спутницами в бедности, задуманном как постепенное и оттого наро­ чито болезненное, об их последующем удалении от нее недружелюбными и высокомерными родственниками, а также о многочисленных примерах сопро­ тивления устремлениям Елизаветы со стороны Конрада как ее духовника — о запрете собирать и подавать милостыню, об осуждении ее общения с бедней­ шими из бедных. Ср.: LibeUus. S. 49, 69 ff., а также с высказываниями самого Конрада (Quellenstudien. S. 157 f.) 216 BorstA. Art. «Elisabeth». Sp. 452. 217 Об этом подробно сообщает LibeUus (S. 58). 212

230

ГЛАВА V

ные, инкрустированные золотом статуи в церкви. Елизавета отреагировала на это ироническим вопросом, не лучше ли было бы конвенту сразу израсходовать эти деньги на свое со­ держание и платье, «ведь такие украшения надобно воздвигать в своем сердце», а не в помещении церкви218. Познания Елиза­ веты в медицине, которые она использовала на благо бедным, приводили Конрада в изумление219. Когда она еще была ланд­ графиней, то не только раздавала милостыню, но и дарила бед­ ным крестьянам рабочую обувь и сельскохозяйственный инвен­ тарь, а бедным женщинам — дорогие ткани, но не с тем, чтобы они могли украсить себя ими, а чтобы, продав подарок, помочь себе в самом необходимом и тем самым снова обрести возмож­ ность зарабатывать на жизнь трудом220. Такого рода частности из жизни Елизаветы Тюрингской — бедной среди бедных— опровергают часто высказываемое мнение, будто средневековое призрение бедных — это «не что иное, как форма аскезы» или «доброе деяние», которое должно «улучшить судьбу благодетеля на том свете», и что оно обуслов­ лено мотивами, учитывающими «подателя, а не получателя». Или мнение, что «солипсическая тенденция средневекового типа милосердия», как было сказано, «внутренне ориентирова­ лась, условно говоря, не на бедных», что этот тип милосердия «полностью пренебрегал принципом», никогда не восприни­ мался «людьми как просто средство, а всегда — как цель»221. То, что в Средние века были люди, понимавшие дело помощи бед­ ным только в таком смысле, неоспоримо, равно как и то, что были и такие, кто использовал заботу о бедных для собствен218

LtbeUus. S. 75. Ср.: Maurer W. Die heilige Elisabeth und ihr Marburger Hospital / / Idem. Kirche und Geschichte. Gesammelte Aufsatze. Gottingen, 1970. Bd. 2. S. 284-319. 219 Quellenstudien. S. 159. 220 LtbeUus. S. 30. 221 Simmel G. Soziologie. S. 348, 353. Аналогично: Sachsse Ch., Tennstedt F. Ge­ schichte der Armenfursorge in Deutschland. S. 29: «Мотив учреждения госпиталей и завещаний в пользу бедных является преимущественно актом заботы дарите­ ля о собственной душе <...>, а отнюдь не оптимального призрения бедных. <...> Социальное измерение феномена бедности ни в коем случае не было централь­ ной характеристикой практики раздачи милостыни, социальная помощь явля­ ла собой скорее ее побочный продукт. Общественные причины бедности в литературном изображении призрения бедных оставались без какого-либо осве­ щения».

БЕДНОСТЬ И П Р И З Р Е Н И Е Б Е Д Н Ы Х . . .

231

ного обогащения222. Но как обобщение — это суждение все-таки ошибочно. Следует опровергнуть и еще одно ошибочное суж­ дение, которое исходит из убежденности, будто бы в Средние века не было никаких «проектов или резолюций», чтобы изме­ нить ситуацию, послужившую причиной несправедливости223. Это мнение, которое, впрочем, распространяется и на Антич­ ность, верно только в том отношении, что и античному, и сред­ невековому мировоззрению свойственно представление о со­ вершенном мироустройстве (космосе), которому социальный порядок сопричастен как установленный Богом, а потому он в принципе не может быть улучшен224. Но если отсюда делать вывод, будто добровольная бедность около 1200 г. была «чис­ то моральной» и люди в это время были «не способны задумать­ ся о данностях, из которых проистекает социальная несправед­ ливость», даже если и признавали приносимый ею ущерб225, то это, конечно же, заблуждение, поскольку такой взгляд игнори­ рует свойственное многим людям того времени глубокое пони­ мание острого противоречия между «бедностью и трудом» и «сословием», а также его религиозных, социальных и экономи­ ческих последствий. Это мнение игнорирует также те переме­ ны в жизни бедных в материальном и социальном смысле, ко­ торые стали следствием движения добровольной бедности. Как и во многих других подобных случаях, ошибочные сужде­ ния такого рода обусловлены трудностью для современного человека усмотреть воздействие религиозных мотивов за пре­ делами сферы религии — в правовой, экономической, обще­ ственной жизни. Сами бедные, как в случае Елизаветы Тюрингской, своим поведением также давали свидетельства существования ради­ кальной альтруистической тенденции в движении бедности. После смерти Елизаветы Марбург — место, где она осуществи­ ла свое подвижничество, где умерла и была похоронена, — пре­ вратился в «место встречи бедных»226. Масштабы паломниче222

См. примеч. 178. Cognar Y. Zwei Faktoren der Sakralisierung des gesellschaftlichen Lebens im europaischen Mittelalter / / Concilium. 1969. №5. S. 520-526 (S. 523). 224 Об этом подробнее см.: Oexle O.G. Art. «Stand, Klasse». 225 Vauchez A. Charite et pauvrete chez sainte Elisabeth de Thuringe. P. 173; Sachsse Ch., Tennstedt F. Geschichte der Armenfursorge in Deutschland. S. 29. 226 Это выражение в аналогичной связи применил и М. Молл a: Mollat M. Les pauvres. P. 84. 223

232

ГЛАВА V

ства к мертвой Елизавете свидетельствовали о необычности ее деятельности при жизни. Как известно, предпосылкой палом­ ничеств pauperes в Марбург стал церковный культ Елизаветы (с 1235 г.) и ее почитание среди potentes, из числа которых к гро­ бу святой вскоре пришли и ее родственники, и, наконец, даже сам император Фридрих II (1236)227. В формировании контин­ гента бедных паломников отразилась опять-таки специфика бедности того времени. Непосредственно после погребения на могиле Елизаветы произошли первые чудеса228. Слепые смогли снова видеть, парализованные — ходить, мертвые возвраща­ лись к жизни. Однако видно, что среди исцеленных или возвра­ щенных к жизни было исключительно много детей и молодых людей. Как и во многих других подобных случаях, в случае Ели­ заветы Тюрингской эти чудеса стали предпосылкой причисле­ ния ее к канону святых. Но с точки зрения социально-истори­ ческой следует, однако, подчеркнуть, что такого рода события были гораздо менее удивительными, нежели добровольное приятие на себя настоящей бедности во всех ее социальных проявлениях. 1981

227 Ср.: Werner M. Die Heilige Elisabeth und die Anfange des Deutschen Ordens in Marburg. S. 138 f., 143-148 ff. 228 Первое чудо произошло уже в день ее погребения (Quellenstudien. S. 150). О чудесах св. Елизаветы помимо краткого перечня 1232 г. (ebd. S. 150) существу­ ет подробный отчет инквизиционной комиссии 1233 г. (ebd. S. 161 ff.).

MEMORIA И МЕМОРИАЛЬНАЯ ТРАДИЦИЯ В РАННЕЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ* I. МЕМОРИАЛЬНАЯ ТРАДИЦИЯ И MEMORIA1 JLjibri memoriales, к которым относятся «книги жизни» (libri vitae), «поминальные книги» (Gedenkbucher), «книги братств» (Verbmderungsbucher), «книги мертвых» или некрологи (песгоIbgia, Nekrologien), — замечательные свидетельства мемориаль­ ной традиции раннего Средневековья. С недавних пор все они стали объектом систематического изучения и оценки2. Наряду с некрологами и libri memoriales к жанрам мемориальной тради­ ции можно причислить и встречающиеся несколько реже «ан­ налы усопших»3 во всем многообразии их форм4. Не только христианские общины5 выработали и передавали из поколения в поколение своеобразные формы мемориальной традиции. То * Oexle O.G. Метопа und Memorialuberlieferung im fruheren Mittelalter / / Fruhmittelalterliche Studien (=Jahrbuch des Institute fur Fruhmittelalterforschung der Universitat Munster). 1976. Bd. 10. S. 70-95. 1 В целом содержащиеся в этом разделе идеи были высказаны автором в его диссертации (1973): Oexle O.G. Forschungen zu monastischen und geistlichen Gemeinschaften im westfrankischen Bereich / / Munstersche Mittelalter-Schriften. Bd. 31. 1978. 2 Schmid K., WollaschJ. Die Gemeinschaft der Lebenden und Verstorbenen in Zeugnissen des Mittelalters / / Fruhmittelalterliche Studien 1967. Bd. 1. S. 365-405; Idem. Societas et Fraternitas / / Ebd. 1975. Bd. 9. S. 1-48; K. Schmid (Hg.). Die Klostergemeinschaft von Fulda im fruheren Mittelalter. 5 Bde. / / Munstersche Mittelalter-Schriften. 1978. Bd. 8. s Oexle O.G. Memorialuberlieferung und Gebetsgedachtnis in Fulda vom 8. bis zum 11. Jahrhundert / K. Schmid (Hg.). Die Klostergemeinschaft von Fulda. Bd. 1. S. 136-177; Idem. Die Uberlieferung der fuldischen Totenannalen / / Ebd. Bd. 2 / 2. S. 447-504. 4 Huyghebaert N. Les documents necrologiques (Typologie des sources du moyen age Occidental. Vol. 4). Turnhout, 1972. 5 О практике применения этого понятия см. примеч. 103.

234

ГЛАВА VI

же самое делали в Средние века и еврейские общины, как сви­ детельствует их собственная традиция «памятных книг» (Меmorbucher)6. Кроме того, рассмотрению с точки зрения исто­ рии возникновения и развития формы подвергаются не только «конечные ступени» мемориальной традиции, но и их предше­ ствующие стадии, а именно отдельные списки имен, ставшие основой и предпосылкой для больших собраний и перечней7. Средневековая мемориальная традиция — memoria — была формой выражения литургического поминовения живых и умерших и одновременно его «письменным субстратом». В том, что касается libri memoriales и некрологов, то нам известны прежде всего обстоятельства их возникновения и применения: это евхаристическая литургия и богослужения суточного цик­ ла каноников и монахов. Libri memoriales с их длинными рядами имен живых и умер­ ших возникли из более древних диптихов. Подобно им, они выполняли свою литургическую функцию в рамках евхарис­ тической литургии, во время которой лежали на алтаре. Сотmemoratio — вспоминание живых членов Церкви и поминовение усопших связывается с молитвой, с просьбой о заступничестве и посредничестве и с древнейших времен является составной частью литургии8. В христианстве обоснование практике сотmemoratio дали тексты Нового Завета, а дальнейшее развитие она получила под влиянием древнееврейской практики испрошения9. В христианской литургии испрошение встречается в литургии слова, в так называемой «Молитве верных» (Oratio 6 Salefeld S. Das Martyrologium des Nurnberger Memorbuches (Quellen zur Geschichte der Juden in Deutschlands). Berlin, 1898; об этом же его теоретическая статья: «Memorbuch» / Encyclopaedia Judaica. 1971. Bd. 11. Sp. 1299-1301. Сама проблема сопоставления тетопа в иудаизме и в христианстве остается пока мало изученной. 7 Подробнее см.: SchmidK., WollaschJ. Societas et Fraternitas. S. 32 ff. 8 Относительно терминологии см.: Klauser Th., Michel O. Art «Gebet II (Furbitte)» / / Reallexikom fur Antike und Christentum. Lief. 65.1973. Sp. 1-36. (Sp. If). Диптихи (от греч. diptichon — сложенный вдвое) — таблички с перечнем поми­ наемых имен, на одной стороне — живых, на другой — мертвых. Commemoratio в структуре современной мессы находит выражение в дневной молитве, в молит­ ве о даре и в заключительной молитве. В раннее Средневековье было правило читать только одну, соответствующую дню, молитву (примеч. пер.). 9 Об этом подробнее см.: Klauser Th., Michel О. Art «Gebet II (Furbitte)». Sp. 5 ff., 13 ff. Тексты изданы: A. Hanggi, I. Fahl (Hg.). Prex eucharistica. (Spicilegium Friburgense 12). Fribourg (Suisse). 1968. S. 5 ff.

MEMORIA

И МЕМОРИАЛЬНАЯ ТРАДИЦИЯ .

235

fidelium), и прежде всего в собственно евхаристической литур­ гии, в виде молитв за живых и за мертвых (Memento, Domine и Memento etiam, Domine)10. В то время как произнесение oratio fidelium обычно не предусматривало никаких имен11, обе молит­ вы Memento в евхаристической литургии, напротив, очень рано стали сопровождаться перечислением имен поминаемых12. Из этих имен составляли списки и записывали их на диптихах13. В списки входили как умершие всех категорий (миряне, епис­ копы), так и ныне здравствующие. Прежде всего упоминались имена Папы, местного епископа и императора и, конечно же, имена offerentes, т.е. тех персон, которые дарами, пожертвова­ ниями внесли свой вклад в данную евхаристическую литургию. Связь между отдельными списками и литургией многократно подтверждается на примере списков епископов в Средние ве10 Целостный взгляд на данную проблему содержится в упомянутой энци­ клопедической статье: Klauser Th., Michel О. Art «Gebet II (Furbitte)». Sp. 22 ff. О молении за мертвых в римской богослужебной практике ок. 500 г. {Deprecatio Gelasii) см.: Capelk В. Le Kyrie de la messe et le pape Gelase// Idem. Travaux liturgiques. Lou vain, 1962. Vol. 2. P. 116—134 (P. 128); Ср. также: Idem. L'intercession dans la messe romaine / / Ebd. P. 248-257 (P. 256). Об oratiofideliumсм.: Klauser Th. Kleine Abendlandische Liturgiegeschichte. Bonn, 1965. S. 53 ff.; Gamber K. Missa Romensis (Studia patristica et liturgica 3). Regensburg, 1970. S. 46 ff. Поминовение живых (memona vtvorum) и умерших (memoria mortuorum) как бы обрамляет таин­ ство евхаристии. Соответственно существуют две молитъы-memento, и зачитыва­ ются имена сначала из одной части диптиха, затем из другой (примеч. пер.). 11 Об этом подробнее: Klauser Th., Michel О. Art «Gebet II (Furbitte)». Sp. 27. 12 Это показано, в частности, на примере поминовения мертвых в Euchobgum епископа Серапиона (сер. IV в.): Klauser Th., Michel О. Art «Gebet II (Furbitte)». Sp. 29f.; подобное встречаем в более древней александрийской евхаристической молитве: Gamber К Sacrificium Laudis. (Studia patristica et liturgica 5). Regensburg, 1973. S. 64. Ср. также: CabrolF. «Diptyques (Liturgie)» / / Dictionnaire d'Archeologie Chretienne et de Liturgie. 1920. Vol. 4. Col. 1045-1094. 13 Об этом подробнее см.: EbnerA. Die klosterlichen Gebetsverbruderungen bis zum Ausgange des karolingischen Zeitalters. Regensburg; New York; Cincinnati, 1890. S. 97 ff; MolinterA. Les obituaires frangais au moyen age. Paris, 1890. P. 4 ss.; Bishop B. Appendix. Observations on the Liturgy of Narsai / R. H. Connolly (Ed.). The Liturgical Homilies of Narsai [Texts and Studies. Contributions to Biblical and Patristic Literature 8 / 1 ] . Cambridge, 1909. P. 97ff; CabrolF. «Diptyques (Liturgie)» / / Dictionnaire d'Archeologie Chretienne et de Liturgie. Vol. 4. Col. 1083 ss.; Stegmuller O. Art. «Diptychon» / / Reallexikon fur Antike und Christentum . 1957. Bd. 3. Sp. 1138-1149; KoUwitzJ. Art. «Elfenbein» / / Ebd. Bd. 4.1959. Sp. 1106-1141 (Sp. 1109-1113 ff); Thomas H. Die Namenliste des Diptychon Barberini und der Sturz des Hausmeiers Grimoald / / Deutsches Archiv. 1969. Bd. 25. S. 17-63.

236

ГЛАВА VI

ка14. Кроме того, поминовение мертвых во время евхаристиче­ ской литургии уходит корнями, что особенно важно, в антич­ ный языческий обычай поминального пира: семья или род­ ственники покойного устраивали на его могиле поминальную трапезу, в которой и сам покойный был своего рода участни­ ком, как бы оживая на это время15. Грань между светской, в определенной степени «нейтрально-языческой» поминальной трапезой16, с одной стороны, и «трапезой евхаристической» — с другой, в раннем христианстве была расплывчатой. Но уже с первой половины III в., может быть даже раньше, трапеза на могиле покойного в его память дополняется или даже подме­ няется таинством евхаристии17. Из этой формы memoria мерт­ вых возник обычай заупокойной мессы по усопшему как мессы вотивной18. Одновременно из античной языческой традиции 14 Примеры можно найти в следующих работах: Wumart A. Art. «Delisle (Leo­ pold)» / Dictionnaire d'Archeologie Chretienne et de Liturgie. 1920. Vol. 4. Col. 515-561 (Col. 522 ss.); Andrieu M. Les Ordines Romani du haut moyen age. Louvain, 1965. Vol. 1 (Spicilegium Sacrum Lovaniense. Etudes et documents 11). P. 144 ss. Ср. далее с цитатой из прим. 83; об этом также см.: Klauser Th. Die Anfange der romischen Bischofsliste / / Idem. Gesammelte Arbeiten zur Liturgiegeschichte, Kirchengeschichte und christlichen Archaologie. Munster, 1974. S. 121— 138 (S. 136). 15 Об этом см. подробное исследование: MeerF. van tfer Augustinus der Seelsorger. Koln, 1951. S. 577ff.;а также: StuiberA. Refrigerium Interim. (Theophaneia 11). Bonn, 1957. S. 120 ff.; Klauser Th. Die Cathedra im Totenkult der heidnischen und christlichen Antike. Munster, 1971. S. 43 ff., 123 ff; Idem. Das altchristliche Totenmahl nach dem heutigen Stande der Forschung / / Klauser Th. Gesammelte Arbeiten. S. 114—120. Ср. также с упомянутыми в прим. 71 работами. О поминальном пире в Средние века см.: KyllN. Tod, Grab, Begrabnisplatz, Totenteier / / Rheinisches Archiv. Bonn, 1972. Bd. 81. S. 155 ff.; Loffler P. Studien zum Totenbrauchtum / / Forschungen zur Volkskunde. Munster, 1975. Bd. 47. S. 247 ff. (там же подробная библиография). О поминальных пирах в позднюю Античность см.: Натптап А. Vie liturgique et vie sociale. Paris; Tournai; Rome; New York, 1968. P. 201 ss. 16 О применении этого термина в данной связи см., в частности: StuiberA. Refrigerium Interim. S. 16. 17 KottingB. Der fruhchristliche Reliquienkult und die Bestattung im Kirchengebaude (Arbeitsgemeinschaft fur Forschung des Landes Nordrhein-Westfalen. Geisteswissenschaften, Heft 123). Koln, Opladen, 1965. S. 13, где Кеттинг, в свою очередь, ссылается на работу Ф. Дёльгера: Dolger F.J. Ichthys 2: Der heilige Fisch in den antiken Religionen und im Christentum. Text band. Munster, 1922, S. 555 ff. 18 О днях поминовения мертвых: Freistedt E. Altchristliche Totengedachtnistage und ihre Beziehung zum Jenseitsglauben und Totenkultus der Antike. (Liturgiewissenschaftliche Quellen und Forschungen 24). Munster, 1928. О поминовении в годовщину смерти см.: Dung W. Geburtstag und Namenstag. Munchen, 1954.

MEMORIA

И МЕМОРИАЛЬНАЯ Т Р А Д И Ц И Я . . .

237

были переняты дни поминовения умерших — третий, седьмой (или девятый), тридцатый (или сороковой), а также день го­ довщины смерти. История диптихов-тетепto и предшествующих их прочте­ нию молитв за живых и мертвых еще нуждается в подробном изучении, в особенности в аспекте различий между богослуже­ ниями латинского и византийского литургических обрядов, а также между римским и галликанским обрядами, далее в аспек­ те изучения мест в структуре литургии, где во время богослу­ жения произносится это memento за живых и мертвых19. Раз­ личия между римским и галликанским обрядами проявились отчетливо именно здесь, поскольку в каноне римской воскрес­ ной и праздничной мессы, в противоположность галликан­ скому обряду, поминальная молитва за умерших (memento тогtuorum) отсутствовала20. Когда римский литургический обряд был перенят во Франкском королевстве в VIII—IX вв., отсут­ ствие этого привычного фрагмента мессы стало ощущаться21, и он был впоследствии введен в канон, так что литургическая

S. 27 ff.; Stuiber A. Art. «Geburtstag» / / Reallexikon fur Antike und Christentum. Lief. 66. 1973. Sp. 217—243 (Sp. 224 ff.). О вотивных и поминальных мессах см.: Hdussling A.A. Monchskonvent und Eucharistiefeier. (Liturgiewissenschaftliche Quellen und Forschungen 58). Munster, 1973. S. 243 ff., 256 ff. Вотивная месса (missa votiva) — месса «по обету», свершаемая по одному из специальных чинопоследований и имеющая частный характер в отличие от общинного богослу­ жения {примеч. пер.). 19 Подробнее см.: Andrteu M. Les Ordines Romani du haut moyen age. Vol. 2. P. 269 ss.; Stuiber A. Die Diptychon-Formel fur die Nomina offerentium im rdmischen Messkanon / / Ephemerides Liturgicae. 1954. Bd. 68. S. 127-146; EUard G. An Example of Alcuin's Innuence on the Liturgy / / Manuscripta. 1960. Vol. 4. S. 2 3 28; Jungmann J.A. Missarum Sollemnia. 2 Bde. Wien, Freiburg; Basel, 1962. Bd. 2. S. 199 ff., 295 ff.; Famoso S. II «Memento» nella messa / / Miscellanea liturgica in onore di Sua Eminenza il Cardinale Giacomo Lercaro. Roma; Parigi; Tournai; New York, 1967. Vol. 2. P. 511-536. 20 Об этом см.: Andrteu M. Les Ordines Romani du haut moyen age. Vol. 2. P. 278 ss.;pngmannJ.A. Missarum Sollemnia. Bd. 2. S. 295 f.; SchreiberG. Die Wochentage im Erlebnis der Ostkirche und des christlichen Abendlandes (Wissenschaftliche Abhandlungen der Arbeitsgemeinschaft fur Forschung des Landes NordrheinWestfalen 11). Koln; Opladen, 1959. S. 57 ff. 21 Поэтому последовало предписание (cap. 39) синода от 813 г. (Chalon-surSaone): ut in omnibus missarum soUemnibus pro dejunctorum spintibtis loco competenti Dominus deprecetur. Sicut enim nulla dies exapitur, qua поп pro vtventtbus et pro quibushb necessitatibus Dominus deprecetur, ita nimirum nulla dies excipi debet, quin pro animabu fidehum preces Domino in missarum soUemnibus fundantur. (MGH. Cone. Bd. 2 / 1 . S. 281).

238

ГЛАВА VI

часть memento mortuorum стала выступать наряду с memento vivorum. Memento vivorum, в свою очередь, с самого начала имело место в литургии по галликанскому обряду и произносилось сразу после принесения даров верующими22, тогда как в римс­ кой литургии чтение списка имен дарителей (offerentes) — ut inter sacra mysteria nominentur [чтобы быть упомянутыми в святой мес­ се] — было включено в канон самое позднее в V в.23. В эпоху Каролингов рецепция римской литургии внесла также и в дан­ ном пункте существенное единообразие24, так что с К столетия обе формы диптихов-memento (т.е. список живых и список умер­ ших), по существу, обрели нормативный для последующих сто­ летий образ и постоянное место в структуре мессы. Соответ­ ственно были упорядочены перечни имен живущих и усопших и во многих раннесредневековых libri memorialed для литурги­ ческих рукописей каролингского времени в порядке занесения имен также характерна форма диптихов-тиетягпйэ26. Раннехристианские корни имели также и средневековые списки-некрологи, куда имена усопших вносились по календар­ ному принципу, т.е. по дням смерти, что делало возможным их 22 CabrolF. «Diptyques (Liturgie)» / / Dictionnaire d'Archeologie Chretienne et de Liturgie. Vol. 4. Col. 1071-1074; Porter W. 5. The Gallican Rite (Studies in Eucharistic Faith and Practice 4). London, 1958. P. 33 ff.; KtngAA. Liturgies of the Fast. London, 1959. P. 164—168; GamberC. Ordo antiquus gallicanus (Textus patristici et liturgici 3). Regensburg, 1965. S. 8; 34 f.; A. Hanggi, I. Fahl (Hg.). Prex eucharistica. S. 461 ff., 494 ff.JungmannJ.A. Missarum Sollemnia. Bd. 2. S. 51ff. 23 Высказывание из послания Папы Иннокентия I епископу Губбио Децентию (ок. 416 г.): Ph. Jaffe (Ed.). Regesta Pontificum Romanorum. Graz, 1956. № 311; PL. T. 20. Col. 553 s. Подробный комментарий см.: Capelle В. Innocent I-er et le canon de la messe / / Idem. Travaux. Vol. 2. P. 236-257; Idem. Charite et offertoire / / Ebd. P. 222-235 (P. 232); GamberK. Missa Romensis. S. 66 f. 24 Этим объясняются появляющиеся в конце VIII в. (ок. 781) законодатель­ ные предписания капитуляриев, прежде всего Admonitio generalis (cap. 54): ut nomina pubhce поп recitentur anteprecem sacerdotalem (MGH. Capit. Bd. 1. S. 57) — со ссылкой на Папу Иннокентия I, предписание франкфуртского синода (cap. 51) в 794 г. (Ebd. S. 78). 25 Примером могут послужить Ыт memonales из монастырей в Зальцбурге и на Райхенау. Ср.: SchmidK., WollaschJ. Die Gemeinschaft der Lebenden und Verstorbenen. S. 369; Schmidt K. Probleme einer Neuedition des Reichenauer Verbruderungsbuches / Die Abtei Reichenau. Neue Beitrage zur Geschichte und Kultur des Inselklosters. Sigmaringen, 1974. S. 35-67. (S. 54 ff.). 26 Это можно видеть на примере парижского сакраменталия (Vat. Ottobon. Lat., 313). Подробнее см. примеч. 44.

MEMORIA

И МЕМОРИАЛЬНАЯ Т Р А Д И Ц И Я . .

239

поминовение (memoria) в годовщину смерти. Опирающееся на некрологи поминовение мертвых по своей структуре соответ­ ствует поминовению святьгх в дни их праздников. Это обстоя­ тельство указывает на то, что культ святых и культ мертвых выросли из одного и того же корня — из memoria, из поминове­ ния живыми усопших27. Поэтому списки-некрологи возникли из более древних мартирологов и календарей, когда в раннее Средневековье в мартирологи и календари стали вносить «не­ крологические заметки»28. Связь между культом мертвых и почитанием святых в более поздние эпохи находит видимое выражение в том, что в повседневной жизни средневековых монашеских общин и каноникатов за оглашением имен из мартиролога следовало прочтение имен из некролога, причем не во время мессы, а во время так называемой службы в зале капитула (Kapiteloffizium) в рамках богослужений суточного цикла29. Об этих своих условиях и исторических предпосылках, рав­ но как и о своей литургической функции, мемориальная тради­ ция даже раннего Средневековья напоминает нам совершенно непосредственно, причем наиболее явственно там, где помина­ емые имена содержат не книга или пергамент, а само место литургической memoria. Конечно, такие места сохранялись не столь уж часто. Так, апсидная стена собора в Паренцо (Истрия) с выцарапанными на ней с VI по IX в. именами усопших и ка27 Об этом см.: MeerF. van der. Augustinus der Seelsorger. S. 577-586ff.;Kotting B. Der fruhchristliche Reliquienkult. S. 7 ff. Ср. также: Delooi P. Sociologie et canoni­ sations (Collection scientifique de la Faculte de Droit de l'Universite de Liege 30) Liege; La Haye, 1969. P. 23 и работы, упомянутые в примеч. 76. 28 Примеры из эпохи раннего Средневековья см.: Elmer A. Die klosterlichen Gebetsverbruderungen. S. 130 ff. О календарях и мартирологах: Leclerq Н. Art. «Obituaire» / / Dictionnaire d'Archeologie Chretienne et de Liturgie. 1936. Vol. 1 2 / 2. Col. 1834-1857 (Col. 1834 ss.); Atgrain Я L'hagiographie. Paris, 1953. P. 11 ss.; HennigJ. Kalendar und Martyrologium als Literaturformen / / Archiv fur Liturgiewissenschaft. 1961. Bd. 7/l.S. 1-44. 29 Hofmeister Ph. Das Totengedachtnis im Officium Capituh / / Studien und Mitteilungen zur Geschichte des Benediktiner-Ordens. 1959. Bd. 70. S. 189-200; De GaiffierB. De Г usage et de la lecture du martyrologe / Analecta Bollandiana. 1961. Vol. 79. P. 40—59; Huyghebaert N. Les documents necrologiques. P. 33 ss.; WollaschJ. Monchtum des Mittelalters zwischen Kirche und Welt / Munstersche MittelalterSchriften. Bd. 7. Munchen, 1973, S. 58 ff. Kapiteloffizium называется так потому, что богослужение проводилось в помещении для собраний капитула, и там вся­ кий раз читалось по правилу из устава {примеч. пер.).

240

ГЛАВА VI

лендарными датами их смерти представляет собой своего рода некролог на камне30. Алтарная плита из castrum Minerba в Юж­ ной Франции несет на себе имена из меровингского, а еще больше — из каролингского времени, которые многократно наслаиваются друг на друга: здесь в качестве liber memorialis ис­ пользовался не только лежащий на алтаре список (Jasciculum), но и сам алтарь31. В этой связи можно также упомянуть и зна­ менитый мраморный календарь в Неаполе с внесенными в него некрологическими записями о днях смерти неаполитанс­ ких епископов вплоть до DC в.32. Менее отчетливо предстает в свидетельствах VIII и DC сто­ летий связь между Kapitelofficium и поминовением по некро­ логу, хотя сама практика Kapitelofficium хорошо засвидетель­ ствована в VIII в. как четкое установление монашеских общин и каноникатов33, а чтение мартиролога как ее составная часть упоминается уже в конце VIII в., а особенно — с начала IX в.34. Однако свидетельства об оглашении имен усопших относятся к более позднему времени35. Между тем историк литургики 30 A. Degrassi (Ed.). Inscriptiones Italiae. Vol. X / 2 : Patentium. Roma, 1934. P. 45 ss. (№ 95-182); Lambertz A. Art. «Parentium» / Paulys RealencyklopAdie der classischen Altertumswissenschaft. Bd. 3 6 / 3 . Stuttgart, 1949. Sp. 1461-1468. (Sp. 1468). 31 E. Le Blant (Ed.). Inscriptions chretiennes de la Gaule anterieures au Vffl-e siecle. Paris, 1865. Vol. 2. P. 428 ss. (№ 609; ср.: PL 83, № 501). Ср.: MolinierA. Les obituaires francais au moyen age. P. 17 и работы из примеч. 2. 32 A. Silvagni (Ed.). Monumenta Epigraphica Christiana saeculo XIII antiquiora quae in Italiae finibus adhuc exstant. T. IV/1. In Civitate Vaticana, 1943. См. также по данной теме: MaUardo D. II calendario marmoreo di Napoli / Ephemerides Liturgicae. 1944. Т. 58.Р. 115-177; 1945. T. 59. P. 233-294; 1946. T. 60. P. 217-292 (здесь также см. размышления о предшествующих дискуссиях в статьях Н. Achelis, A. Ehrhard, Н. Delehaye). Однако интерпретация этого своеобразного памятника Маллардо не может считаться полностью удовлетворительной — необходимы допол­ нительные исследования в аспекте истории литературной формы. 33 Ordo Romania. XVHI. Cap. 3-4 / M. Andrieu (Ed.). Les Ordines Romani du haut moyen age. Louvain, 1961. Vol. 3 (Spicilegium Sacrum Lovaniense. Etudes et do­ cuments. T. 24). P. 205; Ordo Castnensis Idictus Ordo regulans. Cap. L (2) / Ebd. P. 101; Chrodegangi Reguia Canonicorum. Cap. 8 / W. Schmitz (Hg.). Hannover, 1889. S. 7 f. 34 Примером может послужить так называемый Memonale quahter I. Cap. 2 / Corpus Consuetudinum Monasticarum. Siegburg, 1963. Bd. I. S. 235 и аахенское мо­ настырское законодательство от 817 г. (Ebd. Cap. 36. S. 480; Ср.: ebd. S. 532). 35 См. пример в так называемом Memonale qualiter II (X в.) Сар. 2 (Corpus Consuetudinum Monasticarum. Bd. 1. S. 270 f.). Еще об одном доказателстве из мо­ настыря в Фульде (сер. DC в.), не поддающемся однозначной интерпретации, см.: Oexie O.G. Memorialuberlieferung und Gebetsgedachtnis in Fulda.

MEMORIA

И МЕМОРИАЛЬНАЯ Т Р А Д И Ц И Я . .

241

Адальберт Эбнер справедливо указал на то, что обычай назы­ вания имени умерших должен быть свойствен уже раннему каролингскому времени, поскольку с этого времени существу­ ет традиция так называемых книг капитула. Наряду с уставом общины и мартирологом они содержат памятные записи об усопших в мартирологе, как можно судить по записям из общи­ ны живущих при кафедральном соборе в Метце каноников или из монастыря Санкт-Галлен36. Такие записи об усопших забот­ ливо вели начиная с середины VIII в. и в Сен-Жермен-де-Пре37. Из этого монастыря, а также из монастырей Райхенау и СанктГаллен происходят самые древние из сохранившихся некроло­ гов38. Относительно других мест можно сделать вывод о суще­ ствовании там некрологоподобных записей, возможно даже некрологов, начиная с IX столетия39. Связь между практикуемой литургической memoria и относя­ щимися к ней записями в libri memoriales улавливается гораздо более отчетливо. В libri memoriales иногда вписаны тексты от­ дельных молитв или даже целых месс, что указывает на их ли­ тургические функции и на то, что во время мессы такая liber 36 О рукописях из Берна/Метца (289) и Санкт-Галлена (914) см.: EbnerA. Die klosterlichen Gebetsverbruderungen. S. 140 ff.; HomburgerO. Die illustrierten Handschriften der Burgerbibliothek Bern. Bern, 1962. S. 27 ff. Имена из мартиролога опубликованы Эрнстом Дюммлером в: Forschungen zur Deutschen Geschichte. 1873. Bd. 13. S. 596 ff. Фрагмент из мартиролога (DC в.) в парижском кафедраль­ ном соборе содержит элементы некролога, т.е. записей имен обычных людей: Vat. Ottobon. lat. 313, fol. lr — 6r, Ср.: Dehsle L. Memoire sur d'anciens sacramentaires / / Memoires de l'Academie des Inscriptions et Belles-Lettres. Paris, 1886. Vol. 3 2 / 1 . P 57—423 (P. 372 ss.). «Книги капитула», т.е. книги для прочтения на службе в зале капитула (примеч. пер.). 37 Schmid К., Oexle O.G. Voraussetzungen und Wirkung des Gebetsbundes von Attigny / / Francia. 1974. Bd. 2. S. 71-122 (S. 121); Oexle O.G. Forschungen zu monastischen und geistlichen Gemeinschaften. м О старейшем некрологе из Сен-Жермен-де-Пре, помимо указанных в при­ меч. 37 работ, см. также: Dubois J. Le martyrologe d'Usuard / / Subsidia hagiographica. Bruxelles, 1965. Vol. 40. P. 15 ss. О старейшем некрологе из аббатства Райхенау (Wien, Cod. 1815) см.: Manser P. A., BeyerleK. Aus dem liturgischen Leben der Reichenau / / Die Kultur der Abtei Reichenau. (ND) Aalen, 1970. Bd. 1. S. 316437 (S. 339, 407). Ср.: E. Hlawitschka, K. Schmid, G. Tellenbach (Hg.). Liber Memoriahs von Remiremont / / MGH. Libri Memoriales. Dublin; Zurich, 1970. Bd. 1. S.XlXf. 39 Для собора в Лионе, напр., см.: MohnterA. Les obituaires frangais au moyen age. P. 222. № 341; Oexle O.G. Forschungen zu monastischen und geistlichen Ge­ meinschaften.

242

ГЛАВА VI

memorialis лежала на алтаре40. Часто liber memorialis переплетали вместе с сакраментаром или с евангелиаром, как это было, например, в IX в. в монастыре Санта-Джулия в Брешии, в XI в. в монастырях Субиако и Полироне41. Конечно, эта же связь становится еще более заметной, если отдельные имена и спис­ ки имен вносятся прямо в литургическую книгу, в евангелиар или в сакраментар42. В сакраментарах имена особенно часто вписывали в непосредственной близости от молитв Memento за здравствующих и усопших43. В одной литургической рукописи 40 Ср.: тексты молитв в старой Uber memonalis в Зальцбурге (MGH. Necrologia Germaniae. Bd. 2. S. 6, 42). О таких молитвах подробнее: Ebner A. Quellen und Forschungen zur Geschichte und Kunstgeschichte des Missale Romanum im Mittelalter. Freiburg i. Br., 1896. S. 402ff. О вписанных в hbri memanales текстах фраг­ ментов мессы см.: Е. Hlawitschka, К. Schmid, G. Tellenbach (Hg.). Liber Memorialis von Remiremont. S. ХХХП1 ff. (тексты на с. 1 и след.); Tellenbach G. Die liturgischen Gedenkbucher des fruheren Mittelalters und ihre quellenkritische Bearbeitung / / La Critica del Testo. Atti del Secondo Congresso Internazionale della Societa Italiana di Storia del Diritto. Firenze, 1971. T. 2. P. 783-802. Литургические тексты и бла­ гословения содержит также liber vitae из Ньюминстерского аббатства (Hyde Abbey), см. примеч. 59. 41 A. Valentini (Ed.). Codice necrologico-liturgico del monastero di S. Salvatore о S. Giulia in Brescia. Brescia, 1887; Schwarzmaier H. Der Liber Vitae von Subiaco / Quellen und Forschungen aus italienischen Archiven und Bibliotheken. 1968. Bd. 48. S. 80-147 (S. 82 f.); Idem. Das Kloster S. Benedetto di Polirone in seiner cluniacensischen Umwelt / Adel und Kirche. Festschrift f. Gerd Tellenbach. Frei­ burg; Basel; Wien, 1968. S. 280-294 (S. 284 ff.) В Liber memonalis (ГХ в.) из монас­ тыря Пфеферс ряды записей имен находятся между евангельскими текстами. Ср.: A. Bruckner, Н. R. Sennhauser (Hg.). Liber vtventium Fabanensis L FaksimileEdition. Basel, 1973. Подробнее об этом см.: Geuenich D. Die altere Geschichte von Pfafers im Spiegel der Monchslisten des Liber Viventium Fabanensis / / Friihmittelalterliche Studien. 1975. Bd. 9. S. 226-252 (S. 229 ff.). Сакраментар - богослужеб­ ная книга, содержащая тексты, которые произносятся священником во время мессы; евангелиар — богослужебная книга с евангельскими текстами, распреде­ ленными в соответствии с литургическими чтениями в определенные календар­ ные дни {примеч. пер.). 42 Примеры см.: Schmid К., WollaschJ. Die Gemeinschaft der Lebenden und Verstorbenen. S. 369. Дальнейшие примеры см.: Ebner A. Die klosterlichen Gebetsverbruderungen. S. 108. 43 Богатый и еще не до конца изученный материал опубликован: Delisle L. Memoire sur d'anciens sacramentaires / / Memoires de l'Academie des Inscriptions et BeUes-Lettres. Paris, 1886. Vol. 32/1. P. 57-423; WUmartA. Art. «Delisle (Leopold)» / / Dictionnaire d'Archeologie Chretienne et de Liturgie. Vol. 4. Col. 520—525 ss.; Ebner A. Historisches aus liturgischen Handschriften Italiens / / Historisches Jahrbuch. 1892. Bd. 13. S. 748-770; Idem. Quellen und Forschungen; Idem. Die kloster­ lichen Gebetsverbruderungen. S. 106ff.; Ehrensberger H. Libri Liturgici Bibliothecae

MEMORIA

И МЕМОРИАЛЬНАЯ Т Р А Д И Ц И Я . . .

243

IX в. сохранился даже диптих с характерным для формы дип­ тихов разделением имен44. Но даже там, где libri memoriales и диптихи оказались утеряны, их существование подтверждает­ ся текстами молитв, которые относятся к поминовению пер­ сон, имена которых были в них занесены: quorum quarumque recolimus memoriam, et quorum quarumque his in dipticiis nomina contin tur inserted5; или: qui in libello memorialis <... > scripti memorantur; ил quorum nomina ad memorandum conscripsimus, vel quorum nomina supe sanctum altare tuum adscripta esse videntut*6. В последнее десятиле­ тие XI в. литургическая функция liber memorialis еще отчетливо осознавалась, как свидетельствует вводная часть liber vitae из монастыря Св. Бенедикта в Полироне, в которой говорится о назначении такой книги, лежащей на алтаре, «названные име­ на представить перед Богом», для сохранения вечной памяти обо всех, причастных к данной общине, и т.п.: <. . .> abbas fecit hunc librumfieri,iugiter in altari mansurum, ut universa familiarium nostrorum in eo conscripta nomina divino semper conspectui presententu et ut memoria eorum omnium universaliter ab omni conventu tarn in mis sarum soUempniis quam in ceteris operibus bonis continua habeatur atq sic participes sint psalmorum, uigilarum, orationum et bonorum omnium q hie et per cuncta loca nostra Deo auctorefiunt47. В рамках исследований в области истории литургии давно и настоятельно подчеркивается, что от связанной с литургиApostolicae Vaticanae. Freiburg, 1897; Leroquais V. Les sacramentaires et les missels manuscrits des bibliotheques publiques de France. Paris, 1924. 4 Vol. Ср. также с указанными в примеч. 98 изданиями. 44 Имеется в виду диптих из Парижского кафедрального собора сер. DC в. (рукопись Vat. Ottobon. Lat., 313. Fol. 110 v/111 г); как обычно, на левой сторо­ не он содержит запись имен живых (fol. 110 v), на правой — умерших (fol. 111 г). Ср.: Oexle O.G. Forschungen zu monastischen und geistlichen Gemeinschaften. 45 Приблизительно такой текст содержат, например, молитвенные форму­ лы в мессах, которые служили на основании взаимного соглашения о молитвен­ ном поминовении между епископом Ле Мала Альдериком и клиром его диоце­ за в 840 г.: R. Charles, L. Froger (Ed.). Gesta donmi Aldrici Cenomannicae urbis episcopi. Mamers, 1889. P. 165 ss. 46 Это примеры из молитв X—XI вв. См.: Delisle L. Memoire sur d'anciens sacramentaires. P. 64s. Другие примеры из этой эпохи см.: EbnerA. Quellen und Forschungen zur Geschichte und Kunstgeschichte des Missale Romanum im Mittelalter. S. 81, 94, 203, 421, 403. Еще один пример из ГХ в. см. ниже в примеч. 98. 47 Schwarzmaier H. Der Liber Vitae von Subiaco. S. 132; Ср.: Idem. Das Kloster S. Benedetto di Polirone. S. 285 f.

