Самореализация личности: системный взгляд

Томский государственный университет Клочко В.Е., Галажинский Э.В. Самореализация личности: системный взгляд ИЗДАТЕЛЬСТВО ТОМСКОГО УНИВЕРСИТЕТА 2000

УДК 159.923 ББК 88.5 К 9 Клочко В.Е., Галажинский Э.В. Самореализация личности: системный взгляд / Под редакцией Г.В. Залевского. - Томск: Издательство Томского университета, 1999. - 154 с. 15В1М 5-7511-1213-Х В рамках теории психологических систем рассматриваются психоисторические аспекты самореализации личности. Обсуждаются проблемы творчества и мышления, как необходимых условий самореализации личности. Утверждается представление, лежащее в основании теории психологических систем, о человеке, как сложной самоорганизующейся системе. Подчеркивается процессуально-деятельностный характер самореализации личности. Рецензенты: доктор психологических наук, профессор В.В.Знаков (Институт психологии РАН); кандидат психологических наук, доцент Л.А.Коростылёва (Санкт-Петербургский госуниверситет, факультет психологии) Научная редакция: Доктор психологических наук, профессор, член -корр. РАО Г.В. Залевский УДК 159.923 ББК 88.5

18ВК 5-7511-1213-Х

© В.Е. Клочко, Э.В. Галажинский, 1999

Электронное оглавление ПРЕДИСЛОВИЕ__________________________________________________________________4 Глава 1. Методологические и теоретические проблемы психологического изучения самореализации___________________________________________________________________5 1.1. Самореализация личности как предмет психологического познания _____________________5 1.2. Самореализация и жизнь___________________________________________________________14 1.3. Самореализация личности как психоисторическая проблема __________________________19 1.4. Методологические проблемы историко-психологического исследования феномена самореализации личности _____________________________________________________________24 1.5. Онтогенетический аспект самореализации ___________________________________________29 1.6. Творческий потенциал человека и самореализация личности __________________________34

Глава 2. Самореализация личности как проявление самоорганизации в психологических системах_______________________________________________________39 2.1. Методологические основания теории психологических систем _________________________39 2.2. Становление многомерного мира человека как сущность онтогенеза ___________________46 2.3. Свободная инициация мыслительной деятельности как проявление самореализации личности_____________________________________________________________________________56 2.4. Системная детерминация свободной инициации мышления ___________________________64 2.5. Психологический гетеростаз и самореализация личности ______________________________74 Заключение __________________________________________________________________________84 Литература __________________________________________________________________________86

ОГЛАВЛЕНИЕ __________________________________________________________________91

ПРЕДИСЛОВИЕ До сих пор при анализе проблематики самореализации личности используются разные подходы, что не позволяет составить целостное представление о самом феномене. Он продолжает рассматриваться достаточно изолировано от большого массива исследований, который представляют такие разделы науки, как психология мышления и творчества. Нет необходимости лишний раз указывать на то, что самореализация личности наиболее полно обнаруживает себя через создание творческих продуктов, а значит, и в мышлении, составляющем содержательную сторону творческих процессов. Кроме того, именно в психологии мышления возникли представления о системной детерминации конкретных процессов, которые теперь можно понять не просто как процессы творчества и мышления, а как идущие посредством их процессы (и деятельность) самореализации. Авторы этой книги полагают, что экстраполяция системных идей, берущих начало в психологии мышления и творчества, в общепсихологическую проблематику самореализации позволит сформировать системный взгляд на нее, и что такой подход даст возможность объяснить факты, остающиеся до сих пор не совсем понятными как для психологов, изучающих мышление, так и для тех, кто избрал предметом исследования проблему самореализации. К числу таковых можно отнести, например, феномены возникновения и детерминации "свободного действия", "свободной инициации" мышления, мотивы которого невозможно обнаружить ни во внешнем ("требования ситуации" и т.д.), ни во внутреннем (почему происходит спонтанная и самопроизвольная актуализация познавательной потребности именно "здесь и сейчас"?). Столь же загадочными продолжают оставаться различные формы "ухода от мышления" на сознательном и бессознательном уровнях, причины устойчивости этих форм в процессе жизни человека и т.д. С другой стороны, объясняя эти и другие феномены как проявление самореализации, мы получаем возможность глубже понять процессуально-деятельностный аспект самореализации за счет нового осмысления сведений, имеющихся в психологии мышления, о детерминации и регуляции "свободного", "надситуативного", "сверхадаптивного", "апрактичного", "инициативного" поведения человека. Необходимо отметить, что положительных образцов взаимополезной интеграции разных научных направлений в психологии не так уж много. Объясняется это тем, что методологически трудно избежать соблазна простого соединения теоретического материала разных отраслей науки, опирающихся на собственные объяснительные принципы, которые отличаются друг от друга "призмами видения" и масштабностью представления одних и тех же психологических феноменов. Не так легко предложить что-то методологически оправданное вместо искусственного "сращивания систем" (когда происходит "... сведение всего разнородного состава научной системы в одну плоскость"), которое 3 Л.С.Выготский считал основной ошибкой при синтезе научного знания (Выготский, 1982, с.334). Мы стремились избежать подобной эклектики, мозаики из нестыкующихся знаний и представлений, искренне полагая, что подлинным основанием для интеграции науки, превращения ее в теоретическую систему является обнаружение и изучение той реальной системы, которая и задает, обеспечивает системный облик самой теории. Нельзя привести в систему знания о явлении, которое само не определено как система, это всегда будет искусственная конструкция, она может даже производить солидное впечатление, но разрушится при первой встрече с реальной жизнью. Подобное возможно даже в том случае, если явление будет изучаться внутри одной отрасли науки, но с помощью разных подходов, опирающихся на разные исходные методологические принципы. Системообразующим основанием для теории, излагаемой в книге, является представление о человеке как о сложной самоорганизующейся психологической системе, способной к самодвижению, самодетерминации. Такое понимание человека положено в качестве

предметного основания теории психологических систем, разрабатываемой одним из авторов (В.Е. Клочко) и его единомышленниками. Другой автор (Э.В. Галажинский) является представителем томской (во главе с профессором Г.В. Залевским) психологической школы, занимающейся проблемами устойчивости (и гиперустойчивости) личности, ее поведения и деятельности. Постоянные и, смеем думать, плодотворные контакты между представителями научных школ постепенно конкретизируются в представления о самореализации и саморазвитии как необходимом условии устойчивости психологических систем. Главная идея книги заключается в следующем: самореализация есть не что иное, как переход возможности в действительность, таким образом, самореализация есть форма, в которой человек обеспечивает собственное развитие, саморазвитие есть основание устойчивости человека как сложной, но целостной самоорганизующейся психологической системы. Наша работа направлена на поиск доказательств того, что возможности могут быть источником активности, что этот источник в психоисторическом процессе выходит на первое место, оттесняя витальные потребности (потребности жизнеобеспечения) на второй план, что с этим источником активности связаны сущность человека, его самость, миссия и предназначение. Первая глава, подготовленная Э.В.Галажинским, посвящена методологическим и теоретическим проблемам психологического изучения самореализации. Вторая глава, в которой самореализация рассматривается через принципы теории психологических систем, подготовлена В.Е.Клочко, в ней рассматриваются результаты теоретического и экспериментального исследования, полученные при изучении инициации мышления. В этой книге они переосмысливаются автором как проявление самореализации в психологических системах. 4

Глава 1. Методологические и теоретические проблемы психологического изучения самореализации 1.1. Самореализация личности как предмет психологического познания Термин "самореализация" (self-realization) впервые, как замечает Л.А.Коростылева, был приведен в Словаре по философии и психологии, изданном в 1902 г. в Лондоне (Коростылева, 1997). Сегодня проблематика самореализации стала "неотъемлемой частью интеллектуального ландшафта Запада". Анализируя это явление, Л.А.Леонтьев указывает на то, что самореализация у людей Запада все больше становится своего рода культурным стереотипом, нормой. И хотя большинство теорий отмечают, что продуктивная самореализация удается далеко не каждому человеку, "...тем не менее любой уважающий себя человек обязан к этому стремиться. Не стремиться к самореализации - это дурной тон, почти за гранью приличий" (Леонтьев, 1997, с. 157). Внешне все это напоминает известное явление, когда пусть и исключительная, но все-таки одна из многих психологических теорий (фрейдизм) получает вдруг такое распространение, что возникает особая психоаналитическая культура Европы. На самом деле, как нам кажется, в проблеме самореализации мы сталкиваемся с явлением другого масштаба и, можно полагать, более глубоким. В первом случае общество просто оказалось сенситивным к психоаналитической теории и практике. В определенной мере совпали ментальность, задаваемая теорией, и социальный запрос, обращенный к науке. При этом обывателю не требовалось глубокое понимание системы Фрейда, про которую Л.С.Выготский писал, что "структура его системы глубоко своеобразная, темная и сложная, в которой очень трудно разобраться" (Выготский, 1982, с.333). Произошло то самое, что Л.С. Выготский определял как "наивное наложение" - в данном случае наложение что-то объясняющей теоретической системы на систему социальных запросов. При этом оказывается несущественным, какой собственно объяснительный научный потенциал имеет теория, важно, насколько она отвечает имеющемуся в обществе ожиданию от науки таких идей, которые были бы и научно оправданными, и одновременно могли бы

5 стать объяснением (и даже оправданием) как предельно нравственных, так и предельно безнравственных поступков, на которые люди оказываются способны. Наука сыграла роль своеобразного инструмента катарсиса, помогая в снятии персональной ответственности и возложении ее на несовершенную человеческую природу. В основании же феномена все более обостряющегося стремления людей к самореализации лежит не модная научная концепция, а нечто действительно имеющее отношение к природе человека, причем такое, которое в процессе развития цивилизации все больше осознается людьми и поэтому постепенно становится фактором все более сознательного вмешательства человечества (и человека) в собственную эволюцию. Имеет смысл дифференцировать в общей проблеме самореализации различные аспекты, изучение которых могло бы стать неким условием исследования. Могут быть выделены: - уже указанный продуктивный аспект самореализации (что получается в результате ее и зачем человеку это надо?); - личностный аспект, позволяющий поставить проблему потенциала самореализации и уровня креативности личности, направленной на мир и на себя (кто самореализуется?); - процессуальный аспект, в котором обнаруживают себя проблемы процесса самореализации в субъективном времени и пространстве жизненного мира личности; - деятельностный аспект, который позволяет наиболее выпукло поставить проблемы направленности, избирательности, мотивации, детерминации, регуляции деятельностей, посредством которых личность реализует себя. Интегрировать же эти аспекты можно только поняв, что на самом деле происходит с человеком, как преобразуется его природа по мере определения им своей миссии. Внимательный читатель тут же заметит, что попытка соединения результатов "аспектных" исследований в системное представление о саморегуляции может привести к указанной выше эклектичности - каждый аспект выделяет свои стороны изучаемого явления, но что может служить базой для интеграции данных? За каждым из моноаспектных подходов легко усматриваются методологические принципы, на которые опирались и опираются до сих пор различные направления и научные школы (личностный подход, изучение психи6 ческого как процесса, деятельностный подход и т.д.), но прийти к целостному пониманию психического эти школы и направления не смогли, впрочем, не удалось привести в систему и сами принципы. Неудачами окончились попытки переброски "концептуальных мостов", как и попытки обнаружить некий высший принцип из которого можно вывести и все другие принципы. С нашей точки зрения, эклектики можно избежать, но при этом необходимо соблюдение одного условия. Известно, что системная, целостная теория может быть построена только в том случае, если предмет исследования определен как система (Клочко, 1990, 1995). В самом широком плане "не может существовать наука как целостная теоретическая система, если в самом основании ее, т.е. в качестве предмета, который изучает наука, не лежит реальная, саморазвивающаяся и самоорганизующаяся система, которая и обеспечивает системность самой науки, определяет ее предметное и проблемное поле, ограничивает движение категорий, предупреждает сползание на "чужие" поля и образует пространство для развития науки за счет собственного саморазвития" (Клочко, 1995, с. 107). Применительно к интересующей нас конкретной проблеме самореализации личности это означает, что выделенные ранее аспекты можно попытаться понять именно как различные проявления единого, имея в виду человека как самоорганизующуюся психологическую систему, обладающую собственными ресурсами организации самодвижения, системной детерминацией и способностью производить факторы, в опоре на которые она может выстраивать директиву саморазвития и самореализации, т.е. быть причиной самой себя. Можно констатировать, что проблема самореализации личности - при ее постановке как психологической проблемы - вызывает трудности на всех уровнях анализа: методологическом, теоретическом и собственно методическом. Связано это с тем, что в конкретно-научном плане

проблема может быть решена только при смене устоявшегося мышления, границы которого устанавливает идея биологически полезной психики, необходимой для адаптации, приспособления организма к меняющимся внешним условиям. В этом плане проблема самореализации в определенной мере выходит за пределы освоенного предметного пространства научной психологии, обнажая самые "простые", но при этом коренные, принципиальные вопросы, касающиеся предмета науки, сущности и функции психического и его связей с личностью. 7 Самореализация, саморазвитие, самоактуализация, самоопределение личности, впрочем, как и другие "само-" (самодвижение, самодетерминация и т.д.), есть факты, которые проявляются реально и повсеместно. В психологии они зафиксированы и описаны, но в достаточной мере не объяснены. Дело в том, что "само" предполагает нечто идущее из внутреннего, нечто самопричинное, изнутри побуждаемое и регулируемое, но при этом профессиональная ментальность психолога не позволяет ему с этим согласиться. Функция психики (давно и почти общепризнанно) определена как регуляторная, она сама является только отражением объективной реальности, понимаемой как первичное, как первопричина. Кажется ведь таким понятным, что, "являясь субъективным отражением объективной действительности, психика осуществляет регуляцию поведения" (Ломов, 1984, с.8Т). Но если психическое представляет собой только отраженное внешнее, то как оно может регулировать (значит, и побуждать, направлять) поведение, которое это внешнее преодолевает, изменяет, творит? Психика не имеет собственной воли, она связывает потребности, возможности, стремления, хотения, желания человека с тем, что во внешнем выступает как условия их реализации. Дихотомию внутренних и внешних причин поведения необходимо преодолеть за счет рассмотрения их связи внутри системы, центром которой является человек. Самореализация вообще есть свойство системы, а не одного только внутреннего, не имеющего возможности оценить, где, когда и каким именно образом может быть осуществлена самореализация, или одного только внешнего, которое в теориях, сводящих психическое к отражению, понимается как причина по отношению к внутреннему, которое в этом случае выступает только как условие, посредством которого внешние причины реализуют себя. "Ущербность" такой абстракции, как полагает Я.А. Пономарев, "...и компенсировалась представлением о спиритуалистической активности нематериальной души, которая каким-то образом играла на клавиатуре материального субстрата - мозга" (Пономарев, 1991, с.9). Выходов, как мы видим, совсем немного. Либо внешнее (объективное, материальное) играет на клавиатуре мозга, действуя (воздействуя) на него через органы чувств и, отражаясь в виде продуцируемых им субъективных образов, "регулирует саморегуляцию" личности, хотя трудно представить саморегуляцию, регулируемую исключительно извне. Либо это проявление спиритуалистической активности 8 души, которая играет на этой "клавиатуре", регулируя процессы собственного самоосуществления. Здесь противоречие еще заметнее: если душа не состоялась, то как она может регулировать процессы собственного осуществления, саморазвития, а если она осуществлена, т.е. несет в себе некое вполне "готовое" общечеловеческое - вневременное, внеисторическое, то зачем ей осуществляться в процессах самореализации? Интересно, что существуют варианты выхода к "постклассической" психологии, опирающиеся на приведенную выше логику. "Не представляет ли собой история лишь попытки преодолеть нечто неустранимое, что составляет собственно человеческое в человеке безотносительно тем конкретным социокультурным формам, в которых отливается его здешнее существование?" - задает вопрос Л.И.Воробьева (Воробьева, 1995, с.22). Постклассическое состояние психологии обрисовывается ею с помощью трех характеристик: 1) социальнопсихологическая напряженность внутри профессионального сообщества; 2) лежащее за поверхностным социальным конфликтом глубинное изменение оснований классической науки (несостоятельность S-О-парадигмы); 3) невозможное для классической пауки представление о человеке как обладателе духовной сущности.

Последняя характеристика вытекает из предположения, что классическая наука основана на некоторых произвольных допущениях, ограничивающих существование человека и тем самым его природу либо условиями натурального ряда, либо культурно-историческим и социально-деятельностным функционированием. Если с двумя первыми характеристиками можно согласиться, то третья требует выделения допущений, которые не были бы столь произвольными в плане ограничения природы человека. Является ли менее произвольной, а значит, и более адекватной, идея души, духовности как человеческой предзаданности, не имеющей ни культурно-исторической, ни конкретной социально-деятельностной обусловленности, детерминированности? И разве эта идея не ограничивает природу человека, его способность к нормотворчеству, его трансцендентность, проявляющуюся в самореализации, саморазвитии, постоянном выходе за пределы себя? В рамках классической психологии, опирающейся на принцип преимущественно причинного детерминизма, проблемы, центрирующиеся вокруг понятия "самореализация" (самоопределение личности, ее самоактуализация и саморазвитие и т.д.), трудно не только 9 решить, но даже поставить. Достаточно обратить внимание на критику в адрес гуманистической психологии, именно этот спектр проблем сделавшей предметом исследования. "Гуманистическая психология, основанная К. Роджерсом, А. Маслоу, Г. Олпортом и другими, появившаяся как "третья сила", оппонентная и бихевиоризму, и психоанализу, выступает принципиально против детерминизма, против управления поведением, за индирективную психотерапию. Детерминизм если признается, то только в качестве чисто внутреннего, духовного фактора развития личности", - пишет Е.Д.Хомская (Хомская, 1997, с. 113). С точки зрения монистического философского материализма, в мире нет ничего, кроме движущейся материи, и духовное (вторичное, нематериальное) не может быть понято в качестве причины, поскольку уже само является следствием. Вообще признание факта существования нематериального означает согласие с тем, что в мире есть еще что-то кроме движущейся материи, а такое признание противоречит уже упомянутому монизму. Итак, с точки зрения принципа, устанавливающего происхождение внутреннего ("собственно человеческого", психического, субъективного) исключительно из внешнего (материального, объективного), феномен способности людей к личностной самореализации остается непонятым с точки как зрения детерминации и регуляции, так и конкретных психологических механизмов его осуществления. Сколько бы классическая психология не пыталась уйти от указанных проблем, они все равно встают перед исследователями. Наверное, слишком упрощенным выглядит утверждение, что гуманистическая психология "базируется на гуманистической парадигме, в центре которой - идеи саморазвития личности, отрицание внешних (в том числе социальных) факторов (стимулов) ее развития" (Хомская, 1997, с. 113). Саморазвитие вовсе не исключает внешней детерминации, а скорее предполагает ее. Другое дело, что ее необходимо взять в системе с другими детерминаторами, а здесь нужна системная теория, положительного опыта создания которой в психологии не так уж много. Теория З.Фрейда, например, является едва ли не первым в психологии образцом создания системной теории. Этот факт часто упускают (или предпочитают не замечать) критики фрейдизма, но так же недостаточно осознают и его последователи. Системность теории обеспечивается, фундируется тем, что в качестве предмета исследо10 вания рассматривается организм как сложная энергетическая система. Этой системой управляет закон сохранения энергии - достаточно остановить либидо, и оно с неизбежностью проявит себя в разнообразных формах деятельности - посредством сублимации, переноса, вытеснения, регрессии и других механизмов, описанных в теории. Не всегда можно правильно понять мотивы таких деятельностей, углядеть стоящие за ними либидозную или агрессивную потребности, которые, по З.Фрейду, и определяют психическую деятельность. Когда не удается четко зафиксировать мотив, то проще всего сказать о том, что в такой немотивированной форме организм (система) реализует себя. Она вынужденно переходит в режим самодвижения и выражает себя в деятельности, которая может

быть и творческой - если Супер-эго сможет обеспечить социально приемлемую форму реализации энергии, оставшейся от загнанного в "подполье" либидо. Если же этот избыток энергии не будет реализован в социально признанных формах, то это нарушит нормальное функционирование системы и либидо из "подполья" аукнется неврозами или другими симптомами болезни. Таким образом, вечный конфликт между Ид и Супер-эго, между царством вытесненных инстинктов и добропорядочным "цензором", вынужденным считаться с моральными требованиями и устоями общества, приходится на Я (Эго), пытающееся совместить требования, идущие снизу и сверху. Системный характер теории налицо, но способна ли сама теория адекватно объяснить искомый феномен? Самореализация понимается в ней как сопутствующий момент внутрисистемной (межуровневой) борьбы, как ее аккомпанемент. Теория подчеркивает один важный момент - в принципе невозможно говорить о развитии, не имея в виду взаимодействие (пусть и разных) "царств", являющееся источником развития. Поэтому теорию Фрейда нельзя считать классической теорией – она высвечивает порождающий эффект взаимодействия, а не просто отражающий. Классическая же психология предпочитает говорить о "воздействии". Считая внутреннее только условиями, через которые преломляются внешние причины, очень трудно разглядеть внутреннюю причинность, детерминирующую саморазвитие. Место причиняющего фактора уже занято. Дальше нужно переходить к объяснению того, каким образом внешние причины уступают место внутренним, которые могут действовать и помимо внешних, самостоятельно. Для материалиста это равносильно признанию "души" как самодейст11 вующей инстанции, существующей помимо или вне внешнего воздействия. Вообще, очень непросто дать определение понятию "самореализация", не прибегая к использованию понятия "развитие". Одно из лучших, на наш взгляд, определений понятия "самореализация", дано Л.А.Коростылевой, которая понимает под нею "осуществление возможностей развития "Я" посредством собственных усилий, сотворчества, содеятельности с другими людьми (ближним и дальним окружением), социумом и миром в целом" (Коростылева, 1997, с.4). В нем хорошо акцентируется аспект совместности, надындивидуальный характер процесса, который кажется столь индивидуальным ("'самореализация"). И всетаки остается нарушенным правило - не определять понятие ("самореализация") за счет использования другого понятия, требующего определения ("развитие"). Известно, что феномен развития как раз и не получил пока адекватной психологической (впрочем, как и любой другой) интерпретации. Нельзя отрицать, что психологи пытаются решать эти сложные методологические проблемы, не ожидая готовых решений от философов и богословов. Е.А. Климов выделяет три пути, которые можно использовать для решения вопроса о сущности и функции психики: "...поскольку психика у нас давно и настойчиво объявляется "отражением" объективной действительности ... то надо либо попытаться истолковать все явления психики как отражение (и личность, и эмоции, и волю, а не только познавательные процессы) ... либо дать какое-то иное или хотя бы уточненное представление о природе и месте психики в этой объективной действительности, либо исходить из идеи разнообразия, разноприродности психики на разных ступенях и этапах развития сложных саморегулирующихся систем - живых природных и социальных" (Климов, 1992, с.55). Первый путь испробован с помощью актуальных (до сих пор) принципов детерминизма, но "внешнее через внутреннее", как и "внутреннее через внешнее", опирающиеся на парадигму отражения, как раз и не позволяют решить проблему саморазвития, впрочем, как и проблемы свободного действия, произвольного действия. Не стоит забывать о живучести "согласованного мнения специалистов, что психика возникла как средство выживания организмов в неоднородной, все более и более изменчивой среде" (Пономарев, 1991, с. 53). Это заставляет вновь и вновь рассматривать самореализацию личности в контексте адаптации, но как объяснить сверхадаптивное пове12

дение, используя представление о психике как органе приспособления? Вот здесь и осуществляется неизбежный переход ко второму "либо" - дать какое-то иное представление о природе и месте психики в том, что называется "объективная действительность". И.Б.Дерманова и Л.А.Коростылева, например, предлагают дифференцировать понятия "самореализация" и "адаптация" следующим образом. Адаптацию понимать как реализацию той личностной структуры, которая имеется у человека, а самореализацию как "реализацию истинной природы и глубинной сущности человека" (Дерманова, Коростылева, 1997, с.25). При этом справедливо отмечается, что это поднимает вопрос еще более сложный - о сути природы человека. Можно сделать заключение, что практически все попытки выйти к проблеме самореализации, откуда и как бы они не совершались, заканчиваются открытой (во всех гуманитарных науках) проблемой сущности человека, его природы. И.Б.Дерманова и Л.А.Коростылева отмечают, что именно по этому поводу наблюдаются наибольшие расхождения во мнениях. Выделяются два полюса: либо подлинная природа человека слаба, порочна и безнравственна, и тогда стремлением к самосовершенствованию Я пытается компенсировать свою слабость, либо она позитивна и социально ориентирована, и тогда при наличии соответствующих условий любой человек будет двигаться путем самореализации. Анализируются взгляды различных психологов, оставивших свой след в истории науки, и, что особенно интересно, взгляды тех, кто занимал среднее положение между крайними точками зрения. Интуитивно эта позиция кажется более диалектичной, а потому и более истинной. Дж.Шлин и Р.Леван, на которых ссылаются авторы, предлагают вовсе не выдвигать основополагающую предпосылку о природе человека, а принять в качестве рабочего положения то, каковы мы в реальности. В этом случае обнажается "главная тенденция человека" изменяться, причем направлена эта тенденция на раскрытие внутреннего потенциала человека, являясь, по сути, процессом его индивидуализации. Теперь предстоит объяснить происхождение и назначение механизма индивидуализации и вскрыть смысл этой "главной тенденции человека" либо и здесь уклониться от ответа, предполагая его самоочевидность. Факт способности современного человека к самореализации, стремления к ней легко фиксируется. Можно не объяснять происхо13 ждение и механизмы самореализации, уклоняясь от проблемы природы человека, но тогда и наука окончательно потеряет свой объяснительный потенциал и начнет описывать бесчисленные факты самореализации. Ее предметом станет человек, подобный описанному Ф.Ницше - переставший быть индивидуальностью и впавший в состояние "забыть себя и сбросить свой субъект, чтобы в солнечной системе безвременных и безличных интересов наслаждаться вечной юностью" (Ницше, 1994, с. 101). Нам представляется, что проблемы подлинной природы человека не сводятся ни к проблемам меры изначального добра или зла, присущих этой природе, ни к сочетанию этих мер в человеке. Остается вопрос вполне конкретный. Если подлинная природа человека позитивна и социально ориентированна, то почему она должна проявляться в способности к самореализации и саморазвитию? Какова их внутренняя связь? Например, как связаны между собой проблема "позитивной" природы человека и присущая ему "явно неадекватная по своей природе тенденция к постановке сверхзадач" (Битянова,1998, с.4), проявляющаяся в феноменах "надситуативной активности", в которых столь же явно просматривается тенденция к самореализации? Слишком долго психология была наукой о психике, которая понималась как необходимое организующее (регулирующее, ориентирующее и т.д.) начало, имеющее отражательную (субъективную) природу и, будучи таковым, обеспечивающее адаптацию человека к окружающей среде. Гомеостазическое понимание психики и сознания как встроенных в человека регуляторов адаптационного процесса, осуществляющегося между ним и окружающей средой, и сегодня продолжает оставаться основной причиной трудностей, возникающих при постановке проблемы психологических механизмов самореализации личности.

Совершенно невозможно представить, каким образом гомеостазический по своей природе регулятор может регулировать сверхадаптивную систему. А человек является существом не только адаптивным, но и сверхадаптивным, не только способным действовать в пределах заданных (потребностями, принятыми ценностями и т.п.) норм, но и нормотворческим, не только пассивно-страдательно приспосабливающимся к наличному окружению, но и инициативно созидающим мир и полагающим себя в им самим созданной новой действительности. 14 Как же детерминируется процесс самореализации? Можно выделить четыре позиции в объяснении детерминации этого процесса. Мы будем рассматривать их не в хронологической последовательности, а через призму возрастающей сложности системного анализа, который использовали авторы. 1. Для Л.А. Коростылевой (1998) теоретико-методологическим фундаментом исследований психологических проблем самореализации личности являются базовые психологические концепции о регулирующей роли сознания в деятельности человека. Деятельность выступает в качестве главного условия самореализации человека. Важной детерминантой самореализации являются мотивы, которыми руководствуется человек в процессе самореализации. Мотив осуществляет побудительную, направляющую, смыслообразующую и стимулирующую функции. Различаются два типа мотивации: внешняя и внутренняя. Внешняя мотивация сопровождается внешним локусом каузальности, т.е. причины, детерминирующие поведение человека, рассматриваются как находящиеся вне его. Человек придает значение объективным условиям, объясняя, исходя из них, свое поведение, особенности самореализации, "отталкивается от внешней причинности". Личность с таким типом мотивации подвержена частым затруднениям в ходе самореализации, которые в силу приписывания внешней причинности не осознаются, и человек не делает попытку скорректировать свою тактику и пересмотреть свои позиции. Внешняя мотивация нередко блокирует творческий подход к действительности, провоцируя стереотипное поведение и актуализацию механизмов психологических защит. (Последнее нуждается в более полном, а главное, более глубоком объяснении. Здесь, на наш взгляд, можно эффективно использовать объяснительный потенциал теории ригидности, фиксированных и гиперфиксированных форм поведения, разрабатываемой Г.В. Залевским (Г.В. Залевский, 1993, 1999). Детерминация посредством внутренней мотивации предполагает действие инициирующих и регулирующих самореализацию факторов изнутри личного Я. Такая детерминанта связана с внутренним локусом каузальности, относится к самой личности. Она (личность) предпочитает тот или иной тип самореализации на основе собственного выбора, волеизъявления. Человек выбирает такое окружение, такие условия, которые способствуют осуществлению свободы выбора. Вследствие этого увеличивается потребность в самодетерминации. 15 что, в свою очередь, приводит к интериоризации локуса контроля и актуализации ведущих механизмов самореализации — интериоризации и экстериоризации. Факторы, изменяющие локус каузальности, соответственно меняют характер мотивации. В силу этого затрудняется либо корректируется процесс самореализации. Давая краткое резюме такому пониманию детерминации самореализации, отметим, что дихотомия внешнего и внутреннего здесь еще сохраняется. Явно выделяются полюс субъекта (выбор, воля) и полюс объекта (внешняя причинность). 2. Позиция В.А.Петровского определяется опорой на принцип неадаптивности как неизбежности (Петровский, 1996, с.80). Если исходить из принципа единства сознания и деятельности, деятельность, формируя сознание, должна быть богаче самого сознания. Сознание, регулируя деятельность, не может учесть (запланировать, предусмотреть, рассчитать) всего того, что будет произведено в деятельности, потому деятельность и богаче сознания. Неизбежно возникают "незапланированные продукты" - косвенные последствия це-

леустремленной активности. Подобные закономерности прослеживаются и на примере анализа предметно-преобразовательной творческой деятельности, результаты которой не всегда бывают совместимы с начальным замыслом и, таким образом, стимулируют продолжение и развитие деятельности. Интересно, что человек в данном случае не является субъектом трансценденции, поскольку не имеет намерения выходить за границы предустановленного: скорее его "выносит" деятельность помимо его воли ("мимовольно"). "Имея в виду это обстоятельство, я предпочитаю говорить, что неадаптивность имеет здесь характер чего-то неизбежного, что это "неадаптивность как неизбежность" (там же, с.83). С нашей точки зрения, незапланированные продукты деятельности не являются в полной мере продуктами деятельности. Деятельность (по определению) целенаправленна и предполагает результат. Все побочное не есть также "косвенный результат целеустремленной активности" - не на эти результаты она была целеустремлена. Побочный продукт действительно мимовольный, а потому надо объяснить, каким образом он вдруг начинает стимулировать волю человека к новой деятельности. За настоящим продуктом деятельности стоит необходимость (потребность), вызвавшая деятельность и действие - движение направленное на цель. За незапланированным продуктом 16 стоят возможность, - еще не ставшая необходимостью, и породившее его взаимодействие, в себе самом не имеющее направления. Поэтому, как нам кажется, нельзя утверждать, что неспособность полностью контролировать последствия собственных действий не позволяет человеку считать себя "хозяином" своих взаимоотношений с миром, подлинным субъектом самого себя. Возможность, открываемая в новом продукте, это то, что совершается между человеком и продуктом. Человек должен разглядеть в побочном продукте самого себя, увидеть в нем возможность (через него) реализовать себя. "Головная боль" всей современной психологии отражена в вопросе, который ставит В.А. Петровский. Чем могла бы быть обусловлена самопричинность человека во взаимоотношениях с миром? Для ответа на вопрос "необходимо принять, по крайней мере в качестве допущения, что человек сам (и вполне добровольно) готов отвечать перед собой за неадаптивные последствия собственных действий, иными словами, что он свободно может взять на себя ответственность за саму возможность несовпадения целей и результатов своей активности" (там же, с. 84). Все это так, когда полученный результат беднее или хуже запланированного. Водитель грузовика не виноват, если кто-то решил броситься под него, но, покупая грузовик, он уже взял на себя ответственность - как владелец средства повышенной опасности. Но когда результат богаче планируемого, т.е. получилось "что-то" и еще "нечто", то этот вовсе не обязательный и незапланированный продукт, это "нечто" может стать основанием для трансценденции, а может и не стать. Так первобытные охотники, делая ножи, получают в довесок кучу осколков (незапланированный продукт), но вдруг один начинает воспринимать осколки как отличные заготовки для наконечников стрел. И становится при этом субъектом новой деятельности (по изготовлению наконечников). Другие охотники этой возможности не заметили, каждый видел только запланированный продукт. То, что только один человек стал субъектом новой деятельности, говорит о том, что не было здесь роковой "мимовольности", которая лишает человека его субъектности, - иначе все изготовители ножей подчинились бы воле "незапланированного продукта". То, что произошло, происходило не на полюсе предмета, но и не на полюсе субъекта. Это было между ними. И то, что было между ними, можно определить как "соответствие". Оно и стало причиной всего последующего. 17 Не действие открыло соответствие, а взаимодействие проявило его. К сожалению, деятельностный подход зачастую игнорирует взаимодействие и его развивающий эффект, а

принцип субъектности не мешает игнорировать человека, превращая его в совокупность действующих внутри его субъектов (познания, сознания, общения, деятельности и т.д.). 3. В соответствии с позицией А.Я.Пономарева (1983), "понятие о развитии и его подлинном смысле становится содержательным, когда оно применяется к рассмотрению не изолированно взятого компонента взаимодействующей системы (в данном случае человека), а всей системы в целом, поскольку только системе свойственно саморазвитие, самодвижение" (Пономарев, 1983, с.168). Если развитие рассматривать изолированно от взаимодействия, то такое рассмотрение все равно не приводит к каким-либо существенным выводам "последовательность продуктов, с которой имеет дело самонаблюдение, нельзя объяснить само из себя, так же как нельзя, например, объяснить по фотографиям руды, болванки металла и металлического станка закономерности превращения одного продукта труда в другой" (там же, с. 168). Я.А.Пономарев полагает, что специфическая задача психологического исследования не может быть исчерпана ни изучением процессов, протекающих в предмете, ни изучением процессов, протекающих в человеке, взятых изолированно друг от друга. Внешнее и внутреннее, объективное и субъективное надо взять в одной системе, "поскольку интересующее нас явление следует искать не в тех измерениях, которые обнаруживаются в изолированно взятых компонентах взаимодействующей системы, а в самом их взаимодействии" (там же, с. 168). Самореализация (саморазвитие, самодвижение и т.д.) - свойство систем, а не отдельных их компонентов (психика, личность, деятельность, предмет и т.д.). Впервые вопрос ставится так, как он должен быть поставлен. Что связывает человека и предмет? Изменения в предмете и человеке в итоге деятельности, включающей в себя психический процесс, рассматриваются как продукты взаимодействия. Причем, "с одной стороны (изменения предмета), это то, что имел в виду Маркс, говоря о предметном бытии промышленности как о чувственно представленной перед нами психологии; с другой стороны, соответствующие этим изменениям изменения человека, то, из чего складывается психика" (там же, с. 168). Связующим звеном между 18 предметом и человеком является некоторая функциональная система - динамическая модель окружающего и внутренних состояний живого существа. Такая модель понимается как характеристика особого материального образования, в сочетании процессов или состояний которого заложено содержание другого предмета. Модель (в узком смысле) является зависимым, производным продуктом по отношению к психическому отражению, служащим посредником между познающим и практически действующим человеком и познаваемым или управляемым предметом. Понятие модели в широком смысле распространяется и на психическое отражение. Если модель в узком смысле есть продукт познавательной деятельности человека, его подсобное средство, то восприятия и мысли могут быть рассмотрены как модели, реализуемые в самом человеке, т. е. первичные модели по отношению к моделям в узком смысле. Такое расширение понятия модели ведет, как полагает Я.А.Пономарев, к единому пониманию психического отражения и моделирования. Многие идеи Я.А.Пономарева опережали свое время, а потому не получили серьезного анализа, хотя бы и критического. Его понятие "модели" как посредника между предметом и человеком, того, в чем сливаются внутренние состояния и окружающий мир, противоречило официально принятому представлению об отражении как непосредственной связи между субъектом и объектом. Ничто не должно стоять посередине и вмешиваться во взаимодействие субъекта с объектом, иначе все это неизбежно приведет к агностицизму, принципиальному признанию непознаваемости мира. Постепенно преобразуется мышление психологов, становясь все более системным, преодолевая тем самым дуализмы, дихотомии. Можно полагать, что порождаемое при взаимодействии субъекта с объектом это не просто "модель" - искусственное средство. Это

особая психологическая онтология, и с изучением ее мы связываем решение популярной сегодня проблемы онтологизации психологии. 4. Четвертая позиция в понимании детерминации самореализации разрабатывается в теории психологических систем. Трансцендентирует, выходит за пределы не субъект, не деятельность, а человек, понимаемый как целостная, самоорганизующаяся, гетеростазическая (саморазвивающаяся, нормотворческая, самореализующаяся) психологическая система. Однако прежде чем приступить к теории и экс19 периментальным доказательствам системной детерминации самореализации, нужно выяснить основные связи понятия "самореализация" с другими понятиями, которые можно считать наиболее общими категориями психологической науки.

