Традиционное скотоводческое хозяйство бурят Восточного Присаянья (конец XIX - начало XX вв.): Монография

Министерство образования и науки Российской Федерации Федеральное агентство по образованию Восточно-сибирский государственный технологический университет

УДК 392 (=512.36)(571.54) ББК М 23 Утверждено к печати редакционно-издательским советом ВСГТУ Ответственный редактор Н.А. Алексеев, доктор исторических наук

Д. М. Маншеев

ТРАДИЦИОННОЕ СКОТОВОДЧЕСКОЕ ХОЗЯЙСТВО БУРЯТ ВОСТОЧНОГО ПРИСАЯНЬЯ (КОНЕЦ XIX – НАЧАЛО XX вв.)

Рецензенты: Н.А. Томилов, доктор исторических наук Д.Г. Коровушкин, доктор исторических наук А.А. Люцидарская кандидат исторических наук

Д.М. Маншеев М 23 Традиционное скотоводческое хозяйство бурят Восточного Присаянья (конец XIX – начало XX вв.). – Улан-Удэ: Изд-во ВСГТУ, 2006. – 20? С. ISBN 5 – 89230 – 221 – 0 Монография посвящена традициям скотоводческого хозяйства бурят Восточного Присаянья конца XIX – начала XX в., которые иллюстрируют хозяйственно культурную адаптацию кочевников к специфическим условиям субаридной системы. Результаты исследования сопоставлены с данными по скотоводству других групп бурят и народов Центральной Азии и Южной Сибири. На основе проведенного анализа выявляется типология скотоводства, прослеживается трансформация скотоводческих традиций, определяются причины изменения традиций у присаянских бурят в условиях постоянных контактов с монголами, русскими и сойотами. Книга рассчитана на этнографов, исследователей кочевых скотоводческих культур и краеведов. ISBN 5 – 89230 – 221 – 0 © Д.М. Маншеев, 2006 © Изд-во ВСГТУ, 2006

Улан-Удэ Издательство ВСГТУ 2006

ВВЕДЕНИЕ Традиции скотоводческого хозяйствования бурят Восточного Присаянья конца XIX – начала XX в. иллюстрируют процесс хозяйственно-культурной адаптации кочевников к специфическим условиям субаридной экосистемы. В предлагаемой работе культура бурят Присаянья рассматривается в рамках современных реалий. Этнические традиции – наиболее устойчивые нормативные формы повседневной жизни этноса, которые проявляются в культуре, быту, языке, искусстве, поведении и общении, передаются от поколения к поколению и сохраняются в течение длительного времени. Основная функция этнических традиций заключается в сохранении преемственности культуры и истории этноса, в трансформации и эволюции исторического опыта этнических общностей. Этнические традиции складываются в определенных исторических эпохах в связи с социальноэкономическими и естественно-географическими условиями каждого народа. Они определяют своеобразие каждого этноса, его место в ряду других народов и после своего возникновения приобретают значительную устойчивость и зачастую сохраняются даже тогда, когда породившие их условия давно изменились, а сами этносы исчезли [Садохин, 2002. С. 147-187]. Одной из важнейших задач этнографической науки является изучение специфики традиционной культуры хозяйствования народов мира во всем многообразии ее проявлений. Предметом исследования становятся традиции различных хозяйственнокультурных типов, в том числе скотоводства. Как известно, хозяйственно-культурные типы складывались в определенных экологических условиях. Географическая среда оказывала сильное влияние на основные параметры жизнедеятельности общества. Многообразие естественно-природных условий, проявляющееся в особенностях рельефа, климата, гидрографического режима, почвы, растительного покрова, ландшафтной зональности и т.п. в значительной мере детерминировало многообразие форм материального

производства, хозяйственно-культурных типов, а следовательно, и способов производства [Андрианов, Марков, 1990. С. 8-15]. В условиях развития государства и роста его роли в жизни населения в России начались миграционные процессы, связанные с освоением новых территорий. Русское население страны осваивает прежде всего пространства, где возможно пашенное земледелие. В результате этого оно сталкивается с народами различной культуры. В число этих народов входят скотоводы Южной Сибири, обитающие в горных долинах на границе степей и лесов. В связи с этим большой научный интерес вызывает изучение традиционного хозяйства бурят Восточного Присаянья, занимающих экологическую нишу горных долин на границе степей и тайги, которая представляет контактную зону оседлоземледельческой культуры с кочевой культурой. Бурятское население Восточного Присаянья, а именно тункинские, окинские и закаменские буряты, проживает в южной части Восточных Саян (Тункинский, Окинский и Закаменский районы Республики Бурятия – рис. 1). Этническое ядро присаянских бурят составляют хонгодоры – одно из основных племенных объединений. Восточное Присаянье представляет значительный интерес для исследования, так как особенностью рассматриваемой территории является разнообразие природноклиматических условий. Отметка дна котловин над уровнем моря варьирует от 700 до 1400 м, что влияет на разницу температур, особенности растительного покрова, видовой состав скота в хозяйствах. Кроме того, южная часть Восточных Саян является контактной зоной бурят, монголов, русских, тувинцев, тофаларов и сойотов. Современные этнографы, изучающие этносы-номады, основываются на характеристиках кочевых хозяйств, данных Г.Е. Марковым и С.И. Вайнштейном [Вайнштейн, 1972. С. 66-73; Марков, 1979. С. 275-289]. По классификации С.И. Вайнштейна существуют четыре формы скотоводческого хозяйства: кочевые, полукочевые, полуоседлые и оседлые [Вайнштейн, 1972. С. 7374]. Мы в своем исследовании выделяем две формы скотоводческого хозяйства: кочевые и оседлые, так как за основу

классификации скотоводства берутся локальные особенности традиций присаянских бурят. Известный казахский этнолог Н.Э. Масанов типологизировал местообитание номадов в соответствии с принципами общепринятой экологической систематики на ареал (экосистема) кочевничества и маргинальную зону (экотон) [Масанов, 1991. С. 11]. Район проживания присаянских бурят, по данной классификации, относится к маргинальной зоне, находящейся на границе между лесом и степью. На основе хозяйственно-культурной типологии, разработанной Н.Н. Чебоксаровым и М.Г. Левиным, присаянские буряты относятся к хозяйственно-культурному типу скотоводов, вспомогательной деятельностью которых были охота и земледелие [СЭ, 1955. № 4. С. 3-17]. Первые сведения о бурятах Присаянья даны в материалах русских и иностранных путешественников XVII - первой половины XIX вв. В материалах П.С. Палласа и И.Г. Георги имеются сведения о количестве и наименовании родов, проживавших в районе Тункинского острога. М.М. Геденштром сообщает: “Вследствие бесплодия земель тункинские буряты ограничиваются одним скотоводством; места их изобилуют всяким зверем и мягкой рухлядью (пушниной), особенно белкой”. Он также информирует о широком использовании царской администрацией тункинских бурят для капитального ремонта дороги вокруг Байкала в 1811 г. [Гирченко, 1939. С. 30, 57]. В 1853 г. Н.И. Бакшевич совершил поездку в Тункинский край и собрал сведения о быте и хозяйстве русских крестьян и бурят, которые, однако, недостаточно полны и достоверны [Бакшевич, 1856. С. 1-53]. П.А. Кропоткин в 1865 г. на основе своих наблюдений, зафиксированных во время поездки по Тункинскому краю и Горной Оке, опубликовал этнографические наблюдения. В них он подробно описал историю края, дал характеристику этнического состава населения (ясачных, казаков, бурят), их быта, религиозной жизни. Особое внимание было обращено на т.н. группу "ясачных" – метисированных бурят (13 % общего количества бурят), переходивших от кочевого образа жизни к оседлому [Кропоткин, 1867, 1992].

В конце 60-х – первой половине 70-х гг. XIX в. П. Ровинский издает очерки о Тунке, где знакомит с топографией края, подробно рассказывает о крещении бурят, дает краткие сведения о сезонных перекочевках [Ровинский, 1875]. Наиболее информативные данные о закаменских бурятах конца XIX в. (расселение этнических групп, форма землепользования, хозяйство) были приведены в “Материалах комиссии Куломзина для исследования землевладения и землепользования в Забайкальской области” [1898]. Из этих материалов следует, что буряты, проживающие в восточной части Закамны, являются скотоводами-земледельцами, а в западной – скотоводами. Скотоводы-земледельцы в урожайные годы имели излишки хлеба для продажи, а скотоводы покупали хлеб. П. Полтараднев в статье “Пушной промысел в Тункинском районе”, изданной в 1926 г., досконально описал охотнические традиции тункинских бурят, дал сведения о количестве добываемой дичи, о трудностях, испытываемых охотниками. В этой статье он осветил тему бурятского скотоводческого хозяйства на материалах населенных пунктов Хойтогол и Монды Тункинского района. Впервые им были выявлены различия в содержании скота в двух селениях, обусловленные природно-географической средой. Автор указывает на отсутствие зимних пастбищ в Хойтоголе. Жители Хойтогола были вынуждены заготавливать большое количество сена на зиму. Скот мондинских бурят круглый год находился на подножном корму [Полтораднев, 1929. С. 103-104]. В своей следующей публикации – "Окинский край" за 1930 г. исследователь дает статистические сведения о количестве жилых и надворных построек (6 войлочных юрт, 920 деревянных юрт, 36 домов русского типа, 756 стаек, 459 амбаров), сенокосных и пастбищных участков (1734 га), скота окинских бурят (29 752 голов). Также имеется описание жилых и хозяйственных построек и различных пород скота у местных бурят [Полтораднев, 1930. С. 57-65]. Ценные сведения о формах кочевания и хозяйстве окинских бурят находятся в работе И. Никонова "Хозяйство Окинского хошуна" [Никонов, 1926. С. 98-102]. В зависимости от природно-

климатических особенностей в исследовании И. Никонова Окинский хошун был разделен на два хозяйственных района, отличавшихся друг от друга количеством перекочевок за год. Так, в высокогорье проводилось до 4 и более перекочевок в год, а в низовье – 2 и только исключительные условия заставляют выгонять скот зимой в поисках корма далеко от стоянок. В исследовании Е.М. Залкинда (Хозяйство бурят-монголов в XVII-XVIII вв. Улан-Удэ, 1957) отмечается, что буряты в XVII в. занимались земледелием и сенокошением. В книге И.Е. Тугутова “Материальная культура бурят” (1958) раскрывается история жилища бурят от войлочной юрты и примитивной однокамерной избы до многокамерных рубленых домов с правильной планировкой. Большой вклад в изучение традиционного хозяйства бурят внес известный бурятский ученый И.А. Асалханов (Социальноэкономическое развитие Юго-Восточной Сибири во второй половине XIX в. – Улан-Удэ, 1963). На основе анализа скотоводческого хозяйства бурят он отмечает, что к концу XIX в., кроме Агинских, все буряты вели оседлый образ жизни. В материалах, приведенных исследователем, отсутствуют данные о хозяйстве присаянских бурят. В трудах Ю.Б. Рандалова (1967) дается характеристика дореволюционных поселений бичурских бурят, которые состояли из 8-9 дворов, назывались хотонами и имели вид маленьких деревушек. Такое расселение было характерно для тункинских и западной части закаменских бурят, которые кроме скотоводства занимались земледелием. В 1969 г. выходит в свет книга К.В. Вяткиной “Очерки культуры и быта бурят”. В этой книге дается общая характеристика хозяйства всех бурят. В работе указывается, что тункинские буряты занимались в основном скотоводством и охотой, наряду с этим у них существовало в небольших размерах земледелие. Концепция о выделении хозяйственно-культурных типов предбайкальских и забайкальских бурят, принятая К.В. Вяткиной, сегодня устарела. Различия, на наш взгляд, имеют более дробный, этнолокальный характер. Первая работа, целиком посвященная культуре закаменских бурят, была опубликована Г.Р. Галдановой в 1992 г.

Исследователь прослеживает этническую связь закаменских, тункинских и окинских бурят, состоящих из хонгодорских родов – обурятившихся монголов. В частности, она дает характеристику народного календаря закаменских бурят. Монография, прежде всего, затрагивает традиционное хозяйство закаменских бурят, близкое традициям скотоводства окинских и тункинских бурят. Монография И.Б. Батуевой “Буряты на рубеже XIX – XX вв.”, изданная в 1992 г., посвящена традициям скотоводства у бурят. Автор выделяет следующие формы скотоводческих хозяйств бурят: кочевые, полукочевые, полуоседлые и оседлые. По сведениям автора, в конце XIX – начале XX вв. большинство скотоводческих хозяйств Иркутской губернии относилось к полуоседлому типу скотоводства, а у забайкальских бурят преобладало полукочевое и полуоседлое скотоводство [Батуева, 1992. С. 15-25]. Хотя в монографии содержится богатый материал по скотоводству, автор перед собой не ставит специальных задач по изучению традиционного хозяйства отдельных этнолокальных групп бурят. В 1995 г. вышли в свет рукописи бывшего монаха-ламы из Тункинского района, краеведа, научного сотрудника ГД. Нацова. Материалы Г-Д. Нацова содержат краткие сведения об истории и хозяйственной деятельности тункинских бурят, записанные в 20-30-е гг. XX в. [Нацов, 1995. С. 17-26]. ГД. Нацов пишет, что тункинские буряты в XVI в. входили в состав войск западно-монгольского хана Галдан-Бошокту и обитали на территории Кобдоского округа Монголии. После разгрома западных монголов маньчжурами и халха-монголами они покинули родные места и обосновались в местности Алтан Мундарга (Восточные Саяны). Таким образом, по данным ГД. Нацова, тункинские буряты вышли из горной зоны Монголии, схожей с природно-климатическими условиями Тунки. Автором выделены особенности традиционного хозяйства бурят, в частности содержание видов скота, дано описание бурятской мясной и молочной пищи. В исследовании Ж.А. Зимина "Этнокультурные традиции Окинского края" имеются сведения по скотоводству, материальной культуре окинских бурят и сойотов. Исследователь

считает, что в конце XIX – начале XX вв. окинские буряты перешли на оседлый образ жизни [Зимин, 2001]. Данные нашего исследования говорят об обратном. Большинство окинских бурят вело кочевое скотоводство вплоть до коллективизации 1930-х годов. Таким образом, на протяжении длительного периода культура хозяйствования бурят Восточного Присаянья привлекала к себе внимание со стороны ряда исследователей. Авторами изучены отдельные аспекты скотоводческих традиций тункинских, закаменских и окинских бурят. Тем не менее вопрос о специфике традиционного хозяйства присаянских бурят рассмотрен недостаточно. Целью нашего исследования является выявление особенностей традиционного скотоводческого хозяйства бурят Восточного Присаянья. Хронологические рамки исследования охватывают период с конца XIX в. до начала XX в. Выбор данного периода объясняется возможностями источниковедческой базы, обусловленной недостаточным объемом материала по присаянским бурятам в период до середины XIX века. Также привлекаются более ранние и поздние материалы, которые позволяют достаточно полно изучить поставленную проблему и проследить изменения, происходившие в скотоводческом хозяйстве. С XVII по XVIII вв. происходит колонизация Присаянья русскими казаками. Характерным для бытования казаков является строительство острогов для охраны южных границ. С середины XIX в. начинает возрастать влияние российской экономики на бурятское кочевое хозяйство. В этот период идет активная работа российского правительства по распространению земледелия среди бурятского населения. В конце XIX – начале XX в. активизируются инициированные реформой П.А. Столыпина переселения крестьян из европейской части России в Сибирь, в том числе в Предбайкалье и Забайкалье. Миграция русских крестьян в Прибайкалье способствовала развитию этнокультурных контактов русского и бурятского населения, в результате которого происходят изменения в культуре как бурят, так и русских.

Исследование основано на разнообразных источниках – как этнографических, так и письменных (архивных). Использование в данной работе характерных для каждого вида источников сведений позволяет адекватно оценить особенности традиционного хозяйства бурят Восточного Присаянья. К этнографическим источникам относятся объекты непосредственного наблюдения (современные способы ведения скотоводческого хозяйства, жилища и хозяйственные сооружения, виды скота, предметы быта, конская сбруя и упряжь, средства передвижения), устные сообщения информаторов (рассказы людей, осведомленных в вопросах скотоводчества и скотоводческой обрядности, местных мастеров и плотников), музейные коллекции (старинные предметы быта и культа, одежда, конская сбруя и упряжь, средства передвижения, подборки фотографий, связанные со скотоводством, зарисовки). Полевые исследования, проводившиеся автором совместно с к. и. н. А.А. Бадмаевым в 2000-2003 гг. в Тункинском, Окинском и Закаменском районах Республики Бурятия в составе экспедиции Байкальского этнографического отряда ИАЭТ СО РАН, легли в основу изучения традиций скотоводческого хозяйства. Программа исследования включала сбор материала с помощью интервьюирования информаторов, непосредственного участия в хозяйственной деятельности, изучения музейных коллекций и фондов районных архивов. В качестве технических средств для сбора материала использовались фото-, аудио- и видеосредства. Маршрут исследования пролегал через села Тункинского района (Торы, Кырен, Хужир, Туран, Хойтогол, Монды), Окинского района (Бугсон, Сорог, Орлик, Саяны, Хужиры), Закаменского района (Дутулур, Хужиры, Шара-Азарга, Енгорбой, Санага, Утата, Далахай). Определенные знания по традиционному хозяйству присаянских бурят были приобретены автором во время проживания в с. Туран Тункинского района Республики Бурятия с 1992 по 1999 г. Автор изучил экспонаты Бурятского этнографического музея народов Забайкалья (г. Улан-Удэ), которые характеризуют материальную культуру различных групп бурят. Кроме музеев Республики Бурятия, были исследованы бурятские коллекции

Российского этнографического музея и Музея антропологии и этнографии в г. С.-Петербурге. В ходе исследований были изучены коллекции историко-этнографических музеев с. Кырен (Тункинский район РБ), с. Хойто-Гол (Тункинский район РБ), с. Орлик (Окинский район РБ), с. Сорог (Окинский район РБ), с. Шара-Азарга (Закаменский район РБ), с. Санага (Закаменский район), с. Енгорбой (Закаменский район РБ). В данных музейных коллекциях хранятся предметы быта, материальной и духовной культуры присаянских и других групп бурят. Письменные источники представлены неопубликованными материалами, которые были выписаны из фондов архивов, музеев и административных учреждений. Для исследования привлекались материалы Национального архива Республики Бурятия (г. Улан-Удэ), Хранилища восточных рукописей и ксилографов БНЦ СО РАН (г. Улан-Удэ), Архива Российской академии наук (С.-Петербургский филиал), Архива востоковедов С.-Петербургского филиала Института востоковедения РАН, а также описи Музея антропологии и этнографии и Русского этнографического музея (г. Санкт-Петербург). Кроме этого, были использованы материалы архивных отделов администраций Тункинского и Закаменского районов РБ. В Национальном архиве Республики Бурятия находятся документы дореволюционного периода. Это фонды Тункинской степной думы (Фонды –117, 345), где собраны сведения о скотоводстве тункинских, в том числе окинских бурят. Здесь имеется информация о занятиях бурят, о количестве построек у них. Также в фондах хранятся материалы по заготовке сена, циркуляры и правила для принятия мер во время эпизоотий. В С.-Петербургском филиале Архива Российской академии наук сохранились материалы по хозяйствованию и обычаям закаменских бурят, которые собрал М.А. Кроль. Они находятся в фонде (Ф. 282) Л.Я. Штернберга. В фондах Архива востоковедов С.-Петербургского филиала Института востоковедения РАН хранятся дневники Ц.Ж. Жамцарано (Ф. 62), в которых описаны обряды, связанные с преподношением мясной пищи гостю или уважаемому человеку. В архиве также имеется описание монгольской двухколесной

телеги, с которой генетически связана бурятская двухколесная телега. Описи Музея антропологии и этнографии и Российского этнографического музея содержат в себе богатый материал по одежде (РЭМ, № 4001-55), сенокосным орудиям (РЭМ, № 400113, 4001-15, 4001-16.), предметам быта (МАЭ, опись № 2202-6). Здесь собраны не только описания, но и имеются пометки о технологии изготовления, способах использования предметов быта. Архивный отдел администрации Тункинского района РБ сохранил анализ экономико-географического положения Тункинского района (Ф. Р-1) 1930-х гг., который составил К.В. Гаврилов. Составленное им описание природноклиматических условий и различных видов скота послужило ценным источником при изучении традиционного хозяйства. Представление об экологическом и экономическом потенциале Закаменска дают материалы Архивного отдела администрации Закаменского района. Для работы важна находящаяся в Администрации Тункинского национального природного парка Республики Бурятия научно-проектная документация "Схема организации и развития Тункинского национального природного парка Республики Бурятия" (1995), которая была подготовлена Российским государственным проектно-изыскательским институтом "Росгипролес" Федеральной службы лесного хозяйства и в которой отражены природно-климатические особенности Тункинского района. Автор выражает искреннюю признательность всем информаторам, оказавшим большую помощь в сборе материалов во время экспедиций в Тункинский, Окинский и Закаменский районы Республики Бурятия, а также всем тем, кто принял участие в подготовке и обсуждении работы: д-ру ист. наук Н.А. Алексееву и канд. ист. наук А.А. Бадмаеву, внесшим большой вклад в создание настоящей работы; сотрудникам Института филологии СО РАН и Института археологии и этнографии СО РАН за содействие при подготовке данной монографии.

ГЛАВА 1 СРЕДА ОБИТАНИЯ И СОЦИАЛЬНЫЙ УКЛАД БУРЯТ ВОСТОЧНОГО ПРИСАЯНЬЯ 1.1. Природно-климатическая среда и специфика скотоводческого хозяйства Многообразие природно-климатических условий определило различие типов и форм материального производства, которые позволили дать классификацию хозяйственно-культурных типов. Различным экосистемам был свойствен особый режим хозяйственной деятельности. Необходимость рационального освоения и эффективного использования имеющихся ресурсов являлась одной из ведущих детерминант в развитии и совершенствовании системы материального производства. В экологической нише Восточного Присаянья сложился своеобразный тип хозяйственно-культурной деятельности – скотоводство. Функционирование данного типа хозяйственной деятельности во многом детерминировалось специфическими природными ресурсами среды обитания. Поэтому традиционное хозяйство могло развиваться в пространственно-исторических границах с соответствующей амплитудой условий жизнедеятельности. Вследствие этого скотоводство, будучи связанное с землей и формой производственной деятельности людей, было органически включено в природные процессы и имело место лишь в определенных экологических зонах, характеризующихся рядом геофизических и природноклиматических особенностей степей, лесостепей и горных долин [Масанов, 1984. С. 6-7]. Одной из экологических ниш, которые осваивались номадами, было Восточное Присаянье. В XVII-XVIII вв. природноклиматические особенности данного региона позволяли вести скотоводческое хозяйство. Восточное Присаянье находится в западной части Республики Бурятия и включает в себя Тункинский, Окинский и Закаменский районы. Население указанных районов проживает в горных котловинах Восточных Саян. Горный рельеф и расположение

Присаянья почти в центре азиатского материка, в большом удалении от смягчающего влияния морей, определяют ряд особенностей климата края. В зимний период над территорией Присаянья располагается мощный отрог области высокого атмосферного давления – сибирского антициклона, что обусловливает преобладание тихой и ясной погоды, сильное выхолаживание земной поверхности и явление суровых морозов. В летнее время район Присаянья сильно прогревается и при этом происходит формирование области низкого давления, где временами формируются циклоны, несущие неустойчивую пасмурную погоду с характерной последовательной сменой облачности, количества осадков, температур воздуха и направлений ветров. Горный ландшафт Присаянья обусловливает образование весьма сложных и своеобразных климатических условий в различных местностях этого региона. Так, наличие многочисленных хребтов и межгорных котловин создает различные условия нагревания и охлаждения земной поверхности, ставя эти явления в зависимость от направления и крутизны склонов, степени их обнаженности и т.п. Кроме того, горный рельеф оказывает большое влияние на распределение атмосферных осадков и давления, а также на направления ветров и другие явления. В ночное время в конце лета наблюдается сильное понижение температуры приземного слоя воздуха вследствие переохлаждения поверхности земли (раннеосенние заморозки). Действие этого явления усиливается влиянием горного рельефа, в понижении которого (долины и пади) стекают со склонов гор холодные, более плотные массы воздуха и создают так называемые "озера холода". Распределение осадков в течение года идет крайне неравномерно. За 5 самых теплых месяцев года (май-сентябрь) выпадает более 90 % годового количества осадков, а на остальные 7 месяцев приходится менее 10 %. Основное количество осадков приходится на период с конца июня до середины сентября, причем самыми дождливыми месяцами являются июль и август [Буянтуев, Раднаев, 1957. С. 41-47].

Тункинский, Окинский и Закаменский районы Бурятии в меньшей степени подвержены весенним (майским) и раннелетним (июньским) засухам, характерным для большинства территорий республики, но все же не полностью защищены от их неблагоприятного воздействия. Распределение атмосферных осадков в Присаянье не везде одинаково и зависит от рельефа местности и движения воздушных масс. Высокие хребты являются главным конденсатором влаги, питающей растительный покров котловин. Присаянье располагает развитой гидрографической сетью и богатыми водными ресурсами. Реки (Иркут, Ока, Джида) имеют горный характер. Горный рельеф бассейнов рек обусловливает сравнительно большую густоту речной сети и многоводность рек. Сильные летние паводки, образующиеся от обильных летних дождей и позднего таяния снегов на вершинах высоких гор, отрицательно влияют на хозяйственную деятельность человека. В период сильных половодий многие реки выходят из берегов и затопляют в некоторых местах посевы, сенокосные угодья, разрушают хозяйственные сооружения. Кроме того, сильные паводки затрудняют транспортную связь, так как затоплению подвергаются многие дороги, проходящие вдоль рек. Тункинский район расположен в юго-западной части Республики Бурятия между 51° – 52° с.ш. и 101° – 113° 30' в. д. Территория его охватывает Тункинскую котловину и обрамляющие его горные цепи: с севера – южные склоны Тункинских гольцов, а с юга – хребет Ургудеевский и западные отроги Хамар-Дабана. Площадь района равна 12,6 тыс. км2 [Буянтуев, Раднаев, 1957. С. 334]. Природа Тунки чрезвычайно разнообразна. Впадина Иркута состоит из ряда разделенных невысокими перемычками котловин: собственно Тункинской, Торской, Хойтогольской, Туранской и Мондинской, абсолютная высота днищ которых постепенно поднимается к западу от 700 до 1400 м. Тункинские альпы – горная цепь с зубчатыми и остроконечными скалистыми вершинами высотой от 2000 до 3300 м. Хребты Ургудеевский и Хамар-Дабан характеризуются более массивными и округлыми формами рельефа. Здесь гольцы нередко поднимаются над границей леса; высоты их достигают 1800-2200 м.

Реки района представлены Иркутом и его горными притоками Ехэ-Усун, Зангинсан, Харибят, Тунка, Зун-Мурино и др. Самой крупной и наиболее полноводной рекой является Иркут – левый приток р. Ангары. Притоки Иркута сравнительно короткие, но бурные, особенно те, которые текут в ущельях южных склонов Тункинских гольцов. Продолжительность периода вегетации растительности колеблется от 120 до150 дней со снижением в горах до 90 дней, начало и конец его проходит при среднесуточной температуре + 5 ° С. Преобладающее направление ветра в западной части Тункинского района – западное и восточное, в восточной части – восточное. Средняя скорость ветра не превышает 30 м/сек., достигая максимума в апреле и мае. В остальные месяцы скорость ветра значительно меньше [АТНПП, Схема организации и развития Тункинского национального парка, 1995. С. 15]. Снежный покров неравномерно покрывает территорию района; сильные ветры выдувают снег с открытых склонов гольцов в цирки, отроги и ущелья, где он держится до середины лета, питая реки [Буянтуев, Раднаев, 1957. С. 335]. Средняя глубина снежного покрова в Тункинской долине в течение зимы не превышает 15 см, достигая максимума в III декаде января и поддерживается до II декады марта. Снежный покров в горной тайге достигает 100 и 130 см. Средняя дата образования устойчивого снежного покрова в Тункинской долине – 20 октября, средняя дата схода снежного покрова – 10 апреля. Среднегодовая температура воздуха повсеместно отрицательная. Это приводит к глубокому промерзанию почв и грунтов и смыканию сезонной мерзлоты с многолетней. Самый холодный месяц – январь, наиболее высокие температуры наблюдаются в июне и июле. Средняя дата замерзания рек – III декада ноября. Средняя дата вскрытия рек – II декада апреля. Продолжительность безморозного периода зависит от высоты расположения местности над уровнем моря и колеблется от 56 дней (с. Монды) до 76 дней (с. Тунка). Время окончания последних весенних заморозков в районе с. Тунка – 11 июня и в районе с. Монды – 21

июня, а во время наступления первых заморозков соответственно – 27 августа и 17 августа. Существенное влияние на распределение осадков оказывает рельеф. Увеличение количества осадков с повышением абсолютной высоты местности характерно для наиболее высоких хребтов, стоящих на пути движения влажных воздушных масс. Годовое количество осадков в населенных пунктах с различным рельефом местности следующее: 284мм (с. Монды), 321 мм (с. Тунка), 495 мм (с. Аршан), 271 мм (с. Торы) [Буянтуев, Раднаев 1957. С. 52-53; АТНПП, Схема организации и развития Тункинского национального парка, 1995. С. 15]. Территория Тункинского района входит в состав СаяноБайкальской горно-складчатой области, состоит из систем горных хребтов и межгорных впадин. По высотным зонам вся территория парка делится на 3 уровня: а) высокогорные разнорасчлененные гольцы с альпинотипным рельефом; б) среднегорные, реже низкогорные, пространства – переходная зона между высокогорным рельефом и межгорными впадинами; в) межгорные впадины с комплексом аккумулятивных речных террас. Для всех котловин Тункинского района характерны: 1) чрезвычайно крутой, почти прямолинейный северный склон (склон Тункинских гольцов, местами возвышающийся до 2000 м над днищем котловин); 2) относительно широкое распространение в осевых частях котловин приречных равнин и слабонаклонных луговоболотных равнин конусов выноса (сухих дельт) рек и ручьев, впадающих в Иркут. Крупнейшей котловиной является Тункинская (длина около 50 км, наибольшая ширина безлесной части 27 км). Наиболее низкие части котловины (700-760 м) заняты 2-5-километровой полосой поймы и низких террас Иркута, покрытых луговой, луговоболотной , а местами и степной растительностью; для западной части котловины характерно наличие на пойме сырых ельников. Значительные площади (особенно в восточной части) занимают полого наклонные к Иркуту равнины конусов выноса рек, нередко заболоченные, с термокарстовыми озерками.

По периферии котловины, на пологих предгорных шлейфах и пологих частях коренных склонов, распространены степи и лесостепные участки с серыми лесными почвами. Наиболее велика площадь степных участков на востоке и на юге котловины. В северо-западной части котловины расположена невысокая, сложенная песками и покрытая сосновыми лесами возвышенность – Сосновый бор. Другой важной в сельскохозяйственном отношении котловиной является Торская (длина около 30 км, наибольшая ширина в безлесной части 9-10 км). Большую часть площади котловины занимают приречные равнины, в значительной степени дренированные. Пологие подгорные шлейфы и пологие склоны гор заняты степными участками. Иной характер имеют котловины, лежащие северо-западнее Тункинской, – площади поймы и степных участков здесь сильно сокращаются. Крупнейшая из этих котловин – Хойтогольская – имеет длину около 30 км, при ширине 11 км. В пределах дна котловины широко распространены таежные участки, занимающие пологие подгорные шлейфы, и пологие, местами заболоченные, наклонные равнины конусов выноса рек; степные участки отсутствуют. Для Туранской котловины (длина 15 км, ширина 3-4 км) характерно господство таежных участков (в том числе и на приречных равнинах) и наличие сравнительно небольших участков степи и лесостепи. В Мондинской котловине (длина 13 км, ширина 2-3 км) также господствует таежная растительность; остепненные участки находятся на южных склонах гор [Типы местности и природное районирование Бурятской АССР, 1959. С. 183]. Луга Тункинской котловины составляют основу долинных ландшафтов. Растительность представлена луговой, степной и фрагментарно болотной. Среди лугов выделяются болотистые (безжилкоосоковые), настоящие (полевицевые луга), остепненные (вострецовые луга). Хозяйственное значение этих лугов велико, они используются в качестве сенокосов и пастбищ. Котловинные степные группы урочищ в Тункинском районе незначительны. Площади степных сообществ приурочены к надпойменным террасам на водоразделах в составе лесостепных

ландшафтов по периферии котловин. Наиболее остепнена Мондинская котловина, приподнятая на высоту 1300-1400 м. Торская и Хойтогольская впадины представлены сообществами луговых степей и их дигрессивных вариантов. В Мондинской котловине сохранены ковыльные степи, они также встречаются на древних террасах Иркута и его притоков – в шлейфах склонов днищ котловин. Степи на территории Тункинской котловины являются резервами высокопродуктивных пастбищных реликтов в горах Южной Сибири [АТНПП, Схема организации развития Тункинского национального парка Республики Бурятия, 1995. С. 418]. По агроклиматическим условиям Тункинская долина, за исключением Мондинской котловины, отнесена к умереннотеплому региону с достаточным увлажнением, где температурные условия вполне благоприятны для роста большинства сельскохозяйственных культур . Закаменский район расположен в юго-западной части Республики Бурятия, в горах Восточных Саян на высоте от 700 до 1300 м над уровнем моря. Он относится к отдаленным горным районам [АОЗРА, Закаменскому району 75 лет.]. В северной части района проходит хребет Хамар-Дабан, а с запада на юговосток на большом протяжении тянется вогнутая цепь Джидинского хребта. Возвышенность прорезана в ее южной половине долиной р. Джиды, протекающей в пределах района на расстоянии более 200 км. С Джидинской долиной сливается ряд узких речных долин притоков Джиды [Буянтуев, Раднаев, 1957, С. 334-335]. Площадь района – 15,6 тыс. км2. Протяженность района с запада на восток – 286 км, с севера на юг – 148 км [АОЗРА, Закаменскому району 75 лет.]. Большая часть площади района (60%) занята лесами. Запасы древесины, главным образом лиственницы, исчисляются десятками миллионов кубометров. Значительные площади по р. Джиде и ее притокам представляют луга и сухостепные пастбища. Территория района высокогорная, климат резко континентальный. Климат также характеризуется большей, по сравнению с южными и центральными районами республики, суровостью. Средняя годовая температура в Цакире – минус 4,1°,

средняя января – минус 27,6°, июля – плюс 15,4°. Вместе с тем, здесь относительно выше влажность. Среднегодовое количество осадков в Цакире достигает 402 мм, хотя снежный покров незначителен [Буянтуев, Раднаев, 1957. С. 335]. По теплообеспеченности район является холодным. Почва промерзает на глубину 3 м и более. Промерзание почвы начинается со второй половины октября, полное же оттаивание приходится на конец августа – начало сентября. Поэтому из-за неблагоприятного климата, перепада высот район является зоной рискованного земледелия [АОЗРА, Закаменскому району 75 лет.]. Окинский район целиком расположен в Восточных Саянах между 52° и 53° с.ш. и 99° и 102° в.д. Площадь его – 26 тыс. км2. Основная населенная часть территории района занимает Окинское плоскогорье, расположенное между хребтами Большого Саяна, Окинской цепью и горами верховьев р. Белой. Поверхность плоскогорья постепенно понижается на север и представляет собой местами каменистые равнины или же слаборасчлененные платообразные возвышения. Абсолютные же высоты территории колеблются от 1 200-1 400м (отметки днища долины Оки) до 3 492 м (отметки г. Мунку-Сардык). Окружающие плоскогорье горы характеризуются альпийскими лугами, где традиционно паслись яки. По территории Окинского района протекают реки Ока, Китой, Урик и Иркут с их многочисленными притоками. Большой запас воды в реках помогает сохранять пастбища, избегая летней засухи, и служит естественным водопоем для скота. Климат района резко континентальный и суровый, что связано, главным образом, с большой абсолютной высотой местности над уровнем моря и характером рельефа района. Например, наличие глубоких речных долин вызывает инверсионное распределение температур. Средняя температура января в Ильчире равна – 22°, в Орлике – 25,8°, хотя иногда температура падает до минус 45-50°. Невысоки и летние температуры: среднеиюльская в Орлике составляет +13°, в Ильчире всего +10,2°. Вегетационный период очень короткий; здесь ни один месяц не гарантирован от заморозков. Суровость климату обеспечивают чрезвычайно низкие среднегодовые

температуры: Орлик – минус 5,6°, Ильчир – минус 6,0°. Осадков выпадает вполне достаточно, если учесть общие температурные условия района: в Орлике – 276 мм, в Окинском стане – 352 мм, в Ильчире – 447 мм. Преобладающая часть осадков выпадает в теплое время года. Первый снег на гольцах выпадает в сентябре и держится до начала будущего лета, а местами, в теневых частях склонов – до середины лета. С гольцов в октябре, ноябре и декабре часто дуют сильные непрерывные ветры, иногда ураганной силы. Почвенно-растительный покров здесь образует ярко выраженные вертикальные пояса: лесной, субальпийский и альпийский. Площадь лесов составляет 1 млн. км2, запасы их превышают 60 млн. м3. Леса занимают склоны гор до высоты 1 700-2 200 м и представлены лиственницей, кедром, березой и осиной. Большие запасы леса служат основным материалом для изготовления предметов хозяйства и быта, а также строительства жилищ. По долинам рек прослеживается узкая лента заболоченных лугов. Степные участки имеются на террасах в долине Оки, ниже Орлика [Буянтуев, Раднаев, 1957. С. 337-339]. Суровые климатические условия района сильно затрудняют возделывание здесь полевых культур. Анализ данных природно-климатической среды Присаянья позволяет сделать следующие выводы. Присаянье можно назвать районом горных котловин, крупнейшей из которых является Тункинская. Каждая котловина здесь ограничивается лесным массивом и горными возвышенностями, что в прошлом препятствовало свободному перемещению скота из одной котловины в другую. Письменные источники и опрос информаторов подтверждают этот факт. Из вышесказанного следует, что территории, предназначенные для сезонных перекочевок присаянских бурят, были ограниченны. Это обстоятельство, по-видимому, обусловило сравнительно малую подвижность скотоводческого хозяйства присаянских бурят. Количество перекочевок хозяйств Присаянья колебалось от 2 до 4, расстояние между стоянками, в среднем, составляло 10-50 км. Присаянские скотоводы характеризуются малым количеством стада по сравнению с монголами и казахами, совершающими

циклические перекочевки до 1000 км. В стаде присаянских бурят преобладает крупный рогатый скот, менее приспособленный к зимней тебеневке и длительным переходам. Леса, занимавшие основную площадь Присаянья, позволили местным бурятам сооружать на летниках и зимниках стационарные жилища. В изучаемый период скотоводческое хозяйство присаянских бурят имело комплексный характер. Тункинские буряты, кроме ведения скотоводческого хозяйства, занимались охотой и земледелием. Охота и земледелие у присаянских бурят имели вспомогательный характер. Вот что сообщают архивные источники за 1889 год: "Долина реки Иркута до Туранского караула имеет почву суглинистую, черноземную, а частью и торфяную, что благоприятно отражается на урожае хлебов и даст толчок развитию здесь хлебопашества, которое, по-видимому, в недалеком будущем получит здесь полное право гражданства в ущерб этому древнейшему ... промыслу зверопромышленности. Далее за этим караулом [Туранским. – Д.М.] почва каменистая и болотистая, для хлебопашества конечно не удобная, отчего 2/3 населения ведомства расположилось по сю сторону Турана" [НАРБ, ф. 171, оп. 2, д. 80, л. 223]. Таким образом, 2/3 населения Тункинского ведомства были оседлыми скотоводамиземледельцами, а 1/3 (окинские и мондинские буряты) были кочевыми скотоводами. Буряты, проживающие в Мондинской котловине (выше Туранского караула), принадлежащей Тункинскому ведомству, хлебопашеством не занимались из-за сурового климата и отсутствия здесь плодородной земли. Неблагоприятный для выращивания зерновых климат был обусловлен абсолютной высотой поверхности местности Монды, достигающей 1 310 м над уровнем моря [АОТРА, ф. Р-1, оп. 29, л. 5]. У скотоводов Тункинской котловины земледелие было более развито, чем у остальной части присаянских бурят. Значение земледелия в ведомстве падало в направлении с востока на запад и в том же направлении поднималось значение скотоводства и особенно рогатого скота и овцеводства. Такое распределение скотоводства состояло в связи с природно-географическими условиями, когда отметка абсолютной высоты ведомства

постепенно росла в западном направлении [АОТРА, ф. Р-1, оп. 29, л. 53]. Совсем незначительны были посевы зерна в ведомстве Закаменской инородной управы, где при численности населения в 1538 человек, под посев 1845 г. было приготовлено 76,5 десятины земли [Залкинд, 1958. С. 207]. Закаменские скотоводы закупали зерно в Тункинском ведомстве, хотя часть бурят, проживающих в Джидинской долине, выращивала зерновые культуры. Окинские буряты вообще не занимались земледелием. Информаторы и архивные источники сообщают, что земледелие в Окинский район Бурятии проникло только в послереволюционный период [НАРБ, ф. 171, оп. 2, д. 80, л. 223; инф. П.Н. Шагдуров]. Приведем описание природы и кочевой жизни окинских бурят: "Отсюда [от перевала Нухун-Дабан. – Д.М.] дальше по р. Оке характер местности высокогорный: величественные отроги Саян картинно раскинуты в разных направлениях на необозримые пространства так, что, куда не взгляни, горизонт зрения оканчивается горною вершиною, покрытого или мхом или снегом; здесь-то по склонам этих гор, где нет ни хлебопашества, ни сенокошения, живут буряты со своими стадами рогатого скота и овец, круглый год пасущиеся на подножном корму; и только они одни, эти стада, да зверопромышленность – суть средства к существованию тамошнего горца – бурята. Он не знает пашни, потому что тундровая почва и суровый климат ставят его в не обязанность знать ее, он не косит, потому что это будет лишний труд, так как подножный корм существует круглогодично" [НАРБ, ф. 171, оп. 2, д. 80, л. 223]. Окинские и мондинские буряты кочевали 4 и более раз в год, в качестве зимнего жилища им служили деревянные юрты, а летом использовались войлочные и деревянные. Подавляющее большинство присаянских бурят (мужчин) занималось охотой. Интересны документы бурят 1-го Куркутского улуса кочевых инородцев Иркутского округа Тункинской степной думы, говорящие об уровне развития охоты в Присаянье. Основная часть хозяйств 1-го Куркутского улуса кочевала в Торской и Тункинской котловинах, самых просторных

в хозяйственном отношении; из них 100 хозяйств – в Торской котловине, 40 – в Тункинской, 2 – в Туранской и 5 хозяйств проживало в Хангинском карауле. Из 147 хозяйств 1-го Куркутского улуса 108 занимались сезонной охотой [НАРБ, ф. 171, оп. 1, д. 145, л. 5-28]. В Закаменской инородной управе 47,2 % хозяйств занимались звероловством. Это был самый высокий процент в Селенгинском округе и во всей Забайкальской области [Материалы комиссии Куломзина, 1898. Вып. 14. С. 5]. Результаты опроса информаторов в Тункинском, Закаменском и Окинском районах Бурятии говорят о том, что охота занимала второе место после скотоводства в хозяйственной деятельности бурят Присаянья. Причем лучшими охотниками считались те буряты, которые жили в верховьях долин, ближе к тайге. Промысел зверя приносил определенный доход присаянским бурятам и компенсировал недостаток мясной пищи. В 1883 г. по Тункинскому ведомству было добыто зверя: соболей 1 116 штук на сумму 7 381 р., белок 38 860 шт. – 7 134,44 р., лисиц 110 шт. – 304 р., волков 70 шт. – 188 р., горностаев 636 шт. – 100 р., хорьков 581 шт. – 587 р., медведей 24 шт. – 168 р., изюбрей 55 шт. – 656 р., оленей 55 шт., – 656 р., кабарги 885 шт. – 2 940 р., коз диких 621 шт. – 603 р., зайцев 481 шт. – 26 р., лосей 5 шт. – 25 р., кабанов 82 шт. – 395 р., рысей 36 шт. – 244 р., росомах 5 шт. – 10 р. Шкурки промышленного зверя, за исключением оленьих и козьих, добытых бурятами для себя, сбывались в г. Иркутске и в Монголии, а также местным и приезжим торговцам [НАРБ, ф. 171, оп. 2, д. 80, л. 244-245]. Ограниченность зимних и летних пастбищ в Присаянье и как следствие этого недостаток кормов компенсировались заготовкой сена, так как травы на преобладающих здесь лугах было достаточно. Луга, находящиеся вдоль многочисленных рек и речек, не испытывали недостатка во влаге. Летние пастбища присаянских бурят, устраиваемые в степных урочищах и альпийских лугах, увлажнялись атмосферными осадками, частыми в теплое время года. По сведениям информаторов, засухи в Присаянье очень редкое явление [инф. В.Д. Жаргалов; Х.Б. Ангаева].