244

ГЛАВА VI

ческим поминовенибем (memoria) практики оглашения имен уже в эпоху Каролингов * и в течение всего раннего Средневековья стали все чаще откаазываться, что этот будто бы не только не­ удобный, но и излпишний обычай стал тогда уходить в за­ бытье48. Действительно, к высокому Средневековью пере­ числение имен во время богослужения в целом вышло из употребления. Однаако в этом нельзя усматривать особенность именно раннесреднеевековой memoria. В гораздо большей степе­ ни здесь присутствуует проблема, связанная с литургической memoria как таковой.. Потому что уже с самого начала трудности и даже недостатки,, связанные с обычаем оглашения имен, в христианских общиянах отчетливо видели и критически осве­ щали49. Перечисленние имен становилось проблемой прежде всего тогда, когда спписки были слишком длинными и их зачи­ тывание воспринималось как определенное неудобство. Отказ от оглашения имен : всегда можно было оправдать по крайней мере ссылкой на всеведение Господа50. Поэтому тенденция к со­ кращению этой прогцедуры или вообще к отказу от нее и замене обычаем вместо зачнитывания имен просто указывать на лежа­ щий на алтаре списоок51 отнюдь не вызывает удивления. Намно­ го удивительнее сккорее то, что списки имен велись тем не менее со всей серьеззностыо и усердием, о продолжении тради­ ции внесения и замиены имен здравствующих и усопших забо­ тились ценой немаллых средств52, а практику оглашения имен 48

EbnerA. Die klosterrlichen Gebetsverbruderungen S. 121 ff.; Merk KJ. Die meBliturgische Totenehrunng in der romischen Kirche. Stuttgart, 1926. Bd.l. S. 48 ff.; Koep L. Das himmlische Buuch in Antike und Christentum. (Theophaneia 8). Bonn, 1952. S. №\JungmannJ.AX Missarum Sollemnia. Bd. 2. S. 205. 49 StuiberA. Die Diptycfchon-Formel fur die Nomina offerentium. S. 137 ff.; Capel leB. Charite et offertoire. I P. 232 s.; Klauser Th., Michel O. Art «Gebet II (Furbitte)». Sp. 30-32. 50 Самые ранние свиддетельства этой практики см.: Koep L. Das himmlische Buch in Antike und Christ«tentum. S. 108 f.; Ср.: LeclercqH. «Cujus nomen Deus scit» / Dictionnaire d'Archeohlogie Chretienne et de Liturgie. Paris, 1914. Vol. 3 / 2 . Col. 3184-3186; E. Hlawits<schka, K. Schmid, G. Tellenbach (Hg.). LiberMemonahs von Remiremont. S. XXXTV. 51 Ср. выше примеч. 4 45 и 46. 52 О традиции передаачи списка имен и rotuh см.: EbnerA. Die klosterlichen Gebetsverbruderungen. S. ». 72 ff.; Leclercq H. «Mort» / / Dictionnaire d'Archeologie Chretienne et de Liturgie. I Paris, 1935. Vol. 12/1. Col. 15-52 (Col. 44); Huyghebaert N. Les documents necrologiqques. P. 26 ss.

MEMORIA

И МЕМОРИАЛЬНАЯ Т Р А Д И Ц И Я . . .

245

на богослужении всегда рассматривали как долг и поэтому пек­ лись о ней и совершенствовали53. Дарители и благодетели об­ щин монахов и духовенства выражали настойчивое желание, чтобы их имена были не только внесены в libri vitae и диптихи, но и оглашались бы во время богослужения54. Клиру обязан­ ность прочтения имен вслух вменялась епископом55. На этом настаивали и литургисты раннего Средневековья56. Содержа­ щиеся в сакраментарах тексты молитв часто содержат указа­ ния, в каком месте надо читать имена поминаемых персон57,

53 Свидетельства практики речитативного прочтения имен во время мессы в XI-XII вв. см.: PL. Т. 141. Col. 265 Nr. 115 (Chartres); Schmber G. Kirchliches Abgabenwesen an franzosischen Eigenkirchen aus Anlafi von Ordalien / / Idem. Gemeinschaften des Mittelalters (Gesammelte Abhandlungen 1). Munster, 1948. S. 151—212 (S. 173 i.)\Jorden W. Das cluniazensische Totengedachtniswesen vornehmlich unter den drei ersten Abten Berno, Odo und Aymard (910—954) / / Munsterische Beitrage zur Theologie. Munster, 1930. Bd. 15. S. 107 (Cluny); Henmanni hber de restauratwne S. Martini Tarnacensis. Cap. 46 / / MGH SS. Bd. 14. S. 295 (Tournai). См. также ниже примеч. 99 (Vendome); О «последовавшем на исходе раннего или в начале высокого Средневековья переходе от практики общего поминове­ ния всех значащихся в поминальных книгах к индивидуализированному подходу перечислением имен в некрологах» подробнее см.: Schmid К., WollaschJ. Die Gemeinschaft der Lebenden und Verstorbenen. S. 400. 54 Достаточно указать на приведенные А. Эбнером примеры: Elmer A. Die klosterlichen Gebetsverbruderungen. S. 121. См. также работы, упомянутые в примеч. 113. 55 См. об этом предписание синода в Мериде (ок. 666 г.). Сар. 19: <... > et eorum nomina a quibus eas ecclestas constat esse constructas, vel qui ahquid bis Sanctis ecclesm vide ant vtst sunt contulisse, si vtventes in corpore sunt ante altare recttentur tempore missae, quo si ab hoc decesserunt out discessennt luce, nomina eorum cum defunctisfidelibusrecttentur s in ordine (MansiJ. D. Sacrorum conciliorum nova et amplissima collectio. T. 11. (ND) Graz, 1960. Col. 86). Или: nomina mortuorum et vivorum suis in locis ordinabtUter et cum omni devotwne recttent (Theodulf von Orleans. Capitulare ad presbyteros parochiae suae / PL. T. 105. Col. 209). 56 См., напр.: Florus M. De expositione missae. Cap. 51 (где содержится апел­ ляция к предписаниям Папы Иннокентия I (ср. с примеч. 23)); Сар. 68 (PL. Т. 119. Col. 47,61); Pseudo-Alkuin. De divinis officiis (PL. T. 101. Coll. 1258, 1264). Из X в.: Ordo Romanus. VII. Cap. 7, 16 / / Andrteu M. Les Ordines Romani du haut moyen age. Vol. 2 P. 297, 301; о дальнейшем распространении этого ordo см.: ebd. Vol. 2. P. 282 ss.; Vol 1. P. 6 s. Из XI в.: Bernold Micrologus. Cap. 13, 23 / PL. T. 151. Col. 985s.; 993—994). Из ХН в.: Honortus Augustodunensis. Gemma animae. Lib. I. Cap. 103, 107/ PL. T. 172. Coll. 578-579. 57 EbnerA. Die klosterlichen Gebetsverbruderungen. S. 121 f.; Ср. далее с опуб­ ликованным Эбнером текстом поминальной молитвы XI в.: Idem. Quellen und Forschungen zur Geschichte und Kunstgeschichte des Missale Romanum im Mittelalter. S. 421.

246

ГЛАВА VI

оглашение имен предписывается также в рубриках литургиче­ ских книг вплоть до XIII в. включительно58. Когда в первой половине XI столетия монахи Ньюминстерской обители в Винчестере начали составлять liber memorialis, во вводной части этой книги они дали развернутое объяснение и обоснование поминовению (memoria) посредством называния имени, в основе которого лежит идея подобия данной liber memorialis «небесной книге жизни», куда внесены имена всех братьев, монахов и благодетелей общины, здравствующих и усопших59: <...> hie ordine condecibili onomata progrediunturfratrum et monachorum пес поп et familiariorum uel benefactorum uiuorum seu dejunctorum, ut per temporalem recordationem scripture istius in celestis l conscribantur pagina60, quorum beneficiis elemosinarum cotidie hec ipsa familia Christo largiente pascitur. Et omnium qui se eius orationibus ac fratemitati commendant hie generaliter habeantur inscripta, quatinus cotid in sacris missarum celebrationibus uel psalmodiarum concentibus eorum commemoratio fiat. Далее подробно описывается установленный порядок поминовения. Каждое утро, во время главной мессы, субдиакон зачитывает из лежащего на алтаре списка имена поминаемых пред ликом Господа и т.д.: Et ipsa nomina per singulos dies a subdiacono61 ante sanctum altare ad matutinalem seu principalem missam presenftenjtur62 et ab ipso prout tempus permiserit in conspectu AUissimi recitentur. Postque oblatam Deo oblationem dextra manu cardin qui missam celebrat sacerdotis inter ipsa sacre misse mysteria supra sanctu 58 Многочисленные примеры из VHI—ХШ вв. см.: Ebner A. Die klosterlichen Gebetsverbruderungen. S. 127; Idem. Quellen und Forschungen zur Geschichte und Kunstgeschichte des Missale Romanum im Mittelalter. S. 17, 27,109,137,146,149, 155 f., 330, 157, 163, 187 f., 334 f., 194, 204, 248, 280, 292; в литературе, указан­ ной в примеч. 1. 59 London, British Museum. Рукопись: Stowe 944. Pag. 15 п.; Ср.: De Gray Birch W. Liber Vitae: Register and Martyrology of New Minster and Hyde Abbey / Win­ chester. London; Winchester, 1892. P. 11 п. О рукописи см.: N.R. Ker (Ed.) Cata­ logue of Manuscripts containing Anglo-Saxon. Oxford, 1957. P. 338; D. Knowles, C.N.L. Brooke, V.C.M. London (Ed.). The Heads of Religious Houses. England and Wales. Cambridge, 1972. P. 80. 60 О мбтиве соответствия земной и небесной «книг жизни» см.: Коер L. Das himmlische Buch in Antike und Christentum. S. 113ff. 61 О роли и функциях субдиаконов и диаконов при прочтении поминальных списков см.: Ebner A. Die klosterlichen Gebetsverbruderungen. S. 124; JungmannJ. A. Missarum Sollemnia. Bd. 2. S. 205, 305. 62 О missa maioru missa matutinalis см.: Haussling A.A. Monchskonvent und Eucharistiefeier. S. 317-323 ff.

MEMORIA

И МЕМОРИАЛЬНАЯ Т Р А Д И Ц И Я . . .

247

altare posita omnipotenti Deo humillime commendentur, quo sicut eorum memoria agitur in terns, ita in ilia uita - ipso largiente qui solus qualiter ibi omnes aut sunt autjuturi sunt nouit - eorum qui maioris meriti sunt gloria cumuletur in celis, eorum uero qui minoris sunt, in occultis ipsius causa leuigetur iudiciis. Важно отметить, что монахи Ньюминстера, очевидно, были очень хорошо знакомы с проблемами при оглашении имен на литургии и поэтому, предвидя определен­ ные ограничения, связанные со временем, постановили зачи­ тывать имена «смотря по тому, как позволяет время»: prout tempus permiserit <...> recitentur. Однако называть имена поминае­ мых они считали обязательным. Какое же значение имел сам факт называния имени в литургической memoria раннего Сред­ невековья?

П. ОБОЗНАЧЕНИЕ ПРИСУТСТВИЯ ПОСРЕДСТВОМ НАЗЫВАНИЯ ИМЕНИ Латинский термин memoria включает два феномена, которые в других языках могут быть обозначены раздельно: как память (тпете) и как воспоминание (anamnesis)63. Память можно опре­ делить как способность удержать и вновь воспроизвести в со­ знании пережитое, узнанное, выученное в прошлом, т.е. как способность вспомнить. Воспоминание, в свою очередь, это не просто функция памяти, но и сверх того — способность осо­ знанно воспроизводить прошлое, самому размышлять о про63 Ср.: Thaler W. Art. «Erinnerung» / / Reallexikon fur Antike und Christentum. Stuttgart, 1966. Bd. 6. Sp. 43—54. О самом понятии «память» существует множе­ ство исследований историков. Ср.: WeinertF.K Art. «Gedachtnis» / / Historisches Worterbuch der Philosophie. Basel; Stuttgart, 1974. Bd. 3. Sp. 35-42. О понятии «воспоминание» исследований, напротив, гораздо меньше. Ср.: Вогтапп С. von. Art. «Erinnerung» / / Ibid. 1972. Bd. 2. Sp. 636-643; MetzJ.B. Art. «Erinnerung» / Handbuch philosophischer GrundbegrifFe. Studienausgabe. Stuttgart, 1973. Bd. 2. S. 386—396. О памяти и мнемотехнике в Средние века см.: Yates F.A. The Art of Memory. London, 1966. P. 50; Illmer D. Formen der Erziehung und Wissensvermittlung im friihen Mittelalter (Munchener Beitrage zur Mediavistik und Renaissance-Forschung 7). Munchen, 1971. S. 173 ff. О проблематике изучения воспоми­ нания в Средние века см.: Meter Ch. Vergessen, Erinnern, Gedachtnis im GottMensch-Bezug / Verbum et signum. Festschrift Friedrich Ohly. Munchen, 1975. Bd.!. S. 143-194.

248

ГЛАВА VI

цессе воспроизведения прошлого в настоящем64. Процесс вос­ поминания, вспоминание, следовательно, можно определить как сознательно предпринимаемое воспроизведение в настоя­ щем (Vergegenwartigung) прошлого. Проводя различие между памятью (как способностью к воспоминанию) и воспоминани­ ем, нельзя оставить без внимания то обстоятельство, что оба эти феномена теснейшим образом связаны между собою, по­ скольку сама память тоже не ограничивается просто «способ­ ностью»: в ней, в ее сохранении, равно как и в забвении, нахо­ дит выражение история людей65. Поэтому речь здесь идет не только о воспроизведении в настоящем (Vergegenwartigung) прошлого как отсутствующего во временном смысле, но и во­ обще о всякой форме воспроизведения присутствия в настоя­ щем отсутствующего, прежде всего тогда, когда memoria имеет отношение не к делам или событиям, а к людям. Воспоминание как воспроизведение присутствия в настоя­ щем — основная категория истории66. В еще более глубинном смысле оно является основным феноменом как в иудаистской, так и в христианской религии. Иудаизм и христианство — это исторические религии и поэтому могут быть обозначены как «религии памяти», «поскольку вспоминание божественных деяний во имя спасения человечества в прошлом составляет содержание их веры и предмет их культа»67. Память о спаси64

Подобное определение памяти как способности вспоминать (anamnesis) дал также И.Г. Дройзен в своей Historik DroysenJ.G. Historik. Vorlesungen uber Enzyklopadie und Methodologie der Geschichte / R. Hubner (Hg.). Darmstadt, 1958. S. 332 (§ 19). Ср. ниже с примеч. 66. См. также: Seiffert A. Die Struktur der Erinnerung / Philosophia naruralis. 1950-1952. Bd. 1. S. 415-434, 511-531; Bd. 2. S. 50-71; 427 ff.; Bormann С von. Art. «Erinnerung». Sp. 639 ff. 65 GadamerH.-G. Wahrheit und Methode. Tubingen, 1965. S. 13. 66 Ср.: у Цицерона: historta <. . .> xnta memoriae (Cicero. De oratore. U 9, 36 / K.F. Kumanieski (Hg.). Leipzig, 1969. S. 118). И.Г. Дройзен также включил ре­ флексию историка о феномене воспоминания (anamnesis) в свою теорию исто­ рического познания (Historik). Впоследствии под влиянием работ Ф. Ницше, в первую очередь «О пользе и вреде истории для жизни» (1874), стало иметь место известное расхождение между пониманием «истории как воспоминания» и «истории как науки». О последствиях этого расхождения см.: Heuss A. Verlust der Geschichte (Kleine Vanden-hoeck-Reihe 82). Gottingen, 1959. S. 13 ff., 32 ff.; Mommsen W.J. Die Geschichtswissenschaft jenseits des Historismus. Dusseldorf, 1971. S. 30 ff. 67 HaagH. Art. «Gedachtnis» / Idem (Hg.). Bibel-Lexikon. Einsiedeln; Zurich; Koln, 1968. Sp. 524-526 (Sp. 524.). Ср.: SchottroffW. Gedenken' im Alten Orient und

MEMORIA

И МЕМОРИАЛЬНАЯ Т Р А Д И Ц И Я . .

249

тельных деяниях Господа находит свое место прежде всего в культе и в литургии68, в христианстве — прежде всего в ли­ тургии таинства евхаристии69, которая «по своей внутренней структуре» являет собой memoria70. С евхаристической литургией связано воспоминание не только о событиях, но и о персонах. В уже упоминавшейся поминальной трапезе над мертвыми отчетливо видна связь между memoria и трапезой71: поминки были формой сохра­ нения memoria. К этому добавляется второй момент — связь между трапезой и сообществом. Важнейшая особенность поминальной трапезы как в языческой, так и в христианской Античности проявляется именно в том, что покойный вос­ принимался живыми, которые осуществляют его поминове­ ние (memoria) на месте погребения, как самый настоящий уча­ стник этой трапезы72. Как всякого участника, покойного надim Alten Testament (Wissenschaftliche Monographien zum Alten und Neuen Testa­ ment 15). Neukirchen; Vluyn, 1964. S. 339 ff; Zirker H. Die kultische Vergegenwartigung der Vergangenheit in den Psalmen (Bonner biblische Beitrage 20). Bonn, 1964. S. 146 ff. 68 Boer P.A.H. de. Gedenken und Gedachtnis in der Welt des Alten Testaments. Stuttgart, 1962. S. 64 ff.; Quids B.S. Memory and Tradition in Israel (Studies in Biblical Theology 37). London, 1962. P. 74 ff. 69 Lietzmann H. Messe und Herrenmahl (Arbeiten zur Kirchengeschichte 8). Bonn, 1926; DahlNA. Anamnesis. Memoire et Commemotation dans le christianisme primitive / / Studia Theologica. 1948. Vol. 1. P. 69-95; BoerPA.H. de. Gedenken und Gedachtnis in der Welt des Alten Testaments. S. 64ff.; BergerR Die Wendung «offerre pro» in der romischen Liturgie (Liturgiewissenschaftliche Quellen und Forschungen 41). Munster, 1965; GamberK. Sacrificium Laudis. 70 Berger R Die Wendung «offerre pro» in der romischen Liturgie. S. 228; Ср.: ebd. S. 229. 71 См. об этом выше в разделе I. Помимо упомянутых в примОс. 15 работ см. также: Dolger F.J. Ichthys 2. S. 549 ff.; Brack E.F. Totenteil und Seelgerat im griechischen Recht (Munchener Beitrage zur Papyrusforschung und antiken Rechtsgeschichte 9). Munchen, 1926. S. 279 ff.; Casel O. Altchristliches in der Totenliturgie / / Liturgische Zeitschrift. 1930/31. JSfe 3. S. 18-26; Kirckgassner A. Abendmahl und Totenmahl / / Liturgisches Jahrbuch. 1961. Bd. 11. S. 34-38; Widengren G. Religionsphanomenologie. Berlin, 1969. S. 413—421. О совместной трапезе и сообще­ стве в целом см.: Leeuw G. van der. Phanomenologie der Religion. Tubingen, 1970. S. 408 f.; в раннее Средневековье: Hauck К. Rituelle Speisegemeinschaft im 10. und 11. Jahrhundert / / Studium Generale. 1950. Bd.3. S. 611-621; BischoffB. CaritasLieder / / Idem. Mittelalterliche Studien. Stuttgart, 1967. Bd. 2. S. 56-77. 72 Klauser Th. Die Cathedra im Totenkult S. 55: «Выставленная утварь для него (т.е. мертвого) — знак приблизиться к вожделенной трапезе; ведь они называ-

250

ГЛАВА VI

лежало обеспечить необходимой при еде мебелью и прибо­ ром, кроме того, потребление одной и той же пищи объеди­ няло живых с покойным в одно сообщество. Эта связь memoria как формы выражения реального присутствия отсутствую­ щего с трапезой и с переживаемым при этом чувством общ­ ности позднее получила продолжение в мессах по усопшим вотивного характера73, а также в обращении в общинных бо­ гослужениях к диптихам-memento. Поэтому она имеет столь большое значение для memoria и мемориальной традиции в раннее Средневековье. Соответственно в сфере правового мышления на протяжении всего Средневековья мертвый принципиально считался субъектом права — правоспособным и дееспособным и мог быть «субъектом общественных отно­ шений»74. Конечно, необходимо отдельное исследование, что­ бы изобразить переплетение memoria как формы памяти и memoria как практики поминовения, а кроме того, взаимопро­ никновение исторической и литургической memoria в пред­ ставлениях о мертвых в раннее Средневековье75. ют его и дают ему место рядом с собой <...>. Впоследствии для народной обряд­ ности стало характерным представление о том, что там, где для мертвого по­ ставлен стул или стоит его постель, — там присутствует и сам он». Об античном поминальном пире см. также: ThongesStringaris R.N. Das griechische Totenmahl / / Mitteilungen des Deutschen Archaologischen Institute. Athenische Abteilung. 1965. Bd. 80. S. 1-99 (S. 62 ff.). 78 «О "вотивных мессах" как разновидности missae speaales см.: Jungmann J.A. Missarum Sollemnia. Bd. I. S. 275«277; Bd. II. S. 288 ff., 293-2%. 74 Schreuer H. Das Recht der Toten / / Zeitschrift fur vergleichende Rechtswissenschaft. 1916. Bd. 33. S. 333-432 (S. 389 ff., 426 ff; цитата с. 335). 75 Ср. с Прологом к житию св. епископа Бенно (II) Оснабрюкского (ум. 1088), составленному аббатом Нортбертом (ум. 1117) из основанного Бенно монасты­ ря Ибург (Н. Bresslau (Hg.). MGH SSRG. 1902. S. 1 f.). Пример сочетания литур­ гической и исторической memoria в XII в. см.: Oexle O.G. Bischof Konrad von Konstanz in der Erinnerung der Welfen und der welfischen Hausuberlieferung wahrend des 12. Jahrhunderts / Der heilige Konrad, Bischofvon Konstanz. Freiburg; Basel; Wien, 1975. S. 7-40 (S. 26ff.). О memoria и oblivio в грамотах о владении и сохранений прав на владение см.: Fichtenau H. Arenga. Spatantike und Mittelalter im Spiegel von Urkundenformeln / / Mitteilungen des Institute fur Osterreichische Geschichtsforschung. Erganzungsband 18. Graz; Koln, 1957. S. 131 ff.; KastnerJ. Historiae fundationum monasteriorum. Fruhformen monastischer Institutionsgeschichtsschreibung im Mittelalter / / Munchener Beitrage zur Mediavistik und Renaissance-Forschung. Munchen, 1974. Bd. 18. S. 81 ff.

MEMORIA

И МЕМОРИАЛЬНАЯ Т Р А Д И Ц И Я . .

251

Memoria как «осуществление» присутствия отсутствующего и взаимосвязь memoria и сообщества дают о себе знать не только в культе мертвых, но и в почитании святых, об исторической близости которых друг к другу уже было упомянуто76. Правда, культ святых очень рано отделился от культа мертвых и стал частью общинного богослужения. Это привело не только к тому, что над могилами раннехристианских мучеников стали возводить памятники архитектурной memoria — простые культо­ вые постройки или базилики77, но и к тому, что пышное по­ миновение святых нашло выражение в центральной части мес­ сы — canon missae— в отдельной молитве Communicantes, et memo riam venerantes... где перечисляются имена Св. Девы Марии, апостолов, первых Пап, мучеников, и здесь снова центральной оказывается идея сообщества78. Поэтому в раннесредневековых libri memorialeSy например в liber memorialis из Зальцбурга (VIII в.) или из Ньюминстера (XI в.)79, как и в некоторых более древних 76

Помимо работ, указанных в примеч. 27, см. также: Delehaye H. Les origines du culte des martyrs / / Subsidia hagiographica. Bruxelles, 1933. Vol. 20. P. 24 ss.; Lucius E. Die Anfange des Heiligenkults in der christlichen Kirche. Tubingen, 1904. S. 68ff.; Hamrnan A. Vie liturgique et vie sociale. P. 209 ss. 77 Kotting B. Der fruhchristliche Reliquienkult und die Bestattung im Kirchengebaude. S. 13 ff.; Ward-Perkins J.B. Memoria, Martyr's Tomb and Martyr's Church //Akten des VII. Internationalen Kongresses fur christliche Archaologie / Studi di Andchita Cristiana 27. Citta del Vaticano; Berlin, 1969. S. 3-24; Haussling A.A. Monchskonvent und Eucharistiefeier. S. 134f., 214 f. 78 О молитве Communicantes из литургического канона см.: Jungmann J.A. Missarum Sollemnia. Bd. 2. S. 213 ff.; CapeUeB. Problemes du «Communicantes» de la messe / / Idem. Travaux. Vol. 2. P. 269-275. Представление о сообществе свя­ тых как соттипю sanctorum предполагало изначально и участие их в разных та­ инствах — крещения, евхаристии: Elert W. Abendmahl und Kirchengemeinschaft in der alten Kirche hauptsachlich des Ostens. Berlin, 1954. S. 5 ff.; Benko S. The Meaning of Sanctorum Communio / / Studies in Historical Theology. London, 1964. Vol. 3. B V в. соттипю sanctorum стало пониматься как личный союз, сообщество персон, и это воззрение сохранялось на протяжении всего Средневековья (ebd. S. 98 ff., 109 ff.). См. до сих пор не утратившую своего значения (вследствие бли­ зости к источникам) работу: KirschJ.P. Die Lehre von der Gemeinschaft der Heiligen im christlichen Altertum (Forschungen zur christlichen Literatur- und Dogmengeschichte 1/1). Mainz, 1900. 79 Для Зальцбурга см.: MGH. Necrologia Germaniae. Bd. 2. S.6f.; для Ньюмин­ стера: De Gray Birch W. Liber Vitae: Register and Martyrology of New Minster and Hyde Abbey. P. 153f. Др. примеры см.: Ebner A. Die klosterlichen Gebetsverbruderungen. S. 99 (примеч. 3. С. 102); Ср. также: MoltnierA. Les obituaires frangais au moyen age. P. 5, 11.

252

ГЛАВА VI

диптихах, наряду с именами здравствующих и усопших еще можно встретить также и имена святых. Чрезвычайно большое место занимала также memoria о жи­ вых, которая нашла свое выражение в списках — в диптихахmemento. Решающим здесь было понимание memoria как манифе­ стации присутствия отсутствующих лиц: когда поминались во здравие Папа или епископ, король или император80, которые, как правило, в кругу поминающей общины в этот момент не присутствовали. То, что такая memoria действительно означала реальное присутствие отсутствующих и создавала сообщество, в котором они как бы объединялись с поминающими, распо­ знается прежде всего в том, что вычеркивание имени из спис­ ка поминаемых, т.е. отказ от memoria, означало исключение из сообщества. В церковной практике наказание такого рода про­ слеживается в глубину веков вплоть до III столетия81, а в споре о диптихах времен Акакиевой схизмы в V—VI вв. оно получи­ ло церковно-политический масштаб82. Еще в DC и X столетиях сам факт появления имени в диптихах или в списках поминае­ мых имен, равно как и его вычеркивания, рассматривался в 80 Elmer A. Quellen und Forschungen zur Geschichte und Kunstgeschichte des Missale Romanum im Mittelalter. S. 397ff. Называть имя Папы во время мессы в знак принадлежности к сообществу моляпщхся впервые потребовал Папа Пе­ лагий I (555-560): Jaffe Ph. Regesta № 939; PL. Т. 69. Col. 398. Nr. 5; затем в DC в. епископ Адобард Лионский (MGH. Ерр. Bd. 5. S. 226. Сар. 2); Florus. De expositione missae. Cap. 47 / PL. T. 119. Col. 46. Такие же требования зафиксирова­ ны в предписаниях (Сар. 4) синода 529 г. в Вэзоне (MGH. ConCap. Bd. 1. S. 57). О молитве за императора в каноне см.: TeUenbach G. Romischer und christlicher Reichsgedanke in der Liturgie des friihen Mittelalters / Sitzungsberichte der Heidelberger Akademie der Wissenschaften. Phil.-hist. Kl. Jahrgang 1934/35. Heidelberg, 1934. Bd. 1. S. 27 f.; Btehl L. Das liturgische Gebet fur Kaiser und Reich (GorresGesellschaft. Veroffentlichungen der Sektion fur Rechts- und Staatswissenschaft 75). Paderborn, 1937. S. 36 ff. 81 Koep L. Das himmlische Buch in Antike und Christentum. S. 109 ff. Ср.: Doskoal W. Art. «Exkommunikation» / / Reallexikon fur Antike und Christentum. Bd. 7. 1969. Sp. 1-22 (Sp. 10 ff.); Vogel С BuBe und Exkommunikation in der Alten Kirche und im Mittelalter / / Concilium. 1975. № 11. S. 446-452. (S. 451). В Антич­ ности с практикой damnatw memoriae связывалось также стирание всех надписей имени на памятниках в общественных местах и в частных документах: BrassloffS. Art. «Damnatio memoriae» / / Paulys Realencyclopadie der classischen Altertumswissenschaft. Hft. 8 / 2 . 1901. Sp. 2059-2062 (Sp. 2059). 82 Caspar E. Geschichte des Papsttums von den Anfangen bis zur Hohe der Weltherrschaft. Tubingen, 1933. Bd. 2. S. 36f., 149. Другие примеры V-VU вв. см.: CabrolF. «Diptyques (Liturgie)». Sp. 1056 ff.

MEMORIA

И МЕМОРИАЛЬНАЯ Т Р А Д И Ц И Я . . .

253

этом старинном значении83. В XI в. исключение из списка огла­ шаемых на богослужении имен было знаком исключения из общины84. Равным образом умерший в церковном отлучении лишался memoria и поминовения по имени85. Таким образом, memoria осуществляла реальное присутствие литургически поминаемых персон, так что сообщество поми­ нающих расширялось за пределы круга фактически присутству­ ющих86. Иными словами, memoria являла собой своего рода модус реального присутствия физически отсутствующих лиц — как тех, кого от круга участвующих в memoria людей отделила сама смерть, так и тех, кого отделяло только дальнее расстоя­ ние. Литургист Руперт Бергер справедливо указал на главное в этом процессе: в литургической memoria «вспоминание» осу­ ществлялось посредством называния персоны, произнесением ее имени. Этот феномен он обозначил выразительной форму­ лировкой «Gegenwart durch Namensnennung» — «присутствие посредством называния имени»87, которой мы здесь также будем придерживаться. «Имя призывает своего владельца, 83

Об этом свидетельствует запрос епископа Хинкмара Реймсского Папе Николаю I: rescribere mibi dignetur apostolica vestra auctontas, utrum eundem Ebonem (т. Эбоину Реймсскому) inter episcopos in sacris dipticis in ecclesia nostra nominate permittam an, ne de cetera in eptscoporum catalogo nominetur, prohibere debeam (Flodoard. Histori Remensis ecclesiae. Ш 13 / / MGH SS. Bd. 13. S. 499); называние имени в Реймсе имело место на литургии (inter sacrosancta mistena)r, епископы Теутгауд Трирский и Гунтар Кёльнский были вычеркнуты по предписанию Папы из реймсского диптиха. Папа Адриан П, в свою очередь, предписывал епископскому синоду 868г. поминать своего предшественника (т.е. Папу Николая I): рарат Nicolaum in codicibus vel diptychis ecclesiarum vestrarum scribi, et nomen ejus inter sacra missarum solemnia impraetermtsse recitan faciatis: ita ut aliis quoque fratribus, et dioeceseon vestraru sacerdotibus, idipsum agere praecipiatis. (JaffePh. Regesta. № 2894; PL. T. 122. Col. 1262). Как в X в. расценивалось отсутствие имени в списке поминаемых реймсских епископов, показывает один пассаж из Фолкуина: Folcuin. Gesta abbatum Lobiensium. Cap. 7 / / MGH SS. Bd. 4. S. 58 f. О предписании в средневековых фамотах вычеркивать имена из Liber Vital см.: Коер L. Das himmlische Buch in Antike und Christentum. S. 113. 84 См., например, предписание о наказании из актов второго синода в Элне (1027): J. D. Mansi (Ed.). Sacrorum conciliorum nova et amplissima collectio. N. 19. ND. Graz, 1960. Col. 484: nee interfideles mortuos eorum normna ad sacrum altare recitentu 85 Таково, например, одно из предписаний (Сар. 16) синода 798 (?) г. в Райсбахе (MGH. ConCap. Bd. 2 / 1 . S. 201): пес post mortem in memoria eius пес scriptum nee oblationes pro itto offerre in aecclesia cathohca поп debeant nee suas elemosinas recipere. 86 Berger R. Die Wendung «offerre pro» in der romischen Liturgie. S. 232. 87 Ebd. S. 228.

254

ГЛАВА VI

произнесение имени создает эффект присутствия названного лица»88. Это давно известное из религии и права именно древ­ них культур явление, когда имя лица означает нечто большее, нежели только внешний знак для его опознавания, называния и обозначения, равно как отличения от других лиц. В большей мере имя — это составная часть персоны, так что между чело­ веком и его именем имеет место сущностная двусторонняя связь89. Поэтому изменение имени становится знаком обновле­ ния человека и образа его жизни90. Поэтому же в молитве важ­ но называть настоящее имя, чтобы Божье благословение и испрошенное действительно достигли бы того, кто подразуме­ вался91. Идентичность тетогга и упоминания или называния имени обнаруживает себя в христианском культе вообще92 — в таинстве евхаристии, понимаемом как воспоминание о жерт­ ве Христа, а также в значении самого факта называния по име­ ни в практике memoria как о мертвых, так и о живых уже в са­ мое раннее время93. В центральной части мессы, в каноне, вслух зачитывались и списки имен святых. Такое чтение стало поводом для возникновения определенных молитв, где упо88 Ebd. S. 233. Ср. также с высказыванием Г. Миттайса: «Называние имени рассматривается как равноценное физическому присутствию; тот, кто выступа­ ет от имени другого, как бы превращается в персону, которую он представля­ ет» (Mitteis Н. Das Recht als Waffe des Individuums / / Idem. Die Rechtsidee in der Geschichte. Weimar, 1957. S. 514-523 (S. 518)). 89 Leeuw G. van der. Phanomenologie der Religion. S. 155 ff. Ср.: S. 203 ff, 324. 90 Здесь следует упомянуть также изменение имени при крещении или при­ нятии монашеского обета (т.е. «втором крещении»). Ср.: MaloneE.E. Martyrdom and monastic Profession as a second Baptism / Vom christlichen Mysterium. Gesammelte Arbeiten zum Gedachtnis von Odo Casel. Dusseldorf, 1951. S. 115-134. 91 Leeuw G. van der. Phanomenologie der Religion. S. 481. 92 Об anamnesis в смысле «упоминание», «называние» в раннем христианстве см.: De Boer P.A.H. Gedenken und Gedachtnis in der Welt des Alten Testaments. S. 68 f. Здесь же предложен перевод (С. 70) строк из 1 Кор. 11:24: сие творите в мое воспоминание. Ср.: SchottrqffW. 'Gedenken' im Alten Orient und im Alten Testa­ ment. S. 339. 93 Ранние примеры memoria мертвых (у Тертуллиана) см.: Berger Я Die Wendung «offerre pro» in der romischen Liturgie. S. 234; о тетогга о живых (у Киприана) см.: Cyprian. Ер. 62,5 / / Corpus Scriptorum Ecclesiasticorum Latinorum. Prag; Berlin; Wien, 1882. Bd. 3 / 2 . S. 700 f.; Об этом подробнее см.: Berger R Die Wendung «offerre pro» in der romischen Liturgie. S. 235. Дальнейшие свидетель­ ства чрезвычайно важного значения практики называния имени см.: Коер L. Das himmlische Buch in Antike und Christentum. S. 103 ff.

MEMORIA

И МЕМОРИАЛЬНАЯ Т Р А Д И Ц И Я . . .

255

минаются святые и апостолы (Communicantes... Nobis quoque peccatoribus)94, и в целом означало, что святые «посредством на­ зывания их имени присутствуют и принимают участие в ли­ тургии»95. Из значения называния имени в литургической memoria мож­ но также заключить, какую ответственность накладывала опас­ ность забвения (oblivio) на тех, чьей обязанностью было сохра­ нение memoria. По этой причине предпринимались особенные меры предосторожности. Чтобы обеспечить соблюдение ли­ тургического регулярного поминовения, имена усопших и здравствующих записывали на хорошо видном месте в самой церкви, на апсидной стене, например, или на алтарной плите96. В монастырях взятые обязательства вносили в книгу с монашес­ ким уставом, поскольку эту книгу особенно часто брали в руки и читали, как это видно из заключительного пассажа соглаше­ ния о взаимных молитвах между епископом Адальбероном Аугсбургским и конвентом монастыря Санкт-Галлен от 908 г.: Et ut hanc nulla umquam constitutionem deleat oblivio, regulae complacuit nostrae insert libello, quatenus dum codex iste frequentius videturet legitu beati praesulis memoria strictius teneatur97. Согласно раннесредневековым представлениям, тот, кто обязался хранить memoria, был должником (debitor) того, чье имя он должен был поминать сам или передавать другим для поминовения98. О значении называ94

СареШ В. Problemes du «Communicantes» de la messe. P. 275. Berger R Die Wendung «offerre pro» in der romischen Liturgie. S. 237. 96 Об этом уже шла речь в начале раздела I. 97 St. Gallen. Stiftsbibliothek. Cod. 915, pag. 6 / P. Piper (Hg.). MGH. Libri Confraternitatum Sancti Galli. Augiensis, Fabariensis, Berlin, 1884. S. 138. Относи­ тельно содержания данной рукописи, содержащей многочисленные правила монашеского общежития, см.: Scherrer G. Verzeichnis der Handschriften der Stifts­ bibliothek von St. Gallen. Halle, 1875. S. 336ff.;DuftJ. Bischof Konrad und St. Gallen / Der heilige Konrad, Bischof von Konstanz. Freiburg; Basel; Wien, 1975. S. 56—66 (S. 58 f.). Ряд содержащихся в упомянутом кодексе № 915 текстов соглашений о взаимном поминовении ГХ—X вв. (особенно от 926, 982, 945, 950 гг.) см. также: MGH. Libri Confraternitatum Sancti Galli. S. 136, 140-141. 98 Ср., например, с Uber memonaks из Райхенау (MGH. Libri Confraternitatum Sancti Galli. S. 256 Sp. 360, S. 273 Sp. 411/12). Мысль о том, что живые являются должниками мертвых, нашла выражение также в литургических молитвах, на­ пример в молитве Pro omnibusfidehbusdefunctis из рукописи ГХ в. из монастыря Сен-Дени (Laon, Bibl. Municip. 118, fol. 74 г/v): <...> quorum quarumque nomina a te inspitienda conscnpsimus et pro quibxis exorare iussi aid debttores fuimus <...>. За молит вой следует Nomina defunctorum fratrum (fol. 74 v) — список имен умерших мона95

256

ГЛАВА VI

ния имени свидетельствует также и то, что в некоторых молит­ венных текстах зачитывание имен связывалось с взыванием к всеведению Господа". Тот, кто должен был внести имена в liber memorialise но по какой-то причине забыл и не смог больше это­ го сделать (ob incautelam inertiae oblivionis), глубоко переживал нанесенный memoria ущерб, как можно видеть из одной молит­ вы в поминальной книге из монастыря Райхенау: Nomina, que iniuncta juerant mihi ut a me in hoc scriberentur libro sed ob incautelam inertiae oblivionis mee dimissa, tibi Christe et genefrici tuae omnique cele commendo virtuti, ut hie et in aeterna vita eorum beatitudinis celebretur memoria100. Поэтому интенсификацию практики поминовения в монастырях путем составления некрологов, прежде всего с XI столетия101, можно также понимать как выражение заботы о назывании имени, хотя это происходило уже не на евхарис­ тической литургии, а лишь во время часовых служб. Существенным элементом воспоминания, как уже говори­ лось, является осознание реального присутствия отсутствующе­ го102. Данный момент играет роль и в литургической memoria — в назывании имени. Называя по имени своих членов, соци­ альная группа (или сообщество103) таким образом снова и снохов аббатства. Подробнее см.: WilmartA. Les freres defunts de Saint-Denis au declin du ГХ>е siecle / / Revue Mabillon 1925. Vol. 15. P. 241-257. 99 Ср. с приводимыми Кёпом и Эбнером примерами поминальных молитв МП—XI вв.: Коер L. Das himmlische Buch in Antike und Christentum. S. 109; Ebner A. Quellen und Forschungen zur Geschichte und Kunstgeschichte des Missale Romanum im Mittelalter. S. 225. Поминальная книга из аббатства Райхенау (pag. 9) под одним из списков имен (!) содержит следующую цитату, написан­ ную, возможно, той же рукой: et ceterorum omnium, quorum nomina Dei scit (MGH. libri Confraternitatum Sancti Galli. S. 166f.). 100 MGH. Libri Confraternitatum Sancti Galli. S. 302f.; Ср.: TeUenbach G. Die liturgischen Gedenkbucher des fruheren Mittelalters. S. 789 и работы из примеч. 19. 101 Schmid К, WollaschJ. Die Gemeinschaft der Lebenden und Verstorbenen in Zeugnissen des Mittelalters. S. 400 f.; WollaschJ. Monchtum des Mittelalters zwischen Kirche und Welt. S. 57 ff. 102 Подробно об этом уже шла речь выше. 103 Понятие «сообщество» («Gemeinschaft») предпочитается здесь гораздо более расплывчатому понятию «(социальная) группа», с которым оно, разуме­ ется, конкурирует, хотя понятие «сообщество» вследствие своей оппозиции современному понятию «общество» («Gesellschaft») тоже иногда рассматрива­ лось как проблематичное. Это понятийное противопоставление в социологи­ ческую и социально-философскую терминологию ввел Ф. Теннис (Tonnies F. Gemeinschaft und Gesellschaft. Grundbegriffe der reinen Soziologie. (1935). ND

MEMORIA

И МЕМОРИАЛЬНАЯ ТРАДИЦИЯ

257

ва осмысляет и утверждает себя как группу. Память, поминове­ ние формирует общность, memoria создает сообщество, являет­ ся его конституирующим элементом. Наряду с другими призна­ ками, считающимися основополагающими для сообщества, — длительностью существования во времени, внутренней органи­ зацией, которая являет себя в распределении функций между членами группы, отграничением вовне, проявляющимся во взаимоотношениях с другими сообществами, наличием норм и правил, в которых формулируются цели сообщества104, — по­ миновение также может быть возведено в ранг группообразующего фактора в Средние века, причем не только для общин монахов и каноников105. Принять это во внимание — значит установить социально-историческое значение литургического поминовения в Средние века в целом. Но тут следует указать на второй важный момент — на социальный характер молитвы и испрошения о заступничестве, теснейшим образом связан­ ных с литургическим поминовением. Darmstadt, 1972. Об этом см.: K&nigR. Die Begriffe Gemeinschaft und Gesellschaft bei Ferdinand Tonnies / / Kolner Zeitschrift fur Soziologie und Sozialpsychologie. 1955. N° 7. S. 348—420 (S. 366 ff.)). О понятии «группа» и его истории см.: Gorhch Ch. F. Art. «Gruppe, soziale» / / Historisches Worterbuch der Philosophic 1974. Bd. 3. Sp. 929—933; о понятиях «сообщество» и «общество» см.: Riedel M. Art. «Gemeinschaft» / / Ebd. Sp. 239-243; Idem. Art. «Gesellschaft, Gemeinschaft» / / Geschichtliche Grundbegriffe. Historisches Lexikon zur politischsozialen Sprache in Deutschland. Stuttgart, 1975. Bd. 2. S. 801-862. Ср.: Papkes W. Art. «Gemeinschaft» //Reallexikon fur Antike und Christentum. Lief. 71. 1975. Sp. 1100 ff. 104 Bee 4 элемента этого определения содержит статья: Wiese L.v. Art. «Gebilde, soziale» / Handworterbuch der Sozialwissenschaften. 1965. Bd. 4. S. 221—226 (S. 224). 105 Ср.: CoarnaertE. Les ghildes medievales / / Revue historique. 1948. Vol. 199. P. 22-55, 208-243; Meersseman G. Die Klerikervereine von Karl dem GroBen bis Jnnozenz Ш. / / Zeitschrift fur Schweizerische Kirchengeschichte. 1952. Bd. 46. S. 1— 42, 81-112; Le Bras G. Les confreries chretiennes / / Idem. Etudes de sociologie religieuse. Paris, 1956. Vol. 2. P. 423—462; DeschampsJ. Les confreries au moyen age. Bordeaux, 1958. P. 47 ss.; Michaud-Quankn P. Universitas (L'Eglise et l'Etat au moyen Bge 13). Paris, 1970. P. 179 ss. Мемориальная традиция гильдий и братств в ран­ нее Средневековье встречается крайне редко и мало изучена; см., напр., публи­ кацию матрикул братства из одного фрагмента книги сакраменталий (XI в.) из Тура: Meersseman G. Anecdota des 11. und 12. Jahrhunderts / Festschrift Bernhard Bischoff. Stuttgart, 1971. S. 282-294 (S. 282-290); примеры для позднего Средне­ вековья см.: Berger Я Le necrologe de la confrerie des jongleurs et des bourgeois d'Arras (1194-1361). Arras, 1963/70. 2 Vol.