1.2. Самореализация и жизнь Первым надо выделить понятие "жизнь", поскольку понятие "самореализация" конституирует активно-деятельностный аспект жизни и даже ее смысловой аспект. Жизнь как форма существования живого, независимо от уровня организации жизни, так или иначе, есть реализация возможностей, полученных при рождении. Чем ниже форма жизни, тем более живое готово к жизни и к своей миссии - обеспечить преемственность жизни на том уровне ее организации, который уготован конкретному индивиду - представителю живого. Исполнить "программу" и уйти - таков реальный, хотя внешне и печальный общий знаменатель жизни, этой пресловутой "формы существования белковых тел". Там, где уже при рождении живого "программа" записана в родовой памяти, где записано даже и то, как следует реализовать программу, по отношению к чему ее следует реализовывать, даны готовые образцы не только поведения, но и того, что во внешнем может отвечать текущим состояниям организма, в этом мире стереотипных программ и автоматизмов исключена возможность изменения запущенной программы. Здесь нет большого выбора, принятия решений, ответственности, т.е. всего того, что ассоциируется с понятием "самореализация". Здесь нет "трудности жить", здесь жизнь тождественна своему внешнему выражению. Жизнь человека, пояснял свою мысль в письме к одной из учениц (В.Е.Левиной) Л.С.Выготский"... глубже, шире своего внешнего выражения" и главное - "...всегда и сейчас, мне кажется, это не отождествлять жизнь с ее внешним выражением..." (Выготская, 1997, с. 127). Наличие готовых "программ" жизни делает саму жизнь достаточно беспроблемной, точнее бесконфликтной, поскольку жизнь внешняя тождественна внутренней жизни. Почему же жизнь внутренняя у человека шире и глубже жизни внешней? Потому что, имея возможность выбора в жизни, возможность видеть и отклонять альтернативы, включая сюда и право на выбор "быть или не быть?", человек не может жить без духовного осмысления жизни. "Без философии (сво20 ей, личной, жизненной) может быть нигилизм, цинизм, самоубийство, но не жизнь" (там же, с.127). При этом и на уровне человека разумного остается ведущей главная, несущая компонента его миссии - обеспечить преемственность развития разумной жизни, частью которой является и сам человек. Как вполне справедливо заметил Гегель, в этом "... сохраняющем порождении мира и в дальнейшем его развитии и заключена работа зрелого человека" (Гегель, 1971, с.95). Иными словами, зрелый человек, или же (по Л.С.Выготскому) создавший свою личную жизненную философию, способен к самореализации, которая во внешнем плане выступает как стремление "...осуществить свои личные цели, страсти и интересы только в непосредственном соприкосновении с миром" (там же, с. 95). На деле же в своей глубине, за пределами этого противостояния Я и не-Я, которое преодолевает разум (личная философия), его работа

заключается и "сохраняющем порождении мира и в дальнейшем его развитии". Здесь понятия "внутренняя жизнь" и "внешняя жизнь" теряют свою противоположность, но не обретают тождественности. "Поступательное движение мира", по Гегелю, происходит благодаря совокупной деятельности многих конкретных людей и становится заметным только при весьма заметной сумме созданного. Миссия человека (как индивидуума) становится понятной ему же самому в результате усиленной работы по преодолению себя, после выхода (в результате этой работы разума) за пределы Я - к той системе (мир), частью которой является и сам человек. Ниже мы попытаемся проанализировать один из подходов к проблеме самореализации в психологии, который кажется нам важным и оригинальным: он противостоит индивидоцентрированным концепциям западных психологов и возвращает отечественных к методологии, которая в силу сложившихся исторических обстоятельств перестала быть популярной, продолжая скрывать в себе неисчерпанный до сих пор объяснительный потенциал. Д.А.Леонтьев понимает творческую самореализацию, стремление к ней как одну из ведущих движущих сил развитой личности, побуждающих и направляющих ее деятельности. Поэтому он связывает проблему самореализации с вопросами о происхождении, сущности и характере творческих сил человека. "Эта проблема нашла свое концентрированное выражение в четырех вопросах, сформулированных Кантом. Что я могу знать? Что я должен делать? На что я смею надеяться? Что такое человек?" (Д.А.Леонтьев, 1977, с. 156). Отме21 тим, как перекликаются кантовские вопросы с теми, что задает себе современный психолог. "Три вопроса повторяются неизменно: что в человеке является собственно человеческим? Как он приобрел это человеческое? Как можно усилить в нем эту человеческую сущность?" (Д. Брунер, 1977, с.387). Почему же психология лишь в середине столетия всерьез обратилась к этой проблеме? Хотя некоторые психологи и раньше высказывали свои соображения по этому поводу, интенсивная разработка этой проблемы началась лишь в 50 — 60-е гг. усилиями представителей американской "гуманистической психологии". Д.А.Леонтьев не считает это случайным явлением и связывает его с бурным ростом культа личной свободы и личного успеха, характерного для послевоенного западного общества. Иными словами, пока насчитываются единицы самореализующихся личностей, находится и единичное число психологов, которые это человеческое стремление замечают. По мере превращения проблематики самореализации в культурный стереотип, норму, при том что далеко не каждому человеку удается продуктивно самореализоваться, эта проблематика выступает все более заметным явлением в проблемном поле психологической науки. Мы бы не хотели полностью соглашаться с мнением Д.А.Леонтьева в том, что в основе стремления человека к самореализации лежит не всегда осознаваемое подспудное стремление к бессмертию, "которое может осознаваться в различных формах: как стремление продвинуть знание, улучшить условия жизни людей, передать другим знания и опыт, раскрыть людям смысл и т.д." (там же, с.157). Действительно, "достоверное бессмертие" человек обретает за счет создания материальных и духовных ценностей, в которые он вложил часть самого себя и вместе с этими ценностями оставил себя потомкам ("чтобы помнили"). Отсюда возникает доселе не всегда осознаваемое в своей самоочевидности - "нет, весь я не умру". И все же такое заключение напоминает рационализированную мотивировку, при этом истинный мотив может оказаться более глубоким. Не выступает ли стремление к творческой самореализации проявлением истинной природы человека, которая не оставляет ему выбора? Не стремление к бессмертию, может быть, ведет его, а страх перед смертью, которая неизбежно наступит, если он перестанет превращать свои возможности в действительность. Смерть - это невозможность жить, другими словами, пусть и тавтологично, невозможность превращать возможность в действительность. Здесь, на 22 этом уровне, совпадают понятия "самореализация" и "развитие" - и то и другое можно понять как переход возможности в действительность.

На уровне же индивидуального сознания (и индивидуального бессознательного), внутренней экзистенции, объяснения и понимания, предельными категориями являются те, с которыми связано нечто более длительное, более исторически устойчивое, такое, что было до человека и будет после него - только там можно разместиться "на-вечно" или, во всяком случае, "надолго". "Этим целым является человеческое общество, человеческий род, человечество в целом, которое в состоянии обеспечить бессмертие частичкам этого целого, если эти частички не оторвались от него, но движутся вместе с ним в его поступательном движении. Поэтому, говоря о самореализации, нельзя уйти от проблемы взаимоотношений между человеческим индивидом и человеческим родом" (Д.А.Леонтьев, 1997, с. 157). В связи с этим возникает проблема определения предмета собственно психологического исследования самореализации. Д.А.Леонтьев выделяет три уровня анализа проблемы самореализации личности. Наиболее общий философский уровень тот, на котором решаются вопросы о сущности человека, о сути процесса самореализации. Объем исследования задают человек, понимаемый как родовое существо, и человечество в целом. На социологическом уровне решаются вопросы о путях и способах самореализации личности в конкретных социокультурных условиях ее существования. Объектом рассмотрения здесь выступает социум, конкретная общественная структура. На психологическом уровне анализируются личностные качества и конкретные внешние условия, позволяющие данной личности продуктивно самореализоваться. Здесь исследуется мотивационная основа самореализации, обратное влияние объективной и субъективной эффективности самореализации на личность и деятельность субъекта, тем самым поднимаются проблемы самооценки, уровня притязаний, психологического возраста и т.п. Однако психолог не может ограничить предметное поле своего исследования только конретнонаучными представлениями. Можно согласиться с Д.А.Леонтьевым в том, что порок многих исследователей самореализации заключается в игнорировании углубленного философского анализа взаимоотношений между человеческим индивидом и человеческим родом. Создаваемые теории есть на деле индивидоцентричные теории самоактуализации, понимаемой как 23 развертывание и реализация заложенных в индивиде потенций, это стало причиной отсутствия убедительных объяснений, что именно реализуется в этом процессе и в чем его смысл (и есть ли он) помимо субъективного переживания своей самоактуализации. Пытаясь прояснить вопрос о природе и сущности человека, Д.А.Леонтьев проводит взвешенный и логичный анализ теоретических построений К.Маркса и приходит к следующему выводу. Человек не только находит себя в обществе, но, будучи творцом общественных отношений, сам создает и беспрерывно трансформирует собственную природу. Поэтому хоть мы и говорим, что сущность человека следует искать в пространстве общественных отношений, мы не можем отождествить ее с ними, ибо эти отношения исторически изменчивы. У человека нет одной определенной, раз и навсегда ограниченной сущности. "Можно сформулировать следующее положение: сущностные силы человека, будучи исторически-конкретной и в то же время динамически-активной реальностью, выступают связующим звеном между универсальной деятельностной сущностью человека и его конкретно-исторической общественной сущностью. Сущностные силы человека — это его универсально-деятельные способности, содержательно определенные и наполненные конкретно-историческим содержанием, или, что то же самое, это конкретно-исторические общественные отношения, облеченные в форму деятельных способностей людей, реализующих эти отношения" (там же, с. 161.). Самореализация каждой конкретной личности оказывается звеном всеобщего процесса обмена сущностными силами между индивидами. Без такого непрерывного обмена и взаимною обогащения сущностными силами между индивидами человечество остановилось бы в своем развитии, в своем поступательном движении, и в этом заключается объективный смысл самореализации. При этом самореализоваться сможет тот, кто развил в себе сущностные силы до такого уровня, что они стали в чем-то превосходить исторически накопленные родовые способности человечества, и могут обогатить эти родовые способности. Поэтому потребность

быть личностью необходимо рассматривать в тесной взаимосвязи со способностью быть личностью. Таким образом, действительно возникает критерий дифференциации психологических теорий самоактуализации и развиваемого Д.А.Леонтьевым понимания самореализации человека как опредме24 чивания его сущностных сил, "мотивом которого выступает стремление продолжить свое бытие как личности в других людях, транслируя свою индивидуальность через созидаемые произведения, а также через непосредственно производимые изменения в других людях (деяния)" (там же, с./67). Мысль о том, что самореализация обусловлена мотивом продолжения жизни в других путем трансляции своей индивидуальности (через изменения в других), получает поддержку с совершенно неожиданной стороны - в теории транскоммуникации, развиваемой социальным психологом В.И.Кабриным. Здесь используются другие исходные методологические принципы и своеобразный категориальный аппарат, но если ценностно-смысловая сторона жизни и личностная самореализация связаны, то откуда бы ни начинала свое движение мысль исследователя, она все равно выйдет к этой связи. В теории транскоммуникации человек понимается как "сложное созвездие коммуникативных миров" (Кабрин, 1992, с.230). Смысл своего существования человек обретает в процессе открытия и созидания собственных путей общения с другими, с миром и с самим собой. В этом процессе формируется общая коммуникабельность человека, которая по мере роста его личности становится все более интегральным социокультурным и социальнопсихологическим его качеством, характеризующим потенциал смыслотворчества жизни в универсальных координатах коммуникативного пространства. Если Д.А.Леонтьев подчеркивает универсальный характер трансляции себя в других как условия самореализации, выводящей человека за пределы себя наличного, сближая понятия "трансляция" и "трансцендентальность", то здесь универсальным моментом является "многоликий и таинственный "транс-фактор", которым изначально и по существу чревата живая коммуникация как выход за пределы самое себя" (там же, с.230). Самотождественность и самодостаточность были бы гибельными для человека, обрекая его на неподвижность. Коммуникабельность лишает человека его самотождественности и самодостаточности, тем самым обрекая его на постоянный "фанзит и транс" - вопреки стремлению к сохранению того, что состоялось и устоялась, т.е. стало знакомым и привычным. Можно предполагать, что указанное стремление, если оно оказывается более влиятельным по отношению к транскоммуникационным импульсам, можно определить как ригидность. 25 Транскоммуникация понимается в теории В.И.Кабрина не как рядовое, обыденное явление. Здесь объединяются, интегрируются процессы и состояния разных видов, уровней, форм, адекватные предельным, "пиковым" душевным процессам и состояниям - экстатическим, эмпатическим, инсайтным. Именно эти измененные душевные состояния помогают человеку высвобождаться от "старого", обретать новые и более совершенные сферы осмысленного существования, обеспечивая преемственность творческого изменения и интеграции жизненного мира человека, жизнетворчества. При этом человеческой коммуникабельности отводится роль универсального биокультурного феномена, отвечающего за интеграцию жизненного мира личности, а транскоммуникабельности - роль универсального фактора ее развития. Экспериментальная проверка теории подтвердила многомерную и многоуровневую структуру коммуникативного мира как особой психологической реальности. Она может быть понята как смыслообразующее и смыслотворческое психологическое "пространство - время" личности, задающее транскоммуникативные координаты самоопределения, самореализации и саморазвития личности. Отметим, что теория транскоммуникации начинает свои построения с комплекса общегуманистических идей, но в процессе развития открывает системные основания

самореализации, сама становясь при этом системной теорией. Чтобы убедится в правильности последнего утверждения, достаточно обратить внимание на используемый ею понятийный аппарат. Единство пространства и времени - это хронотопическая характеристика психологических систем (Клочко, 1995), "Многомерные" и "многоуровневые" миры человека можно понять как системную характеристику жизненного мира человека. В теории психологических систем именно многомерный мир человека является центральной категорией, которая наиболее рельефно выражает признак совмещенного бытия (со-бытия) объективного и субъективного как особой психологической реальности, являющейся и результатом самоорганизации, и тем, что детерминирует ее как процесс (см. об этом более подробно в следующей главе). Если же выделить процессуальный и результативный аспекты самореализации, не упуская из поля зрения самореализацию личности как потребность или стремление, то остается дилемма: "рядоположена ли потребность в самореализации другим потребностям или же она является "потребностью потребностей" (Леонтьев, 1997, с. 169). 26 Поляризация взглядов на эту проблему легко объективируется: с одной стороны, самореализация не рядоположена другим потребностям; с другой стороны, ясно, что не все потребности сопряжены с самореализацией. Д.А.Леонтьев считает, что кажущегося противоречия между ними можно избежать, если признать связь самореализации с определенным классом потребностей. При этом он опирается на разработанную им же "трехуровневую типологию потребностей" (Леонтьев, 1990). Первый уровень - это потребности в обладании предметом, его физическом потреблении. Второй уровень — это потребности в распредмечивании "мира человека", освоения форм деятельности, кристаллизованных в предметах материальной и духовной культуры. Третий уровень - это потребности в опредмечивании и воплощении своих сущностных сил, своей живой деятельности и предметных вкладах. Д.А.Леонтьев полагает, что потребность в самореализации можно отождествить с третьим уровнем потребностной структуры (потребность в творчестве, в личностном общении, в социально-преобразовательной деятельности, в материнстве и.т.п.). Не вступая в дискуссию по этому поводу, необходимо оценить тот факт, что анализируемый подход позволяет произвести разграничение самореализации с такими родственными понятиями как самовыражение, самоутверждение и саморазвитие, самоактуализация. Самовыражение рассматривается Д.А.Леонтьевым как активность субъекта, направленная на самореализацию, однако не достигающая желаемого эффекта личностного вклада (опредмечивания), т. е. не выливающаяся в деяние. Самовыражение представляет собой "эпифеномен самореализации", когда потребность в трансляции себя оказывается недостаточно подкрепленной соответствующей способностью. Бескорыстное и бесконфликтное самовыражение встречается только там, где отсутствует стремление к предметной самореализации, например у детей. Самоутверждение имеет иную мотивационную основу, а именно стремление получить общественное признание со стороны других "здесь-и-теперь", реализоваться обязательно таким образом, чтобы воспользоваться эффектом этой самореализации. Оно может выступать в форме квазисамореализации в творчестве, в личностном общении, в социально-преобразовательной деятельности, в материнстве и т.п. Саморазвитие тесно связано с самореализацией (развиваться для лучшей самореализации в будущем), однако не тождественно ей и 27 имеет другую мотивационную основу. В качестве примера приводятся традиционные восточные культуры, для которых характерна направленность на углубленное саморазвитие при минимальном стремлении к самореализации. Значимость разведения указанных понятий определяется еще и тем, что оно подталкивает мысль к необходимости перевода исследования в кросскультурную область и, еще шире, в психоисторический контекст, предполагающий историческую детерминированность феномена

самореализации как результата, продукта, исторического развития человека (филогенез).

новообразования,

возникшего

в

процессе

1.3. Самореализация личности как психоисторическая проблема Генетическая психология, под которой Л.С.Выготский и А.Р.Лурия понимали новое научное направление и даже новую науку, призванную внести "... историческую перспективу в психологическое исследование" (Выготский, Лурия, 1994, с.21), так и не состоялась. Сегодня это понятие дезавуируется еще и появлением всякого рода "генетических психологий" - от вполне принятой и устоявшейся в науке генетической психологии Ж.Пиаже до не очень определенных, таких как "генетическая психология" Ч.Тойча. То, что хотели сделать два виднейших классика отечественной психологии, а именно ввести "психологическое развитие поведения в контекст исторического развития человечества", сегодня схватывает научное направление, определяемое А.Г. Асмоловым и другими исследователями как "психоистория", занимающаяся историко-эволюционными проблемами психологии (Асмолов, 1966). Изучение психологической эволюции человека и составляет основной ее предмет. Психоисторический подход отличается от историко-психологического в такой же степени, в какой "историческая психология" отличается от "истории психологии". Последний принадлежит признанному и устоявшемуся подразделу психологической науки, которая в нем пытается осмыслить собственную историю, своих героев (персоналии), свое движение, зарождение психологических идей, принципов, развитие и упадок основанных на них научных школ, их взаимодействие и т.д. "Историческую психологию можно определить как изучение психологического склада отдельных исторических эпох, а также изменений психики и личности человека в 28 специальном

культурном

макровремени,

именуемом

историей" (Шкуратов, 1997,

с.15). Таким образом, историческая психология и история психологии имеют совершенно разные предметы исследования, хотя можно обнаружить между ними и вполне оправданные стыки. Но при этом сами названия двух разных направлений науки звучат столь синонимично, что, говоря об "историко-психологическом исследовании", нельзя без специальных пояснений определить, о чем собственно идет речь. Чтобы не ставить воспринимающего перед проблемой различения, мы предпочитаем использовать понятие "психоисторическое исследование", подразумевая при этом исследование, выполненное в рамках исторической психологии. Полагаем, что это не очень обидит представителей исторической психологии - не более устоявшимся является и понятие "историческая психология". Во всяком случае, автор "Исторической психологии", по праву считающейся первым учебным пособием на эту тему, сам заявляет о том, что в современном человекознании "... науки с таким названием нет, а есть исследования на стыке истории и психологии" (Шкуратов, 1997, с. 11). Итак, психоисторический анализ вообще возможен только в том случае, если человечество эволюционирует, развивается, а это означает, что и сама психология постоянно меняет свой предмет, формируясь за счет исследования людей эволюционирующих - разных на разных стадиях исторического движения цивилизации. Здесь необходимо согласиться с Л.С. Выготским в том, что "диалектика психологии есть вместе с тем и диалектика человека как предмета психологии" (Выготский, 1982, с.322). С другой стороны, сам Л.С. Выготский заметил, что историческое развитие психологии человека изучено гораздо хуже, чем другие планы его развития - биологическое развитие и онтогенез. Историческое развитие человека отличается глубоким своеобразием и еще не укоренилось в "общем сознании психологов" (там же, с.67). Помимо легко осознаваемой значимости психоисторического исследования как своеобразной формы общечеловеческой рефлексии, без которой наука не может в полной мере осуществить свои прогностические функции, есть здесь и второй план. Существуют научные

проблемы, определенная безуспешность решения которых объясняется игнорированием психоисторического аспекта. Так происходит, 29 на наш взгляд, и с проблемой самореализации личности, которая буквально на глазах обретает все большую актуальность. Вполне правомерно Н.Р.Битянова указывает на тот факт, что "феномен саморазвития остается нераскрытым на этапах взросления личности, переживания личностных кризисов и способности личности преодолевать их" (Битянова, 1998, с.З). Понятия "самореализация" и "саморазвитие" являются сопряженными. К ним обоим можно применить один и тот же вопрос: в чем состоит необходимость самореализации и саморазвития? Феномен самореализации личности исследуются многими науками. В психологии он рассматривается с точки зрения различных подходов, внутри которых выявляются и различные аспекты проблемы. Не исчезает из поля зрения историко-психологический аспект, хотя основной массив составляют общепсихологические исследования. Все заметнее растет интерес к этой проблеме в психологии развития, детской и педагогической психологии. На этом фоне самореализация личности оказывается практически не изученной в психоисторическом аспекте. Складывается впечатление, что многими психологами исторический процесс становления человека, его психики и сознания воспринимается как в определенной степени завершенный в качественном плане, а далее развитие идет лишь по линии количественного накопления знаний, умений, навыков, смыслов, ценностных ориентации и т.д. Иными словами, существует профессиональная установка позволяющая рассматривать психологические феномены (психические свойства, состояния и процессы, механизмы принятия решений и побуждения к действию и т.д.) как исторические инварианты, обретающие ту или иную содержательную наполненность в зависимости от конкретных социокультурных условий, в которых человек рождается и живет. Как может показаться, именно эту идею подтверждают и многочисленные примеры позитивного эффекта включения детей традиционных цивилизаций в современную европейскую культуру. Спорно тем не менее, что эти факты указывают на отсутствие в проблеме самореализации личности психоисторического аспекта. Наверное, способность к самореализации можно увидеть у представителей всех эпох, всех этносов - как уже ушедших, так и ныне существующих, на это вовсе не опровергает идею качественного преобразования человеческой сущности в психоисторическом процессе. 30 Поэтому трудно согласиться с тем, что человеческая история "...питается тем, что предоставила ей эволюция. Это значит, что фундаментальные устремления человека и его психофизиологический склад не изменились за последние 30-40 тыс. лет" (Шкуратов, 1997,с.337). Идея неизменности человека, в которой он предстает как однажды возникшая психофизиологическая организация, неизменная в своих помыслах и устремлениях, неизбежно приводит к пониманию человека как артефакта эволюции, ей же и противостоящего. "Человек ловушка для эволюции... Он в сомнении: сможет ли и дальше переделывать мир по своим меркам или мир стряхнет его как нарост на эволюции и возвратится к дочеловеческому порядку?" (там же, с.338). В соответствии с принципами самоорганизации возникающие в системе новообразования начинают определять дальнейшую эволюцию системы. Если сменить бинарное мышление (природа - человек, культура - биология и т.д.) на системное, то человека, этот "нарост на эволюции" можно понять и как внутреннее условие эволюции, в процессе становления сознания которого "стихийный порядок" становится осмысленным. Итак, с нашей точки зрения, в стремлении к самореализации отражается диалектика человечества, его поступательного развития, достигающего наконец и такого уровня, когда далеко не стихийные, но до сих пор неотчетливые, стоящие за спиной общественного сознания тенденции развития начинают вдруг осознаваться не только узким кругом ученых. Это массовое первичное осознание возможности включения сущностных сил человека в эволюцию

как на уровне отдельного человека (онтогенез), так и на уровне человечества (филогенез) и проявляет себя в феноменах стремления людей к самореализации, самоактуализации, саморазвитию как признакам наметившегося активного участия сознания людей в осуществлении эволюционного процесса. Почему именно в этих формах проявляет себя открывающаяся возможность участия человека в эволюционном процессе? Может быть, потому, что в самореализации стал замечаться момент вечности, бессмертия, сохранения себя в продуктах самореализации? Сам процесс самореализации не имеет никакого смысла (самореализация ради самореализации), но продукты самореализации, которые остаются и закрепляются в культуре, делают осмысленной жизнь самореализующейся личности. Иначе бессмысленной будет не только са31 мореализация ради самореализации, но и смысл жизни, подчиненный поиску смысла жизни. Иными словами, мы полагаем, что филогенез человека продолжается, при этом таким образом, что он все более освобождается от диктата нормирующей его жизнь потребностной детерминации и все более подчиняется сверхнормативной по своей природе детерминации возможностями. Не с реализацией потребностей витального толка, а с реализацией возможностей связана истинная трансцендентальная, выходящая за пределы, сверхнормативная, сверхадаптивная природа человека. Отсюда вытекает наше основное положение. Самореализация личности, понимаемая в психоисторическом контексте, есть не что иное, как постепенно осознаваемый людьми процесс реализации собственных возможностей, который все более становится понятным людям как то, что обеспечивает смысл и ценность их собственно человеческого существования. Уже сам факт проявления столь повышенного интереса современных ученых к самореализации не кажется нам случайным - в нем находит отражение деятельность, направленная на осознание себя как родового существа. Существа, способного понять в этом осознании собственную миссию, предназначение и подчинить себя этой миссии, выражая в своей внешне столь индивидуальной самореализации Я, не свое представление о себе, не свою "Я-концепцию", но свою родовую природу, которая в конечном счете и представляет собственно человеческое в человеке. Итак, можно сделать вывод, что на рубеже тысячелетий человечество попало-таки в "точку бифуркации", которая становится своего рода водоразделом между двумя глобальными стадиями развития. Стадией еще недостаточно осознанного, а потому в некотором роде спонтанного развития самоорганизующейся системы под названием "земная цивилизация" и стадией осознанного развития, в которой общественное сознание включается в самоорганизацию, придавая эволюции сознательный характер. Как нам кажется, именно этот переход отражается на уровне конкретных личностей в стремительном росте научного интереса к явлениям самоактуализации, самореализации, а также в том, что все более внимательно люди разных стран относятся к практике самопознания и поиску путей самоосуществления, жизненного самоопределения. Индивидуальная самореализация имеет выраженную социальную детерминацию. Кроме того, она детерминируется и внешними, объ32 ективными факторами, условиями в которых (и через которые) она осуществляется. Необходимо учитывать и внутреннюю детерминацию личностными особенностями, возможностями личности, которая собственно и реализует себя в актах самореализации. Если же понимать самореализацию как деятельность, мотивом которой и является самореализация, то можно выделить еще один (четвертый) детерминирующий фактор - те психологические новообразования деятельности, которые в ней порождаются, участвуя в регуляции и детерминации процесса самореализации. Таким образом, детерминацию самореализации можно понять как системную, однако до сих пор основное внимание исследователей привлекали две группы детерминирующих факторов - внешние и внутренние, а два других практически

выпадают из анализа. Социальная детерминация самореализации проступает наиболее ясно при анализе психоисторического процесса, который пока крайне слабо изучен с точки зрения внутренних тенденций эволюции как прогрессирующей самоорганизации человеческого сообщества. Что же касается детерминации, связанной с влиянием психологических новообразований на процесс самореализации, что, казалось бы, наиболее явно демонстрирует собственно психологический аспект в этой полидисциплинарной проблеме, то он пока и вовсе не стал предметом специального исследования. Виной тому актуальные до сих пор принципы детерминизма, указывающие на внешнее или на внутреннее как причины того, что происходит с человеком. Наше исходное предположение заключается в том, что полнота исследования феномена самореализации может быть достигнута в том случае, если рассматривать ее как форму проявления самоорганизации человека как целостной психологической системы. Только с точки зрения системного видения человека можно говорить о его самоорганизации, поскольку вне такого подхода само понятие самоорганизации теряет всякий смысл - она есть прежде всего свойство и признак самоорганизующихся систем. Именно поэтому можно считать актуальной задачу изучения самореализации в контексте теории психологических систем (ТПС). Необходимо установить объяснительные возможности теории применительно к новой проблеме, трудности в решении которой обусловлены как раз тем, что, изучая механизмы самореализации, исследователь сталкивается с системной детерминацией, при этом не имея в своем распоряжении системного определения человека как предмета психологического познания. Па33 радоксальность нынешней ситуации заключается в том, что наступление на проблему самореализации, начинается вне контекста определения системы, которая собственно и способна реализовать имеющиеся у нее возможности. Психоисторический процесс все более раскрывает истинную роду человека, которая не могла проявиться столь выпукло на ранних стадиях филогенеза, вуалируясь более простой, но и более актуальной потребностью - выжить. Трудно представить не только раба или крепостного, но и их владельца, который строил бы свою жизнь так, как один из испытуемых В.И.Ковалева. "Как выработать для себя такой образ жизни, такой характер деятельности, такую манеру поведения, такие привычки, построить такие планы жизни, чтобы сплавленные вместе в едином интегральном образовании они превратили бы каждый день моей жизни в день Творчества – интеллектуального проникновения и вдохновения, Духовного постижения, радости и счастья; каждодневной самореализации и самоактуализации?" (Ковалев, 1991, с.55). Рассуждать так может только человек, решивший для себя все проблемы собственного жизнеобеспечения как одного из необходимых условий выхода из личного "царства необходимости" в столь же личное "царство свободы", рассчитывающий на адекватную свободу, царящую в социуме, и который потому не помешает, но оценит, поймет и поддержит его вдохновение, его стремление к самореализации. Можно сделать вывод, что люди принципиально меняются в историческом процессе, но эти изменения зависят от качественного своеобразия того этапа культурогенеза, который пришелся на долю данной личности. Подтверждением этому является выход интереса к проблеме самореализации за пределы узких научных сфер, который превращает ее в элемент бытия, в системно детерминированную практик) само осуществления, требующую при ее анализе учета всего объема факторов, участвующих в детерминации самореализации как процесса, как деятельности, как ценностносмысловой базы собственно человеческого существования. Поэтому мы склонны видеть в этом процессе не самореализацию ради самореализации, не самоосуществление ради самоосуществления, а проявление системной детерминации - система производит, порождает факторы, определяющие ее само движение, ее эволюцию за пределы ограничивающих ее развитие внутренних и внешних факторов. 34

Трансцендентальность человека можно объяснить тогда без мистики и эзотеризма, т.е. без обращения к таинственным силам и столь же таинственным "миссиям" человека. Человек все равно будет искать объяснения своей сверхадаптивной природе, своей способности устанавливать нормы, а не только действовать в их пределах. Иными словами, он не может не замечать скрытой в себе способности переходить за пределы всяких мыслимых границ и будет пытаться найти причины и объяснение такому своему свойству. При этом в тени может оставаться тот факт, что в самом феномене "сверхадаптивности", а если брать более широко, всей присущей ему трансцендентальности скрывается универсальное свойство самоорганизующихся систем любой природы - самодетерминация как проявление системной детерминации. С нашей точки зрения, психоисторический аспект самореализации личности заключается в анализе того, каким образом в процессе развития общественного производства и социальных взаимодействий, т.е. процессах социальной самоорганизации, меняется самоорганизация человека как психологической системы. В контексте теории психологических систем это можно понять как появление таких новообразований в психологических системах, которые включаются в дальнейшую детерминацию развития системы; самоорганизация начинает выступать как организация развития. Можно полагать, что в психоисторическом процессе меняются не законы мышления, памяти или восприятия, в нем меняется содержание собственно человеческого в человеке, "которое и порождается, производится каждым актом взаимодействия, включенного в деятельность. направленную на мир. на другого, на себя, выступающую как средство самоосуществления, самореализации, саморазвития. Человекообразование - это процесс, идущий от рождения до смерти, ибо движение, развитие и есть форма существования человека" (Клочко, 1995. с.12). Следовательно, психоисторический аспект самореализации личности предполагает, прежде всего, анализ источников активности, смена которых определяет и содержание деятельности, направленной на созидание человеком самого себя и удержание собственной целостности. Самодвижение, саморазвитие свойственны любым открытым самоорганизующимся системам. Понимая самореализацию личности как адекватный для человека, наделенного сознанием, способ саморазвития, мы считаем ее имманентным, инвариантным признаком, 35 процесса стержневой оказывается тенденция экстраполяции имевших место быть объективных условий в их воздействии на людей того времени. Призма, через которую психолог смотрит на психоисторический процесс, всегда представлена той научной парадигмой, которой он придерживается в настоящем. Именно для того, чтобы понять представления, сложившиеся в психологии по поводу изменения человека в историческом контексте, необходим историко-психологический анализ, позволяющий увидеть процесс смены предмета науки, парадигм, которые конкретизируются при смене предмета. Без такого анализа можно получить только сумму разрозненных сведений, вряд ли способную воссоздавать целостную картину. Необходимо учесть еще один, может быть, еще более важный факт. Результаты психологических исследований, полученные в разные годы, стали уже фактами историческими. Далеко не все они отражают некую фундаментальную, данную на все времена собственно человеческую сущность. Люди разных эпох - это разные люди. Грубо говоря, мы все есть результаты и предпосылки психоисторического процесса. На изломах эпох эти трансформации происходят очень быстро и наиболее выраженно. Так, смена детерминаций, приводящая к массовому появлению людей, способных действовать в автономном режиме, обладающих потребностью в самоосуществлении, готовностью к самореализации, воспринимающих нормотворчество как способ человеческого бытия, есть факт психоисторический. Известно, например, что уже более 2% американцев вовлечены в трансформационные программы, связанные альтернативными стилями жизни и путями самоосуществления. Можно полагать, что это только первые проблески вмешательства сознания в эволюционный процесс, в организацию собственной жизни, которая только в результате такого вмешательства и

приобретает признаки подлинной самоорганизации. Самореализация конституирует активнодеятельностный аспект жизни и даже ее смысловой аспект. "Не представляет ли собой история лишь попытки преодолеть нечто неустранимое, что составляет собственно человеческое в человеке безотносительно к тем конкретным социокультурным формам, в которых отливается его здешнее существование?" - задает вопрос Л.И.Воробьева (1995, с.22). Постклассическое состояние психологии обрисовывается ею с помощью трех характеристик: это 1) социальнопсихологическая напряженность внутри профессионального сообщества; 2) лежащее за по 38 верхностным социальным конфликтом глубинное изменение оснований классической науки (несостоятельность S – О - парадигмы); 3) невозможное для классической науки представление о человеке как обладателе духовной сущности. Последняя характеристика вытекает из предположения, что классическая наука основана на некоторых произвольных допущениях, ограничивающих существование человека и тем самым его природу либо условиями натурального ряда, либо культурно-историческим и социально-деятельностным функционированием. Если с двумя первыми характеристиками можно безусловно согласиться, то третья требует выделения допущений, которые не были бы столь произвольными в плане ограничения природы человека. Является ли менее произвольной, а значит, и более адекватной идея души, духовности как человеческой предзаданности, не имеющей ни культурно-исторической, ни конкретной социально-деятельностной обусловленности, детерминированности? И разве эта идея не ограничивает природу человека, его способность к нормотворчеству, его трансцендентность, проявляющуюся в самореализации, саморазвитии, постоянном выходе за пределы себя? Сказанным не исчерпывается проблематика, возникающая при выходе исследователя в психоисторический контекст проблемы самореализации личности. В данной работе мы хотели только показать, что вне этого контекста научная и практическая увлеченность людей этой проблемой может показаться простой и преходящей модой на очередные идеи, которые выдвигает наука, но не историческим преобразованием психологии человека, которую наука и призвана исследовать. 1.4. Методологические проблемы историко-психологического исследования феномена самореализации личности Итак, проблематика самореализации личности, ранее почти неразличимая на общем фоне психологического знания, не вызывавшая сколько-нибудь значительного профессионального интереса, сегодня становится не только заметной, но и одной из самых приоритетных. Параллельно, и внешне как бы независимо от меняющихся научных (психологических) пристрастий, усиливается интерес к этой проблеме в философии, педагогике и других науках. Но главное заключается в том, что за пределами науки, в самых широких слоях человече39 ства растет потребность в самореализации и готовность к ней. По крайней мере, никогда ранее не замечался такой значительный и повсеместный рост интереса человека к самому себе как субъекту самореализации. Можно даже предположить, что самореализация становится мотивационно-смысловым компонентом жизни. Однако чтобы понять происходящее и оценить его с точки зрения ближайших и более отдаленных перспектив, необходимо вскрыть как минимум две тенденции. Первая - это внутренняя тенденция развития человеческого сообщества, выводящая его на новый уровень осознания собственной сущности, притом что и сама эта сущность меняется, прирастает Выше мы высказали предположение о том, что, может быть, эта дельта прироста собственно человеческого в человеке и является продуктом исторического развития, тем новообразованием, которое проявляет себя ростом потребности в самореализации. Вторая - это внутренняя тенденция развития науки, выводящая ее к новым проблемным полям, в силу чего в ней и возникает проблематика само реализации личности (наряду с другими "само" -

