Глобализация культуры и специфика ее проявления в России(Диссертация)

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ СТАВРОПОЛЬСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи

ЗИМА НАТАЛЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА

ГЛОБАЛИЗАЦИЯ КУЛЬТУРЫ И СПЕЦИФИКА ЕЕ ПРОЯВЛЕНИЯ В РОССИИ

09.00.13 – Религиоведение, философская антропология и философия культуры

ДИССЕРТАЦИЯ на соискание ученой степени кандидата философских наук

Научный руководитель – доктор философских наук, профессор В.И. Каширин Ставрополь – 2005

2

СОДЕРЖАНИЕ Введение……………………………………………………………………...3 Глава 1. Теоретико-методологические основы анализа глобализации культуры……………………………………………...........................................21 1.1.

Сущность

глобализационных

процессов

в

современной

культуре…………………………………………………………………………… …….21 1.2.

Особенности

инновационной

модернизации

культуры

информационно-

в

техническом

обществе…………………………………………………....47 1.3.

Глобализация

образования

как

феномен

инновационной

культуры…………………………………………………………………………… ……65 Глава 2. Специфика глобализационных процессов в Российской культуре…………………………………………………………………………86 2.1.

Особенности

социокультурного

самоопределения

России

в

глобализирующемся мире…………………………………………………………..........86 2.2.

Цивилизационная

идентичность

России

в

условиях

глобализации……………………………………………………………………… ……….100 2.3. Метаобразование как новый качественный этап глобализации образования………………………………………………………………………… ..124 Заключение……………………………………………………………….142 Библиография…………………………………………………………….153

3

ВВЕДЕНИЕ Актуальность человечества

темы

исследования.

характеризуется

многими

Современное проблемными

состояние моментами,

связанными, прежде всего, с глобализацией человеческой деятельности. Глубокие принципиальные изменения произошли практически во всех сферах жизнедеятельности человека, и в связи с этим появились совершенно новые философские проблемы, работа над решением которых заставляет поиному

взглянуть

и

на

проблемы

старые,

классические.

Назрела

необходимость в выработке такого мировоззрения, которое бы учитывало произошедшие изменения и динамику развития современного мира, но при этом не отторгало бы фундаментальные основы культурного прошлого. В то же время в связи с резкой интенсификацией развития современного мира, которая обусловлена, в первую очередь, темпами трансформации информационных технологий, в развитии культуры четко вырисовалось технического.

отставание

цивилизационного

Цивилизационный

прогресс

прогресса

от

научно-

подчиняется

иным

закономерностям, связанным не с отмиранием всего традиционного, а с его культивированием. В связи с этим требует изучения проблема гармонизации современных и традиционных форм культуры. Одним из вариантов решения данной проблемы могла бы стать глобализация культуры, понимаемая как единство многообразия, плюрализм культурных форм в рамках единого универсального культурного пространства.

4

Однако

следует

отметить,

что

глобализация

культуры

часто

понимается и воспринимается не как организация единства многообразия, обеспечиваемого взаимодействием разных культурных традиций, образцов и ценностей, а как унификация культурных моделей по американскому образцу. В этих условиях важно определить место и роль России в глобализирующемся

мире,

сформировать

стратегические

принципы

политики нашего государства в изменившейся реальности. Актуальность диссертационного исследования определяется также и тем, что в настоящее время под влиянием процессов глобализации культуры происходит кардинальная трансформация во всех сферах общественной жизни России. В этих условиях высшее образование призвано стать тем социальным институтом, который наиболее живо реагирует на все общественные изменения. Мы не без основания считаем, что именно в процессе глобализации образования наиболее своеобразно и динамично преломляются

противоречивые

тенденции

в

глобализации

культуры,

требующие специального изучения. Глобализация образования предполагает не только критику традиционно существующей образовательной системы, далеко не всегда учитывающей насущные потребности будущего, но и создание

новой

концепции

метаобразования,

которая

обосновывает

радикальные перемены в системе образования, особенно вузовского. Сегодня образование должно не только давать знания, накопленные в прошлом, но и осмысливать узловые духовно-нравственные проблемы современности, возникающие в условиях социокультурной глобализации. Процессы глобализации культуры исследованы еще явно недостаточно, и есть большие резервы в изучении этой многоаспектной проблемы. Они связаны со всей совокупностью вопросов, поднимаемых и обсуждаемых в данной диссертации. Таким образом, данная тема представляется актуальной как в теоретическом, так и в практико-педагогическом аспектах.

5

Степень разработанности проблемы. В связи с тем, что тема диссертационного

исследования

составляющую предмет

включает

в

себя

проблематику,

различных направлений гуманитарного знания,

автору пришлось изучить обширный пласт научной литературы, прямо или косвенно касающейся проблем глобализационных процессов в современной культуре. Идея о единстве человеческого рода всегда была в той или иной степени присуща человеку. Эту идею можно считать одной из самых древних идей человечества. Обнаруживая себя в различных модификациях на уровнях мифологического, религиозного, обыденного, эстетического сознания, идея единства человечества в четко выраженной форме впервые эксплицируется на уровне научно-философского сознания в русском космизме в трудах В.И. Вернадского, Н.Ф. Федорова, К.Э. Циолковского 1. Представители русского космизма рассматривали человечество в контексте всеединства мира. Единому миру должно соответствовать единое планетное человечество (как в учении К.Э. Циолковского) 2, объединенное сознанием и философией общего дела (как в теории Н.Ф. Федорова)3. Известный русский философ Н.Ф. Федоров мечтал об обществе, где воцарилось бы «добро без зла» 4. А таковым, по его мнению, может быть лишь общество, где с помощью науки побеждена смерть и возвращены в жизнь все умершие поколения. Этим и будет достигнута высшая справедливость, а, следовательно, высшее добро. Эта идея Н.Ф. Федорова была вдохновлена не столько утопическими мечтаниями, сколько обостренным сознанием единства человечества в совокупности всех его прошлых и будущих поколений.

1

См.: Вернадский В.И. Научная мысль как планетное явление. – М.: Наука, 1991. – 213 с.; Вернадский В.И. Биосфера и ноосфера. – М.: Рольф, 2002. – 573 с.; Федоров Н.Ф. Соч. Философия общего дела. М.: Мысль, 1982. – 475 с.; Циолковский К.Э. Монизм Вселенной. Космическая философия // Русский космизм. - М., 1977. – 432 с. 2 Циолковский К.Э. Указ. соч. С. 95. 3 Федоров Н.Ф. Указ. соч. С. 213. 4 Там же. - С. 121.

6

Идеи русского космизма естественным образом перекликаются с идеями русской философии «серебряного века», которые воплотились в работах Н.А. Бердяева, В.С. Соловьева, В.В. Розанова, П.А. Флоренского, А.С. Хомякова1 и др. В частности, для В.С. Соловьева, человечество как единое

существо,

было

не

просто

метафорой,

но

осуществлением

заложенного в человеке стремления к соборности, т. е. к собиранию, собранности организма как целого в его единстве.

Это был проект,

рассчитанный на естественный процесс объединения как собирания духа, не подразумевающий какого-то насильственного вмешательства, основанный на процессе культурного синтеза, схождения культур, взаимопрорастании их друг в друга на основе общих проблем и целей человечества, общей его судьбы. Н.А. Бердяев также полагает, что единое человеческое общество должно быть устроено, прежде всего, по духовному принципу. В таком обществе, ставшем «коллективным телом свободы»

2

, материальное

преображается в духовное. Что касается основ философско-антропологического и историкокультурологического анализа проблем социокультурной динамики, то здесь видное место занимают работы русских религиозных философов

К.С.

Аксакова,

Б.П.

Н.С.

Арсеньева,

Н.А.

Вышеславцева, В.В. Зеньковского,

Бердяева,

С.Н.

Булгакова,

И.А. Ильина, И.В. Киреевского, Л.П.

Карсавина, К.Н. Леонтьева, Н.О. Лосского, В.С. Соловьева, Г.П. Федотова, П.А. Флоренского, С.Л. Франка, А.С. Хомякова, Л.И. Шестова 3. 1

См.: Бердяев Н.А. Философия свободного духа. – М.: Республика, 1994. – 480 с.; Соловьев В.С. . Чтения о богочеловечестве //Сочинения. В 2 т. – М., 1989; Розанов В.В. Религия, философия, культура. – М.: Республика, 1992. – 389 с.; Флоренский П.А. Столп и утверждение истины: Опыт православной традиции в 12 письмах. – М., 1990. – 312 с.; Хомяков А.С. О старом и новом. - М., 1988. – 402 с.;

2

Бердяев Н.А. Философия свободного духа. – М.: Республика, 1994, С.278. См.: Аксаков К.С. Литературная критика. О русском воззрении. – М., 1981. – 448 с.; Арсеньев А.С. Глобальный кризис и личность // Мир психологии и психология в мире. -

3

7

В современном мире идея единства человечества проявляется в такой стратегической тенденции, как глобализация.

В философской

литературе стали различать глобализацию, с одной стороны,

как

объективное явление, обусловленное в первую очередь технологической революцией в сфере информатики и телекоммуникаций, вследствие чего формируется глобальная информационная культура (В.А. Виноградов, Г.Г.

Воробьев, Г.Г. Почепцов, И.С. Семененко) 1, с другой стороны, как политику неолиберального глобализма, которая позволяет США и другим государствам финансовой «семерки» направлять этот процесс, прежде всего, в собственных интересах (А.Г. Володин, В.Л. Иноземцев, В.В. Михеев,

Н.Е. Покровский, А.П. Федотов, Г.К. Широков) 2. 1994. № 10. – С. 4-26; Бердяев Н.А. Кризис искусства. – М.: СП Интерпринт, 1990. – 48 с.; Булгаков С.Н. Сочинения: В 2-х т. (Два града. Философия хозяйства). – М., 1991. – 653 с.; Вышеславцев Б.П. Этика преображенного Эроса. Проблемы закона и благодати. – М., 1994; Зеньковский В.В. История русской философии. - Л., 1991. – 324 с.; Ильин И. А. Собрание сочинений. В 10-ти т. – М., 1993-1996; Киреевский И.В. Критика и эстетика. (О характере просвещения Европы и его отношении к просвещению России. О необходимости и возможности новых начал для философии). - М., 1979; Карсавин Л. П. Философия истории. - СПб., 1993. – 512 с.; Леонтьев А.Н. Избранные произведения. - М., 1983 – 586 с; Лосский Н.О. Избранное. – М.: Правда, 1991. – 622 с.; Соловьев B.C. Сочинения: В 2-х т. - М., 1988. Толстой Л Н. Исповедь. В чем моя вера? //Сочинения. 12-е изд. - М., 1911; Соловьев B.C. Чтения о богочеловечестве //Сочинения. В 2 т. – М., 1989; Франк С.Л. Духовные основы общества. М., 1992.; Франк С.Л. Сочинения. М.: Правда, 1990, - 372 с.; Флоренский П.А. Итоги // Флоренский П.А. Сочинения: в 2-х т. – М., 1990; Хомяков А.С. О старом и новом. - М., 1988; Шестов Л.И. Сочинения: В 2-х т. (Власть ключей). - М., 1993. 1

См.: Виноградов В.А., Авдулов А.Н., Зинченко В.П. Современные информационные технологии и общество. – М.: Наука, 2002. – 196 с.; Воробьёв Г.Г. Информация — информатика — информационная культура // Вопросы философии. — 1986. — № 9. — С. 111-112; Воробьёв Г.Г. Твоя информационная культура. — М., 1988. — 303 с.; Семененко И.С. Глобализация и социокультурная динамика: личность, общество, культура // Политические исследования. 2003. № 1. - С. 5 – 19; Почепцов Г.Г. Информационные войны. — М., 2000. — 573 с.; Почепцов Г.Г. Коммуникативные технологии двадцатого века. — М., 2000. — 348 с. 2 См.: Володин А.Г., Широков Г.К. Глобализация: начала, тенденции, перспективы. – М.: Институт востоковедения РАН, 2002. – 260 с.; Иноземцев В.Л. На перепутье: Россия в мировой системе ХХI века // Общественные науки и современность. - 2002. № 4. - С. 101111; Михеев В.В. Глобализация и азиатский регионализм: вызовы для России. М.: РАН. Институт Дальнего Востока, 2001. - 224 с.; Покровский Н.Е. Российское общество в контексте американизации // Социологические исследования. - 2000. № 6. - С. 3 – 10.; Федотов А.П. Глобалистика: Начала науки о современном мире: Курс лекций. - М.:

8

Общие теоретико-методологические и философско-антропологические подходы к изучению проблем глобализации социокультурных процессов, а также вопросов его историко-культурного и аксиологического осмысления представлены в современной отечественной философской мысли в трудах Е.А. Ануфриева, В.Г. Афанасьева, В.С. Барулина, Л.И. Божович, В.Е. Давидовича, В.В. Давыдова, С.Н. Иконниковой, Л.С. Выготского, А.А. Радугина, А.И. Кравченко, М.В. Удальцовой, А.Г. Эффендиева, В.А. Горшкова, П. Шихирева, В.П. Тугаринова, С.Ф. Анисимова, Л.М. Столовича, Н.З. Чавчавадзе, В.П. Кохановского, А.Л. Никифорова, Э.Г. Юдина1. В

современной

западной

социально-философской,

философско-

антропологической и культурологической мысли рассмотрение отдельных аспектов данной проблемы представлено в работах А. Арона, Д. Белла, Ж. Бодрийара, Э. Гуссерля, В. Дильтея, Ж. Делеза, Ж. Деррида, Д. Коллингвуда, Аспект Пресс, 2002. – 224 с.; Широков Г.К. Мировая капиталистическая система – консолидация ядра и возвращение к насилию? // Восток. – 1999. - № 6. – С. 65 – 79. 1 См.: Ануфриев Е.А. Политическая педагогика: становление и развитие // Социальногуманитарные знания. 2000. № 6. – 11-23; Ануфриев Е.А. О проблемах современности человекознания // Социальная роль и активность личности. - М.: Моск.ун-т, 1971.-152с.; Афанасьев В.Г. Социальная информация и управление обществом. — М., 1975. — 495 с.; Божович Л.И. Проблемы формирования личности. Избранные психологические труды. 3-е изд,. МПСИ, 2001. – 645 с.; Барулин В.С. Социальная философия в 2-х ч. – МГУ, 1993. – 378 с.; Жданов Ю. А. Сущность культуры. – Ростов-на-Дону: Изд-во Рост. ун-та, 1979. – 264 с.; Давыдов Ю. Н. Патологичность "состояния постмодерна" // Социс. – 2001. № 11. – С. 3-13.; Иконникова С. Н. Преемственность поколений как диалог культур // Интеллигенция и нравственность. – М., 1993. – С. 128-148; Выготский Л.С. Психология развития человека. – М.: Эксмо, 2003. – 136 с., Радугин А.А. История России (Россия в мировой цивилизации). – М.: Центр, 1997. - 344 с., Кравченко А.И. Культурология: Учебное пособие для вузов. - 3-е изд.- М.: Академический проект, 2001.- 432 с.; Удальцова М.В. Социология и психология управления. – М.: Феникс, 2001. – 320 с., Эффендиев А.Г. Основы социологии. Курс лекций. Изд. 2, ч. 1. – М.: Наука, 1994. – 322 с.; Горшков В.А. Научные знания и нравственность: философские раздумья. – М.: Центр, 2000. – 289 с.; Шихирев П.И. Введение в Российскую деловую культуру: Учебное пособие / Гос. ун-т управления; Нац. фонд подготовки фин. и управленческих кадров.- М.: Новости, 2000. 204 с.; Тугаринов В.П. Избранные философские труды. - Л.: ЛЕНИЗДАТ, 1988. – 291 с.; Анисимов С.Ф. О первоценности морали в структуре человеческой духовности // Этика и мораль в современном мире. – М.: Наука, 2001. – 371 с.; Столович Л.М. Красота. Добро. Истина: Очерк истории эстетической аксиологии. - М.: Эксмо, 1994. – 209 с.; Чавчавадзе Н.З. Культура и ценности. – Тбилиси, 1984. - 412 с.; Кохановский В.П. Основы философии науки. – Ростов н/Д.: Феникс, 2004. – 299 с.; Никифоров А.Л. Философия науки: история и методология.- М.: Центр, 1998. – 423 с.; Юдин Э.Г. Методология науки. Системность. Деятельность. – М.: Эдиториал УРСС, 1997. – 444 с.

9

Ж.-Ф. Лиотара, М. Мерло-Понти, Г. Райла, П. Рикерта, Р. Рорти, М. Фуко, Г.Х. фон Вригта, Х. Патнэма, К. Поппера, Т. Парсонса, А. Тойнби, О. Тоффлера, Ю. Хабермаса, М. Хайдеггера, М. Шеллера, А. Щютца, 1. Значительный вклад в разработку проблемы современного состояния российской социокультурной ситуации, осмысления функций, форм и конкретных

процессов глобализации, специфики их проявления в

российской культуре внесли ученые, проводящие исследования в различных областях гуманитарного и естественнонаучного знания, такие как В.А. Авксентьев, А.В. Авксентьев, С.С. Алексеев, Э.М. Андреев, А.Г. Асмолов, А.А. Галактионов, М.Я. Гефтер, В.Е. Давидович, В.Г. Долгов, В.Я. Ельмеев, А.А. Зиновьев, В.В. Ильин, В.Л. Иноземцев, Л.Г. Ионин, Н.С. Козлов, Д.С. Лихачев, Я.В. Любивый, В.М. Межуев, П.Ф. Никандров, Л.И. Новикова, И.Б. Орлова, А.С. Панарин, М.В. Попов, А.И. Пригожин, М.Р. Радовель, М.Н. Руткевич, Б.А. Рыбаков, А.В. Рябов, И.Н. Сиземская, Э.Ю. Соловьев, В.С. Степин, В.П. Тоидис, В.И. Толстых, З.И. Файнбург, А.С. Ципко, А.Е. ЧучинРусов, В.Н. Шердаков.2 1

См.: Арон Р. Этапы развития социологической мысли. - М.: Текст, 1993. – 432 с.; Арон Р. Демократия и тоталитаризм. – М.: Текст, 1993. – 256 с.; Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования. – М., 1999. – 956 с.; Бодрийяр Ж. Система вещей. - М.: Наука, 1995. – 432 с.; Гуссерль Э. Кризис европейского человечества и философия // Вопросы философии. – 1986. № 3. – С. 11 – 34; Дильтей В. Описательная психология. - СПб, 1996.; Дильтей В. Два текста. - М.: Республика, 1995. – 311 с.; Делез Ж. Логика смысла. – М.: Академиа. – 1995. – 297 с.; Деррида Ж. О грамматологии. – М.: Академия. – 2000. – 349 с.; Лиотар Ж.-Ф. Заметка о смыслах «пост» // Иностранная литература. 1994. № 1, С. 19-27.; Мерло-Понти М.. Око и дух. М.: Республика, 1992. – 256 с.; Мерло-Понти М.Феноменология восприятия.1945.Спб.: "Ювента" "Наука", 1999. - 605с. Поппер К. Р. Нищета историцизма. – М: Наука, 1993. – 412 с.; Поппер К. Р. Логика и рост научного знания. - М.: Наука, 1983. – 289 с.; Парсонс Т. Понятие общества: компоненты и их взаимоотношения // Thesis. 1993. № 1. Вып.2.; Риккерт П. Конфликт интерпретаций. – М.: Наука, 1995 – 278 с.; Рорти Р. Случайность, ирония и солидарность. М., 1996 с.; Тойнби А. Постижение истории. – М.: Наука, 1991 – 396 с.; Тоффлер О. Третья волна // США – экономика, политика, идеология. 1982. № 7-11; Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. – М., 1994; Хабермас Ю. Модерн – незавершенный проект // Вопросы философии. М., 1992. № 4. – С. 32-45; Хайдеггер М. Бытие и время. – М.: AD MARGINEM, 1997. – 451 c.; Шелер М. Положение человека в космосе // Избранные произведения. - М.: Республика, 1994. – 573 с.; Щютц А. Формирование понятия и теории в общественных науках. Американская социологическая мысль: Тексты. – М.: Норма, 1994. – 424 с. 2 См.: Авксентьев А.В., Авксентьев В.А. Этнические проблемы современности и культура

10

В последние годы резко возрос интерес к проблемам социокультурной глобализации. Расширился круг авторов, пишущих по этой проблематике: В.А. Кутырев, В.П. Терин, Т.Е. Савицкая, В.И. Толстых, Л.В. Скворцов, А.С. Панарин1 и др. межнационального общения: Уч. пособие. - Ставрополь: Гос. пед. ин-т, 1993. – 321 с.; Алексеев С.С. Философия права: История и современность. Проблемы. Тенденции. Перспективы. - М.: НОРМА, 1999. - 336 с.; Андреев А.М. Социальные проблемы интеллектуальной уязвимости и информационной безопасности // Социальногуманитарные знания. 2000. № 4, - С.24 -39; Асмолов А.Г. По ту сторону сознания: Методологические проблемы неклассической психологии: Учебное пособие. - М: Смысл, 2002. – 480 с.; Галактионов А. А., Никандров П.Ф. Русская философия IX-XIX веков. – Л., 1989. – 549 с.; Гефтер М.Я. Там, где сознанию узко и больно… - М.: Книжный дом «Университет», 2004. – 159 с.; Ельмеев В.Я. К новой парадигме социальноэкономического развития и познания общества. СПб. A-cad, 1999. – 338 с.; Зиновьев А.А. Запад. – М.: ЦП, 2000. – 509 с.; Зиновьев А.А. Глобальный человейник. – М.: ЭКСМО – Пресс, 2003. – 448 с.; Иноземцев В.Л. Наука, личность и общество в постиндустриальной действительности // Российский химический журнал, 1999. № 6. – С. 34 -52; Ионин Л.Г. Культура и социальная структура // Социс.- 1996.- № 2,3; Ионин Л.Г. Культура на переломе (механизмы и направление современного культурного развития России)// Социс.1995. № 2. – С. 21-39; Лихачев Д. С. Избранные работы в трех томах. Том 2. – Л.: Худож. лит., 1987. – 342 с.; Маслоу А.Г. Мотивация и личность: Пер. с англ. - СПб.: Евразия, 1999. - 478 с.; Любивый Я.В. Современное массовое сознание и тенденции развития /АН Украины, Ин-т философии. – Киев: Наукова думка, 1993. – 448 с.; Межуев В.М. О национальной идее // Грани культуры. Сборник научных трудов М.: МГСА, 2003. – 435 с.; Галактионов В.В., Никандров П.Ф. Русская философия 11 -19 веков. – Л.: ЛЕНИЗДАТ, 1970. – 516 с.; Радовель М.Р. Межэтнические отношения: введение в поликонтекстный анализ. – Ростов н/Д: Феникс, 2000. – 312 с.; Руткевич М.Н. Общество как система. Социологические очерки. М.: Наука, 2001. – 277 с.; Рябов А.В. Легальность и легитимность власти. // Научная жизнь. 1994. № 2. – С. 33 – 45; Интеллигенция. Власть. Народ: Антология / РАН. Ин-т философии; Ред.-сост.: Л.И. Новикова, И.Н. Сиземская. М.: Наука, 1993. - 336 с.; Соловьев Э.В. Прошлое толкует нас. Очерки по истории и философии культурыю – М.: Политиздат, 1991. – 432 с.; Степин В.С. Творчество культуры и прогностические функции философии // Диалектика научного и технического творчества. Обнинск, 1982.; Степин В.С. О прогностической природе философского знания // Вопросы философии. 1986. № 4. - С. 34–52; Степин В.С. Философская антропология и философия науки. М., 1992. – 402 с.; Тоидис В.П. Этнонациональное самосознание как феномен культуры. - Карачаевск: Карачаево-Черкес. гос. пед. ун-т, 1999. - 244 с.; Файнбург З.И. Желанное и трудное будущее//Hовый миp. 1963. №4. - С. 262-265; Ципко А.С. Россию пора доверить русским: Критика национального нигилизма российских либералов. – М.: Алгоритм, 2003, 542 с.; Чучин-Русов А. Е. Единое поле мировой культуры. Кижликонцепция: В 2 кн. – М.: Мысль, 1998. – 564 с.; Чучин-Русов А. Е. Политика как макрофеномен культуры // Просранство культуры. 1997. № 4. – С.45 – 58; Шердаков В.Н. Иллюзия добра: моральные ценности и религиозная вера. – М.: Политиздат, 1982. – 287 с. 1 См.: Кутырев В А.. Прогресс или возвращение к вечному? – М.: Наука, 1998, - 344с.; Терин В.П. Социокультурные аспекты глобализации// Глобальное сообщество. Картография постсовременного мира – М.: СП Интерпринт, 2002. – 689 с; Савицкая Т.Е. Постсовременный мир: изменение культурной парадигмы // Глобальное сообщество. Картография постсовременного мира – М.: ЮНИТИ, 2002. – 543 с.; Толстых В.

11

В диссертации проблема глобализации культуры рассматривается в контексте информационной революции, формирования информационного общества и информационной культуры. В начале 1960-х годов Ф. Махлуп и Т. Умесао ввели в научный оборот фактически одновременно в США и Японии термин "информационное общество". В конце тех же 60-х годов XX века Д. Белл предсказывал превращение индустриального общества в информационное. Концепция "информационного общества" была развита такими известными авторами, как М. Порат, Т. Стоуньер, Р. Кац и др.1 В начале 80-х годов XX века возникновение информационного общества в развитых странах Запада и Японии было отмечено американским ученым Дж. Мартином и японским ученым Й. Масудой. По мнению последнего компьютеризация изменяет природу человека, превращая его из Homo Sapiens в Homo Intelligens, что фактически означает наступление новой цивилизации2. В

нашей

стране

идеи

информационного

общества

получили

распространение благодаря работам Т. Ворониной, Н. Моисеева, И.А. Негодаева, А.И. Ракитова, А.Д. Урсула и др.3 При этом в анализе понятия "информационная революция" сложились два основных подхода. С точки зрения первого подхода, "информационной Глобальные вызовы и поиски ответа: социокультурный аспект // Грани глобализации – М.: Центр, 2003. – 399 с.; Скворцов Л.В. Информационная культура и цельное знание – М.: Эксмо, 2001. – 405 с.; Панарин А.С. Стратегическая нестабильность в XXI веке. – М.: Центр, 2004. – 640 с. 1 См.: Machlup F. The Production and Distribution of Knowledge in the United States. Princton, 1962; Dordick H. S., Wand C. The information Society: A Retrospective View. Newbury ParkL., 1993; Porat M., Rubin M. The information Economy: Development and Measurement. – Wash., 1981; Stonier T. The Wealth of Information. – L., 1983; Katz R. L. The information Society: An international Perspectiv. – N. Y., 1988. 2 Masuda Y. Hypothesis on the Genesis of Homo Intelligence // Futures. 1985. V. 17. № 5. P. 492-494. 3 Воронина Т. П. Информационное общество: сущность, черты, проблемы. – М.: Наука, 1995. – 433 с.; Моисеев Н. Н. Информационное общество как этап новейшей истории // Свободная мысль. – 1996. - № 1.- С. 39- 56; Моисеев Н. Н. Информационное общество: возможность и реальность // Полис. – 1993. - № 3. – С. 12 - 34; Негодаев И. А. На путях к информационному обществу. – Ростов-на –Дону, 1999. – 399 с.; Ракитов А. И. Философия компьютерной революции. – М.: Наука, 1991. – 426 с.; Урсул А. Д. Информатизация общества. Введение в социальную информатику. – М.: Наука, 1990. – 412 с.

12

революцией" можно называть только последнюю научно-техническую революцию, напрямую связанную с информатизацией всего общества, в основе которой лежат информационные технологии (О. Тоффлер)1. Согласно второму подходу, в своем развитии человечество пережило несколько информационных революций, связанных с изменением способов передачи информации. Так, А. Ракитов выделяет пять таких революций, В. Каширин и Л. Рейман – четыре 2. Что касается изучения информационной культуры, то здесь следует выделить

работы

Г.Г.

Воробьева,

Ю.С.Зубова,

В.М.Петрова,

исследуются

фундаментальные

информационной основания.

В

культуры трудах

и

особенно

Н.Б.Зиновьевой,

Л.В.Скворцова,

в

теоретико-методологические

общества

этих

А.А.Гречихина,

и

личности,

исследователей

которых проблемы

их

философские

отражены

сущностные

особенности информационной культуры, предприняты интересные попытки определения содержания этого понятия и раскрытия его структуры. Т.С. Илларионова, А.И.Ракитов рассматривают подходы к формированию современной информационной политики как важнейшей составляющей информационной культуры. Вопросами формирования информационной культуры в образовательном и воспитательном аспектах занимаются С.Г. Антонова, Л.С. Болотова, Ю.С. Брановский, М.Г. Вохрышева, В.А. Шаповалов и другие исследователи.3 1

См.: Тоффлер О. Третья волна. – М.: Центр, 1999. – 368 с. См.: Каширин В.И. Метарефлексия и метаобразование // Метаобразование как философская и педагогическая проблема. Ставрополь, 2001. С. 10-50; Ракитов А. И. Новый подход к взаимосвязи истории, информации и культуры: пример России // Вопросы философии. – 1994. - № 4; Рейман Л.Д. Информационное общество и роль телекоммуникаций в его становлении // Вопросы философии. – 2001. - №3. 3 См.: Воробьёв Г.Г. Информационная культура управленческого труда. — М.: Республика, 1971. — 123 с.; Воробьёв Г.Г. Информация — информатика — информационная культура // Вопросы философии. — 1986. — № 9. — С. 111-112; Воробьёв Г.Г. Твоя информационная культура. — М.: Наука, 1988. — 303 с.; Гречихин А.А. Библиография и её мировоззренческая роль в информационной деятельности // Проблемы информационной культуры. — М.: Мысль, 1996. — Вып. 3. — С. 80-95.; Зиновьева Н.Б. Информационная культура личности. — Краснодар, 1996. — 132 с.; Зубов Ю.С. Информатизация и информационная культура // Проблемы информационной 2

13

В рамках философского осмысления бытия человека и культуры в новом

информационно-техническом

мире

сформировались

две

противоположные точки зрения. Одни утверждают, что в современной цивилизации наблюдается кризис человека и которого они

связывают

с особым

культуры, наступление

характером

современного

типа

цивилизации, с тем, что для ее существования и развития определяющее значение имеют техника и информация. Такая позиция изложена в работах В.В. Бычкова и Л.С. Бычковой, Л.И. Василенко, В.П. Гайденко, И.А. Гобозова, П. Гуревича, К.Х. Делокарова, Т. Имамичи, В.И. Курашова, В.А. Кутырева, Д. Маркуша, Т.Е. Савицкой, В.И. Смирнова, Н.В. Солнцева и др.1 культуры: Сб. статей. — М., 1994. — С. 5-11; Зубов Ю.С., Андреева И.М. Информационная культура личности как новая учебная дисциплина и новое направление культурологических исследований // Информатизация и гуманитарного образования: Междунар. науч. конф.: Краснодар – Новороссийск, 14-15 сент. 1995: Тез. докл. — Краснодар, 1995. — 446 с.; Скворцов Л.В. Виртуальное бытие и информационная культура // Теория и практика общественно-научной информатики. — М., — 1996. — Вып. 12. — С. 37-46; Скворцов Л.В. Информационная культура и проблема метаобразования // Культурология ХХ век. — М., — 1999. — № 3 (11). — С. 230-241; Скворцов Л.В. Информационная культура как условие выживания человечества // Проблемы глобальной безопасности. — М., 1995. — С. 20-27; Скворцов Л.В. Информационная культура: теория и актуальные проблемы // Библиотечноинформационное обеспечение в области социальных и гуманитарных наук на пороге XXI века. — М., 1999. — С. 11-16; Скворцов Л.В. Культура самосознания: человек в поисках истины своего бытия. — М.,1989. — 319 с.; Скворцов Л.В. Россия: проблема духовности и информационная культура // Культурология. — М., — 2000. — № 2 (14). — С. 233-254; Илларионова Т.С. Проблема социального регулирования информационных процессов // Проблема государственной информационной политики. — М.: Республика, 1997. — С. 319; Ракитов А.И. Россия в глобальном информационном процессе и региональная информационная политика // Информационная технология и информационная политика. — М., 1994. — С. 7-25; Антонова С.Г. Информационная культура личности: вопросы формирования // Высшее образование в России. — 1994. — № 11. — С. 82-88; Антонова С.Г. Информационное мировоззрение (к вопросу об определении сущности понятия) // Проблемы информационной культуры. — М., —1996. — Вып. 3. — С. 25-32; Брановский Ю.С., Шаповалов В.А. Информационные технологии в обучении студентов гуманитарных факультетов // Педагогическая информатика. — 1993. — №1. — С. 49-53; Вохрышева М.Г. Формирование науки об информационной культуре // Методология и организация информационно-культурологических исследований: Сб. статей. — Магнитогорск, — 1997. — Вып. 6. — С. 48-63; Шаповалов В.А. Социокультурные аспекты информатизации образования. — Ставрополь, 1996. — 117 с. 1 См.: Бычков В. В., Бычкова Л. С. ХХ век: предельные метаморфозы культуры // Полигнозис. – М., 2000. - № 2; Василенко Л. И. Экологическая этика: от натурализма к философскому персонализму // Вопросы философии. – 1995. - № 3. – С. 4 – 21.; Гайденко В. П. Природа в религиозном мировосприятии // Вопросы философии. – 1995. - № 3. – С. 44 – 57.; Гобозов И. А. Кризис современной эпохи и философия постмодернизма //

14

Представители другой точки зрения, наоборот, полагают, что новые информационно-технические условия существования открывают перед человеком уникальные возможности для культурного и духовного роста, являются залогом преодоления культурного кризиса. В этой связи следует выделить работы Р.Ф. Абдеева, Т.П. Ворониной, В.А. Конева, А.В. Прохорова, К.Э. Разлогова, В.Д. Рузина, А.И. Ракитова, В.А. Уханова, С.С. Шевелевой, Е.А. Шуклиной1. Одним из главных феноменов инновационной модернизации культуры является,

по

мнению

автора,

постмодернизм.

Большинство

авторов

рассматривают постмодернизм в узкоэстетическом смысле, однако при этом нередко поднимаются до глубоких обобщений, имеющих уже подлинно философский

характер.

В

этом

плане

внимание

автора

привлекли

исследования Д.А. Андреева, Л.О. Баткина, П.К. Гречко, Ю.Н. Давыдова, Д. Деннета,

Д.И. Дубровского,

И.П. Ильина, В.В. Курицына, Н.Б.

Философия и общество. – 2000. - № 2. – С. 32 -39; Гуревич П. Человек как микрокосм // Общественные науки и современность. – 1993. - № 6.– С. 11 - 25; Делокаров К. Х. Мировоззренческие основания современной цивилизации и ее глобальный кризис // Общественные науки и современность. – 1994. - № 2. – С. 34 - 56; Имамичи Т. Моральный кризис и метатехнические проблемы // Вопросы философии. – 1995. - № 3. – С. 4 - 17; Курашов В. И. Экология и эсхатология // Вопросы философии. – 1995. - № 3. – С. 9 - 28; Кутырев В. А. Экологический кризис, постмодернизм и культура // Вопросы философии. – 1996. - № 11. – С. 33 - 41; Кутырев В. А. Естественное и искусственное: борьба миров. – Нижний Новгород, 1994. - 321 с.; Маркуш Д. Общество культуры: культурный состав современности // Вопросы философии. – 1993. - № 11. – С. 45 - 56; Савицкая Т. Е. Культура на рубеже тысячелетий: новые парадигмы и старые стереотипы // Культура в современном мире: опыт, проблемы, решения. – М: Мысль, 1999. – Вып. 6; Савицкая Т. Е. Человек в контексте культурологии постсовременности // Культура в современном мире. – 1998. – Вып. 1; Смирнов В. И. Особенности кризиса современной культуры // Человек и современный мир. – СПб, 1997; Солнцев Н. В. Наследие и время. М.: Республика, 1996. – 293 с. 1 Абдеев Р. Ф. Философия информационной цивилизации. – М.: Искусство, 1994. – 379 с.; Воронина Т. П. Философские проблемы образования в информационном обществе: Автореф. дис. д-ра филос. наук – М., 1995; Конев В.А. Культура и архитектура педагогического пространства // Вопросы философии. – 1996. - № 10. – С. 24 - 37; Прохоров А. В., Разлогов К. Э., Рузин В. Д. Культура грядущего тысячелетия // Вопросы философии. – 1989. - № 6. – С. 45 - 68; Ракитов А. И. Философия компьютерной революции. – М.: Прогресс, 1991. – 263 с.; Уханов В. А. Человек в информационнотехническом мире – Хабаровск, 1999. – 364 с.; Шевелева С. С. К становлению синергетической модели образования // Общественные науки и современность. – 1997. № 1. - С. 12 - 32; Шуклина Е. А. Технологии самообразования: социологический аспект // Общественные науки и современность. – 1999. - № 5.- С. 19 – 34.

15

Маньковской, Т.П. Матяш, Е.И. Трофимовой, М.А. Чешкова, В.А. Кутырева и Т.Е. Савицкой1. Вместе с тем некоторые аспекты заявленной в диссертации проблемы остаются

недостаточно

изученными.

Прежде

всего,

это

проблема

цивилизационной идентичности России в глобализирующемся мире. Также недостаточно исследован феномен метаобразования, рассматриваемый в качестве важнейшего этапа глобализации образования. Кроме того, следует учесть, что динамика развития современного мира все время привносит новые моменты в содержание рассматриваемых в диссертации проблем, что делает

особенно

актуальными

исследования,

посвященные

анализу

современных глобализационных процессов. Методологическую составляют,

прежде

и

всего,

теоретическую общефилософские

основу принципы

диссертации и

методы

исследования, то есть принципы системности, историзма, конкретности исследования, а также методы современной социальной философии и философской исторический, 1

антропологии

–

сравнительно-исторический,

историко-типологический

и

конкретно-

историко-ретроспективный.

Андреев Д. А. Умберто Эко: взгляд в XXI век // Общественные науки и современность. – 1997. - № 5. – С. 44 - 67; Баткин Л. О постмодернизме и "постмодернизме": О судьбе ценностей в эпоху после модерна // Октябрь. – М., 1996. - № 10. С 56 - 71; Гречко П. К. Интеллектуальный импорт, или о периферийном постмодернизме // Общественные науки и современность. – 2000. - № 2.- С. 39 - 51; Давыдов Ю. Н. Патологичность "состояния постмодерна" // Социс. – 2001. - № 11. – С. 3 - 9; Деннет Д. Постмодернизм и истина. Почему нам важно понимать это правильно // Вопросы философии. – 2001. - № 8. – С. 19 27; Дубровский Д. И. Постмодернистская мода // Вопросы философии. – 2001. - № 8. С. 36 - 55; Ильин И.П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. М.: Искусство, 1998. – 415 с; Курицын В.В. Время множить приставки (к понятию постпостмодернизма) // Октябрь. – М., 1997. - № 7. – С. 67 - 89; Маньковская Н. Б. Эстетика постмодернизма. – СПб.: Петрополис, 2000. – 423 с.; Матяш Т. П. Культура ХХ века: постмодерн // Инновационные подходы в науке. – Ростов-на Дону: Феникс, 1995. – 342 с.; Трофимова Е. И. Стилевые реминисценции в русском постмодернизме 1990-х годов // Общественные науки и современность. – 1999. - № 4. – С. 45 - 56; Чешков М. А. "Новая наука", постмодернизм и целостность современного мира // Вопросы философии. – 1995. - № 4. – С. 44 - 76; Кутырев В. А. Пост-пред-гипер-контр-модернизм: концы и начала // Вопросы философии. – 1998. - № 5. – С. 56 - 71; Савицкая Т. Е. Дилеммы постмодернизма в отечественной культурологии (по материалам публикаций 90-х годов) // Культура в современном мире: опыт, проблемы, решения. – М.: Миф, 1998. – Вып. 4. – 466 с.