258

ГЛАВА VI

III. МОЛИТВА КАК ДАР Метопа манифестируется в виде молитвы или обращенной к Богу просьбы о заступничестве (Intercession) за поминаемую персону106. Социальный характер молитвы и испрошения про­ является двояким образом107. Во-первых, молитва и испрошение сами по себе являются формой выражения общностно ориентированной жизни той группы, которая образуется по­ минающими108. Во-вторых, молитва и испрошение являются феноменами социальными потому, что представляют собой подарок, дар одних членов данного сообщества другим. Мар­ сель Мосс в своей знаменитой работе о даре (Essai sur le don. 1923/24) показал, как рассматривать социальную жизнь в ас­ пекте принесения, приема и возвращения даров109. Феномено­ логия религии также содержит указания на тесную связь меж­ ду дарителем и получателем и на большое значение взаимности в отношении «давать—получать»110. То, что в Средние века мо­ литва была в этом смысле социальным даром, особенно четко просматривается там, где в литургию привносится материаль­ ное, например, когда перед мессой верующие, т.е. offerentes, приносят свои дары в виде неосвященного хлеба, облат (oblationes). Непосредственным результатом этих даров является 106

Ср.: Berger Я Die Wendung «offerre pro» in der romischen Liturgie. S. 238 f.; Klauser Th., Michel 0. Art «Gebet II (Furbitte)». Sp. 22 ff. 107 Этот аспект мало учтен в работах из области теологии и феноменологии религии. Ср.: HeilerF. Das Gebet. ND. Munchen; Basel, 1969. S. 431 f.; Severus E. v. Art. «Gebet I» / / Reallexikon fur Antike und Christentum. 1972. Bd. 8:Sp. 11341258 (Sp. 1250 ff.); Le Bras G. Liturgie et sociologie / / Melanges en l'honneur de Monseigneur Michel Andrieu. Strasbourg, 1956. P. 291-304 (P. 2% ss.). Ср.: Henntg J. Zur Grundlegung der Liturgiesoziologie / / Zeitschrift fur Religions- und Geistesgeschichte. 1968. Bd. 20. S. 44—60. Запланированная М. Моссом работа о молитве осталась неоконченной. См. об этом: Evans-Pntchard E. E. Vorwort / / Mauss М. Die Gabe. Frankfurt a. M., 1968. S. 8. См. также примеч. 109. 108 Le Bras G. Liturgie et sociologie. P. 297. 109 Mauss M. Essai sur le don / / /dem. Sociologie et anthropologic. Paris, 1968. P. 143 ss.; Idem. Soziologie und Anthropologic 2 Bd. Munchen, 1975. Тезис Мосса о взаимном дарении как элементе раннесредневековой социальной истории по­ ложен в основу работы Ж. Дюби: Duby G. Guerriers et paysans (VII-e — ХП-е siecle). Premier essor de l'economie europeenne. Paris, 1973. S. 60 ss. 110 Leeuw G. van der. Phanomenologie der Religion. S. 394 ff. Ср.: S. 480 ff.; Wtdengren G. Religionsphanomenologie. S. 279 ff.

MEMORIA

И МЕМОРИАЛЬНАЯ Т Р А Д И Ц И Я . . .

259

memoria и оглашение имен живых и мертвых111. Этот пример показывает, как в литургии всякий дар становится основой для соответствующего ему ответного дара и как они друг другом обосновываются112. В этом процессе взаимного дарения и при­ ема даров реализуется социальное сообщество. Дар учреждает социальное сообщество, ответное дарение усиливает и подпи­ тывает его. В Средние века этот своеобразный обмен дарами, материальными и социальными, наиболее масштабно отразил­ ся в том, что миряне, благодетели (beneficatores), стремились добиться литургического поминовения общинами монахов и клириков, быть внесенными в liber vitaew в некролог113. Конеч111

Merk K.J. Die meBliturgische Totenehrung. S. 38: «Таким образом, принесе­ ние даров — основание для называния имени, для поминовения (тетопа), кото­ рое свершалось и для живых, и для мертвых одновременно, посредством одно­ го и того же дара». Ср.: ebd. S. 33 ff., 47 f. См. также: Merk KJ. AbriB einer liturgiegeschichtlichen Darstellung des MeB-Stipendiums. Stuttgart, 1928. S. 63 ff. Об oblationes в Средние века см.: ebd. S. 8 ff; Schreiber G. Kirchliches Abgabenwesen an franzosischen Eigenkirchen aus AnlaB von Ordalien / / Idem. Gemeinschaften des Mittelalters (Gesammelte Abhandlungen 1). Munster, 1948. S. 151-212 (S. 164 ff., 171 ff); Cattaneo E. La partecipazione dei laid alia liturgia / I laid nella «societas Christiana» dei secoli XI e ХП (Miscellanea del Centro di Studi Medioevali). Milano, 1968. Vol. 5. P. 396-423 (P. 411 ss.); CapeUeB. Charite et offertoire. P. 233 ss. 112 О даре в этом контексте см. вышеупомянутую работу Г. Шрайбера (1915): Schreiber G. Kirchliches Abgabenwesen an franzosischen Eigenkirchen aus AnlaB von Ordalien. S. 177, 180 f. В этом же смысле высказывались позднее В. Йорден и Ж. Дюби: Jorden W. Das cluniazensische Totengedachtniswesen vomehmlich unter den drei ersten Abten Berno, Odo und Aymard (910—954) / / Munsterische Beitrage zur Theologie. Munster, 1930. Bd. 15. (S. 94 ff); Duby G. Guerriers et paysans. P. 68. 113 Schreiber G. Kirchliches Abgabenwesen an franzosischen Eigenkirchen aus AnlaB von Ordalien S. 176ff.; Idem. Cluny und die Eigenkirche / / Idem. Gemeins­ chaften des Mittelalters. S. 81—138 (S. 99ff);Jorden W. Das cluniazensische Totenge­ dachtniswesen. S. 47 ff., 78 ff, 84 ff, 105 ff; Mitis O. Bemerkungen zu den Verbruderungsbuchern und uber deren genealogischen Wert / / Zeitschrift fur Schweizerische Kirchengeschichte. 1949. Bd. 43. S. 28-42 (S. 31 ff.). Для позднего Средневековья см.: Rosenthal J. T. The Purchase of Paradise. Gift Giving and the Aristocracy 1307—1485. London; Toronto, 1972; Balzer M. Untersuchungen zur Geschichte des Grundbesitzes in der Paderborner Feldmark / / Munstersche Mittelalter-Schriften. Bd. 29.1976. В историкоправовом аспекте см.: Ъгиск E.F. Totenteil und Seelgerat im griechischen Recht / / Munchener Beitrage zur Papyrusforschung und antiken Rechtsgeschichte. Munchen, 1926. Bd. 9. S. 302 ff, 317 ff; Idem. Die Stiftungen fur die Toten in Recht, Religion und politischem Denken der Rdmer / / Idem. Uber romisches Recht im Rahmen der Kulturgeschichte. Berlin; Gottingen; Heidelberg, 1954. S. 46—100; Idem. Kirchenvater und soziales Erbrecht. Berlin; Gottingen; Heidelberg, 1956. S. 30 ff; Selb W. Erbrecht //Jahrbuch fur Antike und Christentum. 1971. Bd. 14. S. 170-184; Ogns W. Art. «Freiteil» / Handworterbuch zur deutschen Rechtsgeschichte. 1971. Bd. 1. Sp. 1249-1251.

260

ГЛАВА VI

но же, в бесчисленных примерах такого рода нельзя не заме­ тить и признаки утилитарного поведения, мышления, ориен­ тированного на обязательства do-ut-des. Однако одним только этим все стороны данного явления не исчерпываются114. Имен­ но здесь гораздо отчетливее видно, насколько такие воззрения отличаются от наших современных. С одной стороны, потому что здесь на социальные связи воздействуют не только матери­ альные ценности и обмен ими115, но и молитва как дар спиритуальный. Она также относится к дарам, конституирующим сообщество. С другой стороны, потому что в культурах, отлич­ ных от современной европейской, феномены дарения и ответ­ ного дарения могут рассматриваться не только в материальном аспекте, но и в этическом, и даже в религиозном. Как именно в раннее Средневековье молитва и просьба о заступничестве конституируют социальные связи, можно ви­ деть на множестве примеров образования сообществ в эпоху Каролингов — от групп, локализованных в одном месте, до сети социальных связей, охватывавших обширные географические области. В IX в., и даже уже в VIII в., в общинах монахов и кли­ риков имела место практика заключения соглашений, преду­ сматривавших взаимные обязательства молиться за здрав­ ствующих, больных116 и умерших членов этих общин и за их умерших близких117. Подобные цели ставили перед собой объе­ динения городских клириков118. Такие же объединения имели место среди клира внутри одного деканата119. Миряне, в свою 114

Leeuw G. van der. Phanomenologie der Religion. S. 394 f. Mauss M. Essai sur le don. P. 151. 116 Список больных (Nomina infirmorum) содержит диптих из парижского собора (рук.: Vat. Ottobon. Lat., fol HOv): Dehsle L. Memoire sur d'anciens sacramentaires. P. 379. 117 Об этом на примере подобных соглашений монашеских общин Кёльна и Фульды в DC в. см.: Oexle O.G. Memorialuberlieferung und Gebetsgedachtnis in Fulda vom 8. bis zum 11. Jahrhundert. Для VIII в. — пример общины Вайсенбурга см.: BorgpUeM. Eine WeiBenburger Ubereinkunft von 776/777 zum Gedenken der verstorbener Bruder / / Zeitschrift fur die Geschichte des Oberrheins. 1975. Bd. 123. S. 1-15. 118 Meersseman G. Die Klerikervereine von Karl dem GroBen bis Jnnozenz III. S. 22 ff. Для более позднего времени примеры см.: ebd. S. 94 ff. 119 О союзах приходских священников одного деканата в DC в. см.: Meersse­ man G. Op. cit. S. 3 ff. На их собраниях помимо совместной трапезы было при­ нято возносить молитвы за короля и епископа, за членов союза, покойных и здравствующих. Ср. предписания епископа Суассона Рихульфа (Сар. 20) ок. 879 г.: PL. Т. 131. Col. 22 s. 115

MEMORIA

И МЕМОРИАЛЬНАЯ Т Р А Д И Ц И Я . . .

261

очередь, объединялись в местные гильдии (geldoniae, confratriae), в жизни которых наряду со светскими целями, такими как вза­ имная помощь, социальные гарантии, подсудность третейско­ му суду, значительное место отводилось также молитве и совме­ стному богослужению120. Социальные связи, перекрывающие большие расстояния, создавались, например, соглашениями о взаимных молитвах, которые связывали клириков всего диоцеза со своим еписко­ пом121. В таких соглашениях могли участвовать и миряне122. О молитвах и взаимной memoria в каролингское время догова­ ривались между собой общины монахов и духовенства. Начи­ ная с VIII в. такая договоренность заключалась либо между от­ дельными персонами и общиной123, либо между епископом и аббатом124. И конечно же, общины монахов и клириков устанав­ ливали связи между собой напрямую. В таких случаях вместе с текстами договоров, регулирующих взаимный обмен дарамимолитвами, кое-где сохранились и прилагаемые списки имен, служившие основанием для memoria125. Для местных общин характерно, что молитва и взаимная помощь там дополнялись советом и делом. Поразительно, что то же самое относится и к объединениям, поддерживающим 120

См., напр.: Hincmari capitula synodica. Cap. 16 / PL. Т. 125. Col. 777. Чле­ нами таких союзов были также женщины. Об этом см.: Meersseman G. Die Klerikervereine von Karl dem GroBen bis Jnnozenz Ш. S. 10ff.;DeschampsJ. Les confreries au moyen age. P. 47 ss., 85 ss 121 Ebner A. Die klosterlichen Gebetsverbruderungen. S. 56f. См. также при­ меч. 45 (Ле Мане). 122 Об этом см. послания епископа Туля Фротарса (MGH. Epp. Bd. 5. S. 289. Nr. 18, 19; S. 283. Nr. 10). Ср.: Elmer A. Die klosterlichen Gebetsverbruderungen. S.56. 123 Многочисленные примеры VIII—DC вв. содержат послания Бонифация, Лула и Алкуина. 124 Ebner A. Die klosterlichen Gebetsverbruderungen. S. 49 ff.; Schmid К., Wollaschj. Die Gemeinschaft der Lebenden und Verstorbenen in Zeugnissen des Mittelalters. S. 370 ff.; Schmid K., Oexle O.G. Voraussetzungen und Wirkung des Gebetsbundes von Attigny. S. 72 ff. 125 Так, в парижской рукописи (В. N. lat. 13.090, fol. 70 r/v) зафиксировано соглашение о взаимном молении между общинами Сен-Дени и Сен-Реми (Реймс) со списком имен поминаемых из Сен-Дени (ок. 838 г.). Ср.: Mohnter A. Les obituaires francais au moyen age. P. 285 ss. О подобном соглашении и списке имен из Фульды DC—X вв. см.: Oexle O.G. Memorialuberlieferung und Gebetsgedachtnis in Fulda vom 8. bis zum 11. Jahrhundert. В целом о таких договорах см.: Schmid К., WollaschJ. Societas et Fraternitas. S. 35 f.

262

ГЛАВА VI

связи на дальних расстояниях. И в этих связях момент взаим­ ной помощи выступал наряду с молитвенной memoria, более того, обосновывался ею. Поэтому, например, во второй поло­ вине VIII в. винчестерский епископ Синехард обещал майнцскому архиепискому Лулю в будущем не только молиться и слу­ жить мессы за него и его подчиненных, но и помогать во всех мирских делах: <...> omnia <...> conplere satagimus, поп tantum in spiritali orationum solatio exhibendo et missarum soUemnitate celebranda vobis et pro illis, qui in vestris regionibus in Christi confessione obeunt, s etiam, si qua secularis substantiae solatia vestris usibus profutura in his regionibus adipisci poterimus, vestre participationi parata erunt. В свою очередь, он связывал с этим просьбу, чтобы ему и всем его подопечным (т.е. членам его domus) в случае нужды была ока­ зана помощь посылкой недостающих книг или в других делах, касающихся церковного управления: sive in aliis ecclesiasticis administrationibusm. С аналогичной просьбой столетие спустя аббат Люпус из Ферьера обратился в письме к аббату монастыря в Йорке Альтсигу: ut nobis vicissim, cum in sacris orationibus, turn etiam in quibuslibet aliis utilitatibus, prodesse curemus 127. Особенно своеобразными в Средние века были, как уже упоминалось, социальные отношения, которые возникали на основе обмена материальных даров на спиритуальные ответ­ ные дары, т.е. отношения между общинами монахов или кли­ риков и их благодетелями (benejbctores), прежде всего из круга мирян. С раннего Средневековья такие отношения имели ме­ сто особенно часто, но не только потому, что люди того вре­ мени стали больше заботиться о душе и, следовательно, стре­ мились быть занесенными в liber vitae, которая считалась своего рода эквивалентом небесной «книги жизни»128. Несомненно, гораздо более важным было то обстоятельство, что уже в каро­ лингскую эпоху отличение клира от мирян и их разделение все более определенно стало рассматриваться как принцип соци126

MGH. Epistolae selectae. 1955. Bd 1. S. 246 f. Nr. 114. S. 278 f. Nr. 139. Loup de Ferneres. Correspondance. T. 2 / L. Levillain (Ed.). Les classiques de Thistoire de France au moyen age. Paris, 1964. Vol. 16. P. 78. Nr. 87. 128 Koep L. Das himmlische Buch in Antike und Christentum. S. 100 ff.; NussbaumO. Kloster, Priestermonch und Privatmesse (Theophaneia 14). Bonn, 1961. S. 152 ff.; иной взгляд представлен в: HaussUngA.A. Monchskonvent und Eucharistiefeier. S. 269, 342 ff. 127

MEMORIA

И МЕМОРИАЛЬНАЯ Т Р А Д И Ц И Я .

263

альной организации129. Это также нашло выражение в литурги­ ческих молитвах, наиболее непосредственно — в memoria о ныне здравствующих (Memento, Domine). Теперь в ней стали акценти­ ровать благословляющую силу священника, противопоставляя его мирянам, приносящим жертвенные дары (offerta), чтобы так выразить пользу его литургического деяния для них. Поэтому в молитву Memento была введена формула pro quibus tibi offerimus— «за которых приношу тебе дары»130. В это же время новые за­ дачи взяли на себя и монашеские общины. Хотя обращенные к Господу просьбы о заступничестве всегда были частью бого­ служений суточного цикла181, в эпоху Каролингов молитвы монахов и испрошения монашеского богослужения все чаще и решительнее стали касаться проблем мира за пределами мона­ шеской общины132. Одновременно в монастырях заметно воз­ росло число монахов в сане священника, что отчетливо харак­ теризует раннее Средневековье в целом, но особенно период на рубеже VIII и IX столетий133, из чего можно заключить, сколь уподобились теперь друг другу монахи и клирики по сво­ им задачам в отношении мирян и как они, выполняя эти зада­ чи, вместе противопоставили себя им134. Симптомы этих перемен можно видеть на примере моле­ ний о короле, которые были вменены в обязанность епископам m JungmannJ.A. Missarum SoUemnia. Bd. 1. S. 98 ff., 107 f.; ChehniJ. Les laics dans la societe ecclesiastique carolingienne / / I laid nella «societas Christiana» dei secoli XI e XII / / Miscellanea del Centro di Studi Medioevali. Milano, 1968. Vol. 5. P. 23—50 (P. 27 ss); Congar Y. Les laics et l'ecclesiologie des «ordines» chez les theologiens des XI-е et XII-е siecles / / Ebd. P. 83-117 (P. 84 ss.); Cattaneo E. La partecipazione dei laid alia liturgia / / Ebd. P. 399 ss.; HausshngAA. Monchskonvent und Eucharistiefeier. S. 251ff., 268ff. 130 Ebner A. Quellen und Forschungen zur Geschichte und Kunstgeschichte. S. 404 i.'yJungmannJ.A. Missarum SoUemnia. Bd. 2. S. 209 f.; BergerR Die Wendung «offerre pro» in der romischen Liturgie. S. 244—246. 131 Raffa V. Le intercessioni di Lodi e Vespri (Ephemerides Liturgicae 86). 1972. P. 41-60; Klauser Th., Michel O. Art «Gebet П (Furbitte)». Sp. 32 f. 132 HaussUngA.A. Monchskonvent und Eucharistiefeier. S. 54 ff., 338 f; Ср.: ebd. S. 333 ff. (об Алкуине). m Schmid К., Oexle O.G. Voraussetzungen und Wirkung des Gebetsbundes von Attigny. S. 119 f.; Oexle O.G. Forschungen zu monastischen und geistlichen Gemeinschaften. 134 О различных причинах роста количества монахов в сане священников в раннесредневековых монастырях см.: Nussbaum О. Kloster, Priestermonch und Privatmesse. S. 96 f, 152 ff., 265 ff.; Hdussling A.A. Monchskonvent und Eucha­ ristiefeier. S. 150 ff., 268 ff., 342 ff.

264

ГЛАВА VI

и их клирикам, аббатам и их монахам, — молений не только за самого короля, но и за членов его семьи, за его войско, за все подвластное ему135. Здесь отчетливо проявляется связь между просьбой со стороны короля о молении за него и предоставле­ нием им beneficia: королевские beneficia и моления клириков и монахов соответствовали друг другу как взаимные дарения136. Социальный и политический контекст обмена дарами между королевской властью и монашескими общинами в IX в. четко просматривается в знаменитом королевском предписании Notitia de servitio monasteriorum, представлявшем собой перечень монастырей, которые обязывались к seruitium regis, т.е. к коро­ левской службе. Монастыри в нем подразделялись на три кате­ гории, в зависимости от того, предоставляли ли они королю вооруженное войско (militia) и материальные дары (dona), или одни только материальные дары без войска — dona sine militia, или ни того ни другого, а только молились за него, за наслед­ ника и за всю страну — пес dona пес militiam, sed solas orationes pro salute imperatoris velfiliorum ems et stabilitate imperiP7. Необычная для современных представлений параллель между материальными и спиритуальными дарами является в этом перечне, можно сказать, основной идеей. Дарами мирян, дававшими основания для ответных моле­ ний монашеских общин, разумеется, во многих случаях были земли с проживающими на них людьми различного правового статуса, постройками и движимым имуществом; предметом дарений становились также церкви138. Но дарами могли быть и совсем другие объекты, например реликвии, литургические предметы и одеяния, воск, колокола. Затем следует упомянуть дары, которые служили материальному обеспечению молящей­ ся общины, — дорогостоящие предметы обихода, продукты 135

Об этом см. работы, упомянутые в примеч. 80. Примеры см.: Nussbaum О. Op. cit. S. 159 ff.; Schmtd К., Oexle O.G. Voraussetzungen und Wirkung des Gebetsbundes von Attigny. S. 72 ff. 136 Ср. примеры: Nussbaum O. Op. cit. S. 159ff.; Faussner H.C. Die Verfugungsgewalt des deutschen Konigs uber weltliches Reichsgut im Hochmittelalter / / Deutsches Archiv. 1973. Bd. 29. S. 345-449 (S. 394 ff.). 137 Corpus Consuetudinum. T. 1. S. 493 ff. l3S Jorden W. Das cluniazensische Totengedachtniswesen vornehmlich unter den drei ersten Abten Berno, Odo und Aymard (910—954) / / Munsterische Beitrage zur Theologie. Munster, 1930. Bd. 15. S. 20 ff.

MEMORIA

И МЕМОРИАЛЬНАЯ Т Р А Д И Ц И Я . .

265

питания. Высокопоставленные и богатые благодетели также устраивали в рефектории угощение для конвента139. В перего­ ворах общин со своими benefactores просьба о снабжении продо­ вольствием могла быть обоснована даже прямым указанием на литургическое поминовение и внесение имени в liber vitae140. Предметом соглашений монахов с их благодетелями могли стать не только отдельные, вполне конкретные дела, но и рас­ пространяющееся на все сферы жизни обязательство помощи и поддержки, защиты и правового содействия. В соглашении, подобном вассальному, саксонский маркграф Геро в 950 г. взял на себя обязательства перед санкт-галленскими монахами в обмен на memoria поддерживать конвент во всех его делах и нуждах, включая занятие науками: in omnibus cenobii necessitatibus sive negotiis juxta scientiam facultatemque suam tarn in palatio quam in privatoXAX. Таким образом, мышление и действия монашеских общин в раннее Средневековье в большой степени определя­ лись взаимным дарением между ними и их благодетелями142. То, что при этом материальные дары обменивались на спиритуальные, и то, почему это происходило, в целом вполне осознавалось. Так, в ХП в. клюнийский аббат Петр Достопоч­ тенный писал, правда уже с апологетическим намерением, Бернару Клервосскому, что монахи принимают все подношения верующих, движимые и недвижимые, а возвращают — молитва­ ми, постами и другими благодеяниями: monachi <...> cunctajidelium oblata siue in mobilibus siue in immobilibus suscipiunt, atque oratio

139 Примером могут послужить соглашения ГХ—X вв. из Санкт-Галлена. См.: MGH. Libri Confraternitatum Sancti Galli. S. 136 ff. (Ср. с примеч. 97). Подобные соглашения XI—XII вв. из некролога монастыря Св. Марциала изданы в: MoltnierA. Les obituaires francais au moyen age. P. 290 ss., 40 ss. О тетопа и трапезе см.: BischoffB. Caritas-Lieder. 140 Так, аббат Тегернзее Гозберт (982—1001) просил графов Мегинхельма и Адальберта присылать в обитель рыбу и обосновал свою просьбу указанием на то, что в монастыре хранят тетопа графов, их семей и друзей (QUin etiam nomina vestra scripta sunt apud nos propter tugem memonam) и что их имена будут внесены в монастырскую Liber Vitae (Qui nullo alio servitio possumus ant suffiamus, nomen vestrum in libro vite apud nos conscnptum habemus et cottidte subphcamus a Deo vobis remunerandu pro cuius amore taha nobis nostnsquefacitis). См.: MGH. Epistolae selectae. 1925. Bd. 3 (Die Tegernseer Brief Sammlung). S. 32 f. Nr. 29, 30. 141 MGH. Libri Confraternitatum Sancti Galli. S. 1416 ff. 142 Многочисленные примеры предлагают вышеупомянутые послания из собрания монастыря Тегернзее.

266

ГЛАВА VI

пит, ieiuniorum et ceterorum bonorum instantiam benefactoribus recompensantm. Когда монахи из Ньюминстера в XI в. составля­ ли свою новую liber memorialis, в Прологе к ней они записали, что все их каждодневное существование и пропитание непосред­ ственно зависело от благодеяний дарителей, rnemoria которых они хранили: quorum beneficiis elemosinarum cotidie hec ipsafamilia Christo largiente pascitur144. Социальные данности такого рода стали одной из предпо­ сылок возникновения весьма распространенной мыслительной схемы, служившей для интерпретации социальной действи­ тельности раннего Средневековья, а именно воззрения на об­ щество как на социальную целостность, подразделенную на три сферы («societe tripartie»). Оно было разработано и распро­ странено клириками и монахами на рубеже XI столетия145 прежде всего в Западной Европе146. Ядром этой все время поразному формулируемой интерпретационной схемы является представление о том, что oratores, bellatores и laboratoresy т.е. кли­ рики и монахи, «знать» и «крестьяне», состоят в отношениях, которые основываются на принципе «давать и брать взамен», образуют социальное целое и придают ему его специфический характер. Клирики и монахи в качестве своего дара возносят молитвы за других людей и взамен получают их дары в виде военной защиты, с одной стороны, и материального обеспече­ ния своего существования — с другой. Образцовую формули­ ровку этого представления дал епископ Адальберон Лаонский (ум. 1030) в своем стихотворном послании к французскому ко­ ролю Роберту: Tripertita Die domus est, que creditur una: / Nunc orant, 143 G. Constable (Ed.). The Leiters of Peter the Venerable. Cambridge, Mass, 1967. Vol. 1. P. 84. Nr. 28. О тексте см.: Jorden W. Das cluniazensische Totengedachtniswesen. S. 94. 144 См. примеч. 59. 145 Ср.: Miracula S. Bertini. Cap. 7 / / MGH SS. Bd. 15/1. S. 512 f. (уже в кон­ це DC в.). 146 Здесь следует назвать работы, в которых с разных точек зрения дискути­ руются проблемы «societe tripartite»: Le GoffJ. Note sur societe tripartie, ideologic monarchique et renouveau economique dans la chretiente du XI-е au XII-е siecle / T. Manteuffel, A. Gieysztor (Ed.). L'Europe aux XI-е au XII-е siecle. Varsovie, 1968. P. 63-71;: Duby G. Guerriers et paysans (Vll-e - Xlbe siecle). P. 187ss.; Idem. Histoire sociale et ideologic des societes / J . Le Goff, P. Nora (Ed.). Faire de l'histoire. Paris, 1974. Vol. 1. P. 147—168 (P. 161 ss.). См. также публикацию в данном томе: «Схе­ мы истолкования социальной действительности в раннее и высокое Средневе­ ковье в аспекте истории знания» (примеч. пер.).

MEMORIA

И МЕМОРИАЛЬНАЯ Т Р А Д И Ц И Я . . .

267

alii pugnant, aliique laboranl. / Quae tria sunt simul et scissuram поп patiuntur. / Unius offitio sic stant operata duorum, / Altemis uicibus cunctis solamina prebent147. Распространенность данной интерпре­ тационной схемы убедительно свидетельствует, в какой мере дары в виде молений со стороны клириков и монахов были частью социальной действительности раннего Средневековья. Ответный дар монашеских общин в форме поминовения подразумевал включение в общину и самого поминаемого, а значит, на него выделялось положенное на каждого ее члена количество питания и платья (аппопа fratris)148. В отсутствие поминаемого и после его смерти все это раздавалось бедным — в память о нем. В этой практике между даром и memoria про­ сматривается такая форма связи, которая встречается уже в раннем христианстве. Поскольку тогда уже таинство евхарис­ тии во время поминальной трапезы сопровождалось различны­ ми каритативными акциями, «чтобы расширить круг обязан­ ных мертвому, укрепляющих и приумножающих его тетопФ>ш. Бедных, например, приглашали на поминки или просто одари­ вали продуктами и деньгами. Позднее, в раннее Средневеко­ вье, поминовение (memoria) мертвых неизменно связывалось с угощением бедных150. Так, у клюнийских монахов поминальная 147

О тексте этой парижской рукописи (B.N. lat. 14.192, fol. 39 v.) см.: Huehel G.-A. Les poemes satiriques d'Adalberon /Universite de Paris. Bibliotheque de la Faculte des Lettres. 1901. Vol. 13.P. 49-184 (текст на с. 156 нуждается в коррек­ тировке). Ср. с подобными высказываниями из проповедей епископа Камбре Герхарда I (ум. 1051): Gesta episcoporum Cameracensium. Lib. III. Cap. 52 / / MGH SS. Bd. 7. S. 485. Выражение идеи тройственного деления общества в тек­ стах из среды раннесредневекового монашества см. у Аббона из Флери (ум. 1004): Apologeticus / / PL. T. 139. Col. 464. 148 Об этом см. тексты соглашений из Санкт-Галлена (примеч. 97). Так, в со­ глашении о поминовении, заключенном с маркграфом Геро Саксонским (950), значится: Cuius preabus abbas cum congregatione annuens отпет consuetudmanamfratru constitutionem sive in orationibus seu vestitu et victuakbus tarn wventi quam dejuncto ex inte condonamt (MGH. Libri Confraternitatum Sancti Galli. S. 141). 149 Klauser Th. Die Cathedra im Totenkult. S. 139. О связи культа мертвых и благотворительности см.: Вгиск E.F. Totenteil und Seelgerat im griechischen Recht. S. 296ff.; Idem. Kirchenvater und soziales Erbrecht. S. 36 ff. О связи поминальной трапезы и кормления бедных см.: MeerF. van der. Augustinus der Seelsorger. S. 582, 592; Hamman A. Vie liturgique et vie sociale. P. 202 ss. 150 См., напр., соглашения баварского синода 805 г. (MGH. ConCap. Bd. 2 / 1. S. 233); регенсбургского синода 932 г. (MGH. Leges. Bd. 3. S. 482); дортмундского синода 1005 г. (MGH. Const. Bd. 1. S. 58. Nr. 28). Дальнейшие примеры из IX—X вв. см.: EbnerA. Die klosterlichen Gebetsverbruderungen. S. 88.

268

ГЛАВА VI

практика обрела такие масштабы, что в конце концов под угро­ зой оказалось пропитание самой общины151. Своеобразие даре ний и пожертвований pro anima или pro remedio animae заключа­ ется прежде всего в том, что среди их мотивов наряду с заботой о спасении души были и представления о похвальности даре­ ния бедным, т.е. мысли социального и каритативного характе­ ра, и желание расширить собственную memoria}52. Но если это еще может быть понятно современному человеку, то специфи­ чески средневековое вовлечение бедных в связь между дарени­ ем и молитвой, дарением и memoria покажется ему абсолютно чуждым. Конечно, бедные претендовали на оказание им помо­ щи, но они не были, как в современном обществе, только по­ лучателями поддержки, которым отводилась пассивная роль. Для общественных отношений в Средние века характерно, что и бедные, со своей стороны, тоже являются подателями да­ ров — молитв и испрошений за своих благодетелей153. Отношение человека к смерти, о котором здесь постоянно шла речь, — важный предмет исследования не только для исто­ рии религии или права, поскольку во все времена представле­ ния о смерти определяли поведение людей в их настоящем: то, «какую установку имеют люди по отношению к смерти, опре­ деляется их поведением по отношению к жизни»154. В силу это­ го свойственные определенным эпохам представления о фено­ мене смерти являются и темой исторической науки, прежде всего предметом социально-исторически ориентированных 151 Jorden W. Das cluniazensische Totengedachtniswesen. S. 105ff.;WollaschJ. Neue Quellen zur Geschichte der Cistercienser / / Zeitschrift fur Kirchengeschichte. 1973. Bd. 84. S. 188-232 (S. 231 f.); Idem. GemeinschaftsbewuBtsein und soziale Leistung im Mittelalter / Fruhmittelalterliche Studien. 1975. Bd. 9. S. 268-286 (S. 280 ff.). 152 Bruck E.F. Totenteil und Seelgerat im griechischen Recht.; Idem. Kirchenvater und soziales Erbrecht. S. 36ff.; Selb W. Erbrecht. S. 180; Aries Ph. Richesse et pauvrete devant la mort / M. Mollat (Ed.). Etudes sur l'histoire de la pauvrete. Paris, 1974. Vol. 2. P. 519-533. 153 Примеры из источников см. и в других работах (AbelA.-M., BatanyJ.) из упо­ мянутого тома М. Mollat (Ed.). Etudes sur l'histoire de la pauvrete. Vol. 1. P. 115 s.; Vol. 2. P. 471 s. Ср.: Tterney B. Medieval Poor Law. Berkeley, Los Angeles, 1959. P. 44; MaschkeE. Die Unterschichten der mittelalterlichen Stadte Deutschlands / C. Haase (Hg.). Die Stadt des Mittelalters. Darmstadt, 1973. Bd. 3. S. 345-454 (S. 355 f.). 154 Bruck E.F. Die Stiftungen fur die Toten in Recht, Religion und politischem Denken der Romer. S. 47.

MEMORIA

И МЕМОРИАЛЬНАЯ Т Р А Д И Ц И Я . .

269

исследований155. Привыкнуть к мысли о смерти людям помога­ ла память (memoria) об умерших, которая в течение Средне­ вековья принимала многообразные формы. К вопросам, ко­ торыми задавался человек в предвидении неизбежности соб­ ственной кончины, на протяжении ряда эпох относился также и вопрос о том, что он мог бы сделать при жизни, чтобы пре­ допределить благоприятный удел после смерти — свой и других близких ему людей. Этот вопрос занимал индивидов и группы и в раннее Средневековье. Одним из ответов на него была memoria как практика литургического поминовения. Одно­ временно memoria играла конститутивную, группообразующую роль в сообществе тех, кто ее поддерживал. В memoria это сооб­ щество разрасталось за пределы круга тех, кто ее начинал, по­ скольку мертвые, когда их имена произносились вслух, как бы действительно, в каком-то модусе реальности, вступали в это сообщество. То же самое происходило, когда поминались име­ на здравствующих, но физически отсутствовавших лиц. В обо­ их случаях с memoria были прочно связаны молитва и испрошение заступничества за поминаемых. Основанием для этого служили пожертвования и подношения, которые, со своей сто­ роны, и сами были даром. Таким образом, называние имени, равно как обмен дарами, составляло основу memoria. Поэтому memoria являлась выражением и средством осуществления соци­ альных связей и социальных действий в присущей раннему Средневековью форме. Мемориальная традиция того времени служила письменным субстратом memoria и представляет собой ее важнейшее свидетельство, а потому может и должна быть предметом интереса в социально-исторических исследованиях медиевистов. 1976 155 Aries Ph. La mort inversee / / Archives europeennes de sociologie. 1967. Vol. 8. P. 169—195; Idem. Richesse et pauvrete devant la mort.; Idem. Essais sur l'histoire de la mort en Occident. Paris, 1975; Le Roy Ladurie E. Chaunu, Lebrun, Vovelle: la nouvelle histoire de la mort / / Idem. Le territoire de l'historien. Paris, 1973. S. 393—403. Ср. также с исследованиями по регионам: Agulhon M. Penitents et Francs-Magons de l'ancienne Provence. Paris, 1968. P. 67 ss.; Vovelle M. Piete baroque et dechristianisation en Provence au XVUI-e siecle. Paris, 1973. P. 109 ss., 147 ss., 183 ss., 229 ss.; Lepenies W. Geschichte und Anthropologic. Zur wissenschaftshistorischen Einschatzung eines aktuellen Disziplinenkontakts (Geschichte und Gesellschaft 1). 1975. S. 325-343 (S. 338 f.).

MEMORIA ВЕЛЬФОВ: ДОМОВАЯ ТРАДИЦИЯ АРИСТОКРАТИЧЕСКИХ РОДОВ И КРИТЕРИИ ЕЕ ИЗУЧЕНИЯ* 1. МЕМОША АРИСТОКРАТИЧЕСКИХ РОДОВ И ЕЕ ОСОБЕННОСТИ Ф еномен тетопа в последнее время все чаще находится в центре самых разнообразных исследований из области истори­ ческих наук о культуре1. Я. Ассманн прогнозирует даже, что «вокруг понятия воспоминание выстраивается новая парадигма наук о культуре, которая позволит увидеть различные культур­ ные феномены и поля — искусство и литературу, религию и право — в новых взаимосвязях»2. Применительно к изучению Средневековья такая парадигма выстроилась гораздо раньше, чем о ней заговорили3. Именно медиевистика установила, в чем — сердцевина, социальные корни тетопа в культурах, пред­ шествующих Современности (Moderne), т.е. в Античности, в * Oexle O.G. Welfische Memoria. Zugleich ein Beitrag uber adlige Hausuberlieferung und die Kriterien ihrer Erforschung / B. Schneidmuller (Hg.). Die Welfen und ihr Braunschweiger Hof im hohen Mittelalter (=Wolfenbutteler MittelalterStudien 7). Wiesbaden, 1995. S. 61-94. 1 См., напр.: Oexle O.G. Memoria in der Gesellschaft und in der Kultur des Mittelalters / J . Heinzle (Hg.). Modernes Mittelalter. Frankfurt a.M.; Leipzig, 1994. S. 297-323; D. Geunisch, O.G. Oexle (Hg.). Memoria in der Gesellschaft des Mit­ telalters. Gottingen, 1994; O.G. Oexle (Hg.). Memoria als Kultur. Gottingen, 1995. 2 AssmdnnJ. Das kulturelle Gedachtnis: Schrift, Erinnerung und politische Identitat in fruhen Hochkulturen. Munchen, 1992. S. 11. 3 K. Schmid, J. Wollasch (Hg.). Memoria. Der geschichtliche Zeugniswert des liturgischen Gedenkens im Mittelalter. Munchen, 1984; K. Schmid (Hg.). Geda­ chtnis, das Gemeinschaft stiftet. Munchen; Zurich, 1985; Oexle O.G. Gruppen in der Gesellschaft. Das wissenschaftliche CEeuvre von K. Schmid / / Fruhmittelalterliche Studien. 1994. Bd. 28. S. 410-423.

MEMORIA

ВЕЛЬФОВ: ДОМОВАЯ ТРАДИЦИЯ

.

271

Средние века и даже еще в раннее Новое время: memoria есть форма социальных действий индивидов и групп, которая осно­ вывается на религии, метафизике, литургии и непосредствен­ но связана с ними, но одновременно имеет правовой характер, а значит, покоится на правовых связях и сама создает их. Кро­ ме того, memoria находит свое выражение в разнообразных проявлениях культуры — в текстах, картинах, памятниках и общественных институтах4. Как форма социальных действий индивидов и групп, относящихся к живым (особенно к отсут­ ствующим) и к мертвым, memoria является в то же время суще­ ственным условием возникновения и функционирования этих групп, поскольку конституирует группу и обеспечивает ее суще­ ствование во времени5. Пока мы еще очень далеки от сравнительной истории соци­ альных групп под углом зрения memoria в доиндустриальных обществах. Однако история Средних веков в последние 30— 40 лет весьма продвинулась на этом пути, особенно в области изучения memoria знатных семей, домов, родов6. Уже сейчас можно утверждать, что, в отличие от форм манифестации memoria других групп, например монашеских общин или каноникатов, гильдий и коммун, memoria аристократических семей и домов имеет три отличительных признака. Во-первых, здесь memoria служит не только образованию группы, но и, по существу, является залогом ее сословного 4 Oexle O.G. Memoria und Memorialuberlieferung im fruheren Mittelalter / / Fruhmittelalterliche Studien. 1976. Bd. 10. S. 70—95 (См. публикацию в данном томе); Idem. Die Gegenwart der Toten. / H. Braet, W. Verbeke (Hg.) Death in the Middle Ages.(= Mediaevalia Lovaniensia 1,9). Lowen, 1983. S. 21—77; Idem. Memoria und Memorialbild / K. Schmid, J. Wollasch (Hg.). Memoria. S. 384-440. 5 Об этом подробнее: Oexle O.G. Liturgische Memoria und historische Erinnerung. Zur Frage nach dem GruppenbewuBtsein und dem Wissen der eigenen Geschichte in den mittelalterlichen Gilden / N. Kamp, J. Wollasch (Hg.). Tradition als historische Kraft. Interdisziplinare Forschungen zur Geschichte des fruhen Mittelalters. Berlin; New York, 1982. S. 323-340. 6 Фундаментальными и задающими тон в этой области можно считать рабо­ ты К. Шмида «К вопросу о семье, клане, роде, доме и династии в Средние века» (1957) и «Самосознание Вельфов» (1968) (Schmid К. Gebetsgedenken und adliges Selbstverstandnis im Mittelalter. Ausgewahlte Beitrage. Sigmaringen, 1983. S. 183— 244; 424—453). Ср. также: Oexle O.G. Gruppen in der Gesellschaft. Непосредствен­ но о роде Вельфов см.: Schneidmuller В. Landesherrschaft, welfische Identitat und sachsische Geschichte / P. Moraw (Hg.). Regionale Identitat und soziale Gruppen im deutschen Mittelalter. Berlin, 1992. S. 65-101.