саморазвитие, самоопределение, самодетерминация и т.д., что, как нам кажется, вовсе не случайно). Для того чтобы проверить предположения и ответить на возникающие вопросы, необходимо обратиться сразу к двум отраслям психологической науки. Вскрыть внутреннюю тенденцию развития науки призвана история психологии, а внутреннюю тенденцию развития "человеческого в человеке" - психоистория, историческая психология (или генетическая психология, но только в понимании ее Л.С.Выготским как того, что призвано внести историческую перспективу в психологическое исследование (Выготский, Лурия,1930). Вопрос о тенденциях развития является очень сложным как для истории психологии, так и для исторической психологии, но без ответа на него нельзя реализовать в полной мере прогностические возможности науки. Сложность же обусловливается тем, что проблема внутренних тенденций развития адекватна для открытых самоорганизующихся систем, а синергетический подход и соответствующее ему мышление только складываются, причем складываются в рамках физических теорий, которые трудноприложимы к методологии гуманитарного знания. 40 Другая актуальная проблема методологического уровня - это совмещение психоисторического и историко-психологического анализов. История психологии имплицитно содержит в себе психоисторические реалии. Психологи разных времен, творчество которых изучают историки, фиксируют особенности психики своих современников, но только психоисторик может разглядеть динамику этих особенностей - у него другая призма видения, в его "конусе света" открывается другая перспектива. На стадиях "нормального", достаточно плавного исторического развития человека эти изменения не очень заметны. Однако в периоды перехода системы в новый режим развития, когда она минует "точку бифуркации", эти изменения становятся выраженными. Историк психологии не может их не зафиксировать, но для него это будет означать появление новой категории, принципа, изменение направленности научных школ и даже появление новых. Психоисторик может оценить эти факты как отражение реальных изменений в психологии развивающегося человечества. Психология самореализации является проблемой такого уровня, которая без совмещенного анализа (историко-психологического и психоисторического) приемлемого решения не получит. С другой стороны, как мы уже отмечали, положительных образцов взаимополезной интеграции разных научных направлений в психологии не так уж много. Объясняется это тем, что методологически трудно избежать соблазна простого соединения разнородного теоретического материала, полученного в разных отраслях науки, опирающихся на собственные объяснительные принципы, отличающиеся друг от друга "призмами видения" и масштабностью представления. Нельзя привести в систему знания о явлении, которое само не определено как система. Таковым основанием для интеграции в нашем случае может быть особое понимание человека как предмета психологического познания. В теории психологических систем человек предстает как психологическая система - особая пространственно-временная организация, реальная, открытая в мир культуры, в социум, в природу, способная к самоорганизации и саморазвитию. Изучение этой реальной системы обеспечивает системность теории. При переносе такого понимания предмета науки в историю психологии и психоисторию необходимо увидеть в человеке не только психологическую систему, развитие которой охватывается онтогенезом, но и уловить в этом 41 развитии филогенетическую детерминанту, то, в чем проявляет себя история становления человечества, и тем самым действительно "внести историческую перспективу" в психологическое познание человека. Решение проблемы совмещения историко-психологического и психоисторического анализов может лежать на пути выделения внутренней динамики изменения предмета науки в

процессе ее исторического следования. Вскрыть же основные моменты этой динамики позволяет историко-системный подход (Клочко, 1987, 1989, 1990, 1995). Попытаемся, опираясь на основные положения этого подхода, проследить некоторые исторические вехи в становлении проблематики самореализации личности. Историко-системный подход основывается на предположении о том, что наука представляет собой самоорганизующуюся систему, следовательно, развитие ее идет по линии усложнения системной организации. Это означает, что внутренняя тенденция развития науки может быть понята как движение ее по линии реализации все более высоких по уровню типологических форм системного подхода. Можно предположить, что возникновение категорий и принципов психологии является результатом этого движения науки по линии закономерно сменяющих друг друга уровней системного изучения психологической реальности. Отсюда следует, что внутренняя тенденция развития науки должна быть направлена на все более многомерное и многокачественное изучение психологической реальности. Историко-системный подход фиксирует закономерное движение психологической мысли с одного "этажа'" познания на другие, все более высокие, с которых по-новому открывается предмет науки и по-другому оформляются принципы его изучения и категории, в которых фиксируется изучаемый предмет. Самый первый (нижний) - д о с и с т е м н ы й у р о в е н ь . Это уровень непосредственного, простого знания, рассмотрение предмета исходя из него самого, "предметоцентризм". Психология начала свою историю с этого уровня. Психология считает своим предметом сознание и пытается понять его назначение, структуру и принципы работы, не выходя за пределы самого сознания (интроспекция). Ни о какой самореализации личности речь вообще не идет впервые это понятие появится в 1902 году. Примерно в это же время в психологии начнется "бархатная" революция - состоится ее выход 42 "за пределы сознания", сменится предмет науки. Случайно ли именно в это время заговорят и о самореализации? Думается, что нет. Разрешение внутренних противоречий науки стадии "предметоцентризма" закономерно обусловливает возникновение первого, собственно системного определения предмета науки. Как мы пытались показать выше, постановка проблемы самореализации неизбежно выводит к необходимости привлечения системного анализа, что и констатировалось при анализе теорий В.И.Кабрина, Д.А.Леонтьева, Я.А.Пономарева и др. Переход науки на первый системный уровень определения предмета является основанием для постановки проблем, требующих для своего решения системных представлений. Другое дело, что этой "дозы" системности может хватить для первичной постановки проблемы, ее объективации, но может не хватить для решения. Первый уровень системности возникает на фоне конкретизации понятий "внешнее" и "внутреннее", происходящей в связи с выходом науки за пределы "внутреннего" (сознание), которое и составляло полный предмет науки, замыкая ее на себя. Новый предмет исследования (психика) стал рассматриваться не только с точки зрения выявления внутренней сущности, внутреннего качества, которое только проявляется в актах воздействия на него внешних явлений, но и с точки зрения связи психики с целым классом различных явлений. С нашей точки зрения, это и обусловило возможность постановки проблемы самореализации. Тем не менее, человек, который и является субъектом самореализации, в психологии так и не появился. Психическое стало исследоваться в различных связях и отношениях - по отношению к сознанию, мозгу, поведению, деятельности, субъекту, личности и т.д. Произошло достаточно быстрое обнаружение различных характеристик психического, несопоставимых между собой. Предмет психологии стал превращаться в нечто неуловимое, "расползающееся" по разным микросистемам, в каждой из них открывалась какая-то определенная качественная специфика психического или особая его функция. Принципы детерминизма, устанавливающие причинную связь между "внутренним" и "внешним", гипертрофирующие при этом роль первой либо второй из взаимодействующих сторон, не могут не гипертрофировать понимание детерминации поведения человека, его жизнедеятельности в пользу либо внутренних, либо внешних факторов. Понятно, что очень непросто

43 объяснить детерминацию самореализации личности, используя принцип детерминизма устанавливающий причины на полюсе внешнего. Поэтому и остались нерешенными проблемы детерминации инициативного поведения (свободного, творческого, за пределами необходимости, нефункционального и т.д.). Самореализацию также можно отнести к числу инициативных форм поведения, т.е. такого поведения, которое инициируется самим субъектом. Итак, уходя от противоречий досистемного "предметоцентризма", психология вышла на первый уровень системности, что и привело к выделению множества аспектов в исследовании психического. Невозможность соединить разнокачественные характеристики психики, которые открывались в различных связях, в которые включалась психика для ее изучения, привело к тому, что различные школы и направления продолжали углубленно изучать значимые для них связи и отношения. Преимущество историко-системного подхода заключается в том, что он позволяет проследить, каким образом микросистемы (психика и поведение, психика и деятельность, психика и личность и т.д.) стали преобразовываться в методологические принципы и подходы (деятельностный подход, личностный подход и т.д.), а затем в моносистемы (деятельность, личность и т.д.), которые и становились предметом исследования в теоретических моносистемах (психологическая теория деятельности, психологическая теория личности и т.д.). В каждой монотеории имелось свое представление о детерминации инициативного поведения, источники которого одни находили в деятельности, другие в личности, третьи в сознании, а четвертые упорно искали в характеристиках внешнего (побудительные свойства предметов и т.д.). Вторая форма системного подхода характеризуется тем, что в основу ее положено понятие "однородности", "однотипичности" явлений. Наиболее ясно выразил суть этой формы Б.Ф.Ломов. "Будучи многообразными, психические явления выступают как явления одной природы. Поэтому они и сами могут рас сматриваться как система" (Ломов, 1990, с.87). На базе принципов деятельностного подхода, личностного подхода, принципа отражения возникли различные моносистемы, ставшие предметом исследования в соответствующих научных школах, каждая из которых брала один из принципов в качестве исходного. Деятельность - это "система, имеющая строение, свои внутренние переходы, свое развитие" (Леонтьев, 1975, с.81). Личность - это раз 44 вивающаяся система, "процесс становления личности можно представить себе как развертывание целостной органической системы, в которой каждая часть предполагает каждую иную и порождается ценой системой" (Анциферова, 1981, с.6). Психика объективно является системой ... компонентов, изначально развивающихся из единого основания" (Брушлинский, 1982, с.5). За каждой системой постулатами закреплена способность к самодвижению, саморазвитию, выходу за пределы самой себя. Легко представить, что эти постулаты могут снять большинство проблем, в том числе и проблему самореализации, но не разрешают их. Ясно, что ни внешнее, даже если оно и действует на человека, ни деятельность, направленная на внешний мир, ни мозг, ни психика не являются сами по себе субъектами деятельности и познания. Но ведь и личность, взятая в изоляции от внешнего, от деятельности, от психики, от мозга, субъектом быть не может. Проблема самореализации личности может быть решена, если указанные моносистемы взять вместе, но это требует выхода на третий уровень системности - туда, куда выводит внутренняя тенденция развития науки. Без этого подъема, как показывает историкосистемный анализ, приемлемых способов интеграции принципиально не существует, а интеграция науки в виде проекции моносистем на одну "плоскость" приводит к эклектике (Клочко, 1987, 1990, 1995). В специальном диссертационном исследовании, выполненном в рамках теории психологических систем и посвященном изучению апробированных способов интеграции психологического знания в контексте историко-системного подхода, показано (Блок, 1997), что поиски оснований для интеграции науки были целенаправленными,

осознанными и закономерно менялись по мере поднятия науки на новые уровни системного переопределения предмета науки. Пытались выделить систему психологического знания посредством междисциплинарного синтеза на основе комплексного подхода (Б.Г.Ананьев); предлагалось взять одну категорию, один принцип и через него централизовать науку, привести ее в систему (К.К.Платонов); привести в систему все принципы и через нее придать системность науке (Б.Ф.Ломов); взять одно психологическое явление и посмотреть на него через "призмы" различных теорий, каждая из которых базируется на каком-либо принципе (А.Г.Асмолов); найти переходную концепцию, интегрирующую две или более теории на основе интеграции принципов в один общий принцип 45 (К.А.Абульханова): перебросить "концептуальный мост" между двумя теориями и понятиями, которыми эти теории пользуются (А.В.Брушлинский); создать типологию психологической онтологии и, категориально определив ее базовые элементы, на их основе дополнить систему общих психологии (Ф.Е.Василюк) и т.д. Теория психологических систем возникла как результат осознанного следования в соответствии с внутренней тенденцией развития науки (Клочко, 1987, 1995), переходящей на новый уровень системного переопределения своего предмета. Третья форма системного подхода связана с открытием метасистемы, по отношению к которой изолированные до сих пор моносистемы могут быть определены как подсистемы, т.е. элементы моносистемы. Доказано, что переход к третьей форме подготовлен диалектическим отрицанием второй формы системного подхода, в ходе реализации которой накопилось определенное количество внутренних противоречий и сформировалось достаточное количество предпосылок для перехода. "Третья форма системного подхода, к которой приблизилась современная психология, позволит осуществить интеграцию всех изолированных моносистем (личность, психика, деятельность, природная и социальная системы) позволит представить их взаимодействие и те продукты взаимодействия, которые определяют дальнейшее развитие той интегративной целостной системы, в которую объединены все моносистемы и в которой они; выступают как взаимодействующие подсистемы. Такую интегративную целостность мы и определяем как психологическую систему" (Клочко, 1987, с.22). Проблемы самореализации личности могут быть разрешены в процессе дальнейшего развития системного взгляда на природу человека как целостного явления. Собственно методологическими проблемами историко-психологического исследования проблемы самореализации личности являются: - проблема соотнесения историко-системного подхода, позволяющего выявить внутреннюю тенденцию развития науки, с другими подходами, прежде всего с историкокатегориальным, парадигмальным, когнитивным, контекстным, предполагая, что только система методов историко-психологического познания поможет осмыслить современное состояние и перспективы развития всей проблематики самореализации личности; 46 - проблема соотнесения историко-психологического и психоисторического анализов: не исключено, что психологи разных времен исследовали людей с разной степенью выраженности у них потребности в самореализации, что эта потребность растет по мере развития "человеческого в человеке" в ходе поступательного развития цивилизации. Последнее означает, что не только психология "дорастает" до уровня возможности постановки и решения проблем инициативного, свободного поведения, но и сами предметы их исследования - люди - обретают в себе качества, наличие которых стимулирует постановку и поиск решения новых психологических проблем. И тогда историк психологии уже не имеет права делать суждения о том, что появившиеся новые категории и принципы отражают исключительно внутреннюю логику развития науки - за этой логикой может скрываться логика развития человечества.

Мы продолжаем работать над этими проблемами, но нельзя упускать из виду еще одну возможность затронуть психоисторический аспект проблемы, обратившись к онтогенезу. Пусть он и не повторяет филогенез, но какие-то параллели все равно остаются. 1.5. Онтогенетический аспект самореализации Как справедливо замечает В.Т.Кудрявцев, в научном сообществе принято ослаблять напряжение сложной проблемы путем ее «снятия", замыкания проблемы в некотором «основополагающем» абстрактном принципе. "Не избежала этой участи и по-прежнему открытая проблема историзма в психическом развитии человека" (Кудрявцев, 1998. с.5). Таким и "основополагающим", и абстрактным для психологии оказался принцип историзма (в его традиционном теоретико-психологическом истолковании). Самоочевидным и истинным кажется утверждение, возведенное в ранг методологического принципа, о том, что психическое развитие человека имеет конкретно-историческую природу. Однако, задается вопросом В. Т. Кудрявцев, не слишком ли форсировала теоретическая психология решение основного вопроса «Что есть история?» применительно к становлению духовной сферы человека - все ведь не так просто, если вести речь о сущности исторического развития. Именно с выяснения этой сущности начинали свои построения выдающиеся 47 творцы проектов «исторической психологии» — В. Вундт, В. Дильтей, Л. С. Выготский. Для многих людей на Земле не является секретом, что человек - продукт истории, но простое утверждение этой "истины" вряд ли может как-то облегчить понимание сущности скрывающегося внутри психоисторического движения драматического процесса "очеловечивания". С нашей точки зрения, потребность и способность человека к самореализации, самоактуализации, самодетерминации и т.д. нельзя понять вне психоисторического контекста, а значит, они могут и должны быть поняты как результат антропогенеза, проявляющегося в растущей многомерности человека как развивающегося явления. Есть достаточно много философских и конкретно-научных указаний на "историческую неодномерность" человека, которая накладывает свой отпечаток на обыденные явления его психики. Вполне естественно стремление психологов реконструировать эту неодномерность в психологических категориях. "Симптоматично и то, что в психологии почти не затрагивалась проблема многообразия форм и уровней исторической детерминации развивающегося индивидуального сознания" (там же, с.5). С нашей точки зрения, проблема исторической неодномерности человека получит решение в том случае, если будет переформулирована как проблема исторического становления многомерности его. Такое заключение имеет основание, если учесть, что онтогенетическое развитие человека может быть понято именно как становление многомерного мира личности (Клочко, 1998), следовательно, филогенетическое развитие не может не содержать соответствующего становления мерностей, но только в историческом масштабе. Если существует соответствие между филогенезом и онтогенезом, т.е. между ними действительно имеется нечто общее, которое и делает допустимым реконструкцию одного через другое, то стоит прибегнуть к такой реконструкции. Необычность проблемы реконструкции филогенеза через онтогенез заключается в том, что привычной для психологии является как раз обратная проблема. Например, Я.А.Пономарев считал, что существует закон трансформации этапов развития явлений (системы) в структурные уровни его организации в ходе развития. В соответствии с этой логикой, реконструируя этапы филогенетического развития, исследователь неизбежно встанет перед проблемой онтогенетического развития как проблемой трансформации этих этапов в струк48 турные уровни организации человека как системы. Мы попытаемся перевернуть проблему. Нельзя ли, выделяя структурные уровни в онтогенезе человека, реконструировать по ним не сам филогенез, что потребовало бы реконструкции всей динамики многообразия форм и уровней исторической детерминации, а это невозможно в принципе, но основные этапы

становления психики, сознания, личности в антропогенезе – те самые, что трансформировались в структурные уровни онтогенеза, "просвечиваются" в них? Как прямая проблема (от этапов развития к уровням системной организации), так и обратная (реконструкция этапов в опоре на уровни) являются сложнейшими методологическими проблемами. Обратная, на наш взгляд, сложнее. Однако и прямая проблема, и это прекрасно осознавал сам Я.А.Пономарев, требует для своего решения большой предварительной работы, которая позволила бы выработать общее представление о превращении этапов развития системы в структурные уровни ее организации. В науке не хватает средств создания представления о рассматриваемой трансформации, не хватает непосредственных образцов такой трансформации. Тем не менее сама проблематика (или близкая к ней) знакома науке. А.Я. Пономарев полагает, что справедливость последнего утверждения можно продемонстрировать на примере соотношения реконструкции этапов развития механизма общественного познания по данным о развитии этапов психологического механизма поведения, но первично необходимо поменять то и другое местами, поставив вопрос о реконструкции онтогенеза по данным филогенеза. "В таком случае мы получим нечто близкое к содержанию биогенетического закона или общего положения о повторении филогенеза онтогенезом" (Пономарев, 1983, с.26) Постоянно идущая в науке открытая и скрытая полемика относительно этого положения показывает, что в общих чертах сам принцип повторения филогенеза онтогенезом не вызывает категорических возражений, но два момента были и продолжают оставаться спорными. Вопервых, это вопрос о форме сходства фило- и онтогенеза, про которое понятно только, что это далеко не тождественные друг другу явления. Во-вторых, это все еще открытый вопрос о том, в какой мере и качественной соотнесенности онтогенез повторяет филогенез. 49 Основные трудности проблемы трансформации, как считает А.Я.Пономарев, связаны с тем, что анализ соотношения фило- и онтогенеза никогда еще не опирался на данные непосредственно наблюдаемого образца, поскольку филогенез недоступен непосредственному наблюдению, а имеющиеся представления о филогенезе тех или иных образований в большинстве случаев весьма неточно, а иногда и искаженно отображают ход событий. Подтверждением этому могут служить предпринимавшиеся в психологии (особенно зарубежной) попытки распространить действие биогенетического закона на онтогенез поведения человека. Эти попытки оказались малоубедительными в связи не столько с тем, что в то время не были известны законы трансформации филогенеза в онтогенез, сколько с тем, что использованное в этих попытках представление о филогенезе было весьма далеко от реальности - таким представлениям о филогенезе онтогенез не соответствовал. Это позволило поставить под сомнение правомерность биогенетического закона, во всяком случае в области поведения. С точки зрения А.Я.Пономарева, такое заключение было явно поспешным. Очень интересен вывод, к которому он приходит: "...многие элементы понимания филогенеза сами должны быть преобразованы под влиянием фактов онтогенеза (точнее — под влиянием теории взаимодействия и развития, учитывающей факты онтогенеза)" (там же, с.27). Возвращаясь к интересующей нас проблеме самореализации. не обходимо поставить два весьма важных вопроса. Если ребенок рождается без выраженной возможности и потребности в самореализации, если эти свойства обретаются им в ходе онтогенетического развития, то нельзя ли обнаружить в самом онтогенезе подобную "точку бифуркации", после которой меняются образ мира и образ жизни человека, источники его активности и т.д.? Если такая точка в развитии онтогенеза действительно существует, то нельзя ли найти ее и в самом процессе антропогенеза? Есть некоторые указания, позволяющие ограничить зону поиска такой точки в онтогенезе человека и идентифицировать ее. В своих целях, решая собственную исследовательскую задачу, А.Я.Пономарев к таким указаниям приходит. "По литературным данным хорошо известно, что отдельные элементы структуры механизма обычных форм поведения становятся непосредственно наблюдаемы в случаях нарушения его нормального функционирования" (там же, с.27). Такие случаи широко описаны в патологии, но сис-

50 тематической картины результата трансформации этапов развития механизма каких-либо форм поведения в структурные уровни его организации патология не дает, что вполне естественно. Важен общий вывод, к которому приходит А.Я.Пономарев: рассматриваемый результат трансформации становится доступным непосредственному наблюдению лишь в экстремальных условиях, точнее, в условиях кульминационного периода развития. В обычных условиях функционирование системы всегда опосредствовано его структурно-уровневой организацией, однако эта организация в таких условиях не всегда может быть выявлена "...благодаря плавности, высокой системности функционирования" (там .же, с.29). В связи с этим вполне правомерным является предположение о том, что указанную точку бифуркации надо искать в одном из кульминационных периодов онтогенеза, которые традиционно определяют как кризисные периоды развития. В периоды кризисов как раз и нарушается "нормальное" функционирование поведения и деятельности человека. Необходимо, однако, учесть, что самореализация есть не что иное, как форма, в которой проявляет себя саморазвитие, основывающееся на самодетерминации. А все эти "само" имеют психологический смысл только в том случае, если понимать онтогенез человека как усложнение его системной организации, которое необходимым образом переводит систему в режим самоорганизации. Самодетерминация свойственна открытым самоорганизующимся системам и теряет смысл, когда о ней говорят "вообще", впрочем, как теряют в этом случае смысл и другие сопряженные понятия - "самореализация", "самоактуализация", "саморазвитие" и т.д. Основной порок многих исследований самореализации (и других "само...") в психологии, как раз и заключается в том, что, фиксируя способность человека к жизненному самоопределению (самореализации и т.д.), исследователи чаще всего вообще не имеют в виду никакой системы, понимая развитие скорее как прирост "необратимых новообразований" в психике, личности, деятельности и т.д. Итак, необходимо попытаться найти такой "кульминационный период" в онтогенетическом развитии человека, который проявляется как нарушение "нормального" функционирования поведения, тем самым объективируя структуру его механизма. Необходимо учесть, что это должен быть не любой "кульминационный период", а именно такой, в котором (или после которого) происходит изменение структуры поведения, причем таким образом, что оно начинает функцио51 нировать по типу самореализации (самоактуализации, саморазвития и т.д.) личности (как субъекта поведения). Если такой кульминационный период будет обнаружен, то это станет основанием для продолжения разговора о возможности ре конструкции филогенеза онтогенезом, подтверждая мысль Я.А.Пономарева о том, что "многие элементы понимания филогенеза сами должны быть преобразованы под влиянием фактов онтогенеза". Естественно, что такой кульминационный период, содержащий внутри себя и искомую "точку бифуркации", когда система переходит в режим самореализации, не имеет смысла искать в раннем детстве, когда еще нет в ребенке столь необходимого для самореализации "Я сам!". Нет смысла искать этот период в тех стадиях детства, когда ребенок и взрослый образуют "единую психологическую систему" с разделенными функциями "раба" и "надсмотрщика", о которой упоминал Л.С.Выготский. Раб не способен на самореализацию иначе он уже не раб. Ясно, что этот период появляется во время школьного обучения, но как, когда и каким образом это проявляется? В.Н.Кудрявцев отмечает один интересный факт. Теорию учебной деятельности часто упрекают в том, что она ограничивает свои приложения сферой начального образования, хотя в последние годы и предпринимаются попытки реализовать идеи этой теории при по строении учебных предметов на последующих образовательных ступенях школы, поскольку у учителей есть понимание того, что теория учебной деятельности (и шире - теория развивающего

обучения Эльконина - Давыдова "...задает нечто большее, нежели способ проектирования особого типа начального образования" (Кудрявцев, 1998, с.65 ). С другой стороны, отмечает В.Н. Кудрявцев, в последние годы жизни В.В.Давыдов весьма аргументированно высказывался в пользу пролонгирования начального образования, имея в виду возможность обучения пятиклассников по развивающим программам, имеющим общую логику построения с программами для 1—IV классов. "В исследовательском плане его особенно волновала судьба учебной деятельности в V, а затем в VI классах. Именно, в конце Vначале VI класса она утрачивает статус ведущей, с чем связано возникновение кризиса предподростничества (по мнению В.В. Давыдова, вопрос о характере этой связи остается открытым)" (Кудрявцев, 1998, с.65.). 52 Мы оцениваем обнаруженный кризис предподростничества как факт чрезвычайный. Можно предположить, что искомая точка бифуркации находится в предподростковом возрасте - учебная деятельность теряет статус ведущей, происходит отклонение деятельности от "нормального" функционирования, возникает кризис, своего рода кульминация, которая действительно что-то обнажает в структурных уровнях поведения ребенка предподросткового возраста. Пока понятно только, что есть связь между утратой учебной деятельностью статуса ведущей и возникновением кризиса предподростничества. Непонятны характер этой связи, причинно-следственные отношения между сопряженными явлениями. В.Н.Кудрявцев напоминает, что к проблеме своеобразия учебной деятельности пятиклассников ранее обращался и Д.Б. Эльконин, высказавший гипотезу, согласно которой в V классе у детей складывается сензитивность к переходу на более высокий уровень осуществления учебной деятельности, когда для подростка раскрывается смысл учебной деятельности как деятельности по самообразованию и самосовершенствованию. "Но чем определяется эта сензитивность? Спецификой меняющейся социальной ситуации развития? Неповторимым ходом «внутреннего движения деятельности» (А.Н. Леонтьев)? Сомнения нет: и тем, и другим, но это - общий ответ..." (там же, с.65). Заметим, что впервые на сцену появляется "само...", но остается непонятным его происхождение. Пытаясь ограничить область возможных ответов на поставленные вопросы, авторы теории учебной деятельности были вынуждены сместить научные акценты внутри самой теории. "Произошел сдвиг от традиционного изучения условий и способов формирования учебной деятельности к исследованию природы и механизмов становления ее субъекта" (там же, с 65). Дело, конечно, не в том, что теория РО игнорировала субъекта учебной деятельности и пыталась рассматривать учебную деятельность как абсолютно бессубъектную, Достаточно сослаться на работы В.В.Давыдова, В.В.Рубцова, В.И. Слободчикова, Г.А. Цукерман, Д.Б. Эльконина, самого В.Н.Кудрявцева, чтобы в этом убедиться. На наш взгляд, проблема заключается в другом: достаточно ли принципа субъекта деятельности для понимания того, что происходит с самой деятельностью, когда человек вступает в предподростковый возраст. В.Н.Кудрявцев выделяет два рода концепций в теории учебной деятельности, в которых особым образом понимается субъект учеб53 ной деятельности. В эмпирических концепциях обучения понятие "субъект" указывает на носителя некоторой активности. При этом снимается сама проблема субъекта - ребенок всегда проявляет какую-то активность по отношению к усваиваемому материалу, на что указывает и дидактический "принцип активности", ставший хрестоматийным. Психолого-педагогический эмпиризм подменяет содержательный анализ проблемы субъекта учебной деятельности формальным выяснением того, кого следует считать субъектом обучения, что такое «активное» обучение, ссылками на необходимость активизации познавательных интересов и т.д. В реальной педагогической практике психолого-педагогический эмпиризм проявляется в вооружении ребенка общими алгоритмами решения задач, а также в том, чтобы постоянно "выверять движение детской мысли" на соответствие этим алгоритмам.

"Но можно поступить и иначе: научить детей переживать собственные вопросы и затруднения как повод для обращения к себе и своим возможностям, как потенциальные точки роста новой мысли (новой - и для ребенка, и для педагога), постепенно осмысливая необходимость порождения в сотрудничестве со взрослым нового способа действия. Второй путь и есть путь становления субъекта учебной деятельности, который характерен для развивающего образования" (там же, с.6.). Впрочем, как замечает автор, и при упрощенном понимании этого пути остается опасность возврата на первый путь. Субстанцией психического развития, как ее понимал В.В. Давыдов, является не сама по себе деятельность, а именно развитие деятельности (деятельностей), тогда и субъект учебной деятельности выступает не абстрактным носителем или распорядителем деятельности. а тем, кто осуществляет особые действия по развитию целостной деятельности, направленные прежде всего на «расширенное воспроизводство» ее ориентировочно-смысловой основы. В качестве примеров таких действий (систем действий) приводятся: спонтанная постановка учебной проблемы, в частности путем преобразования конкретно-практической задачи в теоретическую: проблематизация и переконструирование общего способа решения задачи, различные виды инициативных актов в учебном сотрудничестве и др. Предполагается, что все эти действия придают учебной деятельности "самоустремленный" характер. Производя их, ребенок становится соавтором педагога в проектировании и построении деятельно54 сти как целого. "Только с учетом этого поддаются раскрытию такие качества субъекта учебной деятельности, как самостоятельность, инициативность, сознательность и др." (там же, с.66). В целом механизм возникновения саморазвития, самореализации кажется понятным, но продолжают смущать два момента. Во-первых, это предположение об изначальной заданности таких качеств субъекта, как самостоятельность, инициативность, сознательность, которые только раскрываются в особым образом организованной деятельности. Во-вторых, что же всетаки происходит с ребенком, в результате чего именно предподростковый возраст оказывается переломным в плане сензитивности к учению? Переход от стихийного (к концу младшего — и особенно выраженно в начале среднего возраста) к осмысленному экспериментированию со способами построения целостной деятельности действительно происходит, но почему? Если в V классе учебная деятельность впервые наделяется для ребенка личностным смыслом, то почему не раньше? Почему именно в это время удивление, проблемный вопрос, сомнение, смутная догадка и другие формы проявления смысловой ориентировки в действительности приобретают для ребенка самостоятельную ценность? Утверждать, что причиной является учебная деятельность, суть которой как раз и заключается в том, что она организована как процесс "рефлексивного выделения, моделирования и перевода в плоскость решения конкретной задачи ориентировочно-смысловых звеньев человеческого познания" (там же, с.66) было бы не совсем оправданно - сензитивность к учению теряют ученики как развивающей, так и традиционной школы. Нельзя, на наш взгляд, однозначно утверждать, что источники перехода ребенка из режима развития в режим саморазвития находятся "в самой объективной природе общественного опыта, который транслируется в образовательном процессе" (там же, с.66). "Транслировался" этот опыт и раньше, будет транслироваться и позже. В теории психологических систем данный факт получает своё объяснение: в этом возрасте многомерный мир ребенка обретает новое измерение, становится ценностным миром. А это значит, что возможности (способности), которые есть у ребенка, получают свою проекцию в мир и ребенок становится субъектом саморазвития, самореализации. Его теперь, естественно, не устраивает учебная деятельность, в которой он чувствует себя только объектом внешних воздействий. Но сам механизм превращения возможностей в ценно55

сти, побуждающие человека к свободному действию, в общей психологии исследован явно недостаточно. В результате этого прикладные отрасли психологии (психология образования, психология развития педагогическая психология и т.д.) оказываются в определенной степени беспомощными при объяснении фактов, с которыми им приходится сталкиваться. Теория психологических систем сама возникла при попытках объяснить механизм «свободной инициации». В настоящее время она все больше превращается в психологическую антропологию, делая предметом исследования многомерный, предметный, ценностносмысловой мир человека, выделяя этапы и стадии его становления. Пытаясь реконструировать филогенез по некоторым признакам онтогенеза, можно сделать любопытное предположение. Не переживает ли сегодня человечество стадию выхода к настоящему ценностному сознанию? Иными словами, оно уже прошло стадию предметного сознания (примерно за пять веков до н.э.), затем смыслового сознания (особенно выраженного последние две тысячи лет), а сейчас мучительно переживает кризис предподростничества, выходя к новым источникам активности (детерминация возможностями), а через них к самореализации, к самоопределению, которое может заключаться в разумном вмешательстве человека в природный эволюционный процесс. Тогда можно найти и новое объяснение происхождению современного кризиса мировой образовательной системы, и вдруг возникшему в обществе интересу к личностно ориентированному развивающему образованию, и пристальному вниманию к проблеме творческой одаренности и самим вундеркиндам. 1.6. Творческий потенциал человека и самореализация личности Почти общепринятым является мнение о том, что самореализация личности наиболее выпукло представлена ее способностью к творчеству. Так, Н.Ю.Хрящева считает способность к творчеству (как процессу, имеющему определенную специфику и приводящему к созданию нового) одним из наиболее важных условий для успешного самовыражения, всесторонней самореализации и адаптации личности в современном мире. "При этом внутренним ресурсом, потенциалом, обеспечивающим этот процесс, является креативность" (Хрящева, 56 1998, с. 171). Собственно психологические проблемы возникают в связи с многозначностью в определении всех используемых понятий. Основная трудность в определении понятия "творчество", как полагает Д.Б.Богоявленская, связана с отсутствием непосредственно операционального, психологического наполнения и именно этим объясняется то, что до сих пор осуществляется определение творчества не по содержанию процесса, а по продукту (создание нового) (Богоявленская, 1999, с.35). Определить креативность как способность к продуцированию нового не позволяет неопределенность понятия "новое". Продукт может быть новым объективно, т.е. иметь социальную значимость, или субъективно - только для его создателя. Связать креативность с общими способностями не удается. Есть способные люди, не склонные к творчеству, и наоборот, " даже менее способный человек является творческим" (там же, с.35). Без понятия "способность" не удается определить понятие "креативность". По Д.Гилфорду, это "способность отказаться от стереотипа", по К.Роджерсу, это "способность обнаруживать новые способы решения проблем". С.И.Макшанов и Н.Ю.Хрящева определяют креативность как способность к конструктивному, нестандартному мышлению и поведению, а также к осознанию и развитию своего опыта. Д.Б.Богоявленская под творческостью понимает "способность не просто к высшему уровню выполнения любой деятельности, но к ее преобразованию и развитию"(1999, с.36). Исторически проблема креативности выделялась и изучалась на стыке взаимосвязанных и в чем-то перекрывающих друг друга областей психологического познания: психологии интеллекта, психологии мышления, психологии творчества и психологии способностей. Пытаясь ответить на разные запросы, теория творчества и не могла быть целостной. Я.А.Пономарев (1991) указывал на то, что едва ли можно ожидать от современной науки универсального понимания природы творчества, полностью удовлетворяющего всем собранным фактам и всякого рода запросам. Им

были выделены две наиболее распространенные позиции в понимании природы творчества. Первая рассматривает творчество как деятельность человека, создающую новые, оригинальные ценности (в области искусства, техники, науки, практики), имеющие общественную значимость. Другая точка зрения связывает творчество с деятельностью человека, направленной на самовыражение, самоактуализацию личности. Таким образом, первая акцентирует внимание на новообразованиях в 57 области вещей и идей, возникающих в итоге человеческой деятельности; вторая тесно связана с областью побуждений к творческой деятельности, с ее мотивацией. Но каждая из них, полагает Я.А.Пономарев, в ходе своего развития наталкивается на существенные трудности, отчетливо обнаруживая при этом свою ограниченность. Первая точка зрения, связывающая понимание творчества с оригинальными продуктами деятельности человека, не охватывает множество фактов, устойчиво утвердившихся на уровне здравого смысла, а нередко и на уровне науки и относящихся во многих случаях и категории творчества. Есть объективно новые продукты, не имеющие общественной значимости. Широко распространены убеждения о творческом поведении животных в ходе решения ими "проблем" и естественных условиях и условиях научного эксперимента. Множество научных работ посвящено творчеству детей. Большинство ученых усматривают творчество в самостоятельном решении «головоломок», задач на сообразительность людьми почти любого уровня умственного развития. Однако эти акты непосредственно не являются общественно значимыми. Что же касается второй позиции, то ее ограниченность Я.А. Пономарев не анализирует, поскольку более важной для него становится тема соотношения деятельности и взаимодействия в понимании творчества. "Надо полагать, что ограничение понятия «творчество" деятельностью человека неоправданно: это ограничение игнорирует категорию взаимодействия - источника любого развития, любого движения. В связи с активным проникновением категории деятельности в психологию человека роль взаимодействия в творчестве стала отодвигаться на второй план. Такое оттеснение становилось все более отчетливым по мере нарастания роли категории деятельности в психологической теории" (там же, с.4). Необходимо отметить, что Я.А.Пономарев вовсе не игнорирует деятельностный подход и его прогрессивную роль, но считает, что со временем развитие этого на правления (на старых принципах) "закономерно приобрело отрицательное ускорение", что и потребовало расширения исходного представления о творчестве. С этой целью им и было выдвинуто понимание творчества как источника и механизма движения (взаимодействия, ведущего к развитию) — атрибута материи. Это одна из самых интересных идей мыслителя - взаимодействие, ведущее к развитию, как фундаментальное 58 свойство материи, проявляющееся на уровне человека как творчество - в его психологическом определении. Сам Я.А.Пономарев прекрасно осознавал непопулярность такой идеи. "Подавляющее большинство исследователей этой области относятся к такому подходу весьма скептически: одни отвергают его без какой-либо аргументации, ограничивая творчество деятельностью человека, группы людей и т.п.; другие говорят, что такой подход лишает человека как субъекта творчества качественного своеобразия, приводит к той или иной форме натурализма в истолковании творчества" (там же, с.4). Каким же образом приходит Я.А.Пономарев к этой идее? Категории "взаимодействие» и «развитие» рассматриваются им как жестко взаимосвязанные: развитие во всех случаях опосредствуется взаимодействием, поскольку продукты развития всегда являются продуктами взаимодействия; конкретные формы проявления законов взаимодействия находятся в прямой зависимости от того, на каком этапе развития оно происходит, так как этапы развития становятся условиями взаимодействия. Психология творчества ограничивалась пределами живых систем, но само представление о творчестве как источнике и механизме развития, движения распространялось на процессы всей органической и неорганической природы.