16

Исследование ориентировано на системный подход, принципы структурнофункционального анализа, классической теории ценностей и педагогической аксиологии, а также частично использовался синергетический подход и методы философского рационализма в анализе динамики традиций и инноваций в культуре и системе образования современного российского социума. Объектом диссертационного исследования является глобализация культуры в современном мире. Предметом

исследования

выступает

динамика

и

факторы

социокультурных глобализационных процессов и специфика их проявления в современной российской культуре и системе высшего образования. Цель

диссертационного

исследования

состоит

в

выявлении

сущностных оснований процесса глобализации культуры в современном мире. Реализация намеченной цели предусматривает решение следующих основных задач диссертационного исследования: - проанализировать сущность

глобализационных процессов в

современной культуре; - раскрыть

особенности инновационной модернизации культуры в

информационно-техническом обществе; - исследовать процессы глобализации образования как феномена инновационной культуры; -

эксплицировать

специфические

особенности

социокультурного

самоопределения России в глобализирующемся мире; - изучить проблему цивилизационной идентичности России в условиях глобализации; - дать концептуальное обоснование феномену метаобразования как новому качественному этапу глобализации образования. Научная новизна диссертации состоит в следующих положениях:

17

- определена сущность глобализационных процессов в современной культуре, выражаемая, прежде всего, в тех преобразованиях, которые происходят в пространственно-временных характеристиках двух основных компонентов культуры: научно-техническом и цивилизационном; - раскрыты особенности инновационной модернизации культуры в информационно-техническом обществе сквозь призму двух основных векторов – модернистского и постмодернистского; -

выявлена

суть

глобализации

образования

как

феномена

инновационной культуры и определено, что из-за усиления глобальной рациональности образовательные системы примут во многом схожие формы; - уточнены особенности социокультурного самоопределения России в глобализирующемся мире и доказано, что для России, переживающей глубокую

внутреннюю

общественно-экономическую

трансформацию,

данную ситуацию можно охарактеризовать, как проблему самоопределения трансформирующегося общества в трансформирующемся мире; - конкретизирована проблема цивилизационной идентичности России в условиях глобализации и

обосновано, что российская цивилизационная

идентичность в глобальном аспекте связана с приоритетом психологии ТОПОСА

(ориентация

цивилизационного

на

освоение

строительства),

а

не

пространства ЛОКУСА

для

нового

(ориентации

на

обустройство собственного Дома); - уточнены основные содержательные моменты метаобразования как нового

качественного

этапа

процесса

глобализации

образования

и

определено, что метаобразование предполагает гармонизацию современных и традиционных форм культуры в едином универсальном процессе непрерывного образования. Основные положения, выносимые на защиту: 1. Глобализация направлена не на преобразование какой-то сферы жизни – экономической или политической. Это изменение всей парадигмы жизни – и человечества в целом, и каждого отдельного человека. С одной

18

стороны, процессы глобализации способствуют стабилизации экономической ситуации, катализируют интегративные тенденции в политической сфере, отвечают духу таких стародавних и идеализированных принципов, как интернационализм и космополитизм. Однако, с другой стороны, логическим итогом глобализации будет снятие не только экономических и политических шлагбаумов, не только воплощение в реальность старой абстрактной идеи – Человечество,

но

также

культурная

и

этническая

унификация,

элиминирование всего специфически национального. 2. Сущность глобализационных процессов в современной

культуре

выражается, прежде всего, в тех преобразованиях, которые происходят не в какой-то отдельной сфере действительности, а в пространственно-временных характеристиках двух основных компонентов культуры: научно-техническом и

цивилизационном.

При

этом

взаимодействие

этих

компонентов

осуществляется на данном этапе глобализации через экономику. Именно через экономику опережающее развитие научно-технического прогресса оказывает

воздействие,

в

основном

негативное,

на

прогресс

цивилизационный. В свою очередь, цивилизационный прогресс, реагируя на господство техноцентризма, стремится нейтрализовать дегуманизацию науки и техники при помощи воздействия на личность, гражданское общество и правовое государство через культуру индивидуального и социального самосознания,

эксплицирующуюся

в

таких

формах,

как

культура

информационного выбора личности и культура информационного отбора в информационной

политике.

В

результате

взаимодействия

научно-

технического и цивилизационного компонентов глобализации культуры возникает третий, стрежневой компонент – метаистория, развивающаяся в метавремени культуры и образовывающая «золотой фонд» культуры всех поколений человечества, символизирующий вечность. 3. Процессы глобализации образования имеют противоречивый и неоднозначный характер и предполагают, с одной стороны, наличие четко выраженной тенденции к конвергенции систем образования развитых стран,

19

а

с

другой

стороны,

глобальная

рационализация,

связанная

с

экономическими и политическими императивами, актуализирует идею создания унитарной образовательной системы. Из этого, как мы полагаем, не следует вывод о том,

что все страны движутся в сторону всемирной

монолитной структуры образования, хотя, подчеркнем, из-за усиления глобальной рациональности образовательные системы примут во многом схожие формы. 4. В современном информационно-техническом обществе происходит тотальная фрагментация личности, которая уже в принципе не способна являться реальным представителем мира культуры. Единственным способом изменить ситуацию является, на наш взгляд, расширение содержания образования

посредством

традиционной

культуры,

активного что,

внедрения

безусловно,

в

него

будет

содержания

способствовать

формированию высокоразвитой духовной личности, представляющей собой микрокосмос культуры и потому являющейся полноценным участником культурной жизни. Один из наиболее эффективных путей решения данной проблемы предложен в концепции метаобразования, которая предполагает, во-первых, непрерывное образование, а во-вторых, синтетическую форму образования, включающую в себя как современное, так и традиционное содержание

жизни

и

культуры.

Другими

словами,

метаобразование

предполагает гармонизацию современных и традиционных форм культуры в едином универсальном процессе непрерывного образования. 5. Важнейший показатель самоопределения любой страны в мире — ее положение и роль в сложившейся системе международных отношений. Внутренняя и внешняя сторона самоопределения тесно взаимосвязаны: состояние национальной экономики, социально-политическая стабильность и нравственное здоровье общества, благополучие и гражданская активность населения определяют, в конечном счете, национальную безопасность и международный авторитет той или иной страны; с другой стороны,

20

прочность позиций на мировой арене способствует, нередко решающим образом, успешному решению внутренних экономических, политических и духовно-нравственных

проблем. Эта связь

существовала всегда. Однако

в условиях

внутреннего

и внешнего

глобализации воздействие

метавнешнего фактора на внутреннее развитие многократно увеличивается. Поэтому положение страны в системе внешних и метавнешних (глобальных) отношений становится России

же,

решающим фактором ее самоопределения. Для

переживающей

глубокую

внутреннюю

общественно-

экономическую трансформацию, данную ситуацию можно охарактеризовать, как

проблему

самоопределения

трансформирующегося

общества

в

трансформирующемся мире. 6. Российская цивилизационная идентичность в глобальном аспекте связана с приоритетом психологии ТОПОСА (ориентации на освоение пространства для нового цивилизационного строительства), а не ЛОКУСА (ориентации на обустройство собственного Дома). Это имеет свои недостатки и достоинства. Но именно поэтому российская цивилизационная идентичность ближе к требованиям современной глобальной культуры, чем любая другая. Теоретическая и практическая значимость работы состоит в том, что ее основные положения и выводы могут быть использованы в дальнейшем исследовании проблемы глобализации культуры в современном мире, а также в разработке теоретико-методологических основ философии культуры, философской антропологии, глобалистики. Теоретические обобщения и практические выводы исследования используются автором в преподавании курса "Социальная философия", а также положены автором в основу разрабатываемого спецкурса "Россия в условиях глобализации культуры", содержание которого может быть интересно для студентов различных специальностей. Материалы диссертации, по мнению автора, могут представлять интерес также для средств массовой информации и других структур,

21

влияющих на формирование общественного мнения. Апробация работы. Основные положения и выводы диссертационного исследования докладывались автором на ряде региональных, межвузовских и внутривузовских

научных

конференциях,

в

том

числе

на

научно-

методической конференции «Университетская наука региону» (Ставрополь, апрель 2003 года) и Всероссийском научно-практическом семинаре «Классический университет как центр социального и культурного развития в полиэтничном регионе» (Ставрополь, октябрь 2003 года), а также на Международной

научно-практической

конференции

«Проблемы

экологической безопасности и сохранения природо-ресурсного потенциала» (Ставрополь, июнь 2004 года). Диссертация прошла процедуру обсуждения на кафедре социальной философии и этнологии Ставропольского государственного университета. По теме исследования автором опубликовано 7 статей, общим объемом 1,6 п.л. Объем и структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, двух глав, содержащих шесть параграфов и заключения. Общий объем работы 170 страниц. В конце работы помещен список библиографических источников, включающий в себя 274 наименований, из них 4 на иностранных языках.

ГЛАВА 1. ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ АНАЛИЗА ГЛОБАЛИЗАЦИИ КУЛЬТУРЫ

1.1. Сущность глобализационных процессов в современной культуре

22

Рубеж XX-XXI веков и, более широко, рубеж двух тысячелетий, являет собой ключевой, переломный момент в развитии человеческой истории и культуры. Помимо чисто психологического фактора, связанного с наступлением третьего тысячелетия, значимость современной ситуации определяется теми конкретными процессами и тенденциями, которые находят в ней свое эмпирическое выражение. Научно-техническая и информационная революции, глобализация и предельная динамизация мировых процессов – именно это в первую очередь сделало мир иным и определило

схему

социокультурной исследования

его

дальнейшего

трансформации

того

социального

развития.

подводит феномена,

Современная

нас

к

который

эпоха

необходимости можно

условно

обозначить как глобализация культуры. Для выяснения сущности этого феномена представляется необходимым использовать философско-антропологический подход, который позволяет, во-первых, обратить внимание на бинарный характер структуры и выявить соотношение

стратегических

цивилизационного

и

составляющих

научно-технического

современной прогресса.

культуры: Во-вторых,

эксплицировать триалектический механизм самодвижения культуры1. Современную социокультурную ситуацию невозможно адекватно осмыслить вне двух основополагающих понятий – цивилизации и культуры. В конечном счете, все те процессы и тенденции, которые ныне обретают свое конкретное существование, все то наличное состояние современного мира, внутри которого мы находимся, при философском анализе их содержания сводятся к одному из этих понятий. Техника, технология, информация, глобализация, духовные

традиция,

ценности,

инновация,

постмодернизм,

современность, философия,

материальные

искусство,

и

религия

(перечислять можно бесконечно) - все эти сами по себе достаточно широкие понятия тем или иным образом включаются в смысловые русла двух 1

Чучин-Русов А.Е. Культурно-исторический процесс: форма и содержание // Вопросы философии. – 1996. №4. – С. 3-14.

23

фундаментальных категорий – цивилизации и культуры. Именно по этой причине так важно четко и ясно определить границы каждой их этих категорий, прояснить характер их взаимоотношения и выявить, каким образом

это

взаимоотношение

влияет

на

конкретное

содержание

современного социокультурного пространства. Прежде всего, необходимо напомнить об одном обстоятельстве, наличием

которого

и

обусловлена,

главным

образом,

сложность

рассматриваемого вопроса. И цивилизация, и культура – оба этих понятия имеют более чем по две сотни определений. Практически каждый исследователь, обсуждая проблемы, связанные с феноменами цивилизации и культуры, считает своим долгом дать собственное определение данных понятий, справедливо полагая, что нечеткое, неоговоренное заранее использование столь широких и многозначных категорий может привести к путанице, дать возможность неправильной трактовки мысли автора. С одной стороны, подобное положение вещей позволяет более глубоко и адекватно постичь концептуальные построения того или иного исследователя, однако с другой стороны, это приводит к еще большей деморфологизации понятий, делает их все более субъективными, зависящими от теоретических пристрастий различных мыслителей. Первоначальный смысловой каркас понятий размывается, делается все более и более аморфным и неуловимым. В результате и термин "цивилизация", и термин "культура" применяются ныне для обозначения практически всего, чего угодно, и то, что одни авторы обозначают как цивилизацию, другие обозначают как культуру, и наоборот. Как справедливо отмечает В.А. Кутырев, "понятием культура определяют что угодно – верный признак, что оно становится ничем, пустым словом".1 Однако не стоит излишне драматизировать эту интеллектуальную ситуацию.

Несмотря

на

все

вышесказанное,

существуют

все

же

определенные принципы и ориентиры, дающие возможность разобраться в путанице и из хаоса многочисленных, иногда абсолютно противоречащих 1

Кутырев В. А. Традиция и ничто // Философия и общество. – 1998. – № 6. – С. 171.

24

одно другому определений, вывести основные, базовые определения. Так, что касается цивилизации, то эта категория понимается в следующих основных смыслах: 1) как синоним культуры; 2) как третья ступень общественного развития, в которой первой ступенью является дикость, а второй – варварство (Л. Морган и Ф. Энгельс)1; 3) как локально-циклическое социально-культурное образование (Н. Данилевский, А. Тойнби и др.)2; 4) как

ступень

регрессивного

развития

культуры,

фаза

ее

деградации (О. Шпенглер, Н. Бердяев)3; 5) этимологически

связанное

со

словом

"гражданский",

цивилизация также обозначает городской образ жизни в отличие от сельского. Практически во всех этих подходах под цивилизацией понимается определенное

состояние

общественного

развития,

характеризующееся

известным набором политических, хозяйственных, социальных отношений, высоким уровнем организации во всех сферах и техническим могуществом. В данном случае не столь важно, в каком – хронологическом или территориальном

–

смысле

берется

понятие

цивилизации.

Главное

заключается в том, что почти всегда цивилизация выступает своеобразной оболочкой, заключающей в себе конкретное содержание жизни, той формой, внутри которой осуществляется развитие социальной системы. В то же время на эмпирическом уровне цивилизация воплощается в материальных артефактах,

становясь,

таким

образом,

материальным

субстратом

общественной жизни. Сам термин "цивилизация" возник только в XVIII веке во Франции, ознаменовав собой наступление и начало господства нового взгляда на 1

См.: Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства. – М., 1978. См.: Данилевский Н.Я. Россия и Европа. – М., 1991. – 421 с.; Тойнби А. Постижение истории. – М., 1991. – 354 с. 3 См.: Шпенглер О. Закат Европы. Т.1. – М., 1993. – 311 с; Бердяев Н.А. Смысл истории. – М., 1990.- 474 с. 2

25

историю общества: идей исторического динамизма, всеобщего прогресса. Цивилизация стала обозначать абсолютную рациональную ценность для всех времен и народов, тот единственный способ существования, тождественный социальной

организации и ценностной структуре государств Западной

Европы XVIII века, к которым с необходимостью должны присоединиться все народы и общества нашей планеты. С момента своего возникновения понятие "цивилизация" имело нормативный характер, представляло собой определенный идеал1. Таким образом, можно сделать вывод о том, что цивилизация уже сама по себе, сущностью своего понятия предполагает определенный уровень развитости наличного состояния социальной системы, по отношению к которой оно применено. Цивилизация не может быть примитивной или слаборазвитой, существует некая планка, ниже которой она по определению опуститься не может. Термином "цивилизация" фиксируется некое итоговое состояние

социальной

системы,

прошедшей

долгий

путь

развития.

Цивилизация – это результат прогресса, усовершенствования изначально примитивных форм социальной организации. В данной работе мы используем понятие «цивилизационный прогресс» и противопоставляем его понятию научно-технического прогресса. Из этого противопоставления очевидно, что под цивилизационным прогрессом мы понимаем, прежде всего, развитие духовных моментов, совершенствование человека, процессы гуманизации

во

всех

областях

жизнедеятельности,

культивирование

традиционного культурного наследия. В отличие от цивилизации, культура, в первую очередь, ассоциируется с духовной деятельностью человека, направленной на философское, эстетическое, религиозное постижение бытия. Культура – это необъятное пространство смыслов, идей, принципов, теорий, образов, символов, являющихся 1

результатом

целенаправленного

духовного

идеального

Мчедлова М.М. Понятие "цивилизация": история и методология // Философия и общество. – 1999. - №1. – С. 139-153.

26

действования человечества. В более широком смысле, понятие "культура" охватывает практически всю совокупность материальной и духовной деятельности человечества, становится в определенном смысле синонимом цивилизации.

Так,

в

философском

словаре

культура

определяется

следующим образом: "Культура – совокупность материальных и духовных ценностей,

созданных

и

создаваемых

человечеством

в

процессе

общественно-исторической практики" 1. Как бы мы не пытались развести понятия цивилизации и культуры, все же при определенных методологических установках они весьма тесно переплетаются между собой. Поэтому вопрос о характере взаимоотношения между цивилизацией и культурой, проблема проведения смысловых границ между ними имеют большое методологическое значение. Во многих концепциях и сама категория цивилизации, и понимание специфики той реальности, которая описывается данным понятием, непосредственно определяются либо прямо через культуру, либо через ее отдельные черты. Так, Ф. Бродель2 полагает, что цивилизация есть, прежде всего, культурная зона, "жилище", внутри которого существуют различные подсекторы культурных черт, начиная от языка, религии, искусства, политики и пр. Цивилизация, в понимании Ф. Броделя, представляет собой некий базис, обеспечивающий саму возможность существования культуры. С точки зрения А. Тойнби, формообразующим фактором цивилизации является именно культурный феномен – религия 3. Здесь следует отметить, что точка зрения английского мыслителя, возможно, и была верна для тех типов цивилизации, которые он рассматривал, однако применительно к сегодняшней ситуации, когда религия почти полностью утратила свое былое значение, концепция А. Тойнби выглядит явным анахронизмом.

1

Философский словарь. – М.: Политиздат, 1975. – С. 196. Мчедлова М. М. Понятие "цивилизация": история и методология // Философия и общество. – 1999. – № 1. – С. 145. 3 Тойнби А. Постижение истории. – М.: Мысль, 1991. – С. 121. 2

27

По

мнению С. Хантингтона1, цивилизация – это широчайшие

культурные общности, в которых язык, антропологические особенности, религия, образ жизни, социальные институты являются теми объективными моментами, которые определяют цивилизацию. Фактически С. Хантингтон отождествляет оба понятия, определяя цивилизацию через культуру. По крайней мере, весьма трудно понять, в чем же заключается отличие цивилизации от культуры, и существует ли оно вообще. А.А. Пелипенко и И.Г. Яковенко рассматривают цивилизацию в качестве своеобразного функционального подраздела культуры

2

. Если

культура представляет собой всю систему смыслов человеческого бытия, как идеальных, так и опредмеченных, то цивилизация может быть понимаема как та часть этой системы, которая связана именно с предметным ресурсом культуры. При данной трактовке объем понятия "культура" шире, чем объем понятия "цивилизация", и эта позиция почти полностью отвечает идее нашего исследования, с той разницей, что, как только что отмечалось, под цивилизацией (цивилизационным прогрессом) мы понимаем не предметный ресурс культуры, а скорее ее духовно-гуманистический потенциал. В

рамках

данной

работы

наиболее

операциональным

нам

представляется определение культуры, данное А.Е. Чучиным-Русовым: «На самом деле то, что мы понимаем под словом «культура», представляет собой единый

(синкретический),

одновременно

протекающий

в

разных

социокультурных структурах (симультанный), непрерывный процесс, состав «реакционной

массы»

которого

постоянно

меняется.

«Форма»

и

«содержание» этого процесса, как и любого другого, должны определяться, с одной стороны, его «термодинамикой» (энергетикой, стратегией движения), а с другой - «кинетикой» (характером протекания во времени, тактикой)»3. Обращая внимание на содержащиеся в латино-русском словаре три 1

Хантингтон С. Столкновение цивилизаций // Полис. – 1994. №1. – С. 33-49. Пелипенко А.А., Яковенко И.Г. Культура как система // Человек. – 1997. - №5. – С. 8090. 3 Чучин-Русов А.Е. Культурно-исторический процесс: форма и содержание // Вопросы философии. – 1996. - №4. – С. 8. 2

28

основных

значения

слова

cultura:

1)

возделывание,

обрабатывание,

разведение, уход; 2) воспитание, образование, развитие; 3) поклонение, почитание, А.Е. Чучин-Русов считает, что весь «триадический механизм» самодвижения культуры раскрывается уже в самой этимологии этого слова. По его мнению, этот механизм состоит из указателя направления и смысла движения (I), собственно двигателя (II), а также системы безопасности – «тормоза» (III). То обстоятельство, что третий «узел» (III) также выполняет роль «указателя направления и смысла», свидетельствует лишь о циклизации, замыкании

в

треугольник

рассматриваемой

триады,

о

достижении

внутренней структуры единства, о самодостаточности и о циклическинепрерывном характере функционирования «механизма» – этого «вечного двигателя» второй природы. Далее, при рассмотрении истории мировой культуры в целом, А.Е. Чучин-Русов обращает внимание на бинарный характер ее структуры. Он считает, что не только известная оппозиция Восток – Запад являет собой одну из разновидностей этой бинарности, но и культура Европы обнаруживает

свой

бинарный

характер,

который

в

исторической,

искусствоведческой, литературоведческой и другой специальной литературе находит свое отражение в таких оппозициях, как времена подъема – времена упадка, расцвет – декаданс, ренессанс – барокко, классицизм – романтизм и т.д. Развивая мысль о бинарном характере культуры, указанный автор выясняет, что форма самодвижения европейской культуры имеет не просто спиралевидный характер, но отвечает двуспиральной модели, причем одна спираль, в полном соответствии с социокультурным законом смещения ДеРоберти, смещена «по фазе» относительно другой и, по существу, повторяет структуру (форму) носителя биологической наследственности – молекулы ДНК.

Здесь

наблюдается

та

же

«закрученность»

одной

спирали

(символизация духовной части культуры) вокруг другой (материальнотехнической компоненты культуры). А.Е. Чучин-Русов утверждает, что в культуре

принцип

бинарности

заложен

в

амбивалентный

характер

29

архетипических структур, в наборе признаков женского и мужского типа, которые дают о себе знать как в частных антитезах культурных феноменов, так и в явлениях глобального порядка: культурно-исторических этапах, стилях и типах культур1. Мы полагаем, что предложенную данным исследователем схему можно использовать при изучении современного процесса глобализации культуры. По нашему мнению, стратегическими составляющими эволюции культуры являются научно-технический и цивилизационный прогресс, которые развиваются по двуспиральной модели, где одна спираль (цивилизационный прогресс) смещена «по фазе» относительно другой (научно-технический прогресс).

Глобализация

усиливает

противоречия

в

развитии

этих

составляющих, приводит к стратегической нестабильности глобального и локальных социумов. Весь путь социально-исторического развития человечества есть путь усложнения

системы

общественного

бытия,

усовершенствования

его

структуры и организации. Этот процесс, включающий в себя элементы цивилизационного и технического развития,

ведет

к достижению все

большей свободы и уменьшению зависимости от природной среды. процессе

В

непрерывного и поступательного исторического развития

человеческой культуры формируется и закрепляется особый комплекс знаний, убеждений, идей, принципов и ценностей, культурных традиций, социальных установок и стереотипов, которые и являются выражением цивилизационного

прогресса.

Однако

в

условиях

современной

информационно-технической цивилизации происходит отчуждение человека от традиционных форм культуры, разрушение многого из того, что было создано предыдущими эпохами в ходе культурно-исторического развития. В результате, сегодня цивилизационный прогресс резко отстает от научнотехнического прогресса, что

особенно ярко проявляется в превращении

Чучин-Русов А.Е. Культурно-исторический процесс: форма и содержание // Вопросы философии. – 1996. - №4. – С. 10. 1

30

человека

в своего рода придаток

к глобальной инфотехносистеме. Это

означает кризис самого человека. С началом третьего тысячелетия нашей эры во взаимоотношениях индивида и общества, в развитии самой человеческой личности сложилась парадоксальная ситуация, в силу которой под сомнением зачастую оказывается даже то, что мы традиционно обозначаем как человеческую идентичность – представление человека о своем особом месте и предназначении в окружающем его мире и обществе, а также внутреннее

осознание

человеком

своей

исторической

автономности,

культурной уникальности и личностной свободы. Можно говорить о том, что сформировался парадоксальный человек1. Кризис современного человека, а также форм и способов его продуктивной

деятельности в конкретном историческом и социальном

окружении, коренным образом отличаются от сходных ситуаций прошедших эпох. Сегодня этот кризис уже невозможно объяснить одним только недостатком гуманистических идеалов и ценностей или моделей социального переустройства, реальные доминанты которых в той или иной форме наличествуют в современном общественном сознании. Пагубное нарастание тотального отчуждения человека от реального социального процесса приводит нас к выводу о том, что корни общецивилизационного кризиса современного социума таятся в отставании цивилизационного прогресса от научно-технического. Конкретно, речь идет о слишком медленных темпах развития таких важнейших институтов, как гражданское общество и демократическая

семья,

о

слабой

выраженности

инновационных

трансформаций, происходящих в структуре и содержании духовнонравственных, образовательных и воспитательных процессов. Несмотря на это, следует подчеркнуть, что в условиях глобализации культуры

именно

научно-техническая

составляющая

этого

процесса

символизирует собой его объективную необходимость, позволяет управлять обществом наиболее рационально и вселяет определенный оптимизм (в 1

Тощенко Ж.Т. Парадоксальный человек. – М.: Искусство, 2001. – 398 с.

31

первую очередь, в контексте потенциального появления новых возможностей решения глобальных проблем). Все это привлекло к идее глобализации множество сторонников, которые увидели в этом проекте шанс к воплощению давней мечты о разумно устроенном едином человечестве, о глобальном

государстве,

которое

создаст

единую

общечеловеческую

культуру, сформирует единые цели и ценности, но при этом не элиминирует в полной мере культурного многообразия. Бессмысленная трата ресурсов на войны, конфликты, разного рода противостояния также исчезнет, как предполагается, с образованием единого человечества. Представления подобного рода можно обнаружить, в частности, у Тейяра де Шардена и В.И. Вернадского1. Однако вторая, цивилизационная, составляющая культуры вносит существенные поправки к подобным концепциям. Выше уже говорилось о том, что, различая понятия «культура» и «цивилизация», некоторые исследователи считают, что цивилизация является лишь пространственновременным срезом культуры, носящим локальный характер. В этой связи представляется целесообразным

рассмотреть в контексте современных

процессов глобализации основные концепции философско-исторического знания. В настоящее время существует целый ряд философско-исторических концепций, объясняющих сущность и смысл истории, раскрывающих закономерности ее развития. Наиболее значительными являются следующие концепции: 1.

Исторический материализм (формационный подход).

2.

Цивилизационный

подход

к

рассмотрению

общественно-

исторического процесса, включающий в себя концепции целого ряда мыслителей, самыми выдающимися из которых являются О. Шпенглер, А.

1

См.: Тейярд де Шарден П. Феномен человека. – М., 1987. – 561 с.; Вернадский В.И. Биосфера и ноосфера. – М., 2002. – 574 с.

32

Тойнби, К. Ясперс, Н. Данилевский, П. Сорокин 1. При всем разнообразии их концепций основным принципом, ключевым моментом для этих авторов служит понятие «цивилизация», вокруг которого они выстраивают свою историософию (хотя следует отметить, что для концепции П. Сорокина характерно понятие «культура»). 3. Философско-историческая концепция Г. Гегеля 2. Пожалуй, наиболее классический пример реализации принципов объективного идеализма в области философии истории. 4. Религиозная и провиденциалистская философия истории Августина Блаженного 3. Несмотря на весьма солидный возраст, эта концепция до сих пор не утратила своего значения и вполне может рассматриваться как один из возможных вариантов объяснения того, что происходит сейчас. В последние полтора десятилетия полемика ведется, в основном, вокруг формационного и цивилизационного подходов к рассмотрению исторической реальности. Учитывая, что именно эти подходы являются наиболее значимыми, следует больше внимания уделить их рассмотрению. Исторический

материализм

очень

оптимистичная

философско-

историческая концепция. История развивается прогрессивно, от самой несовершенной и примитивной формации к самой совершенной и идеальной (в прямом смысле этого слова) формации. Никто не останется в стороне, ведь история – это единый процесс, проникнутый единым смыслом и имеющий единую цель. При этом и способ развития, и смысл его, и цель – все это уже изначально заложено внутри самой истории, пусть и в имплицитной форме. Сама история как эмпирически обнаруживающийся процесс актуализирует имманентно

присущие

ей

возможности

развития.

«Конец»

истории

предрешен, конкретные этапы ее развития предзаданы и обусловлены 1

См.: Шпенглер О. Закат Европы. Т. 1. – М.: Искусство, 1993. – 663 с.; Тойнби А. Постижение истории. – М.: Мысль, 1991. – 736 с.; Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М.: Мысль, 1991. – 513 с.; Ясперс К. Смысл и назначение истории.- М.: Наука, 1991. – 527 с.; Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. – М.:, Республика, 1992. – 453 с. 2 См.: Гегель Г. Лекции по истории философии. В 2-х т. – СПб.: Петрополис, 1994. – 743 с. 3 См.: Августин Аврелий. О граде Божьем. – М.: Мысль, 2000.- 489 с.

33

исторической

необходимостью.

Вообще,

понятие

исторической

необходимости в марксизме вызывает некоторые ассоциации с понятием безличного Бога, некоей абстрактной силы, которая, тем не менее, обладает порождающей энергией и вносит логику в хаос разрозненных своих творений. В этой точке марксизм на максимально близкое расстояние приближается

к

учению

Г.

Гегеля

о

трех

этапах

саморазвития,

самообнаружения Абсолютной идеи. Как известно, Абсолютная идея Г. Гегеля (другие авторские варианты – «Мировой дух», «Бог») изначально представляет собой чистое, незамутненное ничем материальным, царство Логики, совокупность логических понятий, которые пока лишены какоголибо конкретного содержания и являются чистыми формами, которым еще предстоит обрести тотальность всех своих определений. Для этого Абсолютная идея отчуждается от самой себя и переходит в свое инобытие – мир неорганической природы. Здесь еще нет сознания и самосознания, здесь еще не существует истории как таковой, то есть как процесса, в котором действуют свободные сознательные субъекты. Только с появлением человека и человеческой истории Абсолютная идея вступает в третью, решающую фазу своего саморазвития, и именно в истории лишенные содержания логические понятия обретают тотальность всех своих определений. Естественно, что, как и в марксизме, история, согласно Г. Гегелю, единый процесс, имеющий единый смысл и единую цель. И естественно также, что история, по Г. Гегелю, развивается прогрессивно и выдерживает линейную (или линеарную) схему развития. Таким образом, что касается метафизических основ марксизма и философии истории Г. Гегеля, то они удивительно похожи, и в данном случае мы можем наблюдать, как совершенно противоположные посылы приводят, по существу, к одному и тому же результату. В принципе, и марксизм, и концепция Г. Гегеля предполагают глобализацию, поскольку исходят из идеи единства человечества и истории.

34

Формационному

подходу,

как

правило,

противопоставляется

цивилизационный подход к рассмотрению истории. И действительно, сравнительный анализ этих двух подходов обнаруживает гораздо больше отличительных моментов, нежели сходных черт. Наиболее фундаментальное и существенное различие заключается в том, что цивилизационный подход не рассматривает историю как целое, как единое пространство, проникнутое общими смыслом и целью. Моменты единства концентрируются в пределах отдельных цивилизаций, на историю которых и раздроблена мировая история как

таковая.

С

детерминируется

другой

стороны,

идентичными

по

развитие форме

цивилизаций

зачастую

закономерностями.

Таков,

например, закон «Вызов – Ответ» в концепции А. Тойнби, или закон перехода от культуры к цивилизации в концепции О. Шпенглера1. Феномен «осевого времени», выдвинутый К. Ясперсом2, также охватывает историю различных цивилизаций, хотя проявляет он себя, согласно немецкому мыслителю, в одних цивилизациях независимо от других. Тем не менее, эти моменты единства универсальны только в относительном смысле, как формальное сходство механизмов развития и функционирования отдельных цивилизаций, кроме этого больше ничем, по существу, не связанных между собою, тогда как связь между сменяющими одна другую формациями основана на своеобразном логическом стержне, на который эти формации как бы нанизываются. Именно поэтому формационный подход отстаивает линеарный тип исторического развития, в силу того, что только такой тип удовлетворяет формальной схеме: начало → процесс (прогрессивный) → конец, которая охватывает всю мировую историю как целое и которой эта последняя,

безусловно,

следует

согласно

требованиям

имманентной

исторической необходимости. В рамках цивилизационного подхода подобная схема также применима, однако диапазон ее действия ограничивается пределами отдельных цивилизаций, и именно по этой причине становится 1

См.: Шпенглер О. Закат Европы. Т. 1. – М.: Искусство, 1993. – 663 с.; Тойнби А. Постижение истории. – М.: Мысль, 1991. – 736 с. 2 См.: Ясперс К. Смысл и назначение истории.- М.: Наука, 1991. – 527 с.

35

возможным

многократная

ее

реализация

на

эмпирическом

уровне

исторической реальности. Совершенно не случайно ряд представителей цивилизационного подхода внесли немалый вклад в разработку теории циклов. Таким образом, цивилизационный подход ни в коей мере не предполагает глобализации, подчеркивая самобытность каждой отдельной цивилизационной системы. Рассмотрение проблем глобализационных процессов в культуре предполагает анализ самого понятия «глобализация», которое, как и понятия «культура»

и

«цивилизация»,

относится

к

числу

многозначных

и

многоаспектных. «Говоря о глобализации, следует учитывать, – пишет В.И. Самохвалова, – что данное понятие может иметь не только разные смыслы, но и разные цели, что определяет и разные ценностные векторы этих разных смыслов, и разную стратегию достижения целей. В одном случае глобализация

понимается

как

организация

единства

многообразия,

обеспечиваемого взаимодействием разных культурных традиций, образцов и ценностей, установку на их сохранение для обогащения содержания культурной жизни человечества и его культурного пространства. В другом случае глобализация понимается как унификация культурных моделей, что с неизбежностью будет означать и гомогенизацию культурного пространства человечества. При этом культурная унификация, как скоро выяснилось, должна происходить по американскому образцу, а гомогенизация – означать «структурирование»

пространства

в

соответствии

с

американскими

ценностями. Иными словами, в реальной действительности инструментом глобализации был избран второй вариант – одностороннего монологического диктата, при котором происходит вытеснение, подавление культурой, взятой «за образец», всех остальных культур»1. Можно согласиться, что сущность глобализации, по крайней мере, в настоящий момент более точно 1

Самохвалова В.И. Метафизика глобализации. От утопии к антиутопии // Материалы Клуба ученых «Глобальный мир». – М., 2002. – С.9.

36

определяется

понятием «унификация», нежели понятием «единство

многообразия». Глобализация направлена не на преобразование какой-то сферы жизни – экономической или политической. Это изменение всей парадигмы жизни – и человечества в целом, и каждого отдельного человека. С одной стороны, процессы

глобализации

способствуют

стабилизации

экономической

ситуации, катализируют интегративные тенденции в политической сфере, отвечают духу таких стародавних и идеализированных принципов, как интернационализм и космополитизм (последнее, правда, практически не влияет на улучшение этнических отношений). Однако, с другой стороны, логическим итогом глобализации будет снятие не только экономических и политических шлагбаумов, не только воплощение в реальность старой абстрактной идеи – Человечество, но также культурная и этническая унификация, элиминирование всего специфически национального. В настоящее время можно констатировать, что процессы глобализации привели к следующим результатам: – глобализация рынка рабочей силы, – манипулирование рынком в односторонних интересах США, – экспорт сверхэксплуатации, – организация управляемой хаотизации (что имеет негативные последствия не только экономического характера, но и психо-культурного), – курс на максимизацию прибылей без учета социальных и экологических последствий, – диспропорции в развитии экономических регионов, – небывалое социальное расслоение, становящееся очагом крайнего напряжения, не только между представителями разных социальных групп в одной стране, но и между целыми странами, – коммерциализация всех сфер жизни, что неоправданно с точки зрения общих издержек этого процесса, но представляется абсолютно логичным и неизбежным следствием глобализации,

37

– столь же неизбежно это связано с деградацией культуры и падением духовной составляющей жизни общества и отдельных людей, со свертыванием социальных программ, – разрыв между экономическими и культурными моделями развития разных общественных систем, что еще более усугубляет цивилизационный кризис, – увеличение разрыва между богатыми и бедными (людьми, странами), – ухудшение экологической ситуации на планете (хотя улучшение экологии

является

одной

из

причин

стремления

человечества

к

объединению), – неподконтрольность деятельности международных финансовых структур правительствам стран, чьи граждане входят в данные структуры. Как видно, большинство текущих итогов глобализации, так или иначе, связано с экономикой. Не случайно, что наиболее характерным символом глобализирующегося мира сегодня является ВТО (всемирная торговая организация). Таким

образом,

экономика,

опираясь

на

достижения

научно-

технического прогресса, из инструмента хозяйственной жизни стремится превратиться в философию и в идеологию глобализирующегося мира, т.е. непосредственно формулировать смысл человеческого бытия, а также способ человеческого понимания мира. Через экономику научно-технический прогресс оказывает воздействие на прогресс цивилизационный. В условиях глобализации

противоречия

экономического

развития

усиливают

противоречия в развитии этих двух составляющих культуры. Процессы

глобализации,

а

также

научно-техническая

и

информационная революции сформировали принципиально новую ситуацию бытия, которую необходимо подвергнуть философскому осмыслению. Слабая исследованность этой ситуации, ситуации социального глобализма, характеризуется понятийным релятивизмом, затрудняющим ее анализ.

38

Наиболее

продуктивной

нам

представляется

позиция

некоторых

исследователей, согласно которой современную социокультурную ситуацию можно охарактеризовать, как «эпоху постмодерна»1. Одним из существенных признаков «эпохи постмодерна» является ускорение

темпов

общественной

динамики,

предельно

сжимающее

социальное время, порождая при этом все новые и новые проблемы. Одной из таких проблем является то, что сегодня наблюдается энтропия устоявшейся ценностной системы, долгое время обеспечивавшей стабильное развитие общества. Приходится констатировать нарастание аксиологической диффузии,

потерю

многими

ценностями

своей

традиционной

субстанциальности при повышении степени их мобильности. Кроме этого, нарастание аксиологической диффузии можно связывать с

появлением

«квантового

«компьютерного

Я»,

человека»,

«множественного

«человека

субъекта»,

агрегатного»,

«мультиперсональной

личности». У такого индивида происходит инверсия внутреннего и внешнего, что позволяет управлять подсознанием с помощью, например, мифологизации рекламы или других средств воздействия. Так, Т.Е. Савицкая пишет: «Овнешнивание» человеческой психики (преимущественно ее дорефлексивных

слоев)

–

излюбленный

прием

воздействия

СМИ,

объективирующих интерсубъективные структуры как плацдарм влияния»2. Сочетание иллюзорно-мечтательного всемогущества и более чем скромного действительного

бытия,

отягощенного

тотальной

зависимостью

от

поставщиков предметов потребления и вследствие этого болезненным ощущением нестабильности – парадоксальная черта постсовременного человека. Кроме того, в настоящий момент наблюдается также противоречивое сочетание 1

взаимоисключающих

тенденций

персонализации

и

Кутырев В. А. Экологический кризис, постмодернизм и культура // Вопросы философии. – 1996. - № 11. – С. 25. 2 Савицкая Т.Е. Постсовременный мир: изменение культурной парадигмы // Глобальное сообщество: Картография постсовременного мира. – М.: Высшая школа, 2002. – С. 80.