272

ГЛАВА VII

«качества», т.е. ее знатности и благородства: аристократизм обусловливается происхождением7. Индивид или его семья тем знатнее и благороднее, чем далее в глубину веков прослежи­ вается ряд их предков, а значит, чем длиннее мемориальная традиция. Утрата memoria означает одновременно утрату арис­ тократического достоинства, равно как возрастание ее ин­ тенсивности способствует «приращению» благородства. Неуди­ вительно поэтому, что современные социологические иссле­ дования, изучающие memoria как производное социальных действий индивидов и групп8, зарождающееся в процессе ком­ муникации и интеракции в рамках социальной группы (причем культурная память групп и их идентичность взаимно влияют друг на друга и взаимно обусловлены), наиболее полно могут осветить этот процесс именно на примере аристократии9. Во-вторых, с memoria аристократического рода нераздельно связаны его знатность и слава — honor, gloria, fama, honneur. Me­ moria и fama являются основным конституирующим фактором по отношению друг к другу: fama увеличивает memoria, a memoria есть необходимое условие для fama10. «Ретроспективная» me­ moria, включающая поминовение мертвых и сохранение па­ мяти о них и их славных деяниях, служит предпосылкой и основанием для memoria «проспективной», направленной на бу­ дущее, на то, чтобы в разных формах — в текстах, картинах и монументальных памятниках — приумножить и увековечить эту славу для грядущих поколений11. И наконец, в-третьих, следует упомянуть специфический именно для аристократии момент взаимосвязи memoria и влас­ ти, господства. Признание существования этой связи изначаль­ но стало предпосылкой для того, чтобы современное изучение истории аристократических родов пошло рука об руку с изуче­ нием их memoria. Оба направления взаимно стимулировали друг друга (здесь нужно прежде всего упомянуть фундаментальные 7 Oexle O.G. Aspekte der Geschichte des Adels im Mittelalter und in der fruhen Neuzeit / H.-U.Wehler (Hg.). Europaischer Adel 1750-1950. Gottingen, 1990. S. 1956 (S. 21 ff). 8 HaUrwachs M. Les cadres sociaux de memoire. Paris, 1925. 9 Ibid. Cap. 7 «Le classes sociales et leur tradition». 10 Oexle O.G. Die Memoria Heinrichs des Lowen / D. Geunisch, O.G. Oexle (Hg.). Memoria in der Gesellschaft des Mittelalters. S. 128-177. 11 AssmannJ. Das kulturelle Gedachtnis. S. 61, 70 f.

MEMORIA

ВЕЛЬФОВ: ДОМОВАЯ Т Р А Д И Ц И Я . .

273

и по сей день задающие тон исследования Карла Шмида12). Можно утверждать далее, что наличие длинного ряда поколе­ ний знатного рода одновременно свидетельствует о его непре­ рывно, в течение столетий, возрастающей способности к вла­ сти. Memoria непосредственно легитимирует власть, поскольку «власть нуждается в происхождении» (Я. Ассманн)13.

2. MEMORIA КАК ФОРМА ПРЕЗЕНТАЦИИ ВЛАСТИ Эти вводные замечания предваряют тему memoria дома Вельфов в XII в., которая в сравнении с другими аналогичными ей феноменами является едва ли не единственной в своем роде. Действительно, мемориальной традиции, подобной memoria рода Вельфов, не было ни прежде — у Каролингов, Отгонов или Салиев, ни непосредственно в XII в. — в королевских ро­ дах Капетингов, Плантагенетов или Штауфенов. Можно выде­ лить шесть оригинальных признаков традиции memoria Вель­ фов, характеризующих ее неповторимые особенности. Во-первых, это ее удивительная интенсивность, т.е. боль­ шое количество очень быстро возникающих и сменяющих друг друга во времени примеров манифестации memoria этого знат­ ного рода. То же самое можно сказать о многообразии форм ее выражения — в текстах, картинах и скульптуре, в литургии и историографии. Далее — необычно высокое качество и но­ ваторский характер этих свидетельств, особенно заметные, например, в тех памятниках memoria Вельфов, которые были изготовлены по поручению Генриха Льва для его супруги Ма­ тильды14. Во-вторых, уникальной является длительность этой 12

См. примеч. 6. AssmannJ. Das kulturelle Gedachtnis: Schrift, Erinnerung und politische Identitat in fruhen Hochkulturen. Munchen, 1992. S. 71. Ассманн предлагает и здесь различать «ретроспективную сторону» тетпопа и «проспективную», способ­ ствующую «узурпации будущего» власть предержащими: «Они хотят, чтобы о них вспоминали, создают себе памятники своими деяниями, заботятся, чтобы эти деяния остались в рассказах, были воспеты, увековечены в монументальных памятниках или, по меньшей мере, в архивных документах». Власть «легитими­ рует себя в ретроспективе и увековечивает в перспективе». 14 SchmidK. Welfisches Selbstverstandnis / / Idem. Gebetsgedenken und adliges Selbstverstandnis im Mittelalter. Ausgewahlte Beitrage. Sigmaringen, 1983. S. 183— 244. См. также примеч. 18. 18

274

ГЛАВА VII

memoria во времени, о чем еще пойдет речь в данной работе и о чем уже писали исследователи15. В-третьих, в источниках, где манифестируется memoria Вельфов, содержатся рассуждения о возникновении и структуре memoria аристократических родов вообще, что само по себе уже весьма необычно. В-четвертых, поражает свойственная этим свидетельствам необыкновенная ясность и осознанность, с которой члены дома Вельфов выступают в них как носители и инициаторы своей родовой memoria. В-пятых, нужно отметить, что все дея­ ния, направленные на продолжение memoria, сопровождаются одновременной рефлексией о ней, т.е. существует непосред­ ственная связь между мемориальной практикой и ее осмысле­ нием. И наконец, в-шестых, следует обратить внимание на живую связь между традицией memoria этого рода и его властью. В XII в. свои претензии на власть, как на юге, так и на севере Германии, Вельфы самым неповторимым образом презентировали в форме memoria, причем в ее историческом развитии. Всякий раз манифестация memoria непосредственно следовала за образованием их родового владения, и в этом смысле memoria была как формой репрезентации власти, так и одновременно формой рефлексии о ней. Тесная связь между появлением новых свидетельств me­ moria рода Вельфов и образованием их родового владения по­ зволяет выделять отдельные фазы memoria Вельфов, в свою очередь соотносимые с определенными периодами истории господства этого рода. В начале имеет место фаза окончатель­ ной консолидации власти Вельфов на юге, что произошло уже после спора за инвеституру и стало предпосылкой для учреждения и формирования memoria Вельфов герцогом Ген­ рихом Черным (ум. 1126). Эту фазу можно датировать первой половиной 1120-х гг. Далее следует этап усиления господства Вельфов на севере, в герцогстве Саксония и за его предела­ ми, прежде всего при герцоге Генрихе Гордом (ум. 1139). Третья фаза истории memoria Вельфов соотносится с перио­ дом их одновременного господства в двух регионах: в Саксо­ нии, где правил Генрих Лев, и в Швабии, где правил его дядя 15 На примере истории искусства эта тема разрабатывается: Swarzenski G. Aus dem Kunstkreis Heinrichs des Lowen / / Stadel-Jahrbuch. Hft. 7 / 8 . 1932. S. 241— 397.

MEMORIA

ВЕЛЬФОВ: ДОМОВАЯ Т Р А Д И Ц И Я . . .

275

Вельф VI. Данный период характеризуется близостью интере­ сов Вельфов и Штауфенов в начале правления Фридриха Бар­ бароссы, который по линии своей матери Юдит тоже был Вельфом, что во многом способствовало переходу королев­ ства под власть Штауфенов в 1152 г. В этой средней фазе тетопа Вельфов манифестируется прежде всего в двух в высшей степени оригинальных произ­ ведениях, возникших практически одновременно в их южных и северных владениях. Так называемая Historia Welforum — «Ис­ тория Вельфов» — была написана при дворе Вельфов в Верх­ ней Швабии (ок. 1170) и является первым (в современном смысле) историографическим произведением европейского Средневековья, предмет которого — аристократический дом как таковой. В Саксонии самым значительным мемориальным памятником стало скульптурное изображение льва в Брауншвейге (1166). Оно не просто символизировало самого герцога Генриха Льва, но и указывало на его происхождение от Вель­ фов и принадлежность к этому роду: имя Henricus Leo означа­ ет также Heinrich der Welfe16. Следующий период господства Вельфов прошел под знаком родовой распри. Вспыхнувшая в 1170-х гг. между Вельфом VI и его племянником Генрихом Львом непримиримая вражда име­ ла далеко идущие последствия: владения Вельфов в Верхней Швабии перешли к Штауфенам, судебный процесс над Генри­ хом Львом привел к его свержению, а после возвращения из изгнания в Англию — к необходимости нового обоснования его господства посредством тетопа. Только при императоре Отго­ не IV, сыне Генриха Льва, интенсивность тетопа Вельфов на­ конец снижается, вместо нее на первый план выходит тетопа имперская, обретающая уже иные формы выражения17. 16 Oexle O.G. Die Метопа Heinrichs des Lowen. S. 135 ff. О сообщениях сред­ невековых источников о возведении памятника Генриху Льву в Брауншвейге см.: Nass. К. Zur Chronica Saxonum und verwandten Braunschweiger Werken / / Deutsches Archiv fur Mittelalterforschung. 1993. Bd. 49. S. 557-582. 17 HuckerB.U. Kaiser Otto IV. Hannover, 1990. S. 558 ff. О более поздней тра­ диции дома Вельфов в Брауншвейге см.: Schneidmuller B. Billunger — Welfen — Askanier. Eine genealogische Bildtafel aus dem braunschweiger Blasius-Stift und das hochadlige FamilienbewuBtsein in Sachsen um 1300 / / Archiv fur Kulturgeschichte. 1987. Bd. 69. S. 30—61; Idem. Landesherrschaft, welfische Identitat und sachsische Geschichte. S. 90 ff. О мемориальной традиции в брауншвейгских каноникатах в целом см.: Там же. С. 79 и след.

276

ГЛАВА VII

Обратимся подробнее к двум фазам истории memoria Вельфов, а именно к периоду ее конституирования при герцоге Генрихе Черном в первой половине 1120-х гг. и затем к memoria Вельфов под знаком родового конфликта между Вельфом VI и Генрихом Львом.

3. ВОЗНИКНОВЕНИЕ MEMORIA После смерти Вельфа V в 1120 г. герцог Генрих Черный унаследовал титул в Баварии и аллодиальные земли в Верхней Швабии с крепостью и частным монастырем Вельфов в Альтдорф-Вайнгартене, а также Равенсбург, словом, весь тот ком­ плекс владений, который в вельфовских источниках конца XII в. упоминается как patrimonium «Альтдорф», patrimonium Altorfensium18. Он стал заметной политической фигурой, пред­ ставлял императора на переговорах, итогом которых стал знаменитый Вормсский конкордат (1122), а после смерти Ген­ риха V, как известно, сыграл важнейшую роль при выборах ко­ роля в августе 1125 г.19. Поддержав вначале одного из Штауфенов, своего зятя герцога Фридриха Швабского, Генрих затем выступил на стороне саксонского герцога Лотара фон Зюпплингенбурга, что послужило поводом к многолетнему конф­ ликту между Вельфами и Штауфенами. Предположительно причины такого решения Генриха можно искать в сфере инте­ ресов Вельфов в Саксонии. Благодаря его женитьбе на дочери герцога Магнуса, последнего из рода Биллугеров, Вельфы уже с 1106 г. имели земли в Саксонии. К тому же на упомянутых пе­ реговорах 1125 г. явно было достигнуто соглашение по поводу еще одного многообещающего для Вельфов брака: сын Генри­ ха Черного Генрих Гордый должен был жениться на Гертру18 Oexle O.G. Bischof Konrad von Konstanz in der Erinnerung der Welfen und der welfischen Hausuberlieferungen wahrend des 12. Jahrhunderts / / Freiburger Diozesan-Archiv 95.1975. S. 7-40; Idem. Welfische und staufische Hausuberlieferung in der Handschrift Fulda D 11 aus Weingarten / A. Ball (Hg.). Von der Klosterbibliothek zur Landesbibliothek Fulda. Stuttgart, 1978. S. 203-231. 19 Petke W. Lothar III., Stifter der Abtei Konigslutter / / Konigslutter und Oberitalien. Kunst des 12. Jahrhunderts in Sachsen. Braunschweig, 1982. S. 13—27 (S. 18 ff).

MEMORIA

ВЕЛЬФОВ: ДОМОВАЯ Т Р А Д И Ц И Я . . .

277

де — единственной дочери герцога Лотара фон Зюпплингенбурга, благодаря чему Вельфы закрепились бы в Саксонии сре­ ди владений графов Нортхаймских и брауншвейгского рода Брунонов. Именно в это время Генрих Черный начинает обосновы­ вать memoria рода Вельфов. Этот процесс документирован двумя источниками, о кото­ рых уже много говорилось прежде: это Genealogia Welforum, воз­ никшая в период между выборами 1125 г. и смертью Генриха в декабре 1126 г.20, и так называемый «саксонский источник Вельфов», составленный в 1130-х гг., т.е. во времена правления Генриха Гордого, в Саксонии, возможно в Люнебурге или в Брауншвейге. В основе своей он содержит информацию о вре­ менах Генриха Черного и являет собой древнейшую часть ме­ мориальной традиции дома Вельфов21. В обоих текстах memoria Вельфов манифестируется на двух уровнях. На одном поясняются некоторые основные моменты мемориальной традиции Вельфов, которые постоянно всплы­ вают в источниках и в последующие времена, наряду с сообще­ ниями о современных событиях, но обсуждаются всякий раз по-новому. А именно: что означает имя «Вельф»? кто был ста­ рейшим в роде Вельфов? как возникла власть Вельфов и как они стали владеть всеми своими территориями? каковы были главные черты их политики, особенно в отношении к королю и императору? (Здесь речь идет об определении nobilitas Вель­ фов через их libertas12.) Как можно объяснить то обстоя­ тельство, что Вельфы, по их собственному представлению, происходили из Баварии, а главная часть их земельной соб­ ственности была в Швабии? Тут возникает еще и «структурная» проблема: как из отдельных элементов мемориальной тради20

Schmid К. Probleme um den «Grafen Kuno von Ohningen». Ein Beitrag zur Entstehung der welfischen Hausuberlieferung und zu den Anfangen der staufischen Territorialpolitik im Bodenseegebiet / / Idem. Gebetsgedenken und adliges Selbstverstandnis im Mittelalter. Ausgewahlte Beitrage. Sigmaringen, 1983. S. 127—179 (S. 165 ff). 21 Oexle O.G. Die «sachsische Welfenquelle» als Zeugnis der welfischen Hausu­ berlieferung / / Deutsches Archiv fur Mittelalterforschung. Bd. 24.1968. S. 435-497. О новейшем состоянии критики этих тезисов см. разд. IV. 22 Эта тема впоследствии подробно обсуждается в: Histona Welforum. Ср.: Schmid К. Welfisches Selbstverstandnis. S. 429 ff.

278

ГЛАВА VII

ции дома, из отдельных фрагментов воспоминаний можно со­ ставить законченную и последовательную генеалогию, от успе­ ха чего в существенной мере зависит также, получится ли во­ обще легитимировать господство рода через его memoria25. Еще более значительным является то обстоятельство, что в этих текстах, особенно в «саксонском источнике», намеренно подчеркивается деятельность Генриха Черного по созданию родовой memoria. Она троякого рода. Прежде всего он приказал разыскать могилу первого Вельфа, современника Карла Вели­ кого и Людовика Благочестивого, которая, согласно устному преданию, предположительно могла находиться в Шарнитцвальде. Генрих хотел проверить, насколько предание соответ­ ствует действительности. Causa experientiae приказал он открыть гробницы старейшего из Вельфов и его сподвижников, остан­ ки были подняты из земли и над ними воздвигнута церковь24. Вторым актом Генриха Черного было участие в 1123 г. в под­ нятии останков (eleuatio) и последующей канонизации констанцского епископа Конрада (ум. 975)25, который также происхо­ дил из рода Вельфов. Инициатива канонизации исходила не от двора Вельфов, но Генрих Черный использовал и этот шанс, когда принял участие в торжествах по этому случаю как прямой потомок новоявленного святого: se nepotem tanti viri evidenter ostendiU как сказано в «саксонском источнике». Третьим стало строительство по его приказанию в следующем, 1124 г. церкви и здания конвента в монастыре Вайнгартен, старинной усы­ пальнице Вельфов. Древнейшие из находившихся там погребе­ ний датируются серединой XI столетия26. Нетрудно заметить, что перед нами — последовательная и вполне осознанная мемориальная практика, которую можно рассматривать как целенаправленную деятельность Генриха Черного по воплощению в жизнь обдуманного и полномасш­ табного плана основания memoria аристократического рода. Бросается в глаза то значение, которое придавалось могилам предков в контексте возникновения и трансляции традиции родовой memoria. Три усыпальницы — в Шарнитцвальде, Кон23

Oexle O.G. Bischof Konrad von Konstanz. S. 26 ff. Oexle O.G. Die «sachsische Welfenquelle». S. 471 ff. Oexle O.G. Bischof Konrad von Konstanz.. S. 14 ff. 26 Ebd. S. 27 f. 24

25

MEMORIA

ВЕЛЬФОВ

ДОМОВАЯ ТРАДИЦИЯ

279

станце и Вайнгартене — и связанные с ними воспоминания относятся к персонам, жившим в IX, X и XI вв.; они презентируют три ядра memoria, вокруг которых затем должна сложить­ ся (и сложилась) историческая мемориальная традиция арис­ тократического дома27.

4. MEMORIA КАК ФОРМА СОЦИАЛЬНОГО ЗНАНИЯ (МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ИЗУЧЕНИЯ MEMORIA) Здесь следует сделать несколько отступлений по поводу методологических проблем изучения memoria. Понятие и фено­ мен мемориальной традиции аристократического дома, равно как и критерии ее анализа, некоторое время назад стали весь­ ма активно обсуждаться историками28. Так, Герд Альтхофф подверг резкой критике проводивши­ еся до сих пор исследования в области письменной историо­ графической традиции знатных семей именно вследствие их сомнительных, по его мнению, методологических предпосы­ лок29. Суть его возражений принятым до сих пор в мемориаль­ ных штудиях подходам состоит в том, что распространенное мнение, будто бы «авторы этих источников, монахи, записы­ вали обычно то, что передавалось в этих семьях из поколения в поколение в устной форме», нуждается в критической про­ верке. Более скрупулезное исследование показывает, как он пишет, что «в большом количестве случаев церковные авторы сами создавали то, что мы теперь рассматриваем как выраже­ ние самосознания знати»30. Альтхофф приводит даже ряд при­ меров в доказательство того, что эти авторы вводят в текст «их собственные рассказы, объяснения и оценки», и делает вывод, 27

Ebd. S. 26 ff., 35. Сошлюсь на литературоведческие исследования: Graf 1С Literatur als adlige Hausuberlieferung? / J . Heinzle (Hg.). Literarische Interessenbildung im Mittelalter. Stuttgart; Weimar, 1993. S. 126-144. J,M AlthoffG. Anlasse zur schriftlichen Fixierung adliger Selbstverstandnisses / / Zeitschrift fur die Geschichte des Oberrheins. 1986. Bd. 134. S. 34-46; Idem. Verwandte, Freunde und Getreue. Zum politischen Stellenwert der Gruppenbindungen im fruheren Mittelalter. Darmstadt, 1990. S. 67 ff. 30 AlthoffG. Verwandte, Freunde und Getreue. S. 71. 28

280

ГЛАВА VII

что в таких случаях «с самосознанием аристократической се­ мьи их тексты имеют очень мало общего». Поэтому он предо­ стерегает от «изучения самосознания аристократии на базе таких свидетельств, которые не были созданы самими этими аристократами»: нужно всегда учитывать вероятность того, что авторы источников «наполняют прошлое своих героев содер­ жанием, которое они произвели на свет сами». Кроме того, существует очень мало указаний, что средневековая аристокра­ тия вообще могла «длительное время передавать в устной фор­ ме дифференцированное содержание своей фамильной исто­ рии, к которому обращались бы церковные авторы»31. Подобное обесценивание всех прежних исследований ари­ стократической мемориальной традиции в целом32, и тради­ ции Вельфов в особенности33, предпринимаемое уже не в пер­ вый раз34, кажется, по меньшей мере, странным, поскольку его исходным пунктом является критика тезисов, которые, на­ сколько я могу судить, до сих пор никем, в сущности, и не вы­ сказывались. Существования многовековых устных преданий об истории аристократических домов, которые могли бы быть затем запи­ саны монахами или клириками, пока никто и не предполагал. Акцент, как, например, в работах К. Шмида, все время делал­ ся на том, чтобы показать, в какой мере фиксация домовой традиции и истории рода выказывает зависимость от актуаль­ ных событий современности и таким образом от самих арис­ тократов35. Это значит, что такие исследования нацелены не на констатацию факта записи «устной» традиции, а на изучение в комплексе социально-политической ситуации, в которой кон­ ституируется memoria и то «социальное знание», «создание ко­ торого обусловливается потребностями современности» и про­ исходит «в ее рамках» (Я. Ассманн)36, а потому оно отнюдь не произвольно. «Прошлое» в таких (и именно в таких) группах 31

Ebd. S. 73 ff. Этот тезис направлен прежде всего на полемику со мною и К. Шмидом (см. особенно: AUhoffG. Verwandte, Freunde und Getreue. S. 71 ff) . Ср.: Peters U. Familienhistoriae als neues Paradigma der mittelalterlichen Literaturgeschichte? / J. Heinzle (Hg.). Modernes Mittelalter. S. 134-162 (S. 151). 33 На это указывает также и У. Петере. Там же. С. 151. 34 Ср.: Там же. 35 Ср: Schmid К. Probleme um den «Grafen Kuno von Ohningen». * AssmannJ. Das kulturelle Gedachtnis. S. 48. 32

MEMORIA

ВЕЛЬФОВ: ДОМОВАЯ ТРАДИЦИЯ ..

281

есть не что иное, как «продукт культуры»37, и, разумеется, это не «любое» прошлое, а «определенное». А значит, существует «фонд традиции», транслируемой в устной форме и возникшей «на основе рассказов о необычных, выдающихся деяниях от­ дельных членов этих фамилий», группирующийся вокруг этих деяний и концентрирующийся на личностях, «которые своими славными деяниями стали для потомков образцом для будуще­ го». Но этот «фонд традиции» не пребывает в статичном состо­ янии, а скорее «сопровождает многие поколения этого рода через их историю» и в силу этого постоянно изменяется — чтото теряется, что-то, наоборот, интенсивируется, перемещает­ ся, расширяется и обновляется38. Традиция постоянно преоб­ ражается. Факт записи традиции при этом ничего принципиально не меняет, как показывает пример истории Вельфов. Запись их истории не привела к ее единовременной жесткой фиксации; напротив, одна за другой возникают новые и новые «записи», т.е. письменные версии, в которых содержатся различные ре­ дакции этой домовой традиции, ибо она создавалась в 1120— 1130-х гг. — в эпоху очень быстрого подъема рода Вельфов. Как пишет К. Шмид, письменная фиксация имела место именно в тот период истории Вельфов, когда «их род стремительно воз­ высился в эпоху спора за инвеституру и, бесспорно, стал самым могущественным в империи»39. Однако помимо «записи тради­ ции» эти тексты свидетельствуют еще и об условиях ее возник­ новения, имеющих непосредственное отношение к ведущим представителям рода, к формам сложившейся вокруг них прак­ тики memoria, в которой, как мы уже видели40, пересматри­ вается содержание истории дома и обосновывается новое. Все дальнейшие этапы процесса письменной фиксации этой исто­ риографической традиции можно осмыслить в постоянных из­ менениях: «Письменная фиксация домовой традиции Вельфов решительным образом интенсивировала процесс формирова­ ния самосознания рода и, пока род находился на подъеме, предъявляла к его истории все новые требования» (К. Шмид)41. 37

Ebd. SchmtdK. Welfisches Selbstverstandnis. S. 435. 39 Ebd. S. 436. 40 См. выше раздел III. 41 Schmid K. Welfisches Selbstverstandnis. S. 435. 38

282

ГЛАВА VII

Именно по этой причине следует постоянно считаться с тем, что историографические традиции являют собой «свиде­ тельства не только аристократического, но и монастырского самосознания» (т.е. самосознания их авторов — монахов или клириков) и что эти авторы, подобно авторам Genealogia Weiforum и Historia Welforum, также обращаются к «материалам, кото­ рые были задуманы отнюдь не как выражение самосознания аристократии», как это вполне справедливо подчеркивает Г. Альтхофф42. То, что автор Historia Welforum в результате ста­ рательных и долгих поисков в разных источниках — in diversis chronicis et historiis sive antiquis privilegiis — нашел упоминание о старейшем из рода Вельфов, было заявлено им самим43. И здесь следовало бы точнее осмыслить взаимное влияние монашеских или клерикальных авторов и их знатных заказчиков, вместо того чтобы заниматься сопоставлением44 «возникших в домо­ вых монастырях высказываний» с «высказываниями аристо­ кратов о самих себе»45. Само обстоятельство, что в XII столе­ тии Вельфам оставались неизвестными «многие детали их истории», которые между тем установлены современными ис­ следованиями46, едва ли может быть аргументом, принижаю­ щим заслуги их семейной историографии. Удивляет прежде всего то, что во всех критических рассуж­ дениях на тему историографической традиции в аристократи­ ческих родах именно социальный образ Средневековья игра­ ет столь малую роль, хотя речь идет все время о социальном — о доме47. Именно о нем постоянно говорится в этой традиции. 42 Althoff G. Anlasse zur schriftlichen Fixierung adliger Selbstverstandnisses. S.41,45. 43 Historia Welforum / E. Konig (Hg.). Schwabische Chroniken der Stauferzeit. Sigmaringen, 1978. Bd. I. S. 2. 44 Альтхофф высказывает об этимологии имени Вельфы в Historia Welforum свои предположения: «Речь могла идти о традиции, которую хранили сами Вельфы, однако ни в коем случае нельзя исключить и того, что эта традиция отчасти или даже полностью стала плодом вымысла ученого клирика — автора Historia Welforum» (Althoff G Verwandte, Freunde und Getreue. S. 73). 45 Исходным пунктом рассуждений Альтхоффа стал вопрос о том, «насколь­ ко оправданно принимать высказывания из домовых монастырей за высказы­ вания мнения самих аристократов?» (Althoff G. Anlasse zur schriftlichen Fixierung adliger Selbstverstandnisses. S. 35). 46 Althoff G. Verwandte, Freunde und Getreue. S. 72 47 Oexle O.G. Haus und Okonomie im fruheren Mittelalter / G. Althoff (Hg.). Person und Gemeinschaft im Mittelalter. Karl Schmid zum funfundsechzigsten Geburtstag. Sigmaringen, 1988. S. 101-122.

MEMORIA

ВЕЛЬФОВ

ДОМОВАЯ ТРАДИЦИЯ

283

Ему же посвящена, например, знаменитая первая глава Historia Welforum48. Г. Альтхофф видит в этом тексте «оценочные сужде­ ния спекулятивного характера» «ученого клирика»49. Однако речь там идет о самом подробнейшем и всеобъемлющем из известных в высокое Средневековье описании и к тому же оп­ ределении «дома» во всех его социальных и «материальных» проявлениях50. «Ученый клирик», создавший этот впечатляю­ щий текст, был, по всей вероятности, придворным капелланом Вельфа V, т.е. в силу собственной принадлежности его «дому» располагал подробнейшими сведениями о том, что такое ари­ стократический «дом» вообще. Из критики предлагаемого Г. Альтхоффом противопостав­ ления «домового монастыря» и «знати», а также его тезиса о том, что домовая традиция аристократов «была создана совсем не теми, чье самосознание она должна отражать»51, следует еще ряд далеко идущих методологических обобщений. Хотя Г. Альтхофф оценивает Genealogia Welforum как «старей­ шее свидетельство самосознания Вельфов», он указывает на представляющийся ему несуразным факт, что этот текст «суще­ ствует только в рукописях баварского монастыря Вайенштефан — монастыря, находящегося под опекой не Вельфов, а Виттельсбахеров»52. Из этого он делает вывод, что поскольку монастырь находился в других руках, то и функция данного текста «состояла не в том или, по крайней мере, не в первую очередь в том, чтобы создавать историю Вельфов». Так ли это? При анализе Genealogia Welforum одно давно уже известное обстоятельство остается обычно без должного внимания: в последнем предложении Genealogia Welforum Вельф V назван «нашим Вельфом» — Gwelfo noster55. Это есть не что иное, как указание — со всей определенностью — на связь автора Geneal­ ogia с Вельфами, может быть, даже указание на то, что ему ве48

Historia Welforum / Е. Konig (Hg.). Schwabische Chroniken der Stauferzeit.

S.2ff. 49

AlthoffG. Verwandte, Freunde und Getreue. S. 72. Oexle O.G. Haus und Okonomie im fruheren Mittelalter. S. 120. hl AlthoffG. Anlasse zur schnftlichen Fixierung adliger Selbstverstandnisses. S. 34. 52 AlthoffG. Verwandte, Freunde und Getreue. S. 76. 54 Генрих Черный женился на Вунфхильде, и от этого брака родилось двое сыновей — Генрих и Вельф — etexea Heinncum et Gwelfonem nostrum genuit (Genealogia Welforum. Cap. 10 / E. Konig (Hg.). Schwabische Chroniken der Stauferzeit. S. 80). 50

284

ГЛАВА VII

домо было покровительство юного Вельфа54, и в этом смысле данное высказывание — индикатор того, что автор принадле­ жал «дому» Вельфов. Определение «наш» Вельф, как и подоб­ ные высказывания в Historia Welforum и других источниках, где употребляется определение «наши» (nostri), свидетельствует о реальном существовании «дома», члены которого изображают­ ся вместе55. Таким образом, Genealogia Welforum содержит ста­ рейшее свидетельство, отражающее самосознание Вельфов в XII в., и явно была написана в непосредственной связи с «до­ мом» Вельфов. Рассуждения Г. Альтхоффа ведут к заблуждению и относи­ тельно нового определения характера так называемого «сак­ сонского источника». Он отстаивает мнение, что этот текст предлагает не домовую традицию Вельфов, а, напротив, имеет антивельфовскую направленность, поскольку речь в нем идет об одном из споров за наследство времен Генриха Льва и же­ лании Вельфов обрести побольше территорий56. Аргументы Альтхоффа — два вырванных из контекста критических выска­ зывания из «саксонского источника Вельфов», которые, по его мнению, просто не могут находиться в «провельфовском» тек­ сте. Одно упоминает нортхаймского графа Отто — соперника Генриха IV и тестя Вельфа IV57, личность, по его мнению, край­ не одиозную, так что у Вельфов не должно было быть основа­ ний прославлять гонителя их предка. Однако Альтхофф не учитывает, что граф Нортхайма был еще и прямым предком Гертруды, супруги Генриха Гордого, во времена правления которого возникает «саксонский источник», и поэтому имел все основания удостоиться memoricP8. Другое «антивельфовское» высказывание «саксонского ис­ точника» касается мотива обретения земельных владений в Верхней Швабии «Генрихом с золотой каретой» — одним из 54

SchmidH Probleme um den «Grafen Kuno von Ohningen». S. 166. Oexle O.G. Haus und Okonomie im fruheren Mittelalter. S. 120. 56 AUhoff G. Heinrich der Lowe und das Stader Erbe. Zum Problem der Beurteilung des «Annalista Saxo» / / Deutsches Archiv fur Mittelalterforschung . 1985. Bd. 41. S. 66-100. w Ebd. S. 88; 94. Ср. комментарий этого места в тексте: Oexle O.G. Die «sachsische Welfenquelle». S. 450. 58 Oexle O.G. Die «sachsische Welfenquelle». S. 445. 55

MEMORIA

ВЕЛЬФОВ: ДОМОВАЯ Т Р А Д И Ц И Я . . .

l m - W i f rHVJrr у JTO- 1 8 Г »

1

- 1

>••

285

286

ГЛАВА VII

•

-

*

*

•

*

*

*

MEMORIA

ВЕЛЬФОВ: ДОМОВАЯ Т Р А Д И Ц И Я . . .

*ш B^lL^Mifll ( \ \

рЦШз! f&SSfofk

*т^5»| ^

, .

j

а

4 Ш*|М

Ш

I &

f

• ?/ - • •

• 2 ^ ^T^K^AmWT:..

V-'&<£

1 .

^НбгзяРЯ m • .... 1 ^ ч

PI

'• •"/•''•

'^•L

Л шз ;•.

/ _ 1рк

^Н%*^^и^ Г Ш | 2 5 | М П Е Я № <

1 A

.

Жтш «

тЩЯг A

жi

^Шг

^ШШЙШшш \*W чг'Шш

t 1 Я*Т^

Ф^^ЯЫМЩ' л т т

ЛШ

^s^ (&%, '

^/ Щшш ^ Я гаш

г » К Я

Г 2 ^<^ЛШШ\^тЖЁшШ&^Шг^ШЕш!т

ш^^Яг^9ш

тШШЬШёМ

287

288

л

ГЛАВА VII

7

с

- ...и...,

cyl«jiir*fi**ri

т

MEMORIA

ВЕЛЬФОВ: ДОМОВАЯ ТРАДИЦИЯ

289

древних предков Вельфов59. Это традиционный легендарный мотив — обретение земель, которые герой смог объехать или обскакать верхом. Данный сюжет в «саксонском источнике», как пишет Г. Альтхофф, карикатурно изображает алчность Вельфов, так что весь текст не может быть рассмотрен как сви­ детельство аристократической домовой традиции60. Аргумент Альтхоффа и здесь кажется весьма и весьма субъективным. Одним только указанием на естественные человеческие чув­ ства или здравый смысл утверждение, что одно или другое высказывание не подходит к контексту домовой традиции, не обосновывается, а только декларируется. Равно как и, напри­ мер, мнение, что «описания страданий, несчастий и внезапной смерти и неудач» в домовой традиции аристократии «вызыва­ ют скорее недоумение»61. А почему, собственно? Средневеко­ вая memoria явно имеет иные критерии изображения личности: критиковать и называть по имени критикуемого вполне допу­ стимо, как это показывают многие примеры62. Кроме субъективных оценок имеет значение и другой факт, ставящий под сомнение всю критику Альтхоффа и его попытку придать иной акцент «саксонскому источнику» как свидетель­ ству домовой традиции Вельфов, представив его «антивельфовским»: все суждения Альтхоффа базируются на двух высказыва­ ниях источника, вырванных из контекста и рассмотренных отдельно, тогда как весь текст являет собой вполне целостное произведение. «Саксонский источник» — документ закончен­ ный, цельный, следующий ясной логике событий и последо­ вательному развитию мысли63, из него нельзя так просто вы­ рывать отдельные фрагменты. Если этот текст объявить сочинением «антивельфовского» характера, то тогда все вы­ сказывания должны соответствовать логике такой интерпрета­ ции. Но это исключено с самого начала. Иначе какой смысл должны иметь подробнейшие пассажи о старейших Вельфах времен Каролингов и о всех ведущих от них свой род персо59 Об этой личности см.: Oexle O.G. Bischof Konrad von Konstanz. S. 27ff.;Idem. Die «sachsische Welfenquelle». S. 446. 60 AUhoffG. Heinrich der Lowe. S. 96 f. 61 AUhoffG. Anlasse zur schriftlichen Fixierung adliger Selbstverstandnisses. S. 38. 62 Oexle O.G. Die Gegenwart der Toten. S. 25 ff., 28. 63 Oexle O.G. Die «sachsische Welfenquelle». S. 445.

290

ГЛАВА VII

нах? Что должно означать в «антивельфовском» сочинении прославление egregia libertas старейшего Вельфа, который сам «ни разу не подчинился господству кого-либо, даже императо­ ра»? И зачем было подробно приводить сообщение о старани­ ях Генриха Черного найти усыпальницу родоначальников и о строительстве церкви над нею в Шарнитцвальде, равно как и помещать в «антивельфовское» сочинение сообщение о про­ славлении и канонизации принадлежащего роду Вельфов констанцского епископа Конрада? Г. Альтхофф не поставил эти вопросы в своих рассуждениях. Но пока они остаются без ответа, тезис об «антивельфов­ ском» характере саксонского источника, повторю еще раз, субъективный и основанный на вырванных из основного кон­ текста высказываниях, остается неопровергнутым, хотя речь идет об основном источнике по истории дома Вельфов. Мож­ но сказать, о ключевом свидетельстве, потому что именно в нем единственным в своем роде образом отразились рефлек­ сия Вельфов о своей memoria и мемориальная практика во всем их многообразии и взаимной обусловленности64.

5. ФОРМЫ ОТРАЖЕНИЯ СОВРЕМЕННЫХ СОБЫТИЙ В ИСТОРИОГРАФИЧЕСКОЙ И ЛИТУРГИЧЕСКОЙ MEMORIA Подробное исследование memoria рода Вельфов, ее возник­ новения и обоснования оказывается эвристически ценным не только для изучения исторической традиции аристократи­ ческих домов в целом. На примере memoria Вельфов в XII в. можно наблюдать еще один любопытный феномен, а именно процесс раскола рода. Это само по себе интересное явление становится еще более привлекательным для исследователя благодаря свидетельствам о том, как оно воспринимается и осмысляется членами данного рода и как это осмысление затем отражается в memoria. Одной из причин раскола стала передача Вельфом VI на­ следственных владений Вельфов в Южной Германии (patrimonium Altorfensium) Штауфенам, которую можно датировать ы

SchmidK. Welfisches Selbstverstandnis. S. 427.

MEMORIA

ВЕЛЬФОВ: ДОМОВАЯ Т Р А Д И Ц И Я . .

291

концом 1178 г.65. Предпосылкой была ранняя смерть его сына и единственного наследника этих земель Вельфа VII (1167). Монах из монастыря Вайнгартен следующим образом опи­ сывает происходившее66. Вельф VI (Welfo nobilis Altofensis), со смертью которого род Вельфов на юге — nobilitas Altofensium и nobilitas Welforum — прерывался, уже за некоторое время до кон­ чины стал приводить в порядок все дела и делать богатые да­ рения церквам и монастырям, в том числе Вайнгартену и ос­ нованному им Штайнгадену, где завещал себя похоронить. Кроме того, он передал свои наследственные владения (nobile patrimonium) императору Фридриху, сыну своей сестры, и его сыну Фридриху, герцогу Швабскому, в собственность (sub iure possessionis). А когда оба они по пути в Иерусалим умерли, Вельф «на основании семейной принадлежности по рождению (propter innatam familiaritatem)» и «на основании принадлежности к од­ ному роду (propter consanguinitatis lineam)» отдал вышеназванные владения (patrimonium) со всем, что к ним относилось, импера­ тору Генриху с правом передачи их в наследство (sub hereditaria possessione). В монастыре Штайнгаден эти события тоже не остались без внимания и были описаны так: сначала Вельф VI заключил договор (conventio) со своим племянником Генрихом Львом, пообещав ему оставить после смерти все владения — отпе patri­ monium suum. Однако затем между ними случилась острая раз­ молвка — scandalum dissensionis. Вельф изменил завещание в пользу императора Фридриха и его сыновей. А затем «импера­ тор Фридрих в соответствии с законом (lexgentium) вступил во владение наследством. Кое-что из этого он оставил себе как символ получения владений (in signum possessionis), остальное отдал Вельфу как лен (Gwelfonem inbeneficiavit), добавив кое-что из собственных (de suis) земель» 67. 65

Об этом подробно: Feldmann К. Herzog Welf VI. und sein Sohn. Das Ende des suddeutschen Welfenhauses (mit Regesten). Diss. Tubingen, 1971. S. 73 ff. (о дати­ ровке с. 86—88); MaurerH. Der Herzog von Schwaben. Grundlagen, Wirkungen und Wesen seiner Herrschaft in ottonischer, salischer und staufischer Zeit. Sigmahngen, 1978. S. 250, 280 ff. 66 MGH SS. Bd. 21. S. 477. О рукописях см.: Oexle O.G. Welfische und staufische Hausuberlieferung. S. 214. 67 См. об этом в так называемом штайнгаденовском продолжении Histona Welforum (E. Konig (Hg.). Schwabische Chroniken der Stauferzeit. S. 68 ff.). Подроб­ нее о договоре см.: Feldmann К. Herzog Welf VI. S. 89 ff.