Здесь действительно обнаруживался ключ к пониманию универсальных, глубинных оснований человеческого творчества. Но здесь "... и подтвердилась нецелесообразность сведения творчества к деятельности человека" (там же, с.5). Понимаемое как деятельность, творчество, по мнению Я,А.Пономарева, вырывает человечество из общего процесса развития мира, делает истоки и предпосылки творчества человека непонятными, исключает возможность анализа генезиса творческого акта, препятствуя тем самым выделению его ведущих характеристик, вскрытию разнообразных форм, вычленению общих и специальных механизмов. Такая жесткая критика не кажется нам обоснованной. Взаимодействие нужно ввести в контекст деятельности, и это снимет по крайней мере часть обвинений в сторону деятельностного подхода. Кроме того, Я.А.Пономарев, говоря о взаимодействии как источнике развития, не ставит проблему еще более глубокую: каковы причины взаимодействия, что лежит в основе избирательного взаимодействия. А ведь вне деятельностного контекста проблему избирательности взаимодействия субъекта с объектом решить едва ли возможно. 59 Впрочем, обвинять Я.А.Пономарева в том, что он чего-то не сделал, было бы несправедливо. Он обнажил противоречия, и теория психологических систем, поставив во главу угла принцип ограничения взаимодействий как универсальный принцип для всей живой неживой материи, вышла за пределы принципа отражения к принципу порождения - к тому же творчеству как атрибуту материи, но понятому на другом уровне системности. Исходя из других соображений, но все-таки к тому же отрицанию оценки творчества по продукту и переоценке связи творчества с деятельностью пришел и А.Маслоу. "Далее я очень скоро обнаружил что, как и большинство людей, мерил творчество категориями "продукции", и, кроме того, я бессознательно связывал творчество только с определенными общепризнанными сферами человеческой деятельности, бессознательно предполагая, что любой художник, любой поэт, любой композитор ведет творческую жизнь. С моей точки зрения к числу людей творческих могли принадлежать только теоретики художники, ученые, изобретатели, писатели. Я бессознательно считал творчество прерогативой представителей определенных профессии" (1997, с. 173). Оказывается, можно быть бедной и необразованной женщиной, не делать ничего из того, что принято считать "творчеством", но творчески устроить свой быт, жизнь семьи, выполнять роль матери, обустроить свое жилище и т.д. "В этой области она была оригинальной, неожиданной, изобретательной, нестандартной. Я просто не мог не признать ее творческим человеком" (там же). В результате наблюдений за людьми, которых А.Маслоу называет "мои подопытные", явно испытывая к ним большую симпатию уважение, он стал выделять "творческую самоактуализацию" как определенную установку, как склонность ко всему подходить творчески, отказываясь от представления, будто творческие способности обязательно должны привести к созданию какой-либо "продукции". Характеризуя таких людей, А.Маслоу отмечает у них особенности восприятия - они могут воспринимать мир по-новому, конкретно идеографически и в то же время абстрактно, обобщенно, в категоризации и классификации. Они обладают другим чувством реальности, живут скорее в реальном мире природы, чем в созданном из слов мире концепций, абстракций, ожиданий, верований и стереотипов. "Подопытные" А.Маслоу были относительно более спонтанны и экспрессивны, чем средний человек. Они были более "естественны" и менее сдержанны. Их поведение было более раскованным, неприну 60 идейным и более уверенным. Существенным аспектом творчества в самоактуализации оказалась их способность выражать идеи и чувства открыто и без боязни попасть в смешное положение. "Невинность их восприятия и экспрессивности сочеталась с большими умственными способностями" (там же, с. 176). Конечно, это не тот уровень фундаментальности (поиск мировой универсальной связи), на котором работает А.Я.Пономарев, но А.Маслоу делает достаточно глобальный вывод "похоже на то, что мы имеем дело с фундаментальной, изначально присущей человеческой

природе характеристикой, потенциальной возможностью, которая дана всем человеческим существам от рождения, но зачастую утрачивается, подавляется или уродуется по мере того, как человек приобщается к какой-то определенной культуре" (там же). Кроме того, он подмечает еще одно отличие "подопытных" от "среднестатистических индивидов". Самореализующиеся люди в известной мере не боятся неведомого, таинственного, непонятного, более того, оно их зачастую привлекает. То есть они выбирают то, что дает им повод задуматься, попытаться его разгадать и стать его частью. Похоже А.Маслоу говорит о таком качестве, которое другие авторы называют "чувствительностью к проблемам". Наконец, еще одно качество самореализующихся личностей, выделяемое А.Маслоу, мы определили бы как способность к системному мышлению. Умение взять противоположности в одной системе координат, нетерпимость к бинарным противопоставлениям, дуализмам и дихотомиям. "Одно из моих наблюдений в течение долгих лет было для меня головоломкой, но теперь все постепенно начинает становиться на свое место. Это явление, которое я называю разрешением дихотомии у самореализующихся людей" (там же, с.177). В другом месте: "Все они - "интеграторы", способные соединять воедино разные и даже противоположные элементы. В данном случае мы говорим о способности интегрировать и о взаимодействии между интеграцией внутри индивида и его способностью интегрировать то, что он делает в этом мире. Насколько творчество является синтезированным, конструктивным, объединяющим и интегрирующим, отчасти зависит от внутренней интеграции личности" (там же, с. 177). А.Маслоу не пользуется понятием "системное мышление", но все же речь идет именно о нем. И о том, что творческие способности — эпифеномен большей целостности и интегрированности самой лич61 ности. Самореализующиеся тратят значительно меньше времени и энергии на борьбу с самими собой. Другие качества творческой личности выявлялись при использовании других подходов. Так, изучая структуру интеллекта, Д.Гилфорд выделил в ней ряд операций, таких как познание, память, дивергентное продуктивное мышление, конвергентное продуктивное мышление и оценка. Безусловно, это были чрезмерно глобализованные операции, но нас сейчас занимает тот факт, что именно дивергентному продуктивному мышлению отводилась роль средства по рождения оригинальных идей и самовыражения. Оно опирается на воображение и проявляется в условиях, которые позволяют некую свободу выбора. Делая выбор, человек проявляет себя, свои возможности, а потому и выражает себя. Учитывая, что между самовыражением и самореализацией существует тесная взаимосвязь, можно установить и логику, которая объективирует связь интеллекта с самореализацией через дивергентное мышление. Конвергентное мышление проявляется в задачах, имеющих единственный правильный ответ, и это, конечно, не позволяет выразить себя - нет выбора. Что касается оценочного мышления, то оно, по мнению автора, выполняет роль инструмента сравнения со стандартами или готовы ми (установленными) критериями и предполагает вынесение суждений о соответствии процесса мышления и его продуктов потребностям, стандартам, нравственным нормам и т.д. Итак, самовыражение (самореализация) личности осуществляется посредством операции дивергенции, которая и понимается как основа креативности и, в свою очередь, рассматривается в качестве общей творческой способности. Выделены были четыре основных параметра креативности, которые, естественно, все рассматривались как отдельные способности в структуре общей творческой способности: оригинальность - способность к продуцированию отдалённых ассоциаций, нестандартных ответов; семантическая гибкость способность к выделению функциональных возможностей объекта и предположений о возможности его новых использований: образная адаптивная гибкость - антипод функциональной фиксированности, способность к вариативности формы стимула таким образом, что в нём открываются новые признаки и возможности для использования; семантическая спонтанная гибкость – как способность продуцировать разнообразные идеи в нерегламентированной ситуации.

62 Позднее были добавлены еще две способности в структуре креативности - способность к обнаружению и постановке проблем и способность решать проблемы, т.е. способность к анализу и синтезу. Именно первая из них привлечет наибольшее внимание исследователей. Самостоятельное обнаружение, постановка и решение проблем, особенно в ситуациях, которые этого прямо не требуют, нуждалось в объяснении с точки зрения мотивации перехода к творческому мышлению. Апелляция к наличию соответствующей способности (к обнаружению и постановке проблем) не отвечала на вопрос о том, почему именно здесь, сейчас и определенным образом оказалась задействованной эта способность. Впервые встал вопрос о том, имеют ли творческие способности отношение к мотивационному обеспечению творческой деятельности или побуждение к ней связано с какими-то другими психологическими факторами. В одной из самых последних своих публикаций Д.Б.Богоявленская отвечает на этот вопрос: "...не особая специфическая способность, а позиция субъекта деятельности определяет возможность творческих достижений" (1999, с.36). Сам же Д.Гилфорд способность к обнаружению проблем введет в структуру интеллекта в качестве ее особой составляющей - чувства проблемы. Вопрос же останется, хотя и сменит звучание. Насколько выраженность в структуре интеллекта чувства проблемы объясняет механизм перехода к творческой деятельности (ее мотивацию, детерминацию, регуляцию), в которой и выражает себя способность личности к самореализации? "Способность к саморазвитию деятельности не объяснима лишь свойствами интеллекта", вполне корректно замечает Д.Б.Богоявленская (там,же, с.36). В рамках теории психологических систем О.М.Краснорядцевой было показано, что один и тот же предмет может выступать как необходимый (соответствующий) потребности, актуальной для одного уровня системной организации человека и, одновременно, как актуализирующий потребности на другом уровне, по отношению к которому он выступает как возможность организации новой, часто более значимой деятельности (Краснорядцева, 1987, 1994). Однако эти исследования нельзя рассматривать вне основного контекста. Они были изначально выполнены в рамках теории психологических систем, впрочем, как и многие другие, на которые мы будем ссылаться, а потому мы здесь прервем изложение для того, чтобы ввести читателя в теорию, в ее методологические основания и понятийный аппарат. 63 В этой части книги мы пытались дать общий анализ проблемы самореализации в психологии, который сконцентрировался вокруг четырех методологических плоскостей, задаваемых естественнонаучной, психоаналитической, гуманистической и системной парадигмами. Показывая некоторые пределы объяснительных возможностей теорий, основанных на разных парадигмах, мы уклонялись от более или менее детальной представленности собственной позиции (системной), скорее только намекая на возможность нового взгляда на актуальную проблему современности. Это обусловлено тем, что хотя новая теория и возникла как реакция научный кризис, она не может быть принята научным сообществом как реакция на научный кризис, она не может быть принята научным сообществом легко и просто. Здесь нельзя мимоходом показывать возможности теории. Нужно раскрыть ее методологический каркас, ее внутреннюю логику чтобы эта логика хоть в какой-то степени смогла противостоим, логике тех парадигм, которые привели к проблеме самореализации, позволили поставить проблему. Хотя все равно приходится помнить о предупреждении Т.Куна: «Ни с помощью логики, ни с помощью теории вероники ч и невозможно переубедить тех, кто отказывается войти в круг» (1977. с. 133). Ученый смотрит на исследуемую им реальность через систему категорий, ограниченную принятой им парадигмой, и, опираясь на нее же, отстаивает справедливость собственных утверждений. Можно пригласить его войти в «круг», но обязать или заставить - нельзя. Хотя и ясно, что кризис обычно кончается революцией в науке, а та, в свою очередь, необходимым образом приводит в смущение ученые умы - «во время революции, когда начинает изменяться нормальная научная традиция, ученым должен научиться заново воспринимать окружающий

мир в некоторых хорошо известных ситуациях он должен научится видеть новый гештальт» (Кун, 1977, с. 152). Мы далеки от мысли, что теория психологических систем является собой революцию в науке, но она предлагает новый гештальт - человека как сложную самоорганизующуюся систему и новое понимание самореализации как проявления этой самоорганизации. Здесь используется другой принцип детерминизма, а это, как следствие меняет и все последующее. Поэтому мы предпочли собрать в некоторую систему, которая более благоприятна для решения конкретной задачи (проблема самореализации), основные принципы теории психологических систем, приведенные в других последовательностях авторами и соавторами теории, решавшими с ее помощью свои задачи. 64

Глава 2. Самореализация личности как проявление самоорганизации в психологических системах 2.1. Методологические основания теории психологических систем Общий каркас теории был создан в процессе изучения так называемой "свободной инициации мышления" как инициативно возникающей мыслительной деятельности (см. В.Е.Клочко 1975-1991 гг.), явившейся, как оказалось, очень удачной моделью для изучения свободного поведения человека - надситуативного, "апрактичного", сверхадаптивного, сверхнормативного. Новый импульс развития теория получила в процессе изучения мышления в реальной жизнедеятельности О.М.Краснорядцевой (работы 1985-1997 г.г.). Различные прикладные аспекты теории показаны в подготовленных под руководством двух вышеуказанных профессоров диссертациях (Оскоминой, (1994), Колябиной (1995), Молочковой (1996), Никифоро-вой (1997), Шептенко (1998), Акылбаевой (1999), Кочетовской (1999), Баланева (1999) и др. Человек понимается в указанной теории как самоорганизующаяся система, т.е. система, порождающая психологические новообразования и опирающаяся на них в своем самодвижении. Способность к инициативному поведению, за которой часто скрывается потребность в самореализации, способность "выходить за пределы", которую разные авторы полагают как свойство субъекта, личности, деятельности, психики, сознания, рассматривая их достаточно изолированно, в теории психологических систем понимается как свойство системы, по отношению к которой перечисленные конструкты сами являются подсистемами (Клочко, 1991). Таким образом, теория психологических систем (ТПС) является одним из вариантов развития постклассической психологии. Это значит, что она отказывается от традиционного понимания психики как отражения объективной реальности. Она отказывается от принципа каузального детерминизма, как исходного для психологии и единственного в ней, в пользу принципа системной детерминации. Причинная детерминация постулирует изначальную разделенность всего сущего на две реальности (субъективную и объективную) и закрепляет их противостояние признанием примата (первич65 ности) одной реальности над другой. Системная детерминация предполагает, что во взаимодействии субъекта с объектом рождается новая реальность - сверхчувственная, т.е. не отражаемая органами чувств, системная, т.е. характеризующая всю систему, продуктом функционирования которой она является, "удвоенная", поскольку является качественно новым образованием, не сводимым ни к субъективному, ни к объективному. Через эту реальность человек получает возможность воздействовать на самого себя (самодетерминация) и реализовывать свои возможности. Поскольку эта реальность не только чувственна, но и сверхчувственна, т.е. открывается мышлением, ее трудно определить и закрепить понятийно - необходимо слово, которое могло бы обозначить ее, и необходимо согласие коллег на использование этого слова в указанном

значении. Иначе этот "плод мышления" так и останется результатом "игры ума" тех, кто согласился "вступить в круг". Сложность же такого "вступления", с нашей точки зрения, т.е. с точки зрения человека, испытавшего на себе тяготы такого вхождения, определяется необходимостью смены собственного мышления. Известно, как трудно было психологам переходить от аристотелевского мышления, утверждающего, что все качества предмета принадлежат исключительно самому предмету, к галилеевскому, настаивающему на том, что есть качества, которые открываются только при взаимодействии противоположностей. Теперь же надо подняться на уровень мышления более высокий, чем галилеевское. Это - системное мышление, синергетическое. В основе его лежит представление о "порождающем эффекте взаимодействия" (Клочко,1991,1998,1999). Иными словами, существуют такие качества явлений, которые возникают в системе, порождаются системой и обеспечивают ей возможность самодетерминации, самоорганизации. Система расширяется за счет взаимодействия с внешним, делая его внутренним. Только становясь внутренним содержанием человека как психологической системы, внешнее оказывается действительно "внешним" (не-Я) для восприятия человека, его сознания, его Я. Самым точным понятием, способным обозначить эту сложную одновременно объективную и субъективную реальность, было бы понятие "мир конкретного человека". В ТПС этот мир понимается как "переходной слой" между объективной и субъективной реальностями, не поняв и не признав который, мы навсегда закрываем путь к познанию механизма избирательности психического отражения, путь 66 к пониманию механизмов возникновения и работы человеческого сознания. Почему именно к трем годам человек "вдруг" начинает видеть мир отдельно от себя? Чтобы ответить на этот вопрос, надо его сформулировать несколько иначе. Что и каким образом происходит с миром ребенка, в силу чего он начинает видеть его отдельно от себя? Пока нет сознания, мы не видим мир отдельно от себя, но когда оно приходит, мы перестаем видеть себя в мире, перестаем замечать многомерность собственного мира, его пронизанность собственной субъективностью. Не знаем, например, о том, что наше Я, наша субъективность присутствует в нашем мире и тем так искажает его, что мы оказываемся способны видеть только то, частью чего сами являемся, но при этом отдельно от себя - как объективное, внеположенное, реально существующее, локализованное в пространстве, вещь в себе и для себя. Науки переполнены категориями, фиксирующими объективные и субъективные явления, но практически нет понятий, которые могли бы адекватно фиксировать ту реальность, которая открывается при попытках мысли проникнуть в пространство, существующее между духом и материей, объективным и субъективным. Здесь противоположности сосуществуют в сложном, но вполне упорядоченном системном единстве, в силу чего "мир человека" оказывается частью самого человека, его продолжением, его истинным телом. Характерной особенностью этого "очеловеченного" пространства является его многомерность, которая возникает в результате интеграции в нем объективных и субъективных измерений (Клочко, 1999, с. 12). Когда говорят о становлении "человеческого в человеке", то в логике ТПС многомерный мир человека понимается как "самое человеческое в нем". Становление мира человека определяет становление определенного образа жизни. Становясь суверенной личностью, т.е. личностью, обладающей всей полнотой координат многомерного мира, человек получает возможность менять образ жизни, стимулируя тем самым дальнейшее развитие собственного мира. В разрешении противоречия между образом мира и образом жизни проходит и сама жизнь человека. Основная функция мышления в реальной жизнедеятельности, как отмечает О.М. Краснорядцева (1997), заключается в постоянном выявлении указанного противоречия и определении способов его разрешения. В логике ТПС саморазвитие и самодетерминация выступают как необходимое условие жизни. Не саморазвитие ради развития, не са67

моразвитие как какой-то высший и неведомый нам смысл жизни, а развитие ради жизни, развитие как способ жизни, гетеростаз - как разнородное, не имеющее границ нормотворческое движение, способ бытия человека в качестве самоорганизующейся психологической системы. Психологическая система - предмет психологического исследования. Никакие другие науки с многомерными пространствами не сталкиваются. Методы естественных наук предназначены для изучения четырехмерных пространств. Методы гуманитарных наук зачастую вовсе не рассчитаны на изучение "одушевленных" (присутствием в них субъективного) пространств, хотя неплохо могут их описывать. Именно поэтому разработка ТПС предполагает поиск новых принципов построения экспериментальных и других методов психологического исследования, разработку таких принципов психодиагностики, которые были бы адекватны пониманию человека как сложной самоорганизующейся системы (Краснорядцева, 1998). Многомерный мир человека понимается в ТПС как особое пространство, формирующееся прижизненно, усложняющееся по мере обретения им новых координат. При этом и само это постепенно начинает рассматриваться в единстве с субъективным временем, связанным с параметрами пространства. Время в психологических системах меняется по мере становления новых координат мира человека. Таким образом, ТПС понимает человека как сложную систему, центром которой является человек как биосоциальное существо, а психика рассматривается не как подкожное образование (в этом случае оно ничем не отличалось бы от наивно понимаемой души), а как то, с помощью чего обеспечивается дальнодействие человека в его предметных ценностно-смысловых полях, осуществляется и удерживается переход субъективного (текущие состояния человека) в предметный мир и обратное движение мира в сознание человека. Каждый человек может быть понят как уникальная психологическая система, как. хронотоп, т.е. пространственно-временная организация, превращающая "объективную реальность" (мир до человека, без человека) в наполненный цветом и звуками, категоризированный значениями предметный мир (как основание предметного сознания). Этот предметный мир будет далее превращаться в реальность, наполненную смыслами, переживаемую человеком в ее данности ему (здесь и сейчас). По мере обретения миром человека смысловых из68 мерений (и смыслового сознания) он превращается в действительность расширяющееся, устойчивое (благодаря ценностным координатам) пространство для жизни и развития (как способа сохранения жизни и ее осуществления). Ценностные координаты мира человека делают его соизмеримым с другими людьми, с самим собой завтрашним, еще не ставшим, еще только возможным, полагающим открывающуюся для него действительность пространством для развития, т.е. жизни. ТПС делает своим предметом процесс порождения и становления этой психологической онтологии, перенося центр тяжести в исследованиях в реальную жизнедеятельность - туда, где идет подлинный процесс становления человеческого в человеке и происходит реальный цикл жизнеосуществления. Понимание человека как самоорганизующейся системы становится способом психологического мышления, основания которого представлены во внутренней тенденции развития науки задолго до открытия системного анализа, ставшего квинтэссенцией научной ментальности второй половины XX века. Его легко можно уловить и в тех усилиях, которые прикладывал Л.С.Выготский в поисках "переходных форм" между духом и материей, в "жизненных пространствах" К.Левина, в "транссубъектных пространствах" Д.Н.Узнадзе, в "многомерном образе мира" А.Н.Леонтьева. Сейчас становится понятно, что только с решительным переходом в системный методологический контекст можно понять, каким образом человеку удается не быть рабом "объективных ситуаций", социальных прессингов и откуда берется у него уникальная способность к самодетерминации, обеспечивающая ему возможность саморазвития и воздействия на себя. При таком подходе впервые появляется возможность разрешения вечной контраверзы между идеалистической идеей произвола "духа" и материалистической идеей,

устанавливающей произвол материи, которая и действует на человека, "навязывается" нашему уму. Того самого произвола, который закреплен в принципе детерминизма, постулирующем, что внешнее действует на человека и является причиной отражения себя, хотя бы даже и преломляясь через "внутренние условия". Суть ТПС заключается в переходе от принципа отражения к принципу порождения особой психологической (не психической) онтологии, представляющей собой системный конструкт, который 69 опосредствует взаимоотношения между человеком и миром "чистой" объективности (А.Н.Леонтьев называл мир "чистой" объективности "амодальным миром"), что и обеспечивает превращение амодального мира в "освоенную" человеком и ставшую его индивидуальной характеристикой "действительность". Рассматривается процесс порождения таких системных новообразований, которые включаются в дальнейшую регуляцию системы, что, по определению, и превращает саморегулирующуюся систему в самоорганизующуюся (Шерингтон). Теория психологических систем пытается выйти из той гносеологической ловушки, в которую классическая психология завела себя за счет эмпирического определения собственного предмета. Самоочевидность разделения всего сущего на две реальности (объективную и субъективную), столь доступная благодаря сознанию, которое, надо полагать, для этого и предназначено, закрывает собой проблему далеко не столько очевидного исходного единства объективного и субъективного, реальность существования которого можно установить только путем теоретического мышления - разумом, а не рассудком. Настоящая наука призвана работать за пределами очевидного, ее механизм теоретическое мышление, которое и выводит психолога к единству противоположностей, той психологической онтологии, которая превращается в теоретически определенный предмет постклассической науки. Из этого пространства начинают свое движение предметы и явления в сознание человека, очищаясь в нем от налета субъективности, превращаясь в "столь очевидные" последствия в виде признания "объективной реальности", существующей вне и независимо от человека, и "субъективной реальности", являющейся ее более или менее удачной копией или "слепком". Сама "гносеологическая ловушка" представляет собой следствие упрощенного понимания взаимодействия противоположностей только как основания (причины) отражения. Один существенный момент всегда при этом упускался, но он имеет очень важные (для психологии) следствия. Собственно, с ним связан исходный методологический принцип теории психологических систем. Всякое реально осуществляющееся взаимодействие есть не только основание для взаимоотражения участвующих во взаимодействии сторон, но и их взаимопереход, порождающий новое качество. Взаимодействие, сопровождающееся отражением, всегда производит порождающий эффект, возникающий как результат взаимопроникновения проти70 воположностей, вступивших во взаимодействие. Порождаемое новое качество, не сводимое ни к одной из противоположностей, не являющееся их простой арифметической суммой, но имеющее при этом собственный онтологический статус, конституирует образование новой, системной реальности. Она может быть понята как "многомерный мир данного человека", скрытый от самого человека для того, чтобы обеспечить ему возможность видеть мир отдельно от себя. В этой реальности исчезает противоположность бывшего внутреннего и бывшего внешнего, снимается их абсолютность - оба теперь являются внутренними по отношению к образовавшейся системе. Это и позволяет нам представить человека как сложную самоорганизующуюся психологическую систему, производящую новообразования указанной "совмещенной" природы и опирающуюся на них в своем самодвижении, самодетерминации. Таким образом, собственно психологическая онтология порождается не человеком, не его сознанием, а целостной психологической системой, центром которой является человек. Но

именно она обеспечивает возможность возникновения и функционирования сознания, являясь первичным по отношению к нему, но вторичной по отношению к амодальному миру. Нет пока других методологических средств для объяснения механизма избирательности психического отражения - или глаз видит все, что воздействует на него здесь и сейчас из мира "чистой объективности", а значит, не видит ничего (Л.С.Выготский), или он видит нечто (предметы, вещи и т.д.), соответствующие человеку (здесь и сейчас), но тогда это соответствие должно быть закреплено в этих предметах, существовать в них как их (предметов) качество, отличающее их от всей безразмерной, в себе и для себя существующей "объективной реальности". Гносеологию такие "онтологические частности" не интересуют. Для психологии же системообразование в актах взаимодействия, приводящее к порождению новой реальности, означает обнаружение того слоя, откуда "все начинается", а именно того самого места, с которого предметы начинают свое движение в план сознания, в "конус света". Если такого порождения не происходит, то никакое избирательное психическое отражение в принципе невозможно. Порождающий эффект взаимодействия оставался в психологии незамеченным еще и в силу особенностей профессионального менталитета психологов, исторически и закономерно меняющегося по мере смены 71 атомарного, структурного, структурно-системного подходов - как способов видения психологической реальности на разных этапах развития науки. Постклассическое мышление это мышление системного, скорее даже метасистемного уровня. Многое из вышесказанного может показаться трудно воспринимаемым, неубедительным, особенно для тех, кто не знаком с принципами вероятностной, системной детерминации (а есть ведь еще и обусловливающая, кондициональная, инспирирующая и другие детерминации) или просто воспитан в духе принципа причинного детерминизма как единственно правильного профессионального мышления психолога. Смена мышления при переходе от классической к постклассической науке не может не вызывать напряжения внутри научного сообщества, не порождать драмы непонимания и переживания познавательной фрустрации. Но вся сложность положения не в том, чтобы отказаться от принципа отражения и самого понимания психики как отражения, переписав первые главы учебников, а в том, чтобы пойти еще дальше. Необходимо вывести психологическую теорию за пределы принципа отражения, к принципам мироздания более глубоким и основополагающим, чем принцип отражения, к закономерностям, определяющим саму возможность взаимодействия, без которого, естественно, не может быть и отражения. Если причиной отражения является взаимодействие, то что является причиной взаимодействия? Без ответа на этот вопрос природа избирательности отражения все равно останется не вскрытой. Да, отражение возможно только как избирательное отражение ("глаз, который видел бы все, не видел бы ничего"). Между субъективной и объективной реальностями необходимо разместить "третью" (и истинную) реальность, порождаемую взаимодействием, в которой была бы нарушена эта безразличность объективной реальности присутствием в ней субьективного. Но для того чтобы взаимодействие вообще состоялось, необходимо соблюдение одного условия, являющегося предпосылкой, точнее, причиной взаимодействия. Можно полагать, что достаточно стройная картина мироздания, которая постепенно открывается людям, процессы эволюции, приводящие к закономерному усложнению системной организации развивающихся явлений, опираются на один закон, который обеспечивает и порядок во вселенной, и упорядоченное ее развитие. Этот закон можно было бы назвать законом ограничения взаимодействий. Ха72 ос наступил бы в том случае, если бы все подряд и все со всем могло бы вступать во взаимодействие, порождая совершенно причудливые и невообразимые комбинации. Но нигде, ни на каком уровне существования материи мы не видим этого произвола. Везде и всегда вступают во взаимодействие не любые, а только соответствующие друг другу

противоположности. Соответствие, относительная тождественность взаимодействующих сторон - основная причина взаимодействия. Проявление этого закона можно обосновывать многочисленными примерами, взятыми на любом уровне организации материи, - принципом суперпозиции полей в физике, принципом валентности в химии, эволюции видов в биологии и т.д. Для психологии это означает коренной пересмотр коренных категорий нашей науки - "психики", "сознания", "личности". ТПС, опираясь на указанный принцип соответствия как причины взаимодействия, понимает суть психики, ее функцию, ее предназначение не в регуляции поведения и деятельности на основе отражения, а в удержании целостности психологической системы как развивающегося явления, т.е. в системообразующей функции. Эта функция и выполняется за счет постоянно констатируемого психикой соответствия между текущими состояниями человека и отвечающими им явлениями из сферы в себе и для себя существующей "объективной реальности". В таком случае психика есть форма связи между субъективной и объективной реальностями, а потому ее нельзя прописать по одному из "ведомств". Это и означает, что настало время изменения предмета науки - психология, как предупреждал и Л.С.Выготский, не может уцелеть как наука только о субъективном, о результатах отражения, не вникая в природу самого акта отражения, его причины. Избирательность отражения вырастает из самой причины его, из взаимодействия, которое возможно только как избирательное взаимодействие. Когда противоположности взаимодействуют, они порождают новое целое, в котором снимается их противоположность. Образовавшаяся система всегда сложнее, чем любая из двух исходных, ее породивших. Но теперь этой системе соответствует совершенно другой круг "внешнего" и, вступая во взаимодействие с явлениями из этого круга, система вновь усложняется и соответствующим для нее становится новый круг предметов, вещей, явлений из сферы "внешнего". Так открывается основной принцип развития, принцип эволюции. Эволюция есть закономерное усложнение сис73 темной организации развивающегося явления. Поэтому эволюция всегда прогрессивна, другое дело, что ее можно остановить, но тогда будет разрушена и система, потерявшая свой основной признак -способность к самоорганизации. Этот принцип одинаково работает во всех самоорганизующихся системах, будь то наука, человек, человечество. Говоря о том, что любая эволюция прогрессивна, мы предполагаем, что развивающаяся система имеет свою внутреннюю тенденцию (само)развития, задающую ей направленность, которая может и не иметь цели. Закону развития (последовательного и неуклонного усложнения системной организации) подчиняется вся Вселенная, в том числе и "микровселенная" - человек. Возможно, здесь мы сталкиваемся с тем, что объединяет весь космический универсум, с универсальным законом, проявляющимся в разных формах на различных уровнях системной организации универсума. Человек не может остановиться в своем развитии, он весь устремлен в будущее. Если Л.С.Выготский писал о том, что "личность -драма", то истинный драматизм нашей жизни заключается в постоянном отрицании себя сегодняшнего ради себя завтрашнего. Человек рождается как возможность (стать человеком), он живет как осуществление этой возможности, он умирает, когда такой возможности не остается. Жизнь есть постоянно идущий процесс человекообразова-ния. Когда будущее начинает сокращаться, сжиматься до настоящего, наступает распад психологической системы. Неизлечимая болезнь, старость, медикаментозная деформация многомерного мира (наркотики и т.д.), меняющие значения, смыслы, ценности как субъективные координаты мира человека, переносящие человека в узкий слой настоящего (здесь и сейчас), - все это не признаки распада психологической системы - это распад. Досознательная психика опирается на врожденные, закрепленные в родовой памяти программы поведения и проявляется в виде готовности их реализации при установлении биологического смысла явлений как реально формирующихся новообразований, констатирующих соответствие внутреннего состояния животного внешним условиям его бытия.

Сознание есть способность отражать те явления мира, которые соответствуют потребностям и возможностям человека, но так как они "есть на самом деле", т.е. без той субъективной "добавки", которая и обеспечивает явление предметов в план сознания. Особая роль 74 в этом процессе "очищения" предметов от субъективного, осевшего на них в процессе взаимодействия психологической системы с амодальным миром, принадлежит эмоциям. Они при этом выполняют и основную функцию системообразования, удерживая систему от распада. И когда сознание отделяет Я от не-Я, эмоции продолжают удерживать их единство. То. что эмоции, в гносеологическом плане, функцией своей имеют не "отражение отношений", как принято считать (для того чтобы "отразить" свое же отношение надо взаимодействовать с ним как внешний для субъекта), стало понятным на активной стадии разработки ТПС (Клочко, 1987). Позднее были открыты нейроны подкорковых структур, основным назначением которых как раз и является отражение смыслов и ценностей предметов (Бехтерева Н.П. и др., "Гос. реестр открытий, март 1988г.). Таким образом, ТПС получила и нейропсихологическое подтверждение. Эмоции отражают не отношения, не предметы (в их физических параметрах), а смыслы и ценности этих предметов как особых их (предметов) системных сверхчувственных качеств, формирующихся при взаимодействии психологической системы с амодальным миром. Потому эмоции и "отвечают" за содержание того, что попадает в сознание, сами оставаясь на поверхности сознания. Это и есть главный принцип работы сознания - видеть то, что надо, но так, как оно есть "на самом деле". В норме эмоции не искажают действительность, привнося в нее субъективность. Они нейтрализуют осевшую на предметах субъективность, обеспечивая реалистичность бытия. Когда же эмоции не могут выполнить свою функцию, происходит распад психологических систем. С такими системами имеют дело психотерапевты, но всегда при этом они сталкиваются с эмоциональными нарушениями. В ТПС пересматривается весь понятийный аппарат психологии, что естественно при смене методологической парадигмы. Главное в том, что теория не отметает устойчивое психологическое знание и устоявшиеся принципы. Наука ведь подчиняется все тому же принципу эволюции - закономерному усложнению своей системной организации. Психология начинала с того, что ограничила свой предмет системой явлений, непосредственно представленных в сознании. В период "бархатной революции" 1903-1913 гг. ей удалось выйти за пределы сознания, расширив свой предмет сферой бессознательного, тем, что 75 открывалось за счет использования структурного подхода, личностного, деятельностного, поведенческого и т.д. Но психология осталась в пределах субъективного, сделав психику своим предметом, ограничивающим не только предметное, но и проблемное поле науки. Сегодня психология вновь системно усложняет свой предмет, выходя за пределы субъективного к системному определению субъективного и объективного в одной системе собственно психологических координат. Грядущая революция будет уже далеко не "бархатной". Этот выход неминуемо вызовет гуманитарный взрыв. Выход науки за пределы сознания привел к формированию "психоаналитического менталитета Европы". Выход науки за пределы субъективного вызовет пересмотр всех концепций о возникновении и функционировании, предназначении и миссии "живой" материи вообще и разумной в частности. Системное мышление, в отличие от атомарного или структурного, не останавливается на открытии системы; оно толкает мысль к определению более сложной системы, элементом которой сама является. И каждое поколение людей будет подниматься к познанию все более сложных уровней системной организации Вселенной, формируя тем самым и свой разум (теоретическое мышление). В Царство же разума можно попасть, как утверждает и Библия, только "поняв внутреннее как внешнее, а внешнее как внутреннее".

