Философское значение проблемы наглядности в современной физике

Физико-математическое наследие: физика (философия физики)

В. П. Бранский

ФИЛОСОФСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ «ПРОБЛЕМЫ НАГЛЯДНОСТИ» В СОВРЕМЕННОЙ ФИЗИКЕ Издание второе

URSS

МОСКВА

ББК22.1ф87.1

Бранский Владимир Павлович Философское значение «проблемы наглядности» в современной физике. Изд. 2-е. — М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2010. — 192 с. (Физико-математическое наследие: физика (философия физики).)

Монография посвящена одному из актуальных философских вопросов со­ временной физики. Исследуя «проблему наглядности», являющуюся физической по своему происхождению и философской по своему содержанию, автор анали­ зирует то новое, что дали для философии физические открытия первой половины XX века, а также выясняет общую тенденцию развития физики. Книга предназначена для всех лиц, интересующихся философскими вопро­ сами современной физики.

Издательство «Книжный дом "ЛИБРОКОМ"». 117312, Москва, пр-т Шестидесятилетия Октября, 9. Формат 60x90/16. Печ. л. 12. Зак. № 2819. Отпечатано в ООО «ЛЕНАНД». 117312, Москва, пр-т Шестидесятилетия Октября, ПА, стр. 11.

ISBN 978-5-397-01083-2

© Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2009

НАУЧНАЯ И УЧЕБНАЯ ЛИТЕРАТУРА E-mail: [email protected] Каталог изданий в Интернете:

7649 ID 106078

http://URSS.ru Тел./факс: 7 (499) 135-42-16 URSS Тел./факс: 7 (499) 135-42-46

9^85397^10832 11

Все права защищены. Никакая часть настоящей книги не может быть воспроизведена или передана в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, будь то элек­ тронные или механические, включая фотокопирование и запись на магнитный носитель, а также размещение в Интернете, если на то нет письменного разрешения владельца.

Часть первая СОДЕРЖАНИЕ «ПРОБЛЕМЫ НАГЛЯДНОСТИ» В СОВРЕМЕННОЙ ФИЗИКЕ

Познать — ничто, представить себе — все. Ακατοль Франс

Глава

I

ВЕДУЩАЯ МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ ТЕНДЕНЦИЯ В РАЗВИТИИ ФИЗИКИ XX ВЕКА Вошло в традицию считать, что физические теории XX века существенно отличаются от физических теорий прошлого. Содер­ жание таких классических теорий, как теоретическая механика, термодинамика, физическая статистика и электродинамика, не­ смотря на его большую сложность, характеризуется, тем не ме­ нее, принципиальной наглядностью. «Теория лишь тогда наглядна, если она позволяет себя (т. е. свое содержание.—В. Б.) изобразить так, что это изображение имеет какое-то непосредственно переживаемое сходство с тем переживанием, которое доставляет исследуемое явление при­ роды». * Таким образом, с точки зрения естествоиспытателей XIX века (и современных позитивистов) «наглядной» считается такая тео­ рия, содержание которой может быть описано с помощью непо­ средственных показаний человеческих органов чувств или чувст­ венных образов, образованных из этих непосредственных показаний при посредстве Понятий, являющихся обобщением по­ вседневного опыта. «Под „наглядной" теорией понимают такую теорию, которая для своей формулировки требует только2 таких понятий, которые взяты из повседневного опыта» (Марх). ι Φ. Ф р а н к . О «наглядности» физических теорий (в сб. «Диалектика в науке», 1929, стр. 1.85).— Это определение наглядности, как мы увидим в дальнейшем, не является точным и строгим. Это то полуэмлирическое опре­ деление, которое стихийно складывается в сознании большинства физиков в процессе физического исследования. Однако в данном разделе, поскольку по­ нятие наглядности еще не подверглось специальному философскому анализу (этот анализ см. во 2-й главе второй части), мы при описании основных идей квантовой и релятивистской физики будем исходить из этого определения. 2 Цит. по статье В. А. Штоффа «Роль моделей в квантовой механике». «Вопросы философии», 1958, № 12, стр. 72. 3

Программа наглядного построения всей физики в этом смысле, намеченная Гельмгольцем, была к концу XIX века настолько полно проведена в жизнь, что в 1900 г., по образному выражению Кельвина, «физическое небо было омрачено лишь двумя облака­ ми». Первым из них был факт отсутствия «эфирного ветра» при движении Земли в мировом пространстве, а вторым — резкое расхождение экспериментальной кривой распределения энергии в спектре абсолютно черного тела с кривой, полученной из теоре­ тических представлений («ультрафиолетовая катастрофа»). Пре­ одоление первой трудности в конечном счете привело к созданию теории относительности, преодоление второй — к созданию кван­ товой механики. Содержание этих теорий настолько отличалось от содержания теорий классической физики,, что потребовалась многолетняя упорная борьба, чтобы внедрить его в сознание большинства физиков. Это отличие заключалось в своеобразной «ненаглядности» релятивистских и квантовых объектов (явле­ ний) . Чтобы понять, что собой представляет эта «ненаглядность», необходимо проследить процесс развития физики с 1900 по 1927 г. под определенным углом зрения. Мы рассмотрим развитие обеих ветвей новой физики — как квантовой механики, так и теории относительности. К в а н т о в а я т е о р и я . Наши органы чувств и основанные на их непосредственных показаниях рассуждения говорят нам, что источники света могут испускать, а различные тела погло­ щать свет сколь угодно малыми порциями. Нельзя себе пред­ ставить, чтобы существовал какой-нибудь естественный предел для уменьшения дозы испускания или поглощения. Таково на­ глядное представление о свете,, сложившееся в ходе человеческой практики на протяжении нескольких тысячелетий. Однако в 1900 г. для объяснения явлений теплового излучения Планк вы­ двинул идею о том, что наглядное представление нас обманывает и что в действительности свет испускается отдельными порция­ ми— квантами. Этим в физику впервые был внесен элемент какой-то «ненаглядности». При этом мы сейчас пока не ставим вопроса о том, какова истинная природа этой «ненаглядности», а рассматриваем ее просто как эмпирический факт. «Таким образом, из семени планковской формулы уже выро­ сло маленькое растение, правда, очень странное и необычное, никак не укладывавшееся в рамки физики того времени. Призна­ ние прерывности в распределении энергии механических си­ стем— осцилляторов — означало введение совершенно инородно­ го тела в здание классической физики».3 Но хотя процесс испу­ скания света перестал быть наглядным, тем не менее природа света и, в частности, процесс его распространения были доста­ точно наглядны. Со времен Френеля (начало XIX века) свет 3 В. Г е й з ен б е ρ г. Философские проблемы атомной физики. М., Изд. иностр. лит., 1953, стр. 106—107. (Курсив наш.— В. Б.). Изд. 3. М.: Издатель­ ство ЛКИ/URSS, 2008. 4

рассматривался как поперечные волны, распространяющие­ ся с определенной скоростью в мировом эфире. Это наглядное представление о природе света было разрушено в 1905 г. Эйн­ штейном. Для объяснения фотоэлектрических и фотохимических явлений Эйнштейн допустил, что свет не только испускается, но и поглощается отдельными порциями — квантами. Впрочем, сте­ пень «ненаглядности», внесенной Эйнштейном в учение о свете, была бы не столь значительна, если бы Эйнштейн отверг пред­ ставление о свете как о волновом процессе. Но зся соль заклю­ чается в том, что это представление было сохранено и уживалось рядом с представлением о квантах. Таким образом, свет стал теперь своего рода физическим сфинксом, загадочно сочетавшим в себе волновые и корпускулярные свойства. Итак, с 1905 года вся обширная область оптических явлений в значительной мере утратила свою наглядность; наглядным представлениям классической физики была оставлена сфера ве­ щества. С созданием квантовой теории света «противоречие между квантовой теорией и классической физикой было возве­ дено в принцип» (Гейзенберг). Но в 1913 г. Бор поколебал на­ глядные представления и в мире атомов. Повседневные наблю­ дения над взаимодействием макроскопических частиц вещества говорят о том, что эти частицы способны приобретать и отдавать энергию в сколь угодно малых количествах. Для объяснения ли­ нейчатых спектров химических элементов Бор допустил, что квантована энергия не только света, но и атомов. Это означало гигантский шаг в сторону от наглядных представлений класси­ ческой физики, да и не только классической физики. «Атом Демокрита», который на протяжении 2000 лет был, по­ жалуй, самым наглядным представлением среди всех других философских и естественнонаучных представлений, стал, в из­ вестном смысле, менее нагляден, чем «скрытые качества» средне­ вековых алхимиков. «Будучи студентами, мы в известной мере бессознательно ощущали, что и здесь, в работах Планка, Эйн­ штейна и Бора, разыгрывается кусочек мировой истории — прав­ да, без заголовков в газетах и радиосообщений, но все-таки та­ кой эпизод мировой истории, который должен был оставить свои следы на столетия».4 После создания боровской модели атома вся физика утратила свою наглядность. Однако на этом «стран­ ный» процесс изгнания наглядных представлений из^ физики не закончился. В 1924 г. де Бройль высказал идею о том, что подоб­ но тому, как свету присущи одновременно волновые и корпуску­ лярные свойства, точно так же они должны быть присущи и ча­ стицам вещества. Органы чувств и основанные на их непосред­ ственных показаниях рассуждения говорят нам, что главные отличия частицы от волны суть следующие: частица занимает 4 В. Г е й з е н б е р г . Философские проблемы атомной физики, стр. 112. (Курсив наш.— В. Б.)

5

определенное место в пространстве, волна постепенно охваты­ вает все пространство; частица движется в определенном направ­ лении, волна распространяется во всех направлениях; частицы не подчиняются принципу наложения (суперпозиции), волны подчиняются этому принципу. Трудно придумать свойства, которые бы так противоречили друг другу. Тем не менее, де Бройль допустил, что каждой части­ це соответствует какой-то волновой процесс, и эксперименты подтвердили эту идею, несмотря на всю ее «ненаглядность». Де Бройль назвал волны, соответствующие частицам, «волнами материи». Оставалась, однако, надежда, что раскрытие природы этих волн позволит дать наглядное представление идее де Бройля. Но в 1926 г. М. Борн показал, что «волны материи» сущест­ венно отличаются от механических и электромагнитных волн и яв­5 ляются по своей физической природе «волнами вероятности». Если в случае механических волн мы имеем дело с колебания­ ми координаты частицы или плотности вещества, а в случае электромагнитных волн— с колебаниями напряженности элек­ тромагнитного поля, то в данном случае мы встречаемся с «коле­ баниями» вероятности обнаружения микрообъекта в единице объема пространства. Эта вероятность оказывается равной |·ψ|2, где ψ — волновая функция микрообъекта, a Ιψ| — ее модуль (ψ является функцией комплексного переменного). Следовательно, наглядное представление, которое мы привыкли связывать с вол­ новым процессом, здесь в значительной мере утрачивает свой смысл. Процесс отказа от наглядных представлений в квантовой тео­ рии завершился в 1927 г., когда Гейзенберг сформулировал прин­6 цип неопределенности, выражаемый известным соотношением:

где Δ/? — неопределенность в определении импульса микроча­ стицы; Δ^ — неопределенность в определении координаты; h — постоянная Планка. Это соотношение показало, что «ненагляден» не только волно­ вой аспект микрообъекта, о чем говорили результаты работ Борна, но не менее «нейагляден» и его корпускулярный аспект. Органы чувств и основанные на их непосредственных показаниях рассуждения на протяжении тысячелетий говорили человече­ ству, что любая частица вещества обладает в каждый данный момент времени определенной координатой и скоростью, след­ ствием чего является существование у нее определенной траекто5 См., например, П. А. М. Д и ρ а к. Основы квантовой механики. ГТТИ, 1937. 6 См. В. Г е й з е н б е р г . Физические принципы квантовой теории. ГТТИ, 1932.

6

рии. Понятие частицы благодаря повседневному опыту органиче­ ски срослось в нашем представлении с понятием траектории. Мы не можем себе представить частицы, движущейся не по траекто­ рии (без траектории). Но принцип неопределенности, по-видимо­ му, приводит к заключению, что по крайней мере у достаточно малых частиц вещества траектории не существует. Ясно, что механика физических тел, движение которых опи­ сывается «волнами вероятности» и принципом неопределенно­ сти, приобретает, в отличие от механики «земных» тел, сущест­ венно «ненаглядные» черты. Итак, история квантовой теории (до 1928 г.) вкратце такова: Планк разрушает наглядное представление о процессе испуска­ ния света; Эйнштейн, так сказать, усиливает «ненаглядность» оптических явлений установлением дуалистической природы света; Бор кладет начало разрушению наглядных представле­ ний в учении о веществе; де Бройль опять-таки увеличивает «не­ наглядность» этого учения открытием дуалистической природы частиц вещества; затем Борн и Гейзенберг ведут атаку на на­ глядное представление в обоих аспектах дебройлевской концеп­ ции о структуре материи — Борн разрушает наглядные предста­ вления в волновом аспекте, а Гейзенберг — в корпускулярном. Т е о р и я о т н о с и т е л ь н о с т и . Если квантовая теория раз­ рушила наглядные представления главным образом о движении, то теория относительности сделала то же самое в отношении пространства и времени. Известно, что свойства пространства и времени проявляются, в частности, в кинематике физических тел. Органы чувств и основанные на их непосредственных показа­ ниях рассуждения говорят нам, что скорость любого тела зави­ сит от того, по отношению к какой системе отсчета она опреде­ ляется. Однако, в частности, астрофизические наблюдения над двойными звездами показали, что скорость света не зависит от движения источника.7 Этот факт явно противоречит наглядному представлению. Его открытие сыграло в истории физики при­ мерно ту же роль, что и планковская идея о дискретном испу­ скании света: опять в физике было посеяно зерно, из кото­ рого выросла целая серия «ненаглядных» идей, хотя и су­ щественно иного рода, чем те идеи, которые составляют содер­ жание квантовой теории. Опираясь на факт независимости скорости света от движения источника, а также на принцип относительности, Эйнштейн в 1905 г. показал, что представление о том, будто одновременность событий при любых условиях абсолютна, является ошибочным.8 Хотя вся наша многовековая практика говорит о том, что если две вспышки света происходят одновременно по отношению к 7 8

См., например, В. П а у л и . Теория относительности. Гостехиздат, 1947. См. А. Э й н ш т е й н . К электродинамике движущихся сред (сб. «Прин­ цип относительности». ОНТИ, 1935).

/

системе отсчета «аэродром», то они происходят одновременно и по отноигению к системе отсчета «самолет» (движущийся инерциально), тем не менее наглядное представление нас обманы­ вает; в действительности дело обстоит чрезвычайно «ненагляд­ но»: по отношению к движущемуся самолету вспышки света происходят неодновременно. «Что мы обозначаем словами: „два одновременных события в одной системе координат"? Интуитив­ но каждый человек считает, что он понимает смысл этого пред­ ложения. Но будем осторожными и попытаемся дать строгие определения, так как мы знаем, как опасно переоценивать интуи­ цию».9 Относительность одновременности приводит к отказу от того элементарного, с точки зрения наглядного представления и здравого смысла, заключения, что пространственные и времен­ ные интервалы не зависят от инерциальной системы отсчета. Оказывается, что расстояние, например, между отметками на платино-иридиевом эталоне метра равно 1 метру лишь по отно­ шению к системе отсчета «аэродром», но имеет иную протяжен­ ность по отношению к системе отсчета «самолет». Еще менее нагляден факт зависимости временных интервалов от инерциальной системы отсчета. Со времен глубокой древности казалось неоспоримым, что время всегда «течет» с одинаковой «скоростью» (само понятие о скорости считалось неприменимым к времени). Отсюда делался вывод, что время в мире одно. Это наглядное представление о времени, почерпнутое из повседнев­ ного опыта, было описано еще Аристотелем в его «Физике». Оно казалось столь естественным, что было полностью воспринято Ньютоном и перенесено в «Математические начала натуральной философии». Но в 1905 г. Эйнштейн показал, что эта аксиома о свойствах времени была в известной степени иллюзией и что в действительности в разных инерциальных системах отсчета вре­ мя «течет» с разной «скоростью» или, другими словами, что в мире существует, так сказать, бесконечное множество параллель­ но «текущих» времен. «В классической механике молчаливо предполагалось, что движущиеся часы не изменяют своего рит­ ма. Это казалось столь очевидным, что едва ли было достойно упоминания. Но ничто не должно считаться слишком очевидным; если мы действительно желаем быть осторожными, мы должны анализировать все положения, принятые до сих пор в физике».10 Эйнштейн не остановился на этом, а пошел дальше. Оказа­ лось, что относительность пространственных и временных интер­ валов приводит к высшей степени «ненаглядным» следствиям. Важнейшее из этих следствий состоит в следующем. Органы чувств породили у нас представление, которое приобрело проч­ ность предрассудка, что такие свойства тел, как объем, форма, деформация, температура, агрегатное состояние, масса и др., не 9 А. Э й н ш т е й н и Л. И н ф е л ь д . Эволюция физики. Гостехиздат» 1947, стр. 169. (Курсив наш.— В. Б.) ю Там же, стр. 173. S

зависят от того, движется ли данное тело инерциально или по­ коится. Наперекор наглядному представлению и здравому смыслу частная теория относительности разрушает это представление. Основные элементы наглядного представления: протяженность, форма, краски, звуки и т. д. — то, что Локк когда-то назвал «первичными» и «вторичными» качествами, сами приобретают черты «ненаглядности». Уже здесь мы видим, что начавшийся с малого отказ от наглядных представлений постепенно приобре­ тает, как это было и в квантовой теории, «угрожающие» размеры и превращается в своего рода принцип. К 1915 г. Эйнштейн развил дальше частную теорию относи­ тельности и построил, по его терминологии, «общую теорию от­ носительности» (теорию тяготения).11 Можно было надеяться, что «общая» теория сделает наглядным физическое содержание частной теории. «Общая» теория действительно объяснила неко­ торые парадоксы, с которыми столкнулись наглядные представ­ ления и здравый смысл в частной теории, однако достигла она этого не путем возврата к наглядным представлениям класси­ ческой физики, а путем дальнейшего отказа от наглядности. Наши органы чувств, непосредственные показания которых составляют повседневный опыт человека, свидетельствуют о томг что представление о трехмерном пространстве и представление о кривизне геометрического образа несовместимы друг с другом (другими словами, кривизна реального трехмерного простран­ ства во всех его точках равна нулю). Кажется диким, чудовищно нелепым само выражение «кривизна пространства», в котором с первого взгляда заключено не больше смысла, чем в выражениях «аромат числа» или «цвет времени». Однако Эйнштейн показал, что в данном случае, как и в предыдущих, наглядное представ­ ление нас обманывает: оказалось, что реальное трехмерное про­ странство (по крайней мере в космических масштабах) обладает кривизной, отличной от нуля (под кривизной пространства подра­ зумевается степень отклонения его геометрии от евклидовой). Эйнштейн также доказал, что и время в известном смысле «ис­ кривлено»: не только в разных инерциальных системах отсчета время «течет» с разным «темпом», но и в одной и той же системе отсчета, если она движется не инерциально, время в разных точ­ ках «течет» с разным «темпом». Таким образом, в теории тяготе­ ния Эйнштейна степень «ненаглядности» в пространственно-вре­ менных представлениях значительно больше, чем в частной тео­ рии относительности: здесь одновременность и пространственные и временные интервалы зависят не только от системы отсчета, но и от места измерения в системе отсчета. Такой характер про­ странства и времени объясняет своеобразие гравитационного 1 1 См. А. Э й н ш т е й н . Сущность теории относительности. М., Изд. иностр. лит., 1965.

9

БОЛЯ. Появление последнего связано с «искривлением» «пространства-'времени» (под «пространством-временем» здесь пони­ мается не абстрактное четырехмерное «пространство», а то ре­ альное физическое содержание, которое описывается этим «про­ странством»). Следовательно, теория тяготения Эйнштейна объясняет, почему все попытки со времени Ньютона раскрыть «структуру» гравитационного поля (Эйлер, Лесаж и др.) не увенчались успехом: авторы этих попыток всегда исходили из наглядных представлений классической физики. «Структура» же гравитационного поля оказалась существенно «ненаглядной». Эйнштейновская теория тяготения произвела революцию в астро­ номии, последствия которой скажутся только в будущем: все астрономические явления приобрели черты своеобразной «нена­ глядности». После того как было обнаружено, что гравитационное поле связано с «искривленным» «пространством-временем», оказалось возможным выяснить его влияние на физические процессы. Это влияние в общих чертах состоит в следующем: объем, форма, де­ формация, температура, агрегатное состояние, электрическая и магнитная напряженность, характер распространения света, цвет, спектр испускания и поглощения и многие другие свойства физи­ ческих тел зависят от кривизны «пространства-времени», и, сле­ довательно, простое перемещение тел в пространстве даже по от­ ношению к одной й той же системе отсчета приводит к измене­ нию этих свойств. Таким образом, весьма многие физические свойства тел оказались зависимыми не только от системы отсче­ та, но и от местонахождения тела в системе отсчета. В частной же теории относительности указанные выше свойства зависели только от системы отсчета. Следовательно, и по данному вопросу теория тяготения Эйнштейна делает серьезный шаг вперед на пути отказа от наглядных представлений классической физики. Поскольку кривизна «пространства-времени» становится значи­ тельно отличной от нуля только в космических масштабах, по­ стольку физические процессы, происходящие в метагалактике, в значительной мере утрачивают свою наглядность. Все это дает основание утверждать, что если квантовая теория сделала «не­ наглядным» микромир, то теория относительности сделала та­ ким же мегамир (космический мир). Итак, история теории относительности до 1916 г. вкратце та­ кова. Открытие независимости скорости света от движения ис­ точника разрушает наглядное представление о зависимости ско­ рости любого физического процесса, связанного с переносом энергии, от системы отсчета; эйнштейновская частная теория от­ носительности кладет конец наглядным представлениям о неза­ висимости одновременности, пространственных и временных ин­ тервалов и каких бы то ни было, свойств физических тел от систе­ мы отсчета; наконец, релятивистская теория тяготения, так ска­ зать, усиливает «ненаглядность» результатов частной теории от10

носительности обнаружением зависимости одновременности, пространственных и временных интервалов и многих свойств физических тел не только от системы отсчета, но и от местополо­ жения тела в системе отсчета. Мы рассмотрели процесс «разрушения» наглядных представ­ лений как в квантовой теории, так и в теории относительности в самый ответственный период их развития. Сразу бросается в глаза поразительная симметричность обеих теорий с точки зре­ ния этого процесса. Следовательно, подобная тенденция являет­ ся характерной особенностью всей новой физики. Естественно поставить вопрос, каков общий итог вышеописанного процесса? Физическая картина мира в XIX веке характеризовалась сле­ дующими основными чертами: 1) «плоское» (евклидово) про­ странство; 2) единое равномерно «текущее» время; 3) эфир; 4) атомы; 5) движение атомов; 6) эфирные волны. Эту картину физики XIX века считали наглядной, так как каждому ее элемен­ ту мог быть сопоставлен чувственно воспринимаемый аналог в земном мире: «плоскому» пространству — сосуд, из которого вы­ качан воздух; единому равномерно «текущему» времени — любой равномерный процесс; эфиру — газ без цвета, вкуса и запаха; ато­ мам — тонкая пыль, взвешенная в воздухе; движениям атомов — поступательные,, вращательные и колебательные движения зем­ ных масс; эфирным волнам — волны на поверхности воды. Эта физическая картина была результатом обобщения подобных чув­ ственно воспринимаемых вещей. Физическая картина мира уже в первой четверти XX века характеризовалась иными чертами: 1) «искривленное» (неевклидово) пространство; 2) бесконечное множество параллельно и неравномерно «текущих» времен; 3) квантованное (электромагнитное) поле (вместо прежнего эфира); 4) элементарные частицы с «массой покоя», отличной от нуля (вместо прежних атомов как последних «кирпичиков» ми­ роздания) ; 5) «волны вероятности», соответствующие квантам вещества и поля (вместо прежних движений атомов и эфирных волн). 12 Эту картину, по сравнению с предыдущей, физики в первой четверти XX века считали «ненаглядной», так как ни одному из ее элементов нельзя указать чувственно воспринимаемого анало­ га в указанном выше смысле. Итак, большинство элементов ста­ рой физической картины мира утратило свою наглядность. Исто­ рия физики в первой четверти XX века есть, по существу, история того, как первая из рассмотренных выше физических картин пре­ вратилась во вторую. Однако развитие физики не остановилось на этом. Возникшая в 30-х годах квантовая теория поля подвергла дальнейшей моди­ фикации описанную только что физическую картину. !2 Речь идет о той физической картине мира, которая сложилась до соз дания квантовой теории поля. 11

В самом деле, та «ненаглядная» картина мира, которая сло­ жилась в первой четверти XX века, содержит в себе представле­ ние о том, что энергия постоянного силового поля не квантована и что геометрическая структура поля описывается ходом силовых линий в пространстве. С этим представлением связано также представление о микрочастицах (с массой покоя, отличной от нуля) как об источниках этого поля и, следовательно, представ­ ление о том, что силового поля без частиц не существует. Весь наш земной опыт говорит, что это действительно так. Согласно же квантовой теории поля квантована энергия не только пере­ менного, но и постоянного поля, а само поле при достаточно ма­ лой напряженности его обладает той особенностью, что коорди­ ната точки поля и его напряженность в этой точке не могут быть определены одновременно вполне точно (чем меньше неопреде­ ленность в определении координаты, тем больше неопределен­ ность в определении напряженности, и наоборот — принцип не­ определенности в применении к полю). Поэтому понятие силовой линии для квантового поля теряет смысл, и структура поля ста­ новится существенно «ненаглядной». Микрочастицы (с массой покоя, отличной от нуля) перестают быть источниками, а оказы­ ваются, подобно фотонам, квантами энергии этого поля. Их по­ явление и исчезновение связано с переходом поля с одного энер­ гетического уровня на другой. При полном отсутствии микроча­ стиц остается нулевое поле, т. е. поле в состоянии с наименьшей энергией (электромагнитный «вакуум», электронно-позитронный «фон» и др.)· Таким образом, по выражению Дайсона, как это ни трудно себе представить, но минералы, растения, животные и т. п. не состоят более из твердого вещества в классическом смысле, а представляют собой лишь форму проявления различ­ ных квантовых полей.13 Мы не останавливаемся более подробно на описании физиче­ ского содержания квантовой теории поля потому, что эта теория, как известно, приводит к физически противоречивым следстви­ ям и, следовательно, не является законченной физической тео­ рией. Для нас важно, однако, то обстоятельство, что содержание квантовой теории поля характеризуется не меньшей, а даже большей «ненаглядностью», чем содержание теории относитель­ ности и квантовой механики. Следовательно, развитие физики и после создания теории относительности и квантовой механики шло в направлении дальнейшего устранения элементов нагляд­ ности из квантово-механической и релятивистской картины мира. 13 В понятии квантового поля пропадает дуализм, который существовал между понятиями классического вещества и классического поля (см.. F. I. D y s o n . Field Theory. «Scientific American», 1953, vol. 188, No 4).

Г л а в а II ПРИНЦИП НЕНАГЛЯДНОСТИ Итак, мы рассмотрели те новые идеи, которые появились в физике XX века. С первого взгляда все эти идеи очень далеко отстоят друг от друга. Но если присмотреться к делу присталь­ нее, то можно подметить нечто общее, присущее им всем. Одни физики называли это общее «тягой к „ненаглядному" описа­ нию», другие — «отказом от здравого смысла», третьи — «кризи­ сом интуиции» и т. п. Однако только немецкий физик Вернер Гейзенберг впервые обратил внимание на то, что мы имеем здесь дело, по выражению М. Борна, с «новым стилем мышления», и возвел этот «новый стиль» в закон физического исследования. Следует отметить, что и в классической физике были, вообще го­ воря, элементы ненаглядности, но никогда еще в истории физи­ ки эти элементы не возводились в принцип. Содержание принци­ па ненаглядности, если обобщить соответствующие высказыва­ ния В. Гейзенберга по данному вопросу, сводится к следующим основным положениям. 1. Невозможность представить явления микро- и мегамира в чувственно воспринимаемых образах, почерпнутых из «земных» условий. «Понимание явлений природы, в которых играет суще­ ственную роль постоянная Планка, возможно только при значи­ тельном отказе от наглядного описания этих явлений».1 «Квантовая теория лишила атом доступных органам чувств наглядных представлений, данных нам в повседневном опыте».2 Здесь следует указать на одно очень важное обстоятельство. С точки зрения классической физики все физические явления не только могут быть представлены вообще наглядно, но и могут ι В. Г е й з е н б е р г , Э. Ш р ё д и н г е р , П. Д и р а к . Современная кван­ товая механика. ГТТИ, 1934, стр. 16. (Курсив наш.— В. Б.) 2 В. Г е й з е н б е р г . Философские проблемы атомной физики; см. также В. Г е й з е н б е р г . Открытие Планка и философские вопросы учения об ато­ мах. «Вопросы философии», 1958, № 11, стр. 63—64. 13

быть представлены с помощью механической модели (т. е. с по­ мощью весьма узкого класса наглядных представлений). Однако уже после создания максвелловской теории электромагнетизма и осуществления серии опытов (Майкельсона, Троутона—Нобла и др.) стало ясно, что не все физические явления могут быть представлены с помощью механической модели (тепловые, на­ пример,, могут, а электромагнитные нет). Поэтому принцип ненаглядности не ограничивается невозмож­ ностью механического представления явлений микро и мегамира, а имеет более глубокое содержание. Хотя электромагнитные свойства тел куда менее наглядны, чем механические, тем не ме­ нее для них можно дать «чувственный» аналог в земном мире. Порывая с механическим представлением о явлении, они не по­ рывают с «чувственным» представлением (классическая теория поля). Образ классического поля делает эти свойства наглядны­ ми (ср., например, «магнитные атмосферы» Зеебека). Принцип ненаглядности идет дальше: в нем утверждается существование явлений, которые принципиально не могут быть представлены в каких бы то ни было чувственно воспринимаемых образах. «По Демокриту, атом лишен чувственных свойств, но заполняет пространство. В современной физике для атома все качества яв­ ляются производными . . . Это означает, что любая картина ато­ ма, которую можно нарисовать на основе наших представлений о нем, будет тем самым ошибочной».3 2. Наличие определенной объективной основы для невозмож­ ности такого представления. С первого взгляда кажется, что та невозможность представления, о которой говорилось выше, яв­ ляется просто следствием несовершенства наших знаний. Соз­ дается впечатление, что здесь есть элемент какого-то субъектив­ ного произвола, что если бы физики, выдвигая вышеописанные идеи, рассуждали иначе, то явления атомного и космического ми­ ра можно было бы отлично представить в чувственно восприни­ маемых образах. Однако принцип ненаглядности утверждает, что это не так. При изложении истории «ненаглядной» физики мы в ряде мест подчеркивали, что тот или иной новый шаг на пути отказа от наглядного описания вызывался суровой необходимо­ стью, а именно: потребностью объяснить определенную группу экспериментальных фактов, крахом всех попыток «наглядного объяснения» и тем удивительным обстоятельством, что непроти­ воречивое объяснение достигалось лишь при «ненаглядном» под­ ходе к вопросу. Это приводит к мысли, что в самой природе еещей есть нечто такое, что исключает возможность их наглядного описания. «Природа лишает нас 4возможности . . . составить пол­ ную наглядную картину атома». В другом месте, говоря о при3 В. Г е й з е н б е р г . Философские проблемы атомной физики, стр. 32. (Курсив наш.— В. Б.) 4 Там же, стр. 82. (Курсив наш.— В. Б.)

14

чине «ненаглядности» микрочастиц, Гейзенберг говорит: «Обра­ зование, которое можно наглядно представить, не может быть неделимым. Принципиальная неделимость и однородность эле­ ментарных частиц делают понятным, почему математические формы атомного учения имеют очень малую наглядность».5 От­ сюда следует, что возврат к наглядному описанию более невоз­ можен. «Обнаружение новых взаимосвязей ведет к тому, что возникает возможность проникнуть в новый мир понятий, каче­ ственно отличный от старого. Теория относительности и кванто­ вая теория явились первым решающим шагом из области до­ ступных, обычных понятий в более абстрактную область. Харак­ тер открытых здесь взаимосвязей не оставляет никакого сомне­ ния в том, что возврата назад уже никогда не будет».6 Таким образом, все своеобразие новой ситуации в физике со­ стоит именно в объективной невозможности наглядного представ­ ления релятивистских и квантовых объектов. Невозможность наглядного представления микро- и мегамира не является след­ ствием ограниченных способностей нашего ума или несовершен­ ства наших технических средств; эта невозможность есть резуль­ тат особой природы атомных и космических объектов. Именно благодаря этому «мы должны примириться с тем фактом, что в наше время необходимо до конца следовать по раз избранному пути».7 3. Объяснение «наглядного» из «ненаглядного». Это кажется по меньшей мере странным, так как сам термин «ненаглядное», казалось бы, исключает возможность объяснения. Раньше счи­ талось,, что если процесс «ненагляден», то его можно объяснить с помощью наглядного процесса. Например, электромагнитные волны сводились к механическим волнам в эфире. «Ненаглядное»выводилось из наглядного, рассматривалось как частный случай наглядного. Новая физика показала, что «ненаглядные» явления атомного и космического мира не могут быть объяснены с по­ мощью наглядных процессов земного мира. «...Для современ­ ного физика слово „объяснение'' имеет несколько иной смысл, чем в обычном употреблении. Люди обычно объясняют что-ни­ будь с помощью понятий более знакомых, чем то, что они объяс­ няют. Но физики очень часто „объясняют" довольно8 знакомое явление с помощью гораздо менее знакомых понятий». Но принцип ненаглядности не ограничивается утверждением о невозможности сведения «ненаглядных» явлений к «наглядным», земным явлениям. Когда рассматриваются законы квантовой механики или теории относительности, то всегда подчеркивается, что первые выражают специфические особенности физических 5 Там же, стр. 103—104. 6 Там же; стр. 4L 7 Там же, стр. 66. 8 Н. А. В et h е. What Holds the Nucleus Together? «Scientific American», 1953, vol. 189, No 3, p. 60. 15

быть представлены с помощью механической модели (т. е. с по­ мощью весьма узкого класса наглядных представлений). Однако уже после создания максвелловской теории электромагнетизма и осуществления серии опытов (Майкельсона, Троутона—Нобла и др.) стало ясно, что не все физические явления могут быть представлены с помощью механической модели (тепловые, на­ пример,, могут, а электромагнитные нет). Поэтому принцип ненаглядности не ограничивается невозмож­ ностью механического представления явлений микро и мегамира, а имеет более глубокое содержание. Хотя электромагнитные свойства тел куда менее наглядны, чем механические, тем не ме­ нее для них можно дать «чувственный» аналог в земном мире. Порывая с механическим представлением о явлении, они не по­ рывают с «чувственным» представлением (классическая теория поля). Образ классического поля делает эти свойства наглядны­ ми (ср., например, «магнитные атмосферы» Зеебека). Принцип ненаглядности идет дальше: в нем утверждается существование явлений, которые принципиально не могут быть представлены в каких бы то ни было чувственно воспринимаемых образах. «По Демокриту, атом лишен чувственных свойств, но заполняет пространство. В современной физике для атома все качества яв­ ляются производными . . . Это означает, что любая картина ато­ ма, которую можно нарисовать на основе наших представлений о нем, будет тем самым ошибочной».3 2. Наличие определенной объективной основы для невозмож­ ности такого представления. С первого взгляда кажется, что та невозможность представления, о которой говорилось выше, яв­ ляется просто следствием несовершенства наших знаний. Соз­ дается .впечатление, что здесь есть элемент какого-то субъектив­ ного произвола, что если бы физики, выдвигая вышеописанные идеи, рассуждали иначе, то явления атомного и космического ми­ ра можно было бы отлично представить в чувственно восприни­ маемых образах. Однако принцип ненаглядности утверждает, что это не так. При изложении истории «ненаглядной» физики мы в ряде мест подчеркивали, что тот или иной новый шаг на пути отказа от наглядного описания вызывался суровой необходимо­ стью, а именно: потребностью объяснить определенную группу экспериментальных фактов, крахом всех попыток «наглядного объяснения» и тем удивительным обстоятельством, что непроти­ воречивое объяснение достигалось лишь при «ненаглядном» под­ ходе к вопросу. Это приводит к мысли, что в самой природе еещей есть нечто такое, что исключает возможность их наглядного описания. «Природа лишает нас 4возможности . . . составить пол­ ную наглядную картину атома». В другом месте, говоря о при3 В. Г е й з е н б е р г . Философские проблемы атомной физики, стр. 32. (Курсив наш.— В. Б.) 4 Там же, стр. 82. (Курсив наш.— В. Б.)

14

чине «ненаглядности» микрочастиц, Гейзенберг говорит: «Обра­ зование, которое можно наглядно представить, не может быть неделимым. Принципиальная неделимость и однородность эле­ ментарных частиц делают понятным, почему математические формы атомного учения имеют очень малую наглядность».5 От­ сюда следует, что возврат к наглядному описанию более невоз­ можен. «Обнаружение новых взаимосвязей ведет к тому, что возникает возможность проникнуть в новый мир понятий, каче­ ственно отличный от старого. Теория относительности и кванто­ вая теория явились первым решающим шагом из области до­ ступных, обычных понятий в более абстрактную область. Харак­ тер открытых здесь взаимосвязей не оставляет никакого сомне­ ния в том, что возврата назад уже никогда не будет».6 Таким образом, все своеобразие новой ситуации в физике со­ стоит именно в объективной невозможности наглядного представ­ ления релятивистских и квантовых объектов. Невозможность наглядного представления микро- и мегамира не является след­ ствием ограниченных способностей нашего ума или несовершен­ ства наших технических средств; эта невозможность есть резуль­ тат особой природы атомных и космических объектов. Именно благодаря этому «мы должны примириться с тем фактом, что в наше время необходимо до конца следовать по раз избранному пути».7 3. Объяснение «наглядного» из «ненаглядного». Это кажется по меньшей мере странным, так как сам термин «ненаглядное», казалось бы, исключает возможность объяснения. Раньше счи­ талось,, что если процесс «ненагляден», то его можно объяснить с помощью наглядного процесса. Например, электромагнитные волны сводились к механическим волнам в эфире. «Ненаглядное» выводилось из наглядного, рассматривалось как частный случай наглядного. Новая физика показала, что «ненаглядные» явления атомного и космического мира не могут быть объяснены с по­ мощью наглядных процессов земного мира. «...Для современ­ ного физика слово „объяснение" имеет несколько иной смысл, чем в обычном употреблении. Люди обычно объясняют что-ни­ будь с помощью понятий более знакомых, чем то, что они объяс­ няют. Но физики очень часто „объясняют4* довольно8 знакомое явление с помощью гораздо менее знакомых понятий». Но принцип ненаглядности не ограничивается утверждением о невозможности сведения «ненаглядных» явлений к «наглядным», земным явлениям. Когда рассматриваются законы квантовой механики или теории относительности, то всегда подчеркивается, что первые выражают специфические особенности физических 5 Там же, стр. lOâ—104. 6 Там же; стр. 4L 7 Там же, стр. 66.

8 Н. А. В et he. What Holds the Nucleus Together? «Scientific American», 1953, vol. 189, No 3, p. 60. 15

явлений в микромире, а вторые — специфические особенности фи­ зических явлений, происходящих при скоростях системы отсчета, близких к скорости света, или в гравитационных полях достаточ­ но большой напряженности. Постоянное подчеркивание этого факта приводит к тому, что часто упускается из виду одно очень важное обстоятельство. Разумеется, квантовые и релятивистские эффекты становятся практически заметными лишь в микро- и мегамире, однако из уравнений квантовой механики и теории от­ носительности следует, что они принципиально существуют и в земном мире, хотя практически и неуловимы. Но принципиальная возможность и практическая целесообразность — вещи сущест­ венно разные. В данном случае для нас совершенно неважно, что практически нецелесообразно применять квантовую механику и теорию относительности к земным явлениям. Для нас важно только то, что поскольку квантовые и релятивистские эффекты принципиально существуют и в земных условиях, то отсюда сле­ дует, что квантовая механика и теория относительности прин­ ципиально применимы и к земным телам. Конкретно это озна­ чает, что не только электрон, но и человек как физическое тело обладает волновыми свойствами, что он не движется, строго го­ воря, по траектории, что линейные размеры его тела, форма ли­ ца, цвет глаз и волос и даже возраст зависят от того, движется он или покоится, и т. д. То же самое верно в применении к дому, дереву, животному, камню и т. д. Таким образом, не только атом­ ный и космический мир, но и земной мир принципиально «нена­ гляден». Это естественно приводит к заключению, что наглядное является лишь формой проявления «ненаглядного». Итак, прин­ цип ненаглядности утверждает, что не только существует «нена­ глядное», которое не может быть выведено из наглядного, но и что даже то, что само по себе вполне наглядно, должно быть объяснено с помощью «ненаглядного». Наглядные процессы ока­ зались лишь частным случаем «ненаглядных». «Классическая физика оказалась наглядным предельным случаем принципиаль­ но „ненаглядной" микрофизики».9 4. Допущение, что дальнейший прогресс физики возможен лишь на пути более полного отказа от наглядных представлений, чем это имело место до сих пор. «Как бы, однако, ни шло даль­ нейшее развитие теории, предыдущая история квантовой механи­ ки указывает на то, что понимание неясных еще сторон строения атома может быть достигнуто только путем дальнейшего отказа от наглядности».10 В этом допущении содержится мысль, что по­ следовательный отказ от наглядности открывает новую эру в физике, подобно тому как это сделали когда-то открытия Галилея и Ньютона, поскольку он прокладывает дорогу для таких пред9 В. Г е й з е н б е р г , Э. Ш р ё д и н г е р , П. Д и р а к . Современная кван­ товая механика, стр. 16. 10 Там же, стр. 35. (Курсив наш%— В. Б.)

16

ставлений и понятий, которым нет аналога в земном мире. Здесь особенно ярко сказывается, что мы имеем дело не с каким-либо отдельным требованием отказа от тех или иных наглядных пред­ ставлений, а с принципом ненаглядности, т. е. с требованием си­ стематического и последовательного изгнания наглядных пред­ ставлений из всех положений физической науки. Но этим дело не ограничивается. Гейзенберг предлагает руководствоваться тем же принципом также в химии, биологии, психологии и социоло­ гии. «Возникшие с развитием атомной физики формы мышления достаточно широки, чтобы охватить самые различные стороны проблемы жизни и связанные с ними направления исследова­ ний».11 Таким образом, допущение, которое заключено в пункте четвертом, содержит в себе также возможность «расширения атомного учения для объяснения всех процессов, включая и ду­ ховные процессы (жизнь и сознание)».12 В таком общем виде принцип ненаглядности перестает быть только методологическим принципом теоретической физики, а превращается в принцип теории познания. Таково содержание принципа ненаглядности в физике. Таким образом, принцип ненаглядности существенно отличает­ ся от любых других физических принципов. Под физическими принципами обычно понимаются законы природы с очень широ­ ким «радиусом» действия. Таковы второе начало термодинамики, принцип относительности, принцип неопределенности и др. В от­ личие от этих последних принцип ненаглядности не является за­ коном природы. Это своеобразное методологическое обобщение, которое некоторые физики возвели в закон познания физических явлений. Как мы видим, это обобщение действительно напраши­ вается само собой, если рассматривать историю новой физики в определенном аспекте. Принцип ненаглядности также существенно отличается и от принципа наблюдаемости (называемого иногда также началом принципиальной наблюдаемости). Последний требует, чтобы в физические теории входили только принципиально наблюдаемые физические величины. Под принципиально наблюдаемой величи­ ной понимается такая величина, наблюдение которой хотя и мо­ жет оказаться невозможным на данном этапе развития науки из-за несовершенства технических средств, но не противоречит законам природы.13 Например, скорость электрона является ве­ личиной принципиально наблюдаемой. В то же время путь, прой­ денный электроном за определенный промежуток времени, яв­ ляется величиной принципиально ненаблюдаемой, так как самое и В. Г е й з е н б е р г . Философские проблемы атомной физики, стр. 87. (Курсив наш.— В. Б.) 12 Там же, стр. 103—104. 13 См. Г. А. Га мов. Начало принципиальной наблюдаемости в совре менной физике. УФН, VII, вып. 5, 1927. 17

существование такогр пути противоречит принципу неопределен­ ности. Таким образом, хотя и принцип, ненаглядности и принцип наблюдаемости являются методологическими принципами, тем не менее содержание их различно. С первого взгляда даже ка­ жется, что эти принципы противоречат друг другу: принцип не­ наглядности, в частности, утверждает, что существуют физиче­ ские процессы, которые принципиально нельзя представить в чувственно воспринимаемых образах, а принцип наблюдаемости требует включения в теорию только тех величин, которые могут наблюдаться на опыте, т. е. как будто отказывается от исследрвания «ненаглядных» процессов. Но в действительности принцип наблюдаемости не только не противоречит принципу ненагляд­ ности, а является его прямым практическим следствием. Дело в том, что «ненаблюдаемые» величины соответствуют нашим на­ глядным представлениям (в классической физике эти величины отлично наблюдаемы); «ненаблюдаемыми» оказываются они только потому, что процесс в рассматриваемом случае «нена­ гляден» и величины, заимствованные из повседневного опыта, к нему просто неприменимы. Таким образом, «ненаблюдаемость» является следствием «ненаглядности». И если вы хотите описать «ненаглядный» процесс, вы, естественно, должны отказаться от использования «ненаблюдаемых» величин. Действительный ха­ рактер «ненаглядного» процесса может быть описан только с по­ мощью принципиально наблюдаемых величин. Принцип ненаглядности приводит к далеко идущим философ­ ским следствиям тогда (и только тогда), когда ставится вопрос о причине «ненаглядности» релятивистских и квантовых явлений, именно: а) согласно агностической точке зрения, причиной «нснаглядности» является непознаваемость физической реальности (напри­ мер, в микромире, согласно Гейзенбергу, мы наталкиваемся на «непреодолимые границы человеческого познания»),14 б) согласно субъективно-идеалистической точке зрения, при­ чиной «ненаглядности» является субъективность физической ре­ альности (например, так называемый селективный субъективизм Эддингтона);15 в) согласно объективно-идеалистической точке зрения, при­ чиной «ненаглядности» является сверхъестественность физиче­ ской реальности (например, так называемый ментализм Джин­ са); 16 г) согласно метафизико-материалистической точке зрения, причиной «ненаглядности» является непознанность физической и См. В. Г. Г е й з е н б е р г . Философские проблемы атомной физики стр. 15 65. См. A. S. E d d i n g t o n . The Philosophy of the Physical Science, Cambridge, 1939. 16 CM. I. J e a n s . Physics and Philosophy. Cambridge, 1942.

18

реальности (например, так называемая теория «скрытых пара­ метров» Эйнштейна,17 де Бройля18 и др. в квантовой механике). Следовательно, принцип ненаглядности есть один из гносео­ логических корней современного физического идеализма и мета­ физики. Эту мысль превосходно выразил Шрёдингер, выступая в 1952 г. в Женеве с докладом «Наше понятие материи»: «Мы должны согласиться с тем, что наше понятие материальной реальности является более расплывчатым и неопределенным, чем оно было много лет назад. Мы знаем очень много интересных деталей и с каждым днем узнаем новые подробности. Но по­ строить ясную, легко представляемую (comprehensible) картину, с которой все физики могли бы согласиться, мы не в состоянии. Физика переживает глубокий идейный кризис. Перед лицом этого кризиса многие утверждают, что никакая объективная картина реальности невозможна».19 Таким образом, развитие современной физики приводит к по­ становке своеобразной «проблемы наглядности», существо кото­ рой заключается в необходимости выяснить истинную природу «ненаглядности» релятивистских и квантовых объектов. Практическое значение этой проблемы состоит в том, что от ее решения зависит правильная оценка принципа ненаглядности. А этот последний, как мы уже видели, признается рядом видных физиков руководящим методологическим принципом современной теоретической физики, и от того, будут ли физики руководство­ ваться им в своих конкретных исследованиях'и как они будут им руководствоваться, очевидно, зависит будущее физики. Кроме того, без правильной оценки принципа ненаглядности трудно показать несостоятельность современного физического идеализ­ ма и метафизики. Впрочем, как мы увидим в дальнейшем, «проблема нагляд­ ности» представляет интерес не столько сама по себе, сколько благодаря той, другой проблеме, которая за ней скрывается. Необходимо отметить два важных момента в «проблеме на­ глядности»: а) она является новой проблемой, которой не знала физика XIX века. Достаточно обратить внимание хотя бы на тот факт, что борьба между методологической линией Л. Больцмана и методо­ логической линией Э. Маха в принципиальных вопросах физики (в которой наиболее ярко отразилась борьба материалистической и идеалистической методологии в физике XIX века) велась в рамках наглядного представления явлений. По этому вопросу 17 См. А. Э й н ш τ е й н и Л. И н φ е л ь д. Эволюция физики, стр. 261—272. 18 См. де Б ρ о й л ь. Останется ли наше понимание квантовой механики нндетерминистским? Сб. «Принцип причинности в современной физике». М., Изд. иностр. лит., 1954. ι« Ε. S c h r ö d i n & e r . What is Matter? cScientific American», 1953, vol. 189, No 3, p. 52. (Курсив наш.— В. Б.)

19

между представителями того и другого направления не было разногласий;20 б) она обладает двойственным характером, будучи физической по происхождению и философской по содержанию. Этим объяс­ няется то обстоятельство, что многие физики и философы обычно не замечают этой проблемы. Следует, однако, иметь в виду, что (как мы увидим в дальней­ шем) содержание данной работы выходит далеко за пределы круга вопросов, связанных с «проблемой наглядности». Конеч­ ной целью настоящего исследования является выяснение тех но­ вых, чисто философских результатов, к которым приводят физи­ ческие открытия XX века.21 Обратная задача, т. е. обнаружение того значения, которое эти результаты могут иметь для развития самой физики, выходит за рамки чисто философского исследова­ ния и потому в данной работе, естественно, не рассматривается. 20 См., например, Э. Мах. Анализ ощущений. СПб., 1908; Л. Б о л ь цм а н. Очерки методологии физики. М., 1929. 21 Следовательно, при чтении данной работы необходимо постоянно пом­ нить, что ее темой является не просто «проблема наглядности» в современ­ ной физике, а философское значение этой проблемы.

Частьвторая «ПРОБЛЕМА НАГЛЯДНОСТИ» В СВЕТЕ ДИАЛЕКТИЧЕСКОГО МАТЕРИАЛИЗМА

Расходящееся согласуется.

само

с собой

Гераклит

Глава

I

ОБЪЕКТИВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ НАГЛЯДНОГО ПРЕДСТАВЛЕНИЯ Как известно, исследование представления является предме­ том психологии, а не философии. Поэтому вся проблема, постав­ ленная в предыдущей главе, на первый взгляд, имеет психологи­ ческий характер. Именно это обстоятельство во многом способствует тому, что ни физик, ни философ не замечают в «проблеме наглядности» в физике какой-либо философской проблемы. Кажется, что труд­ ность наглядного представления релятивистских и квантовых явлений есть чисто психологическая трудность, которая не может интересовать ни физика, ни философа. В действительности поня­ тие «представление» в психологии не совпадает с понятием «представление» в философии и физике (см. стр. 89—90). Это различие философской и психологической сторон понятия «представление» очень важно. Однако и философская сторона этого понятия имеет два существенно различных аспекта. Когда речь идет о том, чтобы представить наглядно какой-либо изме­ няющийся объект, то под «наглядным представлением» этого объ­ екта часто имеют в виду раскрытие его «внешней и внутренней структуры» и «внешнего и внутреннего механизма» * его измене­ ний. С другой стороны, под «наглядным представлением» об объ* екте подразумевают также один из субъективных образов, в котором объект отражается. Таким образом, «наглядное представление» объекта можно понимать в двояком смысле: 1) как раскрытие «внешней и внут* Под «внутренней структурой» и «внутренним механизмом» имеется в виду нечто единичное, а не общее. Единичное же есть некоторое «это» (на­ пример, именно тот изумруд, сквозь который Нерон смотрел на пылающий Рим, а не «изумруд вообще» и не изумруд Каковина).

21

ренней структуры» и «внешнего и внутреннего механизма» изме­ нений— это называют также построением «модели» объекта (онтологическая сторона вопроса) и 2) как построение опреде­ ленного чувственного образа, в котором отражается исследуемый объект (гносеологическая сторона вопроса). При этом с первого взгляда может показаться, что эти две задачи совершенно раз­ личны. В самом деле, сразу неясно, обязательно ли связано рас­ крытие «структуры» и «механизма» с построением чувственного образа или нет. Ведь не исключена возможность, что эта «струк­ тура» и этот «механизм» отражаются не в чувственной, а в какойлибо абстрактной форме. С другой стороны, неясно также, обя­ зательно ли чувственный образ должен отражать «внутреннюю структуру» и «внутренний механизм» изменений или же он может отражать что-нибудь другое. Из материалистического решения основного вопроса философии ясно по крайней мере одно: анализ онтологической стороны вопроса должен предшествовать ана­ лизу его гносеологической стороны. Поэтому предметом данной главы будет рассмотрение онтологической стороны исследуемого вопроса. § 1. МЕТАФИЗИЧЕСКИЕ «МОДЕЛИ» МАТЕРИАЛЬНОГО ОБЪЕКТА *

А т о м и с т и ч е с к а я «модель». Вопрос о «наглядном» и «ненаглядном» описании явлений был впервые поставлен в ходе той борьбы, которая разгорелась на философской почве между Платоном и Демокритом. Платон представлял себе всякий про­ цесс в виде вхождения и выхождения «идей» (нематериальных «вещей») в «материю» (чистую протяженность). «Механизм» образования воды Платон представляет себе, например, следую­ щим образом: .«идея» воды отпечатывается «каким-то необъяс­ нимым л чудесным способом» в «материи», вследствие чего обра­ зуется чувственно воспринимаемая «вещь» — вода. В противовес такому мистическому «описанию» и «объясне­ нию» явлений античный материализм3 (Демокрит, Эпикур, Лу2 Термин «объект» в этой книге употребляется в предельно общем смысле, так что под ним подразумевается не только «предмет» (вещь), например солн­ це, но и «явление», например затмение солнца. Так как реальный объект всег­ да представляет собой единство устойчивости («предмет» в повседневном смысле) и изменчивости («явление» в повседневном смысле), то «предмет» и «явление» в повседневном смысле суть лишь различ­ ные стороны чего-то единого, что мы и называем объектом. В общем случае понятие «объект» является естественным обобщением таких сложных природ­ ных образований, как муравейник, колония кораллов, участок земной коры, «живущий» своей геологической «жизнью», солнечная система, галактика и т. п. Нетрудно, однако, заметить, что и весь известный человечеству в лю­ бую историческую эпоху мир представляет собой такого рода объект, внутри которого находятся и элементами которого являются как автор, так и чита­ тель данной книги (а также и сама книга). 3 См., например, Л у к р е ц и й . О природе вещей. М., Изд. АН СССР, 1945. 22

креций Кар) представил всякий материальный объект в виде ато­ мистической «модели». Основной ячейкой («клеточкой») этой «модели» является атом. Атом есть твердая частица, которая не­ делима, неизменяема, несотворима и неразрушима. Атом обла­ дает формой, величиной и весом (и лишен цвета, вкуса, запаха, температуры и т. д.). Объект состоит из некоторой совокупности атомов, которые различаются своими свойствами — формой, ве­ личиной и весом. Эти различные по величине, форме и весу, раз­ лично расположенные друг относительно друга и различно упо­ рядоченные атомы соединяются присущими им «крючками» в агрегаты различных типов. Агрегаты различных порядков соеди­ няются в общий агрегат. Таким образом, материальный объект, согласно взглядам античных материалистов, обладает весьма сложной и богатой содержанием структурой. Однако это еще не все. Дело в том, что атомы движутся. Движение атомов представляет собой из­ менение их положения и «порядка». Но движение атомов не есть единственное изменение, которое протекает в границах объекта. Нетрудно видеть, что эти движения приводят к постоянным пере­ группировкам атомов, в результате чего одни агрегаты распада­ ются, а другие образуются вновь. .Система атомных агрегатов разного порядка, образующая структуру материального объекта, следовательно, постоянно перестраивается. Таким образом, на­ ряду с движениями атомов происходит их постоянное разъедине­ ние и соединение. Отдельно и независимо от такой совокупности атомов существует пустота («пространство») и время. Античные материалисты говорят, что материальный объект· как совокуп­ ность атомов существует в пустоте и претерпевает механические изменения во времени. Естественно поставить вопрос, каково происхождение этой «мол ел их. Оказывается, что эта «модель» по существу имеет опытное происхождение. Как утверждают сами авторы атоми­ стической «модели», она представляет собой фактически не что иное, как модифицированный в соответствии с философскими запросами античной эпохи «снимок» с облачка пылинок, движу­ щихся по всевозможным направлениям в солнечном луче. «...Потому обратить тебе надо вниманье на суматоху в телах, мелькающих в солнечном свете, что из нее познаешь ты материл также движенья, происходящие в ней потаенно и скрыто от взо­ ра».4 Известно, что на эту сторону дела специально обращал вни­ мание В. И. Ленин, подчеркнувший в «Философских тетрадях» «роль пыли (в солнечном луче) в древней философии».5 В этом «происхождении из пыли» заключается и сила атомистической «модели» и ее слабость. Сила ее ярко проявляется в том преиму­ ществе, которое имеет представление явлений с ее помощью пе4 Л у к р е ц и й . О природе вещей, стр. 81, δ В. И. Л е н и н . Соч., т. За, стр. 247.