Таким образом, специфика скотоводческого хозяйства тункинских, окинских и закаменских бурят была обусловлена природно-климатическими условиями Присаянья. Комплексное номадное хозяйство присаянских бурят включало охоту и земледелие как вспомогательные отрасли. Количество и состав стада варьировали в зависимости от величины пастбища, рельефа и высоты местности над уровнем моря, растительности, температуры и осадков. Традиционное хозяйство присаянских бурят занимало своеобразную экологическую нишу, которая диктовала условия хозяйствования, несмотря на возрастающее в конце XIX в. влияние российской экономики. 1.2. Присаянье в составе Российского государства В XVIII-XIX вв. большая часть кочевых народов вошла в состав централизованных государств, в частности, казахи, киргизы, туркмены, буряты, алтайцы, хакасы – в состав Российского государства, монголы, ойраты – Китая. В результате этого кочевники-скотоводы оказались включенными в орбиту политического и экономического влияния оседлоземледельческих государств [Масанов, 1995. С. 224]. Вполне закономерно возникает вопрос – каково было влияние России на хозяйство бурят Присаянья? Местообитание присаянских номадов находится в субаридном районе (на периферии аридной зоны), который обеспечен атмосферными осадками и не пересыхающими реками. Расположенное в районе горных долин, окруженных тайгой, Присаянье характеризуется участками плодородной почвы и сравнительно стабильными летними осадками, не пересыхающими в летний период пресными водоемами. В данной природно-климатической среде имело место комплексное, кочевое и оседлое хозяйство со вспомогательными видами деятельности – охотой, земледелием и отчасти торговлей и ремеслом. В отличие от Присаянья район проживания номадов (часть казахов, монголов) аридной зоны (ареал номадизма) характеризуется континентальным природно-климатическим

условием, зональностью и посезонной продуктивностью растительного покрова, ограниченностью осадков. В основном это лесостепи, степи и полупустыни. Дефицит атмосферных осадков, изменчивость и колебания природно-климатических условий, периодически повторяющиеся засухи, ограниченность водных и почвенных ресурсов, разреженность и низкая продуктивность растительного покрова, ветры и повышенная чувствительность экосистемы к внешним воздействиям явились причиной развития в аридной зоне кочевого скотоводства – доминирующей, а зачастую единственно возможной отрасли хозяйства в доиндустриальную эпоху [Масанов, 1991. С. 11]. Комплекс природно-климатических условий субаридной зоны Присаянья позволил переселенцам – русским крестьянам и казачеству–культивировать здесь земледелие. Как правило, мигранты размещались в низовьях котловин, где имелись плодородные земли и уже развивалось земледелие аборигенами [Окладников, 1937. С. 291]. Они занимали более плодородные участки, где климат был мягче. Естественно, что мигранты, основой жизнедеятельности которых было земледелие, не стремились осваивать аридные зоны, где происходили засухи и не хватало водных источников. Они заняли часть субаридной зоны. С целью установления государственной и политической системы господства Российского самодержавия в Присаянье в 1822 г. согласно "Уставу об управлении инородцев" была образована Тункинская степная дума, в состав которой вошли тункинские и окинские буряты, и Закаменская инородная управа – закаменские буряты. До 1822 г. существовала система родового управления, которая не была подвластна Российскому государству, несмотря на это буряты исправно платили ясак в государственную казну. Степные думы и инородные управы вели учет населения, составляли статистические сведения о количестве скота, посевах, урожае хлебов, состоянии лечебного дела, народном образовании, ведали вопросами землепользования, рассматривали мелкие судебные дела о долговых взысканиях, потравах покосов, кражах и т.д.

Тункинская степная дума находилась в Торском улусе и состояла из главного тайши, помощника главного тайши, двух заседателей и письмоводителя. В ведении Тункинской степной думы было 5 улусов и соответственно – 5 уездных полицейских мест. Эти улусы состояли из 14 родов, во главе которых стояли родовые старосты. Тункинская степная дума была выборным органом. Особым видом местного самоуправления являлись сугланы при степной думе. Они представляли собой общественные собрания, на которых присутствовала администрация думы, почетные буряты, старосты родов, которые обсуждали и выносили общественные приговоры по всем хозяйственно-административным вопросам – сборам налогов, земельным, выборам должностных лиц и т.п. При выборе должностных лиц собрание интересовалось их честностью, порядочностью и "... бывал ли под судом ...". Вновь избранные служащие при вступлении в должность давали клятвенное обещание "... верно служить и во всем повиноваться, не щадя живота своего до последней капли крови, ... об ущербе, вреде, убытке, как скоро о том уведаю, не токмо благовременно объявлять, но и всякими мерами отвращать и недопущать ... и положенный на мне чин надлежащим образом по совести исправлять ..." [Информационный бюллетень НАРБ, 1997. № 2. С. 19-20]. Инородные управы ведали определенной территорией независимо от того, сколько родов (больших и малых) проживало в этой местности, и по своим функциям не отличались от Степной думы. Инородной управе подчинялось несколько родовых управлений. Родовые управления находились в каждом улусе, где проживало не менее 15 семейств. Родовые управления ведали какой-либо частью рода, реже целым родом. Закаменская инородная управа состояла из 12 родов. В Закаменском ведомстве было 17 улусов, и только 2 из них имели однородный состав. Большинство улусов представляли территориальную общину – булук. Булук представлял собой общину не только по отбыванию подворной повинности, но и по постройке городьбы, поскотины. Иногда булук выступал в качестве покосной общины. По данным переписи 1897 г., в Закаменской инородной управе Селенгинского округа проживал

8 831 бурят (4 366 мужчин и 4 465 женщин), а также 1 225 бурятских казаков, причислявшихся к Троицкосавскому округу [Галданова, 1992. С. 26-27]. Система государственно-административного управления стала играть важную роль в социальной организации присаянских номадов, поскольку каждый улус, булук был приписан к определенному звену системы политического управления. Администрирование, по-видимому, объединило различные роды присаянских бурят и привело их к пониманию того, что они делятся, в территориальном отношении, на тункинских, окинских и закаменских бурят. В результате создания государственно-административной системы управления стало возможным налогообложение кочевого населения Присаянья. Началась уплата бурятами государственных податей и повинностей в казну. Денежные сборы шли с работников, которые составляли примерно половину населения Присаянья, не включая детей. Так, в 1870 г. государственные подати и повинности составляли: 1. Ясачная подать – 1,6-2 р. 2. Сбор на межевание земель – 3 к. 3. Хозяйственного капитала – 6 к. 4. Сбор на государственные земские повинности – 31,25 к. 5. Сбор на губернские земские повинности – 73,75 к. 6. Сбор частной земской повинности – 29 к. 7. Капитал народного продовольствия – 3 к. [НАРБ, ф. 171, оп. 1, д. 131, л. 7]. Особо трудной для тункинских бурят являлась отработка дорожных повинностей. По Тункинскому ведомству состояли 734 версты дорог, на протяжении этого расстояния было устроено 129 мостов, через реку Иркут содержались два перевоза и 3 почтовых станций. На плечах бурят лежало ежегодно ремонтировать дорогу, заготовка леса для ремонтных работ, обновление верстовых столбов, перил мостов и т.д. В 1861 г. на ремонте дорог было занято 480 человек, 100 подвод. Кроме того, на тункинских бурятах лежала междудворная гоньба, т.е. перевозка на определенное расстояние груза, чиновников, переселенцев, солдат, в частности следующих в Приамурье.

Родовые старшины подавали в Степную думу ходатайство об избавлении местного населения от дорожных работ по бедности и нехватке рабочих сил в хозяйствах, Степная дума шла навстречу. Если бурят освобождали от этих работ, то они платили деньги на найм других людей [Информационный бюллетень НАРБ. № 2. С. 23]. В области управления народами Сибири во второй половине XIX в. одним из важнейших событий явилось введение в Сибири в 1898 г. института крестьянских и инородческих начальников. Основным направлением правительственной политики в области управления народами Сибири в первые годы XX в. и вплоть до 1917 г. явились мероприятия по упразднению поразрядной системы и введению волостного и сельского управления, устроенного по крестьянскому образцу. Правительство вводило паспортную систему у аборигенов и пыталось привлечь их к отбыванию воинской повинности [Дамешек, 1989. С. 164-165]. В 1889 г. была упразднена Тункинская степная дума. По предварительному проекту Тункинскую степную думу предполагали разделить на пять самостоятельных управлений, но в связи с вмешательством архиепископа Вениамина проект был изменен. В интересах распространения православия среди бурятского населения Архиепископ считал ненужным образование особой волости из оседлых бурят, и его доводы были приняты чиновниками губернского правления. Тункинское ведомство разделилось на три инородные управы и одно самостоятельное родовое управление. Образовались управы: Харбятская с местопребыванием в улусе Жемчугском, Коймарская с центром в улусе Узур Шингуне и Торская с местопребыванием в улусе Торском. В Окинском районе, где население насчитывало всего 1 442 души обоего пола, по его отдаленности и малонаселенности, установили отдельное родовое управление, непосредственно подчиненное Иркутскому окружному полицейскому управлению [Тунка: история и современность. 1998. С. 29-30]. В 1912-1916 гг. ликвидируются последние остатки национального самоуправления – инородные управы, которые преобразуются в волостные правления. В 1917 г. вместо волостных правлений создаются хошунные комитеты.

Закаменский хошун входил в Троицкосавский аймак [Галданова, 1992. С. 27]. В 1917 г. создается Тункинский аймак, состоящий из Торского, Койморского, Харбятского, Окинского хошунов и Тункинской волости [АОТРА, ф. Р-1, оп. 29, л. 80]. В течение второй половины XIX и начала ХХ вв. поземельная политика царизма в Бурятии основывается на постепенном изъятии наиболее плодородных угодий у бурят и в связи с проведением столыпинских аграрных реформ приобретает характер широкомасштабной экспроприации земли для размещения русского переселенческого крестьянства и казачества. На основании "Положения о поземельном устройстве крестьян и инородцев, водворившихся в губерниях Тобольской, Томской и Иркутской на казенных землях" 1898 г. у иркутских бурят, в состав которых входили тункинские и окинские буряты, было изъято до 1263 тыс. десятин наиболее плодородной земли. Излишки земель сверх 15-десятинной нормы отходили в казну, а часть излишков земли передавалась в качестве дополнительных наделов соседним русским крестьянам. В среднем, на душу иркутские буряты потеряли до 30 десятин. При землеустройстве иркутских бурят была допущена большая чересполосица наделов, между бурятскими наделами вкраплены казенные земли. Также по закону "Главные основания поземельного устройства крестьян и инородцев Забайкальской области" 1900 г. были сокращены земли забайкальских бурят, в том числе и закаменских. Им теперь полагалось 30 десятин земли на мужскую душу [Мангутов, 1960. С. 18-20]. В связи с влиянием оседло-земледельческой культуры на кочевое хозяйство интересно узнать количественное соотношение русского и бурятского населения в Присаянье. Например, в середине 70-х годов XIX в. в Тункинском ведомстве насчитывалось 12 077 бурят, русских крестьян – 3 892 [Ровинский, 1875. С. 381]. В 1923 г. в Тункинском аймаке проживало 14 416 бурят и 12 114 русских, из них в Окинском хошуне 1 905 бурят и 7 русских [Тунка: история и современность, 1998. С. 69-73]. В 1928 г. в Закаменском аймаке насчитывалось 15 474 бурят и 2 853 русских [Богданов, 1928. С. 48]. Исследования Байкальского этнографического отряда показали,

что окинские и закаменские буряты в большей мере сохранили свой язык, свои хозяйственные и культурные традиции, чем тункинские буряты. Таким образом, часть тункинских бурят, под влиянием русского населения, которое преобладало в Тунке, постепенно утрачивала свои хозяйственно-культурные традиции. Сравнительно благоприятные природно-климатические условия Торской и Тункинской котловин Тункинского ведомства и их близость к г. Иркутск обусловили быстрое заселение этого района русскими. Это привело к появлению крещеных бурят в Тункинском ведомстве, часть которых, смешавшись с русскими, образовала оседлый тип населения (ясачные – метисы), совместивший в себе русскую и бурятскую культуры. П.А. Кропоткин, проводивший географические исследования в Тункинском ведомстве в мае 1865 г., пишет: "Здесь много бурят и ясачных, т.е. крещеных бурят, они очень много занимаются хлебопашеством. Разрабатывают кто одну (мало), кто 4-5, до 8-10 десятин. Особенно поразила меня бойкость ясачных. Это выйдет очень хороший народ. Они все, конечно, болтают по-русски, очень порядочно, очень любят употреблять "слава богу", "ейбогу" и проч. Это население, пожалуй, лучше будет наших тунковских казаков, – удальство, веселость, решимость. Все они, конечно, черноволосы, черноглазы, тип бурятский, но мне кажется, что они намного красивее их, глаза открытее. Они очень трудолюбивы. Когда я ехал на Талую, то не встретил ни одного крестьянина в поле, ясачные и буряты все работают, городят изгородь и очень хорошо (прямую). ... В Талой хорошо живут. В доме у мельника дети, все буряты, как есть, мать не бурятская. Ясачные строят дома с печами, зимой иногда живут, летом не удержать, живут в юрте" [Кропоткин, 1992. С. 213]. Большую роль в крещении бурят Тункинского ведомства сыграли православные миссии, которые со второй половины XVIII в. проводили политику христианизации тункинских бурят. Так, П. Ровинский, посетивший Тункинское ведомство в середине 70-х гг. XIX в., отметил: "Эта система ведет начало исстари. Крестили бурят, которые жили по-старому, а после их через полицию приводили в Тунку (русское село, бывший казацкий острог. – Д.М.). Это было еще во 2-й половине прошлого столетия". Крещеных бурят и сойотов силой

заставляли жить в с. Тунка. Окончательное приведение местных аборигенов в христианство довершалось русским населением с. Тунки путем постоянного общения и взаимодействия. Далее П. Ровинский пишет: "Теперь между ясачными очень распространена фамилия Кобелевых, и некоторые из них совершенно потеряли следы своего инородческого происхождения. Таким путем в Тунке во сто лет с небольшим возникло тысячное население ясачных. «Ясачный» в настоящее время только юридический термин; в сущности-же он то же самое, что казак и крестьянин, живущий рядом с ним только под другим управлением. Вот как явились на свет ясачные, носящие русские прозвища, принявшие образ жизни и русские обличья. Из них образовались целые селения, которых теперь и не различишь с чисто русскими, если только там была возможность, как в Тунке, где рядом жили ясачные, казаки и крестьяне; но там, где не было такого совместного жительства, инородческий тип хранится до последнего времени во всей резкости и только по языку и образу жизни представителей этого типа можно считать русскими" [Ровинский, 1875. С. 240. 254]. В XIX в. администрация и духовенство, стремясь опереться на верхушку бурятского общества, принимали меры, чтобы иметь "ревнителей православия" среди нойонов. В 1842 г. крестился заседатель Тункинской степной думы Бордой Парушенов, под воздействием которого в 1842 г. было крещено до 800 человек. В последующие годы крещеный тайша З. Хамаков содействовал крещению 1000 своих сородичей, за что был награжден орденом Владимира 4-й степени, подарками и причислен к дворянству [Бураева, 2000. С. 127]. Главный тайша Тункинской степной думы коллежский регистратор Инокентий Хамаков был православного вероисповедания, имел серебряную медаль на Аннинской ленте за заслуги, оказанные в пользу церкви, за распространение православной веры – кавалера Святого Станислава 3 степени и "жалованный кафтан". Заседатели думы и многие родовые старосты получили именные серебряные кортики за усердную службу [Информационный бюллетень НАРБ, № 2. С. 19]. Количество бурят, принявших православную веру, с каждым годом росло. Так в 1868 г. в Тункинской степной думе

насчитывалось 4 547 бурят-буддистов и 7 296 – православных, в том числе ясачных [НАРБ, ф. 171, оп. 1, д. 130, л. 205]. В 1878 г. в Тункинском ведомстве проживало 4 485 бурят исповедовавших буддизм, и 8 121 православных бурят [НАРБ, ф. 171, оп. 1, д. 210, л. 47]. Также росло количество ясачных. Если в 1868 г. в Тункинском ведомстве их насчитывалось 1 557 человек, то в 1923 г. их стало 3 266 человек [НАРБ, ф. 171, оп. 1, д. 130, л. 49; Тунка: история и современность, 1998. С. 69-73]. Ясачные (13 % общего количества бурят Тункинского ведомства) по сравнению с крещеными бурятами (61 % общего количества бурят Тункинского ведомства), которые жили в родных кочевьях, вели оседлую жизнь и их хозяйство ничем не отличалось от крестьянского [НАРБ, ф. 171, оп. 1, д. 210, л. 42]. Крещеные буряты, ведущие традиционный образ жизни, только юридически считались христианами. На самом деле они, не зная русского языка, даже не представляли, что есть на самом деле православие. Вот о чем говорят документы Тункинской степной думы за 1878 г.: "Больше половины инородцев уже окрещены, остальные же исповедуют Буддизм, смешивая его с Шаманством; но и крещеные буряты, будучи неподготовлены к восприятию истинно святой церкви, почти ничем не отличаются от Ламаитов; религиозные воззрения, домашний быт их – все то же, что и у некрещеных" [НАРБ, ф. 171, оп. 1, д. 210, л. 34]. Многие буряты крестились из-за трехлетнего освобождения их от уплаты ясака [Тунка: история и современность, 1998. С. 43]. К вопросу о наличии крещеных среди окинских номадов следует предположить их отсутствие вследствие их отдаленности от русского населения и православной церкви. По-видимому, число ясачных пополнялось бедными бурятами. Бурятские старшины подбирали бедняков и уговаривали их заявить желание креститься [Ровинский, 1875. С. 253]. К тому же браки у бурят затруднялись тем, что жених должен был за невесту выплатить большой калым в виде скота. Калым, по словам информатора Е.П. Сыренова, 1928 г.р. из с. Хойто-Гол Тункинского района, составлял 10 голов крупного рогатого скота и 10 лошадей. Так как бедняков было большинство, то женитьба выпадала на долю немногих счастливцев [Ровинский, 1875. С. 253].

Таким образом, можно предположить, что лишенные скота тункинские буряты оседали вокруг крестьянских селений и женились на русских девушках без уплаты калыма. Жена, проводившая больше времени с детьми, прививала им русскую культуру и язык. В Закамне влияние бурят было довлеющим в силу малочисленности проживающих здесь русских, которые часто женились на бурятках, были двуязычными (до сих пор встречаются пожилые русские люди, прекрасно владеющие бурятским языком). Казаки, живущие в Закамне, охотнее говорили по-монгольски, чем по-русски, а русские женщины и дети в совершенстве владели бурятским языком [Галданова, 1992. С. 31]. Распространение христианства среди забайкальских бурят велось не очень успешно [Болонев, 2000. С. 48]. Так, православный миссионер Ф. Альбицкий, проповедовавший христианство в Закаменском ведомстве, приводит факты связанные, с крещением закаменских бурят. Он сообщает: "Везде начинал говорить о принятии христианства, но слова мои для большинства были глас вопиющего в пустыне" [Альбицкий, 1865. С. 220]. Расположению закаменских бурят к христианству сильно противодействовали ламы, которые рассылались по всей Закамне, в случае приезда миссионера. Закаменские буряты жили под влиянием не только своих лам, но и монгольских [Там же. С. 213,227.]. Буряты, живущие в непосредственной близости к русским селениям, видели выгоды земледелия более продуктивного, чем скотоводство, и увеличивали запашки. "Конечно, где есть условия для ... скотоводства и нет под боком русских, которые на деле показали бы выгоды хлебопашества, там оно идет у бурят довольно плохо, и не мудрено, что Торские братские (буряты Торской котловины. – Д.М.) пашут по тридцати человек в одном поле (3-5 десятин) в то время, как их соседи Тункинские братские (буряты Тункинской котловины, жившие вокруг самого большого русского села – Тунка) засевают по 5, даже по 10 десятин" [Кропоткин, 1867. С. 9].

С 1870-х гг. звериный промысел, который у присаянских бурят занимал второе место после скотоводства, постепенно идет на спад. "Главный промысел инородцев – звероловство, особенно добыча белки и соболя ... зверопромышленность очень скудно окупает промысловый труд и расходы по ней, почему в некоторых местах она начинает заменяться отхожим промыслом и хлебопашеством" [НАРБ, ф. 171, оп. 1, д. 210, л. 34]. В середине XIX – начале XX вв. в Присаянье наблюдается рост земледелия. В 1864 г. в Тункинском ведомстве хлебопашеством занималась одна четвертая часть бурят [ХВРК, инв. 19, л. 88]. По словам информаторов, в начале XX в. земледелием в Тунке занималась основная часть бурятского населения, не считая окинских и мондинских бурят. Если в Закаменском ведомстве под посев 1845 г. было подготовлено 76,5 десятины земли, то в начале XX в. пашни здесь занимали 3 306 га земли [Галданова, 1992. С. 39; Залкинд, 1958. С. 207]. По сведениям И.А. Рукавишникова, восточная (нижняя) часть (50 % бурятского населения) Закаменского хошуна представляла переходный от скотоводства к земледелию район, западная – скотоводческий [Рукавишников, 1923. С. 26]. Естественно, что увеличение пашни в Присаянье шло за счет уменьшения пастбищ и сенокосных угодий. Это отражалось на количестве скота и его видовом составе. Хотя в изучаемый период наблюдается общий рост поголовья скота за счет возникновения новых хозяйств, количество скота в отдельно взятых хозяйствах уменьшается. В Присаянье постепенно идет сокращение животных (лошадей, овец), наиболее приспособленных к номадному хозяйству. Начиная с 1870-х гг. у тункинских бурят появляется свиноводство, которое является четким маркером оседлого образа жизни. Если в 1874 г. свиней было 238 голов, то 1878 г. их насчитывалось 1 241 голов. [НАРБ, ф. 171, оп. 1, д. 157, л. 19; НАРБ, ф. 171, оп. 1, д. 210, л. 50]. Рост населения г. Иркутска позволяет присаянским бурятам продавать скот иркутским скотопромышленникам. Как правило, на продажу откармливали волов. Некоторые домохозяева, в частности санагинские буряты, продавали в год до 50 голов откормленного скота [Галданова, 1992. С. 44]. В 1861 г. бурятами Тункинского ведомства было продано скота на сумму 4 369 р. 50

к., а в 1863 г. – на 5 316 р. 50 к. Кроме этого в незначительных количествах в продажу шло коровье масло [НАРБ, ф. 171, оп. 1, д. 29, л. 105-106; НАРБ, ф. 171, оп. 1, д. 66, л. 74]. В 1864 г. были следующие расценки на скот: лошади стоили 15 р. за голову, крупный рогатый скот – 7 р., мелкий рогатый скот – 2 р., олени – 10 р. [НАРБ, ф. 171, оп. 1, д. 88, л. 13]. Документы Тункинской степной думы за 1878 г. говорят о следующем: "Гильдейской торговли в ведомстве нет. Инородцы же ведут мелкую торговлю с пограничными караулами и Монголией, променивая туда пушнину и хлеб на скот, чай и прочее. Четверо же из здешних бурят ведут торговлю с Монголией ... торговлю, доставляя туда мануфактурные, скобяные и кожевенные товары, а оттуда приводят рогатый скот и овец" [НАРБ, ф. 171, оп. 1, д. 210, л. 3435]. Часть тункинских бурят в зимнее время занималась привозом чая из улуса Удунги Селенгинского округа Забайкальской области в г. Иркутск. С конца ноября по конец декабря, с прекращением навигации по Байкалу, инородцы (100-120 человек), преимущественно из ясачных, на своих санях уезжали в Удунгу для доставки чая в Иркутск. Подвозчикам платили от 2 р. 50 к. до 3 р. с места чая. Этот заработок был ничтожным, если учесть, что извоз был один раз в году и на одну лошадь с санями полагалось 4 чайных места. Около 300 тункинских бурят каждый год нанималось на Ангарский рыболовный промысел, на другие промыслы (в архивных материалах не указано, какие именно) в Аларское ведомство Балаганского округа и на золотые прииски, открытые в Тункинском ведомстве. На золотых приисках рабочие получали 80-110 р. в год. Рабочие рыболовного промысла, работавшие на р. Ангаре с весны до осени, зарабатывали 60-90 р. за сезон. Рабочие нанимались в Аларское ведомство от 5 до 6 лет и получали 60-90 р. в год [НАРБ, ф. 171, оп. 1, д. 210, л. 42, 43]. Одним из наиболее важных новшеств у скотоводов-бурят стала организация борьбы с эпизоотиями крупного рогатого скота. Последствия эпизоотий вызывали беспокойство у властей, которые вырабатывали циркуляры, правила и указания, для предотвращения распространения эпизоотий [НАРБ, ф. 345, оп. 1, д. 169].

В Забайкальской области и Иркутской губернии были введены жесткие санкции к скотоводам, не проинформировавшим местные власти и полицию о появлении признаков болезни скота. Скот, предназначенный на убой, проходил строгий санитарноэпидемиологический осмотр. Все животные должны были быть осмотрены ветеринарным врачом, в случае выявления признаков болезни, зараженных животных изолировали. За выполнением распоряжений властей следило полицейское управление [Крадин, 2000. С. 232; НАРБ, ф. 171, оп. 2, д. 60]. Особенно эффективной мерой борьбы против распространения массовых эпизоотий в конце XIX – начале XX вв. стала вакцинация скота. Врачи-ветеринары и специально обученные санитары выезжали на места распространения болезней и проводили там прививку с целью профилактики здорового скота. Эти мероприятия способствовали уменьшению очагов распространения эпидемии и сохранению поголовья скота [Крадин, 2000. С. 233]. Установление в 1727 г. русско-китайской границы ограничивало свободное передвижение кочевников на монгольские земли и наоборот [Галданова, 1992. С. 24]. Таким образом, складывались условия ограничения пространства для кочевий присаянских бурят. В конце XVIII в. пограничные караулы очень строго выполняли свои обязанности. Главное внимание тогда уделялось бдительности пограничных пикетов. На каждый караул посылалось 5 казаков под начальством урядника. Для содержания постоянных пограничных разъездов к казакам прибавлялось по 20 бурят. Караульные должны были постоянно объезжать границу, съезжаясь с пикетом из соседнего караула. Караульным начальникам предписывалось не допускать никакого нарушения границы в виде переходов жителей с той и другой стороны, тайного провоза товара, мены скота и т.д. Если случались нарушения границы, то главного виновника прогоняли сквозь строй, а остальных били плетьми и тростями [Кропоткин, 1867. С. 62]. Во второй половине XIX в. порядки на границе становятся более мягкими. "Теперь все это перешло в историю и только остались следы прежних строгостей в развалившемся палисаде прежнего караула. Генерал-губернатором Н.Н. Муравьевым был

сначала отменен этот порядок объезда границы, а потом разрешена и свободная торговля на 100 ли от границы, и теперь на караулах хотя и живет 4 казака, но они уже не должны содержать постоянных разъездов и только 2 раза в год ездят для свидания с китайскими чиновниками; но все это уже только формальности, уцелевшие в угоду нашим церемонным соседям" [Кропоткин, 1869. С. 64]. С монголами казаки и буряты жили дружно. Казаки отправлялись рыбачить на р. Ури на монгольскую территорию, а буряты в засушливые годы перекочевывали в Монголию и жили там, как у себя дома [Галданова, 1992. С. 31]. Информаторы утверждают, что до того, как была закрыта граница с Монголией в 1917 г., закаменские, окинские и мондинские буряты по способу ведения хозяйства и обычаям ничем не отличались от монголов, живущих в аналогичных условиях. Буряты имели много родственников, живущих в Монголии, часто ездили к ним в гости. Часть присаянских бурят имела зимние и летние кочевья на территории Монголии. С ужесточением пограничной службы после революции 1917 г. родственные и культурные связи присаянских бурят с булганскими и хубсугульскими бурятами и монголами нарушились. В целом мероприятия правительства России не затронули права собственности на скот у Присаянских бурят, а следовательно, не нарушили их традиционного хозяйства. С сокращением пастбищ растет число бурят, не связанных со скотоводством (5 %). Они находят возможности для жизнедеятельности, оседая в русских селениях и занимаясь различными промыслами. Рост земледелия наблюдается прежде всего у тункинских бурят, проживающих в более благоприятных для хлебопашества экологических условиях, чем закаменские и окинские буряты. Несмотря на то, что число хозяйств, занимавшихся земледелием, росло, скотоводство оставалось основной отраслью номадной экономики присаянских бурят. С проникновением русских переселенцев в Присаянье появляется оседлое население, состоящее из метисов, что составляет 5 % общего количества присаянских бурят. Эта часть населения со временем вбирает в себя русскую культуру и

считает себя русскими людьми, тем самым увеличивая состав русского населения в Присаянье. 1.3. Социальный уклад присаянских бурят Любое общество в своей структуре имеет совокупность взаимоотношений различных социальных групп. Взаимоотношения между группами общества, как правило, имеют экономический базис. Особый интерес представляет исследование социальных отношений у присаянских бурят, которые складывались на основе родового принципа. С момента присоединения Бурятии в XVII в. к России все земли были объявлены государственной собственностью. В начале XIX в. бурятское население, платившее ясак пушниной, с развитием товарно-денежных отношений перешло на денежную оплату повинностей. Их натуральное хозяйство постепенно приобретает характер мелкотоварного. Проникновение товарноденежных отношений способствовало имущественному расслоению бурят. Отдаленность присаянских бурят от промышленных и культурных центров в конце XIX – начале XX вв. способствовала сохранению традиции ведения скотоводческого хозяйства, охоты, а также взаимоотношений различных социальных групп. Деление на социальные группы бурят Присаянья зависело от степени зажиточности, благосостояния семьи. Социальное неравенство базировалось на основе частной собственности на скот, которая появилась практически сразу с выделением скотоводства в особую сферу экономической деятельности. Пастбища у присаянских бурят находились в общем пользовании. Земля не играла роли частной собственности, кроме сенокосных угодий (утугов). Таким образом, скот представлял собой капитал и являлся основой имущественной дифференциации у скотоводов, фундаментом неравномерности использования пастбищных ресурсов [Крадин, 1992. С. 99]. Однако собственность на скот и возникшая на ее основе эксплуатация не стали системообразующими. Имущественное

неравенство чаще было началом, способствующим повышению социального статуса, редко когда было стабильным, но часто только временным. Бедняки, не имевшие скот, обычно становились низшим социальным слоем и поэтому при первой же возможности, если им удавалось несколько поправить свое имущественное состояние, они вновь обзаводились скотом и переходили к скотоводству. Основной социальной единицей у бурят Присаянья была неразделенная семья, которая представляла собой несколько живущих отдельно, но хозяйственно не самостоятельных малых семей. Такая семья носила патриархальный уклад. Но ввиду высокой смертности мужчин в зрелом возрасте главой неразделенной семьи становилась иногда старшая женщина. Она негласно управляла и принимала решения по ведению хозяйства, сама активно принимала участие в хозяйственной деятельности, оставляя мужчинам возможность охотиться, следить за скотом и заготавливать сено. Существование большой патриархальной семьи в зажиточной среде бурят было не только данью традиции, но и наиболее выгодным способом ведения хозяйства. Общность хозяйства предполагала и большую экономическую мощь. Под единым началом сосредоточивались значительные средства производства, и хозяйство все более приобретало товарнопредпринимательский характер. Поскольку благосостояние больших семей в какой-то степени зависело и от количества работников, главы семей были заинтересованы в том, чтобы хозяйство не дробилось и в нем оставалось как можно больше рабочих рук. Следует отметить, что в таких семьях патриархальные порядки соблюдались значительно строже. Власть отца была непререкаемой, и сыновья, трудясь в хозяйстве, полностью зависели от воли отца [Басаева, 1980. С. 32-33.]. Традиции большесемейного уклада, хотя и менее прочные, сохранялись и в середняцких хозяйствах, что тоже диктовалось хозяйственными соображениями, прежде всего потребностью и удобством совместного ведения хозяйства при максимально возможном использовании рабочих рук.

Существовавшие способы ведения скотоводческого хозяйства при его экстенсивности требовали больших затрат труда. В этнографической литературе бытует мнение, что мужчины играли малую роль в ведении хозяйства бурят. Анализ скотоводческого хозяйства бурят Присаянья дает следующие данные. В хозяйствах низовий Присаянья господствовала практика сезонного перегона скота из зимника в летник и с летника на зимник, а хозяйства верховий проводили перекочевки на летние, весенние и осенние стоянки. Зимники были основным хозяйственным центром, где были сосредоточенны утуги, пашни, жилые дома, хозяйственные постройки и инвентарь. Они считались главным местом жительства, здесь проводились основные сельскохозяйственные работы, а потому работникимужчины ездили на полевые работы из летников. При этом надо учесть, что полевые работы: уборка сена, выращивание зерновых, заготовка дров на зиму, охота и выпас скота – ложились на мужчину тяжелым бременем. Ежегодные перекочевки бурят Присаянья на весенние, летние и осенние стоянки, с одной стороны, обеспечивали лучшее “произрастание трав” на их утугах и сенокосных лугах, расположенных в зимниках, с другой - весенние, летние и осенние пастбища с хорошими травами давали возможность скоту не только быстро расти, но и резко повышать упитанность. Такие хозяйственные традиции во многом способствовали сохранению неразделенных семей, поскольку семейный коллектив с большим числом рабочих рук обеспечивал более успешное ведение хозяйства. Малые по числу членов семьи постоянно рисковали оказаться в затруднительном положении, а в случае преждевременной смерти главы семьи и при отсутствии взрослых детей хозяйство, как правило, приходило в упадок [Басаева, 1980. С. 33-34]. У бурят Присаянья родство ведется до седьмого колена. Поэтому, кроме родственников неразделенной семьи, существуют дальние родственники. Бурятский улус (территориальная община) фактически состоял из семей, связанных родственными узами. В таком обществе повсеместно практиковалась взаимопомощь. Суровые природноклиматические условия также требовали большего сплочения

людей. Обычай безвозмездной отдачи скота бедным скотоводам существовал и в недалеком прошлом. Также у присаянских бурят существовала традиция, когда многодетные семьи отдавали своих детей бездетным родственникам, не нарушая при этом близкого родства между отданным ребенком и остальными детьми. Дети считали отданного ребенка своим братом или сестрой [инф. Ш.А. Сыренова]. Зажиточные семьи с большим хозяйством нанимали 1-2 работников (хулhэншэ). Такие работники занимали равное положение с членами семьи хозяина. В течение года работники кормились в семье хозяина, нередко получая за работу предметы быта, одежду. За год работы им давали одного коня или корову в зависимости от договора. Скупость хозяина считалась пороком, он мог потерять авторитет в обществе и получить плохое прозвище в улусе [инф. Л.Н. Ихинеев]. По рассказам старожилов, у присаянских бурят не наблюдалось резкое социальное деление. Этому способствовало общинное владение пастбищами, охотничьими угодьями, крепкие родственные связи [инф. Ж.Д. Маншеев]. Несмотря на оседлый образ жизни части присаянских бурят, в территориальной общине из кровнородственных групп и родственников по сватовству продолжал сохраняться патриархально-родовой уклад, характерный для кочевого общества. Регулирование жизнедеятельности общинного коллектива проводилось согласно традиционным родоплеменным нормам. Родовые принципы ярко проявлялись в общественнотрудовой и бытовой сферах, между полами и возрастными поколениями. В общественной жизни присаянских бурят сохранение родовых законов ярко проявляется в обычае распределения охотничьей добычи между родственниками, несоблюдение которого вызывало кровные обиды. Охотник, впервые добывший крупную дичь (лось, изюбр, медведь, кабан), обязан был раздать поровну всю тушу животного близким родственникам. От следующей крупной добычи только часть мяса (2-3 кг) охотник выделял для родичей. При добыче мелких животных (косуля,

кабарга, заяц и т.д.) таких древних установок не придерживались [инф. Ш.А. Сыренова]. При забое скота считалось необходимым выделение родственникам “именного мяса” – доли свеженины, куда обязательно включались спинные позвонки, ребра, кровяная колбаса, прямая кишка и рубец. Если какая-либо часть мяса не была отложена в долю “именного”, то родственники обижались и говорили: “Недодали”. Для новорожденных детей при забое скота готовили особый гостинец – кусочек мягкого цельного мяса, завернутый в пленку внутреннего жира. Взаимная помощь сородичей наблюдалась как при проведении обрядов, так и в период социально значимых работ, которые требовали усилий всех членов территориальной общины. Такие трудовые процессы, как катание войлока, стрижка грив и хвостов лошадей, кастрирование животных, всегда выполнялись коллективно. Процедура кастрирования животных была окружена ореолом сакральности. Одновременной кастрации подвергалось большое количество жеребцов, бычков, ягнят и козлят. Для этого требовалось много сильных мужчин, которые помогали коновалам ловить и валить животных. Тестикулы кастрированных животных складывались в большую посуду, куда заранее наливали немного молока, затем их варили и совместно поедали. Кастрирование животных проводилось специальными людьми с “легкой” рукой, чтобы животное после операции быстро приходило в норму. Если животное после операции долго недомогало, говорили, что “рука оказалась тяжелой”. Полагали, это случилось от того, что мастер по стерилизации животных ранее совершил выхолащивание собаки. Чтобы рука мастера оставалась “легкой”, считалось обязательным подношение ему подарков. В натуральном хозяйстве присаянских бурят не могло развиться сложное разделение труда, хотя существовало половозрастное разделение. Мужчины занимались деятельностью, связанной с тяжелым физическим трудом. В их обязанности входило: выпас и перегон скота с одного пастбища на другое, заготовка дров и сена, охота, полевые работы и т.д.

