Красный террор в Москве

крест в tШМЯ.tnЬ о жертвах бальшсвuстск.ого террора

(Моск.ва, Сpeтe1lC1CUЙМОIШстырь)

КРАСНЫЙ

ТЕРРОР В МОСКВЕ СВИАЕТЕЛЬСТВА ОЧЕВИАЦЕВ

МОСКВА АЙРИС J,;� 2010

ПРЕСС

УДК 94(47) ББК 63.3(2)61 К78 И здательство выражает искреннюю признательность сотрудникам Архива Гуверовского института , и ли ч но

К. Л еденхэм за соде й ствие в работе с архивными материалами

И здательство благодарит Л.Ю. Тремсину за соде й ствие в п одготовке издания Составление , предисловие и комментари й д. и . н. С. В. Волкова Оформление А. М. Драгового

К78

Красный террор в М оскве : свидетельства оч евидцев / составл., предисл ., ко мм е нтари Йд. и . н . С. В . В олкова.­ М.: Айрис- пр есс ,

2010.

-

496 с.:

ил.

-

( Б елая Россия).

ISBN 978-5-8112-3802-6

в сборник включены свидетельства очевидцев о фактах рево­

люционного террора в Москве в 1917-1922 гг., осуществлявшегося большевиками в отношении лиц, не угодных новому режиму. Московские тюрьмы не справлялись с потоком арестованных, поэтому уже в 1918 г. в городе было организовано свыше десятка концентрационных лагерей, прежде всего в старинных московских монастырях (Ивановском, Спасо-Андрониковом, Новоспасском и др.). Расстрелы заключенных приобрели особенно м ассовый характер после покушения на Ленина и принятия в сентябре 1918 г. Постановления Совета народных комиссаров «О красном терроре». Свидетельства об этих событиях оставили лица, которым удалось избежать гибели и эмигрировать из советской России. Большинс­ тво из них публикуется в нашей стране впервые. Сборник в к л ючает р я д материалов из фонда исто р и ка С . П . Мельгунова в Архиве Гуверовского института войны, рево­ люции и мира (Пало-Алто, США).

ISBN 978-5-8112-3802-6

ББК 63.3(2)61 УДК 94(47)

© 000 « И здател ьство «АЙР И С­ пресс», 2010

П Р Е ДИ СЛО В И Е эга книга служит продолжением выпущенного ранее сборни­ ка «Красны й террор глазам и очевидцев» ( М . : Айрис-пресс ,

2009).

Из многоч и сленных материалов на эту те му здесь собраны свиде­ тельства и воспом инания о том , как в

1 9 1 8- 1 922 гr. осущестВЛЯJIСЯ «красный террор» В М оскве. Ч асти ч но они были опубликованы в периодике и других изданиях русского зарубежья. Ряд стате й были напечатаны в сборнике «Че -ка. Материалы по деятельности Чрезвычайн ой комиссии », изданном в 1 922 г. в Берлине Цент­ ральны м бюро партии эсеров. В предисловии к нему отмечено: «С величайшими трудностями были написаны, переданы на волю и переправлены к нам все те рукописи , часть которых мы публикуем в э том сборнике. ПО попятным прич инам авторы пре длагаемых очерков выступают под псевдонимам и ». М ногоч исленные свиде­ тельства сохранились в фоНде историка С. п. М ельгунова в Архиве Гуверовско го института вой ны , революции и м ира (П ало -Алто, США). В этом фОНде , в частности , имеется обширная коллекци я статей о красном терроре из э м игрантской периодики , которую Мельгунов тщательно соб ирал в течение ряда лет. И н терес истори­

ка к теме красного террора объясняется тем , что сам он в период с августа 1 9 1 8 г. по май 1 922 г. 5 раз арестовывался ЧК, длительные сроки отбьm в Бутырской тюрьме , был приговорен к расстрелу, замененному 1 О годами заключения . В 1 922 г. по делу Тактического центра приговорен к ссьmке в Чердын ь , но ссьmка бьmа заменена высьmкой за границу. За публикаци ю в эмигрантской печ ати ряда статей, а зате м книги о красном терроре С. п. М ельгунов бьm лишен россий ского гражданства. Естествен н о , что настоящи й с б орник не м ожет претен­ довать на сколько-ни будь п ол н ое освещение со б ыти й хотя б ы п отому, что после пре б ыван ия в руках б ольшевистски х кара­ тель ных ор ганов оч ень мало ко му удалось остаться в живых , а тем б олее вы б раться за границу и н ап исать восп о минания о пе режитом. К то му же осво божденные лица , как правило , б ыли из ч исла тех, к ко му отношение со стороны б ольшевиков б ыло наи более терпимым - в тю рьмах они содержались не в самых худших условиях и расстрелов не видели . Мно гие из них б ьmи представителя ми левых партий ( социалисты - револ ю ционеры , народные социалисты). Те же , ко му при шлось пр инять муч ени -

5

ческий венец, естественно, свидетельств не оставили (редкий случай - публикуемые ниже воспоминания бежавшего при расстреле поручика Д. Сидорова) . В Москве расстрелы начались еще в конце 1 9 1 7 Г., когда постепенно стали расправляться с участниками октябрьских ' боев, однако эти акции не афишировались. В первой полови­ не 191 8 г. сообщения о расстрелах периодически появлялись в печати , а основная волна репрессий началась с середины лета 1 918 г. Специфика революционного террора в Москве состояла в том , что здесь, как в центре большевистской власти , месте сосредоточения центральных организаций карательных органов, с одной стороны, не было расправ, инициированных местными властями, а с другой стороны, - сюда из провинции свозилось для следствия множество арестованных по различным делам . С началом официальной кампании « красного террора» (после принятия Постановления СНК РСФСР от 5 сентября 1 9 1 8 г. « О красном терроре») осенью 1 9 1 8 г. в Москве бьшо расстреляно не­ сколько сот человек (хотя в печати бьши опубликованы фамилии лишь примерно трети расстрелянных). Первыми жертвами красно­ го террора буквально в день Постановления стали содержавшиеся в Бутырской тюрьме бывшие царские министры Н. А. Маклаков, И. r Щегловитов, А. Н. Хвостов, директор департамента полиции С. П. Белецкий и протоиерей Иоанн Восторгов, известный своими монархическими взглядами. Их расстреляли в Петровском парке. Здесь же в Москве в 1 9 1 9 г. имели место массовые расстрелы по делам ряда контрреволюционных организаций. Первоначально большая часть расстрелов производилась в Петровском парке и на Ходынке, в Хамовнических казармах, а также на различных городских кладбищах. Несколько позже основным местом казней стала территория Яузской больницы (ведомственной больницы ВЧК), игравшая эту роль на протяжении всех 20-х гг. Точное ко­ личество расстрелянных в Москве в 1 9 1 7- 1 920 гг. неизвестно, но по имеющимся сведениям можно заключить, что, хотя Москва и бьша одним из основных центров террора, количество жертв здесь бьшо несколько меньшим, чем в Петрограде-Кронштадте, и значительно уступало Киеву, Харькову; Одессе, городам Крыма и Юга России. В то же время Москва бьша крупнейщим в России местом концентрации политзаключенных, арестованных заложников и пленных, выполняя одновременно и роль главного пересы6

лочного пункта. Через ее концентрационные лагеря и тюрьмы в 1 9 1 8- 1 92 1 г г. прошли десятки тысяч людей. Помимо массовых арестов в самом городе, располагавшем весьма значительным конти нгентом населения тех категорий, которые и были глав­ н ыми объектами «красного террора» , уже с весны 1 9 1 8 г. в Мос кву стали свозить часть арестованных в других городах. А летом-осенью 1 9 1 9 г. , во время развернувшегося наступления Вооруженных Сил Юга России во главе с генералом А. И. Дени­ киным, сюда было привезено множество заложников, взятых в южных губерниях и почему-либо не расстрелянных на месте. Весной 1 920 г. в Москву были вывезены тысячи чинов белых армий (в основном офицеров и чиновников), взятых в плен зимой 1 9 1 9/20 г. в Сибири, при крушении белого фронта на Севере и в апреле на Черноморском побережье ; отсюда они частично рассьшались по другим лагерям, частью распределялись по различным учреждениям, а частью вывозились на расстрел на Север. В конце лета 1 920 г. в Москву бьши привезены арес­ тованные в августе на Кубани несколько тысяч офицеров, чи­ новников и урядников, которые вскоре также были отосланы в район Архангельск-Холмогоры, где расстреляны . Содержались в московских лагерях и участники различных крестьянских выступлений, в частности, Тамбовского восстания . Такое большое количество заключенных потребовало оборудования многих мест заключения, порядки в которых нашли довольно заметное отражение в материалах настоящего сборника. В Москве, учитывая, что различные органы ВЧК имели свои собственные тюрьмы, к 20-м гг. насчитывалось в общей сложности 53 места заключения. Помимо знаменитой внутрен ней тюрьмы ВЧК на Лубянке, в Москве арестованные содержались в Бутырской, Таганской, Сокольнической, а также Новинской женской тюрьмах, имелись также несколько тюрем­ больниц ( l -я Московская, Лефортовская, Брестская, Ходынская, Пречистенская) . Поскольку эти места заключения не могли вм естить всех арестованных, в Москве было организовано более десятка концлагерей (Новоспасский , Андроньевский, Ив ановский, Рождественски й , 3наменский, Андреевски й , Кожуховский, Ново- Песковский, Покровский, Ордынский, Вл адыкинский И др. ) , под которые использовались в первую оче редь старинные московские монастыри, окруженные высо­ кими стенами. Монастыри (некоторые из них были закрыты в 7

первые же месяцы власти большевиков, а из других насельники бесuеремонно выбрасывались на улицу в 1918-1919 гг.) стали не только местом заключения. В некоторых из них производились

И расстрелы, следы которых в 1990-х гг. бьmи обнаружены при реставрационных работах. Одним из таких мест стал Ново­ спасский монастырь, превращенный в концлагерь одним из первых - еще в январе 1918 г. Расстрелы проводились также в Ивановском и Андроньевском монастырях, возможно, что и в некоторых других. Под Москвой также бьmи организованы концлагеря (Михайловский, Орехово-Зуевский и др.), Звени­ городский и Семеновский лагеря принудработ, l-я Московская трудовая, Сергиево- Посадская и другие колонии. Материалы сборника неплохо иллюстрируют практику арестов, тюремный быт и методы обращения с арестованными. Примечательно, что большинство материалов принадлежит перу лиц весьма левого толка (в основном эсеров), часть из которых незадолго до этого бьmи союзниками большевиков и как свое нынешнее положение, так и обращение с собой большевиков вос­ принимали с вполне понятным возмущением. Большевики бьmи дЛя них обидчиками, но не полными антагонистами. Поэтому

именно их свидетельства о практике «красного террора» весьма ценны и показательны. Весьма характерно также, что эти люди, в свое время арестовывавшиеся за революционную деятельность и привыкшие «обличать жестокости царского режима», теперь на собственном опыте вполне <<почувствовали разницу», что им и пришлось признать в своих воспоминаниях. При этом надо иметь в виду, что по свидетельству других арестованных, да и судя по собственным их описаниям, положение арестованных социалистов в советских застенках бьmо наиболее благополучным, у них находилось много защитников среди части большевиков, их лучше содержали и крайне редко расстреливали. Собственно, благодаря этому обстоятельству им и удалось в конце концов выбраться за границу и опубликовать свои мемуары. Материалы, вошедщие в настоящий сборник, в России никог­ да не публиковались и, за исключением нескольких специалистов, современному читателю совершенно не известны. Публикация

их призвана служить более глубокому ознакомлению российских читателей с трагическими страницами истории страны.

д.

и.

н. С. В. Волков

п. Е . МЕЛЬГУН О ВА - (ТЕ ПА Н О ВА 1

ГАЕ Н Е С Лbl Ш Н О СМЕХА* По эту сторону решетки Первые шаги Светлый весенний день. В большой комнате битком набито

народу. За барьером, отделяюшим в виде глаголя (буквы Г. - Ред.)

часть помешения, ряд столов; новоиспеченные чекисты сует­ ливо шныряют между ними. Их окрики тонут в общем шуме.

Из сеней потоками вливаются все новые и новые посетители

с мешками, корзинами, тюками, подушками... Помещение страхового общества «Якорь», на Большой Лубянке, еще не приспособлено под новое учреждение, ши­ роко начавшее свою деятельность целым рядом арестов. Весна

1918 года ознаменоваласьдля Москвы открьпием Чрезвычайной

Комиссии по борьбе со всевозможными «преступлениями» против советской власти. Арестовывали много. В приемной родственники осаждают чекистов - справки, передачи, недоуменные вопросы. Латыши, эти первые слуги Чека, на ломаном русском языке отбиваются от с ильного натиска. Суматоха, шум, бестолочь ...

Неожиданно по ту сторону барьера из боковой двери появляется знакомое лицо, за ним солдат с ружьем. Публика нас тораживается, шум затихает. Вот другой, третий, за каждым конвойный. У кого чайник, у кого кружка в руках - «за кипят­ ком!». Замершая толпа тесно сгрудилась к барьеру. Увидав своих, они тоже приостанавливаются, перекидываются словом-дру­ гим с близкими, кое-кто из них подходит вплотную к барьеру, берет передачу, скороговоркой спешит сказать что-то важное. «Проходи, проходи, - одергивает конвойный. - Так нельзя». Но точных директив нет, чувствуется неуверенность...

* Фрагмент из книги : Мельгунова-Сmеnанова П. Е. Где не слышно Типы, нравы и быт чк. Париж: Rapid-Imprimerie, 1928. С. 7 1 - 1 91. Воспоминания ее мужа историка С. п. Мельгунова об этих событиях опубл икованы в кни ге: Мельгунов С. П. Воспоминания и дневники. М., Индрик, 2003. С. 341-376 . смеха.

9

П. Е. Мельгунова-СтепаНОВ8

rAt

не слышно

cMtxa ... и

Типы, нравы

Отрывки

изъ

(1917

.

бытъ Ч. К.

воtпоминанiй

1922 г.г.)

Чекисты бросаются оттеснять столпившихся, вырывают у арестованных передачи; кто-то громко требует какие-то списки. « Всех вон!» - несется грозный окрик. Солдаты заглядывают из сеней. В том же порядке, запасшись кипятком, возвращаются арес­ тованные, - довольно слова, взгляда - легче становится на душе. А сзади, через сени, прямо наверх проводят все новых и новых. Их так много! Системы еще нет, во всем неустроЙство... Направо за углом, у ворот стоит скучающий часовой, против него на другом тротуаре две-три женщины, он не смотрит на них, поглощенный монотонным шаганьем - три шага вперед, три назад, перед запертыми воротами. Над воротами большое полукруглое окно комнаты, где сидят арестованные предста­ вители партии ка-де (конституционные демократы. - Ред.). Женщины напротив сменяются, в окне появляются записки, даются поручения, посылаются приветы. Часовой не смотрит, его дело - ворота... Недаром в те дни достаточно было двух-трех выстрелов на Лубянке, чтобы вся стража бросилась врассыпную, и многие из родственников проникли в помещение заключенных, пока растерявшееся начальство не опомнилось и не водворило всех по местам. Теперь не верится, когда вспоминаешь эти первые шаги всемогущей Чека.

ПереАач н в Бутырскон т юрьме Длинный, узкий тюремный двор ожил. В девять часов утра отперли ворота, и настоявшаяся на улице толпа хлыну­ ла к тюрьме. Кое-кто ночевал перед воротами, большинство подошло рано утром в этот ясный осенний воскресный день. Ради справедливости установили нумерованную очередь - ше­ потом передавали друг другу, что пустят только тысячу, потом говорили - две. Но пока ворота не запирались, и запоздавшие свободно проникали во двор. Здесь располагались группами, усаживались на землю по сторонам тротуара, - предстояли долгие часы ожидания - заботливо клали узелки и мешки с передачей - не дай Бог пролить молоко, раздавить яйца. Ближе к воротам-дверям, тяжелым, кованым, ведущим внутрь тюрьмы, теснится сплошная толпа, это те, что ночевали за оградой, заняв

11

очередь с вечера. У дверей стол, за ним два человека в защитного цвета куртках, к ним идет очередь, они дают справку о номере коридора и камеры, где находится заключенный. С труд ом отыскивают фамилии, водя грязным пальцем по засаленным спискам, дают квиток, с которым впускают в тюрьму. Медленно тянется очередь. Холодно в узком, сквозняком продуваемом дворе, в тени каменной тюрьмы. В окнах за решетками, во втором этаже, изредка мелькает бледное лицо, напряженно всматривающееся в толпу. - Хоть бы взглянуть, увидать своего-то, - шепчет моя соседка, опасливо оглядываясь по сторонам. Тщетная надеж­ да - тюрьма велика, корпусов много. Тысячи томятся в ней... Дети, пришедшие с матерями, начинают играть, бегают по двору, возятся. Матери тихо переговариваются, делятся невзгода­ ми, передают друг другу слухи о тюрьме, о расстрелах - они уже ИДУТ, расстрелы осени 1918 года, о них говорят шепотом, с ужасом.

И никто не знает, как и

за что, никто не уверен за своего.

- Подойдешь к столу-то, а тебе: «В списках не значится», страшно, - кратко формулирует общее настроение молодая женщина в платочке... - До вечера просидишь, да так, чего доброго, и не дож­ дешься; ишь народу-то, народу сколько, - беспокоятся запоз­ давшие.

- Я говорила, надо раньше идти, вот и не попадем, - уп­ рекает одна другую. Медленно-медленно продвигается очередь. Часа в три я попадаю к столу, получаю справку и прохожу в приоткрытую створку ворот. Полутьма слепит, шум оглушает. Как всплески, среди общего гама раздаются возгласы: «И мое в девятый!», «Вот еще в тринадцатый!», «Да возьмите же, ради Бога!» и т. д. Все напирают на деревянную перегородку с окошечками, над которыми значатся номера коридоров. За перегородкой надзи­ рательницы, они принимают, обыскивают и относят передачу, приносят возврат. Толпа сдающих сталкивается с ожидающими возврата, надзирательницы надрываются, выкрикивая номера коридоров и фамилии, - гвалт оглушительный. - Тише вы там, подходи по очереди! - орет старшая над­ зирательница, стараясь водворить порядок, но он безнадежно нарушен и никак не может быть восстановлен в этой тесноте, где все стремятся к четырем крохотным окошечкам. Больше

12

часа длилась процедура передачи, и только в пятом часу я вы­ бралась из этой давки. Перед дверью стоял открытый автомобиль, у руля сидели ч е киста, тупо смотревшие мимо волновавшейся кругом ва д толпы. Испуганные женщины, теснившиеся поближе: «за кем , куда?», написанное на всех лицах, - все как-то сразу бросилось в глаза, в душе шевеЛJ-НУЛСЯ тревожный вопрос. - Посторонись, куда напираешь, дорогу дайте, назад! Как из-под земли выросли вокруг автомобиля чекисты , оттесняя толпу. Дверь распахнулась: слегка наклонившись вперед, никуда не ГЛЯДЯ, с наганом в руке, шел чекист, за ним бледный человек в сопровождении другого чекиста. Тоскливым, ищущим взором обвел арестованный окружающих. Дверца захлопнулась, машина врезалась в толпу. Еще раз скользнул по лицам измученный взгляд. Машина прибавила ходу. . . Народ все подходил. Очередь перевалила за три тысячи. Не знаю, удалось ли им всем сделать передачу, - мой номер был из шестисотых, я уходила в пять часов. «Общее .. СВНАанне

Тюремная больница. Двухэтажное красное кирпичное зда­ ние, как бы вдвинутое в белую стену, опоясывающую Бутырскую тюрьму. Больница невелика и кажется еще меньше на фоне этой длинной , тяжелой стены . У глухой калитки в подворотне солдат - здесь вход в контору. Сегодня день свиданий - в больнице оживление. Контора­ здание, выходящее на улицу, - состоит из нескольких комнат: здес ь и кабинет начальника больницы, и большая ожидальня, где принимаются передачи, ждут свиданий, наводят справки , и , наконец, помещение дл я свиданий - двери туда закрыты. Много народу толпится в конторе. Здесь легче и проще, чем в тюрьме. Весь дух иной. Ничего не может сделать начальник больницы , по рукам и по ногам связан он неусыпно бдящими над ним чекистами, но он добрый, отзывчивый человек, и легче дышится в этой конторе, чем в соседней тюремной. Нет крика, грубой брани и того хамского издевательства, которое так из­ мучивает забитых, задерганных родственников бесчисленных тюремных сидельцев. 13

Публика волнуется - сегодня свидание. Изредка появляется надзиратель, не чекист, а просто прежниЙ. Ему тоже, видно, трудно с новыми порядками. Все бросаются к нему, протягивают разрешения, что-то кричат, спрашивают. «Граждане, тише, не все сразу, по порядку», - отбивается он, стараясь установить какую-то очередь. Кое-как что-то записывает, берет бумажки и спешит к двери, чтобы избавиться от докучливых вопросов. Из больницы, через внутреннийдвор, один за другим выходят служители с возвратом передач, раздают их, забирают новые... Наконец списки общих свиданий и их очередь установлены. Начинается вызов в первую очередь. - Не будем кричать, господа, - торопливо кидается от од­ ного к другому какая-то дама, - с этим криком одно мученье! - Да, да, - волнуются другие, - не будем. На этот раз не будем. - Помните же, держитесь! - странно звучат странные напутствия самим себе. Боковые двери широко распахиваются. За ними видна по­ перечная решетка, потом вторая - там, сзади, худые, бледные лица, напряженно смотрящие глаза... Подталкивая и обгоняя друг друга, спешат входящие занять «лучшие» места у решетки. На миг все затихает. Двери закрываются. Слабые, едва слышные голоса доносятся оттуда, все сли­ вается в тихое, мерное жужжание. И кажется, что напутствия помогли, так тихо говорят там, за дверью, сорок-пятьдесят человек. Вдруг, как всплеск, громко раздается какое-то слово, за ним другое, третье. Голоса повышаются, отдельные слова-воз­ гласы настигают, перегоняют друг друга. Это уже не жужжание, а громкий говор толпы, говор оживленный, приподнятый с крик­ ливыми интонациями время от времени. Внезапно все покрывает пронзительный крик. Он обрывается. Миг жуткого молчания и, как прорвавшаяся плотина, дикий вой, вой всех пятидесяти человек. Он усиливается, переходит в визг, в вопль... Кровь стынет при мысли так увидаться со своим, в этих звериных клетках, среди рева оглушенных и старающихся друг друга перекричать людей, людей, обезумевших от сознания, что уже ничего не передашь, что видишь, может быть, в по­ следний раз, ждал этого дня, все передумал, что сказать, и вот теперь - видишь, но ничего не слышишь и ничего не скажешь.

14

Бессмысленный крик вырывается из стесненной груди, - только бы перекричать всех! Рев оборвался почти разом - свиданье кончено, прошло полчаса. Двери распахнулись. Измученные, красные, почти все в слезах лица; на руках у многих женщин рьщающие дети. Новая партия - они еще больше волновались, слушая тот рев. Еще крепче сговаривались, еще сильнее подтягивались, сбиваясь к двери. Казалось, добьются своего и не превратят в сплошную муку так долго жданное свидание... Они закричали, заревели чуть ли не с первой минуты... Пытка «общих» свиданий - одно из очень тяжелых впе­ чатлений тюрьмы. Порой казалось, что это провокация, особое утонченное издевательство, система. Никто никогда не мог уследить, кто начинает кричать. Зарекались все поголовно и с той, и с другой стороны решетки - ничто не помогало. Кому-то был нужен этот шум, и кто-то первый возвышал голос - вой и рев гарантировали от всяких «преступных» сношений с волей!

" П РОХОА Н. П РОХОАН! » - Проходи, старуха, не зад ерживай! - Как «проходи», батюшка, а передача-то? - Неси домой, нет твоего сына здесь. - Вчера бьш, велели принести. Да ты посмотри, сделай милость. Перед окошком дежурного стоит пожилая простая женщина, повязанная темным платком. К осени 1918 года Чека расширилась, и передачи принимались теперь через улицу во флигеле дома, где раньше помещалось сербское посольство. Помещение бьшо невелико и плохо приспособлено. В углу за перегородкой принимались и складывались передачи, в де­ ревянной будке с окошечком сидел чекист, дававший справки для п ередач. Перед ним лежали три сшtcка под литерами: КР - контрреволюция, С - спекуляция и ПД - преступления по должности. Чтобы получить справку, надо бьшо точно указать, в каком из трех списков значится арестованный. - Проходи, говорят тебе, и так знаю, что нет. - Да где же он? Перевели, что ли?

15

- Этого мы не знаем... Завтра за вещами приходи, - не глядя на нее, резко бросил он. Женщина оторопела; растерянно оглядываясь кругом, она искала ответа на каменных лицах чекистов.

.

- Не нужны ему вещи, - незаметно тесня ее к выходу, сказал один из них. - Что же это? . Где он?. Что такое? . - бормотала она, ничего еще не понимая. - Проходи, проходи! .. - уже грубее подталкивали ее к двери. На миг все застыли - повеяло смертью. . . Беспокойно затеснились к окошку: «Цел ли мой, жив ли?» - шевелилось в душе каждого. Думать долго не давали. Пошли придирки - передача не годится, этого нельзя, того нельзя, не так завернута - и пошло, и пошло... Никто и не заметил, как несколько раз в дверях появлялось искаженное лицо женщины в темном платке, как она бралась за ручку, порываясь войти... и снова отходила...

в барс кой усаАьбе - Идите по Знаменскому переулку до колена, тут вам прямо напротив ворота будут, в них и входите, там мы и есть.

- А часовые пустят? - Пустят, они видят, что с передачей. Да у нас просто, вы не сомневайтесь, сами увидите. Так «обнадеживал» меня, увозя арестованного мужа, бывший агент охранки, взятый за «опытность» В Чека... Часовой молча пропустил во двор старинной барской усадь­ бы. На крьmьце - никого, в сенях - пусто. Старая деревянная, когда-то парадная, лестница ведет во второй этаж; оттуда доно­ сятся голоса, незнакомый язык. В передней, красивой белой ком­ нате, за двумя столиками пишут какие-то господа. Посетители беспомощно топчутся на месте ... Их немного, лица озабоченные. Кое-кто с передачей. Из боковой двери появляется человек в защитного цвета куртке, вооруженный; на ломаном русском языке обращается он к одному из посетителей: «Вашу передачу». Еще латыш, третий: «Вот возврат», «Просит хлеба».

- А вам передача ваша назад.

16

- Почему? - испуганно спрашивает молодая женщина. - Нет его, увезли. - Куда? В Бутырки? - Вот спросите, - кивает латыш на рыжеватого человека за столиком.

Тот вскидывает голову, светлые ста.пьные глаза останавли­ ваются на женщине. - Ваш муж? Увезен. Мы больше двух-трех дней не держим, негде. Дела не задерживаем - разберем и конец... - Где же он? - запинаясь, спрашивает она. - Справьтесь в Бутырке. - Разве вы не знаете, что с ним? Глаза чекиста куда-то ускользают. - Справьтесь в Бутырке, - обрывает он резко и зарывается в бумаги, лежащие перед ним. В комнате напряженная тишина. Не слова, а тон, глаза, что-то беспощадно-жестокое в выражении лица. Взволнованно переглядываются посетители. Бледная, еле держась на ногах, женщина делает последнюю попытку: - А когда его увезли? - Сегодня ночью, - отмахивается он. - Не мешайте же, видите, другие ждут. Туда идите. Шатаясь, она выходит. А он, этот рыжеватый блондин, уло­ вив вопросительный взгляд своего vis-a-vis за другим столиком, делает выразительный жест рукой.

- or нас редко выходят! - скороговоркой бросает он и

исчезает за дверью... В усадьбе Петрово-Соловово, в Знаменском переулке помес­ тился Особый Orдел ВЧК, только что начавший свою кровавую деятельность весной 1 9 1 9 года. Доктор Кедров2 стоял во главе его; новое учреждение веда.по дела военные по «шпионажу» И контрреволюции. Все было до жути просто в этом особняке: войти туда ничего не стоило, передачи принима.пись чуть не целый день и редко осматрива.пись. Арестованные помеща.пись тут же, в ма.пеньком флигеле, на двор их выводили работать по расчистке снега и держа.пи почти без охраны. Соседний забор был невысок - и, знай они свою участь, верно, не один рискнул бы бежать. Но простота усыпляла - разве так держат обреченных? Еще день­ два - ошибка разъяснится, зачем же рисковать?

17

Но так же просто, как прост был весь обиход, здесь вы­ носились смертные приговоры. Судьба арестованных была в руках душевнобольного. Высокий брюнет, с матовым, без блеска, тяжелым взглядом, Кедров производил впечатление психически ненормального человека, в стальных же глазах его рыжеватого помошника Фельдмана3 не было ничего, кроме безгранично холодной жестокости. Судьба арестованного, часто по нелепому доносу, решалась в два-три дня, и редко кто живым выходил оттуда. Контраст между старой барской усадьбой, мирно дремлю­ щей в тенистом углу Знаменского переулка, всей той странной «простотой» И «доступностью», которую внесли в нее творцы нового детища ЧК, и той беспощадной расправой, которой кончался почти всякий арест, контраст этот был до того чу­ довищен, что не мог вместиться в сознании всех тех несчаст­ ных, которые спешили туда вслед за арестованными. Там все усыпляло и успокаивало, кроме глаз рыжеватого человека, его выразительных жестов, порой вскользь брошенного слова, да тяжелого, тусклого взора Кедрова для тех, кто доходил до него. И с жутью в сердце покидал старую усадьбу всякий, доверчиво вошедший в ее широко раскрытые ворота.

Crescendo Прошло полгода. Опять вереница передающих, но уже в доме

NQ 2 по Большой Лубянке, в новом помещении Особого

Отдела, и не каждый день, а два раза в неделю. Теперь не церемонятся, если можно назвать церемонией вышеописанное. - Ваш муж расстрелян, - с усмешкой сообщает дежурный стоящей перед окошечком женщине. - Что? Как? Когда? - Язык не слушается, горло сжимается, она хватается за перегородк:у. - Сегодня ночью расстрелян, - ясно, кажется. Проходите, не задерживайте. Женщина бьется в истерике. - Гони ее вон! .. - кричит солдату дежурный. Кое-кто всхлипывает. Чекист свирепеет. - Молчать вы там! Всех выгоню, передач не возьму!

18

Все притихают, трепетно ждут. Полуграмотный, он путает злится, кричит.

фамилии, не находит в списках, - Нет такого, выбыл! - Да куда же? Когда? - Справок я не даю. - Где узнать?

- Идите в комендатуру, к следователю ... Да проходите же, говорят вам! Чего стали? Передача вот, - швыряет он ме­ шок. - Дальше ... Конец февраля 1920-го. Тюрьма Особого Отдела забита. Передачи - раз в неделю. Они принимаются в помещении бывшего магазина. Места мало, и длинный хвост очереди пере­ дающих тянется по тротуару Большой Лубянки. Узлы, мешки, корзины. Внутри, на полу за прилавком, разложены «возвра­ ты». Четыре-пять чекистов под эгидой старшего, часто одного из помощников начальника внутренней тюрьмы, принимают и возвращают вещи. Немилосердно коверкая фамилии, они злятся и злобу свою срывают на безответных сдающих - ведь сдать надо во что бы то ни стало. На возврате есть записочка, написанная рукой заключенно­ го, ее не полагается видеть, чекист читает вам вслух, а вы всеми силами стараетесь заглянуть в нее - в ней ничего нет, кроме просьб о чае, сахаре... но почерк увидишь знакомый, - значит,

жив сегодня утром. Нет ни минуты покоя все длинные дни и ночи от передачи до передачи. Какое редкое счастье, когда записка по недосмотру попа­ дает вам в руки... - Не принимать, - громко кричит помощник. - Как же так, батющка? - растерянно спрашивает старая няня, принесшая передачу. - Да так-таки, не принимать! Сам отказался, - хорошо, мол, у нас кормят, - явно издеваясь и кому-то подмигивая, продолжает чекист. - А белье как же? - И белье тащи назад, в другой раз приноси, ладно, хватит с него, подумаешь, барин какой! .. А еды не носи, слышишь ты! - И чего носите, - победоносно нагло обводит он всех взором, - хорошо им у нас живется, всего вволю даем... Приход начальника тюрьмы прервал поток издевательств.

19

Очередь медленно потянулась дальше с привычными уже скачками, плачем и выкриками, когда кто-либо не находился в списках арестованных. - Нет и нет. - Справок не даем, в комендатуру и не суйтесь, убирайтесь скорее... Говорят вам, нет... Грубо гонят, суют вещи, спешат отделаться, грозят тут же арестовать и гонят, гонят с издевкой, с подмигиваниями: «Знаем, мол, где, да не скажем», « Ищи сама, тыкаЙся...» Пока, чтобы отвязаться, не бросит кто-либо, проходя: «Вышел в расход». Всё притуплялось в этом застенке, в душе всё замирало; у каждого был один вопрос: примут ли мое сегодня - ведь это почти что значило: жив ли еще?

Лубянка - Придите ко мне сегодня, - раздался по телефону голос следователя Агранова4 на мой вопрос о свидании. Это было далеко не первое приглашение, но свиданий он всё не давал. Легко сказать «придите», но не так-то легко было про­ никнуть в ту крепость, в какую обратился к весне 1920 года Особый Отдел ВЧк. В комендатуре, помещавшейся в одном из бывших магазинов дома

NQ 2 Страхового общества «Рос­

сия», по Большой Лубянке, приходилось добиваться пропуска к следователю. Обычно дежурные чекисты, сидевшие у трех окошечек деревянной перегородки, отвечали резким отказом. Надо было выждать, снова подойти и просить не о пропуске, а о телефонном запросе следователю, дать ли пропуск. - Меня вызвал следователь. - Мало вас тут ходит, не стану звонить. Распоряжений нет. Ждешь, не сменится ли чекист, или идешь к другому. - Позвоните, пожалуйста. Он вызвал меня. - Подождите. Времени здесь не жалели. Ждали часами и часто уходили, ничего не добившись. Порой у одного из окошек сидела смазливая блондинка.

И на этот раз за перегородкой мелькнула ее голова, по­ вязанная по лбу широкой, яркой лентой - тогдашняя мода чекисток.

20

БЫСТРО созрело решение. Риск велик, но впереди возмож­ ность свидания.

- Хотите билеты в театр? - Два билета и пачка папирос припасены заранее - все это HeдocтynHo не только простому смертному, но даже и мелкой чекистской сошке. На свете не без добрых людей, и в данном случае невозможное стало воз­ можны м - билеты у меня здесь, с собой. Она вздрогнула, глаза заблестели. - Тише, тише, - прошептала она и громко добавила, - вам к Агранову, сейчас спрошу. Позвонила. - Его нет, подождите, - а глаза блестят. Опять ждешь, но уже легче на душе. Блондинка чуть заметно кивает; подхожу - два мелко­ мелко сложенных билета в руке ... Она быстро накрывает их бумагой и пугливо оглядывается - вздох облегчения - со­ шло! Следят друг за другом все, даже сверху, с прилаженного над перегородкой балкончика вечно созерцают комендатуру два, а то и три чекиста. Барышня сама стала звонить, но изредка только, а то за­ метят - донесут. - Дать пропуск? Хорошо. Наконец-то пропуск в руках. Выхожу на улицу. В соседнем парадном, нарядном и чистом, два часовых и чекист, он вни­ мательно рассматривает пропуск. - Третий этаж налево. Канцелярия заставлена шкапами и столами, но каждый раз, как ни придешь, шкапы и столы расставлены по-новому. Несколько машинисток стУч ат на машинках. Эго царство секре­ тарши Агранова - Покровской, изящной, разодетой брюнетки с лакированными ногтями. Она любезно здоровается с вами и просит присесть, подождать... и, глядя на нее, трудно себе представить, что через ее холеные руки проходят смертные приговоры, много, много приговоров. Сижу У стены. Машинистки стучат, изредка перекидываясь словом по­ латышски, они стучат, стучат, и постепенно начинает казаться, что они выстукивают длинную вереницу имен жертв, предна­ значенных «в расход».

21

Рядом со мною дверь - « Кабинет Ягоды». Один раз сле­ дователь принимал меня в этом розовом, дамском кабинете с мягкой атласной мебелью, мехами и коврами... Дверь быстро распахивается. В сопровождении жены и караульного с ружьем торопливо выходит знакомый коопера­ тор - осунувшееся желтое лицо, красные, воспаленные глаза. На ходу он что-то спешно договаривает жене; Покровская подгоняет с милой улыбкой: «Да, да, присьшайте и бумагу, и чернила - все передадим, а теперь свиданье кончено, к сожа­ лению», -добавляет она сочувственно, ловко оттесняя жену; через секунду арестованный и солдат скрываются за дверью. «Что они С ними там делают, - вспомнились мне тут чьи-то слова. - Пытают, что ли? Почему у всех такой ужасный вид?» Напротив открылась дверь - на пороге стоял Агранов, невысокий брюнет с бабьим лицом и неприятным взглядом небольших карих глаз, часто насмешливо щурившихся. Мне всегда казалось, что своим насмешливо-презрительным взгля­ дом он дает вам понять, что что бы вы ни говорили, он на три аршина под вами видит. Велика была самоуверенность этого беспощадно-жестокого палача... - Войдите, вы ко мне? - Да. - Садитесь, - кислая мина, - вы о свидании? - Да. - Не могу дать. Следствие не закончено еще. - Когда же? - Позвоните через неделю, - встал, усмешка кривит губы. от вторника до вторника тянулись недели, месяцы... Разго­ вор, то личный, то по телефону, повторялся дословно тот же... Зачем? . Свиданья не давали и не давали... * * *

Солнечным майским днем вдвоем мы ждали, трепетно ждали привода «их» В баню. Сидя на травке под деревьями Екатерининского парка, против входа в бани, мы обе, простоволосые «мещанки», что-то шили И весело болтали - пришли погулять. Видно, роли удались нам, никто не обращал на нас внимания, мы же «весело» болтали, с ужасом думая, что «их» не поведут, что мы

22

оmиблись, не поняли пришедшего отгуда, из-за глухо й стены , полунамека . . . НО вот к баням с треском подкатила мотоци клетка, знакомая высокая фигура б ывшего унтера, ныне начальника Внутренней тюрьмы Попова, скрылась в подъезде . . . Тяжелый солдатский шаг в ногу - отряд вохры (внутренней х о раны) окружает здание б ань. Опять мелькает фигура Попова, мотоцикл етка быстро несется назад. Работа валится из рук. Напряженно всматриваемся туда, е гд « аню> должны появиться. Наконец - то ! . . Вдали, от Цветного бульвара показывается группа в плотном л ко ьце солдат. Идут по мостовой бледные, почти зеленые, - от бани до бани неделями сидят они в душных камерах, без свежего воздуха, не пользуясь про гулками. Некоторые с трудом волочат ноги , вытирают пот, пошатываются . Знакомых нет. Шествие замыкает старшой с поднятым наганом . Партия сворачивает за угол, в переулок, и скрывается в воротах б ань. В то же время в конце площади появляется вторая группа. Два-три знакомых лица . . . Кое-кто идет в валенках, в такую жару! Сапоги порой пропадали при передаче . . . ПартИи идут одна за другой; стража изощряется в том, чтобы не дать им увидать друг друга. Их много, много, и кажется , что ряд с м ертельно больных проходит перед вами, так землисты их изнуренные лица . . . Ведут по камерам , а камер больше сорока. Н ам видно, KalC на Самотечно й площади старшие издали подают друг другу знаки , чтобы уводимые, вымывшиеся, не встретились с вновь приводим ыми. Уже четыре часа, а тех, кого мы ждем, вс ё нет. Вот, как-то сторонкой , спешно, проводят одиночника: по желобку у тротуара идет он , низко склонив голову, один , впереди н адзирателя , по пятам шагающего за ним с наганом в поднятой руке и не сводя щего взгляда с его затылка . . . М ногих уже увели. М ы потеряли счет камерам , потеряли н адежду увидать своих . . . - Идут, идут, смотрите ! С Цветного бульвара на площадь выходила группа женщин под сильным конвоем. Нем ного впереди товарок виднеется рос­ лая знаком ая фи гура. Вс ё бл иже, ближе . Ее товарки увидали нас, машут, говорят е й что -то. Близорукая, она еще не видит. «Да, где 23

же?» - доносится до нас невольный возглас. Наконец увидала­ таки, машет, хочет что-то сказать. Солдаты забеспокоились: «Вы чего? Знакомые?» - «Да нет, мы таю>. Мы у самой мостовой. Проходят, украдкой кивая, улыбаясь. Солдаты упорно смотрят под ноги. «Скорее, гражданки» , - подгоняет старшой. Мы отходим. - Ну, вот и увидали ! Подождем - проводим ... Взялись за работу. - Вот они! Их быстро уводят; забыв предосторожности, бежим через пло щадь, наперерез. Догнали. Идем рядом. М ожно что -то сказать, спросить...

- у вас тут знакомые? - вдруг обернулся солдат.

-Нет. - Ну, так проходите, а то заберем, с ними нельзя разговаривать... Вот и кончилось так долго жданное свидание. Минутка, и ничего нет надолго, надолго. Еще холоднее и пустее становится на душе!

«Аи чное,. СВИАание Опять Бутырка. Зима 1920/21 г. В руках ордер на <<личное» свидание. М ного сил и времени пришлось затратить, чтобы добиться пометки «личное». Сторож у ворот пропускает во двор; в дверях тюрьмы нас останавливает какой-то чин и, про верив ордера, дает клочок бумажки с карандашной пометкой очереди, - без него не вы­ пустят. В небольшой передней, перед запертой дверью кабинета начальника тюрьмы столпилось десятка полтора счастливцев с «личнымИ». Ждем. Наконец появляется чекист и, отобрав у всех ордера и паспорта, исчезает. Долго тянется про верка. Все волнуются, никто не уверен , что свидание состоится - ведь и здесь царит полный произвол. Но вот выносят паспорта, раз­ дают, жестоко коверкая фамилии. - Идите на сборную. Длинное, мрачное помещение со сводами, толстые решетки на окнах; здесь холодно и сыро, всегда царит полумрак. Формальности еще не кончились: в узкой комнате, при­ легающей к сборной, сидят за столо м два субъекта, что -то

24

опрашивают, отмечают, «подождите» . Набрав «партию», они пос ьmают дежурного со списком заключенных, вызываемых на с видание. Здесь приходится долго ждать. Вызывают по 15-20 человек, и, когда их соберут там , по другую сторону сборной, дежурный начинает выкликать родс твенников. Через маленькую дверь вы попадаете опять на с борную, калитка решетки, отделяющей собственно тюрьму, п риотк рыта, дежурный впус кает вас, несколько ступе н е к, кор и дор и налево, сбившись кучкой, стоят «оню>, тревожно вглядываясь в лица входящих. - Проходите, проходите к столу, здесь нельзя, - подгоняют надзиратели, толпящиеся кругом. Личные свидания группами происходят в страшной «комнате душей» . Раньше здесь дейс­ твительно бьmи души, большевики же обратили ее в сборную для тех, кого везут на расстрел.. .

Вдол ь стены справа от входа лавки, перед н и м и узкие, длинные столы и опять л авки. Заключенным приказывают сесть у стены, посетители через стол против них - сесть рядом воспрещается. При входе надзиратели отбирают у вас передачу, ее просматривают, пока длится двадцатиминутное свидание. По диагонали, из угла в угол прохаживается за вашей спи­ ной один из помощников начальника тюрьмы, зорко следя за всеми... Всю дорогу, длинную-длинную твердишь себе то, что надо спросить, сказать, а вот сядешь за этот узкий стол, взглянешь на бледное, измученное лицо напротив - и всё забудешь, мучи­ тельно сознавая только, что время летит, что медлить нельзя. Говориш ь какие-то пустяки, бессильно стараясь поймать ускользающие мысли. Минуты бегут. Сейчас конец... невольн о Оглядываешься на шагающего за спиной помощника... Еще, еще м инутка... - Свидание кончено. Кто-то пытается доказать, что осталось еще две минуты. - Свидан ие конче н о ! - обры вает резкий голос. - Не задерживаЙтесь. - Д о будущей недели! И все же счастливыми чувствовали себя все, добившиеся Это го мален ького слова «личное» - без него не стол, а две частых решетки и часовой, шагающий между ними, разделяли бы нас.

25

* * *

Но далеко не всегда всё проходило гладко. В дни общих свиданий и передач в тюрьму приходилось проникать через маленький, грязны й , насквозь проплеванный домик, как-то вдвинутый снаружи в тюремную стену; через деревянную калитку в старом заборе м ы попадали с Добро­ слободской в это преддверие тюрьмы. В домишке царили свои п равила; в е р е н и ц ы родстве н н и ко в простаивал и там бесконечные очереди сперва за справкой о номере коридора и камеры (справка была обязательна для всех кажд ы й раз), потом для сдач и соответствующей надзирател ьнице своей п е р едачи. Всё это тол п ил о с ь в трех- ч етырех к о м н атах и коридор е , перегорожен н о м переборкой с окошками , куда и подавались передачи. Там , за перегородкой , была «святая святых» , туда не пускали и с руганью выталкивали всякого, кто дерзал приоткрыть заветную дверь из соседней комнаты.

А между тем каждый , имевший ордер на свидание , должен был попасть туда. Добиться этого было нелегко. Не успевали вы рта разинуть, приоткрывши дверь, как ее с яростью захлопывали перед вашим носом. - Убирайтесь, чего лезете! - грубо орала надзирательница. Вытолкнуть, швырнуть вещи, наорать - всё это как бы входило в обязанности тюремных мегер. Но у вас был ордер , пройти можно было только через этот коридор, и, конечно, вы своего добивались, выждав кого-либо помягкосердечнее. Попасть по ту сторону переборки , впрочем, еще не значило попасть в тюрьму; это бьm оди н из этапов... Здесь, в большой комнате царила и вершила судьбы всего и всех старшая надзирательница - «товарищ» Кривцова, мелко завитая барашком , с большими золотыми кольцами в ушах, с наглым выражением вульгарного лица, она всегда готова бьmа «покуражиться» . К счастью , и у нее бьmи свои слабости - коро­ бочка пудры , тот же билет в театр принимались благосклонно , и она начинала лебезить в надежде на новые подачки. Ордер, только что показавшейся ей подозрительн ы м , оказывался в порядке , она тут же по телефону запрашивала начальника и с любезной улыбкой про пускала вас в тюрьму. Это, конечно, совсем не избавляло от всё той же длинной процедуры в стенах самой тюрьмы ...

26

* * *

Как -то особенно тревожно гудел в тот зимний день малень­ кий доми шка, уже на улице чувствовал ось, что неспокойно за тюр ем ной стеной. Казалось, будто гудит вся тюрьма. - Передач не принимают, - растерянно передавали друг другу толп ившиеся на крыльце женщины. - Да почему же? - Голодовку, говорят, там объявили. - Голодовку? Кто? Почему? Никто ничего не знал толком. К окошечкам теснились, надеясь что-то узнать, но с той стороны никто не подходил . За перегородкой тоже царило смятение! Взволнованная , в пятнах Кривцова отдавала приказы , передаваемые ей по теле­ фо ну из кабинета начальника тюрьмы. - На 13-й не принимать! - Мок (мужской одиночный корпус) объявил голодовку. .. - Никому не принимать? - переспросила она в трубку. - Никому, слышите вы! - кри кнула она сбившимся в кучку вокруг нее надзирательницам. - И ЭТО , что принял и , вернуть сейчас же ! - Свидания? - взялась она снова за трубку. - Нет, свидания отменяются. Они там бунтуются , а им давай свидания! Тех поприжать, а этих, несчастных, ничего не понимающих родственн иков, припугнуть хорошенько - злорадством горели ее наглые глаза. - Расходись, расходись! - орали надзирательницы. - Передач не берем, свиданий нет! - Когда же приходить-то? - Что там творится? - Как быть? Где узнать? Тревожные вопросы оставались без ответа. Помещение спешили очистить, отделаться от докучных приставаниЙ. Вол­ не ние одних подвинчивало других... Каково-то им там теперь? Теперь, когда оборвалась единст­ в ен ная ниточка связи с внешним миром - передача. Тюрьма гудела, волновалась, и гул нескольких тысяч заклю­ ченных был слышен далеко за пределами тюремной стены ...

27

в комеНАатуре Г П У

6 июня 1922 г. начался процесс-монстр в Москве. Судят эсеров, взвалив на них массу преступлений против советской власти. Началу процесса предшествовал и аресты. Для верности заарестовали целый ряд с в идетелей, получивших уже повестки явиться в трибунал. Протесты ни к чему. - Вызваны свидетелем? - нахально говорит комиссар при аресте. - Ну, так что же , мы вас и от себя в трибунал доставим , не беспокойтесь... Опять внугренняя тюрьма Особого Orдела ныне Г ПУ. Опять передачи , попытки добиться свиданий. За эти годы все услож­ нилось. Передачи один раз в неделю по спискам разрешенного: одна простыня в месяц, одна рубашка, полотенце в неделю; ни носков, ни платков, ни наволок (наволочек.- Ред.) в списке не значится - закатывайся в еди нствен ную простын ю , шлепай босиком и сморкайся в кулак... Еда тоже по списку, по весу, по счету в самых нелепых комбинациях. К счастью , чекисты поленились выучить списки дозволенного , пересчитывать, пе­ ревешивать им лень. Сверять переданное раньше белье с вновь принесенным - совсем невмоготу. И раз-то в неделю принять и распотрошить передачи едва сил хватает. На протесты родс­ твенников, что при летней жаре невозможно передавать раз на всю неделю, начальник тюрьмы явился самолично и грозно заявил, что и этого много, что его подначальные изнемогают и решительно отказываются удвоить число передач. - В мешках нельзя, говорят вам! - орет чеки ст, швыряя передачу. - Тащи назад ! Смотрите на объявл е н и е , слепые, что ли? - Бумагу прочь! - Да в чем же носить? - В чем хочешь; а в мешках, корзинках или в бумаге не возьмем. Растерянная женщина начинает пороть мешок, белье , свертки с едой рассыпаются по прилавку. - Отойдите, мешаете , дома готовьте! - криком кричит чекист. - Салфетка? Нельзя ! Пори ш вы ! Знаем мы вас , всюду запихаете! Не перехитришь! - злорадно добавляет он.

28

Все с уетятс я - кто отрывает подшивку у салфеток, кто порет мешок, просят тряпку, чтобы заменить бу магу, - новое правило о способах упаковки передач, вернее, о запрешении п аковать во ч то бы то ни было, вышло сегодня - здесь не предуп реждают, - а передать надо, не голодать же им там неделю... Комендатура за два года выросла - теперь она занимает большое помешение Мальцевского магазина, выходящее на Лубянскую площадь. Внутри старая система окошечек в перегородке, тянущейся поперек всего магазина. Над ними номера, а над всеми крупный аншлаг: «справок не дают». Кто-то услужливо спрашивает: - Вам свидание? -Да. - Вон, к крайнему налево. Там всем один ответ: «Свиданий у нас нет». - Как нет, недавно было? - Не знаю, мы не даем. - Позвоните следователю. - Зачем это? О свидании? Сказано вам ясно - свиданий не дают... Стена стала выше, толще. Добиться ничего нельзя в этих окошечках. Отхожу к окну, присаживаюсь на лавку; надо при­ глядеться. За перегородкой новые типы - папиросы, билеты им не нужны, у самих довольно. Вот в среднем окошке бойко работают; сюда непрерывно подходят мужчины в штатском, женщины, что-то показыва­ ют, - сзади не видно, - что-то говорят очень тихо, всу нув голову в окошко и, получив, очевидно, пропуск, скрываютс я за дверью направо. Подхожу поближе: все они предъявляют какой­ то билет с фотографией, но что говорят, так и не слышно... Да это «Сотрудники» идут С докладами о своей работе... А вот в том окошке, где так решительно отказывают в свиданиях, что-то дают. Иду туда. Передо мной дама. - Значит, завтра? - спрашивает она. - Да, завтра часов в шесть. - Но как же я попаду? - Ваше дело - на ч альник тюрьмы выйдет, вы его и Ловите. 29

Таков порядок - надо поймать начальника при его выходе, сунуть ему, если он возьмет, ордер на свидание, тогда, может быть, и дадут. Но как добиться ордера? - Мне дал следователь, - робко, скороговоркой говорит дама и спешит к выходу, боясь за болтливость лишиться сви­ дания. Добиться следователя. Здесь не добьешься, как раньше, что ему позвонят: «Сле­ дователь вас не вызывал , мы сами не звоним». Стена и люди как камни . И м всё равн о . Нет, они хуже камней: когда в полном отчаянии кто-либо из посетительниц не вьщерживает и раздается рыданье, веселым блеском искрятся тогда глаза чекистов в окошечках . . . Ч асов около шести из внутренних «покоеВ» появляется начальник тюрьм ы , латыш Дукис , пал ач с искл ючительно жестоки м и , светло-серыми глазами . За ним свита . И здесь на протяжении нескольких шагов от внутренней двери до выхода его ловят те , кто часами томится в ожидании этого момента. Если он снизойдет, свидание, ордер на которое добыт с таким трудом , состоится , нет так нет, начинай все сначала, ордер дан только на сегодня. Произвол полный . . . Свидание дают тут же, сзади комендатуры, в одной из комнат канцелярии, свободной с шести часов . П олчаса. Рядом сидит чекист, внимательно прислушивается и готовый в любую минуту прервать разговор , показавшийся ему подозрительным . Перед вами измученное , прозрачно-бледное лицо . В ка­ мерах невыносимая духота - вентиляции нет, окна замазаны и забелены, форточка приоткрыта на 2-3 вершка, дальше решетка не пускает. Люди задыхаются, лишаются сна, издергиваются вконец, ведь и прогулок нет. Здесь, на свидани и , можно не­ много отдышаться . Нервы натянуты . Обвинение всё еще не предъявлено . Предусмотрительный закон дает двухмесячный срок для его предъявления. И как просто и нагло он обходится: обвинения нет, создать его не удается . Два месяца на исходе . . . «Вы свободны», - говорит дежурный помощник. Счастливец, наскоро собрав вещи , спешит домой, а ночью за ним являются , уверенные, что он никуда не исчез . . . И снова два месяца без обвинения ... Эти свидания пришибали, чувствовалось полное бессилие чем бы то ни было облегчить томительность заключеза

На мысль приходила голодовка. Но ведь била она только п о заключенным. Чекисты с цинизмом говаривали: Пусть подыхают, туда им и дорога! Голодовка - протест, но узнают ли там, за стеной? Мало ли народу безвестно пропало в каменном мешке! .. ния . . .

_

Ч екисты КеАРОВ

Весной 1919 года при Всероссийской Ч ека возник Особый Огдел, очень быстро далеко опередивший ее в своей кровавой работе. Во главе этого новоявленного детища Чека стоял доктор Кедров. За несколько недель до Пасхи пошли усиленные аресты, главны м образом среди военных - на них специализировался Особый Отдел. За арестованными потянулись в старую усадьбу их близкие. Пришлось и мне познакомиться с новым учреждением и с его владыкой. Принимал он не всех. Но если «дело», так или иначе сфаб ­ рикованное вокруг арестованного, его интересовало, близким давалась аудиенция. В узкой, глубокой, темноватой комнате с одним окном Кедров принял меня и учинил допрос. Доктор по riрофессии, с ын известного московского нота­ риуса, человек с хорошими средствами, он еще юношей увлекся большевизмом и теперь осуществлял его с наганом в руке перед окровавленной «стенкой». Высокий брюнет, с матовым темноватым цветом кожи, до­ вольно тонкими чертами интеллигентного лица, он сразу заставил меня насторожиться: так мертвенно смотрели на меня его карие глаза, лишенные всякого блеска, туCkЛые глаза, пристальный взгляд и что-то тревожное за ним. Если глаза - зеркало души, то в этом мутном зеркале отражалась душа нездоровая. Тяжелый, как бы свинцовый взгляд давил меня. Он сел боком к свету перед письменным столом, указав м н е на стул у стен ы. Лицо его в полутени, глаза неотступно следят за мной. 31

- Дело, вас интересует дело. Мы быстро в них разбираемся, не задерживаемся. Бывают ошибки, но редко. - Самодовольства хоть отбавляй. - Вот, - продолжал он, указывая мне на толстую папку, - это доклад, донос, если хотите, вы сами увидите, что всё известно. И, открыв папку, он стал читать где-то в середине насто ­ ящий гаденький донос с указанием дат каких-то собраний, перечислением участников, изложением того, что говорилось, И т. Д. Кедров увлекся чтением, очевидно черпая в этом мутном источнике все новые и новые улики. В особо удачных местах он взгляды вал на меня, и в темных глазах без блеска мелькало что-то зловещее. « Попались, не уЙДут», - казалось, говорило всё лиuо его, и жутко становилось за людей, жизнь которых была в руках этого маньяка. - Как видите, нам всё известно: человек писал всюду вхожий, свой, ему верили все они. Слушать донос человека, которому верили! .. На мой вопросительный взгляд он назвал фамилию... Глаза стали еще тусклее, холодом смерти повеяло из их пустоты... - Вся организация как на ладони, сами видите, - он прикрыл донос рукою. Ложь и вымысел явно переплетались тут с правдой, но ведь арестованных не всегда даже и спрашивают, их судьба решается заглазно этим человеком с тяжелым, тусклым взглядом. Как быть? Ч тение продолжалось. - Вот, - приостановился он, - даже в сентябре были собрания. - Но те, кто у вас перечислены, ни на каких собраниях в сентябре не были. - Как не бьmи? - Тяжелые веки медленно поднялись, в глазах угроза. - Не бьmи, потому что сидели тогда в Бутырке. - Чем вы это ДOK�Te? - Глаза смотрят в упор. - Я доказать не могу. Запросите тюрьму. - Посмотрим, я все узнаю, - опять что-то зловещее во взгляде. - А с этим, - он хлопнул по доносу, - мы еще пого­ ворим, - и такая угроза звучала в его « поговорим», что холодок прошел у меня по спине. Кедров встал. Тускло смотрели карие глаза. 32

- Невиновных мы отпускаем, не задерживаем, ну, а винов­ е от нас никуда не уйдут, - глаза сузились, лицо окаменело, ы н жестокое лицо будущего героя Холмогорских нуаяд5... Автор доноса не купил себе жизни, предав бывших товарищей их сво . Вытянув из него все, что хотел, измотав вконец, Кедров и его вывел в расход ... Одним больше - так было верней. Кедров был беспощаден. Менжински й

Москва дрожала от непрерывных взрывов; стекла лопались и со звоном сыпались на тротуары, стены домов пошатывались. В светлую высь майского неба один за другим взлетали белые пе­ нистые фонтаны; они клубились, как легкие облачка, ширились, переливаясь радугой, и медленно расползались, уступая место новым и новым фонтанам. То летели в небо Ходынские пороховые склады. Все население прилегающих к Ходынке районов в ужасе бежало, и скоро в центре города появились толпы с узлами и ребятами. Пестрым табором расположились они на бульварах. Сила некоторых взрывов бьша так велика, что казалось, вот­ вот не выдержит и ру хнет наш маленький домик. В городе бьшо тревожно; люди высыпали на улицу, беспокойно переговарива­ ясь. Кто-то сообщал, что Ходынка оцеплена, что ту да никого не пускают, что к погребам-то и не подступиться, так что все склады обречены. Чего-то все трепетно ждали, - новых разрушений, новых взрывов в других районах ... Ползли слухи о злоумышлен­ никах, о том, что большевики сами подожгли, что все неспроста, провокация... Многое передавалось с оглядкой, шепотом. Темневшее вечернее небо еще ярче переливалось все ми цветами радуги, выше вздымались огромными гейзерами клубы белого дыма при каждом новом взрыве. Жутко-величественное зрелище! Но мысли невольно неслись в каменный мешок О собого Отдела; как-то там переживается эта непонятная для них «бом­ бардировка » . Ночь прошла неспокоЙно. Толпы на улицах не расходились до рассвета. Тревожно-выжидательное настроение охватило город ... Н аутро мне было назначено явиться в О собый Отдел к Менжинскому6, тогда, в 20 году, возглавлявшему его. В недоб­ рый час приходилось идти туда, впрочем, «добрых» часов там зз

не знали. И все же день после взрывов бьш худшим из плохих... Уже на улице заметно бьшо необычное: дом снаружи бьш оцеплен солдатами вохры, но в комендатуру пускали, хотя там царило волнение, все как -то метались, переговаривались. Но все же мне довольно быстро выдали пропуск наверх к Менжинскому. - Подождите здесь, - сказал мне приведший меня чекист, указывая на стул в маленьком коридоре перед закрытой дверью, на матовом стекле которой еще сохранилась надпись со времени помещавшейся здесь гостиницы. «Кабинет управляющего» (или «директора» ) - гласила она. В полутемном коридоре никого не было, из-за закрытых дверей глухо доносились голоса, потом всё смолкло, там дальше раскрьшась невидимая дверь, кто-то подходил, взволнованно что-то договаривая. Дверь с матовым стеклом распахнулась - особа, по всей видимости сановная, проследовала по коридору, за ней на пороге остановился взъеро­ шенный брюнет в пенсне и вопросительно взглянул на меня. - Вы ко мне? Пожалуйста. Пропустив меня в свой кабинет, он сам еще остался за дверью, отдавая какие-то распоряжения как из-под земли вы­ росшим чекистам. Большой кабинет с зеркальными окнами на Л убянскую плошадь и на Большую Лубянку, прекрасная кожаная мебель, огромный белый медведь- ковер, раскинувшийся поперек комнаты, большой письменный стол, несколько телефонных аппаратов. На боковом круглом столике перед креслами стояли недопитые стаканы чая, сахар, лимон. - Вы позволите? - дико прозвучала светская любезность. М енжинский подошел к столику и взял стакан. - Целую ночь не спал, держусь только чаем, - пояснил он, указывая мне на стул около стола. Отпив чая, он уселся против меня за письменный стол, поправил пенсне . . . Лицо усталое, потемневшее от бессонницы, всклокоченные черные волосы, воспаленные глаза, маленькая бородка, усы. Лицо интеллигента. Только взгляд сверлящий, пристальный, без тени мягкости, человечности. Он заговорил, и полились привычные, уже много раз слышан­ ные, обвинения, сфабрикованные в недрах Особого Отдела. - Заговор... Шпионы Антанты... Предатели и т. Д . Провоцируя на реплики, стараясь сбить и запутать ловкими софизмами, он неотступно с мотрел в глаза. 34

И постепенно мне становилось ясно, что такой сыщик мо­ жет запугать незаметно, что он умеет очень мягко обволакивать паутиной своих речей... Лучще молчать, молчать. Невольно вспомнилась знакомая, которой здесь, в этом ка бинете, куда ее привели ночью из тюремной камеры, в течение нескольких часов светски любезный Менжинский с документами в руках доказывал неверность ее мужа и, доказав, издергав ее вконец, добилс я всех нужных ему показаниЙ ... Вспомнилась и другая - жена инженера, просившая все­ сильного чекиста отпустить ее с ребенком к мужу в Голландию. Мольбы не помогли. - Пусть он сюда к вам приедет - место ему найдется, весьма двусмысленно предложил он, - а вас - нет, вас мы не выпустим. И когда она, не вьщержав, разрыдалась, он только пожал плечами. - Вы плачете? С транно, из -за таких пуст яков. В эту дверь, - продолжал он, любезно провожа я ее к выходу, - в эту дверь немало женщин вышло на расстрел, я не видел их слез, они не плакали, - и он рас шаркался, открывая перед нею дверь. Молчать, молчать... Неотступно-пристальный взгляд. Вер­ но, удав, гипнотизируя добычу, с мотрит на нее таким взгл ядом, под ним, сверлящим, беспощадны м, замирает воля, и, чтобы избавиться от него, жертва бросается в открытую пасть... Зазвонил телефон. - Да, да, сейчас еду... Ну да, на Ходынку... Сейчас... Он встал. Аудиенция кончилась, оборвалась на полуслове. Ходынка, взрывы, опять враги, жертвы, море крови... Усталости как не бывало, все лицо стало жестким, что-то звериное блес­ нуло в глазах. Хищник почуял новую добычу... в «усаАьбе» Крыле н к .,.

Полдень жаркого июльского дня. Ворота отперты, об­ ширный двор безлюден. Несколько охотничьих собак, выбрав тенистые закоулки, крепко спят - жара морит. Парадное настежь. Вхожу в прохладные сени, скорее рос­ кошный современный вестибюль. Ни души. 35

Я в особняке Крьmенки 7, В одном из прекрасных барских

особняков, которых так много в прилегающих к центру пере­ улках Москв ы . Всемогущий обвинитель Верховного Трибунала комфортабельно устроился в Георгиевском переулке , комфор­ табельно и с барским размахом . Еще комната, и я попадаю в большую гостиную, ныне каби­ нет, заставленный гостиной мебелью . За огромным письменным столом против двери , под портретом Ленина, сам Крьmенко. Он приподнимает от бумаг заметно седеющую голову и жестом ука­ зывает мне на стул. Странное , хищно-жестокое лицо, жестокое благодаря выдающемуся подбородку и светлым , небольшим, стальным глазам . С такой челюстью, с такими глазами он , кажет­ ся, не колеблясь, закусит горло своей жертвы , закусит мертвой хваткой . Он вежлив и корректен , ироническая нотка звучит по­ рой в голосе, издеваются жестокие глаза: «Пришли-таки, меня не минуете» , как будто говорят они . Немного поломавшись, он соглашается дать свидание с мужем; не слушая, все время погля­ дывает в окно, в сад - мысли его куда-то уносятся , и нет ему до вас дела . . . Он встает, разговор окончен. Раскаленный двор . - Как Милка? Лучше ей? - раздается сзади озабоченный громкий голос . Крыленко на крыльце , нетерпеливо топает ногой. - Будто лучше , Николай Васильевич, - как из-под земли вырастает слуга в почтительной позе , без шапки . - Ты у меня смотри! - несется мне вслед грозный окрик. Спят собаки , спит вся усадьба, спит Георгиевский переулок. Через улицу, как господская контора, в другом , более скромном особняке - канцелярия Трибунала. Отсюда служащие бегают «к самому», сюда и он подчас является с криком и шумом . Сюда постоянно приходят просители и часами сидят в передней в ожидании «барина» . - Идет, сам идет! - возглашает кто-либо из челяди , увидав в окно начальство . Маленького роста, весь в сером, с огромным козырьком картуза, прикрывающим глаза, он входит быстро , как-то по­ рывисто. За ним, прихрамывая, едва поспевает рыжий сеттер с за­ бинтованной лапой . - Ждут вас тут, Николай Васильевич , - почтительно до­ кладывает служитель .

36

- А ты смотрел, как лапу перевязывали? - нагнувшись к собаке, перебивает «сам» . - Как же , смотрел; говорит, - скоро заживет, перелом у него. - Мне чтобы бьm здоров , ты отвечаешь! . . Н е глядя н а измученные лица вставших просителей , он быстро скрывается в канцелярии . - Пса жалеет, с псом , как с человеком, ну а с нами по-со­ бачьи , - тихо заключает один из них, другие жмутся и боязливо озираются. Суббота . Канцелярия усиленно готовится к большому про цессу, последний срок назначен на понедельник. Два раза откладывали - обвинитель пропадал на охоте - больше ждать не хотят. Особенно хлопочет помощник Крыленки , элегантный молодой человек, одетый с иголочки , вьmощенны й , прилизан­ ный, внешним видом вполне оправдывающий свою немецкую фамилию - Шён. Он готовит материал . Напротив, перед воротами барского особняка, большой открытый автомобиль. В него укладывают корзины с провизией, ружья. Прислуга так и носится по двору. Ведут собак. - Не утерпел-таки, идет. . . - бормочет кто-то из служащих. - Идет, идет! - все подтягиваются. В охотничьем костюме с ружьем и ягдташем через плечо, с тремя собаками на своре, в «контору» быстро вбегает «барин» . Собаки рвутся, он щелкает арапником . - Тубо, тубо! . . В понедельник вернусь . . . Шумно проносится о н п о канцелярии. Автомобиль гудит. Слышен кри к Крыленки . Высыпавшая к воротам проводить « барина» челядь бросается в дом , зовут, · кричат. Наконец машина поворачивает за угол - помещик отбыл на охоту. - Когда же он дело-то просмотрит?! - безнадежно разводит холеными руками великолепный Шён .

Мелкая сош ка Две женщины обслуживали нашу камеру летом 1 920 г. По очереди они раздавали хлеб - скверный зацветший черный хлеб , п охожий на гнилую замазку; изредка по кусочку сахара или по леден цу; в полдень и вечером приносили они « обед» ,

37

б ольшею частью состоявши й из како й -то бурды, на ржавых селедочных хвостах и головках или из сваренного на воде скверного пшена ; раз в неделю они ставили в камеру ведерко с водой и брос ал и грязную тряпку с приказом : « вымыть пол » . Их бьuю две - обе латышки . Одна большая, толстая блондин­ ка, подстриженная в кружок, с белесыми, маслеными волосам и и оловянными холодными глазами. Другая - шатенка среднего роста, с меньшей жестокостью в глазах и не такая грубая . П ервая, кроме того, раздавала пишу в « собашнике». Ни мало не трога­ ясь тем, что часто неожиданно арестованным и помещенным в «собашник» впредь до решения их участи, нечем есть жидкую пшенную кашу, она сердито покрикивала : « скорей сдавай посу­ ДУ» - И спешно отбирала только что розданные деревянные чашки у растерянно приспособлявшихся, как бы поесть, людей. М ногое знают в тюрьме . Как и почему доходят слухи до наглухо запертых и изолирован н ых камер - сказать трудно, но вс ё же многое просачивается и доходит. Кажется, что глухие каменные стены внутренней тюрьмы О со бого Отдела нашеп ­ тывают томящимся за ними узникам , лишенным права даже между со б ою переговариваться и наче, как шепотом . В наше й камере знали, знали наверно, что эта толстая , большая латышка с водянисто-светлыми глазами на злом, грубом лице - участница расстрелов, происходящих по ночам тут же под нами, в подвалах. И все как-то невольно сторонились ее, стараясь избегать даже самых необходимых вопросов. В прочем , она и сама не о б наруживала с клонности к разговорам , всем своим нагл ым видом давая нам почувствовать степень своего превосходства над нами. « О на сама расстреливает» , - шептались в камере, и неволь­ но глаза опускались на ее руки, державш ие п однос с ломтями хл е б а, - на них мерещились кровавые пятна . Сменявшая ее шатенка говорить тоже не говорила, но все же изредка брос ала нам слово-другое. Она не орала и не понукала . . . Как-то в жаркий воскресный послео б еденный час , когда вс ё кругом дрем ал о, и наша стража, за отсутствием начальст ­ ва, верно, похрапывал а, к нам в камеру тихо проскользнула латышка - на плече у нее сидел крошечны й котенок. - П усть побудет у вас , - протянула она нам маленького гостя, - если хотите, можно молочка дать, - и она выскольз­ нула за дверь. 38

Нашлось немного молока, налили в крышку жестянки . . . МЫ р адовались на него; когда он, еще нетвердо стоя на рас­ ползающихся лапках, жадно принялся лакать молоко . Уми­ ленно-ласковые глаза следили со всех сторон за крошечным зверьком - минутка радости вошла с ним в угрюмо-безнадежную тоску тюремной жизни . . . Внизу, во дворе звякнул ча йни к . Ч екистка скользнула в кам еру, ласково забрала котенка и бы с тро направилась к двери . - Я вам его еще принесу, - шепнула она на прощание . - А ведь и она, может быть, работает в подвале, - задумчиво прошептал кто-то , силясь , верно, уяснить себе не­ понятное . . . Звякал чайник, огромный медный чайник . Е го утром и днем обносил по камерам особо к нему приставленный чекист­ латыш, еще молодой и очень ти х и й. О н молча входил в камеру, ставил на пол чайник с давно остывшим кипятком и ждал, пока все « заварят » или отольют себе воду. Я вилась мечта « связать­ ся» через него со своими, сидящими тут же . Н ачали издалек а: что-то спросили , он ответил, потом выясн и ли, что он обходит всю тюрьму. Пр и учив его к безобидны м , кратким вопросам и , предложили ему к ак -то пайковый хлеб - взял . Д ня через два дали еще . О н стал стараться добраться до нашей камеры не с холодным «кипятком » . С неделю все ограничивалось с нашей стороны хлебом , с его - щедрым и предложениями « отлить » поболь ше из чайника . Казалось , почва готова . . . - В ы бываете в к амере . . . - нагнувшись над чайником , шепнули номер, - скажите . . . Он быстро схватил чайник, с непонятным страхом взглянул на лежавшую на нарах, приведенную в эту ночь новенькую и скрылся за дверью . С этого дня он не брал х леба , со страхом смотрел на нас , ожидая вопросов, и спешил убраться подобру-поздорову. « Н овенькая» не скрыла от н ас , что она жена чекиста , заса­ женного по ее же доносу в Ч ека . Видно, товарищи ее хорошо знали, за что она посажена и на что способна . С этого дня мы не слышали от них ни одного лишнего слова, ни разу больше не появился у нас котенок . Страх перед доносом сковал в них последние проблески человеческих чувств . 39

* * *

Три смены чекистов стерегли нас , три по три человека в каждой. Дежурство их длилось по 12 часов. Они сидели в удоб­ ных бархатных креслах у столика с телефоном, на площадке, от которой расходились три коридора; бесшумно подкрадывались они в войлочной обуви к дверям камер, бесшумно открывали «волчоК» , стараясь « накрыть» заключенных. Несмотря на все уравнивающую дисциплину, каждая смена имела свой облик. « Добрая» , «средняя» и « злая» . Старшой дав'ЧI тон , подручные равнялись по нему. Все бьшо строго предусмотрено свыше, и никто из них не мог ничего делать по-своему, и все же инди­ видуальность каждой смены отчетливо выявлялась. « Добрая» смена водила нас три раза в сутки в уборную . Без угроз и брани подходил к волчку старшой, если мы начинали стучать, вызывая его . Передачи, получавшиеся раз в неделю, легче осматривались этой сменой, и мы получали их много раньше. Ни крика, ни ругани от них мы не слышали, но и в разговоры они с нами не пускались. Когда на площадке у столика сидела эта смена, нам легче дышалось, нервы немного отдыхали . Какой -то « неустойчивостью» отличалась «средняя» смена: попросишь - сделают, но с ворчанием и протестом . При ней всё делалось дуром , система нарушалась, но мы всё же знали, что с ней м ы своего добьемся . - Кто стучал, граждане? - спрашивает в волчок хромой латыш, старшой. - Пора в уборную. - Днем не водим , - следует ответ. - Почему? Вчера водили. - То вчера, а сегодня - нет. Волчок закрывается. Через несколько минут дверь отпирают. - В уборную! И так всё. Раз как-то после передачи хромой вошел в нашу камеру, держа в руках несколько яиц. - Гражданка, - обратился он к одной из заключенных, ваш муж яиц не ест, прислал вам. - Спасибо.

Я соберу ему что- нибудь. Ведь вы передадите? 40

- Ч ерез часок зайду. Веселый у вас муж, гражданка, - ши­ роко улыбаясь, неожиданно заключил латыш. - Папиросок бы ем у. Уже шаркал он в коридоре хромой ногой, а мы всё еше слышали его смешок. Не устоял тупой латыш перед веселым балагуром, шуткой да прибауткой проведшим его, - под видом обмена нелюбимыми продуктами, он ухитрилс я в этой тюрьме вступить в переписку со своей женой. Опытный конспиратор, привыкший разбираться в людях, недаром выбрал он старшого неустойчивой «средней') смены... «Злая') смена, казалось, задалась целью отравлять и без того тягостное заключение ... В ее дежурство шли вечные придирки, волчок то и дело открывался. - Не смейте говорить. - Откуда книга? - Не подходите к форточке и т. д. Окрики варьировались, придирки не прекращались, дергая болезненно натянутые нервы. Точно издеваясь, эта смена то поднимала нас до б-ти часов утра и требовала, чтобы мы шли умываться, то до l l -т и не заглядывала к нам. - Не хотите?- вызывающе наступал старшой, подняв нас с петухами. - До обеда подождете! - свою угрозу он приводил в исполнение, несмотря на наши протесты. По ночам они поминут­ но зажигали в камере свет, заглядывая в волчок или же с шумом врываяСЬ, если им чудил ось, что не все в порядке. Ночи проходили мучительно, и только под утро иногда удавалось забыться. Передачи эта смена приносила поздно в совершенно растер­ занном виде; всё бывало раскрошено, разорвано и перемешано с клочками бумаги. Всё, что бьmо в их силах, делали они, чтобы заключение ста­ ло невыносимым, и ни разу за долгие дни пребывания в тюрьме мы не заметили в этих людях хоть искры человечности. * * *

Мы в «собашнике». За тонкой деревянной перегородкой возбужденные голоса. Трудно уловить слова - все говорят вместе, перебивая друг друга. То волнуется наш караул. - Спросим... 41

- Тише вы . . . - И что это с ним приключилось? Весь день в караульном помещении волнение . Нам на во­ просы не отвечают, но постепенно становится ясно, что попался кто-то из них же . - Ведут, ведут! - всё замолкает. Солдатский ровный шаг - в соседнее помещение кого-то вводят. Слышно, что его обступают, спрашивают, перебивая друг друга. Ответов не слышно совсем . Но вот в собашнике появ­ ляется начальник караула. Всё смолкает. - Как это тебя угораздило? - Да я что же , я ничего, - раздается неуверенны й , глуповатый голос, - как вошел это я на Курский вокзал , хвать-похвать, а бумаг-то и нету. Видно, обронил где по дороге , - растерянно заканчивает он . . . - Н а допрос , - кто-то вошел в караульное. - И чего пристают? - недоуменно бормочет тот же глуповатый голос, - я все им, как есть, начистоту, какой же еще допрос -то . . . Его проводят в о двор. Слышно, что караульный начальник задержался. Солдаты что-то спрашивают. - Бумаги шифрованные на юг с ним отправил и , - тихо , раздельно говорит начальник и , как-то странно растягивая , заканчивает, - потерял . . . - Зачем вернулся-то , убегал бы, дурень. - Вишь, он и не понимает, - доносятся урывками чьи-то слова. - Не погладят небось? - с опаской спрашивает кто-то . - Конец один - расстрел , - глухо говорит начальник. За перегородкой всё замирает.

в же н ско й ка мере О со б ого ОТА ела <...>

« НасеАка »

- Милости просим, мы ждали вас , так и подумали, что это вы , - приветливо-суетливо встретили меня две поднявшиеся

42

из - за стола женщины ; третья, Сl1Девшая в стороне, на нарах, только молча с недоумением приподняла голову. - Сюда, сюда, эти нары лучше, клопов нет, тюфяк мягче; туда головой , а то свет мешает, - так и сыпались советы . Особ енную заботливость проявляла невысокая , темная шатен ка с большой косой на макушке и колючим взглядом небольших карих глаз. Держалась она хозяйкой камеры. Дру­ гая - красивая , высокая с сильной проседью и иностранным акцентом - только поддакивала ей. Пыталась я было выяснить, почему меня знали и ждал и , но спешные вопросы и советы шатенки не давали ни на чем сосредоточиться. Очень нервная, она засыпала вопросами о том , что делается , что слышно, будет ли « дело», и , не давая ответить, снова сыпала вопросы, постоянно возврашаясь к « делу» , как-то объединяя в нем себя со мной. Такое чрезмерное забеганье за­ ставляло насторажи.ваться . Bl1ДHO, и она спохватИ'Лась; разговор перешел на бывших обитательниц камеры , в которой обе дамы, очевl1ДНО чем -то связанные, являлись старожилами. - Меня привезли из Петербурга, - заявила шатенка, громкое бьmо дело, много народу погибло, как я уцелела - не знаю. Принесли обед, разговор прервался. Надежда Владимиров­ на, шатенка, получила двойную порцию. - Мне передач никто не делает, вот и дали двойную , а то я очень ослабла. Вl1Дите , я и одета в казенное, - развела она руками , показывая свою бязевую косоворотку. П осле обеда она достала самодельные карты и начала рас­ кладывать пасьянс тут же на столе перед дверью с ее волчком , а рядом на стене красовались правила, строжайше запрещавшие карты и другие игры . - Не уди вляйтесь, не отберут, - с какой -то бравадой бросала она. Медленно тянутся том ительные послеобеденные час ы . Тюрьма, и всегда-то тихая , в это время совсем замирает. Чуткое ухо улавливает каждый шорох. Крадущиеся шаги в Kopl1Дope, голубой глаз припадает к волчку, осторожно поворачивается ключ - на цыпочках входит надзиратель. - Надежда Владим ировна, погадайте, есть минутка, они там задрыхли , - махнул он по направлению конца Kopl1Дopa, где дежурит смена.

43

- Ну, давай. Постой, ты на кого гадаешь? - как-то фами­ льярно-свысока обратилась она к надзирателю. - Забыли уж, Надежда Владимировна, - произнес он с укоризной , - на червонного валета. - Да вас тут всех спутаешь. Ну, смотри: дорога тебе, круп­ ные неприятности от короля треф . . . - Так и знал, подсидит он меня, а ехать домой надо, ох как надо . . . Вы мне и в тот раз верно подвели, спасибо вам , Надежда Владимировна. Ну, а еще что? Надежда Владимировна затягивала ответы, говорила много, витиевато, надзиратель млел и забывал, где он. Занятный сеанс бьm внезапно прерван раздавшимся во дворе бряцаньем огромного чайника. Бесшумно скрылся надзиратель, с грустью оборвав гаданье на самом интересном месте. - Вот болваны -то, - презрительно сказала Надежда Владимировна, - так и лезут, все верят! На ужин снова двойная порция. Странно что-то. Томительно длинен светлый июньский вечер. Красивая дама, обрусевшая француженка, моционит - сто раз быстрым шагом взад и вперед по длинной, узкой камере . Надежда Владимировна что-то рассказывает. Марья Ивановна, третья, всё время молчавшая женщина, тоскливо стоит у окна, силясь что-нибудь увидать в щель форточки. Медленно сгущаются сумерки. Камера начинает уклады­ ваться. Закрывшись с головой, отвернулась к стенке Мария Иванов­ на, нары которой стояли в ряд с нарами Надежды Владимировны. Пожилая красавица, сделав ночной туалет, быстро заснула. Надежда Владимировна нехотя подошла к нарам, развернула и откинула роскошное розовое атласное одеяло, сняла с головы привязанную косу, медленно разделась и улеглась. Фальшивая коса, какая-то фальшь и в этом одеяле. - Вы еще не спите? - Нет. - Вот я здесь больше полугода. Н ичего о сыновьях не знаю - живы , нет ли . . . Знаете , я спать не могу, нервы ; хочется мне про себя вам рассказать. Вы скажите, когда спать захочется. Хорошо? - Пожалуйста, - в тюрьме, как на поезде , случайные, мимолетные встречи часто располагают к откровенности. 44

Начала она сбивчиво, пытаясь что-то объяснить, прыгая с предмета на предмет, но все же из спутанного рассказа по­ сте пен но выяснилось, что она - врач , семью забросила, ув­ леченная любовью к молодому англичанину. Всё пошло вверх дн ом под налетевшей страстью. Он - молод, ей - далеко за сорок, чтобы пленить, захватить его , надо было показать себя ; она связалась с какой-то организацией, по ее словам чуть ли не руководила всем, упоенная ролью , вся под обаянием его одобрений, его похвал . Увлекаясь всё больше, втянула она в дело и двух взрослых сыновей своих. Очнулась только в мо­ мент ареста, когда осталась одна в одиночке. Взяли и дочку четырнадцатилетнюю, взяли и сыновей обоих. Дочку недели через две выпустили - она с отцом. Передачи на Гороховую носила . . . Сыновья . . . Рассказ до сих пор шел хоть и сбивчиво , н о уловить нить его было можно. Тут вдруг она привстала, точно кто толкнул ее. - Как меня обожали все товарищи по делу. Молились на меня, - с сильным надрывом кому-то громко доказывала она, хоть я и не думала возражать, - во мне видели спасение . . . А что я могла сделать? Просила, молила - разве упросишь? Ох, эта ночь, когда их взяли на расстрел . . . руки мне целовали , чуть не в землю кланялись, прощаясь - верили в меня! . . Почему и как могли они с ней прощаться , спросить было нельзя, - она уже ничего не слышала, ее обступили призраки , она скорее говорила с ними, то громко, то заглушенным шепо­ том. Жутко бьvю с ней. Какая-то глубокая трагедия чувствовал ась за этим полубредовым рассказом. Большим усилием взяв себя в руки, она опять обратилась ко мне. - Их всех расстреляли в ту ночь. Вывезли по железной дороге за город, в поле. Чуть брезжило, когда привели на мес­ то. Б ьшо холодно, мороз, а они полуодетые. Самих заставили рыть могилу. . . Говорила так, как будто бьша в эту ночь н а этом поле . . . а вопросов опять не слушала. - Сыновей оставили. Потом . . . не знаю . . . - изнеможенно опустилась на подушку. - « Вы как стена каменная , - опять привскочила, - вы наша опора, с вами и умирать не страшно . . . » Верили, верили, как в Бога ... А вот меня не расстреляли - почему, почему? . Не хотелось им умирать, много молодых, полных жизни. 45

Казалось, опять перед ней толпились призраки казнен­ Hыx' и старалась она заглушить, задавить в себе что-то черное , тяжелое. Мучительно было слушать, почти видеть в полутьме летней ночи ее галлюцинации; и только с бледным светом раннего утра опустилась мятущаяся женщина на подушку. - Теперь засну, - как -то тихо сказала она и закрыл ась с головой одеялом. * * *

- Всю ночь небось спать вам не дала? - спросила Мария Ивановна, когда стали вставать. - Сама-то теперь спать хоть до вечера будет. Мы не слушаем - привыкл и , ну, а чуть кто новы й , она и рада. Спать-то ночью совсем не может - совесть мучает. - Почему совесть? - Н е с проста же она цела-то осталась; мн огих небось оговорила, вот покою-то и нет, - ясно формулировала Мария Ивановна, простая, полуграмотная женщина, то , что смутно всю ночь шевелилось в душе. Жутка бьmа мысль, что ее, предавшую , водили смотреть казнь преданных! . . - Н а лицо-то ее посмотрите , и во сне е й нет покою. Действительно , лицо спящей было искривлено какой-то мучительной гримасой, но спала она крепко. - Да, да, она очень несчастна, - с искренним сострадани­ ем в голосе сказала француженка, стараясь смягчить резкость Марии Иванов н ы , - семья от нее отвер нулась, н и ч е го не пишут, не присылают, тоже узнали что-нибудь; на Гороховой снабжали ее всем. Позвали в уборную. Надежда Владимировна поднялась с трудом - « поспать не дадут» . Часов в одиннадцать обход начальника тюрьмы . - Как живете? - и , не дожидаясь ответа: - Заявления имеются? Надежда Владимировна подала сложенный лист, потребо­ вала папирос , еще бумаги каким -то странным, почти заигры­ вающим тоном , и о н , который ни от кого никаких требований не принимал , ответил ей: « Хорошо» , как будто ее требования бьm и в ПОРЯдке вещей.

И бумага, и папиросы скоро появились. 46

Она , посм еиваясь, говорила, что пользуется маленькими при­ вил е гиям и на правах давнишней « квартирантки» . - Вот И телефон в соседнюю камеру - знают, что есть, а не заделывают. Посмотрите, - сказала она, указывая на маленькую

дырку в стен е около окна, - теперь не с кем говорить, там пусто, а то ваши сидели, я со многими говорила. Полька одна там потом

бьmа , очень боялась чего-то, всё плакала, обрадовалась, когда я ее окликнула. Говорит, одной очень страшно, требуют от нее

им ен , грозят, она боится, что не вьщержит - скажет. Ну, днем поговорили, она как будто успокоилась, а ночью разбила круж­ ку, да и вскрьmа себе осколком артерию. Надзиратель в волчок

заметил, поднял тревогу, доктора вызвали, кровь остановили , ее, полумертвую, к нам, чтобы следили.

У нас она недолго оставалась,

через четыре дня увели, куда - не знаю, не говорят. А она всё твердила: если опять пугать будут, покончу с собой. * * *

Днем Надежду Владимировну вызвали «на допрос» . - Ну, теперь надолго , - сказала Мария Ивановна. - Да, часто ее допрашивают, - подтвердила француженка, - и пишет она много, всё бумаги подает, не знаю о чем . Жаль мне ее безмерно. Вот и я из-за нее сижу, сама не знаю за что , а сижу давно, с полгода уже. Бьm у меня большой друг в Петер­ бурге, часто приезжал ко мне. Раз прислал молодого человека с письмом, в котором просит приютить на одну ночь подателя. Переночевал , я даже имени не спросила. Потом другой , тре­ тий, раз какая-то дама, и всё я , глупая , ничего не подозреваю . . . Вернулась как-то и з гостей, а у меня обыск, арестовали , сюда привезли. Следователь по-французски допрашивает, хорошо говорит. « Вы таких-то знаете?» - «Нет» . - « Да как же , они у вас ночевали?» - « Нет, не знаю» . - « Короткая у вас память, ну, да мы вам поможем» , - и позвонил . Ввели какую-то жен­

щину. « Вы ее знаете?» - спрашивает меня . « Нет, никогда не видала» . - « Как не видали, - вмешалась женщина, - я же у вас ноче вала, из Петербурга от вашего друга приезжала» . - « Нет, не узнаю» .

Я плохо запоминаю лица и не обратила на нее тогда

внимания. « Может быть, вы и бьmи у меня - не помню» . Это И бьmа Надежда Владимировна. С тех пор и сижу с ней, да так, вер но, и буду сидеть - забрали у меня все бриллианты (я бывшая

47

артистка) , отдавать не хотят. Грозили расстрелять, говорят, шпи­ онка - не знаю. Друг мой оказался мерзавцем : они вдвоем с ней многое вьщали. Он тоже сюда привезен - нарочно подстроили, что я его на лестнице встретила. Подумайте , здесь, где никто не встречается. Он даже сказал мне « простите» - нет, его я простить не могу, прошла мимо, даже не взглянула. Она - не то; что я ей, бог с ней, ей и так нестерпимо, ну, а он другое дело - подвел меня так, как худший враг не подведет. Они друг друга топят, ненавидят. Но ее жаль, жаль, жизнью сыновей с ней играют. Долго еще рассказывала красавица, вспоминала подроб­ ности , долго отсутствовала Надежда Владимировна. Разнесли ужин, когда она наконец вернулась вся в слезах. - Мой петербургский следователь приехал , говорит, сы­ новья живы, а там он же говорил , что их уже нет. Боже мой, боже мой , пытка какая! Что им от меня еще надо?! Измучили, душу вымотали. Господи , когда же конец? - Она разрьщалась, уткнувшись в подушку. Мучительно прошел вечер в лихорадочном обсуждении всех за и против , в настойчивых требованиях от соседок опре­ деленного ответа - живы или нет ее дети. Наступила кошмарная ночь. Надежда Владимировна была еще возбужденнее, чем накануне, и если бы не совсем посторон­ нее нарушение обычного порядка, трудно было бы протянуть до утра с этой полупомешанной женщиной. Внезапно, среди ночи, когда в июне заря с зарей сходится и бывает почти темно, в тот момент, когда Надежда Владими­ ровна дошла в борьбе с призраками до какого-то исступления , в камеру донесся топот торопливых, мечущихся шагов нескольких человек. Женщины вскочили с нар и одна за другой прильнули к замочной скважине - положение камеры, замыкавшей коридор, делало эту скважину удобным и безопасным наблюдательным пунктом. В освещенном коридоре взволнованно бегали надзиратели, шмыгая в полуоткрытую дверь камеры, замыкавшей его с другого конца. Через несколько минут туда прошли доктор и фельдшер в белых халатах. Слышалась какая-то возня. Наконец дверь широко распахнулась, и из камеры вынесли мертвенно-бледную женщину с полураспущенными волосами и, неловко топчась, свернули в коридор, ведущий к лестнице. Только накануне днем эта женщина

48

впервые вступила сюда, поразив незримых свидетельниц проис­ шествия своим изысканно-элегантным обликом и костюмом. Началось взволнованное обсуждение события , заключи­ тельн ый момент которого наводил на самые страшные пред­ пол оже н ия: тотчас вслед за тем , как вынесли женщину, два отставших надзирателя , воровато озираясь, ш мыгнули назад в кам еру и скоро опять появились, усиленно жуя и запихивая что-то в карманы, - ясно бьшо, что обитательница камеры назад н е вернется и не потребует своих вещей . Вывод напрашивался сам: или она покончила с собой , или ее унесли туда, в подвал , откуда не возвращались. До утра просидели мы, стараясь найти разгадку ночной трагедии, пугливо прислушиваясь к мертвой тишине тюрьмы, пытаясь что-то выяснить, объяснить себе , чтобы отогнать мысли о том - последнем, страшном. * * *

- Что случилось ночью? - спросила Н адежда Владимировна, когда утром явился надзиратель. - Ничего. - Как ничего? Вы бегали, шумели, кого-то тащили. - Вам померещилось - ничего не было, - нагло взглянул он в ответ. Пришел начальника тюрьмы - к нему с тем же вопросом . - Да что вы, ничего не бьшо, только зря себя беспокоите , не спите . - Нет, я этого так не оставл ю , - горячилась Н адежда Владимировна, - спрошу у следователя , он должен сказать, обязан! Н о мы с Марией И вановной так и не узнал и , что ответил ей следователь, - за нами пришли:

«С вещами , живее» .

- Куда их? - приставала Надежда Владим ировна. - Тут недалеко. - Вас пере водят в другую камеру, - пояснила она его ответ, - возьмите с собой тюфяки, эти хоть хорошими стружками набиты , а то дадут черт знает что. Та же суетливая заботливость, как и при встрече. - Ну, до свиданья , как жаль, что вас переводят, авось опять вернут. . .

49

* * *

- Жаль-то жаль, а ведь сама бумагу подала , чтобы нас пере­ вели, я видела, сразу поняла, - говорила дорогой Мария Иванов­ на, - я ей надоела, видит - раскусила, что она за птица, ну и не хочет вместе сидеть. А с вас взятки гладки, ничего не выведала.

Я уже ее манеру-то за шесть недель выучила - даром что молчала, будто ничего не вижу, - как кто ей не по нраву, сейчас бумагу отписывает, и на другой день берут. У них это, верно, договорено. Ну, да Бог с ней, наседка, душу продала им, чертям, вот они и жарят ее на медленном огне . Так и пропадет совсем.

КалеЙАОСКОП Направо по коридору, мимо двух бархатных кресел и сто­ лика с телефоном - места дежурной смены , еще и еще направо в какой-то тупик, - остановились перед дверью , из-за которой несся громкий, нестройный гомон. Замок щелкнул, всё замерло; посреди камеры , обхватив друг друга за талию руками , застыли в каком-то диком па две пожилые растрепанные толстухи . - Расшумелись, гражданки! - укоризненно-добродушно заметил дежурны й , в этот день дежурила « добрая» смена. - Вот товарок вам еще привел . После привилегированной камеры « наседки » казалось, что м ы попали в другую тюрьму. Духота, зловоние неопрятных, немытых тел , отсутствие чего-либо, кроме нар и стола, соору­ женного из тех же нар на козлах повыше, теснота, а главное , шумное веселье , прерванное нашим появление м , - всё это было так непохоже на прежнюю камеру. Женщины окружили дежурного и посыпались самые нелепые вопросы . - Когда ж е м е ня освободят, голубчик? - тараторила одна. - П опросите , чтобы следователь вызвал , - наступала другая. - Дадут ли мне когда-нибудь белье? - теребила его третья. Чекист поскорее удалился, предоставив новеньким устра­ иваться по своему усмотрению. Мария Ивановна мигом смекнула, что на пустовавших в углу нарах нам легче будет обособиться , - хоть угол-то будет свой. Мы стали устраиваться под назойливыми взглЯдами ок­ ружающих, которым не терпелось вступить скорее в беседу.

50

В прочем , беседа так и не наладилась. Говорить не хотелось. П отеряв надежду что-либо узнать от нас , одна из толстух уселась на нар ы Марии Ивановны . - Что я вас хочу спросить . . . Этого оказалось вполне достаточно, чтобы разогнать всю ком панию. - Ну, Любовь Семеновна, опять за свое - тоска какая! - Нет, что вы право , душечка, я ведь только спрошу. Как вы думаете , - повернулась она к соседке , - не могут меня расстрелять? - За что?

- Я бутылки в окно выбросила. Со страху, как ввалились к нам ночью , так я все за окно, на двор , и вино, и спирт, и коньяк - всё побил ось, - с сожалением вздохнула она, - а меня как схватят сзади : « Вы что ТУТ, мадам , делаете?», так ноги у меня и подкосились . . . - Нет, в ы е е н е слушайте , всё это пустяки . Вот мне - куда хуже , - вмешалась ее партнерша по танцу, - я самого комиссара выругала. И откуда что взялось, теперь даже поджилки дрожат, как вспомню, чего я только ни наговорила . . . Я честным трудом живу, я зубной врач , чего лезут? . - Она начинала входить в азарт, вспоминая непрошеных гостей. Странное впечатление производил а эта женшина, зубной врач, явно пренебрегавшая всеми правилам и гигиены. - Выпустят вас , ну чего вы обе ко всем пристаете, - свысока отозвалась со своих нар молодая девушка нахального вида. - Ну кому вы такие нужны, - презрительно пояснила она.

- Ах, душечка, не говорите , сглазите , - бросились к ней обе , - вы вот всё над нами смеетесь, а лучше бы погадали нам , Зоечка. Началось гаданье. Зоечка явно командовала этими потерявшими голову дама­ ми. Поверив обычному заявлению чекистов, что их везут только допросить и тотчас же отпустят, они почему-то решили ехать в халатах, и теперь их почти в равной мере смушали вопросы : не подлежат ли о н и расстрелу и как им идти по улицам домой в одних халатах и ночных шлепанцах на босу ногу. Зое нравилось пугать и издеваться над ними ; сама она бра­ вировала, вечно напевая какие-то скабрезные куплеты, и только изредка прорывался страх, но все же до вызова к следователю

51

она крепилась, только, вернувшись с допроса, не вьщержала и рассказала весьма грязную историю закулисного быта советского учреждения , Уде она служила личным секретарем заведующего . Вся администрация была арестована за злоупотребления , и заведующий впутал ее, мстя за отказ в его любовных притяза­ ниях; теперь он продолжал топить ее, но и она не оставалась в долгу. Арестованная на службе , она тоже сидела без всего . На Зое бьшо хоть платье, но, увы , под ним одни лохмотья , вместо рубашки. Долго взывала она к начальнику тюрьмы о белье , и вот раз как-то днем в камеру шумно ввалился матрос со сверт­ ком в руках. - Так ведь тут же бабы! - возопил он, изумленно озира­ ясь. - А я рубаху и кальсоны принес . . . - Это мне! - с радостью воскликнула Зоя . - Лучше хоть такое . - И , схватив белье , быстро начала облачаться. Было в ней что-то физически-отталкивающее , и не даром многие сторонились ее, - она тщательно скрывала свои гно­ ящиеся язвы, но скрыть их было мудрено. Ее скоро вызвали для дал ьнейшего следования по тюрьмам , и все облегченно вздохнули. Вслед за ней были вы пущены на свободу обе толстухи, шумно удалившиеся , шлепая туфлями, охая и взвизгивая от радости . Бойким местом была эта камера. Дня , вернее ночи , не проходило без привода или увода. Слезы приводимых, просьбы и поручения уходящих - всё сливалось в какой - то пестрый калеЙдОСКОП. Лица мелькали и уходили , открывалась трагичная страничка жизни человека, которого никогда больше не увидишь и никогда не узнаешь, что сталось с ним или с тем и , за кого он страдает. Горем тут делились легко, просили совета, помощи. Но бьшо в камере и основное ядро несменных, они стара­ лись наладить свою жизнь, иначе трудно бьшо вьщержать в этой толчее. Они читали, не считаясь с запрещением, работали, делали гимнастику, « гуляли» , т. е. влезали на подоконник подышать у чуть приоткрытой из-за решетки форточки; ввиду строжайшего запрета делал ось это обычно рано утром , когда начальство спало. В эту внешне налаженную жизнь постоянных обитательниц еженощно врывалось чье-то горе, чья-то трагедия - шумная или тихая, но почти всегда со слезами и редко, очень редко со смехом.

52

Таким смехом наполнилась камера, когда однажды порог ее переступило весьма своеобразное существо. Она вошла легкой походкой , полупрезрительно ПРИшУРив чугь подведенные глаза, осмотрела камеру, пока горела лампочка, и присела у стола на пустые нары, положив перед собой изящный ручной сак. Села и расс м еялась. Во всей фигуре ее, в лице , стриженых кудряшках, в костюме бьmо что-то вызывающе-подчеркнугое. Говорить она не хотела и только бросила среди смешков: « Вот куда попала, не случалось еще , не думала, не гадала!» Так и сидела, презри­ тельная, веселая, а утром неожиданное: - Ванюша, ты еще здесь? - пришедшему звать в уборную дежурному. Он осклабился : - Всё здесь, а вы опять к нам? Она что-то буркнула и отказалась идти , пользуясь какой-то привилегией , так как оставаться в камере не разрешал ось. - Свердлова, на допрос! Все переглянулись. Она тряхнула кудряшками, оправила надетое с утра яркое шелковое кимоно, извлеченное из сака, и вышла. Камера недоумевала. Вернулась она скоро и, как бы отмякнув, обратилась ко всем желающим слушать. - Вас удивило, что с такой фамилией я здесь? Ну да, я р одственница того самого и им сочувствую , а вот попалась, н очевала у знакомого, - она обвела всех прищуренным взгля­ дом , - а он, оказывается, белогвардейский офицер, меня вы­ пустят - обещали сегодня . Почем я знаю, кто он! Объяснить свой загадочный разговор с « Ванюшей» она не сочла нужным и принялась старательно укладывать кимоно и дру­ гие принадлежности ночного туалета, очевидно сопровождавшие ее на любовное свидание , столь грустно закончившееся. Легче вздохнулось, когда ее увели. Тихо , на вид спокойн о , вошла в камеру на следующую ночь молодая, среднего роста женщина, одетая в простое серое платье. Губы ее бьmи плотно сжаты , глубокая складка залегла меж бровей. Не спеша устроилась на указанном месте , заплела на ночь длинную косу, а когда свет погас , гибко опустилась на колени и погрузилась в долгую молитву; вся фигура, смутно белевшая в предутреннем сумраке , выражала горячую мольбу.

53

Молилась она до света, потом безшумно скользнула на нары и повернулась к стене. Утром, приглядевшись к соседкам , она без слез, без выкриков рассказала нам , что тревожит ее участь мужа, - они литовцы, визы им не давали, пошли домой через границу, их арестовал и , привезли сюда, говорят - шпион ы . Пока бьши вместе, легче бьшо, а вот вчера тут разлучили. Что­ то будет? Шли к родителям , повидаться. А теперь? Вся м ысль о муже , вся тревога за него , о себе - ни слова. И ночью, когда камера засыпает, опять горячая молитва. Вызвали ее на допрос . Еще глубже залегла складка меж бровей , еще плотнее сжались губы. Она не скажет, не скажет, если и знает что-то. - Грозил следователь, говорит, если промолчу, расстрел и ему, и мне, - только и сказала, вернувшись. Два раза вызывали к следователю . Три ночи молилась. На четвертый день увели. Как-то узналось потом, что попала она в Бутырки , в строгую изоляцию. А что дальше? Что с мужем ? Стараясь никого не разбудить, в камере появилась как -то ночью маленькая женщина со светлыми глазами и волосами в темном платье и белой косынке. Она присела на край нар и беззвучно заплакала. - О чем вы? Здесь всем плохо.

- Я не о себе, не думайте , я о братце . - О вашем брате? - Нет, о брате. Мы трезвенники 8 . Нас всех вчера ночью с ним забрали. Мы вместе молились, так всех сюда и привезли, в собашнике сутки держали

-

да там лучше, там мы вместе бьUIИ, ведь

братец без нас пропадет, он как дитё малое, ничего не умеет. - Люди помогут, не плачьте. - Это я так, больше от усталости , знаю, что люди помогут, только бы потом всем одно решение , чтобы вместе быть. Мы за веру пострадать готовы . До утра рассказывала она о трезвенниках, об их учении , работе , восторженно говорила о братце . Утром ее увели . . . Как -то ночью , шумно протестуя против чего-то, в камеру вошла средних лет женщина в форме сестры с красным крес­ том на фартуке в сопровождении огромного багажа, который едва тащил солдат. Не стесняясь ночным временем , она громко обратилась к нам :

54

- и зачем таскают взад и вперед , довольно уж здесь наси ­ дел ась, теп ерь полгода в Бутырке была, старостой на женском отдел ени и. Зачем сдернули? Что им надо? Он а негодовала, но какой -то фальшью звучали взрывы не годования. П о чему-то в камерах почти всегда безошибочно чуют опаСfЮСТЬ, инстинктивно сторонятся тех, кто не внушает до­ верия . Что-то спасает. Может быть, едва уловимые интонации админи страции , может быть, чрезмерная наигранность самого субъекта, но «наседка>} едва ли не всегда узнается .

И в данном случае ни красный крест и форма сестр ы , н и громкое имя генерала-мужа - о н а поспешно предупредила, что шесть лет как разошлась с ним, - ни повесть о проводах из Бутырок и пети ции об оставлении там горячо любимой старостихи - ничто не изгладило первого впечатления, и все подтянулись, насторожились - не на нас ли предстоит ей работа? Или и она пройдет дальше, как многие другие?

И она съежилась, замолкла, почувствовав неприязнь, сту­ шевалась, стараясь быть приятной и незаметной . Но и для нее эта камера бьша только этапом , через день ее со всем « домком>} куда то перевели . . . Шло гонение н а поляков. Взрывы пороховых складов на Ходынке связывались с работой польских « шпионов>}. В Хлебном переулке при обыске в квартире поляка бьш убит комиссар , и убийца, пользуясь смятением , успел скрыться через кухонное окно. Шли массовые аресты . В камере появились польки . Однажды под вечер из коридора донесся громкий женский плач , и в камеру ввели молодую женщину, что-то сквозь слезы усиленно доказывавшую дежурному. Не успел он запереть дверь, как она бросилась к новым товаркам. - Слушать не хотят, а выслушали бы - отпустили , навер­ но, - захлебываясь слезами и сильно жестикулируя, говорила она, то присаживаясь на чьи-либо нары, то бегая по камере , - к доктору лечиться пришла, а у него засада, я сразу даже не поняла, как мне солдат отворил: « Пожалуйте!>} « Здесь доктор?>} - спра­ ш иваю. « Пожалуйте , пожалуйте!>} Вошла, а там такие же , как я , сидят. Старуха одна с девочкой плачет, разливается, дома внучат оставила, заперла, а тут второй день сидит. Забыв о себе , она с тою же горячностью стала говорить о старухе и ребенке , как молила за них.

55

- Да нет, разве их умолишь, им что, пусть дети дохнут. Два дня сидели еще. Прислуга моя прибежала, дома испугались. Ее тоже забрали. Потом всех сюда потащили и давай в разные каме­ ры совать. Ох, я несчастная, - и она опять громко расплакалась. К вечеру успокоилась немного , но охала и причитала всё время ,

уверенная , что многих, взятых в этой квартире , расстреляют. - Нет ли у вас бумаги? - среди самых мрачных рассуж­ дений обратилась она к соседкам. - Мне всю голову на ночь в папильотки завить надо, иначе не могу. В собашнике бумаги ни у кого не было, так я ревела с горя. Бумага нашлась. Закрутив всю голову в папильотки , она развеселилась и всю ночь проспала крепким сном, хоть и уверяла утром , что от страш ных мыслей глаз не сомкнула. После ее увода, как бы на смену ей, привели к нам малень­ кую , всю серую фигурку. Бьшо это ночью . Безшумно присела она на краешек нар и не шелохнулась до самого утра. Такие бывали редко: совсем безграмотная , ничего не понимающая , она бьша арестована заодно с поляком-братом, у которого вела хозяйство . Глубоко проникнутая предрассудком темных людей: запасешься в тюрьму необходимым - долго просидишь, она абсолютно ничего не взяла собой и , застряв в этой проходной камере , очень скоро превратилась в рассадник паразитов. При­ шлось учить ее мыться, стирать при умывании единственную рубаху в очередь с кофтой, причесываться кем-то оставленным огромным гребнем. Она томилась полным бездельем и целыми днями сидела, уставившись в одну точку, нагоняя на всех тоску своим безнадежны м видом . П олная пассивность - даже за шитье не бралась, хоть ей и предлагали дать необходимое . «Не разумею» , - обычно отвечала она, равнодушно взирая на всё растущие дыры своей кофты. Казалось, о ней забьши совсем, сунув ее в эту камеру, - ни разу не вызывали на допрос , ни разу ей не бьшо передачи. По очень редки м , отрывистым, почти бессвязным словам можно бьшо догадаться , что в душе ее нарастает чувство ужа­ са, ужаса перед этим местом, где всех расстреливают, как она слышала еще на воле. - Уж один бы конец! К стенке , - вдруг вырывалось у нее , и она как-то тупо не слушала соседок. Что она - обреченная , в этом одном она бьша твердо уверена. Она не плакала, но тяжко вздыхала и часто стонала во сне.

56

и только в минуту увода по ее серому, тупому лицу про­ л ше луч жизни . Дежурный , вопреки строжайшему запрету, вы звав ее « с вещами» и заметив, вероятно , тот смертельный ужас , который охватил ее, смягчился. « В Бутырку, там лучше будет» , - тихо бросил он. Слова эти были живой водой , для темн ого существа - Бутырки , что-то понятное, старое , - и она бы СТРО двинул ась за ним, весело кивая остаюшимся . . . В неурочный утренний час послышались шаги в коридоре. - К нам ведут, - насторожился кто-то . - Нет, кого утром поведут! Дверь отворилась. Сам начальник тюрьм ы , помощник и дежурны й торжественно ввели высокую м олодую девушку в форме сестры , всю в слезах. - Неужели нельзя вместе с сестрой? - всхлипывая , спра­ шивала она начальника. - Нет, нельзя, устраивайтесь здесь, сестра. Цветущая, здоровая , она, беспомощно обливаясь слезами, пыталась сдержаться, но это е й плохо удавалось. - Мне самой стыд н о , - бормотал а она, заглушая р ы ­ данья , - это так, ничего , сейчас ПРОЙдет.

-

И опять потоки

слез. Ее уговорили прилечь, дали холодного чая . Она стала ус­ покаиваться. - Хорошо, что сестра не видит, она младшая, уверена, что я сильная. Трудно мне опомниться. Сегодня днем мы должны были ехать в Ригу, к родным. Три года не видались. Едва получили пр о пуск, разрешение, помог эйдук9 • Мы У него в Пленбеже l О сл ужили по эвакуации пленных. С санитарными поездами ездили . До границы отвозили немцев, назад - своих. Вчера передал он нам разрешение. И, знаете , только сейчас приходит в голову, почему он так добивался часа нашего отъезда, почему настаивал, чтобы утром мы были дома, говорил, что, может быть, еще что-нибудь понадобится . А мы-то всему верили. И какой о бы ск! Все перевернул и , все вспороли, полы ломали. Письма взяли, хоть в них и ничего нет. Наконец говорят: « Поедемте С нам И» . Куда, спрашиваем. « Надо еще кое-что выяснить» . Хозяй­ ка уговорила нас взять все необходимое. А теперь сидеть . . . - и вдруг опять потоки слез. Чтобы отвлечь от тяжелых мыслей, стали мы ее расспра­ ш ивать о работе на фронте , о войне .

57

Обе сестры, баронессы , фрейлины царицы , отдались все­ цело уходу за ранеными , и когда семья их после большевицкого переворота бежала из России, они остались на работе. Теперь работы становилось все меньше, а придирок больше и больше. Они решили ехать к свои м , ехать легально, чтобы можно бьmо потом вернуться . Рассказывая , она понемногу успокоилась. А к вечеру ей посчастливилось. Заглянув в щель форточки , она в такой же щели напротив увидела сестру свою - радость бьmа великая . - Ну, теперь у меня гора с плеч свaiIилась, - говорила она, вся сияя , - буду видеть, буду знать, что здорова, жива она. Никто не решился сказать ей, что редко кто задерживается в этой камере больше одного-двух дней. Но ей повезло - она осталась надолго , и камера, бывшая проклятием для других, бьmа ее счастьем. Она жила от утра до вечера, когда могла почти без риска на минутку повидаться с сестрой , послать ей нежный поцелуй и по-матерински пере­ крестить ее. Через месяц их вместе перевели в Бутырки и только через полгода сестер прямо из тюрьмы отвезли на вокзал для следо­ вания в Ригу. Обвинения им так никакого и не предъявили. * * *

1 4 июля. В тюрьме непривычное движение. Но не взятие Бастилии празднует тюрьма, у нее свои праздники . Сегодня день бани - день единственной за месяц прогулки, единственного выхода за пределы тюрьмы . Как это ни странн о , в тюрьме не было бан и , и мыться водили с Лубянки на Самотеку. Какая радость! Как только захл опали двери, как только обитательницы камеры убедились в щелку, что арестованных выводят во двор с тюфяками , они уже приготовились, хоть и не знал и , дойдет ли до нас очередь сегодня - в баню водили два-три дня подряд. Часа в два явился начальник тюрьмы. Он сам распоряжался сложным делом. Задача бьmа нелегкая: всех сводить, но так, чтобы две камеры по пути не встретились. Маршруты менялись; м ножество переулков облегчало задачу. - Готовы? - Забирайте тюфяки.

58

С трудом таща набитые стружками мешки , двинулась ка­ мера вниз, во двор. - Разложите. Для дезинфекции тюфяки раскладывались на п ьшьном дв оре до возвращения их владельцев из бани. - Кто хочет вести женщин? - обратился начальник к страже. Несколько человек вьщвинулось вперед во главе с одним из сносных старших. Кольцом штыков окружили нас, впереди старшой с нага­ ном

в руке. Ворота отворились. Улица, шум, свет, люди - голова кру­

жится с непривычки , воздух пьянит, ноги неуверенно шагают по мостовой . Шли радостно. Прохожие с недоумением оглядывались н а сияющие лица женщин под конвое м . М ы же ничего не замечали , впивая солнечный свет и зелень редких, жалких деревьев. Н а спуске к Трубной площади неожиданная остановка. Навстречу поднималась такая же партия , и воздух огласился отборной руганью встретившихся команд. Встреча с останов­ кой дала возможность увидать кое- кого из знакомых. Но уже старшой торопил . В бане каждой камере отводился номер, стража ждала за дверью , все здание бьшо оцеплено солдатами . Как быстро, незаметно прошло время! Опять камера, забе­ ленные окна, щель форточки и нестерпимая духота!

Га ля Пронзительн ы й , полный муки женский крик прорезал м ертвую тишину двора, ворвался в душную камеру и сразу оборвался. Все замерли, настороженно прислушиваясь. Прошла минута, другая - тот же крик, но дальше, слабее , заглушеннее. Камера заволновалась; заговорили как-то разом, кто-то вскочил на подоконник, ища ответа, разгадки там , в этой крохотной щели между чуть приоткрытой форточкой и решеткой, там , на мален ьком внутреннем дворике , внизу. Но дворик молчал, сжа­ тый меж каменных стен тюрьмы и казармы тех, что сторожили тюрьму. Понемногу успокоились.

59

Душный июльский вечер бьm томителен за выбеленными окнами; камера тоскливо ждала ночной прохлады . Только ночью можно было хоть немного вздохнуть. - Небось опять спать не дадут, опять приведут; что ни ночь все к нам , - ворчала чекистка, укладыв�сь на свои нары. Никто не отозвался . Мы отвечали ей только на прямые вопрос ы , невольно сторонясь ее с того момента, как, попав неожиданно в тюремную камеру, она, полная ярости , злобы , наговорила лишнего, рассказала, что муж ее чекист, что из ревности она донесла на него . - Теперь-то я понимаю, это он упек меня , - с ненавистью бросала она, - пришла к нему сегодня . . . Там можно , - как бы отмахнулась от чьего-то возгласа « куда пришли?» - он дальше по Лубянке, в монастыре сидит, под окна пускают. . . Пришла, а он посмеивается : всё еще гуляешь. Мне-то , дуре , невдомек. Ну, да он у меня еще попляшет. Из насыщенных желчью и ядом выкриков выступала та­ кая определенная фигура, такое лишенное всяких моральных

основ существо, что делалось жутко , и с первой же ночи ее водворения в камере все гадливо сторонились этой черн о й , худой , подвижной ж е н щ и н ы с глубоко запавши м и , злы ми , безпокойными глазами . Сумерки сгущались. Света не полагал ось: темно - с п и . Н о п о мере наступления темноты просыпался соседний корпус - ка­ зарма. То ТУТ, то там перекликались голоса, сперва отрывисто , робко, потом все громче, боЙчее. Заиграла гармоника. Слышно бьmо, как одно за другим открываются окна, окликают женские голоса - это латышки-чекистки любезничают с солдатами. Ночь. Тюрьме положено спать, а на дворике идет пьяный разгул , крики , гомон , женский визг, топот и всё покрывающие звуки бесшабашной плясовой на нескольких гармониях. Где уж тут спать. Небо в щели форточки начинает светлеть; затихает, замирает гомон внизу; скорее забыться , заснуть . . . Топот над головами , топот тяжелых солдатских сапог там наверху, в кабинете начальника тюрьмы . - В о т увидите , сейчас приведут, - шепчет неугомонная чекистка. - Да почему к нам , может быть, мужчина, - протестует кто-то .

60

Н О все уже насторожились. Топот наверху затихает; ми­ нута, другая , шаги в коридоре , щелкает выключатель, ярко всп ыхивает лампочка, поворачивается в замке ключ. Что-то необ ыч ное: несколько человек, хлопотливо обступив кого-то , ввали ваются в камеру. А вот и докторша - редкостное явление во внутренней тюрьме. С нар приподымаются головы , широко рас крываются глаза. - Садитесь, теперь ничего, лягте , усните, - рубит докторша, подталкивая тоненькую фигурку к пустым нарам. - Будет спать, бросает она кому-то и, повернувшись, быстро выходит. - Устраивайтесь, через две м инуты погашу, - бормочет, уходя, надзирател ь. Беспомощно опустив вдоль тела руки , не двигаясь и только мучительно всхлипывая , сидит маленькая фигурка там , куда ее толкнули . В камере тихо . В с е смотрят, притаившись. Опять шаги : на секунду мелькает в волчке глаз надзирателя. Свет гаснет. Сдавленное рыдание. - Что с вами? - Не могу, не могу! .. - бьется маленькая девочка. - Да вы лягте , успокойтесь, утром легче будет. - Не могу, не могу, что они со мной хотят сделать? За что? Почему? Не могу, - и всё громче , безудержнее рвутся рыданья . - Не плачьте , слезы не помогут; а вы скажите, если вам от этого легче; что с вами? - Мне лучше, - надрывно говорит она, стараясь подавить рьщания , - я посижу, это сердце у меня плохое , порок. - По­ немногу стихает. - Вы послушайте , поймите , вы ко мн е с лаской, посо­ ветуйте , скажите , что же мне делать? Простите , я вам спать мешаю . - Да нет, какой уж тут сон. Говорите . - Мужа арестовали. - Какого мужа? - Моего. - Вы замужем? - Да, две недели. Вчера муж пошел и не вернулся. ждала, всю ночь сидела, а утром пошла сюда. - Да почему же сюда?

61

Я ждала,

- я знала, что он сюда пошел . - Да он кто? - Доктор, с фронта приехал , на фронте санитарной частью ведает. - Зачем же ему сюда ходить? - Он доклады сюда представлял о положении санитарного дела. Странно что-то: санитарное дело и Особый Отдел, ведаю­ щий контрреволюцию среди военных. Еще внимательнее стали мы слушать. - Пришла, - продолжала она, - спросила в комендатуре, где муж. ПОДОЖдите , говорят. Ч асы шли , а она все Ждала, часов в пять решилась по­ дойти опять к окошечку: «Да здесь ли мой муж?» - « Сейчас, ПОДОЖдите , - и через несколько минут: - Как ваша фамилия? . Войдите , сейчас увидите мужа» . Ее пропустили за перегородку, перед ней очутился комендант: « Вам К мужу, сюда, наверх по лестнице , - и тут же крикнул в сторону: - Позвать женщин, обыскать» . Она еще ничего не понимала, но смутная тревога закрадывалась в сердце ; дрожа шла по лестнице , хотела верить, что там муж. За ней кто-то поднимался. Наверху с недоумением огляделась: за ней шел комендант и какая-то женщина. « Обыскать» , - указал на нее комендант. «Вы арестованы» , - бросил он ей. Она помнит еще , что толкнула женщину, хватавшую ее, как щупальцами , своими шарящими руками , и , что-то крикнув , грохнулась на пол . Дальше провал , пустота - один из тех сердечных припадков, которых она очень боялась. - Спрашивайте скорее, видите , она очнулась, но не ру­ чаюсь, может умереть, - вдруг расслышала она над собой и , приоткрыв глаза, увидала два склоненных к н е й мужских лица. Дикий крик вырвался из ее груди. Один совал ей что-то в рот, другой спрашивал , в чем дело. Она помнит, что стала биться, крикнула еще раз, а потом - опять ничего не помнит. Была ночь, когда она наконец открыла глаза. Ей опять что-то давали, что-то говорили, но уже не было сил ни слушать, ни кричать. Как только им удалось поставить ее на ноги , они куда-то поволокли ее. Дорогой ей несколько раз делалось дур � о,

и только здесь, в камере , она опомнилась совсем.

62

Кам ера слушала, не проронив ни слова. Так вот он, тот крик, что всех нас так взволновала сегодня. Какая-то загадка. Да и ей самой, этой восемнадцатилетней Гале, с худенькими, детс кими плечиками и полуразвитой фигуркой, ей самой жизнь ставила неразрешимую загадку. Но она еще не понимала, была всецело во власти только что пережитого. Она немного успоко­ илась, но е й надо бьшо говорить, говорить, - всё сказать. Осторожно , чтобы не сделать больно, мы стали ее рас­ спрашивать. Она оживилась, начала рассказывать спокойнее, и жуткая страничка жизни этого полуребенка открьшась перед слушательницами. Революция разбросала семью: отец и мать служат в Харькове, дочь, эта только что кончившая гимназию больная девушка - в Рязани, где ранее жила вся семья. Пустили ее со службы проведать родителей , в Москве проездом остановилась у знакомых. Тут док­ тор с фронта, поляк, славный, сразу как-то стал присматриваться и через несколько дней сделал предложение. Отца и мать обещал поддерживать, а им так трудно, ведь она, Галя , старшая, одна на ногах, а там еще другие. Он добрый - поможет, и знакомые сове­ товали, она и вышла, даже не успела спросить совета у родителей . И какой же он хороший, ласковый , одел ее, отцу денег послал, к

ней, как к дочке маленькой, с лаской нежной , а у самого в глазах всегда тоска. «Только люби меня , Галя , больше мне ничего не надо» , - говорил он ей. Пожили с неделю в номерах . . . Рассветал о , неясные контуры начинали обозначаться , в камеру со свежим предутренним ветерком проникал белова­ тый свет. Опершись п одбородком на руку, вся насторожившись, как готовая броситься на добычу пантера, впилась глазами в говорившую чекистку. - Это вы на Тверской в номерах жили? - вдруг, как про­ резал , отчеканенный вопрос . В тоне что-то слышалось. - Да, на Тверской, а потом переехали на Никитскую , там две комнаты получили, - спокойно ответила Галя. - А меня вы не припомните , там , в номерах? - припод­ няв шись, вкрадчиво спросила та. - Нет, не помню . . . - Странно, а я вас сразу узнала, м ы в коридоре встречали сь. Да вы посмотрите , вспомните , - упорно допытывалась че кистка.

63

- Как будто припоминаю, - неуверенно протянула Галя . - А я и мужа вашего знаю , знаю. Так вы говорите , он доктор , - язвительно подчеркнула она последнее слово. - Да, доктор, - все еще ничего не понимала Галя . - Так . . . Доктор, доктор. Что-то сли ш ком уж н ахальное прозвучал о в п оследней реплике . Галя насторожилась. Кто-то настойчиво остановил чекистку. - Да я ведь только спрашиваю, - бросила она и прилегла. Галя успокоилась. Все в ней бьшо по-детски наивно, и по­ детски же быстро она успокаивалась. Как-то ощупью, бессозна­ тельно, силилась она найти в поведении мужа ключ к разгадке . « Простишь ли ты меня , Галя , если что случится , - сказал он ей накануне ареста. - Помни всегда, что тебя я не обманывал» . « Я люблю тебя, Галя, ты поймешь и простишь» , - все эти клочки она нанизывала, стараясь доказать нам , а может быть, и себе , как муж любил ее. « Он поляк, но он любит русских» , - про­ должала она. - П оляк на два фронта, - раздался полущепот чекистки . С той минуты , как ее оборвали , она, будто про себя , но отчет­ ливым ш епотко м , бросала свои загадочные словечки вроде: « Доктор , знаем м ы , какой доктор . . . Поляк тоже» и т. Д . Галя по временам тревожно взглядывала на нее и , наконец, спросила: - В ы мне не верите? - Нет, я так, про себя , про другое рассуждаю, - ответила она под упорным взглядом соседки . - Он всегда говорил , что в Особом Отделе могут задержать по делу, чтобы я не беспокоилась, если опоздает. Он ходил сюда через день. - Хорош доктор, через день в Особом Отделе , - зашипело сбоку. Галя не слышала. Она, ВИдимо, опять переживала тревожную ночь, проведенную у окна в ОЖИдании мужа. Наконец она устала: действовал бром, данный ей доктор­ шей. Она прилегла и скоро погрузилась в глубокий сон, изредка нарушаемый стоном или всхлипыванием . Убедившись, что она спит, бесшумно скользнула чекистка со своих нар и приникла к изголовью соседки . - Я всё знаю, всё знаю, - захлебываясь, шептала она, - он не доктор, он - польский шпион , поступил агентом в Особый

64

Отлел, чтобы быть в самой гуше , всё знать. Их тут несколько, их знаем. Не сносить ему головы , раз попался - к стенке. А о на -то, она ничего не знает, не понимает. Я ей скажу, всё ска­ жу. Она предвкушала, как будет поворачивать нож в живом теле свое й жертвы . С трудом добились мы от нее обещания молчать. Видно, боялась лишиться подачек - сидела она без передач - и всех поднять против себя ; не таковская бьmа, чтобы пожалеть. «А меня разве кто за всю жизнь пожалел?» - обрывала она всякую попытку возбудить в ней сострадание. Обещать-то она обещала, но от загадочных вопросов удер­ жаться бьmа не в силах, и не раз в течение утра недоумевающий, измученный взор Гали обращался к ней , не раз спрашивала она ее: «Да вы что-нибудь знаете?» Но, взглянув на соседок, она прикусывала язычок и отго­ варивалась полным незнанием ; « а что знаю , того не скажу» , казалось, вот-вот сорвется с е е уст, так многозначительны были ее взгляды , жесты и самый тон ответов. Часов в одиннадцать Гал ю вызвали «на допрос». Вернулась она взволнованная . - Он мне сказал , что я дол жна разл юбить мужа, что он скверный человек, - казалось, следователь говорил с ней, как с ребенком: « Чем скорее забудете, тем для вас лучше» , - эти слова тревожили ее, значит, она его не увидит, что с ним сде­ лают? Следователю она решительно заявила, что для нее муж бьm хорош и добр; забыть и разлюбить его она не может. « Ва м же хуже» , зловеще изрек он, когда она выходила. Ей объявили, что сегодня же отпустят ее, чтобы она шла домой и ждала обыска - ее в дело мужа не впутывал и . К вечеру Галю вызвали « с вещами» - вешей-то у нее и был всего один крохотный ридикюль с носовым платком. За день поблекла она совсем - зловещие слова следователя, ядовитые намеки чекистки глубоко запали в душу девочки ; всё заколебал ось вокруг, но чувство валось в ней твердое, не детское решение не поддаваться наветам и всё сделать, что в ее крохот­ н ых силах, чтобы помочь ему. мы

-

�

* *. *

По выходе из тюрьмы я встречала ее на передачах, и она рассказала мне, что нагрянули к ней в первую же ночь после 65

освобождения : полы ломал и , мебель порол и , все переверну­ ли - ничего не нашли. Осталась Галя в развороченных комнатах, плакала много, не знала, куда идти , кого просить. Носила передачи, готовила всё , что он любит, чтобы знал, чтобы чувствовал , что она-то ему верит. Носила до того дня , как ожег ее окрик: « Нет, не можем принять» . - Почему? Он ведь здесь. - В списках не значится, - ответил стар ш ой с ускользаюшим взглядом. - Но где же? Куда его перевели? - Не знаем , проходите, не задерживайте. - Узнать-то где же? - спросила она со слезами . - Идите в комендатуру, - говорит, чтобы отделаться, знает хоро шо, что там как стена стоит: « Справок не дают». По шла. Стена перед ней, и бьется она в эту стену: « Где , где узнать? Куда идти ? К кому?» Сжалился кто-то над ней: - Нечего ходить, искать - кончено . . .

« Сме рть в ра гам н а РОАа » Жут кий список 23 сентября 1919 года на улицах Москвы, перед расклеенны­ м и по стенам домов газетами толпилось много народу (в тот год газеты, « Известия» И « Правда» , почти не поступали в продажу). Список ш естидесяти семи расстрелянных с Н . Н. Щепкиным 1 1 во главе бьm опубликован в этот день. Пристально всматривались прохожие в длинные столбцы имен, ища близких. Слезы медленно текли по бледным , измож­ денн ым лицам ; мол ча стояли , при ш ибленные - ряд луч ш их представителей московской интеллигенци и , группа петербурж­ цев и несколько десятков никому не известных, пришедших , с той стороны фронта - офицеров, сестер, студентов - бьmи расстреляны в подвалах Особого Отдела ВЧК как враги народа, ш пионы, заговорщики . . . И , стоя перед жутки м списком, я вспомнила последнюю встречу с Николаем Николаевичем Щепкиным месяц тому на -

66

на улице, перед нашим домом. Тогда невольно под гнетом ш щ о у ения чего-то грозного , нависшего над теми , кто не хотел сдаваться , У меня сорвался вопрос: - Верите ли вы в успех дела? - Я готов к смерти, довольно пожил , - безнадежно прозвучал ответ. И сейчас же Николай Николаевич тряхнул головой, как бы отгоняя что-то гнетушее , в глазах мелькнул огонек: - Долг мой - бороться до конца. И раньше п ри встречах поражала эта двойственность н астроения. Николай Николаевич мало ве р ил в скорый успех той борьбы против большевиков, которая р азвертывалась тогда всё шире и шире. Казалось, он знал , что погибнет, но о себе ни минуты не думал. « Моя жизнь кончена, смерти я не бо­ юсь» , - говаривал он иногда, но на этом не останавливался . . . « Бороться» - борьбе отдавал он всю энер гию свою, все силы, все помысл ы : « Мы погибнем, за нами придут другие , еще и еще, и в конце концов Россия освободится» . И в небольшом кабинете , заставленном старой мебелью, с выцветшими картинами и фотографиями по стенам, жизнь била ключом. К старому деревянному особняку в глухом московском пе­ реулке тянулись те, кто не хотел сидеть сложа руки . Для каждого находил Николай Николаевич нужное слово . . . В тот августовский день о н был особенно грустен. - Что-то сгущается , тяжело! - сказал он на прощанье. Через два дня Николай Н иколаевич был арестован . Он сам открыл дверь ватаге чекистов, под п р едводительством тогдаш­ него председателя Особого Отдела Павлуновского , явившейся поздним темным вечером и наводнившей весь дом и двор. Ни на минуту не потеряв самообладания, совсем не думая о себе, Николай Николаевич старался только спасти тех, кто мог с ним погибнуть. В ту же ночь он бьm отвезен во внутреннюю тюрьму Особого Отдела ВЧК, только что оборудованную из гостиницы во дворе дома NQ 2 по Большой Лубянке . . . П о Москве ползли слухи , их передавали шепотом , бояз­ ливо озираясь, слухи о допросах в Особом Отделе. Говорили о смелом, полном достоинства поведении Николая Николаевича (даже Каменев в своем докладе Комитету Обороны гор. Москвы о военном заговоре характеризует показания Н . Н . Щепкина Зад ,

67

как « очень скупые на имена, факты , даты и цифры» ) , который всё брал на себя, говорили, что при м алейшей угрозе со сторо­ ны чекистов он просто отказывался отвечать и что чекисты с извинениями умоляют его продолжать . . . Н икол ай Николаевич настолько владел собою в эти последние дни пе р ед казнью , что написал записки , к сожалению уничтоженные теми , кому он их передал для переправки на вол ю . . . Д о последней минуты высоко держал о н знамя борьбы . . . * * *

На Калитниковском кладбище, в двух братских могилах, большей и меньшей , зарыты р асстрелянные, зарыты НО'lью , тайно от близких . . . Шли недели . . . Сперва глухо, потом все упорней и упо р ней в Москве заговорили о том , что не все , помеченные в списках, расстреля ны, есть оставшееся в живых, они где-то томятся . . . Хотелось верить, что близкие живы , родные цеплялись за Me'lТY: в могилах не все, часть сослана далеко . . . Но кто? Надо узнать. Добились. Подкупили сторожей. Темной ночью раскопали могилы. Ужасное зрелище пред­ стало глазам близких, пришедших опознать своих. Ложная тре­ вога прервала поиски . Николая Н иколаевича там не нашли . . . - Он жив, он жив, - шептали с надеждой. Николай Николаевич по гиб, смело шел он навстречу смерти, она его не страшила . . . «Только бы дело н е погибло, только бы спасти Россию» ­ завет его уцелевшим. Кровавая комеди я

Жаркое июльское утро 1 922 года. На углу Большой Н икит­ ской И Моховой , против Университета стоит ряд грузовиков. Вокруг теснятся детишки школьного и дошкольного возраста. Их много - видно, согнали и з всех детдомов района. Щебечут, смеются , нетерпеливые карабкаются на грузовики. От Воздвиженки приближается шествие , толпа с высоко поднятыми красными стягами и плакатами. Надписей еще не видно; толпа шумит, кричит. 68

Детвору спешно размещают по грузовикам, что-то напо­ минают, суют в руки палки с плакатами . . . Голова шествия уже на перекрестке . - Смерть эсерам, смерть врагам народа! - несутся нестрой­ ные крики. Гудят грузовики - их место в процессии. Смеющиеся лица ебят и громкие , тонкие голоса, дружно подхватывающие: р - Смерть эсерам, смерть врагам народа! Мимо проходят измученные , изнуренные рабочие, студен ­ кий подневольный люд, угрозами и лишеньями сгоня­ ы , вся т ый на советские демонстрации, - у всех те же надписи, все ем кричат одно и то же. Грузовики замыкают шествие . Еще раз мелькают радост­ ные личики детей под кровавыми плакатами, еще раз громко звенят их голоса: - Смерть, смерть! . . Второй меся ц идет процесс-монстр в большой зале быв­ шего Благородного собрания. Второй месяц с гиком и криком провозят В двух « черных воронах» (глухие, черные автомоби­ ли - кареты Ч К) подсудимых с Лубянки в Охотный ряд. Пусто на улицах - только охрана да шпики ; пусто в зале суда - надоело, перестали ходить. Вначале рвались, добивались билетов, которые раздавались только партийным через ком ­ ячейки и другие комы, выстаивали очереди, проходили через три чекистских контроля , чтобы послушать, посмотреть на «врагов народа» , пройтись по тут же, в боковой зале, устроенной выставке их «злодеяний» , да по команде пошуметь и покричать, выражая «гнев народный» . Теперь все давно охладели . Надоело высижи­ вать долгие часы взаперти под охраной конвойных, никого не выпускавших до конца заседания ; надоело подвергаться вечным опросам , когда толпа чекистов наводняла зал и производила поголовную проверку документов . . . Зала опустела. Уехали европейцы-защитники, Вандервельде l 2 , Либкнехт и ДР . , возмущенные безудержным издевательством большевиков над самым элементарным правосудием . Вяло тянется судоговорение, и не видно ему конца. Надо подо греть, подвинтить настроение. План готов - пусть улица вор вется в зал суда, пусть «возмущенный народ» потребует кро­ ви . . . Не пойдешь - лишишься пайка, а то и места, и несчастные подневольные идут на демонстрацию . . . 69

Шествие, плакаты , крики , шум. Толпа « прорывается» через охрану, она наполняет пустующее здание суда . В течение целого дня перед эстрадой дефилировал и раз­ личные делегации и представители, потрясавшие кулаками в сторону подсудимых И требовавшие суровой расправы . Судоговорение было прервано, чтобы судьи могли выслу­ шать « волю народа» . Безконечные часы тянулась эта трагико­ медия, инсценированная большевицкими комедиантами, пока разнузданная , пьяная ватага не нарушила заранее установлен­ ного порядка и не понудила председателя Пятакова при казать очистить зал . И дети , так радовавшиеся поездке на грузовиках, там , в большом белом зале с колоннам и , перед красной эстрадой , требовали смерти и крови звенящими, радостными голосами.