23

ред представлением их в философии Платона и которое является следствием опытного, а не спекулятивного происхождения ато­ мистической «модели». Всякое изменение в материальном объек­ те, например нагревание какой-нибудь его части, с точки зрения атомистической «модели», истолковывается, как увеличение «ин­ тенсивности» движения атомов, из которых состоит эта часть. Это очень просто и «наглядно» в отличие от такого, с позволения сказать, «объяснения», которое дает Платон: «запечатление» в этой части объекта «идеи» тепла. Слабость же этой «модели» видна уже в том, что будучи «снимком» с одной из форм сущест­ вования материи и к тому же «снимком» с весьма частной формы ее существования, она не может иметь универсального значения. Рано или поздно неизбежно должны быть открыты такие виды материи, которые нельзя будет представить с ее помощью. Таким образом, атомистическая «модель», в отличие от опи­ саний и «объяснений» Платона, которые являются «ненаглядны­ ми», дает наглядное описание и объяснение явлений. Э ф и р н а я «модель». В средние века схоласты представ­ ляли себе материальный объект в виде чувственно воспринимае­ мой вещи, внутри которой заключено некоторое «скрытое каче­ ство». Для объяснения внутренней структуры и внутреннего ме­ ханизма изменений каждой особенности материального объекта придумывалось особое «скрытое качество». Так, тела падают на Землю потому, что им присуще «скрытое качество» падать на Землю; огонь обладает температурой и излучает свет, потому что ему присуще «скрытое качество» обладать температурой и излучать свет и т. п. Нетрудно видеть, что теория «скрытых ка­ честв» была лишь удобным предлогом для отказа от всякого представления и объяснения явлений. Оппозиция против схола­ стической видимости анализа явлений была одной из причин, заставивших Декарта 6 представить материальный объект в виде эфирной «модели». Основной ячейкой («клеточкой») этой «модели», в отличие от атомистической, является не атом, а эфирный вихрь. Такой вихрь представляет собой вращательно движущуюся массу в сплошной механической среде — эфирной жидкости. Вихрь обла­ дает определенной величиной, формой, скоростью и моментом инерции. Материальный объект представляет собой совокуп­ ность определенного числа таких вихрей. Подобно тому как это было раньше с атомами, эта совокупность состоит из нескольких групп вихрей, отличающихся между собой всеми «свойствами» вихря — величиной, формой, скоростью и моментом инерции. Таким образом, мы имеем теперь новую «модель» объекта. Она тоже построена исключительно из механических образов, но в то же время отличается от предыдущей «модели» в еледующем отношении : основным элементом в ней является не б См. Р. Д е к а р т . Трактат о свете. Избр. философ, произв. М., Госполитиздат, 1950. 24

твердая неизменная частица, а целая совокупность частиц, дви­ жущихся по замкнутым траекториям относительно некоторого общего центра и к тому же непрерывно возникающих, изменяю­ щихся и исчезающих в результате постоянных делений эфира (возникающих и исчезающих, разумеется, из эфира и в эфир). Следовательно, частицы, образующие вихрь, подобны не пылин­ кам, а капелькам. Тем не менее, с точки зрения Декарта, вихрь — тоже своего рода «атом», т. е. основная исходная деталь в по­ строении «модели», которую уже нельзя разложить на более простые детали, не выходя за пределы данной «модели». Те дви­ жения, которые происходят внутри вихря, а также непрерывные деления эфира на частицы суть моменты самого вихря, без кото­ рых вихрь не был бы самим собой, суть «свойства» вихря, подобно тому как у атома «свойствами» были форма, величина и вес. До сих пор мы рассматривали эфирную «модель» как нечто застывшее и неизменное. Ведь те движения и изменения, кото­ рые происходят постоянно внутри каждого вихря, суть не «дви­ жения», а «свойства» вихря. Однако, по Декарту, вихри сами находятся в состоянии постоянного движения и изменения. Помимо того что вихрь может перемещаться из одной части объекта в другую (изменение положения), подобно тому как перемещается «воронка» в реке, он может также претерпевать изменения по форме, величине, скорости и инерции. Изменения, которые протекают в рамках эфирной «модели», не ограничи­ ваются одними движениями и изменениями вихрей: разные вихри также периодически соединяются («сливаются») в один вихрь, а каждый из вихрей может при определенных условиях распасться на два или несколько вихрей. Так как пространство совпадает, по Декарту, с протяженностью эфира, то уже нельзя говорить о существовании эфирной «модели» в пространстве^ поскольку «пространство» есть одно из «свойств» эфира (пустоты не существует). Время же существует по-прежнему отдельно и независимо от «модели», поскольку все изменения в «модели» протекают во времени. Следует отметить, что представление об эфирной «модели» (как и об атомистической), хотя оно и созрело в «чистых про­ странствах прозрачной мысли» (Гегель), имеет, тем не менее, в конечном счете опытное происхождение. Оно представляет собой по существу не что иное, как модифицированный в соот­ ветствии с философскими запросами XVII века «снимок» с мас­ сы жидкости, находящейся в турбулентном движении. Это тоже накладывает двойственный отпечаток на эфирную «модель». С одной стороны, она дает вполне рациональное объяснение многим явлениям и поэтому имеет громадное превосходство перед теорией «скрытых качеств»; с другой стороны, поскольку она выведена из очень частной формы существования материи, она не может иметь универсального значения. 25

В е щ е с т в е н н а я « м о д е л ь » . Известно, что в XVIII веке во Франции разгорелась жестокая борьба против всякого «средневекового хлама» (Ленин), в том числе и против всех форм идеалистической философии и религии. Известно также, что богословы и идеалистически настроенные философы всех времен всегда апеллировали к «ненаглядности» с целью дока­ зать существование бога, свободу воли и бессмертие души. Поскольку все попытки выяснить «внутреннюю структуру» и «внутренний механизм» этих «явлений» всегда кончались безрезультатно, то у теологов и идеалистов не оставалось иного средства укрепить пошатнувшуюся веру, кроме как объявить принципиальную неприменимость всех опытных пред­ ставлений и понятий к этим «явлениям». Более того, ставился вопрос о том, что опытные представления и понятия применимы даже не ко всем явлениям действительного мира. В борьбе с такого рода «теориями» французские материа­ листы 7 построили вещественную «модель» материального объекта. Основной ячейкой («клеточкой») этой «модели» является физико-химическое тело («вещество», по терминологии Голь­ баха, «чувственное бытие», по терминологии Фейербаха). Оно обладает определенным химическим составом, агрегатным состоянием, цветом, температурой, весом, зарядом и т. д. Это может быть пылинка или жидкий вихрь, но это может быть также солнце, луна, камень, дерево, стол, человек и т. п. Нетрудно видеть, что понятия «атома» и «свойства атома» под­ вергаются здесь дальнейшему развитию и обобщению. В атоми­ стической «модели» под «атомом» подразумевалось лишь тело определенных размеров, формы и веса (оно было лишено каких бы то ни было «чувственных» свойств); в эфирной «модели» на смену «атому» в собственном смысле этого слова пришел эфирный вихрь, обладавший более широким диапазоном свойств; при этом, однако, по-прежнему все эти свойства были чисто механическими; теперь же не только величина, форма и вес могут варьировать в любых пределах (тело может даже не иметь формы, например газ), но тело приобретает и неис­ числимое количество других свойств как механической, так и немеханической природы. Правда, на свойства тела наложено одно существенное ограничение: они должны быть доступны непосредственным показаниям органов чувств (в этом смысле их можно назвать «чувственными» свойствами, а само тело — «чувственным бытием»). Объект представляет собой совокупность таких «чувствен­ ных» тел. («Природа есть совокупность веществ», — говорит Гольбах.) Различные тела, расположенные по соседству, со­ единяются в некоторые целостные совокупности разного поряд7 См., например, П. Г о л ь б а х . Система природы. Соцэкгнз, 1940.

26

ка, причем это объединение может быть как механическим, так и немеханическим (например, химическое соединение или био­ логический организм). Иерархическая система таких целостных совокупностей разного порядка и дает объект в целом (как целостное единство). Но это еще не все. Картина еще более усложняется из-за того, что каждое тело претерпевает разного рода изменения Помимо пространственного изменения (изменения положения и места), око может изменяться и в отношении формы, веса, величины (в широком смысле этого слова, а не только в смысле изменения поперечных размеров тела), химического состава, агрегатного состояния и т. д·, т. е. сколько у него есть свойств, столько может быть и изменений. Кроме того, тело может распасться на два или несколько других тел, а два или несколько разных тел могут соединиться в одно тело, т. е. изменение затрагивает не только свойства тел и сами тела, но и каче­ ственную структуру (систему целостных совокупностей разных порядков) объекта в целом. При этом если в атомистической «модели» это разъединение и соединение было чисто механи* ческим разъединением и соединением («отталкивание» и «при­ тяжение»), а в эфирной «модели» оно приобрело более глубо­ кий смысл (механическое «слияние» нескольких вихрей в один 4 НОБЫЙ вихрь или механический «распад» одного вихря на несколько новых вихрей), то в вещественной «модели» наряду с механическим «притяжением» и «отталкиванием», механиче­ ским «слиянием» и «разделением» появляется и органическое соединение и разъединение. Примером такого органического соединения или разъединения может служить химическая реакция. Все изложенное "показывает, насколько серьезным обобще­ нием предшествующих «моделей» является вещественная «модель». Но самое важное отличие вещественной «модели» от предшествующих заключается в следующем: ни атомисти­ ческая, ни эфирная «модели» не ставят вопроса о том, какова истинная природа атомов или вихрей, что скрывается за этими атомами и вихрями; в вещественной же «модели» тела, состав­ ляющие «модель», являются лишь формой проявления некото­ рых других тел («корпускул» Гольбаха, «гетерогенных молекул» Дидро и т. п.). Свойства этих тел тоже суть лишь проявления свойств некоторых других тел. Этих последних свойств, по Гольбаху, шесть: протяженность, делимость, твердость, тяжесть, инертность, подвижность. С помощью всех этих свойств можно объяснить все чувственно воспринимаемые свойства и изменения, происходя­ щие в вещественной «модели». Эти вторичные тела, обладаю­ щие указанными выше свойствами, образуют, по мнению авто­ ров вещественной «модели», действительное основание наблю­ даемой картины (ее «сущность»). Таким образом, если в пред27

шествующих «моделях» явление и его сущность совпадали, то в вещественной «модели» предполагается, что эти две стороны объекта, вообще говоря, не совпадают друг с другом. Таким образом, из рассмотрения различных «моделей» объекта, которые строил метафизический материализм, вытекает следующее. С точки зрения античных материалистов, раскрыть «внутреннюю структуру» объекта и «внутренний механизм» его изменений — значит представить объект в виде атомисти­ ческой «модели». Следовательно, объективным содержанием наглядного представления при таком понимании является объективное содержание самой атомистической «модели», С точки зрения материалистов картезианской школы, задача раскрытия «внутренней структуры» объекта и т. п. эквивалентна задаче построения его эфирной «модели». Объективным содер­ жанием наглядного представления при таком понимании являет­ ся, очевидно, объективное содержание эфирной «модели». Наконец, с точки зрения французского (а также и фейербаховского) материализма, указанная задача эквивалентна задаче представления объекта в виде вещественной «модели», и, зна­ чит, объективным содержанием наглядного представления является объективное содержание вещественной «модели». Если же материальный объект не допускает представления его в виде атомистической, эфирной или вещественной «моде­ ли», то такой объект, с точки зрения авторов соответствующей «модели», принципиально «ненагляден». Следует отметить, что между всеми этими «моделями» существует тесная связь, которая* правда, в явном виде была установлена только в XIX веке. Она состоит в том, что синтетическое единство атомистической и эфирной «моделей» образует сущность веще­ ственной «модели». Атомистическая и эфирная «модели» оказались моментами механической сущности вещественной «модели». Вещественная «модель», сущностью которой является синтетическая атомно-эфирная «модель», и составляет то, что принято называть «естественнонаучным мировоззрением XIX века». Объективное содержание наглядного представле­ ния, с точки зрения этого мировоззрения, есть не что иное, как объективное содержание такой комбинированной вещественноатомно-эфирной «модели». § 2. ДИАЛЕКТИЧЕСКАЯ «МОДЕЛЬ» МАТЕРИАЛЬНОГО ОБЪЕКТА

Метафизические «модели» объекта оказались неудовлетвори­ тельными именно потому, что они придавали универсальное значение тем или иным конкретным естественнонаучным «моде­ лям». Свойствам и законам, присущим лишь некоторым кон­ кретным состояниям неорганической материи, они приписывали атрибутивный характер. Метафизические «модели» не годились для описания и объяснения даже тех неорганических образо28

ваннй, которые не имеют вещественного характера (например» различных силовых полей). Тем более они не годились для описания и объяснения органической природы и общества. Громадный шаг вперед в развитии материализма мог быть сделан только тогда, когда в основу определения материи (в нашем случае — материального объекта в общем виде) <5ылн взяты те «свойства» (стороны, моменты), которые являются не специфическими для неорганических, органических или социальных образований, а, напротив, общими как для неорганических, так и для органических и социальных образо­ ваний. Эти «свойства» в силу их действительно универсального (в указанном выше смысле) характера естественно назвать атрибутами. Задача построения подлинно атрибутивной «модели» материи (в нашем случае — атрибутивной «модели» объекта) была решена лишь существенно новым видом мате­ риализма и существенно новым видом философского мировоз­ зрения вообще — диалектическим материализмом. Диалектический анализ объекта Исходным пунктом познания того или иного объекта в ко­ нечном счете является чувственное восприятие. Но чувственное восприятие дает вначале, по выражению Маркса, лишь «хао­ тическое представление о целом».8 Объект же, как «конечный» вид материи, является сочета­ нием многочисленных сторон, отношений, изменений и т. п., являясь «единством многообразного». Для того чтобы соста­ вить более конкретное представление и понятие об объекте, надо вначале, естественно, познать эти различные стороны, отношения, изменения и т. п. в отдельности (по выражению Маркса, «в чистом виде», т. е. свободными от затемняющих обстоятельств). Необходимо, стало быть, подвергнуть объект анализу. Однако простое расчленение объекта на разные моменты не гарантирует полноты анализа, так как всегда можно упустить из виду одну из сторон. Полнота анализа достигается расчленением объекта не просто на различные, а на противоположные моменты, и притом такие, которые про­ тиворечат друг другу и потому исключают всякое обособленное (существующее наряду с ними) третье. Следова1ельно, объект должен быть подвергнут не произвольному, а диалектическому анализу («раздвоение единого на противоположности»9). Глав­ ная трудность при этом заключается в вопросе «с чего начать?»» Диалектический анализ, производимый беспорядочно, может выявить в объекте очень много самых разнообразных противо­ положных моментов: непрерывность и дискретность, содержа8 См. К. М а р к с . К критике политической экономии (Введение). Госполитиздат, 1949. 9 Это способствует и наибольшей глубине анализа.

29

ние и форма, качество и количество и т. д. Все они при таком подходе кажутся одинаково существенными, и выбор той или иной ступени анализа за исходную зависит всецело от субъек­ тивного вкуса исследователя. Напротив, диалектический ана­ лиз как последовательное восхождение от «конкретного» к «абстрактному» может и должен начаться лишь с наиболее «конкретных» (т. е. с самых сложных, самых богатых содер­ жанием) противоположных моментов. На вопрос, какие именно моменты являются наиболее «конкретными», однозначный ответ, не зависящий от субъективного произвола исследователя, может дать только опыт, т. е., в конечном счете, человеческая практика, взятая в объеме всей мировой истории. Этот опыт дает вполне однозначное решение и при ответе на вопрос, какие именно моменты являются ближайшими по «конкретности» к наиболее «конкретным» моментам и т. д. Поэтому диалектический анализ объекта на всех его (ана­ лиза) ступенях является непосредственным обобщением исто­ рии практической деятельности людей (в частности, истории техники),10 истории 11 всех конкретных наук (в частности, исто­ рии естествознания) 13и истории философии1214 (в частности, истории материализма и истории диалектики ). Здесь суще­ ственно обратить внимание на то обстоятельство, что диалек­ тический анализ являйся обобщением не просто практики и не просто науки, а именно истории практики и истории науки. Дело в том, что в продуктах практической деятельности лю­ дей и в результатах конкретного научного исследования, взя­ тых изолированно, непосредственно не видно следов того ме­ тода, которым они были получены.. Следы этого метода (в данном случае диалектического анализа) обнаруживаются именно в истории практической и научной деятельности лю­ дей. Уже древние греки со свойственным им остроумием за­ метили, что «наука начинается с удивления» (Аристотель). Практически это означает, что в ходе конкретного анализа конкретных объектов ученых в целом интеоесует (и для полу­ чения хороших результатов должно интересовать) не только то, как осуществляется бытие того или иного объекта (объект как «явление»), но и то, почему оно осуществляется именно так, а не иначе («сущность» объекта). Но если диалектиче­ ский анализ в общем виде является обобщением конкретных ю См., например, Л. Д. Б е л ь к и н д , И. Я. К о н ф е д е р а т о в , Я. А. Ш н е и б е ρ г. История техники. М.—Л., 1954. il См., например, F. D a n n e m a n п. Die Naturwissenschaften in ihre Entwicklung und in ihrem Zusammenhänge, Bd. 1—4. Leipzig, 1923; Д. Б ернал. Наука в истории общества. М., Изд. иностр. лит., 1956. 12 См., например, История философии, т. I—V. Изд. АН СССР, 1957— 1961.13 См., например, данный ранее анализ метафизических смоделей» объекта. и См., например, Г. Ф. В. Г е г е л ь . Соч., т. IX—XI. Срцэкгиз, 1932—1935»

30

случаев диалектического анализа («диалектическая индук­ ция»), а не простой спекуляцией, то и диалектический анализ в общем виде должен начинаться там же, где начинается конкретный диалектический анализ, т. е. «с удивления». Следует отметить, что диалектическое расчленение объекта на явление и сущность в общем виде исторически впервые было осуществлено Платоном в его учении о «мире вещей» и «мире идей». При этом Платон довел этот анализ до абсурда, оторвав сущность от явления и противопоставив одно другому. Таким образом, уже греки обнаружили, что наиболее «кон­ кретными» противоположностями в объекте выступают такие моменты, как явление (т. е. нечто единичное) и сущность (т. е. нечто общее). Замечательно, что это было сделано на основе крайне скудного опыта конкретного анализу конкрет­ ных объектов. В дальнейшем эффективным доказательством правильности этого анализа явилось обобщение, с одной сто­ роны, фактов такого типа, как раскрытие сущности производ­ ства китайского фарфора, дамасской стали и других засекре­ ченных в свое время технологических процессов, сущности технического устройства (в процессе обучения ремесленника и рабочего) часов, ткацких станков и т. п., сущности разнога рода болезненных симптомов у людей и животных (практика постановки диагнозов в медицине) и т. п., а с другой стороны» фактов такого типа, как раскрытие сущности солнечных зат­ мений (Фалес), метеоров (Хладни), эрратических валунов (Кропоткин), молнии (Франклин), радуги (Декарт, Ньютон), горения (Лавуазье), цветов тонких пластинок (Р. Гук), броу­ новского движения (Смолуховский, Эйнштейн), физиологиче­ ской сущности человеческой печени (К. Бернар и др.), биоло­ гической сущности цветов у растений (Камерарий) и т. п.15 Из этих фактов следовало, что полное познание объекта всегда складывается из описания объекта и объяснения его. Но описание есть не что иное, как познание объекта как чего-то единичного (т. е. отражение его со стороны явления), а объяснение есть познание объекта как чего-то общего (т. е. отражение его со стороны сущности).16 Таким образом, явление как таковое, т. е. явление «во­ обще», есть то общее, что свойственно и явлению затмения, и явлению радуги, и явлению горения, и т. д.; аналогично сущ* иость как таковая («сущность вообще») есть то общее, что свойственно и сущности затмения, и сущности радуги, и сущ­ ности горения, и т. д. При этом важно отметить следующее: is Во всех отмеченных случаях, когда речь идет о явлении, имеется в виду нечто единичное,— например, не «солнечное затмение вообще», а сол­ нечное затмение 18 мая 603 г. до н. э., сущность которого раскрыл Фалес 16 См. В. И. Л е н и н. Соч., т. 38, стр. 314. 31

а) выявленные диалектическим анализом в объекте проти­ воположные моменты (явление и сущность) являются уни­ версальными моментами (атрибутами) материи. Не суще­ ствует ни одного природного или социального образования, которое не имело бы этих двух сторон или имело бы только одну из них, или имело бы еще какую-то третью сторону, принадлежащую данному объекту, но не входящую в содер­ жание этих двух сторон; б) каждый из этих противоположных моментов, взятый сам по себе, изолированно17от другого, есть, по выражению Маркса, лишь «абстракция» и не имеет реального существо­ вания; в) каждый из этих моментов, в свою очередь, содержит в себе огромное количество разных сторон, отношений и т. п., будучи, следовательно, тоже «единством многообразного», хотя и менее богатым по содержанию, чем сам объект. Последнее указывает на то, что явление и сущность, о которых мы пока имеем крайне поверхностное понятие, должны быть сами подвергнуты диалектическому анализу. Анализ явления18 Обобщение фактов такого типа, как технические измерения, технические требования точности, количественные рецепты производства, обмен товаров и ценообразование и т. п., а также истории качественного (пифагорейцы) и количественного (Эратосфен) описания земного шара, качественного (Евклид, Птолемей, Альхазен) и количественного (Снеллиус, Декарт) описания явления преломления света, качественного (Гиль­ берт) и количественного (Кулон) описания электростатиче­ ских явлений, качественного (Румфорд, Дэви) и количествен­ ного (Майер, Джоуль) описания превращения теплоты в ра­ боту и обратно, качественного (Фарадей) и количественного (Максвелл) описания электромагнитного поля, качественного (Пристли, Шееле) и количественного (Ломоносов, Лавуазье) описания окислительных процессов, качественного (Ингенгус, Сенебье) и количественного (Гельс, Соссюр, Тимирязев) описания питания зеленых растений и f. д.,— позволяет сде­ лать вывод, что всякое явление содержит в себе два противо17 Маркс употребляет в данном случае термин «абстракция» для обозна­ чения того или иного момента объективной действительности, поскольку этот момент берется в изолированном от целого виде; см. также Г е г е л ь . Кто мыслит абстрактно? «Вопросы философии», 1956, № 6. 18 Диалектический анализ явления в общем виде впервые осуществлен фактически Пифагором, который отделил количество от качества и ошибоч­ но отождествил первое с сущностью объекта. Это было сделано на основе очень скудного опыта конкретного анализа конкретных явлений. Однако даль­ нейшее развитие конкретных наук подтвердило правильность этого анализа. 32

положных момента: качество и количество. Самый тщатель­ ный анализ не обнаруживает в содержании явления ничего такого, чего нельзя было бы отнести к его качественной или количественной определенности. Замечательно, что качествен­ ную и количественную определенность явления можно, во­ обще говоря, познать, не выходя за пределы явления, как чего-то единичного19 (это и доказывает, что качество и количество суть моменты явления, а не сущности в чистом виде). Качество как таковое («качество вообще») есть, следо­ вательно, то общее, что объективно присуще и качественной определенности земного шара, и качественной определенности преломления света, и качественной определенности питания зеленых растений и т. д.; аналогично количество как таковое («количество вообще») есть то общее, что присуще и количе­ ственной определенности земного шара, и количественной определенности преломления света и т. д. Так как качество и количество, как показывает практика, являются, в свою оче­ редь, достаточно сложными атрибутами материи, то они тоже должны быть подвергнуты диалектическому анализу. Зай­ мемся вначале анализом качественной определенности явления Так как явление с качественной стороны является един­ ством развития (т. е. в широком смысле «направленного» «струк­ турного» изменения) и «стационарных» (равновесных) состоя­ ний, то диалектический анализ качественной определенности явления непосредственно приводит к его «раздвоению» на состояние развития в чистом виде и состояние равновесия в чистом виде. Это «в чистом виде» является, разумеется, лишь «абстракцией». Однако это такая «абстракция», которая отражает определенный момент самой объективной действи­ тельности. Поскольку проблемы развития весьма далеко отстоят от темы данной книги, то мы здесь на них не останавливаемся и в дальнейшем к этому вопросу возвращаться не будем, а сразу переходим к анализу 20качественной определенности явления в равновесном состоянии. Обобщение фактов такого типа, как сооружение зданий из строительных материалов, создание декоративных насаждений из цветов, мозаичных картин из цветных камней и т. п., а также обобщение истории изучения структуры кристаллов (Гаюи, Митчерлих, Лауэ), геологического строения земной коры (Фкжсель, А. Гумбольдт и др.), структуры солнечной системы (Коперник, Кеплер, Ньютон), строения галактики (В. Гершель и др.)» строения электролитов (Аррениус), хими­ ческого строения молекул органических соединений (Бутлеров, 19 См. В. И. Л е н и н . Соч., т. 38, стр. 315. 20 Диалектический анализ качественной определенности явления в равно­ весном состоянии в общем виде впервые осуществлен фактически Аристотелем в его учении о «материи» и «форме».

33

Кекуле, Вант-Гофф), химической структуры гемоглобина, хлорофилла, протеинов, ферментов, витаминов и других био­ логически важных соединений (М. В. Ненцкий, Э. и Г. Фишер, Вильштеттер, Функ и др.) и т. п., — позволяет выделить з качественной определенности явления два противоположных момента: содержание (совокупность составляющих элементов) и форму (т. е. структуру, которую образуют эти элементы). В самом деле, при поверхностном подходе качество явления выглядит вначале просто как совокупность каких-то призна­ ков, однако более глубокий анализ обнаруживает, что за этими признаками скрывается некоторая совокупность элементов, образующих определенную структуру. Так, Гюйгенс показал, что двойное лучепреломление исландского шпата является следствием того обстоятельства, что частицы шпата имеют эллипсоидальную форму и определенным образом «упакованы» друг относительно друга; аналогично Кекуле обнаружил за физико-химическими свойствами молекулы бензола «кольча­ тую» углеродную структуру и т. д. Блестящей иллюстрацией «раздвоения» качества на содержание и форму является также переход в истории ботаники и зоологии от искусственных систем классификации, бравших за основу классификации животных и растений внешние (поверхностные) признаки (Линней, Адансон и др.), к так называемым естественным системам, положившим в основу классификации структур· ные особенности организмов (Кювье, Жюссье, Декандоль и др.). Так как содержание и форма тоже являются «единством многообразного», то каждый из этих атрибутов материи должен быть в свою очередь подвергнут диалектическому анализу. Диалектический анализ структуры в общем виде представляет собой проблему, которая впервые поставлена лишь практикой XX века. Так как этот анализ только еще намечается, мы здесь не будем на нем останавливаться. Это, однако, не означает, что наше понятие о структуре как таковой даже до осуществления указанного анализа является бессодержательным: «структура вообще» есть, очевидно, то общее, что присуще и структуре кристалла алмаза, и структуре цветка орхидеи, и структуре поджелудочной железы и т. д. Что касается диалектического анализа содержания, то он осуществляется без труда 21 и приводит нас к понятиям непрерывности и дискретности. В самом деле, содержание, с одной стороны, есть некоторый элемент (важная для понимания характера явления его составная часть). Элемент, как отмечал еще Аристотель, есть то, что не может быть разложено на более простые части. Эта непрерыв21 См., например, А. В. С а м у с к е в и ч . Диалектика прерывности и не­ прерывности. Научн. труды по философии Белорусского ун-та, вып. 2, ч. U

34

ность элемента, разумеется, относительна, о чем будет речь дальше. Понятие элемента является естественным обобщением факта существования химического элемента (Бойль), биологической клетки (Шлейден, Шванн), монохроматического света (Ньютон), акустического обертона (Гельмгольц), аминокисло­ ты (Э. Фишер) и т. п., а также истории философской мысли («элемент» Эмпедокла, «гомеомерий». Анаксагора, «атом» Демокрита и т. д.). Таким образом, как элемент содержание качественной определенности явления есть нечто непрерывное. Но, с другой стороны, содержание состоит из совокупности элементов, и постольку оно дискретно. Последнее обстоятель­ ство является непосредственным обобщением фактов такого типа, как разложение химических соединений на простые вещества (в частности, воды на водород и кислород — Лавуазье); белого света — на монохроматические «света» (Ньютон); колец Сатурна — на космические частицы (Максвелл); земной коры — на геосинклинали, складчатые зоны и плат­ формы, а также разложения живой ткани на клетки, «мозаичности» видов в биологии (К. А. Тимирязев); размножения многих низших организмов (бактерии, водоросли, полипы, черви и т. п.) путем деления и т. д. Дискретность как таковая есть, очевидно, то общее, что свойственно всем этим конкрет­ ным видам дискретности. Теперь мы должны заняться диалектическим анализом не­ прерывности (т. е. элемента) и дискретности в чистом виде. Анализ элемента является трудной задачей, которая, однако, значительно упрощается, если обратить внимание на его относительный характер: ведь весь известный нам мир есть некоторый объект, и мы находимся не вне, а внутри этого объекта; различные сложные объекты, являющиеся предметом нашего исследования, по отношению к этому мегаобъекту являются, вообще говоря, элементами; поэтому изучение общих особенностей этих объектов как элементов дает ключ к реше­ нию всей проблемы. Диалектический анализ элемента как такового на основе обобщения фактов типа выплавки металлов из руд, стекло­ делия, виноделия и т. п., а также на основе учета изменчивости небесных светил (открытие Галилеем солнечных пятен; перемен­ ные и «новые» звезды; сезонные изменения поверхности Марса и т. п.), изменчивости частиц, образующих кристаллическую ре­ шетку (теория твердого тела); патологических изменений органов живого организма (медицина); метаморфизма горных пород земной коры (геология); изменений в клетках живой ткани, связанных с обменом веществ (биохимия); изменчиво­ сти живых организмов на протяжении истории земли (палеон­ тология) и т. п. обнаруживает в элементе две противоположные 35

стороны: устойчивость («неизменность») и изменчивость, т. *. ненаправленное, «бесструктурное» изменение.22 Так как результаты диалектического анализа изменчивости нам в дальнейшем не понадобятся, мы здесь не будем на нем останавливаться и ограничимся лишь анализом того, фигу­ рально выражаясь, «твердого ядра», которое остается от эле­ мента, когда мы абстрагируемся от всех его изменений- Это и есть пресловутое «неизменное нечто» традиционной мета­ физики, которое, как видно из предыдущего, в чистом виде есть лишь «абстракция» и реально не существует. Но оно суще­ ствует в реальной действительности как «момент». (Гегель), и понятие о нем является обобщением фактов такого типа, как относительная устойчивость строительных материалов, предме­ тов домашнего обихода, потребляемой людьми и животными пищи, а также явления наследственности и т. п. Более того, создание жароупорных и кислотоупорных сталей, антифрик­ ционных и антикоррозийных сплавов, небьющегося стекла, железобетона (Монье, Фрейсинне) и т. п., а также учения о прочности материалов свидетельствует о практической важно­ сти этого понятия.23 Обобщение фактов такого типа, как откры­ тие прозрачности стекла (Египет), способности стальной иглы намагничиваться (Китай), светочувствительности галоид­ ных солей серебра (Шееле), способности расплавленного криолита растворять глинозем (Ч. Холл, П. Эру), хемотаксиса у инфузорий (протистология) и способности у некоторых гри­ бов вызывать брожение некоторых веществ (микология) и т. п., а с другой стороны, фактов такого типа, как изучение электрического тока на основе его способности вызывать хими­ ческое разложение вещества (Дэви, Фарадей), изучение инфракрасных лучей по вызываемому ики гашению фосфорес­ ценции некоторых веществ (метаскоп), открытие гелия по его спектру (Жансен, Локьер), кистеперых рыб по их отпечаткам (в майнсфельдских медных сланцах, XVII век), применение веществ-индикаторов в химии и растений-индикаторов в геоло­ гии и т. п. — Все это позволяет обнаружить в «неизменном нечто» две противоположные стороны — «вещь в себе», т. е. нечто, существующее самостоятельно, безотносительно к чему-либо 22 Ср. В. И. Л е н и н . Соч., т. 38, стр. 136—«Река и капли в этой реке. Положение каждой капли, ее отношение к другим; ее связь с другими; на­ правление ее движения... Сумма движения. Понятия, как учеты отдельных сторон движения, отдельных капель (=„вещей ,> )... Вот.. .картина мира по Логике Гегеля.. .> — Диалектический анализ элемента на нечто исключитель­ но изменчивое и нечто исключительно устойчивое в общем виде впервые вы­ полнен еще элеатами и Кратилом, которые довели этот анализ до абсурда, оторвав изменчивость от устойчивости и противопоставив одно другому. Сде­ лано это было на основе анализа, разумеется, гораздо более ограниченного круга фактов, чем те, что указаны выше. 23 См., например, Б. А. Р о з е н ф е л ь д . Проблема устойчивости явлений. Уч. зап. Коломенского пед. ин-та, т. 2, вып. 1, 1958. 36

другому в границах данного объекта, и «вещь для другого», т. е. нечто, существующее лишь в отношении к чему-то другому в границах данного объекта, другими словами — реакция «вещи в себе» на воздействие другой 24«вещи в себе», форма проявле­ ния «вещи в себе», «свойство·». Противоположность «вещи в себе» и «вещи для другого» наи­ более ярко обнаруживается в тех случаях, когда при некото­ рых условиях разные «вещи в себе» имеют одинаковую «фор­ му проявления» (например, источником голубого свечения может быть и болотный «блуждающий огонек» и светлячок), или же одинаковые «вещи в себе» имеют различную «форму проявления» (например, химическое и магнитное действие электрического тока). Диалектический анализ «неизменного нечто» в общем виде впервые в истории философии выполнен Кантом, который, как известно, оторвал «вещь в себе» от «вещи для другого» и противопоставил их друг другу. При этом Кант исходил не из обобщения конкретных случаев ана­ лиза конкретных «неизменных нечто», а из потребностей чисто философской критики метафизического материализма с целью дальнейшего развития юмовского агностицизма. С тех пор понятие «вещи в себе» стало казаться многим естествоиспыта­ телям символом схоластических спекуляций, а между тем это понятие является обобщением самой драматической человече­ ской практики (например, обнаружение преступника по отпечат­ кам пальцев или следам крови). С разложением «неизменного нечто» на «вещь в себе» ц «вещь для другого» и с отвлечением от «вещи для другого» качественная определенность явления лишается последних своих красок,25 и мы вступаем в тот странный мир, который Локк назвал миром «первичных качеств» и в котором себя хорошо чувствуют, по-видимому, лишь специалисты -в области меха­ ники и геометрии. Это мир, чем-то напоминающий мир Демокри­ та, Гоббса, Декарта, Гельмгольца, Больцмана. Однако этот мир «вещей в себе» (в чистом виде) не бессодержателен, хотя его содержание и является гораздо более «тощим» (Маркс), нежели содержание объекта, с которого мы начали анализ. На основе обобщения движения различных видов транс­ порта, перемещения строительных материалов, полета снаря­ дов и т. п., а также на основе обобщения таких природных явлений, как видимые движения планет по небесному своду (Тихо де Браге и др.)» движение Земли (Коперник), крово­ обращение (Гарвей), циклоны (метеорология), морские тече­ ния (океанография), тектонические движения земной коры и течение лавы (геология), броуновское движение (Р. Броун), движения людей и животных (Борелли), движения растений 24 См. В. И. Л е н и н . Соч., т. 38, стр. 138—139. 25 Ср. К- М а р к с и Ф. Э н г е л ь с . Соч., т. 2, стр. 143.

37

(Найт) и т. п.,26 обнаруживается, что «вещь в себе», которая не может изменяться, так как у нее нет никаких свойств, может, однако, двигаться и потому заключает21 в себе два про­ тивоположных момента — движение и покой. В самом деле, если мы отвлечемся от всех изменений и всех свойств рас­ сматриваемых элементов, то у нас, строго говоря, останется не ничто, а чередование состояний движения и покоя. Это осо­ бенно наглядно видно на примере истории изучения видимых движений планет, у которых «прямые» и «обратные» движе­ ния, как известно, чередуются со «стояниями». Разумеется, такое чередование движения и покоя в чистом виде есть «абстракция». Но и «вещь в себе» есть тоже «абстракция». Противоречивая природа «вещи в себе» была впервые обнаружена при переходе от «красочного» гомеомерия Анакса­ гора к «механическому» атому Дегйокрита и затем к геометри­ ческой точке Евклида. Если у демокритовского атома еще есть кое-к^кие свойства, то у евклидовской точки нет уже никаких свойств, кроме способности двигаться или покоиться. В истории механики «раздвоение» «вещи в себе» на движущееся нечто (в чистом виде) и покоящееся нечто (в чистом виде) произошло в форме «раздвоения» механики на статику (Архимед, Паскаль идр.) и кинематику (Галилей, Д. Бернулли и др.). Еще Зенон Элейский наметил диалектический анализ дви­ жения, показав (хотя и в неявном виде), что игнорирование в движении единства пространства и времени приводит к известным апориям.28 Эмпирически к понятию пространства мы приходим на осно­ ве обобщения фактов такого типа, как пространственная опре­ деленность архитектурных сооружений, различных видов транспорта (в частности, трюмы океанских судов), различных технических устройств, мебели и посуды (в частности, древне­ греческих амфор для хранения вина и оливкового масла в эпоху Аристотеля29) и т. п., а, также архитектоники земной коры (в частности, характера залегания горных пород, про­ странственной определенности материков и островов, струк­ туры карстовых пещер и т. д.), пространственной определен­ ности небесных тел (например, исследование Галилеем рельефа 26 Во всех случаях система отсчета предполагается фиксированной и на­ ходящейся вне объекта исследования. 27 Как известно, движение в широком смысле слова есть «изменение во­ обще» (Энгельс). Но «изменение вообще» выступает в трех формах: качест­ венное, количественное и пространственное. Последнее есть такой же атрибут материи, как и первые два. Поскольку нам в дальнейшем понадобятся ре­ зультаты анализа именно пространственного изменения, то мы в этой книге термин «движение» будем употреблять для обозначения этого последнего. 28 Анализ «простракствеккого изменения» в ином плане дан В. И. Свидерским в монографии «Противоречивость движения и ее проявления» (Изд. Ленингр. ун-та, 1959). 29 См. А р и с т о т е л ь . Физика. Соцэкгиз, 1936, стр. 74. Изд. 3. М.: КомКнига/URSS, 2007. 38

лунной поверхности), морфологии и анатомии животных и растений (например, исследование Сваммердамом простран­ ственной определенности пищеварительного канала пчелы или изучение Геккелем пространственной определенности скелетов 4500 видов радиолярий и т. п.). К понятию времени мы при­ ходим на основе обобщения фактов такого типа, как период обращения Нептуна вокруг Солнца, период изменения блеска у цефеиды, возраст диоритовых скал в Карелии, возраст аме­ риканской секвойи, возраст куска дерева с палубы корабля фараона Сезостриса III и т. п. Следовательно, «пространство как таковое» есть, вообще говоря, то общее, что присуще как пространственной определенности собора.св. Петра в Риме, так и про­ странственной определенности мор­ ской звезды, как пространственной определенности кратера Везувия, так и пространственной оПределен«ости кристалла изумруда и т. д. Аналогично обстоит дело и со «вре­ менем вообще». Диалектический анализ проРис. L странства и времени в общем виде был 30намечен еще Аристотелем и продолжен Ньютоном и Лейбни­ цем. Чтобы понять существо этого анализа, следует обратиться к той эмпирической картине пространственной и временной определенности сложного явления, которая получилась из пре­ дыдущего рассмотрения (см. рис. 1 и 2).31 На рис. 1,Д В, С, D и Ε суть места, занимаемые в явлении соответствующими элементами. Место, занимаемое элемен­ том С, совпадает с местом элемента В (чтобы показать, что это места, связанные с разными элементами, мы провели гра­ ницу С несколько выше границы В). Нетрудно видеть, что хотя в повседневной жизни понятия «место» и «положение» обычно отождествляются, в действительности это разные поня­ тия: место есть единство пространственной границы и протя­ женности, охватываемой этой границей (например, геометри­ ческая фигура пчелиной ячейки, кристалла, амебы, пещеры и т. п.), а положение есть координация одного места относи­ тельно других мест в данном явлении (например, положение звезды на небе, камня в здании, плода на дереве и т. п.). 30

Подробный анализ пространства и времени в применении к материи вообще с позиций диалектического материализма дан В. И. Свидерским в монографии «Пространство и время» (Госполитиздат, 1958). 31 Следует иметь в виду, что данный чертеж имеет лишь условное зна­ чение, ибо изобразить действительную пространственно-временную картину явления во всей ее общности ни на каком чертеже невозможно. Это относится и ко всем другим графическим пояснениям, приводимым в данной книге. Все они имеют лишь вспомогательное значение и должны облегчить читателю построение соответствующих понятий. 39

Благодаря различию взаимных положений элементов возни­ кает определенная система пространственных отношений со· существования и совместности \т. е. пространственная струк­ тура). Так как сложное явление есть, с одной стороны, нечто качественно однородное (непрерывное), то пространственная определенность этого явления выступает, с одной стороны, в форме суммарной протяженности A-\-B-\-D. Но так как, с другой стороны, сложное явление есть нечто качественно разнородное (дискретное) ,32 то пространственная определенность этого явления выступает также в форме некоторой структуры, которую образуют места А, В, С, D и Е. В чистом виде и про­ тяженность и пространственная структура суть «абстракция»: пространственная определенность реального явления есть их органическое единство. Рассмотренная пространственная структура в чистом виде есть то, что остается от явления после того, как мы абстраги­ ровались от всех его других моментов. Непонимание этого при­ вело в свое время Пифагора и Платона к отождествлению материи с «совокупностью пространственных форм» (именно, к сведению материи к совокупности правильных многогранни­ ков). В то же время нетрудно видеть, что эта пространственная структура есть внешняя («поверхностная») сторона самой мате­ рии, а отнюдь не нечто, от нее отличное, в котором она якобы «находится» (Демокрит, Ньютон). Нетрудно видеть, что пространственная определенность дви­ жения одной «вещи в себе» как элемента сложного явления заключает в себе два противоположных момента: место и поло­ жение (чистое «где», лишенное протяженности).33 Аналогич­ ным способом (см. рис. 2, где Л, ß, С, D и Ε обозначают раз­ личные длительности, а а, Ь, с, d и е — различные мгновения) можно показать, что временная определенность движения одной «вещи в себе» тоже содержит два противоположных момента: длительность и мгновенщ (чистое «когда», лишенное длительности).34 Дальнейший диалектический анализ таких моментов каче­ ственной определенности явления, как положение, протяжен­ ность, граница, мгновение и длительность (так же как и таких 32 См. В. И. С в и д е р с к и й . Пространство и время, стр. 104—110. 33 Диалектический анализ пространственного элемента на место и поло­ жение является естественным обобщением, в частности, истории геометрии («раздвоения» ее в XIX веке на две ветви — метрическую («геометрия про­ тяжения», но Грассману) и проективную («геометрия положения», по Штаудту). При анализе пространственного элемента учитывается также то обстоя­ тельство, что различные группы преобразований места лежат в основе класси­ фикации различных видов геометрии («Эрлангенская программа» Ф. Клейна). 34 Анализ временного элемента на длительность и мгновение является обобщением, в частности, истории геологии («раздвоения» геохронологической шкалы на относительную и абсолютную) и истории календаря (юлианский, майя и др.). 40

его моментов, как дискретность, свойство и покой), по-види­ мому, ограничивается наличным уровнем развития практики и научного мышления. Это значит, что практика данной исторической эпохи еще не дает (или дает очень мало) фактов, которые требовали бы для своего понимания и прак­ тического использования дальнейшей дифференциации тех «предельно простых» моментов и наиболее «тощих» абстрак­ ций, которые были описаны выше. Таким образом, диалектиче­ ский анализ объекта в любую историческую эпоху всегда конечен, но эта его конечность, разумеется, не аб­ д· солютна, а относительна. ~£ б с Итак, мы рассмотрели те моменты в явлении, ко­ торые можно выделить при анализе явления с Рис. 2 качественной стороны. Посмотрим теперь, какие моменты можно выделить в явлении при анализе его с количест­ венной стороны. Когда Пифагор отделил впервые количество как таковое от качества как такового, он рассматривал количество еще недифференцированно и потому употреблял термины «количе­ ство», «величина» и «число» в тождественном смысле. Однако в дальнейшем, в частности под влиянием учета фактов такого типа, как первоначальное определение лишь относительных размеров солнечной системы (Кеплер) и последующее опреде­ ление «абсолютных» размеров (Галлей, Делаланд); первоначаль­ ное определение лишь относительного изменения скорости равно­ ускоренного тела (Галилей) и последующее определение «абсолютного» изменения скорости (Гюйгенс); определение относительных температур различных тел (термометрические шкалы Фаренгейта, Реомюра и Цельсия) и «абсолютных» тем­ ператур этих тел (шкала Кельвина); определение относительных скоростей звука в воздухе, металлах и газах (Хладни) и «абсо­ лютных» скоростей звука (Био); определение относительных удельных теплоемкостей различных веществ (Лавуазье, Лап­ лас) и «абсолютных» удельных теплоемкостей (Реньо); опре­ деление относительных атомных и молекулярных весов (Берцелиус, Авогадро, Канниццаро) и «абсолютных» атомных и молекулярных весов (Перрен) и т. д., стало ясно, что, с одной стороны, количественная определенность присуща явлению самому по себе, независимо от того, соотносится лл данное явление с другими явлениями или нет («абсолютная величина», «величина в собственном смысле»); с другой стороны, количе­ ственная определенность всякого явления существенно зависит от выбора единицы для ее измерения, т. е. зависит от соот­ ношения ее с количественной определенностью других явлений

ГМ

г

4t

(«относительная величина», «число»), «Абсолютную» величину, или собственно величину, можно было бы поэтому назвать «количеством в себе», а относительную величину, или число,— «количеством для другого». Число, как известно, всегда связано с отношением одной величины к другой величине. Одна и та же величина может иметь различную числовую характеристику, в зависимости от того, какая величина взята в качестве единицы измерения. В самом деле, 5 м ткани для костюма Петра I и 5·10~ ι β светового года ткани для этого же костюма при всем различии числовой характеристики соответствуют, тем не менее, одной и той же величине; напротив, число 3025 может соответствовать как величине веса величайшего алмаза «Куллинан» (в кара­ тах), так и количеству икринок, выметанных золотой рыбкой в аквариуме китайского императора Минской династии. Дальнейший диалектический анализ величины и числа, повидимому, ограничивается наличным уровнем развития науки и практики.35 Поэтому мы можем лишь сказать, что «величина вообще» есть то общее, что свойственно как величине лунной поверхности, так и величине периода изменения блеска у цефеи­ ды, как величине удельного веса льда, так и величине темпера­ туры кипения вольфрама, как величине множества спутников Юпитера, так и величине множества зерен в плоде какао, как величине момента инерции гироскопа, так и величине напряже­ ния стали в лопастях турбины. Число же вообще есть то общее, что присуще 7 и 666; 545,87 и 0,00234; 1,414... ()/2) и 1,607... (l^4~Ï5); 3,14159... (π) и 2,71828... (е) и т. д., т. е. числам целым и рациональным, алгебраическим и трансцендентным, комплексным и гиперкомплексным и т. д. Анализ

сущности

После того как Платон отделил сущность.от яйления (назвав ее «идеей»), она рассматривалась философами вначале в не­ дифференцированном виде (так же, как это было с явлением, качеством, количеством и т. п.). Однако обнаружение того, что в основе миража (изученного как явление путешественниками в пустыня>) лежит атмосферная рефракция (Монж), в основе светлых и темных колец на линзе (обнаруженных Ньютоном) — наложение эфирных волн (Юнг), в основе алмаза (с которым как с явлением столкнулись впервые рабочие копей) — кристал­ лический углерод (Лавуазье), в основе сокращения лягушечьей лапки от прикосновения металлом (открытого Гальвани) — контактное электричество (Вольта), в основе рисунка на цветах (описанного впервые в «травниках» XVI века)—«указание» 35 Это, конечно, не исключает возможности обычного анализа этих атри­ бутов материи, а с другой стороны, возможности открытия з любую минуту таких фактов, которые сделают возможным и их диалектический анализ.

42

насекомому пути к сокохранилищу (Шпренгель) и т. п.— все это привело к36понятию, что сущность есть прежде всего некоторое основание («начало», «основа», «внутренняя природа», «под­ стилка», по выражению Канта), которое «объясняет» нам, почему явление именно таково, каково оно есть. Гегель описал основание в общем виде в своем известном анекдоте о больном, смысл кото­ рого, как известно, сводится к тому, что через единичные вишни, сливы, груши и т. п. «просвечивает» некоторое иное содержание («фрукт вообще»). В отличие от явления основание есть не нечто единичное, а нечто общее Так, еще Галилей обнаружил, что в основе внешне столь различных явлений, как полет пушечного ядра, скатыва­ ние повозки с горы и колебание люстры в соборе, лежит нечто общее — «падение вообще». Замечательнее всего, однако, то обстоятельство, что это общее не бессодержательно и его содержание не тавтологично содержанию явления, а есть су­ щественно другое содержание*1 Это особенно наглядно прояви­ лось в критике Мавроликом (XVI век) схоластического «объ­ яснения» природы солнечных бликов. Как известно, схоласты считали, что в основе этих бликов лежит некое «скрытое качество» — «кругообразная природа» света. Мавролик же показал, что основанием солнечных бликов является наложение многих элементарных изображений отвер­ стия. Это также хорошо видно из следующих иллюстраций: [ основание: флюоресценция воздуха под влиянием ультрафиолетовых лучей (как полагал Лаллеман), а) явление „голубизна основание: окраска из-за присутст­ неба" вия озона (как полагал Шаппюи), основание: рассеяние света, связан­ ное с флюктуациями плотности ат( мосферы (как установил Гагенбах); основание: растения (как полагал Рей), б) явление „кораллы" основание: животные (как устано­ вил Пейссоннель) и т. п. Но, «объясняя» (фигурально говоря) явление, основание в то же время «не объясняет» себя самого и потому предполагает существование другого основания, которое «объясняет» это пер­ вое основание. Например, основанием такого явления, как пере­ ливы красок на крыльях бабочек, является диффракция света 36 См., например, М. В. Э м д и н. О категориях основания и обоснован­ ного. Вестник Ленингр. ун-та, 1959, № 23. 37 «.. .Если бы форма проявления и сущность вещей непосредственно со­ впадали, то всякая наука была бы излишня...» ( М а р к с, Капитал, т. III. Госполитиздат, 1949, стр. 830).

43

(Гримальди), а основанием диффракции света является диффракция электромагнитных волн (Максвелл). Такое отношение одного основания к другому в истории конкретных наук получило название закона (отношения обоснованности). «Закон вообще» есть, очевидно, то общее, что присуще, например, следующим конкретным законам: {всемирное тяготение} -> {эллиптическое движение планет} („закон Ньютона"); {упорядоченное состояние элементарных электрических то­ ков} -> (постоянный магнетизм} („закон Ампера"); {атомистическое строение вещества} -> {кратность отноше­ ний, в которых реагируют различные вещества} („закон Даль­ тона"); (органы всех многоклеточных беспозвоночных формируются из зародышевых листков} -> {органы всех иглокожих форми­ руются из зародышевых листков} („закон А. О. Ковалевского") и т. п. Следовательно, закон, в отличие от основания, есть отноше­ ние; в отличие же от единичных отношений в сфере явления, он есть общее («существенное») отношение.30 То, что закон есть именно момент сущности объекта, видно, в частности, из следую­ щего. Так как всякое явление есть элемент более сложного явле­ ния, то основание «элементарного» явления оказывается обосно­ ванным основанием более сложного явления. Стало быть, закон в данном случае выступает как момент сущности сложного яв­ ления. Но в силу относительности элементарности «простого» явления и его сущность содержит такого рода «отношения обо­ снованности». По самому смыслу слов основанию противоположно обосно­ ванное. Но в сфере сущности закон и выражает момент обосно­ ванности. Основание и закон противоположны друг другу в том смысле, что: 1) основание показывает, что сущность есть то, что обосновывает; 2) закон же показывает, что сущность есть то, что обосновано. Это «раздвоение» сущности на основание и закон в зародыше­ вой форме было намечено уже в античную эпоху. С одной сторо­ ны, такие понятия, как «идея» Платона, «форма» Аристотеля в одном из ее значений и др. при всем различии интерпретаций по своему содержанию близки к «основанию»; с другой стороны, «логос» Гераклита, «нус» Анаксагора и др. близки к «закону». Эта «поляризация» сущности получила свое дальнейшее развитие у Гегеля в виде мысли о том, что основание и закон не есть нечто самостоятельное, существующее наряду с сущностью, а суть лишь разные моменты сущности. 38 См. В. И. Л е н и н . Соч., т. 38, стр. 141—142; см. также В. П. Т у г а ­ р и н о в . Законы объективного мира, их познание и использование. Изд Ленингр. ун-та, 1954, стр. 87.

44

Диалектический анализ основания нами уже выполнен: осно­ вание «раздваивается» на общее (т. е. то, что одновременно при­ суще всем единичным данного класса) и особенное (т. е. то, что одновременно не присуще ни одному единичному данного класса, рассматриваемому в чистом виде). Что касается диалектиче­ ского анализа закона, то он осуществляется без особого труда: отношение обоснованности, естественно, «расщепляется» на от­ ношение более общего основания к менее общему и отношение менее общего основания к более общему. Здесь мы, однако, под­ ходим к тем «тощим абстракциям» (Маркс), дальнейший диа­ лектический анализ которых, по-видимому, ограничивается на­ личным уровнем развития науки # практики. Диалектический синтез объекта В результате проведенного только что диалектического ана­ лиза объект, по замечательно меткому выражению39Маркса, «ис­ паряется» до «степени абстрактного определения», т. е., други­ ми словами, последовательно распадается на все более и более «тощие», абстрактные (т. е. изолированные) моменты, пока мы не приходим к наиболее «тощим абстракциям», которые позво­ ляет еще выделить существующая практика. Мы уже отмечали, что все эти моменты, взятые в «чистом» виде, т. е. изолированно друг от друга, суть лишь «абстракции» и не имеют реального существования. В реальном объекте они существуют не в «чи­ стом», а в «снятом» виде, т. е. органически взаимосвязаны друг с другом. Поэтому, чтобы построить истинную картину объекта, мы должны «пуститься в обратный путь» (Маркс), так сказать, мысленно «склеить» из выделенных абстрактных мсгментов объ­ ект. Но синтез, как и анализ, может быть разным. Априори можно придумать массу самых различных способов соединения наших абстракций. Однако, так как анализ был диалектическим, то и синтез должен быть диалектическим, иначе будет нарушено един­ ство анализа и синтеза.40 Диалектический синтез отличается от обычного синтеза, вопервых, тем, что это есть соединение не произвольного числа раз­ личных моментов, а соединение двух противоположных моментов, и, во-вторых, не механическое (чисто формальное) соединение этих противоположных моментов, а такое их соединение, при ко­ тором они подвергаются своего рода «химическому» превраще39 См. К. М а р к с . К критике политической экономии. Введение, раздел «Метод политической экономии». Госполитиздат, 1949, стр. 213. 40 См. М. М. Р о з е н т а л ь . Принципы диалектической логики. М., Соц* экгиз, 1960; Эли де Г о р т а ρ и. Введение в диалектическую логику. М., Изд. иностр. лит., 1959; M. H. А л е к с е е в . Восхождение от абстрактного к кон­ кретному в диалектическом методе исследования. Вестник Моск. ун-та, 1958, .Ν? 2.

45

нию, «угасая» в чем-то третьем, подобно тому как кислота и ос­ нование «угасают» в продукте их соединения — соли. Естественно, что синтез должен начаться там, где закончился анализ, т. е. с самых элементарных противоположностей, и посте­ пенно, шаг за шагом восходить к все более сложным и богатым содержанием противоположным моментам. Так как в результате анализа объект распался на явление и сущность, то синтез объекта сводится, вообще говоря, к синтезу явления и сущности. Однако, прежде чем синтезировать объект в целом, надо син­ тезировать явление и сущность в отдельности. Синтез явления Так как явление в результате анализа распалось на качество я количество, то синтез объекта со стороны явления сводится к синтезу качественной и количественной определенности явления. Но прежде чем дать синтез явления в целом, надо, естественно* дать синтез качества и количества в отдельности. Синтез качественной определенности явления сводится, оче­ видно, к синтезу его содержания и формы; последний же предпо­ лагает предварительный синтез содержания в отдельности; усло­ вием же синтеза содержания является предварительный синтез его простейшей «ячейки» — элемента. В результате анализа элемент «распался» на ряд «абстрак­ ций», простейшими из которых являются положение и место, мгновение и длительность. Синтез положения и места дает нам топологически определенное место, т. е. элементарное простран­ ство (например, «пространство» пирамиды Хеопса); синтез мгно­ вения и длительности дает нам хронологически определенную длительность, т. е. элементарное время (например, время жизни Наполеона). Как природа осуществляет синтез элементарного пространства и элементарного времени, показывает нам крот, роющий нору, подземная вода, образующая карстовую пещеру, кровь, протекающая по кровеносному сосуду, и т. п. Продуктом этого синтеза является нечто движущееся, которое предполагает взаимно однозначное соответствие различных моментов про­ странства (например, различных положений) различным мо­ ментам времени (например, различным мгновениям). Рис. 3 изображает, например, движение золотой монеты эпохи Александра Македонского из земного пласта, вскрытого архео­ логами, в музейную витрину. В связи с этим следует заметить, что своеобразным осуществлением синтеза чего-то движущегося из чего-то пространственного и чего-то временного в современной физике является физическое «пространство-время». Последнее есть не что иное, как изображение движения, только не на физи­ ческом, э на геометрическом языке. Поэтому движущееся нечто может быть изображено в виде «четырехмерного места» в «про­ странстве-времени». 46

Итак, пока мы имеем лишь чистое движение чего-то. Природа осуществляет синтез этого движения с его противоположностьюпокоем— в форме периодического перехода некоторого нечто от движения к покою и обратно (например, видимое движение пла­ нет и «стояния» планет, волнение поверхности озера и «зеркаль­ ная» поверхность озера и т. д.). Это чередование «чистого» дви­ жения и «чистого» покоя есть не что иное, как способ существо­ вания чего-то, рассматриваемый в чистом виде, т. е., другими

Рис. 3

Рис. 4

словами, это есть конкретное содержание «вещи в себе» как тако­ вой (поскольку она выступает именно как «вещь в себе», т. е. без всяких дальнейших определений).41 Если мы мысленно «склеим» объект из таких «вещей в себе», то он предстанет перед нами в виде «чистой» пространственно-временной структуры, ко­ торую для наглядности можно представить себе образованной некоторой совокупностью «четырехмерных» пространственно-вре­ менных «мест». При этом разные «места» будут геометрическим изображением состояний движения и покоя разных «вещей в се­ бе» (покой в чистом виде как противоположность движения не имеет пространственно-временной характеристики и приобретает ее лишь, так сказать, «на фоне» движения). Таким образом, объект как мир «вещей в себе» есть способ существования конкретного объекта, рассматриваемый в чистом виде, т. е. сложная комбинация сменяющих друг друга в различ­ ной последовательности состояний движения и покоя различных сабстрактных» нечто (см. рис. 4: ах и аг —состояния покоя со­ ответственно элементов ах и а2, а3 и а4 — состояния движения со­ ответственно элементов аз и а 4 ). В сложном объекте в любой период времени всегда имеются как движущиеся, так и покоящиеся нечто,42 именно потому, что движение одного нечто предполагает покой другого нечто и на41 «Вещь в себе», как мы уже видели, есть «чистое бытие» (простое суще­ ствование), т. е., другими словами, способ существования предмета. <2 По отношению к системе отсчета, находящейся вне объекта исследо­ вания. 47

оборот. В самом деле, подвижность поезда предполагает непо­ движность станции, а неподвижность станции предполагает по­ движность поезда;43 подвижность одних участков земной коры (складчатые зоны) предполагает неподвижность других ее уча­ стков (платформы), а неподвижность одних участков предпола­ гает подвижность других; подвижность пищи растений влечет за собой неподвижный образ жизни растений, тогда как неподвиж­ ность пищи растительноядных животных влечет за собой подвиж­ ный образ жизни этих животных (К- А. Тимирязев), и т. п. Таким образом, движение и покой, с одной стороны, взаимо­ исключают друг друга (на что метафизики давно обратили вни­ мание), а с другой стороны, с той же необходимостью предпола­ гают друг друга 44 (чему в истории философии придавалось го­ раздо меньше значения). В этом, впрочем, нет ничего удивитель­ ного, если обратить внимание хотя бы на то обстоятельство, кто вследствие взаимодействия «вещей в себе» в сложном объекте движение одной «вещи в себе», вообще говоря, временно парали­ зует движение какой-то другой «вещи в себе», и точно так же «остановка» одной «вещи в себе» «возбуждает» движение какойто другой «вещи в себе». Даже хаотическое движение молекул в газе, строго говоря, отнюдь не является «чистым» движением: вследствие периодических столкновений между молекулами каж­ дая из них за достаточно большой промежуток времени не толь­ ко много раз изменяет характер своего движения, но и претерпе­ вает (хотя бы на какой-то миг) период «остановки». «Вещь в себе» (единство чего-то покоящегося и чего-то дви­ жущегося) представляется чем-то загадочным только до тех пор, пока она не проявляется, т. е. не обнаруживается в «свойствах». В результате синтеза «вещи в себе» с «вещью для других» на смену «абстрактным» а\ Ü2 ... ап приходит «фосфоресцирующее зеленым светом», «образующее интерференционные кольца», «транспортирующее кислород в крови», «кристаллизующееся в форме октаэдров», «катализирующее синтез каучука», «активи­ зирующее деятельность надпочечников», «отклоняющее магнит­ ную стрелку» и т. п. Замечательно, что каждая такая «вещь для другого» («свой­ ство») не есть нечто отличное от «вещи в себе», а есть проявление Самой «вещи в себе». С другой стороны, так как «вещь в себе» имеет много сторон, а в каждом «свойстве» проявляется лишь одна из ее сторон, то в каждом «свойстве» остается некоторый 43 В том смысле, что в силу механического принципа относительности нечто движущееся можно обнаружить лишь при наличии чего-то покоящегося («фиксирование системы отсчета»), и наоборот, нечто покоящееся можно об­ наружить в конечном счете лишь при наличии чего-то движущегося. У чело­ века, выросшего в «мире» элеатов, не только не сложилось бы никакого по­ нятия о движении, но не могло бы образоваться и никакого понятия о покое. 44 См. В. И. С в и д е ρ с к и й. Противоречивость движения и ее проявле­ ния. Изд. Ленингр. ун-та, 1959, стр. 10.