Женщины доминировали в выполнении работ, связанных с домашним хозяйством. Они ухаживали за детьми, готовили пищу, обрабатывали кожу и шерсть, катали войлок, изготовляли нитки и шили одежду. У древних скотоводов взбивание шерсти считалось женским делом и лишь позднее этой работой начали заниматься мужчины. У алтайцев, хакасов, халха-монголов шерсть также взбивали женщины. Однако у тувинцев на этом этапе работы участвовали только мужчины, у калмыков – как те, так и другие, но руководить этим процессом должна была обязательно женщина. У казахов в XIX – начале XX вв. взбиванием шерсти начали заниматься и мужчины. Аналогичный процесс вовлечения в эту работу мужчин в XIX – начале XX вв. наблюдался и у бурят, и представителей других скотоводческих народов. К этому привело уменьшение роли таких занятий, как охота, военное дело, которые являлись наряду с пастушеством главным занятием мужчины в прошлом [Батуева, 1992. С. 50-51]. Маленькие дети по мере сил помогали матерям в домашнем хозяйстве. Мальчики, достигшие 11-12 лет, работали наравне с отцом. Беспрекословно подчиняясь воле отца, они в то же время проявляли много личной инициативы. Поощрение их самостоятельности со стороны старших вселяло подросткам уверенность в себе. Девушки помогали матери в домашнем хозяйстве, ухаживали за скотом, а также присматривали за младшими детьми [Петри, 1925. С. 14]. Особое место в общине присаянских бурят занимали старики. Возраст, маркирующий наступление старости, у бурят определялся 60 годами. Полагали, что человек, дожив до 60 лет, обрел свое счастье. Старики становились главой рода, они входили в совет родового самоуправления. Старики (старейшины) представляли собой социальную память коллектива, аккумулировали в себе опыт хозяйственных знаний. В традиционном обществе они являлись наставниками для молодежи. Высокий возраст налагал на них печать “сакральности”. Возраст в традиционном обществе бурят почитался выше звания и знатности. Наиболее высокой социальная значимость стариков была в области идеологической и ритуальной. Обязанностью и правом стариков являлось

исполнение ритуальных церемоний в бытовых обрядах жизненного и природного циклов [Галданова, 1992. С. 111]. Таким образом, в конце XIX – начале XX вв. несмотря на появление рыночных отношений структура традиционного общества присаянских бурят не претерпела значительных изменений. Традиционный уклад жизни, основанный на скотоводческом хозяйстве, обусловливал статичность родовых принципов и структуры общества. Подводя итог можно сделать следующие выводы: 1) Присаянье делится на две зоны по природно-климатическим условиям. К первой зоне мы относим горные котловины с абсолютной отметкой дна 700-1000 м (восточные части Тункинского и Закаменского районов РБ). Сравнительно мягкий климат и плодородные почвы позволяли вести здесь комплексное хозяйство. Основной отраслью хозяйства было оседлое отгонное скотоводство, которое дополнялось охотой и земледелием. Оседлая часть населения Присаянья (1-я зона) составляла 64 %. Ко второй – котловины с абсолютной отметкой дна 1200-1400 м (Окинский район, западные части Тункинского и Закаменского районов). В этой зоне основой жизнедеятельности было кочевое скотоводство и охота; 2) первая природно-климатическая зона постепенно заселяется русским оседло-земледельческим населением. Увеличение запашек ведет к сокращению пастбищ для скота и, как следствие, к росту бурят, занимающихся земледелием. В свою очередь, эта зона становится районом этнокультурных контактов земледельческой культуры со скотоводческой. Суровые природные условия высокогорий не способствуют проникновению земледельческой культуры русского населения во вторую географическую зону Присаянья. Традиции номадного хозяйства здесь сохраняются в неизменном виде.

ГЛАВА 2 СКОТОВОДЧЕСКОЕ ХОЗЯЙСТВО ПРИСАЯНСКИХ БУРЯТ 2.1. Видовой состав и количество скота Особенности среды обитания и хозяйственные потребности присаянских бурят определили соответствующий состав видовой модели их стада. При кочевании вдоль водных артерий в предгорных и горных районах Присаянья, где сравнительно высокая продуктивность растительного покрова, интенсивность передвижений была гораздо меньшей, нежели в степях Центральной Азии с недостатком там воды и травы. Все это отразилось на видовом и количественном составе скота бурят Присаянья, который отличался большей долей крупного рогатого скота, меньшим удельным весом лошадей и мелкого рогатого скота, а также отсутствием верблюдов. Наиболее полные сведения о видовом составе скота у бурят были зафиксированы в середине XIX века. Они позволяют провести полное сравнительное исследование этой темы. Численность различных видов скота у присаянских бурят (тункинских, закаменских, окинских) в этот период составляла: крупного рогатого скота – 22 100 голов, лошадей – 14 774, мелкого рогатого скота – 15 091. Таким образом, удельный вес крупного рогатого скота составлял 43 % всего поголовья, лошадей – 28 %, мелкого рогатого скота – 29 % (табл. 1-2). Содержание таблицы №1 свидетельствует, что в Тункинском ведомстве преобладал крупный рогатый скот (48,9 %). Лошади составляли 28,6 % всего домашнего стада, овцы - 22,5%. Нужно отметить, что в вышеуказанный период Окинский район входил в состав Тункинского ведомства. В письменных источниках XIX в. нет отдельных сведений по количественному составу скота окинских бурят. Данные таблицы №2 дают следующую картину соотношения скота в Закаменском ведомстве: крупного рогатого скота - 31,6%, лошадей - 27,3%, мелкого рогатого скота - 41,1%. Для сравнения, в Агинском ведомстве, бурятское население которого занималось

чисто кочевым скотоводством, был следующий состав стада: лошадей - 20%, крупного рогатого скота - 20%, мелкого рогатого скота -60%. Сравнивая сведения по трем ведомствам, приходим к выводу, что в Агинском ведомстве доля мелкого рогатого скота была больше, чем в Закаменском и Тункинском ведомствах. Попытаемся проследить динамику развития скотоводства в Присаянье в конце XIX в. на примере Тункинского ведомства. К сожалению, нет данных о видовом составе и количестве скота у присаянских бурят в XVII-XVIII вв. В 1864 г. в Тункинском ведомстве числились 9 384 лошади, 11 670 голов крупного рогатого скота и 7 362 овцы [ХВРК БНЦ СО РАН, ф. общ., оп. 1, д. 19, л. 88]. Подсчитав, получаем следующее соотношение разных видов скота: лошадей – 33 %, крупного рогатого скота – 41 %, овец – 26 %. В 1874 г. в Тункинском ведомстве количество лошадей составляло 14 тыс. голов, крупного рогатого скота – 22 тыс., овец – 11 тыс. [Информационный бюллетень НАРБ, № 2. С. 20]. В процентах получается: лошадей – 30 %, крупного рогатого скота – 47 %, овец – 23 %. В целом мы наблюдаем, что за 10 лет сократилась доля лошадей и овец. Этому способствовало увеличение сенокошения и заготовка кормов, а также возрастание роли земледелия [Батуева, 1992. С. 12]. В конце XVII в. в бурятских хозяйствах уже применялось сенокошение [Залкинд, 1957. С. 148]. За счет увеличения пахотных земель уменьшались площади со степным ландшафтом и растительностью, так необходимые для выпаса лошадей и овец, которые в отличие от крупного рогатого скота приспособлены к более подвижному образу жизни кочевника. Известно, что с увеличением перекочевок номада доля лошадей и овец в стаде растет, а количество крупного рогатого скота падает. Буряты стремились содержать в стаде несколько видов скота. Это определялось у бурят, как у других кочевых народов, прежде всего, стремлением наиболее полно и рационально использовать природные пастбища, что возможно только при выпасе нескольких видов скота, а также потребностью скотоводов в одежде, пище, предметах домашней утвари. Весь скот у присаянских бурят был местной малопродуктивной породы, но зато он был приспособлен к суровым условиям природы, способен переносить холод, зной,

недостаток кормов, находиться длительное время на подножном корму. Местные породы скота у присаянских бурят представлены монгольской породой коров, низкорослой породой монгольских лошадей и курдючной, грубошерстной породой овец. Кроме этого, в Окинском хошуне были одомашнены северные олени, в частности, у обурятившихся сойотов. Присаянские буряты разводили также сарлыков (монгольских яков), хайнаков (помесь монгольских яков с монгольскими коровами) и ортомов (помесь хайнаков с монгольскими коровами). Крупный рогатый скот у бурят относился к монгольскому типу, который встречался также у казахов, киргизов, монголов, тувинцев, калмыков. Хорошо приспособленный к местным условиям и очень выносливый, этот скот все же давал мало молока, его живой вес был сравнительно небольшим. Бурятский скот был даже несколько мельче монгольского. Это объяснялось тем, что, во-первых, в Монголии скот постоянно питался более лучшими травами (вострецом) и пользовался обширными пастбищами, каких не было у бурят, и, во-вторых, монголы мало доили коров (летом – один раз в день, а зимой совсем не доили), тем самым давая возможность лучше питаться теленку и не истощая корову [Батуева, 1992. С. 20]. Крупный рогатый скот, хорошо приспособленный к суровым условиям Присаянья, все же хуже переносил перекочевки на длинные расстояния, чем лошади и овцы. В среднем, присаянская корова давала от 1,083 до 3,284 литра молока в день, с жирностью 3,9-4,98 %. Пик удоев приходился на июнь-июль. При убое крупного рогатого скота весом 377,50 кг выходило 181,37 кг мяса и жира, что составляло 48,13 % общего веса) [ХВРК БНЦ СО РАН, инв. 957, л. 54, 59]. Крупный рогатый скот весьма прихотлив в содержании, в отличие от яков, лошадей и овец. Он требует, по возможности, стойлового содержания, для него характерна весьма низкая скорость передвижения, неэкономное освоение пастбищ, слабо выражены рефлексы тебеневки и стадности. Крупному рогатому скоту свойствен замедленный цикл воспроизводства (беременность 9 месяцев, рождаемость до 75 телят на 100 маток) [Крадин, 2000. С. 218]. Отсюда следует, что тункинские (кроме мондинских) и восточная часть закаменских бурят, у которых

преобладал крупный рогатый скот монгольской породы, зимой жили стационарно. Буряты доили коров, как правило, подсосным методом. Чтобы соски коровы стали мягкими и молоко легче сдаивалось, телятам перед дойкой давали их немного пососать. После дойки часть молока оставляли для теленка. Без подсоса коровы доились плохо, а некоторые втягивали молоко и не доились совсем. Первая дойка проходила утром, после чего коров выгоняли на пастбище, вторая – вечером после возвращения коров. Иногда хозяйки, желающие получить больше молока, приучали коров доиться без теленка. Во время доения соски коровы смазывали жиром или маслом, которые в особом рожке привязывали к подойнику, или же намазывали их на край подойника. Во время доения телят пристегивали за ошейник к веревке из конского или ячьего волоса. Веревка была прикреплена к забору телятника и имела на конце поперечную палочку, с помощью которой пристегивалась к петле ошейника. Состоятельные буряты делали огороженные навесы возле телятников, под которыми доили коров во время дождя. В жаркие дни под этим навесом укрывались телята от зноя. Если травы в телятнике не хватало, то телят выпускали на выпас. Они возвращались к стойбищу до прихода коров. На следующий год повзрослевших телят выпускали пастись с коровами. Если они за зиму не отвыкали от подсоса, то перед пастьбой этим телятам на морду надевали деревянные намордники с рогами, что не позволяло им сосать матку. Теленок, прикасаясь таким намордником к вымени матери, причинял ей боль и она отгоняла от себя повзрослевшего детеныша. В качестве намордника присаянские буряты также использовали прямоугольные дощечки, подвешиваемые к ноздрям теленка, при попытке сосать вымя они закрывали ему мордочку, но не мешали щипать траву. Дощечку привязывали веревкой к морде теленка, продев через отверстие в ноздре. Сарлыки (монгольские яки – рис. 2) резко отличаются от остального рогатого скота внешними признаками - длинным волосяным покровом и густой шерстью. Волосяной покров яка характеризуется очень хорошими теплоизолирующими свойствами. Особо важное значение имеют большая густота

волос и наличие пухового подшерстка [Акклиматизация яка в Якутии, 1980. С. 15]. По бокам яка волос свисает почти до земли, такой же длинный, густой волосяной покров и на ногах. Отличительной особенностью сарлыков является их выносливость и приспособленность к высокогорным районам. В поисках корма они зачастую взбираются и пасутся на таких крутых склонах гор, на каких не встретишь других домашних животных. От сарлыков берут шерсть и волос. С одного животного в среднем собирается шерсти 1-2 кг, волоса 0,3-0,5 кг [АОАТР, ф. Р-1, оп. 29, л. 59]. Хозяйственно важным является нетребовательность яка к условиям кормления и содержания. Он может оставаться на пастбищах круглый год почти без подкормки [ХВРК БНЦ СО РАН, инв. 953, л. 3]. Як, ввиду особенностей питания, в меньшей степени повреждает травяной покров пастбища, чем лошадь. Он способен держаться крупными стадами. Это животное устойчиво к различного рода заболеваниям. Як как один из видов горных животных имеет по сравнению с животными низменности более совершенные механизмы выживания [Акклиматизация яка в Якутии, 1980. С. 4-5]. Хорошие рабочие качества и выносливость яка дают возможность использовать его как вьючное животное. При сравнительно небольшой величине удоя молоко яка отличается высоким содержанием жира (12 %) [ХВРК БНЦ СО РАН, инв. 953, л. 2]. Яки различались по масти, но преобладал черный окрас волос. Часто встречалась черная окраска с белым шерстным покровом на нижней части ног, белой широкой полосою под хвостом и по бокам, а также с белым концом хвоста. Яки с черной мастью и черной мастью с белыми пятнами составляли подавляющее большинство стада присаянских бурят. У остальных особей встречался бурый и серый волос различных оттенков, а также попадались яки голубой и голубо-чалой масти. Яки были традиционным видом скота для ведомств присаянских бурят. Домашний як разводился, главным образом, в высокогорной Оке (ныне Окинский район Республики Бурятия) и в западной части Закамны (Закаменский район Республики Бурятия). В значительно меньших количествах як имелся в Тунке (Тункинский район Республики Бурятия). Для примера приведем данные по количеству яков в разных регионах Присаянья. Так,

еще в 1925 г. у жителей с. Санага Закаменского района яков и их гибридов насчитывалось около 10 тыс. голов, что составляло 7080 % общего поголовья крупного рогатого скота [Потаев, Дампилов, 1997. С. 16-17]. По словам старожилов Присаянья, поголовье яков в хозяйствах постепенно сокращалось. На 1 января 1946 г. яков и их гибридов насчитывалось: в Оке – 4 507, в Закамне – 1 597, в Тунке – 318 [ХВРК БНЦ СО РАН, инв. 953, л. 2]. Несмотря на уменьшение поголовья яков и их гибридов в местах своего традиционного обитания они по количеству превосходили коров монгольской породы. Так, в Окинском аймаке на 1 марта 1945 г. яков вместе с хайнаками (помесь местной монгольской породы коров с сарлыками) насчитывалось 4 118 голов, а коров монгольской породы – 2 543. По словам информаторов, до революции в Оке яков было значительно больше, чем коров монгольской породы. Основным местом обитания яка были высокогорные районы Присаянья, где отметка земли над уровнем моря колеблется от 1200 до 2500 м. В Тункинском ведомстве яков разводили по долине реки Оки и ее притоков: Тисса, Балакта, Сенца, Жамбалык, Буксон, Сорок и Тустук, а также в местности Монды – (от 1 300 до 2 500 м над уровнем моря). В Закаменском ведомстве яководство было распространено в Санагинской долине (1 200 м над уровнем моря). Высокогорные районы распространения яка отличаются более низкими температурами в летний период, чем низменности Присаянья. Характерной чертой поведения яка является стремление избежать воздействия высокой температуры. На повышение температуры воздуха животные реагируют резким учащением дыхания [Акклиматизация яка в Якутии, 1980. С. 20]. Таким образом, физиологические данные яка, не позволяющие ему переносить высокие температуры низин Присаянья в летний период, ограничивают район его обитания высокогорьем. Шерсть и волос яка использовались местным населением для хозяйственных надобностей. Например, из волоса хвоста изготовлялись веревки, а из шерсти войлок. Стрижка происходила обычно весной в период линьки животного. Стриглись главным образом телята раннего отела и молодняк в возрасте 1-2 лет. Волос и шерсть на лицевой части головы, ноги,

бахрома внизу живота в большинстве случаев не стриглись [ХВРК БНЦ СО РАН, инв. 953, л. 65]. Доение яков, как и коров, производилось с подпуском телят. Поэтому часть молока не выдаивалась и шла на питание телят. Молочная продуктивность яка невелика, но их молоко местное население ценило очень высоко. Хайнаки (рис. 3) – это помесь местной монгольской породы коров с сарлыками. Хайнак крупнее сарлыка, шерсть у него несколько короче; хайнак, также как и сарлык, отличается выносливостью и приспособленностью к высокогорным пастбищам. Быки-хайнаки имеют очень свирепый нрав, их кастрируют и получают очень сильных животных, которых используют как рабочий скот на перевозке тяжестей. Нагрузка на одного вола-хайнака доходит до 6 центнеров. При скрещивании самки яка и быка монгольской породы получался гибрид, которого называли алтан хайнак (золотой хайнак). Гибрид скота, рожденный от коровы монгольской породы и быка яка, именовался серебряным хайнаком (мwнгэн хайнак). Золотой хайнак по физическим качествам превосходил серебряного хайнака. Бык хайнака оставался бесплодным и не покрывал коров. Сроки вынашивания гибридов самками яков и коровами монгольской породы варьировались. Корова яка, покрытая быком монгольской породы, вынашивала плод 9 месяцев, а корова монгольской породы, покрытая быком сарлыком, – 8 месяцев [инф. В.Ж. Мунконов]. Хайнак в отличие от яка может обитать не только в высокогорье, но и в более низменных местах. По словам информаторов, хайнаки были распространены в Туранской и Хойтогольской котловинах Тункинского района (около 1000 м над уровнем моря), а также ниже Санагинской долины до с. Цакир Закаменского района (912 м над уровнем моря). Более благоприятные климатические условия низменных мест способствовали разведению хайнаков в Закаменском районе [ХВРК БНЦ СО РАН, инв. 953, л. 11]. Ортом (ортомы – рис. 4) – это помесь коровы хайнака с быком монгольской породы. Присаянские буряты старались избавиться от ортомов, так как они очень мелкие, меньше монгольской породы крупного рогатого скота, малопродуктивные и

чувствительные к холоду. Кроме этого, от них рождался скот, еще менее приспособленный к жизни. От ортома рождался уhан гwзээн (тунк. "водяное брюхо"), хwхэ гwзээн (закам. "сивое брюхо"). Хайнак по продуктивности превосходит все другие породы скота. Живой вес хайнака-быка составлял 3-4 центнера, коровы – 2-3 центнера, яка – 2-3 центнера. Если сопоставить годовую удойность коровы “монгол” в цельном молоке и в условном переводе его на масло с удойностью коровы “сарлык” и удойностью “хайнака”, то получается, что корова “сарлык” дает меньше молока за год, чем монгольская корова, на 15-20%, а при условном переводе на молоко оказывается, что из этого молока по сравнению с коровой "монгол" масла получается, наоборот, больше на 15-20%. Корова “хайнак” дает молока за год больше монгольской на 50-55%, а масла из этого молока получается больше, чем из годового удоя молока монгольской коровы, на 3540%. Таким образом, по выходу масла, качеству молока и продуктивности следует признать наилучшим хайнаков [АОАТР, ф. Р-1, оп. 29, л. 59]. Крупный рогатый скот, яки и их гибриды имели общие возрастные названия. Теленок до года назывался тугал, после года, его именовали буруу. Теленок двух лет назывался хашараг, бычок трех лет – гунан, самка трех лет – гунжан. Трехлетний некастрированный бычок – гунан буха, кастрированный – гунан шар. Кастрированный бык старше трех лет – шар, быкпроизводитель – буха. Самка четырех лет – wнжэн, корова – wнеэн, дойная корова – hаалгадаг wнеэн, яловая корова – hубай wнеэн [инф. В.С. Сонопов]. Лошадь из всех видов домашних животных имела для кочевников наиважнейшее экономическое и военное значение. Помимо этого лошади имели и другие положительные качества, в число которых следует включить способность лошадей к тебеневке и рефлекс стадности, подвижность, сила и выносливость, способность терморегуляции, самовыпаса, необязательность ночлега и т.д. В то же время у нее есть ряд черт, осложнявших расширенное использование лошади в скотоводческом хозяйстве: необходимость большого числа пастбищ и частых перекочевок, замедленный цикл

воспроизводства (сезонность размножения, беременность 48-50 недель, поздний возраст полового (5-6 лет) и физического (6-7 лет) созревания, низкий (всего до 30 %) процент выжеребки), избирательность в воде и кормах [Крадин, 2000. С. 217]. Лошади (рис. 5) у присаянских бурят относились к монгольской породе, они были низкорослые, малосильные, но выносливые, не прихотливые к корму и приспособленные к горной местности [АОАТР, ф. Р-1, оп. 29, л. 37]. Бурятские лошади могли стойко переносить зимние холода и голод, довольствоваться в зимнее время только подножным кормом (ветошью). Лошадь использовалась для верховой езды, перевозки грузов во время перекочевок, в работе на сенокосе и на охоте, важную роль выполняла лошадь при пастьбе скота. Также она давала мясо, молоко, из конского волоса делали крепкие веревки, шкуры лошадей употребляли для изготовления мешков, обуви, веревок, ремней и сбруй. Не случайно богатство бурят, так же как и других номадов, определялось в значительной мере количеством имевшихся у них лошадей. В Присаянье лошадь использовали с 4-5 лет. Были случаи обучения 9-летнего коня. Средняя продолжительность жизни лошади составляла 25 лет. Она могла перевозить по горной местности груз весом 200-250 кг вьюком и передвигаться с ним без отдыха до 50 км [инф. Х.Б. Ангаева]. Отличительной особенностью лошадей Присаянья является их способность свободно передвигаться по горным каменистым тропам и перевалам. Это умение вырабатывалось во время пастьбы лошадей в горных альпийских лугах. Во время преодоления перевалов вначале пропускают обученную, бывалую лошадь, а затем проводят молодую. Лошади низин Присаянья менее приспособлены к высокогорью. При передвижении по скалам и горным рекам они часто срываются с троп, ранят ноги, не справляются с сильным потоком воды. В таких ситуациях не редки случаи гибели лошадей. Лошади, хотя и привычные к горным условиям, все же уступают северным оленям и сарлыкам. Торжественным и праздничным обрядом у присаянских бурят считалась стрижка гривы и хвоста, который проводился 22 мая. Для этого хозяин собирал молодых и сильных мужчин, которые

загоняли табун в ограду с высоким забором, там они ловили лошадей укрюками и стригли их. После стрижки лошадей клеймили тавром. У каждого хозяина было свое личное тавро с отличительным рисунком. Обстриженные лошади меньше страдали от клещей. После окончания стрижки хозяева устраивали торжественный обед, где благодарили молодых людей за помощь [инф. Ш.А. Сыренова]. Отметим названия лошадей: новорожденного жеребенка называли унаган, по исполнении года – дааган, двухлетнего – гунан. Трехлетнюю лошадь называли сизаалан, молодую пугливую лошадь в период объездки – wреэ, жеребца – азарга, кобылу – бэйтаhан [инф. Д-Н.Д. Шагдуров]. Оленеводство получило свое развитие на территории Окинского хошуна Тункинского района. В общем поголовье скота района удельный вес северных оленей был незначительным, всего 0,4-0,9 % . В 1917 г. их насчитывалось 369, в 1923 г. – 364, а в 1932 г. – 297. В дореволюционных письменных источниках нет сведений о количестве оленей в Оке. В уходе за ними, по существу, не требуется никакого труда, так как они круглый год находятся на подножном корму. Основными пастбищами домашних оленей являются высокогорные районы Ильчирских озер (1400-2500 м над уровнем моря), в частности, долины рек Белая, Ярый, Китой, Шарза и других [АОАТР, ф. Р-1, оп. 29, л. 60]. Домашний олень (рис. 6) использовался в основном как транспортное средство, служащее для перевозки людей и имущества во время перекочевок сойотов по тайге, бурятыохотники для промысловых разъездов брали у них оленей. Олень дает мясо, молоко, причем средний вес оленя составлял 50-60 кг. Несмотря на то, что олени весьма охотно поедали различные виды растений, в их питании занимали исключительное место лишайники (ягель). При изобилии зелени олень употреблял в пищу сравнительно мало лишайников, но, когда других кормов не хватало или они были плохого качества, он поедал лишайники охотно и в большом количестве. Олени способны добывать себе корм зимой. Они легко разгребают копытами снег толщиной 2530 см и скусывают верхушки обнажившегося ягеля.

Горноокинские олени, по росту (высота в холке) и другим основным показателям (косая длина туловища, обхват, ширина груди и живой вес) принадлежат к числу наиболее крупных домашних северных оленей, живущих на территории России. Приучение оленя к вьюку начинается с 2-х лет, а с 3-х лет олени ходят под седоком. Вес поклажи для взрослых вьючных оленей составляет 30-45 кг, для взрослых самок – 25-30 кг. Верховой олень поднимает человека весом до 70 кг. С максимальным грузом олень проходит за сутки около 25-30 км. Присаянские олени используются только для верховой езды. Наиболее работоспособными и сильными считаются олени в возрасте от 6 до 9 лет. Срок их работоспособности колеблется в пределах до 12-15 лет. Олень живет в среднем 18 лет, в редких случаях доживает до 20 лет. Гон оленей происходит в сентябре. Самка оленя начинает приносить потомство в 2-х летнем возрасте, которое вынашивает 220-240 дней. Олени доятся 1-3 раза в сутки. За одну дойку они дают 150-200 грамм молока. Средний удой за весь лактационный период на одну голову оленя – 30-80 литров, жирность молока доходит до 22 % и выше. По жирности молоко оленя превосходит молоко, получаемое от других видов молочного скота [ХВРК БНЦ СО РАН, инв. 1021, л. 1-35]. У бурят и сойотов имелся ряд названий для оленей. Так, новорожденный олененок назывался инзаган, когда ему исполнялся год, он назывался даспаан, олень трех лет звался шwдэлэн, четырех лет – сизаалан, пяти лет – hоеолон, отелившаяся самка оленя – ехэ сагаан, олень-производитель – этээр, кастрированный олень старше четырех лет (годный для верховой езды) – зари, кастрированный олень трех лет – шwдэлэн зари, четырех лет – сизаалан зари [инф. В.С. Сонопов]. Мелкий рогатый скот не требовал особого ухода, достаточно быстро воспроизводился, легче, чем представители других пород переносил бескормицу. В отличие от других видов скота овцы более не прихотливы к пастбищным условиям. Из более чем 600 видов растений, произрастающих в аридных зонах Северного полушария, овцы поедают до 570 видов, тогда как лошади – около 80, а крупный рогатый скот – лишь 55 разновидностей трав. Овцы способны пастись на подножном корму круглый год, пить грязную воду с повышенной минерализацией, а зимой вовсе

обходиться без воды, поедая снег; они легче переносят перекочевки, чем крупный рогатый скот, меньше теряют веса и способны к быстрому накоплению жира. Овцы гораздо быстрее восстанавливали после зимних голодовок свой вес и за лето прибавляли почти 40 % массы [Крадин, 2000. С. 219]. Баранина являлась для номадов Присаянья основной мясной пищей во время праздников, при исполнении ритуалов, а также в период сенокоса. По своим вкусовым и питательным качествам баранина считалась лучшим мясом и преподносилась уважаемым гостям и родственникам невесты во время свадьбы (раздел "Мясная пища"). Из овечьих шкур шили шубы, дохи, штаны, жилеты, унты, шапки, рукавицы, одеяла. Из шерсти катался незаменимый для номадов войлок, из которого делались матрасы, коврики, потники. Овцы в Присаянье были, в основном, грубошерстные, среднегодовой настриг составлял от 0,6 до 1кг. Живой вес маток овцы составляет от 35 до 40 кг [АОАТР, ф. Р-1, оп. 29. л. 57]. Овцы ягнились обычно в апреле или мае (срок беременности – 5 месяцев). Чтобы это не происходило раньше времени, скотоводы обычно применяли методы контроля за случкой животных (использование специальных передников, мешочков, щитов из бересты и пр.). Плодовитость овец составляла примерно 105 ягнят на 100 маток. Чтобы приплод был обеспечен достаточным количеством молока и свежей травы, случка овец производилась в январе-феврале. Лактационный период овцы длился 4-4,5 месяца. Стригли овец, как правило, один раз в год – летом, в конце мая – начале июня. Эту работу в основном делали женщины. Присаянские буряты, в отличие от монголов, тувинцев и других групп бурят, не доили овец. По-видимому, потребность в молоке у них удовлетворялась за счет коров, преобладающих в их хозяйствах. Приведем ряд названий, имеющихся для овец. Новорожденный барашек назывался хурьган, на второй год его звали тwлэг, на третий – шwлэг. Матка звалась эхэ хонин, баранпроизводитель – хуса, валух – эрье [инф. Д-Н.Д. Шагдуров]. Козы (ямаан) чаще всего содержали бедные буряты, которым было выгодно разводить именно этот вид мелкого рогатого скота.

Коза за год приносила 3-4 козленка. Они отличались неприхотливостью и выносливостью, их разведение не составляло особого труда [Галданова, 1992. С. 46-48]. Размеры скотоводческого хозяйства в разных местах Присаянья в зависимости от степени зажиточности населения несколько варьировались. По словам старейшин улусов, "богатые буряты, жившие в Туранской и Хойтогольской котловинах, в среднем, владели 30-40 головами крупного рогатого скота, 10 лошадьми, 20-30 головами овец. В средних хозяйствах было 1020 крупного рогатого скота, 4-5 лошадей и 10-15 овец. Бедняки же имели лишь 1-2 коровы, 1 коня, овец вовсе не держали. Богатых было очень мало, всего 1-2 семьи. Один богатый человек Хэбхэн имел 300 лошадей, но чтобы содержать их, ему приходилось кочевать в местности Wwри Монголии" [инф. Ихинеев Л.Н.; Ш.А. Сыренова ]. В конце 19 столетия в Тункинской и Торской котловинах бурятских хозяйств, имевших 40-50 голов крупного рогатого скота, было 2,12 %, имевших 20-35 голов – 14,18 %, 3-15 голов – 77,3 %. Остальные хозяйства (6,4 %) имели меньше 3-х голов крупного рогатого скота. Овец здесь разводили 45,39 % хозяйств среднего и выше среднего достатка. Лошади были в каждом хозяйстве, их количество варьировалось от 1 до 50 голов. Хозяйств, имевших 50 лошадей, было лишь 1,42 % (интересно, что в этих хозяйствах крупного рогатого скота было меньше, чем лошадей, в 2-5 раза) [НАРБ, ф. 171, оп. 1, д. 145, л. 5-29]. Все это дает основание предположить, что только 2,12 % хозяйств может быть отнесено к богатым. Большинство скотоводов вынуждено было искать дополнительные источники существования в охоте и земледелии. В хозяйствах закаменских бурят среднего достатка численность крупного рогатого скота достигала ста голов. Богатые семьи имели стада, насчитывавшие 200 голов и выше. Встречались хозяйства, имевшие всего 5-6 коров. Лошадей было много, хотя здесь не встречались такие богачи, как, например, в Агинских степях, имеющие до 1000 голов лошадей. В одной состоятельной семье могло быть 50-100 лошадей, в богатой – 100-200; самые богатые семьи владели табунами в 500 лошадей, но были и бедняки, которые имели только одну или две лошади.

В одном хозяйстве среднего достатка (такие хозяйства были преобладающими в Закамне) было обычно 20-30 дойных кобылиц. Овец в Закамне было немного, так как местные природные условия не способствовали их разведению. Здесь не хватало солончаковых пастбищ, необходимых овцам. Даже в обширной Санагинской долине не разводили больших стад. В среднем хозяйстве могло быть около 20-30 овец, богатые семьи владели стадом в 60-100 голов, бедные зачастую вообще не имели баранов [Галданова, 1992. С. 44-47]. Основой хозяйства у обурятившихся сойотов Оки, живущих в пунктах Жончин и Ха-Модон, сравнительно недалеко от верхней границы леса в самых верховьях рек, являющихся истоками р. Белой, был крупный рогатый скот. Эта группа держала достаточно оленей, чтобы использовать их в качестве транспорта для зимней охоты [СИКМ]. По словам информаторов из Окинского района, "в Оке были богачи, которые держали до 150 сарлыков. Кроме этого, у них было много лошадей и коров монгольской породы. Лошади и коровы этих богачей паслись на территории Монголии" [инф. В.С. Сонопов] Анализ данных видового состава и количества скота у бурят Присаянья указывает на относительно малое количество скота сравнительно с остальными регионами Бурятии. Обделенные естественными пастбищами буряты Присаянья не имели возможности разводить большое количество скота. Развитие сенокошения у присаянских бурят привело к увеличению поголовья крупного рогатого скота в стаде. Результатом постепенного оседания окинских и западной части закаменских бурят (примерно 5 %) явилось сокращение количества сарлыков (монгольских яков) в стаде. В видовом соотношении скота прослеживается наличие двух типов стада в различных регионах Присаянья: 1) стадо с преобладанием среди крупного рогатого скота яков и их гибридов, способных круглый год обходиться подножным кормом; 2) стадо, где доминировали коровы монгольской породы, более прихотливые к содержанию. Первый из них имел место, главным образом, в высокогорье с суровыми климатическими условиями, пересеченной местностью и скудностью травяного покрова, где абсолютная отметка земли достигала 1 200-2 500 м.

Второй тип был распространен в низменностях (700-1000 м над уровнем моря), где встречались равнины со сравнительно обильной растительностью и соответственно более мягким климатом. В хозяйствах окинских и закаменских бурят общая численность различных видов скота больше, чем у тункинских (с. 71-72). По-видимому, это отличие обусловлено тем, что окинские и закаменские буряты жили в основном за счет скотоводства и охоты, земледелие, существовавшее в Закамне, было ничтожно. К концу XIX в. у тункинских бурят наряду со скотоводством и охотой все большую роль начинает играть земледелие. Таблица 1. Количество скота у бурят Иркутской губернии в 18401850 гг. [Батуева, 1992. С. 10] Лошади

Крупный рогатый скот

Овцы

Козы

Кудинское Балаганское Аларское Тункинское Верхоленское Ольхонское

9148 14308 8135 8660 10111 1956

25237 15887 14217 14786 23157 4267

20073 30895 19819 6774 10749 10300

7294 4278 2921

Всего

53218

97551

98610

19067

Ведомства

Верблюды

53

3358 216 53

Таблица 2. Количество скота в Забайкалье в 1846-1847гг. [Батуева, 1992. С. 9]. Ведомства

Лошади

Крупный рогатый скот

Овцы

Козы и овцы

Верблюды

Хоринское Кударинское Баргузинское Закаменское Селенгинское Агинское

33059 3935 5840 6114 12526 25311

22676 5220 7810 7314 16886 26088

43853 6083 25430 5287 44608 66219

11175 1430 1010 4031 7977 8001

450

Всего

86785

85994

190479

33614

3896

505 2941

2.2. Формы кочевания и содержание скота В XVII в. у всех бурят аридной зоны был представлен хозяйственно-культурный тип кочевых скотоводов. Буряты в это время кочевали почти весь год. Буряты субаридной зоны совершали 2-4 перекочевки в год. Две перекочевки характерны для бурят, содержащих в основном крупный рогатый скот монгольской породы, а 4 раза кочевали буряты, имевшие в своем хозяйстве яков. Буряты, кочевавшие 2 раза, жили зимой стационарно с сентября по май. С конца мая до начала сентября выезжали на летники. Скотоводы, кочевавшие до 4 и более раз, жили в зимнике 5 месяцев, более длительной стоянкой являлся летник – 3 месяца. Кратковременными были весенние и осенние стоянки – по 2 месяца. Такая форма скотоводства сохранялась до начала XIX в. Для более позднего времени характерно сокращение продолжительности весенних, осенних и летних стоянок, увеличение зимней. Ко времени присоединения Бурятии к России (сер. XVII в.) скотоводство в крае господствовало в полной мере. В условиях пребывания в составе России буряты адаптировались в

новой социально-экономической и государственно-правовой среде, испытали сильное влияние русской культуры и традиций. У бурят произошли крупные изменения в хозяйстве, экономике, быте, начался переход к пашенному земледелию и оседлости. Но тем не менее традиция перекочевок продолжала сохраняться еще долго, вплоть до середины 1930-х гг. у восточных бурят и скотоводческой части западных бурят [Михайлов Т.М., 1996. С. 130]. В отдаленных регионах Бурятии перегон стада с летника на зимник сохраняется и поныне. Тип скотоводческого хозяйства присаянских бурят, локализованный в речных и околоозерных долинах лесостепной зоны, предгорной и высокогорной полосы отличался от скотоводческих хозяйств засушливых районов пустынных и полупустынных зон, основанных на эксплуатации искусственных водоисточников. Большие запасы воды и более высокая продуктивность растительного покрова Присаянья не требовала частых и длительных миграций и определяла большую продолжительность стоянок. Для хозяйств присаянских бурят было свойственно стационарное содержание скота зимой. Экологическая среда оказывала большое влияние на ведение скотоводческого хозяйства. Так, номады с типом скотоводческого хозяйства, основанного на эксплуатации искусственных водоисточников, в отличие от присаянских скотоводов осваивали экстрааридные территории. Система их кочевания базировалась на сравнительно равномерной сети колодцев, оптимальное расстояние между которыми не должно превышать 10-20 км, а минимальные запасы воды должны быть достаточны для суточного обслуживания 200 голов крупного рогатого скота либо лошадей, 500-600 овец. Повышенная частотность круглогодичного кочевания, доходившая у некоторых групп до 100-120 перекочевок в течение года, диктовала кратковременность остановок и огромную амплитуду миграций [Масанов, 1991. С. 20]. У присаянских бурят к концу XIX – началу XX в. были представлены кочевая и оседлая формы скотоводства. Присаянские буряты совершали 2-4 и более перекочевок в год по определенному маршруту, имели постоянные жилые и скотные постройки на зимниках и на летниках, а также на осенних и

весенних стойбищах. Количество и расстояние перекочевок у бурят Присаянья было не везде одинаковым и зависело от структуры комплексного хозяйства. Оседлые скотоводы, занимающиеся земледелием, кочевали 2 раза в год, а номады, не имеющие пашни, совершали 4 и более перекочевок в год. Кроме этого, на амплитуду перекочевок бурят влиял рельеф и климат местности, площадь пастбищ и количество скота в хозяйствах. Кочевые хозяйства у присаянских бурят сохранялись до начала коллективизации в Бурятии (1931 г.). Так, по сведениям М.О. Могордоева, в 1931 г. у закаменских бурят было 670 кочевых и 1 350 полукочевых (согласно нашей классификации, оседлых) хозяйств, а у тункинских бурят (в том числе и у окинских бурят) – 380 кочевых и 2640 полукочевых (оседлых. – Д.М.) хозяйств [Могордоев, 1952. С. 54-55]. Здесь в скобках данные М.О. Могордоева мы перевели в авторскую систему классификации форм скотоводства, так как эта система дает более точное представление о формах скотоводческого хозяйства. Нет сомнения, что, пытаясь ввести номадизм различных народов в одну общепринятую классификацию, мы не можем полностью раскрыть множество существующих форм скотоводства, которые зависят от большого количества факторов, таких как природно-климатическая среда, политика и экономика государства, которому подчинено кочевое общество, а также традиции отдельной кочевой общины. Так, по сведениям информаторов и исследователей, посетивших Присаянье в изучаемый период, в большинстве хозяйств Присаянья наблюдалась оседлая форма скотоводства, которая не вписывается в классификацию С.И. Вайнштейна. Остальная часть присаянских бурят, которых мы причислили к кочевым, совершала 4 и более перекочевок в год и имела на зимней стоянке стационарное деревянное жилище, а на летней, осенней, весенней стоянках – деревянные или войлочные юрты. Эта форма кочевания не вписывается ни в одну из классификаций ведущих специалистов по номадизму. У закаменских и окинских бурят число хозяйств, совершавших 4 и более перекочевок в год, было больше, чем у тункинских бурят. Это объясняется прежде всего тем, что в Тунке