Из науковедения известно, что нельзя привести в систему знания о некотором предмете, если сам предмет не представлен системно. Иначе нечем остановить движение категорий в теоретической системе - их должна останавливать и направлять изучаемая реальность, но только в том случае, если она сама определена как система. Эмпирически определенный предмет науки, который мы имеем до сих пор, системно не представлен, что естественно. ТПС предлагает для изучения живую, функционирующую, развивающуюся психологическую систему в качестве актуального (на сегодня) предмета исследования. 2.2. Становление многомерного мира человека как сущность онтогенеза Развитие человека от рождения до неизбежной смерти, что и схватывает наука посредством понятия "онтогенез", всегда было в центре внимания психологов. Существуют десятки различных мне76 ний о том, что представляет собой развитие, каковы противоречия, обусловливающие его, откуда и почему возникают кризисы развития, в чем их смысл и значение для развивающегося человека, как развитие связано с обучением, воспитанием, физиологическим созреванием, взрослением, старением и т.д. Не будем раскрывать этот спектр подходов и пониманий - ясно, что все они возникают как результат конкретного приложения различных методологических принципов, которые являются исходными для авторов и задают определенную "призму видения" изучаемого феномена. Есть, однако, и общий радикал у всех теорий. Практически все они исходят из понимания психики как субъективного отражения объективной реальности, т.е., так или иначе, являются различными вариантами использования гносеологической формулы в психологии. Разделение явлений на субъективные (сюда относятся и психические) и объективные (существующие вне и независимо от субъекта), на внутренние (имеющие отношение к Я) и внешние (не-Я), идеальные и материальные (при этом зачастую объективное отождествляется с материальным, а идеальное с субъективным) привело к тому, что как только научная психология попыталась выйти к практике (терапевтической, консультативной, образовательной и т.д.), она и проявила всю свою беспомощность. Реальный, живой, развивающийся человек оказался гораздо более сложным по своему устройству, чем могла предполагать классическая психология, сделавшая своим предметом психику (субъективное), постоянно находящаяся в поисках объективных (естественнонаучных) методов изучения "субъективной реальности". Но естественнонаучные методы предназначены для исследования явлений, которые можно описать в четырехмерной системе координат - три пространственные координаты и время. Между тем уже Л С. Выготский заметил, что эти методы не очень соответствуют психологии. Субъективное, если оно имеет какую-то представленность во времени, то пространственных координат не имеет вовсе. Действительно, в каком пространстве может быть локализована психика? Если оно ограничено пространством человеческого тела, то психика ничем не будет отличаться от души в ее исходном наивном понимании. Если за пределами человека, то что это означает? Необходимо либо менять представление о "размерах" человека и искать собственно человеческое за пределами его телесного бытия, либо пользоваться какой-то странной моделью "человек и его психика", устанавливая при 77 этом их взаимоотношение и взаимосвязь. Что делает психика? Для чего она нужна? Может показаться странным, что ответы на последние вопросы пришли раньше, чем стало хоть в какой-то степени понятно, что такое психика. Казалось самоочевидным предназначение психики - она "регулирует" взаимоотношения человека с миром, "ориентирует" его в окружающем мире, "строит образ" того, что есть в мире, и т.д. Тем самым происходило невольное "очеловечивание" психики, вплоть до приписывания ей роли субъекта особой "психической деятельности". Антропоморфизация психики, понимаемой в функции регулятора, встроенного в человека (коль регулирует, то и принимает решения, оценивает, избирает),

превращает человека в регулируемое психикой тело. Уходя от превращения психики в самостоятельный субъект, "живущий" в человеке, антропоморфизируют объект, который и "действует" на человека, "воздействует" на него. Существующие принципы детерминизма до сих пор закрепляют этот антропоморфизм: "внешнее действует посредством внутренних условий", "внутреннее, взаимодействуя с внешним, само себя развивает". Иными словами, в ТПС человек понимается как сложная, самоорганизующаяся психологическая система, открытая как в социум, так и в объективную (природную, физическую, "вещную" среду. Психическое рассматривается как то, что порождается, возникает в процессе функционирования психологических систем и обеспечивает их самоорганизацию и саморазвитие. Взаимопревращение противоположностей (субъективного и объективного) в процессе из взаимодействия есть одновременно и производство, порождение психологической реальности, которая и становится предметом научного исследования. Такое изменение предмета науки является результатом закономерного движения ее в соответствии с внутренней тенденцией развития, насколько позволяет открыть ее историко-системный подход. С нашей точки зрения, этот вариант системного подхода позволяет осуществить онтологизацию психологии, столь необходимую для превращения ее в практикоориентированную науку. Тем самым обеспечивается выход исследователей к реальному пространству, обладающему качествами предметности, реальности и действительности. В этом пространстве человек живет и действует, его он формирует в ходе сменяющих друг друга деятельностей. Совокупность их и составляет образ жизни данного человека. Понятие "психика" 78 конституирует эту системно организованную реальность. За психикой можно закрепить функцию обеспечения устойчивости человека как самоорганизующейся психологической системы. (Само)развитие системы есть основание ее устойчивого существования. Человек как психологическая система включает в себя и субъективную компоненту (образ мира, составляющего для человека его действительность), и деятельностную компоненту (образ жизни человека в его действительности), и саму действительность - многомерный мир человека как онтологическое основание его жизни, определяющий сам образ жизни и определяемый ею. Употребляя понятие "многомерный мир человека", необходимо оговорить одно важное обстоятельство. Многомерен "образ мира", т.е. результат его субъективного отражения, или многомерен сам мир человека? Вопрос этот крайне принципиален в связи с тем, что категория "образ мира", использованная А.Н. Леонтьевым в 1975 г., получила в последующем большое развитие (Леонтьев, 1978). Отстаиваются разные точки зрения на указанную проблему. Наша собственная заключается в утверждении многомерного мира человека как реального образования, имеющего системную природу. Любой образ, в том числе и образ мира, субъективен по определению - он является результатом отражения. Многомерный образ мира, следовательно, может быть только результатом отражения многомерного мира. Предположение о том, что мир человека имеет четыре измерения, а другие добавляются уже к образу, делая его многомерным, лишено всяких оснований. Прежде всего, трудно представить сам процесс привнесения новых измерений к возникшему образу. Кроме того, пропадет главное: возможность объяснить механизм избирательности психического отражения. В том-то все и дело, что пятое, шестое, седьмое измерения (Клочко, 1995) (за которыми в той же последовательности стоят значения, смыслы и ценности) характеризуют предметы, включенные в мир человека, и являются качествами самих предметов. Это обеспечивает их отличие от бесконечной совокупности объективных явлений, одновременно с ними воздействующими на органы чувств человека, но не проникающих в сознание, определяя тем самым как содержание сознания в каждый момент времени, так и его ценностно-смысловую насыщенность. Напомним еще раз: сознание, "... которое сознавало бы все, ничего бы не сознавало ..." (Выготский, 1982, с.347). И к этому просто нечего добавить. 79

Кроме того, именно эти измерения мира человека обеспечивают его предметность, превращение объектов, существующих вне и независимо от человека, в предметы, вещи, имеющие для человека субъективную значимость, личностную отнесенность. Не случайно классическая психология игнорировала проблему реальности мира для человека, хотя психиатрическая практика всегда начинает с констатации того, насколько реалистично сознание человека, насколько он ориентируется в пространстве и времени, в котором пребывает, понимает ли смысл и ценность того, что делает, принимает ли он нереальное (галлюцинации, бред и т.д.) за реальное, т.е. верит ли ему и подчиняет ли ему свое поведение. Для классической психологии проблемы реальности не существует. Считается, что реальность дается уже в ощущениях. Только психиатр знает, что нормально работающие органы чувств вовсе не гарантируют реалистического сознания и мышления. Все их нарушения, с чего бы они ни начинались, происходят "между" - в том многомерном мире человека, где сливается субъективное и объективное, порождая психологическое пространство, которое так сложно определить и закрепить адекватным понятием, способным уловить состоявшийся взаимопереход противоположностей и порождение особого слоя, где сознание и бытие выступают в нерасторжимом единстве и не имеют однозначных причинно-следственных связей - бытие в такой же степени определяет сознание, как и наоборот. Отсутствие устоявшегося понятийного аппарата приводит к тому, что приходится каждый раз оговаривать индивидуальную определенность понятия "действительность", отличая ее от абстрактной "объективной действительности", или просто "действительности", когда под ней понимают еще более абстрактную "объективную реальность". Действительность данного человека содержит в себе его собственную субъективность, "осевшую" на объектах и превратившую их в предметы, имеющие для человека значение, смысл, ценность. Объективное, как противостоящее субъективному, не несущее его на себе, не определяет действительность как пространство, в котором можно действовать. Оно не входит в многомерный мир личности именно потому, что не содержит в себе ни грана субъективности, без которой нельзя действовать, понимая ценность, и смысл того, что ты делаешь в каждый момент времени. Здесь и открывается близость 80 понятий "психика", "многомерный мир личности", "действительность данного человека". Под психикой, таким образом, понимается совокупность явлений, выполняющих функцию системообразующего фактора в психологических системах, разрушение которого означает распад психологической системы на составляющие ее элементы и исчезновение (или патологическую деформацию) мира человека (например, в форме аутизма). Психика соотносима с порождением многомерного мира человека, представленного в совокупности его чувственных и сверхчувственных (системных) качеств. Это очень близко к тому пониманию психики, которого придерживался Л.С. Выготский. До сих пор не удалось увидеть анализа или аналитического цитирования одного фрагмента из самого известного методологического труда великого ученого. Психика " есть орган отбора, решето, процеживающее мир, и изменяющего его так, чтобы можно было действовать. В этом ее положительная роль - не в отражении (отражает и непсихическое; термометр точнее, чем ощущения), а в том, чтобы не всегда верно отражать, т. е. субъективно искажать действительность в пользу организма" (Выготский, 1982, с.347). В этом плане многомерный мир человека и есть "субъективно искаженная объективная реальность". Почему же столько лет этот фрагмент из книги Л.С. Выготского не удостаивался научного анализа? Причин много, но главное все-таки в том, что такое понимание соответствует постклассическому этапу развития науки, который только наступает, а написан он был более 60 лет тому назад. Цитируемый фрагмент является вовсе не случайной "игрой ума" гения. Он настолько не соответствовал парадигме отражения, которая объединяла его современников в отношении понимания природы психического и определении предмета науки, что его едва ли можно было адекватно оценить. Ведь никто больше так прямо не ставил вопрос о сущности той

реальности, которая располагается "между духом и материей", является "переходной формой", но которая только и может обеспечить избирательность психического отражения и его интенциональность (предметную отнесенность). В постклассической психологии, впрочем, как и в других науках, вступивших в эту фазу развития, уже нет сомнения в том, что только за счет субъективного искажения можно познать само объективное. Физики раньше психологов осознали "принципиальную неустранимость субъективности из акта познания" (Воробье81 ва, 1995, с.21). Если бы они поняли, что именно системное устройство человека порождает эту "неустранимость", что у человека нет прямого выхода к миру "чистой объективности", более того, именно присутствие субъективного в объективном превращает последнее в предмет познания, обеспечивая движение познания, его направленность, то можно было бы предсказать и неизбежность появления в физике принципов соответствий дополнительности, неопределенности. Можно полагать, что постклассическая психология существенно изменит представление человека о самом себе как субъекте познания и деятельности, меняя облик других наук, представители которых до сих пор уверены в возможности познания абсолютной истины без привнесения в нее абстрактов собственной субъективности. Итак, многомерный мир человека есть то, что располагается между субъективной и объективной реальностями, между " духом и материей". Мир каждого человека уникален и составляет то, что является собственно человеческим в человеке, его самость, его существенную характеристику. Этот мир не рождается вместе с человеком – он им созидается, конструируемся, и в конечном счете человек таков, каков его мир. Суверенная личность отличается от других тем, что несет ответственность за его порядок и качество. Она способна самостоятельно, без посредников выходить к культуре и вычерпывать из нее основания для сохранения и развития своего многомерного мира, т. е. самой себя. Есть строгая иерархия и субординация в становлении многомерного мира человека, возникновении системных качеств предметов, составляющих мир. Иными словами, субъективное проникает в объективное и оседает на нем в определенной последовательности, обеспечивая его новые измерения, а значит, и новые уровни сознания. Развитие человека в онтогенезе и есть, с отстаиваемой точки зрения, последовательное "вдвижение" субъективного в объективное, совпадающее с этапами становления многомерного мира человека. Одновременно это вдвижение означает и становление уровней сознания, которое до сих пор рассматривается как нечто, возникающее в своей законченной форме и развивающееся только количественно (прирост новых знаний о мире, новых отношений и т.д.). Конечно, любое развитие можно определить как процесс производства необратимых новообразований. Однако сознание ребенка 3, 7, 12 лет - это качественно разные формы сознания, разные уровни развития его. Низшие уровни снимаются высшими, входят в них в качестве ба82 зальных оснований, обеспечивая преемственность всего движения. Мир человека получает новые измерения - сознание выходит на новый уровень и одновременно меняется образ жизни, становясь адекватным усложняющемуся миру и его осознанию. В этом движении совершенно невозможно различить причины и следствия. Все взаимообусловлено и пронизано прямыми и обратными связями, что, однако, не исключает возможности поиска и установления общего вектора развития, который, на наш взгляд, проявляется в динамике становления многомерного мира личности, конкретизируется в нем. Можно предполагать, что на первой фазе онтогенеза, совпадающей с периодом развития от рождения до окончания школы, образ жизни человека детерминируется особенностями формирования многомерного мира и его образом, возникающим в сознании. Затем уже образ жизни будет задавать основные параметры образа мира. Молчаливое признание готовности человека к автономному самостоятельному осуществлению жизни, утверждение права человека на формирование собственного образа жизни закрепляет факт "аттестации" его на "зрелость" в

виде получения документа о завершении образования - среднего, например. При всей относительности оценки самостоятельности человека в выборе образа жизни предполагается, что школа сформировала образа мира, более или менее законченную картину мира, в котором предстоит жить человеку. Если для человека мир еще не выступает как предметный, если он еще только формируется при участии других людей (родители, воспитатели, учителя), то сам образ жизни оказывается зависящим от того, как мир открывается человеку в своем предметном содержании. Ключ к сознанию ребенка лежит действительно в той картине мира, которая открывается ребенку по мере формирования его. Когда ребенок становится взрослым, он сам формирует образ жизни, и теперь им определяется картина мира. Смена детерминации происходит в полном соответствии с библейским каноном: сначала было "слово", произнесенное взрослым, потом "дело", осуществленное самостоятельно. Нет единого ключа к пониманию того, что есть сознание. Существуют разные уровни сознания, за которыми стоят разные по своей сложности (мерности) миры человека, закономерно сменяющие друг друга, что и требует поиска разных ключей к пониманию сознания, ибо речь идет о разных сознаниях, к которым нельзя подобрать один ключ. Вот почему становление многомерного мира человека и может 83 быть понято как сущность онтогенеза. Онтогенез, следовательно, это не просто смена "ведущих видов деятельности" в силу непонятно откуда берущейся "сензитивности" к ним. За сменой деятельностей скрывается практически не изученный процесс возвышения мерностей мира человека, качественно преобразующий сознание человека, делающий невозможным дальнейшее осуществление сложившегося образа жизни, перестающего соответствовать новому образу мира, что и заставляет перестраивать саму жизнь. Внешне этот процесс и выглядит как появление сензитивности - к игре, учению, труду. Постоянное противоречие между образом жизни и качеством многомерного мира, перманентный дисбаланс между ними - вот где, с нашей точки зрения, лежит источник развития человека, движущая сила развития, поднимающая на новые уровни и сознание человека, и сам его многомерный мир как основу сознания. Вполне возможно, что этим определяется и зафиксированная в исследованиях надситуативная активность, конкретизирующаяся в эффектах выхода деятельности за пределы требований ситуации. Развивается, следовательно, не система психических процессов, не деятельность как система, не психика как система психических процессов, свойств и состояний, а человек как целостная психологическая система. Для тех, кто не может (или не хочет) увидеть системную взаимосвязь внутри процесса развития, т.е. признать, что за пределы себя сегодняшнего выходит человек как целостная психологическая система, остается фиксировать либо смену ведущих деятельностей, либо новообразования психики, либо личностные новообразования. Каждый исследователь имеет право на свой взгляд и возможность использовать любую доступную ему методологию. Проблемы возникнут лишь при попытке интеграции представлений о развитии человека в онтогенезе - когда потребуется объединить сведения из психологии деятельности, психологии личности, психологии, основывающейся на понимании психического как процесса. Такая интеграция заранее обречена на провал. Многомерный мир человека как единство Я и не-Я, субъективного и объективного, психического и физического, т.е. подлинная действительность человека не может быть обнаружена как результат интеграции, если она с самою начала не была выделена как системное качество, которое недоступно не только для исследования, но даже для констатации теми, кто исследует подсистемы - личность, психику, деятельность. 84 Безусловно, самое трудное заключается в выяснении того, каким образом противоположности соединяются и сосуществуют в единстве, порождающем новое качество, возвышение которого несет в себе всю суть онтогенеза. Первая попытка такого уяснения была предпринята Э. Гуссерлем в его известной всем психологам феноменологии. Л.И. Воробьева считает феноменологию Э. Гуссерля "проходным эпизодом на пути преодоления классического

субъект-объектного раздвоения. Вместо раздвоенности мы получаем нерасчлененность, феноменологическое слипание" (Воробьева, 1995, с.26). Действительно, "слипание", во-первых, нисколько не облегчает понимание того, как же сосуществуют противоположности, оказавшись в единстве. Может быть, они перемешиваются так, что субъективное оказывается заключенным внутри объективного, скажем между молекулами, из которых оно может состоять. Во-вторых, смущает "нерасчлененность", которая намекает именно на такое понимание. На мой взгляд, Э. Гуссерль вполне корректно считал, что реальность мира для человека надо искать там, где сосуществуют противоположности. Другое дело - понять, как осуществляется это их совместное бытие. Как уже указывалось, в ТПС принято считать, что субъективное "оседает" на объективном в виде особых системных внечувственных качеств, превращая объекты в предметы, делая предметы носителями смыслов и ценностей, порождая тем самым многомерный мир человека. Последовательность становления этого мира есть обретение им все новых измерений, что и составляет сущность онтогенеза. Покажем хотя бы набросок этого движения и основные противоречия, обусловливающие его. 1. Пятимерный мир и предметное сознание. А.Н. Леонтьев первым обратил внимание на то, что животные живут в четырехмерном мире (трехмерное пространство и время). "Возвращаясь к человеку, к сознанию человека, я должен ввести еще одно понятие - понятие о пятом квазиизмерении, в котором открывается человеку объективный мир. Это - "смысловое поле", система значений". Если вчитаться в текст, то станет ясно, что А.Н. Леонтьев, обычно строго разводивший понятия "значения" и "смысл", употребляет их как рядоположенные, но из контекста следует, что в данном случае он имеет в виду скорее значение: "... когда я воспринимаю предмет, то я воспринимаю его не только в пространственных изме85 рениях и во времени, но и в его значении ... воспринимаю не форму, а предмет, который есть часы" (Леонтьев, 1978, с.5). Развитие ребенка от рождения до 2,5-3 лет совпадает с процессом порождения пятимерного мира в нем. Это порождение предметного мира и составляет суть самого развития. В момент рождения ребенок изолирован от значений, т.е. понятий, которыми люди данной культуры обозначают предметы. В момент рождения ребенка культура - как то, где пребывают значения, прежде чем они станут достоянием человека, т.е. будут им персонифицированы, существует автономно от ребенка. Она не доступна для него, не тождественна ему, и он не может взаимодействовать с ней один на один. В такой же мере ребенок изолирован от предметного мира, в котором живут взрослые, а своего предметного мира у него пока нет. Надо ли задавать вопрос, почему ребенок не помнит первые 2-3 года своей жизни? Если нет мира, который можно запомнить, если нет Я, которое может запомнить (а его нет и не может быть без не-Я), то запоминание первых лет жизни - это не проблема психологических особенностей памяти в этом возрасте, не проблема "детской амнезнии", а проблема формирования предметного мира и предметного сознания. Что видит ребенок? В первое время ничего. "Человек смотрит на мир глазами родного языка", - говорили неогумбольдтианцы. Можно с ними соглашаться или нет, но прав Л.С.Выготский, утверждая, что "значения превращают ощущения в вещи... возникновение предметного сознания непосредственно связано со значениями" (Выготский, 1982). От значений ребенок изолирован, в такой же степени он изолирован от мира вещей, предметов. Предметное сознание является первым уровнем в его развитии, соответствующим формирующемуся пятимерному миру. Свет, отражаясь от предметов, несет информацию о них, и граница между предметами и человеком устанавливается не на предметах, а на сетчатке глаза. Вот это и есть то, на что указывал Л.С. Выготский, -глаз, который видит все, не видит ничего. Феномен предметности заключается в том, что граница между человеком и предметом устанавливается на предмете, и это является важнейшим условием для того, чтобы стало возможным его восприятие (Леонтьев, 1975).

Легко говорить о границе, которая перемещается от глаза (и другого органа чувств) на предмет. У ребенка первые три года жизни уйдут на освоение этого перехода. Ведь на самом деле это и есть первое проявление многомерного мира человека, пусть еще и не об86 ладающего признаками реальности и действительности, но уже вобравшего в себя тот самый "дух", который вышел за пределы тела и "осел" на предмете, коснувшись его. Если собственно человеческое начинает заполнять пространство вокруг человека как телесного существа, если возникает продолженность человека в мир, без которого он так и не станет миром человека, значит "очеловечивается" и само пространство, возникая на пересечении субъективных и объективных измерений. Два условия необходимы для такого перемещения субъективного на границу с предметом. Это культура, где хранится и аккумулируется опыт человечества, в том числе и значения как часть этого опыта. Затем это взрослый, через которого осуществляется выход в культуру и который единственно может связать ощущения, получаемые ребенком от предмета, со словом, обозначающим предмет, выделяя его этим самым из всего остального. Минимум четыре фактора должны совпасть для того, чтобы граница между человеком и миром сместилась от органа чувств к предмету и возникли феномены предметного мира и предметного сознания. 1.Собственные движения ребенка, посредством которых идет освоение жизненного пространства и приходит ощущение того, что вокруг есть "нечто". Нельзя пеленать ("связывать") ребенка, не рискуя задержать темп развития его сознания. 2.Нормальные органы чувств, каналы связи с внешним миром, пусть пока и переполненные информацией, рождающей какофонию ощущений, идущих от этого "нечто". Первое и второе вместе могут означать сенсорно-моторный уровень сознания. 3.Взрослый, указывающий своим жестом на что-то определенное из всего объема "нечто". 4.Культура, из которой взрослый выбирает слово, которым и локализует совокупность ощущений в предмет, обозначаемый словом и жестом. Так из неопределенного и диффузного "нечто" возникает определенное и вполне предметное "что-то". Госпитализмом обычно называют болезнь, возникающую при отсутствии контактов ребенка со взрослым или снижении интенсивности общения между ними. Можно полагать, что госпитализм на самом деле есть отсутствие двух последних факторов из приведенных выше. Это не болезнь, вызванная дефицитом общения ребенка со взрослым, недостатком "человеческого тепла" и т.д. Скорее это проявление невозможности родившегося нормальным ребенка стать че87 ловеком, которую он не может пережить. Зарождающийся "дух" не может покинуть пределы тела, остается в нем и умирает, так и не заполнив собой пространство между человеком и "объективной реальностью". В результате остаются человек, не имеющий продолжения в мир, и "мир", не ставший миром человека. Здесь не может возникнуть сознание, оно и не возникает. Каждым словом и жестом участвуя в порождении пятимерного мира предметного жизненного пространства ребенка, взрослый участвует в одновременно идущем в нем процессе разделения Я от не-Я. К трем годам обычно завершается этот процесс, и ребенок оказывается в критической ситуации: есть мир, наполненный предметами, связанными в некоторую простейшую систему, есть Я, которое присутствует в этом мире, но жить в этом мире невозможно без взрослого. С одной стороны: "Я сам!", с другой стороны, ребенок не может действовать избирательно, без чего самостоятельность невозможна. К нему как бы сами собой являются предметы, имеющие значение, т.е. категоризируемые словом, но не имеющие смысла. Смыслами владеют взрослые. Они "смотрят" на мир не только глазами родного языка, но и глазами потребности и возможности. У взрослых смысл предмета проталкивает в сознание и сам предмет. У ребенка предмет появляется сам собой, как результат категоризации. Примерно с трех лет сознание из предметного становится смысловым. Это не означает, что до сих пор ребенок не овладевал смыслами, и ничто в его пятимерном мире не становилось

шестимерным. Количественный прирост предметов привел к новому качеству -предметный мир возник уже не как мозаика из разрозненных предметов, а как система, центром которой является Я. Кризис трех лет возникает как противоречие между сложившимся за три года образом жизни, заключающемся в выполнении действий, регламентируемых взрослыми, и появившемся Я, которое требует определенной независимости от них, но еще не способно на самостоятельность. Переход сознания от предметного к смысловому детерминирован тем, что предметный мир ребенка еще не переживается как реальность, т.е. в своей отнесенности к Я, а значит, и не может обеспечить ту степень суверенности, на которую Я претендует. 2. Шестимерный мир и смысловое сознание. "Значение приводит к возникновению осмысленной картины мира" (Выготский, 1982, с.278). Конечно, это так. Но значения приводят сначала к предметной картине, смысл которой, так же как и ее 88 деталей, во многом остается непонятным для ребенка. В другом месте Л.С. Выготский отмечал, что задача объяснить происхождение и возникновение осмысленности является "труднейшей из всех, перед которыми когда-либо стояли психологи-исследователи" (там же, с. 267). С нашей точки зрения, смысловая картина мира может возникнуть в сознании, превращая его в осмысленное сознание, если сам мир ребенка станет смысловым. Смыслы являются особыми качествами предметов, системными и внечувственными. Возникая как качества предметов, они становятся шестым измерением их, делая сам мир ребенка шестимерным. Без значений нет предметов, без смыслов предметный мир не может стать реальностью, переживаемой как нечто соответствующее актуальным потребностям и возможностям ребенка. Никакая избирательность поведения и деятельности невозможна без смыслов. Настоящая деятельность совершается тогда, когда человек понимает смысл и ценность своих действий. До сих пор его поведение удерживали и направляли установки, превратившиеся в поведенческие стереотипы, либо прямые установки родителей, вообще взрослых. Когда А.Н. Леонтьев заметил, что смыслы - это "высшая математика" психологии (Леонтьев, 1994), он был не так уж не прав. Смыслы не существуют без предметов, которые и являются их носителями. Смысл без предмета - это бессмыслица. Смыслы представляют человека, его потребности (желания, хотения, стремления и т.д.) в предмете и являются поэтому самыми яркими демонстраторами того, как может субъективное искажать объективное, позволяя человеку избирательно взаимодействовать с объективной реальностью. Эмоции обеспечивают прохождение в сознание тех предметов мира, которые имеют для человека ценность и смысл. Это и есть решение проблемы каким образом человек видит то, что ему надо, но так как оно есть (без него) Здесь легко углядеть не только один из вариантов решения проблемы единства аффекта и интеллекта, поставленной еще Л.С. Выготским, но и увидеть в эмоциях механизм, обеспечивающий устойчивость многомерного мира человека. Когда сознание отделяет "мир" и Я, эмоции продолжают удерживать их неразрывную связь и единство. В основе перехода ребенка от предметного сознания к смысловому лежит его собственная деятельность и деятельность посредников (взрослых), продолжающих устанавливать мост между ребенком и культурой. 89 1. Ребенок в определенных случаях может самостоятельно выходить к смыслам предметов путем решения задач "на смысл". С решением таких задач может быть связана внешне кажущаяся бессмысленной манипулятивная деятельность с предметом. Часть таких задач решает ребенок в игровой деятельности. Прямое решение подобных задач осуществляется в процессах мышления, доступного ребенку. 2. Ребенок может приписывать такой смысл предметам, которого они не имеют или который не был открыт им ранее. В последнем случае он просто угадывает смысл. Такое приписывание смысла на поминает процессы мифологизации, однако необходимо оценить и его крайне важное значение. Обретая смысл, предмет, существовавший до этого "в себе и для

себя" открывается для ребенка как некая реальность, существующего "для него". И здесь ребенок не только играет с палочкой "как с конем", он переживает ее как реального коня, хотя с возрастом все более осознает мнимость этой ситуации, ее условный характер. Это не просто воображение ребенка, которое выдают иногда чуть ли не за способ жизни, за ведущее новообразование возраста от 3 до 7 лет. Это - один из способов конструирования шестимерного мира ребенком для того, чтобы в нем можно было реально жить, а не просто наблюдать себя в предметном мире, назначение вещей в котором понятно только взрослым. 3. Наконец, ребенок может задавать вопросы взрослым, в виде бесконечных "почему?" и "зачем?". Л.С. Выготский отмечал, что уже первые вопросы ребенка никогда не являются вопросами о названии предметов, это всегда вопросы о смысле их . Другое дело, что взрослые не всегда это понимают, зачастую доводя ситуацию до конфликта. В своих последних работах В.П. Зинченко отразил еще один аспект, важный для понимания механизмов становления смыслового сознания и многомерного мира человека как его ближайшего основания. Прежде чем проявиться в аффективно-смысловой форме, смысл существует в культуре в своей идеальной форме (Зинченко, 1996). Выход к культуре через взрослого - это не просто ознакомление ребенка с ней, не просто трансляция человеческого опыта. Культура превращается в многомерный мир личности. Таким образом, шестимерный мир ребенка - это не семимерный мир взрослого, к которому адаптируется ребенок. Это совершенно другой мир, предполагающий и другое сознание. С этим фактом надо 90 считаться, употребляя понятия "адаптация", "усвоение", "социализация", "воспитание". Шестимерный мир и связанное с ним смысловое сознание являются неустойчивыми образованиями. Нечто, имеющее смысл, т.е. открывающееся человеку как необходимое ему, способное удовлетворить потребность, реализовать возможность, выходит из фона и в результате удовлетворения потребностей и желаний возвращается в него. Конечно, предметный мир уже обретает здесь такое важное качество, как реальность, но это еще не действительность - устойчивая во времени структура. В ценностном мире взрослых вещи, предметы, не исчезают после удовлетворения индивидуальных потребностей в них - они осознаются в своей отнесенности к другим людям, имеющим аналогичные потребности, к тем, кто произвел эти предметы, к себе самому, который будет нуждаться в них завтра. Первоначально научное понятие "ценность" было призвано закрепить противопоставление сферы нравственности (субъективные воля, свобода, совесть и т.д.) сфере объективно сущего (И.Кант). Мир должного и мир сущего до сих пор остаются противоположностями в сознании многих ученых, представляющих разные науки. Системное мышление преодолевает противоположение субъективной и объективной реальностей, переводя науки в постклассическую стадию развития. Сферы должного и сущего сливаются, порождая новую реальность, но только в такой реальности и можно действовать, понимая смысл и ценность того, что делаешь. "Конструирование миров" превращается в педагогическую проблему, столь же существенно преобразуя традиционные представления об образовании, развитии, обучении и воспитании человека (А.Г.Асмолов, А.А.Вербицкий, В.В.Рубцов и др.). По своему происхождению ценности надличностны, надындивидуальны, закреплены в культуре и существуют в ней в своей идеальной форме. Превращение ценностей из идеальной формы в аффективно-смысловую, индивидуально-личностную составляющую жизненного мира конкретного человека, его особое измерение - вот что, с нашей точки зрения, представляет суть процесса нравственного воспитания. От того, как воспитатель понимает процесс перехода ценностей из идеальной формы в личностные ценности, зависит вся система нравственного воспитания. Считается, что ценности можно "усваивать", "транслировать", "познавать", "передавать новому поко91

лению" и т.д. Общим знаменателем для всех систем традиционного воспитания можно считать сведение ценностей к знаниям о них, что и позволяет обращаться с ними как с любым знанием, которое и должно быть "усвоено", "передано", "понято". В рамках новой парадигмы можно утверждать, что ценности не усваиваются, они превращаются в одно из измерений многомерного мира человека, превращая его в жизненный мир как пространство для реализации актуальных потребностей и возможностей человека. Переходя из своей надличной, идеальной формы, ценности обнаруживают себя в структуре жизненного мира как особое внечувственное качество предметов и явлений, составляющих жизненный мир. Это и обеспечивает устойчивость его во времени, стабильность, которую не могут нарушить индивидуальные смыслы, формирующиеся в ответ на ситуативно актуализирующиеся потребности. Ценности, с этой точки зрения, превращают жизненный мир личности в действительность - устойчивое, переживаемое как реальность, т.е. существующее "здесь и сейчас" пространство, сближающее человека с другими людьми в силу определенной тождественности их миров, которая определяется единым источником, из которого вычерпываются ценности. Этим источником является культура как совокупный общественный продукт исторического развития цивилизации. Процесс перехода ценностей из индивидуальной формы в личностную можно назвать персонификацией, включая в это понятие как сам процесс порождения жизненного мира, так и констатацию его уникальности, неповторимости и, одновременно, относительной тождественности другим мирам, что и позволяет говорить об устойчивости не только мира индивида, но и групп, наций, стран и всего человеческого сообщества. Обучение и воспитание, опирающиеся на рациональное "усвоение" - безразлично знаний или ценностей, не могут быть ни гуманистическими, ни эффективными, поскольку не соответствуют системной природе человека как явления продленного в мир и формирующего через эту продленность свое жизненное пространство, в котором (и через которое) происходит его самоосуществление. Нечто внешнее для ребенка, становясь носителем ценностей и смысла, "вписывается" в образ мира, расширяя жизненное пространство (Краснорядцева, 1996). Исследуя закономерности формирования жизненного мира личности, мы пришли к выводу, что "системный и 92 смысловой характер сознания" (Л.С.Выготский) может быть только тогда, когда системный и смысловой характер имеет само жизненное пространство. Такие свойства его не возникают сами и не являются прирожденными. Проходя через кризисы развития, ребенок строит свою реальность, свою действительность. Кризисы развития являются закономерным проявлением противоречий между качеством жизненного мира, обретающим в ходе развития новые измерения (значение, смысл, ценность), и образом жизни, который перестает соответствовать ему. По всем данным, кризис перехода к ценностному сознанию приходится на предподростковый возраст. В районе 11,5 -12 лет мир ребенка превращается в достаточно устойчивую "действительность". С этого момента актуализируется потребность в самореализации, саморазвитии. Ребенок начинает отражать не только мир как совокупность предметов, не только мир по отношению к себе, своим напряженным потребностям, но и "себя в мире", свои возможности, спроектированные в предмет и впервые по-настоящему осознает не только "хочу!", но и "могу!". Ценность - как системное качество - это "напряженная возможность". Современная школа потребность ребенка в самореализации (которая еще и растет по мере суверенизации личности) удовлетворить пока не помогает. Поэтому, как было показано выше, ребенок теряет сензитивность к учению. Скоро к разрешению противоречий между "хочу" и "могу" подключится и мышление. Решение задач "на смысл", задач "на ценность" - таково основное предназначение мышления, если понимать его как проявление творчества, направленного на созидание себя или сохранение себя как целостности в случае глубинного расхождения между образом жизни и образом мира.

2.3. Свободная инициация мыслительной деятельности как проявление самореализации личности Далее мы попытаемся показать, каким образом возникает, чем детерминируется и как регулируется конкретный акт самореализации личности. Для этого мы воспользуемся имеющимися у нас материалами, полученными сравнительно давно ( Клочко, 1991), но которые в свое время были явно недостаточно осознаны с точки зрения проявления в исследуемых феноменах механизмов самореализации личности. Это тем более необходимо сделать в связи с тем, что при гро93 мадном числе работ, посвященных проблеме самореализации, пока не удалось увидеть такую, в которой изучался бы вполне конкретный процесс самореализации в моментах его возникновения, становления и развития. Мы же сталкивались с этим процессом при изучении инициации мыслительной деятельности, но решали при этом конкретную проблему психологии мышления, не используя возможность перехода к более широкому толкованию имеющихся фактов (в контексте самореализации личности). Под инициацией в психологии понимается стадия возникновения, порождения мыслительной деятельности, включая и сам переход в развернутую поисковую мыслительную деятельность по решению поставленной задачи. Психология мышления, изучая эту стадию мыслительной деятельности, постепенно получала ответы на вопрос, как регулируется мыслительная, творческая деятельность на этой стадии. Сегодня требуется получение более полных ответов на вопросы о том, почему человек начинает мыслить, особенно в моменты, когда ничто, казалось бы, не обязывает его к лому. За этими внешне недетерминированными действиями может скрываться потребность в самореализации, но тем более важно ответить на вопрос о том, каково должно быть сочетание объективных, субъективных и других факторов и условий, чтобы человек от восприятия или тривиальной деятельности перешел к внешне ничем не детерминированной мыслительной деятельности (здесь, сейчас и определенным образом). В свое время мы выделили три вида инициации мышления, достаточно полно охватывающих все возможные варианты порождения мыслительной деятельности (Клочко, 1987). Каждому виду присущи свои особенности в структуре мотивообразования, целеобразования, особенности детерминации и регуляции. Первый вид инициации мыслительной деятельности можно представить как "свободную" инициацию, в основе которой лежит самопроизвольный переход действующей личности к мыслительной деятельности "за пределами" инструкций, "требований ситуации", "апрактично", "нефункционально" и т.д. Можно полагать, что именно в этом виде инициации наиболее полно выражает себя личностная самореализация. Этот вид инициации мыслительной деятельности зафиксирован многократно, но исследован в основном с точки зрения личностного подхода Д.Б.Богоявленской и ее учениками (Богоявленская, 1979, 1987). Суть этого вида инициации заключается в переходе 94 к мышлению после обнаружения возможностей такого перехода, и при этом мотивы и цели мыслительной деятельности не только не совпадают с мотивами и целями исходной деятельности ( в ходе которой открывается возможность перехода к мыслительной деятельности), но иногда и противостоят им. Второй вид инициации мышления связан с порождением мыслительной деятельности в ходе актуальной деятельности, направленной на удовлетворение какой-либо потребности, когда ее удовлетворение сталкивается с различного рода ситуативными препятствиями, необходимость преодоления которых предполагает мыслительную деятельность. Мотивационное обеспечение возникающей мыслительной деятельности обусловлено мотивами и задачами актуальной деятельности. Формирование мыслительных целей в этом случае можно понять как особый вид промежуточного целеобразования (в рамках исходного мотива). Третий вид инициации мыслительной деятельности возникает как результат побуждения к мышлению с помощью уже сформулированных, поставленных кем-либо задач. Это случаи

самого "несамостоятельного" включения в мыслительную деятельность, хотя, безусловно, можно реализовать себя и в рамках решения поставленных кем-то задач ( не исключая и того, что кто-то реализует себя, ставя перед другим задачу). Наибольший интерес представляет "свободная инициация". Есть в ней та самая загадочная "надситуативность", "сверхнормативность", которая указывает на самопроизвольную активность человека, направленную "поверх барьеров". Понятие "инициация" имеет выход к двум корням. С одной стороны, это "порождение", "становление", что хорошо схватывает суть явления - возникновение мыслительной деятельности и ее развитие на этапах, предшествующих мыслительной задаче и приводящих к ней (прежде чем включатся детерминационные механизмы, берущие начало в задаче, - "детерминирующие тенденции", "установки", "механизмы соотношения средств и целей" и т.д.). С другой стороны, это "инициатива", которую толковые словари трактуют как почин, внутреннее побуждение к новым формам деятельности, что на психологическом языке можно определить как идущее от человека целеобразующее начинание, не всегда соотносимое с конечным результатом, а потому и достаточно свободное от него. 95 Понятие "инициатива" удачно схватывает часть проблем, связанных со свободной инициацией мыслительной деятельности, - очень часто она проявляется как "бескорыстное", "апрактичное" действие, как "внутренний почин". И все же некую "корысть", некоторую "практичность" можно разглядеть в действиях, свободных от интенции на конечный результат. Может быть, в них как раз и проявляет себя потребность в самореализации? Просто мы за каждым действием человека привыкли представлять нечто вполне осязаемое, побуждающее, направляющее и регулирующее, исполняющееся в виде результата, достигнутой цели. В конечном счете ведь и действие в психологии часто определяют как движение, направленное на цель (Леонтьев, 1985). В актах самореализации продуктами являются, скорее, не просто решенные задачи как таковые, а утверждение себя в настоящем, личностный рост, ощущение собственного движения, развития, формирование новых возможностей, гарантирующих более свободное будущее, и т.д. В самореализации всегда ощущается эффект человеческой незавершенности нереализованных возможностей, потенциальной энергии, ждущей внешних условий для превращения в активность, в кинетическую энергию созидания себя, других, себя в других (готовность и способность к персонализации (Петровский, 1996). Увеличивая свои возможности в процессах самореализации, человек не только сохраняет свою незавершенность, но и увеличивает ее, тем самым удерживая свое жизненное пространство как поле, в которое постоянно проектируются его возможности, в котором он сталкивается с самим собой завтрашним. Человек не может быть завершен - это означало бы жизнь, ограниченную настоящим, данным, наличным, которое можно присвоить на краткий миг настоящего, но в котором нельзя двигаться в будущее. Последнее равнозначно смерти, ибо что же такое жизнь, ограниченная несколькими секундами настоящего и длительным периодом запечатленного памятью прошлого, ушедшего в небытие. Психологическое время, время в психологических системах направлено из будущего в прошлое, из возможного к невозможному через реальность переживаемого настоящего ("здесь и сейчас"). Если понять природу свободной инициации, то в этом случае, как мы предполагали, будет найден ключ для понимания и исследования большого класса явлений, таких как "надситуативная активность" (В.А.Петровский), "сверхнормативная деятельность" (Р.С. Немов), 96 "наднормативная активность" (А.К.Дусавицкий), "интеллектуальная инициатива" (Д.Б.Богоявленская), "продуктивная активность" (А.М.Матюшкин), часть "эффектов Хоппе" и др. Несмотря на все различия и оттенки, обусловленные особенностями теоретических систем, в которых развивались и возникали эти понятия, в них есть и нечто общее, фиксирующее