48

момент «в себе». Однако те стороны «вещи в себе» au которые не проявляются в отношении ее к а2, проявляются в отношении ее к а3» а 4 . . . а«. Создается впечатление, что если мы рассмотрим всю совокупность проявлений ах во взаимоотношениях с a2t аг, ... >аП9 то момент «в себе» полностью исчезнет. В действитель­ ности хотя каждая сторона «вещи в себе» и проявляется, но при всех этих проявлениях не проявляется (и по самой природе ве­ щей не может проявиться в чистом виде), то специфическое един­ ство свойств, которое делает «вещь в себе» чем-то определенным и отличным от других «вещей в себе» (например, «желтое + бле­ стящее-!-электролроводное+тяжелое ... Ч-растворимое в «цар­ ской водке» и т. п.). Это и неудивительно, так как если бы это единство проявлялось в отношении одной «вещи в себе» к другой «вещи в себе», то оно было бы уже свойством, а оно не есть свойство. Это единство, рассматриваемое в чистом виде, являет­ ся, очевидно, «носителем» того движения (в чистом виде) и по­ коя (в чистом виде), о котором говорилось выше. Однако «непроявлеиие» этого единства во взаимоотношениях отдельных ai к отдельным а* отнюдь не является препятствием для его позна­ ния. В самом деле, ведь проявление чего-то есть уже его «ана­ лиз», а последний предполагает «разрушение» всякого единства. Но когда мы синтезируем результаты такого «анализа», то мы мысленно «восстанавливаем» это единство и тем самым познаем его, так как мысленный синтез свойств (если он осуществляется правильно) является отражением реально существующего един­ ства свойств. Таким образом, в результате диалектического синтеза «вещи в себе» с «вещью для другого» обнаруживается, что даже «абсо­ лютно неизменное» нечто по способу своего существования про­ тиворечиво: оно в одно и то же время и в одном и том же отно­ шении существует и самостоятельно, и не самостоятельно, и не­ зависимо от других нечто, и зависимо от них. Иллюстрацией этого противоречия является известный парадокс Лихтенберга: «Может ли девушка покраснеть в темноте?» (см. А. А. Квасов. Материализм и релятивизм. Канд. дисс, 1956). Ответ на этот вопрос противоречив по той причине, что в явлении «покрасне­ ние» есть и момент «в себе» (например, прилив крови к лицу) и момент «для другого» (например, избирательное отражение ко­ жей лица световых волн). «Покраснение» в данном случае рас­ сматривается, разумеется, как проявление определенной особен­ ности девушки (т. е. как «свойство» девушки). В результате синтеза «вещи в себе» с «вещью для другого* мир «вещей в себе» вновь обретает свою «плоть и кровь» и ста­ новится «полным красок, звуков, запахов» (Ленин). Но сколь бы разнообразными и диковинными свойствами ни обладали эле­ менты этого мира, не следует забывать, что они пока неизменны. Ибо синтез «вещи в себе» и «вещи для других» дал нам «неиз­ менное нечто». Элементы же реального мира обладают, так ска49

зать, высокой пластичностью. Как природа осуществляет синтез «неизменного нечто» и «изменчивого нечто», особенно нагляд­ но видно на примере переменных звезд, вулканов, вещсств-таутомеров, амеб, протеев, хамелеонов и т. п. Это достигается путем чередования во времени состояний неизменности и изменчивости (см. рис. 5). 45 Неизменность и изменчивость так же взаимно обу­ словливают друг друга, как и подвижность и неподвижность. В результате сочетания состояний движения и покоя с состояния­ ми изменения и неизменности элемент в данный период времени может находиться в одном из че­ тырех состояний (двигается и Сбоистбо [С$) изменяется, покоится и изменяет­ ся, двигается и остается неизмен­ ным, покоится и остается неиз­ менным). Состояние элемента в общем случае представляет собой череI время(t) Д ° в а н и е в очень сложной после1 ~— довательности (определяемой в каждом конкретном случае стро­ к е . 5. го эмпирическим путем) всех ука­ занных четырех состояний.46 Дви­ жущаяся неправильная переменная звезда и инфузория, перио­ дически подвергающаяся инцистированию, являются наглядной тому иллюстрацией. Для того чтобы получить содержание явления, надо синтези­ ровать элемент с чем-то дискретным. Но это означает просто TOf что мы должны провести соответствующий диалектический ана­ лиз и синтез не только в отношении одного элемента, а в отно» шении всей совокупности элементов данного явления. В резуль· Тате мы получим следующую совокупность:
ci (/)1 ; α, le? (0, £¢),..., A (t)U ...; n *n\c\(t), c 2{t\ . . . . dl(t)\ (здесь ûfc — условное обозначение элемента; cqp — условное обо* значение соответствующего свойства; cQp(t)—условное обозна­ чение изменчивости этого свойства). 4 5 Как показал В. И. Свидерский в монографии «Противоречивость дви­ жения и ее проявления», единство устойчивости и изменчивости проявляете» ие только в указанном тривиальном смысле, но и в том (более глубоком) смысле, что всякое устойчивое состояние в определенном отношении есть со­ стояние изменения, а всякое состояние изменения в определенном отношении есть устойчивое состояние. Рассматривать устойчивость в чистом виде можно лишь в том случае, если отвлечься от внутренних изменений в элементе, что мы и сделали. 46 В действительности таких состояний может быть сколь угодно много, так как необходимо еще учесть (в общем случае) чередование устойчивости и изменчивости не только в отношении одного свойства, а й в отношении всех других свойств.

50

При этом между элементами обнаруживаются отношения тождества и различия, т. е. различные качественные отношения. Как показывает практика, не существует ни абсолютно тождест­ венных, ни абсолютно различных элементов, а существуют только сходные элементы ( т. е. отчасти тождественные, а отчасти раз­ личные). Таким образом, в результате синтеза непрерывности и дискретности мы обнаруживаем среди наших элементов группы сходных элементов, т. е. приходим к определенной классифика­ ции элементов. Дифференциация элементов на группы сходных элементов является естественным обобщением классификации минералов (Вернер и др.), химических элементов (Менделеев), звезд (Г. Рассел), растений и животных (Линней и др.)» людей по группам крови (Ландштейнер) и т. п. Для того чтобы получить полную картину качественной опре­ деленности явления, остается осуществить диалектический син­ тез содержания (т. е. полученной выше совокупности элементов) и формы (т. е. обнаруженной в ходе анализа явления структуры). Этот синтез осуществляется в человеческой практике при возве­ дении архитектурных сооружений из архитектурных элементов (колонн, арок, перекрытий, опор и т. п.), при сборке станков из технических деталей и т. п., а также в природе — при образовании материков из географических «элементов» (гор, равнин, озер, рек и т. п.), горных пород из минералов, химических соединений из химических элементов, организмов из органов и т. д. в виде соотношения целого и частей. Обобщение научных результатов такого типа, как исследова­ ние парагенезиса минералов (В. И. Вернадский), восстановле­ ние облика вымерших животных по отдельным костям (Кювье), восстановление облика лица умерших людей по их черепу (M. M. Герасимов) и т. п., показывает, что соотношение целого и частей есть так называемое коррелятивное отношение. Свое­ образие этого последнего состоит в том, что, будучи, с одной стороны, чисто качественным отношением, оно в то же время означает гораздо более глубокую взаимосвязь, чем указанные выше обычные качественные отношения. Природа коррелятивно­ го отношения может быть раскрыта лишь при условии раскрытия тайны целого. Эта последняя заключается в противоречивом от­ ношении целого к сумме частей: с одной стороны, результаты химической атомистики (Дальтон), кинетической теории газов (Максвелл, Больцман), структурной минералогии (Гаюи), тка­ невой и целлюлярной патологии (Биша, Вирхов), вегетативной гибридизации растений и пересадки органов у животных и т. п. свидетельствуют о том, что в свойствах целого так или иначе проявляются свойства частей; с другой стороны, открытие яв­ лений полиморфизмами изоморфизма в кристаллографии (Митчерлих), химической (Вёлер, Либих) и оптической (Пастер) изомерии, результаты синтеза органических веществ* из неоргани51

ческих (Вёлер), а также синтез кремний-органических и металло* органических соединений, исследования колониальных организ­ мов (зоология беспозвоночных) и т. п. показывают, что свойства целого не сводятся к свойствам частей. Последнее обстоятельство дало в свое время повод для мистификации целого (Аристотель, схоласты, витализм, холизм). Замечательно, что противоречиво не только отношение цело­ го к сумме частей, но и отношение части к элементу: серебро в чистом виде отличается по некоторым своим свойствам от сереб­ ра как составной части какой-нибудь соли; одноклеточные во­ доросли в морской воде обладают, вообще говоря, иными осо­ бенностями, чем одноклеточные водоросли в крови некоторых червей, и т. п. Как известно, это отличие части от элемента нашло свое отражение в химии в виде строгого разграничения понятий «химический элемент» (в данном случае «часть» в онтологиче­ ском смысле) и «простое вещество» (в данном случае «элемент» в онтологическом смысле). Таким образом, часть в одно и то же время и тождественна элементу, из которого она образовалась, и отлична от него. Секрет этого противоречивого отношения целого к сумме ча­ стей и каждой части к соответствующему элементу заключается в том, что в процессе диалектического синтеза (который является лишь мысленным отражением объективного синтеза) элементы и структура взаимно изменяют друг друга. Влияние элементов на структуру особенно ярко обнаруживается, например, в гигант­ ских молекулах сложных органических соединений, где характер химических связей между теми или иными атомами и комплек­ сами атомов4 (а следовательно, и реакционная способность соот­ ветствующих соединений, т. е. свойства целого) существенно за­ висит от природы и состояния соответствующих атомов и ком­ плексов атомов; влияние структуры на элементы особенно ярк<> обнаруживается, например, в соцветиях некоторых растений (ва­ силек, калина и др.) и в колониях некоторых животных (асцидии, сифонофоры и др.) в виде своеобразного «разделения труда» между элементами соцветия или колонии. Таким образом, тайна целого заключается в том, что оно есть структура, «модифицированная» совокупностью всех элементов.47 Неудивительно поэтому, что в ходе диалектического анализа, когда качественная определенность явления «разлагается» на совокупность элементов и структуру, целое «испаряется» и ста­ новится неуловимым, ибо структура в чистом виде есть не целое, а «абстракция» целого. Напротив, чтобы познать целое, надо 47 В процессе соединения элементы, взаимовлияя друг на друга, видоизме­ няют друг друга, а тем самым видоизменяют и первоначальный способ их со­ единения. Когда же мы мысленно отвлекаемся от этого взаимовлияния эле­ ментов друг на друга, мы одновременно отвлекаемся и от смодификации» эле­ ментами структуры и, таким образом, вновь получаем (мысленно) первона­ чальный способ соединения.

52

«восстановить» его в процессе диалектического синтеза. Анало­ гично, тайна частей заключается в том, что они суть элементы, «модифицированные» структурой. Лучшее доказательство того, что качественная определен­ ность явления есть соотношение целого и частей (т. е. единство элементов и структуры, см. рис. 6), дает современное производство синтетических материалов, когда на основании знания только элементов и структуры получают материал с заданными свой­ ствами. На рис. 6 аъ a2, аг и т. п. суть «элементы» как состав­ ные части целого, а А есть це­ лое, проявляющееся в особых свойствах. Займемся теперь синтезом количественой определенности явления. В результате анализа количество «поляризовалось» на абсолютную величину (или просто величину) и на относи­ Рис, 6. тельную величину (число). В то же время история науки и практики убедительно свиде­ тельствует о том, что в реальном мире, с одной стороны, нет «чи­ стой величины», которую нельзя было бы представить в виде какой-то числовой характеристики, но, с другой стороны, нет и «чистого числа», которое не было бы связано с какой-нибудь величиной или с каким-либо отношением между величинами. Об­ ращаясь к опыту, мы видим, как природа «разрешает» это проти­ воречие между величиной и числом: знаменитые «количества» в виде 6585 дней (промежуток времени между двумя солнечными затмениями — халдейский «сарос»), 760 мм Hg (атмосферное давление), 427 кг*м/ккал (механический эквивалент тепла), 23,5° (угол наклона плоскости экватора к плоскости земной ор­ биты), 149,5· 106 км (расстояние от Земли до Солнца), 11,2 км/сек (вторая космическая скорость), 85000 св. лет (диаметр Галак­ тики), 18 см (размах крыльев южноамериканских бабочек морфин), 720 кг (вес личинки луны-рыбы) и т. п. — показывают, что синтез абсолютного и относительного момента в количестве достигается в размерной величине. В самом деле, если при опре­ делении количественной определенности таких явлений, как яйца эпиорниса и колибри, взять за единицу измерения веса яйца вес яйца колибри, то окажется, что яйцо эпиорниса весит 52500; если же в качестве единицы измерения взять вес яйца эпиорниса, то яйцо колибри будет весить 50500" > н о э т 0 будет «относительный» вес. Чтобы получить «абсолютный» вес, необходимо взять за еди­ ницу измерения нечто внешнее по отношению к сравниваемым 53

явлениям (в случае измерения, например, расстояний от планет до Солнца в качестве единицы измерения следует взять не рас· стояние от Земли до Солнца, а, скажем, длину волны оранжевой линии криптона или длину носа египетской царицы Клеопатры). Беря в данном случае за единицу измерения вес 1 см3 дистилли­ рованной воды (при + 4 ° С и 760 мм Hg), получаем для яйца эпиорниса 10500 г, а для яйца колибри 0,2 г. Эти размерные величины, с одной стороны, абсолютны, так как не зависят друг от друга (поскольку единица измерения взята вне множества исследуемых элементов), но, с другой стороны, они и относитель­ ны в силу относительности выбора единицы измерения. Но если мы возьмем в качестве единицы измерения вес алмаза «Куллинан», то мы сможем определить веса яиц эпиорниса и колибри и 1 см3 дистиллированной воды безотносительно друг к другу, т. е. удастся исключить влияние на величину веса яиц выбора 1 смг воды в качестве единицы измерения. Однако нам не удастся полностью устранить относительный момент из количественной определенности соответствующих явлении. Следовательно, «аб­ солютная величина» и «размерная величина» не одно и то же: первая есть лишь момент последней. Таким образом, «конкретное» понятие количества состоит в том, что оно есть размерная величина. Чтобы получить полную картину явления, надо соединить результат синтеза количества в чистом виде с результатом син­ теза качества в чистом виде. Это достигается путем «приписыва­ ния» каждому моменту целого и частей определенной размерной величины. В результате обнаруживается, что каждый момент це­ лого и частей обладает специфической величиной. Последняя отличается от произвольной размерной величины тем, что она связана с определенной (специфической для данного качествен­ ного момента — протяженности, длительности, движения, свой­ ства, дискретности и т. д.) количественной границей, т. е., дру­ гими словами, может варьировать лишь в определенных преде­ лах. Так, величина средней плотности планет колеблется от 0,7 до 5,5 г/см3; длина волны видимого света — от 0,40 до 0,76 мк, величина периода изменения блеска у короткопериодических це­ феид— от 1,5 до 24 часов и т. п. В сфере чистого количества раз­ мерная величина могла принимать 3любые значения: «абстракт­ ная» величина с размерностью г/см могла принимать значения и Ю -83 г/см3 и 2,45· 10239 г/см3; но «конкретная» величина удель­ ного веса, как показывает практика, не может принимать ни од­ ного из этих значений. Как известно, различные вещества (метал­ лы, морская вода, кровь и т. д.) имеют при одинаковых условиях вполне определенные (специфические для их качественной при­ роды) значения удельного веса. Отличие удельного веса льда (0,92 г/см3) от удельного веса воды (1 г/см3) на 0,08 г/см3 приво­ дит к замечательному качественному эффекту: водоемы не про­ мерзают до дна, чго сохраняет их обитателям жизнь; сообщение 54

телу на Земле (перпендикулярно к поверхности Земли) скоро­ сти, равной не произвольной величине, а именно 8 км/сек приво­ дит к тому качественному результату, что тело становится спут­ ником Земли; охлажление гелия не до произвольной темпера­ туры, а именно до —269°С завершается тем качественным эффек­ том, что ге^ий сжижается, и т. д. При сравнении двух специфических величин, связанных с од­ ной и той же или разными частями в рамках данного качествен­ ного целого, обнаруживается объективно существующее между яими количественное отношение. При этом могут быть два случая: 1) исследуется количествен­ ное отношение между специфическими величинами с одинаковой размерностью; 2) исследуется количественное отношение между специфическими величинами в общем случае с различной раз­ мерностью. Рассмотрим вначале первый случай. На основе обобщения ко­ личественных отношений такого типа, как «критерий Погсона» в звездной астрономии (согласно ему, например, визуальная яр­ кость звезды 6-й величины в 2,512 раза меньше визуальной яр­ кости звезды 5-й величины), «число Маха» в сверхзвуковой аэро­ динамике (показывает, во сколько раз скорость тела в воздухе больше скорости звука), равенство числа молекул в равных объ­ емах любых газов при одинаковых условиях в кинетической тео­ рии газов («гипотеза Авогадро») и т. п., можно утверждать, что в первом случае мы имеем дело с отношением соизмеримости двух величин. Эта соизмеримость является, как кажется на пер­ вый взгляд, следствием тождества размерностей сравниваемых величин, так как величины с различной размерностью непосред­ ственно несоизмеримы. Однако еще пифагорейцы столкнулись с ошеломляющим фактом существования несоизмеримости среди величин одинаковой размерности. В самом деле, расстояние ме­ жду противоположными вершинами одной из граней древнегре­ ческого жертвенника, имевшего кубическую форму, было объек­ тивно несоизмеримо с ее стороной в множестве рациональных чисел, и отношение между этими расстояниями могло быть пред­ ставлено лишь иррациональным числом 1,414..., которое для своего полного изображения требует бесконечного приписывания натуральных чисел справа, т. е. «бесконечного прогресса». С аналогичным фактом столкнулись в XVII веке и созда­ тели исчисления бесконечно малых. Например, площадь поверх­ ности шара с радиусом, равным радиусу Земли, оказывается объективно несоизмеримой с площадью квадратного участка плоскости со стороной в 1 км, причем на этот раз уже не только в множестве рациональных, но и в множестве иррациональных ал­ гебраических чисел. Отношение между этими площадями может быть представлено, положим, трансцендентным числом 510 926 783, 04825 . . . Чтобы получить это число, нужно осущест­ вить предельный переход путем устремления величины участка 55

плоскости к нулю, а числа откладываний его на поверхности шара — к «бесконечности»; чтобы изобразить это число, надо «бесконечно» приписывать справа натуральные числа. Таким образом, мы опять попадаем в русло «бесконечного прогресса». Таким образом, так называемая «количественная» бесконеч­ ность 48 есть не что иное, как отношение несоизмеримости ме­ жду двумя специфическими величинами в явлении, обладающи­ ми одинаковой размерностью. Эта бесконечность является объек­ тивной, «актуальной» и «не дурной» (в гегелевском смысле, т. е. вполне уловимой, почти осязаемой). «Бесконечный прогресс» есть не что иное, как отражение в сфере познания этого объек­ тивного отношения. Онтологической причиной этого «прогресса» является не какая-то таинственная «бесконечная величина», а именно это отношение. В дальнейшем, однако, «бесконечный про­ гресс» переносится в качественную область и объективируется, в результате чего складывается впечатление, что в, мире могут существовать конкретные качества, обладающие «бесконечной величиной» (так называемая «дурная» бесконечность; напри* мер, Д. Бруно полагал, что может существовать «бесконечно большое число» звезд). Замечательно, однако, что описанное выше отношение несоизмеримости относительно, во-первых, в том смысле, что сравниваемые специфические величины несоизме­ римы взаимно, и, во-вторых, втом смысле, что оно есть отношение несоизмеримости лишь во множестве чисел, в котором выражены специфические величины данного явления, и есть отношение со­ измеримости в каком-либо ином множестве чисел. Соответствен­ но всему сказанному «количественная» конечность есть отноше­ ние соизмеримости. Отсюда следует, что ни одна специфическая величина сама по себе не является ни только бесконечной, ни только конечной — таковой она является лишь по отношению к какой-либо другой специфической величине. Итак, в общем слу­ чае любая специфическая величина в явлении одновременно, но в разных отношениях является и конечной, и бесконечной. Эвристическое значение «количественной» бесконечности со­ стоит, в частности, в том, что она есть своего рода «сигнал», пре­ дупреждающий нас, что мы находимся на пороге открытия но­ вого типа чисел. Рассмотрим теперь второй случай. Обобщение фактов та­ кого типа, как открытие Гюйгенсом зависимости \1ежду пе­ риодом колебаний маятника и его длиной: ί = 2π у —; Блегденом и Раулем—зависимости между температурой замерзания рас­ твора и концентрацией растворенного вещества: 73 = — cK+TQ\ 48 О диалектико-материа диетическом понимании так называемой качест­ венной бесконечности см., например, А. С. К а р м и н. О диалектико-материадиетическом понимании бесконечности. Вестник Ленингр. ун-та, 1959, № 5; С. T. M е л ю χ и н. Проблема конечного и бесконечного. М., Госполитиздат, 1958.

56

П. Кюри и Резерфордом — зависимости между возрастом гор­ ных пород и количеством продуктов радиоактивного распада: 1 N„ + Nt < = = y l n — χ — ; В. П. Паренаго — зависимости между массой — -—

звезды и ее температурой: M = Z,°' 3 (y-j

t

Τ '* ; Соссюром—

зависимости между количеством поглощенного кислорода к степенью повышения температуры цветов и т. п. — позволяет утверждать, что количественное отношение между специфически­ ми величинами, связанными с качественно различными момен­ тами в явлении (в частности, в элементарном явлении, т. е. в эле­ менте), есть отношение функциональной зависимости. Замеча­ тельной особенностью такого отношения является то, что оно не есть уже чисто количественное отношение, а такое количест­ венное отношение, которое имеет явно выраженную качествен­ ную «окраску»· Достаточно вспомнить знаменитую ошибку Гали­ лея относительно формы натянутой струны. Исходя из того до­ пущения, что количественная взаимосвязь между координатам» точек струны имеет вид у = V2px, Галилей сделал вывод, что натянутая струна принимает форму параболы. Однако Я. Бернулли в дальнейшем показал, что поскольку на самом деле ко­ личественная взаимосвязь между этими координатами такова: у = ясЬ—, то струна должна иметь форму цепной линии. Аналогично функциональная зависимость между электропро­ водностью и температурой, имеющая для селена вид ρ = ρο/ Γ, показывает не только количественное, но и качественное отличие селена от серебра, для которого эта функциональная зависи­ мость имеет вид ρ = αρ07\ Ясно, что если бы было обнаружено вещество с функциональной зависимостью типа ρ = ρ0 sin In arctg Г, то это означало бы открытие чего-то существенно нового не только в количественном, но и в качественном отношении. Какое богатое качественное содержание заключено в функ­ циональной зависимости, показали исследования «свойств» раз­ личных специальных функций: цилиндрических (Бессель), шаро­ вых (Лежандр), эллиптических (Абель, Якоби) и т. д.49 Следова­ тельно, функциональная зависимость в одно и то же время и в одном и том же отношении есть и количественная и качествен­ ная зависимость между специфическими величинами. Для от­ дельного элемента функциональная зависимость между специ­ фическими величинами, характеризующими все его свойства, а простейшем случае принимает вид: 49 Замечательно, что отношение бесконечности (в указанном выше смыс­ ле) периодически реально дает о себе знать в виде так называемых полюсов в описанных функциональных зависимостях.

57

|#(cî*. tf», ..., «SO,

= ы

.

( #(<**/rf*. ·•·.<*ι) J Задачу открыть «дозы природы» (т. е. функциональные зави­ симости в различных элементах мира) впервые перед естество­ знанием в общем виде поставил Ф. Бэкон.50 Ньютоновские «флюэнты» явились в свое время конкретным приложением этой идеи к имевшимся в то время фактам. Итак, содержание явления теперь принимает вид {al)f (α 2 ),...

foi). Открытие в практической деятельности людей фактов такого типа, как зависимость качественной определенности блюд, на­ литков, духов, лекарств, строительных материалов, «греческого огня», пороха и других объектов от их состава, а с другой сторо­ ны, открытие в ходе научного исследования зависимости от со­ става качественной определенности охладительных смесей (Декарт, Блэк), минеральных вод и морской воды (Бергман и др.)» почвы (Либих, Докучаев), воздуха (Лавуазье), различных химических соединений (Пруст, Берцелиус), сплавов (Чернов, Курнаков), метеоритов (Паллас, Хладни), земной коры (геохи­ мия), звезд (астрофизика), биоценозов (экология) и т. п. — по­ казало, что качественная определенность явления зависит от той количественной пропорции, в которой содержатся группы сходных элементов в явлении, т. е., другими словами, что качественная определенность целого зависит от состава частей. Последний в общем случае представляет собой качественно определенный «набор» групп сходных элементов, взятых при этом в определен­ ной количественной пропорции. Например, физиологические -функции крови существенно зависят и от качественного и от ко­ личественного сочетания различных белков. При ином качествен­ ном и количественном сочетании белков «кровь» может утратить свои физиологические функции, в результате чего человек уми­ рает; при ином качественном и количественном сочетании хими­ ческих компонентов «порох» не взрывается, «легированная сталь» подвергается коррозии, «каучук» начинает проводить электриче­ ский ток и т. п. Замечательно, что в составе явления качествен­ ный и количественный моменты оказываются связанными столь же тесно, как это наблюдалось уже в функциональной зависи­ мости. Состав явления мы узнаем на страницах естественнонауч­ ных трудов в виде, например, следующих диаграмм (см. рис. 7; х\> *2, ·. -, *п обычно обозначают процентное содержание тех или иных составных компонентов в явлении). 50 См. Ф. Б э к о н . Новый органон. Соцэкгиз, 1935. 58

Для завершения синтеза качественной и количественной определенности явления надо учесть, что определенное количе­ ственное выражение в явлении имеет не только совокупность элементов, но и структура. Специфические величины, характери­ зующие не элементы сами по себе, а способ их соединения друг с другом уи Уъ ..., Ут* хорошо известны на основе обобщения данных стереохимии (величины углов между химическими свя­ зями в молекулах), кристаллохимии (расстояния между атом­ ными плоскостями в кристаллах), астрономии (относительные рас­ стояния планет в так называемом правиле Тициуса—Боде) и т. п. С изменением этих величин изме­ няется структура явления, а следо­ вательно, изменяется и качествен­ ная определенность явления в це­ лом. Мы подходим к следующему важному итогу. При анализе качественной опре­ деленности явления уже отмечалась относительность непрерывности та­ кого момента материи, как элемент. Рис. 7. Но из этой относительности следует, что всякое целое, каким бы сложным оно ни было, в каком-то отношении тоже выступает как элемент. Но тогда все его каче­ ственные аспекты должны получить определенное количествен­ ное выражение, как мы только что видели, в форме:

et (ci, cf, ..,ct), cUcî, ci, ...c/), = MK Ci (C\, C2, . . . , C/_i) где А —условное обозначение целого как некоторого элемента. С другой стороны, так как все аи а> ап являются частями одного целого, то между (а,}, \а\ \ап\\х\.Хъ . . . . хп и у,, у2, . . . , ут должна существовать система многосторон­ них функциональных зависимостей самого разнообразного и притом специфического для качественной определенности дан­ ного явления типа. Но это еще не вс°. Обобщение „количествен­ ного4* описания самых разнообразных явлений природы показы­ вает, что специфические величины, характеризующие свойства целого (Ck ),в свою очередь зависят от специфических величин, характеризующих свойства частей (<£
r=-g£- (Клауэиуо и т. п.; зависимость С* от(*„ J t 2 f . , , jt„)— в диаграммах типа „состав—свойство" (Н. С. Курнаков) и т. п.; зависимость С* от (уи у 2 »..·* Ут) в соотношениях типа * = aresin ^-(Вульф, Брэгг) и т. п. Но взаимозависимость между специфическими величинами, характеризующими качественные аспекты целого, и специфиче­ скими величинами, характеризующими качественные аспекты частей, свидетельствует, по-видимому, о существовании гораздо более широкой и глубокой взаимозависимости между функцио­ нальными зависимостями сферы целого и функциональными за­ висимостями сферы частей (причем зависимость первого типа является лишь малым фрагментом зависимости второго типа). Эта вторая взаимозависимость вообще не является уже функцио­ нальной зависимостью, а представляет собой качественно-количе­ ственное отношение гораздо более сложного типа. С различными видами такого отношения, рассматриваемыми в чистом виде,, имеет, например, дело современная теория операторов (в мате­ матике XX века). Таким образом, явление как единство качест­ венной и количественной определенности принимает следующий вид: .

C A //-»A

s>A

''

s*A\

• · > \ап)>

1 \ ( * 2 , Ь з , . . . , W J,

I С2 (Ci, Сз, . · . , С* ), I Ci (Ci, С2, . . . , Cj-i)

Уи Уг, ..

у У m

ИЛИ, в более общей форме, Ф ( Л ) ^ ¥ ( а 1 э Ö2, ...., ап). Наглядно это соотношение может быть интерпретировано, на­ пример, с помощью гигантской молекулы какого-нибудь белка, количественные особенности которой, как целого, зависят от ко­ личественных особенностей составляющих ее аминокислот, их состава и количественных особенностей ее структуры. Итак, в результате диалектического синтеза качественной и количественной определенности явления обнаружилось, что оно представляет собой некоторую меру, моментами которой явля­ ются специфическая величина, элементарная функциональная за­ висимость, состав и «количественная структура» явления. Мера как атрибут материи есть универсальная количественная взаимо­ зависимость целого и частей, строго специфическая для данного Качества, или, другими словами, соотношение целого и частей, 60

взятое в определенном и притом специфическом для данного ка­ чества количественном выражении.5i Выражаясь фигурально, мера есть своего рода «внутренняя математическая гармония», заключенная в каждом объекте, по· знание которой представляет огромный теоретический и практи­ ческий интерес. На эту сторону дела в истории философии впер­ вые обратили внимание Пифагор и Платон. Однако они абстра­ гировались от качественной стороны меры, взяв только количе­ ственную сторону, в результате чего материя превратилась у них в «совокупность математических форм».52 Синтез сущности В результате анализа сущность «поляризовалась» на основа­ ние и закон. Поэтому синтез сущности сводится к синтезу этих двух моментов объективной действительности. Каждый элемент в явлении имеет свое основание («светится в самом себе чем-то другим») (Гегель). При этом за основания­ ми, так сказать, 1-го порядка скрываются основания более общие И глубокие (основания 2-го порядка), за основаниями 2-го поряд­ ка— основания 3-го порядка и т. д., вплоть до основания целого, как самого общего и глубокого (в рамках данного объекта) осно­ вания.53 Например, è случае такого единичного элемента, как видимое движение Марса (наблюдавшееся как явление еще вави­ лонскими жрецами), основанием 1-го порядка является «эллип­ тическое движение планеты» (Кеплер), основанием 2-го поряд­ ка— «всемирное тяготение»54 (Ньютон), основанием 3-го поряд­ ка— «деформация эфира» (Эйлер) и т. д.; в случае такого единичного элемента, как «земной магнетизм» (обнаруженный как явление изобретателями компаса), основанием 1-го порядка будет, положим, «конвекционный электрический ток» (Ампер), основанием 2-го порядка — «термоэлектрический эффект» (Зеебек) и т. д.; в случае такого единичного элемента, как «пурпур* ный цвет триумфальной тоги Траяна» (наблюдавшийся как явле­ ние жителями Рима в начале II века н. э.), основанием 1-го по* рядка будет «избирательное отражение света» (Гримальди), основанием 2-го порядка — «избирательное отражение световых волн» (Френель), основанием 3-го порядка — «избирательное отражение электромагнитных волн» (Максвелл) и т. д. Мы получаем, таким образом, некоторую совокупность раэб* Необходимо подчеркнуть, что мера как эквивалент явления проявляете! в строго единичном количественном выражении (например, не в форме: M зависит от Г, а в форме: 45,4 кг стали зависит от 238ЭС температуры стали)« 62 Ср. В. Г е й з е н б е р г . Открытие Планка и основные философские во­ просы учения об атомах. «Вопросы философии», 1958, № 11. ьз См. В. И. Л е и и н. Соч., т. 38, стр. 214, 249. •4 Нас здесь интересует методологическая, а не естественнонаучная сто­ рона дела. Хотя в дальнейшем выяснилось, что тяготение нельзя объяснить деформацией эфира, тем не менее задачу откоытия основания тяготения влервые поставили физики-картезианцы XVII—XVIII вв. 61

ных оснований. Благодаря законам эти различные основания на* ходятся в определенных «жестких» отношениях относительно друг друга; вследствие этого совокупность оснований образует некоторую систему. В самом деле, если основания заданы, то этим еще сущность не определена однозначно: ведь они могут находиться в иных отношениях относительно друг друга, чем это указано, например, в предыдущих примерах, и тогда картина сущности кардинально изменяется. С другой стороны, сами законы, как это хорошо известно н* конкретных наук, подразделяются на законы различной степени общности, т. е. законы 1-го, 2-го и т. д. порядков, вплоть до зако­ на целого как самого общего и глубокого (в рамках данного объекта) закона (иногда его называют также «основным зако­ ном» объекта).55 Например, законы отражения и преломления света являются частным случаем законов распространения элек­ тромагнитных волн; эти последние являются частным случаем законов электромагнитного поля и т. д. Итак, сущность объекта представляется, с одной стороны, со­ вокупностью оснований, с другой стороны, системой законов. Возникает, однако, следующий вопрос: почему сущность объекта образована именно такими основаниями, а не другими, а также именно такими законами, а не другими. Это находит свое объяс­ нение в основании и законе целого.56 Все многообразие оснований и законов в объекте выступает как нечто в свою очередь обосно­ ванное. Основание и закон целого (т. е. отношение основания целого к основаниям его частей) являются объективной основой наблюдающегося в процессе развития конкретных (особенна естественных) наук стремления свести все факты и принципы к: одному началу.57 Призывы к «экономии мышления» имеют ра­ циональный сКШсл только тогда, когда они ставят своей целью обнаружить основание и закон целого. Но основание и закон целого тоже должны быть обоснованы. С первого взгляда ка­ жется, что основание и закон целого нельзя обосновать в рамках данного объекта, и требуется привлечь для такого обоснования законы и основания других (более сложных) объектов. Между тем, в основе такого заключения лежит молчаливо принимаемая посылка о том, что грань между основанием и обос65 См. В. П. Т у г а р и н о в . Законы объективного мира, их познание и использование. Изд. Ленингр. ун-та, 1954, стр. 45. 56 Например, закон всемирного тяготения по отношению к совокупности механических явлений и более частных механических законов, действующих в Солнечной системе (Ньютон); второе начало термодинамики по отношению к широкой совокупности физических и химических явлений и более частных фи· знческих и химических законов, связанных с превращением части энергии в те* плоту (Клаузиус, Гельмгольц); закон электромагнитной индукции по отноше­ нию к широкому классу электродинамических и оптических явлений и более частных электромагнитных и оптических законов (Фарадей, Максвелл) и т. п. 57 См., например, А. Э й н ш т е й н и Л . И н ф е л ь д . Эволюция физики, стр. 8 а

62

нованным в сфере сущности имеет абсолютный характер. Но это предположение явно противоречит принципу относительности всех граней между противоположными атрибутами материи, ко­ торый является результатом обобщения огромного количества эмпирических данных (см. стр. 79—80). Если же допустить огносительность грани между основанием и обоснованным в сфере сущности, то мы получим следующий результат: то, что основание н закон целого обосновывают систему оснований и закрнов его частей, есть только одна сторона сущности; другая же состоит в том, что система оснований и законов частей в свою очередь обосновывает основание и закон целого. Таким образом, основа­ ние и закон в объективной действительности оказываются одно­ сторонними моментами субстанции, т. е. такого основания, кото­ рое обосновывает себя само. Субстанция есть некоторое основа­ ние, во-дервых, и некоторый закон, во-вторых. Но это есть такое основание, которое (в рамках данного объекта) не нуждается в каком-то другом основании для своего обоснования, и такой за­ кон, который соотносит данное основание не с некоторым другим основанием, а с самим собой.58 Таким образом, основание и закон «угасают» в субстанции, но в то же время и сохраняются в ней в модифицированном («снятом») виде. Понятие субстанции кажется с первого взгляда очень зага­ дочным и таинственным и даже, <5ыть может, плодом какой-то схоластической спекуляции. Между тем, это понятие не раз сти­ хийно использовалось естествоиспытателями для объяснения раз­ личных природных явлений, и при этом (в пределах определенно­ го круга фактов) получались отличные результаты. В самом деле, попытка объяснения основания современного состояния солнеч­ ной системы не из чего-то внешнего, а из нее самой (например, космогоническая гипотеза Канта—Лапласа), объяснение основа­ ния современного состояния земной коры из ее собственной при­ роды (геологическая теория Лайеля, контракционная гипотеза Бомона—Зюсса и т. п.), объяснение основания наблюдаемой стадии в развитии организма опять-таки не из чего-то внешнего, а из природы его самого (эмбриология) и другие аналогичные факты из истории науки, по-видимому, свидетельствуют о том, что категория субстанции является не плодом досужего вымысла, а отражением соответствующего момента в объективной действи­ тельности. Сравнительно редкое использование естествоиспыта­ телями категории субстанции по сравнению с категориями осно-» 58 Естествоиспытатели обычно понимают под «субстанцией» объекта со­ вокупность образующих его элементов и противопоставляют «субстанцию» структуре (ср. высказывания Эддингтона, Марха и др.). Такое наивное ото* ждествление «субстанции» с «содержанием» соответствует тому уровню фило* софского развития, который был достигнут в античную эпоху (ср. аристоте* девское понимание субстанции), и, следовательно, на 2000 лет отстает от со« временного уровня развития философской мысли.

03

вания и закона объясняется не тем, что она «дальше» стоит от опыта, нежели категории основания и закона, а тем, что исполь­ зование этой категории предполагает детальное знание не только всех частных оснований и законов в объекте, но и основания и за­ кона целого. Но этого знания во многих конкретных науках еще йет. Впрочем, категория субстанции фактически широко исполь­ зуется в конкретных науках, только не в чистом виде, а в форме категории взаимодействия (см. стр. 74—76). Загадочность субстанции объясняется в действительности просто тем, что она рассматривается нами в «чистом» виде, но эта загадочность сразу же исчезнет, как только мы перейдем к îee рассмотрению в связи с категориями сферы явления. Весьма любопытен тот факт, что античная философия не вы­ работала понятия субстанции в указанном выше смысле (так же, Как и понятия меры). Понятие субстанции, как и понятие меры, «сть завоевание философии нового времени. В общем виде оно впервые развито Дж. Бруно и Спинозой. Они, по существу, покавали, что наиболее глубокое определение сущности состоит в том, -что она есть субстанция. Синтез о б ъ е к т а в целом Для того чтобы завершить диалектический синтез объекта, на­ до соединить вместе результаты синтеза явления в чистом виде и синтеза сущности в чистом виде или, что то же самое, к резуль­ татам синтеза явления «применить» рез>льтаты синтеза сущности («диалектическая дедукция»). Так как в результате синтеза яв­ ления последнее оказалось не просто явлением, а количественно определенным явлением, т. е. мерой, а в результате синтеза сущ­ ности последняя оказалась обоснованной сущностью, т. е. суб­ станцией, то синтез объекта сводится, вообще говоря, к синтезу меры и субстанции. Это нас не должно удивлять: поскольку ме­ ра есть количественно определенное явление, то она тем самым есть нечто противоположное субстанции, т. е. акциденция, С друтой стороны, хотя в содержании сущности, с первого взгляда, на­ ряду с «качественным» есть и «количественный» момент,59 он («количественный» момент) выступает здесь не в форме единич­ ного, а в форме общего, а такой «количественный» момент нельзя измерить, — следовательно, сущность (а стало быть, и субстан­ ция) есть, в известном смысле, нечто «безмерное» (Гегель). 59 Особенно ярко он выступает в формулировке некоторых законов; на­ пример, в случае 3-го закона Кеплера

\(тГ)* ~ (ярр} '"* Irf ~ R? ) (здесь Т™ — период обращения всякой планеты вокруг Солнца; / ¾ - — сред­ нее расстояние всякой планеты от Солнца; 7*jJc — период обращения асте­ роида; /?£с — среднее расстояние астероида от Солнца). 64

Основная идея, лежащая в основе синтеза меры и субстанции, состоит в том, что не только вся качественная определенность явления в целом во всей ее сложности, но и «внутренняя матема­ тическая гармония» в нем имеют некоторое основание, которое находится не вне, а внутри явления (есть оборотная сторона са­ мого явления). Более того, само это основание, обосновывая ка­ чественную определенность явления в целом и «внутреннюю ма­ тематическую гармонию» в нем через сложную (иерархическую) систему более простых оснований разной степени общности, в то же время само имеет некоторое основание, причем это последнее тоже находится не вне, а внутри явления и представляет собой не что иное, как указанную выше совокупность более простых оснований. Каким образом это возможно, покажет дальнейшее изложение. Чтобы дать синтез меры и субстанции в целом, надо вначале дать синтез элементарной меры и элементарной субстанции {подобно тому как мы, прежде чем дать синтез качества и ко­ личества в целом, дали вначале синтез элементарного качества и элементарного количества). Но элементарная мера есть коли­ чественно определенный элемент явления {а^}, а элементарная субстанция есть элементарное основание, которое обосновывает себя само. Природа дает нам реальный синтез тиго к другого в форме превращения возможности™ в действительность?1 В са­ мом деле, в мире не существует ни чистого единичного алмаза без «кристаллического углерода вообще», ни чистого «кристалли­ ческого углерода вообще» без, например, единичного алмаза; ни чистого единичного коралла без «животного вообще», ни чистого «животного вообще», положим, без единичного коралла и т. д. Таким образом, элемент явления без основания и основание без элемента суть лишь наша «абстракция»: элементарная действи­ тельность есть алмаз плюс кристаллический углерод; коралл плюс животное и т. д., т. е. единство элемента (в определенном количественном выражении) и основания.62 Обобщение фактов такого типа, как открытие возможности существования Америки (Страбон), возможности полета на аппарате тяжелее воздуха {H. E. Жуковский), возможности поддерживать связь на расстоя­ нии без прямого или косвенного вещественного посредника (Герц), возможности превращения неблагородных металлов в зо­ лото (Резерфорд), возможности того, что некоторое число обезьян, посаженных за пишущие машинки, может в принципе отпечатать полное собрание сочинений Шекспира («чудо дактилографирующих обезьян») и т. п., а также открытие того обстоя­ тельства, что так называемые «истинные» газы (гелий, водород, 60 См. Н. П. В а с и л ь е в . К вопросу о реальной возможности. Уч. зап. Высш. парт, школы при ЦК КПСС. Диамат и истмат, вып. 2, 1960. 61 См. А. К. С у х о т и н . К вопросу о содержании категории действительности. Научн. докляды высшей школы. «Философские науки», 1960, № 4. 62 Ср. В. И. Л е н и н . Соч., т. 38, стр. 145—146.

65

кислород и др.) могут существовать в трех возможных агрегат­ ных состояниях, что бабочке папилио присуща способность к пя­ ти возможным видам мимикрии и т. п., что кристаллы могут суще­ ствовать лишь в 230 возможных видах симметрии (Е. С. Федоров, Шенфлис), что белок, состоящий из 20 аминокислот, предполагает существование 2 432 902 008 176 640 000 возможных изомеров и т. п. — все это показывает, что за каждым действительным элементарным явлением скрывается некоторое возможное эле­ ментарное явление (газ гелий в действительности есть жидкий или твердый гелий в возможности, графит в действительности есть уголь или алмаз в возможности и т. п.). «Возможность вооб­ ще» есть, очевидно, то общее, что присуще всем указанным и неуказанным конкретным возможностям, и она столь же реальна, как и действительность. Каждый действительный элемент являет­ ся результатом реализации («превращения в действительность») некоторого возможного элемента (открытие Америки Колумбом явилось реализацией «возможности существования Америки», открытой Страбоном; создание самолета явилось реализацией «возможности полета на аппарате тяжелее воздуха»; изобрете­ ние радио явилось реализацией «возможности поддерживать связь на расстоянии без проводов» и т. д.). То, почему мы имеем дело именно с таким, а не с другим действительным элементом,, объясняется наличием определенного «набора» возможных эле­ ментов, в результате реализации одного из которых и возникает данный действительный элемент. Но действительный элемент об­ ладает двойственной природой (собственно элемент и основание элемента). Поэтому, чтобы объяснить его происхождение, мы должны допустить, что и возможный элемент обладает двой­ ственной природой (есть единство собственно возможного эле­ мента и возможного основания). В самом деле, когда мы имеем дело с действительным единичным алмазом (например, с алма­ зом «Регент», украшавшим рукоять шпаги Наполеона I), то. чтобы объяснить его происхождение, недостаточно учесть только то обстоятельство, что он есть результат реализации возможного алмаза (например, при соответствующих геологических условиях в копях Голконды в Индии), ибо происхождение алмаза как яв­ ления не объясняет еще происхождения его сущности. Действи­ тельно, можно представить себе такую ситуацию, что возникший алмаз «Регент» по своей сущности оказывается не «кристалли­ ческим углеродом вообще», а, положим, «кристаллическим крип­ тоном вообще». Это можно было бы объяснить только тем обстоя­ тельством, что действительное основание — «кристаллический криптон вообще» есть результат реализации возможного основа­ ния «кристаллический криптон вообще». Но так как на самом деле алмаз «Регент» по своему основанию оказывается «кристал­ лическим углеродом вообще», то это естественно объяснить тем, что его действительное основание есть результат реализации воз­ можного основания «кристаллический углерод вообще». Научное 66

значение проведенного рассуждения состоит в том, что оно по­ казывает недостаточность объяснения явления только с помощью его основания, но необходимость для полного объяснения явления объяснить и происхождение его основания. Таким образом, при превращении возможного элемента в действительный элемент возможное основание превращается в действительное основание. Следовательно, с одной стороны, воз­ можное основание обосновывает действительное основание, но. с другой стороны, не отличается от него по своему содержанию. Итак, отношение возможности и действительности есть субстан­ циальное отношение, но субстанциальное отношение не в чистом виде, а модифицированное синтезом с «чистым» элементом. Итак, в результате синтеза «чистого» элемента {а^} с элемен­ тарной субстанцией каждый элемент в объекте оказывается неко­ торой действительностью, которая постоянно рождает сама из себя различные возможности и сама же реализует их. Понятие о таком внутренне активном элементе в истории философии в общем виде было впервые сформулировано (и мистифицировано) Лейбницем в его учении о «монадах».63 Если мы теперь соединим такие элементы-монады в нечто целое, то при изучении превращения элементарной возможности в элементарную действительность обнаруживаются два противо­ положных случая: 1) в элементе при данных условиях64 имеется лишь одна воз­ можность, которая может превратиться в действительность и ко­ торая превращается в действительность. Так, человеку как живо­ му существу реально присуща лишь одна «возможность смерти», а не присуща ни «возможность загробной жизни» (христианство), ни «возможность перевоплощения» (буддизм). Причем эта воз­ можность при обычных биологических условиях существования (исключая, быть может, случай анабиоза) рано или поздно реа­ лизуется. Поэтому смерть объективно неизбежна. Такой способ превращения возможности в действительность получил название необходимости, которая символически может быть изображена следующим образом: {ав -> ад}\ 2) в элементе при данных условиях имеется, вообще говоря, несколько различных возможностей, любая из которых в прин­ ципе может превратиться в действительность и лишь одна из ко­ торых превращается в действительность. Например, при броса­ нии игральной кости объективно существуют >6 различных воз­ можностей,, каждая из которых при обычных («нормальных») условиях бросания может в принципе реализоваться и в то же время лишь одна из которых реализуется при каждом бросании. 63 См. В. И. Л е н и н. Соч., т. 38, стр. 378. 64 Под «условиями» существования некоторой возможности ав в эле­ менте а, возможности ее реализации и ее действительной реализации факти­ чески молчаливо подразумевается реализация каких-то вполне определенных возможностей во всех других элементах в данном объекте.

67

Такой способ превращения возможности в действительность получил название случайности. «Чистая» случайность предпола­ гает, очевидно, равновозможность всех случаев. Понятие случай­ ности является естественным обобщением практики азартных игр, выборов по жребию (например, в Афинах эпохи Перикла), случайных открытий (открытие, например, радиоактивности, пе­ нициллина, кладов и т. п.), случайных совпадений («эоловый город» Обручева в Китайской Джунгарии, очертания противопо­ ложных берегов Атлантического океана, форма семян наперстян­ ки и ее лечебные свойства и т. п.), а также «случайных» измене­ ний животных и растений (Дарвин), «случайных» движений кол­ лоидных частиц в растворе (Р. Броун), флуктуации температуры, давления и т. п. (Больцман, Смолуховский и Др.) ι «случайного» сочетания цветных стекол в калейдоскопе, «случайных» броса­ ний монет (Пирсон и др.) и игл (Вольф и др,) и т. п. Символи­ чески «чистая» случайность может быть представлена (в про­ стейшем случае) в следующем виде: {<#-*<£}, где * = 1 , 2, 3 f . . . , п. Если способ реализации всех возможностей в объекте есть необходимость,, тогда мы получаем объект, в котором в данный момент времени все необходимо (мир «чистой» необходимости, или «мир Лапласа»); если же способ реализации всех возмож­ ностей в объекте есть случайность, то мы получаем объект, в кото­ ром в данный момент времени рее случайно (мир «чистой» слу­ чайности, или «мир Шопенгауэра»). Хотя в истории науки из­ вестны приближения как к «миру Лапласа» (система материаль­ ных точек классической «динамической» механики), так и к «миру Шопенгауэра» (система материальных точек классической статистической механики), тем не менее оба этих «мира» в чистом виде суть «абстракции»: реальный мир есть единство необходи­ мости и случайности. Естественно поставить вопрос: почему та или иная возмож­ ность превращается в действительность? Обнаружение в практической деятельности людей „причин­ ной зависимости" между нагреванием руды и появлением ме­ талла, появлением ветра и перемещением парусника, внесением удобрений и увеличением урожая и т. п., а также обобщение фактов такого типа, как открытие „причинной зависимости* между появлением Луны на небе и приливами и отливами морей и океанов (Ньютон), между движением Нептуна и „воз­ мущением" орбиты Урана (Леверрье), между появлением уль­ трафиолетовых лучей и свечением соли (Стоке), между про­ хождением электрического тока в проводнике и отклонением магнитной стрелки (Эрстед), между растворением в воде вин­ нокаменной кислоты и поворотом плоскости поляризации света (Био), между появлением бактерий в крови и заболеванием человека (Паетер, Кох) и т. п., с одной стороны, и обобщение 68

фактов такого типа, как отсутствие „причинной зависимости" между изменением формы печени жертвенного животного и понижением урожая (халдейские маги), появлением кометы на небе и смертью принца на Земле (средневековые астрологи), появлением Луны и увеличением раковин в морях (Плиний) и т. п., с другой стороны,—показывают, что между некото­ рыми (а*й)--> Д(д}} и некоторыми [bW-t-bf], относящимися к разным элементам в объекте (соответственно элементам а й о), существует особого рода связь, а именно: {aife) -> а^]'} оказы­ вается зависимым от {&«*-> &Ö*}, ЧТО символически можно за­ писать в следующей форме: 65 Отношение причинности в чистом виде есть, следовательно, 66 отношение зависимости реализации некоторой возможности #вА) в элементе а от реализации некоторой возможности Ь^ в элементе &.67 Главная особенность причинности состоит, однако, в том, что в ней, так сказать, «снимается» (т. е. и пропадает и вместе с тем сохраняется) противоположность между случайностью и необ­ ходимостью. Замечательно, что этот объективный синтез случай­ ности и необходимости легко усмотреть уже в самой словесной формулировке причинности. Принцип причинности, как известно, гласит: «если произойдет Л, то обязательно произойдет В». Слово «обязательно», очевидно, подчеркивает момент необходимости, а слово «если» — момент случайности. В самом деле, например, в случае причинного отношения: {появление в реторте ртути}-*-{ускорение реакции образования индиго} (Грёве), ускорение реакции образования индиго, с одной стороны, необходимо, если в реторте появилась ртуть; но так как ртуть в реторте может появиться, а может и не появиться, то тем самым оно и случайно. Таким образом, причинность в строго научном понимании этого атрибута материи отнюдь не исключает случайности и потому не тождественна необходимости, которая в чистом виде исключает случайность. Именно в силу этого об­ стоятельства отношение причинности в истории науки и практики вызывает к себе столь болыйой интерес, и именно оно дало повод Демокриту воскликнуть, что он предпочитает найти одно «при­ чинное объяснение», нежели получить персидский престол. Ведь

65 См. Ю. Ф. Б о р у н к о в. Причинность как категория марксистской диалектики. Уч. зап. Моск. обл. пед. ин-та, т. 59, вып. 5, 1957. ее Следует отметить, что если собственно условие есть такое { ^ - * - ^ | , которое определяет возможность { а^ -*- а$Ц , то причина есть такое { Ь$ -* Ь^\, которое определяет действительность \ а^ - > л ^ } . 67 Ср. В. И. Л е н и н . Соч., т. 38, стр. 143 (о связи причинности с субстан­ цией) . 69

чисто необходимое явление было бы столь же неконтролируемо человеком, как и чисто случайное. Только единство необходимо­ сти и случайности, с которым мы в простейшей, еще совершенно «абстрактной» форме сталкиваемся в причинном отношении, соз­ дает возможность человеческого вмешательства в причинную связь событий без нарушения этой связи. Неудивительно поэто­ му, что когда в 1912 г. Функ ввел в организм птицы, больной бери-бери, витаминный комплекс В, то наступившее «выздоров­ ление от бери-бери» не было нарушением причинной связи, су­ ществовавшей до такого «вмешательства». Однако момент случайности, имеющийся в причинности, не исключает полной однозначности следствия {aW -+а£)}9 если дана причина {tfp-+b$].B самом деле, задание причины озна­ чает, что мы просто устранили момент случайности, после чего остается „чистая" необходимость, а следовательно, и однознач­ ность. Эта замечательная особенность причинности, рассматри­ ваемой в чистом виде, дополняется еще другой особенностью: односторонностью связи причины и следствия, что символи­ чески изображено односторонней направленностью стрелки от причины к следствию, а не наоборот. Но элементарное отношение причинности в чистом виде само является лишь «абстракцией»: причина в свою очередь оказы­ вается следствием другой причины, а следствие — причиной другого следствия (в рамках данного объекта). Символически это можно записать в следующем виде: Мы получаем, таким образом, некоторую причинно-следствен­ ную цепь. Последняя является естественным обобщением любого технологического процесса, а также, например, следующих кон­ кретных причинно-следственных цепей: {смешение соли и снега} ->- {появление разности температур в металлах} -•- {появление термоэлектрического тока} ->• {отклонение магнитной стрелки} (Зеебек); {интенсивная вулканическая деятельность}-^{увеличение кон­ центрации С0 2 в атмосфере} ->• {поглощение солнечных лучей} -*• ->-{понижение температуры на Земле} ->• {оледенение} (Аррениус); {увеличение числа старых дев}68-ν{увеличение числа ко­ шек}-^ {уменьшение количества полевых мышей}-^{увеличение количества птиц, питающихся насекомыми} -> {уменьшение коли­ чества шмелей}-ν {понижение урожая семян клевера} (Дарвин) и т. п. В истории философии понятие причинно-следственной цепи 69 было впервые развито стоиками в их учении о «логосе». При 68

Речь идет об Англии конца XVIII— начала XIX веков. б^ См. В. И. Л е н и н . Соч., т. 38, стр. 346.

70

этом они считали ее бесконечной в обе стороны и на этом осно­ вании делали вывод, что в мире имеется только необходимость. В самом деле, если в элементарном причинном отношении наря­ ду с моментом необходимости существовал и момент случай­ ности, то в бесконечной «прямолинейной» причинно-следственной цепи, как это непосредственно очевидно, остается одна необходи­ мость: случайность исчезает. Следует отметить, что в конечной причинно-следственной цепи момент случайности не исчезает, но, так сказать, «отодвигается» на некоторое расстояние от данного события. Бесконечная причинная цепь, очевидно, получается из конечной в результате некоторого предельного перехода. Однако такой предельный переход, вообще говоря, незаконен по следую­ щим двум основаниям. Во-первых, в его основе лежит предположение* что причина превращения во всяком элементе некоторой возможности в не­ которую действительность всегда находится вне данного элемен­ та (в другом элементе). На самом же деле всякие модификации элементов лишь отчасти детерминируются внешним воздейст­ вием, а отчасти определяются самим элементом, т. е., другими словами, элементы в объекте обладают собственной активностью. Представление о собственной активности элементов является есте­ ственным обобщением практики создания различных двигателей (Уатт, Дизель и др.) и различных автоматических устройств (на­ пример, «пассивные» станки эпохи первой промышленной рево­ люции в Англии XVIII века и современные автоматические стан­ ки с «электронным мозгом») и т. п., а также результатом обоб­ щения различий в поведении, например, пылинок в солнечном луче (движение под влиянием внешнего воздействия) и лейко­ цитов в крови человека (движение под влиянием собственной ак­ тивности), различий в поведении, например, семян яванского огурца (перелетающих большие расстояния на своих крыльях под действием воздушных течений) и мексиканских «скачущих» бобов («спонтанно» перескакивающих с места на место) и т. д. В истории философии понятие о собственной активности эле­ ментов впервые было введено Эпикуром в его учении об «откло­ нении атомов» (в отличие от демокритовского атома как чего-то совершенно пассивного). Дальнейшим развитием этого понятия явились «монады» Лейбница и «гетерогенные молекулы» Дидро. Важно отметить, что характер собственной активности элемента (рассматриваемой в чистом виде) не зависит от природы других элементов, а зависит всецело и исключительно от природы его самого. Вследствие этого элемент «преломляет» оказанное на него внешнее воздействие нередко весьма неожиданным спосо­ бом и, таким образом, становится источником самостоятельной причинно-следственной цепи (см. рис. 8; элемент а\ является, в частности, источником новой причинно-следственной цепи хц,..., jci6, а элемент Яг — источником новой цепи Хгь · - .,*2s). Такое «спонтанное» поведение элемента кажется с первого взгляда в 71

высшей степени загадочным, и от него даже «веет чем-то поту­ сторонним». Однако оно получает совершенно тривиальное объ­ яснение, если учесть относительный характер непрерывности эле­ мента: ведь элемент лишь по отношению к данному объекту есть нечто непрерывное, а по отношению к другому объекту этот же самый элемент и в то же самое время есть нечто дискретное. Это означает, что в нем, вообще говоря, имеется некоторое внутрен­ нее взаимодействие. Легко понять, что конечный результат внеш­ него воздействия одного элемента на другой существенно будет

Рис. д зависеть от характера этого внутреннего взаимодействия (кото­ рое в разные периоды может быть, разумеется, весьма различ­ ным) . Этот результат не будет зависеть от данного внутреннего взаимодействия и, следовательно, будет вполне однозначным только в том случае, если это внутреннее взаимодействие столь мало, что им практически можно пренебречь. Блестящей иллю­ страцией всего сказанного является, в частности, классическая теория теплоемкости многоатомных газов, согласно которой коли­ чество энергии, которое может «поглотить» молекула газа, зави­ сит не только от ее внешних, но и от ее внутренних «степеней свободы». Аналогично укус насекомого или попадание песчинки сами по себе не способны объяснить возникновение галла на де­ реве или жемчужины в раковине: и то и другое вызывает соот­ ветствующий эффект, лишь «преломляясь» через внутреннее взаимодействие (в данном случае физиологическое взаимодей­ ствие в растительном или животном организме). Замечательно, что это внутреннее взаимодействие, имеющееся в каждом элементе, действительно является чем-то «потусторон­ ним», но не вообще, а по отношению к данному сложному объек72

ту. И как бы мы далеко ни пошли в разложении каждого элемен­ та на его составные части, нам никогда полностью не устранить этого «потустороннего» влияния, ибо, исчезая на одном уровне, оно с той же необходимостью появляется на другом «уровне» (Бом). Это один «канал», по которому случайность вторгается в сферу причинно-следственной цепи. Во-вторых, в основе предельного перехода от конечной к «бес­ конечной» причинно-следственной цепи лежит также молчаливо принимаемое допущение, что независимые друг от друга причин­ но-следственные цепи не могут «пересекаться». По иронии судьбы эту мысль вместе со стоиками в противоположность Демокриту отстаивал опять-таки Эпикур («параллельность движений ато­ мов»). Однако уже любой технологический процесс показывает, что причинно-следственные цепи, исходящие от различных эле­ ментов, то здесь, то там «пересекаются» (см. рис. 8: χ = [ав -+ ад) £ = {ав-*адЬ г Д е ав—возможность иного типа, чем αβ, ^ — дей­ ствительность иного типа, чем ад) [ав-+ад] —превращение возможности в действительность иного типа, чем {ав-+а'д}). В результате пересечения двух причинно-следственных цепей хп,..., Хщ и χ2ι,..., х2ь, исходящих от элементов аг и а2 в момент времени ί0, в некотором элементе а3 в момент t^ происходит некоторое „событие" у0, которое дает начало новой причинно-следственной цепи уи..., у4- Так, ни плавление криолита, ни прохождение через криолит электрического тока, ни внесение глинозема в электролитическую ванну сами по себе (в изолированном виде) не являются причиной образова­ ния алюминия: последний возникает лишь в результате взаимо­ действия всех этих факторов. Аналогичная ситуация склады­ вается в природе, когда причинная цепь, связанная с питанием насекомого, „пересекается" с причинной цепью, связанной с опылением цветка: в результате насекомое, независимо от собственных „стремлений", опыляет цветок (перекрестное опы­ ление, открытое Шпренгелем в XVIII в). В человеческих взаимоотношениях изображенный на рис. 8 i/o порой принимает поистине зловещий характер. Достаточно вспомнить известную Детективную ситуацию: смерть старика на­ ступает оттого, что родная дочь, сама того не подозревая, под­ несла ему бокал с вином, которое было отравлено третьим лицом с целью умерщвления некоторого четвертого лица. Очевидно, что причиной смерти старика не являются ни действия дочери самой по себе, ни действия третьего лица самого по себе, а таковой «причиной» является «пересечение» причинной цепи, связанной с действиями дочери, с причинной цепью, связанной с действиями третьего лица (ср. Плеханов о «пересечении необходимостей»). Замечательно, что в результате описанного «пересечения» (i/o) непрерывная, было, причинно-следственная цепь вновь «об­ рывается», благодаря чему (несмотря на то, что все «события» в рамках данного явления связаны, вообще говоря, сплошной 73

причинно-следственной зависимостью) вновь появляется момент случайности, и опять-таки на этот раз он выступает не как нечто постороннее по отношению к необходимости (и нечто не завися­ щее от нее),, а как порождение самой необходимости. Действи­ тельно, причина *i6 (см. рис. а8)в влечет за собой следствие хп, причина #25 — следствие *2б, результате совместного дейст­ вия причин *i6 и *25 получается не хп и не *26, a некоторое «i/o», которое случайно и по отношению к Х\6, и по отношению к Х25 (взятым в отдельности). Теперь становится понятным, что дало повод Спинозе, Гольбаху и другим отождествлять случайность с беспричинностью: поскольку ни Х\е, ни х2ъ в изолированном виде не являются причиной #о, то при поверхностном подходе кажется, что у0 вообще не имеет причины, тогда как на самом деле «причиной» у0 является взаимодействие Х\е и х2ь. Это уо древние римляне называли deus ex machina, a Гегель в свое время довольно метко охарактеризовал как «хитрость мирового разума».70 Последнее определение оправдано отчасти и тем, что это i/o объясняет нам тайну поразительных порой случайных сов­ падений. Например, то удивительное обстоятельство,-что обитаю­ щий у берегов Японии таира-краб имеет панцирь в форме лица японца с характерными для утопленника расплывшимися чер­ тами, объясняется просто тем, что уо не только отличается от х\7 и дсгб, но может даже совпадать со следствием некоторой третьей причинно-следственной цепи, имеющей крайне мало об­ щего как с х\и · · ·> *ιβ, так и с х2и · - ·, *25· Таким образом, «бесконечная» причинно-следственная цепь оказывается лишь «абстракцией», а в реальном объекте мы имеем дело с взаимодействием. Последнее есть «переплетение» разнообразных причинных цепей в сплошной «клубок» причин­ ных зависимостей, в котором есть как момент «непрерывности», так и момент «дискретности»: первый лежит в основе необхо­ димости, а второй—-в основе случайности; на самом же деле возможность, действительность, необходимость, случайность, элементарное причинное звено71 и причинно-следственная цепь суть лишь «абстрактные» моменты взаимодействия (см. рис. 8). Взаимодействие свидетельствует, в частности, о том, что знаме­ нитый «лапласовский демон» (т. е. интеллект, который по на­ чальному состоянию объекта в некоторый момент времени и по «закону взаимодействия» может предсказать однозначно все состояния объекта во всех подробностях в сколь угодно далеком будущем) невозможен. В самом деле, деятельность «лапласовского демона» предполагает две молчаливо принимаемые пред­ посылки: 1) все изменения любого элемента в объекте определя70 71

Ср. В. И. Л е н и н . Соч., т. 38, стр. 147—148. См. В. И. Л е н и н . Соч., т. 38, стр. 149—150, 152.— Эти моменты взаи­ модействия в чистом виде были выделены еще Аристотелем. Однако односто­ ронне аналитический подход к вопросу способствовал тому, что Аристотель не смог обнаружить взаимосвязи между ними. 74

ются только внешним воздействием других элементов объекта; 2) «закон взаимодействия» элементов (т. е., в частности, харак­ тер «пересечения» причинно-следственных цепей) не изменяется за все время взаимодействия. При этих двух предпосылках успех деятельности «лапласовского демона» действительно обеспечен. Однако первая предпо­ сылка несовместима с собственной активностью элементов, бла­ годаря которой элементы в будущем могут, в полном соответст­ вии с гениальным предвидением Эпикура, «отклониться» от того вида, который им предписан «начальными данными» и неизмен­ ным «законом взаимодействия». Вторая же предпосылка оказы­ вается несостоятельной в силу того замечательного факта, что «закон взаимодействия» в общем случае зависит от самого взаимодействия. Это связано, в частности, с тем обстоятельством, что описанное выше уо не только порождает новую причинную цепь у\у ·.., 1/4, но и оказывает обратное причинное воздействие на элементы а\ и а2 и даже непосредственно на самого себя. Понятие об обратном воздействии «следствия» на «причину» (элемента на другой элемент) является естественным обобще­ нием взаимодействия Земли и Луны, подземных вод и горных пород, животного-паразита и животного-хозяина и т. п. Что ка­ сается понятия об обратном воздействии «причины» на «при­ чину» (т. е. элемента непосредственно на самого себя),72 то оно является естественным обобщением фактов такого типа, как са­ моиндукция, автокатализ, самоопыление, гермафродитизм, само­ регулирование и т. д. При невыполнении обеих указанных выше предпосылок для однозначного предсказания всех будущих состояний объекта надо знать все взаимодействие в объекте, а это означает, что в число «начальных условий» необходимо включить все эти буду­ щие состояния объекта, после чего сама задача теряет всякий смысл. Таким образом, однозначное предсказание будущего во всех деталях невозможно в конечном счете потому, что взаимо­ действие лишь отчасти зависит от каждого своего фрагмента (поэтому любой фрагмент взаимодействия позволяет предвидеть будущее лишь отчасти 73 ); полная же картина взаимодействия определяется самим взаимодействием. В этом смысле и говорят, что взаимодействие есть истинная causa sui (причина самого себя) (Энгельс). Именно по той причине, что объект представляет собой неко72 Воздействие элемента непосредственно на самого себя выступает как внутреннее взаимодействие в элементе, когда элемент берется в том отноше­ нии, в котором он есть нечто дискретное, и наоборот, внутреннее взаимодей­ ствие выступает как непосредственное воздействие^ элемента на самого себя, когда элемент рассматривается в том отношении* в котором он выступает как нечто исключительно непрерывное. Вот почему в этом воздействии нет ни­ чего загадочного и тем более мистического («свобода воли»). 73 Поэтому невозможность существования абсолютного «лапласовского демона» не исключает возможности относительных прогнозов.