КАЗ Н Ь ЗА С ПАС ЕН И Е Ф Л ОТА* Едва ли практика самодержавия и комиссародержавия знала когда-либо более кошмарное дело, чем казнь капитана Щаст­ ного 13. Тут всё - от начала до конца - сплошное безумие! Капитан Щастны й по приговору Верховного революцион­ ного трибунала казнен 22 июля 1918 года за спасение Балтийского

флота!

Чудовищ ная нелепость! Да! Но дело совершилось . . . Как это могло произойти? После Брестского мира Балтийский флот оказался отре­ занным в Гельсингфорсе. Щастный взялся за невыполнимую задачу: спасти флот! Посредством гениального маневра около 150 судов Балтийского флота были переведены через немецкие воды в Кронштадт и Петроград. Это сделал капитан А М . Щастный , и за это его расстре­ ляли. Обвинение было сформулировано так: « Щастный, совершая героический подвиг, тем самым создал себе популярность, намере­ ваясь впоследствии использовать ее против Советской власти» . Ни одного факта, ни одного свидетеля. Нет, - свидетели были, но они все говорили о необыкновенном таланте и героизме Щастного. Против героя выступил единственный свидетель Л. Троцкий. Не с фактами, а с предположениями, что Щастный ис­ кал популярности, дабы направить ее против советской власти. А М . Щастного защищал присяжный поверенный В. А Жда­ нов. Он произнес блестящую речь. Защищать бьшо легко, за подсудимого говорил его подвиг! Все бьши убеЖдены не только в оправдании, но и в увеко­ вечении имени героя памятником. Судьи удалились в совеща­ тел ьную комнату. Троцкий, боясь, что под влиянием факта и речи В . А Жданова судьи вынесут оправдательный приговор, отправился тоже в совещательную комнату. Свидетель в сове­ щательной комнате! Суд вышел . Все приготовились к аплодисментам , поздрав­ лениям . . . И вдруг, как гром из ясного неба: -

«Расстрелять!» * Общее Дело (Париж) , NQ 46, ( l 9 1 8? r. , Архив Гуверовского ин­ ститута, коллекция С . п . Мельгунова, коробка 2 , дело 1 0, л . 24) . 71

Все остолбенели. А на следующий день вся Москва, ко всему привыкшая , буквально ахнула, когда узнала о приговоре . Жена Щастного, как и все, бьша настолько уверена в оправ­ дании, что даже не приехала из Петрограда на слушание дела. Вызванная телеграммой Жданова, она приехала и застала труп . Трагические эпизоды из этого процесса рассказала одна газета . Вот ее слова: 12 лет тому назад, в том самом М итрофаньинском зале в Кремле , где приговорен был к смертной казни Щастны й , присяжный поверенный Жданов защищал перед ц арским вер­ ховным судом Каляева. - Кончилось совещание, - рассказывает Жданов, - вышел суд и прозвучали зловещие слова: Каляев приговорен к смерт­ ной казни . Я подошел тогда к судейскому столу и спросил, куда можно обжаловать приговор . « Приговор Верховного суда обжалованию не подлежит. Можете ходатайствовать только о помиловании» , - ответил председатель. И вчера, выслушав смертный приговор своему подзащитному, я подошел к судейскому столу и спросил : « Куда можно подать кассационную жалобу на приговор?» Я услышал почти ту же фразу: « Приговор револ ю ц ионного трибунала касса ц ии не подлежит» , а затем председатель разъ­ яснил мне, что я могу обратиться к президиуму цик. По конституции верховного трибунала приговор может быть отменен только пле нарным заседанием Ц И Ка, но председатель Свердлов заявил , что в течение 24 часов Ц И К не может быть соз ван , а по истечении этого срока созывать его бесполезно: Щастного к тому времени уже расстреляют. . . Еще один жутки й эпизод: 10 лет тому назад в Москве , в Кремле , в том самом Мит­ ро фаньевском зале , где приговорен бьш к расстрелу Щастный, царский суд слушал дело молодого револ юц ионера Галкина. Ему грозила смертная казнь. Зашищал его присяжный поверенный В . А. Жданов. Жданов произнес тогда речь, о которой долго потом гово­ рил и . Галкин бьш спасен: смертная казнь бьша ему заменена каторгой . Жданов за резкие выражения в речи отбыл нескол ько меся ц ев тюремного заключения . 73

Они встретились в 1 9 1 8 г. : Жданов - защитник Щастного, Галкин - верховный судья в составе революционного трибу­ нала. Щастного расстреляли во дворе Александровского учи­ лища. Анархическая газета « Жизнь» вот что писала по поводу этого процесса и расстрела: Вчера на рассвете Щастного расстреляли . - Я боялся , что его оправдают, - признался после огла­ щения кровавого приговора бывщий главковерх, а ныне обер­ прокурор Крьmенко. Он боялся оправдания, а та немногочисленная публика, профильтрованная путем десятикратных опросов, которая присутствовала на процессе, не боялась этого. Она была уве­ рена, что иначе и быть не может после того, что она слышала собственными своими ушами. - А если смертная казнь? - робко произнес кто-то, и это замечание вызвало целую бурю протестов. - Расстрелять! - громко и раздельно произнес историче­ ский отныне Медведев. Даже остановился на м гновени е , но не от ужаса перед смыслом произносимого им слова, а как хороший актер, вы­ держивающий паузу. Так началась судебная деятельность нового трибунала, действующего именем рабочих и крестьян. Обезумевшая власть, попавшая в безвыходный тупик, делает последние судорожные усилия, чтобы спастись, и узаконивает тот отвратительный институт, который она сама еще так недавно предавала анафеме. Что это - любовь к социализму? Боль за судьбы революции, пролетариата, родины? Нет, животный , мелкий страх за собственное существо­ вание! . . И когда в победоносных безответственных « Известиях» читаешь о «царских застенках» , « Николае Кровавом» или о том , что в финляндских тюрьмах «томятся» заключенные, невольно вскрикиваешь: «О, готтентоты!»

МОС КОВСК И Е В Е СТИ . РАССТРЕА Ы * Московс кие тюрьмы переполнены заключенными и почти происходят расстрелы, которым подвергаются, глав­ ж едневно е н ым образом , офицер ы , обвиняемые в подготовке восстания против советской власти. В ночь с 1 2 на 13 августа на Лубян ке было расстреляно

12 о фицеров и трупы их были отправлены в Лефортовский морг.

Не удовлетворяясь все растущим террором в виде расстрелов без суда и следствия, большевики стали прибегать при допро­ сах попавших в их лапы также и к пыткам . Так, сообщают, что арестованный еще весною и недавно расстрелянный офицер Георгий М аксимович Гюнтер 14 был приведен на место рас ­ стрела в изувеченном виде: у него бьmа сломана рука, на теле были рубцы, весь он бьm обезображен до неузнаваемости . Он был расстрелян в числе других пяти человек, и когда расстрел окончился , то он оставался еще живым ; упав на землю , он застонал, и « насадители коммунизма» добили его.

* Информационный листок, N! 3, 22 aBrycTa 1 9 1 8 г. С. 2 (неле­ гальное издание «Союза Возрождения России» , Архив Гуверовского института, коллекция С. п . Мельryнова, коробка 1 3) . Союз Возрождения России подпольная антибольшевистская ор ганизация , созданная в марте 1 9 1 8 г. в Москве представителями буржуазных партий (к. д . , правые с.-ры, н. с.) И имевшая отделения в некоторых городах России. Членами Союза бьшо организовано не­ сколько антибольшевицких восстаний в 1 9 1 8- 1 9 1 9 гг. -

75

��*:J S��ФОРМАцiоан:Ыи "JtИQЮн� ,��Я,\'�i�ri;! "2 3.

Четвеыгъ 22 aBr: 19l8 "r. ,

'от':

" ' i)j,:�':

В .. A'P'a."'-". (j '_ nрехратиnOC1t AlWfll;CJUe no\цon. M.JPOIA � �..::.:.,. ' .. "". ч.х....._ ..- ...,.... '... �" .. 11...... Н....й n НИ1КНe,t1�Н')I.rОРОJl1' P·�c·OA"H . If O . '" .� " Чn�... Hopcwi 1U),lЩef'i 1l.. НЦО,II)QJЩi.Ац ... � .... ' "I't .. Ниакот",.� и М,iWfAоDlWfА:. ПJh.� НА ?YCCКJ1XЪ ФРОt(tAJ(Ъ" фn:01'МЛI:еЙ. 1ЮNи«арЪ Paca:on� ·trф� � ОЖОМ _il.lUljoнa иaa&tQUoIX::tI> Jl8Иet'Ь.. Pa(XO�..,It(I....i. .�.� Д . К . t> 8 1 � a1i ra i ff ; "I( � 1!. 8 -а: А с к,.. g,. н! 1 ,.Ииф. Л'мс--ru � 611110 пом:t.Щ6Ю соо6щеюе о м. ПстICо. nPfOOl М4.A'to � yqaet'Ie. , ... ��мvp.;., ,N l'Iя't'lll tНN1IN4)11:JШ � aвrycra �IO.Iifl HlЦI�" "' Архан­ curc ф1i�& Г.p� , T P O Q. K t R !I_ ф Р О К-Т 1t.. rещ.C)l:а�.еоllOf'Q"СХОА' 'nltlЩf. Щ6-щсНlе 81'0 01ta3i1UЮCl. Re�'i' НЫ"'Ъ-; 110 60iЦe то. аНГ.'Iiйacia DO:icU& tщо T;>Oцdli уж• .,. .eoi&jJJM S'\cIt�ъ Юiе� � u. 12 QryCT& JIQO)lI;!1Jj:f(.1o :aep<;тu'Ь ... JОО-t20- иа �t. on. k�tn �....,.... r'n twn. lIt Цб"Jt п-� .� Н.nло��. Но бon..що.tН1Gwltllt штг.6ъ, p.цtЫ t(aJWАкщШйCJI 8GeH1IWMtI at�j;.l'eJ5/""t qЧOn,амо, O"Q"'\Iaтen"'l:fO n�� n H#К1J..(»I�• .:. поку арИМ$lk 6W11� o.ptцrec:elllo ва JOn. b'rЪ ру .10 С80НХ1о еоеачц�. до с... �. )lp�. н.е,-. 6яJtJ!l:.о. "10 Вслоr�. TpoЦttar.> ка фрокn ... аUo oruytМ1l:"wr,,:&,:lo �JWi.�. На. !{Оl'Jlаес"{)IrIj'Ь I'IМр4амЮи 13 aarYl;ttI; 6(!и Ш1Н!' ОКОМ TpoWtjA B� ts� КЦ"О.If.КWfi: .10 c:neutam.H� n�., � C&м.aNJ KQTOca.. тopwA -t'tOtИ'Ъ QO бепto.щеlt qcтн на «. A�' " ВЪ Оn<>Iw.UI:оА rубеРfl;К бctrtыcСl'кldI rtrtoмn. мОО�mtn. +\А 8ОСТОЧНОМЪ РУБЕЖ"t.. цi.ю. а/) ц.а, пн ока �,... t\naro,!tpiюнwe � 1'11(;11:". р"уn,-", ТUW: . 8)0 ШСJi.'р<:Ir.ОМ"Ь yt..3at. рц.цча 01>111!" l(4сenеНIЮ nЬ8tЩa ПНШlo � тowy, 'по ОНО 8OJC1'8JfO nРОТUЭi1> f>cnWJ,l••If� I(�". .. .*,. ЦCТORще время.- ». Ше-нх,pcd.. Jtn Ц,CN HH� tnp't\ep�.... pc .. ax u l ll; 61io ВVШЦШ1ИХЪ 16м "Икф. Лtwrи:.� НI:Н4)'Ю I(ОРрещрм:ыI'Ь оше60lМ>. Tarь. фa.)lМi1i. apцctдa� "1111 с:яби:рсltaro сопи MkНP'POIIЪ Вonorc.acЮА. �tJaче"" ,ъ ВOIJI:IЦСklй;" ст. tЦМJ,Сиа �n Нlцежма, E.(m. 1:1 apYI"'>It ошн6R;1'I. Иаtlll.ме"СII nepu,. ч"т.•теjtff1i� п эти t'Ulибкw, nO'iТJI НС}(З!);'I1ЩЫf( .Ir'Ъ н_шип l'аХюtЧ6Сlfltхъ �oaim,'ь.

76

эти

_Р а з с ,. р � Jt Ъ1 . ТIOPЬMЫ пореПОllкен:ы заКnlOчениы:ки и почта .щte8:ffО nронсхоАЯТЪ IHI3C'l"pt.nы. КОТОРЫМ'Ъ под»ерrаются, t!njl.еи"rиъ 06разоn, Офll�РЫ. 06ВИКliемые rь nC.l\ГOТO.II� Jtp:Щ)'UIJfа !1P�Ъ, COBt.TC!tO!i aUtТII. 13 .вгуста �ис 12 офИЦ�8Ъ и трупы n�РТOSСIШI морм.. 'В'Ъ<1IQ1Uo

12

с1о

ка

на ИХЪ

ЛуБSlКК'I> 6ыnо Ра.з­ бlolЛИ oтnpuneKbl In>

Н,е у.цО8llеТ80IЖ"'СР все растущимъ террором'Ъ. ' 810, .8I1At рцстpt.;nОВЪ бааъ суда н спi;АСТВIЯ. боn.,wевики CT3�H nри­ бiraWi' n,pн ltilПРОСВХЪ nопаВWЮt'Ъ 1!'Ь ИХЪ мпы ,также If къ ��M'Ъ� T4!n.>. :.сообщаlO'tЪ. что .�ТО"ИИJolА еще ВесНОЮ Ii .� ., ��тpiwulltltwlt офицеръ teopriA Максямоан'I'Ь r:o..� �1I1t npи�,", lIа ,� раастр1;.па в1> .иavat.чеи. .

, .._�{ .;

иеro была

спом..а

рук.,

на

тt.n1> б:ыnк руб.

реUl(iй

'

'

'.

"- � '

"

'

.

А р е с т ъ А.

В. Л t ш ех о и о _ ..

•

станц!и Лушкино Сtеериыs.'Ъ AOPOt'Ъ (ВЪ МОС"8Ы) арестованъ, прожиеающlЙ. там'Ъ на

- 17-1"0 aarycT&

ЗО _ерет. отъ Аачt.. писатель

на

А. В. Лi;щехОИОIn>, 'lJteН1> центр. КОМИ1'. M.�C. бывшiй MIIJI.НCТP'Ъ npo.co80IIIoC1'BUc ао BpeмeuoМ1o Лра.и1'8IIЬC1'It\. Арестованъ оиъ м'kСТИWМ1> соцепомъ И 3&­ "М1> преnpo.ождеиъ ." Моса.у. в'Ь Чрезв.с cn'lщ. КОМИСС!IO. партlи

и

ЛрнчиН!" ареста

с:онрwонио иензвiwtмы.

77

11

положеll! в1о Мос« OТ1lp&8I1: иомоН't ж.

С)'JlI

стаеит!

Въ комне

стаа.и eoat.1 /,IIOIIIJ ynaд' на J

�"j<>:� _6ыт. оtiao(1)&Жен'Ъ ,110 иеУ3иa.вat'КОСТII. Qиъ . ; , .. ' p� 8Ъ чиcnt дpynцъ пяти чеJtоа,�ъ, и !СО<: еР! p�1;.пъ оJtOИЧШtСя. ТО ОИЪ остuмся еще' )Q8ЫМ1о: ·уnuъ 'на аем:nю, онъ застонa.nъ. н . ИВCВ.I\ИТМИ КОММУККВ­ Ma� А06НIIИ его. -,><.� .", • •

npelf

соэы" м

Г. АРО Н С О Н 1 5

НА ЗАРЕ КРАС Н О ГО ТЕРРОРА* Губчека

Под Чеку была отведена лучшая гостиница в городе, но для вящей безопасности Чека прихватила еще несколько до­ мов по обе стороны гостиницы. Большой район охранялся , как вооруженный лагерь, оцепленный солдатами, и прохожий пугливо переходил на другую сторону улицы подальше от греха. По лестнице, на самый верх, нас повели после совершения об­ ряда передачи в Чека. Потом мы долго крутились по каким-то узким и длинным коридорам и на самой вышке здания, между выходами на чердак и уборными с другой , мы нашли приют в маленькой , тесной комнатке. Такие комнатки в гостиницах служат обычно для бодр­ ствую щей по ночам прислуги , всегда готовой явиться на тре­ бовательный звонок беспокойного гостя . И действительно , ни каких признаков постел и , дивана или койки не было в камере Чека. Да, пожалуй , это к лучшему. Кругом было так много вшей, что казалось совершенным безумием лечь спать в этой комнате. Меблировка состояла из стула с продавленным сиденьем, мягкого кресла, грязного и вшивого , некрашеного стола и широкого подоконника, на котором можно бьmо сидеть и, пожалуй , лежать. Дверь камеры не закрывалась. Н апротив нее в коридоре , на большом кованом сундуке лежал грязный, сплющенный матрац (вероятно, первоисточник многочислен­ ных вшей) , на котором возлежали наши стражи - два солдата с винтовками. Вы с шего начальства кругом не было видно ; только на мгновение явился какой-то юный чекист и чрезвычайно грубо потребовал наши документы. Когда стемнело и мы перестали надеяться на освобождение или на отправку в тюрьму, перс­ пектива остаться здесь на ночь заставила нас послать солдата за начальством. Явился разводящий и сказал, что вся Чека ра­ зошлась, что коменданта нет. « А если бы о н и бьm , - добавил * Фрагмент из книги: Аронсон Г. На заре красного террора. Берлин:

Hi rschbaum , 1 929. С. 1 7-72.

78

ГРИГОРИЙ АРОНСОН

Н А З А Р Е К РА С Н О Г О ТЕРРО РА

В

Е

р

л

и

tl

1

1

9 2 9

он, - так что же за разговор с этим головорезом? Он только расстреливать умеет» . Окна нельзя было раскрывать. Было мучительно душно в эту бессонную ночь. Я переходил с места на место, со стула на подоконник и на стол ; больше всего меня соблазняло мягкое кресло, и я с трудом преодолевал этот соблазн. Б. х. уже не владел собой : желание спать даже парализовало его насмеш­ ливый ум , и в тот момент, когда я прикорнул на подоконнике , он лег на матрац рядышком с солдатом и уснул сладчайшим, богатырским сном. В тусклом свете керосиновой лампочки я вел беседы с на­ шей стражей. Старший , высокий, коренастый малый - латыш , плохо говоряший по-русски, особенно возмушался тем , что с него на днях взяли полтора рубля, что он не хотел давать денег, но часть его заставила. В доказательство он вынул из кармана красную бумажную квитанцию , которая оказалась не чем иным , как членским билетом РКП . Бедняга, - он даже не знал , что его облагодетельствовали , приняв в большевистскую церковь, и с горечью говорил о том, что рад бы оставить Россию, если бы немцы не сидели так прочно на его родине. Когда латыш сменил своего товариша на матраце рядом со сладко спавшим Б. х. , ко мне подошел другой солдат - худой, зе­ леный подросток - еврей . Разглядев его, я невольно спросил: - Каким образом в красную гвардию нанялся еврей? Разве он не мог заниматься своим ремеслом или торговать или , может быть, он большевик? - Нет, какое там! И он рассказал мне горькую повесть о бедной рабочей се­ мье, в которой старик-извозчик лишился лошади , два старших сына убиты на войне , а он, чтобы прокормить своих стариков, должен был пойти на службу к этой банде: за тысячу рублей в месяц и два фунта хлеба в день. На следуюший день привели в Чека к нам третьего товариша, А. Д. Т. Он тоже видная персона в Витебске. В революционном прошлом он председатель Совета солдатских депутатов и сейчас председатель того комитета по борьбе с безработицей, о кото­ ром я выше сообщил . А. т., как всегда, спокойный и ровный, с усмешкой рассказывал , как его заманили в ловушку. Ему позвонили , что Исполком приглашает его на заседание по по­ воду нашего ареста. Он пошел туда и по дороге был перехвачен 80

Чекой. МЫ очень обрадовались тов. Т. А с его появлением уже возникли У нас связи с внешним миром. На далеком пустыре, ВИдном из окна, замаячила знакомая женская шапочка, и мы издали дружески раскланивались. Тетушка принесла мне обед и подушку. Я первое принял , а подушку отклонил , опасаясь загрязнения. Но чем больше мы с идели , тем немыслимей казалось нам освобождение, тем острее нам хотелось одного: в тюрьму. И мы дождались своего. Вечером, в сумерки , мы двое (А. Т. был оставлен в Ч еке) шли по улице под конвоем с шашками наголо, вызывая смятение прохожих и удивленные взоры . Я подбадривал Б. х. , требуя, чтоб ы он шел бодрым, размеренным шагом, в такт солдатским сапогам . Была уже темная ночь, когда мы подошли к тюрьме, на­ ходившейся на окраине города. После года революции чем-то призрачным повеяло на меня от этого большого , казенного здания в белую краску, за высокой оградой сейчас уже спящего своим тяжелым тюремным сном . В полуосвещенной каморке , где конвоиры сдавали бумагу из Чека и нас в приложении к ней , нас встретили формально. Но как только конвоиры ушли , явное удивление отразил ось на лице тюремщика. - Я бьm при вас членом Совета рабочих депутатов, - сказал он мне с улыбкой . - Ну, вас-то скоро выпустят, это недоразу­ мени е, разве будут они вас держать в тюрьм е? И , вздыхая и охая о тяжелых и причудливых временах, он п ередал нас дежурному надзирателю. Сознаюсь, я успел на обороте бумаги , присланной из Че­ ка , заметить формулировку нашего обвинения. Тогда, на заре красного террора, оно звучало чудовищно и бессмысленно: контрреволюционный заговор . Нас подвергли тщательному обыску, забрали деньги, ножни­ цы' часы и повели дальше. Проходя по двору, оглядывая уньmый и грязный вид тюремных помещений , я внезапно вспомнил уп реки одного бундовца-каторжанина, который провел в этой тюр ьме десять дней после январской демонстрации по поводу разгона Учредительного Собрания и который писал нам на волю с укоризной, что в 1 7 году мы совсем позабьmи о тюрьме , не предвидели, что нам придется опять в ней сидеть, что тюрьма без присмотра и без ремонта приходит в ветхость и не может служить приличным кровом для политических узников. 81

П ередавае мые с рук на руки , м ы наконец п одо шли к каран­ у, тин где по тюремным условия м надо было провести десять дне й. OrкрьUIИ тяжеловес ный замок, отодвинули железны й засов . Мы во шли и очутились в глубоком мраке, услы ш ав за сп иной дви­ жение засова и ключа . А в этом мраке мы по чувствовали такую острую , удушливую вонь , от которо й не привы ч но го ч еловека привело бы в ужас . Н о мы поняли, что это параш ка и , обходя зл овонное м есто , пошли ощуп ью дальш е . П о - види м ому, я что - то громко сказал ил и просто выругался , п ото му что м о й голос б ьUI узнан , и с широких общих нар м олодой голос назвал меня. Кое - как удалось зажеч ь керосиновую лампоч ку и обозреть позиции . Н а нарах , вместительностью в 8 - 1 О ч еловек , лежало 2 1 , а некоторые зап оздав ш ие лежали п од нарам и ; это БЬUI а больш е й ч астью публика , привы ч ная к тюрьм е : воры и другие уголовные . В карантине б ьUIО принято о б крадывать друг друга - о б ыч ай , которы й строго п реследовался товарищески м уставо м тюрьмы вне карантина . Н а но ч ь п олагал ось обувь и верхн юю одежду связывать в узел и класть п од голову. М о й знакомы й оказался 1 8 - летним эсером , арестованны м несколько дне й тому назад , кажется , за вме ш ательство в како й - то ул ич ны й скандал , вы­ званны й Ч еко й . М ы все б ьUIИ рады друг другу, ле гли рядышком , тесно прижавш ись и нас коро делясь сооб щениями . Б ьUIО душ но ; параш ка издавала нестер п имое зловоние , л юдс кие ис п арения и п от б или в нос и в р от. Н о из м уч енны й п ережиты м , я б ыстро и б ез м ятежно заснул на тоненько й жердочке , на сам о м краю нар , лежа самым странны м образом и п оч е му- то не падая .

в т юрьме Пр о ш ел день -друго й . П ри б ьUI из Ч еки А. т. , и м ы в до­ сро ч но м п о р ядке б ыли переведены из кар антина в о б щую камеру, отведенную с п ециально для нас ; но за п ере п олнением тюрьмы в нашу кам еру п одкинули п од видо м « п олити ч еских» еще несколько ч еловек . С утра шла м о й ка и ч истка п ола , стен и осо б енно нар , которые м ы МЬUIИ с пом ощь ю мьта и горячей воды . Особ енно усердствовали , даже выталкивая нас из раб оты , наш и новые сожители , м атрос и левы й эсер. М атрос , бы в ш и й участни к кронштадтс кого движения в 1 9 1 7 году, б ьUI арестован у се бя в дер евне за сам овольную отлучку, а кстати и как «вредный элемент» в дер евне ( кулак) . Л евы й эсер б ьUI евре й , п ортняжка ,

82

которы й ч инил платье все му начальству, а в п оследствии зашто­ пывал и наши дыры и , со б ственно гово ря , и м ел п ри говор п о суду на один год за воровство , но он тщательно скрывал это компром етирующее о б стоятельство , и в это м е му все п о м ога­ ли , выдавая се бя за п олити ч ес к ого , за лево го эсера , кото ры е -

были все еще в м оде в эти и юльс к ие д н и . В п ервые , п осле н ес к ольких томител ь н ых дне й и но ч е й в и гряз и не ч истотах , х ор о ш о б ыло ве ч еро м ле жать на ме ш ке , н аб ито м све же й соло м о й , отдаваясь эле м ентарно м у ч увс т ву радости жи зни , сл едить , как п адают п оследн ие закатные луч и н а тюрем ную ограду, на тюре мны й двор п од наш и м и ре ш етч атыми окнам и . Ч еловек десять , которые со брались в на ш е й ка м е р е , сжил ись довольно дружн о и , как водится в тю рьм е , с п елись в буквально м с м ы сле слова довольно б ыстро м ежду со б о й . П о цел ы м ве ч ера м , п осле п ове р к и , хор на ш е й ка м еры о гла ш ал тюре м ны й дво р ик . М атр ос п ел крестьянские и м орские п есни ,

Б. х. оказался с п ециалисто м н а евре йские м отивы , а м олодо й

чел овек , п риказч ик из музыкан тско й ко м анды , ис п олнял если без искусства , то с больш и м энтузиаз м о м анти б ольш евистские шансонетки и ч ас ту ш ки . П ри этом он п ользовал ся рука м и , ногам и , губ ам и и щекам и в кач естве разли ч ных инструм ентов . Только один стареньки й - стареньки й п о м ещик ( п о и м е н и кото­ рого назывался цел ы й п оселок близ В ите б ска ) с недоум ение м огл яды вал наш е жизнерадостное об щество . О н б ыл арестова н в качестве буржуя , врага советской вл асти , хотя еле мог п ередви гать ноги , а б еззуб ы м рто м ш ам кал неведо м о что . Это б ыло э п изо­ дич еское лицо в на ш е й кам ере . О н ждал вы п иски ко го - ни будь из б ольницы для то го , чтоб ы з анять вакантное м есто . И з проч их п ерсонаже й я п о м н ю плотно г о , низкоросло го ч астного п овере н но г о из соседне го уездно г о г орода , которо го б ольш евики об винял и в то м , что он выдавал не м цам советских раб отников , м ежду те м как еще н едавно в родно м городе е г о об виняли в то м , что он укрывал б оль ш евиков , - да еще юно го офицерика , сидев ш е го за « ли п овые » докум енты . Н о в центре нашего об щежития бьша наш а м алень кая с пл оч енная социалис­ ти ч еская колония , к которо й к концу м есяца п ри б ав ился еще

один член товар ищ к. , неуто м и м ы й м итин г ер , п осаже н ны й к нам за выступления п о п оводу наш е го ареста . Д ень нач инал ся рано . В ш есть ч асов б ьш а п оверка , но м ы не в озр ажали . Каки м удовольствие м б ьш о п одняться , п ом ы ться

83

хол одной водой и, воспользовав ш ись ме шкотностью старого, ворчл ивого надзи р ателя , пробежаться н есколько раз, п р отив п р авил , по тюремному кругу. Уборные бы л и загрязнены , но тщател ьно пол ивались известкой и карболкой , и после их по­ сещения долго нел ьзя было отделаться от тягучих несносных запахов. Двор был довол ьно об ш ирный , хотя нам за предел ы небольшого круга воспрещалось ходить, и мы, регулярно расши­ p яя свои знакомства с кухон н ыми и больничными арестантами , солдатским ш агом, бегом, совер ш али ежедневные прогул ки . Обычно мы напевали в это время антибол ьш евистский мар ш , и моим спутником часто бывал живш ий в бол ьни це пол итический, ш естидесяти семил етний врач -генерал . День быстро проходил, разнообразясь гимнастикой , чте­ нием и занятиями, к которым кое-кто из нас уже приступил. Но гвоздем дня бывали пе редачи: обеды , цветы , кн иги и газеты . Наш и близкие и др узья самым ш ироки м образом заботил ись о нас. Социалистические партии, кл убы , профессиональные союзы выпустили подп исные листы , и на фабриках и заводах и в уч р еждениях призыв на помощь политическим вызывал бол ьшое сочувствие. Офи ц иальные свидан ия раз в недел ю , а неофициальные бесконечное кол ичество раз, увенчивали наш е м ирное житие в коммунистической тюрьме . А кругом шл а обы ч ная , тяжкая тюрем н ая жизнь: « ц вет р усского н а р ода» , молодежь в избытке с ил и страстей , как всегда составлял а основное ядро насел ения тюрьмы. Мы сл або соприкасались с тюрьмой, нас старател ьно изол ировали от нее , за искл ючением соседн ей кам е р ы , где ютил ась груп па офи церо в , и за вычетом нескол ьких пол итических (быв ш их чл ено в Союза русского н арода) . Наш е обще н ие ограничивалось искл ючител ь­ но случайными встречами . Иногда нас пр и гла ш ал и в ко н тору писать про ш ения отдел ьным закл юченным , в судьбе которых на чальство, по-видимому, п р инимало участие. Арестанты бы­ ли больш ей частью воры, фальшивомонетчики , самогонщи­ ки - немного горожан и бол ьшинство крестьян , неграмотных и не сознающих смысл а совершенного. Попадались убий ц ы и участники рискованных , отч аянно-смелых ограблений , ни­ когда не соз н ающиеся в преступле н иях вопр еки всем уликам, дерзающие, стойкие, упрямые характеры. В тюрьме уже были расстрел ы . Ночью увезли двух брать­ ев, сидевших в одной камере, и их мать, семидесятилетнюю 84

старушку, совершивших вместе уби йство и ограбление семьи. Смертни ки сидели обычно в строгих одиночках, но бьmи и такие кандидаты на тот свет, которых почему-то пускали на кухню , на разн ы е тяжелые работы , и они с о шляпой набекрень, с бес­ печнОСТЬЮ уличных ловеласов бродили по тюрьме , балагурили

и пользовались большим авторитетом . Это бьm и , конечно, трещины в тюремном режиме, и в эти годы , когда колебалась вся русская земля , неудивительно , если подвергался колебанию и тюремный режим. Это началось не при большевиках, задолго до н их. В том же Витебске я помню, в начал е марта 1 7 - го года произошел такой трагикомический инцидент. Когда освободили политических из тюрем , заволно­ вались и уголовные и угрожали устро ить бунт, если их не будут освобождать. Тогда местный Комитет общественного спасения

(в каждом городе был такой комитет) и Совет рабочих депутатов послали своих делегатов в тюрьму, чтобы успокоить уголовных. Делегаты прибыли, обошли камеры, произносили речи, все как полагается . Но в одной камере , где говорил представитель Со­ вета рабочих депутатов и говорил , по-видимому, очень горячо,

объявляя « начало новой жизни» И возвешая « зарю освобожде­

н ия» , - он наткнулся на « И ванов» , которые не поддались на удочку, заперли дверь и заявили ему: <<Либо освобождай всех, либо, хочешь - не хочешь, оставайся вместе с нами». Бедняга по шел на попятную, обещал все , что угодно , клялся всеми свя­ ты ми и с трудом сам «освободился» из тюрьмы . В результате, конечно, усилилось разложение тюрьмы , 47 уголовных бежало, настоящие, матерые преступники скрьmись навсегда, а шпана, состоящая из случайных людей, после нескольких дней голода и бесприютности, сама попросилась . . . обратно в тюрьму. С 1 7 года до с их пор тюремный режим не мог войти в колею. Большевики не переменили начальства. И наверху, и внизу оно осталось прежним , каким бьmо при Временном Правительстве, каким бьmо при царе. И , если революция 17 года сбила с толку этих темных, неразвитых людей , то большевистский режим своей жестокостью и неразборчивостью в средствах только уси­ л ил это смятение в умах, все больше н ивелируя тюремщиков и превращая их в бездушных исполнителей любых распоряжений. Иногда казалось, что пред нами не люди, а тени бывших когда-то людей , - такая печать безжизненности, придавленности, недо­ умения лежала на них. Я говорил уже о бывшем чл tне Совета

85

рабочих депугатов (который, кстати сказать, бьUI исключен из Совета, так как по конституции тюремная администрация в Совет не допускалась) , сохранившем благодарную память о первых днях революции, впервые призвавшей его к политической жизни и полном пиетета к нам и готовности к услугам. Обильное продо­ вольствие, доставлявшееся нам с воли, служило нам единствен­ ным способом привлечения симпатий , как среди бедствовавших многосемейных надзирателей, так и вечно голодных арестантов. С одним старым тюремщиком, уже тридцать пять лет служившим в этой должности и в этой же тюрьме, у нас завязалась дружба. Он стал приводить с собой из дому младшего сына, ребенка пяти лет, которого мы угощали белым хлебом и конфетами. Сложнее складывались отношения с высшим начальством тюрьмы. Новые помощники, лишь отдаленно знавшие нас, держались в стороне и просто боялись скомпрометировать себя разговором с нами. Но и из них некоторые подходили к решетке нашего открытого окна, часов в 11 вечера, во время ночного обхода (наша камера помещалась в одноэтажном, низком каменном тюремном флигеле во дворе) и спрашивали: - Что-то будет? Неужели они (т. е . большевики) будут дальше безнаказанно царствовать? - и рассказывали кое-какие скудные городские сплетни. Начальник тюрьмы знал нас и встречал в разных заседаниях и совещаниях в революцию 17 года при губернском комиссаре Временного Правительства. Предупредительно вежливый , он хотел быть формалистом в отношениях с нами, но это ему не удавалось. Вероятно, он так ненавидел большевиков, что готов бьUI оказать нам тысячу услуг. И действительно, он своей властью и с некоторым риском заменил свидания через двойную частую проволочную сетку личными свиданиями. Причем в комнату свиданий обычно впус калось к нам , пятерым , бесконечное количество лиц. Часто тюремщики и не присугствовали при свидании, и только в воротах выпускали по счету, чтобы лиш­ него не выпустить. Помимо наших близких, к нам на свидание ходили члены комитетов БУНда и меньшевиков и представители рабочих организаций, для того чтобы выразить нам сочувствие. Ясно, что благодаря этим свиданиям наше общение с внешним миром бьUIО самым полным и частым. И бьUI среди приходящих к нам на свидание один товарищ - БУНдовец, бывший катор­ жанин, который за десятидневное сиденье в тюрьме в январе 86

19 1 8 года успел завоевать всё начальство сверху донизу. Он по­ лучил свидание вне времени и срока и приводил с собой кого хотел. М Ы понимали, что такое попустительство начальника тюрьмы прои сходит против желания Чеки. Мы считали себя морально обязанными быть щепетильно-добросовестными, по возможности, в своем поведени и . Когда после трехнедельного сидения в тюрьме, ввиду нараставшего настроения в рабочей ср еде , мы вынуждены бьmи выпустить из тюрьмы обращение к р абочим и текст его передали товарищам на свидани и , мы сооб щили об этом начальнику тюрьмы: - Вы можете н аложить на нас всякое взыскание, если только это смягчит те неприятности , которые выпадут от Чеки на вашу долю. Наши спутники

Гуляли мы два раза в день. Рано утром, часов в 8 после чая , и вечером д о поверки . Всего минут 40 . Нашими спутниками во время прогулок по кругу были обычно: 67-летний военный врач - генерал Ф. и. Григорович, местный судья Б. А. Бяланиц­ кий-Бируля и бывший земский начальник Полонский. Помимо нас это бьmа единственная группа политических заключенных в тюрьме. Бывшие члены разных правых монархических партий , они в революцию 1 9 1 7 года вступили уже с новой окраской в качестве деятелей «Союза белорусов» , хотя Витебская губер­ ния территориально и этнографически мало имела общего с Белоруссией . Когда однажды утром, выйдя из больницы , они увидел и нас , деятелей мартовской революции , за решеткой, судья воскликнул с усмешкой: - Так и надо! Вас бы я давно запрятал в кутузку. Знайте , когда мы будем у власти , мы возьмем пример с большевиков и крепко засадим вас . . . Отсюда и поцша наша дружба - товарищей п о несчастью. Мы б ыли люди совсем разные , и нас влекло друг к другу любо­ пытство, взаимный интерес , желание узнать и понять другую и чуждую планету. Мы кружим краткие минуты прогулки по двору, беседуем, болтаем . Они с тревогой рассказывают о сво­ ем «деле» , беспокойно спраши вая нашего мнения. И з наших уст - людей, по их мнению, близких к большевикам , ом хотят предвосхитить свой приговор. 87

Судья бьш сдержаннее и спокойнее других. Военный врач , бодрясь, впадал в истерическую болтливость; земский начальник был тревожен , худел и бледнел на наших глазах.

Я знал судью и до революци и . Это б ыл , несо м н е н н о , колоритный человек ; л ад н о скроен и крепко сшит. По мес­ тно й , провинциальной оценке даже недюжин н ы й человек. В дореволюционной , цензовой городской думе он выделялся не только деловитостью, но и самостоятельностью суждений. Как судью, его хвалили за справедливость и бессребренность даже евреи , несмотря на его открытую принадлежность к ан­ тисемитам. Революция его обезвредила. П рошли те времена, когда он надеялся на поражение « революционной гидры» . Еще в 1 9 1 6 году, попав на Всероссийский съезд Союза городов в Москву, он, единственный из всего числа делегатов, выступал и голосовал проти в единогласно принятых там резолюций о внутренней политике и национальном вопросе . Но в сущности

он никогда не бьш вульгарным « жидоедом» И под реакционной

маской сохранял человеческий облик. В 1 9 1 7 году, когда нам пришлось встретиться в Думе всеобщего избирательного пра­ ва, куда он прошел п о списку упомянутого союза белорусов, и на московском Государственном совещании, куда зачем-то допустили претендовавших на то « белорусов» из Витебска, он в сущности уже потерял обличие правого и казался обычным буржуа, « кадетом» (как тогда говорил и ) , эпатированным рево­ люцией и растерявшим свой багаж. Быть может, тут действовал естественный инстинкт приспособления , быть может, шквал революционной стихии стал обрабатывать самые непримири ­ мые индивидуальности . Он не возмущался, он не проклинал . Здесь, в тюрьме он был глубоко пессимистически настроен и говорил об отпадении окраин , о неизбежном распаде России и неминуемом конце земли русской. В форменном сюртучке, с седеющей растительностью на круглом и умном черепе, с жел ­ TизHoй на лице , он запечатлен в моей памяти во время прогулок на тюремном дворе, - волоча больные ноги в туфлях. Другой политический правый , старик доктор, обвинялся в принадлежности и сочувствии Белорусской Раде, - однако он не имел никакого представления о том , что такое в сущности эта Рада. И мне, прибывшему из немецкой оккупации , при­ шлось рассказать ему про славную эволюцию этой Рад ы : как она в начале, еше в 1 9 1 7 году, делала оппозицию Временному

88

Правительству и строила глазки большевикам , как потом она оказалась орудием в руках ничтожных интеллигентских нацио­ нал-соци алистических группок, как, наконец, в один прекрас­ ный де нь во главе Рады вместо белорусских эсеров оказались белорусско-польские кадеты , которые из оккупированной Белоруссии верноподданнически припали к стопам Вильгель­ м а 11, клеймя и царя , и Керенского , и Ле н ина, - всех свалив в одну кучу. Обо всем этом он узнал от меня , соображая , что его «подозриют» (как говорили у нас уголовные) в принадлежнос­ ти к Раде последнего немецко-кайзеровского фазиса. Старик слабо разбирался в политике . Нет сомнений, что большевиков и нас - большевистских пленников - он искренне смешивал и наш арест вызывал у него, как и у тюремных надзирателей , п олное н едоум е н и е . Высоки й , благообраз н ы й , с длинной седой бородой и порыжевшими от табака усами , в фуражке с красны м околышем, он был поистине случайный человек в той политической роли, которую ему навязала судьба. Он был председателем дореволюционной Городской думы , - никто не знал почему. Когда во время войны граф Бобринский 16 стал объ­ единять Восточную Галицию , как искони русскую провинцию, С Москвой - Григорович стал ярым пропагандистом русско­ славянского единения. Его никто не понимал , и все открыто смеялись. Он бьш недурной врач , пользовавшийся доверием бедноты , преимущественно еврейской, которой льстило, что доктор военный, и притом полный генерал . Правда, говорили и о взятках, 'Но о ком из чиновников окраинной России не го­ ворили в этом роде и кто может проверить, какая доля истины в этих разговорах? Третий, Полонский, был молодой человек с военной вы­ правкой и несомненными административн ыми с пособностями . Он говорил , что в земские начальники попал из либеральных побуждений: - М ы , земские начальники , в сущности осуществл яли культурную миссию самодержавия в деревне . Он был арестован в качестве председателя епархиальн ого съезда и обвин ялся в организации прихожан против отделения церкви от государства. Их расстреляли в ночы
, ' в разгар красного террора, когда бол ьшевики залили кровью всю страну, когда после покушени я на Л енина и убийства Урицкого бьши убиты тысячи и десятки 89

тысяч людей. В эту ночь были расстреляны вместе с этими тремя еще восемь человек, в том числе Бочкарева1 8 , известная тем , что еще в эпоху Керенского организовала женский батальон. Их взяли ночью, и они не знали, куда их берут. Но по пути в автомобиле им стало ясно всё. И всю дорогу к месту расстре­ ла, проездом через город, раздавался из автомобиля дикий и безумный вой : это плакал и кричал старый военный врач. Он всё время бился в смертельной судороге , жадно цепляясь за жизнь. Судья его успокаивал, стыдил и упращивал старца, на­ поминал ему о достоинстве и чести. Но тот был глух ко всему, кроме голоса жизни. Судья умер сурово, с презреньем глядя на солдат и чекистов: по-видимому, он был подготовлен к такому финалу и не ждал пощады от большевиков. Как всегда при расстрелах, на этом их мученья не кончились. Их семьи были материально разорены, морально опустошены. По получении вести о расстрелах начались болезни и смерти, а гимназистка, дочь старого врача, помешалась от неутешного горя. Эти скупые подробности я услыщал уже спустя два года. Первые расстрел ы

Три недели прошло с тех пор, как мы, арестованные по делу о рабочей конференции, сидим в тюрьме. Явился какой-то матрос, следователь Чеки, для снятия допроса, но ограничил­ ся только заполнением анкеты. Из газет мы знали об аресте в Москве Всероссийской конференции уполномоченных, и у нас мелькала соблазнительная мысль о переводе в Москву. Время шло. И местное рабочее население глухо волновалось по поводу нашей судьбы. Профессиональные союзы созывали многолюдные собрания, на которых принимались резолюции протеста и требования на­ шего освобождения. Совет профессиональных союзов составил особую делегацию от 17 союзов, которая явилась в Исполком во имя нашей свободы. На митингах, устроенных большевиками по случаю наступления чехо-словаков, нащи товарищи то и дело да­ вали бой по вопросу о терроре, направленном против социалистов. И ораторам-больщевикам приходилось изворачиваться, объясняя нащ арест тем, что мы состояли на службе у Антанты. Но всё бьшо безрезультатно; собрания, делегации, выступ­ ления на митингах - не трогали большевиков. Тогда в рабочей 90

среде з аговорили о забастовке. Собрались вновь многолюдные собрания профессиональных союзов: кожевников, печатников, металл истов и др. И заявили ультимативно: если не последует освобождение, в порядок дня ставится вопрос о подготовке всеобщей политической забастовки. Комитеты социалистиче­ ских партий колебались, но не могли противостоять растущему настроени ю. На свидании друзья запросили нашего мнения, и м ы , посовещавшись, высказались против забастовки , опасаясь провокации со стороны большевиков. Неоднократно эта мысль приходил а нам в голову - о том , что Чека заинтересована в разгроме рабочего движения , захваченного антибольшевист­ скими настроениями , что Чека идет по этому пути из сообра­ жений политических и карьеристских. Мы предчувствовали , что большевики провоцируют политическое выступление рабочих, чтобы залить его кровью и взять в железо «шептунов» И «предателей» . И хотя бьшо ясно, что местный пролетариат против власти, местные советские « Известия» именем пролетариата оправдыва­ ли наше заключение. Более того, каждое утро свежий газетный лист приносил статьи, возвещавшие, что скоро карающая рука пролетариата опустится на нас со всей жестокостью революци­ онного правосудия. И бьша напечатана статья с упоминанием наших имен, даже в своем заглавии таившая последнее предо­ стережение: Memento топ . . . (лат. Помни о смерти. Ред.). Конечно , мы не могли остаться сторонними зрителями разворачивавшихся событий. Втроем мы написали листок - об­ ращение к рабочим - передали его на свидании товарищам, и за нашими подписями оно бьшо издано местными комитетами Бунда и РСДРП и распространялось в городе. Даже несколько экземпляров попали к нам в тюрьму. Судья прочел и похвалил. Наши камерные сожители считали этот акт чрезвычайно смелым, удивлялись нашей беспечности и считали нас обреченными. А в городе произошли новые и неожиданные события. Н очью, в день выхода листка, двое рабочих расклеивали его, бьши схвачены чекистами и в ту же ночь расстреляны. Об этом р асстреле двух лиц за расклейку контрреволюционных про­ кламаций бьшо напечатано в местных « Известиях» И В « Еже­ н едельнике ВЧК». На самом же деле одна « неточностЬ» бьша до пущена в этом официальном сообщении: расстрелян бьш -

91

тол ько один, - второй , раненный выстрелом , бежал прямо из рук пьяных палачей . Он бежал и скрывался у товарищей. И скоро об этом кош марном расстреле стало известно во всем городе. Это бьш первый расстрел за политическую деятельность. Это бьша первая казнь социалиста. И вообще это бьшо только на заре кровавого разгула диктатуры , и к расстрел ам человеческое сознание еще не бьшо приучено. Среди рабочих , в Совете профессиональных союзов, в правл ениях союзов вопрос о ночном расстрел е переплетался с вопросом о на ш ей судьбе. И переходил в общий вопрос: о необ­ ходимости борьбы со всей политической системой . Волнение, просачиваясь дальш е , перекинулось и в ряды большевиков. Там впервые увидели элементы провокации в действии Чека, и туда для контроля были посланы два члена Губкома. Совет профессионал ьных союзов ре ш ил взять на себя похороны рас­ стрелянного товарища и потребовал у Чека выдачи трупа, но Чека отказала. Но в конечном счете среди больш евиков победили крайние течен ия , которых даже расстрел со ц иалиста не мог привести в себя. Н апротив, опьянение росло с каждым часом . Клубы социалистических партий бьши закрыты. Организации социалистических партий в пределах всей губернии объявл ены нелегальными. Всем членам комитетов со циалистических партий предложено в 24 часа покинуть пределы Витебска. Не так благополучно и просто разре ш ался вопрос о нас. В губкоме не при шли ни к какому ре ш ению, и при шлось созвать коммунистическую фракцию Совета рабочих депутатов , где происходили долгие дебаты на тему, как быть с нами. Бьшо одно предложение, исходившее из источников Чеки , о нашей «ликви­ дации» . Бьшо другое предложение о на ш ем освобож.дении . Оба предложения исходили из спе ш ности вопроса, опасаясь волны рабочего движения , которое в представлении многих могла вьшиться в форму штурма тюрьмы и насильственного наш его освобождения. И вот одни хотели пойти навстречу этой волне, выпустив нас из тюрьмы, а другие хотели наш им расстрелом поставить рабочих перед совер ш ив ш имся фактом и лишить их борьбу конкретного содержания . Но голоса на заседании разделились. Н икакого ре шения не было принято. Запросили ВЧ К в Москве , и наша судьба определилась. Увидав в клубе свеженапечатанные листки, Смуш кин сейчас же предложил свои услуги расклеить их по городу. Его отговари92

вали : как бы чего не вышло! Чека начеку, и агенты шныряют по ули цам. Можно ограничиться распространением на фабриках и в мастерск их . . . Но Смушкин был молод, не проходил искуса подпольн ой работы , и риск и новизна соблазняли его . Было 12 часов ночи, когда, захватив с собой рабочего Зубарева, они вы шли на улицы и занялись расклейкой прокламациЙ . Так как л исток был напечатан по обе сторон ы , то приходилось кле ить рядом на стене два экземпляра, что требовало больше времени и задерживало их на одном месте. За этой работой они были замечены в центре города какими-то большевистскими солдатами, вооруженными винтовками , и отвезены прямо в Че ку. Там, по-видимому, стосковались по добыче. Кругом все чекисты и солдаты были пьяным пьяны . Они даже толком не расспросили об имени арестованных контрреволюционеров. П од дождь грубых издевок их бросил и в какую-то камеру, где они сидели час-другой , третий , пока пьяный ареопаг решал их судьбу. В 4 часа ночи их вывели из помещения Чеки и повели вверх по улице. Была туманная, влажная ночь. Стояла промозг­ лая сырость. Бежать было невозможно: их окружал большой конвой во главе с комендантом Ч еки. И совсем недалеко , в самом центре города, в ста шагах от Чеки их привели в Духовс­ кой овраг, в низменный и глухой , заросший бурьяном пустырь, где и совершили над ними кровавую расправу. Смушкин упал сразу, пораженный пулей в сердце. Зубарев неожиданно для своих палачей бросился бежать. Пьяные чекисты во мраке стрел ял и ему вслед и пулей раздробили ему челюсть. Но обезумевшему от боли и ужаса Зубареву удалось спасти свою жизнь и скрыться под сенью мрака, - что не помешало Чеке скрыть факт его побега с Голгофы и даже цинично напечатать о казни двух, а не одного. Смушкин был приказчик, прол етарий, выходец из бедной еврей ской семьи. Ему было всего 22 года. До революции он бьm среди « сочувствующих» . С начала революци и он вошел в Бунд и бьm готов взять на себя в партии и в профессиональном союзе самую черную, неблагодарную работу. Вся его внешность и бледное, широкое лицо в очках чрезвычайно ясно отражали черты его внутреннего мира, скромность, готовность отдать себя, искренность. Не только как жертва кровавой трагедии, - как человек он оставил по себе светлую память. Год спустя после его смерти профессиональный союз и Бунд отметили этот день, чем могли. Правда, номер журнала, выпущенного союзом в память 93

Смушкина, бьm конфискован. Журнал бьm закрыт навсегда, а редактор его , человек, отбывший десятилетнюю каторгу при царском режиме, должен бьm долго скрываться от ареста. Ноч ной увоз

За крепкой оградой тюрьмы мы ничего не знали. Мы ждали событий и осложнений после листка, но мы и не подозревали, что этот листок стоил уже жизни товарища. Как назло в этот день не было официальных свиданий. Мы беспричинно беспо­ коились и томились. Почему сегодня нет даже ИосиФа? Ведь он может в любой час проникнуть в тюрьму. Вероятно, что-нибудь случилось . . . Нарастало с каждым часом беспокойство. И когда уже с грустным сознанием роковой оторванности от внешнего мира мы легли на свои матрацы и потушили огонь, раздался стук в наше окошко. Бьmо 1 1 часов ночи. У окна в темноте виднелся один из помошников начальника тюрьмы. Он сказал : - Из Чека звонили, что через полчаса приедут за вами. Будьте готовы. С возмушением соскочили мы с нар, подошли к окну и , перебивая друг друга, заявили: - Передайте Чеке, что ночью мы никуда не поедем , что раньше восьми часов утра мы не тронемся с места, что мы не уедем, не попрощавшись с близкими. Мы так громко, волнуясь, кричали на помощника, что он счел нужным сказать: - Я тут ни при чем, нам приказано передать. Хорошо, я позвоню в Чека. у нас бьmо бодрое состояние духа. Мы решили не ехать и никуда не идти до утра. Зажгли огонь, легли и стали ждать. Прошло полчаса. Пришел опять помощник и сообщил: - Из Чека звонили, что ваша поездка отложена. Сразу отлегло от сердца. Нам приходила на ум мысль, что это была проба со стороны Чека, что, встретив наше сопротив­ ление , Чека отказалась от мысли взять нас. Но прошло немного времени, полчаса или час, и вновь, спугнув наше настроение, к окну подошел дежурный помощник и сказал: - Собирайтесь, сегодня в три часа вас возьмут. Сознаюсь, у всех нас внезапно возникла мысль о расстреле. А у кого ее не бьmо, те прочли ее в лицах оробевших и испуганных 94

нашИХ сожителей по камере. Мы стали молчаливы , сдержанны, решили выжидать событий и лежать, не одеваясь. И в три часа ночи за нами явились. Щелкнул замок, звяк­ нул засов, и в камеру ввалились гурьбой с бранью и криками: « Вставай!» - человек десять солдат, вооруженных винтовками. Особ енно запомнился один, в медной каске, со злым и раз­ вратным лицом. Во главе этой банды бьUI высокий латыш в суконном френче с наганом за поясом. - Куда вы нас хотите взять? - Этого я не могу вам сказать. Вы боитесь, что это на расстрел? Заявляю вам, что - нет. Если б на расстрел, я бы вам так прямо и сказал. - Так куда же вы нас хотите увести? - спрашивали мы, не одеваясь и не вставая с нар. - Этого я не имею права вам сказать, - упрямо повторяет латыш. И мы так же упрямо заявляем ему: - Никуда мы не пойдем до восьми часов утра, никуда мы не уйдем, не попрощавшись с близкими. - Вставай! Чего их слушать, - раздался тут визгливый голос солдата в каске . - Садануть прикладом , вот и весь разговор. И он вместе со своими коллегами подошел к нарам, пытаясь применить свое военное искусство. Нечего делать, - мы стали натягивать брюки и складывать, под продолжающуюся брань и стук винтовок, вещи. - Вещей не надо! Вещи не разрешено брать! - крикнул латыш. О пять, как молния, прорезала сознание мысль, подтверж­ даю щая прежние догадки о расстреле. Мы заспорили. Мы тре­ бовали , чтобы вещи нам бьmо разрешено взять с собой, что без них мы не можем ехать, что их здесь раскрадут. А. т. , который бьm спокойнее других, отличался особой убедительностью ар­ гументации, и латыш махнул рукой: мол, берите вещи. И тут во время укладки, в напряженной нервной обстановке взаимного озлобления, у нас завязался тот бестолковый, нелепый разго вор, переходящий в спор, с солдатами и их начальником, Который кто ни вел в первый период после октября и на соб­ раниях, и в Совете, и даже в тюрьме. 95

- Довольно , слушали мы этих соловьев, - кричал солдат в медной каске. Латы ш , весь красный от полноты чувств возмушения , кричал нам : - А кто смертную казнь на фронте вводил? - А мало вы большевиков в тюрьмах морили? А сколько дней меня самого вы в этой тюрьме держали? И в этом хаосе криков и бряцания оружием, конечно, не доходили до ушей наши рассказы о том, что мы не только не держали большевиков, а напротив тов. Т. ездил в Петроград к Керенскому добиваться освоБОЖдения большевиков, приве­ зенных с фронта и сидевших в этой тюрьме. И благодаря его хлопотам они были освоБОЖдены. Мы в последний раз оглядываем камеру, прощаемся с со­ жителями. Их лица ужасны ; на них ясно написано убеЖдение в том , что нас берут на казнь. Некоторые целуются с нами. У частного поверенного нервы не в порядке: он плачет. Мы взваливаем свои пожитки на плечи и идем в контору тюрьмы. Там нас обыскивают поверхностно: ищут бумаг, тетрадок, и всё отбирается. Наши деньги , часы , ножницы , документы не могут быть выданы в такой неурочный час; отсутствует чиновник с ключом от кассы и от ящика. Но тут происходит новая напасть. Латы ш командует к выходу и говорит нам : - Вещи вы оставите здесь. Стало окончательно ясно, что нас ведут на расстрел . И только голосом инстинкта, цепляньем за жизнь можно объяс­ нить тот факт, что мы нашли в себе силы заспорить и заявить, что без вещей мы не идем. Мы даже отошли в заднюю часть комнаты , и кто-то опустился на свои вещи. После пререканий и стычек нам удалось убедить латыша позвонить председателю Чека по поводу наших вещей. Позвонил , - и вещи нам было разрешено взять с собой. И в это время мы увидели в воротах тюрьм ы знакомую женскую шляпку - нашу приятельницу, которая уже узнала о предстоящем увозе и принесла какие-то вещи : вероятно, для того, чтобы узнать, живы ли мы. Угрожая ей арестом и крича на стражу у ворот, наш конвой вмиг прогнал ее. Когда мы вышли на улицу, ее следа уже не было. Бьmа темная , непроглядная ночь. Свинцовое небо низко нависло над землей и увеличивало духоту. Дождя не бьmо, но 96

воздухе чувствовал ась сырость, и от взмахов холодного ветра ъ с еживал ось сердце. Улицы бьши пустынны. Ни одного про­ хожего . Ни одного фонаря. Ни одного огонька в окнах домов. Город спал, но казалось, что он умер. У ворот тюрьмы уже ждал увеличенный наряд чекистов и солдат, который окружил нас и повел с ружьями наперевес . Впереди отряда шел латыш, а у четырех углов нашего кортежа медленным шагом двигались вооруженные всадники. Мы бьши нагружены вешами, которых накопилось немало, и нам было трудно нести их с непривычки к свежему воздуху и обстановке. Тов. Т. помимо своих вещей нес еще общий че­ модан с хозяйством, и , помню, всю дорогу дребезжал чайник с привязанной к нему крышкой. - Как вы думаете, куда нас ведут - на вокзал или в ов­ раг? - спросил я своего 1 8-летнего соседа. - Не знаю, - ответил он. Но мы уже огибали улицу, через которую лежал путь к Ду­ ховскому оврагу (где иногда производились расстрелы) и шли по улице, где находилось помещение Чеки . Но тут ничего не произошло. Нас остановили на минутку, латыш зашел в Чека, тотчас вернулся оттуда и скомандовал: - Дальше! Мы пошли дальше. Мы шли по улице, ведущей к вокзалу, но у самого вокзала на площади дороги расходились - на­ право - на вокзал и налево - в Сосонники , где на Юрьевой горке и происходили обычно расстрелы. Я наклонился к своему с путнику и говорю: - Как вы думаете, направо или налево? Он уверенно говорит, что направо, и мы действительно идем на вокзал. Какими-то задними ходами мы попадаем на плат­ форму, а оттуда по витой железной лестнице куда-то наверх, и мы в большой комнате, пустой , совершенно лишенной мебели. Ни скамьи, ни стола. Что же долго думать тут? М ы поколеба­ лись немного, развязали свои вещи и начали устраиваться на полу. А. Т. повел переговоры с нашим конвоем о том , как бы достать чаю, и после долгих уговоров его повели в буфет пер­ вого класса. Любопытная это бьша сцена, когда А. Т. появился в зале , переполненной народом , в сопровождении архангела, державшего на прицел револьвер, с дулом , направленным на него. Ему удалось добыть молока; мы поели, почувствовали себя в

97

благодушно и даже предложили угощение конвою. Наконец в восемь часов утра мы пробе гаем через платформу. Мы уже в поезде. Солдаты впереди, солдаты позади. Мы между ними в тесном , но отдельном купе 1 1 1 класса (не в тюремном , так называемом столыпинском вагоне) . Мы разворачиваем скамьи и начинаем прочно устраиваться. Но переживания минувшей ночи оставили свои следы. И снова стучит и стучит назойливо тревожная мысль: - Куда нас везут? В Смоленск, в Москву? - как проговорил­ ся конвой. И не думают ли они нас расстрелять где-нибудь вне Витебска вдали от рабочих, от наших друзей? Снимут на какой­ нибудь маленькой станции и там совершат свою расправу. Товариши на воле, узнав о нашем увозе , предположили самое худшее и в одном поезде с нами послали бундовца-пе­ чатника следить за тем , где мы будем расстреляны , и сообщить потом в Витебск. Стало уж совсем светло. Туманное утро сменилось погожим днем. Из окна вагона на платформе мы видим знакомое лицо: огромный, толстый, с заплаканным лицом, отец к. , приятельница тов. Т. Вызывают нашего латыша и вручают ему для нас провизию. Издали на платформе мелькает фигура товарища-печатника. Наконец мы едем. Понемногу отстаивается настроение. На душе становится ровней и легче. Дорога успокаивает расстроенные нервы. Я верю, что впереди Москва, и рад свиданию с друзьями в московских тюрьмах. На маленьких станциях смотрим в окна и видим : наш печатник рвет цветочки в канавах и украдкой поглядывает в нашем направлении: там ли мы, живы ли еще? Засыпая на ночь, мы слышим, кто-то вблизи насвистывает очень музыкально-элегическую крестьянскую песню, - это латыш. И вот мы в Москве. Вещи наши уложены на извозчика, и мы мерным солдатским шагом, под конвоем проходим радующие места: Тверскую, бульвары и через Неглинный и Кузнецкий выходим на Лубянку. Москва просыпается , открываются ма­ газины, прохожие провожают нас долгими взглядами. вчк

То помещение ВЧК, в которое попали мы, находилось на Лубянке в доме бывшего страхового товарищества « Я корь» . Мы быстро прошли через комнаты первого этажа, где среди 98

молчаливых стражей с винтовками были расположены ради­ усами хвосты посетителей: за пропусками , разрешениями на свидания и с узелками , предназначенными к передаче в тюрьму. В небольшой комнате на третьем этаже произошел церемониал сдачи , и несколько латышей приступили к обыску личному и наших вещей. Шарили в карманах, ощупывали всю нашу одежду. Когда один из нас попытался спрятать маленькие ножницы , его грубо увели в другую комнату, там обыскали, уже раздев донага, и сфотографировали, по-видимому, как особо важного преступника. Очень высокий и очень толстый немец с большой р ыжей бородой, оказавшийся директором какой-то московской фабрики , подвергался обыску рядом с нами и все беспокоился , как бы крупные деньги, взятые у него при обыске, не исчезли безвозвратно в Чеке. Наконец обряд кончен, и нас ведут дальше , то вверх, то вниз по каким-то лестницам , по каким-то этажам, и , минуя ожидальни с длинными скамьями по сторонам , мы стучимся в маленькую дверь. Куда она ведет? В подвал? Часовой с ружьем, пересчитывая, впускает нас в большой , освещенный электрической лампочкой коридор. По всей правой стороне коридора свежесрубленные, узкие каморки с треугольным отверстием в двери , ниже поя­ са, - так, чтобы смотреть было неудобно. Испуганные глаза и взъерошенные волосы смотрят из одиночек на вновь входящих. Сюда сажают наиболее важных преступников. Или , вернее, таких, судьба которых уже решена, и не стоит затрудняться более их тщательной изоляцией . Сегодня или завтра - это их последний день. Проходим дальше, мимо одиночек по коридору и попадаем , куда нам предназначено: в общую камеру ВЧК. Глаза разбегаются от обилия людей, от шума голосов, от невообразимого хаоса. В то же время очень приятно увидеть сразу столько людей и раствориться в общей массе. Громадная комната сплошь уставлена нарами, но людей больше, чем лож. Кое-где расставлены длинные столы и узкие скамьи , перепол­ ненные людьми. Стены до потолка закрыты тонкими дощатыми шкафами с бесчисленными ящиками, в которых, по-видимому, хранились бумаги страхового агентства. Освещение скудное. Днем и ночью горят электрические лампочки . Большие окна выходят на двор и плотно замазаны . Душно и непривычно в комнате. 99

Кого здесь только нет в этой толпе! 200 с лишним человек, которые лежат на нарах, бродят по комнате, собираются кучками и оживленно беседуют. Все места уже заняты. Нам придется ждать своей очереди, когда какой- нибудь счастливец или несчастный уступит нам свое ложе . Мы кладем веши на пол , под стол , знакомимся , рассказываем свою эпопею и выслушиваем чужие. Но прежде всего надо осмотреть все предоставленное нам помешение. По коридору направо ведет лестница, наверх, мимо решетчатых окон . У окон стоит часовой, здесь нельзя останавливаться; в окно виден двор , на нем масса автомобилей; доносится звук гудков, и слышатся выстрелы резиновых шин. Наверху чистые уборные и мраморный умывальник. Как хорошо освежиться после п ыльной дороги . Рядом стоит часовой - китаец. Он предлагает купить у него фунт чаю. Кого только нет среди этих сотен людей - какие города от столиц до захолустья здесь только не представлены. Сколько разных званий, состояний, профессиЙ. Какая разница в возрасте. В самом дальнем , мало освещенном углу гнездится большая семья духовенства черного и белого. Монахи и священники , привезенные из Соловецкого монастыря и из других мест, инстинктивно сгрудились вместе, молча, со строгими лицами, обрамленными седеющими гривами , уткнувшись в тяжелые книги, печатанные славянской вязью. По всем направлениям разбросаны маленькие ячейки , как их называют, «эс-пе» , то есть спекулянтов, арестованных по всяким облавам, засадам , реквизициям и конфискациям , совершаемым в целях удуше­ ния буржуев. Лучше всего себя с первого взгляда чувствуют « пэ-де» - так назы вают здесь обвиняемых в преступлении по должности. Это проворовавшиеся чиновники , по большей части военные, из большевистской армии, всякие интенданты и хозяйственники , иногда члены большевистской партии , часто провинившиеся и пойманные с поличным сотрудники и деятели Чека. Но большей частью сюда попадают « ка-эры» , то есть контрреволюционеры . Тут бывший министр Временного Правительства А. В. Пешехонов 19 , перелистывающий свежую книжку своего журнала, которой суждено стать последней. В свое время Троцкий противопоставлял его «министрам -капиталис­ там» и рисовал идеальное правительство из 1 2-ти Пешехоно­ вых. Теперь он попал сюда. Тут и председатель всероссийского 1 00

союза учителей , приглашенный властями для чтения лекций в провин цию и там же на вокзале арестованный. Тут и талантли­ вы й адвокат, имевший 4 Георгия на войне, назначенный перед октябр ем в состав английского посольства и ныне обвиняемый в сношениях с АнтантоЙ. Тут и группа учащихся средних учеб­ н ых заведени й , обвиняемая в контрреволюционном заговоре и подготовке вооруженного восстания . - Кто только не перебывал сейчас в Чеке? - шутит один и з собеседнико в. - Вы посмотрите адрес -календарь Москвы , и в ы увидите , что « вся Москва» сидит или сидела тут. Поздно ночью, когда мы за отсутствием нар сидели на узкой скамейке , положив голову на край стола (на самом столе тоже спали) с шумом ввели в камеру новую партию , человек в

25. Из

Лосиноостровского, близ Москвы . Торговцы, чиновники , служа­ щие, военные летчики.

У кого-то нашли список членов Совета

народн ых комиссаров, с подлинными фамилиями революцион­ ных псевдонимов и даже с адресами. Вот и возникает дело о « нис­ провержении» . Как новички, они с почтением прислушиваются к нашему мнению , мнению стариков, раньше их прибывших сюда. Летчики тотчас же улеглись в узкие, дощатые ящики на стенах и с опасностью про вала сладко прикорнули там . Мы тоже легл и : кого-то увели, и койки по очереди для нас оказались свободными. Но - какой ужас! К.riопы. Какое мно­ жество!

И как больно кусаются! Нет, тут не уснешь. Нельзя уснуть

и потому, что по ночам в Чека идет жизнь самым интенсивным темпом . Гудят гудки , шумят автомобили. Огонь в камере горит всю ночь. И почти всю ночь можно добыть кипяток. Встаем и

садимся пить чай . - Который час?

- А кто его знает! - Два, три часа ночи . Впрочем, не все ли равно? Кто-то входит в камеру властными шагами с бумагами в руках и выкл и ­

KaeT фамилии. Вот назван лидер гимназистов, потом адвокат; бледнеют и идут. Куда? Зачем? На эти вопросы не отвечают, и никто не пытается их ставить.

Идут. Кто на допрос, а кто в

безвестность, так же внезапно исчезая для своих случайных сожителей, как появляясь. С ужасом смотрят остаюшиеся на ухо­ дящих. С ужасом вслушиваются в голос чекиста, выкликающего фамилии. Бледные лица, взлохмаченные головы подымаются с нар и безнадежно опускаются снова.

1 01

Дзержинский работает только по ночам, Петерс20 тоже. Рядовые следователи подражают патрону. Палачи, как извест­ но, тоже. По ночам вызывают на допросы. По ночам заседает коллегия. По ночам выносятся окончательные приговоры . По ночам происходят расстрелы. Расстреливают в разных концах Москвы. Но также в сараях и подвалах Чеки. Прямо из КОМН2ТЫ следователя, где угроза браунингом была не последним средством получить «сознание» , обреченного ведут в автомобиль и вместе с другими жертвами - увозят. На дворе с поздним часом громче гудят гудки и шипят машины и раздается отрывочная команда уходящих и сменяющихся отрядов. Ночью Чека живет бурной, интенсивной жизнью. Надо сказать, что и время было бурное. И много работы бьшо у Дзержинского. В самом разгаре борьба с чехо-словаками, и фронт Учредительного Собрания требует все больше внима­ ния Чеки. « Ликвидируются» дела по Ярославскому восстанию. Начаты первые дела против иностранных миссий, и открыто дело Локкарта. Кругом все новые и новые контрреволюцион­ ные заговоры и тут еще рабочая конференция уполномоченных фабрик и заводов. Много работы у Дзержинского. А кроме того <<эс-пе» и « пе-де» . Если у кого при обыске найден лишний фунт сахару или свыше тысячи рублей на­ личными, тот злостный спекулянт, « буржуй» , враг народа. Если кто-либо посмел неодобрительно отозваться о советском декрете или советском человеке , по первому доносу ближнего Мымрецовы хватают его за шиворот и волокут в Чеку в ка­ честве « ка-эра» . Светает. . . И тошно становится на душе в полумраке, при потухшем электричестве. Фантастической и странной кажется вся эта обстановка. И не дни - а три -четыре недели здесь сидят без свежего воздуха, в вечном шуме и гаме, под гнетом ночной жизни в Чека. Ожидают допросов, развоза по тюрьмам, и только наивные ожидают освобождения . Едят по шестеро из одной миски капустный суп на вобле. Довольны 3/4 фунта хлеба и кусочком сахару, пьют много чаю. Продовольственными пере­ дачами заведуют какие-то «пе-де», не то из чекистов, не то из заключенных, не разберешь. Причем никаких записок не про­ пускают ни с воли, ни туда и, конечно, « аккордом плутуют» . Адвокат вернулся еще ночью. Он бьш на допросе у Дзер­ жинского. 1 02

- На этот раз опять удалось вырвать свою жизнь из лап Чеки , - говорит торжествующе адвокат. Лидер гимназистов не вернулся. На днях « Известия» при­ несли его имя в очередном списке расстрелянных. Говорят, что дей ствительная вина его в одном: он в классе дал пощечину сы ну писателя-коммуниста. в Таган е кой ОАнночке

Нас выкликают в алфавитном порядке до буквы Л. Отправляют через полчаса с вещами. - Куда? - В тюрьму. - Таганку или Бутырки? - А там видно будет. Через полчаса нас выводят во двор с вещами и сажают в больщой тюремный автомобиль. Каким чудом нас поместил ось по счету 39 человек - непонятно. Сидят буквально друг на друге. При езде валятся и давят друг друга. Впрочем, недолго ехать - всего 1 5 минут. В автомобиле темно, и только скудный свет улицы льется сквозь темные передние окна. Уже надвинулись сумерки , когда мы приехали в Таганскую тюрьму. Через ворота нас провели в тюремную щколу. Обыч­ ные парты и « советская конституция» на стене составляли все убранство комнаты . - Самое подходящее для вас тут место, - говорю предсе­ дателю учительского союза, который приехал вместе с нами. Кто-то из тюремной канцелярии принес толстую книгу, куда заносят сведения о заключенных. Книга совсем старого образца. Тут графы : национальность, вероисповедание, звание, имена и адрес отца, жены, братьев и сестер. Канцелярист все тщательно, хотя и неграмотно, записывает. Кроме того, он каж­ дого спращивает, в чем обвиняется : ка-эр, эс-пе, пе-де, и, если кто затрудняется ответом , канцелярист сам отмечает: ка-эр. Након ец, дли н н ы м и дворами нас ведут в одиночный корпус. Это красное кирпичное здание, внутри построенное, как говорят, по американскому образцу: одиночки окружены балконами, откуда ведут узкие железные лестницы вниз, спус­ каясь к столу, за которым постоянно дежурят. Куполообразный потолок повис очень высоко, и под ним ютятся сотни одиночек 1 03

на нескольких этажах. Снова обыскал и , разбросав вещи по столу, и повели в камеры. Нас было двое в одиночке: я и юный, восемнадцатилетний эсер. Слева от нас сидел полный, высокий епископ в ярко­ желтой шелковой рясе ; справа - какой-то австрийский поляк, обвиняемый в шпионаже. От скуки он приручил двух маленьких мышек и носил их с собою гулять в кармане, иногда расплас­ тывая их на руке , чуть придерживая за хвостики. Поляк был во франтовской шляпе и в желтых ботинках, но обувь его пришла в совершенную ветхость, и верха у нее как будто уже совсем не было. Только этих двух соседей мы видели в те моменты , когда открывалась дверь камеры ; остальных ближайших соседей мы встречали только на прогулке. Режим в одиночках был суровый, жестокий. - Идеальная тюрьма! Настоящая тюрьма! Единственное , что сохранилось в пол ном порядке в России, что еще не разва­ лилось, - не мог нахвалиться Таганекой одиночкой московский адвокат, вскоре привезенный сюда из вч к. Действительно, идеальная тюрьма. Железо и камень. Только дверь деревянная , но обитая плотным железным переплетом. Серый сводчатый потолок тяжело нависает и как бы пришибает голову и . . . душу. Серые стены наводят тоску. Пять шагов в длину, два в ш ирину. Не разгуляешься вдвоем тут. Тусклый свет льется из решетчатого окна: окно высоко и крутой подоконник почти недоступен. Мебель, конечно, есть. Крепко ввинченные в стену койка, стол и табурет. Да еще неизменная парашка, ведро в деревянном ящи­ ке , - « герметически закупоренном,> - по положению, но на самом деле весьма издающем зловоние. Так мы и живем в этой клетке. Я - на койке, юный товарищ - на соломенном мешке на каменном полу. Табурет неудобен и удален от стола. Сидеть не на чем. Днем и ночью электричество горит - мы читаем. Когда -то койка опускалась только на ночь, днем захлопывалась к стене. Теперь мы лежим целые сутки и читаем. Из ВЧК у нас бьmа протекция к библиотекарю тюрьмы - он пришел к нам и прислал Сологуба, Гамсуна в издании « Шиповнию> , И какие-то ветхие романы , выдранные из старых журналов. Книги менялись раз в неделю, но мы пользовались протекцией. Круглые сутки здесь царит та тишина, которую, по выра­ жению поэта, можно слышать. Мы изолированы от всего мира, 1 04

от других заключенных.

Старший надзиратель с револьвером за поясом неслышными шагами проходит по коридору. В 8 часов утра, в 8 часов вечера раздаются звонки - идет поверка, и кто-то, не открывая камеры , заглядывает в наш волчок. Трижды в день в определенные часы открываются форточки и в них подают хлеб, кипяток, обед и ужин. Только раз по утрам открывается дверь одиночки , и уборшик-уголовный выносит ведро, и вы снова изолированы навеки . Для вызова надзирателя есть в каждой одиночке звонок. Когда становится совсем невмоготу, в ы звоните своему сердитому стражу и просите: взять папирос в такой-то камере или отдать туда-то книгу или выпросить там какой-нибудь еды . Это были очень голодные дни в тюрьме. К тому же п о не­ известной причине на две недели были отменены свидания, а с передачами у меня и у соседа обстояло очень плохо. Достаточно сказать, что единственной передачей за две недели мне было от приятеля-чудака - фунт шоколаду от Эй нема и торт из белой муки. А между тем от голода буквально стонала вся тюрьма. Выдавали полфунта хлеба в день и такого качества, к которому еще не успел привыкнуть желудок в 1 9 1 8 году. Выдавали дважды в день баланду, смешанную с черной картофельной шелухой вместо картофеля и с костями вонючей воблы вместо рыбы . Чаю и кофе не было и пили кипяток с солью, которую по утрам разносили вместе с хлебом . Помню, с каким удовольствием принимали мы скромные подарки , которые присылали нам от случая к случаю товарищи , узнавшие о нашем бедственном по­ ложении: кусочек пропахшей колбасы , головку от селедки и пр. Но, конечно, это не спасало нас от самого настоящего голода. К вечеру, после поверки, когда поделенный на несколько частей пол фунта хлеба - уже был съеден без остатка и когда в десятый раз мы безнадежно ложечкой соскребли дно некогда полной кон сервной коробки , мы вновь с безнадежностью ложились на свои места, мы буквально подтягивали потуже животы , и с голодным юмором , подражая чеховской сирене, начинали переч ислять те блюда, которые было бы сейчас весьма кстати попробовать. На прогулку нас выпускали каждый день минут на 1 5-20. Выпускали приблизительно 1 О камер, расположенных рядом хотя правила строгой изоляции требовали прогулок покамерно. Д вор , расположенный у одиночного корпуса, был разделен 1 05

на три равномерных треугольника, окруженных со всех сторон высокой дощатой оградой . Внутри каждого треугольника был устроен тротуар, по которому были обязаны гуськом ходить заключенные. Стоять у стены запрещал ось, - переговариваться через щель в заборе с гуляющими в соседнем треугольнике - тем более. Над двориком возвышалась башенка, на которой всегда дежурил тюремщик с винтовкой . Он угрожал выстрелить, если вы не отойдете от стены или не прекратите разговора. Он следил также за тем , чтобы заключенные не взлезали на подоконники, не трогали решеток, не смотрели в окошко. Но, конечно, мы всегда успевали сговориться с нужным человеком через щель забора и передать ему записку. С прогулкой вообще связы вались надежды что-нибудь узнать, услышать новости . Хотя стояли плохие погоды, начиналась осень, накрапывал дождь, легкая , износившаяся одежда не закрывала от ветра, но все же свежий воздух, движение , люди, пятнадцати минутное пребывание вне постылой камеры гнали всех на прогулки , и только немногие, давно уже впавшие в равнодушие, потерявшие всякий вкус к жизни , оставались у себя на койке ил и на мешке на полу и во время прогулок. Когда такие вылезали на свежий воздух, вас поражал их призрачный, мертвенный, землистый и совершенно изнуренный вид. Только по случайным встречам на прогулках и свиданиях, да по еще более случайным известиям можно было получить представление о населении Таганского одиночного корпуса. Здесь сидели видные представители старого царского режима: министры, священники , генералы, офицеры. Здесь сидело много лиц, связанных с первым периодом революции: министры Вре­ менного Правительства и представители партий эсеров, с. -д. и ка-де. Здесь сидели промышленники, те самые, с которыми Ленин несколько месяцев тому назад весной и летом 1 9 1 8 г. пытался строить « государственный капитализм» в России. Здесь сидело несколько десятков рабочих из Питера и Москвы, Нижнего и Тулы , с Украины и Сибири, арестованных на Всероссийской конференции уполномоченных от фабрик и заводов. Наконец, для полноты картины надо добавить, что здесь бьши и иностран ные шпионы , которых только что стали арестовывать, и русские провокаторы , которых еще не успели полностью «ликвидиро­ вать» . В общем и целом, за исключением царских министров и генералов, все это была новая публика, только первые месяцы 1 06

сидевшая при большевиках. И если с тюрьмою , даже беспо­ койной тюрьмою эпохи революции, бьшо нетруд но сжиться старым революционерам, то сжиться друг с другом им бьшо труднее. Это бьшо естественно, - на прогулках, на свиданиях , при встречах тянулись друг к другу и держались и нстинктивно друг друга - социалисты особняком от кадет, кадеты от царских сановников. Только летом, рассказывают, когда бьши устроены огородные работы при тюрьме, туда выпускались врассыпную отдельн ые заключенные, - понемногу завязывались личные отношения между разнокалиберным составом заключенных, - на память о чем даже осталась фотография , снятая на огородах. Но по истечении лета и после перевода всех из общих камер в одиночки стало труднее общение. Еще недавно рассказывали, при аресте кадетской конференции в Москве ее посадили in corpore (лат. в полном составе. - Ред. ) в общую камеру, и там арестованным пришлось заслушать доклады и закончить свою конференцию. Также недавно, когда арестованную Всероссий­ скую рабочую конференцию от фабрик и заводов привезли в ВЧК в общую камеру, ей тоже больше ничего не оставалось, как устроить ликвидационное заседание. А сейчас - общение стало очень затруднительным. Все почувствовали острый прилив вне­ запного благочестия и по воскресеньям стали ходить в церковь на богослужение (тогда еще церкви при тюрьмах действовали). Даже больше, в портняжной мастерской при тюрьме в какие-то еврейские праздники была открыта молельня и туда тоже кое-кто пробирался «независимо от национальности и вероисповедания» . Л ишь бы выскочить на минуту из одиночки, повидаться с людьми. Кстати, еврейская община присылала своим единоверцам и еду по случаю праздников. Но беспокойно живется в большевистской тюрьме. Впро­ чем, тюремные старожилы испытали не раз обыски в тюрьмах и зна ют, что это значит. Но все же большевистский обыск представляет собою не особенно обычное явление. Представь­ те себе осеннее холодное утро. Полуодетые жители одиночек только что умьшись, попили кипятку с солью, пожевали хлебца. И вдруг - неслышно открываются двери одиночки, и властный голос кричит: - Выходи из камеры в коридор, выходи в чем есть . . . Выходим полуодетые, дрожим о т сильного ветра, который н есется по коридору. У других камер тоже стоят дрожащие 1 07

полуодетые люди. Всюду солдаты , латышские стрелки с вин­ товками . Как всегда при тюремном обыске , они неслышно подкрались к нам , как воры , и внезапно совершили свой набег на заключенных. По балконам проходит вдоль всего коридора какой-то штатский в картузе , в сером пальто , с отвратительным рябым лицом, - чекист, заведующий обыском . Он смотрит, все ли в порядке , все ли вышли из камер. Говорят, что это Берзин , сидевший за взятки и выпущенный только на днях из Таганки. Типичная биография чекиста. Три латыша-солдата с добродушными белобрысыми физиономиями обшаривают все углы, залезают в матрацы, разбрасывают наши скромные пожитки и особенно подозрительно ощупывают и обнюхивают наши шапки. Все найденное вкладывают в конверт, на котором пишут фамилию и NQ камеры . Листок с воспроизведенными по нем стихами , клочки каких-то разорванных бумажек и пять нелегальных рублей - вот и весь улов. Немного. Но говорят, что во всей тюрьме взято в пользу. . . В Ч К много тысяч рублей . Мой товарищ озабочен: он курит - на что он будет покупать спички?

в АН Н красного террора И вот началось . . . До этого момента тоже были расстре­ лы. Но, живя в таганской одиночке , что в точности мог знать политический узник об этих расстрелах? Иногда в советских « Известиях» , любезно сообщавших к сведению российских граждан списки расстрелянных, мы находили своих, таганских. Но большей частью приходилось довольствоваться слухами , которыми тюрьма издавна жила и живет. Снизу, со стола дежур­ ного помощника, с утра до вечера выкликают номера одиночек, фамилии. Надзиратели выпускают узников, одних с вещами, других без них, - за передачами , на свидания, на допросы, в ВЧк. Кто знает, зачем вызывают из тюрьмы и что будет даль­ ше? Лежа на своей железной койке с продавленным матрацем , с некоторой тревогой прислушиваешься к этим выкликаниям и вызовам , невольно думаешь: когда же наступит твой черед? Невольно ждешь, не назовут ли имени товарищей, знакомых? Вот мимо проходит московский адвокат, с которым вместе сидели в камере ВЧК, смотрит в волчок и кричит нам: - Опять позвали в ВЧк. 1 08

- Счастливого возвращения, - говорим мы ему в ответ, но в кор идоре не слышно нашего голоса , и адвокат уже давно спустился по лестнице вниз. Кто знает, вернется ли он назад, в таган скую одиночку, или газетный лист принесет нам и е го имя в списке уходящих навеки? Потом на прогулках зашепчутся и н азо вут и мена, расскажут с чужих слов, со слов кого-нибудь из тюрем щиков о том , что ночью приезжал чужой автомобиль, что « ко миссар смерти» ящшся с большим отрядом в тюрьму, что уве зли многих и многих, что расстрелы идут десятками и сотнями и что пресловутые списки в « Известиях» не включают и сотой доли общего числа расстреливаемых в Москве . . . И вот однажды началось . . . Еще утром памятного дня при­ бежал уборщик и сказал , что Ленина не то убили, не то ранили. На прогулке было очень тревожное состояние, и встревоженные «шептуны» забегали от соседа к соседу, с ужасом в глазах, за­ плетающимся языком расспрашивая и загадывая : что-то будет, что-то будет? Вечерние « Известия М осковского Совета» при­ несли нам в камеру зловещую весть о по куше нии на Ленина, об убийстве Урицкого . Помню, первыми потребовали красного террора гимназисты 5 - го класса. Они вынесл и резолюци ю , угрожая , если власти не решатся, взять н а себя инициативу объявления красного террора. Но их голос прозвучал не в пустом пространстве , и газеты несли одно ужасное известие за другим . В П етербурге Зиновьев приказал расстрелять в одну ночь 5 0 0 че­ ловек, взятых по алфавиту. Н ародный комиссар внутренних дел Петровский издал приказ по губернским и уездным чекам о в зятии заложников, и, по-видимому, по всей земле русской нашлось немало заплечных дел мастеров. Все провинциальные города в вакханалии кровавого соревнования стали сообщать СПиски расстрелянных, а столичные газеты стали их печатать под рубрикой: красный террор. Такого смятения и беспокойства большевистская тюрьма еще не знала. Самые стойкие потеряли головы . Лица осунулись, и бороды седели. На прогулках говорить было не о чем: слова бьши бесс ильны. Министры, офицеры , чиновники , старорежимники , кадеты, эсеры, меньшевики , интеллигенция, рабочие - все бьши подавлены и смяты протянувшейся лапой палача, ожидающего свое й жертвы. Циркулировали слухи о списках, составленных в Ч еке на предмет расстрела. Говорил и , что судьба меньшевиков еще не решена: быть может, расстреляют, а может быть, и нет. 1 09

Но о кадетах или эсерах, конечно, говорить не приходится: не сегодня завтра их возьмуг. И действительно, начались массовые вызовы из тюрьмы . Дни и ночи из глухо запертой одиночки мы слышали лихорадочную деятельность в тюрьме. Прислушива­ лись к каждому шагу в коридоре, к каждому наружному звуку, ждали своей очереди, своего вызова. Как у Зиновьева: список по алфавиту. И на следующий день во время прогулки боишься узнать, подкатилась ли волна кровавого террора к таганскому одиночному корпусу. В воскресенье мы узнали: увезли на расстрел царских минис­ тров и некоторых видных сановников. Генерала Сандецког0 2 1 , говорят, взяли прямо из церкви. Во время свиданий и на прогул ках я встречал Н . Маклакова22 и Д . Протопопова23 . Последний был жалкий, больной старик в каком-то нелепом халате. Мне запомнилась маленькая сцена, которую я наблюдал во время свидания его с маленькой толстой женщиной , вероятно женой . Обе решетки , обычно разделяющие явившихся на свидание, были либерально спущены , и вокруг на свидании можно было говорить ровно и обычно, без диких и нелепых выкрикиваний в семьдесят голосов сразу. Протопопов держал в руках бумажку и пытался прочесть по ней список нужных ему вещей. Полумрак и плохое , вероятно , зрение мешали ему прочитать. Какой-то человек, лет тридцати пяти с крупными рыжими усами и мо­ лодцеватой выправкой, прочел Протопопову записку, и потом я слы шал, как этот рыжеусый субъект, приложив руки к груди, подобострастно говорил Протопопову: - Помилуйте, Ваше высокопревосходительство, я - слу­ жащий вашего ведомства, рад служить . . . и оба разгуливали п о узкому коридору свиданий, пародируя когда-то бывшую жизнь. Маклаков по внешности бьm типичный интеллигент - про­ фессор провинциального университета или кадет-адвокат. Но ,говорят, что он остался верен себе. Как начал свою карьеру с «прыжка влюбленной пантеры» и веселых анекдотов, так и кон­ чил ее, незадолго до последнего увоза смеша своих соузников легким анекдотом . В эти беспокойные дни в тюрьму приехала « большевистская совесть» , - неугомонный ходатай по делам социалистов - Ря­ 4 занов 2 . Он приехал успокоить и сказал , что острый момент миновал , что в Москве зиновьевской операции не повторят. 1 10

И де йствительно , из провинции шли вереницы телеграм м , ликующе сообщавших о десятках жертв красного террора, н о в м оскве бьшо затишье . По-видимому, в Кремле шла глухая борьба, и в этой борьбе одержало верх умеренное крьшо ком­ мунисто в. Радек написал в советских « Известиях» популярную статью, в которой авторитетно разъяснял , что экспроприация буржуазии означает экспроприацию средств производства. Надо забрать у буржуев их фабрики, заводы, дома, капиталы, но сама жи знь буржуев весьма безразлична для пролетариата. Так при­ зывал Раде к не увлекаться массовыми расстрелами. Вздорная и пустая бьша статья , и сам автор преднамеренно излагал ее в форме наивной сентенции , не имея возможности просто и искренно призвать зарвавшихся чекистов к прекращению бес­ смысленного и ужасного террора. Но какой благостной вестью прозвучала эта вздорная статья для тысяч и тысяч заключенных в большевистских тюрьмах! Вернулся из ВЧ К знакомыЙ московский адвокат, невре­ димый и довольный . Но через два дня , к ночи его внезапно увезли вместе с камерным сожителем , ка-эром, офицером, и ч ерез неделю мы прочитали их фамилии, жирным корпусом напечатанные в списке расстрелянных. Причина гибели их в точности неизвестна, но, говорят, непосредственным поводом послужила безумно-храбрая попытка побега из Таганки . Друзья адвоката прибыли в тюрьму в автомобиле, подделав ордер ВЧК, и хотели взять его с собою «на допрос» . Совершенно случайно начальник тюрьмы стал проверять по телефону подлинность ордера. Автомобиль успел ускакать, а ВЧК воспользовалась не­ удавшимся побегом, чтобы рассчитаться с человеком, в которого давно метила пуля Дзержинского. Адвокат был общительный человек; в тюрьме он издавал газетку в стихах и прозе. В одном стихотворении он писал о свободе , которая подстрелена « не­ мецкой пулею - увы! - из русских рую>. Он бьш убежден до самой смерти , что руками большевиков действуют немцы . Он бьш храбрый человек и на войне заслужил четыре Георгия. (Всего один, солдатский, а не четыре. Это адвокат А. А. Виленкин 25 , евр е й , прапорщик 1 9 1 7 года, Сумской гусар . - Рукописная пр иписка на полях книги. Ред.) Себя я считал в последней очереди , больше опасался за судьбу своего соседа, 1 8 -летнего мальчика, эсера. Н о первым вызвали меня. Не выкликнули номер сразу, как бывало в спокой-

111

ное, мирное время, - от чего все узнавали, чью камеру назвали. Нет, старый надзиратель тихо открьm дверь и сказал мне: - Будь готов, скоро позовут с вещами . Часов в 1 2 дня вызвали вниз, в контору, где уже толпилось десятка полтора заключенных в шляпах и меховых шапках, седобородых и безусых, таких же взволнованных, как и я, и не­ доуменно вопрошающих: куда нас везут? В ВЧК? В Бутырки? Неизвестно. Наотрез отказываются отвечать. И невольно закрадывается в сердце тревожное чувство: неужели мы попа­ ли в список? Неужели нас везут на расстрел? Вошли какие-то чекисты с особо торжественными и суровыми движениями и повелительным выражением лица. Нас повели через дверь к воротам, в глубине которых дожидался знакомый черный автомобиль. С особой жестокостью нас стали вталкивать в автомобиль, и когда я сел - один из первых - у решетчатого окошечка, кто-то с седой бородой навалился на меня всей тяжестью и со свойственной русскому интеллигенту неуместной деликатнос­ тью стал извиняться. Голос показался знакомым. Года три тому назад по делам Земского союза я слышал его и тотчас узнал. Это бьm Ш . , который очень обрадовался нашей встрече и расска­ зал мне, что он сидит с мая месяца по делу о кадетском клубе вместе с Н . М . кишкиным 26 . Бывший министр Временного Правительства, сильно поседевший , но сохранивший прежнюю юношескую бодрость, сидел возле на собственных узлах. Из окошечка я никак не могу узнать Москвы и рассказать своим спутникам , где именно мы проезжаем. Вижу только: осень, солнечный луч играет в блестящей лужице , очаровательная пятнадцатилетняя девочка приподнимает грациозно платьице, чтобы пере шагнуть через лужу. Мелькают ноги , пальто, стены домов. Глухой гудок, и после резкого толчка автомобиль ос­ танавливается. Бутыркн

в воротах - конвой. В большой приемной нас принимает группа надзирателей, готовых к операции обыска. Дело не слишком затягивается. Взвалив узел на спину, мы проходим дворо м , мимо тюремной церкви , затем узким коридором в предназначенную нам камеру. Нас встречает стража грубой 112

пло щадной руганью, которая не прекращается , несмотря на наш решительный отпор. Захлопывается засов, скрипит ключ в замке - и мы дома. Только какой-то старик-поляк в черном сюртуке упорно стучится в двери и добивается безуспешно вы­ хода на оправку. Оглядываюсь. В два ряда расположены желез­ н ые койки , обтянутые парусиной, большей частью порванной и перевязанной веревками. В узком пространстве между коек стоит длинный замусоленный стол. А у дверей ржавая жестяная параша с неплотно прилегающей крышкой . Под столом три медн ых бака и два огромных чайника. Вот и все убранство и мебель камеры. Устраиваемся, занимаем койки . Кто опытнее , ищет места у окна или посредине. Неудачникам достаются койки, располо­ и женные у параши. Знакомимся, разглядываем население , на следующий день кажется, что мы уже давно знакомы , близки и знаем подноготную друг друга. Впрочем , некоторое взаимное недоверие к рассказам друг друга остается надолго: кто знает, может быть, просто врет « из любви к искусству» , а может быть, хочет приукрасить «тьмы низких истин» « нас возвышающим обманом» ? К нашему приезду туземцев в камеру было всего несколько человек: какие-то купчики-охотнорядцы , сидевшие за нарушение советских декретов; грузин, называвший себя социал-демократом и арестованный в чайной, где в тот час убили комиссара; какой-то подозрительный тип , по секрету намекавший, что он привлекается по монархическому делу Самарина (на деле он , вероятно, бьш просто проворовавшимся советским служащим, пе-де) . Этот тип заявил новоприбывшим , что он - староста этой камеры. Остальные прибыли сюда из таганских одиночек. Про­ фессор артиллерийской академии, генерал , болгарин , артил ­ лерийский инженер, два военнопленных-румына, группа кадет во главе с Кишкиным , студент-латыш . Совсем юный семна­ дцатилетний гимназист из Вологды рассказывал , как пришли к н им на квартиру с ордером на арест Петра Конова. Петра не оказалось, - бьш гимназист Володя . Чекист, не долго думая , зачеркнул в ордере П етра и написал « Володя» . И поволокли р аба Божьего Володю из родной Вологды в Москву по чекам и п о тюрьмам . Долгогривый , седобородый священник Б-нов рассказывал, что по какому-то делу арестовано девять Б-новых. На допросе его спрашивают: -

113

- Вы тот Б-нов, который написал стихотворный памфлет про Ленина? - Нет, не я. Тогда чекист с многозначительным видом открывает ящик письменного стола, вынимает фотографию сильно декольтиро­ ванной женщины и спрашивает священника в упор: - Знакома ли Вам эта особа? Но так как эта особа оказалась незнакомой священнику Б-нову, его увели после допроса назад в тюрьму, и больше по своему делу он ничего показать не мог. Я вел дружбу с этим священником: у него бьm жестяной чайник и чай, а у меня бьm кофе, и мы обменивались заварками. Но однажды гимназист, спавший рядом со священником , с ужасом рассказал мне, как его сосед по ночам вычесывает из волос и бороды громадное количество вшей и прямо бросает их на пол . С тех пор, каюсь, наша дружба резко оборвалась. Весь первый день ушел на уничтожение клопов. Мы зажи­ гали бумажки и лазили вдоль стен и выкуривали насекомых. Пришлось следить друг за другом, чтобы никто не оставил нетронутые гнезда. А потом каждый занимался своим делом . Кто читал книги , кто играл в шахматы , сделанные из неведо­ мого тюремного материала (вряд ли из хлеба: хлеб слишком дорог) . Группа кадет, окруженная толпой любопытных, играла в «скачки» : на картонном поле бегали зеленые, красные и синие лошадки. Карты в тюрьме были нелегальны , но кто-то ухитрился их протащить. Бьmо мирно и тихо. Кормили балаНдОЙ из вонючей капусты, гнилых овощей, картофельной шелухи. Зато давали 3/4 фунта хлеба, и процедура его дележки по системе номерков или по системе выкл иканий каждое утро представлялась наиболее торжественным моментом. Но дни передач поистине были праздниками. Радовались те, которые получали продовольствие и весточку от близких. Надеялись неведомо на что и те , которые заведомо не могли получить ни продовольствия , ни вестей. В нашей камере было таких 7-8 человек, которым каждый выделял кое-что из своей передачи и передавал через старосту неимущим. Последние не испытывали, по-видимому, гнетущего чувства. Идея равенства им была чужда, и они охотно услужи­ вали, выносили не в очередь парашу, зашивали порвавшийся мешок на койке и пр. С другой стороны , бьmо и любопытно, и 1 14

проти вно наблюдать про явление собственнического инстинкта у получ авших передачи. Такой счастливец сидит у себя на койке сп иной ко всему миру и возится старательно и долго с прислан­ н ым кульком , ревниво прикрывая собой его содержание. Изредка бывают свидания. Это кульминационный пункт тюремной жизни. Но, в отличие от Таганки, здесь узников отде­ ляют от вольных двумя проволочными сетками. Представьте себе узкую комнату, куда с одной стороны впускают заключенных, с другой - их близких. Между двумя сетками расстояние в аршин, и в этом пространстве между говорящими разгуливает надзира­ тель . 35 человек с одной стороны , 35 с другой , выбиваясь из сил, оглушительно крича и надрываясь, все вместе одновременно стараются что-то сказать друг другу, не слыша и не понимая друг друга. И так тянется свидание в течение 1 О минут. Камеры закрыты весь день, жизнь в них идет томитель­ но однообразно. Трижды в день на десять минут выпускают в уборную. Тридцать минут продолжается наша прогулка на большом дворе , где мы гуляем целым коридором , человек 1 00, и где встречаем немало знакомых. Какой -то толстый купчина с огромными телесами обращал на себя всеобщее внимание : оказалось, член Государственной Думы, октябрист. Не успели мы еще сжиться и войти во вкус , как неожидан­ но столкнулись с коммунистическим экспериментом нашего тюремного начальства. Вообше , кроме надзирателей , ставших понемногу вежливей, никакого начальства на горизонте не бьшо. Но по слухам Бутырки перешли в ведение ВЧ К , и сюда назн ачен комендант из вчк. Н емедленно он принялся за дело. С самого утра поползли упорные слухи , что сегодня комендант реш ил ввести коммунизм в тюрьме, и без всякого предупреж­ дения из всех продовольственных передач образовать один об­ щий коммунистический котел . Уже было поздно, когда тюрьма заволновалась. Жены и матери с шести часов утра дежурили у тюрьмы в очереди передач, купленных на последние крохи. Дома нич его не осталось, вещи проданы на Сухаревке и Смоленском, дети лишены молока и жиров, - всё отнесено в тюрьму. А тут тюр емщики про изводят коммунизацию котла. Белье , книги , табак отдаются , а все остальное: каша, картофель, хлеб, сахар, кол баса, мясо, масло - всё отдается на кухню. Молоко , ввиду не большого количества, почли за благо отослать в больницу. Результаты тотчас же сказались: у нашего окна показались 115

уголовные (не в пример политическим, многие из них пользо­ вались свободой передвижения) и продавали разные съедобные вещи. Болгарин-инженер признал свои собственные консервы и выменял их на теплую фуфайку. Чаша терпения переполнилась. Мы устроили собрание и постановили заявить протест. Я бьш уполномочен действовать от имени камеры . Все камерные старосты собрались и вынесли резолюцию протеста против коммунизации котла. Помню, один из пунктов резолюции гласил : если тюремная администрация считает недостаточным казенное питание , пускай она улучшит его из средств казны , а не за счет заключенных. Оказалось, од­ нако, что мы слишком поздно примкнули К кампании. Все уже было и без того ясно. Когда в качестве выборного от коридора я вступил в переговоры с начальством, - я узнал , что по всей тюрьме уже были выбраны коридорные старосты , которые образовали совет старост Бутырской тюрьм ы . Единодушно было потребовано ликвидировать коммунистическую затею. Единственное , что вечером напомнило нам о переживаниях минувшего дня и о потерянных продуктах, - это 1 / 1 6 хлеба и 1 кусочек сахара, выпавшие по разверстке на долю каждого из коммунистического котла. Все остальное реквизированное пошло на . . . кухню, - вероятно, в пользу начальства, потому что баланда этого дня ничем не отличалась от вчерашней . Общ ие камеры в Бутырках

Через кухню, куда мы бегали за кипятком и где сходились таинственные нити, связывавшие население огромных разбро­ санных Бутырок, мне удалось установить местонахождение моих меньшевиков. Я подал заявление начальнику тюрьмы о пере во­ де. Мотивы для тюремщиков и красноармейцев неоспоримые: общее продовольствие. В тот же день меня перевели в первый коридор. Но там оказался взводный - упрямый ригорист. - В третьей камере нет места, пожалуйте в первую. Но и в первой все двадцать четыре койки заняты , спать придется на столе или под столом. Однако взводный не слушает никаких резонов, и я неожиданно попадаю в первую камеру. Знакомлюсь, присаживаюсь на табуретку. Из-за отсутствия места не могу развязать своих узлов. Только к ночи очищаю место на столе, раскладываю пальто, и - готово место для ночлега. 116

Пестр ы й состав камеры . На первом плане союз домо­ владельцев ; в связи с последним декретом о национализации ю домов до 70-ти домовладельц ев попало в Чеку. Пожилые л ди, купцы , ин теллигенты , старожилы-москвичи , политике чужие и равнодушные. Старик , барон с громкой фамилией , с которым мн е в ыпал а очередь выносить параш ку. Друго й , известный в Мос кве спортсмен , по имени которого назван даже кубок, выдаваемый победителю на каких-то ристалищах. Третий - ти­ пичный домовладелец-середняк, любитель поговорить по душе , бессознательны й , и н стинктивный противник революции. В то время как спортсмен выбрасывал коленца с фуражкой и мя­ чико м на дворе , этот домовладелец вел со мною политические разгов оры такого рода. - Я по н имаю , - говорил он, - если вы делаете револю­ цию. Инородцам царский режим мешал. Евреи были лишены права жительства. Финны и поляки всегда хотели отделиться от России. Кавказские инородцы всегда волновались. Понятно, если Церетели 27 и Либер 28 устраивали революцию. Н о нам , русски м людям , крестьянам , рабочи м , купцам , уверяю вас , ре волюция - одно разорение, и только . Вы только воспользо­ вались нашей слабохарактерностью и рыхлостью. И мы сами вин оваты: зачем пошли вслепую за евреями и грузинами? Бьm еще оди н человек, принимавший к сердцу судьбы рус­ ской революции . Но Иван И ванович оказался англичанином , живущим в России с 9-летнего возраста, что не помешало ВЧК привлечь его в качестве агента Антанты . Рядом бьmи камеры социалистов, отчего весь коридор и именовался социалистическим. В этой камере из 25-ти человек бьmо 18 социалистов, - большинство меньшевиков , немного эсеров. Они завели у себя продовольственную коммуну, читали доклады, переписывались нелегально с волей и волновались по поводу резолюций партийных центров- словом , старались жить так, как будто ничего не случилось. Я поселился по соседству, где приютилась группа моих друзей, товарищей по общему делу. И нтересно отметить, что пе-деков как будто и не бьmо в тюрьме, все - ка-эры . Даже спекулянты и те считали себя политическими преступниками , и власти усердно поддерживали в них это представление. Когда рижского фабри­ канта консервов взяли на допрос по поводу консервов, следователь счел нужным поставить ему ряд политических вопросов.

117

- Признаете ли вы советскую власть? - А вы, господи н следователь? Хотел бы я посмотреть, как бы вы не признал и советскую власть, - отвечал консерв ный фабрикант. - А скажите , знакомы ли вы с Либеро м? - осведомляется любозн ательны й следователь. - Не помню, - искренн о показывает фабрикант, - может быть, среди моих клиентов есть и такой. Кто их всех запом­ нит!

В нашей камере, третьей по счету в Бутырка х, бьшо тоже весьма пестрое обществ о. Евреи из Кишине ва, отец с сыном, арестова нные за излишки чаю , найденн ые при обыске. Пра­ порщик из рабочих , называв ший себя анархистом, по вечерам напевавш ий приятны м баритон ом старинн ые романсы . Круп­ ный фабрика нт конфект со всеросси йским именем (<<самый знаменитый человек в РОССИИ» , как мы шутили) , арестованный вместе со своим заводски м комитетом , за которого рабочие безуспеш но хлопотал и. Два коммуни ста, военных комиссар а, доставле нные из Архангельска по обвинени ю в вьщаче Англии военных секретов . Военный летчик и художни к, рисовавш ий с нас портреты и рассказы вавший нам о совместн ых полетах с Троцким на аэроплан е. Флотский офицер с типичной еврейской фамилие й и наружностью, вьщававш ий себя за христиан ина. Борец из цирка, огромны й, сырой человек, к вечеру расплакав­ шийся от страха, как ребенок, а потом во сне разыгрывавший носом такие рулады, что вся камера спать не могла. Маленьк ий красноар меец , подбирав ший картофел ьную очистку, всегда выпраши вавший кусочки и всегда готовый услужить , - гряз­ ное и бессловес ное, жалчайш ее существо , вшивость которого заставляла самых добродуш ных гнать его прочь. Бьш еще ка­ кой-то чудак в кожаной фуражке со знаком, техник, неустанно чертивши й модель . . . беззапаш ной парашки. Он оказался членом союза изобретателей при совнархозе, но бьш , вероятно , просто помешан ный. Среди нас бьшо очень много людей, связанны х с войной. Однажды , в тишине ночи (всю ночь горит электри­ чество ) , мы провели голосован ие по койкам . Оказалось , из 25-ти человек 1 7 бьшо на фронте и 14 ранено. Сколько пере­ житого, сколько рассказов о галицийски х боях, о карпатских снегах, - которые от солдатских вшей покрывали сь сплошной черной движущ ейся массой . 118

В сю ночь горит электричество. Нередко, когда мы на ночь за веши Вали его колпачком из газетной бумаги , надзиратель строго стучал в дверь: не дозволяется. И так не спится , от ску­ ченнОСТИ , от парашки , духоты , беспокойных звуков товарищей , а тут е ще свет. Но только свет гаснет - 5 часов утра уже кричат: вставай на поверку! Отодвигается засов, входят два тюремщи­ ка. К этому времени мы обязаны уже скатать вещи, поднять кой ки и выстроиться в две шеренги - для удобства счета. Нас сосчитывают и оставляют в покое . И тогда наступают самые мучительные часы. Электричество потушено. Окна, выходящие на церковный двор, дают так мало света, что в камере в течение двух -трех часов длится полумрак, при котором ничем заняться невозможно. Самое бы время спать. Но койки должны быть подняты в течение всего утра, до обеда, с 5-6 часов утра до ч асу дня. Не выспавшиеся , злые, бездельные, бродят заклю­ ченные из угла в угол , по отсыревшему полу. Даже посидеть при поднятых койках не на чем: табуретами служат узенькие ящики, подставки под койками , часто без покрышек. Через час выпускают в уборную . Выносим опорожнить парашку, чтобы потом опять на целый день внести ее в камеру. Идем умываться и оправляться. Умываться приятно, стоять восьмым в очереди у умывальника, нетерпеливо покрикивать на канительщиков, с радостью ощущать живую воду, - кажется, она одна живая в тюрьме. Как бьmи тяжелы и мучительны три памятных дня, когда в тюрьме не бьmо совсем воды , ни для кипятку, ни для умыванья. Грязно, противно ощущать самого себя , - зверье, а не человек. Вот это ощущение не человека, а грязного живот­ ного бывало у нас каждый день в уборной. Мучительно рас­ сказы вать, но пусть и это будет зафиксировано. Мы, взрослые, немол одые, культурные люди стоим в очереди, человек 8- 1 0, один за другим, в вонючем , полном зловония и человеческих отбросов, никогда не прочищаемом клозете , - стоим и ждем , споко йно и привычно смотрим, как оправляется попавший в очередь счастливец. СреАИ смертников

в это время разыгралась германская революция. Вначале не верили , думали - обычная советская утка. Который раз! Но когда поверили, когда узнали, что слетела корона с Вильгельма, 1 19

пошли у нас бесконечные споры и разговоры. Стеклов29 называл германскую революцию « февралем», прологом К победоносному « октябрю» . Один офицер, немного писатель (из « Биржевки» ) , намекавший н а свое былое заключение в Петропавловской, всё приставал : - Что вы думаете обо всем этом? Ведь, собственно говоря, принципиально, в идее, большевики правы. Значит, все воз­ ражение может быть только направлено против террора. Но скажите , как иначе поступить с нашим народом . . . О н н е договаривал, н о уже тогда можно бьшо уловить в нем , ушемленном большевистской тюрьмой, покаянное настроение, впоследствии получившее имя сменовеховского. Но над всей страной продолжал реять массовый красный террор, и население тюрьмы трепетало от ужасных предчувствий, читая в « Известиях» ежедневные списки расстрелянных. Тогда выходил в свет знаменитый журнал « Еженедельник ВЧК» , кото­ рый нигде не находил таких усердных читателей, как в тюрьме. Там поставляли идеологию красного террора, а в промежутках между каннибальскими фельетонами и списками расстрелянных дискутировали проблему о допустимости пыток с точки зрения революционного марксизма. Помню, с каким ужасом встретили члены союза домовладельцев упоминание моей фамилии в одном из фельетонов еженедельника (NQ 3 ) . В нем рассказывалось о том , как по делу контрреволюционера, меньшевика такого-то видный коммунистический сановник обратился к председателю ВЧК с просьбой об ускорении рассмотрения дела. И в своем заявлении - страшно сказать! - титуловал этого контрреволю­ ционера товарищем. Возмущенный фельетонист хотел только сделать легкий выговор сановнику, а мои домовладельцы сочли меня обреченным навеки , как попавшего в поле зрения Чеки . Вообще, в эти роковые месяцы лучше всего бьшо уйти и з поля зрения Чеки: пусть там забудут о вашем сушествовании. Не дай Бог, если вспомнят. Между тем ВЧК начала проявлять лихорадочную деятель­ ность. Приближался октябрьский юбилей. Говорили, конечно, об амнистии. В тюрьме охотно толкуют об амнистии. Сколько раз носились радостные вести о рождении . . . наследника Лени­ на! По коридорам забегали, как мыщ и, следователи , большей частью латыши или евреи, студенты, изредка женщины , иног­ да по ночам, с целью допросов и для ознакомления с делом . 1 20

в Бутырках, в конторе, цифра заключенных, написанная ме­ лом на черной дощечке, показывала 2500-2800. Тюрьма была густо пере населена. Во всех камерах скученность сверх нормы: сПЯТ на столе, под столом. Грязь, вши стали общим явлением. К вечеру все снимают рубашки и убивают « внутренних врагов» . Начинает свирепствовать тиф. В это время оказалось, что ог­ ромное большинство заключенных даже не было допрошено. Месяцами ждали не только допроса, но просто объяснения, за что арестован . Но беспомощные следователи начинали допрос на белом листе бумаги, на котором была начертана фамилия и - хорошо , если подлинное - имя, с вопроса: - Скажите, гражданин, в чем вы обвиняетесь? И когда гражданин, возмущенный таким началом допроса, восклицал: «Это вы мне должны сообщить, гражданин следова­ тель!» - последний невозмутимо приступал к трафарету и ставил в упор ряд положенных вопросов: признаете ли вы советскую власть, стоите ли вы на советской платформе и пр. И по нашему делу о рабочей конференции явился сле ­ дователь и поставил н а м ряд трафаретных вопросов. Он был поражен, когда мы отказались на них отвечать до предъявления нам обвинения . А когда обвинение было нам предъявлено, оно гласило, что мы созвали конференцию уполномоченных от фаб­ рик и заводов, чтобы свергнуть советскую власть и захватить ее в свои руки . Так, в простоте душевной, была написана бумага из провинциальной чеки, которую следователь нам предъявил . . . Н адо сказать, что следователям было поручено намечать кое­ кого к освобождению, и действительно, после допроса бывали случаи освобождения. Но машина ВЧК работала исправно. Н а место десятка освобожденных поступала сотня новичков. Красный террор продолжал действовать. Старик лет 65-ти , бухгалтер, ждал расстрела: у него нашли револьвер на чердаке на даче. Один сын у него, офицер, уже был расстрелян. Другой сын сидел в Бутырках; они бьши строго изо­ Л ированы друг от друга, и только во время прогулки сын кричал что-то отцу со двора в окно 3-го этажа, где находилась наша камера. Да кто не опасался тут расстрела? Какой-то пожилой, флегм атичный человек в бакенах, всегда молчаливый ; говори­ ли : это бывший жандармский полковник. Он, конечно, ждал своего часа. Пришли за Беляевым , взяли в ВЧК, подержали там три н едели в ожидании допроса, потом вернули к нам обратно. 1 21

Оказалось, по телеграфу из Петербурга арестовано 5 Беляевых. И до сих пор неизвестно, кого из них надобно расстрелять. Пришли за Безобразовым , но он уже вышел в тираж. - Как же это? Ведь его взяли на прошлой неделе и в списке расстрелянных показали. - Что ж ? Канцелярская ошибка, - с кем не случается! Раза три в неделю в 2 часа дня приезжал в тюрьму черный автомобиль с комиссаром смерти - И вановым - забирать на расстрел . Тревога охватывала тогда всю тюрьму. Все чутко прислушивались, не отодвигается ли засов. Все Ждали , не по­ зовут ли к ответу. Но меньше всего ожидали увоза на расстрел беленький старичок и братья Б-овы . Я сидел тогда в камере с домовладельцами . Когда кого­ нибудь освобоЖдали , здесь было заведено устраивать шумные проводы. Под дирижерством спортсмена мы начинали громко разыгрывать марш на столе, затем петь какую-либо бравурную песню и в заключение оглушительно аплодировать. Всю эту историю мы с большим чувством провели и тогда, когда ос­ вобоЖдали старичка. Он бьш маленький, упитанны й, с милым розово-белым личиком. Ходил он в белом холшовом костюме, и запомнились мне узкие бутылочки с молоком, рядышком стоявшие на окне и через день обмениваемые на новые, прино­ симые из дому. Старичок нервно упаковывал свои веши и вышел под неимоверный шум и овации камеры. И когда он ушел, нас как-то сразу всех взяло сомнение: действительно ли на свободу его увели, - не в Чека ли? По какому делу он сидел , не знает ли кто? Нет, никто ничего не знает. И всем стало тревожно на сердце и тяжело. Через три дня газетный лист прислал нам его имя в очередном списке расстрелянных: лосиноостровский урядник, 2 5 лет служил царскому правительству, имел собст­ венный дом. Братья Б-овы - графские дети , почему-то тщательно скры­ вавшие свое звание. После октябрьского пере ворота усадьба их была погромлена крестьянами, а вся графская семья была до­ ставлена в уездный город и посажена в тюрьму. Сейчас в тюрьме братья сидят уже 5-6 месяцев и ожидают скорого освоБОЖдения. В чем их обвиняют? Да, собственно, в чем можно обвинить людей, глубоко равнодушн ых к России и к ее судьбам , ни аза не смыслящих в политике? Им было неловко уклониться от участия в коллективной камерной подписке на газеты , но они 1 22

не читали газет в те часы, когда выпадал их черед. Старшему бьmо 2 6 лет; он бьm офицером, получил рану на войне, говорил по - французски, скандировал Игоря Северянина и по вечерам пел дуэты с прапоршиком-анархистом . Младший, 1 8-летний юноша только что кончил гимназию. Единственная страсть в его жизни - собаки. Больше ни о чем не говорил. На тему о собаках писал в охотничьем журнале. Во время ареста у него нашли коллекцию портретов генералов мировой войны. По субботам им приносили белье, и каждый раз они с торжеством разворачивали кальсоны и на самом видном месте находили надпись: скоро увидимся. Нет, им уже не пришлось увидеться со своими! Уже после моего ухода из тюрьмы, в ночь на Новый год их расстреляла вчк. Других спешили расстреливать до юбилея октябрьской революции, чтобы их как-нибудь не коснулся акт об амнистии. И в то время, как 7 тюремных надзирателей бьmо посажено в Пугачевскую башню и затем увезено на расстрел , несколько десятков других надзирателей, большей частью служивших при старом режиме, разучивали на дворе « Интернационал» . Им надлежало принять участие в праздничной большевистской демонстрации . . . Час нашего освобождения наступил внезапно. Звякнул замок нашей двери, и голос спросил : здесь ли такой-то? Нас было трое, да еще четыре меньшевика из соседней социалис­ тической камеры присоединились к нам, когда, нагруженные огромны м и узлами, мы вышли из коридора в контору, там получили пропуска и длинными дворами вышли в незнакомые улицы. Бьmо около 3-х часов ночи. Темно и холодно, но как приятен свежий, вольный, морозный воздух. Извозчиков нет. Москва мирно спит. Мы, семеро освобожденных людей , тянем свою ПCiклажу, бредем по улицам, смотрим на звезды, радуемся вольному миру и старательно припоминаем наименее удаленные от тюрьмы адреса знакомых.

Н . Б Е ГЛЕ Ц О В в

АН И « КРАС Н О ГО » Т Е Р РО РА*

Ввиду бесконечной стоянки поезда на станции Нежин я пошел бродить по городу со своим случайным спутником по ваго­ ну - членом РКП. По дороге нам попал ось старое здание тюрьмы с новой вывеской: « Советский Дом лишения свободы» . Мой спутник, не предполагая во мне человека, по личному опыту осведомленного о населении подобных «ДОМОВ» , заметил: « При царе посидели рабочие, теперь пусть посидят буржуи» . О н , конечно, воздержался бы от этого замечания, если бы знал , что перед ним - один из участников « Совешания по созыву Рабочего Съезда» , которое in согроге прошло через большевистский застенок в сезон 1 9 1 8/ 1 9 года. Рабочий Съезд перво начально был задуман на июль 1 9 1 8 го­ да. К назначенному сроку, однако, работы не были закончены. В Москву съехалось около 30 делегатов (от Чрезвычайных Соб­ раний уполномоченных фабрик и заводов, а также от беспартий­ ных работников конференций Петербурга, Москвы , Сормова, Иваново-Вознесенска, Коломны, Бежицы и др. промышленных центров) и было решено, что для съезда представительство не достаточно полное . Съехавшиеся конституировались, как « Со­ вещание по созызву Рабочего съезда» , предполагая обсудить организационные формы его подготовки . Второе заседание Совещания происходило 2 3 июля в помещении одного из кооперативных клубов в Д. NQ 9 по Фи­ липповскому пер. Не прошло и полчаса с открытия заседания, как в коридоре неожиданно раздался приближающийся топот бегущих людей, и в залу, где мы заседали, как бомба влетел ма­ ленький человек с обезьяньим личиком, в съехавшей на затьшок крошечной шляпке и с револьвером на прицел в вытянутой вперед руке. Вслед за ним, тяжело топоча ногами, ворвались и буквально запрудили все помещение латышские стрелки , с винтовками наперевес, с нагайками за поясом и с ручными гранатами на поясах. * Печатается по изданию: Че-ка. Материалы по деятельности Чрезвычайной комиссии. Берлин: Издание Центрального бюро партии социалистов-революционеров, 1 92 2 . С. 69-84.