292

ГЛАВА VII

Эта смена владельца patrimonium Altorfensium, которому при­ надлежали монастыри, министериалы и города, очень интерес­ на в аспекте политическом и правовом, о чем в рамках данной работы нет смысла говорить подробнее68. Следует лишь об­ ратить внимание на решительный подъем власти Штауфенов в это время, поскольку герцогство Швабия с момента прио­ бретения прав на владения Вельфов в Верхней Швабии стало «особым владением» дома Штауфенов или, лучше сказать, их «особой возможностью», поскольку обусловило совсем иные взаимоотношения с королем тогдашнего швабского герцога69. В этом коренится то мощное смещение власти и успешное вы­ ступление Фридриха против Генриха Льва, последовавшее сра­ зу за описанными событиями. Упомянутые политические и правовые аспекты происшедшего объясняют также и ту интен­ сивность, с которой происходящее воспринималось и обсужда­ лось, все время по-новому, современниками и участниками событий. Бросается в глаза, например, то обстоятельство, с каким вниманием относились Штауфены в последующие годы к правовым аспектам владения patrimonium AUorfensium, демон­ стрируя в этом вопросе индивидуальный и постоянно новый подход, и с каким вниманием, со всеми подробностями, сооб­ щается об этих событиях в источниках, прежде всего из Вайнгартена70. Впечатляет также, какое отражение в memoria Вельфов на­ шла передача patrimonium AUorfensium во владение Штауфенов. Основанием были innata familiaritas и consagnitatis linea, т.е. про­ исхождение Штауфенов от Вельфов в результате брака герцо­ га Фридриха II Швабского с Юдит, дочерью Генриха Черного. Такие представления о родстве противоречат современному разграничению историками средневековых родов, но встреча­ ются довольно часто: как известно, аналогичным образом в XII в. Штауфены были обозначены как Вайблингеры, т.е. Салии, и сами себя они осознавали членами салической королевско-императорской династии71. Это сделалось возможным на 68

Feldmann К. Herzog Welf VI. S. 73 ff.; Maurer H. Der Herzog von Schwaben. Maurer H. Der Herzog von Schwaben. S. 287. 70 Oexle O.G. Welfische und staufische Hausuberlieferung. S. 214 ff. 71 Об этом подробно: Schmid К. «De regia stirpe Waiblingensium». Bemerkungen zum Selbstverstandnis der Staufer / / Idem. Gebetsgedenken und adliges 69

MEM0R1A

ВЕЛЬФОВ: ДОМОВАЯ Т Р А Д И Ц И Я . . .

293

основании женитьбы герцога Фридриха I Швабского на доче­ ри Генриха IV Агнес. Благодаря столь пространной интерпре­ тации генеалогических связей Вельфы во второй половине XI в. сохранили статус непрерывности их рода как в memoria, так и в практике аристократического господства: Вельф VI был только по матери Вельфом. Однако это никак не отразилось на представлениях об этом роде72. Именно представление о том, что «Штауфены» являются «Вельфами», нашло отражение в двух мемориальных изображе­ ниях из Вайнгартена второй половины 1180-х гг. (т.е. еще при жизни Вельфа VI.). Их и по сей день можно видеть в гессенс­ кой государственной библиотеке в Фульде — это рукопись D 11, хотя в ней они были объединены уже много позже73. Первое изображение украшает первую страницу вайнгартенской редакции Historia Welforum. Подпись над ним: In medio prolis residet pater imperialis. Ниже изображен Фридрих Барбарос­ са с сыновьями Генрихом IV и Фридрихом Швабским. Речь, следовательно, идет об изображении дома Штауфенов, а изо­ бражены те, кому, согласно источникам из Вайнгартена и Штайнгадена, отошло наследство Вельфа VI — patrimonium Altorfensium. Таким образом, мы имеем изображение не «просто» Штауфенов или «дома Штауфенов», а изображение Штауфе­ нов как Вельфов — точное наглядное отражение ситуации, воз­ никшей в связи с договором 1178 г., а потому предваряющее текст «Истории Вельфов». Оно должно означать, что история дома Вельфов и рода получила эдакое штауфеновское «предзна­ менование» или, точнее, что это именно те Штауфены, в ко­ торых продолжился род Вельфов. Если это изображение связано с историографической тетогха, то второе изображение из вайнгартеновской рукописи Selbstverstandnis im Mittelalter. Ausgewahlte Beitrage. Sigmaringen, 1983. S. 454— 466; Idem. Die Salier als Kaiserdynastie. Zugleich ein Beitrag zur Bildausstattung der Chroniken Frutolfs und Ekkehards / H. Keller, N. Staubach (Hg.). Iconologia sacra. Festschrift fur K.Hauck zum 75. Geburtstag; Berlin; New York, 1994. S. 461^*95. 72 Ср.: Schwarzmater H. Dominus totius domus comitisse Mathildis. Die Welfen und Italien im 12. Jh. / Festschrift fur £. Hlawitschka zum 65. Geburtstag. Kallmunz, 1993. S. 283-305. 73 Об этом: Oexle O.G. Welflsche und staufische Hausuberlieferung. S. 213 ff. О датировке обоих изображений (1185 и до 1190/91) с. 209 и след. О самом по­ нятии «мемориальное изображение» см.: Idem. Метопа und Memorialbild.

294

ГЛАВА VII

относится к области литургической тетогга. Это знаменитое изображение генеалогического древа Вельфов (1185—1190/91) на последней странице вайнгартеновского некролога. Подоб­ но тому как Historia Welforum являет собой первую средневеко­ вую историю аристократического дома, здесь мы имеем дело с первым средневековым изображением аристократического рода в виде генеалогического древа. Бросаются в глаза два об­ стоятельства: во-первых, изображение императора Фридриха в верхней части генеалогического древа занимает очень мно­ го места и является почти центральным. Получается, что пор­ трет Штауфенов (Фридриха Барбароссы и его сына Фридриха Швабского) увенчивает генеалогическое древо Вельфов. Вовторых, верхняя часть самого древа склонилась влево, и там изображены два последних поколения Вельфов с Генрихом Гордым и Генрихом Львом, с одной стороны, Вельфом VI и Вельфом VII — с другой, на чем эта двойная линия Вельфов и прерывается: после Генриха Льва и Вельфа VII древо заканчи­ вается. Согласно этому изображению, Генрих Лев принадле­ жит роду Вельфов. Однако он не продолжает этот род, хотя к моменту возникновения изображения у него было несколько сыновей. Они, в отличие от Фридриха Барбароссы и его сыно­ вей, к роду Вельфов, следовательно, не причисляются. Итак, и здесь мы имеем то же, что и на первом изображении, Штауфены как Вельфы, и именно те Штауфены, которые продолжают род Вельфов.

6. ИСТОРИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ МЕМОША ГЕНРИХА ЛЬВА В Саксонии, в memoria Генриха Льва, процесс передачи patrimonium Altorfensium Штауфенам также нашел отражение, при­ чем в то же самое время — во второй половине 1180-х гг. К со­ жалению, нам мало что известно о самых ранних соглашениях Вельфа VI со своим племянником Генрихом Львом, некоторые намеки на которые содержит «источник из Штайнгадена». Можно вслед за К. Фельдманн датировать первый договор Вельфа VI о наследстве летом или осенью 1175 г.74. Как сооб74

Feldmann К. Herzog Welf VI. S. 76 ff.

MEMORIA

ВЕЛЬФОВ

ДОМОВАЯ Т Р А Д И Ц И Я . . .

295

щает впоследствии Отто из Санкт-Блазьена, Генрих пообещал дяде некую денежную компенсацию, однако обещания не вы­ полнил, так как рассчитывал на его скорую смерть75. В начале 1176 г. состоялась знаменитая встреча Фридриха Барбароссы и Генриха Льва (если, конечно, действительно состоялась), о которой так много писали современники, когда император просил о помощи, а герцог ему отказал76. То, что герцог Ген­ рих отзажился на такое поведение по отношению к императо­ ру, можно объяснить, по всей вероятности, лишь тем, что его позиции после договора с Вельфом VI существенно усилились. Однако если исходить из предположения о существовании свя­ зи между этими двумя событиями, становится еще более неяс­ ным, почему же Генрих Лев пренебрег выплатой обещанных денег, коль скоро эта выплата была основанием для упомяну­ того договора. Тем самым он сам стал виновником того, что Вельф VI при решении столь важного для его власти вопроса вельфовского наследства сделал выбор не в пользу своего племянника-Вельфа Генриха, а в пользу племянника-Штауфена Фридриха77. Был ли Генрих Лев действительно столь глуп, что просчитался в такой решающий момент, сделав ставку на ско­ рую кончину Вельфа? Но что еще могло быть подоплекой знаменитого scandalum dissensionis между Генрихом Львом и Вельфом VI, указания на который содержит «вайнгартенская традиция» и который дал повод Вельфу заключить новое соглашение? В любом случае он 75

Ononis de Sancto Blasio Chronica / A. Hofmeister (Hg.). MGH SSrerGerm, 1912. S. 28 f.: Welfo vero dux orbatis herede in amissofiho...Henncum ducem Saxoniae et Bawariejratruelem mum in heredem ascivit ab eoquepro hoc quantUatem peccunte exigens, d consequi putat, frustratur promissis. Dux enim Heinncus quorundam pravorum consilio Welfonem гат grandevum ctto mortturum presagiens argentum pro constituto dare dtstuht. P quo Welfiratus imperatori Fndrico sorono suo, recepta ab eo prtus pro bbxtu suo peccunia .. omnia predia sua ipsi contradidit eaque usque ad temunun vtte plunbus ahis odditis recepit. 76 К. Йордан расценивал эти события как решающий перелом в истории взаимоотношений Фридриха I и Генриха Льва (Jordan К. Heinrich der Lowe. Eine Biographic M One hen, 1979. S. 188 ff.). Относительно их вероятности см.: Outerbock F. Der ProzeB Heinrichs des Lowen. Berlin, 1909. S. 29 ff.; OpU F. Friedrich Barbarossa. Darmstadt, 1990. S. 118, 124. 77 Автор штайнгаденовского текста также замечает, что Фридрих Барбарос­ са, человек мудрый (wr in omnibus sagax et providus), лучше выполнил свой дого­ вор с Вельфом VI, поскольку «со всем усердием ублаготворил своего дядю при помощи золота и серебра». (Е. Konig (Hg.). Schwabische Chroniken der Stauferzeit. S. 70).

296

ГЛАВА VII

снова выступает на первый план как центральная политичес­ кая фигура и именно в тех событиях, которые привели к про­ цессу против Генриха и его последующему низвержению. Пря­ мая и непосредственная связь между договором Вельфа VI с Фридрихом Барбароссой и передачей Штауфенам patrimonium, с одной стороны, и свержением саксонского герцога Генриха Льва — с другой, очевидна уже по времени78: заключение дого­ вора можно датировать концом 1178 г. (в канун Рождества) — на «ассамблее» имперской знати в Ульме79. Перед этим, в но­ ябре 1178 г., на «ассамблее» в Шпайере Генрих Лев публично пожаловался императору на своих противников из числа сак­ сонской знати. Кёльнский архиепископ парировал жалобу встречным иском к саксонскому герцогу. Император Фридрих отказался от своей прежней политики поддерживать герцога в его противоборстве с саксонскими князьями80. Для оконча­ тельного решения конфликта спорящие стороны были пригла­ шены в Вормс в середине января 1179 г. Но там Генрих Лев не появился, что, как известно, дало толчок к судебному процес­ су против него. В этом процессе Вельф VI выступил против родственника на стороне императора, что имело немаловаж­ ное значение для исхода дела. Договор между ним и Фридри­ хом давал для этого определенные основания81. Предпринятый по договору факт «феодализации» владений Вельфов, упомяну­ тый в «источнике из Штайнгадена», т.е. возвращение Фридри78

Feldmann К. Herzog Welf VI. S. 88 ff Составленная на Рождество 1178 г. грамота герцога Фридриха Швабско­ го уже документирует передачу графства Вельфа VI и части имущества монас­ тыря Кройцлинген ему самому {Feldmann К. Herzog Welf VI. S. 88). 80 Исследователи объясняют случившееся весьма противоречиво. Й. Элерс полагает, что речь могла идти о намеренной провокации или, по крайней мере, об известном расчете со стороны Фридриха подготовиться и разрешить откры­ тый конфликт: EhlersJ. Heinrich der Lowe und der sachsische Episkopat / A. Haverkamp (Hg.). Friedrich Barbarossa. Handlungsspielraume und Wirkungsweisen des staufischen Kaisers. Sigmaringen, 1992. S. 435-466 (S. 450). III. Вайнфуртер, в свою очередь, задается вопросом, имел ли вообще Фридрих какой-нибудь практичес­ кий интерес в таком длительном процессе. Он акцентирует то обстоятельство, что Генрих Лев в Шпайере сам был инициатором разбирательства, и здесь ско­ рее нужно обратить внимание на ту роль, которую сыграл кельнский архиепис­ коп Филипп в низвержении Генриха (WeinJurterSL Erzbischf Philipp von Koln und der Sturz Heinrichs des Lowen / H. Vollrath, St. Weinfurter (Hg.). Koln. Stadt und Bistum in Kirche und Reich des Mittelalters. Koln; Weimar; Wien. 1993. S. 455-481. 81 Jordan K. Heinrich der Lowe. S. 196 ff.; Opll F. Friedrich Barbarossa. S. 124 ff. 79

MEMORIA

ВЕЛЬФОВ: ДОМОВАЯ Т Р А Д И Ц И Я . . .

297

хом Вельфу VI полученных от него земель на условиях ленного владения (Gwelfonem inbeneficiavit), означал возвышение Вельфа до ранга имперских князей82. Тем самым была создана предпо­ сылка для того, чтобы Вельф вступил в круг тех «князей и шва­ бов своего сословия», которые передали вынесение вердикта по делу Генриха на усмотрение императора: quia citatione vocatus maiestati nostre presentari contempserit et pro hac contumacia principum sue condicionis Sueuorum proscriptionis nostre incident sentencianP5. Эта прямая связь между передачей patrimonium Вельфов в Швабии Штауфенам и процессом над Генрихом Львом, при­ ведшим к его низложению и опале, все еще плохо поддается изучению. Одно из последних исследований на данную тему даже не упоминает имя Вельфа VI и его конфликт с Генрихом84, без которого, по всей вероятности, процесс бы и не возник. Однако речь здесь идет больше чем о дополнительном ракур­ се правовых и политических противоречий между Генрихом Львом и императором Фридрихом. Конфликт внутри рода Вельфов содержит, может быть, новый ответ на вопрос о при­ чине отчуждения, возникшего между Фридрихом Барбароссой и Генрихом Львом, когда союз, возникший в 1152 г. в связи с выборами императора из рода Штауфенов85, превратился в свою противоположность. Предполагаемые претензии Генри­ ха Льва на королевский титул, на которые указывает Г. May как на причину разлада между Генрихом и Фридрихом86, исклю82 К. Фельдманы подчеркивает, что в тот самый момент, когда Баварии угро­ жало быть отторгнутой вследствие разгоревшегося процесса о ленных владени­ ях Генриха Льва, владения Вельфа VI получили статус имперского княжества, тем самым его титул герцога оказался независимым от ленных владений рода Вельфов (Fddmann К. Herzog Welf VI. S. 89). 83 Подробнее см.: TheuerkaufG. Der Prozess gegen Heinrich den Ldwen. Uber Landrecht und Lehnrecht im hohen Mittelalter / W.-D. Mohrmann (Hg.). Heinrich der Lowe. Gottingen, 1980. S. 217-248. 84 Heinemeyer K. Kaiser und Reichsfurst. Die Absetzung Heinrichs des Lowen durch Friedrich Barbarossa (1180) / A. Demandt (Hg.). Macht und Recht. GroBe Prozesse in der Geschichte. Munchen, 1990. S. 59-79. 85 Jordan K. Heinrich der Lowe. S. 48 ff. 86 Май Н. Heinrich der Lowe. Munchen, 1943. S. 47 ff. Подобные аргументы приводятся и у других авторов: Engels О. Die Staufer. Stuttgart, 1994. S. 115 ff. О. Энгельс считает, в 1168—1169 гг. имеет место политический поворот: Фрид­ рих сближается с Капетингами, Генрих Лев — с английским королем Генри­ хом II, кольцо противников вокруг Штауфенов и Капетингов сужается. Кон-

298

ГЛАВА VII

чаются. Они недоказуемы на основании письменных источни­ ков87 и не подтверждаются так называемым «изображением коронации» из Евангелиара Генриха Льва. Также и высказан­ ный в новейших исследованиях тезис о том, что Генрих со своей «потребностью в постоянной экспансии» всегда был «ос­ новным соперником» Барбароссы88, так что процесс над ним и последующее свержение следует рассматривать как неизбеж­ ное и фатальное следствие этого соперничества, представляет­ ся сомнительным. Данный тезис предпослан утверждению, будто бы вражда между Штауфенами и Вельфами из-за наслед­ ства в первой половине XII в. (т.е. после 1125 г.) повлияла на все столетие, что, однако, еще нужно доказать89.

7. МЕМОША И ОСМЫСЛЕНИЕ ВЛАСТИ В ЕВАНГЕЛИАРЕ ГЕНРИХА ЛЬВА Значение, которое придавали современники конфликту между Вельфом VI и Генрихом Львом, подтверждает также и то обстоятельство, что он нашел отражение в мемориальных свидетельствах не только на юге, в Швабии, но и на севере, в Саксонии, причем в одно и то же время. Там тоже существова­ ли различные формы тепкта, в которых осмысляется ситуация траргументы, и весьма состоятельные, приведены в следующих работах: AhlersJ. Die Welfen und die englischen Konige 1165-1235. Hildesheim, 1987. S. 66ff.;Geargi W. Friedrich Barbarossa und die auswartigen Machte. Studien zur Aussenpolitik 1159-1180. Frankfurt a. M., 1990. S. 209 ff. 87 Jordan К Heinrich der Lowe. S.185 ff. 88 Engels O. Die Staufer. S. 107, 115. 89 Так, Г. Баакен полагает, что противостояние Вельфов и Штауфенов в XII в. было самой серьезной политической проблемой в империи (Baaken G. Recht und Macht in der Politik der Staufer / / Historische Zeitschrift. 1975. Bd. 221. S. 553—570 (S. 560)). Подобным образом рассуждает и X. Букман, указывая на борьбу между Конрадом Ш и Лотаром как на «первую главу в процессе противо­ стояния Вельфов и Штауфенов, которое будет длиться несколько поколений» (Bookman H. Stauferzeit und spates Mittelalter. Deutschland 1125-1517. Berlin, 1987. S. 59). Высказывания подобного характера можно множить. В свое время ми­ фическая стилизация и превознесение этого конфликта имели место в работе Э. Канторовича 1927 г. (Kantorowicz E. Kaiser Friedrich der Zweite. Bd. 1. ND. Dusseldorf; Munchen, 1963. S. 65). С точки зрения истории политического правопо­ рядка проблема исследована в: Mitteis H. Zur staufischen Verfassungsgeschichte (1947) / / Idem. Die Rechtsidee in der Geschichte. Weimar, 1947. S. 481-500.

MEMORIA

ВЕЛЬФОВ: ДОМОВАЯ Т Р А Д И Ц И Я . . .

299

вокруг власти Вельфов под знаком scandalum dissensionis. Речь идет прежде всего о Евангелиаре, выполненном по заказу Ген­ риха Льва для его супруги Матильды. По поводу датировки и истолкования этой рукописи неко­ торое время назад велась оживленная дискуссия. Речь шла в первую очередь о том, возник ли Евангелиар в период до свер­ жения Генриха Льва, в 1173—1175 гг., или все же после90. Как известно, четкого критерия для датировки этого памятника не существует, все зависит от количественного перевеса тех или иных опосредованных аргументов, причем в пользу датировки 1180-ми годами (точнее, 1185—1188) их явно больше. Предпо­ лагается, что изображения и тексты Евангелиара возникли после возвращения Генриха из изгнания (1185). Об этом последнем периоде жизни и деятельности Генри­ ха Льва оставил свои заметки Арнольд Любекский, хорошо осведомленный о его жизни: reversus est in terrain patrum suorum et sedit in Bruneswich, contentus patrimonio suo. Итак, вернувшись на земли своих предков, Генрих, довольный тем, что унаследовал от них, осел в Брауншвейге91. Это та самая ситуация, в услови­ ях которой по его поручению создается упомянутый Евангели­ ар. Он уникален тем, что в нем представлены — в текстах и изображениях — относящиеся к самому Генриху, его супруге Матильде и их предкам все аспекты memoriay интерпретирован­ ные в контексте религии, трансцендентности, истории спасе­ ния и наследования Христу, а также политики, власти и при­ дворной культуры. Это целая «Книга жизни» — Liber vitae— и одновременно образец репрезентации власти аристократичес­ кого рода, подобного которому нет в XII в. На одной стороне разворота разъясняются и изображают­ ся мотивы наследования Христу, увенчание «короной вечной жизни» и получение regnum vitae, а также вступление в будущее 90 Ср.: D. Kotzsche (Hg.). Das Evangeliar Heinrichs des Lowen. Kommentar zum Faximile. Frankfurt a. M., 1989. О дискуссиях: FriedJ. «Das goldglanzende Buch». Heinrich der Lowe, sein Evangeliar, sein Selbsrverstandnis. Bemerkungen zu einer Neuerscheinung / / Gdttingische Gelehrte Anzeigen. 1990. Bd. 252. S. 34-79; Oexle O.G. Zur Kritik neuer Forschungen uber das Evangeliar Heinrichs des Lowen / / Gottingische Gelehrte Anzeigen. 1993. Bd. 245. S. 70-109. 91 Arnold von Lubeck. Chronica Slavorum. Lib. III. Cap. 13 / G.H. Pertz (Hg.). MGH SsrerGerm. 1868. S. 99.

300

ГЛАВА VII

«сообщество праведников» (iustorum consortia) — и все это в не­ посредственном отношении к самому герцогу, его супруге и их родственникам, изображенным в обществе покровительствую­ щих им святых, ангелов и Христа. Противопоставление так называемого изображения коронации и изображения majestas Domini затрагивает другую тему — наследование власти и ее продолжение в других членах, связанных с герцогской парой родов: англо-норманнского — stirps regalis Матильды и stirps im­ perialis самого Генриха Льва, восходящего к Лотару фон Зюпплингенбургу и его супруге Рихенце, наследнице герцогов Нортхайма и брауншвейгских Брунонов. Эта тема введена в общий контекст Священной истории от сотворения мира в течение шести дней и — через шесть эпох мировой истории — до второ­ го пришествия апокалиптического Христа (Апок. 4), который держит в руке «Книгу жизни» (Liber vitae), причем под нею мож­ но понимать либо сам этот Евангелиар, либо «Книгу жизни» из Апокалипсиса (Апок. 3; 17; 20), в которой записаны имена пра­ ведников. На другой стороне речь идет, как это явствует уже из Посвя­ тительного послания в стихах, предваряющего Евангелиар, о memoria и fama в контексте власти и ее легитимации. Посвяти­ тельное послание прославляет деяния властей предержащих, т.е. супружеской пары Генриха Льва и Матильды, для пользы стра­ ны (patria) и в особенности города (urbs), а именно Брауншвейга. Выдающееся происхождение супругов (stirps regalis Матиль­ ды и stirps imperialis Генриха), равно как и родство с самим Кар­ лом Великим, нашло продолжение в их потомках (soboles), «благодаря которым этой стране (patriae isti) даруется мир и бла­ годать Господня». Апогеем заслуг властительной пары, превзо­ шедших «деяния предков» (superans benefactapriorum), стало рас­ ширение, благоустройство и обнесение стенами «этого го­ рода», т.е. Брауншвейга, что способствовало его блестящему подъему, а слава (fama) о нем разнеслась по всему миру: Extulit hanc urbemy loquitur quod fama per orbem, К славным деяниям отно­ сится и сам заказ написать данный Евангелиар — «эту блестя­ щую золотом книгу» (fulgens auro liber iste) с изображением Хри­ ста — «в надежде на вечную жизнь» (offertur rite spe perpetuae tibi vitae) и место в «сообществе праведников» (inter iustorum con-

MEMORIA

ВЕЛЬФОВ: ДОМОВАЯ Т Р А Д И Ц И Я . . .

301

sortia). Одновременно следует и призыв к современникам пове­ дать о нем всему миру: Dicite, nunc nati, narrantes posteritati. Бросается в глаза то обстоятельство, что родовое самосо­ знание Генриха Льва, т.е. его представления о своих генеало­ гических корнях, отраженные в написанном по его заказу Евангелиаре, принципиально отличается от тех, о которых можно судить по поставленному ему в Брауншвейге в 1166 г. памятни­ ку в виде скульптурного изображения льва. Этот памятник тоже являет собой форму генеалогической memoria, но указывает на предков Генриха из рода Вельфов; его можно счесть прямотаки манифестом вельфовского происхождения герцога. К мо­ менту создания Евангелиара воззрения Генриха на свои корни претерпели изменения92. Акцент сделан не на предках-Вельфах, а в гораздо большей степени на саксонских династиях, на предках из родов Зюпплингенбургеров, Нортхаймов и Брунонов. Конечно, даже в этом случае нельзя утверждать, что Ген­ рих Лев «забыл» своих праотцев из рода Вельфов и только что «открыл» свои саксонские корни. В гораздо большей степени речь здесь идет об акцентировании иной генеалогической па­ мяти. Причина такого смещения интереса — в потере швабских владений и ограничении ареала его власти саксонской terra patrurn. Только patrimonium Генриха в Саксонии, его patria с цен­ тром в Брауншвейге могли стать единственным обоснованием его княжеской власти после возвращения из изгнания в 1185 г. Неудивительно, что данная ситуация нашла отражение в мемо­ риальных памятниках. Раз власть требует соответствующего происхождения и поэтому легитимируется тетогга, то необхо­ димо было фундаментально изменить обоснование власти, а значит, изменить акценты в родовой memoria, что Генрих и сделал после процесса над ним и опалы. Нельзя не заметить, с какой четкостью Посвятительное посла­ ние в Евангелиаре Генриха Льва формулирует эту связь между властью и memoria, в которой можно выделить три основных составляющих аристократического происхождения в их взаим­ ной обусловленности: stirps, patria и urbs, т.е. легитимирующая происхождение принадлежность к роду, пространство, в кото­ ром осуществляется власть, и центр этого пространства — го92

Oexle O.G. Das Evangeliar Heinrichs des Lowen als geschichtliches Denkmal / D. Kdtzsche (Hg.). Das Evangeliar Heinrichs des Lowen. S. 9-27 (S. 22 ff.).

302

ГЛАВА VII

род с резиденцией, в данном случае Брауншвейг93. Давно изве­ стно, что Брауншвейг в мыслях и делах Генриха Льва всегда занимал особое место. Он отстроил город, создав там постоян­ ную резиденцию и наладив тесную связь с горожанами. Для того времени это было выдающееся деяние. Однако до сих пор не оценено по достоинству другое: в этом Евангелиаре Генрих и Матильда — совершенно необычным образом — оставили еще и мысленный образ того, что называется «резиденция», пред­ ставление, имплицитную рефлексию о ней и ее учреждении. Нельзя не отметить близость рефлексии о происхождении, господстве, резиденции в Евангелиаре со знаменитыми пас­ сажами из первой главы Historia Welforum о «доме» (domus), гос­ подстве (gubematio) и дворе (curia) Вельфов94. Historia Welforum также комментирует связь происхождения, подвластной терри­ тории и локального центра власти. То, что Евангелиар Генри­ ха Льва именует stirps, patria и urbs, в Historia Welforum называет­ ся generatio, terra и certa habitatio, т.е. «надежное жилище», что можно понять и как «гарантированный» центр власти. Констатация данного сходства возвращает нас к проблеме раскола рода Вельфов вследствие scandalum dissensionis между Генрихом Львом и его дядей Вельфом VI. После возвращения Генриха на свою саксонскую terra patrum, т.е. в наследственные владения (patrimonium), его реакцией на потерю patrimonium Altorfensium на юге, имевшую столько неприятных последствий для него самого и его политического веса, стала забота об ук­ реплении власти и усилении авторитета именно в Саксонии, в своей patria, как названа в Евангелиаре подвластная ему тер­ ритория95. Поэтому упоминания предков Генриха по линии Вельфов и их изображения в Евангелиаре занимают не столь важное место (хотя Генрих определенно не забыл их96) по срав­ нению с саксонскими предками97, которых Генрих знал всегда, 93

Oexle O.G. Die Метопа Heinrichs des Lowen. S. 172 ff.; Schneidmuller B. Landesherrschaft, welfische Identitat und sachsische Geschichte. S. 76 ff. 94 См. примеч. 48. 95 Boshof E. Die Entstehung des Herzogtums Braunschweig-Luneburg / W.-D. Mohrmann (Hg.). Heinrich der Lowe. S. 249-274. 96 На так называемом «Изображении коронации» из Евангелиара Генриха Льва есть только один Вельф — Генрих Гордый. 97 То есть его мать Гертруда фон Зюпплингенбург и его дед и бабка — импе­ ратор Лотар Ш и Рихенца фон Нортхайм.

MEMORIA

ВЕЛЬФОВ

ДОМОВАЯ ТРАДИЦИЯ ..

303

но которые в тот момент, когда он заново обосновывал свои претензии на власть, обрели для него новое значение98. Этим же объясняется «открытие» Генрихом его происхождения от Карла Великого, на что указывает опять-таки Посвятительное послание из Евангелиара — Генрих nepos Karoli. Это высказыва­ ние считают обычно фикцией. Однако оно соответствует ге­ неалогической реальности". Генрих Лев на самом деле был по­ томком Карла Великого по женской линии, той же самой, на которую ссылается и Фридрих Барбаросса, когда в XII в. тема его каролингского происхождения стала вдруг столь актуаль­ ной100. Речь идет о Гизеле (ум. 1043) «из рода Карла Великого» (de Caroli Magni stirpe)101, вышедшей замуж за короля Конрада II из династии Салиев. Но в первом своем браке она была заму­ жем за Бруно из Брауншвейгской династии (ум. 1010/12) и стала прародительницей рода Брунонов, от которых — через свою бабку Рихенцу Нортхаймскую — произошел и Генрих Лев. В Евангелиаре он вспоминает о своих каролингских корнях, чтобы таким образом подчеркнуть свое происхождение и от брауншвейгских Брунонов. Как видим, специфическая связь господства и генеалогической memoria еще раз дает о себе знать в конце его правления. Итак, в одно и то же время, во второй половине 1180-х гг., в разных германских регионах, в Вайнгартене и в Брауншвейге, возникают мемориальные свидетельства, тексты и изображе­ ния, в которых обыгрывается одна и та же тема — интерпре­ тация происхождения членов дома Вельфов под знаком scandalum dissensionis и его последствий. В плане содержания эти сви­ детельства противопоставлены друг другу, однако существуют в непосредственной взаимосвязи, так как одновременно репре­ зентируют выходящую за рамки собственно истории Вельфов XII столетия взаимообусловленную и конститутивную связь между домовой традицией аристократического рода и обосно­ ванием его властных претензий — связь memoria и власти. 1995 98

Oexle O.G. Die Memoria Heinrichs des Lowen. S. 153—154. Ebd. S. 155. 100 Schmid K. «De regia stirpe Waiblingensium». 101 Wipo. Gesta Chruonradi imperatoris. Cap.4 / H. von Breslau (Hg.). MGH SS rerGerm. 1915. S. 24 f. 99

«ОБРАЗ ЧЕЛОВЕКА» У ИСТОРИКОВ*

И

X историческая наука является наукой о людях во времени, писал французский историк Марк Блок в начале 1940-х гг. в сво­ их размышлениях о «ремесле историка». Историк подобен людоеду из сказок: «там, где он почует человеческую плоть, он знает, где найдет добычу». Однако это иллюзия, что историк имеет дело с одним только прошлым, пишет далее М. Блок, и речь идет о том, чтобы понять настоящее через прошлое и одновременно — прошлое через настоящее. М. Блок говорил даже о «солидарности времен» («solidante des ages»): «Незнание прошлого неизбежно приводит к непониманию настоящего. Но, пожалуй, столь же тщетны попытки понять прошлое, если не представляешь настоящего», поскольку «способность к восприятию живого— поистине главное качество историка». Итак, кто не находит удовольствия в том, чтобы воспринимать людей, вещи и события вокруг себя, тот может быть назван, может быть, хорошим антикваром, но от того, чтобы называть­ ся «историком», ему лучше отказаться. Поскольку «есть только одна наука о людях во времени, наука, в которой непрестанно надо связывать изучение мертвых с изучением живых»1. Такое определение исторической науки означает сле­ дующее. Во-первых, следует признать, что число возможных «обра­ зов» людей, живых и мертвых, о которых могут говорить ис* Oexle O.G. Das Menschenbild der Historiker /Gerda Henkel Stiftung (Hg.). Das Bild des Menschen in den Wissenschaften. Munster, 2002. S. 245-269. 1 Block M. Apologie pour l'histoire ou metier d'historien. Paris, 1993. P. 84, 95, 97. Цит. по рус. изд.: Блок М. Ремесло историка. М., 1986. С. 18, 27-29.

«ОБРАЗ ЧЕЛОВЕКА» У И С Т О Р И К О В

305

торики, не ограничено и неограничимо2. «Образ человека» у историка — это бесконечное число «образов» людей различ­ ных эпох и культур: образов индивидуальных и групповых, а также таких, которые соотносятся с сословиями, слоями, клас­ сами. Историческая наука, таким образом, не может, подобно социологии, удовольствоваться тем, чтобы выделить Homo sociologicus или Homo oeconomicus как свой предмет и обсуждать его3. Она также не может, подобно естествознанию, предста­ вить способность человека к культуре как, «можно сказать, просто особенно рафинированный результат процесса генети­ ческой эволюции», как «генетически обусловленные качества, которые делают человека особенно интеллигентным, обучае­ мым, любознательным, одаренным в языке и ориентирован­ ным на определенные ценности существом, способным к мо­ рали и ответственности за себя и за других» и таким образом возвести его в ранг «действительно определяющих признаков нашей естественной истории как существо культурное»4. На­ против, перед историком, причем именно тогда, когда он понимает свою науку так, как понимал ее М. Вебер — в широ­ кой диахронической ретроспективе, как «науку о действитель­ ности» и «науку опытную»5, более того, как «науку наблюде­ ния» (М. Блок)6, а ее глубинную направленность пытается по возможности дополнить компаративной перспективой в ас­ пекте межкультурного сравнительного анализа7, — встает зада­ ча, которая уводит его далеко от простых ответов на постав­ ленные ему вопросы. 2

Эта проблема обсуждается в: J. Le Goff (Ed.). L'uomo medievale. Roma; Ban,

1988. 3

Mayntz A Das Menschenbild in der Soziologie. Munster, 2001. S. 9 ff. Markl H. Homo sapiens. Zur fortwirkenden Naturgeschichte des Menschen. Munchen, 1998. S. 8, 11. 5 Weber M. Die «Objektivitat» sozialwissenschaftlicher und sozialpolitischer Erkenntnis / / I d e m . Gesammelte Aufsatze zur Wissenschaftslehre. Tubingen, 1982. S. 146-214. Цит. по рус. изд.: Вебер М. Избранные сочинения. М., 1990. С. 345— 414 (С. 369, 391). 6 Block M. Que demander a Thistoire? (1937) / / Idem. Histoire et historiens. Textes reunis par Etienne Bloch. Paris, 1995. P. 29-^13 (P. 30). 7 Wild S. Mensch, Prophet und Gott im Koran. Muslimische Exegeten des 20. Jahrhunderts und das Menschenbild der Moderne. Munster, 2001. 4

306

ГЛАВА VIII

Во-вторых, это определение означает историчность самого исторического познания8. Историк, к примеру, усомнится в созданном историком права Э.-В. Бёкенфёрде «образе челове­ ка» в праве, где человек до современной эпохи (Moderne), т.е. до эпохи Просвещения и Французской революции, понимает­ ся как существо, «вовлеченное в сообщество», а в современную эпоху — как, скорее, «индивидуалистическое»9. Историк укажет здесь не только на индивидуальность в восприятии человека уже в Средневековье10, но и на многочисленные и с точки зре­ ния социальной истории в высшей степени релевантные фор­ мы человеческих действий, основанных на согласии и догово­ ре, имевшие место уже в западноевропейском средневековом обществе11, и на порожденные ими формы права — например, «особого» («gewillkurten»), установленного, уставного права12. Историк укажет также на то, что все знания самих историков обусловлены исторически и исторически же опосредованы, что, следовательно, тезис о противопоставлении человека до современной эпохи как «вовлеченного в сообщество» «индиви­ дуалистическому» человеку Современности сам по себе уже 8 Oexle O.G. Geschichtswissenschaft im Zeichen des Historismus. Studien zu Problemgeschichten der Moderne. Gottingen, 1996; Idem. Kulturelles Gedachtnis im Zeichen des Historismus / H.-R. Meier, M. Wohlleben (Hg.). Bauten und Orte als Trager von Erinnerung. Die Erinnerungsdebatte und die Denkmalpflege. Zurich, 2000. S. 59—75 (Рус. пер. см.: Эксле О.Г. Культурная память под воздействием историзма / / Одиссей. Человек в истории. 2001. М., 2001. С. 176-198). 9 Bockenforde E.-W. Vom Wandel des Menschenbildes im Recht. Munster, 2001. S. 12 ff. 10 Oexle O.G. Memoria als Kultur / Idem. (Hg.). Memoria als Kultur. Gottingen, 1995. S. 9-78 (S. 48 ff.). 11 Oexle O.G. Konsens — Vertrag — Individuum. Uber Formen des Vertragshandelns im Mittelalter / Y. L. Bessmertny, O.G. Oexle (Hg.). Das Individuum und die Seinen. Individualitat in der okzidentalen und in der russischen Kultur in Mittelalter und Friiher Neuzeit. Gottingen, 2001. S. 15-37. 12 Oexle O.G. Friede durch Verschworung / J . Fried (Hg.). Trager und Instrumentarien des Friedens im hohen und spaten Mittelalter. Sigmaringen, 1996. S. 115— 150; Idem. Gilde und Kommune. Uber die Entstehung von ,Einung( und ,Gemeinde' als Grundformen des Zusammenlebens in Europa / P . Blickle (Hg.). Theorien kommunaler Ordnung in Europa. Munchen, 1996. S. 75—97 (см. публикацию в настоящем томе); Idem. Konflikt und Konsens. Uber gemeinschaftsrelevantes Handeln in der vormodernen Gesellschaft / H. Mtinkler, H. Bluhm (Hg.). Gemeinwohl und Gemeinsinn. Historische Semantiken politischer Leitbegriffe. Berlin, 2001. S. 65-83.

«ОБРАЗ ЧЕЛОВЕКА» У ИСТОРИКОВ

307

является исторической интерпретационной схемой, проис­ хождение которой уходит корнями в возникновение современ­ ной эпохи (Moderne) около 1800 г.13. В конце данной работы мы еще вернемся к вопросу об историчности мира как одной из его фундаментальных категорий и к проблеме восприятия мира под знаком историзма14. П «Человек живет, создавая свою жизнь» — так заметил фило­ соф и антрополог Хельмут Плеснер в своей книге «Ступени органического и человек»15. Это, в свою очередь, означает, что человек постоянно действует в контексте наличествующих в культуре, исторически опосредованных форм «жизненного уклада», которые открываются ему как «объективно данные», будучи предзаданы культурой и тем самым исторически обу­ словлены, и которые он в то же время должен заново индиви­ дуально приспосабливать к себе и заполнять, однако он может также и перетолковывать их, трансформировать и даже отвер­ гать. Это диаметральное противостояние — культурной предзаданности и все время обновляющегося индивидуального ос­ воения, переосмысления или неприятия — создает динамику жизни индивидов и групп, создает то, что называется «истори­ ей». Данный процесс можно описать в научных терминах, а именно из перспективы наук о культуре16. Ориентированная на науки о культуре исследовательская проблема означает призна­ ние множественности представлений и форм мышления, 18 Oexle O.G. Die Moderne und ihr Mittelalter. Eine folgenreiche Problemgeschichte / P. Segl (Hg.). Mittelalter und Moderne. Entdeckung und Rekonstruktion der mittelalterlichen Welt. Sigmaringen, 1997. S. 307-364; Idem. The Middle Ages Through Modern Eyes. A Historical Problem (The Prothero Lecture) / Transactions of the Royal Historical Society. Sixth Series 9 (1999). P. 121-142. 14 См. ниже раздел VI. 15 PUfiner H. Die Stufen des Organischen und der Mensch. Einleitung in die Philosophische Anthropologic Berlin, 1965. S. 310, 316. 16 Oexle O.G. Kultur, Kulturwissenschaft, Historische Kulturwissenschaft. Uberlegungen zur kulturwissenschaftlichen Wende / / Das Mittelalter. Perspektiven mediavistischer Forschung. 2000. № 5. S. 13—33. Рус. пер. см.: Эксле О.Г. Культура, наука о культуре, историческая наука о культуре. Размышления о повороте в сторону наук о культуре / / Одиссей. Человек в истории. 2003. М., 2003. С. 393—416.

308

ГЛАВА VIII

ментальностей, духовных позиций и эмоций, интеллектуаль­ ных и эмоциональных установок в отношении норм, ценно­ стей, ожиданий, через призму которых мир, общество и ис­ тория воспринимаются и истолковываются индивидами и группами и без которых невозможна никакая деятельность, не возникнет никакая культура. Таким образом, речь здесь идет о «совокупности» форм мышления и поведения и о действиях людей, об их социальной и культурной практике и о порожден­ ных всем этим «объективациях» — будь то произведения лите­ ратуры и искусства, символы, ритуалы и институты или же именно «формы жизненного уклада». Представления и интер­ претации, формы поведения и производные от них «объекти­ вации» наблюдаются историком в их взаимном ограничении: все «объективации» не только «делаются», но в то же время и постоянно по-новому воспринимаются или же игнорируются, не признаются, усваиваются или отклоняются. Индивиды или группы интерпретируют их, нюансируют, трансформируют. В одновременности этих состояний и в возникающем на их ос­ нове взаимодействии и состоит, подчеркнем еще раз, динами­ ка исторического процесса. С этой точки зрения и будет далее обсуждаться вопрос об «образе человека» у историков. Речь пойдет о культуре Запад­ ной Европы в Средние века, т.е. о культуре «латинской» Евро­ пы. В этих рамках, по крайней мере в самом общем виде, во­ прос следует поставить в трех аспектах: в аспекте индивидов, групп и сословий. Мы сосредоточимся преимущественно на проблеме возникновения таких образов и их действенности, т.е. на том, как «образы человека» возникают в практике об­ щественных действий и как они на эту практику воздейству­ ют, поскольку опосредуют смыслополагание и максимы пове­ дения.