75

торое взаимодействие, в его эволюции нет ни «предопределения» («мир Лапласа»), ни «индетерминизма» («мир Шопенгауэра»).74 Взаимодействие и есть не что иное, как объективный синтез меры (соответственно явления) и субстанции (соответственно сущности). Оно не только показывает нам, каким основанием обладает каждый качественный и количественный момент в объ­ екте и какими законами связаны все эти основания. Оно показы­ вает также, какие еще иные качественные и количественные моменты и какие еще иные основания и законы при данных усло­ виях возможны. Более того, оно показывает также, почему именно те качественные и количественные моменты и именно те основания и законы, с которыми мы имеем дело в данный мо­ мент, действительны. Наконец, оно раскрывает тайну того, по­ чему среди действительных качественных и количественных мо­ ментов и среди действительных оснований и законов некоторые в данном отношении выступают как необходимые, а другие — как случайные.75 Синтез явления и сущности во взаимодействии осо­ бенно ярко проявляется в том, что основания и законы, которые при анализе сущности в чистом виде казались такими загадоч­ ными, теперь выступают как продукт взаимодействия. Таким же продуктом взаимодействия является и мистифицированная Пи­ фагором и Платоном «внутренняя математическая гармония» в явлении, т. е. мера. Так как взаимодействие есть causa sui, то за пределами его «нечего больше познавать» (Энгельс) (в преде­ лах данного76объекта), ибо за этими пределами ничего больше не существует. Таким образом, после того как мы исследовали, выражаясь фигурально, ту «паутину» взаимодействия, ничтожно малый фрагмент которой изображен на рис. 8, мы возвращаемся к тому объекту в целом, с которого мы начали анализ, но теперь он предстает перед нами уже не в виде «хаотического представле­ ния о целом», а как «диалектически расчлененное художествен­ ное целое» (Маркс) со «многими определениями и отношениями». Некоторые особенности диалектической «модели» объекта Говоря о диалектической «модели», необходимо отметить сле­ дующее. 1. Еще в IV веке до н. э. Аристотель поставил перед филосо­ фией такую задачу: «Если и у числа как такого есть свои свой­ ства, например, нечет и чет, соизмеримость и равенство, превы7 4 О невозможности существования «лапласовского демона» см. Д. Б о м. Причинность и случайность в современной физике. М., Изд. иностр. лит., 1959. 75 Например, закон, по которому протекает химическая реакция между солями в морской воде, объективно случаен по отношению как к явлению морского прилива, так и по отношению к закону, по которому этот прилив протекает. 76 Теперь становится ясно, что субстанция в чистом виде есть лишь аб­ страктная сторона взаимодействия.

76

шение и недостаток, причем эти свойства принадлежат числам и самим по себе и в их отношении друг к другу... таким же точно образом и у сущего как такого есть некоторые собственно ему принадлежащие свойства, и вот в отношении этих свойств фило­ софу и надлежит рассмотреть истину».77 (В другом месте Ари­ стотель говорит, что представляет интерес выяснить, что такое «сущее как таковое», а не поскольку оно «медь», или «линия», или «огонь».) Содержание задачи сводится, стало быть, к тому, чтобы на основании изучения конкретных видов материи (т. е. различных неорганических, органических и социальных образо­ ваний) найти у материи («сущего») такие «свойства» (точнее, моменты), которые бы, в отличие от всех других свойств и состоя­ ний, имели универсальное значение, т. е. были бы атрибутами материи (наиболее общими характеристиками). Атрибуты отличаются от модусов (неуниверсальных свойств и состояний материи) тем, что если модусы показывают, чем от­ личается один конкретный вид материи от другого, то атрибуты локазывают, чем отличается материя вообще от своей противо­ положности — «духа» (сознания). Как известно, отношение «духа» к материи противоречиво: с одной стороны, «дух» связан с материей, что выражается в том, что он есть продукт особым образом организованной материи и независимо от этой материи существовать не может; с другой стороны, «дух» (субъективное) противоположен материи (объек­ тивному), что выражается в том, что «дух», рассматриваемый в «чистом» (т. е. изолированном от материального субстрата) виде, не обладает пространством, временем, качеством, количе­ ством, основанием, причинностью и т. п., а лишь отражает про­ странство, время, качество, количество и т. д. «Атрибутами» «духа», если так можно выразиться, являются не пространство, время, качество и т. п., а ощущение, восприятие, представление, суждение, умозаключение, и т. п. В самом деле, если бы к субъективным образам (т. е. кон­ кретным проявлениям «духа»), рассматриваемым в «чистом» виде, было бы применимо понятие пространства, то воображае­ мые деньги можно было бы столь же хорошо перекладывать из одного кармана в другой, как и реальные деньги; если бы к ним было применимо понятие причинности, то воображаемым хлебом можно было бы так же хорошо питаться, как и реальным хлебом, и т. д. Разумеется, такое рассмотрение субъективного образа в отрыве от его материального носителя, как о том свидетель­ ствует вся история науки и практики, совершенно незаконно. Однако возможность такого рассмотрения проистекает из того замечательного обстоятельства, что, например, воображаемое золото, совпадая с реальным золотом по своему содержанию 77 А р и с т о т е л ь . Метафизика. Соцэкгиз, 1934, стр. 61. (Курсив наш.— В. Б.) 77

(что игнорирует агностицизм), в то же время отличается от него по способу своего существования (в голове, а не вне головы; это игнорирует субъективный идеализм), но это же воображаемое золото, совпадая по способу существования с определенным фи­ зиологическим процессом в клетках мозга (что игнорирует объ­ ективный идеализм), в то же время отличается от этого процесса по своему содержанию (это игнорирует вульгарный материа­ лизм). Более того, такое рассмотрение субъективного образа становится неизбежным, когда человек подвергает анализу соб­ ственное сознание, поскольку он при этом «не видит» его мате­ риальной подоплеки. Недопустимость такого рассмотрения обна­ руживается лишь тогда, когда человек переходит к анализу со­ знания других людей (к чему его побуждает его практическая деятельность). Как известно из истории идеалистической философии и рели­ гии, «сверхъестественное» по самому определению этого понятия есть нечто такое, к чему неприменимы атрибуты материи (в пер­ вую очередь пространство, время и причинность). Но, как мы только что видели, они неприменимы и к «духовному», оторван­ ному от материи. Таким образом, так называемое «сверхъестест­ венное» есть по существу не что иное* как «духовное», оторванное от материи; и наоборот, «духовное», оторванное от материи, есть, очевидно, нечто «сверхъестественное». Отсюда следует, что если лишить материю любого из ее моду­ сов (например, упругости, заряда, температуры и т. п.), от Зтого она не перестанет быть материей (т. е. естественной реальностью). Если же «лишить» материю (разумеется, мысленно) хотя бы од­ ного из ее атрибутов (например, пространства, времени или при­ чинности), то она сразу же приобретет «духовные» черты (т. е. станет сверхъестественной «реальностью») .78 Здесь кончается наука и начинается религия. Атрибуты ма­ терии как бы проводят грань между научным и религиозным мировоззрением. Отказ от признания атрибутов материи на прак­ тике означает отказ от научного подхода к вопросу вообще. Когда, например, индийский факир методом массового .гип­ ноза «выращивает» на глазах толпы зрителей, положим, лимон­ ное дерево, то этот «процесс» (если его рассматривать, разумеет­ ся, изолированно от тех физиологических процессов, которые при этом совершаются в мозгу зрителей), очевидно, «протекает» вне пространства и времени, не подчинен принципу причинности (воображаемый лимон можно, например, «вырастить» без еди­ ного грамма питательных веществ) и т. п. Аналогичный «выход» за рамки атрибутов материи совершается сплошь и рядом людь­ ми в фантастических сновидениях. Ясно, что «разрушение» Трои во сне Кассандры и реальное разрушение Трои отличаются имен78 Ср., например, ту операцию, которой подвергает объективную реаль­ ность Джине, «освобождая» ее от пространства, времени и причинности (J. J e a n s . Physics and Philosophy).

78

но тем, что первое «протекает» вне пространства и времени, не подчинено принципу причинности и т. п. Стало быть, «выход» за рамки атрибутов материи в научном исследовании, в частности, потому невозможен и недопустим, что он означает на практике, по существу, стирание граней между реальностью и галлюцина­ цией, реальностью и сновидением. Таким образом, одна из важнейших задач философии, по Ари­ стотелю,— выделить атрибуты материи «как таковые», т. е. в наиболее общем виде (свободными от конкретной формы их существования — модусов). Эта задача решена именно в диалек­ тической «модели» объекта, ибо последняя построена из действи­ тельных атрибутов материи в отличие от метафизических «моде­ лей», построенных из модусов. Одна из главных ошибок метафи­ зического материализма — это приписывание тем или иным модусам материи атрибутивного характера и неумение выделить атрибуты материи в чистом виде (т. е. свободными от модусов). 2. После того как атрибуты материи были выделены в чистом виде («как таковые»), естественно возникла следующая про­ блема: какова объективная взаимосвязь между ними? Эта задача в общем виде впервые была поставлена только в новое время, по существу, Гегелем. Последний высказал мысль о необходимости открыть «принцип, который один вносит в содержание науки (т. е. в совокупность онтологических категорий, в которых, хотя Гегель это и отрицал, отражаются соответствующие атрибуты материи. — В. Б.) имманентную связь и необходимость.. .» 79 Еще греки обратили внимание на то удивительное обстоя­ тельство, что атрибуты материи встречаются в опыте всегда по­ парно (например, выше мы рассматривали «вещь в себе» и «Ъещь для другого», «устойчивость» и «изменчивость», «непрерывность» и «дискретность» и т. п.). Результатом обобщения этой чисто эмпирической закономерности явился постулат о полярном ха­ рактере атрибутов материи, который уже достаточно ясно выра­ жен в платоновском «Пармениде». Смысл этого постулата сво­ дится к утверждению, что все80 атрибуты материи образуюг полярные пары; при этом атрибуты каждой пары, с одной сто­ роны, взаимоисключают друг друга, а с другой стороны, предпо­ лагают друг друга. Греки также обратили внимание и на то чисто эмпирическое обстоятельство, что то, что в одном отношении выступает как один атрибут материи, в другом отношении может оказаться прямо противоположным атрибутом, и наоборот. Например, спектральный состав света, излучаемого звездой, по отношению к звезде есть «вещь для другого» («свойство»), а по отношению к его изображению на фотопластинке есть «вещь в себе»; фер­ ментативное расщепление пищи в организме млекопитающего по 79 Г. Ф. В. Г е г е л ь . Соч., т. 1. Соцэкгиз, 1931, стр. 135. 80 Ср. замечание Гегеля по поводу четырех кантовских антиномий, что «каждая категория антиномична» ( Г е г е л ь . Соч., т. 1, стр. 97).

79

отношению к пище в ее исходном состоянии есть «изменение», а по отношению к организму млекопитающего есть «неизмен­ ность»; горная порода по отношению к геологическому пласту, составной частью которого она является, есть «непрерывное», а по отношению к минералам, из которых она состоит, есть «ди­ скретное» и т. п. В указанном случае одно и то же оказывалось и самим собой и чем-то прямо противоположным в одно и то же время, но в разных отношениях. Существует, однако, и другой случай, когда одно и то же оказывается и самим собой и чем-то прямо противоположным самому себе в одном и том же отноше­ нии, но в разное время. Так, спектральный состав звездного света может получить самостоятельное существование (стать «вещью в себе») вследствие распространения света в течение времени, превышающего время существования звезды; изменение пищи в организме млекопитающего может прекратиться (например, из-за расстройства поджелудочной железы); горная порода в данном пласте может распасться (положим, в результате земле­ трясения) на отдельные минералы и т. д. Обобщением фактов такого типа явился постулат об относительном характере проти­ воположности атрибутов материи,81 согласно которому каждый атрибут материи оказывается тождественным противоположному ему атрибуту или в одно и то же время, но в разных отношениях, или в одном и том же отношении, но в разное время. Этот посту­ лат мы также находим в более или менее ясной форме уже в пла­ тоновском «Пармениде». Получив из опыта оба указанных постулата,82 греки, однако, не смогли обнаружить того замечательного следствия, которое из них вытекает. В самом деле, пусть мы имеем дело с произволь­ ным атрибутом материи. Тогда в силу первого постулата должен существовать атрибут, противоположный данному, а в силу вто­ рого постулата они должны быть тождественными друг другу или в одно и то же время, но в разных отношениях, или в одном и том же отношении, но в разное время. Возникает вопрос: что из себя представляет объект нашего исследования безотносительно к этим разным отношениям и к этим различным моментам вре­ мени?83 Ответ на этот вопрос дает опять-таки опыт. В самом деле, то, каким цветом обладает минерал александрит — зеленым или розовым, зависит, очевидно, от характера его освещения: по отношению к одному освещению он зеленый, по отношению к другому — розовый. А безотносительно к различным типам освещения? Ответ один — переменным цветом, моментами кото81 Ср. В. И. Л е н и н . Соч., т. 38, стр. 97—98. О фундаментальном значении этих постулатов в материалистической диалектике см., например, В. И. М а л ь ц е в . Место и роль категорий в диа­ лектическом материализме. Изд. Моск. ун-та, 1960, стр. 37—41. 83 «Трудное и истинное заключается в том,, чтобы показать, что то, что есть иное, есть то же самое,— а то, что есть то же самое, есть иное, и имен­ но в одном и том же отношении» (и в одно и то же время. —В. Б.) (Платон). (Цит. по.: В. И. Л е н и н. Соч., т. 38, стр. 276.) 82

80

рого являются и зеленый и розовый, но который в то же время не есть ни зеленый цвет в отдельности, ни розовый, а представ­ ляет собой нечто третье. Это третье является единством соответ­ ствующих различных моментов уже в одном и том же отно­ шении и в одно и то же время.** Аналогично микроорганизм эвглена на свету оказывается по способу питания растением, а в темноте — животным. Животное или растение эвглена? И то и другое, но в то же время ни то и ни другое, а нечто третье. Таким же точно образом описанное выше диалектическое единство двух атрибутов оказывается чем-то третьим, моментами которого яв­ ляются оба указанных атрибута. Это третье тоже является атрибутом материи, так как иначе был бы необъясним атрибу­ тивный характер его моментов. Но тогда в силу первого постула­ та должен существовать противоположный ему атрибут, а в силу второго постулата оба эти атрибута тоже должны быть тождест­ венными в разное время или в разных отношениях. Но отсюда следует, что существует некоторое новое, еще более сложное третье, моментами которого являются эти более сложные атри­ буты, и т. д. В силу универсальности обоих постулатов выбор нами некоторого атрибута материи в качестве «исходного» яв­ ляется чем-то совершенно условным, и в действительности наш «исходный» атрибут85 является просто одним из звеньев в ука­ занном диалектическом «процессе».86 Но отсюда следует, что любой атрибут (рассматриваемый в чистом виде) является, вообще говоря, не только «источником» подобного диалектиче­ ского «процесса», но и его «продуктом». Результат может быть выражен с помощью следующего диалектического принципа: каждый атрибут материи, с одной стороны, является единством двух других взаимно противоположных атрибутов, а с другой стороны, предполагает существование противоположного ему атрибута, с которым он образует новое более сложное единство.87 Этот принцип выражает, очевидно, некоторый фундаменталь­ ный онтологический закон, который характеризует диалектиче­ скую «структуру» любого материального объекта. Диалектиче­ ское развитие исследования («диалектическая логика»), которое предполагает последовательное применение к объекту исследо­ вания диалектического анализа («восхождение от конкретного к абстрактному») со следующим за этим столь же последова84 См. В. И Л е н и н. Соч., т. 38, стр. 223. 85 Точнее, категория, в которой он отражается. Эта поправка подразу­ мевается во всех случаях, когда речь идет об атрибуте, взятом в «чистом» виде, ибо такой атрибут есть уже категория (поскольку в природе атрибутов в чистом виде не существует). 86 Этого «процесса» в природе, конечно, тоже не существует, ибо он есть лишь «способ» (Маркс), посредством которого человек из «абстракций» мыс­ ленно воссоздает объект исследования, который существует вне и независи­ мо от его головы. В объективировании этого «процесса» и состоит одна из главных философских ошибок Гегеля. 87 См. В. И. Л е н и н. Соч., т. 38, стр. 215.

81

тельным применением Диалектического синтеза («восхождение от абстрактного к конкретному»),88 является лишь отражением в мозгу исследователя этого онтологического закона, действую­ щего вне и независимо как от индивидуального, так и от коллек­ тивного человеческого сознания. Таким образом, указанный диа­ лектический принцип, который лежит в основе построения диалектической «модели» объекта, имеет строго эмпирическое происхождение и дает, очевидно, своеобразное решение постав ленной выше «задачи Гегеля».89 Из диалектического принципа вытекает следующее важное отличие диалектической «модели» от «моделей» метафизических. В метафизических «моделях» связь между модусами (кото­ рым приписывается атрибутивный характер) совершенно слу­ чайна: атом может обладать, например, формой, величиной и весом (как у Эпикура), а может обладать только формой и ве­ личиной (как у Демокрита), а может иметь, кроме формы, величины и веса, еще и разнообразные «чувственные свойства» — цвет, запах и т. д. (например, «гомеомерий» у Анаксагора). Атомы находятся в движении, но это движение просто при­ писывается им извне, а не выводится из их собственной природыДвижения атомов связаны причинной зависимостью, но и эта зависимость с необходимостью не вытекает из природы атомов (как ее понимают авторы атомистической «модели»), а опятьтаки просто приписывается им (в атомистической «модели» Эпи­ кура, например, «случай» нарушает эту причинную зависимость). Стало быть, механическое движение и механическая причинность, строго говоря, оказываются лишь случайно связанными с ато­ мами. Так же обстоит дело и со всеми другими модусами как в ато­ мистической, так и в других метафизических «моделях». Можно мысленно «убрать» по крайней мере некоторые из модусов и заменить их другими (например, вес атома заменить цветом), но от этого ни другие модусы, ни объект в целом не исчезнут. Одним словом, в метафизических «моделях» между модусами существует лишь формальная, а не органическая связь. Совершенно иначе обстоит дело в диалектической «модели». В силу диалектического принципа достаточно, например, «убрать» качество, как сразу же исчезнет и количество, но, следовательно, пропадет и явление как их единство, а с исчезновением явления «испарится» и сущность, т. е. от объекта вообще ничего не оста­ нется. Можно поступить наоборот: «устранить» мысленно сущность, но тогда исчезнет явление как противоположность сущно88 О сущности диалектического движения мысли см. К. М а р к с и Ф. Э89н г е л ь с . Соч., т. 4, стр. 136. В нашей философской литературе существует несколько вариантов ино­ го подхода к решению «задачи Гегеля» (см. В. П..Ту г а р и н о в. Соотноше­ ние категорий диалектического материализма. Изд Ленингр. ун-та, 1956; Е. С . К у з ь м и н . Система онтологических категорий. Иркутск, 1958, и др.), на анализе которых мы здесь не можем останавливаться.

82

сти, а вместе с явлением «угаснут» также и все его моменты, т. е. качество и количество. Таким образом, атрибутивный характер пространства, времени, движения, непрерывности, дискретности и т. п., а также основания, закона, причинности и т. п. является следствием не только того обстоятельства, что они показывают отличие материи как таковой от «духа» как такового, но и того не менее важного обстоятельства, что материя по своей внутрен­ ней природе диалектична. Содержание данного параграфа, с первого взгляда, может по­ казаться весьма далеко отстоящим от темы нашего исследования,. Однако, как мы увидим в следующем разделе, без описания диа­ лектической «модели» невозможно понять философское значение «проблемы наглядности» в современной физике. В связи с этим' необходимо остановиться на содержании по­ нятия «мир». В повседневной жизни и естественных науках (а также и в философии) этот термин употребляется в трех основных значениях: а) для обозначения вселенной в целом (ма­ терии вообще) ; б) для обозначения той части материи, которая стала известной человечеству благодаря определенному уровню развития практики; в) для обозначения отдельных неорганиче­ ских и органических образований (например, звездное скопле­ ние, друза кристаллов, пчелиный улей и т. п.), имеющих много разных сторон и свойств. Если отвлечься от первого значения термина «мир», когда этот термин является просто синонимом слов «материя», «вселенная», «природа» и т. п., то видно, что это слово обычно употребляется для обозначения некоторого материального объекта той или иной степени сложности. Своеобразие естественнонаучного понятия «мир» состоит, однако, в том, что материальный объект, о кото­ ром идет речь, берется в его конкретной форме (т. е. образован­ ным из модусов). Мы будем в дальнейшем термин «мир» употреблять не в есте­ ственнонаучном, а в онтологическом смысле. На вопрос же, что такое мир в онтологическом смысле, дает ответ диалектическая «модель» объекта. В дальнейшем следует иметь в виду, что вы­ ражение мир в онтологическом смысле — это синоним выражения диалектическая «модель» объекта.90 § 3. ОБЪЕКТИВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ НАГЛЯДНОГО ПРЕДСТАВЛЕНИЯ В СВЕТЕ ДИАЛЕКТИЧЕСКОЙ «МОДЕЛИ»

В отличие от всех метафизических «моделей» диалектическая «модель» впервые формулирует понятие явления вообще, т. е. явления как атрибута материи безотносительно к той конкретной форме, в которой оно выступает в конкретных материальных объектах (не механическое явление, не вещественное явление, а 90 Термин «модель» здесь употребляется в том же смысле, как и в работе В. И. Ленина «Материализм и эмпириокритицизм» (Соч., т. 14, стр. 123). 83

явление вообще). Под «свойством» теперь подразумевается лю­ бая сторона нечто, проявляющаяся во взаимоотношениях с лю­ бым другим нечто: свойства, доступные непосредственному вос­ приятию человеческими органами чувств, оказываются лишь весьма частными случаями атрибута «свойство»; наряду с та­ кими свойствами в диалектической «модели» могут существовать детали со свойствами, недоступными непосредственному восприя­ тию человеческими органами чувств. Понятие «вещество» (в гольбаховском смысле) обобщается в понятие «непрерывное нечто», которое не сводится к тем или иным видам вещества, какими бы мало воспринимаемыми они ни были (различные газы без цвета, вкуса и запаха), но может представлять собою поле (в классическом смысле) и даже такие формы материи, которые не сводятся ни к веществу, ни к полю. Совокупность веществ обобщается в понятие «дискретное нечто», которое уЗке является атрибутом материи, соединение веществ — в понятие «целое», тоже свободное от каких-либо естественнонаучных ограничений. Все эти атрибуты оказываются моментами качественной опреде­ ленности объекта вообще, безотносительно к тому конкретному виду, в котором эта качественная определенность выступает. По­ нятие вещественного изменения обобщается в понятие качествен­ ного изменения. Таким образом, вместо вещественной структуры получается качественная структура, лишь весьма частным слу­ чаем которой является первая; вместо вещественного измене­ ния— качественное изменение. Дело, однако, не ограничивается одним качественным обобщением предшествующей «модели»: последнее влечет за собой также обобщение пространственной, временной и количественной определенности объекта. Точно так же диалектическая «модель» впервые формулирует понятие сущности вообще, т. е. сущности как атрибута материи, безотносительно к той конкретной форме, в которой она высту­ пает в конкретных материальных объектах (не механическая сущность, а сущность вообще). Механическая сущность является лишь очень частным случаем сущности. В действительности мо­ ментами сущности в общем случае являются не масса, непрони­ цаемость, геометрическая форма, подвижность и т. д., а различ­ ные основания и законы. В частном случае это будет механиче­ ское основание и механический закон, но в общем случае эти атрибуты могут быть «наполнены» и существенно иным содержа­ нием (электрическим, химическим, биологическим, политикоэкономическим и т. д.). Подобно тому как это было с моментами явления, точно так же обстоит дело и со всеми моментами сущности: каждый кон­ кретный вид основания и закона обобщается до основания во­ обще и закона вообще. При этом диалектическая «модель» впер­ вые показЪтает, что все эти моменты не являются по своей при­ роде чем-то единичным (даже 6 конкретной форме их осущест­ вления), а являются чем-то общим,. 84

Из всего изложенного выше становится ясным, что объектив­ ным содержанием наглядного представления, с точки зрения диа­ лектической «модели», является единичная сторона объекта, т. е. явление со всеми его моментами. При этом природа явления мо­ жет быть любой. Объективным же содержанием понятия является сущность со всеми ее моментами. Таким образом, с онтологической точки зрения, «наглядно» (или, что в данном случае то же самое, «модельно») то, что относится к явлению; «ненаглядно» («не модельно») то, что свя­ зано с сущностью. Это проистекает из того, что все моменты явления по своей природе являются чем-то единичным, а все мо­ менты сущности — общим. Следовательно, наглядное представление и объяснение далеко йе одно и то же: первое связано с познанием явления, а второе — с познанием сущности. Таким образом, диалектический материа­ лизм, в отличие от идеализма, который считает мир в конечном счете всецело «ненаглядным» («немоделируемым»), и от метафи­ зического материализма, который считает мир исключительно «наглядным» («моделируемым»), рассматривает всякий мате­ риальный объект как диалектическое единство «наглядного» («моделируемого») и «ненаглядного» («немоделируемого»). Поскольку все моменты сущности представляют собой нечто общее, постольку они не могут быть выражены & каких бы то ни было чувственных образах.91 Утверждать возможность представ­ ления общего в чувственных образах — значит, по существу, на­ стаивать вслед за Платоном на существовании общего в виде самостоятельной вещи (дома вообще, лошади вообще и т. д.). Невозможность чувственного познания общего с прелестной на­ ивностью выразил еще Лукреций Кар: «... Было бы видно тогда, как и в комьях земли размельченных разного рода трава и хлеб­ ные злаки, и листья в маленьком виде в земле потаенно рассеяны всюду, и, наконец, расколовши дрова, мы увидеть могли бы пепел и дым и огни потаенные в маленьком виде».9? Лукреций образно хочет выразить ту мысль, что общее есть внутренняя природа (т: е. сущность) объекта, а внутреннюю при­ роду объекта нельзя воспринимать органами чувств. Ясно также, что невозможность представления сущности объекта в чувственно воспринимаемых образах обусловлена не трудностями познания этой сущности, а ее объективной природой. Следовательно, эта невозможность является не относительной (временной, преходя­ щей), а абсолютной. Мы назовем эту «ненаглядность», с которой мы встретились при рассмотрении диалектической «модели» объ­ екта, условно «ненаглядностью» 1-го рода, чтобы отличить ее от других видов «ненаглядности», с которыми мы встретимся в даль­ нейшем. Итак, «ненаглядность» 1-го рода есть следствие существенности. 91 См. В. И. Л е н и н . Соч., т. 38, стр. 162—163. 92 Л у к ρ е ц и й. О природе вещей, стр. 57. (Курсив наш.— В. Б.)

Глава II НАГЛЯДНОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ КАК СУБЪЕКТИВНЫЙ ОБРАЗ ОБЪЕКТИВНОГО МИРА В начале второй части (гл. I) было указано на существо­ вание двух сторон в проблеме нагдядности: онтологической и гносеологической. В предыдущем параграфе была рассмотрена онтологическая сторона. Теперь нам предстоит рассмотреть гносеологическую сторону. Мы видели, что с точки зрения онтологической всякий объект заключает в себе в известном смысле момент «наглядности» (или, другими словами, «модельности»). Однако это еще не значит, что мы тем самым ответили и на вопрос, можно ли построить чувственный образ объекта. Теперь мы займемся этим вопросом. § 1. ПРИРОДА НАГЛЯДНОГО ПРЕДСТАВЛЕНИЯ

Из истории философии известно, что двумя важнейшими проблемами теории познания всегда были: 1) вопрос об источ­ нике нашего знания; 2) вопрос об отношении наших субъек­ тивных «образов» к этому источнику.1 Еще Платоном была построена теория «врожденных идей», согласно которой «души» людей при познании вещей «вспоми­ нают» те «идеи», которые они когда-то восприняли в мире «идей». «Идеи», следовательно, врождены человеку. Это был первый по времени вариант теории «врожденных идей». В дальнейшем на протяжении 2000 лет эта теория подверга­ лась различным модификациям (Декарт, Кант, Т. Рид и др.), но суть всегда оставалась та же: происхождение знания из нематериального источника. В противовес такой идеалистической концепции материа­ лизм выдвинул принцип отражения. Как известно, согласно этому принципу источником всех наших субъективных «обра1

86

См. В. И. Л е н и н . Материализм и эмпириокритицизм. Соч., т. 14.

зов» является материя. Но принцип отражения не ограничивает­ ся решением только вопроса об источнике знания. Еще Кант, до­ пуская происхождение наших ощущений из мира «вещей в себе», построил теорию, согласно которой наши субъективные «образы» не имеют никакого сходства с вещами вне нас. В противовес этой агностической концепции принцип отражения утверждает, что наши ощущения являются копиями материи. Но мы уже видели, что материальный объект есть единство явления и сущности. Следовательно, каждой из этих сторон объекта соответствует свой субъективный «образ», специфика которого определяется всецело и исключительнр объективной природой соответствующей стороны. Ясно, что все субъектив­ ные «образы» распадаются на два класса: 1) образы, ö кото­ рых отражаются моменты явления, и 2) «образы», в которых отражаются моменты сущности. Первые получили название чувственных образов, а вторые — абстрактных «образов», или понятий. Таким образом, давно известное и впервые четко сформулированное Аристотелем в его работе «О душе» поло­ жение о существовании двух типов субъективных «образов» объясняется в конечном счете йе природой человека, а приро­ дой материального объекта, являющегося предметом исследо­ вания. Это чрезвычайно важное положение есть прямое след­ ствие принципа отражения. Между тем потребовалось много столетий, прежде чем из принципа отражения, установленного в несовершенной и наивной форме еще Демокритом, могло быть выведено это следствие. Дело в том, что с первого взгляда кажется, будто существование двух типов субъективных «обра­ зов» есть следствие биологической организации человека, а именно: наличия у человека, органов чувств и мозга. В дей­ ствительности же сама эта организация обусловлена двойст­ венной природой объекта. Игнорируя последнее обстоятель­ ство, материалисты-метафизики классифицировали чувственные образы в соответствии с теми органами чувств, с помощью которых они получались (зрительные, слуховые и т. д.). Но когда вставала задача классификации абстрактных «обра­ зов» (понятий), они испытывали известное замешатель­ ство: ведь нельзя же было связывать те или иные виды поня­ тий с теми или иными частями мозга; для всех понятий мозг был один. И вот тогда они изменяли тому самому основанию, которое только что было ими принято для классификации, и начинали классифицировать совсем по другому основанию, связанному уже с природой объекта. Такую логическую непо­ следовательность допустил, например, Локк, который чувст­ венные образы («простые идеи») разделяет на зрительные, слуховые и т. д., а понятия («сложные идеи») — на идеи «суб­ станции», идеи «модусов» и идеи «отношений».2 2

См. Д. Локк. Опыт о человеческом разуме. М., 1898. 87

Диалектический материализм, в отличие от всех предшест­ вовавших форм материализма, не связывает с понятием «чув­ ственный образ» какие-либо конкретные биологические пред­ ставления (зрение, вкус, слух и т. д.), подобно тому, как он не связывает с понятием «материи» какие-нибудь конкретные физи­ ческие представления (вещество, поле и т. д.). С точки зрения диалектического материализма, чувственный образ — это такой субъективный образ, в котором отражается тот или иной момент явления. Этот момент может быть доступен непосред­ ственному восприятию одним или несколькими из пяти орга­ нов чувств; тогда тот чувственный образ, в котором данный момент отражается, будет соответственно зрительным, слухо­ вым, осязательным и т. д. Но этот момент, вообще говоря, может и не быть доступным непосредственному восприятию ни одним из пяти органов чувств — и тогда чувственный об­ раз, в котором он отражается, не будет ни зрительным, ни слуховым и т. д. Подобно тоМу как вещество и поле являются лишь частными случаями проявления материи, точно так же зрительные, слуховые, осязательные, обонятельные и вкусовые образы являются лишь частными случаями проявления чув­ ственных образов. Нельзя смешивать отражение вообще с той конкретной формой, в которой оно осуществляется. Поскольку различие между чувственными и абстрактными образами проистекает из различия между явлением и сущ­ ностью, постольку и различие между самими чувственными (и абстрактными) образами проистекает из различия тех моментов явления (и сущности), которые они отражают. Чув­ ственных образов, следовательно, существует ровно столько, сколько есть в явлении разных моментов. Основное значение,, однако, имеет следующее. Явление с качественной стороны, как уже отмечалось, есть единство элементов и структуры (соотношение целого и частей). Непосредственное чувственное познание дает нам целостный чувственный образ явления, но только с внешней стороны. Например, воспринимая дерево, человек непосредст­ венно не может воспринять внутреннее строение его ствола (не может определить непосредственно, например, конфигу­ рацию кольцевых слоев в стволе). Мы можем также получить непосредственный чувственный образ каждого элемента, яв­ ляющегося составной частью данного явления, если мы «раз­ берем» явление на части (например, если мы в предыдущем случае надпилим ствол). Но мы принципиально не в состоя­ нии путем непосредственного чувственного познания получить такой чувственный образ, который отражал бы явление одно­ временно и с внешней и с внутренней*3 стороны, охватывая всю 3 Под внутренней стороной явления в данном случае подразумевается его единичная структура, а не его сущность.

88

совокупность качественных (а также, вообще говоря, и пространственных, и временных, и количественных) отношений,* в которых части и целое находятся в отношении друг к другу. Например, невозможно путем непосредственного чувствен­ ного познания построить целостный чувственный образ здания,, который бы отображал это здание со всех сторон, включая и внешний вид и всю его сложную внутреннюю структуру. Такой образ можно построить только после предварительного анализа явления, т. е. опосредствованным путем. Но ощущение и восприятие, как известно из теории по­ знания и психологии, суть образы, получающиеся, вообще говоря, в результате непосредственного воздействия явления на органы чувств. Стало быть, чувственный образ, в котором явление отображается всесторонне, т. е. как единство целого и частей (включая всю совокупность пространственных, вре­ менных, качественных и количественных отношений, не есть, строго говоря, ни ощущение, ни восприятие. Чтобы решить, каким термином назвать этот образ, посмотрим, в каких смыслах употребляется слово «представление». Дело в том, что в конкретных науках термин «представле­ ние» употребляется в следующих трех основных значениях: 1) для обозначения понятия. В таком смысле слово «пред­ ставление» употребляется особенно часто. Например, Энгельс в «Диалектике природа» говорит: «Прежнее! представление о необходимости отказывается служить. Сохранять его — зна^ чит навязывать природе 4в качестве закона... произвольное человеческое определение...» Как правило, когда говорят об изменении тех или иных научных «представлений», имеют в виду понятия; 2) для обозначения по преимуществу момента образной памяти.5 В таком смысле термин «представление» употреб­ ляется главным образом в психологии, искусствоведении и вообще в повседневной жизни. В этом смысле «представление» по своему содержанию может быть и ощущением и восприя­ тием. Здесь речь идет лишь о воспроизведении уже когда-то познанного в чувственном отношении: мы можем вспоминать, например, прошлые ощущения или прошлые восприятия (на­ пример, изумрудно-бирюзовый цвет Черного моря у берегов Крыма или образ кипариса), и это будут «представления» в психологическом (и эстетическом) смысле. Следует отме­ тить, что такое понимание представления заимствовано психо­ логией, по-видимому, главным образом из искусства, по­ скольку в науке термин «представление» в таком смысле употребляется весьма редко. Впрочем, в психологической ли4 ф . Э н г е л ь с . Диалектика природы. Госполитиздат, 1950, стр. 174— 175. 5 См., например, С. Л. Р у б и н ш т е й н . Основы общей психологии. Уч­ педгиз, 1946, стр. 287. 89

тературе существует большое 6расхождение мненцй в отноше­ нии толкования этого термина; 3) для обозначения чувственного образа, в котором то или иное явление отражается целиком, т. е. не только с внешней, но и с внутренней (в указанном ранее смысле) стороны. Представление в этом значении есть развитое восприятие, т. е„ восприятие структуры. В таком смысле термин «представле­ ние» употребляется в геометрии, физике, геологии, анатомии и т. д. «Наши представления о строении звездной системы все еще остаются довольно неопределенными. Объясняется это глав­ ным образом тем, что земные наблюдатели, находясь внутри звездной системы, смотрят на нее изнутри и испытывают при этом приблизительно те же неудобства, что и человек, кото­ рый, находясь внутри какого-нибудь здания, пытается полу­ чить представление о его размерах и архитектуре, не выходя за пределы одной из его комнат».7 Ясно, что с психологической точки зрения «представле­ нием» Галактики будет воспроизведенный мысленно (путем воспоминания) внешний образ этой Галактики («спиралевид­ ная туманность»), после того как он был непосредственно по­ лучен, допустим, с помощью телескопа, установленного на одном из небесных тел в туманности Андромеды. С астрономи­ ческой же точки зрения, «представлением» Галактики является чувственный образ, отображающий не только ее внешнюю форму, но и ее внутреннее строение (во всех его деталях). Следует отметить, что первое значение термина «предста­ вление» обусловлено чисто стилистическими особенностями нашего языка и, конечно, не является употреблением этого термина в строгом теоретико-познавательном смысле. Что касается второго его значения, то оно относится, с теоретико-познавательной точки зрения, не к самому пред­ ставлению, а к процессу его образования, поскольку в про­ цессе образования представления память играет большую роль. С точки зрения психологии, представить — значит вспомнить уже познанное; с точки зрения гносеологии, пред­ ставить— значит познать еще не познанное. Таким образом, лишь третье значение термина «представ­ ление» имеет теоретико-познавательный смысл. Вместе с тем становится ясным, что выражение «наглядное представленио является, строго говоря, тавтологией, ибо наглядное — это представляемое. Раз в человеческом мозгу есть представление, то предмет тем самым уже нагляден для человека; если же представления нет — предмет ненагляден. Но в силу широ6 См. Б. Т. А н а н ь е в . Психология чувственного познания. M.f Изд. Ак. лед. наук РСФСР, 1960, стр. 250—298. 7 Б ер ρ и. Краткая история астрономии. М.—Л., ГИТТЛ, 1946, стр. 350. (Курсив наш.—Б. J5.)

90

кого употребления термина «представление» в смысле «поня­ тие» разумно сохранить это тавтологическое выражение, чтобы подчеркнуть в нем чувственный момент (в отличие от понятия), подобно тому как в традиционной логике говорят не просто об основании, а о достаточном основании. Итак, мы приходим к следующему результату: с точки зре­ ния теории познания диалектического материализма, представ­ ление есть специфический субъективный образ для отображе­ ния объекта со стороны явления, т. е. с единичной стороны во всей ее сложности и разветвленности, включая вскэ совокуп­ ность единичных отношений. Именно поэтому представление внутренне противоречиво: а) оно есть чувственный образ; б) оно есть опосредствован­ ный* образ. Но для чувственных образов, вообще говоря, характерно возникновение непосредственным путем; опосредствованные же образы являются, как правило, абстрактными «образами», т. е. понятиями. В этом противоречии — все своеобразие пред­ ставления. Мы отметили противоречивость представления с точки зре­ ния формы. Но оно противоречиво и по содержанию: так как явление есть единство качественной и количественной опре­ деленности, то, согласно принципу отражения, представление о явлении есть единство качественного и количественного представлений. Качественное же представление является единством восприятия целого и восприятий частей. Восприятия целого и частей в свою очередь являются единством разнооб­ разных ощущений (наиболее элементарных чувственных об­ разов, в которых отображаются отдельные свойства элемента). Так как явление не сводится к механической сумме, своих моментов, то и представление, как это следует из принципа отражения, не сводится к подобной сумме восприятий и ощу­ щений. Представление является совершенно новым чувствен­ ным образом, в котором восприятия и ощущения содержатся не в чистом, а в модифицированном («снятом») виде (см. стр. 107—117). На основании анализа понятия «наглядное представление» можно теперь дать точное определение того, что такое нагляд­ ность и с гносеологической точки зрения. Ясно, что «под наглядностью необходимо понимать свойство отражения9 дей­ ствительности в форме чувственно-конкретных образов». Вся­ кие иные критерии наглядности, как, например, «привычность» 8 В психологическом понимании «представление» выступает не только как опосредствованный, но и как обобщенный образ; в указанном же выше понимании представление не есть обобщенный образ, так как оно отражает не сущность, а явление. 9 В. А. Ш τ ο φ ф. О роли моделей в квантовой механике. «Вопросы фи­ лософии», 1958, № 12, стр. 73. (Курсив наш.—В. Б.)

91

(Марх), «непротиворечивость» (Гейзенберг) и т. д. искажают действительное существо дела. Однако в то же время этот критерий наглядности (наглядно то, что может быть отражено в чувственном образе) приобретает действительный смысл лишь в том случае, если мы дадим правильное (и общее) определение того, что такое чувственный образ. Такое опреде­ ление было дано в начале данного параграфа. Было показано, что чувственным образом называется такой субъективный образ, в котором отражается единичное. Если же понимать под чувственным образом, как это делает, например, Ф. Франк (ср. часть первая, гл. I, § 1), образ, сводящийся к непосред­ ственным показаниям человеческих органов чувств (т. е. или являющийся таким непосредственным показанием, или же представляющий собой механическую комбинацию подобных показаний), то мы придем к противоречащему диалектикоматериалистической теории познания ограничению понятия «чувственный образ», а следовательно, и к ошибочному огра­ ничению понятия «наглядность». В т о ж е время (как будет по­ казано ниже) человеческие представления возникают не только на основе понятий, полученных в результате обобще­ ния «повседневного опыта» (ср. часть первая, гл. I, §1), т. е. тех же непосредственных показаний органов чувств, но и на основе совершенно иных понятий. Поэтому и то определение чув­ ственного образа, которое дает Марх, не выдерживает критики. Подводя, итог, можно сказать, что тайна представления — это тайна мысленного созерцания (фигурально говоря, «виде­ ния очами разума») в отличие как от абстрактного мышления» так и от «живого созерцания» (Ленин). Отрицать реальность мысленного созерцания 10 и сводить мысленное созерцание к «живому созерцанию» — значит просто уклоняться от ре­ шения проблемы. Последнее состоит в том, чтобы показать, каким образом в процессе развития чувственного познания из «живого созерцания» получается созерцание мысленное. § 2. ОТНОШЕНИЕ НАГЛЯДНОГО ПРЕДСТАВЛЕНИЯ К ОБЪЕКТУ

Наглядное представление всегда обладает определенным содержанием. Это содержание, как это следует из принципа отражения, определяется, во-первых, тем, что наглядное пред­ ставление отражает, и, во-вторых, тем, как оно это нечто отражает. Пусть нам дан некоторый объект (например, голубые глаза) и пусть он отражается в некотором чувственном образе (например, ощущении голубого цвета). В данном случае можно поступить двояко. С одной стороны, можно фиксиро­ вать чувственный образ (ощущение голубого цвета) и менять lö Ср. Φ. Φ ρ а н к. Философия науки. М., Изд. иностр. лит., i960, стр. 168. Изд. 2. М.: Издательство ЛКИ/URSS, 2007. 32

объект. Тогда мы обнаружим, что этот образ применим к одному классу объектов (например, морской воде, небу, цветам и т. п.) и неприменим к другому классу объектов (например, бронзе, мрамору, зелени и др.), т. е. мы обнару­ жим, что у данного чувственного образа (ощущения голубого цвета) есть определенные границы применимости, за преде­ лами которых он дает искаженное представление о вещах. (Важно отметить, что такие границы есть у всякого чувствен­ ного образа, хотя мы этого обычно, не осознаем.) С другой стороны, можно фиксировать объект (голубые глаза) и менять чувственный образ, в котором мы стремимся отобразить этот объект. Тогда мы обнаружим, что один и тот же объект при различных условиях может отображаться, вообще говоря, в разных чувственных образах, степень приближения к ори­ гиналу которых весьма различна (например, ощущение синих глаз, зеленых глаз, красных глаз и т. д.). Рассмотрим те гно­ сеологические следствия, которые получаются из анализа этих двух сторон наглядного представления. 1. Из. истории конкретных наук известно, что в процессе научного исследования нередко приходится сталкиваться с парадоксами.11 Под парадоксом в таком случае обычно имеют в виду столкновение двух противоположных заключе?ний об одном и том же предмете,^-например, одновременное утверждение «кит—рыба» и «кит—млекопитающее» (т. е. не рыба), или «кентавры крылаты» и «кентавры бескрылы». Нетрудно видеть, что в первом случае лишь одно заключение соответствует опыту, а второе ему противоречит; во втором же случае оба заключения противоречат опыту, так как кен­ тавров не существует. Создается впечатление, что парадокс есть следствие субъективной ошибки исследователя: он полу­ чается или из-за неправильного истолкования опытных дан­ ных, или из-за логической ошибки, допущенной в рассужде­ ниях, или из-за того и другого вместе. Подобный парадокс называется логическим и является ярким проявлением про­ тиворечивости человеческого мышления. Логический парадокс и логическое противоречие — это по существу одно и то же. Еще в XVII веке Локк (в «Опыте о человеческом разуме»), а позднее Юм (в «Исследовании человеческого разумения») и другие философы отметили одно, по их мнению, очень важ­ ное отличие опыта от мышления: мышление может приводить к противоречиям, опыт же не может; напротив, все логические парадоксы получают свое рациональное разрешение на опыте. Отсюда следует вывод, что человеческое мышление, если оно хочет соответствовать опыту, должно избегать парадоксов. Иллюстрируя эту мысль, Локк утверждал, что «нетонущий ι1 См. Н. И. С τ я ж к и н. О логических парадоксах и их отношении к диа­ лектическим противоречиям. «Вопросы философии», 1958, № 1; Г. А. Б ρ уτ ян. Паралогизм, софизм и парадокс. «Вопросы философии», 1959, № 1. 93

металл» и «живое вещество» невозможны, так как подобные вещи парадоксальны, а парадоксы суть лишь плод нашего ума. Чтобы придать большую убедительность этим выводам. Юм отождествил «физические» парадоксы с чудесами. Чудо же есть нарушение законов природы, поэтому оно невозможно; а раз невозможно чудо, значит невозможен и «физический» (т. е. действительный) парадокс. Ясно, что потребовалось бы нарушение определенных биологических законов для того, чтобы, например, утки могли нести черные яйца, рыбы — пол­ зать по суше, а орхидеи — распускаться под землей. 2. Однако та же история ——^ конкретных наук, особенно за в /ь^\ последние 200 лет, даетобшир(ΘΘ^ΘΘΛ ный фактический материал, ко1 ° ©| чторый свидетельствует о том, то (Г®у «физические» парадоксы ^ / существуют. Например, прак— тика XIX—XX веков показала, что существует и «нетонущий металл» (например, литий) и «живое вещество» (например, вирус). В связи с этим возникает вопрос, что же такое «физиче­ ский» парадокс с диалектико-матерналистической точки зрения. Нетрудно заметить, что в основе рассуждений Локка и Юма об опыте лежит молчаливо принимаемая посылка, что опыт есть нечто раз навсегда данное и неизменное. Однако в действительности опыт людей (т. е. взаимодействие человече­ ства с окружающим материальным миром) с развитием обще­ ства, так сказать, «расширяется» (становится богаче по содер­ жанию). Посмотрим, к каким следствиям приводит этот процесс. Пусть дан опыт Л, например,— опыт XVIII века (рис. 9). Пусть а — совокупность всех нетонущих предметов, встре­ чающихся в опыте Л, а Ъ — совокупность всех металлов, об­ наруживаемых в том же опыте. Так как эти множества не перекрещиваются, то в границах опыта А абсолютным зако­ ном является утверждение, что свойства а и b (т. е. «плаву­ честь» и «металличность») несовместимы. Пусть расширенный опыт В (например, опыт XIX века) знакомит человечество с классом тел а + Ь, каждое из кото­ рых обладает и свойством а и свойством &, образующим некоторое целостное свойство а + b (например, положим, что тела а^-Ь суть щелочные металлы — калий, натрий, литий и т. п.). Таким образом, опыт А приводит к заключению, что a vi b принципиально несовместимы, а опыт В — к заключе­ нию, что они, вообще говоря, совместимы. Такое столкновение двух прямо противоположных заключений, из которых каждое выведено из опыта, и называется «физическим» парадоксом. 94

Именно то обстоятельство, что оба вааимоисключающих поло­ жения выведены из опыта, и порождает крайнее недоумение. Аналогично при выходе за пределы ограниченного европей­ ского опыта биологи встретили уток, несущих черные яйца (цейлонская утка), рыб, ползающих по суше и даже взбираю­ щихся на деревья (южноамериканский илистый прыгун), орхидеи, цветущие глубоко под землей (австралийская под­ земная орхидея). Следовательно, «физический» парадокс не является следствием субъективной ошибки. Но в то же время «физические» парадоксы нельзя отождествлять и с теми про­ тиворечиями, которые присущи самой материи. Об этом свиде­ тельствует то обстоятельство, что «парадоксальность» тел a -f- Ь относительна: эти тела «парадоксальны» не вообще, а по отношению к опыту А «Физический» парадокс всегда обнаруживается лишь при сопоставлении одного ограничен­ ного опыта с другим ограниченным опытом. Если же взять один определенный опыт (например, опыт В), то в рамках этого опыта ничто не парадоксально . (а + Ь оказывается столь же обычным свойством, как и свойства α и Ь). Из всего этого следует такой вывод: «физический» парадокс является конкретным выражением противоречивости человеческого опыта, т. е. противоречивым оказывается не только объект и не только мышление субъекта, но и взаимодействие субъекта с объектом (опыт В, следовательно, не только отличен от Д но в общем случае и противоположен А). Поэтому в «фи­ зическом» парадоксе, в отличие от логического, есть объектив­ ная сторона, а в отличие от материального противоречия есть и субъективная сторона; так как опыт противоречив (причем эти противоречия обнаруживаются в процессе развития опыта), то «физический» парадокс является необходимым моментом нашего познания. Отсутствие физических парадок­ сов в тех или иных областях научного исследования объяс­ няется недостаточным развитием познания (неразвитостью опыта), поэтому «физический» парадокс, в отличие от логиче­ ского, не есть сигнал, предупреждающий исследователя об ошибке, а, напротив, сигнал, предупреждающий его об откры­ тии, которое им или уже сделано, или его еще ожидает. «.. .Парадоксально и то, что земля движется вокруг солнца и вода состоит из двух легко воспламеняющихся газов. Науч­ ные истины всегда парадоксальны, если судить на основании повседневного опыта, который улавливает лишь обманчивую видимость вещей».12* «Физический» парадокс не заключает в себе ничего зага­ дочного и тем более мистического, — в самом деле, «нетонущий металл» невозможен не вообще, а только в рамках неко12 К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с . Избр. произв., т. I. M., Госполитиздат, 1949, стр. 383.

95

торого объекта (соответственно, опыта) А. Причиной этого являются законы этого объекта: возможно то, что согласуется с этими законами, невозможно то, что с ними не согласуется. В границах объекта А для появления «нетонущего металла» требуется нарушение законов объекта Л, т. е. чудо. Но в гра­ ницах объекта В законы другие (этот момент игнорировал Юм), а в сфере действия других законов то, что было раньше невозможным, может оказаться вполне возможным и дейст­ вительным. Поэтому в объекте (соответственно, опыте) В не требуется нарушения законов, чтобы появился «нетонущий металл». И его появление не представляет собой чуда. Эври­ стическое значение «физических» парадоксов в том-то и со­ стоит, что это компас, ведущий в «мир» новых законов. «Фи­ зические» парадоксы указывают следующий путь открытия новых законов: надо вначале посмотреть, сочетание, каких свойств с точки зрения законов объекта А парадоксально, а потом выяснить, какому обобщению надо подвергнуть за­ коны объекта А4 чтобы парадоксальное явление а + Ъ было бы возможным. На это эвристическое значение «физических» парадоксов в неявном виде указывал еще Ф. Бэкон.13 Существование «физических» парадоксов приводит к од­ ному важному гносеологическому следствию. Так как в границах опыта А мы привыкаем считать, что чувственные образы, в которых отражается свойство à (на­ пример, «плавучесть») и свойство Ь (например, «металличность»), несовместимы друг с другом, то мы не можем непЪсредственко построить, целостный чувственный образ «па^ радоксального» объекта. Мы можем, конечно, соединить механически два противоположных чувственных образа. Но такая формальная их комбинация не составляет качест­ венно нового чувственного образа, соответствующего качест­ венно новому предмету — «парадоксальному» объекту α + Ь (например, «нетонущему металлу»). Ведь целое не сводится к сумме его частей, и, согласно принципу отражения, нагляд­ ное представление целого не сводится к сумме наглядных представлений частей. Поэтому парадоксальные объекты всегда «ненаглядны». Мы назовем эту «ненаглядность» условно «ненаглядностью» 2-го рода. Своеобразие «ненагляд­ ности» 2-го рода, в отличие от «ненаглядности» 1-го рода, со­ стоит в том, что «ненаглядность» 2-го рода: 1) связана с труд­ ностью познания объекта не с общей, а с единичной стороны (не со стороны сущности, а со стороны явления); 2) связана также не с йевозможностью построить чувственный образ вооб­ ще, а с невозможностью построить целостный чувственный образ. С парадоксальностью объектов тесно связан и вопрос о так называемом здравом смысле. «Парадоксальные» явления 13 См. Ф. Б э к о н . Новый органон. Соцэкгиз, 1938, стр. 155—156.

96

кажутся невозможными, в частности, потому, что их существот вание противоречит «здравому смыслу». Под «здравым смыслом» подразумевается суждение (т. е. связь двух или нескольких понятий), которое обладает кажущейся самоочевид­ ностью. Например, суждения «пространство трехмерно» и «время необратимо» являются типичными суждениями здра­ вого смысла, ибо любому человеку они кажутся самоочевид­ ными. Секрет «самоочевидности» суждений здравого смысла заключается, однако, в том, что они являются не результатом логического вывода из каких-то других суждений и не резуль­ татом обобщения «живого созерцания», а результатом непо­ средственного обобщения типичных наглядных представлений, порождаемых практикой определенной исторической эпохи. Поэтому несостоятельна попытка «шотландской школы» фило­ софов во главе с Т. Ридом (XVIII век) объяснить «самооче­ видность» суждений здравого смысла их врожденностью. В то же время ясно, что ломка старых представлений должна, естественно, привести и к отказу от «здравого смысла». С развитием практики и науки изменяется круг представ­ лений, а с ними изменяются и суждения здравого смысла.14 Например, суждение «Земля имеет шарообразную форму» было парадоксальным утверждением с точки зрения практики античной эпохи (Гомер, Гесиод), но стало суждением здравого смысла в новое время. Умозаключение «камни не могут па­ дать с неба, так как на небе нет камней» (Лавуазье) было умозаключением здравого смысла в XVIII веке, но #е яв­ ляется таковым в XX веке. Вместе с тем типичное суждение здравого смысла «все люди имеют головы», как это ни странно, не было таковым в античную эпоху, ибо, согласно Пли­ нию, римляне полагали, что где-то в Африке есть люди без голов, с глазами и ртом на груди. Все это свидетельствует об относительности здравого смысла, а последняя в свою оче­ редь свидетельствует о том, что ссылки на здравый смысл в научных исследованиях, строго говоря, ничего не дока­ зывают и ничего не опровергают.15 Противоречие здравому смыслу является главной гносео­ логической причиной той идейной борьбы, которая обычно разгорается вокруг великих открытие (борьба вокруг идеи о шарообразности Земли, о движении Земли, о сложном со­ ставе белого света, о всемирном тяготении, о поперечном ха­ рактере световых волн и т. д.). При этом защитники здравого смысла обычно вынуждены прибегать к тому методу мышления, образчик которого дает нам Порта (пытавшийся в 1558 г. в своей «Естественной ма^ гии» выяснить природу бинокулярного зрения). Человек H См. В. И. Л е н и н . Соч., т. 38, стр. 267. 15 См. там же, стр. 268.