1 24

« Руки вверх! ! Не двигаться с мест! ! » - пронзительно закри­ чал

человек, оказавшийся впоследствии одним из комиссаров из ВЧК, по фамилии Этин. К каждому из нас бросается по несколько возбужденных, видим о, напуганных солдат и п роизводят предварител ьный обыск - ищут оружия . « Ну, где у вас тут чехо-словаки?» Оче­ видно, для вящего успеха операции, отряду была дана о нашем С ове щании соответствующая « информацию) . Это один из обычных приемов чк. Конечно , ни оружия , ни чехо-словаков не находят. Толь­ ко после этого мы получаем возможность опустить руки . Рассаживают по стулья м, на расстоянии друг от друга, при попытке обменяться парой слов с соседом или опустить руку в со бственный карман за портсигаром , - грубы й окрик и дуло револьвера. Председательствующий , питерский рабочий с.-р. , член В U И К первого созыва, пытается что-то сказать. Кажется , он требует предъявления ордера; топанье ногами , дикие выкрики , н а него наводят револьверы . Впоследствии при ознакомлении перед предполагавшимся судом с судеб­ ным матерьял о м , я видел этот ордер . Он был напи сан на трафаретном печатном бланке , там значилось: « Поручается т. Этину арестовать всех О) по Филипповскому пер. и произ­ вести выемку книг и товаров» . Какие-то субъекты, очевидно комиссары, занимают стол президиума, к которому п одводят нас по очереди, записывают, тщательно обыскивают, отбирают документы , записные книж­ ки и все то , что в протоколах об обысках обычно обозначается: . « и разная переписка» , т. е. все писаное , обнаруженное в наших портфелях и карманах. Словом , процедура обычная , знакомая , н адоевшая. Кончили. Выводят, окруженных солдатами , на ули­ цy' где предупредительно дожидаются два грузовых автомобиля. И з окон выглядывают недоумевающие лица. Нас рассажива­ ют и везут в вчк. Через несколько часов читаем в в е чернем вы пуске « Известий» (тогда еще заключенным в ВЧК газеты давались) краткое сообщение - в Москве ВЧК'ой арестован съезд контрреволюционеров. Если бы в конце заметки не было при бавлено: во главе с меньшевиком Абрамовичем 3О , то мы мо гли бы и не заподозрить, что читаем о собственном аресте . Так информируется общество о деятельности ЧК. Ночью нас стали по очереди выз ывтьь на первый допрос. 1 25

Меня допрашивал какой - то латы ш , парень лет 1 8 -ти, дегенеративного вида, с опухшим лицом , одетый в военную форму и, конечно, с револьвером за поясом. Допрос был не­ продолжительный. Помню искреннее недоумение и растерянность моего следо­ вателя, когда я уклонился от показаний, ограничиваясь ответом на вопросы об имени , адресе и партийной принадлежности. - Н о ведь Я Вас спрашиваю? - А я не отвечаю. - Но ведь Я - следователь. - А я - арестованный. После допроса повели куда-то через большой, неосве­ щенный двор, наполненный автомобилями. Оказалось, что в « тюрьму при ВЧК» , где я нашел всех уже допрошенных това­ ришеЙ. Эта тюрьма находилась в том же дворе и представляла из себя колоссальную комнату, рассчитанную на помещение нескольких сот человек. Вся комната занята сплошным рядом коек, которых все-таки не хватает и спят вповалку. В прилегающем коридоре сколочено из досок несколько одиночек, свет в которые проникает только через небольшое оконце, прорезанное в дощатых дверях. Размер одиночки ми­ нимальный в буквальном смысле этого слова: койка и около нее пространство, на котором можно « толочься» , но ходить нельзя. Здесь сидят смертники и особо важные преступ ники. Впрочем, многие смертники сидят и в общей камере. Вот и вся тюрьма. Это место «предварительного заключения» перед отправкой в тюрьму или выполнением смертного приговора. Некоторые здесь проводят по несколько суток, другие - недели. Что же за публика здесь заключена? Ответить на этот вопрос трудно, невозможно. Легче было бы ответить на вопрос, кого здесь нет. Мужчины и женщины , старики и дети , рабочие и офицеры, матери семейств и какие-то проходимцы, гимназистки и проститутки. Словом - ноев ковчег. Из всей этой пестрой компании выделялась какая -то стриженая женщина, довольно эксцентричного вида. В чем она обвинялась, не знаю. Определить ее социальное положение и национальность бьшо довольно трудно. Она говорила чуть ли не на всех языках и , кажется, ни на одном - правильно. Она бьша чем-то больна и почти не поднималась с койки . 1 26

Недели через две после нашего увоза оттуда - я расска­ ы з ваю о ее дальнейшей судьбе со слов товаришей, попавших в Ч К после меня, - ночью ее вызвали на расстрел. Она была уже сов сем больна и не могла встать с койки. Принесли носилки, почему-то окровавленные , с матерною руганью положили ее, вынесли и расстреляли. Расстреливали тогда где-то здесь же, в о дворе, заводя при этой операции автомобиль, чтобы прохожие не слышали вы­ стрелов. Помню другой случай, тоже рассказанный мне одним из това­ ей, проходившим через ЧК приблизительно в это же время. риш Опять ночью приходят вызывать на расстрел. Выкликают фамилию одного офицера. Он не откликается. Его ишут, ищут под койками - нет. . . Тогда всех заключенных выстраивают в шеренги и каждого сличают с фотографической карточкой разыскиваемого. « Знаете , когда они уставились, сначала в мое лицо, а потом на эту карточку - ощущение было довольно неприятное» , - растерянно улыбаясь, рассказывал, очевидно, сильно струхнувший в этот момент товарищ. Оказалось, что офицер поднялся в верхний этаж, где находилась уборная для арестованных, спустил из колоссального промывного бака воду и спрятался в него. В конце концов он, конечно, был найден и не избежал своей участи. Эго два заурядных факта, случайно выхваченных из памяти. А сколько их бьшо всех? Всего не упомнишь. Так жили здесь все эти беззащитные люди, всех возрастов, полов и социальных положений. И каждый ждал освобождения, перевода в тюрьму или смерти. Кто какой билет вынет в этой лотерее - никто не мог заранее знать. Сколько случайнос­ тей - трагических, диких, анекдотично-комичных . . . Мне бросилась в глаза одна совершенно незначительная, но чрезвычайно курьезная мелочь. Здесь, в тюрьме Всероссийской Ч К по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией, один из зажив­ ших арестованных, очевидно, в долг с кем-нибудь из « начальства», открьш торговлю папиросами, заламывая с заключенных цены действительно спекулятивные. Эго в то время, когда свободная продажа табачных изделий на воле квалифицировалась как пре­ Ступление и каралась советским законом. Впрочем, в тюрьме всегда больше свобод, чем на воле. Так и м ы, не сумевшие довести нашего Совещания до конца на 1 27

воле, здесь кое-как выспавшись вповалку, утром собрались в уголке и наскоро договорились о плане дальнейшей работы по созыву Рабочего съезда, на случай, если бы ч асть из нас была освобождена. Под вечер нас стали вызывать и выводить по одному во двор, где был приготовлен закрытый тюремный автомобиль мрачная черная карета, в которой в то время обычно возили из московских тюрем на расстрел . Это тот самый знаменитый « гроб» , появление которого под окнами тюрьмы заставляет учащенно биться не одно сердце, которого с ноющей тоской ждут во время бессонных ночей обреченные. Нас всех буквально набивают в эту карету, садимся один к другому на колен и, кое-как устраиваемся, с трудом запирают дверь и везут. Куда, не говорят. Начинаем петь революцион­ ные песни - может быть, услышат прохожие . Автомобиль мчится. Товарищ, сидящий у запрещенного окошечка, гово­ рит, что мы переехали Яузский мост. Значит, везут в Таганку. Несколько крутых поворотов. Автомобиль замедляет ход и наконец останавливается. Протискиваюсь к оконцу - вижу красную кирпичную стену. К автомобилю подходит какой -то человек в военной форме и для чего-то с револьвером на при­ цел . Двер ь автомобиля отпирают. М ы - в Таганке. Длинная, сохранившаяся с царских времен процедура приемки . М еряют рост, записывают цвет волос и форму носа, в качестве гарантии от «сменки» при освобождении , записывают имена и отчасти ближайших родственников. Опросные бланки остались от старого режима. Вызывают недоразумения вопросы о сословии и вероисповедании, однако опрашивающие настойчиво доби­ ваются для чего-то точных ответов на эти вопросы. Наконец кончили. Предлагают сдать часы и другие ценные вещи , так как « обыск будет строгий и все равно отберут» . Но большинст­ во из нас народ бывалый и нам удается пронести их через обыск. Принимающий помощник начальника сообщает, что в препроводительной бумаге предписана строгая изоляция нас вплоть до одиночных прогулок. Впрочем, в силу « технической невозможности» пришлось выпускать нас на прогулку на общих основаниях по 20 одновременно. Ведут в одиночный корпус и, после тщательного обыска, запирают по двое в одиночки, за отсутствием свободных камер. Со мной молодой товарищ, соц. -дем. , с которым мы бьши знакомы 1 28

еще до революции по совместной работе при « использовании легальных возможностей» . Надзиратель предупреждает: не под­ ниматься на окно, «а то пуля В лоб и поминай как звали» . За время моего четырехмесячного пребывания в Таганке эта гр за у о бьmа настолько реальной, что никто из заключенных н е рисковал подниматься на окно. Вообще в описываемое время в Таганке режим был несколько строже, чем в других тюрьмах. Кроме получасовой прогулки в крошечном дворике, обнесенном высоким дощатым забором , заключенный не выпускался из камеры абсолютно никуда. Не выпускали даже в уборные. Оп­ равляться, мыться и мыть посуду приходилось над парашей , что, в особенности при заключении двух человек в одной одиночке, рассчитанной на одного, приводило к постоянному переполне­ нию п араши, и бьmо чрезвычайно неприятно, особенно во время летней жары. Свидания давались в течение 1 5 минут через две рещетки. Как-то, читая « Известия» (газеты нам разрешались) , я прочел заметку об условиях заключения в тюрьмах по ту сторону фронта гражданской войны под каким-то крикливым заголов­ ком « Зверства белых» или что-то в этом роде. И когда я сравнил пункт за пунктом условия заключенных здесь и там , я пришел к выводу о полном их тождестве. Следовательно, подумал я, если на этот раз большевистская газета и не лжет (допустим , такой гипотетический случай) , то большевики создали у себя такую тюрьму, угрозой которой со стороны « контрреволюционеров» они пугают русских граждан. Впоследствии, обжившись в тюрьме, я узнал , что из этого общего режима существует целый ряд исключений. Все то, что я говорил до сих пор, относится лишь к общей массе заключенных. Что же касается заключенного, располагающего пятьюдесятью рублями, чтобы дать взятку, то эта сумма дает ему возможность быть зачисленным в качестве « рабочего» в одну из тюремных мастерских. Работа же такого «пятидесятирублевого рабочего» выражается только в том , что камера его остается открытой от поверки и до поверки , дЛя возможности мифического хождения в мастерскую . . . Оказывается, что существует такса н а всё, всё расценено. Бьmи камеры , которые не запирались даже и на ночь. Можно бьmо иметь свидание в конторе, можно бьmо, наконец, взять, опять-таки , конечно, по таксе , заведование какой-нибудь из мастерских и тогда уже иметь чуть ли не полную свободу. Одного 1 29

сидевшего одновременно со мной в Таганке крупного москов­ ского коммерсанта постоянно вызывали из города к телефону и все надзиратели бросались разыскивать его по тюрьме, так как в своей камере он никогда не сидел. Передавали, будто бы он в сопровождении надзирателя ездил ночевать на собственную дачу. В августе произошло разграничение тюремной клиентуры. Бутырки были объявлены тюрьмой МЧК, и в Таганке остались числящиеся за Верховным Революционным Трибуналом. Наше дело было передано в Верховный Трибунал, и, следовательно, мы остались в Таганке. И несмотря на то что случайно захваченная публика, казалось бы, вся должна была быть после этого сосредоточена в Бутырках, все же контингент заключенных в Таганке остался чрезвычайно пестрым и разношерстным. Несмотря на то что у нас остались лишь « особо важные» преступники , числящиеся за высшим су­ дебным учреждением государства, можно с полной уверенностью сказать, что половина из них сидела по недоразумению, даже и с большевистской точки зрения. Кого тут только не бьшо! Тут и елейно-ехидный Торопов - бывший председатель Московско­ го отдела Союза русского народа, вдохновитель и организатор убийства Иоллоса, и группа кадетов во главе с Н. М. Кишкиным, державшимся все время с исключительным чувством собственного достоинства и заслуженно пользовавшимся большим уважением, как со стороны всех заключенных, так и со стороны надзора. Тут и провокаторы старого режима, и группы крестьян, обвинявшихся в организации «кулацких восстаний» . Здесь же сидели распутинский епископ Варнава и социалис­ ты . Варнава пользовался особым , исключительным почетом со стороны тюремной администрации , оставшейся, кстати сказать, почти без изменений от царских времен. Он жил не в камере, а занимал одну из комнат при конторе и беспрепятственно ходил в любое время по всем тюремным дворам. По праздникам, когда Варнава торжественно появлялся в своем нарядном облачении в коридоре, все чины администрации подходили под его благосло­ вение. В его поведении сквозили две основные черты: лицемерие и цинизм. «Я за всех Богу молюсь, - говорил Варнава. - Я и за большевиков Богу молюсь. Я ведь за всякую сволочь Богу молюсь» . При одном из появлений « автомобиля-гроба» Вар­ наву взяли на расстрел . Мы считали его уже погибшим, когда совершенно неожиданно прочли в « Известиях» помещенное 1 30

там без всяких комментариев заявление, сделанное Варнавой в последний момент Чеке. В этом заявлении Варнава недвусм ысленно предлагал чекистам свои услуги в качестве провокатора. Я не знаю, что бьmо дал ьше, но известно, что Варнава, взятый от нас на рас­ стрел , каким-то образом попал в Крым к Врангелю, а весной 1 92 1 года появился как ни в чем не бывало в М оскве , снова в качестве иерея. Сидели здесь рабочие и царские министры, в том числе Ще гл овитов3 1 , Хвостов32 , М аклаков и Протопопов. Первые двое из них вели себя сдержан н о , с большим чувством достоинства. Протопопов трусил и заискивал перед заключенными социалистами , Маклаков разыгрывал из себя легкомысленного весельчака и бонвивана (фр . bon vivant че­ Ред. ) . Однажд ы , во ловек, живущий в свое удовольствие. время богослужения, их вызвали из тюремной церкви (в 1 9 1 8 г. во всех большевистских тюрьмах церкви еще существовали) и увезли на расстрел. На расстрел брали без конца. Незадолго до нашего привоза бьmи расстреляны два мальчи­ ка-гимназиста ( 1 0- 1 2 лет) за то, что они . . . сыновья генерала. Характерна трагическая история Виленкина. А. А. Вилен­ кин - московский присяжный поверенный, видный защитник по политическим процессам, народный социалист, член ВЦИК первого созыва. Он бьm арестован летом 1 9 1 8 года по обвине­ нию в принадлежности к группе Савинкова, организовавшей Ярослав<;кое восстание. Допрашивал его « сам» Крыленко , с которым они вместе , кстати сказать, бьmи членами знамени­ того студенческого старостата в Петербурге в 1 906 году. Жизнь В иленкина всё время висела на волоске. Он бьm уже приговорен к расстрелу, затем приговор бьm отменен, но угроза смерти все еще бьmа реальной. Неожиданно в тюрьму приходит ордер на его освобождение. Тюремная администрация решает проверить ордер по телефону. Ордер оказывается подложным. Это решает судьбу Виленкина, его немедленно берут из тюрьмы и расстреливают. Впоследствии говорили упорно, что попытка его освобождения бьmа инспирирована агентами ЧК и осуществлялась при их непосредственном участии. Угроза смерти все время висела в воздухе . Призрак ее нап олнял все поры тюрьмы. Мысль о смерти стала настолько -

-

1 31

обычной, каждодневные разговоры , что таких-то расстреливали, а таких-то должны расстрелять, настолько стали привычными , нервы так притуп ились, души очерствел и , что самое слово смерть перестал о быть страшным и значительным. В течение нескольких дней после нашего ареста больше­ вистские газеты чуть л и не ежедневно посвящал и отдельные статьи и заметки нашему делу с недвусмысленными требовани­ яMи расстрела. Когда моя сестра в первый раз пришла в ВЧК за разрешением на свидание со мной , то получила от следователя следующий ответ: « К Н. на свидание? К стенке его поставить, а не свидания с ним давать» . (На следующий раз разрешение было дано беспрепятственно . ) Д о передачи в Верховный Революционный Трибунал наше дело вел следователь ВЧК Миндлин. Старый большевик, участ­ вовавший в империал истической войне и попавщ ий в плен к немцам. В плену ему пришлось много пережить , до подвешивания к столбу включительно. Вернулся он в Россию (после Бреста) человеком явно ненормальным. Забегая вперед, скажу: через несколько недель мы прочли в газетах, что он повесился. Единс­ твенной причиной этого бьmа его душевная ненормальность. Допрос Миндлин вел с неизменным револьвером , то лю­ бовно и внушительно похлопывая по нему рукой , то с грубым окриком поднося его к лицу допрашиваемого. - Ну-с, что же Вы можете сказать в свое оправдание? спросил Миндлин , окончив допрос одного из наших товарищей, юношу лет 20, впервые попавшего в тюрьму, чрезвычайно нервно переживавшего всю обстановку. Тот растерялся. - Как, в свое оправдание? . - Разве Вы не знаете, - продолжал Миндлин, - что Вас ждет? Перед Вами два выхода: или свобода, или расправа боль­ шевиков, а Вы знаете, что такое расправа большевиков? - Знаете ли Вы, в компанию какой сволочи вы попали? (воспроизводимые диалоги на допросах сохранились в моей памяти текстуально) , - спросил он же на допросе Шпаковского, питерского металлиста, с. -Д. , старого работника профессиональ­ ного движения. - К стенке придется вас всех поставить. - Что же , револьвер при Вас , - ответил Ш паковский , можете привести в исполнение вашу угрозу здесь же , если же­ лаете быть палачом. 1 32

Когда на вопрос о моей партийной принадлежности я от­ ил вет , что я член партии соц. -рев. , Миндлин спросил : - Правы й или левый? - Ага! Савинковец! - потирая руки , с загоревшимися глазами воскликнул Миндлин. Я заметил ему, что человек, читаюший газеты , должен знать, что Б. В. Савинков исключен из партии эсеров летом 1 9 1 7 года, т. е. еще год тому назад. Хотя это заявление было для Миндлина яв ной « новостью» , К которой он отнесся недоверчиво, однако он должен был понять, что причислять меня к савинковuам трудно, и откровенно сказал: - Значит, Вы - черновец. А скажите, кого бы Вы хотели « притащить» (его буквальное выражение) в Россию для устройст­ ва наших дел: англо-французских империалистов или немцев? На кого Вы ориентируетесь? На этот классический вопрос я ответил , что «для устройства наших дел» не считаю нужным « притаскивать» ни тех, ни других. « К вопросу об ориентации относится отрицательно» - форму­ л ировал Миндлин В протоколе. Должен заметить, что, несмотря на эту формулировку, Миндлина, безусловно, приходится при­ числить К числу наиболее грамотных следователей ч к. Доказа­ тельством чего может служить следующий диалог между мной и дежурным следователем МЧК, про изошедший на официальном допросе при одном из следующих моих арестов. - Вы - партийный? - Я член партии социалистов-революционеров. - Что такое? Какой партии?? - Партии социалистов-революционеров. - Ничего не понимаю, - заявил следователь. - Что это за партия? Да Вы меньшевик, что ли? - Правых эсеров знаете? - спросил Я, поняв, с кем имею дело. - А, ну вот это другое дело, так бы и говорили, - сияя, что наконец понял , торжествовал следователь. Протокол допроса члена ЦК РСДРП Р. А. Абрамовича состоит из краткой записки: « Ввиду оскорбления по моему адресу со стороны следователя Миндлина, от показаний отка­ зываюсь - Р. Абрамович» . Положение наше было, очевидно, настолько критическим, что центральные комитеты социалистических партий были вы1 ЗЗ

нуждены обратиться ко всем социалистическим партиям Евро­ пы, требуя немедленного вмешательства « для предотвращения неизбежной расправы» , как было сказано в их телеграмме. П окушение на Ленина и дикая вакханалия « красного террора» . В тюрьму приехал большевик Рязанов, хлопотавший об освобождении на его поруки некоторых из участников нашего совещания, большинство которых он хорошо знал по работе в профессиональном движении. Рязанов просил нас не волноваться о своей судьбе , так как уже сегодня всю ночь в тюрьме дежурила « специальная комиссия Трибунала» для предотвращения возможных случайностей. Это бьmо, конечно, утешительно. - Мы с трудом удерживаем, - говорил Рязанов, - настро­ ение масс, рвущихся в тюрьму для расправы с социал-преда­ телями. - ОТ товарищей с воли мы знали, конечно, о подлин­ ном « настроении масс» , но разве трудно было инсценировать «народный гнев»? Помню, в один из этих дней нас повели в баню. Я встретил там питерского рабочего Григория Пинаевского , выданного провокатором и обвинявшегося в работе П . с . - Р. Пользуясь случаем, м ы остановились и стали разговаривать. Он уверенно говорил о возможности расстрела . . . Через несколько часов в мою одиночку зашел наш полити­ ческий староста С . -д. А. Трояновский, разносивший по камерам полученные с воли продукты. - Не знаете, в чем обвиняется Пинаевский? - взволнован­ но спросил меня трояновский. - Дело в том , что его только что увезли на автомобиле с офицерами и « белогвардеЙцамИ» . П озднее м ы узнал и , что Пинаевского продержали н е ­ сколько дней в ЧК и расстреляли. Это был единственный эсер, расстрелянный в Москве в «ленинские дни» , но зато сколько бьmо не эсеров . . . Между тем наступила осень, надвигал ась зима. Памятная москвичам зима 1 9 1 8/ 1 9 года, когда хозяйствен­ ная разруха с каждым днем все больше и больше ударяла по обывательской жизни . Зима, прошедшая под знаком голода и холода. Н еимоверно тяжело отразилась разруха и на тюрьме . Сносное в течение лета, питание стало теперь ужасным. Да1 34

вал и в среднем 3/4 скверного « московского» хлеба в день (но бьUlИ дни , когда давали по четверть фунта) и это, собственно говоря , всё . Так как нельзя же считать за питание дававшегося два раз в де нь супа, состоявшего из теплой, грязной воды и плавающей в ней одной или двух картофелин не только не чищенных, но даже не обм ытых от земли и обязательно гнилых. Обычная выписка из тюре мной лавочки , всегда дополнявшая скудное питание тюремн ых сидельцев, свелась к нулю, т. к. В ней, как и во всех л авках города, мало-помалу исчезли продукты. Помню, в начале зим ы мы могли еще выписывать оттуда такие « продукты» , как соль и туалетное мьUlО, бывшие в то время и на воле большой редкостью, но предложение их голодным людям было лишь издевальством . Передачи, которые некоторые из нас имели возможность получать с воли, и без того чрезвычайно скудные, бьUlИ обло­ жены неизбежным своего рода « налогом» со стороны обыски ­ вавших их надзирателей, налогом, достигавшим ощутительных размеров. Описи к передаваемым продуктам при передаче не полагалось. « Воровать у вас мы все равно не можем, - с наив­ н ым цинизмом говорили надзиратели, - так как обыск передач производится несколькими надзирателями сразу и мы смотрим друг за другом» . В результате из каких-нибудь полфунта сахару по назначению доходило лишь несколько кусков. Думая избе­ жать этого, мои родные стали класть в каждую передачу лишь по несколько кусков, тогда я остался вовсе без сахара. В конце концов они вынуждены бьUlИ прибегнуть к курьезному способу конспиративной передачи наиболее ценных продуктов, самих по себе совершенно невинных. Доедая кашу, я находил на дне горшка завернутый в бумагу сахар, под винегретом прятал ось сливочное масло и т. п. Те же , кто вовсе не получали передач , оказались в по­ ложении совершенно трагическом . Я знаю случай смерти на почве истощения в одной из одиночек казачьего полковника, ко тор ы й , однако , пользовался поддержкой политического Красного Креста. Положение уголовных было еще более тягостным . Но затрудняюсь сказать, что доставляло больше страдания: посто­ ян ное чувство голода или наступившие холода. В ноябре начали чинить отопление, но торопиться с этим было не к чему, ибо 1 35

заготовленные для тюрьмы дрова были еще только на одном из вокзалов, а в тюрьме не бьшо лощади , чтобы их перевезти. Товарищи, которым при щлось перезимовать в Тага н ке всю эту кощмарную зиму, передавали мне, что топили недурно, но топить начали в марте. Я вы щел в конце н оября и до сих пор помню гнетущее чувство холода, особе н но тяжело переживаемого го­ лодным человеком , запертым вдобавок в одиночку. Писать нельзя - стынут руки. С утра одевае щ ься на весь де н ь в щ убу и шапку и до вечера меряешь свою камеру: пять шагов вперед и пять шагов назад. Единствен ное средство со­ греться - это раздеться , лечь в постель, укутаться одеялом, сверху положить на себя все, что только есть теплого в камере. Частая нехватка кипятку - то нет дров, то испортился кипя­ тильник - дополняла карти ну. Ясно , что в таких условиях н е могли не развиться эпи­ демии. Н еизменный бич большевистской России - сыпной тиф, кстати сказать, кроме того называющийся в медицинских учебниках - голодным или тюремным - одержал свои первые победы в Таганке. Это было что-то поистине кошмарное. До­ статочно сказать, что в течение зимы п ереболели, не говоря уже о заключенных, весь надзор почти без исключе н ий. То и дело из оди н очек за ноги вытаскивались трупы. И если летом тюремная жизнь про щла под з н аком смерти , к осившей своих жертв именем « красного террора» , то зимой, когда число расстрелов временно сократил ось, жизнь тюрьмы п родолжала все же идти под тем же знаком смерти. Только теперь смерть собирала свою жатву именем голода и мора. Еще до наступления сып н яка смертность заключенных достигла внушительных размеров на почве голода и холода. Больницы в Таганке тогда еще не было. Единственная Московская тюремная больница, находящаяся рядом с Бутырской тюрьмой, обслуживала все московские места заключения. Когда в Таганке заболевал заключен ный, то звонили по телефону в Бутырскую больн ицу и требовали перевозочных средств и конвоя. Добиться этой присьшки ранее истечения од­ ной , а по большей части двух недель, таганскому медицинскому персоналу никогда н е удавалось. А пока что больной (если он заболевал в общей камере) переводился в одиночку и в ожидании больничного конвоя выздоравливал или умирал. Первые случаи бьши, как исключения, вторые - как правило. 1 36

Однажды вечером в мою комнату зашел тюремный фельд­ шep' принесший мне какое-то лекарство. (Пользуюсь случаем, чтобы отметить его исключительно гуманное отношение ко всем своим невольным клиентам. ) - Представьте себе картину, - рассказывал он , - захожу в я одиночку, куда посажено трое тяжелобольных, ожидаюших отправки в больницу. Один лежит на полу - уже умер. Другой на койке - У него началась уже агония . Третий , который тоже не протянет до утра, сидит на табуретке. Что я могу для него сделать? Он курил махорочную цигарку, я дал ему хорошую папиросу. И поймите , что это всё , что я мог для него сделать. Д вадцать раз звонил в больницу - отвечают, что конвой занят. И так каждый день. Кто сказал , что человеческая личность - высшая цен­ ность? Помню, как-то поздно вечером в соседнюю со мной оди­ ночку перевели из обшей камеры больного, смерти которого ждали в течение ночи. Просыпаюсь, темное зимнее утро . . . Слышу, как надзиратель подходит к соседней двери , отодвигает железную заслонку глаза и с ласковым любопытством констатирует: - Шевелится . . . Значит, жив еше . . . Как будто он рассматривал в банке посаженного туда ка­ кого-то жука . . . Выйдя на волю, я прочел в (,Московских известиях» статью под названием «Кладбише живых» . Один из видных большевиков посетил в качестве любознательного сановника Таганскую тюрьму, не выдержал и описал в газете свои впечатления под этим названи­ ем. Я не решился бы назвать этого отрывка из своих воспоминаний таким обличаюшим власть названием. Не решился бы, боясь быть обвиненным в сгущении красок и тенденциозности . Но пусть это название, сорвавшееся с языка одного из виновников того, что вся Россия покрыта сплошь такими (,кладбищами живых» , послужит доказательством моей объективности. Больше того, я чувствую, что у меня нет ярких красок и мое описание - лишь бл едное отражение большего в действительности. За все время моего пребывания на этом кладбище меня не оставляла мысль, что всё это обрушивается на головы тех, добрая половина которых не является преступниками даже с точки зрения существую щей власти . 1 37

Пусть убивают царских министров - допустим на минуту, что вне этого нет успеха революции, пусть издеваются над нами, социалистами , - предположим, что это совершенно необхо­ димо для торжества социализма, пусть мрут, как мухи , мелкие воришки, зачастую еще не вышедшие из детского возраста. . . Н о ведь расстрел, смерть от сыпняка, месяцы в неотопленной тюрьме, матерная брань надзирателей зачастую выпадают на долю тех, чей арест есть лишь результат «маленьких недостатков механизма» большевистского сыска . . . Сколько этих жертв прошло у нас перед глазами и сколько из них уже погибло. Этих случаев не отрицают сами больше­ вики. Ленин где-то сказал по этому поводу: « Лес рубят - щепки летят» . Конечно, это не люди, это - только щепки . . .

Н . СУТУЖ Е Н К О

СУ ХАЯ ГИ А ЬОТИ НД* Аресты большевистской властью социалистов начались с первых же месяцев посл � ее победы . Они приняли массовый характер перед демонстрацией в честь открытия Учредитель­ ного Собрания 3 января 1 9 1 8 года, когда в Москве, например, бьmи в один день арестованы 63 социалиста-революционера во главе с московским комитетом партии. Это бьm момент, когда Ред. ) , вои нствующий большевистский охлос (греч . толпа. молчаливо поощряемый руководителями, самочинно зверски расправлялся в тюрьмах с политическими заключенными. Жертвами этих расправ « явочным порядком» были видные члены Учредительного Собрания, бывшие члены Временного 4 Правительства Шингарев33 и Кокошкин 3 . Жизнь арестованных и препровождаемых в тюрьму социалистов-революционеров тоже висела на волоске: в этот момент там , за стенами тюрьмы , происходил расстрел вышедших н а демонстрацию безоружных рабочих. Со стороны красногвардейцев-большевиков по адресу арестованных эсеров сыпались угрозы и обещания расправиться с ними на месте. Когда же их хотели препровождать в тюрьму маленькими группами, то опасность казалась так велика, что арестованные решительно отказались идти порознь, и все 63 человека, схватившись кольцами за руки , составили такую монолитную группу, что все попытки силой разъединить их оказались тщетными. Большевики принуждены были вести всех вместе . Через десять дней после демонстрации вся эта группа бьmа выпущена. Даже большевистская юстиция ничего не могла ей « вменить» . Новый набег большевиков на социалистов-революционе­ ров п овторился в мае 1 9 1 8 года, когда в университете Шаняв­ ского происходил УIII съезд партии. Большевики надеялись захватить здес ь весь идей н ы й и организацио н н ы й центр партии. Но вовремя удалось заметить опасность, очистить зал от главных лиц и перенести собрание в другое помещение. -

* Печатается по изданию: Че-ка. Материалы по деятельности Чрезвыч айной комиссии. Берлин: Издание Центрального бюро партии социалистов-революционеров, 1 922. С. 47-68 . 1 39

Налетчи кам удалось арестовать всего 1 О человек, более ил и менее случайных, которые через несколько часов были осво­ бождены: основная цель налета не была достигнута, выстрел был сделан в воздух. Если предыдущие аресты носили спорадический характер, то с июня 1 9 1 R года они делаются «бытовым явлением» . Аресты не прекрашаются надолго никогда, и социалисты не переводятся в тюрьмах, где режим возвращается к тому, какой был в лютые годы реакции царских времен . До середи ны 1 920 года для политических вообше, и для социал истов в частности, был установлен общий с уголовными режим . Камеры были закрыты и открывались « на оправку» по три раза в день на 1 0-20 минут. Зловонная « параша» круглые сутки оставалась в камере. От чрезмерного переполнения ка­ мер, когда число людей превы шало наличность мест, людям положительно нечем было дышать и обморочные случаи были явлением нередким. В 6 часов утра требовалось вставать с коек, поды мать их к стене и выстраиваться в две шеренги на поверку. Днем разрешалось опускать койку на полтора часа. Такой по­ рядок сохранялся весь 1 9 1 8 год. Грязь, бесконечное количество паразитов, духота - всё это создавало атмосферу необычайную даже для старых тюремных сидельцев. Но условия содержания в тюрьме бледнеют перед ужасами смерти . В острые перио­ ды объя вления « красного террора» , раскрытия « заговоров» , объявления заложниками тюрьма приходил а в напряженное состояние и заключенные ежечасно ждали расправы над собою. Наиболее ужасные моменты такой расправы, доходившей до своего кульминационного пункта, происходили в так называ­ емые «Ленинские дни» В августе 1 9 1 8 года и после покушения « анархистов подполья» В Леонтьевском переулке 35 в сентябре 1 9 1 9 года. Ставились под удар все категории заключенных, на­ чиная от спекулянта, продолжая участником белогвардейских организаций и кончая социалистом. Тогда легко бьuIO угодить под расстрел даже любому случайному обывателю из тех, кого гуртом забирали в « засадах» , устроенных на дому у арестуемых по первому подозрению. Списки на расстрел составлялись писарями из арестованных (так было после покушения в Леон­ тьевском) или рядовыми агентами ЧК, получившими директивы расстрелять, кто в прошлом был офицером, или причастен к государственной службе царского времени, или буржуя. 1 40

«( Комната душ», откуда уводили на расстрел по команде «(с вешами по городу» - вот те роковые слова, которые приводили в трепет, заставляли замирать сердце не одной сотни людей. В памяти не сохранились имена многих и многих, уведенных на расстрел из камеры, в которой сидел пишуuщй эти строки в Ленинские августовские дни

1 9 1 8 года, но душераздирающие кар­ тины врезались память и вряд ли забудутся до конца жизни. Вот полковник латышского полка Бредис36 , находящийся

на службе у советской власти и арестованный по подозрению в участии в Савинковской организации , а значит в шпионаже. Никаких серьезных инкриминируемых против него данных нет.

Как? Кадровый полковник - и решил поступить на службу в советское учреждение? Ясно, что здесь задняя мысль - шпи­ о н ить. К тому же одна из арестованных по этому делу и уличенная в сношениях с Савинковской организацией жена известного московского присяжного поверенного под угрозой расстрела, а может быть и пыток, начала освещать деятельность этой организации перед Ч К; оговоренным оказался и Бредис. Обычно в утренние часы тюремного дня получаются газеты , где при водятся списки расстрелянных. Среди приведенных имен упоминается и имя Бредиса. Кровь остановилась в жилах у всех присутствовавших. Судьбе угодно было , чтобы в этот день чи­ тал вслух газету сам Бредис. Перед нами стоял живой мертвец, твердым голосом произнесший после минутного молчания всей камеры: «(Ну, вот И конец». Пять дней после этого опубликова­

ния, в предсмертной тоске бродил он по камере, ни на секунду не подавал вида о клокочущей грусти в его душе, оставаясь до последней минуты твердым. По наведенным справкам по тю­ ремным коридорам лица, приведенные в списке, были взяты на рас.стрел за несколько дней до опубликования. Ясно, что Бредис остался живым случайно, по такой же ошибке, по какой иногда, наоборот, расстреливались другие, для того не предназначен­ ные. Но он не мог вынести гнусности обвинения в шпионаже, приведенного при указании мотива его расстрела, и, несмотря на наши уговоры - молчать о себе, он подал в ВЧК заявление с протестом. На следующий день за ним пришли и выкликнули «(с вещами по городу». Твердой походкой вышел он из камеры, попрошавшись со всеми. Но вскоре возвратился за забытыми вещами и сказал: «За мной пришли мои стрелки , может быть, мне удастся избегнуть расстрела». Он был расстрелян.

1 41

Вот группа офицеров, в числе пяти человек, через несколько дней после <<Ленинского выстрела» вызываются в « комнату душ». Некоторые из них случайно бьmи взяты при облаве на улице. Сознание возможности смерти не приходило им в голову, они спокойно подчинились своей судьбе - сидеть в заключении. Другие трое - жандармские офицеры, угроза расстрела висела над их головами. Малейший шум автомобиля за стенами тюрьмы приводил их в трепет, особенно по вечерам и ночам они вскаки­ вали с помутившимся взором - « Не за нами ли?» - и не смыкали глаз, пока автомобиль не отойдет от ворот тюрьмы . И вдруг. . . « С вещами п о городу в комнату душ» . Бледные как полотно, собирают они вещи. Но одного выводной надзиратель никак не может найти . Пятый не отвечает, не откликается. Выводной выходит и возвращается с заведующим корпусом и несколькими чекистами. Поименная поверка. Этот пятый обнаруживается . . . Он залез под койку. . . Его выволакивают за ноги . . . Неистовые звуки его голоса заполняют весь коридор. Он отбивается с кри­ ком: « За что? Не хочу умирать!» Но его осиливают, вытаскивают из камеры . . . и они исчезают. . . и вновь появляются во дворе . . . Звуков уже н е слышно . . . Рот заткнут тряпками . Молодой прапорщик Семенов арестован з а то, что в о время крупного пожара летом 1 9 1 8 года на Курском вокзале (горели ва­ гоны на линии) , находясь среди зрителей, заметил, что, вероятно, вагоны подожгли сами большевики, чтобы скрьпь следы хищения. Его арестовали, а вместе с ним арестовали на квартире его отца и брата. Через три месяца после допроса следователь уверил его, что он будет освобожден. Вдруг. . . «с вещами по городу» . И через несколько дней его фамилия значилась в числе расстрелянных. А через месяц при допросе оща следователь сознался ему, что сын бьm расстрелян по ошибке, «в общей массе» расстрелянных. Однажды к нам в камеру ввели юношу лет 1 8- 1 9 , ранее уведенного из нашего коридора. Он бьm арестован при облаве на улице в июле 1 9 1 8 года около храма Христа Спасителя. Этот юноша рассказал нам , что через несколько дней по привозе в ВЧК его вызвали ночью, посадили в автомобиль, чтобы отвез­ ти на расстрел (в 1 9 1 8 году расстреливали не в подвале, а за городом) . Совершенно случайно кто-то из чекистов обратил внимание, что расстрелять они должны не молодого, а мужчину средних лет. Справились - оказалось, фамилия и имя те же самые, отчества расходятся, и расстреливаемому должно быть 1 42

42 года, а этому 1 8 . Случайно жизнь его была спасена, и его вернулИ к нам обратно. Красны й террор целыми неделями и месяцами держал под ам д окловым мечом тысячи людей. Были случаи, когда заключен­ ные отказывались выходить из камеры на предмет освобождения из тюр ьмы , опасаясь, что вызов на волю - ловушка, чтобы обманом взять из тюрьмы на расстрел. Были и такие случаи , когда люди выходили и з камеры в полном сознании, что они выходят на волю, и сокамерники обычными приветствиями провожали их. Но через несколько дней фамилии этих мнимо освобожденных указывались в списке расстрелянных. А сколько было таких, имена которых просто не опубликовывались . . . Впрочем , н е в пример другим городам , красный террор в Москве не коснулся социалистов, хотя эсеры и были объявлены вне закона и заложниками. Здесь был расстрелян только один социалист-революционер - ПинаевскиЙ. Молва говорит, что расстрел этот произошел вследствие личных обид на Пинаев­ ского со стороны бывших левых эсеров, ушедших к большевикам и работавших в это время в В Ч к. Но в Петрограде « красный террор» унес не один десяток социалистов-революционеров. Список их был опубликован своевременно в газетах. Кроме этого официального списка, несколько человек рабочих-со­ циалистов погибло в районах, откуда после убийства Урицкого расстреливали без всякой регистрации . В Бутырской тюрьме в это время сидевшие социалисты информировались с воли, что в президиуме ВЧК идет горячая борьба о судьбе заключенных социал истов и что голоса делятся поровну. Ответственные того периода деятели ВЧК Яковлева37 и Скрипник38 со свойственным чекистам цинизмом уже заявляли родственникам заключенных: «Ваш муж будет расстрелян , что из того , что он социалист» . Кто бьm тот один, голосом которого сохранились сотни жиз­ ней, - нам, простым смертным, осталось неизвестно. Но во всяком случае на этот раз социалистов в Москве не тронули. В декабре месяце они бьmи освобождены. Н овая волна массовых расстрелов социалистов прокатилась по всей России в марте 1 9 1 9 года, и если в первый год захвата вл асти большевики с некоторой нерешительностью и как бы СМУЩением сажали социалистов в тюремные застенки, то по мере укрепле ния власти террор по отношению к политиче­ ским противникам становился все тверже и тверже. Средняя 1 43

норма пребывания в тюрьме социалистов в 1 9 1 8 году равнялась 3-4 месяцам, в 1 9 1 9 году средняя поднялась до 8-9 месяцев. А в 1 920 г. активные работники-социалисты сидят до сего времени, то есть полтора-два-три года. В марте 1 9 1 9 года произошла десятидневная легализация партии эсеров. Эти дни широко были использованы партией для массовой агитации среди масс и печатно, и устно. Большевики в эти десять дней воочию убе­ дились, как рискованно для диктатуры их партии допустить к массам социалистов. Тираж эсеровской газеты «Дело Народа» возрос до 1 00 000 экземпляров, и все -таки рабочие районы жаловались, что газеты не хватает. Настроение м итингов, собиравших по 1 -2 тысячи человек, было явно на стороне социалистов-революционеров, никакие клакеры , сотнями посьшаемые большевиками на эти митинги, не могли ничего поделать. Тогда всем свободам бьш положен быстро насильст­ венный конец. На все партийные учреждения бьш про изведен внезапный единовременный набег, газета закрыта, помешения московского комитета партии и его районов бьши разгромлены , имущество реквизировано и расташено. Множество народу арестовано. Бутырка вновь заполнилась социалистами, с тем чтобы с этого дня не оставлять стен каземата. П отянулась длительная мучительная борьба за человече­ ские условия тюремного сушествования, и в этой борьбе пере­ плетались старые, испытанные методы борьбы за защиту прав заключенных: протесты, обстрyкuии, голодовки, самосожжения. Временами удавалось достигнуть сносных условий заключения. Но налетал ураган, заключенные социалисты подвергались раз­ возам по провинциальным тюрьмам в условиях невыносимого человеческого СуШествования. И борьба начиналась вновь. В основу своей сыскной работы ЧК положила методы , которыми пользовалась старая охранка. ЧК детально изучала весь материал, относящийся к постановке сыска в это « доб­ рое, старое время» , и потому ее краеугольным камнем сделала провокацию. Поставил на должную высоту, развил и усовершенствовал этот метод сыска уполномоченный по эсеровским делам следо­ ватель Кожевников. Бойкий и расторопный петроградский ра­ бочий, с некоторым внешним лоском, в революционный период больше занимавшийся собой и обиванием невских тротуаров, Кожевников с захватом большевиками власти быстро создал 1 44

себе карьеру и проявил достаточный организационный опыт. получив общую директиву от ВЧК: в революции все дозволено, он быстро поставил дело внутреннего осведомления. Человек по природ е своей с широким размахом и отсутствием моральных устоев, он стал придерживаться метода вылавливать активных партийных работников путем массовых арестов и среди этой масс ы вербовать себе осведомителей. Он хорошо понял , что в краткую эпоху легального существования социалистических партий , при огромном наплыве прозелитов, совершенных новичко в в революционном движении, не закаленных в ее суровой практике и не окрепших в ее школе моральных и идейных традиций, можно найти достаточно нестойких и да­ же случайных элементов, перед которыми, после надлежащей подготовки запугиванием и всякими тяжкими испытаниями, можно не без успеха ребром поставить вопрос: «да» или «нет» . В помощ ь угрозам приходили всякие хитрости, обман , уговоры , давление через родню; дл я Кожевникова бьшо «все позволено» , ложь, клевета, ссьшка на вьщачу других, устрашение и натрав­ ливание случайно арестованных на членов партии и т. Д. ВОТ образчик беззастенчивости Кожевникова. В 1 92 1 r. , кажется , в марте месяце, арестовывается член партии с . -р-ка. Бауер. У нее обнаруживается какая-то телеграмма от местных властей о крестьянском движении. В связи с этим арестовали на телеграфе нескольких телеграфисток и курьера, совершенно не смысля­ щиx в политике и недоумевающих о причине своего ареста. Кожевников требовал от Бауер вьщачи лиц, которые передали ей телеграмму и указания, кому эту телеграмму она в свою оче­ редь должна бьша передать. Бауер, естественно, отказалась от каких бы то ни бьшо показаниЙ. Тогда Кожевников созвал всех « барышень» , случайно арестованных, и заявил , что их судьба будет зависеть от этой женщины. Если они заставят Бауер вьщать ее товарищей, то они будут освобождены, если нет - то будут сидеть по 1 0- 1 5 лет в лагерях. «Каким способом вы заставите ее сделать это - меня интересовать не будет и вмешиваться в ващи отношения мы не будем» . И Кожевников сделал очную ставку Бауер с телеграфистками , а после всех их посадил в невы­ Носим ые условия, и притом в одну общую камеру. Можно себе представить, какую пытку переживала Бауер в этой совместной жизни в течение почти целого месяца с людьми, видевшими в Бауер виновницу их заточения. Достигнуть Кожевникову своей 1 45

цели не удалось, и он принужден бьш освободить одних, а Бауер перевел в другие условия сидки. Ловля Кожевниковым осведомителей производилась не только среди заключенных, но и среди их родственников, в особенности жен , с постоянной приманкой в виде обещания освободить их мужей. Вот несколько примеров этой провокационной практики. В марте месяце 1 9 1 8 года аресты социалистов-революцио­ неров бьши произведены по провокации Уточкина, состоявшего одновременно в партии эсеров и на службе в чк. После разоб­ лачения Уточкин открыто поступил на службу в Ч К в качестве внещнего осведомителя . Сыск его сводился к тому, что он толкался в толпе народа, вызывал разговоры на политические темы, ругал больщевиков за гражданскую войну и хозяйственный развал в стране , а когда находил сочувствующих, а тем паче го­ рячо сочувствующих, - тут же сам арестовывал их. Стараниями этого ревностного чекиста были разгромлены два партийных издательства: « Революционная Мысль» и « Дело Народа». В 1 9 1 9 году в Саратове бьш арестован и переведен в Москву рабочий-печатник Зубков. Весной 1 9 1 9 года его освободили. Он втерся в доверие местной организации, взял на себя работу в нелегальной типографии, но вскоре бьш открыт и распубликован как провокатор, успев вьщать типографию и несколько явочных квартир. После разоблачения он оказался в рядах коммунис­ тической партии , следователем МЧК по эсеровским делам и членом московского Совета рабочих депутатов. Вот еще тип провокатора. Старый партийный работник, железнодорожник Павел Дыко , пользовавщийся даже попу­ лярностью в мастерских Александровской железной дороги . Он не раз арестовывается В Ч К и МЧК, один раз судился в революционном трибунале по делу организации забастовки в железноДоржных мастерских. Зимой 1 920 г. он освобождается и принимает деятельное участие в партийной работе. Энергич­ но восстанавливает железнодорожную организацию. Ставит партийную железнодорожную технику, ведет непримиримую агитацию против больщевиков. Но в то же время происходит ряд необъяснимых про валов в предприятиях, к которым он имеет касательство. Во время массовых арестов осенью 1 920 г. он с некоторыми малоактивными членами партии берет на себя инициативу переговоров с Ч К о разрещении партийной 1 46

кон ференци и , в целях создать подтасованное мнение партии, для дезавуирования Центрального Комитета партии по вопросу о его позиции по отношению к большевикам. Махинация рас­ крывается, а вместе с тем получаются неопровержимые данные , что Павел Дыко находится на службе в ВЧК. А через некоторое время о н уже коммунист и следователь МЧК по лево-эсеров­ ски м делам. А вскоре оказывается, что « двойная бухгалтерия» для него не новость, открывается , что в царское время он был агентом-осведомителем охранки . . . Вот вам женшина-врач Х. , ради спасения своего сына от расстрела оговаривает других, замешанных в его деле. Все, что можно, из нее выжато. И тогда ее сына все же расстреливают. Грозят расстрелом и ей, если она не согласится быть осведоми­ тельницей ВЧК в тюрьме (на тюремном жаргоне «наседкой,» . Она после мучительных колебаний соглашается. « Наседки,) - это око и слух ВЧК в тюрьме. Их помещают в одной камере с наиболее « интересными» заключенными ; они наблюдают со стороны, втираются в доверие , выспрашивают о деле , о при косно венных лицах; для видимости их иногда освобождают, и они берут письма на волю, а затем эти письма оказываются в ч к. Конечно, все время находясь сами под дамокловым мечом расстрела, они должны добывать нужные сведения во что бы то ни стало, хотя бы изобретая их. На службе у ЧК не только ее профессиональные агенты. Вся коммунистическая партия поголовно обязуется оказывать услуги ВЧк. В нашем распоряжении имелись циркуляры коммунисти­ ческим ячейкам фабрик и заводов, в которых предписывается строго наблюдать за рабочими других партий , а один из таких цир куляров предписывает коммунистическим ячейкам взять на учет всех эсеров данной фабрики. Мы могли бы привести массу примеров, когда коммунистическая ячейка производит обыски и аресты в среде своих товарищей по классу. Каждому ком мунисту, где бы он ни был , предписывается содействовать ЧК, особенно отличаются при этом коммунисты, попадающие в тюрьму по уголовным делам, с преступлениями по должности, за взятки , спекуляции и т. д. , - они из кожи вон лезут, чтобы загладить перед ЧК свою вину. В начале 1 920 года попадает в тюрьму некий коммунист Поляков, не то за растрату, не то за превышение власти по службе. Вскоре же, находясь в заклю­ чен ии, он одновременно назначается следователем МЧК при 1 47

Бутырской тюрьме. В качестве сотрудника себе по внутреннему освещению в тюрьме он привлекает некоего Нуделя, бывшего балетного критика, писавшего под псевдонимом Черепнина. Этот Нудель, находясь в царское время в ссылке , освещал жизнь ссьmки перед охранным отделением. Он бьm арестован большевиками , ему грозили смертной казнью. Находясь в тюрьме, он вошел в доверие Полякову, сделался коммунистом и внутренним осведомителем в тюрьме . Помощницей себе он привлек арестованную по делу белогвардейского заговора Церетели, которая спасла свою жизнь ценою женской чести и согласием быть осведомительницей. Эта « добрая компания» в тиши следовательской комнаты и тюремных камер недурно обделывала свои делишки: за солидную «толику» денег они освобождали из тюрьмы или , наоборот, доносили и упекали несговорчивых. В полицейской башне, где сидела Церетели, они устраивали оргии и подчинили себе всех окружающих. Этот Нудель пытался проявить свою власть в женских одиночках, где сидели в это время социалистки, но встретил своим поискам дружный отпор, сопровождаемый обструкцией. Этот скандал заставил коменданта Захарова перевести Нуделя в лагерь, а Поляков вскоре бьm освобожден из тюрьмы. В числе излюбленных приемов Ч К практикуются массовые аресты членов социалистических партий по реестрам, куда заносят всех, кто по партийным спискам когда-то выступал кандидатом в гласные городов и земств, в Советы рабочих депутатов, в Учре­ дительное Собрание, в правления разных союзов и обществ; мало того, перетряхивают дела старой охранки и делают выборки имен еще и оттуда. Берут сразу по несколько сот человек, в громадном большинстве давно уже ни к чему не причастных. « М ы делаем это для того , - цинично заявил Кожевни­ ков, - чтобы среди этих сотен людей на досуге вьmовить наи­ более деятельных, и если попадутся пять-шесть человек, наша цель этими массовыми арестами достигнута» . В квартире почти каждого арестованного оставляется засада на семь-десять дней , и все приходящие в эту квартиру родные и знакомые арестовываются и препровождаются в тюрьму. Ха­ рактерно, что при этом квартиры арестованных подвергаются часто настоящему разгрому. Так, у члена Центрального Комитета ПСР Евг. М. Ратнер разгромили квартиру и разворовали все до нитки в буквальном смысле этого слова. Растащены бьmи не 1 48

только вещ и, но и запасенные lJ)lЯ ее малол етних дете й продукты . у товар и ща ее по Це нтр . Ко митету Д. Д. До нско го был об ыск в отсугствии как е го , так и его же ны , лежавшей в б ольнице, прич ем е го костюм ы , белье, сапоги - всё пропало . В ее ко м нате тоже расхитили всё , до последне го куска мыл а . В се заявлен ия и Рат нер, и Д о н ско го, и на имя презид иума, и н а имя председателя президиума, и все л и чны е зая вл е н ия упол н ом очен н ому Кожев никову б ыл и гласом вопиюще г о в пустыне . К о нфи скация п р и о б ы ске отдельн ы х книг и цел ых библиотек - явление совершенно о бычн ое и санкционирован­ ное официальными лицами из Ч К, заявлявши ми : « Н ам нужны книги lJ)lЯ б и блиот ек, м ы и х кон ф и скуем» . Так, нап ри мер, были захвачен ы кн и г и у соц . -р ев . Ши ш кина, Гоца, у с. -д . Ни­ колае вс кого и др . П онятно, что кажды й ч екист, находящийся на ответственном посту, составил с е б е за с чет арестованн ы х солидные б и бл иоте ки. Расх ищ ают н е т олько при о б ы ске , но и после . Об ыч н о комнаты заключ е н ных запеч ат ы ваютс я , но агенты Ч К бла го­ даря своему служе б ному положению ле гко получают ордера н а заняти е запе ч атан ных комнат, п осел я ютс я в н и х и за б ирают всё, что хотят. Так заб раны вещи у чле н а Ц е нтр ального Ко ­ митета пе р Ге р ште й на, у члена М осковско го комитета пер Артем ье ва, у члена партии ю. П одб ельско го и т. д . П ослед ни й в декабре 1 92 1 г. получ ил даже о фициал ьный д окумент : от вет от п ол ити ч еского Красно го Креста, что Кр . Крест не может исполнить е го просьбу и доставить вещи и з е го комнаты , потому что он а была занята аг е н том ЧК Фуше , котор ый заб рал и увез находивши еся в не й вещ и . . Н о это вс ё мелочи и детские игрушки . е люд ьми церемо ­ нятся еще меньш е , ч ем с вещами. В от гол ы е факты , говоря щие за себя краснореч и ве е всяких слов и деклараци й . Вот вам 1 8 -летняя девушка, Н и на Лаврова . Что бы вы нудить о п казание , где скрывает с я ее брат, ее подвергают по приказу следователя Там бовско й ЧК nорке. Особ е, бл и зко й к пишущему эти строкИ, самой пр ишлось в идеть через два м еся ца после п ытки Исполосованное шо мполами тело н есчастно й де вушки. А вот Соц . - рев . Горохов, си б и рский крестьянин, которого подвергал и изби ению и порке в Бар наульской Ч К, чтобы вынудить у него п оказание , кто вход ит в состав членов м естно г о «Труд ово г о крестьянского союза» . Пишущему эти строки пришлось лич н о 1 49

видеть заявлен и е в пол итически й Красн ый Крест, поданное од­ н им крестьян ином , кажется, Курской губерн ии (фамил ия его, к сожалени ю, исчезла и з мое й памят и). О н просил Красны й Крест при нять мер ы к его освобождени ю ввиду печального состояни я его здоровья . О казалось, что его подвергли порке, под ногти его руки втыкали и гл ы , чтобы вырвать у него показани е о деятелях крестьянского движения его округа . Я не говорю уже о п ытках косвенных, как, например, хотя бы содержание в так назы ваем ых подвальн ых оди ночках ВЧК и МЧК - настоящих деревянн ых ящиках, без окон , без проблеска дневного света, в которых можно только лежать и сидеть, но передвигаться нельзя - негде . . . А вот еще муч еник б ольшев истского застенка, крест ьян и н Б ор исогле б ско го уезда дер . Ш иб ря й - Ал ехин , замученн ы й Кирсановско й чк. Е го не только и зб и вали, но и п ытали - за ­ ставляли класть на стол руки и б или по ним ручко й револьвера , в ы водили на расс трел , стрелял и около уха и вновь уводили . Буквально замученн ый всем этим , о н уме р в б ольн ице . Угроз ы расстрелом практи куются не только в ГуБЧ К , но даже в В Ч К, и не кем другим , как ответственн ы ми ее агентам и . И з опрошенн ы х мною б олее 1 50 за клю ч енн ых социалистов Буты рско й тюрьм ы , прошедш их ч ерез нее с нояб ря 1 920 года по ф евраль 1 92 1 г. , около 40 % должн ы были в ы слушать пред­ ложение вс туп ить в чи сло агентов ЧК; около 50 ч еловек имели дело с угрозами расстрелом . Угроз ы расстрелом применял и сь даже к таки м лицам, как член ЦК П С Р Федорович . Е го п ыталась терроризировать - коне ч но, б езуспешно - следовательн ица Брауде - ти п , на котором сто ит останов иться . Брауде явилась в М ос кву из С и б и р и , где она, по ее словам , своими собственн ы ми рукам и расстреливала « б елогварде й скую своло ч ь» . Е е назна ­ чил и следователем по эсеровским делам в помощь Кожевн и ­ кову. Ч еловеч еского в не й , кажется , не осталось ровно н ич его . Это - машина, делающая свое дело холодно, бездушно, ровно и споко й но . М ускул не дрогнет на ее лице , когда она про износит слова : « Вы объявляете голодовку ; что же - это н исколько нас не может б еспокоить, свое й смертью вы сократите ч исло активных врагов советской Россию>. И чувствуется, что это не только слова, что есл и б ы в ее руках была судьба пленн ы х социалистов, она сухо, равнодушно и твердо расправилась бы со всеми нами так, как она делала это в С и б и р и и Казан и . «К н есчастью, советская власт ь здесь еще не п ри меняет расстрела к социалистам за их 1 50

политические выступления», - с сожалением не раз говорила нам он а тоном , каким говорят о плохой погоде на дворе. Надо видеть ее во время личного обыска. Женщин она раздевает донага, сама лично ощупывает груди (случаи с социалистками Б., А. и др. ) , осматривает рот, прощупывает волосы. Но она шла дальше и не останавливалась перед тщательным личным обысКОМ мужчин. И временами приходилось недоумевать, что это особая ли разновИдНОСТЬ женщины-садистки или просто о енно обездушенная человеко-машина. ерш в с В начале большевистского режима социалисты мало думали о борьбе за улучшение условий тюремной жизни , считая себя временными и случайными гостями тех мест, где их когда-то месяцами и годами гноила царская жандармерия . Но 1 9 1 9 год доказал, что это « надолго И всерьез». Приходилось также всерьез задумываться об отвоеван ии сколько-нибудь сносных условий тюремного бытия . Началась борьба - долгая, упорная, неравная и мучительная. И эту борьбу большевики заостряли до последней степени. Прежде чем уступить в чем-нибудь, они заставляли голодать по 1 0- 1 2 , даже 1 4 суток, доводили голодающих до обморочного состояния, часто калечили людей на всю жизнь. Первая массовая голодовка в М оскве была проведена левыми социалистами-революционерами в начале 1 920 года. Бьmи выставлены требования: улучшение пищи, возможность п ереписываться с родными, допущение коллективных научных занятий , устройство лекций и т. Д. На шестые сутки голодовки большевики потребовали изъять из их среды руководителей Ф ишмана и Богачева. Конечно, это только подлило масла в огонь. К голодовке примкнули социалисты-революционеры центра, и скоро она стала вообще социалистической. Нако­ нец, на восьмые сутки часть требований бьmа удовлетворена. Коллективные голодовки с этой поры становятся средством , к которому в крайности , истощив все другие средства, прибегают Повсюду. Со своей стороны большевики вырабатывают средства « сламывания» голодных забастовок. В 1 920 году в августе месяце социалисты-революционеры объявили голодовку с требованием перевода в нормальные тю­ ремные условия членов Центрального Комитета партии, сидящих в пол ьзующейся ужасной славой «Внутренней тюрьме» ВЧ к. В ответ на это ЧК перевезла, в обстановке физического насилия, избиений и жесточайшего террора, заключенных в Ярославскую -

1 51

каторжную тюрьму. В

1 92 1

г. в июне месяце в Орловской каторж­

ной тюрьме социалисты-революционеры объявили голодовку с требованием перевода в больницу больной гнойным плевритом тов . Костюшко. В день объявления голодовки все они были переведены в Ярославль. В Орле

1 О суток голодали с. -д. и левые

с. -р. Наиболее длительная голодовка социалистов была в течение

1 92 1

г.

М. Спиридонова (левая с . - р . ) голодала 1 5 суток. У нее по­

трескались губы, кровь сочилась изо рта, все тело было покрыто черными пятнами. Тарабукин (соц. -рев. ) голодал

1 4 суток. Впал

в беспамятство. Требование выставлял - освобождение случайно арестованной жены, которая оставила без призора малолетнюю дочь. Мина Гершевич (с. -р. ) голодала

1 0 суток. Требовала пере­

вода в нормальные тюремные условия из внутренней тюрьмы , где о н а была лишена свиданий, книг, прогулок и уже просидела в

М. М . Львов (с.-р.) голодал 8 суток. П осле свидания с ним у его жены П рушакевич заметили

этих условиях около шести месяцев.

записку, которую она тут же пыталась проглотить. Комендант тюрьмы принялся душить Прушакевич за горло, открывать ей рот ложкой, порвал губы и окровавил десны . Кроме того в наказание Прушакевич бьша посажена в совершенно темный сырой подвал в одной летней кофточке. И Львов своей голодовкой добивался облегчения ее участи. Ограничиваюсь этими примерам и . П олный перечень бьш бы бесконечным. Бывали в тюремной жизни и такие острые мо­ менты , что прибегали к отчаянному средству - обструкции. В

1 920 году в феврале месяце ночью из Бутырской тюрьмы

бьши взяты левые социалисты-революционеры и развезены по восточным тюрьмам. Утром, в ночь увоза женщин не выпустили из камер на утреннюю оправку. Начался стук в двери. Прибе­ жавший из конторы помошник коменданта П опкович отвечал угрозами и площадной бранью . Все более свирепея, он стал просовывать револьвер в волчки дверей и наконец выстрелил в камеру старой каторжанки , героини террористической борьбы против самодержавия, Измайлович, которую только случай спас от смерти . Попкович за это бьш , правда, приговорен на

1 месяц

тюрьм ы , но просидел лишь три дня и через месяц явился вновь в Бутырку с повышением по должности , в качестве коменданта тюрьмы . В

1 9 1 9 году за обструкцию в защиту подвергшегося

насилиям С . -р. Быхова обстреливалась камера, в которой нахо­ дилось около 90 человек социалистов. За угрозами , избиениями,

1 52

стрельбой по окнам последовало со стороны большевиков и воскрешен ие старых царских кандалов. В феврале 1 920 года МЧК была арестована группа рабочих связ в и с походом на союз пищевиков. Среди них 1 2 эсеров­ максималистов. Через некоторое время их пытались перевезти в Бугырки . Арестованные потребовали приезда представителя политического Красного Креста, а до его приезда ехать отказались. На следующий денъ председатель МЧК Мессинг вызвал некоторых

из них: Камышева, Нестроева, Забицкого, Зайцева. Чекистская стража набросилась на них. Заковали в ручные кандалы и силой

поволокли в автомобиль для отправки в Бутырки , где они только к вечеру были раскованы и размещены по строгим одиночкам. Попытки заковать в кандалы были предприняты в

1 920 году

по отношению к соц.-революционеру с. В. Морозову, отбывшему

две царских каторги, и анархисту Гордину. Инициаторами этой ме­ ры бьmи: член московского комитета РКП Захаров и надзиратель Качинский , которого позднее большевикам пришлось арестовать

за то, что он оказался виновником истязания закл юченных в Бутырской каторжной тюрьме царского времени. З а три года пребывания в Бутырской тюрьме социалис­

ты подвергались трехкратному развозу по провинциальным тюрьмам. В начале 1 920 года после восьмидневной голодовки ле вые социалисты -революционеры , требовавшие перевода в нормальные тюремные условия членов Центрального ком и ­ те та , с идев ш и х во внутренней тюрьм е , б ы л и переведены в Я рославскую каторжную тюрьму под особый караул немцев и мадьяр. И наконец, исторический развоз в ночь на

26 апреля

1 92 1 года - в результате попытки заключен ных социалистов вступиться за остальных обитателей тюрьмы . Этому последнему развозу предшествовал « золотой вею> бугырских свобод, постепенно шаг за шагом отвоеванных ценою невероятных усилий и жертв. Удалось добиться сосредоточения всех социалистов в одних и тех же коридорах и открытия камер на день; свобода общения бьmа использована для системати­ ческой культурно-просветительной работы. Бьmи организованы лекции , рефераты , устраивались в камерах концерты , велись общие кружковые занятия по общеобразовательным предметам. В нутренним тюремным распорядком общежития заключенные ведали сами, и никаких недоразумений между администрацией и за ключенными не происходило. Социалисты как бы были

1 53

изолирован ы от внешнего мира, а внутренн и й распорядок тю­ ремно го об ихода предоставлялся им самим. Одно л и шь м ешало спокой ному течен и ю тюре мной жи зн и - это набеги по ночам агентов чрезвычай ки под руководством завед . секретно-опера­ тивн ы м отделом С амсонова . Заключенных подымал и с посте­ л и , о б шар и вал и камеры , отб и рал и все рукоп и сное, вплоть до переводов и науч ных раб от. Таки е об ы ски , конечно, не м огл и не нервировать заключенн ых, прос идевших в изоляции по году, по полтора, но все же общ и е условия с идения б ыл и сноснее. Н о все эти своб оды б ыл и л и шь удело м обл адавш их в ыдержкой и сплоченностью социалистов . Для остальн ых об итателе й тюрьма оставалась адом. П р иходилось перенос ить ужасны е анти ги гие­ н и чески е условия: пере груженность камеры людьми , закрыты е двер и , грязь, паразиты и в довершен ие - кругл ы е сутки в камере « параша» . Врачеб ная сан итарная ком исси я при обходе тюрьм ы дала заключ ение, что при таких условиях тюрьме грозит развити е ин фекци онн ых заболевани й . О на сч итала необходи м ы м разгру­ зить кам еры и ун ичтожить « парашу» , хотя б ы на летнее время . Режи м не и зменялся . Тогда началась голодовка полутора ты сяч человек. Н епри вычная к орган изованной , вьщержанно й борьбе , эта пестрая, сплошь почти совершенно апол ити ческая масса не вьщержала и , наткнувшись на холодное, равнодушное м олчан ие Ч К, на ч етверты й день голодовки перешла к стих ий но- истери­ ческой ф орме борьб ы - к кри ку и вою . Тюрьма тряслась от гула . В течен ие пяти часов стоял тако й вой , что звуки его ДОНОСИЛИС Ь далеко за пределы тюремной о грады и вызывали скопление народа вокруг тюрьмы , разгоняемого вои нски ми отрядами чк. В нутр и тюрьмы этот вой настолько удручающе дей ствовал на заключен­ ных, что со многим и мужч и нами , не говоря уже о женщинах, про исходил и нервны е при падки и об мороки . . . Соци ал исты , осужденн ы е н а роль пасси вн ых зри теле й всего этого, б ыл и дольше не в состоян ии оставаться равнодушны ми. Бьшо решено срочно вы звать представителя вчк для перегово ­ ров . П ри б ы вш и й член президиума Л еонов нашел, что целы й ряд требован и й совершенно справедл ив и подлежит не медл енному удовлетворени ю . В ой и голодовка б ьши прекращен ы. Казалось, чего б ы лучше . Н о у заматерелых героев ч еки стского застенка явилась нелепая м ы сль, что социал и сты б ьши тай н ы ми вдох ­ новителям и все й этой тюре м ной и стор ии. З аступн и чество за остальную тюрьму социалистам простить не мо гли и не ПРОСТИJIИ . . . 1 54

До заключенных стали доходить слухи о возможном развозе , о приготовл ении в Таганке ста одиночек для социалистов и т. п. Эгим слухам , однако , никто не верил. Тюремная жизнь вошла в обычную колею . Ждали первого мая. Предполагали ознаменовать его большим торжеством , проектировались докл ады и концерт. И вдруг, посреди этих приготовлений, внезапно , в три часа ночи с 25 на 26 апреля тюрьма наполнилась вооруженными солдатами и чекистами в числе нескольких сот человек. Вооруженные чекистыI во главе с Брауде раньше всех незаметно подкрались к женским одиночкам и ворвались к спящим женщинам с требованием собирать вещи. Ошеломленные , теряясь в догадках, спрашивая о причине и встречая таинственное молчание , женщин ы объявили, что ночью они никуда не пойдут, и потребовали вызова cTapocТbI . И м ожесточенно отказывали в этом . Тревога росла, зарождались самые невероятные мысли - вплоть до мысли о какой-ни будь катастрофе вне тюрьмы и о возможности расстрела. О том , что произошло дальше , дает понятие следующее письмо одной из участниц: « Глубоко за полночь я бьm а разбужена голосами и криками мужчин и женщин. На коридоре около одной камеры я увидела столпившихся женщин ; их окружали чеки сты и то одну, то другую хватали за руки, за платье , за волосы и куда-то вьпаскивали. До меня долетали отдельные выкрики : " Не хочу! " , "Не пойду! " , " Скажите , куда вы тащите ! " Ошеломленная , я бро­ силась к товарищам. В одной из камер я застала такую картину : Фрося Кормилицина вцепилась руками за стол , за нее держа­ лись несколько товарок, а чекисты старались оторвать Фросю от стола. С головы по шее и уху стекала полоса крови: у Фроси оказалась разбита голова. Один из чекистов неистово кри чал : "Одевайте скорее верхнее белье ! " Я не понимала этих выкриков , м не казалось, что на Фросю хотят надеть смирительную рубашку. Я бросилась к ней, но вдруг почувствовала, что каки е - то цеп­ кие руки схватили меня , и чувствую, что меня куда-то волокут. Я потеряла сознание. Когда я очнулась , меня поднял на ноги какой-то чекист, и выбежала в коридор. Здесь я увидела , как один чекист схватил Е. М . Ратнер за ворот рубашки, она , изог­ нувшись, выскользнула из его рук. М имо меня промелькнул а кричащая Лия Готман , которую волокл и по лестнице за волосы. Самая страшная картина бьmа с беременной КозловцевоЙ. Ее волокли в лежачем положении за ноги , и она билась головою о ступеньки лестницы. Затем ее поднял и , и она, словно в забытьи , 1 55

как лунатик, отмахивалась от чекистов и монотонно повторяла: " Не надо , не хочу, не пойду" . Я, не помня себя , бросилась к Коз­ ловцевой, что я делала, я не помню. Товарищи говорили, что я старалась оторвать руки чекистов от Козловцевой , что я просила Козловцеву встать и идти самой , а чекисты били меня по рукам. Только в вагоне я стала ощущать боль на теле и руках» . Вот кар­ тина, описанная очевидцем . Среди женщин были и больные, они подверглись той же участи. С Троцкой, страдающей сердечными припадками, случился сердечный приступ. « Она притворяется, возьмите ее» , - распорядилась Брауде. Полуодетой повели так больную возвратным тифом Лянде , больную гнойным плевритом Костюшко, голодающую третьи сутки Декатову. Из женских оди­ ночекдоносились раздирающие душу крики: « Товарищи, женщин увозят, женщин бьют! .. » Эти выкрики с какими-то нервными перебоями в словах давали понять, что в женских одиночках творится что-то страшное. В то же время по двору мимо мужских одиночек стали тащить бьющихся в истерике женщин. Обитатели мужских одиночек, запертые , беспомощно метались, как звери в клетке , чувствуя , что творится что-то ужасное и что они бессиль­ ны что-либо сделать. Это БЬUIa настоящая нравственная пытка, незабываемая и невыносимая . Вся сила нервного напряжения вылилась, наконец, в обструкции - начался стук, гром , в окна полетело всё , что было в камере. Возбужденные перекликивания женского корпуса с мужс­ ким , шум начавшейся обструкции , крики, истерический плач женщин, которых с некоторыми интервалами во времени тащили по двору - всё это сливалось в невообразимый хаос . Ответом на об с трук ц и ю был ожесто ч е н н ы й н а б е г н а мужские одиночки . Вот как описывает его в письме один и з участников и жертв этих событий. « В мою камеру ворвались четыре- пять чекистов, во главе с помощником коменданта Морозовым . С криком "обыск, мы пришли производить обыск" они стати требовать, чтобы я оделся. "Вы пришли не для обыска, вы бьете женщин, что нужно вам ? " о т меня стали требовать, чтобы я собрал вещи. Я отказался , тре­ буя, чтобы ко мне пришел политический староста и объяснил, куда меня тащат ночью . . . Меня схватили четверо молодцов. Я бьш босой , в одном нижнем белье. Когда меня поволокли , мне стали наносить удары в спину кулаком . Я стал кричать. "Това­ рищи, меня бьют! " Кто-то схватил меня за горло, другой зажал

1 56

рот рукой . Дыхание прервал ось, и я сдавленным голосо м , не помня себя кричал: " М еня душат, товарищи. Меня бьют. . . " Меня сгаскиВали по лестнице третьего этажа. Я бьm босой. Сапогами

давили мои ноги, удары кулаком сыпались на меня . Били при­ кладами - я не помню, думаю , что били, так как уже к вечеру, сидя в вагоне, я стал ощущать боль на спине и в плечах. Меня

вытащили в сборную и толкнули в большую комнату. Здесь уже стояла в одной нижней юбке и в лифчике Егельская, волосы ее были распущен ы . На столе полулежала больная ревматизмом Анна Розенберг. Стояли еше несколько женшин. Лиц не вспо­

минаю. Они протестовали против избиения. Ч ерез несколько минуг приташили Козловцеву, избитую и истерзанную. Ее били

по животу. Я узнал после, что она бьmа беременной . В Орле она была помешена в больницу. Врачебная комиссия признала не­ обходимым сделать ей аборт. . . от удара в спину влетел Бажанов

(с.-р.). Он бьm в одних кальсонах, босой, нижняя рубаха бьmа изодрана и висела на поясе клочьями. В т аком же истерзанном виде вташили llестрака (с.-д. ) , нанося ему удары в спину. Чет­

веро чекистов приташили Беляева (анарх . ) за руки и за ноги . В одн ом нижнем белье приташили Синодальникова (с. -р. ) , на­ скоро одетыми привели несколько женщин-меньшевичек. Среди

20- 25 человек, находящихся в комнате , одетыми были только двое Ежов (с.-д.) и Рукавишников (с. - р . ) . Отправкой нашей -

группы заведовал чекист Хрусталев. Я потребовал, чтобы нам вы­ дали веши, на это чекист ответил, что веши пойдут следом за нами.

Нам предложили выходить, мы стали требовать политического старосту. Вооруженные чекисты бросились на нас. Мы схватились плотны м кольцом за руки. Ударами прикладов по рукам они оторвали обессилевшую Козловцеву и поволокли по полу. Затем поймали за ноги Анну Розенберг. Она упала, несколько шагов ее проволокли за ноги , затем подхватили и поташили. С большим трудом оторвали от нас Егельскую, нанося ей удары . Нас могли оторвать группой в пять человек и поволокли на двор, нанося нам удары прикладами. В дверях мы столкнулись с Егельской, которую грубо тащили. Л ифчик на ней бьm изодран. Она билась в истерике. Нас всех выволокли на двор, где ударами при кладов разделили нас и бросили в автомобиль» . То же , что бьmо в одиночках, повторилось и в так называе­ мых « социалистических коридорах»

( 1 1 и 1 2) . Здесь бьmи избиты

СОциалисты Девяткин , Малкин , Карасев, Фирсов, llестрак, Ба-

1 57

жанов, Ананьев, Синодальнов, Пузырев. У всех у них оказалось изорванным белье , ссадины и кровоподтеки на теле. Позднее побои были засвидетельствованы врачебным персоналом тех тюрем, куда заключенные бьVIИ развезены. Единственным мес­ том в тюрьме, откуда заключенных взяли без всяких насилий и избиений, бьVI так называемый « околотоК» . К находившимся в нем больным явился помошник коменданта тюрьмы и сделал то, чего тщетно добивались в других местах. Он вызвал политиче­ ского старосту, объяснил , что всех эвакуируют, и предложил ему лично убедиться, что все социалисты вышли из тюрьмы . Староста обошел все камеры , где сидели социалисты , никого там не на­ шел , и заключенные околотка, думая, что все в порядке, мирно оставили свою камеру. Из среды сидевших в околотке нашелся один - г. Ребрух, который не постыдился использовать этот факт мирного выхода из околотка, чтобы в угоду ЧК засвиде­ тельствовать корректность ее агентов и

этой ценой купить свое освобождение из тюрьмы. Он дошел до того, что написал даже целую брошюру, озаглавив ее « Правда О большевиках» , где с низкой угодливостью Иуды пытается всячески набросить тень на правильность коллективных заявлений заключенных о побоях. Он воспользовался при этом тем фактом, что под заявлением были подписи людей, находившихся в околотке ( Бурмистров и др. ) и потому не могущих быть свидетелями . О том , что они , встретившись с жертвами избиения, видели свежие следы, крово­ подтеки, ссадин ы , забинтованные головы - он предпочитает не догадываться. ВЧК, не довольствуясь платным адвокатом в лице Ребруха, сама почувствовала потребность обеления своих деяний и героев. Гражданин Самсонов и председатель ВЧК Уншлихт от­ важно утверждали , первый - в своей телеграмме председателям губчека тех губерний, куда заключенные бьVIИ развезены , вто­ рой - в докладе московскому Совету, что арестованных не изб и вали, а что, наоборот, избитыми оказались красноармейцы , - и в доказательство наличности умысла и подготовки ССЬVIались на найденные в камерах кирпич и , бутьVIКИ и поленья . Эти люди делали вид, будто не знают, что тюрьма почти не отапливалась; что в некоторых камерах самой администрацией бьVIИ поставлены железные печки, для которых и приносились поленья , а в других сами заключенные мастерили небольшие печки , обкладывая их пресловутыми кирпичами . При помощи подобных приемов мож­ но утверждать что угодно: даже что несколько сот вооруженных до

1 58

зубов чекистов и красноармейцев дали себя избить безоружным, разобщенным по запертым камерам , п однятым не одетыми с постелей людьми. Нелегко сказать, что бьш о гнуснее: самое ли деяние или попытка оправдать его и обелить себя. НО остается сказать несколько слов о тяжелом конце этой тяжелой тюремной драмы. Все за ключенные бьш и раз везены по четырем тюрьмам : Орловскую каторжную, Ярославскую. каторжную, Ря занскую и Владим ирскую. И там, догорая, продолжалась неравная борьба . Особенно болезненно протекала она в Орловско й тюрьме, где под руководст вом председателя губчека Полякова стреляли по камерам, едва не убили через дверь старого каторжанина Васи­ льева, ранили через окно Шнеерсона (с. -д. ) и Баркаш. Движи­ м ые мужеством отчаяния , заключенные опять взялись за самое убийственное оружие - голодовку, но на двенадцатые сутки они, измученные, обессиленные (многие потерял и сознание) , принуждены бьш и сдат ься. Летоп и сь их сидения з нает и е ще более трагическую страницу. Тяжесть всех пережитых испытаний и беспросветны й ужас поражения толкнули двух социалистов Егельскую и Суркову кончит ь жиз нь самосожжением. О ни по­ дожгли соломенные тюфяки. Пламя быстр о распространилось по камере. Своевременно заметили дым надз ирател и и вынесли две жертвы в бессоз нательном состоя н и и . Чл ены центральных комитето в трех парти й - С о ц иал ис­ тов - Революционеров , С оц иал - Демократо в и Левых Социа­ л истов- Революционеров были переведены в Лефортов скую тюрьму. где тоже не о б о шлось без драматических э пиз од о в, вроде стрельбы по окну камеры М . И . Львова. Наконец, после ряда столкновений и взрывов негодовани я о ни бьш и переве­ дены оттуда - сначала во Внутреннюю тю р ьму В Ч К , а через два месяца обратно в Бут ырки, куда к сентябрю стали вновь свозиться разве зенные в апреле. Сейчас начи нается н овы й пери од большевистско го натиска на со циалистические парти и. Расп оряжен и ем Ч К с о циалисты ссылаются в отдаленные о краины Р о ссийско го го сударст ва, откуда мудрено долететь до широ ко го вольного мира вестям о тех н овых испытаниях, которые уготовлены им знаменитым ре ц е пт ом Ленина о « бережн о й изоляци и» социал и стов. Эта «бережная изоляция» на деле о казывается « сухо ю гильотин о й» , как назвал тюрьму и ссьш ку бессмертный Виктор Гюго .

Б Ю ЛЛЕТЕ Н Ь Це нт ра льного Ком н тета п арт нн ле вых с .- р . ( ннтер - тов ) N� 4* Апрель 1919 года. [ С верху приписано рукой Мельгунова:

помещенное в М 4 нелегальном бюллетене левых с. -р. (апрель 1919 г.). Относится это описание к тому времени, когда велись nрения о правах и nрерогативах ч. к , о праве ч. к выносит ь смертные приговоры. Характерная картина, нарисованная пером очевидцев] . в . ч . Комиссией последние месяцы убивалось без счета. 36 чел . , в другую - 22, 20, 1 5 , 1 2 - это почти еже­

В одну ночь

нощно. Какая-то вакханалия убийства шла в то время, когда

велись прен ия о правах и прерогативах ч . к. и Революционных Трибуналов. Торопились насытиться тем куско м , который рвали

из горла другие ворон ы . П осле того , как были отняты у ч . к.

права убивать без суда и следствия и постановлено передать право казни Революционным Трибуналам , до

36 чел . в вечер

дело не доходило, но по десятку было и после постановления,

3-4 человека - это не в счет. Каждую ночь, редко когда с переры вом , водили и водят смертников « отправлять В Иркутсю> . Это ходкое словечко у современной опричн ины. Везли их прежде на Ходынку. Теперь ведут сначала в NQ

1 1 , а потом из него в NQ 7 по Варсонофьевскому 30- 1 2-8-4 человека (как придет­

пер. Там вводят осужденных ся) - на

4-й этаж. Есть специальная ком ната, где раздевают

до нижнего белья и потом раздетых ведут вниз по лестницам . Раздетых ведут по снежному двору, в задний конец, к штабелям дров и там убивают в затылок из нагана. Иногда стрельба неудачна. С одного выстрела человек па­ дает, но не умирает. Тогда выпускают в него ряд пуль; наступая на лежащего , бьют в упор в голову или грудь.

1 0- 1 1 марта Р. Олеховскую , приговоренную к смерти за

пустяковый поступок, который смешно карать даже тюрьмой,

* Архив Гуверовского института, коллекция С . п . Мельгунова, коробка 1 , дело 1 , лл. 5 5-60 (машинопись) . 1 60

никак не могл и уб ить. 7 пуль попало в нее, в голову и грудь. Тел о трепетало. Тогда Кудрявцев (чрезвычайник из прапорщиков, очень усердствующий , недавно ставший « ком мунистом » ) взял ее за горло, разорвал кофточку и стал крутить и мять шейные хря щ и. Девушке не б ыло 19 лет. Снег на дворе весь красный и бурый . Всё забрызгано кру­ гом кровью. Устроили снеготал ку, благо дров много, жгут их на дворе и улице в кострах полсаженями. Снеготалка дала жуткие кровавые ручьи . Ручей крови перелился через двор и пошел на улицу, перетек в соседние места. Спешно стали закрывать следы. Открыли какой-то люк и туда спускают этот талый страшный с не г, живую кровь только что живших людей. Кого уб ивают? З а что ? Никто не знает. Кто судил ? Когда? Разоб рана ли вина ? Доказано ли, что нет иного средства спа­ сения «пролетариата И крестьянства» от данного виноватого преступника, как только е го полное уничтожение . . . В ти ш и ночной , за кул исами , в неизвестности даже и от латы ш ей , которые выполняют роль палачей , творится расправа и выносится смертный приговор. Личные счеты сводятся только ТАКИМ путем. П роизвол ужасает самих латы ш е Й -чрезвычаЙ ников. С уб итых сдирают и б елье . И голых, как поленья дров, накидывают на грузовики и везут (по слухам) на сжигание. На днях (кажется, 13 марта) один приведенный вместе с 3-4 человеками на 4-й этаж в д. NQ 7 Варсонофьевского пер. смертник не захотел ждать, когда его , раздетого, поведут на у б ой - зарезался сам . « Откуда взял нож?» - возмущались латы ши. З аведующий одного из отделов Пупко (кажется, бывший максималист) при допросах б ьет по лицу. Ч и бисов при допросах тоже б ьет по лицу. П ри В Ч К служит специальный штаб про­ ституток. Обязанностью их является вызнавать образ жизни и мысли у тех « гостей И кавалеров» , которых они заманят со бою на Тверском бульваре или в доме терпимости. Ане кдоты в этой о бласти столь красочны и непередаваемо жутки, если принять во внимание , что мы живем не в П ерсидском шахстве или турецком султанстве, а в Социалистической Республике, что отказываемся передавать. Все контрразведчицы, т. е. шпионки, все сыщицы и даже проститутки - латышки. И з служащих в ВЧК двух тысяч человек 1 62

три четверти , а по отзывам других больше трех четвертей , - ла­ ты ши. И только четверть - русские . Ранее попавшие латыши поставил и на эту службу свою родню - жен , сестер, б ратьев . В М оскву из Латвии в ВЧК едут, как в Америку на разживу. Ряд служащих латышей и латышек по опросу оказываются недавно приехавшими из Латвии. Побудительный мотив: «Выписал брат или муж» , « Необходимость заработка» и т. д. Есть служащие семьями - дяди, племянники , двоюродные братья . Синекура вовсю . Конечно, ничего коммунистического в этом нет, хотя все латыши - « коммунисты» . Они поддерживают очень добро­ совестно этот строй , потому что он ДЛЯ Н ИХ очень хорош. Но также поддержат и ту же старую охранку, если она щедро оплатит их. Делают они то же грязное дело, что и в охранке , то же мучительство людей и так же грязно, как и раньше , с произволом , корыстью, со сведением личных счетов, с тупос­ тью незнания концов и начал и механическим выполнением приказов начальства. Самые мелкие сотрудники получают 800 руб . (по новой ставке с 1 апреля 1 200 руб. ) . При иерархической системе оплаты более ответственные «коммунисты» получают гораздо больше. А со включением «командировочных» , « разъездных» - получают сверх сметы , сверх меры , сверх учета и отчета . . . Латыши и латышки ведут допрос ы , производят обыски , пишут протоколы, отбирают книги , письма, рукописи, зачастую почти не владея русским языком . Что из этого в ы ходит - ясно. С ами латыши, хорошо владеющие яз ы ком , рассказывают из этой области «забавные» истории , далеко не забавные для их жертв. Н ечего говорить, что во всем этом «служении интерна­ ционалу» никогда так не попиралась и не топталась в грязь эта наша, самая высшая и дорогая нам и всему трудящемуся миру идея . Сделать из соседней национ альности , из честного, развитого, самостоятельного народа латышей какую-то чуже­ зем ную опричнину, предмет ужаса, отвращения и гнева другой нации - позор и преступление теперешнего правительства, и ему надо положить конец . . . Кроме использования штаба проституток, в ВЧ К служат дети . Они иногда учатся в школах, иногда - нет. Дети 1 2, 1 3 и 1 4 л ет. Б ыл и случаи использован и я более малолетних. Дети 1 63

получают большие деньги для конфект, всяких сладостей и прочих приманок, держатся веселыми и шедрыми товарищами, легко завязывают связи с другими детьми, проникают в семьи, особенно военные , подслушивают и вызывают на разговоры старших за обедом или чаем в доме товарища и потом доносят. Дети , восприимчивые и увлекающиеся шпионажем и прово­ кацией как занятной игрой , овладевающие доверием там, где взрослому нет доступа, играя и вертясь под ногами, не вызывают подозрений , конечно, и таким образом оказывают большие услуги правительству. Они ходят в таких же, как и взрослые охранники, кожаных курточках и штанах, имеют велосипеды, оружие и всякие подарки и привилегии . По научении пере­ одеваниям и хитростям лучше , чем взрослые провокаторы и охранники. Они лгут, глядя в глаза чистым взглядом блестящих детских глаз, подслушивают, подсматривают, обыскивают, во­ руют показавшиеся им подозрительными письма и документы со стола и из стола . . . П редставить себе степень душевного растления этих несчастных детей трудно. Из писем и со слов М. А. Спиридоновой 39 известно, что с 9 марта к ней поставили для охраны 6 чрезвычайников со строгим запрещением открываться ей, кто они. Один из них, латыш 23 лет Ян Б ивинь, всё время ходил с докладом к обер - провокатору Уралову (заведующему « сек­ ретной частью» в ВЧК). Этот латыш с симпатичным лицом и манерами , большев и к умненький и вьщержанный, целые часы проводил в камере у М. А. , говорил и вызывал на разговоры , пил и ел с ней вместе чай и обед из одной чашки и тарелки , жил в полном смысле слова братской жизнью с заключенной. Когда ей делалось худо, он ухаживал за ней , укрывал , бегал в лазарет за медицинской помощью и т. д. Глядел ясным, добрым взглядом тоже почти детских глаз и лгал , лгал . . . Ему было при­ казано « влезть В доверие» всячески и передавать каждое слово и записку в ВЧК Уралову и т. д. Тут уже обучение в провокации дало блестящие результа­ ты, можно считать такового обученного навсегда погибшим человеком, для чего бы он ни лгал и ни притворялся. Тут уже пройдены все ступени и все преграды этики и революционной прямоты и честности. ВЧК, расстреливая спекулянтов и через свои отделения на всех железнодорожных перекрестках убивая и грабя мешоч1 64

ников, как и во всем, верна себе. Она имеет огромные запасы на нескол ькО месяцев съестных продуктов в своих подвалах и складах . Она имеет много из того, что не имеет Москва уже давно . Она устроилась как государство в государстве в пора­ боще нной Москве . У нее целые кварталы домов реквизиро­ ваны во владение, за которые они не платили городу еще ни копе йки . Самоснабжение 2000 « спасителей республики» (как жалуется « П равда») Идет вовсю. Есть своя портняжная, прачеч­ ная , клубы, пари кмахерская, столовые , телефонные станции , монтеры , сапожники, слесаря и проч. и проч. И дет постоянно деятельный розыгрыш реквизированных вещей , у всех набрано добра вволю. При остановке железнодорожного движения эта остановка была богато использована для «команди ровок» : « Ездить нам легко, свободно, навезли себе всего . . . » Привезла себе ВЧК несколько вагонов из УкраЙны . Чтобы Продком в попытках навести справедливость не наложил запре­ та на их товары, ВЧК остановила свои вагоны в 1 1 ве рстах от М осквы и потом конспиративно на тех грузовиках, на которых они возят мертвые тела расстрелянных ею, и на ломовиках пе­ ревезли к себе 2000 пуд. сала, 500 п . конфект, монпансье, затем мя са, масла, сахару и т. Д . Каждый театр должен присьшать в ВЧК даровые билеты и билеты по удешевленным ценам и ежевечерне Идет раздача этих билетов сыты м , веселым и довольным собой и окружающей жизнью людям. П ри скоплении запасов и реквизированных вещей хищение легендарное. Есть запасы коньяку, спирту, шампанского. Вся чрезвычайная знать пьянствует чрезвычайно (в рассказах всеми вьщеляется лишь Дзержинский, как исключение) . Если кто из меньшей б ратии чрезвычайников стащит бутьшку - расстрел . Самая меньшая братия - латыш и , несущие палаческую и охранническую службу, - терроризирована и рабски -точно исполняет приказания. Платят всем хорошо. Дешевые столо­ вые, одежда, всякие мандаты и права, всякие сверхурочные платы , командировочные, разведочные, - всё вместе составляет огромного паука, сосущего последнюю кровь рабоче-крестьян­ cKoй р еспублики. 4 человека едут на 3-4 дня , тратят 18 тысяч разъездных, имея даровой проезд, готовую посадку в поезд и т. Д. И всюду открываемые с трепетом двери . 1 65

Контрразведочн ый отряд П олякова съедает сказочные цифры. Контрразведчику иногда дается в день 1 О тысяч р . Работает в ВЧК до 2000 чел. Н икого там не видно. Делать такому количеству людей нечего. Они давно уже изобретают за­ говоры , а не действительно открывают их . (Ходят определенные слухи, что бывшие в январе-феврале этого года частые налеты на автомобили и стрельба по милиционерам инсценированы чрез­ вычайниками с целью доказать несвоевременность ликвидации чрезвычаек. Весьма возможно, что ночное нападение на Ленина, ехавшего на автомобиле, - тоже явление этого порядка. ) Можно быть уверенным, что для доказательства своей нуж­ HocTи после этого номера нашего « Бюллетеня» будет изобретено и « открыто» еще несколько заговоров. Часов с 1 1 - 1 2 дня показывается «чрезвычайный народ» , делая видимость дела. Но в обед действительно ВСЕ уже в ВЧК и народу сразу очень много. В получку жалования и продуктов народом кишит. Тем палачам , что берутся убивать ночью, дают платой за кровь добавочных пол фунта хлеба, сахару и масла. Н е все латыши идут с охотой на это грязное дело, но значительная часть делает это без спора, и еще некоторая часть делает доб­ ровольно и с охотой . О последних лучшие из латышей говорят с брезгливостью. Те сведения о редких расстрелах «бандитов» , что проникают в газету, - сплошная ложь и лицемерие. Убийства текут рекой, как тот стаявший снег, который не знают, как спрятать под землю. Чрезвычайники машут рукой и смеются над подобны­ ми « докладами» : « Да сегодня в одну ночь убили втрое больше. Доклад! .. Ха-ха . . . » Рабочий класс и крестьянство должны открыть двери в это позорное палаческое учреждение , увидеть там всю грязь, разврат и убийства без ответа и контроля . . . и не оставить там камня на камне . . .

Г. В .

ЛУ Б Я Н КА 1 4- 1 0 * я не знаю ни одного москвича настоящего времени , кото­ ры й бы не содрогнулся при упоминании этого термина. У кого не подымаются волосы дыбом , не холодеют руки и ноги , когда произносится это страшное слово: « Лубянка 1 4- 1 0» . И не мудрено . . . Лубянка 1 4 и 1 0 - это сама Чрезвычайка, « ВЧК» или полностью «Всероссийская Чрезвычайная Комис­ сия по борьбе с контрреволюцией , спекуляцией , -саботажем и пре ступлениями по должности» . Недаром по Москве , или , вернее , остаткам Москвы , хо­ дит смешной и вместе с тем страшный, если в него вдуматься , кошмарно-страшный анекдот. По улице идет еще довольно прилично одетый интелли­ гент из провинции и , обращаясь к встречному, спрашивает: « Скажите , пожалуйста, сударь, или . . . товарищ, как я пройду на Лубянку, NQ 8?» Встречный таращит глаза на интеллигента и , слегка запи­ наясь, спрашивает: « А позвольте Вас спросить: Вы порядочный человек? . . » Интеллигент недоумевает: « То есть как? . . П озвольте . . . по­ чему, собственно?» «А видите ли, если Вы порядочный человек, то, вероятно, ошиблись номером . . . Вам , вероятно, нужно Лубянка NQ 1 О или 1 4, там вся порядочная Россия под замком сидит» . Да, этот анекдот - правда, беспощадная правда! . . Я думаю, что те строки , которые я хочу предложить внима­ нию русских граЖдан за границей и в которых я хочу вкратце опи сать мое пребывание на Лубянке 1 0 , достаточно засвиде­ т ельствуют правдивость вышеприведенного анекдота . . . и с достаточной убедительностью. Я - один из тех иностранных дипломатических представи­ телей в России , которому пришлось пережить всё большевист* Архив Гуверовского института, коллекция С . П. Мельгунова, ко­ робка 1 , дело 2, лл. 1 6-27 (рукопись с печатью Посольства Португалии в Москве). В фонде Мельгунова имеется эта же статья в виде газетной вырезки (вероятно, из газеты « Общее дело» , 1 9 1 9 г. ) . 1 67

ское время . . . Только в июле месяце текущего года мне удалось всем и правдами и неправдами , с невероятными трудностями, заслуживающими отдельного описания, покинуть « Российскую социалистическую федеративную советскую республику» . Во-первых, должен напомнить, что дипломат, по больше­ ви стс кому миросозерцанию, - есть лицо, которое наименее пол ьзуется каким и бы то ни было элементарными правами свободы личности , слова и т. П . , так как имеет буржуазное право экстерриториальности , делающее его в стране « рабочих и крестьян» первым кандидатом в тюрьму. К счастью, представляемая мною страна находится настоль­ ко далеко от Совдепского Царства и пунктов столкновения с «рабоче-крестьянско-красноармейским правительством» у нас настолько мало, что до июня месяца сего года мне жилось, по сравнению с другими коллегами, еще сравнительно спокойно. Но вскоре, после ареста М иссии Датского Красного Креста, добрались и до меня. Это было в июне . . . В три часа ночи я вскочил с постели от страшного звонка. Неизбежная мысль: « ОН И ! » заставила меня тотчас же оглядеть комнату, не забыто ли случайно на виду что-нибудь, могущее перед ночными визитерами меня скомпрометировать, как-то: фотографическая карточка ка­ кого-нибудь знакомого офицера или политического деятеля из « разбойничьей компании Клемансо , Вильсона, Плеханова и прочих . . . » . * * *

Да, это они! Отряд Ч резвычайки делает свой очередной обход по подозрительным домам , квартирам , ища контрре­ вол юционеров, дезертиров из красной армии, продуктов для реквизиции и оружие. В ыхожу в переднюю ... « Их» уже с десяток, вооруженных с ног до головы , среди которых есть и женщины в платочках и шляпах с винтовками в руках. Первым актом , конечно, предъявляю выданную мне « Нар­ коминоделом», или иначе « Народным комиссариатом иностран­ HblX дел» , охранительную грамоту от обысков, как дипломату. - Никаких грамот не признаем! - первое, что мне заявляет начальник. 1 69

Я не пытаюсь протестовать. Делают обыск, трясут одеяла, выворачивают ящики , письма, бумаги. « Реквизировать кровать!» - предлагает одна из особ с вин­ товкой. К счастью, благодаря моему энергичному вмешательству, кровать удалось отстоять . . . Обыск кончился. « Они» ничего не нашли, могущее уличить меня в контрреволюционности, спекуляции или саботаже ; на­ строение мое стало почти хорошим . . . Хотя, кто знает, что еще будет? Разве не может большевистский глаз принять яблоко за бомбу, приготовленную для убийства Троцкого . . . Обыск кончен, н о комиссар, производивший его, недо­ волен : как это так, что у дипломата да не нашли контррево­ люционного заговора? Он не хочет уходить и ПОСЬUIает еще за кем -то красноармейца . . . Через несколько времени является красноармеец и до­ кладывает, что «они» еще заняты обыском в другой квартире, но сейчас придут, демонстрируя при этом найденное в одной из квартир нашего дома оружие - заржавленный кремневый пистолет времен покорения Сибири , не стрелявший лет триста. Даже на зверином лице комиссара и то промелькнула улыбка при виде этого «оружия» . Наконец появилось ожидаемое лицо, субъект в штатском , типичный охранник царских времен . . . Без дальнейших раз­ говоров требует мои документы и, несмотря на предъявление дипломатического паспорта , свидетел ьства о неприкосно­ венности личности и пр . , заявляет, что этого недостаточно и я подлежу аресту в Чрезвычайной комиссии, как лицо без документов. Несмотря на мои просьбы выяснить мою лич­ ность в Комиссариате иностранных дел , меня арестовы вает и, несмотря ни на какие объяснения , ни на какие бумаги , не объяснив мне ни малейшей причины , заставляет идти с ним в ЧрезвычаЙку. Я хорошо знаю, что сопротивление может привести к тому, что меня расстреляют в моей же квартире, и подчиняюсь. Меня сажают в автомобиль с четырьми такими же арестованными, как и я, среди которых вижу двух знакомых - одного бывшего ли­ цеиста, другого - артиста, и везут на Лубянку. Бывший лицеист бьUI пойман на улице в два часа ночи, его документы , включая и отношение к воинской повинности, были в порядке, но лишь благодаря тому, что в кармане у него нашлась старая визитная 1 70

карточка с надписью: « Студент Московского Императорского лицея» с коронкой, он бьm арестован. Артист был схвачен у подъезда собственного дома, при своем возвращении из театра. Он забьm захватить с собою до­ куме нты, и, несмотря на его просьбы подняться во второй этаж, где е го квартира, и представить документы, он бьm отвезен в Чрезвычайку в качестве дезертира. Но наиболее вопиющее насилие совершилось над моим третьим компаньоном - доктором, профессором медицины, и звестным во всей Москве. Он бьm вызван вечером к одной рожен ице, но так как больной сделалось плохо , то ему при­ IlUIOCb провозиться до двух часов ночи. Когда он возвращался домой, то, как и артист, бьm схвачен перед своим подъездом. На приказ предъявить документы доктор вынул паспорт, сви­ детельство из клиники и пр. У него потребовали отношение к красноармейской службе. Этого документа у него не оказалось, и он, так же как артист, просил подняться в его квартиру или хотя бы дать знать его жене, чтобы она вынесла этот документ. Никаких разговоров! Доктор-труженик, поработавший всю ночь у постели больной, арестовывается как дезертир, пойманный во время укрывательства. За подобную поимку начальник отряда, производящий обыски, получает крупную награду. Арестованный на улице не смеет дать знать об этом своим близким . Н а с отвозят на Лубянку NQ 1 0 , в М Ч К - Московскую Чрезвычайную комиссию. Это еще счастье , так как в М Ч К содержатся еще не столь опасные преступники , как в ВЧ К Лубянка 1 4. Но сплошь и рядом в МЧК сидят действительно серьез­ ные преступники против советской власти , а в ВЧ К месяцами томятся люди вроде нас. По дороге на наши расспросы о нашей участи конвойный своеобразно нас успокаивает: - Посидите недельки три , пока разберут, коль не винов­ ны - выпустят! Вообще, - говорит, - по ошибке расстреливают редко . . . Приятная перспектива. Приводят нас к коменданту: маль­ ч ишка лет семнадцати , латыш , скверно говорящий по-русски , со зверской рожей, заспанным видом, с расстегнутым воротом. Сам комендант является и записывает наши имена, обыскивает 1 71

и отнимает деньги. Я объясняю свое положение, прошу позвонить по телефону хотя бы Чичерину и выяснить мою личность. «Ладно, ладно, не разговаривать! Там рассмотрят», - грубо обрывает он. Ведут нас по узким коридорам в другую, столь же грязную, как первая, комнату. Другой тип, еще более зверского вида, записывает наши имена на так называемых « арестантских карточках» . Затем не могу не упомнить гадкого издевательства, сыгран­ ного надо мной . Записав мое имя и отобрав все документы , тип заявляет, что я свободен . . . Я счастлив, благодарю и спрашиваю, как пройти . Коридор направо. Дверь NQ 6. Обрадованный, иду, требую у часового отворить мне дверь NQ 6. Дверь открывается, я делаю шаг, и она с шумом захлопывается сзади меня . Я попадаю в камеру NQ 6, набитую людьми. Конечно, я сразу понял сыгранную надо мной наглую шутку. Не успел я войти , как люди повскакали с деревянных нар, с поленьями вместо подушек. - За что попали к нам? - послышались голоса. До крайности возмущенный, я принялся рассказывать мой арест. Но вместо ужаса и негодованья кругом раздался хохот. - Э! Да Вы еще Чрезвычайки не знаете , вот посидите здесь месяца два - другое запоете! - Как месяца два?! - вскричал я. - Я ведь по ошибке . . . - Все мы, дружок, по ошибке сидим, - ответил мне один из арестантов, как я узнал потом, атташе Посольства Грузинской рес­ публики. - Что Вы думаете, разве есть среди всех нас, шестидесяти человек, хоть один, кто совершил бы малейшее преступление? В чем же дело? И действительно, люди ни за что ни про что, как мы, попадают в ВЧ К, сидят, ждут месяцами, пока до них дойдет очередь. П омещение низкое , грязное, полное вшей . . . Из шести­ десяти человек заключенных около двадцати дипломатов, ос­ тальные - бывшие офицеры , ожидающие расстрела, студенты, гимназисты старших классов, рабочие и крестьяне. Были даже двое: один - член районного совдепа, другой - 1 1 1 Интерна­ ционала, не знаю, какими судьбами попавшие сюда. Часов в семь утра разыгралась в камере потрясающая сцена, которая мной не забудется никогда. Вошедшие конвойные сол­ даты Чрезвычайки вызвали некоего Петунина. С нар поднялся старик-крестьянин с окладистой бородой. 1 72

- Товарищ Петунин - Вы? - я! - Идем на расстрел! Стари к защатался . . . - З а что? Братцы , родимые! . . - Ну, н е разговаривать, марш! - и полубесчувственного потащили к двери. - Негодяи! - вырвалось у одного арестанта. - Ну, ты , молчать! Знай своё место! - почти ткнув его штыком в лицо, прикрикнул красноармеец. - За что его? - пораженный ужасом , спросил я у крик­ нувшего « негодяю> . - Человек сидел здесь неделю, перед этим его месяц таскали по уездным чрезвычайкам (которые декретом Ленина отменены еще зимой4О), но его таскали за то , что он вступился в деревне за вдову с пятью ребятами , у которой реквизировали корову, и ударил одного красноармейца в лицо. Когда улеглось первое впечатление ужаса, начались крики негодования, и в особенности кричали рабочие и крестьяне. « Слыхано ли это? - раздавались крики. - Человека ни за что ни про что убивают . . А мы за что сидим, гнием здесь месяцами? Я - за то, что меня отрядила фабрика просить за арестованного товарища . . . засадили. « Как смеешь просить за саботажника» . А меня - за то, что я служил в Харькове и по­ лучил там паспорт, а метрика в Рязани писана. « Что по двум паспортам живешь?» - да что они , обалдели, что ли, тридцать лет живу в Харькове , да поеду паспорт в Рязань выправлять? И вот четыре месяца сижу как контрреволюционер. - И это называется рабочая власть? А кто из рабочих правду сказал - в Чрезвычайку! - А ну, вы , совдепшики, отвечайте , за что с людей кожу сдираете?! Арестованные два большевика сидели , красные до ушей . И так сидели люди и сидят в таких камерах неделями, меся­ цaMи' не зная , за что, не чувствуя за собой ни малейшей вины, не зная, что ожидает их впереди, - бесконечное ли сидение в Чр езвычайке, бессрочное ли заключение в Бутырской тюрьме или, наконец, расстрел по произволу какого-нибудь следователя или даже часового, - так мало вероятий было на скорую свободу. Сидели, не смея сказать ни слова, не смея дать знать родным .

1 73

и близким о причине своего таинственного исчезновения . . . Один раз в день приносили еду, какую-то не вероятную мерзость, которой интеллигентные люди есть не могли и довольствовались корками сухого хлеба. Единственная надежда была у тех, кто имел хотя бы ка­ кие-нибудь связи среди советских светил , у которых могли бы хлопотать родственники . А тех, у кого не было - какие-нибудь провинциалы, слу­ чайно приехавшие в Москву?! Кто мог за них хлопотать, когда родные даже ничего не знал и , что они и что с ними . . . Чего могли они ожидать? Даже следствие и то исключается для некоторых лиц. Впро­ чем, что значит следствие - разве можно назвать большевист­ ский допрос следствием? Вы ждете месяцами , а в редких случаях вдруг, через десять минут после ареста вас ведут в комнату сле­ дователя, где вы заполняете бланк - при каких обстоятельствах и за что арестован. После этого вас отводят обратно в камеру, и вы ждете обвинения , иногда три часа, иногда три дня , а иногда три месяца - как заблагорассудится властям . . . Обыкновенно в случае расстрела обвинение выносится очень быстро. К вам приходит красноармеец и объявляет, что вам полагается расстрел, заключение в Бутырки или - иног­ да - освобождение. Никаких обжалований, даже разъяснений со стороны высших судей не допускается. Среди заключенных лежали тифозные и тут же умирали. Достаточно одного заявления смотрителя, что по его усмотрению больной не опасен , и он остается лежать. В уборную пускают три раза в день, если же понадобится четвертый - должен ждать до завтра. Расстреливают массами, ежедневно человек по двадцать. Палачи - китайцы. Ужас и самая страшная инквизиция! Всякое право, всякая индивидуальность - всё попрано до основанья. Даже сами вла­ дыKи большевистского режима иной раз не могут справиться с детищем , ими рожденным. Товарищи Петерс , Дзержинский и Аванесов4 1 автономно действуют в своем кошмарном учреждении, и вообще вряд ли в каком-либо советском учреждении такая масса работы и та­ кое неукоснительное рвение и энергия, как во Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией .

Кн . Т. Г. КУРАКИ НА4 2

ВО С П ОМИ НАН ИЯ 1 9 1 8 - 1 9 2 1 гг. * <. .> На следующий день после ареста меня вызвали к сле ­ дователю для допроса. Тогда как всех водили всегда с одним конвоиром , меня не выпускали иначе как с двумя вооружен­ ны ми стражами - до того я бьша « опасна» . Повели меня на Екатерининскую улицу (в Киеве. - Ред. ) , в дом бывший Ува­ ровой, где помещалась Всеукраинская Чрезвычайка - к самому президенту ЧК, женщине-следователю Егоровой, любовнице коменданта ВЧК (имеется в виду Всеукраинская чк. - Ред. ) , матроса Авдохина. Встретила меня женщина лет 3 5 , среднего роста, очень мило одета: глаза смотрят приветливо, ласково, и хотя волосы и стрижены, но общее впечатление не « комму­ нистическое» , а женщины очень доброй, отзывчивой и вполне благовоспитанной. Очень любезно предложила мне сесть; начала расспрашивать деловито, ясно. Когда всё , что я ей говорила, было ею записано, я спросила ее, можно ли мне узнать, по какому поводу, по какой причине я арестована, и наконец - в чем я виновата перед советской властью? - Вы ни в чем не обвиняетесь, - ответила мне она, - но Вы арестованы за то , что Вы - единственная княгиня, остав­ шаяся в Киеве. <...> Все нервничали в ожидании чего-то ; полная неизвест­ ность была невыносима. И тут пронесся зловещий слух, что нас, как заложников, отошлют в Москву. < . . > Большая часть заключенных, по славянскому легкомыслию, не допускала этой возможности: говорили, что Киев отрезан уже , что в Нежине, в Бахмаче - уже белые, что железные дороги забастовали - но я сразу почуяла, что судьба наша решена и что Москвы нам не миновать. Это бьша одна из самых горьких и тяжелых минут моего заключения. 24 июля ( 1 9 1 9 г. - Ред.) нас разбудили в 3 часа .

.

* Печатается с сокращениями по изданию: Воспоминания княги­ ни т. r Куракиной (урожденной баронессы Врангель) , 1 9 1 8- 1 92 1 rг. // Русская Летопись, Париж: Издание « Русского очага» в Париже, кн. 5 , 1 923 . С . 1 8 1 -292.

1 75

ночи и объявили, что через 20 минут мы должны быть готовы и взяли бы свои вещи. Но при этом не было нам сказано, куда нас ведут. Мы наскоро стали готовиться - молчание царило в камере, многие плакали. Мне казалось, что я превратилась в льдину - в какой-то автомат. Вышли на двор, где я увидала Андрея (щестнадцатилетний сын. - Ред. ) с вещами - значит, и его увозят в Москву. Выстроили нас в ряды и под сильнейшим конвоем повели на Киевскую товарную станцию: сопровождал нас Угаров, для пущего страха стрелявший изредка в воздух из револьвера. Нас было ровно 200 человек заложников, которых разместили в товарных вагонах. Женщин бьшо 23 : для нас бьш отдельный товарный вагон, который не был прибран после пере возки скота, так что на полу была грязь и навоз. < > На шестой день, рано утром доехали мы до Москвы. Я всег­ да не любила этот город, но теперь я питала к нему совсем особенное отвращение , и после юга небо показалось таким бледным , малокровным, в воздухе уже пахло осенью, и было холодно. Нас поместили вначале в Кожуховском лагере , где мы пробьши 9 дней. Лагерь этот бьш построен во время войны, для германских пленных. Нас поместили всех - 200 человек мужчин и женщин - в один общий деревянный барак с двухэтажными нарами. Такое общее сожительство было очень оригинально. Невольно вырабатывалось замечательно примитивные нравы. Например, так как уборная была общая для всей братии , то когда нам, дамам , нужно было ею воспользоваться , то мы без стеснения просили некоего полковника з. сторожить у двери и мужчин не пускать. Умывальник был устроен под открытым небом , и когда мы ходили мыться и совсем раздевались, то тот же З. сторожил и не пускал любопытных. Впервые в милейшей Москве я познакомилась со вшами. Эти насекомые были моей (,bete noire» (франц. предмет особого отвращения. - Ред. ) , и от одной мысли, что, может быть, на меня ползет подобное чудови­ ще, я начинала искать, присматриваться и нервничать. В самых грустных обстоятельствах неизменно бывает и юмористическая сторона. Ничего не могло быть смешнее , чем пробуждение нашего барака утром. Все, проснувшись, принимали сидячее положение и, полусонные еще, сразу принимались за ловлю вшей: снимали рубашки и со сосредоточенным, серьезным вы­ ражением на лице начинали искать. Я спала на нижних нарах: . . .

1 76

над моей головой помещался инженер, поляк СтемковскиЙ . Утренн ее наше приветствие неизменно было таково: - Bonjour, Monsieur Stemkovsky; Ьоппе chasse се matin? - Pas mal, pas mal, Madame. Cinq pieces аи tableau!* Не могу умолчать о коменданте этого лагеря , Звереве . н О впо следствии был расстрелян, так как это был офицер Колчаковской армии, взятый в плен большевиками . Сначала е му доверяли и назначили его комендантом Кожуховского лагеря; потом нашли его опасным «контрреволюционером» И расстреляли. Когда нас привели в лагерь и он делал обход ба­ раков, он подошел ко мне, отвел меня в сторону и сказал мне, что он знает, кто я такая, очень мне сочувствует, постарается похлопотать за Андрея и за меня, так как сам поневоле служит у большевиков, но по убеждениям всецело на нашей стороне. Его сердечное, милое отношение ко мне очень тронуло меня. Когда нас перевели из Кожуховского лагеря в Андроньевский , мне тайно передали сверток с сухарями и сказали , что комен­ дант Зверев посылает мне эти сухари, так как очень нас жалеет. С благодарностью вспоминаю об этом. В Кожуховском лагере нас предупредили, что мы помеще­ ны там только временно. 7 августа нас послали на настоящее наше местожительство в Андроньевский монастырь, преобра­ зованный в концентрационный лагерь. Так как у большевиков совершенно особые « порядки » , и они всё делают шиворот навыворот, то они всегда переводили нас из одного места в другое в самое неудобное время. В Андроньевский лагерь мы пришли ночью, так как от Кожуховского он верстах в восьми. Усталые от продолжительной ходьбы , вошли мы через большие ворота под колокольней в монастырский двор. Тут начались все обязательные проформы - перекличка, записывание каждого и пр. Наконец разместили нас. Нас , дам , поместили в особое здание - бывший архиерейский дом. Электрического освещения не было; ламп также не было, свечей тоже. И вот нас впихнули в совершенно темный дом , объяснив, что там 3 комнаты, в ко­ торых мы можем расположиться по собственному усмотрению. Мы, как слепые , стали нащупывать стены, двери , нары. Я, по своему обыкновению, скорее забралась в угол на нарах, так как * -Доброе утро, господин Стемковский ; каковы Ваши утренние трофеи ? - Неплохо , неплохо, мадам. Пять штук уже уложил! (фр. ) 1 77

в углу чувствуешь себя все-таки больше «у себя дома» , имея лишь с одной стороны соседа. Бьmо очень холодно и каменный , давно н е обитаемый дом был д о того сырой, что когда я забра­ лась на нары, я почувствовала, что доски не то что влажные, а совершенно мокрые. Одеял нам в этот вечер не успели вьщать; у меня бьmо только свое, легкое, так что постелить нечего было. Я так устала и так скверно себя чувствовала, что, не раздеваясь и завернувшись в мое одеяло, легла, так сказать, в болото. Про­ снувшись, почувствовала, что вся промокла, озябла страшно. Но усталость брала свое, и я опять заснула. На следующий день нам бьmи вьщаны сухие доски и одеяла. Что касается обращения с арестованными, то в Москве оно было гуманнее, чем в Киеве. Не скажу, чтобы со мной были любезны - но не было этого вечного глумления и ругательст­ ва, как в Киеве, не бьmо побоев прикладом и сквернословия. Комендант и его помощник бьmи коммунисты - из-под сохи, нахватавшиеся Маркса тупорьmые хамы, глупые донельзя, но воображаюшие , что они постигли самую мудрость. Конвой в Андроньевском лагере состоял из пленных от армии Колчака и относился к арестованным очень хорошо. Я часто вела с ними беседы, интересуясь тем , каковы их политические убеждения, их отношение к советской власти , к белым, к Колчаку и пр. Увы , после каждого разговора выносила самое неутешительное впечатление. Большевиков они не любили и не сочувствовали им, коммунизм ругали, зверства советской власти возмущали их - но и к белым они относились совершенно равнодушно и вообще никаких политических убеждений не имели. Обещали им помещичью землю - за это они и держались зубами , а на остальное им бьmо наплевать. Что касается военных операций , т о один и з конвоиров, в общем н е глупый, развитой парень, мне сказал: « Да по правде сказать - нам-то какое дело, за кого воевать, за красных или за белых? Когда Колчаку везет и когда у него в армии служить выгоднее, то мы на его стороне. Когда Колчака бьют и у красных лучше, мы к красным переходим. Вот я , например, 7 раз перебегал, то к красным, то к белым. А товарищ у меня есть - так тот 9 раз перебежал,> . Как бьmо верить в победу белых, если и х войска, кроме сознательного элемента, бьmи составлены из таких людей? Да с первого же дня революции, со знаменитого Приказа NQ 1 Русская армия бьmа разрушена и сознание долга уничтожено. 1 78

М онастырская обстановка хотя и бьша живописна - но прои зводил а грустное, угнетающее впечатление , так как все постройюi и церкви (конечно, запертые) бьши окружены клад­ бищем. Бьшо очень зелено, тенисто, но вид всех этих могил и кресто в не веселил душу: куда глаза не посмотрят - кресты , точн о напоминание нам , чтобы мы несли свой крест. Тоска ме ня охватила ужасная, когда я наутро вышла осмотреть мое новое местожительство, и, главное, угнетало то , что я не знала, сколько времени я тут буду томиться? Я всегда предпочитала знать худшее, но знать - если б мне сказали , что я пробуду здесь столько-то времени , хотя бы год, мне бьшо бы легче, чем эта полная неизвестность. Я к этому времени стала скверно себя чувствовать и сильно ослабевать. Поддержать силы нечем бьшо. Кормили нас отврати­ TeльHo - простым и словами , голодом морили. В день вьщавали нам по 3/4 фунта скверного черного хлеба, 3 золотника сахару; обед в 1 2 часов состоял из бурды с замерзшим картофелем, или с гнилой капустой , или с пшеницей, как лакомство иногда с чечевицей. Вечером на ужин - то же самое. Жиров никаких - о мясе и думать нечего бьшо. А природа требовала своего; чувство голода меня не покидало; становилось мучительно - но это было еще только начало голодовки, кое-какие силы еще оставались, и организм боролся . В Москве мы с Андреем бьши совершенно заброшены и одиноки ; никого У нас там не бьшо, ни друзей, ни знакомых. Будучи всегда окружена семьей, имея везде и всегда друзей , привыкши к добру и ласке окружающих - это сознание полного одиночества и заброшенности было очень тяжело. Одна только бьша у меня в Москве родственница. Она два раза навестила меня , принесла нам пищу и отнеслась к нам удивительно сер­ дечно. Но вскоре расстреляли ее мужа - это было ужасным для нее ударом; условия жизни были для нее так тяжелы, что она ничего для меня не могла сделать. Итак - кроме лагерного питания я ничем не могла поддержать свои силы. Вдобавок нас заставляли работать, стирать белье не только на всех арестован­ Hыx, человек 500, но и на наш конвой. Отказаться от этого бьшо невозможно, так как в таком случае, нам было объявлено, что нас, женщин, переведут в другой лагерь, т. е. разлучат меня с м оим сыном , а многих других - с мужьями, и мы, разумеется, этого не хотели. 1 79

и вот из поломойки и судомойки , которыми я была в Киеве , я превратилась в прачку. < . . > А помещение, в котором приходилось работать: сырой подвал, все окна выбиты, сквозняк неимоверный и ноги по щиколотку в воде; и это когда на дворе бьmо уже очень холодно, как это бывает в сентябре в центре России. Не скрою, что я просто изнемогала от этого занятия - да оно и вправду оказалось мне не под силу, и после четырех таких стирок я заболела и слегла. У меня сделался острый артрит; от истощения развилось острое малокровие, и сделался сильный жар. Тяжело заболевших заключенных полагалось отсьmать в центральную больницу всех концентрационных лагерей. Но я умоляла не уведомлять коменданта о моем заболевании, чтобы меня не отсьшали в знаменитую центральную больницу, где люди мёрли, как мухи , до того бьm там скверный уход за больными. Кроме того, там вперемежку клали здоровых с тифозными, си­ филитиками и т. Д. , И это заведение пользовалось вообще самой ужасной репутацией. Я предпочла остаться в лагере. Пролежала я 6 недель, не вставая с твердых нар. И что это бьшо за мучение! Подо мной не бьшо ни сенника, ни матраца, только свернутое одеяло. Боли были ужасные во всех решительно суставах, а главное - в ребрах и в плечах. Нары были устроены так, что доски шли не вдоль тела, а поперек, поэтому когда кто- нибудь влезал и располагался на них, то от движения и тяжести тела тряслась поочередно каждая доска, и от этих толчков выть хо­ телось от боли. Днем нары пустовали, но когда наступал вечер и все ложились спать, то начинались мои мучения. Я ждала ночи, когда все заснут, чтобы позволить себе маленькую рос­ кошь - всплакнуть. Эта слабость меня злила, но правда, как будто немного легче становилось. Через 6 недель жар исчез, а также и острые боли, но тело с тех пор всегда ньmо. Я встала, но представляла из себя развалину. Во время моей болезни бьш освобожден мой сын Андрей. Так как в Москве кое-какой порядок существовал по отноше­ нию к заключенным, то многих привезенных со мною из Киева заложников освободили. В доказательство того, что в русской революции евреи занимают совсем особое положение, играют особую роль и что все несправедливости и зверства советской власти их или совсем не касаются , или затрагивают их очень поверхностно, я могу достоверно утверждать, что не бьmо случая, чтобы еврей пробьш в заключении долгое время. Просидит месяц.

1 80

другой, смотришь - уж и на свободе. Так, все 40 человек евреев , прибыв шие с нами заложниками из Ки ева, - все бьmи в Москве освобождены в продолжение первых трех месяцев. Многие отку­ пались - кто миллионом, кто полмиллионом, других освобождали потому, что у каждого еврея есть протекция в советской власти среди коммунистов - главарей правительства. <. .> Дни тянулись за днями , серые , нудные , однообразные донельзя. Летом все же б ьmо лучше - и тепло , и светло. Зи­ мой же ко всем прелестям заключения прибавил ось еще одно удовол ьств ие - холод , который я оче нь тяжело переносила. В нашей камере не было печки , так что совсем не топили - и это при 20- градусном морозе . Ночью температура в нашей камере спускалась ниже нуля. Вдобавок холод тот бьm сырой , накрывшись всем , что имели, ждали супа-бурды , как голодные собаки , так как после него хоть на полчаса немного соrpевались. Впоследствии нас перевели в более теплое помешение , но пока мы мерзли в нашем леднике. Б ывали минуты такой безнадеж­ ной тоски и отчаяния , что хотелось только одного - умереть. Я чувствовала, что должна бороться против этого состояния, и решила, что надо найти себе дело. К этому времени в нашем лагере была организована небольшая больница специально для заключенных. Я предложила свои услуги в качестве сестры милосердия , что и было мне разрешено. < .> Приблизительно с конца ноября состав заключенных в нашем лагере очень изменился: большая часть моих киевских компаньонов (не решаюсь писать « товарищей » - это слово опроти вело до тошноты) была освобождена, некоторых за­ ключенных перевели в другие лагеря , а из Андроньевского сделали концентрационный лагерь почти исключительно для иностранцев. Я насчитала 1 8 разных национальностей - даже 2 негра было среди нас . Русских оставалось очень немного. М ежду этими последними бьmа привезена из П етрограда жена бывшего военного министра Сухомлинова43 . В бьmые времена, до р еволюции я всегда избегала ее и не хотела быть с ней знако­ м а, так как это бьmа женщина, известная своими некрасивыми Историями. Когда ее привели, она набросилась на меня , как на старую знакомую, - я, конечно, ее не оттолкнула, так как она теперь искупила много из прошлого своего, и не могу не сказать, .

. .

1 81

что в ней бьmо много доброты. Мы с ней бьmи соседками на нарах, и она мне много рассказывала о всех ужасах своих мно­ гочисленных заключений. Теперь она бьmа полна надежды на освобождение. Она недолго пробьmа среди нас. Однажды под вечер ей бьmо приказано собираться без вещей в чк. Она бьmа уверена, что ее вызывают на допрос, и ушла вся радостная. На следующий день мы узнали, что ее расстреляли. <...> у ворот стоял автомобиль, в который я села в сопровождении следователя и вооруженного конвойного, и мы двинулись по грязным, отвратительным улицам « рабоче-крестьянской» столи­ цы. Я вдруг вспомнила, что у меня зашито между пальто и под­ кладкой мелкосвернутое письмо к мужу - что-то вроде завеща­ ния, в котором я ужасно выражалась о большевиках. Я боялась, что в тюрьме меня обыщут и найдут его. Прикрыв лицо одной стороной воротника, мне удалось зубами разорвать подкладку, и, незаметно раскрошив его зубами, я посеяла письмо по улицам Москвы. Я думала, что меня повезут в Бутырскую тюрьму, где заключена бьmа масса « контрреволюционеров», политических, одним словом подходящих ко мне по « престугтениям» людей. Но меня повезли в Новинскую женскую тюрьму, что в переулке у Новинского бульвара. Один вид этой тюрьмы наводит тоску, и я вошла в нее, точно окаменелая. Пока пошли докладывать обо мне дежурной надзирательнице, я ждала в передней, в которую вошел и шофер, везший меня в тюрьму. Подойдя ко мне, он тихонько передал мне пачку хороших папирос и шепнул мне: « Ох, жаль мне вас, барынька, я бы вас не в тюрьму, а домой отвез. Ну их к дьяволу, этих большевиков - и долго ли их Бог терпеть будет? А что поделаешь - есть надо, вот и служишь у этих иродов. Ну да не сокрушайтесь, Бог поможет» . Я ему от души пожала руку, и он ушел. В это время пришла дежурная надзирательница и повела меня в комнату, где полагалось обыскивать арестованных, про­ сматривать их вещи. Мы остались с ней вдвоем. - Так Вы - княгиня Куракина? Я слыхала о Вас, - ска­ зала она, покачала головой, улыбнулась, и я поняла, что эта из « наших» . Вещей , конечно, не коснулась даже, просила только пе­ редать деньги во избежание неприятностей. После этого она повела меня через тюремный двор в длинное, кирпичное , 1 82

одн оо браз ное, отвратительное здание - тюрьму. Пошли на верхн иЙ этаж, по узкому коридору, и вошли в камеру 1 2 - это бьm так назы ваемый карантин , куда сажали вновь прибывших на 3 недели, во избежание зараз. Когда я увидела, какая тут публика находится, я пришла в ужас . Новинская женская тюрьма бьmа специальной тюрьмой для самого преступного, самого низкого, самого отвратительного женского элемента. Тут бьши самые подонки рода человеческого: все типы купринской « Ямы» , все героини Горьких, Андреевых и других опроститутившихся современных русских писателей казал ись мне герцогинями и принцессами в сравнении с тем , что я нашла здесь, в Новинской тюрьме. Убийцы, воровки , бандитки , проститутки - да какие . . . такие , которых самый последний из пьяных ломовых не захотел бы. Одним словом , это бьш музей всего самого низкого, самого развратного, что только можно себе представить. И это не был утонченный разврат, а разврат в самых грубых, самых отталкивающих его проявлениях. Шум , гам, крик, сквернословие , руготня, ссоры, драки не прекращались. Жить в такой обстановке было истым мучением, ни минуты спокойствия не бьшо, отборные словечки так и висели в воздухе , и я обогатила свое познание родного языка целым ожерельем « перл» И « бриллиантов» . Когда я впервые увидала драку между двумя из этих «дам», Я бьша просто загипнотизирована этим зрелищем. Угостив друг друга самыми уму не постижимыми эпитетами, они начали с того, что бросали друг в друга всё, что ПQПадалось под руку, по­ том вцепились друг в друга мертвой хваткой и стали рвать друг другу волосы, плевать в лицо, царапать глаза, пока сильнейшая не повалила более слабую, и тогда уж стала колотить ее безоста­ новочно, в то время как побежденная издавала допотопный визг и крик. В таких случаях никто не смел подступить к этим разъярен­ НbIM, диким самкам, даже мужчины-надзиратели боялись прибли­ зиться. Наказание, как запирание в одиночные камеры - ничего не помогало, и такие драки бьши постоянным зрелищем. Один вид этих существ отталкивал: грязные, неаккуратные, какие-то расплывчатые - это бьши не женщины , а животные. Если и поп адались красивые, то эта красота как-то не замечалась под об щим видом чего-то неописуемого. Процентов 80 из заклю­ ченных состояло из подобных существ; потом бьша категория 1 83

« спекулянПlI» И «самогонщиц» - это бьmи все женщины простые, « мещанского типа» , но вполне приличные. «Буржуек» и поли­ тических заключенных бьmо совсем мало - от 1 О до 1 5 человек. Итак, я очутилась в настоящем вертепе, публичном доме, и впредь должна бьmа мириться с таким обществом. После карантина я перещла в камеру N2 4, в ней помещалась « политическая» Е. А. Бущ (по первому браку княгиня Горчако­ ва) , очень милая и умная женщина; в этой камере она и я были единственными «буржуйками» , так как большевики нарочно придумали новое правило, которое они завели во всех тюрьмах. Тогда как прежде, при царском режиме , политических преступ­ ников содержали отдельно от уголовных, при советской власти , наоборот, политических сажали вместе с самым преступным уголовным элементом. Большевики этим хотели еще больше увеличить наши страдания, так как знали, что нам , привыкшим к чистоте и физической, и нравственной , прикосновение грязи во всех ее видах и формах не может быть приятно. Исключение делалось только для эсеров, которых содержали отдельно и у которых были всякие привилегии. В Бутырской тюрьме они потребовали, чтобы мужчины и женщины могли бы сообщаться; двери их камер не запирались на ключ, они продолжали слушать лекции в тюрьме, куда с воли допускался лектор. <...> Вместо нар бьmи койки - т. е. железных две палки, между которыми бьmо натянуто полотно. Койки устроены так, что на ночь их опускают, а на день их нужно поднимать обязательно, и каждой заключенной полагал ось сидеть на « собачке» - по тюремному жаргону скамейке. Топили камеры через день, по шесть бревен, а так как камеры были высокие и большие - на 1 7 коек, то самое большее бывало 8 градусов; при этом холодный асфальтовый пол , на котором ноги страшно мерзли. Ночи я проводила бессонные , я не знала, как лечь, так как, лягу ли я на спину, или на правый, или на левый бок - со всех сторон бьmи нарывы , на которых больно бьmо лежать. И вот я по целым дням сидела на моей « собачке», полуодуренная от боли, в самых мрачных размыщлениях. Особенно неприятные дни бывали , когда я оставалась совершенно без хлеба, и вот почему: я, конечно, ни за что не хотела давать свое белье в общую стирку, с бельем всех этих грязных женщин , тем бо­ лее что в стирку давалось и белье всех сифилиток, которых в 1 84

тюрьме бьшо процентов 70. Я стирала сама свое белье , но когда появ ил и сь все симптомы истощения и головокружение , я уже совсем не бьша в силах этим заниматься и стала нанимать одну из закл юченных для стирки своего белья , но за это надо бьшо IVIатить. Денег У меня не бьшо, и приходилось платить своим хл еб ным пайком. Эти дни бывали очень тяжелы. Наконец м не стало так нехорошо, что доктор велел перевести меня в тюрем ную больницу, находившуюся тут же , рядом , во дворе . П О обстановке больничные палаты мало чем разнились от тю­ ремных камер, но не было так шумно. Кроме того , я попала в чистую компанию - это было большим облегчением. В палате , куда меня поместили, я нашла старую знакомую, А. Б. Сазонову, жену бывшего министра иностранных дел. Была еще сестра ми­ лосердия , привезенная из Петрограда, одна полуфранцуженка, полуполька, Е. И. Иванова и дочь ее, К. А. Миллер. Кроме нас , бьша еще одна женщина неопределенной про фес сии и одна из известных в Москве кокоток, Валентина Ботина. < ..> Шел третий месяц, как меня заключили в тюрьму, и я всё еще бьша « следственная» и не знала, когда же наконец вызовут меня на суд. А я знала, что обвинение против меня было из самых серьезных с точки зрения большевиков. Не говоря уже о том, что я двоюродная сестра Врангеля, что само собой счи­ талось преступлением, меня обвиняли в том, что я рекомендую и поставляю офицеров в армию белых. Обвинение ужасное и пахнущее расстрелом. Ведь во время моего заключения в лагере бьши расстреляны в Москве отец, сын и дочь К. только за то , что у них найдена бьша переписка с их родственником, офи­ цером в армии белых. Помню, как мне было особенно грустно и тяжело в ночь на Пасху. П ри тюрьме была церковь, и по какому-то чуду ее боль­ шевики не закрьши и допускали в ней богослужение. Положим, мне довольно понятно, почему в концентрационных лагерях, переделанных из монастырей, они закрывали церкви, а в такой тюрьме, как Новинская - нет. Ведь в лагерях больший процент заключенных состоял из «буржуев» , генералов, помещиков и подобной публики - так вот, им надо было насолить, тогда как в Н овинской тюрьме и 1 О % « буржуем не бьшо. Пролетариату же, даже преступному, они никогда не делают пакостеЙ. < .> .

..

1 85

Прошло дней десять, и , наконец, 2 1 апреля меня вызвали к «решетке» , через которую из конторы говорят с арестован­ ными, и объявили, что на завтрашний день меня вызывают на суд в Кремль. Хотя я знала, в каких ужасах меня обвиняют и за какую страшную преступницу меня считают, я была довольна, что наконец, после трехмесячного ожидания назначен суд. <.. > Путь до Кремля показался мне нескончаемым , и мы туда еле-еле дотащились к шести часам . Подходя к Башне- Кутафье , встретили другую процесс ию вроде нашей, с той разницей , что конвоиры вели не женщину, а мужчину: он был небольшого роста, худой, с симпатичным лицом и на вид совсем молодой. Это и был тот самый председатель Комиссии по делам несо­ вершеннолетних преступников Тарабыкин, с которым судьба меня так странно связала, меня , никогда не видавшую и не знавшую его до этого дня. Нас повели уже вместе в бывший Дворец Императора Николая 1 (кажется, так он называется) , а ныне - Всероссийский Центральный Исполнительный ко­ митет, вершивший судьбой разрушенной им же, оскверненной , развращенной , обездоленной, несчастной России. Конвоиры спросили, куда нас вести. « В помещение для особо важных преступников» , - услышали мы ответ. Нас повели в левое крыло Дворца, в подвальный этаж. Пройдя длинный , темный , грязный коридор, мы вошли в на­ ше « помещение» , где были переданы местному конвою. Нас поместили в большую комнату, разделенную пере городками на три части: в первой помещался конвой, во второй - Тарабыкин, в третьей я. Везде на стенах были малохорошего обещающие надписи : « Здесь сидел такой-то, расстрелян такого-то числа и года. Между фамилиями нашла знакомых, как-то Щегловитова, бывшего министра юстиции. <. > Зал суда представлял внушительный вид, так как бьmо много публики. Оказывается, что, поймав меня « на месте преступ­ ления», большевики вообразили, что они напали на страшно важный заговор, на целую контрреволюционную организацию. В эту пору Врангелевская армия начала наступление, и красные, как всегда бывало при малейшей их неудаче, страшно трусили и с пеной у рта произносили его имя. Я , точно на беду, оказа­ лась его двоюродной сестрой, что очень усугубляло серьезность .

. .

1 86

моего п оложения, и они были убеждены, что раскрыта какая-то важная «контрреволюционная» затея. Ленин велел докладывать себе ежедневно о « ходе дела» . На суд бьши позваны предста­ вители советской власти - одним словом , обставлен бьш наш суд великоле пно. Я почувствовала, войдя в зал, что сотни глаз устремились на м еня. Они воображали, что увидят униженную, смутившу­ юся, подавленную женщину. Они наслаждались тем , что они , пролетарии, оскорбили, унизили княгиню Куракину. Я это без всяких слов понимала. Поэтому мое появление произвело разо­ чарование. Я не была ни смущена, ни унижена, ни подавлена, а прошла к скамье подсудимых с поднятой головой. На эстраде , обтянутой красным сукном , сидели: с одной стороны четыре защитника, все четыре евреи ; посередине, за большим столом - председатель суда, русский, из рабочих, и два его помощника, оба евреи ; секретарь, тоже еврей; а с другой стороны, за отдельным столиком . . . он, он самый . . . ве­ ликий Крыленко, сам Крыленко (он же Цейтлин) , тот самый Крьшенко, который командовал красной армией, подписывал сотни тысяч смертных при говоров и собственной рукой убивал и расстреливал - чьи руки бьши в крови. Крьшенко бьш моим обвинителем . . . вот так почет! Суд продолжался два дня подряд. Первый день меня мало кос нулся , так как начали с обвинения Тарабыкина и его со­ служивцев в преступлениях по службе, так что это мало имело общего с моим « делом» , которым специал ьно занялись на второй день. Зал бьш еще более переполнен , но публикой , в душе сочувствующей мне. Когда дело дошло до меня , мне, как полагается подсудимым, нужно было встать и отвечать стоя , но я сказала, обращаясь к Крьшенке , что у меня болит нога, и продолжала сидеть - так и просидела все время. Председатель суда обратился ко мне и спросил: - Подсудимая Куракина, признаете ли Вы себя виновной? - Виновной я себя ни в чем не считаю, так как вины за мной никакой нет; а что я написала Врангелю, этого я, конечно, не буду отрицать. После этого Крьшенко стал закидывать меня вопросами, и между нами завязалась продолжительная словесная дуэль. На­ ч ал он с того, что ставил вопросы, совершенно не касающиеся дела, много расспрашивал о том, сколько было десятин в нашем 1 87

имении, какой был дом, сколько времени я жила в деревне и т. Д. , потом спросил: - Ваш муж на государственной службе не состоял? - Нет. - А какой-нибудь придворный чин имел? - Да, он состоял в должности егермейстера при Высочайшем Дворе . - Значит, - и Крыленко скорчил насмешливую физиономию, - ходил в расшитом золотом мундире? - Да, слава Богу, не в косоворотке и не в кожаной куртке. - А как Вы приходитесь родственницей Врангелю? Я объяснила, что отцы наши были братья. - Значит, Вы - рожденная Врангель? - Да. - Баронесса? - Да. Тогда, изобразив на своем лице презрительно-насмешливую гримасу, он обращается к публике в зале. - Удивительно! Они не могут без титула. Рождаются с титулом; замуж выходят - с титулом. Удивительно! Меня взорвало; я вскочила со своего места и громко бро­ сила им в лицо: - И бабушка была с титулом, и прабабушка с титулом . В зале - хохот. Это, видимо, не понравилось Крыленке, он переменил разговор. - Итак, у Вас в армии белых есть связи? - Какой странный , чтобы не сказать больше , с Вашей стороны вопрос. Конечно, есть: все мои родственники , друзья, знакомые, решительно все у белых. Советской России никто не хочет служить. - Можете ли Вы назвать мне несколько имен? - Конечно, могу. - И , как заведенная машина, я ему сделала перечень всего русского «Almапасh de Ghota» 44 : Голицыны, Долгорукие, Шереметевы , Воронцовы, Гагарины, Шуваловы, Вяземские, БОбринские, Шаховские, Оболенские, Кочубеи . . . - Довольно, довольно. Скажите, ведь В ы н е первый раз рекомеНдОВали Врангелю человека? - Нет, в первый раз. - Как же так? Вы сами в своем письме к Врангелю вот что пишете , - и тут он открывает мое письмо и читает: «Дорогой 1 88

Литер. Ты же знаешь, что я никогда не рекомендовала тебе не­ nодходящего человеКа» . - Что Вы на это скажете , подсудимая? - Что я на это скажу? А то, что, по-видимому, здесь, - и я сделала жест рукой по направлению судей, секретаря, проку­ рора, - здесь и мало по-русски понимают и не умеют читать. Прошу Вас еще раз прочитать мое письмо, - я помнила каждое слово моего письма наизусть, - куда вы девали маленькое , но очень важное словечко « бы» ? Прочитайте внимательнее: в моем письме ясно написано: «Ты знаешь, что я никогда не рекомен­ довала бы тебе неподходящего человека». Не находите ли Вы, что это словечко «бы» совершенно меняет смысл фразы? Крьmенко смутился. - Да, положим, я не заметил этого слова, - сказал он и продолжал расспрашивать о другом . Я чувствовала себя в повышенном настроении. « Пан или пропал» - я шла напролом и говорила то, что шло на язык. - Вы не знаете , где находится Ваш сын? - Решительно не знаю. - Считаете ли Вы правильными те обвинения , которые на него возлагаются в обвинительном акте? - Да, он, вероятно, удрал из социалистического рая, так как я не имею от него никаких известий. Неправильным в обвинительном акте я только считаю то, что там сделана инси­ нуация, будто бы ему больше 16 лет и ему сбавили года, чтобы дать возможность Комиссии по делам несовершеннолетних преступников освободить его из-под ареста, как неподлежащего таковому по годам. В обвинительном акте сказано: «Андрей Кура­ кин, якобы 16 лет». Если вы не верите , что сыну моему 16 лет, то наведите справки там , где он родился: вы найдете в церковной книге, в каком году он родился. Наших документов я не могу, к сожалению, вам показать, так как при моем аресте они были отобраны Киевской ВЧК и не были возвращены мне. <.. > Пришла очередь обвинителя - Крыленко - произнести свою обвинительную речь. Говорил он отрывисто - чувство­ валась в каждом его слове злоба и непобедимая ненависть не только ко мне лично, но ко всему нашему сословию , к белым и ко всему тому, что было не его лагеря, не его убеждений. Мы с Тарабыкиным предчувствовали, что он вынесет нам тяжелый приговор, и если только на совещании суда его не изменят, то нам .

1 89

будет плохо. И действительно, Крьшенко высказался за 1 О лет тюремного заключения мне и 20 лет - Тарабыкину. Мне стало жутко, и я крепко сжимала в руке маленькую икону Иверской Божьей Матери, которую захватила с собой - и верила. <... > Наконец, дошло и до моего приговора. « Гражданка Тати­ ана Куракина, за связь с белыми , за то, что рекомендовала во Врангелевскую армию советского служащего, бывшего офи­ цера Тарабыкина, о чем сама написала своему родственнику, командующему войсками белой армии Врангелю - обвиняется в контрреволюции и, как опасный для советской рабоче-крес­ тьянской республики элемент, при говорена высшим судом при ВЦИК к тюремному заключению с принудительными работами на один год». Бог услышал мои молитвы. С 10 лет мне сбавили на один год заключения. <.. > Должна сказать, что за это время резко изменилось отноше­ ние ко мне среди арестованных уголовных - убийц, проституток, воровок. Когда меня привели в тюрьму, то на меня смотрели косо, как на « буржуйку» , на « не свою» . Я держалась подальше от ру­ готни, от сквернословия, от драк этих «дам» и, конечно, никогда не вмешивалась в их ссоры и споры. По моему адресу пускались колкости, но я, разумеется , на это не обращала внимания. Со временем они увидели, что я не так уж горда и неприступна. Когда можно бьшо в чем-нибудь помочь, я это охотно делала, приходили они ко мне за советами, всегда обращались ко мне, чтобы я им написала прошения о помиловании - сколько я написала таких прошений! Словом, все они стали смотреть на меня другими глазами, и я стала их любимицей. <...> Со стороны тюремного начальника бьшо очень мило так хорошо ко мне относиться, тем более что в тюрьму часто при­ езжало для проверки « высшее начальство» из « Карательного отдела» . Я всегда старалась избегать этих личностей, до того они были мне противны - по большей части сами бывшие убийцы , воры , уголовные преступники или прожившие при Царе в подполье « товарищи». Просто тошно было смотреть на эти преступные физиономии и думать, что вот эта вся шщ1ЛЬ, это отребье рода человеческого правит теперь всей Россией. Но иногда я попадалась по пути этим господам, и когда они .

1 90

меня спрашивали, за что я арестована, я неизменно отвечала: « Во - перв ых, за то, что замуж вышла, за это я просидела восемь мес яцев в заключении. А теперь сижу за то , что родилась» . И , правда же, арестовали меня за то, что я - княгиня Кураки­ на, а п отом присудили к году тюремного заключения за то, что я - баронесса Врангель. Однажды в тюрьму для ревизии приехала « инспекция от рабочих» . Вошли в тюремный двор, где все мы бьши на про­ гулке, три мальчика лет 1 7- 1 8 , с нахальными , самодовольными рожами. И что я вижу - целая толпа наших заключенных про­ ституток набрасывается на них с радостными приветствиями: «Ванька! Сашка! Петька! Как поживаете? Как дела? А Борька где? А Колька?» Оказалось, как мне рассказали проститутки , что они В этих « представителях советской власти» узнали своих сутенеров, мальчиков-воришек, сообщников их. <...> В тюрьму часто приводили этапных заключенных, т. е . таких, которых везли в другие места, другие города. М ежду ними часто бывали социалисты -революционеры, с которыми мне интересно было поговорить, и после таких разговоров я всегда все более и более убеждалась во всей утопичности соци­ ализма, во всем том зле, которое оно посеяло среди людей. Раз только привезли пожилую женщину, фельдшерицу в каком-то уездном городе, которая при Царе сидела два раза в тюрьме как « политическая» , была ярой эсеркой в свое время , молясь она Плеханов а и Кропоткина - а теперь эта старая и очень умная женщин а проклинала социализм, проклинала свое революци­ онное прошлое и говорила мне: « Ведь если Россия дошла до большевизма, то в этом мы, социалисты , виноваты!» Эта умная старушка мне очень нравилась и была мне очень симпатична. Она теперь только и мечтала о победе Врангеля. <...> Другой бич не только тюрьмы , но и всей Советской Рос­ сии - это кокаин. Хотя Россия приведена в состояние полного обнищания и нуждается решительно во всем - но кокаин есть, и его хватает на всех. Достают его из-под полы, тайком , но он есть: откуда, какими путями он попадает в Россию - сказать не бе русь, но он есть. Большевики занюхиваются им почти пого­ ЛОвно. Русский народ раньше без водки не мог жить. Хотя теперь 1 91

тайком и гонят спирт в деревнях, как и в городах, но все-таки это рискованно, за это сажают в тюрьму, и хлопотливо. И вот водка заменяется кокаином: нюхают его даже дети . Кокаин проникал даже в тюрьму, куда вообще ничего нельзя передавать без осмотра надзирателей. Умудрялись его передавать в хлебе, в пробках от бутылок и т. д. <...> 25 октября Советская власть празднует годовщину боль­ шевистской революции. К этому дню назначается широкая амнистия, но, разумеется, она касается почти исключительно пролетариата: освобождают убийц, бандитов, рецидивистов и т. д . , потому что это - пролетариат. Нас же, буржуев, амнистия всегда обходит. И действительно, « Октябрьские Торжества» , как называют большевики эту годовщину позора России, мне никакой амнистии не принесли. < ..> Памятен мне этот день 27 ноября 1 920 года. Сидела я у себя на койке и занималась вышиванием - чему только не научишься с тоски в тюрьме. Входит в камеру начальница тюрьмы, садится рядом со мной: - Я пришла к Вам с хорошим известие м , - говорит она мне. - Для меня есть письмо? - Нет, что-то получше. - На мое имя пришла посылка? - Нет, что-то получше. Я развела руками , так как положительно ничего хорошего не могла ожидать. Н ачальница поцеловала меня и сказала: - Вы освобождены. Эта новость была так неожиданна, что я почти не могла сообразить, в чем дело. Радости моей я не берусь описать. Когда в продолжении полутора лет чувствуешь себя заживо погребенной, чувствуешь, что какие-то изверги и палачи ли­ шили тебя свободы безо всякой причины и причинили тебе нескончаемые мучения , как нравственные, так и физические, то желание жить охватывает с такой силой , что моей первой и единственной мыслью было уйти , бежать прочь, прочь из тюрьмы , из Москвы , из России, из этого ада, где нет места для людей честных и чистых, где жизнь человека не считается ни во что, где царствует зло, обман и насилие. .