значительно сильное влияние на хозяйство и быт бурят оказало русское население. Этому способствовало расположение Тункинской долины в сравнительной близости от г. Иркутска. Кроме того, дорога, соединявшая г. Иркутск с Тункинским ведомством, давала русским переселенцам более легкий доступ к Тунке. В Тунке раньше и в больших масштабах стали расширять земледелие, чем в Закамне и Оке. У тункинских бурят, в большей степени занимающихся земледелием произошли некоторые изменения в ведении хозяйства. Это коснулось, прежде всего, форм содержания скота, сокращались расстояния и продолжительность кочевок, соответственно менялся и состав стада. С началом оседания бурят в стадах преобладающее место начинает занимать крупный рогатый скот, который использовался в земледельческих работах. П. Ровинский, посетивший Тункинское ведомство в начале 70х гг. XIX в., писал: "… у бурята непременно две, а то три и даже четыре юрты в разных местах, в которых он проводит время по сезону, у него есть летник и зимник и отдельные юрты для весны и осени. Эти перемещения делаются, конечно, в видах хозяйственных, ради удобства скота: там, где находится уютное местечко между лесом или в какой-нибудь пади, закрытой от господствующего сурового ветра, он кормит скот зимой; весной идет выше от воды к пастбищам; летом живет там, где приведется убирать покос; осенью по скошенному месту пускает скот пастись, а сам идет ближе к лесу" [Ровинский, 1875. С. 250]. По-видимому, П. Ровинский имел в виду ту часть тункинских бурят, которые, по словам информаторов, занимались скотоводством и, имея больше скота, чем скотоводыземледельцы, были вынуждены перекочевывать более 2 раз в год. Летом часть тункинских скотоводов отправлялась со своими стадами в местность Ури, что в Монголии. Ури находится выше Тункинской долины, обилие альпийских трав там позволяет животным быстро набрать вес. Чтобы добраться до этой местности, тункинские буряты преодолевали перевал и 60-70 км горной каменистой тропы. После гражданской войны доступ к этим пастбищам был закрыт. В 60-х гг. XX в. по договору с правительством Монголии был разрешен выпас общественного скота в Ури в летнее время. С началом развала сельского

хозяйства в период перестройки отгон скота в Монголию прекратился [инф. С.Г. Паданов]. Подавляющее большинство тункинских скотоводовземледельцев, занимающих самые обширные долины Тунки – Торскую и Тункинскую, перегоняло 2 раза в год с зимника на летник и обратно. Эти сведения мы читаем в годовом отчете Тункинской Степной думы за 1861 г.: "Тункинские инородцы кочуют по два раза с одного места на другое расстоянием от 3 до 15 верст. В 1-х, в исходе мая из зимних юрт в летние, где и проживают три месяца, причина же их кочевья та, что на оставляемых ими зимних жилищах произрастают лучшие сенокосные травы, что называются утуги, и, во 2-х, с сентября по выкошении тех трав и уборки сена в стога кочуют обратно, где проживают остальную часть года. В летнее время инородцы приготовляют паровые земли для посева разного рода хлеба, заготовляют для скота сено, производят промысел зверей, а также заготовляют на годовую пропорцию дрова" [НАРБ, ф. 171, оп. 1, д. 29, л. 70]. Буряты Туранской и Хойтогольской котловин кочевали всего два раза: с зимника на летник и обратно. Для бурят этой местности Хойтогольская котловина была зимником, а Туранская – летником. Расстояние между зимниками и летниками колебалась в пределах 10-18 км. Скот на зимнике в улусе Хойтогол нельзя было держать круглый год на подножном корму, так как не было лугов, а заливные луга зимой засыпались снегом и покрывались льдом. Здесь на зиму приходилось запасать очень много сена [инф. Ш.А. Сыренов]. Мондинские буряты, проживающие на границе с просторными степями Монголии, не ощущали недостатка в пастбищах и поэтому совершали 2 и более перекочевок в год, на дальние расстояния. Зимой они пользовались лугами Монголии, куда и угоняли весь свой скот. После революции 1917 г. свободный переход на территорию Монголии был закрыт в связи с усилением пограничной службы РСФСР. Поэтому мондинские буряты потеряли свои пастбища в Монголии [Полтораднев, 1929. С. 104]. Часть тункинских бурят имела два зимника. Один из них был основной, здесь держали дойных коров, телят и овец, за которыми присматривали женщины и дети. На втором содержали

остальной скот, который был под присмотром мужчин. Здесь часть скота находилась всю зиму или несколько месяцев, в зависимости от количества сена заготовленного летом [Молодых, Кулаков, 1896. С. 9]. У бурят, проживавших в верховьях Закамны, сезонные циклические перекочевки в связи с перегоном стада с одного пастбища на другое совершали взрослые работоспособные члены семьи (главным образом молодые мужчины). Каждая группа населения хорошо знала маршруты своих сезонных кочевок, так как пастбища были фиксированы на определенной местности. Например, часть бурят, населявших улус Цаган-Морин и его окрестности, летом проживала в местности Хонтобой, осенью перебиралась в местность Мэлэ, где сохранялось много хорошей отавы (молодая трава, выросшая на скошенном участке), сухой травы (хагдан), потому что скот здесь летом не пасся, затем откочевывала в местность Баруун hондино, далее – в Зээрэнхэ. На этих стоянках животные кормились сухой травой. С наступлением зимы возвращались в Цаган-Морин, и животные питались сухой травой на зимних заимках; кроме того, их кормили травой, скошенной на сенокосных участках – бууса. Скормив сено, заготовленное в Цаган-Морине, скотоводы перебирались со стадом в Хонтобой (здесь также был запас сена, приготовленный летом); это приходилось чаще всего ко времени наступления Сагаалгана (буддийский Новый год, отмечаемый обычно в феврале). В Хонтобое находились около двух месяцев (март – апрель), и, опустошив ограду с сеном, снова передвигались в другие места – Мэлэ, hондино [Галданова, 1992. С. 51-52]. Закаменские буряты, проживающие в местности Шара-Азарга и Енгорбой, имели летние кочевья на территории Монголии. Примечателен рассказ жителя Шара-Азарги Василия Дашеевича Жаргалова 1939 г.р.: "У моего деда был летник в Монголии в местности Дэдэ Хубшэ. Эта местность находится примерно в 70 км от с. Шара-Азарга. Я был там во время охоты. Дорога, ведущая туда, очень трудная. Кони срываются и падают с горной тропы". Жители села Енгорбой подтвердили факт существования их летников в Монголии до революции 1917 г. Буряты, проживавшие в низовьях Закамны, перегоняли скот 2 раза в год с

зимника на летник и с летника на зимник. По форме ведения скотоводства они были схожи с тункинскими бурятами. Кочевья окинских бурят делились на 2 района, различавшихся рельефом местности, величиной пастбищ и сенокосных угодий, которые влияли на количество перекочевок. В первом районе (от Гаргана до устья реки Тисы, долины реки Оки с прилегающими падями и рек Хончен и Хамодон) преобладали узкие глубокие пади, которые не согревались солнцем в зимние оттепели. Летом эти пади были заболочены и не позволяли делать запасов сена. Выгоны первого района были растянуты узкой лентой. Эти причины заставляли кочевника выходить на зиму в места, более освещаемые солнцем и более сухие, – в долину реки Оки и делать более частые перекочевки до 4 раз в год и более, в зависимости от атмосферных условий. Второй район (вся северная часть хошуна, включая падь реки Тиссы) располагался по широким падям, где в любом месте можно было производить сенозаготовки. Кочевники здесь были менее подвижны, большинство из них совершало 2 перекочевки в год и только исключительные зимние условия заставляли их выгонять скот далеко от стоянок в поисках корма. В начале 20-х гг. XX в. в 1-м районе было 139 хозяйств, во втором – 211 [Никонов, 1926. С. 9798]. В 1-м районе зимники сосредоточивались в долине реки Оки; преимущественно при устьях рек и ручьев. Летники лежали в верховьях притоков. Весенние и осенние стоянки у большинства хозяйств находились в одном месте, расположенные обычно между летниками и зимниками. На осенних стоянках 1-го района заготовлялось небольшое количество сена для весны. Окинские буряты жили на весенних стоянках более продолжительное время, от начала таяния снега до появления в изобилии новой травы на летниках. Осенняя стоянка длилась в зависимости от количества подножного корма часто 2-3 недели. В случае выпадения большого снега зимою, покрывающего подножный корм, мелкий скот и несколько дойных коров оставлялись в зимнике, а весь крупный скот угонялся в горы. Там скот отыскивал корм по крутым, не покрытым снегом склонам, за пределами освоенных земель. Для подобного содержания скота объединялись несколько хозяйств. Пастухи из взрослых членов

скотоводческих хозяйств уходили пасти свой скот в горах. Иногда для этого нанимали пастухов со стороны. Жили пастухи в наскоро сколоченных юртах, а иногда в палатках. Войлочная юрта здесь была большой роскошью. Кочевники 2-го района передвигались со своими стадами меньше, чем скотоводы 1-го района. Они заготавливали сено и на летниках, для зимнего корма скота [Никонов, 1926. С. 98]. По словам информаторов, до гражданской войны, когда переход через границу Монголии был свободным, окинские буряты в голодные зимы беспрепятственно кочевали со скотом в Монголию, чем и спасали свои стада от падежа. После утраты бурятами пастбищ в Монголии падежи скота от бескормицы стали происходить ежегодно. Тункинские и восточная часть закаменских бурят, кочевавшие два раза с начала сентября до первых чисел июня, жили на зимних стоянках. У бурят, проводивших больше 2-х кочевок, этот период был короче на месяц, он длился примерно с октября до мая. Зимники находились в защищенных от ветра местах, недалеко от гор и лесов, в низинах и распадках, где трава была более густой и высокой. На них располагались постоянные утепленные дома, сараи, амбары, скотные постройки. Зимники со множеством деревянных построек напоминали селения, в которых жилища располагались в некотором отдалении (100300 м) друг от друга. На зимниках и летниках присаянские буряты жили одной большой семьей, состоящей из 2-3 маленьких семей. ВСе семьи являлись близкими родственниками. Здесь селились семьи отца и сыновей (большая семья). Такая семья сообща вела скотоводческое хозяйство. Члены большой семьи жили в отдельных юртах, но скот находился в общем пользовании. Главой хозяйства, как правило, являлся отец. После смерти отца хозяйством руководил старший сын. Кочевали эти семьи в таком же составе. Такая кровнородственная кочевая единица называлась бwлэг. Расстояние между булуками у оседлых бурят Присаянья составляло примерно 2-3 км. Кочевые буряты располагали свои стоянки в 10-20 км от своих соседей. В районах Присаянья, где было мало снега и больше пастбищ, скот пасся всю зиму. Скот выводили пастись на расположенные рядом с зимником луга. В это время крупный рогатый скот у

части присаянских бурят (закаменских и окинских), как правило, находил высохшую траву высоко в горах. Крупный рогатый скот, вернувшись с летников, пасся на отаве скошенной травы на степных и лесных склонах гор. До декабря скот пасся по низинам, а с декабря по март на горных кручах, которые обычно не покрывались снегом. Особенно сильно в этот период использовались скотом южные склоны (wбэр), горные ущелья, которые были защищены от холодных северных ветров. Крупный рогатый скот (особенно яки) в поисках травы забирался высоко в горы, и, чтобы он не ушел далеко, за ним присматривали дети. С марта скот снова начинал пастись в долинах, где снег под лучами весеннего солнца быстро начинал таять. Взрослый крупный рогатый скот окинских бурят почти не получал подкормки. Сено выдавали телятам, животным слабой упитанности и рабочему скоту. У закаменских бурят в зимние месяцы подкормку сеном получал и взрослый скот [ХВРК БНЦ СО РАН, инв. 953, л. 32]. Присаянские буряты в сильные холода (при температуре минус 40°) загоняли сарлыков в хлева вместе с крупным рогатым скотом. В остальное время бурятские сарлыки, также как и монгольские, тибетские и алтайские, ночевали на открытом воздухе. Закаменские сарлыки, получавшие корм всю зиму, были более прирученные, чем окинские. В настоящее время в Окинском и Закаменских районах сарлыков практически не доят. Доят сарлыков только в хозяйствах с 1-2 самками яка. Телята сарлыков в больших стадах находятся на подсосе целый день. Бурятские яки стали настолько дикие, что для забоя их приходится ловить с помощью укрюка. Зимой тункинские буряты пасли свои стада в долинах и подкармливали весь свой скот, кроме табунных, свободно пасущихся лошадей. У них, за исключением мондинских бурят, не было зимних пастбищ в горах. Это было обусловлено рельефом и растительностью Восточных Саян. Северная сторона Тункинской котловины покрыта густой тайгой, за ней возвышаются крутые скалы Тункинских гольцов. На южных склонах отсутствовали высокогорные луга. Табунные лошади круглый год паслись в низменностях и в горах без подкормки. Табуны паслись днем и ночью под присмотром пастуха. Зимой их на ночь загоняли в ограду, а

утром выпускали на пастбище. В весенний период, когда кобылы начинали жеребиться, за табуном требовался особенно тщательный присмотр. Вечные враги скотовода, волки, охотились за еще слабыми жеребятами. Пастух всю ночь обходил табун, принимая роды и отгоняя волков. Ночная пастьба лошадей называлась манажа хараха (ночной обход табуна). Табун состоял из 2-3 косяков в 20-35 голов. Во главе каждого косяка ставили породистых жеребцов, которые оберегали лошадей от нападения хищников, вторжения лошадей из других групп. Хороший жеребец мог возглавлять 20-30 кобылиц, а очень сильный жеребец – до 35. С наступлением тепла из табунов выделяли 3-4-летних жеребчиков и обучали езде под седлом. В это же время составлялись новые косяки из молодых лошадей [инф. В.Х. Дансаронов; С.Г. Паданов]. Рабочие кони все время паслись недалеко от дома, так как они в любую минуту могли понадобиться хозяину. Присаянские буряты, как правило, держали рабочего коня в стреноженном состоянии, чтобы его при надобности можно было легко поймать. Весной до появления мух и комаров хозяева кастрировали обученных молодых коней [инф. Ш.А. Сыренова]. Так как овец в Присаянье было сравнительно мало, то их держали зимой в загоне, подкармливая утром и вечером сеном. Овца очень разборчивое к траве животное. Если корова поедает все сено без остатка, то овца выбирает из выданного сена самые лучшие травы. Кроме этого овца намного быстрее поедает растительность. Поэтому овец зимой и летом старались пасти и кормить сеном отдельно от коров. На летниках овцы паслись недалеко от стойбища, на холмах и увалах, где больше солончаковой растительности и нет влаги и сырости. Овец, как правило, пасли дети. Летом их выгоняли на пастбище до восхода солнца, чтобы они насытились до наступления полуденной жары. Днем загоняли в ограду (хашаан), а вечером с наступлением прохлады отправляли на пастбище. На ночь овец пригоняли и закрывали в специальную ограду. Также пасли овец монголы, алтайцы, казахи и другие кочевники [Вайнштейн, 1972. С. 23]. Ограду для овец старались строить с таким расчетом, чтобы туда не могли проникнуть волки и собаки. Размер ограды соответствовал количеству овец, т.е. в ней не должно было

оставаться свободного пространства. Это делалось для того чтобы в случае приближения волков и собак бараны не могли метаться из угла в угол, провоцируя нападение [инф. Ш.А. Сыренова]. Иногда присаянские буряты в летний период отдавали своих овец хозяйствам, которые имели лучшие пастбища для выпаса. Здесь паслась целая отара овец, собранная из разных хозяйств. Отару овец в 150-160 голов, как правило, пас взрослый пастух. Он был снаряжен ружьем, чтобы защищать животных от волков. Осенью хозяева забирали своих овец, оплачивая пастуху работу. Волки, которые обитали в большом количестве в Присаянье, наносили большой вред скотоводству присаянских бурят [Бакшевич, 1856. С. 52]. По словам информаторов, зимой волки подходили к селениям и нападали на скот, который находился в загоне. С наступлением тепла все жители местности выезжали на летние стойбища. Перед выездом на летники буряты проводили обряд моления хозяевам местности, чтобы они содействовали благополучной перекочевке. Например, в местности Хойто-Гол за три дня до выезда молились возле горы Бурхан-Бабай и совершали обряд жертвоприношения покровителю местности. Затем два дня подряд в самом селении ламы читали молитвенную книгу "Ем", после чего ламы на конях три раза объезжали зимники Хойто-Гола, тем самым совершая обряд гороо (ритуальный обход, посолонь). Во время гороо ламы везли с собой молитвенник "Ем" [инф. Ш.А. Сыренова]. После перекочевки в зимниках никто не оставался, скот также полностью перегонялся на летники. Даже очень бедные скотоводы, имевшие 1-2 коровы, переезжали на летники. Зимние строения оставались пустыми. Лишний скарб, если он имелся, оставляли в амбарах. В конце XIX в. в Присаянье появились хозяйства (2-3 %), которые жили весь год на зимнике. Это были богатые буряты, которые отправляли свои стада на летники с наемными пастухами, а сами оставались жить в зимнике. Отсутствие скота в летнее время на зимниках позволяло бурятам сохранить покосы и посевы от потравы. Чтобы скот не стоптал траву на зимниках и сенокосных угодьях, присаянские буряты огораживали их. Огороженные участки назывались

поскотинами. Площадь этих поскотин была различной. Она зависела от размеров угодий, от числа хозяйств, участвующих в ее городьбе. Изгородь поскотины окружала участок 1-2 хозяев, размером в 2-5 десятин, или тянулась на многие десятки километров через земли нескольких бурятских родов [Батуева, 1992. С. 29]. Общая поскотина городилась всем местным населением в одну линию через горы, долины и лес, отделяя зимники с покосами и посевами от летников. Каждому скотоводческому хозяйству наделяли участок изгороди для поскотины. Весной хозяин семьи, отвечавший за какой-нибудь отрезок поскотины, должен был отремонтировать и сдать свой участок общественной ограды общинному старосте. Человек, через участок поскотины которого прошел скот и совершил потраву, должен был заплатить штраф [инф. Л.Н. Ихинеев]. Участки сенокоса и пашни, находившиеся вне зимников, огораживали круглой поскотиной. Две-три семьи сговаривались и совместно городили частный участок в 2-3 гектара, который находился в их пользовании. Эти участки выделял общинный староста. Изгородь поскотины была различной формы. Долговечной считалась изгородь, сделанная из лиственничных жердей. Для изготовления жердей буряты раскалывали на четыре части бревно. Жерди из колотого бревна, которые назывались "штунка", сохранялись до 30-40 лет [инф. С.Г. Паданов]. Концы жердей длиной 3-4 м вставляли в вертикальную прямоугольную выемку, которая была выдолблена с двух боков столба. В выемку между жердями вставляли брус высотой 10-15 см. В одном пролете такой изгороди было около 8 жердей. Зигзагообразную изгородь делали из сравнительно толстых жердей. жерди одного звена клали концами на бревна другого звена под тупым углом. Чтобы изгородь была устойчивой, на стыках жердей разных пролетов изгороди прорубали выемку. Как правило, выемка делалась на нижележащей жерди. В местах соединений соседних пролетов изгороди по обеим сторонам в землю вбивались два кола, которые связывались между собой прутьями тальника (улаан бургааhан). Для того чтобы прутья стали гибкими, их грели на костре. Поскотина была довольно

высокой (150-160 см), на уровне головы лошади [инф. Е.П. Сыренов]. Перекочевав на летники, присаянские буряты проводили тайлаганы, связанные с циклом скотоводческого хозяйства и посвященные небу, земле-воде и духам-хозяевам местности. Во время тайлагана шаман призывал главного духа, покровителя местности, и просил его обеспечить пастбища хорошим травостоем, способствовать упитанности домашних животных, охранять от болезней и других бед [Шагланова О.А., 2002. С. 218, 220]. В конце тайлагана устраивались соревнования по борьбе, конные скачки, вечером танцевали еохор (бурятский хороводный танец). Горный ландшафт Присаянья обусловил вертикальные сезонные перекочевки бурят для смены пастбищ. Летние пастбища присаянских бурят находились выше зимников. Перегоняя свои стада по вертикали скотовод решал несколько задач. Во-первых, он избавлял скот от гнуса и летней жары. Вовторых, за лето скот получал более калорийные корма, так как питательность травы в горах выше, чем в низинах. Это способствовало быстрому и качественному наращиванию веса животных, что было наиболее важной задачей скотовода. В зимне-весенний период в связи с ухудшением травостоя и уменьшением выдаваемого сена взрослые коровы теряли в весе до 20 % [Труды монгольской комиссии, 1956. С. 5]. Если за лето скот недостаточно набирал вес, то на следующую зиму он погибал. Качество мяса также имело немаловажное значение. Так, тункинские буряты предпочитают покупать мясо скота, выращенного в высокогорных пастбищах селений Монды и Туран. Мясо, заготовленное здесь, считается более питательным и вкусным. В-третьих, почва на летниках была суше чем в зимниках. Влажность почвы отражалась на состоянии скота. Известно, что в сырых и болотистых участках низин животные поражаются глистами, копытной гнилью и другими болезнями. По сведениям Г.Е. Маркова, горное вертикальное скотоводство повсеместно довольно единообразно, хотя и имеет в разных природно-климатических условиях некоторые отличительные черты [Марков, 1979, С. 276]. Вертикальное кочевание характерно для представителей Центральной (монголы, тувинцы,

алтайцы) и Средней Азии (казахи, киргизы), населяющих горные районы [Вайнштейн, 1972. С. 66-68]. Таким образом, сезонные перекочевки были тесно связаны с компетентностью скотовода в вопросах окружающей среды, экологии лугов и пастбищ, адаптивных и поведенческих особенностей животных. Эти пастушеские знания передавались от поколения к поколению. Искусство пастьбы животных начинается с умения выбирать травы. Скотоводу должно быть доподлинно известно, какие из них годятся для лошадей, а какие – для крупного рогатого скота, какую траву предпочитают овцы, а какую – козы. Ему важно знать, в какое время года та или иная трава в степи или горах годится для животных, а когда она вредна и даже опасна для них. Есть, например, разновидность ковыля, семена которого, созрев, становятся колючими и могут поранить слизистую оболочку рта, кожу животных. Пастухи обычно говорят о "сильной" и "слабой" траве, знают растения, от которых у животных образуется жир, более плотный или более мягкий. Бывалые пастухи называют до 100 видов кормовых растений и не только называют, а могут объяснить их влияние на нагул животного, его состояние. Пастухи также должны хорошо знать животных, их повадки, место в стаде, иерархию животных, продуктивные особенности, плодовитость и многое другое. На основе этого он может четко управлять стадом, выбирать тот или иной способ выпаса. Иначе ему придется прилагать много ненужных усилий и в результате допускать снижение упитанности животных и их падеж. Опытный пастух издали с помощью звуков и жестов спокойно управляет стадом. Знание поведения животных облегчает его труд, делает его наиболее производительным [Помишин, 1993. С. 31-33]. У окинских бурят летние выгоны располагались в верховьях рек, в узких речных долинах, далеко от зимовок, в среднем, на расстоянии 15-30 км, где они находились до половины сентября. Следовательно, на летних выпасах животные содержались 3,5 месяца. Закаменские буряты располагали летовки в низовье р. Цакир в долине Санаги, где они содержались около 4-х месяцев и 15-20 сентября переводились на зимовки [ХВРК БНЦ СО РАН,

инв. 953, л. 31]. Тункинские буряты устраивали летники в более ровных местах, отгоняя скот чуть выше, к подножиям гор. Для выпаса скота скотоводу важно было уметь определять качество травы. Любая трава считалась питательной, если ее можно было отрывать у самого корня, и имела сладковатый вкус. Качество травы определяли по конскому помету, оставшемуся на пастбище. Он был крупным и цельным, но не твердым, и окрашенным в черный цвет, если трава на пастбище была сочной и питательной. Трава в лесистой местности считалась плохой, хорошей – на возвышенных местах. Хорошим считалось такое пастбище, где находили много мышиных запасов травы [Батуева, 1992. С. 31]. В конце лета – начале осени скот становился вполне упитанным. С окончанием сенокосных работ открывались поскотины и буряты перекочевывали на осенние, а часть из них – на зимние стоянки. Буряты, имевшие большое количество скота, перекочевывали на осенние стойбища, где стояли до поздней осени. Бедные скотоводы переезжали сразу же на зимники. На зимниках тункинские буряты и часть закаменских бурят убирали созревшие хлеба. Мы уже говорили, что земледелие было больше развито у тункинских бурят, у окинских бурят вообще не было пашни. В Закаменском ведомстве земледелие было развито только в низовьях Джидинской долины до местности Дутэлур [Галданова, 1992. С. 38]. Следовательно, у тункинских бурят, связанных с земледелием, скота было меньше, чем у закаменских и окинских бурят. Развитие земледелия, повидимому, повлияло на количество перекочевок у тункинских бурят, число которых к началу XX в. постепенно уменьшалось. Осенью при смене пастбища скот перегоняли медленно, так как от быстрого передвижения животные теряли в весе. Присаянские буряты считали, что в осенний и зимний период нужно стараться сохранить скоту накопленный за лето жир. Это, по их мнению, позволит животным пережить весну без потерь. Таким образом, у присаянских бурят существовали оседлые и кочевые формы скотоводства, обусловленные величиной пастбища, количеством и видовым составом скота, а также земледелия, которым занимались оседлые скотоводы. Характерной чертой скотоводства присаянских бурят были

непродолжительные перекочевки на сравнительно короткое расстояние, чему способствовал густой растительный покров горных долин. Число кочевок у бурят, занимавшихся земледелием, было меньше, чем у скотоводов, не имевших пашни. На каждой стоянке буряты Присаянья строили стационарные жилища. В изучаемый период в Присаянье выделились 2 группы скотоводов по длительности и количеству перекочевок. К первой основной группе мы отнесем оседлых скотоводов-земледельцев и скотоводов, не имевших пашен, которые делали два перегона скота в год: с зимника на летник и обратно. Длина годового цикла передвижения у них примерно составляла 10-50 км. Вторая группа – это кочевые скотоводы, совершавшие 4 и более перекочевок в год. Эта группа наиболее была обеспечена скотом и в поисках корма для скота за год проделывала переходы длиной 50-150 км.

2.3. Заготовка кормов Буряты практиковали заготовку кормов на зиму еще до появления русских первопроходцев [Залкинд, 1957. С. 148]. Однако интенсификация сенокошения связана с культурным влиянием русских переселенцев, с заимствованием у них более совершенной технологии сенокошения [Батуева, 1992. С. 36; Крадин, 2000. С. 230]. Термины, относящиеся к сенокошению, имеют бурятские названия, совпадающие с монгольскими. Например, коса у бурят называется хажуур, грабли – тармуур, вилы – аса, палка для ворошения – hэлwwр, сено – wбhэн, стог – сомоо и копна – бухал. До появления косы-литовки буряты при сенокошении использовали косу (бwхэтэр хажуур), которая отличалась от косы-горбуши и литовки размерами и способом кошения. Появление сенокошения у бурят, по-видимому, обусловлено экологической нишей, которую занимали буряты. Эта зависимость наблюдается при сравнении хозяйств этнолокальных групп бурят, проживающих в различной природно-

климатической среде. Буряты, обделенные пастбищами, заготавливали больше сена, чем кочевники, живущие в степной зоне, так, монголы и казахи практически не занимались сенокошением в изучаемое время. Присаянские буряты, которые жили в горных долинах, окруженных тайгой, были обделены пастбищами. Оседлое скотоводство сложилось у бурят, осваивавших горные районы. В отдельных частях Присаянья выпадало большое количество снега, затруднявшего выпас некоторых видов скота (коров монгольской породы и овец) за исключением лошадей (кроме рабочих) и яков. Недостаток кормов в зимнее время буряты компенсировали заготовкой сена. Достаточное количество осадков в Присаянье способствовало хорошему росту травы. Во второй половине XIX в. почти все буряты на всей территории расселения увеличили заготовку сена для скота на зиму [Батуева, 1992. С. 35]. Здесь сказались непосредственный пример русских и появление более современных орудий сенокошения, а также уменьшение зимних и летних пастбищ за счет усиления крестьянской колонизации и политики государства, поощрявшего земледелие у инородцев [Егунов, 1963. С. 90-150; Залкинд, 1958. С. 196-221; Мангутов, 1960. С. 1820]. Результатом этого явилось уменьшение пастбищ за счет увеличения пашни. Помимо этого запасы сена защищали кочевников от джутов, пожога трав, снегопадов и т.д. Проследить динамику роста сенозаготовок в Тункинском ведомстве позволяют архивные источники с 1873 по 1890 г. В 1873 г. в ведомстве заготовлено 596 709 пудов сена; в 1882 г. – 994 392 пуда. В 1890 г. только в одном Койморском участке Тункинского ведомства заготовлены 1 038 994 пуда сена. Заметим, что Койморский участок составлял 1/4 часть всех площадей сенокосных угодий Тункинского ведомства [НАРБ, ф. 171, оп. 1, д. 163, л. 81-82; ф. 171, оп. 2, д. 80, л. 109]. Следует отметить, что заготовка сена у присаянских бурят была не везде одинакова. П. Полтараднев в статье “Пушной промысел в Тункинском районе”, изданной в 1926 г., осветил тему бурятского скотоводческого хозяйства на материалах населенных пунктов Хойто-Гол и Монды Тункинского района. В двух селениях в содержании скота он выявил различия,

обусловленные природно-географической средой. Автор указывает на отсутствие зимних пастбищ у оседлых жителей Хойто-Гола. Если жителям Хойто-Гола приходилось заготавливать большое количество сена на зиму, то скот мондинских бурят круглый год находился на подножном корму [Полтараднев, 1927. С. 103-104]. По словам информаторов, в изучаемое время мондинские буряты вообще не заготавливали сено. Зимой снег ветром сдувался с пастбищ. Поскольку в стаде хозяйств преобладали сарлыки, то они сами добывали себе корм. Буряты Тункинского ведомства, проживающие по долине реки Ока, не заготавливали сено до начала XX в., так как подножный корм существовал круглогодично [НАРБ, ф. 171, оп. 2, д. 80, л. 223]. С развитием производства крупного рогатого скота монгольской породы появилась необходимость сенокошения у окинских бурят. Первоначально роды хонгодоров, вышедшие из Монголии, заселяли земли Присаянья, пригодные для круглогодичного выпаса. Постепенно, с проникновением русских первопроходцев, присаянские номады вытеснялись в районы, менее благоприятные для ведения экстенсивного скотоводства. Факт переселения присаянских бурят подтверждают информаторы из села Хойто-Гол и Туран Тункинского района Бурятии. Они говорят, что их предки были отправлены русским правительством в Хойто-Гол для охраны российско-монгольской границы из местности Хоймор. Хоймор находится в том же районе, но в отличие от Хойто-Гола имеет больше пастбищ. Район расположения Хоймора можно с уверенностью отнести к степному ландшафту. Буряты (ныне закаменские), направленные в XVIII в. из Тункинского и Аларского ведомства для охраны Харацайской дистанции (Закаменский район Бурятии), были вынуждены расширять покосные участки путем расчистки территории от леса и кустарника [Галданова, 1992. С. 43; АРАН СпбФ, ф. 282, оп. 3, ед. хр. 1, л. 2, 7]. Буряты придавали важное значение началу и окончанию сенозаготовительных работ, чтобы не упустить наиболее оптимального, с точки зрения созревания трав срока сенокошения, не допустить пересыхания накошенной травы или попадания ее под дождь, обычно начинавшийся в сезон

сенокошения. Также буряты старались не допустить высыхания травы на корню. Считалось, что сено, заготовленное из такой травы, не отличается питательностью. К середине июля каждый хозяин заблаговременно заготавливал орудия труда, делал запасы молочных продуктов и специально откармливал барана. Начало сенокосной страды совпадало с 20 июля – Ильин день (2 августа по новому стилю), который буряты называли Эльгээн эдеэн. Считали, что к этому дню травы созревают, поспевшие семена которых, осыпаясь, падают на землю, рост трав прекращается. Основная покосная пора начиналась спустя 10 дней после Эльгээн эдеэн, хотя богачи, владельцы обширных сенокосных угодьев, приступали к косовице трав за 10 дней до Ильина дня (20 июля). Сенокос продолжался обычно до конца августа в зависимости от погоды. Траву, как правило, косили утром, вечером или в непогоду. В такое время трава становилась мягкой от влаги росы или дождя и легко косилась. Буряты больше всего ценили такие травы, как вика приятная (шwдэр ногоон) или княжник сибирский, пырей вострец (нарин хобхо). Трава (будуун хобхо), росшая на болотистых местах, считалась непитательной, но в случае необходимости заготавливали на зиму и ее. Не менее ответственным этапом сенокосных работ являлась уборка скошенного и подсушенного сена. Буряты сушили сено в зависимости от погоды, сорта трав, расположения сенокосных угодий и времени кошения. В июле сено сушили два дня, а в конце августа только сутки. Сено, богатое лиственными растениями, просушивали очень старательно, так как оно в сыром виде быстро портится. Злаковые травы сушили меньше. Трава с преобладанием хвощей не досушивалась, из-за того, что пересушенная, она крошилась, и собирать ее было трудно. Высохшее сено сгребали в достаточно длинные и высокие валы (нюрган). Этой работой, как правило, занимались женщины и дети. За ними шли мужчины, которые сталкивали валы в кучи, из которых делали копны. Копны (бухал) делали разные по величине, в зависимости от степени сухости и сорта трав. Вес копны колебался от 80 до 150 кг. Буряты старались как можно в

срок застоговать, так как сено в копнах загнивало снизу и промокало под дождем. Копны свозили волоком с помощью лошади или вола в одно место и метали в зароды. Стога ставили в одних и тех же самых высоких местах лугов. В основу зарода всегда клали травы низкого качества, так как сено снизу зарода сырело и теряло качество. Самое лучшее сено клали в середину, а более влажное укладывали с краю. Сено в зароде сильно утаптывали, начиная с начала стогования. Зарод метали 4-5 мужчин, один из которых вершил (толгойлхо) зарод. Один или два подростка возили копна на конях. Женщины прицепляли копну сена веревкой к хомуту коня. Если местность изобиловала кочками, затруднявшими транспортировку копны, то тогда сено перевозили на волокушах. Женщины тщательно сгребали остатки сена на месте копны. Средняя семья за день ставила один стог, поэтому он получался достаточно большим. Старики говорили, что, чем больше стог, тем меньше он промокнет и дольше сохранится. Через 2-3 дня стог оседал под собственной тяжестью, при этом его бока становились пологими. Чтобы во время дождя стог не отсырел, его заново вершили. Наиболее типичными у присаянских бурят были четырехугольные зароды, основание которых делали из 6, 8 или 12 копен, уложенных в два ряда (найман дээрэ сомоо, зургаан дээрэ сомоо, арбан хоер дээрэ сомоо). Один ряд основания зарода соответственно состоял из 3, 4 или 6 копен. Вес стога мог колебаться от 5 до 10 т, высота его достигала 4-5 м. Зароды огораживали наглухо (хашаагаа хааха) и этим завершался покос на данном участке. Зимой сено перевозили на санях. Для этого сено придавливали толстым шестом (бастриг), укрепляя его веревками к саням. Заготовленное на зиму сено скармливали скоту полностью. Оставлять сено на второй год считалось плохой приметой. Бытовала поговорка: "Wбhэ хурлабал, хойто жэл wбhээр дутахаш" (Если оставишь сено на второй год, то на следующую зиму сена не хватит). Прошлогоднее сено называлось хурлаhан wбhэн.

Основным орудием для заготовки сена до распространения косы-литовки в Присаянье была бурятская коса хажуур (бwхэтэр хажуур, шимсши хажуур). Известен единственный экспонат бурятской косы (рис. 7), приобретенной Русским этнографическим музеем в начале XX в. в Тункинском аймаке Иркутской губернии [РЭМ, № 4001-13]. Нож этой косы имеет дугообразную форму. Основание ножа имеет острый шип, который вбивали в деревянную рукоятку. Нож насажен на рукоятку с левой стороны. Коса на месте соединения ножа и рукоятки обвязана кожаным ремнем. Под ремнем на железной части косы находится деревянный клин. Ручка изогнутой формы с утолщением на конце. Длина ножа по прямой, соединяющей острие с основанием рукоятки, 79 см, ширина 3 см; длина рукоятки без учета изгиба 45 см. Бурятская коса по своим размерам и устройству соответствует якутской косе (хотуур). Подробно описание якутской косы дается в книге "Традиционные орудия труда якутов" [Зыков, 1989. С. 10-23]. Способ кошения бурятской косой также соответствовал якутскому. По словам информаторов старшего поколения, при кошении рукоятку бурятской косы держали обеими руками. Косец взмахивал ею над плечом, затем быстро нагибался и подрубал траву. Умелые буряты косили ударами вправо и влево, при этом ширина прокоса была значительно больше [инф. Л.Н. Ихинеев]. Кошение бурятской косой напоминало рубку, чем подрезание сена. Сам бурятский термин сенокошения "wбhэ сабшаха" дословно переводится как "рубить траву". Этимологию русского слова "коса" связывают с понятием "режущее орудие" и полагают, что оно образовано от глагольных основ "подрезывать, подстригать, резать". Общая длина и угол между лезвием и ручкой хажуура имеют существенные отличия от размеров косыгорбуши. Коса-горбуша намного короче хажуура. Угол, составленный рукояткой и ножом косы-горбуши, равняется примерно 100-110°. У бурятской косы этот угол равен 140°. Бурятские хажууры, по-видимому, связаны своим происхождением с южно-сибирскими, в частности древнехакасскими [Зыков, 1989. С. 20-21]. Производительность такой косы была низка, так как ее лезвие не отбивалось, а просто оттачивалось бруском.

Производительность бурятской косы, по-видимому, соответствовала требованиям кочевого хозяйства бурят до проникновения русских крестьян в Присаянье, когда пастбищ было достаточно и основная часть скота, кроме молодняка, круглый год находилась на подножном корму. Буряты собирали и стоговали сено с помощью грабель (тармуур) и вил (аса). Основание граблей делали из березы, а рукоятку из ели, так как из них получается легкий и прочный инструмент. Традиционные бурятские вилы изготавливались из березы с тремя или четырьмя развилками. В среднем длина развилок составляла 50 см, а ручки – 150-300 см. Иногда для прочности на острые концы развилок вдевали рог мелкого скота [РЭМ, 4001-15, 4001-16]. В сенокосную пору в богатых и состоятельных хозяйствах нанимали работников. Чтобы заготовить на зиму сено для семьи среднего достатка, можно было обойтись силами трех-четырех своих и двух наемных работников (хwлhэншэ). Богачи нанимали пять-шесть человек за плату. За один покосный сезон работник получал лошадь или корову. Чтобы заработать лошадь, русские нанимались косить сено у бурят. Наемных работников хорошо кормили, давали вдоволь мяса, масла. Некоторые буряты за работу просили чай, далембу и другие товары, покупавшиеся хозяином в Монголии или Иркутске. В сенокосную страду как хозяева, так и работники трудились от зари до зари [Галданова, 1992. С. 58-59; инф. Л.Н. Ихинеев; Ш.А. Сыренова]. В Тункинском ведомстве существовали определенные денежные расценки найма рабочей силы на время сенокоса. Так в 1874 г. за день работы на уборке сена выплачивали: одному работнику (мужчине) 40 к., работнице – 20 к.; за месяц работы: работнику – 10 р., работнице – 4 р. [НАРБ, ф. 171, оп. 1, д. 163, л. 21]. К концу XIX в. широко распространились утужные (удобренные) покосы – утуги. Это были удобренные навозом сенокосные угодья. Утужная система значительно повышала урожайность естественных покосов, улучшала состав травостоя и качество сена. Утуги устраивались там, где имелись для этого благоприятные природные факторы: хороший травостой, питательные растения. Как правило, утуги находились вблизи зимних стоянок и животноводческих помещений (хотон).

Унавоживание утугов производилось весьма тщательно. Для удобрения шел коровий и овечий навоз, вычищаемый ежедневно из хлевов в течение всего зимнего времени содержания скота (6-7 месяцев). Навоз вывозился и распределялся по утугу кучами приблизительно от 7 до 8 пудов на одну квадратную сажень, чтобы его не разнесло ветром. Навоз начинали вывозить на луга с начала стойлового содержания скота – с первых чисел октября. Весной кучи навоза разбрасывали ровным слоем по всему утугу. После первого весеннего дождя, когда навоз пропитывался влагой, его измельчали, чтобы он равномерно впитался в почву. Для этого присаянские буряты пользовались специальным приспособлением, называемым балуур. Балуур изготовлялся из тяжелого лиственничного бревна. Длина бревна составляла 2 метра, диаметр – 20 сантиметров. По всей длине рабочей части бревна делались зарубки в виде зубьев. В бревно вставлялись оглобли. Для работы в вола или лошадь впрягали балуур. Если навоза было мало, то его дробили граблями. Часть измельченного и высушенного навоза использовали для подстилки скоту. Такой навоз собирали в кучу с помощью специальной доски (сии татуур) с впряженной в нее лошадью. Навоз укладывали в правильные конические кучи (сии, хии) с помощью деревянной лопаты, постепенно утаптывая сверху. Затем сухой навоз обкладывали дранками или березками, чтобы его не размывал дождь, не разрывал скот и не сдувал ветер. В течение 4-5 лет на одну десятину утуга вывозилось 5 800 пудов навоза. Утужное сено было вкуснее и питательнее всяких других сортов сена (лугового, степного и лесного) и давало гораздо больше урожая, чем обыкновенный покос. С одной десятины обыкновенных покосов собирали, в среднем, 45-50 пудов сена, а с утуга такого же размера – 163 пуда [Молодых, Кулаков, 1896. С. 54, 64-65]. В тех местах Присаянья, где лугов очень мало и характер местности лесной, людям приходилось расчищать под покос участки (заимки) от деревьев. Так как возить сено с места покосов в зимники было очень далеко, некоторые буряты со своим скотом оставались зимой на несколько месяцев в заимках. Навоз зимующего на заимке скота также не пропадал даром, им удобряли покосы [Молодых, Кулаков, 1896. С. 9].