97

смотрит двумя глазами, а получает одно изображение: явный парадркс и, следовательно, явное противоречие здравому смыслу. И Порта пытается выйти из затруднения способом, который сейчас не может не вызвать улыбки: когда предмет находится с левой стороны, человек смотрит на него левым глазом, а когда с правой — правым... 3. До сих пор мы рассматривали содержание наглядного представления с точки зрения того, что в нем отражается. Теперь следует посмотреть на это содержание с точки зрения того, как в нем это «нечто» отражается. Легко видеть, что тот или иной момент представления может либо полностью со­ впадать со своим оригиналом (моментом явления), либо совпа­ дать с ним частично (отражать его «приблизительно верно»), либо не совпадать совсем. В общем случае представление может содержать в себе и абсолютно истинные, и относительно истинные, и ложные отражения. Относительно верное отражение явления приводит к следующему: некоторые его моменты в силу того, что они либо не получили своего верного отражения в пред­ ставлении вообще, либо же отразились частично, будут «ненаглядны». Эта «ненаглядность», однако, существенно отличается от «ненаглядности» 1-го и 2-го рода. В первых двух случаях тот или иной момент объекта был «ненагляден», несмотря на то, что он был известен. В данном же случае «ненаглядность» обусловлена незнанием соответст­ вующего момента явления (или неполным знанием). Напри­ мер, при всяком пересечении двух или нескольких достаточно сложных геометрических фигур трудно бывает представить себе линию пересечения. Но эта трудность связана исключи­ тельно с незнанием этой линии. Если сделать соответствую­ щую модель и проследить на ней профиль пересечения, легко сделать линию пересечения вполне наглядной.16 Географиче­ ская карта и глобус являются наиболее знаменитыми в исто­ рии науки средствами преодоления такой «ненаглядности». Ненаглядность такого типа мы назовем «ненаглядностью» 3-го рода. Она тоже связана с познанием явления, а не сущности, как и «ненаглядность» 2-го рода, но, в отличие от этой по­ следней, она, во-первых, обусловлена непознанностью какой-то стороны явления, и, во-вторых, связана не с невозможностью построить соответствующий явлению целостный чувственный образ, а с невозможностью построить адекватный явлению чувственный образ. Таким образом, содержание наглядного представления ха­ рактеризуется конкретностью, следствием которой является «ненаглядность» 2-го рода, и относительностью, следствием^ которой является «ненаглядность» 3-го рода. 16 Ср.г например, геометрическую интерпретацию Пуансо вращения сво­ бодного несимметричного волчка /гм. Г. Г о л ь д с т е й н . Классическая меха­ ника. М., Гостехиздат, 1957, стр. 180).

98

§ 3. ПРОЦЕСС ФОРМИРОВАНИЯ НАГЛЯДНОГО ПРЕДСТАВЛЕНИЯ

В предыдущих параграфах мы рассмотрели, что такое на­ глядное представление и как оно относится к тому материаль­ ному объекту, копией которого оно является. Мы выяснили, что наглядное представление есть тот субъективный образ. в котором отражается объект как делое со стороны явления, что этот образ имеет определенные границы применимости и определенную степень приближения к оригиналу! До сих пор, однако, почти не затрагивался вопрос о том, как конкретно (т. е. с помощью каких средств) можно построить наглядное представление. Теперь мы займемся этим вопросом. Чувственное опосредование Основной элементарной ячейкой («клеточкой») наглядного представления является ощущение. Поэтому прежде всего необходимо выяснить, как получить ощущение. Таким сред­ ством получения ощущений являются человеческие органы чувств. Ощущения, получаемые в результате непосредствен­ ного действия предметов внешнего мира на наши органы чувств, мы назовем непосредственными ощущениями. Таковы зрительные, слуховые, тактильцые, кинестетические, темпера­ турные и тому подобные ощущения. Но что такое непосредст­ венное ощущение? В чем существо взаимодействия вещи с органом чувств? Познать «вещь в 'себе» — значит проявить ее. Но вещь проявляет себя лишь во взаимодействии с другими вещами. Стало быть, чтобы познать вещь, необхо­ димо привести ее во взаимодействие с другой вещью, причем не любой, а такой, которая по самой своей природе обладает способностью проявления соответствующей вещи. Например» чтобы убедиться в способности огня воспламенять различные предметы, необходимо привести его в соприкосновение с каким^ибо горючим веществом (например, бумагой или шелком) f но бесполезно приводить его в соприкосновение с гранитом или сталью. Следовательно, каждая вещь по самой своей при­ роде обладает способностью «проявить» не всякий, а вполне определенный круг других вещей. Органы чувств, с точки зре­ ния онтологической, суть такие «вещи» для проявления дру­ гих вещей. Ясно, что в силу самой физической природы они приспособлены для проявления лишь определенного класса вещей, а не всяких вещей. Они способны, например, воспри­ нимать фиолетовый свет, но не способны воспринимать ультра­ фиолетовое излучение и т. п. На самом деле, по словам Ленина, мир гораздо живее» богаче и разнообразнее, в нем гораздо «больше красок, зву­ ков, запахов» и т. п., чем нам кажется через призму непосред­ ственных показаний наших органов чувств. Это понимали еще древние индийские мастера, которые изготовляли фигурки 99

древнеиндийских божеств Вишну, Шивы и др. со многими руками, ногами, глазами и т. д. Понимали это и древние греки, создавшие известный миф о стоглазом великане Аргусе, которому было поручено сторожить возлюбленную Зевса Ио. Приписывая мифологическим существам большое количество рук, ног, глаз и т. п., древние стремились как бы расширить возможности чувственного познания этих существ. Таким образом, «окно», открываемое нам во внешний мир непосредственными показаниями наших органов чувств, яв­ ляется очень узким: в мире существуют не только отдельные стороны отдельных вещей, недоступные непосредственному чувственному познанию человека, но и целые «вещи», ни одна из сторон которых недоступна непосредственному человеческому ощущению (радиоволны, ультразвук, космические лучи и т. д.). Вообще физическая природа человеческих органов чувств и само их число есть нечто биологически условное и относитель­ ное. Человеческая кожа, например, способна воспринимать темперутуру лишь в тех пределах, в которых ее клетки сохра­ няют жизнедеятельность. Но этот диапазон очень мал, огром­ ное же большинство тепловых колебаний совершенно усколь­ зает от нашего чувственного познания. Необходимо постоянно иметь в виду следующее: то, что у человека развились глаза для восприятия электромагнитных волн лишь в диапазоне видимого спектра и уши для восприя­ тия акустических колебаний только в промежутке от 20 до 20 000 герц, обусловлено определенными обстоятельствами жизни тех ископаемых обезьян, от которых человек эти ор­ ганы заимствовал. В иных условиях (например, фигурально говоря, на «радиозвездах», если бы человек, конечно, там мог развиться) человек принципиально мог бы иметь совсем дру­ гие органы чувств (например, глаза, приспособленные к вос­ приятию не видимого света, а радиоволн). Об этом свидетель­ ствует факт существования живых существ, способных к не­ посредственному чувственному познанию ультрафиолетовых лучей, ультразвука, радиоволн и т. д. Так как огромное число объектов недоступно непосредственным показаниям органов чувств человека, казалось бы, дела человека плохи, и огром­ ная часть мира грозит остаться для него миром непознавае­ мых «вещей в себе». Известно, что Мак-Грегор в 1847 г. счи­ тал невероятным, чтобы «на электричестве» когда-нибудь были открыты явления интерференции, ибо у нас, мол, нет органа чувств для непосредственного восприятия «интерферен­ ции электрических явлений». Все это было бы действительно так, если бы в процессе чувственного познания не оставалось лазейки для обхода трудностей, связанных с восприятием объектов, к непосред­ ственному чувственному познанию которых человеческие ор­ ганы чувств не приспособлены. 100

Если внимательно присмотреться к животному миру, то можно заметить, что природа далеко не всегда создает для чувственного познания того или иного биологически важного для данного индивида объекта соответствующий орган чувств и соответствующие морфологические и физиологические осо­ бенности в нервной системе. Взять хотя бы глубоководных рыб. Ввиду полной темноты на большой глубине рыбы уже не могут ориентироваться в пространстве, воспринимая види­ мый свет, отражаемый от подводных предметов (ибо такого видимого света практически нет). Как же выйти из положения? Можно наметить, например, такие пути выхода: 1) глаза атро­ фируются совсем, а вместо них развиваются специальные вы­ росты для ощупывания окружающих предметов (например, слепая глубоководная рыба бентозаурус); 2) развиваются осо­ бые органы, основанные, например, на радио- или ультра­ звуковой локации (таких глубоководных рыб мы пока не знаем) и т. п.· Однако в подавляющем большинстве случаев природа выходит здесь из положения иначе: она снабжает рыб специальными светящимися органами, которые освещают подводные предметы и делают их видимыми. Мы имеем дело уже не с органом чувств, а с органом, так сказать, помогаю­ щим органу чувств (глазам) воспринимать вещь, κ восприя­ тию которой он в данных условиях не приспособлен. Таким образом, здесь процесс чувственного познания не является непосредственным, а опосредствован «фонарем», созданным самой природой. Итак, сама природа указывает нам обходный путь для чув­ ственного познания вещи, к познанию которой тот или иной орган чувств непосредственно не приспособлен: это — процесс чувственного опосредования. Сущность этого процесса заклю­ чается в следующем. Если та или иная вещь является по своей природе такой, что наши органы чувств не приспособлены к ее непосредственному чувственному познанию, то обычно существует возможность подобрать такую другую вещь, на ко­ торой эта вещь проявляется ощутимым образом. Например, если тело испускает невидимые ультрафиолетовые лучи, всегда можно поставить на пути этих лучей фотопластинку. Пучок лучей оставит на этой пластинке темный след. Поле­ мизируя против агностиков, Энгельс указывал как раз на этот процесс косвенного проявления объектов: «Ведь эти невоспринимаемыеформы движения могут превратиться в доступное нашему восприятию движение! В таком случае было бы без труда объяснено, например, контактное электричество!»17 Может оказаться, однако, что среди известных нам вещей нет такой вещи, на которой недоступная нашим органам чувств вещь могла бы проявиться ощутимым образом. Тогда 17

Ф. Э н г е л ь с . Диалектика природы, стр. 188. !0ί

мы можем подобрать две такие вещи, проявление на одной из которых исследуемого объекта в свою очередь проявляется на другой вещи ощутимым образом. Если двух вещей ока­ жется недостаточно, мы можем взять три, четыре и т. д. Таким образом, в общем случае мы получаем совокупность вещей различной природы, соединенных по определенным законам и играющих роль «передатчика» сведений об иссле­ дуемой вещи органам чувств. По существу мы получаем новый объект (ибо совокупность вещей образует неко­ торое целое), который представляет собой «прибор» в теоре­ тико-познавательном смысле этого слова. Следовательно, прибор есть объект, опосредствующий процесс взаимодейст­ вия предметов внешнего мира с органами чувств. Прибор — это целый «мир», обладающий своей пространственной, качественной и т. п. определенностью, своим основанием, зако­ нами и т. д. В силу всего сказанного, вопреки пессимизму Мак-Грегора, в 1925 г. Дэвиссон и Джермер все-таки открыли «интерферен­ цию электрических явлений». Кристалл никеля плюс счетчик Гейгера — вот что явилось посредствующим звеном между «ненаглядным» явлением и существующими органами чувств. Продуктом действия исследуемой вещи через прибор на орган чувств является опосредствованное ощущение. С пер­ вого взгляда кажется, что последнее ничем не отличается от непосредственных ощущений. Однако в действительности это не так: опосредствованное ощущение представляет собой совершенно новый чувственный образ, который не сводится к тому непосредственному ощущению, с которым он связан. Например, ощущения Везалия, Сервета и Гарвея, связанные с непосредственным чувственным восприятием внутренних органов человеческого тела, с гносеологической точки зрения не тождественны ощущениям современного врача, наблюдаю­ щего эти органы на светящемся экране рентгеновского аппа­ рата. С другой стороны, физик может исследовать явление флюоресценции и с этой целью рассматривать светящийся экран сам по себе. Мы говорим, что физик видит флюоресцен­ цию, а врач — человеческие легкие. Если, следовательно, ощу­ щение физика и ощущение врача ничем (гносеологически) не отличаются друг от друга, то это значит, что как физик, так и врач воспринимают одно и то же, а это противоречит опытным данным. Итак, непосредственное ощущение есть образ, отражающий проявление во взаимодействии с органом чувств «вещи в себе»; опосредствованное же ощущение есть образ, отражающий про­ явление во взаимодействии с органом чувств не самой «вещи в себе», а результата ее взаимодействия с другой «вещью в себе». Так как во взаимодействии двух «вещей в себе» одновременно проявляются «свойства» их обеих, то опосредованное ощущение 102

отражает «свойства» не только прибора, но и объекта, принци­ пиально недоступного непосредственным показаниям органов чувств. Благодаря тому, что результат взаимодействия прибора и недоступного органам чувств объекта доступен органам чувств, по отношению к этому результату опосредствованное ощу­ щение выступает как непосредственное; с другой стороны, так как все вещи в мире находятся во взаимодействии, то любое не­ посредственное ощущение от какой-либо вещи по отношению к взаимодействующим с ней вещам выступает как опосредованное В силу сказанного содержание непосредственных ощущений зависит не только от природы объекта и устройства органов чувств субъекта, но и от тех материальных условий, при которых происходит взаимодействие объекта с органами чувств. Поэтому, если бы даже существовала соль, которая могла бы быть дове* дена до голубого каления, содержание ощущения голубого све­ чения соли, светящейся от высокой температуры, и ощущения голубого свечения соли, флюоресцирующей под влиянием ультра­ фиолетовых лучей, даже при совершенно одинаковом спектраль­ ном составе излучения, вообще говоря, отличались бы друг of друга из-за различия условий, при которых они получены. Имен­ но в силу этого любопытного обстоятельства ощущение свечения соли под влиянием ультрафиолетовых лучей дает приблизитель­ но верное отражение определенного свойства ультрафиолетовых лучей. И поэтому прав был Стоке, когда, обнаружив впервые явление флюоресценции под влиянием ультрафиолетовых лу­ чей, он воскликнул: «Это была буквально видимая темнота!» В практике XX века опосредствованные ощущения играю* все более значительную роль. Опосредствованные качествен­ ные ощущения получаются, например, при наблюдении «радио­ звезд» — в радиотелескоп, вирусов — в электронный Микро­ скоп, «раковин» в толще металла — с помощью ультразвуко­ вого дефектоскопа, невидимых химических реакций — с помощью флюоресцентного микроскопа, пространственно уда­ ленных событий — на экране телевизора, при прослушивании человеческой речи — с помощью магнитофона и т. д. и т. п. Сверхскоростная или замедленная киносъемка позволяет по­ лучить необходимые опосредствованные динамические качест­ венные ощущения. Чрезвычайно большую роль в современной практике играют опосредствованные количественные ощуще­ ния, которые получаются при измерении длины волны, на­ пример, красного кадмиевого света с помощью интерферо­ метра, температуры лунного кратера — с помощью транзистора, давления газа — с помощью манометра, силы тока — е по­ мощью амперметра и т. д. и т. п. Пользование всеми так на зываемыми измерительными приборами связано с получением опосредствованных количественных ощущений. Таким образом, процесс получения ощущений, т. е. на­ чальная стадия процесса чувственного познания, лишь в очень 103

частных случаях бывает непосредственным процессом; в об­ щем же случае это есть опосредствованный процесс, причем формы опосредствования могут быть чрезвычайно многообраз­ ными в зависимости от типа приборов, «передающих» свой­ ство от материального источника к органу чувств, и от числа этих приборов, следующих друг за другом. Именно потому, что процесс чувственного познания опосредствован с помощью приборов, человеку достаточно пяти органов чувств для исчер­ пывающего познания окружающего его мира. «.. .У нас нет никакого основания воображать, что если бы человек имел больше чувств или органов, он познавал бы также больше свойств или вещей природы. Их не больше во внешнем мире, как в неорганической, так и в органической природе. У человека как раз столько чувств, сколько именно необходимо, чтобы воспринимать мир в его целостности, в его совокупности».18 Ленин комментирует это высказывание Фей­ ербаха следующим образом: «Важно против агностицизма»; «Если бы человек имел больше чувств, открыл ли бы он боль» ше вещей в мире? Нет».19 Здесь необходимо, однако, одно уточнение. Мы видим, что и метафизический и диалектический материализм одинаково согласны с тем, что человеку доста­ точно пяти органов чувств для исчерпывающего чувственного познания мира, что никакой дополнительный орган чувств йе дал бы человеку ничего нового. Однако в это последнее выражение они вкладывают далеко не одинаковый смысл. Метафизический материализм считает, что шестое чувство ничего бы не дало человеку потому, что в мире не существует вещей, принципиально недоступных пяти органам чувств. Диалектический же материализм полагает, что шестое чув­ ство потому ничего бы не дало человеку, что он в состоянии построить приборы и с их помощью познать недоступные непо­ средственному познанию вещи с помощью существующих пяти органов чувств. Метафизический материализм, отражая низ­ кий уровень развития науки своего времени, отрицает объек­ тивное существование недоступного человеческим органам чувств. Диалектический материализм, опираясь на значитель­ но более высокий уровень развития науки и практики, при­ знает объективное существование Последнего, но, в отличие от агностицизма, отрицает абсолютный характер грани между недоступным и доступным органам чувств и указывает на пре­ вращение первого во второе. Следовательно, проблема шестого чувства, поставленная еще Локком и многих приводившая в замешательство, решается весьма просто: человеку оно не нужно, ибо благодаря приборам он может обладать не только шестью, но и сколь угодно большим числом чувств (опосред18 Л. Ф е й е р б а х . Иэбр. философ, произв., т. II. М., Госполиткздат, 1956. стр. 632—633. »» В. И. Л е н и н. Соч.. т. 38, стр. 60.

104

етвованные ощущения); там же, где в нем есть необходи­ мость, оно существует (летучая мышь, нильский длиннорыл и т. п.). Таким образом, в общем случае основная ячейка («кле­ точка») наглядного представления — ощущение может быть как непосредственным, так и опосредствованным. При этом с развитием человеческой практики количество опосредство­ ванных ощущений в общей массе ощущений все более и более возрастает. Следовательно, тот базис, на который опираются восприятия и представления, есть по преимуществу мир опо­ средствованных ощущений. Однако теперь перед нами возникает новая трудность. Ощущение отражает только отдельные свойства вещи. Пред­ ставление же содержит в себе ощущения в виде моментов, но не сводится к ним (вопреки мнению Гоббса, Локка, Беркли, Юма, Кондильяка и других эмпириков). Следовательно, представления являются совершенно новыми чувственным-и образами. Каким же образом возможен переход от ощущений к этим новым чувственным образам? Ведь простое соединение ощущений не дает еще представления о явлении. Для обра­ зования нового чувственного образа, отличного от своих ком­ понентов, хотя и неотделимого от них, необходимо органиче­ ское слияние этих компонентов (ощущений) в нечто целое. Значит, следует прежде всего выяснить, что собой представ­ ляет тот «цемент», с помощью которого удается в процессе познания «склеить» различные и в общем случае опосредство­ ванные ощущения в качественно новый чувственный образ. Логическое опосредование Для решения данного вопроса необходимо обратиться те­ перь к тем субъективным «образам», в которых отражаются моменты сущности и которые мы назвали абстрактными. Эти «образы» суть не что иное, как понятия. Следовательно, поня­ тие есть субъективный «образ», в котором отражается тот или иной момент сущности. Понятие объекта в целом есть субъек­ тивный «образ», в котором отражается вся сущность объекта. Отыскание одних понятий по другим всегда производится через посредство некоторых третьих понятий («средних терми­ нов»). Это и есть логическое опосредование. Достаточно вспом­ нить известное заключение Ньютона о горючести алмаза. «Ал­ маз» и ««горючесть алмаза» — совершенно разные понятия: непосредственно из понятия «алмаз» нельзя вывести понятие «горючесть алмаза». Ньютон вывел, однако, это последнее через посредство третьего понятия — понятия «прозрачного органического вещества» (алмаз похож на прозрачное органи­ ческое вещество, а прозрачные органические вещества горю­ чи,—следовательно, ВОЗМОЖНО, алмаз горюч). Конечно, лишь (05

в простейших случаях удается вывести одно понятие из дру­ гого через посредство одного промежуточного понятия; в об­ щем случае для этого может потребоваться целая серия поня­ тий, подобно тому как в процессе чувственного опосредствова­ ния лишь в простейшем случае удавалось получить новое ощущение через посредство одной вещи, а в общем случае это осуществлялось лишь с помощью многих вещей. Таким образом, из одних понятий через посредство других понятий можно получать совершенно новые понятия (например, поня­ тие «горючесть алмаза»). Разумеется, исходные понятия всегда получаются из чув­ ственных образов; но для нас важно в данном случае то, что понятие, раз оно возникло, может стать благодаря логическому опосредствованию самостоятельным источником новых по­ нятий. Со стороны содержания каждое понятие имеет определен­ ные границы применимости. При «расширении» объекта ис­ следования мы выходим за границы применимости данного понятия, в результате чего оно утрачивает смысл. Спраши­ вается, как получить новое понятие, адекватное соответ­ ствующим моментам сущности «расширенного» объекта? Мы уже видели, что любое понятие может стать благодаря про­ цессу логического опосредствования источником новых поня­ тий. При этом могут возникнуть, в зависимости от характера логического опосредствования, понятия с самыми различными границами применимости, а именно: 1) с теми же границами применимости, что и у исходного понятия; 2) с более узкими границами применимости; 3) с более широкими границами применимости. Нетрудно видеть, что последний случай дает ключ к по­ лучению понятий, адекватных моментам сущности «расши­ ренного» объекта. Процесс получения из данного понятия посредством логического опосредствования нового понятия с границами применимости, более широкими, нежели границы применимости данного понятия, называется процессом обоб­ щения понятий. Известно, что пифагорейцы, впервые столк­ нувшиеся с иррациональными числами (в виде, например, У2), никак не могли понять, что это такое. Они упорно не хотели принимать У2 за число, ибо, по их мнению, число обя­ зательно должно быть рациональным. Но V2 не есть рацио­ нальное число, — следовательно, заключали они, У2 не есть число. А между тем стоило только обобщить понятие рацио­ нального числа до понятия числа иррационального, как вся таинственность "|/2 исчезала. Совершенно так же английский физик Лесли в начала XIX века выступил против теорий «лучистой теплоты» В. Гершеля, согласно которой существо­ вание этой теплоты обусловлено присутствием особых невиди­ мых (инфракрасных) лучей. Лесли утверждал, что понятие 106

«невидимого света» содержит в себе внутреннее противоречие и потому бессмысленно. Очевидно, что эта логическая труд* ность легко могла быть устранена путем обобщения понятия «свет», что и сделал В. Гершель. Процесс обобщения лежит в основе так называемой ломки старых понятий, которая происходит всегда, когда делаются достаточно крупные открытия. Однако «ломку» старых понятий не следует смешивать с «ломкой» старых представлений. Представления нельзя «сломать» путем обобщения, ибо обобщение неприменимо к представлению (см. стр. 91). По­ этому когда М. Борн,20 указав на процесс обобщения понятий как на средство «слома» старых понятий в механике, думает, что он тем самым покончил со всеми трудностями теоретикопознавательного характера в современной атомной физике, то он глубоко заблуждается. Для «слома» старых представлений действительно необхо­ дим «слом» старых понятий путем их обобщения, но само по себе это обобщение еще не означает «слома» старых представлений, тем более замену их новыми представлениями. Взаимодействие понятий с чувственными образами Естественно поставить вопрос, какова связь понятий с чув­ ственными образами. Метафизический материализм устано­ вил, что понятия возникают из чувственных образов (ощуще­ ний, восприятий и представлений). Возможности вывода одних понятий из других метафизический материализм не от­ вергал ввиду абсолютной очевидности этого факта, но подроб­ но на этом не останавливался. Это и неудивительно, посколь­ ку он сводил понятия к чувственным образам, не замечая той качественной границы («скачка»), которая разделяет чувствен­ ные и абстрактные «образы». Истинная природа понятия как специфического субъективного «образа» для отражения мо­ ментов сущности метафизическому материализму осталась совершенно неизвестной. Ясно, что в рамках метафизического материализма ни о каком обратном действии понятий на чув­ ственные образы не могло быть и речи. Напротив, диалекти­ ческий материализм, рассматривая чувственные образы и по­ нятия как противоположности в субъективном мире человека, приходит к заключению, что они образуют, как и всякие про­ тивоположности, некоторое единство, которое в данном случае выступает в виде «взаимодействия» понятий с чувственными образами. Чувственные образы «превращаются» в результате работы человеческого мозга в понятия — это верно, но это только одна 20 М. B o r n . The Interpretation of Quantum Mechanics. British Journal for the Philosophy of Science, 1953, vol. 4, No 13, pp. 95—106.

m

сторона дела. Другая же сторона состоит в том, что в резуль­ тате работы того же мозга понятия «превращаются» в новые чувственные образы. В свою очередь эти образы могут стать источником новых понятий (каждое из которых, между про­ чим, само может «порождать» понятия), которые, воздействуя на те чувственные образы, из которых они произошли, могут вновь «породить» новые чувственные образы и т. д. Следо­ вательно, мир субъективных образов человека независимо от его желания оказывается «живым». Этот процесс взаимодей­ ствия понятий и чувственных образов приобретает особенно сложный характер ввиду того, что новые чувственные образы могут складываться в результате взаимодействия с прежними чувственными образами понятий, полученных из других поня­ тий путем логического опосредствования. Нетрудно видеть, какие огромные возможности для получения новых чувствен­ ных образов открывает этот процесс. Следует отметить, что процесс взаимодействия понятий с чувственными образами, в результате которого возникают но­ вые чувственные образы, принято в естественных науках на­ зывать мысленным моделированием, а в психологии—твор­ ческим воображением. Акт перехода в этом процессе от чувственных образов к по­ нятиям или наоборот лежит в основе такого загадочного гно­ сеологического эффекта, как интуиция. Под интуицией в повседнейной жизни и конкретных науках понимают обычно быст­ рое и непосредственное нахождение решения проблемы. Это решение всегда связано с нахождением нового понятия или нового чувственного образа. Переход от чувственных образов к понятиям и обратно имеет «скачкообразный» характер, так как в мире субъективных образов человека, как мы уже ви­ дели, не существует никаких третьих (промежуточных) обра­ зов, кроме чувственных образов и понятий. Правда, в психоло­ гии в качестве примера таких промежуточных образов приво­ дят обычно так называемые «общие» представления. Но «общее» представление, например, березы получается из еди­ ничного представления березы путем отбрасывания ряда чув­ ственных черт. То, что остается, по-прежнему является чув­ ственным образом, который дает, однако, лишь очень грубое отражение березы со стороны явления, но отнюдь еще не дает отражения березы со стороны сущности. Следовательно, «об­ щие» представления «абстрактны» совсем не в том смысле, в котором абстрактны понятия, и потому отнюдь не являются «промежуточными» образами в строгом теоретико-познав.ателЪном смысле этого слова. Более того, в том смысле, в каком «абстрактны» «общие» представления, «абстрактны» и ощуще­ ния, так как ощущения тоже дают лишь одностороннее отра­ жение объекта. «Скачкообразный» характер перехода от чув­ ственных образов к понятиям и наоборот объясняет быстроту 108

il непосредственность интуитивного решения проблемы. Так как существуют две формы перехода между чувственными обра­ зами и понятиями (переход от «старых» чувственных образов к новым понятиям и переход от «старых» понятий к новым чув­ ственным образам), то существуют и два вида интуиции: интеллектуальная и чувственная. Чувственная интуиция, мыс­ ленное моделирование21 и творческое воображение — это, по существу, синонимы, При анализе процесса возникновения новых чувственных образов из старых на базе понятий и при отсутствии какого бы то ни было непосредственного воздействия объекта на органы чувств обнаруживаются следующие два случая: а) чувствен­ ный образ предмета возникает в мозгу, несмотря на то что предмет в силу определенных условий недоступен органам чувств; б) чувственный образ предмета возникает в мозгу че­ ловека, несмотря на то что предмет вообще (принципиально) недоступен непосредственному чувственному познанию орга­ нами чувств человека. В первом случае человеку известен только факт существо­ вания предмета, но сам предмет недоступен его органам чувств по различным причинам. Прежде всего, недоступность предме­ та органам чувств может быть обусловлена пространственной удаленностью. Но это не является абсолютным препятствием для построения чувственного образа. Например, астрономы на основании анализа опытных и теоретических данных воссоз­ дают мысленно марсианский или лунный ландшафт. Недоступ­ ность предмета органам чувств может быть обусловлена так­ же временной удаленностью (в прошлом или будущем). Но и это не является, вообще говоря, препятствием для построения его чувственного образа. Например, палеонтологи на основании тщательного анализа ископаемых остатков смогли представить себе флору и фауну мезозойской эры: лес из древних покрыто­ семянных, динозавры и бронтозавры на суше, плезиозавры в воде, птеродактили и археоптериксы в воздухе и т. д. и т. п. Недоступность предмета органам чувств может быть обус­ ловлена также его количественной определенностью (малыми или большими размерами, малой или большой интенсив­ ностью). С первого взгляда кажется, что человек принципиаль­ но не в состоянии представить себе наглядно (т. е. построить в своем мозгу соответствующий чувственный образ), напри21 Речь идет о построении так называемых семантических моделей, т. е. наглядных представлений, дающих буквальное изображение объекта со сто­ роны явления. Они называются семантическими, так как в естественных нау­ ках они раскрывают естественнонаучный смысл тех или иных математических соотношений. Их не следует смешивать с так называемыми эвристическими и логическими моделями, которые имеют совершенно иную гносеологическую природу и на анализе которых мы здесь не можем останавливаться (О логи­ ческих моделях см. А. А. З и н о в ь е в и И. И. Ρ е в з и н. Логическая модель как средство научного исследования. сВопросы философии», I960, № 1.)

109

мер, число Авогадро, т. е. число молекул в одной грамм-моле­ куле вещества, равное 6,02· 1023. И это действительно так, пока человек не рассуждает. Но стоит ему провести следую­ щую аналогию, как у него возникнет некоторое представление об этом числе, хотя еще весьма далекое от оригинала: в ста­ кане с водой растворим грамм-молекулу какой-нибудь краски и выплеснем его содержимое Б одно из открытых морей земного шара; тогда, зачерпнув стакан океанской воды в любом пункте земного шара, найдем в нем около 500 молекул краски. Проде­ лав серию подобных аналогий разного рода, можно построить в своем мозгу в конце концов чувственный образ, весьма близ­ кий к оригиналу.22 При этом следует иметь в виду, что речь идет не столько о практической возможности построения та­ кого образа, сколько о принципиальной возможности его по­ строения. Именно в силу этого, т. е. в силу своей количественной определенности, не были доступны органам чувств классиче­ ский атом и классический эфир. Первый был слишком мал, а второй — слишком тонок. В то же время физики всегда ри­ совали себе мысленно соответствующие наглядные представле­ ния об атомах и эфире. Когда Декарта упрекали в том, что он пытается объяснить природу видимых тел исходя Ή3 неви­ димых частиц, то он ссылался на поведение часовщика, который объясняет движение стрелок часов действием скрытых и потому невидимых деталей. «Вот почему, подобно часовщи­ ку, который, рассматривая не им сделанные часы, обычно в состоянии по некоторым видимым их частям судить о том, каковы остальные невидимые для н^го, так и я от ощущаемых воздействий и частиц естественных 23тел пытался заключить о том, каковы невидимые частицы». Но каким образом на основании чувственных образов ви­ димых тел можно было построить чувственные образы атомов и эфира? На основании взаимодействия понятий атома и эфира с этими чувственными образами. Таким образом, уже Декарт в применении к данному частному случаю понимал, что из одних чувственных образов благодаря мышлению можно получить другие чувственные образы. Поэтому и Энгельс в «Диалектике природы» говорит, что «атом и молекулу и т. д. нельзя наблюдать в микроскоп, а только посредством мышле­ ния».24 Разумеется, это не значит, что мы отражаем атом, мо­ лекулу и т. п., как явление, в понятии. Мы уже видели, что в понятии можно отразить только сущность объекта, а отнюдь не явление. Специфическим, субъективным образом для отра22 Ср. Ρ и б о. Творческое воображение. СПб., 1901. (О дэевнеиндийских методах наглядного представления больших промежутков времени.) 23 Р. Д е к а р т . Избр. философ, произв., 1950, стр. 540. (Курсив наш.— В. Б.) 24 Ф. Э н г е л ь с . Диалектика природы, стр. 160.— Энгельс имел в виду обыкновенный микроскоп.

110

жения явления является чувственный образ, т. е., в общем слу­ чае, наглядное представление. В вышеприведенной цитате Энгельс имеет в виду только то, что чувственный образ атома, молекулы и т. п. мржет быть построен только «посредством мышления», т. е. только путем взаимодействия понятий атома, молекулы и т. п. с соответствующими чувственными образами видимых тел. Совершенно в том же смысле говорит Ленин об отражении в мозгу человека явления распространения света. «Суть в том, что мышление должно охватить все „представле­ ние" в его движении, а для этого мышление должно быть диалектическим. Представление ближе к реальности, чем мышление? И да и нет. Представление не может схватить дви­ жения в целом, например, не схватывает движения с быстро­ той 300 000 км. в 1 секунду, а мышление схватывает и должно схватить».25 Совершенно очевидно, что распространение света, как явление, отражается не в понятии, а в представлении. Но в силу огромной скорости этого процесса оно недоступно непо­ средственному чувственному познанию (полный аналог труд­ ностей в непосредственном чувственном познании атома, только в «интенсивном» смысле). Поэтому представление о распро­ странении света можно получить только с помощью взаимо­ действия понятия о распространении света с чувственными об­ разами процессов, доступных непосредственному чувственному познанию. И действительно, физик всегда себе представляет распространение света в виде распространения в пространстве электромагнитных волн; при этом реальной скорости света соответствует некоторая «мысленная» скорость распростране­ ния волн. Конечно, последняя не является точной копией пер­ вой, но вопрос об отношении наглядного представления к ори­ гиналу— это уже совсем другой вопрос. В данном случае важно то, что явление распространения света отражается в мозгу человека в виде некоторого наглядного представления, которое не является, однако, продуктом непосредственного чувственного познания, а является продуктом взаимодействия понятий с чувственными образами, полученными непосредствен­ ным путем (т. е. является опосредствованным чувственным об­ разом). Наконец, недоступность предмета органам чувств может быть обусловлена различными качественными преградами. Например, мы не видим запертых в шкатулке драгоценностей, но тем не менее при наличии определенных условий мы можем их себе представить, не открывая шкатулки. При этом глубоко ошибочно думать, что человек просто вспоминает то, что он когда-то воспринимал из числа подобных предметов: в дей­ ствительности он вспоминает прежние чувственные образы и перерабатывает их путем мышления в новый чувственный образ. 25 В, И. Л е н и н. Соч.. т. 38, стр. 220.

Ill

Рассмотрим теперь второй случай. Мы уже видели, что в мире существуют предметы, вообще недоступные непосред­ ственным показаниям человеческих органов чувств (ультра­ фиолетовые лучи, инфракрасные лучи, ультразвук и т. п.). Ка­ залось бы, здесь мы поставлены в гораздо более затрудни­ тельное положение, чем в предыдущих случаях, и построить чувственный образ такого по самой природе «ненаглядного» предмета вообще не удастся. Мы, конечно, можем получить опосредствованные ощущения, в которых будут отражаться Свойства такого предмета, но синтезировать их в целостный чувственный образ мы, как кажется с первого взгляда, вряд ли сумеем. Обратимся, однако, к истории исследования инфра­ красных лучей. Как известно, В. Гершель открыл их эмпири­ чески в 1800 г. Тем не менее было бы серьезной ошибкой счи­ тать, что у него тем самым сложился в мозгу и чувственный образ этих лучей. В действительности В. Гершель для объяс­ нения «лучистой теплоты» и нагревания термометра около красного конца солнечного спектра выдвинул гипотезу о су­ ществовании «темного света» и пришел, таким образом, к по­ нятию инфракрасных лучей. В последующие годы физики за­ нялись исследованием различных свойств этих лучей. Так, в 1831 г. Меллони открыл их отражение, преломление, поля­ ризацию и двойное лучепреломление, причем все эти оптиче­ ские явления наблюдались в иных условиях, нежели соответ­ ствующие явления в случае видимого света. В 1848 г. Кноблаух обнаружил дисперсию инфракрасных лучей («тепловые цвета») я диффракцию («тепловые кольца»). Логический анализ по­ лученных результатов на базе понятия об инфракрасных лу­ чах привел физиков к заключению, что инфракрасные лучи представляют собой как явление · упругие волны в эфире с длиной волны более длинной, чем длина волны красных лу­ чей. Таким образом, взаимодействие понятия инфракрасных лучей с соответствующим:! опосредствованными ощущениями привело к возникновению в мозгу исследователей нового чув­ ственного образа — образа упругих волн в эфире с длиной волны, большей длины волны красного света. Понятие инфра­ красных лучей и оказалось тем «цементом», который соединил отдельные опосредствованные ощущения в целостный чувствен­ ный образ. Совершенно аналогично были получены чувствен­ ные образы ультрафиолетовых лучей, рентгеновых лучей, ультразвука и т. п. Благодаря процессу чувственного опосредствования и про­ цессу взаимодействия понятий с опосредствованными ощуще­ ниями человек имеет гораздо более точное представление о предметах, Принципиально недоступных непосредственным по­ казаниям его органов чувств, нежели соответствующие живот­ ные, обладающие специальными органами для непосредствен­ ного чувственного познания таких предметов. «У муравьев иные «12

глаза, чем у нас, они видят химические... лучи... но мы в по­ знании этих невидимых для нас лучей ушли значительно даль­ ше, чем муравьи, и уже тот факт, что мы можем доказать, что муравьи видят вещи, которые для нас невидимы, и что доказа­ тельство этого основывается на одних только восприятиях нашего глаза, показывает, что специальное устройство человеческого глаза не является абсолютной границей для человеческого познания. К нашему глазу присоединяются не только еще дру­ гие чувства, но и деятельность нашего мышления».26 Мы имеем более точное и богатое содержанием представление об ультра­ звуке, нежели летучая мышь, о микрорадиоволнах; нежели рыба нильский длиннорыл и т. д. В общем случае объект может быть недоступен непосред­ ственному восприятию в силу всех указанных причин, вместе взятых. Это будет, например, в том случае, когда объектом нашего исследования окажется, допустим, ничтожно слабое ультрафиолетовое излучение, испускаемое в юрском периоде мезозойской эры каким-нибудь микроорганизмом, обитавшим тогда в девонских отложениях, положим, одной из планет в туманности Андромеды. Из всего сказанного вытекает, что если человек познает недоступные непосредственным показаниям его органов чувств объекты, то в его мозгу неизбежно должны воз­ никать новые чувственные образы, причем их возникновение возможно лишь путем взаимодействия новых понятий со стары­ ми чувственными образами (непосредственными показа­ ниями органов чувств). Остается, однако, невыясненным меха­ низм этого взаимодействия. Анализ последнего принадлежит к числу труднейших гносеологических проблем, и мы можем его здесь коснуться лишь в самых общих чертах. Как известно, представители метафизической теории познания объясняли возникновение новых чувственных образов в мозгу человека новой комбинацией непосредственных показаний орга­ нов чувств. В наиболее наивной форме эту мысль выразил е!це Лукреций Кар, согласно взглядам которого новые чувственные образы (например, мифологические образы кентавров, грифов и т. п.) возникают в результате пересечения в воздухе «эйдол» соответствующих предметов (т. е. отделившихся от них и рас­ пространяющихся с большой скоростью материальных оболочек). «Легко они, в воздухе встретясь друг с другом, сходятся вместе, как нить паутины иль золота блестки».27 Однако недалеко ушли от него через 2000 лет и такие философы, как материалист Локк'и агностик Юм. «Вся творческая сила ума сводится лишь к способности соединять, перемещать, увеличивать или умень­ шать материал, доставляемый нам внешними чувствами и опы­ том».2^ В действительности представление целого потому не 2

6 ф. Э н г е л ь с. Диалектика природы, стр. 190. Л у к ρ е ц и й. .0 природе вещей, стр. 249. 28 Д. Юм. Исследование человеческого разумения. СПб., 1902, стр. 17.

27

113

сводится к механической комбинации ощущений и восприятий его частей, что в самом объективном мире целое не сводится к механической сумме частей. И если бы мы предположили, что представление есть сумма о'щущений, это бы означало, что целое непознаваемо. Таким образом, новизна представления по сравнению с не­ посредственными показаниями органов чувств обусловлена его целостностью. Поэтому тот, кто не может объяснить происхож­ дения этой целостности, естественно, должен отрицать и спо­ собность человека создавать в своем мозгу чувственные образы, не сводящиеся к непосредственным показаниям его органов чувств, т. е. отрицать способность человека к творческому вооб­ ражению, которая является эмпирическим фактом. Ключ к ре­ шению вопроса дает, однако, анализ знаменитых в истории науки и практики актов творческого воображения. Мы опишем в схематической форме принципиальный смысл трех известных актов творческого воображения (при этом мы обращаем вни* мание только на гносеологическую сторону дела и сознательно отвлекаемся от разного рода естественнонаучных, исторических и психологических деталей, которые, разумеется, очень серьезно модифицируют и усложняют приводимые схемы) : I. Образование понятия, например, о „ Интуитивное" обра­ зование в результате палеотерии; взаимодействия всех непосредственное восприятие иско­ 1 этих моментов в созпаемых костей; ! нании Кювье на­ мысленное воспроизведение анатомо- глядного представморфологической структуры, например, ления о палеоте­ рии." современного тапира. II. Образование понятия о молекуле бензола; мысленное воспроизведение шести представлений об атомах углерода и шести представлений об атомах водоро­ да, построенных на основе непосредст­ венных показаний органов чувств о фи­ зико-химических свойствах углерода и водорода; непосредственное восприятие, напри­ мер, „кольца*1, образованного сцепивши­ мися между собой обезьянами.

„ Интуитивное" обра­ зование в сознании Кекуле в результате взаимодействия всех этих моментов на· глядного представ­ ления о молекуле бензола.

29 Кювье, как известно, мысленно восстановил облик 168 видов ископае­ мых животных.

114

III. Образование понятия о радиовол­ нах (методом математической гипотезы); мысленное воспроизведение неопре­ деленного множества представлений, на­ пример об электроуагнитных силах, по­ строенных на основе непосредственного восприятия действия электрического тока на магнитную стрелку; мысленное воспроизведение представ­ ления о механических волнах, например, в жидкости.

„Интуитивное "об­ разование в резуль­ тате взаимодействия всех этих моментов в сознании Максвел­ ла наглядного пред­ ставления о радио­ волнах.

Во всех указанных актах имеется то общее, что, исходя из некоторого понятия, осуществляется комбинирование некоторой совокупности чувственных образов на основе чувственного обра­ за, отражающего некоторую структуру, или, что то же самое, в чувственном образе некоторого структурного образования на основе некоторого понятия осуществляется замена одних чув­ ственных «элементов» другими (необычными для данной струк­ туры) чувственными «элементами». Таким образом, в реальных актах творческого воображения речь идет не о простом ком­ бинировании каких-то чувственных образов, а о комбинирова­ нии их исходя из некоторого понятия, во-первых, и на основе чувственного образа некоторой структуры, во-вторых. Всякое понятие, как оказывается при более глубоком рассмотрении, выступает не только как субъективный образ, отражающий сущ­ ность объекта, но и как своеобразный код (или шифр) чувствен­ ного синтеза совокупности чувственных «элементов» на основе некоторого «структурного» чувственного образа. В повседневной жизни мы часто даже не подозреваем, на какие Необычные акты творческого воображения указывают порой самые обычные, «будничные» понятия. Например, житель Парижа, воспринимая непосредственно собор Парижской богоматери, не подозревает о том, что наглядное представление об этом соборе можст быть только продуктом творческого воображения, причем непосред­ ственной «движущей силой» этого Соображения может быть только понятие об этом соборе. Подлинная тайна творческого воображения заключается, однако, в том взаимовлиянии, которое чувственные «элементы» н «структурный» образ («гештальт») оказывают друг на друга, и той взаимной модификации, которой они при соединении подвер­ гают друг друга. В высшей степени замечательно то обстоятель­ ство, что чувственный образ структуры молекулы бензола суще­ ственно отличается от чувственного образа «кольца» обезьян, точно так же как и чувственные образы «Связанных» атомов углерода и водорода, вообще говоря, отличаются от чувствен­ ных образов свободных атомов углерода и водорода. Аналогично 115

обстоит дело и в других случаях творческого воображения. Это отличие и является следствием отмеченного выше взаимовлия­ ния (последнее совершенно упустили из виду представители ас­ социативной психологии). В простейших случаях это взаимовлияние может быть непо­ средственным. Так, кадры цветного фильма, следующие за кад­ рами, снятыми в красных тонах, «зеленеют», тогда как кадры, следующие за кадрами в зеленых тонах, «краснеют». В более сложных случаях это взаимовлияние опосредуется мышлением. Можно представить себе, например, образ совы с хлорофилловыми глазами. Если во время такого комбинирова­ ния разнородных чувственных образов не рассуждать, то соче­ тание образа совы с образом хлорофилловых глаз останется чисто формальным («механическим») сочетанием. Но если осу­ ществлять комбинирование таких образов на основе понятия о некотором существе, сочетающем в себе признаки животного и растения, и выводить из этого понятия все те следствия, кото­ рые из него вытекают, то мы получим следующее: так как ор­ ганом питания этого необыкновенного существа должны быть глаза, то пищеварительный аппарат обычной совы должен атро­ фироваться (например, он превращается в систему органов для хранения питательных веществ); с другой стороны, так как гла­ за этого существа выполняют новую физиологическую функцию, они могут значительно увеличиться в размерах, принять^ допус­ тим, плоскую форму и изменить свое строение, превратившись в совокупность клеток, наполненных хлорофиллом, мелких линз, собирающих на хлорофилле солнечные лучи, и особых сосудов, отводящих питательные вещества от глаза в кровеносную сис­ тему совы. В результате мы получаем совершенно новый чув­ ственный образ, так как он не похож ни на одно из известных нам живых существ, но в то же время не механический конгло­ мерат первоначальных образов, а их органическое единство. Целостность этого нового образа является следом участия в его образовании нового понятая (что совершенно упустили из виду представители так называемой гештальт-психологии). Таким образом, роль понятия в процессе творческого воображения не ограничивается только указанием на то, какие образы надо взять в качестве «элементов» и какой — в качестве «структуры», а предполагает также, выражаясь фигурально, формулировку плана мысленных действий по взаимной модификации чувствен­ ными образами друг друга. Следует отметить, что поскольку взаимное влияние в данном случае оказывают друг на друга субъективные образы, постольку это взаимовлияние само по себе есть субъективный процесс, но этот процесс в конечном счете является отражением30 объектив30 Идеалистическая психология в лице таких ее видных представителей, как Вундт и Рибо в XIX веке и гештальтисты в XX веке, всегда игнорировала это обстоятельство.

116

ного взаимовлияния элементов и структуры (без кавычек), которое составляет тайну объективной целостности явлений (см. § 2, гл. I, часть вторая). Необходимым условием такого отражения является построение нового чувственного образа на основе понятия, отражающего сущность реального объекта. Если же построение нового образа осуществляется на основе понятия, «отражающего» сущность не реального, а вымышлен­ ного объекта, то такой образ будет «отражать» со стороны яв­ ления не реальный, а вымышленный объект. В этом (и только в этом) случае процесс взаимовлияния чувственных образов друг на друга действительно не будет отражать объективного взаимовлияния элементов и структуры. Замечательно, однако, что для того, чтобы такие фантастические образы были целост­ ными, необходимо, чтобы механизм их образования был анало­ гичен вышеописанному механизму творческого воображения в процессе познания объективной действительности. Это значит, что построение образа сфинкса в сознании египетского скульп­ тора, жившего в XIX веке до н. э., в конечном счете осуществля­ лось, по-видимому, тем же способом, что и построение образа молекулы бензола в сознании немецкого химика, жившего в XIX веке н. э. ; именно: Образование понятия о сфинксе на ч основе определенных религиозных пред­ ставлений; „Интуитивное" обвосприятие головы фараона и туло- ! разование наглядновища льва); ι го представления о восприятие некоторой структуры, на- сфинксе, пример скалы причудливой формы в Ну- I бийской пустыне и т. п. / При этом и в данном случае наблюдается взаимовлияние и взаимная модификация синтезируемых образов, которая здесь конкретно выступает в виде стилизации форм головы фараона и туловища льра. Все сказанное о механизме творческого вооб­ ражения позволяет заключить, что синтезирование на основе новых понятий чувственных образов непосредственно восприни­ маемых элементов и структур таит в себе совершенно необо­ зримые возможности для создания существенно новых представ­ лений. Интеллект, который был бы способен образовать все многообразие комбинаций чувственных образов непосредственно воспринимаемых элементов и структур, наблюдая симметричное распределение цветных стекол в калейдоскопе и заменяя эти стекла частицами кремнезема, смог бы построить в своем со­ знании наглядное представление о скелете еще не открытого вида радиолярий; воспринимая спиралевидную раковину како­ го-нибудь моллюска и «заменяя» перламутровые пластинки звездами, смог бы получить представление о строении еще неизвестной галактики; созерцая причудливый рисунок на цветке 117

тропической орхидеи и заменяя цветные пятна соответствующи­ ми аминокислотами, смог бы прийти к представлению о строении молекулы какого-нибудь белка и т. д. и т. п. Однако человече­ ский интеллект по своей способности к созданию новых представ­ лений стоит бесконечно выше указанного интеллекта в силу того замечательного обстоятельства, что человек может применить весь описанный механизм творческого воображения к образам, которые в свою очередь уже являются продуктами творческого воображения. Применяя последовательно этот механизм на все более и более высоких «уровнях» творческого воображения, че­ ловек, очевидно, может отойти сколь угодно далеко от непосред­ ственных показаний своих органов чувств (не порывая в то же время с ними полностью никогда). Итак, мир наших чувственных образов отнюдь не сводится к непосредственным показаниям органов чувств. Как было пока­ зано, существуют следующие «каналы» для возникновения новых чувственных образов: 1) чувственное опосредование, продуктом которого являются опосредствованные ощущения; 2) взаимодействие имеющихся понятий с непосредственными показаниями органов чувств, продуктом которого являются раз­ личные представления, при этом взаимодействие данных поня­ тий с этими представлениями в свою очередь может явиться источником новых чувственных образов и т. д. ; 3) взаимодействие имеющихся понятий с опосредствованными ощущениями, продуктом которого являются значительно более сложные и тонкие представления, нежели в предыдущем случае, при этом взаимодействие понятий с производными чувствен­ ными образами в свою очередь является источником новых чувственных образов и т. д. ; 4) взаимодействие новых понятий с непосредственными пока­ заниями органов чувств. Так как понятия новые, то чувствен­ ные образы, получающиеся в результате взаимодействия этих понятий с непосредственными ощущениями, не совпадают с те­ ми чувственными образами, которые образуются в результате взаимодействия «старых» понятий с непосредственными ощу­ щениями. Здесь особенно ярко видно все значение логического опосредствования для формирования новых чувственных обра­ зов. Ясно также, что взаимодействие понятий, полученных путем логического опосредствования, с продуктами указанного взаимо­ действия в свою очередь является источником новых чувственных образов и т. д. ; 5) взаимодействие новых понятий с опосредствованными ощущениями. Особо важным частным случаем такого взаимо­ действия является взаимодействие опосредствованных ощуще­ ний с новыми понятиями, имеющими более широкие границы применимости, нежели данные понятия. Продуктом такого взаи­ модействия, очевидно, являются представления, применимые за 118

пределами применимости имеющихся представлений. Совершен« но очевидно, что взаимодействие понятий с еще более широкими границами применимости с полученными представлениями должно стать источником представлений, применимых за преде­ лами применимости этих новых представлений и т. д. Важно также напомнить, что все это касается не только качественных представлений, но и пространственных, временных, количествен­ ных и т. д. Таким образом, взаимодействие понятий с чувственными образами, которое содержит в себе в качестве моментов чув­ ственное и логическое опосредование, приводит к гигантскому расширению и обогащению мира наших чувственных образов. Важнейший теоретико-познавательный итог всего изложен­ ного в данном разделе состоит в том, что чувственное познание любого объекта возможно двумя способами: 1) взаимодействие самого объекта с органами чувств (непо­ средственное или опосредствованное); 2) взаимодействие понятия об объекте с чувственными обра­ зами других объектов. Может показаться, что первый способ исключает возможность второго. Ведь с первого взгляда кажется, что человек не может себе представить того, чего он не ощущал. Локк, впервые изу­ чивший во всей общности первый способ, рассуждал именно таким образом и потому пришел к твердому убеждению, что второго пути существовать не может. «Хотел бы я, чтобы ктонибудь попробовал вообразить себе вкус, который никогда не щекотал его нёба, или построить запах, которого он никогда не обонял» (например, вкус ананаса или запах лилии). «Я считаю невозможным, чтобы кто-нибудь представил себе в каких угодно телах какие-нибудь другие качества, по которым можно было бы знать о них, кроме вкусов, звуков, запахов, зрительных и ося­ зательных качеств».31 Локку казалось, что если бы мы смогли себе представить что-либо без непосредственного взаимодей­ ствия наших органов чувств с самим предметом, то это противо­ речило бы принципу происхождения наших знаний из материаль­ ного мира, воздействующего на наши органы чувств. В действи­ тельности же рторой способ познания не только не противоречит первому, а молчаливо предполагает его. Все наши чувственные образы в конечном счете проистекают из воздействий внешнего мира на наши органы чувств. Это «в конечном счете», которого Локк не учитывал, полагая, что все чувственные образы являются результатом прямого воздействия предметов на органы чувств, имеет следующий смысл: новый чувственный образ, если он об­ разуется по второму способу, может возникнуть только при вза­ имодействии понятия со старыми чувственными образами. Не31 Д. Л о к к . наш.—В. Б.)

Опыт о человеческом разуме. М., 1898, стр. 95. (Курсив

119

трудно видеть, что исходными чувственными образами являются непосредственные показания органов чувств; поэтому все новые чувственные образы так или иначе являются продуктом превра­ щения этих непосредственных показаний. Метафизический мате­ риализм всегда рассматривал непосредственные показания ор­ ганов чувств как нечто абсолютно неспособное к превращениям во что-то другое. Диалектический материализм, напротив, рас­ сматривает эти непосредственные показания как нечто текучее, способное не только к превращению в другое, но и в свою противоположность (понятие). Если, однако, мы отвлечемся от старых чувственных образов, на базе которых только и могут возникнуть новые, то у нас может сложиться впечатление, будто новые чувственные образы могут возникнуть из одних понятий. Известно, что Гегель в своей полемике против Эпикура и Локка, а также в своем тол­ ковании аристотелевского сравнения процесса чувственного по­ знания со снятием отпечатка с золотого кольца указывал на «активность» понятия, способного, по его мнению, «из самого себя», без опоры на какие-либо исходные чувственные образы порождать новые чувственные образы. Это — как раз тот пункт в процессе познания, одностороннее толкование которого привело Гегеля в рамках онтологии к мысли о возникновении «чувствен­ ного бытия» из «понятия». Следовательно, ошибка Локка состоит в том, что он видит активность в процессе познания только чувственных образов и полностью игнорирует активность понятия; ошибка же Гегеля выражается в том, что он видит только активность понятия и полностью игнорирует активность непосредственных показаний органов чувств. На самом же деле в реальном процессе познания действующими факторами оказываются и чувственные образы и понятия. Процесс познания материального объекта, как про­ цесс его отражения в человеческом мозгу, есть «взаимодействие» чувственных образов и понятий. Этого не понял ни метафизиче­ ский материализм, ни идеализм. Следует отметить, что малей­ шее игнорирование этого взаимодействия неизбежно приводит в конце концов к агностицизму, и вообще подавляющее боль­ шинство всех ошибок теоретико-познавательного характера в философии и конкретных науках связано так или иначе с игно­ рированием этого взаимодействия. Мы видели, какой сложности достигает теоретико-познава­ тельный аппарат человека и какую массу промежуточных звень­ ев включает в себя процесс формирования наглядного пред­ ставления. Легко понять, что достаточно выйти из строя хотя бы одному звену, как построение наглядного представления в человеческом мозгу будет затруднено. Все нарушения в функ­ ционировании описанного выше теоретико-познавательного ап­ парата можно свести к трем основным типам: 1) нарушения, связанные с невозможностью получения соот120

ветствующих ощущений (болезни органов чувств, ошибки в наблюдении, отсутствие прибора, его несовершенство или неис­ правность и т. п.); 2) нарушения, связанные с невозможностью получения coofветствующих понятий (например, логические ошибки и т. п.); 3) нарушения, связанные с отсутствием взаимодействия понятий с соответствующими чувственными образами. Первый класс нарушений является причиной «ненаглядности» 3-го рода, а второй и третий — причиной «ненаглядности» 2-го рода. Сразу становится ясно, что в отличие от «ненаглядности» 1-го рода, которая была абсолютной, «ненаглядность» 2-го и 3-го рода является относительной, поскольку достаточно устранить вызвавшее ее нарушение в функционировании теоретико-позна­ вательного аппарата, чтобы она исчезла. Если причина «нена­ глядности» 3-го рода достаточно очевидна, то этого никак нельзя сказать о причине «ненаглядности» 2-го рода. Благодаря абст­ рактности звеньев логического опосредования и тонкости про­ цесса взаимодействия понятий с чувственными образами дейст­ вительная причина трудностей в построении целостного чув~ ственного образа «парадоксального» явления обычно ускользает от внимания, и человеку кажется, что «парадоксальное» явление принципиально не может быть представлено в чувственно вос­ принимаемых образах. Тем не менее эмпирически любой физик знает, что для того чтобы наглядно представить какое-либо «запутанное» явление, нужно его предварительно детально «про­ щупать» (см. стр. 98), а для того, чтобы наглядно представить какое-либо «парадоксальное» явление, нужно его сначала понять (см. стр. 105—107). Следовательно, отсутствие у противников но­ вых теорий с парадоксальным содержанием соответствующих понятий — главная гносеологическая причина той защиты здра­ вого смысла, которая была связана с великими открытиями. Но, разумеется, понятие «парадоксального» объекта само по себе еще не решает проблемы построения чувственного образа такого объекта: только взаимодействие этого понятия с другими чув­ ственными образами способно решить эту проблему до конца. Итак, в свете диалектического материализма «проблема на­ глядности» представляется в следующем виде: а) с онтологической точки зрения, у всякого материального объекта должна существовать вне и независимо от »сознания познающего субъекта некоторая единичная сторона («явление») ; заключение, что такой стороны у объекта не существует, приво­ дит или к выводу об объективном существовании сущности в чистом виде (объективный идеализм), или к выводу, что объект в целом (т. е. как единство явления и сущности) вне и незави­ симо от сознания субъекта не существует (субъективный идеализм) ; б) с гносеологической точки зрения, эта единичная сторона объекта может быть отражена только в наглядном представле12Î

нии; заключение, что ее принципиально невозможно отобразить в таком представлении, приводит или к выводу, что она может быть отражена лишь в понятии («абстракции»), т. е. 32 в неаде­ кватном субъективном образе (скрытый агностицизм), или к выводу, что эта единичная сторона вообще непознаваема (явный агностицизм). Следует обратить внимание на то обстоятельство, что и вывод о необходимости существования единичной стороны у объекта и вывод о возможности ее отображения только в на­ глядном представлении никак не связаны с какими-либо огра­ ниченными естественнонаучными представлениями о материи (в духе естественнонаучного мировоззрения XIX века), а опираются всецело и исключительно на самые общие принципы диалектического материализма. Таким образом, заключение об абсолютной (т. е. всесторон­ ней) «ненаглядности» какого-либо материального объекта без­ условно несовместимо с принципами диалектического мате­ риализма. 32 Это следует уже из описанной в данной главе природы понятия и кон­ кретно проявляется, в частности, в невозможности, как показал еще греческий философ Горгий (483—375 век до н. э.), выразить единичное в словах, ибо «всякое слово (речь) уже обобщает* (В. И. Л е н и н . Соч., т. 38, стр. 26Э). Например, слово «Наполеон» столь же мало похоже на человека, родившегося 15 августа 1769 г. на о. Корсика и умершего 5 мая 1821 г. на о. св. Елены, как и выражение «красный цвет» на цвет крови Цезаря, пролитой в «мартов­ ские иды» 44 г. до н. э. Брутом и Кассием.