присущую человеку трансцендентальность, способность к выходу за пределы норм, требований ситуации. При этом само знание об интеллектуальном потенциале личности еще не позволяет ответить на вопрос, почему реализация этого потенциала в мыслительной деятельности возникает достаточно самопроизвольно именно здесь, сейчас и определенным образом. Проблема усугубляется тем, что источник побуждения не удается локализовать где-то в одном месте - только во внутреннем, во внешнем, в самой деятельности. Ясно, что для решения указанной проблемы нужно преодолеть дихотомию внешнего и внутреннего в существующих принципах детерминизма, а сделать это можно только за счет выхода к новому принципу, изначально исключающему возможность такой дихотомии. Сделать же скачок к другому, более системному принципу детерминизма означает выйти за пределы существующих теорий, которые, особенно в отечественной научной традиции, опираются на естественнонаучную парадигму, отдающую примат внешнему, выполняющему роль причины. Не случайно проблемы свободной инициации, надситуативной активности, интеллектуальной активности всегда как бы выпадали из общего потока психологических исследований, впрочем, как и проблематика инициации мышления, связанная с обнаружением и постановкой мыслительных задач и принятием их к решению. Таким образом, не очень сложно понять, в связи с чем вопросы о том, почему человек начал думать и почему он думает именно о данном предмете, всегда "вызывали удивительно прискорбное пренебрежение" (Берлайн, 1966, с. 57). Указывается на то, что те звенья мышления, "которые предшествуют возникновению задачи, по существу не исследовались" (Матюшкин, 1972, с. 15). Тем не менее никто не подвергает сомнению ставшие почти афоризмами представления о том, что "правильно поставить задачу - это наполовину решить ее" или "правильно поставить задачу труднее, чем решить ее". Давно известно, что то, каким образом сложилась задача, даже сама ее формулировка влияют на направленность мышления в ходе решения задача. 97 Л.С.Выготский, анализируя решения проблем представителями психологической науки, отметил: "Правильная постановка вопроса есть не меньшее дело научного творчества и исследования, чем правильный ответ, - и гораздо более ответственное дело" (Выготский, 1982, с.325). Из этого замечания Л.С. Выготского мы можем сделать для себя два вывода. Постановка задачи - творческий процесс, а сама задача является результатом мышления, структура которого, регуляция и детерминация нам в значительной степени непонятны. Во-вторых, возникает предположение, что малая результативность исследований в области инициации мышления является результатом трудностей в правильной постановке проблемы, определении предмета исследования. Представим только, что человек, занятый повседневной рутинной деятельностью, вдруг начинает превращать ее в творческую. Или, на предметном материале, составлявшем условия этой рутины, начинает строить и решать мыслительную задачу - вопреки логике исходной деятельности, ее мотивам, тому, что требовали ситуация, инструкции экспериментатора (руководителя, учителя и т.д.), иногда даже вопреки возможным отрицательным санкциям, которые могут последовать вслед за прекращением деятельности. Мы привели пример "свободной" инициации мышления, но как смоделировать ее в эксперименте? Что означает эта "вдруг" возникшая мыслительная деятельность? Чем она детерминирована? Что надо изучать, чтобы понять "вдруг" возникшее мышление в его истоках, его обусловленности, его детерминации, регуляции? Особенно если учесть, что психология пока не преодолела кризис в своем развитии, а значит, не представляет собой " общепризнанную систему науки" и каждое изложение психологии "у виднейших авторов построено по совершенно иной системе" (Выготский, 1982, с. 373). В теориях, базирующихся на личностном подходе, естественно, изучается личностная обусловленность свободной инициации, т.е. внутренняя детерминация ее. Сюда можно отнести "чувствительность к проблеме" (Гилфорд), "умение видеть проблемы" (С.Л.Рубинштейн), уровень "интеллектуальной активности" (Д.Б.Богоявленская). При таком подходе изучаются важные закономерности личностной обусловленности процесса возникновения мышления, но

возникают сложности в связи и объяснением того, почему именно здесь, сейчас некоторый объект становится вдруг предметом познания. 98 Для деятельностей, возникающих не для удовлетворения периодически насыщаемых потребностей, а возникающих процессуально (к числу которых относится и познание), вообще трудно установить источник побуждения и конституировать его в определенном месте (во внешнем, внутреннем, в самой деятельности и т.д.) "Нам не вполне понятны причины формулирования мотива, инициирующего познавательную деятельность", - замечает К.Обуховский (1981, с. 136). Попытки связать побуждение процессуальной деятельности с предметом, естественные в связи с невозможностью отыскать источник побуждения только во внутреннем и тем более естественные, что познание всегда направлено на определенный предмет, а значит, в своей детерминации зависит от него, также не привели к значительным результатам. Внешний объект (стимул) не всегда вызывает ориентировочный рефлекс, который можно было бы посчитать фактором, инициирующим познавательную деятельность у животных и у маленьких детей, а для объяснения инициации познавательной деятельности взрослых нормальных людей это не подходит. Как показали исследования А.Р.Лурия, неугасаемая ориентировочная реакция психически больных людей на посторонние раздражители разрушает исходную деятельность, но не превращается в мыслительную, а кроме того, именно для людей с психическими заболеваниями характерна направленность деятельности на раздражители по возможности сильные и новые, а не на те, которые имеют большое значение для индивида (Обуховский, 1981). Ясно, что и теории, пытавшиеся определить различные характеристики предмета-стимула, инициирующие познавательную деятельность, к решению проблемы не вышли. "Новизна" (Харлоу, Батлер, Берлайн), "неопределенность" (Берлайн, Каган), "когнитивный диссонанс" (Фистингер), "рассогласование" (Хант) - эти и другие характеристики предмета, выделенные исследователями, не могут стать объяснением инициации познавательной деятельности со стороны объекта. "Новизна" сама обусловливается субъективным и характеризует не только предмет, но и субъект познания, который способен проходить мимо "нового", "неопределенного" в одних случаях и останавливаться - в других. Осуществлялись попытки объяснить возникновение мыслительной деятельности (по типу "свободной инициации") с помощью понятия, которое связывало бы внешнее и внутреннее и представляло 99 бы собой новое качество, не сводимое к простой сумме своих составляющих. Этот вполне диалектический ход был осуществлен с помощью понятия "установка". Автор теории установки Д.Н.Узнадзе связывал возникновение теоретической, мыслительной деятельности с "актом объективации", на базе которого и происходит усмотрение проблемности ситуации (Узнадзе, 1966). Установка, понимаемая как единое начало ("модус"), для возникновения которого нужны потребность (внутреннее) и ситуация ее удовлетворения (внешнее), действительно является одним из самых диалектических понятий в психологии. Оно, по замыслу автора, должно было стать тем, с помощью чего можно преодолеть дуализм внешнего и внутреннего, объективного и субъективного. Однако достаточно проанализировать результаты исследования "акта объективации", чтобы убедиться в том, что и это понятие не открывает еще источника побуждения мыслительной деятельности. Акт объективации предполагает необходимость "остановиться", и сконцентрировать внимание на определенном объекте. Остановка - для объективации, но чтобы "остановиться", нужно уже объективировать, т.е. выделить этот объект среди прочих, усмотреть в нем какую-то проблемность, избрать его по каким-то признакам, которые он несет на себе как потенциальный объект исследования. Круг замыкается, и разорвать его можно только анализом деятельности, в которой произошла объективация, далеко выходя за пределы понятия

"установка", объясняя происхождение познавательной ситуативной потребности и ситуации ее удовлетворения. Самое сложное здесь в том, что теория установки со слова "потребность" начинает. Потребность "находит себя в предмете", в ситуации, а здесь предстоит объяснить, каким образом ситуация обусловливает актуализацию новой потребности, а это уже совсем сложно, поскольку "ситуация" возникала как соответствующее другой потребности. Акт объективации это поворотный пункт, когда исходная деятельность трансформируется в мыслительную и порождение нового кажется не менее интересным, чем судьба ("умирание") старого. Попытка найти источники побуждения познавательной деятельности в самой деятельности - это уже четвертый путь исследовательской мысли. Интересные гипотезы для решения таким образом поставленной проблемы были предложены А.Г.Асмоловым и В.А.Петровским (1977), Е.Н.Бакановым и В.А.Иванниковым (1983). 100 Далее мы подробно остановимся на этих гипотезах, сейчас же только заметим, что самым сложным при использовании деятельностного подхода к инициации творческих процессов является локализация этого источника в самой деятельности и объяснение связи источника самотрансформации деятельности, формирующегося в ней, с двумя причинными цепями, берущими начало в личности (внутреннее) и ситуации (внешнее). Деятельность не просто выходит "за пределы" наличной ситуации или начальных требований. Она не "изливается" в новое русло случайным образом. Необходимы нормотворчество человека, выходящего "за пределы", постановка новых задач, целесообразность которых остается непонятной, впрочем, как и сам процесс формирования новой задачи. Выделение целей и условий новой деятельности "часто осуществляется в ущерб потребности самосохранения" (Обуховский, 1981, с. 133). В деятельности каким-то образом интегрируются детерминационные потоки, идущие от субъекта, объекта и ее самой, точнее, тех психологических новообразований, которые в ней формируются. Остается открыть еще один источник детерминации свободной инициации, с которым связан следующий ход исследовательской мысли. Это социальная детерминированность свободной инициации. "Апрактицизм", "нефункциональность" явлений, связанных с выходом "за пределы", мы уже отмечали. Можно понять детерминационные потоки, берущие начало во внутреннем, во внешнем, в установках (как единстве внутреннего и внешнего), в самой деятельности. Можно поставить целью понять, как это все работает, как формируется окончательная и полная причина, "запускающая" мышление. Но все это "повисает" при попытках ответить на вопрос, зачем нужна эта "апрактичная", вопреки даже потребности самосохранения, добровольная "Голгофа человеческого духа", как характеризовал мышление Г.Гегель. В чем заключается функциональность "нефункционального", целесообразность "нецелесообразного"? Можно попытаться удержать в пределах "норм" отдельного человека. Человеческое сообщество удержать нельзя - оно развивается за счет обретения новых норм и ценностей бытия. И творческое "преобразование действительности", порой теряющее здравый смысл, свойственно большим массам людей, хотя и совершается при участии отдельных личностей. В свободном действии мы встречаемся с социальной детерминацией, и, 101 конечно, принять эту мысль легче, чем объяснить, как в индивидуальном (и через него) реализует себя социальное. Как точно заметил А.В.Брушлинский, "непрерывная взаимосвязь любого субъекта с объектом необходимо опосредствуется взаимоотношениями между разными субъектами, и наоборот, любые взаимоотношения между субъектами столь же необходимо опосредствованы их взаимодействиями с объектом" (Брушлинский,1982, с.38). Здесь возможны три направления исследований. Во-первых, это исследования мышления человека в условиях совместной мыслительной деятельности, в которых выявляются важные закономерности влияния партнеров на протекание мыслительной деятельности, заставляющие выходить их за пределы "собственных" целей, мотивов, ситуаций, "общего фонда" знаний, смысловых образований.

А.М.Матюшкин в работах, посвященных исследованию познавательной активности, отмечает, что, являясь относительно самостоятельным фактом, познавательная мотивация определяет тип и уровень познавательной активности испытуемых. Сама познавательная мотивация определяется им как выступающая первично в виде ситуативно возникающей познавательной потребности, порождаемой условиями конкретной задачи, особенностями общения и межличностного взаимодействия (Матюшкин, 1972, с.7). В данном случае причины актуализации познавательной активности объясняются особенностями ситуации общения, различных типов межличностного взаимодействия, когда мыслительная деятельность человека опосредуется другими участниками, выступающими в роли партнеров или "противников". Было показано, что аналогично проявляются зависимости внутренней диалогизации мышления и в условиях индивидуального решения задач. Второй путь связан с уяснением детерминации индивидуальной деятельности и ее самотрансформации под воздействием той "доли" социального, которая уже есть в личности действующего человека и, присутствуя в нем в качестве "пластов, слоев и функций личности" (Выготский, 1986, с. 58), детерминирует индивидуальную деятельность. Возможность такой детерминации в психологии пока не учитывается в полной мере, что в некоторой степени может затруднять понимание природы "сверхадаптивных", "нефункциональных", "апрактичных" и т.п. проявлений. Третий путь связан с развитием культурно-исторической психологии, которая переживает сегодня новый подъем и за которой, по 102 признанию М.Коула, просвечивает "будущее науки" (Коул,1998). Если культура не просто усваивается поколениями, не просто транслируется в них, но трансформируется в картину мира каждого человека, как это полагал Л.С.Выготский, то что же такое есть в культуре, в этой "копилке" человеческого практического опыта, теоретического мышления, смыслов и ценностей, которое через процессы персонификации становится трансцендентирующим основанием индивидуальной человеческой жизни? Свой ответ мы постараемся дать ниже. Пока же можно констатировать, что испробованы почти все возможные направления движения исследовательской мысли в поисках источника причин побуждения свободной инициации мышления и объяснения детерминации, самопроизвольного выхода человека "за пределы" исходных "требований", "норм", "ситуаций". Можно показать, что эти движения научной мысли имеют определенную внутреннюю тенденцию, направленность, которую, впрочем, не видно за фактологией и вскрыть которую можно только специальным анализом. Единственный способ избежать участи открывателя еще одного фактора детерминации, "разглядев" его там, где "мимо" прошли другие, заключается не в критике других, которые искали "не то", "не там" и "не таким способом", а в том, чтобы за этими часто добротными и важными исследованиями увидеть общее движение психологической мысли, стоящее "за спиной" конкретных исследований. За конкретикой апробируемых ходов мысли увидеть "единство процессов перерождения научной ткани в психологии, которое и обусловливает волю всех исследователей" (Выготский, 1982, с.325). Постепенно меняется уровень профессионального психологического мышления - от атомарного к структурному, от структурного к структурно-системному, затем системному, может быть, даже метасистемному. Небольшая еще история изучения инициации мышления фактически уже повторила в общих чертах историю развития проблематики психологии мотивации, частично пытаясь опираться на нее, частично отталкиваясь от нее как от базы для наступления на более сложные по своей детерминации психологические явления. Однако психология мотивации пока не может быть достаточной базой для этой цели. Она сама еще не нашла приемлемых объяснений механизма побуждения для более простых видов поведения и деятельностей. 103 История ее развития более поучительна - она показывает уже испробованные тупиковые направления движения мысли, которые нет необходимости повторять в психологии мышления,

а кроме того, в ней уже заметна тенденция "перерождения научной ткани", позволяющая начать собственное движение в соответствии с этой тенденцией. С другой стороны, изучение мотивации "свободной" деятельности может помочь в развитии общей теории мотивации в психологии. "Простое" становится гораздо понятнее, если его удается увидеть через развитые формы "сложного". Как показал анализ, проведенный А.Б.Орловым (1972), развитие психологии мотивации поведения начиналось с субъективистских концепций, с попыток идти от внутреннего, позднее добавились объективистские концепции (от внешнего). Эти "однофакторные" концепции апеллировали либо к личности, либо к среде. Затем наступил этап синтеза этих двух подходов в психологической концепции К.Левина. Анализ истории проблемы детерминизма в психологии мотивации, проведенный Р.Р.Бибрихом (1978), выделяет три качественных уровня развития теории К.Левина, последний из которых уже непосредственно выводил к факторам, формирующимся в самом поведении, к процессам целеполагания. Источник побуждения стали искать в самом взаимодействии, а Нюттен сущность потребности переместил в процесс реального взаимодействия личности с окружающим миром и также пришел к выводу о невозможности рассматривать процесс человеческого поведения в рамках гомеостазических моделей (восстановление нарушенного равновесия человека со средой). Имеет, видимо, значение и линия поиска новых факторов, детерминирующих поведение, но решение проблемы, как теперь становится понятно, связано с возможностью увидеть субъективное и объективное в одной системе собственно психологических координат. Нужно учитывать и явный разрыв между двумя фазами (этапами, стадиями) единого мыслительного процесса. Первая фаза - это мышление, приводящее к задаче, то, посредством чего она вообще возникает, вторая фаза - это мышление, посредством которого находится решение задачи. Исторически сложилось так, что изучение мышления в психологии началось сразу со второй его фазы. Ясно, что при этом невозможно было учесть детерминирующее влияние первой фазы на вторую, обеспечить системность исследования, увидеть общие закономерности мышления как единого процесса. Указанный 104 нами разрыв продолжает оставаться одной из преград на пути создания единой теории мышления в психологии. Почему же все-таки сложилась такая ситуация в нашей науке? Однозначно на этот вопрос ответить нельзя - многое способствовало тому, чтобы вторая фаза мышления была первой взята для исследования. Впрочем, один фактор лежит на поверхности и связан он со специфичным определением самого понятия "мышление" в психологии, следствием чего явилось и специфичное определение предметной области исследования в психологии мышления, не включившее в нее фазу инициации. Связь мышления с задачей была установлена в психологии достаточно быстро, и с тех пор мышление "как бы начиналось от задачи и завершалось ее решением" (Матюшкин, 1972). Действительно, наиболее распространенной в психологии до сих пор является идея взаимосвязи мыслительной деятельности с задачей. Ведущим стало представление о том, что мышление начинается вместе с обнаружением задачи, когда последняя уже образовалась в форме некоторого списка условий и целей, взаимосвязь которых может обеспечить и определенную детерминацию поисковой мыслительной деятельности. Если мышление понимается как процесс, с помощью которого человек решает мыслительную задачу, то направления, базирующиеся на этой идее, просто не могут поставить проблему инициации мышления, основное содержание которой заключается в исследовании мышления как деятельности, приводящей к формированию задачи. Представление о том, что мышление возникает только в ситуации "готовой" задачи, приводит к тому, что этап ее обнаружения и постановки не может даже считаться содержащим мышление внутри себя и вполне естественно выпадает из исследования, а вместе с ним и все проблемы мотивационного обеспечения мышления и детерминации психических процессов на этом этапе.

Однако в проблеме определения предметной области исследования в психологии мышления есть еще один, более глубинный слой, на который указывает О.К.Тихомиров (1984). В психологии не завершен переход от общеметодологических принципов к выделению предмета конкретной науки, что и составляет сегодня "очень сложную и далекую от своего полного завершения задачу" (там же, с. 7). В психологии же мышления существуют еще и свои трудности выделения предмета исследования, связанные с трудностью отделения 105 мышления от других психических процессов, а кроме того, психологический подход тесно переплетается с подходами других наук. Из вышесказанного вытекает, что постановка проблемы инициации мышления есть одновременно постановка методологической проблемы нового определения предметной области психологии мышления, что автоматически выбрасывает нас в область общепсихологических проблем, подтверждая тем самым, что вопрос о предмете нашей науки действительно является не только самым насущным, но и "самым практическим и настоятельным" (Тихомиров, 1984, с.11). Инициация свободного мышления вовсе не рядовая психологическая проблема. Она не получила приемлемого решения, как не получила его ни одна из проблем, с разных теоретических позиций рассматривающих, каким образом, откуда возникают, как регулируются "свободное действие", "сверхнормативная деятельность", "сверхнормативное поведение", "надситуативная активность" и т.д. За этой проблемой стоит действительно глобальная проблема психологических механизмов самореализации человека и его саморазвития, проблема порождения человеком собственных норм ("нормотворчество"), проблема "психологического гетеростаза" (Обуховский,1981), непонятного с точки зрения как его происхождения, так и реализации в конкретных условиях бытия. Процессуально-деятельностные и собственно личностные аспекты сливаются в понятии "инициация", их нельзя развести, как нельзя оторвать процесс порождения "новой нормы" от ситуации деятельности, в которой она сформировалась (и которая регулировалась "старой нормой"), и от личности, которая определила процесс нормотворчества, обнаружив в ходе деятельности возможность для ее трансформации, расширения и т.д., реализовав тем самым присущий ей уровень "интеллектуальной инициативы". Проблема инициации мышления уже своей постановкой предполагает необходимость совмещения различных предметных областей. Можно продемонстрировать это на примере только одного из аспектов инициации мышления, а именно целеобразования. Обнаружение, постановка и принятие мыслительной задачи составляют основную продуктивную сторону мышления на стадии инициации. Задача часто определяется в психологии как цель, данная в определенных условиях. Образование задачи - это образование цели (целеобразование) и выделение условий, в которых задается цель. Необходимо отме106 тить, что сама проблема инициации мышления гораздо шире проблемы целеобразования на стадии инициации, но нужно согласиться и с тем, что целеобразование является центральной проблемой внутри общей проблематики исследования инициации мышления. В ней наиболее наглядно соединяются личностный аспект, проявляющийся в деятельности в виде "целеобразующего начинания" (инициативы субъекта деятельности), и деятельностный аспект, проявляющийся через сам процесс целеобразования - как процесс порождения новообразований деятельности, через которую она "сама себя развивает". Проблематика целеобразования в общей психологии и психологии мышления долгие годы фактически не разрабатывалась, и это также влияло на саму возможность поставить проблему инициации мышления. Анализируя причины такого положения вещей, О.К.Тихомиров первой из них называет "неизжитый, хотя и часто критикуемый функционализм", когда различные стороны единого сложного процесса целеобразования "как бы "растаскиваются" по разным разделам психологии" (Тихомиров, 1984, с. 109). Можно и еще усилить - "растаскиваются" по разным психологиям, поскольку наука наша сегодня не является еще целостной монистической теорией, а представляет собой

совокупность психологии (психология личности, психология деятельности и т.д.). Совмещение представлений о целеобразовании фактически означает совмещение различных предметных областей различных психологии. В общем виде проблема интеграции науки решения пока не имеет. Безусловно, есть большая разница в процессах целеобразования на разных стадиях мышления. Целеобразование как то, что приводит к образованию мыслительной задачи (цель в условиях), и целеобразование в ходе решения мыслительной задачи (образование "промежуточных" целей, их связь с конечной целью) имеют разную детерминацию. В первом случае гораздо выраженнее представлен личностный аспект. Прав А.Ф.Эсаулов, утверждая, что период "усмотрения" задачи представляет собой "почти совсем не вскрытое в психологии явление", хотя именно в нем "особенно ярко проявляется как мышление, так и личность " (Эсаулов,1972, с. 104). Целеобразование и побуждение мыслить ("мотивообразование") формируются здесь в едином процессе, что вообще делает необычной саму проблему. Далее мы остановимся и на других отличительных особенностях целеобразования на стадии инициации, пока же отметим следующее. 107 То немногое, что мы знаем об инициации мышления, вообще об инициативных формах поведения и деятельности, находится в разных разделах психологии. Оно не приведено в систему, а сама идея систематизации, интеграции психологического знания сталкивается с серьезными методологическими, теоретическими и практическими трудностями. На самом деле речь идет не о простой "стыковке" знаний из разных разделов психологии, а о соотнесении целых теоретических систем, возникших в результате исследования различных предметных областей, каждая из которых представлена особой системой. 2.4. Системная детерминация свободной инициации мышления Создаваемые психологами методики исследования не могут не отражать методологические и теоретические позиции их авторов. В психологии мышления есть свои особенности, заключающиеся в том, что варьируются чаще только задачи, предлагаемые испытуемым, сам же способ анализа остается похожим (рассуждения вслух, запись речи, анализ действий и т.д.). Беден арсенал методических средств, что грозит обеднением собственно психологического содержания и его анализа, соскальзывающего на анализ особенностей конкретных задач, а мир задач неисчерпаем. Что же касается исследований в области инициации мыслительной деятельности, то их методическое оснащение нельзя назвать даже "бедным". Можно сказать, что методическое оснащение этой проблематики вполне адекватно уровню теоретической разработки проблемы. "В лабораторных условиях или в педагогическом эксперименте мы всегда ставим перед испытуемым, так сказать, "готовую" цель: поэтому самый процесс целеобразования обычно ускользает от исследователей", - указывал А.Н.Леонтьев (1975, с. 106). Нам было необходимо сконструировать методики, которые позволили бы зафиксировать переход тривиальной деятельности в мыслительную, результатом которой является задача, т.е. цель, данная в условиях. Необходимо было выявить механизм выделения целей и условий, их формирование в рамках заданной (немыслительной) деятельности, т.е. анализу подвергнуть исходную деятельность, те новообразования, которые в ней возникают, противоречия в мотивационной сфере, которые порождаются этими новообразованиями. 108 Необходимо было "растянуть" те быстротечные процессы, которые обычно исчезают из поля зрения исследователей, сделать их фиксируемыми в своих фазах, этапах, переходах. Особенно это касается динамики психологической ситуации, т.е. единства ценностносмысловых и логических структур, в котором, как подсказывал нам теоретический вывод, и лежит "начало", порождение, инициация мышления.

Наконец, нам необходимо было понять механизмы детерминации особого рода, с которыми не так часто сталкивалась психология мышления, - детерминации, идущей по линии "возможность - действительность". Поскольку не имеет смысла говорить о проблемной ситуации до взаимодействия субъекта с объектом, в котором и обнаруживается сама проблемность как некое познавательное противоречие, которое тем не менее нисколько не мешает осуществлению актуальной деятельности, выступая скорее как возможность организации новой деятельности, мы предпочитаем говорить о "потенциально проблемной ситуации". Имеется в виду соответствие возможностей субъекта и возможностей ситуации деятельности, совпадение которых обнаруживается во взаимодействии, что и превращает ситуацию тривиальной деятельности в проблемную ситуацию - исток мышления. Переход от открываемой в ходе деятельности возможности мыслить к потребности мыслить и составляет всю суть инициации мышления как самодетерминируемого процесса. Но это открывает и суть механизма самореализации - на предмете перехода человека к мышлению. Все дело в том, как совершается этот переход, как он регулируется и детерминируется и каким образом можно путем создания соответствующих методик предусмотреть вероятность его возникновения в экспериментальной ситуации, "растянуть" во времени, выделить этапы, структуру, содержание, особенности у различных испытуемых. Нас интересовало в первую очередь обнаружение испытуемым возможности поставить мыслительную цель, причем эта возможность не должна выполнять роль непосредственного барьера для актуальной деятельности. Кроме того, экспериментальный материал должен был позволить различные виды деятельности с ним для того, чтобы установить вероятность обнаружения познавательной цели от вида деятельности. Нужен был такой материал, который допускал бы различного рода деятельность (немыслительную) с этим же материа109 лом и в то же время был потенциально активен для испытуемого в мыслительном плане, т.е. содержал некое несоответствие, противоречие, обнаружение которого могло привести к формированию конкретной мыслительной задачи на основе этого противоречия. Основное требование к экспериментальному материалу было таким: заложенное в нем несоответствие не должно "мешать" выполнению необходимой деятельности с этим материалом, вставать какойлибо преградой для деятельности. В противоположном случае самостоятельно инициируемая деятельность таковой бы просто не была. Использовался метод синхронной регистрации кожно-гальванической реакции (КГР) и вербальных, интонационных, мимических проявлений субъекта, а также конкретного содержания осуществляемой деятельности. Этот метод был разработан О.К.Тихомировым и Ю.Е.Виноградовым применительно к задачам исследования роли эмоциональной активации и ее регулятивной функции в мыслительной деятельности, возникающей в процессе решения мыслительных задач (Тихомиров, Виноградов, 1969). Сложность заключалась не в том, чтобы приспособить эту методику для исследования процессов обнаружения и постановки мыслительных задач. Сложно было понять, что эта методика позволяет производить объективную регистрацию тех изменений, которые происходят в психологической ситуации, что с ее помощью регистрируется не просто эмоциональное состояние (полюс субъекта), а состояние того субъект-объектного единства, имеющего многоуровневую природу, которое образуется при взаимодействии человека с миром, опосредствует деятельность, содержит в себе источник трансформации, самодвижения, устойчивости и подвижности, избирательности и направленности. Именно таким представляется нам теперь значение методики синхронной регистрации. Вряд ли можно оспаривать тот факт, что эмоции имеют основание в предметом мире. Методика синхронной регистрации позволяет выявить этот факт экспериментально. Производилась запись КГР (по Фере) в сочетании с анализом содержания вербализуемого материала, вербальных оценок, проб, деятельности вообще, экспрессивных компонентов речи, ретроспективных отчетов испытуемых и объективного хода деятельности.

Главной задачей при создании этих методик мы считали выбор такой деятельности испытуемых, которая не требовала бы перехода к мыслительной деятельности и, встречаясь с возможностью перехода 110 к мыслительной деятельности, испытуемый мог выбирать свое дальнейшее поведение прекратить ли исходную (заданную) деятельность при встрече с возможностью организовать новую, отсрочить ли ее (приступить после окончания заданной) и т.д. Из семи разработанных методик мы выберем для демонстрации лишь одну. Исследование проводилось при помощи специально составленного текста художественного содержания, заключающего в себе в скрытом виде противоречие, на основе которого может быть сформулирована задача физического содержания. Текст подавался испытуемым как отрывок из художественной книги с указанием вымышленного автора. Приводим его полностью. Отрывок из книги Дж.К.Фэрри "Золотоискатели". "Лодка была немедленно подхвачена бурным потоком. Река несла лодку легко, как будто и лодка и пассажиры не имели ни веса, ни каких-либо возможностей противостоять этому всесильному потоку. Во время крутых спусков берега проносились мимо испуганных путешественников со страшной скоростью. Прибрежные камни и редкие деревья мелькали, сливаясь в пеструю ленту, вызывающую головокружение. На подъемах движение реки замедлялось, она как бы оседала, темнела. Река была подобна живому существу - так же легко и радостно спускалась с горы, и так же, как тяжело нагруженный путник, поднимающийся в гору, становилась ленивой и неузнаваемой на редких, затяжных, высоких подъемах. Мальчики приходили в себя, оторопело смотрели друг на друга, но не успевали они даже вдоволь посмеяться над своим испуганным видом, как поток вновь срывался с завоеванной вершины и опять начиналось стремительное мелькание, томительное ожидание следующей передышки". Несмотря на явные литературные недостатки, текст не вызвал у испытуемых сомнения в существовании указанной книги и автора ее. Конфликт и строился на том, что, с одной стороны, испытуемые безусловно доверяли нашему вымышленному автору в процессе различного рода работы над текстом, с другой стороны, в тексте трижды встречалось содержание, противоречащее его опыту и знаниям физики испытуемых. Вот это содержание: "На подъемах движение реки замедлялось", "...(река) становилась ленивой и неузнаваемой на редких затяжных подъемах", "...поток вновь срывался с завоеванной вершины". 111 Все испытуемые были ознакомлены с законами гидростатики и гидродинамики в курсе средней школы или вуза. Эксперимент строился следующим образом. Испытуемому выдавался текст и ставилась первая цель - проверить грамотность. При этом испытуемому сообщалась мнимая цель эксперимента - проверка грамотности самого испытуемого. После того как испытуемый указывал на замеченные им орфографические и синтаксические ошибки или сообщал об отсутствии таковых, текст убирался, а испытуемого просили наиболее полно пересказать все, что запомнилось ему из текста. Такое построение эксперимента объясняется тем, что экспериментатора интересовало, заметил испытуемый противоречие или нет, однако узнать это надо было, не вызывая у испытуемого установки на поиск противоречия, что могло помешать дальнейшему ходу эксперимента, т.е. не спрашивая прямо у испытуемого. При этом мы рассчитывали на основной закон непроизвольного запоминания, классическая схема которого и воплощалась в нашем эксперименте - запомнится тот материал, содержание которого совпало с целью деятельности. Если испытуемый заметил противоречие и произвел определенную деятельность по осознанию, формулировке и снятию его, то материал, связанный с интересующим нас противоречием, должен быть сохранен в непроизвольной памяти и репродуцирован при последующем существенная разница между двумя этими видами инициации мыслительной деятельности заключается в том, каким образом отражается

субъектом деятельности предмет возникающей мыслительной деятельности при воспроизведении. Если экспериментатору становилось ясно, что испытуемый не заметил противоречия, эксперимент продолжался. Ставилась вторая цель - запомнить текст при однократном чтении его вслух. Испытуемому сообщалась вторая мнимая цель эксперимента - проверка мнемических способностей испытуемого. Испытуемый читал текст без остановок вслух один раз и пытался наиболее полно передать содержание запомнившегося ему. Если и в том случае испытуемый не осознавал противоречия, экспериментатор спрашивал испытуемого, не заметил ли он какого-либо несоответствия, противоречия, не показалось ли ему что-либо в тексте неправильным, странным. Если противоречие не замечалось вновь, экспериментатор переходил к третьему этапу эксперимента. Перед испытуемым ставилась прямо цель найти противоречие в тексте. При этом испытуемого просили читать текст и рассуждать вслух. 112 В соответствии с изложенной выше концепцией одна и та же объективная ситуация для действующей личности на самом деле является совершенно различной психологической ситуацией в зависимости от деятельности, которую осуществляет личность. Можно также предполагать, что для разных личностей, попавших в одни и те же объективные условия, будут характерны и разные психологические ситуации, т.е. объекты, составляющие условия деятельности, будут приобретать различные смысл и ценность в зависимости от особенностей самой действующей личности (ее актуальных и потенциальных потребностей, интеллектуальных возможностей, установок) и особенностей деятельности. Итак, если наша гипотеза верна, то различная деятельность в одной и той же предметной ситуации будет создавать и разные психологические ситуации, разные новообразования, характерные для каждой деятельности. Если трансформация деятельности детерминируется новообразованиями, что и предполагает наша гипотеза, то различная деятельность в одной предметной среде будет создавать различные условия для собственной трансформации, поскольку будет создавать разные психологические ситуации, т.е. каждый раз менять значение и смысл элементов ситуации как новообразований деятельности. Предлагаемый в экспериментах текст содержит противоречие -описываются явления, которые реально не существуют. Однако это расхождение для испытуемого вовсе не является какой-либо преградой для осуществления задаваемой инструкцией деятельности. Если испытуемый отразит противоречие и на его основе поставит мыслительную задачу, то это будет означать трансформацию деятельности, заданной инструкцией, в мыслительную деятельность (вопреки инструкции). Не заметят противоречия те испытуемые, для которых содержание противоречия не соответствует их чувственно-предметному опыту, т.е. они внутренне согласны с тем, что река может подниматься в гору, и критическое место в тексте для них не будет иметь смысла противоречия. Если же чувственно-предметный опыт соответствует описанной в тексте ситуации, то противоречие может быть обнаружено. В данном случае речь идет о соответствии человека проблемной ситуации, т.е. тому, насколько опыт человека соответствует ситуации для того, чтобы в ней было обнаружено противоречие (познавательное несоответствие, "разрыв" в понимании). Проще го113 воря, речь идет о том, соответствует ли опыт испытуемого задаваемой объективной ситуации, для того чтобы обнаружить некое несоответствие в ходе деятельности в этой ситуации. Понятно, что задавая испытуемому деятельность в объективной ситуации, экспериментаторы вовсе не уверены в том, что человек действует именно в этой заданной ситуации. При соотнесении человека с объективной ситуацией формируется реальная ситуация деятельности, психологическая ситуация, включающая в себя ту часть объективной ситуации, которая обретает смысл и ценность, имеет ценностно-смысловую структуру. Полученные данные позволяют говорить скорее не о способности человека "видеть проблему" (являющуюся следствием увиденного противоречия), а способности его искать проблему.