Размеры утугов у 1-го Куркутского рода, проживавшего в самых больших котловинах Присаянья (Тункинском и Торском), составляли от 1 до 8 десятин, величина их зависела от количества и видового состава скота. Например хозяйство со стадом в 50 лошадей, 25 голов крупного рогатого скота и 10 овец имело 8 десятин утугов. Хозяйство со стадом в 10 лошадей, 20 голов крупного рогатого скота и 6 овец – 3 десятины утугов. Хозяйство со стадом 2 коровы – 1 десятина утуга [НАРБ, ф. 171, оп. 1, д. 145, л. 5-29]. Таким образом в хозяйстве зажиточного бурята заготавливались с утугов 1 304 пуда сена в год, середняка – 489, а бедняка – 163. Попытаемся рассчитать количество корма, приходившегося на одну единицу скота среднего хозяйства в год. При переводе скота на единицы примем: 1 голова крупного рогатого скота равна 1 лошади или 5 овцам. Из подсчетов видно: на 31,1 единицу скота середняка приходилось 489 пудов корма. На каждую единицу уходило 16 пудов (576 кг) в год. Если учесть, что стойловый период равнялся 210 дням, выходит – 1 единица скота получала 2,7 кг сена в день. Если основная часть лошадей хозяйства не употребляла сена, то остальной скот получал 3,6 кг на одну единицу в день. Этого количества сена недостаточно, так как для питания одной овцы было необходимо в холодное время около 2,5 кг корма ежедневно, а для нетелившейся коровы – 8-12 кг [Крадин, 2000. С. 231; Гусева, 1967. С. 4]. Недостаток кормов восполнялся сеном с обычных покосов, и дополнительно крупный рогатый скот зимой выпускался на пастбище. Выпас крупного рогатого скота в зимнее время подтверждают наши информаторы: "Зимой скот выгоняли на южные склоны гор, где снег выдувался ветром. Скот на этих пастбищах пасли подростки. Чтобы согреться, дети целый день жгли костры" [инф. Х.Д. Раднаева; Л.Ж Замбалова]. При всем этом скот не был полностью застрахован от недостатка кормов зимой. Временами в Присаянье наступали сильные холода и выпадали обильные снегопады. В это время в течение 1,5 месяца, средняя температура воздуха держалась на отметке минус 30°. При такой температуре скот быстро терял вес, и поэтому хозяину приходилось выдавать сено сверх нормы. Кроме этого, толстый слой снега затруднял скоту зимний выпас.

Подобные условия приводили к массовому падежу скота в весенний период. Но при всех плачевных для бурятского хозяйства последствиях губительная сила таких ударов природы была в сильной мере ослаблена возможностью поддерживать в трудное время хотя бы часть скота и тем избежать полного разорения, бывшего в особо неблагоприятные зимы уделом и богатых скотоводов [Залкинд, 1958. С. 217]. Наряду с удобрением сенокосных лугов буряты Присаянья применяли их орошение. Оно проводилось путем отвода канав от близлежащих рек и речек. Система каналов для орошения полей называлась – зуга. Присаянские буряты использовали те же способы орошения лугов, что и остальные группы бурят (Батуева, 1992. С. 39-40), хотя оросительные системы не имели столь широкого распространения в Присаянье. Отвод оросительных каналов на утуги и обычные сенокосные угодья производился только во время редких засух. В подавляющем большинстве случаев, утуги и обычные покосы не орошались в Присаянье, так как для сенокосов буряты выбирали места с достаточно увлажненной землей [инф. Д.Л. Балданова]. Кроме практических способов повышения травостоя, буряты прибегали к иррациональной практике. Они придавали особое значение божествам различного происхождения, духам – хозяевам местности и покровителю воды (Луса), которые, по глубоким убеждениям верующих, были способны оказывать влияние на количество осадков, хороший травостой и следовательно, на упитанность скота, который составлял основное богатство для скотовода и основу благосостояния семьи, родового коллектива в целом [Шагланова, 2002. С. 218] . На проводившихся в начале лета тайлганах и обо (молебнах посвященных небу, земле, воде и духам – хозяевам местности) присаянские буряты посредством шамана или ламы просили покровителей гор и вод обеспечить пастбища хорошим травостоем, способствовать упитанности домашних животных, охранять от болезней и других бед. Такие молебны устраивали после перекочевки на летники. Их совершали коллективно члены одного рода. Горные реки, питавшие луга и сенокосы, кроме положительного воздействия на травостой таили в себе

опасность. Во время продолжительных дождей уровень воды быстро поднимался. В течение нескольких часов бурный поток воды заливал пастбища и сенокосы. Больше всего от паводков страдали бурятские хозяйства, находившиеся вблизи больших рек, таких как Иркут, Ока, Джида. Так, в ведомости о количестве сена, поставленного по Тункинскому ведомству в 1883 г. пишется: "В нынешнем году много покосов затоплено было прибылью Иркута, в результате чего сена собрано против прошлого года меньше (на 65 413 пудов. – Д.М.)". В 1882 г. в Тункинском ведомстве были собраны 994 392 пуда сена, а в 1883 г. – 928 979 пудов. Таким образом, в 1883 г. потери сена от наводнения составили 7% данных 1882 г. Во время экспедиции Байкальского этнографического отряда в Окинском районе Бурятии летом 2002 г. произошло сильнейшее наводнение на реках Ока и Иркут. Вода в отдельных частях рек поднялась до 5 метров. В результате паводка за одну ночь было затоплено больше половины сенокосов жителей Окинского района. Были полностью разрушены шоссейные дороги, мосты, электросети и радиосвязь района. Одиннадцать жилых домов с. Монды Тункинского района были снесены мощным потоком р. Иркут. Местные жители назвали эту стихию наводнением быка (буха wер), при котором уровень воды достигает середины прибрежных деревьев. Уровень паводка, достигающий вершин прибрежных деревьев, называют наводнением горной козы (тэхэ wер). По данным нашей экспедиции, предыдущие наводнения в Присаянье были более сильными. Таким образом, недостаток пастбищ и их уменьшение за счет увеличения пашни привело к росту сенозаготовок у присаянских бурят. Буряты вводят новые технологические приемы – утугование и увлажнение сенокосов, для роста урожайности сенокосов, что приводит к интенсификации скотоводческого хозяйства и сокращению перекочевок. Несмотря на рост и качество сенозаготовок, часть присаянских бурят, проживающих в местности Монды и в долине р. Ока, ведет экстенсивное скотоводство, основанное на круглогодичном выпасе скота, поскольку в их стадах преобладают яки. 2.4. Жилище и хозяйственные постройки

Предбайкальские буряты (в том числе и присаянские) ко времени прихода к ним русских имели как каркасные войлочные юрты и кибитки, так и срубные постройки, используемые в качестве летних и зимних жилищ. Сосуществование жилищ обоих типов отмечалось у них и в дальнейшем [Михайлов В.А., 1993. С. 20]. Постепенное оседание бурят приводит к тому, что войлочные юрты изготовляют в основном зажиточные и богатые скотовладельцы, которые используют их в качестве летнего жилища во время перекочевок. Однако обилие леса в Присаянье, которое давало возможность строить более теплые и удобные жилища, а также переход от кочевого быта к полукочевому и полуоседлому обусловили замену войлочных юрт деревянными. Жилища у присаянских бурят были как постоянные для зимы, так и передвижные для остальной части года ввиду перекочевок. Присаянские буряты как на зимниках, так и на летниках жили в четырех-, шести- и восьмистенных деревянных юртах. Войлочных юрт в Присаянье было очень мало. По статистическим сведениям Тункинской степной думы за 1868 г., в Тункинском ведомстве (включая Окинский участок), насчитывалось 4 137 деревянных юрт и 2 206 домов русского типа [НАРБ, ф. 171, оп. 1, д. 130, л. 194]. Данных о войлочных юртах здесь нет. По сведениям информаторов богатые тункинские буряты имели войлочные юрты. В конце 20-х г. XX в. в Оке на 413 хозяйств насчитывалось 6 войлочных юрт, 920 деревянных юрт и 36 домов русского типа [Полтораднев, 1930. С. 57]. Жилищем закаменских бурят служила деревянная юрта и редко – войлочная [Богданов, 1928. С. 48; инф. С.Г. Паданов]. В Закаменской инородной управе, по переписи 1897 г., было 11 войлочных юрт [Материалы комиссии Куломзинаю. Вып. 3. С. 130]. О наличии войлочных юрт в Тунке в письменных источниках не упоминается, но, по словам информаторов они были в небольшом количестве. Присаянские буряты на зимниках для содержания скота и защиты его от хищных зверей делали загоны и закрытые помещения рядом с жильем. Для телят и овец строили закрытые деревянные стайки (хотон). Рядом с ней строился открытый с

южной стороны хлев (дал) для крупного рогатого скота, который внешне был схож с юртой. В летнике у тункинских бурят располагались следующие постройки: жилая юрта, юрта для приготовления пищи и русский амбар, где хранились продукты и принадлежности хозяйства. Во многих летниках, построенных в местах, где нет близко воды, устраивались небольшие погреба, зимою набиваемые снегом. Летом снег таял и наполнял водой емкость погреба. Эту воду буряты использовали для питья и приготовления пищи. Кроме этого, на многих летниках встречались глинобитные печи для печения хлеба. Печи эти были частные и общественные. Обязательной принадлежностью летников был помост (аранга) для сушения молочной барды (аарса). Для скота в летниках строились небольшие навесы и загоны [Молодых, Кулаков, 1896. С. 6]. Зажиточные буряты Присаянья в качестве постоянного зимнего жилища строили русскую избу и рядом имели деревянные юрты [Галданова, 1992. С. 68; Молодых, Кулаков, 1896. С. 8]. На зимниках имелись амбары "такие, как у русских: в них хранится более громоздкая домашняя рухлядь, а также съестные припасы – мука, мясо, молочные скопы" [Ровинский, 1875. С. 236]. У окинских бурят, живущих в верховьях р. Оки, на зимнике, как правило, стояла одна юрта, крытый пригон для скотамолодняка и редко при юрте амбар. Юрта была низкая и состояла из 6-7 венцов тонких бревен, часто сложенных без мха. Крыша юрты устраивалась из жердей и покрывалась дерном. Более прочные постройки встречались начиная с местности Сорог вниз по р. Оке, где лес был более крупным, чем в верховьях Оки, и достигал полного развития. Здесь крыша поверх жердей или плах крылась лиственничной корой, а поверх коры дерном, в редких случаях тесом. На летниках ставилась одна юрта из тонкого (1418 см) леса [Никонов, 1926. С. 101-102]. В низовьях Оки деревянные юрты и дома ставились более тщательно. При юрте строили амбар русского типа и рядом открытый амбар на сваях для хранения конной сбруи и упряжи. Стайки для скота делались глухие и достаточно просторные [Никонов, 1926. С. 101-102]. Стайки располагались на зимниках:

это были старые юрты и реже специально выстроенные помещения в 10-12 стен по образцу юрт или 4-стенные с плоской или двускатной крышей-потолком. Стайки чаще строили для овец, молодняка и реже для взрослых коров. Для сарлыков (яков) и лошадей стайки не строили. Кроме стаек имелись навесы, под которыми скот укрывался при снеге, дожде, а летом и при зное [Полтораднев, 1930. С. 58]. По сведениям П.Г. Полтораднева, русский дом – четырехстенка – проник к окинским бурятам в 80-90 гг. XIX в. и преобладал в местностях с наименьшими перекочевками. Дома русского типа имелись только на зимниках, на летниках чаще встречались 4-стенные (3x4 м) с двускатной крышей зимовья без потолков (рис. 8). У обурятившихся сойотов улусов Хамодон и Хончен зимовье без потолков встречалось и на зимниках. В изучаемое время зимовье являлось основным жилищем для сойотов. Бурятскую 6 и 8-стенную юрту сойоты использовали довольно редко [1930. С. 57-58]. По-видимому, маленькое зимовье легче было построить в высокогорных кочевьях, где обитали сойоты. Полевые исследования показали, что жилища в виде зимовий были известны во всем Присаянье [инф. С.Е. Тапхаров; В.Ш. Хадаев; Д-Н.Д. Шагдуров]. Эти жилища использовала часть бедных скотоводов во время зимы. Зимовья ставились на осенних и весенних стоянках, а также они использовались как амбары и летние кухни. Зажиточные сойоты, кочевавшие зимой 2-4 раза, на местах стоянок строили балаганы (отог) и чумы (урса). Некоторые хозяева переезжали туда со всей семьей и скарбом, остальные, оставив семью на зимнике, шли туда налегке только со своим стадом [ХВРК, инв. 937, л. 30]. Для устройства чума устанавливали вертикальные опоры (тээнги), связанные друг с другом перекладинами-жердями. К перекладинам прислоняли жерди (шэрэнги) в наклонном положении. Верхние концы жердей образовывали дымоход (урхэ). На земле под дымоходом устанавливали очаг, в котором разжигался костер. Жерди покрывались кошмою и оленьими шкурами. Дверью служила оленья шкура [Зимин, 2001. С. 85-86]. Войлочная юрта называлась "hэеы гэр". В названии деревянной юрты у закаменских и тункинских бурят, в прошлом вышедших из Монголии и, очевидно, перенявших искусство

возведения 6-8-стенных сооружений от прибайкальских бурят, бытуют конкретные, видовые различители, основанные на количестве или общем контуре стен. Например, в Закамне говорят: "зургаан ханатай гэр", "найман ханатай гэр", что означает шестистенный дом, восьмистенный дом. Тункинские буряты называли "тwхэреэн гэр", что соответствовало русскому понятию "круглый дом" [Михайлов В.А., 1993. С. 43]. Войлочная юрта (hэеы гэр) бурят состояла из деревянного каркаса и войлочной покрышки. Стены юрты – это 4-12 раздвижных секций в виде решеток. Решетки секций делали из тонких ивовых или березовых брусков, которые скреплялись в местах соприкосновения узкими ремешками из сыромятной кожи. Ремешки пропускались через отверстия в центре перекрещивающихся брусков. Сборку остова юрты начинали с установки дверного блока, к косякам которого прикрепляли концы каркасов из решеток. Затем вся решетчатая окружность стягивалась двумя поясами волосяных веревок, которые проходили по нижней и верхней части остова. Концы веревок прикреплялись к металлическим кольцам на боковых колодах дверной коробки. Коническая крыша юрты состояла из круга дымового отверстия (тооно) и длинных тонких шестов (уняа). Концы прямых шестов овального сечения верхними концами вставлялись в сквозные гнезда тооно, а нижними ложились на перекрещивающиеся концы стеновых брусков. Остов юрты покрывался войлочной покрышкой. Она состояла из 3 прямоугольных (для стен) и 4 полукруглых (для крыши в два слоя) кусков войлока с волосяными веревочками на концах, для фиксации их на остове юрты. Войлочная покрышка стягивалась по бокам и сверху волосяными веревками [КИЭМ]. Войлочная юрта присаянских бурят походила на монгольские, тувинские и других групп бурят [Нацов, 1995. С. 26]. В настоящее время войлочная юрта не используется присаянскими бурятами. Войлочные юрты хранятся в отделах культуры Тункинского, Окинского, Закаменского районов Республики Бурятия и устанавливаются как музейный экспонат во время национальных праздников Сурхарбаан (летний праздник, на котором проводятся конные скачки, состязания борцов и лучников), Эб Модон (праздник, на котором происходит встреча монголов и бурят на

границе) и Хонгодорой наадан (праздник-встреча хонгодоров Монголии и Бурятии). В кочевом быту невозможно было обойтись без большого количества войлока. Он использовался для юрты, постели, декоративных ковриков, обуви и сбруи. С учетом потолочной обтяжки и запасных полотнищ стен в два слоя на строительство одной небольшой юрты требовалось от 90 до 150 м2 войлока [Михайлов В.А., 1993. С. 7]. Попытаемся подсчитать, сколько шерсти требуется для изготовления войлочной покрышки одной юрты. Для изготовления 1 м2 войлока требуется, в среднем, 3 кг бараньей шерсти. Тогда получается, что на одну небольшую юрту требовалось 270-450 кг шерсти. В начале XX в. среднегодовой постриг грубошерстной овцы у тункинских и окинских бурят составлял от 0,6 до 1 кг [АОТРА РБ, ф. Р-1, оп. 29, л. 57]. Если считать, что с овцы в год настригалось 800 г. шерсти, то, выходит, на изготовление одной юрты требовалось в год подстригать 338-360 голов овец. В самом богатом хозяйстве Присаянья имелось до 100 овец [Галданова, 1992. С. 47]. Таким образом, богатому скотоводу требовалось примерно 4 года, чтобы собрать шерсть для устройства войлочной юрты с учетом изготовления матрасов, потников и других изделий из шерсти, необходимых в кочевом хозяйстве. Круглая форма жилища существовала у всех кочевых народов Центральной Азии, будь то войлочная юрта или приближенный к ней 6 или 8-угольный сруб. Такое жилище очень рационально в его использовании, здесь нет "мертвых зон", то есть пространства (углов), которое не используется в 4-угольном срубе. Занимая меньшую площадь, войлочная и деревянная юрты имеют больший внутренний объем и тем самым они более вместительны. Очаг в центре юрты равномерно распределял тепло по всему жилищу, согревая семью кочевника, располагавшуюся вокруг него. Нет сомнения, что деревянная юрта прообраз – войлочной юрты. Так, П.А. Кропоткин, проводивший исследование населения Тункинского ведомства в мае 1865 г., пишет: "Привыкнув и любя круглую форму своих (войлочных. – Д.М.) юрт, бурят и деревянной юрте старается придать ту же форму. Он строит ее либо 6-угольную, либо 8угольную. Таким образом, юрта выходит просторная, и в ней

помещается не только вся семья, но в левом углу (западная часть юрты. – Д.М.) от дверей еще устраивается помещение для теленка, для ягнят ..." [Кропоткин, 1992. С. 240]. Перед тем, как построить деревянную юрту (рис. 9), определяли благоприятное (hайн) место, где она будет стоять. Для этого обращались к шаману или ламе, которые советовали, где лучше построить юрту. Закаменские буряты при постройке постоянного жилья – буряад гэр, байшан – под порогом закапывали голову одного убитого кабана, землю под фундамент жилища очерчивали кабаньим клыком. Богачи зарывали в землю бумбу – кувшин с драгоценностямя, это действо сопровождалось разными молитвами-благопожеланиями. Обряд назывался "бумба нюуха" (сокрытие бумбы). Полагали, что совершение данного ритуала обеспечит в дальнейшем благоденствие живущим на данном участке земли. При установлении матиц справляли праздник "митнаагай найр" (освящение нового дома) [Галданова, 1992. С. 68]. Каждому отделяющемуся сыну, а это, как правило, были старшие по возрасту и женатые дети, родители вместе с ближайшими родственниками и одноулусниками строили новую юрту. Лучшим временем для строительства считалось лето, та его часть, которая попадала на короткий сезон между весенними животноводческими и полевыми работами и летним сенокосом, когда мужчины освобождались от срочных работ и занимались повседневными хозяйственными делами. Тогда легче было собрать сородичей и за 3-4 дня возвести коробку деревянной юрты. Остальное доделывали мастера (уран) по дереву. Мастера возводили кровлю, настилали пол, устанавливали косяки и двери. Сруб юрты складывался из девяти-двенадцати венцов общей высотой около двух метров. Для нижнего, окладного венца использовались массивные лиственничные бревна. Стены возводились из сосновых бревен. В Закамне и Оке из-за отсутствия сосны для стен буряты использовали лиственницу. Бревна стен были с уплощенной внутренней плоскостью, получаемой оттеской кругляка с одной стороны или раскалыванием его на две половинки. Сборка сруба осуществлялась последовательным наращиванием оклада все новыми венцами. Для плотного налегания рядов бревен друг на

друга по их нижней стороне вырубался паз. Некоторые мастераплотники вырубали паз настолько технически безупречно и точно, что практически отпадала надобность в утепляющей моховой прокладке хубхэ. По словам информаторов, дома без моха строили и в советский период до 1970-х годов. Этот факт подтверждает В.А. Михайлов, когда пишет: "Любопытно отметить, что в 1970 г. в улусе Хойто-Гол Тункинского аймака Бурятии был зафиксирован нами уникальный случай, когда в восьмистенной неутепленной, то есть не конопаченной юрте в условиях зимы проживала семья, состоявшая из трех взрослых и двух малолетних членов. Причем, температура воздуха в самые лютые морозы не опускалась ниже 17-18°. Правда, в ней вместо обычного для юрт открытого очага стояла плита, сложенная из обожженных кирпичей. Но бревна юрты были подогнаны так плотно, что даже лезвие перочинного ножа не могло пройти в щели между ними" [1993. С. 58]. Угловые сопряжения срубов выполнялись двумя способами – "в чашу" и "в лапу". Первый способ соединения углов "в чашу" заключался в том, что на концах каждого нижележащего поперечного бревна вырубалось углубление, повторяющее контур нижней части верхнего бревна. Этот вариант предусматривал значительный напуск бревна наружу. Следующим относительно новым способом крепления углов являлась рубка "в лапу". Этот вариант сопряжения углов обеспечивал большую конструктивную прочность, чем обыкновенная "чаша" и экономил материал. В изучаемый период большинство присаянских бурят для строительства жилищ использовало сопряжение углов "в лапу" [инф. В.Ш. Хадаев]. Стены у деревянной юрты были низкими, высотой в пределах 160-200 м. Высота дверного проема достигала примерно 1,5 м. При входе в нее приходилось наклоняться. Считалось, что низкая юрта теплее и дольше сохраняет тепло. Кроме этого, низкий сруб требовал гораздо меньше древесины для строительства. Пол в юртах был деревянный, из лиственницы или сосны и редко из кедра. Полы делали из расколотых пополам толстых лесин, обращенных горбылем вниз. Плахи укладывались на лаги и плотно подгонялись друг к другу. Чтобы пол не прогибался, под

лаги устанавливали несколько лиственничных чурок, число которых зависело от длины и толщины лаг. В центре юрты сооружали место для очага – гуламта: мелкие камешки смешивали с глиной и этим раствором заполняли пространство, предназначенное для очага. Такой глинобитный участок находился на высоте пола или был выше его примерно на 5 см. На месте очага устанавливали железный треножник (тулга), на котором стоял не заменимый для кочевника чугунный котел для варки пищи [Галданова, 1992. С. 67]. Кровля деревянных юрт была трех типов. К первому относятся кровли, опирающиеся на четыре столба тээнди, вкопанные в землю по четырем углам очажной площадки (рис. 10). Верхние концы столбов располагались выше уровня стен примерно на 80 см, что способствовало созданию оптимального угла ската крыши. На столбы укладывались концы горизонтальных перекладин прямоугольного сечения, образующих верхнюю четырехугольную обвязку юрты, называемую харааса. Углы ее покоились на торцах столбов в специальных гнездах. От стен к углам обвязки устанавливались четыре балки (матицы), которые несли функцию несущих элементов кровли. Получившийся стропильный каркас покрывался плахами или хорошо ошкуренным жердями. Они образовывали сплошную наклонную плоскость в виде трапеции. Готовый остов кровли чаще всего обкладывался лиственничной корой, обращенной лубом вниз, и слоем бересты, поверх которых набрасывался слой земли или дерна. Такой тип кровли был распространен у тункинских и окинских бурят [инф. С.Г. Паданов]. Кровля, держащаяся на четырех столбах, была распространена в Хакасии и Якутии [Патачаков, 1982. С. 23]. Второй тип кровельной конструкции представлял решетку из балок (эрсин), сложенных в виде пирамиды (рис. 11). Каждая балка свода крыши врезалась в концы двух соседних, образуя продолжение стен юрты. Нижние балки пирамиды имели наибольшую длину, а верхние, образующие дымоход, наименьшую. Диаметр балок постепенно уменьшался от низа к верху, что требовало тщательного подбора материала. Этот тип кровли был распространен в Закамне. Информатор из Закаменского района (с. Санага) В.Ш. Хадаев утверждает, что в

Закамне существовали только кровли в виде пирамиды. Он считает юрту с опорными столбами очень неудобной. По его мнению, столбы в юрте мешают передвижению и занимают много места. Кровельную конструкцию в виде пирамиды для строительства деревянных юрт применяли хакасы, алтайцы и якуты [Бутанаев, 1996. С. 56; Дьяконова, 2001. С. 50; Зыков, 1986. С. 40]. Закаменские буряты крышу зимней юрты укладывали дранкой. Дранки покрывались берестой, поверх которой укладывали дерн. На летних юртах вместо дерна использовали слой дранок, который придавливали двумя рядами толстых жердей. Жерди укреплялись перпендикулярно дранкам и образовывали замкнутый многогранник по форме кровли [инф. В.Ш. Хадаев]. Третий, висячий тип кровельной конструкции напоминал каркас купола войлочной юрты (рис. 12). В отличие от первого типа кровли, где крыша держалась на опорных столбах, здесь четыре стропилы (матицы) верхними концами взаимно подпирали друг друга и тем самым выполняли роль несущей конструкции. Дымоход в виде квадрата укреплялся на верхних концах четырех стропил, идущих от стен. При этом на верхних концах стропил вырезались специальные прямоугольные выемки, в которые вставлялись углы дымохода. Деревянные юрты с висячей кровлей были редкостью для Присаянья [инф. С.Г. Паданов]. Такие юрты были известны хакасам, алтайцам [Бутанаев, 1996. С. 56]. Дымоход, расположенный в центре кровли, мог иметь форму квадрата или многоугольника. Для юрт с висячей кровлей и кровлей, установленной на опорных столбах, как правило, делали квадратный дымоход. Юрты с кровлей в виде пирамиды имели многоугольный дымоход. Балки кровли такой юрты, как бы продолжавшие стены юрты, образовывали многоугольный дымоход, количество углов в котором соответствовало количеству углов сруба юрты. Дымоход кроме своего прямого предназначения служил и верхним световым фонарем. Зимой дымоход на ночь закрывался куском кошмы. Утром кошму с помощью шеста откидывали к краю крыши, а вечером снова подтягивали и закрывали дымоход. Некоторые буряты для крышки дымохода использовали два слоя

дранок, между которыми зажималась береста. Крышка имела форму дымохода. Чтобы дождь не попадал в юрту, размер крышки был больше отверстия. Для зимней юрты устраивали крышку на шарнире. Открывали и закрывали крышку с помощью палки, прикрепленной к ней с внутренней стороны юрты [инф. В.Ш. Хадаев]. Вход в юрту располагался с южной стороны – навстречу полуденному солнцу. Юрту буряты располагали так, чтобы дверь не была направлена в сторону ложбины, оврага, иначе "будет уходить счастье". Хорошим признаком считали ориентацию входа в жилище на гору. Считалось, что гора будет служить как бы заслоном, препятствующим утечке счастья (хэшэг) [инф. В.Ш. Хадаев]. В дверной проем юрты устанавливалась коробка из широких прямоугольного сечения сосновых или кедровых колод. Боковые брусья (косяки) имели прямоугольный продольный паз, куда вставлялись концы бревен простенков. Порог делался из массивной колоды, на концах которой вырезались гнезда, куда вставляли основания косяков. Притолока устанавливалась в последнюю очередь. Она прижимала косяки к концам простенков. Двери делали из 3-4 досок, которые соединялись между собой с помощью клиновидно-трапециевидных шпонок, забиваемых в соответствующие по форме поперечные пазы на лицевой стороне шпонки [Краеведческий музей в с. Санага Закаменского района Республики Бурятия]. Внутреннее убранство войлочной и деревянной юрты было очень простым и приспособленным к кочевому образу жизни. Во время перекочевки все вещи легко собирались, так как кочевник с детства знал, как и куда должна складываться та или иная вещь. Вся домашняя утварь состояла из нескольких деревянных кроватей, сундуков (абдар), в которых хранилась зимняя и праздничная одежда, постельная принадлежность, а также посуда для приготовления и хранения пищи, умещавшейся на 2-3 полках. Западная часть юрты именовалась мужской половиной. Противоположная, восточная, по традиции считалась женской. Разделение жилища на мужскую и женскую доли было чисто условным и способствовало поддержанию в ней надлежащего

порядка. Все вещи имели свое место в жилище. В северной части (хоймор) юрты находился домашний алтарь. Алтарь состоял из божницы (гунгарба). Божница была "вся обставлена бурханами: один из них Будда, другой Яростиний" [Кропоткин, 1992. С. 220]. Здесь же, под божницей стояли сундуки с праздничной одеждой и украшениями. На западной стороне вдоль стены стояли деревянные кровати. Часто вместо кроватей устанавливались лежанки из плах, установленных на круглых чурбаках. Правая сторона юрты первоначально служила для хранения конского снаряжения и охотничьих принадлежностей. Однако со временем, при полуоседлом образе жизни, когда возле юрты начали строить вспомогательные постройки, названные предметы стали храниться в амбарах или отдельных юртах [Галданова, 1992, С. 73]. На восточной стороне устанавливались полки для посуды. Для приема пищи семья усаживалась на полу в восточной части юрты, на подстилки хубсар. У каждого члена семьи была своя пиала, в качестве стола использовали подставки на коротких ножках. В конце XIX в. в зимних жилищах присаянских бурят на месте гуламта (глинобитная площадка для домашнего очага) устанавливались русские печи [НАРБ, ф. 171, оп. 1, д. 29, л. 68]. Печи были глинобитные и железные. Чаще ставили глинобитные печи, так как они дольше сохраняли тепло. Место домашнего очага (гуламта или топка печки) было особо значимым сакральным объектом. Домашний очаг содержали в абсолютной чистоте. Буряты остерегались бросать в очаг нечистые предметы. Запрещалось лить в огонь очага воду, топить нечистыми дровами, ворошить огонь острыми предметами, ибо буряты верили, что можно поранить духа огня. Запрещалось поправлять топку в очаге ногой, наступать на угли, пепел, сидеть, вытянув ноги к огню, показывая тем самым пренебрежение к "хозяину очага". Горящий огонь очага – символ жизни семьи, если семья была бездетной и после смерти ее членов некому было разжечь огонь в очаге, тогда очаг заливали водой. Переезжая на другое место, брали с собой угли очага, чтобы разжечь огонь на новом месте [Герасимова, Галданова, Очирова, 2000. С. 47]. Для ночного содержания коров и овец в зимнее время присаянские буряты строили деревянные стайки. Стайки были

двух типов: дал (многоугольное, в виде деревянной юрты, строение, открытое с южной стороны) и хотон (четырехугольное закрытое помещение с односкатной или плоской крышей). Дал строили из круглых 4-5-метровых бревен. Количество стен в нем варьировало от 8 до 12. В углах бревна сруба укладывались в углубление (чашу), прорубленное в нижнем поперечном бревне соседней стены. Высота стен стайки не превышала двух метров. Южная сторона стайки была открытой. В центре сруба стайки по кругу устанавливали 8-12 столбов. Столбы, которые были чуть выше стен, соединялись перекладинами. Перекладины образовывали многоугольник, из которого получался проем для света. Крыша стайки дал состояла из жердей, один конец которых укладывали на перекладины столбов, врытых в центре сруба, а другой конец – на стены. Поверх жердей накидывали коровий навоз. Толстый слой навоза после дождя уплотнялся настолько, что его не сдувало ветром. Стайка дал была достаточно просторной, чтобы в ней свободно, не причиняя увечья друг другу, размещался крупный рогатый скот одного хозяйства, и поэтому стайку не делили перегородками [инф. С.Г. Паданов]. Стайка хотон предназначалась для зимнего содержания телят в возрасте до одного года. Так как в Присаянье наступали очень холодные зимы, в хотонах устраивали плотные двери. Соединение углов четырехугольного сруба стайки хотон были аналогичны соединению углов многостенной стайки дал. Крышу стайки хотон делали из жердей, сверху набрасывали солому, затем навоз. Для сохранения тепла в стайках хотон осенью все щели на стенах заделывали свежим навозом [инф. С.Г. Паданов]. Таким образом, природная среда обусловила применение присаянскими бурятами жилищ и хозяйственных построек из дерева. Недостаток шерсти в хозяйствах ограничил изготовление и использование войлочных юрт бурятами Присаянья. Особенности устройства кровли и стен жилищ и хозяйственных построек присаянских номадов имеют сходство с конструкциями жилищ и построек кочевников Центральной Азии. 2.5. Народная ветеринария

Домашним животным скотоводов-кочевников кроме ухода, кормления и выпаса на пастбищах требовалось и лечение. Буряты уделяли большое внимание лечению скота и предотвращению эпизоотий [Батуева, 1992. С. 45; Галданова, 1992. С. 49]. В XIXXX вв. в Иркутской губернии и Забайкальской области встречались такие болезни скота, как чума, ящур, чесотка, копытка, воспаление легких и сибирская язва [Рукавишников, 1923. С. 4; Материалы комиссии Куломзина. Вып. 13. С. 35]. Наиболее большой урон скотоводству бурят Присаянья наносила чума (милан) рогатого скота. Чума в Присаянье заносилась скотом, прогоняемым скотопромышленниками из Монголии в г. Иркутск через Санагинский караул Закаменского ведомства и Мондинский караул Тункинского ведомства [НАРБ, ф. 345, оп. 1, д. 169, л. 11]. Так, в первых числах октября 1891 г. в МВД Иркутского окружного полицейского управления поступило донесение о том, что в пригнанном из Монголии гурте скота, принадлежащем Минусинскому скотопромышленнику Боброву, который находился около с. Шимки Тункинской волости, появилась болезнь, которой поражены 73 и погибли 53 головы [НАРБ, ф. 345, оп. 1, д. 169, л. 3]. В 1921 г., скотом, пригнанным из Монголии отрядом Унгерна, была занесена чума рогатого скота. В Закаменском хошуне было зарегистрировано 2813 голов скота, павших от чумы [Батоцыренов, 1927. С. 96]. Чума заносилась караванами торговцев, которые везли зараженное сено, свежую кожу животных, мясо, масло и т.д., купленное в Монголии. Центральные области Монголии являлись очагом чумной заразы скота как для Китая, так и для северной Монголии, следовательно для Забайкалья и Прибайкалья [Материалы комиссии Куломзина. Вып. 13. С. 35]. С 1870-х гг. в архивных материалах Тункинской степной думы зафиксированы случаи заболевания чумой скота тункинских бурят [НАРБ, ф. 171, оп. 2, д. 60, л. 6]. В отчете Тункинской степной думы за 1878 г. пишется: "... с 13 июля по 10 октября в с. Тукуренском была чума рогатого скота, занесенная сюда из Монголии, от коей из 298 штук наличного скота пало 54 и с 19 по 30 ноября в улусе Шабуртолгойской из 242 штук рогатого скота пало 54 штуки. Эпизоотия эта прекратилась с принятием против нее дезинфекционно-санитарных мер, проведенных иркутским

губернским ветеринаром господином Гросманом в 31 № Иркутских губернских ведомостей за сей год (1878)" [НАРБ, ф. 171, оп. 1, д. 210, л. 37]. Номады Присаянья при лечении скота использовали народные средства и лекарства тибетской медицины. Народное лечение заключалось в использовании лекарств растительного происхождения, кровопускания, прижигания и т.д. Кроме этого, скотоводы для лечения скота использовали и магические средства. Среди лошадей чаще всего встречался сап (hахуурха). Лошадям пускали кровь, делая надрез на передней ноге, из которого вытекала густая черная кровь, после этого животное выздоравливало. Сарлыки и хайныки страдали туберкулезом подчелюстной железы или воспалением шейных желез, при котором в горле больного животного появлялась язва. Эта болезнь излечивалась прижиганием раскаленным железом [Галданова, 1992. С. 49]. Лошадь, страдающую непроходимостью пищевого тракта, валили на спину с помощью веревок, привязанных к ногам. Два человека становились по бокам лошади и по очереди тянули на себя веревки, привязанные к ногам животного. Это давало возможность перекатываться лошади с боку на бок на спине, что являлось массажем для пищевого тракта. Раны, возникшие на спине лошади от седла, а также раны на ногах, которые животное получило во время передвижения по пересеченной местности, лечились целебной грязью из минеральных источников аршанов [инф. Ш.А. Сыренова]. Присаянские буряты знали оригинальный способ лечения при глазной болезни скота. Так, хозяин разжевывал во рту табак и плевал его в загноившийся глаз животного. Через несколько дней больной глаз заживал. Иногда скот страдал вздутием живота. В этом случае в горло животного вливали немного водки, затем гоняли его по двору. После быстрой пробежки животное освобождалось от скопившихся газов и пищеварение нормализовывалось [инф. С.О. Бильдуев]. В период отела было много случаев, когда не выходил послед. Чтобы вывести послед, использовали магический прием. Корову окуривали можжевельником, затем ставили ступу на крестец

коровы и пестом ударяли в пустое дно, как будто толкли зерно. Во время этой процедуры произносили слово хогнор, хогнор, что означает – "выйди, выйди". Если послед не выходил, то его удаляли хирургическим способом. Таким же путем удаляли и погибший плод из чрева матери. Часто телята появлялись в состоянии асфикции; им необходимо было очистить дыхательные пути и вдувать воздух в нос и в рот. Этому навыку скотоводы были приучены с детства [Галданова, 1992. С. 51; инф. В.С. Сонопов]. Для восстановления сил коровы после отела ее поили отваром зеленного чая [инф. Г.Л. Маншеева]. Опухоль коровьего вымени лечили магией – с помощью медвежьей лапы. Опухшее место царапали когтями медвежьей лапы, затем этой лапой постукивали об землю. Так проделывали несколько раз. Как правило, опухоль проходила. По-видимому, такой процесс лечения означал, что лапа вбирала в себя болезнь, а затем отдавала земле. Лечение воспаления коровьего вымени медвежьей лапой был известен аларским, кудинским и ольхонским бурятам [Баторов, Хороших, 1926. С. 5]. При повышении температуры у животных присаянские буряты использовали лекарственное сырье животного происхождения. При высокой температуре слизистая оболочка скота принимала красноватый оттенок. Чтобы снять температуру, животное поили настоем из струи кабарги или настоем из пантов изюбра. Ящур (шwлэхэй), инфекционная болезнь, встречался редко, но от него погибало много скота. Для лечения от ящура стайку, в которой находилась больная корова, обсыпали золой [инф. В.С. Сонопов]. Иногда скот поражала болезнь хорхироо, которой они заражались от трупов домашних животных. Зараженное животное переставало есть, падало, скорчившись, у него появлялись сильнейшие позывы к рвоте. При этой болезни прибегали к магическому средству: с наступлением сумерек разжигали щепки от дерева, разбитого молнией, и ходили вокруг дома с криками: "Хорхироо дэгдэг!" – " Пусть хорхироо вознесется!". Буряты считали, что эта болезнь посылается небом, поэтому они просили небо, чтобы оно забрало обратно эту

болезнь. Люди не заболевали ею, даже если употребляли мясо павшего животного. Копытка (турууни wбшэн, дохолтохо) поражала и мелкий, и крупный рогатый скот. Полагали, что в траве обитает червьслизняк, который прилипает к ногам животных и вызывает болезнь, сопровождающуюся появлением язв и ран на копытах. Для лечения от копытки использовали листья растения дохоло wбhэн (светло-фиолетовое соцветие с зонтиком) [Галданова, 1992. С. 49-51]. От нее также избавлялись дегтем. Среди крупного рогатого скота монгольской породы встречалась чесотка (хамуу, маажул), но сарлыки и хайныки были невосприимчивы к ней. Животное, пораженное чесоткой, мучилось от сильного зуда. Кроме чесотки, скот поражался лишаем (элдэ). Чесотку и лишай лечили дегтем, полученной из бересты. Чтобы получить деготь, в вырытую яму устанавливали металлическую посуду, сверху ставили котел с отверстием на дне. В котел клали нарезанную бересту. Котел с берестой, находившийся в земле, закрывали вторым котлом. При этом котел, служивший крышкой, стоял вверх дном. Это сооружение с боков засыпалась землей до середины верхнего котла. Затем поверх второго котла разжигался костер. От высокой температуры береста выделяла деготь, который через отверстие котла стекал в металлическую посуду [инф. В.Ш. Хадаев]. Скот, страдающий поносом, лечили отваром гречихи живородящей (мэхээр) или чагой (нарост на березе). Немало животных погибало от укусов волков. Для промывания ран покусанных животных использовали настойку из корня ревеня или отвар полевого лука. Отвар полевого лука отпугивал мух и других насекомых, обеззараживал рану и содействовал его заживлению. У присаянских бурят с целью предохранения скота от падежа и болезней, а также с целью увеличения его приплода проводился обряд посвящения животных (коня, быка) божествам местности. Посвящение животных проходило во время тайлагана весной и осенью: весной – во время цветения трав, и осенью (в октябре) – после сбора урожая. Тайлаган проводился в случае, если не было умерших и новорожденных в родовой общине. Если умирал

человек или рождался ребенок, то тайлаган проводился после 49 дней с момента рождения или смерти. Для посвящения выбирали двух коней и быка. Один конь, как правило, был чалой (хула) масти, второй – черный (хара), без пятен. Бык выбирался любой масти. Во время посвящения шаман молотым можжевельником (hандизай) окуривал принадлежности животных (узду, синий или зеленый чепрак коня, поводок быка). Затем окуривал самих животных три раза, проходя вокруг них. После этого шаман обращался с молитвой к божеству местности. Закончив молитву, шаман выбирал 15-25 штук самых красивых ленточек (зурам), принесенных верующими. Шаман окуривал ленточки можжевельником, после чего привязывал их на гриву коня с левой стороны. Коня покрывали накидкой, сверху ставили деревянную чашку (т\\ргэ). Затем коня вели вокруг костра до тех пор, пока эта чаша не упадет. Если чаша падала вниз дном, то считалось, что животное принято божеством. Если чаша падала дном вверх, то божество не принимало животное, тогда коня заменяли на другого. Аналогично проводился обряд посвящения быка. Главное отличие состоит в том, что посвящение быка проводилось без ленточек. Коня чалой масти посвящали божеству светлой стороны местности, а черного коня – божеству темной стороны. В представлениях присаянских бурят местность делилась на светлую, где обитали добрые божества, и темную, где обитали злые. Коня для посвящения, как правило, брали у человека, предки которого в прошлом также были хозяевами посвященных коней. Животных, посвященных божествам, называли hэтэртэ. Хозяевам посвященных божеству коней разрешалось выполнять на них разные работы по хозяйству, но этих животных нельзя было использовать на охоте и на похоронах. Если хозяин коня был на похоронах, то он должен был отпустить его пастись свободно в течение 49 дней. Каждый раз на тайлганах ленточки, привязанные к гриве коня, обновляли, так как они со временем тускнели и портились [инф. С.Б. Лыгденов]. Посвящение скота божеству практиковалось у всех групп бурят [Батуева, 1992. С. 49].