39

деперсонализации. С одной стороны, небывалое в истории возвеличивание принципов гуманизма, утверждение ценности жизни каждого отдельного человека, либеральный примат личности над обществом, индивидуальных интересов над общественными, а с другой – все большая унификация как личности, так и культуры под напором всеобъемлющей стандартизации и технократизации жизни. Как отмечают западные культурологи, намеренно резкое

противопоставление

«массового»

и

«индивидуального»

есть

стержневой принцип современной массовой культуры, где предельная стандартизированность

продуктов

культуры

маскируется

мнимо

индивидуальным способом их потребления; безликость и анонимность культурной индустрии соседствует с культом «звезд» и «больших имен». Безудержная экспансия массовой культуры, ориентированной на всех и ни на кого в отдельности, столь успешна именно по этой причине. В этой связи современный отечественный исследователь культуры Ф. Гиренок отмечает, что

«универсализм

потерпел

крах.

–

В

соответствии

с

законом

индивидуализации каждый желает получить свою порцию субъективности (национальной, языковой и т.д). Каждый хочет отныне иметь свою память, а не универсальную; свой рассудок, а не машинный; свою фантазию, а не то, что выработано в недрах безликих редакций и мозговых трестов сознательными машинами. Но как найти и понять что-то свое, если оно все время распадается на что-то чужое…Субъективность отделилась от человека и прижалась к машине, которая производит образы. Субъективность стала слишком серийной»1. На наш взгляд, такие противоречивые, разнонаправленные процессы, как крах универсализма, деиндивидуализация культуры, стандартизация самой субъективности человека свидетельствуют о том, что, наряду с инверсией внутреннего и внешнего, в сознании людей

постепенно

происходит инверсия внешнего и метавнешнего (глобального), позволяющая полностью 1

манипулировать

сознанием

масс

при

осуществлении

Гиренок Ф. Антропологические идеи в русской мировой культуре. – М., 1999. – С. 10-11.

40

стратегических и тактических задач в политике, экономике, образовании, идеологии и т.п. Именно в этом, прежде всего, проявляется триалектический механизм самодвижения культуры в эпоху глобализации: перегруппировка внутренних, внешних и метавнешних (глобальных) факторов по значимости, в порядке, противоположном только что приведенному. Действие этого механизма обеспечивается, по нашему мнению, развитием культуры как сложной самоорганизующейся системы, которое определяется устойчивой, усиливающейся в ходе информационного отбора тенденцией к наращиванию скорости переработки информации. При этом критерием отбора, определяющего «выживание» культурных мутаций, является преимущество в информационном ускорении – в приращении

скорости

передачи

информации.

Таким

преимуществом

обладает объединение в «сенсориум» при помощи средств масс-медиа большого числа индивидов без различия возраста, пола и национальности. Ментальным

аналогом

информационная

сеть

«сенсориума» Интернет,

масс-медиа

служит

обобществляющая

глобальная

структуры

ума,

ориентированная не на взращивание свободной личности, уникальной и неповторимой, а на формирование качественно нового образования – внеличностной психики, так сказать «человеческого бульона», питательной среды для роста элементарных импульсов человеческой души (агрессии, страха, похоти, алчности и пр.)1. Наша

точка

зрения

о

действии

триалектического

механизма

воздействия СМИ на субъекты культуры в эпоху глобализации опирается на две теории: 1) на теорию А.С. Дриккера об информационном отборе в процессе эволюции культуры, согласно которой «эволюция глобальной системы культуры, представленной совокупностью частных эволюционных процессов, являет интегральный результат отбора и характеризуется, в первую 1

очередь,

стремлением

к

увеличению

скорости

прироста

Савицкая Т.Е. Постсовременный мир: изменение культурной парадигмы // Глобальное сообщество: Картография постсовременного мира. – М., 2002. – С. 80.

41

информации»1; 2) на психологическую теорию деятельности выдающегося российского ученого А.Н. Леонтьева, согласно которой значение для субъекта объективных обстоятельств и его действий в этих обстоятельствах прямо

не

совпадают

с

пониманием

субъектом

их

смысла.

«При

определенных условиях, – пишет А.Н. Леонтьев, – несовпадение смыслов и значений

в

индивидуальном

сознании

может

приобретать

характер

настоящей чуждости между ними, даже их противопоставленности»2. Опираясь на основные положения этих теорий, и учитывая процессы, происходящие в культуре в эпоху глобализации, мы приходим к следующим выводам: а)

перегруппировка

внутренних,

внешних

и

метавнешних

(глобальных) факторов по значимости широко используется масс-медиа для воздействия на общественное и индивидуальное сознание путем создания определенных значений – знаний, понятий, взглядов, в которых выражаются те или иные, часто ангажированные, позиции; б) при определенных условиях, когда ни одна из позиций не импонирует индивиду, наступает несовпадение смыслов и значений в индивидуальном сознании, которое приобретает характер чуждости между ними, даже их противопоставленности (например, электорат «голосует» ногами, т.е. не является на избирательные участки, в иных случаях голосует «против всех» и т.п.); в) информационный выбор значений, которые в сознании индивида субъективируются в тот или иной смысл, столь же важен для личности, как и информационный отбор для средств массовой коммуникации; однако если информационный отбор – прерогатива информационной политики, то информационный выбор напрямую зависит от культуры самосознания исторических субъектов (личностей или социальных общностей разного уровня). 1 2

Дриккер А.С. Эволюция культуры: информационный отбор. – СПб., 2002. – С. 15. Леонов А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. – М.: , 2004. – С. 116.

42

Таким

образом,

наша

концепция

триалектического

механизма

воздействия СМИ на субъекты культуры в эпоху глобализации позволяет уточнить механизм превращения общественных значений в личностные смыслы и резко актуализирует как проблему общественного контроля за информационной политикой, так и проблему культуры самосознания. Проблему культуры самосознания впервые в современной российской философской мысли поставил Л.В. Скворцов1. Он считает, что культура самосознания должна быть понята как внутренняя духовная самоорганизация личности на основе высших ценностей жизни. Выбор таких ценностей, формирование на их основе всей массы индивидов представляет сложную социальную проблему. Осознание этой проблемы есть первый шаг на пути ее решения. В этой связи важно отметить, что глобализация культуры проявляет себя, помимо всего прочего, посредством воздействия на структурные элементы самосознания и каждого человека в отдельности (прежде всего, имеется в виду менталитет), и всего общества в целом

(общественная

психология, идеология). Культура самосознания тесно связана с проблемой духовной идентичности личности и общества, с механизмом отбора, селекции лучших образцов деятельности в различных сферах. Проблема глобализации культуры выступает в этом отношении как проблема конкретности универсальных самоопределений человека и человечества, выражающихся

в

таких

явлениях,

как

информационный

выбор

и

информационный отбор. Применительно к нашему исследованию, речь идет о культуре информационного выбора личности и культуре информационного отбора в информационной политике. Культура

информационного выбора личности – это способность к

самокоррекции жизненного поведения,

которое предполагает гармонию

самосознания и социальной реальности, разумное соблюдение общих 1

См.: Скворцов Л.В. Культура самосознания: человек в поиске истины своего бытия. – М., 1989. – 319 с.

43

нравственных и правовых норм, как непременное условие самоопределения личности, выработку собственного Рисунка жизни на основе естественнонаучной картины мира и гуманитарной картины жизни. При помощи культуры информационного выбора личность находит реальные основания для адекватного нравственного и социального самоопределения, что придает ей субстанциальное качество, способность быть causa sui, т.е. причиной самой себя. Как следствие, человек осознает себя в качестве существенной причины данного состояния общества. Информационная

революция,

процессы

формирования

информационного общества остро поставили проблему взаимодействия информации и культуры. В этой связи Л.В.Скворцов отмечает, что «культура становится моментом информационного поля: она выходит из своей

этнической,

национальной,

социальной

среды

и

попадает

в

универсальную информационную среду. Компьютерный человек имеет систематический контакт с универсальной информационной средой, и это радикальным образом меняет тип его ментальности – как бессознательные, так и осознанные реакции на события». И далее: «Под информационным полем следует понимать то пространство, в котором действуют носители информации, способные вызвать ее восприятие, индуцировать тип образа жизни и определенную направленность действий. Информация здесь не должна совпадать с естественнонаучной истиной или даже истиной вообще. В этом смысле можно говорить о самодостаточности информации как феномене влияния. Критерий эффективности информации понимается как степень ее влияния»1. Информационное поле современного мира уже априори универсально и сегодня можно говорить о формировании своего рода информационной Галактики, объективирующейся в таком феномене, как Интернет. В этих условиях

важное

значение

приобретает

проблема

информационной

самоидентификации человека, когда он соотносит свою субъективную 1

Скворцов Л.В. Информационная культура и цельное знание. – М., 2001. С. 35-38.

44

единичность с универсальным информационным пространством. Это последнее безгранично, включает в себя огромное количество совершенно разнокачественных культурных единиц и требуется высокая культура самосознания, чтобы выбрать из этого многообразия именно то, что действительно значимо для человека. Наряду с культурой информационного выбора, мы выделяем также культуру

информационного

отбора

в

информационной

Информационной политикой большинство исследователей

политике. 1

называют

политику в области информации и информационных технологий. Реформы в России конца ХХ века подтвердили необходимость отказа от стандартного подхода к информационной политике. Стандартный диалектический подход сводится либо к созданию ограничений для доступа к информации, либо к провозглашению гласности, как полной открытости информации. Современная политика в области информации и информационных технологий, осуществляемая при помощи культуры информационного отбора, неразрывно связана с триалектической перегруппировкой по значимости внутренних, внешних и метавнешних факторов развития культуры. Можно выделить три основных фактора, которые должны определять тактику развития информационной политики в современной России: 1. Внутренним фактором должно стать адекватное определение субъекта развития как в первую очередь субъекта универсального информационного пространства. Дело в том, что в современной российской политической ментальности все еще продолжает действовать старая схема определения субъекта развития по социальным и национальным признакам: это класс, нация, этнос, раса или политическая партия. Такой подход уже не соответствует реалиям современного мира, в котором полным ходом идет становление информационного общества, предполагающего формирование 1

См.: Колин К.К. Фундаментальные основы информатики: социальная информатика. – М., 2000.- 324 с.

45

такого типа человека, который не ограничен какими-либо социальными или национальными определениями. 2. Внешним фактором политики в области информации должно стать, на наш взгляд, адекватное определение национальных приоритетов России. В условиях глобализации культуры национальные приоритеты необходимо выстраивать в контексте общемировой ситуации, учитывая, прежде всего, такие

моменты,

как

национальная

безопасность

России

и

ее

конкурентноспособность на мировой арене. 3. Метавнешним фактором информационной политики, по нашему мнению, должна стать идея перераспределения власти на всех уровнях, в соответствии с уровнем профессиональной компетентности в той или иной области. Сейчас уже очевидно снижение роли социального происхождения в кадровой динамике и профессиональной мобильности. На наших глазах шаг за шагом формируется общество меритократии (власти наиболее одаренных). Постепенно в ходе социальной эволюции утверждается принцип выдвижения на руководящие посты наиболее способных людей, отбираемых из всех социальных слоев. В заключение данного параграфа имеет смысл еще раз обратиться к философско-историческому контексту проблемы глобализации культуры. Современное развитие (в самом широком смысле) обычно трактуется как, прежде всего, научно-технический прогресс. При этом моменты духовной культуры отступают на второй план, рассматриваются как элементы традиции, культурного наследия. Однако не следует забывать, что именно моменты духовной культуры лежат в основе современного научнотехнического прогресса и до сих пор оказывают существенное влияние на современное социокультурное пространство. По этой причине без их учета анализ современной ситуации не может претендовать на какую-либо полноту. В

этой

связи

весьма

интересной

представляется

концепция

метавремени культуры (метаистории), выдвинутая известным украинским

46

философом С.Б. Крымским1. Он отмечает, что одномерные представления исторического процесса, которые нередки при его философском освещении, в значительной мере определяются тем, что исследователи излишне акцентируют внимание на истории как прехождении, измерении, текучести событий, неограниченном взыскании новизны. Между тем история является не только раскрытием того, что происходит, но и утверждением того, что сохраняется. Инвариантами, выражающими эстафету поколений и времен, выступают и крупные культурные ценности. А фундаментальные моральные установки типа 10 заповедей не только формально, но и содержательно пронизывают

цивилизационный

процесс.

Одно

только

философское

осознание морального основоположения: «Не делай другим того, что не желаешь для себя» тематически совпадает у разных мыслителей и через христианское

воплощение

доводится

до

кантовского

императива,

обладающего статусом непреложной ценности всех времен и народов. Рациональное

понимание

сквозных,

символически

вечных

или

непреходящих ценностей истории становится очевидным, считает С.Б. Крымский, если рассматривать исторический процесс в его предметном выражении через цивилизацию или культуру. В последнем случае мы сталкиваемся

с

арсеналом

исходных

образцов

и

базой

архетипов

цивилизационного развития. Если это развитие и происходит по спирали, то в центре ее отнюдь не дырка. Цивилизационные процессы всегда накручиваются на сквозные фундаментальные ценности, которые, как земная ось, пронизывают весь массив истории. Триада «Истина – Благо – Красота» в каждую эпоху обретает свою интерпретацию, но тематически неизменно присутствует на всех этапах цивилизационного развития. Подобные инварианты цивилизационного процесса, все то, что именуется «золотым

фондом»

культуры,

создает

перспективу

вечности.

Эта

перспектива и символизирует метаисторию, то есть тот ракурс истории, в 1

Крымский С.Б. Метаисторические ракурсы философии истории // Вопросы философии. – 2001. - №6. – С. 32.

47

котором она выступает как сохранение (а не прехождение) своих формообразований. «Эти особенности «розы времен» в развитии цивилизации, – пишет С.Б. Крымский, – позволяют говорить о своего рода метавремени культуры, в котором и оказывается возможным процессуальное раскрытие абсолютных аспектов исторической деятельности. Метавремя культуры не исчерпывается линейным протеканием временного процесса, но раскрывает многообразие конфигураций настоящего, прошлого и будущего»1. Такое многообразие конфигураций настоящего, прошлого и будущего, формирующее новое видение глобальной истории, приводит нас к выводу о возможности

и

необходимости

дополнить

нашу

концепцию

о

двусторонности всемирного культурного процесса, как единства научнотехнического и цивилизационного компонентов, третьим существенным элементом – метаисторией, развивающейся в метавремени культуры. В этом случае, если следовать принятой нами гипотезе А.Е. Чучина-Русова, научнотехнический

прогресс

будет

представлять

внешнюю

(материальную)

спираль, цивилизационный (духовный) прогресс – внутреннюю, а стержнем этих

спиралей

станет

метаистория,

«золотой

фонд»

культуры,

развивающаяся в метавремени культуры и синтезирующая, «просеивающая» все лучшие и устойчивые составляющие первых двух компонентов культуры. Таков, на наш взгляд, «механизм» триалектического взаимодействия сущностных элементов процесса глобализации культуры. Итак, сущность глобализационных процессов в современной культуре выражается, прежде всего, в тех преобразованиях, которые происходят не в какой-то отдельной сфере действительности, а в пространственно-временных характеристиках двух основных компонентов культуры: научно-техническом и

цивилизационном.

При

этом

взаимодействие

этих

компонентов

осуществляется на данном этапе глобализации через экономику. Именно 1

Крымский С.Б. Метаисторические ракурсы философии истории // Вопросы философии. – 2001. - №6. – С. 36-37.

48

через экономику опережающее развитие научно-технического прогресса оказывает

воздействие,

в

основном

негативное,

на

прогресс

цивилизационный. В свою очередь, цивилизационный прогресс, реагируя на господство техноцентризма, стремится нейтрализовать дегуманизацию науки и техники при помощи воздействия на личность, демократическую семью, гражданское общество и правовое государство через культуру индивидуального и социального самосознания, эксплицирующуюся в таких формах, как культура информационного выбора личности и культура информационного отбора в информационной политике. В

результате

взаимодействия

научно-технического

и

цивилизационного компонентов глобализации культуры возникает третий, стрежневой компонент – метаистория, развивающаяся в метавремени культуры и образовывающая «золотой фонд» культуры всех поколений человечества, символизирующий вечность. В то же время современные глобальные процессы, выдвигая на первый план

научно-технический

прогресс,

информационно-технического стратегическая

общества,

нестабильность,

в

связи

обусловливают для с

которого тенденцией

наступление характерна отказа

от

преемственности. Особенности инновационной модернизации культуры в информационно-техническом обществе мы рассмотрим в следующем параграфе. 1.2.

Особенности инновационной модернизации культуры в информационно-техническом обществе

Развитие культуры в современном мире происходит, на наш взгляд, по двум основным векторам

– модернистскому и постмодернистскому.

Диалектика этих двух векторов развития разворачивается в новую триаду модификации культуры: паракультуру, транскультуру и метаобразование.

49

Мы исходим из того, что культура современного общества — это, прежде всего, единая органическая целостность. Она образует целокупность духовной сферы в науке, философии,

искусстве, религии, тех своих

элементах, в которых преимущественно происходит ее развитие в современном

мире.

Культура

не

должна

быть

единообразной,

унифицированной, ей необходимо быть органичной, чтобы реализовать в полной мере заложенный в ней потенциал. Как

уже

было

отмечено,

развитие

современной

культуры

осуществляется по модернистскому и постмодернистскому векторам, поэтому для адекватного понимания тех процессов, которые происходят в современном социокультурном пространстве, необходим предметный анализ основных принципов модернизма и постмодернизма. Так, для модернизма характерны следующие основные черты: • функционализм как дифференциация сфер жизни и отказ от символизации культуры в знаковом языке искусств; • сциентизм в культуре знания как наука, конституирующая мировоззрение; • материалистический или идеалистический монизм как теории всеобщей действительности; • относительные теории антропологем и свобода как возрастание возможностей выбора; • функциональная теория общества; • естественнонаучная

и

механистически

ориентированная

экономическая теория; • технико-экономический

принцип

(принятия)

решений:

обозначаются

следующие

«техноморфизм». В

культуре

постмодерна,

напротив,

существенные черты: • контекстуальность как взаимопроникновение разных сфер жизни и символизация культуры в метафорическом знаковом языке;

50

• множественность различных форм полезного, образовательного и религиозного знания; • духовно-телесный

реализм

как

теория

всеобщей

действительности; • субстанциональные теории антропологем, сущностная свобода, способная изменяться идентичность; • органическая теория общества; • социокультурный

принцип

(принятия)

решений:

«антропоморфизм». Таким образом, во всей системе культуры

можно проследить

соотносительность: техноморфизм — антропоморфизм. Культура модерна в своих основополагающих принципах техноморфна. Модели технического и неорганического мира она переносит на процесс самопонимания человека и на его отношения с миром и другими людьми. В противоположность этому, постмодерная культура антропоморфна. Определения, которые человек дает собственному опыту, и определения органического мира используются в ней по отношению к

культурной сфере. Признается главенство принципа

антропоморфизма, самопознания человека и познания духа над принципами и моделями технического и неорганического мира. Для модерна характерна

вера в обоснованность притязаний

естественных наук на тотальное просвещение, он придает проекту общества

собственному

функциональный характер, а метафизические надежды

человечества низводит до внутримировых утопий; достижением же постмодерна является критика сциентизма, функционализма и утопизма. Пониманию сущего, будь то личность или предмет, как отношения и функции,

характерного

для

модернизма,

постмодерное

мышление

противопоставляет примат эссенциального и энтелехиального образа бытия, зафиксированного во времени и пространстве единичности индивидуального бытия. Аксиоме модерна «функция определяет облик» противостоит постмодерная аксиома «идея определяет облик».

51

Характерные черты модерной культуры выявляются, прежде всего, в культуре науки и знания, в сфере когнитивной репрезентации, то есть в той области, где культура становится предметом в мышлении и познает саму себя через одну из своих форм - науку, непосредственно связанную с развитием технологий. Отсюда наглядно прослеживается тот факт, что в условиях нарастания процессов социокультурной глобализации, технократическое мышление и технологические понятия во все большей степени определяют жизненный уклад и процесс самоидентификации людей в современном обществе. В результате

процессов

инновационной

модернизации

всех

сфер

социокультурной жизнедеятельности у ряда современных исследователей появляется тенденция рассматривать технику в качестве решающего фактора общественного и культурного развития. При этом речь идет о научнотехнической цивилизации, существенными чертами которой являются наука и техника, изучении принципиально новых жизненных условий, создаваемых этой цивилизацией. Действительно, в современном мире техника во многом определяет бытие человека и общества. Это связано с тем, что в рамках цивилизации сущность техники изменяется, она отчуждается от сознания человека, превращаясь тем самым во вполне самостоятельный мир со своими собственными законами развития. Как отмечает В. Смирнов, "техника подчиняется неким своим законам и, соответственно, предъявляет свои требования.

Поэтому

любые

попытки

подчинить

развитие

техники

аксиологическим нормам обречены на провал" 1. По мнению японского философа Т. Имамичи, технология, подобно природе, "стала нашей новой средой обитания, имеющей свои собственные цели, которые независимы от человека, поскольку технология как среда, как бытийственная тотальность

1

Смирнов В.И. Особенности кризиса современной культуры // Человек и современный мир. – СПб.,1997. – С.18.

52

машинных образований, сама определяет свое направление развития" 1. С точки зрения В. Налимова, "техника, будучи самостоятельной силой, не поддается контролю со стороны человека. Она существует сама по себе, подчеркивает он, - не заботясь о состоянии человека, общества или Земли. Она, - здесь следует весьма характерное сравнение, - сравнима с инфекционным заболеванием – носители болезни тоже развиваются, не заботясь о своем пристанище"2. Самостоятельность техники подчеркивает и В. Розин: "Техника, - пишет он, - это самостоятельный мир, реальность. Техника противопоставляется природе, искусству, языку, всему живому, наконец, человеку"3. Существует и оптимистическое направление в оценке роли и значения техники, к которому примыкают, в частности, немецкие мыслители Э. Капп и Ф. Дессауэр. Э. Капп считал технические устройства проекцией и развитием органов человека – рук, ног, пальцев, мышечной силы, зрения, слуха и пр. Если организм человека в принципе не порочен, не порочны и средства его имитации. Ф. Дессауэр стремился обосновать гармонию человека и техники посредством объединения двух мифологем – христианской и прометеевской. Для него техника – это завет Бога, наделившего человека творческой мощью, неистребимой тягой к преодолению своих реальных границ4. И все же очевидно, что в современной цивилизации техника из функции, из механизма опредмечивания превратилась в Между нею

субстанцию.

и миром человека и культуры простерлись непреодолимые

границы. Техника стала своего рода "вещью в себе", непознанным и непредсказуемым миром холодных механизмов, от работы которых зависят 1

Имамичи Т. Моральный кризис и метатехнические проблемы // Вопросы философии. – 1995. – №3. – С.80. 2 Налимов В.В. Критика исторической эпохи: неизбежность смены культуры в ХХI веке // Вопросы философии. – 1996. – №11. – С.70. 3 Розин В.М. Философия техники и культурно-исторические реконструкции развития техники // Вопросы философии. – 1996. – №3. – С.25. 4 См.: Воронин А.А. Техника как коммуникационная стратегия // Вопросы философии. – 1997.- №5. – С. 96-105.; Пржиленская И.Б. Техника в социальной системе и жизненном мире человека: Автореф. дисс. канд. филос. наук. – Ставрополь, 1998. – 23 с.

53

жизнь и благополучие человечества. По словам Ортеги-и-Гассета, теперь уже не орудие служит человеку, а наоборот, человек стал придатком машины, полностью зависимым от нее. "Если бы техника внезапно пришла в упадок, говорит испанский философ, - сотни миллионов людей прекратили бы существование"1. С этим утверждением невозможно не согласиться. Техника в новом своем

качестве

самостоятельной

субстанции,

является,

наряду

с

информацией, важнейшим атрибутом современной цивилизации; она символизирует

беспочвенность

этой

последней,

ее

оторванность

от

традиционного мира культуры. Сущностное понятие современной техники содержит в качестве основного элемента идею бесконечного развития, усовершенствования уже существующего. Именно по этой причине инновации имеют культовое значение для современной цивилизации, олицетворяют все возрастающее ее могущество. С изменением сущности техники связано принципиально иное взаимоотношение техники и природы. Если раньше техника служила средством возвышения человека над природным миром, выделения его из первоначального чисто природного состояния в состояние сверхприродное, но при этом техника оставалась в гармонии с природой и никоим образом не угрожала ее существованию, то в условиях современной цивилизации техника самым резким образом противопоставляется природе, притязает на тотальное господство над ней и, в конечном счете, угрожает самому ее существованию. Экологический кризис, ставший глобальной проблемой цивилизованного человечества, порожден именно развитием техники, тем, что техника стала вполне самостоятельной силой, не управляемой ничем иным, кроме своих собственных законов, которые, разумеется, не учитывают возможных последствий этого кризиса. Природа все больше и больше вытесняется из человеческой жизни. На 1

Ортега-и-Гассет Х. Что такое философия? – М., 1991. - С.63.

54

смену ей приходит искусственное, то есть та же техника. Как отмечает В.А. Кутырев, "с превращением техники из средства деятельности в субстанцию, создается особый, как бы идущий на смену культуре мир – Технос. Технос не просто сфера, наряду с другими (техносфера), а именно то, что начинает пронизывать все"1.

Действительно, атмосфера жизни в современной

цивилизации настолько пропитана техникой, что человек, оторванный от природного мира, превращается в своего рода механизм, функцию, в некое приложение к техническому пространству. Тот же В.А. Кутырев говорит о возникновении на нашей Земле "бтм" – бесприродного технического мира, искусственной абиотической реальности как новой среды обитания людей2. С другой стороны, техника базируется на знании, являясь, по М. Хайдеггеру, формой раскрытия, формой возможности проявления истины. Техника бросает вызов природе, грозя раскрытием ее законов. «Вместе с естественнонаучным экспериментом она вынуждает природу давать о себе знать каким-либо математически фиксируемым способом и при этом оставаться поддающейся обработке системой информации»3. Производство знания сродни техническому производству, так что иногда их нельзя отделить друг от друга. Обе формы производства знания — наука и техника — суть способы высвобождения того, что раньше было скрыто. По своему характеру эти способы бывают разными. Знание и техника могут как бросать вызов природе, так и бережно обходиться с ней. Технику своего времени М. Хайдеггер

расценивает,

прежде

всего,

как

некое

подспорье,

как

провоцирующую по отношению к человеку установку природы, чтобы использовать ее (природу) в качестве гаранта постоянного удовлетворения целей человека. Символ М. Хайдеггера — это машина, производящая и аккумулирующая энергию. В бесцеремонном обращении техники с природой ему виделась опасность ускользания истины о человеке и природе, потому 1

Кутырев В.А. Пост-пред-гипер-контр-модернизм: концы и начала // Вопросы философии. – 1998. – №5. – С.139. 2 Там же. С. 141. 3 Хайдеггер М. Техника и культура. – М., 1998. – С. 57.

55

что в этом случае истина предстала бы только как подспорье, как инструмент человека, но никак не в полноте того, что она есть. Это может способствовать утверждению мнения, что все, что есть, и любая истина существуют только благодаря технической власти человека. В мире, полностью пронизанном техникой, человек во всем, что он встречает, наталкивается опять же на самого себя, то есть — в редуцированной форме — на то, чем он может быть, а именно – «на человека, бросающего вызов природе, на Великого Творца мира»1. Модерн и, в частности, абстрактное искусство обнаруживают родство с хайдеггеровским определением техники как возможности проявления, обнаружения, раскрытия. Современное искусство стремится создать нечто новое, доселе не виданное,

а не только представить в совершенстве

прекрасный образ. Абстрактное искусство, полностью расставаясь с предметом, становится чистым проявлением мысли в сфере видимого. В связи с данной концепцией раскрытия действительности благодаря возможности ее проявления в технике и искусстве возникают два вопроса. «Соразмерно ли понимание истины — как выявления прежде сокрытого — теории истины вообще, и в состоянии ли человек в заполненном техникой мире жить только техническими явлениями?»2. Хайдеггеровская техническая теория истины знает только «просветы», проблески последней, рассеивание тьмы в момент проявления прежде скрытого. Если техника и культура пробивают просветы в закрытости мира, стремясь сквозь них проникнуть в его сердцевину и, тем самым, познать его истину, то это означает, что предметам по их природе присуще собственное духовное содержание. То, что Макс Шелер назвал познаваемостью мира, основывается на том утверждении, что мир в своих истоках и в самой сущности своей имеет структуру, что он создан как нечто познанное и поэтому таит в себе мудрость, в которой был создан. Мы же в состоянии познавать его только в 1 2

Хайдеггер М. Техника и культура. – М., 1998. – С. 59. Там же. С. 67.

56

том случае, если мы как бы вновь познаем то, что уже есть в мире. Если бы мы в своем познании не могли вновь воспринять того, что уже дано нам в мире интеллигибельной субстанции, то наше познание никогда не смогло бы выйти за границы чистой предметности. В задачи данного исследования не входит слишком подробный анализ гносеологических проблем. По этой причине гораздо более важным нам представляется вопрос о бытии человека в новом информационнотехническом мире. В этой связи следует упомянуть, прежде всего, о так называемой постиндустриальной парадигме, которая в первую очередь предполагает примат человека, его сознания в системе источников саморазвития общества. Согласно этой парадигме, утверждение: "сознание определяет бытие" – столь же правомерно, как и обратная аксиома. Происходит

отрицание

вульгарно-материалистической

доктрины,

превращающей человека в винтик, придаток саморазвивающейся гигантской машинной системы. Человек, согласно такому подходу, является демиургом, творцом своего настоящего и будущего.1 Не следует забывать, что переход к этому постиндустриальному обществу, представляющему из себя квинтэссенцию гуманизма, может быть осуществлен как раз благодаря тем новым возможностям созидания жизненного пространства, которые открываются вследствие наступления эпохи информационно-технической цивилизации. Здесь перед нами выступает явное противоречие. С одной стороны, информационно-техническое общество вроде бы обеспечивает все условия для торжества гуманизма, однако с другой стороны, именно внутри этого общества и именно благодаря его наступлению, наблюдается невиданный доселе крах гуманизма, выхолащивание из человека его духовных инстинктов. Подкрепим данный тезис несколькими цитатами.

1

См.: Яковец Ю. В. Формирование постиндустриальной парадигмы: истоки и перспективы // Вопросы философии. – 1997. - № 1. – С. 8-9.

57

Так, по словам американского исследователя Д. Ланира, одного из пионеров

концепции

виртуальной

реальности

"никогда

прежде…

антигуманистические тенденции не проявлялись в таких грандиозных масштабах, как сейчас"1. По мнению Т.Е. Савицкой, "на пороге третьего тысячелетия человечество – на грани антропологической катастрофы"2. А. Титоренко одной из глобальных опасностей, существующих в современном мире, считает кризис человека3. Эти своего рода диагнозы, перечень которых можно продолжить, напрямую связаны с новой информационно-технической средой обитания человека и вообще с сущностью современной цивилизации, в которой человек все более и более утрачивает метафизические опоры своего существования, все в большей степени отчуждается от мира духовной культуры. В сознании современного человека материальные ценности превалируют над духовными, что, однако, может не осознаваться самим человеком, поскольку материальные ценности, даже находясь в подсознании человека, будут все же определять его поведение. Именно так обстоит дело, по мнению Э. Фромма, который полагает, что гуманистические и религиозные ценности, такие как индивидуальность, сострадание, любовь, ответственность, милосердие воспринимаются многими как проявление идеологии и потому они не оказывают реального воздействия на мотивацию человеческого поведения. Вместе с тем бессознательные ценности – собственность, потребление, общественное положение, развлечения – служат непосредственными мотивами поведения большинства людей4. Какими бы ни были материальные ценности, осознанными или неосознанными, они на самом деле, согласимся с Э. Фроммом, определяют 1

Д. Ланир. "Эндшпиль гуманизма" – что будущее готовит человечеству? / Культура в современном мире. – 2000. – Вып. 5. – С. 61. 2 Савицкая Т.Е. Постсовременный мир: изменение культурной парадигмы // Глобальное сообщество: Картография постсовременного мира. – М., 2002. – С. 16. 3 Титоренко А. Культура. Нравственность. Религия (Материалы круглого стола) // Вопросы философии. – 1989. - № 11. – С. 43. 4 См.: Василенко И. А. Политический консенсус в гуманитарном диалоге культур // Вопросы философии. – 1996. - № 8. – С. 50.

58

мотивацию поведения большинства людей современной цивилизации. По словам К. Делокарова, "человек современной цивилизации стремится скорее "иметь", чем "быть". Как следствие, усиливается бездуховность, и человек видит смысл своей жизни в материальном, забывая о более высоком своем предназначении"1. И здесь мы снова позволим себе вернуться к анализу взглядов В. Кутырева, концепция которого в наибольшей степени соответствует нашим собственным взглядам. Разворачивая теорию посткультуры (культуры эпохи Постмодерна) В.А. Кутырев присваивает ей наименование «тектуры». Вот как он определяет данное понятие: «Когда главный догмат христианской веры «Бог есть любовь» незаметно превращается в «Бог есть разум» и, будучи осуществленным, предстает в виде Большого компьютера – это феномен тектуры… Короче говоря, тектура есть культура человека, потерявшего связь с природой, окруженного искусственной реальностью извне и пронизанного ею изнутри… Тектура как способ бытия человека есть проявление глобального кризиса культуры, иррадирующего во все другие сферы жизни»2. Абсолютно верной представляется нам мысль российского ученого о том, что основным критерием определения типа наличествующей культуры является трансформируемый ею образ человека. Автор выстраивает следующую линию развития (а фактически деградации) человека сообразно синхронным стадиальным видоизменениям общества и культуры: дикарь – варвар – личность (соответствует чередованию трех эпох – первобытность – архаика – классика). Далее появляется «актор» – первая функциональная фаза умирания личности в обществе, подверженном рационализации, когда человек жестко отождествляется с субъектом деятельности, превращается в «озабоченный автомат». За ним следует «фактор», или вторая фаза 1

Делокаров А. Мировоззренческие основания современной цивилизации и ее глобальный кризис // Общественные науки и современность. – 1994. - № 2. – С. 93. 2 Кутырев В.А. Прогресс или возвращение к вечному? // Вопросы философии. - 1998. №9. - С. 9.

59

отмирания человеческого существа, сводимого к приобретающей автономию социотехнической системе. Наконец, на горизонте видится «гомутер» (симбиоз человека и компьютера) в мире тотального господства техники. Согласно выводам В. Кутырева, в эпоху посткультуры впервые возникает массовый социальный тип – постчеловек, «единица сознания». Он существует лишь в потоке знаков и образов, продуцируемых электроникой. «Его сознание, – отмечает автор, – уходит в машину. В предметном мире остаются лишь формы людей»1. Трудно не согласиться с автором, констатирующим утрату антропологической идентичности человечества к началу ХХI в. и справедливо указывающим на то, что «до ХХ века прогресс шел за счет природы, а теперь он пошел за счет культуры и человека»2. В.А. Кутырев развертывает программу консервативной революции в защиту гуманистического потенциала культуры. Он предлагает, по существу, создать резервации высокой культуры в виде музеев, консерваторий, благотворительных фондов, гуманитарных академий. Но даже в случае их исключительного процветания, такие резервации не способны кардинально изменить ситуацию. Если воспользоваться парадигмой идейно-политических течений современности, разработанной известным немецким философом Ю. Хабермасом3, бывшим, как известно, одним из пионеров введения в научный оборот самого понятия «постмодернизм», то позиция В.А. Кутырева может быть определена как «староконсервативный премодернизм». Как известно, концепция Ю. Хабермаса раскрывает социокультурный контекст понятия посткультуры. Защищая идеи Просвещения, он настаивает на

необходимости

завершения

либерально-гуманистического

проекта

современности (Modernity), поставленного, как он полагает, под сомнение иррациональной, деструктивной реакцией постмодернистов (в широком

1

Кутырев В.А. Прогресс или возвращение к вечному? // Вопросы философии. - 1998. №9. - С. 13. 2 Там же. С. 17. 3 Хабермас Ю. Модерн – незавершенный проект // Вопросы философии. – 1992. - №4. – С. 15.

60

смысле слова). Сторонники анти-Просвещения отстаивают, по его мнению, три различные позиции. 1.

Антимодернизм

младоконсерваторов,

«противопоставляющих

инструментальному разуму доступный разве что заклинаниям принцип, будь то воля к власти или суверенитет бытия, или дионисийская сила поэтического начала»1. 2. Премодернизм староконсерваторов, пропагандирующих возврат к домодернистским позициям, на волне оживления экологического алармизма и этического активизма. К числу сторонников такой позиции относятся Х. Йонас – известный в ФРГ философ техники, а также Т. Роззак и Х. Сколимовский. 3. Постмодернизм неоконсерваторов, одобряющих развитие импульсов модернизма до тех пор, пока они не выходят за пределы безопасной зоны (Л. Витгенштейн, К. Шмидт, Г. Бенн). На рубеже XX-XXI веков постмодернизм представляет собой самое влиятельное интеллектуальное (в широком смысле слова) течение в современной понятием,

культуре. выражающим

Являясь

первоначально

определенный

этап

чисто

эстетическим

развития

искусства,

постмодернизм постепенно приобрел значение универсального термина, обозначающего кризисные явления во всей системе культуры в целом. Более того, смысловой объем данного понятия стал применяться и по отношению к социальной сфере. Так, по мнению В. Кутырева, понятие постмодернизма "фиксирует состояние общества, когда оно, собственно человеческое общество, исчезает. Оно становится человеко-машинным и постмодернизм, точнее говоря, есть супермодернизм"2. Значительное

увеличение

первоначального

объема

понятия

"постмодернизм" привело к тому, что оно утратило четкость и ясность, стало 1

Хабермас Ю. Модерн – незавершенный проект // Вопросы философии. – 1992. - №4. – С. 16. 2 Кутырев В. А. Экологический кризис, постмодернизм и культура // Вопросы философии. – 1996.- № 11. – С. 25.

61

расплывчатым и неопределенным. С одной стороны, по сложившейся традиции,

постмодернизм

сохраняет

тесную

связь

с

эстетической

проблематикой, однако с другой стороны, этим понятием все чаще обозначается вся совокупность культурных и общественных отношений современной

цивилизации.

В

этой

связи

Г.

Щедрина

отмечает:

"Постмодернизм – термин достаточно примелькавшийся, но при этом парадоксально сохраняющий свою неопределенность… Что же такое постмодернизм? – спрашивает она. Стилистика современного искусства, одно из его направлений, считающее, что "все дозволено", или, что чаще встречается, своеобразное умонастроение, связанное с утратой веры в прогресс, в бесконечность человеческих возможностей…? Можно априори сказать, - заключает Г. Щедрина, - что это и одно, и другое, и третье. Очевидно, в отношении постмодернизма речь идет как об уточнении "объема понятия", то есть о совокупности объектов, к которым это понятие применяется, так и о множественности концепций, трактующих этот феномен, а следовательно, о поисках критериев предпочтения той или иной теории"1. Среди российских исследователей существуют две основные точки зрения на проблему постмодернизма. Одни упорно отстаивают локальность постмодернизма

как

конкретно-исторического

литературного,

художественного или концептуального стиля. Характерный приверженец данной позиции – Н. Автономова. Анализ истории развития мирового искусства привел ее к выводу о существовании двух основных типов замены одного культурного стиля другим. Первый из них, в основе которого – "разъятие прошлого и вольное оперирование его элементами в новых и новых

комбинациях"

–

Н.

Автономова

предлагает

назвать

"постмодернистским"; второй, главный механизм которого – "отмена

1

Щедрина Г. К. Эстетика в постмодернистском измерении // Человек и современный мир. – СПб., 1997. – С.42.