1 92

<...> В Москве пришлось пробыть целых две недели, так как в ной» Советской России всякие передвижения с одного бод «сво на м еста другое сопряжены с нескончаемым рядом формальнос­ тей . Шагу нельзя сделать без санкции и разрешения вершителей судеб « свободной социалистической родины» . <...> Дни мои проходили в беготне по советским учреждениям, дл я получения разрешения на выезд для няни и для меня ; разум еется - приходилось всё это проделывать пешком, так как за самый коротки проезд извозчики запрашивали не менее 1 0 000 рублей . Приходилось часами ожидать очереди в хвосте во всех советских учреждениях. Было очень холодно, на мне , кроме легкого пальто, ничего не было. Концы в Москве огром­ Hыe: так, например, приходилось идти с Арбата на Покровку, oтryдa на Варварку, потом на Спиридоновку, оттуда обратно на Кузнецкий мост и домой - на Арбат. От ходьбы я отвыкла: 18 месяцев тюрьмы давали себя знать, силы еще не вернулись , и я страшно уставала. В советских учреждениях хаос полный. Никто ничего не знает; гоняют с одного места на другое. Придешь, спросишь, что нужно: - Это нас не касается, идите туда-то и туда-то . . . - полу­ чаешь в ответ, и опять начинаются мытарства. Чтобы получить право на выезд , я должна была иметь разрешение того учреждения , в котором я судилась, так как единственным документом моим был « волчий билет» , вьщанный мне Новинской тюрьмой. Я И отправилась к Крыленко, чтобы получить от него разрешение пройти во ВЦИ К, находящийся в Кремле, куда попасть труднее, чем в рай. Крьшенко - комму­ нист, социалист, народник, проповедующий равенство, брызга­ ющий ядовитой слюной против нас, аристократов, окружающих себя комфортом и роскошью, - Крьшенко живет в Георгиевском переулке в роскошном , богатом особняке князя Гол ицына. Ко гда меня ввели в огромную двухсветную гостиную с дивной старинной обстановкой, когда я увидела анфиладу гостиных и ч ерез открытую дверь в столовой - шкаф , наполненный чудным серебром князей Голицыных, с Голицынскими герба­ ми мне, право, захотелось смеяться . Эти господа, не только отбирающие у нас дома и всё , что мы имеем , но притесняющие -

1 93

нас даже тогда, когда мы перебираемся в сырые подвалы , - эти господа не стесняются водворятся в наши дома, есть на нашем серебре и жить совершенно в противоположность тому, что они проповедуют. Я удобно поместилась на одном из голицынских кресел. Крьшенко не долго заставил себя ждать. - Здравствуйте, товарищ, - сказал он мне. Я , не вставая , слегка кивнула ему головой. - Меня на днях освободили, и я пришла просить Вас дать мне разрешение на выезд в Киев. - Как! Вас освободили ? Очень странно - я бы Вас не освободил . Меня взорвало. - Послушайте , господин Крыленко , бумага, сообщаю­ щая мне о моем освобождении, бьша подписана Вами: я сама ее читала. Поэтому мне кажется весьма странным , что Вы, занимающий столь высокий и ответственный пост во ВЦИК, ВЫ подписываете бумаги , не прочитав их. Ведь если, как Вы сейчас сказали, Вы не освободили бы меня, то зачем же было подписывать бумагу об освобождении? Для меня было ясно, что мое освобождение не последо­ вало по приказанию советской власти, а что мужу, наконец, удалось - конечно, за большие деньги - выкупить меня. Об этом я имела сведения , как только я бьша освобождена, через мою родственницу. Но Крьшенко, конечно, не хотел , чтобы я знала, как и почему меня освободили; поэтому слова мои ему очень не понравились, и он стал ходить взад и вперед по ком­ нате. Потом неожиданно спросил: - Где Ваш муж? - В Париже. - Откуда имеете эти сведения? - Из Киева, через моего бывшего лакея , который был проездом в Москве. Крыленко состро ил свою насмешливо- презрительную физиономию: - Так, так, значит, у Вас бьш лакей? - Не один , а много. Впрочем , господин Крыленко , я думаю, что не Вы сами подметаете и убираете этот зал , эту столовую . . . - и я сделала рукой широкий жест. Крьшенко засмеялся - самое лучшее, что он мог сделать. Я же опять приступила к делу: 1 94

- Прошу Вас вьщать мне разрешение на выезд. - Я Вам его не дам. - Вы обязаны мне дать его, так как даже по вашим советским законам заложники, увезенные с родины и затем освобожден­ н ые, им еют право вернуться на родину. - А я Вам все-таки разрешения на выезд не дам . Если хотите, обратитесь во ВЦИ к. - Послушайте, ведь это смысла не имеет. Вы, гог и магог во В ЦИК, отказываете мне в выезде , а ВЦИК должен согла­ ситься? Ведь без Вашего разрешения ВЦИК не даст мне этого разрешения. - Это мне все равно. Я встала и ушла, но выехать из Москвы я решила во что бы то ни стало. Надо было перехитрить Крыленко. Ч ерез Московский Исполком мне удалось достать разрешение на вход в Кремль, куда я немедленно отправилась в учреждение ВЦИК - то самое , в котором меня судили. Войдя в комнату, в которую меня направили, я прямо подошла к секретарю Ка­ линина и сказала: - Я вчера была у Крыленко, который направил меня во ВЦИК за разрешением на выезд из Москвы . Будьте добры , если возможно, вьщайте мне сейчас же это разрешение. Моя хитрость удалась вполне. Как только я произнесла имя Крьшенко, мне сказали, что немедленно выдадут мне разре­ шение. И действительно, не прошло и 1 О минут, и я получила столь желанное мною разрешение. Наконец! А сколько труда, с колько хлопот и беготни из-за такой простой вещи. Воистину, свободный социалистический рай. Перед тем , как выйти на улицу, меня заинтересовало пройтись по коридору, в который выходят двери всех комнат, где под номерами размещены все многочисленные учреждения Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета. Я не пожалела о своем любопытстве, так как собственными глазами удостоверилась в том, о чем знала только понаслышке: а именно, что ВЦИК представляет из себя настоящий дом разврата. Через полуоткрытые двери я видела такие сцены , которые даже не берусь описать. Тут бьши диваны, на которых « резвились» по две дамы с кавалером , и наоборот: бьши и диваны только с двумя кавалерами , с подрумяненными щечками и алыми губками . . . в детали не буду входить, они излишни. Так «занимались делами 1 95

рабоче- крестьянской республикИ» коммунисты -большевики . Я выскочила на чистый воздух точно из помойной ямы . . . Н а следуюший день удалось достать билеты няне и мне и через день, благодаря помощи знакомой , служащей на железной дороге, удалось, хотя и с неимоверными усилиям и, протолк­ нуться в поезд. О подобном путешествии я не имела до тех пор ни малейшего представления . Когда нас , заложников, везли в скотском вагоне из Киева в Москву, это было гораздо удобнее и роскошнее. Теперь поезд состоял исключительно из нетопленых вагонов 4-го класса, с выбитыми окнами, заколоченными до­ сками , с одним-единственным, маленьким отверстием , так что бьuIO совершенно темно, и вагоны даже вечером не освещались. Для коммунистов же были прицеплены к поезду специально два вагона первого и второго класса: они были почти пусты , но кроме коммунистов никому не разрешал ось входить в них. Я помню, как в прежнее время подпольные революционеры -социалисты возмущались тем, что министры разъезжают в собственных ва­ гонах. Но в то время поездов было сколько угодно, путешество­ вать никому не воспрещалось, места хватало всем. Если хотели ехать с большими удобствами - ездили в первом классе, если же не хотели тратить больших денег - ехали в третьем классе. И если раньше находили, что у высших классов были разные привилегии, то большие привилегии, чем те, которыми поль­ зуются коммунисты , - трудно себе представить. < ..> Если ч итающему эти строки может показаться , что я проклинаю революцию потому, что я от нее так пострадала во всем - и нравственно, и материально, и даже физически , потеряв в тюрьме здоровье , то я скажу: нет. Я убедилась, я видела страдания «облагодетельствованного» революцией на­ рода, я видела его недовольство, его возмущение, я видела его нравственное падение. < . . . > Европа своей безумной политикой надолго укрепит большевиков, быть может, но день придет, когда Россия восстанет из гнили и смрада, отмоется от запаха крови и засияет снова, великой и могучей. .

Р И Н АЛ Ь А О

Аф Е Р И СТ ТОВ Б И Н - Ч ЕКИСТ* Братья Товбины . . . Кому только ныне н е знакомы эти имена! Кто только не говорит о людях, ухитрившихся «пришить бороду» целому государству, кассе этого государства! Да будет им вечная память и . . . надежная, решетчатая камера! Пока же несколько штрихов о прошлом одного из Товбиных. Штрихов, рисую­ щих его роль 8 лет тому назад в качестве чекиста, деятельного сотрудника Всероссийской Ч резвычайной комиссии, друга и приятеля жены самого Лациса. 1 9 1 9 год был годом процветания деятельности ВЧК (ны­ нешнего ГПУ). Работала контрреволюция, работала подпольная спекуляция, но в противовес этим двум злейшим врагам « про­ летарской диктатуры» действовали также чрезвычаЙки . И как еще действовали! Да не об этом хочу говорить - мое дело маленькое: обри­ совать роль одного из братьев Товбиных в период этот, «славы неугасимой», « славы», перед которой тускнеет « работа» ны­ нешнего ГПУ. Фамилия Товбина-Штейнвейса хорошо известна москви­ чам. Правда, не столько первая половина ее, сколько вторая , т. е. Штейнвейса - чекистский псевдоним старшего из брать­ ев, занимавшего в 1 9 1 9 году должность заведующего отделом борьбы со спекуляцией при ВЧк. Каким образом выплыл он на поверхность советской воды - неизвестно , факт лишь тот, что назначение его на такой ответственный пост состоял ось по приказу самого Лациса, с гражданской женой которого Тов­ бин- Штейнвейс имел весьма близкие отношения. Молодой, энергичный, хорошо умевший ладить с «начальством» И под­ чиненными , он скоро завоевал всеобщие симпатии собратьев по « ремеслу» , И не один только советский спекулянт (виновный и н евиновный) обязан ему « стенкой» И казематами Бутырской тюрьмы. Между прочим , Товбину принадлежит инсценировка громкого дела «Москвотопа» (комитета по снабжению Москвы топливом). Дела, по которому ВЧ К было арестовано свыше 50 ли ц, обвиненных в крупных махинациях с продуктами , гвоздями, * Слово (Шанхай) , N2 693, 24 ноября 1 927 г. 1 97

спичками и т. д. Человек десять из них расстреляли, остальные были при суждены ревтрибуналом и коллегией чрезвычайки к разным срокам тюремного заключения. После же выяснилось, что все это было спровоцировано , притом под руководством Товбина. В октябре или ноябре 1 9 1 9 года Т. неожиданно получил понижение в должности - завеД. отделом назначили Аустрина (в 1 92 1 году занимал должность советского консула в Риге) , а его оставили простым уполномоченным при той же части ВЧк. Это понижение послужило толчком к следующим «неприят­ ностям» : раскрьшись кое-какие темные делишки , касающиеся « без вести» пропавших « драгоценностей» , «реквизированных» Товбиным у «буржуев» . Одновременно выплыли на свет тол­ ки о кутежах бывшего завотдела. Кутежах, имевших место в одном из подпольных московских ресторанов и стоивших по тем временам бешеных денег. В результате Товбин очутился сам в Бутырской тюрьме среди жертв своего бьшого величия. Случилось это в начале 1 920 года. Но недолго просидел там нынешний подделыватель венгерских ценных бумаг - через месяца два по ходатайству жены Лациса его освободили и Тов­ бин совершенно исчез с московского горизонта. Говорили, что секретным образом уехал в Финляндию. Снова он появился в июле того же года в Ревеле, но уже как представитель германской фирмы, желавшей завязать торговые сношения с тамошним торгпредством. Бьши ли заключены ка­ кие-либо сделки - не помнится, но Товбин всё же успел войти в доверие полпреда Гуковского и по поручению последнего занялся реализацией николаевских бумажек на иностранную валюту. Занялся до тех пор, пока внезапно не исчез с крупной суммой пятисоток. Маршрут его из Ревеля бьш в Стокгольм. Такова коротенькая страничка из жизни знаменитого авантюриста.

А . Б Е КР Е Н Ь Е В

Ш ТР И Х И Т Ю Р ЕМНОГО Б ЫТА* Еще Кеннан правильно подметил , что в России трудно найти две тюрьмы с совершенно одинаковым режимом и вполне совп адающими условиями существования. Ныне эта пестрота услови й заключения сохранилась и даже возросла. И неуди­ вительно . . . Во-первых, « советская власть» за три года создала больше мест заключения , чем абсолютизм за триста лет своего владычества. Во-вторых, « власть на местах» проявляет иници­ ативу в варьировании тюремного режима, и , наконец, в том же направлении действует крайнее разнообразие местных условий, созданное разобщающим влиянием паралича транспорта . . . Раньше в тюрьмах кормили неодинаково, но все же основ­ 2 1 /2 -3 фунта ржаного хлеба сохранялась везде и ная вьщача всюду. Теперь нигде не дают больше 1 фунта, но - чего? В одном месте выдают плохой или хороший , но все же хлеб, а в другом суррогаты. В Орле в 1 92 1 г. выдавали изо дня в день « хлеб» из просяной шелухи с добавлением небольшого количества овся­ ной и ржаной муки. Шелуха трещала во рту, втыкалась в десна, застревала между зубами, но арестанты, отплевываясь, все же приучились проглатывать и это « вещество» . Во Владимире вьща­ вали вместо хлеба нечто вроде подсолнечного жмыха, и его тоже поглощали голодные арестантские желудки. В Москве осенью 1 920 года в несколько концентрационных лагерей « взамен» хлеба прислали . . . яблок. Даже хорошие яблоки вряд ли могут заменить хлеб, но голодных арестантов угостили зелеными яблоками , ки слыми-прекислыми, набивавшими оскомину. . . Или так. Раньше в одном и том ж е городе, рядом с но­ вой , хорошо построенной тюрьмой , могла быть старая в пло­ хом здании. Но обе они регулярно топились. Теперь же это р азличие может быть сведено и на нет, если обе тюрьмы не отапливаются и в обеих люди погибают от сырости и холода, но оно может получить и колоссальные размеры, если новая отапливается, а старая - нет. Даже в пределах одной и той же -

* Печатается по изданию: Че-ка. Материалы по деятельности Чрезвычайной комиссии. Берлин: Издание Центрального бюро партии социалистов-революционеров, 1 922. С. 85- 1 22 . 1 99

тюрьмы , в связи с недостатком топлива, возможен холодный и теплый « пояс» . Начальник Ярославской тюрьмы хвастливо рассказывал социал истам , как он « спас» одиночный корпус И его паровое отопление от порчи . Дров в тюрьме не было и большинство зданий не топилось. Н о корпус ему жалко бьvIO , и вот он брал стражу и зимой, несмотря на холод, ночью дежурил на разных дорогах и захватывал мужиков , везших дрова в город « на спе­ куляцию» . Только благодаря этой его самоотверженной (<<одних жалоб сколько поступило» ) деятельности « на большой дороге» одиночный корпус всю зиму топился . Сюда прибавляются еще и различия, сознательно устанами­ ваемые мастью с политическими и стратегическими целями. Ког­ да я был впервые арестован с целой группой социалистов, перед мастью встал вопрос, куда нас посадить - в тюрьму или в ЧК, и если в ЧК, то куда именно. В ЧК, во-первых, бьш подвал, ужас­ ное , совершенно темное и нежилое помещение , которое раньше служило погребами для зимних солений «буржуям» , населявшим этот дом . Во-вторых - бьш полуподвал - низенькое старенькое помещение с маленькими окнами чуть повыше уровня земли, в котором наспех бьши сколочены нары из неоструганных досок, а окна вместо решеток бьши затянуты сплошной паутиной ко­ лючей проволоки. Третье помещение для арестованных состояло из бывшей квартиры городского типа. Нас поместили сначала в полуподвальном помещении, но через несколько часов перевели в квартиру, весьма обширную, но совершенно пустую: не бьшо ни кроватей , ни нар, ни постельных принадлежностей , ни стола, ни стула, ни вешалки , ни полочки, словом - ничего. Мы спали, сидели, пили чай и обедали на голом , неметеном полу (веников тоже не БыJю•. Обед нам приносили в количестве достаточном , но не давали ни ложек, ни мисок - ешь как знаешь. В стари ну власть все же обязана была предоставлять какой­ то минимум удобств арестованному. Теперь никаких норм не существовало, и никто не знал , что это - произвол или упу­ щение какой-нибудь мелкой начальствующей сошки или же нормальный советский режим. Раньше арестант знал , что ему полагается, и администрация все же бывала смущена, если не предоставляла ему всего , законом или правилам и установленно­ го . Теперь же на арестованного начали орать, чего он пристает. Ведь сказали ему ясно, что ни ложек, ни мисок нету.

200

Когда мы валялись на полу и ели по очереди застывший рыбный суп при помоши чайных стаканов, в Совете рабочих депугатов и на митингах представители власти решительно опро­ вергали контрреволюционный вымысел о том , что социалистов держат в тюрьме. Ничего подобного. Им отвели прекрасную буржуазную квартиру. . . Каждому и з помешений Ч К соответствует свой особый ж им, и степень произвола разнится в зависимости от того, где ре таетесь - в подвале, полуподвале или еше где-нибудь. ы обре в Спло шь и рядом , даже там , где не при меняют при допросах побоев, пыток, угрозы револьвером, - арестованного « за упорство» пере водят из одного плохого помешения в другое, еще худшее. А на следующем допросе грозят новым переводом туда, где режим совсем ужасный. Не только в провинции, но И В « культурных центрах» , в Петрограде и Москве , в ЧК есть особые клетки , размерами в одну треть или в одну четверть старой одиночки , в которых без свету, без прогулок, без передачи сидят не только неделями, но и месяцами. Арестованного по делу кооперативного Центросоюза В. Н. Крохмаля (бывшего члена Центрального Комитета РСДРП) держали в Петрограде семь недель в клетке , которая была так мала, что Крохмалю все время приходилось лежать с поджатыми ногами, так как он был длиннее своей камеры. Шириной камера бьmа всего в два аршина; стены ее, несколько выше человеческого роста, не доходили до потолка и бьmи сделаны из гофрированно­ го железа. Электрический фонарь, укрепленный под потолком , снабжал светом целый ряд таких клеток. Известного общественного деятеля , писателя С. Н. Про­ коповича45 (бывшего министра Временного Правительства) и его жену Е. Д. Кускову46 посадили при аресте в Москве в не­ что, похожее на курятник. В комнате с одним окном устроили коридор, а отгороженную досками часть разбили на несколько клеток. Там, на грязных нарах, в вечном полумраке и в такой тесноте, что буквально некуда бьmо шагу ступить, томились они достаточно продолжительное время и, конечно , как водится, без книг, без письменных принадлежностей , без прогулок и без свиданий. Иногда применяются специальные ухищрения , чтобы воз­ действовать на психику. Арестованных по делу « тактического 201

центра» рассадили по одиночкам , но внутри каждой камеры у дверей сажали красноармейца с винтовкой, который должен был не спускать глаз с арестованного. Часовые менялись каждые два часа, а в промежутках специально мобилизованные коммунисты по несколько раз заходили в камеру. Только что арестованный начинал засыпать или сосредоточиваться на чем-нибудь, - как вдруг гремел запор и нарочито шумно врывался мобилизован­ ный коммунист. Такому же режиму подвергл и двух девочек, 1 2 и 14 лет, дочерей одного из арестованных. На допросы в Ч К водят обычно глубокой ночью - старый прием жандармских управлений и охранных отделений. Самым страшн ы м я вляется , разумеется , пребыван ие в подвал е и самым ужасным считается допрос арестованного не в каби нете у следователя, а непосредственно в подвал е . Один мой знакомый сидел в Ростове-на-Дону в помещении ДонЧека, откуда взяли на допрос в подвал бывшего доверенного фирмы Нобель. Менее чем через час он возвратился с кровоточащей ссадиной на носу и в совершенно не вменяемом состоян и и . Придя в себя , он рассказал , что привели е г о в темный подвал и кто -то , которого он не видел и не знал , начал требовать, чтобы он указал , где находится запас нобелевской н е фти , преступно скрытый от советской власти . Не успел он ответить, что не знает, как получил удар по носу дулом револ ьвера. А затем следователь, считая до трех раз, потребов ал , чтобы тот сказал адрес , иначе он его тут же застрелит. И действительно, при счете «три» над самым ухом арестованного грянул выстрел . Следователь сделал вид , что промахнулся , и снова повторил свое требовани е , приставив револьвер к виску. Допрашивае ­ мый упал в оморок и не помнил , как он выбрался из подвала. От нервного потрясения , оглушенный выстрелом, он плохо слышал . - Правовое п ол ожение содержащихся в подвале очень недурно, - определил какой-то чин ВЧК (Лубян ка, 1 1 ) , закри­ чавший на родственницу одного из заключенных, желавшей сделать ему « передачу» . - Да что вам здесь, тюрьма, что ли? Это - подвал , а не тюрьма. Вот переведут в тюрьму, тогда он получит всякие права и привилеги и . Неудивительно , что не только из подвалов, но и из «барских квартир» о переводе в тюрьму мечтают сами сидящие и об этом умоляют, часто со слезами на глазах, их родственники.

202

Кто мог подумать, кто мог бы предсказать, что после рево­ люции старая царская тюрьма, не улучшенная , а значительно ухудш енн ая , будет являться нашим идеалом, о котором мы будем мечтать, к которому будем стремиться, из-за которого мы будем вести упорную и отчаянную борьбу. А ведь это так! Летом 1 920 года в Бутырке голодала группа заключенных, требовавшая, чтобы из ЧК перевезли в Бутырку жену одного арестованного, томившуюся там с новорожденным младенцем. Власть уступила, но только после голодовки , длившейся восемь дней. Осенью того же года фракция эсеров Бутырской тюрьмы решила начать голодовку, требуя перевода нескольких эсеров из « Внутренней тюрьмы» ВЧК в Бутырку. Накануне голодовки эсеров избили и насильно вывезли в Ярославль. Весною 1 92 1 года группа анархистов, доставленная в ВЧК, начала голодовку, а потом и обструкцию из-за перевода в Бу­ тырку. Анархисты доводили дело до рукопашной схватки с во­ оруженными чекистами и рисковали, самым непосредственным образом рисковали жизнью своей , лишь бы добиться перевода в тюрьму. И они этого добились, хотя и после избиения . В самой Бутырке тоже было несколько режимов. Самым плохим был режим на третьем этаже МОКа (мужской одиночный корпус) , который находился в непосредственном заведовании ВЧК и вполне подчинялся правилам распорядка « Внутренней тюрьмы Особого Отдела» . По сравнению с « Внутренней тюрь­ мой» заключенные имели, кажется , только одно преимушество. Здесь, в камерах было светло, тогда как во внутренней тюрьме окна были густо замазаны мелом. Самый свободный режим был на l З -м «коммунистиче­ ско м» коридоре. « Коммунисты» (сидевшие обычно за разные злоупотребления и преступления уголовного свойства) образо­ вал и пролеткульт или культпросвет, имели у себя музыкальные инструменты , даже рояль, ходили беспрепятственно по всей тюрьме, вели коммунистическую агитацию, устраивали лекции и с обеседования , вмешивал ись в действия администрации , тер роризовали ее, писали на всех доносы, добровольно моби­ лизовались и приняли участие в избиении социалистов во время знаменитого развоза их в апреле 1 92 1 г. Увы! Это усердие не было оценено по достоинству. Вскоре после этого коммунистический коридор окончательно раскассировали, ибо власти пришли к выв оду, что коммунисты , как бы они ни согрешили, подолгу 203

в тюрьме не сидят, а те , кто сидит, это - отпетая мразь, которая только компрометирует коммунистическую партию и советскую власть, даже в наше нетребовател ьное время. Так было разорено это гнездо, все сте ны которого были украшены очень недурными портретами деятелей коммунизма и испещрены изречениями коммунистической мудрости . Разительная противоположность нового времени по срав­ нению с прошлым заключалась в том , что в старину проворо­ вавшийся полицейский или иной администратор боялся пока­ заться на глаза кому-либо. Их обычно скрывали от остальных арестантов и держали во избежание мести в особых « с . . . чьих кутках» . Теперь же чекисты , «засыпавшиеся» В преступлениях и злодеяниях, чувствовал и себя начальством в тюрьме. Были случаи , что сидящим на коммунистическом коридоре чекистам поручал и заканчивать дела, начатые ими на свободе, и они, как ни в чем не бывало, вели следствия и вызывали на допрос арестованных, сидящих в той же тюрьме, а подчас и гуляющих с ними на одном и том же дворе . На общем дворе с десятками арестованных начал как-то появляться на прогулке сидевший на коммунистическом кори­ доре nшю ч , явный дегенерат, который, нисколько не смущаясь, хвастал , что он расстрелял 1 37 человек. Социалисты в Бутырках находились в « привилегированном положении» (до развоза в апреле 1 92 1 г. ) . Но с полным пра­ вом они могли бы сказать о себе: « Каждый шаг нам достается роковой борьбой» . Как и во времена самодержавия , и даже еще больше , им приходилось за свои « привилегии» , то есть за создание особого льготного режима для политических, вести неустанную борьбу, прибегать к голодовкам, грозить обструк­ ц и е й , обращаться на вол ю за содействие м , вести сложную дипломатическую игру и т. Д. НО И в остальных частях тюрьмы не было тождества. Ка­ меры все переполнены , духота, смрад , шум . Из одних камер заключенные могли выходить гулять на коридор, а из других это строго воспрещалось. На ОдfiИХ коридорах камеры запира­ лись только на ночь, на других были открыты и днем , и ночью , третьи , наоборот, были всё время « на забое» . При старом режиме строгости тоже были неодинаковые - на политическом отделении, на каторжанском коридоре и т. п . было строже; там, где «шпана» отбывала легкие наказания, до-

204

пускались большие послабления. Теперь же критерия и точного основания для всей этой лестницы неравенств нет. Привилегии определяются соотношением сил и степенью организованности различных групп. Раньше тюремное население делилось на две основных кате гор ии - уголовных и п олитических. Сверх того был и «фраера» , то есть одиночки , случайно попавшие в тюрьму. Но « фр ае ра» представляли лишь незначительную часть тюремного населения . Теперь же уголовщина на три четверти исчезла, и « фраер » , неопытный и неорганизованный, заполнил тюрьму. В этом отношении определенное впечатление про изводит Бутырка. Сидит в ней в громадном количестве интеллигенция , торговые служащие, разночинцы . Вся это публика - тюрем­ ному миру совершенно чуждая и в тюрьму попавшая только благодаря б ольшевистскому террору. Запуганная , неопытная , р азрозненная, она менее всего способна постоять за себя , и по ней наиболее сильно бьет современный тюремный режим , со всем его неравенством, привилегиями, протекцией . . . До чего незавидно и д о чего неприглЯдНО было положение интеллигенции в Бутырской тюрьме, показывает тот факт, что многие интеллигенты весьма высокой квалификации стреми­ лис ь на тюремную работу, которая оплачивалась всего только полфунтом хлеба в день. Н есколько лучше оплачивалась работа в тюремном околотке (больнице) , где рабочим выдавали боль­ ничную порцию супа и проч. Вот несколько иллюстраций. В бельевом цейхгаузе околотка, работа в котором сводил ась к тому, что приходилось собирать грязное белье с больных, порой завшивленное и загаженное, сортировать его, таскать на прачечную и т. д . , - подвизались три крупных общественных деятеля , из которых один был товарищем министра во Времен­ н ом Правительстве. Одно время мытьем клозетов на околотке занимался быв­ ш ий уездный предводитель дворянства, европейски образован­ Hый человек, владевший несколькими иностранными языками. В се - ради пол фунта хлеба. Уборщиками в околотке и в одиночном коридоре зачастую бывали студенты , присяжные поверенные , видные обществен­ ные деятели и т. Д. Разница в режимах не ограничивается степенью несвободы . Н а тюремной кухне пищу, сваренную в одном котле, распре205

деляют совершенно неодинаково. Применительно к размерам привилеги й , одним дают гуще и жирнее , а другим остается одна только мутная жижица. В старину (за исключением части политических) всех с и ­ дящих обязательно переодевали в арестантское белье и платье . И , Боже , сколько взяток « фраера» переплачивал и , скол ько молений они произносил и , чтобы и м оставили свое белье . Сколько переломал и костей и раскроили черепов полити ­ чески м , не желавши м переодеваться в арестантское платье . . . Теперь же , какой с Божьей помощью поворот! И пол итичес­ кие , и уголовные, и буржуи , и белые генералы - словом , все домогаются получить арестантский наряд . Н о добиться этого нелегко . Белья и платья в тюрьмах осталось н ичтожное ко­ личество, и его выдают только определенным должностным группам (уборщикам , рабочи м ) и « пр ивилегирован н ы м » , а также по протекции или за взятку. Вообще взяточничество в современной тюрьме получило громадное распространение, причем размеры взяток начинаются с « пайка» хлеба и доходят до грандиозных сумм. Обращение с заключенными н е стал о мягче , но ч и н о ­ почитание исчезло. Арестант уже не тянется в струнку при виде начальства, не кричит « Здравия желаю» , почти исчезли кандалы ; поверка из торжественного ритуала превратилась в очень прозаичное действие, совершаемое одним надзирателем. Строжайшее разделение мужчин и женщин ослаблено вплоть до того , что в некоторых тюрьмах и лагерях женам разрешается жить в одной камере с мужьям и . Наряду с этим нельзя не отметить значительного ухудшения в положении арестованных женщин. В этапных и сортировоч ­ ных пунктах, а также при перевозках по железным дорогам жен щ и н не отделял и от мужчи н и это зачастую создавал о для женщин очень тяжелую моральную обстановку, особенно благодаря примитивности всех современных помещений для умыван и я , уборных и т. п. В « новых» тюрьмах, во всех этих подвал ах и иных чекистских местах заключения, а также во многих лагерях, женщин-надзирательниц не было, и конвои­ ры-мужчины окарауливали и женские камеры . Понятно, какие

тяжкие последствия для женщин отсюда проистекал и . И если

во « Внутренней тюрьме» В Ч К конвоиры особенно усердно следили через глазок за тем , что творится в женских камерах,

206

и , вы водя жен щин в уборную , прилипали к щел кам , то в глуш и

дело н е ред ко принимало более тяжкие фор мы . Карц еры восстановлены . В Бутырках и м и п ол ьзуются , п о - види мому, очень умеренно. За мелкие про ступки сажают не в карце р , а в строгие одиночки . Но вот в Ярославле карцер почти никогда не бывает свободен , и ввергают в него арестан ­ то в за сущие пустяки. При этом нередко избивают. Вообще в Я рославле надзиратели бьют арестантов по всякому поводу и делают это открыто на людях. В одиночном корпусе не прохо­ дит двух-трех дней , чтобы часовые не стреляли по арестантам , приближающимся к окнам . Еще усерднее стреляют по окнам в Орле. В Ярославле замечается, что старорежимные надзи ратели проявляют меньшую жестокость, чем тюремщики большевист­ ского режима. Старая Ярославская каторжная тюрьма переименована в « Дом лишения свободы» ; у ворот красуется громадная вывеска: « Труд победил капитал , победит и преступность,) ; с тюремной колокольни снят крест и на его место водружена громадная красная звезда; в тюремной конторе на место царя и царицы в золоченые рамы вставлены портреты Ленина и Троцкого, а поодаль в дубовую рамку вместо тюремного начальника водворен Карл Маркс ; из тюремной библиотеки изъяты все религиозно­ нравственные книги, в том числе и Библия , которые раздаются арестантам для клозетных надобностей; начальником тюрьмы состоит сын старорежимного палача, бывший писарь тюремной конторы Волнухин , ныне коммунист и важный барин, широко пользующийся тюремными мастерскими для собственных на­ до б ностей и разъезжающий на шикарном тюремном выезде , в упряжи с серебряным набором , с кучером в плисовой безрукавке, и т. д. Словом , все как следует. По всей вероятности , Ярославская тюрьма вьщеляется из ряда советских тюрем не в худшую, а в лучшую сторону. Она сравнительно благоустроена. Но какой ужас представляет со­ вре менная тюрьма даже при самых лучших санитарных условиях

и при самом мягком режиме! Ведь в ней люди подвергаются беспрерывной п ытке голодом , а зимою - и холодом! Л етом 1 92 1 г. в Ярославле выдавали на человека в день: 1/2 фунта хлеба ржаного ( пополам с овсом) , п ол - осьмушки селедки или воблы, немножко сушеных овощей и явно недо­ статочное количество сол и , то есть в общем теперь арестант

207

в неделю получает не больше, чем при старом режиме в один день. А ведь и старое тюремное питание было явно недоста­ точно и при длительном сидении давало громадный про цент туберкулезных заболеваний. Теперь же заперли в одиночки людей по три человека, причем койку дают только одному, а остальные двое спят на асфальтовом полу на грязном мешке с соломой. Белья и теплой одежды не дают или почти не дают, из камеры выпускают на прогулку на 1 5-20 минут, да три раза в день «на оправку» по пять минут. Кухня социалистов находилась рядом с уборной одиночного корпуса. И каждый день можно было наблюдать одну и ту же картину. Арестанты, выпускаемые « на оправку» на перегонки забегали в кухню и из помойного ведра вытаскивали рыбьи кишки, обрезки гнилого картофеля, шелуху лука - и всё это пускали в пищу. Изможденные, без крови нки в лице, люди превратились в какие-то живые скелеты. Один молодой парень - дезертир обратился к политиче­ ским с просьбой написать ему прошение в ЧК о том, чтобы его расстреляли. Нет больше сил терпеть - несколько месяцев сидит без передач . Конечно, не все в таком трагическом положении. В « рабо­ че- крестьянском» государстве тюрьма особенно нестерпима для бедноты. Кто сумел награбить или наспекулировать достаточно, тот получает передачи или покупает себе всякие привилегии. Доходит до того, что за деньги администрация выпускает арес­ тантов из тюрьмы «в отпуск» на неделю, на две , на месяц. За деньги тайком отпускают на день домой или на базар. Вольность, при старом режиме совершенно немыслимая. Но бедняку нет пощады. В августе 1 9 2 1 года, когда питание в Ярославской тюрьме бьшо особенно ужасно, два молодых парня ночью как-то отперли свою одиночку и пробрались в кладовую социалистов. Отперев и там замок, воры набросились на хлеб и съели его не менее 5-6 фунтов. Потом, набрав хлеба, картошки, масла и сахару, они пытались возвратиться к себе, но « засыпа­ лись». Их увидел один из красноармейцев, охраняющий политиче­ ских. Поднялась тревога, и сбежавшиеся красноармейцы начали избивать воров с такой свирепостью, что политические едва их оттащили . Тюремные надзиратели того крьша, в котором сидели воришки, в свою очередь также их избили. Попытка политических 208

затушить дело не увенчалась успехом. Об этом узнала контора и сообщила в ЧК, а на корпус пришли старший и отделенный, которые в третий раз избили воров. Еще через пару часов приехал следовател ь ЧК, злополучных ребят повели на допрос и снова, в четверты й раз, исколотили. С допроса их отвели в карцер без опр еделения срока. Стояла холодная погода, а эти несчастные, голодные и избитые люди валялись на асфальтовом полу карцера и выбивали зубами трели от холода - им не дали ни матраца, ни одеяла, ни теплой одежды. В этот же день к политическим явился начальник тюрьмы Волнухи н - выразить свое соболезнование по случаю кражи. Между прочим, он сказал : - Я так даже не подхожу к ним . . . Я до того нервенный , что если начну таких сволочей бить, то не могу остановиться. Черт с ними, все равно их за это расстреляют. - За что же? (Политические категорически заявили, что у них ничего не пропало. ) - Как же, в тюрьме испортили замок и самовольно вышли из одиночки . Это уже явный факт. Нет, таких нельзя миловать . . . Ч ерез некоторое время воришек куда-то перевели и з карцера, а потом они попали в список амнистированных по случаю приезда в Ярославль «всероссийского старосты» Кали­ нина. Определение их преступления , как « явный факт» вводит нас в другую сферу совершенно исключительных мучений, выпадающих теперь на долю арестованных . . . Что совершили воришки? Покущение на мельчайшую кражу или - проявле­ ние бандитизма? Никаких норм, никаких определений на этот счет не сушествует. Все решает « революционная совесть» или личное усмотрение следователей или судьи . И здесь амплитуда колебаний широчайшая - от расстрела до освобождения. Регулярно во всех тюрьмах и подвалах сидят сотни и тысячи ар естованных, томимых самой мучительной неизвестностью. Что с ними сделают? . Могут освободить, но с одинаковым основанием могут и расстрелять . . . и эта неизвестность, это мучительное ожидание изо дня в день, с часу на час, пожалуй, страшнее самого расстрела. В от несколько типических случаев из этой области. Во « Внутренней тюрьме» ВЧК мне пришлось сидеть с двумя Оф ицерами генерального штаба, Б. и И. Судьба их во многом сходна. Оба состояли в академии генерального штаба, когда 209

началась мировая война. Оба, опасаясь террора и голода, бежали с женами из Питера - один на Урал, другой в Сибирь. Обоих их мобилизовал Колчак. Оба работали у него в генеральном штабе, оба совершили бесконечное отступление, бьmи арестованы в Красноярске, сидели в ожидании расстрела, были зрителями того, как одного за другим вели к стенке их друзей и сослужив­ цев. Однако особый отдел какой-то, кажется, 5-й армии, их оправдал и освободил. Некоторое время, приблизительно около месяца они провели на свободе, но не успели еще отдохнуть от пережитого, как вдруг всех оправданных генштабистов потре­ бовали в « Особый отдел» и запросили, желают они служить в красной армии или упорствуют в своем белогвардеЙстве. Все изъявили согласие служить. Начаты бьmи деловые переговоры, все получили назначение в трудармии, намечены должности для каждого, и им предложили отправиться в Москву, где они получат указание , в какие именно части и куда именно они должны явиться на службу. Получив надлежащие заверения, генштабисты решили ехать в Москву с семьями, для которых начальство предоставило вагоны. В момент отхода поезда на вокзал явился караул и арестовал офицеров. Затем, впрочем, их уверили, что это только на всякий случай конвой в пути и что семьи могут свободно следовать за ними. Офицеров посадили в особые теплушки , в которых скоро начались заболевания сыпным тифом. Больше половины заболело сыпняком, несколько умерло от тифа и гангрены, и трупы их были брошены на глухих сибирских станциях. Ни медицинской помощи, ни ухода, ни соответствующего пита­ ния - ничего не бьmо. Жена одного из рассказчиков умоляла коменданта поезда разрешить ей пригласить на собственный счет врача к больному. Он грубо отказал: «Республика трудящихся очень мало потеряет, если все колчаковцы перемрут» . На одной глухой станции ночью у вагонов раздались вы­ стрелы. Ворвался конвой с криком: «Контрреволюционеры хотят отбить арестованных офицеров . . . » Они этого не допустят. Они сейчас же перестреляют всех арестованных. Кое-как их умолили сделать обыск в вагонах офицеров и их семей и убедиться, что ни оружия , ни бомб, ни гранат у них не имеется. Во время обыска конвой ограбил наиболее ценные вещи у семей арестованных. И все порадовались, что дело не кончилось хуже. 21 0

В Москве из вагонов их отвели в Сокольничью тюрьму, тт о уда через некоторое время часть из них взяли в ВЧ К в « Контору Иванесова» (так называется большая комната, куда первоначально попадают доставленные в ВЧК, Лубянка, 2 ) , а затем в о « Внутреннюю тюрьму» . И з Внутренней тюрьмы не­ которых куда-то увели, а других оставили . Каждый день почти они писали прошения о том , чтобы их вызвали на допрос. Иные писали пространно, излагая во всех подробностях всю свою эпопею, другие - кратко, адресовали они их и следователю, и президиуму ВЧК, и управделу, и в главный штаб, и еще куда-то. Но результат был один и тот же - никакого ответа. у одного из них осталась жена с грудным ребенком , у другого - с двумя крошками , из которых один грудной . Судьба жен, оказавшихся в М оскве без пристанища, без средств и без связей , тяготила и волновала их еще больше их собственной судьбы . А судьба их была неопределенна. Как взглянут. Офицеры , колчаковцы , генштабисты . . . Могут расстрелять. Но, с другой стороны , за что же расстреливать? Ведь всю их деятельность проанализировали в особом отделе 5- й армии. Ведь их оправдали там, в кровавом тумане фронтовой юстиции. Никаких новых обстоятельств не может открыться. Нет, должны отпустить их. Это - какое-то недоразумение. Но как разъяснить его , когда ничего не говорят и не спрашивают. . . Сидели они, как и все в о «Внутренней тюрьме» , без книг, без занятий, без развлечений , без каких бы то ни было сведений от жен , и дни и ночи думали только об одном : расстреляют или отпустят и пошлют служить. Они утверждали , что в Красно­ ярске было легче сидеть. Там было больше шансов расстрела и приходилось усиленно приучать себя к этой мысли. А здесь замучивают колебания и переходы от надежды к отчаянию. На 4- м месяце Б. позвали на допрос. Следователь бьш очень недоволен. Их дело должен бьш вести товарищ Иванов, но он уехал на фронт и подбросил это дело ему. Дело оказывается запутанное, а ему некогда возиться . Пусть Б. в собственных же интересах честно и прямо скажет, зачем он приехал в Москву. Б . н ачал излагать всю историю, но следователь еще больше рассердился, зачем он путает, зачем сбивает с толку. Красноярск сюда отношения не имеет. Его арестовали в Москве, куда он пр ибьш с тайными целями. Б. начал снова излагать свою ис­ Торию, но сердитый следователь окончательно вышел из себя 21 1

и отправил его, как « запирающегося» , обратно в камеру. После допроса с Б. , сильным и мужественным человеком, приключился глубокий обморок, а потом истерический припадок. На этом я потерял Б. и И. из виду и теперь уже наблюдал, как терзался муками неизвестности красивый и на редкость симпатичный студент r С октябрьского переворота университет он бросил и поступил на службу в санитарный поезд. Он - не коммунист, но он верит, что жертвы не напрасны , что тяжелое переходное время пройдет и мы выбьемся все-таки на дорогу к социализму. Конечно, действительность современная мрачна, ужасна, но все-таки интеллигенция должна идти навстречу наро­ ду, олицетворяемому советской властью. Конечно, все делается не хорошо и не так, как нам хотелось бы, но другого выхода быть не может: нужно идти работать, нужно помогать народу делать то, что он хочет и как он хочет. Иначе всё погиб нет - и культура, и люди. Некогда теперь учиться, он оставил временно университет, чтобы честно и самоотверженно работать, и его репутация на службе стоит непоколебимо высоко. Вдруг - арест как снег на голову. За что? Почему? Почти два с половиной месяца не прекращающиеся ни на час муки ожидания , тщетных порывов и напряжения ума - понять что­ нибудь. Наконец - допрос. Следователь спращивает, знает ли он генерала такого-то. - Ничего подобного. А не припоминает ли он некоего Алексеева, которому он давал приют в санитарном поезде. r припомнил : их поезд 7-8 месяцев тому назад стоял в Перове на ремонте. Кто-то из лиц, с которыми ему приходилось иметь дело по службе, позна­ комил его с пожилым господином , назвавшимся Алексеевым, а потом попросил разрешения прожить Алексееву, плохо себя чувствовавшему, пару дней в вагоне, здесь на свежем воздухе. Вид у Алексеева был болезненный и нервный. r поверил рассказу и разрешил , а Алексеев вместо двух прожил 4 или 5 дней. Следователь сообщил [ , что мнимый Алексеев - это и есть генерал такой-то (кажется , Стогов) , который был приговорен к расстрелу, но бежал из лагеря в последний момент, потом пере­ брался через фронт к «белым» и там играл крупную роль. В бе­ логвардейской прессе появились сообщения о побеге генерала с упоминанием разных подробностей, в том числе и пребывания в санитарном поезде. Подчеркнув, что r сам признал «укры21 2

вательствО генерала» , следователь неохотно и невнимательно

слушал объяснения , как и почему это произошло.

После допроса Г. сидел многие недели и мучительно ду­ упекут или освободят. Ведь как посмотреть. Его могут представ ить и как человека, невольно оказавшего услугу не­ знакомцу, и как тайного контрреволюционера, принимавшего участие в организации побега видного генерала . . . А объяснить, доказать ничего нельзя, ибо следователь не желает слушать. Еще сильнее Г. мучился неизвестностью в той же камере бы в ший гвардейский офицер и весьма зажиточный человек. Жизнь его раньше « текла В эмпиреях . . . » . С большим подъемом рассказывал он о своих любовных похождениях и о роскошной, беззаботной жизни, полной удовольствий и развлечений . Но пришли большевики - и всё наполнилось и пропиталось только одним - животным, утробным страхом . Трус он был исклю­ чительный , и все его рассказы о новом времени повествовали, когда, как и чего он боялся. - Остались у меня в сейфе фамильные драгоценности . Пришли и сообщил и , что за взятку можно кое-что извлечь. Хорошо, а если попадешься? Ведь это - стенка. ( После этого слова, особенно произносимого , он делал большую паузу, и чувствовалось, что у него внутри все холодеет. ) Посоветовались мы с женой , поплакали и решили - нет, нельзя рисковать. - Были у меня ценные бумаги. Слышу, потихоньку ими торгуют, а тут нужда жмет со всех сторон. Продать бы их, ну, а если попадешься? Ведь это - стенка. Подумали мы с женой, поплакали и так и не решились. Все его рассказы в этом же роде. Служил он делопроизво­ дителем в мобилизационном отделе главного штаба и вел себя ти ше воды. Но вот среди служащих мобилизационного отдела произведены бьmи крупные аресты . У него на квартире жил в идный работник отдела, которого тоже арестовали. Попутно заинтересовались и им, но первоначально увезли только квар­ тиранта, а потом вернулись с дороги и попросили В. доехать с н и ми до ВЧК, удостоверить личность арестованного. Это всего н а полчаса. Его обратно доставят на том же автомобиле. В. по­ ехал . . . Но вот уже три месяца торчит во Внутренней тюрьме и гадает, за что его взяли и что с ним дальше будет. Всё бы ничего, да в от происхождение у него уж очень плохое по современным Понятиям . . . м ал

-

21 3

К счастью, Г. и В . , как и вся камера, были убеждены, что смертная казнь отменена. Декрет был еще в начале года, и когда их арестовали, советские газеты были полны горделивого любования - вот какие мы, даже смертную казнь и ту отме­ нили . . . Слухи о продолжающихся расстрелах они относили за счет сплетен. Заключенные, конечно, не знали, что за время их сидения картина разительно изменилась. Началась полоса (лето 1 920 r. ) восторга и упоения смертными казнями. Газеты н е только со­ общали о смертных приговорах, но и напоследок шельмовали казнимых, издевались над ними. Публике преподносились казни под агитационным гарниром и заметки снабжались кричащими заголовками : «За что карает ВЧК» , « Попались, голубчики ! » , « Так вам и надо» И т. Д. Как-то еще при царе, в 1 9 1 6 году, мне пришлось сидеть на юге в тюрьме, в которую доставили двух смертников. Боже , сколько волнения бьmо! Мы боялись петь, громко разговари­ вать, смеяться, ходили, как опущенные в воду, ждали каждую ночь, что за ними придут. Теперь смертник уже не произво­ дит впечатления, ибо в каждой тюрьме они не переводятся и сидят зачастую десятками . Последние дни перед казнью они испытывают усиленный голод: камера заперта и нельзя пойти выпросить « корочку хлебца». А сколько таких, которые ждут, что их с минуты на минуту могут освободить или потащить на расстрел . . . Мне пришлось сидеть с молодой женщиной с . , которая два месяца кряду не ложилась спать и всю ночь напролет сидела и прислушивалась, замирая от малейшего шороха, - не идут ли брать ее на расстрел . Только утром она успокаивалась и засы­ пала. История ее такова. Муж ее - присяжный поверенный в одном из городов Туркестана, по своим политическим симпа­ тиям соц. -рев . , раньше не проявлял политической активности. Февральская революция его оживила, он забросил личные дела, отдался весь политической агитации, стал самым популярным человеком в городе , бьm избран городским головой. Вследствие этого при большевизме он стал наиболее одиозной фигурой. Его арестовали, и солдаты рвались в тюрьму, чтобы учинить самосуд над ним, « виновником затянувшейся войны . . . » . Чтобы спасти от самосуда, его тайком выпустили ночью из тюрьмы. Он бежал куда-то в горы, прятался там и наконец-таки 21 4

п огиб от большевистских преследованиЙ . Жена ездила разыс­ - кив ать его, а вскоре в тех районах , в которых она побывала, в с п ых нуло восстание . Ее арестовал и в числе многих других «руководителей бандитского восстания» . Многих, не более чем она , прикосновенных к восстанию, расстреляли, а ее с группой других отправили в Москву. Здесь она успокоилась, как вдруг неожиданно двух из привезенных туркестанцев взяли на рас­ стрел. Опять начались безумные ночи ожидания. Больше года длилась эта пытка. А получила она два года лагеря , с зачетом предварительного заключения. Могут сказать, что многие создают сами себе преувеличен­ ные страхи , что страдают они благодаря своему напуганному воо бражени ю . Конечно, есть немало и таких. Но разве вся об становка и вся практика современного, если можно так выра­ зиться, правосудия не дает для этого законнейших оснований? Наоборот, в тюремной жизни поражает обилие легковерных оптим истов, ждущих благополучного исхода на том только основании, что они или не знают за собой вины , или считают ее совсем незначительноЙ . . . Летом 1 9 2 1 года в М оскве было арестовано несколько врачей, за взятки освобождавших от мобилизации в красную армию якобы по болезни . Вместе с ними были арестованы и их клиенты, все больше мелкота, состоящая на советской службе. И взятки они давали крохотные - от 1 8 до 1 00 тысяч рублей, что, переводя на цену муки (тогда около 40 000 рублей пуд) , составляло от полтинника до 2 р. 50 к. на брата. Моментально арестованных допросили и отправили в подвал (Лубянка, 1 1 ) , а к вечеру всех их, за исключением одного, вызвали с вещами . Они очень обрадовались, боялись, что долго и х будут томить в тюрьме. А оно - вишь как скоро разрешилось дело. Только один оставленный сокрушался , за что на него такая немилость. Оживленной, радостной группой вышли 20 с лишним человек. их отвели в гараж и попросили подождать немного. Они нервни­ ч aли' почему так медленно всё делается , почему их заставляют ждать до самой ночи . Ночью их стали вызывать по двое без ве щей . Но и до последней минуты большинство не верило, не м огло даже допустить, что их ведут на расстрел. Так все 20 слишком человек б ыли перебиты. Об этом сооб­ щали советские газеты с перечислением фамилий и с хвастливым добавлением, что обнаружено уже свыше 500 человек, дававших 21 5

врачам взятки, и их ждет та же участь. А на следующий день, еще до того, как стали известны эти подробности , одному из вновь арестованных удалось пронести в подвал обрывок свежей газеты, в которой сообщалось, что несколько человек, сидевших в это время в подвале за мелкие злоупотребления , - приговорены к смертной казни и что приговор приведе н в исполнение. Это была канцелярская ошибка. Только в этот день заключенных, таким образом узнавших о своем приговоре, вызвали вечером «по городу С вещамИ» . Это было накануне открытия 1 1 конгресса Коминтерна. Тогда в одну ночь казнили около 70 человек и все по самым изум ительным делам - за дачу взятки , за злоупотребление продовольственными карточками, за хищение со склада и так далее. Политические говорили, что это - жертвоприношение бо­ гам Коминтерна. А фраера и уголовные радовались. Амнистию готовят. Поэтому кого надо в спешном порядке порасстреляют, а остальных амнистируют в честь Коминтерна. Вскоре после этого в Бутырке разыгралась громкая история фельдшера Шестопалова. Фельдшер этот вместе с еще несколь­ кими лицами составлял артель, которая выполняла какие-то подряды и поставки для советской власти. За неисправность и злоупотребления (без них ведь в советской России ни одно начинание не обходится) вся артель бьша арестована и просидела несколько месяцев. Шестопалов выполнял в тюрьме обязанности фельдшера и обходил коридоры с большим коробом лекарств. На суд он отправился в полной уверенности , что их если и не оправдают, то все же освободят, зачтя « предварительное» В наказание. И уверенность их бьша так велика, что они распре­ деляли между заключенными скопленные предметы тюремного обихода, принимали поручения на волю и проч . На суде произошла некая неожиданность. Прокурор сопо­ ставил даты успехов Колчака с датами нарушения ими договора и вывел заключение, что они союзники и пособники Колчака, что они изнутри взрывали рабоче-крестьянскую власть, когда она изнемогала в кровавой битве на фронте. Тема для большевист­ ского пафоса весьма благодарная. В результате трибунал двоих приговорил к расстрелу, а остальных к 10 и 1 5 годам тюрьмы. Даже многоопытную тюремную администрацию поразил этот приговор . Была написана кассационная жалоба, было 21 6

послано в В Ц И К прощение о помиловании. Шестопалов пока продолжал исполнять обязанности фельдшера и добросовестно обходил коридоры , наделяя арестантов порошками. Админис­ трация не перевела его на положение смертника, то есть не пос адила в строгую , всегда запертую одиночку. Так велика была всеобщая уверенность, что приговор отменят. Пр ошло больше месяца, как вдруг прекрасным летним ве­ чеjюм под катил роковой автомобиль. Шестопалову дали знать, что это за ним и его коллегой , помощником присяжного пове­ ренного Пригожиным. П оследний в момент прихода чекистов принял цианистый калий, и в автомобиль доставили его труп. А Шестопалов исчез неведомо куда. Поднялась неимоверная тревога. Все надзиратели были моб илизованы , из Чеки были вытребованы громадные под­ крепления, все камеры были заперты и началась грандиозная охота за человеком. Отряды чекистов обыскали все камеры , облазили все дворы, обнюхали все закоулки. Нет Шестопалова. Три или четыре раза обходили они тюрьму с фонарями в руках и с р евольверами наготове. Прошел вечер, прошла ночь, настало радостное утро, а усталые, посеревшие чекисты , с красными вос паленными глазами , продолжали искать свою жертву. Тюрьма замерла. Из камер никого не выпускали. Все работы при остановились. Вольнонаемный медицинский персонал в тюрьму допущен не б ыл . Только к обеду у искавших вырезался крик радости : « Нашли!» Шестопалов повесился в одном из ста­ рых заброшенных карцеров и дверь подпер изнутри поленом . П о каким только делам не применяется смертная казнь! В Бутырке сидел красноармеец, приговоренный к расстрелу за то, что, находясь в карауле при трибунале и встретив среди обвиняемых земляка своего, передал земляку от его жены за­ п иску и два фунта хлеба. Да разве мы не читаем в советских газетах приговоры ну хотя бы о том , что целые группы предаются суду за хищения не скольких тысяч аршин ситцу и что за это несколько человек п од вергнуто расстрелу, а остальные на много лет заточены в тюрьмы и лагеря. А ведь вся покража на сумму менее 500 рублей, то есть то, за что судил простой мировой судья , не имевший пр ава приговаривать на срок свыше 3 месяцев. Вообще нет того пустяка, нет того мелкого проступка, за который в советской России не применялся бы расстрел. Бьши 21 7

приговорены к смертной казни за появление в пьяном виде; за злоупотребление продовольственными карточками ; за незако­ номерное пользование автомобилями; за побег из лагеря (откуда все заключенные свободно ходят на работу) , за « липу» , то есть за проживание по подложному документу. . . Ни один арестованный, попавший в руки чк или трибу­ нала, до самой последней минуты не может быть уверен , что его дело не примет трагического оборота, и, наоборот, самое тяжкое преступление может закончиться пустяковым наказа­ нием. Революционная совесть, может быть, и хорошая вещь, но отсутствие гарантий и норм создает какую-то фантасмагорию произвола и дикую пляску случайности. Отношение к жизни человеческой какое-то неряшливое, разгильдяйское. В Бутырке было несколько случаев, когда на расстрел звали однофамильца. Осенью 1 920 года Бутырская администрация вывесила на видных местах копию телефоно­ граммы желдорревтрибунала, предписывавшего не задерживать и в срочном порядке передавать кассационные жалобы смерт­ ников. Тут же сообщались фамилии расстрелянных тол ько потому, что кассация запоздала. На характер приговора часто оказывают влияние разные побочные обстоятельства. П и шущему эти строки пришлось побывать в подвале Ярославской губчека, в котором в это вре­ мя сидел один из видных чекистских следователей, инспектор секретно-оперативного отдела губчека и пр. « Кумир повержен­ ный - все же бог» . И сидевшие в подвале видные ярославские жители относились с большим почтением к чекисту, уступили ему лучшее место, ухаживали за ним и почтительно расспра­ шивали его о разных делах. - Скажите, за что расстреляли такого-то (бывшего полков­ ника)? Ведь он старый человек и ни во что не вмешивался. - А видите, он попал неудачно. Тогда как раз в губернии подымались кулацкие восстания, и мы решили усилить стро­ гости. Тут его судьба и решилась. - Ну, а вот такого-то? Ведь все знают, что против советской власти он не шел . И арестовали его, когда спокойно было. - Это расстреляли зря, просто по глупости. Попал он сле­ дователю такому-то. А это - следователь особенный, бывший рабочий, водопроводчик. Вначале работал хорошо, а потом начал пить. И допился до того, что пьяный С револьвером за 21 8

председателе м губчека гонялся. В канцеляр ии и з-за него занятия сколько раз прекращ ались - все разбегал и сь. А допращ и вал он так , что прямо смех один. Б ыл у него друг, гармонщ ик, с которым они вместе пьянствовали. Вот он напьется и идет допрашивать арестованн ых. А чтобы ему не скучно б ыло, он с собой и друга своего брал. Этот допрашивает, а тот на гармошке наи грывает. . . Был он мал ограмотный. П исать настоящего заключен и я не мог и только выводил каракулям и : « бел ай расхот » . И з-за него и погиб такой- то . . . Н а языке казе нных публ и цис т о в о т аком правосуд и и говори тся : советская власть каленым железом выжигает бур­ жуазные пороки и насаждает пролетарск и е , революционные добродетели. Норм нет, и никто не знает, где кончается глупость пьяно­ го следователя и вступает в действ и е революционная совесть трезвого. При старом режиме всяки й знал , что ему гроз ит за данное преступлен и е , сколько прибл и зительно времени ему придется провести в предварительном заключени и , когда его должны допроси ть , когда вруч и ть обвинительный акт и т. д. Кроме того , в тюрьму время от времени являлся товари щ прокурора, который делал разъяснен и я и давал указан и я. Б ьш и и нстанции , куда можно бьш о направлять жалобы . Теперь ж е абсолютное самовласти е чк. И как бы для того, чтобы подчеркнуть неограниченность произвола, Ч К усвоила себе правило - не отвечать ни на какие прошен и я и заявлен и я арестованных. В ы можете писать сколько угодно, кому угодно, и вы не только не получите ответа, но вы даже не будете знать, отправлено ли ваше заявлен ие , дошло л и оно по назначен и ю , попало ли о н о в надлежащие руки. В о время знаменитого в тюремной летопис и апрельского развоза трехсот социалистов из Бутырок по провинциальным тюрьмам арестованным не дали собрать ве щи , которые остались в камер ах в большом количестве. Кроме того, бьш о белье , сдан­ ное в стирку, бьш а обувь , отправленная в починку, бьш о платье, попавшее для ремонта в портновскую мастерскую. М ногие « развезенные социалисты» стали похожи на турец­ кого святого - ничего у них нет, их взяли с илком с постели, в Одном н ижнем белье. Тот оказался без фуражки, другой босиком , у третьего остались в Бутырке ценные учебники. А ведь нужно 219

жить в это время в советской России , чтобы понять, какую ценность имеют вещи. Ведь все «донашивают» старое. Граж ­ данин , живущий честным трудом , лишен всякой возможности приобретать одежду и обувь. Уже в вагонах заключенные составили списки оставленных ими вещей с точным указанием , где что находилось, и послали заявления на имя тюремной администрации и ВЧ к. Проходят недели - ответа нет. После повторных заявлений, заключенные пишут в президиум , в ВЧК, во ВЦИК и в рабоче-крестьянскую инспекцию, указывают, что стоимость оставленных вещей ис­ числяется десятками миллионов, что здесь могут быть громадные злоупотребления низших агентов и что при неполучении ответа они, заключенные , будут считать и сочтут вправе утверждать, что советская власть, в лице ее центральных органов, санкциониро­ вала этот явный грабеж, когда со многих буквально была снята последняя рубашка. Заявления эти с десятками подписей, среди которых находились имена людей , достаточно известных, были доставлены по назначению, но - никакого ответа. Советская власть выше этого. С п раведли вости ради необход и мо отметить, что впо­ следствии политический Красный Крест таки добился того , что оставленные вещи было приказано вьщать ему, Красному Кресту, для передачи заключенным, но значительная часть вещей оказалась расхищенной. Наступили холода, приблизилась зима, и для многих началась форменная трагедия - их теплые вещи пропали. ВЧК проявила тут новый акт либерализма - Красному Кресту бьmо вьщано из запасов ЧК некоторое количество ста­ рых поношенных вещей для раздачи неимущим социалистам. Носили их и думали: каково их происхождение? Не снято ли это с расстрелянных? Но такая гуманность проявлялась только к социалистам, которые сидят бессрочно, без предъявления обвинения, хоть и подвергаются достаточно суровым мерам воздействия , хоть и исключаются из всех советских амнистий, - но в тюрьмах все же являются « привилегированным» сословием и находятся как бы на положении опальных дворян. Хоть они сейчас и в неми­ лости, но все-таки это, можно сказать, белая пролетарская кость. К тому же из-за них бывает немало неприятностей в буржуазной Европе . Впрочем, не-социалисты не стали бы домогаться и не осмелились бы писать начальству по такому поводу. 220

ПО советской конституции, заключенный « как В самых пер­ ых Д омах» должен быть допрошен в первые два-три дня после в ареста. Обычно это правило не соблюдается, и, если кого-ни­ будь допрашивают исправно , « по конституцию> , то это - очень плохой знак. Это пахнет скоропостижным расстрелом. Обычно же своевременный допрос в лучшем случае сводится к тому, что заключенный заполняет лишнюю анкету. А анкет в советской России всюду, в том числе и в местах заключения , заполняется мн ожество. Редкий заключенный, просидевший несколько ме­ сяцев , не смог бы себя обклеить заполненными им анкетными листами с головы до пят. Фактически же заключенные неделями и месяцами сидят без допроса и без предъявления обвинения. Следствие тянется убийственно медленно, и нет никаких сроков для завершения его. На все заявления и прошения не отвечают. Никто из на­ чальства к заключенному не является , и нет никакой возмож­ ности получить справку о состоянии дела. Тогда заключенный пускает в ход свое единственное и последнее средство - он dбъявляет голодовку. В Бутырской тюрьме в середине 1 920 года число голода­ ющих, объявивших голодовку в одиночку или небольшими группами , ежедневно колебалось от 30 до 80 человек. Советская власть не баловала голодающих. Хотя о дне начатия голодов­ ки заблаговременно, за неделю или даже за две , посылалось извещение, но власть давала возможность голодовку начать и сознательно затягивала ее, чтобы впредь и другим неповадно б ыло голодать. Следователь или писец являлись к голодаю­ щему обычно не раньше, чем на 4-5, а то так и на 6-7 день голодовки. Но все-таки победой считалось уже то , что кто-то пришел и что-то сказал . Нельзя , впрочем , не отметить того, что власть зачастую обманывала голодающих, давая им ложные обе щания. Ведь второй раз начать голодовку истощенному не так-то легко. Для начала голодовки были приблизительные , неписаные сроки . Среди заключенных были специалисты , которые знали, когда можно начинать голодовку. С ними консультировались, а они , взвесив все обстоятельства, или рекомендовали начать, ил и многозначительно говорили: нельзя , рано еще . По этому делу нужно еще месяца полтора подождать, а потом можно и Гол однуть . . . 221

Характерно, что не только заключенные, но и следователи признавали какие-то обычно правовые сроки для голодовки . Однажды в Бутырках начала голодовку после двух месяцев си­ дения женщина - мать маленьких детей. Следователь приехал на шестой день, когда положение голодающей было настоль­ ко тяжело, что требовалась серьезная медицинская помощь. Мальчишка-следователь грубо, на «ты') стал орать на больную женщину, лежащую с компрессами: как она смела начать голо­ довку. Она обязана была ждать еще по крайней мере два месяца и лишь тогда имела право прибегнуть к этому средству. . . Что касается результатов, то голодовка имела ту хорошую сторону, что она хоть несколько освещала дело и часто приво­ дила к ликвидации роковых чекистских ошибок. В октябре 1 920 года в Бутырках начал голодовку заключен­ Hый' требуя предъявления обвинения. Приехавший следователь установил , что ордер на освобождение голодающего был выпи­ сан еще в августе 1 9 1 9 года и что заключенный просидел около десяти месяцев в тюрьме единственно потому, что в канцеля­ pии ордер об освобождении был по ошибке преждевременно подшит к делу. Без голодовки он мог бы сидеть вечно, ибо на все прошения и заявления ему, как и всем, ничего не отвечали. И никакого расследования, никакого наказания за столь вопи­ ющую небрежность произведено не было. П очти одновременно разыгрывалась такая история : в одной из башен ночью , во время игры в карты разодрались арестанты и подняли такой шум , что пришлось вызвать кон­ вой вместе с комендантом Папковичем. Во время укрощения строптивых один из арестантов так сочно облаял Папковича, что тот сказал : «Я тебе этого не прощу, ты меня долго будешь помнить . . . ') Явившись в контору, Папкович потребовал дело арестанта-оскорбителя и хотел придумать надлежащую месть, но первое , на что он наткнулся в деле, был ордер на освобождение, датированный 4 месяца тому назад и по ошибке вшитый в дело. Таким образом , невольно Папкович поступил по-христиански . На оскорбление он ответил величайшей услугой. Простая неграмотная баба, мать пятерых детей, была схва­ чена на станции Козлов и доставлена в Москву. На пятом или шестом месяце она объявила голодовку. Оказалось, что ее дело потеряно, и никто не знал, за что ее арестовали и зачем привезли в Бутырки . Не знала этого и она. В конце концов, ее все-таки 222

освободили не только без дела, но и без личных документов, которые тоже затерялис ь. М ежду прочим, потеря личных документов наблюдается почти столь же часто, как и исчезновение некоторых вещей, взятых при обыске. Во в ремя одной из голодовок обнаружилось, что вместо о бвиняе мого по ошибке сидел его однофамилец, все время недоумевавший, за что его забрали, и напрасно заваливавший запросами все инстанции . . . И вот при таких-то порядках своих канцелярий ч к не­ укоснительно проводит принцип - не отвечать ни на какие заявления заключенных и не придавать им значения. Давали ли голодовки какой-нибудь результат, кроме об­ наружения бесконечного множества трагических « советских анекдотов» , подобных выше перечисленным? Да, давали, но только не всегда и не всем. Громадное значение имело nро ис ­ хождение арестованного, на роли которого вообще приходится остановиться. В отношении прав и преимуществ население советской страны распределяется в нисходящем порядке на пролетарское , крестьянское , полупролетарское , буржуазное и аристократи­ ч еское . Высшее образование , наличность ученых степеней , знание иностранных языков и т. п . считаются признакам и неблаroприятными и отягчающими положение арестованного. Принадлежность к коммунистам и красной армии, наоборот, облегчает всякую вину (исключения, конечно , бывают, но они только подтверждают правило) . Аристократическое происхожден и е есть уже само по с ебе тяжкое преступление против советской власти . Осенью 1920 года в БУгырках сидел военнопленный офицер, австриец Кароли, типичный армейский служака, старик 55-56 лет. Его арестовали при возвращении домой , заподозрив, что он-то и е сть венгерский граф Карол и . На этом усиленно настаивал сл едователь вчк. - К сожалению, я не граф, - запирался Кароли. - Я не вен герец, а немец, и притом самого скромного происхождения. Н о если бы я и был графом , то я - не ваш подданный , преступ­ л ен ия против вас не совершил и ничего от вас не хочу, кроме лишь того, чтобьi вы меня отпустили домой. Но следователь возражал: 223

- Раз Вы - граф, то этого одного достаточно, чтобы Вас арестовать, ибо Вы не можете не быть смертельным врагом пролетариата. То, что Вы иностранец - не имеет значения , ибо наша революция - мировая. А пустить графа в буржуазную страну - это все равно что пустить щуку в воду. . . Три или четыре месяца просидел злополучный Кароли за свою неудачную фамилию, а потом вдруг ему объявили, что он вместе со многими другим и объявляется заложником за венгерских коммунистов. В официальной ноте наркоминдела Чичерина армейский офицер, немец Кароли, был все-таки наименован венгерским графом Кароли. Характерно то, что действительный граф Кароли оказал большие услуги коммунистам при образовании венгер­ ской советской республики и являлся не то коммунистом, не то лицом , сочувствующим коммунизму. Не менее характерно, что следователь ВЧК, так рьяно стре­ мившийся уличить Кароли в графском происхождении , был не кто иной , как барон Пиляр фон Пильхау4 7 , который под именем « товарища Пиляра» теперь стоит на страже коммунизма. Буржуазное происхождение тоже не сулит ничего прият­ ного , причем в расчет берется именно происхождение , а не социальное положение в данный момент. Бывший буржуй, у которого отняли всё его достояние и который состоит теперь служащим или рабочим и находится в значительно худшем материальном положении, чем обычный рядовой пролетарий, конечно, заносится в буржуи. Вообще при занесении в эту группу царит значительный произвол . Социал-демократ В . очень забавно рассказал , как следователь хотел занести его в буржуи, тогда как он претендовал на полупролетарское происхождение. Следователь был почти убежден его доводами, но заколебался - высшее образование. - Ну что ж, - не унимался В. , - образование ничего не значит. Ведь вот Ленин считается очень образованным чело­ веком . . . В конце концов, сошлись н а компромиссной формуле: « nрuличного происхождения и недурного образования» . Самое лестное и самое выгодное - это пролетарское про­ исхождение. Обычная формула приговоров гласит: такой-то присуждается к такому-то наказанию, но, принимая во внимание его пролетарское происхождение, наказание понижается на 224

четверть, на половину, а то и больше. В « Коммунистическом труде» однажды был напечатан такой приговор: « за агитацию п роти в со ветской власти тако й -то при говари вается к трем

годам тюремного заключения, но, ввиду его пролетарского происхождения и малой сознательности , приговор будет отме­

нен, е сли обвиняемый согласится прослушать десять лекций о коммунизме» . Это рабочелюбие не мешало арестовывать рабочих в таком количестве , что будуШИЙ историк, по всей вероятности , должен будет признать, что советская Россия побивает все м ировые рекорды по части репрессий за малейшее проявление рабочего движения . Но наряду с этим шла самая беззастенчивая лесть моз олистому кулаку рабочего и самое низкое заигрывание и раз­ врашение пролетариев. В результате стойкие и честные элементы из рабочих объявлялись « шкурниками » ил и « подкупленными агентами Антанты » и с идели на обшем основан и и . Зато для тех, кто усиленно козырял своим чистокровным пролетарским происхождением или начинал , как теперь выражаются <
225

П р и голодовках пролетарское происхождение и грало громадную роль, особенно если голодали рабочие с крупных предприятиЙ. Значительное БОЛЫll инство этих голодовок закан­ чивалось успешно и длил ось не особенно долго - 5-6-7 дней. П ервоначально голодовки начинались требованием закон­ чить следствие, предъявить обвинение и т. П . , но постепенно требования расширялись. Объявляет кто-нибудь голодовку с требованием закончить следствие, через несколько дней полу­ чает ответ: следствие закончено. Вы приговорены в тюрьму на такой-то срок. На это голодаюший отвечает: - Не согласен. Приговора не принимаю. Голодовку продол­ жаю впредь до освобождения. Нам, старым тюремным сидельцам, воспитанным в пре­ клонении перед приговором , как перед чем -то незыблемым и непредотвратимым, подобные голодовки казались легко­ мыслием и нелепостью. Однако действительность показала, что в советской России это не так. Здесь приговор не является чем-то окончательным и устойчивым. Под влиянием голодовки приговоры на наших глазах и отменялись, и видоизменялись. Это вносило величайший разврат в тюремную среду и толкало легковерных людей на новые голодовки , которые затягивались на 12- 15 дней и кончались ничем, превращая голодающих в инвалидов. Особенно характерна для сушествующих нравов голодовка анархистов в декабре 1 920 года. Десять анархистов, имевших различные приговоры , вплоть до десятилетнего тюремного заключения, объявили голодовку с требованием освободить их всех. В это время постепенным и медленным « развинчиванием» политические добились для себя больших вольностей и фак­ тически внутри своего 1 2 -го коридора пользовались полной независимостью. Администрация почти не вмешивалась во внутренние отношения и внутренние порядки на коридоре . . . Анархисты заняли одну из камер 1 2-го коридора, перевели в нее двух анархистов, участвовавших в голодовке, и начали голодать. На седьмые сутки глубокой ночью администрация сделала попытку развезти их, но анархисты оказали сопротивление, отбивались от надзирателей чем попало - и попытка не удалась. На следующий день в тюрьму был прислан отряд чекистов, и начали делаться приготовления к насильственному увозу голо226

дающих. Социалисты считали эту голодовку нецелесообразной, и отношение к ней было весьма сдержанное. Но допустить насилие над голодающими они находили невозможным, и большинство ре ш ило не давать анархистов, даже если бы пришлось довести дело до прямого физического столкновения с чекистами . Н а 1 2- й коридор сошлись в с е социалисты и анархисты из в сех частей тюрьмы (одиночных корпусов, мужского и женского, башен и околотка) . Получился какой-то бивуак, на котором толкал ось около 200 человек. На коридор стащили всякое дреколье , колуны , камни. Камеры голодающих запер­ ли изнутри огромными железными болтами , специально для этого изготовленными, и забаррикадировались. На коридоре бьш избран свой комендант, расставлены посты , организована разведка и т. д. Ввиду серьезного положения в тюрьму явился начальник секретно-оперативного отдела ВЧК - Самсонов48 - и начался , по советскому обычаю, длительный митинг. Сперва Самсонов потребовал , чтобы голодающие выдали подписку о том , что в своей смерти от голодовки они советскую власть не винят, ибо власть хотела применить искусственное питание, а они этому воспротивились. Выпустить же их никак невозможно, чем бы их голодовка не кончилась. Голодающие видоизменили свои требования: если не жела­ ете нас выпустить, то отпустите нас за границу в любую страну Е вропы или Азии. Если же нельзя и за границу выпустить, то они просят, чтобы им дали умереть спокойно. Подписку о том , что в своей смерти они никого н е винят, они дадут, н о только в несколько иной редакции . Самсонов изумился: вот в ы какие анархисты! Из единст­ венной социалистической страны вы готовы убраться в любую буржуазную , и это достаточно характеризует степень вашей революционности . П одписки можете не давать. Что с вами будет - для нас безразлично. Но мы не можем допустить, чтобы какая-то кучка арестованных оказывала сопротивление н ам , рабоче-крестьянской власти. Это умаляет престиж власти. И потому голодающие будут привезены во что бы то ни стало и чего бы это ни стоило. Мы ведем революцию в широком ми­ ровом масштабе. Наши руки достаточно запачканы кровью, и ДЛЯ нас теперь безразлично, будут ли новые жертвы и сколько их будет. Отряд с пулеметами войдет на коридор , и сколько бы 227

ни пришлось перебить народу, все равно, они свое дело сделают. С этим и уехал. Тюрьма провела ночь в напряженном ожидании, что вот-вот ворвугся чекисты и начнуг кровопролитие. Наутро значительная часть политических разошлась на работу (политические состо­ яли рабочими на кухне, на пекарне , в мастерских, в околотке) . Администрация воспользовалась этим моментом, чтобы изо­ лировать 1 2-й коридор, и спешно заперла все ворота и двери и приставила к ним стражу. Тогда группа политических решила с боем пробиться на 1 2- й коридор, что ей в конце концов и удалось. Днем снова приезжал Самсонов и снова происходил дли­ тельный митинг. Самсонов уехал, повторив свою угрозу взять коридор приступом . Вечером отряд чекистов шел на приступ, но, наткнувшись на « заслон» у тюремных ворот, действовал нереши­ тельно и вяло и вскоре отступил . Через некоторое время в тюрьму прибыло подкрепление в виде нового отряда чекистов. Нервы у всех, и в особенности у голодающих (девятый день голодовки! ) , достигли высшего напряжения. С минугы н а минуту должен был начаться штурм. Вдруг появляется адъютант Дзержинского Захаров и просит допустить его для переговоров. С криком, с воплем ворвался он в камеру голодающих: « Товарищи, что же это такое происходит! . . Вы - рабочие , и мы - рабочие. Вы - революционеры, и мы - революционеры. Что же это за недоразумение такое, что мы друг с другом боремся . . » Захаров уехал , пообещав все мирно уладить. А на следую­ щий день в Бугырки неожиданно явился сам Дзержинский и начал убеждать анархистов прекратить голодовку. Н ичего не поделаешь, приговоры состоялись, вошли В законную силу, отменить их невозможно, жертвы будуг напрасны . . . Голодающие попросили его прекратить эти разговор ы : о н и голодают l l -й день и не в силах поддерживать подобный спор. Дзержинский повертелся немножко и сказал: ну, хорошо, прекращайте голодовку. Девять из вас будуг освобожден ы , а 1 0-го, Перельмана мы считаем бандитом и освободить никак не можем. Перельман заявляет, что в таком случае он сегодня же покончит самоубийством. Дзержинский его убеждает, но тот стоит на своем. Идет долгий спор, и в конце концов голодающие побеждают - все будуг освобождены. .

228

В этот же при езд Дзержинский дал еще одно доказательство

святости и устойчи вости чекистского пригово ра. Он начал вы­ зывать на допрос социал -демократов по делу Донского Комитета РСД РП , которые за два дня перед тем получили в « администра­ тивном порядке» приговор ВЧ К - о заключении их в лагерь на 3 и 5 лет. Естественно, те удивились. Какой может быть допрос п осле приговора. Но Дзержинский ответил, что . . . приговор уже отменен и что судить их заочно не будут. Или передадут дело в Трибунал, или освободят. И действительно, через пару недель их освободили с под­ пиской о невыезде из Москвы, а через пару месяцев официально сообщили , что их дело окончательно прекращено. Прошло еще два месяца и вдруг, абсолютно для всех неожиданно - прекра­ щенное дело назначено было к слущанию в Верховном Ревтри­ бунале. По-видимому, в связи с выборами в Московский совет решили « поставить» дело социал-демократов и, за отсутствием чего-либо лучшего, извлекли прекращенное дело, которое так и фигурировало в Ревтрибунале с крупными надписями на обложке «Сдано в архив» под номером таким-то. Вообще приговор в советской России - это нечто наименее устойчивое и показательное. По приговору незнакомый с совет­ скими порядками будет иметь самое превратное представление о тяжести наказания. Как-то мне пришлось встретиться с рецидивистом , рабо­ тающим по « аппаратам» , т о есть изготовляющим водку-само­ гонку. Ему принесли приговор 20 лет заключения в лагерь. Он казался очень довольным - могли расстрелять. Слава Богу, как хорошо кончилось. - Но все-таки 20 лет! - сокрушенно соболезновал я. - Да что 20 лет. Плевать. Весною в мае месяце на волю выйду. Обязательно. - Каким образом? - Да я же сапожник, работать умею. Деньги на товар есть. Зиму в лагере перезимую замечательно. Даже самогонку буду пить. Девок, когда только захочу, будут ко мне в камеру приводить . . . Расчет у него такой. Через полтора месяца октябрьская го­ довщина. Будет амнистия, и ему сбросят от трети до половины срока. В мае будет вторая амнистия и опять такая же с кидка. М ожет и так освободят, но на всякий случай он примет меры. -

229

Заранее сошьет высокие дамские ботинки для жены или для любовницы коменданта лагеря, а тот напишет представление, вот, мол, честный пролетарий, усердный работник, всю жизнь при буржуазии страдал и теперь приходится мучиться . . . Что же его - не освободят, что ли? Этот расчет не страдает особым оптимизмом и преуве­ личением . Советская власть регулярно два раза в году дает амнистии, без них она буквально задохнулась бы от избытка арестованных. К старым тюрьмам добавлены подвалы, внут­ ренние тюрьмы , лагеря и везде и всюду, несмотря на амнистии, все переполнено до самой последней степени. И это при том условии, что из лагерей широко освобождают (за некоторыми исключениями, о которых дальше) не только по амнистии, но и просто « на работу» . Нужда в людях в советской России крайне велика. Каждое учреждение усиленно ищет работников. Неважно, на какой срок вас приговорили. Важно лишь, чтобы у вас были связи в каком­ нибудь учреждении и чтобы учреждение, за своим поручительс­ твом, попросило бы отпустить вас на работу, как незаменимого специалиста. В большинстве случаев вас отпускают, иногда с тем условием, чтобы вы уходили днем на работу, а на ночь возвращались в лагерь. А потом вам разрешают поселиться на своей квартире и лишь в определенные сроки являться в лагерь для регистрации. Благодаря этому в лагерях надолго застревают или те, у кого нет связей и протекций, или совсем никчемные люди, которым и работы постоянной не подыщешь. Приговор к тюремному заключению тем именно и отлича­ ется от заточения в лагерь, что из тюрьмы как будто и нельзя выпускать на работы вне тюремной ограды. Но это так только в теории. На практике из тюрьмы тоже освобождают от рабо­ ты, хотя и не так легко, как из лагеря. Все дело в протекции. Я видел , как приведенный из трибунала инженер, замешанный в хищениях в своем главке , бьm совершенно подавлен и убит приговором в 1 О лет тюремного заключения, говорил о погуб­ ленной жизни, толковал о самоубийстве . . . А всего через десять дней он был уже на свободе . Родственники нашли сильную протекцию и все мгновенно совершил ось. В общем, не только из лагерей , но и из тюрем громад­ ный процент сравнительно быстро выходит на свободу. Это, бесспорно, очень хорошая сторона нового порядка. Приговор 230

не подавляет заключенного своей фатальностью и оставляет над ежду на освобождение. В общем, все довольны . У совет­ ской власти - овцы и волки сыты . И преступник наказан, и рес публика трудящихся не лишалась необходимого работника. Учреждение довольно, ибо оно приобрело наиболее прикреплен­ ного и наиболее зависимого сотрудника. Администрация мест заключения довольна, ей меньше возни, да и кроме того, как говорят, тюремное довольствие иногда отпускается и на тех, кто живет дома, и, разумеется , попадает в карманы администрации. Наконец, арестованный тоже доволен, ибо хотя он и попал в положение крепостной зависимости , но это все же неизмеримо лучше, чем торчать за железной решеткой. Но из этой всеобщей идиллии есть длинный ряд очень су­ щественных исключений. Социалисты вот уже третий год сидят в тюрьмах в качестве не арестованных, а « изолированных» , И их никуда, ни на какие работы , ни по каким хлопотам не отпуска­ ют. Амнистии не распространяются на деятелей антисоветских партий , на участников всяких заговоров и движений , выявивших дерзостное неуважение к рабоче-крестьянской власти или на­ правленных к ее ниспровержению. Для этих категорий, а также для групп и лиц, запятнавших себя приверженностью к идеям демократизма и стремлением к бескорыстной общественной деятельности , приговоры не считаются , а иногда существенно углубляются . Ведь это сделать так легко. Стоит только аресто­ ванного перевести из тюрьмы в его родном городе в другую , может быть даже лучшую тюрьму, но только за несколько верст от родины. И обычное тюремное заключение превращается в длительную пытку голодом. Ибо на родине, где имеются родс­ твенники и знакомые, как бы ни было тяжело их собственное материальное положение, арестованному все же принесут время от времени хоть картошки на передачу. А на чужбине он будет торчать на одном казенном паЙке. Вообще сама российская действительность открывает ши­ рочайший простор для произвола . . . Приговоры при водятся В исполнение «по человеку глядя» . Крупный хищник-спекулянт, заведомый аферист или бандит могут, получив приговор на двадцать лет тюремного заключения (между прочим, в 1 92 1 г. . воспрещено было присуждать к заключению больше, чем на п ять лет) , через несколько месяцев оказаться на воле и как ни в чем не бывало занимать ответственные посты на советской 23 1

службе. А безукоризненно честный человек, в частном разговоре отозвавшийся отрицательно о советской власти, мог получить легонький приговор - на один год в лагерь - и этого было вполне достаточно, чтобы его замучить. Иногда приговаривают не просто в лагерь, а в лагерь опре­ деленной местности - например, в Архангельский лагерь. Это значит, что заключенного посылают на гибель в какой-либо « дом ужаса» . А власть, удовлетворяя чувству мести , проявляет такую изысканную жестокость и такое заведомое коварство, что это­ му даже не хочется верить. Но, увы , это бесспорный факт. На Дону, на Кубани, в Крыму и в Туркестане повторялся один и тот же прием . Объявляется регистрация или перерегистрация для бывших офицеров или для каких-либо категорий, служивших у «белых» . Не предвидя и не ожидая ничего плохого , люди, проявившие свою лояльность, идут регистрироваться , а их схватывают, в чем они явились, немедленно загоняют в вагоны и везут в Архангельские лагеря. В летних костюмчиках из Кубани или Крыма, без полотенца, без кусочка мыла, без смены белья , грязные, завшивевшие, попадают они в архангельский климат с очень проблематическими надеждами на возможность не только получить белье и теплую одежду, но и просто известить близких о своем местонахождении. Такой же прием был применен в Петрограде по отношению к командному составу Балтийского флота. Это - те, которые не эмигрировали, не скрывались, не переправились ни к Юденичу, ни к Колчаку, ни к Деникину. Все время они служили советской власти и, очевидно, проявляли лояльность, ибо большинство из них за все четыре года большевизма ни разу не бьmи арестованы. 22 августа 1 92 1 г. была объявлена какая -то перерегистрация , штука достаточно обычная и не первый раз практикующаяся . Каждый из них, в чем бьm , со службы заскочил перерегистриро­ ваться. Свыше 300 чел. было задержано. Каждого из них просто пр и'глащали в какую-то комнату и просили подождать. Двое суток ждали они в этой комнате, а потом их вывели, окружили громадным конвоем, повели на вокзал, усадили в теплушки и повезли по разным направлениям , - ничего не говоря , - в тюрьмы Орла, Вологды , Ярославля и еще каких-то городов. На месте им сообщили, что они присланы « по подозрению в политической неблагонадежности» . 232

Как бы ни были основательны эти подозрения и как бы ни ьm б а вели ка вина арестованных, все же спрашивается , неужели советская государственность сильно бы пострадала, если бы арестованным дали возможность взять с собою вещи и не застав­ ЛЯЛИ их жить целый месяц, не умываясь, спать, не раздеваясь, и дрогнуть по ночам в летних парусиновых кителях! А кому нужна эта изысканная садическая жестокость, - заставить жен и матерей целые недели томиться муками неизвестности , с утра до ночи ходить по ЧК и по всем и всяким местам заключения разыскивать своих близких, падать в обморок, изнемогать от усталости и приходить в полное отчаяние от бесплодности всех этих попыток. Нужно быть с праведливым и нужно открыто и прямо пр изнать, что палачи самодержавия таких бессмысленных, таких ненужных мучительств и в таком громадном количестве не проявляли. А в местностях, где недавно проходил фронт ил и где вспыхи вало повстанческое движение - еще хуже. Там в лесах оставались или в селах прятались бывшие повстанцы. Когда все успокаивал ось и жизнь входила в норму, органы советской власти объявляли амнистию тем из повстанцев, которые добровольно явятся на регистрацию. Попутно начиналась агитационная кампания о том, как важно возвратиться к мирному труду, как необходимо забыть прошлое и зажить новой жизнью. Советская власть не помнит зла. Советская власть проявит великодушие , присущее трудящимся . Не верьте подлым провокаторам , ко­ торые в своих преступных замыслах распространяют клевету о том, что это ловушка. « Зеленые» , измученные невзгодами нелегального сущест­ вования и жаждущие отдыха, после долгих колебаний начина­ ют сдаваться, сперва нерешительно, поодиночке, а потом все б ол ьшими группами. Первоначально их не трогают, а потом , когда наберется значительная группа, их всех арестовывают и начи нается расправа. Эти штуки по одному и тому же образцу по вторяются в самых различных губерниях. В Крыму, после того как работа по извлечению «бело-зеле­ HbIX» бьmа проделана местной властью, появилась полномочная комиссия ВЦИКа, под председательством Ибрагимова, которая развернула широкую агитационную кампанию по части того, что ни какого обмана нет и что никто и нигде не посмеют схватить 2ЗЗ

амнистированного, которого не кто-нибудь, а сама <<полномочная комиссия ВЦИКа» освободила от наказания. Остатки « зеленых» потянулись С гор. Их любезно встречали, выдавали разрешение на проезд на родину или любое место, снабжали пассажирскими билетами и даже продовольствием на дорогу. Счастливые, радост­ ные садились они в поезд, но на станции Синельниково, или на Лозовой, или в Харькове их арестовывали, отбирали документы «полномочной комиссии» , зачастую отнимали весь багаж и отправляли в какую-нибудь чк. В августе и сентябре в ВЧК на Лубянке, 2 и в Бутырке можно было встретить не один десяток арестованных, попавшихся на удочку « полномочной комиссии ВЦИКа под председательством товарища Ибрагимова» . . . Извлеченных подобным способом повстанцев и иных не­ навистников пролетарской революции, если не расстреливают немедленно, то отправляют в Архангельские и иные лагеря , достаточно удаленные от их родины. Допустим , что все эти сведения о том, что арестованных посылают на тяжелые лесные работы в отвратительные боло­ тистые места; что их держат в суровом или в сыром климате без соответствующей одежды; что за отсутствием ли лошадей или в целях издевательства на людях возят тяжелую кладь, в том числе и нечистоты ; что обращение грубое и в ход пускают зуботычины и приклады; что больных почти не лечат и т. Д. И т. Д. допустим , что все это н е только преувеличено, но и целиком вьщумано. Н о уже один тот факт, что взрослым здоровым людям и н а тяжелой работе вьщают в день по пол или по три четверти или даже по одному фунту хлеба да по два ковша пустой зловонной баланды, уже один этот факт делает понятной жуткую трагедию северных и иных лагерей, где больные часто обращаются к врачу только с одной просьбой: доктор, ради Бога, дайте яду! Но и без яду смертность в этих лагерях колоссальна. А окружающая действительность так неприглядна, что молодые, еще недавно жизнерадостные люди умирают лишь с одним поздним сожалением : - Отчего нас сразу при аресте не расстреляли? -

НА МОСКОВСКО Й С КАМЬ Е МУЧ ЕН И Й - И СТ Я ЗАН И Й - П ЫТОК* Перевод с латвийского языка [статьи] из газеты "Brihwa Seme " от Зl марта 1921 г. , М 71.

в офи циальном органе русского правительства «Известия» 45 номер от 1 марта с. r. находим передовую статью о латвийских гражданах , претерпевших мучения, которая силится рассеять укоренившиеся предвзятые мнения о наших гражданах, под­ вергшихся мучениям в русских концентрационных лагерях, тюрьмах и др. Признаемся, что эта попытка удалась очень слабо (собст­ венно) потому, что факты вполне противоречат свидетельствам, что истязания латвийских граждан в России - фикция . О действительных обстоятельствах этого дела свидетель­ ствует некая военнопленная , которая с февраля с. г. приехала в Латвию и сама на себе испытала все мучения, истязания в русских тюрьмах. Она свидетельствует следуюшее: « В июне 1 920 r. меня отпра­ вили в Москву, в « Особый отдел» , где меня стали допрашивать, ибо меня обвиняли в шпионстве. После неоднократных допросов меня стали пытать - истязать. Истязания состояли: 1 ) на голову н адели железный обруч, который винтами завинчивали всё уже и уже, отчего причинялись сильные, нестерпимые боли; 2) когда после этой пытки я еще не созналась, тогда меня стали быть руками по лицу и нагайкой по всему телу. От ударов нагайкой у меня и до сих пор видны следы - рубцы. 3) Истязания даль­ ше состояли в том, что били железным предметом по ногтям пальцев и концам пальцев; 4) от других, перенесших истяза­ н ия, слышала, что им иголками кололи за ногтями ; 5) после физических мучений испробовали следующее: однажды меня Вызвали и повели в неизвестном направлении. По пути к моему сопровождающему еще присоединились трое мне неизвестных вооруженных револьверами мужчин. Я сразу подумала, что м еня ведут на расстрел . В этом я еще больше убедилась, что * Архив Гуверовскоro института, коллекция С. п. Мельгунова, коробка 1 , дело 2 , лл . 28-30 (рукопись) . 235

меня ввели в какой-то погреб. Входя в погреб , меня толкнули в какую -то дверь. При слабом электрическом освещении я заметила , что нахожусь среди трупов, среди которых опознала одну м не знакомую, расстрелянную днем раньше . Везде было забрызгано кровью , которою и я испачкалась. Эта картина произвела на меня такое впечатление , что я по­ чувств о вала в полном смысле слова, что с меня выступает хо­ л одный пот. . . и что дальше со мною бьmо, я не знаю - пришла я в сознание в своей камере. 27 июня член коллегии Салин мне объявил заочное реше­ ни е, что я осуждена на смерть. Тогда я находилась в Бутырках. Тюремный режим вообще строгий, тяжелый. Пока арестованные находятся в одиночках, их не выпускали на прогулку, также в баню. Меня , как я уже говорила, истязали в особом отделе ВЧК: Москва, Лубянка, N2 2. Заведующим тюрьмою бьm Попов, которы й держал себя очень грубо и вызывающе против меня. Это проявлялось в грубостях, ругани и т. Д. , всё я не могу при­ п омнить. Вши покрьmи всё мое тело, от ударов мое платье бьmо р азодран о , и я в ЛОХМQТЬЯХ прожила почти полгода. Расстрелы люд е й происходили в ВЧК, в погребе. Расстреливаемые толка­ лись в погреб и сзади расстреливались. Раненые пулей и убитые , падая сам и , скатывались по лестнице вниз, где образовалась куча трупов, среди которых я находилась, куда меня повели с целью застращивания. Процедуру расстрела не помню, не могу свидетельствовать со слов других,) . Что еще можно к этому прибавить! Я думаю , достаточно. На шему правительству категорически следует запросить по это му делу объяснения , чтобы русское правительство открыто зая в ило , что оно против истязаний иностранных подцанных и о привлечении виновных к ответственности . Москва, 9 мая 192 1 г.

З АП И С Ь АМЕР И КАНСКО ГО ГРАЖДАН И НА КАЛАМАТИАН О В Б УТЫ РСКО Й ТЮРЬМЕ, 1 920 г. * Каламатиано - ам [ериканский] гражданин, бьm предста­ вителем ам . фирмы в Москве . В связи с торговой работой и с предполагаемым товарообменом с Сов. Прав[ ительством] (лето 1 9 1 8 г. ) собирал экономические справки - для этого имел штат служаших. Бьm в контакте с Ам [ериканским] Конс [ульством] , т. к . вся работа товарообмена шла через правительство. Был арестован при входе в Ам . Конс. 1 0 дней в каморке ВЧК без всякого белья, постели и т. д. 3-4 допроса по ночам - угрозы расстрела и т. д. (Допросы Петерс-Карахан) . ВЧК: постоянное шествие каждую ночь на расстрелы, грубость, буйство, в комна­ тах переполнение, грязь, насекомые; женщины, мужчины - все в одинаковых условиях. Потом процесс - полная провокация , обвинение воен­ ный шпионаж и т. д. ничем не доказан (адвокаты Муравьев, < неразб > , между прочим Фриде , пом [ощник] Кал [аматиано] расстрелян (до его расстрела Кал [аматиано] и Фр [иде] вместе водили 2 раза, сообщали, что на расстрел). К. 8 месяцев на военной гауптвахте Кремле - 1 / фунта 4 хлеба, похлебка 2 раза в день. 3 бани в 8 месяцев, книг никаких, сообщений никаких, все время под стражей. К. сообщено только 1 0-го мая 1 920 Г., что приговор отменен , все время оставался под угрозой расстрела. При К. в Кремле дело Вс. Союза Торг. и Пром . - будто бы спекуляция - приговоренный к расстрелу Яблонский сошел с ума в ожидании. На сообщение об этом комдт сказал « все рав­ но - никакого доктора не нужно, вечером расстреляем» . Кремль и ВЧк. первое время латыщи - всевозможные издевательства над русскими, в особенности над женщинами по рел . вопросам . В Кремле позже дело франц. миссии (6 русских) - дело, также построенное на провокации . Например , 2 служ. жел . дор. Лапурко и Буланqв бьmи уличены в помощи « Антанте» , * Архив Гуверовского института, коллекция С. п . М ельгунова, коробка 1 , дело 2, лл . 32-36 (рукопись) .

238

потому что оказывали служ. помощь франц. воен . миссии летом 1 8 г. , хотя тогда миссия работала официально, и предписано бьmо Троцким им оказывать помощь. Все бьmи приговорены к смерти (5 мужч. , одна женщина) . Ждали расстрела каждый день в течение недели (расстрелы все ночью ) , потом только им сообщено о помиловании. В Кремле дело морск. Ген . Штаба - всецело провокация расстреляно 3: 2 финна, один старый русский - интересно бьmо бы знать, по каким данным. Между прочим в обвинениях своих Крьmенко - главный прокурор - говорит: «данные не нужны , должна подсказать рев. совесть: виноват человек или нет» . Речи обвинения - чистая демагогия. В Кремле со мной сидели часто дисц. кypcaHThI - расска­ зывал и , как ездили усмирять бунтующие деревн и , фабрики и т. д. - всегда пулеметы , расстрелы. Тут в Москве в случае митингов и выступления нежелательных ораторов курсанты посылались «срывать митинги» . В Кремле находился особый авТ. отряд ЦИК, всецело поляки, латыши, один-два венг. немцы, не коммунистыI но служили для зараб. и готовы на все, помогали при расстрелах ВЧ к. Один из них за пьянство сидел две недели. Рассказывал много интерес­ ного - про расстрелы - 40-50 в ночь. Про хороший заработок при растр . , хорошей наживе при обысках, арестах и Т. д. В Бутырках за год масса лиц, ар. ВЧК, М Ч К не пол. , а спек. и Т. д. Все сообщают о полном произволе чрезвычае к, взятках крупных (вплоть до 5- 1 0 милл ионов ) , следователи ИЗД . над жертвами . Сами большинство лица с криминальным прошлым, авантюристы , видят в том моменте особый момент наживы. Разврат полный, МУЖЧ . , женщ. следовательницы - все одинаковы. Характерное дело сейчас в Бутырках - дело Гор­ тон - около 30 МИЛЛ . взяток МЧК расследовано не будет, Т. К. слишком много бьmо бы замешано лиц. Характ[ерно] дело Дмитриева - известный сыщик, который был взят просто чтобы отомстить ему за его работу как сыщика против преступного элемента. Его пытали - стреляли вокруг да около и Т. д. В конце концов ввиду полного отсутствия данных выпустили (ограбив) . Случаи, что люди сидят в тюрьме 5-6- 1 1 месяцев без до­ проса и даже без дела, - массовые . 240

П равовой защиты никакой. Рабочие инспекции тюрем фарс . Большое количество тюремщиков - надз [иратели ] и т. д. был о и при старом режиме. Особенно характерно, что вот уже год сидят не политические, а обыватели , во многих случаях невинные. Уголов[ников] сидит сравнительно мало. Но следует отметить, что пол [ итические] сод[ ержатся] вместе с уголовными. Также в тех же тюрьмах при том же режиме сидели офицеры англ. и фр. военнопленные. Хар. условия особ. отд. вчк. МЧК (3-й этаж М. о. к.). П ри К . сидела в Кремле М . Спиридонова, старая революци­ онерка, в хол[одном] полуподв[альном] помещении в Грановитой палате - настолько сыром, что солдаты отк[азались] нести в нем 2- часовую внутреннюю стражу (зимой), и сидела там , пока не пошла кровь и т. д. (слабое здоровье) , только тогда переведена. Характерно отметить, что при обысках и арест. ВЧК и МЧ К (правильных или неправильных) всегда масса краж - разруха вещей и т. д.). Кал [аматиано] сообщил в ВЧК, что все его вещи растащены засадой , о чем был составлен протокол . Каждый крупный неуспех или несчастье, напр. брошенная бомба в Москве - сопровождалась массовыми расстрелами - из Бутырки и из лагерей брали людей без всякого отношения к их виновности . Просто буржуев, бывш. офицеров, чиновников. Уцелело мало. В лагерях еще больше произвол , чем в тюрьмах, всецело под распоряжением комендантов, часто самих - уго­ ловников , пьяных чекистов. Издевательства над публикой , голод, полное отсутствие санитации . В ночь д о смещения смертной казни было расстреляно до 400 чел. в Москве, только чтобы не пом ил овать. Между прочим, в эту ночь много расстреляли по ошибке . Напр. Оболенский [в ] Ив[ановском] лагере - искали князя Об [оленского] взяли одн офамильца. Эту ночь был расстрелян А. К. Хвалынский, кот. бьш приговорен к 5 годам Верх. Триб. Расстреляно м ного бывших офицеров, генералов, стариков и юношей. Расстрелы жен щин тоже далеко не единичны . В Москве знакомая мне Старжевская - за то, что муж бьш офицер в белой армии. Однако следует отметить особый произвол деятельности ЧК в провинции - данные интересные о количествах расстрелов в самих журналах вчк. Следует допросить лиц из провинции, уцелевших и находя­ щихся в лагерях. Интересные данные можно собрать в тюрьме 241

о работе как ЧК, так и разных адм . учрежден и й , т. к. часто сидят коммунисты , которые рассказывают свободно о своих «делах» . Часто попадаются коммунисты « <дело Зубкова» ) , которые уличены в жульничестве и потом стараются втянуть других видных лиц. Часто бывают коммунисты фактически жулики­ угол [овники] (Дела Козляковского, Полякова- Рендт) приг. к смертной казни и потом получают не только помилования, но крупные назначения (пом. след. - другие часто комиссары) . И нтересно дело Ш атова - сидел з а круп ную взятку, слишком веселую жизнь, разврат и т. д . , бьm одним из видных «деятелей» В Петр . , выпушен через несколько дней и сделан член. Сиб. правительства! Интересен дневник Кал. - 1 1 /2 года Кремль - ЧК Бутыр­ ки - отобран МЧК (след. Поляковым Бутырки) - потребовать бы обратно. Особенно следует отметить, что вся работа ЧК базирована на доносах и на сведении личных счетов. Между прочим , ЧК явля­ ется той силой , на которую опирается вся власть. Все действия власти в конце концов проходят через ЧК и хотя теоретически декр. могут быть и правильны, но всецело истолковываются и развращаются чк. Интересно, что нижние чины ЧК обыкновенно из город­ ской молодежи типа « хулиган» , высшие чины за исключением самих верхов - тип авантюриста. Вообще заметн о , что за исключением идейных верхов (самый малый процент) служащие власти всецело заботятся о материальных целях. Кроме того, т. к. при теперешней дорого­ визне жалованья не хватает, то спекуляция, взяточничество и т. д. являются необходимостью. [ В ] Тюрьме много бывает малолетних - также больше за уличную продажу - « спекуляцию» . Голодовки В тюрьме сейчас являются крайне частыми - до­ стигают некоторых результатов. Сейчас голодает один человек, который сидит 26 месяцев без допроса (Карав. 45). И нтересно обратить внимание на случай Хантунен - финн предст[авитель] Ам [ериканского] Кр [асноro] Кр [еста] приехал с разрешением в июле 1 9 1 9 г. сидит до сих пор (коридор 1 ) .

Д . С И Д О Р О В49 в

БУТ Ы РС КО Й ТЮРЬМЕ*

Представьте себе огромную железную клетку, наполненную мыш ами, ленивыми и сонными, которые ЖДУТ терпеливо и до­ вольно спокойно, когда просунутся в клетку корявые пальцы и выбросят их наружу, откуда доносится спокойное мяуканье кошки , - и вы получите довольно точное изображение того ори­ гинaльHoгo учреждения, в котором я пробыл около восьмидесяти дней, - с той незначительной разницей , что вместо мышей здесь были люди с мученическими, но покойными глазами, обреченные на более изошренную, хотя и скорую отправку на тот свет. Называлось это учреждение « Всероссийской Чрезвычайной Комиссией по борьбе с контрреволюцией , саботажем и пр. и пр. » . Большинство заключенных клетки составляли так называ­ емые « контрреволюционеры» . В числе отъявленных « контрре ­ волюционеров» находился и я, Дмитрий Алексеевич Сидоров, злосчастный российский подпоручик, 23 -летний юноша, с еще неустановившимся мировоззрением, но с одним горячим желанием - спасти бездарную, заплеванную Россию. Все пре­ ступление подпоручика заключал ось в найденной при обыске у профессора Иловайског0 5О , 80-летнего старца, его визитной карточке , и в участии в Корниловской Московской « Военной лиге». Со мной разделяли компанию профессор Алексей Ива ­ нович Соболевский 5 1 , старик Нейдгардт 52 и приват-доцент Назаревский. Все мы сидели покорно на нарах. Розовенький * Впервые опубликовано в виде брошюры под названием « Органи­ зованные расстрелы общественных деятелей в московской Бутырской тюрьме». Из материалов и под редакцией военного корреспондента Ф. Купчинского (б. м . , б. г. ) с подзаголовком : « Рассказ спасшегося от расстрела подпоручика Д. А. Сидорова» . В примечании указано, что этот документ в печатной форме был передан Антонине Георгиевне СИдоровой протоиереем Владимиром Неклюдовым. После кончины Антонины Сидоровой он попал к родной сестре автора, поэтессе Зи наиде Ковалевской, которая и решила его опубликовать. В даль­ ней шем это же свидетельство, с дополненными подробностями, бьmо напечатано в виде статьи в белградской газете « Новое время» (текст статьи см. ниже). 243

старичок- профессор рассказывал , как арестовали его друга профессора Дмитрия И вановича ИловаЙского . Приезжают, конечно, матросы. - Ты профессор Иловайский? Профессор встает: худенькая фигура, сам лысый. Матросы улыбаются: - Сколько лет? - Восемьдесят. - Давай вина! Телефон есть? Мы арестовать профессора не можем, он очень жидкий , не довезем. Разыскав вино , власти удаляются. Профессор стал читать, я спать.

И снова стук в дверь. Входят люди, перепоясанные пулемет­

ными лентами. «Вставай !» Оказывается, матросы за неисполнение приказа уже арестованы сами. Теперь приехали латыши. Этим все равно . Латыши нас арестовали и привели в камеру, когда тусклый рассвет уже начинал бросать слабые солнечные лучи на решетки. Рядом с нами на нарах раздавался женский хохот, стояла ругань: здесь же в камере оказались бандиты знаменитой шайки Адамского, проститутки , сутенеры , здесь же был человек-вам­ пир, несомненно ненормальный субъект, убивший трех женщин и перекусивший им потом глотки, взломщик Зезюка . . . У окна сонные, равнодушные, с розовыми лицами - латыши. Режим царил суровый. В дверях был поставле н пулемет, предупредительно направленный на нас . Латыши были всюду. Они не отставали от нас даже в туалете . - Думал ли я, - говорил, улыбаясь, приват- доцент Назарев­ ски й , - что доживу до такого почета, когда даже до известного места меня будут сопровождать два красногвардейца? Революционное правосудие совершалось очень медленно.

Я думаю , что виною этой медлительности была, пожалуй , не техническая н е п одготовл е н н ость «чрезвычайки » , а совсем другое . Здесь, за столами следователей рядом с полуграмот­ ным Петерсом , у которого н а папках красовались надписи «входячие» И « выходячие » , сидели интеллигенты Роттенберг (окончивший университет рижский еврей) , Кикодзе (бывший офицер, студент) , Гальперштейн (студент) , Вергилесов (бывший ночной выпускающи й газету) и др. - все неглупые люди . Так что медленность эта (многих держали без допроса 3-5 меся­ цев) была только плодом той дьявольски-утонченной системы свирепой жестокости , творцом которой был сам председатель

244

.Чре звычаЙ но Й комиссии» Дзержински й , человек ис кл ючи ­ тел ьНО зверской , трусливой душ и . - Н е торопитесь, не торопитесь, - говорил о н п р и м н е след ователям , - может, всплывут еще какие-нибудь малень­ Кj{e подробности . Человека запирал и , как кролика на убой , в

.ЧрезвычаЙку» или « Бутырку» , а около плачущей жен ы , матери и се стры уже вьюном вились всякие « гороховые пальто» . С ам Дзержинский был молчалив и несловоохотлив. Вы­ coкий, худой , с серыми бегаюшими глазами мышиного цвета. Отв ечал односложно и кратко . На вопрос Щегловитова, за что его будут судить, он отвечал: « За то , что вы бьши царским министром». П равому эсеру Дистлеру на такой же вопрос он бросил : « Достаточно уж одного того, что вы социалист-рево­ люционер» , - и обоим подписал смертные приговоры. Подписывал он их десятки в день, между стаканами чаю , всегда угрюмо хмурясь, сопя носом и озираясь по сторонам испуган н ы м и гл азами . Говорили многи е , что о н был сума­ сшедший. Н е знаю , верно ли это , но во всяком случае был он садистом , трусом , самой заурядной личностью , озлобленной от

десятилетнего « сидения» за решеткой при Н и колае п . Сперва был он приговорен к бессрочной каторге , но потом « выслу­

жился» доносами, как передавал сидевший с ним максималист Камышев, и срок ему был сокрашен до 1 0 лет. В ажнейших « преступников» он допрашивал лично. Под­ п о ручи ка Романовича, находяшегося сейчас в С ибирском стрелковом батальоне Южной армии, он допрашивал так: во­ дил заряженным маузером около головы , стрелял из пулемета м имо него . . . Особенным зверством , кроме Дзержинского , отличался следователь Роттенберг, сделавший бритвой три надреза на груди Ро манов ича: резал бритвой и капал одеколон . Увы, это был не единичный пример пытки безоружного человека. « Не дурен» бьm заведуюший 2-м Контрреволюционным отделом Лацис S3 : в Подтяжках поверх голубой рубахи , задравши ноги к потолку, он лежал на кровати . П риходили просительницы , большей частью дамы или старики , ибо мужчине ходить сюда опасно : княги ни Га гарин ы , Оболенские, баронессы . . . - Расстрелян, - холодно говорил он , ничего н е слушая . - Да нет же , я видела его сейчас , - рыдала женшина. - Ну, будет расстрелян . . .

245

Эroт же Лацис помесПUI в « Известиях Совета Рабочих Де­ пугатов» свою статью « Законы гражданской войны», В которой доказывал, что раненых нужно добивать, ибо « таковы законы не империалистической войны» . Я знал хорошо, что представляли собой Лацис, Дзержинский и Роттенберг, и пощады не ждал. До­ цента Назаревского уже допросили. Удостоился и я такой чести. - Вы Сидоров? - Да. - Бывший офицер? - Да. Следователь Кикодзе сделал официальное холодное лицо. ( Было Кикодзе лет девятнадцать, и , в идимо, работа следователем ужасно его занимал а . ) - Вы скрываете о т рабоче-крестьянской власти организа­ цию контрреволюционного заговора? - Ей-богу же нет. Смотрел я в окно и думал , что все уже решено - доста­ точно того , что я бывший офицер, вполне достаточно для их «революционных величеств» . Откуда -то из коридора доносился хриплый голос Дзержинского: « Расстрелять! Расстрелять! Чтоб спокойно можно было ложиться спать» . Но меня не расстреляли (сразу, по крайней мере ) . - В тюрьму, - лаконически приказал « товарищ» следо­ ватель. И вот я сижу в Бутырской тюрьме. Против нашей камеры одиночный корпус . Сквозь железо решеток желтые л и ца . . . Хвостов, Щегловитов, Иловайский, Соболевски й , Белецкий 54 , студенты, священники , офицеры и опять офицеры . Все больные лица. Князь Гагарин с сыном , фон Мекк, Кологривов . . . Вот где ты , русская аристократия! В нашей камере интереснейший «преступник» . Это некий Ермоленко , тот самый знаменитый офицер Дмитрий Спиридонович Ермоленко , который был в немецком плену, бьm принят немцами за « украинского» деятеля германской формации , тоже Дмитрия Ермоленко, и в качестве такового допущенный в «святое святых» Германского штаба, а затем ловко улизнувший, приехавший в Петроград и рассказав­ ший о кое-каких списках в «делах» Германского Генерального штаба , где фигурировал а , кроме фамил и и Ермоленко, еще другая , более громкая , фамилия человека, о котором говорил и , как о честнейшем и убежденнейшем вожде рабочего класса.

246

Допра шивать Ермоленко приехал не кто иной, как сам комиссар юстиции - Стучка55 . Нашумел , накричал, пригро­ ЗJVI «к стенке» и уехал, жестоко разнося начальника тюрьмы Orrо Воловского за то, что он посадил арестанта, способного с ко м пром етировать « вершину» советской власти , в общую кам еру. Немедленно же Дмитрия Спиридоновича бросили в « один очку» . Я уже приготовил чистую рубашку, как неожиданно получил в посьmке записку, радостно взволновавшую меня. Дело в том что у меня бьmа кое-какая «протекция» . У члена ЦИК доктора Семашк0 56 был секретарь, мой гимназический товарищ, некто Щепотьев. В ЦИ К заседал мой бывший курсовой офицер под­ поручик Александровского училища Владимирский (личность темная и карьерист первостепеннейший) , между прочим 1 марта кричавший: « В присяге есть святые слова, и вычеркнуть их нельзя» , а затем, конечно, ловко перекочевавший туда, где и платят, и кормят, сперва записавшись в эсеры, затем при расколе партии в октябре - в левые эсеры, затем, после мятежа левых эсеров - конечно, в коммунисты . Кроме того , имелся еще Бердников, левый эсер, - ни более ни менее как член Верховного Революционного Три­ бунала, с которым я познакомился в эпоху моего увлечения идеей лево-эсерства и сопротивления немцам. Все эти четверо стали хлопотать о моей шкуре. В результате щелкнул замок: « Вы свободны» . Я помню тупое, недоумевающее лицо стража: « Свободны . . . » Помню дом , слезы матери , ее рассказы о тех унижениях, которые она перенесла в передних «передовых людей» революции, помню спокойно-радостную улыбку отца. « Смотрю на М итю и не верю , что это он» , - говорил отец растроганным голосом. Вечером я побежал благодарить товарища Бердникова. Член ТрИбунала принял меня милостиво на лестнице. Его иудейская физиономии бьmа непроницаемо горда. - Товарищ Лацис был немного пьян, - сказал он , вырази­ тельно щелкнув по воротнику, - поэтому и удалось так скоро. Ну, теперь вы в безопасности. Прощайте! Аудиенция кончилась. Я ушел счастливый и дома заснул радостным сном. Сквозь слезы счастья я думал: « А завтра уеду» . И мне снился Тихий Дон и кучка бесстрашных, оскорбленных, героических людей - простых борцов за Россию. 247

Проснулся ли я или это бьш кошмар , тяжелый и мучитель­ ный? В лицо мне смотрели узкие дула винтовок, а посреди ком­ наты стоял , паясничая и паясничая , с револьвером в руке филер «Чрезвычайной Комиссии» латыш Буйкинс: «Одевайтесь!» Боже , с каким трудом я одевал в этот вечер (бьшо 1 1 часов вечера) свои сапоги. - Вы арестованы ! - Знаю , знаю . Скорее натянул шинель, скорее вон из дома. На улице уже ждал черный автомобиль. Скорее! Скорее! Рванулась, дернула машина. Плавно покатилась. Про ш ай , дом , прощай , сад. Кто-то махал в окне платком . Кто-то рыдал . Боже мой , мама, мама . . . Через десять минут я снова оказался в унылых застенках « ЧрезвычаЙки» . Из загородки одиночек (перед огромной общей залой были маленькие клетушки одиночек) глянули на меня чьи-то мученические глаза. « Чрезвычайка» набита битком. На полу лежит и умирает офицер Череп- Спиридович 57 (у него тиф) . Двух его братьев 58 расстреляли , а около него , умирающего , уже крутится юркий « человече ю) Чрезвычайки , Ян Кальнин. « Смотрите сюда! - истерически кричит офицер в полубре ­ ду. - Смотрите , как умирают русские офицеры . Они красиво умирают. Это их специальность» . Я сажусь на нары . Тихо кругом. Только бред офицера. За­ мечаю у окна высокую фигуру священника. Тихо здороваемся. Вдруг в камеру входит человек с саблей , нелепо болтающейся у ног, - высокий восемнадцатилетний малый, Буй ки нс - один из Ленинской опричнины . Нараспев хрипло выкри кивает фамилии. Все знают, куда он их зовет. У окна, прижавшись друг к другу лбами, смотря воспаленными внимательными глазами, серьезно совещаются о чем -то два брата Фриде, англичане (участники знаменитого заговора Локкарта) 59 . Я знал, о чем говорят они, эти бледные , серьезны е , с посерелыми лицами братья . Один из них был присужден к смертной казни. - Я пойду за тебя! - Нет! . . Тут же ходила между сонными мужчинами и детьми девочка лет двенадцати. « Вы зачем здесь ?» - и она ответила тихо и просто: « Мой папа полковник . . . » И всегда, шагал ли я окруженный воо­ руженными людьми или стоял в почтительной позе « арестанта» , Я

248

всегда в идел перед собой эти недетские, широкие глаза и слышал

голос этого зверски замученного ребенка (ее расстреляли вместе с матерью , как заложницу) . Звали ее Манюсей . . . С нова, снова стены тюрьмы - высокие, желтые , а за решет­ ками такие же желтые , как стены , человеческие лица. Я снова в плену, в плену у « обезьян» . Снова хлопают тяжелые двери ,

еле вор очаются ржавые кл ючи в громадных замках. От всего веет ужасом, кровью . Н ачался кровавый террор. За железным переплетом решеток вижу я четкий , строгий профиль Щеглови ­ това , иссиня-желтое лицо Хвостова. Это уже не простые люди , нет, это мученики и такими должна их запомнить Россия. Их морили голодом . Над тюрьмой сгушались тучи . Кровавые пальцы товарища Л ациса тянулись к ней. И вот в атмосфере , насыщенной неверо­ ятной злобой , тупостью и строгими рассуждениями публицистов Л ациса и Троцкого , вспыхнуло то бессмысленное , дикое , но страстно протестующее движение, которое назвал и « бунтом левых эсеров» . Об истинной подкладке этого фарса, долженст­ вующего выразить глубокую трагедию , знает мало кто . Я не буду описывать, почему Мария Александровна Спиридонова, старая революционерка, та, которая в ноябре 1 9 1 7 года сказала: « революция не должна делаться в перчатках» и тем санкцио­ нировала потоки крови , пролившейся за пресловутое зверское «углубление» , Саблин 6О и Карелин 6 J очутились по одну сторону баррикады , а Троцкий , Дзержински й , Ленин - по другую. Могу я сказать только одно: в планах этого « мятежа» лежало много гр андиозного и был установлен контакт некоторых левых эсеров с организацией «Спасение России» , о чем не знали ни Спиридо­ нова, ни Карелин , ни Саблин. И провалился этот заговор из-за того же , из-за чего погибли даром сотни горячих и благородных голов в октябре 1 9 1 7 года - из-за преступного выжидания , из-за нерешительности и дряблости « верхов» . Только тогда погубили дело Рябцев62 и Руднев63 , а теперь - другие. Н е буду я также описывать, как прошел мятеж в Бутырской тюрьме , ибо приближаюсь здесь к тому событию, когда самые ч ернила кажутся мне кровавым и , а вместо пера в руках хочется держать меч , разящий не вероятную злобу людей . Скажу одно : после бунта в тюрьме в с е м ы очутились на « карцерном положе­ нии » . Это означало полфунта хлеба в день плюс кипяток. Мат­ расы (верхние тонкие подстилки) были отобраны . Все сношения

249

с внешним миром прекратились. Мы бьши во тьме, голодные, но странно спокойные. За стеной гудки автомобилей . Вывозили по шесть, по пять, по два. Из нашей камеры первым вывезли 64 штаб-ротмистра Ивана Георгиевича Душака . Его расстреляли 65 вместе с престарелым генералом Поповым , привезенным из Казан и . Больно было после читать гнусные, оплевы вающие замученных уже «врагов» строки « Известий»: « сын жандарма» , « натасканный враг народа» , « кровожадный буржуйский сыноК» . О жандармском полковнике Пал ькевиче 66 было напечатано: «выдрессированный слуга старого режима» , - все это дыша­ ло тупой беспредельной злобо й . Чахоточ ный Дзержински й , навер ное , в эти дни , н изко склоняясь над стаканом чая , с вздрагивавшими коленями, дрожа, подписывал бесчисленные « постановления В Ч К» . Затем на машинках розовые девичьи пальцы выстукивали страшные слова. И так продолжалось изо дня в день. И начальник тюрьмы Отто Воловский , упорно но­ сящий на груди университетский знак, говорил с полуулыбкой , что тюрьма начинает убавляться. И не было человека, не было рта, который бы мог крикнуть: «Довольно! »

А следователь Кикодзе утешал меня тем , что каждый раз м и м оходом сообщал все новые и новые мои преступления против законов Свободной Российской Федеративной Рес ­ публики . М ежду прочим, по его словам , видную роль в моем обвинении сыграл подписанный мною уже в тюрьме протест против смертной казни адмирала67 . Я же лежал целыми днями и ждал. Наконец раскрылась дверь . . . - Сидоров? Л атышские глаза засмеял и с ь вполне искре н н е , когда я спросил : « Куда?» Запомнились мне почему-то эти латышские глаза: голубо­ ватые и спокойные. Я вышел . На улице уже ждал грузовик. Тут же стояло три человека. И взвод латышей из «чрезвычаЙки » . Трое эти бьши : Хвостов, Щегловитов, Белецки й . Я отдал честь, они молча приподняли шляпы. Также молча мы стиснули друг другу руки крепким мужским пожатием .

А все-таки меня опять привезли в « Чрезвычайную Комис­ сию» . Не знаю; зачем так долго , так медлительно готовились к тому, чтобы убить безоружного человека. Я снова сидел на грязных, желтых нарах. Снова что-то кричали латыши. Тупая злоба, бессильная и слепая , терзала меня . . . Больно бьшо . . .

250

и только что-то похожее на пробуждение мысли охватило Я мен , когда вошел Роттенберг с хлыстом в руке (между прочим , все товари ши -следователи носили при себе эту эмблему власти) и с казал , не смотря в глаза:

«А этого в Революционный Трибу­

н ал! .. Этого и эту!» - и рукой указал на сестру милосердия . Она встал а: « Если вы хотите меня убить, то убивайте меня сейчас же , а я никуда не пойду!» - Заложница NQ 44 и белогвардейцы Сидоров , Гюнтер , 68 Д оброславски й , МокиевскиЙ! . . и еше бьша названа какая-то фамилия. М ы пятеро встал и . Сестра осталась. ( Все равно и ее уведут сил ой . ) Гюнтер бьш белокурым с добрыми глазами офицером с университетским знаком на груди. Доброславский - типич­ н ый кавалерист, с красивым фатоватым лицом, а Мокиевский и другой , фамилию которого я позабыл , бьш и гимназистами

гимназии Медведникова и было им по 1 5 лет. (Да будет СТЬЩНО вам , советские власти! ) Я помню, что мне не хотелось одевать шинель (все равно достанется палачам ) , и я в одной тужурке вышел и сел на доску, которая лежала поперек грузовика. Доброславский напевал « Макарони» и беспечно смотрел в темноту красивыми кари­ м и глазами . Гюнтера взяли в отдельный автомобиль. Поехали быстро. Выехали за город . П оследний остаток сомнений исчез. Ясно. - К высокой белой стене . Н е прощаться ! - кричит, зады­ хаясь, латыш . Молча отдаем друг другу честь, целуемся . Тот ж е хриплый голос латыша произнес кратко: - Товарищи , пли !

И сразу завизжали пул и . Упали в с е и около ротмистра, ч ь и горячие губы я целовал нескол ько секунд назад, я увидел уже первую лужу крови . Мне что-то кольнуло в ногу, уже когда я лежал на земле. И вдруг, совершенно неожиданно для себя , я вскочил и с инстинктом пробудившегося животного сбил с ног латыша и побежал от дерева к дереву. Меня почти не преследовали в первый момент. П отом завизжали пул и . Слуги революции стрелял и , трусливо с прятавшись за деревья. Но я был уже на крыше П етровского дворца, где , притаившись как зверь, с безумно бьющимся серд­ ц ем, сидя в луже собственной крови , ждал наступления утра.

Д . С И Д О РО В

РАССТРЕЛ* в

камере

NQ 5 Бутырской тюрьм ы , куда п о п ал я , было

собрано небывало пестрое общество . Царские министры Щег­ ловитов, Хвостов, Белецкий , видный монархист протоиерей Восторгов , прав ы й социалист-революционер Дистл е р , два рабочих плехановской груп пы « Единство » , агроном Друлле (партии Народной свободы) и гусар- воль н оопределяющийся , бывший присяжный поверенный Друз - по убеждению народ­ Hый социалист. Тюремные решетки и пережитое острое горе спаивают людей крепко , близко . Не было споров и дискуссий . Занимались «домашними» делами , гром ко читали разрознен­ ны й томик Пушкина из тюремной библиотеки , бодрились и рассказывал и анекдоты . Тюремный день начинался с « приборки» . - Сегодня мое дежурство , - сказал Щегловитов, беря в руки веник. - Позвольте, Ваше Превосходительство, мне, - вспыхнул застенчиво рабочий - плехановец , протягивая руку. Бывший царский м и нистр улыбнулся , мягко , дружески отстранил рабочего: - Я такой же арестант, как и Вы . . . - Кипяток! - кричит в волчок надзирател ь. Мы принимаем чайник. Раскладываем на столе незатей­ ливые припасы. Делимся тем , что имеем . О . Восторгов читает молитву. По праздникам у нас большая радость - ходим в церковь. О , это событие, кто пережил эти молитвы в тюремной церк­ ви, тот не забудет о них нигде и никогда. Стоим молчаливые, торжественные, новые. Близко ведь смерть. Но так спокойны лица! Только в измученных глазах иногда блеснут неожиданные, мужские слезы . В глазах - русских . . . Какая-то судорога трогает лицо Щегловитова, чуть вздрог­ нет монументально спокойн ы й , с неизбежным мал е ньким кожаным портфелем в руках Белецкий и потом опять все тихо , спокойно - иногда даже смеемся.

* Новое Время ( Белград) , NQ 2478, 6 августа 1 929 252

г.

Во время « прогулки » , скучной, монотонной маршировки по н ебольшому участку тюремного двора, я встретил знакомого по «сидению» В ЧК некоего вора Позднякова. Он обрадовался. or н его пахло коньяком. « Вот достаю!,) - полез в сапог и достал узкий флакон. Коньяк в тюрьме! Воров было несколько ч еловек. Держались они отде­ ь л н о . Брос алась в глаза их спайка. У них всегда в изобилии было пр одуктов, были карты, порнографические карточки и отмычки . Как они сохранили это добро - я л ично не могу р ас с казать . Говорили они между собо й на своем жаргон е , н е понятном для нас . - Слушай , д а ты ведь из писак, - хлопнул меня п о плечу Поздняков. - А тут есть фигура одна, о! Я заинтересовался до одури . Интуиция подсказывала, что буду еще жить, и я жадно набирался впечатлений. Поздняков зашептал мне на ухо: - Сам Сашка-семинарист лежит в тюремной больнице, спа­ сайся и ты туда, самое разлюбезное место , смыться можно. * * *

По зловонному тюремному коридору (о, этот запах зеленой сырости, ржаного хлеба, кислого супа и еще какой-то гадости невообразимой!) зазвенели шаги . Я прильнул к волчку. Шел Дзержи нский . Высокий , худой, в рваной папахе и нарочито засаленной куртке. За всероссийским палачом рысцой трусили красные тюремные чины. В глазах творца ЧК сверкали злые искры гнева, он поднес платок ко рту - кровавое пятно. Да! Он чахоточный. « Чины') тюрьмы побледнели. Дзержинский внимательно читал список арестованных. « Пся кревь, пся кревь, - шептали его губы. - Как можно их держать всех вместе, рассадить по одиночкам,) . Через двадцать минут после визита Дзержинского в камеру вошел Каменев; его лицо было испуганно, глаза б егали , и рука в к армане судорожно вздрагивала, но он был по -обычному трусливо любезен и заискиваю щ . - Если я чем могу быть полезен, то пожалуйста, в смысле облегчения условий, - обратился он к Щегловитову. Б ывший царский министр посмотрел ему в глаза: 253

- я ни о чем Вас не прошу. На следующий день трех министров, которых так полюбили в нашей камере за их простоту, спокойствие и гордое мужест­ во, - отняли от нас и рассадили по одиночкам. Я был вызван на допрос. Следователь Кикодзе, брюнет, с альфонсским лицом , остряк и циник, спокойно улыбаясь на мои протесты , сказал , медленно выговаривая каждое слово : « Особенного ничего с Вами случиться здесь не может, ну самое большее - расстреляют» . Я ушел с допроса, переодел рубашку и стал ждать. Веселый агроном Друлле сел на мою койку. Полились анекдоты. Щелк­ нул замок двери: « Кипяток» . Плутовская рожа вора Позднякова вынырнула из-за плеча красноармейца. - Господин журналист, - крикнул он мне , - выйдите в коридор. - Вы хотели видеть Сашку-семинариста, он сейчас может Вас принять. Это было сказано так торжественно. У красноармейца было немое и глупое лицо, но от его рыжих усов сильно пахло коньяком . * * *

в пять минут мы были у дверей тюремной больницы . Запах йода, вздохи , несколько больных по кроватям . И в углу палаты постель, на которой сидел широкоплечий богатырь с костылем. Подвязана нога. Он улыбнулся . Ну и глазки ! Как две серые большие мыши, быстрые, неугомонные . . . Поразительны глаза этого разбойника. Я церемонно откланялся . - Интересуется , - рекомендовал Поздняков, - пишущий человек. - Что ж делать думаете? - спросил я Сашку. Спокойно пожал плечами : - Д а вот подлечу рану свою, д а недели через три и в окошко, не сидеть же мне, в самом деле, здесь у этой самой народной власти, чтоб . . . - и он крепко выразился. Я спросил его об отношении его к со!3етской власти , и к тем коллегам-уголовникам, которые в своем громадном боль­ шинстве вошли в ряды коммунистической партии в Москве . Он отозвался о них с презрением: 254

- Шарлатаны! Красть, конечно, кради , убивай, пользуй­ ся - но зачем же тут приплетают Маркса, науки разные, это «счастье будущих поколениЙ» . Одно морочение умов. Читал я все их книги, человек, как Вы знаете, я кое-чего нахватавшийся, но только вижу, что все это направлено к одному, чтоб отбить хлеб у нашего брата. Поздняков почтительно согласился и дал мне знак, что аудиенция кончена. * * *

Опять томительный тюремный день, бесконечный. Друлле что-то царапает карандашом на заглавном листе Евангелия . - Письмо к жене. - Вы же говорили, что Вы убежденный холостяк? Его острые глаза эстонца смеются: - Убежденный холостяк, убежденный тыловик, а слущ ает, дорогой коллега, ведь этого большевикам простить нельзя . Что сделаете , например, Вы , если вывернетесь из Бутырок? - Я поеду на Юг, - вырвалось у меня. - Сидоров, на допрос , - кричит голос у двери. Иду. Опять в наКуренной тюремной канцелярии «остряк» Ки­ кодзе и два чекиста. - Не помните ли Вы одну Вашу интересную знакомую, начинает Кикодзе . - О , это и нтересная девочка, и Вас она интересовала, и нас она интересовала, зовут ее Дора. - У меня столько знакомых, - пожимаю я плечами . - Однако Ваши знакомые несколько, ну как бы сказать, « характерного свойства» . - Доры не помню! - Вспомните , посидите, а мы пока допросим одного из приятелей « храбрейшего русского главкома» . . . Капитана Ще­ потьева, - кивнул конвойному Кикодзе. Я чуть улыбнулся . Капитан Щепотьев, ревностный эсер, поклон ник Керенского. Его ввели моментально. Воинственные усы его ходили ходуном, а в голубых глазах бьmа такая боль, что мне стало жалко. - А, господин капитан , - ухмылялся Кикодзе , и голос его ср азу стал начальническим . - Ответьте мне, признаёте ли Вы со ветскую власть? 255

- Да как же не признавать ее, - возопил капитан (произ­ веденный в этот чин А. Ф. Керенским). - А почему Вы признаёте ее? - Я признаю советскую власть, - торжественно заговорил Щепотьев, - как власть поистине народную, твердую, суровую к врагам революции. - А достаточно ли тверда советская власть? - ехидно спросил Кикодзе. Щепотьев замахал руками: - О, совершенно достаточно. Чекисты хохотали. - А откуда видно, что советская власть тверда? - не уни­ мался следователь. * * *

- Так вот, я Вам вспомню, товарищ Сидоров, имя и фами­ лию Вашей доброй знакомой - это Дора Каплан. На мгновенье сквозь дым , сквозь тени гаснушего вечера, в неуютной тюремной канцелярии близко и высоко под потолком всплыло лицо прекрасное, девушки-подвижницы. Ее глаза , агатовые, обреченные глаза улыбнулись, как у живой. Было, прошло . . . пролетело. Я расхохотался: - Кто ее не знал , я, право, и не подумал, шапочное , за­ бытое знакомство. - Однако и письма кой-какие имеются, - впился взглядом Кикодзе. - Дело в том, - заговорил я сквозь зубы, - что я не на­ мерен разыгрывать комедии . Я враг того бесцельно кровавого режима, который поддерживаете вы. Мы враги, это ясно. Но ни на какие вопросы ваши я отвечать не хочу. - Напрасно, - улыбнулся следователь. - А завтра Вы можете получить свидание. - Кто может навестить меня? - Как хотите , - заторопился следователь, - советская власть имеет в своем распоряжении достаточно способов, чтобы добиться желательных ей сведений. И опять я лежу на нарах и думаю: «Значит, конец» . Ночь! Серое утро. Кипяток. Прогулка. Смеется Друлле : « Значит, Вы думаете на фронт! А знаете, спрашивают раз моего 256

знакомогО еврея: " Скажите , Соломон Абрамович , что такое фронт? " А он говорит: " Ф ронт - это общество дураков, не сумевших устроиться в тылу " . Ха-ха-ха» . Вечеро м вызывают «с вещами» . Тишина особенная , все глаза повернулись. Друлле шепнул : « Скверно». « Почти безна­ дежнО» , подумал я. Толстый чекист посмотрел на меня , ухмыльнулся : « Что , не хочется умирать? Ну, идите-ка вперед , товарищ, и руки по -

швам ».

* * *

На Лубянке я встретил своих друзей по организации « Союза зашиты Родины» ротмистра Добровольского, корнета Гюнтера и двух гимназистов. В переполненном арестованными мужчинами и женщинами зале, бывшего страхового общества «Россия», мы обменялись дружескими словами. Машинально я разглядывал толпу. Сенатор Нейдгард, про­ фессор Соболевский, несколько видных московских коммерсан­ тов, братья офицеры Череп-Спиридовичи, сестры милосердия , л евые эсеры , анархисты . По стенам китайцы . « На допрос В трибунал» , - вызывают меня и друзей. Са­ димся в грузовик. Быстро мелькают улицы Москвы , быстро несутся , цепляясь за надежду, мои мысли. Но все кончено. Мы выезжаем за город. Петровский парк! Уже ночь, тихая и ласковая. Взвод красноармейцев ждет нас. « К стенке» . Целуемся. Идем. Темнеет высокая стена. А все-таки подальше бы от этой стены. Я приседаю. Залп. М ы падаем. Подходит красноармеец. (<Этот еще живой» . Вы­ стрел . Я вскакиваю и лечу по парку. Визг пуль, крики. Бегу. Что-то кольнуло ногу. Но ничего, пустяки! Ругань: « Эх, вы, говорил - надо вязать!» Я бегу, тужурка у меня слетела, фуражка и один башмак тоже. Скорей к зданию дворца. Перелезаю через забор. Взби­ раюсь на чердак. Внизу погоня. Налетели красноармейцы на парочку влюб­ ленных, негодуют. Женский голос: - Да я с Петей только вышла встретиться . 257

- А что по кустам прячетесь? - рычит красноармеец. - Позвольте, товарищ, да я сам советский работник, - надрывается мужской голос. - Работник, - злится красноармеец, - Ах, ты . . . А мне, ей-богу, смешно . . . Перевязываю рану платком. Утро моментальное , светлое. По лестнице шаги. Я умоляю ее: « Спасите!», но в глазах ее такой ужас: « Большевики кругом, беги . . . » Ну что ж. Я иду, пошатываясь, по парку, держась уединен­ ных тропинок. И, конечно, нарываюсь на милиционера. «Вы кто такой?» и т. п . неуместные вопросы. Идем в комиссариат. А на душе странное спокойствие : « Ухлопаю его, и себе пулю в лоб» . Комиссар, очень симпатичный парень, посмотрел на меня: - Что у Вас с ногой? - Попал под трамвай . . . Большевистская полиция глуповата - но у меня нет ос­ нований предъявлять к ней за это претензии. Меня даже не осмотрели и отправили в больницу. Но что мне бьmо там делать, как не выспаться, не купить на зашитые в брюках керенки у милейшего больничного сторожа кое-какую одежонку и, прочитав в «Известиях» свою фамилию в списке расстрелянных, не сесть в трамвай и поехать в одну гостеприимную русскую квартиру, откуда потом я скоро уехал на Юг. . .