Частьтретья ФИЛОСОФСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ «ПРОБЛЕМЫ НАГЛЯДНОСТИ»

Из ничего я создал новый мир« Янош Больяа

Глава

I

ОНТОЛОГИЧЕСКИЙ НЕГЕОЦЕНТРИЗМ В первой части настоящей работы была показана «ненагляд­ ность» релятивистских и квантовых объектов в смысле принципи­ альной трудности описания их в чувственно воспринимаемых образах· Диалектический анализ объекта привел нас к заключению, что чувственные образы затруднительно построить в трех слу­ чаях: в случае познания сущности объекта («ненаглядность» 1-го рода); в случае познания со стороны явления «парадок­ сального» (с точки зрения известного ранее опыта) объекта («ненаглядность» 2-го рода); в случае непознанности каких-то сторон объекта, рассматриваемого со стороны явления, в рамках существующего опыта («ненаглядность» 3-го рода). Задача, следовательно, сводится к выяснению того, какова природа «ненаглядности» релятивистских и квантовых объектов. Поскольку «ненаглядность» этих последних связана с трудно­ стью построения чувственного образа объекта со стороны явле­ ния (а не только со стороны сущности), то она не может быть «ненаглядностью» 1-го рода. В то же время, как мы видели, теория относительности и квантовая механика в границах их применимости дают точное и полное описание явлений. Следо­ вательно, «ненаглядность» релятивистских и квантовых явлений не может быть и «ненаглядностью» 3-го рода. Таким образом, мы приходим к заключению, что «ненаглядность» реля­ тивистских и квантовых объектов по своей природе может быть только «ненаглядностью» 2-го рода и обусловлена, следователь­ но, «парадоксальностью» этих объектов. С первого взгляда может даже показаться, что тем самым проблема уже решена: достаточно только повторить все то, что 123

говорилось ранее о «физическом» парадоксе и построении чув­ ственных образов «парадоксальных» объектов. Однако здесь перед нами встает новая трудность. Дело в том, что релятивист­ ские и квантовые явления «парадоксальны» в гораздо более глубоком смысле, чем это было в случае обычных, земных явлений. Достаточно сопоставить, например, такие явления, как распространение светового луча по кривой линии при прохожде­ нии им малых отверстий (дйффракция света) и распространение светового луча по кривой линии в гравитационном поле Солнца (эффект Эйнштейна). Оба явления «парадоксальны», поскольку до открытия этих явлений люди привыкли считать прямолиней­ ное распространение в однородной и изотропной вещественной среде абсолютным свойством света, так как во всей доступной нам до этого части материи свет в однородной и цзотропной вещественной среде всегда распространялся прямолинейно. Од : нако «парадоксальность» диффракции света не связана с изме­ нением наших понятий о каких-либо атрибутах материи как таковых, тогда как эффект Эйнштейна связан с изменением наших понятий о таких атрибутах материи, как пространство и время. Парадоксальны и такие явления, как «гашение света све­ том» (интерференция света) и «гашение» электронов электро­ нами (опыт Дэвиссона—Джермера). Они «парадоксальны» потому, что до их открытия во всей доступной нам части материи увеличение числа источников света или массы вещества в дан­ ном объеме всегда только увеличивало освещенность тела или плотность вещества. Но опять-таки первое явление не затраги­ вает наших понятий о каких-либо атрибутах материи, тогда как второе связано с изменением нашего понятия о таком атрибуте материи, как пространственное изменение (движение в собствен­ ном смысле этого слова). Именно этим обстоятельством объяс­ няется особая глубина «парадоксальности» релятивистских и квантовых явлений, которые парадоксальны не просто, а, так сказать, в квадрате. Таким образом, чтобы раскрыть тайну «ненаглядности» релятивистских и квантовых объектов, необхо­ димы какие-то дополнительные соображения. § 1. НЕОДНОРОДНОСТЬ ВСЕОБЩЕГО СОДЕРЖАНИЯ АТРИБУТОВ МАТЕРИИ

Как было показано в предыдущей части (гл. I, § 2), каждый атрибут материи как таковой обладает вполне определенным содержанием. Например, под содержанием пространственной определенности явления подразумевается диалектическое един­ ство совокупности положений, мест и пространственных отноше­ ний; под содержанием количественной определенности явления — диалектическое единство различных размерных величин, нахо­ дящихся в разнообразных количественных отношениях друг относительного друга и т. д. Но материальный объект не есть 124

материальный объект вообще, а всегда есть конкретный объект: храм Неба в Пекине, Звезда 61 Лебедя, «море Платона» иа Луне, фасеточный глаз цикады, коралловый полип и т. п. По­ этому материальный объект состоит не из атрибутов вообще (чистых атрибутов), а. всегда из конкретных атрибутов: он нахо­ дится не где-то. вообще, а, скажем, на 67° северной широты и 23° восточной долготы; занимает не место вообще, а место, имею­ щее форму сложного многогранника; состоит не из каких-то элементов вообще, а из сросшихся кристаллов; эти элементы обладают не свойствами вообще, а, например, вызывают двой­ ное лучепреломление света, окрашены в золотисто-зеленый цвет, парамагнитны и т. п.; кристаллов не множество вообще, а три­ дцать четыре; один кристалл больше другого по весу не вообще, а, например, в 85,134 раза; причиной увеличения размеров крис­ таллов является не какая-то причина вообще, а их нагревание и т. д. Таким образом, то общее содержание каждого атрибута, о котором говорилось выше, является (в нашем сознании) про­ дуктом обобщения различных конкретных случаев проявления данного атрибута и реально существует, следовательно, всегда в некоторой особенной форме (особенное пространство, особенное время, особенное качество, особенное количество и т. д., особенное основание, особенный закон, особенная причинность и т. д.)· Таким образом, каждый атрибут материи во всяком реальном материальном объекте обладает всеобщим и особен­ ным (т. е. частным) содержанием. Легко видеть, что особенное содержание всякого атрибута неоднородно. Возьмем, например, атрибут «свойство» и рассмот­ рим его в его особенной форме. Мы имеем, например, следующий ряд свойств: зеленый цвет изумруда, сквозь который Нерон смотрел на пылающий Рим; зеленый цвет изумруда вообще, зеленый цвет вообще, цвет вообще и т. д, Во всех этих случаях атрибут «свойство» обладает вполне определенным содержа­ нием, но это содержание имеет различную степень общности (и, тем самым, охватывает различный круг объектов, которые им обладают). Содержание свойства, которым обладает только один единственный объект из всех объектов в доступной челове­ честву части материи, называется единичным содержанием ат­ рибута «свойство»; содержание свойств, которыми обладает группа объектов в доступной человечеству части материи (хотя бы два объекта), называется особенным содержанием атрибута «свойство». Так как круг объектов, которые им обладают, мо­ жет быть весьма различным, то особенное содержание «свой­ ства» может иметь разные порядки общности. Наконец, содер­ жание свойств, которыми обладают все объекты в доступной человечеству части материи, является всеобщим содержанием атрибута «свойство». Это-то всеобщее содержание и является предметом философии, тогда как особенное содержание (включая и его частный случай — единичное содержание) является пред125

мегом конкретных наук. Строго говоря, определить тот или иной атрибут — это значит раскрыть его всеобщее содержание. Приведенное рассуждение справедливо не только в приме­ нении к атрибуту «свойство», но и ко всякому другому атри­ буту материи. Таким образом, особенное содержание атрибутов материи неоднородно в том смысле, что различные его моменты обладают различной степенью общности (т. е. применимы к различному кругу объектов). В отличие от особенного содержа­ ния всеобщее содержание атрибутов материи кажется чем-то абсолютно монолитным, поскольку оно распространяется на все объекты. Теперь естественно поставить вопрос, откуда человек берет свои понятия о всеобщем содержании атрибутов материи. Мате­ риалистическая теория познания давно ответила на этот вопрос: из опыта (понимаемого материалистически, т. е. как взаимодей­ ствие субъекта с объектом). Диалектический материализм уточ­ нил ответ на этот вопрос: из опыта не только индивидуального че­ ловека, но и всего человечества и притом не из одноактного опы­ та, а из общечеловеческого опыта, взятого в полном объеме его развития (в объеме всей человеческой истории). Такой опыт есть не что иное, как общественно-производственная практика людей. Таким образом, источником человеческих понятий о всеобщем содержании атрибутов материи является практика. Всякое иное заключение неизбежно ведет к теории врожденных идей (Платон, Декарт, Лейбниц, Кант, Т. Рид и др.). Но что из себя представляет человеческая практика? Один из важнейших принципов диалектического материа­ лизма состоит в том, что человеческая практика всегда конкрет­ на: она всегда является практикой некоторой определенной эпохи, а не какой-то абстрактной «практикой вообще». Известное изречение «абстрактной истины нет — истина всегда конкретна» является не чем иным, как следствием принципа: «Абстрактной практики нет — практика всегда конкретна». Например, когда мы говорим, что то или иное заключение подтверждается сей­ час практикой, то имеется в виду, что оно подтверждается опытрм деятельности всего человечества примерно за 53 столетия писаной истории (по современным археологическим данным) и за соответствующее число столетий (какое именно—точно неизвестно) неписаной истории. Но при этом надо помнить, что мы тем самым молчаливо отвлекаемся от практики XXI, XXII и т. д. веков, подобно тому как в XIX веке молчаливо отвлека­ лись от практики XX века. Ярким примером того влияния, которое оказывает ограничен­ ный характер практики («неопределенность критерия практики», по выражению Ленина) на наши представления и понятия о внешнем мире, является история определения величины скорости света. Практика I века до н. э., казалось бы, подтверждала заключение о том, что скорость света бесконечно велика (свет 126

передается от одного тела к другому мгновенно). «Стоит лишь вынести нам под открытое звездное небо полный водою сосуд, как сейчас же в нем отразятся звезды небес и лучи засверкают на глади зеркальной».1 Ограниченный характер практики I века до н. э. находил» следовательно, свое отражение в крайне примитивном характере тех опытов, которые могли быть поставлены для определения скорости света. Прошло более 16 столетий, и была предпринята (Галилеем, 1607 г.) новая попытка определения скорости светаГалилей, исходя из практики XVII века, поместил на двух холмах наблюдателей с фонарями, которые периодически от­ крывали и закрывали свои фонари, надеясь таким способом определить запаздывание световых сигналов. Опять-таки ника­ кого запаздывания не было обнаружено (вновь получилось, что свет распространяется мгновенно).2 Однако вскоре после смерти Галилея техника астрономических инструментов достигла такого уровня развития, что оказалось возможным наблюдать затмейия спутников Юпитера. Это позволило Ремеру (1676 г.) установить, что свет обладает конечной скоростью, равной 225 000 км/сек. Практика XIX—XX веков позволила создать систему приборов, с помощью которых оказалось возможным определять скорость света в лабораторных условиях (в частности, благодаря ис­ пользованию эффекта Керра и фотоэффекта были построены приборы, позволившие прерывать световой луч до 10 млн. раз в секунду, что и дало возможность сократить размеры всей ус­ тановки до 3 м в поперечнике (Андерсон, 1937 г.). Измерения показали, что скорость света равна 299 793,1+0,25 км/сек (Бергштранд, 1950 г.).3 Но и этот результат не является, конечно, идеально точным, хотя он вполне подтверждается практикой первой половины XX века. Ограниченность практики в указанном выше смысле приво­ дит к тому, что мы имеем дело всегда с ограниченным кругом предметов природы. (Из-за ограниченности практики нам всегда доступна не вся материя, а только ее более или менее обширная часть, вследствие чего человечество всегда имеет дело с иссле­ дованием не «материи вообще», а «материального объекта», за* ключающего в себе все богатство практически доступных объ­ ектов природы.) Правда, более богатая содержанием практика знакомит нас с более широким кругом объектов, но каким бы широким этот круг ни был, он всегда конечен. Развитие прак­ тики ставит на место одного ограниченного круга объектов, из которого человек предыдущей эпохи выводил свои понятия о всеобщем содержании атрибутов материи, другой, более широ­ кий круг объектов. Естественно допустить, что человеческие по1 Л у к р е ц и й . О природе вещей, стр. 219. (Курсив наш.—θ. Б.) 2 Если отвлечься, разумеется, от запаздывания, связанного с реакцией наблюдателей. 5 См. Г. С Л а н д с б е ρ г. Оптика. М-, ГИТТЛ, 1957.

127

иятия о всеобщем содержании атрибутов материи, которые будут выведены из этого более широкого круга объектов (при достаточной «ширине» этого круга), должны, вообще говоря, отличаться от тех понятий о всеобщем содержании атрибутов материи, которые были выведены из более узкого круга объек­ тов, подобно тому как должны отличаться человеческие понятия о млекопитающих, выведенные из наблюдений над млекопи­ тающими всего земного шара, от понятий, выведенных из наблю­ дений над млекопитающими одной Европы. «Индукция учила нас^ что-все-.позвонодные животные обладают центральной нерв­ ной системой, дифференцированной на головной и спинной мозг, и что спинной мозг заключен в хрящевых или костных позвон­ ках— откуда заимствовано даже йазвание этих животных. Но вот оказалось, что ланцетник — позвоночное животное с недиф­ ференцированной центрально-нервной струной и без позвонков. Индукция твердо установила, что рыбы — это такие позвоночные животные, которые всю свою жизнь дышат исключительно жаб­ рами. И вот обнаруживаются животные, которых почти все при­ знают за рыб, но которые обладают, наряду с жабрами, хорошо развитыми легкими, и оказывается, что каждая 4 рыба имеет в своем воздушном пузыре потенциальное легкое». Таким образом, оказывается, что не только особенное содер­ жание атрибутов материи, но и их всеобщее содержание, по всей вероятности, тоже неоднородно: на самом деле лишь неко­ торые моменты этого содержания являются моментами дей­ ствительно всеобщего содержания атрибутов материи. Что ка­ сается других моментов, то они имеют всеобщее значение лишь в границах того круга объектов, который предоставляет в наше распоряжение практика. При этом степень относительной все­ общности может быть весьма различной: подобно тому как особенное содержание атрибутов материи имеет разные поряд­ ки общности, точно так же й во всеобщем содержании каждого атрибута есть, по-видимому, моменты, применимые к весьма различным классам объектов. Замечание 1. Следует отметить, что относительно-всеобщее содержание атрибутов отнюдь не тождественно их особенному содержанию. Разница со­ стоит в том, что особенное содержание характеризует свойства конкретных видов материи, тогда как относительно-всеобщее содержание (выступающее в человеческом сознании в виде некоторой совокупности онтологических аксиом) характеризует «свойства» атрибутов материи (говоря словами Аристотеля) «как таковых», а не «поскольку они медь, линия или огонь». Замечание 2. Надо также обратить внимание на то, что всеобщее содер­ жание атрибутов материи противоречиво: оно всегда представляет собой органическое единство относительно-всеобщего и абсолютно-всеобщего содер­ жания. Если бы оно целиком состояло из относительно-всеобщего содержа­ ния, то это значило бы, что данный ограниченный класс объектов не имеет ничего общего с другими, еще не изученными объектами. Но это неверно. 4 Ф. Э н г е л ь с . Диалектика природы, стр. 181. 128

Всякий класс объектов, как бы широк или как бы узок он ни был, всегда представляет собой единство общего и особенного. В рамках всеобщего со­ держания атрибутов материи это единство общего и особенного проявляется как единство абсолютно-всеобщего и относительно-всеобщего содержания. Как бы ни была ограниченна наша практика (например, в IV веке до н. э, в эпоху Аристотеля), но она всегда схватывает в окружающем мире и такие черты, которые имеют абсолютно-всеобщее значение. Незнание электромаг­ нитной индукции и радиоактивности не помешало Аристотелю прийти к по­ нятию причинности, которое в своем общем виде имеет абсолютно-всеобщее значение. Нетрудно видеть, что всякий атрибут материи как таковой имеет абсолютно-всеобщее значение, иначе он не был бы атрибутом. (Мы еще вер­ немся к этому вопросу в конце данного параграфа.)

Теперь представляет интерес выяснить, что мажет означать конкретно эта неоднородность всеобщего содержания атрибутов. Для этого рассмотрим вновь диалектическую «модель» объекта, описанию которой был посвящен § 2 гл. I второй части. Рас­ смотрим объект вначале со стороны явления. Начнем с наиболее «абстрактных» атрибутов, постепенно переходя к более «кон­ кретным», причем будем вести это рассмотрение с точки зрения практики, положим, XVIII века. Мы видели, что пространственная определенность объекта представляет собой единство положения, места и простран­ ственного отношения. Но каждый из этих моментов, простран­ ственной определенности тоже обладает определенным содержа­ нием, применимым ко всем объектам природы (говоря «всем», мы уже молчаливо отвлеклись от того обстоятельства, что речь идет об объектах, ставших доступными человечеству лишь в рамках практики XVIII века). Возьмем «место». Оно есть един­ ство пространственной границы и некоторого объема (протя­ женности), охватываемого этой границей. Но эти моменты в свою очередь обладают каким-то содержанием, общим для всех объектов природы. Отделить это содержание от его конкретных проявлений не так-то легко ввиду его особой «тонкости» и «абстрактности». Тщательный анализ «пространственной гра­ ницы», однако, показывает, что важным моментом этого понятия является молчаливое допущение, о ее непрерывности, возмож­ ности всегда провести к этой границе (за исключением, бы1ъ5 может, конечного числа точек) касательную плоскость и т. д. Хотя эти особенности пространственной границы имеют весьма специальное содержание, но так как весь наш опыт убеждает нас в том, что в мире не существует Ни одной пространственной границы, которая бы не обладала этими особенностями, мы твер­ до убеждены, что им следует приписать всеобщее значение. Точно так же и объем, охватываемый пространственной грани­ цей, обладает некоторыми, как говорит опыт, универсальными 5 Речь идет о реальных, пространственных границах реальных качеств, а не о тех абстрактных «границах», которые, например, рассматриваются в тео­ рии функций вещественного переменного и топологии (ср. «кривые» Вейерштрасса и Пеано, «континуумы» Брауэра и Серпинского и т. п.). См., напри­ мер, П. С. А л е к с а н д р о в : Введение в теорию множеств и функций. М.— Л., 1948, стр. 223—255; 266—267; 335—336. 129

особенностями. Это — «непрерывность»,6 трехмерность, «плос­ кий» характер («нулевая кривизна») и т. д. Может возникнуть вопрос, что значит «и т. д.». Такой вопрос имеет, оказывается* очень глубокий смысл. Дело в том, что перечисленные нами уни­ версальные особенности пространственной границы и объема, охватываемого ею, на самом деле не исчерпывают всех особен­ ностей этих моментов места. Мы даже допустили некоторую передержку: в XVIII веке мы бы не смогли внести в наш пере­ чень даже такую особенность протяженности, как ее «плоский» характер. Почему—мы увидим в дальнейшем. Таким образом, и пространственная граница и объем, ею охватываемый, обладают, вообще говоря, неисчерпаемым мно­ гообразием особенностей, имеющих, по-видимому, абсолютновсеобщее значение. Таким же неисчерпаемым многообразием весьма тонких и весьма специальных особенностей обладают также «положение» и «пространственное отношение». Следова­ тельно, та картина пространственной определенности объекта, которая была нарисована во второй части, является весьма гру­ бой: чтобы обрисовать эту определенность во всей ее конкретно­ сти, мы должны были бы учесть все известные и пока неиз­ вестные нам особенности различных моментов пространства. Не следует думать, что, осуществив такую конкретизацию, мы вы­ шли бы за рамки всеобщего содержания атрибута «простран­ ство»: ведь, как показывает нам опыт XVIII века, эти особенно­ сти имеют абсолютно-всеобщее значение и, следовательно, атрибутивны в той же мере, как и само пространство. Рассмотрим теперь временную определенность объекта. По­ следняя есть единство мгновения, длительности и временного отношения. Опыт XVIII века свидетельствует о том, что описа­ ние длительности, данное во втором параграфе второй часги, было недостаточно конкретным: мы «забыли» множество допол­ нительных особенностей, имеющих тоже абсолютно-всеобщее значение. Это прежде всего такая важная черта всякой длитель­ ности, как ее одномерность; далее — необратимость, равномер­ ность «течения», неограниченная «емкость» (в каждый период времени может совершаться любое число событий) и т- ДТочно так же мы слишком упрощенно обрисовали мгновение и временное отношение. Например, мы умолчали о такой важной особенности мгновения, как эквивалентность всех мгновений в отношении выбора их за начало отсчета времени. Точно так же мы умолчали о такой важной особенности временного отноше­ ния (одновременности и последовательности), как его незави­ симость от системы отсчета движения объекта и его деталей («абсолютность» временного отношения). б Эту «непрерывность» не следует смешивать с непрерывностью как атри­ бутом материи. Здесь имеется в виду подчинение известного нам простран­ ства так называемым аксиомам Аохимеда и Кантора (см. Н. В. Е ф и м о в Высшая геометрия. М.—Л., 1949, стр. 70).

130

Если бы мы могли перечислить все многообразие аналогич­ ных особенностей различных моментов времени, которые нам неизвестны, мы поняли бы, насколько наше понятие о времени было недостаточно конкретным. Возьмем движение (пространственное изменение). При его описании мы «опустили» такие важные его черты, как опреде­ ленная «форма» изменения (в случае изменения положения — траектория), обратимость изменения, «непрерывность» измене­ ния и т. д. Но, как показывает опыт XVIII века, эти особенности имеют абсолютно-всеобщее значение и так же неотделимы от атрибута «движение», как неотделимы трехмерность или «плос­ кий» характер от атрибута «пространство» и равномерность или необратимость — от атрибута «время». Подобно тому как это было с описанными выше особенностями пространства и времени, только что приведенные характерные черты движения, как правило, не включались философами в явном виде в поня­ тие движения как пространственного изменения. В большин­ стве случаев это было обусловлено тем, что эти «детали» про­ странственного изменения объекта являются слишком тонкими, и выяснение их истинной природы много труднее, нежели анализ пространственного изменения в общем виде. Анализ этих особенностей движения представляет собой проникнове­ ние как бы в «микроструктуру» этого последнего. Эти особен­ ности суть «мелочи», но «мелочи» такого рода, с которыми, перефразируя слова К. Маркса, имеет дело, например, микро­ анатомия. Пойдем дальше от «абстрактного» к «конкретному». Перед нами — качественная определенность объекта, которая содержит в себе совокупность элементов и структуру. Всмотримся внима­ тельнее в содержание этих моментов. Возьмем элементы. Это понятие, казалось бы, молчаливо предполагает, что речь идет всегда о совокупности разных вещей (даже если их свойства одинаковы, то и тогда их пространственные характеристики раз­ личны). Но откуда проистекает такое убеждение? Из молчали­ вого допущения, что одна и та же вещь в одно и то же время может находиться только в одном месте. Эту качественную аксиому установил еще Аристотель. Одно из своих шести возра­ жений против «теории идей» Платона он основывает как раз на этой аксиоме. С другой стороны, число элементов не зависит от способа их упорядочения (поскольку речь идет о совокупности элементов как моменте реального качества, постольку всегда предполагается, что эта совокупность «конечна»). На это впер­ вые обратил внимание Кантор.7 Стоит только обратиться к соотношению целого и частей, как мы сталкиваемся с новой аксиомой: целое больше части (аксиома Евклида). С одной 7 См. Г. К а н т о р . Основы общего учения о многообразиях (в сб. «Но­ вые идеи в математике». Π г., 1914).

131

стороны, казалось бы, этот чисто количественный момент не имеет прямого отношения к природе целого и частей, но, с другой стороны, опыт многих веков свидетельствует о том, что не было найдено ни одного исключения из этого правила. Таким образом, качественная определенность объекта приобретает те­ перь более конкретный вид: элементы одноместны, совокупность элементов подчиняется аксиоме Кантора, соотношение целого и частей подчинено аксиоме Евклида и т. д. В данном случае «и т. д.» особенно интересно, поскольку оно связано с ка­ чеством. Обратимся теперь к соответствующей конкретизации количе­ ственной определенности объекта. Последняя, как было пока­ зано, включает в себя такие моменты, как величина и число. Присмотримся ближе к всеобщему содержанию атрибута «ве­ личина». Весь наш опы.т убеждает нас в том, что скалярная величина всегда характеризуется вещественным числом. Еще Дедекинд дал математическое доказательство полноты конти­ нуума вещественных чисел.8 Таким образом, вещественность числовой характеристики скалярной величины, мероопределение которой лежит в основе мероопределения всех других величин, имеет, по-видимому, атрибутивный характер. Наконец, рассмо­ трение меры приводит к следующим важным результатам. С одной стороны, анализ всеобщего содержания такого момента меры, как «бесконечность», обнаруживает такую универсальную особенность всякой бесконечности, как неисчислимость («аксио­ ма Архимеда»).9 С другой стороны, анализ системы функцио­ нальных зависимостей как момента меры показывает, что мы всегда молчаливо связываем с мерой объекта то, что можно на­ звать «аксиомой Эйлера»: функциональные зависимости между специфическими величинами в объекте всегда таковы, что неко­ торые интегралы от соответствующих функций принимают экстремальные (минимальные или максимальные) значения. Другими словами, мера объекта всегда подчиняется некоторому вариационному принципу. Иллюстрацией конкретного проявле­ ния «аксиомы Эйлера» является (на что обратил внимание еще Папп в III в. н. э.) «мера» пчелиной ячейки: форма ее такова, что при данном количестве воска гарантируется максимальный объем. Итак, каждый момент явления заключает в себе неисчер­ паемое множество моментов, которые в рамках того опыта, с по­ зиций которого мы их рассматриваем (опыт XVIII в.), имеют характер «аксиом», причем с явно выраженной философской окраской (т. е. аксиом, входящих в определение тех или иных атрибутов). Теперь представляет интерес выяснить, справедливо Ли суще8 См , Д е д е к и н д . Непрерывность и иррациональные числа. Одесса, 1923. Изд. 5. М.: Книжный дом «J1H6POKOM»/URSS, 2009. 9 См. А р х и м е д . Псаммит. Пг., 1923. Не следует смешивать эту аксиому с аксиомой непрерывности Архимеда (стр. 130). 132

ствование такого рода «добавочных» особенностей в применении к более «глубоким» атрибутам материи. Рассмотрим прежде всего основание. Мы видели, что основа­ ние имеет различные степени общности — основания 1-го, 2-го и т. Д. порядков. Если тщательно вдуматься в эту иерархию ос­ нований разного порядка, то можно обнаружить, что мы молча­ ливо всегда связываем с атрибутом «основание» допущение, что «основание» п-го порядка всегда охватывает большее число предметов, нежели «основание» (п—1)-го порядка. Эта фило­ софская аксиома несколько напоминает аксиому Евклида о со­ отношении целого и частей. Если более внимательно рассмотреть взаимоотношения между основаниями разного порядка в данном объекте, можно также заметить, что все они, так -сказать, «транзитивны»; если основание ( п + 1 ) - г о порядка является более общим, нежели основание п-го порядка, а основание п-го поряд­ ка является более общим, нежели основание (п — 1)-го порядка, то тем самым основание (п+1)-го порядка является более общим, нежели основание (п—1)-го порядка. Весь опыт убеж­ дает нас в том, что аксиома о «транзитивном» характере осно­ вания имеет абсолютно-всеобщее значение. Если мы обратимся к исследованию еще более «глубоких» атрибутов материи, например случайности, то обнаружим сле­ дующее. Из теории вероятностей10 и математической статистики11 известно, что статистические коллективы совершенно различной физической природы (ошибки при измерениях, результаты стрельбы, распределение растительных зерен по величине, рас­ пределение молекул в газах и звезд в скоплениях по скоростям и т. д.) подчиняются в пределе одним и тем же закономер­ ностям— так называемой «центральной предельной теореме» и так называемому «закону больших чисел». Согласно «централь­ ной предельной теореме», если в образовании какой-либо слу­ чайной величины принимает участие множество независимых случайных факторов и если при этом влияние каждого из этих факторов в образовании этой величины исчезающе мало (усло­ вие Линдеберга), рассматриваемая случайная величина будет распределена по так называемому нормальному закону, графи­ чески изображаемому известной колоколообразной кривой Гаусса. Согласно «закону больших чисел», это нормальное рас­ пределение случайной величины (представляющей собой сумму независимых и «бесконечно малых» случайных величин) полу­ чает статистическое выражение: доска Гальтона, в которой за­ сыпаемые в воронку дробинки, претерпевая многочисленные и независимые друг от друга случайные столкновения со стержю См., например, Б. В. Г н е д е н к о. Курс теории вероятностей. Ж.— Л., ГИТТЛ. 1950. Изд. 9. М.: Издательство Л КИ/URSS^ 2007. и См., например, Д. Э. Юл и М. Д. К э н д э л . Теория статистики М„ 1960.

133

нями на своем пути, в конце концов распределяются по закону» близкому к закону Гаусса, наглядно иллюстрирует это действие «закона больших чисел». При рассмотрении «центральной предельной теоремы» и «закона больших чисел» сразу бросается в глаза то парадок­ сальное обстоятельство, что если обычно закономерности прояв­ ляются в совокупностях каких-либо элементов при наличии взаимодействия между этими элементами, то в данном случае закономерности проявляются при отсутствии какого-либо взаи­ модействия. Более того, описанные закономерности проявляются в самом чистом и неискаженном виде, т. е. действуют с тем большей полнотой, чем больше необходимость в статистическом коллективе уступает место случайности. Об этом наглядно сви­ детельствуют такие условия, необходимые для того, чтобы эти закономерности имели силу, как требование независимости слу­ чайных факторов и условие Линдеберга. Разумеется, поскольку в реальном мире случайность никогда не выступает в абсолютно чистом виде (так сказать, без примеси необходимости), то эти закономерности в реальных статистических коллективах дей­ ствуют лишь приближенно. Но несомненным остается тот факт, что всякое отклонение от случайности связано и с отклонением от этих закономерностей, и наобррот, всякое приближение к случайности связано с более точным приближением к этим закономерностям. Это позволяет сделать вывод, что существование этих закономерностей свя­ зано с самой природой случайности как атрибута материи; что они характеризуют природу случайности как таковой, безотно­ сительно к конкретным формам ее проявления, подобно тому как трехмерность и «нулевая кривизна» (последняя с точки зрения практики XVIII века) характеризуют природу пространства как такового. Приведенные соображения позволяют, в частности, естественно объяснить (не прибегая ни к сверхъестественной силе, ни к «динамическим» законам) возможность эксперимен­ тального определения числа π с помощью «случайных» броса­ ний иглы (задача Бюффона).12 Таким образом, рассмотренные закономерности представля­ ют собой с качественной точки зрения своеобразные «аксиомы случайности», которые являются моментами всеобщего содержа­ ния атрибута «случайность». Рассмотрим, наконец, такой атрибут материи, как причин­ ность. Причинность есть единство причины и следствия. Однако более тщательный анализ показывает, что это единство связано с неисчерпаемым многообразием дополнительных особенностей. Прежде всего мы всегда молчаливо связываем с отношением причины и следствия определенное пространственное отношение 12

Ср. Э. Я. К о л ь м а н. Предмет н метод современной математики, Соцэкгиз, 1935, стр. 234.

134

{сосуществуют, но в «близком» соседстве13); во-вторых, мы допускаем при этом только вполне определенное временное от­ ношение (причина хронологически предшествует следствию) и т. д. Легко видеть, что мысль о неотделимости следствия от при­ чины заключается лишь в том, что нет следствия без причины, но она ничего не говорит о связанных с этим пространственных отношениях, временных отношениях и т. д. Таким образом, все эти «добавочные» моменты мы неизменно связываем с причин­ ностью только потому, что весь наш опыт не знает ни одного случая «неподчинения» причинности этим моментам. Мы рассмотрели только некоторые атрибуты материи, но из этого рассмотрения уже ясно, что принципиально в каждом атри­ буте, будь то закон, возможность, структура и т. п., всегда мож­ но выделить некоторые особенности указанного выше типа. Таким образом, все атрибуты материи заключают в себе не­ исчерпаемое многообразие более конкретных моментов, которым мы приписываем абсолютно-всеобщий характер и считаем неот­ делимыми от природы самих атрибутов. Можно, конечно, по* ставить под сомнение стихийную тенденцию всего человечества связывать аксиомы рассмотренного выше типа со всеобщим содержанием атрибутов материи: Однако такое сомнение при ближайшем рассмотрении оказывается необоснованным, так как, во-первых, при сохранении того определения всеобщего содер­ жания атрибутов материи, которое было дано в начале данного параграфа, исключение подобных аксиом из этого содержания β конечном счете неизбежно должно привести к тому, что само понятие «всеобщего содержания» станет просто бессодержатель­ ным; от понятий «пространство», «время», «качество», «причин­ ность» и т. д. у нас в конце концов останутся одни лишь слова; во-вторых, при отказе от вышеуказанного определения всеобщего содержания атрибутов материи мы порвем связь этого содержа­ ния с опытом и, рассуждая последовательно, должны будем прийти к заключению, что это содержание имеет априорное происхождение. Нетрудно видеть, что из той органической свя­ зи, которая существует между атрибутами материи и описан­ ными выше их более конкретными моментами, следует, что малейшее изменение любого такого момента ведет к отказу от «здравого смысла», притом к отказу от гораздо более глубокого «здравого смысла», чем это было в том случае, когда дело касалось особенного содержания атрибутов материи. Мы видели, что человеческая практика всегда конкретна и потому ограниченна. Но она не есть нечто неподвижное, она 13 Как показала теория относительности, причинно связанными могут быть лишь события, расстояние между которыми меньше того расстояния, ко­ торое свет может пройти за промежуток времени между событиями. (См., В. Α. Φ о к. Теория пространства, времени и тяготения. М., ГИТТЛ, 1955, етр, 49—53). Изд. 3. М.: Издательство ЛКИ/URSS, 2007.

135

развивается. И именно это развитие преодолевает ограничен­ ность каждого ее конкретного исторического этапа и придает ей тем самым в конечном счете неограниченный характер. Выше было показано, что если всеобщее содержание атрибу­ тов материи неоднородно, то оно должно представлять собой единство абсолютно-всеобщего и относительно^всеобщего содер­ жания. Возникает, однако, вопрос, как отличить относительновсеобщее содержание от абсолютно-всеобщего. Так как и то и другое содержание в нашем сознании не является совокупностью каких-то «врожденных идей», то единственным средством для такого различения является практика. Но поскольку как абсолдотно-всеобщее, так и относительно-всеобщее содержание в рамках данной исторически ограниченной практики является одинаково всеобщим (т. е. не знает никаких исключений), а единственным средством для отличения этих содержаний яв­ ляется та же практика, то это значит, что в пределах определен· ной исторически ограниченной практики обе эти стороны всеоб­ щего содержания атрибутов материи неразличимы. Положение, однако, меняется, когда практика, раззиваясь, выводит нас из данного круга объектов природы и знакомит с более широким кругом объектов. Тогда мы получаем возмож­ ность сопоставить наши понятия о всеобщем содержании атри­ бутов материи, выведенные из прежнего круга объектов, с этим более широким классом объектов и легко убедиться в том, что некоторые моменты этого всеобщего содержания неприменимы за пределами того круга объектов, из которого они выведены. Следует, однако, иметь в виду, что далеко не всякое расширение круга доступных нам объектов природы дает возможность от­ личить относительно-всеобщее содержание от абсолютно-всеоб­ щего. Ведь расширение может быть, вообще говоря, и таким, что оно не выведет нас за пределы применимости данного отно­ сительно-всеобщего содержания. Такое расширение будет лишь порождать иллюзию об абсолютно-всеобщем характере этого содержания. Но если только объективно оно является все-таки относительно-всеобщим, рано или поздно практика выведет нас за пределы его применимости. Стало быть, возможность практи­ ческого различения относительно-всеобщего и абсолютно-всеоб­ щего содержания зависит в конечном счете от степени относи­ тельной всеобщности данного содержания. Чем выше эта сте­ пень, т. е. чем обширнее класс объектов, к которому применимо данное содержание, тем труднее будет отличить его от абсолют­ но-всеобщего содержания, и наоборот: чем она ниже, т. е. чем меньше класс объектов, к которому применимо данное содер­ жание, тем легче будет практически отличить его от абсолютновсеобщего содержания. Таким образом, для решения вопроса о том, какие из рас­ смотренных выше конкретных особенностей атрибутов материи имеют относительно-всеобщее значение, необходимо обратиться 136

к развитию практики, т. е., в данном случае, к анализу данных конкретных наук за последние 100—150 лет (в этих данных результаты практического развития даны в обобщенной форме). Н е е в к л и д о в а г е о м е т р и я . Во II веке до н. э. Евклидом были сформулированы основные аксиомы, в которых отражаются свойства той части пространства, с которой соприкасалась тогда человеческая практика. Одно из этих «свойств» было выражено в знаменитом постулате о параллельных, который является кос­ венным выражением того факта, что протяженность всякого мес­ та имеет «плоский» характер. 2000 лет делались попытки дока­ зать дедуктивно этот постулат, но все они кончались безуспешно. Наконец, Ламберт и вслед за ним Саккери попытались посмот­ реть, к каким выводам о природе пространства мы придем, если заменим евклидов постулат другим. Сделав такое заключение, они пришли к ряду геометрических выводов, безусловно проти­ воречивших «здравому смыслу» (например, к ВЫВОДУ О тем, что сумма углов треугольника должна быть меньше 180°). На этом основании они решили, что осушествленная ими замена однсго постулата другим недопустима. В отличие от них Лобачевский14 подошел к вопросу совершенно иначе. Он впервые задумался над тем, почему не удается дедуктивное доказательство евкли­ дова постулата о параллельных, и пришел к выводу, что этот последний есть выражение чисто эмпирической особенности про­ странства, связанной с ограниченным пространственным опы­ том. Поэтому, он, не колеблясь, заменил аксиому, в которой отражался этот момент всеобщего содержания атрибута «про­ странство», другой аксиомой (своим постулатом о параллель­ ных) и убедился, что это не приводит к внутренне противоречи­ вым геометрическим выводам. Это убедило его в конечном счете в том, что «плоский» характер («нулевая кривизна») простран­ ства вовсе не имеет органической связи с самим понятием «про­ странство»: может существовать пространство постоянной отри­ цательной кривизны. В дальнейшем Риман 15 показал, что воз­ можно существование пространств с самой разнообразной кривизной («пространства переменной кривизны»). Таким обра­ зом, в рамках чистой геометрии было доказано, что такая кон­ кретная особенность всеобщего содержания атрибута простран­ ство, как его «плоский» характер, не имеет абсолютно-всеобщего значения, как полагало все человечество на протяжении 2000 лет, з имеет лишь относительно всеобщее значение. Т е о р и я м н о ж е с т в . В III веке до н. э. Архимед16 сфор­ мулировал одну из основных аксиом, в которой отражается та­ кое «свойство» бесконечности, как ее неисчислимость. К этому заключению он пришел, рассматривая число элементов в мно14 См. Н. И. Л о б а ч е в с к и й . Сочинения по геометрии. М.—Л., 1951. 'S См. Б. Р и м а н . О гипотезах, лежащих в основании геометрии. Соч.. т. I. М.—Л. 1948. 16 См. А р х и м е д . Псаммит. 137

жестве всех натуральных чисел. В дальнейшем стали известны другие бесконечные множества (множества рациональных, ал­ гебраических, трансцендентных и т. д. чисел).17 Давно было замечено, что «свойства» таких бесконечных множеств суще­ ственно отличаются от «свойств» конечных множеств. Однако все попытки объяснить своеобразие «свойств» бесконечных мно­ жеств («парадоксы бесконечного») кончались безрезультатно. Это привело к тому, что «мир бесконечного» казался вообще выше человеческого понимания. И здесь мы вновь встречаем человека, который подобно Ламберту и Саккери в геометрии, очень близко подошел к действительному выяснению природы бесконечных множеств, но который не смог решить проблемы до конца только потому, что не осмелился поднять руку нэ са­ мые основы бытия — усомниться в органической связи неисчис­ 18 лимости с бесконечностью. Это был Больцано. В отличие от последнего Г. Кантор 19 вполне оценил тот факт, что понятие о неисчислимости бесконечных множеств было выведено из ана­ лиза множества натуральных чисел. Рассматривая взгляды ююгочисленных философов и математиков по вопросу о природе бесконечности, Г. Кантор пришел к заключению, что никому из них не удалось дать дедуктивного доказательства органической связи неисчислимости с бесконечностью. Таким образом, Г. Кан­ тору стало ясно, что неисчислимость бесконечности — чисто «эмпирический» факт, связанный с ограниченным математиче­ ским «опытом».20 Подобно тому как Лобачевский и Риман убе­ дились в том, что пространство в общем случае «искривлено», Г. Кантор пришел к заключению, что бесконечность в общем случае «исчислима». Он дал строгое доказательство того, что мощность множества всех вещественных чисел больше мощноести множества натуральных чисел, а мощность множества всех «кривых» на .плоскости больше мощности множества всех вещественных чисел. Таким образом, в рамках чистой математики было доказано, что такой момент всеобщего содержания атрибута бесконечность, как неисчислимость, которому все философы приписывали аб­ солютно-всеобщее значение, на самом дСеле имеет лишь относитольно-всеобщее значение. 17 «Бесконечные множества» являются результатом сложной математиче­ ской абстракции, а не результатом непосредственного отражения каких-то сторон объективной действительности. Поэтому образование понятий о таких множествах в нашем сознании отнюдь не свидетельствует о возможности су­ ществования в мире актуально «бесконечно больших» качеств. Образование понятий о «бесконечных множествах» связано в конечном счете с отражением отношения несоизмеримости между реальными величинами. 18 См. Б. Б о л ь ц а н о . Парадоксы бесконечного. Одесса, 1911. ю См Г. К а н τ о р. Основы общего учения о многообразиях. 20 Этот ограниченный математический «опыт» в конечном счете отра­ жает ограниченный «физический» опыт, ибо «бесконечное откладывание» еди­ ницы измерения в случае реальной несоизмеримости реальных величин (оди­ наковой размерности) существенно связано со. счётным множеством. 138

Т е о р и я о т н о с и т е л ь н о с т и . В первой четверти XX века идеи Лобачевского и Римана неожиданно получили прямое фи­ зическое подтверждение. Эйнштейн, как мы уже видели, пока­ зал, что реальное пространство в астрономических масштабах действительно должно обладать заметной кривизной. Это обстоя­ тельство физически проявляется в существовании полей тяготе­ ния. Если бы пространство не было искривлено, полей тяготения не существовало бы. Сам по себе этот факт, так сказать, телес­ ного, почти осязаемого воплощения идей неевклидовой геомет­ рии имел совершенно исключительное философское значение Теперь уже не абстрактно-математически, а физически было доказано, что «плоский» характер пространства имеет относи­ тельно-всеобщее значение. Однако даже установление этого фак­ та не идет ни в какое сравнение с открытием другого факта, которого не предвидел ни один, даже самый смелый и дерзкий в своих спекулятивных построениях философ идеалистической или метафизической школы. Речь идет об обнаружении относи­ тельно-всеобщего характера таких «конкретных» особенностей атрибута «время», как равномерность длительности и абсолют­ ность одновременности. Известно, что Лоренц и Пуанкаре почти вплотную подошли к основным результатам частной теории от­ носительности.21 Лоренц даже ввел понятие «местное время». Но он не осмелился придать ему физический смысл, ибо равно­ мерность длительности и абсолютность одновременности были для него непререкаемыми аксиомами. Отказ от них был равно­ силен отказу от старых представлений и понятий о самих осно­ вах бытия, на что ни Лоренц, ни даже более смелый Пуанкаре не могли решиться. Только гений Эйнштейна оказался в силах «сломать» эти понятия и представления. Следует отметить, что с методологической точки зрения онтологический «микроанализ» атрибута «время», осуществленный Эйнштейном, ничем прин­ ципиально не отличается от аналогичного «микроанализа» атрибута «пространство» Лобачевским и атрибута «бесконеч­ ность» Кантором. Итак, теория относительности физически доказала относи­ тельно-всеобщее значение такой конкретной особенности атри­ бута «пространство», как его «плоский» характер, но не ограни­ чилась пространством, а распространила применявшийся раньше только к пространству и бесконечности онтологический микро­ анализ на другой атрибут материи — «время», доказав относи­ тельно-всеобщее значение равномерности длительности и абсо­ лютности одновременности. К в а н т о в а я м е х а н и к а . В XVII веке Ньютоном были сформулированы основные законы классической механики. В них в конечном счете были выражены главные «свойства» такого атрибута материи, как пространственное изменение (движение в 2! См. сб. «Принцип относительности». ОНТИ, 1935.

139

собственном смысле). При этом молчаливо подразумевалось,, что такие конкретные особенности этого атрибута, как траекто­ рия (поскольку речь идет об изменении положения) и непрерыв­ ность основных динамических характеристик (энергии, импульса и момента импульса), имеют абсолютно-всеобщее значение. В 20-х годах XX века, как мы уже видели, была открыта механика, существенно отличная от классической. Однако физи­ ческий смысл главных ее положений вначале оставался совер­ шенно неясным. Предпринималось немало попыток- разгадать его, но они не давали результатов. И здесь нашлись свои Лам­ берт и Саккери, которые очень близко подошли к раскрытию физического смысла квантово-механического движения, но не смогли поставить все точки над i только потому, что не решались усомниться в абсолютной универсальности такой конкретной особенности атрибута «движение», как траектория. Это были де Бройль и Шрёдингер. Замечательно, что Шрёдингеру сразу была ясна необходимость отсутствия у микрообъекта траекто­ рии, но это истолковывалось им в том смысле, что микрообъект «размазан» в пространстве. Вообще поведение Шрёдингера в данном вопросе очень напо­ минает поведение Лоренца в эпоху закладки фундамента теории относительности. И тот и другой получили основные математи­ ческие соотношения соответствующих теорий («уравнение Шрёдингера» и «преобразования Лоренца»), но как для одного, так и для другого оказалась непосильной «ломка» некоторых онтологических аксиом. Потребовалась острота ума Гейзенберга, чтобы прийти к заключению, что траектория есть чисто эмпири­ ческая особенность атрибута «движение», связанная хотя и с очень широким, но все-таки ограниченным механическим опы­ том. Если присмотреться внимательнее к многочисленным «мыс­ ленным экспериментам», проведенным Гейзенбергом22 в 20-х годах с целью обоснования принципа неопределенности, можно заметить, что все эти мысленные операции имеют гораздо более глубокий смысл, чем это может показаться с узкоприкладной точки зрения: они представляют собой не что иное, как онтоло­ гический микроанализ атрибута «движение», по своей природе совершенно аналогичный, например, эйнштейновскому анализу одновременности. «Бестраектсрность» движения, а также дискретный характер его основных динамических характеристик с онтологической точки зрения вполне эквивалентны «искривленности» простран­ ства, «исчислимости» бесконечности и неравномерности «тече­ ния» времени. Последнее обстоятельство свидетельствует о том, что статистичность движения квантовых объектов имеет лишь формально-математическое сходство со статистичностью См. В. Г е й з е н б е р г . Физические принципы квантовой теории. ГТТИ* 140

движения обычных, «классических» объектов; по своему же физи­ ческому существу она принципиально отличается от этой послед­ ней. Это отличие заключается в следующем: статистичность движения «классических» объектов о0условлена случайным характером этого движения; статистичность же движения кван­ товых объектов вообще не связана со случайностью, а обуслов­ лена всецело и исключительно «бестраекторностью» атрибута «движение» в мире квантовых явлений. Однако истинная при­ чина статистичности движения квантовых объектов маскируется тем внешним обстоятельством, что в ходе исследования кван­ товых явлений мы начинаем со статистики и только потом при­ ходим к заключению о «бестраекторности». Следовательно, про­ цесс познания «переворачивает» действительное отношение между «бестраекторностыо» и статистичностью, благодаря чему складывается впечатление, будто «бестраекторность» есть след­ ствие статистичности. Этот процесс очень напоминает процесс получения оптиче­ ского изображения предмета в человеческом глазу: глаз, дей­ ствуя как камера-обскура, «переворачивает» изабражение предмета, и требуется специальная работа мозга, чтобы вер­ нуть его в прежнее положение. Таким образом, квантовая механика дала строгое физи­ ческое доказательство того факта, что такие «конкретные» осо­ бенности атрибута «движение», как траектория и непрерыв­ ность основных динамических характеристик (энергии, импуль­ са и момента импульса), не имеют абсолютно-всеобщего, а имеют лишь относительно-всеобщее значение. Т е о р и я э л е м е н т а р н ы х « ч а с т и ц » . Еще в глубо­ кой древности было замечено, что всякий объект (следова­ тельно, и всякое явление) с качественной точки зрения может существовать в природе в двух формах: «праэсй» и «левой». Особенно бросались в глаза «правые» и «левые» кристаллы, «правые» и «левые» раковины, «правые» и «левые» листья и т. д. Так как «левое» является зеркальным отражением «правого», то эта закономерность была обобщена в так назы­ ваемый принцип зеркальной симметрии, согласно которому зеркальное отражение любого природного качества есть, так­ же возможное качество природы (например, зеркальное от­ ражение «правого» сахара — d-глюкозы тоже существует в виде «левого» сахара—1-глюкозы); при этом свойства «отра­ женного» качества не изменяются или изменяются так, что это изменение не противоречит законам, действующим в «правой» («левой») системе отсчета. Делались попытки доказать принцип зеркальной симмет­ рии дедуктивно, но эти попытки не- увенчались успехом. Таким образом, принцип зеркальной симметрии есть, по-видимому, та­ кая же эмпирическая аксиома, характеризующая всеобщее 141

содержание атрибута «качество», как и, например, аксиома Евклида о соотношении целого и частей. В 1927 г. Вигнер23 показал на основе анализа атомных яв­ лений, что принцип зеркальной симметрии в мире атомных явлений приводит к важному следствию — так называемому закону сохранения четности. Все взаимодействия (и взаимо­ превращения) элементарных «частиц», как казалось, проте­ кали по этому закону. Однако в 1952 г. было обнаружено, что так называемые τ- и θ-мезоны, обладая одинаковыми физи­ ческими свойствами (массами, временами жизни и т. п.), в то же время отличаются схемами распада: τ -> 2π+ + it-, Это можно было объяснить или тем, что т- и θ -мезоны — разные частицы, или тем, что в этих распадных взаимодей­ ствиях четность не сохраняется («загадка тау-тэта»). По­ следнее обстоятельство дало повод Ли и Янгу24 в конце 1956 г. выдвинуть гипотезу о том, что вообще при слабых взаимодействиях (т. е. ι взаимодействиях, в 1014 раз слабее ядерных) четность не сохраняется, и указать эксперимент, с помощью которого эту гипотезу можно было бы проверить. Идея опыта состояла в следующем. Надо было создать экспериментальную установку для изучения ß-распада какогонибудь радиоактивного вещестба, а затем физически воспроиз­ вести ее зеркальное отражение. Если бы процесс ß-распада в «левой» установке явился бы зеркальным отражением процес­ са ß-распада в «правой» установке, гипотезу о несохранении четности следовало бы отвергнуть. Такой опыт был произведен By, Амблером и другими в начале 1957 г. .Этот опыт показал, что процесс ß-распада Со60 в «левой» установке 60не является зеркальным отражением процесса ß-распада Со в «правой» установке. Ли, Янг и независимо от них Ландау объяснили это обстоя­ тельство тем, что в микромире при слабых взаимодействиях вместо обычного закона сохранения четности действует закон сохранения так называемой комбинированной четности, со­ гласно которому зеркальным отражением частицы является не она же сама, а ее античастица. Значит, в отличие от макрокачества, микрокачество изменяет свои свойства так, что это изменение противо­ речит некоторым законам, действующим в правой (левой) системе отс­ чета. Выражаясь фигурально, можно сказать, что в мик­ ромире (по крайней мере при некоторых условиях) 23 См., например, В . В е й с к о п ф и Л. Р о д б е р г . Несохранение четно­ сти. УФН, 1958, т. XIV, вып. 3. 24 Янг. Закон сохранения четности и другие законы симметрии. УФН, 1958, т. XVI, вып. 1.

И2

принципиально невозможно «посмотреться в зер­ кало» ввиду того, что отражение в зеркале не похоже на ори­ гинал. Таким образом, открытие несохранения четности показы­ вает, что такая «конкретная» особенность атрибута «качество», которая выражена в принципе зеркальной симметрии, имеет не абсолютно-всеобщее (как молчаливо считалось на протяже­ нии многих веков), а лишь относительно-всеобщее значение. Если при анализе слабых взаимодействий теория элементар­ ных частиц затронула всеобщее содержание атрибута «качест­ во», то при анализе сильных взаимодействий она подошла вплотную к тому, чтобы затронуть всеобщее содержание атри­ бута «причинность». Как известно, всеобщее содержание атри­ бута «причинность» всегда молчаливо связывается со следую­ щей онтологической аксиомой: всякое событие, происходящее в объекте, оказывает влияние на изменения объекта в буду­ щем, но не 25оказывает никакого влияния на изменения объекта в прошлом. Эта аксиома получила в квантовой теории поля условное название «принципа причинности». Как показали в 1954 г. Гелл-Манн, Гольдбергер и Тирринг, с помощью этого «прин­ ципа причинности» в его математической формулировке при некоторых добавочных предположениях можно доказать так называемые дисперсионные соотношения, которые характери­ зуют некоторые математические свойства «амплитуды рассея­ ния» частиц при сильных взаимодействиях. Строгий вывод дисперсионных соотношений из «принципа причинности» был дан в 1956 г. H. H. Боголюбовым. Дисперсионные соотношения должны быть проверены экспериментально. Такая проверка может или подтвердить их, или опровергнуть. В первом случае это будет означать, что «принцип причинности» в указанном выше смысле и при сильных взаимодействиях (т. е. в очень малых областях пространства-времени) сохраняет свое значе­ ние, во втором случае при сильных взаимодействиях он поте­ ряет свой смысл.26 Очевидно, что мы здесь вступаем в такую область, где конечные результаты пока трудно предвидеть. Однако даже если эксперимент подтвердит справедливость дисперсионных соотношений, это еще не будет означать, что во всеобщем содержании атрибута «причинность» нет какихлибо иных аксиом, помимо отмеченных выше, которые в мик­ ромире теряют свою силу. Таким образом, практика и связанная с нею наука послед­ них 100—150 лет раскрывает относительно-всеобщий характер особенностей многих атрибутов материи как таковых, которые 25 См. Н. Н. Б о г о л ю б о в и Д. В. Ш и ρ к о в. Введение в теорию кван­ тованных полей. М., ГИТТЛ, 1957, стр. 143—14а 26 См. Д. Н. З у б а р е в и Б. В. М е д в е д е в . Новые методы в теоре­ тической физике. «Природа», 1958, М 9 .

143

ç позиций практики XVIII века имели абсолютно-всеобщее Значение и всякое сомнение в универсальности которых было равносильно бреду сумасшедшего. Сразу бросается в глаза ярко выраженная тенденция к распространению описанного выше онтологического микро­ анализа некоторых атрибутов на все атрибуты материи. Эта тенденция становится особенно заметной, если ее рассматри­ вать с точки зрения диалектической «модели» объекта. В самом деле, совершенно разные теории, посвященные исследованию совершенно разных вопросов, относящихся к со­ вершенно разным отделам науки, приходят, исходя из своих собственных внутренних потребностей, к анализу всеобщего содержания столь различных атрибутов материи, как про­ странство и бесконечность, время и движение, качество и причинность. Все это можно объяснить только тем, что в ос­ нове исходных посылок всех этих теорий лежит некий общий принцип. Этот принцип, как мы уже видели, заключается в факте неоднородности всеобщего содержания атрибутов материи. Последняя присуща не только пространству, беско­ нечности, времени, движению и т. д., но и покою, количеству, структуре, основанию, случайности и т. д. Замечательно, что самый факт наиболее строгой доказан­ ности этой неоднородности в применении к таким атрибутам, как пространство, время и движение, легко объясняется срав­ нительной простотой всеобщего содержания этих атрибутов по сравнению с другими, более богатыми содержанием (более «конкретными») моментами явления и, тем более, сущности. Следует отметить, что насколько тривиальна неоднородность ссоренного содержания атрибутов материи, настолько нетри­ виальна неоднородность их всеобщего содержания.27 Заслу­ живает особого внимания тот факт, что Локк, посвятивший весь свой «Опыг о человеческом разуме» самому тщательному анализу процесса происхождения наших знаний об атрибутах материи из опыта, совершенно упустил из виду эту последнюю неоднородность. Поэтому при анализе, например, всеобщего содержания атрибута «бесконечность» он приходит к следую­ щим результатам: «Актуально положительной идеи бесконеч­ ного числа (т. е. исчислимости бесконечности. — В. Б.) быть не может, ибо если бы в душе была положительная идея бес­ конечного пространства или бесконечной длительности, можно было бы сложить две бесконечности, образовать одну беско­ нечность, которая была бы больше другой»; резюме: «нелепость слишком грубая для того, чтобы привести в смущение».28 27 На неоднородность всеобщего содержания «пространства» и «времени» в сбщем виде впервые указал В. И. Свидерский (см. «Философское значение пространственно-временных представлений в физике», 1956, стр. 2Î7—309). 28 - Дж. Л о к к . Опыт о человеческом разуме, М., 1898, стр. 201. (Курсив наш.-—£. Б.)

144

Очевидно, что в основе ошибки Локка лежит метафизиче­ ский подход к категории «опыт». Существо этого подхода, как мы уже видели, состоит в следующем: понятие «опыт» не обобщаемся до понятия «практика»; игнорируется противоре­ чивый в каждую историческую эпоху характер практики (и, следовательно, опыта): актуальная ограниченность и потен­ циальная безграничность. Мы уже отмечали в начале данного параграфа, что все­ общее содержание атрибутов материи противоречиво: оно есть единство относительно-всеобщего и абсолютно-всеобщего содержания. Следует отметить, что при поверх­ ностном анализе из всего вышеизло­ женного можно сделать вывод, что с развитием практики доля онтоло­ гических аксиом, отражающих отно­ сительно-всеобщее содержание ат­ рибутов, возрастает, а доля онтоло­ гических аксиом, отражающих абсо­ лютно-всеобщее содержание, умень­ шается. Может даже сложиться впечатление, что в пределе эта по­ следняя доля вообще будет равной Рис. 10. нулю. Однако более глубокий ана­ лиз показывает, что на самом деле все обстоит гораздо сложнее и тоньше. Пусть А представляет собой круг материальных объектов, который стал известен человечеству благодаря практике неко­ торого Х\ века (рис. 10). Пусть на основе обобщения свойств этих объектов была выведена некоторая онтологическая ак­ сиома α (например, заключение о том, что «кривизна» про­ странства равна нулю). Поскольку 4она не знает исключений, постольку ей, естественно, будут приписывать абсолютно-все­ общее значение. Пусть в результате практики Хч века будет обнаружен круг объектов В, в котором аксиома α (т. е. за­ ключение о том, что пространство как таковое обладает «ну­ левой кривизной») утрачивает свой смысл (появляется неко­ торая аксиома β,— например, заключение о том, что «кри­ визна» пространства отрицательна). Казалось бы, число аб­ солютных аксиом уменьшилось на единицу, а относительных возросло на единицу. Но на самом деле это иллюзия: соотно­ шение между абсолютно-всеобщим и относительно-всеобщим знанием осталось тем же. В самом деле, ведь в содержании аксиом α и β есть нечто общее (в нашем случае, в аксиомах о «нулевой кривизне» пространства и об «отрицательной кри­ визне» пространства общее то, что и то и другое простран­ ство обладает «постоянной кривизной»). Это общее представ­ ляет собой некоторую аксиому γ. И эта аксиома γ опять-таки 145

имеет абсолютное значение. Таким образом, изменились наши понятия об абсолютном, но само абсолютное не исчезло. Предположим, однако, что практика Хз века вывела нас за пределы круга объектов А-\- В и познакомила нас с некото­ рым новым классом объектов С, в котором утрачивает свое значение аксиома γ (в нашем примере заключение о том, что пространство как таковое обладает «постоянной кривизной»), а вместо нее появляется некоторая аксиома ô (например, за­ ключение о том, что пространство как таковое обладает «пере­ менной кривизной»). Но опять-таки между γ и ô есть нечто общее, которое представляет собой некоторую аксиому ε (в на­ шем примере заключение о том, что пространство обладает «кривизной вообще») и т. д. Следовательно, «освободиться» от абсолютного мы так же бессильны, как и «освободиться» от относительного. Пример теории относительности с ее но­ выми инвариантами (интервалом и т. п.) является наглядной тому иллюстрацией. Онтологической основой этого гносеоло­ гического противоречия является отмеченная выше противо­ речивость всеобщего содержания атрибутов материи: относи­ тельно-всеобщее и абсолютно-всеобщее содержание являются полярными моментами единого целого и в чистом виде суще­ ствуют лишь в нашей абстракции, но не в реальной действи­ тельности. В проведенном рассуждении есть, однако, одна недомолвка, за которую может уцепиться современный позитивизм. Дело в том, что грань между относительно-всеобщим и абсолютновсеобщим содержанием атрибутов материи в каждую истори­ ческую эпоху на основе ограниченной практики проводится' не идеально точно, а лишь приблизительно верно. Этот относи­ тельный характер разграничения относительно-всеобщего и абсолютно-всеобщего содержания может дать повод для отри­ цания самого существования грани между тем и другим и, следовательно, повод для сведения абсолютно-всеобщего содержания к относительно-всеобщему, что приведет к чисто релятивистскому взгляду на мир. Ошибка состоит здесь в том* что мы при такой процедура молчаливо игнорируем противо­ речивый характер самого разграничения относительно-всеоб­ щего и абсолютно-всеобщего содержания: в нем самом наряду с относительной стороной есть и абсолютная сторона; это зна­ чит, что кое-что в этом разграничении сохраняет свое значе­ ние при любом последующем развитии практики. Таким образом, мы видим, что заключение о существовавании абсолютно-всеобщего содержания атрибутов материк не есть остаток какой-то старинной метафизики (как полагают представители современного позитивизма29 и вслед за ними 29 См., например, Ф. Ф р а н к Философия науки. М., Изд. иностр. лит.„ 1960. Изд. 2. М.: Издательство ЛКЙ/URSS, 2007.