62

прошлого и попытка создания чего-то абсолютно нового и как можно более непохожего" – авангардистским1. Итак, в трактовке Н. Автономовой, постмодернизм – не уникальный феномен современности, не квинтэссенция трагических противоречий культуры в канун XXI века и в начале его, а технический термин, обозначающий "постоянное функциональное звено во временном механизме культурных изменений". Такое же узкоэстетическое значение придают постмодернизму Е. Трофимова, Н. Маньковская, Г. Щедрина и др2. Вторая точка зрения выводит постмодернизм из тесного круга эстетических категорий

и

придает

этому

понятию

значение

универсального знака, обозначающего кризисные явления во всех сферах жизнедеятельности и, прежде всего, в культуре. Типичным представителем этой точки зрения является В. Кутырев. Рассуждая об опасности тотальной победы искусственного над природным, небытия (в смысле преодоления естественного бытия) над бытием, он говорит: "Парадигма небытия, наиболее

полно

реализованная

в

постмодернизме,

в

отличие

от

классического мышления не предполагает истины – вместо нее информация и коммуникация, все меньше связь с созерцанием и предметной реальностью – вместо них мыследеятельность и исчисляюще-сортировочное мышление, нет культурных ценностей, регулирующих общественную жизнь – вместо них социальные технологии. Метатехника или, быть может, метанойя как игра ума – вот, - утверждает В. Кутырев, - "метафизика" постмодернизма и "философия" небытия"3. По определению Т. Савицкой, постмодернизм есть "болезнь культуры". "В постмодернизме, – полагает она, – перед нами закономерный результат 1

Автономова Н.С. Возвращаясь к азам // Вопросы философии. – 1993. - №3. – С. 17-22. Трофимова Е.И. Стилевые реминисценции в русском постмодерне 1990-х годов // Общественные науки и современность. – 1999. - №4. – С. 169-177; Маньковская Н.Б. Эстетика постмодернизма. – СПб., 2000; Щедрина Г.К. Указ. соч. С. 42-77. 3 Кутырев В. А. Оправдание бытия (явление нигитологии и его критика) // Вопросы философии. – 2000. - № 5. – С. 26-27. 2

63

дрейфа мысли от сущности к существованию, от смысла – центра к абсурду – периферии,

предпринятого

философами-экзистенциалистами,

их

предшественниками и последователями"1. Среди

исследователей

постмодернизма

существует

традиция

вычленения в нем различных пластов, фаз, этапов с целью упорядочения этого невероятно сложного явления. Так, постмодернизм разделяется на «истинный» (собственно) и «ложный» (в кавычках) у Л. Баткина2; на первоначальный постмодернизм и постпостмодернизм как последующую реакцию на него у В. Курицына3. Впервые в отечественной науке поставил вопрос о философскоисторическом смысле постмодернизма А.В. Гулыга. Он акцентировал наличие в постмодернизме двух тенденций, противостоящих друг другу «подобно

жизни

(происшедшего

и из

смерти

культуры»:

постструктурализма

собственно и

постмодернизма

являющегося

источником

деструктивной, нигилистической борьбы с Логосом) и более широко, позитивно трактуемой «постсовременности» (именно А.В. Гулыга впервые и применил этот термин, привившийся в отечественной культурологии и философии)4. Кардинальный для культуры антропологический критерий выделения модусов постсовременной (постмодерной) культуры впервые формирует Т.Е. Савицкая. Таким критерием может быть лишь «отношение к человеку (точнее, к человеческому в человеке). Способствует ли та или иная новая тенденция

в

культуре

очеловечиванию

человека,

осуществлению

личностного синтеза в нем, оцеломудривает ли его (что является основополагающей целью культуры во все времена) или наоборот, 1

Савицкая Т. Е. Дилеммы постмодернизма в отечественной культурологии // Культура в современном мире. – 1998. – Вып. 4.- С. 7-8. 2 Баткин Л. О постмодернизме и «постмодернизме» // Октябрь. – 1966. - №10. – С. 176188. 3 Курицын В. Время множить приставки. К понятию постмодернизма // Октябрь. – 1997. №7. – С. 178-183. 4 Гулыга А.В. Что такое постсовременность // Вопросы философии. – 1988. - №12. – С. 154.

64

расчеловечивает, дробит, заставляет терять себя»1. Применяя этот критерий она выделяет два модуса постсовременной культуры: дегуманизирующую паракультуру и культивирующую ростки человечности (пусть в крайне нетрадиционной, абсурдной, а порой и шокирующей манере) транскультуру. Поясняя сказанное, Т.Е. Савицкая утверждает, что и паракультура, и транскультура в принципе опираются на одну картину мира, где субъект децентрализован,

жизненный

опыт

хаотизирован,

культура

деканонизирована, мир дереализован и т.д. В этих двух модусах культуры в равной

степени

могут

быть

обнаружены

типологические

признаки

постмодернистской культуры. Пока они носят латентный характер. Сейчас можно

лишь

констатировать

наличие

тех

или

иных

проявлений

паракультуры и транскультуры. Паракультура существует как культура без правил. Она либо откровенно

игнорирует

смысловые

координаты

(концептуальные,

смысловые, жанровые) предшествующей культуры, либо пародирует их, смешивая

несоединимое.

О

философско-антропологическом

смысле

деканонизации культуры писал Ю. Арабов: «Изгнание из культуры Нормы приводит к замене вертикали (лестницы Иакова к Богу) на горизонтали (супермаркет), где вместе с томиком Библии продается презерватив, и оба товара лежат на одной полке. Культура, таким образом, остается спрямленной, плоской, предпочтение не отдается чему-то одному (раз Бог изгнан, значит, изгнана точка отсчета), иерархия ценностей отсутствует; следовательно, все, все вещи в материальном и духовном мирах одинаково важны и одинаково ничтожны. А раз так, то спрямленная «горизонтальная культура» занимается в основном обслуживанием первичных инстинктов человека – например, инстинкта размножения или насилия, желания релаксации после утомительного рабочего дня и т.д.»2.

1

Савицкая Т.Е. Постсовременный мир: изменение культурной парадигмы // Глобальное сообщество: Картография постсовременного мира. – М., 2002. – С. 91. 2 Арабов Ю. Coda // Вопросы литературы. – 1994. №4. – С. 27.

65

Если

культура

перестала

быть

нормативной,

канонической,

ориентированной на гуманистической идеал совершенной личности, логика которой совпадала с логикой построения культуры, то какой же иной стержень она обрела в качестве организующего начала? Исследователи постмодернистской масс – культуры отмечают, что в ее основе лежат коммерческая

технология

производства

образов,

«мифодизайн»,

паразитирующий на подсознании индивида, расовые, этнокультурные архетипы. «Паранормальность» проявляется не только в том, что индивид в ней уже не субъект развития, а объект принуждения, но и в том, что, моделируя массовое клиповое сознание, она с невиданной технической мощью производит квазиреальность и одновременно воспитывает почти наркотическую зависимость от потребления ее суррогатов. Телевидение – это своеобразный полигон по адаптации массового сознания к ущербной онтологии паракультуры. В качестве реальной культуры паракультура, безусловно, жизнеспособна, высоко пассионарна, но и … патологична. В отличие от паракультуры стандартного потребления, транскультура, по мнению Т.Е. Савицкой, пронизана верхом миросозидания, творчества жизни, но в сниженном варианте «игры», виртуальной необязательности, наркотической грезы, индивидуальной прихоти. Отвечая на вопрос: почему представляется

целесообразным

именовать

данную

разновидность

посткультуры транскультурой, Т.Е. Савицкая приводит три положения: «Вопервых, потому, что эта мутация постмодернизма знаменует собой очередное звено шедшего в новоевропейской культуре «всемирно-освободительного» процесса от рационально-нормативной парадигматики… Во-вторых, в термине «транскультура» прослеживается стабильная для новоевропейского творчества тенденция к выходу за рамки существующих культурных норм, самотрасцендированию, архетипическое для фаустовской (если выражаться языком О. Шпенглера) души западного человека. И, в-третьих, термин «транскультура» весьма не случайно продуцирует ассоциации, сопряженные с «трансом», наркотической самопотерей, растворением индивида в потоке

66

поглощающего его бессознательного»1. В этих положениях, как видно, заключено абсолютное отрицание предыдущей культуры, ее рациональнонормативной

парадигматики,

растворение

индивида

в

потоке

бессознательного. Такова характеристика «транскультуры». Подводя итог своих рассуждений Т.Е. Савицкая пишет: «На исходе ХХ в. в постмодернистской культуре явственно просматривались две новейшие мутации: массовая паракультура, формирующаяся на основе технизируемой поп-культуры, телекультуры, компьютерной беллетристики и т.д., и элитарная транскультура индивидуальных миров, киберкультуры, культуры виртуальной реальности, компьютерных игр, интерактивного искусства, системообразующим принципом которой становится виртуальный артефакт, компьютерный двойник реальности»2. Такое диалектическое раздвоение посткультуры несколько смущает самого автора. Поэтому она задает себе вопрос: «И что же – опять две культуры? Не приводит ли это на ум до боли знакомый кошмар раздвоения на

культуру

пролетарскую

и

буржуазную,

социалистическую

и

капиталистическую, научную и гуманитарную и т.д.?» Диалектически поставленный

вопрос

неизбежно

приводит

автора

к

диалектически

неопределенному ответу: «На это может быть дан ответ: и да, и нет». Итак,

в

культуре

появляются

две

противоположности,

их

противопоставлению, по мнению Т.Е. Савицкой, суждено, вероятно, быть организующим стержнем культуры ХХI века. Однако, несмотря на приведенные выше доводы, последний тезис Т.Е. Савицкой об организующем стержне культуры ХХI века нам представляется сомнительным, особенно в свете изложенных в первом параграфе нашей работы концепций Б.Н. Крымского о метаистории и метавремени культуры, а также Л.В. Скворцова о культуре самосознания. Сомнения вызывают, прежде 1

Савицкая Т.Е. Постсовременный мир: изменение культурной парадигмы // Глобальное сообщество: Картография постсовременного мира. – М., 2002. – С. 96. 2 Савицкая Т.Е. Постсовременный мир: изменение культурной парадигмы // Глобальное сообщество: Картография постсовременного мира. – М., 2002. – С. 99.

67

всего,

попытки

абсолютизировать

противоположностей»

диалектику

и

доводить

взаимодействия

до

«борьбы

двух

модусов

посткультуры, совершенно игнорируя тот факт, что диалектика не оправдала себя в качестве адекватного метода применительно к общественному и культурному развитию. Кроме того, недостаточно учитывается процесс глобализации культуры, который при помощи метаобразования и культуры самосознания приводит в динамическое равновесие взаимодействующие противоположности. Иначе говоря, не учитывается главный принцип триалектической

парадигмы,

согласно

которому

в

обществе,

а,

следовательно, и в культуре единство двух противоположностей обязательно порождает третий элемент, ускоряющий и усиливающий в качестве «катализатора» процесс их взаимообусловленности и развития. Этим третьим элементом вполне, на наш взгляд, может стать система образования, которая в

условиях

инновационной

модернизации

культуры

все

отчетливее

включается в глобализационные процессы. 1.3.

Глобализация образования как феномен инновационной культуры

Любая система образования главной своей функцией имеет создание всех условий для адекватной адаптации человека к тем социокультурным реалиям, которые господствуют в том или ином обществе. Содержание образования зависит от тех представлений, потребностей, идеалов, которые существуют в данном социокультурном пространстве и направлено на поддержание его устоев посредством создания определенного образа человека. Образование отражает уровень развития общества, его интересы и потребности,

воплощающиеся

в

конкретном

индивиде,

являющемся

типичным представителем данного социума. В содержании образования выражается то, что именно является значимым на данный момент, что может способствовать формированию именно такого образа человека, который в наибольшей степени способен будет выразить глубинные интересы своего

68

общества, воплотить в своем индивидуальном бытии общий смысл того социокультурного пространства, в котором он получил образование. На первый план в такой ситуации выходит принцип отбора и подбора информации,

определения

бесконечного

пространства

накопившегося

культурного материала в соответствии с социальной потребностью. Особенная необходимость в этом возникает сегодня, когда, с одной стороны, новые условия информационно-технического общества требуют специальной и весьма широкой образовательной подготовки, а с другой, - накопился огромный пласт традиционной культуры, который, в свою очередь, нуждается в трансляции, в воспроизведении своего содержания в сознании современного человека. Именно в этой точке зарождается конфликт между современным и традиционным, между тем, что направлено на злобу дня (в широком смысле), на сиюминутные жизненные потребности и тем, что связано с метафизическим постижением вечносущих принципов бытия, с приобщением человека к философским, эстетическим и религиозным представлениям минувших эпох. Парадоксальность нынешней ситуации заключается в том, что в результате научно-технической и информационной революций были созданы невиданные до сих пор возможности для культурного роста, но в то же время возможности эти практически не используются

в

целях

культурного

созидания

и

формирования

высокоразвитой духовной личности. Как отмечает И. Гобозов, "никогда человечество не имело таких возможностей для обогащения культурного мира индивидов. Но никогда общий интеллектуальный уровень людей не падал так низко, как в настоящее время".1 Техноцентристский

характер

образования

и

самообразования

обусловливает их направленность на современное содержание жизни, их ориентацию не на духовное развитие индивида, а на полезность. Весь информационно-технический 1

потенциал

образовательных

Гобозов И. А. Кризис современной эпохи и философия постмодернизма // Философия и общество. – 2000. - № 2. – С. 84-85.

и

69

самообразовательных технологий используется почти исключительно в целях адаптации человека к изменившимся условиям его бытия, то есть выступает как транслятор современного содержания жизни. При этом весь огромный

пласт

традиционной

культуры

остается

практически

невостребованным в качестве материала, воспроизводящегося в сознании современного человека, в результате чего происходит процесс тотальной фрагментации личности, когда она, ограниченная как узкими возможностями собственного сознания, так и своей сосредоточенностью на современном содержании жизни, отображает в себе лишь малую часть культурного пространства и, следовательно,

не в состоянии адекватно постичь его

сущность и смысл. На это обстоятельство еще в начале XX века обратил внимание немецкий

философ

В.

Виндельбанд.

Описывая

трагическую

судьбу

немецкого поэта Гёльдерлина, романтически идеализировавшего античный мир, он анализирует причины этой идеализации поэтом того безвозвратно утраченного мира, который во многом противоположен миру современному. "Все дело в совершенно различном отношении между индивидом и общим содержанием культуры, - пишет В. Виндельбанд. - Античный мир был еще настолько прост, что индивид мог охватить своим интересом все содержание культурной жизни. Каждый человек во всем своем своеобразии настолько срастался с существенным содержанием общей жизни, что мог считаться ее представителем. Совершенно иначе, - отмечает далее немецкий философ, обстоит дело в современном мире. Все виды профессиональной деятельности обрели в нем такой объем и такие разветвления, что индивид не может больше охватить всю их совокупность, и при этом, что еще важнее, они настолько разошлись в своем развитии, что гармоническая связь и прекрасное единство, которыми они обладали в античности, безвозвратно утеряны. Поэтому, - заключает В. Виндельбанд, - мы потеряли счастливое тождество индивидуальной и общей образованности, и индивид более не

70

способен внутренне охватить всю культуру своего времени и выступать как ее представитель".1 На современном этапе развития цивилизации ситуация еще более усложняется и усугубляется. По мнению К. Делокарова, это объясняется тем, что "для дальнейшего развития производства – основной цели общества – требуется

еще

более

глубокая

специализация,

более

широкая

информатизация, проникновение технических средств в самые интимные стороны человеческой деятельности… Такая тенденция, - подчеркивает К. Делокаров, - опасна прежде всего тем, что специализация плохо совместима с необходимостью целостного восприятия мира культуры".2 Глобализация

образования,

предполагающая,

по

существу,

универсальность и целостность в качестве основных своих принципов, создает благодатную почву для синтезирования всех аспектов гармоничного развития личности. Другой вопрос, насколько эффективно эти возможности используются на данном этапе развития. В плане постановки проблемы мы считаем целесообразным обратиться, прежде всего, к наследию знаменитого русского философа и ученогоестествоиспытателя В.И. Вернадского. Обращение к трудам этого весьма оригинального и самобытного мыслителя представляется нам не просто данью недавно сложившейся традиции, но и методологически правильным с точки зрения соответствия его философских воззрений насущным проблемам современного мира. В.И. Вернадский писал: «Мы переживаем в настоящее время исключительное проявление живого вещества в биосфере, генетически связанное с возникновением сотни тысяч лет назад Homo sapiens, создание этим

путем

увеличивающей

новой

геологической

влияние

живого

силы,

вещества

научной в

мысли,

эволюции

резко

биосферы.

Охваченная всецело живым веществом, биосфера увеличивает, по-видимому, 1 2

В. Виндельбанд. Избранное. Дух и история. – М., 1995. – С. 134. Делокаров К. Цит. раб. С. 91.

71

в беспредельных размерах его геологическую силу и, перерабатываемая научной мыслью Homo sapiens, переходит в новое свое состояние, в ноосферу»1. Это важно отметить постольку, поскольку теорию ноосферы можно

рассматривать

в

контексте

современных

глобализационных

процессов. С именем В.И. Вернадского связано не только возникновение новых научных направлений, но также постановка и разработка принципиальных положений относительно организации новых форм высшего образования. Он утверждал: «Разрешение университетского вопроса, как и всех других вопросов нашей государственной жизни возможно лишь при существовании в стране гарантий элементарных прав человеческой личности. Но наряду с этим вопросом, совместно с ним, должны быть обсуждены вопросы об Ассоциации, о положении и подготовке студентов, о способе выработки и проведения в жизнь нового университетского устава. Съехавшись с разных концов русской земли, профессора создадут единение, путем которого университетская жизнь будет выведена из тисков бюрократической рутины»2. В.И. Вернадский был убежден в том, что высшее образование должно быть определено демократизацией государственной и общественной жизни. Демократизм организации и свободу инициативы Вернадский считал непременным

условием

успешной

работы

любого

научного

или

образовательного коллектива. По его мнению, «научному учреждению свойственно непрерывно развиваться и обновляться, переходить на более высокий уровень организации»3. Мы полностью солидаризируемся с идеями В.И. Вернадского в том плане, что образование в современном мире является наиважнейшей сферой социальной жизни. Именно от него зависит интеллектуальный потенциал 1

Вернадский В.И. Биосфера и ноосфера. – М., 2002. – С. 58. Вернадский В.И. Жизнь… вызывает меня на общественное дело // Новый мир. – 1994. №1. – С. 198. 3 Бастракова М.С. Организационные уроки Вернадского // Природа. – 1988. – №2. – С. 28. 2

72

нации, основы ее самостоятельности, ее мощь и жизнеспособность. Его работы по организации науки и образования современны не только потому, что помогают находить ответы на многие вопросы наших дней, но и потому, что в них особое внимание уделено насущным проблемам науки и высшего образования. Отношение к науке и ее непосредственным нуждам Вернадский считал мерилом социального и культурного развития страны, а также показателем интеллектуального уровня руководителей любого ранга. Поэтому его идеи как нельзя более актуальны для изучения современных проблем глобализации образования. В

современном

мире

наблюдается

беспрецедентное

по

своим

масштабам развитие высшего образования, растет осознание его жизненно важной роли для экономического и социального развития. При этом практически во всех странах мира высшее образование в той или иной степени переживает период радикальных реформ, связанных с переходом к инновационным технологиям и принципам глобализации образования. На сегодняшний день содержательное определение глобализации образования в научной литературе практически отсутствует. Большинство исследователей обращают внимание на функциональный аспект этого процесса, его последствия. Как пишет в своей работе «Глобальное видение и новая наука» российский исследователь М.А. Чешко, «термин «глобальность» означает широкую совокупность процессов и структур, которую можно выразить как процесс взаимозависимости, взаимопроникновения и взаимообусловленности самых разнообразных компонентов мирового сообщества. Иначе говоря, в современном мире создается такое единое целое, где любое локальное событие определяется событиями в других локусах и наоборот. Эти процессы и выступают как «феномен глобальности и глобализации»1.

1

Чешко М.А. Глобальное видение и новая наука. – М., 1988. – С. 6.

73

Модный термин «глобализация» встречается на страницах почти всех исследований, посвященных современным проблемам образования, в том числе высшего. При рассмотрении вопросов образования в контексте глобализации речь идет как о влиянии глобализации на развитие высшего образования, так и о роли высшего образования в этом процессе. Например, английский исследователь П. Скотт (профессор, вице-канцлер Кингстонского университета) отмечает, что все университеты вовлечены в процесс глобализации – частично как объекты и даже жертвы этих процессов, а отчасти как субъекты и главные посредники глобализации. По мнению П. Скотта, во все времена университет являлся институтом интернациональным, но никогда не был институтом глобальным. Глобализация – не отделимое от новых форм общественной жизни и новых парадигм производство знания, подчеркивает П. Скотт1. Глобализация, полагают некоторые западные эксперты, является наиболее фундаментальным вызовом, с которым столкнулся университет за всю свою долгую историю. Некоторые западные авторы подчеркивают, что среди

всех

направлений

глобализации

(экономических,

культурных,

политических и пр.) наиболее «продвинутым» является экономическое. Главным фактором, повлиявшим на университеты, по их мнению, является экономическая идеология глобализации, подчеркивающая первостепенное значение рынка, приватизации и уменьшение роли государственного сектора, дерегулирование экономики и интенсификации труда2. Это имеет двоякие последствия. С

одной

стороны,

экономическая

глобализация

подчеркивает

императивы рыночной конкуренции и глобализации капитала в сочетании с конвергенцией институциональных структур ведущих стран, и в частности, их образовательных систем. Распространяющаяся по всему миру сеть рыночных отношений содействует стандартизации систем знания во всех 1 2

Скотт П. Глобализация и университет // Alma Mater. – 2000. - №4. С. 3-8. Глобализация и образование. – М., 2001. – С. 9.

74

ведущих промышленных странах. Поскольку национальные государства организуют и распространяют знания через формальное образование, эта логика предполагает тенденцию конвергенции систем образования развитых стран. С другой стороны, глобальная рационализация,

связанная с

экономическими и политическими императивами, подчеркивает идею унитарной культурной системы. Не следует считать, что все страны движутся в сторону всемирной монолитной структуры образования, хотя из-за усиления глобальной рациональности образовательные системы примут во многом схожие формы. При этом следует учитывать, что теория глобализации описывает те международные процессы, которые только зарождаются, поэтому пока трудно делать какие-либо выводы. Превращение высшего образования в массовое в промышленно развитых странах, по мнению некоторых западных экспертов, является одним из наиболее примечательных событий прошедшего века. За 40 лет (с середины 50-х по середину 90-х годов) численность студентов почти во всех западноевропейских странах увеличилась более чем в 10 раз. Произошел переход

от

элитарной

к

массовой

системе

высшего

образования,

охватывающей ныне в разных странах Западной Европы от 1/3 до 2/3 выпускников средней школы. Наиболее существенный рост – на 70 % с 1985 г. – отмечался в Греции, Франции и Великобритании. В США численность студентов с 1970 г. выросла на 70 % 1. В США в середине 90-х годов доля государства в финансировании высшего образования составляла около 50 %. Доля штатов в общей сумме финансирования высшего образования снизилась с 44,9 % в 1985 г. до 38,2 % в 1995 г. Для компенсации сокращения государственного финансирования университеты и колледжи были вынуждены повысить плату за обучение. С 1980 по 1995 г. удельный вес платы за обучение в общей сумме доходов

1

Глобализация и образование. – М., 2001. – С. 10.

75

государственных высших учебных заведений США возрос с 12,9 % до 18,9 %. В 80 – 90-е годы в некоторых странах Западной Европы доля государства в финансировании высшего образования была значительно выше, чем в США, – в ФРГ, Австрии и Италии она составляла около 90 %, в Великобритании, Португалии и Финляндии – примерно 4/5, в Дании, Швеции и Ирландии – примерно 2/31. Сокращение

государственного

финансирования

заставило

университеты приблизиться к рынку – через установление более тесных связей с частными промышленными фирмами, создание коммерческих подразделений, продажу образовательных услуг иностранным студентам и т.д. Используя такие аргументы, как необходимость определения своего места в глобальном рынке, увеличение числа высокооплачиваемых рабочих мест

и

достижение

процветания,

правительства

США,

Канады,

Великобритании и Австралии проводили политику, приведшую высшее образование этих стран к «академическому капитализму». Об этом свидетельствует введение или увеличение платы за обучение в вузах, переход от предоставления студентам стипендий к предоставлению им образовательных кредитов, а также к проведению в вузах коммерчески выгодных исследований в ущерб фундаментальным. Западные исследователи отмечают, что возникли стимулы к созданию «предпринимательских» университетов, характеризующихся «рыночным» поведением

и

управлением.

«Предпринимательский»

университет

ориентируется на коммерциализацию научных исследований, рост частного их финансирования, новые формы оценки результатов деятельности вузов, создание консорциумов бизнеса и университетов. Одним из следствий этих процессов

является

фрагментация

преподавания

и

исследований.

Академическая функция университета становится вторичной, на первый план выходят рыночные императивы. 1

Там же. С. 11.

76

Таким образом, через глобализацию практика рынка и бизнеса была внедрена в университеты, а это привело к серьезным негативным последствиям. Преподаватели все меньше участвуют в процессе принятия решений,

произошло

преподавательская

уменьшение

нагрузка,

расширяется

коллегиальности. участие

Растет

преподавателей

в

деятельности, приносящей доход, уменьшается время, отводимое на научное общение с коллегами1. Если университеты не смогут противостоять глобализации, которая «привязывает»

их

деятельность

к

рынку,

неизбежно

превращение

преподавателей вузов из исследователей в своего рода предпринимателей2. Очевидно, что подобные тенденции не могут способствовать реальной актуализации

такой

важнейшей

образовательной

функции,

как

формирование высокоразвитой духовной личности, приобщению человека к неисчерпаемой сокровищнице мировой духовной культуры. С глобализацией связано и расширение деятельности компаний, прежде всего транснациональных, по созданию собственных учебных заведений,

так

называемых

корпоративных

университетов.

Транснациональные компании готовят кадры, работающие в их филиалах в различных странах мира в соответствии с едиными корпоративными нормами и правилами. По некоторым оценкам, за последние 15 лет число корпоративных университетов в мире увеличилось с 400 до 2000. Больше всего их насчитывается в США (свыше 100). Американские корпоративные университеты превратились в громадные многонациональные учебные заведения с многочисленными студенческими городками. Корпоративные университеты активно внедряют информационные технологии в учебный процесс, развивают дистанционное обучение3. Усиление конкуренции со стороны корпоративных университетов заставляет традиционные учебные 1

Глобализация и образование. – М., 2001. – С. 15. Там же. С. 15. 3 Животовская И.Г. Глобализация и образование: институциональный и экономический аспекты // Глобализация и образование. – М., 2001. – С. 21. 2

77

заведения активизировать усилия по сохранению своих позиций на рынке образовательных услуг, в том числе международном. Глобализация влияет на образование и через расширение его международной составляющей. Исследователи – специалисты по проблемам образования,

пытаются

«интернационализация»

разграничить применительно

понятия к

«глобализация»

высшему

и

образованию.

Руководители же учебных заведений по сути дела не видят между этими понятиями принципиальных различий – по их мнению, глобализация, интернационализация, развитие международного образования, оказание услуг транснационального образования – это практически одно и то же; разница между этими понятиями чисто количественная: глобализация образования – это итог и высшая ступень его интернационализации1. На наш взгляд, глобализация и интернационализация - понятия, разумеется, не тождественные, однако в контексте глобализационных процессов в сфере образования их вполне можно рассматривать в качестве синонимов. Масштабы международной деятельности вузов, международная составляющая современного высшего образования в 90-е годы ХХ в. непрерывно увеличивались. В последние годы наблюдается активизация этих процессов,

о

чем,

в

частности,

свидетельствуют

бурное

развитие

дистанционного обучения на базе Интернета, создание международных виртуальных университетов. Современный российский исследователь глобализации образования С.Л. Зарецкая отмечает, что «в настоящее время можно с уверенностью говорить об усилении тенденций интернационализации образования, об увеличении удельного веса его международной составляющей, в частности, под влиянием глобализации экономики, развития современных глобальных информационных сетей. Что же касается глобализации образования, то пока никто не сформулировал достаточно четко и обоснованно, что это такое 1

Зарецкая С.Л. Международная составляющая современного высшего образования // Глобализация и образование. – М., 2001. – С. 27.

78

(хотя некоторые руководители в рекламных целях спешат назвать свои вузы глобальными или, более скромно, вузами с глобальной ориентацией)»1. Тем не менее, инновационные тенденции модернизации в области высшего образования и стоящие перед ним новые задачи указывают на необходимость переосмысления его роли и миссии, выработки новых подходов и определения новых приоритетов развития. Анализ существующего опыта свидетельствует о необходимости учета следующих приоритетных направлений развития высшего образования, которые в XXI веке должны стать решающими: • новые производственные технологии; • электроника и информационные технологии; • науки о жизни и биотехнологии (технологии живых систем). За последние годы в системе образования России в соответствии с концепцией значительные

информатизации усилия

по

высшего

созданию

образования

предпринимались

перспективных

информационных

технологий, федеральной университетской компьютерной сети России RUNNet, мультимедиа технологий, электронных обучающих средств, информационных

технологий

автоматизированного

дистанционного

проектирования

и

обучения,

автоматизации

систем научных

исследований, баз данных учебного и научного назначения, имеющих универсальный характер. В связи с этим первоочередной задачей стало решение проблемы системной интеграции информационных технологий в высшей школе. В вузах необходимо создание технологии "виртуальной" образовательной среды,

подразумевающей

телекоммуникационной

создание инфраструктуры

на

базе

корпоративной

университетов

банка

образовательных технологий, которые благодаря этой инфраструктуре не будут привязанными к конкретной аудитории, и могут быть использованы в Зарецкая С.Л. Международная составляющая современного высшего образования // Глобализация и образование. – М., 2001. – С. 28. 1

79

любом месте всего образовательного комплекса, а также в процессе практической

реализации

широко

распространяемой

идеологии

дистанционного образования. Работы

по

использованию

технических

возможностей

средств

информационно-вычислительной техники в интересах образования должны уступить свой приоритет работам по разработке стратегии и идеологии использования информационных технологий. Развитость

и

совершенство

методов

и

средств

современной

информатики позволили ей уверенно войти в среду образования и научных исследований. Именно с информатизацией образования мы сегодня связываем

реальные

возможности

построения

открытой

системы

образования, позволяющей каждому человеку выбрать свою собственную траекторию

обучения,

а

также

возможности

коренного

изменения

технологии получения нового знания посредством более эффективной организации познавательной деятельности обучаемых в ходе учебного процесса на основе такого важнейшего дидактического свойства компьютера как индивидуализация учебного процесса при сохранении его целостности за счет

программируемости

и

динамической

адаптированности

автоматизированных учебных программ. Сегодня перед учеными стоит кардинальная задача - выявить целостность

каждой

из

фундаментальных

наук,

всего

комплекса

естественнонаучных и гуманитарных дисциплин и, наконец, на следующем этапе

создать

основы

целостного

фундаментального

образования.

Важнейшим элементом этого процесса должно стать включение цикла общих естественнонаучных соответственно,

дисциплин цикла

общих

в

гуманитарное

образование

и,

гуманитарных

дисциплин

в

естественнонаучное и техническое образование. В образовательном процессе должны, прежде всего, фигурировать такие научные знания, средства обучения, образовательные технологии и методики, дисциплины и курсы, которые

способны

отражать

фундаментальные

моменты

двуединого

80

процесса интеграции и дифференциации в науке, использовать достижения кибернетики, синергетики и других областей знания, возникающих на стыках наук

и

позволяющих

выходить

на

системный

уровень

познания

действительности, видеть и использовать механизмы самоорганизации и саморазвития явлений и процессов. Радикальное реформирование и модернизация системы высшего образования связано, прежде всего, с глубоким обновлением его содержания. Действующие учебные планы и программы в вузе, несмотря на их постоянные

корректировки,

в

информационно-экстенсивный

значительной

подход

к

степени

формированию

отражают содержания

образования и командно-административный стиль управления учебным процессом. Они не учитывают этапов общекультурного и профессионального развития личности будущего специалиста, ориентируют обучение в вузе на предметно-разобщенную подготовку в ущерб целостному развитию личности будущего

молодого

самообразованию,

специалиста,

ограничивают

не

стимулируют

возможности

студентов

учета

к

специфических

особенностей в ситуации социального глобализма. Подчеркнем еще раз, что адекватное реформирование системы образования невозможно без все большей и большей его информатизации. В современных условиях вся мировая практика подтверждает известное научное положение о том, что именно такие важнейшие составляющие инновационной культуры, как интенсификация информационных процессов в социокультурной сфере, все более углубленная переработка информации и всестороннее использование информационных ресурсов в управлении социальными

процессами

повышают

устойчивость,

лабильность

общественной системы, способствует адаптации индивида к изменившимся условиям

его

существования.

Прямым

следствием

интенсификации

информационных процессов является ускорение развития человеческого потенциала, повышение уровня образованности и информированности людей. При этом происходит формирование широкой прослойки социально,

81

политически и экономически активного слоя населения. Таким образом, формирующиеся в современном обществе во все возрастающем объеме информационные технологии

являются главным

признаком инновационной модернизации образования и ключевым фактором оптимизации социокультурного развития. Ускорение темпов развития информационных технологий приводит к формированию информационного общества, в котором ведущим производственным ресурсом в процессе глобализации образования выступает информация. Именно по этой причине весьма

важной

представляется

проблема

определения

понятия

"информация". Как отмечает И.А. Негодаев, "единого общепризнанного определения информации нет. Многообразные существующие определения отражают ее различные аспекты и характеристики"1. Так, для экономистов информация – "это данные, просеянные для конкретных людей, проблем, целей и ситуаций. Стоимость

информации

включает

в

себя:

время

руководителей

и

подчиненных, затраченное на сбор информации, а также фактические издержки, связанные с анализом рынка, оплатой машинного времени, использованием внешних консультантов и др."2. В рамках принятия решений информация – "все те сведения, знания, сообщения, которые помогают решать определенную задачу"3. С точки зрения кибернетики информация "уничтожает разнообразие, а уменьшение разнообразия является одним из основных методов регулирования, и не потому, что при этом упрощается управляемая система, а потому, что поведение системы становится более предсказуемым"4. Для теории информации (семиотики) информация – это

1

Негодаев И.А. Естественный и искусственный интеллекты // Научная мысль Кавказа. – Ростов-на-Дону, 1998. - №1. – С. 33. 2 Большой экономический словарь. – М., 1994. – С. 164. 3 Лопатников Л. И. Популярный экономико-математический словарь. – М., 1979. – С. 151. 4 Бир Ст. Кибернетика и управление производством. – М., 1963. – С. 67.

82

"мера устранения неопределенности знания у получателя сообщения о состоянии объекта или каком-то событии"1. Во всех этих определениях информация, в сущности, понимается как практически значимое явление, помогающее и отдельному индивиду, и всему обществу в целом ориентироваться в условиях беспрецедентной динамики развития современной цивилизации, принимать правильные решения, устанавливать

пределы

безмерно

разросшемуся

социокультурному

пространству. Надежная и проверенная информация позволяет сделать правильный выбор при наличии бесконечного множества вариантов дальнейших действий, определить верную стратегию жизненного поведения (на микроуровне) и развития современного мира (на макроуровне). Другими словами, именно информация, ее качество и надежность, становятся жизненно важным фактором, тем системообразующим моментом, без которого невозможно существование современной цивилизации. Когда фактор информации приобретает столь исключительно важное значение, это говорит о появлении принципиально нового типа общества, а именно, информационного общества. Понятие информационного общества было сформулировано в конце 60-х – начале 70-х годов XX века. Авторство термина принадлежит Ю. Хаяши, профессору Токийского технологического института. В его понимании информационное общество – это общество, в котором процесс компьютеризации дает людям доступ к надежным источникам информации, избавляет их от рутинной работы, обеспечивает высокий уровень автоматизации производства2. По определению У. Мартина, информационное общество – это общество, "в котором качество жизни, а также перспектива социальных изменений и экономического развития зависят все больше и больше от информации и ее использования"3. По 1

Андреев В. Н. Информация и моделирование в управлении производством. – Л., 1985. – С. 5. 2 См.: Рейман Л. Д. Информационное общество и роль телекоммуникаций в его становлении // Вопросы философии. – 2001. - № 3. – С. 6. 3 См.: Чураков А. Н. Информационное общество и эмпирическая социология // Социс. – 1998. - № 1. – С. 35.

83

мнению Л. Реймана, информационное общество – это такое общество, "где большинство работающих занято производством, хранением, переработкой и реализацией информации"1. Значение информации для существования и развития современной цивилизации столь велико, что правомерно говорить о ее субстанциальном характере. Подобно технике, информация в современной цивилизации из функции, из средства превращается в сущность, становится самостоятельной силой, объективируется и тем самым отчуждается от человеческого сознания.

Как

отмечает

В.

Кутырев,

"информация

перестала

быть

"информацией о", то есть отражением, сведениями о чем-либо. Она превратилась в самостоятельную сущность, наряду с веществом и энергией. Иногда ее соотносят или прямо ставят на место материи. В виртуальнокомпьютерном мире она действительно "материя". Эти процессы, - полагает он, - можно назвать "креалитической революцией". Если неолитическая революция была орудийной, то, - подчеркивает В. Кутырев, - креалитическая – субстанциальная. Информация и техника из средства деятельности человека превращаются в среду его обитания. Они "бытийствуют"2. Действительно, можно согласиться с В. Кутыревым, информация ныне превратилась в субстанцию. Главное свойство любой субстанции – самостоятельность,

бытие

абсолютного содержания,

в-себе-и-для-себя,

наличие

внутри

себя

которое не зависит от каких-либо внешних

моментов. Такова информация в современной цивилизации: это совершенно особый

мир,

мир

идеально-виртуальный,

своеобразная

совокупность

символов, идей, образов, интеллектуальных знаний. Правда, этот мир неустойчив в самом себе, он постоянно изменяется, отражая и выражая динамику развивающегося мира. Однако сущность остается неизменной, информация как таковая, как "вещь в себе" остается всегда тождественной самой себе, изменяется лишь ее содержание, которое, естественно, зависит от 1

Рейман Л. Д. Указ. раб. С. 5. Кутырев В. А. Пост-пред-гипер-контр-модернизм: концы и начала // Вопросы философии. – 1998 - № 5. – С. 139. 2

84

происходящих

в

мире

объективных

событий

и

от

субъективной

интерпретации этих событий. Сама же информация как субстанция, как сущностное содержание жизни в не меньшей степени определяет развитие и сущность современного мира, то есть является не столько отображением происходящего, закрепленным в какие-либо символические формы, сколько самим этим происходящим, не отражением бытия, а самим бытием. Итак,

в

информационном

обществе

информация

становится

главнейшим фактором общественной жизни. Л. Рейман выделяет следующие сущностные черты информационного общества: 1) приоритетное значение информации по сравнению с другими ресурсами; 2) доминирование информационного сектора в общем объеме ВВП; 3) формирование в качестве главной ценности человека – экономии времени

за

счет

использования

новых

телекоммуникационных

и

компьютерных технологий; 4) информация, знания и квалификация субъекта становятся главными факторами власти и управления1. С точки зрения В. Уханова, социальная значимость информации обусловлена следующими моментами: 1) рост информационных потребностей людей в результате усложнения общественной жизни; 2) информация становится экономической категорией; 3) обладание информационным ресурсом ведет к структурным изменениям в обществе; 4) резко

возросли

технологические

возможности

получения,

хранения, передачи и использования информации во всевозрастающих объемах;

1

Рейман Л. Д. Информационное общество и роль телекоммуникаций в его становлении // Вопросы философии. – 2001. - № 3. – С. 5.