III Наступивший в позднее Средневековье так называемый «Ренессанс» являл собой специфическую светскую культуру и означал одновременно невиданную доселе интеграцию Ан-

«ОБРАЗ ЧЕЛОВЕКА* У И С Т О Р И К О В

309

тичности и христианства17. Начиная с XV столетия ренессансное искусство сформировало особые, до сих пор на редкость впечатляющие и, без сомнения, долгое время влиявшие на по­ следующие столетия образы человека. Можно напомнить об изображении мужчины и женщины Альбрехтом Дюрером — об образе супружеской пары на его гравюре «Адам и Ева» (1504), или об изображении им замученного и страдающего человека («Автопортрет с повязкой», 1492; рисунок больного Дюрера, ок. 1512/13), или об изображении старого человека («Портрет матери», 1514). Можно напомнить о замечательном автопорт­ рете Дюрера (1500) в мюнхенской Старой пинакотеке, толко­ вание которого он сам сформулировал так: «Я, Альбрехт Дю­ рер из Нюрнберга, написал портрет, так создал самого себя своими вечными, правдивыми красками в возрасте 28 лет»18. Следует вспомнить также об изображении рыцаря, которое можно назвать прямо-таки архетипичным, на гравюре Дюрера «Рыцарь, смерть и дьявол» (1513), или ученого на гравюрах «Святой Иероним в келье» (1514), или «Эразм Роттердамский» (1526). Можно вспомнить далее о картинах Хольбейна Младше­ го, на которых изображены настоящие индивиды и при этом все же определенные формы, даже типы человеческого бытия: купец («Портрет купца Гизце», 1532), властитель («Король Генрих VIII Английский», ок. 1535/36). То же самое можно сказать и о портрете дожа Леонардо Лоредана (1501/05) рабо­ ты Джованни Беллини, или о картине «Канцлер Ролан пред Мадонной» (1436) Яна ван Эйка19, или о «Портрете Иеронима Хольцшуера» (1526) Дюрера. Все эти образы по-настоящему индивидуальны, с одной стороны, но, с другой стороны — эти портреты изображают властителей, чиновников высших ран­ гов или патрициев. Тем более сказанное относится к женским портретам Рожера ван дер Вейдена, Рафаэля, Леонардо да 17 TraegerJ. Renaissance und Religion. Die Kunst des Glaubens im Zeitalter Raphaels. Munchen, 1997. 18 Wuttke D. Durer und Celtis. Von der Bedeutung des Jahres 1500 fur den deutschen Humanismus / / Idem. Dazwischen. Kulturwissenschaft auf Warburgs Spuren. Baden-Baden, 1996. Bd.l. S. 313-388. 19 Kamp H. Memoria und Selbstdarstellung. Die Stiftungen des burgundischen Kanzlers Rolin. Sigmahngen, 1993; Albus A. Die Kunst der Kunste. Erinnerungen an die Malerei. Frankfurt a. M., 1997. S. 19 ff.

310

ГЛАВА VIII

Винчи или Тициана, которые до сего дня и все время по-ново­ му влияют на образ женщины в Западной Европе20. В истории памяти21 об образах человека в Западной Европе художествен­ ные творения эпохи так называемого «Ренессанса» не теряют своего значения и занимают выдающееся место . Однако, даже признавая длительное и в высшей степени сильное влияние образов человека, созданных ренессансным искусством, на его образы в действительности, мы можем ска­ зать нечто подобное и об эпохах более ранних. Поскольку и там можно констатировать наличие особых светских культур, которые противопоставляли себя доминирующей (но ни в коем случае не единственной) средневековой церковной куль­ туре и пропагандируемой ею форме общества, одновременно являясь ее частью. Помимо Ренессанса с его единственной в своем роде интеграцией Античности и христианства можно было бы назвать еще три таких специфических культуры, ко­ торые сформировались в начале высокого Средневековья, т.е. в XI—XII столетиях. Это, во-первых, схоластика как особая научная культура. Она представляет собственный тип науки, отличающийся не только своим содержанием, но прежде всего специфической формой мышления. Речь идет о методе рационального проник­ новения в мир как целое, ибо мир задуман Богом как познава­ емый, так что бытие и познание, метафизика и наука, теология и философия не противостоят друг другу, а могут осмыслять­ ся в их взаимосвязи и взаимопроникновении. Мир познаваем в его истинности, нужно только приложить усилия к этому познанию — путем осмысления всей совокупности знания, как античного (Аристотеля, Птолемея, Галена), так и транслируе­ мого Священным Писанием и отцами Церкви, путем все более глубокого проникновения в него22. Затем в так называемом 20 Многочисленные примеры изображений см.: Dulberg A. Privatportrats. Geschichte und Ikonologie einer Gattung im 15. und 16. Jahrhundert. Berlin, 1990; Schneider N. Portratmalerei. Hauptwerke europaischer Bildniskunst 1420—1670. Koln, 1992; Todorov T. Eloge de l'lndividu. Essai sur la peinture flamande de la Renaissance. Paris, 2000. 21 Это понятие введено Я. Ассманном: AssmannJ. Moses der Agypter. Entzifferung einer Gedachtnisspur. Frankfurt a. M., 2000. S. 26ff. 22 Flasch K. Das philosophische Denken im Mittelalter. Von Augustin zu Machiavelli. Stuttgart, 1986. S. 298ff. См. также статьи «Схоластика» (,Scholastik') и «Схо-

«ОБРАЗ ЧЕЛОВЕКА» У ИСТОРИКОВ

311

«позднесредневековом номинализме» последовал переход к такой форме науки, в которой предметом человеческого позна­ ния стало уже не целое, а только партикулярное, фрагментар­ ное23. Схоластика, создавшая после 1200 г. собственный инст­ румент самоорганизации — «университет» (причем тут она по-новому использовала более древнюю форму образования группы24), глубоко повлияла на образ ученого и даже (вспом­ ним хотя бы знаменитого Абеляра) на образ интеллектуала в Западной Европе25. Как именно презентировали себя эти уче­ ные и интеллектуалы в изобразительных свидетельствах, в надгробных памятниках и скульптурах, со всей наглядностью демонстрируют материалы новейших исследований по исто­ рии искусства26. Частью этой культуры ученых — однако заметно от нее от­ личающейся — стало возникновение европейской науки о пра­ ве. Она формируется с конца XI в. в Северной Италии на ос­ нове критической рецепции античного права, прежде всего в той форме, которую придал ему Юстинианов Corpus Iuris Civilis. В рамках данной работы нет смысла говорить обо всех предпо­ сылках этого имеющего мировое значение процесса27. Для на­ шей темы важно отметить, что одной из них стало сопряжение в преподавании материала необыкновенной «духовной мощи» (Франц Виакер) с давно известными практическими приемами. В итоге возникла форма правого мышления, которая, будучи освященной авторитетами прошлого и связанной с «интеллек­ туальным формализмом», породила новый духовный настрой ластический метод» (,Scholastische Methode') в: Lexikon des Mittelalters. Bd. 7 (1995). Sp. 1521ff.; 1526ff. 23 Goldstein J. Nominalismus und Moderne. Freiburg; Munchen, 1998. 24 См. примеч. 12. 25 Об этом подробно см.: Le GoffJ. Die Intellektuellen im Mittelalter. Stuttgart, 1986. 26 Hulsen-Esch A. von. Kleider machen Leute. Zur Gruppenreprasentation von Gelehrten im Spatmittelalter /O.G. Oexle, A. von Hulsen-Esch (Hg.). Die Repre­ sentation der Gruppen. Texte - Bilder - Objekte. Gottingen, 1998. S. 225-257. См. также: Хюлъзен-Эш А.фон. Роль памяти в становлении сословия юристов: изобра­ зительная репрезентация Джованни да Леньяно / / Одиссей. Человек в исто­ рии. 2002. М., 2002. С. 76-100. 27 См. одну из наиболее интересных работ на эту тему: Wteacker F. Privatrechtsgeschichte der Neuzeit. Gottingen, 1967. S. 45ff.; Ср.: Idem. Voraussetzungen europaischer Rechtskultur. Gottingen, 1985.

312

ГЛАВА VIII

и профессиональную практику, задававшие норму вплоть до Современности, даже до наших дней28. Вместе с этим возник и слой интеллектуалов-мирян, натренированных на логичес­ ком проникновении в суть правовых проблем, с актуальным «до сего дня <...> специфическим стилем юридического разъяс­ нения казусов, аргументации и толкования»29. Словом, возник тип юриста с его «неприметной, но вряд ли переоценимой для функционирования нового европейского общества деятельно­ стью» и умением «разрешать жизненные конфликты между людьми не насилием и не поддаваясь обыденным иррациональ­ ным привычкам, а посредством интеллектуального обсуждения автономной юридической проблемы и в соответствии с выра­ ботанными на основе этой проблематики общими для всех правилами». Благодаря этому общественная жизнь в Европе стала «навсегда юридически организованной и рационализиро­ ванной», а европейская культура — «среди всех культур на зем­ ле единственной основанной на законе», с юристом и четко очерченным его образом как неотъемлемым элементом подъе­ ма искусства управления и рационально организованного по­ литического и экономического общества. Поэтому уже с XII столетия штат этих профессиональных юристов начинает претендовать на технологическую монополию в дипломатии, управлении и правовом обеспечении. Юрист, наконец, во всей Европе стал «монополистом рационального управления и судо­ производства» — и остался таковым до сего дня. В качестве третьего примера этих особых, светских по сути своей культур в средневековом обществе и их влияния на фор­ мирование «образов человека» следует назвать придворное общество, которое в течение многих столетий считалось «со­ вершенно светской европейской культурой» (О. Бруннер)80. Придворная культура также произвела на свет множество но­ вых предписаний поведения, которые формулировались в та­ ких понятиях, как curialitas (французское courtoisie; немецкое 28

Wieacker F. Privatrechtsgeschichte der Neuzeit. S. 49. Ebd. S. 69f. 30 Витке J. Hofische Kultur. Literatur und Gesellschaft im hohen Mittelalter. 2 Bde. Munchen, 1986; J. Fleckenstein (Hg.). Curialitas. Studien zu Grundfragen der hofisch-ritterlichen Kultur. Gottingen, 1990; Paravicini W. Die ritterlich-hofische Kultur des Mittelalters. Munchen, 1994. 29

«ОБРАЗ ЧЕЛОВЕКА» У И С Т О Р И К О В

313

havescheit, Hofischkeit) или civilitas и urbanitas, и нашли выражение не только в типе рыцаря и придворного, но и, возможно, преж­ де всего в новом ведении правового статуса женщины, в почте­ нии к ней31. Если перевести взгляд от этих специфических культур вы­ сокого и позднего Средневековья на раннее Средневековье, то и там можно найти определенные «образы человека», которые тоже оказали влияние на последующие столетия, будучи обо­ снованными уже в позднюю Античность и в начале Средневе­ ковья. Это, например, образ властителя (монарха, короля), основные черты которого определяются уже в каролингских зерцалах32 — трансцендентное обоснование власти, ответствен­ ность за нее, что впечатляюще документировано также и кон­ кретными художественными образами33. Далее можно было бы более подробно поговорить и о епископе как носителе духов­ ного сана и светской власти одновременно34, и об аббате как назначенном на свой пост самим Христом, однако избранном монахами быть paterfamilias монастырской общины35. Власти и господству, всем этим potentes - облеченным мирской, церков­ ной, духовной властью людям, - в восприятии человека ранне­ го и высокого Средневековья противопоставлены pauperes, т.е. все те, кто не столько «беден» в экономическом смысле и стра­ дает от материальной нужды, сколько во всем своем существо­ вании нуждается в помощи и защите со стороны других36. Так же и в русле данной рефлексии о «бедных» в смысле pauperes как 31 Витке]. Hofische Kultur. Bd. 2. S. 451; Paravicini W. Die ritterlich-hdfische Kultur. S. 24ff. 32 Eberhardt 0. Via regia. Der Furstenspiegel Smaragds von St. Mihiel und seine literarische Gattung. Munchen, 1977. 33 Staubach N. Rex christianus. Hofkultur und Herrschaftspropaganda im Reich Karls des Kahlen. Weimar; Wien, 1993; Mayr-Harting H. Ottonische Buchmalerei. Liturgische Kunst im Reich der Kaiser, Bischofe und Abte. Stuttgart; Zurich, 1991. Об образе государя в позднее Средневековье см.: Le GoffJ. Saint Louis. Paris, 1996. 34 Эта тема подробно разъясняется в статье «Епископ» (,Bischof, Bischofs4 amt ) / / Lexikon des Mittelalters . 1983. Bd. 2. Sp. 228ff. 35 См. об этом подробнее: Felten F.J. Herrschaft des Abtes / F. Prinz (Hg.). Herrschaft und Kirche. Beitrage zu Entstehung und Wirkungsweise episkopaler und monastischer Organisationsformen. Stuttgart, 1988. S. 147—296. 36 Oexle O.G. Potens und Pauper im Fruhmittelalter /W. Harms, K. Speckenbach (Hg.). Bildhafte Rede in Mittelalter und Fruher Neuzeit. Probleme ihrer Legiti­ mation und ihrer Funktion. Tubingen, 1992. S. 131—149; Idem. Armut und Armenfursorge um 1200. Ein Beitrag zum Verstandnis der freiwilligen Armut bei Elisabeth

314

ГЛАВА VIII

лишенных всякой «власти» уже в раннее Средневековье созда­ ется определенный образ людей, чье место в обществе тем не менее неоспоримо, но которые лишь в позднее Средневековье под влиянием специфических условий оттесняются в ряды практически недифференцируемой толпы аутсайдеров, пред­ ставителей позорных профессий и отбросов общества37.

IV В современную эпоху (Moderne) относительно общества и культуры Средних веков снова и снова возникает множество тривиальных, даже абсурдных предубеждений. Средневеко­ вье — это время неограниченного религиозного фанатизма38, время, когда люди столетиями верили, будто бы живут на пла­ вающей в воде кругообразной тверди (бессмысленнейшее ут­ верждение!), время, когда придумали сжигать ведьм (охота на ведьм — особенность культуры раннего Нового времени!) и когда женщины подвергались «феодальному произволу» по так называемому «праву первой ночи» — iusprimae noctis (фикция, по всей видимости, просто неискоренимая!), когда не было ника­ кой индивидуальности и не было восприятия индивидуально­ сти, а люди были объединены в «органические сообщества», и «открытие мира и человека» (Я. Буркхардт) вообще еще толь­ ко предстояло (это, однако, интерпретация Средневековья XIX столетием!39). Не менее неискоренимым представляется мнение о «средневековой единой культуре», против которого выступал еще Макс Вебер — замечательный знаток средневеко­ вых культуры и общества — в дискуссии с Эрнстом Трельчем40 von Thuringen / / Sankt Elisabeth. Furstin, Dienerin, Heilige / Hg. von der Philipps-Universitat Marburg in Verbindung mit dem Hessischen Landesamt fur geschichtliche Landeskunde. Sigmaringen, 1981. S. 78—100 (см. публикацию этой статьи в настоящем томе). 37 См. ниже раздел VI. 38 Oexle OX). Das entzweite Mittelalter / G. Althoff (Hg.). Die Deutschen und ihr Mittelalter. Themen und Funktion moderner Geschichtsbilder vom Mittelalter. Darmstadt, 1992. S. 7-28. 39 Об этом см. работы, упомянутые в примеч. 13. 40 Oexle O.G. Priester — Krieger — Burger. Formen der Herrschaft in Max Webers ,Mittelalter* / E. Hanke, W.J. Mommsen (Hg.). Max Webers Herrschaftssoziologie. Studien zu Entstehung und Wirkung. Tubingen, 2001. S. 203-222.

«ОБРАЗ ЧЕЛОВЕКА* У И С Т О Р И К О В

315

и которое тем не менее и в наши дни постоянно возвращается во все новых вариантах41. Потребность современной эпохи — разобщенной, фрагментарной, разъединенной, бедной на смыслы, даже ущербной — противопоставить себя «единой средневековой культуре» (а именно это обычно и происходит), явно свойственна самой Современности. Все сказанное выше об образах человека в Средние века, напротив, демонстрирует нечто совсем иное, а именно продук­ тивность Средневековья в аспекте культурного многообразия диаметральных противоречий и контрастов. Это становится понятным именно тогда, когда мы подвергаем детальному рас­ смотрению то, что было в европейской истории Средних веков собственно «европейским». Наиболее интересные наблюдения и тезисы по этой интенсивно обсуждаемой теме42 опубликовал не так давно французский социолог Э. Моран в своей неболь­ шой книге «Осмысляя Европу» (1987)43. Он по праву полемизи­ рует со всеми формами идеализации, абстрагирования или редуцирования Европы и поэтому выступил против всех «зам­ кнутых понятий» и всех «механистических, линейных и стро­ го детерминистских» объясняющих моделей, прежде всего против тех «суженных концепций», в которых «целое тонет в отдельных составляющих или отдельные части — в объемлю­ щем их целом». Европа, пишет Моран, являет собой в большей мере «комплекс», который «объединяет в себе самые большие различия, не приумножая их, и неразрывно связывает между собой противоположности». Поэтому стоит только подумать, что Европа познается как целое, она начинает распадаться. 41 Guerreau A. L'Avenir d'un passe incertain. Quelle histoire du Moyen Age au XXIе siecle? Paris, 2001. S. 28 ss. Автор убежден, что «католическая Церковь в Средние века строго контролировала все нормы социальной жизни и имела "монополию" на этот контроль». Это воззрение, однако, базируется на тради­ ционном представлении о «феодализме» и не подтверждается ни сообщениями источников, ни феноменологически. ^Mitterauer M. Die Entwicklung Europas — ein Sonderweg? Legitimationsideologien und die Diskussion der Wissenschaft. Wien, 1999; M. Borgolte (Hg.). Das europaische Mittelalter im Spannungsbogen des Vergleichs. Zwanzig internationale Beit rage zu Praxis, Problemen und Perspektiven der historischen Komparatistik. Berlin, 2001. 43 Mann E. Penser l'Europe. Paris, 1987; нем. перевод: Idem. Europa denken. Frankfurt a. M., 1991 (Цит. с. 17 и 127).

316

ГЛАВА VIII

Потому что Европа репрезентирует единство «только в своей многоликости и посредством нее». И эту «многоликость» мож­ но осмыслить как почти что противоречивость, «идентичность в не-идентичности». «Европу» можно понять только по прин­ ципу «диалогики» («Dialogik»). Это означает, что многие виды «логики» комплексно - например, комплементарно, или конкурирующе, или антагонистически - связаны друг с другом в еди­ ное целое, никогда не теряя дуалистичность и конфликт, и контраст в этом единстве. Более того, особенность европей­ ской культуры состоит «прежде всего в континуитете и интен­ сивности ее "диалогик", где ни один из конституирующих эле­ ментов ни разу не ущемил или не уничтожил другие, или на долгое время занял бы удушающе господствующее положение». Иными словами, в европейской культуре важны не только те или иные ключевые идеи, но в гораздо большей степени тот факт, что «для всех этих идей также имеются противополож­ ные». Поэтому при познании европейской истории и при отве­ те на вопрос о том, что, собственно, является в ней «европей­ ским», речь идет о познании «плодотворной встречи разли­ чий, антагонизмов, конкуренции и комплементарностей». Все это нужно иметь в виду особенно в следующих двух раз­ делах, посвященных тем «образам человека», которые связаны с понятиями «сословие» (ordo) и «группа» и с противопоставле­ нием организованного по «сословиям» общества обществу, состоящему из «групп»44, — противопоставлением, которое ощущалось и осознавалось также и людьми тех далеких столе­ тий Средневековья.

V Понятие «сословие» (ardo, status), как и понятия «слой» или «класс», относится к тем понятиям, при помощи которых люди пытаются, осмысливать и упорядочивать «общество». В обще­ ствах древней Европы понятие «сословие» имело метафизиче44 Об этом подробнее см.: Oexle O.G. Stande und Gruppen. Uber das Europai­ sche in der europaischen Geschichte / M. Borgolte (Hg.). Das europaische Mittelalter im Spannungsbogen des Vergleichs. S. 39—48.

«ОБРАЗ ЧЕЛОВЕКА» У И С Т О Р И К О В

317

ский статус45. Основополагающим является при этом представ­ ление, что «сословия» суть части упорядоченного, созданного Богом космоса, чья красота и порядок состоят именно в том (и именно в том себя внешне и проявляют), что его отдельные части очень различаются между собой и что каждая часть на­ ходится на том месте, которое было для нее предусмотрено. Подобные воззрения на общество нашли выражение в много­ численных социальных метафорах, как, например, метафора «тела», или «здания», или «воинства (militia)»46. Рефлексия о сословиях означает тем самым размышления о «взаимодей­ ствии совершенно различного», о «гармонии в неравенстве». Сословия и сословный порядок — это «вымышленная» действи­ тельность. Именно в этом заключено их конститутивное воз­ действие, именно поэтому представления о «сословном» поряд­ ке подходят для того, чтобы дать обоснование формам ведения жизни и соответствующей каждой из них специфической «культуре» — со свойственными только ей формами мышления, максимами действий, институтами, привилегиями и социаль­ ной значимостью, образом воспитания и особенной престиж­ ностью происхождения или профессии. Поэтому в таких пред­ ставлениях имплицитно присутствуют самые разные «образы человека». В истории рефлексии о сословном порядке можно разли­ чать иерархические и функциональные модели его истолкова­ ния. Приведу один пример. Классический пример строго иерархического сословного устройства общества — это различение клира и мирян47. Это различение следует понимать как исключительно строгое, т.е. третьего не дано. Но, как известно, оно существовало не все­ гда. В Античности его не знали. Разделение общества на кли­ риков и мирян является специфически христианским. Однако 45 Oexle O.G. Deutungsschemata der sozialen Wirklichkeit im fruhen und hohen Mittelalter. Ein Beitrag zur Geschichte des Wissens / F. Graus (Hg.). Mentalitaten im Mittelalter. Methodische und inhaltliche Probleme. Sigmaringen, 1987. S. 65—117 (см. публикацию в настоящем томе). 46 Oexle O.G. Artikel ,Stand, Klasse (Antike und Mittelalter)' / O. Brunner, W. Conze, R. Koselleck (Hg.). Geschichtliche Grundbegriffe. Bd. 6. Stuttgart, 1990. S. 156-200. 47 Idem. Deutungsschemata der sozialen Wirklichkeit. S. 86 ff.

318

ГЛАВА VIII

и в христианстве сначала его не было: оно возникло только в конце I столетия. В так называемом Первом послании Клемента долг каждого члена общины формулируется в соответствии с его сословием, и все, кто не исполняет какой-либо должности, обозначены как «миряне»: в этом негативном отграничении они противопоставлены сообществу носителей сана. Дальней­ шее развитие этой объясняющей социальную действитель­ ность схемы было весьма тщательным, а ее воплощение в жизнь — интенсивным. Уже в IV в. епископ Евсевий Кесарийский дал развернутое определение двух различающихся «форм жизни» в лоне Церкви. Первая, указывает он, посвящается слу­ жению Господу и поэтому должна воздерживаться от обычно­ го в миру образа жизни и занятий, т.е. от брака, торговли, вла­ дения имуществом. Вторая всему этому прямо-таки подчинена и поэтому представляет собой более низкий ранг внутри Цер­ кви. Этой же линии придерживался затем в XII в. Грациан в своем Codex iuris canonici— масштабном кодексе церковного права, содержащем впоследствии часто цитируемое определе­ ние «обоих сословий (genera) Церкви»: есть два сословия хрис­ тиан (duo sunt genera christianorum), «одно из которых посвяща­ ет себя служению Господу, созерцанию и молитве», другое — сословие мирян, «которым дозволяется иметь владение на зем­ ле <...>, им дозволяется брать себе жену, обрабатывать землю, выносить приговоры, представлять в суде свои интересы, воз­ лагать на алтари жертвенные дары, платить десятину, и так они будут спасены, конечно, если только через добрые деяния избегнут греха». Такие схемы истолкования социальной действительности в аспекте сословного порядка отнюдь не являются ее отражени­ ем, но «только» формами идеологии или фикциями они тоже не являются, поскольку истолковывают действительность и одновременно именно посредством истолкования придают ей нормы. Различение «клира» и «мирян» — реальность, хотя и не отражение действительности, поскольку граница между «кле­ рикальными» и «светскими» элементами общества всегда была текучей. Давно известно, какое мощное духовное напряжение требовалось, чтобы стабилизировать это различие в обществе в социальном, церковном и политическом аспектах, чтобы все время заново формировать и нормировать социально-полити-

«ОБРАЗ ЧЕЛОВЕКА»» У ИСТОРИКОВ

319

ческую действительность в смысле этого различия, именно потому, что в мышлении, равно как и в действительности, обе сферы — церковная и светская — постоянно смешиваются48. Тем более удивительным представляется тот факт, сколь успеш­ ным было данное истолкование сословий и их различение в христианстве. Как известно, клир после так называемого «по­ ворота при Константине», т.е. в течение IV столетия, благода­ ря политическим, правовым, хозяйственным привилегиям как сословие стал еще более замкнутым и обособленным, и этот статус особого сословия с того самого времени и вследствие последующего развития собственной сословной этики под зна­ ком требования безбрачия клириков (целибата) все более уси­ ливался. Можно сказать, что клир вообще превратился в «об­ разец для всех привилегированных сословий» в европейской культуре49. Но тогда еще более настоятельным становится вопрос о том, как же могло возникнуть разделение на «клир» и «осталь­ ных» христиан, обозначаемых как «миряне»? Существовали некоторые простые максимы Нового Завета, которые дали ход этому процессу. Они сосредоточивались вокруг весьма удач­ ной — также и в другом отношении — социальной метафоры, а именно вокруг метафоры человеческой жизни как воинствования, militia — воинского служения во имя Христа50. Связанные с данной метафорой новозаветные максимы были противоре­ чивы и именно потому столь эффективны. Речь шла при этом, во-первых, о том, что тот, кто состоит на службе Богу, являет­ ся воином Христовым и не должен вмешиваться в мирские дела (2 Тим 2:4). И, во-вторых, о сформулированном апостолом Павлом требовании предоставлять содержание тем, кто служит в «воинстве Христовом» — militia Christi (1 Кор 9:7; 2 Кор 11:8). 48

Ebd. S. 84f. Эта формулировка (1931) принадлежит выдающемуся историку Нового времени Отто Хинтце: Hintze О. Weltgeschichtliche Bedingungen der Reprasentatiwerfassung / / Idem. Staat und Veifassung. Gesammelte Abhandlungen. Gottingen, 1970. Bd.l. S. 140-185 (S. 174). ^Подробнее об этих размышлениях историка Церкви Адольфа Харнака из его книги «Militia Christi» (1905) см.: Oexle O.G. Deutungsschemata der sozialen Wirklichkeit. S. 87f. См. также: Эксле О.Г. Проблема возникновения монашества / / Другие Средние века / И.В. Дубровский, СВ. Оболенская, М.Ю. Парамо­ нова (Ред.). М., 2000. С. 358-375 (особ. с. 361-362). 49

320

ГЛАВА VIII

На этом до самого конца «старого порядка» (Ancien Regime) основывался действующий принцип освобождения клириков от налогов. Не менее значительные последствия имела и другая схема истолкования социальной действительности — «функциональ­ ное тройственное деление общества», — которая появляется в конце XI столетия и различает общество по трем сословиям: те, кто молятся (oratares), те, кто сражаются (bellatares), и те, кто трудятся (labaratares). Подробности генезиса и раннего развития этой схемы мы уже обсуждали выше51. Но, пожалуй, особенное внимание следует обратить на то, что именно в ее контексте впервые осмысляются новые сословные образования и соот­ ветственно новые образы человека, тесно связанные между собой. Речь идет о дифференциации и взаимном отграниче­ нии «крестьян» и «рыцарей», rusticusn miles. Оба понятия соот­ носимы с различными формами бытия, однако в некотором смысле соответствуют друг другу в том, что «неразделенные прежде виды деятельности — обработка земли и ведение вой­ ны» — впоследствии разделились на «две особые профессии»; можно даже сказать, что «крестьянин и рыцарь обретают свой собственный образ только в той мере, в какой они себя друг от друга отграничивают»52. Значение данного образа восприятия «социального поряд­ ка» состоит прежде всего в том, что в этой модели истолкова­ ния действительности впервые физический труд стал рас­ сматриваться как жизненно необходимое служение «другим»: те, кто трудятся, делают это для всех остальных, кто не ра­ ботает физически, но, в свою очередь, выполняет другие за­ дачи. Это было нечто новое, эпохальное, глубоко воздейство­ вавшее на ментальности и институты Западной Европы, как показывает последующее возникновение трех политических 51 См. публикацию в данном томе статьи «Схемы истолкования социальной действительности в раннее и высокое Средневековье в аспекте истории зна­ ния», а также: Delle Donne Я Introduzione / / Oexle O.G. Paradigmi del sociale. Adalberone di Laon e la societa tripartita dell Medioevo. Introduzione e traduzione italiana di Roberto Delle Donne. Salerno, 2000. S. 9-34. 52 FleckenstanJ. Zur Frage der Abgrenzung von Bauer und Ritter / R. Wenskus, H. Jankuhn, K. Grinda (Hg.). Wort und Begriff ,Bauer\ Gottingen, 1975. S. 246253 (S. 246).

«ОБРАЗ ЧЕЛОВЕКА» У ИСТОРИКОВ

321

сословий в форме «трех порадков» — знати, клира и «третье­ го сословия», которое, как известно, сохранялось вплоть до Французской революции53. Сама идея характеризующегося физическим трудом «третьего сословия» имела чрезвычайно большое значение, поскольку имплицировала в себе фунда­ ментальную переоценку ценностей: в античном и даже еще в позднеантичном обществах вследствие диффамированности ручного труда сама мысль о формировании отдельного сосло­ вия трудящихся, функционально соответствующего другим сословиям, была абсолютно невозможной54. На этом закончим с темой создания «образов человека» сословными схемами истолкования социальной действитель­ ности, хотя именно последние исследования в этой области — например, о возникновении «сословия» вдов55 — еще раз указы­ вают на их продуктивную роль в аспекте создания образов. В таких схемах описание элементов социальной действитель­ ности, ее истолкование и придание ей норм взаимно перепле­ таются, чем и обусловлена как их способность создавать обра­ зы человека, так и действенность самих этих образов56. VI Носители идеи «сословного» истолкования общественного порядка считали этот порядок частью порядка космического и потому вечным. Историки, напротив, могут наблюдать, как возникают, а затем исчезают с исторической арены сословия и их истолкование, как объяснение устройства общества «по сословиям» сменяется объяснением его устройства «по клас­ сам» (с XVIII в.), которое тоже одно время считалось «вечным» и между тем тоже уже уходит в прошлое. ъъ

0ех1е O.G. Die Entstehung politischer Stande im Spatmittelalter - Wirklichkeit und Wissen / R. Blankner, B. Jussen (Hg.). Institutionen und Ereignis. Ober historische Praktiken und Vorstellungen gesellschaftlichen Ordnens. Gottingen, 1998. S. 137-162. 54 Oexle O.G. Arbeit, Armut, .Stand4 im Mittelalter / J. Kocka, С Offe (Hg.). Geschichte und Zukunft der Arbeit. Frankfurt a. M.; New York, 2000. S. 67-79. 55 Jussen B. Der Name der Witwe. Erkundungen zur Semantik der mittelalterlichen BuBkultur. Gottingen, 2000. 56 Oexle O.G. Deutungsschemata der sozialen Wirklichkeit. S. 83 ff.

322

ГЛАВА VIII

Также и социальные группы. Постоянно возникают разно­ образные типы социальных групп, которые затем исчезают. Эти типы репрезентируют определенные воззрения на челове­ ка, определенные образы людей, концепции форм и образов жизни, социальных действий и поведения. Макс Вебер в свя­ зи с разрабатываемой им в 1910 г. социологией союзов настой­ чиво ставил вопросы о том, как, например, проявляет себя вовне принадлежность к определенного вида союзу, т.е. как это воздействует на личность его членов; как обстоит дело с отно­ шениями господства и подчинения между людьми внутри от­ дельных общественных объединений; как формируется миро­ воззрение определенных типов союзов, какие возникают в них формы «жизненной практики» и как «содержание деятельно­ сти союзов» проявляется в их «общем образе» (Gesamthabitus). Все эти вопросы были у М. Вебера двунаправленными: как в форме общественного объединения проявляется влияние от­ дельных индивидов, с одной стороны, и, с другой стороны, как форма объединения отражает влияние объективных, надынди­ видуальных культурных данностей57. Подобные вопросы можно поставить и в исторической пер­ спективе58. Например, в аспекте проблемы «дома» (damns), т.е. комплексного социального образования, которое встречается как в Античности, так и в Средние века и даже еще в раннее Новое время. В «доме», которым руководит «отец семейства» — paterfamilias, соединяются хозяйственные и личные отношения. Domus включает семью господина наряду с близкими родствен­ никами и лично несвободными рабами или зависимыми людь­ ми, где власть хозяина «дома» над своими работниками объе­ диняется с властью над женой и детьми. Лишь совсем недавно было признано, какое значение имеет осмысление «дома» как формы образования социальных групп для осмысления «истин­ ного порядка» и «нормы» совместной жизни людей в целом. Представление о «доме» в позднюю Античность и в раннее Средневековье, т.е. в период между II и XII вв., было норматив57

Oexle O.G. Kultur, Kulturwissenschaft, Historische Kulturwissenschaft. S. 13. ^Oexle O.G. Soziale Gruppen in der Standegesellschaft: Lebensformen des Mittelalters und ihre historischen Wirkungen / / Idem. A. von Hulsen-Esch (Hg.). Die Representation der Gruppen. S. 9—44.

«ОБРАЗ ЧЕЛОВЕКА» У И С Т О Р И К О В

323

ной мыслительной схемой, которой люди руководствовались в своих действиях, и тем самым создавалась социальная дей­ ствительность. Именно во время экономических и социальных кризисов это представление обретало специфическую силу и тем самым имело непосредственное воздействие, что вырази­ лось, например, в рефлексии о христианской общине как о «доме» и о том, что это, в свою очередь, означает для действий индивидов и групп. Быть «отцом семьи», paterfamilias, относит­ ся, таким образом, к тем формам человеческого бытия, в образ которых заложены далеко идущие нормативы для действий индивидов и групп, — например, чтобы обосновывать и оправ­ дывать господство и собственность или, напротив, чтобы ста­ вить их под сомнение59. Частью «дома» является «род» — genealogia, prosapia, genus, stirps — конституирующаяся на основании общих генеалогичес­ ких корней и родства группа, которая в известной степени (например, в самосознании аристократической семьи) включа­ ет понятия родства и происхождения в понятие «дом» в его временной протяженности60. Поэтому о значении «рода», объе­ диняющего живых и умерших в диахронической генеалогиче­ ской связи, речь здесь должна идти прежде всего потому, что «род» имеет фундаментальное значение для образа знати. Meтопа -воспоминание о реальных или считающихся реальными предках, давших начало роду, конституирует сословное ка­ чество, т.е. «благородство» знатной семьи, «аристократическо­ го дома», именно потому, что благородными становятся по рождению61. Представление об «аристократизме» покоится на убежденности в наследственном характере выдающихся ка­ честв. Здесь можно наблюдать, как фактом образования груп­ пы постулируется «сословная качественность», поскольку 59 Об этом подробнее см.: Meyer U. Soziales Handeln im Zeichen des ,Hauses\ Zur Okonomik in der Spatantike und im fruheren Mittelalter. Gottingen, 1998. ^Об этом подробнее см.: Oexle O.G. Welfische Memoria. Zugleich ein Beitrag uber adlige Hausuberlieferung und die Kriterien ihrer Erforschung / B. Schneidmuller (Hg.). Die Welfen und ihr Braunschweiger Hof im hohen Mittelalter. Wies­ baden, 1995. S. 61—94.См. публикацию в данном томе. 61 Oexle O.G. Aspekte der Geschichte des Adels im Mittelalter und in der Friihen Neuzeit / H.-U. Wehler (Hg.). Europaischer Adel 1750-1950. Gottingen, 1990. S. 19-56.

324

ГЛАВА VIII

«аристократизм» отдельного индивида или семьи тем больше, чем глубже в прошлое уходит линия их предков. Одновремен­ но можно проследить, как те люди, которые хотят причислить себя к «аристократии» или которым «аристократизм» припи­ сывают другие, наделяются этим качеством в силу принадлеж­ ности к считающейся «аристократической» группе и как обо­ сновывается «аристократизм» такой группы62. Так возникает образ аристократа в целом, его семьи, его рода, образ, который многократно и разнообразно манифестируется в текстах, кар­ тинах, памятниках искусства и архитектуры, в литературе. Здесь можно вспомнить о «Евангелиаре» Генриха Льва и о памятнике в виде скульптурного изображения льва в Брауншвейге, или о капелле семьи Фуггеров в монастыре Св. Анны в Аугсбурге, возведением которой Фуггеры преследовали цель основать собственную мемориальную традицию (тетопа), предназначенную придать им качественный статус аристокра­ тического рода63. Особое значение в истории Западной Европы имеют те группы, которые возникают не на основе родства, а на основе согласия и договора. Именно в таких группах свойственная им специфическая культура выходит на первый план: особенно ярко проявляется взаимообусловленность норм и представле­ ний о «мире» и «обществе» и о самой группе, о формах пове­ дения и о специфических институтах. Так формируются «обра­ зы человека», характерные для таких групп. Поясню сказанное на двух примерах групп, существующих на основе согласия и договора: это — объединение на основе взаимно данной клят­ вы (conjuratio) и те группы, основной признак которых обычно обозначается собирательным понятием vita communis, т.е. совме­ стная жизнь, общежитие. 62

Oexle O.G. Soziale Gruppen in der Standegesellschaft. S. 25 ff. Oexle O.G. Die Memoria Heinrichs des Lowen / D. Geuenich, O.G. Oexle (Hg.). Memoria in der Gesellschaft des Mittelalters. Gdttingen, 1994. S. 128-177; Idem. Kulturelles Gedachtnis in der Renaissance. Die Fuggerkapelle bei St. Anna in Augsburg. Koln, 2000. Рус. пер. см.: Эксле О.Г. Аристократия, тетопа и культур­ ная память (на примере мемориальной капеллы Фуггеров в Аугсбурге / / Обра­ зы прошлого и коллективная идентичность в Европе до начала Нового време­ ни / Ред. Л.П. Репина. М., 2002. С.55-73 63

«ОБРАЗ ЧЕЛОВЕКА» У ИСТОРИКОВ

325

Под vita communis с начала V в. понимали форму жизни киновийного монашества, монастыря как группы людей, которые живут вместе так, что являют собой общину единомышленни­ ков, а именно религиозную общину, при этом экономическая общность имущества представляет собой основу и постоянное доказательство религиозной общности единомышленников64. Общность имущества в данном случае означает omnia sunt сотmunia— «все принадлежит всем». Частного владения не суще­ ствует, только общее, из которого каждый получает то, что ему нужно. Каждому дается «по потребностям», как в знаменитом новозаветном тексте из Деяний святых апостолов (Деян. 2:4 и след.; 4:32 и след.). Именно эти пассажи из Деяний стали теоре­ тическим обоснованием жизни монашества в группах — снача­ ла в Египте в начале IV в. как попытка обновления первой апо­ стольской общины в Иерусалиме. С этой формой жизни также связан определенный образ человека, а именно монаха: со­ здание общины единомышленников на основе общности имущества и общего владения собственностью понуждало к всеобъемлющему дисциплинирующему самоограничению во всех сферах жизни, поскольку все потребности ограничива­ лись потребностью в самом необходимом. Жизнь в общине с общим имуществом означала для индивидов постоянный само­ отказ — всевозможные отказы, даже от индивидуальности и утверждения собственной личности. Из этого рождается «спе­ цифическая рациональная методика ведения жизни», дисцип­ линирующий образ жизни, который, как удачно заметил М. Beбер, способствовал тем «удивительным достижениям» монас­ тырей, которые выходят за пределы нормального, причем во всех сферах человеческой жизни и жизни в сообществе от хо­ зяйства и управления имением до искусства и архитектуры, в создании книг и в науке, в спиритуальности, в заботе о спасе­ нии души и христианской миссии и даже — не в последнюю очередь — в области организации совместной жизни людей в отдельных группах и, сверх того, в группах-союзах гораздо более сложной организации. В противовес распространенно­ му мнению, человек как «монах», который объединен в сооб^Derda H.J. Vita Communis. Studien zur Geschichte einer Lebensform in Mittelalter und Neuzeit. Koln; Weimar, Wien, 1992.

326

ГЛАВА VIII

щество с другими единомышленниками, ни в коем случае не идентичен «аскету». М. Вебер попытался точнее описать это через различие между преодолевающей мирское и имманент­ ной миру аскезой65, поскольку аскеза, нацеленная на отверже­ ние мира — аскеза отшельника в пустыне или всякая форма уединения, с полным отказом от имущественного владения, с низкой оценкой физического труда, с систематическим пре­ небрежением телом и его потребностями и с общей «враждеб­ ностью культуре», — являет собой нечто совсем иное, нежели специфическое для группы общежитие монахов и свойствен­ ная этому образу жизни и «методике ведения жизни» культур­ ная продуктивность. Как и в случае формы жизни по типу vita communis, в conjurationes — объединениях на основе клятвы — речь идет прежде всего о фундаментальных и очень специфических жизненных укладах. Такие объединения строятся на взаимно принесенной клятве, т.е. на данном всеми сторонами клятвенном обещании, которое репрезентирует согласие и заключенные на его осно­ ве договорные связи. Так индивиды, часто под давлением нуж­ ды и в ситуации дезорганизации, вступают между собой в от­ ношения братства и равенства с целью всесторонней взаимной помощи на случай любой беды и во всех сферах — от хозяйства и организации повседневной жизни до религии. Принцип conjuratio является, таким образом, нормой взаимности, реципроцитарности (Reziprozitat). К типу conjuratio относятся как местные, так и чисто профессиональные объединения, напри­ мер объединения купцов, ремесленников или ранние универ­ ситеты, в случае которых речь шла о клятвенных объединени­ ях студентов или объединениях магистров с их студентами. Объединения на основе клятвы на протяжении западноевро­ пейской истории постоянно и все время по-новому станови­ лись индикаторами и факторами социального процесса на­ растающей модернизации. Они репрезентировали начала экономики разделения труда с прогрессирующей дифференци­ ацией видов деятельности и профессий, а также возникнове­ ние новых слоев — купцов, ремесленников, студентов, магист­ ров, интеллектуалов с XII в. Факторами эти группы были потоOexle O.G. Priester - Krieger - Burger. S. 210 ff.