В конце XIX в. для предупреждения прогона зараженного скота из Монголии Иркутским окружным полицейским управлением были организованы ветеринарные кордоны в Санагинском и Мондинском караулах, через которые гнали купленные в Монголии гурты животных. В этих кордонах скот задерживали для ветеринарного осмотра по поводу выявления болезней. При провозе торговцами продуктов животноводства из Монголии через земли Тункинского и Закаменского ведомств возчикам товаров запрещалось останавливаться в селениях. Если вокруг них имелись объездные дороги, возы должны были объезжать селения. Товар на возах предписывалось укрывать самым тщательным образом. Во время провода подвод местные жители должны были держать свой скот во дворах [НАРБ, ф. 345, оп. 1, д. 169, л. 2]. В случае вспышки болезни предусматривалось отделение здорового скота от больного. За больными животными должны были ухаживать люди, которым запрещался доступ к здоровым животным. Кроме этого, предусматривалась дезинфекция как пастухов и ветеринаров, так и мест содержания скота. Было предписано зарывать в яму павших животных глубиной в три аршина, чтобы звери и насекомые не могли способствовать дальнейшему распространению заразной болезни. Были установлены запреты выпаса и перегона здорового скота по зараженной местности [НАРБ, ф. 171, оп. 2, д. 60, л.6]. Несмотря на введение администрацией Иркутской губернии и Забайкальской области ветеринарной службы на территории проживания тункинских, окинских и закаменских бурят, эта служба не удовлетворяла потребностям скотоводческого хозяйства в ветеринарных врачах, не говоря о медикаментах для вакцинации скота. Так, в Селенгинском округе, в состав которого входили закаменские буряты, был всего один ветеринарный врач. Такая же ситуация сложилась и в Тункинском ведомстве [Материалы комиссии Куломзина. Вып. 13. Л.41]. Таким образом, у бурят, в том числе и присаянских, на основе многовекового опыта была выработана традиция лечения и оберега скота. В изучаемый период скотоводство присаянских бурят получало поддержку от государства в виде ветеринарных служб. Эта служба находилась в начальной стадии своего

развития и не могла в полной мере решить проблемы, связанные с лечением скота в Присаянье. Итак, буряты Восточного Присаянья занимались разведением крупного рогатого скота (коров монгольской породы, яков и их гибридов), лошадей, овец и коз. В стаде присаянских бурят преобладает крупный рогатый скот. В хозяйствах верховья Присаянья отмечается преобладание яков и их гибридов в стаде, а в низовьях первенство, в количественном отношении, занимает крупный рогатый скот монгольской породы. Буряты, обитавшие в верховьях Присаянья и разводившие преимущественно яков и их гибридов, заготавливали намного меньше сена, чем буряты низменностей с преобладанием коров монгольской породы. Кочевание окинских, западной части закаменских и мондинских бурят относилось к горному типу с кочевой формой скотоводства. У них основным жилищем на зимних стоянках служила деревянная 6, 8-стенная юрта. На летних, весенних и осенних стоянках они использовали деревянные юрты, 4-стенные жилища типа русских зимовий, балаганы и войлочные юрты. Тункинские и восточная часть закаменских бурят вели оседлый образ жизни и занимались отгонным скотоводством. К концу XIX в. они перешли на пашенное земледелие и имели возможность продавать излишки зерна. Домашний скот приносил доход хозяйству присаянских бурят, которые имели возможность продавать излишки мяса русскому населению. С появлением рыночных отношений возникает прослойка богатых бурят, которые имеют наемных работников в своем хозяйстве. В конце XIX века на кочевое хозяйство бурят Восточного Присаянья начинает оказывать влияние российское государство. Государство вводит ветеринарную службу, которая борется за улучшение эпидемиологической обстановки в скотоводческих хозяйствах бурят.

ГЛАВА 3 ПРОДУКЦИЯ СКОТОВОДСТВА И ТРАДИЦИОННЫЕ СРЕДСТВА ПЕРЕДВИЖЕНИЯ 3.1. Традиционные способы приготовления пищи у присаянских бурят Хозяйственные и природные условия жизни определяли характер продуктов питания присаянских бурят. В системе их питания важную роль играли традиционные мясные и молочные продукты и в значительно меньшей мере растительные. Однако соотношение этих продуктов в пищевой структуре различалось в зависимости от природной среды, в котором проживали буряты Присаянья, а также от времени года. Летом и осенью присаянские буряты употребляли свежие молочные продукты, зимой – заготовленные впрок. Мясные продукты крупных домашних животных (коня, коровы, сарлыка) население Присаянья употребляло преимущественно в зимнее время. Овец и коз забивали на мясо обычно в теплое время года, что было связано с отсутствием возможности длительного хранения мяса. Также овец забивали по случаю приезда дорогих гостей, в связи с сенокосом, полевыми работами или вообще периодически по мере надобности. С середины лета, когда охотились на кабаргу, косулю, появлялась возможность употреблять мясо диких животных. Осенью буряты охотились на кабана, изюбра, лося. Если зимой охотники выходили на берлогу медведя, то убивали зверя. Весной буряты питались вяленым мясом, иногда добывали дичь (глухарей, уток и гусей). Буряты, проживающие в местности, где невозможно было выращивание зерновых культур, удовлетворяли свою потребность в растительной пище за счет дикорастущей флоры. Так, за летнее время буряты Восточного Присаянья заготавливали впрок дикий лук, корни солода, гречиху живородящую, сарану и различные ягоды. Часть бурят закупала зерно у своих сородичей, которые жили в низменностях. Однако купленного зерна не хватало до конца зимнего сезона.

Буряты, занимающиеся земледелием, больше употребляли зерновые, чем дикоросы. Хотя буряты переняли от русских умение выпекать хлеб, обычно зерновые употреблялись в толченом виде совместно с молочной и мясной пищей. П. Кропоткин пишет: "Буряты, правда, немного потребляют хлеб, ... хотя очень любят печеный хлеб, а обыкновенно едят его или поджаренным на масле и в зерне, причем наливают на него заранее вскипяченный чай (с молоком. – Д.М.), или просто подбавляют горсточку зернового хлеба в похлебку или чай, или же из муки приготовляют свое любимое блюдо – саламат" [Кропоткин, 1867. С. 58]. По словам информаторов, буряты ели печеный хлеб по большим праздникам (Сагаалган и т.д.) [инф. Л.Н. Ихинеев]. 3.1.1. Мясная пища Мясо домашних и диких животных являлось основой пищевого рациона присаянских бурят. Соотношение употребления мяса диких и домашних животных у бурят Присаянья было не везде одинаковым. В рационе питания жителей горных долин, обеспеченных пастбищами, мяса диких животных было меньше, чем у скотоводов, обделенных лугами. Присаянские буряты употребляли в пищу мясо яков, коров, лошадей, овец и коз. Наиболее ценной у них, также как и у других скотоводческих народов, считалась баранина. Кроме того, буряты, как и другие монгольские народы, делили скот на две группы по степени полезности его мяса для человека: более полезное (овцы, лошади, т.е. "скот с горячим дыханием") и менее полезное (коровы, яки, козы – "скот с холодным дыханием"). Считалось, что мясо овцы и лошади более калорийное, чем мясо крупного рогатого скота и козы. Весной и летом домашний скот забивался на мясо редко, только в случае выбраковки больных животных, при проведении религиозных и семейных праздников и обрядов, а также во время сенокоса. В стаде скота в Восточном Присаянье доминировал крупный рогатый скот, поэтому мясо коров преобладало в рационе местного населения. Основная заготовка мяса на зиму – wwсэ –

производилась поздней осенью, в октябре-ноябре, с наступлением первых морозов. К этому времени скот нагуливал жир и имел больший живой вес. Скот забивался в том количестве, которое требовалось семье для питания в течение всей зимы. В среднем на одну семью из 5 человек на зиму нужно было заготовить мясо одной коровы и одной кобылы [инф. П.Н. Шагдуров]. По мнению Г.Р. Галдановой, в Закаменском районе wwсэ состояло из двух коров и одной лошади. Весной, в марте, забивали еще одно животное, которое специально откармливали - давали много сена, поили водой. Способ забоя крупного рогатого скота был следующим. Скотину привязывали за рога к столбу или, связав веревками, валили на землю. Сильным ударом обухом топора по лобной части приводили животное в обморочное состояние. После этого забойщики (2-3 человека) выпускали кровь из шейной аорты, после чего животное умирало. Кровь собирали в заранее приготовленную посуду и убирали для дальнейшего потребления (способ приготовления кровяной колбасы см. ниже) [Батуева, 1992. С. 62]. Выпустив кровь, снимали шкуру, вспарывали брюшную полость, аккуратно извлекали все ее содержимое. Затем женщины прочищали и мыли внутренности, а мужчины в это время разделывали тушу на части: отделяли ноги, ребра, шейные и спинные позвонки. Мясо замораживали в течение ночи и складывали в деревянный ящик или бочку, который хранился в холодном амбаре. Иногда часть туши забитой скотины заворачивали в снятую с нее шкуру и зарывали в снег. Вот что рассказал нам Л.Н. Ихинеев: "В кожу заворачивали самое хорошее мясо (нэрэтэй мяхан), чтобы есть весной. В старину говорили, что это мясо нужно есть, когда придет хуилан. Хуилан – это весенний ветер. Когда начинал дуть этот ветер, доставали мясо, завернутое в шкуру, и ели. Некоторых хозяев не знающих, что хуилан это ветер, обманывали, чтобы поесть хорошего мяса. Находчивые люди приходили к ним и говорили: "Вот и пришел я – хуилан, доставайте мясо и варите". Иногда случался и такой казус. После окончания работы родственников и соседей, участвовавших в забое, угощали свежениной. Для этого из ребер (хабирга), позвоночных костей и мяса со спины варили бwхэлеор

(блюдо из цельного мяса). Также готовили кровяную колбасу шуhан и отваривали прямую кишку хошхоног. Толстую кишку коровы (хошхоног) тщательно промывали в холодной воде, выворачивали и варили. Получалось очень вкусное блюдо, которое считалось деликатесом. Выше уже отмечалось, что свежая кровь шла на приготовление кровяной колбасы. Сразу после забоя кровь разминали и процеживали. В жидкую массу добавляли мелко накрошенный внутренний жир, сушеный дикий лук, соль. Кровь крупного рогатого скота заливали в вывернутые тонкие кишки. Концы кишок, заполненных на 2/3 кровью, завязывали, перед этим выпустив лишний воздух [инф. Г.Л. Маншеева]. Мясо считалось вкусным, если оно не переварено, а немного даже недоварено и сохранило сок [Нацов, 1995. С. 24]. У бурят считалось обязательным созывать родственников и ближайших соседей, если кололи не только быка или лошадь, но даже барана. Еще строже соблюдался этот обычай, когда охотник добывал изюбра или лося. Кроме того, каждому участнику забоя обязательно давали куски мяса и внутренностей с собою (гэрмяхан). Близким родственникам, почему-либо не явившимся на забой, их порции посылались на дом [АРАН СпбФ, ф. 282, оп. 3, д. 5, л. 11]. У бурят существовал обряд hэер шааха (ломать позвоночную кость). Очищенную от мяса позвоночную кость крупного рогатого скота (hэер) ломали ударом боковой стороны кулака, свободной рукой придерживая за отросток позвонка. Считалось, что сломанная таким образом позвоночная кость забитого на мясо скота позволит найти ему быстрое перерождение (мал тwргэн турэл\\ олохо). Традиция hэер шааха обычно связана с праздником "Сагаалган" (новый год по лунному календарю). В каждой семье такие кости (hэер) заготавливали впрок. Когда наступал Сагаалган, гостям из числа мужчин предлагали в качестве развлечения сломать hэер. Старики говорили: "Чтобы сломать hэер, не нужна сила, нужно умение". Человек, сломавший большое количество позвоночных костей, пользовался уважением.

Из потрохов варили суп, добавляя перловую крупу. Такой суп ели в кругу семьи. Гостям предлагать это кушанье считалось неприличным. Присаянские буряты умели по-особому делать домашнюю колбасу (харма, хярма). Для этого блюда готовили фарш, нарезая мясо и внутреннее сало в пропорции 4/1. Способ нарезания мяса на фарш оригинальный: ножи в переменном движении соприкасались плоской частью и были направлены друг против друга. Полученным фаршем забивали тонкие кишки на 3/4 части и варили. Иногда туда добавляли кровь. Такую колбасу готовили не только буряты, но их соседи: монголы, алтайцы, юговосточные тувинцы [Потапов, 1969. С. 191]. Кровяную колбасу шуhан, колбасу харма и другие внутренности – желудок, ливер и т.д. – замораживали и использовали по мере надобности. В летнюю пору главным мясным продуктом была баранина. Барана резали всегда, когда приезжали гости, прибытие лам также сопровождалось забоем баранов. В таких случаях члены семьи имели возможность полакомиться свежениной. Во время сенокосной страды также питались бараниной [Галданова, 1992. С. 78]. Забой барана осуществляли широко известным скотоводам Центральной Азии способом. Поваленное на землю животное опрокидывали на спину. Забойщик правой ногой прижимал к земле задние ноги барана, левой рукой удерживал передние ноги. Свободной рукой, с помощью ножа он разрезал шкуру и мясо чуть ниже грудины. После этого в разрез просовывал руку и разрывал диафрагму урсэ, затем в глубине тела нащупывал аорту, соединенную с позвоночным столбом, и разрывал ее. Этот способ умерщвления назывался wрлэхэ. Им пользовались тувинцы, алтайцы, хакасы [Бутанаев, 1996. С. 102; Дьяконова, 2001. С. 64; Потапов, 1969. С. 178]. Снятие шкуры производилось очень быстро; шкуру разрезали по всему животу, от шеи до хвоста, и от живота по всем четырем ногам, в разрез просовывали большой палец правой руки и плавными, но быстрыми движениями отделяли ее от туши. Передние суставы ног обламывали со шкурой, оставляли шкуру также на голове барана. Кусочек

шерсти всегда оставляли и на грудной кости барана. Эту кость убсуу вырезали со шкурой. Кровью барана заполняют желудок. Отверстие желудка простегивали тонкой заостренной палочкой шэпхэ, предварительно вставив в отверстие кусочек пленчатого жира, чтобы не просачивалась кровь. Затем палочку обматывали сверху тонкой кишкой. Кроме этого кровь наливают в ту часть кишок, которая у присаянских бурят называется хотирхой. Это кишки, которые соединены между собой салом. Их обрезают с обеих сторон, не разъединяя и не вытягивая. Осторожно выдавливают из них содержимое, затем промывают водой и наливают туда кровь. Это блюдо называется хотирхойтой шуhан (кровяная колбаса из тонких кишок). Сварившуюся колбасу едят с сохранившимся салом, нарезая кусочками [инф. С.Д. Лопсонова]. Из овечьих внутренностей делали плетенку (ореомог, зwрмэ): брюшину, легкие, пленчатый жир нарезали на тонкие полоски. Все нарезанные полосы соединяли вместе в один жгут посредством обмотки его тонкой вывернутой кишкой и варили своеобразное блюдо, любимое всеми бурятами. Также отваривали и ели прямую кишку барана хошхоног. Селезенку разрезали вдоль, начиняли фаршем из жира, мяса, лука, перца в размере 1 столовой ложки или чуть меньше. Отверстие зашивали, после чего варили. Во время забоя печень заворачивали пленочным жиром, жарили на углях и ели. Тут же опаливали и поджаривали грудную кость wбсww. Способ забоя коня отличался от забоя других животных. Его связывали веревками и укладывали на землю. Затем острием ножа пронзают затылочную часть головы, тем самым перерезая начало спинного мозга. В рану вставляют деревянный клин. У парализованной лошади выпускают кровь через прорезь в аорте в области шеи. Последующая разделка туши животного аналогична способу, применяемому для крупного рогатого скота [инф. С.Б. Лыгденов]. В конине буряты особо ценили далан (жир в загривке лошади), который снимался отдельно полосой и употреблялся в пищу часто в сыром виде. Качество конины, ее упитанность определяли по арбину (жир, обволакивающий брюшину изнутри),

его толщине. Любой кусок конины, особенно прилегающий к кости, обладал ценными вкусовыми качествами. Конина была незаменима как холодная закуска, продукт на дорогу, она не замерзала при низких температурах и не требовала подогрева [Батуева, 1992. С. 63-64]. Конское мясо зимой предпочитали есть в вареном виде (не прибегая к вялению, жарению), ибо оно обладает замечательными согревающими свойствами. Питающиеся кониной зимой меньше мерзли [Галданова, 1992. С. 82]. Баранье мясо обычно преподносили гостям. Эта традиция называлась залааhа залаха. Обычай "залааhа залаха", общий для всех бурят и монголов, заключался в том, что ставят в большом блюде вареное мясо, положив сверху почетные кости с мясом – тwрww. Такими почетными костями могли служить почти все кости животного, за исключением шейных, поясничных, нижеколенных костей. К почетным костям относились голова (с кожей), грудная кость, лопатки без хрящей, крестец, бедренные кости, предплечевые ребра. Каждая кость при подношении гостю надрезалась и ставилась по известному, установившемуся правилу. Горизонтальные кости животного, например грудь, голова, крестец ставились тем концом к гостю, который был обращен к голове барана, а вертикальные кости суставов и ребер – концом, направленным в землю. Позвонки ставились головкой к гостю. Если поставить гостю тwрww не так, как должно, – значит, жестоко оскорбить его. Если гость неправильно распорядился таким знаковым угощением, – значит, проявил невоспитанность [Жамцарано, 2001. С. 31-32]. Гость сперва должен отрезать кусочек жира с почетной кости, а если подадут голову животного – срезать кусочек кожи со лба и бросить в огонь хозяину очага, потом по порядку срезать в нарезанных местах кусочки и съесть, и наконец, повернув кость тwрww по солнцу, отдать кому-нибудь из хозяев, чаще всего тому, кто ставил блюдо. Этот обычай «возвращать главную кость» настолько важен, что нарушать его никоим образом нельзя. Голова считается самым почетным тwрww и ставится только тогда, когда гостем является самый уважаемый на данный момент человек. Голова называется т\\лэй. Его ставили обычно

старшему свату на свадьбе. Кроме того, т\\лэй преподносили уважаемому гостю – мужчине. В большинстве случаев этот гость был ближним родственником угощающего. Т\\лэй ставится носом к гостю. Коровью и козью голову не принято ставить, ибо считалось, что они животные с холодным носом "хwйтэн хушуута" (или холодным дыханием). Ставят бараньи и лошадиные головы, так как эти животные с теплым носом "халуун хушуута", т.е. с теплым дыханием. Конина признается менее почетной, чем баранина и ставится, в частности, на свадебных пирах, когда собирается много людей [АВ СпбФ ИВ РАН, ф. 62, оп. 1, д. 40(1), л. 36]. Баранье мясо варили в большом 20-литровом котле (юhэн тамгын тогоон соо), чтобы вошли все кости, разделенные по суставам. Голову барана, без челюсти и языка, опаливали на костре и кипятили с остальным мясом до готовности (мозги должны были свариться). На деревянное блюдо укладывали три самые большие позвоночные кости, в положении, в котором они находились в живом баране. За позвоночными костями укладывали спинную часть с курдюком, сверху ставили голову. Кончики ушей отрезали и клали под голову. С правой и левой стороны т\\лэй укладывали по одной берцовой кости (шаанта сэмгэн), по два ребра (хабирга) и по одной подлопаточной ножной кости (далын доодо сэмгэн). Мясо на кости должно быть жирным и сочным. Блюдо с головой барана подавали на шелковой материи хадаг. Гостю, получившему т\\лэй, позволялось унести с собой хадаг или вернуть хозяину. Гость брал блюдо с т\\лэй, отрезал кусочки мяса с ребер, уголков рта, берцовой и подлопаточной кости, со лба вырезал кусочек кожи в форме сердца. Все это он отдавал хозяину, чтобы тот преподнес первые куски лучшего мяса хозяину огня (гал заяаша). Затем отрезая куски мяса, гость угощает своих друзей, после чего на ладонях возвращает т\\лэй хозяину. Тот разрубает голову изнутри, поперек мозговой части, и раскрыв мозги, возвращает. Гость, отведав мозги кончиком обглоданного ребра, угощает остальных гостей, затем возвращает т\\лэй хозяину с благопожеланием (юр\\л):

Нюдэнинь хурса болог. Шэхэнинь hонор болог. Бариhан хонинтнай хашаагаараа дwwрэн боложо байг. Хамарынь унти болог.

Глаза его зоркими пусть станут, Уши его чуткими пусть станут, Овцы, которых вы разводите, пусть ограду вашу заполнят, Нюх его острым пусть станет.

Подававший угощение, попробовав мозги, уносит т\\лэй. После ритуала угощения блюдо, на котором подавали мясо, должно быть пустым [инф. С.Г. Паданов]. Помимо угощения гостей во время праздника Сагаалган, т\\лэй ставили перед божницей, тем самым угощая богов (бурханов). Голову лошади преподносили гостям во время свадьбы. Передовым из свиты невесты (майхашан), человек шесть, на блюде подносили т\\лэй – голову лошади. Рядом с т\\лэй клали "уздечку", "плетку", что символизировалось жирным ребром; полосами загривкового жира обозначали "тороку". Здесь же клали крестец и бедренную кость лошади. Проделав небольшое отверстие на т\\лэй, вынимали мозг, закладывали вместо него мелко накрошенные куски жира, далее отверстие закрывали (хабхалтиха). Специальный человек открывал кончиком ножа "крышку" на т\\лэй и подавал голову почетному гостю, свату, который должен был "т\\лэй хундэлхэ", т. е. сделать на голове ножом соответствующее количество надрезов (т\\лэй барана имеет семь хундэлгэ – надрезов: три на одной стороне, три на другой и один на лбу; на т\\лэй лошади делают 12 надрезов). Человек, открывший на т\\лэй "крышку", подавая голову свату, говорил: "Держи его за уши" ("Шэхэдэ энээнээ"). Сват спрашивал: "Какой масти ваш конь, какими способностями наделен, не кусается ли, не бьет ли копытом?" ("Энэ моринтнай ямар зwhэтэй, ямар эрдэмтэй юм, хазахым гw, сабшахым гw"). Ему отвечали: "Иноходец белой масти, смирный" ("Сагаан жороо морин, номохон юум"). Далее сват принимал т\\лэй, вынимал через отверстие посредством ребра кусочек жира из головы и, вкусив жир, возвращал т\\лэй подносившему – " т\\лэйн эзэн " [Галданова, 1992. С. 124]. Женщинам преподносили грудинку барана. Эту часть туши отделывали особым способом. Грудинку (wбсww) отделяли

вместе с реберными хрящами (hэрбэдhэн муг\\рhэн яhа). Сало hэрhэн, находящееся в нижней части wбсww, оставляли на кости, аккуратно содрав кожицу. Отварив мясо, хозяин подрубал топором кончик грудинки, чтобы он держался на мясе. На грудинку, как на чашу, клали берцовую кость, ребро, позвоночную кость (hэер), спинку с курдюком. Все это укладывали на блюдо и подавали гостье. Гостья, отрезав кончик грудинки и кусочки мяса с именных костей, подавала хозяину, чтобы тот преподнес дээжэ (первая, лучшая часть мяса) хозяину огня. Затем, угостив гостей, – женщина возвращала почетную кость хозяину [инф. С.Г. Паданов]. Кроме грудинки женщин угощали крестцом барана. На большое деревянное блюдо тэбшэ клали именное (нэрэтэй) мясо. Поверх него клали крестец хондолой. Мясо поверх хондолой надрезали и после этого подавали старшей из женщин. Гостья, отведав мясо с надрезанной части крестца, возвращала его обратно [инф. Л.Н. Ихинеев]. У монгольских народов все части бараньего мяса имеют особое значение и распределяются между гостями соответственно чинам, старшинству и социальному положению. Перечислим части бараньей туши по степени значимости для гостей: 1. Высший почет. Мясо барана, разделенное на крупные части и сложенное в определенном порядке на блюде. Все крупные части сверху прикрывает цельная спинка с нижними ребрами и курдюком, сверх нее ложится опаленная и сваренная голова барана. Подается блюдо головой и обрезом спинки вперед к гостю, а курдюком – к подающему. 2. Цельная спинка с курдюком и головой. 3. Только спина без головы и курдюка. 4. Лопатки и берцовая кость задней ноги. 5. Средние кости передних и задних ног, берцовые кости, тазовые кости. 6. Ребра, позвоночные кости, боковинки. 7. Грудинка (преимущественно для женщин ). 8. Куски мякоти и другое мясо туши. 9. Потроха, сердце, почки, печенка, легкие (селезенку выбрасывают), кишки, брюшину, сычуг и т.д. обычно едят только

члены семьи; посторонним, за исключением своих же соседей, обычно не подают [Пахутов, 1978. С. 110-111]. Баранину и конину приносили в жертву духам предков и духам-хозяевам местности, во время моления на обо (сопка, где совершался религиозный обряд) и тайлаганах (жертвоприношение духам-покровителям). Жертвенная пища называлась "мяхан табаг" и состояла из различных частей туши ритуального животного, причем, только правой части, уложенного в определенном порядке: снизу грудинка и мясо без костей (шуладhан), над ней крестец с курдюком, берцовая кость, "хошхоног" - прямая кишка, по бокам "дала" – лопатка и "ундэр хабhан" – самые длинные ребра, поверх всего или отдельно на блюде ставилось т\\лэй – вареная голова барана предварительно опаленная и промытая. Все это ставилось в "тэбшэ" – деревянное корыто [Алексеев, Гомбожапов, 2000. С. 139-140]. Заклание как барана, так и лошади совершали по традиционному обычаю – животным разрывали аорту, просунув руку в прорезь на груди. Для того чтобы забить коня таким способом, требовалось шесть человек. С помощью веревок коня укладывали на землю вверх ногами. Четыре человека удерживали веревками ноги, а пятый голову животного. Шестой забойщик умерщвлял коня. По словам информаторов, чтобы разорвать аорту коня, нужна была очень большая сила, т.к. сердце коня сдавливало жилами руки забойщика и не давало возможности сжать пальцы. Поэтому забойщик должен обладать физической силой. Таких людей было 1-2 на одно селение [инф. Л.Н. Ихинеев]. Когда мясо было сварено, отделено от костей, разрезано на мелкие кусочки, отбирали отдельные части для угощения богов, а все остальное делили поровну между участниками тайлгана или обо [Михайлов, 1987. С. 70]. Главы семей, получив свой пай (хуби), садились в один ряд, каждый со своим жертвенным мясом. Затем расстегивали пуговицы воротников, покрывали головы шапкой, расправляли – "раскрывали полы", подол одежды и ждали начала обряда далга (призвания счастья, благодати). Во время чтения шаманом призвания счастья участники обряда даллага, "делая круговые движения по солнцу" ведром с мясом, громко повторяли за распорядителем слова "А,

хурый!". Освященное мясо получало название далга – освященное мясо. Часть из них съедали во время ритуальной трапезы, часть приносили домой для угощения хозяина очага и для тех кто остался дома, – женщин, чтобы они получили "благодать, счастье" [Алексеев, Гомбожапов, 2000. С. 148-151]. Обряд далга связан с тотемофагией, теофагией (богоедением). В начале нового года – летнего сезона "тотемисты" убивали в образе животного свое божество и возгласом а, хурый "приглашали" его душу в "куски" туши убитого животного, а затем, поедая куски мяса с частицами души божества, приобщались к его могуществу. С упадком тотемизма, в результате развития скотоводства, этот обряд стал приобретать иное значение, значение жертвы, но сохранил свои "дожертвенные" элементы [Санжеев, 1930. С. 51] После обряда далга жертвенное мясо "мяхан табаг" сжигали на жертвенном костре. Огонь являлся сыном солнца, поэтому он служил посредником между небом и землей, между людьми и божествами. При этом несколько человек, глядя на юг, читали молитвы духам-хозяевам, хатам, тэнгриям. Они благодарили за милость, просили ниспослания успехов, счастья, хорошего приплода домашних животных и т.д. [Алексеев, Гомбожапов, 2000. С. 151] Буряты знали несколько способов хранения мяса. Как уже отмечалось, основным способом хранения было замораживание туши животного. Также мясо консервировали с помощью вяления, жарения и копчения. Некоторые зажиточные хозяева на лето вялили мясо, вяленое мясо называлось борсо. Для этого брали мякоть со стегна крупного рогатого скота. В январе замерзшее мясо оттаивали и нарезали на ленты толщиной не более 2 см, длиной 20-30 см. Затем нарезанное мясо развешивали на прутяной перекладине в амбаре. Там мясо высыхало пять месяцев – с января по май. В апреле, когда становилось тепло, полосы вывешенного мяса укрывали белой чистой материей. Материя защищала от пыли и сохраняла вкусовые качества вяленого мяса. Не укрытое материей мясо приобретало прогорклый вкус. Провяленное мясо складывали в матерчатый мешок [инф. Д.Р. Замбалова].

Вяленое мясо сохраняло вкус в течение года и больше. Нами (Байкальская этнографическая экспедиция 2000 года) в с. Орлик Окинского района Бурятии были сравнены вяленое мясо разного года приготовления – одно с 1999 года, другое десятилетней давности. На вид и вкус они ничем не отличались. Борсо разбивали на мелкие кусочки и варили суп. Иногда борсо толкли в ступе (уурнюдwwр) до состояния порошка и варили в воде. При этом образовывалась густая кашица, в таком виде ее ели. По словам информаторов, присаянские буряты во время длительных переходов поили своих коней болтушкой из вяленого мяса. Для этого борсо толкли и замешивали в воде. Таким способом буряты восстанавливали силы коня. Помимо вяления мясо жарили для заготовки впрок. Мясо нарезали на мелкие кусочки, добавляли накрошенный внутренний жир и, круто посолив, тушили в собственном соку, пока весь сок не исчезал и на дне не оставался растопленный жир, после чего мясо уже поджаривали. Прожаренное мясо (хуураhан мяхан) с жиром укладывали в туес из бересты, утрамбовывали пока, сверху не выступал жир и сразу закрывали деревянной крышкой. Туес с мясом ставили в прохладное место, там он хранился в течение лета [инф. Г.Л. Маншеева ]. Еще хуураhан мяха хранили в кожаном (худэhэн) мешке. Вообще кожаные мешки для хранения пищевых продуктов использовались чаще всего в том случае, когда собирались в дальнюю дорогу, на охоту [Галданова, 1992. С. 82]. Чаще всего для жарки мяса длительного хранения использовали баранину. По-видимому, жирное баранье мясо дольше сохранялось в поджаренном виде. Мясо одной бараньей туши помещалось в 5-6-литровый туес (тwйсэ). Буряты употребляли хуурhан мяха на сенокосе или отдыхая на горных источниках – аршанах. В летнее время, если мяса было много, его коптили, чтобы уберечь от порчи. Нарезанное лентами мясо развешивали на веревках между опорными столбами юрты тээнди. Дым от очага постепенно прокапчивал вывешенное мясо. Копченое мясо, также как и вяленое, называлось борсо. Во время длительной охоты буряты коптили мясо диких животных. Охотники разжигали костер и нарезали мясо добытого

животного на полосы. Когда костер потухал, вокруг него вертикально втыкали четыре ветки (30-40 см) с развилкой на верхнем конце. В развилках стоек устанавливали настил в виде сетки из прутьев дерева. На настил укладывали нарезанное мясо. Все это укрывали корой с деревьев. Укрытое корой мясо находилось над горячей золой в течение суток. Охотники, как правило, коптили мясо крупных животных. Чтобы быстро прокоптить мясо лося или изюбра разжигали приблизительно 5-6 костров [инф. Д-С.С. Сушкеев]. Монголы и буряты на Сагаалган готовили бууза (мясо в тесте, сваренное на пару). В прошлом бууза были праздничным блюдом, которое делали в особо торжественные дни. Для этого блюда готовили фарш, нарезая мясо двумя ножами. Затем в фарш добавляли мелко нарезанный внутренний жир (1/3 часть мяса), дикий лук мандиhан и семена аниса. Заправленный и посоленный фарш заворачивали в кружки теста, оставляя верхнюю часть бууза открытой. Бууза укладывали на железный лист и варили на пару в чугунных котлах. Качество приготовленного блюда определялось по количеству сока в ней, прочности оболочки из теста и жирности. Сейчас бууза можно встретить в столовых и в специализированных позных. Со временем способ приготовлении бууза немного изменился. Современные буряты готовят фарш через мясорубку, добавляя свинину с салом, приправой служит репчатый лук и перец. Дневное меню присаянских бурят различалось в зависимости от времен года. В будничные зимние дни они варили супы из мяса, добавляя домашнюю лапшу или мэхээр (гречиха живородящая; гречиха-горлец). Мэхээр собирали из мышиных запасов, возле горных озер. Заготовку мэхэра начинали в октябре до сильных заморозков. Добытчики находили нору с мэхэром достаточно легко. Земля над норами возвышалась и была мягкой на ощупь. В одном мышином запаснике хранилось до 5-7 кг крупы. Одна семья обычно собирала 100-150 кг гречихи. Мэхээр почти всегда присутствовал в рационе присаянских бурят. Перед употреблением мэхээр обжаривали в котле, затем снимали шелуху. В таком виде его варили вместе с мясом. Иногда в суп в

качестве приправы немного добавляли арса (можжевельник) [инф. В.Д . Ошоров]. Весной и до начала июля буряты питались супами из вяленого, жареного или копченого мяса добавляя лапшу и приправу из черемши или дикого лука. Летом и осенью присаянские буряты кроме мяса мелкого рогатого скота употребляли мясо диких животных. В этот период наиболее популярным мясным блюдом являлся бульон с большими кусками мяса (100-150 г), приправленный диким сушеным луком или соленой черемшей. Заметную долю в рационе питания бурят Присаянья составляло мясо животных, добытых охотой (агнуури). Буряты промышляли диких зверей круглый год, следовательно, и мясо диких животных могло появляться на столе постоянно. Но, поскольку охотой занималась часть мужского населения, этот вид продукции в целом не был постоянным подспорьем в питании бурят. Большая часть добычи приходилась на осенне-зимнее время, весной и летом также охотились. Промышляли присаянские буряты изюбров-самцов (буга), на которых охотились в июле и во время гона, осенью, косуль (нарин гwр\\hэн), диких коз (тэхэ), кабанов (ойн гахай), лосей (хандагай) и медведей (баабгай, хара гwр\\hэн). В пищу мясо диких животных употребляли в вареном виде, также охотники ели внутренности косули. Печень лося, изюбра и косули съедали прямо на месте охоты, поджарив их на рожнах над костром. На медведей охотились только зимой, когда они впадали в зимнюю спячку [инф. Д-Н.Д., Шагдуров]. Жир медведя вытапливали для лечения легких. Медвежья желчь сушилась и использовалась в лечебных целях. Мясо кабарги считалось целебным, также как ее железа, находившаяся в нижней части брюха животного. У окинских бурят и сойотов был обычай идти на охоту, чтобы угостить гостя мясом кабарги. Встретив гостя, хозяин уходил в лес недалеко от дома, и манком (шэбшwwр) подманивал кабаргу. Как правило, охотник возвращался домой с добычей [инф. В.Д. Ошоров]. По словам информаторов, в прошлом веке отмечалось обилие диких животных. Мясо диких животных шло на приготовление бууза, супов или бwхэлеор.

Мясо диких животных оценивалось бурятами по-разному, особенно ценилось мясо кабана, вкусовые и полезные свойства которого определяли его значение в пище бурят Присаянья. Полезным считалось медвежье мясо. Следующим по качеству шло лосиное мясо, мясо изюбра уступало другим видам по вкусовым свойствам. Оно, по мнению бурят, быстро застывало. Косулье мясо употребляли в любое время года, потому что оно было вкусным и зимой и летом. Буряты идентифицировали по вкусовым и другим особенностям мясо диких и домашних животных. Мясо кабана и медведя идентично конине, лосиное – говядине. Медведя, кабана относят к животным с "горячей кровью" (халуун шанар, букв.: "горячего свойства"). Буряты употребляли в пищу мясо некоторых пушных зверей. Беличьим мясом охотники питались во время пушного промысла и приносили домой. Также употребляли рысье и барсучье мясо, которое вместе с мясом лисицы и волка применяли при различных болезнях в лечебных целях [Жамбалова, 1991. С. 3637]. Из птиц весной охотились на глухарей, гусей и уток, а зимой – на рябчиков [Галданова, 1992. С. 83]. Изредка присаянские буряты потребляли зайчатину. Способы приготовления мяса диких животных в пищу не отличались особым разнообразием и вписывались в общую модель приготовления пищи кочевниками-скотоводами [Жамбалова, 1991. С. 37]. Мясная пища наряду с молочной составляла основу рациона питания бурят Присаянья. Мясо лошади и барана использовали в качестве обрядовой ритуальной пищи. К праздничному блюду относились бууза, различные части баранины и конины (голова, грудинка, ребра, берцовая кость и крестец). Плетенку и кровяную колбасу овцы употребляли как во время праздников, так и в будни. Мясные супы, колбасы, потроха, вяленое, копченое и жареное мясо выступали как повседневно-будничная пища. Мясо диких животных значительно пополняло пищевой рацион бурят Восточного Присаянья.