« ГУМАН И СТ Ы » * Ганецкий (советский представитель в Риге) протестовал на днях п ротив « зверств буржуазии» в Латвии ; Чичерин протестует пр отив расстрела коммунистов эстонским правительством ; ком муни ст Аралов протестует против осуждения литовских ко ммунистов-террористов. Все эти протесты объясняются « гуманностью» . Московских лицемеров разоблачает некий «Социалист» в ковене ком « Эхо» . Он пишет: Пусть эти « гуманисты» посмотрят, что творится в Москве , к каким совершенным способам рас­ стрела прибегает Ч К в своих подвалах без суда и следствия , по указанию любого чекиста. Я заявляю следующее: в Москве на Сретенке д. NQ 1 3- 1 4 в подвале Чрезвычайки устроена специаль­ ная бойня, оборудованная по всем правилам искусства. Бойня задрапирована серым солдатским сукном , чтобы заглушить гул выстрелов. В одном конце подвала стоит вправленная в станок винтовка, направленная дулом на мишень, куда должна при­ ходиться голова убиваемого. Если « преступник» ниже ростом , ему подставляют ступеньку под ноги .

* Последние Новости ( Париж) , 1 7 июля 1 9 2 1

г.

Г. П О П О В 69

Н О Ч Ь НА « АУБ Я Н КЕ » * Посреди ночи меня внезапно разбудили . По моим сообра­ жениям было три часа. Тюремщик был достаточно деликатен , чтобы н е будить остальных заключенных; он н е набросился на меня , по обыкновению, с грубой бранью, не крикнул громко моего имени , а нагнулся и шепнул мне на ухо: « Граждан ин Попов - на допрос» . Этот ночной допрос меня сильно смутил. Не идет ли речь об освобождении, уже обещанном? Это случалось в чк и ночью. Но готовый ко всему, я отправился в путь по мрачным безмолв­ ным дворам чк. Здание ЧК на Лубянке с его бесчисленными дворами, стенами, воротами, подвалами и потайными ходами производит ночью потрясающее впечатление: сонное царст­ во - царство « красной инквизиции» . Солдат, который меня вел , с трудом угадывал дорогу в этом лабиринте лестниц и коридоров, часть которых была неосвещена. Иногда нам приходилось продвигаться ощупью. « Работа» производилась лишь в некоторых освещенных ком ­ натах - не обычная канцелярская работа: из одной такой комнаты неслись душераздирающие крики женщины, преры­ ваемые грубым мужским голосом и проклятиями, - женщина кричала в смертельном ужасе: красные инквизиторы 20-го века за работой! Я никогда не забуду этого полного невыразимого отчаяния крика. Наконец сопровождавший меня солдат остановился пе­ ред дверью, скрытой за тяжелыми портьерами. На пороге два красноармейца с шашками наголо. Мой спутник раздвинул портьеры и втолкнул меня в комнату, оставаясь сам в коридоре. Я находился не то в зале, не то в огромных размеров комнате, освещенной тусклым блеском простой свечи. На полу - мягкие ковры, на стенах и дверях тяжелая драпировка. Полутемная огромная комната была пуста; ее полутьма производила жут­ кое впечатление. Бесконечное странствование по коридорам и закоулкам этого темного молчаливого дома, отчаянные , душу раздирающие крики пытаемых женщи н , мрачная стража у * Руль (Берлин) , NQ 1 393, 4 июля 1 925 260

Г. ,

с. 2 .

дверей огромной , пустынной и таинственной комнаты - всё это оказало соответствующее влияние на мое воображение. Я предчувствовал приближение какой-то еще неясной, но не­ отвратимой опасности. Я обошел комнату, подошел к окну и остановился с ним рядом , прислонившись К стенке; в ожидании чего-то немину­ емого не спускал взора с дверей. Тишина. Внезапно я вздрогнул: откуда-то из угла до моего слуха донесся слабый шум , легкое шуршание. Значит, я все-таки не один в этой комнате? Я оглянулся и увидел в полутьме фигуру прислонившегося к стене человека; руки его были скрещены на груди ; его лицо, насколько я мог разглядеть, бьшо искажено насмешливой улыбкой. Вид этого человека вызвал у меня не­ вольный крик изумления. - Не бойтесь, гражданин Попов, - услышал я знакомый голос, - это я. Таинственный незнакомец оказался « хорошим» знакомым . Передо мной стоял следователь Ч К - Роллер. Его появление меня застигло врасплох. Я немедленно же задал ему вопрос о том, освободят ли меня теперь, как он мне это обещал . Роллер, приятно улыбаясь, ответил: - Разумеется. Для этого Вас и вызвали сюда. Нужно про­ делать еще лишь некоторые формальности, с которыми мы, надеюсь, быстро справимся» . С этими словами Роллер сел за письменный стол и начал меня пристально рассматривать. - Дело в следующем , - начал Роллер таким тоном , как будто он говорил о чем-то постороннем, маловажном , - не­ обходимо, чтобы Вы подписали проформы , заявление о Вашей виновности для того, чтобы мы могли «сконструировать» Ваше дело. Упоминание фамилий барона Таубе , генерала Лерона и прочих в настоящее время из чисто политических соображений нам нежелательно. Я говорил по этому поводу с товарищем Дзержински м . Он думает, что Вам лучше всего подписать п ротокол , обвиняющий Вас в торговле бриллиантами ; после того, как Вы якобы докажете Вашу невиновность, Вы будете немедленно освобождены. Товарищ Дзержинский просит Вас поэтому описать ему со всеми подробностями, как Вы продавали бриллианты, чтобы мы раз и навсегда могли покончить со всеми формальностями и Вас освободить. Вы, надеюсь, согласны? 261

« Что это значит, новый подвох?» Я ответил Роллеру указани­ ем на то, что мне его требование непонятно, ибо гораздо проще освободить меня без соблюдения этих « формальностей» . Чекист начал мне горячо возражать: товарищ Дзержин ­ ский, мол , тщательно « обдумал» условия моего освобождения и решил предъявить мне именно это требование; если я только хочу опять быть на свободе, то я обязательно должен исполнить его требование. Мучения , которые я перенёс в ЧК, и жажда свободы - всё это отняло у меня способность логического мышления. И так как Роллер в виде последнего аргумента выдвинул немедленно е освобождение « по окончанию этих формальностей» , к тому же еще освобождение немедленное - может быть, даже этой ночью, - то я, не соображая, что делаю, схватил перо и быстро­ быстро написал требуемое. Это « признание» , В котором со всеми подробностями опи­ сывалось «дело С бриллиантами», заканчивалось приблизительно следующим образом: « Я сознаюсь в том , что принял недавно в качестве посредника участие в продаже бриллианта величиною в три карата. В этой сделке участвовали комиссионер Якоб­ сон и владелец антикварного магазина Владимиров. Должен заметить, что о запрещении ПОКУПКИ и продажи драгоценных камней в советской России мне бьшо неизвестно. Принимая участие в продаже, я полагал, что поступаю в соответствии с законамИ» . В то время как я писал , Роллер, не проявляя, видимо, особого интереса к тому, что я делаю , разбирал разл ичные документы в лежавшей перед ним раскрытой папке. К папке этой бьшо подшито дело « Граждан ина Попова по обвинению в контрреволюционных деяниях» . В эту папку Роллер вложил также и только что подписанный мною документ. Он положил его сверху и внимательно принялся за чтение моего « дознания». Это продолжалось несколько минут. И затем случилось нечто совсем непредвиденное. Не успел еще Роллер закончить чтение моей рукописи, как лицо его оза­ рилось торжествующей улыбкой. Он с шумом захлопнул папку, в которой лежал о мое невольное « признание» , положил « дело» перед собой и п осмотрел на меня с нескрываемой и грубой уг­ розой в глазах. « Так, теперь Вы в нашей власти! Вы только что расписались в том , что совершили проступок, считающийся 262

по законам советской республики уголовным преступлением и соответствующиМ образом караемый. Кроме того, Вы вчера в письм енн ой форме удостоверили свою лояльность по от­ ношен ию к советской власти и считаетесь отныне советским подданным и нащим агентом. И если Вы теперь, наконец, не признаетесь чистосердечно и не расскажете о заговоре, который вы органи зовали с бароном Таубе , генералом Лероном и други­ м и негодяями во имя свержения советской власти , то коллегия Ч К приговорит Вас за недозволенную торговлю бриллиантами к десяти годам принудительных работ в Архангельске , где Вы, наверное, и околеете. А эти господа из германского посольства, товарищ Радек7 0 , так же как и Ващи коллеги, и без того слишком интересующиеся делами ЧК, ничего не смогут предпринять, так как вы арестованы по уголовным, а не по политическим делам. Зарубите себе это на носу. Поймите, наконец, что только чистосердечное признание может вернуть Вам свободу. Ввиду этого предлагаю Вам в последний раз: сознайтесь!» Такой внезапной перемены в моем положении я не ожидал . Мне трудно было найти подходящий ответ. Я видел только, что мираж свободы окончательно рассеивается. Никогда не забуду этих полных отчаяния минут. Мне представил ось вдруг, что я сплю и во сне лечу в пропасть. Неужели я имею дело с какими­ то безумцами , до сознания которых не доходят и никогда не дойдут человечес�е слова? - Хотите Вы, наконец, признаться или нет? Хотите или не хотите! - кричал с пеной у рта Роллер. - Мне не в чем признаваться, - повторял я в сотый раз, все Ваши обвинения бессмысленны, а Вас и Ваших товарищей я считаю сумасшедшими. Роллер опешил. Его лицо, искаженное ужасной гримасой, бьшо полно бессильной ярости. - Ну, хорошо, - прошипел он и позвонил . Я чувствовал приближение ужасной развязки . На вызов Роллера в комнате появилось два красноармейца. Роллер подал им знак приблизиться. Они подходили нехотя , видимо смущенные. Тогда Роллер закричал на них, и они, набросив­ ши сь на меня, скрутили мне руки. Роллер выхватил револьвер и начал махать им перед самым моим лицом. В то же время он треб овал, беспрерывно, с настойчивостью полоумного садиста, чтобы я наконец «признался» . Осыпая меня грубой бранью , 263

Роллер, заметно волнуясь, начал говорить с сильным польским акцентом. « Эти nроклuатые монархисты, эти nроклuатые контр­ революционеры» , - повторил он несколько раз. Не знаю , чем кончился бы этот допрос , если бы в тот момент, когда Роллер вскочил , намереваясь со свойственной садистам им пульсивностью подвергнуть меня какой-либо дьявольской пытке , - я чувствовал, как постепенно начинал терять сознание, - если бы, повторяю, в тот момент не раздви­ нулись портьеры и в комнате, легко ступая ногами , не появился человек, в котором я узнал чекиста КвИЯКОВСКОГО. Последний , видимо, моментально учел положение, не высказав, однако, ни малейшего смущения. Он подошел лишь к Роллеру и шепнул ему что-то на ухо. Что он сказал - я не понял , но моего слуха достигли имена Дзержинского, Артузова7 1 и Радека. Я сделал тотчас же предположение, что коллегия решила не заходить слишком далеко , а стараться добиться от меня « признания» путем медленных пыток, т. е . дальнейшего «маринования» В подвалах чк. Роллер подал знак красноармейцам, и те отпустили мои скрученные за спиной руки. Обращаясь ко мне, Роллер проговорил: « Вас отведут обратно во внутреннюю тюрьму. Завтра утром в 1 2 часов вы будете допрошены в последний раз. Я на­ деюсь, что Вы до тех пор раздумаете и сделаете чистосердечное признание. Сознайтесь - и Вы свободны. Если же Вы и дальше будете все отрицать, то участь Ваша решена» . После этого ультим атума Роллер приказал одному из красноармейцев меня увести. Последний схватил меня бесце­ ремонно за руку и потащил по бесконечным коридорам спящей ночной чк. Нам пришлось пройти и мимо той комнаты , откуда час тому назад раздавались душу раздирающие крики несчастной женщины. Мертвая тишина царила там теперь. Ее страдания , может быть, уже кончились . . . Глубокая тишина царила также и н а дворе. Занималось седое утро. Оттуда, сверху, где на фоне уже розовевшего неба чернели высокие стены ужасной единственной в мире тюрь­ мы , дул свежий утренний ветер. Никогда еще до сих пор я не чувствовал такой безумной жажды свободы . . .

А . А . и - с ки й

ВСТР ЕЧА С ПАЛАЧАМИ * Я. Петерс

С чувством гадливого отвращения вспоминаются мне три встр ечи с кровавым щефом всероссийской « чрезвычаЙки» . Первый раз имел я несчастье столкнуться с этой « историче­ ской» личностью В начале октября 1 9 1 8 г. Как сейчас помню (и, вероятно, еще долго не забуду!): это было около 2-х часов ноч и . Меня только что привезли из Бутырской тюрьмы на очередной допрос, и я сидел в кабинете члена ВЦИК, следо­ вателя по особо важным политическим делам ВЧК, известного (ныне уже расстрелянного) эстонского коммуниста Кинги­ сеппа72 . И вот, во время возмутительного по своей ненужной и бесцельной грубости « допроса» вдруг открывается дверь, и шатающейся походкой входит среднего роста субъект, грязно и неряшливо одетый, и, не произнося ни звука, прислоняется к окну и упирается в меня своими мутными глазами на тупом , с громадным ртом лице. - В от, п олюбуйтесь, товарищ Петерс , это и есть сам г. . . . - говорит Кингиссеп и называет мою фамилию. Тот, кому были сказаны эти слова, еще шире раскрьш свой рот и, видимо от удовольствия, лязгнул зубами . Минуты две длилось молчание. Я смотрел на него, а он шарил глазами по моему костюму. - Ну, что же , желаете проститься с Вашей красавицей­ женой, которая все еще на что-то надеется? - вдруг хриплым голосом спросил меня Петерс . - Ведь через несколько часов еще одним белым предателем прибавится в « штабе Духони ­ на73 » , - со злорадством добавил он. Я спокойно поблагодарил его за это «любезное пожела­ ние» . Что касается срока моей земной эвакуации, то в этом я решительно усомнился . . . И оказался прав! Второй раз я увидал Петерса уже на суде, в здании москов­ ских Судебных Установлений. Знаменитый « Митрофаньевский» зал бьш полон народа. За столом на судейской эстраде восседали * Новое Время ( Белград), NQ 1 1 1 2 , 1 1 января 1 925 Г. , с. 2. 265

восемь членов все того же ВЦИК во главе с небезызвестным латышским коммунистом Карклиным. Налево от «судей» поме­ щался советский генерал-прокурор, пресловутый товарищ Кры­ ленко. Против него - переводчики с Анжеликой Балабановой во главе. Пониже - мы, подсудимые. Напротив нас - п. пред­ ставители норвежской и датской миссии. Дальше, между нами и иностранцами разместились наши защитники - 1 5 виднейших московских адвокатов, среди которых бьmи: гг. Муравьев, Ко­ бяков, Тагер, Полетика и др. Еще дальше - столы для « прессы» и, наконец, остальное пространство зала бьmо занято нашими родственниками и высшими советскими сановниками . Одним словом, как и следовало ожидать, «мировой процесс» был об­ ставлен с большой помпезностью. В числе двух и единственных свидетелей бьm и « сам» т. Петерс. Конечно, все, в том числе и наши защитники , ждали от него показаний грозных и обосно­ ванных улик. Но каково же было всеобщее удивление , когда к пюпитру приблизился смущенный , с головы до ног затянутый в кожу невзрачный человечек и , повернувшись спиной к . . . судьям , начал что-то бессвязно лепетать в лицо адвокатам . Монотонная, видимо, заученная его речь часто прерывалась, и сильно волнующийся « свидетель» , забывая , на чем он оста­ новился, снова принимался повторять только что сказанное . Его жалкий, беспомощный вид, нелогичные, запутанные по­ казания, в которых он постоянно ссьmался на отсутствующих т. Кингиссепа и еще одного «господина С немецкой фамилией» , не произвели никакого впечатления , сильно поколебав и без того зыбкий фундамент обвинения. А когда наши защитники , « взяв его в зубы» , принялись трепать « факты» его показаний, то почтенный « чекист» совсем запутался и поспешно ретировался. Двое суток т. Петерс не показывался на нашем процессе, но накануне дня вынесения приговора снова появился в зале. Во время перерыва он подошел к моей жене и, мерзко улыбаясь, сказал буквально следующее: « Поздравляю Вас , послезавтра Вы будете молодой вдовой!» Трудно найти слова, каким и бы можно было выразить душевное состояние несчастной измученной женщины после такого поздравления! И так ведь наша третья встреча произошла в Бутырках в мае 1 9 1 9 года, за два месяца до моего побега из тюрьмы. В одно прекрасное майское утро начальство нашего Бутырского «ку266

рятни ка» вдруг сильно всполошилось И забегало по коридорам тюрьмы , заставляя уборщиков и заключенных «мигом навести чистоту» . Из ВЧК дали знать по телефону, что сам тов. П етерс ( в то в рем я также исполнявший обязанности и председателя губернского революционного трибунала) (!) скоро прибудет в тюрьму «для личного ознакомления с условиями содержания п олитических заключенных и их претензиями» . Помню, нас , «каэров» это известие поразило своим невероятием . Сразу да­ же не могли и разобраться, что это такое: наглость или новое издевательство. Вообразите только себе : вдруг сам палач поже­ лал узнать от своих жертв, хорошо ли они живут в ожидании неминуе мой . . . « стенки» И не имеют ли они каких-либо жалоб на . . . него самого! Но вот и т. Петерс, окруженный сворой тре­ пе щущего и заискивающего тюремного начал ьства, в белом чесучовом пиджачке , шляпе-«канотье » , с портфелем в руках и револьвером в кармане. Он быстро обходит одну камеру за другой , повсюду имея дело только со слезливыми просьбами гг. « пе-де» И « эс- пе» (т. е . арестованным за преступления по должности и спекуляцию). Так называемые контрреволюционе­ ры за редкими исключениями спокойно продолжают лежать на своих койках и разговаривать друг с другом. Так, среди полного презрения и молчания доходит т. Петерс до « одиночек» левых эсеров. Подобострастный «отделенный» открывает ключом дверь камеры одного из членов ЦИ К партии левых эсеров. Тот лежит на кровати и, обращаясь к пришедшему всемогущему чекисту, твердо произносит: « Ну-с, что Вы можете сказать в свое оправдание?!» Оторопевший от такого « приема» Петерс так на мгновение и замер с протянутой к портфел ю правой рукой. « Во-он отсюда, кровавый негодяй!!» - заревел на него вскочивший с постели эсер и замахнулся табуреткой. Как крыса от кипятка, метнулся в коридор непрошеный советский « гуманист» , злобно захлопнув за собой камеру своей жертвы . . .

АМЕ Р И КА Н Е Ц В Ч К* В Ковно прибыл американский граждан и н , известный еврейский деятель г. Э., пробывший 1 6 месяцев в ЧрезвычаЙке. Вот что рассказывает г. Э. о своих злоключениях. В августе 1 9 1 9 г. я по просьбе ковенской миссии амери­ KaHcKoгo Красного Креста отправился в советскую Россию для выяснения на месте вопроса об оказании помощи населению, пострадавшему от Гражданской войны. Едва перешел я границу в районе Двинска, как меня арестовали и отвели в «Комиссию Пяти» при штабе отряда. Отсюда меня отправили в двинскую чрезвычайку, как контрреволюционера и шпиона. Однако по прошествии нескол ьких дней тюрьма под выстрелами поляков стала эвакуироваться. Во время спешки около 1 50 арестантов скрылись. На одной из станций двинский ревтрибунал решил судить оставшихся за побег арестантов. Суд совершался скоро и коротко. В.дела не вникали, и бьmо слышно: « К расстрелу!», « 1 0 лет принудительных работ!» и т. д. Я оказался в числе «смертников» . На мою просьбу озна­ комиться с бумагами председатель бросил: «У меня нет вре­ мени заниматься этим. Вам объявлен приговор, чего же еще?» Однако, немного спустя , отобрав часть моих вешей и денег и приказав дать расписку в получении всего полностью, предсе­ датель смягчился и приказал отправить меня в Режицкую Чека. Здесь комиссар Гримберг, ознакомившись с моими бумагами , собственноручно заверил , что «ничего контрреволюционного в них нет» и направил меня в Великие Луки для освобождения и представления в Народный комиссариат по иностранным делам. Однако бывший в Великих Луках председатель особого отдела ВЧК нашел , что меня следует направить в ВЧ К дЛЯ дальнейшего дознания. В сентябре 1 9 1 9 г. , во время моего пребывания в Бутырках, был расстрелян красноармеец Кобузик за письмо с фронта, в котором он сообщал о воровстве комиссаро в и их бездеятель­ ности. Тогда же расстреляли 67 человек по делу « Союза воз­ рождения» , в их числе Щепкина, Астрова74 и др. Все они шли на смерть удивительно спокойно. Тюремный режим ужасен; не говоря уже о самом скудном пайке , больных совершенно * Общее Дело (Париж) , 7 апреля 1 92 1 г. 268

н е л ечат. Достаточно сказать, что, несмотря на удостоверение профессора Заседателева о необходимости немедленного лече­ ния глаз, меня не водили к нему целых четыре месяца, так как тюремное начальство нашло это излишним . Наконец, в ноябре 1 920 года, после неоднократных голо­ довок и защиты , оказанной мне представителем американского комитета г. Белкиным, меня освободили, причем заместитель Чич ерина, Нуортвей (Нуортева) заявил мне: « Ваша судьба все время н аходилась в моих руках. Вы хотя и невиновны, но, зна­ ете, когда машинист видит птичку, сидящую на рельсах, он не останавл ивает паровоза. Вы только случайно не стали жертвой революции». Так я провел 16 месяцев в ЧрезвычаЙке. Перед отъездом у м е ня осмотрели бумаги и отобрали все фотографии , изобра­ жавшие жизнь в тюрьме.

В МОС КВ Е* в Париж приехал г. г. , уехавший из Москвы две недели тому назад. В беседе с нашим сотрудником г. г. поделился интересными сведениями о московской жизни последних месяцев.

« Чрезвычанка»

в конце августа прошлого года ( 1 9 1 9 г. Ред. ) , расска­ зывает г. r когда наступление Деникина на Москву оказалось более энергичным и мощным, чем предполагали больщевики , в Москве начались репрессии по отношению к представителям антибольшевистских партий, а также к крупным представите­ лям буржуазии и высшим офицерским чинам. В это же время был открыт заговор так называемого « Национального центра» . Заговор этот был в надлежащей мере раздут « чрезвычайкой» , И В результате оказались арестованными все кадеты , все эсеры , как правые, так и левые, значительная часть меньшевиков и все внепартийные представители буржуазии и высшего офицерства. Тюрьмы бьши переполнены до крайности. В конце августа часть арестованных (свыше 1 00 человек) была расстреляна. Отчасти ответом на эти расстрелы явился взрыв в Леонтьевском переулке: анархисты бросили бомбу в собрание виднейших советских деятелей. В свою очередь, мос­ ковская « чрезвычайка» решила ответить на этот взрыв массовым красным террором. Бьши уже даже составлены списки сидевших в тюрьме и обреченных на казнь, но в последнюю минуту эта попытка кровавой расправы встретила сильнейшее сопротив­ ление в рабочих массах и среди умеренной части большевиков. Попытка, таким образом, не удалась. После этого начался период более мягкой политики. Это совпало с поражением Юденича и Деникина. Но « чрезвычайка» не могла примириться со смягченным режимом. Ей необхо­ димо было подчеркнуть свою необходимость. И она объявила новый лозунг: « Смерть спекулянтам!» Бьш создан специальный революционный трибунал , под председательством Дзержин­ ского, для борьбы со спекулянтами , и трибунал этот вынес ряд -

-

* Последние Новости ( Париж), NQ 7, 1 920 270

г.

-

смертных приговоров. Из представителей старой купеческой М ОСКВЫ никто не пострадал: жертвами явились купцы новей­ шей форм ации . Но дни «чрезвычайки» все же были сочтены: в недрах самой коммунистической партии и даже в совнаркоме велась работа за упразднение « чрезвычайки», И результатом этой работы явилась в январе официальная отмена смертной казни. «Чрезвычайка» , однако, не сдавалась. И , воспользовавшись ус илением бан­ дити зма, она добилась права расстреливать бандитов. Таким образом, смертная казнь опять была введена. В феврале 1 920 года снова были произведены массовые аресты освобожденных из тюрем политических деятелей и представителей буржуазии. На этот раз им инкриминировались переговоры с Колчаком, будто бы имевшие место прошлым летом. В числе арестованных бьши: кн . С. Д. Урусов75 , с. А. Мо­ розов 76 и др. В то же время бьши арестованы и неофициальные представители поляков.

И . ПУЗ И Н О

В Р ОСС И И . МЕТОА С ОВ ЕТС КО ГО П РАВОСУА И Я * в самом конце 1 9 1 9 г. группа профессоров Петроградского университета решила устраивать в помешении университета периодические (помнится - каждую среду) собрания профес­ соров и доцентов, на которых за чашкой чая можно бьшо бы в дружеской беседе обменяться мнениями, отвести душу. На одном из первых же собраний в числе присутствующих находился и проф. Лазаревский 77 , незадолго перед тем аресто­ ванный и всего два дня как ВЫПуШенный из тюрьмы. С непе­ редаваемой наблюдательностью и юмором рассказывал проф. Лазаревский о своих тюремных впечатлениях. Среди слушавших его коллег находился и автор настоящих строк. Причина ареста и бьша, и оставалась профессору неизвест­ ной. Он предполагал , что его арест явился автоматическим следствием ареста за день до того одного его родственника и однофамильца, жившего в М оскве . Первые дни одиночного заключения в Петрограде бьши, по словам рассказчика, скучны и однообразны . Обстановка изменилась, когда проф. Лазарев­ ского перевезли в Москву и посадили в общую камеру (достигли этого друзья и благожелатели арестованного, так как в Москве легче бьшо добиться «правосудия» ) . Камера была полна самого различного люда. Я запомнил рассказ проф. Лазаревского о заведующем губернской ЧК, венгерце , который утверждал , что посажен он по и нтригам своих сотрудников, оставш ихся недовольными его дележом награбленного. - Эх, вот бы мне жену теперь, она бы меня выручила, - говорил венгерец. - Где же Ваша жена? - спросил его Лазаревский. - А она в армии Деникина, работает в контрразведке . Другой ответственный работник был посажен в тюрьму за грандиозную растрату казенных денег, проигранных им в карты. Насколько страстный это был игрок, явствует из следующего. * Руль (Берлин), 3 мая 1 924 г. 272

Как- то играл он с приятелем в железку. Проиграл всё: и деньги , и кол ьца, и золотые часы. Партнеры поверили ему и дозволили играть на женины драгоценности. Проиграл и их. Стал играть на зуб ы - пять были в золотых коронках. Отыграл женины драгоценн ости , отыграл часы. Стал играть дальше и спустил опять всё и зубы тоже. - Что же было дальше? - спросил его Лазаревский. - А что же , на следующий день повел меня товарищ к феЛЬдшеру, тот снял все коронки , да еще и с зубами вместе. За таким и наблюдениями проходил и у заключенного Лазаре вского томительные дни. Ни одного допроса с самой ночи ареста не было. Но вот, наконец, он вызван к допросу. Следователь рекомендуется его учеником, бывшим студентом Психоневрологического института. Предложив Лазаревскому сесть, следователь принялся просматривать его дело. - Позвольте , профессор , откуда у Вас при обыске был обнаружен склад оружия? Знаете ли Вы, что это грозит высшей мерой наказания? - спросил « следователь» . На это нелепое обвинение Лазаревский ответил, что единст­ венным оружием, которое он держал в руках, было до сих пор только перо, и попросил показать ему протокол обыска. При беглом первом же взгляде на протокол про изведенного у него обыска Лазаревский убедился, что страницы с перечнем ору­ жия были вложены в него уже впоследствии, и обратил на это внимание «следователя» . - Ах, в самом деле, - воскликнул тот. - Ну, простите, про­ фессор. Это просто ошибка, я рад, что удалось ее обнаружить. В ы будете тотчас же освобождены . Как узнал Лазаревский , вернувшись в тюрьму, от своих сотоварищей по заключению, к делу каждого смертника, если обвинять его фактически не в чем , а осудить желательно, по­ просту подшиваются документы , содержание которых доста­ точно для вынесения смертного приговора. На этот раз « недоразумение» ВЫЯСНИЛОСЬ только потому, что хлопотавшие за Лазаревского учреждения и лица сумели найти нужные ходы и повлиять на власть предержащую. Обычно же компрометирующий документ не показывается обвиняемому и влечет за собой его убийство. Однако, выпустив в декабре 1 9 1 9 г. Лазаревского из рук своих палачей, ЧК отметил несчастную жертву в своих списках -

273

и несколько месяцев спустя Лазаревский был опять схвачен , так же нелепо обвинен и расстрелян . Что акты большевицкого судопроизводства всегда полны подлога, явствует, между прочим, из того любопытного факта, что ЧК не имеют архивов. По крайней мере один из моих со­ служивцев по Главному Управлению Архивным Делом, петер­ бургский архивный инспектор, при попытке получить зимой 1 9 1 9 года архив Петроградской ЧК бьш отведен на двор, где ему показали снеготаялку, огонь в которой поддерживался « делами» убиенных. Время идет и меняется, но не меняется метод советского « правосудия» .

Н . И . АСТ Р О В 7 8

П ОЛОЖЕН И Е РУСС КОЙ И НТЕЛЛИ ГЕН Ц И И В С О В ЕТС КО Й РОССИ И * в Париже недавно бьш о получено из Ростова, от известного

общест венного дея т еля Н. И. А стр ова приводимое ниже п исьмо, заклю чающее в себе интересные данные о положении инт елл игенции в Совет ско й России.

Советские газеты со злорадством объявили , что раскрыт бело гвардейский заговор против советской власти , что они не напрасно кадетов объявили вне закона. Ими опубликован длинный список лиц, расстрелянных за участие в заговоре. Погибли: Н. Н . Щепкин - старый москвич, связанный с нею всей жизнью, работой в качестве мирового судьи, гласного Московской Городской думы, товарища городского головы , из­ биравшийся от Москвы членом Государственной Думы 3-й и 4-Й. Он ушел из Москвы, связав всю свою судьбу с нею. Он знал , что Москва будет освобождена и готовился к этой священной для каждого русского минуте самоотверженно и мужественно. Погибли: К. К. Черносвитов 79 - благородный, светлый, беззаветно преданный народу и чистым идеям либерализма демократ. Член Государственной Думы всех составов, он всегда бьm защитником прав народа. Погибли мои братья - Александр Иванович Астров и Вла­ димир Иванович Астров. Вместе с ними погиб сын брата Влади­ мира - студент Борис - чистый, одаренный юноша. А. И. Астров бьm профессором гидротехники в высших Московских институтах и технических учебных заведениях. Он бьm одним из немногих в России гидротехников; работал теоретически и практически в этой области почти неиспользованных могучих сил России. В. И . Астров - один из популярнейших мировых судей, старин­ ный гласный Городской думы, работник Союза городов. Погибли Алферовы - Александр Данилович и его жена Александра Семеновна, воспитавшие в своей образцовой * Общее Дело (Париж) , NQ 6 1 , 1 9 1 9 275

г.

гимназии много поколений русских женщин. Эти талантливые педагоги -подвижники погибли расстрелянными за любовь к России. Расстреляны отец и сын Огородниковы 8О , братья Шейнин­ геры 8 1 , профессор Волков 82 , преподаватель истории на Высших женских курсах, преподаватель и литератор Р. А. Князькин, автор общедоступных книг по русской истории и много, много других, преимущественно кадетов и военных. В Москве сейчас сосредоточено до 30 000 заложников, забранных из Москвы и свезенных из разных городов. О судь­ бе их гадать не приходится. Они погибнут, как только армия освобождения будет подходить к Москве . При меры городов Одессы, Киева, Харькова, зверства, чинимые во всех больших и малых городах - свидетельствуют об этом. Сейчас истребляются последние остатки русской интелли­ генции и русских культурных сил. Делается это систематически, по давно установленному плану. Сначала истребляли офицерс­ тво, теперь уничтожают культурные силы. Эти деяния находятся в полном соответствии с планами расчленения России на части . А это, как известно, план немецкий. В гонениях на нашу партию мы давно видели немецкую руку. Разгром большевиками нашей организации в Москве 1 7 мая 1 9 1 7 года бьш делом немцев. На это у нас есть доказательства. Интересно отметить, что ни одна из русских политиче­ ских партий не принесла столько жертв за Россию , как к. -д. партия . Господа социалисты-революционеры утратили свой метод действия в борьбе с худшей в мире тиранией . Господа октябристы и правы е исчезли - а только теперь повьшезли из щелей и кричат, что они были правы. В наиболее страшные моменты поддерживали монархию, а теперь извращают осво­ бодительное движение армии и гнут в сторону черной реакции. Замечательно, что среди борьбы классов нет места либеральной, надклассовой партии. Вот она и истребляется больше, чем какая-либо другая, и число ее жертв за Россию растет и множится. Взываю к вам - протестуйте , будите сердца, боритесь с моральным маразмом наших « союзников» , боритесь против по­ литического пилатства, требуйте , чтобы правительства Великих Держав возвысили свой голос и протестовали против насилия и истребления остатков культурных сил России. Пора бросить 276

поЛИТИКУ воздержания! Мы не просим вмешательства военного, но во имя человечности требуем вмешательства мормьного. Пресы щение жертвами , кровью, смертями - не оправда­ ние . Скажите « союзникам» , что мы, русские , возлагаем на их ответстве нность и совесть все эти неисчислимые и неповинные жертвЫ . Они , « союзники» , слишком долго дурно относились К рос сии , н е понимая и не желая понять той борьбы , которая в ней происходит. Скажите им, что в России истребляют именно тех, кто был и остается их верными преда нными друзьями. Это ли им нужно? Не торжество ли наших общих врагов - германцев - уготов­ ляется этим истреблением?

А. А . И ЗМАйло в и ч 8 3

С ЕМЬ Н ЕАЕАЬ В В Ч К* 29-го октября 1919 г. Со вчерашнего дня сижу я в одном из закутков-одиночек в ВЧК 3 шага в длину, 2 - в ширину, нары и столик-доска, при­ колоченная к стене. Таких смежных клеток пять штук в одном ряду. Они отгорожены друг от друга и от остального пространства комнаты, образуюшего нечто вроде коридора, досками до потол­ ка. Окна в коридоре, в клетках - только дверные окошечки, куда подают пишу. Под потолком электричество. Горит днем и ночью. Клетки совсем сквозные - часовые и соседи могут лицезреть тебя в щели между досками с трех сторон. Это импровизованная тюрьма была еще совсем недавно каким-то банком. Меня изловили вчера на улице. Оглядываться мне не надо было: я чувствовала, что за мной идут. У нас, за заячье наше существование, развилось шестое чувство - шnикоощущение. Поганое это ощушение - чувствуешь, что за тобой что-то бес­ конечно мерзкое, гнусное. Не знаю, у всех ли это так. У меня всегда по отношению к провокаторам и шпикам возникает чувство какого-то мистического отвращения и брезгливости. Они представляются мне какой-то особенной породою сушеств, от­ вратительной и вместе страшной именно своею особенностью. Дикий крик создали: « Стой, ни С места. руки вверх!» И вот уже он передо мною. Одна рука приставляет мне револьвер ко лбу. Другая торопливо шарит по мне. Лицо разъяренное. « Надоело мне за тобой, как за зайцем , бегать . . . » Дальше следует матерная брань. Отчего он так разъярен? Тем, что я не раз уходила от них эти последние две недели . . . Вот такие же разъяренные бьши городовые и околоточные тогда, 1 3 лет назад, когда арестовывали меня после брошенной бомбы в Минске. Только у них вместо матерной ругани пов­ торялось особенно часто: « У, нечистая сила» . . . Этот, как « ком­ мунист», не верит, конечно, в нечистую силу и ругательства у него поэтому более позитивные. * Печатается по изданию: Кремль за решеткой: подпольная Рос­ сия. Берлин: Скифы, 1 922. С. 1 06- 1 3 8. 278

в чрезвычайке меня сразу представили пред радостные чи офес сионального изловителя левых эсеров - Романов­ пр о ского. «А, Александра Адольфовна. Здравствуйте, садитесь, пожа­ -встретил он меня, хвастливо подчеркивая, что знает йста!» лу даже по имени и отчеству. И это « Александра Адольфовна» меня с удовольствием через два слова в третье. тавлял вс он Еще появилась деревянная статуя командора - « умный» Л ацис. И еще третья фигура - без речей . Моим заявлением, что я - член партии Левых Социалистов­ Револ юционеров Интернационалистов и от дальнейших пока­ заний отказываюсь принципиально, они не удовлетворяются и пристают ко мне, к какому течению я принадлежу - Штейнбер­ говскому или Черепановскому. Лацис смешит меня чрезмерной уже близостью к оригиналу - царским жандармам . « Имейте В виду, что от вашего ответа зависит судьба трех недавно арестованных женщин» . Обыскали меня три раза. Два последних раза уже поздно вечером , нарочно дав мне лечь и почти заснуть. Каторжные надзирательницы должны бы были поучиться у латышки , сни­ мавшей у меня даже рубашку и обшарившей все швы . Никогда ни одна из них за 1 1 лет моего ссыльно-каторжного стажа не обнаруживала таких способностей. И ничего-то все-таки не заработала она, хоть и сонный был у нее объект, хоть она толь­ ко-только кожу с него не снимала . . .

З-го ноября. Мой сосед, Сахаров, офицер военного времени , каждую ночь начиная с часу «дежурит». Арестован он уже больше месяца, на вокзале в ночь после бомбы на Леонтьевском. Существо в глубокой степени аполитичное и вообще беспринципное. Он мне всю свою жизнь рассказал. С детства безумно любивший свою мать, он с болью чувст­ вовал себя нелюбuмым. Мать, не скрывая , отдавала предпочтенье другим детям. Рано узнал чувство зависти, разъедающее душу. Студентом-юристом жил гувернером в домах богатейшей купе­ ческой знати в Москве. Зарабатывал по тогдашнему времени очень много. Но и делал все , что полагалось, не за страх, а за совесть: гулял и катался с детьми, учил их, в совершенстве изучил сам все виды спорта, чтобы быть на высоте своего положения 279

и не ударить лицом в грязь перед своими принципалами, по вечерам занимал хозяйских гостей литературными разговора­ ми, обезличился до крайности, но зато приобрел совершенный светский лоск. Сам говорит, что у него живого только и оста­ лось, что большая любовь к своим воспитанникам, вообще к детям. Женился на барышне из круга своих господ. Приобрел настоящую ведьму-тещу. Жена оказалась немногим лучше. Страстно привязался к родившейся у них девочке. С женой скоро разошелся. В отместку ему жена не отдавала дочки, к которой она сама бьша довольно равнодушна. В поисках жены , для того чтобы отобрать у нее свою девочку, он и бьш аресто­ ван на вокзале. Уверен бьш, что причина ареста какой-нибудь нелепый донос злющей ведьмы-тещи, ненавидевшей его. Ему инкриминируется участие во взрыве на Леонтьевском. Каж­ дую ночь он ждет расстрела и « дежурит» , чтобы его не застали спящим. Почему-то хочет не спать, когда позовут, вероятно, не может спать. Светски острит сам над своим «дежурством» , но не скрывает, что смерти боится. Бестолковая, бесцельная жизнь и бессмысленная смерть. . . Совсем опустился. День и ночь валяется на своем грязном, вшивом матраце. 6 недель сидит в одном белье. Не умывается , не причесывается - нет ни мьша, ни полотенца, ни гребешка. Скудная пища чрезвычайки еле-еле утоляет голод, и то только на самое короткое время. Без табаку страдает. Каждую смену часовых (через 2 часа) встречает неиз­ менно просительным: « Товарищ часовой, нет ли покурить?» Цинга, заработанная им в окопах в годы войны, разыгры­ вается - ходит с трудом, волоча ноги. Бледный, опухший, но неизменно светски-любезный и шутливый, какой-то покорный всему на свете, без чувства протеста к кому бы то ни было, кроме своей тещи. Мы с ним присматриваемся друг к другу, как к людям абсолютно разных, далеких миров. И все-таки у нас нашелся общий язык - Достоевский. Имеются у нас и общие переживания, правда, физиологи­ ческие - перманентный голод. На воле последние месяцы мне приходилось есть еще гораздо хуже. Хлеб далеко не каждый день видеть приходилось. Но там в работе, вечной беготне и заботах голод не замечался. Только ноги отказывались порой двигаться. А тут в полном безделье трудно не ощущать все время, даже в самом процессе еды, голода. Миниатюрные порции жидкого супа и 3/4 фун. хлеба для человека абсолютно не занятого и порядочно 280

уже исто щенного голодовкой на воле, - нельзя сказать, чтобы бьmо достаточно. Тем более что спать приходится очень мало: смены час овых, неистовое хлопанье дверью как раз над моим ухом , громкие разговоры часовых позволяют только дремать, и то тол ько на короткое время. А около нас спекулянты и коммунисты жрут вовсю. Че­ тыре раза в неделю выкликают длинный список закл юченных за п олучением передач. Мне иной раз перепадает с барского стола. Я иногда по-братски делюсь с таким же голодным , как я, Сахаровым. А вечерами, после передач , около нащей уборной разжигается плита, и коммунисты и спекулянты на ней греют, жарят и варят вовсю.

4-го ноября. Вечерами обыкновенно берут на допрос. Иногда зовут позд­ но, в 11-1 час ночи. В этих случаях мы с Сахаровым лежим и ждем - вернется или нет. Иной раз приходится долго ждать 2- 3 часа. Приходит назад - вздохнещь легко и задремлещь. Тя­ желый камень - мысль, что вот сейчас повели человека на убой, проведут его через улицу напротив, в подвал МЧК, пристукнет там его в затьmок из нагана один из «комиссаров смерти» бывщий матрос Иванов, вечно пьяный, или кто другой, потом свалят, как убойную скотину в числе других трупов, тоже человеческих, на грузовик ранним утром и вывезут, как нечистоты . . . Эта мысль отваливается у тебя с дущи на эту ночь, по крайней мере. Бывает, что ущедщий не возвращается. Тогда утром у ча­ сового начальник караула или разводящий отберет записку, что такой-то уведен для допроса: «Давай» . . . - « Не надо, он не пр идет» ! И все тут. И чувствуещь всем существом своим, что там, в клетке, где сидел, лежал , ел, спал , говорил , думал , меч­ тал и томился человек, пусто сейчас и нет его , этого живого человека, больше уже нигде . . . ВЧК в переводе н а житейский язык значит: «всякому че­ ловеку капут» . И вечерами же или даже поздней ночью обыкновенно приводят в одиночки новых. С чувством сострадания всегда встречаещь их: только что в их мирной, ночной покой врывались опричники, стащили с постели, все перевернули вверх дном и привели сюда. А в глубине дущи у меня всегда сверлит тревога, когда я с жадным вниманием вглядываюсь в быстро проходящего -

281

мимо моего окошечка нового постояльца: а ну, как увижу сейчас кого-нибудь из тех, кому совсем, совсем здесь не место . . . 16-го ноября. 1 0 дней провела я в Бутырках - с 5-го до 1 5-го ноября. Там в « строгой» одиночке я отоспалась, отмьmась, отьелась, дыша­ ла каждый день хоть по полчаса воздухом на прогулке, видела товарищей левых эсеров, говорила с ними, переписывалась с товарищами из мужского корпуса, читала с наслаждением. Думала, с ВЧК у меня уже все кончено. Не тут-то было. Вчера, уже часов в 8, когда я в мирной тишине одиночки , такой спо­ койной и уютной после чрезвычайных сквозных клеток, сидела над книгой, - потащили меня « с вещами по городу». Человек 1 О чекистов привезли на грузовике партию в Бутырки из ВЧк. Меня покатили одну с обратным. Опять в ту же одиночку. Надписи мои густо-лиловые (я очень старательно смачивала доски, прежде чем писать на них химическим карандашом) все целы. Соседи, за некоторыми из­ менениями , те же. Сахаров по-прежнему валяется на полу, а не на нарке: уже у него другой сожитель, молодой еврей, бывший фабрикант, теперь советский служащий - управляющий этой фабрикой (явление весьма распространенное в Социалисти­ ческой Республике) . Рассказывают мне «чрезвычайные» новости. Один из оди­ ночных, сидевший при мне, Я нковский, расстрелян. Вызывали его ночью. Сахаров « дежурил» , не спал . « Я знаю, куда в ы меня ведете . . . - громко сказал Янков­ ский, - подождите, я напищу несколько слов жене» . Назад его не приводили. Его обвиняли в принадлежности к Национальному центру. Сахаров видел записку, оставленную Янковским . Он просил прощения у жены за горе , невольно им причиненное ей, и советовал ей продать его шубу, чтобы выручить хотя немного денег. Жену Янковского я застала в Бутырках в декабре. В ночь перед выходом декрета об уничто­ жении смертной казни по при говорам Чрезвычаек, ее в числе других 1 20-ти человек увезли из Бутырок и расстреляли . В эту последнюю ночь, когда декрет уже печатался в газетах, уже бьm напечатан (последних из 1 20-ти из Бутырок взяли В 5 часов ут­ ра) , в эту ночь Дзержинский праздновал тризну - расстреляв 1 50 человек. Смертники каким-то образом узнали о декрете, 282

разбежал ись по двору, молили о пощаде, ссьmаясь на декрет. Сопротивляющихся и покорных - всех перебили, как скоти­ ну. Один чекист-постовой говорил мне как-то , что во время расстрелов во дворе в МЧК нарочно разводят у автомобилей пары , чтобы заглушить выстрелы. То-то должны бьmи пыхтеть автомобили в эту ночь. Эта тризна тоже войдет в историю. Д . , представитель одной из разновидностей чрезвычай ­ КИ, юркий, назойливый, всюду пролезающий господинчик с вне шностьЮ приказчика из модного магазина, заграничный студент- юрист, по собственным его словам , менял уже чуть ли не второй десяток сожителей в своей одиночке. Приведут к нему кого-нибудь, подержат день, 2 , 3 , - уведут в общую или выпустят или расстреляют, как Янковского, просидевшего с ним несколько дней . Старожилы чрезвычайки стали предупреждать о нем всякого нового его сокамерника. Вчера же , как привезли меня из Бутырок, звал и меня на допрос , уже около часов l l -ти вечера. Вся цель допроса была - получение от меня ответа, к какому течению я принад лежу - к Штейнберговскому или Черепановскому. Я им дала, конечно, один ответ: «Я - член Партии Левых Социалистов­ Революционеров» . Романовский разыграл эффектную сцену. Бегал по комнате, махал руками , рычал. Потом внезапно останавливался передо мною вплотную и пронизывал меня взглядом. Словом, все сле­ довательские эффекты ночных допросов пустил в ход. Только «стенки» не демонстрировал. С Лидой Сурковой , сидящей в других одиночках, тоже в ВЧК, у которой они нашли при аресте на Николаевском вокзале письмо Тамары (<<важный документ» ) , они проделывали и это - репетицию расстрела . . . Е е таскали раз 5 на допрос , и все больше ночью. Один раз продержали с 1 часу ночи до 3 утра. Тут бьmи и угощения папиросами, и любезности, и угрозы , и прятанье ее за портьеры , демонстрирование каких­ то сидевших в это время в чрезвычайке девиц, в которых они заподозрили левых эсеров, - одним словом, весь следователь­ ский арсенал. Социалистическая Республика наследовала его целиком от империи Николая 1 и 1 1 . «Молчание - знак согласия» - сделали вывод мои жан­ дapMы из моего единственного ответа на всю их комедию. « Вы д-д-д-а, принадлежите к Черепановскому течению, - дико выкрикнул Романовский, подойдя ко мне вплотную и закончил 283

трагически-гробовым полушепотом: - и с вами будет поступ­ лено соответственным образом» . Я смотрела на него, и мне вспомнился давно-давно виден­ ный мною, плохой довольно, провинциальный актер в роли Зосимова из « Преступления И наказания» . 1 7-го ноября. Чекисты говорят, что в ближайшие дни после празднования годовщины Октябрьской Революции бьmо расстреляно в обыч­ ном месте - в М Ч К - в одну ночь 47 человек, в другую - 1 6. То-то пожива была палачам и подпалачам в виде сапог и всего прочего с мертвых . . . Чего они вздыхают, эти чекисты . Сегодня ночью я слышала тихую беседу постовых чекистов около моей одиночки . Один , коммунист, жаловался: « Скучно что-то стало. Никаких операций больше не бывает. Бандитов всех переловили. Одни левые эсеры. Да что с них толку. . . » Да, он прав. Какой толк « коммунистам» С нашего брата. Мы - голодные, холодные, оборванные. Ни на нас самих, ни в наших квартирах ничего не найдешь, кроме сапог без подошв, рваных штанов, 2-3 мерзлых картошек. 19-го ноября. Вчера выпустили наконец Сахарова. За несколько дней до выпуска продержали его на допросе 6 часов. Фунта 3 хлеба дали ему, говорит, во время допроса для поддержки. Его предполо­ жения насчет тещи оправдались. Около 3-х месяцев просидел он таки из-за тещи и сплошь почти все ночи « продежурил» , ожидая расстрела, кроме самого последнего времени. Его не только освободили, а дали еще ему по болезни отсрочку от военной службы на 3 месяца. Сосед его по одиночке Ш., управляющий бывшей своей собственной фабрикой, давал ему место бухгалтера и приют у себя на квартире, пока не устроится. Кажется, за это он ждет каких-то услуг от Сахарова. По крайней мере, он, бывший все время в тяжелой хандре , теперь весело потирает руки и ждет своего освобождения в ближайшие дни. у юркого Д. в одиночке уже новый сосед - худощавый, смугл ы й юноша С . , сотрудник « росты» 84 , совершенно не знающий, за что его арестовали. Приехали к квартире его на автомобиле, арестовали по секретному предписанию и сунули в одиночку ВЧК, в общество Д . Беспартийный , но в партиях -

284

разб ирается . Даже о нас , левых эсерах и наших ренегатах, вроде ре волюционных коммун истов, имеет довольно сносное понятие. Е-го ноября. В наших одиночках появились мои товариши по партии братья 3ерцаловы, юноши 22-23 лет. Один - Саша, настоящий левый эсер. Другой - Ваня, беспартийный. Взят только потому, что его родной брат - левый эсер. Был арестован и третий брат 1 7 лет, но того из местной тюрьмы - Калужской - выпусти­ ли. При Николае тоже бьшо так. Разница только та, что тогда практиковалось это с особенно важными <<преступниками». Так, после Марусиного акта всех ее сестер замучили обысками, всю ее родню, включая 80-летнюю бабушку, ища у них бомб, и ее l 3-летнего братишку выгнали из гимназии . Теперь же это преследование до 7-го поколения стало явлением массовым. На то ведь большевики и «массовая» партия . . . Д. выдворили наконец от нас в общую. Выдохся, навер­ но, - слишком стал известным. 3ерцаловых предусмотрительно посадили подальше от меня , а моим ближайшим соседом стал «секретный» с . , сотрудник « Росты». Он объясняет мне, что значит быть арестованным по секретному предписанию. Это значит держать в строгом секрете от арестованного причину его ареста. Ломает голову, почему могли бы его арестовать. Я все-таки начеку перед этим секретным «моим» соседом. На то и чека, чтобы быть в ней начеку. 2З-го ноября. Что-то мерзкое, отвратительно-липкое охватило нас сейчас со всех сторон. Физически, кажется, ошушаешь, как весь воздух здесь, все стены насквозь пропитаны предательством , прово­ кацией, трусливой низостью, подлой торговлей человеческой кровью и свободой . Оно, это мерзкое, липкое охватывает тебя со всех сторон , не дает тебе дышать, родит страстную тоску по свежему воздуху, которым дышит человек, а не презренная гадина - плод обработки чрезвычаЙки . Да, это верно - всякому человеку капут. Не одну жизнь тол ько берут здесь у человека и не свободу только. Душу его вынимают, живую человеческую душу, а взамен дают бывшему ее обладателю 30 сребреников и еще, в отличие 20-го века от 285

l -го, впридачу какой-нибудь советский мандат, захватанный окровавленными пальцами . Сегодня утром освободили Ш. О н так бьш уверен в своем освобождени и со времени ухода Сахарова, что принял это как должное. А часов в 5 вечера его привели обратно. Одна щека выбрита, другая - нет. Бледный, испуганный. Ткнули его в самую дальнюю одиночку. Строго-настрого приказали часовым не позволять ему ни с кем из соседей разговаривать. Каждые минут 1 О прибегает надзиратель и смотрит в окошечко. Ш. так напуган, что от него трудно добиться толкового объяснения. Только и говорил : « провокация Сахарова» . В конце концов, можно было понять по его отрывистым ответам, что дело, ка­ жется, в какой-то взятке, которую Ш. должен бьш дать сегодня каким-то советским чинам , кажется, чекистам. В момент дачи взятки, по-видимому, его и арестовали. И Сахаров играл при этом какую-то роль. Освобождение было, значит, инсценировано. С ним привезли сейчас же и всю его семью, кажется, - брата, жену, отца. Сейчас поздно уже. Ложиться бесполезно. Не уснешь все равно. Писать обыкновенно трудно. Прижимаюсь совсем к стене дальше от дверного окошечка и напряженно прислушиваюсь все время, не подходит ли часовой к окошечку или к щелям доща­ тых стен, не вошел бы в дверь из сеней (моя одиночка крайняя) надзиратель, дежурный комендант или еще какое начальство. Тогда симулирую чтение газеты или книги. Иногда, когда особенно беспокойный часовой, две строчки час целый пишешь. Очень это мешает. Никогда сама с собою не остаешься. Здесь стены и самый воздух пропитаны провокациеЙ . Среди имеющихся здесь разновидностей заключенных есть, например, такая. Сидит иной по долгу 2-3 месяца. Спро­ сишь, за что, ответ неопределенныЙ. Чувствует себя совсем как дома. Исполняет роль какую-то среднюю между чрезвычайской администрацией и заключенными. Одна женщина, например, с тупым откормленным лицом и пышным бюстом. Она весело порхает и флиртует в стенах чрезвычайки, говорят, уже месяца 3 . Недавно е е в числе других назначили к переводу в Бутырки. Все ждут Бутырок или лагеря, как несравненно более нормальных условий заключения. Она отказалась идти в Бутырки, ссьшаясь на отсутствие теплой одежды. -

286

Бывают такие случаи . Вновь пришедший за « преступления должности» коммунист или коммунистка узнают в какой­ ни будь невинной , скромной девушке , вызывающей общие симпатии публики , старую свою знакомую. « А, Катя, или Варя, ты как сюда попала?!» Катя смущается и что-то бормочет. Потом внезапно она исчезает, а узнавшая ее коммунистка молчит о ней, как в рот воды набрала. И вдруг через некоторое время кто-нибудь из сидевших вместе в общей камере с этой Катей случайно наты­ кается на нее где-нибудь в дальней одиночке. Она сидит уже под другой фамилией и старательно прячется от бывшей своей сокамерницы. Но готовых провокаторов сажают в ВЧК в качестве червячка на удочке реже. Чаще же выбирают из имеющегося здесь чело­ веческого материала наиболее годных с « коммунистической» точки зрения и дают им здесь первые уроки, первое наставление и наглядное обучение. Это Всероссийская Чрезвычайная Комиссия по спекуляции, вымогательству, nровокации, шпионству и палачеству. Какая иро­ ния - вставка в титул этого учреждения слово по «борьбе» ! Это учреждение несравненно более высокого ранга, чем Сухаревка85 . Попадающие сюда или кончают здесь свое бренное существование, или же становятся спекулянтами и вымога­ телями высшей марки. Что Сухаревка . . . Там идет спекуляция керенками или царскими бумажками , солью, сахаром, мукой . . . Здесь спекулируют человеческою жизнью, живыми человечески­ ми телом и душой. Одни, попав сюда в качестве жертв, идут на всё, чтобы спасти свою шкуру. Выкупают свою жизнь жизнью себе подобных. Начинают обыкновенно робко и нерешитель­ но , только за страх сначала, потом проделывают это уже за со весть. Другие, в качестве администраторов этого высшего спекулятивного учреждения, частью торгуют жизнью своих жертв (ставки высокие - сотни тысяч - риск ведь огромный , попадешься - свою жизнь отдашь) , частью спекулируют телом и душой человека ради самой спекуляции и ради укрепления власти партии « коммунистов» , выродившейся в вопиющее, бе­ зобразное, безнравственное социально-политическое явление. М атериал человеческий здесь богатый - профессиональные спекулянты и вымогатели, бандиты, легко бравшие чужие жиз­ ни , но с животным ужасом цепляющиеся за свою собственную ПО

287

жизнь. И просто люди беспринципные , плывшие всю свою жизнь по течению , не сделавшие раньше ни одной крупной подлости , но и не знавшие, для чего и для кого они живут, случайно попавшие сюда и так же случайно очутившиеся лицом к лицу с жизнью и смертью . . . вот как этот Сахаров . . . - весь этот материал идет впрок. При упорстве и известных талантах любой чрезвычайный комиссар, вроде Лациса, Романовского и проч . , может этому сырому материалу придать законченную форму настоящего провокатора, предателя, палача. Всероссийская академия по воспитанию Иуд. . . Поздно уже. Сегодня оба часовых вот уже вторую ночную смену заняты надзором за приведенным ш. Мне это очень удобно. Сейчас придет третья смена. Надо полежать часов до 6-ти утра. 2 7-го ноября. Внешняя обстановка сидения в ВЧК самая чрезвычайная. И в смысле гигиены, и в смысле самого примитивного покоя, хотя бы физического для заключенных, в царские времена со­ ответствующим местом бьmа охранка (знаменитая Мойка, 1 3) или участки по всем градам Российской империи. Но в этих местах сидение бьmо обыкновенно кратковременно, за редкими исключениями. Я сидела в участке в Минске, после бомбы на Курлова 86 , - темный чулан с отверстием в двери, и кругом и днем и ночью гомон и грохот городовых. Но это бьmо меньше трех суток. А тут, в этих чрезвычайных условиях сидят месяцы. Без воздуха, без смены белья (те, кого арестовали на вокзале или на улице чужого города) , без бани - 2-3 месяца. И без допроса, очень часто и без предъявления обвинения. В одиночках еще ничего. Правда, тут свет дневной видишь только через дверное отверстие, днем и ночью электричество. Правда, и тут беспокойно порядком. Каждые 2 часа смены ча­ совых. Бесконечное заглядывание часовых в дверное окощечко, в щели, их ночные громкие разговоры , топот, постукивание винтовок об пол , неистовое хлопанье дверьми - всё это почти не дает спать ночью. Невозможно раздеться ночью - неверо­ ятно грязный матрац (и их далеко не всех хватает) , без одеяла и подушки , и вечное существование на глазах - не дает телу отдохнуть как следует в течение месяца и больше. И все-таки в одиночках сравнительно благодать. В общих женских и мужских - ужасно. В женских общих, например, только 288

craрожилы пользуются привилегией спать на нарах. Все новенькие долгое время валяться на полу, и в одной тесной куче. Тут же , в самой камере женской, часовые. Пол заплеван, загажен окурками и бумажками от передач. В воздухе сине от махорки. Вши кишат. Наша уборная часто портится, и нам, одиночным, приходится ходить в дальнюю уборную через обшие мужские. Проходишь ночью - всегда не спит несколько человек. Полураз­ детые, они старательно ищут под электрической лампочкой вшей. ОКОЛО уборной ждут очереди несколько сонных растерзанных фигур, энергично почесываясь. Есть буржуа в чистом элегантном белье. Но есть, и очень много, в темно-серых от грязи рубашках и ,кальсонах. И лица у них такие же серые землистые, опухшие, глаза безжизненные и тусклые. Обращает на себя внимание маль­ чик, лет 1 5 -ти. Холщовая рубаха и такие же штаны, невероятные по грязи . Лицо серое-серое . На голове комичная шляпчонка грибом. Все зовут его « Колчаком» . Арестован где-то на границе как колчаковский шпион. Сидит уже давно, месяцы. Декреты о малолетних, вероятно, сами по себе, а он сам по себе. Месяцы , дни и ночи, дышит этим воздухом, кишит насекомыми . . . Днем и вечером обыкновенно в сенях около уборной , в «фойе» , как громко зовут это место , собирается клуб . Тут оживленные разговоры в хвосте перед уборной , тут же флирт. На подоконнике всегда сидит какая - нибудь парочка - прости­ туточного вида девица, будущая сотрудница ВЧК, а может быть и настоящая, и с ней рядом, вплотную какой-нибудь кавалер, большею частью из арестованных чекистов. У обоих глаза наглые и наглый смех. В очереди так и сыплется: « Особый отдел . . . Революционный трибунал . . МЧк. .. ВЧК . . . Дело передано туда-то . . . Я числюсь з а тем-то . . . » Тон бесстрастный до удивления, будто чиновники об­ мениваются в мирной беседе в клубе названиями мест своей службы. Ни протеста, ни возмущения, ни ужаса и отвращения от скотской , унизительной для человека обстановки. - « Товарищ Беленький мне сказал» . . . - « Я спрашивал т оварища коменданта» . . . И х швырнули в свинарню, бросили клок соломы, да миску похлебки. Покрикивают на них надзиратели-латыши - иной раз оч е нь грубо (вся администрация - почти сплошь латыши. Этот революционный когда-то народ теперь специализировался на отхожем промысле шпионства, тюремной охране, провокации должны

.

289

и палачестве). И всё это не кажется чрезвычайным. Всё это не вызывает среди 9/ 1 О здешних обитателей страстного желания борьбы с этим оскотиниванием человеческой личности. Нет, ответом является только одна показная лояльность, та самая, которая держала так долго Дом Романовых. Абсолютический централизм Совнаркома и Чрезвычайки импонирует обыва­ телям не меньше, чем импонировало им царско-жандармское правительство. Будто и революции не бьmо. Будто и не бьmо этого короткого момента, когда сами трудовые классы объявили себя хозяевами жизни. Также подхалимско-рабски произносят уста обезличенных, оскотиненных людей святое когда-то слово «товарищ» , как раньше они произносили: « ваше превосхо­ дительство)} . . . « ваше сиятельство)} . Ведь от этих « товаришей)} зависит, оставить ли тебе жизнь или отнять ее у тебя. Как же не ползать перед ними . А трусливую злобу можно затаить до поры до времени у себя глубоко в душе, если только. . . если эта душа уже и не запродана во имя сохранения своей шкуры. Тут же в « фойе)} , прислонившись К стене с заложенными назад руками, стоит обыкновенно рядом со своей матерью то­ ненький бледный мальчик, лет 1 1 -ти. Внимательно прислушива­ ется к разговорам , дыша смрадным воздухом уборной , вдвойне смрадным. Это - заложник вместе со свой матерью, отцом и сестрой, чуть постарше его. Я раньше обвиняла внутренно мать, что она из материнского эгоизма держит его около себя, а не отдает, куда угодно - к родным, в детскую колонию, если нет родных. Сказала ей как-то об этом. Не по ее вине, оказывается, дети чахнут здесь без воздуха в этом смраде и грязи физической и моральной. Он не при ней, он и его сестра-девочка тоже залож­ ники . И вот уже полтора месяца мать тшетно хлопочет, чтобы детей освободили и отдали ее сестре. Последняя на воле тоже хлопочет. И тшетно. Их предпочитают держать в этой академии по воспитанию спекулянтов и провокаторов. Бедные , только распускаюшиеся цветы , опушенные в зловонную трясину. . . Есть здесь в одной и з общих и грудной ребенок. Тоже за­ ложник, вероятно. Возрастных норм для заложничества в 20-м столетии не существует. Не знаю, бьmи ли такие нормы в средние века. Взяли же за нашего товарища, Майорова, заложником сразу три поколения из его семьи - старика-отца, жену и трех­ месячного сына. Это уже по библейскому закону - возмездие до седьмого колена . . . 290

29-го ноября . Караул несет в ВЧК особая часть при ней. Ее не хватает, и караул добавляют еще обыкновенными красноармейцами из частей внутренней московской охраны . Когда приходит новая смена, не нужно спрашивать, кто он и - чекисты или красноармейцы . Одежда, манеры, разго­ вор ы , вся внешность редко обманывают. Одни - большею частью в лаптях, в жидких шинелишках, весьма нескладно на них сидя щих. Другие - в бекешах или хорошо пригнанных щегольских шинелях, валенках или сапогах. От одних веет деревней - серой , неумытой, непричесанной , в угрюмом мол­ чании и тяжелых думах переносяшей . . . до поры до времени все « коммунистические» издевательства над собой, так же, как в свое время царско-помещичье и столыпинское. Другие - чистенькие, причесанные , уверены в движениях и словах, большею частью вежливые и даже галантные в обращении (в меньшей своей части - хулиганы ) , веселы и довольны. Первые - большею частью стоят на посту молчаливо. И ночью чувствуешь за то к ним благодарность - в промежутках между сменами и между приходами разводящего и караульного начальника засыпаешь. Или тихо говорят между собой, чаще всего об отпусках - кто уже ездил из них в отпуск и что привез из дому и как у них там , дома, в занесенной снегом темной деревушке, а кто еще доби ­ вается отпуска. Все их мысли и чувства там , дома, в занесенной снегом темной деревушке , по-прежнему забытой, но теплой и сытой в сравнении с Москвой. Заговоришь с ними - о крес­ тьянстве, о красной армии, о коммунистическом правительстве, о партии левых эсеров . . . слушают с жадным вниманием и со­ чувствием. Они все почти перебывали более или менее долгое время дезертирами. Пошли в конце концов в красную армию, чтобы спасти своих родных от разорения и всяческих репрес­ сий, жестоко сыпавшихся на них за члена семьи - дезертира. Чекисты в подавляющем большинстве - добровольцы, т. е . представители деклассированных крестьян или рабочих - этой основы Российской Коммунистической партии , мнящей себя строго классовой партией. Зерцаловы и я не пропускаем почти ни одного красноармей­ ца, - всласть не наговорившись с ним. И только на двоих у нас н ашла коса на камень. Оба пожилые , лет по 40, николаевские солдаты. Эти не только разговаривать, но отказались даже давать 291

заключенным закуривать от своей цигарки, несмотря на то что этот либерализм коммунистическим уставом дозволяется. Вся николаевская муштровка пропитала насквозь их души и тело, так что с этими коммунистам уж не надо возиться - и цар­ ские генералы , и комиссары Троцкого остались бы одинаково довольны ими. Чекисты сплошь все свои смены оживленно беседуют друг с другом . При них ночью редко уснешь. Они чувствуют себя здесь, на посту, как у себя дома, - напевают романсы, танцуют, борются друг с другом, бросают свои посты и ходят на чужие. Знакомы с доброй половиной заключенных-женщин из общей и флиртуют с ними. Ведут разговоры чаще всего о командировках. Харьков, Курск, Саратов, Самара, Киев . . . все хлебные комиссар­ ские места, куда ездят на гастроли выводить контрреволюцию и откуда время от времени удирают без оглядки, - сыпятся У них легко и свободно, как имена родных деревень у красноармейца, овеянного еще ветром полей. Да, у этих кругозор шире, что и говорить . . . Или демонстри­ руют друг перед другом свои новенькие сапоги, папахи , бекеши. То и дело слышишь: «Сухаревка» . . . «На Сухаревке продал . . . » « Н а Сухаревке купил . . . » Слышишь названия тысяч - 2-3- 1 0 тысяч . . . А то нач­ нут меняться друг с другом. Тут же , на посту, снимаются у одного сапоги , у другого валенки и одеваются уже в обратной комбинации . Или одна верхняя одежда меняется на другую. Утомленные уши не могут не слышать этих купль, продаж и мен. Утомленные глаза и сквозь закрытые веки ощущают яр­ кий свет электричества. Спертый , прокуренный насквозь, до синевы воздух густо наполняет деревянные клетки . В животе вопиющая пустота. Сколько еще часов надо про валяться до утра, когда широко распахнешь дверь своего ящика минут на 5, пока умоешься , откроешь, наконец, в коридоре форточку под недовольны­ ми взорами , а то и ворчанием часовых (соседи спят) , сладко глотнешь через форточку один-два глотка воздуха - такого живительного, хотя бы и с Большой Лубянки , - прополоснешь кишки кипятком и отделишь себе от суточного пайка утреннюю порцию хлеба, с неописуемым вожделением погляды вая на оставшуюся на весь день часть. 292

l-го декабря. М оем у соседу с . , сотруднику « Росты», надоел «секрет» его ареста . Сидит он уже недели две, совершенно не зная за что. Голодает третьи сутки. Хилый и так (вероятно, туберкулезный) , он сил ьно поддался з а такой короткий сравнительно срок. Нос заострился, как у мертвеца. Глаза мутные и впалые. В уборную ходит, еле волоча ноги , - держась за стенку. Голос больной и слабый . Все время лежит. Когда приносят обед и ужин , он закры вается с голово й , чтобы не видеть и не слышать, как хлебает суп его сокамерник. Я стараюсь есть, по возможности, беззвучно, чтобы меньше дразнить его - стены такие сквозные, что жевание и хлебание слышны очень. И от гастрономических разговоров то и дело приходится удерживать соседей (с голода они очень часты) . у царского правительства и у коммунистического методы борьбы, даже с тенью посягательства на их безграничную власть, одинаковы . И методы самозащиты жертв обоих правительств тоже одинаковы: раз другие аргументы бессильны, приходится жертвам морить себя голодом и разрушать свой организм , терпящий и так в достаточной степени от отсутствия воздуха, движения , от всей обстановки запертой в стойле скотины . Мое подозрение относительно С. испарилось.

2-го декабря. С . предъявили обвинение - участие на взрыве на Леонтьев­ ском и в ограблении Народного банка. А я и не подозревала, что со мной рядом сидит такой важный преступник. Он и сам этого не подозревал . С егодня вызывали его и сказали ему об этом. Лацис обещал ему, что к 1 5-му декабрю его или расстре­ ляют, или освободят. С . ждет последнее, так как убежден, что ему удастся установить свое алиби: во время обоих событий он был в уездном городе Смоленской губернии , где руководил советской газетой , был на глазах у местных коммунистов. А может быть, ему суждено пополнить своим именем длин­ ный список чрезвычайных ошибок. Коммунистическая партия себе ведь даже в особую заслугу ставит перед делом революционного социализма свое пренебрежение отдельными личностями во имя « классовых интересов» . О, проклятые скоморохи и бутафоры . . . С егодня ж е С. отвезли в Бутырский околоток. О н стра­ шен - краше в гроб кладут. 293

Это значит, для него специально предназначался один из чрезвычайных маскарадов. На днях была у нас одна необы­ чайная сцена. По виду - настоящие чекисты, один даже на комиссара крупного похож, - а на наши вопросы отвечали, что они красноармейцы обычно дежурящей у нас части. Бьши необыкновенно словоохотливы и либеральны с нами и все в.:р­ телись под окошечком или у с . , или у 3ерцаловых. От меня им пожива бьша совсем плохая. Я как раз во время их дежурства, использовав средство против ощущения голода, лежала, закрыв глаза, стараясь задремать (напрасно, конечно) . Я слышала, как похожий на комиссара спрашивал с . , стараясь очень неудачно придать своим вопросам простодушный тон: « А скажите, пожалуйста, почему этих левых эсеров в тюрь­ ме держат. Они ведь признают и советскую власть и все, как и большевики . . . А вот анархисты и советскую власть не признают. Чего они хотят!» . . . и т. Д. И т. Д. И слышала, как с . , коротко ответив им о левых эсерах, от­ сьшал ко мне: «Я сам , собственно, мало знаю. Вы вот спросите тов. Измайлович» . Но тов. Измайлович не подавала признаков жизни. После их ухода мы обменялись своими впечатлениями от них - 3ерцаловы, с. и я. Впечатления у всех четверых бьши совершенно однородны. 8-го декабря. Невероятно скучно читать 6 раз в неделю стекловские и бухаринские передовицы и всю прочую казенную макулатуру. Еще скучнее, вероятно, писать им самим. Вчуже тоска берет, когда представляешь себе несчастного Стеклова или Бухарина, берушего по служебной обязанности перо в руки и сотый-ты­ сячный раз в приподнятом тоне жующего бесконечную ежеднев­ ную жвачку прославления Рабочей Коммунистической партии, восхваления ее мужества, стойкости, беззаветной преданности Социалистической революции, однообразного, как тиканье часов, повторения реверансов перед рабочими и крестьянами и бахвальства перед Антантой и белой гвардией , - бахвальства даже в моменты отдачи им хлеба или лесных концессий и под­ писывания других контрибуций . . . Во всей патетической жвачке ложь звучит как заклинания, а о правде говорит объективная вынужденность правительства прибегать к тем или иным за294

клинаниям. Декреты Совнаркома, кровопускания Чрезвычайки и закли нания в одиночку и хором большевистских шаманов, заклинания упорные и постоянные, ежедневные , ежеминут­ ные - вот три кита большевистской диктатуры . Для трусов и рабов - декреты , для непокорных и преступивших - чрезвы­ чайка - гипноз заклинаний. Сегодня интересная вариация в газетах. Любопытный до­ куме нт - декрет об охране 7 -го съезда Советов. Чего стоит правительство, которое принуждено так обере­ гать свой высший орган , как делается это сейчас коммунистиче­ ским правительством по отношению к 7-му съезду Советов . . . Этот приказ о запрещении ходьбы и езды около Большого театра - места заседаний съезда - впоследствии , при исто­ рическом обзоре наших дней , послужит яркой иллюстрацией степени близости между основной массой трудящихся России и подставными представительными органами так называемого « Рабоче- Крестьянского правительства» . Какая творческая работа по пути социалистического стро­ ительства возможна для правительства, 9/ 1 0 энергии и капитала которого тратится на охрану себя самого . . . На охрану от кого . . . Белогвардейцы н е бросают бомб лицом к лицу с врагом. От крайних левых социалистических партий, от анархистов без на­ мордника и веревочки на шее (есть и анархисты с этими атрибу­ тами из разнообразных содержанцев комиссарской власти) , от крестьян, каждую весну и осень восстающих против чужих им жестоких горе-реформаторов, от рабочих, устраивающих стачки как защиту от голодного вымирания и новой « коммунистиче­ ской» каторги, все глубже и глубже проводимой на фабриках, железной дороге . . . новыми аракчеевыми . . . 1J-го декабря. Пренесимпатична разновидность обитателя Чрезвычай­ ки - староста заключенных. Это непременно коммунист. Комму­ ни сты сидят обыкновенно за « преступления по должности»: взял крупную взятку, перевозил при эвакуации миллионные суммы, прилипла к рукам одна-другая сотенка тысяч и т. д. Чрезвычайный CTapO�Ta совсем не то, что обычный тюремный староста. Он даже формально не является представителем интересов заключенных п еред администрацией. Это ставленник начальства для надзора за порядком среда арестантов и для раздачи им пищи. Больше 295

всего они напоминают по своим обязанностям и своим отно­ шением , с одной стороны, - к администрации, с другой, - к заключенным, помещичьего приказчика из крепостных. Усер­ дием к начальству и строгостью к арестантам он совершенно аналогичен этому крепостному типу. Цели же этих, казалось бы, антиподов - крепостного холуя и коммуниста - совпадают буквально: освобождение. Один хамством стремится освободить себя от крепостной зависимости, другой - аналогичным хамст­ вом - от ЧрезвычаЙки. А когда один чрезвычайний приказчик ждет скорого освобождения, другой , коммунист, уже обучается около него, состоит кандидатом старосты. С нами - своего рода духовной аристократией В ЧК - чле­ нами левых партий, сидящими большею частью в одиночках, эти приказчики официальны и корректны. Со шпаной же Чрез­ вычайки - с женщинами из общей, большею частью заложни­ цами за женихов, мужей , сыновей, с мелкими спекулянтами, с китайцами, которыми все помыкают (не знаю, за что они сидят) , - они властны и строги. Слышать не могу, как покри­ кивают они на неумело моющую пол молоденькую девушку у нас в одиночном коридоре за то, что она разговаривает с нами, или за то , что она плохо вымыла пол у нас. С надзирателями они необыкновенно приветливы и бла­ годушны. Иногда такому приказчику приходит в голову воспитывать в коммунистическом духе сидящих спекулянтов и контррево­ люционеров: «Вы очень большие передачи получаете . Надо поделиться с тем, кто ничего не получает» . Это не мешает такому коммунисту поздно вечером, когда простой народ Чрезвычайки ляжет спать, растапливать специ­ ально для себя плиту около нашей уборной и жарить и варить на ней всякие снеди для своей коммунистической утробы. Общее пользование плитой получающими передачи давно прекратилось. Сейчас это ночная (меньше завистливых глаз должно быть) привилегия старосты и подстаросты. Провокация и хамство - две основы этого «боевого органа» Российской Коммунистической партии - ВЧк. 14-го декабря. Кто-то в общей , при шедший из Бутырок, сказал , что бу­ тырские левые эсеры голодали с 1 -го по 6 декабря. Почему, чего 296

тре бовали - и удовлетворили ли их требования, ничего этого добиться не могли. Многие из наших бутырчан сидят уже около года. Истощены порядком . Сколько сил должны были унести у них эти 6 дней голодовки . . . «Там наши голодают, а м ы здесь сидим . . . Ничего н е зна­ ем», - грустно говорит Саша Зерцалов. Хорошо, что он в это время был здесь. Он бы не перенес 6-ти дней голодовки. (Очень скоро, по возвращению в Бутырки Саша Зерцалов умер в бутырской больнице. Больница совсем отрезана от остальной тюрьмы (она находится даже в другом ведомстве: тюрьмой ведает МЧК, а больницей Карательный отдел Комиссариата Юстиции) и представляет из себя, по всем без исключения отзывам, настоящую клоаку-морильню. Говорят, У Зерцалова тифа не было, а бьшо какое-то недомогание с жаром, когда его потащили в больницу. И он голодовкой требовал , чтобы его или вернули обратно в тюрьму, или дали бы ему возможность сообщить товарищам в тюрьму о себе. И он умер в связи с го­ лодовкой. Брата его освободили после смерти Саши и дали ему похоронить его на воле. После этой же смерти наши бутырские товарищи отвоевали право не посьшать тифозных в морильню. Для них устроили в самой тюрьме особую камеру-изолятор. Нужна бьша смерть Зерцалова, чтобы, во-первых, освободили его беспартийного брата и, во вторых, чтобы перестали бутырских тифозных присуждать к почти неминуемой смерти. Он вот уже два дня корчится от невыносимой боли, у него язва желудка. Второй припадок уже здесь. Мальчик похудел , побледнел, глаза огромные стали. Тщетно я убеждаю его пойти к доктору. Перевели бы его в околоток бутырскиЙ. Там , говорят, прилично кормят. Отмахивается: « Бесполезно». А доктор, надо правду сказать, здесь настоящий тюремный. Где это, в Шлиссель­ бурге или Петропавловке, доктор неизменно смотрел у больного, на что бы он ни жаловался , язык, и только этим ограничивался. А наш чрезвычайный доктор только щупает пульс и буквально , ничего н е спрашивая и ничего больше н е осматривая , быстро уходит, на ходу бормоча: « Пришлю порошки». Какие чудодейственные порошки лечат от всех положи­ тел ьно болезней , нам так и не удалось узнать: он их при нас , по крайней мере, не присьшал . Сколько времени, интересно, будут нас держать в этом чрез­ вычайном учреждении. Меня привезли для допроса. Допросили 297

в самый день привоза, и вот я сижу здесь - завтра уже месяц. Вероятно, в отместку держат за отказ от показаниЙ. Во время первого моего сидения при большевиках (после убийства Мир­ баха) в Кремле , после того как я принципиально отказалась давать какие-либо показания , Стучка велел запереть меня в моем закутке под замок (до тех пор камеры были открыты) и водить меня одну на прогулку. Зерцаловы недели 3 уже, как привезены тоже для допроса. И до сих пор их не зовут. Я написала Романовскому заявле­ ние - запрос, на каком основании держат младшего Зерцалова, к партии нашей не имеюшего отношения. Скоро после этого моего заявления обоих братьев позвали . . . только сниматься. Суркову отвезли в бутырскую больницу - обострение туберкулеза. Да, для туберкулезных бацилл здесь благодать. Одного нашего из обшей, заболевшего сыпняком, свезли тоже в бутырскую больницу. У меня никаких болезней нет, но думаю , что еше меся­ ца 2 продержусь здесь, а потом - полное отсутствие свежего воздуха, ночи почти без сна, недостаток питания, - всё это скажется, и буду, наверно, лежать, не вставая, на своем грязном мешке со стружками. Хороших книг, нужных мне, прислали, но очень трудно читать здесь. Больше мусолю их в руках. Это не бутырская или акатуйская , после вечерней поверки , одиночка. 15-го декабря. Сегодня в « Вечерних Известиях» приводится корреспонден­ ция из царства Колчака. Когда уральских рабочих, записываю­ шихся под угрозой голодной смерти добровольцами к Колчаку, заставляли пороть крестьян , они секли и приговаривали: «Вот, как бьет розга Колчака. Знай, как бьет розга Колчака» . . . Да, и у Колчака, и у Ленина, и у Деникина, - везде сейчас одно и то же . . . 1 7-го декабря. И нтересная парочка сидит сейчас в ближайшей ко мне клетке. Один - француз, почти не говорящий по-русски, механик в каком-то частном гараже. Арестован в связи со взятыми на учет автомобилями его гаража. Его трудно понять. Богатырского 298

роста, мужчина в цвете лет. Другой - тщедушный юноша, совсем мальчик по виду, 1 8 лет, дезертир и спекулянт. Возвращался с хлебом и салом с одной из своих обычных поездок, его взяли в пое зде, как не имеющего документов, и отправили в мчк. Он там ходил вместе с другими маловажными заключенными на работы (здесь также ходят из общих чистить снег, рубить дрова, жен щины - мыть полы в караульном помещении и во всей ВЧК и получают за это лишние полфунта хлеба) . Ему, привыкшему есть много и хорошо - благо возил всего вдоволь, - очень голодно показалось в мчк. Писал письмо за письмом домой своей тетке, чтобы принесла поесть. Ничего не несла. Один раз его послали с поручением на кухню МЧК, конвоир пустил его одного. Мальчуган увидел , что воля открыта перед ним. Взял и ушел. « Поесть» , главным образом , ушел. Дома узнал, что ни одно письмо его не доходило. Наелся всласть. Оставаться дома опасно - могут прийти за ним. « Поеду Я за хлебом?» - решил. Поехал. Проездил около недели. Возвращается, подходит уже к дому своему. Хвать, около калитки его схватили и поволокли. Домой зайти не дали. Муку, пшено и сало - конфисковали. И вот он опят сидит, уже в ВЧК - повышен чином - и в одиночке. Голодает опять. А француз, сидящий с ним в одной клетке, не­ вероятно обжирается, французская колония московская - « ТРУ­ довая Франu,yзская КУММУна» (надо же лояльный ярлык надевать) таскает заключенным французам целые мешки таких припасов, которые даже Ванюшка-спекулянт дома у себя не едал. То и дело мне слышно, как француз хрустит белыми галетами (один раз он меня угостил такой галетой), опустошает жестянки с мясными консервами и сгушенным молоком, колупает яйца и пр. и пр. Ванюшка лежит на полу на своей подстилке. Паек свой он съедает утром с чаем за один присест и ложится спать до обеда. В обед съедает свои полторы тарелки жидкого супа плюс « до­ баво ю> француза - полтарелки (единственная вещь, которую тот ему дает от своего избытка, да раза два картошку вареную дал , правда) и дежурит у окошечка, не выставит ли кто из сы­ тых недоеденный суп. Просит часового дать ему эти объедки. Съедает их и ложится спать до ужина. В ужин повторяется та же процедура, что и в обед. Бывает у него и десерт. Когда француз уходит в уборную, Ван юшка тихонько встает, подкрадывается к столику, где стоят припасы француза, быстро достает оттуда что-нибудь и так же 299

быстро съедает. Потом ложится к приходу француза, как ни в чем не бывало. Обыкновенно в это время он громко заговари­ вает со мной , чтобы своим голосом заглушить свое шарканье в чужих вещах. Меня смешат его набеги. Я чутко прислушиваюсь, не возвращается ли француз, и внутренне желаю голодному Ванюшке успеть как можно больше. Но много ли он успеет за 2-3 минуты . . . 20-го декабря. В Чрезвычайке уже давно сидят китайцы, человек 8 . За что они сидят, не знаю. Их постановили освободить. А они не идут: « Моя здесь карошо» . Они все время работали на кухне, чистили там картошку, вообще исполняли все черные кухонные работы - кухня боль­ шая - дЛЯ МЧК и ВЧК, и для заключенных, и для караула. Ели они на кухне вдоволь и еще с собой приносили картошку. Ходили на кухню и с кухни, кажется , даже без конвоя. На воле голодно, холодно, на каждом шагу нужны документы. Здесь им сытно, тепло, можно жить без документов . . . А что вши едят, надзиратели покрикивают, свой брат-арестант помыкает - так это, вероятно, и на воле в коммунистической республике, как и во всем мире, для них достаточно. Бедная домашняя скотинка. Пригрели ее, прикормили и вдруг выгоняют на мороз . . . Н е знаю, удастся л и и м остаться в теплом месте. Почему бы Дзержинскому не поручить им образовать при ВЧК интер­ национальную коммунистическую ячейку. Они ничем не были бы хуже интернациональных коммунистических батальонов, тех самых, которые усмиряли осенью 1 9 1 8 года крестьянские восстания в Смоленской губернии. Решительно ничем. 24-го декабря. Я с Ванюшкой веду дружбу. У него уже не хватает больше запасу сна на 22 часа в сутки, он очень огорчен этим и томится в долгие промежутки между утренним чаем и обедом и ужином. С трудом достала для него 2-3 подходящих книги. Читает он еще ничего. Пишет совсем плохо. Учу его писать. То и дело просовы­ вается через щели в нашей пере городке листок от меня к нему или от него ко мне - с заданным или выполненным уроком. Мы спорили с ним: я уверяю его, что он - спекулянт и вредный паразит для народа. Он защищается: какая это спеку300

лЯЦИЯ , есл и он купил пудов 5 соли, когда она была дешева, а теперь меняет соль на хлеб, на пшено, на сало, сам ест и часть продает для оборота . . . Какая бедная , убогая жизнь . . . 8-ми лет о т роду о н остался сиротой без матери в деревне. Отец женился на другой. Мальчик стал жить по чужим людям. Летом пастухом, зимой работником. С 1 4 -ти лет пере мен ил занятие. Поступил мальчиком в какую-то городскую мастерскую. Переменил их несколько. Недавно приехал в Москву к тетке. Тетка служит в советской столовой и занимается спекуляцией нахватанным в столовой. Он попробовал . Понравилось. «Меня зовут все стариком, рассказывает он с удовольстви­ ем мне. - Я не люблю ни с парнями гулять, ни за барышнями ухаживать и в карты играть. Даже табаку не курю. Съезжу за мукой, приеду, поем хорошо и спать завалюсь. Продам немного, опять поеду» . Бедный мальчик. Он хвастает, что в 1 8 лет он похож на старика . . . Когда он бежал, Чрезвычайка решила, что он какой-нибудь опасный бандит. Ведь нарочно не выдумаешь такой глупый, ребячий побег. Таскали его в уголовный розыск. Сличали с кар­ точками известных бандитов и сняли с него, в свою очередь, карточку. А перед этим, непосредственно как изловили, его повели в МЧК и там жестоко били. По лицу и так. Один из бивших, по его словам, носил фамилию Пупко. Этот особенно бил. Это, на­ сколько я слышала, бывший максималист. Что общего у такого с максимализмом . . . Вероятно, в 1 906 году принадлежал к одной из расплодившихся тогда шаек экспроприаторов, громко называвших себя максималистами после славного фонарного переулка . . . Били его в М Ч К в том подвале , гд е расстреливают. Толкнули его на пол , он упал и коленом попал в какую-то лужу. Потом он рассмотрел , что это кровь. Кровь от расстрелянных. И сейчас у него штаны в кровяных пятнах на коленах. Он рассказывал мне, как еще до его побега брали в МЧК из одной камеры для расстрела. Это бьша специальная камера см ертников . Одного за другим уводили ночью . Приходил за ними « комиссар смерти» - на вычурном языке коммунистов, а по-русски палач, бывший матрос Иванов. Это были всё ба ндиты большею частью. С восхищением и уважением расска­ зывает Ванюшка, как шли некоторые бандиты умирать, - смело, -

-

301

гордо и весело. Последним оставался один старик. Он не имел никакого отношения к бандитам, попался за мелкую спеку­ ляцию. Ждал он в смертельном томлении . Предпоследнего давно увели. Давно уже лежит он, наверно, с раздробленным черепом, а за ним всё не идут. Наконец пришли. « Не бойся , старик, - говорят, - тебя расстреливать не будем. Собирай свои вещи, пойдешь в другую камеру» . Старик этот, чуть не попавший по обычной ошибке чрез­ вычайки в число жертв, и рассказывал Ванюшке об этой сцене. А бандитов, как они шли умирать, он сам как-то ухитрялся видеть. Последнее время Ванюшке не спится, даже с вечера. Лежим мы с ним, отделенные дощатой перегородкой, - я на нарке, он на полу жмется в шинелишку, никак ног не согреет. Тихо беседуем. В нем тупости нет. В нем есть только какая-то тихость кроткая и пустота. Ни собственная жизнь окружающая, ничто и никто не вложил в эту полудетскую оболочку своего содержания, и она осталась еще не заполненная. Любой порок, любое преступление может пройти в эту пустую душу и завладеть ею всецело. Но также, кто знает, - может охватить ее что-нибудь светлое, положитель­ ное, если только толчок будет достаточно могучим. Лежим мы с ним рядом. Только тонкие доски отделяют нас. Обоим не спится. Оба - признанные правительством вредными для благосостояния Социалистической Республики и должны быть одинаково вредными, раз одна мера пресечения к нам обоим . А какие разные существования . . . В моем, треть без малого которого прошла за решеткой, было всё - и радость борьбы и достижения, и мучительные искания с мрачными безднами пустоты , и боль утрат и поражений, и страдания и счастье, и жгучая ненависть, и горячая любовь . . . А у этого мальчика - короткое беззаботное детство около матери и брата, потом длинный ряд годов по чужим людям без ласки , без света, с одним только стремлением побольше набить брюхо . . . Есть еще у нас одно общее. Оба м ы битые. - Ванюшка, больно было, когда били в МЧК? - Очень больно. По лицу особенно. Револьвером со всего размаху ударил меня этот, Пупков, что ли. Я просил , чтобы не били, а они еще хуже . Я плакать хотел, а слёз почему-то не было. Почему это? 302

- А мне, Ванюшка, совсем не бьшо больно, когда били меня. А здорово били, только не коммунисты , а царские городовые, человек 20. Барабанную перепонку перебили в одном ухе. Глаз один совсем запльш» . . . И я рассказываю мальчику, за что меня били тогда, за что держали тогда в тюрьме и за что держат сейчас. Оба постовых красноармейца подошли к моему окошечку и вни мательно слушают. У меня сейчас три слушателя, и у всех троих совсем ребячьи лица и наивные глаза. Сладко похрапывает сыты й француз . . . 25-го декабря. Ну, наконец-то расстанусь я со своей сквозной клеткой и попаду в тихую бутырскую одиночку с толстыми каменными стенами. Там не будешь день и ночь без передышки на глазах. Там можно будет заниматься, сноситься с товарищами. Не будешь чувствовать перманентного голода, будешь спать по-человечески, дышать, хоть в продолжении получаса, свежим воздухом, а окно открытым хоть целый день держи. Будешь видеть дневной свет не только через дырочку в двери. И главное, главное - не дышать этим гнилым воздухом провокации и холуйства, воздухом, отрав­ ленным смертельным ядом разложения человеческого духа . . . Уже объявили Зерцаловым и еще нескольким , недавно пришедшим левым эсерам , чтобы собирались. Зерцаловых так и не допросили. Кончается эта абсолютная оторванность от всего мира. За полтора месяца тут я услышала с воли только два слова: «Дела налаживаются» . Но и эти два слова принесли мне много радос­ ти. При тех разгромах, которые волной прокатились по всем нашим организациям, при той бешеной провокации, которая разлилась по ним, как река весной, - эти два слова и удивляют и р адуют. А что касается этой стороны вольной жизни - раз­ громов и провокации - она и здесь известна хорошо. Чередой проходят через Чрезвычайку товарищи - калужские, тульские, сам арские, тверские . . . И провокаторы здесь устанавливаются и разоблачаются. Иные из них только здесь нарождаются. Другие, уже готовенькие, действуют здесь вовсю. Но народ здесь, в этой академии провокации , - зоркий и чуткий , начеку всё время. И пожива здесь у этих Иуд очень скудна. Прощай гиблое , проклятое, развратное место . . .

М. С ЕМЕ Н О В

МОС КО ВС КАЯ « Ч РЕ З В Ы ЧДЙ КА» * В Париж приехал г. В-ский, оставивший Москву в средних числах апреля. О московской жизни он сообщает мало нового. Там то же, что было и месяц, и год тому назад, и что будет еще долго: опустошенность, голод и эпидемии . . . Больше новизны в рассказах r. В. о московских «чрезвычайках» И тюрьмах. Отсидев и в тех, и в других долгое время, r. В. основательно ознакомился как со структурой «чрезвычаек» , так и с царящим в них режимом . Вот что рассказывает г. В . : О р ганиза ция «чрезвычаек»

В Москве функционируют две « чрезвычайки» : «Всероссий­ ская» и « Московская». Первая, помещающаяся на Лубянке в доме N2 1 3 , развилась в обширное учреждение с рядом отделов. Кроме т. н. « секретного» отделения, ведающего « контрреволю­ цией» , имеются еще: специальный отдел , в веденье которого входит борьба с саботажем , с злоупотреблениями и небреж­ ностью по службе в советских предприятиях, экономический отдел, занимающийся борьбой с преступлениями в комиссариате продовольствия « Главпродукте» И проч. Намечены к организации и т. Н . « научный отдел» чрезвычайки и ряд других. Кроме « чрезвычаею> существует еще и т. н. « Особый отдел» , нечто вроде существовавшей при царизме полевой жандармерии, но с более широким масштабом действий. Во главе этого отдела стоит некто Кедров, а заместителем его является Менжинский, бывший комиссар финансов. Режим «чрезвычаек»

« Всероссийская чрезвычайка» занимает бывшее помещение страховых обществ. Заключенные содержатся частью в подвальных этажах, частью во втором этаже, в каждой комнате которого имеются нары. Но их недостаточно, и поэтому многочисленным заключен­ ным приходится зачастую спать в проходах и под нарами. -- До июля прошлого года арестованные , находившиеся в разных комнатах, имели право сообшаться между собой , но *

Последние Новости ( Париж) , NQ 1 0 , 1 920 г. 304

посл е не скольких случае в бегства право это было отменено, и к две рям каждой комнаты был при ставлен часовой. Хотя администрация не разрешает ни передач заключенным, ни пе­ реписки с ними, тем не менее сношения с « волей» сущ ествуют. Пер едачей писем занимаются гл авным образом арестованные в админи стративном порядке советские служащие, которые дн ем должны отправляться на службу, а вечером возвращаться под арест. . . Аре стованных питают весьма скудно: им выдается три четверти фунта хл еба на день, восемь золотников сахару и та­ релка супа, малопитательного и невкусного. В исключительных случаях - ложка-две каши . . . Отношение стражи к арестованным , в об щем, благоже­ лательное, но зато надзиратели - преимущественно латы ­ ши - грубы и жестоки. В худшем положении находятся заключенные в подвалах. Помимо крайней негигиеничности самого помещения , аресто­ ванные страдают еще и от ужасного холода . Кроме того, прин­ цип изоляции от внешнего мира про водится по отношению к заключенным в подвалах энергичнее и суровее. в

..

О собом ОТАе ле,.

Еще хуже приходится заключенным в « Особом отделе» . Отношение к ним жестокое и беспощадное. Передача пищи не допускается совершенно, и все поступающие для арестованных продукты бесследно исчезают. В « Московской чека» . Тут положение арестованных срав­ н ительно благоприятное. Они не только находятся в лучших гигие н ических усл овиях, но пользуются еще и рядом других л ьгот: имеют, например, право на получасовую прогулку (чего лишены заключенные во « В сероссийской чека» и « Особом отделе» ) , получают пищу от родных и т. п . Кроме того , « Московская чека» н е томит арестованных без допроса месяцами, как это делает «Всероссийская чека» . Ар естова нных допрашивают в течение недели- двух , а затем либо отправляют в тюрьму, либо освобождают. Правда, и в « Московской чека» имеются подвалы, в ко­ торых содержатся узники. Мрачные, сырые подвалы, без нар, без стульев - ямы. Но туда отправляют только по наиболее серьезным обв и нениям . . . 305

в Бутырскон тюрьме

Тюрьма эта переполнена до крайности . Заключенные содержатся даже в « каменных мешках» - в угловых башнях, служивших ранее местом заключения « государственных пре­ ступников» , В том числе и Каляева. Заключенные в Бутырской тюрьме размещены без всякой сортировки: тут и бандиты, и дезертиры, и карманные воры, и спекулянты, и проворовавшиеся советские чиновники , и пред­ ставители антисоветских политических партий . . . Совместное пребывание последних с преступным элементом создает для них особенно тяжкие условия . . . Заключенные страдают, кроме того , и о т недоедания. Выдаваемой пищи недостаточно, и узники, не получающие продуктов «с воли» , буквально голодают. Смертннкн

Приговоренные к казни содержатся отдельно , но таких немного. Чаще всего приговор приводится в исполнение тотчас же, и из суда приговоренные отправляются непосредственно в подвальный этаж Бутырской тюрьмы, где производятся расстрелы. Между прочим, прежняя система « приставления К стенке» упразд­ HeHa' и ее сменила новая: приговоренному стреляют в затьmок в то время, когда он спускается по лестнице в подвал . . . Этот новый прием казни «чрезвычайка» называет « гуманным» .. . Пыткн

Пытки, как системы, нет. Но она все же иногда практикуется садическими элементами « чрезвычаЙки» . Это « пытка страхом»: к виску допрашиваемого приставляется револьвер с взведенным курком или стреляют в него из незаряженного револьвера и с деланной досадой говорят: <<Эх, осечка! В следующий раз уже не промахнусь» . Агенты « чрезвычанкн »

В заключение г. В . сообщил нам любопытную новость. В рядах секретных агентов «чрезвычайки» весьма много бывших видных представителей московской аристократии и плутократии, в том числе одного лицо, имя которого знала вся Москва. Участие его в Ч К ныне совершенно разоблачено. Большинство « секретных агентов» - дамы.

ЗОО МОРС К ИХ О Ф И Ц ЕРОВ

В Б ОЛЬ Ш ЕВ И СТС КИ Х ТЮРЬМАХ* в русском « Слове» помещено письмо в редакцию некоего Сер гея Л омани , недавно вырвавшегося из большевистской тюр ьмы . Автор письма протестует против заявлений лидера мен ьш евиков Дана о том , в каких условиях находятся в совет­ cpu<: тюрьмах заключенные-социалисты . Ред. ) выехал « Я только 1 5 декабря п. г. (прошлого года. из России, где до 23 ноября просидел в Бутырках по делу о 300 морских офицерах, и по собственному опыту знаю , что режим для политических заключенных-несоциалистов крайне тяжел и что без помощи со стороны они обречены на верную смерть. Всякий, просидевший в советских тюрьмах, знает, что социалисты находятся в них в совершенно особом привилегиро­ ванном положении - во всех отношениях им предоставляются облегчения, какие только возможны при условиях теперешнего положения России. Во время моего перевода из провинциальной тюрьмы в Бутырки я имел возможность беседовать с нескольки­ ми заключенными с.-д. как раз по вопросу о тюремном режиме социалистов в Бутырках. Мне пришлось при этом выслушать откровенные признания, что большевики к социалистам отно­ сятся весьма внимательно из опасения, чтобы не дать материала для агитации в Западной Европе. Г. Дану нет никакого дела до заключенных -несоциалистов. Он даже готов отрицать их существование. Ввиду своего при­ вилегированного положения в тюрьме, он должен был быть осведомленны м , что в ноябре 1 92 1 г. группа офицеров была отправлена, Бог весть за что , в ссылку на дальний север на верную смерть. Разве г. Дан не знает, что 300 морских офице­ ров томятся в Бутырках и провинциальных тюрьмах без суда и следствия вот уже 5 месяцев, терпя голод и холод. И неужели г. Дан не слышал , что в общих камерах Бутырок сидит масса политических заключенных-несоциалистов. Эти несчастные nyxнут от голода, болеют цингой и тифом и умирают, а г. Дан уверяет, что их вовсе нет и что он и его товарищ - единственные политические, а все остальные - уголовные и бандиты . -

* Руль ( Берлин), 1 7 февраля 1 922 307

г.

ЗА что П О ПАААЮТ В Г ПУ* Под таким заглавием в рижской газете «Сегодня» напеча­ таны след. доклады г. Пенгерота. Во внутренней тюрьме ГПУ я встретился с неким Павлом Ивановичем к. , московским доверенным крупной петроград­ ской фирмы Стахеева. В нашей камере Павел Иванович был представителем « именитого» купечества. Человеком был уже в летах, противник всяких новшеств. В камере устроился как у себя дома: заготовлял из черного хлеба «на всякий случай» сухари, стирал белье , из старых носков сшил туфли, из сшитого поло­ тенца - подушку. Во внутренней тюрьме он сидел уже шестой месяц. Следователь предъявил ему обвинение в « техническом шпионаже в пользу Германии» . Стахеев, оказывается , возымел желание привлечь гер­ манский капитал к участию в советской промышленности . Переговоры на эту тему с германскими промышленниками вел сам Красин 87 . Но ГПУ они показались подозрительными. Она арестовала всех стахеевских служащих и посадила их во внутреннюю тюрьму. В Москву в товарном вагоне был привезен и весь Стахеевский архив. На третьем месяце юрисконсульт этой фирмы Зак сошел в тюрьме с ума. Его отчаянные крики несколько вечеров подряд я слышал в апреле, когда сидел вдвоем с инженером Билевичем-Станкевичем, у которого , к счастью , было тихое помешательство. На седьмом месяце со всех арестованных по этому делу взяли подписку о молчании и их освободили. Как поступили с Заком - не знаю. Продолжали лишь держать в заключении арестованного по тому же делу заведующего транспортным отделом внешторга, бывшего товарища министра путей сообщений Ивана Филиппо­ вича Б. ДЛЯ него придумали новую статью. Его теперь обвинили в попытке продать Антанте все железные дороги РСФСР. - Вы меня можете обвинить и в том , что я пытался продать союзникам все ГПУ вместе со всеми « уполномоченными» , ­ безуспешно Б. доказывал своему следователю всю нелепость этого обвинения. Когда я встретился с ним в последний раз - это было в сентябре , он сидел одиннадцатый месяц, и ВЦИК разрешил *

За Свободу! (Варшава) , 2 5 и 27 ноября 1 923 З08

г.

« содержать его под стражей для более успешного ведения следствия» еще два месяца. В той же камере, где находился я, месяца полтора просидел инженер о. Служил он в Центропечати под начальством извест­ ного че киста Мещерякова. Приблизительно года полтора тому н азад М ещеряков позвал к себе о. и сообщил ему, что в Москву из Петербурга приехали два писателя - Корней Чуковский и Евгений Замятин. Так как им некуда деваться (гостиницы в то время в Москве еще не было) , то не может ли о. устроить одного из них у себя. - Почему же нет? - Ну пусть он выберет. Чуковский - человек со странностями, по ночам не спит. Зато Замятин очень тихий, жил в Англии, любит порядок. - Ладно. - о. согласился взять к себе Замятина. Познакомился с ним . Подружились. Теперь, когда Замятин приезжал в Москву, то постоянно останавливался у него. В начале этого года Замятина арестовали по подозрению в эсеровщине. Арестовали, конечно, и всех его знакомых. В том числе и о. Предъявили ему обвинение в «укрывательстве контр­ революционера» . о. безуспешно доказывал , что познакомился с Замяти ­ н ым через Мещерякова. Сначала его допрашивали в секрет­ но-оперативном отделе, где сосредоточены все эсеровские и меньшевистские дела, а затем перевели в « интеллигентскую» секцию. В конце концов, Мещерякову удалось освободить о. из ГПУ - под поручительство всей Центропечати . В конце августа в нашу камеру перевели морского офицера Евгения Николаевича См . , который бьm сыном одного замоск­ ворецкого священника. Отец его умер в прошлом году. Вскоре после своего освобождения патриарх Тихон совершил в этой церкви богослужение. По привычке зашел к См-м выпить чаю. Той же ночью на квартиру явились чекисты для производства обыска - такие обыски и аресты сопровождают теперь каждое богослужение Тихона - к несчастью, Евгений Николаевич взял со службы несколько документов, так как должен бьm писать ста­ тью для одного специального журнала. Чекисты эти документыI ' конечно, нашли и Евгения Николаевича сейчас же арестовали. В ГПУ ему предъявили обвинение в « шпионаже В пользу патриарха Тихона» . 309

Нам уже давно известно, что Тихон является агентом Ан­ танты - так следователь говорил Евгению Николаевичу. Бывают еще более курьезные случаи. В Москве существует театр-студия Н. Фореггера. Эrим летом в студии шла какая-то пьеса, о которой рецензент « Правды» написал очень резкий отзыв. Фореггер заволновался. - Помилуйте, в «Правде» такая статья! Могут еще захлопнуть студию. Во что бы то ни стало надо получить заключение ГПУ. И отправил туда помощника режиссера. Тот насилу добился свидания с «уполномоченным». - Вам нужно заключение. Подождите минуточку. Вас сейчас проведут в приемную. И несчастного помощника режиссера провели в « собачниК» , камеру, где про изводится сортировка всех «задержанных» И арестованных. В этой камере голые нары, страшно много крыс. Совсем недавно одному « задержанному» крыса прокусила ще­ ку. В этой приемной Ф ореггеровский представитель просидел 5 суток. Под конец согласился ехать хоть на 3 года в ссылку, лишь бы выбраться из этой могилы. Но в конце концов все же получил нужное « заключение» . В той же внутренней тюрьме я просидел два месяца с одним «немецким шпионом» . Этот « шпион» явился К нам в камеру совсем налегке: в черной рубашонке, матерчатых туфельках. « 3адержалИ» его у одних ворот, где он остановился для естест­ венных надобностей. Там , во дворе, оказывается , была засада. Следователь предъявил ему обвинение в ш пионаже в пользу Германии. Из рассказов Иванова-Смирнова, так звали этого героя , выяснилось, что остановился он у ворот амбулатории немецкого Красного Креста. Приехал он в Москву всего несколь­ ко дней тому назад прямо из Орловской тюрьмы, где просидел целый год за какую-то кражу. В МУРе (Моск. уголовн. розыске) Иванов-Смирнов бьш зарегистрирован под кличкой Чичерина (несколько лет тому назад служил в страже Наркоминдела) . Там же имелась и его фотографическая карточка. Этот «шпион» остался в камере и после моего ухода. * * *

Продолжаем перепечатки из статьи г. Пенгерота, помещен­ ной в газете « Сегодня» . 310

Н аверное, все еще сидит во внyrpенней тюрьме князь Дон­ 88 дyIOB _KoНДYКOB . жил он все время за границей. Бьm когда-то Вильгельмом 1 1 . Во время мировой войны служил в дружен с англИЙСКОЙ армии, где выслужился до чина полковника. Вместе с этим чином он получил и право на английское гражданство. В начале этого года кн . Дондутов вздумал попытать счастье в Советской России. Приехал туда с разрешения ГПУ. Встретил­ 89 ся со своим приятелем генералом Брусиловым , теперешним инспектором красной кавалерии. Брусилов хотел его устроить к се бе в инспекцию. Но для этого нужно было получить от ГПУ свидетельство о политической благонадежности. Брусилов отправил туда нужную бумагу. Но ответа всё не было. Друзья , наконец, посоветовали отправиться туда самому Дондутову. Тот послушался и попал прямо во внутреннюю тюрьму. Мне передавали, что следователь хотел выпытать у Донду­ това, где спрятаны его ценности. В « собачнике» видели и его жену-немку, которая не говорила ни слова по-русски . В Бутырской тюрьме сидело человек 60 железнодорожников. Положение железнодорожных служащих в настоящее время в России отчаянное, так как их жалованье не достигает даже про­ житочного минимума. Железнодорожные служащие московского узла решили обратиться в свой профсоюз с мотивированным хода­ тайством об увеличении окладов. Эго заявление подписало около 200 человек. ГПУ решило, что оно подано неспроста, и принял ось за розыски инициативной группы. В результате бьmо арестовано и препровождено в Бутырки около 60 человек. Всем им бьmо предъявлено обвинение в « экономической контрреволюции». Там же я встретился с чекистом из Смоленска, которого арестовали за взяточничество. Он, оказывается , взял булку и пачку папирос. Во внутренней тюрьме вместе со мной сидел подрядчик Павел Федорович 3-н. Когда-то у него бьmа крупная техническая контора , но в последнее время он служил у госстроя и прини­ мал участие в постройке Всероссийской сельскохозяйственной вы ставки. Его арестовали за дачу взятки - одного червонца какому-то инженеру. Хотя на следствии выяснилось, что деньги б �mи даны взаймы , но это на ведение следствия не повлияло. Можно бьmо бы привести еще массу подобных случаев, но все они - один невероятнее другого. Недаром над одной из камер Бутырской тюрьмы красуется надпись: « Кто не бьm, тот будет».

А . С . И З ГО Е в90

АРЕСТАНТС КИ Й КАф ЕШ АНТАН (ИЗ воспоминаний о неАавнем прошлом)* Если спросить меня, что из обихода коммунистических тюрем и лагерей оставило во мне самое тяжелое впечатление , я, не колеблясь, отвечу: так называемая « культурно-просвети­ тельная работа» . . . Наиболее страшными и наиболее мучительными местами заключения обычно считаются «чрезвычаЙки» . Действительно, попадая на Гороховую, 2 или на Лубянку, никогда не знаешь, выйдешь ли оттуда жив куда-нибудь в тюрьму либо через подвал на тот свет. Душа поэтому настраивалась соответственно. Вся обстановка имела в виду поддержать такое настроение. Слабых духом она толкала на « откровенные показания» и «дружеские беседы» со следователями. Для людей твердых все пребывание в чрезвычайках получало характер высшего испытания, кото­ рое надо перетерпеть в этой жизни. Оно, несомненно, носило сугубо жестокий и мучительный характер. Если вас содержали в общей, то в какую-либо небольшую, полутемную низкую комнату набивали 60-70 человек, задыхавшихся от жары да­ же зимой. Спать долгое время приходилось на полу, пока не доходила ваша очередь сначала до места на скамье, затем уже на столе и, наконец, на наре или койке . Спали не раздеваясь. О вшах и клопах нечего и говорить. Прогулок никаких. Нельзя даже подходить к закрытому окну. Уже через десять дней пре­ бывания в этом склепе без чистого воздуха лицо приобретает серый, землистый оттенок. В одиночках еще хуже. Крошечная кабинка меньше железнодорожного купе, сплошь и рядом без света и вентиляции . Нельзя сделать и трех шагов. Сиди, лежи , ешь и спи под неустанным надзором стража, натасканного на злобу. И в общей , и в одиночках нельзя иметь при себе ни карандаша, ни бумаги, ни книг, ни газет. За этим следят с особой тщательностью. У нас , в петроградской чрезвычайке , нахождение при обыске какого-нибудь выпуска завалящего лубочного романа или карандаша влекло за собой серьезные последствия и для камеры , и для старосты , и для надзирателей. *

Звено (Париж) , NQ 9, 2 апреля 1 923 31 2

r. , с .

2-3 .

Запрещал ось, собственно говоря, иметь и какие-либо игры. Но в этом отношении допускалось некоторое попустительство и к самодельн ым бирюлькам, а иногда и шашкам, стража большею частьЮ проявляла терпимость. В такой обстановке вынужденного безделья и отсутствия воздуха л юди проводили недели и месяцы без свиданий , без весте й с вольного мира, в постоянной неизвестности о своей завтраш ней участи. Но, к счастью, в чрезвычайках не бьшо коммунистической «культурно-прос ветительной» работы . . . К голому мучительству не присоединял ось хоть издевательство над душой заключен­ Ho гo, оплевание ее . . . К оммунисты в своих чрезвычайках не тол ько скопировали до мелочей самые стеснительные порядки Шл иссельбургской тюрьмы и Алексеевского равелина, но и во много раз их превзошли . В старых тюрьмах не всякое печатное слово вырывалось из рук заключенного: Евангелие разрешалось. Над коммунистами острили , что они могли бы допустить в чрезвычайки хоть « Капитал» Маркса. Но коммунисты стояли твердо и не допускали ни единой печатной строчки. Они чувст­ вовали , что всякая попытка отступить от упрошенных форм гол ого мучительства в их руках превратится в балаган. Этот балаган остро ударил мне в нос чуть ли не в первый же де н ь моего пребывания в московском Андрониевском концен­ трационном лагере, когда заключенные объявили , что сегодня в лагере « представление» . Длинный сарай бьш , действительно, преврашен в небольшую сцену с зрительным залом. Из среды заключенных образовал ось нечто вроде труппы, и под верховным надзором коммунистиче­ ского культурно-просветительного отдела при управлении лагерей началась работа по просвешению арестантов. . . Заключенные принадлежали к людям в возрасте о т 1 6 до 1 7 лет, с образовательным цензом от полной безграмотности до профе ссорского диплома, с обшественным положением от генерала до штрафованного красноармейца и от титулованной светской барыни до хитровской проститутки. Вся эта публика бьша приглашена в театр и там прежде всего должна бьша вы­ слушать от присланного « культотделом» « агитатора» « доклад О текущем моменте» . Суконным языком, с грехом пополам справляясь с заученными фразами, « агитатор» изложил свою компиляцию из передовиц советских газет. Отбарабанив свое, 313

он вынул клочок бумаги и прочитал составленную от имени заключенных лагеря резолюцию. - Кто против? - спросил он. Мне показалось так все это противно, что я поднял руку. На меня посмотрели с удивлением: - Что Вы делаете? - сказал мне сосед. - У нас с этим ник­ то не считается. А если Вы придадите этой комедии серьезный характер, разыграется скандал . . . Кроме меня, никто руки н е поднял, и «агитатор» , провоз­ гласив, что резолюция принята большинством всех голосов против одного, поспешил уехать, видимо торопясь в другое место. Вознаграждение они получали поштучно. После его отъезда началось « настоящее». Оно напоминало в ту пору еще блаженной памяти заведения Омона, конечно, приспособленное к тогдашней нашей бедности и первобытности жизни. Сальный водевильчик, сальные куплеты , сальные тан­ цы и сальные шансонетки . . . Публика ржала от удовольствия , и должен заметить, что на этой платформе демократически сошлись и княгиня с проституткой , И старый генерал с юным красноармейцем. у меня получилось впечатление полного бедлама. Меня только что, как ценный груз, вывезли из Петрограда, на который наступал ген. Юденич. Перед этим два месяца держали меня в петроград­ ских тюрьмах, но ввиду опасности, грозившей северной столице, экстренно было приказано около сотни особо поименованных арестантов переправить в Москву. Однако перевезти нас удалось не сразу. Юденич с разных сторон наступал на Петроград, и со дня на день ждали, что он перережет у Колпина и Николаевскую, и Северную дороги и тем прервет сообщение между столицами. Однажды нам уже приказали собрать вещи и готовили к отравке, но к вечеру вышел приказ: « Отставить!» Сквозь тюремные стены глухо доходили до нас звуки артиллерийской стрельбы . . . Н а следующий день нас все-таки погнали н а Николаевский вокзал, посадили в поезд и повезли. Недалеко от Колпина поезд остановился, и мы - по звукам выстрелов - могли наблюдать тот знаменитый бой под Петроградом , который решил судьбу наступления ген. Юденича. Два-три снаряда перелетели даже через наш поезд. « Бой» длился часа полтора. Мало-помалу огонь наступавших стал откатываться. Красноармейцы с торжеством нам сообщили: он отходит, совсем разбит. Скоро паровоз начал 314

п одавать свистки, и еще через четверть часа нас уже повезли в Мос кву, безо всяких задержек. М ожно себе представить, что испытывали в это время в Петрограде близкие заключенных, которым не дали с нами пр оститься и многие из которых даже не подозревали , куда нас дели . Увезли? В такое время! Куда? Зачем? И в то самое время, когда наши родные , без того пере­ живавшие в Петрограде один из тягчайших приступов голода, м учились неизвестностью , куда услали близких им люде й , значительную часть и з нас , привезя в Москву и заключив в концентрационный лагерь, чуть ли не в первый же день повели в арестантский кафешантан . . . Можно ли бьшо выдумать нечто б олее бессмысленное и в то же время более оскорбительное для взрослых людей, семьи которых разбивались - вот этими самыми мальчишками, устраивавшими подобные культурно­ просветительные учреждения для арестантов! Впоследствии в разных коммунистических лагерях и тюрьмах мне приходилось видеть эти « культпросветские» забавы, и везде одинаково они носили издевательски-нелепый характер. В луч­ шем случае приличные любители могли ставить пьесы Остров­ ского и Чехова или показыватъ видовые картины в кинематографе. Но это всем казалось скучным , и не только арестантам, но и администрации и страже лагерей, которые, пожалуй, в большей мере требовали этих « представлений» , чем заключенные. В « культурно-просветительн ый отдел» делались тогда до­ клады, что пьесы Островского устарели , в них часто упомина­ ется о Боге, у Чехова же много контрреволюционных мыслей, а потому лучше заменить их сборным репертуаром из мелких вещиц на злободневные темы . . . Под этим благовидным и « революционным» предлогом удавалось добиваться разрешения привозить в лагерь отставных кафешантанных певиц, постаревших цыганок из хора, безра­ ботных балерин. Мало-помалу красноармейцы и другие, часто совершенно безграмотные рабоче-крестьянские парни, доканчи­ вали в лагере свое обучение и знакомились с последним словом шансонетного искусства. . . и сколько из них уже распевали в лагере «Ах, шарабан мой, американка» , когда степенные « сво­ бодные» москвичи еще не могли наслаждаться этой новинкой в открытых « заведениях» . Еще не бьшо « нэпа» И концентра­ ционные лагеря обладали некоторыми привилегиями. -

31 5

Культурно-просветительные отделы получали от комму­ нистической власти десятки миллионов, правда бумажных, и широко тратили их на насаждение в тюрьмах и концентраци­ онных лагерях кафешантанов . . . А перед « действом» принимал и политическую резолюцию о текушем моменте . Попытки наладить в лагерях культурно-просветительное дело не в такой карикатурной и отвратительной форме кончались довольно плачевно. Однажды в Ивановском лагере (в М оскве) вне всякой зависимости от культурно-просветительного отдела управления лагерей создалось было оригинальное, действительно просветительное и довольно широко раскинувшееся учреждение. Просто в лагере подобралась группа образованных людей, которые не вынесли угнетающего ничегонеделания и создали недурную библиотеку, устроили преподавание кое-каких простейших пред­ метов и чтение лекций по отдельным вопросам. Кончилось дело так, как и можно бьmо предполагать. В ла­ гере оказалась группа коммунистов, посаженных за воровство и должностные преступления. Они увидели в деле просветительного кружка способ выправить свою карьеру. Атака бьmа проведена с двух концов. С одной стороны, властям бьmи посланы доносы , а с другой, при содействии администрации лагеря сделана попытка овладеть всем кружком и «взорвать» его изнутри. ПЛан увенчался успехом. Библиотека и весь кружок очутились в руках назначенных коммунистов, и, как мне говорили, последние привели всё дело к вожделенному концу. Лично этого фазиса раБотыI кружка я уже не наблюдал, так как покинул Ивановский лагерь.

Скоро, впрочем , пришел « нэп» И полоса широкого ассигно­

вания бумажных миллионов на всякие, в том числе и « культур­ но- просветительные» , благоглупости прекратилась. Сообразно с этим администрация лагерей и тюрем всё чаще и полнее стала возвращаться к приказам и регламентам Главного тюремного управления щегловитовских времен. В большинстве лагерей и тюрем исчез старый балаган, остались библиотеки, чрезвычайно пощипанные коммунистической цензурой, да кинематографы, куда арестантов водили раз в неделю по комаНде, как в баню. А в некоторых не осталось и этого . . . Книги из библиотеки разворо­ вали, а все остальное надоело, да и деньги перестали давать. . . Так и закончил ось коммунистическое творчество в области просвещения тюремных сидельцев - кончился трагикомиче­ ский водевиль . . .

ТАМ , ГАЕ ЦАРИТ Ч Р Е З В Ы ЧАЙ Кд* Копенгаген, 12 декабря. Д атский журналист Стефан Хольбек, из Ковно, сообщает Бе « рлингске Тиденде» свои впечатления о положении в совет­ ской России, со слов многочисленных беженцев, безостановочно при бывающих в Литву. - В большевистской республике, - пишет он, - преступ­ ление является доминирующим принципом , и всё, что было ч е стного , сильного , благородного в стране , - уничтожено, смято, раздавлено. Грубой рукой задушено всё честное, и над всей Советской Россией царит чрезвычаЙка. Общественная мораль базируется на постановлениях чека, и без преувеличения можно сказать, что там , где собирается десять человек, один из НИХ - шпион. Большевики милуют своих злейших врагов, если они соглашаются стать агентами чрезвычайки , и к этому занятию принуждаются все , кто стремится спасти свою жизнь. Известна судьба сына знаменитого конфектного фабриканта Абрикосова, который был осужден как контрреволюционер и спасся как предатель. Но агенты чека должны доставить каждый месяц определенное число жертв, врагов советской власти, которых они должны выслеживать. Неисполнение грозит расстрелом . . . Семья развалена. Детей принуждают следить за родными. Культ доносительства, сыска, выслеживания, провокации - вве­ ден в систему. Люди боятся друг друга, боятся за каждое про из­ несенное слово, подозревают друг друга в недоброжелательстве и живут в атмосфере подозрения. Не так давно в поисках лиц, спекулирующих кокаином , чека обратила свое внимание на зубных врачей в Москве , и у всех их был произведен обыск. Характерно , что у всех од­ новременно. У одного из врачей, Рабинова, нашли 75 грамм кокаина. Стали выяснять, не спекулировал ли врач кокаином. Выяснили - нет, не спекулировал . А когда пришел ордер о его освобождении - жене сообщили, что он все-таки расстрелян . . . п о ошибке и дали об этом удостоверение , чтобы она считалась женой преступника. *

Общее Дело (Париж) , 15 декабря 1 920 31 7

г.

В Москве спекулируют все , от мала до велика. Макси­ мальное жалование - четыре тысячи рублей в месяц, а чтобы про жить , надо не меньше 250 тыс . рублей. И на Сухаревке , этом центре спекуляции, можно встретить всех - и прежнюю фрейлину, продающую два сломанных ключа, и рабочего, сбы­ вающего украденные им на фабрике вещи. Кража перестала быть преступлением - это социальное явление времени . Во­ руют где и как только можно. И над Сухаревкой царят агенты чека. Они там казнят и милуют. Некто Архангородский купил на площади пальто для жены, старое поношенное пальто, за которое должен бьm уплатить 600 000 рублей. В тот момент, когда он расплачивался , подоспели агенты чека. Началось дознание: откуда у него 600 000 рублей. Архангородский объяснил, что он накануне продал за эту сумму принадлежавший ему бриллиант. Это уже спекуляция - и спекулянта присудили на два года принудительных работ. Безнаказанно работают зато «агенты агентов чрезвычаЙки». Вымогательство и шантаж в Советской России носят необы­ чaйHo широкий характер. Идет охота за теми, у кого есть деньги. Каждый может быть представлен в чека как контрреволюционер, а выйти оттуда свободным трудно, почти невозможно. Паспортная система необычайно сложна. Каждый обыва­ тель должен иметь удостоверение от домового комитета, рабо­ чую книжку и еще не менее десятка удостоверений от всяких инстанций, но спокойным чувствует себя только тот, кто может получить особую рекомендацию из чека. Но это - удел только уж очень богатых людей. Спекуляция папиросами находится в руках детей, средний заработок коих - по 4 тысячи рублей в день. Самое страш­ ное - это дети в Советской России. Буквально все занимаются кражами , развратничают. « Верхю> идеализируют советский строй, реальную же власть осуществляют китайцы и уголовные сахалинские преступники . И , практически говоря, суд и право находятся в руках сахалин­ цев, которые и применяют свои каторжные методы . . .

НАД Е ЖД И Н

Г О А в 6 УТ Ы Р С КО Й ТЮРЬМЕ* Всего л ишь год и то неполныЙ . . . а сколько воспоминаний, образов, сколько лиц, сколько жизней и смертей! На воле ходили всякие слухи о жизни в Бутырках. Одни расхвал ивали и питание, и отношение, и общий режим, дру­ гие - « ВИдавшие ВИды» И тюрьмы В царские времена - наоборот, рисовал и ужасы какого-то мрачного застенка. Только попав сюда, понял я, что правы обе стороны. Чтобы это бьшо понятнее, нужно остановиться несколько подробнее на общей организации тюр.ьмы, на ее администрации и порядках, в ней царивших. Все арестованные СИдели покамерно, под замком, изолиро­ ванные друг от друга. Скученность и переполнение камер, как всегда в Бутырках, бьши невероятны . При комплекте штатных мест в 1 900-2000 чел . , набиралось до 2 1/2-3 и 3 с пол. тыс . , так что заключенным приходилось спать и на полах, и на столах, и в проходах, а временами даже в КОРИдорах. Пища состояла из 1/2 ф. хл еба, отвратительной баланды на обед и ЖИдкой кашицы на ужин. Изредка вьщавалось по селедке . Количество передач на одно лицо в неделю было ограничено . Не в меру ретивая комиссарская часть администрации часто пыталась вмешивать­ ся даже в качество передач и всё покушалась завести общий котел для передач , чтобы демонстративно ущемить « буржуя». Отопление в тюрьме не действовало - железные печурки еще не бьши изобретены - сырость в камерах бьша невероятная , водопровод замерзал и не подавал воды , равно бездействовала и канализация. Насекомые кишмя кишели и покрывали зачастую серой пеленой вещи и несчастных арестантов. Таково было положение простого смертного без средств, без родственников, без связей и « необоротливого» . Прибавьте к этому грубое обращение администрации , постоянную угрозу попасть в карцер или лишиться права хоть раз в неделю при получении передачи досыта наесться - и станет понятен тот * Печатается по изданию: Че-ка. Материалы по деятельности Чрезвычайной комиссии. Берлин: Издание Центрального бюро партии социалистов-революционеров, 1 922. С. 1 2 3- 1 5 1 . 319

ужас , который вставал в душе человека при воспоминании о Бутырской тюрьме . Совсем в другое положение попадали люди со связя м и , средствами и вообще «оборотистые» . Они пристраивались в кухню, в больницу, к приемному покою и канцелярии тюрьм ы , к каким-нибудь работам по тюрьме или в привилегированные камеры , коридоры. Тут жилось действительно вольготно и при­ вольно. Шла торговля продуктами , игра в карты « ПО крупной» ; из арестантских пайков исчезали и отправлялись на Сухаревку целые транспорты вещей и продуктов; из дому доставлялись посылки , вещи , чуть ли не мебель, не говоря уж о спиртных напитках; за хорошую плату и при умении устраивались сви ­ дания при общих запрещениях их; арестованные отпускались даже домой на побывку с конвоиром , который на этом тоже зарабатывал .

И все эти обходы тем легче бьmо устраивать, что, по сущест­ ву говоря , не бьmо никаких тюремных правил и инструкци и , не бьmо чего-либо подобного единой власти , не бьmо никако­ го ПОРЯдка. В тюрьме распоряжались все и никто , и власть в распыленном состоянии оказывалась у того в руках, кто имел сильнее поддержку в

МЧК, в ВЧК или же в каком -либо ином

подобном же учре ждении. Во главе тюрьмы стоял комендант, но РЯдом с ним бьm и ко­ миссар, его помощник; не меньшее значение имел и п редседатель коммунистической ячейки; мог распоряжаться и распоряжался иногда пресерьезно начальник военного караула.

А затем шли

бесчисленные помощники коменданта, заведующие корпусами , старшие отделенные . . . В с е они собирали мзду, все пользова­ лись « безгрешными» и грешными доходами с арестантского котла, все должны бьm и поэтому делать всяческие поблажки отдельны м категориям арестованных, работающим возле ис­ точников дохода, и приобретать репутацию « боевых» чекистов за счет утеснения среднего , ничем не выдающегося арестанта, за счет интеллигента и тем более за счет титулованных, но не состоятельных представителей старого режима. П аническое настроение среди последних вполне объяснялось бесконечны­ ми расстрелами, унижениями и оскорблениями, которые они перенесли и переносили , а полное отсутствие товарищества в их среде и их дряблость делали из них великолепный материал для лихих набегов боевого начальства.