«ОБРАЗ ЧЕЛОВЕКА» У ИСТОРИКОВ

327

му, что такая форма группы, как conjuratio, представляла собой инструмент, посредством которого представители новых про­ фессий и слоев могли осуществить свои цели и намерения там, где они живут. В случае университетов это можно прочувство­ вать с особенной ясностью: без объединения в сообщество и conjuratio в Европе были бы высшие учебные заведения, но это не были бы университеты. Сама идея клятвенного соглашения о взаимопомощи сы­ грала, таким образом, большую роль, которую также можно назвать специфической: например, в аспекте создания ориен­ тированных на группу, «установленных» ею особого права и мира66. Не менее значимыми были и своеобразные формы со­ зданных на основе взаимности как нормы институтов, которые обрели конкретное выражение в самоуправлении и создании собственной юрисдикции, в выборности должностных лиц (причем на определенное время), в принципе большинства при принятии решения, в правовых фигурах делегации и пред­ ставительства. Здесь следует обратить внимание на то, что все они не были следствием философской, правовой или теологи­ ческой рефлексии, а родились из самой практики жизни в со­ обществе — точнее будет сказано, из специфики таких групп как объединений на основе принесенной клятвы (conjuratio). Этим же обусловлено и влияние определенного образа (habitus) социального и политического поведения таких групп. Это по­ ведение стало предметом рефлексии уже в Средние века: будь то критика со стороны носителей идеи сословного порядка в обществе, осуждавших структуры иного вида и свойственный им habituf1, или то, как люди, входившие в conjurationes, сами осмысляли присущую их форме жизни своеобразную способ­ ность к воспитанию мира и согласия — pax и concordicP8. К формам conjuratio относится также и коммуна — крестьян­ ская или городская, т.е. крестьянская или городская «община», которая отличается от таких форм conjuratio, как гильдия или университет, тем, что те основываются на чисто личных отно­ шениях, тогда как коммуна распространяется на определенное пространство, т.е. имеет местный или региональный суб66

См. примеч. 12. Oexle O.G. Friede durch Verschwdrung. S. 144 ff. 68 Ebd. S. 132 ff., 138 ff. 67

328

ГЛАВА VIII

страт69. Так же как в случае «аристократа» как представителя конституированного длинной памятью о предках (memoria) «рода» или «монаха», который принадлежит живущей по обра­ зу vita communis монашеской группе, городская коммуна породи­ ла собственный «образ человека»: это горожанин, бюргер. Последние исследования связанной с городом проблематики наглядно показали, что средневековый город — и именно пото­ му, что он является городом-«общиной», — впервые в западно­ европейской истории являет собой то, что можно обозначить как «общество» в современном смысле слова, т.е. как опосредо­ ванное языком и понятиями и осознаваемое единство общностно ориентированных действий и их смысла. В своем фунда­ ментальном исследовании «История городского права» (1999) историк права Герхард Дильхер70 настоятельно обращает вни­ мание на «революционное» для понятия «общество» значение образования с XI—XII вв. в Европе городов-коммун, поскольку только в городе высокого Средневековья имело место «объеди­ нение в общество благодаря близости проживания, собраниям горожан, политическим и правовым волеизъявлениям, рынку и другим экономическим отношениям». При этом группы, точ­ нее, многообразие различных конкурирующих между собою групп обретают наибольшее значение. Поскольку присущий городу в высокое и в позднее Средневековье характер «обще­ ства» является результатом того, что, с одной стороны, само­ му городу как «городу-общине» свойственна структура группы, с другой стороны, под защитой коммунального мира (pax) су­ ществовало множество групповых образований, таких как род­ ственные группы (семья, «дом») или группы, созданные на основе договорных отношений (гильдии, цехи, братства, мона­ стыри), так что при всей их несхожести деятельная «обще­ ственная» совместная жизнь была вполне возможна. Это мож­ но проследить и прояснить на материале многочисленных исследований об отдельных городах. К примеру, в недавно вышедшей книге Ф. Рексрота о позднесредневековом Лондоне автор вскрывает сложные общественные процессы как полити­ ческого сплачивания вследствие интенсивного формирования 69

Oexle O.G. Gilde und Kommune. Dilcher G. Die Rechtsgeschichte der Stadt / K.S. Bader, G. Dilcher (Hg.). Deutsche Rechtsgeschichte. Land und Stadt — Burger und Bauer im Alten Europa. Berlin u.a., 1999. S. 249-853. 70

«ОБРАЗ ЧЕЛОВЕКА» У ИСТОРИКОВ

329

городских органов власти и контроля, т.е. усиления городской верхушки, так и одновременной социальной дифференциации городской групповой культуры в направлении увеличения чис­ ла организованных по принципу товарищества групп71. Имен­ но поэтому в позднесредневековом городе можно распознать также и те процессы диффамации и отграничения от город­ ских граждан некоторых слоев населения — маргиналов, в кон­ тексте которых создается воображаемый образ такого мар­ гинала и ассоциируемой с ним «ночной среды» («Milieu der Nacht» — Ф.Рексрот). Этот маргинальный и криминальный эле­ мент — отброс общества — также представляет собой опреде­ ленный «образ человека», просуществовавший затем в течение многих столетий72. В заключение следует указать на то, что роль групп в обще­ ственных процессах европейского Запада основывается на том необычайном значении, которое с самого начала придавалось принципу (местной) общины в ее самых разных формах в хри­ стианстве73. Община как форма организации для христианства особенно важна. В других культурах и религиях, например в исламе, этот момент полностью отсутствует, поскольку здесь существовала одна-единственная «община» — общность всех мусульман74. Сюда же добавим и второй момент: а именно тот факт, что столь важные формы основанных на договоре группо­ вых образований, как vita communis и conjuratio, были известны уже в Античности, хотя там они не сумели достичь даже при­ близительно сравнимой с европейским Средневековьем степе­ ни влияния. Воздействие подобных форм объединения в сооб­ щества начинает иметь место только в позднюю Античность, по-видимому, в тот момент, когда — прежде всего на западе Римской империи — государственные структуры рушатся. Это имело двойственное значение: во-первых, исчезновение госу­ дарственного контроля, который прежде постоянно держал группы подобного рода в сфере своего внимания; во-вторых, исчезновение прежде обеспечиваемых государством порядка и безопасности, которые теперь должны были создаваться зано71 Rexroth F. Das Milieu der Nacht. Obrigkeit und Randgruppen im spatmittelalterlichen London; Gottingen, 1999. ^Ebd. 73 Oexle O.G. Soziale Gruppen in der Standegesellschaft. S. 36 ff. 74 WildS. Mensch, Prophet und Gott im Koran. S. 28.

330

ГЛАВА VIII

во, другим путем, а именно «снизу», посредством образования групп. В истории византийского Востока, где античные государ­ ственные структуры оставались эффективными еще столетия спустя, все было иначе. Здесь были высшие учебные заведения, но не было университетов, здесь были города, но не было город­ ских коммун75. И вообще, византийское общество, в отличие от западноевропейского средневекового общества, явно не полу­ чается (или в любом случае плохо получается) описать через группы76. Напрашивается вопрос: как это могло повлиять на «образы человека» в Византийской империи?

VII В конце моих размышлений об «образе человека» у истори­ ков можно спросить о том, каков у историка образ самого се­ бя?77 На вопрос об «образе историка» каждый историк ответит по-своему. Здесь я предложу мой собственный краткий ответ. Современная историческая наука является следствием того перелома, который несет на себе печать эпохи Просвещения как «истинно критической эпохи, которая все должна ниспро­ вергнуть» (И. Кант) и Французской революции как периода масштабного разрушения и релятивирования традиционных ментальностей и образа мышления, форм поведения и инсти­ тутов. Придание научного характера историческому мышле­ нию, возникновение исторической науки, как уже в первой половине ХГХ столетия констатировал Я. Буркхардт, было от­ ветом на все эти фундаментальные изменения. Кроме того, 75

Oexle O.G. Soziale Gruppen in der Standegesellschaft. S. 36 f. MatschkeK.-R, TinnefeldF. Die Gesellschaft im spaten Byzanz. Gruppen, Strukturen und Lebensformen. Koln; Weimar; Wien, 2001. См. также рецензию на эту книгу М.Т. Фёген (FogenM. Т.) во «Frankfurter Allgemeine Zeitung» от 30 июля 2001. 77 Подробнее об этой проблематике см.: Oexle O.G. Naturwissenschaft und Geschichtswissenschaft. Momente einer Problemgeschichte / / Idem (Hg.). Natur­ wissenschaft, Geisteswissenschaft, Kulturwissenschaft: Einheit — Gegensatz — Komplementaritat? Gottingen, 2000. S. 99—151; Idem. Geschichtswissenschaft in einer sich standig verandernden Welt / / Wissenschaften 2001. Diagnosen und Prognosen / Hg. von der Akademie der Wissenschaften zu Gottingen. Gottingen, 2001. S. 8 $ - l 16. Рус. пер. см.: Эксле OS. Историческая наука в постоянно изменяющемся мире / / Диалог со временем: альманах интеллектуальной истории / Ред. Л.П. Репи­ на. М., 2004. № 11. С. 84-110. 76

«ОБРАЗ ЧЕЛОВЕКА» У ИСТОРИКОВ

331

исторической науке Современности (Moderne) было брошено два вызова. Первый — это универсальное историзирование всего того, что существует, т.е. историзм современной эпохи, который со своей стороны также был следствием Просвеще­ ния и Французской революции78. Другой вызов — превращение еще в 30-х гг. XIX в. естествознания в науку эмпирическую. На эти вызовы историки реагировали по-разному, в чем отразились разные типы рефлексии об истории, историогра­ фии и об исторической науке. Леопольд фон Ранке на основе историорелигии и историометафизики создал свою концепцию исторической науки как познания идей и сущностей («как это было в действительно­ сти»). Представители позитивистского сциентизма, напротив, хотели трансформировать историческую науку в науку есте­ ственную, которая, например по образцу физики Ньютона, познает «жесткие факты» и со своей стороны тоже выводит оттуда «вечные законы» — «вечные законы» истории. Фридрих Ницше, со своей стороны, считал все это бредом и объявил научное познание истории фикцией, которая являет собой не что иное, как волю к власти. Поэтому он требовал, чтобы ис­ тория «прекратила быть наукой», дабы вновь поставить себя «на службу жизни» и как история антикварная — служить сохра­ нению и почитанию прошлого, как история монументалистская — демонстрировать его великие образцы, как история критическая — выносить ему свой приговор и тем самым осво­ бождать жизнь от груза былого. Другие историки, и среди них в первую очередь Иоганн Густав Дройзен, а затем, около 1900 г., к примеру, и Макс Вебер, ориентировались на крити­ цизм Иммануила Канта. Они ставили вопрос так: как возмож­ на история? И как возможна историческая наука? И отвечали на эти вопросы, исходя из тезиса, что прошлое (именно пото­ му, что оно прошло) отнюдь не может быть предметом истори­ ческого познания, что историк на основании исторического материала, сохранившегося от прошлого в его настоящем, хотя и работает, с одной стороны, эмпирически, но, с другой сторо­ ны, не создает отражения прошедшей действительности, а только может обосновать эмпирически подтверждаемые гипо­ тезы. Конечно, в этом и только в этом смысле, как пишет М. ВеСм. об этом работы, упомянутые в примеч. 8.

332

ГЛАВА VIII

бер, историческая наука является «наукой опытной», «наукой о действительности», познанием диктуемых Современностью проблем, а не фактов пршлого. Такой ответ, как видим, проти­ воречит как Ранке и ранкеанцам, так и позитивистскому сци­ ентизму, и ницшеанскому тезису об истории как фикции. Ранкеанская историография, исходившая из убежденности в возможности трансцендентно обоснуемого познания фактов прошлого как смысла деяний Бога в истории, демонстрирует все черты «распроблематизации». Да и сам вопрос, как вообще научное познание может основываться на метафизике, уже в конце XIX столетия, в период интенсивного процесса утраты религиозного сознания, остается открытым. Сциентистская картина «жестких фактов» и «вечных законов» с момента боль­ ших открытий и фундаментальных изменений естественно-на­ учного познания, прежде всего под влиянием квантовой тео­ рии79, тоже оказалась под сомнением. Ну а что стало с фикционализмом Ницше? Это вопрос, который именно сейчас должен быть поставлен с особенной остротой, поскольку в последние годы под знаком (между тем уже отходящего в про­ шлое) постмодернизма проблема «фактов» и «фикций» опять стала подробно, хотя и безрезультатно, обсуждаться в научных дискуссиях — как это уже однажды было в XIX в.80. У историков остается, таким образом, только одна позиция, которую самым тщательным образом обосновали в первые десятилетия XX столетия Макс Вебер, Георг Зиммель, Эрнст Кассирер81, — по­ зиция кантовского критицизма. Такая позиция комплементарно сочетается с теми вывода­ ми естествознания, которые исходят из убежденности, что человек являет собой не то, что закодировано в его генах, а то, что возникает из интерактивного взаимодействия его биологи­ ческой природы с окружающей средой, которая в существен79 Подробнее см.: Fischer E.P. Werner Heisenberg. Das selbstvergessene Genie. Munchen^ Zurich, 2001. ?° Oexle O.G. Im Archiv der Fiktionen / R.M. Kiesow, D. Simon (Hg.). Auf der Suche nach der verlorenen Wahrheit. Zum Grundlagenstreit in der Geschichtswissenschaft; Frankfurt a. M., 2000, S. 87—103. См. также: Эксле ОТ. Факты и фик­ ции: о текущем кризисе исторической науки / / Диалог со временем: альманах интеллектуальной истории / Ред. Л.П. Репин. М., 2001. № 7. С. 49—60. 81 Подробнее см. статьи из сборника: O.G. Oexle (Hg.). Das Problem der Problemgeschichte 1880-1932. Gottingen, 2001.

«ОБРАЗ ЧЕЛОВЕКА» У И С Т О Р И К О В

333

ной степени сформирована человеческой культурой82. Или, если сформулировать это в философских категориях, человек воспринимает себя как «культурное понятие» — «Kulturbegriff des Menschen» — и именно в это понятие он включает также свой «естественно-научный образ», поскольку «каждый образ человека — его собственное изобретение и существует только как понятие из области человеческой культуры. Понятие куль­ туры всегда, таким образом, первично, все естественно-науч­ ные понятия человека вторичны»83. Или, как сказал микробио­ лог Альфред Гирер, прогресс (если таковой все же существует) «по крайней мере в последние 40 000 лет базируется, по суще­ ству, на поступательном развитии культуры, а не генов», кр<> ме того, никакая наука в принципе не способна обоснован ь свою самодостаточность собственными же средствами и сред­ ствами науки вообще84. «Метатеоретическая многозначность мира», таким образом, неизбежна, что имплицитно включает в себя познание границ объективного «знания»85. К подобно­ му же результату пришло и изучение деятельности мозга: чело­ веческий мозг не подчиняет свои функции центральной ин­ станции, отвечающей за оценку ситуации и принятие реше­ ний, а скорее должен рассматриваться как «дистрибутивно организованная, высокодинамическая система», которая само­ организуется и «непрерывно формулирует гипотезы об окружа­ ющем ее мире, т.е. сама проявляет инициативу, вместо того чтобы просто реагировать на раздражения»86. Такая осмысля­ ющая границы познания теория науки, разумеется, ничего не меняет в убедительности результатов современного естество­ знания. Но это «более сильная» теория, поскольку она учиты­ вает и действенность, и границы научного познания. То же самое верно и для исторического познания. Указание на «метатеоретическую многозначность» мира, которая неиз82 SachserN. Wechselwirkungen. Verhaltensbiologische Anmerkungen zur «Natur des Menschen» / / Forschung & Lehre. 2001. № 10. S. 518-519. ^Hogrebe W. Was ist der Mensch? Wer ist der Mensch? Eine philosophische Perspektive / / Ebd. S. 520-521. 84 Gierer A. Im Spiegel der Natur erkennen wir uns selbst. Wissenschaft und Menschenbild. Reinbek, 1998. S. 129. 85 /
334

ГЛАВА VIII

бежна, означает также и то, что историчность мира является одним из существенных измерений этого мира. При этом, ко­ нечно, следует указать и на то, что несостоятельность утверж­ дения о возможности абсолютного познания отнюдь не озна­ чает, что историческое познание поэтому является не чем иным, как фикцией, как это внушают нам «постмодернисты». Теорема о «фактах или фикциях» представляет собой бесплод­ ную альтернативу, ловушку, в которую мышление обычно попа­ дает именно тогда, когда оно запутывается в иллюзорной аль­ тернативе этой так называемой «эпистемологической пары», соблазнительная очевидность которой сомнительна уже пото­ му, что в основе обеих ее частей лежит одно и то же предпо­ ложение, с которым можно соглашаться, а можно и не согла­ шаться. Всегда есть что-то третье, как минимум третье. Пони­ мать историческое познание как эмпирически обоснованное познание гипотез означает в первую очередь то, что осмысле­ нию подвергаются не только убедительность этого познания, но и его пределы. А значит, что к условиям научной «объектив­ ности» следует причислять не только эмпирический базис по­ знания, но и осмысление его субъективных моментов. Осмыс­ ленная субъективность есть условие объективности. Рефлексия историка о личных предпосылках его познавательной деятель­ ности, а также о характерных для его времени исследователь­ ских проблемах, которые постоянно обновляются, становится, таким образом, существенным условием познания и его объек­ тивности. Поэтому не существует одного определенного «обра­ за человека»-историка, существует множество «образов истори­ ков». И в истории есть, повторю еще раз, неограниченное число «образов человека». Каждый историк делает свой выбор в зависимости от того, что для него является наиболее важным. 2002

СПИСОК ПУБЛИКАЦИЙ 1967 1. Die Karolinger und die Stadt des heiligen Arnulf (Fruhmittelalterliche Studien 1, 1967, S. 250-364) (Diss. phil. Freiburg i. Br. 1965) 1968 2. Die «sachsische Welfenquelle» als Zeugnis der welfischen Hausuberlieferung (Deutsches Archiv fur Erforschung des Mittelalters 24, 1968, S. 435-497) 1969 3. Bischof Ebroin von Poitiers und seine Verwandten (Fruhmittelalterli­ che Studien 3, 1969, S. 138-210) 1970 4. Le monastere de Charroux au IXе siecle (Le Moyen Age 76, 1970, S. 193-204) 1974 5. (Mit Karl Schmid) Voraussetzungen und Wirkung des Gebetsbundes von Attigny (Francia. Forschungen zur westeuropaischen Geschichte 2, 1974, S. 71-122; hier S. 96-122) 1975 6. Bischof Konrad von Konstanz in der Erinnerung der Welfen und der welfischen Hausuberlieferung wahrend des 12. Jahrhunderts, in: Hel­ mut Maurer — Wolfgang Muller — Hugo Ott (Hg.), Der heilige Konrad, Bischof von Konstanz. Studien aus Anlafi der tausendsten Wiederkehr seines Todesjahres, Freiburg/Basel/Wien 1975, S. 7^40. — Zugleich in: Freiburger Diozesanarchiv 95, 1975, S. 7—40 1976 7. Memoria und Memorialuberlieferung im fruheren Mittelalter (Fruhmit­ telalterliche Studien 10, 1976, S. 70-95). - Polnische Ubersetzung in: Spoleczenstwo sredniowiecza (wie unten Nr. 147), S. 45—73 1977 8. Utopisches Denken im Mittelalter: Pierre Dubois (Historische Zeitschrift 224, 1977, S. 293-339)

336

ГЛАВА VIII

1978 9. Forschungen zu monastischen und geistlichen Gemeinschaften im westfrankischen Bereich (Munstersche Mittelalterschriften 31) Munchen 1978, 208 S. (Teildruck der Habilitationsschrift Munster/Westf. 1973) 10. Edition der Totenannalen des Klosters Fulda, in: Karl Schmid (Hg.), Die Klostergemeinschaft von Fulda im fruheren Mittelalter (Munster­ sche Mittelalter-Schriften 8) Munchen 1978, Bd. 1, S. 279-364 11. Memorialuberlieferung und Gebetsgedachtnis in Fulda vom 8. bis zum 11. Jahrhundert, in: Schmid (Hg.), Die Klostergemeinschaft von Fulda (wie Nr. 10), Bd. 1, S.136-177 12. Die Uberlieferung der fuldischen Totenannalen, in: Schmid (Hg.), Die Klostergemeinschaft von Fulda (wie Nr. 10), Bd. 2 / 2 , S. 447-504 13. Monchslisten und Konvent von Fulda im 10. Jahrhundert, ebd. Bd. 2 / 2, S. 640-691 14. Die Synoden von Reims und Mainz (1049) im Spiegel fuldischer Me­ morialuberlieferung, ebd. Bd.2/2, S. 953-962 15. Die Gegenwart des Mittelalters — Gedanken zu einem Stadtjubilaum, in: 650 Jahre Stadt Rheine. Dokumentation zum Stadtjubilaum im Jahre 1977, Emsdetten 1978, S. 40-48 16. Welfische und staufische Hausuberlieferung in der Handschrift Fulda D 11 aus Weingarten, in: Artur Brail (Hg.), Von der Klosterbibliothek zur Landesbibliothek. Beitrage zum 200jahrigen Bestehen der Hessischen Landesbibliothek Fulda (Bibliothek des Buchwesens 6) Stuttgart 1978, S. 203-231 17. Soziale Gruppen und Deutungsschemata der sozialen Wirklichkeit in der Memorialuberlieferung, in: Prosopographie als Sozialgeschichte? Sektionsbeitrage zum 32. Deutschen Historikertag Hamburg 1978, Munchen 1978, S. 33-38. - Auch in: Bericht uber die 32. Versammlung deutscher Historiker in Hamburg, 4. bis 8. Oktober 1978, Stutt­ gart 1979, S. 192-195 18. Die funktionale Dreiteilung der 'Gesellschaft' bei Adalbero von Laon. Deutungsschemata der sozialen Wirklichkeit im fruheren Mittelalter (Fruhmittelalterliche Studien 12, 1978, S. 1—54). — Teilweise wieder abgedruckt in: Max Kerner (Hg.), Ideologic und Herrschaft im Mittel­ alter (Wege der Forschung 530) Darmstadt 1982, S.421-474. - Italienische Ubersetzung: Paradigmi del sociale. Adalberone di Laon e la societa tripartita del Medioevo (wie unten Nr. 149), S. 39—172

1979 19. Die mittelalterlichen Gilden: ihre Selbstdeutung und ihr Beitrag zur Formung sozialer Strukturen, in: Albert Zimmermann (Hg.), Soziale Ordnungen im Selbstverstandnis des Mittelalters, Bd. 1 (Miscellanea

СПИСОК ПУБЛИКАЦИЙ

337

Mediaevalia 12/1) Berlin/New York 1979, S. 203-226. - Polnische Ubersetzung in: Spoleczenstwo sredniowiecza (wie unten Nr. 147), S.75-97 1980 20. Adalbero von Laon und sein 'Carmen ad Rotbertum regem'. Bemerkungen zu einer neuen Edition (Francia. Forschungen zur westeuropaischen Geschichte 8, 1980, S. 629-638) 21. Artikel 'Adalbero (Aszelinus, Azzelin), Bischof von Laon', 'Adalgisel — Grimo', 'Aetherius, Erzbischof von Lyon', 'Agilbert, Bischof von Wessex und Paris', 'Albinus, Bischof von Angers', 'Ansegis, Erzbischof von Sens', 'Berchar (Berthar), Hausmeier in Neustrien', in: Lexikon des Mittelalters 1 (1980), Sp. 93, 104-105, 192, 207, 307, 678, 1931 1981 22. Die 'Wirklichkeit' und das 'Wissen'. Ein Blick auf das sozialgeschichtliche Oeuvre von Georges Duby (Historische Zeitschrift 232, 1981, S. 61-91) 23. Gilden als soziale Gruppen in der Karolingerzeit, in: Herbert Jankuhn — Walter Janssen — Ruth Schmidt-Wiegand — Heinrich Tiefenbach (Hg.), Das Handwerk in vor— und fruhgeschichtlicher Zeit, Bd. 1 (Abhandlungen der Akademie der Wissenschaften in Gottingen. Phil.hist. Klasse, Dritte Folge, Nr. 122) Gottingen 1981, S. 284-354 24. Armut und Armenfursorge um 1200. Ein Beitrag zum Verstandnis der freiwilligen Armut bei Elisabeth von Thuringen, in: Sankt Elisabeth. Furstin, Dienerin, Heilige, hg. von der Philipps-Universitat Marburg in Verbindung mit dem Hessischen Landesamt fur geschichtliche Landeskunde, Sigmaringen 1981, S. 78—100. — Polnische Ubersetzung in: Spoleczenstwo sredniowiecza (wie unten Nr. 147), S. 147—179

1982 25. Liturgische Memoria und historische Erinnerung. Zur Frage nach dem GruppenbewuBtsein und dem Wissen der eigenen Geschichte in den mittelalterlichen Gilden, in: Norbert Kamp —Joachim Wollasch (Hg.), Tradition als historische Kraft. Interdisziplinare Forschungen zur Ge­ schichte des fruheren Mittelalters (Festschrift fur Karl Hauck), Berlin/ New York 1982, S. 323-340 26. Conjuratio et ghilde dans l'Antiquite et dans le Haut Moyen Age. Remarques sur la continuite des formes de la vie sociale (Francia 10,1982, S. 1-19) 27. Die mittelalterliche Zunft als Forschungsproblem. Ein Beitrag zur Wissenschaftsgeschichte der Moderne (Blatter fur deutsche Landesgeschichte 118, 1982, S. 1-44)

338

ГЛАВА VIII

1983 28. Die Gegenwart der Toten, in: Herman Braet — Werner Verbeke (Hg.), Death in the Middle Ages (Mediaevalia Lovaniensia, Series I, Studia 9) Leuven 1983, S. 19-77 29. Das Kloster Saint-Mihiel in der Karolingerzeit (Zeitschrift fur die Ge­ schichte des Oberrheins 131, = Festgabe fur Gerd Tellenbach zum 80. Geburtstag, 1983, S. 55-69) 30. Artikel 'Cancor, Graf im Oberrheingau', 'Chrodegang, Bischof von Metz', in: Lexikon des Mittelalters 2 (1983), Sp. 1432, 1948-1950 1984 31. Tria genera hominum. Zur Geschichte eines Deutungsschemas der sozialen Wirklichkeit in Antike und Mittelalter, in: Institutionen, Kultur und Gesellschaft im Mittelalter. Festschrift fur Josef Fleckenstein zu seinem 65. Geburtstag, Sigmaringen 1984, S. 483—500 32. Die Geschichtswissenschaft im Zeichen des Historismus. Bemerkungen zum Standort der Geschichtsforschung (Historische Zeitschrift 238, 1984, S. 17—55). — Wieder abgedruckt in: Oexle, Geschichtswissen­ schaft im Zeichen des Historismus (wie unten Nr. 103), S. 17—40. — Franzosische Ubersetzung in: L'historisme en debat (wie unten Nr. 165), S. 7-51 33. Sozialgeschichte — Begriffsgeschichte — Wissenschaftsgeschichte. Anmerkungen zum Werk Otto Brunners (Vierteljahrschrift fur Sozial- und Wirtschaftsgeschichte 71, 1984, S. 305-341) 34. Mahl und Spende im mittelalterlichen Totenkult (Fruhmittelalterliche Studien 18, 1984, S. 401-420) 35. Memoria und Memorialbild, in: Karl Schmid —Joachim Wollasch (Hg.), Memoria. Der geschichtliche Zeugniswert des liturgischen Gedenkens im Mittelalter (Munstersche Mittelalter-Schriften 48) Munchen 1984, S. 384-440 1985 36. Alteuropaische Voraussetzungen des Bildungsburgertums — Universitaten, Gelehrte und Studierte, in: Werner Conze — Jurgen Kocka (Hg.), Bildungsburgertum im 19. Jahrhundert, Teil I: Bildungssystem und Professionalisierung in internationalen Vergleichen, Stuttgart 1985, S. 29-78 37. Conjuratio und Gilde im friihen Mittelalter. Ein Beitrag zum Pro­ blem der sozialgeschichtlichen Kontinuitat zwischen Antike und Mit­ telalter, in: Berent Schwinekoper (Hg.), Gilden und Ziinfte. Kaufmannische und gewerbliche Genossenschaften im friihen und hohen Mittelalter (Vortrage und Forschungen 29) Sigmaringen 1985, S. 151-214

СПИСОК ПУБЛИКАЦИЙ

339

38. Gruppenbindung und Gruppenverhalten bei Menschen und Tieren. Beobachtungen zur Geschichte der mittelalterlichen Gilden (Saeculum. Jahrbuch fur Universalgeschichte 36, 1985, S. 28-45) 39. Die Gegenwart der Lebenden und der Toten. Gedanken uber Memoria, in: Karl Schmid (Hg.), Gedachtnis, das Gemeinschaft stiftet, Munchen/Zurich 1985, S. 74—107. — Polnische Ubersetzung in: Spoleczenstwo sredniowiecza (wie unten Nr. 147), S. 13—44 1986 40. Armut, Armutsbegriff und Armenfursorge im Mittelalter, in: Christoph Sachsse — Florian Tennstedt (Hg.), Soziale Sicherheit und soziale Disziplinierung (Edition Suhrkamp. Neue Folge, Nr. 323) Frankfurt a. M. 1986, S. 73-101 41. Adliges Selbstverstandnis und seine Verknupfung mit dem liturgischen Gedenken — das Beispiel der Welfen (Zeitschrift fur die Geschichte des Oberrheins 134, 1986, S. 47-75) 42. 'Historismus'. Uberlegungen zur Geschichte des Phanomens und des Begriffs (Braunschweigische Wissenschaftliche Gesellschaft. Jahrbuch 1986, S. 119—155). — Wieder abgedruckt in: Oexle, Geschichtswissenschaft im Zeichen des Historismus (wie unten Nr. 103), S. 41—72. — Franzosische Ubersetzung in: L'historisme en debat (wie unten Nr. 165), S. 53-110 43. Artikel 'Collecta («Gruppe, Schar, Versammlung»)', 'Drogo, Bischof von Metz\ 'Dubois, Pierre', 'Ebalus, Erzkanzler', 'Ebalus Manzer, Graf von Poitou', 'Ebroin, Bischof von Poitiers', 'Emma, westfrankische K6nigin', in: Lexikon des Mittelalters 3 (1986), Sp. 35-36, 1405, 14331434, 1507-1508, 1533, 1887 1987 44. Rechtsgeschichte und Geschichtswissenschaft, in: Dieter Simon (Hg.), Akten des 26. Deutschen Rechtshistorikertages Frankfurt a. M., 22. bis 26. September 1986 (Ius Commune. Sonderheft 30) Frankfurt a. M. 1987, S. 77-107 45. Deutungsschemata der sozialen Wirklichkeit im friihen und hohen Mit­ telalter. Ein Beitrag zur Geschichte des Wissens, in: Frantisek Graus (Hg.), Mentalitaten im Mittelalter. Methodische und inhaltliche Probleme (Vortrage und Forschungen 35) Sigmaringen 1987, S. 65—117. — Englische Ubersetzung: Perceiving Social Reality in the Early and High Middle Ages. A Contribution to a History of Social Knowledge, in: Bernhard Jussen (Hg.), Ordering Medieval Society. Perspectives on Intellectual and Practical Modes of Shaping Social Relations, Philadel­ phia 2001, S. 92-143

340

ГЛАВА VIII

1988 46. (Hg., mit Gerd Althoff, Dieter Geuenich und Joachim Wollasch), Per­ son und Gemeinschaft im Mittelalter. Karl Schmid zum funfundsechzigsten Geburtstag, Sigmaringen 1988, 651 S. 47. Haus und Okonomie im friiheren Mittelalter, in: Althoff— Geuenich — Oexle — Wollasch (Hg.), Person und Gemeinschaft im Mittelalter (wie Nr. 46), S. 101-122 48. Die funktionale Dreiteilung als Deutungsschema der sozialen Wirklichkeit in der standischen Gesellschaft des Mittelalters, in: Winfried Schulze (Hg.), Standische Gesellschaft und soziale Mobilitat (Schriften des Historischen Kollegs. Kolloquien 12) Munchen 1988, S.19-51 49. Soziale Gruppen in der europaischen Geschichte (MPG-Spiegel 3 / 1988, S. 24-29) 50. Otto von Gierkes 'Rechtsgeschichte der deutschen Genossenschaft'. Ein Versuch wissenschaftsgeschichtlicher Rekapitulation, in: Notker Hammerstein (Hg.), Deutsche Geschichtswissenschaft um 1900, Stutt­ gart 1988, S. 193-218 51. Ein politischer Historiker: Georg von Below (1858—1927), in: Ham­ merstein, Deutsche Geschichtswissenschaft um 1900 (wie Nr. 50), S. 283-312 52. Person und Gemeinschaft. Karl Schmid zum 65. Geburtstag (Hegau. Zeitschrift fur Geschichte, Volkskunde und Naturgeschichte des Gebietes zwischen Donau, Rhein und Bodensee 45, 1988, S. 281-282) 1989 53. Die Kaufmannsgilde von Tiel, in: Herbert Jankuhn — Eke Ebel (Hg.), Untersuchungen zu Handel und Verkehr der vor— und fruhgeschichtlichen Zeit in Mittel— und Nordeuropa, Teil VI: Organisationsformen der Kaufmannsvereinigungen in der Spatantike und im fruhen Mittel­ alter (Abhandlungen der Akademie der Wissenschaften in Gottingen. Phil.-hist. Klasse, Dritte Folge, Nr. 183) Gottingen 1989, S. 173-196 54. Das Evangeliar Heinrichs des Lowen als geschichtliches Denkmal, in: Dietrich Kotzsche (Hg.), Das Evangeliar Heinrichs des Lowen. Kommentar zum Faksimile, Frankfurt a. M. 1989, S. 9-27 55. Artikel 'Gauzlin, Erzkanzler, Bischof von Paris', 4Genossenschaft I: Stadtische Genossenschaft', 'Gerhard, Graf von Auvergne', 'Gilde', in: Lexikon des Mittelalters 4 (1989), Sp. 1146, 1234-1235, 1308, 14521453 56. Die Frage nach dem Verhaltnis von 'Wissenschaft' und 'Leben' als gegenwartiges und als historisches Problem, in: Natur und Geschich­ te. Naturwissenschaftliche und historische Beitrage zu einer okologischen Grundbildung. Sommerschule 'Natur und Geschichte' vom 14. bis 27. September 1989 an der Georg-August-Universitat Gottingen, Hannover 1989, S. 20-27

СПИСОК ПУБЛИКАЦИЙ

341

1990 57. Artikel 'Stand, Klasse (Antike und Mittelalter)', in: Otto Brunner — Werner Conze — Reinhart Koselleck (Hg.), Geschichtliche Grundbegriffe, Bd. 6, Stuttgart 1990, S. 156-200 58. Le travail au Xle siecle: realites et mentalites, in: Jaqueline Hamesse — Colette Muraille-Samaran (Hg.), Le travail au Moyen Age. Une approche interdisciplinaire. Actes du Colloque international de Louvain-laNeuve (Universite catholique de Louvain. Publications de l'lnstitut d'etudes Medievales. Textes, etudes, Congres 10) Louvain-la-Neuve 1990, S. 49-60 59. Aspekte der Geschichte des Adels im Mittelalter und in der Friihen Neuzeit, in: Hans-Ulrich Wehler (Hg.), Europaischer Adel 1750 — 1950 (Geschichte und Gesellschaft. Sonderheft 13) Gottingen 1990, S. 19-56 60. Das Bild der Moderne vom Mittelalter und die moderne Mittelalterforschung (Fruhmittelalterliche Studien 24, 1990, S.l-22) 61. Marc Bloch et la critique de la raison historique, in: Hartmut Atsma — Andre Burguiere (Hg.), Marc Bloch aujourd'hui. Histoire comparee et sciences sociales, Paris 1990, S. 419—433 62. Das Andere, die Unterschiede, das Ganze. Jacques Le Goffs Bild des europaischen Mittelalters (Francia. Forschungen zur westeuropaischen Geschichte 17, 1990, S. 141-158) 63. 'Der Teil und das Ganze' als Problem geschichtswissenschaftlicher Erkenntnis. Ein historisch-typologischer Versuch, in: Karl Acham — Winfried Schulze (Hg.), Teil und Ganzes. Zum Verhaltnis von Einzel— und Gesamtanalyse in Geschichts— und Sozialwissenschaften (Theorie der Geschichte. Beitrage zur Historik Bd. 6) Munchen 1990, S. 3 4 8 384. — Wieder abgedruckt in: Oexle, Geschichtswissenschaft im Zeichen des Historismus (wie unten Nr. 103), S. 216—240 64. Von Nietzsche zu Max Weber: Wertproblem und Objektivitatsforderung der Wissenschaft im Zeichen des Historismus, in: Claes Peterson (Hg.), Rechtsgeschichte und theoretische Dimension. Forschungsbeitrage eines rechtshistorischen Seminars in Stockholm im November 1986 (Rattshistoriska Studier. Skrifter utgivna av Institutet for Rattshistorisk Forskning grundat av Gustav och Carin Olin 11/15) Lund 1990, S. 96—12. — Wieder abgedruckt in: Oexle, Geschichtswissenschaft im Zeichen des Historismus (wie unten Nr. 103), S. 73—94. — Franzosische Ubersetzung in: L'historisme en debat (wie unten Nr. 165), S. 111—145 65. 'Wissenschaft' und 'Leben'. Historische Reflexionen iiber Tragweite und Grenzen der modernen Wissenschaft (Geschichte in Wissenschaft und Unterricht 41, 1990, S. 145-161) 1991 66. Mittelalterliche Grundlagen des modernen Europa, in: Jorg Calliess (Hg.), Was ist der Europaer Geschichte? Beitrage zu einer historischen

342

ГЛАВА VIII

Orientierung im ProzeB der europaischen Einigung (Loccumer Protokolle 67/90) Rehburg-Loccum 1991, S. 17-60 67. Luhmanns Mittelalter (Rechtshistorisches Journal 10, 1991, S. 53-66) 1992 68. Potens und Pauper im Fruhmittelalter, in: Wolfgang Harms — Klaus Speckenbach (Hg.), Bildhafte Rede in Mittelalter und Fruher Neuzeit. Probleme ihrer Legitimation und ihrer Funktion, Tubingen 1992, S. 131-149 69. Les groupes sociaux du Moyen Age et les debuts de la sociologie contemporaine (Annales E.S.C. 47, 1992, S. 751-765). - Italienische Ubersetzung: I gruppi sociali del medioevo e le origini della sociologia contemporanea, in: Linea Tempo. Itinerari di Ricerca Storica 1 (1999), S. 33-48 70. Das entzweite Mittelalter, in: Gerd Althoff (Hg.), Die Deutschen und ihr Mittelalter. Themen und Funktionen moderner Geschichtsbilder vom Mittelalter, Darmstadt 1992, S. 7-28 und 168-177 71. Das Mittelalter und das Unbehagen an der Moderne. Mittelalterbeschworungen in der Weimarer Republik und danach, in: Susanna Burghartz u.a. (Hg.), Spannungen und Widerspruche. Gedenkschrift fur FrantiSek Graus, Sigmaringen 1992, S. 125-153. - Wieder abgedruckt in: Oexle, Geschichtswissenschaft im Zeichen des Historismus (wie unten Nr. 103), S. 137-162 72. Sehnsucht nach Klio. Hayden Whites 'Metahistory* — und wie man dariiber hinwegkommt (Rechtshistorisches Journal 11, 1992, S. 1—18) 73. Einmal Gottingen — Bielefeld einfach: auch eine Geschichte der deut­ schen Geschichtswissenschaft (Rechtshistorisches Journal 11, 1992, S. 54-66) 74. Otto Gerhard Oexle: Bericht uber seine Forschungen (Vorstellungsbericht), in: Jahrbuch der Akademie der Wissenschaften in Gottingen fur das Jahr 1991, Gottingen 1992, S. 123-127 1993 75. (Hg., mit Michel Parisse) L'abbaye de Gorze au Xe siecle, Nancy 1993, 248 S. 76. Individuum und Gruppen in der lothringischen Gesellschaft des 10. Jahrhunderts, in: Parisse — Oexle (Hg.), L'abbaye de Gorze au Xe sie­ cle (wie Nr. 75), S. 105-139 77. Les moines d'Occident et la vie politique et sociale dans le Haut Moy­ en Age, in: Alain Dierkens — Daniel Misonne —Jean-Marie Sansterre (Hg.), Le monachisme a Byzance et en Occident du Vllle au Xe siec­ le. Aspects internes et relations avec la societe (= Revue Benedictine 103), 1993, S. 255-272

СПИСОК ПУБЛИКАЦИЙ

343

78. Bernward von Hildesheim und die religiosen Bewegungen seiner Zeit, in: Michael Brandt — Arne Eggebrecht (Hg.), Bernward von Hildes­ heim und das Zeitalter der Ottonen, Bd. 1, Hildesheim/Mainz 1993, S. 355-360 79. Formen des Friedens in den religiosen Bewegungen des Hochmittelalters (1000 - 1300), in: Wilfried Hartmann (Hg.), Mittelalter. Annaherungen an eine fremde Zeit (Schriftenreihe der Universitat Regensburg, N.F., Bd. 19) Regensburg 1993, S. 87-109. - Polnische Ubersetzung in: Spoleczenstwo sredniowiecza (wie unten Nr. 147), S. 123-146 80. Lignage et parente, politique et religion dans la noblesse du Xlle s.: revangeliaire de Henri le Lion (Cahiers de Civilisation Medievale 36, 1993, S. 339-354) 81. Zur Kritik neuer Forschungen uber das Evangeliar Heinrichs des Lo­ wen (Gottingische Gelehrte Anzeigen 245, 1993, S. 70-109) 82. Artikel 'Memoria, Memorialuberlieferung', 'Ordo (Ordines)', in: Lexikon des Mittelalters 6 (1993), Sp. 510-513, 1436-1437 1994 83. (Hg., mit Dieter Geuenich) Memoria in der Gesellschaft des Mittelal­ ters (Veroffentlichungen des Max-Planck-Instituts fur Geschichte 111) Gottingen 1994, 371 S. 84. Die Memoria Heinrichs des Lowen, in: Geuenich — Oexle (Hg.), Me­ moria in der Gesellschaft des Mittelalters (wie Nr. 83), S. 128-177 85. Memoria in der Gesellschaft und in der Kultur des Mittelalters, in: Joachim Heinzle (Hg.), Modernes Mittelalter, Frankfurt a.M./Leipzig 1994, S. 297-323 86. «Die Statik ist ein Grundzug des mittelalterlichen BewuBtseins». Die Wahrnehmung sozialen Wandels im Denken des Mittelalters und das Problem ihrer Deutung, in: Jurgen Miethke — Klaus Schreiner (Hg.), Sozialer Wandel im Mittelalter. Wahrnehmungsformen, Erklarungsmuster, Regelungsmechanismen, Sigmaringen 1994, S. 45—70 87. Christine et les pauvres, in: Margarete Zimmermann — Dina De Rentiis (Hg.), The City of Scholars. New Approaches to Christine de Pizan (European Cultures. Studies in Literature and the Arts 2) Berlin/New York 1994, 206-220 88. Wunschraume und Wunschzeiten. Entstehung und Funktion des utopischen Denkens in Mittelalter, Fruher Neuzeit und Moderne, in: Jorg Calliess (Hg.), Die Wahrheit des Nirgendwo. Zur Geschichte und Zukunft des utopischen Denkens (Loccumer Protokolle 12/93) RehburgLoccum 1994, S. 33-83 89. Das Mittelalter und die Moderne. Uberlegungen zur Mittelalterforschung, in: IlkoSascha Kowalczuk (Hg.), Paradigmen deutscher Ge-