3.1.2. Молочная пища Буряты Присаянья использовали молоко всех пород скота. Главным дойным скотом были сарлыки (яки), коровы монгольской породы и хайныки (помесь монгольской коровы с сарлыком). В Окинском районе употребляли в пищу также молоко северного оленя. Овец, кобыл и коз доили редко. Это было обусловлено преобладанием в хозяйствах присаянских бурят крупного рогатого скота. Молоко у бурят Присаянья относилось к ритуальной пище, с него начинался не только праздничный прием, но и всякое угощение гостей. Молоком и молочной пищей встречали гостей. Этот обычай назывался "сагаалха" ("побелиться", т.е. отведать угощение из "белой" еды - молока и молочных продуктов), и связан был с проявлением уважения к гостям. По мнению информаторов, обряд "сагаалха" защищал гостей от злых духов и отвращал зло. Считалось, что после совершения обряда "сагаалха" злые духи не могли овладеть сознанием гостей [инф. Г.Л. Маншеева]. Для выполнения обряда молоко наливали в чашки и подавали гостям на шелковой ткани (хадаг), обряд чаще всего выполняли жена хозяина или старшие дочери. И в наши дни этот обычай продолжает жить. Вначале гостей угощают чашкой молока или чаем с молоком. Начало угощения с рюмки водки или другого хмельного напитка расценивается как незнание традиций и осуждается. После утренней дойки хозяйка, прежде чем занести молоко в юрту, непременно брызгала его особой ложечкой (сасал) в разные стороны света и в небо, совершая жертвоприношение богам. Вслед отправляющимся в дальний путь также брызгали молоком, желая им "белой" дороги, давали отпить молоко. Интересен факт выбора именно молока в качестве обрядового продукта. Белый цвет для бурят, как и для некоторых других скотоводческих народов, олицетворял благородство, благодеяние, являлся носителем всего святого. Почти благоговейное отношение скотоводов к "белой пище" вполне правомерно вследствие реальной значимости молочных продуктов в их жизни. Однако истоки культа, вероятно, надо усматривать не только в этом. Почитание молочного следует

прежде всего соотносить с молоком матери. В бурятском эпосе молоко духа-хозяйки земли увеличивает силу богатыря. Молоко является основой жизнеобеспечения общества скотоводовкочевников, но оно могло осмысляться и как первопричина жизни, как субстанция, обеспечивающая воспроизводство человеческого рода. Взаимосвязь понятий "молоко" и "рождение" отразилась в сакральной традиции тюрков Сибири, других кочевников-скотоводов Центральной Азии. Акт усыновления , принятия в члены рода в человеческом коллективе производился посредством ритуала "кормление грудью". Это слепок с мира природы: ведь если самка животного подпустила к себе детеныша другой особи, позволила ему кормиться своим молоком, - значит, она приняла его, отныне чужак будет ее питомцем. Приобщение к молоку одной матери делает всех ее детьми. Этот образец, подсказанный самой природой, лег в основу ритуалов, объединяющих людей в единое сообщество (питье из одной чаши, поедание пищи из общего котла во время обрядов) [Галданова, 1993. С. 144-145]. По мнению И.Б. Батуевой, молочную пищу бурят можно классифицировать на две основные группы: скоропортящиеся и длительного хранения [Батуева, 1992. С.64]. К первым относится молоко, сливки, сметана, пенки, простокваша, пресный мягкий сыр и безалкогольные молочные напитки. Они шли в пищу по мере их изготовления. К долгохранящимся и ежегодно заготовляемым на зиму продуктам относится масло и несколько разновидностей сушеного творога. Рассмотрим, что собой представляла молочная пища присаянских бурят. Надо отметить, что с конца весны до начала осени у них был сезон, когда молока было в достатке. А в период с поздней осени до ранней весны свежего молока уже не хватало. Начиная с мая, когда животные питались свежей травой, наступало время изобилия молочной пищи. В первые два-три дня после отела коров доили молозиво (уураг), которое использовали для приготовления лепешек-оладий. Для этого в молозиво добавляли немного муки, а если после дойки оно простаивало ночь, то густело, и можно было обойтись без муки. Оладьи из уураг получаются нежные и очень питательные. Из скисшего молозива сбивали также масло ярко-желтого цвета [Галданова,

1992. С. 75]. Вообще прибавление молодняка в каждой семье считалось праздником и по сей день существует обычай делиться с близкими родственниками и соседями молозивом. Летом молока надаивалось достаточно много. Крупный рогатый скот доили два раза в день: утром и вечером. Породистая корова-як (сарлык) давала до 3 литров молока за одну дойку, монгольская корова - 3-4 литра, а корова-хайнык (смесь монгольской коровы с сарлыком) от 3 до 5 литров [инф. В.Ж. Мунконов]. При этом молоко уже доившейся коровы по вкусу лучше, чем молоко только что отелившейся. Хозяйственная деятельность женщин в эту пору была направлена большей частью на приготовление молочных продуктов, в том числе впрок на зиму. Масло изготавливали путем сквашивания молока в течение 1-2 суток. Сквашенное молоко (ээдмэг) переливали в специальную емкость бэлмэр (деревянный сосуд в форме цилиндра, стянутый металлическими обручами, высотой около одного метра и диаметром 20-25 см (рис. 17) и взбивали сосюуром до однородной массы, после чего подогревали, выливая жидкость в тогоон (чугунный чан) и продолжали снова взбивать в бэлмэре. Сосюур представляет собой деревянную палку с чашевидным кругом на конце. Необходимо было сделать 200-300 ударов сосюуром с периодическим добавлением кипяченой воды, охлажденной до комнатной температуры, пока не появятся крупинки масла на поверхности молока. Окончательно споласкивают холодным кипятком стенки бэлмэра и через 5-6 минут собирают масло деревянной плошкой. Полученное таким способом масло (бэлэhэн тоhон) имеет легкую структуру. В дальнейшем его охлаждали и сбивали деревянной ложкой, что позволяло понизить содержание воды в нем. Жирность молока определяла количество получаемого масла, поэтому предпочтительнее были породы коров-хайныков (смесь монгольской коровы с сарлыком). Хотя у сарлыка жирность молока (10-12%) больше, чем у хайныка и монгольской коровы, по выходу масла, качеству молока и продуктивности лучшей считалась корова-хайнык [АОТРА РБ, ф. Р.-1, оп. 29, л. 8-10]. В результате взбивания сквашенного молока получалось два продукта: масло и пахта (хурэнгэ), по вкусу напоминающая кефир. Пахта, постоявшая 2-3 дня в прохладном месте,

приобретает кисловатый вкус и хорошо утоляет жажду. Срок его хранения составляет 3-4 дня. Нужно отметить, что присаянские буряты в отличие от алтайцев, тувинцев, хакасов не кипятили молоко перед сквашиванием. Такой способ приготовления масла называется монгольским [Дьяконова, 2001. С. 73]. Для продолжительного хранения масло перетапливали. Топленое масло (шара тоhон) хорошо хранилось годами, использовать его можно было в любое время года. Данное свойство масла использовали при заправке буддийских лампад (зула). Присаянским бурятам известен способ получения топленого масла из пенок. С кипяченого молока собирали пенки, помещали в особую посуду и оставляли для скисания. Затем скисшие пенки кипятили и получали топленое масло [Нацов, 1995. С. 24]. Масло получали не только посредством взбивания, но и менее трудоемким способом - из сливок. Сливки (сусгэй) снимали с отстоявшегося за ночь некипяченого молока. Кроме того, сусгэй получали при помощи сепаратора. Сепараторы до революции встречались во всех зажиточных семьях и даже во многих середняцких хозяйствах. Их покупали, видимо, в Иркутске [Галданова, 1992. С. 77.]. Молоко сепарировали, отделяя сливки от обезжиренного молока. Через два-три дня, когда сливки становились кислыми, пользуясь мутовкой, сбивали масло. К молочному продукту долгого хранения относится “аарса” (творожистая масса). Для приготовления аарсы скисшее хурэнгэ периодически взбалтывали сосюуром до тех пор, пока оно не забродит и не станет горьким, после чего его перегоняли в молочную водку. Оставшуюся после перегонки молочной водки барду (бозо) сливали в берестяную кадку (бортого) цилиндрической формы, сшитый волосяными нитками. Когда сыворотка (шара hайб) стекала из отверстия швов кадки получалась аарса [З.Д. Сарпеева]. Чтобы аарса получалась качественной и не портилась в летнюю жару, необходимо каждый день добавлять в кадку понемногу бозо. Обычно заготавливали 15-16 кадок аарса на зиму, объем каждой составлял 30-35 л. Перед употреблением аарсу варили, добавляя пшеничную муку грубого помола, разваренную пшеницу или овсяную крупу. Аарса является обогревающим и питательным

напитком, очищающим пищевой тракт. Постоянное потребление напитка, по словам информаторов, предохраняло от зубного кариеса и зубы сохранялись здоровыми до старости. Для приготовления "хоймог" (молочного напитка) аарсу размешивали с молоком до консистенции жидкой сметаны. Тувинцы, алтайцы и хакасы в отличие от бурят Присаянья готовили из бозо (у тувинцев пожа, у алтайцев боqо, у хакасов поча) различные виды кислого сыра (курут). Кислый курут широко известен многим тюркским народам и племенам [Потапов, 1969. С. 171-172.]. Способы хранения аарсы со временем менялись. Видимо, во времена более подвижного ведения скотоводческого хозяйства аарсу буряты хранили в высушенном виде. Такая аарса долго не подвергалась порче и легко переносилась в кожаных "уутах" (вьючниках) во время кочевок [Балдунников, 1926. С.43.]. Переход к оседлому скотоводству обусловил хранение аарсы в берестяных кадках. Позже буряты стали копить аарсу в деревянных кадушках или полубочьях. Для этого на дне посуды просверливали небольшие дырки, и когда нужно было налить бозо, на дно подстилали мешочный холст, чтобы бозо не вытекало через дыры. При этом вытекала только жидкость, а аарса оставалась. Обыкновенно эти деревянные посудины с аарсой ставили в тень или в прохладное место. Копить аарсу весной и летом буряты считали неудобным. Аарса, накопленная с августа до октября, считалась самой лучшей и вкусной. Молоко коров в это время года было гуще, чем летом и весной [Хангалов, 1958. С.246.]. Еще одним продуктом длительного хранения является сушеный творог "аарюул". Его готовили из пахты (хурэнгэ). Свежее хурэнгэ ставили на огонь, кипятили 3 минуты, сцеживали сыворотку, а оставшуюся массу сушат на солнце и хранят в течение зимы. Аарюул хранили в небольшом количестве в мешочках. Он имел сладковатый вкус и был любимым кушаньем детей. Аарюул быстро восстанавливает силы во время тяжелой работы. Свежий продукт, полученный из вскипевшего хурэнгэ, буряты употребляли как повседневную пищу. Сушеный творог идет как отдельное блюдо или его пропускали через ручную мельницу с "хурчей" (прокаленное зерно), в результате чего получалась "аагhа" (молотое зерно), которое используют для

приготовления каши (замба) или чая (зутаран сай). Каша была распространенным блюдом у тибетцев (дзамба). Для приготовления этого блюда в остатках чая разводили до нужной консистенции ячменную муку, добавляя масло или сметану. Молоко использовали при приготовлении домашнего сыра (биhалаг у тункинских и окинских бурят, хурууд - закаменских). Скисшее цельное молоко ставят на огонь, добавляют свежее молоко для связки и варят, пока не выделится вязкая масса. Сыворотку сцеживали через белый хлопчатобумажный мешочек. Оставшуюся густую массу зажимали между двумя дощечками прямоугольной формы и оставляли в хорошо проветриваемом месте для сушки [Зимин, 2001. С. 99]. Окинские буряты и сойоты предпочитали делать домашний сыр из молока сарлыка и северного оленя. Приготовленный таким образом сыр получался очень жирным и вкусным. Пресный сыр распространен у всех скотоводческих народов Центральной Азии. Окинские сойоты и буряты готовили специфическое блюдо из молока северного оленя (наименование этого блюда не удалось установить, скорее всего, это сыр). Свежее молоко северного оленя варили, затем наливали в мочевой пузырь коровы и сушили в течение месяца. После просушки нарезали и употребляли в пищу [Балданова Д.Л.]. Жирность молока оленя (25%) выше, чем у других видов рогатого скота. По всей видимости большое содержание жиров в молоке позволяло хранить его столь длительное время. В культурах окинских бурят и сойотов происходили процессы взаимовлияния. Это явилось результатом использования бурятами рецептов приготовления молочных продуктов, характерных для сойотов. Свежее молоко, использовавшееся для заправки чая, кипятили. Чай пили только с молоком, семья, в которой пили черный чай, считалась бедной. Кипяченым молоком поили только младенцев и детей, еще не расставшихся с соской. Для этих целей оставлялось около 3-4 литров молока в день, если в семье было двое маленьких детей. Причины ограниченного потребления цельного молока присаянскими бурятами скорее всего заключаются в следующем. Во-первых, удойность скота была не так уж велика. Во-вторых, подавляющее количество молока

должно было идти на переработку для получения кисломолочных продуктов, которые образуют запас продовольствия на зиму. Втретьих, в условиях летней жары молоко через 3-4 часа скисало и автоматически становилось полуфабрикатом, нуждавшимся в дальнейшей обработке [Этнография питания народов стран зарубежной Азии. 1981. С.127.]. Молоко использовали при приготовлении пенок (wрмэ), для чего его долго кипятили на слабом равномерном огне в течение нескольких часов в большом чугунном котле, помешивая черпаком, бесконечно черпая и выливая обратно. После молоко оставляли на очаге до утра. Образовавшуюся пенку осторожно снимали и складывали на тарелку в четыре слоя. Пенки ели в свежем виде или же заготавливали впрок, сушили. Аналогичный способ приготовления пенок (тув. \реме, хак. jреме) был известен всем тюркам Саяно-Алтая. Yрмэ было лакомым кушаньем и загодя заготавливалось к праздникам. Для получения тарака (кефир, варенец) молоко кипятили и ставили в прохладное место, укутав посуду шубой. Когда молоко сворачивалось, осторожно, не размешивая, черпали ложкой тарак и ели. В хозяйствах, разводивших лошадей, изготавливали кумыс (айраг). Подоив кобылиц, молоко сливали в сосуд (hаба) с закваской, которую делали из жирного молока. На один сосуд вместимостью примерно 30 л требовался 1 л закваски. Заквашивали молоко, периодически взбалтывая его в течение двух-трех дней. По истечении этого срока содержимое hаба начинало издавать булькающие звуки, это означало, что айраг готов. В семье среднего достатка одновременно готовили айраг в пяти-шести hаба. Производство саламата (з\\хэй) известно у всех групп бурят. Блюдо это приготовляли следующим образом. В чугунном котле продолжительное время кипятили свежую сметану до выделения из нее масла, пока на ней не покажутся масляные шарики, а затем засыпали муку, после чего достаточно долго мешали, разбивая комки, постепенно доливая немного воды для того, чтобы могло выделиться в золотистое и ароматное масло. Раньше использовали муку ярицы, такая мука приготовлялась особым способом. Сначала зерно ярицы (хара таряан) основательно

поджаривалось в чугунном котле, а затем его размалывали в ступе (уур нюдуур) или на ручной мельнице (тээрмэ – рис. 18,19). Жаренная таким образом мука, кроме всего прочего, придавал саламату особо приятный вкус. Саламат варили, поддерживая равномерный огонь под котлом. Иначе вместо саламата получалась простая каша без масла и соли. Буряты верили, что плохо приготовленный саламат предзнаменовал скорую болезнь членов семьи или убытки в хозяйстве. Признаком благополучия считается обильное выделение масла на поверхности саламата. Аналогичное блюдо потхы (jреме потхы) встречается у хакасов. Так, известный хакасский этнограф В.Я. Бутанаев пишет: "Сметану варили на медленном огне в казане до тех пор, пока она не закипит. Затем добавляли туда немного пшеничной муки, несколько сырых яиц и подливали айран. Сметанная каша все время помешивается. Когда обильно выделится масло - блюдо готово. Оно считается почетным. По поверью, мужчинам нельзя соскребать и есть подгоревшую к казану корочку этой сметанной каши, иначе у жены будет нелегкая жизнь, а у молодых во время свадьбы будет ненастная погода. Для женщин подобного запрета не было" [Бутанаев, 1993. С. 159-160]. Саламат являлся кушаньем, которое готовили в торжественных случаях и угощали гостей. Он имел в прошлом определенное значение в выполнении некоторых шаманских и ламских обрядов. Саламат и сейчас готовится во время проведения почти всех обрядов как коллективного, так и частного характера. При коллективных молениях саламат варят в большом котле и едят сообща. Оставшееся уносят по домам для членов своих семей, чтобы причастить их к пище, наполненной благодатью. Сохранение начального семантического статуса саламата в культуре монгольских народов объясняется его сакральной значимостью, восходящей к тому периоду, когда исторические предки монгольских народов занимались, помимо охоты и рыболовства, примитивным земледелием и собирательством корней, семян, листьев диких растений [Галданова, 1993. С. 142]. Описание технологии изготовления арси (молочной водки) нами в данной работе не рассматривается. Следует отметить, что присаянские буряты знали несколько сортов молочной водки.

Арси перегоняли повторно и получали водку двойного перегона арза, тройного - хорза [Рассадин, Будаев, 1994. С. 15]. В обычном праве бурят употребление спиртных напитков несовершеннолетними и должностными лицами классифицируется как преступление. Из этого можно судить, что употребление арси до появления русских в Предбайкалье не принимало широких размеров. По словам информаторов, детям, не достигшим 30 лет, родители запрещали распивать алкогольные напитки. Они утверждают, что арси увлекались очень редко, только по большим праздникам. Присаянские буряты изготовляют из молока и употребляют в общем те же продукты, что и другие группы бурят, используя те же термины. Бурятские названия молочных продуктов в общем сходны на всей территории Бурятии. Но в то же время есть некоторые различия. Достаточно точно об этих различиях высказался Ц.Б. Цыдендамбаев (К итогам экспедиционного изучения говоров добайкальских бурят // Исследования бурятских говоров. Улан-Удэ, 1968. Вып. 2. С. 165) [Рассадин, Будаев, 1994. С. 10]. Молочная пища в рационе современных присаянских бурят занимает важное место. Приемы приготовления молочных продуктов и в наши дни остаются неизмененными, хотя сократилось количество молочных блюд. Так, крайне редко изготовляют молочную водку, аарсу, хоймог, айраг. На способы хранения молочной пищи определенное влияние оказала современная бытовая техника. Таким образом, в молочной пище бурят Присаянья и других групп бурят нет больших различий. Присаянские буряты использовали молочные продукты для различных целей. Молоко яков отличалось от коровьего только по степени жирности. Оно употреблялось для изготовления таких же молочных продуктов, как и из коровьего. Молочные изделия употреблялись бурятами во время проведения обрядов, праздников, а также в будничные дни. Необработанное молоко, саламат и молочную водку применяли во время обрядов и праздников. Молочными пенками угощали только во время праздников. Топленое масло шло для ритуальных целей, также оно употреблялось в обычное время. К повседневно-будничной пище мы относим молоко, пахту,

взбитое масло, сливки, творог, сыр, кефир, кумыс, аарюул, аарса, хоймог. Исследования показали, что способы приготовления молочных продуктов присаянскими бурятами имеют сходство с приемами, известными у многих народов Центральной Азии.

3.2. Производство изделий из продуктов скотоводства Присаянские буряты издавна использовали для изготовления одежды, постели и предметов быта продукты скотоводства (шерсть, волос, сухожилия, кожу, кость и т.д.). В силу господства натурального хозяйства из товаров промышленного производства буряты в основном приобретали ткани, а более богатые скотоводы покупали и другую продукцию. 3.2.1.Изготовление сухожилий

продукции

из

шерсти,

волоса

и

Шерсть, волос и сухожилия скота использовались скотоводческими народами Сибири с древних времен. Изделия из указанных материалов были распространены у всех групп бурят. При их изготовлении у присаянских бурят имелись особенности, которые были обусловлены видовым составом их скота и традиционным хозяйственным укладом. В хозяйствах присаянских бурят преобладал крупный рогатый скот, овец было сравнительно мало, так как местные природные условия не способствовали их разведению. В горных долинах не хватало лугов с солончаковой травой (хужартай ногоон), необходимой для овец. Зимой пастбища покрывались толстым снежным покровом. Это обстоятельство также препятствовало разведению большого количества овец. Одним из замечательных достижений древних скотоводов было изобретение способа приготовления войлока. Войлочные изделия, широко применявшиеся еще в скифское время, и поныне используются всеми кочевыми скотоводами Евразии [Вайнштейн, 1972. С. 252].

Специальных мастеров по изготовлению войлока среди бурят не было. У бурят Присаянья войлок изготовляли обычно сообща всеми хозяйствами одной общины, родственники и соседи поочередно помогали друг другу изготавливать войлок. Такой способ производства можно назвать общинным видом домашнего производства. Стрижку овец буряты начинали 22 мая (9 мая по старому стилю) – день Николы вешнего (Михуула wдэр). День Николы у бурят считался благоприятным, примерно в это время появлялась трава и деревья покрывались зеленью [Галданова, 1992. С. 56]. Для стрижки овец приглашали соседей – женщин. Овец ловили, загнав в маленькую ограду. Если собиралось много людей (6-7 человек), то ловили 2-3 овцы за один раз. Пойманную овцу валили на спину, затем связывали все ноги волосяной веревкой и стригли. После стрижки овец шерсть сортировали по качеству и цвету. Шерсть со спины животного считалась первосортной, она была чистой и длинной. С наступлением жарких летних дней шерсть, предназначенную для катания войлока, сушили. Держали ее под прямыми лучами солнца в течение 2-3 дней, чтобы испарился жир. Затем шерсть взбивали ивовыми прутьями hаба, очищая от пыли и грязи [инф. З.Д. Сарпеева]. Прутья делали длиной в метр с лишним, толщиной в палец, тщательно очищали от коры и сучков. Охапку шерсти укладывали на половик хубсар и начинали ритмично бить шерсть попеременно правой и левой рукой. Этот этап работы у бурят носил название "нооhо hабаагаар сохихо" (бить шерсть палочками). Эту работу обычно выполняла группа женщины [Батуева, 1992. С. 50]. После взбивания начинался следующий этап обработки шерсти для войлока, он назывался нооhо уриха (трепать или раздергивать шерсть). Быстро работая указательным и большим пальцами рук, женщины распушали шерсть, делая из нее пласты зулахай в форме круга, диаметром 30-35 см. Затем пласты шерсти укладывали в берестяную посуду торхо и хранили там до момента изготовления войлока. Примерно через месяц, в июне – начале июля, уже на летних стоянках приступали к катанию войлока.

В изготовлении войлока участвовали женщины и мужчины. Шерсть раскладывали на прямоугольный таар (волосяная дерюга) длиной 3 м и шириной 1,80 м, после этого проводили обряд освящения приготовляемого войлока молоком (белой пищей), который назывался "сагаалуулха". Сперва делали преподношение молоком хозяину местности Орон Хангай и 33 мастерицам (ул\\ш\нwwд). Затем обрызгивали уложенную шерсть молоком. За ритуалом кропления молоком следовало благословение. Самая старшая из собравшихся женщин произносила юр\\л (благопожелание), для того чтобы войлок хорошо скатался и получился нужной толщины. Разложенная шерсть обильно поливалась горячей водой, на один край таара клали очищенный от коры и сучков длинный круглый шест толщиной 4-5 см; длина шеста должна была превышать ширину катаемого войлока на 15-20 см. На этот шест накручивали таар с шерстью, после чего образовавшийся вал крепко обвязывали волосяными веревками. Войлок катали с помощью веревки около полутора часов, время от времени вливая горячую воду с молочной сывороткой в отверстия между веревками. Затем, сросшийся с наружной стороны войлок переворачивали, обматывали вокруг шеста вместе с тааром, скрепляли веревками и снова катали в течение часа. Готовность войлока определяли по таару, который уже не так плотно обхватывал вал из шерсти. Скатавшийся войлок вынимали из таара и мыли теплой водой, затем холодной. Воду отжимали, наступая голыми ногами, постепенно складывая войлок. Готовый войлок расстилали для просушки на досках или на навесе. Через 2-3 дня войлок считался готовым. Группа из 5-6 человек в день делала 2-3 войлока. Для одного матраса (тохом,дэбидхэр) требовалось 5-6 кг шерсти [инф. З.Д. Сарпеева]. После окончания работы устраивался небольшой праздник, где всех угощали ритуальной пищей – саламатом и молочной водкой. По словам информаторов, изготовление войлока и связанные с ним поверья были едиными для бурят и сойотов. По-видимому, сойоты, традиционной деятельностью которых были оленеводство и охота, восприняли скотоводческую культуру бурят, в том числе и способ изготовления войлока.

Изготовление войлока было окружено ореолом почтительного отношения к этому процессу, ибо он был связан с шерстью овцы – животного, которое называли халуун хушуута (близкий, родной) и эрдэни (драгоценность). Говоря про войлок, подчеркивали, что в нем заключается нечто "сверхъестественное" (эгэhээ ехэ юум) [Галданова, 1992. С. 57]. По войлоку определяли будущее хозяев дома или человека, для которого этот войлок предназначался. Плохо скатавшийся войлок предвещал несчастье – болезнь или смерть членов семьи. Если на войлоке для постели вырисовывался узор в виде треугольника, это предвещало рождение ребенка в семье. Треугольник, направленный острием к краям войлока, означал, что родится мальчик. Рождение девочки предвещал треугольник, обращенный острием к центру войлока [инф. В.С. Сонопов]. У монгольских народов с древних времен войлок белого цвета имел сакральное значение, на нем поднимали избранного на курултае хана. На белый войлок сажали молодых в свадебном обряде, белый войлок расстилали на месте погребения [Жуковская, 1988. С. 159]. Такой войлок катали члены многодетной семьи. Агинские буряты, проживающие в степях Забайкалья, в отличие от присаянских, катали войлок с помощью лошадей. При этом войлок заворачивали в коровью или конскую шкуру, вымоченную в воде [Линховоин, 1972. С. 44]. По-видимому, такой способ изготовления войлока был обусловлен применением агинскими бурятами в качестве основного жилища – войлочной юрты. Применение лошадей при катании большого количества войлока для юрт облегчал труд людей. Шкура животного надежно защищала изготавливаемый войлок от порчи, когда вал катился по неровностям (камни, сучки и т.д.). Буряты Присаянья делали войлок разным в зависимости от предназначения. Для постели изготовляли матрасы (тохом) из более чистой белой шерсти толщиной 3-4 см. Конские потники (халимдарга) делали из грубой, менее качественной шерсти с брюха животного. Потники были плотнее, чем матрасы, и тоньше на 1-1,5 см. На матрасы и потники наносили различные метки из шерсти различного цвета. На белый войлок наносили черную отметину. Если войлок был сделан из черной шерсти, то на него наносили отметину из белой шерсти. Отметины были в виде

точек или инициалов хозяина. Отметина помогала найти в случае кражи войлочного изделия. Из войлока готовили стельки для обуви (дwрwнхэй) и коврик для сиденья (хубсар) [инф. Ж.Д. Донитова]. Войлок использовали также для изготовления некоторых видов обуви, подстилки для саней, телеги. Для женщин изготовляли полые накосники из тонкого войлока, покрыв тканью черного цвета, которые одевались на косу. К накосникам прикрепляли украшения [Галданова, 1992. С. 125.] Принцип изготовления войлока у бурят был схож с изготовлением войлока у других скотоводческих народов и отличался лишь рядом незначительных деталей. Из тюркомонгольских скотоводческих народов с изготовлением войлока не были знакомы лишь якуты. Это объясняется, видимо, тем, что они не разводили овец [Вайнштейн, 1972. С. 255]. Кроме бараньей шерсти для изготовления войлока буряты Присаянья использовали шерсть (линьку) крупного рогатого скота. Из такой шерсти скатывали детские мячи, которые туго скатанные, были довольно прыгучи. Шерстью домашних (линька коров) и диких животных (кабарга, косуля, изюбрь) набивали толстые матрасы (4-5 см) и подушки. Матрасник шили из ткани. Матрас, набитый шерстью кабарги, по мнению бурят, обладал целебными свойствами. Шерсть диких животных заготавливали осенью во время охоты [инф. Ж.Д. Донитова]. У всех групп бурят овечья шерсть использовалась для вязания чулок, носков, шарфов, варежек, голенищ к унтам, шапочек – колпачков для старух. Для этого сначала пряли из шерсти нити требуемой толщины [Батуева, 1992. С. 53; Мэрдыгев, 1928. С. 6]. Нити для пряжи готовили из качественной белой шерсти. Прежде всего шерсть сушили, а затем теребили ее. Этим занимались все женщины и дети. Шерстяные нити делали с помощью веретена, представлявшего из себя стержень длиной в 40-45 см и сделанные из дерева пряслицы диаметром 10-15 см. После окончания работы пряжу скручивали и делали клубки. Затем несколько готовых клубков разматывали, накручивая на расставленные руки помощника. В таком виде шерсть мыли и сушили. Чистую пряжу снова заматывали в клубок. Основное орудие прядения бурят – веретено – имело весьма широкое распространение. Оно было известно всем

скотоводческим народам Сибири и Центральной Азии, а также кетам и некоторым группам селькупов и забайкальским эвенкам [Вайнштейн, 1972. С. 256]. Прялка, по-видимому, появилась позже. А.А. Попов, занимавшийся исследованием плетения и ткачества у народов Сибири, пишет: "Относительно прялки можно предположить ее заимствование у русских" [Попов, 1955. С. 83]. Варежки и носки вязали крючком-иглой (гохозww). Вязание походило на плетение корзин. Сначала делали из пряжи небольшой круг, в две пряди, и затем постепенно заполняли окружность пряжей, при помощи гохозww [инф. Ш.А. Сыренова]. По сообщениям информаторов, буряты Присаянья знали еще один способ вязания – пятью спицами. На одну спицу, в один ряд, нанизывали от 10 до 13 петель из пряжи. Затем проделывали то же самое со второй, третьей и четвертой спицей. Во время этого концы спиц соединяются, образуя квадрат. Пятой спицей начинали вязать с того угла, где соединены концы первой и четвертой спиц. В процессе работы спицы поочередно освобождались. Свободная спица занимала место пятой. Бурятки вязали спицами так же, как и русские женщины. Присаянские буряты использовали волосы гривы и хвоста лошадей для изготовления различных веревок (рис. 14). Помимо этого веревки делали из волос яка, которые состригали с хвоста и брюха животного. Хвостовые волосы лошади ценились выше, чем волосы из гривы. Волосы яка были мягче, чем лошади. Из волос лошади и яка плели вожжи (боожо), подпруги для седел (олом), ошейники для телят (бойлторго), веревочки для привязывания телят (уялаа) и ног коров во время их доения, путы для лошадей (шwдэр), поводья для узд (жолоо), дужки для ведер (барюул) и сети для ловли рыбы (гульмэ). Кроме этого, из волос лошади и яка делали арканы (салма), веревки (аргамжа) для перетягивания сена на санях, а также волосяную дерюгу (таар). При выделке веревок из конского волоса сначала делали заготовку. Очищенные и отсортированные волосы (уриhан силгааhан) складывали в пучок и, вытаскивая из него маленькие пучки (хургуйлhан силгааhан), свивали их большим и указательным пальцами правой руки, наматывая прядь по мере удлинения на ладонь левой руки. Такие смотанные в круг

заготовки снимали с ладони и откладывали. Из них делали шнурки (дээhэн), свитые из двух прядей. Для этой цели брали смотанный круг заготовки и немного его разматывали. Размотанный конец складывали вдвое и ссучивали между ладонями. Затем, постепенно разматывая круг заготовки, прикладывали к нему заготовку из другого круга и ссучивали описанным выше способом. По мере удлинения шнур наматывали на переднюю часть стопы ноги или на палку, воткнутую в землю. Из трех или четырех шнуров ссучивали между ладонями толстые веревки (аргамжа) таким образом, чтобы нитки ссучиваемых шнурков были направлены в разные стороны. Сучили веревки не только из одноцветного (белого или черного) волоса, но и двухцветного (черного и белого). Из таких веревок делали недоуздки, узды, поводья, веревки для привязывания коров [Попов, 1955. С. 76] Вожжи, поводья для узд и подпруги для седел плели женщины. Из конского хвоста большей частью плели дужки к деревянным ведрам. Плетение дужек производилось особым способом, который буряты называли – могойшолха (плести змееобразно). Работа при скручивании пут требовала большой ловкости и даже силы, поэтому в ней, как правило, участвовало трое или четверо мужчин. Из конского волоса буряты также делали тесьму, которая шилась из нескольких шнурков, плетенных в косу. Ширина тесьмы была разная. Она зависела от количества сшиваемых шнурков. Иногда края тесьмы обшивали шнурками, ссученными из двух прядей. Тесьма употреблялась в основном для подпруг. Подобным же образом изготовляли тесьму тувинцы, якуты, алтайцы, монголы [Батуева, 1992. С. 54]. Тункинские буряты из конского волоса изготовляли мягкую обувь пампалай [Черемисов, 1973. С. 571]. Такая обувь, наподобие лаптей, была незаменима во время дождей и защищала кожаные бурятские сапоги [Мэрдыгеев, 1928. С. 10]. Из волос яка делали украшение для волос женщин, которое называлось хонтуул. Хонтуул состоял из серебряной трубки овального сечения, запаянной с одного конца и открытой с другого. В открытую часть вкладывались волосы яка, обшитые чехлом в виде рожков. Свободно свисающие из серебряной

трубки волосы яка вплетались в косы женщины [Галданова, 1992. С. 125]. Сейчас из волос хвоста яка делают шиньоны [инф. В.Ж. Мунконов]. В начале XX века в бурятских хозяйствах волосяные дерюги (таар) вязали крючком из волос, собранных из лошадиной гривы и козьей шерсти. В этот период в Присаянье стали появляться ткацкие станки – кросна, на которых ткали волосяные дерюги. Основой (продольное волокно) для такой ткани служили конские волосы, а утоком (поперечные волокна) козья или коровья шерсть. Волосяная дерюга, сотканная вручную, была намного крепче, чем аналогичный материал, изготовленный на станке. Из таара сшивали ковры длиной от 2-2,5 аршин (140-175 см), шириной 3 аршина (210 см). Для шитья обуви буряты специально сучили толстые нитки из сухожилий вместе с волосами из хвоста яка или конской гривы. Это предохраняло нити от быстрого загнивания и сырости. Тонкими волосяными нитями сшивали торхо (бочонки для хранения арсы высотой 60-70 см), маленькие туески для хранения масла, сшивали hуняаг – плоские прямоугольные посудины с невысокими бортами для веяния сырых и жареных зерен [инф. Ж.Д. Донитова]. Употребление волоса в качестве ниток для шитья обуви бытовало только у бурят, волосяными же шнурками обшивалась берестяная и кожаная посуда у всех скотоводческих народов Сибири [Попов, 1955. С. 142] Конский волос буряты так же, как и монголы, применяли для струн и смычка национального музыкального инструмента – морин хуур (смычковый инструмент с фигурой головы лошади на конце грифа). По поверью бурят, волосы яка и лошади имели магическое охранное значение. Предохраняясь от злых духов, буряты укладывали их на порог жилища [инф. С.Е. Тапхаров]. Из таких волос делали амулет (зэлэ), охраняющий благополучие и плодовитость скота. Такой амулет, приобретенный в 1906 г. у бурят Иркутской губернии, хранится в коллекции Российского этнографического музея в г. С.-Петербург. Амулет представляет толстую волосяную цепь (50-60 см), звенья которой свиты из тонких волосяных веревочек. В данном экземпляре имеются только два звена, а в целом амулете бывает до десятка и более

звеньев. Звенья соединяются между собой железными кольцами. К амулету подвешены деревянные лопаточки, молоточки, заостренные палочки, застежки для телячьего ошейника и ложка в виде лопатки с девятью маленькими углублениями и одним большим. В полном амулете должны быть еще подвешены бараньи лопатки, голенная кость и прочие предметы. Амулет (зэлэ) посвящается покровителю скота – "гужир тэнгэри" и помещается на дворе [РЭМ, оп. 1165-8]. Встречая родственников невесты, во время свадьбы буряты натягивали волосяную веревку зэлэ длиной 7-8 м между двумя коновязями (сэргэ). К зэлэ гости привязывали коней [инф. Л.Ж. Замбалова]. Г.Р. Галданова отметила: "... к приезду свадебного кортежа с невестой у дома жениха устанавливали два сэргэ: одно – для жениха, другое – для невесты ... которые соединены волосяной веревкой – зэлэ. Называется это сооружение холбоо сэргэ (бурят. холбохо – соединять) или мориной уяа – коновязь. Последнее название отражает утилитарную значимость сэргэ, в то время как первое, возможно, содержит смысловую нагрузку сочетания парня и девушки, соединения, породнения двух брачующихся родов" [2000. С. 124]. Как и другие скотоводы Центральной Азии и Южной Сибири буряты Присаянья из спинных и ножных сухожилий крупного рогатого скота изготовляли нитки. Также буряты использовали сухожилия с ног изюбра и лося, которые считались наиболее крепкими, и из них получались гибкие, но зато самые прочные нити. Из сухожилий коров и яков выходили более тонкие нитки. Эластичные нити изготавливали из спинных сухожилий. Нити (hаб) делали следующим образом. В первую очередь высушенные сухожилия мяли руками в простокваше. Затем размягченные сухожилия разминали, просунув в дверную ручку или железную скобу, специально прибитую к стене. При этом сухожилия держали за оба конца. После этого обрабатывали маслом. Обработанные сухожилия легко расщеплялись пальцами рук на волокна (эмэрдэhэн) [инф. Л.Ж. Замбалова]. В большинстве случаев высохшие сухожилия размягчали ударами молотка или тяжелого предмета, после чего расщепляли их [инф. Н.Н. Бальжанова]. Сучили нитку большим и указательным

пальцами правой руки. По мере утончения нити к ней добавляли еще несколько сухожильных волокон. Нить получалась длиной 30-40 см. Когда нужно было ссучить толстую нить, пальцы, увлажненные слюной, прикладывали к золе. Подобный способ сучения был характерен и для монголов. Тувинцы, эвенки, якуты, ханты, манси, кеты применяли несколько иной способ сучения нитей. Они сучили нить руками на голом колене или бедре [Вайнштейн, 1972. С. 256]. Сухожильные нити использовались, главным образом, для шитья одежды из шкур и кожаной утвари. Нитями из сухожилий сшивали унты (гутал), кожаные мешки (тулам), дорожные сумы (уута), меховые шубы (дэгэл), различные кожаные сумки и тару. Обувь и сумы сшивали толстыми и прочными сухожильными нитями с ног животного. Одежду шили тонкими нитями, ими вышивали различные украшения на шубах унтах и шапках [инф. Н.Н. Бальжанова]. Изготовление нитей из сухожилий для сшивания шкур было известно еще древним монголам, об этом сообщает Рубрук, который в XIII в. посетил Монголию. Он пишет: "Женщины приготовляют шкуры и сшивают их ниткой из жил. ... они разделяют жилы на тонкие нитки и после сплетают в одну длинную нить" [Путешествие в Восточные страны, 1911. С. 78]. Изделия из шерсти, волоса и сухожилий и сейчас применяются в скотоводческих хозяйствах отдаленных сел Тункинского, Окинского и Закаменского районов Бурятии. Обязательным считается изготовление войлочного матраса, который входит в приданое молодоженов. Веревки из волос лошадей и яка для привязывания телят и ног коров предпочитаются бурятами больше, чем капроновые и синтетические. Технология производства (зэлэ, таар, пампалай) из волос лошади и яка утрачена. Крайне редко, только у пожилых хозяек, встречаются волосяные веревки и сухожильные нити. Природная среда оказывает большое влияние на способ производства тех или иных изделий. На это указывает сравнение производства войлока бурятами Восточного Присаянья и Аги. В отличие от агинских присаянские буряты меньше использовали войлок в хозяйстве. В Присаянье было мало войлочных юрт. Большое количество леса позволяло им строить деревянные

юрты. Баранью шерсть буряты Присаянья использовали в основном для изготовления войлочных матрасов и потников, для этого не требовалось больших затрат труда. Поэтому буряты Присаянья катали войлок вручную. Производство веревки из волос яка и лошади могло возникнуть только в хозяйстве, где основным видом деятельности является скотоводство. Волос домашних животных использовался не только в хозяйственных целях, но и в магических, для охраны благополучия семьи и скота. Присаянские буряты, расселенные в таежно-горной зоне, имели возможность использовать в хозяйстве шерсть и сухожилия диких животных. Анализ полевого материала показывает, что технология изготовления изделий из шерсти, волоса и сухожилий у сойотов схожа с бурятскоой.