85

5) эти технологии ведут к стремительному ускорению темпов экономической, социально-политической и культурной эволюции общества1. Все эти положения подтверждают наше утверждение о том, что информация, став исключительно важным фактором жизнедеятельности современной цивилизации, превращается в субстанциальную сущность и является определяющим фактором общественного развития. Одной из наиболее интересных теорий инновационной модернизации и глобализации образования в эпоху информационного общества является концепция японского философа Е. Масуды, который стремился осмыслить грядущую

эволюцию

информатизации.

В

социума своей

с

книге

точки

зрения

все

"Информационное

большей

его

общество

как

постиндустриальное" Е. Масуда доказывает, что «основой нового общества будет являться компьютерная технология, с ее фундаментальной функцией замещать либо усиливать умственный труд человека; информационная революция будет быстро превращаться в новую производительную силу и сделает

возможным

массовое

производство

когнитивной,

систематизированной информации, технологии и знания»2. Тем самым, новым потенциальным рынком инновационной культуры и образования станет так называемая "граница познанного", в силу чего значительно возрастает возможность решения проблем и развитие сотрудничества, ведущей отраслью экономики станет интеллектуальное производство, продукция

которого

будет

аккумулироваться,

а

аккумулированная

информация станет распространяться через синергетическое производство и "деловое использование". Е. Масуда считает, что в «новом информационном обществе основным субъектом социальной активности станет "свободное сообщество", а политической системой будет являться "демократия участия";

1

Уханов В. А. Человек в информационно-техническом мире. – Хабаровск. 1999. – С. 1415. 2 Масуда Е. Информационное общество как постиндустриальное общество. – М., 1997. – С. 233.

86

основной целью в новом обществе будет реализация ценности времени»1. В

современных

образования

и

условиях

культуры

информационном

потоке

для

углубления свободной

человек

должен

процесса

социальной обладать

глобализации ориентации

в

информационной

культурой как одной из составляющих общей культуры. Информационная культура неразрывно связана с социальной природой человека. Она является продуктом

разнообразных

творческих

способностей

человека

как

сознательной личности и проявляется в следующих аспектах: в конкретных навыках по использованию технических устройств (от телефона до персонального эффективно

компьютера

и

использовать

в

компьютерных своей

сетей);

в

деятельности

способности

компьютерную

информационную технологию, базовой составляющей которой являются многочисленные

программные

продукты.

Степень

инновационности

образовательной культуры студентов заключается также в их умении извлекать информацию из различных источников – как из периодической печати, так и из электронных коммуникаций, представлять ее в понятном виде и уметь ее эффективно использовать; во владении основами аналитической переработки информации; в умении работать с различной информацией,

а

также

в

знании

специфических

особенностей

информационных потоков и информационного обеспечения в области своей будущей профессиональной деятельности. Для этого в период всего обучения необходимо осуществлять непрерывную

подготовку

студентов

в

области

инновационных

образовательных технологий. Это, в свою очередь, обеспечивается системой следующих взаимосвязанных между собой дисциплин и спецкурсов : информатика и информационные технологии; введение в педагогическую информатику; образовательная инженерия; применение информационных технологий в обучении и научных исследованиях; информационное моделирование; а также курсы по выбору в области информатики и 1

Там же. С. 234.

87

информационных технологий. Таким образом, современная информатизация образования носит системный характер и требует соответствующего научного обеспечения, которое призвано осуществлять новое научное направление, получившее название педагогической информатики. При изучении педагогической информатики

рассматриваются

информатизации,

следующие

психолого-педагогические

разделы:

вопросы

основы

информатизации

образования, компьютерные программы учебного назначения, компьютер в учебном процессе, технология мультимедиа в образовании, информатизация управления в сфере образования, а также инновационные методические и инструментальные средства преподавателя. Подчеркнем еще раз, что в период перехода к глобальному информационному

сообществу

именно

информатизация

выступает

в

качестве главного фактора глобализации образования. В то же время следует отметить тот факт, что в нашей стране решение проблемы глобализации образования на основе его информационной модернизации до сих пор еще находится на начальной стадии. Поэтому нам целесообразно учесть опыт наиболее развитых стран, к числу которых относятся США, Япония, Англия, Германия, Франция, где этот процесс уже получил значительное развитие. Итак, по итогам первой главы можно сделать следующие выводы: 1. По мнению диссертанта, сущность глобализационных процессов в современной

культуре

выражается

в

пространственно-временных

изменениях двух ее основных компонентов: научно-технического и цивилизационного. Через глобализацию экономики опережающее развитие научно-технического

прогресса

оказывает

воздействие

на

прогресс

цивилизационный. В свою очередь цивилизационный прогресс, реагируя на господство техноцентризма, стремится нейтрализовать дегуманизацию науки и техники через культуру индивидуального и социального самосознания, которая актуализируется как проблема культуры информационного выбора личности и культуры информационного отбора в информационной политике.

88

В результате взаимодействия научно-технического и цивилизационного компонентов

глобализации

культуры

возникает

третий,

стержневой

компонент – метаистория, развивающаяся в метавремени культуры и образовывающая «золотой фонд» культуры всех поколений человечества, символизирующий вечность. 2.

Инновационная

модернизация

культуры

в

информационно-

техническом обществе происходит по двум основным векторам развития: модернистскому и постмодернистскому. Диалектика этих двух направлений развития

современной

культуры

разворачивается

в

новую

триаду

модификаций культуры: паракультуру, транскультуру и метаобразование. 3. Процессы глобализации образования имеют противоречивый и неоднозначный характер и предполагают, с одной стороны, наличие четко выраженной тенденции к конвергенции систем образования развитых стран, а

с

другой

стороны,

глобальная

рационализация,

связанная

с

экономическими и политическими императивами, актуализирует идею создания унитарной образовательной системы. Из этого, как мы полагаем, не следует вывод о том,

что все страны движутся в сторону всемирной

монолитной структуры образования, хотя, подчеркнем, из-за усиления глобальной рациональности образовательные системы примут во многом схожие формы.

89

ГЛАВА 2. СПЕЦИФИКА ГЛОБАЛИЗАЦИОННЫХ ПРОЦЕССОВ В РОССИЙСКОЙ КУЛЬТУРЕ 2.1. Особенности социокультурного самоопределения России в глобализирующемся мире Сегодня Россия постепенно врастает в сложную общемировую цивилизационную систему, в которой ей пока что предстоит во многом оставаться на вторых ролях, так как многочисленные сложности переходного периода не могли не сказаться на ее социально-экономическом развитии, на международном

авторитете

нашего

государства,

который

пока

еще

несопоставим с авторитетом бывшего СССР. Процесс интеграции России в мировое сообщество проходит с большими затруднениями, достаточно напомнить, что Россия до сих пор не является членом ВТО, этого символа глобализирующегося мира. В этих условиях очень важно не остаться в стороне, на периферии мирового развития. Необходимо в полной мере включиться в развитие глобализационных процессов, стать полноправным участником

мирового

сообщества

и

в

качестве

такового

реально

воздействовать на эти процессы, управлять ими, насколько это будет возможно в условиях жесткой конкурентной борьбы. Поэтому так важно определить особенности социокультурного самоопределения России в глобализирующемся мире. Существует некий общий знаменатель, в котором сходятся все составляющие общественного процесса и который в каждый данный исторический момент может оказывать решающее воздействие на ход событий. В России, на этапе переживаемого ею исторического разлома и тектонических

подвижек

на

мировой

арене,

роль

такого

«общего

знаменателя» может играть понятие «самоопределение». Обычно это понятие применяется по отношению к народам, только что обретшим

независимость

и

выстраивающим

собственную

стратегию

90

развития. Однако сейчас, в условиях глобальных цивилизационных перемен, оно приобретает для многих стран (в том числе и для России) и более глубокий смысл, подразумевающий преодоление национальных границ, выбор

путей

развития

«Самоопределение»

в

точнее

контексте

своих

общемировой

синонимов

(выбор,

ситуации.

предпочтение)

характеризует суть переживаемого Россией трансформационного процесса. В процессе самоопределения России придется в полной мере учитывать и положительные и отрицательные моменты социокультурной глобализации. Ей предстоит интегрироваться в глобальную экономику в условиях, когда структурная перестройка хозяйства внутри страны идет чрезвычайно медленно

и

сопряжена

с

серьезными

социально-экономическими

проблемами. Найти свое место в глобальном мировом сообществе Россия сможет только при условии устранения существующих деформаций во всех сферах жизнедеятельности. Как считает В.В. Михеев, «роль и место России в процессах глобализации видятся в том, чтобы: - быть одним из значимых источников интеллектуальной (если пока нет

экономических

сил)

инициативы

в

развитии

глобализации

и

конструктивным оппонентом другим поборникам идеи глобализации, будь то США, или ЕС, или Китай; - обеспечить слышимый другими голос России при создании единого экономического правопорядка; -

разрабатывать

и

отстаивать

российские

варианты

развития

экономического регионализма в Европе и Азии – на двух континентах, частью которых является Россия»1. По сути, Россия только начинает путь интеграции, поэтому на данном этапе

реальное

осуществлением

продвижение таких

России

по

первоочередных

этому шагов,

пути как

связано

с

вхождение

в

международные торговые и экономические организации и даже просто 1

Михеев В.В. Глобализация и азиатский регионализм: вызовы для России. - М., 2001. - С. 43.

91

налаживание позитивных отношений с лидерами западных государств. Следует признать, что за последние полтора десятилетия произошли определенные позитивные сдвиги в этом отношении. Лондонская встреча в верхах в 1991 г. положила начало интеграции России в «большую семерку, которая играет важную роль в координации экономической

политики

и

оказывает

определяющее

влияние

на

деятельность МВФ, Всемирного банка и ВТО, по существу являясь «мировым правительством». В течение последующих нескольких лет дальше приглашений руководства Росси на обсуждение отдельных вопросов в рамках «семерки» дело не продвигалось. Только в 1998 г. на встрече в Бирмингеме западные державы согласились на присоединение России к «семерке», которая, таким образом, формально превращалась в «восьмерку». Реально превращение России в полноправного члена этого клуба развитых стран произошло на встрече «восьмерки» в Кананаскисе (Канада, июнь 2002), хотя обсуждение и координация политики по многим вопросам продолжаются в рамках так называемой финансовой «семерки». Как было объявлено в средствах массовой информации, в России начался процесс подготовки к председательствованию на заседаниях «восьмерки» в 2006 году, для чего создана специальная правительственная комиссия. На пути вхождения России в мировое экономическое сообщество неизбежно

возникает

вопрос

приобщения

ее

и

к

региональным

экономическим структурам и соглашениям и, прежде всего, к Европейскому союзу. Прямое вхождение России в ЕС в качестве одного из его членов в настоящее время нереально. И не только потому, что Россия слишком велика, хотя по населению это почти половина Западной Европы, а по территории во много раз больше ее. Это — пока иной мир, со специфическими экономическими и политическими реалиями, существенно отличающимися от западноевропейских. Наша страна переживает переходный период от одного состояния к другому, только начинает выходить из глубочайшего экономического кризиса.

92

В

то

же

время

страны

ЕС

далеко

продвинулись

в

своем

интеграционном развитии, вплоть до введения в одиннадцати странах единой валюты. Наши партнеры в Западной Европе справедливо полагают, что России, прежде всего, надо решить собственные проблемы, в том числе институциональные, принять правила игры на мировом рынке, обрести экономическую и политическую устойчивость. Реалистический вариант развития отношений ЕС и России нашел воплощение в «Соглашении о партнерстве и сотрудничестве» между ними, вступившем в силу в конце 1997 г. Оно создает рамки и условия приобщения России к процессам европейской интеграции,

провозглашает

введение

режима

наибольшего

благоприятствования в экономических отношениях стран ЕС с Россией и создание в будущем свободной экономической зоны «ЕС — Россия». Иная ситуация во взаимоотношениях России с организацией АзиатскоТихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС). В 1997 г. она была принята в члены этой организации, но интеграционные процессы там не зашли так далеко, как в Европейском союзе, и сводятся пока к снижению таможенных тарифов. Задача создания зоны свободной торговли и инвестиций в Азии ставится к 2010 г. для развитых и к 2020 г. — для развивающихся стран. У России есть время, чтобы подключиться к участию в этом процессе. Было бы естественным для России участие и в начавшемся в середине 1990-х годов коллективном диалоге лидеров ЕС и восточноазиатских стран по вопросам развития экономических отношений между двумя крупнейшими регионами мировой экономики. Интеграция России в общемировые и региональные экономические структуры, безусловно, послужит фактором сдерживания тенденции к доминированию в них одной или нескольких держав, универсализации и демократизации механизмов регулирования международных экономических отношений. Но, прежде всего, она отвечает интересам самой России, поможет ей провести структурно-технологическую и институциональную

93

модернизацию своей экономики, войти в общее русло мирового социальноэкономического процесса. В этой связи следует отметить, что сегодня центр экономической активности перемещается из США в другие регионы и это означает, что в образе жизни ряда западных стран, и, прежде всего, США, должны произойти значительные перемены. «США, несомненно, остающиеся единственной сверхдержавой в классическом смысле слова, все чаще сталкиваются с неспособностью более играть роль сверхдержавы, платящей непропорционально высокую цену за поддержание системы, основным бенефициаром

которой

является

она

сама.

При

всей

развитости

американской экономики страна обладает гигантскими дефицитами»1. Тем самым, становится ясно, что хотя традиционно именно США выступали в качестве проводника глобальной культуры, однако весьма вероятно, что на ее место вскоре заступит какая-нибудь другая страна. В этих обстоятельствах появляется шанс у многих стран, в том числе и у России, хотя говорить об этом пока, разумеется, преждевременно. В условиях беспрецедентной динамики развития современного мира очень трудно делать какие-либо прогнозы, вычерчивать траектории будущего. С другой стороны, без долгосрочной стратегии развития вряд ли может быть эффективным тот или иной процесс. В этой связи следует отметить, что сегодня вырисовываются контуры концепции постепенного, рассчитанного примерно на 20 лет, поэтапного движения к российскому варианту экономики современного постиндустриально-информационного типа, интегрированной в мировое хозяйство2. Она основана на наращивании внутренних накоплений по мере оживления и роста реальной экономики; предотвращении бегства российского и привлечении иностранного капитала, развертывании структурно-технологической перестройки производства и 1

Иноземцев В.Л. На перепутье: Россия в мировой системе XXI века // Общественные науки и современность. – 2002. - №4. – С. 108. 2 См.: Россия в 2015 году: оптимистический сценарий / Институт экономики РАН и Московская межбанковская валютная биржа. — М., 1999 г.; Путь в XXI век. Стратегические проблемы и перспективы российской экономики. - М., 1999.

94

институциональных преобразований при одновременном повышении уровня жизни населения. Первый этап продолжительностью 3-4 года должен обеспечить выход из экономического кризиса. На этом этапе происходит запуск того дееспособного, что сохранилось в легкой, пищевой промышленности, сельском хозяйстве, а также машиностроении, при сравнительно небольших капитальных

вложениях,

жизнеобеспечения

страны,

восстановление инвестиционного

основных механизма,

систем банковской

системы. Чтобы не упустить шанс для выхода из кризиса, нужен целый комплекс мер: раздвижка спросовых ограничений, контроль над ценами на продукцию естественных монополий, облегчение налогового бремени, уценка основного капитала, оставшегося от прошлых времен, в соответствии с новыми рыночными условиями, преодоление нехватки оборотных средств у предприятий, расширение доступа к кредитам, вытеснение бартера, преодоление неплатежей. Для защиты отечественных производителей, поддержки экспорта целесообразно сохранять пониженный валютный курс рубля, активно использовать тарифные и нетарифные методы регулирования импорта. В сочетании с остающейся пока низкой ценой труда это даст возможность развернуть производство сравнительно дешевой и доступной большинству населения

продукции,

дать

импульс

кумулятивному

эффекту

(рост

производства — увеличение доходов населения — расширение спроса и т. д.) и переходу к устойчивому экономическому росту. Уже на этом этапе, в меру расширяющихся финансовых возможностей, нужно оказывать выборочную поддержку заделам в области высоких технологий и современных производств, принять неотложные меры по сохранению

имеющегося

в

стране

научно-технического

потенциала.

Ослабление зависимости потребительского рынка от импорта позволит вырваться из тисков формулы «экспорт газа и нефти — импорт

95

продовольствия»

и

переориентировать

валютную

выручку

на

цели

модернизации экономики. На втором этапе,

который может длиться 8-10 лет, стало бы

возможным осуществить масштабную технологическую и структурную перестройку индустриальной основы хозяйства, санацию устаревших отраслей — угольной, металлургической промышленности, сельского хозяйства,

легкой

ресурсосбережения.

промышленности,

На

этом

этапе

может

широкую быть

программу

создан

серьезный

постиндустриальный уклад, который будет оказывать все большее влияние на экономику и позволит значительно расширить выход на мировые рынки высокотехнологичной продукции и услуг. Соответственно этому таможенная политика может быть приведена в полное соответствие с общепринятыми в мировой практике нормами. Наконец, на третьем этапе во всей полноте и масштабности может быть

развернута

технологическая

перестройка

экономики,

достигнут

современный уровень наиболее развитых стран мира и завершено органичное вхождение в систему глобальной экономики. Важным

условием

постиндустриальной

поэтапного

трансформации

движения является

страны

по

пути

совершенствование

и

углубление институциональных преобразований в направлении создания современной

системы

социально

ориентированной

и

регулируемой

рыночной экономики, укрепление принципов демократии. Важнейший показатель самоопределения любой страны в мире — ее положение и роль в сложившейся системе международных отношений. Внутренняя и внешняя сторона самоопределения тесно взаимосвязаны: состояние национальной экономики, социально-политическая стабильность и нравственное здоровье общества, благополучие и гражданская активность населения определяют, в конечном счете, национальную безопасность и международный авторитет той или иной страны; с другой стороны, прочность позиций на мировой арене способствует, нередко решающим

96

образом, успешному решению внутренних экономических, политических и духовно-нравственных проблем. Эта связь внутреннего и внешнего существовала всегда. Однако в условиях глобализации воздействие метавнешнего фактора на внутреннее развитие многократно увеличивается. Поэтому положение страны в системе внешних и метавнешних (глобальных) отношений становится решающим фактором ее самоопределения. Для России же, переживающей глубокую внутреннюю ситуацию

общественно-экономическую

можно

охарактеризовать,

как

трансформацию, проблему

данную

самоопределения

трансформирующегося общества в трансформирующемся мире. Выше уже говорилось о том, что в условиях глобализации России жизненно важно не остаться на периферии этого процесса. Между тем опасность этого весьма велика. Некоторые исследователи процессов глобализации и глобализма как идеологии этого планетарного явления констатируют, что при всех видимых и формальных успехах глобализации, западный мир (инициатор и руководитель этого процесса) в последнее время

активно «самозамыкается», сосредотачивается в масштабах своей

части мира. Так, Н.М. Ракитянский пишет: «Реальная статистика показывает, что за послевоенные десятилетия в мировой экономике весьма жестко прослеживаются тенденции, подтверждающие, что западный мир становится все более обособленным от остальной части человечества, хотя формально он все более и более активно с ней взаимодействует»1. Такое противопоставление Запада, с одной стороны, и всего остального мира, с другой говорит о том, что структура современного мира все очевиднее выстраивается по схеме «центр = периферия», причем эта схема распространяется и на внутрисоциальную жизнь, в том числе западных стран. Так, во многих западных странах доходы управителей корпораций, доходы тех, кто создает свои собственные компании в области высоких 1

Ракитянский Н.М. Россия и вызовы глобализации // Социологические исследования. – 2002. - № 4. - С. 61.

97

технологий, доходы программистов, исследователей в соответствующих областях, особенно в информационной, на порядки превосходят доходы ординарных рабочих. Это не случайно, поскольку на сегодняшний день глобализационные

процессы

особенно

активно

проявляются

в

информационной сфере, в развитии информационных технологий. И если в экономической сфере символом глобализации является ВТО, то в сфере информации таковым считается Интернет. Однако следует отметить, что тезис об Интернете как наиболее зримом воплощении глобализации в информационной сфере для большинства стран мира имеет выраженно спекулятивный характер. К середине 2000 г., по данным, приводимым Д. Фельдманом, число пользователей Интернета было близко к 304 миллионам. При этом 88 % пользователей живут в странах, численность населения которых составляет менее 15% жителей планеты. В США и Канаде, где живет менее 5% мирового населения, сосредоточено более 50% пользователей Интернета. Да и там типичным пользователем сети является мужчина моложе 35 лет, с высшим образованием и высоким уровнем дохода, англоговорящий городской житель. В России число пользователей Интернета в настоящее время по реалистичным оценкам около 1% населения страны. При этом доступ во "Всемирную сеть" имеют в основном жители самых крупных городов (более миллиона жителей), учащиеся и сотрудники вузов, НИИ, крупных государственных учреждений, промышленных и, естественно, финансовых организаций. При этом, как правило, они владеют английским языком на уровне, значительно превышающем «англоязычность» среднего россиянина1. За последние четыре года количество реальных пользователей Интернета, разумеется, возросло, однако не до такой степени, чтобы можно было говорить о наличии в нашей стране наиболее существенного признака информационного общества 1

общедоступности технических средств

Фельдман Д. Информационная и национальная безопасность России (к годовщине принятия доктрины информационной безопасности Российской Федерации) // Власть. 2001. - № 9. - С. 32-35.

98

информационного

обеспечения,

позволяющей

войти

в

глобальное

информационное пространство большей части населения Российской Федерации. Реальное развитие нашей страны и общества начнется только тогда, когда большинство граждан нашей страны будут иметь реальную возможность использовать современные, в том числе информационные, технологии, обусловливает

преодолеют

тот

настороженное,

психологический часто

барьер,

враждебное

который

отношение

к

технологическому прогрессу. Так, по мнению одного из авторитетнейших отечественных

исследователей

феномена

информационно-технической

революции А. Ракитова, "переход к информационному и индустриальноинформационному обществу невозможен, если скорость формирования новой

генерации

людей

будет

уступать

скоростям

технологически

детерминированных процессов"1. То есть мы опять возвращаемся к теме формирования и развития человеческого капитала, как нашего основного национального ресурса. О роли этого ресурса, об "инвестициях в людей", за редким исключением, почти не говорят2. До тех пор, пока правящая элита будет заниматься только собой, а также поиском, освоением, распределением и дележом материальных ресурсов, никакой речи о прорыве в "клуб избранных" быть не может. Кто может стать субъектом организации и реализации этого прорыва? Какая часть нашей элиты обладает необходимым для этого уровнем духовно-нравственной рефлексии и политической волей? Реальность российской элиты не соответствует действительному ее назначению. Главная цель, преследуемая теми, кто имеет власть и капитал, – удержать их при всех обстоятельствах, обезопасить себя от общества, сделать

1

все,

чтобы

население

молчало,

терпело,

не

противилось

Ракитов А. И. Новый подход к взаимосвязи истории, информации и культуры: пример России // Вопросы философии – 1994. - №. 4. – С. 31. 2 Красильщиков В.Л. Вдогонку за ушедшим веком: Развитие России в XX веке с точки зрения мировых модернизаций. - М., 1998. С. 9-10.

99

манипулированию собой, но тогда «разве можно к этой группе... применить слово "элита"»?1 В.А. Рубанов считает, что политические элиты, крупные компании России и, тем более, органы государственного управления сегодня не готовы к

рациональному

взаимодействию

с

субъектами

интеллектуальной

экономики и эффективному применению импортируемых информационных технологий. По его мнению, причина усиливающейся интеллектуальной маргинализации России в ситуации динамичного повышения мирового спроса на ценные знания и научно-творческие кадры связаны не с научнопромышленной

отсталостью

России.

Причина

в

неспособности

государственного руководства и политикообразующего класса страны дать адекватные ответы на вызовы постиндустриального мира, в непонимании сущности информационной экономики и ее производительных сил, в запаздывании осуществления "революции в управлении" на всех уровнях2. Рано или поздно политические элиты России вынуждены будут решать проблему развития

перехода страны,

от к,

мобилизационно-технократической условно

говоря,

гуманистической

парадигмы парадигме,

последовательно и терпеливо создавая консенсус по поводу ценностной модернизации России и путей ее вхождения в глобализирующийся мир. Но можно

ли

сформировать

в

стране

с

тысячелетней

историей

"славянотюркского синтеза" и традицией консенсуса между православными и мусульманами, ценностный консенсус на базе либеральной идеи с приоритетом личного над общественным? Ответ на этот вопрос может дать только будущее3.

1

Тощенко Ж.Т. Элита? Кланы? Касты? Клики? Как назвать тех, кто правит нами // Социологические исследования. - 1999. - № 11. – С. 9. 2 См.: Рубанов В.А. О национальной идее и будущем России // Международная жизнь. 1999. - № 3; Рубанов В.А. О роли государства в хозяйственном обороте интеллектуальной собственности // Проблемы информатизации. - 2000. - № 3; Рубанов В.А. Об участии России в процессах глобализации мировой экономики.- М., 2001. 3 Панарин А.С. Глобализм - это идея глобальной авантюры // Радонеж. 2001. № 17-18.

100

Таким образом, фундаментальное противоречие нашей эпохи и одновременно главный вызов человеческому сообществу в XXI веке – это противостояние

либеральных

цивилизационных

стандартов,

с

одной

стороны, и ценностей национальной культурно-религиозной идентичности – с другой. И если у нас либеральная идея полагается отныне в основу государственно-общественной модели развития страны, то ей, в полном соответствии с либеральным принципом сдержек и противовесов, остается противопоставить в сфере воспитания, образования и формирования межличностных отношений политику утверждения системы традиционных для России ценностей. И потому вопрос о том, какими должны быть законодательство, образование, культура, социальные отношения, общественная мораль, есть вопрос о том, сохранится ли наша национальная цивилизация в XXI столетии, найдет ли она достойное место в мировом сообществе наций. Переход

к

гуманистической

парадигме

связан

со

многими

трудностями, и на данный момент его актуализация представляется нам нереальной. Основной причиной этого является, на наш взгляд, априори тенденциозное,

обусловленное

кастовыми

интересами,

воздействие

политической и экономической элиты на гражданское общество (в смысле совокупности граждан, а не в качественном значении этого понятия) через информационную

среду,

которую

составляют

средства

массовой

информации. Симбиоз политики и информационных технологий порождает новые возможности, которые, к сожалению, чаще всего используются в качестве инструмента манипулирования общественным и индивидуальным сознанием. Как известно, практическая информация часто приводит к эффекту зомбизма. Субъект, привыкший воспринимать подобного рода информацию как адекватную действительности, воспринимает ее именно в таком качестве даже в тех случаях, когда она не только не является адекватной реальной действительности, но и намеренно подвергается искажению, являясь орудием в руках определенных кругов, которые

101

заинтересованы в манипулировании общественным мнением. Как отмечают авторы

коллективной

статьи

"Культура

грядущего

тысячелетия",

"иллюзорная реальность становится все более и более достоверной, что делает задачу "обмана" человеческой психики все более простой и пугающе притягательной для "творцов"1. Действительно, виртуальная реальность, создаваемая средствами массовой информации, все в большей степени воспринимается в качестве подлинной реальности и все чаще подменяет собой последнюю. В результате, как отмечает К. Делокаров, "в подобной атмосфере человека формирует не действительность во всей ее полноте и разнообразии, не общение с природой, а во многом средства массовой информации и массовая культура. Человек, - заключает он, - становится все более легко управляемым и даже манипулируемым"2. Эффект зомбизма как следствие преодоления человеком собственной природности и виртуализации личности, отмечает также П. Гуревич3. Л. Рейман основной негативной тенденцией, связанной с наступлением

информационного

общества,

считает

"излишнее

("зомбирующее") влияние на общество средств массовой информации"4. Таким образом, можно сделать вывод о том, что благодаря информационным технологиям наиболее эффективным способом ведения политики

стало

преобразование

живого

человеческого

сознания:

индивидуального, группового и общественного. Это качественно меняет взаимоотношения между политическими элитами и обществом. Последствия этого процесса еще не осознаны, и нет уверенности, что они могут быть осознаны в обозримом будущем, так как формирование сознания всегда носит двусторонний характер: воздействуя на сознание общества, правящая 1

Прохоров А. В., Разлогов К. Э., Рузин В. Д. Культура грядущего тысячелетия // Вопросы философии. – 1989. - № 6. – С. 26. 2 Делокаров К.Э. Мировоззренческие основания современной цивилизации и ее глобальный кризис // Общественные науки и современность. – 1994. - № 2. – С. 91. 3 Гуревич П. Человек как микрокосм // Общественные науки и современность. – 1993. - № 6. – С. 186. 4 Рейман Л. Д. Информационное общество и роль телекоммуникаций в его становлении // Вопросы философии. – 2001. - № 3. – С. 5.

102

элита неминуемо меняет и свое. Убеждая кого-то в чем-то, субъект убеждения неминуемо убеждает в том же и себя и в результате теряет связь с реальностью. М.Г. Делягин убедительно, на наш взгляд, сформулировал ряд наиболее опасных в этом плане тенденций1. Первая опасность, связана с эффектом самопрограммирования, когда управляющие субъекты в лице национальных и транснациональных элит в определенной мере утрачивают адекватную политическую рефлексию, что может привести к непредсказуемым и разрушительным последствиям в глобальном масштабе. Вторая опасность – профессиональное стремление РR-операторов и их хозяев решать проблемы реальной жизни страны методом «промывания мозгов». В ограниченных масштабах такой подход эффективен, но если он начинает доминировать, это также ведет к неадекватности управляющих систем. Классический пример - администрация президента России с 1995 г. и по наше время. Третья опасность

широкого распространения информационных

технологий связана со снижением ответственности субъекта управления. Работая с «картинкой» и образами, управляющий субъект неминуемо теряет понимание того, что его работа влияет на реальную жизнь реальных людей. Он просто забывает о них и в результате начинает представлять реальную угрозу для общества. Четвертой опасностью является возможность ограничения демократии. Дело не только в возможности ослабления государства, являющегося несущей опорой, субстанцией демократических институтов, но и в том, что для формирования сознания общества достаточно воздействовать на элиту, участвующую в принятии важных решений. Одним из факторов подобного воздействия в условиях современного мира неизбежно становится метавнешний (глобальный) фактор. При этом 1

Делягин М. М. Россия в условиях глобализации // Независимая газета. – 2001. - 11 апреля.

103

очень важно, чтобы воздействие носило двусторонний характер. В этой связи В.А. Шупер отмечает: «Нашим соотечественникам необходимо раз и навсегда решить, что Россия – часть Запада, но это вовсе не означает, что мы должны принимать тот мир, в который входим, таким, какой он есть, пассивно, приспосабливаться к нему. Мы должны вступать в острое соперничество во всех областях, в которых достаточно сильны и интеллектуальная область – первая среди них»1. При всех негативных тенденциях последнего периода, необходимо в то же время подчеркнуть, что Россия все еще представляет собой реальную силу, с которой следует считаться всем.

В условиях современной

социокультурной глобализации у России есть все возможности оказывать все более существенное влияние на облик западного мира в предстоящие дватри десятилетия. При этом представляется очевидным, что Россия, изолированная от западного мира, не способная преодолеть свою социальноэкономическую отсталость, теряющая импульсы к модернизации под натиском националистических страстей, но обладающая при этом мощным ядерным потенциалом, стала бы одним из наиболее опасных источников глобальной нестабильности, международной конфронтации, напряженности и конфликтов. В то же время Россия модернизирующаяся, преодолевающая социально-экономический кризис, укрепляющая и развивающая свои партнерские отношения с западным миром, могла бы внести весомый вклад в более

гармоничное,

сбалансированное

развитие

глобализационных

процессов. Таким образом, мы видим, что современность со всей остротой ставит перед нами сложную дилемму – с одной стороны, налицо углубление процессов

социокультурной

глобализации

и

общей

стандартизации

жизнедеятельности субъектов на макросоциальном уровне, с другой – все острее заявляет о себе необходимость сохранения исторического генофонда 1

Шупер В.А. Россия и Запад: новые интеллектуальные отношения // Вопросы философии. - 2002. - № 7. - С. 166.

104

традиционных

культур.

Это

непосредственно

касается

проблемы

цивилизационной идентичности России в условиях глобализации. 2.2. Цивилизационная идентичность России в условиях глобализации Проблема цивилизационной идентичности России обусловлена, в первую очередь, тем, что за последнее столетие наше государство испытало столько потрясений, столько метаморфоз, что, наверное, ни одна другая страна мира не выдержала бы подобных испытаний, утратила бы ту субстанциальную основу, на которой только и возможно соотнесение совершенно различных по содержанию исторических реалий с одной и той же универсальной формой, безусловно, эволюционирующей, но все же сохраняющей внутреннее тождество. Эта форма и есть то, что неизменно, на протяжении столетий, лежит в основе цивилизационной идентичности России, то, с помощью чего мы, живущие в начале XXI века, узнаем самих себя в нашем общем историческом прошлом. Если бы такой формы не существовало, бессмысленно было бы вообще рассуждать о проблеме российской идентичности, будь то с исторической точки зрения или в условиях современной глобализации. В то же время следует отметить, что те разрывы в континуальной цепи культурно-исторического развития, которые неоднократно образовывались на протяжении чересчур бурного и для всего мира, и для нашей страны ХХ века, существенно осложняют проблему идентификационных определений России. «Драматизм судьбы России состоит в том, – пишут О.Н. Баева и В.И. Каширин, – что на протяжении целого столетия она насильно лишалась собственной цивилизационной идентичности. Отлучение России от себя самой фактически вели «реформаторы» разных мастей. В начале ХХ века это были большевики, мечтавшие о мировой революции, затем – коммунисты, стремившиеся «догнать и перегнать», потом «перестройщики» разгромившие и разграбившие страну под предлогом искоренения всего

105

«советского-совкового». И никто из них не вспомнил, да и не хотел вспоминать в пылу революций и реформаций, что высшей ценностью для россиян была и остается сама Россия. Специфика русского самосознания, объединяющего Россию в единую страну

–

цивилизацию,

которому

присущи

примат

духовного

над

материальным, коллективизм и вселенскость духа, использовалась « реформаторами – глобалистами» для последовательного отстранения народа от всех национальных интересов, норм и традиций, лишь с целью достижения своих корпоративных устремлений»1. Кроме того, представляется очевидным, что процессы глобализации, затрагивающие

идентификационные

архетипы

всех

без

исключения

государств мира, делают эту проблему еще более сложной. В этих условиях свое веское слово должны сказать российские философия и наука, в рамках которых должны сформироваться основные теоретические принципы, способные

стать

конкретными

стратегическими

ориентирами

при

проведении реальной политики. В современной российской глобалистике уже выработан один из таких ключевых принципов, который ни в коем случае нельзя недооценивать или относиться к нему с недостаточной серьезностью - судьба России такова, что она может либо существовать сильной, либо не существовать вообще2. Ключевым идентичности

понятием

данного

(идентификации).

параграфа Представляется

является

понятие

целесообразным

рассмотреть, каким образом данное понятие рефлексируется в современной российской науке. В последние годы к проблеме социальной и личностной идентичности 1

начали

обращаться

российские

социологи,

психологи,

Баева О.Н. Каширин В.И. Цивилизационная идентичность России: универсальная модель метасубъекта в планетарном самосознании // Социальные конфликты: экспертиза, прогнозирование, технологии разрешения. – Москва – Ставрополь, 2002. – С. 109. 2 См.: Панарин А.С. Стратегическая нестабильность в ХХI веке. – М., 2004; Панарин А.С. Грани глобализации: трудные вопросы современного развития. – М., 2003;Панарин А.С. Глобальное политическое сообщество: Картография современного мира. – М.: 2002; Панарин А.С. Глобальное сообщество: новая система координат (подходы к проблеме). – СПб., 2000.

106

социальные психологи, культурологи: В.А. Ядов, И.В. Антонова, Т.С. Баранова, Ю.Л. Качанов, В.С. Агеев, А.К. Толмачева, Л.Г. Ионин и др.1 Стала выделяться в качестве самодостаточной области гуманитарного знания конфликтология (Кудрявцев В.Н.,

А.В.Дмитриев и др.2),

социология

конфликта (А.Г. Здравомыслов и др.3), этническая конфликтология (В.А. Авксентьев и др.4). В этих дисциплинах проблеме идентичности в самых различных ее модификациях уделено существенное внимание. Философия

планетарного

самосознания5,

разрабатывая

теорию

личностной и цивилизационной идентичности, рассматривает современный мир в качестве ансамбля локальных цивилизаций, способного создать на основе своего многообразия единую историческую перспективу для всей планеты. Она выступает против разделения мира на расу господ и расу неприкасаемых, на «золотой миллиард» и бесправную, эксплуатируемую периферию. Мир един – таков ее основополагающий постулат. В психологии «идентификация» (от позднелатинского identifico – отождествляю)

означает

процесс

эмоционального

и

иного

самоотождествления индивида с другим человеком, группой, образцом. Термин

введен

основоположником

психоанализа

З.

Фрейдом.

В

психоаналитической литературе в качестве моделей идентификации обычно фигурирует идентификация ребенка с родителем того или другого пола. Развитая американским психологом Э. Эриксоном психоаналитическая теория идентичности стала крупной ветвью дерева психоаналитического познания6. Эриксон выдвинул психосоциальную формирования 1

2

«групповой

идентичности»

теорию стадиального и,

параллельно,

См.: Психология самосознания. – Самара, 2000.

Дмитриев А.В. Основы конфликтологии. – М., 1997. Здравомыслов А.В. Социология конфликта: Учебное пособие для студентов ВУЗов. – М., 1996. 4 Авксентьев В.А. Этническая конфликтология. В 2-х ч. / Под ред. В.А. Шаповалова. – Ставрополь, 2001. 5 См.: Каширин В.И. Очерки философии планетарного самосознания. – Ставрополь, 1996; Каширин В.И. Глобалистика и философия планетарного самосознания. – Ставрополь, 1998. 6 Куттер П. Современный психоанализ. Пер. с нем. – СПб., 1997. С. 44-46. 3

107

«эгоидентичности» (8 стадий развития личности, каждая из которых имеет целью достижения того или иного социально-ценностного качества: доверия, автономии, инициативы и др.) Основным принципом развития Эриксон считает

успешное

идентичности»,

решение

вызываемых

возрастных

личностных

несоответствием

между

«кризисов социальными

требованиями и психосоциальной зрелостью личности. Эриксон, таким образом, впервые выдвинул идею рассмотрения идентичности в двух аспектах: а) как процесса идентификации под влиянием социальной среды («групповой идентичности») и б) самоидентификации («эгоидентичности»). В

социальной

психологии

эта

двойственность

в

толковании

идентичности сохранилась. С одной стороны, идентичность рассматривается как свойство индивида оставаться самим собой в изменяющихся социальных ситуациях, как результат осознания индивидом самого себя в качестве человеческой личности, отличающейся от других. А с другой стороны, идентификация понимается как «процесс отождествления индивида с тем или иным объектом, человеком или группой, происходящий на основе усвоения присущих им свойств, стандартов, ценностей, социальных установок и ролей»1. В социологии А. Гоуднер стал выделять социальную идентификацию латентную (скрытую) и явную. К латентной идентификации относят аспекты идентификации

членов

социальной

группы,

связанные

с

их

принадлежностью к различным социальным категориям (демографическим, этническим, религиозным и др.), которые официально рассматриваются как несущественные для данной группы, но, тем не менее, влияющие на отношения между членами группы. К явной – идентификацию членов группы или организации, которая рассматривается как значимая для данной группы,

организации

и

которая

предписывается

организационными

правилами и нормами группы. При этом сохраняется и социальнопсихологический подход в социологии. Так, идентификацию политическую 1

Социологический энциклопедический словарь. - М., 1998. С. 132.