146

некоторые естествоиспытатели), а есть обобщение практиче­ ского развития. Эвристическое значение этого заключения состоит в том, что мы обычно думаем, что все абсолютно-все­ общее содержание атрибутов нам уже известно; на самом же деле очень многие онтологические аксиомы, которые мы счи­ таем абсолютно-всеобщими, в действительности являются отра­ жением лишь относительно-всеобщего содержания атрибутов, а в то же время многие онтологические аксиомы, действи­ тельно имеющие абсолютно-всеобщее значение, нам просто неизвестны. Только что рассмотренная нами проблема лежит в основе следующей знаменитой в истории философии альтернативы, которую Б. Рассел30 выразил в такой форме: 1) если все наши онтологические аксиомы имеют опытное происхождение, то (в силу ограниченности опыта) абсолютное знание невозможно (последовательное развитие этого тезиса, по Расселу, приво­ дит в конечном счете к солипсизму); 2) если же абсолютное знание возможно, то не все наши онтологические аксиомы выведены из опыта (последовательное проведение этого тезиса, по Расселу, приводит к априоризму). Другими словами, как возможно, чтобы человек, всегда исходящий из ограниченногс опыта, мог бы прийти к положениям, применимым далеко за пределами этого ограниченного опыта, или, образно говоря, как возможно «с острия иглы познать вселенную»? Ключ к решению проблемы дает понятие противоречивости опыта. В самом деле, всякий опыт, каким бы ограниченным он ни был, представляет собой единство единичного и общего (что доказывается развитием опыта). Отсюда, согласно принципу отражения, следует, что всякий опыт дает нам аксиомы не од­ ного, а двух типов: аксиомы, отражающие единичную сторону опыта, и аксиомы, отражающие его общую сторону. Последние, естественно, не могут быть неприменимыми за пределами того ограниченного опыта, из которого они первоначально были вы­ ведены. Но если существует нечто общее между прошлым, на­ стоящим и будущим опытом, то из настоящего опыта должны следовать также аксиомы, применимые к любому будущему опыту. Поэтому постановка вышеуказанной альтернативы не­ правомерна не только в применении к познанию конкретных вещей, но и в применении к познанию атрибутов материи как таковых.31 30 См. Б. Р а с с е л . Человеческое познание. М., Изд. иностр. лит., I960. 31 Неправомерность постановки этой альтернативы была доказана факти­ чески еще на заре человеческой истории, в частности, Эратосфеном, который, не имея никаких априорных принципов, не выходя за пределы Александрии, определил длину большой окружности земного шара. Подобное «гносеологи­ ческое чудо» совершается и при применении принципа актуализма в геологии (современное состояние земной коры — ключ к познанию ее прошлых состоя­ ний), метода выборок в статистике, при взятии проб в дегустаторском деле и т. п. 147

§ 2. МНОГООБРАЗИЕ ВИДОВ КАЖДОГО АТРИБУТА МАТЕРИИ В ОНТОЛОГИЧЕСКОМ СМЫСЛЕ

Неоднородность всеобщего содержания атрибутов материи приводит к одному очень важному в философском отношении следствию. Вся наша практика свидетельствует о том, что формы, в которых проявляются различные атрибуты материи и которые являются предметом исследования конкретных наук («модусы»), неисчерпаемо разнообразны. Известен восторженный отзыв Маркса о Ф. Бэконе, кото­ рый не обеднил, в отличие от механистов, богатство конкрет­ ных видов каждого атрибута материи и у которого поэтому «материя улыбается своим поэтически-чувственным блеском всему человеку».32 В самом деле, пространственная определенность снежинки отличается от пространственной определенности куриного яйца; временная определенность полета майского жука — от времен­ ной определенности вспышки молнии; качественная опреде­ ленность цветка орхидеи — от качественной определенности хрустальной чаши; количественная определенность радиуса капельки тумана—от количественной определенности алой окраски вечерней зари; случайная определенность груды золо­ тых монет — от случайной определенности щепотки зерен в коробочке мака; причинная определенность намагничения стальной иглы — от причинной определенности появления на лице загара и т. д. Все это позволяет заключить о многообра­ зии в мире видов пространства, времени, качества, количества, меры, основания, закона и т. д. Нетрудно, однако, заметить, что то многообразие, о котором идет речь, относится лишь к особенному содержанию атрибутов материи. А именно: гео­ метрия снежинки и куриного яйца 33 одинаково является евклидовой; время полета майского жука обладает тем же «темпом», что и время вспышки молнии;34 качественная опре­ деленность как цветка орхидеи, так и хрустальной чаши не выходит за рамки аксиомы Евклида о соотношении целого и частей; радиус капельки тумана и интенсивность алой окраски вечерней зари строго подчиняются теореме Дедекинда о пол­ ноте континуума вещественных чисел и т. д. Мы уже видели, что понятие о том или ином атрибуте ма­ терии исторически и логически получается путем обобщения всех конкретных форм его проявления. Предельность обобще­ ния, естественно, приводит к выводу, что пространство как таковое, время как таковое, движение как таковое, количество как таковое, причинность как таковая и т. д. единственны. Мно32 К. М а р к с и Ф . Э н г е л ь с . Соч., изд. 2, т. 2, стр. 143. 33 Речь идет о трехмерных образованиях. 34 С точки зрения повседневного опыта, в котором не проявляется зави симость времени от системы отсчета.

148

гообразие относится лишь к их конкретному виду, а к ним «как таковым» (т. е. рассматриваемым в предельно общем виде) неприменимо. После того как Аристотель получил на основе обобщения опытных данных атрибуты материи в чистом виде (т. е. в виде философских категорий), в истории философии длительное время шла борьба мнений по поводу их природы. Вопрос, од­ нако, ставился в такой плоскости: объективны они или субъек­ тивны? Являются ли они «свойствами» материи или «свойст­ вами» сознания? Для самого Аристотеля было бесспорным, что это суть «свойства» материи («сущего», как он выражался), так сказать, основные «определения» самого материального бытия. Хотя объективный характер атрибутов материи и под­ вергался (как и сейчас подвергается) сомнению представите­ лями различных идеалистических школ в философии, однако развитие науки и практики вновь и вновь подтверждает эту объективность. После обнаружения диалектической природы ма­ терии эта объективность получила и строгое философское обос­ нование. Из диалектического принципа (часть вторая, гл. I, § 2) следует, что если субъективен хотя бы один атрибут, то материи вообще не существует, и мы немедленно приходим к солип: сизму. Так что, с точки зрения диалектического материализма, в вышеприведенной постановке вопроса о природе атрибутов материи в настоящее! время по существу нет никакой проблемы. Но возможен иной подход к вопросу о природе атрибутов мате­ рии. Этот подход можно выразить в форме следующего вопроса: единственно ли они возможны? Конкретнее: является ли извест­ ное пространство как таковое, время как таковое, движение как таковое, количество как таковое, случайность как таковая и т. д. единственно возможным пространством, временем, дви­ жением, количеством, случайностью и т. д.? Замечательно, что этот вопрос в сколько-нибудь ясной форме не ставился никем из достаточно крупных философов прошлого. Только Кант в «Критике чистого разума» в какой-то мере подходил к постановке этого вопроса, но, не успев его даже четко сформу­ лировать, уже дал на него отрицательный ответ. Чем же объясняется, что философы самых различных направлений при всей смелости их суждений не ставили этого вопроса? С гносеологической точки зрения это объясняется не только отсутствием соответствующих данных конкретных наук (которые появились, как мы уже видели, только за послед­ ние 100—150 лет), но также (и, возможно, по преимуществу) тем, что они, игнорируя роль практики в процессе познания, упускали из виду исторически-конкретный (относительный) характер предельности обобщения. Нетрудно видеть, что из факта неоднородности всеобщего содержания атрибутов материи необходимо следует вывод, что то многообразие конкретных видов каждого атрибута материи, 149

о котором мы говорили выше, распространяется и на всеобщее содержание этих атрибутов.35 Мы приходим, таким образом, к заключению, что виды пространства, времени, движения, качества, количества, основания, случайности и т. п. в онто­ логическом смысле этого слова так же неисчерпаемы, как не­ исчерпаемы в естественнонаучном смысле атом и электрон. При этом следует иметь в виду, что это разнообразие предполагает существование в соответствии с основными принципами диалек­ тики не только различных, но и противоположных видов. Это раскрывает тайну онтологической парадоксальности.36 Прост­ ранство и «кривизна», время и «темп», бесконечность и «исчйслимость» и т. п.— это все те же «нетонущии металл» и «живое вещество» Локка, только распространенные на всеобщее содер­ жание атрибутов материи. Релятивистские и квантовые объекты — это в известном смысле онтологические «литий», «натрий», «калий», онтологиче­ ские «вирусы» и т. п. Разумеется, это онтологическое различие между видами одного и того же атрибута материи является гораздо более тонким, нежели «различие между ними в естественнонаучном смысле, и поэтому для его обнаружения от исследователя требуется особая острота мысли, но зато такое различие яв­ ляется и гораздо более принципиальным. Разбирая возраже­ ния Е. Дюринга против существования многих видов бесконеч­ ности в онтологическом смысле, который ссылался на то, что многообразие числовых характеристик есть специфическая особенность конечного, Г. Кантор говорит: «Мне эта аргумен­ тация кажется похожей на то, как если бы из факта налич­ ности бесчисленно многих интенсивностей зеленого цвета хотели 37заключить, что не может вовсе существовать красного: цвета». Упоминавшийся нами физик Лесли, отвергая возмож ность существования «невидимого света», рассуждал по­ добно Дюрингу: многообразие присуще лишь конкретным про­ явлениям видимого света и не может быть присуще «свету как таковому» (т. е. тому общему, что есть в различных проявле­ ниях видимого света). Ошибочность такого заключения особенно ярко выступает на примере атрибута «движение». Представим себе, что обна­ ружены объекты, которые движутся в поле центральной силы, обратно пропорциональной квадрату расстояния, не по кривым 2-го порядка (эллипс, гипербола, парабола), как это следует из ньютоновских законов механики, а по кривым 3-го или 4-го порядка (описывают, например, в окрестности 35 Развитее относится и к самым общим понятиям и категориям мышле­ ния (см. В. И. Л е н и н . Соч., т. 38, стр. 251). 36 Ср. § 2, гл. 2 второй части. 37 Г. К а и τ о р. Основы общего учения о многообразиях. Сб. «Новые идеи в математике». Пг.> 1914, стр. 73.

150

силового центра «лист Декарта» или «овал Кассини»). Физ.и!к говорит об открытии новой механики, которую он назы­ вает «неклассической». Когда его просят прокомментировать это открытие в философском плане, он заявляет: «Мы позна­ комились с существенно иным видом движения». Философ, однако, тут же его поправляет: «С существенно иным видом движения не в онтологическом, а в естественнонаучном смысле, ибо всеобщее содержание атрибута „движение" новой меха­ никой не затронуто». Физик соглашается с этой поправкой, но тут же замечает, что он не исключает возможности открытия и более принципиального характера. Философ возражает: «Это невозможно, так как всеобщность содержания атрибута „движение" по самому своему смыслу является абсолютной». Ясно, что с появлением такой механики, как квантовая, фи­ лософ должен либо отрицать ее физическое содержание, либо признать, что здесь мы действительно сталкиваемся с новым видом движения уже не только в естественнонаучном, но и в онтологическом смысле. Таким образом, если неевклидова геометрия доказала возможность существования онтологиче­ ски многих видов пространства, теория множеств — онтологи­ чески многих видов бесконечности,38 теория относительности, наряду с подтверждением результатов неевклидовой геомет­ рии,— онтологически многих видов времени, то квантовая механика дала физическое доказательство возможности суще­ ствования онтологически многих видов движения. Может возникнуть вопрос: а нельзя ли пойти еще дальше, «выйти за рамки атрибутов материи» и открыть за известными нам на основе обобщения всей всемирной истории атрибутами материи (о которых говорилось в § 2 гл. I второй части) ка­ кие-то совершенно другие, оставшиеся до сих пор неизвест­ ными атрибуты. Ответ на этот вопрос зависит от того, что при этом понимается под «выходом за рамки атрибутов материи». Здесь возможны два случая: 1) под «выходом за рамки атрибутов материи» понимается переход к каким-то таким «атрибутам», которые не имеют ничего общего с данными «атрибутами». На основании того, что говорилось в § 2 гл. I второй части, мы можем утверждать, что тогда «реальность» за пределами пространства, времени, количества, причинности и т. д. лли приобретет «духовные» черты (в объективно-идеалистическом значении этого выра­ жения), или будет непознаваема (агностицизм). С точки зре­ ния практики как критерия истины у нас при этом не будет никакой реальности и никаких атрибутов; 38 Если до создания теории множеств казалось, что бесконечность в мире может быть только одна, то Кантор своей шкалой так называемых «транс­ финитных чисел» показал, что принципиально возможно существование раз­ ных градаций даже в сфере бесконечности как таковой (т. е. разных степеней несоизмеримости). 151

2) под «выходом за рамкдо атрибутов материи» пони­ мается переход к каким-то таким атрибутам, которые имеют нечто общее с атрибутами, описанными в § 2 гл. I второй части. Нетрудно показать, что этот случай эквивалентен заключению о существовании онтологически иных видов атрибутов материи. В самом деле, если, например, под «пространством» понимать «евклидово пространство», тогда «неевклидово пространство» формально можно рассматривать как новый атрибут матерки·; напротив, если «неевклидово пространство» рассматривать как новый атрибут материи (причем этот атрибут, очевидно, будет иметь нечто общее с «евклидовым пространством»), тогда он окажется разновидностью того общего., что присуще как «не­ евклидову пространству», так и «евклидову пространству», т. е. разновидностью «пространства вообще». Следовательно, в этом, втором случае «выход за рамки атрибутов» не дает нам ничего нового. В первом же случае он нам не дает вообще ничего. Таким образом, следует при­ знать, что поставленный выше вопрос не имеет смысла. § 3. МНОГООБРАЗИЕ МИРОВ

В ОНТОЛОГИЧЕСКОМ СМЫСЛЕ

Метафизическая теория познания молчаливо исходила из предпосылки, что в процессе познания взаимодействуют только два элемента: объект познания и субъект познания. Однако в действительности, чтобы субъект мог взаимодейство­ вать с объектом, необходимы определенные материальные предпосылки. В простейшем случае это определенное положе­ ние субъекта в пространстве и во времени; например, чтобы познать глубоководных животных, надо перенести человека на дно моря. Но для того чтобы перенести его на дно, необ­ ходим, скажем, батискап (т. е. специальный аппарат) и целая система приборов для наблюдения. Чтобы видеть в темноте, нужен свет и т. д. и т. п. Таким образом, без определенной совокупности1 добавоч­ ных материальных факторов процесс познания невозможен. Эта совокупность материальных факторов, очевидно, опосред­ ствует взаимодейстие субъекта с объектом и образует то, что следовало бы назвать базисом познания. В общем случае базис познания есть материальный объект, из которого ведется познание (или, что то же, из которого заимствованы материаль­ ные средства познания). Таким образом, в процессе познания в действительности взаимодействуют не два, а три элемента (объект познания, субъект познания и базис познания). Очевидно, что на результат познания будет оказывать влияние не только природа исследуемого объекта, которая и является целью познания, но также и природа субъекта (на­ пример, погрешности' в показании органов чувств, логические 152

ошибки, и т. п.) и, что совершенно игнорировалось метафи­ зической теорией познания, природа базиса познания. Это влия­ ние противоречиво: облегчая познание, базис в то же время и затрудняет его.39 Так, если бы познание велось, фигурально говоря, с точки зрения микрокристалла, находящегося внутри золотой монеты, весь мир казался бы вылитым из золота, а если бы познание велось с точки зрения лейкоцита, плавающего в плазме крови человека, весь мир представлялся бы состоящим из крови. Поэтому философия глубоководной рыбы сводилась бы к те­ зису Фалеса о том, что мир есть вода, т. е. страдала бы свое­ образным аквацентризмом, а философия орла сводилась бы к тезису Анаксимена о том, что мир есть воздух, т. е. стра­ дала бы своеобразным аэроцентризмом. Однако все это имеет не только фигуральное, но и реаль­ ное значение. Еще в IV веке до н. э. Платоном, Аристотелем и другими была построена натурфилософская система, которая вопло­ щает в себе то, что позднее было названо естественнонаучным геоцентризмом. В основе этой системы лежали следующие предпосылки: 1) допущение, что видимое положение Земли в центре вселенной является «истинным» положением и потому види­ мые движения Солнца и планет являются «истинными» дви­ жениями; 2) допущение, что совокупность тел во вселенной ограни­ чивается Землей, Луной, Солнцем и планетами, окруженными «сферой неподвижных звезд», т. е. по существу телами сол­ нечной системы, и потому видимая структура и видимые свой­ ства мира являются структурой и свойствами всей вселенной; 3) допущение, что материал, из которого построен мир, состоит из четырех земных «элементов»: земли, воды, воздуха и огня. Из этих трех допущений фактически вытекало общее за­ ключение, что астрономические, физические, химические и т. д. законы, которым подчиняются все явления во вселенной, совпадают с астрономическими, физическими, химическими и т. д. законами, выведенными из земных условий. Получалось, таким образом, что мир (или вселенная, что, с точки зрения Аристотеля, собственно, одно и то же) по своей природе геоцентричен. Нетрудно видеть, что естественнонаучный гео­ центризм не сводится к птолемеевскому геоцентризму, т. е. к заключению о центральном положении Земли в мире. Последний есть, во-первых, астрономический и, во-вторых, 39 В этом нет ничего удивительного, если учесть то обстоятельство, что проявление каких-либо определенных сторон в объекте уже предполагает непроявление каких-либо других его сторон (что порождает иллюзию, будто этих сторон вообще нет).

153

пространственный геоцентризм. Но астрономический геоцент­ ризм бывает не только пространственным, но и качественным, количественным, -меры и т. д. Например, приписывание Солнцу тех же физических свойств, которыми обладают те или иные объекты на Земле, есть качественный астрономический гео­ центризм, а приписывание Солнцу размеров, сравнимых с размерами земных объектов,— это количественный астро­ номический геоцентризм. Иллюстрацией первого может слу­ жить известное сравнение1 Анаксагором Солнца с «раскален­ ным камнем», а иллюстрацией второго — следующее высказы­ вание 40 Гераклита: «Солнце — шириной в ступню человече­ скую». Однако естественнонаучный геоцентризм не ограничи­ вается астрономическим геоцентризмом вообще, а предпола­ гает также физический, химический и т. д. геоцентризм. Об­ разцом физического геоцентризма является атомистическое учение Демокрита и Эпикура, которые приписывали атомам свойства по аналогии с земными объектами (уподобление атомов пылинкам, наделение их «крючками», твердостью и т. п.). Примером химического геоцентризма является учениеЭмпедокла и Аристотеля об «элементах», которые отождествля­ лись, так сказать, с элементами земного ландшафта («землей», водой, воздухом и «огнем») и которых поэтому должно было быть ровно четыре (количественный химический геоцентризм). Мы привели, разумеется, лишь наиболее очевидные при­ меры естественнонаучного геоцентризма. В действительности, однако, очень большое число научных положений и в совре­ менной науке связано в скрытой форме с геоцентрическими представлениями и понятиями. Можно оказать прямо, что ме­ тодология всякой естественной науки страдает естественно­ научным геоцентризмом. Истинная природа этого -последнего не может быть раскрыта ни одной конкретной наукой, а может явитьоя предметом исследования только теории познания. Следует отметить, что в действительности бывают случаи, когда один объект действительно имеет нечто общее с Землей. Например, физико-химические условия на Венере несколько напоминают соответствующие условия на Земле. В подобных случаях геоцентрический подход к вопросу может дать не­ мало ценных заключений, а иногда может быть даже обяза­ телен. Совершенно иной характер получает этот метод, когда его берут в качестве универсального метода познания природы. История естествознания дает сотни примеров серьезнейших ошибок, допущенных в результате такого универсального при­ менения этого метода. Естественнонаучный геоцентризм, как мы уже отмечали, продолжает существовать и до сих пор, хотя и в менее явной форме, чем это было в эпоху Аристотеля. 40 См. сб. «Античные философы» (тексты). М., 1935.

154

Современный естественнонаучный геоцентризм — это по пре­ имуществу геоцентризм законов. Непосредственной причиной естественнонаучного геоцентризма является не что иное, как геоцентрический характер положения человека во вселенной. Если бы, например, человек обитал в окрестностях звезд Си­ риуса или Бетельгейзе, то он бы страдал уже не reo-, а сириусо- или бетельгейзецентризмом. Мысль о существовании негеоцентрических видов материи в естественнонаучном смысле этого слова впервые была вы­ сказана Демокритом. Основная идея последнего состояла в том, что естественнонаучный мир, описанный в приведенной выше натурфилософской системе, отнюдь не является единст­ венным миром: в действительности миров во вселенной в есте­ ственнонаучном смысле много. «Миры, по его мнению, бесчис­ ленны и различны по величине. В некоторых мирах нет ни солнца, ни луны, в некоторых — солнце и луна больше по раз­ мерам наших и в некоторых — их большее число. Расстояния между вдирами неравны..., и одни миры еще растут, другие находятся уже в расцвете, третьи разрушаются, и в одно и то же время в одних местах миры возникают, в других разрушаются... Некоторые миры не имеют животных и растений и вовсе ли­ шены влаги».41 Не следует думать, что Демокрит пришел к этому заклю­ чению случайно, в результате какой-то стихийной догадки. Напротив, такой вывод является закономерным и неизбежным следствием его атомистической «модели» материального объекта. В самом деле, так как наш астрономический мир, по Демокриту, есть лишь совокупность атомов определенной формы и размеров, которые движутся некоторым определен­ ным образом, и так как атомистическая «модель» материаль­ ного объекта не накладывает никаких ограничений на конкрет­ ный вид формы и размеров атомов и их движения, то нет оснований сомневаться в том, что в других частях вселенной атомы имеют другую форму и размеры и движутся иным образом, а это означает, что перед нашим взором предстает совершенно иной мир. В античную эпоху это заключение Де­ мокрита не получило естественнонаучного подтверждения. Современникам Демокрита оно казалось столь парадоксаль­ ным и столь противоречащим «здравому смыслу», что они с негодованием его отвергли. Концепция Демокрита о множестве миров во вселенной по­ лучила дальнейшее развитие и обоснование в известной работе Д. Бруно.42 Однако недостатком естественнонаучного негео41 Цитата из Ипполита. См. сб. «Античные философы» (тексты). М., 1935, стр. 27. 42 См. Д. Б р у н о . О бесконечности вселенной и мирах. М., 1936.—Даль­ нейшее развитие эта концепция получила в «Разговорах о множестве миров» Фонтенеля (XVII век) и в «Космологических письмах» Ламберта (XVIII век).

155

центризма Демокрита — Бруно было то, что они говорили о множестве миров, во-первых, только в астрономическом смысле и, во-вторых, только в сфере явления, считая сущность всех объектов неизменной и к тому же свободно привлекая для ее описания геоцентрические представления и понятия («крюч­ кообразные» атомы, «Животноподобная» субстанция и т. п.). Это, конечно, проистекало не из личной непоследовательности Демокрита и Бруно, которые были в рамках своих исходных принципов гениально последовательными мыслителями. Изве­ стно, что даже та половинчатая формулировка естественнона­ учного негеоцентризма, которая была дана Бруно, казалась в свое время настолько смелой, что ее автору пришлось за­ кончить свою жизнь на костре инквизиции. И то, что эта идея кажется теперь совершенно правильной каждому образован­ ному человеку, является поучительным уроком того, что зна­ чат для нашего мировоззрения 300 лет практического разви­ тия. В действительности непоследовательность естественнона­ учного негеоцентрйзма Демокрита — Бруно обусловлена тем, что метафизико-материалистические принципы,, из которых исходили указанные фшюс°фь1, вообще не допускают его по­ следовательной формулировки. До конца последовательная и предельно общая формулировка естественнонаучного негео­ центризма может быть дана только в рамках диалектиче­ ского материализма и означает следующее: 1) множество миров не только в астрономическом, но и в физическом, химическом, биологическом и т. д. смыслах, т. е. множество миров со стороны явления вообще; 2) множество миров не только со стороны явления, но и со стороны сущности, т. е., в частности, негеоцентризм астро­ номических, физических, химических, биологических и т. д. за­ конов. «Вся наша официальная физика, химия и биология исклю­ чительно геоцентричны, рассчитаны только для земли». А между тем «геоцентрическая точка зрения... ограниченна и по справедливости отвергается».43 Можно показать, что естественнонаучный негеоцентризм тесно связан с проблемой многокачественности материи в экс­ тенсивном смысле.44 Так как в реальном объекте качество органически связано с другими атрибутами материи, то много­ образие видов качества с необходимостью влечет за собой многообразие видов всех других атрибутов материи. Более того, строгая и общая формулировка естественнонаучного не­ геоцентризма возможна лишь на основе понятия многокачест­ венности состояний материи. Отсутствие такого понятия и 43 44

Ф. Э н г е л ь с. Диалектика природы, стр. 189, 190. См. В. И. С в и д е р с к и й . К проблеме многокачественности явлений. Вестник Ленингр. ун-та, 1958. № 17. 156

явилось гносеологической причиной непоследовательности естественнонаучного негеоцентризма Демокрита — Бруно. Естественнонаучный негеоцентризм получил свое естест­ веннонаучное подтвержение в полной мере в астрономических открытиях Вильяма Гершеля и химических исследованиях Роберта Бойля. Первый показал, что мир не ограничивается пределами солнечной системы, а каждая звезда или система звезд представляет собой существенно новый мир; к тому же он обнаружил совершенно новые астрономические образова­ ния— двойные звезды, звездные «кучи» и туманности. Второй доказал, что химических элементов не четыре, а .много; они не имеют ничего общего с «элементами» античной натурфилосо­ фии и обладают порой такими свойствами (в виде «простых веществ»), с которыми мы практически не встречаемся в зем­ ном мире. Когда теперь, на уровне современного естествозна­ ния, перед нашими глазами проходят астрономические миры с двумя или несколькими «солнцами» красного или голубого цвета; с пульсирующими «солнцами»; несколькими «лунами»; миры, лишенные звука и с силой тяжести в несколько раз меньше, нежели сила тяжести на поверхности Земли; миры с океанами из жидкого гелия и облаками из метана и т. д. и т. п., а также физико-химические «миры» в виде металлов, плавящихся от теплоты человеческой руки (галлий), прозрач­ ных пленок, гасящих свет (поляроид), минералов, приобре­ тающих электрический заряд от давления (пьезокварц), и т. п. и биологические «миры» в образе животных с синей кровью (кальмар), рыб, ночующих в желудках голотурий (фиерасфер), растений, прорастающих на себе самих (ризофора), и т. п.,— тогда становится ясным, какое богатство фактиче­ ского содержания заключено в скрытой форме в идее о мно­ жественности миров во вселенной и какое методологическое значение эта идея имеет для конкретных наук.45 Мы уже видели (§ 2 гл. I, часть вторая), что Аристотель, который обобщил данные античного естествознания в натур­ философскую систему, проникнутую в своих основных поло­ жениях естественнонаучным геоцентризмом, создал также и первое систематическое учение об онтологических философ­ ских категориях, в которых отражаются атрибуты материи. Он потратил немало усилий, о чем свидетельствуют его «Фи­ зика» и «Метафизика», на раскрытие всеобщего содержания этих атрибутов. Его работа в этой области была продолжена многими философами, причем особенно много для выявления всеобщего содержания атрибутов и связи» между ними сделали Кант и Гегель. Таким образом, наряду с развитием естест­ веннонаучных знаний о мире развивалось учение о наиболее общих «свойствах» и «законах» этого мира. 45 См., например, Г. Α. Τ и χ о в. Геоцентризм в современной биологии. «Вопросы философии», 1957, № 5. 157

Между тем все эти философы, подвергая анализу всеобщее содержание атрибутов материи, совершенно игнорировали одно обстоятельство. Мы уже видели, что роль базиса познания в процессе по­ знания противоречива: с одной стороны, он облегчает позна­ ние тех или иных сторон в объекте, а с другой стороны, затрудняет познание каких-либо других сторон (которые не могут проявиться в данном базисе). Подобное «затемняющее» влияние базиса на познание и является основной причиной естественнонаучного геоцентризма. Однако это влияние сказывалось пока только на познании особенного содержания атрибутов материи (только на позна­ нии их конкретных проявлений — «модусов», а не их самих как таковых). Естественно поставить вопрос: а не оказывают ли мате­ риальные условия познания всеобщего содержания атрибутов материи такого же «затемняющего» влияния на природу этих атрибутов как таковых? В самом деле, не следует забывать, что, например, «наша геометрия исходит из пространственных отношений, а наша арифметика и алгебра — из числовых величин, соответствую­ щих нашим земным отношениям, т. е. соответствующих тем телесным величинам, которые механика называет массами, как они встречаются на земле и приводятся в движение людьми».46 Известно, например, что для познания протяженности тела необходимо сравнить это тело с каким-либо другим телом, взя­ тым за масштаб измерения. В частном случае, когда эти тела име­ ют одинаковую длину и к тому же вдоль всей этой длины сопри­ касаются друг с другом, дело обстоит просто. Но ведь так бы­ вает далеко не всегда. В общем случае для того чтобы привести их в соприкосновение, нам надо переместить тело, являющееся масштабом измерения, с одного места на другое, т. е. привести его в движение. Так, чтобы измерить, например, с помощью меж­ дународного эталона метра длину одного из нью-йоркских пир­ сов, величину ребра пирамиды Хеопса и высоту знаменитой желез­ кой колонны в Дели, необходимо осуществить три различных перемещения платино-иридиевого стержня, хранящегося в Севре. Это обстоятельство длительное время считалось совершенно несущественным. И только в 1905 г. Эйнштейн показал, что понятие об «абсолютном» (т. е. однозначном при данном выборе единицы измерения) характере протяженности всякого объекта является следствием того, казалось бы, незначительного обстоя­ тельства, что скорость движения масштаба мала по сравнению со скоростью света. Если же сделать скорость движения мас­ штаба (или самого измеряемого тела по отношению к масштабу, 46 Ф. Э н г е л ь с . Диалектика природы, стр. 214. 158

что одно и то же) сравнимой со скоростью света, то мы обна­ ружим «относительный» характер протяженности объекта. Та­ ким образом, то обстоятельство, что познание пространственной определенности любого единичного объекта в земных условиях связано сдвижением некоторого единичного масштаба, и то об­ стоятельство, что все эти единичные «измерительные» движения протекают со скоростью, малой по сравнению со скоростью света, приводят к тому, что аксиоме об «абсолютном» характере про­ тяженности приписывается универсальное значение, и она тем самым экстраполируется на объекты, к которым она неприме­ нима. Аналогично для познания движения тела с массой, срав­ нимой с массой человеческого тела, необходимо воздействовать на это тело светом (в общем случае каким-то материальным излучением). Так, чтобы познать, например, движение броунов­ ской частицы в растворе, сосновой пыльцы в воздухе и инфузо­ рии в капле воды, надо, вообще говоря, особым способом осве­ тить каждый объект исследования. Это тоже кажется, совершен­ но несущественным обстоятельством. Но в 1927 г. Гейзенберг показал, что понятие о том, что у всякого движущегося объекта должна быть траектория, есть следствие того, казалось бы, не­ значительного обстоятельства, что световое воздействие на движущийся объект обладает энергией, много большей энергии кванта Αν (т. е. не обладает корпускулярно-волновым дуализ­ мом). Если же подействовать на движущийся объект излуче­ нием, энергия которого сравнима с энергией Αν (τ. е. которое обладает корпускулярно-волновым дуализмом, чего, разумеется, не наблюдается в земных, т. е. макроскопических, условиях), то мы обнаружим «исчезновение» траектории у движущегося объекта. Таким образом, то обстоятельство, что познание дви­ жения любого единичного объекта в земных условиях связано с некоторым вполне определенным световым воздействием, и то обстоятельство, что все эти единичные световые воздействия обла­ дают энергией, неизмеримо большей энергии Αν, приводят к тому, что аксиоме о «траекторном» характере движения приписывается универсальное значение, и она тем самым экстраполируется на объекты, к которым она неприменима. В общем случае ситуация, по-видимому, такова. Онтологи­ чески определенный вид атрибута А (онтологически определен­ ный вид пространства, онтологически определенный вид движе­ ния и т. д.) характеризуется некоторой объективно ему прису­ щей онтологической особенностью αϊ («абсолютный» характер протяженности, «траекторный» характер движения и т. д.).Эта онтологическая особенность проявляется в той общей черте (существуя независимо от нее), которая присуща всем матери­ альным операциям, совершаемым в процессе познания над модусами А («движение со скоростью, малой по сравнению со скоростью -света», «облучение с энергией, большой по сравнению с энергией Αν», и т. д.). Обозначим эту общую черту а\. Пусть 159

развитие практики знакомит нас с онтологически иным видом А, характеризующимся вместо αϊ онтологической особенностью Ü2 («относительный» характер протяженности, «бестраекторный» характер движения и т. д.). Так как природа объекта познания определяет природу средств познания, а не наоборот и, следовательно, новый объект может быть познан лишь с помощью новых средств, то эта осо­ бенность а2 уже не может проявиться в а ь a проявляется лишь через посредство некоторого а2 («движение со скоростью, срав­ нимой со скоростью света», «облучение с энергией, сравнимой с энергией Λυ», и т. д.). Так как в процессе познания появление а2 предшествует появлению а2, a исчезновение а2 — исчезнове­ нию я2, то создается иллюзия, будто в объективной действи­ тельности существование а2 является причиной существования а2 («селективный субъективизм» Эддингтона, «операционализм» Бриджмена и т. п.). На самом деле, как видно из предыдущих рассуждений, процесс познания «переворачивает» действитель­ ное соотношение между а2 и а2, подобно тому как он «перевора­ чивает» действительное соотношение между созданием, положим, радиотелескопа и открытием радиоизлучения, например, Крабовидной туманности: хотя в процессе познания создание радиоте­ лескопа предшествует открытию радиоизлучения, тем не менее в действительности, очевидно, существование радиоизлучения пред­ шествует созданию радиотелескопа. Таким образом, описанная иллюзия подобна иллюзии человека (о которой мы уже гово­ рили), полагающего, что изображение предмета на сетчатке его глаза полйостью совпадает с действительным изображением предмета и игнорирующего при этом то обстоятельство, что глаз, действуя как камера-обскура, «переворачивает» действительное изображение, и требуется дополнительная работа мозга, чтобы вернуть его в исходное положение. Однако в отмеченной ситуации своеобразный «селективный субъективизм» действительно имеет место, но совсем не в том смысле, о котором говорит Эддингтон,47— именно: ai как мы ви­ дели выше, способствует незаконнойгэкстраполяции а\ на онтоло­ гически новый вид А. Этот реальный, а не вымышленный Эддингтоном «селективный субъективизм» (то бишь геоцентризм) про­ является и в представлении Демокрита о «пылинкообразном» атоме, и в представлении Галилея об «абсолютной» протяжен­ ности расстояния от Земли до Солнца, и в представлении Резерфорда о движении электрона по круговой орбите и т. п. Итак, эйнштейновский анализ процесса измерения и гейзен­ берговский аналиэ роли прибора (если отвлечься, разумеется, от философских выводов из этого анализа, сделанных самими авторами, которые, отказываясь «а практике от «селективного субъективизма», в теории познания впали в грубейший «селек47

1939. 160

См. A. S. Ε d d i π g t о п. Philosophy of the Physical Science. Cambridge,

тивный субъективизм» в эддингтоновском смысле) дают, бес­ спорно, положительный ответ на тот вопрос, который мы поста­ вили выше: наши понятия о всеобщем содержании атрибутов материи существенно зависят от тех материальных операций, с помощью которых мы исследуем конкретные проявления этих атрибутов; так как эти операции суть явления некоторого мира, не совпадающего, вообще говоря, с объектом исследования (этот мир мы назвали базисом познания), то получается, что наши понятия о всеобщем содержании атрибутов материи в конечном счете существенно зависят от природы базиса познания. В выс­ шей степени замечателен тот факт, что никто из философов, о которых мы упоминали выше, не ставил такого вопроса. И именно потому, что они не задумывались над этим, их понятия об ат­ рибутах материи были по самой своей природе геоцентричны: они брали их из опыта, забывая о том, что опыт, на который они опирались и из которого исходили, был земным опытом; все­ общее содержание атрибутов материи, выведенное из земных условий, они распространяли на всю материю. Следует отметить, что этот онтологический геоцентризм был присущ в равной мере философам, придерживавшимся самых различных взглядов на вопрос о соотношении материи и сознания! Объективные идеа­ листы, субъективные идеалисты, дуалисты, агностики, материа­ листы-метафизики и т. д.— все они бессознательно исходили из предпосылок онтологического геоцентризма. Чрезвычайно важно указать на то, что основоположники естественнонаучного негеоцентризма — Демокрит и Бруно —г в сфере онтологии придерживались ярко выраженных геоцентри­ ческих взглядов. Следовательно, естественнонаучный негеоцент­ ризм отлично уживается с онтологическим геоцентризмом. Итак, сущность онтологического геоцентризма (который не следует смешивать с естественнонаучным геоцентризмом) со­ стоит в игнорировании геоцентрического происхождения наших понятий о всеобщем содержании атрибутов материи и, как следствие, в игнорировании того обстоятельства, что то про­ странство, время, движение, качество, количество, причинность и т. п., которые исследовались философами от Аристотеля до Гегеля, являются по своей природе геоцентрическими видами этих атрибутов. Образно говоря, если естественнонаучный гео­ центризм есть геоцентризм конкретного знания, то онтологиче­ ский геоцентризм есть геоцентризм мировоззрения. Мы уже видели, что причиной естественнонаучного гео­ центризма является «затемняющее» влияние на процесс позна­ ния некоторого базиса. При этом во всех случаях естествен­ нонаучного геоцентризма речь идет о влиянии на конкретное по­ знание исследуемого конкретного объекта некоторого конкрет­ ного базиса. Очевидно, что причиной онтологического геоцент­ ризма является нечто гораздо более глубокое, именно: «затем­ няющее» влияние, которое оказывает на процесс «познания во16i

обще» исследуемого «объекта вообще» некоторый «базис во­ обще». Чтобы выяснить, что представляет собой такой «базис вообще», необходимо обратить внимание на материальные условия существования человеческого тела. Под этими послед­ ними обычно подразумевается такой диапазон масс, скоростей, температур, давлений и т. д., а также такой химический со­ став и такие химические свойства окружающей среды, при которой человеческое тело может сохранить свою жизнедея­ тельность. Например, совершенно очевидно, что если «умень­ шить» массу человеческого тела до размеров массы коллоид­ ной частицы или же вращать человеческое тело относительно его оси симметрии с угловой скоростью 10 000 оборотов в се­ кунду, то оно не сможет сохранить свою жизнедеятельность. Анализ материальных (физико-химических ) условий сущест­ вования человеческого тела позволяет прийти к следующему важному понятию. Геоцентрический мир есть материальный объект, всеобщее содержание атрибутов которого совпадает с всеобщим содер­ жанием атрибутов, проявляющимся в условиях существования человеческого тела. Это может быть, например, скопление облаков в атмосфере Урана, друза кристаллов аметиста в зем­ ных недрах, лунный кратер, интерференционная картина, воз­ никающая от взаимодействия радиоволн в межзвездном про­ странстве, и т. д. Диалектическое определение геоцентриче­ ского мира мы дали, по существу, в § 1 данной главы, когда, так сказать, «оттенилич> всеобщее содержание атрибутов объекта соответствующими онтологическими аксиомами. Со­ вокупность этих онтологических аксиом и придает диалекти­ ческой «модели» объекта своеобразную геоцентрическую «светотень», превращая ее в геоцентрический мир. Чрезвы­ чайно важно подчеркнуть, что понятие «геоцентрический мир» в общем случае не заключает в себе никакого астрономичеческого содержания, как это может показаться с первого взгляда, судя по названию. Геоцентрический мир никоим образом не тождествен земному миру. Последний есть только очень частный случай геоцентрического мира. «Земной мир» — это чисто астрономическое понятие, тогда как «геоцентриче­ ский мир» — понятие онтологическое.48 В действительности геоцентрических миров много: различные астрономические («миры Демокрита — Бруно»), физические, химические, био­ логические и т. д. «миры» суть различные геоцентрические миры (точнее, различные формы проявления геоцентрического мира). Следовательно, «базис вообще» — это «геоцентриче­ ский мир вообще». Подобно всякому конкретному базису, он также оказывает определенное затемняющее «влияние» на 48 Ср. § 2 гл. I второй части (о понятии «мир в онтологическом смысле»), 162

процесс познания. Своеобразие этого влияния заключается, однако, в том, что оно затрагивает не только особенное, но и всеобщее содержание атрибутов материи. Теперь становится ясным, что мир, всеобщее содержание атрибутов которого под­ вергали анализу Аристотель, Локк, Гольбах, Кант, Гегель и другие, был геоцентрическим миром. Еще по существу Кант обратил внимание философов fia необходимость строгого философского обоснования различных аксиом, в которых отражается всеобщее содержание атрибу­ тов геоцентрического мира. Известно, что Кант в «Метафизи­ ческих основоначалах естествознания» пытался дать философ­ ское доказательство того, что вещество во вселенной может существовать лишь в трех агрегатных состояниях: твердом, жидком и газообразном. 49 В настоящее время, когда открыты сотни различных полиморфных модификаций вещества, а также жидкие «кристаллы», газовая «плазма» и т. п., эта «проблема» потеряла всякий научный интерес. Совершенно аналогично рассуждал Кант и применительно к различным конкретным особенностям атрибутов геоцентрического мира. Если обобщить его соображения на этот счет, то задача со­ стоит в том, чтобы дать строгое философское доказательство того, что пространство может быть только «непрерывным», трехмерным, «плоским» и т. п.; время — только «непрерыв­ ным», необратимым, равномерным, и т. п.; качество—только «зеркальным» «евклидовым» и т. п.; скалярная величина — только «дедекиндовой»; бесконечность — только «архимедо­ вой»; случайность — только «гауссовой» и т. д. Особую важность Кант придавал необходимости доказательства того, что один из наиболее «абстрактных» атрибутов геоцентрического мира — геоцентрическое пространство есть онтологически един­ ственно возможный вид пространства. Поэтому, в частности, евклидова геометрия, по его мнению, была единственно воз­ можной reo метр« гей. Он любил сравнивать ее с аристотелев­ ской логикой, чтобы подчеркнуть тем самым неизменность ее содержания в существенных чертах на протяжении 2000 лет. Естественно поставить вопрос, как можно осуществить эту программу Канта.50 Опыт попыток такого доказательства по­ казывает, что можно, например, вывести необратимость вре43 См. Ф. Р о з е н б е р г е р . История физики, ч. 3, вып. 2. М.—Л., ОНТИ, 1936, стр. 286. 50 Кант по существу «доказывал» единственную возможность евклидова пространства ссылкой на его априорность. Поскольку все другие известные в его эпоху онтологические виды атрибутов материи он тоже считал априор­ ными, то его рассуждения в отношении евклидова пространства фактически относятся и ко всем другим атрибутам материи. Поскольку Кант был убеж­ ден в априорном характере онтологических категорий, в которых отражаются соответствующие атрибуты материи, постольку он считал поставленную выше »адачу выполненной. Однако если онтологические категории не имеют априор­ ного характера, то такую задачу еще нужно решить. 163

мени из «необратимости» причинного отношения. Казалось бы, доказательство удалось. Но тут сразу возникает требование доказать, в свою очередь, «необратимость» причинного отно­ шения, т. е. необходимость связи причинности с определенным типом временного отношения. Этот факт по своей онтологиче­ ской природе ничем не отличается от предыдущего, и поэтому нет никаких оснований отдавать ему какое-то предпочтение. Оказывается, что и «необратимость» причинного отношения отлично может быть доказана, если ее вывести из необрати­ мости времени. Не исключена, конечно, возможность, что как необратимость времени, так и «необратимость» причинности при наличии большого остроумия могут быть, обоснованы и с помощью других онтологических особенностей причинности или времени или даже с помощью каких-нибудь онтологиче­ ских особенностей совсем других атрибутов материи. Но тогда встанет, в свою очередь, задача обоснования этих последних, что в конечном счете опять приведет нас к тому, с чего мы начали. Таким образом, каждая онтологическая аксиома, ха­ рактеризующая всеобщее содержание любого атрибута, может быть, вообще говоря, выведена из какой-нибудь другой онто­ логической аксиомы, характеризующей всеобщее содержание другого атрибута, однако эта последняя в конечном счете дока­ зывается из этой первой. Сразу бросается в глаза, что мы со­ вершаем здесь сплошные «petitio principii» («предвосхищения основания») и кончаем беспросветным «circulum in demonstrando» («круг в доказательстве»). В самом деле, необратимость времени имеет смысл выво­ дить из «необратимости» причинности лишь в том случае, если последняя в свою очередь предварительно обоснована, однако практика показывает, что обосновать ее независимо от какой-либо другой онтологической особенности какого-либо другого атрибута геоцентрического мира невозможно. Следо­ вательно, задача Канта о философском обосновании различ­ ных онтологических аксиом, характеризующих геоцентриче­ ский мир (причем имеется в виду дедуктивное доказательство из независимых предпосылок), неразрешима. Неразрешимость задачи, поставленной Кантом, есть факт величайшей важно­ сти: он, по-видимому, свидетельствует о том, что между раз­ личными онтологическими особенностями различных атрибу­ тов геоцентрического мира существует объективная взаимо­ связь. Оказывается, что геоцентрическое время действительно необратимо только потому, что «необратимо» отношение при­ чинности, пространство, положим, трехмерно, а качество под­ чиняется «аксиоме Евклида», и наоборот, геоцентрическая причинность «необратима», пространство трехмерно, а каче­ ство подчиняется «аксиоме Евклида» только потому, что время необратимо. Естественно поставить вопрос, откуда проистекает такая не совсем обычная взаимосвязь. Если вернуться к тому, 164

что говорилось в § 2 гл. I второй части о природе материаль­ ного объекта, то сразу станет ясным, что эта взаимосвязь есть прямое следствие диалектической природы объекта. В са­ мом деле, из диалектического принципа следует, что малей­ шее изменение какой-либо особенности всеобщего, содержания какого-либо атрибута объекта не может не затронуть какие-то моменты во всеобщем содержании всех других атрибутов дан­ ного объекта. Но это значит, что онтологически определенный вид пространства влечет за собой онтологически определенный вид, например, времени и наоборот, онтологически определен­ ный вид качества — онтологически определенный вид, напри­ мер, количества и ндоборот, онтологически определенный вид основания — онтологически определенный вид, например, за­ кона и наоборот и т. п. Однако этим дело не ограничивается. Наряду с этим весьма тривиальным выводом мы приходим к еще одному далеко не тривиальному заключению: онтологи­ чески иной вид пространства должен повлечь за собой онтоло­ гически иной вид времени и наоборот, онтологически иной вид качества — онтологически иной вид количества и наоборот, онтологически иной вид основания — онтологически иной вид закона и наоборот и т. п. Из всех рассмотренных выше теорий (неевклидова геомет­ рия, теория множеств, квантовая механика и т. д!) в этом отношении особенно замечательна теория относительности, которая впервые Эмпирически доказала, что онтологически иной вид пространства («искривленное» пространство) неиз­ бежно связан с онтологически иным видом времени («искрив­ ленное» время) и наоборот. Важно, однако, отметить, что эта связь является лишь очень частным случаем гораздо более универсальной и глубокой связи, охватывающей не только пространство и время, но и все атрибуты. Проведенное только что рассуждение является не чем иным, как обобщением метода рассуждений Лобачевского при анализе им неудачных «доказательств» евклидова постулата о параллельных. Можно, например, «доказать» аксиому о па­ раллельных из теоремы о равенстве суммы внутренных углов треугольника 180°. Однако для доказательства этой послед­ ней опять-таки придется привлечь аксиому о параллельных. Все «доказательства» евклидова постулата о параллельных на йротяжении 2000 лет сводились к такого рода «petitio principii», кончавшихся «circulum in demonstrando». Итак, ме­ тод рассуждений многочисленных геометров До Лобачевского состоял в следующем: пространство по своей природе яв­ ляется евклидовым; евклидов постулат о параллельных — выражение одного из важнейших «свойств» пространства. Необходимо, следовательно, обосновать, почему пространство подчиняется именно такой аксиоме, а не какой-либо другой. В отличие от этого метода, метод рассуждений Лобачевского 165

имеет следующий вид: отказ от обоснования постулата о па­ раллельных, замена его другим постулатом и исследование тех следствий, которые из этого получаются. Осуществление такой программы показывает, что мы вступаем в некое reo· метрически замкнутое целое, «свойства» которого хотя и резко расходятся со «здравым смыслом», но между собой отлично согласованы (находятся в глубокой внутренней гар­ монии друг с другом). Следовательно, мы приходим к иному пространственному миру. Подобная методологическая альтер­ натива обнаруживается и при анализе качества. Метод рас­ суждений вышеупомянутых геометров в данном случае имеет такой вид: качество по своей природе органически свя­ зано с постулатом «целое больше части». Необходимо обосно­ вать, почему качество подчиняется именно такой аксиоме, а не какой-либо другой; метод Лобачевского: поскольку доказатель­ ство не удается, откажемся от обоснования данного постулата, заменим его каким-либо другим постулатом и рассмотрим те следствия, которые из этого получатся. В общем случае метод рассуждения, следовательно, таков: поскольку задача Канта неразрешима, мы отказываемся от всякого обоснования тех или иных онтологических особенно­ стей любых атрибутов материального объекта, заменяем ка­ кую-либо онтологическую особенность какого-либо атрибута другой особенностью и исследуем, какому видоизменению под­ вергаются при этом соответствующие онтологические особен­ ности других атрибутов. Необходимо отметить, что Лобачевский применил подоб­ ный метод исследования только в рамках геометрии, т. е. только в применении к пространству. Но мы видели, что про­ странственный «мир» — это только самая внешняя, самая «абстрактная» оболочка материального мира, это только «скелет реальности», который еще предстоит одеть «плотью». Поэтому следует ожидать особенно интересных вещей при применении данного метода к «полнокровному» миру, т. е. к миру, «наполненному» качественной и количественной опре­ деленностью, насыщенному многообразными изменениями и «пронизанному» всем богатством моментов сущности. Негеоцентрический мир есть материальный объект, всеобщее содержание атрибутов которого в той или иной степени откло­ няется от всеобщего содержания атрибутов, проявляющегося в условиях существования человеческого тела. Это может быть, например, атом германия, спиралевидная туманность в созвездии Андромеды, группа метеоров, движущихся друг относительно друга, допустим, со скоростями, сравнимыми со скоростью света, и т. д. Следовательно, неевклидово пространство есть лишь част­ ный случай негеоцентрического пространства; неаристотелево время — частный случай негеоцентрического времени; ненью­ тоново движение—частный случай негеоцентрического движения; 166

неархимедова бесконечность — частный случай негеоцентриче­ ской бесконечности и т. д. и т. п. Однако в негеоцентрическом мире мы встречаем и куда более загадочные вещи: онтологиче­ ски иные виды покоя, дискретности, основания, возможности, случайности и т. д. Очень важно подчеркнуть, что это отклонение от геоцентрического образца, во-первых, касается всех атрибутов материи и, во-вторых, отнюдь не обязательно связано с очень большой или очень малой массой. Отклонения, связанные с этой последней (т. е. атомный и космический миры), суть лишь весь­ ма частные случаи негеоцентрического мира. Следовательно, негеоцентрических миров много; при этом их много не только в том смысле, в каком много геоцентрических миров, но и в том смысле, что, по-видимому, существуют негеоцентрические миры различных (и даже противоположных) онтологических типов. Геоцентрический мир оказывается, таким образом, одним из многих типов онтологически разных миров. Итак, наш основной результат состоит, следовательно, в заключении о множественности во вселенной миров в онтологи­ ческом смысле (причем содержание понятия «мир в онтологиче­ ском смысле», как уже отмечалось, было раскрыто в § 2 гл. I второй части). Очень важно обратить также внимание на следующее. Ис­ ходным пунктом всех наших рассуждений был факт неоднород* ности всеобщего содержания атрибутов материального объекта. В качестве следствия из этого факта было получено заключение о множественности видов каждого атрибута материи в онтоло­ гическом смысле. Дальнейший анализ этого заключения привел нас к тому конечному результату, что миров во вселенной много не только в естественнонаучном, но и в онтологическом смысле. Если, однако, как следует вдуматься в этот окончательный результат, легко заметить, что в действительности он является исходным. Многообразие видов каждого атрибута материи в онтологическом смысле в действительности есть следствие этого результата, а неоднородность всеобщего содержания атрибутов материй — самое первое, поверхностное и «абстрактное» прояв­ ление этого следствия. Однако в процессе познания мы начинаем именно с неоднородности всеобщего содержания атрибутов. Наш метод изложения, следовательно, соответствует методу исследования. Мы не могли начать с заключения о множествен­ ности миров в онтологическом смысле, ибо смысл этого заклю­ чения был бы нам совершенно неясен. § 4. РОЛЬ ОПЫТА ПРИ ИССЛЕДОВАНИИ КОНКРЕТНЫХ ОНТОЛОГИЧЕСКИХ ОСОБЕННОСТЕЙ НЕГЕОЦЕНТРИЧЕСКОГО МИРА

Естественно поставить вопрос, что собой представляет негео­ центрический мир конкретно, т. е. в чем именно выражается то отклонение всеобщего содержания его атрибутов от их геоцен­ трического образца, о котором говорилось выше. Мы можем, 167

например, нарисовать следующую картину. В 22-связном, 12,354-мерном, «искривленном» по некоторому весьма сложному закону пространстве и в «дискретном», двумерном, обладаю­ щим переменным направлением «течения» и меняющимся по некоторому весьма сложному закону «темпом» «течения» вре­ мени движутся без траектории какие-то «нечто», которые нахо­ дятся одновременно в нескольких местах и совокупности кото­ рых меньше их самих; скалярные величины, характеризующие количественную определенность таких «нечто», связаны с неве­ щественными числами особой природы (гипертрансцендентными числами); число этих «нечто» зависит от их порядка, и между некоторыми величинами отношения несоизмеримости могут быть выражены кардинальными «трансфинитными числами» Кантора; совокупности независимых и непрерывных случайных величин распределены по закону, описываемому непрерывной и не имеющей ни в одной точке касательной «кривой» Ван дер-Вардена, при взаимодействии этих «нечто» действие предшествует щ) времени причине и т. д. и т. п. Мы нарисовали негеоцентрический мир, но не реальный, а абстрактный негеоцентрический мир, лишенный какого бы то ни было физического, химического, астрономического и т. д. смысла. Это произошло потому, что мы определяли отклонение тех или иных особенностей всеобщего содержания атрибутов материаль­ ного объекта от их геоцентрического образца априорно, а не на основе опыта. Мы в данном случае шли по тому пути, по кото­ 51 рому следовали в XIX цеке Цельнер («четырехмерный мир») и Больцман5-2 (мир со временем, «текущим» в «обратном» на­ правлении). Известно, что Энгельс подверг суровой критике концепцию Цельнера. Однако существует глубокое недоразумение по по­ воду того, за что Энгельс критиковал Цельнера. Полагают, что Энгельс нападал на Цельнера за само допущение о том, что трехмерность, подобно, например, «плоскому» характеру, есть момент не абсолютно-всеобщего, а относительно-всеобщего со­ держания атрибута «пространство». Получается, что Эйгельс в полемике с Цельнером по существу апеллировал к «здравому смыслу». В действительности Энгельс критиковал Цельнера не за то, что тот допускал возможность существенного изменения наших представлений и понятий о размерности пространства, а за то, что последний делал это не на основе опыта, а в противо­ речии с опытом, с целью обоснования спиритизма. На самом деле пресловутая «проблема 4-го измерения»53 и «обратимости времени» в свете вышеизложенного имеет следующий вид. 51

См. Ф. Э н г е л ь с . Диалектика природы, 1952, стр. 28—37. 52 См. Л. Б о л ь ц м а н . Лекции по теории газов. М., ГИТТЛ, 1956, стр. 525—527. 53 См., например, Ф. Б у ш е . Четвертое измерение.. Пг., 1914.—Под чет­ вертым измерением подразумевается некоторая координата Х^ имеющая фи­ зический смысл расстояния между материальными объектами. 168

Во-первых, в пределах практики середины XX века опытным путем нельзя пока вообще решить^ являются ли трехмерность пространства и необратимость времени моментами абсолютновсеобщего или относительно-всеобщего содержания простран­ ства и времени. Это проистекает из того, что класс объектов,, иа которого мы выводим сейчас наши понятия, например, ö трех­ мерном пространстве, совпадает с классом объектов, из кото­ рого мы выводим наши понятия о пространстве. Поэтому «про­ странство» и «трехмерное пространство» сейчас практически неразличимы. Но это, конечно, не означает, что так обяза­ тельно должно быть и всегда. Более того, весьма вероятно, что трехмерность пространства имеет все-таки относительно-всеоб­ щее значение, и вот почему. Трехмерность есть весьма конкрет­ ная и весьма специальная особенность пространства, являю­ щаяся предметом исследования высшего раздела геометрии — топологии. Но мы уже встречались с онтологически сходным «свойством» пространства — его «плоским» характером. В свое время эта особенность пространства тоже считалась абсолютновсеобщей, однакр в конце концов опыт показал, что это не так. На основании этого онтологического сходства можно с большой степенью вероятности заключить, что различие между трехмер­ ностью пространства и его «плоским» характером с онтологиче­ ской точки зрения состоит в неодинаковой степени относительной всеобщности этих моментов пространства: трехмерность обла­ дает, по-видимому, гораздо более высокой степенью относитель­ ной всеобщности, нежели «плоский» характер пространства, и поэтому потребуется, быть может, несколько столетий практиче­ ского развития, чтобы обнаружить отклонение размерности пространства от трехмерности.54 В чем будет заключаться это отклонение, мы сейчас не знаем и знать не можем. Но, разу­ меется, крайне мало вероятно, чтобы оно заключалось в простом «пристегивании» еще одного измерения (или в простом «пере­ воде» стрелки часов назад, поскольку дело касается изменения наших представлений о направлении «течения» времени), В действительности отклонения от геоцентрической размерности пространства и геоцентрического направления «течения» време­ ни будут, несомненно, куда более удивительными и неожидан­ ными, чем это может нарисовать себе самое пылкое воображение сейчас, на уровне развития практики XX века. Мы должны учи­ тывать уроки прошлого, а они свидетельствуют о том, что плоды самой необузданной человеческой фантазии — все эти сфинксы, кентавры и химеры — меркнут перед «живыми парадоксами» самой природы — ланцетником, чешуйчатником и утконосом. Во-вторых, из рассмотренного ранее материала ясно, что характер размерности пространства и направления «течения» 54 Об относительном характере необратимости времени свидетельствует» возможно, «инверсия» времени в квантовой теории поля (Вигнер, Швингер) и релятивистской космологии (Гедель). 169

Времени не имеет никакого отношения к вопросу о соотношении материи и сознания. Всякое изменение наших представлений о размерности пространства и направлении «течения» времени ведет лишь к изменению наших представлений о самой материи, что ни в малейшей мере не затрагивает вопроса о первичности материи и вторичности сознания. Поэтому если бы даже прак­ тика когда-нибудь привела нас к открытию материальных объ­ ектов, пространственная определенность которых была бы «че­ тырехмерна», а временная определенность «обратима», то это никоим образом не противоречило бы материализму. В самом деле, каким образом Цельнер смог сделать из «четырехмерности» пространства идеалистические выводы и важнейший из них—индетерминизм? Цельнер молчаливо исходил из того, что наша причинность органически связана с трехмер­ ным пространством. Стало быть, чтобы «освободиться» от при­ чинности, достаточно «освободиться» от трехмерности. Однако в свете того, что было сказано выше, «освобождаясь» от трех­ мерности и «заменяя» ее четырехмерностью, мы на самом деле «освобождаемся» не от причинности, а от «трехмерной» причин­ ности и получаем, к великому разочарованию Цельнера, «четы­ рехмерную» причинность. Вот если бы мы совсем «освободили» мир от пространства, а не только от трехмерного простран­ ства,— вот тогда бы мы действительно «освободились» от при­ чинности, йо тогда бы у нас и не осталось никакого мира, а был бы пустой звук. Идеалистические выводы у Цельнера полу­ чились потому, что он молчаливо пользовался в «четырехмер­ ном мире» «трехмерной» причинностью, подобно тому как мно­ гие материалисты-метафизики приходили к идеализму, пытаясь пользоваться в «развивающемся мире» атомистической «мо­ делью» объекта. Эта онтологическая дисгармония атрибутов, как мы скоро увидим, является подлинной гносеологической причиной современного физического идеализма. То, что тот или иной характер размерности пространства и направления «тече­ ния» времени ни в малейшей мере не противоречит материализ­ му, можно проиллюстрировать также тсм весьма любопытным фактом, что «обратимость» времени была допущена Л. Больцманом для опровержения идеалистической концепции «тепло­ вой смерти вселенной». Мы остановились на всем этом только для того, чтобы подчеркнуть роль опыта в определении характера отклонения тех или иных онтологических особенностей атрибутов негеоцент­ рического мира от их геоцентрического образца. Раскрыть все богатство онтологически разных миров и описать онтологиче­ ские особенности каждого такого мира в отдельности в фило­ софском сочинении невозможно; здесь умолкает философия, и слово предоставляется конкретным наукам. Философское зна­ чение теории относительности и квантовой механики состоит как раз в том, что они дали первое опытное подтверждение 170

реальности онтологического негеоцентризма. Они показали на опыте, в чем заключается отклонение всеобщего содержания атрибутов «пространство», «время» и «движение» от их гео­ центрических видов. Именно так следует поступать и в даль­ нейшем. Опыт должен показать две вещи: 1) какая именно онтологическая особенность всеобщего содержания того ила иного атрибута отклоняется от своего геоцентрического образца, 2) в чем именно заключается это отклонение. При этом следует иметь в виду, что, например, то, что гео­ центрическое пространство обладает «плоским» характером, было осознано только тогда, когда было обнаружено отклонение пространства от «нулевой кривизны». Так как этот факт имеет совершенйо общее значение, то наиболее значительные откры­ тия ждут исследователей, по-видимому, не в рамках отклонения от тех онтологических аксиом, характеризующих атрибуты ма­ терии, о которых мы говорили при описании геоцентрического мира, а в рамках отклонения от тех онтологических аксиом, которые мы были вынуждены обозначать условно «и так далее». Последнее есть та «золотая жила», в которой, по-видимому, заключена не одна «теория относительности» и не одна «кван­ товая механика». Замечательно, что ключ к открытию этих «отклонений» атрибутов материи от геоцентрического образца дает анализ тех материальных операций, которые осуществляют­ ся при познании конкретных проявлений соответствующего ат­ рибута (см. стр. 158—160). Именно выявление этих операций» выделение из них той общей черты, которая им свойственна, и последующая модификация этой общей черты позволяют, по-ви­ димому, предвидеть возможные модификации онтологических особенностей соответствующих атрибутов. На более подробной характеристике такого «операционного» метода мы здесь не можем останавливаться. § 5. ОНТОЛОГИЧЕСКИЙ НЕГЕОЦЕНТРИЗМ В ИСТОРИКОФИЛОСОФСКОМ И ЕСТЕСТВЕННОНАУЧНОМ АСПЕКТАХ

Чтобы правильно понять полученный выше результат, необ­ ходимо его сопоставить с некоторыми философскими воззре­ ниями. О т н о ш е н и е к ф и л о с о ф с к о м у и д е а л и з м у . Как из­ вестно, Платон в свое время создал учение о существовании «мира вещей» и «мира идей», причем важным моментом этого учения было представление о том, что «мир идей» отологиче­ ски отличен от «мира вещей». Это онтологическое различие, по Платону, выражается, во-первых, в том, что «мир идей» состоит из нематериальных («духовных») элементов, и поэтому к нему, естественно, неприменимы никакие материальные атрибуты, в юм числе пространство, время, движение и причинность, и, во-вторых, в том, что «мир идей» связан с «миром вещей» «неким 171

чудесным и необъяснимым способом» (Платон), что, в частности, выражается в том, что он ни прямо, ни косвенно (через при­ боры) недоступен непосредственным показаниям человеческих органов чувств. Таким образом, по Платону, онтологически иной мир—это «потусторонний мир», т. е. «мир», в котором сознание якобы может существовать независимо от материи. Именно со времен Платона «вошло в моду» отождествлять по­ нятия «онтологически иной мир» и «потусторонний мир». В дей­ ствительности, как было показано в предыдущих параграфах, онтологически иной мир не имеет ничего общего с платоновским «миром идей», ибо он материален. Нетрудно заметить, что в основе платоновского допущения о существовании «мира идей» лежит молчаливо принимаемая посылка о возможности абсо­ лютного онтологического различия между двумя мирами. Как было показано в предыдущих параграфах, онтологиче­ ский негеоцентризм приводит к тому важному выводу, что меж­ ду двумя мирами, сколь бы значительно они ни отличались друг от друга, может существовать лишь относительное онтоло­ гическое различие. Этот вывод делает беспочвенными любые мис­ тические спекуляции, связанные с платоновским «миром идей». Он показывает также всю необоснованность «тяги к платониз­ му», наметившейся среди некоторых зарубежных естествоиспы­ тателей («ментализм» Джинса, попытки Гейзенберга сблизить микромир с «миром идей» и т. п.), а также полную необосно­ ванность неотомистской интерпретации современных естествен­ нонаучных данных. О т н о ш е н и е к ф и л о с о ф с к о м у п л ю р а л и з м у (и аг­ н о с т и ц и з м у ) . Как известно, философский плюрализм55 ис­ ходит из того молчаливо принимаемого допущения* что много­ образие миров исключает их единство, откуда выводится след­ ствие, что различные миры сосуществуют как совершенно само­ стоятельные, изолированные целые. При этом формально может не отрицаться материальность миров, но безусловно отрицается какое бы то ни было сходство между ними и какое бы то ни было взаимодействие. В теории познания такая концепция обыч­ но приводит к различным разновидностям агностицизма. Обра­ зец таких агностических выводов дает нам, например, Ή. Винер.5* Пусть дан мир α с «положительным» направлением «течения» времени и мир β с «отрицательным» направлением «течения» времени. Необходимо установить связь между этими мирами. Так как последовательность причины и действия в α-мире яв­ ляется «обратной» по сравнению с последовательностью причины и действия в ß-мире, то всякий сигнал, посланный из ß-мира в α-мир, с точки зрения наблюдателя, находившегося в α-мире, будет исходить из α-мира. Но это равносильно тому, как если 55 Ср., например, Г. В. Л е й б н и ц . Монадология. Избр. произв. М., 1908. 56 См. Н. В и н е р. Кибернетика. М., 1958, стр. 52.