320

Среди всей этой плеяды высшего начальства отл и чались комендант Лях и н , его помощник Каринкевич и председатель Комяч ей ки безграмотный (буквально) Л инкевич. Безвольный , неинтелл и гентный , грубый, но, по-видимому, не , проявлял свое присутствие в тюрьме только набегам и Ляхин вор на «губернаторскую» камеру, где неумно издевался над обалдев­ шими от страха бывш и ми админ и страторами , да еще усердным поо щрен и ем внутреннего шпионажа и предательства. У него был а целая свора разбросанных по всем коридорам негодяев, которые всяческими доносам и на соседей , неизменно заканч и ­ .вавш им ися клятва ми в верности советскому строю , искупали свои, по большей части уголов н ые, преступления , за которые по практике трибуналов полагалось: «к стенке» . И не было случая , чтоб ы эта служба Ляхи ным не оценивалась и не оплач и валась рядом льгот, как в тюрьме, так и н а суде. Неорганизованная , запуганная - ведь это был только второй год существования советской власти - масса в тюрьме не предпр и н и мала никаких мер для борьбы с эти м злом. Все эти доносчики называли себя коммун и стам и и зачастую прин и мал и в члены Комячейки слу­ жащих (один из н их даже очутился ее председателем) и , ничуть не стесняясь своего ремесл а , легко шантажи ровали окружающую массу, получая от нее « и печеным , и вареным» , лишь б ы только че го не вьщумали и не донесл и . И сколько расстреляно людей ни в чем не повинных, л и шь по доносу этих мерзавцев! Из того весеннего периода, в который я попал в Бутырки , м не хочется привести несколько пр и меров. Вот мусульманин Даянов. Он был каким -то ком и ссаром по мусульманским делам. Арестовали его за чрезмерные поборы со своих единоверцев, за обыски и конфискации по подложным ордерам и за другие подобные художества. А вот его пр ия тель и конкурент по доносам , который в конце концов и подвел его под расстрел , донской казак Бортников. Он арестован бьm не то в Орше , не то в Смоленске, где в пьяном виде подстрелил товарища, бе гал по городу с криками « бей жидов, спас ай Россию » . Являлся в арестное помещение и требовал вьщачи ему «для забавы» двух арестованных девушек. Обвинительный акт глухо умалчивал о то м , бьm и ли ему вьщаны девушки и что он с ними сделал , но в конце концов его на следующи й день арестовали и при везли в Москву. Это бьmо грубое животное 22-25 лет, которое сразу смекнуло , что, играя на слабой струнке Ляхина и вообще всей

321

власти, можно выпутаться. И начал он строчить безграмотные доносы на « политических» , на « князей И графов» , напирая на свою преданность рабоче-крестьянской власти и на свое крес­ тьянское происхождение. И как ни примитивно грубо И явно вымышлены были его доносы, как ни был скомпрометирован он своим лозунгом « бей жидов и проч. » , он все же оказался прав. Трибунал приговорил его к расстрелу, но приговор по хо­ датайству коменданта был приостановлен исполнением; грубо просимулировав припадок падучей, он без заключения врачей бьш переведен комендантом в лечебницу, откуда и бежал. Несомненно, этот «преданный слуга советской власти и коммунист до гроба» (так подписывал он свои доносы) и по днесь преуспевает в качестве такового где- нибудь в провин ­ ции И усердно насаждает коммунизм в боевых органах власти. Кроме вьщачи своего конкурента Даянова, он способствовал составлению того ужасного списка контрреволюционеров, ко­ торый при первом случае применения массового террора бьш ликвидирован расстрелом . К сожалению, в Бутырской тюрьме и в других канцеля­ риях чеки из-за хаоса и беспорядка никогда не удастся узнать досконально, сколько невинных жизней выменял Бортников на свою. Вот в эту-то тюрьму, представляющую наверху сложный клубок сплетен, интриг, воровства, взаимного подсиживания и самодурства и море страданий, унижений, предательства, на­ ушничества, запуганности внизу, в арестантской массе, влилась свежая организующая струя. В конце марта 1 9 1 9 г. и начале апреля в тюрьме появились компактной массой в 1 50 - 200 чел . социалисты - эсеры и меньшевики , на которых тогда обрушился всей своей тяжестью аппарат чк. До тех пор социалисты попадались среди аресто­ ванных отдельными единицам и , по случайно выхваченным делам, и обычно после 2-3 месяцев сидения без последствия освобождались. На этот раз и количество арестованных, и объем арестов, и тон советской прессы ясно говорили, что начат организованный поход власти против социалистических партий как таковых с целью разрушения их организаций. Бьшо очевидно, что отныне категория арестантов-социалистов ста­ новится постоянной . Началась тяжелая и мучительная, глухая борьба с обструкциями, голодовками , скандалами и проч. давно 322

знакомы ми средствами . . . Огромному большинству по годам цар и зма - знакомая картина. В м ою задачу не входит описание всех перипетий этой по истине мучительной борьбы, всех ее этапов, всего поведения властей, переходивших от стрельбы по камерам социалистов, избиения отдельных заключенных и массовых избиений к сис­ те ме раз возов по провинциальным тюрьмам , рассеивания соци­ алистов по окраинам. Не буду останавливаться и на зубатовских попытках приручения социалистов путем предоставления этой категории арестованных всяческих льгот и преимуществ, вплоть д о временного устроения в тюрьме того « социалистического Эдема» , который с такой гордостью описывал в в 1 92 1 году Ме­ щеряков в « Правде» . Все это очень интересная и поучительная история, которая нуждается в самостоятельном описании. Я хочу остановиться только на одном эпизоде , который необходимо дополняет общую картину настроений и атмосферы в тюрьме. Ввиду начала распространения эпидемий (испанка, же­ лудочные заболевания , надвигающийся сыпняк) несколько коридоров были отведены под карантин, куда сажали на две недели всех вновь поступающих. Это само по себе разумное мероприятие в хаосе и развале, царивших в тюрьме , превра­ щалось в очень мучительное осложнение для долгосрочных сидельцев. Достаточно быть вызванным на допрос «с вещами по городу» - таков был технический термин, - чтобы попасть в карантин . А в карантине грязь и неустроенность достигали гомерических размеров, так как никто из арестованных особенно не заботился о содержании в порядке помещения, в котором предстоит провести лишь две недели. Да и что можно было сделать, когда скученность при бесконечных массовых арестах в карантине переходила все пределы. Состав заключенных бьш наиболее пестрый и наиболее не­ организованный, количество « преданных коммунистов» бьшо там всегда самое внушительное, администрация - наиболее грубая, обворовывавшая арестованных, кашица и баланда - наиболее жидкие, а недовес пайка хлеба - самый откровенный. Если в тюрьме жилось плохо, то в карантине бьш настоящий ад. Социалисты упорно добивались, чтобы их не вызывали на допросы, чтобы следователи приезжали в тюрьму допрашивать, не желая по несколько раз проходить эти мытарства и терять 323

свои места в так или иначе оборудованных ими не карантинных камерах. Один из них т. Быхов по возвращении с допроса в тот же день потребовал возвращения его не в карантин , а в старую камеру на

1 8 кор. , в которой поселились эсеры . Администрация

заупрямилась и направила его в карантин . Он идти отказался. Тогда его потащили силой через весь двор на глазах его товари­ щей , наблюдавш и х за всеми перипетиями борьбы через окна. Началась обструкция. Старый каторжанин эсер И ван Коротков , человек огромной физической сил ы , с могучей глоткой, при­ нялся вышибать дверь. Шум и рев поднялись невероятные. Ляхин растерялся и исчез из тюрьмы и передал все дело своему помощнику Каринкевичу, а тому только это и надо было , так как он давно точил зубы на социалистов, все добиравшихся до контроля за пекарней, кухней и прочими источниками ог­ ромных доходов администрации . Каринкевич ввел вооруженный отряд в о дворы тюрьмы и с криками «стреляй их В мою голову» , С приправой непечатной ругани принялся регулярно обстреливать те коридоры , откуда доносился шум обструкции. Началась дикая , беспорядочная пальба по 1 8 , 6 и 7 коридорам и женским и мужским одиночкам . Тюрьма замерла . . . Лишь из социалистических камер доносил ось глухое пение революционных песен . Это товарищи , заслонив­ шись от пуль койками , продолжали обструкцию. Тогда чекисты взобрались на выступы стен

( 1 8 коридор в первом этаже ) и ,

вставив дула револьверов в открытые окна, с непечатной бранью начали обстреливать эсеровскую камеру, ища « башку лысого» ( Коротков брил голову) , чтобы ее размозжить. Только благодаря тому, что догадались вовремя потушить огонь, этот обстрел обошелся без жертв. Это первая массовая попытка борьбы и шум , ею поднятый на воле , повели к тому, что в Бутырскую тюрьму пожаловало высо­ кое начальство: Комиссия Московского Исполкома - Каменев и др. Н ачалось некоторое развинчивание тюрьм ы , планомерная борьба за соединение всех социалистов в одном коридоре с более свободной конституцией , упорядочение карантина и вытеснение « ко м мунистов» тоже на особый коридор - « коммунистический» . Последний повел теперь организованную борьбу з а подчине­ ние ему всего хозяйства и администрации тюрьмы и подавал коллективные донос ы . Так было, если не совсем устранено, то

324

зн ач ительно ослаблено зло шпионажа и доносительства. Ляхин ушел, Каринкевича понизили, и он присмирел. Кухня, околоток, пекар ня , отчасти починочная мастерская стали доступны для работ социалистам . Обы ски у прежних поваров и пекарей открыли прямо груды де нег, бриллиантов, бутыли спирта, целые гардеробы костюмов, сапог. И всё это было накоплено на доходы из арестантского котла. П ища, конечно, улучшилась, условия физической жизн и стали более сносными. Зато надвигался другой ужас, перед которым бледнели все тяготы и лишения. С юга надвигался Деникин, росло количество раскрываемых заговоров и учащались расстрелы. Уже с марта 1 9 1 9 г. в Бутырскую тюрьму начали свозить из Московских лагерей и из других городов видных представителей старого режима и титулованной знати, уцелевших после первой вол н ы массовых расстрелов в сентябре-октябре 1 9 1 8 года. К лету 1 9 1 9 года в Бутырках очутились: министр внутрен ­ н и х дел MaKapoB9 1 , командир Отд [ельного] Корпуса жандар­

мов Д. Н . Татищев 92 , личный друг Н и колая 1 I флиг. капитан А. А. Долгоруки й 9 3 , два брата - бл и з н е ц ы Б о б р и н с кие 9 4 , вице-губернатор какой :' то Сибирской губернии Нарышкин 95 , два юных офицерика Коновницыны, министр земледелия Кут­ лер 96 , Московский губернатор Джунковский 97 , обер- прокурор

С инода Самарин 98 , несколько архиереев, редактор «Земщины» п рестарелый Глинка-Янчевский 99 , полупарализованный ста­ рик Иркутский генерал - губернатор Князев 1 ОО , брат адмирала

с крыдлва1 о 1 l - генерал Скрыдлов 1 О2 с сыном И женой, обви­ н итель по делу Бейлиса прокурор Виппер l О 3 , ген. З убков 1 О4 , жандармский полковник Чернявский 1 Оs , Галицийский гене­ рал- губернатор Евреинов, представители польской, датской ,

шведской, английской и других миссий . Были тут и осужденные по отгремевшим уже и ликвидированным процессам 1 9 1 8 года (дело Л оккарта, дело Виленкина и др. ) в огромном большинстве это бьmи старики , опустившиеся , зачастую потерявшие всякий ч еловеческий облик, обовшивевшие, истощенные и изголодав­ шиеся люди, буквально валившиеся с ног от слабости и всего перенесенного. Они дрожали перед каждым надзирателем, не говоря о высшем начальстве , с чисто животной жадностью на­ брасывались на пищу, которую им часто отдавали сердобольные соседи и вообще представляли из себя картину такого разложе-

325

ния И такого маразма, что становилось понятным , почему тот нарыв на организме России, который назывался самодержавной бюрократией, так безболезненно и просто прорвался. Некоторые были прямо отвратительны в своем стремлении отречься от всего, чем они жили и что исповедовали всю жизнь, в поисках благовидного объяснения, почему они служили в жандармах, шпионах, провокаторах, почему они проповедовали антисе­ митизм или организовывали погромы. Большинство пыталось свалить вину за всё это друг на друга или на уже погибших у « стенки» деятелей прежнего времени . Все они горячо ненави­ дели былого « обожаемого монарха» ; иные поприличнее просто избегали говорить о своей былой деятельности. И только один из немногих выгодно отличавшихся, как сохранением своего достоинства, человеческого облика, так и открытым исповедованием монархических идей - был бывший министр внутренних дел и затем юстиции А. А. Макаров. В не­ нависти и презрении к Николаю 1 1 он, впрочем, не отличался от своих товарищей по судьбе; но и это презрение к жалкому, злобному, мелко-мстительному и подозрительному самодержцу Макаров не только не афишировал, но тщательно скрывал от окружающих, и только с людьми, внушавшими ему доверие личной порядочностью, делился штрихами из жизни и бесед с венценосцем. Очень характерна для его поведения была встреча с Каме­ невым. Как я уже упоминал, Каменев в ряду других « вельмож» после обстрела камер социалистов посетил « Бутырки» . Как все « калифы на час» , какими себя чувствуют большевики, ему захотелось поглядеть именитых арестантов. Во время наездов в тюрьму чекистов по профессии вроде Манцева 1 06 (председ. МЧК) , Петерса, Мессинга и проч. , каждый из них считал сво­ им долгом громко, в присутствии Макарова, изумиться: « Как, Макаров здесь?! Разве он еще не расстрелян? Странно!» Нужно ли говорить, что они по положению своему знали, что Макаров в Бутырках, и обращались к коменданту еще при входе в тюрьму с просьбой « показать им Макарова и других ми­ нистров». эту остроумную «ШУТКУ» Каменев, как «культурный» И « либеральный» сановник, счел долгом завуалировать, но от нее воздержаться не смог. Макаров, прямой , как стрела, белый, как лунь, опираясь на палочку, хранил обыкновенно спокойное и полное достоинства молчание в ответ на восклицания палачей. 326

С Кам ен евым же , непосредственно к нему обратившимся, он обменялсЯ следующими немногими словами: - Вы бывший Министр Внутренних Дел Макаров? - начал Каменев участливым голоском . - Да. - Вы знаете, что Ваши товарищи по кабинету уже погибли? - Да. - Вы, Вы понимаете, что не может быть и речи о Вашем освобождении? - Я и не прошу Вас ни о чем. Каменев смутился и промямлил : - Но я постараюсь, по возможности , облегчить Ваше пребывание здесь. - Благодарю Вас. Конечно, Каменев, по своему обыкновению, пальцем не пошевелил для исполнения своего обещания. Смущенный Каменев поспеш ил отойти и попал на бывшего редактора « Земщины», престарелого Глинку-Янчевского, кото­ рый с жаром и убежденностью принялся доказывать Каменеву, что его, собственно, совершенно не за что держать в тюрьме: он-де, Глинка, всю свою жизнь писал то же , что и Стеклов в « Известиях» , всегда защищал интересы « простого народа» от эксплуатации богачей и кровопийц, всегда проповедовал, что эти интересы наилучшим образом может защищать только пра­ вительство и что народу нечего слушать смутьянов-социалистов и нужно только подчиняться и слепо верить попечительному начальству. « Вы только выпустите меня, и я Вам буду такие статьи писать, что Вы останетесь довольны» , - В экстазе от беседы с « вельможей» пресерьезно шамкал Глинка на потеху соседей-социалистов и к немалому конфузу Каменева. И, по­ видимому, власти все же оценили эту готовность Глинки , так как он уцелел во все периоды массовых расстрелов и мирно умер в тюрьме от воспаления легких и старости в конце 1 920 г. , тогда как другие . . . но об этом позже. Беседы социалистов с представителями власти носили несколько иной характер. С помпой , с двумя телохранителями по бокам , с услужливым комендантом тюрьмы впереди, влетает Петерс в камеру социалиста. - Я председатель Московского Ревтрибунала Петерс, угодно ли Вам что от меня? 327

- Что скажете Вы в свое оправдание? - следует презри­ тельный вопрос, и сконфуженный Петерс со своей сворой ис­ чезает. В других камерах раздавались недвусмысленные: « Вон! Палач ! » и т. д. Но всё это - только в особых, до известной степени приви ­ легированных камерах. Большинство же заключенных, набитые до отказа в душных, сырых, грязных и полных насекомых каме­ рах, боязливо жались при посешении начальства и не решались ни одним словом обмолвиться насчет не возможных условий заключения и гомерических размеров воровства в тюрьме . Состав заключенных летом и осенью ] 9 1 9 года бьm чрез вы чайно пестрый. Кроме упомянутых трех групп - социалистов, деятелей и титулованной знати отошедшего в вечность режима и представителей иностранных миссий и Красных Крестов - вы­ делялась еще категория спекулянтов. Тут бьmи и представители именитого купечества, вроде И вана Николаевича Прохорова, засаженного за то, что он выдал рабочим бывшей своей фабрики к праздникам наградные - он получил за это по суду ] 5 лет ла­ геря и вскоре, по настоянию рабочих фабрики , был освобожден на поруки . Были тут и ловкие дельцы из бывших биржевиков, аферистов, средние и мелкие торговцы , представители русских и иностранных крупных фирм , попавшиеся во всяких более или менее беззаконных махинациях. Эта довольно многочисленная , сплоченная группа ловких, оБоротистых юдей,' имеющих, почти кажды й , по влиятельному коммунисту за спиной , жила припе­ ваючи в тюрьме . Для нее не существовало никаких запретов; ка м еры их были всегда чистенькими , заново выбеленными , были оборудованы самодельным отоплением и прямо ослепи­ тельным освещением. Не стесняясь в средствах, они подкупали всю администрацию, устраивали себе постоянные свидания с родными , защитниками , знакомыми , ходили в город « за по­ купками дЛя тюрьмы» , бывали дома, руководили следствием по своим делам , быстро отсуживались в трибуналах, получали лагерь на

5 1 0 ] 5 лет и через месяц после того разъезжали на -

-

автомобилях по городу в качестве незаменимых спецов того или иного Главка. С начальством жили в самых приятельских отношениях, тесно были связаны общностью интересов наживы со следователями , часто до и после, иной раз и из-под ареста, кутили с ними в разных притонах и , как водится, «проигрывалю> им суммы. Многие и многие из них являлись неофициальными

328

ил и тайными агентами чк. Часто было трудно различить, где кончается чекист и начинается спекулянт. Впрочем, это бьmо не только в среде спекулянтов, но еще более выпукло бросалось в глаза в среде простой уголовщины, всячес ких воров, грабителей - « бандитов,> , п о советской тер­ мин ологии. Помню, по поводу применения майской амнистии приехала в тюрьму специальная Комиссия мчк. По давно установив­ шейся традиции со времени чуть ли не первых Романовых, амнистия в России касается всегда, главным образом , если не исключительно, уголовных преступников и казнокрадов. Так бьmо во все майские и октябрьские амнистии, так было и l -го мая 1 9 1 9 года. В 55 камеру, где сидели исключительно бандиты , больные разными венерическими болезнями и изолированные поэто­ му от остальной тюрьмы , ввалилась толпа « кожаных людей,> (так называли чекистов за их излюбленный костюм: кожаные куртки , шапки и штан ы ) . Все вооруженные одним , а то и двумя револьверами , всяческими экзотическими шашками , кинжалами, кортиками, все сильно навеселе и пошатываясь. Минута молчания, изумления и . . . град радостных, взаимных приветствий и восклицаний: «Юзька! Петька! Стасик! Я нек! . . » Взаимные лобызан и я , похлопывания друг друга по плечу, сильные выражения. Случайному свидетелю этой трогатель­ ной встречи друзей без труда удалось установить, что все - и прибывшие применять амнисти ю , и сидельцы 5 5 камеры , профессиональные убийцы и грабители - члены одной и той же польской разбойничьей шайки , долгое время оперировав­ шие совместно, а затем разделившиеся . Одни пошли служить в Ч К, что по нынешним временам безопаснее и прибыльнее , а другие «засыпались,> И очутились В Бутырках. Нужно ли говорить, что и последние скоро «одумались,> , « покаялись,> , были амнистированы и поехали п о городам и весям бывшей Российской империи насаждать коммунизм и . . . безопасными способами продолжать свое привольное житье на комиссар­ ских постах. И таких примеров переплетения уголовно-спекулянтских элементов с официально чекистскими можно насчитать сколь­ ко угодно. Для иллюстрации мне хочется остановиться еще на одном особо выпуклом. 329

После длинного и особенно кровавого периода расстрелов в 1 9 1 8 году на верхах коммунистической партии, должно быть с непривычки, явилось отвращение к этому методу насаждения коммунизма на Руси, и ЧК впала в немилость. Вечно запол­ ненная автомобилями, извозчиками в часы приемов, Лубянка опустела, на дверях грозного помещения М Ч К красовалась невинная вывеска Экономического Отдела какого-то учреж­ дения и объявление о реферате проф. Рейснера в клубе МЧК на какую-то совсем безобидную тему. Словом , все внешние признаки указывали на опалу, разоружение. Шли слухи из правительственных сфер об уничтожении ЧК вообще. В « уч­ реждению> бьшо уныние великое и смятение. Правда, во время съезда Советов сам Ленин, дабы обезопаситься от Чеки , ездил в клуб ВЧК и произносил там благодарственные и хвалебные Чеке речи, невольно напоминая этим Николая П, благодарящего «молодцов фанагорийцев» за доблестную службу по усмирению рабочих. Но все эти внешние знаки внимания , ордена Красного Знамени и проч . не могли успокоить чекистской тревоги за существование: и начались по Москве безумно дерзкие гра­ бежи , убийства и стрельба по милиционерам из проезжающих таинственных автомобилей. МЧК выбивалась сил , чтобы найти дерзких грабителей. Москва бьша терроризирована. Создалось паническое настроение, а грабежи один невероятнее другого, один наглее другого сыпались на головы перепуганных обыва­ телей. Заключительным аккордом бьшо ограбление и отнятие автомобиля, портфеля и револьвера у « самого» Ленина» . ВЧК получила снова свободу действий. Дзержинский издал строгий приказ с сакраментальным « будут расстреляны на месте», и . . . грабежи немедленно и совершенно прекратились. Еще тогда в 1 9 1 8 году это странное всемогущество ВЧК казалось очень подозрительным. В тюрьме же нам выяснилась и вся подкладка дела. Оказывается, Ленин тоже заподозрил ЧК во всей этой эпопее и поручил старому опытному сыщику Дмитриеву, владельцу знаменитой в свое время собаки «Треф», расследовать дело и найти виновников. Дмитриев получил от Ленина полную гарантию неприкосновенности, « карт-бланш» и кредит для необходимых мероприятий и через некоторое время представил серию фотографических карточек грабителей, среди которых бьши комиссары чк. Ленину осталось только развести руками: грабители были расстреляны , комиссары получили ззо

повы шен ия , а Дмитриев . . . Дмитриев в скором времени был привл ече н по совсем постороннему, сфабрикованному делу, получ ИЛ « высшую меру» и только благодаря настоянию Ленина дело кончилось пятью годами концлагеря. Впрочем, теперь он уже с пелся со своими бывшими врагами, т. к. по слухам где-то под Москвой им культивируется на казенный счет питомник полице йских собак-ищеек, и надеюсь, эти разоблачения не омрачат их установившейся дружбы. Самую большую по численности, самую запутанную и бес­ толковую группу заключенных представляли из себя те тысячи и десятки тысяч обывателей, которые сплошь да РЯдом на долгие месяцы , иной раз и годы, попадали в тюрьму без вины виноватые. Большинство их было взято по засадам, по спискам, по случайным доносам, по провокации , просто так - « здорово живешь» . Иные из них попадали и « к стенке» , продолжая недоумевать, за что их, собственно, арестовали, за что раздевают и расстреливают. Каждые два-три месяца ЧК открывает новые заговоры , арестует направо и налево предполагаемых заговорщиков, оставляя по три, пять и даже десять дней в их квартирах засады , и стаскивает в Бутырки целые табуны людей всяких рангов, возрастов и положений. Они страдают в карантинах, потом рассасываются по коридо­ рам, и горе тому, у кого на воле нет влиятельного покровителя. Месяцами они сидят без допроса, бомбардируют политический Красный Крест своими заявлениями. Дела их по большей части за быстрой сменой следователей и при общей большевистской страсти переезжать с квартиры на квартиру растериваются; конфискованные, взятые для просмотра в их квартирах вещи пропадают; квартиры их после разгрома опечатываются, а они всё сидят и сидят. Попадались такие, что по два года сидели в Бутырках и представляли объект для недоуменных вопросов всяческих контрольных и по разгрузке тюрьмы комиссий. А в каком масштабе производились аресты - легко себе представить, если вспомнить, что даже в конторах, в магази­ нах неделями сидели засады и арестовывали всех клиентов и покупателеЙ. У Дациаро, например (самый большой магазин художественных вещей в Москве) , засада дала около 600 (шес­ тисот) арестованных. Из редакции « Дело Народа» привели больше сотни. Во время кадетских арестов в июне и августе того года было п репровождено в Бутырки около 300 человек, арестовывались ЗЗ1

целые школы от преподавателей до сторожей включительно школы маскировки , артиллерийская школа - целые штабы армии до последнего писаря и т. д. Конечно, у всех этих сотен и тысяч человек производился тщательный обыск по квартирам , отбиралось и бесследно исчезало все мало- мальски ценное , засады пожирали все запасы, - а в наше голодное время кто не делает запасов на неделю , другую и более? Если принять во внимание этот способ самоснабжения чекистов, то станет понятной вся система массовых обысков, арестов, облав и засад. Неплохой источник дохода с благослове ­ ния высшего начальства избрали специалисты по провокации : за каждое раскрытое дело по спекуляции следователь получает

5 % сум м ы , на которую была сделка. Можно себе представить, какое ш ирокое поприще для этих дельцов открыл ось после ряда декретов о запрещении торговли и даже всяческого товаро­ обмена. Из практики одного особенно прославившегося следователя М Ч К , г. Новоженова, мне известен случай подсыла к одному состоятельному обывателю сначала агента-провокатора, всячес­ ки навязывавшего ему втридешево партию сахара, а потом еще двух агентов-провокаторов, упрашивавших его добыть сахара и предлагавших ему самые соблазнительные условия платежей , авансов и т. п . Обыватель робел , долго отмахивался от сирен , но, наконец, не вьщержал , кл юнул и попал в лапы организатора всего этого дела. Летом

1 9 1 9 года « новоженовцы» - так и прозвал и

подобных свыше сфабрикованных спекулянтов - занимали в Бутырках целых два, а одно время даже три камеры . Эта про­ вокационная система не уничтожена до сих пор, а, наоборот, при няла более общий характер, распространена на политические дела и охарактеризована Дзержинским в деле известного с . -д. Крохмаля как вполне допустимая «военная хитрость» . Но нередко дела по провокации оканчиваются и трагически. Из Харькова, во время занятия его Деникиным, отправляется нелегально в Москву тайный агент

вчк. Среди своих знакомых,

белых офицеров, он набирает поручения к знакомым и родным в Москве. Аккуратно отмечает все адреса и пр . в книжке , а потом, по приезде в М оскву, весь этот список передает ВЧ К на предмет изъятия из обращения . Всех сажают и обвиняют в сношении с белыми и в шпионаже . Резко врезался в память случай с неким Шапински м , молодым энтомологом, оставлен-

ЗЗ2

О7 ным при Петровской академии l . Один из большевистских ко нтрразведчиков добыл таким образом от белого офицера , бывше го Петровца, адрес его в Петровке; явился к Шапинскому с те м , чтобы передать ему привет. Шапинский сказал , что он н е п омнит такой фамилии. - как же, он говорил, что если Вы забьmи, то напомнить Вам, что вместе работали в лаборатории , - говорит провокатор.

- Может быть, ну спасибо за привет, как же он поживает?

И подобный невинный разговор. Ночью у Шапинского в об­ щежитии обыск. Его дома не бьmо, но к его приятелю Модестову из города приезжал а сестра и с согласия Шапинского осталась ночевать в комнате последнего. Таким образом арестовывают Модестова за сношения с Шапинским , его сестру, которую , впрочем , скоро выпускают, и сажают засаду у Шапинского . Наутро он возвращается паровичком. Встретившийся знакомый по общежитию предупреждает: - Не ходите домой, у Вас всю ночь шел обыск, у Вас засада, арестован Модестов и его сестра. - Какие пустяки , у меня ничего найти не могли - верно, какое-нибудь недоразумение , пойду разъясню.

И разъяснил. Около года просидел Модестов в Бутырках и только благодаря особо настойчивым хлопотам проф. Тарасевича бьm освобожден как научная сила. А Шапинского расстреляли в сентябре в качестве контрреволюционера в отместку за взрыв в Л еонтьевском переулке. А ведь он, равно как и Модестов, никакой политикой не занимался и бьm предан исключительно науке. Вот еще один случай , число которых - легион. Доктор Н и ­ колай П авлович Воскресенский просидел 18 месяцев в строгой одиночке , и в подвале , и в тюрьме за свое имя и отчество. ВЧ К разыскивала какого-то заговорщика « Николая Павловича», хо­ дившего в военной форме и часто уезжавшего с Николаевского вокзала , - разыскивала и нашла Воскресенского , которы й , действительно, часто ездил к матери в Клин и донашивал форму военного врача. И потребовалось 1 8 месяцев буквально висенья н а волоске от смерти , чтобы выяснить недоразумение. Никакие alibi, очные ставки и т. д. не помогали. Вот Павел Ф едорович Кистяковский 1 0 8, возвращавш ийся

через 20 лет отсутствия из Сибири на родину в Киев. В Киеве в это время бьm Скоропадский l О9 и министром - его далекий родственник, Кистяковский игоры
о • . На беду, проездом через

333

Самару Павел Кистяковский захватил с собой открытку на имя проф. Погодина от жены последнего , чтобы бросить ее на Украине в почтовый ящик. При пограничном обыске он ее не спрятал , ничего не видя предосудительного в простой от­ крытке , сообщающей о здоровье и т. п. Сколько раз в течение трехлетнего своего тюремного заключения проклинал он эту открытку и свою любезность! Сколько раз он подвергался риску во время массовых расстрелов погибнуть из-за своей фамилии. Его спасло исключительно только то, что дело его провалялось весь опасный период в Комиссариате иностранных дел , потом пал Скоропадский, эмигрировал Игорь Кистяковский , и Павла забьVIИ. Можно бьVIО бы до бесконечности продлить этот список невинных и случайных арестантов, так как, повторяю, они представляли и представляют большинство среди обитателей Бутырок, и являются по с уществу особой статьей дохода для больших, средних и мелких чекистов. Перед нами прошли самые пестрые типы « преступников» большевистской тюрьмы , большинство из них - случайные обыватели, которые внезапно попадали в этот ад, подвергались всевозможным издевательствам и лишения м , связанным с тюрьмою. Но все эти лишения, мучения физические и мораль­ ные бьVIИ ничто в сравнении с той атмосферой неуверенности в завтрашнем дне, которая создавалась постоянными, часто ничем не мотивированными расстрелами. Буквально каждый , вплоть д о социалистов, не мог быть гарантирован в том , что завтра какая-нибудь таинственная коллегия не постановит его расстрелять и что он не будет вызван под вечер или поздно вечером «по городу С вещами» - т. е. на расстрел. Один случай дал нам возможность заглянуть в «святое святых» , В механику « постановлений» Коллегии. Сидел в Бутырках довольно неопределенного вида и поло­ жения человек, по фамилии Корсак. Выяснить, в чем его обви­ няли, так и не удалось. БьVIО лишь известно, что до революции он работал в качестве чего-то при Археологическом Институте. По его словам, ему инкриминировалась сдача Гельсингфорса. Называл он себя бундовцем, хотя бьVI католиком и польского происхождения . Так вот по поводу этого Корсака вызывает как-то следователь М Ч К Крюковский известного в тюрьме эсера и рассказывает ему следующее: «Вчера Я проходил через ЗЗ4

комн ату Коллегии, которая в то время рассматривала дела, и услыхал фамилию Корсак. До революции я работал в Архео­ л оги чес ком Институте и встречал этого господина. Что это за субъект, как Вы думаете?» На недоуменный ответ эсера, что « Вам -де лучше знать это, раз Вы его арестовали и держите», Крю ковский дополнил: « Видите ли, его приговорили к вы­ сшей мере наказания , хорошо , что я случайно проходил , и фамилия оказалась мне знакомой. Мне кажется, его не за что расстреливать. Как Вы думаете? Коллегия не возражала против моего вмешательства и передала его дело мне на расследование. Я сейчас его буду допрашивать. Его судьба теперь в моих руках. Как Вы думаете , есть за что его расстреливать?» Корсак не бьm расстрелян, но от какой случайности зависела его жизнь, какова обстановка этих таинственных заседаний Коллегии из случайных трех членов Президиума, постоянно сменяющих­ ся! Недаром Дзержинский, когда наступила пора расстрелов (июль, октябрь-декабрь 1 9 1 9 года) поспешил отобрать у сле­ дователя все дела социалистов и запер у себя в шкафу, чтобы не произошло никаких случайностей . . . Ну, а не социалисты , люди без партий за спиной или с партией , в данный момент для правительства безразличной - они могут и должны бьmи каждый вечер с трепетом прислушиваться к шагам в коридоре , к гудкам автомобиля у подъезда тюрьмы, к щелканью замка . . . Дело каждого и з них могло подвернуться под руку, каждый мог вытянуть несчастный жребий. Расстрелы, собственно, не прекращались целое лето - раз, два в неделю уезжала из Бутырки партия несчастных кандида­ тов. Часто этот вызов вечером « с вещами» (по утрам « с вещами» брали для допросов) применялся следователями как особый род пытки. И трудно бьmо разобраться в этом хаосе и бесправии: . берут ли просто на расстрел или чтобы попугать и выудить « чистосердечное признание» или « вьщачу соучастников» . Какими­ то неведомыми путями, но тюрьма всегда узнавала о приходе рокового автомобиля, а через некоторое время, иногда в тот же день, имена, категорию и место последнего тюремного житель­ ства (камеру, коридор) - несчастных жертв. Доходили слухи и о самих расстрелах, откровенничала администрация в конторе, а оттуда доходило и до нас. Так, в феврале, знали мы, в МЧК перед расстрелом вскрьт себе артерии на руках приговоренный к расстрелу д-р Стаковский, присужденный за провокаторство ЗЗ5

в царские времена к высшей мере. Но февраль, март, апрель, май , июнь и часть июля расстреливали одиночек по приговорам трибуналов или бандитов, взятых на месте преступления, людей, которые просидели уж месяц-другой с приговором И до некоторой степени уже свыклись с мыслью О неминуемой смерти. Правда, они сидели тут же, рядом с нами , безумно мучились по вечерам, смертельно бледнели при известии о при езде « комиссара смерти» Иванова (из МЧК за расстреливаемыми приезжал обыкновенно он), но это было, так сказать, бытовое явление, тюрьма к этому привыкала, провожала жутким молчанием уходящего, камера боязливо утихала на время, когда вызываемый укладывал вещи и уходил ; некоторые пытались утешать, что, может, еще только «пугают» . Атмосфера бьша сгущенная, но паники не бьшо. В па­ нике бьши только заключенные с приговорами, которые лезли из кожи, чтобы доносами и прислужничеством отвести от себя дамоклов меч и обрушить его на чью-нибудь, хоть и соседскую, приятельскую голову. За всё лето был только один случай, всколыхнувший под­ линным ужасом тюрьму. Арестованный по обвинению в провозе на Украину драгоценносте й , польский офицер , служивший чуть ли не в русской контрразведке, Малишевский-Жулавский получил приговор - расстрел . Кассация отвергнута. Проше­ ние о помиловании во ВЦИ К приостановило приведение в исполнение приговора . Проходят дни, недел и , приговорен ­ н ы й , конечно, безумно волнуется , Красный Крест хлопочет и обнадеживает. 2 июня наконец приходит бумага, что прошение о помиловании оставлено без последствий. Растерялся Мали­ шевский ужасно, с ним случился нервный припадок. Не бьшо никакой возможности успокоить и привести в себя несчастного. Рыдает, рвет на себе одежду, катается по койке . Вдруг влетает комендант с бумагой в руках. « Успокойтесь, вот официальная телефонограмма Красного Креста и Вашего защитника. В последнюю минуту Вам приговор В Ц И К заменил 1 0 годами лагеря» . Можно себе представить безумный восторг воскрес­ шего к жизни ! Поздравлениям и пожеланиям соседей не бьшо конца. Вся камера выглядела именинниками. А еще через два часа его увез автомобиль в Ревтрибунал, где он в ту же ночь был расстрелян . Помилование из В Ц И К запоздало в трибунал. Секретарь трибунала, несмотря на звонки коменданта тюрьмы по телефону об официальном извещении из Красного Креста,

ЗЗ6

несм ОТРЯ на протесты осужденного и на возмущение всей тюрь­ мы , потре бовал доставки осужденного, и он мужественно , без мал ей ш его содрогания , уехал из тюрьмы и пошел на расстрел , о чем свидетельствует присланное им из трибунала официальным путем письмо и завещание. Утверждали , что кое-кому было не в ыгодно его помилование, так как он чересчур много знал и мог впоследствии поднять дело и об организации пере воза дра­ гoцeHH o cTeй' и о пропаже тех, которые бьши у него отобраны , но ни в протоколах, ни в числе вещественных доказательств не было того , о чем он неосторожно говаривал в тюрьме. Случай этот, происшедший не с ЧК, где всё делается келей­ н о -домашним образом, а с судебным учреждением - Ревтрибу­ налом - долго волновал тюрьму и сразу сгустил атмосферу. Но паника, настоящая паника началась в тюрьме в августе и сентябре , когда Ч К принялась пачками расстреливать банди­ To B , заговорщиков и спекулянтов и за воровство на железной дороге; не проходило дня, чтобы черный автомобиль не увозил нескольких человек, когда выхватывали из камеры только вче­ ра туда прибывших, когда расстреливали красноармейцев за похищение из вагона пары фунтов сахару; когда вели на убой людей, ни в чем решительно не повинных, взятых по грубой провокации . Разум переставал действовать, совсем невинные , в засадах взятые люди теряли голову, прятались под кровати , когда раздавался сакраментальный возглас в неурочное, не ут­ реннее время: « такой-то по городу С вещами, собирайся живее» . Приходил обыкновенно сам председатель комячейки Линкевич, распоряжался запирать все камеры (в некоторых коридорах двер и бьши днем открыты) и по очереди выкликал всех этих Ивановых, Петровых, Степановых, всех этих безвестных людей, которые еще вчера наивно допытывались у Красного Креста: « Когда же меня допросят?» В эти списки обреченных попада­ ли и такие, как мясник с Миусской площади, осмелившийся публично обругать чучелами бездарные памятники Марксу и Энгельсу в новом советском стиле на этой площади. Расстре­ ляли литератора Аннибала за то , что он корреспондировал о с оветской России в иностранные газеты , как антантовского шпиона, расстреливали и таких, как Огородников, сидевший год в лагере, - за участие в только что раскрытом кадетском заговоре, в котором он физически не мог участвовать, ибо уже год сидел арестованным. Расстреливали явных психопатов, вроде ЗЗ7

Дризена, за хищение продуктов из учреждения , где он служил. Психиатры в один голос признавали его неответственным в поступках, но безграмотный Линкевич производил свою экспер­ тизу: спрашивал , как его фамилия, знает ли он, где находится, и, удовлетворенный утвердительными ответами , констатировал нормальность Дризена, которого и расстреляли. Стон стоял в тюрьме, забыта была и борьба за улучшение быта, отошли на задний план все материальные лишения. Люди жили буквально только в течение первых полусуток. Вторая половина проходила в ожидании комиссара смерти Иванова и его мрачного автомобиля. Не мудрено, что мирового судью Москвы, известного прогрессивного деятеля Кропоткина хватил удар, когда пришли под вечер звать его с вещами и по грубости своей надзиратель не добавил , что зовут его в больницу. « Со­ бирайтесь с вещами, живей». От этого удара он, не приходя в сознание, и умер. А раскрытые заговоры все росли и росли в числе, тюрь­ ма заполнялась кадетами, профессорами , артистами, цветом московской науки и интеллигенции. На место расстрелянных подвозили все новых и новых контрреволюционеров. И они не меньше, а пожалуй и больше других, поддавались панике, хотя за огромным большинством из них, конечно, не бьmо ни одного нелояльного по отношению к советской власти поступка. Но разве это кого-либо гарантировало от короткого и последнего пути с Ивановым в ЧК? Припадки , психозы , истеричность участились до невероят­ ности. Нервничали заключенные, нервничала администрация, а что переживали на воле родные, не имея свиданий, ни писем от близких, - это не поддается никакому описанию. Мудрено ли, что большинство по ночам до двух-трех часов не спало, с 4 до 5 часов начинали в тоске метаться по камерам , по коридорам, что некоторые, как член Московской Городской управы Зель­ бицкий, проведя в таком состоянии несколько месяцев в тюрьме, на третий день по освобождении повесился. Его преследовала маниакальная мысль, что его обязательно расстреляют, ведь он в 1 7 году был членом партии К. -д. И вот В этой-то сгущенной до не возможности атмосфере раздалось эхо от взрыва в Леонтьевском переулке помещения Московского комитета РКП 25 сентября 1 9 1 9 г. в 9- 1 0 часов вечера. ЗЗ8

Бьm тихи й вечер , тюрьма жила, сосредоточенно прита­ , как всегда, по вечерам . Раздался какой -то взрыв, вшись и б ольш ИНСТВО не придало этому значения , некоторые все же настоРОЖИЛИ СЬ, чересчур необычно знаком бьm гул . Не прошло И получаса, как раздалась бешеная команда по коридорам: « за­ пирай все двери, никого никуда выпускай!» Щелканье затворов, полные коридоры вооруженных солдат, через окно ВИДНО, как во двор втягивают пулеметы. Сменивший Ляхина бравый че ­ кист с фронта Марков в полчаса привел в боевую готовность т юрьму, вооружился ДО зубов, заготовил ручные гранаты и нагнал такую панику, что у бедных тюремных обитателей зуб на зуб не попадал. Через час мы уже через наши связи бьmи в курсе всего происшедшего и ждали-гадали с замиранием сердца ужасов . Наутро газеты принесли подробности и настойчивое утверждение власть имущих, что это сделали вовсе не «анар­ хисты подполья», а белогвардейцы , подделываясь под анар­ хистов, пытаясь нанести удар в спину и т. Д . Забегая несколько вперед, должен подчеркнуть, что самое тщательное следствие и признание арестованных с несомненностью установило, что взрыв бьm произведен анархистами и группой левых эсеров (Че­ репановцев) , а из Красной книги ВЧК, впрочем не увидавшей света и конфискованной тотчас же по напечатании, ВИДНО, что никакими белогвардейцами в этом заговоре и не пахло, а вот какая-то « Маня из ВЧ К» там фигурирует. Тем не менее началась расправа, и расправа жестокая, в ту же ночь. По рассказу коменданта М Ч К Захарова, прямо с места взрыва приехал в МЧК бледный, как полотно, и взволнованный Д зержинский и отдал приказ: расстреливать по спискам всех кадетов, жандармов, представителей старого режима и разных там князей и графов, находящихся во всех местах заключения Москвы , во всех тюрьмах и лагерях. Так одним словесным распоряжением одного человека обрекались на немедленную смерть многие тысячи людей. Точно установить, сколько успели за ночь и на следующий день перестрелять, конечно, невозможно , но число убитых должно исчисляться по самому скромному расчету сотнями. На следующий день это распоряжение было отменено вследствие вмешательства ВЦИКа и ЦК РКП. Из Бутырок 26 сентября утром , часов в 12 бьmа выведена первая партия и отвезена прямо в Петровский парк, где и расЗЗ9

стреляна; подвалы ЧК, где обыкновенно расстреливают, были, по-видимому, заняты своей « работой» и для бутырцев не хвата­ ло места. В эту первую партию попали Макаров, Долгорукий , Грессер и Татищев. Макаров д о конца сохранил свою твердость. За ним пришли перед самым обедом в 1 2 часов. На роковые «по городу С вещами» спокойно ответил : « Я давно готов» . Медленно, методично сложил свои вещи , отделил все получше для пересылки голодавшей в Петербурге семье , стал прощать­ ся с буквально подавленной его мужеством камерой. Соседи уговорили его написать прощальное письмо домой. У многих стояли слезы на глазах, даже ожесточенные и грубые чекисты не торопили его, как обычно, и, молча потупившись, стояли у дверей. Макаров присел к столу, все так же сосредоточенный и ушедший в глубь себя. Заключительные строки его записки были следующие: « За мной пришли, вероятно, на расстрел, иду спокойно, мучительно думать о вас ; да хранит вас Господь! Ваш несчастный папа». Видя подавленность и слезы кругом , он по­ пробовал даже пошутить. Обратился к случайно находившемуся в камере эсеру, предложил ему хоть перед смертью выкурить с ним трубку мира. Затем, завернувшись в одеяло (шубу отослал жене ) , с худшей трубкой в зубах (лучшую тоже отослал) , тихо и чинно попрощавшись с соседями, прямой, суровый, спокойный, мерными шагами вышел на коридор, потом мелькнул на дворе , всё такой же спокойный и сосредоточенный , потом выглянул из « комнаты душ» - место , откуда уводили на расстрел , - и исчез. Спокойно пошел и Долгорукий с небрежной, застыв­ шей улыбкой. Увы, сомневаюсь, чтобы вещи , столь заботливо отобранные Макаровым, дошли до его семьи. От Макарова взял их с обещанием обязательно переслать ранее мной упоминав­ шийся его сосед по койке Корсак. Слыхал я, что золотые часы, цепочка и медальон судейский, кажется, в Саратове Макарову поднесенный сослуживцами, очутились у провокатора-старосты одиночного корпуса Лейте, а шубу Макарова видели на плечах Корсака еще в следующую зиму. Потом пошли расстрелы пачками и тут пригодились спис­ ки , заготовленные агентами Ляхина в сравнительно спокойное время. ЧК потребовала от администрации списков по той же данной Дзержинским магической формуле: аристократы, бур­ жуи, министры. Администрация обратилась было к корпусным писарям из арестованных, те в большинстве отказались, тогда 340

пригодил ис ь списки Бортниковых, Даяновых, Лейте . На по­ след нем должно остановиться хоть в нескольких словах. Заведуя н а фронте отрядом особого назначения или чем-то вроде этого, он решил легко обогатиться и затеял нападение на артельщика с деньгами. Кто-то из его же отряда, с которым он планиро­ вал нападение , вьщал его план , и Лейте со своими молодцами в место артельщик а попал в засаду. В результате перестрелки Л ейте бьm захвачен , привезен в Москву, судом при говорен к расстрелу и потом, благодаря усиленным доносам и провока­ ции, через год бьm освобожден и получил комиссарский пост в чк. Он в наши времена бьm уже в силе, состоял назначенным старостой мужского одиночного корпуса, нещадно обворовывал заключенных на хлебе, выписках табаку, сахару и проч. Прово­ цировал вовсю вновь прибывающих в одиночки, а особенно в опросе склонных с доверием откровенничать со « старостой» , не зная , что он не выборный, а назначенный, шатался чуть ли не еженедельно в трибунал , где свидетельствовал по делам , суть которых он выпытывал в одиночках, прикрываясь званием старосты. В одиночках сидели наиболее важные «преступники», И вот Лейте-то бьmо поручено составить список по указанным выш е признакам. Он и составил , сведя личные счеты с тем и, кто его разоблачал в предательстве или кто не хотел с ним го­ ворить и иметь общение, узнав о его близости к чк. Жертвой Юрия Лейте пал также тот энтомолог Шапинский, о котором рассказано в предыдущей главе. В его руки по неизвестным причинам передал Корсак все ценности Макарова. Бьm в одиночке еще один молоденький конторщик, слу­ чайно арестованный при засаде в соседнем с его конторой по­ ме щении. Не то он случайно не в ту дверь попал, не то зашел позвонить по телефону к соседям и попал в засаду, но он явно бьm ни к чему не причастным. Однако и его включил Лейте в список не то князем , не то контрреволюционером за ссору на почве не то недоданного табаку, не то сахару. В эти дни были расстреляны и юноши Коновницины, привезенные в ЧК из лагеря , где их гоняли на принудительные работы - закапывать трупы расстрелянных на кладбище; погиб и старик Нарышкин, и ге нерал Скрыдлов (брат адмирала) , и Церетелли, и генерал Зуб­ ков, и бесконечная вереница других, менее известных имен. Ошалели арестованные, ошалела администрация, ошалели и палачи. Один из крупных чекистов рассказывал , что главный 341

палач Мага, перестрелявший на своем веку не одну тысячу лю ­ дей , - чекист, рассказывавший нам, назвал нам невероятную цифру в 1 1 тысяч расстрелянных рукой Мага, - этот палач Мага, как -то закончив « операцию» над 1 5-20 человеками, набросился с криками « раздевайся такой-сякой» - на коменданта тюрьмы ВЧК Попова, из любви к искусству присутствовавшего при этом расстреле. « Глаза, налитые кровью , весь ужасный, обрызган­ ный кровью и кусочками мозга, Мага бьш совсем невменяем и ужасен» , - говорил рассказчик. « Потом струсил , бросился бежать, поднялась свалка, и только счастье, что своевременно подбежали другие чекисты и скрутили Мага. Иначе он обя­ зательно прикончил бы Попова» , - закончил свой ужасный рассказ наш собеседник. В городе ходили чудовищные слухи. Деникин давно уже бьш отогнан и катился обратно на юг, пора было кончить кровавый пир. И вот, по предложению ВЧК смертная казнь бьша отменена 14 января ( 1 января) 1 920 г. Но, отменяя смертную казнь, ЧК не могла удержаться от последнего жеста. Уже постановление ВЧК бьmо принято, даже отпечатано в новогодних газетах (по СТ. ст. ) , а в о дворе М Ч К наспех расстреляли 1 60 человек, оставшихся в разных подвалах, тюрьмах, лагерях, из тех, кого , по мнению Коллегии, нельзя бьшо оставить в живых. Тут погибли в числе прочих и уже осужденных трибуналом и половину срока отбыв­ ших в лагере, как, например, по делу Локкарта - Хвалынский I I I , получивший даже в этом жестоком процессе только 5 лет лагеря. Расстреливали 1 3-го и 1 4-го. В тюремную больницу утром при­ везли из МЧК человека с простреленной челюстью и раненым языком. Кое- как он объяснил знаками, что его расстреливали, но не достреляли, и считал себя спасенным, раз его не прикон­ чили, а привезли в хирургическое отделение больницы и там оставили. Он сиял от счастия, глаза его горели, и видно бьшо, что он никак не может поверить своей удаче. Ни имени его, ни дела его установить не удалось. Но вечером его с повязкой на лице забрали и ПРИКОНЧИЛИ. Декрет о прекращении смертной казни бьш принят тюрьмой со вздохом облегчения. В первый раз за полгода загудела вечером тюрьма, ожили лица, послышались шутки, смех, песни; никто настороженно не прислушивался больше к гулу автомобиля, к топоту шагов в коридоре и пропала постоянная тревога в глазах у всех, за исключением немногих, которые, как выпущенный 342

3емби цкий, никогда уже больше не могли найти душевного равн овесия . Тюрьма поверила декрету, хотя многие признаки говорил и за то, что эта вера преждевременна: чекисты , напри­ мер, таинственно посмеивались, когда об этом заходила речь, и говорил и: « пусть отменяют - кого надо, мы уже расстреляли» , намекая на новогоднюю ночь, когда был массовый расстрел после принятия ВЦИКом декрета. Б ьmа в одиночном корпусе группа « к. -р-ов» (офицеры , спекулянты и пр. ) , которых под самое утро той ужасной ново­ годней ночи вывели с вещами из камер, продержали два часа в крридоре в ужасном , томительном ожидании и . . . забьmи. Млад­ ший, стоявший на посту надзиратель посоветовал им разойтись по своим камерам . Для них самих, да и для всей тюрьмы, их положени е было совершенно неопределенным: ходили слухи , что в чк они числились уже расстрелянными. Да и в самом декрете оставалась лазейка: смертная казнь сохранялась при некоторых условиях, в том числе и в местностях, объявленных на военном положении и на фронтах. И ту группу, которая бьmа забыта в Бутырках, в числе 1 3- 1 4 человек, в марте отправили под усиленным конвоем куда-то под Саратов, где было военное положение, и прикончили. Но все же массовые расстрелы в Москве прекратились, тюрьма вздохнула свободнее и занялась своим внутренним делом. А заняться бьmо чем. Как говорилось выше, комендант Ляхин летом был заменен фронтовым чекистом Марковым. Высокий, статный, красивый офицер военного времени, быстро терявший голову и поддававшийся вспышкам необузданного гн ева, с утрированным фронтовизмом в распоряжениях и решениях, - он целое лето буквально терроризировал аресто­ ванных и всю низшую администрацию. Самые крепкие руга­ тельства, самые немотивированные угрозы «стенкой» сыпались ежедневно на головы надзирателей и арестованных. Это при нем разыгралась трагическая голодовка 80-ти левых эсеров, длившаяся семь дней из-за безудержного воровства на кухне и других условий материального существования. Это, наконец, он отправил в строгую одиночку заключенного врача Донского, пытавшегося спасти от расстрела явно ненормальных людей и , что еще хуже, пытавшегося путем установления медицинского контроля над приготовлением пищи ограничить небывалые хищения продуктов из арестантских котлов. Марков обвинял 343

сначала этого врача в покушении на его отравление молоком с ядом. Но взятое дЛя экспертизы молоко оказалось совершенно безвредным. Все же и у этого «ударного» чекиста нашлась че­ кистская же ахиллесова пята. Озлобленная низшая администра­ ция уличила его в таскании с арестантской кухни в ведрах под углем масла, муки и проч. Продукты таскались из больницы и обшей кухни. Марков и вновь расцветший при нем , его « пра­ вая рука» , Каринкевич, пойманные с поличным и уличенные с большим запасом тюремных продуктов у себя на квартирах, были присуждены к году лагеря и принуждены были покинуть свои безопасные «ударные» посты. Во время их управления хаос в тюрьме достиг колоссальных размеров. Вновь назначенный комендант Захаров, из трамвайных кондукторов, - более куль­ турным человек, нашел и канцелярию, и хозяйство, и карантин в полной дезорганизации. Достаточно сказать, что в мужской одиночке целыми группами сидели месяцами на особо строгом положении « опасные шпионы» - дети в возрасте 1 6 , 14, 10 и даже 8 лет. Особенно забавен был 8-летний шпион, необычайно маленького, даже дЛя своих лет, роста - гражданин Петр Оси­ пович Покальнис. Его рассказ любопытен. Где-то на фронте, в полосе сражений затерялся небольшой участок крестьянского картофельного поля. Пора копать картошку, надвигается зима, а с нею голод. Старшие идти в поле не рискуют: подстрелят или расстреляют. Посылают Петю. Приходят белые, находят Петю, порют и прогоняют домой. На следующий день он уже не хочет идти. Получает взлупку от отца и идет продолжать копать картошку. Появляется красная армия. У Пети прежде всего конфискуют картошку. Он не дает. Его бьют, как следует, и волокут в Особый Отдел , откуда его в одних портках и без шапки, с титулом « шпиона» привозят В Москву В Бутырки И усаживают в « строгую одиночку» . И четыре месяца потеша­ лась тюрьма над малюткой-шпионом , важно расхаживавшим в арестантских котах и халате на четвертьчасовой прогулке . Потом при Захарове он бьш пере веде н вместе с другими детьми в колонию дЛЯ малолетних. Где ты теперь, Петя? Удалось ли тебе хоть до следующего урожая добраться до дому, или , развращенный тюрьмой и ко­ лонией , торгуешь ты теперь на Сухаревке спичками? Заведовавший Особым Отделом на фронте Кедров обру­ шил свои скорострельные скорпионы почему-то на детей: он 344

п ачкам и пр и сылал в Бутырку детишек разных возрастов , и те р ассказывал и о расстрелах на фронте целым и пачкам и детей, идущих в ги мнази ю или и з гимнази и , - под предлогом борьбы со шп и она жем . И только Захарову удалось извлечь из тюрьмы уцелевших дети ше к эти х. Н о У Захарова было и других хлопот полон рот. В переп олненно й сверх меры и загрязненной тюрьме начали быстро развиваться « испанка» , возвратн ый и сыпной тифы . Докум е нты многих арестованных были потеряны или находи­ ли сь в таком беспорядке , что разыскать их было невозможно. А р азгружать тюрьму было необходи мо. И странное дело: За­ харов , расхваливавш и й хладнокровно в случайном разговоре свой ре вольвер, уложивший в « подвале » без осечки не одного б елогвардейца, проявил большую гума нность - езд ил , хло­ потал , разыскивал документы , переводил , освобождал , минуя всякую канцелярш и ну и формальности , - часто за свой страх и ри ск. Правда, была необходи мость спешить: в сыпном тифе валялись и арестован н ы е , и адм и нистрация . Арестован ных отправляли в соседнюю общетюремную больницу. Там же во всей обнаженности была грабиловка и морильня. Весь меди­ ци нски й персонал лежал в тифу. В больнице, рассчитанной на

400 человек, лежало 700 ти фозных. На ногах был только один врач Баяджиева. Больных леч ить не было возможности : бара­ ки н е отапливались, водопровод не действовал , весь уход за больны м и лежал на уголовных, перенесших тифы, сортировать б ольных было некогда и некому. А каждый день подвозили из всех московских мест заключен ия все новых и новых лихора­ дочных, находившихся уже в беспамятстве тифозных. Грязных, немытых, обовшивевших больных с кл адывали, как дрова, - од­ ного возле другого , зачастую прямо на грязный пол , так как н и матрацев, ни кроватей , ни белья не хватало , да и не было. О дезинфекции вещей нечего было и помышлять: не было ни дров, ни воды . Зачастую часами и сутками лежали трупы бок о б ок с бредящими и выздоравливающ и м и больными. Нечего и говорить, что поголовно все больные, с каким бы д и агнозом ни поступали в больницу, переболели сыпным и возвратным тифом. С мертность была огромная . Мертвецкая была битком набита закоченевшими, голым и трупами, которых неделями не хорони­ л и : не хватало даже наскоро сколоченных гробов. Счастливцы , выживавшие в этих услов и ях, возвращались обратно в тюрьму

345

в одном нижнем белье, без сапог, ухаживающий персонал из уголовных регулярно присваивал всё имущество больных. По­ нятно , что и те несчастные остатки пищи , которые доходили из кухни до барака, являлись предметом спекуляции того же персонала. Смерть от истощения в больнице перенесшего все тифы не была редкостью и на смену паническому страху перед « комиссаром смерти» Ивановым тюрьму охватил ужас перед повышением температуры и связанным с ним переводом в больницу. Началась тяжелая , мучительная борьба между ме­ дицинским персоналом Бутырской тюрьмы , разыскивающим температурящих подозрительных по тифу для изоляции и пере­ вода, с одной стороны , и массой заключенных, принимавших этот перевод, как смертный приговор и, в лучшем случае, как неизбежное лишение по большей части единственного костюма и сапог - с другой стороны. Происходил и безобразные сцены насильного выволакивания больных из камер. Известны десят­ ки случаев тифозных, проведших всю болезнь в общей полной насекомых и грязи камере. Конечно, эпидемия развивалась с ужасающей быстротой: камера за камерой, коридор за коридором объявлялись каран­ тинными. И это массовое, стихийное бедствие сплотило распьшенную до того массу. С риском заболеть - значит, умереть - завтра, сегодня товарищи по камере укрывали больных от врачей и фельдшеров. К моменту обхода остуживали снегом голову и руки лежащего без сознания товарища, чтобы выдать его за мирно спящего и обмануть щупающую температуру руку фельдшера. И этот последний ужас голодной, холодной безвестной смерти на асфальтовом полу больничного барака бьш тем последним испытанием , сквозь которое на моих глазах прошла тюрьма в этот 1 9-й год. Мой срок тюремной сидки кончился. И слыша и читая рассказы о тюремных ужасах, я вспоминаю те три периода, которым посвящены эти воспоминания : голодный режи м , террор и эпидемии.

о . Е . Ч Е Р Н О В А - К ОЛБАС И НА 1 1 2

ВОС П ОМИ НАН И Я О СОВ ЕТС КИХ Т Ю Р ЬМАХ * П РОИ З ВОЛ и ГОЛОД

Произвол и голод. Этими двумя словами можно характе­ ри зовать советский тюремный режим. Заключенные не только находятся во власти ВЧК в целом , и в частности во власти своего следователя, но еще зависят от коменданта тюрьм ы , о т любого надзирателя, или начальника конвоя, или даже от посаже нного в камеру « провокатора» . Во Внутренней тюрьме ВЧК (Лубянка, 2 ) , по жалобе любого из низшего персонала, заключенного могут перевести в худшие условия - в одиночку, в карцер, в подвал . Мне пришлось это испытать на себе. По до­ носу подсаженной ко мне провокаторши , изобличенной мною, я подверглась грубому ночному обыску, с издевательствами и площадной руганью, и переводу в сырой карцер на 2 недели. Оттуда удалось выбраться только после того, как я объявила голодовку и проголодала несколько дней. После голодовки меня , больную, на извозчике, т. к. Я не могла идти, доставили в Бутырскую больницу. Там я пробыла 3 недели. Неожиданно, вернувшись со свидания с дочерью , во время которого она мне сказала, что следователь обещал ей, ввиду моей болезни, н и в коем случае из больницы меня не переводить, я узнала, что старший врач , ком мунист Симонов, даже не вызвав на осмотр, выписал меня из больницы. Оказалось, что одна из заключенных, чекистка, донесла на женщину-врача, которая, по ее мнению, якобы покровительствует политическим . Тогда старший врач, после поверхностного осмотра, выписал всех, н а кого указала чекистка, а меня, т. к. Я В этот момент бьша на свидании, вычеркнул из списка больных, даже не осмотрев. Из больницы меня с конвоем в тот же день снова вернули во внут. тюрьму ВЧк. Это случилось так неожиданно , что я не успела дать знать об этом детям. Во Внутренней же тюрьме с * Печатается по изданию: о. Е. Чернова-Колбасuна. Воспоминания о советских тюрьмах. Париж: Издание парижской группы содействия партии социалистов-революционеров, 1 922. 347

волей , конечно, никакого сообщения не было. Моим дочеря м пришлось долго хлопотать и бегать по всяки м канцелярия м В Ч К, пока они узнали мое местопребывание. Во всякой тюрьм е , особенно же в тюрьме В Ч К , никто , ложась спать, не уверен , что завтра проснется на том же месте . Почти каждую ночь в

2-3 ч. зажигается электричество - кого­

нибудь вызывают, неизвестно куда . После ухода вызванной остальные начинают гадать - куда вызвали , вспоминать - не было ли столкновения с конвоем , т. к. В последнем случае вызов означает карцер . Если это допрос , то вернется ли она, т. к. часто после допроса отводят в одиночку или переводят в другую ка­ меру. У всех заключенных нервное состояние, вечное ожидание перемен , страх перед неизвестным. С особенной остротой это переживают так называемые к. -р. - контрреволюционеры (не социал исты , обвиненные в преступлениях против советской власти) , которые иногда не знают, в чем их обвиняют и какая участь им угрожает. У социалистов дело проще . Их обвиняют в п р и н адл ежности к п арти и ; участь известна - с идеть без приговора, бессрочно , пока случайно , по тем или иным при­ чинам , не освободят. Контрреволюционера м приговоры могут быть разные - вплоть до расстрела, и никто из них не знает, что его ожидает. Но даже тогда, когда дело закончено у к . - р . или когда со­ циалиста переводят на место постоянного заключения, никто из них не уверен , что его снова не переведут во Внутр. тюрьму или не увезут куда-либо по неизвестному назначению , в глухую провинцию или Сибирь. Всегда, в любой момент могут нагрянуть вооруженные чекисты и увезти неизвестно куда - группами (так бьmи увезены из Бутырской тюрьмы социалисты после побоища в Я рославль, Владимир , Рязань, Тулу, Орел , а из лагерей - к. -р. В Екатеринбург) или вызвать в одиночку « с вещами п о горо­ ду» . Так были увезены несколько товарищей в Сибирь. Через некоторое время их пере возят в другой город, иногда снова в Москву, чтобы затем опять вернуть в провинцию. За 1 5 месяцев моего пребывания в тюрьмах я побывала 2 раза в тюрьме В Ч К (Лубянка, 1 1 ) , 2 раза в Бутырской тюрь­ ме, в Ярославской тюрьме , 2 раза во Внутренней тюрьме ВЧК (Лубянка, 2 ) , в Бутырской больнице , в Новинской тюрьме . Во всех этих тюрьмах, без исключения , заключенные обречены на голод. Если бы не усилия родных, друзей и Политического

348

Красн ого Креста, большая часть закл юченных давно бы по ­ гибла от туберкулеза, цинги и других болезней, развивающихся на почве недоедани я. Во всех тюрьмах дают в недостаточном кол ичестве недоброкачественные продукты . Никогда заклю­ чен ные не бывают сыты . Особенно это испытывают москвичи в провин циальных тюрьмах, и провинциалы в Москве, не име­ ющие знакомых и родных. Я встретила в Бутырской больнице ( В мае месяце) С . -р. А. А. Шишкину из Воронежа, пробывшую 8 месяцев во Вн [утренней] тюрьме ВЧ К без всяких передач , т. к. ее никто не знал в Москве . 9 месяцев она ела изо дня в день 2 раза в день суп из тухлой капусты и ржавых селедочных голо­ вок и 3/4 ф. хлеба. А в течение 2-х голодных весенних месяцев (март-апрель) по 1 /2 ф. У нее развился активный туберкулез. Она была так слаба, что не вставала с постели. Перед моим отъездом , в октябре , она еще была в т [ юремной ] больнице , состояние ее здоровья ухудшил ось. До революции она отбыла 2 1 /2 года тюремного заключения и несколько лет ссылки в Ар­ хангельской губернии. В больнице дают продукты более доброкачественные , но в меньшем количестве. Жидкий суп из манной или риса, на вто­ рое несколько ложек той же манной или риса без соли и масла. Некоторым прописывали « слабую» порцию - с добавочным жидким киселем из сушеных фруктов, без сахара, и кусочком яичницы из « эгго» , но без хлеба. В общем больничный стол более голодный, т. к. порции очень малы, а хлеба дают всего 1/2 ф. Многие больные , особенно уголовные, предпочитают щи из тухлой капусты , но в большом количестве и часто скрывают свои болезни и выписываются из больницы , не долечившись. В тех тюрьмах, где возможно сообщение между собой (в Буты рской т[юрьме] , в Новинской , в Таганской) , заключен­ ные группируются в «коммуны» , В которых все получаемые с воли передачи делятся на всех членов коммуны. Добавочной пи щи , конечно, получается мало, т. к. очень многие передач не получают. В тех же тюрьмах, где про водится система строгой изо­ ляции или где политические заключенные размещены вместе со спекулянтами (как, например , во Внутр . т [юрьме] ВЧК) , заключенные , не получающие передач , обречены на голод. Политический Красный Крест не имеет средств на личные передачи и в тюрьмы ВЧ К ничего не передает. 349

Тюрьма в чк ( Лубянка . 1 1 )

Когда я бьша арестована в первый раз с детьми, мы просидели в одиночке ВЧК около месяца без всяких передач. Нас бьшо 4, но на нас выдавали хлеба и обеды на троих, т. к. моя младшая дочь 10 лет не бьша зарегистрирована как заключенная, и тюремного пайка не получала. Кроме того, даже полагающиеся нам порции давали в уменьшенном размере. В 7 ч. угра нас будили, приносили кипяток и по 3/4 ф. хлеба. В 1 2 часов в оловянной, плохо вымытой миске , несколько ложек супу из гнилой мороженой капусты. В 6 часов вечера тот же суп, еще более жидкий. И больше ниче­ го. Хлеб мы делили на 2 части и съедали его угром и в 1 2 часов. Суп, несмотря на отвратительный запах и грязную посуду, мы съедали до последней капельки. К 2-м, 3-м часам хотелось есть до тошноты, до головокружения. Весь день старались проводить в полузабытье, лежа неподвижно на нарах, т. к. при малейшем движении кружилась голова и еще мучительнее хотелось есть. В конце 3-й недели мы дошли до ужасного состояния, особенно же страдали дети. Они лежали, не поднимаясь, отворачивались к стене, чтобы скрыть друг от друга слезы, которые непроизвольно катились из глаз. Нас всех охватило какое-то беспросветное от­ чаяние. На все мои заявления следователю и требование денег, отобранных у меня при аресте, ответа не бьшо. Иногда казалось, что голод доведет нас до помешательства, хотелось стены грызть, кричать и стонать от спазм в желудке. Однажды я почувствовала, что больше вьщержать мы не мо­ жем , и начала барабанить в дверь. Явился конвоир. После долгих пере говоров он согласился вызвать коменданта ВЧк. Когда он появился, я начала говорить повышенным голосом, что дольше терпеть эту пытку мы не в состоянии, я требую немедленного освобождения детей и денег для покупки продуктов. Если мое требование не будет исполнено, я грозила поднять скандал, ус­ троить обструкцию и т. д. Очевидно, даже комендант понял, что люди дошли до последней степени негодования, и стал успокаи­ вать меня, уверяя, что будет настаивать на немедленной вьщаче мне денег. После его ухода в камеру вошла барышня , служащая в ВЧК, в присутствии которой разыгралась эта сцена. Она скон­ фуженно, торопливо протянула мне сверток и скрьшась. В нем оказалось нисколько ломтиков черного хлеба и остатки какого-то холодного обеда. руки у нас дрожали, когда мы подносили кус350

ки ко рту. Нельзя передать чувства неизъяснимого блаженства, испытанного нами. В этот вечер мы крепко заснули, не чувствуя твердых нар. Мы спали на голых досках, закутавшись в пальто. Н а миг все бьmо забыто, и жизнь показалась прекрасной. На другой день началось то же. Мои дочери заболели, у одной из них поднялась температура, опухло лицо, и появилась сыпь. Снова вызванный комендант доложил об этом следова­ телю , который , очевидно испугавшись последствий , решил освободить моих детей. Болезнь их бьmа вызвана голодом , что бьmо подтверждено врачами на воле. После освобождения детей меня перевели в темную одиночку. Это бьm деревянный яшик без окон ( 3 х 3 шага) , с маленьким квадратным отверстием в двери для подачи пиши , выходящим в коридор с замазанными окнами. В этой темной комнате , где можно бьmо только лежать на нарах, т. к. они занимали почти все помещение (оставался только узкий проход у двери) , я провела 2 '/2 месяца и заболела цингой, после чего меня перевели в Бутырскую тюрьму. В Бутырках, сравнительно с ВЧК, жизнь показалась мне раем . Я сидела в светлой одиночке с товарищем-эсеркой. Раз в день получасовая прогулка. 2 раза в день, вместо супа из тухлой капусты - густая похлебка из чечевицы . Кроме того, товарищи, получавшие передачи, делились с остальными. В первое время моего пребывания наши камеры бьmи за­ винчены, нас выпускали только в определенные часы , на обед и прогулку. Но постепенно мы добились больших свобод. Жизнь сравнительно бьmа сносной, мы имели право хождения почти по всей тюрьме, наладились совместные занятия , рефераты , лекции. Социалисты взяли в свои руки контроль над кухней, отче го сразу прекратилось воровство и улучшился стол . Но это продолжалось недолго , около 2-х месяцев. Неожиданно нагрянули чекисты в сопровождении солдат - мадьяр и немцев. После побоища нас всех уве зл и неизвестно куда. Ночь мы ехали в темных вагонах. Нас окружали озлобленные, разгоряченные борьбой и сопротивлением конвоиры, вооруженные до зубов. Никогда я не видела таких зверских лиц, такого выражения бешенства и ярости. Потом мы узнали, как чекисты искусствен ­ но взвинтили и раскалили добела конвоиров. Бьmо несколько столкновений, которые чуть не кончились кровавой расправой. Одно из них бьmо из-за пения. Конвоиры неистово ругались (по-русски они почти не говорили, но ругались с полным зна-

351

нием дела) и, положительно рыча от ярости, стали грозить нам винтовками. Более горячие из нас вышли вперед и продолжали петь. Конвой взял винтовки на прицел. Щелкнул курок. Но кто-то бросился в соседнее отделение за комеlЩантом, стали уговаривать певчих, и кое-как удалось предотвратить расстрел . Подобные сцены повторялись несколько раз из-за всяких пустяков. Настроение было повышенное и нервное, каждый момент могла начаться кровавая бойня. Утром мы очутились в Ярославле. Нас разместили по одиночкам бывшей царской каторжной тюрьмы. Только случайно меня поместили вдвоем с моей товаркой по Бутыркам . Корпус был необитаем 2 года, одиночки грязные и сырые. Первый день мы провели без пищи и воды. Койки и столы были покрыты толстым слоем пьvIИ, с потолка спускалась паутина. Конвой продолжал злобствовать. Оказывается, им внушили, что мы - злостные, рпасные банди­ ты , убийцы и грабители. Перед увозом из Бутырок их буквально «натравливали» на нас, говорили, что если нас увести мирно, мы все равно будем их убивать исподтишка и поэтому лучше на нас сразу наброситься и начать избивать. Кроме того, им и нам роздали « инструкции» , В которой им « вменялось В обязанность» стрелять в нас при малейшем нарушении пунктов инструкции. В числе этих пунктов было запрещение: 1) подходить к окну, 2) переговариваться друг с другом, 3) перестукиваться , 4) стучать в двери и говорить в коридоре во время хождения в уборную, 5) передавать записки и т. д. Результаты инструкции не замедлили сказаться. Началась стрельба по окнам. Стреляли несколько раз, даже когда никто не подходил к окну, но конвоиру « показалось, что стоят у окна» или кто-либо стоял слишком близко. Так бьvIO с Н . И. Артемьевым. Он читал газету под вечер, недалеко от окна. Газету давали одну на всех, и ее нужно было скорее прочесть. Один из конвоиров, мальчик 1 5 лет, русский (из всего конвоя бьшо двое русских) , выстрелил в окно. Пуля попала в камеру, но по счастью не задела Артемьева. Впоследствии , когда мы ближе познакомились с конвоем, однажды этот самый мальчик с винтовкой (на вид ему можно было дать лет 1 2) сопровождал меня по коридору. - Как же это, Коля (на вопрос , как его зовут, он всегда отвечал - Коля) , у тебя хватило совести стрелять? Ведь ты мог ни за что человека убить. 352

- А что ж делать, приказано стрелять. Не выстрели, а тебя возьм yI" да на ваше место посадят. Тоже , поди, не сладко, а то и к стенке угодишь. Я начала возражать ему. Разговор кончился тем , что Коля стал утирать глаза обшлагом широчайшей свой шинели и совсем п о-детс ки сказал: « Боюсь очень. Знаю, что убить безвинного грех, а только боязно. И стрелять боязно, и не стрелять боязно» . И он засопел носом. Постепенно конвой понял , что мы не « бандиты» , и , несмот­ ря на строгости инструкции, некоторые из них стали относиться к нам по-человечески . < . . .>

Внут ренняя тюрьма В Ч К Лубянка . 2 ( бывший О собы й ОТАел ВЧ К )

Из всех советских тюрем это самая ужасная . При обыске снимают всё - рубашку и чулки. Распускают волосы , рас<;мат­ ривают кожу, заявляя , что иногда на « коже бывают надписи» . Отнимают кольца, брошки , часы, запонки , булавки, иголки , нитки, карандаши, бумагу, карманное зеркальце , перочинный н ожик, каждый клочок бумаги . На дверях камеры прибиты правила, подписанные членом президиума ВЧК Ягодой . За­ прещается громко разговаривать, петь, смеяться , ходить по камере, подходить к окну, делать надписи на стенах, подходить к глазку. Запрещены книги, газеты , прогулки, свидания. За всякое нарушение правил « заключенные будут переведены в худшие условия , как-то: карцер, холодный подвал и ПРОЧ. » (что это за таинственное « и ПРОЧ . » , Я так и не узнала) . В маленькой комнатке чердачного помещения бывшей гостиницы помещается 1 5-20 человек. Окна замазаны белой краской. В каждой двери глазок, в который постоянно заглядывает часовой. Весь персонал охраны - от коменданта, по фамилии Дукес, до женщин, производящих обыск, - латыши, очевидно, специал ьно подобранные для этой цели - грубые, жестокие, мелочно-придирчивые. Некоторые из надзирателей нарочно постоянно заглядывают в глазок, особенно если. замечают, что это нервирует заключенных. Женщины не могут раздеться, не могут мыться и заниматься гимнастикой, так как в каждый мо­ мент могут заглянуть. Бывали случаи, когда кто-либо из женщин 353

искал насекомых в белье, причем другие закрывали ее . Тогда кон­ Boи p начинал требовать в глазок, чтобы « разошлись». Однажды надзиратель ворвался в камеру, женщина едва успела закрыться рубашкой. О н начал ругаться : « Черт вас знает, русские сволочи (излюбленное ругательство одного из надзирателей - латыша) , что вы там делаете, чего закрываетесь. Не велено . Приказано всё видеть, ну и нечего рассуждать» . В камере стоит параша (ведро, часто без крышки) , в уборную пускают только 2 раза в день. В дверях уборной имеется глазок, кроме того , проверчено несколько тайных дырок для наблюдений. На стенах уборной за пре щено делать над п иси, ввиду чего надзиратели подсматри­ вают в дырки во время пользования ею даже женщинами. Из-за этого ч асто бывают скандалы, которые обычно оканчиваются карцером. Л етом в камерах, особенно же чердачного помещения, где мне при шлось сидеть, невыносимо душно. Крыша накаля­ лась, в камере дышать бьш о нечем. Но к окошку, даже по ночам , подходить не позволяли. Иногда ночью не спится. Подойдешь к окошку, чтобы хоть н емного вдохнуть свежего воздуха. Но почти всегда «щелкнет глазок» и окрик: « Э й, чего глазеешь, отойди» . За мале йшее, часто даже м нимое, нарушение правил арестованные подвергаются закл юч е нию в карцер. Есть три рода карцеров: 1 ) обыкновенный карцер - одиночка, только более сырая и хо­ лодная, чем остальные; 2) карцер темный - абсолютно темная и пустая камера ; 3) карцер -подвал, где даже летом холодно и сыро, со сте н течет вода, а з имой стены и пол покрыты ЛЬдом . В кар­ цер не позволяют брать вещей , и зимой приходится проводить несколько часов или сутки в ледяном помещении. П опадали в карцер из-за прихоти любого надзирателя. При м не несколько раз бывали случаи, когда надзиратель или начальник конвоя, в то время, когда все в камере молчали, кричал в глазок: « Чего подняли шум , В карцер захотели ? » И прибавлял непечатную ругань. Когда мы возмущенно возражали, что никто не шумит, разъяренный латыш врывался в камеру и орал : « Не ври, Я слы­ шал шум ! » И снова неприличная брань. Если мы протестовали, он выхватывал кого-нибудь, кто вблизи стоял, и тащил в карцер, где иногда приходилось проводить сутки И больше в темноте, на голом полу. Если жаловались KOMeндaнry, дело кончалось новым заключением в карцер, руганью и угрозой лишить передач. Один раз за то, что кто-то произнес слово в коридоре по дороге в уборную, одну и з закл юченных, больную (и менно ту, 354

которая молчала), потащили в карцер. Виновница шума заявила, что говорила она, требовала, чтобы в карцер взяли ее и освободили невиноВнyIO . Тогда виновную нарочно не тронули. Больная же, после заключения в холодном карцере, заболела плевритом. При мне молодую, беременную 61/2 месяцев женщину брали 3 раза в карцер . В первый раз за то, что она, задыхаясь, в переполненной камере (дело бьшо летом в чердачном помещении) , выбила окно, после того как на все ее просьбы и требования не согласились открыть его, хотя бы на короткое время. После этого случая ее возненавидел один из начальников конвоя и 2 раза совершенно несправедливо, даже с их точки зрения, увел ее в карцер, где она несколько раз упала в обморок. В последний раз ее без чувств принесли в камеру. У нее начались прежде временные роды, и она родила мертвого ребенка, хотя до этого ребенок нормально развивал ся и двигался. Ее муж был незадолго перед ее арестом расстрелян, и она страстно хотела иметь ребенка. Когда у нее начал ись схватки, надзиратели долго не верили и не вызывали врача. Наконец, явился комендант и, спросив: « Какой месяц бере­ менности?» - глубокомысленно заметил: «В 7 месяцев аборта не бывает - пройдет» . Ее унесли - она кричала не своим голосом, вся камера стучала в дверь и звала на помощь. у заключенных во Внутр. тюрьме ВЧК всегда болезненно натянуты нервы, всегда ожидание какого-нибудь несчастья или столкнов ения с персоналом охраны. Так как нельзя читать, петь, ходить, разговаривать гром­ ко - приходится целыми днями лежать на койках, и дни тянутся, как годы , убийственно медленно. Единственное развлечение и радость - передачи. 2 раза в неделю бывают разрешены пе­ редачи . Живут ожиданием этих дней . К свертку с провизией разрешают присоединить перечень продуктов и подпись. Иногда оставляю т слово «целую» или « привет» , иногда вычеркивают. Эта записочка является единственной связью с волей, на нее подолгу смотрят, перечитывают. Невыносимо тяжело бывает тем , кто передач не получает и лишен этой единственной ра­ дости. Если бы у Красного Креста бьшо больше денег, он мог бы делать индивидуальны е передачи во Внутр. тюрьмы ВЧК, но у него денег слишком мало. Кормят в ВЧК так же, как и во всех тюрьмах, тот же суп из гнилой капусты или испорченной рыбы. Только по утрам , через день, дают по ложке сахарного песку. 355

На Пасху, которая в этом ( 1 92 1 г. ) году была 1 мая , за­ ключенные во Вн. тюрьме почему-то ждали прибавки к обеду (особенно надеясь на l -е мая). В этот день все надзиратели и конвоиры явились С красными бантами и веселыми, красными от выпивки лицами. Но нас лишили даже обычного горячего обеда и ужина, вместо них на целый день выдали (вприбавок к обычному хлебному пайку) по куску селедки. Вообще воскре­ сенье и каждый государственный праздник знаменуется тем, что в эти дни дают суп только один раз в день. Из Внутренней тюрьмы меня после карцера и голодовки отправили в Бутырскую больницу, откуда снова во Внутреннюю тюрьму. Через некоторое время меня перевели в Новинскую тюрьму. Новннская тюрьма

Женская уголовная тюрьма (в ведении Карательного Orдела), в которой две камеры уступлены ВЧК и отведены для социалисток и к. -р. (контрреволюционерки, не социалистки) - по 20 человек в камере. В этой тюрьме режим менее суров, чем во Внутренней тюрьме ВЧК: 2 раза в день прогулка, свидания с родными (обыч­ но через двойную решетку, и только с трудом можно добиться « личного» ) , книги, газеты. Но пища хуже, ч е м в других тюрьмах. Все продукты до того испорчены, что нет возможности их упот­ реблять. Даже голодная и невзыскательная уголовная публика часто принуждена « не принимать» обеды. Утром кипяток и кусок сахару, в 1 2 часов суп из гнилой рыбы или тухлой солонины и 2-3 ложки кормовой, плохо разваренной и горькой фасоли. Когда несут суп, по коридору несется удушливый, нестерпимый запах. Приносят бачок в камеру - у нас захватьrвает дух от острого запаха гниения. Если в супе бывает солонина, ее вьmавливает дежурная и раскладывает на порции. В нашей камере (социалистической) часть заключенных, более многочисленная, несмотря на вечное чувство недоедания отказывалась от мяса и глотала только « па­ хучий» суп . Но некоторые, подавив чувство отвращения, ели мясо, часто закрывая глаза, чтобы не видеть отвратительного, зеленоватого цвета мяса. Тяжело приходится людям слабым, с больным желудком. А таких бьmо у нас много. Они ели тот же суп и неразваренную фасоль, которую с трудом переваривают и здоровые люди. Несколько раз рыба и мясо бьmи до того испор356

чены , что уголовные отказывались принимать пищу и поднимали шум. Испуганное тюремное начальство по телефону, экстренно вызывал о представителей Карательного Orдела, причем всегда прис оединялось требование прислать вооруженную силу, так как «тюрьма волнуется» . Являлись представители Карательного Отдела в новеньких френчах и « галифе» . И х вели на кухню, давали пробовать суп . Они должны бьши согласиться, что он не съедобен , а ввиду холеры даже небезопасно давать такие продук -

ты. Суп торжественно, при одобрительных криках уголовных,

выл ивался. В этот день вместо ужина вьщавали по

1 /4 ф. хлеба.

После такого посещения несколько дней суп подавался с запахом (<терпимым» . Но постепенно запах становился все пронзитель­ нее, и , наконец, когда зловоние достигало таких размеров, что нельзя бьшо терпеть, снова тюрьма начинала « волноваться» И вызывали Карательный Orдел. Однажды нам прислали несколько бочек соленых миног с сильным запахом. Через несколько дней нестерпимое зловоние разносилось по всей тюрьме. Уголовные подняли настоящий бунт. Они столпились на дворе с криками и угрозами, требовали начальство. Прикатил представитель Карательного Отдела . Войдя в кладовую, они все, как по команде, вытащили носовые платки и, закрыв нос и рот, стали осматривать продукты . 2 бочки забра­ ковали. Представительница от заключенных тут же находчиво вьшила в эти бочки керосин, за что подверглась брани со сто­ роны заведующего хозяйством: « Больно разборчивы! - кричал он . - Найдутся люди - съедят, да еще в ножки поклонятся ; обменять бы можно, а не зря добро переводить!» Остальные бочки с сильным запахом нащли « пригодными» , И мы долго п родолжали есть суп со зловонными миногами. П р о с у щ е ство вать н а такой пище было бы, кон е ч н о , не мыслимо. Уголовные работают в казенных тюремных мас­ терских, за что получают лищний фунт хлеба в день; кроме то го , из обрезков казенного материала щьют туфли , которые в ыменивают на хлеб. Пара туфель - три пайки хлеба. Мы все , политически е , хотя у нас добавочного хлеба часто не было , д олжны бьши приобретать таким образом туфли, так как иначе приходилось бы хощпь босыми , по грязному тюремному полу. Туфли делались из материи, на парусиновой подощве и очень скоро изнащивались на каменных плитах тюрьмы. Постоянно приходилось заказывать новые: У нас в камере каждый день

357

кто-нибудь « голодал за туфли» 3 дня, но, конечно, остальные делились своим хлебом с голодающей. Уголовные имеют еще подсобный промысел: они система­ тически обворовывали вновь прибывших пересьmьных. Почти каждый день прибывают этапы с ссыльными в Архангельск, Вологодскую, Пермскую губернию. Наутро , после прибьп ия этапа, всегда слышится плач и вой в пересьmьных камерах. Это кричат пострадавшие, у которых стащили вещи и провизию, а часто и утренний паек хлеба и сахару. Политические всегда стараются предупредить пересыльных, но это редко удается, так как большей частью этап приходит после « поверки » , когда наши камеры завинчены. И х уголовных же никто предупредить не решался, так как за это доносчицу бьют «смертным боем» . Иногда обворованными бьmи крестьянки с кучею измученных, голодных детей. В таких случаях камера политических приходила на помощь. Мы подкармливали детей, и всегда дежурная при дележе отделяет часть для пересыльных детей или беременных и больных женщин. Политические получают от Политического Красного Креста регулярно, один раз в две недели пшено или муку, селедки, соль, для больных масло, подсолнечное или коровье, иногда сахар, па­ пиросы и мьmо. Огсутствие мьmа - одно из сильнейших бедствий в тюрьмах, которые полны паразитов. Кроме того, многие из нас получали от родных передачи и вносили всё в « общий котел» поли­ тических. Из продуктов Красного Креста мы готовили ужин - кашу или по лепешки из муки. Продукты из передач делили на 2 1 часть. К ужину каждая получала порцию из разных микроскопических кусков: котлет, пирожков, яиц и т. Д. Иногда делили на 22 человека 2 котлеты, 3 пирожка, 5 огурцов, одну булочку и т. Д. Посуды У нас не хватало. Ели по 4 человека из одной чашки. Стаканов и чашек бьmо 5-6 на всю камеру и пили чай по оче­ реди. К этому в обычное вр�мя приспособились, но огорчались в торжественные дни, когда справлялись чьи-либо именины и устраивалось торжественное, парадное чаепитие с «молоком» (это бывало редко и потому особенно ценилось) и сахаром. В последнее время моего заключения (сентябрь месяц) Красный Крест стал присьmать меньше и, наконец, временно прекратил передачи, так как у них истощились средства и про­ дукты. Это бьmо очень чувствительно для нас, пришлось жить только на личные передачи, которых, конечно, бьmо слишком 358

мало на всех, и п олучались они не так регулярно. Особенно чувст­ вовался недостаток хлеба. В настоящее время хлеба стало еще меньш е. И в тюрьмах, конечно, еще более ощущается голод. Резю мируя все вышесказанное, я снова повторяю - про­ извол и голод. Голод и произвол. Нужно сделать все возможное, чтобы говорить, писать, кричать на всех перекрестках о том, что люди , сидящие в тюрьмах, в любой момент могут подвергнуться избиению, издевательствам, могут быть выхвачены из привычных условий И увезены от друзей и товарищей - без одежды, без пи­ щи, вдали от всякой помощи родных и близких. Они могут быть помещены зимой в нежилое не отопленное здание без стекол, без воды и самых элементарных удобств, обречены на простуду, голод, вымирание, или могли из-за случайности подвергнуться расстрелу, или находятся во власти озлобленного невежественного конвоя. После нашего увоза в Ярославль из нескольких концентрационных лагерей, где отбывают свои сроки контрреволюционеры (не соци­ алисты), несколько сот человек мужчин и женщин бьши увезены осенью без теплых вещей и провизии в Екатеринбург. Иные бьши в одном белье, так как их увезли ночью и не все успели одеться. По дороги ничего купить не могли, голодали около 1 0 дней, так как поезд где-то стоял несколько суток. В городе их поместили в бывшее епархиальное училище, наскоро приспособленное для тюрьмы, с решетками, но с выбитыми стеклами. Уборной не бьшо, выходили в коридор рядом с комнатой, где спали. Воды не бьшо ни для питья, ни для умыванья. За стакан воды платили конвоирам огромные деньги или отдавали пиджаки и рубахи. Когда очевидцы рассказали мне о пережитых муках, этот «увоз» казался диким, неправдоподобным кошмаром. Через три месяца после того, как многие неизлечимо заболели, а несколько ч еловек умерло, их всех снова вернули в Москву. Увоз их ничем не бьшь вызван - ни волнений, ни бунта в лагерях не было. Вскоре после раскрытия « заговора» Таганцева, в сентябре, в Москву приезжали из Петрограда обезумевш ие от горя родствен­ ники арестованных. Они обращались в Политический Красный Крест с просьбой помочь разыскать внезапно, неизвестно куда увезенных близких людей. Их увезли без провизии и без вещей в провинциальные тюрьмы. В октябре они еще находились там, обреченные на голод, грязь и холод. Большинство из них бьши взяты случайно или по ошибке. Чтобы найти нескольких заподозренных, забирали целые «отделы» В учреждениях или 359

все учреждение целиком , как это было с Морским Штабом , где забрали всех, вплоть д о машинистов и курьеров, и уве зли в провинции. На службе, так как в день ареста было тепло, боль­ шинство бьшо без теплой одежды. В октябре они еще находились в провинциальных тюрьмах, без постельных принадлежностей, белья, мьша, верхней одежды и проч. Я не касалась в данном беглом очерке вопроса о расстрелах и зал ожниках. Когда на воле происходили какие-нибудь события - поку­ шение настоящее или провокационное, восстания, угроза новой войны , наступление на каком-нибудь фронте, - над тюрьмами сгущаются тучи. Тюрьма ждет репрессий. Родные и друзья на воле дрожат за жизнь близких людей . Тюрьма напряженно ждет событий, не уверенная в завтрашнем дне. Быть может, завтра начнутся расстрелы . . . Ведь собственно все « политические» - за­ ложники. Каждый считается ответственным за всякое выступле­ ние против советской власти. Так, после покушения на Ленина и Урицкого бьши расстреляны тысячи невинных людей, всех партий и беспартийных, случайно в это время находившихся в тюрьмах. Анархисты, С. -р. и меньшевики отвечают за наступ­ ления Юденича или Врангеля, белогвардейцы - за покушение анархистов. Поистине один за всех, все за одного. Я часто сл ышала, как волновались женщины - каэрки (контрреволюционерки . Ред. ) , ждавшие приговора, во время наступления Врангеля. Одна из них проклин ал а его и с пл ачем говорила: « Им хорошо В безопасности , отступят и горя м ало, а вот мы все за них головой своей расплачиваемся» . НаступЛение Врангеля могло повлечь за собой расстрел для нее , хотя она к Врангелю никакого отношения не имела. Вот об этой « обреченности» заключенных нужно говорить. О взгляде на политических, как на заложников, надо кричать в Европе. Это самое страшное, самое кошмарное. Сделайте все возможное, чтобы об этом заговорили фран­ цузские социалисты. Пусть подумают об участи десятков тысяч заключенных, из которых всегда могут выхватить л юбое число, если какая-либо неудача постигнет Советское правительство. Об этом нельзя молчать. Что же касается голода , то ва м , я думаю , ясна картина медленного умирания в тюрьмах. Если бы не помощь с воли, многих из нас уже не бьшо бы в живых. -

360

М не хотелось бы закончить свое сообщение цитатами из письма одного заключенного , просидевшего без передач 9 меся­ цев, в одной из провинциальных тюрем , где буквально морили голодом , месяцами не давали хлеба, вместо супа раз в день давали гн илую жидкость без признаков каких-либо , хотя бы тухлых, ово ще й. К сожалению, письмо это , которое я сохраняла, как челове ческий документ, у меня забрал и на одном из обысков. Но я по чти дословно помню его содержание. П ишет человек исключительно интелл игентный, привыкший жить духовными интересами , для которого всякие материальные блага, в обычное время, почти не существовали . « Н аконец после 9 месяцев меня нашли. Вы прислали мне передачу. Пухлые, душистые котлеты , белую, дивной красоты кар­ тошку и тяжелый большой кусок хлеба. Какое блаженство, какое безумно неслыханное счастье. Я ем. Работают челюсти, выделяется слюна, я глотаю твердые вкусные куски. Я их осязаю, я их нюхаю, я их ЖУЮ, я их разрываю зубами и глотаю, глотаю. Первобытные инстинкты, с их ни с чем не сравнимыми радостями, были по­ давлены у нас, интеллигентов. Теперь они проснулись - какой восторг! Есть, жевать, нюхать, вдыхать аромат мяса и жира, и насыщать свой взор их видом , и предвкушать радость вкусовых ощушений и осуществлять ее. Чувствовать, как вливается жизнь с каждым поглощенным куском, как поднимается жизненная энергия и начинает работать мозг и BOCKpecae� уже угасающий разум. Есть! И снова и еще есть, жевать, глотать, какое безумное наслаждение, какая красота, какой экстаз!» Много еще писал он, это была какая-то экстазная поэма, ликующий бредовый гимн. Когда он вышел на волю, это бьша тень моего знакомого. Он едва двигался, глаза блестели острым голодным блеском. Долгое время он не мог равнодушно видеть еду. Сколько бы ему ни давали, он всё съедал, не мог остановиться, пока хоть что-нибудь съедобное оставалось на столе. Мучительно тяжело бьшо близким видеть это превращение человека, жившего когда-то исключительно умст­ венными интересами, в первобытного дикаря без задерживающих центров. К счастью, постепенно он начал приходить в нормальное состояние и наконец почти превратился в прежнего человека. Но, вероятно, на всю жизнь у него останется паническая боязнь голода, почти доведшего его до сумасшествия. Сделайте все возможное, чтобы собрать средства для по­ мощи заключенным!

О . КОЛБАС И НА

Н О ВАЯ МОРАЛ Ь ( и з тюремных впечатле н и й ) * Серые глаза, всегда широко раскрыты е , доверчивые и внимательные. По-детски припухшие выпуклые губы, и голос, еще не установившиЙся. Недавно появившийся гулкий басок. И вдруг высокие дискантовые нотки. Яркая краска заливает лицо. От смущения не знает, куда девать руки - длинные и нескладные, - хмурится и говорит умышленно резко и грубо. Типичный русский мальчик, из тех, что преждевремен­ но-рано созревают и в сизых клубах дыма, в душной и узкой комнатке решают мировые вопросы. Когда-то вот такие мальчики ходили в народ. Потом мечтали о том , как отдать всего себя, в одном порыве - в жертвенном огне сгореть . . . Теперь он решает мировые вопросы в гимнази­ ческой комячейке. И жажда подвига привела его . . . на тайную службу в вчк. Костя - идейный юный коммунист, бескорыстный и вос­ торженный. Его любят в классе. Ему доверяют. Порывистый, от­ крытый, правдивый - он ясен каждому. С такими глазами - весь он здесь, на виду. Его часто зовут к себе товарищи других партий, при нем обо всем говорят, хотя и знают, что он в комячеЙке. Ероша волосы и размахивая нескладными руками, он спо­ рит до исступления, до того, что хрипит ломающийся голос. Спорит с экстазом фанатичной веры . Когда пришли вести о мартовском восстании в Германии, его обычно румяные щеки побледнели. Загорелись глаза - всё лицо казалось возмужавшим и преображенным. - Вот оно, начинается. Вы слышите , слышите - огонь от нас перебросился, от нас. На весь мир разгуляется пожар. Он задыхался. « Это мы - мы дадим счастье всему миру» . И В то же время он - тайный сотрудник. Может быть, даже в этот вечер, настороженно озираясь и втягивая голову в плечи, проскользнул в дверь вчк. Случайно как-то всё обнаружилось. Известие это, как громом , поразило всех. - Так это правда, Костя? Ты - агент чрезвычайки? *

Воля России (Прага) , NQ 5 , 1 922, с. 1 - 1 2 . 362

До синевы побледнело лицо. И задрожали пухлые губы . - Да, служу. И , сры ваясь, зазвенел истерический голос, с неожиданно смешны м и визгливыми нотами. - Да, да - служу, это мой долг. Трудно это, но иначе нельзя. Не я один. Вся Россия сейчас захлебнул ась в муках. Но она ради других, ради мирового счастья крест подняла. Кровь, говорите вы ? Пусть и кровь. Грязь? Пусть и грязь. Грех и мерзость, го­ ворите ? Пусть и грех, и мерзость. Всё взять на себя - и грех, и мерзость: кому-нибудь да надо же делать это грязное дело. Почему же другие, а не я? И разве есть жертва больше? - Иудин грех вспомни, Костя, Иудин грех не прощается . - Пусть Иудин грех - и его беру на себя. Не прощается? Так что же из этого? Пусть не прощается. Я -то погибну нравственно, а м ировая революция восторжествует. Что выше - я ли , моя ли душа-песчинка, капелька, или океан всемирного счастья? Чекистка Н ина Маслова, попавшая в тюрьму, цинично и наивно болтая с соседками , выворачивает всю грязь и все ужасы чрезвычаЙки . Открыто повествует о своих подвигах на поприще разврата и провокации. А потом заявляет: « ЧК - это моё святое святых» . «Я не могу быть в партии коммунистов, потому что нена­ вижу жидов и верю в Бога, но во всем остальном я с ними и жизнь свою отдам за Ч К» . На этом она твердо стоит. На какие бы преступления ЧК ей ни указывали , она повторяет: - Что же делать? Без этого нельзя, но ЧК спасает советскую Россию, и ЧК дЛЯ меня - святыня. Ночные часы в общей камере ВЧк. Часы лихорадочного ожидания. Часы нестерпимой тоски и торопливых, откровенных рассказов - странных, бредовых признаний. Уселись в кружок на нарах, поджав под себя ноги. Жена расстрелянного офицера рассказывает о своих ска­ зочных приключениях на фронте . Вдруг срывается с места маленькая Лида-коммунистка и кричит исступленно: - Перестаньте , замолчите - не могу, не хочу я Вас слу­ шать - молчите! - Ну, так не слушайте, никто не заставляет. Пойдите ло­ житесь, но зачем же нам мешать? 363

- Нет, я не хочу, я не хочу, чтобы Вы говорили. Замолчите, говорю Вам , не смейте, а то хуже будет. Она затыкает уши и в истерике падает на нары. Лида - застенчивая , тихая, на редкость привлекательная девочка. И хотя коммунистка - любимица всей камеры. Никто не ожидал от нее такой выходки. Разговор как-то сам собой падает. Когда я начинаю засыпать, закрыв голову одеялом , чувст­ вую - кто-то потянул меня за руку. - Можно к Вам под одеяло? Лида, моя соседка, подкапывается ко мне, натягивает одеяло на голову и плачет, еше вздрагивая от недавних рыданий. - Скажите, ну скажите, что мне делать? Я с ума сойду, я так не могу. - Да в чем же дело? - Вот я коммунистка - я верю, я верю, - как-то ожесточенно зашептала она, - что мы скоро победим и всем будет хорошо. Мы хотим только хорошего, только счастья всем. И я должна . . . донести. - Как должна? Какая же связь между счастьем и доносом? - Какая связь? Не ясно? Но мы же хотим счастья всем , не себе , не себе, пусть есть и такие, которые только для себя , но это не важно, важно в идее. Для всех. А они - вот такие, как эта каэрка - мешают. Из-за них всё гибнет. Понимаете? И на­ до донести - это долг. А я не хочу и не могу. Она обманывает следователя, она вот тут такое наговорила, что ясно, что и она . . . Надо. А я н е могу, н е могу. Особенно теперь, когда я посидела в ЧК, я вижу, как здесь гнусно. По себе вижу, сколько неспра­ ведливостеЙ. Но все это нужно, т. е. не гнусности , а ЧК, без нее всё рухнет - столько врагов. Я знаю, Вы мне не сочувствуете, но Вы такая идейная - по-своему, так Вы поймите же меня. Вы отвлекитесь от всего, встаньте на мою точку зрения. Ее могут расстрелять - мне жалко. Ну, а на войне солдат имеет право жалеть? Какая же я коммунистка? Тряпка. Но я иногда ничего не знаю - в чем правда, в чем долг - всё спуталось. Много мы говорим с нею. Порой она невольно соглаша­ ется со мной: чудовищно такое толкование долга. И вдруг ­ опять. - Это не то, не то, Вы не можете понять, потому что в Вас моей веры нет. . . 364

И снова плачет перед неразрешимой для нее дилеммой предать человека или предать идею. « Кого- то предать нужно , - так формулирует она свою А я не могу быть предательницей. Что же мне делать? м ысль. Как жи ть? » На нарах подвальной камеры ВЧК устроились рядом три эл егантные женшины. Они выделяются среди других заклю­ ченн ых блеском хорошо отполированных ногтей и неуловимым « c achet» платьев от дорогих портных. Две из них балерины , одна - дама, принадлежавшая раньше к « высшему» обществу, уже немолодая, но очень красивая и хорошо сохранившаяся. Она шелком расшивает тонкую рубашку следователю Розенталю, по делу которого они все сидят. Это громкое дело. Следователь МЧК Розенталь, молодой красавец - обаятельный, по отзыву восторженно преданных ему сотрудн иц, - занимался ловлей спекулянтов. Для этой охоты он привлекал красивых женщин из самых разнообразных слоев общества. Они завлекали крупных спекулянтов, провоцировали их и предавали . После «ликвидации» доходы делили сообща. Бриллианты , золото, дорогие туалеты , вечера и шампанское , выезды на породистых лошадях. Дело получило скандальную огласку. Конкуренты Розенталя по МЧК донесли. Оказалось, Ро­ зенталь и его сотрудницы в погоне за наживой создавали дела. Запутывали, грабили и расстреливали невинных, даже с точки зрения ЧК, людей. Пришлось предать суду Розенталя с помощ­ ницами. Всем им грозил расстрел. (Вскоре Розенталь и многие из его сотрудниц, в том числе и сидевшие в эту ночь дамы, были расстреляны. ) - я их умела подчинить, - продолжала начатый разговор дама , вышивая рубашку. - Мужчины все одинаковы, - за­ смеялась она. - Полюбит, раскиснет и вьшожит всё. Иногда, конечно, наталкивалась на упорных. Бьш один провинциал . Влюблен п о уши , н о характер кремневый, о делах ни слова. Д олго с ним билась, но приручила. - Не понимаю , - гневно перебила одна из заключен­ ных. - Как Вы могли? Как могли выдавать людей, которые Вас любили и Вам доверяли? Это чудовищно. - Почему? - спокойно спросила та и отложила рабо­ ту. - Ведь вы все согласны , что Россия гибнет из-за разрухи -

365

и голода. Кто вызывает и то, и другое? Спекулянты. Это главные враги нашей страны . Надо с ними бороться. В этой борьбе все средства хороши. Необходимо изловить и обезвредить. Вот мы и ловили. И она снова спокойно принялась вышивать. - Конечно, конечно, - возбужденно и нервно говорила хорошенькая балерина. - Розенталь - хрустальный человек. Если бы вы только знали, какой этой дивный человек. - Она вся вспыхнула, глаза влюбленно затеплились. - Он коммунист, но идейный, хрустальный, говорю вам, и он говорит, что надо избавиться нам от спекулянтов, иначе они погубят Россию. Мы служили России - так Розенталь говорил. Только нас оклеветали его завистники в МЧк. - Но почему же вы деньги тратили на себя - деньги , от­ нятые у коммунистов? - Ну что же из этого? Во-первых, это очень преувеличено, а кроме того, главное - истребить спекулянта, устранить его. Не дать ему возможности губить Россию, ну а куда потом деньги девать - это уже не важно. Вовсе не все брал Розенталь; часть шла в МЧК, а остальное - надо же было вести такой образ жизни , чтобы удобнее ловить. Без приемов и выездов ничего не поделаешь. Да надо же и отдохнуть, и развлечься тому же Розенталю - ведь это такая тяжелая работа. Да разве мы одни? Вот прославленная балерина, - она назвала имя одной знамени­ TocTи, о которой ходили упорные слухи в Москве, что она предает своих « поклонников», - тем же занимается, почему же ее никто не осуждает? Все знают, однако же она - гордость Москвы. Провокация существовала и раньше. Предатели , шпики , провокаторы - всё это было. Но темное дело творилось под покровом ночи и тайны. Копошились где-то там , в темноте . В момент разоблачения кончалась карьера. Проваливались в тьму неизвестности , исчезал и . И если кто-либо и всплывал снова - то где -нибудь в другом месте, под другой личиной. Возможно ли бьmо раньше услышать речь провокатора, который бы с гордостью говорил о своем ремесле? При дневном свете они мгновенно уползали в темные щели. Но то было прежде. В старой буржуазной России, когда еще жива бьmа одряхлевшая мораль « дряблой интеллигенции». Теперь утверждена новая мораль. И все, творившие постыдные дела под покровом ночи, теперь работают среди бела дня. 366

Рене гат Семенов- Васильев открыто, с гордостью заявля­ ет - я сделался предателем. Разоблаченная в тюрьме прово­ каторша становится в позу и говорит, нимало не смущаясь, « гол осом ровны м И ясным» : « Я горжусь, что спровоцировала наших врагов» . Молоденькая наивная барышня , случайно попавшая в тюрьму, возвращаясь после допроса в камеру, простодушно рас­ с казы вает, что ей предлагали « служить» , И деловито обсуждает с о своими соседками , принять или не принять предложение. Прежде стьщились, теперь идут с высоко поднятой головой под боевые лозунги « Цель оправдывает», « В борьбе все средства хорошИ» . Лозунги современности. Для одних - надежная броня , чтобы прикрыть беспре­ дельную подлость порочной души. Для других - опасный ЯД , отравивший душу лживой софистикой. Когда я вспоминаю дли н ную верен и цу предательниц и провокаторов, с которыми пришлось встретиться в тюрь­ мах, - жутко становится. В каждой камере сидит несколько шпионок - « наседок» , как их называют в тюрьмах. Часто их роль в камере - не тайна. Их боятся, ненавидят, но открыто редко протестуют. Если же негодование прорывается наружу и наседка принуждена сбросить маску, она цинично заявляет: « Да, Я предаю, но я коммунистка и горжусь» . К разоблач енн ы м , в общем , относятся терпимо. Если камера не социалистическая , никогда нельзя уговорить бой­ котировать. Разоблаченную считают обезвреженной , и она продолжает жить среди других как ни в чем ни бывало. За 1 5 месяцев сколько их прошло перед моими глазами . Вот молоденькая сестра милосердия и з прифронтовой полосы . Ее перебрасывали из одной провинциальной Чека в другую. Запуганная, измученная, жалкая и наглая в одно и то же время. Комендант Бутырок поместил ее в одиночный корпус полити­ ческих. Ее убеждали добровольно покинуть этот корпус. - Мы не хотим, чтобы посторонний человек жил среди нас. - Отчего? - вызывающе спрашивает она. - Не настаивайте на причинах - Вы о них, верно , догадываетесь. Лучше добровольно переходите в .другое поме­ щени е . - Нет, отчего же, вы мне прямо скажите. - Хорошо, мы Вам скажем. Считаем Вас провокатором. 367

- Ха-ха-ха, - неестественно хохочет она. В беспокойно бегающих глазах наглость отчаяния. - Вы меня не испугаете этим словом. Я остаюсь. Прищлось всему одиночному корпусу вынести ее вещи из камеры и потребовать от коменданта ее удаления под угрозой обструкции. Вот старущка-эстонка, растерянная, несчастная. Вечно пла­ чет о своем сыне, жив ли он, на воле или тоже арестован - она ничего не знает. Одинокая, голодная, без передач. Вся камера принимает в ней участие, кормит ее и утешает. Кому бы могло прийти в голову, что эта древняя, ко всему, кроме своего горя , равноДущная старуха, с потухшим взглядом , забившаяся в свой угол - ко всему прислущивается , все запоминает и доносит. Она оговорила нескольких. Одну меньшевичку, вышед­ шую на волю, которой , как это всегда водится , дали несколько устных поручений , арестовал и в тот же день. Ее держали в одиночке, угрожали расстрелом, требовали писем , которых у нее и не бьmо. В одной из камер Внутренней тюрьмы сидела молодая де­ вущка - Зина Мальг, убежденная коммунистка, интеллигентная и образованная . Она, по ее словам , была стенографисткой в Коминтерне, т. к. отлично знала языки. Попала в Ч К по какой­ то интриге. Держала себя смело и вызывающе с чекистами. За энергичные протесты не раз побывала в карцере, где схватила плеврит. Бурно и искренне негодовала на порядки ЧК, с кото­ рыми впервые познакомилась на собственном опыте. - Только бы выйти на волю, - говорила она. - Я буду разоблачать мерзости чк. Живая, с огненным темпераментом, экспансивная и резкая, она не всем нравилась, со многими не ладила, но доверяли ей все. И она оказалась тайной сотрудницей чк. Пожилая дама, полька Жиметис. Сидела по обвинению в шпионаже в пользу поляков, но называла себя сочувствующей коммунистам. Умная , хитрая и озлобленная - она террори­ зировала всех заключенных. Доносила с каким -то упоением. Постоянно строчила длиннейшие донесения, почти не скрывала этого. Во время прогулок - это бы:ло в тюремной больнице - ос­ тавалась в палате, обыскивала вещи и выкрадывала письма и бумаги заключенных, передавая их в Контору. Следила за сес­ трами и надзирательницами. Писала доносы даже на докторов, 368

которые якобы покровительствуют социалистам. После одного из таких доносов старший врач, коммунист Симонов выписал из больницы без осмотра, несмотря на протесты палатного врача, всех б ольн ых, на кого указала Жиметис, в число которых попала и я. И все это она проделывала с открытым лицом , постоянно ораторствуя на тему о справедливости. « Я только стою за правду. Если ты честный человек - тебе бояться нечего. Плохого не за­ думал нечего прятать под подушки записочки да шушукаться по углам. А еСJ(И у тебя на уме злое - я тебя выведу на чистую воду. Я люблю справедливость» . Студентка провинциального университета. Случайно запу­ танная по какому-то оговору. Совсем неопытная, она, очевидно, терялась на допросах. Ее стали запугивать, угрожать. Когда ее поместили в камеру социалистов, мы ничего не подозревали , хотя и казалась странной настойчивость тюремного начальника поселить в нашу камеру не социалистку. Скоро распространился о ней недобрый слух. Но не хотелось верить: так страшно в этом случае ошибиться , заподозрив невинного. Наконец, стали приходить из других тюрем предупреждения от ее с опроцессников о том , что она всех выдала, оговорила на очно й ставке, после чего за нее , очевидно, креп ко ухватились, заставляя быть тюремной « наседкой» . М олоденькая Нина Богданович. Привезли ночью в обшую камеру. Пальто до полу с длинными рукавами. Стриженая, ма­ лен ькая , почти ребенок. - Это мамочкино пальто, - с первых же слов пояснила она. - Мою мамочку расстреляли в Сибири . И папу, и мно­ гих . А меня и еще нескольких офицеров, наших знакомых, возят из тюрьмы в тюрьму и всё допрашивают. Вот и в Москву привезли почему-то. У меня пальто не было. Меня тоже хотели р асстрелять и всё отняли . А когда повезли, мне и ехать не в чем. Привели меня в склад - там вещи расстрелянных. Вижу: мамочки но пальто. Ну, я и взяла. Только оно велико. Мамочка у меня большая . И жалость, и сочувствие всей камеры к одинокой замучен­ ной девочке. И вдруг однажды вечером у Нины щеки разгорелись. И глаза блестят неестественно, огромные, с расширенными зрачками. И плачет, и хохочет, и говорит, говорит без конца. - Что с Вами, у Вас жар? - Кокаину нанюхалась. -

369

- Да откуда же Вы достали? - Всегда могу достать, сколько надо. Мне дают. И начались рассказы, как чекисты приучили ее нюхать кокаин и кутить. А раньше грозили расстрелом. И револьвер к виску при­ ставляли. - Но что же было делать? - отвечает плачущим голо­ сом . - Мне расстрелом грозили . Ах , как мучили меня . Как страшно было. И на расстрел водили. А когда мамочку вели, она подошла к волчку: « Ниночка, меня на смерть ведут, бла­ гословляю тебя» . А я ей: « Мамочка, возьми кокаину, понюхай, легче умирать будет» . И дала. - И Вы могли выдать мать? И Вам не жаль ее? - Что же , всем умирать надо. Раньше или позже. Вот я осталась, а разве это лучше? - Странная, неестественная улыбка искривляет губы. И вдруг жалобно заплакала. Заключенные знают, что они окружены роем предателей. Они подозрительно относятся ко всем незнакомым, присматри­ ваются, не доверяют. Но почти каждая так или иначе попадает в чьи-либо сети. Почти нет ни одной - самой осторожной , - ко­ торая бы хоть раз не ошиблась. Сколько их промелькнуло. Старые, молодые , почти де­ вочки. Русские, польки, эстонки , латышки. Матери семейств, студентки, светские дамы, авантюристки, простые бабы - таких, между прочим, гораздо меньше. Чтобы заставить служить, прибегают ко всем средствам . Угрозы расстрелом, одиночка, ночные допросы с револьвером в руке. Иногда инсценируют фиктивный расстрел и возвращают из подвала после того, как дуло было приставлено к затьmку. В провинциях постоянно прибегают к физическим пыт­ кам, избивают прикладами, резиной, шомполами , помещают в раскаленную комнату или ледяную камеру. Такие же пытки применяют и в столицах, но с большей осторожностью - при­ меняют их, главным образом, к уголовным или к политическим несознательным, из « простых», С такими рабоче-крестьянское начальство не церемонится. Обычный прием - нравственные пытки. Незадолго до расстрела смертница Магурская (по обвине­ нию в печатании фальшивых денег) , вернувшись от следователя, рассказывала, что ее допрос прерывался избиением мужа и 370

товарищей ее по делу - тут же, за перегородкой . Их топтали ногами, избивали резиной и требовали от нее сознания. Одного, окровавленного, вынесли замертво и пронесли мимо её. Все м известна в тюрьме заключенная пожилая женщина­ врач , которую заставили быть предательницей, угрожая расстре­ лом ее ед инственного, безумно любимого сына. На ее глазах его водили к автомобилю со словами : « Везем на расстрел - в Вашей власти спастИ» . На другой день объявили, что казнь сына отме­ н или, и снова проделывали то же. Наконец, почти потерявшая рассудо к от горя, несчастная не выдержала и оговорила всех. Сына все-таки расстреляли . Ее же вынуждают быть тюремной « н аседкой» , пере водят из тюрьмы в тюрьму, где она влачит жалкое существование скорее жертвы , чем палача. Но, вероятно, всех этих средств было бы недостаточно для вербовки армии предателей, если бы на помощь не пришла но­ вая мораль, прикрывающая гнуснейшее из всех преступлений словами « долг, мировая революция , всеобщее счастье». Вспоминаю рассказ одной анархистки. В Харькове она встретилась с близким приятелем-анархистом , перешедшим в группу « примкнувших» К коммунистам . У нее было к нему поручение - устроить деловое свидание с приехавшим с нею товарищем. Свидание было назначено на другой день. Харьков­ ский анархист пришел в сопровождении чекистов. Приезжего товарища арестовали. И этот же самый ренегат, прибыв в Москву, пришел к ней на квартиру. - И Вы говорили с ним? Могли его принять, провокатора? - Да, то есть нет. Я сказала ему, что между нами все кончено. Он стал , конечно , негодяем, но это он сделал из убеждения . Его нельзя назвать обыкновенным провокатором . Он все-таки идейный. И многие из наших с ним встречаются. « Идейный провокатор» - вот поистине новое понятие. - Я считаю долгом всех идейных коммунистов служить в чк. Тогда не будет таких вопиющих фактов, как избиение и , увы, социалистов. - Это говорил м н е при случайной встрече мой бывший товарищ -эсер, ушедший сначала в « меньшинство» , а потом к коммунистам . Человек, правда, неуравновешенный и умственно не стойкий , но в высшей степени порядочный и честный. - Я изложил на одном из наших собраний проект всем идейным и честным коммунистам пойти в чк. На меня с удив371

лением посмотрели. «А Вы бы пошли?)} - спросили недоверчиво коммунисты. «Да, пошел бы)} . Он оставил этот проект, так как нашел, что ввиду голода идейные коммунисты нужнее на других местах. Нелепая , кошмарная действительность, где Мессалина из большевистской охранки, восторженный, отравленный новой моралью мальчик, кокотка- !1ровокаторша в бриллиантах и бывший идейный революционер совместными усилиями, при помощи ЧК создают грядущее царство свободы и счастья для всего человечества. Для этой высокой цели все средства хороши. Все, как сказал запутавшийся Костя, - и кровь, и грязь, и даже Иудин грех. Иудин грех, единственный из всех грехов , который, по глубокому убеждению народному, не прощается и который те­ перь вменен в долг каждому коммунисту, и стал краеугольным камнем новой коммунистической морали.

Ф . Н Е ЖДАН О В

Т Ю Р ЬМА В С Е РОСС И Й С КОЙ Ч Р Е З В Ы ЧАЙ Н О Й КОМИССИ И * Одна из центральных московских улиц - Большая Лубян­ в олею большевиков превращена в сплошную тюрьму. Что НИ дом, то тот или иной чекистский застенок. Как известно, на Б . Лубянке бьши сосредоточены ранее наиболее значительные страховые общества; место этих страховых обществ заняли мно­ гообразные ответвления ВЧК и М Ч К, которые тоже выполняют, правда довольно своеобразно, функции « страхования жизнИ» . Итак, начнем перечислять. Громадный дом страхового общества «Россия», выходящий и н а Лу6янскую площадь, и на Б. Лубянку, и на М . Лубянку, занят ныне Всероссийской Чрезвычайной Комиссией с ее огромным количеством секций, подсекций , отделов, подотделов; здесь же во внутреннем корпусе - там , где раньше была гостини ­ ца, - помещена и « внутренняя тюрьма ВЧ К» . ДО « реформы» , относящейся к началу декабря 1 920 года, это « узилище» бьшо тюрьмой Особого Отдела ВЧк. С уничтожением Особого Отдела все его владения были возвращены в «лоно метрополии» . Таков обли к дома страхового общества « Россия» - Б. Лубянка, 2 . Б . Лубянка, 9 - когда-то гостиница и ресторан «Билло» , излюбленные московской немецкой колонией, ныне - казармы батальона ВЧК, отряда, несущего караульную службу. Б. Лубянка, 1 1 , реформы декабря 1 920 года - Всероссий­ cкaя Чрезвычайная Комиссия с находящейся при ней тюрьмой; ныне это помещение частью занято под « концентрационный лагерь ВЧК» , частью служит филиальным отделением « внутрен н ей тюрьмы, Б. Лубянка, 2» . Дом 1 1 по Б. Лубянке ранее был занят страховым обществом « Якорь» и обшеством « Русский Ллойд» . Б . Лубянка, 1 3 - ранее страховое обшество « Саламанд­ ра» - ныне клуб сотрудников ВЧК, в котором каждодневно насаждаются «культура И просвещение» , а раз в неделю «эстетика

-

* Печатается по изданию: Че-ка. Материалы по деятельности Чрезвычайной комиссии. Берлин: Издание Центрального бюро партии социалистов-революционеров, 1 922. С. 1 52- 1 63 . 373

чески и морально» воспитывают чекистов своими спектаклями артисты Малого и Художественного театров. Тут же, в прилегающем к дому NQ 1 1 в Варсонофьевском переулке - « гараж расстрела» (прощу заметить, что ВЧ К имеет свое « место расстрела» , МЧК - свое). Обозревая дальще Б. Лубянку, должно отметить дОМ NQ 1 4, когда-то дом графа Ростопчина, а еще ранее принадлежавший знаменитой Салтычихе; дом, на крыльце которого и разыгралась так незабываемо описанная Толстым сцена между Ростопчи­ ным и Верещагиным. До октябрьского пере ворота этот дом принадлежал « Московскому страховому обществу» ; теперь это - Московская Чрезвычайная Комиссия ( М Ч К) со своею тюрьмою, со своим « подвалом расстрела» . Далее , Б . Лубянка, 1 8 Московский Революционный Трибунал . Прилегающий к Б. Лубянке Большой Кисельный переулок имеет два достопримечательных по нынешним вре­ менам дома: дом бывш . Франк (на углу М . Кисельного переул­ ка) - теперь казарма батальона МЧК и дОМ NQ 8 - «тюремный подотдел МЧК». Все эти помещения и дома окружены рогатками , сторо­ жевыми постами ; окна взяты в железные решетки ; вокруг и около - несметное количество большевистских сыщиков; и легко себе представить, с каким старанием москвичи обходят эти улицы и переулки « ужаса И КРОВИ» . Большая Лубянка - ныне ненавистная не только для Мос­ квы , но и для всей России, улица. Особенное омерзение этот сплошной застенок внушает ночью, когда всё кругом погружено во мглу и только одна улица - Большая Лубянка - маячит электрическими фонарями у подъездов ВЧК и МЧК; маячит и без устали принимает в эти подъезды свозимых со всей Рос­ сии и без устали выпускает в подлежащие « гаражи И подвалы расстрела» . Вот лик Большой Лубянки в эпоху торжества коммунизма. -

Перейду теперь к непосредственной теме моих воспомина­ ний, к дому NQ 1 ] . Лучшие комнаты бывшего страхового общества отданы следователям и их помощникам, наилучшие - членам коллегии и под заседания президиума, наихудшие же вкупе с подвальными помещениями отведены, конечно, арестованным. Арестованные размещаются в доме NQ ] 1 следующим образом: 374

наверху - четыре комнаты и два подвальных помещения для общих камер (мужских); в подвальном же помещении содержатся и жен щИ НЫ. Кроме того, иногда, во время массовых арестов, за­ полнялся и заполняется сейчас находящийся во дворе дровяной сарай. Помимо общих камер, Б. Лубянка, 1 1 обладает несколь­ кими одиночками . Одиночки имеются и наверху, и в подвале. Наверху одиночки созданы путем весьма своеобразно простым : обычная комната перегорожена деревянными перегородками на ряд клетушек, примкнутых ко внутренней стене комнаты, а п отому лишенных света. Внизу, в подвале, одиночки - та­ кие же, лишенные света: три шага в длину, два - в ширину. А весьма часто в такие одиночки набивают по два, даже по три арестованных. Параш в камерах нет; арестованные на Большой Лубянке, 1 1 пользуются привилегией беспрепятственного поль­ зования и днем , и ночью уборной. Прогулок заключенные на Б. Лубянке, 1 1 так же, как и содержащиеся на Б. Лубянке , 2, не им еют. Исключение делается иногда только для женщин. Книги и газеты, как общее правило, не разрешаются (в 1 920 r. до июля разрешались книги, а газеты даже приносились надзирателями). Электрический свет в одиночках горит и днем, и ночью. Вот в общих чертах режим тюрьмы ВЧК на Лубянке , 1 1 полутюрьмы, полуконцентрационного лагеря. Должен здесь оговориться: всё описанное мною выше и всё, что воспоследует, относится главным образом к 1 920 году, когда пишущему эти строки довелось быть арестантом дома NQ 1 1 . Администрация ВЧК в 1 920 r. состояла из коменданта Вейса (латыш), помощников коменданта - Андреева, Головкина, трех дежурных надзирателей - Адамсон (латыш), Берзин (латыш) , Рыба (латыш); кроме того , имеется заведующий хозяйственной частью этой тюрьмы Мага (латыш). В настоящее время многие из вышеперечисленных лиц получили повышение по службе: но все о н и «верою И правдою» продолжают служить в ВЧк. Одно из повышений должно сейчас же отметить: Мага - ны­ не начальник тюрьмы-лагеря, имеющейся в доме NQ 1 1 . Хочу здесь дать краткую характеристику только что на­ званным лицам. Комендант ВеЙс. Лощеный, щеголеватый , лет тридцати, говорят, он бывший студент рижского Политехникума. Большой формалист, но внешне корректный , в особенности с женщина­ ми , по отношению к которым часто даже предупредительно375

галантен. Характерная черта его, как, впрочем, и большинства администрации ВЧК, - ложь, постоянная ложь заключенным. Деятельный участник ночных экспедиций в « гараж расстрела» , Вейс - «церемониймейстер» этих экспедиций . Помошники Вейса - Андреев и Головкин - принадлежат к разряду « бесцветных чекистов» ; причем Андреев - помягче , подобродушнее ; Головкин - более груб, чаще впадает в транс ругательств. И Андреев, и Головкин - коммунисты послерево­ люционной формации ; до Февральской революции и после нее в течение нескольких месяцев Андреев благополучно служил на одной из московских фабрик в качестве конторщика. Из трех надзирателей -латы ш е й наиболее ярок Рыба. М олодо й , красивы й , с поразительно нагл ы м лицом ; ярко выраженный тип сутенера - вот Рыба. Развращенность, по­ хотливость сквозят В каЖдОЙ черте лица Рыбы. Рыба - один из палачей ВЧк. Рыба расстрел ивает. И вер и ш ь слухам о проявляемой им при расстрелах жестокости садиста - таков внешний облик Рыбы . Адамсон - исполнительный служака, ко всему безучастный, тупой , но достаточно злой. Владеет русской речью, комично ее коверкая, а потому обе тюрьмы ВЧК (и Лубянка 2, и Лубянка 1 1 ) полны имитаторов и имитаторш Адамсона. Теперь Адамсон - в « высоком чине» , он - помощник коменданта внутренней тюрьмы (Лубянка 2). Берзин - довольно добродушен и кое-когда даже искренне услужлив. Причем у Берзина, несмотря и на ему свойственную сакраментальную молчаливость, всегда заметно различное от­ ношение к « политическим» И «не политическим» . Центральная фигура Б. Лубянки, 1 1 - Мага, латыш со звер­ ским злым лицом, уже немолодой , никогда почти не разговари­ Baющий с заключенными; молчание свое Мага прерывает только для ругани и угроз, которые по отношению к « не политикам» нередки ; угрозы Маги зловещи , и их невольно страшатся, зная, что Мага, - главный палач ВЧК, что в « гараже расстрела» он, Мага - главное действующее лицо. Когда в ВЧК нет занятий по случаю праздничного дня, Мага всё тоскливо бродит по ка­ мерам, не находя себе места. Но особенно оживлен Мага в дни , предшествующие ночным расстрелам ; по оживлению палача ожидающие расстрела очень часто определяют, и безошибочно, что сегодня их « возьмут на мушку» . Мага любит и поухаживать: 376

очень часто, особенно по воскресеньям, из « дежурной надзи­ рательс кой» неслись взвизгивания латышек-надзирательниц. Н еоднократно арестованные могли наблюдать шутливую возню даже в коридорах тюрьмы, то Мага, иногда при участии Берзина, тоже весьма « слабого по женской части» , устраивал «любовные игры» со своими компатриотками. Перехожу теперь к следователям ВЧ К ( пусть читатель пом нит, что эти строки относятся к 1 920 году) . Специализация среди следователей ВЧК бьша весьма точ­ но проведена; редко, редко, когда следователь вел дело не « по своему департаменту» . Во главе секретно-оперативного отдела ВЧК в описываемое время стоял некий Романовский, в дореволюционную эпоху служивший небольшим чиновником по министерству финансов. Жестокость, вероломство - черты , свойственные , конечно, всем чекистам , являются в достаточной мере подчеркнутыми и в характере Романовского. Из индивидуальных свойств Романов­ ского должно отметить любовь к вину и к артисткам. Женатый на артистке (плохонькой артистке плохонького московского теат­ ра) , Романовский частенько вращался в той сомнительной среде «жрецов И жриц сценического искусства» , в которой находили и находят себе пристанище и игорный притон, и грандиозная спекуляция , и торговля спиртом, а порою и доносы и провока­ ция. Правда, что почти все эти « жрецы И жрицы» - из отбросов сценического мира, но этих « отбросов» в сценической Москве в большевистское лихолетье развелось видимо-невидимо. Ныне Романовский отошел уже от чекистских дел . Теперь - краткая характер и стика трем следо вателя м В ЧК - Кожевникову, Луцкому и Крафту. Кожевников - «заведовавший» социалистами-революцио­ нерами - петроградский рабочий, большевик еще дореволюци­ онного периода. Отличительные черты его - ложь и наглость. Нет той гнусности , которой он не преминул бы воспользоваться в целях « уловления» социалистов-революционеров. Любопыт­ ная черта его внешнего облика - вечно опущенные вниз глаза, б оязнь встретиться с допрашиваемым взорами . Луцкий - саратовский адвокат, ведал «должностными пре­ ступлениями» и « бандитизмом» . У Луцкого - обыкновенный метод «взять» допрашиваемого измором, издевкой . Луцкий обычно устраивал импровизированные экзамены допрашива377

емому, взволнованному чуть ли не до потери сознания, экза­ мены по математике, по русской словесности, по истории, а в особенности любил Луцкий экзамены по циклу юридических наук. Интеллигентам - экзамены, крестьянину и рабочему, по­ павшему в его лапы, - ряд вопросов политического свойства, но тоже отвлеченных, не имеющих никакого отношения к вменяе­ мому в вину преступлению. Свойство Луцкого - корректность по отношению к допрашиваемому интеллигенту, грубость при допросах простого человека. Должно увековечить и имя помощника Луцкого - мос­ ковского присяжного поверенного Британ , который целиком воспринял все методы ведения «чекистского следствия» . Крафт вел дела « .контрреволюционеров» . Излюбленный метод этого следователя - провокация: « наседка» , которая подсаживалась по указанию самого Крафта, тут же в тюрьме ВЧ К вербовала « участников антисоветских заговоров» . Многие « операции» (так на чекистском жаргоне называются обыски и аресты) Крафт проделывал самолично, не редко прибегая к гриму. Несколько слов еще об одной звезде « созвездия следователей ВЧК» , об Ие Денисевич. Сестра жены Леонида Андреева, близкая когда-то к эсеровским крутам , молодая, красивая Ия Денисевич в 1 920 г. выполняла в ВЧК и роль «наседки» (была подсажена к близко ей знакомой Ол [ьге] Елис [еевне] Колбасиной-Черновой) и роль следователя по левоэсеровским делам . Контингент содержащихся в ВЧК - самый разнообраз­ ный. Пестрота необычайная. И социалисты-революционеры , и бандиты , и титулованные , родовитые дворяне , и арестован­ ные за забастовку рабочие, и крупные в прошлом московские капиталисты и крестьяне-мешочники, и адвокаты из породы « дельцов-комбинаторов» , и чекистские судьи, и следователи , изобличенные в о взятках и вымогательствах. Представители всех национальностей, вплоть до самых экзотических - также неизменные гости тюрем ВЧК. Несколькими штрихами я набросаю портреты некоторых из заключенных в ВЧК (Б. Лубянка, 1 1 ) в 1 920 г. Во,! мальчик семнадцати лет, « шпик» МЧк. Сидит в одиноч­ Ke ВЧК за то, что « не В меру бьш ревностен по службе» : налетел с обыском на квартиру артистки , одной из приятельниц Рома­ новского, нашел там карты, бриллианты, спиртные напитки. 378

Вел себя на этой квартире так, как привык вести себя обычно « при об ысках» : отоб рал для «личного пользования» золотые час ы , поел рябчиков артистки , попил ее коньяку. Но то, что дозволено проделывать вообще на квартирах россиян, отнюдь, конечно, не разрешается по отношению к « жрице искусства» , покровительствуемой Романовским . В резул ьтате - одиночка ВЧ К и угроза расстрелом. Любопытные биографические све­ дения дополняют образ этого юноши - филера, юноши-чекиста. Учился он в одном из реальных училищ Москвы , образовался в этом училище союз коммунистической молодежи - он туда вошел . Через несколько недель п о « сердечному влечению» (тогда «герою » нашего повествования было пятнадцать лет) о н вступает в « уголовный розыск » , охотится за бандитами , рукоприкладствует н а допросах . Затем повышение - перевод в МЧК; первая должность - политический филер. Надо было послушать, как этот мальчишка рассказывал о своей слежке за Коробовым, Лаврухиным и другими деятелями Центросоюза . . . Жуть охватывала при этих рассказах. Вскоре новое повыше­ ние - комиссар МЧК, ну а затем . . . одиночка ВЧК. Жуть за юнош ество становилась еще более ощутимо й , когда в качестве караульного солдата появлялся в « комнате одиночек» тоже юнец, тоже коммунист, - гимназист, добровольн о вступивший в батальон ВЧк. Арестант и тюремщик, реалист и гимназист, ждущий расстрела и сопровождающий на расстрел - часто казалось все это невероятным, гнусно-циничной игрой, свое­ образным переложением на коммунистический лад обычной детской игры в «казаков И разбойников» . Другой заключенный - служащий круп ного московского ювелирного магазина, усердно занимавшийся куплей-продажей бриллиантов . « Раскрыт» провокатором, предл ожившим означен­ ному спе кулянту для покупки несколько крупных бриллиантов. Провокация была сложная. Провокатор приобретал доверие в течение нескольких месяцев, познакомился с женой спе кулян­ та, бьш вхож в дом , когда наконец злополучный ювелир после дл ительных уговоров согласился приобрести бриллианты и при­ нес в условленное место деньги , там вместо продавца оказался его же приятель, но уже в роли следователя В ЧК по «делам О бриллиантах» . А затем одиночка ВЧК, неминуемый расстрел сделали свое дело: ювелир , все время плакавший, ночью и днем пугавшийся каждого появления М аги, не вьщержал - посту379

пил в провокаторы вчк. . . по бриллиантовому же « подотделу» . Быть следователем этого подотдела, служить в этом подотделе провокатором бьшо весьма выгодно: определенный и довольно значительный про цент с « раскрытых дел» поступал сыщику и следователю. Потому ряд дел создан бьш совершенно искусст­ венно. Провокатор разузнавал, у кого имеются бриллиантовые вещи , умело пользовался НуЖДой , стесненными денежными обстоятельствами и склонял в конце концов на продажу. Вмес­ то « продажи» , конечно, конфискация бриллиантовой веши и ВЧК. Злоупотребления в этом « подотделе» , наглое хишение, шантаж, наглое вымогательство достигали таких размеров, что неоднократно президиум ВЧК вмешивался в бриллиантовые операции своих следователей-чекистов; кое- кто, в том числе следователь Розенталь, был даже расстрелян, но сегодня рас­ стреливали, завтра вербовали вновь на службу « провокаторов по бриллиантам» . Вот владелец автомобильного гаража. Владелец, конеч­ но, в прошлом ; в настоящее время - служащий Высш. Сов. Нар. Хоз. Жуир , бонвиван . Арестован на улице ; при аресте отобраны царские деньги (правда, в небольшом количестве) , золотой портсигар. Никогда н е занимался ни революционной работой, ни даже общественной деятельностью и тем не менее арестован . . . как социалист-революционер. Арестован на улице , и Кожевников в течение двух недель уверяет его , что он при­ ехал из провинции на совет партии , что он видный соц. -рев. , одним словом , что о н - н е он. Обстоятельства ареста более чем курьезны . За два дня до ареста вышеупомянутый граж­ данин по своему обыкновению фланировал по Кузнецкому Мосту: встретил хорошенькую женщину и устремился за ней. Минут через десять он и она были уже старые знакомые, и для скрепления дружбы условлено бьшо встретиться через два дня на углу Софийки и Рождественки против гостиницы « Савой» . В назначенный час « он» подходит К условленному месту, и вдруг сзади окрик: « Стой, ни С места! Оружие есть?» В одиночке ВЧК « ОН» , - между прочим, человек женатый и получавший от жены обильные и весьма частые передачи, - все время рассуЖДал о том , как грешно изменять жене, как Бог карает за такие измены , и давал неоднократные клятвы стать верным мужем. Когда на допросе чистосердечно было рассказано Кожевникову в при­ сутствии еще какого-то следователя обо всем происшествии , 380

то Кожев ников разразился морализирующей тирадой : « Как Вам не стьщно! Интеллигентный человек, а заводите на улице шаш ни. Но я Вам все-таки не верю: Вы - социалист-револю­ ционер , приехавший на совет партии» . Счастье злополучного Дон Жуана, что шофер Дзержинского оказался служившим н екогда в его гараже и удостоверил правдивость показаний своего бывшего хозяина. Вот группа бандитов-комиссаров . Всё молодежь, стар­ ш е м у лет двадцать пять. Пользуясь ордерами В Ч К и М Ч К , совершали налеты н а квартиры и под видом обыска очищали эти квартиры от всех золотых, серебряных и меховых вещей . Встречая сопротивление , пускали в ход револьверы , стреляли; числилось за ними и несколько убийств. Компания, в кото­ рой были и женщины, притонодержательницы , проститутки п ри м итивного уличного типа. На допросах все они друг друга оговаривали, потом и денно, и нощно ругались между собой площадною бранью , ругались - и в течение двух месяцев каждый вечер ждали М аги . Через два месяца предсмертной тоски, невыразимого томления четверо из этой группы были расстреляны, остальные получили замену: пятнадцать и десять лет концентрационного лагеря . Несколько слов о группе адвокатов, побывавших в стенах ВЧК в 1 920 г. Моральное разложение возымело свое действие и в среде московской адвокатуры . Ряд адвокатов специализировался на хождении по судебным учреждениям « Советской Республи­ ки . Ходатайствами занимались и в трибуналах, и в различных чк. Формально большинство из них, как числящиеся членами « коллегии защитников и обвинителей» при Московском Совете, не имело права на какое бы то ни было вознаграждение, а в действительности , так как право защиты и даже право хода­ тайства было отдано небольшой группе адвокатов-хищников, м ногочисленные клиенты чрезвычаек и трибуналов попадали весьма часто в цепкие руки беззастенчивых дельцов. Получив от перепуганной семьи оказавшегося в чекистском застенке обывателя кругленькую сумму со многими нулями , адвокаты п одкупали следователей, судей ; а кое-кто занимался вымогатель­ ством и шантажом: шантажировали семью своего доверителя, шантажировали и семьи сопроцессников. На следствии в ВЧК, когда одна из многих комбинаций вышеназванного типа была раскрыта , все попавшиеся «судебные деятели» - и судья, и 381

следователь, и адвокаты - вели себя довольно гнусно: не только оговаривали, но даже клеветали друг на друга. А вот врачи, арестованные летом 1 920 г. и обвиняемые в освобождении за взятки от службы в Красной Армии. Главный виновник - делопроизводитель комиссии по приему на воен­ ную службу при Московском Военном Комиссариате - жив до сего времени (избавлен от расстрела на обычных условиях: выдача всех остальных и превращение в «наседку» ) . Он жив, а десяток врачей , из которых многие были совершенно неви­ новны , а сотни юношей , из которых громадный процент бьш освобожден на законном основании, - расстреляны. Причем несчастные узнали , выйдя однажды из ВЧ К за обедом на Куз­ нецкий Мост, от встретившихся им знакомых, что « Известия» В этот день напечатали список расстрелянных по данному делу, список, в котором бьши и фамилии тех, кому передано бьшо это сообщение; придя в камеры, они бросились к газетам и там прочли в числе уже расстрелянных свои фамилии; это было днем, а ночью их повели в « гараж» . . . С этого дня арестованным дома N2 1 1 газеты н е дают. В одиночках Б. Лубянка, 1 1 сидели левые соц. -рев. Черепа­ нов, Тамара Гаспарьян (партийная фамилия Голубева) , Мария Шапелева, работница с петроградского П атронного завода (партийная кличка «Ирина» ) , член группы « Народ» Житков. Эти четыре фамилии я упоминаю, потому что даже в кровавых анналах ВЧК эти имена занимают исключительное место. Д . А. Черепанов оставил на стене одиночки надп ись: « Схвачен на улице 1 8 февраля 1 920 г. сзади за руки ленинскими агентами» . Во время его ареста смертная казнь официально была отменена. И тем не менее и он , и Голубева, и Ирина бы­ ли прикончены в ВЧК: по одной версии их удушили , но уже в одиночках Лубянки , 2 , по другой - их расстреляли в обычном месте, в гараже Варсонофьевского переулка. П ребывание Черепанова в доме N2 1 1 запечатлелось в памяти караульного батальона ВЧк. Черепанов соглашался беседовать только с Дзержинским; охраняли Черепанова особо тщательно: к камере были при ставлены два красноармейца, которым было дано строгое приказание не спускать глаз с Черепанова. Перед уводом Черепанова, Голубевой , Ирины из дома N2 1 1 предварительно бьши очищены все одиночки от их обитателей путем обманного вызова якобы на допрос. 382

Характерно для трусости палачей ВЧК, что это учреждение на все справки о судьбе вышеназванных лиц неизменно отвечало: « Умерли по пути в Екатеринбург от сыпного тифа» . Покончили в ВЧ К и с Житковы м . Чекисты отомстили за убийство в 1 9 1 8 г. и м , тогда социалистом-революционе­ ро м, комиссара, пытавшегося его арестовать; произошло это в одном из уездных городов Брянской губернии. Покончено с Житковым также в период «отмены расстрела» , причем на офи циальные запросы Центрального Бюро группы « Н арод » ВЧ К отвечала: «Житков пытался бежать, неудачно прыгнул с третьего этажа и разбился насмерть» . В доказательство правоты такого утверждения неоднократно демонстрировали даже сапог, который остался в руках чекистов, пытавшихся якобы « удержать Житкова за н оги» . Из революционных деятелей в знаменитых одиночках Б. Лубянки , 1 1 перебывал и , кроме названных уже лиц - ле­ вые СОц.-рев. Камков, Измайлович , Майоров; СОц. -рев. Гоц, Тим о феев, Веденяпин, Гончаров, Раков, Цейтлин, Артемьев, Ол. Ел. Колбасина - Чернова, Крюков, Шмерлинг, 3атонский, Чернышев, а также А. Л . Толстая , Кускова, Прокопович. Режим на Лубянке , 1 1 не столь строгий , как на Лубянке , 2 ; н о самые камеры , в особенности одиночки , в смысле гиги­ еническом , - нечто ужасное . Без воздуха и без света - вот условия содержания в одиночках Лубянки , 1 1 . Арестованные здесь были в вечном напряжении: близость кровавой расправы , ее каждонощная возможность в особенности ярко ОШуШалась на Б. Лубянке, 1 1 , возглавляемой в своей повседневной жизни палачом Мага. Лубянка, 1 1 - один из тех домов, где отчаяние людей, их предсмертная тоска доходили часто до неописуемых размеров и ряд последующих поколений будет помнить этот дом, дом в центре Москвы. Проклятый дом, дом неизбывного человече­ ского страдания, неслыханного издевательства над человеческою личностью, воистину «дом красного террора» . Москва, октябрь 1921 г.