В наших экспериментах 35 человек из 67 "прошли" мимо противоречия в процессе достижения первых двух целей, хотя, как оказалось, в принципе могли обнаружить его. Проведенные две серии экспериментов позволили получить достоверные данные о том, что вероятность обнаружения противоречия в данном материале определяется не только присущим испытуемому уровнем развития его "интеллектуальной инициативы" или "чувствительности к проблемам", но прежде всего конкретным содержанием его деятельности с данным материалом. Приводим некоторые выдержки из протоколов, представляющие собой словесный отчет испытуемых после выполнения первой инструкции. Испытуемые не знали, что предстоит пересказ прочитанного. Испытуемый М.Д. "Рассказ "Золотоискатели", автор Фэрри. Началась буря, описание бури. Я что запомнил, так это то, как медленно путник поднимался в гору, и как спускался очень быстро, не имеющий веса". Испытуемый В.О. "Золотоискатели". Из книги Дж.К.Фэрри. Кавычки у заголовка стоят сверху. Лодка неслась... Слово "как будто" написано через черточку... Говорилось о лодке, о реке". Испытуемый К.Л. "Я мало что запомнил, я не знал, что надо будет рассказывать. Говорилось о мальчиках в лодке... Швыряло их в лодке, дождь, течение очень сильное... Все". Не трудно заметить, что общий смысл проверяемого на грамотность текста чаще всего ускользает от восприятия и даже искажается (буря, дождь и т.д.). В таких условиях заметить противоречие не очень просто. Единственный случай обнаружения противоречия при выполнении этой инструкции имеет не столь уж "случайный" харак114 тер. Как показали анализ этого протокола и беседа с самим испытуемым, он проверял не только правильность написания слов и расстановки запятых, но искал и стилистические ошибки, т.е. преследовал не только цель, поставленную экспериментатором, но и самостоятельно сформулировал новую. Это и помогло ему заметить противоречие, т.е. по сути дела преодолеть тот барьер, который создается как результат доверия автору и редакторам, корректорам книги. У данного испытуемого (преподаватель со стажем работы), возможно, сработала установка, выработанная им в процессе трудовой деятельности: искать в проверяемой работе не только грамматические ошибки (это побочная цель проверки), но и, в первую очередь, смысловые. При выполнении первой и второй инструкции наличие противоречивых данных в материале не встает прямой преградой для заданной деятельности. При проверке ошибок в тексте деятельность осуществляется не над смыслом и осмыслением содержания текста (что и показывает анализ протоколов). Процесс соотнесения сведений подчинен конкретной цели проверке правильности написания слов. При этом соотносится не та реальность, которая стоит за словом, а грамматическое оформление этого слова в тексте соотносится с закрепленным в памяти написанием этого слова. В первом случае испытуемые читают текст, но в поле ясного восприятия попадает, осознается только то, что имеет особую личностную значимость, особый смысл по отношению к цели актуальной деятельности. В данном случае смысл обретают определенные элементы объективной ситуации - знаки, а не их значения. Во втором случае испытуемые опять-таки читают тот же самый текст. Внешне ситуация не меняется, на самом деле это две совершенно различные психологические ситуации. Новая цель накладывает определенные требования на механизм, устанавливающий соответствие поступающего и наличного знания, и то, что соответствует субъективному опыту в объективной ситуации, обретает особую значимость, обеспечивая включение этого объективного в психологическую систему, а значит, и возможность его последующего осознания. Деятельность по запоминанию текста требует большой работы со значениями, и это увеличивает вероятность обнаружения противоречия. Однако процесс соотнесения прошлого опыта с последующими сведениями и в этом случае определяется характером деятельности и ее целью - приведением данных к виду, удобному для запоминания и последующего воспроизведения. Поступаемые сведения категоризи115

руются прошлым опытом для установления внутреннего единства материала, подлежащего запоминанию. Внутренне текст сам по себе непротиворечив. Поступающий элемент А соотносится, категоризируется прошлым опытом для установления связи его с элементом Б из этого же текста. Противоречие же лежит не между элементами А и Б, а между элементами А и соответствующим ему элементом А 1, который имеется в опыте человека. Именно поэтому противоречие и не является прямой преградой для выполнения актуальной деятельности (запоминания). Можно сказать, что элемент А (река, "поднимающаяся в гору") может инспирировать (запустить) процесс трансформации деятельности в мыслительную, но ясно, что инспирировать может не сам этот элемент (как объективное), а то, что образовалось в ходе актуальной деятельности - соотношение (А1-А), представляющее одновременно сам предмет и отношение человека к нему (как противоречащее его опыту), но такому противоречию, которое не мешает актуальной деятельности, а значит, имеет только признак возможности организовать деятельность по выяснению причин рассогласования и его снятия. До сих пор основное внимание исследователей привлекал поиск неких личностных качеств и свойств, позволяющих субъекту обнаруживать и самостоятельно ставить проблемы ("умение видеть проблемы там, где они есть" как первый признак мыслящего человека (С.Л.Рубинштейн), "способность" к обнаружению несоответствия как основной показатель интеллекта (Ховшталлер) или понятие "интеллектуальной инициативы", позволяющей обнаружить проблемы (Д.Б.Богоявленская). Проведенные исследования показывают, что проблемы не возникают сами по себе, вне деятельности субъекта, и что их возникновение определяется не только наличием неких внутренних свойств личности, но и особенностями той конкретной деятельности, в ходе которой проблемы возникают. Ясно также, что источники будущей проблемы надо искать не в самом содержании деятельности в процессе ее трансформации, а в исходной деятельности, в ее новообразованиях. Что же означает тот факт, что вероятность перехода к мыслительной деятельности зависит от особенностей деятельности, совершаемой в одной и той же заданной объективной ситуации? Этот факт может означать, что некий объект, попавший в ситуацию деятельности (как ее условие), имеет возможность стать источником транс116 формации деятельности в мыслительную, если вместе с ним отражается еще и возможность организации мыслительной деятельности - за пределами актуальной деятельности и путем ее трансформации в новую деятельность. В неформальной, ценностно-смысловой структуре ситуации действующая личность открывает не только соответствие объекта актуальной деятельности, но и соответствие его личностно более значимой, пока еще неактуализированной потребности из системы жизненных отношений высшего уровня целостной организации человека. Соответствие это и вызывает противоречие, которое можно рассматривать как основной источник самодвижения психологической системы за пределы адаптивного функционирования. Эмоции не просто "сопровождают", не просто "контролируют" взаимоотношения между сознанием человека и миром. Их роль глубже и значительнее. Они составляют центральное звено механизма, переводящего "мир в себе" (без человека, до человека) в реальный, предметный мир, в котором человек живет и действует, в мир, соответствующий человеку, имеющий ценностно-смысловые характеристики, что и позволяет человеку действовать в нем, понимая смысл и ценность собственных действий. Эмоции не устанавливают соответствие мира человеку. Они фиксируют это соответствие, а потому и входят в число причин, обеспечивающих избирательное взаимодействие человека с миром. С этой позиции можно объяснить, почему эмоции обладают прогностическими возможностями (предвосхищение) и репрезентирующими функциями по отношению к сознанию.

Разная деятельность в одной и той же предметной среде приводит к тому, что эта среда по-разному структурируется, различные элементы ее приобретают различное значение и смысл, а вместе с ними меняется и сама психологическая ситуация, та предметная действительность, которая составляет условия деятельности. Эмоции особым образом отражают предмет, они отражают только его качество (смысл, ценность) и "указывают" на предмет, выделяют его среди прочих, что и является (при наличии других условий) основанием для его осознания. Анализ протоколов позволил выявить тот факт, что многие испытуемые при воспроизведении материала "уклонялись" от конфликтных мест: либо выпускали конфликтное содержание из воспроизведенного материала, либо искажали, трансформируя его в некон117 фликтное даже ценой искажения смысла передаваемого, введения новых понятий, снимающих конфликт и т.д. Само противоречие не осознавалось испытуемыми в своем конкретном составе, но в отдельных случаях отмечалось "что-то мелькнуло", "что-то странное почувствовал", "что-то было такое" и т.д. Приведем наиболее характерные выдержки из протоколов - словесные отчеты испытуемых после выполнения второй инструкции. Испытуемый О.П. "Река то спускалась с горы бурным потоком, то, выйдя на равнину, текла медленно, и мальчики, не успев осмотреться, вновь попадали в бурный поток". Характерно, что подобным образом многие испытуемые исправляли противоречивые сведения, превращая их в неконфликтные. В тексте нет ни одного слова про "равнину", на которую выходит река. Некоторые испытуемые не искажали текст, но пытались обойти конфликтное место, интерпретируя его как художественный прием, сравнение, причем это производилось ими непроизвольно, а противоречие ими не замечалось. Другой пример: "Лодка была подхвачена бурным потоком. Течение несло ее вниз. Ребята были изумлены ее течением. Река как бы подбрасывала их вверх, а потом с вершины этой падала опять вниз. Ребята ничего не могли с собой поделать, даже смеялись над своим испуганным видом и очень медленно приходили в себя". Часть испытуемых вообще обходила конфликтные места, ограничиваясь описанием красочного спуска по реке и переживанием героев. Мы выделили отдельную группу тех испытуемых, которые обошли конфликтное место путем трансформации содержания текста в неконфликтное или вообще выпустили конфликтное содержание из рассказа. Таких испытуемых было 28 человек. Оказалось, что успешность обнаружения противоречия в процессе выполнения третьей инструкции - решение задачи на обнаружение противоречия - тесно связана с тем, каким образом были представлены противоречивые сведения после выполнения второй инструкции. Тот факт, что испытуемые "обошли" противоречие, отклонили его или изменили содержание соответствующего раздела на непротиворечивое, свидетельствует о том, что испытуемый реагирует на противоречие, но не осознает его. Вместе с тем, этот неосознанный уровень отражения субъектом противоречия создает предпосылки для успешного осознанного, целенаправленного поиска противоречия. 118 Это подтверждается фактом, что все испытуемые, реагировавшие на противоречие на неосознанном уровне, смогли впоследствии обнаружить противоречие в процессе целенаправленного поиска. Всего в опытах с запоминанием текста было выделено 6 случаев констатации "чего-то странного", "что-то мелькнуло" и т.д. Испытуемые не могли рассказать детально, с чем конкретно связывается возникновение этого чувства. Один испытуемый связывал его с описанием реки: "Странная река, плыли мальчики недолго, а река так быстро меняла скорость течения". Один испытуемый утверждал, что он сможет найти противоречие, если ему дадут текст еще раз: "Помню примерно где я почувствовал: "что-то не так!", но что конкретно, не понял".

Анализ показывает, что противоречивые места в тексте отражаются особым образом. Люди уклоняются от противоречий, не замечая этого. Они могут искажать текст, выпускать противоречивые места при воспроизведении, т.е. реагировать на содержание, не сознавая его противоречивости. Могут, однако, и прервать деятельность для того, чтобы разобраться в происходящем и осмыслить суть познавательного конфликта. Все это подтверждает предположение о том, что присутствие предмета в поле ясного осознания определяется тем, какой смысл, значение, ценность имеет предмет для действующей личности. Эти смысл и ценность выступают именно как качества предметов, и отражаются они не органами чувств, а эмоциями. Именно поэтому испытуемые "чувствуют" (не через органы чувств") "что-то странное". Они скорее не чувствуют, а переживают "нечто", и это переживание либо выводит их к осознанию предметного состава противоречия, либо к бессознательному уклонению от него. Однако это переживание предметно, привязано к определенному предметному содержанию, а поэтому может регулировать поиск предметного состава познавательного противоречия. Эмоции необходимы для осознания, но они недостаточны. Отражаемое может трансформироваться ("сублимации", "искажения") ради удержания целостности актуальной деятельности. Анализ записей КГР показал, что общим для всех 6 случаев оказалось повышение кожного сопротивления в момент прочтения противоречивого текста. Подобные изменения КГР наблюдались и в 12 случаях, когда испытуемые не зафиксировали "чувства неопределенности", но исказили текст, представив его как неконфликтный. В четырех из этих 12 случаев флюктуации КГР затрудняли анализ кривой 119 изменения кожного сопротивления. Рост КС сопровождался в этих случаях сглаживанием кривой, амплитуды флюктуации уменьшались. Некоторые испытуемые констатировали после чтения чувства неопределенности, несоответствия ("что-то мелькнуло"), в то время как конкретная причина рассогласования остается неуясненной, нелокализованной и не привязанной к конкретному предмету. Во всех случаях наблюдаются соотносимые с происхождением критических мест увеличения КС. Особенно интересно, что между поступлением сигнала и осознанием конкретного противоречия существует своего рода барьер, для преодоления которого некоторым испытуемым необходимо приложить значительные усилия. Мы наблюдали примеры того, как испытуемые, верно выделив критическое место, неоднократно возвращались до 7 раз к анализу его, но до конца сформулировать само противоречие не могли, все время сворачивая от основного противоречия на признаки, которые являются следствием этого противоречия. Проиллюстрируем это выдержками из протокола испытуемого К.Ш. Чтение без остановок продолжалось до первой критической фразы, затем после короткого раздумья испытуемый вновь перечитал эту фразу, но уже с "выражением": "На подъемах движение реки замедлялось..." Однако, видимо не осознав самого противоречия, испытуемый продолжал чтение. Следующая остановка после чтения слов "... на редких, затяжных, высоких подъемах". Почти мгновенно испытуемый произнес: "Здесь вот противоречие!". Подумав некоторое время: "А-а! Река здесь выравнивается... Как живое существо... как усталый путник, поднимающийся в гору". И опять продолжалось чтение текста без остановок до фразы "...посмеяться над своим испуганным видом". Здесь испытуемый начал сомневаться: "Это выражение... тут не до смеха... Хотя страх мог пройти, а вид остаться..." Чтение было продолжено до тех пор, пока внимание испытуемого не привлекла фраза: "...поток... срывался с завоеванной вершины". Испытуемый выделил: "Завоеванные вершины?" И опять, не осознав противоречия, продолжал чтение уже до конца текста. Таким образом, оказались выделенными три критических места, но противоречие так и не было до конца осознано. На вопрос экспериментатора: "В чем, собственно, заключается противоречие?" - испытуемый вновь обратился к тексту, но уже не читая весь текст, а сразу выхватив действительно противоречивое место: "На подъемах движение 120

реки замедлялось... На подъемах!... движение реки замедлялось, как бы оседала, темнела... Вот! Оседала и темнела... Что такое оседала?" Этот испытуемый так и не обнаружил самого противоречия, хотя был очень близок к этому. Эмоциональная оценка подавала ему сигнал, указывая на "подозрительное" место, причем сигнал этот был достаточно сильным для того, чтобы приступить к дальнейшим процедурам над выделенными элементами, но сбой происходил где-то в промежутке между эмоциональной и логической оценкой. Итак, познавательное противоречие, не являющееся преградой для актуальной деятельности, отражается человеком, о чем говорят факты "уклонения", искажения содержания текста при передаче запомнившегося, безконфликтная интерпретация противоречивых мест. Это подводит к выводу о том, что то, каким образом отражаемое содержание предстанет в сознании, зависит от неосознанного уровня отражения. Второй возможный вывод - под воздействием этого уровня отражения может трансформироваться и сама деятельность (скажем, мнемическая), причем трансформируется она ради удержания себя самой как системы (без такой трансформации деятельность должна стать другой - познавательной, мыслительной), в чем и проявляется самоорганизующий характер деятельности. Иными словами, чтобы не трансформироваться в другую деятельность, самотрансформируется исходная. Все-таки нечто выходит на уровень осознания ("что-то странное почувствовал" и т.д.). Это нечто привязано к каким-либо элементам ситуации или группе элементов. Об этом говорят факты обнаружения противоречия теми, кто "уклонился" при выполнении ими третьей инструкции, а также прямые указания на связь чувства "что-то не так!" с конкретным местом в тексте. Вывод отсюда может быть следующий. Логика и конкретный состав противоречия могут быть понятны, осмыслены в результате специальной деятельности - мыслительной. Но это требует прекращения исходной деятельности и организации поисковой познавательной деятельности в той зоне элементов ситуации, отражение которых было связано с отражением еще не дифференцированного ("что-то не так!") чувства. Отражая предмет, человек отражает и свое отношение к нему, и это происходит одномоментно, в ходе взаимодействия с ним. Более того, требуются определенные усилия для осознания предмета и связанного с ним логического противоречия, ибо нельзя оформить в мыслительную задачу 121 свое собственное отношение (до тех пор, пока не выделен предмет, к которому относятся). То, что человек не может сразу указать на предмет, с которым связано чувство неопределенности, непонимания, "странности" и т.д., говорит о том, что разные качества предмета отражаются по разным каналам, т.е. различными формами отражения. "Странность реки" отражается эмоциями, сама же река - образно-чувственными средствами. "Река" отразилась в сознании в силу того, что она несет в себе некий смысл по отношению к организации актуальной деятельности. В мнемической деятельности субъект выделяет логику текста - "в первом абзаце описывается река, бегущая с горы, во втором абзаце описывается река, поднимающаяся в гору..." Для субъекта мнемической деятельности "река, поднимающаяся в гору" имеет смысл, обеспечивающий ее осознание - в такой логике запоминаемый текст ложится в заготавливаемую мнемосхему ответа. Одновременно в том же эмоциональном потоке отражается, кроме этого смысла, еще что-то "странное", "озадачивающее", не представленное предметно и логически. Доказательством того, что отражение возможности перехода к мыслительной деятельности (акт объективации - прекращение актуальной деятельности для уяснения причин рассогласования) осуществляется эмоциями, являются определенные изменения в КГР в момент прочтения противоречивых фрагментов текста. Параллельно с этим происходило либо осознание противоречия, либо переживание некоторого несоответствия, "странности", которую можно связать с некоторым объектом или участком ситуации, в котором он существует. Вся совокупность фактов приводит к выводу, что инспирирует мыслительную деятельность не сам предмет, а то новое, что в нем образовалось и выделяет его среди прочих как потенциальный предмет мышления. Это "новое" отражается эмоциями, что и объясняет феномены искаженного восприятия, развития изменений в КГР, предшествующие осознания, реагирование на противоречия до установления его логики и предметного состава, облегченный

поиск противоречия при повторном чтении с целью выделить его, неоднократные возвраты к "подозрительным" местам, чтение которых сопровождалось развитием изменений в КГР определенной модальности. Деятельность при этом может трансформироваться таким образом, чтобы обойти открывающуюся возможность, и в этом случае 122 наблюдается "сублимация" проблемы, искаженное восприятие ситуации, неосознаваемая неадекватность в интерпретации отражаемого содержания. Деятельность может перестраиваться и более глобальным способом - путем перестройки потребностномотивационных факторов. Одним из вариантов такой перестройки является переход к самопроизвольной мыслительной деятельности. Можно сказать, что и сегодня вполне актуально звучат слова: "Человек начинает думать и исследовать проблему, хотя никто его не инструктировал и не принуждал этого делать, и мы до сих пор еще очень мало знаем, что вызывает спонтанное мышление" (Берлайн, 1966, с.57). Может быть, мы не знаем этого именно потому, что инициация мышления имеет системную детерминацию, а явления такого порядка представляют большую сложность для психологии. Предположение о системной детерминации инициации мышления вытекает из целого ряда факторов. 1. Выделено достаточно много факторов, влияющих на процесс инициации или обусловливающих этот процесс. Нельзя отрицать роль внутренних, внешних факторов, а также тех, которые связаны с самой деятельностью, с взаимодействием, с воздействием социального на индивидуальное. Можно найти ситуацию или смоделировать ее таким образом, чтобы в ней проявилась достаточно ясно детерминирующая роль одного из факторов, но остается все-таки вопрос о том, каким образом осуществляется детерминация зарождения инициативной деятельности при столь разноуровневом ансамбле детерминаторов. Каков вклад каждого источника детерминации, какова его функция, где и как "стыкуются" причинные цепи, берущие начало во внешнем, внутреннем, социальном, в деятельности? Можно предполагать, что побуждение к мыслительной деятельности (в ходе рутинной) обусловлено интегральной составляющей целой совокупности определенным способом упорядоченных детерминаторов, т.е. их системой. "Специфика системной детерминации, - указывает В.П.Огородников, - состоит в особого рода взаимодействии элементов внутри системы. Рассмотрение специфики системного взаимодействия - ключ к пониманию самодетерминации, самодвижения, ибо только в отношении системы можно говорить о "воздействии на себя" (Огородников, 1985, с. 101). 2. Деятельность есть то, что является специфически человеческим способом реализации жизненных отношений человека. Рассматривая 123 изолированный акт взаимодействия субъекта с объектом, отношение "разглядеть" абсолютно невозможно - оно уже проявилось в самом акте взаимодействия и как будто уже не влияет на взаимодействие. Только в этом случае и можно выделить "внешнее" и "внутреннее" как две взаимодействующие противоположности. В деятельности же, как явлении субъект объективном по своей природе, противоположности снимаются, они взаимно переходят, взаимопревращаются, рождая сложную системную форму, внутри которой уже невозможно выделить субъективное и объективное как противоположности. В изолированном (абстракция) акте взаимодействия можно заметить только один переход - объективацию субъективного в виде психического отражения, т.е. появления субъективных образов объективной реальности. Противоположный ход - субъективация объективного - в этом случае не регистрируется. Как объект становится носителем отношений субъекта, можно увидеть только в системе (где реализуются эти отношения), по отношению к которой внутренним для нее становятся и бывшие противоположности. Системный характер деятельности обеспечивается системной детерминацией, связанной с порождением системных по своему устройству ("совмещенных")

новообразований деятельности, обусловливающих самодетерминацию деятельности как самоорганизующегося явления. Психическое, при таком понимании, выступает как отношение субъекта к объекту, существующее и разворачивающееся в форме процесса. Принцип системной детерминации, с нашей точки зрения, можно сформулировать следующим образом. Источники побуждения, обусловливающие трансформацию деятельности и ее переход в другую форму (инициация мыслительной деятельности), формируются в самой деятельности и представляют собой динамические новообразования двойственной (субъектобъектной) системной природы, не сводимой ни к внешнему, ни к внутреннему, с которыми связана интеграция различных по своему происхождению и функциям детерминирующих влияний, берущих начало во внешнем, во внутреннем, в условиях, в самой деятельности. Можно выделить три вида детерминационных отношений, определяющих превращение тривиальной деятельности в мыслительную. Собственно причинная детерминация, идущая от субъекта деятельности, реализующего в ней свои жизненные отношения; "запускающая" или, как ее еще называют, "инспирирующая детерминация" (Огородников, 1985), берущая начало в предметной среде, состав124 ляющей условия исходной деятельности; обусловливающая детерминация, включающая в себя круг условий (субъективных и объективных), которые необходимы для возникновения инициации - при наличии двух первых. Вот эти три вида детерминационных отношений интегрируются в процессе формирования психологических новообразований, и их результирующая оказывается функцией самого новообразования, как бы исходящей от него "побудительной силой" инициативной деятельности. Мы хотим высказать предположение, что психологи, не понимая, что кроме причинной детерминации существует еще много других детерминационных отношений или видов детерминаций, значительно затрудняют себе путь к познанию мотивации и побуждения. Они хотят увидеть одну причину и локализовать ее в одном месте - внутреннем, внешнем и т.д. Детерминация, с нашей точки зрения, существует как процесс, совпадающий с развитием человека как психологической системы, с производством в ней новообразований опираясь на которые система получает направленный импульс для своего дальнейшего развития. 2.5. Психологический гетеростаз и самореализация личности В нескольких своих работах мы, используя так называемый "историко-системный" подход, пытались показать возможность прогнозирования тенденций развития науки и связать современный кризис в психологии с готовящимся переходом ее на новый, более высокий уровень системного видения и изучения психологической реальности (Клочко, 1987, 1995). Можно высказать предположение, что в явлениях свободной инициации и других проявлениях "свободного" действия ("над", "сверх" адаптивных, нефункциональных и т.д.) отражается противоречие между различными уровнями организации человека как целостного и системного явления. Мы предполагаем, что деятельность не только естественный для человека способ разрешения его противоречий с миром, способ реализации его жизненных отношений, упирающихся в предметный мир, в действительность, но и столь же естественный для человека способ разрешения межуровневых противоречий внутри самого человека. 125 Истинная причина порождения новой деятельности (мыслительной) лежит не просто в человеке, а в противоречиях между уровнями его организации как целостности, системы. Один и тот же предмет, логикой исходной деятельности втянутый в то субъект-объектное пространство, которое называется действительностью данного человека в настоящий момент его деятельности, может оказаться соответствующим разным системам жизненных отношений, находящихся на разных уровнях его системной организации, что и может породить конфликт межуровневый.

Источник конфликта - в предмете, в его соответствии разноуровневым системам жизненных отношений. Источник побуждения все-таки связан с предметом, с его качествами, которые отвечают сразу двум иерархически связанным уровням внутри одного человека. Эти качества предмета не были присущи самому предмету до взаимодействия с человеком, они образовались в ходе взаимодействия человека с предметом и в природной ткани предмета, в его молекулярном составе эти качества обнаружить нельзя - в них представлен человек. Сам деятель открыл себя в предмете, т.е. открыл в нем свое соответствие предмету как соответствие предмета себе, двум системам своих жизненных отношений, и через борьбу в себе, через междууровневые переходы разрешил внутреннее противоречие путем трансформации деятельности. Причем таким образом, что она стала обслуживать другую систему жизненных отношений. Все это могло произойти потому, что действует в мире целостный человек, во всей своей многоуровневой организации, более того, в понятие "человек" входит и его действительность, та часть объективного мира, которая имеет для человека значение, смысл, ценность. Мы оставим для следующего параграфа всю эту сложную систему объектного полюса и совершающихся там превращений в процессах возникновения системных ("совмещенных") качеств предмета. Предмет только инспирирует, запускает процесс. Движущей силой, т.е. собственно причиной, является противоречие внутри самого человека, между различными уровнями его системной организации и различными системами жизненных отношений, представленных на этих уровнях. Вполне закономерны попытки найти источник побуждения новой деятельности начинались с поиска их во внутреннем. Не учитывались при этом два фактора. Системная природа детерминации, наличие различных видов детерминационных отношений и системная 126 природа самого "внутреннего". Многое зависит от того, что понимать под "внутренним". Безличный, абстрактный "субъект", индивид, личность? Не будем анализировать основания таких подходов - все они отражают методологические позиции исследователей и характер решаемых ими задач. Что же касается нашей задачи, то ее абсолютно невозможно решить путем использования любого из вышеупомянутых понятий. Понятия "индивид", "личность", "субъект деятельности" намекают на какие-то уровни организации человека, но причиной инициации мышления, как мы предположили, является противоречие между уровнями его системной организации - на одном уровне таких причин нет. "Субъект" как гносеологическое понятие вообще не учитывает сложное бытие человека как уровневого явления. Противоположным ему и сопряженным с ним понятием является "объект", поэтому понятие "субъект" относительно годится для описания внешних взаимодействий, но совершенно непригодно для описаний взаимодействий, происходящих внутри субъекта. Как же с таким "бедным" представлением о "внутреннем" психология решает свои проблемы? Но, во-первых, она решает только те проблемы, которые может решить, - не имеет, например, решения поднимаемая нами проблема свободной инициации, свободного действия и другие из ряда подобных. Во-вторых, поскольку человека нет в узко понимаемом "внутреннем", выручает мифологизация, приписывание субъектных свойств тому, что их заведомо не имеет. Так потребность сама находит себя в предмете, деятельность сама выходит "за пределы", психика - вообще самодостаточный регулятор поведения человека. Мы, однако, находимся в такой ситуации, что решение проблемы оказывается возможным только в том случае, если под внутренним понимать целостного человека в единстве его природных и системных качеств, упорядоченных как уровни его организации. В таком понимании мы отталкиваемся от идей А.Н.Леонтьева, высказанных им с целью наметить дальнейшую перспективу развития психологии. "Возвращение целостного человека в психологическую науку" - так понимал перспективу развития психологии А.Н.Леонтьев (1975, с.232). И это, как нам кажется, не может быть далекой перспективой - уже в конкретной проблеме свободной инициации все решение зависит от такого "возвращения" - хотя бы в первом приближении, хо127

тя бы в тех пределах, которые необходимы для решения конкретной проблемы. Перспектива открывается "исследованием тех переходов, которые можно назвать межуровневыми", - подчеркнул А.Н.Леонтьев (там же, 231). Он выделил три традиционных уровня - биологический, психологический и социальный, но по-новому ориентировал проблему соотношения этих уровней - какие внутренние соотношения связывают психологический уровень с двумя другими? Вывод, к которому он пришел, заключается в том, что возвращение целостного человека в психологию возможно "лишь на основе специального исследования взаимопереходов одних уровней в другие, возникающие в ходе развития". Две очень важные идеи выдвинул далее А.Н.Леонтьев. Первая из них заключается в том, что психическое возникает и развивается для обслуживания биологической адаптации, а потом постепенно трансформируется, становится способным реализовать иной, более высокий уровень деятельности. За пределами онтогенеза, возрастной психологии, т.е. по отношению к конкретному моменту функционирования человека как системы, А.Н.Леонтьевым выдвигается "общий принцип", которому подчиняются межуровневые отношения: "...наличный высший уровень всегда остается ведущим, но он не может реализовать себя только с помощью уровней нижележащих и в этом от них зависит" (там же, с. 233). Из этих идей можно сделать несколько заключений. Психологический уровень по отношению к двум другим является интегративным, системообразующим, поскольку он один имеет непосредственный выход к деятельности, в которой могут быть реализованы и потребности тела, и объективно-общественные отношения социального уровня. В одном и том же процессе психического отражения, возникающего в актуальной деятельности, в общем потоке информации, от внешнего мира поступают данные о соответствии предметов различным уровням организации человека, который взаимодействует с миром и действует в нем как целостность, как система. То, что отвечает актуальной потребности, вызвавшей деятельность, отвечает самой деятельности, уже набравшей динамику и определенную инерционность, может актуализировать потребность другого уровня, порождая конфликт внутри системы "человек". Борьба внутри человека есть борьба между собой нескольких упорядоченных и иерархичных систем жизненных отношений, каж128 дая из которых может реализоваться только через психологический уровень, считаясь и с тем, что в данный момент на этом уровне происходит, с тем, что он уже "загружен" работой, хотя сам себе "подбрасывает" новую работу, создавая возможность трансформации и "сопротивляясь" ей (установки). Таков принцип самоорганизации, характерный для психологического уровня, - производить новообразования и опираться на них в своем развитии. Как системообразующий, психологический уровень соединяет человека с миром, с одной стороны, и человека внутри себя - с другой. Он "виновник" конфликтов внутри человека, но и причина целостности его как развивающегося явления, источник устойчивости человека в среде и в обществе. Примерно так выглядит "психологическая правда", как назвал ее А.Н.Леонтьев. "Правда эта состоит в том, что структура личности не сводится ни к богатству связей человека с миром, ни к степени их иерархизированности, что ее характеристика лежит в соотношении разных систем сложившихся жизненных отношений, порождающих борьбу между ними" (там же, с. 223). Как точно заметил Л.С.Выготский, вся действительная сложность поведения раскрывается "в своем грандиозном значении как динамический и диалектический процесс борьбы между человеком и миром и внутри человека" (1982, 190). Проблемой остается объяснение того, каким образом социальное "проникает" в человека и закрепляется в нем в виде определенного уровня его организации. Имеет ли этот уровень свой принцип функционирования? По отношению к первому можно сказать, что направление для поиска ответов на первые вопросы можно найти у Л.С.Выготского, в его тезисах о том, что развитие человека идет не к социализации, а к индивидуализации социального, которое, становясь психологической

структурой личности, определяет конструкцию "пластов, слоев и функций личности". Можно полагать, что социальное, индивидуализируясь, приносит с собой и самое существенное для него - свою гетеростазическую природу, свой способ существовать в развитии. Можно предполагать далее, что личность "наследует" эту природу в процессе индивидуализации социального и каждая из личностей в такой мере, в какой позволяет ей ее индивидуальнопсихологическая природа. Иными словами, "гетеростаз" как принцип развития личности, с нашей точки зрения, есть отражение в человеке гетеростазической 129 природы человеческого сообщества. В саморазвитии за пределы всяких "норм" нуждается не деятельность (она, кстати, вообще ни в чем не нуждается), нуждается в этом личность, человек, и в этом проявляется воздействие социальной системы, элементом которой человек является. Каждый элемент должен сообразовываться с системой и включаться в ее функционирование. На уровне отдельного человека это может проявляться в виде потребности "быть личностью", быть полнокачественным элементом системы, преобразующей мир, включиться в мир общечеловеческих ценностей. Творчество, мышление -главное оружие человека в преобразовании мира. Возможность мыслить - это возможность развиваться в самом главном для общества качестве - качестве преобразователя, т.е. человека, которого не устраивает наличное бытие и который способен прогнозировать возможные направления его преобразования. Социальной детерминацией, берущей начало в той "доле" социального, что стала уровнем организации человека, можно объяснить и мотивы "неисчерпаемых" деятельностей (Г.Олпорт), и "мотивы развития" (Маслоу). В этом проявляется высшая целесообразность, абсолютно непонятная, если указанный выход рассматривать с точки зрения "психологического гомеостазиса". Поэтому, на вопрос о том, имеет ли "социальный уровень" организации человека свой принцип существования, мы считаем возможным ответить положительно, считая таковым гетеростаз. Что произойдет, если ограничить развитие человека? Потеряется не только высший надындивидуальный смысл бытия человека (что само по себе трагедия в связи с трудностями отыскания индивидуального смысла); произойдет не только "уплощение" человека до уровня "нищеты личности", когда малое в жизни воспринимается как великое, а великое не воспринимается вовсе. Грозит распад всей системы, ибо она потеряет будущее, а действительность уже не будет пространством для развития, "полем детерминации" для постановки новых задач. Нищета личности есть нищета действительности, в которой живет и действует такая личность. Свободная инициация мышления представляет собой проявление гетеростазической природы человека, закрепленной на высшем (личностном) уровне его организации, том уровне, на котором человек и представлен в обществе (как его элемент), и в ней проявляется саморазвитие и самореализация личности как необходимое условие ее существования. 130 К.Обуховский выделяет два типа задач, которые ставит перед собой индивид. Первый тип - это те задачи, которые он ставит в ответ на внешние требования, второй же тип составляют задачи, возникающие в качестве своего творческого вклада в деятельность общества (Обуховский, 1981). "Внешние требования" мы понимаем либо как необходимость приспособиться к среде, либо как социальное требование (инструкция, указание и т.д.), выполнение которого не требует творческого напряжения, мышления. Второй тип задач связан со свободной инициацией, и в выделении этого типа явно видна социальная детерминация ее. По К.Обуховскому, "личностный уровень психологической организации индивида - это способ, средство или "инструмент" овладения человека своим будущим, осуществления будущего при помощи творческих действий" (там же, с. 51). Социальное в человеке - это и есть личностное в нем, представленное определенным уровнем организации человека как системы. Этот высший уровень системной организации

функционирует по принципу "гетеростаза" - развития, выходящего "за пределы" норм через нормотворчество. Последнее есть функция не уровня, а всей системы, включая в нее и деятельность. Можно назвать личностью уровень (один из трех, социальный) организации человека, можно назвать личностью всего человека, как это часто делают, но от этого ничего не меняется, если иметь в виду определение человека через качество развития его ведущего уровня. Имея в виду человека как систему, так или иначе, надо будет как-то определить в понятиях те системные качества, которые социальное формирует в нем. Среди авторов более чем пятидесяти существующих определений понятия "личность" далеко не все будут согласны с нашей трактовкой этого понятия, но мы не можем в этом исследовании вступать в дискуссию по этому поводу. Далеко не все авторы подходили к человеку как целостной системе, а в таком случае не получится и дискуссии - тут разные точки зрения на самого человека как предмет психологии. Мы предлагаем определение, которое, как нам кажется, позволяет преодолеть постоянное "сползание" категории на понятие "человек", приводящее к их отождествлению. "Личность это человек..." "личность - это индивид..." и т.д. С нашей точки зрения, личность - это высший уровень системной организации человека, его особое системное (социальное) качество, обеспечивающее гетеростаз, высшее из двух социальных качеств человека, через которое осуществляется социальная детерминация деятельности и поведения. 131 Легко заметить, как осторожно подошел к проблеме выделения уровней А.Н.Леонтьев. Он выделяет уровни как "разные уровни изучения человека", но затем оперирует с ним как с уровнями внутреннего "устройства" целостного (что значит системного) человека, делая незаметную подмену, - "уровни изучения" (в разных науках -биологии, психологии, социологии) превращаются в уровни внутреннего устройства человека как системы, которые должна изучать психология. Почему так? С нашей точки зрения, ответ может заключаться в том, что психология до сих пор еще никогда не сталкивалась с "целостным человеком", она все время пыталась сохранить себя как наука, объективно исследующая субъективные явления, она еще только "гуманизируется". А.Н.Леонтьев делает ход не совсем обычный - он предполагает, что уровни изучения человека (биологический, психологический, социальный) на самом деле есть уровни организации человека как системы, и их необходимо изучать как соподчиненные, иерархизированные. И тогда возникает вопрос о внутренних отношениях, которые связывают психологический уровень с биологическим и социальным. Для А.Н.Леонтьева целостный человек - это система разнокачественных уровней, а не "размазанное" по всем уровням и повсюду проникающее, неуловимое психическое. Системный подход не признает "перемешивания" при взаимодействии явлений разной природы. Если предмет попадает в социальную систему и получает в ней некоторое развитие, то социальное вовсе не проникает в его "поры", в его молекулярный состав, в его природное тело. Социальное оседает "на теле" в виде особых и вполне упорядоченных и иерархизированных социальных качеств. Ни упорядоченности уровней, ни их качества и взаимодействия нельзя понять, изучая самого человека, ибо уровни его организации возникли как результат взаимодействия его с вышестоящей системой и являются не чем иным, как системными качествами человека, его социальными качествами разного порядка. А.Н.Леонтьев, цитируя К.Маркса, выделяет его мысль о том, что человек в определенных отношениях напоминает товар. Применительно к человеку, считает А.Н.Леонтьев, эта аналогия сопоставима со стоимостными отношениями товаров, т.е. "такого сверхчувственного его свойства, которое никогда не просвечивает через его ткань" 132 но именно в этих своих "сверхчувственных свойствах" человек и "составляет предмет психологической науки" (Леонтьев, 1975, с.230).