172

бы никакие сигналы извне в α-мир вообще не поступали. Поэто­ му никакая связь между α-миром и ß-миром будет невозможна, и, следовательно, оба мира друг относительно друга будут непо­ знаваемы. В конце § 1 данной главы мы- говорили о том глубоком онто­ логическом противоречии, которое лежит в основе самого зда­ ния материи (вывод о том, что всеобщее содержание атрибутов материи всегда представляет собой органическое единство относительно-всеобщего и абсолютно-всеобщего содержания). Нетрудно видеть,, что это противоречие в конечном счете приво­ дит к заключению, что онтологическое многообразие миров не­ избежно предполагает их онтологическое единство, и наоборот, онтологическое единство неизбежно предполагает онтологиче­ ское многообразие. А это значит, что онтологически разные ми­ ры являются, так сказать, «деталями» миров более общего онто­ логического типа. Это, перефразируя известные слова Лейбница, суть грани одного кристалла, растения одного сада. Однако эта связь (миров разного онтологического типа) не так про­ ста, как связь ячеек в пчелином улье, пещер в скалах Аджанты или даже листьев на ветке дерева. Изучить эту связь — это значит открыть мир более общего онтологического типа, нежели те ми­ ры, связь между которыми исследуется. Косвенным свидетель­ ством того, что разные онтологические миры суть «детали» одного целого, является так называемый принцип соответствия57 в неевклидовой геометрии, теории относительности и квантовой ме­ ханике, согласно которому евклидово пространство, будучи существенно отличным от неевклидова пространства, в то же время является частным (предельным) случаем этого последнего; классическое (аристотелево) время — частным случаем реляти­ вистского (неаристотелева) времени; классическое (ньютоново) движение — частным случаем квантового (неньютонова) движе­ ния. Таким образом, идея о многообразии миров в онтологическом смысле (в вышеуказанном ее понимании) предполагает строгий философский монизм. Более того, действительное содержание этой идеи раскрывается лишь в том случае, если ее рассматри­ вать с монистической точки зрения. Этот негеоцентрический монизм дает, между прочим, очень простое решение парадокса Винера. В самом деле, нетрудно заметить, что в основе парадокса Винера лежит молчаливо при­ нимаемое допущение о том, что между а- и ß-миром нет никакой онтологической связи, т. е. что не существует некоторого Л-мира, частным случаем которого (в смысле прин­ ципа соответствия) являются а- и ß-мир. Но мы уже видели, что существование такого мира следует уже из 57 См. И. В. К у з н е ц о в . Принцип соответствия в современной физике и его философское значение. М:, Гостехиздат, 1948; А. С. А р с е н ь е в. О прин­ ципе соответствия в современной физике. «Вопросы философии», 1958, № 4. 173

существования α- и ß-миров. Но если есть Л-мир, то есть Л-взаимодействие, частными случаями которого являются а- и ß-взаимодействия. Моментами же этих последних являются а- и ß-причинности. Таким образом, Винер совершенно прав в том смысле, что принципиально невозможно установить связь между а- и ß-миром с помощью а- или ß-причинности. Но он не прав, делая на этом основании вывод, что между а- и ß-миром нельзя уста­ новить никакой связи. В действительности связь между этимет мирами дается причинностью онтологически более высокого типа, т. е. Л-причинностью. О т н о ш е н и е к и д е е м н о г о к а ч е с т в е н н о с т и со­ с т о я н и й материи. Еще С. И. Вавилов58 указывал на прин­ ципиальное значение для философии «вторжения» науки XX ве­ ка в миры существенно иного типа, нежели наш земной мир, именно: микромир и мегамир. Эта мысль С. И. Вавилова была последовательно проведена Э. Кольманом59 в применении ко всей совокупности новейших физических данных, имеющих методологическое значение. При этом своеобразие микромира и мегамира, по сравнению с земным миром, усматривается в их качественном отличии от земного мира, что связано с появлением в этих мирах иных законов. Эта интерпретация давала бы нам очень много, если бы в пределах самого земного мира не существовало бы каче­ ственного многообразия. В самом дел^, ведь качественное отли­ чие (и весьма существенное) существует не только между земным миром, с одной стороны, и, например, миром атома золота — с другой, но и между земным миром, положим, девонского перио­ да и земным миром каменноугольного периода. Причем степень качественного различия между разными земными «мирами» тоже весьма неодинакова: качественное различие между земным миром девонского и юрского периодов значительно больше, чем качественное различие между земным миром девонского и ка­ менноугольного периодов. Стало быть, своеобразие микромира и мегамира будет раскрыто лишь тогда, когда будет показа по» в чем своеобразие (с философской точки зрения) их качествен­ ного отличия от земного мира. Но идея многокачественности состояний материи в ее традиционном понимании (ведущим свое начало еще от Ф. Бэкона60) не в состоянии дать ответ на этот вопрос, ибо она предполагает многообразие только модусов (конкретных проявлений материи), но не атрибутов материи как таковых61 (другими словами, она предполагает многообразие осо58 См., например, «Вопросы философии», 1947, № 2 (вступительная статья С. И. Вавилова к статье М. А. Маркова «О природе физического знания»). 59 См. Э. К о л ь м а н. Ленин и новейшая физика. Госполитиздат, 1939. 60 См. Ф. Б э к о н . Новый Органон. Соцэкгиз, 1936. 61 Вот почему в современных условиях совеошенно недостаточен тот вы­ ход за рамки механицизма, который предлагает Д. Бом (см. Д. Б о м. Поичин· «ость и случайность в современной физике. М., Изд. иностр. лит., 1959). См. примечание 35 на стр. 150. 174

бенного, но не всеобщего содержания атрибутов). Поскольку геоцентрический мир. может иметь практически неисчерпаемое многообразие качественных проявлений, постольку идея многокачественности состояний материи сама по себе еще не выводит нас за рамки онтологического геоцентризма. Впрочем, это к неудивительно, ибо идея многокачественности. состояний материи, как мы уже видели (см. § 3 данной главы), по существу эквивалентна последовательному естественнонаучному негео­ центризму. Онтологический же негеоцентризм предполагает, ра* зумеется, многокачественность состояний материи, но не сво­ дится к ней, а означает нечто гораздо большее. Отношение к современному естествознанию. Если философу, недостаточно знакомому с результатами совре­ менной физики, идея о многообразии миров в онтологическом смысле может показаться слишком фантастической и даже спекулятивной, то современному физику-теоретику, привыкшему оперировать с /г- и даже бесконечно-мерными «пространствами»* она может показаться весьма «эмпирической» и даже триви­ альной. Иллюзия последнего типа связана с тем обстоятельством, что. физик (и естествоиспытатель вообще) обычно не задумывается над онтологическими предпосылками, которые лежат в оснозе понятия «мир». Поэтому для него понятия «мир в естественно­ научном смысле» и «мир в онтологическом смысле» являются тождественными. В силу этого, когда обнаруживаются неевкли­ дово пространство, неаристотелево время, неньютоново движение и т. п., естествоиспытатель оказывается в положении археолога, нашедшего несколько фрагментов древней фрески редкой кра­ соты. Он восхищается «диковинностью» отдельных фрагментов, но в то же время недоумевает по поводу истинного значения этих фрагментов, поскольку ему неизвестен сюжет целого. «Сю­ жет целого» в нашем случае — это негеоцентрический мир. При этом следует иметь в виду, что понятие «негеоцентриче­ ский мир» приобретает действительно глубокий смысл лишь при условии предварительного раскрытия содержания понятия «мир в онтологическом смысле». Онтологический негеоцентризм позволяет, следовательно, обнаружить то общее начало, которое связывает онтологические предпосылки столь различных теорий, как теория относитель­ ности, квантовая механика и т. п. Однако онтологический негео­ центризм не только объясняет с единой точки зрения существую­ щее, но и обращает внимание на кое-что такое, что или еще не обнаружено современным естествознанием или затронуто им лишь отчасти. В качестве иллюстрации эвристических выводов из онтологического негеоцентризма можно указать на следующее: а) вывод о существовании онтологически иных видов движения (отсюда, вероятно, следует интерпретация квантовой механики, отличная как от концепции дополнительности в ее «классической 175

форме»,62 так и от концепций «скрытых параметров» и «квантово-статистических ансамблей») ; б) вывод о возможности существования онтологически иных видов количества, а также причинности] в) вывод о возможности существования негауссовой случай­ ности и неэйлеровой меры; г) вывод о возможности существования онтологически иных видов непрерывности и дискретности и др. Что конкретно могут значить, напр., б) и г) выводы, пока со­ вершенно неясно. Однако открытие г), возможно, сделало бы микромир значительно менее «ненаглядным», чем он кажется сейчас. Следует также отметить, что все отмеченные (и неотме­ ченные) пункты могут, возможно, оказаться плодотворными при построении новых космогонических гипотез. Общей чертой всех космогонических гипотез, построенных до сих пор, был более или менее явный онтологический геоцентризм. Есть все основания полагать, что при увеличении массы тел* отклонения от всеоб­ щего содержания атрибутов геоцентрического мира становятся столь же значительными, как и при уменьшении массы (речь идет, разумеется, не только о пространстве и времени, отклоне­ ния «свойств» которых от геоцентризма уже доказаны теорией относительности). Таким образом, онтологический негеоцентризм, вообще го­ воря, допускает опытную проверку. Если в результате такой проверки ни одно из следствий, которые вытекают из онтологи­ ческого негеоцентризма, не будет подтверждено, онтологический негеоцентризм должен быть отвергнут как эвристически неэф­ фективная интерпретация современных естественнонаучных данных. § 6. НЕКОТОРЫЕ ГНОСЕОЛОГИЧЕСКИЕ СЛЕДСТВИЯ

Мы уже отмечали затемняющее влияние базиса познания в ходе исследования тех или иных свойств различных объектов. Однако, пока базис познания отличается от объекта позна­ ния лишь особенным содержанием атрибутов материи, роль базиса познания в процессе познания не выдвигает каких-либо принципиально новых гносеологических проблем. Положение совершенно меняется, когДа базис познания оказывается миром иной онтологической природы, нежели объект познания. Тогда мы сталкиваемся с принципиально новыми и чрезвычайно труд­ ными гносеологическими проблемами. Рассмотрим важнейшие из них. 62 То есть концепции, объясняющей своеобразие поведения микрообъек­ тов тем обстоятельством, что в микромире пространственно-временное опи­ сание вообще и причинное описание вообще якобы взаимоисключают друг друга. 176

Э ф ф е к т К а р н е а д а . Уже отмечалось, что для того чтобы познать какой-либо объект, надо на него предварительно подей­ ствовать другим объектом (даже в том случае, когда речь идет о простом визуальном наблюдении, на объект познания воздей­ ствуют аветом). Пусть нам дан некоторый ß-мир (ß-объект), на который мы воздействует α-миром (α-объектом). В результате воздействия на ß-мир α-миром ß-мир подвергнется какому-то изменению. Состояние α-мира до взаимодействия обозначим аь после взаимодействия — аг; состояние ß-мира до взаимодейст­ вия— соответственно ßi, после взаимодействия — ß2. Изменение состояния α-мира в результате (взаимодействия пусть будет Δα, а изменение состояния ß-мира — Δβ. Если Δβ мало, то им можно пренебречь, если же велико, им пренебречь нельзя. Нас, однако, интересует ß-мир «в себе», т. е. в том виде, в каком он был до взаимодействия. Мы не можем узнать это непосредственно, но можем узнать это косвенно. В самом деле, нам известно αϊ и а2, т. е. известно Δα. Если существует какаялибо связь между Δα и Δβ, τ. е. можно каким-то способом вы­ разить (оценить) Δβ через Δα, то нам будет известно Δβ. β2 дано нам непосредственно (из опыта, как и αϊ и а 2 ). Зная Δβ и β2, принципиально возможно определить ßi. С подобным возмущающим влиянием базиса познания на объект познания мы сталкиваемся и при познании состава ме­ теорита, пролетающего через атмосферу, или состава магмы, просачивающейся через земную кору, и при определении хими­ ческой природы неизвестного вещества (на которое при этом воздействуют реактивами), и при изучении механизма деления клеток (приготовление тонких срезов живой ткани, окрашивание и освещение) и т. п. Любой вид естественнонаучного анализа (спектральный, люминесцентный, хроматографический и т. д.) связан с тем или иным материальным воздействием на объект исследования. Замечательно, что еще в XVIII веке известный ботаник Шпренгель указывал на то «затемняющее» влияние, которое оказывает перенесение изучения опыления цветов с луга в оранжерею, поскольку при этом они оказываются изолирован­ ными от насекомых-опылителей. Таким образом, условием познания ß-мира в чистом виде (т. е. свободным от «щозмущений», привносимых в него базисом познания) является в конечном счете наличие определенной свя­ зи между Δβ и Δα. Нетрудно видеть, что эта связь является необ­ ходимым следствием принципа причинности (выражает суще­ ствование причинной зависимости между изменением состояния α-мира и изменением состояния ß-мира). Символически эта связь между Δα и Δβ может быть записана так: Δα~Δβ (знак ~ обозначает не только количественную, но и качествен­ ную связь). 177

Теперь обратим внимание на следующее. Когда α-мир и ß-мир являются мирами одного и того же онтологического типа, тогда взаимодействие между α и β онтологически тождественно с взаимодействием внутри а и внутри β. В этом случае к взаимо­ действию между α и β применимо соотношение: Δα~Δβ, и познание ß-мира «в себе» опосредованным путем вполне осу­ ществимо. Но когда α-мир и ß-мир являются мирами различной (и да­ же противоположной) онтологической природы, взаимодействие между α и β является взаимодействием онтологически иного типа, нежели взаимодействие внутри а и внутри β. Тогда связь между Δα и Δβ утрачивается: Δα χ Δβ, и ß-мир «в себе» становится, казалось бы, принципиально не­ познаваемым вследствие «принципиально неконтролируемого» возмущения, привносимого базисом познания. Это нарушение Δ α ~ Δ β (Δα χ Δβ) есть принципиально новый гносеологический эффект, который ставит перед классической теорией познания материализма, казалось бы, непреодолимые трудности. Мы называем этот эффект «эффектом Карнеада» потому, что в его основе лежит идея, высказанная древнегреческим фило­ софом Карнеадом63 еще во II веке до н. э. Согласно Карлеаду, вещи непознаваемы потому, что в процессе познания субъект подвергает объект такому видоизменению, которое делает объект неузнаваемым. Древние скептики в 6-м тропе уточнили характер этого видоизменения, отметив, что при познании вещей мы вно­ сим в них какие-то материальные изменения и, следовательно, познаем уже не те вещи, которые имелись до познания. Напри­ мер, чтобы познать дерево, надо его осветить светом, но освеще­ ние уже видоизменяет дерево, и мы, следовательно, познаем не то дерево, которое было до освещения. Разумеется, эти рассуждения древних являются в действи­ тельности софизмом, ибо из того обстоятельства, что мы непо­ средственно не можем познать вещь в чистом виде при взаимо­ действии, вовсе еще не следует, что мы не можем ее познать опосредованно. Если мы знаем закон взаимодействия, т. е. связь Δα~Δβ, то мы сможем учесть «возмущение», привноси­ мое базисом познания в объект познания. Но если в примене­ ний к взаимодействию миров одинакового онтологического типа рассуждения древних являются простым софизмом, то в применении к взаимодействию миров разной онтологической природы они приобретают реальный смысл. Ведь в этом случае 63 См. С е к с т Э м п и р и к . 1913, стр. 44—46.

178

Три книги пирроновых положений. СПб.,

отрезан не только непосредственный путь к познанию объекта в чистом виде, но и опосредованный путь в силу того, что Действительный смысл и действительное философское зна­ чение «эффекта Карнеада», как это явствует из общей концеп­ ции, развитой в § 3 данной главы, состоит в следующем. Взаимодействие между α-миром и ß-миром (поскольку они являются мирами различной онтологической природы) потому является «принципиально неконтролируемым», что оно не яв­ ляется ни а-, ни ^-взаимодействием, a Α (α, β)-взаимодействием. Символом Α (α, β) мы обозначаем мир более высокого онтоло­ гического типа, нежели миры et и β, причем выражение в скоб­ ках указывает на то, что α-мир и ß-мир являются его частными (предельными) случаями в смысле принципа соответствия (ср. § 5 данной главы). Следовательно, описать и понять взаи­ модействие между α-миром и ß-миром принципиально невоз­ можно ни с точки зрения онтологических категорий α-мира, ни с точки зрения онтологических категорий ß-мира. Оно может быть описано и понято только с точки зрения онтологических категорий Α (α, β)-мира. Следовательно, термин «принципиально неконтролируемое» может означать лишь то, что взаимодействие между α-миром и ß-миром является принципиально неконтролируемым с точки зрения причинной зависимости, связывающей α-события в α-ми­ ре, а также с точки зрения причицной зависимости, связывающей ß-события в ß-мире. Если же описывать это взаимодействие с точки зрения при­ чинной зависимости, связывающей Л-события :в Л (α, β)-мире, то получается следующее: на «языке» Л (α, ß) MHpa Δα оказы­ вается некоторым ДЛь на «языке» Л (α, β)-мира Δβ оказывается некоторым ДЛ2, а между ΔΑ\ и АЛ2, очевидно, существует какаято связь: АА\ ~ АА2 (ибо это изменения состояния элементов одного мира). Таким образом, оказывается, что «эффект Карнеада» не толь­ ко не ставит пределы нашему познанию, но даже имеет серь­ езное эвристическое значение: нарушение связи Δα^Δβ есть сигнал, предупреждающий нас о том, что мы находимся на по­ роге онтологически нового мира. Частным случаем «эффекта Карнеада» является, по-видимо­ му, взаимодействие между макроприбором64 и микрообъектом в квантовой механике: в отличие от взаимодействия между дву­ мя макрообъектами, которое может быть выражено на «языке» макропричинности, и от взаимодействия между двумя микро­ объектами, которое может быть выражено на «языке» микропри. чинности, взаимодействие между макрообъектом и микрообъек64 При этом предполагается, что прибор описывается классически, т. е. к нему не применяется принцип неопределенности (см. Н. Бор. Дискуссии с Эйнштейном. В сб. «Философские проблемы современной физики». М., 1959). 179

том, как это следует из приведенных выше рассуждений, не может быть выражено ни с помощью макропричинности, ни с помощью микропричинности, если микромир онтологически от­ личается от макромира. Это взаимодействие может быть аде­ кватно описано лишь с помощью причинности более общего типа, чем макро- и микропричинность; макропричинность и микропричинность должны быть ее частными случаями в смысле принципа соответствия. Д и с п е р с и о н н ы й э ф ф е к т . Мы уже отмечали, что всеоб^ щее содержание атрибутов негеоцентрического мира в той или иной степени отклоняется от всеобщего содержания атрибутов, проявляющегося в условиях существования человеческого тела. Пусть это отклонение характеризуется соответствующими вели­ чинами βι, β2, . · . , β/ι (ßfc — величина типа «кривизны простран­ ства» в неевклидовой геометрии или «постоянной Планка» в квантовой механике, характеризующая отклонение какого-то атрибута от геоцентрического образца). В процессе познания объект познания взаимодействует с базисом познания (объек­ том, соединяющим исследуемый объект с субъектом). При этом взаимодействии возможны два случая: 1) объект познания, (ß-мир) по своей онтологической природе совпадает с базисом познания (α-миром), в этом случае все βι, . . . , βΛ проявляются непосредственно и потому равномерно; 2) объект познания (ß-мир) по своей онтологической природе отличается от базиса познания (α-мира), в этом случае βι, . . . , . . . , ßrt не могут проявиться непосредственно, а проявляются через посредство особого класса явлений (αϊ, а г , . . . , а л ) . Свое­ образие этих явлений состоит в том, что они, принадлежа по своей онтологической природе к миру, совпадающему с базисом познания (α-миру), в то же время не могут быть описаны (в частности, количественно) без привлечения величин βι,β2, ·. · ν.. ,βπ. Примером такого рода явлений может служить линейча­ тый спектр какого-нибудь химического элемента или «эффект Эйнштейна»65 (см. стр. 124). Количественное описание такого оптического явления, как линейчатый спектр, невозможно без учета постоянной Планка (так же как количественное описание «эффекта Эйнштейна» невозможно без учета «кривизны про­ странства»). В то же время для количественного описания сплошного спектра не требуется постоянной Планка, а для ко­ личественного описания диффракции света — учета «кривизны» пространства. Стало быть, величины βι, —, βΛ проявляются лишь в некоторых α-явлениях в α-мире (базисе познания) и не проявляются в других α-явлениях. Таким образом, чтобы в α-мире проявились все βι,... ,βΛ, необходимо, чтобы налицо были все αϊ, . . . , а л . Но возможность появления αϊ, ...,а Л , очевидно, зависит не только от природы объекта познания, но и от 65 Точнее, смещение изображения звезды на фотопластинке, снятой во время солнечного затмения, как следствие «эффекта Эйнштейна». 180

природы базиса познания (от того, какой конкретный вид α-ми­ ра взят в качестве базиса познания). Нетрудно видеть, что базис может быть, вообще говоря, выбран так, что в нем сможет проявиться только часть явлений αι,...,α π , и, следовательно, сможет проявиться только часть величин βι,..., ßrt. Итак, в случае если объект познания является миром иной онтологической природы, нежели базис познания, βι,...,β Λ про­ являются не непосредственно, а опосредствованно и потому, вообще говоря, неравномерно. Этот эффект неравномерного про­ явления βι, β 2 ,..., β/ιπρπ взаимодействии объекта познания с базисом познания иной онтологической природы естественно назвать «дисперсионным эффектом», ибо в результате этого эф­ фекта цельный в онтологическом отношении мир «раскалы­ вается» на онтологически неоднородные компоненты, подобно тому как белый свет, падая на призму, разлагается на монохро­ матические составляющие. Мы уже отмечали, что при разном выборе базиса познания будут наблюдаться разные подмножества а/,... ,а^ из множе­ ства αϊ, ...-,<Х/|, а потому будут обнаруживаться разные подмно­ жества β*,...,β& из(1) множества β ι , . , . , β ^ . В частности, най­ дется такой базис а , что в нем будет обнаруживаться подмно­ жество β*,..., β*, и такой базис а(2), что в нем будет обнаружи­ ваться подмножество (βι,...,β/ζ)— (β·»···»β^)· Если при этом исследователь молчаливо исходит из онтологического геоцент­ ризма, т. е. отождествляет геоцентрические виды атрибутов материи с(1) атрибутами вообще, то проявление βο - · ·, βέ в базисе а он воспримет как исчезновение соответствующих ат­ рибутов материи при сохранении остальных атрибутов, а прояв­ ление (ß b ."..., β/ι) — (β», . . . , β*) в базисе α(2) как исчезновение атрибутов материи, которым соответствуют (βι,. · · > βπ) — — (ß*> · ·., βά)> П Р И сохранении атрибутов, которым соответствуют β/,..., ßjfe. В результате он придет к заключению, что в ß-мире (объекте познания) атрибуты, которым соответствуют величины β/» • ·· у ßk> и атрибуты, которым соответствуют величины (βι,. -. • · · > Ρ//) — (ß»> · · · > β*) > взаимоисключают («дополняют») друг друга. Таким образом, при познании миров иной онтологической природы, чем геоцентрический мир, на основе «дисперсионного эффекта» возникает своеобразный «поляризационный эффект», который заключается в иллюзии, будто в.мире иной онтологиче­ ской природы атрибуты материи взаимоисключают друг друга. Формы «поляризационного эффекта» могут быть весьма разно­ образны. Можно, например, представить себе такое положение вещей, при котором исследователю кажется, что качественное и количественное описание объекта исключает существование в объекте каких бы то ни было законов, а «закономерное» описа­ ние исключает возможность применения к объекту категорий ка­ чества и количества; может оказаться и так, что при примене181

нии к объекту категорий непрерывности и дискретности катего­ рии необходимости и случайности потеряют свой смысл, а при применении к нему категорий необходимости и случайности будет лишено смысла описание его с точки зрения категорий дискретности и непрерывности и т. д. Наконец, возможен и такой случай, когда «взаимоисключа­ ющими» категориями при описании каких-нибудь явлений ока­ зываются пространство и время, с одной стороны, и причин­ ность — с другой. Подобная ситуация составляет, как из­ вестно, содержание так называемого66 принципа дополнитель­ ности в квантовой механике (Н. Бор ). Подобно тому как глаз, действуя как камера-обскура, «переворачивает» оптическое изо­ бражение предмета и требуется дополнительная работа мозга, чтобы вернуть его в исходное положение, точно так же макромир, взаимодействуя с микромиром, «расщепляет» своеобразную онтологическую природу этого последнего на несовместимые («дополнительные») компоненты и точно так же требуется «дополнительная» работа мозга, чтобы обнаружить иллюзор­ ность этого .«расщепления» (этой «дополнительности»). Действи­ тельное философское значение концепции дополнительности Бора состоит в том, что новые онтологические эффекты не могут не повлечь за собой и новые гносеологические эффекты. С одним из интереснейших гносеологических эффектов такого рода и зна­ комит нас концепция дополнительности. С другой стороны, на основании только что сказанного мы лишний раз убеждаемся в том, как неразумно пытаться втис­ нуть те новые онтологические и гносеологические «явления», с которыми мы сталкиваемся в квантовой механике, в рамки тра­ диционных философских понятий; мы убеждаемся лишний раз в том* насколько прав был В. Гейзенберг,67 говоря, что не сле­ дует «вливать новое 68вино в старые бутыли», и насколько глубок юмор Н. Бора, напомнившего Эйнштейну в ответ на его заявление, что «бог не может играть с нами в кости», что еще древние предостерегали нас от попыток описывать «про­ видение» на языке повседневных понятий.69 66 См., например, N. B o h r . Atomic Theory and the Description of Nature. Cambridge, 1934, pp. 54—55. 67 В. Г е й з е н б е р г . Развитие интерпретации квантовой теории. В сб. «Н. Бор и развитие физики>. М., Изд. иностр. лит., 1958, стр. 37. 68 Н. Б о р. Дискуссии с Эйнштейном, стр. 196—197. 69 «Ленин сказал, что, читая его (Уэллса) роман „Машина времени", он понял, что все человеческие представления созданы в масштабах нашей пла­ неты: они основаны на предположении, что технический потенциал, разви­ ваясь, никогда не перейдет „земного предела". Еслв> мы сможем установить межпланетные связи, придется пересмотреть все наши философские... пред^ ставления...» (Из записи беседы В. И. Ленина с Г. Уэллсом. «Новый мир», 1961, № 12, стр. 10.)

Г л а в а II «ПРОБЛЕМА НАГЛЯДНОСТИ» КАК ИРРАЦИОНАЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ФОРМА ПРОБЛЕМЫ АНАЛИЗА ВСЕОБЩЕГО СОДЕРЖАНИЯ АТРИБУТОВ МАТЕРИИ § 1 «ДИСПЕРСИОННЫЙ ЭФФЕКТ» КАК ПРИЧИНА «НЕНАГЛЯДНОСТИ» РЕЛЯТИВИСТСКИХ И КВАНТОВЫХ ОБЪЕКТОВ

Во второй части было показано, что «проблема наглядности» имеет две стороны: онтологическую и гносеологическую. Там же мы видели, что онтологическая сторона «проблемы наглядности» выражается в следующем: существует ли у релятивистских и квантовых объектов единичная сторона, т. е. то, что есть явле­ ние в строгом философском смысле этого слова? В свете онтологического негеоцентризма сразу обращают на себя внимание два обстоятельства: 1) в релятивистской физике представления о негеоцентриче­ ском пространстве и негеоцентрическом времени молчаливо со­ четаются с представлениями о геоцентрическом качестве. В са­ мом деле, когда рассматриваются свойства релятивистских объектов и анализируется зависимость этих свойств ОТ системы отсчета, всеобщее содержание атрибута «качество» не подвер­ гается такому микроанализу, какому Эйнштейн подверг всеоб­ щее содержание атрибутов «пространство» и «время». Это спо­ собствует иллюзии, будто свойства релятивистских объектов «порождаются» системой отсчета; 2) в квантовой механике представления о негеоцентрическом движении молчаливо сочетаются с представлениями о геоцен­ трическом пространстве и геоцентрическом времени. Поскольку микродвижение само по себе очень существенно отличается от макродвижения, то нет ничего удивительного в том, что, когда его рассматривают, выражаясь фигурально, в противоестествен­ ных для него «условиях» (макропространство и макровремя), картина принимает весьма Загадочный вид. Однако если релятивистские и квантовые объекты суть «ми­ ры» онтологически иного типа, нежели геоцентрический мир, то в них все моменты явления должны быть негеоцентрическими. Вот эта онтологическая дисгармония атрибутов и порождает иллюзию в невозможности описать релятивистские и квантовые 183

объекты со стороны явления. В действительности, чтобы опи­ сать релятивистские и квантовые объекты со стороны явления, необходимо «очистить» от геоцентризма не только пространство, время и движение, но и все остальные моменты явления. Рабо­ та современного физика в этом отношении напоминает работу реставратора старинной фрески: подобно тому как этот послед­ ний очищает слой за слоем изображение, потускневшее от наносов времени, точно так же физик очищает от геоцентризма один момент явления за другим. Однако сейчас его работа нахо­ дится еще в начальной стадии: «отмыты» лишь самые внешние, самые поверхностные моменты, а остальные, так сказать, «затя­ нуты» геоцентрической «пленкой». Чтобы сделать релятивист* ские и квантовые объекты онтологически «наглядными» («мо­ дельными»), необходимо снять эту «пленку» со всех остальных моментов релятивистского и квантового явления, в частности, что особенно важно, с квантового пространства и квантового времени. В связи с этим приобретает совершенно новый смысл проб­ лема «скрытых параметров». Если понимать под этими послед­ ними то, что понимает современная физика, т. е. физические величины,1 характеризующие те или иные черты классической «модели» (соответствующей естественнонаучному мировоззре­ нию XIX века), то «скрытых параметров» не существует ни в сфере релятивистских, ни в сфере квантовых явлений. Методо­ логия Лоренца и Фицджеральда в теории относительности («лоренцово сокращение»), а также де Бройля (теория «волныпилота»), Эйнштейна (теория «статистических ансамблей») и Шрёдингера (теория «волновых пакетов») в квантовой механике глубоко ошибочна. Она не только возвращает нас к онтологи­ ческому геоцентризму, но даже к одной из наиболее примитив­ ных его форм — естественнонаучному мировоззрению XIX века. У будущих историков естествознания всегда будет вызывать глубокое удивление тот факт, что человек, впервые на есте­ ственнонаучном материале показавший несостоятельность онто­ логического геоцентризма, поскольку это касается пространства и времена, не понял совершенно аналогичного подхода к ана­ лизу атрибута «движение». Методологический подход Эйнштейна к квантовым явлениям был прямо противоположен его методо­ логии в сфере релятивистских явлений. Это обстоятельство осо­ бенно ярко показывает, насколько важно раскрыть тот общий методологический принцип, который лежит как в основе теории относительности, так и в основе квантовой механики. Однако если под «скрытыми параметрами» подразумевать физические величины, которые характеризуют отклонение атри­ бутов материи от их геоцентрических видов, то «скрытые пара1 Строго говоря, не только такой «модели», но и любой другой «модели», всеобщее содержание атрибутов которой не отклоняется от всеобщего содер­ жания атрибутов геоцентрического мира.

184

доетры» не только существуют, но и выражают самые сокровен­ ные черты мира иной онтологической природы, нежели геоцен­ трический мир. При этом теорема Неймана о невозможности существования «скрытых параметров» в мире квантовых явле* ний2 (в смысле естественнонаучного мировоззрения XIX века) не только полностью сохраняет свою силу, но и служит косвен­ ным доказательством существования «скрытых параметров» в негеоцентрическом смысле. Эти величины должны быть подобны не тем величинам, которые характеризовали в классической физике траекторию электрона, а тем величинам, которые, как постоянная Планка, характеризуют границы применимости дан­ ной теории. Таким образом, с онтологической стороны «проблема наглядности» решается фактом существования негеоцентриче­ ского явления. С гносеологической стороны «проблема наглядности» сводит­ ся к следующему: возможно ли построить чувственный образ (наглядное представление) релятивистского и квантового объ­ ектов? Существо этой стороны «проблемы наглядности» М. А. Марков выразил в виде следующей аналогии: «Пусть на плоскости живут плоские мыслящие существа. Их чувству недоступны объемные тела, а по своим представлениям они" геометры, а не аналитики. Пусть в природе имеется трехмерное тело—конус, который в своем движении иногда пересекается с плоскостью мыслящих существ, давая в этом сечении одну из конических фигур. В таких случаях плоские существа конста­ тируют либо круг, либо эллипс, либо параболу или гиперболу, а то и просто пару пересекающихся прямых или даже точку. Как физическую реальность в своем мире, плоские существа воспринимают эти конические сечения. Эти конические сечения представляют собой „формы проявления трехмерной реальности в их двумерном мире"».3 Спрашивается: смогут или нет двумерные существа построить в своем сознании чувственный образ (наглядное представление) трехмерного тела — конуса, принадлежащего к онтологически иному миру, нежели их «плоский» мир? М. А. Марков вслед за Гельмгольцем отвечает на этот вопрос отрицательно. В самом деле, для чувственного познания конуса необходимо владеть «трехмерным языкрм», т. е. «языком* «трехмерных» чув­ ственных образов, а такие образы не могут быть получены с помощью двумерных органов чувств. Двумерные существа знают только «двумерный язык». Поэтому они будут вынуждены изобразить конус на этом последнем, т. е. на «языке» конических сечений. Конус будет рассматриваться ими как некоторая «кен2 I. N e u m a n n . Mathematische Grundlagen der Quantenmechanik. Ber­ lin, 1932. 3 M. A. M a ρ к о в. О природе физического знания. «Вопросы философии», 1947, № 2 , стр. 163; Г е л ь м г о л ь ц . О происхождении геометрических аксиом. Пб., 1895, стр. 12, 50. 185

таврообразная» совокупность кругов, эллипсов, гипербол и пара­ бол. Следовательно, конус как целостный объект для «плоских» существ будет в гносеологическом смысле принципиально «не­ нагляден» и, стало быть, со стороны явления непознаваем. Не­ смотря на некоторую фантастичность данной аналогии, с теоре­ тико-познавательной точки зрения она очень удачна и глубока: она в абстрактной форме схватывает самое существо тех труд­ ностей, которые встают на пути чувственного познания мира, онтологически иного, нежели наш геоцентрический мир. Однако с аналогичной трудностью мы встречаемся весьма часто и в пределах геоцентрического мира. Дж. Лондон даже посвятил целую новеллу описанию такого рода трудностей, свя­ занных с построением чувственных образов предметов, являю­ щихся делом рук самого человека. В рассказе «Нам-Бок— лжец» он описывает возвращение эскимоса, побывавшего в крупных промышленных центрах США, в свое племя, живущее в отрезан­ ной от- остального мира западной ©конечности Аляски. Этот эскимос рассказывает своим соплеменникам о виденных им диковинных предметах: металлических кораблях, плавающих без весел; оптических приборах, позволяющих «спускать солнце с неба», и т. д. Поскольку его соплеменники никогда непосредственно не ощущали подобных предметов, Нам-Бок переводит эти вещи на язык знакомых им чувственных образов: звук паровоза он срав­ нивает с ревом морских львов. «Представь себе столько морских львов, сколько волн в море, и представь себе, что все эти морские львы соединились в одного льва, —и вот если б заревел один та­ кой лев, то рев его был бы подобен тому, который я услышал». Как это похоже на попытки «плоских» существ описать трехмерный конус на «языке» конических сечений! Разумеется, такое пред­ ставление отнюдь не является адекватным: практически выра­ жать звук паровоза на «языке» морских львов значит примерно то же самое, что описывать виноград с помощью бумажных денег, за которые его можно купить. Это, строго говоря, не копия, а лишь условное (символическое) изображение. Но с точки зрения диалектико-материалистическои теории познания Нам-Бок поступает правильно: взаимодействие понятия о звуке паровоза с непосредственными слуховыми ощущениями, связан­ ными с восприятием рева морских львов, может привести к воз­ никновению в сознании мыслящего существа нового чувствен­ ного образа, отражающего более или менее адекватно действи­ тельный звук паровоза. Следовательно, представление звука паровоза в реве морских львов есть лишь переходная стадия в процессе познания от отсутствия всякого чувственного образа к построению действительного чувственного образа. Правда, в описанном случае соплеменники Нам-Бока могли в принципе поехать в США и получить там адекватные ощущения непосред­ ственно. Однако нетрудно видеть, что это обстоятельство с 186

точки зрения гносеологической совершенно несущественно: НамБок мог бы рассказать им не о звуке паровоза, а, например, об ультразвуке. В этом случае у них не оставалось бы уже никакого иного пути для построения чувственного образа, кроме только что описанного. Теперь становится ясен секрет той гносеологической голо­ воломки, о которой говорил М. А. Марков. Оказывается, что у описанных выше обитателей «двумерного мира» их двумерные черепные коробки пусты: в них нет мозга. Математики и физики, описывая такую двумерную картину, наделяют «плоские» суще­ ства двумерным» «органами чувств», но забывают наделить их также и двумерным «мозгом». Их двумерные существа лишь пассивно воспринимают «формы, проявления трехмерной реаль­ ности в двумерном мире», но они не создают понятий об этой иной реальности и именно поэтому оказываются бессильными по­ строить чувственный образ трехмерного конуса. Положение меняется коренным образом, если мы наполняем черепные коробки обитателей «двумерного мира» соответствую­ щей «субстанцией»: сразу же в их сознании возникает понятие трехмерного конуса, взаимодействие которого с «двумерными» чувственными образами конических сечений приводит к появле­ нию «трехмерного» чувственного образа, более или менее аде­ кватно отражающего трехмерный конус. Следовательно, описа­ ние конуса на двумерном «языке» есть лишь переходная стадия от отсутствия чувственного образа (чувственного незнания) к созданию такого образа (чувственному познанию). С теоретико-познавательной "Точки зрения этот процесс впол­ не аналогичен описанию звука паровоза на «языке» морских львов. Точно так же обстоит дело, например, и в случае кван­ товых явлений: описание квантовых объектов на языке «волнпилотов» (де Бройль) есть действительно символическое (не­ адекватное) описание, но это только форма перехода к их аде­ кватному описанию на языке «волн вероятности» (М. Борн). Поэтому глубоко ошибочно заключение Н. Бора, В. Гейзенберга и других о том, будто поведение квантовых объектов резко отличается от поведения классических объектов потому, что мы вынуждены описывать квантовые объекты на неадекватном им «макроязыке» — языке классических волн и классических кор­ пускул. На самом деле язык «волн вероятности» есть искомый и найденный в конце концов адекватный квантрвым процессам «микроязык» (адекватный в том смысле, что только понятие и представление о «волнах вероятности» дают действительные понятие и представление об объективно существующем «бестраекторном» движении). Понятие и представление о «волнах вероятности» есть существенно новое, «немакроскопическое» понятие и представление.4 4 Ср., например, В. А. Ш т о ф ф. О роли моделей в квантовой механике. «Вопросы философии», 1958, № 12. 187

Но в проведенном рассуждении есть некоторая недомолвка. Мы показали, что процесс опосредствованного чувственного по­ знания объекта, принципиально доступного человеческим орга­ нам чувств, практически не отличается от процесса чувственного познания объекта, по своим свойствам недоступного в принципе непосредственным показаниям органов чувств человека (ультра­ звук, ультрафиолетовые лучи и т. п.). Процесс же чувственного познания таких объектов мы молчаливо считаем вполне тожде­ ственным с процессом чувственного познания онтологически иных объектов. Но это, строго говоря, неверно. Степень «нена­ глядности» трехмерных предметов для двумерных существ куда выше, нежели степень «ненаглядности» для человека ультра­ звука, ультрафиолетовых лучей и т. п. Ведь последние принад­ лежат к геоцентрическому миру. Первые же, с точки зрения двумерных существ,— к негеоцентрическому миру. Очевидно, должно существовать какое-то различие между чувственным познанием «^ненаглядных» геоцентрических объектов и чувствен­ ным познанием негеоцентрических объектов. Это различие заключается в необходимости для построения наглядного пред­ ставления негеоцентрического явления предварительно постро­ ить негеоцентрическое понятие. Последнее же в общем случае есть не что иное, как отражение соответствующих моментов негеоцентрической сущности. Стало быть, для построения негео­ центрических понятий в общем случае необходимы анализ все­ общего содержания таких атрибутов, как «основание», «закон», а также (в конечном счете) таких атрибутов, как «возможность», «случайность», «причинность» и т. п., и выявление отклонения тех или иных особенностей этого содержания от их геоцентриче­ ского образца. Мы приходим, таким образом, к заключению, что для решения «проблемы наглядности» в целом необходим онто­ логический микроанализ всех без исключения атрибутов мате­ рии. Образно говоря, необходимо в применении к каждому атрибуту материи проделать ту работу, которую выполнили в применении к пространству Лобачевский и Риман, в примене­ нии к бесконечности — Кантор, в применении ко времени — Эйн­ штейн и в применении к движению — Гейзенберг. Это есть усло­ вие создания негеоцентрического чувственного «языка», прин­ ципиально отличного от геоцентрического чувственного «языка» классической физики. Человеку нет никакой необходимости ста­ новиться релятивистским или квантовым объектом для того, чтобы выработать такой «язык», подобно тому как ему отнюдь не требуется для чувственного познания, например, радиоволн «выращивать» на своем теле шестой орган чувств. Чувственное опосредование, логическое опосредование и взаимодействие понятий с чувственными образами -— вот те главные теоретикопознавательные средства, с помощью которых человек способен «заговорить» на «языке» любого мира, онтологически иного, нежели наш геоцентрический мир. 188

При этом следует иметь в виду, что выработка негеоцентри­ ческих понятий и на их основе негеоцентрических представле­ ний— дело не какого-то неопределенного будущего: у человека уже имеются негеоцентрцческие понятия и представления («квант энергии», «волна вероятности», «кривизна пространства», «темп времени», «мощность множества» и т. п.), но их пока еще очень мало, и задача состоит в том, чтобы расширить круг этих поня­ тий и представлений, насколько позволяет практика. В итоге рассмотрения гносеологической стороны «проблемы наглядности» получается следующий результат: мы не являемся ни рабами в «пещере» Платона, ни робинзонами на «трансцен­ дентальном острове» Канта; человек с помощью чувственного и логического опосредования и взаимодействия понятий с чув­ ственными образами «прорывает» геоцентрический горизонт своего знания и выходит в негеоцентрический океан. Таким образом, с гносеологической стороны «проблема на­ глядности» решается фактом образования негеоцентрических понятий и их взаимодействия с геоцентрическими чувственными образами, продуктом которого являются негеоцентрические чув­ ственные образы. § 2. ДВОЙСТВЕННЫЙ ХАРАКТЕР ПРИНЦИПА НЕНАГЛЯДНОСТИ

На этом изложение принципиальной стороны вопроса закон­ чено, и остается только бросить критический взгляд на так называемый принцип ненаглядности. Рассмотрим в свете всего сказанного выше основные положения принципа ненаглядности: 1. Невозможность представить релятивистские и квантовые явления в чувственно воспринимаемых образах. Для того чтобы оценить удовлетворительно это утверждение, необходимо выяс­ нить, в каком смысле употребляется здесь термин «чувственный образ». Однако Гейзенберг нигде не определяет, что он подразу­ мевает под этим термином. И нужно сказать, что Гейзенберг в данном случае по-своему вполне последователен: ведь ou за­ нимается анализом методологических основ современной физики, понятие же «чувственный образ» есть философское понятие. Поэтому Гейзенберг считает его смысл уже известным (это по­ нятие определяется не в рамках физической методологии, а в рамках философии). Вот эта неопределенность термина «чув­ ственный образ» и порождает следующую двойственность в оцен­ ке этого первого тезиса Гейзенберга. Если под «чувственными образами» подразумевать такие образы, которые сводятся к непосредственным показаниям ор­ ганов чувств человека, то релятивистские и квантовые явления действительно принципиально «ненаглядны»; если же понимать выражение «чувственный образ» в обобщенном смысле (т. е. в смысле субъективного образа, отражающего тот или иной мо­ мент явления), что и является единственно правильным с диа189

лектико-материалистической точки зрения, то ни о какой «нена­ глядности» не может быть и речи. В действительности рациональный смысл этого первого по­ ложения «принципа ненаглядности» сводится к заключению о невозможности описать релятивистские и квантовые явления в геоцентрических чувственных образах. При этом следует иметь в виду, что эти последние в общем случае отнюдь не сводятся к непосредственным показаниям органов чувств человека, а пред­ ставляют собой гораздо более широкий класс чувственных образов. 2. Наличие определенной объективной основы для невозмож­ ности такого представления. Опять-таки, Гейзенберг нигде не определяет, в чем заключается эта основа. И надо сказать, что физик этой задачи вообще решить не может, ибо эта задача не физическая, а онтологическая. Если речь идет о существовании объективной основы для невозможности представления реляти­ вистских и квантовых явлений в образах, сводящихся к непо­ средственным показаниям органов чувств, то такая основа дей­ ствительно существует; если же речь идет о существовании объективной основы для невозможности представления реляти­ вистских и квантовых явлений в каких бы то ни было чувствен­ ных образах, то такое заключение является ошибочным. В действительности за туманными рассуждениями о некоей «объ­ ективной основе» для «ненаглядности» скрывается негеоцентри­ ческий мир. 3. Объяснение наглядного из «ненаглядного». Здесь заклю­ чено явное недоразумение. В действительности (как было пока­ зано в § 2 гл. I второй части) всякое объяснение есть объясне­ ние «наглядного» (явления) из «ненаглядного» (сущности). Рациональный смысл этой фразы состоит, однако, в следующем: рассмотрение особенностей геоцентрического мира как частного случая соответствующих особенностей негеоцентрического мира. 4. Допущение, что дальнейший прогресс физики возможен лишь на пути более полного отказа от наглядности, чем это имело место до сих пор. Неопределенность у Гейзенберга и дру­ гих физиков термина «наглядность» обусловливает двойствен­ ный характер и этого положения принципа ненаглядности. Если понимать под «наглядностью» возможность описания явления в образах, сводящихся к непосредственным показаниям органов чувств, то отказ от такого рода «наглядности» является необ­ ходимым условием для позрания подлинной природы новых форм физической реальности. Однако в этом нет ничего ноцого по сравнению с классической физикой, которая тоже занималась исследованием «ненаглядных» в этом смысле объектов (радио­ волны, рентгеновы лучи, ультразвук и т. п.). Если же понимать под «наглядностью» возможность описания явления в чувствен­ ных образах вообще, то отказ от такого рода «наглядности» может означать лишь отказ от познания объектов со стороны 190

явления вообще. Такой отказ несовместим с наукой и потому не может стать принципом современной физики. Действительное отличие новой физики от классической заключается совсем не в том, что классическая физика была «наглядной», а новая яв­ ляется «ненаглядной». С точки зрения гносеологической, и той и другой физике свойственны как элементы «наглядности», так и элементы «ненаглядности». Действительное отличие новой физики от классической состоит в отказе от онтологического геоцентризма. Именно в этом и заключается сущность револю­ ционного переворота, происшедшего в физике в первой четвер­ ти XX века, причем основы этого переворота были заложены еще в математике XIX века. Поэтому рациональный смысл этого поло­ жения принципа ненаглядности сводится к заключению о том, что дальнейший прогресс физики немыслим без более полного отказа от онтологического геоцентризма, чем это имело место до сих пор. В то же время представляется несомненным, что физика отнюдь не является единственной наукой, выводящей нас за пределы геоцентрического мира. Такой выход в мир иной онтологической природы, нежели геоцентрический мир, рано или поздно станет уделом всех естественных наук. То, что физика раньше других естественных наук вышла за пределы геоцентрического мира, объясняется лишь тем, что в XX веке она достигла наиболее высокой ступени развития по сравнению с другими естественными науками. Бесспорно, что сейчас, в середине XX века, физика дает для философии больше, чем любая другая естественная наука, но так будет, разумеется, не всегда. Особая роль в философском отношении новейших физических открытий есть явление, обусловленное своеобразием практического развития человечества в XX веке. Итак, мы убедились, что, по существу, нет «проблемы на­ глядности» как таковой. Однако это не значит, что «проблема наглядности» является лжепроблемой: «проблема наглядно­ сти»— это только иррациональная психологическая форма, в которой выступает в определенных исторических условиях совер­ шенно другая проблема, а именно: проблема анализа всеобщего содержания атрибутов материи. Эта проблема и представляет настоящий философский интерес.

ОГЛАВЛЕНИЕ Стр. Ч асть

первая

Содержание «проблемы наглядности» в современной физике Г л а в а I. Ведущая методологическая тенденция в развитии физики XX века Г л а в а II. Принцип ненаглядности

3 13

Часть вторая «Проблема наглядности» в свете диалектического материализма Г л а в а I. Объективное содержание наглядного представления . 21 § 1. Метафизические «модели» материального объекта . . . 22 § 2. Диалектическая «модель» материального объекта . . . 28 § 3. Объективное содержание наглядного представления в свете диалектической «модели» 83 Г л а в а II. Наглядное представление как субъективный образ объ­ ективного мира 86 § 1. Природа наглядного представления — § 2. Отношение наглядного представления к объекту . . 9 2 § 3. Процесс формирования наглядного представления . . . 99 Ч асть третья Философское значение «проблемы наглядности» Г л а в а I. Онтологический негеоцентризм § 1. Неоднородность всеобщего содержания атрибутов материи . § 2. Многообразие видов каждого атрибута материи в онтоло­ гическом смысле § 3. Многообразие миров в онтологическом смысле . . . . § 4. Роль опыта при исследовании конкретных онтологических особенностей негеоцентрического мира . . § 5. Онтологический негеоцентризм в историко-философском и естественнонаучном аспектах § 6. Некоторые гносеологические следствия Г л а в а II. «Проблема наглядности» как иррациональная психологи­ ческая форма проблемы анализа всеобщего содержания атрибу­ тов материи § 1. «Дисперсионный эффект» как причина «ненаглядности» реля­ тивистских и квантовых объектов § 2. Двойственный характер принципа ненаглядности . . . 192

123 124 148 152 167 171 176 183 — 189

URSSffiu

URSS.ru

URSS.ru

URSS.ru

Другие книги нашего издательства:

09 GO

Серия «Классики науки» Ньютон И. Математические начала натуральной философии. Гейзенберг В. Избранные труды. Смородинский Я. А. Избранные труды. Тодхантер И. История математических теорий притяжения и фигуры Земли.

URSS

Серия «Из наследия мировой философской мысли: философия науки» Аристотель. Физика. Карнап Р. Философские основания физики. Введение в философию науки. Дюгем П. Физическая теория. Ее цель и строение. Пуанкаре Α., Кутюра Л. Математика и философия. Дриш Г. Витализм. Его история и система. Кроль Дж. Философская основа эволюции. Энгельмейер П. К. Теория творчества. Васильев А. В. Пространство, время, движение. Ренан Э. Будущее науки. Франк Ф. Философия науки: Связь между наукой и философией. Серия «Синергетика: от прошлого к будущему» Пенроуз Р. НОВЫЙ УМ КОРОЛЯ. О компьютерах, мышлении и законах физики. Майнцер К. Сложносистемное мышление: Материя, разум, человечество. Хакен Г. Информация и самоорганизация. Малинецкий Г. Г. Математические основы синергетики. Малинецкий Г. Г., Потапов А. Б. Нелинейная динамика и хаос: основные понятия. Малинецкий Г. Г., Потапов А. Б., Подлазов А. В. Нелинейная динамика. Чернавский Д. С. Синергетика и информация (динамическая теория информации). Безручко Б. П. и др. Путь в синергетику. Экскурс в десяти лекциях. Данилов Ю. А. Лекции по нелинейной динамике. Элементарное введение. Князева Е. П., Курдюмов С. П. Основания синергетики. Кн. 1,2. Баранцев Р. Г. Синергетика в современном естествознании. ОлемскойА. И. Синергетика сложных систем: Феноменология и статистическая теория. Пригожин И. От существующего к возникающему. Пригожин И., Стенгерс И. Время. Хаос. Квант. К решению парадокса времени. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой. Пригожин # . , Николис Г. Познание сложного. Введение.

Тел./факс: (499) 135-42-46, (499) 135-42-16, E-mail: [email protected] http://URSS.ru

URSS.ru

ОЭ

mi

СИ

ш

09 09

09 09

Наши книги можно приобреаи в магазинах: «Библио-Глобус» (и.Лубянка, ул. Мясницкая, 6. Тел. (495) 625-2457) «Московский дом книги» (и. Арбатская, ул. Новый Арбат, 8. Тел. (495) 203-8242) «Молодая гвардия» (и. Полянка, ул. Б. Полянка, 28. Тел. (495) 238-5001, 780-3370) «Дом научно-технической книги» (Ленинский пр-т, 40. Тел. (495) 137-6019) «Дом книги на Ладожской» (и. Бауманская, ул. Ладожская, 8, стр.1. Тел. 267-0302) «Гнозис» (м. Университет, 1 гум. корпус МГУ, комн. 141. Тел. (495) 939-4713) «У Кентавра» (РГГУ) (и. Новослободская, ул. Чаянова, 15. Тел. (499) 973-4301) «СПб. ДОМ книги» (Невский пр., 28. Тел. (812) 448-2355)

URSS.ru

URSS.ru

URSS.ru

09 03

URSS.ru

URSS.ru

URSS.ru

URSS.ru

Уважаемые читатели! Уважаемые авторы! Наше издательство специализируется на выпуске научной и учебной литературы, в том числе монографий, журналов, трудов ученых Россий­ ской академии наук, научно-исследовательских институтов и учебных заведений. Мы предлагаем авторам свои услуги на выгодных экономи­ ческих условиях. При этом мы берем на себя всю работу по подготовке издания — от набора, редактирования и верстки до тиражирования и распространения.

09

URSS

Среди вышедших и готовящихся к изданию книг мы предлагаем Вам следующие: Бранский В. П. Теория элементарных частиц как объект методологического исследования. Бранский В. П. Значение релятивистского метода Эйнштейна в формировании общей теории элементарных частиц. Шредингер Э. Мой взгляд на мир. Пер. с нем. Борн М. Моя жизнь и взгляды. Пер. с англ. Гейзенберг В. Часть и целое (беседы вокруг атомной физики). Бунге М. Философия физики. Джеммер М. Понятие массы в классической и современной физике. Рейхенбах Г. Философия пространства и времени. Рейхенбах Г. Направление времени. Уитроу Дж. Естественная философия времени. Грюнбаум А. Философские проблемы пространства и времени. Вигнер Э. Инвариантность и законы сохранения. Этюды о симметрии. Кузнецов Б. Г. Развитие физических идей от Галилея до Эйнштейна. Кузнецов Б. Г. История философии для физиков и математиков. Кузнецов Б. Г. Беседы о теории относительности. Кузнецов Б. Г. Основы теории относительности и квантовой механики в их историческом развитии. Кузнецов Б. Г. Принцип дополнительности. Марков М. А. О трех интерпретациях квантовой механики. Севальников А. Ю. Интерпретации квантовой механики: В поисках новой онтологии. Аксенов Г. П. Причина времени. Могилевский Б. М. Природа глазами физика. Гришунин С. И. Философия науки: Основные концепции и проблемы. Гришунин С. И. Возможна ли современная наука без интуиции. Минасян Л. А. Иммануил Кант и современная космология. Минасян Л. А. Единая теория поля. Опыт синергетического осмысления. Поппер К. Р. Объективное знание. Эволюционный подход. Пер. с англ. Серия «Физико-математическое наследие: физика (философия физики)»

09: Ю

И

о*

09 09

Гейзенберг В. Философские проблемы атомной физики. Кассирер Э. Теория относительности Эйнштейна. Кузнецов Б. Г. Развитие научной картины мира в физике XVH-XVHI вв. По всем вопросам Вы можете обратиться к нам: тел./факс (499) 135-42-16, 135-42-46 или электронной почтой [email protected] Полный каталог изданий представлен в интернет-магазине: http://URSS.ru

URSS.ru

URSS.ru

Научная и учебная литература

URSS.ru

URSS.ru

09