Г. АРО Н С О Н

В Ч К. БУТ Ы Р КИ . В ТЮРЬМАХ МОС КВ Ы ( 1 92 1 г. ) * Два АНЯ в В Ч К

Февраль 1 9 2 1 года - предвестник грядущего перелома. В воздухе повеяло новым. Заговорили о сдвиге в настроении рабочих районов Москвы . Зашевелились заскорузлые красно­ армейцы и курсанты. Беспартийные конференции рабочих и красноармейцев устраивают неприятные сюрпризы властям предержащим. Конференция металлистов объявила оппозицию и в свою делегацию выбрала даже одного меньшевика . . . Огромная волна крестьянских восстаний в Тамбовской и Воронежской губерниях подавляется с неслыханной жестокостью артиллерией и броневыми поездами. В это время , а именно 20 феврa.Jiя, мы бьVIИ арестованы на заседании Центрального Комитета Бунда, в самый разгар оБСуЖДения вопроса, об отношении к стихийным народным движениям. Был первый час пополудни, когда в социал-демократиче­ ский клуб « Вперед» ввалился отряд чекистов и красноармейцев. На лестнице, у выхода, у дверей бьVIИ расставлены часовые. Наш стол был окружен солдатами с винтовками , и какой-то чекист скомандовал: - Бумажек не рвать! Всё вынуть из карманов и выложить на стол! С места не сходить! Кто-то потребовал ордера на арест Центрального Комитета, но ордера не оказалось. Тогда пошли звонить по телефону в ВЧк. Наши законники получили удовлетворение: из ВЧК распоряди лись, чтобы бьVIИ забраны все, кого найдут в клубе. А в другой комнате, по соседству бьVIИ взяты « на месте преступления» члены социал-демократической молодежи, печатавшие на гектографе свой юношеский журнал. Среди них бьVIИ подростки, которым не минуло еще 1 8-ти лет и которых, по советским законам, не­ льзя сажать в тюрьму. Но в ВЧК их, конечно, поместить можно. И вот, после краткой процедуры поверхностного обыска в по* Фрагмент из книги: Аронсон Г. На заре красного террора . Берлин:

Hirschbaum , 1 929. С. 75- 1 07 .

384

мещении , после осмотра наших документов и наших бумаг (все лишние бумаги были нами , несмотря на контроль, разорваны в клочья) , нас, с дюжину цекистов, и группу молодежи нагрузили на грузовик и отвезли в ВЧК. В клубе была, конечно, устроена засада, и к нам скоро присоединили двух наивных провинциалов из Брянска и из Ростова, чуть ли не прямо с поезда нанесших первый визит партийному клубу. В комендантской ВЧК было тихо и спокойно. Вещей с нами не было ; личный обыск с выворачиванием карманов был обстоятельным. Мы заполнили анкеты , и нас поместили по соседству в камеру, смежную с комендантской, во всю длину уставленную скамьями . Сразу здесь показалось нам несколько неприятно и подозрительно по части насекомых; мы прохажива­ лись взад и вперед, не снимая шуб и пальто. Но мы были усталы и издерганы . Время шло томительно медленно. Постепенно начали свыкаться с тюремной обстановкой. Кто-то постучал в дверь нашему стражу: - Нельзя ли кипяточку? Кто-то , более принципиальный, потребовал , чтобы нас немедленно вызвали в президиум ВЧК. Кроме нас , в этом временном помещении было еще два узника. На одной лавке сидел молчаливый, седенький старичок, похожий на торговца разносных товаров из ярославцев, какие ВОДИЛИСЬ до революции. В углу сидел в отребьях, напоминающих остатки солдатской одежды, молодой солдат с позеленевшим от худобы лицом . Он оказался немцем, арестованным по подозре­ нию в шпионаже. Он почти не говорил по-русски . Пришлось перейти на немецкий, чтобы понять его жалобы на то, что он сидит здесь свыше недели в грязи, голоде, не зная , в чем его обвиняют. Он заявил себя членом независимой социал-демо­ кратической партии Германии, сочувствующим коммунистам. Мы сидели на лавках и пили чай , когда нас стали группами выводить в комендантскую. Там бьmо уже все решено. Президиум ВЧК не долго колебался и решил дать нам пристанище у себя. Нас разводили поодиночке. Я шел впереди, за мной солдат, у которого в кармане лежал револьвер. Так шли мы минут десять, то вверх, то вниз, минуя дворы, шли по темному корИДору, упиравшемуся в светлый коридор, по обе стороны которого находились комнаты с нумерацией и надписями, шли длинными винтовыми лестницами вверх и вниз, - бесчисленными этажами ВЧк. 385

Вопросы мои были излишни. Солдат бьш нем, как стена. Наконец мы остановились, постучали в дверь, и я, по-видимо­ му, в тюрьме особого отдела вчк. Небольшого роста, в черном пальто и фуражке , молодой тюремщик опять подверг меня тщательному обыску, прежде чем водворить меня на место. Я с оживлением воскликнул, что меня тут раз уже обыскивали. Тюремщик сурово и решительно пригласил меня молчать и тихо следовать за ним по коридору. Всего несколько шагов по узкому и темному коридору, и я в камере NQ 4. Шагов шесть в длину, три в ширину. Высокое окно , вы­ ходящее во двор , плотно замазано известко й . В открытую форточку вливается со двора звук круглой пилы, назойливый и монотонный. Полумрак скоро рассеивается. Горит электри­ чество. Большие миски с пшенной кашей выданы на ужин. Из­ под подушек вынимаются две огромных бутыли неостывшего чая, оставшегося с обеда. Я сижу у стола на козлах койки, мои сожители сидят на своих койках и с возбуждением осыпают меня вопросами . Я сегодня взят в Москве, а они здесь сидят неделю, четыре недели, шесть недель, оторванные от мира, от газет, изголодавшиеся по человеку и вестям оттуда. Их интере­ совало всё: экономика и политика, международная и русская. Бьшо около l l -ти часов, когда я кончил свой обширный доклад. Дважды подходил к двери тюремщик и грозно приказывал: тише! у меня не бьшо вещей и, признаться, меня пугал вид мешка, набитого соломой. Сосед предложил мне свое второе одеяло, и я, не раздеваясь, уснул безмятежным и легким сном. В камере, помимо меня, было еще четыре человека. Кра­ сивый тридцатилетний австриец; в качестве военнопленного прожил семь лет в Туркестане, занимался там кролиководством, заведовал канализацией и женился на дочери местного старо­ жила - врача, - русской. Месяца три тому назад он получил возможность вернуться на родину, ликвидировал свои дела и , продав имущество , вырученные деньги перевел через банк в Москву, и сам с женой приехал для выполнения последних формальностей. Но в Москве чекисты проследили , как он получил 200 тысяч рублей в банке, и явились арестовать его в поезд, с которым он и жена с заграничными паспортами на руках должны были уехать. Не предъявив никакого обвинения , чекисты его арестовали, деньги конфисковали и жену его без всяких средств к жизни и без знакомых в Москве отпустили на 386

вс е ч етыре стороны. В полном недоумении он сидит уже больше месяца и надеется попасть в Бутырки . Полон смысла и определенности арест его визави . Угло­ ватый , изм ожденный , с ухватками мастерового, напеваюший частуш КИ и сочиняющий куплеты, он поразил всю камеру своим сам оуверенным видом, при появлении рекомендуясь: я - анар­ хист И ванов. Он любовно ощупал свой тюфяк, с удовольствием оглянулся по сторонам и начал устраиваться. Но что такое? Все с мотрят на него и поражаются. Иванов снимает с себя верхнюю рубашку, затем нижнюю и еще одну нижнюю и снова верхнюю и снова нижнюю. И то же самое он проделывает, сняв штаны , образуя вокруг себя небольшую горку имущества. На смех и удивленные вопросы Иванов рассказывает, что, скрываясь от ч еки, он решил бежать из Харькова в Москву. Пришлось ехать на тормозе. Чтобы было удобнее и чтобы руки были свободны , о н погрузил н а себя все свое белье. Но в Москве н е успел он дойти до явки , как сзади схватили его за руки два чекиста, а третий направил в лицо револьвер, и пришлось ему сдаться . Особенно Иванов возмущался тем, что к нему подошли сзади, и он осыпал ВЧК в стихах и прозе самыми жестокими обвине­ ниями в предательстве. Но с раннего утра до позднего вечера бьm весел , не тяготился тюрьмой и всё мечтал об одном: как бы сообщить на « явку» О своем аресте. П ротив меня лежал на койке хорошо упитанный с розовым лицом молодой человек, который очень мало рассказывал о свое м деле. Он служил в рабоче- крестьянской инспекции и бьm контролером по Московскому потребительному обществу. Казалось, и РКИ , и М П О - такие злачные места, которые могут п овести за собой и ВЧк. Но молодой человек говорил , что его дело связано с готовящимся процессом какой-то иностранной миссии. Действительно, и в газетах уже были сведения о том, что ВЧК бьmо поручено установить, что под видом иностранных м иссий в советской России действуют спекулянты и контрабан дисты, скупающие разные ценные вещи для вывоза из России. Как водится , по этим делам арестованные насчитывались со­ тнями, и среди них бьшо немало иностранцев. Четвертый сожитель нашей камеры и бьш привлечен именно по такому делу. Один из главных инженеров на металлурги­ ческих заводах в Коломне, он во все годы революции работал по своей специальности, занимая изредка даже ответственные 387

посты. И вдруг случилось недоразумение. Прибьши с обыском , арестовали и привезли в ч к. - Знаете ли вы гражданина NN из эстонской миссии? спрашивает следователь. - Нет, - удивленно отвечает инженер. - А продали ли вы свой чемодан из желтой кожи за 80 тысяч рублей? - Да, продал . - Так как же вы отрицаете знакомство? И только сидя в камере Особого Отдела, инженер начал соображать, в чем дело. А следователь ВЧК подтвердил ему, что он привлекается по делу об эстонской миссии. На самом видном месте , на стене красовались « правила ДЛЯ арестованных, содержащихся во внутренней тюрьме ВЧК» . Это были знаменитые правила, введенные чекистом Ягодой, бывшим тогда правой рукой Дзержинского. И суть в том , что эти правила не только красовались на стене, но выполнялись буквально, с неумолимой жестокостью. Малейшее повышение голоса в камере уже вызывало окрик тюремщика. В уборную по коридору проходили на цыпочках, бесшумно, не смея разговаривать друг с другом. Прогулок со­ вершенно не бьшо, и людям приходилось не выходить на свежий воздух целыми месяцами . Любопытно, что впоследствии, когда временно затрещал режим Особого Отдела, права прогулок добились путем голодовки . Но прогулки не предусмотрены при устройстве тюрьмы , и заключенных пришлось водить на прогулки в два-три часа ночи. Книг, даже Евангелия , не про­ пускали , не говоря уже о газетах. В коридоре висело объявление о какой-то библиотеке имени Дзержинского ; должно быть, пользоваться ею могли только чекисты . Но в нашей камере каким-то чудом очутилась замечательная книга на немецком языке, из которой мы почерпали знания об именах принцев и принцесс покойного дома Гогенцоллернов. И воспрещение игр было обойдено нами, так как в камере оказались нелегальные шашки , сделанные из хлебного мякиша . Надо сказать, что кормили неплохо: фунт хлеба, пшенная каша, чай и немного сахару. Какой-то юноша в военной форме с наганом на бедре , с типичным лицом чекиста рекомендовался начальником тюрьмы и ежедневно обходил камеры. Чтобы получить газеты и книги, я написал заявление . На завтра я потребовал вызова на допрос , 388

И, как это ни странно, через несколько часов меня вызвал и . Это был благоприятный симптом. И нженера тоже вызвали к сл ед ователю , который обещал в тот же день выписать ордер на его освобождение. Опять меня повели этажами, этажами, бесконечными кори ­ дорами и витыми лестницами и ввели в комнату NQ 77 с надписью « се кретно-оперативный отдел» , где я предстал пред светлые очи следователя Журавченко. Он скоро за неблаговидные поступ ки сам попал в Б утырскую тюрьму, а пока с хитрецой рабочего пр остачка попытался завести со мною политический диспут. Я уклонился от беседы с ним и понял , что власть предержащие п очли за благо нас освободить. В их планы, по- видимому, не входил арест Центрального Комитета Бунда, но молодежь они решили задержать. И вот, спустя двое суток после ареста, в три часа я попро­ щался со своими сожителями , завещал анархисту присланное для меня в тюрьму продовольствие, обещал инженеру позвонить о предстоящем его освобождении и вышел на волю. В воздухе уже пахло недалекой весной . А в Москве , осо­ бенно в рабочих районах, разгоралщь движение. Рабочие Ря­ зано-Уральской железной дороги обсуждали текущий момент в институте имени Карла Маркса. И на Высших женских курсах шли оживленные рабочие собрания. Луначарский и Калинин с трудом добивались слова. Весь вечер с двумя товарищами я пробродил в Замоскворечье , отыскивая связи и прислушиваясь к робким признакам нарастающих событий .

мчк Как видно , события напугали большевиков. В связи с за­ бастовками рабочих Московский Совет решил объявить Москву на военном положении. Я видел набранный в типографии текст приказа об этом, за подписью Каменева. Но власти раздумали, и набор приказа был расс ыпан. Б ыть может, события улеглись, но одно время они приняли грандиозные размеры. Забастовка, возникшая у Гознака на почве недоданных пайков, перекинулась к Прохорову. Вообще в это время в Москве периодически бас­ товало до 200 предприятий. Бастующий Гознак вышел на улицу, снимая другие предприятия, и в Хамовниках образовалась рабо­ чая манифестация. К вечеру огромная толпа подошла к казарме, 389

требуя, чтобы ее пропустили к красноармейцам . Произошло столкновение. Патруль стрелял в невооруженный народ. Бьm убит ребенок и тяжело ранена женщина. Заговорили о волнениях в частях. Тогда военные части встрепенулись. Из Кремля бьm отдан приказ: из казарм красноармейцев не выпускать. Солдатам стали вьщавать новую амуницию. МПО получило распоряжение немедленно вьщать на каждого солдата по 4 фунта мяса. Небольшая зала социал-демократического клуба «Вперед» ( Мясницкая , 37) бьmа переполнена народом . Царило редкое оживление. Дыхание улицы ворвалось и сюда. Рабочий из Го­ знака рассказывал о событиях в Хамовниках. Кто-то передавал о том , что происходило на импровизированных митингах в Замоскворечье и на Высших женских курсах. Настроение было повышенное , даже тревожное. В сущности , все знали, что это собрание будет арестовано. Недавний арест бундовского ЦК служил предупреждением. Да и можно ли бьmо рассчитывать, что коммунисты потерпят легальное существование социал­ демократии в такой бурный момент? Все знали цену этой ле­ гальности в советском строе и исключительно по моральным побуждениям пришли заарестоваться. Один опоздавший на собрание увидел у дверей вереницу автомобилей . Он понял , что это набег чека, но все же зашел в клуб . . . Вдруг м ы услышали и з коридора шум, гул, лязг, крик. На длинную деревянную скамью вскочил, размахивая револьвером, молодой чекист с наглым лицом , в фуражке набекрень: - Все арестованы . С мест не сходить. Бумаг не рвать. Председательствовал С. Шварц, который спокойно потре­ бовал ордера, - он бьm предъявлен, и Шварц получил удовле­ творение. В зале было настроение повышенное, нервное. Кто-то запел демонстративно «Интернационал» И потребовал , чтобы чекист снял фуражку. Тот нехотя это сделал. Потом все пошло своим чередо м . В соседней комнате приступил к делу специальный отряд чекистов; на лестнице у парадного и черного входов повсюду бьmи расставлены крас­ ноармейцы. Нас группами обыскивали, забирали документы и бумаги и оmравляли в чеку. В общем, царило легкое насмешливое настроение. Небольшая группа усердно уничтожала какие-то бумаги; один товарищ старательно проглатывал свеженапи­ санную прокламацию. Только два товарища всё волновались, выясняли «недоразумение» И добивались телефона к властям 390

предержащим. Под небольшим конвоем мы бодро вышли к п одъезду, вскакивая в автомобил и , и , вызывая недоумение прохожих, громко пели на всю улицу «Вихри враждебные веют н ад нам и» - песню , отныне ставшую нашим официальным ги м ном. Автомобиль прыгает по ухабам мостовой, мы валимся друг на друга, оглядываем темную улицу и светлое , звездное небо. Ч ерез десять минут мы на Б. Лубянке, 1 4. Открываются гостеприимные ворота, и автомобиль, совершая полукруг по двору, подвозит нас к двери мчк. По-видимому, набег явился делом рук Мессинга и КО. 1 59 , Всю ночь длился кавардак. Нас бьшо очень много из них 45 женщин . В с ю ночь обыскивали, забирали записные книжки , карандаши, ножницы. Многих заставляли снимать обувь. Кое-кого вызывали на допрос, на регистрацию по кар­ точке, на которой значилось: антисоветская партия . Часа в три ночи повели одних налево, других направо. Женщин посадили отдельно, несмотря на их протесты. Мужчины какими -то круж­ HыMи запутанными путями бьши доставлены в две громадные ' комнаты - казармы. Посередине из тонких досок сплошные нары. Доски часто проваливаются, и самим приходится чинить и восстанавливать ложе. Грязно, но не слишком. Без белья, без вещей не особенно удобно лежать на голых досках. Но после войны и в разгар революции не привыкать стать! Мы ложимся вповалку и пытаемся уснуть, тесно прижавшись друг к другу. Только 3-4 человека, которым места не хватило на нарах, сидят на подоконниках, смотрят в густо замазанные белой краской окна или бродят по этим огромным казармам , как сонные, осенние, тоскующие мухи. Нас 1 05 человек; всего 4 беспартийных, остальные мень­ шевики . Интересно рассказывал бывший социал-демократ 3. , как он сюда попал . Он известный публицист, жил в Киеве и вышел из с . -д. партии , работал в кооперации и на разных кур­ сах. Неожиданно Исполком получает телеграмму от Троцкого, который требует розыска 3. и немедленной доставки его в Мос­ кву для работы в Росте. Вот 3. и прибьш в Москву и первым делом решил ознакомиться с достопримечательностью Москвы, пришел на Лубянку и долго и почтительно смотрел на здание в чк. Не рассчитывал он, что в тот же вечер ему удастся по­ знакомиться с внутренним устройством Чеки . Но судьба сулила иное . Он зашел в клуб « Вперед» , чтобы повидать старого друга, -

391

вместе с ним попал в ЧрезвычаЙку. Из 1 0 1 меньшевика бьшо до 30-ти рабочих, - компактная группа печатников и другие. Наряду с юными моложе 1 8 -ти лет членами Союза молодежи были старики , которым вот-вот стукнет 60 лет. По статистике, проведенной в камерах, за годы революции в партию вступили только 30 человек; остальные имеют почтенный партийный стаж: 42 состоят членами партии от 1 5 до 20 лет, 8 от 20 до 30 и 2 - родоначальника социал-демократического движения. Не подвергались аресту при самодержавии 3 8 человек; осталь­ ные бьши арестованы: 22 по одному разу, 1 3 - по 2 , 1 1 - от 3-х до 5-ти раз, 1 8 - от 5 до 1 0, 3 - свыше 1 0 раз . На каторге бьши 2 , а в ссьшке 23. Статистика установила также, что при большевистской власти в первый раз арестовано 47 человек, во 2 - й - 30 человек, от 3-х до 5 -ти раз - 25 человек, более 5-ти раз - 3 человека. Ясно, что среди арестованных - видные социал-демократы, активные деятели революции. Мы сидим день и другой в этих огромных казармах. Пьем чай . Кормят скудно, но к обеду почему-то дают огромное ведро советского компота. На следующий день уже стали приносить продовольственные передачи, и мы дл я удобства разделились на небольшие коммуны в пять-шесть человек, лежащих рядом на нарах. Томительно, бездельно, очень шумно. Но понемногу мы начали свыкаться и искать развлечений. Мы бьши предо­ ставлены самим себе, начальство почти не появлялось. Только в коридоре, устроенном в виде палубы, окруженной перилами, стоял дежурный чекист и солдат. Из этого коридора, наклонив­ шись у перил, мы видели знаменитый корабль МЧК, « корабль смерти» . Говорят, туда привозили на краткие сроки смертников. Можно представить себе, с каким недоумением прислушивались временные жители « корабля» к тому непрестанному гулу и гаму, который шел сверху из меньшевистских камер. А у нас в камерах действительно шел дым коромыслом. Как счастливые, мы часов не наблюдали и не знали различия между днем и ночью. Неведомо откуда стали выплывать таланты , и с каждым часом их открывалось все больше. Вначале образова­ ли хор, которому подпевали все 1 00 человек. Затем появились солисты : печатник Д. в народном жанре и С . , свиставший этюды Шопена и арии из всевозможных опер. Наконец, бьша организована живая газета, в которой причудливо сочетались политика и мемуары с музыкой и сатирой . А когда публике и

392

н ад оедал легкомысленный жанр , мы выслушали ряд исто­ рич еских докладов. О чем только не услышали стены МЧК? О н ародовольцах на каторге по неопубликованным данны м , о Кр онштадтском восстании 1 906 года , о восстании солдат в Екатери нославе , о Лондонском и Стокгольмском съездах РСД Р П , о редакции бундовского органа « Наша трибуна» , о побеге из тюрьмы в корзине и пр. и пр. Кто-то вспомнил , что умер старый Д. Кольцов, член группы « Освобождение Труда» , и м ы устроили собрание, посвященное его памяти. ВЧ К образовала смешанную с МЧК комиссию для нашего доп роса. Во главе был поставлен чекист Самсонов, рабочий , кажется, бывший анархист. Допросы были безобразные. Допы­ тывались о происхождении, - пролетарском или буржуазном, отпускали шуточки насчет буржуев. Неожиданно прозвучала антисемитская нота. Рабочего, члена Центрального Комитета, Самсонов спросил: - Как это вы попали в общество адвокатов, врачей и евреев? Следователь Рамишевский заметил одному юноше: - Ваш отец врач , следовательно, буржуй. На что юноша ответил : - Это не так важно; гораздо важнее , что у вашего отца сы н - мерзавец . Но все же решили, по-видимому, освобождать. С членами ЦК и МК пытались завести политические беседы , но это ни к чему не привело. Тогда чека решила их выпустить на свободу, оставив рядовых членов партии в тюрьме. Но члены обоих ко­ митетов решительно отказались выйти на свободу до выпуска всех. Тогда чека предложила рабочим выделиться в отдельную группу для освобождения. Рабочие, конечно , отказались. Ос­ вобождение носило случайный и индивидуальный характер. С ид им всю ночь, поем, ждем возвращающихся с допроса, с энтузиазмом провожаем освобожденных . . . Вдруг и меня вызывают. Я надеваю пал ьто и иду на допрос через улицу в ВЧк. Там , в знакомой комнате секретно-опера­ тивного отдела знакомый следователь Журавченко говорит, что меня вызвали в качестве свидетеля по делу меньшевика, арес­ тованного на днях в Смоленске и привезенного в М оскву. Речь шла о докладной записке, поданной весной 1 920 г. английской рабочей делегации Центральным комитетом Союза служаших, 393

членом которого я тогда состоял и которую в Смоленске огла­ сили на местной конференции служащих. Бьm уже поздний вечер, когда пришли чекисты и скомандовали нам: - Собирай вещи! Стройся! Мы направлялись в Бутырки. Почти все женщины были освобождены, только четверо присоединились к нам. Из нашего мужского состава убьmо чело­ век 20. Мы наполняли улицы непривычным шумом. Окруженные большим конвоем, мы пели «Вихри враждебные» . Это напоминает дореволюционную манифестацию. Бьmа уже поздняя ночь, когда нас приняли знакомые стены Бутырской тюрьмы. в Бутырках

Как всегда, тюрьма бьmа переполнена. Нас поместили в карантин в целях санитарной изоляции. Но какая там изоляция! Бани не функционировали, а в камерах тесно, грязно и немало насекомых. Мы с трудом расселились в трех камерах и усердно хлопотали о переводе нас на общее положение. Это имело еще и другой смысл. Там политические сидели при открытых камерах и коридорах, свободно бродили по тюрьме, гуляли весь день вместе. Мы бьmи на запоре в одном тесном коридоре и сильно тосковали по общению с другими заключенными. Наконец, нас перевели в спешном порядке из карантина, и мы, расселившись по двум коридорам и Мок ' у (мужской одиночный корпус), при­ частились ко благам бутырского режима. Гуляем весь день по двору, бродим по всей тюрьме, по общим коридорам , по Мок ' у и Жок ' у. Камеры открыты, коридоры не запираются. В Мок ' е в одиночках совершенно выбиты замки, и комическое впечат­ ление производят дежурные тюремщики со связками ключей у пояса. Этот свободный тюремный режим бьm добыт кровавыми усилиями, голодовками, баррикадными боями, дипломатичес­ кими переговорами с ВЧк. Об этой борьбе с тюремным режи­ мом сложились буквально легенды. Анархисты и левые эсеры, составляющие тюремный демос, приписывают себе разложение режима, но правые эсеры только улыбаются при этом, полагая, что без них победа над ВЧК не удалась бы. К весне 1 92 1 года среди политических оказались, за выче­ том немногих офицеров, десятка беспартийных кооператоров 394

и груп пы толстовцев , главным образом, социалисты и анархи­ сты , в том числе до 1 00 правых эсеров, до 5 0-ти левых эсеров, до 50-ти анархистов разных толков (махновцев, синдикалис­ тов -набатовцев, универсалистов и пр. ) . И с нами прибьmо до 1 00 меньшевиков. В общем , тон задавали правые эсеры, к ним прислушивались власти. Еще недавно, в тот день, когда ВЧК опубликовала приказ, что ввиду слухов о возобновлении террора за каждый волос с головы коммуниста ответят своею жизнью н аходя щиеся в тюрьме эсеры , - утром того же дня прискакал в Бугырки Дзержинский, явился в камеру к foцy l 1 3 и Тимофееву и заверил их, чтобы они не беспокоились, что приказ ВЧК - это только « высокая политика» , не больше, чем жест. Тогда же видные эсеры получили письмо от Каменева, желавшего с ни­ ми побеседовать. Все это, конечно, скоро становилось тайной полишинеля. Администрация Бугырок окончательно терялась, и бьmа доля правды в угверждении, что хозяева внутри тюрьмы не начальник и его помощники, а заключенные социалисты . Мал енькая , но характерная иллюстрация: значительное число камер Мок'а было выделено в распоряжение политических. И бюро фракций уже само распределяло их пропорционально между социалистами и анархистами. Жили в тюрьме, конечно, фракциями . Каждая фракция имела своего старосту, бюро и свои фракционные собрания. Любопытно, что в тюрьме была и фракция коммунистов. Эго бьmи проворовавшиеся комиссары , советские служащие - взя­ точники, чиновники , сидевшие за преступления по должн ости . Среди них немало бывших чекистов, следователей и пр. О ни гордо называли себя коммунистами, имели партийное бюро, занимали 1 3-й коридор и пользовались покровительством на­ чальства. Даже тюремный рояль находился в их распоряжении на предмет устройства вечеров. К этим коммунистам ездили в гости именитые сановники , выступавшие с речами. Ждали даже Зиновьева. Любопытно бьmо наблюдать торжественное шествие 1 3-го коридора по двору к воротам. Они заимствовали у нас обряд проводов освобождающихся. Поют « Интернационал» , говорят речи , кричат « ура» В честь советской власти. Рассказывают, как освобождали одного из этих коммунистов, бывшего жандарма. В воротах он произнес речь в честь социальной революции . Ему отвечал коммунистической речью, посьmая привет Коминтер­ ну, один из остающихся в тюрьме коммунистов, тоже бывший 395

жандарм , подчиненный первого по службе при самодержавии . . . Как-то случилось, что один рабочий, коммунист, который попал в чеку за . . . « сапоги Чернова» , найденные у него при обыске, был привезен в Бутырки и доставлен в 1 3 -й коридор. На следую­ щий день он оттуда вырвался и был водворен к меньшевикам, которые, поколебавшись, приняли его к себе. Как в муравейнике , бурлила жизнь в социалистических Бутырках. Внутри Бутырок неограниченно царствовали свобода слова, печати и собраний. У нас, меньшевиков, бьmа организо­ вана партийная школа. Два кружка изучали « Капитал» Маркса, один кружок - «Финансовый капитал» Гильфердинга. Читались циклы лекций по истории социал-демократии, по историческому материализму, по социальной политике и профессиональному движению. Мы обсуждали текущий момент и писали листовки для распространения на воле. Постоянные собрания, дискуссии, доклады. Мы усердно спорили о методах борьбы за наше осво­ бождение. Когда в Москве бьmи назначены перевыборы Совета, мы обратились с протестом и требовали освобождения. Мне при­ шлось по поручению фракции вести переговоры с начальником тюрьмы. Я принес ему наше заявление, направленное в три адреса: в Московский Совет, во ВЦИК и . . . Фридриху Адлеру для Венского Интернационала. Начальник тюрьмы обещал немедленно послать в Наркоминдел для пересьmки Адлеру, но категорически отка­ зался соединить меня по телефону с Каменевым , председателем Московского Совета. Он только позвонил в президиум, откуда обещали немедленно прибыть за заявлением арестованных членов совета - меньшевиков, так, чтобы оно попало к назначенному в тот день заседанию президиума Совета. Помимо оживленной политической деятельности, в тюрьме бьmа широко поставлена культурно-просветительная работа. В 1 2-м коридоре, наиболее вместительном , бьm устроен тюрем­ ный университет, где преподавали по всем отраслям знания и где ежедневно читались лекции по истории , литературе, сельскому хозяйству, кооперации и пр. Главный контингент слушателей поставляли правые и левые эсеры, среди которых бьmо много крестьян . Рабочие социал-демократы тоже поспешили запи ­ саться на лекции . Но, кроме просвещения, в Бутырках про­ цветали и искусства. Часто устраивались вечера и концерты (за отсутствием инструментов довольствовались пением и свистом). Эсеры давали свои инсценировки с декорациями и в костюмах 396

« Кому на Руси жить хорошо» И « Совнарком» (с выступлениями Ленина , Коллонтай и др. ) . Меньшевистская фракция, жившая несколько изолированно, имела свой хор, живую газету, своих юм ористов и поэтов. В годовщину мартовской революции в Бугырках состоялся большой вечер с политическими речами. Кооператоры и эсеры часто созывали собрания крестьян . ДО 2 -3-Х часов ночи ключом била жизнь в социалистических ко­ ридорах и в камерах Мок'а, где ютились наиболее почтенные и пожилые социалисты и анархисты . Казна кормила нас плохо. Хлеба выдавали немного, а ба­ ланда была традиционная, отвратительная. Тюрьма буквально страдала от голода. Политическим помогал Красный Крест в лице Е. П. Пешковой и М . Л. Винавера, часто посещавших тюрьму, но огромное население тюрьмы бьmо предоставлено своей собствен­ ной участи. У фракций были организованы продовольственные ком муны, а нам, меньшевикам, приносил обильные продукты наш клубный партийный Красный Крест: ведра повидла, конскую колбасу, иногда хлеб и картофель. Как будто нарком продоволь­ ствия распорядился о вьщаче социалистам продуктов. Сношения с волей бьmи регулярны и часты. Газеты доставлял ись ежедневно; книги, иностранная пресса, нелегальные русские издания - всё попадало в Бутырки. Свидания у социалистов бьmи особые, без решеток. Недавно еще сажали при свидании по обе стороны стола, но стол бьm отодвинут, как излишняя помеха, против воли начальства. Так же самовольно бьmи организованы торжествен­ ные проводы освобождаемых. or камеры счастливца до ворот проходИ!lИ стройным маршем через весь двор - туда и обратно, с пением песен, с хором впереди. Эсеры обычно присоединялись к шествию меньшевиков. Но иногда проводы объединяли всех, и строптивых леваков, и чужаков-анархистов. На проводах у каждой фракции пелись свои излюбленные песни. Эсеры предпочитали петь торжественное, несколько на церковный лад « Смело, друзья, не теряйте бодрость в неравном бою» . Меньшевики пели «Вихри враждебные» и полюбили заимствованных у эсеров «Кузнецов» . Леваки пели « Всероссийскую коммуну» , а анархистыI свой марш « П од знаменем черным» . Впрочем, леваков и анархистов редко освобождали, и свои песенки они пели чаще на кирпичах, греясь на апрельском солнце на бутырском дворе. Н о , конечно, внешнее благополучие тюремной обста­ новки не могло скрыть внутренней тревоги индивидуальных 397

драм , разыгрывавшихся в тюрьме, и сложности политического положения в стране , к которому так чутко прислушивались политические узники . По-видимому, забастовочная волна в Москве улеглась. Но в Кронштадте произошел мятеж, и в Пи­ тере заволновались рабочие массы. Нам стало понятно, почему прекратились освобождения и что нас будут крепко держать в тюрьме. Скоро получились материалы, из которых мы узнали всё о Кронштадтском восстании, в частности то, что тщательно скрывалось властями , что во главе восстания было до 300 членов коммунистической партии. Непосредственно за Кронштадтом открьшся съезд РКП , и началось « отступление» . Вряд ли ком­ мунисты с таким интересом следили за событиями на съезде РКП , как следили тюремные узники. Отказ от разверстки , свобода местного оборота, одним словом - нэп, бьш дополнен отказом Ленина от ориентации на мировую революцию. Кое у кого зародились надежды на сдвиг, на эволюцию, на реформы. Жестокая расправа с кронштадтцами , да и наше благополучное пребывание в тюрьме подрывали всякие иллюзии. По-видимому, коммунисты решили экспроприировать наши идеи, авторов же их, меньшевиков, « бережно держать в тюрьме» , как выразился Ленин в своей брошюре о продналоге. В ВЧК произошли перемены: Дзержинский бьш назначен комиссаром путей сообщения, его заменил УНШЛИХТ, один из вождей польской социал-демократии, в период неудавшегося похода на Варшаву назначенный Москвой в состав Польского Ревкома. Не знаю, находится ли это в связи с переменами в ВЧК, но наша фракция получила неожиданно ощутительный удар в виде приговора Верховного Революционного Трибунала по де­ лу ростовских социал-демократов, получивших 5 лет тюрьмы с принудительными работами. Коммунисты придавали большое значение этому процессу, и в «деле» ростовцев бьш найден до­ кумент, написанный особоуполномоченным ВЧК Клайзнером о том, что по его мнению судить ростовских меньшевиков должен Ревтрибунал «при специально подобранном составе исключитель­ но твердых коммунистов - старых большевиков» . Естественно, что Крьшенко требовал смертной казни. Руководитель ростовской социал-демократии Б. С. Васильев ответил ему в своей речи: - Мы не раз слышали эту угрозу и до революции от царских палачей - жандармов, и в дни гражданской войны. И не нас, слыхавших рев льва, испугать криком другого животного . . . 398

После процесса суд решил отправить ростовцев в Таганку, в Бутырки они заехали лишь за своими вещами. Но у нас бьmо настроение во что бы то ни стало добиться оставления их в Бутырках. Мы всей массой бросились в контору, но ворота бьmи заперты . Благодаря решительному характеру А. Р. Гоца, потребовавшего у тюремной администрации их оставления в Бутырках, начальство поколебалось, и мы толпой надвинулись на ворота, сшибли стражу и очутились перед дверьми конто­ ры . В тот же вечер в многолюдном собрании всех социалистов ростовцы рассказывали подробности о процессе. Незадолго до того меня неожиданно вызвал уполномочен­ Hый ВЧК Журавченко все по тому же злополучному делу. Теперь уже я не свидетель, а обвиняемый. Формулировано обвинение так: «обвиняется в распространении докладной записки англий­ ской делегации, имеющей целью вызвать массовое недовольство в рабочей среде и содействовать успеху внутренней и внешней контрреволю ции» . Докладная записка действительно существовала и б ыла п одана английской делегации группой членов Центрального Комитета Всероссийского Союза Служащих. 000 трактует о насилиях, произведенных органами власти и коммунистической п артией над союзом служащих в Петербурге, Москве , Самаре, Харькове и многих других местах, в результате чего уничтоже­ на всякая тень свободы и независимости профессиональных союзов. Я должен был эту записку огласить на знаменитом митинге печатников, где неожиданное выступление нелегаль­ ного В. М. Чернова сломало весь порядок дня. И вот сейчас , спустя восемь месяцев после отъезда английских рабочих, ВЧК расправляется с нами. Я заявил следователю, что явля­ юсь автором записки и требую вызова Томского и Лозовского с видетелями для подтверждения указанных в записке фактов. Однако Журавченко отказался выполнить мои требования, и я оборвал беседуя, унося с собой опасение, как бы коммунисты не скушали меня под соусом сношений с английской делегацией . Интересно , что Красин в письме к Рабочей Партии Англии развязно утверждал , что преследования социалистов отнюдь не связаны с информированием ими англичан. < .. > и

.

Е . КУС К О ВА

П ЕСТРЫ Е КАРТ И Н К И * Кто из нас , русских, не был загипнотизирован француз­ ской революцией? Кто с жадностью не бросался в молодости на изучение ее великих людей и событий? Как весело теперь танцуют на улицах Парижа в день 14-ro июля . . . Забыли кровь, забьmи грязь, - помнят только великое. Конечно, и будущие русские поколения будут жить только результатами революции, а не ее отдельными эпизодами . Но для нас, современников ог­ ромных событий, смысл которых никто из нас не может учесть полностью, - для нас важна сейчас каждая деталь, каждая черта психологических переживаний и изменений , каждый уклон в ту или иную сторону! И странное впечатление производят эти «детали». События, несомненно, огромные, кто бы и как бы их ни оценивал. А на поверхности великого такое множество людишек мелких, с низ­ менными душонками, с потребностью бесцельного мучительства ни в чем не повинных людей . . . Неужели и тогда, сто тридцать лет тому назад, великие принципы свободы, равенства и братства бьmи завернутыI в кровавые лохмотья этих деmШlей революции? Во Внутренней тюрьме ВЧК - самой страшной по режиму из всех тюрем России, - у меня бьmа особенная потребность перечитывать Ламартина, щедрого на описания конкретных черт кровавых событий. Красавица Люси Дантон, печальная м-ме Ролан , гордая Шарлотта Корде, величественный, неподкупный сектант Робеспьер, жестокий и грязный Марат, мясник, заму­ чивший дофина, и тысячи других именованных деятелей . . . П однимешь глаза от книги, - сидят кругом соседки по камере. Простые русские лица, такие бледные, усталые . . . Тоже участницы великих событий. Кто они такие? С им енами? - Нет. Это - бесчисленные жертвы ВЧк. Это массовый элемент, запол­ няющий сейчас тюрьмы России. Нет у них ни имен, ни желания увековечить себя в истории. Это - те, о которых Ламартин и другие бытописатели сообщают только суммарно: десятками, сотнями тысяч наполняли подвалы парижских тюрем, на огром­ Hыx колымагах ехали на эшафот, с криком или молча совали * Современные Записки ( Париж) , 1 922 400

r. ,

NQ 1 2 , с. 1 38- 1 63 .

головы ПОД нож гильотины или тысячами гибли от голода и эпиде м ий. Что он и думали? Что чувствовали? П ереживали? Как относились к революции? Были ли ее действительными врагами и противниками? Не знаем ничего . . А кто их мучил? За что? И те, бесчисленные мелкие людишки революционных трибуналов Франции, - эти следователи , посьшавшие сотни и тысячи людей на смерть, - кто помнит теперь их имена? Кто описал их приемы и обращение с их жертвами? Да, странное сочетание. Грандиозный размах, стираются целые слои , пере ворот почти космический - сверху донизу. А здесь, в камере сидят самые простые, обыкновенные люди , скорей обыватели, - едят, пьют, смеются, то веселятся, то плачут, не думая о революции . . . ни о каких ее сдвигах . . . Да, сочетание странное. А если нарисовать просто картинки, сфотографировать лишь то, что видит глаз и слышат уши, - как всё это далеко от «великости!» Иной раз станет просто смешно. Как? Вот эта девушка с длинными косами , постоянно ше п ­ чущая какие-то слова, - постоянно смотрящаяся в обломок зеркала, это - деятель революции? Но ведь она едва ли может пр авильно произнести это слово . . . « Релюлюция» , - говорит смотрительница Таганской тюрьмы , потешавшая нас в камере забавными рассказами и попавшая в тюрьму за передачу записки заключенному. . . Релюлюция . . . Здесь, за границей, н а свободе, хочется записать именно эти картинки , как-нибудь схватить колорит простого, того обычного, чем наполнена сейчас русская жизнь. Лучше всего это сделать бессистемно, как связываются эпизоды в памяти , без претензии на цельность. Пусть бросит читатель, если это скучно . Н о если бы схватить сейчас моментальной фотографией, но в большом числе, вот эти пестрые картинки , в них, несомненно, ярко отразилась бы психология быта, то простое и ежедневное , чем живет сейчас Россия . .

* * *

Чистая, но унылая камера Внутренней тюрьмы ВЧ К Лу­ бянка, 2. Кровати - простые доски, сколоченные как наскоро сделанный гроб покоЙни ку. Постоянно, не менее двух раз в неделю обвариваем их кипятком , а клопы все-таки откуда-то наползают. Тюфяки - грязные, набитые какой-то трухой. Самое 401

скверное - множество людей приходят без простынь, одеял и подушек. Постоит, посмотрит, брезгливо сморщится, но уста­ лость возьмет свое, - ляжет и на голых досках, - все равно. Здоровье заключенных в этой тюрьме быстро разрущается: по месяцам сидят без воздуха, с крошечной форткой, выходящей на вонючий двор. Прогулок - никаких и никогда. Пища - са­ мая скудная. Если нет передач - человек пропадает. Передачи поставлены образцово; три раза в неделю можно передавать что угодно: белье, пищу, хлеб, чай . Н ельзя только ножниц, ножей, карандашей, бумаги, газет (в других советских тюрьмах все газеты читаются свободно), книг (книги передаются лишь в виде исключения). Ни разу я не слышала жалоб, чтобы хотя бы что-нибудь из передач пропало. Счастливицы, получающие передачу, всегда делятся с другими. Бедность заключенных такова, что из 1 О передачу получают в каждой камере не более 3-4, а то и 2 . Стража - вежливая, хотя и пугает своей суровостью. Самые неприятные - латышки , разносяшие обед. Они почему-то с нескрываемым презрением относятся ко всем заключенным. Эти же латышки убирают коридоры тюрьмы . В коридорах безукоризненная чистота. Есть своеобразный род мучительства в этой тюрьме: выпуск пачками (всей камерой) в уборную всего два раза в день, утром и вечером хочешь - не хочешь. В остальное время - хоть умри , не выпустят. Это коллегиальное шествие и пребывание поисти­ не мучительно. Камеры ведут непрерывную борьбу за лишний выпуск. При тюрьме - амбулатория , врач, фельдшера. Когда во всей России не было самых обыкновенных лекарств, в этой тюрьме можно бьmо получить всё. К сожалению, врач (г. Кабан) глуп и вряд ли понимает много в своей профессии. Есть прекрасная баня, недавно устроенная. Радость достав­ ляет эта баня неизъяснимую. Будили нас иногда в 3 часа ночи, если в это время падал а очередь на нашу камеру, - никто не отказывался, все шли с восторгом. Перед этим выдается по ку­ сочку мьmа, а неимущим - рубашки. Каждый день заключенным вьщается по 8 папирос или табак и бумага. Стража обязана по просьбе и стуку в дверь давать « прикурить» . Никакие перестукивания и вообще сношения между каме­ рами не допускаются и невозможны. Во-первых, отвечает вся камера, во-вторых, виноватый отсидит в карцере. 402

Три раза в неделю камеры обходит начальник тюрьмы и прини мает заявления , спрашивает, не болен ли кто, не нужен ли врач, нет ли жалоб на стражу. В общем , если бы прибавить прогулки и иное отношение к естественны м человеческим потребностям, физически там выдержать можно было бы. Говорят, что одиночки в этой же тюрьме - ужасны: сырые, темные, в нижнем подвальном этаже . Много крыс. И я помню, как Н. М . Кишкин чудесно копировал старую большую крысу, приходившую К нему каждый вечер вместе с другими товарками . С ними, в сырой одиночке сво­ ей, он вел непрерывную борьбу. Иногда стукнет чем-нибудь, чтобы разбежалась приятная компания, но на стук сбегается другая, - стража. - Что вы стучите? - На крыс, не видите разве, сколько их. - Ну-к што ж, крыса и крыса. Стучать нельзя . . . - Я знаю, что крыса, да ведь я - в одиночке , зачем же они подсаживаются ко мне . Аргумент успокаивает, стража ретируется. Между прочим, сидя в ЭТОЙ крысиной одиночке, Н. М. Киш­ кин не покидал своей работы в качестве члена Ком итета П омощи Голодающим. Однажды приходит к нам начальник тюрьмы Дукес и говорит: « Гражданки , если вы не доедаете хл еб и корки , - сдавайте их особому сборщику, которого я поставлю. Это пойдет голодающим . . . Мы хлеб будем сушить . . . » Гражданки с такой готовностью откликнулись на предложение , что я только ТУТ, в этой голодной тюрьме, отчетливо поняла, что можно бьmо бы сделать в России со всеми этими людьми , если бы найти дорогу к и х сердцу и если б ы дать им свободу действовать . . . Каждую корочку собирали с тех пор старательно и сдавали всё сборщику. Потом уже я узнала, что идею эту подал Дукесу Н. М . Кишкин . . . В России все привыкли к физическим страданиям . Кто недодает, кто совсем голый, у кого из брюк коленки торчат, все это ничего, пере носят стойко. Мучения поистине неслыханные начинаются (да и кончаются ли когда-нибудь?) тогда, когда вы чувствуете полное, абсолютное свое бессилие перед гнуснейшей м оральной обстановкой, в которой протекает жизнь. То Стеклов отдает в печати приказ « приласкать интеллигенцию» , ибо она нужна им, большевикам, то ухарский митинг, на котором крив403

ляются паяцы и грозят « бандиту империализма Ллойд Джорджу» или подхалиму буржуазии Мильерану и которых жадно слушают тысячи русских рабочих, то заведомый вор- коммунист начинает кричать о чести пролетариата, то, наконец, бывший царский охранник под шапкой коммуниста творит пытки в недрах чрез­ вычаЙки . . . А главное, куда ни повернись, - везде официальная ложь, всё пропитано какой-то липкой невыносимой ложью, и кажется иногда, что именно в болоте этой лжи потонет всё, что есть и было чистого в стране . . . Вот и в этой чистой тюрьме, п о которой нередко водят иностранцев, представителей 1 1 1 Интернационала, - что за атмосфера там, внутри? Приведут, бывало, кого-нибудь с допроса, брякнется человек на кровать и заведет такую истерику, что сбегается вся стража, зовут доктора, фельдшера . . . - Что такое? Что такое, чего В ы так кричите? - Он . . . он . . . он . . . он сказал - к расстрелу, если не скажу. . . - Как к расстрелу? Д а ведь В ы же говорили нам , что никогда ни в чем не участвовали? - Ни в чем, решительно ни в чем, - лепечет женшина, захлебываясь от рьщаниЙ. - А он . . . - Д а перестаньте. Пугает о н и больше ничего. Успокоится одна, заводит другая. <...> До какой степени вся эта публика, наполняющая сейчас советские тюрьмы , далека от революции, до чего вся она обы­ вательски невинна, мне показала моя негласная анкета. Люди в камере менялись, - уводили , приводил и , но характер их оставался всё тот же: ультраобывательский. На вопрос , знают ли они В . Н. Фигнер, п. Н. Милюкова или Гучкова, неизменно следовал ответ: « Кто такие? Не знаю» . Керенского, Ленина, Троцкого - знали все . О других же членах Временного правительства и ныне действующих большевиках не имели ни малейшего представления. О Ленине и Троцком знали гораздо больше в частушках и анекдотах, чем в их делах. В Бутырках о них и о « Рыкапе» сочинены великолепные песни, жаль, что не имею их текста. Сидят, сидят бывало, - скука дикая, мои книги все серь­ езные, не подходят. Вдруг разражаются хохотом . 404

«Приставили К Ленину красноармейца. Новенького. Ле­ нин ему и говорит: вот что, брат. Разбуди меня завтра ровно в 7 час ов. - Слушаю-с . . . ваше . . . П ришло угро. Идет красноармеец к двери. Без четверти 7 . Как его назовешь? Шепчет: Ваше сиятельство . . . г. Ленин. Нет. Не сиятельство . . . Ваше благородие . . . Нет, тьфу ты! Какое благородие, когда он пролетарий. Товарищ? Нет, какой он мне товарищ! . . Ва­ ше . . . Батюшки! - Семь часов! Как угорелый летит красноармеец к двери, но всё еще не знает, как же его назвать? Благим матом кричит: « Вставай, проклятьем заклейменный! Вставай!» Вот после такого анекдота, вся камера будет целый день хохотать и повторять: « Вставай, вставай , проклятьем заклей ­ менный!» Иногда хохот так шумен, что влетит стража и даст нагоняй : « Сбесились, ей Богу сбесились. Это во внугренней-то тюрьме! Тише, вы !» А потом опять допрос, слезы , истерика. А быть может, расстрел. Что это за население и зачем оно сидит по тюрьмам, бросает семьи, отрывается от малых детей . . . А ведь сколько времени уходит у других, их родственников на обслуживание сидящих, принос передач , хлопоты и т. д. Совершеннейшая дикость! Единственное оправдание всей этой чуши с кровавым налетом в том, что « так было и во Французской революции» , так будет и во всякой . . . но ведь как ни сравнивай , - прошло 1 30 лет, и сейчас . . . век электричества и железных дорог! хх век . . . Эта беспросветная тупость чекистов и и х вдохновителей особенно ярко бросалась в глаза в таких обширных тюрьмах, как Бутырки , где приходилось сталкиваться уже не только с женщинами с их Жанчиками и канарейкам и , а с огромным населением мужским . За исключением двух привилегированных корпусов, - жаКа и маКа (женские одиночные камеры и муж­ с кие одиночные камеры) , где сидели настоящие уже политики старого типа - эсеры, эсдеки и анархисты , в остальных населе­ ние было подобрано по тому же дикому признаку преследования Обывателя , как и во внугренней тюрьме . Я долго думала, зачем это делается. Это ведь даже не в выгодах большевиков. Пришла к заключению, что раз создан обширный чекистский аппарат, о н должен себя оправдывать и . . . работать. « Чека - это часовой революции» , - говорят вожаки. Лацис, один из самых жестоких 405

следователей, который сейчас мирно торгует во главе «большого торгового дела» на Нижегородской ярмарке, еще определеннее характеризовал работу чека: « Не ищите на следствии материалов и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советов. Первый вопрос, который вы должны ему предложить - к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, воспитания , образования и профессии». (Газета « Красный террор» от 1 октября 1 9 1 8 . ) Значит, истреблялись классы , сословия, образованные слои. Но где же этот « класс» или образование у девушки с бульвара или у трудящегося человека из управления жел. дороги? Вот и в мужских корпусах. Ну, еще офицеры - понятно, они дрались против красных, а вот все эти - советские служащие, крестьяне, коммунисты, провинившиеся перед партией, торговцы, артисты, учителя - а в общем решительно ничего цельного, характерного. Я бы даже не сказала, что всё это явно антисоветский элемент. Нет. Есть множество безразличных, которые скорее в тюрьме становятся « ясными» - или будущими чекистами и шпионами или же наоборот - убежденными антибольшевиками. Есть одно общее настроение, характерное для всего этого населения тюрьмы . Это своего рода фанатизм , признание не­ избежности такого рода переживаний в момент, « когда народ взбесился». Часто вы слышите , особенно от мужчин, - мужчин здоровых, сильных, - фразы: « Ну, И расстреляют! Всё может быть. Теперь ни от чего не отказывайся» . «Не спасешься , как ни реви и ни кричи» . «Что же делать, раз мерзавец на тебе поехал , надо его везти» . Лично я ни разу не слышала очень бурного протеста, не встречала ярко выраженной думы - а как же от всего этого избавиться? Этот фаталистический уклон до того заразителен , что черты его я подмечала даже у таких убежденных людей, как заключенные жаКа и маКа. Между прочим, оба эти корпуса необычайно интересны и достойны совершенно особого описания. Там картинки взаи­ MooTHoшeHий старых политиков-социалистов с теперешними властителями до того ярки и колоритны , так отличны от всех этих « МЯГКИХ постелек», запугиваний и ПР. , что даже стража понимала это и совершенно иначе вела себя в маКе и жаКе. Сейчас описывать это не могу. . . Стоят перед глазами приговоренные эсеры. Вот веселая певунья, всегда бодрая и всегда на службе у 406

товари щей, в заботе о них, староста ЖОКа - Евгения Моисе­ евна Ратнер . Вот Гоц , Тимофеев и Донской, с которыми всегда встречал ись на прогулке или перекликались из окон ЖО Ка . . . Где они те перь? В подвалах внугренней тюрьмы? Случайно эти люди уцел ели от гнева царского самодержавия. Какое изумительное продолжение той же самой линии! Как будто бы вырастает и неотступно следует за всеми этими агентами « диктатуры проле­ тариата» , за следователями-коммунистами, тень самодержавия . . . Или смешались вместе два антипода, чтобы достигнуть одной цели - развратить народ до ненависти к свободе? Нет. Этого - не будет. . . Тюрьма 2 1 -22 годо в п очти уже не улавливает антибольшевистских движениЙ. Они зреют в стороне от « аппарата» И вспыхнут столь же стихийно, как октябрьский пожар. А так как всякому аппарату нужно упражнение, то много­ численные чекисты и упражняются в « борьбе» с обывательской массой, случайно подвертывающейся под его колеса. <...>

Б . СО КОЛО В 1 1 5

И З С О В ЕТС КОЙ ТЮРЬМЫ ( Пережнтое) * 2 1 февраля я остался в о льдах Бело го моря н а полуброшен ном пароходе « Владимир Русанов» . Со мной был секретарь. Круг ом всюду толстый , неудержимо стремящийся задавить наш несчастный пароход, лед. Вечером, особенно к ночи, во время сжатия льда шум падающих глыб будил и тревожил нас, брошенных, оставленных и преданных большевикам. Ничего радостного и утешительного не предвиделось в будущем. Рас­ стрел или дол гая тюрьма. Досаднее всего был голод . Что мы ели ? Те десять дней , что сидели на брошенном в Белом море без угля, капитана и провизии пароходе « Русанов» , нам повезло. Это было время деторождения у тюленя. Всюду кругом парохода - куда только хватало глаз - бе­ лый сне г полярно го моря был покрыт бело-черными матками тюленей, рождающих маленьких тюленей, смешных, желтых с черными глазами . Своими криками они наполняли воздух, своеобразно гармонируя с шумом трескающе гося льда. Этих бедных малюток, беззащитных и жалких, команда парохода ловила, убивала палками и варила из их печени и почек всевозможные вкусные блюда. Мы не отставали . Мы были голоднее других. И оставив на время карандаш , корреспонденцию, я вооружался большой палкой, круглой и тяжелой, и, неуклюже ступая по льду, из­ редка проваливаясь, впопыхах о глушал черно глазых, желтых, маленьких тюленей. Это не каламбур - но любовь тюленей спасла нас от го­ лодной смерти. П одул южн ы й ветер ил и , вернее , ю г о - з ападн ы й . Лед, сковывавший наш пароход, разошелся , вынесенный из горла Белого моря в Ледовитый океан. А наш « Русанов» поднесло к западному берегу к полуострову Иоканха. В этом месте, тихом и необитаемом испокон веков, устроена была тюрьма для запо* Последние Новости ( Париж) , NQ 1 30, 25 сентября 1 920 г. , с. 2-3; NQ 1 34, 30 сентября 1 920 г. , с. 2 . 408

дозренных в коммунизме. Условия и режим были отнюдь не из мягких и не способствовали смя гчению характера и настроений заключенных. К тому времени , к которому относится мой рас­ сказ, эти арестованные коммунисты, узнав о том , что Северного правительства больше нет, взбунтовались. Арестовали началь­ ника тюрьмы, всю стражу и образовали Иоханский Совет. Их настроение можно себе представить. Об их ненависти к своим притеснителям можно до гадаться. И когда взошли они на пароход « Русанов» И узнали, что на не м еду я , коего противобольшевистская репутация была слишком хорошо известна и по моей предыдущей политической деятельности, и по моим газетным статьям , они с жадностью голодных людей набросились на меня . Арестовали, отобрали вещи и деньги, СНЯЛИ лишнюю одеж,ду, посадили в короткую и узкую конуру и после короткого опроса приговорили к расстрелу. Это бьmа неприятная ночь. В соседней комнате караульн ые - несколько солдат­ коммунистов - говорили со смехом о предстоящем утреннем развлечении - нашем расстреле. И , как подобает хорошему тону опытных тюремшиков, нам дали напоследок сытный ужин: белый хлеб, сахар и чай . . . Это нас - голодных и уста­ лых - слегка утешило. К утру пришел председатель Совета. - Это Вы Соколов? - Увы , это я. - Но позвольте, у Вас найдено мно го разных удостоверений: французских, английских . В чем дело? Он почесал затьmок. - Уж и не знаю, что и делать! Придется, видно, отправить Вас в Мурманск! Пусть там разберут. Но . . . жаль! Но мы - нас было двое - мы не жалели! Ибо вместо расстрела утром нас отправили под строжайшим караулом на пароход. Здесь - и этого не забуду я, вероятно, долгие годы - посадили нас в угольную пароходную яму. Я не зн аю, видел ли кто-либо из вас , моих парижских знакомых, угольную яму. Н о что никто из вас в ней не сиживал , об этом двух мнений иметь не приходится. Это было не только скверно . . . Не только противно и отвра­ тительно . . . но положительно невозможно. Мы дышали воздухом , . .

409

насыщенным угольной пылью . . . Мы были выпачканы углем, были черны , как трубочист. . . Нам не разрешалось вылезать на палубу, и все наши потребности мы делали в яме. Неширокой и давно не убранной. Хлеб, который бросали нам, как собаке, сверху в корзине или мешке , в количестве меньшем фунта, мы съедали , несмотря на голод, с трудом, ибо он немедленно покрывался слоем угольной пыли - отнюдь не вкусной и не съедобной. М н ого видел и много испытал я за последние три года путешествия журналиста, но все же угольная советская яма превзошла мои ожидания и поразила мою утомленную острыми впечатлениями душу. И таких 1 О дней. И когда я вышел оттуда - босой, черный и грязный , со слипшимися волосами , измученный и сердитый - я представлял собою классический образ « узника» . В Архангельске , куда меня привезл и , впервые мне дали умыться и поесть. И Архангельская Чрез. Ком . показалась мне раем! - Вы - Соколов? - спросил меня председатель. - Тот самый, который . . . Ну, хорошо! Н е знаю, что хотел « показать» председатель Архангель­ ской чрезвычайки , но только через три дня он меня вместе с голландским консулом Смитом и несколькими французскими подданными отправил в особой теплушке в Москву. Здесь нас по­ садили в тюрьму - предмет страха и отвращения москвичей - в тюрьму при Особом отделе вчк. Эта тюрьма славится своими расстрелами, которые происходят ночью без суда и следствия в обстановке особенно тяжелой и зверской. Эти расстрелы про­ исходили и после отмены смертной казни, происходят и теперь, но в обстановке более скрытой: «Люди пропадают!» Где они? - Перевели! Куда? - Неизвестно! В тюрьму, в провинцию, В больницу! И много позже узнают, что лицо, неизвестно куда скрывшееся, расстреляно. - Умерло, - отвечает ч к. Стены комнат этой тюрьмы , весьма суровой по своему режиму без передач и свиданий, испещрены надписями смерт­ ников. « Увозят - куда, не знаю - неужели смерть?» 410

Ниже: « Здесь сидела 1 5-летняя гимназистка Урусова - увели 1 5 февраля 1 920 года» . В ночь отмены смертной казни 1 6- 1 7 февраля все тюрьмы сов етской России были залиты кровью. Надпись: « Ночь отмены - стала ночью КРОВИ» . Говорилось об отмене смертной казни - это на словах, особенно жестоко происходили расстрелы - это на деле. Эта ложь, эта необыкновенная разница слова и дела оплела меня с первого дня вступления моего в советскую Россию и поражает до сих пор. Кормят в этой тюрьме плохо . Суп жидкий , скверны й . Немного хлеба, два-три куска сахару. З а несколько дней пре­ бывания в этой тюрьме я не видел никого , кроме стражи. Так строго, так необыкновенно строго поставлена тюрьма. Окна замазаны желтой краской и известкой. Поэтому в комнате вечный полумрак. В 9 часов вечера надо спать - хочешь не хочешь. Книга, газета - изгнаны. Но мне повезло . Через несколько дней после допроса, сумбурного и неумного, меня перевели в Бутырскую тюрьму. Здесь - другие порядки. Большинство заключенных сидят в общих камерах-коридорах, по 25-30 человек. « Смертники» сидят В одиночках. И, попав через 2-3 дня в коридор, я оказался среди своих знакомых, товарищей и единомышленников. И впервые я узнал , что все известия о примирении разных социалистических партий с большевиками - ложь. Присутствие в Бутырках левых эсеров, правых эсеров, анархистов, всевоз­ можных толков, максималистов и социал-демократов было фактом несомненным . Множество рабочих, множество крестьян, несколько вид­ ных общественных революционных деятелей, известных и Запа­ ду, как, например, Леонович , Ангарский, Камышев, Н естроев. Вл . Розанов - социал-демократ, пощаженный большевиками по просьбе германских с . -д. (социал -демократов. Ред. ) , и так без конца. Два месяца, проведенные мною в Бутырской тюрьме, показали мне наглядную картину советского строя, истинную сушность советской республики . Наряду с политиками, в большинстве членами социалис­ тических и анархических партий , взятых чаще всего только за свои убеждения, вся тюрьма (в ней около 2000 человек) полна -

41 1

спекулянтами , взятыми по ошибке, невинными. Все они сидят подолгу, месяцами , многие годы. Дела о них потеряны. Они умирают и болеют - и остаются в тюрьме. Больше 1 5 процентов заключенных арестованы за взятки и обман . И эти 1 5 процентов - члены коммунистической пар­ тии. Они размещены в особом коридоре. Их выпускают скорее простых смертных, и скоро они снова попадают в тюрьму. О быте и картинах советской тюрьмы я расскажу в следу ­ юшем письме. * * *

В советских тюрьмах среди тюремного начальства и между служителями и членами ЧК - много бывших полицейских и тюремщиков царского режима. В Б утырскую тюрьму привели старого революционера­ максималиста, много лет эмигрировавшего по Европе, Камы­ шева. Посадили в одиночную камеру как преступника, сугубо опасного. Вечер. В его камеру входит помощник начальника тюрьмы . Сопровождаемый конвоем . - Ты что ж е здесь з а беспорядок устроил? Окурки на по­ лу ! - обращается к Камышеву пришедший . - Позвольте, - возм ущается Камышев, - кто позволил Вам мне тыкать? - Что?! - рассвирепел тюремщик. - Надеть кандальники! Я покажу этим мерзавцам , что значит тюрьма! Ш ум . Крики . По всей тюрьме поднимается вой, стук. И это явление обычное. Не отстают от зверств и новые тюремщики - коммунисты. В М урманской тюрьме при мне пришел рабочий Алексей Сидоров, жестоко избитый следователем Мурманской ЧК за какой-то невинный протест. Особенно достается анархистам и « серому люду» . Первых советское начальство н е любит з а строптивый нрав: « Помил уйте, они любят свободу !» Поэтому их объявили « бандитами » : просто и ясно как таковых расстреливают без суда. Пристреливают на месте ареста, избивают без причины и часто. 41 2

В Казани арестовывается группа анархистов. В большинст­ ве рабочих бумажных заводов. Принадлежат они все к партии «мир н ых анархистов- пропагандистов» толстовского толка. Ар естовы ваются за пропаганду. Чего? Мирного анархизма. И х арестовывают, заковывают в кандалы - ручные и нож­ ны е . Среди них женщины. Одна из них - беременная. Некая Анна Сидорова (сейчас сидит в Бутырках) . « За протест - для острастки» . Избивают трех самых « шумных» . Бьют спокойно, не торо­ пясь . До крови. Расковывают только в Москве. У крестьянина Петрова подозревают наличность золотых вещей , спрятанных неизвестно где. «Право, ваше благородие , - таково нередко обращение в тюремных советских сферах, - ни в жисть его не было» . « А ну-ка, ребята!» Начинается избиение . Это картина обычная. Следственный аппарат советской власти поставлен из рук вон плохо. Три года не дали в этом отношении ни малейшего улучшения. Беспорядок, который отнюдь нельзя назвать револю­ ционным, беспорядок, который неизбежен по самой сущности советского строя , поскольку он касается живых людей , должен быть назван преступным. Порою кошмарным. Н еисчислимое число шпионов и провокаторов состоит на службе у чк. По отчету тайных агентов Московской Ч К на службе насчитывается свыше 8000 человек. Всем им надо заработать право на существование, право на хлеб. И они зарабатывают. Создаются несуществующие заговоры , арестовываются невинные люди и т. д. без конца. К писателю Арцыбашеву l 1 6 , возбудившему ходатайство об отъезде за границу, является господин, прилично одетый и молодой . - Я могу обменять вам советские деньги на николаевские. Деше во и хорошо. Арцыбашев доволен . Этого именно он и ждет. - Приходите на Садовую , дом номер . . . , квартира но­ мер ... - завтра. Я привезу с собою покупателя , и обмен будет сдел ан . Арцыбашев со глашается. Приходит в указанное время в н азначенную квартиру. Покупатель и молодой человек, к нему п риходивший , уже там . 41 3

Арцыбашев вынимает свои деньги. Около 1 000 000 руб . советскими. Те начинают пересчитывать, кончают счет. и . . . Покупатель вытаскивает книжечку агента чк. - Вы арестованы , гражданин Арцыбашев, за спекуляцию и ПОдЛежите военно-революционному трибуналу. Арцыбашев испуган. Просит отпустить его на волю. Они спрашивают выкуп . Половину. . . Другими словами , агенты ЧК потребовали н и много н и мало с писателя Арцыбаше­ ва как 500 000 руб. - сумма не малая даже по здешним ценам . Арцыбашев подумал- подумал - и в конце концов согла­ сился. А те, получив такой хороший куш, - перепились. Пе­ рессорились. И один из них выдал остальных. В результате их всех арестовали. Посадили в Бутырскую тюрьму. . . Но если дело сыска и провокации поставлено, как видно, на « широкую ногу» , то следственный аппарат советской России из рук вон плох. Все самые важные дела ведут следователи Ч К. Только дела заключенных следствием передаются трибуналам или дела мел­ кие - в народные суды (то же , что прежде мировые судьи) . Неопытность, а главное удивительная недобросовестность следователей может быть сравнена лишь с китайским правосудием. Люди по месяцам , годам (2-2 1 /2 ) сидят без суда и без следст­ вия, в большинстве случаев невинные и случайно приплетенные к делу. Большей беспомощности и беззащитности заключенных, чем имеющие место в советской России, я не видал. Я приведу несколько примеров, которые лучше всякого описания иллюстрируют судебно-следственный аппарат со­ ветской России. Религиозный м и с т и к и некогда крупн ы й комм ерсант Москвы Костомаров арестовывается в сентябре 1 9 1 9 г. по по­ дозрению в заговоре. Пусть у него ничего не найдено. Пусть опрос всех установил , что Костомаров интересуется только религией и собраны у него были только молитвенники, ЧК не любит сходить с намеченного ею пути. По делу арестовываются 300 человек, одни - потому что они родственники или знако­ мые Костомарова, другие - как задержанные в «засаде» у этих родственников и знакомых. Третьи, наконец, только потому, что их визитные карточки или книги бьши найдены у обвиняемых по Костомаровскому делу.

414

Большинство арестованных бьшо расстреляно в кошмарные дни о ктября-ноября прошлого года ( 1 9 1 9 г. - Ред. ) . Следствия по их делу не было. Протоколы фабриковались и подписы­ вались самы м бесцеремонным образом . Остальная половина продолжает сидеть и поныне в тюрьме. Среди них есть старики дряхлые, полуглухие, чуждые политики и еле-еле живые . Дело о них неизвестно где лежит. Они пишут прошения , не получая ответа. Но они довольны, что избежали расстрела. Между ними есть один рабочий (газового завода) , ошиб­ шийся этажом и позвонивший в квартиру, где бьша засада. Его арестовали. Он бьш близок к расстрелу. Случайность его спасла. Имя его Феофан Нестеров. Девочка-прачка, при несшая белье родственнику Костомарова, тоже бьша арестована. А вот другой случай. Группа солдат где-то в России утащи­ ла бутьшь спирта и ее распила. По подозрению был арестован солдат П имен Николаев. Его при возят в Бутырки , здесь его держат больше года. Наконец выясняется, что дело его пропало: накопление улик, допрос свидетелей, справка из дома, - все эти необходимые условия правосудия , хотя бы и революцион­ ного - совершенно отсутствуют. Как правило, люди по крупным обвинениям за преступле­ ния многомиллионные освобождаются несравненно скорее и легче, чем маленькие люди, не умеющие и не имеющие возмож­ ности дать взятку следователю. Взятка - вот что доминирует в современной советской юриспруденции и что решает судьбу того или иного дела. П ри обысках, арестах и т. д. В условиях вполне мирной обстановки, не оправдываемой революцией, практикуются в самых широких размерах хищение и взятки. Сумма, отобран­ Haя у арестанта, никогда не сходится с суммой, внесенной в квитанцию, самую квитанцию вьщают лишь таким арестантам , которые по своей величине могут впоследствии поднять дело. у меня при обыске бьши отобраны несколько тысяч франков и двести фунтов - квитанцию я так-таки и не получил . Где они теперь? Этот вопрос остается для меня неясным.

с . И . ЛЕВ И Н

ТЕРР О Р В МОС К В Е * Бывший начальник распределительного пункта советских войск полк. П . И ванов , покинувший две недели тому назад советскую Россию, в беседе со мной заявил следующее: « Я не политик и, будучи солдатом , не критикуя советской власти , говорю только о жизненной безопасности жителей Совдепии . Со времени разгрома армии Деникина некоторые военные круги стали верить в эволюцию большевизма и даже радовались успеху советских войск, полагая, что после полной ликвидации врагов большевизма прекратится террор и советская система раство­ рится в обшей массе политических направлений. Так думали мы, представители красного командования, пока не убедились в обратном , узнав истинную природу коммунизма. После официальной отмены смертной казни, вследствие подавления контрреволюции, уже после амнистии белым офи­ церам террор, усиливаясь, продолжался и за последние месяцы принял чудовищные размеры . И если раньше советская власть заигрывала с врачами, артистами и учеными, то теперь винтовка пьяного китайца направлена и против них. Так, например, при последнем призыве было обнаружено злоупотребление по осво­ бождению от воинской повинности . Без всякого фактического следственного материала была расстреляна вся прием очная комиссия в составе врачей: тайного советника Кравкова 1 17 (брат известного профессора фармакологии), Хонеса Гинзбурга, Цин­ ковского и Крылова, и вся канцелярия (писаря и чиновники). Казни подверглись и освобожденные призывники. Официально их было расстреляно 1 20 , фактически же больше 1 500, в том числе сын известного общественного деятеля, присяжного поверенного Фукса. Молодежь арестовывали на улицах и, если документы сви­ детельствовали об освобождении вышеуказанной комиссией, моментально без следствия расстреливал и . Председатель же приемочной комиссии, комиссар Михайлов, толкнувший врачей на взяточничество, оказался агентом чрезвычай ки и находится на свободе. Несколько видных купцов, в том числе Гучков и Пер* Общее Дело (Пар иж), 3 ноября 1 920 41 6

г.

лов, расстреляны за неявку в срок в эту комиссию. В Петрограде рас стреляны за незаконное освобождение от военной службы проф. Грамматиков и певица Шура Массальская. Расстрел ев­ рейских общественных деятелей, известных московских купцов ( Персиц), заставил говорить всю Москву, ибо они оказались невинными даже с « коммунистической» точки зрения. Бывщий лейб-хирург Ф еодоров 1 1 8 расстрелян « за полу­ чение от брата из-за границы писем контрреволюционного содержания» ; 78-летняя парализованная старуха Скобелицына расстреляна « за преступное получение трупа сына из Яузской больницы» . Ее единственный сын бьm расстрелян за « поноше­ ние рабоче-крестьянского правительства». За такое же « тяжкое» преступление , т. е. за подрыв советского авторитета и злостную агитацию, расстрелян сапожник Крытов. Это официальный мотив. Фактически же Крытов на Сухаревке возмущался до­ роговизной. Еврея Перунковича революционный трибунал приговорил к смертной казни за спекуляцию. После приговора он запел « Слушай , Израиль» и, избиваемый на глазах присутствующих прикладами , кричал: « Наш Бог, накажи коммунистов!» Вся его вина в том , что он «из Витебска пытался провезти на ст. Дно своей семье продуктов на 2000 рублей» . А внезапная смерть советского эксперта на рижской кон­ ференции бывшего военного министра генерала Поливанова 1 19 , разве не загадка? Его смерть вызвала много предположений и недомолвок. Гонения начались и на артистов, подозреваемых в сочувст­ вии Добровольческой армии или выступавших на территории , занятой Деникиным , некоторых казнили. Не лучше обращаются и с учеными. Я не стану перечислять имена расстрелянных профессоров. Известный писатель Неми­ рович-Данченко l2О по освобождению из Чрезвычайки заболел психическим расстройством . Чрезвычайка - средневековый застенок в полном смысле этого слова; испанские инквизиторы могли бы позавидовать латышским стрелкам чрезвычайных комиссий. Дежурные врачи Яузского морга могут рассказать, как изуродованные и искалеченные трупы доставляются из ЧрезвычаЙки. Страх перед Чрезвычайкой так велик, что про­ фессор Хвостов и известный психолог Викторов повесились, боясь ареста . . . Шпионаж возведен в систему, всюду имеются 41 7

уш и , даже в собст венно й семье родители и дети предают друг друга. Недавно сын и з вестно го петро градско го ювелира д онес , где у отца скрыты драгоценности, друго й сын убил е го как д о­ носчика, а отец в тюрьме покончил с собо й . Л юд и меж собой не ра зговаривают д аже У себя д ома. П овсюду встречаются и расходятся молча, боясь проронить лишнее слово. Л юди д руг друга боятся , нет никако го общения , ибо нет уверенности , что в родно й семье нет чекистов. П о самому неосновательному доносу или просто подозрению расстреливают. Теперь появилась новая кате гория - (, ошибочники». Это арестованные во время облавы и расстрелянные случай но. Словом , террор д ости г апо гея , и прав Мартов, сказавши й , что «террор начинает терроризировать террористов» .

"""

.

.

23

; ;i Teppo.p� ·въ MocKB�.

В МОС КВ Е * Чешс кий социалист Пшеничка, лишь на днях выехавший из Москвы , прочел в Праге лекцию о положении в России. По его словам тюрьмы в Москве, и в частности Бутырка, перепол­ нены не контрреволюционерами , которых уже нет, а рабочими, солдатами , не желающими воевать, и пролетариями. Деревня совершенно ограблена и разрушена. Н и в одном хозяйстве нет более одной лошади и одной коровы. Крестьянин, у которого бьшо больше скота, считался «кулаком» , И «излишки» у него были конфискованы . Более половины полей не было засеяно вследствие недостатка семян и отсутствия сельскохо­ зяйственных машин и орудий . Не лучше обстоят дела и в городе . Путиловский завод в по­ следнее время выпускал в месяц лишь по 2-3 новых локомотива; починка старых паровозов производилась путем постановки частей машины с одного локомотива на другой. Касаясь вопроса о национализации торговли, лектор отме­ тил, что национализация в советской интерпретации превра­ тилась во всеобщую торговлю. Лозунг « Кто не работает, тот не ест» можно перефразировать: « Кто не торгует, тот не ест» . Санитарное положение страны , и в частности Москвы , ужасно. Зимой в Бутырке находил ось около 400 непогребенных трупов. Стремление как-нибудь упорядочить санитарное дело заставило большевиков национализировать врачей. В конце своей лекции т. Пшеничка отметил , что террор в советской России не прекращается. Была отменена смертная казнь. Но перед отъездом лектора из Москвы несколько десятков см ертников бьши высланы во фронтовую полосу, где смертная казнь существует и где , соблюдая закон об отмене смертной казни , можно было расстрелять при говоренных, пользуясь военным положением.

* Последние Новости (Париж) , 30 мая 1 920

г.

Я . к- и й

В МОС КВЕ* Наш сотрудник беседовал с прибывшим в Париж лицом , выехавшим из советской России в апреле с. г. и по роду своей деятельности близко соприкасавшимся со многими советскими деятелями. Он сообщил нам много новых и интересных сведе­ ний, еше не появлявшихся в печати. - Не буду подробно останавливаться на тех опасностях, которым я подвергался , рискнув выбраться из советской Рос­ сии, - говорит г. N. Запасшись различными командировоч­ ными свидетельствами , я выехал по железной дороге по направ­ лению к западному фронту, где выжидал удобного случая, чтобы пробраться через фронт. Такой случай наконец представился , и спустя некоторое время я очутился в районе расположения польских войск. Путешествие мое продолжалось, в общем, около месяца и так отразилось на моем здоровье, что по прибытии в Варшаву я уже был лишен возможности самостоятельно дви­ гаться , и меня перенесли в экипаж на носилках. Последняя зима была особенно тяжела для москвичей из-за отсутствия топлива. Несмотря на то, что мне в феврале месяце удавалось доставать дрова (24 000 руб. за сажень) , средняя тем­ пература в комнате бьmа 3 градуса мороза. В большинстве домов в Москве окна выбиты, т. к. из-за неисправности дымоходов обитатели квартир рискуют задохнуться от дыма. Нет в Москве и воды. Чтобы добыть ВОду, обыватели либо отправляются пешком в окрестности Москвы, либо платят по 500 р. за доставку одного ведра воды. В Москве имеются 4 советских кухни (на Тверской, в помещении бывшей кондитерской Филиппова, на Неглинном проезде, в гостинице <<Элит» и на Сретенке). Обед расценивается очень дешево - 25 руб. и состоит из 2 « блюд» : теплой води­ цы - навара из-под соленой воблы, и самой воблы. Несмотря на столь непритязательное меню, очереди у столовых громадны, и ожидающие, случается , падают в обморок от истощения. За отсутствием продуктов частная продажа их почти прекра­ тилась. На Сухаревке, где за деньги можно бьmо достать почти всё , в настоящее время торговля вымерла совершенно из-за -

* Последние Новости (Париж) , 24 июня 1 920 420

r.

частых облав чрезвычайки , немилосердно всё реквизировав­ шей . Ко гда я уезжал из Москвы, на Сухаревке торговали лишь 2 будки с кониной (фунт 700 р . ) . Последние цены: черный хлеб с песко м и глиной 750 р. ф. (рублей за фунт. - Ред. ) , коробка спичек 250 р . , 25 папирос 400 р . , телятина, очень редко отку­ да- то появляющаяся и продающаяся аптекарскими порциями, 5000 р. ф., сахар 4500 р., фунт мьша с примесью серой 4000 1 глины 500 р. Вследствие полного отсутствия соли в подмосковных дерев­ нях свирепствует сильнейшая цинга. Мне пришлось проезжать Смолен скую губернию, где болезнь эта особенно косит людей, и я видел стоявших на коленях крестьян, умолявших дать им хоть щепотку соли. В Москве полное отсутствие медикаментов. Будучи болен, я благодаря знакомому фармацевту с трудом добьш одну облатку аспирина за 2000 р. Отсутствие лекарств породило целый ряд шарлатанских лабораторий. Из-под полы продаются хинин, аспирин и пр. , на самом деле оказывающиеся суррогатами . Трамвай в Москве н е действует из-за отсутствия угля. Автомо­ били почти все выведены из строя из-за отсутствия бензина; на Моховой , в районе Офицерского манежа расположено целое « автомобильное кладбище» , где находится до 5000 бездейству­ ющих машин. Электрическая энергия подается только в части так называемого «укрепленного района» : Кремль, арсенал , чрезвычайки и т. п . Террор в Москве продолжается по-прежнему: расстреливают по ордерам чрезвычаек и без всяких ордеров. Мне пришлось незадолго до своего бегства из Москвы просидеть в Бутырках. Я был арестован за то , что во время обыска у меня нашли спрятанные в дверях несколько бриллиантовых вещей, дорогих мне как память родителей. Несмотря на мою службу в одном из советских учреждений, вещи все же бьши отняты , причем мне было предъявлено обвинение в спекуляции бриллиантами . В Бутырках я просидел продолжительное время в одной камере, где бьшо 64 человека. Некоторые из них в заключении второй год. Нет слов, чтобы описать ужас , который они производят своим внешним видом ; с некоторыми я был знаком и довольно близко, но я с трудом узнал их: распухшие лица, руки , безумный взгляд, давно не стриженные и не бритые, - они производят жуткое впечатление. -

421

Одно время комендантом Бутырок был бывший унтер­ офицер , довольно снисходител ьно к нам относивши йся , собственно, его снисхождение выражалось в том , что он не расстреливал арестованных по своей инициативе. В последнее время комендантом был назначен некий И ванов, прозванный за свою жестокость « комиссаром смерти» . В дни, когда не при­ ходили постановления чрезвычайки, он отдавал приказания о расстреле на свой страх . . . Ночи , проведенные мною в камере Бутырок, н е забудутся мною никогда: почти каждую ночь приходили конвойные за обреченными . . . И эти ночные визиты вносили смертельную тревогу в камеру. « Чья очередь? Не моя ли?» - думал каждый. При мне бьmи даже случаи смерти от разрыва сердца. Не перечисляя по некоторым соображениям фамилий моих това­ рищей по Бутыркам , могу сказать, что в одной со мной каме­ ре был бывший московский губернатор и товарищ министра внутренних дел Джунковский, уволенный, как известно, в свое время за либеральность. Он около года сидел в предварительном заключении, затем дело его разбирал ось в декабре прошлого года в революционном трибунале под председательством самого Петерса. Джунковскому бьmо предъявлено обвинение в службе в жандармском корпусе (будучи товарищем министра, он одновре­ менно числился шефом корпуса жандармов) . Над обвиняемым висел смертный приговор, но пред уходом судей на совещание на середину залы вышел какой-то рабочий и произнес пламен­ ную речь в защиту обвиняемого, утверждая, что Джунковский, будучи московским губернатором , стоял за рабочих и крестьян. Неожиданному защитнику удалось произвести впечатление на судей, и приговор был смягчен: Джунковский осужден к прину­ дительным работам до окончания гражданской войны . Текущей зимой большевики применил и поистине чу­ довищные меры для уничтожения проституции. В т ечение нескольких дней устраивались облавы на проституток. Затем бьmо про изведено освидетельствование задержанных, причем все сифилитички бьmи расстреляны, а остальные помещены в Андроньевский монастырь, в отделение для принудительных работ. В этом же монастыре расположен концентрационный лагерь для женщин без определенных занятий. Относительно банков ничего нового рассказать не могу, только кое -что о сейфах: после приказа о явке владельцев 422

с кл ючам и сейфы были вскрыты , наличные деньги конфиско­ ван ы , что же касается бриллиантов, то последние оценивались по довое нному курсу, затем расценка эта умножалась в 20 раз. С этой цифры владельцам предлагалось уплачивать единовре­ мен ный налог в размере 40% , но так как получалась в итоге сумма большая , чем стоимость бриллиантов на частном рынке, то ве шей почти не выкупали, а они конфисковывались. у некоторых же , выкупивших веши , спустя некоторое время производились обыски, и вещи под разными предлога­ ми снова отнимались. Сейфы лиц не явившихся постепенно взламываются. К вскрытию привлечены мастера из германских военнопленных. Из всех московских банков к моменту моего отъезда взлом сейфов не производился только в Лионском Кредите. В ноябре и декабре 1 9 1 9 г. были сожжены в большом количестве различные процентные бумаги . Этому аутодафе предшествовала соответствующая статья Стеклова в « Известиях» . В последнее время экспедиция заготовления государственных бумаг бьша занята печатанием денег крупных купюр: 5 , 1 О, 25 и 50 тыс. Деньги первых трех категорий бьши изготовлены, по­ следние же 50-тысячные билеты не успели печатать, т. к. станок испортился. Печатание « николаевских» пятисоток также ныне прекращено из-за отсутствия бумаги. Николаевские деньги шли исключительно за границу на агитацию. В последнее время часть запасов николаевских денег уделена для особой организации, созданной Красиным, минским обы­ вателем Розенталем и варшавянином Уншлихт[ом] . Последний, проживая в Смоленске, где находился главзапфронтом, посьшает инструкции Розенталю, который организовал вблизи располо­ жения польского фронта между Режицей и Мозырем особый отдел « Центропленбежа» . В распоряжении этого отдела сотни м естных жителей, которые пробираются по ночам через фронт и доставляют оттуда контрабандой различные товары: сахарин, краски для печатания и проч . Этим же путем переправлялись за границу большевистские агитаторы. Относительно ген. Брусилова, с которым я знаком лично и у которого бывал , могу сказать, что он дважды бьш приглашаем Дзержинским, уговаривавшим его занять ответственный пост в красной армии . Ген. Брусилов оба раза уклонялся от этой чести. В последний свой разговор с Дзержинским ген. Брусилов заявил: « С порядками, существующими в красной армии, я при мириться 423

не могу, на мои же изменения не согласитесь Вы, потому прошу оставить меня в покое доживать свои последние дни» . Трудно поэтому верится , чтобы генерал так быстро из­ менил свои убеждения . Между прочим , генерал испытывал в последние дни большую нужду и даже был вынужден продать свои ковры, чтобы иметь возможность питаться неделю-другую. Зная близко ген. Брусилова и его семью , я могу опровергнуть слухи и о расстреле в прошлом году добровольцами сына ген . Брусилова. М олодой Брусилов жив и посейчас служит в крас­ ной армии . Как опытный кавалерист он занимает должность кавалерийского инструктора. В заключение не могу не отметить, что всё, ч то появляется в заграничной русской прессе о жизни в советской России, не может дать и приблизительной картины того ужаса и горя , которые приходится переносить жителям России.

MOCROBCRIE 3.АСТ1JИRИ - р�юй корреcnoидe1t'l"Ь сГОiЮGa ' lIpe'TOВ3UВaгo. I10 OКO!Iчаиш допроса, ,о«iIФ ,ообщаеть, 'tТO в'ь ыoaa!f; вечеру, четыре агента чека �­ , f\i;, nPII рааборIdi ди арестаНТ,а в'ь домь ШI. Жиruой улипt, J(,'0И1I I!!Q ЖИТlЮII ули C'l';l1W"4 �ба, кoropыA предпоnar4- и nредлагаml ему lIаписать записку tCЬ , �Q, yt'.вубить. было «iaapужеио 01(000 родстnеШЩЮlА!Ъ д.;ш IIыдчи вci;p, его БО 'l!PJ1IOOb, СО страшно денегь и драгоцtШ!остei!. такъ I(IIJ('Ь IIЪ i ' • ПРОТIIIJНО ИЪ с:яучаt QIfЬ будетъ lЮ;!tIIe- , JlЫм.It 1IIщаМII. въ Э'roМ'Ь дом'!; прожиltМИ судебный жать paacTP-ImУ, какъ ЗJЮстныSI спеку- ! �;J1(ДO:&lYТeJib _fOO1\I чека, иачаль- _n. I1мУЧИ8Ъ 01'Ь арестооpШiзго за- i IЩWЪ ,,� 01'д&ла и чеrыре рядо- писку, 8Ъ коицil КО1'орой raopll'JlOa" \lЫ:II:Ъ _еитJl чека, которые аil ""'СЯЦ;Ь что В1> ClIуч:tl; выдачи его дeHerъ н дра­ � emмъ аьrtхми иs'ь 11!'000o nои1о- FО!clnmоетеЛ, Q!II'Ь в'ь ХУдЧJемъ CJ!}'Ча1J щещ JJpOJКШI'Ь з� OИOJIO 1ЮЛугода. будетъ OTlТJlaв.rreнъ на сraшdю Ifo.aoмa. Нo� ItЩIртI!JЮIIТ'Ь, секретарь Рыкова, Архадгелъской губерцiи, на lNII'о�у , М1oWAllеиlЮ по обнаружeиin '.I'pУПоD'Ь Дро8'Ь. якобы llдЯ вида и оттуда чере3Ъ � (!ЮенУ иача.'lЫlИКУ, а то.,." CI). два-три м1!CJlца вернется обра'ЩО IIЪ �1Ц}iЛ'" Лупачщшroмy п МИll1OТину. Москву. ПмучиВ'Ь заПIICItY apeCTOВIIII11ot.6e )I.IItrOJImI п�д'Ь Jleиl!1IШfЬ наго. его дepжIIJIИ на ЖIIТIЮЙ уiDЩt A'Q Q c�ь дoвmm:iи. п& рaciюpmке- щтучeиiя оп 111'0 бли_ всего, что I!iю .neиива, оса aдмшmстра.uiя -и вct было 1IМ'b уааsaио въ писыВ.�1> �o­ СlJушщiе i\ЮCIIOВIЖ8rо чека быJIИ ВЫЗ- го его разtтр-Ъ...__ въ n:orpe6t дома. IlAJtbl • пoмilщeЩе .на J'b'бииId; . ИК� С08ершиllЪ �, mДOlJllr&lllt nepе- _ JtJnr �X'Ь �й EOМlтa на- давалЪ дtло 'IIЪ 4 о,тдtмиie, на'IмыIик'ь � � 'l1fiIrЪ �1teItЪ, �oparo ИlIКliaaъma.IJ!Ь реЗOJJlOIdю : �.

nl lCЬ

ОбеЗображен. '

- , �, � �, "OFO Тo Bt. � ,� � � � �jЩ" йа зarotОВIQ' �. о }leJfЬ ewбщв..

� '''*1 Ж1ЧJ1'

i

1111 н �

йтmссiи 'IIi'Ь ЮIjtO.Ц1!. t«IМИcс:а- JIOсь nисьмeиtfо IЮIJiIIIд I llll1Y вarepa. 1<0pon, ВOЙJIЯ в'ь �eнie, об'ltИ!lИ,1l1 ИIIA'4II'tЪ яarеpll, � Taiцno 6уМаapet1'(l1!4llll(l1l JlCI!) 'Jре8ВЫЧliИку. Вс'!; че' ту, ПРО'ВОДИЛЪ арестоliаииaro ' по вclяrь Kt!Cm 4ЫmJ nO�1'Ьi допросу. I CIIOIiI I I'Ь книr_ а двеll "еpe:n. Jle6rrJ,.

•

МОС КОВСКИ Е ЗАСТЕН КИ * Ревельский корреспондент «Голоса России» сообщает, что в Москве в доме на Житной улице при разборке старого погре­ ба, который предполагалось углубить, было обнаружено около 60 трупов со страшно обезображенными лицами. В этом доме проживали судебный следователь московской чека, начальник четвертого отдела и четыре рядовых агента че­ ка, которые за месяц перед этим выехали из этого помещения, прожив здесь около полугода. Новый квартирант, секретарь Рыкова немедленно по обнаружении трупов доложил своему начальнику, а тот сообщил Луначарскому и Милютину l 2 1 . Последние настояли перед Лениным о секретном дознании. По распоряжению Ленина вся администрация и все служащие московского чека были вызваны в помещение на Лубянке, якобы для срочных распоряжений Совета народных комиссаров. Тем временем , около часу ночи всё помещение чека на Лубянке бьmо окружено курсантами, и особая комиссия из народных комиссаров, войдя в помещение, объявила арестованной всю чрезвычаЙку. Все чекисты были подвергнуты допросу. Производившимся следствием было выяснено следующее: один из четырех агентов указывал начальнику отдела Б. богатого московского спекулянта, тот отдавал распоряжение об аресте , арестованного направляли к следователю для допроса. После допроса подозреваемого спекулянта отправляли во временный лагерь-тюрьму, помещавшуюся в Андронинском (Андроньев­ ском . Ред. ) монастыре , откуда через день-два следователь вновь вызывал арестован ного. По окончании допроса, к вечеру четыре агента чека доставляли арестанта в дом на Житной улице и предлагали ему написать записку к родственникам для выдач и всех его денег и драгоценностей, так как в противном случае он будет подлежать расстрелу как злостн ый спекулянт. Получив от арестованного записку, в конце которой говорилось, что В случае выдачи его денег и драгоценностей он в худшем случае будет отправлен на станцию Няндома Архангельской губернии, на заготовку дров, якобы для вида, и оттуда через два-три месяца вернется обратно в Москву. Получив записку арестованного, его дер жали на Житной улице до получения от его близких всего, -

*

Последние Новости ( П ариж) , 1 8 июня 1 92 1 425

г.

что было им указано в письме. После этого его расстреливали в погребе дома. Совершив убийство, следователь передавал дело в 4 отделение, начальник которого накладывал резолюцию : « Перевести такого-то в Няндомский лагерь на заготовку дров» , О чем сообшалось письменно коменданту лагеря. Комендант лагеря , получив такую бумагу, проводил арестованного по всем своим книгам , а дней через десять-пятнадцать делал отметку, что такой-то арестованный бежал с места производства работ, и просил московское чека принять меры к розыску. При обыске у чекистов бьшо найдено в общей сложности более 2 миллионов царских рублей , 1 680 английских фунтов, 1 О 000 франков, 30 тысяч шведских крон и 50 000 финских ма­ рок, 20 бриллиантовых мужских и женских колец, 25 золотых часов и многое другое .

Н И К . Б Е Р ЕЖАН С КИ Й

ЗА КУЛИ С АМ И В Ч К ( Впечатления ОАНОГО «смертника » ) * в Ригу на днях прибыл присяжный поверенный Н . , около года пробывший в московской чрезвычайке , приговоренный к с мертной казни , чудом спасшийся от смерти , прибывший в Латвию как латвийский гражданин. В его сообщениях нет особенных ужасов и сгущенных кра­ сок, но приводимые им бытовые картинки и непосредственные наблюдения говорят сами за себя . - Уничтожьте , - говорит Н . , - чрезвычайки , и преступ­ ность в России упадет на 75 процентов. Дело в том , что чека считает каждого гражданина преступным по природе и, сле­ довательно, виновным. С этой целью и создан необыкновенно мощный аппарат провокации, в которую вовлечены : извозчики , дворники , швейцары , прислуга, проститутки , и больше всего смертники , ценою отсрочки смерти вовлекаемые в грязную работу. Приемы провокации необыкновенно разнообразны , но наиболее солидный улов дают особые погребки -западни , где все можно достать, начиная от пирожных, кончая ликерами. В одной только Москве насчиты вается окол о 300 погреб­ ков , общая же цифра провокаторов в той же Москве дости ­ гает 30 тысяч . Естественно, что процент невинно попавших в чека необыкновенно велик. По данным г. Н . , за пол года 1 9 20 г. , проведенных им в московской чека, « преступность» заключенных выражалась в следующих цифрах: абсол ютно невинных - 55 проц. , 20 проц. за преступления по причинам голода и нужды , 1 5 проц . жертв провокации и только 10 проц. действительных преступников . . . Огромное количество « преступников» требует и соответст­ венно большого количества мест заключения . Поэтому целый ряд зданий по Лубянке , Сретенке , с их квартирами, чердаками , подвалами , складами , сараями , надворными постройками , превращены во временные тюрьмы. Наглухо заделанные окна, голые нары , кишащие вшами, смрад, духота, отвратительный * Общее Дело (Париж) , 7 января 1 92 1 427

г.

запах человеч еских экскрементов, м утны й свет пере горевш и х электр и чес ких лампо чек - вот о б станов ка! Неопределенность б уд ущего , отч аянное бесс илие , без­ выходность, колоссальное нервное напряжение и аб солютная реакция - вот пережив ания. Особенно кошм арны подвалы смертни ков, н аходящиеся отдельно от про ч их мест з аклю ч ения. Процент ус кользающих отсюда ч резвыч айно мал , но все же есть, в противном случае и г. Н . н е мог бы вы браться в Л атвию. Ужа с положения « смертни к ов» усугубляется еще и тем , что никто из сидящи х в подвале « смертников » не имеет права помеш ать другому « смертни ку» ПО кон ч ить С со б о й . « С мерт­ ники» , помеш авшие своему же товарищу покончить с со б о й , на казываются розгами , лишаются пищи . . . Выраже н ие «расстрел» не может б ыть применено к системе выполнения смертных приговоров в ч е ка . Выкликаемый на смерть в сопровождении палача отправляется на место казни : куда-нибудь в отдельны й подвал или сарай , и здесь палач уби вает пр и говоренного выстрелом из револьвера в голову сзади. В сл у ­ ч ае убий ства на дворе или при массовы х расстрелах за водится автомобиль, шумом машины заглушающий з вуки . Хара ктерная деталь: р асстрелы производятся исключ итель­ но но чью. В составе пал аче й или , как их называ ют, « комиссаров смерти » входят не только профессионалы мужчины и женщины , но и любител и - гастролеры . И те , и другие перед казнью все гд а возбужда ют себя кокаином , ал коголем , которые б еспрепятст­ венно выдаются палач ам в канцеляриях чре звы ч аек . . .

ОЧ ЕВ ИДЕЦ

В С Е РОССИ Й С КАЯ « КОММУ Н И СТИ Ч ЕС КАЯ ОХРАН КА » * « П одмять своего проти вн ика под се бя и , с идя н а нем , ч и ­ н ить с коры й суд и р аспр аву» - это стало пр и знаком хорошего большеви стс кого тон а во всех чеки стс ки х застен ках РС Ф С Р.

Так повелось с первых дней октябрьского переворота, ко гда подвал ы С мольного были превращены в импров из ирова нную тюрьму, а коммунистический синедрион , сидя тут же над арестован­ ными , творил просто и быстро свое с корострел ьное правосудие. Эта с и стем а терр итор иально й бл и зости суд и мых и суде й оказалась чрезвыч ай но « целесоо бр аз но й » и л е гла во главу у гл а деятел ьности всех охранок С оветско й Республ ики . Н о есл и в пров и нц и альны х городах че ки стс ки е застенки еще носят н а се б е печ ать необорудов анност и и кр ай не го «тех­ н ичес кого » несовершенства , есл и целые квартал ы не б ольших дом и к ов , о круженных колю ч е й проволо к о й , еще св идетель­ ствуют о с куд н ости чек и стс к их ресурсов , то в М ос к ве ср азу чувствуется « ч е кистс кая стол и ц а» , и меющая в своем распоря ­ же н и и и б ольш и е техн и чески е возможности , и «сотрудн иков » С бол ьшим практи чески м стажем . М ос кв а создал а и стор и чески й ныне т и п « Ч резвы ча й но й КОМ И СС И и» , И потому он а по пра ву « господствует» И задает тон в сей охр а нно й пол ици и .

ГОРОА в ГОРОАе Ка к и звестно , многочи сленные учрежд ен ия столич но й ох­ ран ки зан и м ают в М ос кве целы й рай он в центре города, между Б ол ьшо й и М ало й Лубян кам и , с целым рядом пр иле гающи х к ни м ул и ц и переул ков. Здесь и б ес конечные отделы и подотделы с « се кретно - операти вным и » , « осведом ительнымИ » , « стати стич е­ с кимИ » , «датографич еским и» И иными фун кциями . Здесь рабоч и е следовательские « кабинеты » , центры , руководящи е работой цел ой

* Печатается по изданию: Че-ка. Материалы по деятельности Чрезвычайной комиссии. Берлин: Издание Центрального бюро партии социалистов-революционеров, 1 922. С. 1 64- 1 78 . 429

армии провокаторов и шпионов. Здесь и тюремные помещения для уголовных преступников и « контрреволюционеров» всех мас­ тей, полов, возрастов и национальностей , с темными карцерами, с подвалами для « сиденьЯ» И подвалами для расстрелов, с палачами и

«заведующими учетом тел» (есть и такая должность!) . . . Это целый город в городе, работающий соединенными уси ­

лиями В Ч К и МЧ К денно и нощно. Главный деловой аппарат

ВЧК занимает большой много­

этажный дом страхового общества « Р оссия» , выходящий одним

И здесь , на виду у Москвы , недреманное чекистское око охраняет благополучие

из своих фасадов на Лубянскую площадь.

« Республики» и подстерегает ее тай ных и явных врагов. Е сли смотреть на дом , занимаемый В Ч К со стороны пло­ щади , то он не производит впечатления : ни колючей проволоки , ни пулеметов, ни охранн иков. Дом как дом; по его тротуару мирно шествуют граждане с ч астливой С овпедии , и только у входа стоит многозначительный часовой ее вохры . . . (Так назы ­ вается « Войско внутренней охраны» ил и , пользуясь старинной терминологией , « Особый корпус жандармов» . ) Четыре года « практики» науч или столи ч ных ч екистов со­ блюдать внешние прил ичия и не разыгрывать на улице кровавых мелодрам . « Поменьше шума . Меньше внимания прохожих» - вот что говорит всем своим видом тихий дОМ NQ

2 на Лубянской площади.

Зато « по ту сторону» порога всё предстает в своем настоящем неприкрашенном виде. Здесь уже не стесняются , здесь не « де­ лают» благопристойного вида. И у входящего не возникает уже вопроса о том , к какой категории советских органов п ринадле­ жит это мирное учреждение . . . За закрытыми наглухо дверями и замазанными краской окнами коммунистическая охранка творит здесь изо дня в день свое гнусное , кровавое дело! Было бы ошибочно представить охранку сегод няшнего дня такой , какой знала ее Москва 2-3 года тому назад, - кошмарно­ кровавым застенком , где пытают людей утонченными пытками , где расстреливают правых и виновных по случайной прихоти отдельных чекистов. Конечно , это не значит, что теперь не расстреливают без суда , что теперь тысячи людей не томятся по бесчисленным лагерям и тюрьмам. Наоборот, ВЧК « работаеТ» изо всех сил и с врагами « Рес­ публики» расправляется так же легко и усердно, как прежде .

430

Но в этой работе появилась уже некоторая система , намек н а «р еволюцио нную закономерность» . Появился свой быт. Появилась даже - страшно сказать - своя р утина. И по мере того как из первобытного хао са все определеннее стали в ы ступать характерные контуры чекистской постройки , все яснее проступала на них яркая печать большевистского « гения» . « Ч е ка» займет по праву особое место в « истории охранок всех вре мен и народов» . На н екоторых чертах сложи вшегося на Лубянке « быта » хотело сь бы остановиться несколько подробнее .

Аресты Прошли те времена , когда «ударно й » задачей ВЧК считалась охота за представителями « старого режима » . Их давно уже изло ­ вили и в значительно й степени уничтожили или « приручили » . Тол ько время от времени обнаруживается какой -нибудь новый « белогвардейский заговор» , и тогда усиленно начинает работать соответствующий чекистский аппарат. Вся сила « ударно сти » направлена последние два года на со циалистические партии . Их члены составляют главный кон ­ тингент политических « клиентов» ВЧ К , и потому, естественно , на ловле этой категории «врагов республики » выработалась с овременная « техника арестов » . Как известно , большевики страдают « профессиональной » болезнью всех узурпаторов и насильников , болезн ью , которая нос ит в медицине название « мания пре следования » . Пароксизмы ее охватывают представителей власти довольно регулярно , через н екоторое количество времени . Тогда , в паническом страхе , производятся массовые аресты социалистов . Закономерная повторяемость арестов создала определенную категорию «тюремных сидельцев » , которых внезапно забирают в дни маниакальных припадков по « твердым спискам » . Ч ерез н е сколько месяцев , так же внезапно , выпускают на все четыре стороны , чтобы затем снова арестовать . Это так называемые « цикловики » . С ами они также при ­ выкают к периодическим переменам своего местожительства , как прибрежные жители к приливам и отливам моря. И х аресты про изводятся в « плановом» порядке , происходят без шума и осложнений . Их саквояжи всегда готовы к предстоящему путе-

43 1

шествию и явившемуся представителю « секретно-оперативного » отдела остается только « проситЬ» арестованного занять место в стоящем у подъезда автомобиле . Значительно сложнее обстоит дело с той категорией соци­ алистов, которые в « твердых списках» не значатся , которые по тем или другим причина м неуловимы и для изловления кото­ рых приходится пускать в ход все средства чекистской черной магии - от шпиков и провокаторов до облав и засад включи ­ тел ьно . Надо отметить вскользь, что посл едние практикуются очень широко , и не всегда « бесполезно » . В случае « удачной» поимки такого неуловимого социалиста на место действия выезжает с некоторой торжественностью и со­ провождаемый толпой , « сам» следователь, специализировавшийся на данной группе. В кармане у него ордер на арест « всех подозри­ тельных лиц» , а в душе - тайная надежда на большой « улов» . Весь дом в таких случаях переворачивается вверх дном с обя­ зательной , конечно, пропажей ценного имущества. Арестовывают всех наличных членов семьи, не исключая стариков и детей . В квар­ тире оставляется « засада,), которая дает еще десяток-другой людей , сплошь да рядом случайно пришедших к другим обитателям этого дома и никогда в жизни не видевших в глаза непосредственного виновника своих неожиданных злоключ ений. Вся эта толпа задержанных людей свозится в В Ч К и застре­ вает там на разные сроки . . . А в производстве соответствующего следователя заводится целый ряд новых «дел,) .

в коме Н Аа туре Пленник, переступи вш и й порог чекистского здания , не сразу попадает в грозный застенок, где на полу не ус певают высыхать лужи крови, где беспрерывно щелкают курки револь­ веров, где воздух содрогается от криков истязуемых и гнусного хохота палачей . Нет, прежде ч е м попасть в последнюю « обработку» к палачу, каждый арестованный должен пройти целый ряд последовател ь­ ных этапов, подобно тому как душа человека должна испытывать после смерти ряд превращений , странствуя согласно ученью браманов , из одного мирового « плана » В другой. Пер вый « план » на пути всякого « контрре волюционера » это

комендатура. 432

Разделенная фанерными перегородками на целы й ряд ко­ ид р орчиков, кутков и закоулков, с беспрерывно хлопающими дверями и снующими взад и вперед чекистами , она производит вп ечатление наспех сколоченной «этапки» , где шумно и грязно; где от махорки и бестолковщины привычной « Русью пахнет» и где на язык отнюдь не приходят торжественно-грозные слова, прочитанные Данте при входе в ад: « Оставьте все надежды - вы , которые входите !» Здесь всё так хорошо знакомо и так привычно для русского со циалиста по старой царской практике пересылок . . . Впрочем, н е всё . Е сть кое-что новое , « коммунистическое» . Если н а «воле» жизнь каждого советского гражданина проходит между добы ­ BaHиeM « пайка» И заполнением листка очередной « анкеты» , то тем более здесь, на пороге В ЧК , арестованный должен отдать дань неудержи мому тяготен и ю к « научн о - статистическим» м етодам управления . Поэтому, выгруженный из грузовика и доставленный в помещение дежурного коменданта, он тотчас же садится за огромный лист в несколько десятков вопросов и принимается его заполнять. После этого привезенного вновь обыскивают. Отнимают всё , что не успели отнять при аресте, до карандаша, часов и обручаль­

ного кольца (если золотое) включительно. Пишут многочисленные « ордера» , « квитанции» , « расписки» В получении арестованного. Наконец, научно обработанного « человека при пакете» сажают в пом ещение, приспособленное при комендатуре Д1IЯ арестованных. Срок пребывания здесь обычно несколько дней . Это своего рода « сортировочная» . Сюда попадают все арестованные по ордерам ВЧК: « мужчины и женщины» , политические и уголовные, родственники и «случай­ ные» - все оказываются в Д1Iинной полутемной комнате с окнами во двор, служи вшей раньше складом какого-то магазина. Эта « камера» ( со стекл я н н ой дверью) вмещает в с ебя ежедневно по несколько десятков человек, напомин ая собой типичную « ночлежку» Хитрова рынка . Сплошные нары вдоль стен . На них « вповалку» сидят И лежат мужчины и женщины . На полу груды тел . Всё это чуть освещается п одслеповатой , тускло горящей лампоч кой . К утру дал ьней шее н ас ы щ е н и е кам еры п рекращается . Арестованные , проспавшие тре вожным сном два-три часа , не отделавшись еще от первого « шока» , начинают наперебой

4ЗЗ

рассказывать друг другу « историю» своего непонятного и зага­ дочного ареста . . . Здесь сразу можно различить и пере пуганных насмерть обы ­ вателей , попавших в чужую « кашу» , И притаившегося в стороне виновника этой каши - старого матерого социалиста; и советских взяточников , спекулянтов и казнокрадов , со скромной лаконич­ ностью прячушихся за « преступление по должности» ; И иностран ­ ных коммунистов , ехавших в советскую Мекку делать быструю комиссарскую карьеру и по какой -то несчастной случайности попавших в . . . ВЧ К , и пару неумелых « наседок» , пытаюшихся « высидеть» у растерявшихся людей кой -какие предварительные сведения для облегчения дальнейшей работы начальства. С утра начинается медленная «сортировка» арестованных. Впрочем , для точности необходимо заметить , что в комендатуре « арестованных» предпочитают называть « задержанными» . На вопрос « За что нас арестовали?» входящее в камеру на­

«Арестованы ?! арестованы, вы только

чальство неизменно не без любезности отвечает: Ч то вы! Помилуйте , граждане! Вы не

задержаны! Разберемся . . . выясним . . . » Совсем как в добрые старые времена жандармские ротмист­ ры писали: « арестован впредь до выяснения причин ареста» . В течение

2-3 дней « задержанные» живут беспрерывной

сменой надежд и разочарований . Время от времени их вызывают следователи , им обещают « освобождение» . Потом вдруг оказы­ вается - « перепутанные фамилию> или « выясняются новые об­ стоятельства» . . . А задержанные продолжают сидеть , пробавляясь бесконечными разговорами да . . . порой миской супа , с пол фунтом черного хлеба , составляющими всё их дневное питание. В результате предварительной сортировки , нескол ьких «благоприятных» допросов и очных ставок часть задержанных отпускается на свободу. Всех остальных производят в « арестованные» ; обыски вают еше раз (третий по счету) и переводят во « Внутреннюю тюрьму ВЧ К» - во второй круг странствований контрревол юционных душ .

Внут ренняя т юрьма В Ч К Во внутреннем дворе дома Страхового общества « Россия» сто ­ ит большое пятиэтажное здание. В старое время здесь помещалась

434

второразрядная « доходная» гостиница, не имевшая даже прямого выхода на улицу и окруженная сплошным пятиэтажным кольцом наружногО фасада. Этот хорошо спрятанный дом и приспособлен в настоящее время под « Внутреннюю тюрьму ВЧК» . Казалось , сама судьба позаботилась об удобствах грядущих бол ьшевиков, когда строилось это здание. В самом деле, устро­ ить тюрьму в самом центре Москв ы , грозную и в то же время невидимую! О кружить ее не просто каменной стеной , а живым кол ь ц ом ч е кистских учреждений , где против каждого окна тюрьмы на высоте пяти этажей находится окно бодрствующей бдяще й охранки ! Разве это не максимум того, о чем могут мечтать большевистские жандармы , начавшие со скромных подвалов Смольного и нашедшие такое полное законченное воплощение своих « идеалов» В Москве , на Лубянской площади . . . Вот сюда, в эту « Вн утреннюю тюрьм у » попадают из ко­ мендатуры не удач н и ки , превращен н ы е из « задержанных» В « арестованных» . Всякого вновь входящего сразу п оражает резкий контраст между новым и только что п окин утым этапом своих скитаний . Можн о подумать, что эти два учреждения разделены н е узким асфальтовым двором , а территорией целого государства. В самом дел е , если в комендатуре ш у мно, грязно и бестолково , если администрация ее представляет п естрый «интернационал» , а установившийся « быт» - смесь « французского С н ижегород­ с к и м » - то « В н утре нняя тюрьма» п роизведет впечатле J:I и е чего -то цельного, законченного , однородного. Вся ее администрация , начиная с начал ьника и кончая надзирателем и «матильдами» ( уборщиками ) , состоит из латы ­ ше й , - холодных, молчаливых, преданных, готовых на «всё» И служащих не за страх, а за « совесть» . Здесь ходят бесшумно , говорят в п олголоса, п унктуально исполняют всё , что « полагается» , И не отвечают ни на оди н лишний вопрос. Только проживши здесь некоторое время и ознакомившись со всеми деталями тюремного быта, можно понять, каким об­ разом удалось на гл азах у целой Москвы посадить за решетку несколько сот человек и отрезать их от внешнего м ира не в меньшей степени , чем в Шлиссельбурге! Арестованного приводят в контор у « Внутренней тюрьм ы » , где его снова (в четвертый раз) тщательно обыскивают! Надо

435

обладать поистине счастьем или гением Рокамболя , чтобы в результате всех этих обысков протащить с собой в камеру хотя бы огрызок карандаша и клочок бумаги! Впроче м , счастье не всегда покидает старых арестантов в их привычных странство­ ваниях по « ч екистским мукам» . П осле обыска и обычной канцелярской процедуры арес ­ тованный попадает наконец в оди н из « номеров» старой гос ­ тиницы , превращенный умелой рукой в «камеру» . Следы этой предварительной работы бросаются сразу в глаза. В пролеты окон вделаны прочные железные решетки. Стекла сверху донизу выкрашены белой краской . А в открывающуюся до половины форточку видно лишь чекистское окно да узенькую полосу дале­ кого неба. В дверях прорезан маленький треугольный « волчок» . Ключ зап ирает комнату не изнутри , а снаружи . . . Несколько непривычно сочетание паркетных полов с деревян­ ными койками и гладкого « неСВОдЧатого» потолка С традиционной п арашей. Но « Правила» , висящие на дверях, не оставляют места для сомнения относительно характера этой « гостиницы» . Закл ю ч е н н ы м предлагается под страхом « подвалов» И карцеров не производить ни малейшего шума; не подглядывать в замочные скважины и волчки , не делать никаких попыток общения с « волей» или внутри тюрьмы и беспрекословно по­ виноваться всем приказаниям начальства.

чтение книг и газет, как правило, безусловно, Свиданья и прогулки также.

Куренье табаку, воспрещается.

Таковы наиболее « существенные» из правил , представляю­ щих собой, кстати сказать, чуть ли не дословную передачу старых жандармских писан и й ,

пополненных лишь добавочным nеречнем « ограничений и запрещений».

не существовавших тогда еще

Весь тюремный режим построен в соответстви и с этими « правилами» , И его главным «заданием» я вляется полная и всесторонняя

изоляция заключенных.

Поскольку дело касается внешнего мира, то при отсутствии свиданий « передачи» представляют едва ли не единственную опас­ ность. Поэтому на них обращается совершенно исключительное внимание. Передачи тщательно осматриваются, продукты разре­ зываются, банки консервные вскрываются, белье распарывается. Вся « упаковочная» бумага заменяется тюремной, а самый листок с перечнем принесенных предметов сплошь да рядом nереnисыва­

ется в конторе заново, дабы заключенный даже по почерку не мог 436

сделать каких-либо опасн ых ДIIЯ советской республ ики умозакл ю­ чений . . . Словом, делается всё , что в «человеческих силах» . В отношен ии «внугренней» изоляции дело, конечно, гораздо сл ожн ее , но и здесь дости гнуто уже очень многое . Вв иду огр ан иченности помещен ия , в од и ночные камеры сажаются ли шь особо в ажн ые закл юченные, и притом в и склю­ чительных случаях . Больш и нство же с идит в общих камерах. При этом тюремн ы м н ачальством и зобретен особый « в и негретны й» сп особ рассажи в ан ия . В каждую камеру попадают: социал и ст, спе куля нт, белогвардеец, проворовавш и йся « совбюр» , разжа­ л ов анны й чекист и , в случае н адобност и , « наседка» . Ч и сл о пр ед став ителей всех этих категорий иногда удва и вается ил и же утраи в ается , в завис им ости от раз м еров ка меры , но принци п « Н оева ковчега» остае тся не и з м енным . Такое соед и нен и е людей совершенно разл и чных и чужи х друг другу категорий в зн ач ительной мере предупреждает « опас­ НОСТЮ> , прои стекающи е от совм естного с иден ия . В озможн ость неожиданных встреч в коридорах тщательно предупреждается, и в случае « прохождения» какого -либо из аресто­ ванных дверь случайно открытой камеры мгновенно закрывается . З амочные скважи ны в « подозр ительных» случ аях затыкаются бумагой. Малейш ие попытки перестуки вания через стену строго наказываются. Во всяком случае , вызы вают перевод, есл и не в другой этаж, то в другую камеру. С утра до вечера в дверной « гла­

ЗОЮ> беспрерывно подгляды вает « чекистское око» , а по ночам на спящих заключенных совершают набеги и производятся все новые

и новые обыски в надежде установить «сношени я» . Н о больше всего вни м ания уделяется чеки стами « уборной» , куда арестованные ходят сразу целой камерой два - три раза в день. Опас н ость « переп и ски» здесь наи более вели ка, а потому, впуская и вы пус кая в уборную, надз ирател и основательно осм атри вают ее, соскабл и вают со стен замеченн ые надп и с и , проверяют все щели и убирают в аляющуюся на" полу бумагу. В о время самого п ребывания заключенных в уборной он и с неослабной энерг и ей подкрадываются и заглядывают в « гл азо ю> , а в « подозрител ьн ых» случаях оставляют двер ь н астежь открытой , зас тавляя заклю­ ченных управляться со свои м и дел ам и н а виду у снующ их взад и вперед уборщи ц . Хуже всего пр и ходится в этом случ ае арестованным жен ­ щи н ам , которых чеки сты « высматр и вают» В уборной особенно

437

р ьяно, про стаивая подолгу у замаскированных щелок и ру­ ководствуясь при этом далеко не одним « и нтересом респуб­ лики» . . . В ообще положе н и е же н щ и н в о « В нутр е н н ей тюрьме» невыносимо тяжело: их камеры расположены в промежутке с мужскими, и вся жизнь их неизбежно находится под наблюде­ нием чекистских молодцов. Бесконечные инциденты, протесты, связанные с гнусными « подглядываниями» И постоянными нарушениями элементарных прав арестованных женщин , обычно ни к чему не приводят. По­ видимому, власть твердо держится за те новые чекистские «до­ стижения» , перед которыми краснело бы большинство царских жандармов. Впрочем , по сравнению с « комендатурой» здесь есть одно преимушество: для женщин сушествуют все-таки отдельные камеры, тогда как там все арестованные спят вместе. Таковы наиболее яркие черты того режима « изоляцию> , ко­ торым насквозь пропитана « Внутренняя тюрьма» . Здесь можно просидеть несколько месяцев подряд бок о бок с собственной женой или сыном , не подозревая об их присутстви и ! Здесь можно целыми днями мечтать о « мировой революцию> и не знать того , что происходит на Лубянской площади! Впрочем , нет такой тюрьмы , куда бы не врывались время от времени невидимые волны « радиотелеграфа» И где бы камеры не таили в своих стенах столь же невидимых « приемников» , но об этих « дефектах» изоляционного механизма я не буду распространяться в настоящее время . . . Е сли в области « изоляции» и всяческого глумления над человеческой личностью большевиками превзойдено всё , что дала до сих пор история тюрем и охранок, то и в организации физического режима заключенных они также поставили себя « вне конкуренцию> . П ищевой паек сознательно рассчитан на « чудесную» спо­ собность человеческого организма « продержаться» В интересах следствия несколько месяцев. И если бы не « передачю> извне (привезенные из провинции , конечно, передач не получают, так же как и многие из Москвы , но обычно в камере устанавливается « продовольственная коммуна» ) , то в большевистских тюрьмах, несомненно , происходил б ы процесс массового вымирания . В самом деле: полфунта черного хлеба, по миске жидкого супа в обед и ужин , раз в день немного каши и золотник сахару - вот

438

всё, что получают заключенные. По воскресеньям и праздничным дням ужина не бывает вовсе, ибо « трудящиеся» отдыхают. Если к этому до бавить отсутствие прогулок, вентиляции и достаточного света (окна закрашены краско й) , а также полное отсутствие книг

и каких бы то ни б ыло занятий в течение целого дня , то станет п онятн о огромное количество заболевани й , физических и психи­ ческих, среди заключенных. Туберкулез и цинга не переводятся .

И то, чего не доделывает чекистская юстиция, - тихо и верно он сводит на нет врагов большевистского государства.

дел ает «изоляционны й» режим « Внутренней тюрьмы» :

На АОПРО С М онотонность и тишина тюремного дня сменяются с на ­ ступлением темноты некоторым оживлением. Начинают хло­ пать входные двери , щелкают замки камер , приходят и входят заключенные. Это чекистски й следственны й аппарат приступает к свое й ночной работе! Впрочем , заключенный никогда не знает, куда его ведут, на «волю» или «в подвал »

... к

палачу, на допрос или на станцию

железной дороги. О цели своего вечернего путешествия он узнает только на месте . . . Целая анфилада комнат, перерезанных перегородками , уз­ кими коридорами и неожиданными лестничками , полна ночно й тишин ы . Только пробивающи й ся сквозь щели электрически й свет да отдаленное стукание маш инок выдают интенсивную работу вечно бодрствующих советских охранников. Н а неискушенного «нов ичка» всё это неизбежно должно производить впечатление таинственного и страшного лабиринта, где за каждой дверью подстерегают его люди с наведенными пистолетами и где ждет не дождется его лютая смерть . . . В таком настроении арестованного вводят в « кабинет сле ­ дователя» и . . . допрос начинается. Мне пришлось уже выше замечать, что « романтическая» эпоха

ВЧК давно прошла, и в настоящее время револьверные выстрелы не раздаются в кабинетах следователе й. Произошло строгое разде­ ление чекистских функций , прав и обязанностей . Теперь чекисту­ палачу и в голову не придет садиться в кресло че киста-следователя, как не приходит в голову и « следователю» идти на работу в подвал. Каждому свое место и . . . свое вознаграждение.

439

П равда , при допросах п ускаются в ход все средства , до про ­ вокации , подлогов , гнусн ых предложений и недвусмысленных угроз вклю ч ительно . П равда , в н ужный момент, невзнач ай , появляется на столе и револьвер , но он . . . уже не стреляет. Это , так сказать , «декоративная» сторона следствия и всерьез ее принимать не следует. Необходимо здесь же отметить , ч то и в самом следственном аппарате произошло также строгое разделение обязанностей . Кажд ое « преступление» имеет свой аппарат во главе со следо ­ вателем - « спецом » И целой фалангой помощников. С пекулянты , проворовавшиеся коммунисты , белогвардейцы , эсеры , мень ­ шевики и пр. и пр . - все имеют своих особых «попечителе й » , с п ециализировавшихся на д анной отрасли «ра боты » . Б ольше всего внимания уделяется , конечно , социалистам . С юда привлечены « луч шие чекистские сил ы » , И « работа» по ­ ставлена на « научн ую » ногу. В кабинете соответствующего следователя стены украшены строго вы ч ер ч енными диаграммами и схемами , напоминаю ­ щими « солне ч ную систем у» , гд е в центре , в качестве « солнца» , п омещается « лидер партии» , а вокруг него , на разном расстоя­ нии , партийные «планеты» разной вели ч ины с их постоянными деловыми «спутниками» . Когда приводят н а до прос вновь арестованного социалиста , то прежде всего устанавливают его место в « солне ч ной системе» . Если же в нем открывают новую « планету» или нового сп ут ­ ника , то вся сила следствия устремляется на установление его « размеров» И положения в « мировом пространстве» . Всю эту кропотливу ю « астрономическу ю» работу следо ­ ватели производят обы ч но собственными средствами , так как социалисты сохранили от старых времен д урную привы ч ку « неискренности» И мрач ной необщительности . . . Но зато когда исследования « спецов» увенчаются успехами , на партийной картограмме торжественно появляется новый выразительный кружок с фамилией вновь открытой . . . планеты. Е сли уголовные дела в конце концов приходят к каком у­ н ибудь конц у и подследстве н н ый переходит или в ведение трибунала, или в концентрационный лагерь , или в подвал к палачу, то « дела» социалистов почти никогда ничем не конча ­ ются. Это особая «привилегия» социалистов . Судить их - не судят. Обвинений не предъявляют. Срока сид ения не назнач ают. Расстреливать -

почти не расстреливают. 440

И х просто держат, поджавши под себя , во имя « блага рес­ публи ки» , до «конца гражданской войны » . Впроч е м , с момента нанесения на « картограм му» дело ц со и ал и ста, со бстве нно говоря , следствием заканчи вается.

А с амо го арестованного , согласно « заключения» следователя и « постановления» президиума ВЧ К, отправляют на житье в одну из московских тюрем . И ногда среди зимней стужи объявляется вдруг кратковре­ менная весна и тогда некоторые из « спутников» выпускаются време нно на свободу. « Планеты» же кре п ко сидят при всех погодах!

Последнее звено Настояший очерк был бы не полным , если бы я не коснулся в сознательно беглых и сжатых словах самого ужасного детиша октябрьского переворота, вскормленного и вспоенного в чекист­ ских застенках кровью многих тысяч человеческих жизне й . Переживши последние четыре года, мы перестали вздра­ гивать при слове «террор» , а цифры его жертв уже только ме­ ханически укладываются в нашем сознан ии . . . Террор н е ушел еше и з жизни нашей страны , н о о н тоже принял « организованные формы » . Он укрылся за десятки « вхо­ дящих» И « ИСХОДЯЩИХ» , за резолюции , приговоры и ордера . Подвал для расстрелов еще не разрушен . Палач не отстав­ лен , но он сидит теперь и терпеливо дожидается « ордера » , при котором следует приговор к смерти . Тогда он спокойно принимается за свое дело: формальности все со блюдены . . .

Он ведет свою жертву в подвал и там убивает ее из кольта выстрелом в затылок. Из кольта потому, что это револьвер крупного калибра.

такой выстрел разворачивает голову и делает невозможным опознание жертвы. В затылок потому, что

После этого труп передают в ведение « заведующего учетом тел» для дальнейшего следования. Новый « ордер» , новые « ис ­ полнители» и круг чекистских «операци й» замыкается. Палач уходит на отдых, приведя в порядок «оправдательные документы» и унося с собой последнее имущество своей жер­ твы . А там , вдали от подвала, в ожидании нового « ордера» , он

441

предается радостям жизни , которые щедро сыплются на него сверху за трудную и ответственную работу. . . Работа эта, по- видимому, н е легка. Ибо даже чекистские палачи иногда не выдерживают.

Сходят с ума.

Тогда на место выбывшего появляется сейчас же новый «исполнитель» . Работа карающего аппарата не останавливается ни на минуту. Только на « ордере» появляется другая фамилия , и курок револьвера поднимает другая рука . . . Таков коммунистический застенок! Во всей деятельности Ч К больше всего поражает сочетание приобретенного уже внеш ­ него лоска с никем еще не превзойденной бездной мерзости и цинизма! Здесь не говорят и не помышляют о гласности , о беспри ­ страстности и человечности , ибо коммунистическая охранка, по мысли ее творцов, была, есть и будет только органом расправы с «классовыми врагами» большевистской партии . Здесь нет « мо ­ ральных» и « аморальных» методов репрессии, ибо всё хорошо и всё « морал ьно» , что укрепляет и охраняет господство . Н адо только «не производить лишнего шума» , надо только « чисто» работать. Этот « секрет» ВЧК постигла в совершенстве . И если бы какая-нибудь любопытствующая делегация « ко ­ минтерна» посетила « учреждения» ВЧ К, она была бы приятно поражена научными « диаграммами» следственных кабинетов , образцовой тишиной « Внутренней тюрьмы» И прочими куль ­ турными подробностями быта ВЧк. Н и криков, ни истязаний , ни крови - ничего напоминающего пресловутое «варварство большевиков» , измышленное « контрреволюционерами» из « социал -предателей» . . . И уехала бы «делегация» , полная внутренним удовлетворе ­ нием , с твердой решимостью трубить по всем Е вропам о том , что в советской России есть « закон» , есть « гуманитарность» , есть « справедливость» ! В могильной тишине « Внутренней тюрьмы» никто бы не шепнул этим «знатны м иностранцам» , что тут же стеной старые исп ытанные социалисты решаются от всей этой « гуманности» на

смерть и по шестнадцати суток вьщерживают мучительные

голодовки на глазах равнодушного , видавшего виды коммунис ­ тического начальства . . .

ИЮНЬ 1921 г. Москва, Лубянка, Внутренняя тюр ьма В ЧК

В Н УТРЕН Н ЯЯ Т Ю Р ЬМА* Гельсингфорс, 19 июня (<<Вестник» ). В К онстанти но п ол ь п ри б ы л бежав ш и й и з С овросс и и бывш ий фельдшер при доме предварительного заключения

московс кого Госполитуправления N. Прибывший поделился

с н ашим корреспондентом следуюшими сведениями о местах заключения в М оскве . N . б ыл в 1 9 2 1 году откомандирован в рас поряжение врачебной тюремной комисси и , откуда и б ыл назначен помощником врача в комендатуру Ч ека, а потом Гос­ пол итуправления . В феврале 1 923 года его сначала арестовали за передачу записок арестованным , затем послали в Одесскую губернию на борьбу с эпидемиями. С

1 октя бря 1 922 г. все места заключения советско й рес­

публики переведены из ведомства юстиции в наркомвнудел и находятся в непосредственном распоряжении Госполитуправле­

1 923 r. во всех московских тюрьмах числилось 15 290 политических заключенных, включая в это количество

н ия. По февраль

отбываюших на казание в б ывшем Андроньевском монастыре .

60 процентов заключенных приходится на рабочих, крестьян и красноармейцев и 40 процентов - на интеллигенцию . С амым ужасным местом заключения является Внугренняя тюрьма на Лубянке , где караулы несутся осо б ым военным отрядом Гос­ пол итуправлен и я , состоя шим исключительно из китайцев и л атышей , абсолютно не знаюших русского языка. В феврале во Внутренне й тюрьме находилось 830 заключен­ ных, частью размещенных по одиночкам , частью по 3-5 человек. Режим Внугренней тюрьмы невероятный , заключенные лишены переписки , чтения книг и передач. Прогулки

-

1 О минут в коль­

це военного караула, за разговор - темная камера. Посещение заб олевших в присутствии помощника коменданта и военного караула, лазарет рассчитан на

20 коек и постоянно переполнен .

Визитация врачебного персо нала больных в лазарете происхо­ дит в присутствии помощника коменданта и военного карау­ ла. Избиение и мордо б о й ство - о б ычные явлени я . Старшие надзиратели бьют арестованных за плохо прибранную камеру, за отказ принятия пищи , сваренной из недоб ро качественных *

За Свободу! ( Варшава) , 22 июня 1 923 443

г.

продуктов . Ра сстрелы важне йши х пол итически х происходят у старо й мертвецкой , там же был расстрелян митрополит Вениа­ мин 1 22 , доставленный и з Петрограда. М итрополита на расстрел вынесли б ол ьным и з лазарета. Расстреливают красноарме й цы дежурных взводов и з иност­ ранно й роты Госполитуправления . М едицинский персонал при расстреле не присутствует. Трупы расстрелянных уво зятся на Ходынку, где з акапываются в различных местах. Особо важн ых преступников переводят в тюрьмы З акавка зья , где и х унич­ тожают местные чека. Подобным о б разом б ьши расстреляны 20 рабо ч их Петрограда , о б виненных в покушении на З иновь­ ева. С появлением за границе й запи со к о порядке внутренне й тюрьмы чека была произведе на немедленно реоргани з ация внутреннего рас порядка и смена личного состава комендатуры чека , теперь Госполитуправления.

30 процентов , особенно сильно распространены туберкуле з и цинга. Надежда С мертность среди заключен ных достигает

всех з аключенны х - на европе й ское о б щественное мнение и на выступление русской з арубежной печати , которые должны потре б овать о бслед ования всех мест з аключения комиссией международного Красного Креста. И здевательство над з аклю­ чен ны ми не имеет границ. Н и з ший состав тюремно й адми ­ нистрац ии и красноармейцы иностранного отряда постоянно находятся в полупьяном состоянии . Распоряжением Ун шлихта им ежедневно выдается порция водки к о беду и ужину. Все служащие внутренней тюрьмы считаются на военной служб е , и никаких увольнений не допускается .

В Е Р С ИЯ О КАЗ Н И МИТР О П ОЛИТА В Е Н ИАМИ НА* Корреспондент « Рижского курьера» сообщает в своей газете следую щУЮ версию о расстреле Петроградского митрополита Вениамина.

2 сентя бря в П етрограде распространились слухи о со­ верщившейся якобы казни м итрополита Вениамина. Узнав об это м , толпа народа, в которой преобладал и женщины , скопи ­ лась перед тюрьмой , в которой содержался Вениамин . Агенты ГПУ пытались очистить улицу, но народ не расходился . Был и произведены многочисленные аресты , не испугавшие, однако , собравшей ся толпы, требовавшей показать им м итрополита. Тогда чекисты дали залп по толпе, которая сначала обратилась в бегство , но затем вернулась и начала еще более энергично наступать на тюрьму. Тогда начал ь н и к тюрьмы предложил толпе выбрать трех лиц, которым он предъявит м итрополита . Выборные прошли в тюрьму и действительно убедились в том , что митрополит жив .

4 сентября , по секретной телеграмме из Москв ы , митро­ полит Вениамин был поздно вечером отправлен на вокзал в закрытом автомобиле . М итрополита сопровождал конвой из

1 4 человек . В Москве митрополита ожидал и на вокзале агенты московского отдела ГПУ и несколько автомобилей . В этот же день вечером всей Москве стало известно, что митрополит пря ­ мо с вокзала увезен по направлению к Сокольникам и больше оттуда не возвращался . Местные крестьяне передавали, что ими б ьшо замечено три автомобиля, которые с бешеной скоростью промчал и с ь по С о кольничьему ш о с с е . Рядом с шоферами восседали вооруженные чекисты . Ч ерез два часа таинственные автомобили возвратились обратно, более тихим ходом . Предполагают, что митрополит Вениамин расстрелян 4 сен­ тября в лесу, не доезжая Сокольников, и там же похоронен .

*

Голос России ( Берлин) , 1 7 сентября 1 922

г.

Кн . С . А. ВОЛКО Н С КАя 1 2 З

ГО Р Е П О Б ЕЖДЕН Н ЫМ* < ..> .