108

рассматривают в качестве процесса, в ходе которого индивид причисляет себя к определенной группе, цели и интересы которой воспринимаются им как свои собственные, а идентификацию этническую как процесс осознания индивидом своей принадлежности к этнической группе, проявляющейся в его собственной концепции «Я» в отношениях с другими. Для теории и практики социального управления российские социологи разработали специальные матрицы математического расчета идентичности и неидентичности социальных систем. А.А. Давыдов и А.Н. Чураков предложили

принять исходной единицей системного расстояния между

социальными системами 1 неин (сокращенное от неидентичности), который равен 1% значения индекса неидентичности, а также кратные и дольные единицы неина: гектонеин, деканеин, децинеин, сантенеин и т.п. Если измерить индекс идентичности между социальными системами в разные периоды времени, то можно ответить на вопрос: с течением времени увеличивается, уменьшается или остается неизменной идентичность между ними? Исследователи пришли к выводу, что «причинами идентичности могут быть одинаковые социальные и (или) географические условия существования систем; близкие генетические, психологические и другие свойства людей из сравниваемых систем; действие общесистемных законов строения, функционирования и развития; одинаковая стадия жизненного цикла и т.д., а также взаимодействие данных причин»1. При этом следует отметить,

что

социального

идентичность явления,

рассматривается

характеризующегося

в как

качестве

сложного

«объективными»

общесистемными законами, географическими и др. условиями, описываемые наукой и философией в фундаментальном (формальном) сознании, так и «субъективными»

психологическими,

социологическими,

психологическими и др. характеристиками.

1

Давыдов А.А., Чураков А.Н. Измерение идентичности социальных систем // Социологические исследования. – 1996. - №11. - С. 85-90.

социально-

109

Этническая

конфликтология

делает

следующий

шаг

вперед

в

разработке структуры идентификации участников этнического конфликта. В.А. Авксентьев

считает, что среди участников этнического конфликта

выделяются открытые, активные действующие лица конфликта (к их числу обычно относится лишь часть этнической группы, прежде всего, ее политическая элита), а также «вторичные участники конфликта» - большая часть этноса, которая вовлекается в него через опосредующие звенья. Кроме субъектов – носителей конфликта, в качестве его участников В.А. Авксентьев предлагает идентифицировать инициаторов, подстрекателей, пособников

и

посредников

этнического

конфликта1.

Здесь

явно

прослеживается потребность этноконфликтологов в оперировании моделями формального (первичного) и массового (вторичного) сознания, а также моделями внешних по отношению к участникам конфликта факторов – направленности действий (подстрекателей, пособников и посредников конфликта). Одновременно этносоциологи очень остро поставили вопрос о необходимости учета динамики национального самосознания россиян в этнополитических

процессах,

о

способах

осмысления

национальной

принадлежности, об особенностях и функциях диаспоры как устойчивой совокупности людей единого этнического происхождения, живущего в иноэтническом окружении за пределами своей исторической общности (Здравомыслов А.Г., Тощенко Ж.Т., Чактыкова Т.И.)2. Дальнейшее

развитие

социологии,

этносоциологии,

этноконфликтологии в России характеризуется ослаблением внимания к проблеме социальной идентичности. Лишь в 2000г. в научных журналах и сборниках вновь обострился интерес к ней. «Патриархи» российской 1

Авксентьев В.А. Этнические конфликты: история и типология // Социологические исследования. – 1996. - № 12. С. 34. 2 Здравомыслов А.Г. Этнополитические процессы и динамика национального самосознания россиян // Социологические исследования. – 1996. - №12; Тощенко Ж.Н., Чаптыкова Т.И. Диаспора как объект социологического исследования // Социологические исследования. – 1996. - №12.

110

этносоциологии Ю.В. Арутюнян и Л.М. Дробижева, анализируя пройденное и новые горизонты, делают дальнейший шаг в развитии этой науки, рассматривают идентичность как комплексный фактор национального возрождения. Опыт этносоциологических исследований в предперестроечное десятилетие и в 90-е годы позволил предположить, что социальным разграничителем могут становиться политические представления – маркеры, вокруг которых концентрируется этническая солидарность, более массовая и мощная,

чем

та,

которая

обеспечивается

культурными

символами.

Рассматривая идентичность русских, Л.Д. Гудков показал нарастание депрессивных состояний у русских в связи с распадом СССР, чувством исторического поражения. Однако исследования 1994, 1997, 1998 годов показали, что «при растущем этническом негативизме, прежде всего к выходцам с Кавказа, радикальный национализм не получил распространения, но готовность к этнической мобилизации даже в радикальных вариантах стала существенной». Идентификатор солидарности вырос с 20% до 39-44%, а этнозащитные настроения наблюдались у 70% респондентов. Ю.В. Арутюнян и Л.М. Дробижева подчеркивают важность итогового показателя формирования комплексной направленности в ориентации русских: «Как выразится

травмированное

самосознание

русских,

будет

ли

это

аналитичность, настроения отмщения, поиски врага или интенсивная деятельность по новому самовыражению и сохранению материального и духовного потенциала? От каких обстоятельств зависит конкретная тенденция?»1. В данном случае, в трактовке идентичности появляется принципиально новый аспект. Она стала рассматриваться не только как итоговый показатель прошлого развития субъекта, но и как индикатор определенной социальной направленности

в

будущее,

т.е.

как

предповеденческая

структура,

определяющая действия, а, следовательно, как структурный элемент 1

Арутюнян Ю.В., Дробижева Л.М. Этносоциология: пройденное и новые горизонты // Социологические исследования. – 2000. - № 4. – С. 11-22.

111

самосознания. Об этом свидетельствуют и некоторые другие публикации в и в периферийных научных сборниках1, где

центральной прессе

идентичность рассматривается в качестве не только фактора стабильности, но и конфликтогенности. Подводя итог краткому анализу изучения идентичности в различных гуманитарных науках, можно прийти к выводу, что каждая из них выделяет какой-то один основной (для нее) аспект и акцентирует на нем все свое внимание. В одних случаях идентичность рассматривается как состояние сознания, в других – как

структура – процесс. Одни исследователи

учитывают отражение этого процесса в формальном (фундаментальном) сознании, другие - только в массовом. Заостряясь на идентичности, многие упускают самоидентификацию. Иные не видят значения социальной ориентированности, направленности этого процесса. И почти никто из исследователей не рассматривает проблему идентичности в контексте современных глобализационных процессов. Самым главным итогом этапа накопления российской гуманитарной наукой эмпирических (в первую очередь) знаний об идентичности явилось понимание того, что весь комплекс проблем, связанных с этим сложным явлением, не могут решить отдельно ни психология, характеризуя его как личностную идентичность, ни социология, представляя его как идентичность социальную, ни другие частные науки. Здесь необходим философский подход, а, следовательно, проблеме идентичности надо придать статус научно-философской

проблемы

глобалистики.

Для

этого,

во-первых,

необходимо соединить возможности научного знания и философского самосознания, а также выделить то новое, что дает их синтез. Гуманитарная 1

См.: Задворнов И.А. Северный Кавказ: этнополитические и религиозные особенности социокультурной идентичности // Социологические исследования. – 2000. - № 10. - С. 5257; Дегтерев А.К. Этническая идентификация как фактор политической конфликтогенности на Северном Кавказе // Кавказский регион: проблемы культурного развития и взаимодействия. – Ростов-на-Дону, 2000. – 165 с.; Бадаев Э.С. Вайнахская диаспора: опыт сохранения этнической идентичности в инокультурном окружении // Кавказский регион: проблемы культурного развития и взаимодействия. – Ростов-на-Дону, 2000. – 165 с.

112

наука

анализирует

глубину

этого

явления,

«расчленяет»

его

по

индивидуально-временной оси (трансверсально) вплоть до описанных выше неинов, гектонеинов, деканеинов и т.д. и индексов солидарности. Философия обобщает его на каждом коллективно-пространственном (ситуационном) уровне:

экзистенциальном

(обыденно-философском,

личностном),

социально-идеологическом (социологическом), конкретно-научном (уровне самосознания науки), философско-методологическом и художественнообразном. И тогда оказывается, что на каждом из уровней это явление приобретает собственное научное значение и собственные философские функции. На пересечении индивидуально-временной вертикали (науки) и коллективно-пространственной

горизонтали

(философии)

образуется

континуумный видеоряд целостностей, появляющихся в собственном значении как сравнительное интеллектуальное сопоставление событий, а в собственных функциях – как интуитивная и морально-этическая готовность к

действию

(латентная

или

открытая).

Собственное

значение

есть

«величина», характеризующая идентичность как структуру-состояние. А собственные

функции

пространственно-временных

импульсивно ситуациях

проявляются как

в

различных

структура-процесс,

как

идентификация. Следовательно, идентичность как структуру-состояние необходимо анализировать в качестве содержания, т.е. диалектически, в единстве и гармонии главных противоречий. А идентификацию как структуру – процесс необходимо анализировать триалектически, в единстве главных функций: внутренних, внешних и метавнешних. Во-вторых, придать проблеме идентичности статус глобальной научно-философской проблемы означает рассмотреть ее через призму всеобщности. С одной стороны, речь идет о том, чтобы идентичность как возникающий на пересечении индивидуально-временной (трансверсальной) вертикали и коллективно-пространственной (ситуационной) горизонтали континуумный видеоряд отвечал условиям выживания человечества как

113

рода. С другой стороны, наличие глобальных проблем радикально меняет традиционные механизмы социальной самоидентификации. Речь идет о новой нравственной культуре, сочетающей эмоциональное сравнительное сопоставление событий во времени и пространстве – эмоциональную интуицию с моральной готовностью действовать. Новая нравственная культура, по мнению Л.В. Скворцова, опирается на два основания: эмоциональную интуицию и алгебру моральных отношений. «Эмоциональная интуиция - пишет Л.В. Скворцов, - это сформированная способность человека воспринимать всякий поступок, всякое действие через призму всеобщности… Это реальное связующее звено индивидуального и социального»1. Именно благодаря эмоциональной интуиции человек относит себя сразу

к

целому

ансамблю

образов

видеоряда,

являющихся

в

его

представлении наиболее жизненноспособными. Общество через видеоряд дает человеку альтернативные варианты для выбора в виде виртуальных (мысленно возможных и интуитивных) моделей, например, престиж профессий, социальный статус деятельности, Добро и Зло, Ад и Рай, этнический менталитет и т.п. При этом глобальная информационная культура, в связи с обилием информации и ее доступностью, радикально меняет трансверсальные

и ситуационные параметры континуумного

видеоряда, уравнивая их смысл, упрощая их до уровня одинаковых альтернатив в обществе «равных возможностей». В свою очередь, каждый субъект

по-разному

эмоционально

воспринимает

и

осуществляет

информационный выбор моделей видеоряда, интуитивно улавливает их мифичность или жизнеспособность, возвращая их реальные смыслы, идентифицирует себя с ними, сопоставляет их со своими возможностями. Сам процесс классификации в данном случае приобретает громадное значение для формирования культуры самосознания субъекта, хотя и зависит 1

Скворцов Л.В. Информационная культура и проблема метаобразования // Культурология. – 1999. №3. – С. 231.

114

от него. Дело в том, что в классификации среды как наличествующего состояния бытия субъект не волен, ибо она ситуационна, коллективно пространственна, уже сложившаяся в прошлом и требующая вмешательства или, наоборот, сознательного невмешательства (табу), т.е. объективна. А в классификации процесса самоидентификации как готовности действовать субъект проявляет ответственную свободу, может отнести разные функции (метавнешние, внешние, внутренние) к разной очередности действия, приоритетности. И все это синтезируется в социальном подсознании, на основе эмоциональной интуиции, воспринимающей всякое действие через призму всеобщности. В третьих, глобальная информационная культура требует коренного изменения приоритетов. В отличие от диалектической трактовки дихотомии внутреннего и внешнего, где на первое место в «текучем» времени выдвигаются внутренние условия развития, информационная культура расставляет приоритеты в триаде: внутреннее – внешнее – метавнешнее в обратном порядке. Действительно, приоритеты глобальных противоречий часто

выступают

современности:

в

качестве

экологического,

научно-нравственных ресурсосберегающего,

императивов антиядерного,

антивоенного и т.п. Восприятие индивидуальным сознанием универсального содержания этих императивов зависит от самоидентификации, от культуры самосознания общества. Усиление регламентирующей роли культуры самосознания связано с изменением основной формулы нравственного удовлетворения. Прежняя формула выражена в двух понятиях: преступлении и наказании. И нравственный, и уголовный преступник подпадали под эту формулу. Более эффективная формула связана с моральной алгеброй (Л.В. Скворцов). В ее основе лежит принцип рекомпенсации: необходимо исправить ущерб, который был нанесен. Это один из путей формирования ответственной свободы

в

метавнешнем,

внешнем

и

внутреннем

аспектах.

Это

исключительно важно для конфликтологии, поскольку способы и размеры

115

компенсации ущерба можно определить только путём компромисса. Составляя информационную модель конфликта, эксперты исходят из того, что в первую очередь должен быть возмещен ущерб, нанесенный Человеком Природе (глобальные экологические проблемы), затем ущерб, нанесенный Человеком Человеку (глобальные социальные проблемы и первейшая из них - сокращение поляризации на планете между бедными и богатыми странами, людьми и др.). Затем – внутренний моральный ущерб (интерсубъективные оценки и др.). Из этого следует, что самой приоритетной идентификацией является метавнешняя (глобальная), затем внешняя – цивилизационная, затем внутренняя – личностная. В связи с этим, становится очевидно, что либеральная модель, навязываемая миру Западом при помощи модернизации и вестернизации, не удовлетворяет

глубинным

потребностям

современной

ситуации.

Как

известно, либеральная модель предполагает приоритет интересов субъекта, личности. Каждый прагматически стремится к максимальному выигрышу в жизненной гонке, используя любые средства. В итоге проигрывают все. В гипертрофированном виде эта либеральная модель представлена в концепции глобальной войны против терроризма, объявленной президентом США Дж. Бушем. Став в позицию обиженных, стремясь поставить во главу угла возмещение своего морального ущерба, США под этим предлогом усиливают глобальное военное присутствие, присваивают себе право быть всемирным судьей, что в конечном итоге и представляет из себя глобализацию латентного государственного терроризма самих США. Сегодня уже можно утверждать, что в России либеральная парадигма не прижилась, несмотря на старания реформаторов разных мастей. Российская идентичность в глобальном аспекте связана с приоритетом психологии ТОПОСА (ориентация на освоение пространства для нового цивилизационного

строительства),

а

не

ЛОКУСА

(ориентации

на

обустройство собственного Дома). Это имеет свои недостатки и достоинства.

116

Но именно поэтому российская цивилизационная идентичность ближе к требованиям современной глобальной культуры, чем любая другая. В четвертых, синтезное мышление требует исходить при анализе идентичности-идентификации

из

единства

диалектического

(содержательного) и триалектического (функционального) подходов, т.е. на основе диалектико-триалектической (социосинергетической) парадигмы1. Все эти теоретические построения лишь подтверждают тот факт, что противоречия российской цивилизационной идентичности лежат не только во внутренних процессах самоидентификации, но и во внешних и метавнешних. При этом четко обнаруживается уже отмеченная нами искусственная подмена внешних факторов идентичности (сотрудничество и двусторонние связи России с другими странами и международными организациями) факторами метавнешними. Такая подмена отмечается многими

исследователями

и

она

дает

им

право

квалифицировать

глобализацию не только как объективный процесс, но и как хорошо продуманный,

целенаправленный,

с

умыслом

запущенный

и

умело

осуществляемый проект переустройства мира в интересах узкой группы лиц – «новой глобальной элиты», а также конкретного государства – США2. Как полагают некоторые исследователи, такая подмена внешнего фактора - американского космополитизма, метавнешним фактором естественно-исторической

обусловленностью

превращения

США

в

глобальную державу, производится самой правящей элитой США. Так, В.С. Васильев в статье «Диалектика физических и метафизических основ современной глобализации» излагает следующую, на наш взгляд, достаточно убедительную точку зрения. Он считает, что трансформация американского космополитизма в глобальные Соединенные Штаты является естественной 1

Баева О.Н. Каширин В.И. Цивилизационная идентичность России: универсальная модель метасубъекта в планетарном самосознании // Социальные конфликты: экспертиза, прогнозирование, технологии разрешения. – Москва – Ставрополь, 2002. С. 109-119. 2 Самохвалова В.И. Метафизика глобализации. От утопии к антиутопии // Материалы постоянно действующего междисциплинарного семинара Клуба ученых «Глобальный мир». Вып. 11. – М., 2002. – С. 116.

117

формой идейно-идеологической экспансии США, которая была симметрично дополнена политической и экономической экспансией Америки. Для самих США ситуация выглядела таким образом, что в период после второй мировой войны их глобальной экспансии препятствовала мировая система социализма во главе с СССР. Когда, после длительного противостояния, это препятствие было устранено, то США просто продолжили усиление своего влияния уже в глобальных масштабах, рассматривая СССР и его ближайших союзников как очередной преодоленный барьер на пути реализации идеи «божественного предначертания», под знаком которого всегда, практически с самого момента своего существования, и развивались США. Следует иметь в виду, что все разговоры об окончании «холодной войны», особенно циркулирующие в России, с аналитической точки зрения представляют собой не более чем разновидность дешевой и малопонятной (на уровне психотропного зомбирования) пропаганды. В период после второй мировой войны США создали для ведения «холодной войны» огромную военно-политическую машину, включавшую в себя систему военно-политических союзов, центральным из которых являлся НАТО, систему

военных

баз,

разбросанных

по

всему

миру,

огромный

пропагандистский аппарат, представленный пресловутыми радиостанциями «Голос Америки» и «Свобода» и многими другими атрибутами и структурами, начиная от ЦРУ и кончая АНБ (Агентством национальной безопасности). Даже поверхностный анализ приведенного списка говорит о том, что США не демонтировали ни одного из выше перечисленных институциональных

атрибутов

«холодной

войны»,

доказавших

свою

эффективность в победе американского «оружия» над своими противниками. Но, возможно, самым важным является тот момент, что в правовом государстве, за образец которого нередко принимают США, «холодная война» получила формально правовой статус и обоснование на основе принятого в июле 1947 г. знаменитого Закона о национальной безопасности. Именно в развитие этого законодательства в США было создано мощное

118

Министерство обороны, Комитет начальников штабов (КНШ) — высшее военное руководство США, ЦРУ и Совет национальной безопасности (СНБ) США. После 1991 г., с правовой точки зрения, «холодную войну» в США никто «не отменял», и поэтому «глобализация» вполне может трактоваться американскими правоведами просто как изменение стратегии и тактики американской политики утверждения гегемонии США в планетарных масштабах. В развитие этой политики, 23 октября 2002 г. президент США Дж. Буш подписал Закон о российской демократии («Russian

Democracy Act of

2002»). Закон начинается с преамбулы, в которой Конгресс дал свою оценку развитию политической и экономической ситуации в России после распада СССР. Следует подчеркнуть, что тон и содержание преамбулы не оставляют никакого сомнения в том, кто в конечном итоге является верховным арбитром в проставлении «удов» и «неудов» в отношении России в глобализирующемся мире, перед кем должны отчитываться российские руководители за проводимую ими политику. В частности,

в преамбуле

говорится,

посредством

что

с

1992

г.

международное

сообщество

двухсторонних и многосторонних программ технического сотрудничества помогает России, но главную роль при этом играют США, которые посредством своих государственных и частных программ «обеспечили доступ и подготовку к использованию Интернета, обучили в самих США примерно 40 тысяч российских граждан и инициировали создание 65 тысяч неправительственных организаций, тысяч независимых средств массовой информации,

несмотря

на

государственную

им

оппозицию,

и

многочисленных политических партий». Все эти усилия принесли зримые и ощутимые плоды, «внеся свой вклад в значительно более свободные и справедливые парламентские выборы 1995 и 1999 гг.» Дальнейшие положения текста законодательства о новой демократии, содержащие

рекомендации

в

отношении

конкретных

действий

по

реализации этой стратегии, по сути, содержат повтор уже приведенных

119

положений, смысл которых может быть обобщен, как «Правильной дорогой идем,

господа!»

и

представляет

собой

выражение

поддержки

демократических институтов, рыночной экономики и т. п. в предвидении дальнейшей интеграции России в сообщество «западных наций». Однако самые последние разделы законодательства содержат конкретные указания президенту США, который должен дать директивы государственным органам и частным структурам США по реализации этой стратегии с тем, чтобы они: 1) работали с правительством Российской федерации, Думой и представителями правовой сферы Российской Федерации с целью оказания содействия в реализации пересмотренного и улучшенного варианта Уголовно-процессуального

кодекса

и

других

законов,

утверждении

верховенства закона, повышении значения независимых средств массовой информации, включая создание «Американских центров» и факультетов общественной политики в российских университетах; 2) создавали гражданские образовательные программы, относящиеся к демократии,

общественной

политике,

и

способствовали

реализации

программ сотрудничества с университетами Соединенных Штатов для изучения определенных курсов в образовательных центрах при российских университетах через выделенные линии Интернета; 3) поддерживали программы региональных инициатив, в рамках которых оказывается целенаправленная помощь тем регионам Российской Федерации,

которые

продемонстрировали

приверженность

реформам,

демократии и верховенству закона и которые продвигают концепцию таких программ в качестве модели для всех регионов Российской Федерации. Особым

пунктом

выделены

президентские

директивы

для

радиостанций «Свободная Европа», «Свобода» и «Голос Америки», которым предписано

«использовать

сотрудничестве

с

новую

местными

и

инновационную

независимыми

средствами

технику

в

массовой

информации и использовать местные языки там, где это возможно, для

120

распространения

в

пределах

Российской

Федерации

информации,

относящейся к демократии, свободной рыночной экономике, верховенству закона и обеспечению прав человека». Эту программу — в зависимости от политико-идеологических предпочтений — можно трактовать и как открытым текстом законодательно закрепленную стратегию развала и расчленения Российской Федерации на ряд «независимых государств», и как мирную трансформацию Российской Федерации в «Соединенные Штаты России»1. Такая деформация в сфере информационной международной политики, выражающаяся в подмене метавнешними факторами внешних, как уже отмечалось

нами

в

манипулирование

первой

главе

общественными

диссертации, настроениями,

направлена

на

общественной

психологией, и что самое печальное, это манипулирование осуществляется нашими

же

российскими

ангажированными

средствами

массовой

информации, которые уже впору переименовать в «средства массовой манипуляции». Известный усматривал

в

отечественный процессах

ученый

активно

и

философ

осуществляемой

Н.Н.

Моисеев

гомогенизации

«человеческого материала» и культуры постепенное утверждение «режима нового тоталитаризма», «в котором зомбированное пятимиллиардное население

бедных

стран

будет

обеспечивать

демократическое

экологическое благополучие «золотого миллиарда»2.

и

Действительно,

вследствие направленных глобализационных усилий совершенно четко вырисовывается реальность новой мировой империи, с единым центром управления, с разделением государств по разным «мирам», с жестким и достаточно непроницаемым делением населения (в масштабе отдельных

1

Васильев В.С. Метафизика глобализации. От утопии к антиутопии // Материалы постоянно действующего междисциплинарного семинара Клуба ученых «Глобальный мир». Вып. 11. – М., 2002. – С. 102-107. 2 Моисеев Н.Н. Гуманизм – заслон против надвигающегося средневековья // Здравый смысл. - 1997. - № 5. - С. 18.

121

стран и всего мира в целом) на элиту и массу, на золотой миллиард метрополии и колониальную периферию. В настоящее время реальные результаты глобализации и разочарование в ней, ощущение ее исчерпанности при использовании прежних средств и прежней идеологии вынуждают к пересмотру ее приоритетов даже тех, кто стоял у истоков формирования ее стратегии. Но, на наш взгляд, речь идет не о возвращении к идее подлинного единства человечества, означающего не гомогенизацию и унификацию, а реализацию синтеза культур в единую человеческую культуру, но лишь о поиске более эффективной стратегии, когда множественность «точек опоры» могла бы обеспечивать реальную устойчивость здания культуры и здания мира как основ сохранения укрепляемого нового мирового порядка. Осмысливая сложившуюся ситуацию, когда оказывается невозможно найти новые средства при сохранении прежних целей, исследователи все чаще говорят уже о постглобализации, задаваясь вопросом: «Не исчерпан ли этот процесс и что будет представлять собой постглобализация?»1. Наступление этапа постглобализационного развития М.А. Чешков связывает с

кризисом самой идеи глобальной общности человечества; признаки

кризиса идеологии и практики глобализации, приводящей к избыточности разнообразия при предельности социальной организации, указывают на то, пишет он, что «мы имеем дело с чем-то большим, чем кризис, а именно – с фундаментальным сбоем универсальной эволюции, сбоем, угрожающим бытию человечества как целого»2. Это не просто кризис, утверждает М.А. Чешков, но антропологический мегакризис. Хотя многие исследователи считают нынешний кризис не цивилизационным, но лишь управленческим — кризисом традиционной модели регулирования всех аспектов жизни современного общества, однако велико и число тех, кто резко критикует 1

Чешков М.А. Глобализация: контуры рамочной концепции // Материалы постоянно действующего междисциплинарного семинара Клуба ученых «Глобальный мир». - Вып. 6. - М., 2001. - С. 4. 2 Там же. С. 26.

122

связанные с глобализацией так называемые программы структурной адаптации

отдельных

неолиберальный

стран

характер

к

общему

глобализма

процессу.

как

Критикуется

экономической

и

доктрины,

провоцирующей угрозу экономического распада, роста терроризма, усиления коррупции. В Программе развития ООН на 1999 г. даже по необходимости проводится идея о «глобализации с человеческим лицом». О признаках кризиса идеологии глобализации пишут в той или иной мере

многие

западные

авторы,

включая

Дж.

Сороса1.

Признаки

цивилизационного кризиса, в значительной степени спровоцированные практикой глобализации, усиливаются тем, что культурные аспекты жизни человечества

оказываются

целиком

подчинены

экономическим

и

политическим целям, можно сказать, что культура обслуживает не только внешние по отношению к ней, но и прямо чуждые, враждебные ей задачи. Это с необходимостью вытекает из целей глобализации и избранных для их реализации методов и способов. Как глобализация, так и ее кризис имеют определенное культурное измерение, выражающееся в большей степени отрицательными величинами. По данным ЮНЕСКО, импорт «культурных товаров» с 1980 по 1998 гг. возрос с 48 миллиардов долларов до 214 миллиардов долларов, то есть налицо интенсификация культурных объемов и усиление взаимодействия различных культур. Одновременно наблюдается и резко отрицательная тенденция: необычайно сильное распространение массовой поп-культуры, как правило, весьма примитивного уровня, которая разрушает культурные национальные традиции народов и посредством «глобализации», или «интернационализации»,

способствует

созданию

униформистской

глобальной культуры, с ее заниженными образцами эстетического опыта и художественного вкуса. Прежде всего это относится к распространению См.: Soros G. The Crises Global Capitalism. Open Society Endagered. N.Y., 1998; Doremus P.N., Keller W.W., Pauly L.W., Reich S. The Myth of Global Corporation. Princeton, 1998; Мартин Г.-П., Шуман Г. Западня глобализации. Атака на демократию и на процветание. М., 2001.

1

123

американской массовой культуры, которая проникает во все уголки мира. Например, в телевизионной культуре доминирует американская продукция. Уже в 1983 г. 77 % импорта ТВ-программ в Латинской Америке и 40-50% соответственно в Африке и Западной Европе исходило от США. В России эти показатели значительно выше. Доля рынка фильмов, произведенных в США, выросла с 56 % в 1985 г. до 76 % в 1995. Доля рынка национального кинематографа постоянно уменьшается. Так, в 1995 г. в московских кинотеатрах американские фильмы явно доминировали, составляя 73 % всех сеансов; при этом на российские фильмы приходилось 8% и 9%

– на

европейские фильмы. Отмечается, что «отечественное кинопроизводство в кризисе, кинотеатры влачат жалкое существование»1. В России отмечается совершенно неудовлетворительное состояние около 80% памятников истории и культуры. С 1996 по 1998 гг. было безвозвратно утрачено по меньшей мере около трехсот памятников истории и культуры народов России. Под реальной угрозой утраты находятся сотни других объектов культурного наследия. Под негативным воздействием экологических факторов в 1998 г. в России находилось около 19 тысяч памятников истории и культуры, в том числе под воздействием факторов естественного происхождения более 6 тысяч, а факторов антропогенного происхождения — около 13 тысяч объектов. В 1998 г. произошла полная утрата 126 памятников, что составляет 12% общего числа утраченных памятников за краткий период наблюдений. В плачевном состоянии находятся памятники археологии. В 1998 г. гидротехническим строительством разрушено 213 памятников, распашкой — 185 памятников, промышленным и гражданским строительством уничтожено 258 памятников; всего за этот год утрачено более 850 памятников археологии. В 1998 г. в России 2167 памятников археологии (кроме утраченных) подвергаются 1

негативному

воздействию

окружающей

См.: Культура и культурная политика в России. - М., 2000. - С. 134.

среды.

124

Антропогенному воздействию подвергаются 32912 памятников. Наибольшее количество памятников уничтожается в результате распашки — 26913 памятников. В результате гидротехнического строительства и деятельности гидроузлов

разрушается

1996

памятников.

Прямому

физическому

воздействию подверглось 929 памятников археологии. Отрицательное

экологическое

воздействие

испытывают

музеи-

заповедники (их 90 в России): загрязнение воздушного бассейна — в 72% случаев, загрязнение водных объектов — в 68%, подтопление территории — в 64%, деградация растительного покрова — в 56%. Теряют свое былое эстетическое и культурное значение охраняемые объекты ландшафтной архитектуры, вследствие экспансии дачной застройки «новыми русскими»1. Таким образом, очевидно, что стремление к глобализации, к созданию некой универсальной общемировой культуры, в основе которой лежит не конструктивный диалог между различными культурными формами, а их унификация, сведение к единому стандарту, приводит в конечном итоге к кризису национальных культур. В первой главе говорилось о том, что цивилизационный подход в целом отрицает возможность и необходимость глобализации. Один из представителей этого подхода известный русский ученый Н.Я. Данилевский еще в середине XIX века на основе сравнительно-исторического анализа культур пришел к выводу, что нельзя вообще говорить об универсальности культуры и, в частности, считать таковой культуру Запада. Данилевский считал каждую культуру отдельным живым организмом, со своей историей и своей системой представлений. Он дал отрицательный ответ относительно единства человечества и возможности единой общечеловеческой культуры. Единства нет, утверждал он, как нет и единонаправленного процесса

1

Долгов К.М. Метафизика, эстетика, культура в эпоху глобализации // Материалы постоянно действующего междисциплинарного семинара Клуба ученых «Глобальный мир». - Вып. 11. – М., 2002. – С. 57.

125

культурного развития. Поэтому корректнее ставить вопрос о сочетании общечеловеческого и индивидуального в каждой культуре. Такого же мнения придерживался и Л.Н. Гумилев, разработавший в свое время концепцию этносов и ритмов изменения их пассионарности. Он писал, что каждый этнос является результатом приспособления социальной общности к конкретным условиям природной среды, условий жизни, окружения. С позиции геоорганического детерминизма он отрицательно ответил на вопрос, может ли человечество стать единым в смысле принятия единой культуры и образа жизни, т. е. по существу влиться в один гигантский

суперэтнос,

где

будут

торжествовать

общечеловеческие

ценности. Гумилев полагал, что пока существует различие в ландшафтах, требующих разных форм приспособления, пока, следовательно, существуют разные этносы с разным уровнем пассионарного напряжения, подобное слияние

маловероятно,

а

возможность

ценностей – очередная утопия.

торжества

общечеловеческих

Если и произойдет нечто похожее на

подобное слияние, то восторжествуют при этом не общечеловеческие ценности,

а

этническая

доминанта

какого-то

одного

конкретного

суперэтноса, при этом остальные этносы будут угнетены и подавлены1. (Фактически, разворачивание подобного процесса мы и видим в случае с американизацией культуры). Общечеловеческая культура, полагал Гумилев, одинаковая для всех народов, невозможна. Человек выжил на Земле благодаря именно различию культур, которое обеспечивало разнообразие форм приспособления к условиям мира, его пластичность. В этой связи следует отметить, что стратегия реформ в России с самого начала игнорировала специфику российской культуры и ментальности. Катастрофические результаты этой стратегии свидетельствуют о том, что инициаторы грандиозных перемен не потрудились связать свои замыслы с закономерностями

глобальных

процессов

и

особенностями

цивилизационного развития России. В процессе реформирования был 1

Гумилев Л.Н. Ритмы Евразии. – М., 1993. - С. 182.

126

нарушен главный код локальной цивилизации: динамическое равновесие Преемственности, Целостности и Целесообразности. С полным основанием можно согласится с А. Солженицыным, который утверждает, что «в результате ельцинской эры разгромлены все основные направления

государственной,

народнохозяйственной,

культурной

и

нравственной жизни»1. По мнению американского советолога, профессора С. Коэна, «современная Россия - это страна, в которой 75% населения обнищали или близки к обнищанию, где сирот больше, чем после второй мировой войны ...это нищее государство, которому грозят голод, холод и разруха ...мы должны говорить о беспрецедентном итоге: о буквальной демодернизации страны»2. Деструктивную роль при этом сыграли теоретические изыски доморощенных

идеологов

недооценивать,

сбрасывать

нового со

преобразования

счета

и

влияние

России.

Нельзя

насаждающихся,

некритически заимствованных с Запада концепций. Официальной или полуофициальной

теоретической

мыслью

в

общественное

сознание

настойчиво внедрялись две идеи. Во-первых, идея о том, что все прошлое (главным образом, советское прошлое) должно быть отринуто без всякого сожаления, ибо оно, мол, порочно от начала и до конца. Во-вторых, идея рынка, который изображался как единственный путь выхода из кризисного состояния3. Судьба России как субмировой, субпланетной цивилизации – это своеобразный тест, проверка способности человечества организовать жизнедеятельность в новых условиях глобально-информационной культуры. Если выживет Россия со своим «большим пространством» и «большим временем», то выживет и все человечество. Проблема цивилизационной

1

Тощенко Ж.Т.Метаморфозы современного общественного сознания: методологические основы социального анализа // Социологические исследования. – 2001. - № 6. - С.8. 2 Там же. С. 6. 3 Там же. С. 8.

127

идентичности России вырастает в проблему альтернативных перспектив развития жизни на Земле. Современная российская Глобалистика, основываясь на синтезном мышлении, пытается соединить особенности российской цивилизации с закономерностями

глобальных процессов, и называет такой подход

глобально-цивилизационным. Этот подход имеет глубокие традиции в русской философии. У истоков российской глобалистики стоят фигуры: основоположника русского космизма Н.Ф. Федорова, его последователей К.Э. Циолковского и А.Л. Чижевского, великого естествоиспытателя и философа В.И. Вернадского, певца российской духовности В.С. Соловьева. Глобально-цивилизационный подход находит свое отражение и в трудах наших современников: создателя концепции универсального эволюционизма Н.Н.

Моисеева,

разработчика

проблем

глобальной

информационной

культуры и принципов цивилизационного развития Л.В. Скворцова, теоретика социологического знания Ж.Т. Тощенко и др. Разрабатывает проблемы

глобалистики

и

философия

планетарного

самосознания,

создающая концепцию метарефлексии как социально-психологической основы метаобразования. Таким образом, именно разнообразие культур, обеспечивающее симбиоз общечеловеческого и индивидуального в каждой культуре, является непременным условием дальнейшего развития общества, эволюционного иммунитета человечества. В этой связи следует отметить то доминантное положение философии культуры, которое гласит, что культура призвана составлять общий социальный контекст, ткань смысла, с которым может себя соотносить каждый отдельный человек. Культура — это тонкая сеть индивидуальных и коллективных историй. Именно поэтому она должна сделать возможным интегрирование фактов индивидуального бытия в персональную биографию национальных культур. Эти последние, в свою очередь, в процессе глобализации постепенно вплетают свое специфическое содержание в общую ткань всей мировой культуры в целом, внутри которой

128

различия между ними должны сохраниться в такой степени, чтобы можно было говорить о единстве многообразия, а не об унификации мирового культурного целого. 2.3. Метаобразование как новый качественный этап глобализации образования Российская культура, развиваясь под влиянием внутренних, внешних и метавнешних факторов, паракультуры и транскультуры, сохраняя свою идентичность, приходит к необходимости тесно связать культурное развитие с образованностью людей. Именно в России была создана лучшая в мире система образования, причем не столько образования элиты, сколько образования нации в целом. В основе этой образовательной системы лежали: 1) земские школы, 2) система реальных училищ и гимназий, 3) система вузовского, особенно высшего инженерского образования, 4) традиция формирования научных школ. «Теперь ситуация изменилась в корне, – писал Н.Н. Моисеев в 2000 году. – Как будто бы по злой воле, направляемой неким демоном, научные школы распадаются, уровень образованности падает, разрушается сама система образования — последнее особенно страшно. Мы неуклонно погружаемся в невежество. Еще десять-двадцать лет — и по уровню образованности нации мы окажемся в состоянии Соединенных Штатов. Но у них есть деньги, и они могут приобретать интеллектуальный потенциал в России, в Индии, Китае — всюду, где его не способны содержать. А мы? Мы можем рассчитывать только на себя — понимают ли это власть имущие? Понимают ли они, что наш единственный шанс подняться на ноги — образованность нации?!»1. О проблеме образования в условиях глобализации, о метаобразовании как важнейшем этапе процесса глобализации образования и пойдет речь в данном параграфе. В первой главе уже отмечалось, что сегодня можно с полной 1

Моисеев Н.Н. Судьба цивилизации. Путь разума. – М., 2000. - С. 104.

129

уверенностью говорить об усилении тенденций интернационализации (глобализации) образования, о резком увеличении удельного веса его международной составляющей, в частности, под влиянием глобализации экономики и развития современных глобальных информационных сетей. Во все

времена

университет

обеспечивающим

являлся

международное

институтом

интернациональным,

сотрудничество

интеллектуальных

ресурсов различных стран, что приобретает сегодня все большее значение и выражается во все более инновационных формах. Так, интернационализация (глобализация) высшего образования подразумевает, помимо студенческой и преподавательской мобильности, реформу программ и учебных планов, сотрудничество в научно-исследовательской сфере через информационные сети и ассоциации, открытое и дистанционное обучение без границ, региональное и зарубежное сотрудничество институтов и другие виды инновационной деятельности. Тем самым, очевидно, что глобализация образования – одна из магистральных стратегических тенденций развития современного мира и метаобразование – один из важнейших этапов этого процесса. При этом важно подчеркнуть то обстоятельство, что идея метаобразования

как

сформировалась правомерность

именно

в

педагогической

российской

науке,

науки и

этим

и

практики

обусловлена

анализа этого феномена в рамках второй главы данного

диссертационного проявления

атрибута

исследования,

глобализационных

посвященной

процессов

в

изучению

специфики

современной

российской

культуре. «В новейшей западной философии, – пишет В.А. Шаповалов в статье «От философской теории – к педагогической практике», – проблема метаобразования поставлена лишь как часть общей проблемы развития глобальной информационной культуры. Здесь метаобразование изучается наряду с видеорядом и информационной инфраструктурой в качестве элемента общепланетной информкультуры. Возможно, эта проблема и осталась бы проблемой «формальной действительности», если бы наш

130

современник и соотечественник Л.В. Скворцов не придал ей новое дыхание, поставив в качестве проблемы социальной практики. В своей статье «Информационная культура и проблема метаобразования», опубликованной в 1999 году, Л.В. Скворцов впервые обозначил эту проблему как проблему самоидентификации, определения человеком своего места и подлинной роли в обществе. Но и в такой постановке эта проблема оставалась лишь философской, умозрительно определяющей общее направление научного и практического поиска. Идея придать проблеме метаобразования прикладной характер, перевести ее в плоскость педагогической науки и практики, воплотив в непрерывном образовании, родилась в Ставрополе.»1 Творческий коллектив философов и ученых, созданный в Ставропольском государственном университете под руководством доктора философских наук В.И. Каширина, пришел

к

выводу,

что

эту

тему

необходимо

рассматривать

в

междисциплинарном аспекте, распределяя во времени происшедшие и происходящие события в упрощенно-знаковом поле. Специфической чертой педагогической деятельности является неразрывное единство в ней науки и практики. Никакая другая гуманитарная дисциплина не соединяет в себе так прочно теорию и практику, как педагогика. Именно благодаря постановке проблемы метаобразования в качестве проблемы педагогики она приобретает огромное научно-теоретическое

и

философско-практическое

значение.