Все это верно, но если проблема ставится таким образом, что выходит к самому "больному" месту, к предмету науки, которая, кроме эмпирических определений своего предмета, других не имеет, то необходимо идти дальше. Наступает время разрешения древнего парадокса - психология начинает с выделения функции психики (иначе вообще не объединить разнокачественные знания о ней), а потом пытается понять, что такое человек как системное целостное явление. Так движется психологическое познание от эмпирии к сущности, так расширяется предмет науки. Однако А.Н.Леонтьев не стал углубляться в проблему системных качеств, их особенностей, в проблему "двойственности" их качественной определенности. Он только зафиксировал (и при этом абсолютно точно) влияние эмпирии, закрывающей доступ к познанию проблемы человеческого Я, показал, что на уровне эмпирического исследования индивид выступает как "усложненный", а не преобразованный обществом, т.е. обретающий в нем новые системные свойства, "сверхчувственные", в каковых он и составляет предмет психологической науки. А все-таки если пойти дальше и поставить вопрос о сущности этих свойств? Преодолеть эмпирический уровень исследования окончательно, убрать то, что запрещает эмпирия, - значит получить возможность увидеть "непосредственное совпадение взаимоисключающих форм существования в одной и той же вещи в одно и то же время" (Э.В.Ильенков). Не "перемешивание", а совпадение взаимоисключающих форм существования в одной вещи одновременно, "удвоение". Не объективируя весь процесс анализа трудов методологов (Э.В.Ильенкова, В.П.Кузьмина, В.Г.Афанасьева и др.), покажем главное в специфике системных качеств, которое современная методология смогла вычленить в методологии К.Маркса. 1. Природные и системные (социальные) качества предметов составляют единство, но характер этого единства и субординация разных качеств внутри него особые. 2. Существует субординация качеств системного объекта, открытая К.Марксом при анализе вещей-товаров. Выделяются природное качество предмета, системное качество первого порядка (предметно-системное, функциональное), системное качество второго порядка 133 (системно-интегральное, высшее, надындивидуальное, совокупное, интегральное). Каждое качество выступает в роли "материального носителя" вышестоящего качества. Так, становление социальной формы движения характеризуется тем, что природная материя как бы "уходит" в основание", становится, употребляя выражение К.Маркса, "носителем высшего качества" и между ними устанавливаются отношения субординации, когда низшая форма движения "подчиняется" высшей. Главное здесь в том, что каждая из них продолжает опираться на свои специфические закономерности. Основная линия развития осуществляется по законам более высокой формы движения и одновременно по природным законам. 3. Все качества предмета, как природные, так и системные, произведенные, являются объективной реальностью. Если быть последовательными и продолжить аналогию, то ясно, что в человеке должно быть три (не больше и не меньше) качества - одно природное и два социальных (системных). Все три качества есть не плод игры ума, а объективная реальность. Все три качественно различных уровня выделил А.Н.Леонтьев, но социальным назвал только третий, высший уровень. Первое качество - природное ("организменное", натуральное). В этом качестве человек рождается. В момент рождения, безусловно, его можно и нужно назвать человеком - это больше, чем просто "организм" и просто "биологическое существо". Трудно представить, что два социальных существа, два человека создадут третье и оно окажется сугубо биологическим существом. Биология этого существа, его организация содержат в себе все предпосылки его последующей социальности. Если бы социального не было в исходном пункте, в зародыше, в возможности, оно никогда не могло бы быть обнаружено в развитых формах. И наследственный опыт человека, и природные задатки, составляющие то внутреннее, с которым он появляется на свет, - все содержит в себе возможность развития человека как социального

существа. Иными словами, все, что заключено в телесную оболочку, включая и строение самого тела, мозга, органов чувств, уже в момент рождения имеет нечто общее с социальным, нечто тождественное ему. Иначе не было бы никаких предпосылок для взаимодействия социальное проходило бы мимо, не оседало бы в человеке, как не оседает оно в других живых существах, не родившихся человеком. 134 Социальное присутствует в человеке в виде готовности его телесных, физиологических, организменных структур к встрече с социальным, в потребности принять его в себя. В том, что родившийся человек предполагает других людей, надеется на встречу с ними и без них не имеет ни малейшего шанса на выживание. В том, что его наследственный опыт сокращен до минимума для того, чтобы приобрести опыт всего человечества. Новорожденный потому и выступает как объект, на который направлена деятельность других людей и всего общества в виде различных социальных институтов. И как вещь, ставшая предметом человеческой деятельности, человек тоже постепенно становится носителем социальных качеств, в ходе обретения которых он превращается в субъекта деятельности. Социальные качества первого порядка - это предметно-системные качества. С образования этих качеств начинается история "системного бытия" человека в обществе как социального индивида, как субъекта деятельности. Телесное, материальное, природное в человеке продолжает существовать по своим законам, и социальное, оседая в человеке, вовсе не отменяет этих законов, но оно не проникает и в человеческое тело, не растворяется в нем, и между молекулами тела никаким анализом нельзя обнаружить молекул "социальной материи" - таковая и не существует вовсе. Поэтому и человек не превращается в "социальную материю" в результате проникновения в него социального. Человек "удваивается", и суть его теперь не сводится ни к биологическому, ни к социальному. Собственно, тут и требуется социальная наука, которая имеет своим предметом исследования тот качественный "узел", который возникает на пересечении разных форм движения материи. Возникает субъективное, активно взаимодействующее с объективным и являющееся результатом взаимодействия биологического с социальным. Эту систему "не распутает" ни одна из существующих наук, изучающих объективное (физика), социальное (социология), природное (биология, физиология). Назначение субъективного - удержать в целостности всю систему. Самый "больной" вопрос психологии - какую систему? Ведь если выделить систему, целостность которой обеспечивает субъективное, то станет понятным, в какой системе изучать субъективное (психическое). Самый простой ответ - надо удержать в целостности самого человека, ибо в нем встретились и существуют взаимоисключающие 135 формы существования в одно и то же время. Поэтому ведь и субординация - телесное, первое системное качество, второе системное качество и каждое - материальный носитель последующего. Высшее требует адаптироваться к социальному, "представителем" которого оно и является в субъекте, низшее (телесное) требует адаптироваться к природной среде, откуда оно черпает все, что ему необходимо. Адаптироваться к обществу - значит включиться в процесс преобразующей (и в этом плане сверхадаптивной) деятельности. Адаптироваться к среде значит опять-таки удовлетворять организменные потребности "человеческим" способом, считаясь с обществом, и снова в форме деятельности. Не случайно психологический уровень А.Н.Леонтьев определил как уровень, на котором человек выступает как "субъект одушевленной деятельности". Удержать свою целостность как систему человек может только через деятельность. Уровень личности (надындивидуальное в индивидуальном) реализует себя через индивидуально-психологический уровень, т.е. уровень субъекта деятельности (социального индивида, Я). Осознание себя как Я происходит в результате взаимодействия двух социальных уровней внутри человека, но уровень личности (Мы) реализуется все равно через уровень Я - независимо от того, сознает ли сам человек, что

его деятельность направлена на вышестоящую систему (социальную) или на себя самого. "Неодушевленная" деятельность не может быть названа деятельностью. Действует целостный человек, и потому Мы (надындивидуальное в индивидуальном), являясь уровнем человека, не противоречит Я -другому уровню все того же человека. Но поскольку три уровня внутри человека достаточно самостоятельны и представляют разные системы жизненных отношений, то противоречия все-таки возникают - они и отражаются в моментах трансформации деятельности на стадии инициации новой деятельности. Выше мы попытались доказать, что принципом существования высшего уровня является гетеростаз. Телесное, природное в человеке, представляющее низший, базальный уровень, часто связывают с принципом гомеостаза. Этот принцип предполагает понимание человека как биологического организма, как систему, пассивно приспосабливающуюся к воздействиям среды и выполняющую сугубо адаптивную функцию - вернуть организм в состояние равновесия. Итак, два уровня системной организации человека реализуют различные принципы в своем существовании. На низшем уровне - гомеостаз 136 (саморегуляция, автоматическое приведение в норму, стремление к равновесию со средой). На высшем уровне - гетеростаз (развитие, выход "за пределы" норм, самостоятельное нарушение равновесия с целью развития нового - творчество, самореализация). Какой же принцип лежит в основании среднего (психологического) уровня? Естественным был бы следующий ответ. Поскольку этот уровень реализует разные системы жизненных отношений человека, представленные на разных уровнях (и сверхадаптацию и адаптацию), то в зависимости от выполняемой задачи, от того, какой уровень обусловил постановку задачи, актуальная деятельность субъекта осуществляется либо по типу гомеостаза, либо по типу гетеростаза. Этот ответ нельзя назвать удачным. Ему противоречат логика и экспериментальные факты. Деятельность не может развиваться по типу гетеростаза (или только по этому типу), поскольку она всегда регулируемая (кроме стратегии "проб и ошибок", что вовсе не свойственно деятельности). В структуре деятельности всегда есть "нормы" - мотивы, цели. Всегда есть смыслы, т.е. человек понимает смысл и ценность своих действий. Деятельность может обеспечивать гетеростаз личности, но сама при этом опирается на другой принцип. Она не может выходить "за пределы", "выплескивая через край" в любом случайном месте, она всегда целенаправленна, даже тогда, когда осуществляется формирование цели или ее конкретизация. Однако и принцип гомеостаза не соответствует деятельности. Это легко доказать, сопоставив то количество новообразований, которые возникают в деятельности, в том числе и создание "промежуточных" норм - целей. Все это далеко не напоминает саморегуляцию (автоматическое приведение в норму). Существует еще один принцип регуляции, который и лежит в основании психологического уровня, позволяя ему выполнять свою системообразующую функцию как по отношению к двум другим уровням, так и по отношению к целостной психологической системе. Этот принцип "дисциплинирует" гетеростаз, преобразуя его в "нормотворчество", и освобождает гомеостаз, внося в него элемент свободы от слепых автоматизмов и непосредственного проявления неосознаваемых установок, от ситуации, навязывающей действие. Психологическая система - не просто саморегулирующаяся система. Это самоорганизующаяся система, или, другими словами, система, работающая на принципе гомеореза, т.е. "автономизированного процесса производства новообразований или самоорганизации" 137 (Югай, 1985, с.37). Обычно психологи не разводят понятия "саморегуляция" и "самоорганизация", между тем они носят совершенно различный смысл. Действительность подталкивает к выводу о необходимости отказаться от гомеостазической модели поведения и перейти к поискам негомеостазической модели, позволяющей рассматривать поведение как

совокупность процессов, порождающих собственные детерминанты. Но выйти за пределы гомеостаза еще не означает выйти к гомеорезу, к закономерностям психологических самоорганизующихся систем. "Негомеостазическая" модель вовсе не означает, что моделируемая система уже больше не стремится к какому-либо равновесию, но реализует стремление развиваться "за пределы" всяких норм и без всяких норм. "Негомеостазическое" может означать либо гомеорез достижение некой нормы путем производства новообразований, в том числе и образования ряда "промежуточных" норм, либо гетеростаз, когда саморазвитие становится способом существования системы с помощью способности ее к нормотворчеству - созданию новых норм, и не в пределах существующей деятельности (как этапы ее достижения), а за ее пределами. Создание новых норм возможно только в процессе реализации старой. Через новый цикл гомеореза реализует себя новая норма. Самоорганизация как способ существования психологического уровня системного устройства человека имеет большой смысл. Гомеорез достаточно ограничен, чтобы упорядочить и придать направление развитию личности, ее гетеростазической природе, и достаточно подвижен - чтобы эффективно решать гомеостазические задачи человека как природного, телесного существа. Пластичность гомеореза заключается в том, что в нем функционируют как бы две встречные детерминации: "необходимость - возможность - действительность" и "возможность необходимость - действительность". Первая несет в себе гомеостазическую компоненту (организм как бы сам дает знать о себе некой актуальной потребностью из разряда периодически насыщаемых), вторая - гетеростазическую, ибо переход возможности в действительность и есть развитие, проявляющееся в феноменах самодетерминации, самореализации. Собственно говоря, проблема самореализации личности и решается во взаимосвязи этих двух движений. То, что по отношению к актуальной потребности выступает как необходимое, по отношению к 138 другой системе жизненных отношений выступает как возможное. Сложность же заключается в том, что один и тот же человек в одном и том же предмете открывает для себя два разных качества, отвечающих двум разным системам жизненных отношений. То, что входило в число условий актуальной деятельности, становится причиной возникновения новой деятельности - уже "привязанной" к определенному месту, времени и т.д. Причем собственно причина лежит в системном устройстве человека, создающем несколько полей детерминации - по числу уровней своей системной организации. Причина "готова", нужно то, что ее приведет в действие - нужна инспирирующая детерминация, идущая от многомерной предметной среды. Какие сложности ожидают нас при таком подходе? Прежде всего, это "психологический гомеостаз" как неизжившая себя форма психологического мышления. Проявляется она по многим направлениям, но еще и в том, что переход "возможность - новая действительность", через который обнаруживает себя психологический гетеростаз, фактически еще не стал ни формой мышления, ни предметом теоретического и экспериментального исследования. Дуализм внутреннего и внешнего преодолеть сложнее, но без этого невозможно ответить на вопрос, каким образом человек отражает возможность организации новой деятельности, а на этом "гвозде" ведь и висит вся проблематика самоорганизации самореализации личности. Итак, гомеорез есть явление, характеризующее способ функционирования психологической системы - реальной, живой, самоорганизующейся. Каждый акт порождения психического в цепи взаимодействий детерминирован системой и ориентирован на удержание целостности системы, т.е. самоорганизацию как способ ее бытия. Иными словами, каждый акт взаимодействия не есть некий "скаляр", обещающий стать "вектором", только создав некий продукт, который включится в процессе в качестве детерминатора. Каждое взаимодействие реализует какое-то отношение и направлено на самоорганизацию системы. Каждое взаимодействие есть "вектор", содержит отношение внутри себя, и поэтому психический процесс разворачивается как процессуальное отношение, как

отношение субъекта к объекту, разворачивающееся в форме процесса. Чтобы понять это, необходимо ввести взаимодействие в деятельность (теоретически) и увидеть отношение в его процессуальности, в его продуктах 139 (как результатах взаимопревращения противоположностей) психических новообразованиях. Наша концепция предполагает, что нет причин ни во внешнем, ни во внутреннем (они, кстати, оба внутренние по отношению к системе). Есть одна (системная) детерминация и одна логика - логика самоорганизующейся системы (гомеореза). Нет логики психического как процесса и логики психического как отношения, логики отражения и логики деятельности. И когда во внутреннем актуализируется противоречие между уровнями организации этого внутреннего, то это происходит под воздействием внешнего, которое уже не есть внешнее (в полном смысле слова), как внутреннее не есть в полной мере внутреннее. Взаимодействие есть взаимопереход, взаимопревращаемость явлений. Не может причина располагаться на одном "полюсе" - в мире взаимодействующих явлений нет односторонности, нет однонаправленных движений. В каждом акте взаимодействия внутреннее переходит во внешнее и становится его качеством, в каждом акте взаимодействия внутреннее отражает внешнее вместе с этим его качеством. В каждом акте взаимодействия человек отражает объект и себя самого (свое отношение), особым образом представленное в объекте. Взаимодействие исключает возможность помещать причину на один из противоположных плюсов. Взаимодействуют не любые, а только относительно тождественные противоположности, только соответствующие. Причина - в обеих взаимодействующих противоположностях, в их соответствии друг другу (Чусовитин, 1985). Взаимодействие - двусторонний процесс. Две формулы детерминизма (внешнее через внутреннее, внутреннее через внешнее) есть рассмотрение целого с двух различных точек зрения, что и необходимо для познания целого. Исторический путь познания психического необходимо приводил к выделению двух различных принципов, отражающих два противоположных движения внутри единого, целого. В одном рассматривалось движение объективного к субъективному - проблема отражения. Естественно, причина помещалась во внешнем. В другом рассматривалось движение субъективного к объективному и причина помещалась во внутреннее. А опыт настойчиво убеждал в невозможности обнаружить причину ни на одном из полюсов. Наступило время понять целое именно как целое, как систему. Это предполагает необходимость исключить всякое абсолютно пер140 вичное и абсолютно вторичное. Но что это означает? Каким образом можно "взять" одновременно два противоположных движения? В самоорганизующуюся психологическую систему попадает и становится ее внутренним только то, что соответствует системе. Переход внешнего во внутреннее определен ими обоими, их соответствием. Внешнее, становясь внутренним, обретает качества внутреннего, и наоборот. Возникает нечто новое, не сводимое ни к внешнему, ни к внутреннему. Именно оно и определяет развитие системы, ее детерминацию. Психология не учитывает пока два важнейших момента. Взаимодействие порождает новую реальность, новую онтологию совместного бытия двух противоположных начал в едином. Психическое отражение - единственный в природе вид отражения, способный непосредственно и опосредованно отражать произведенные (системные) и природные свойства предметов и использовать эффект этого отражения для самоорганизации и саморазвития системы как источников ее самодетерминации. Психическое - это процессуальное отношение, отношение разворачивающееся в виде процесса отражения, отражения только тех предметов, которые находятся в определенном отношении к системе как целостному и самоорганизующемуся явлению - в этом находим мы механизм избирательности психического отражения.

Системные качества предметов образуются по тем же законам, что и системные качества человека. Общие принципы мы указали выше. Только тут сосуществуют в определенном порядке и субординации не природное (биологическое) и социальное (в виде двух системных качеств - предметно-системных, системно-интегративных), а природные качества предмета и два системных субъективных качества, которые можно вслед за Л.С.Выготским назвать "психологическими. Л.С.Выготский утверждал что "предметом психологии являются не психические явления, но нечто более сложное и целое, в состав которого психическое входит только как органический член и что можно было бы назвать психологическим" (1982, с. 147). Первооткрывателем психологических качеств предметов был Л.С.Выготский. Он разглядел их в "инструментальных актах", "психологических орудиях" как искусственно создаваемых человеком, "приспособленных" для организации поведения и управления психикой извне "в инструментальном акте используются психологические свойства внешнего явления" (Выготский, 1982, с. 106-107). 141 Л.С.Выготский мыслил системно, и пока психология искала причины на "полюсах", он искал переход - "есть переходные формы, а между духом и материей их нет"). Он нашел переходные формы в "инструментальных актах", он принципиально переместил предмет психологии на "переходные формы", на психологические свойства внешнего. Л.С.Выготский мыслил переходами, "удвоенными" качествами в то время, когда наука пыталась еще только реализовать "однонаправленные" ходы, еще абсолютизировала одну из противоположностей. Он не был понят, что вполне естественно. Для того чтобы соединять, надо было найти то, что нужно соединять. Сегодня уже гораздо проще увидеть, что психологические свойства внешнего - не искусственный конструкт, а естественные результаты взаимодействия человека с миром, опираясь на которые человек оказывается способным организовывать свои отношения с миром. Предмет как таковой только потому и отражается, что в двух других качествах он представлен как реальный предмет, соответствующий субъекту. Без этих качеств никто не смог бы отразить предмет, ибо он скрылся бы среди прочих, не отличался бы от них. Действительно, где и как "живут" смыслы? Вообще, правомерен ли вопрос, откуда получает свое содержание смысл - из объекта или субъекта? В сущности своей он есть единство того и другого. Но где его "разместить", если теория позволяет оперировать только двумя полюсами - субъективный полюс, но тогда теряется смысл самого понятия "смысл" как того, что связывает субъект с объектом. Поместить смысл на субъективный полюс, но тогда он теряет свою предметность, превращаясь именно в "чистый" смысл, который "есть такая же бессмыслица, как и непредметное существо". Как мы видим, перед нами все та же проблема единства отражения и отношения. В теории психологических систем понятие "многомерный мир человека" конституирует это единство, что и позволяет ставить вопросы о природе "психологического гетеростаза" как общего основания для объяснения механизмов саморазвития, самореализации, самоорганизации. Но трансцендентальная психология пока не создана - наука с трудом выходит за рамки объяснительных возможностей гомеостазических схем и мучительно ищет "необходимость" (потребность) там, где работает "возможность". 142 Заключение Психология начиналась как наука о психике, о субъективном в человеке. Легко заметить, какие усилия прикладывает современная психология, чтобы стать наукой о человеке и найти свое место в спектре наук, изучающих его. Каким же образом человек может быть понят именно как предмет психологического исследования? В чем отличие психологического изучения человека от любого другого? Мы попытались ответить на этот вопрос, предложив преставление о человеке как сложной самоорганизующейся психологической системе. Здесь психика, сознание, душа открываются не как некие эпифеномены, не имеющие пространственной дислокации, которые все-таки упорно замеряются психологами, иногда с точностью до сотых... Открывается многомерный мир

человека, кризисы развития рассматриваются как этапы обретения человеком новых измерений. Многомерный мир людей и многомерный мир человека - квинтэссенция теории психологических систем. Необходимо, как нам кажется, перестать задавать вопросы о том, что делает психика, каковы ее функция и функция того, что составляет ее структуру. Надо переставить акценты и задать вопрос о том, что делает на этом свете человек. Тогда вопрос может звучать следующим образом: какова должна быть психика для того, чтобы человек мог делать то, что он делает? По-видимому, у человека такая психика, которая и нужна для исправного выполнения своей миссии, своего предназначения. Возникшая далеко не сегодня, проблема личностной самореализации обретает все большую актуальность, основания которой остаются не вполне понятными. Ссылки на социальный контекст, растущую значимость "человеческого фактора" в его влиянии на различные стороны действительности в целом достаточно оправданны. Кажется, однако, что на самом деле здесь проявляются причины гораздо более глубокие. Нормотворческая природа человека начинает вмешиваться в природную эволюцию. Понятие "личность" как раз и схватывает эту сверхадаптивную нормотворческую природу человека. Сущность личности - гетеростаз, т.е. самопроизвольное, разнородное, не имеющее границ развитие человека за пределы всяких норм, "требований ситуации", и даже 143 вопреки этим требованиям. Личность может сама регулировать процессы собственного осуществления, что и констатирует понятие "самореализация личности". Она всегда не завершена, в ней все время что-то рождается, что-то производится, делая ее сензитивной к новым и новым "объективным факторам". Человек как психологическая система живет, только расширяясь, более всего надеясь отодвинуть как можно дальше предтечу смерти, - старость "эту безжизненную совершенную слитость субъективной деятельности со своим миром" (Гегель). Здесь проблема выходит за рамки психологического исследования - речь надо вести о предназначении человека (сознания, разума и т.д.). Нужно определять место и роль человека в общем функционировании мироздания, природы в целом. Проблема эта крайне трудная и, наверное, сегодня решения не имеет, что, впрочем, не мешает ученым делать различные предположения как светского, так и религиозного толка. Пока же мы только фиксируем способность человека действовать за пределами приспособления, его тягу к реализации данного ему потенциала, не понимая в полной мере смысла присущей ему трансцендентальности. Ясно, что человек, как и свет, существует только в движении. Свет, чтобы жить, должен либо двигаться с присущей ему скоростью, либо его просто нет без этого движения. Некоторая механистичность приведенной аналогии тем не менее подталкивает мысль к поиску и осознанию механизма устройства мироздания, который охватывает универсальной связью все уровни этого устройства, включая и человека. Порождающий эффект взаимодействия, выводящий психологическую систему в режим гетеростаза, развития, эволюции, и соответствие противоположностей как причина взаимодействия - эти принципы кажутся нам достаточно универсальными принципами мироустройства, функционирования и развития космического универсума. На уровне предельных обобщений за моделью человека как самоорганизующейся системы, постоянно выходящей за собственные пределы, воплощающей свои возможности в реальность, просвечивает модель "расширяющейся Вселенной".

Литература: 1. Абульханова К.А. О субъекте психической деятельности. М., 1973. 2. Абульханова-Славская К.А. Типология активности личности // Психол.журн. 1985.Т.5.№ 5. С. 3-17. 3. Анохин П.К. Философские аспекты теории функциональной системы // Избранные труды. М.,1978.399с. 4. Анциферова Л.И. К психологии личности как развивающейся системы // Психология формирования и развития личности. М., 1981. С. 3-18. 5. Асеев В.Г. О диалектике детерминации психического развития. // Принцип развития в психологии. М., 1978. С. 1-37. 6. Асмолов А.Г., Братусь В.С., и др. О некоторых перспективах исследования смысловых образований личности // Вопр. психол. 1979, № 4. 7. Асмолов А.Г., Петровский В.А. О динамическом подходе к психологическому анализу деятельности // Вопр.психол.- 1978. №1, 8. Асмолов А.Г. Культурно-историческая психология и конструирование миров. - Москва: Воронеж; 1996. 768с. 9. Афанасьев В.Г. Общество: системность, познание и управление. - М., 1981.- 431 с. 10. Ахметов Р. Мозг приоткрывает тайны // Известия, 1988, 2 марта. 11. Баканов Е.Н., Иванников В.А. О природе побуждения // Вопр.психол. 1983.- .№4. С. 146153. 12. Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1965. 13. Белоусова А.К. Общение в совместной мыслительной деятельности: теоретический анализ проблемы // Личность в деятельности и общении. Ростов н/Д, 1997. 14. Бессознательное: Природа. Функции. Методы исследования. - Тбилиси, -1985, Т. 4. 461 с. 15. Берлайн Д. Любознательность и поиск информации // Вопр. психол.1966. №З.С. 54-60. 16. Бехтерева Н.П. Нейрофизиологические аспекты психической деятельности человека. Л., 1974. 17. Бибрих Р.Р. Из истории проблемы детерминизма в психологии мотивации // Вестн. Моск. ун-та.Сер. 14.Психология.1978. № 2.С. 75-87. 18. Битянова Н.Р. Проблема саморазвития личности в психологии. М., 1998. 19. Богоявленская Д.Б. Модель проблемной ситуации в психологии мышления // Проблемы моделирования психической деятельности. Новосибирск, 1967. 20. Богоявленская Д.Б. Методологические и методические проблемы исследования целеполагания // Психологические исследования интеллектуальной деятельности. М.,1979. С.95-105. 21. Богоявленская Д.Б, Психологические основы интеллектуальной активности: Дис. д-ра психол.наук. М.,1987. 22. Братусь Б.С. К проблеме человека в психологии // Вопр.психол. 1997. № 5. С. 3-19. 23. Брунер Д. Процесс обучения. М.,1962. 24. Брунер Дж. Психология познания. М., 1977. 25. Брушлинский А.В. Взаимосвязь процессуального и личностного аспектов мышления // Мышление: процесс, деятельность, общение. М., 1982.С. 5-50. 26. Брушлинский А.В. Мышление как процесс и проблема деятельности //Вопр. психол. 1982. № 2. С. 28-40. 27. Брушлинский А. В. Принцип детерминизма в трудах С.Л.Рубинштейна // Вопр. психол. 1989. № 6. 28. Брушлинский А. В. Проблемы психологии субъекта. М., 1994. 29. Васильев И.А., Поплужный В.Л., Тихомиров О.К. Эмоции и мышление. М.,1980.191 с. 30. Веракса Н.Е. Особенности преобразования противоречивых проблемных ситуаций дошкольниками // Вопр.психол. 1981.№3. С. 123-127. 31. Вилюнас В.К. Теория деятельности и проблема мотивации // А.Н.Леонтьев и современная

психология.- М., 1983.С. 191-200. 32. Вилюнас В.К. Психологические механизмы мотивации человека. М., 1990. – 285 с. 33. Воробьева Л.И. Гуманитарная психология: предмет и задачи // Вопросы психологии 1995. № 2. 34. Выготский Л.С. Собр.соч.: В 6 т. М.,1982. Т. 1, 2; 1982. Т.З.1983. 35. Выготский Л.С. Конкретная психология человека // Вестник МГУ. Сер. 14. Психология, 1986. № 1. 36. Выготский Л. С., Лурия А. Р. Этюды по истории поведения. М. Л., 1930. 37. Галажинский Э.В. Самореализация личности – возможные направления исследований. Сибирский психологический журнал. № 10, 1999. 38. Галажинский Э.В. Самореализация личности: взгляд с позиции психоистории. // Сибирский психологический журнал. № 11, 1999. 39. Гегель. Работы разных лет. т.2 МЛ, 1971. 40. Гельгорн Д., Луффбороу Дж. Эмоции и эмоциональные расстройства.М.,1966. 41. Гилфорд Дж. Три стороны интеллекта // Психология мышления. М.,1965. С.433-456. 42. Давыдов И.В. Виды обобщения в обучении. М., 1972. 43. Давыдов В. В. Проблемы развивающего обучения. М., 1986. 44. Додонов В.И. Типы общей эмоциональной направленности и тенденции структурирования их эмоциональной сферы // Вопр.психол.-1972.№ 1.С.45-05. 72 45. Дункер К. Психология продуктивного (творческого) мышления // Психология мышления. М., 1965. 46. Заботин В.В. О развитии проблемного видения у школьников // Советская педагогика.1971. № 2. 47. Залевский Г.В. Психическая ригидность в норме и патологии. Томск, 1993 48. Залевский Г.В. Филогенетические основания фиксированных форм поведения. Сибирский психологический журнал. № 11, 1999. 49. Зейгарник Б.В. Патология мышления. М., 1962. 50. Зинченко В.П. Идеи Л.С.Выготского о единицах анализа психики // Психол.журн. 1981. Т.2, №2 с. 118-133. 51. Зинченко В.П. От классической к органической психологии // Вопросы психологии. 1996. № 6. 52. Идинов И.А. Самореализация личности в непроизводственной сфере общества (онтологический и гносеологический анализ): Автореф. канд. дис. Фрунзе, 1990. 53. Исаев А.К. Самореализация личности как проблема социальной философии: Автореф. канд. дис. М., 1993. 54. Имедадзе И.В. К проблеме побуждения деятельности // Вопр. психол.1986.№ 6, с.124-131. 55. Кабрин В.И. Транскоммуникация и личностное развитие. Томск, 1992. 56. Клочко В.Е. Саморегуляция мышления и её формирование. Караганда, 1987. – 90 с. 57. Клочко В.Е. Историко-системный подход в психологии // Методология и история психологии. Тезисы докладов к У II съезду общества психологов СССР. М., 1989. 58. Клочко В.Е. Динамика типологических форм системного подхода в психологии и перспективы развития психологической науки. Деп. в ИНИОН АН СССР. 1987, N 29171. 59. Клочко В.Е. Инициация мыслительной деятельности. Автореферат док. дис. МГУ, 1991 г. 60. Клочко В.Е. Историко-системный подход в психологии и теория психологических систем. // Актуальные проблемы психологии. Алма-Ата, 1990. 61. Клочко В.Е. Человекообразование как предмет современной психологии образования // Образование и социальное развитие региона. Барнаул, N3-4, 1995. 62. Клочко В.Е. Человек как психологическая система // Сибирский психологический журнал. Вып.2 Томск, 1996. 63. Клочко В.Е. Становление многомерного мира человека как сущность онтогенеза // Сибирский психологический журнал. Вып.8 Томск, 1998. 64. Климов Е.А. Образ мира в разнотипных профессиях. М., 1996. 65. Климов Е.А. Об амбифлекторной природе психического. Вестн.МГУ, Сер. 14. Психология. 1992. №1.

66. Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Синергетика как новое мировидение: диалог с И. Пригожиным // Философский журнал. 1992. № 12. 67. Ковалев В. И. Возможности психологического исследования разных периодов личностного времени. В кн. Психология личности и время жизни человека. 155 с. Черновцы, 1991. 68. Коростылева Л.А. Психологические детерминанты самореализации личности // Психологические проблемы самореализации личности. СПб., 1998. 69. Коростылева Л.А. Самореализация в некоторых основных сферах жизнедеятельности и методы исследования // Психологические проблемы самореализации личности. СПб., 1998. 70. Колябина Т.Д. Подготовка педагогических кадров школы к принятию и использованию психологической информации. - Автореф. канд. диссер. Барнаул, 1996. 71. Краснорядцева О.М. Регуляция мыслительной деятельности на стадии инициации: Дис. канд.психол.наук. М., 1986. 72. Краснорядцева О.М. Психологические особенности возникновения и регуляции мышления в реальной жизнедеятельности: Автореф. дис. доктор. псих. наук. М., 1996. 73. Краснорядцева О.М. Диагностика мышления в процессах трансформации рутинной деятельности в творческую. Караганда, 1994. 74. Кудрявцев В.Т. Преемственность ступеней развивающего образования: замысел В.В. Давыдова // Вопросы психологии. 1998. №5 75. Кузьмин В.П. Принцип системности в теории и методологии К.Маркса.М, 1980.130 с. 76. Кузьмин В.П. Различные направления разработки системного подхода и их гносеологические основания // Системные исследования: Ежегодник.М., 1984.С.7-31. 77. Кун Т. Структура научных революций. М., 1975. 78. Кулюткин Ю.Н. Эвристические методы в структуре решений.М., 1970. 79. Кулюткин Ю.Н. Эвристический поиск, его операционные и эмоциональные компоненты // Вопр.психол.1973. №1. 80. Леви-Брюль Л. Первобытное мышление. М., 1930. 81. Леонтьев А.Н. Деятельность.Сознание.Личность.М.,1975. 302с. 82. Леонтьев А.Н. Психология образа // Вестн. Моск.ун-та.Сер.14. Психология. 1979. № 2. С. 3-13. 83. Леонтьев А.Н. Философия психологии. М., 1994 84. Ломов Б.Ф. Методологические и теоретические проблемы психологии.М., 1984.431 с. 85. М.Мамардашвили. Как я понимаю философию. М. 1990. 86. Маслоу А. Психология бытия. Ваклер, 1997. 87. Матюшкин А.М. Проблемные ситуации в мышлении и обучении. 1972. 88. Манукян С.П. Потребности личности их место в педагогической концепции мотивов учения // Вопр.психол. 1984. № 4. 89. Молочкова И.В. Психолого-педагогический тренинг в системе послевузовского педагогического образования: Автореф. дис. канд.психол. наук. Барнаул, 1996. 90. Никифорова О.В. Ценностная детерминация творческого педагогического труда в условиях перехода к новой образовательной парадигме: Автореф. дис. канд. пед. наук. Томск,1997. 91. Нюттен Ж. Мотивация // Экспериментальная психология. М., 1975. 92. Обуховский К. Психологическая теория строения и развития личности // Психология формирования и развития личности.М., 1981. 93. Огородников В.П. Познание необходимости. М., 1985. 206 с. 94. Орлов А.В. Две ориентации в исследованиях мотивации зарубежом // Вестн. Моск.ун-та. Сер. 14. Психология. 1979.№2. 95. Петровский В.А. Активность субъекта в условиях риска: Дис. канд. психол. наук. М., 1977. 143 с. 96. Петровский В.А. Личность в психологии. Ростов н/Д, 1996. 97. Платонов К.К. Система психологии и теория отражения.М., 1982.

98. Пономарев Н.А. Психология творчества.М., 1976. 99. Пономарев Я.А. Методологическое введение в психологию.М., 1983. 100. Пономарев Я.А. Исследование творческого потенциала человека // Вопр. психологии, 1991. №1 101. Психологические проблемы самореализации личности. Ред. А.А.Крылов, Л.А.Коростылева. СПб., 1997, 1998, 1999. 102. Психология образования / Под ред. А.А.Вербицкого. М.,1992. 103. Рубинштейн С.Л. О мышлении и путях его исследования. М., 1958. 147с. 104. Рубинштейн С. Л. Бытие и сознание. М., 1957. 105. Смирнов С.Д. Психология образа: проблема активности психического отражения. М., 1985.231 с. 106. Телегина Э.Д. Соотношение осознаваемых и неосознаваемых действий в процессе мышления // Вопр.психол.- 1975.№1. 107. Телегина Э.Д. Мотивация в структуре мыслительной деятельности // Искусственный интеллект и психология. М.,1976.С.41-96. 108. Тендряков В.А. Проселочные беседы // А.Н.Леонтьев и современная психология. М., 1983.С.271-276. 109. Тихомиров O.K. Структура мыслительной деятельности. М., 1969. 110. Тихомиров O.K. Психология мышления.М., 1984.276 с. 111. Тихомиров O.K., Виноградов ?.Е. Эмоции и функции эвристики // Психологические исследования. Вып. I. I969. 112. Тихомиров O.K., Клочко В.Е. Эмоциональная регуляция мыслительной деятельности // Вопр.психол. 1980.№ 5. 113. Тихомиров O.K.. Замечания рецензента. Вестн.Моск.ун-та.Сер. 14. Психология. 1992, № 1. 114. Тугаринов В.П. Теория ценностей в марксизме. Л.,1968. 115. Тульвисте П. О теоретических проблемах исторического развития мышления//Принцип развития в психологии. М, 1978. С. 81-104. 116. Узнадзе Д.Н. Экспериментальные основы психологии установки. Тбилиси, 1961. 117. Узнадзе Д.Н. Психологические исследования. М., 1966. – 452 с. 118. Филиппов А.В., Ковалев С.В. Ситуация как элемент психологического тезауруса // Психол. журн.1986. Т.7. № I. 119. Хомская Е.Д. О методологических проблемах современной психологии // Вопр. психологии. 1997, № 3. 120. Хрящева Н.Ю. Креативность как фактор самореализации личности в изменчивом мире // Психологические проблемы самореализации личности. СПб, 1998. 121. Цырева Л.А. Самореализация личности как предмет философского исследования: Автореф. дис. канд. филос. наук. М., 1992. 122. Чевтаева И.Г. Самореализация личности в развитии знания: Автореф. дис. канд психол. наук. Свердловск, 1989. 123. Чусовитин А. Г. Динамика взаимодействия и отражения. Новосибирск., 1985. 175 с. 124. Шкуратов В. А. Историческая психология. М.: Смысл, 1997. 125. Элиава Н.Л. Мыслительная деятельность и установка // Исследования мышления в советской психологии.М.,1966. С.278-319. 126. Элиава Н.Л. К вопросу о возникновении новых проблем // Экспериментальные исследования по психологии установки. Тбилиси, 1971. 127. Эсаулов А.Ф. Психология решения задач. М., 1972. 128. Югай Г.А. Общая теория жизни. М.,1985.- 256 с. 129. Якобсон П.М.. Психологические проблемы мотивации поведения человека. М., 1969. 130. Asch S.E., Zuckier H. Thinking about person // Pers.Soc.Psychol. 1984. V.46. P. 1230-1240. 131. Bandura A. Social foundations of thought and action: A social cognitive theory. Englewood Cliffs, N.Y.: Prentice-Hall, 1986. 132. Caroline Gipps. Beyond Testing: Towards a Theory of Educational Assessment. London; Washington, D.C. 1995. 199 p. 133. Contry Y. Combats hour 1'histoire des sciences: letter overteaux historiens des mentalites //

Revue de synthes'e, 3 serie.1983. P.370. 134. Coombs Ph.H. The world crisis in Education. The view from the tighties. N.Y; Oxford, 1985. 135. Doise W. Constructivism in social psycholody // Europ. Soc. Psychol. 1989. P. 19. 136. Engestrom Y. Learning by expanding. An activity – theoretical approach to development research. Helsinki, 1987. 137. Maslow A. Motivation and personality. N.-Y., 1954. 138. Mead M. Continuities in cultural evolution. New Haven, 1964. 139. Polany M. Man and the science of man. Columbus (Ohio), 1963. 140. Rogers C. Client-centered therapy. Its current practice, implications and theory, Boston, 1981. 141. Rogers C. Freedom to learn. Columbus (Ohio), 1969.

ОГЛАВЛЕНИЕ Предисловие Глава 1. Методологические и теоретические проблемы психологического изучения самореализации 1.1.Самореализация личности как предмет психологического познания 1.2.Самореализация и жизнь 1.3.Самореализация как психоисторическая проблема 1.4.Методологические проблемы историко-психологического исследования проблемы самореализации личности 1.5.Онтогенетический аспект самореализации 1.6.Творческий потенциал человека и самореализация личности Глава 2. Самореализация как проявление самоорганизации в психологических системах 2.1.Методологические основания теории психологических систем 2.2.Становление многомерного мира человека как сущность онтогенеза 2.3.Свободная инициация мыслительной деятельности как проявление самореализации личности 2.4.Системная детерминация свободной инициации мышления 2.5.Психологический гетеростаз и самореализация личности Заключение Литература Отпечатано в СП «Наука». Заказ № 225. Тираж 500 экз. 630077, г. Новосибирск, ул. Станиславского, 25.

3 5 5 20 28 39 47 56 65

76 93 108 125 143 145