Как странно вновь очутиться в Петрограде** . Но я не заме­ чаю окружающего; в голове одна только мысль - что-то ждет меня в белом домике? Как во сне прохожу по улицам. Вот и угол Фурштадтской . Старые дома горды, как старые аристократы : что бы ни творил ось внутри них, какие бы страсти их ни тер ­ з ал и , лица остаются спокойны и безвыразительн ы . Так и дома наши : хозяев выгнали , внутри все переломано , исковеркано, загажено . . . А фасад все тот же . Такой же , как всегда , стоит белый домик на Фурштадтской , краска не сли няла , окна не выбиты ; разве только чуть-чуть потемнела штукатурка, слегка потускнели окна, да не блестит, как прежде, ручка у дверей . А вот и старый дворецкий , всю жизнь проведший в доме; стоит и ч то-то хлопо ч ет у ворот. - Здравствуйте , И ван Адамович. - ??? - Н е узнаёте? - Ваша светлость! - Что князь? < . . . > Старик оглядывается , понижает голос : - Петр Петрович в Москве . . . Жив??? В глазах зеленые круги , в ушах какой-то рев, дома напротив зашатались . . . Жив! ! ! - Что с Вами? Ваша светлость! Вам нехорошо? - Ничего , уже прошло, рассказывайте скорее . Оказы вает, П . П . сей час в концентрационном лагере в Москве . С тех пор, как арестовали его в июне, всё так и сидит. Арестовали его в помещении Датского Красного Креста , в гостинице « Да гм ар» на Садовой , куда он зашел за какою-то

* Фрагменты из книги: Кн . С. А Волконская. Горе побежденным. Уае Victis. Воспоминания. Париж: Oreste Zeluk, 1 93 3 . С. 59- 1 1 0. ** Автор выехала за границу в мае 1 9 1 9 г. , но через полгода вер­ нулась, узнав, что ее муж, светлейший князь Петр Петрович Вол­ конский l 24 , оставшийся в Петрограде с престарелой матерью, был арестован . Прuм. ред. -

446

с правко ю , не подозревая о засаде. Впустить-то в пустил и , но н азад его уже не выпустили . Таким образом задержаны бьши все посети вшие в тот день Датский Красный Крест. Одних вскоре затем осво бодил и , других нет. В последнюю категорию попал п . п . Сначала его держали на Шпалерной 125 , потом увезли

и

в Мос кву. Сейчас он сидит в И вановском лагере - бывшем

И вановском монастыре, обращенном большевиками в тюрьму.

от времени до времени приходят от него письма, на днях еще бьша открытка. Ни на что не жалуется (точно можно в открытке

жаловаться ; точно такой , как п. П . , станет жаловаться! ) . < ... >

Тем временем с помощью Горького получена командировка в Москву. В ней я значусь « инструкторшей по музыкальной части» . Это я-то , которая только и умею, что « Ч ижика» одним пальцем на рояли и грать. Бумажка без м алей ш ей запинки про водит меня через все контроли и заграждения. Сердечное с пасибо Горькому. Через сутки я бьша в Москве . Это уже не то , что приезд в Петроград. Все удостоверения , все бумаги у меня теперь в порядке , и никакой милиционер мне теперь не страшен. Говорю - милиционер ; чекист - понятно, всегда и для всякого страшен. П рямо с вокзала отправляюсь на Шереметевский пере ­

улок 1 26 ; там , мне сказали, живет двоюродный брат п. П . , бывший директор Императорских театров, далькрозист l27 и писатель , князь Сергей М ихайлович Волконский 1 28 . Живет не один , их там в небольшой квартире пять человек. Я бьша шестая . Всем

им незнакомая - и Сережу-то я всего два-три раза в жизни видела, - свалилась как снег на голову. Позвонила в один не­ настный день у дверей : <<Я приехала выручать П етра Петровича. Можно мне жить у вас?» - « Конечно » . Потеснились, приютил и . Да и куда мне бьшо иначе деваться? Гостиниц не существовало, комнат внаем не сдавали. Ни ресторанов, н и магазинов, ничего не бьшо . . . Дикое время. Кошмарная сказка Уэллса. Жизнь вниз головой . Те , кто сами на себе не испытал и , те не могут себе представить. Даже мы иногда теперь себя спрашиваем : неужели все это действительно было? От Лизет я узнал а , что свидания в И вановском лагере бывают по воскресенья м . Кроме того , можно по средам пере­ давать для заключенных пищу, но видеться дозволено только раз в неделю.

447

Задолго до часа, назначенного для свиданий, я заняла место в длинной очереди, вытянувшейся перед воротами тюрьмы. Кого туг только не бьmо: все бывшие люди, исхудалые, обтрепанные, надломанные жизнью, терроризированные Дзержинским. Но мне сегодня не до них . . . Глаза скользят рассеянно по желтым , горем притупленным лицам. Нетерпенье тяжелым комком спирает грудь, а на душе и горько, и весело . . . Медленно ползут минуты. Где-то пробили часы . . . Наконец-то. Тяжелые ворота тюрьмы не­ спешно раскрываются; сердце заметалось в бешеном тустепе. Свидания происходили в маленьком дворике , под на­ блюдением солдат с ви нтовка ми. Заключенн ых выводили группами по двадцать-тридцать человек; обгоняя друг друга и толкаясь, каждый спешил отыскать своих среди общей толпы посетителей . В первую секунду я его не узнала: похудевший, с длинными волосами и незнакомой русой бородкой. Вижу: стоит, огля­ дывает толпу, не понимает, кто его вызвал. Он искал глазами Лизет или Елену Николаевну. Про меня и мысли не бьmо, я ведь в Лондоне. - Ниllо! Оглянулся, посмотрел , - секундное недоумение, потом понял . Протянул руки: - But it is absurd! ( англ. Но это абсурд! - Ред. ) Что можно сказать друг другу в какие-нибудь несчастные пятнадцать минут, стоя на снегу, среди шума и гама и всех этих незнакомых людей, где каждый торопится высказаться, стараясь перекричать соседей . Что можно сказать? Какие-то обрывки фраз, отдельные слова . . . Да и без слов все понятно . . . Одним взглядом , одним прикосновеньем руки сказано всё .. . Чей-то громкий , грубый голос внезапно обрывает сказку: - Граждане, свиданье кончено, прошу не задерживать. <...> М ое появление произвело в тюрьме впечатление. Чтобы кто-нибудь добровольно вернулся в Совдепию, - это случалось не часто. Но чтобы жена приехала из-за границы выручать мужа, такого случая еще не бьmо. День или два спустя я сидела на скамейке в прием н ой комиссара по делам заключенных М ед­ ведева; пришла просить о том , чтобы дали мне внеочередное свиданье с мужем. Разговорились. Выяснилось, что ее только сегодня утром выпустили из Ивановского лагеря. Я насторо448

жилась, принялась расспрашивать: как кормят (или, вернее, не корм ят) , каково начальство и т. Д. - И представьте только, - говорит она, - у нас в лагере закл юче нный один , князь, так к нему из-за границы жена приехала. - Да ну? - Ей Богу правда, кого хотите спросите. Она даже обиделась. Всякому лестно послушать рассказ о себе, особенно когда на вашу долю выпадает роль героини. Точ­ но подслушиваешь у дверей без всякого риска нарваться . Я бы, конечно , не скоро ее отпустила, да в это время вызвала меня секретарша М едведева. Комиссара самого не было. Удивительно, сколько злобы может в себе вместить человеческое сердце. - Вы почему просите о свидании? - Полгода не виделась с мужем. - Ах, бывший князь. Так, так . . . Таким полезно посидеть. - ??? - Небось раньше вы не думали о тех, кого гноили в тюрьмах? Притесняли народ, а сами радовались? - Уверяю Вас , что я никого не притесняла . . . - Теперь н а себе испытаете, как это пороги обивать. Ни на какие поблажки не рассчитывайте . Дьяволиха какая-то, аспид в юбке, коммунистическая Ба­ ба Яга. от нее я, конечно, ничего не добилась бы, на счастье, вернулся комиссар. Спокойный , выдержанный , он поражал бледным аскетическим лицом и умным выражением больших черных глаз. Выслушав, сразу же распорядился выдать мне ордер н а свидание. Я потом не раз у него бывала в хлопотах о муже. Всегда вежлив, голос мягкий, избегает лишних слов. Если бы все большевики были таковы! Только много позднее стало мне известно, что за маской чаруюших манер таилась неумолимость Торквемады и жестокость Чингисхана. Не было случая, чтобы слезы матери или жены его разжалобили, чтобы дрогнула рука, подписывая смертные приговоры . Его боялись даже в Чека . . . Нет, лучше сто издевающихся секретарш, чем этот один, с его лицом аскета и душою палача. По приезде в Москву с первых же дней принялась хлопотать об освобождении п . п . < . . . > Первая трудность состояла в том , чтобы добиться с ним (л . Б. Красиным. Ред. ) свидания. Н икакие монархи не ук-

449

рывались за столькими барьерами, как вожди победного про­ летариата: узреть лицо Ленина в предмавзолейный период его биографии было для простого смертного столь же трудно, как, например, взглянуть в открытое лицо любимой наложницы какого-нибудь Абдул - Гамида. Я бегала за Красиным с упорством влюбленной старой американки , разузнала, где он живет, когда и куда ездит, где и когда принимает; терпеливо высиживала полдня в передней какого-нибудь советского учреждения где­ нибудь на другом конце города только для того, чтобы после долгих часов ожидания услыхать: - Сегодня поздно, товарищ Красин больше никого при­ нимать не будет. Ну что ж, приду на следующий прием. Наконец-то удалось застать его рано утром в гостинице «Метрополь» , переимено­ ванной теперь в «Дом Советов» . Поразительно, до чего цепки старые названия: самые грозные декреты бессильны были вырвать их из обихода. « Метрополь» , несмотря ни на что, оста­ вался « Метрополем» , вновь окрещенные улицы упорно держа­ лись старых имен, и даже титулы наши - столь ненавистные большевицкому уху «граф» или « князь» - нередко в разговоре с нами непроизвольно слетали с уст самого стопроцентного коммуниста. « Что имя? - Звук пустой» . Но вот, случается же иногда, что пустой звук оказывает более сильное сопротивление, труднее поддается истреблению, нежели массивные постройки из камня и железа! < . . . > Принял он меня вполне корректно. Рассказала ему, что видела С. c. 1 29 за границей, что действую по указанию послед­ него - в случае экстренном нужно обращаться к нему, Красину. Было-де и письмо, да пришлось его уничтожить. Рассказала далее, что п. п. вот уже пять месяцев как сидит за решеткой, взят в качестве заложника, обвинения ему никакого не предъ­ явлено, суда над ним не бьшо . . . Поохал, посочувствовал, обещал похлопотать. Знаю я эти обещания « похлопотать» . Нет, хлопоты своим чередом, а вот сейчас не согласится ли он заодно с Горьким подписать ручательство за п. п . ? Вытаскиваю бумагу. - Оставьте, я посмотрю. Зайдите опять через несколько дней. Не отказал , и то хорошо . Ухожу, полная самых розовых надежд. <...> 450

Очень утомительны бывали вечера. Электричество во всем городе гасилось рано; холод в комнатах стоял невыносимый. Собирались обыкновенно на кухне , сидели, сжавшись, вокруг догоравшей печурки. Изредка заходил кто-нибудь из живших поблизостИ знакомых. Темы для разговора давно все исчерпа­ ны ; н овости дня сводились К сведениям о последних арестах, к слухам о последних расстрелах, да новых повышениях цен на продукты. Сообшали друг другу, где что можно достать, срав­ нивали качества пайков, вьщаваемых различными советскими учреждениями. < . . . > Кроме общих хозяйских хлопот, были у каждой из нас и свои собственные заботы . У меня только одна: забота о п . п. Прежде всего надо бьuю не дать ему умереть с голода, ибо ограничи­ BaTьcя только тюремным пайком значило медленно, но верно идти к смерти от истощения. По воскресеньям передача пищи заключенному производилась при личном свидании; по средам передавали через стражу. При передаче прилагали список пере­ даваемых вещей; на нем же можно было приписать несколько слов от себя. На это смотрели сквозь пальцы , а может быть, по безграмотности просто не замечали. То же делал и п. П . , воз­ вращая посуду. У меня сохранилось несколько таких записок, написанных карандашом на обрывках грубой, серой бумаги . Привожу дословно. Первая - это открытка от 20 ноября , не­ сколько дней после моего приезда в Москву: «Среда, после свидания. Не добивайте меня, разоряясь еще на мое питание. Всего слишком много - дай Бог, в воскресенье увидимся. Но прошу ничего не приносить, разве черного X.!lеба два-три ломтя и м. б. немного для куренья. Приветствую Шереметевский nереулок и всех бла­ годарю (здесь уже в воскресенье вспоминали « Русских женщин» Некрасова). С nросьбой беречься и с надеждою». < .> «От П. П. Волконского. Среда, 1 7 декабря 1919. Обратная передача: 1) 1 сетчатый мешок 2) 1 бутылка. З) Благодарю! 4) Благодарю Лизет 5) Благодарю Елену Николаевну . .

45 1

6) Благодарю Сережу, сочетавшего в воскресной nрисылке вкусное с символическим. Вообще Шер. nереулок - гуманистический оазис в зоологической плоскости. < . . > Здесь со вчерашнего дня Княжна Мещерская, кузина Ольги о. Взята за Петрика. Узнав о твоем приезде, она удивленно спросила: «Зачем ?». <...> Все его заботы - о нас . О себе, о своих нуждах - ни слова. Как в таких мелочах сказывается качество человека и атавизм . А между тем жаловаться было на что. Помимо неудобств физи­ ческих имелось и другое: расстрелы не прекращались. Каждый почти день доходили до нас слухи о том , что того или иного « вывели В расход» ; каждый почти день можно было прочесть в газетах список расстрелянных. Из тех, что сидели в одной ка­ мере с п . П . , многих увели безвозвратно: среди них Гудович ! 30 , Сабуров ! 3 ! , Саша Долгоруков !32 и еще многие и многие другие. Каждый раз, что я подходила к воротам лагеря, сердце замирало: а вдруг услышу роковое « Волконского больше у нас нет» . Как известно, очень часто не говорили прямо: « убит» . Говорили загадками: « Его у нас больше нет» . Понимай , как знаешь. Позднее один из сидевших вместе с п . п. рассказывал мне про себя: он был из тех, кого регулярно никто не подкармли­ вал , посылки получал редко-редко. И вот, когда получит такую посьmку, в тот же вечер всё съест без остатка. Следующие дни голодал . Но слишком была обидна мысль, что вдруг сегодня ночью расстреляют, и еда пропадет. Одно время в той же камере , что и п . П . , находился некий Михаил Васильевич Оболонский 1 33 , воронежский помещик. За что сидел - неизвестно. Особенно опасаться за свою участь у него как будто не было оснований. Опасность грозила ему не большая, а может быть, даже и меньшая, чем многим другим , так как н и титула, ни большого положения , ни обширных поместий за ним не числилось. И вот, однажды ночью за ним приходят. Вызывают по списку: - Михаил Васильевич Оболенский . - Д а я не Оболенский, а ОболонскиЙ. - Всё одно, забирайте вещи , там разберут. Трепещущими руками сложил свои скромные пожитки , побелевшими губами простился с товарищами по камере. Дру­ гие заключенные не очень-то за него тревожились: слишком .

452

нелепо й казалась мысль о расправе над этим столь тихим и скро мным человеком. Думали - скорее всего , что переводят его в другую тюрьму. А на следующее утро в списке расстрелянных прочитали: « Обол енский , Михаил Васил ьевич , бывший князь» . Оболен­ ский . . . ОболонскиЙ . . . С большевицкой точки зрения и разни­ цы-то почти никакой нет. < .. > В ечерами Валя Муравьев водил меня на лекции И. А. Иль­ и на по философии Гегеля. Казалось бы - до Гегеля ли нам тогда было. Однако аудитория всегда была полна. Нужен был пафос и огненное слово Ильина, чтобы заставить слушателей отре­ шиться от печальной действительности и отдаться тонкостям труднопостижимого учения немецкого философа. Я с тех пор забыла всё , чему он нас учил ; не помню даже и названий трудов . Гегеля. Но я , наверное, никогда не забуду вида той аудитории, толпы голодных, закоченевших от холода студентов, ни того плам е нного энтузиазма, коим горели их изможденные лица. Бывала я два раза и на вечерних собраниях у Бердяева. Хотя, надо сказать - Философия с трудом лишь шла мне тогда на ум. <...> Каждое воскресенье я ходила в лагерь на свиданье, жила от одной недели до другой . Накануне уже начинала заготав­ ливать еду. Очень было тяжело тащить всё на себе - до лагеря час ходьбы , если не больше. Снаряжала меня Лизет: на спину поверх шубы прикрепляла ремнями тяжелый горшок с кашей; в одну руку я брала бутылку с молоком, в другую - сетчатый ме шок. Плелась медленно, как навьюченный осел . Прийти надо было, по крайней мере, за час до назначенного времени. Свидания полагались от часа до трех; впускали группами. В три часа ворота закрывались - если посетителей было много, то часть их оставалась без свиданий. Приходилось поэтому заранее стать в очередь и стоять на снегу час, а то и два. Посетителей всегда бывало много. На всех лицах один и тот же отпечаток. Такие лица бывают у спящих, видящих тяжелый кошмар. Такие лица бьши у губернаторов, ставших разносчиками, у генеральш , превратившихся в кухарок: «Должно быть, сквозь свинцовый мрак На мир, что навсегда потерян, Глаза умерших смотрят таю> . .

453

Из недели в неделю те же лица стояли впереди меня , те же позади. От времени до времени одно какое-нибудь исчезало, взамен его появлялось новое. В периоды политического напря­ жения хвост перед тюрьмой удлинялся; в эпохи сравнительного затишья - укорачивался. Своеобразный градусник, по которому можно было судить о степени нервности, царившей в среде наших правителей. Некоторых из посетителей я знала раньше, с некоторыми перезнакомилась во время долгих наших «стояною> на снегу. Была тут и жена моряка Д. - Б-го , сидевшего уже больше года и потом , кажется , просидевшего еще столько же , и племянница князя А. Л. Голицына, и жена генерала С-ва 134 , впоследствии рас­ стрелянная большевиками в отместку за смелый побег генерала из тюрьмы , и еще многие другие. Мы делились между собою указаниями, как и через кого лучше хлопотать, сообщали друг другу, кто из большевиков отзывчивее, кого из них чем можно задобрить. Так студенты перед экзаменом учат один другого, как к каждому профессору подойти , запоминают «коньки» каждого : тому надо рассказать про оперативную фиксацию позвоночника при спондилите , сердце этого можно тронуть назначением пивных дрожжей при фурункулёзе. На наше горе зима в двадцатом году вьщалась холодная : бьши дни, когда мороз доходил до двадцати градусов и больше. К моменту свидания я уже бьша в состоянии ледяной сосульки . Мало радости было от этих пятнадцати минут посреди кри ­ чащей толпы, под неустанным надзором стражи. Всю неделю обдумывала я то , о чем нужно было нам переговорить, но в последнюю минуту половина, конечно, улетучивалась из головы. Бьш у меня в запасе и ряд нежных слов . . . да где уж тут. Не до сентиментальностеЙ . <...> 1 5 января вышел декрет 135 : отныне расстрелы будут про из­ водиться только по постановлению суда. Об этом напечатано в газетах, расклеено по всему городу. Если закрою глаза, и сейчас еще вижу пред собою угол улицы, где я стояла и читала новый декрет. Кто-то рядом со мной утирал слезы, кто-то другой украд­ кой осенял себя крестным знамением. Точно камень с души свалился. Теперь можно будет спать спокойно. Смешно подумать, до чего мы бьши наивны ! Неужели мы никогда не постигнем истинную природу наших врагов? Не 454

трудно бьшо бы и тогда уже догадаться , что все эти прекрасные сл ова по существу ничего не значат. И что Чека как расстре­ ливала раньше, так будет продолжать расстреливать и впредь. Един ственным действительным результатом декрета бьшо то , что в ночь накануне его опубликования многих из сидевших в тюрьмах взяли и поспешно прикончили. Сколько именно жертв погибло в ту страшную ночь, так 11: осталось невыясненным: одни говорили - несколько десятков, другие - несколько сотен. <...> П . П . свободен . Когда несколько пришел в себя (а было от чего: его тюремное заключение продолжал ось ровно девять месяцев) , он отправился благодарить всех тех, кто принимал участие в его судьбе и так или иначе старались о его освобож­ дении. Один из первых визитов был к Богуславскому. Тот с первых же слов оборвал П. П . : - Н е благодарите никого. Вашим освобождением В ы все­ цело обязаны Вашей жене. - Как так? Богуславский объяснил: когда я обратилась к нему через графа П. с просьбой помочь, он отправился к Дзержинскому: - Феликс Эдмундович , Вы читали Некрасова? Дзержинский не дал ему договорить: - Знаю, знаю, Вы хотите говорить о «Русских женщинах» и о княгине Волконской. И тут же подписал указ об освобождении П . П.

М . П . А Р Ц Ы БА Ш Е В

П О КАЗАН ИЯ П О АЕЛУ КО Н РАА и * 1 36 Я , русский писатель, любящий свою родину искренно и просто , как любят родную мать, считал своим долгом не по­ кинуть ее в годину тяжких бедствий. Поэтому в течение шести лет, несмотря на опасности и лишения, я оставался в России , и перед моими глазами прошла вся эпопея большевизма, с ее безумным началом и бесстьщным концом . Честью писателя и человека клянусь: н е принадлежа н и к какой политической партии , н е будучи собственником, за­ рабатывая хлеб свой только личным трудом , я выступаю со свидетельством против большевиков, не имея никаких свое­ корыстных расчетов и говоря от лица правды. Эта правда отвратительна и ужасна. Борьба, которая так долго, слишком долго, велась в России против самодержавия, оставила русскому народу губительное наследство: многочисленные кадры профессиональных револю­ ционеров, в духоте революционного подполья иссушивших мозг и сердце , воспитанных в духе утопических идей, беспощадной борьбы и непримиримой ненависти. Эти люди не были способны к созиданию. Они умели только бороться, только разрушать. Как война для кондотьера, так и революция была их «raison d ' etre» (фр. смыслом существова­ ния . Ред. ) . В мирном строительстве им нет места, а потому они предпочли углубление революции , а благо своего народа принесли в жертву безумным замыслам мирового революци­ онного пожара. Силою демагогического слова, искусно использовав уста­ лость солдатских масс, крестьянскую жажду земли и бунтарское настроение рабочих, они захватили власть в России. Но, вопреки общераспространенному мнению, я утверж­ даю, что большевизм не был неизбежным явлением, массовым психозом, якобы охватившим весь русский народ. Я утверждаю, что кровавый переворот 7 ноября 1 9 1 7 года не выражал народной воли. -

* Печатается по изданию: Ар цыбашев М. П. Записки писателя . Варшава, 1 925, с. 5- 1 4.

456

Ибо не я один, а все мы были свидетелями той бешеной , ни перед чем не останавливающейся агитации , которую в течение восьми месяцев вели большевики в армии и среди рабочих масс с целью вызвать восстание. И хотя ими были пущены в ход все средства, от самой бесстьщной демагогии до прямого подкупа, хотя большевики всеми силами старались пробудить в народе зверские инстинкты , хотя они прибегли к помощи преступных подонков общества, хотя зловонной клеветой они обливали всех инакомыслящих, хотя уверяли темный, невежественный народ, что одни они , коммунисты , могут дать ему мир, хлеб и свободу, все-таки им удалось вызвать взрыв только после неимоверных усилий и тяжелых неудач . Но взрыв этот не был взрывом народного гнева, как об­ лыжнo утверждают большевики. Пере ворот совершился, благо­ даря растерянности и пассивности большинства, сравнительно н езначительными толпами распропагандированных солдат и рабочих, при помощи агентов враждебной страны , дезертиров и уголовных преступников. Воля же огромного большинства русского народа с до­ статочной очевидностью выявилас ь в той кровавой борьбе, которая началась против большевиков с первого же дня их владычества. Вся русская пресса, без различия оттенков и направлений , выступила против них. Интеллигенция в ужасе отшатнул ась от бесстьщных демагогов и узурпаторов. Служащие государственных и частных учреждений покинули свою работу, не желая сотруд­ ничать с грабителями и палачами. Измученная, разложившаяся армия все-таки нашла в себе силы выдвинуть из своей среды м ногочисленные отряды для вооруженной борьбы с ними. Наи­ более культурные окраины России поспешили отделиться от за­ раженного центра, и даже органически сросшиеся с ним Украина и Сибирь пытались разорвать эту кровную связь. И , наконец, крестьянство, составляющее подавляющее большинство русского народа, ответило большевикам стихийными восстаниями, крова­ вой волной прокатившимися по всему лицу земли русской. Эта кровавая зыбь не улеглась до сих пор. И когда большевики утверждают, что они победили бла­ годаря сочувствию и поддержке широких народных масс , это ложь и клевета на русский народ! 457

Они победили только потому, что в огне гражданской вой­ ны, ими зажженной, расплавилась народная воля, проснулись слепые бунтарские силы , началась великая смута анархии , началось разложение страны . В этом хаосе неминуемо должен был победить не более правый , а более решительный, бесстыдный и беспошадныЙ. Таковыми оказались большевики . Распыленную волю народа они удушили своей беспошадной волей к владычеству. Огромное большинство русского народа ненавидело и нена­ видит советскую власть, которая держится только беспощадным террором , подобного которому еще не видал мир. О размерах этого террора еще нельзя дать точного представ­ ления. Человеческая память не в силах вместить, человеческое воображение не может охватить ту бездну у.жаса и страданий, в которую большевики ввергли русский народ. Преследуя свои безумные планы немедленного введения в нищей и дикой стране коммунистического строя , не считаясь с требованиями железной действительности , они разрушили все жизненные артерии государства. Они уничтожили аппарат управления, прекратили торгов­ лю, ограбили банки , убили частную инициативу, и результаты сказались немедленно: промышленность пала, земледелие сократилось, транспорт замер; в хлебородной России, которая могла бы служить житницей всей Европы , настал голод; в стране необозримых лесов воцарился холод; у неисчерпаемых нефтяных источников черной тучей лег мрак; города превратились в кучи обледенелых развалин, среди которых, кутаясь в последние лохмотья, покрытые грязью и паразитами , копошились люди , голодом , холодом и страхом доведенные до последних пределов отчаяния, до потери человеческого образа. И посреди этой голодной, холодной и темной пустыни ярко загорались ночные огни чрезвычаек. Там неустанно, днем и ночью, в течение многих лет, шла тяжелая кровавая работа: в грязных подвалах, без суда и след­ ствия, расстреливали тысячи людей . Имена и х - Ты , Господи, веси! Мы никогда не узнаем числа этих жертв, ибо большинство их не бьшо зарегистрировано даже в архивах чрезвычаЙки. Дешево ценя человеческую жизнь, большевики не вели подсчета, а для 458

стороннего наблюдателя собирание сведений о деятельности чрезвычайных комиссий являлось преступлением, караемым р асстрелом. Но нужно помнить, что чрезвычайка работала по всей не объятной России , по всем городам , во всех мало-мальски значительных селах, по всем станциям железных дорог. Только малое представление о ее работе могут дать те слу­ чайные цифры, которые для устрашения московского населения в течение нескольких месяцев 2 1 года опубликовала пьяная от крови, окончательно обнаглевшая Московская чрезвычаЙка. Число жертв, павших только на одной этой городской бойне, колебалось от 1 500 до 2000 человек в месяц. В это число не входили жертвы работавших тут же, в Москве , всероссийской чрезвычайной комиссии, кровавого трибунала войск внутренней охраны и железнодорожной че-ка. И это было только в одном городе , по числу мест не за­ нимавшем первого места. Петербург, Киев и другие крупные провинциальные города далеко опередили Москву размерами большевицкого террора. Большевики воскресили варварский институт «залож­ ников» . Ты сячи бывших офицеро в , буржуа , профессоров , священников, интеллигентов и крестьян б е з всякой вины и даже без обвинения ввергались в п одвал ы чрезвычаЙки. Эти несчастные своими головами отвечал и за возможные выступления против советской власти . Они месяцами жили на положении при говоренных к смертной казни, не ведая ни своей вин ы , ни часа смерти , ни того , за что они послужат искупительной жертвой. Их сотнями расстреливали в случае покушения на какого-нибудь из агентов высшей власти , при попытках восстания , при обнаружении заговоров, часто ми­ фических, при приближении белых армий и , наконец, просто для очистки переполненных тюрем. Так, в ночь после покушения Фанни Каплан на Ленина, согласно телеграфному распоряжению из центра, по всей России бьmи произведены расстрелы этих заложников, и за единолич­ ный акт экзальтированной девушки жизнью заплатили тысячи невинных людей . Число погибших в эту кошмарную ночь н е поддается учету. . . но, по многим данным, можно думать, что в одной Москве их бьmо свыше 500 человек. 459

Н о что могут дать эти случайные цифр ы , когда даже в маленьких уездных городках трупы расстрелянных иногда складывались в штабели, как дрова? Что могут дать эти цифры , когда в подвалах че-ка прихо­ дилось делать бетонные полы и стоки для спуска крови? Что могут дать эти цифры, когда у ялтинского мола волосы расстрелянных и брошенных в море женщин , покрывая волны, образовали как бы новый вид морских водорослей? Что могут дать эти цифры, когда в киевском городском саду, где зимой производились расстрел ы , земля настолько пропиталась кровью, что весной, под лучами солнца, начала издавать зловоние могилы? Что могут дать эти цифры , когда среди бол ьш евицких палачей появилась своеобразная эпидемия кровавого помеша­ тельства, служившего предметом научного доклада в московском кружке врачей-психиатров? Жертвой этого помешательства пал , между прочим, один из виднейших большевицких комиссаров, некто Кедров, прозванный « Кровавым» . Большевики расстреливали не только тех, кто открыто восставал против их власти или хотя бы только подозревался в заговоре против нее. Они расстреливали и не только тех, кто голодом и холодом был вынужден нарушать их бесчисленные декреты. Они расстреливали всех - и уличенных, и подозре­ ваемых, и родственников их. Они расстреливали всех, в ком им чудилась хотя бы только потенциальная возможность воз­ мущения. Но деятельностью подвальных палачей не ограничивалась их кровавая работа. С беспощадной жестокостью они кровью зал ивали всякое сопротивление, орудийным огнем сметали с лица земли восставшие города и села. А тем временем порожденные их безумным правлением голод, холод и эпидемии довершали дело уничтожения русского народа. Обессиленное хроническим недоеданием, ютящееся в полуразрушенных, неотапливаемых жилищах, лишенное ме­ дицинской помощи , утопающее в грязи и паразитах население становилось легкой добычей массовых заболеваний. Холера, дизентерия и все виды тифа сотнями тысяч невозбранно ко­ сили человеческие жизни , и если не вымерло все население России , то только потому, что рука смерти уставала и эпидемии прекращались сами собой. 460

Достаточно сказать, что на всех станциях и полустанциях россии железнодорожные сараи до крыши бьши завалены тру­ пами умерших в поездах, подобранных на путях и в вокзальных залах . И , наконец, голод двадцать второго года, превратившийся в потрясающее бедствие благодаря безумной продовольствен­ ной политике большевиков, унес около пятнадцати миллионов челове ческих жизней . Так, в общем от голода, холода и террора погибло в эти годы не менее двадцати процентов полуторастамиллионного русского народонаселения. Но оставшиеся в живых не бьши счастливее погибших. Большевики рассматривали людей только как материал для их коммунистических экспериментов, как безответный рабочий скот, как сволочь, с которою нечего считаться. Гражданин республики советов не имел никаких прав и голоса. Он должен был только подчиняться воле кремлевских владык, терпеть и молчать. По первому подозрению, или даже капризу, первого попавшегося большевицкого комиссара он мог быть выгнан из своего жилища, обобран донага, арестован и казнен. Он не имел права распоряжаться собой , свободно передвигаться по своей родине, менять место службы или ра­ боты. Он не мог иметь никаких ценностей и не смел хранить каких-либо запасов. По своему произволу большевики могли переселять, уплотнять и втискивать людей в одно помещение с совершенно чужими лицами, хотя бы и другого пола. Никто не имел права занимать более нескольких квадратных аршин жилой площади. Варварски обращаясь с народн ыIM имуществом, большевики быстро разрушали занятые ими под свои учрежде­ ния дома и тогда переходили в другие , из которых все населе­ ние выгонялось прямо на улицу, без права взять с собой свое имущество , поступавшее в пользу захватчиков. Все население бьшо терроризовано бессмысленны ми трудовыми повиннос­ тями , когда тысячи людей, совершенно не приспособленных, больных и малосильных, не имеющих соответствующей обуви и одежды , выгонялись на самые трудные работы , в жгучий м ороз, ветер и дождь. Беспомощные интеллигенты , дамы и барышни в открытых туфельках, под присмотром вооружен­ ных солдат, расчищал и железнодорожные пути от снежных заносов, убирали улицы и площади городов, корчевали пни, 461

рубили и сплавляли по рекам мачтовый лес, сушили болота и разрушали дома. Их работа не давала, конечно, ничего, кроме массовых заболеваний и калечества. Облавы на живых людей в целях поголовного грабежа и захвата рабов были обычным явлением на улицах больших городов. Они сопровождались стрельбой, угрозами , ударами ружейных прикладов, бранью и издевательством. От этой пытки, правда, освобождала служба в советских учреждениях, но там царило другое рабство: всецело во власти произвола комиссаров, под вечной угрозой лишения скудного пайка и ареста, служащие мужчины становились данниками большевицких самодуров, а женщины и девушки их безответными наложницами. В этом царстве дикого произвола, насилия и грабежа от голода спасали только спекуляция и воровство, а от издеватель­ ства только сотрудничество в че-ка. Поэтому спекулировали все, от глубоких старцев до маленьких детей; проституция приняла характер стихийного явления, и общество переполнилось во­ рами, бандитами, взяточниками, шпионами, провокаторами. Ужасающее моральное разложение целых поколений молодежи бьmо результатом превращения всего народа в бессловесный рабочий скот. А безумные декреты, углубляющие и развивающие револю­ цию, продолжали сыпаться как из рога изобилия, все суживая права человеческой личности и углубляя разрушение жизни и государства. Революция , по образному выражению одного из больше­ вицких главарей , мчалась, « как паровоз на всех парах через болото» , и большевики не считались с тем , что этот паровоз мчится по живым людям, оставляя за собой груды окровавлен­ ных, втоптанных в грязь тел. Что это бьmо - безумие или преступление? Искренний фанатизм, как бы он ни бьm безумен, внушает некоторое уважение. Самое ужасное преступление, если оно совершено во имя великой идеи, под влиянием искренней веры в правоту своего дела, может быть до известной степени оправдано. Но я обвиняю большевиков в том , что они не были искрен- . ними фанатиками , что они лишь кондотьеры от революции, банда политических авантюристов, снедаемых личным често­ любием и жаждой власти. 462

Ибо фанатизм не знает отступлений от своей идеи, ибо фа­ натизм заставляет пророка идти впереди тех, кого он посьmает н а Голгофу. Большевики же, возведя русский народ на крест нев ыразимых страданий, только делили его ризы. В то время , когда народ голодал , холодал и погибал , когда доходили до пределов скорби и отчаяния, большевицкая оп­ ричнина правила разгульную тризну. Словно издеваясь над законом природы и людьми , власть в ыдавала населению по две селедки и по одной восьмой фунта хлеба, иногда совершенно прекрашая выдачу и в то же время под страхом смерти запрещая какую бы то ни бьmо покупку и продажу продовольствия. В квартирах производились систематические обыски , и у людей отбирали последние фунты муки . Все дороги были преграждены заградительными отрядами , чтобы не пропускать вольного товара. Кое-какие уцелевшие, вопреки большевицким запретам , жалкие рынки обирались вооруженными облавами. у крестьян отбиралось всё , что превышало норму личного потребления, и таким образом уничтожался самый источник питания русского народа. Никогда не понять человеку, находящемуся в здравом уме, какую цель преследовал и большевики. Думали ли они, в самом деле, выморить голодом весь русский народ или хотели приучить человечество жить без пиши? Но во всяком случае , делая все возможное, чтобы довести народ до голода и отчаяния, ставя добычу каЖдОГО куска хлеба под утрозу смерти , товарищи-коммунисты снабжали себя всем, от белого хлеба до икры и вина, включительно. Они были очень далеки от желания делить НУЖду с тем народом, именем которого правили. Эти бескорыстные борцы за общее благо получали обильную мзду из огромных складов продовольствия, созданных за счет голодающего народа. С ытно, весело и пьяно жила большевицкая опричнина, но еще сытнее и пьянее жили сами кремлевские владыки. К их услугам бьmи палатыI московских царей и лучшие отели, для них бьmи автомобили , драгоценные меха, бриллианты, бес­ счетные суммы золота, вино и женщины. Об их казнокрадстве, лихоимстве, богатстве, картежной игре, пьянстве и разврате знала вся Россия, но молчала под угрозой чекистского револьвера. 463

Я не хочу сказать, что все большевицкие главари поголовно грабили , пьянствовали и развратничали. Возможно, что среди них были люди иного склада, которые с ужасом и отвращени­ ем смотрели на разгул своих товарищей. Но, храня молчание в силу партийной дисциплины и ради сохранения власти, они тем самым становились соучастниками преступлений, такими же преступниками, грабителями и убийцами . А когда зловонный гной разложения широкой волной лил ­ cя из кабинетов товарищей комиссаров, когда страна гибла и молчала, большевицкие перья лгали на весь мир о завоеваниях революции, о благоденствии первой республики трудящихся , о бескорыстном геройстве своих вождей. Лжецы и лицемеры, они высоко поднимали свое красное от крови знамя и клялись идти вперед, до полной победы идеалов коммунизма. Но жизнь идет своим чередом , и законы ее неодолимы. Народ почувствовал, что дольше жить так нельзя , что он погибнет. Гром пушек кронштадтского восстания, где против власти большевиков поднялись те самые матросы , которых Троцкий назвал « красою И гордостью революциИ» , потряс стены Кремля. Крестьянское море пришло в движение. Рабочие волнения в столицах начали принимать угрожаю­ щие размеры. Почва под ногами большевиков заколебалась. Стало совершенно очевидно, что путь, по которому идут большевики , ведет в пропасть их самих, что конец его недалек, и волны народного гнева готовы смыть их с лица земли. И гениальнейший пройдоха, так полно сочетавший в себе черты деспота - жестокость и лицемерие, - товарищ Ленин, ударил отбой. В одну минуту он позабыл о своих клятвах во что бы то ни стало идти вперед до полной победы своих идей, немедленно сжег все, чему поклонялся, с потрясающим цинизмом объявил всю свою предыдущую деятельность глупостью и ошибкой и провозгласил основы « новой экономической политики». Только безнадежные идиоты или неисправимые лицемеры могут го�орить, что эта новая политика была провозглашена как переходный этап к социализму или как средство спасти Россию. О, нет! . . Ее рождение вызвано громом кронштадтских пушек, и у ее колыбели звучали откровенно наглые слова Ле464

нина: « Если м ы сейчас же , сегодня же ночью, по телеграфу, не известим о перемене курса, мы погибли!» Как видите, здесь ни на одну минуту не было вопроса о благе страны , о спасении погибающего народа. Только страх за свою шкуру и власть диктовал большевицкому вождю и его товарищам полный поворот на месте от оголтелого военного коммунизма к поспешному восстановлению основ буржуазного строя . И на этот раз большевикам силой и лицемерием опять удалось подавить восстание. Удалось удержаться у власти. Надолго ли? Ленин забыл , что его ошибки и глупости продолжались пять лет, что за них жизнью своею заплатили миллионы не­ винных людей. Если бы вожди коммунистической партии действительно были искренними фанатиками своей идеи, могло бы случиться одно из двух: или они продолжали бы свой путь в пропасть со слепым упорством изуверов, или они в ужасе отшатнулись бы от бездны своих ошибок и глупостей и отказались бы от власти. Истинный идейный вождь на месте Ленина покончил бы с собою и кровью своею искупил бы свои ошибки . Но там , где царит лицемерие, честолюбие и жажда власти , там такого трагически честного конца быть не могло. И большевики избрали иной путь. В борьбе за власть они явили миру пример такой наглости и бесстыдства, какого не знает история. Здесь, в Европе, им нужна поддержка пролетариата, не испытавшего на своей шкуре всех прелестей коммунизма и еще верящего, что большевики являются героическим авангардом социальной революции. Но там , в России, продолжение мис­ тических опытов грозит им гибелью. И большевики надели маску двуликого Януса. Открыто смеясь над всем миром , в безнадежную глупость которого они верят, они объявили, что между большевицким русским правительством и международной организацией революционной пропаганды нет ничего общего. Их нисколько не смущает то обстоятельство, что члены совета народных комиссаров состоят руководителями Коминтерна. Левой рукой они непрерывно бросают свои зажигательные бомбы в страны всего мира, правой - восстанавливают в России буржуазный строй . 465

Раздвоенным языко м , то трусливо сгибаясь в три поги­ бели, то выпрямляясь во весь рост, они уверяют европейские правительства в своей лояльности, а пролетариат в своей ре­ волюционности. Для поддержания своей власти им нужны деньги . И вот, искренние террористы превращаются в м ирных промышлен­ ников, апостолы коммунизма - в директоров банков и трестов, пропагандисты всемирной революции - в торговых агентов. Я думаю , что именно потому, что поворот их не вызван желанием спасти погибающий русский народ, а является лишь новым средством борьбы за власть, им не удастся восстановить Россию. Раз все дело только в сохранении власти , то они должны оставаться во главе правления, не выпуская из рук ничего , занимая все ответственные места своими верными агентами , не допуская, чтобы другие люди могли проявить какую б ы то ни бьmо инициативу. Но те люди, которых признанные ошибки и глупость довели страну до полного разрушения, не могут переродиться в разум­ ных строителей. Глупцы могут только снова и снова наделать глупостей и ошибок. И я утверждаю, что, несмотря на кажушееся оживление Росси и , ее хозяйственное возрождение - только фикци я . Падение промышленности продолжается . Фабрики и заводы закрываются, растет чудовищная безработица. Земледелие со­ кращается. Ресурсы страны истощаются с безумной быстротой. То показное, декоративное строительство, которым большевики дурачат заезжих иностранцев, создается за счет неимоверных налогов, высасывающих из народа все жизненные соки . Конечно, пресловутая новая экономическая политика дала возможность предприимчивым дельцам, во главе с самими на­ родными комиссарами, наживать огромные состояния. Но зато никогда не бьmо такой зияющей пропасти между бедными и богатыми, какая есть теперь в России. В то время как спекулян­ ты и комиссары-казнокрады утопают в роскоши, весь прочий русский народ влачит самое жалкое существование, нищает и голодает. Россия идет к полному экономическому краху. Но если бы даже этого не случилось, если бы большевикам ценою распродажи своей родины с помощью европейских ка­ питалистов, для которых деньги не пахнут даже тогда, когда они 466

зал иты человеческой кровью, удалось восстановить хозяйство России, преступления их останутся неискупленными. Величайший позор нашего времен и , позор культурной Европы , что из политико-экономических вопросов совершенно исключено понятие о какой-либо морали. Да, культурная Европа может признать власть большеви­ ков, может вступать с ними в договорные отношения , может принимать деньги и концессии из их окровавленных рук. Но м ы , русские люди, несмотря на пережитые ужасы и унижения , не потерявшие человеческих чувств и националь­ ной чести , не примиримся с властью людей, с ног до головы покрытых кровью И слезами народными. Мы знаем, что русский народ по-прежнему ненавидит эту власть и что его конечная цель, его заветная мечта - полное свержение большевицкого правительства и месть палачам. Мы верим, что час этой мести недалек. Но, пока они еще у власти , пока свобода в оковах, пока задушен голос народной вол и , пока террор наготове , и там , в несчастной России, нет сил н а открытую борьбу с тирани­ ей, - мы, русские эмигранты , должны все силы своего разума, воли чувства отдавать делу помощи своему народу. То, что Европа разговаривает с нашими палачами, то, что европейские правительства с почетом встречают представи ­ телей наших тиранов, то, что с нашими грабителями находят возможным вступать в деловые сношения, скупая у них кровь и пот несчастного народа, больно ранит наше сердце и наносит нам жгучее , незабываемое оскорбление. Оторванные от родной почвы, скитающиеся по чужим зем­ лям, нищие и бесприютные, потерявшие всё, что могли потерять, мы должны сохранить свое последнее сокровище - святую ненависть к палачам нашей родины. Пусть простит и признает их весь мир - мы не признаем, не простим. И если у кого-нибудь из нас поднимется рука на одного из этих лицемеров, преступников, грабителей и убийц, да не осудит его суд совести человеческой!

КОММ Е НТАР И Й I Мельгунова Прасковья Евгеньевна (ур . Степанова ) , р. 2 1 нояб .

1 8 8 1 . Жена историка и политического деятеля С. П . Мельгунова. В миграции с 1 92 2 . Ум. 27 июля 1 974 в И нсбруке , Австрия. 2 Кедров Михаил Сергеевич ( 1 878- 1 94 1 ) окончил в 1 9 1 5 Берн­

ский университет и бьш военным врачом на Кавказском фронте . В дек. 1 9 1 8 - янв. 1 9 1 9 он бьш начальником Военного отдела ВЧК, а затем - Особого отдела ВЧК и одновременно (с марта 1 9 1 9) членом коллегии ВЧК, а с мая 1 9 1 9 - особоуполномоченным ВЧ К на различных фронтах.

3 Фельдман Владимир Дмитриевич ( 1 893- 1 938) окон чил реаль­ ное училище, после чего учился в ряде институтов, ни оди н из них не окончив. С сент. 1 9 1 8 в ВЧК, в 1 9 1 9 - особоуполномоченный Особого отдела ВЧК и заведую щий следственным отделением то­ го же отдела. В дальнейшем продолжал служить в ОГПУ- Н КВД, последняя должность - особоупол номоч е н н ы й Н КВД ССС Р. В 1 937 был арестован и затем расстрелян .

4 Агранов Яков Саулович ( 1 893- 1 938) окончил 4-классное город­ ское училище. В мае 1 9 1 9 - 1 920 бьш особоуполномоченным Осо­ бого отдела ВЧК, а затем - заместителем начальника управления Особыми отделами ВЧк. В дальнейшем занимал высшие посты в ОГПУ-Н КВД. В 1 937 бьш арестован и затем расстрелян.

5 Нуайяды (франц. noyade) - массовые утопления в период террора Фран цузской революци и . Автор имеет в виду массовые расправы в кон це 1 920- 1 92 1

П.

с вывезенными в район Холмогор

пленными чинами белых арми й . Часть из них были утоплены в Северной Двине и Белом море , с чем и связана такая аналогия .

6 Менжинский Вячеслав Рудольфович ( 1 874- 1 934) , член ком­ парт и и с 1 90 2 , окончил в 1 8 9 8 г. П етербургский у н и верситет. С сент. 1 9 1 9 бьш особоуполномоченным Особого отдела и членом Президиума ВЧК, с фев. 1 9 1 9 заместитель начальника, а с июля 1 9 1 9 - начальни к Особого отдела и член коллегии ВЧ К, с июля 1 922 начальник Секретно-оперативного управления и член коллегии ГПУ, затем l -й заместитель председателя и председатель ОГПУ. 7 Крыленко Николай Васильевич ( 1 885- 1 93 8 ) , член компартии с

1 904

r. ,

окончил Петербургский университет в 1 909 r. и юридический

факультет Харьковского университета в 1 9 1 4 . 9 ноября 1 9 1 7 был назначен Верховн ы м главнокомандую щ и м , оставаясь на этом посту до роспуска старой арми и . С мая 1 9 1 8 бьш председателем Ревтрибунала при В Ц И К и прокурором РСФСР. В дальнейшем

468

с 1 93 1 бьm наркомом юстиции РСФСр, а с 1 936 стрелян в 1 93 8 г. В 20-е годы Крьmенко проживал в доме

-

и СССР. Рас­

NQ 9 по Георгиевскому

пер. (ныне Вспольный пер . ) - особняке , построенном Ф. Шехтелем в 1 9 1 3

г.

.

8 Трезвенники (братья трезвенники) - секта, получившая рас­ пространение в Москве и Московской области в 20-х годах ХХ в. Отрицали поклонение иконам и святым , не при знавали церков­ ную иерархию. Основатели общины Д. Григорьев и И. Колосков ,

община насчитывала о к . 700 человек.

9 Эйдук Александр Владимирович ( 1 8 86- 1 93 8 ) , член компартии с 1 903 г. , бьm в 1 9 1 9 членом коллегии ВЧК. 1 0 И меется в виду Центропленбеж - организация, занимавша­ яся делами военнопленных и беж енцев во время Первой мировой войны.

1 1 Щепкин Николай Николаевич, р. 7 мая 1 854 в Москве . Из дво­ рян . Окончил Московский университет. Член ЦК партии кадетов. Член Государственной Думы. 1 9 1 8- 1 9 1 9 член « Союза возрождения России» и «Правого центра» , а также руководитель московской организации « Национального центра» . С вес н ы 1 9 1 9 военный комиссар « Тактического центра» и политический руководитель « Штаба Добровольческой армии Московского района» . Арестован 29 авг. 1 9 1 9 . Расстрелян 1 5 (23 сен . ) 1 9 1 9 в Москве .

1 2 Вандервельде Эмиль ( 1 866- 1 9 3 8 ) , оди н из руководителей Бельгийской рабочей партии , с 1 900 бьm председателем Меж­ дународного социалистического бюро 2 - го И нтернационала, в 1 9 1 4- 1 937 несколько раз занимал министерские посты в бельгий­ ском правительстве.

1 3 Щастный Алексей Михайлович, р. 1 88 1 . Морской корпус 1 90 1 . Капитан l -го ранга Балтийского флота. Руководитель «Ледового похода» кораблей флота из Гельсингфорса в Кронштадт. Этот переход, спасший флот от захвата немцами (что противореч ило условиям Брест-Литовского договора большевиков с немцами) , бьm преподнесен большевиками как самовольная его инициатива, и он бьm расстрелян большевиками летом 1 9 1 8 .

1 4 Гюнтер Георгий Максимович. Окончил университет. Про­ изведен в офицеры из вольноопределяющихся 1 9 1 7 . Прапорщик l 1 - го гусарского полка. Расстрелян большевиками летом 1 9 1 8 в Москве .

1 5 Аронсон Григорий Яковлевич, р. 1 887. Публицист и поэт. Бьm членом РСДРП , при надлежал к большевистской фракции, затем меньшевик, с 1 908 член Бунда. С 1 922 в эмиграции. Ум . 1 968.

469

1 6 Граф Бобринский Георгий Александрович, р. 1 1 июля 1 86 3 в Санкт- Петербурге. В службе с 1 882. Обр . : офицерский экзамен при Константиновском военном училище 1 883. Офицер л. - гв. Гусарско­ го полка. Ротмистр гвардии с 1 89 1 , полковник с 1 896, генерал-майор с 1 904, генерал -лейтенант с 1 9 1 0. Участник Русско-японской и l -й м ировой войн . С 1 886 адъютант военного министра, 1 904 генерал для поручений при главнокомандующем силам и , действующими против Япони и , с 1 905 в расп. командующего l -й Маньчжурской армией, затем состоял по Военному министерству, с 1 9 1 0 в расп. военного м и н истра, с 4 о кт. 1 9 1 4 губернатор Гал и ц и и , с 4 мар . 1 9 1 6 в расп. главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта. В эмиграции с 1 9 1 9 во Франции. Ум . 7 мар. 1 92 8 в Париже .

1 7 Согласно газетным сообщения м , это произошло 1 8 сент. 1918

r.

1 8 Бочкарева Мария Леон т ьевна . Из крестьян . Прапорщик. Организатор и командир Женского ударного батальона. Защищала Зимний дворец. В Добровольческой армии в нояб. -дек. 1 9 1 7 . В бе­ лых войсках Северного фронта; с сен. 1 9 1 8 занималась организацией женского батальона, весной 1 9 1 9 участвовала в боях под Шенкурс­ ком. Сведения о ее судьбе противоречивы, однако в Витебске 1 8 сен. 1 9 1 8 она расстреляна не бьmа. По одним данным ее расстреляли в 1 92 1 в Томске , по другим - она смогла уехать в эмиграцию.

1 9 Пешехонов Алексей Васильевич, р. 21 янв. 1 867 в с . Чукавино Старицкого у. Учился в Тверской духовной сем инари и , откуда в 1 884 исключен . Публицист. Один из основателей партии народных социалистов. После Февральской революции член Петроградского Совдепа, 5 мая - 3 1 авг. 1 9 1 7 министр продовольствия Временного правительства, бьm также товарищем председателя Предпарламен­ та. 1 9 1 8- 1 9 1 9 член «Союза возрождения России» , представитель его в Добровольческой арми и . 1 922 выслан за границу. В эмиграции в Латвии . Ум . 3 апр. 1 933 в Риге .

20 Пет ерс Яков Христ офорович ( 1 886- 1 938) , член компартии с 1 904, с дек. 1 9 1 7 бьm председателем Ревтрибунала, членом коллегии и заместителем председателя ВЧК, в июле 1 9 1 8 - марте 1 9 1 9 врид председателя ВЧК, затем чрезвычайный комиссар в Петрограде , с 1 920 полномочный представитель ВЧК в Туркестане, с 1 922 на­ чальник Восточного отдела ГПУ. Расстрелян в 1 93 8 .

2 1 Сандецкий Александр Генрихович, р. 1 7 авг. 1 85 1 . Обр . : Полоцкая военная гимназия 1 869, Константиновское военное училище 1 87 1 , академия Генштаба 1 8 7 8 . Офицер 4-го Кавказского стрелкового батальона, по окончании академии - на должностях Генерального штаба. Капитан с 1 880, подполковник с 1 88 3 , полковник с 1 8 87,

470

генерал-майор с 1 896 , генерал-лейтенант с 1 904, генерал от инфан­ тери и с 1 9 1 0. С 1 890 нач. штаба 38-й, а с 1 89 1 - l -й грен . дивизии, с 1 8 95 нач. штаба Забайкальской области , с 1 899 командир 1 -й бригады 1 5-й пехотной дивизии, с 1 904 начальник 34-й пехотной дивизии, с 1 906 командир Гренадерского корпуса, с 1 907 командующий войска­ ми Казанского ВО, с 1 9 1 2 член Военного Совета, с 19 июля 1 9 1 4 ко­ мандующий войсками Московского ВО, с 24 апр. 1 9 1 5 в распоряже­ нии Верховного главнокомандующего, с &' авг. 1 9 1 5 командующий войсками Казанского ВО, с 7 мар. 1 9 1 7 член Военного Совета, с 27 мар. 1 9 1 7 в отставке. Расстрелян большевиками осенью 1 9 1 8 .

22 Маклаков Николай Алексеевич, р. 1 87 1 . Из дворян, сын про­

фессора. В службе и классном чине с 1 894. Гофмейстер (с 1 9 1 3) , член Государственного Совета, 1 9 1 2- 1 9 1 5 министр внутренних дел. Расстрелян большевиками 23-25 авг. (ст. ст. ) 1 9 1 8 в Москве . 2 3 Протопопов Дмитрий Дмитриевич, р. 1 865. Из дворян Самар­ ской губ. Окончил гимназию и Санкт- Петербургский университет. Публицист, земский деятель. Член ЦК партии кадетов, с 3 окт. 1 9 1 7 член Предпарламента. Арестован 30 авг. 1 9 1 9 в Москве, к 1 7 окт. 1 9 1 9 в Бутырской тюрьме. Однако, судя по контексту, имеется в виду не он, а Протопопов Александр Дмитриевич, р. 1 8 дек. 1 866 в с . Марысово Нижегородской губ. Окончил кадетский корпус 1 883, Ни­ колаевское кавалерийское училище 1 885, академия Генштаба 1 890 (не окончил). Офицер л . - гв. Конно-гренадерского полка. Действитель­ ный статский советник. С 1 9 1 4 тов. председателя Государственной Думы, Симбирский губернский предводитель дворянства, с 1 9 1 6 ми­ нистр внутренних дел. Расстрелян большевиками 7 0КТ. 1 9 1 8 .

24 Имеется в виду Давид Борисович Рязанов (Гольдендах) ( 1 8701 93 8 ) , участник революционного движения с 1 8 89 г., в 1 92 1 - 1 93 1 гг. директор Института марксизма-ленинизма.

2 5 Виленкин Александр Абрамович, р . ок. 1 8 8 3 в Петрограде. Адвокат. Произведен в офицеры из вольноопределяющихся 1 9 1 7 . Корнет l - го гусарского полка. Весной - летом 1 9 1 8 член « Союза защиты Родины и свободы» в Москве . Участник Ярославского восстания . Расстрелян в начале сен. 1 9 1 8 в Москве.

26 Кишкин Николай Михайлович, р. 29 нояб. 1 864 в Москве. Из дворян, сын офицера. Обр . : l -я Московская гимназия , Московский университет. Врач, министр государственного призрения Временного правительства, руководитель Особого совещания по разгрузке Пет­ рограда. 25 окт. 1 9 1 7 получил полномочия по водворению порядка в Петрограде и пытался организовать отпор большевистскому пе­ ре вороту. В 1 9 1 8- 1 9 1 9 член « Союза возрождения » . В 1 9 1 9 осужден по делу « Тактического центра,>, арестовывался в 1 92 1 . Ум . 16 мар. 1 930 в Москве.

471

27 Имеется в виду Ираклий Георгиевич Церетели ( 1 8 8 1 - 1 959) , член РСДРП с 1 90 3 , меньшевик, с 5 мая 1 9 1 7 министр почт и те­ леграфов Временного правительства, а с 8 по 24 июля - и министр внутренних дел . С 1 9 1 8 член исполкома Национал ьного Совета Грузи и , с 1 92 1 в эмиграции во Франции, с 1 940 - в С ША.

2 8 Имеется в виду Михаил Исаакович Либер (Гольдман) ( 1 8801 93 7 ) , с 1 896 член социал -демократической партии Л итвы , а с 1 897 - Бунда. Меньшевик. После Февральской революции был членом исполкома Петросовета. После 1 923 неоднократно арес­ товывался. Расстрелян.

29 И меется в виду Юрий Михайлович Стеклов (Нахамкис) ( 1 8 7 3 - 1 94 1 ) , чле н компартии с 1 8 9 3 г. , известный парти й н ы й публицист, который с 1 9 1 7 г. был редактором газеты « Известия» , а также членом Президиума ВЦИк. зо Речь идет о Рафаиле Абрамовиче Абрамовиче (Рейне) ( 1 880-

1 96 3 ) , который с 1 90 1 был членом Бунда, а с 1 904 - членом его ЦК

и в 1 906 вошел от Бунда в состав ЦК РСДРП. С дек. 1 9 1 7 член ЦК меньшевистской партии. С 1 920 в эмиграции, с 1 940 - в США.

31 Щегловитов Иван Григорьевич, р. 1 86 1 . Окончил Училище право ведения 1 88 1 . Действительный тайный советник, министр юсти ци и , председатель Государственного Совета, сенатор. Рас­ стрелян большевиками 5 сен. 1 9 1 8 в Москве .

З 2 Хвостов Алексей Николаевич, р. 1 872. Окончил Александров­ ский лицей 1 89 3 . Камергер, 1 9 1 5- 1 9 1 6 министр внутренних дел . Расстрелян большевиками 5 сен. 1 9 1 8 в Москве .

33 Шингарев Андрей Иванович, р. 1 9 авг. 1 869 в с. Боровое Во­ ронежской губ . Из купцов. Окончил Московский университет 1 89 1 . Врач . Член Государственной Думы, один из лидеров партии кадетов. Убит большевиками 7 янв. 1 9 1 8 в Петрограде.

34 Кокошкин Федор Федорович , р. 1 87 1 в Холме. Из дворя н , сын надворного советника. Владимирская гимназия 1 889, Московский университет 1 893. Один из основателей и член ЦК партии кадетов. Убит большевиками 7 янв. 1 9 1 8 в Петрограде.

35 Имеется в виду известная акция анархистов против пар­ тийного клуба большевиков в Леонтьевском переулке в Москве 25 сент. 1 9 1 9.

36 Бредис Фридрих (Виктор) Андреевич, р. 1 8 8 8 в Ловоржской волости Полоцкого уезда Витебской губ. Владимирское военное училище, академия Генштаба. Полковник, командир 1 - го Латыш­ cKoгo стрелкового полка. Георгиевский кавалер. С дек. 1 9 1 7 один из

инициаторов и руководителей « Союза защиты Родины и свободы» в Москве , начальник отдела разведки и контрразведки . Арестован

472

23 июля 1 9 1 8 . Расстрелян большевиками 27-28 авг. 1 9 1 8 в Бугыр­ ской тюрьме в Москве .

37 Яковлева Варвара Николаевна ( 1 8 84- 1 94 1 ) , член компартии с 1 904 г. , училась на Высших женских курсах в Москве (не окончила) . С марта 1 9 1 8 член коллегии Н КВД, работала в Московской ЧК, с июля 1 9 1 8 член коллегии ВЧК, с сент. 1 9 1 8 по янв. 1 9 1 9 председа­ тель Петроградской ЧК. 38 Скрыnник Николай Алексеевич ( 1 872- 1 93 3 ) , член компар­ тии с 1 897 г. , учился в петербургском Технологическом институге ( курса не кончил ) . В июле 1 9 1 8 - янв. 1 9 1 9 бьш членом коллегии ВЧК, начальником Отдела ВЧ К по борьбе с контрреволюцие й , затем - Секретно-оперативного отдела ВЧК.

39 Сnиридонова Мария Александровна, р. 16 окт. 1 884 в Тамбове. Из дворян , дочь коллежского советника. Училась в Тамбовской гимна­ зии (исключена в 1 902) . С 1 905 член боевой дружины партии эсеров, в 1 9 1 7 один из лидеров партии левых эсеров. Активная участница выступления эсеров 6-7 июля 1 9 1 8 . 1 9 1 8- 1 924 неоднократно арес­ товывалась, затем жила в ссьшке. В 1 937 арестована и приговорена к 25 годам заключения . Расстреляна 1 1 сент. 1 94 1 под Орлом.

40 Уездные Чрезвычайные комиссии бьши упразднены в ян­ варе 1 9 1 9 г.

4 1 Аванесов Варлаам Александрович (Сурен Карпович Мартиросов) ( 1 884- 1 930) окончил в 1 9 1 3 медицинский факультет Цюрихского университета, с 1 903 был членом РСДРП (до 1 9 1 4 меньшевик) . С марта 1 9 1 9 бьш членом коллегии ВЧК, с aBr. 1 9 1 9 - 2-й заместитель начальника Особого отдела ВЧК, с 1 920 член коллегии ВЧК, а также Наркомата госконтроля и заместитель наркома РКИ .

4 2 Княгиня Куракина Татьяна Георгиевна (ур . бар . Вран гель) , р. 5 апр. 1 879 в Одессе. Получила домашнее воспитание. До революции жила в имении. С конца 1 9 1 8 до авг. 1 9 1 9 сотрудница организации «Азбука» в Киеве. 28 июня 1 9 1 9 арестована в Киеве как заложниuа, 1 О авг. отправлена в Москву. Приговорена к заключению сначала в Ка­ лужском концлагере, в окт. 1 9 1 9 отправлена в Андроньевский лагерь, освобождена в нояб. 1 920 г.. В 1 92 1 г. бежала из России. В эмиграции в Париже, затем в Италии. Ум. 1 5 нояб. 1 970 в Болгери (Италия).

43 Сухомлинов Владимир Александрович, р. 4 авг. 1 848. Окончил l -й кадетский корпус 1 86 5 , Николаевское кавалерийское учили­ ще 1 86 7 , академию Генштаба 1 874. Офицер л . - гв . Уланского Его Величества полка, по окончании академии - на должностях Гене­ рального штаба. Капитан с 1 874, подполковник с 1 87 7 , полковник с 1 88 0 , генерал-майор с 1 890, генерал-лейтенант с 1 89 8 , генерал от кавалерии с 1 906 . Участник Русско-турецкой войны 1 877- 1 87 8 .

473

С 1 884 командир 6-го драгунского полка, с 1 886 начальник Офицер­ ской кав. школы, с 1 890 начальник 1 0- й кав. дивизии , с 1 899 нач . штаба, с 1 902 пом . командующего, с 1 904 командующий войсками Киевского ВО (также Киевски й , Подольский и Волынский гене­ рал- губернатор) , с 1 908 начальник Генерального штаба, с 1 909 по 1 3 июня 1 9 1 5 военный министр, с 1 9 1 1 также член Государствен­ ного Совета. В эмиграции в Финляндии , затем в Германии. Автор воспоминаний. Ум . 2 фев. 1 926 в Берлине. 44 Имеется в виду так называемый «Готский альманах:» - перио­

дически издававшийся германский генеалогический справочник, содержащий информацию о родах немецкого дворянства.

45 Прокоnович Сергей Николаевич, р. 28 июля 1 87 1 в Царском Селе. Из дворян , сын генерал-майора. Брюссельский университет 1 899. В 1 905 бьm членом ЦК кадетской партии , но вскоре вышел из нее. С 24 июля 1 9 1 7 министр торговли и промышле ннности , с 25 сент. 1 9 1 7 мин истр продовольствия Временного правительства. В эмиграции в Швейцарии. Ум. 4 апр. 1 95 5 в Женеве .

46 Кускова Екатерина Дмитриевна (урожд. Есипова ) , р. 1 869. Социолог, публицист, издатель, активная деятельница партии ка­ детов. Жена С. Н. Прокоповича. В эмиграции с 1 922. Ум . 1 95 8 .

47 Пиляр Роман Александрович (барон Пиллар фон Пильхау) р. 1 894 в Вильно, учился В Виленской гимназии , Цюрихском ре­ альном училише и Аренсбургской гимнази и , член РСДРП с 1 9 1 4. С мая 1 920 бьm особоуполномоченным ВЧК, в 1 92 1 - 1 922 - на­ чальником 1 5- го специального отделения ВЧК, 2-м помощником начальника Особого отдела В Ч К , помощником начальника И Н О ВЧК-ГПУ. Расстрелян в 1 93 7 .

48 Самсонов Тимофей Петрович ( 1 8 8 8 - 1 9 5 5 ) с янв. 1 9 1 9 был начальником Особого отдела 3 - й армии, с мая 1 9 1 9 - начальни­ ком Особого отдела и членом коллегии Московской Ч К , с но­ яб. 1 9 1 9 - начальником Регистрационного управления Полевого штаба РВСр, с сент. 1 920 - начальником Секретно-оперативного отдела и членом коллегии ВЧк.

49 Сидоров Дмитрий Алексеевич, р . около 1 89 5 . Подпоруч ик. В 1 9 1 8 член московской « Военной ЛИГи» . Летом 1 9 1 8 содержался в Бутырской тюрьме в Москве . Во В С Ю Р и Русской Арм и и в редакции газеты « Русский Терем» до эвакуации Крыма. Поручик. Эвакуирован из Ялты на корабле « Корвин» . Умер в эмиграции.

50 Речь идет о выдающемся русском историке Дмитрии Ива­ новиче Иловайском ( 1 832- 1 920) . 5 1 Автор путает имя . Имеется в виду Соболевский Сергей Ива­ нович. Окончил Московский университет 1 8 8 7 . В службе с 1 892. 474

Действи тельн ый статский советник, заслужен н ы й ординарный профессор по кафедре классической филологии Московского униве рситета, доктор греческой словесности . 52 Имеется в виду, видимо, Нейдгарт Алексей Борисович , р . 1 сен. 1 86 3 . В службе с 1 880, офицером с 1 88 3 . Офицер л. -гв. Преоб­ раженского полка. Гофмейстер, действительный статский советник, Н ижегородский предводитель дворянства. С 1 9 1 5 - член Государст­ венного Совета по назначению. В мае 1 9 1 7 выведен за штат вместе с другими членами Государственного Совета. Уехал в Нижегородскую губернию. Расстрелян большевиками в ноябре 1 9 1 8 .

53 Лацис Мартын Иванович (Ян Фридрихович Судрабс) ( 1 8881 938) , член компартии с 1 905, с конца 1 9 1 7 бьUI членом коллегии

вчк, одновременно вчк по борьбе с контрреволю­ цией. В июле-ноябре 1 9 1 8 председатель чк и Военного трибунала НКВД, с мая 1 9 1 8 по 1 92 1 - членом коллегии

в мае-июле 1 9 1 8 начальник отдела

Восточ ного фронта , в нояб . 1 9 1 8 - марте 1 9 1 9 и се нт. 1 9 1 9 -

вчк, в апр. чк. Расстрелян в 1 938 г.

сент. 1 920 начальник Секретно-оперативного отдела сент. 1 9 1 9 - председатель Всеукраинской

54 Белецкий Степан Петрович. В службе и классном чине с 1 894. Тайный советник, товари щ министра внутренних дел , сенатор . Расстрелян большевиками 5 сен. 1 9 1 8 в Москве.

55 Стучка Петр Иванович ( 1 865- 1 932), окончивший Петербург­ ский университет в 1 888 г. , был одним из создателей Латышской социал-демократической рабочей партии . С нояб. 1 9 1 7 - замести­ тель наркома, а в марте - авг. 1 9 1 8 нарком юстиции РСФСР.

56 Имеется в виду Николай Александрович Семашко ( 1 874- 1 949) , член компартии с 1 893 г. ; в 1 9 1 8- 1 930 нарком здравоохранения.

57 Череn-Сnиридович Михаил Артурович. Сын генерал-майора флота. Окончил Полоцкий кадетский корпус 1 9 1 4 , Александров­ ское военное училище 1 9 1 5 . Офицер в прикомандировании к л . -гв. Семеновскому полку. Ум. от тифа летом 1 9 1 8 в тюрьме

вчк.

58 Череn -Сnиридович Александр Артурович . Окончил Никола­ евское кавалерийское училище 1 9 1 2 . Корнет л . - гв. Кирасирского Ее Величества полка в отставке. Расстрелян большевиками 3 1 мая 1 9 1 8 в Москве . Череn -Сnиридович Владимир Артурович . Окончил Полоцки й кадетский корпус 1 9 1 1 , Н и колаевское инженерное училище 1 9 1 4. Офицер л . - гв . Семеновского полка . Расстрелян большевиками 31 мая 1 9 1 8 в Москве . 59 Автор заблуждается : братья Фриде были русскими офице­ рами. Фриде Александр Владимирович . Александровское военное учил ище 1 90 3 . Подполковник 3 - го гренадерского полка и 4 - й Московской школы прапорщиков. Летом 1 9 1 8 член антибольше-

475

вистской организации в Москве . Арестован в авг. 1 9 1 8 и расстрелян в сентябре (по другим сведениям - 1 7 дек.) 1 9 1 8 в Москве . Брат его бьш военным юристом.

60 Саблин Юрий Владимирович , р . 1 8 9 7 . Сын книгоиздателя . Прапорщик. Эсер . Член

вцик. С апр. 1 9 1 8 военком Московского

района Западного участка отрядов завесы. После событий 6-7 июля, в которых принял активное участие , приговорен к заключению, но амнистирован и перешел на сторону большевиков. В дальнейшем советский военачальник, комдив. Расстрелян в 1 93 7 .

6 1 Карелин Владимир Александрович, р. 23 фев. 1 8 9 1 в Смоленске. Из дворян. Журналист, активный член партии эсеров. В 1 9 1 7 член

вцик, с 13 дек. 1 9 1 7 нарком государственных имуществ. После событий 6-7 июля бежал на Украину и заочно приговорен к за­ ключению, в 1 9 1 9 арестован в Харькове и вывезен в Москву. Затем работал юрисконсул ьтом . В 1 93 7 арестован и 22 с е н . 1 93 8 при­ говорен к расстрелу.

62 Рябцев Константин Иванович, р. 1 879. Из крестьян. Окончил академию Генштаба 1 9 1 2. Генштаба полковник, командующий вой­ сками Московского военного округа. Возглавлял сопротивление большевикам в Москве в ОКТ. 1 9 1 7 , в ходе которого 29 ОКТ. подпи­ сал с большевистским ВРК соглашение о прекращении военных действий и фактически прекратил руководство сопротивлением . Арестован и расстрелян 29 июля 1 9 1 9 в Харькове.

63 Руднев Вадим Викторович, р. 5 ЯНВ. 1 879 в Воронежской губ. Эсер . Военный врач . Член Учредительного Собрания. В 1 9 1 7 Московский городской голова, в ОКТ. 1 9 1 7 возглавил противостоя­ щий большевикам Комитет общественной безопасности в Москве . Член « Союза возрождения Россию> , апр. 1 9 1 9 организатор Совета земств и городов Юга России. Эвакуирован из Одессы. В эмиграции во Франции. 1 920- 1 92 1 член Земгора ( Российского Земско- Город­ cKoгo комитета помощи беженцам) . Ум . 19 нояб. 1 940 в По.

64 Душак Иван Георгиевич, р . ОК. 1 8 9 5 . Окончил Ораниенба­ умскую ш колу прапорщиков в начале 1 9 1 5 . Штабс- ротмистр . Весной-летом 1 9 1 8 член « Союза защиты Родины и свободы» (ко­ мандир батальона) в Москве. Арестован. Расстрелян большевиками в июле 1 9 1 8 в Москве .

65 Попов Иван Иванович, р. 28 апр. 1 866. Окончил 4-й Москов­ ский кадетский корпус 1 88 3 , Александровское военное училище 1 8 8 5 , академ и ю Ген штаба 1 8 94. Офицер l 1 - й артиллерийской бригады, по окончании академии - на должностях Генерального штаба. Капитан с 1 896, подполковник с 1 890, полковник с 1 904, генерал-майор с 1 9 1 2 , генерал -лейтенант с 1 9 1 6 . С 1 908 коман-

476

дир 56- го пехотного полка, с 1 9 1 2 - l -й бригады 4 1 -й пехотной див изии , с 1 9 1 3 генерал - квартирмейстер Казанского вое н ного округа , с 1 8 июля 1 9 1 4 генерал-квартирмейстер штаба 4-й арми и , с 8 фев. 1 9 1 5 начальник штаба 1 0- й армии, с 1 4 0кт. 1 9 1 6 началь­ ник 32- й пехотной дивизи и , с мая 1 9 1 7 в резерве чинов при штабе Казанского военного округа. С нояб. 1 9 1 7 по 22 мая 1 9 1 8 во главе антибольшевистской организации в Казани. Арестован 22 мая 1 9 1 8 . Расстрелян большевиками в июле 1 9 1 8 в Москве.

66 Палысевич Александр Францевич , р. 1 869. В службе с 1 8 86, оф ицером с 1 8 8 9 . П ол ковник Отдельного корпуса жандармов. Расстрелян большевиками в июле 1 9 1 8 в Москве .

67 Имеется в виду смертны й приговор капитану l - го ранга А. М. Щастному, спасшему русский флот от уничтожения немцами по соглашению с большевиками.

6 8 Доброславский Константин. Окончил Елисаветградское кавалерийское училище 1 9 1 4. Поручик l -го драгунского полка. Расстрелян большевиками летом 1 9 1 8 в М оскве.

69 Попов Георгий Константинович , р . 1 899. Журналист. В эмиг­ рации в Германии, корреспондент ряда немецких и русских зару­ бежных газет в России.

70 Имеется в виду Карл Бернгардович Радек (Собельсон) ( 1 8851 939) , один из известных деятелей большевистской партии , в 1 9 1 91 924 член ее

цк. После 1 928 репрессирован. Убит в тюрьме.

71 Артузов (Фраучи) Артур Христианович ( 1 89 1 - 1 93 7 ) , окон­ чивший Петроградский политехнический институт в 1 9 1 7 , тогда же вступил в компартию и с дек. 1 9 1 8 служил в ВЧК; бьm председателем Особого бюро при Московском окружном военкомате, с мая 1 9 1 9 на­ чальник отделения и заместитель начальника Особого отдела ВЧК, начальник Контрразведывательного и Иностранного отделов ВЧК и ГПУ, заместитель начальника управления ОГПУ. Расстрелян .

7 2 Кингисепп Виктор Эдуардович ( 1 888- 1 922) , член компартии с 1 906, окончил Петроградский университет в 1 9 1 7 . Член В Ц И К. С июня 1 9 1 8 работал в Верховном ревтрибунале при В Ц И К и в ВЧК, бьm членом Особой следственной комиссии по делу о событи­ ях 6-7 июля 1 9 1 8 в Москве . С марта 1 9 1 9 находился на подпольной работе в Эстонии, где бьm разоблачен и расстрелян .

7 3 «Отправить в штаб Духонина» - известное выражение тех лет, означающее расстрел. Возникло после расправы большевиков н ад Н. Н. Духониным. Духонин Николай Николаевич, р. 1 дек. 1 876. Из дворян , сын полковника. Окончил Киевский кадетский корпус 1 894, Александровское военное училище 1 896, академию Генштаба 1 902 . Офицер л . - гв . Литовского полка. Генерал -лейтенант, началь-

477

ник штаба Верховного Главнокомандующего, с 1 нояб. 1 9 1 7 врио Главнокомандующего . Выступил против власти большевиков , обеспечив выезд на Дон участников выступления ген . Корнилова. Зверски убит красноармейцами 20 нояб. 1 9 1 7 в Могилеве .

74 Астров Александр Иванович . Профессор сельскохозяйст­ венной академи и . Член Всероссийского Н ационального центра. Расстрелян большевиками 23 сен. (8 окт.) 1 9 1 9 в Москве .

75 Князь Урусов Сергей Дмитриевич, р. 7 мар. 1 862 в с. Спасское Ярославской губ. Сын полковника. Московский университет 1 8 85. Действительный статс кий советник, товари щ м и н и стра внут­ ренних дел Временного правительства. В 1 9 1 7- 1 9 1 8 член Совета общественных деятелей и Союза земельных собственников, член Правого центра. 1 9 1 9 член Тактического центра. Арестовывался 29-30 авг. - 1 5 дек. 1 9 1 9 , фев. -июне 1 920 (по делу «Тактического Центра» ) и летом 1 922. Ум . 5 нояб. 1 937 в Москве.

76 С. А. Морозов в 1 9 1 7- 1 9 1 8 был членом Торгово- промышлен­

ного комитета и членом «Правого центра» в Москве.

77 Лазаревский Николай Иванови ч . Из дворя н . Б службе и классном чине с 1 895. Действительный статский советник, юрис­ консул ьт Министерства финансов. Профессор Петроградского университета. Член Петроградской Боевой Организации . Арес­ товывался 13 дек. 1 9 1 9 и в июне 1 92 1 в Петрограде. Расстрелян авг. 1 92 1 в Петрограде.

7 8 Астров Николай Иванович, р. 26 фев. 1 868 в Москве . Мос­ ковский городской голова, председатель Главного комитета Союза городов. 1 9 1 7- 1 9 1 8 член Совета общественных деятелей, член Пра­ вого центра, 1 9 1 8- 1 9 1 9 член « Союза возрождения» . Летом 1 9 1 8 член · Национального центра в Москве , затем член Уфимской директории, член Особого совещания при Главнокомандующем БСЮР. Эвакуи­ рован 1 920 из Новороссийска на корабле « Св. Николай». 1 920-' 1 92 1 член Земгора ( Российского Земско- Городского комитета помощи беженцам). В эмиграции в Чехословакии . Ум . 12 авг. 1 934 в Праге.

79 Черносвитов Кирилл Кириллович, р. 1 866 в Ярославской губ. Училище правоведения 1 8 8 7 . Коллежский советник, член Вла­ димирского окружного суда. Член Государственной Дум ы . Член ЦК партии кадетов . 1 9 1 8- 1 9 1 9 член «Союза возрождения» и мос­ ковской группы Н ационального центра. 1 1 нояб. 1 9 1 9 арестован, 27 фев. 1 9 1 9 при говорен к заключению в концлагерь дО КГБ и отправлен в Покровский лагерь. Расстрелян по делу Н Ц 23 сен. 1 9 1 9 ( 8 0КТ. 1 9 1 9) в Москве. 80 Огородников Николай Александрович, р. 1 872. Из мещан Вла­ димирской губ. Присяжный поверенный. 1 9 1 8- 1 9 1 9 член военного

478

ком иссариата Национального центра. Расстрелян большеви ками 23 сен. (8 окт.) 1 9 1 9 в Москве . Сын его : Огородников Александр Нико­

лаевич. Студент. 1 9 1 8- 1 9 1 9 член Национального центра; арестован 1 9 1 9 в Петрограде. Расстрелян 23 сен. (8 окт. ) 1 9 1 9 в Москве. 8 \ Штейнингер Вильгельм Иванович . И нженер. Член {<Союза возрождения>� и Национального центра. 24 июля 1 9 1 9 с женой и дочерьми арестован , отправлен в Москву и заключен в Бутырскую тюрьму. Расстрелян 23 сен . (8 окт. ) 1 9 1 9 в Москве . Вместе с ним расстрелян его брат Кальян .

82 Волков Александр Александрович. Профессор Института путей сообщения . Арестован 1 сен. 1 9 1 9 в Москве по делу Национального центра. Расстрелян 23 сен. 1 9 1 9 в Москве .

8 3 Измайлович Александра Адольфовна, р. 1 878 в Санкт-Петербурге.

Из дворян, дочь офицера артиллерии. С 1 90 1 член партии эсеров и ее боевых отрядов во время событий 1 905- 1 906. С осени 1 9 1 7 член ЦК партии левых эсеров, член ВЦИК и его Президиума. После событий 6-7 июля 1 9 1 8 на некоторое время арестована и после 1 9 1 9 постоянно подвергалась репрессиям, с 1 923 - в ссылке, в 1 937 осуждена на l O лет заключения, но 1 1 сент. 1 94 1 расстреляна под Орлом.

8 4 Имеется в виду Российское телеграфное агентство. 85 Имеется в виду рынок у Сухаревой башни в Москве. 8 6 Курлов Павел Григорьевич, р. 5 мар. 1 860. Сын генерал-лей­ тенанта. Окончил Н и колаевское кавалерийское училище 1 8 8 0 , Александровскую военно- юридическую академию 1 8 8 8 . Офицер Л . - ГВ. Конно- гренадерского пол ка , с 1 8 8 9 - военно- судебного

ведомства. С 1 899 по 1 907 служил по Министерству юстиции и Министерству внутренних дел. С 1 909 товарищ министра внутрен­ них дел и командир Отдельного корпуса жандармов (переимено­ ван в генерал-майоры) ; генерал-лейтенант с 1 9 1 0 . 1 9 1 1 - 1 9 1 4 был в отставке , в ОКТ. 1 9 1 4 в расп. главного начальника снабжений Северо - З ападного фронта, в авг. 1 9 1 4 генерал- губернатор Вос­ точной Пруссии , затем ПОМ . главного начал ьн ика В иленского (затем Двинского) ВО по гражданской части, с 30 сен. 1 9 1 4 0собо­ уполномоченный по гражданскому управлению Прибалтийского края , с авг. 1 9 1 5 в резерве чинов при штабе Двинского, а с 3 но­ яб. 1 9 1 5 - Петроградского ВО, с ОКТ. 1 9 1 6 И.О. товарища министра, а с нояб. 1 9 1 6 в расп. министра внутренних дел . С 5 ЯНВ. 1 9 1 7 в отставке с производством в генералы от кавалерии. В эмиграции с 1 9 1 8 в Германии. Автор книги {<Гибель Императорской России». Ум . 20 июня 1 923 в Берлине.

8 7 И меется в виду Леонид Борисович Красин ( 1 870- 1 926) , в 1 9 1 8- 1 920 член Президиума ВСНХ, нарком торговли и промыш-

479

ленности ( 1 9 1 9- 1 920 также нарком путей сообщения) РСФСр, а в 1 920- 1 92 3 нарком внешней торговли РСФСР. . · 8 8 Трудно понять, О ком тут идет речь. Фамилия сильно искаже­ на. В России существовал род князей Дондуковых- Корсаковых, но он пресекся еще до 1 900 г. Последняя его представительница вышла замуж за Льва Ивановича Изъединова, которому бьm передан титул князей Дондуковых с фамилией Дондуков- Изъединов. Но его био­ графия известна. Князь Дондуков-Изьединов Лев Иванович, р . 1 864. Окончил Николаевское кавалерийское училище . Полковник л . - гв. Гусарского полка (в отставке с 1 906) , с 1 900 управляющий двором Е . И . В . князя Георгия Максимилиановича Романовского герцога Лейхтенбергского , Курский губернский предводитель дворянства, уполномоченный Красного Креста по Курскому распределитель­ но-эвакуационному пункту. ШталмеЙстер. В Вооруженных силах Юга России по ведомству Министерства внутр. дел . Эвакуирован в дек. 1 9 1 9 - марте 1 920. На май, летом 1 920 в Югославии. В эмигра­ ции во Франции, 1 929 член правления объединения Николаевского кавалерийского училища. Ум . ок. 20 авг. 1 939 во Франции. Сын его: князь Дондуков-Изьединов Юрий (Георгий) Львович, р. 24 мая 1 8 9 1 в Царском Селе. Офицер с 1 9 1 6 . Поручик л . - гв . Гусарского полка. В Вооруженных силах Юга России; нояб. 1 9 1 9 в Новороссийске . В эмиграции в о Франц и и , на нояб . 1 95 1 казначей объединения л. -гв. Гусарского полка. Ум . 19 авг. 1 967 в Париже . Возможно, автор путает его со следующим лицом : князь Тундутов Данзар Давидович. Сын члена Государственной Дум ы . Окончил П ажеский корпус 1 90 8 . Офицер л. -гв. Гродненского гусарского полка. Полковник. 1 9 1 8 атаман Астраханского казачьего войска и командир Астрахан ского корпуса; врид Астраханского атамана (опр его 1 4 сен. 1 920) . Генерал-майор . В эмиграции. Вернулся в СССР.

8 9 Брусилов Алексей Алексеевич, р . 19 авг. 1 8 5 3 в Тифлисе. Сын генерала. Окончил Пажеский корпус 1 8 7 3 . Участник Русско-ту­ рецкой войн ы 1 877- 1 87 8 . Ротмистр с 1 8 8 2 , подполковник с 1 8 8 7 , полковник с 1 892, генерал- майор с 1 90 1 , генерал-лейтенант с 1 906, генерал от кавалерии с 1 9 1 2 . С 1 893 начальник отдела , с 1 898 пом. начальника, с 1 902 начальник Офицерской кав . школ ы , с 1 906 начальник 2 - й гвард . кав . дивизии , с 1 909 командир 1 4 - го арм . корпуса, с 1 9 1 2 пом . командующего войсками Варшавского В О , с 1 9 1 3 командир 1 2 - го арм . корпуса, с 1 9 июля 1 9 1 4 командующий 8-й армией, с 17 мар. 1 9 1 6 главнокомандующий Юго-Западного фронта, 2 1 мая - 1 9 июля 1 9 1 7 Верховн ы й главнокомандующи й . 1 9 1 7 - 1 9 1 8 содержался под арестом , с 1 9 1 9 в РККА, 1 92 3 - 1 924 инспектор кавалерии. Ум . 1 926 в Москве .

480

90 Изгоев Александр Соломонович (Ланде) , р. 1 1 апр. 1 8 72 в Виль­ не. Окончил Новороссийский и Томский университеты. Публицист. Член ЦК партии кадетов. В эмиграции с 1 922. Ум . 1 1 июля 1 935 в Гапсале (Эстония ) .

9 1 Макаров Александр Александрович. В службе и классном чине с 1 87 8 . Тайны й советник. Член Государственного Совета, сенатор; 7 июля - 20 дек. 1 9 1 6 - министр юстиции. Расстрелян большеви­ KaMи в сентябре 1 9 1 9 в Москве .

9 2 Граф Татищев Дмитрий Николаевич , р . 1 86 7 . Сын ге н е ­ рал -лейтенанта . Зако н ч ил Александровское военное училище 1 890. Офицер л . - гв . Преображенского полка. Действительный статс кий советник с 1 9 1 0 . 1 9 1 5 переименован в генерал - майор ы , генерал -лейтенант с 1 9 1 7 . В 1 909- 1 9 1 5 Ярославский губернатор . С 20 окт. 1 9 1 5 по 1 9 1 7 шталмейстер Высочайшего Двора и коман­ дир Отдельного корпуса жандармов. Арестован в сен. 1 9 1 8 в Пет­ рограде, в апр. 1 9 1 9 отправлен в Бутырскую тюрьму. Расстрелян большевиками в ночь с 1 3 на 1 4 сен. (ст. ст. ) 1 9 1 9 в Москве .

93 Князь Долгоруков Александр Александрович, р. 1 0 дек. 1 866. Окончил Морской корпус 1 8 86. Капитан l - го ранга с 1 9 1 0, ге не­ рал - майор флота с 1 9 1 7 . 1 902- 1 908 морской агент в Герман и и , с 1 9 1 1 был в отставке, с 1 9 1 5 по 1 9 1 7 состоял по флоту, управляюший частным мореходным предприятием. Арестован большевиками 29 июня 1 9 1 8 в Петрограде и расстрелян в сен . 1 9 1 9 в Москве .

94 Граф Бобринский Павел Алексеевич, р. 1 866 . Арестован 1 5 сен. 1 9 1 8 в Александровском у. Владимирской губ . , окт. 1 9 1 8 отправлен в Бутырскую тюрьму, где бьm до июня 1 9 1 9 . Граф Бобринский Петр Алексеевич , р. 1 869 в Богородицком у. Тульской губ. Окончил Н и ­ колаевский кадетский корпус. Чиновник Министерства земледе­ лия. Арестовывался 10 авг. 1 9 1 8 и 7 июня 1 9 1 9 в Туле , отправлен в Бутырскую тюрьму; 1 8 авг. 1 9 1 9 - фев. 1 920 в лагере.

95 Нарышкин Александр Петрович, р. 1 863. В службе и классном чине с 1 884. Дейст вительный статский советник, Забайкал ьский вице-губернатор. Арестован 1 0- 1 1 янв. l 9 1 9 в Москве, отправлен в Бутырскую тюрьму. Погиб 1 92 1 в Андроньевском лагере в Москве.

96 Кутлер Николай Николаевич, р. 1 8 59. Из дворян Тульской губ. Окончил Московский университет 1 88 2 . В службе и классном чине с 1 88 5 . Действительный статский советник, 1 905- 1 906 глав­ ноуправляющий землеустройством и земледелием. С 1 906 один из ЛИдеров партии кадетов. Осенью 1 9 1 8 содержался в Бутырской тюрьме. Ум. 10 мая 1 924 в Москве .

97 Джунковский Владимир Федорович, р. 7 сен . 1 86 5 . Окончил Пажеский корпус 1 8 84. Офицер л . - гв. Преображенского полка.

481

Капитан гвардии с 1 900, полковник с 1 905, генерал-майор с 1 908. С 1 8 9 1 адъютант Московского ге нерал-губернатора, с 1 905 Москов­ ский губернатор, с 1 9 1 3 по 1 9 авг. 1 9 1 5 товарищ министра внут­ ренних дел и командующий Отдельным корпусом жандармов, с 26 дек. 1 9 1 5 командир бригады 8 - й Сибирской стрелковой дивизии, с 1 9 1 7 - 3 - го Сибирского армейского корпуса. Остался в СССР. Арестовывался 1 4 сен. 1 9 1 8 , 16 фев. 1 92 1 и 3 дек. 1 93 7 . Расстрелян 26 фев. 1 938 на Бутовском полигоне под Москвой .

98 Самарин Александр Дмитриевич, р. 3 0 янв. 1 868. Окончил Мос­ ковский университет. В службе с 1 89 1 , в классном чине с 1 893. Мос­ ковский губернский предводитель дворянства, член Государственно­ го Совета, и. Д. обер-прокурора Св. Синода. В окт. 1 9 1 8 содержался в Бутырской тюрьме. В эмиграции во Франции. Ум. 1 93 1 .

99 Глинка-Янчевский Станислав Казuмирович, р. в 1 844 в Польше. Окончил Николаевское инженерное училище, служил в Туркестане. С 1 909 по 1 9 1 7 главный редактор монархической газеты « Земщина» . Ум. в конце 1 920-х.

1 00 Князев Леонид Михайлович. Училище правоведения 1 8 7 2 . В службе и классном ч и н е с 1 872. Тайный советник, член Государ­ ственного Совета. Иркутский генерал-губернатор. Содержался в Бутырской тюрьме осенью 1 9 1 9 . Арестован 24 апр. 1 923 в Костроме и отправлен в Бутырскую тюрьму.

1 0 1 Скрыдлов Николай Илларионович, р. 1 апр. 1 844 в Смолен­ ске . Окончил Морской корпус 1 862 (офицером с 1 864) . Капитан­ лейтенант с 1 87 8 , капитан 2 - го ранга с 1 88 5 , капитан l - го ранга с 1 8 8 7 , контр-адмирал с 1 893. Участник Русско-турецкой войны 1 877- 1 8 7 8 . С 1 875 командовал кораблями «Никса», « Карабия» , с 1 882 командир отряда миноносок, с 1 88 3 - клипера « Стрелою> ,

С

1 8 86 флаг-капитан штаба практической эскадры Балтийского фло­ та, затем командовал кораблями « Дмитрий Донской» и « ГaHryт» , С

1 894 главный инспектор минного дела, с 1 898 командир отряда

судов в Средиземном море, с 1 899 командующий сводным отрядом флотских экипажей в Санкт-Петербурге. После 1 900 - вице-ад­ мирал в отставке. Убит большевиками окт. 1 9 1 8 в Петрограде (по другим сведениям - ум . от голода 1 9 1 9 там же) . 1 02 Автор заблуждается : этот генерал не бьm братом Н. И. Скрьщ­ лова. Эro бьm : Скрыдлов Николай l1лaдuмирович, р. 14 дек. 1 867. Окончил 2-й кадетский корпус 1 887, Павловское военное училище 1 889. Офицер 1 2-го пехотного полка. Капитан с 1 90 1 , подполковник с 1 904, пол­ ковник с 1 9 1 1 , генерал-майор с 1 9 1 5 . Участник китайской кампании 1 900- 1 90 1 , Русско-японской и l -й мировой войн. С 1 9 1 2 командир l - го дивизиона 6-Й арт. бригады, с авг. 1 9 1 2 - l -го дивизиона lO-Й арт.

482

бригады, с 16 мая 1 9 1 6 по 1 9 1 7 в резерве чинов при штабе Минского Военного округа. Летом 1 9 1 8 служил в отделе ТОIUIива ВСНХ в Москве. Расстрелян большевиками осенью 1 9 1 9 в Москве.

103 Виппер Оскар Егорович. В службе и классном чине с 1 893. Дей­ ствительный статский советник, товариш обер-прокурора уголовно­ кассационного департамента Сената. В сен. 1 9 1 9 содержался в Бyrыр­ ской тюрьме в Москве, к 20 сен. 1 920 в концлагере в Москве. 1 04 Фамил ия искажена; такого генерала в русской арм и и к 1 9 1 7 не бьmо.

1 05 Чернявский Василий Дионисьевич , р . 1 86 1 . О кончил В и ­ ле нское пехотное юнкерское училише 1 8 8 1 (офицером с 1 8 8 2 ) . Полковник Отдельного корпуса жандармов (с 1 908 в отставке) . С 1 9 1 4 н а фронте в ополчении. 1 8 июня 1 9 1 8 арестован в Москве и заключен в Бyrырскую тюрьму.

1 06 Манцев Василий Николаевич ( 1 889- 1 939) , член компартии с 1 906 , учился в Московском университете (курса не окончил ) . С сент. 1 9 1 8 был заведующим Следстве нным отделом В Ч К , за­ тем - зам. председателя Московской ЧК, с конца 1 9 1 9 - начальник управления ЧК Украины, с июля 1 920 - член коллегии ВЧК, затем начальник Особых отделов Юго-Западного и Южного фронтов, в 1 92 1 - 1 922 - председатель Всеукраинской ЧК и ГПУ Украины.

1 07 Имеется в виду Московский сельскохозяйственный ин­ ститут, до 1 890

r.

именовавшийся Петровской земледельческой и

лесной академией , а в 1 890- 1 894 - Петровской сельскохозяйст­ венной академией .

1 08 Кистяковский Павел Федорович, р. 1 874 (двоюродный брат и. А.) . Окончил Елисаветградское кав. училище 1 896. Ротмистр,

пом. комиссара Зайсанского у. Арестован 8 нояб. 1 9 1 8 в Курске , отправлен в Бyrырскую тюрьму (на 7 фев. 1 920 там же) .

1 09 Скоропадский Павел Петрович, р. 3 мая 1 87 3 в Висбадене. Сын действительного статского советника (бывшего полковника) . Оконч ил Пажески й корпус 1 89 3 . Офицер л . -гв. Конного полка. Есаул с 1 90 1 , ротмистр гвардии с 1 905, полковник с 1 906, генерал­ майор с 1 9 1 2 , генерал-лейтенант с 1 9 1 6 . С 29 июля 1 9 1 5 начальник 5-й кав. дивизии , с 2 апр. 1 9 1 6 - l -й гвард. кав. дивизии, с 22 янв. 1 9 1 7 командир 34-го арм. корпуса. После «украинизации» корпуса продолжал им командовать в войсках Украинской народной респуб­ лики до 29 дек. 1 9 1 7 . Руководитель переворота, результатом которого стало упразднение 29 апр. 1 9 1 8 Украинской народной республи­

ки

и провозглашение Украинской державы во главе с гетманом . 14 дек. 1 9 1 8 вынужден бьm отречься от власти и выехал в Германию, где погиб при бомбардировке 26 апреля 1 945 в Меттене (Бавария) .

483

1 1 0 Кистяковский Игорь Александрович, р. 4 янв. 1 876. Окончил 2-ю Киевскую гимназию 1 894, Киевский университет 1 899. При­ сяжный поверенный. В фев. 1 9 1 8 осущеСТR1IЯЛ связь Правого центра с военными организациями в Москве , государственный секретарь Гетманского правительства. Осенью 1 9 1 8 участник организации офицерских дружин в Киеве; с нояб . 1 9 1 8 министр внутренних дел Гетманского правительства. В эмиграции в Константинополе, с 1 92 1 во Франции. Ум . в июне 1 940. 1 1 1 А . К Хвол ынский бьш студентом Московского университета, арестован в сен. 1 9 1 8 .

1 1 2 Чернова Ольга Елисеевна (урожд. Колбасина) , р . 1 886. Же­ на лидера партии эсеров В. М . Чернова. Литератор и журналист. В эмиграции с 1 920. Ум. 1 964.

1 1 3 Гоц Абрам Рафаилович, р. 1 882 в Москве. Сын купца. Окончил реальное училище в Москве . Участник революционного движения с 1 896

r.,

член боевой организации партии эсеров. После февраля

1 9 1 7 член исполкома Петроградского Совдепа, член Президиума Предпарламента. После разгона большевиками Учредительного Соб­ рания бежал в Пензу, затем в Одессу. В 1 920 арестован и приговорен к расстрелу, замененному 5 годами заключения. В 1 939 осужден на 25 лет лагерей. Ум . 4 авг. 1 940 в Краслаге (с. Нижний Ингаш ) .

1 1 4 И меется в виду предстоявшая Генуэзская мирная конфе­ ренция , на которой большевики рассчитывали получить между­ народное признание.

1 1 5 Соколов Борис Федорович, р. 1 893. Врач-бактериолог. Доцент Петроградского университета. Председатель военной комиссии ЦК партии эсеров, депутат Учредительного Собрания. В Северной Области с июля 1 9 1 9 , в фев.-мар. 1 920 член Временного прави­ тельства Северной Области. Арестован после неудачной эвакуации 1 920, после освобождения - в эмиграции. П исатель и публицист (псевд. Борис Чужой) .

1 1 6 Арцыбашев Михаил Петрович , род . 1 8 7 8 в Харьковской

губ., происходил из поместного дворянства. С 1 894 сотрудничал в провинциальных газетах, публикуя рассказы, заметки, репортажи. В 1 898 переехал в Санкт- Петербург; в 1 904 вышла его первая повесть «Смерть Ланде» , затем сборник рассказов

(с.-п., 1 906) , громкую

известность автору принес роман « Санин» ( 1 907). Октябрьский пере­ ворот писатель не принял и занимал активную антибольшевистскую позицию, сотрудничал в газете « Свобода» с 1 9 1 7

r.

и до последнего

дня существования в России независимой печати. В 1 923

r.

получил разрешение на выезд из СССР и эмигрировал

в Польшу. В Варшаве стал одним из руководителей и постоянным

484

аВТОРОМ газеты «За Свободу!» , в которой за четыре года напечатал

свыше сотни статей в рубрике « Записки писателя » , и завоевал сл аву ведущего публициста русского зарубежья . Был активным участн иком « Народного союза защиты родины и свободы» . Н а Лозан нском процессе в качестве одного из аргументов защиты фи гурировали его « Показания по делу Конради» . для русской эмиг­ рации в Польше М. п. Арцыбашев бьш образцом непримиримости к большевистскому режиму; годовщины его смерти отмечались в Вар шаве собраниями и траурными митингами вплоть до 1 944. 1 1 7 И меется в виду Василий Павлович Кравков (в службе и классном чине с 1 883), который во время Первой мировой войны бьш главным врачом 2 5 - го армейского корпуса.

1 1 8 Возможно, имеется в виду профессор Военно-медицинской академии действ. статский советник Сергей Петрович Федоров.

1 1 9 Поливанов Алексей Андреевич, р. 4 мар. 1 85 5 . Окончил гимна­ зию в Санкт-Петербурге 1 87 1 , Николаевское инженерное училище

1 874, Николаевскую инженерную академию Генерального штаба 1 888. Офицер 2-го саперного батальона и л. -гв. Гренадерского пол­ ка, по окончании академии - на должностях Генерального штаба.

Подполковник с 1 886, полковник с 1 890, генерал- майор с 1 899, генерал-лейтенант с 1 906, генерал от инфантерии с 1 9 1 1 . С 1 904 управляющий делами Главного креп. комитета, с 1 905 2-й ге н. -кварт. и начальник Главного штаба, 1 906- 1 9 1 2 пом . военного министра, с

1 9 1 2 также член Гос . Совета, с 10 сен. 1 9 1 5 по 1 5 мар. 1 9 1 6 военный министр. С апр. 1 9 1 7 председатель Особой комиссии по реоргани­ зации армии и комиссии по улучшению быта военных чинов. Взят заложником в сен. 1 9 1 8 в Петрограде, затем арестован 28 мая 1 9 1 9 . Автор воспоминаний. Ум. от тифа 25 сен. 1 920 в Риге.

1 20 Немирович -Данченко Василий Иванович ( 1 844- 1 936), п и ­ сатель , публицист. В 1 92 2 г. ему с большим трудом удалось вы­ браться за границу, в 1 924 г. его книги бьш и изъяты из советских библиотек.

1 2 1 Милютин Владимир Павлович ( 1 884- 1 937), член компартии с 1 903, с 1 9 1 7 член

цк РСДРП(б) , первый нарком земледелия, а

затем заместитель председателя ВСНХ.

1 22 Священномученик Вениамин , м итрополит Петроградский и Гдовски й , род. 1 8 73 в семье сельского священника . Закончил Олонецкую духовную семинарию, С. - Петербургскую духовную ака­

демию. В 1 902 возведен в сан архимандрита, 1 9 1 О - в сан епископа Гдовского, 1 3 августа 1 9 1 7

-

в сан митрополита. После октябрь­

ского переворота митрополит Вениамин основной задачей своего служения считал защиту прав православного народа : протестовал

485

против принятия Декрета об отделении Церкви от государства, против реквизиции имущества Александро- Невской лавры, против самоуправства обновленцев. В 1 922 активно противился меропри­ ятиям по изъятию церковных ценностей. В начале лета 1 922 арес­ тован по приказу из Москвы. Революционный суд, проходивший в Петрограде, приговорил митрополита и еще нескольких духовных лиц к расстрелу. В понедельник 1 4 августа 1 922, когда верующие пришли в дом предварительного заключения с очередной переда­ чей, им было объявлено, что митрополит Вениамин, архимандрит Сергий (Шейн), Ю. П. Новицкий и И. М. Ковшаров « потребованы и уже отправлены в Москву» . Люди, знавшие этот условленный знак, сразу поняли, в чем дело. Согласно признанной в настоящее время версии, в ночь на 1 3 августа четверо при говоренных были увезены из тюрьмы и расстреляны в нескольких верстах от Пет ­ рограда. В 1 992 митрополит Петроградский и Гдовский Вениамин причислен Русской православной церковью к лику святых.

1 2 3 Светлейшая княгиЮl Волконская София Алексеевна (ур. графиня

Бобринская, по 1 браку княгиня Долгорукова), р. 25 дек. 1 887 в Санкт­ Петербурге. Окончила Женский медицинский институт, Гатчинскую воздухоплавательную школу. Работала сестрой милосердия, врачом. В мае 1 9 1 9 эмигрировала, затем осенью вернулась в Россию с наступающей Северо-Западной армией. В ноябре 1 9 1 9 добралась до Петрограда, затем до весны 1 920 в Москве. В эмиграции с мужем во Франции. Ум. 8 дек. 1 949 в Париже.

1 2 4 Светлейший КНЯЗЬ Волконский Петр Петрович, р. 1 1 дек. 1 8 7 2 в Риме. Чиновник М ИД , первый се кретарь российского посольства в Риме . Арестован в июне 1 9 1 9, бьm в заключении в Москве . В эмиграции во Франции. Ум. 1 1 июля 1 95 7 в Пар иже . 1 2 5 На Ш палерной улице в Петрограде находилась Внутрен ­ няя тюрьма Петроградской губчека (бывш. Дом предварительного заключения) .

1 2 6 Шереметевский nереулок

-

н ы н е Романов пер. ме жду

ул. Б. Никитской И Воздвиженкой, до 1 992 ул. Грановского.

1 2 7 Далькрозист

-

сторонник системы музыкально-ритмиче­

ского воспитания швейцарского композитора и педагога Э. Жак­ Далькроза ( 1 865- 1 950) . Его метод, основанный на связи музыки с движе н и е м , применялся в балетных ш колах и специальных интернатах Европы, России и позднее СССР.

1 28 КЮlЗЬ Волконский Сергей Михайлович, р. 4 мая 1 860 в имении под Ревелем. Окончил Санкт- Петербургский университет. Дейст­ вительный статский советник, камергер, Борисоглебский уездный предводитель дворянства (в 1 899- 1 90 1 директор И мператорских

486

театров) . Арестовывался в авг. 1 9 1 9. В эмиграции с 1 92 1 в Австрии и Итали и , с 1 926 во Франци и , затем в США. Ум . 25 окт. 1 9 3 7 в Ричмонде (Виргиния) .

1 2 9 С. С.

-

в начале книги автор поясняет эти инициалы: « По

по нятным причинам , некоторые имена в этой книге пришлось заменить именами вымышленными». Далее пишет, что С. С. бьш давно знаком с Красиным, «с которым связан многими, хотя и не с овсем мне понятными нитямИ» .

1 30 Граф Гудович Александр ВаСШlьевич, р. 29 сен. 1 869 в Яросламе. Сын полковника. Окончил гимназию в Москве. Офицер с 1 89 1 . Пра­ порщик. Статский советник ( 1 9 10) , Кугаисский ryбeрнатор. Арестован 23 нояб. 1 9 1 8 в Москве. Расстрелян в сен. 1 9 1 9 в Москве.

1 3 1 Сабуров Александр Петрович, р. 5 нояб. 1 894. Из дворя н , сын сенатора. Действительный статский советник. Расстрелян в янв. или сент. 1 9 1 9 в Москве.

1 32 Князь Долгоруков Александр Александрович, р. 1 О дек. 1 866 в

Санкт-Петербурге. Окончил Морской корпус 1 8 86. Генерал- майор флота. Арестован 29 июня 1 9 1 8 в Петрограде и расстрелян в сент. 1 9 1 9 в Москве.

1 33 Оболонский МuxaШl ВаСШlьевич бьш расстрелян 23 сен. 1 9 19. 1 34 Имеется в виду Стогов Николай Николаевич, р. 1 0 сен . 1 872. Окончил Николаевский кадетский корпус 1 89 1 , Константиновское военное училище 1 894, академию Генштаба 1 900. Офицер л . - гв . Волынского полка. Генерал-лейтенант, командир 1 6 - го армейского корпуса, начальник штаба и командующий Юго-Западным фронтом. Георгиевский кавалер. Служил в Красной армии (маЙ-авг. 1 9 1 8 на­ чальник Всеросглавштаба) . В 1 9 1 8- 1 9 1 9 член Национального центра в Москве, начальник его военной организации (авг. 1 9 1 9 возглаRЛЯЛ Штаб Добровольческой армии Московского района) . Арестован, бежал через линию фронта. В Вооруженных силах Юга России с сен. 1 9 1 9 , начальник укрепленной позиции у Ростова, с 1 8 янв. 1 920 начальник штаба Кубанской армии. В Русской Армии комен­ дант Севастопольской крепости и командующий войсками тьшового района до эвакуации Крыма. В эмиграции в Югославии (Земун ) , член Общества кавалеров ордена С в . Георгия и Общества офице­ ров Генерального штаба, с 1 924 в Париже, помощник начальника военной канцелярии РОВС, с 6 июля 1 930 до 1 934 начальник той же канцелярии, к 1 июля 1 939 член объединения л. -гв. Волынского полка, фев. 1 94 1 заместитель начальника l -го отдела РОВС. Предсе­ датель Общества офицеров Генерального штаба, Союза Георгиевских кавалеров, почетный председатель Со юза российских кадетских корпусов, 1 949 председатель объединения 3-й гвардейской пехотной

487

дивизии, на нояб. 1 95 1 заместитель председателя объединения л. - гв. Волынского полка, заместитель председателя Распорядительного комитета Гвардейского объединения и представитель в Гвардейском объединении от 3-й гвардейской пехотной дивизии. Ум . 17 дек. 1 959 в Сент-Женевьев-де-Буа (Франция ) .

1 35 Автор ошибается насчет даты принятия декрета. Постанов­ ление ВЦИК и СНК РСФСР « Об отмене применения высшей меры наказания (расстрела» > бьшо принято 1 7 января 1 920. Однако уже в приказе Реввоенсовета Республики от 4 мая 1 920

г.

« О революци-

0 Hыx военных трибуналах» революционные военные трибунал ы снова бьши наделены правом применения смертной казни в виде расстрела.

1 36 Конради Морuс-Александр Морuсовuч ( l 896-?) родился в с . - Петербурге в семье осевших в России швейцарцев; его отец владел кондитерской фабрикой и магазинами. Окончил гимназию, Павловское военное училише ( 1 9 1 6) . Подпоручик l - го пехотного полка. Участвовал в Первой мировой войне на Румынском фронте. После октябрьского переворота фабрика Конради бьша национали зирована, отец, дядя и брат Мориса убиты большевиками. В 1 920 служил в штабе Дроздовской стрелковой дивизии, бьш ординарцем полк. Туркула. Произведен в капитаны. Воевал против большеви­ ков вплоть до эвакуации войск генерала П. Н. Врангеля из Крыма. Будучи швейцарским подданным, вернулся в Ш вейцарию. 10 мая 1 923 в Лозанне застрелил советского полпреда в Италии В. В. Во­ ровского , возглавля вшего советскую делегацию на Лозаннской международной конференции. М. Конради и его соратник А. По­ лунин были арестованы швейцарской полицией . После их пятиме­ сячного предварительного заключения и тщательного полицейского расследования бьш назначен суд. Адвокат Полунина Теодор Обер получил письменные подтверждения о фактах красного террора от многих свидетелей, сумевших вырваться из СССр, в том числе от И. С. Шмелева и М . П. Арцыбашева. Судебное заседание состоялось в Лозанне в ноябре 1 923

г.

и длилось 1 1 дней. После яркой многоча­

совой речи адвоката Теодора Обера и выступлений многочисленных свидетелей красного террора в советской России швейцарские при­ сяжные оправдали обвиняемых. Главный обвиняемый М. Конради, как швейцарский гражданин, бьш освобожден прямо в зале суда, а Полунин, как лицо без гражданства, подлежал высьшке из Ш вей­ царии. (Об их дальнейших судьбах сведения очень разноречивые.) Лозаннский процесс имел широкий международный резонанс , его фактическим результатом явилось публичное осуждение злодеяний большевистского режима в советской России.

УКАЗАТ Е Л Ь ИМЕ Н Абрам ович ( Рейн) Р А , меньше­ вик 125, 133, 472 Абрикосов А И . , фабрикант 3 1 7 Аванесов В. А . (Мартиросов С. К), чекист 1 74, 4 73 Авдохин , чекист 1 75 Arpанов Я . с . , чекист 20-22, 468 Адамсон, чекист 3 75, 376 Адлер Ф . , австр. социал. 396 Алферов А. Д. 275 Андреев, чекист 3 75, 376 Аралов, большевик 259 Аронсон Г. Я . , публицист, член Бунда 78, 384, 469 Артемьев Н . И . 149, 352, 383 Артузов (Фраучи) А Х . , больше­ вик, чекист 264, 478 Арцыбашев М . П . , писатель 413,

Бобринский п. А , граф 325, 481 Богачев, с . -р. 151 Богуславский 455 Бочкарева М. Л . , прапорщик 90, 470

Брауде В. П . , следовательница ЧК 150, 155, 156

Бредис Ф. А. , полковник 141, 472 Брусилов А А , генерал ЗJ 1, 423, 424, 480

Буйкинс, чекист 248 Бухарин Н . И . , большевик 294 Буш Е. А , с . -д. 184 Быхов, с . -р. 152, 324 Бяланиuкий- Бируля Б . А , 87 Вандервельде Э . , белы: социалист 69, 469

414, 45� 484, 485, 488 Астров А И . , проф. 268, 275, 477 Астров В. И . 275 Астров Н . И . 275, 478

Варнава, епископ 130, 131 Васильев Б. с . , с . -д. 398 Вейс, чекист 375, 376 Вениамин, митрополит 444, 445,

Бажанов, с . -р. 157 Балабанова А И . , соц. 266 Бауер, с. -р. -ка 145, 146 Баркаш , с . -д. 159 Баяджиев, врач 345 Беглецов Н . 124 Бекреньев А 199 Белецкий С. п . , тов. мин. вн . дел, сенатор 6, 246, 250, 252, 475 Белкин , предст. амер. комп. 269 Бердников, чл. Ревтрибунала 247 Бердяев Н. А 453 Берзин э . П . , чекист 108, 3 75-

Вергилесов, чекист 244 Виленкин А. А , адвокат 325, 471 Винавер М. л. 397 Виппер о. Е . , прокурор 325, 483 Волков А А , проф. 276, 479 Волкон с кая С . А. , с в . к н . 446,

485

486

Волконский п . п . , св. князь 446, 44� 450-452, 455, 486

Волконский С. М . , князь 447, 486 Воловский Отто , чекист 247, 250 Воскресенский Н . п . , врач 333 Восторгов Иоан н , протоиерей

3 77

6, 252

Врангель п . Н . , генерал 131, 185,

Бивинь Ян, чекист 164 Билевич-Станкевич , инж. 308 Бобринский Г. А , граф , генерал

187, 188, 360, 488

Галкин А , член Ревтрибунала 73

89, 325, 470

489

Гальперштейн, чекист 244 Ганецкий (Фюрстенберг) Я. С. 259 Гершевич Мина, с . -р.-ка 152 Герштейн, с . -р. 149 Глинка-Янчевский С. к. , журналист 325, 327, 482 Голицын А. Л . , князь 454 Головкин, чекист 3 75, 3 76 Гордин, анархист 153 Горький А. М. 447, 450 Готман Лия, с.-р.-ка 155 Гоц А. Р. , с.-р. 383, 395, 399, 407,

353, 403

Духонин Н . Н . , генерал 265, 477 Душ ак И. Г. , штабс - ротм . 250, 476

Дыко Павел, большевик 146, 147 Евреинов С. Д., быв. губерн. 325 Егельская , с. -р. -ка 159 Егорова, чекистка 1 75 Ермоленко Д. с . , офицер 246, 247 Жданов В. А. , адвокат 71, 73 Жиметис, арестантка 368, 369 Житков, с . -р. 382, 383 Журавченко, след. Ч К 389, 393,

484

Григорович Ф. И . , ген. , 87-89 Гримберг, комиссар 268 Гудович А. В. 452, 487 Гуковский И . Э . , полпред в Эстонии 198 Гюнтер Г. М . , прапорщик 75, 251,

399

Замятин Е. И . , писатель 309 Захаров, комендант тюрьмы 148,

257, 469

339, 344, 345

Зверев, коменд. концлагеря 1 77 Зембицкий 343 Зерцалов А. , с. -р. 285, 294, 297,

Дан (Гурвич) Ф. И . , меньш. 307 Деникин А. И . , генерал 6, 232, 27� 272, 298, 325, 332, 342

298, 303

Денисевич Ия, чекистка 3 78 Джу н к о в с к и й В . Ф . , генерал ­ майор 325, 422, 481 Дзержинский Ф. Э . , чекист 102, 1 1 1, 249, 282, 382,

Дукис К. Я . , нач . тюрьмы 30,

Зерцало в И . , с. -р. 285, 294, 298; 303

Зиновьев (Радомысльский) Г. Е . , большевик 109, 110, 395

165, 250, 30� 38�

1 74, 228, 229, 245, 246, 253, 261, 262, 264, 270, 330, 332, 335, 339, 34� 395, 39� 423, 44� 455 Дистлер, пр. с. -р. 245, 252 Дмитриев, сыщик 240, 330, 331 Доброславский к. , поручик 251, 477

Ибрагимов, большевик 233, 234 Иванова Е. И . 185 Изгоев А. С. (Ланде) , публицист, к. -д. 312, 481 И змайлович А. А. , л е в . с . - р - ка 278, 294, 38З, 479

Иловайский Д. И . , историк 243,

Долгоруков А. А. , князь, капи ­ тан 1 - го ранга 325, 340, 452,

246, 4 74

Ильин и . А. , философ 453

481, 487

Донской Д. Д., с. -р. 149, 343, 407 Дризен 338 Друз , прис. пов. 252 Друлле , н . -с. 252, 255-257

Каламатиано, амер. гражданин 238-241

Калинин М . И . , большевик 209, 389

490

Кальнин Ян, чекист 248 Кал иев и. П . , террорист 73, 306 Кам е н е в ( Ро з е нфельд) Л . Б . , большевик 6 7, 253, 324, 326,

Конради М . М . , о ф и ц е р 456, 485, 488

Коробок, деят. Центросоюза 3 79 Коротков и . , с. -р. 324 Корсак 334, 335, 340, 341 Кравков В. п . 416, 485 Красин Л . Б., большевик 308, 399,

327, 389, 395, 396

Камков ( Кац) Б. Д . , с.-р. 383 Камы ш е в п . Д . , с . - р . 245, 41 1 ,

423, 449, 450, 479, 487

412

Каплан Ф. 459 Карахан Л . М . , чекист 238 Карелин В . А. , с . -р. 249, 4 76 Кар и н кевич , чекист 32 1 , 324,

Крафт, следователь ЧК 377, 3 78 Кривцова, надзира� 2� 27 Кропоткин п . А. 191, 338 Крохмаль В. Н . , с.-д. 201, 332 Крюковский , след. ЧК 334, 335 Крыленко Н . В . , предс. Ревтрибунала 35-37, 73, 131, 187, 189,

325, 344

Карклин о. я . , предс . Ревтрибу­ нала 266 Квияковский, чекист 264 Кедров М . с . , нач. Особого отд. В Ч К 1 7, 18, Зl-33, 304, 460,

19� 193- 195, 24� 266, 398, 468

Кудрявцев, чекист 162 Купчинский Ф. 243 Куракин Андрей, князь 1 76, 1 77,

468

Керенский А. Ф . 89, 90, 96, 255,

1 79, 180

Куракина Т. г. , кн. 1 75, 187, 473 Курлов П . г., зам. мин. 288, 479 Кускова Е. Д . , публицист, к. -д.

256, 404

Ки кодзе , чекист 244, 246, 250, 255, 256

Кингисепп В . Э . , большевик, че­ кист 265, 477 Кистяковский и. А. , юрист 333,

201, 38З, 400, 474

Кутлер Н . Н . , д. ст. с . , к.-д. 325, 481

334, 484

Кистяковский п . Ф . , ротмистр

Лаврухин, деят. Центросоюза 379 Л азаревский Н . и . , проф. 2 72-

333, 334, 483

Кишкин Н . М . , мин. Вр. пр-ва

2 74, 478

Лацис М. и. (Судрабс я. Ф . ) , че­ кист 197, 245- 247, 249, 279. 288,

1 12, 1 13, 130, 403, 471 Клайзнер, чекист 398

Князев Л . М . , юрист, т. с . , член Гос. Совета 325, 482 Князькин Р. А. 2 76 Кобяков С. А. , адвокат 266 Ковалевская Зинаида 243 Коже в н и к о в , следователь Ч К

293, 405, 475

Лейте Ю . , провокатор 340, 341 Ленин (Ульянов) В. и . , большевик 89, 106, 109, 114, 120, 134, 138, 159, 1 73, 187, 207, 224, 246, 249, 298, 330, 331, 360, 397, 398, 404, 405, 425, 45� 459, 464, 465

144-146, 149, 3 77, 380, 38J

Либер ( Гольдман) М . и . , меньше­ вик 1 1 7, 1 18, 472 Либкнехт к. , нем. коммунист 69 Локкарт Р. Б . , англ. дипломат 102,

Козловцева, с.-р.-ка 155- 157 К о ко ш к и н Ф. Ф . , к . - д . , ч л е н Госдумы 139, 472 Колчак А. В . , адмирал 1 78, 210,

248, 325, 342

216, 232, 2 71, 298

491

Луначарский А. В. 389, 425 Луцкий, следователь Ч К 3 77, 3 78 Львов М. М . , с.-р. 152, 159 Ляхин, комендант тюрьмы 321, 324, 325, 33� 340, 343

Нейдгарт А. Б . , член Гос. Совета 243, 257, 4 75

Неклюдов Владимир, протоие­ рей 243 Н е м ирович -Данченко В а с . И . 4 1 7, 485

Мага ( М агго п . И . ) , палач Ч К 342, 3 75-377, 3 79, 381, 383

М а каров А. А. , м и н . юсти ц и и

Новоженов, следователь Ч К 332 Нудель, осведомитель Ч К 148 Нуортвей , зам . Ч ичерина 269

325-32� 34� 341, 481

Маклаков Н. А. , мин. вн. дел 6,

Обер Теодор, адвокат 488 Оболонский М . В. 452, 487 О городников Н . А. , прис. пов.

1 10, 1ЗJ, 471

Малишевский-Жулавски й , офицер 336 Малкин, с.-р. 157 Мальг Зина, коммунистка 368 Манцев В. Н . , чекист 326, 483 Марков, чекист 343, 344 Маркс К. 207, 255, ЗJ3 Маслова Нина, чекистка 363 М едведев С. П . , член Ревтрибунала 74, 448, 449 Мельгунов С. П . , историк 5, 160 Мельгунова ( Степанова) п. Е .

276, 337, 478

Огородников А. Н . , студ. 276, 479 Олеховская Р. 1 60 Палькевич А. Ф . , полк. ОТД. корпуса жандармов 250, 477 Папкович, комендант 222 Пенгерот 308 Перлов, купец 416-417 Персиц 41 7 Пестрак, с . -д. 157 Петерс я . Х. , чекист 102, 1 74, 238,

9, 468

Менжинский В. Р. , член коллегии ВЧ К 33-35, 304, 468 Мессинг С. А. , предс. МЧК 153,

244, 265-26� 326-328, 422, 470

П етровс к и й Г. И . , нарком в н . дел 109 Пешехонов А. В . , н . - с . , мин. Вр. пр-ва 100, 470 Петунин , крестьянин 1 72, 1 73 Пешкова Е. п. 397 П иляр Р. А. (барон П иллар фон П ильхау) , чекист 224, 474 Пинаевский Гр. , рабочий 134, 143 Плеханов Г. В . , с . -д. 191 Подбельский Ю., с. -р. 149 Покальнис п. о. 344 Полетика, адвокат 266 Поливанов А. А. , ген. 41 7, 485 Полунин А. 488 Поляков, чекист 159, 166 ПОПКОВИЧ, коменд. тюрьмы 152 Попов Г. К . , журн. 260, 262, 477

326, 391

Мещеряков, чекист 309, 323 Миллер К. А. 185 Милютин В. П . , больш . 425, 485 Миндлин, след. Ч К 132, 133 Мирбах В . , посол Германии 298 Мокиевский 251 Морозов С . А. , член « П равого центра» в Москве 2 71, 4 78 Морозов С. В . , с.-р. 153 Муравьев Н . к. , адвокат 238, 266 Назаревский, пр. -доц. 243, 246 Нарышкин А. П . , д . ст. с . 325, 481

Нежданов Ф. 3 73 492

Попов И . И . , генерал 250, 476 Попов , комендант тюрьмы 23, 237, 342 Пригожин, прис. пов. 217 Прокопович С. Н . , мин. Вр. пр-ва 201, 383, 4 74 Протопопов А Д . , м и н . вн. дел 131, 471 Протопопов Д. Д . , член ЦК пар­ тии К.-д. ПО, 471 Прохоров И. Н . , фабрикант 328, 389 Пупко, чекист 162, 301, 302 Пятаков Г. Л . , предс . Ревтрибу­ нала 70 Рабинов, врач 3 1 7 Радек (Собельсон) К. Б . , больше­ вик 1 1 1, 263, 264 Рамишевский, след. ЧК 393 Ратнер Е. М . , С . - р . - ка 148, 149, 155, 406 Ребрух, чекист 158 Рейснер, проф. 330 Розенберг Анна, С . -р. -ка 157 Розенталь, след. Ч К 365, 366, 380 Роллер, чекист 261-264 Романовский , чекист 245, 2 79, 288, 298, 377-379 Ротгенберг, чекист 244, 245, 251 Руднев В . В . , С . -р, М осковский городской голова 249, 476 Рыба, чекист 375, 376 Рябцев К. И . , полковник 249, 476 Рязанов ( Гольдендах) Д. Б . , большевик 1 10, 471 Саблин Ю. В. , С.-р. 249, 476 Сабуров А П . 452, 487 Савинков Б. В., С.-р. 131, 133, 141 Сазонова А Б. 185 Самарин А Д . , член Гос. Совета 325, 482 Самсонов Т. П . , чекист 154, 227, 228, 393, 474 493

Сандецкий А. г., генерал ПО, 470 Сахаров , офицер 279-282, 284, 286. 288 Свердлов Я . М . , большевик 73 Свердлова Зоя 52, 53 Семашко Н . А , большевик 247 Семенов, прапоршик 142 Сидоров Д. А, подпоручик 5, 243, 246, 251, 252, 255, 474 Сидорова А Г. 243 Скоропадский П. П . , гетман Ук­ раины 333, 334, 483 Скрыдлов Н . В . , ген. 325, 341, 482 Скрыдлов Н . И . , вице-адмирал 325, 482 Скрыпник Н . А. , чекист 143, 473 Смушкин , член Бунда 92-94 Соболевский С. И . , д. ст. с. 243, 246, 257 Соколов Б. Ф . , врач 408-410, 484 Спиридонова М . А , лев. С.-р.-ка 152, 164, 241, 249, 473 Стаковский , д-р 335 Старжевская 24 1 Стахеев, купец 308 Стеклов ( Нахамкис) Ю. М . , большевик 120, 294, 403, 423, 472 Стемковский 1 77 Стогов Н. Н . , генерал 454, 487 Стучка П. И . , большевик 247, 475 Сухомлинов В. А , генерал , воен. мин. 181, 473 Таганцев В. Н . 359 Тагер А. с. , адвокат 266 Тарабуки н , С . - р . 1 52, 86, 1 8 7, 189, 190 Тарасевич, проф. 333 Татишев Д. Н . , граф, генерал 325, 340, 481 Тимофеев, с. -р. 395, 407 Тихон (Белавин В. И . ) , патриарх 309, 310 Товбин-Штейнвейс 197, 198

Толстая А Л. 383 Торопов, монархист 130 Троцкий ( Бронштейн) Л. Д . , С.-д. 71, 10� 1 18, 20� 240, 249, 292, 404, 464 Трояновский, С . -д. 134 Туркул А В . , генерал 488 Угаров , чекист 1 76 Уншлихт И . с. , чекист 158, 423 Уралов, провокатор 164 Урицкий М . с . , чекист 89, 109, 143, 360 Урусов С. Д . , князь, 271, 478 Уточкин, С.-р. , чекист 146 Федоров С. П . , лейб-хирург 41 7, 485 Федорович, С.-р. 150 Фельдман В. Д . , чекист 18, 468 Фишман, С.-р. 151 Фриде А. В . , подп . , юрист 238, 248, 475 Фуше, чекист 149 Хантунен, сотр. Кр. Креста 242 Хвал ы н с к и й А. К . , студ . 24 1 , 342, 484 Хвостов А Н . , мин. ВН. дел 6, 131, 246. 249, 250, 252, 472 Хольбек Ст. , дат. журналист 3 1 7 Хрусталев, чекист 157 Церетели И. г., меньшевик 1 1 7, 472 Черепанов Д . А , С . - р . 2 79, 283, 339, 382 Череп-Спиридович А А , корнет 248, 257, 475 Череп-Спиридович В. А, офицер 248, 257, 475 Череп-Спиридович М . А , офи ­ цер 248, 257, 475

Чернов В. М . , С . -р. 399 Чернова О. Е. (урожд. Колбаси ­ на) , ж е н а В . М . Чернова 347, 3 78, 383, 484 Черносвитов К. к. , к.-д. 275, 478 Чернявский В. Д . , полк. 325 Чибисов, чекист 162 Ч ичерин Г. В . , большевик 1 72, 224, 259, 269 Чуковский К. И . 309 Шапинский 332, ЗЗ3, 341 Шварц с . , С . -д. 390 Шен, пом. Крыленко 3 7 Шестопалов, фельдшер 216, 2 1 7 Шингарев А И . , К . -д. , 139, 472 Шишкина А А , С . -р.-ка 349 Шмелев И . с . , писатель 488 Шмерлинг, С.-р. 383 Шнеерсон, С . -д. 159 Шпаковский , С . -д. 132 Штейнберг И . 3 . , С.-р. 279, 283 Штейнингер В. И. 276, 479 Щастн ы й А. М . , капитан l - го ранга 71- 73, 250, 469, 477 Щегловитов И . г. , д. т. С . , мин. юстиции , сенатор 6, 131, 186, 245, 246, 249, 252, 253, 472 Щепкин Н . Н . , член ЦК партии К.-д . , 66-68, 268, 275, 469 Щепотьев, С.-р. 247, 255, 256 ЭЙдУК А В . , чекист 57, 469 Этин, чекист 125 Юденич Н . Н . , генерал 232, 270, 314, 360 Ягода г. , чекист 22, 353, 388 Я ковлева В . Н . , член коллегии ВЧК 143, 473 Янковский, С . -р. 282, 283

СО Д Е Р ЖАН И Е С. В. Волков. Предисловие

. . . . . . . . . . . .

.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

..

.

. . . . . . . . . . . . . .

. . .

5

п. Е. Мельгунова-Стеnанова. Где не слышно смеха . 9 Казнь за спасение флота . . .. . . . . 71 Московские вести . Расстрелы . . . . . 75 Г. Аронсон. На заре красного террора . . . 78 Н. Беглецов. В дни « красного» террора . . . 1 24 Н. Сутуженко. Сухая гильотина . . . . . 1 39 Бюллетень Центрального Комитета партии левых С.-р. (интер-тов) NQ 4 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 1 60 Г. В. Лубянка 1 4- 1 0 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 1 67 1 75 Кн. Т. Г. Куракина. Воспоминания 1 9 1 8- 1 92 1 гг Ринальдо. Аферист Товбин - чекист . . . . l 97 А. Бекреньев. Штрихи тюремного быта . . l 99 На московской скамье мучений-истязаний-пыток . 235 Запись американского гражданина Каламатиано в Бутырской тюрьме, 1 920 г . . . . , . . , .238 Д. Сидоров. В Бутырской тюрьме . . 243 Д. Сидоров. Расстрел . . . 252 « Гуманисты» . . . . .. . . , .259 Г. Попов. Ночь на « Лубянке» . . . , . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 260 Д. А. И-скиЙ. Встреча с палачами .. 265 Американец в чК . . . . 268 В Москве , . 2 70 И. Пузино. В России . Метод советского правосудия . 272 Н. И. Астров. Положение русской интеллигенции в советской России . . . . . . .. . 275 А. А. Измайлович. Семь недель в ВЧК . 278 М. Семенов. Московская « чрезвычайка» . '" . . . . . . . . . . . 304 300 морских офицеров в большевистских тюрьмах . . . . 307 За что попадают в ГПу . . . . . . . . . . . . 308 А. С. Изгоев. Арестантский кафешантан (из воспоминаний о недавнем прошлом) . . .. .. . . . 312 Там , где царит чрезвычайка . . . . . 317 Надеждин. Год в Бутырской тюрьме . . . . . 3 19 О. Е. Чернова-Колбасина. Воспоминания о советских тюрьмах . . . . .. .. .. . . . . . 347 . . . . . .

.

. . . . .

. . . . .

. . . .

.

.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . .

. . . .

. . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . .

. . . . . . . .

. .

. . . . .

. . . . .

. . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . .

. . . .

. . . . .

.

. . . .

. . .

.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . .

. .

. . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . .

. . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . .

. .

. . . . . . . .

. . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . .

. . . . . . .

. . . . .

. . . . . .

. . . . . . . . . .

. . . . . . .

.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. .

. . . . . .

. . . . .

.

. . . . . . .

. . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . .

.

. . .

. . . .

. . . . . . . . . .

. . . .

. . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . .

. . . . .

. . . . . . . . .

. . . . .

. . . . .

. . . . . . .

. .

. . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . .

. . . . . . . .

.

. . . . . . . .

. . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . .

. . .

. .

.

.

. . .

. . .

. . . .

. . . . . .

. . . .

.

. . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . .

. .

. . . . . . . .

. .

.

. .

. . . . . . . . . .

. . .

.

495

.

. .

.

. . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . .

. . . .

. .

. . . . .

. . .

. . . . . . .

. .

. . . . . . . .

. .

. . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . .

. . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . .

. .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . .

О. Колбасина. Новая мораль (из тюремных впечатлений) 362 Ф. Нежданов. Тюрьма Всероссийской Чрезвычайной Комиссии . . . . . 373 Г. Аронсон. ВЧк. Бутырки. В тюрьмах Москвы ( 1 92 1 г. ) . 384 Е. Кускова. Пестрые картинки . . . . . . . .400 Б. Соколов. Из советской тюрьмы ( Пережитое) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .408 С. И. Левин. Террор в Москве . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .4 1 6 В Москве .4 1 9 Я. К-ий. В Москве . . . . . .. .. . . . . .420 М осковские застенки . . . . . . . 425 Ник. БережанскиЙ. За кулисами ВЧ К (Впечатления одного « смертн ика» ) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .427 Очевидец. Всероссийская « коммунистическая охранка» . .429 Внутренняя тюрьма . . . . 443 Версия о казни Митрополита Вениамина . 445 Кн. С. А. Волконская. Горе побежденным . . .446 М. П. Арцыбашев. Показания по делу Конради . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .456 . . . .

. . . . . . . . . . . . .

. . .

. . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . .

. . . . . . . .

. . . . . .

. . .

. . .

. . . . . . . .

. . . . .

. . . . .

. . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

.

.

. . . . . . . . . . . . .

. . .

.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . .

.

. .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

.

.

. .

. . . . . . . .

.

. .

. . . . . . . . . . . .

. .

. . . .

. . . .

. . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . .

. . . . . . . . .. . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . .

Комментарий Указатель имен

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . .

.

. . . . . . .

..

. . . . . . . . .

.

.

. . . . . . . . . . . .

. . . . . . .

.

. . . .

.

.

. . . . .

.

. . . . . . . . . . . . .

. . .

. . .

. . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . .

.

. . . . .

. . . . . . . . . . . .

. . . . .

. . . .

Научное издание

КРАСНЫЙ ТЕРРОР В МОСКВЕ: свидетельства очевидцев

Гончарова А. М. Драговой Технический редактор В. А. Артемов Комп ьютерная верстка Г. В. Доронина Корректор З. А. Тихонова Ведущий редактор Е. М.

Художественный редактор

Подписано в печать 3 1 .03.20 10. Бумага офсетная. Формат 84х l 08 1/З2. Печать офсетная . Печ. л. 1 5 , 5 . УСЛ . - печ . л . 26,04. Гарнитура <,Таймс». Тираж 3000 экз. Заказ N2 23 1 3 .

000 « И здательство «АЙ РИС-пресс» 129626, г. Москва, пр-т М ира, д. 1 04.

Отпечатано в ОЛО .МожаЙскиЙ полиграфический комбинат» 1 43200, r. Можайск, ул. Мира, 93. Сайт: www.oaompk.ru теп.: (495) 745-84-28 (49638) 20-685

. .468 .489

. . . . .