Метаобразование превращается в методологию и идеологию непрерывного образования, определяет его глобально-цивилизационную направленность. Метаобразование (от греч. meta – между, после, через) трактуется в современной философской антропологии в качестве своеобразного перехода от социально обусловленного знания к социальному самосознанию, как новой предповеденческой структуре, эволюционирующей от обобщенного восприятия картины мира – к картине жизни, к пониманию человеком своего 1

Метаобразование как философская и педагогическая проблема: Сборник научных статей. – Ставрополь, 2001. - С. 5.

131

места и своей подлинно гуманистической роли в обществе и природе. Стратегия метаобразования исходит из «идеала учащегося народа», сформулированного В.И. Вернадским еще в начале ХХ века. Метаобразование,

в

отличие

от

традиционного

образования,

рассматриваемого в качестве подготовки к социально детерминированным на данном

историческом

этапе

видам

профессиональной

деятельности,

определяется как формирование целостного понимания человеком своего места, своего истинного предназначения в окружающем его мире. Метаобразование – это процесс, который формирует сознание человека на протяжении всей его жизни, «начиная с дошкольной ступени, в школе, лицее, вузе, последипломном образовании, в самообразовании, расширяясь и углубляясь концентрическими (встроенными друг в друга) кругами, согласно главному принципу дидактики»1. Таким образом, являясь составной частью глобальной

информационной

культуры,

метаобразование,

наряду

с

информационной инфраструктурой и видеорядом, включает в себя такие подструктуры, как социальное знание, социальное самосознание, социальное подсознание,

субъективно-творческую

деятельность

человека

по

их

информационному воспроизводству, а также развивает и совершенствует воспитательный

и

образовательный

процесс

путем

синтеза

своих

подструктур, видеоряда и всей информационной инфраструктуры. Учитывая все вышеизложенное, можно выделить следующие основные социальные и культурные функции метаобразования: –

метаобразование

личностное культуры,

мировоззрение в

которой

формирует в

цивилизационное,

условиях

метавнешние,

глобальной

глобальные,

культурно-

информационной

факторы

являются

определяющими; – метаобразование призвано ликвидировать отставание философии от науки – решить одну из важнейших проблем современного образования, и в 1

Метаобразование как новая философская и педагогическая проблема. – Ставрополь, 2003. – С.33.

132

этом смысле его можно назвать методологией непрерывного образования; – метаобразование должно сформулировать главную установку современного образования – стратегию будущности, направленную на оптимизацию процесса цивилизационной и личностной самоидентификации, который должен учитывать специфику российской культуры, но в то же время выработан на основе глобального цивилизационного подхода; а это значит, что оно является также и идеологией непрерывного образования; – метаобразование, основываясь на достижениях естественных и гуманитарных наук, дает представление о духовно-нравственной культуре социального самосознания метасубъекта истории, и в этом смысле является этической парадигмой непрерывного образования; – метаобразование является способом самоидентификации личности, определения ею своего места и роли в современном обществе; – метаобразование – это способ гуманизации, глобализации и универсализации образования, поскольку оно основывается на концепции социального времяведения, отражающего историческое, актуальное и прожективное самосознание, картину мира и картину жизни. Основы

социального

времяведения

заложил

В.И.

Вернадский.

Философия планетарного самосознания, развивая теорию В.И. Вернадского, создает

собственную

метавремени

концепцию

культуры

на

диалектико-триалектической

основе

метарефлексии,

т.е.

модели

концепцию

социального времяведения. Согласно этой концепции, жизненное время человека разворачивается в двух его проявлениях: 1) информационное социальное время как форма существования субъекта массовой культуры (личности или социума разного уровня) и 2) диссипативное (от лат.dissipato – рассеивание) социальное время как

форма

существования

субъекта

фундаментальной

культуры

–

исторического субъекта (исторической личности, типа индивида или социальной общности).

133

Информационное

время

(время

аккумуляции

информации)

и

диссипативное (творческое время, время рассеивания жизненной энергии) тесно переплетаются в жизненном времени человека, поскольку в разных пространственно-временных ситуациях человек проявляет себя то в качестве субъекта массовой культуры, то в качестве субъекта фундаментальной культуры. Это зависит от уровня культуры самосознания самого субъекта. Так, А.Л. Чижевский

пишет в своих воспоминаниях: «Дисциплина

поведения, дисциплина работы и дисциплина отдыха были привиты мне с самого детства. Это важнейшие регуляторы жизни. В некотором глубокоглубоком подсознательном отделе моей психики был заключен основной принцип жизни – ни одного дня

без продуктивной работы, которая не

вносила бы в фундамент будущей жизни нечто основное и важное…Время во всех моих делах играло важную роль, время было для меня всегда самым дорогостоящим фактором, и одной из основных целей моей жизни было сохранение его и использование его себе и своему мозгу на благо, - даже не так уж себе, как именно мозгу, т.е. мысли, усвояемости, памяти, творчеству, деятельности, движению вперед»1. Использование категорий связанных с ними понятий

«время», «вчера», «сегодня», «завтра» и

было тем шагом в развитии абстрактного

мышления, который означал переход от двойной рефлексии самосознания индивида к метарефлексии Коллективного Интеллекта. Возникло метавремя культуры, при помощи которого человек не только смог самоотождествлять себя со своими соплеменниками и своей территорией, но идентифицировать предметы и явления современности с прошлым и будущим. Метарефлексия открыла возможность человеку овладеть фантазией и заглянуть в изнанку бытия (современности) через небытие (прошлое и будущее). Именно метарефлексия стала

1

связующим звеном между временем человека

Чижевский А.Л. На берегу вселенной: Годы дружбы с Циолковским: Воспоминания. М., 1995. – С. 120.

134

(современностью)

и

метавременем

культуры

(прошлым

и

будущим

цивилизации и культуры в целом). Время человека и метавремя культуры следует, на наш взгляд, рассматривать, вслед за В.И. Вернадским, через призму целостности мира и человека. Синтезное решение проблемы времени на основе парадигмы целостности приводит нас к пониманию времени человека в качестве текучего пространства – времени, т.е. континуума, в котором время играет решающую роль, обладает функциональной первичностью, а весь мир человека темпоральностью. Темпоральность научной Картины Мира и функциональная первичность времени в философской Картине Жизни создают возможность определить социальное время в качестве первичного фактора двойной рефлексии и метарефлексии. Иначе говоря, цикличность повседневной жизни, демонстрируемая

в пространственно-временных

ситуациях, является главным определяющим фактором самосознания человека, а гиперциклы метаистории являются определяющими факторами социального самосознания цивилизационного сообщества. Циклы двойной рефлексии дисперсно встраиваются в гиперциклы метаистории, создавая гармонию или дисгармонию (симметрию или диссимметрию) индивидуального и общественного. Нарушение

циклов

самосознания человека, их несоответствие гиперциклам приводит к катастрофическим

последствиям и для индивида, и для общества. И

наоборот, гармония (симметрия) индивидуальных циклов самосознания и гиперциклов метарефлексии создает реальную творческую

способность

человека – способность превращать небытие предмета в его бытие, в смысле актуализации прошлого и будущего в настоящем. Концепция социального времяведения является одним из важнейших компонентов современной российской глобалистики. Главное отличие российской глобалистики от западной заключается в том, что она пытается на основе синтеза науки и философии доказать, что смысл

процессов глобализации не в том, чтобы абсолютизировать

135

глобальный характер капитала, Рынка Рикардо и связанного с ними потребительского отношения к природе, а в том, чтобы увидеть культуру человека, цивилизации, человечества как нечто целое, имеющее единые пространственно-временные параметры, в которых доминирующее значение глобальных факторов по отношению к внутренним и внешним определяется общей исторической перспективой человечества, принципом единой судьбы и взаимной ответственности. «Российская глобалистика – пишет В.И. Каширин, – преодолевает трагедию науки, заключенную в том, что та не смогла доказать свою значимость для будущего человечества, подведя его к роковой черте. Она преодолевает и трагедию философии, заключенную в том, что та не смогла доказать науке значимость моральных и эстетических принципов по отношению к Природе и Человеку. Однако фрагменты истории науки и культуры до сих пор остаются раздробленными на отдельные «сусеки». В такой культуре, которая не имеет общего времени, невозможно действовать. Она превращается в «формальную действительность», стимулирующую нас опосредованно. В культуре, не имеющей времени, как и в обществе, не имеющем самосознания, невозможно осуществлять непосредственное мыследействие. Расщепленность рационального и иррационального, личности и метафоричности, науки («физичности») и философии («метафизичности») может

быть

преодолена

метарефлексией

и

метаобразованием,

развивающимися в метавремени культуры»1. Выдвигая концепцию социального времяведения, ее авторы исходят из принципа

синтезного

мышления,

основанного

В.И.

Вернадским,

и

доказывают необходимость изучать социальное время как единство социального пространства и времени. В этом единстве содержательная первичность

пространства

и

функциональная

первичность

времени

Метаобразование как философская и педагогическая проблема. – Ставрополь, 2001. - С. 26-27. 1

136

демонстрируют принцип темпорального монодуализма. В нем диалектика содержательности сочетается с триалектикой функциональности. Возникает диалектико-триалектическая парадигма, которая реализуется в том числе и в идее

метаобразования,

предполагающей,

как

уже

было

отмечено,

непрерывное образование, максимально синтезирующее пространственновременные атрибуты человеческого бытия. Действительно, метаобразование рассматривается ее авторами как процесс, сопровождающий формирование

человека всю жизнь, в любом

месте и в любое время. Программа метаобразования на каждой ступени непрерывного образования должна иметь свою специфику. Однако общие программные положения могут быть сформулированы следующим образом: а) в непрерывном образовании в разных формах должна найти отражение Современная Картина Мира как метарефлексия естественной науки, как экспертное знание в общественно-знаковой форме Физики; б) на разных ступенях непрерывного образования должна быть представлена Современная Картина Жизни как Метафизика, отражающая философско-методологический

аспект

познавательной

и

практической

деятельности; в) стратегия будущности должна перефокусировать всю систему образования на скорость изменения окружающей среды, где социальное времяведение мыслит будущее единым для всех; г) философия Личности должна помогать человеку в процессе самоопределения,

ориентируя

его

на

общечеловеческие

ценности,

компетентность и профессионализм1. Как уже отмечалось в первой главе, в современном информационно-техническом обществе происходит тотальная фрагментация личности, которая уже в принципе не способна являться реальным представителем мира культуры. Единственным способом изменить ситуацию является, на наш взгляд, расширение содержания образования Метаобразование как философская и педагогическая проблема. – Ставрополь, 2001. - С. 33. 1

137

посредством активного внедрения в него содержания традиционной культуры,

что,

безусловно,

будет

способствовать

формированию

высокоразвитой духовной личности, представляющей собой микрокосмос культуры и потому являющейся полноценным участником культурной жизни. Один из наиболее эффективных путей решения данной проблемы как раз и предложен в концепции метаобразования, которая предполагает, вопервых, непрерывное образование, а во-вторых, синтетическую форму образования, включающую в себя как современное, так и традиционное содержание жизни и культуры1. Другими словами, метаобразование предполагает гармонизацию современных и традиционных форм культуры в едином универсальном процессе непрерывного образования. В

современном

гармонизации

социокультурном

современных

и

пространстве

традиционных

форм

перспективы культуры

вырисовываются, прежде всего, в идее интеграции всех способов освоения человеком мира, что предполагает активный и конструктивный диалог между различными культурами. Так, по словам Ю. Яковца, "преобладающей тенденцией становится синтез знаний, взаимное обогащение наук как внутри обществоведения, так и со смежными гуманитарными, общественными и техническими науками"2. Как отмечает С. Шевелева, соответствующая синергетической парадигме "открытая модель" образования предполагает в первую очередь "интеграцию всех способов освоения человеком мира"3. Таким образом, очевидно, что именно система образования должна стать одним из важнейших факторов, способствующих гармонизации современных и традиционных форм культуры. В ситуации, когда культурное пространство неизмеримо разрослось, когда внутри него сталкиваются друг с другом разные формы культуры, разные идеи и принципы, когда 1

См.: Метаобразование как философская и педагогическая проблема. – Ставрополь, 2001. – С. 46. 2 Яковец Ю. В. Формирование постиндустриальной парадигмы: истоки и перспективы // Вопросы философии. – 1997. - № 1. – С.11. 3 Шевелева С. С. К становлению синергетической модели образования // Общественные науки и современность. – 1997. - № 1. – С. 132.

138

возможности индивидуального сознания позволяют отразить лишь малую часть культурного мира, на первый план выдвигается принцип отбора информации, выбора из бесконечного множества культурных единиц именно тех, которые в наибольшей степени способны быть универсальными представителями всего мира культуры в целом, создавать тот микрокосмос культуры, в котором в уменьшенном виде выразилась бы вся сущность культурного мира, идея культуры как таковой. Должно произойти также изменение в понимании того, что такое информатизация образования. То, что новые информационные технологии открывают большие возможности в сфере образования, это бесспорно. Однако проблема заключается в том, что сейчас эти новые технологии используются

таким

образом,

что

разрыв

между

современными

и

традиционными формами культуры еще более увеличивается. Само появление компьютерной культуры ознаменовало собой наступление совершенно нового этапа культурного развития. Сама по себе эта культура абсолютна и, следовательно, исключает все другие культуры. Ограничить компьютерную культуру, "заставить" новые информационные технологии обслуживать не только современное содержание жизни, но и содержание традиционной культуры способен только человек, но человек развитый настолько, чтобы он понимал всю важность этого предприятия, всю необходимость культивирования традиционной культуры в целях выживания современной цивилизации. В этой связи уместно будет вспомнить о сценариях К. Поппера. По его мнению, если цивилизация утратит все свои материальные производительные средства, но при этом сохранятся знания (книги, библиотеки и пр.), то быстро произойдет возрождение; если наоборот, то цивилизацию, полагает К. Поппер, ожидает гибель1. Таким образом, важнейшим условием гармонизации современных и традиционных форм культуры должен стать антропологический ренессанс, 1

Поппер К. Наука в России: состояние, трудности, перспективы (материалы "круглого стола") // Вопросы философии. – 1994. - № 10. – С. 5.

139

осознание человеком самого себя как человека в подлинном смысле этого слова, как духовного и культурного существа, генетически связанного с природой и обладающего таким уникальным свойством, как метафизическая потребность. Должно произойти осознание того, что предназначение человека неизмеримо более достойно, чем быть безвольным и бездуховным винтиком глобальной инфотехносистемы, что его роль не должна сводиться к выполнению определенных функций, а, наоборот, обладать подлинно творческим и абсолютным характером. Как отмечает Т. Савицкая, "каков человек – такова и культура (и наоборот), эта культурологическая максима, добавляет она, - все нагляднее подтверждается в наши дни"1. Действительно, и это

уже отмечалось в предыдущих параграфах,

никогда прежде кризис культуры и человека не носил такого глобального характера, никогда прежде возможность внутреннего духовного вырождения не была так реальна. Однако сам факт осознания этого кризиса, рефлексия человеком самого себя как придатка глобальной инфотехносистемы, осознание культурой самой себя в качестве агонизирующего феномена, все это позволяет предположить, что и человек, и культура, утратив множество своих положительных качеств, все же двинутся в обратном направлении, воскреснут и вновь обретут всю полноту своего подлинного содержания. Так, В. Кутырев, говоря о реальной возможности гибели культуры вследствие перерождения ее в тектуру, отмечает, что при всем при этом "не все так плохо. Культура еще живет, ибо живет еще человек. Они могут погибнуть только вместе… природа и культура, - добавляет он, - скованы одной цепью. Ее другой конец – техника и тектура, интеллект, информация, и оба они - у человека. В человеке. Сам он жив до тех пор, пока способен выносить напряжение между этими двумя полюсами… Экология культуры, завершает свою мысль В.А. Кутырев, - это проблема защиты ее природного и

1

Савицкая Т. Е. Человек в контексте культурологии постсовременности // Культура в современном мире. – 1998. – Вып. 1. – С. 15.

140

гуманистического содержания. Это – культивирование Традиции"1. Похожую мысль высказывает и К. Делокаров, по мнению которого "суть проблем, вставших перед современной цивилизацией, следует искать не во внешних факторах, а во внутренних, именно в человеке, его мировосприятии, совокупности ценностных установок… Человечество, заключает он, - сможет отойти от края пропасти, только если пересмотрит свои мировоззренческие установки"2. В выработке нового мировоззрения, учитывающего весь человеческий опыт в целом, видит выход из сложившейся сложной ситуации также Ю. Бохеньский3. Но

не

только

в

целях

экологии

культуры

необходимы

антропологический ренессанс и культивирование традиционной культуры. Они

необходимы

также

для

преодоления

глобальных

проблем

современности, в частности, экологического кризиса. Как отмечает Л.И. Василенко, "в сущности только внутренне свободная личность, открытая миру и способная к духовному восхождению, и может осуществить то, к чему призывают защитники экологической этики. Признание человека существом, отвечающим за природу, - подчеркивает он, - означает, что существует нечто более важное, чем сама цивилизация со всеми ее производственными системами, социальными институтами и политическими структурами. Это значит также, - добавляет Л.И. Василенко, – что экономика, политика и социальная жизнь подлежат нравственной оценке, которая коренится за рамками общечеловеческих ценностей и соотносится с трансцендентными реальностями"4. О необходимости нравственного преображения человечества в целях избежания экологической катастрофы говорит и Н.Н. Моисеев. По его 1

Кутырев В. А. Экологический кризис, постмодернизм и культура // Вопросы философии. – 1996. - № 11. – С. 31. 2 Делокаров К. Мировоззренческие основания современной цивилизации и ее глобальный кризис // Общественные науки и современность. – 1994. - № 2. – С. 94. 3 Бохеньский Ю. Духовная ситуация времени // Вопросы философии. – 1993. - № 5. – С. 94-99. 4 Василенко Л. И. Экологическая этика: от натурализма к философскому персонализму // Вопросы философии. – 1995. - № 3. – С. 42.

141

мнению,

для

того,

чтобы

выжить,

нужна

стратегия

человечества,

рассчитанная на переустройство общества, менталитета и выработку некоторого

нравственного

императива,

основанного

на

современном

прочтении Нового завета, а точнее, Нагорной проповеди. В результате, как полагает

Н.Н. Моисеев,

будет

обеспечена коэволюция (равновесие)

природы и общества1. О выработке императива, соответствующего новому характеру человеческой деятельности, говорит Г. Йонас. С его точки зрения, этот императив должен звучать следующим образом: "Действуй так, чтобы последствия твоей деятельности были совместимы с поддержанием подлинно человеческой жизни на земле"2. Осознание в полном объеме всей серьезности экологической проблемы предполагает совершенно новое отношение к природе, возвращение в определенном смысле к античному пониманию природы, которое главным своим содержательным моментом имеет идею неразрывной связи человека, культуры и природы. Как отмечает И.В. Черникова, "в условиях современной техногенной культуры, в момент истории, который оценивается как эпоха глобального кризиса цивилизации, с новой силой зазвучала тема природы. Это объясняется тем, - полагает она, - что, говоря о философии природы сегодня, мы думаем о философии духа, рисуя картины Природы – создаем портрет Человека, призывая сохранить природу – заботимся о выживании человечества. В современной техногенной цивилизации, - заключает И. Черникова, - складывается новый способ бытия, где культура и природа не противоположны, а составляют целостность. Осознание этого человечеством представляет экологизацию мышления и путь выживания человечества"3. Как отмечает К. Делокаров, в данное время "именно экологическая

1

Моисеев Н. Н. Современный антпропогенез и цивилизационные разломы // Вопросы философии. – 1995. - № 1. – С. 24. 2 Йонас Г. Изменившийся характер человеческой деятельности // Человек. – 1999.- № 2. – С.18. 3 Черникова И. В. Отношения "человек – природа" от античности до современности // Философия и общество. – 1999. - № 3. – С. 134-135.

142

проблематика показывает уровень самосознания общества и человека"1. Тот факт, что экологическая проблематика занимает важнейшее место и в философской, и в общественной мысли, говорит о высоком уровне самосознания общества и человека, о том, что они воспринимают себя в качестве элементов глобального кризиса современной цивилизации, а уже само осознание кризиса является первым и самым важным шагом к его преодолению. Сформировать человека, способного к решению самых сложных проблем современного мира, обладающего поистине планетарным сознанием может только система метаобразования. Метаобразование как фактор глобализации в обучении означает, что знания должны быть универсальными и применимыми во всех странах планеты, а воспитательно-образовательный процесс должен давать не только информацию, но и способы работы с ней. Иначе говоря, образование должно научить учиться всегда и везде – таково одно из основных требований метаобразования. Неграмотным человеком завтрашнего дня будет не тот, кто не умеет читать или пользоваться компьютером, а тот, кто не научился учиться. Настоящим ученым будущего явится не тот, кто производит новые знания, а тот, кто изобретает новые способы их получения, разрабатывает новый моральный статус своей науки в соответствии с парадигмальными требованиями придать современной науке гуманистическое измерение, определяет ее место и истинную роль в быстро меняющемся обществе. Проблему поиска целесообразной гармонии философской Картины Жизни и научной Картины Мира образование уже решает в непрерывной системе обучения, когда обязательное расписание занятий в аудитории сочетается с очно-заочным, заочным обучением и экстернатом, с различными формами последипломного образования. Однако наибольшим образом стратегия будущности в образовании реализуется при помощи преподавания 1

Делокаров К. Мировоззренческие основания современной цивилизации и ее глобальный кризис // Общественные науки и современность. – 1994. - № 2. – С. 94.

143

курсов по выбору в вузах. Эта форма обучения отражает не только найденные наукой константы, незыблемые законы и правила, т.е. признает абсолютные ценности, но и подчеркивает их относительность в жизненных ситуациях. Курсы по выбору, по-существу являются учебными планами неожиданностей, где логика науки сталкивается с парадоксами жизни. И тогда система знаний предстает не просто системой навыков и умений, но системой поиска знаний. В воспитательно-образовательном процессе воспитание представлено метарефлексией, обращенной из настоящего в будущее. Для пожилых и старых людей воспитание неактуально, ибо для них будущее ограничилось возрастом. Воспитание по своей философской сущности есть мыследействие по созданию виртуального целого, заключающееся в связывании смыслов и обращении их в будущее. Поэтому главной проблемой воспитания является проблема связывания реального и виртуального времени. В отношениях между людьми эта проблема разрешается при помощи перехода от вежливости «публичного поведения» к интимности. У молодежи этот переход человека от одиночества и недоверия к ускорению развития дружбы часто происходит при помощи секса, наркотиков, неформального общения. Метарефлексия как мыследействие переходит в поведение. В поведении и деятельности регламентирующим фактором остается общечеловеческая культура.

Культура

поведения

и

мастерство

в

профессиональной

деятельности формируются при помощи самосознания. Можно сказать, что воспитание есть процесс формирования культуры мыследействия, культуры поведения, культуры творчества на основе культуры индивидуального и социального

самосознания.

Здесь

культура

представлена

как

Преемственность, самосознание субъекта – как Целостность, а воспитание как Целесообразность связывания смыслов. Эта целесообразность и определяется

глобально-цивилизационным

метаобразованием.

аспектом

образования

–

144

Россия как страна-цивилизация внесет свой вклад в геополитический сценарий развития мира только как «Образованная Россия». Проводимая

ныне

в

России

реформа

образования

будет

способствовать, смеем надеяться, наращиванию и использованию ее интеллектуального

потенциала.

Однако

вопросы,

которые

активно

обсуждаются сегодня в прессе и на телевидении – чему учить, как учить, какими быть школе и вузу – удивительным образом обходят проблему философско-методологического, идеологического и нравственного аспектов воспитания и образования. Разработка проблемы метаобразования, на наш взгляд, должна восполнить эти пробелы, устранить ущербность образования, в котором завышены претензии науки на всемогущество и вседозволенность. Современная

Картина

Мира,

являясь

«формальной

действительностью», должна быть дополнена Современной Картиной Жизни, с которой мы себя идентифицируем как метасубъекты истории, создавая свой Рисунок жизни. Метаобразование при помощи метарефлексии позволит нам так воздействовать на метаидеологию, метаполитику, метаэкономику и метабезопасность, чтобы судьба России имела перспективу вечности. Таким образом, переход к новой образовательной концепции, в основе которой лежит принцип глобализации и фундаментализации образования, можно считать вполне назревшим, однако определение путей этого перехода требует обсуждения и осмысления. Речь должна идти о качественно новых целях образования, о новых принципах отбора и систематизации знаний, о создании фундаментальных учебных курсов по каждой из традиционных естественнонаучных и гуманитарных дисциплин и их согласовании друг с другом для достижения нового качества образованности личности и общества. Одна из важнейших задач этого нового этапа развития образования - преодоление исторически возникшего разобщения двух компонентов культуры - естественнонаучной и гуманитарной - путем их взаимообогащения и поиска оснований ее целостности на новом этапе

145

развития человеческой культуры и цивилизации. Итак, по итогам второй главы можно сделать следующие выводы: 1.

По мнению автора диссертационного исследования, важнейший

показатель самоопределения любой страны в мире — ее положение и роль в сложившейся системе международных отношений. Внутренняя и внешняя сторона самоопределения тесно взаимосвязаны: состояние национальной экономики, социально-политическая стабильность и нравственное здоровье общества, благополучие и гражданская активность населения определяют, в конечном счете, национальную безопасность и международный авторитет той или иной страны; с другой стороны, прочность позиций на мировой арене способствует, нередко решающим образом, успешному решению внутренних экономических, политических и духовно-нравственных проблем. Эта связь внутреннего и внешнего существовала всегда. Однако в условиях глобализации воздействие метавнешнего фактора на внутреннее развитие многократно увеличивается. Поэтому положение страны в системе внешних и метавнешних (глобальных) отношений становится решающим фактором ее самоопределения. Для России, переживающей глубокую внутреннюю ситуацию

общественно-экономическую

можно

охарактеризовать,

как

трансформацию, проблему

данную

самоопределения

трансформирующегося общества в трансформирующемся мире. 2. Противоречия российской цивилизационной идентичности лежат не только во внутренних процессах самоидентификации, но и во внешних (международных)

и

метавнешних

(глобальных).

При

этом

четко

обнаруживается искусственная подмена внешних факторов идентичности (сотрудничество и двусторонние связи России с другими странами и международными организациями) факторами метавнешними. Такая подмена дает нам право квалифицировать глобализацию не только как объективный процесс, но и как хорошо продуманный, целенаправленный, с умыслом запущенный и умело осуществляемый проект переустройства мира в

146

интересах узкой группы лиц – «новой глобальной элиты», а также конкретного государства – США. 3. Метаобразование, в отличие от традиционного образования, рассматриваемого в качестве подготовки к социально детерминированным на данном

историческом

этапе

видам

профессиональной

деятельности,

определяется нами, как важнейший этап глобализации образования, предполагающий формирование целостного понимания человеком своего места, своего истинного предназначения в окружающем его мире. При этом концепция метаобразования также предполагает, во-первых, непрерывное образование, а во-вторых, синтетическую форму образования, включающую в себя как современное, так и традиционное содержание жизни и культуры. Другими

словами,

метаобразование

предполагает

гармонизацию

современных и традиционных форм культуры в едином универсальном процессе непрерывного образования.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ Проделанный в диссертационном исследовании анализ позволяет сделать вывод о том, что процесс глобализации культуры является следствием целого комплекса причин и выражается в различных формах. Диссертант стремился доказать, что глобализация направлена не на преобразование какой-то сферы жизни – экономической или политической: это изменение всей парадигмы жизни – и человечества в целом, и каждого отдельного

человека.

С

одной

стороны,

процессы

глобализации

147

способствуют

стабилизации

экономической

ситуации,

катализируют

интегративные тенденции в политической сфере, отвечают духу таких стародавних и идеализированных принципов, как интернационализм и космополитизм. Однако, с другой стороны, логическим итогом глобализации будет снятие не только экономических и политических «шлагбаумов», не только воплощение в реальность старой абстрактной идеи – «Человечество», но также культурная

и этническая

унификация, элиминирование всего

специфически национального. Процессы

глобализации,

а

также

научно-техническая

и

информационная революции сформировали принципиально новую ситуацию бытия, которую необходимо подвергнуть философскому осмыслению. Слабая исследованность этой ситуации, ситуации социального глобализма, характеризуется понятийным релятивизмом, затрудняющим ее анализ. Наиболее

продуктивной

нам

представляется

позиция

некоторых

исследователей, согласно которой современную социокультурную ситуацию можно охарактеризовать, как «эпоху постмодерна». По мнению диссертанта, стратегическими составляющими эволюции культуры

являются научно-технический и цивилизационный прогресс,

которые развиваются по двуспиральной модели, где одна спираль (цивилизационный прогресс) смещена «по фазе» относительно другой (научно-технический прогресс); глобализация усиливает противоречия в развитии этих составляющих, приводит к стратегической нестабильности глобального и локальных социумов. В диссертации обосновано, что сущность глобализационных процессов в современной культуре выражается, прежде всего, в тех преобразованиях, которые происходят не в какой-то отдельной сфере действительности, а в пространственно-временных характеристиках двух основных компонентов культуры:

научно-технического

и

цивилизационного.

взаимодействие этих компонентов осуществляется

При

этом

на данном этапе

148

глобализации через экономику. Именно через экономику опережающее развитие научно-технического прогресса оказывает воздействие, в основном негативное, на прогресс цивилизационный. В свою очередь, цивилизационный прогресс, реагируя на господство техноцентризма, стремится нейтрализовать дегуманизацию науки и техники при помощи воздействия на личность, демократическую семью, гражданское общество и правовое государство через культуру индивидуального и социального самосознания, эксплицирующуюся в таких формах, как культура информационного выбора личности и культура информационного отбора в информационной политике. В

результате

взаимодействия

научно-технического

и

цивилизационного компонентов глобализации культуры возникает третий, стрежневой компонент – метаистория, развивающаяся в метавремени культуры и образовывающая «золотой фонд» культуры всех поколений человечества, символизирующий вечность. Весь путь социально-исторического развития человечества есть путь усложнения

системы

общественного

бытия,

усовершенствования

его

структуры и организации. Этот процесс, включающий в себя элементы цивилизационного и технического развития,

ведет

к достижению все

большей свободы и уменьшению зависимости от природной среды. процессе

В

непрерывного и поступательного исторического развития

человеческой культуры формируется и закрепляется особый комплекс знаний, убеждений, идей, принципов и ценностей, культурных традиций, социальных установок и стереотипов, которые и являются выражением цивилизационного

прогресса.

Однако

в

условиях

современной

информационно-технической цивилизации происходит отчуждение человека от традиционных форм культуры, разрушение многого из того, что было создано предыдущими эпохами в ходе культурно-исторического развития. В результате сегодня

цивилизационный прогресс резко отстает от научно-

технического прогресса, что

особенно ярко проявляется в превращении

149

человека в своего рода придаток к глобальной инфотехносистеме, в кризисе духовной культуры. В диссертации показано, что инновационное развитие культуры в информационно-техническом обществе идет по двум основным векторам: модернистскому и постмодернистскому. В результате проведенного анализа выяснилось,

что

во

всей

системе

культуры

можно

проследить

соотносительность: техноморфизм — антропоморфизм. Культура модерна в своих основополагающих принципах техноморфна. Модели технического и неорганического мира она переносит на процесс самопонимания человека и на его отношения с миром и другими людьми. В противоположность этому, постмодерная культура антропоморфна. Определения, которые человек дает собственному опыту, и определения органического мира используются в ней по отношению к

культурной сфере. Признается главенство принципа

антропоморфизма, самопознания человека и познания духа над принципами и моделями технического и неорганического мира. Для модерна характерна

вера в обоснованность притязаний

естественных наук на тотальное просвещение, он придает проекту общества

собственному

функциональный характер, а метафизические надежды

человечества низводит до внутримировых утопий; достижением же постмодерна является критика сциентизма, функционализма и утопизма. Пониманию сущего, будь то личность или предмет, как отношения и функции,

характерного

для

модернизма,

постмодерное

мышление

противопоставляет примат эссенциального и энтелехиального образа бытия, зафиксированного во времени и пространстве единичности индивидуального бытия. Аксиоме модерна «функция определяет облик» противостоит постмодерная аксиома «идея определяет облик». Одним из существенных составных элементов глобализации культуры выступает процесс глобализации образования. Глобализация, на наш взгляд, является наиболее фундаментальным вызовом, с которым столкнулось образование за всю свою долгую историю. Как уже отмечалось, среди всех

150

направлений глобализации (экономических, культурных, политических и пр.) наиболее «продвинутым» является экономическое. Главным фактором, влияющим

в

последнее

время

на

систему

образования,

является

экономическая идеология глобализации, подчеркивающая первостепенное значение рынка, приватизации и уменьшение роли государственного сектора, дерегулирование экономики и интенсификации труда. Это имеет двоякие последствия. С

одной

стороны,

экономическая

глобализация

подчеркивает

императивы рыночной конкуренции и глобализации капитала в сочетании с конвергенцией институциональных структур ведущих стран, и в частности, их образовательных систем. Распространяющаяся по всему миру сеть рыночных отношений содействует стандартизации систем знания во всех ведущих промышленных странах. Поскольку национальные государства организуют и распространяют знания через формальное образование, эта логика предполагает тенденцию к конвергенции систем образования развитых стран. С другой стороны, глобальная рационализация,

связанная с

экономическими и политическими императивами, подчеркивает идею унитарной образовательной системы. Не следует считать, что все страны движутся в сторону всемирной монолитной структуры образования, хотя изза усиления глобальной рациональности образовательные системы примут во многом схожие формы. При этом следует учитывать, что теория глобализации описывает те международные процессы, которые только зарождаются,

поэтому

пока

трудно

делать

какие-либо

выводы,

претендующие на парадигмальное значение. Помимо институциональных моментов, важнейшее значение имеет проблема структурной организации самого образовательного процесса. Сегодня перед учеными стоит кардинальная задача - выявить целостность каждой из фундаментальных наук, всего комплекса естественнонаучных и гуманитарных дисциплин и, наконец, на следующем этапе создать основы

151

целостного фундаментального образования. Важнейшим элементом этого процесса должно стать включение цикла общих естественнонаучных дисциплин в гуманитарное образование и, соответственно, цикла общих гуманитарных дисциплин в естественнонаучное и техническое образование. В образовательном процессе должны, прежде всего, фигурировать такие научные

знания,

методики,

средства

дисциплины

фундаментальные дифференциации

обучения, и

курсы,

моменты в

науке,

образовательные которые

технологии

способны

двуединого

процесса

использовать

достижения

и

отражать

интеграции

и

кибернетики,

синергетики и других областей знания, возникающих на стыках наук и позволяющих выходить на системный уровень познания действительности, видеть и использовать механизмы самоорганизации и саморазвития явлений и процессов. В диссертации обосновано, что важнейшим этапом глобализации образования является метаобразование, которое, в отличие от традиционного образования,

рассматриваемого

в

качестве

подготовки

к

социально

детерминированным на данном историческом этапе видам профессиональной деятельности, определяется как формирование целостного понимания человеком своего места, своего истинного предназначения в окружающем его мире. В современном информационно-техническом обществе происходит тотальная фрагментация личности, которая уже в принципе не способна являться реальным представителем мира культуры. Единственным способом изменить ситуацию является, на наш взгляд, расширение содержания образования традиционной

посредством культуры,

активного что,

внедрения

безусловно,

в будет

него

содержания

способствовать

формированию высокоразвитой духовной личности, представляющей собой микрокосмос культуры и потому являющейся полноценным участником культурной жизни. Один из наиболее эффективных путей решения данной проблемы как раз и предложен в концепции метаобразования, которая

152

предполагает,

во-первых,

непрерывное

образование,

а

во-вторых,

синтетическую форму образования, включающую в себя как современное, так и традиционное содержание жизни и культуры. Другими словами, метаобразование предполагает гармонизацию современных и традиционных форм

культуры

в

едином

универсальном

процессе

непрерывного

образования. Важной частью диссертационного исследования было определение специфики глобализационных процессов в российской культуре. В

диссертации

обосновано,

что

важнейший

показатель

самоопределения любой страны в мире — ее положение и роль в сложившейся системе международных отношений. Внутренняя и внешняя сторона самоопределения тесно взаимосвязаны: состояние национальной экономики, социально-политическая стабильность и нравственное здоровье общества, благополучие и гражданская активность населения определяют, в конечном счете, национальную безопасность и международный авторитет той или иной страны; с другой стороны, прочность позиций на мировой арене способствует, нередко решающим образом, успешному решению внутренних экономических, политических и духовно-нравственных проблем. Эта связь внутреннего и внешнего существовала всегда. Однако в условиях глобализации воздействие метавнешнего фактора на внутреннее развитие многократно увеличивается. Поэтому положение страны в системе внешних и метавнешних (глобальных) отношений становится решающим фактором ее самоопределения. Для России же, переживающей глубокую внутреннюю ситуацию

общественно-экономическую

можно

охарактеризовать,

как

трансформацию, проблему

данную

самоопределения

трансформирующегося общества в трансформирующемся мире. По нашему мнению, интеграция России в общемировые

и

региональные экономические структуры, безусловно, послужит фактором сдерживания тенденции к доминированию в них одной или нескольких держав, универсализации и демократизации механизмов регулирования

153

международных экономических отношений. Но, прежде всего, она отвечает интересам самой России, поможет ей провести структурно-технологическую и институциональную модернизацию своей экономики, войти в общее русло мирового социально-экономического процесса. При всех негативных тенденциях последнего периода, необходимо в то же время подчеркнуть, что Россия все еще представляет собой реальную силу, с которой следует считаться всем.