344

ГЛАВА VIII

schichtswissenschaft. Ringvorlesung an der Humboldt-Universitat zu Berlin, Berlin 1994, 32-63 90. Kulturwissenschaftliche Reflexionen uber soziale Gruppen in der mittelalterlichen Gesellschaft: Tonnies, Simmel, Durkheim und Max Weber, in: Christian Meier (Hg.), Die okzidentale Stadt nach Max Weber. Zum Problem der Zugehorigkeit in Antike und Mittelalter (Historische Zeitschrift. Beiheft (Neue Folge) 17) Munchen 1994, S. 115-159 91. Gruppen in der Gesellschaft. Das wissenschaftliche Oeuvre von Karl Schmid (Fruhmittelalterliche Studien 28, 1994, S. 410-423) 92. Wie in Gottingen die Max-Planck-Gesellschaft entstand, in: MaxPlanck-Gesellschaft. Jahrbuch 1994, Gottingen 1994, S. 43-60 1995 93. The British Roots of the Max-Planck-Gesellschaft, London 1995, 28 S. 94. (Hg.), Memoria als Kultur (Veroffentlichungen des Max-Planck-Instituts fur Geschichte 121) Gottingen 1995, 427 S. 95. Memoria als Kultur, in: Oexle (Hg.), Memoria als Kultur (wie Nr. 94), S. 9-78 96. Sonderrecht und Gruppenkultur im europaischen Mittelalter, in: Ernst-Joachim Lampe (Hg.), Rechtsgleichheit und Rechtspluralismus (Interdisziplinare Studien zu Recht und Staat 2) Baden-Baden 1995, S. 230-248 97. Die Kultur der Rebellion. Schwureinung und Verschworung im fruh— und hochmittelalterlichen Okzident, in: Marie Theres Fogen (Hg.), Ordnung und Aufruhr im Mittelalter. Historische und juristische Stu­ dien zur Rebellion (Ius Commune. Veroffentlichungen des MaxPlanck-Instituts fur Europaische Rechtsgeschichte in Frankfurt am Main, Sonderheft 70) Frankfurt a.M. 1995, S. 119-137 98. Welfische Memoria. Zugleich ein Beitrag uber adlige Hausuberlieferung und die Kriterien ihrer Erforschung, in: Bernd Schneidmuller (Hg.), Die Welfen und ihr Braunschweiger Hof im hohen Mittelalter (Wolfenbutteler Mittelalter-Studien 7) Wiesbaden 1995, S. 61-94. Russische Ubersetzung: Memoria Welfov: Domovaja tradicija aristokraticeskich rodov, in: Lorina P. Repina (Hg.), Istorija i pamjat'. Istoriceskaja kul'tura Evropy do nacala novogo vremeni. History and Memory. Historical Culture of Europe before the Modern Age, Mos­ kva 2006, S. 308-338 99. Fama und Memoria. Legitimationen furstlicher Herrschaft im 12. Jahrhundert, in: Jochen Luckhardt — Franz Niehoff (Hg.), Heinrich der Lowe und seine Zeit. Herrschaft und Representation der Welfen 1125-1235, Bd. 2: Essays, Munchen 1995, S. 62-68

СПИСОК ПУБЛИКАЦИЙ

345

100. Was deutsche Mediavisten an der franzosischen Mittelalterforschung interessieren muB, in: Michael Borgolte (Hg.), Mittelalterforschung nach der Wende 1989 (Historische Zeitschrift. Beiheft (Neue Folge) 20) Munchen 1995, S. 89-127 101. Nach dem Streit. Anmerkungen uber 4Makro*— und 'Mikrohistorie* (Rechtshistorisches Journal 14, 1995, S. 191-200) 102. Artikel 'Schutzengilden', in: Lexikon des Mittelalters 7 (1995), Sp. 1595 1996 103. Geschichtswissenschaft im Zeichen des Historismus. Studien zu Problemgeschichten der Moderne (Kritische Studien zur Geschichtswis­ senschaft 116), Gottingen 1996, 315 S. 104. (Hg.), Stand und Perspektiven der Mittelalterforschung am Ende des 20. Jahrhunderts. Mit Beitragen von Arnold Esch, Johannes Fried und Patrick J. Geary (Gottinger Gesprache zur Geschichtswissenschaft 2) Gottingen 1996, 100 S. 105. (Hg., mit Jorn Rusen), Historismus in den Kulturwissenschaften. Geschichtskonzepte, historische Einschatzungen, Grundlagenprobleme (Beitrage zur Geschichtskultur 12) Koln/Weimar/Wien 1996, 414 S. 106. Friede durch Verschworung, in: Johannes Fried (Hg.), Trager und Instrumentarien des Friedens im Hohen und Spaten Mittelalter (Vortrage und Forschungen 43) Sigmaringen 1996, S.l 15—150. — Englische Ubersetzung: Peace Through Conspiracy, in: Jussen (Hg.), Or­ dering Medieval Society (wie oben Nr. 45), S. 285-322 107. Gilde und Kommune. Uber die Entstehung von 'Einung* und *Gemeinde* als Grundformen des Zusammenlebens in Europa, in: Peter Blickle (Hg.), Theorien kommunaler Ordnung in Europa (Schriften des Historischen Kollegs. Kolloquien 36), Munchen 1996, S. 75-97. Polnische Ubersetzung in: Spoleczenstwo sredniowiecza (wie unten Nr. 147), S. 99-122 108. Meineckes Historismus. Uber Kontext und Folgen einer Definition, in: Oexle — Rusen (Hg.), Historismus in den Kulturwissenschaften (wie Nr. 105), S. 139-199. - Wieder abgedruckt in: Oexle, Geschicht­ swissenschaft im Zeichen des Historismus (wie Nr. 103), S. 95—136 109. Das Mittelalter als Waffe. Ernst H. Kantorowicz* «Kaiser Friedrich der Zweite» in den politischen Kontroversen der Weimarer Republik, in: Oexle, Geschichtswissenschaft im Zeichen des Historismus (wie Nr. 103), S. 163—215. — Franzosische Ubersetzung in: L'historisme en debat (wie unten Nr. 165), S. 147-240 110. Nemcy ne v ladu s sovremennost'ju. «Imperator Fridrich II» Ernsta Kantorovica v politieeskoj polemike vremen Vejmarskoj respubliki (Odyssej. Celovek v istorii 1996, Moskva 1996, S. 213-235)

346

ГЛАВА VIII

111. Was There Anything to Learn? American Historians and German Me­ dieval Scholarship: A Comment, in: Patrick J. Geary, Medieval Ger­ many in America. With a comment by Otto Gerhard Oexle (German Historical Institute Washington, D.C. Annual Lecture 1995) Washing­ ton, D.C. 1996, S. 32-44 112. Viel mehr als nur ein Klassiker: Marc Bloch (Rechtshistorisches Jour­ nal 15, 1996, S. 79-95) 113. Individuum und Erinnerungskultur im 13. Jahrhundert, oder: Wie man eine moderne Biographie schreibt (Rechtshistorisches Journal 15, 1996, S. 44-50) 114. Geschichte als Historische Kulturwissenschaft, in: Wolfgang Hardtwig — Hans-Ulrich Wehler (Hg.), Kulturgeschichte Heute (Geschichte und Gesellschaft. Sonderheft 16) Gottingen 1996, S. 14-40 1997 115. (Hg., mit Werner Paravicini), Nobilitas. Funktion und Representati­ on des Adels in Alteuropa (Veroffentlichungen des Max-Planck-Instituts fur Geschichte 133) Gottingen 1997, 462 S. 116. (Hg.), Der Blick auf die Bilder. Kunstgeschichte und Geschichte im Gesprach. Mit Beitragen von Klaus Kriiger und Jean-Claude Schmitt (Gottinger Gesprache zur Geschichtswissenschaft 4) Gottingen 1997, 90S. 117. (Hg., mit Hartmut Lehmann), Erinnerungsstucke. Wege in die Vergangenheit. Rudolf Vierhaus zum 75. Geburtstag gewidmet, Wien/ Koln/Weimar 1997, 284 S. 118. Artikel 'Utopie', 'Verschworung', in: Lexikon des Mittelalters 8 (1997), Sp. 1345-1348, 1581-1582 119. Aufklarung und Historismus. Zur Geschichtswissenschaft in Gottin­ gen um 1800, in: Antje Middeldorf-Kosegarten (Hg.), Johann Dominicus Fiorillo. Kunstgeschichte und die romantische Bewegung um 1800, Gottingen 1997, S. 28-56 120. Die Moderne und ihr Mittelalter. Eine folgenreiche Problemgeschichte, in: Peter Segl (Hg.), Mittelalter und Moderne. Entdeckung und Rekonstruktion der mittelalterlichen Welt, Sigmaringen 1997, S. 3 0 7 364 121. Fragmentaritat oder Erlosung. Zwei Bucher zur deutschen 'Kulturkrise* 1890—1933 und ihren Folgen (Rechtshistorisches Journal 16, 1997, S. 171-188) 122. German Malaise of Modernity: Ernst H. Kantorowicz and his 'Kaiser Friedrich der Zweite', in: Robert L. Benson —Johannes Fried (Hg.), Ernst Kantorowicz. Ertrage der Doppeltagung Institute for Advanced Study, Princeton, Johann Wolfgang Goethe-Universitat, Frankfurt

СПИСОК ПУБЛИКАЦИЙ

347

(Frankfurter Historische Abhandlungen 39), Stuttgart 1997, S. 33-56 (englische Version von Nr. 110) 123. Marc Bloch et Thistoire comparee de l'histoire, in: Pierre Devon, JeanClaude Richez und Leon Strauss (Hg.), Marc Bloch, Thistorien et la cite (Collection de la Maison des Sciences de Г Homme de Strasbourg 22), Strasbourg 1997, S. 57-67 124. Jacques Le Goffin Germany, in: Miri Rubin (Hg.), The Work of Jac­ ques Le Goff and the Challenges of Medieval History, Woodbridge 1997, S. 79-84 125. Zweierlei Kultur. Zur Erinnerungskultur deutscher Geisteswissenschaftler nach 1945 (Rechtshistorisches Journal 16,1997, S. 358-390) 126. Auf dem Wege zu einer Historischen Kulturwissenschaft, in: Wolfgang Harms —Jan-Dirk Muller (Hg.), Mediavistische Komparatistik. Fest­ schrift fur Franz Josef Worstbrock zum 60. Geburtstag, Stuttgart/ Leipzig 1997, S. 241—262. — Teilweise wiederabgedruckt in: Christoph Konig — Eberhardt Lammert (Hg.), Konkurrenten in der Fakultat. Kultur, Wissen und Universitat um 1900, Frankfurt a. M. 1999, S. 105-123 1998 127. (Hg., mit Andrea von Hulsen-Esch), Die Representation der Gruppen. Texte — Bilder — Objekte (Verdffentlichungen des Max-Planck-Instituts fur Geschichte 141) Gottingen 1998, 480 S. 128. (Hg., mit Joseph Canning), Political Thought and the Realities of Po­ wer in the Middle Ages / Politisches Denken und die Wirklichkeit der Macht im Mittelalter (Verdffentlichungen des Max-Planck-Instituts fur Geschichte 147) Gottingen 1998, 277 S. 129. (Hg.), Naturwissenschaft, Geisteswissenschaft, Kulturwissenschaft: Einheit — Gegensatz — Komplementaritat? Mit Beitragen von Lorrai­ ne Daston, Kurt Flasch, Alfred Gierer, Otto Gerhard Oexle und Die­ ter Simon (Gottinger Gesprache zur Geschichtswissenschaft 6) Got­ tingen 1998, 2. Aufl. 2000, 155 S. 130. Art. 4 Gilde\ in: Reallexikon der Germanischen Altertumskunde 12 (1998), S. 102-105 131. Soziale Gruppen in der Standegesellschaft: Lebensformen des Mittelalters und ihre historischen Wirkungen, in: Oexle — von Hulsen-Esch (Hg.), Die Representation der Gruppen (wie Nr. 127), S. 9-44. - Gekiirzte Fassung in polnischer Ubersetzung: Grupy spoleczne w spoleczenstwach stanowych: formy zycia w sredniowieczu oraz ich historyczne oddzialywanie, in: Andrzej Radziminski —Jan Wroniszewski (Hg.), Genealogia — Wladza i spoleczenstwo w Polsce sredniowieczney, Torun 1999, S. 169-196

348

ГЛАВА VIII

132. Fama und Memoria Heinrichs des Lowen: Kunst im Kontext der Sozialgeschichte. Mit einem Ausblick auf die Gegenwart, in: Joachim Ehlers — Dietrich Kotzsche (Hg.), Der Welfenschatz und sein Umkreis, Mainz 1998, S. 1-25 133. Adel, Memoria und kulturelles Gedachtnis. Bemerkungen zur Memorial-Kapelle der Fugger in Augsburg, in: Chantal Grell, Werner Paravicini und Jurgen Voss (Hg.), Les princes et Thistoire du XTVe au XVUIe siecle (Pariser Historische Studien 47) Bonn 1998, S. 339-357. — Russische Ubersetzung: Lorina P. Repina (Hg.), Obrasy proslogo i kollektivnaja identicnost' v Evrope do nacala novogo vremeni, Moskva 2003, S. 38-51 134. Die Entstehung politischer Stande im Spatmittelalter — Wirklichkeit und Wissen, in: Reinhard Blankner — Bernhard Jussen (Hg.), Institutionen und Ereignis. Uber historische Praktiken und Vorstellungen gesellschaftlichen Ordnens (Veroffentlichungen des Max-Planck-Instituts fur Geschichte 128) Gottingen 1998, S. 137-162 135. Naturwissenschaft und Geschichtswissenschaft. Momente einer Problemgeschichte, in: Oexle (Hg.), Naturwissenschaft, Geisteswissenschaft, Kulturwissenschaft (wie Nr. 129), S. 99-151 136. Wie aus der Kaiser-Wilhelm-Gesellschaft die Max-Planck-Gesellschaft wurde, in: MPG-Spiegel, Sonderausgabe 2/1998, S. 39-41 1999 137. (Hg., mit Winfried Schulze), Deutsche Historiker im Nationalsozialismus, Frankfurt a. M. 1999, 2. Aufl. 2000, 367 S. 138. Artikel 'Guilde', in: Jacques Le Goff - Jean-Claude Schmitt (Hg.), Dictionnaire raisonne de TOccident medieval, Paris 1999, S. 450—463 139. Die Fragen des Franziskus. Die Erscheinung des «Idioten»: Freiwillige Armut und das Stehenlassen der Gesellschaft, in: Frankfurter Allgemeine Zeitung vom 24. April 1999. — Wieder abgedruckt in: Mi­ chael Jeismann (Hg.), Das 13. Jahrhundert: Kaiser, Ketzer und Kommunen, Munchen 2000, S. 48-52 140. The Middle Ages Through Modern Eyes. A Historical Problem (The Prothero Lecture), in: Transactions of the Royal Historical Society. Sixth Series 9 (1999), S. 121-142 141. Mif о srednevekovje. К probleme medievalizma v novejsej istorii [Mythen uber das Mittelalter. Zum Problem des Mediavalismus in der neueren Geschichte] (Odyssej. Celovek v istorii 1999, Moskva 1999, S. 271-284) 142. «Une science humaine plus vaste». Marc Bloch und die Genese einer Historischen Kulturwissenschaft, in: Peter Schottler (Hg.), Marc Bloch. Historiker und Widerstandskampfer, Frankfurt/New York 1999, S. 102-144

СПИСОК ПУБЛИКАЦИЙ

349

143. Die Fragen der Emigranten. in: Schulze — Oexle (Hg.), Deutsche Historiker im Nationalsozialismus (wie Nr. 137), S. 51—62 144. Im Archiv der Fiktionen (Rechtshistorisches Journal 18, 1999, S. 511— 525). — Wieder abgedruckt in: Rainer Maria Kiesow — Dieter Simon (Hg.), Auf der Suche nach der verlorenen Wahrheit. Zum Grundlagenstreit in der Geschichtswissenschaft, Frankfurt a. M. 2000, S. 87— 103 145. Doppelgestirn uber Gottingen. Zum achtzigsten Geburtstag des Historikers Josef Fleckenstein, in: Frankfurter Allgemeine Zeitung vom 18. Februar 1999 146. Nachruf auf Bertie Blount. 1.4.1907-18.7.1999. Ehrenmitglied der Max-Planck-Gesellschaft, in: Max-Planck-Gesellschaft. Jahrbuch 1999, Gottingen 1999, S. 905-906 2000 147. Spoleczenstwo sredniowiecza. Mentalnosc — grupy spoleczne — formy zycia, Torun 2000, 180 S. [Sammlung von Aufsatzen in polnischer Obersetzung] 148. Wstq? [Einleitung], in: Spoleczenstwo sredniowiecza (wie Nr. 147), S. 7-11 149. Paradigmi del sociale. Adalberone di Laon e la societa tripartita del Medioevo. Introduzione e traduzione italiana di Roberto Delle Don­ ne (Immagini del Medioevo 1) Salerno 2000, 172 S. 150. Kulturelles Gedachtnis in der Renaissance. Die Fuggerkapelle bei St. Anna in Augsburg. Vierte Sigurd Greven-Vorlesung, gehalten am 11. Mai 2000 im Schnutgen-Museum Koln, Koln 2000, 55 S. 151. (Hg., mit Jury Bessmertnyj), Celovek i ego blizkie na zapade i vostoke Evropy [Das Individuum und die Seinen im Westen und Osten Europas], Moskva 2000, 268 S. 152. Problema vozniknovenija monasestva [Das Problem der Entstehung des Monchtums], in: I. V. Dubrovski — S. W. Obolenskaja — M. Paramonova (Hg.), Drugie srednie veka [Das andere Mittelalter. Fest­ schrift zum 75. Geburtstag von Aaron J. Gurjevi], Moskva — Sankt Peterburg 2000, S. 358-375 153. Formy social'nogo povedenija v srednie veka. Soglasie — dogovor — individ [Formen des sozialen Verhaltens im Mittelalter. Konsens — Vertrag — Individuum], in: elovek i ego blizkie na zapade i vostoke Evropy (wie Nr. 151), S. 5-27 154. 'Einung' und 'Gemeinde' in der Gesellschaft des Mittelalters, in: Janusz Tandecki (Hg.), Die Rolle der Stadtgemeinden und der burgerlichen Genossenschaften im Hanseraum und in der Entwicklung und Vermittlung des gesellschaftlichen Gedankengutes im Spatmittelalter, Torun 2000, S. 9-23

350

ГЛАВА VIII

155. Arbeit, Armut, 'Stand' im Mittelalter, in: Jurgen Kocka — Claus Offe (Hg.), Geschichte und Zukunft der Arbeit, Frankfurt/New York 2000, S. 67-79 156. Conclusion, in: L'etranger au Moyen Age. XXXе Congres de la Societe des Historiens Medievistes de TEnseignement Superieur Public (Gottingen, Juni 1999), Paris 2000, S. 299-303 157. Kulturelles Gedachtnis im Zeichen des Historismus, in: Hans-Rudolf Meier — Marion Wohlleben (Hg.), Bauten und Orte als Trager von Erinnerung. Die Erinnerungsdebatte und die Denkmalpflege (Veroffentlichungen des Instituts fur Denkmalpflege an der ETH Zurich 21) Zurich 2000, S. 59—75. — Russische Ubersetzung: Kul'turnaja pamjat' pod vozdejstviem istorizma (Odyssej. Celovek v istorii 2001, Moskva 2001, S. 176-198) 158. Aktueller Forschungsschwerpunkt: Krise des Historismus — Krise der Wirklichkeit, 1880 bis 1932, in: Max-Planck-Gesellschaft. Jahrbuch 2000, Gottingen 2000, S. 803-806 159. Troeltschs Dilemma, in: Friedrich Wilhelm Graf (Hg.), Ernst Troeltschs «Historismus» (Troeltsch-Studien 11), Gutersloh 2000, S. 2364 160. «Zusammenarbeit mit Baal». Uber die Mentalitaten deutscher Geisteswissenschaftler 1933 — und nach 1945 (Historische Anthropologic 8, 2000, S. 1-27) 161. Artikel 'Mentalitatsgeschichte', in: Reallexikon der deutschen Literaturwissenschaft 2 (2000), S. 566-569 162. Artikel 'Wissenschaft', in: Metzler Lexikon Religion 3 (2000), S. 673680 163. Zu dem Projekt «Von der kunstlerischen Produktion der Geschich­ te», in: Bernhard Jussen (Hg.), Hanne Darboven — Schreibzeit (Von der kunstlerischen Produktion der Geschichte 3, = Kunstwissenschaftliche Bibliothek 15) Koln 2000, S. 7-11 164. Kultur, Kulturwissenschaft, Historische Kulturwissenschaft. Uberlegungen zur kulturwissenschaftlichen Wende (Das Mittelalter. Perspektiven mediavistischer Forschung 5, 2000, S. 13—33). — Russische Uber­ setzung: Kul'tura, nauka о kul'ture, istoriceskaja nauka о kul'ture. Razmyslenija о povorote v storonu nauk о kul'ture (Odyssej. Celovek v istorii 2003, Moskva 2003, S. 393 - 416) 2001

165. L'historisme en debat. De Nietzsche a Kantorowicz. Traduit de Tallemand par Isabelle Kalinowski, Paris 2001, 250 S. 166. (Hg., mit Jurij L. Bessmertnyj), Das Individuum und die Seinen. Individualitat in der okzidentalen und in der russischen Kultur in Mit­ telalter und fruher Neuzeit (Veroffentlichungen des Max-Planck-Instituts fur Geschichte 163), Gottingen 2001, 261 S.

СПИСОК ПУБЛИКАЦИЙ

351

167. (Hg., mit Kurt Nowak), Adolf von Harnack. Theologe, Historiker, Wissenschaftspolitiker (Veroffentlichungen des Max-Planck-Instituts fur Geschichte 161) Gottingen 2001, 448 S. 168. (Hg.), Das Problem der Problemgeschichte 1880 - 1932. Mit Beitragen von Michael Hanel, Johannes HeinBen, Reinhard Laube und Otto Gerhard Oexle (Gottinger Gesprache zur Geschichtswissenschaft 12) Gottingen 2001, 179 S. 169. Pax und Pactum. Rufinus von Sorrent und sein Traktat uber den Frieden, in: Italia et Germania. Liber Amicorum Arnold Esch, hg. v. Hagen Keller, Werner Paravicini und Wolfgang Schieder, Tubingen 2001, S. 539-555 170. Stande und Gruppen. Uber das Europaische in der europaischen Ge­ schichte, in: Michael Borgolte (Hg.), Das europaische Mittelalter im Spannungsbogen des Vergleichs. Zwanzig internationale Beitrage zu Praxis, Problemen und Perspektiven der historischen Komparatistik, Berlin 2001, S. 39-48 171. Konsens — Vertrag — Individuum. Uber Formen des Vertragshandelns im Mittelalter, in: Bessmertnyj — Oexle (Hg.), Das Individuum und die Seinen (wie Nr. 166), S. 15-37 172. Konflikt und Konsens. Uber gemeinschaftsrelevantes Handeln in der vormodernen Gesellschaft, in: Herfried Munkler — Harald Bluhm (Hg.), Gemeinwohl und Gemeinsinn. Historische Semantiken politischer Leitbegriffe (Forschungsberichte der interdisziplinaren Arbeitsgruppe Gemeinwohl und Gemeinsinn* der Berlin-Brandenburgischen Akademie der Wissenschaften 1) Berlin 2001, S. 65—83 173. Memoria und Erinnerungskultur im Alten Europa — und heute, in: Gedenken im Zwiespalt. Konfliktlinien europaischen Erinnerns (Genshagener Gesprache 4), hg. v. Alexandre Escudier zusammen mit Brigitte Sauzay und Rudolf von Thadden, Gottingen 2001, S. 9-32 174. Ganossa, in: etienne Francois — Hagen Schulze (Hg.), Deutsche Erinnerungsorte, Bd. 1, Munchen 2001, 3. Aufl. 2002, S. 56-67 175. Die Aktualitat Marc Blochs, in: Marc Bloch, Briefe an Henri Berr 1924 — 1943. Mein Buch «Die Feudalgesellschaft», hg. v. Jacqueline PluetDespantin, Stuttgart 2001, S. XXDC-XXXII 176. Max Weber — Geschichte als Problemgeschichte, in: Oexle (Hg.), Das Problem der Problemgeschichte 1800 - 1932 (wie Nr. 168), S. 9-37 177. Priester — Krieger — Burger. Formen der Herrschaft in Max Webers * Mittelalter', in: Edith Hanke — Wolfgang J. Mommsen (Hg.), Max Webers Herrschaftssoziologie. Studien zu Entstehung und Wirkung, Tubingen 2001, S. 203-222 178. Ranke — Nietzsche — Kant. Uber die epistemologischen Orientierungen deutscher Historiker (Internationale Zeitschrift fur Philosophic 2001/Heft 2, S. 224-244)

352

ГЛАВА VIII

179. Fakty i fikzii: о tekusem krizise istoritseskoj nauki [Fakten und Fiktionen. Zur derzeitigen Grundlagenkrise der Geschichtswissenschaft] (Dialog so vremenem. Almanach intellektual'noj istorii 7, Moskva 2001, S. 49-60) 180. Geschichtswissenschaft in einer sich standig verandernden Welt, in: Wissenschaften 2001. Diagnosen und Prognosen, hg. von der Akademie der Wissenschaften zu Gottingen, Gottingen 2001, S. 89—116. — Russische Ubersetzung: Istoriceskaja nauka v postojanno menjajusemsja mire (Dialog so vremenem. Almanach intellektual'noj istorii 11, Moskva 2004, S. 84-110) 2002 181. Das Menschenbild der Historiker (Gerda Henkel Vorlesung), Munster 2002, 30 S. -Auch in: Gerda Henkel Stiftung (Hg.), Das Bild des Menschen in den Wissenschaften, Munster 2002, S. 245—269 182. (Hg., mit Natalie Fryde und Pierre Monnet), Die Gegenwart des Feudalismus / Presence du feodalisme et present de la feodalite / The Presence of Feudalism (Veroffentlichungen des Max-Planck-Instituts fur Geschichte 173) Gottingen 2002, 323 S. 183. (Hg., mit Jean-Claude Schmitt), Les tendances actuelles de l'histoire du Moyen age en France et en Allemagne, Paris 2002, 654 S. 184. Feudalismus, Verfassung und Politik im deutschen Kaiserreich, 1868 - 1920, in: Fryde - Monnet - Oexle (Hg.), Die Gegenwart des Feudalismus (wie Nr. 182) S. 211-246 185. «Wirklichkeit» — «Krise der Wirklichkeit» — «Neue Wirklichkeit». Deutungsmuster und Paradigmenkampfe in der deutschen Wissenschaft vor und nach 1933, in: Frank-Rutger Hausmann (Hg.), Die Rolle der Geisteswissenschaften im Dritten Reich 1933 — 1945 (Schriften des Historischen Kollegs. Kolloquien 53) Munchen 2002, S. 1-20 186. Von der volkischen Geschichte zur modernen Sozialgeschichte, in: Heinz Duchhardt — Gerhard May (Hg.), Geschichtswissenschaft um 1950 (Veroffentlichungen des Institute fur Europaische Geschichte Mainz. Beiheft 56) Mainz 2002, S. 1-36 187. (mit Jean-Claude Schmitt), Presentation, in: Schmitt — Oexle (Hg.), Les tendances actuelles (wie Nr. 183) S. 7—11 188. L'historisation de Thistoire, ebd. S. 31-41 189. Les tendances actuelles de la recherche medievale franchise vues d'Allemagne, ebd. S. 425-432 190. Die Gegenwart des Historismus, in: Klaus Luderssen (Hg.), Die Durchsetzung des offentlichen Strafanspruchs. Systematisierung der Fragestellung (Konflikt, Verbrechen und Sanktion in der Gesellschaft Alteuropas. Symposien und Synthesen 6) Koln/Weimar/Wien 2002, S. 218-233

СПИСОК ПУБЛИКАЦИЙ

353

191. Friedrich Nietzsche et la legitimite de la «science» (Francia. Forschungen zur westeuropaischen Geschichte 29, 2002, S. 185—191) 192. Was kann die Geschichtswissenschaft vom Wissen wissen?, in: Achim Landwehr (Hg.), Geschichte(n) der Wirklichkeit. Beitrage zur Sozial— und Kulturgeschichte des Wissens (Institut fur Europaische Kulturgeschichte der Universitat Augsburg. Documenta Augustana 11) Augsburg 2002, S. 31-60 193. Naturalism, istorism i segodnjasneje sostojanije voprosa о jedinstve nauk [Naturalismus, Historismus und die Frage nach der Einheit der Wissenschaften heute] (Teoretideskije problemy istorieeskich issledovanij 4, Moskva 2002, S. 5-28) 194. Norbert Kamp, 24. August 1927 - 12. Oktober 1999 (Jahrbuch der Akademie der Wissenschaften zu Gottingen 2002, S. 303-307) 2003 195. Hahn, Heisenberg und die anderen. Anmerkungen zu Copenhagen*, 'Farm На1Г und Gottingen' (Forschungsprogramm «Geschichte der Kaiser-Wilhelm-Gesellschaft im Nationalsozialismus». Ergebnisse 9) Berlin 2003, 48 S. 196. (Hg., mit Michail Bojcov), V svojom krugu. Individ i gruppa na zapade i vostoke Evropy do nacala novogo vremeni [Im Kreis der Seinen. Individuum und Gruppe im Westen und Osten Europas bis zum Beginn der Neuzeit], Moskva 2003, 363 S. 197. (Hg., mit Pierre Monnet), Stadt und Recht im Mittelalter / La ville et le droit au Moyen age (Veroffentlichungen des Max-Planck-Instituts fur Geschichte 174) Gottingen 2003, 479 S. 198. (Hg., mit Johannes Fried), Heinrich der Lowe. Herrschaft und Re­ presentation (Vortrage und Forschungen 57) Ostfildern 2003, 449 S. 199. (Hg., mit Kurt Nowak, Trutz Rendtorff und Kurt-Victor Selge), Adolf von Harnack — Christentum, Wissenschaft und Gesellschaft. Wissenschaftliches Symposion aus Anlafi des 150. Geburtstages (Veroffentlichungen des Max-Planck-Instituts fur Geschichte 204) Gottingen 2003, 318 S. 200. Как vosnikali cennosti v srednevekovom obscestve? [Wie entstanden Werte in der mittelalterlichen Gesellschaft?], in: Bojcov — Oexle (Hg.), V svojom krugu (wie Nr. 196), S. 7-30 201. A szerzetesseg kialakulasa, mint toitenelmi problema [Die Entstehung des Monchtums — ein historisches Problem] (Egyhaztorteneti Szemle 4, 2003, S. 90-107) 202. Die Hanse vor der Hanse, in: Eckhard Muller-Mertens und Heidelore Bocker (Hg.), Konzeptionelle Ansatze der Hanse-Historiographie (Hansische Studien 14) Trier 2003, S. 45-60

354

ГЛАВА VIII

203. «Poetomu oni sostavili zagovor, kotoryj nazvali kommunoj». Kommuna Le Mana 1070 goda [«Deshalb machten sie eine Verschworung, die sie Kommune nannten». Die Kommune von Le Mans 1070], in: Ale­ xander Tschubarjan et al. (Hg.), Homo Historicus. Essays in Memo­ ry of Yuri L. Bessmertny on the 80th Anniversary of His Birth, Bd. 2, Moskau 2003, S. 56-64 204. Memoria und Kulturelles Gedachtnis. Kulturwissenschaftliche Ausblicke auf Mittelalter und Moderne (Quaestiones medii aevi novae 8, 2003, S. 3-24) 205. Scientia generalis. Harnack, die Koniglich PreuBische Akademie der Wissenschaften und das Erbe von Gottfried Wilhelm Leibniz, in: Nowak — Oexle — Rendtorff — Selge (Hg.), Adolf von Harnack (wie Nr. 199), S. 85-112 206. Max Weber und die okzidentale Stadt, in: Albrecht Cordes —Joach­ im Ruckert — Reiner Schulze (Hg.), Stadt — Gemeinde — Genossenschaft. Festschrift fur Gerhard Dilcher zum 70. Geburtstag, Berlin 2003, S. 375-388 207. Max Weber und das Monchtum, in: Hartmut Lehmann —Jean Mar­ tin Ouedraogo (Hg.), Max Webers Religionssoziologie in interkultureller Perspektive (Veroffentlichungen des Max-Planck-Instituts fur Geschichte 194) Gottingen 2003, S. 311-334 208. Mittelalterforschung in der sich standig wandelnden Moderne, in: Hans-Werner Goetz und Jorgjarnut (Hg.), Mediavistik im 21. Jahrhundert. Stand und Perspektiven der internationalen und interdisziplinaren Mittelalterforschung (MittelalterStudien des Institute fur Interdisziplinare Erforschung des Mittelalters und seines Nachwirkens Paderborn 1) Munchen 2003, S. 227-252 209. Von Fakten und Fiktionen. Zu einigen Grundsatzfragen der historischen Erkenntnis, in: Johannes Laudage (Hg.), Von Fakten und Fik­ tionen. Mittelalterliche Geschichtsdarstellungen und ihre kritische Aufarbeitung, Koln/Weimar/Wien 2003, S. 1-42 210. Die Historizitat der Welt, in: Die Historizitat der Welt. Akademisches Gedenken an Kurt Nowak (Leipziger Universitatsreden, Neue Folge Heft 95) Leipzig 2003, S. 19-39 211. Ansprache aus AnlaB der Verleihung des Doctor honoris causa der Universitat Torun, in: Wydzia5 Nauk Historycznych Uniwersytetu Mikolaja Kopernika w Toruniu. Homines et Historia. Doktorat honoris causa dla prof, dr hab. Otto Gerharda Oexle, Dyrektora Max-PlanckInstitut fur Geschichte w Getyndze, Torun 2003, S. 25-33 2004 212. (Hg.), Armut im Mittelalter (Vortrage und Forschungen 58) Ostfildern 2004, 404 S.

СПИСОК ПУБЛИКАЦИЙ

355

213. (Hg., mit Aron Petneki und Leszek Zygner), Bilder gedeuteter Geschichte. Das Mittelalter in der Kunst und Architektur der Moderne, 2 Bde. (Gottinger Gesprache zur Geschichtswissenschaft 23) Gottingen 2004, 510 S. 214. (Hg., mit Hartmut Lehmann), Nationalsozialismus in den Kulturwissenschaften, Bd. 1: Facher, Milieus, Karrieren (Veroffentlichungen des Max-Planck-Instituts fur Geschichte 200) Gottingen 2004, 683 S. 215. (Hg., mit Hartmut Lehmann), Nationalsozialismus in den Kulturwissenschaften, Bd. 2: Leitbegriffe, Deutungsmuster, Paradigmenkampfe. — Erfahrungen und Transformationen im Exil (Veroffentlichun­ gen des Max-Planck-Instituts fur Geschichte 211) Gottingen 2004, 548 S. 216. Relind und Herrad von Hohenburg und die Entstehung des 'Hortus deliciarum', in: Retour aux sources. Textes, etudes et documents d'histoire medievale offerts a Michel Parisse, Paris 2004, S. 551—561 217. Die Stadtkultur des Mittelalters als Erinnerungskultur, in: Thomas Schilp und Barbara Welzel (Hg.), Dortmund und Conrad von Soest im spatmittelalterlichen Europa (Dortmunder Mittelalter-Forschungen 3) Bielefeld 2004, S. 11-28 218. Bilder gedeuteter Geschichte. Eine Einfuhrung, in: Oexle — Petneki - Zygner (Hg.), Bilder gedeuteter Geschichte, Bd. 1 (wie Nr. 213), S. 9-30 219. Georg Simmels Philosophic der Geschichte, der Gesellschaft und der Kultur, in: Barbara Schlieben, Olaf Schneider und Kerstin Schulmeyer (Hg.), Geschichtsbilder im George-Kreis. Wege zur Wissenschaft, Gottingen 2004, S. 19-49 220. Leitbegriffe — Deutungsmuster — Paradigmenkampfe. Uber Vorstellungen vom 'Neuen Europa' in Deutschland 1944, in: Lehmann — Oexle (Hg.), Nationalsozialismus in den Kulturwissenschaften, Bd. 2 (wie Nr. 215), S. 13-40 221. Was ist eine historische Quelle? (Die Musikforschung 57, 2004, S. 332-350) 222. Was ist eine historische Quelle? (Rechtsgeschichte. Zeitschrift des Max-Planck-Instituts fur europaische Rechtsgeschichte 4, 2004, S. 165—186) [gekurzte Fassung von Nr. 221]. — Russische Ubersetzung: Cto takoe istorieeskij istoenik?, in: Julia Arnautova (Hg.), Munuscula. К 80-letiju Arona Jakovleviea Gurjeviea [Festschrift fur A. J. Gurjewitsch zum 80. Geburtstag], Moskau 2004, S. 154-181 223. «Facts and Fiction». On the Current Fundamental Crisis in History, in: Salvador Rus Rufino (Hg.), Historia, filosofia у politica en la Eur­ opa moderna у contemporanea. Conferencias inaugurates del acuerdo Universidad de Leon / Max-Planck-Institut fur Geschichte, Leon 2004, S. 101—117. — Auch in: Publicationes Universitatis Miskolcinensis. Sectio Philosophica X / 2 , Miskolc 2005, S. 77-90

356

ГЛАВА VIII

224. Historische Kulturwissenschaft heute, in: Rebekka Habermas — Re­ bekka v. Mallinckrodt (Hg.), Interkultureller Transfer und nationaler Eigensinn. Europaische und anglo-amerikanische Positionen der Kulturwissenschaften, Gottingen 2004, S. 25-52 225. Memoria und Kulturelles Gedachtnis im Werk Christian Boltanskis / Christian Boltanski: Memoria and Cultural Memory, in: Bernhard Jussen (Hg.), Signal — Christian Boltanski (Von der kunstlerischen Produktion der Geschichte 5) Gottingen 2004, S. 83-101 226. Begriff und Experiment. Uberlegungen zum Verhaltnis von Natur— und Geschichtswissenschaft, in: Vittoria Borso und Christoph Kann (Hg.), Geschichtsdarstellung. Medien — Methoden — Strategien (Eu­ ropaische Geschichtsdarstellungen 6) Koln / Weimar / Wien 2004, S. 19-56 2005 227. Um 1070: Wie die Kommunen das Konigtum herausforderten, in: Bernhard Jussen (Hg.), Die Macht des Konigs. Herrschaft in Europa vom Fruhmittelalter bis in die Neuzeit, Munchen 2005, S. 138-149 228. (Mit Truus van Bueren) Die D^arstellung der Sukzession: Uber Sukzessionsbilder und ihren Kontext, in: Truus van Bueren (Hg.), Care for the Here and the Hereafter: Memoria, Art and Ritual in the Midd­ le Ages, Turnhout 2005, S. 55-77 229. 'Staat' - 'Kultur' - 4Volk\ Deutsche Mittelalterhistoriker auf der Suche nach der historischen Wirklichkeit 1918 — 1945, in: Peter Moraw und Rudolf Schieffer (Hg.), Die deutschsprachige Mediavistik im 20. Jahrhundert (Vortrage und Forschungen 62) Ostfildern 2005, S. 63-101 230. *1933\ Zur 'longue duree* mentaler Strukturen, in: Hansjorg Siegenthaler (Hg.), Rationalitat im ProzeB kultureller Evolution. Rationalitatsunterstellungen als eine Bedingung der Moglichkeit substantieller Rationalitat des Handelns (Die Einheit der Gesellschaftswissenschaften. Studien in den Grenzbereichen der Wirtschafts— und Sozialwissenschaften 132) Tubingen 2005, S. 235-265 (vgl. Nr. 160) 231. Gerd Tellenbachs Wege zu einer Geschichte Europas, in: Dieter Mertens, Hubert Mordek und Thomas Zotz (Hg.), Gerd Tellenbach (1903—1999), ein Mediavist des 20. Jahrhunderts. Vortrage aus Anlafi seines 100. Geburtstags in Freiburg i. Br. am 24. Oktober 2003, Frei­ burg i. Br./Berlin 2005, S. 53-64 232. Nachruf aufJosef Fleckenstein, in: Max-Planck-Gesellschaft. Jahrbuch 2005 (Munchen 2005), S. 103-105

2006 233. (Hg., mit Natalie Fryde, Pierre Monnet und Leszek Zygner), Die Deutung der mittelalterlichen Gesellschaft in der Moderne (Verof-

СПИСОК ПУБЛИКАЦИЙ

357

fentlichungen des Max-Planck-Instituts fur Geschichte 217) Gottingen 2006, 315 S. 234. Vom 'Staat' zur 'Kultur' des Mittelalters. Problemgeschichten und Paradigmenwechsel in der deutschen Mittelalterforschung, in: Fryde — Monnet — Oexle — Zygner (Hg.), Die Deutung der mittelalterlichen Gesellschaft in der Moderne (wie Nr. 233), S. 15—60

СОДЕРЖАНИЕ Предисловие. Историческая наука о культуре Отто Герхарда Эксле Схемы истолкования социальной действительности в раннее и высокое Средневековье в аспекте истории и знания Средневековые гильдии: их самосознание и вклад в формирование социальных структур Гильдия и коммуна: о возникновении «объединения» и «общины» как основных форм совместной жизни в Европе Формы мира в религиозных движениях высокого Средневековья (1000-1300) Бедность и призрение бедных около 1200 г.: к вопросу о понимании добровольной бедности Елизаветы Тюрингской Метопа и мемориальная традиция в раннее Средневековье Метопа Вельфов: домовая традиция аристократических родов и критерии ее изучения «Образ человека» у историков Список публикаций

5

23 96 . 126 157

188 233 270 304 335

Otto Gerhard Oexle Die «Wirklichkeit» und das «Wissen». Beitrage zur Sozialgeschichte des Mittelalters Ubersetzt und eingeleitet von Julia E. Arnautova

INHALTSVERZEICHNIS: Historische Kulturwissenschaft von Otto Gerhard Oexle. (Einruhrung des Ubersetzers)

5

Deutungsschemata der sozialen Wirklichkeit im fruhen und hohen Mittelalter. Ein Beitrag zur Geschichte des Wissens 22 Die mittelalterlichen Gilden: ihre Selbstdeutung und ihr Beitrag zur Formung sozialer Strukturen 96 Gilde und Kommune. Uber die Entstehung von «Einung» und „Gemeinde» als Grundformen des Zusammenlebens in Europa 126 Formen des Friedens in den religiosen Bewegungen des Hochmittelalters (1000 - 1300) 157 Armut und Armenfursorge um 1200. Ein Beitrag zum Verstandnis der freiwilligen Armut bei Elisabeth von Thuringen ..188 Метопа und Memorialuberlieferung im fruheren Mittelalter 233 Welfische Memoria. Zugleich ein Beitrag uber adlige Haus-uber-lieferung und die Kriterien ihrer Erforschung.. 270 Das Menschenbild der Historiker 304 Publikationsliste

335

Эксле Отто Герхард ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ И ЗНАНИЕ Очерки социальной истории Средневековья Дизайнер книги Д. Черногаев Редактор И. Калинин Корректор Э. Корчагина Компьютерная верстка С. Пчелинцев Налоговая льгота — общероссийский классификатор продукции ОК-005-93, том 2; 953000 — книги, брошюры

ООО «Новое литературное обозрение» Адрес редакции: 129626, Москва, И-626, а/я 55 Тел.:(095)97647-88 факс: 977-08-28 e-mail: real@nlо.magazine.ru Интернет: http//www.nlо.magazine.ru

Формат 60x90/16 Бумага офсетная № 1 Печ. л. 22,5. Тираж 1500. Заказ № 1138 Отпечатано в ППП «Типография "Наука"» 121099, г. Москва, Шубинский пер., 6