В условиях современной

социокультурной глобализации у России есть все возможности оказывать все более существенное влияние на облик западного мира в предстоящие дватри десятилетия. При этом представляется очевидным, что Россия, изолированная от западного мира, не способная преодолеть свою социальноэкономическую отсталость, теряющая импульсы к модернизации под натиском националистических страстей, но обладающая при этом мощным ядерным потенциалом, стала бы одним из наиболее опасных источников глобальной нестабильности, международной конфронтации, напряженности и конфликтов. В то же время Россия модернизирующаяся, преодолевающая социально-экономический кризис, укрепляющая и развивающая свои партнерские отношения с западным миром, могла бы внести весомый вклад в более

гармоничное,

сбалансированное

развитие

глобализационных

процессов. Вместе с тем сейчас наблюдается противопоставление Запада, с одной стороны, и всего остального мира, с другой. Это говорит о том, что структура современного мира все отчетливее выстраивается по схеме «центр – периферия». Таким образом, фундаментальное противоречие нашей эпохи и одновременно главный вызов человеческому сообществу в XXI веке – это противостояние западных либеральных цивилизационных стандартов, с одной

стороны,

и

ценностей

национальной

культурно-религиозной

идентичности – с другой. И если у нас, в России, либеральная идея полагается отныне в основу общественной модели развития страны, то ей, в

154

полном соответствии с либеральным принципом сдержек и противовесов, остается противопоставить в сфере воспитания, образования и формирования межличностных отношений политику утверждения системы традиционных для России ценностей. И потому вопрос о том, какими должны быть в этих условиях наши законодательство, образование, культура, социальные отношения, общественная мораль, есть вопрос о том, найдет ли наша страна достойное

место

в

мировом

сообществе

наций,

сохранится

ли

цивилизационная идентичность России. В этой связи, представляется очевидным, что процессы глобализации, затрагивающие

идентификационные

архетипы

всех

без

исключения

государств мира, делают эту проблему еще более сложной. В этих условиях свое веское слово должны сказать российские философия и наука, в рамках которых должны сформироваться основные теоретические принципы, способные

стать

конкретными

стратегическими

ориентирами

при

проведении реальной политики. В современной российской глобалистике уже выработан один из таких ключевых принципов, который ни в коем случае нельзя недооценивать или относиться к нему с недостаточной серьезностью - «судьба России такова, что она может либо существовать сильной, либо не существовать вообще». Сегодня уже можно утверждать, что в России либеральная парадигма не прижилась, несмотря на старания реформаторов разных мастей. Российская идентичность в глобальном аспекте связана с приоритетом психологии ТОПОСА (ориентации на освоение пространства для нового цивилизационного

строительства),

а

не

ЛОКУСА

(ориентации

на

обустройство собственного Дома). Это имеет свои недостатки и достоинства. Но именно поэтому российская цивилизационная идентичность ближе к требованиям современной глобальной культуры, чем любая другая. Все эти теоретические построения лишь подтверждают тот факт, что противоречия российской цивилизационной идентичности лежат не только во внутренних процессах самоидентификации, но и во внешних и

155

метавнешних (глобальных). При этом четко обнаруживается искусственная подмена внешних факторов идентичности (сотрудничество и двусторонние связи России с другими странами и международными организациями) факторами метавнешними. Такая подмена дает нам право квалифицировать глобализацию не только как объективный процесс, но и как хорошо продуманный,

целенаправленный,

с

умыслом

запущенный

и

умело

осуществляемый проект переустройства мира в интересах узкой группы лиц – «новой глобальной элиты», а также конкретного государства – США. Признаки

цивилизационного

спровоцированные

практикой

кризиса,

в

глобализации,

значительной усиливаются

степени тем,

что

культурные аспекты жизни человечества оказываются целиком подчинены экономическим и политическим целям, можно сказать, что культура обслуживает не только внешние по отношению к ней, но и прямо чуждые, враждебные ей задачи. Это с необходимостью вытекает из целей глобализации и избранных для их реализации методов и способов. Как глобализация, так и ее кризис имеют определенное культурное измерение, выражающееся в большей степени отрицательными величинами. Диссертанту

представляется

очевидным,

что

стремление

к

глобализации, к созданию некой универсальной общемировой культуры, в основе которой лежит не конструктивный диалог между различными культурными формами, а их унификация, сведение к единому стандарту, приводит в конечном итоге к кризису национальных культур. В этой связи следует отметить, что стратегия реформ в России с самого начала игнорировала специфику российской культуры и ментальности. Катастрофические результаты этой стратегии свидетельствуют о том, что инициаторы грандиозных перемен не потрудились связать свои замыслы с закономерностями

глобальных

процессов

и

особенностями

цивилизационного развития России. В процессе реформирования был нарушен главный код локальной цивилизации: динамическое равновесие Преемственности, Целостности и Целесообразности.

156

Судьба России как субмировой, субпланетной цивилизации – это своеобразный тест, проверка способности человечества организовать жизнедеятельность в новых условиях глобально-информационной культуры. Если выживет Россия со своим «большим пространством» и «большим временем», то выживет и все человечество. Проблема цивилизационной идентичности России вырастает в проблему альтернативных перспектив развития жизни на Земле. Таким образом, именно разнообразие культур, обеспечивающее симбиоз общечеловеческого и индивидуального в каждой культуре, является непременным условием дальнейшего развития общества, эволюционного иммунитета человечества. В этой связи следует отметить то доминантное положение философии культуры, которое гласит, что культура призвана составлять общий социальный контекст, ткань смысла, с которым может себя соотносить каждый отдельный человек. Культура — это тонкая сеть индивидуальных и коллективных историй. Именно поэтому она должна сделать возможным интегрирование фактов индивидуального бытия в персональную биографию национальных культур. Эти последние, в свою очередь, в процессе глобализации постепенно вплетают свое специфическое содержание в общую ткань всей мировой культуры в целом, внутри которой различия между ними должны сохраниться в такой степени, чтобы можно было говорить о единстве многообразия, а не об унификации мирового культурного целого. Проблема глобализации культуры настолько широка и многоаспектна, что всегда остается простор для все новых и новых исследований. Кроме того, динамика развития современного мира все время трансформирует ситуацию,

привносит

новые

моменты

в

сущностное

содержание

рассмотренной нами проблемы, и в дальнейших исследованиях это обстоятельство должно учитываться в первую очередь. В дальнейшем изучении нуждаются практически все проблемы, рассмотренные в данной диссертации. Процесс глобализации культуры носит

157

системный характер и охватывает все сферы современного социокультурного пространства, и эффективное исследование одного момента этого процесса невозможно вне комплексного изучения всей системы глобализационных процессов. Так, например, проблема цивилизационной идентичности России становится понятной только в контексте общей проблемы глобализации современного мира; адекватное понимание процесса глобализации культуры невозможно

без

тщательного

философского

анализа

современной

социокультурной ситуации. Все эти проблемы, взятые по отдельности, являются элементами единой системы, и чтобы познать каждую из них, необходимо исследовать всю систему культуры в целом. Дальнейшее изучение проблемы глобализации культуры должно вестись, прежде всего, в рамках философии культуры и философской антропологии, поскольку именно культура и человек выступают в качестве основных объектов всех исследований, посвященных данной проблематике.

158

БИБЛИОГРАФИЯ: 1.

Абдеев Р.Ф. Философия информационной цивилизации. – М.:

Прометей, 1994. – 398 с. 2.

Августин Аврелий. О граде Божьем. – М.: Мысль, 2000. - 489 с.

3.

Авксентьев В.А. Этническая конфликтология. В 2-х ч. / Под ред. В.А.

Шаповалова. – Ставрополь, 2001. – 366 с. 4.

Автономова Н. С. Рассудок, разум, рациональность. – М.: Высшая

школа , 1988. – 295 с. 5.

Азроянц Э.А. Глобализация: катастрофа или путь к развитию?

Современные тенденции мирового развития и политические амбиции. – М.: Феникс, 2002. – 435 с. 6.

Алексеев Б. Т. Философские проблемы формализации знания. – Л.,

1981. – 388 с. 7.

Альтерглобализм: теория и практика «антиглобалистского движения» –

М.: ЮНИТИ, 2003. – 497 с. 8.

Андреев А.М. Социальные проблемы интеллектуальной уязвимости и

информационной безопасности // Социально-гуманитарные знания. 2000. № 4, - С.24 -39. 9.

Андреев Д. А. Умберто Эко: взгляд в XXI век // Общественные науки и

современность. – 1997. - № 5. – С. 44 – 67. 10.

Анисов А.М. Темпоральный универсум и его познание. – М., 2000.

11.

Анисимов С.Ф. О первоценности морали в структуре человеческой

духовности // Этика и мораль в современном мире. – М.: Наука, 2001. – 371 с. 12.

Антонова

С.Г.

Информационная

культура

личности:

вопросы

формирования // Высшее образование в России. — 1994. — № 11. — С. 8288. 13.

Антонова С.Г. Информационное мировоззрение (к вопросу об

определении сущности понятия) // Проблемы информационной культуры. —

159

М., —1996. — Вып. 3. — С. 25-32. 14.

Аристотель. О душе. //Собр. соч.: В 4 т. 1975. Т. 1. – 421 с.

15.

Аристотель. Риторика (Новый Органон). – Минск: Университетское,

1999. – 594 с. 16.

Арсеньев А.С. Глобальный кризис и личность // Мир психологии и

психология в мире. - 1994. № 10. – С. 4-26. 17.

Арон Р. Демократия и тоталитаризм. – М.: Текст, 1993. – 256 с.

18.

Асмолов А.Г. По ту сторону сознания: Методологические проблемы

неклассической психологии: Учебное пособие. - М: Смысл, 2002. – 480 с. 19.

Афанасьев В.Г. Социальная информация и управление обществом. —

М.: Энергоиздат, 1975. — 495 с. 20.

Баева О.Н. Каширин В.И. Цивилизационная идентичность России:

универсальная модель метасубъекта в планетарном самосознании // Социальные

конфликты:

экспертиза,

прогнозирование,

технологии

разрешения. – Москва – Ставрополь, 2002. – С. 109. 21.

Бакунин М А. Философия. Социология. Политика. (Наука и народ.

Государство и анархия.) – М.: Прогресс, 1989. – 339 с. 22.

Барулин В.С. Социальная философия в 2-х ч. – МГУ, 1993. – 378 с.

23.

Баткин Л. О постмодернизме и "постмодернизме": О судьбе ценностей

в эпоху после модерна // Октябрь. – М., 1996. - № 10. С 56 – 71. 24.

Бзежинский З. Великая шахматная доска. Господство Америки и его

геостратегические императивы. – М.: Идея, 2003. – 432 с. 25.

Бахтин М.М. Философия поступка //Философия и социология науки и

техники. Ежегодник 1984-1985. – М., 1986. 26.

Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального

прогнозирования. – М., 1999. – 956 с. 27.

Бердяев Н.А. Дух и машина //Судьба России. – М., 1990. – С.234 – 543.

28.

Бердяев Н.А. Кризис искусства. – М.: СП Интерпринт, 1990. – 48 с

29.

Бердяев Н.А. Смысл истории. – М., 1990.

30.

Бердяев Н.А. Философия свободы. Смысл творчества. – М., 1989.

160

31.

Бердяев Н.А.Философия свободного духа. – М.: Республика, 1994. –

480 с. 32.

Бердяев Н.А. Человек. Микрокосм и макрокосм //Феномен человека:

Антология. – М., 1993. 33.

Бодрийяр Ж. Система вещей. - М.: Наука, 1995. – 432 с

34.

Божович

Л.И.

Проблемы

формирования

личности.

Избранные

психологические труды. 3-е изд,. МПСИ, 2001. – 645 с. 35.

Брановский Ю.С., Шаповалов В.А. Информационные технологии в

обучении

студентов

гуманитарных

факультетов

//

Педагогическая

информатика. — 1993. — №1. — С. 49-53. 36.

Булгаков С.Н. Сочинения: В 2-х т. (Два града. Философия хозяйства). –

М.: Прогресс, 1991. – 653 с. 37.

Бычков В. В., Бычкова Л. С. ХХ век: предельные метаморфозы

культуры // Полигнозис. – М., 2000. - № 2. – С. 32 -46. 38.

Валлерстайн И. Анализ мировых систем и ситуация в современном

мире / Пер.. с англ. – Спб., 2001. – 289 с. 39.

Василенко И. А. Политический консенсус в гуманитарном диалоге

культур // Вопросы философии. – 1996. - № 8. – С. 50 – 72. 40.

Вебер М. Основные социологические понятия //Вебер М. Избранные

произведения. – М.: Республика, 1990. – 596 с. 41.

Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма //Вебер М.

Избранные произведения. – М., 1989. – 621 с. 42.

Вернадский В.И. Биосфера и ноосфера. – М.: Рольф, 2002. – 573 с.

43.

Вернадский В.И. Научная мысль как планетное явление. – М.: Наука,

1991. – 213 с. 44.

Виноградов

В.А.,

Авдулов

А.Н.,

Зинченко

В.П.

Современные

информационные технологии и общество. – М.: Наука, 2002. – 196 с. 45.

Виндельбанд В. Избранное. Дух и история. – М.: ЮНИТИ, 1995. – 551

с. 46.

Витгенштейн Л. Философские работы. В 2-х ч. – М.: Мысль, 1994.- 764

161

с. 47.

Володин А.Г., Широков Г.К. Глобализация: начала, тенденции,

перспективы. – М.: Институт востоковедения РАН, 2002. – 260 с. 48.

Воробьёв Г.Г. Информация — информатика — информационная

культура // Вопросы философии. — 1986. — № 9. — С. 111-112. 49.

Воробьёв Г.Г. Твоя информационная культура. — М.: Наука, 1988. —

303 с. 50.

Воронина

Т.

П.

Философские

проблемы

образования

в

информационном обществе: Автореф. дис. д-ра филос. наук – М., 1995. 51.

Воронина Т. П. Информационное общество: сущность, черты,

проблемы. – М.: Наука, 1995. – 433 с. 52.

Выготский Л.С. Психология развития человека. – М.: Эксмо, 2003. –

136 с. 53.

Вышеславцев Б. Этика преображенного Эроса. Проблемы закона и

благодати. – М.: Политиздат, 1994. – 411 с. 54.

Гадамер Г. Истина и метод. – М.: Высшая школа, 1988. – 275 с.

55.

Гайденко

П.П.

Понимание

бытия

у

Фомы

Аквинского

//Западноевропейская средневековая словесность. – М., 1985. 56.

Галактионов А. А., Никандров П.Ф. Русская философия IX-XIX веков.

– Л., 1989. – 549 с. 57.

Гегель Г. Лекции по истории философии. В 2-х т. – СПб.: Петрополис,

1994. – 743 с. 58.

Геде

А.

Постистория?

//Общество

и

культура,

проблемы

множественности культур. – М.: Прогресс, 1988. – 314 с. 59.

Гефтер М.Я. Там, где сознанию узко и больно… - М.: Книжный дом

«Университет», 2004. – 159 с. 60.

Гельвеций К.А. Сочинения: В 2-х т. (О человеке). – М., 1988.

61.

Гиренок Ф. Антропологические идеи в русской мировой культуре. –

М., 1999. – С. 10-11. 62.

Глобализация и образование. Сб. обзоров. – М.: Гардарики, 2001. – 349

162

с. 63.

Гобозов И. А. Кризис современной эпохи и философия постмодернизма

// Философия и общество. – 2000. - № 2. – С. 32 -39. 64.

Гоббс Т. Сочинения: В 2-х т. – М., 1989, 1991.

65.

Горшков В.А. Научные знания и нравственность: философские

раздумья. – М.: Центр, 2000. – 289 с. 66.

Государственные приоритеты в науке и образовании. – М.: ИНИОН

РАН, 2001. – 231 с. 67.

Григорьян Б. Т. Философская антропология. – М, 1982.

68.

Громов М.Н. Козлов Н.Ф. Русская философская мысль Х-XVII веков. –

М., 1990. 69.

Гулыга А.В. Что такое постсовременность // Вопросы философии. –

1988. - №12. – С. 154 – 167. 70.

Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. – М.: Наука, 1993. – 323 с.

71.

Гуревич П. Человек как микрокосм // Общественные науки и

современность. – 1993. - № 6.– С. 11 – 25. 72.

Гуссерль

Э.

Феноменология

внутреннего

сознания

времени

//

Сочинения. – М., 1994. Т 1. 73.

Гуссерль Э. Философия как строгая наука. – Новочеркасск, 1994. – 445

с. 74.

Давыдов Ю. Н. Патологичность "состояния постмодерна" // Социс. –

2001. № 11. – С. 3-13. 75.

Данилевский Н.Я. Россия и Европа. – Мю: Политиздат, 1991. – 396 с.

76.

Делез Ж. Логика смысла. – М.: Академия, 1995. – 297 с.

77.

Делокаров

цивилизации

и

К.

Х.

Мировоззренческие

ее

глобальный

кризис

//

основания

современной

Общественные

науки

и

современность. – 1994. - № 2. – С. 34 – 56. 78.

Делягин М. М. Россия в условиях глобализации // Независимая газета.

– 2001. - 11 апреля. 79.

Деннет Д. Постмодернизм и истина. Почему нам важно понимать это

163

правильно // Вопросы философии. – 2001. - № 8. – С. 19 – 27. 80.

Дильтей В. Два текста. - М.: Республика, 1995. – 311 с.

81.

Деррида Ж. О грамматологии. – М.: Академия, 2000. – 349 с.;

82.

Дриккер А.С. Эволюция культуры: информационный отбор. – СПб.,

2002. – 376 с. 83.

Дубровский Д. И. Постмодернистская мода // Вопросы философии. –

2001. - № 8. С. 36 – 55. 84.

Ельмеев В.Я. К новой парадигме социально-экономического развития и

познания общества. СПб.: A-cad, 1999. – 338 с. 85.

Жданов Ю. А. Сущность культуры. – Ростов-на-Дону: Изд-во Рост. ун-

та, 1979. – 264 с. 86.

Зеньковский В.В. История русской философии. – Л.:ЛЕНИЗДАТ, 1991.

– 324 с. 87.

Зиммель Г. Как возможно общество? //Избранное. – М., 1996.

88.

Зиммель Г. Общение. Пример чистой, или формальной социологии

//Избранное. – М., 1996. 89.

Зиммель

Г.

Социальная

дифференциация.

Социологические

и

психологические исследования //Избранное. – М., 1996. Т. 2. 90.

Зиммель Г. Философия труда //Избранное. – М., 1995 Т.2.

91.

Зиновьев А.А. Запад. – М.: ЦП, 2000. – 509 с.

92.

Зиновьев А.А. Глобальный человейник. – М.: ЭКСМО – Пресс, 2003. –

448 с. 93.

Зиновьева Н.Б. Информационная культура личности. — Краснодар,

1996. — 132 с. 94.

Зубов Ю.С. Информатизация и информационная культура // Проблемы

информационной культуры: Сб. статей. — М., 1994. — С. 5-11. 95.

Зубов Ю.С., Андреева И.М. Информационная культура личности как

новая учебная дисциплина и новое направление культурологических исследований // Информатизация и гуманитарного образования: Междунар. науч. конф.: Краснодар – Новороссийск, 14-15 сент. 1995: Тез. докл. —

164

Краснодар, 1995. — 446 с. 96.

Иконникова С. Н. Преемственность поколений как диалог культур //

Интеллигенция и нравственность. – М., 1993. – С. 128-148. 97.

Илларионова

Т.С.

Проблема

социального

регулирования

информационных процессов // Проблема государственной информационной политики. — М.: Республика, 1997. — С. 3-19. 98.

Ильин И. А. Собрание сочинений. В 10-ти т. – М.: Республикаа, 1993-

1996. 99.

Имамичи Т. Моральный кризис и метатехнические проблемы //

Вопросы философии. – 1995. - № 3. – С. 4 – 17. 100. Иноземцев В.Л. Наука, личность и общество в постиндустриальной действительности // Российский химический журнал, 1999. № 6. – С. 34 -52. 101. Иноземцев В.Л. На перепутье: Россия в мировой системе ХХI века // Общественные науки и современность. - 2002. № 4. - С. 101-111. 102. Ионин Л.Г. Культура и социальная структура // Социс.- 1996.- № 2,3; Ионин Л.Г. Культура на переломе (механизмы и направление современного культурного развития России)// Социс.1995. № 2. – С. 21-39. 103. Капица С.П., Курдюмов С.П. Малинецкий Г.Г. Синергетика и прогнозы будущего. – М.: Гардарики, 2003. – 291 с. 104. Каптерев А.И. Информатизация социокультурного пространства – М., 2004. 105. Карсавин Л. П. Философия истории. - СПб.: Петрополис, 1993. – 512 с. 106. Каширин В.И. Очерки философии планетарного самосознания. – Ставрополь, 1996. 107. Каширин В.И. Глобалистика и философия планетарного самосознания. – Ставрополь, 1998. 108. Каширин В.И. Метарефлексия и метаобразование // Метаобразование как философская и педагогическая проблема. Ставрополь, 2001. С. 10-50. 109. Крылова

И.А.

Проблема

безопасности

глобалистики. – М.: ЮНИТИ, 2001. – 367 с.

России

в

контексте

165

110. Крымский С.Б. Метаисторические ракурсы философии истории // Вопросы философии. – 2001. - №6. – С. 32 – 37. 111. Киреевский И.В. Критика и эстетика. (О характере просвещения Европы и его отношении к просвещению России. О необходимости и возможности новых начал для философии). - М.: Политиздат, 1979. – 544 с. 112. Колин К.К. Фундаментальные основы информатики: социальная информатика. – М., 2000.- 324 с. 113. Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. Автобиография. - М.. 1980. 114. Кравченко А.И. Культурология: Учебное пособие для вузов. - 3-е изд.М.: Академический проект, 2001.- 432 с. 115. Кохановский В.П. Основы философии науки. – Ростов н/Д.: Феникс, 2004. – 299 с. 116. Кузнецов Б.Г. Идеалы современной науки. - М., 1983. 117. Кузнецов В.Н. Мееровский Б.В., Грязнов А.В. Западноевропейская философия XVIII в. - М., 1986. 118. Культурология: XX век. Антология. - М.: Наука, 1995 – 327 с. 119. Кун Т. Структура научных революций. - М.: Политиздат, 1977 – 441 с. 120. Кутырев В. А. Естественное и искусственное: борьба миров. – Нижний Новгород, 1994. - 321 с. 121. Кутырев В А.. Прогресс или возвращение к вечному? – М.: Наука, 1998, - 344с. 122. Кутырев В. А. Экологический кризис, постмодернизм и культура // Вопросы философии. – 1996. - № 11. – С. 33 – 41. 123. Кутырев В. А. Пост-пред-гипер-контр-модернизм: концы и начала // Вопросы философии. – 1998. - № 5. – С. 56 – 71. 124. Кьеркегор С. Страх и трепет. - М.: Идея, 1993. – 395 с. 125. Лазар М.Г. Этика науки. - Л. ЛГУ, 1985. – 269 с. 126. Лазарев В. В. Становление философского сознания Нового времени. М.: Молодая гвардия, 1987. – 375 с. 127. Леонов А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. – М.: Мысль, 2004. –

166

477 с. 128. Леонтьев А.Н. Избранные произведения. - М.: Высшая школа, 1983 – 586 с. 129. Лиотар Ж.-Ф. Заметка о смыслах «пост» // Иностранная литература. 1994. № 1, С. 19-27. 130. Лихачев Д. С. Избранные работы в трех томах. Том 2. – Л.: Худож. лит., 1987. – 342 с. 131. Лосский Н.О. Избранное. – М.: Правда, 1991. – 622 с. 132. Любивый Я.В. Современное массовое сознание и тенденции развития /АН Украины, Ин-т философии. – Киев: Наукова думка, 1993. – 448 с. 133. Маньковская Н. Б. Эстетика постмодернизма. – СПб.: Петрополис, 2000. – 423 с. 134. Маркуш Д. Общество культуры: культурный состав современности // Вопросы философии. – 1993. - № 11. – С. 45 – 56. 135. Мартин Г.-П., Шуманн Х. Западня глобализации: атака на процветание и демократию / Пер. с нем. – М., 2001. – 391 с. 136. Маслоу А.Г. Мотивация и личность: Пер. с англ. - СПб.: Евразия, 1999. - 478 с. 137. Матяш Т. П. Культура ХХ века: постмодерн // Инновационные подходы в науке. – Ростов-на Дону: Феникс, 1995. – 342 с. 138. Межуев В.М. О национальной идее // Грани культуры. Сборник научных трудов М.: МГСА, 2003. – 435 с. 139. Мерло-Понти М.. Око и дух. М.: Республика, 1992. – 256 с. 140. Мерло-Понти

М.Феноменология

восприятия.1945.Спб.:

"Ювента"

"Наука", 1999. - 605с. 141. Михеев В.В. Глобализация и азиатский регионализм: вызовы для России. М.: РАН. Институт Дальнего Востока, 2001. - 224 с. 142. Мейстер Экхарт. Духовные проповеди и рассуждения. – М., 1991. 143. Мечников Л.И. Цивилизация и великие исторические реки. – М., 1989. 144. Метаобразование как философская и педагогическая проблема. –

167

Ставрополь, 2001.- 324 с. 145. Метафизика глобализации. От утопии к антиутопии. Материалы постоянно действующего междисциплинарного семинара Клуба ученых «Глобальный мир» – М.: Гардарики, 2002. – 299 с. 146. Моисеев Н.Н. Быть или не быть человечеству? – М.: Наука, 1999. – 375 с. 147. Моисеев Н.Н. Судьба цивилизации. Путь Разума. – М.: Мысль, 2000. – 389 с. 148. Моисеев Н. Н. Информационное общество как этап новейшей истории // Свободная мысль. – 1996. - № 1.- С. 39- 56. 149. Моисеев Н. Н. Информационное общество: возможность и реальность // Полис. – 1993. - № 3. – С. 12 – 34. 150. Мчедлова М.М. Понятие "цивилизация": история и методология // Философия и общество. – 1999. - №1. – С. 139-153. 151. Налимов В.В. Критика исторической эпохи: неизбежность смены культуры в ХХI веке // Вопросы философии. – 1996. – №11. – С.70 – 82. 152. Науки и культура. - М.: Высшая школа, 1984. – 413 с. 153. Негодаев И. А. На путях к информационному обществу. – Ростов-на – Дону, 1999. – 399 с. 154. Негодаев И.А. Естественный и искусственный интеллекты // Научная мысль Кавказа. – Ростов-на-Дону, 1998. - №1. – С. 33 – 47. 155. Никифоров А.Л. Философия науки: история и методология.- М.: Центр, 1998. – 423 с. 156. Никоненко

B.C.

Материализм

Чернышевского,

Добролюбова,

Писарева. - Л.: ЛГУ, 1983. – 471 с. 157. Орлова Э.А. Культурная (социальная) антропология. – М.: Век, 2004. – 432 с. 158. О России и русской философской культуре. - М.: Республика, 1990. – 321 с. 159. Ортега-и-Гассет X. Восстание масс //Вопросы философии. 1989 № 3,4.

168

160. Панарин А.С. Стратегическая нестабильность в ХХI веке. – М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2004. – 409 с. 161. Панарин А.С. Искушение глобализмом. – М.: Прометей, 2000. – 254 с. 162. Панарин А.С. Глобальное политическое прогнозирование: учебник для студентов вузов. – М., 2000. – 469 с. 163. Парсонс Т. Понятие общества: компоненты и их взаимоотношения //Thesis. 1993. № 1. Вып.2. 164. Пелипенко А.А., Яковенко И.Г. Культура как система // Человек. – 1997. - №5. – С. 80-90. 165. Покровский Н.Е. Российское общество в контексте американизации // Социологические исследования. - 2000. № 6. - С. 3 – 10. 166. Плеханов Г.В. К вопросу о развитии монистического взгляда на историю //Плеханов Г.В. Избранные философские труды: В 5 т. Т.1. – М.: Политиздат, 1961. - 876 с. 167. Поппер К. Р. Нищета историцизма. – М: Наука, 1993. – 412 с. 168. Поппер К. Р. Логика и рост научного знания. - М.: Наука, 1983. – 289 с.; Парсонс Т. Понятие общества: компоненты и их взаимоотношения // Thesis. 1993. № 1. Вып.2 169. Поппер К. Р. Нищета историцизма. – М., 1993. 170. Потер К. Открытое общество и его враги. - М.: Молодая гвардия, 1992. – 532 с. 171. Почепцов Г.Г. Информационные войны. — М.: Прогресс, 2000. — 573 с. 172. Почепцов Г.Г. Коммуникативные технологии двадцатого века. — М. ООО «ТК Велби» , 2000. — 348 с. 173. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой. – М.: Мысль, 1986. – 558 с. 174. Прохоров А. В., Разлогов К. Э., Рузин В. Д. Культура грядущего тысячелетия // Вопросы философии. – 1989. - № 6. – С. 45 – 68. 175. Радовель

М.Р.

Межэтнические

отношения:

введение

в

169

поликонтекстный анализ. – Ростов н/Д: Феникс, 2000. – 312 с. 176. Радугин А.А. История России (Россия в мировой цивилизации). – М.: Центр, 1997. - 344 с. 177. Ракитов А.И. Россия в глобальном информационном процессе и региональная информационная политика // Информационная технология и информационная политика. — М., 1994. — С. 7-25. 178. Ракитов А. И. Новый подход к взаимосвязи истории, информации и культуры: пример России // Вопросы философии. – 1994. - № 4. С. 23 – 39. 179. Ракитов А. И. Философия компьютерной революции. – М.: Наука, 1991. – 426 с. 180. Рассел Б. Мое философское развитие //Аналитическая философия. Избранные тексты. – М., 1993. 181. Рейман Л.Д. Информационное общество и роль телекоммуникаций в его становлении // Вопросы философии. – 2001. - №3. – С. 9 – 18. 182. Риккерт П. Конфликт интерпретаций. – М.: Наука, 1995 – 278 с. 183. Розанов В.В. Религия, философия, культура. – М.: Республика, 1992. – 389 с. 184. Розин

В.М.

Философия

техники

и

культурно-исторические

реконструкции развития техники // Вопросы философии. – 1996. – №3. – С.25 – 31. 185. Рорти Р. Случайность, ирония и солидарность. М.: Республика, 1996 с. – 256 с. 186. Российская цивилизация на Северном Кавказе: к постановке проблемы. – Ставрополь, 2000. – 376 с. 187. Савицкая

Т.Е.

Постсовременный

мир:

изменение

культурной

парадигмы // Глобальное сообщество. Картография постсовременного мира – М.: ЮНИТИ, 2002. – 543 с. 188. Савицкая Т. Е. Культура на рубеже тысячелетий: новые парадигмы и старые стереотипы // Культура в современном мире: опыт, проблемы, решения. – М: Мысль, 1999. – Вып. 6.

170

189. Савицкая Т. Е. Человек в контексте культурологии постсовременности // Культура в современном мире. – 1998. – Вып. 1. 190. Самосознание европейской культуры XX века. – М.: Прогресс Энциклопедия, 1991. – 481 с. 191. Самохвалова В.И. Метафизика глобализации. От утопии к антиутопии // Материалы Клуба ученых «Глобальный мир». – М., 2002. – 279 с. 192.

Сартр Ж. П. Экзистенциализм это гуманизм//Сумерки богов. - М.,

1990. – 415 с. 193.

Семененко И.С. Глобализация и социокультурная динамика: личность,

общество, культура // Политические исследования. 2003. № 1. - С. 5 – 19. 194. Серебровская К.Б. Сущность жизни. - М.: Республика, 1994. – 245 с. 195. Смирнов В. И. Особенности кризиса современной культуры // Человек и современный мир. – СПб, 1997. – С. 46 – 63. 196. Сокулер 3.А. Проблема обоснования знания. Гносеологические концепции Л. Витгенпггейна и К. Поппера. - М.: Наука, 1988. – 454 с. 197. Солнцев Н. В. Наследие и время. М.: Республика, 1996. – 293 с. 198. Слово и культура. Человек: образ и сущность. – М.: ЮНИТИ, 2003. – 398 с. 199. Соловьев B.C. Сочинения: В 2-х т. - М., 1988. Толстой Л Н. Исповедь. В чем моя вера? //Сочинения. 12-е изд. - М.: Искусство, 1911. 200. Соловьев B.C. Чтения о богочеловечестве //Сочинения. В 2 т. – М.: Мысль, 1989. – 786 с. 201. Соловьев Э.В. Прошлое толкует нас. Очерки по истории и философии культуры. – М.: Политиздат, 1991. – 432 с. 202. Скворцов Л.В. Культура самосознания: человек в поиске истины своего бытия. – М., 1989. – 319 с. 203. Скворцов Л.В. Информационная культура и цельное знание – М.: Эксмо, 2001. – 405 с 204. Скворцов

Л.В.

самосознание. – М., 2000.

Гипотетический

эзотеризм

и

гуманитарное

171

205. Скворцов Л.В. Виртуальное бытие и информационная культура // Теория и практика общественно-научной информатики. — М., — 1996. — Вып. 12. — С. 37-46. 206. Скворцов Л.В. Информационная культура и проблема метаобразования // Культурология ХХ век. — М., — 1999. — № 3 (11). — С. 230-241. 207. Скворцов Л.В. Информационная культура как условие выживания человечества // Проблемы глобальной безопасности. — М., 1995. — С. 20-27. 208. Скворцов Л.В. Информационная культура: теория и актуальные проблемы

//

Библиотечно-информационное

обеспечение

в

области

социальных и гуманитарных наук на пороге XXI века. — М., 1999. — С. 1116. 209. Скворцов Л.В. Россия: проблема духовности и информационная культура // Культурология. — М., — 2000. — № 2 (14). — С. 233-254; 210. Сорокин П.А. Человек. Цивилизация Общество. – М.: Высшая школа, 1992. – 421 с. 211. Степин В.С. Творчество культуры и прогностические функции философии // Диалектика научного и технического творчества. Обнинск, 1982.- 312 с. 212. Степин В.С. О прогностической природе философского знания // Вопросы философии. 1986. № 4. - С. 34–52. 213. Степин В.С. Философская антропология и философия науки. М.: Прогресс, 1992. – 402 с. 214. Столович Л.М. Красота. Добро. Истина: Очерк истории эстетической аксиологии. - М.: Эксмо, 1994. – 209 с. 215. Тейяр де Шарден П. Феномен человека. – М.: Политиздат, 1987. – 453 с. 216. Терин В.П. Социокультурные аспекты глобализации// Глобальное сообщество. Картография постсовременного мира – М.: СП Интерпринт, 2002. – 689 с. 217. Титоренко А. Культура. Нравственность. Религия (Материалы круглого

172

стола) // Вопросы философии. – 1989. - № 11. – С. 43 – 59. 218. Тоидис В.П. Этнонациональное самосознание как феномен культуры. Карачаевск: Карачаево-Черкес. гос. пед. ун-т, 1999. - 244 с. 219. Тойнби А. Постижение истории. – М.: Наука, 1991 – 396 с. 220. Толстых В. Глобальные вызовы и поиски ответа: социокультурный аспект // Грани глобализации – М.: Центр, 2003. – 399 с. 221. Тоффлер О. Третья волна // США – экономика, политика, идеология. 1982. № 7-11. 222. Тощенко Ж.Т. Парадоксальный человек. – М.: Искусство, 2001. – 398 с. 223. Тугаринов В.П. Избранные философские труды. -

Л.: ЛЕНИЗДАТ,

1988. – 291 с. 224. Удальцова М.В. Социология и психология управления. – М.: Феникс, 2001. – 320 с. 225. Урсул А. Д. Информатизация общества. Введение в социальную информатику. – М.: Наука, 1990. – 412 с. 226. Уханов В. А. Человек в информационно-техническом мире – Хабаровск, 1999. – 364 с. 227. Федотов А.П. Глобалистика: Начала науки о современном мире. – М., 2002. – 564 с. 228. Фейерабенд П. К. Избранные труды по методологии науки. – М., 1986. 229. Федоров Н.Ф. Соч. Философия общего дела. М.: Мысль, 1982. – 475 с. 230. Федотов А.П. Глобалистика: Начала науки о современном мире: Курс лекций. - М.: Аспект Пресс, 2002. – 224 с. 231. Философский энциклопедический словарь. - М.: Энциклопедия, 1983. – 798 с. 232. Флоренский П.А. Столп и утверждение истины: Опыт православной традиции в 12 письмах. – М., 1990. – 312 с. 233. Флоренский П.А. Итоги // Флоренский П.А. Сочинения: в 2-х т. – М.: Прометей, 1990. – 541 с. 234. Франк С.Л. Сочинения. М.: Правда, 1990, - 372 с.

173

235. Франк С. Л. Духовные основы общества. - М.: Высшая школа, 1992. – 445 с. 236. Франк С. Л. Предмет знания. – СПб.: Арт, 1996. – 356 с. 237. Франк С. Л. Смысл жизни /Духовные основы общества. – М.: Аспект, 1993. – 467 с. 238. Фрейд 3. Психоанализ. Религия. Культура – М.: Мысль, 1992. – 365 с. 239. Фукуяма Ф. Конец истории? //Вопросы философии 1990. № 3. 240. Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. – М.: МГУ, 1994. – 434 с. 241. Хабермас Ю. Модерн – незавершенный проект // Вопросы философии. М., 1992. № 4. – С. 32-45. 242. Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность. - М.: Политиздат, 1992. – 369 с. 243. Хайдеггер М. Бытие и время. – М.: AD MARGINEM, 1997. – 451 c. 244. Хайдеггер М. Основные понятия метафизики. - М.: Мысль, 1993. – 411 с. 245. Хайдеггер

М.

Европейский

нигилизм.

Время

картины

мира.

Преодоление метафизики. Что такое метафизика? //Время и бытие. - М.: Миф, 1993. – 232 с. 246. Хомяков А.С. О старом и новом. - М.: Наука, 1988. – 402 с. 247. Циолковский К.Э. Монизм Вселенной. Космическая философия // Русский космизм. - М., 1977. – 432 с. 248. Ципко А.С. Россию пора доверить русским: Критика национального нигилизма российских либералов. – М.: Алгоритм, 2003. - 542 с. 249. Чаадаев П. Л. Сочинения (Философические письма. Апология сумасшедшего). - М., 1989. 250. Чавчавадзе Н.З. Культура и ценности. – Тбилиси, 1984. - 412 с. 251. Чешков

М.

А.

"Новая

наука",

постмодернизм

и

целостность

современного мира // Вопросы философии. – 1995. - № 4. – С. 44 – 76. 252. Чучин-Русов А. Е. Единое поле мировой культуры. Кижли-концепция:

174

В 2 кн. – М.: Мысль, 1998. – 564 с. 253. Чучин-Русов

А.

Е.

Политика

как

макрофеномен

культуры

//

Просранство культуры. 1997. № 4. – С.45 – 58. 254. Шаповалов

В.А.

Социокультурные

аспекты

информатизации

образования. — Ставрополь, 1996. — 117 с. 255. Шевелева С. С. К становлению синергетической модели образования // Общественные науки и современность. – 1997. - № 1. - С. 12 – 32. 256. Шелер М. Положение человека в космосе // Избранные произведения. М.: Республика, 1994. – 573 с. 257. Шеллинг.Ф. Философия искусства. - М, 1976. 258. Шердаков В.Н. Иллюзия добра: моральные ценности и религиозная вера. – М.: Политиздат, 1982. – 287 с. 259. Широков Г.К. Мировая капиталистическая система – консолидация ядра и возвращение к насилию? // Восток. – 1999. - № 6. – С. 65 – 79. 260. Шихирев П.И. Введение в Российскую деловую культуру: Учебное пособие / Гос. ун-т управления; Нац. фонд подготовки фин. и управленческих кадров.- М.: Новости, 2000. - 204 с. 261. Шпенглер О. Закат Европы. – М., 1993. 262. Шуклина Е. А. Технологии самообразования: социологический аспект // Общественные науки и современность. – 1999. - № 5.- С. 19 – 34. 263. Шупер В.А. Россия и Запад: новые интеллектуальные отношения // Вопросы философии. - 2002. - № 7. – 432 с. 264. Щедрина Г. К. Эстетика в постмодернистском измерении // Человек и современный мир. – СПб., 1997. – С.42 – 59. 265. Щютц А. Формирование понятия и теории в общественных науках. Американская социологическая мысль: Тексты. – М.: Норма, 1994. – 424 с. 266. Энгельс

Ф.

Происхождение

семьи,

частной

собственности

и

государства. – М.: Политиздат, 1978. – 465 с. 267. Юдин Э.Г. Методология Эдиториал УРСС, 1997. – 444 с.

науки. Системность. Деятельность. – М.:

175

268. Юнг К.Г Архетип и символ. - М, 1991. 269. Юнг. К.Г. О современных мифах. - М., 1994. 270. Ясперс К. Философская вера. Смысл и назначение истории. - М., 1991. 271. Lawrence E.S. The origins and growth of modern education. Harmondworth, 1970. 272. Masuda Y. Hypothesis on the Genesis of Homo Intelligence // Futures. 1985. V. 17. № 5. P. 492-494. 273. Russia: Education in the Transition. The World Bank. – New York, 1995. 274. Science, technology and innovation. – London, 1996.