3.2.2. Изготовление продукции из кожи, рога и костей Древним видом домашнего производства у бурят Восточного Присаянья была обработка кожи для изготовления одежды, обуви, конской сбруи, мешков (тулам), сум (уута, хэтэбшэ), мешочков для чая и соли, кузнечных мехов и т.д. Главную роль в трудоемком процессе выделки кожи играли женщины. В условиях домашнего производства обработке подвергались шкуры всех домашних животных, диких (лося, изюбра, косули, кабарги, горного козла), а также пушных зверей. Обработку основной части кожи проводили весной и осенью. Шкуры мелких домашних (овец, коз) и диких животных (косули, кабарги, белки, соболя) обрабатывали при удобном случае в течение всего года. Кожу крупного рогатого скота предварительно замачивали в воде, настоянной на лиственничной коре до темного цвета. Кожу выдерживали в настое до тех пор, пока шерсть не начнет отдираться. Затем кожу вынимали из настоя, накидывали на деревянный кругляк и соскребали шерсть скребком – хэдэргэ, иногда это делали ножом или старой косой. Для этого шкуру

накидывали на деревянный кругляк и начинали соскребать с нее шерсть. Взяв хэдэргэ обеими руками, скребли шкуру движениями на себя. Во время этого процесса из шкуры выдавливалась влага [инф. Ж.Д. Донитова]. Способ удаления волос со шкуры у присаянских бурят был разный. Например, шкуру со стороны волос обмазывали теплым коровьим пометом, складывали и оставляли дома в теплом месте. Через три дня волосы с кожи легко удалялись, их выщипывали руками. Иногда вместо помета для сгонки волоса применяли толченую картошку [инф. Л.Н. Ихинеев]. Это обстоятельство, по-видимому, связано с появлением картофеля у присаянских бурят. А.К. Богданов, исследовавший обработку и выделку кожи у иркутских бурят, выделил четыре способа удаления волоса с кожи животного: 1. Соскабливание острой косой. 2. Вымораживание. 3. Сквашивание сухой кожи в растворе. 4. Отмачивание сырой кожи [ХВРК БНЦ СО РАН, ф. 16, оп. 1, д. 41, л. 30]. Способы удаления волос с кожи животных, выделенные А.К. Богдановым, применялись также присаянскими бурятами. Хэдэргэ (скребок) делали из дерева. В деревянное дугообразное основание, концы которого служили ручками, вставляли железную пластину с тупо отточенным лезвием. Железная пластина повторяла форму деревянного основания. Рассмотренный тип скребла был известен другим группам бурят. Остальные монгольские народы использовали скребки иных конструкций. Бурятским скреблам ближе по конструкции орудия тувинцев, эвенков, нганасан. О древности этого инструмента говорят данные лингвистики: слово хэдэргэ древнемонгольского происхождения и находит параллели в современных тунгусо-маньчжурских, монгольских и тувинском языках [Бадмаев, 1997. С. 100-101]. Дальнейшую обработку кожи проводили в кожемялке эрьюулгэ (или ирьюулгэ) или талти. Кожемялка состояла из деревянной оси (столба), врытой в землю. На ось устанавливали две параллельные доски, расположенные друг над другом и соединенные вертикальными стойками. Все это вращалось вокруг

деревянной оси. Ось имела посередине прорез, через который пропускалась сложенная вдоль кожа, которая закручивалась вокруг оси во время кручения кожемялки. Между двумя стойками прикреплялась длинная жердь, при помощи которой кожемялка приводилась в движение человеком или животным (лошадь, бык). Когда кожемялку приводили в движение с помощью животных, к свободному концу жерди привязывали постромки, которые соединялись с ярмом или хомутом. Во время движения кожемялки кожа терлась об острые края стоек и таким путем размягчалась [Вяткина, 1969. С. 83]. Кожемялка была распространена у всех групп бурят. В конце XIX в. этот тип кожемялки был заимствован у бурят восточными тувинцами; ее знало русское население Восточной Сибири, которое, возможно, и положило начало их распространению [Вайнштейн, 1972. С. 258-259]. Хакасы позаимствовали эрьюулгэ у русских [Патачаков, 1958. С. 36]. Кожемялку талти (рис. 15) делали из обрубленного ствола дерева (колоды) длиной 1-1,2 м и толщиной 20-25 см. Вдоль него выдалбливали трапециевидную выемку глубиной 10-15 см с зубцами. К одному концу выемки колоды прикрепляли рычаг. Рычаг имел форму выемки, зубцы по бокам и свободно входил в выемку колоды. Чтобы талти сохраняло равновесие, по краям колоды в нижней части прибивали перпендикулярные плашки. Обрабатываемую кожу клали между рычагом и выемкой. Левой рукой перемещали шкуру, а правой попеременно нажимали и отпускали рычаг. Подобная кожемялка (бур. талхи, тув. далгыг, хак. талгы, монг. талхи, якут. талкы) была распространена у якутов, хакасов, алтайцев, тувинцев, монголов. Широкое распространение талти и одинаковое звучание ее наименования у скотоводческих народов Центральной Азии наводит на мысль о древности ее происхождения. Информаторы, чье детство пришлось на начало XX в. свидетельствуют о том, что кожемялкой талти выделывали кожу всех видов копытных животных. Ее использовали редко, так как процесс выделки кожи проходил очень медленно. Буряты предпочитали обрабатывать кожу в массивной кожемялке эрьюулгэ, где качество выделки было более высоким. Кожемялки эрьюулгэ и талти мы

наблюдали в бурятских хозяйствах Тункинского и Окинского районов Республики Бурятия во время экспедиции. Кожу обрабатывали в кожемялке до тех пор, пока она полностью не высохнет. При этом кожемялку вращали сначала в одну сторону, пока шкура не намотается на ось, затем – в другую. Высохшую кожу вынимали и обмазывали закваской – простоквашей из цельного молока. Простокваша пропитывала кожу и делала ее мягкой. Закваску (дэбтээсэ) периодически обновляли. Кожу стали обмазывать заваренными отрубями в виде жидкой кашицы. По-видимому, это является следствием занятия присаянскими бурятами земледелием. Размякшую кожу складывали в длину мездрой наружу и заново отделывали в кожемялке до сухости. Затем начинался следующий процесс. Высохшую кожу вынимали и пропитывали размягченной печенью скота со стороны мездры. Печень размягчали следующим образом: варили и оставляли в бульоне. Разварившуюся печень размешивали в бульоне до образования кашицы и ею пропитывали кожу. Пропитанную кожу заново обрабатывали в кожемялке. По словам информаторов, в кожемялке (эрьюулгэ) за один раз выделывали 2-6 шт. кожи крупного рогатого скота или десяток овечьих шкур. Вместимость кожемялки (эрьюлгэ) зависела от ее размеров. По материалам А.К. Богданова, в кожемялку такого типа "ольхонские буряты одновременно закладывали 20 штук шкур крупного рогатого скота или 40 овчин, но в такой кожемялке мягкая овчина быстро рвалась." [ХВРК БНЦ СО РАН, ф. 16, оп. 1, д. 38, л. 1]. Выделка кожи в эрьюулгэ могла продолжаться в течение десяти и более дней и целиком зависела от погоды, так как кожу мяли в солнечные дни. Если кожа за ночь высыхала, ее пропитывали простоквашей. После выделки кожа становилась мягкой, эластичной и белой. С выделанной кожи соскребали мездру с помощью скребка хэдэргэ [инф. Ж.Д. Донитова]. Выделанную кожу дымили, для того чтобы она не портилась от воздействия влаги и моли. Процесс дымления кожи назывался этьхэхэ. Для этого выкапывали яму (гутаар) цилиндрической формы, глубиной 70-80 см и диаметром 25-30 см . В яме поджигали опавшие сосновые, еловые шишки (шэнгээрhэ) или древесные гнилушки (wмси), они тлели и выделяли дым. Вокруг

ямы втыкали три палки (зартагай) длиной около одного метра, верхние концы которых соединялись ремешком. На такое приспособление обертывали кожу мездрой внутрь в виде чума, чтобы не было щелей. Во время дымления следили за тлеющими шишками, чтобы не образовалось пламя. Пламя могло сжечь кожу. Кожу дымили в течение 10-20 минут, пока она не станет желтой. За один раз дымом обрабатывали две бараньи или одну коровью шкуру [инф. Ж.Д. Донитова]. Иногда палочки зартагай устанавливали по-иному. Вокруг ямы втыкали четыре вертикальные палочки, длина которых была равна ширине кожи. Кожу оборачивали вокруг палочек, оставляя верх открытым. Дым от тлевших шишек выходил через верхнее отверстие [инф. Л.Н. Ихинеев]. Палочки (зартагай) для дымления кожи, приобретенные в изучаемое время у бурят Иркутской губернии, автор обнаружил в хранилище Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого, во время командировки в г. С.- Петербург в 2001 г. Экспонат состоит из пяти прокопченных сосновых палочек длиной от 87 до 93,5 см и кожаной веревки, которая связывала их сверху. Нужно отметить, что копать яму для дымления кожи разрешалось только женщинам старческого возраста. Если старуха не имела сил копать, то ей достаточно было начертить контур будущей ямы. Остальное довершали молодые женщины [ХВРК БНЦ СО РАН, ф. 16, оп. 1, д. 38, л. 2]. Обработка кожи было чисто женским занятием. П. Ровинский, посещавший Тунку в начале 70-х гг. XIX в., отметил: "Это занятие предоставлено, конечно, женщине, как и все труды по домашнему хозяйству" [Ровинский, 1875. С. 235]. Овечью шкуру выделывали иначе. Процесс выделки овчины начинался с сушки (если она была сырой). Для этого ее раскладывали в тени мездрой вверх на 2-3 дня. Затем высохшую кожу смачивали любым кисломолочным продуктом (простокваша, молочная барда). Намокшую кожу складывали по диагонали, вовнутрь обмазанной стороной. При этом шерсть не должна была прилипать к мездре. На двух концах сложенной шкуры получалась узкая полоса из кожи ноги. На эти концы прикрепляли круглые палочки (мушхалаа) длиной 30-40 см. Для этого концы шкуры перегибали через палочки и прятали в складке мездры. Один конец овчины с палочкой придавливали

ногами, сидя на маленькой скамейке, а другой конец, закручивая до упора то в одну, то в другую сторону, тянули к себе, вытягивая кожу. После этого шкуру в закрученном виде оставляли на несколько часов. Эту работу проделывали 2-3 раза в день. Если кожа высыхала, то ее заново смазывали простоквашей и продолжали выделку. Примерно через 5-7 дней кожа приобретала белый цвет, после чего ее обрабатывали скребком. Женщина садилась на пол, вытянув ноги. Один конец кожи зажимала между ступнями, затем брала обеими руками скребок (хэдэргэ) и скребла им по овчине по направлению к себе. После этой операции кожа растягивалась и становилась мягкой, затем с нее снимали мездру скребком. Шерсть выделанной овчины мыли молочной сывороткой, стараясь не подмочить внутреннюю часть кожи. Готовую, выделанную овчинную шкуру обрабатывали дымом [инф. Н.Н. Бальжанова]. Технология обработки шкур диких и домашних животных была идентичной, здесь не обнаруживается принципиальных различий. Шкуру диких животных большого размера выделывали с помощью кожемялок эрьюулгэ, талти. Меха небольшого размера (беличьи, заячьи, соболиные) обрабатывали вручную, без применения специальных инструментов. Шкурки сушили в натянутом виде, мездрой наружу. Затем шкурку мяли руками, предварительно пропитав кисломолочным продуктом (простокваша, молочная барда). Когда она становилась мягкой и эластичной, осторожно снимали мездру. Камусы (годон) коня и диких животных (лося и изюбра) выделывали двумя способами. Первый способ, по-видимому, был наиболее древним, так как не требовал специальных приспособлений. Сухие камусы пропитывали простоквашей, после чего начинали закручивать руками. Этот процесс напоминал выжимание белья. Скрученный камус клали на чурку и колотили деревянным молотком или обухом топора. Если камус высыхал, то его заново пропитывали простоквашей. После чего продолжали выделку камуса, до его готовности. С окончательно выделанного камуса снимали мездру с помощью скребка. Несколько иным и более усовершенствованным был другой способ обработки камуса. При таком способе камус выделывали с овечьей шкурой. Камус закладывали в овечью

шкуру и обрабатывали в кожемялке – эрьюулгэ. [инф. Г.Л. Маншеева]. У бурят Присаянья отмечалось разнообразие в названиях кож и шкур в зависимости от сезона получения шкурок и способа их выделки: hарьмай – кожа с выскобленной шерстью. Иногда hарьмай называли весенние шкуры – хулидха, когда животные линяют и шерсть легко слезает; hарьhан – это обычно тонкие кожи (телячьи, козьи, жеребячьи), мягко выделанные под замшу, шагрень. Необработанную овчину называли худэhэн. Баранью шкуру с короткой шерстью называли хwрбэ, из нее шили дэгэлы (зимняя верхняя одежда). Хwрбэ имело шерсть длиной в два пальца. Обычно это была шкура барана осеннего забоя. Шерсть, состриженная весной, к осени отрастала в два пальца. Такая овчина считалась первосортной, так как у них более хорошая устойчивая шерсть. Ныхэ – длинношерстная овчина, шкура овец, битых зимой. Из нее делали одеяло, использовали редко [Галданова, 1992. С. 55; инф. З.Д. Сарпеева]. Качество кожи зависело от пола, масти, возраста животного, питания, которое получало животное, а также от времени забоя. Например, шкуры быков давали кожу лучшего качества. Буряты считали, что шкура с красной шерстью качественнее белой и черной. Кожа кастрированных быков была толще и прочнее некастрированных. Также ценились шкуры скота осеннего забоя. Шкуры больных и павших животных были непрочными. Отдельные части одной и той же шкуры бывают различными по качеству. Наилучшая часть кожи находится на спинной части животного, от хвоста до затылка и до середины боков [ХВРК БНЦ СО РАН, ф. 16, оп. 1, д. 41, л. 25]. Длинными зимними вечерами женщины занимались изготовлением одежды, обуви, разной хозяйственной утвари из шкур, кожи и меха. Из овечьей шкуры шили традиционную одежду кочевниковскотоводов – дэли – простую в изготовлении, удобную в использовании, целесообразную с точки зрения природноклиматических условий и хозяйственно-бытовых особенностей кочевого образа жизни. Дэли ( мужские и женские) имели две полы – верхнюю (урда хормой) и нижнюю (зосоото), спинку (ара тала), перед, лиф

(сээжэ), борта (энгэр). На шитье зимнего дэли (шуба) уходило пять-шесть овечьих шкур [Галданова, 1992. С. 53]. Мужская рабочая шуба (эрэ дэгэл) была прямого покроя, длиной 121 см [РЭМ, № 4001-55]. Покрой женской шубы (изы дэгэл) – со сборками в талии. Ее длина составляла 121 см ниже колена. Такая шуба обшивалась цветной материей. Особенностью женской шубы была меховая оторочка в поясе [РЭМ, № 4001-56]. Из каракуля шили шапки и воротники. Шкуры молодых овец шли на шитье легких зимних штанов и курток [инф. Ж.Д. Донитова]. Перед шитьем снимали мерку, измеряя пядями (hоом). Изготовление одежды, обуви, утвари из кожи и меха требовало применения разных видов швов. Наметку делали редкими стежками (шэдэхэ), меховую одежду шили зигзагообразным швом (нибтэгэлзэхэ), этим же способом пользовались при изготовлении голенища унтов (гутул), кожаных сум и сосудов. Изделия из меха шили также швом через край, выметывая петли (хwбэрдэжэ), которые затем заделывались декоративной каймой. Прикрепление союзок к гутулам производилось двойным швом (туушажа оехо). Если обувь шили на один сезон, применяли шов “иглой вперед” (хwшэжэ): один кусок кожи нашивался на другой, затем кромка нижнего слоя подворачивалась и снова прошивалась. Для заплат применяли шкуру паховой части овчины, выделывая ее под замшу [Галданова, 1992. С. 53-54]. Кожаные изделия прошивались сухожильными нитками. Повседневную теплую рабочую обувь изготовляли чаще всего из конских камусов. Их также использовали для изготовления подстилки (хубсар) в виде коврика. Вообще для рабочей одежды использовали (особенно бедняки) лошадиную шкуру. Летние дэли (hарьмай дэгэл) шили из жеребячьей шкуры. Мягко выделанную кожу лошади (hарьhан) применяли для шитья обуви на сезон покоса, называлась она туурабша. Эта летняя обувь состояла из трех частей: короткого (шальпагар) голенища, носка (тангалай) и союзок из сыромятной кожи. Подошву делали из сыромятной кожи крупного рогатого скота (wхэри арhаар wдэттихэ) [Галданова, 1992. С. 55]. У бурят Присаянья кожа с крупа крупного рогатого скота была единственным материалом для подошвы летней и зимней обуви [инф. З.Д. Сарпеева].

Зимнюю одежду, изготовленную из шкур дикого горного козла (тэхэ) и кабарги (бадангаа, хwдэри), очень ценили охотники. Из них получались теплые, надежно защищающие охотника от холодного ветра в горах, куртки и брюки. Кроме этого, шкуры тэхэ шли на изготовление тулупа (даха). Присаянские буряты брали его в дальнюю дорогу, отправляясь на санях в Аларь, за мукой. У тулупа были длинные полы и высокий воротник, что позволяло человеку полностью укутаться в него, а густая шерсть – на долгое время сохранить тепло. Из тонкой брюшной части кожи крупного рогатого скота делали варежки, голенища для обуви, осеннюю верхнюю одежду (халаты). Выделанная кожа крупного рогатого скота находила широкое применение при изготовлении сбруи: хомута, седелки, вожжей, узды, недоуздка, чересседельника, шлеи, кнута. Кожа использовалась также для изготовления ремней, веревок. Для изготовления ремней и длинных веревок использовали кожу крупных животных. Арканы (салма) для ловли лошадей и веревки аргамжа делали из шкуры быка, лося и изюбра. Сама шкура снималась с животного двумя способами: в распластанном виде и “чулком”. В последнем случае снималась кожа с шеи животного целиком в виде трубы – “чулком”. После этого с кожи снимали шерсть и обрабатывали в кожемялке (эрьюулгэ, тальти). Ремень из шкуры толщиной в 1-2 пальца вырезали по спирали с наружного края шкуры. При этом необходимо было участие двух лиц – один держал шкуру, другой, притягивая к себе правой рукой края шкуры, левой рукой держал нож вертикально лезвием, направленным от себя. Когда он притягивал к себе шкуру, лезвие ножа вырезало ремень. Такой способ вырезания ремней был известен ненцам, энцам, нганасанам, эвенкам, долганам, якутам, оленным корякам и чукчам [Попов, 1955. С. 59]. Вырезанный ремень разглаживали (нитхэрхэ) в специальном приспособлении. К потолку дома подвешивали кожаную петлю. Через нее несколько раз, в зависимости от длины, пропускали ремень, образовывавший вторую, более длинную петлю. К нижней части длинной петли привязывали тяжелый камень. Затем, вращая этот камень в одну сторону, скручивали ремни в петли. В оставшееся незакрученным пространство продевали рычаг, привязанный одним концом к

стене. Надавливая на свободный конец рычага или поднимая его, заставляли ремни то скручиваться, то раскручиваться. Это приспособление использовали как буряты, так и сойоты [инф. З.Д. Сарпеева; В.С. Сонопов]. Сходное орудие известно якутам и тувинцам [Вайнштейн, 1972. С. 260]. Буряты Присаянья использовали способ изготовления длинных и коротких веревок, характерный для всех групп бурят. Из спинной части шкуры крупного животного продольно вырезали 5-8 ремней. Для того чтобы сделать длинную веревку, концы вырезанных ремней срезали наискосок и сшивали. Веревку, составленную из нескольких коротких ремней, смазывали жиром из вываренных размельченных костей и разминали. Для этого к стенке прибивали железную скобу и, продев через нее ремень, тянули его то вперед, то назад до полной эластичности кожи. Витые веревки делали из двух или трех скрученных ремней. Для этого предварительно каждый отдельный ремень будущей веревки, привязав одним концом к чему-либо, скручивали руками. Затем его сглаживали, чтобы придать более или менее цилиндрическую форму поверхности. Для этого двое держали скрученный ремень за концы, туго натянув его, третий, обхватив ремень в виде скобы обрывком толстой сухой кожи, водил по ремню, сглаживая имеющиеся на нем неровности. В некоторых случаях это делалось, как описано выше, т.е. при помощи железной скобы, забитой в стену. Из двух или трех скрученных и сглаженных таким способом ремней без всяких приспособлений, руками, свивали веревку, причем так, чтобы витки свиваемых ремней были направлены не в одну, а в противоположные стороны. Этим достигалась большая крепость веревок. Подпруги плели из 5-6 сплетенных ремней [Попов, 1955. С. 64-74]. Из рогов и копыт скота варили клей. Кипятили долго, до жидкого состояния. Затем добавляли сухожилие из суставной части (обязательно обезжиренное). И клей считался готовым. Этот клей использовали для склеивания изделий из дерева. Присаянские буряты и сойоты делали из рога крупного рогатого скота рожок (угжа, рис. 16) для кормления грудных детей. Рог отпиливали с головы забитого животного. Затем тщательно выскабливали ножом полость рога. На конце рога

делали отверстие и натягивали на него соску (хwхэлтэ). Соску делали из тонкой обработанной кожи. Она имела конусообразную форму с отверстием на конце [инф. Л.З. Замбалова; Ж.Д. Донитова]. Подобное изделие хранится в музее Сорогской средней школы Окинского района Республики Бурятия. Рожки для кормления детей, сделанные из рога коровы, были распространены по всей Бурятии, а материал для сосок был разнообразный. К рогу приделывали соску из ткани [Батуева, 1992. С. 58]. Б.Э. Петри приобрел рожок угжа для Музея антропологии и этнографии во время командировки в Верхоленский и Иркутский уезды Иркутской губернии в октябре 1913 г. Он писал: "Рожок для молока делается из коровьего рога. К нему прикрепляется веревочкой сосок козы или телки. Для этого у освежеванной скотины вырезают вымя и просушивают на внутренней стороне восточного столба в юрте. Когда вымя просохнет, соски вырезают и выделывают, чтобы были мягкие, и прокалывают. Бурятка берет в рот молоко и согревает его во рту, чтобы не дать холодное ребенку, или, если молоко слишком горячее, она доводит ртом его температуру до удобовоспринимаемой нормы. Затем она выплескивает молоко в рожок и дает ребенку" [МАЭ, оп. 2202-6]. Кости домашних животных не выбрасывали, из них вываривали жир. Круглые кости дробили, плоские разрубали на квадратики топором, ложили в чан и кипятили целый день. Во время кипячения на поверхности появлялся костный жир желтого цвета. Жир снимали ковшом и заливали в берестяную посуду, где ее хранили. Костным жиром пропитывали выделанную кожу, чтобы она была эластичной и отталкивала влагу. Костный жир употребляли в пищу, на нем варили саламат или заправляли различные блюда [инф. Л.Ж. Замбалова; Н.Н. Бальжанова]. Кости с ножных суставов скота, особенно овец, употреблялись для различных игр как детьми, так и взрослыми (костяшки, шагай харбаха – игры в бабки и т.д.). Они были любимыми игрушками детей, которые давали различным костяшкам названия всех пяти видов скота. Для взрослых эти костяшки иногда превращались в азартные игры. Проводились специальные вечера игр в костяшки. Из тонкой кости передних ног овцы делали крючок для вязания носок и варежек из овечьей пряжи. Баранью лопатку

использовали во время гадания. По ней определяли судьбу человека [инф. Н.Н. Бальжанова]. Одной из разновидностей состязания в силе и ловкости являлось соревнование hэер шааха (бить кость – раздел "Мясная пища"). Если обычная обработка кожи производилась в каждом хозяйстве, то выделка таких кожаных изделий, как чепраки и тебеньки, высокого качества находилась преимущественно в руках специальных мастеров – шорников, которых было 1-2 человека на улус. Исходя из вышесказанного можно сделать выводы: обработка кожи у присаянских бурят имеет определенные параллели с практикой других народов Сибири и Центральной Азии; часть изделий из кожи производится в условиях домашнего производства, только наиболее качественные и художественно оформленные кожаные вещи выполнялись шорными мастерами; скотоводческое хозяйство позволяло бурятам находить дубильные средства в продуктах скотоводства, а с развитием земледелия для этих целей употребляют зерновые культуры; в хозяйствах широко используется кожа диких животных; орудия обработки кожи совершенствуются, наряду с древней кожемялкой талти применяется более эффективная кожемялка эрьюулгэ. 3.3. Способы и средства передвижения Основным средством передвижения присаянских бурят в конце XIX –начале XX в. был верховой конный транспорт. У бурят, как и у других кочевых народов, дети очень рано приучались ездить верхом. Поэтому буряты были хорошими наездниками, прекрасно управлявшими лошадью и способными подолгу находиться в седле, не чувствуя усталости. Причем, женщины так же владели навыками конной езды. Под седло буряты обычно использовали меринов и редко жеребцов. Но малообеспеченные буряты применяли для верховой езды также кобыл. Хорошие верховые кони очень ценились бурятами и все стремились иметь хотя бы одного такого коня. По нашим

данным, в прошлом семья присаянских бурят в среднем имела 45 рабочих коней. Кроме верховой езды лошади использовались как тягловая сила, их запрягали при езде на телеге, санях, волокушах. Верховых лошадей буряты, как и другие скотоводческие народы, в табуне не держали. Стреноженные, с путами шwдэр на ногах, лошади паслись поблизости от стойбища. Путы были двух видов – тушаа для двух передних ног и гурьбал для одной задней и двух передних (рис. 20). Они изготавливались из кожаных ремней (hур) или из волос хвоста лошади. Путы тушаа состояли из двух петель, которые соединяли две передние ноги коня и прикреплялись с помощью деревянных или костяных застежек (шагта). Расстояние между петлями составляло 30-35 см. Путы гурьбал имели три петли, две из которых находились в 30-35 см друг от друга, а третья была прикреплена между ними на конце кожаного плетеного ремня длиной 50-60 см. Буряты, в большинстве случаев, опутывали коня ремнями гурьбал за две передние и одну заднюю ногу, чтобы он не мог уйти далеко. Со временем конь привыкал к такому способу опутывания и передвигался уже сравнительно быстро. Тогда гурьбал надевали на две задние и одну переднюю ногу. Иногда путами гурьбал соединяли одну переднюю и одну заднюю ноги. При этом две петли, находящиеся близко друг от друга, одевали на одну переднюю ногу, а третью на заднюю. Такой способ опутывания называется wр\\лдэхэ. Гурьбал был незаменим во время охоты и дальних поездок. Объездкой коней занимались опытные коневоды, им иногда помогали подростки. По представлениям бурят мужчина, за свою жизнь обязательно должен был обучить хотя бы одного коня седлу. Обычно коней начинали седлать с трехлетнего и даже с пятилетнего возраста. Для этого вначале табун загоняли в маленькую ограду и ловили с помощью укрюка. Укрюк состоял из тонкого деревянного шеста (урга) длиной 5-6 метров и кожаного аркана (салма). Скользящая петля аркана прикреплялась на переднем конце шеста. Остальная часть аркана проходила вдоль шеста. Задний конец шеста и аркана находился в руках ловившего коня. Набросив петлю на животное, рывком вытягивали из нее шест и кидали в сторону, удерживая коня на

аркане [Жамбалова, 1991. С. 63]. В степных районах Бурятии коней отлавливали укрюком на скаку, а в горно-таежных районах Присаянья для этого строили загоны [инф. Л.Н. Ихинеев]. На заарканенного коня надевали узду (хазаар), после чего его стреноживали и привязывали к гибкому дереву (шэрэн), чтобы он привык к узде и успокоился. Присмиревшую лошадь седлали. Один держал лошадь за узду, а другой садился. Затем у лошади быстро снимали путы с ног. После этого животное начинало бросаться из стороны в сторону, вставало на дыбы, но ездок, как правило, справлялся с ней, натягивая левой рукой повод, правой рукой держась за седло. В старину коня обучали загоняя в грязь. Конь завязал в грязи и быстрее подчинялся воле объездчика. Обучив седлу, коня последовательно приучали к дорожным сумам (уута), притороченной постели (бугтэргэ) и к езде без седла. Примерно через 10 дней конь спокойно ходил под седлом, повинуясь всем действиям седока [инф. С.Е. Тапхаров]. Существовала местная терминология аллюров: хатар (рысь), жороо (иноходь), hайбар (малая иноходь), оодор (галоп). Особенно буряты ценили иноходцев (жороолхо морин). В изучаемое время у бурят сложился единый тип конской сбруи. Узда хазара состояла из ремня оголовья шэлэ, ремня переносья хоншоор и подбородочного ремня hахалдарга. Удила аман были железными, двусоставными, с кольцами сахариг, к которым привязывался кожаный повод бутww жолоо. К левому кольцу удил прикрепляли кожаный чембур задагай жолоо – им привязывали лошадь к коновязи, когда всадник спешивался. Богатые скотоводы украшали узду многочисленными орнаментированными серебряными бляхами. Недоуздок ногто также делали из кожи и украшали, как и узду. Остов верхового седла для коней – эмээл (рис. 21) делали из березы. Седло имело сравнительно высокие луки бwwргэ – почти вертикальную переднюю урда бwwргэ и круто изогнутую заднюю хойто бwwргэ. Подушку делали из войлока и обшивали сукном. На концах опорных дощечек хабтаhан имелись по два узких ремешка ганзага для привязывания тороков. Под седло клали четырехугольный войлочный потник халимдарга. Поверх помещался кожаный чепрак гульмэ, свисавший по бокам лошади и нередко орнаментированный тиснеными узорами или

кожаными аппликациями. Для предохранения ноги от трения о верхнюю часть стременного ремня и для украшения седла по обеим его сторонам вешались орнаментированные кожаные седельные крылья дэбhэн [Коллекции историкоэтнографического музея села Хойто-Гол Тункинского района Республики Бурятия, 2001]. Стремена дwр\\ были обычно железными, реже бронзовыми. Седло имело две подпруги – переднюю урда олом и заднюю хойто олом. Подпруги, подхвостник хударга и нагрудник хwмэлдэргэ делали из кожаных ремней. Нагрудник и подхвостник использовали обычно только в дальнем пути, при поездке в горы. Заметим, что в обычные дни мужчины и женщины использовали одни и те же седла. Праздничное женское седло, обычно принадлежавшее состоятельным буряткам, отличалось от повседневного. Нам известно, что бурятские, монгольские и тувинские верховые седла для коней были сходжи. [Вайнштейн, 1972. С. 143]. Исходя из этого можно предположить, что выходное женское седло, по-видимому, было аналогичным у всех групп бурят. Подробное описание праздничного седла агинских буряток сделал Л.Л. Линховоин [1972. С. 34-35]. Как правило, всадник пользовался плеткой ташуур. Бурятская плеть, своеобразное орудие бурят, состоит из двух, четырех, шести или восьми смоченных в воде сыромятных полос, концы которых скручиваются в шар, и рукояти из горного тальника (таволги), с характерной для него красноватой корой, поэтому плеть еще называют бухэ улаан ташуур (досл.: "крепкий красный бич"). На конце рукояти закреплялась кожаная петля [Жамбалова, 1991. С. 62]. Петлю надевали на кисть правой руки, чтобы не потерять плеть во время езды на коне. Для перевозки больных и раненых присаянские буряты применяли оригинальный способ. Между двумя оседланными конями, стоящими друг за другом, закрепляли носилки, состоявшие из двух жердей, связанных между собою кожаными веревками в виде сетки. Поверх веревок укладывали войлок (тохом). Носилки прикрепляли к седлам. Человек, которого везли на таком приспособлении, имел возможность лежать вытянувшись в полный рост. Его голова была направлена по ходу

движения животных. Для такого способа транспортировки выбирали самых спокойных коней [инф. В.Д. Ошоров]. Аналогичный способ транспортировки людей использовали тувинцы [Дьяконова, 1975. С. 55]. Вьючное седло янгарсаг использовали для перевозки грузов на конях, волах и оленях. Оно состояло из двух деревянных полок хабhан и соединявших их лук бwwргэ. Под такое седло клали потник халимдарга, оно укреплялось нагрудным ремнем хwмэлдэргэ и подхвостным ремнем хударга. Для большей надежности седло и вьюк закреплялись кожаными веревками, которые пропускались под брюхом животного [инф. В.Д. Ошоров]. На вьючном седле перевозили утварь, переметные сумы с имуществом и продуктами. Вьючные седла, применяемые бурятами Присаянья, аналогичны монгольским, тувинским, иногда встречаются у южных алтайцев и в Казахстане [Вайнштейн, 1972. С. 145]. Волы также использовались для верховой езды, даже во время охоты. Обычно на вола надевали конное седло. Изредка делали специальное седло для вола. Опорные дощечки такого седла были разведены больше, чем у конского седла. Управляли волом при помощи волосяного поводка (силгааhан), продетого через его ноздри. Для этого ноздри животного протыкали заостренной палочкой. Протыкать нос животного железными предметами не рекомендовалось, так как рана могла загноиться. Когда вола отпускали пастись, поводок обматывали вокруг рогов. Остальное снаряжение – нагрудник, подхвостник и путы были аналогичны конному [инф. Л.Н. Ихинеев; Д-С.С. Сушкеев]. Волов (шар), как уже отмечалось выше, использовали в качестве вьючных животных. Навьюченных животных называли дwрэтэй шар. Животное запрягали в сани и возили дрова, сено, зимой вывозили из хлева коровий помет, доставляли сухой навоз (ури) из заготовленных летом куч для подстилки животным, возили лед, который растапливали и употребляли в пищу [Галданова, 1992. С. 45]. У присаянских бурят особенно ценились волы – хайныки. Хайныков привлекали, главным образом, для более тяжелой работы – перевозки больших тяжестей и перевозки грузов на дальние расстояния. Благодаря их миролюбивому нраву

с ними легко справлялись дети, поэтому хайныков также использовали при выполнении хозяйственных работ. М.Я. Аксенова, проводившая в 1947 г. исследование яков и хайныков в Окинском аймаке Бурят-Монгольской АССР, писала следующее: "Один из хайныков колхоза "КИМ" по зимнему пути в санной упряжке с грузом 1400 кг прошел расстояние в 12 км свободно, без видимых признаков утомления. Высота местности над уровнем моря составляла около 1450 м. Другой хайнык вьюченно перевез на расстоянии 40 км, от с. Орлик до колхоза «Коминтерн» груз в 130 кг, поднимаясь с ним высоко в горы и спускаясь в долины. Як поднимает значительно меньше груза чем хайнык" [ХВРК БНЦ СО РАН, инв. 953. л. 65]. Яков также использовали для транспортных целей, в особенности под вьюк, в меньшей мере для верховой езды. Вьючили холощеных яков, реже самок сарлыков. Для верховой езды на яке использовали конское верховое седло, а для перевозки грузов – вьючное той же конструкции, что для волов и лошадей. Управляли яком так же, как и волом. Выше уже отмечалось, что олени использовались как транспортное средство бурятами и сойотами. Во время полевого сезона 2001 г. Байкальским этнографическим отрядом была сделана аудиозапись беседы с Владимиром Дашеевичем Ошоровым – жителем села Сорог Окинского района Бурятии. В качестве иллюстрации приведем отрывок из этой записи: "Олени – спокойные животные. Приучить их к седлу очень просто. Сначала на оленя надевали узду ногто и водили, чтобы он привык к узде. Затем одевали седло и садились. Причем садились на оленя с возвышенности – пенька, кочки или упавшего дерева, не наступая на стремя. Седло на олене держалось неустойчиво, то и дело норовя сползти на бок. Хотя узда ногто не имела удил и сплошного повода, олень, немного взбрыкнув, быстро привыкал к командам седока. Управляли оленем с помощью поводка, который прикреплялся с левой стороны узды. Под седлом олени очень спокойные. В тайге вьюченные олени шли друг за другом, ни на шаг не отступая от тропы. Поводок привязывали к маленькому вьючному седлу янгарсаг. Для езды на олене мы использовали конное монгольское верховое седло, которое было распространено в Бурятии. Еще было оленье седло, чуть меньше

конского. Оленя вьючили так же, как и коня. Мы с отцом перекочевывали на оленях. Для кочевки требовалось около 10 оленей. Часть оленей седлали, часть вьючили. Для перевозки вещей иногда использовали волокуши, в которые запрягали кастрированного оленя зари. Маленьких детей привязывали прямо с качалкой» (рис. 23,24) на оленя [инф. В.Д. Ошоров]. Оленья упряжь у жителей Окинского края относилась к саянскому типу [Рассадин, 1998. С. 47]. Седло саянского типа по своему устройству было сходно с конским седлом, применяемым бурятами, монголами и тувинцами. Оно имело, кроме стремян и подпруги, подгрудный и подхвостный ремни. Этот тип упряжи появился под влиянием коневодства среди аборигенных и позднее перекочевавших в Восточное Присаянье тюркоязычных племен. Такой упряжью пользуются тувинцы, тофалары, а также цаатаны и дархаты Монголии [Рассадин, 1998. С. 47]. Буряты и сойоты использовали способ опутывания оленей, широко используемый тофаларами, при котором повод, пропускаясь между передними ногами, привязывается поочередно за одну из задних ног выше скакательного сустава. Такой способ не позволял оленям уходить далеко от стойбища, но вместе с тем позволял хорошо кормиться и отдыхать [Помишин, 1990. С. 25]. Для сохранения равновесия во время езды на олене охотники пользовались посохом сагани hорьбо. На него опирались, проезжая по глубокому снегу и большим камням в горах [инф. Л.Ж. Замбалова]. С помощью крючка на конце посоха поднимали с земли добытую белку, не сходя с седла. Присаянские буряты использовали транспортных животных для перевозки имущества при перекочевках. Для этого одной семье средней зажиточности требовалось 4-5 лошадей. Буряты брали с собой на летник только самое необходимое – посуду, летнюю одежду, постель. Наличие стационарных жилищ на зимнике позволяло оставлять там основную часть имущества скотовода. Граничащие с присаянскими бурятами кочевые скотоводы-тувинцы перевозили на новые стоянки все хозяйство, включая войлочные юрты, деревянные сундуки, остальные вещи. При перекочевке тувинской семьи только для транспортных

целей требовалось минимум 10-11 лошадей или 5 волов и 4-5 лошадей [Вайнштейн, 1972. С. 150]. Жители Восточного Присаянья пользовались телегами тэргэ. Территория этого края была наиболее труднодоступна, удалена от городов (Иркутск, Верхнеудинск) и трактовых дорог по сравнению с другими регионами Иркутской губернии. Из-за отсутствия хороших дорог незначительно был развит извозный промысел, поэтому между колесным транспортом у местных крестьян и бурят первенствующее место занимали двухколесные телеги – дрожки, двуколки и арбы. В бурятских хозяйствах, арбы – телеги (рис. 25) на высоких (135-155 см в диаметре) колесах – преобладали над дрожками и двуколками. Остов такой телеги состоял из двух оглобель, между которыми устанавливались поперечные брусья. Концы брусьев вставлялись в пазы оглобель, вырезанные на одной из половин. Двухколесные телеги и арбы имели деревянные колеса, обтянутые железным ободом, со вставленными с обеих концов в трубицы железными втулками и осью с поддосками (кусками полосового железа, вдолбленными в нижнюю часть оси). Некованые телеги употреблялись лишь для работ около дома (возка назема, сена и проч.). Телеги эти служили для перевозки тяжестей, так как буряты предпочитали верховую езду езде на телегах. И.А. Молодых и П.Е. Кулаков, изучавшие быт сельского населения Иркутской губернии, включая присаянских бурят, в конце XIX в., отметили: "Зачастую можно было встретить всадника, едущего верхом 100 и более верст на запряженной в телегу лошади с продажей в город". Как предмет роскоши у бурят и крестьян Восточного Присаянья встречались так называемые качки (кабриолеты). В местностях, близких к трактовым дорогам, с более развитым извозным промыслом, четырехколесные телеги почти совершенно вытеснили из употребления двухколесные [Молодых, Кулаков, 1896. С. 112113]. Бурятская арба (тэргэ) имеет большое сходство с монгольской двухколесной телегой ямаан тэрэг [АВ Спб ИВ РАН, ф. 63, оп. 1, д. 1, л. 10]. Очень интересны материалы известного монголоведа В.А. Козакевича, который подробно описал монгольскую телегу яман тэрэг. Он писал: "... (монголами) чаще всего употребляется

так называемые яман тэрэг. Она состояла из четырех частей: 1) гол – ось; 2) догой – колесо; 3) араал – оглобли и 4) хундли – перекладины между оглоблями, в той части их, которая находится ближе к оси и над нею. Хундли вставляются в особые, для этого вырезанные дырочки в обеих оглоблях, эти же к оси плотно не прикрепляются, а просто кладутся на нее сверху, задерживаясь в одном месте между двумя деревянными палочками, торчащими снизу каждой оглобли таким образом, что задняя часть оглобель заходит за обод колеса с задней стороны. Колеса у ямаан тэрэг достигают 2-2 1/2 аршин (142-179 см) в поперечнике. Ступица делается из бочкообразного куска ствола березы, причем отверстие для оси прожигается раскаленным железом; обод из двух согнутых в полукруг березовых тонких стволов прикрепляется к ступице10-15 деревянными спицами. Устройство телеги не требует ни одного кусочка железа, кроме чек – чихе на концах осей. Смазываются оси смесью бараньего сала с сажей" [АВ СпбФ ИВ РАН, ф. 63, оп. 1, д. 1, л. 10]. В такие повозки запрягали либо крупный рогатый скот (быка, иногда корову), либо верблюда. Монголы-кочевники, как правило, не запрягали лошадь, которая использовалась как верховая [Викторова, 1980. С. 110]. Бурятская телега была меньше монгольской, она была подогнана под коня. В ее конструкции использовались железные детали – обод колеса, ось и втулки. Между телегами бурят Присаянья и монголов прослеживается генетическая связь. Можно утверждать об этом с еще большим основанием, учитывая, что присаянские буряты в основном состояли из хонгодорских родов реэмигрировавших из Монголии [Нимаев, 2000. С. 156]. Различные повозки – дрожки (жороо тэргэ), двуколки (хаhаг тэргэ), коляски на рессорах (намилзууртай тэргэ), обычные крестьянские четырехколесные телеги (дwрбэн хwлтэй тэргэ) – были переняты бурятами у русских. Об этом свидетельствует, в частности, их конструкция, идентичная русским повозкам, и технология производства, совпадающая с русской [Бадмаев, 1997. С.86]. Четырехколесные телеги преимущественно покупались у русских обозчиков. Такие телеги, изготовляемые местными

мастерами, значительно уступали первым в прочности и легкости хода [Молодых, Кулаков, 1896. С. 113]. Для перевозки грузов иногда использовали волокуши (балхаа, булхаа). Существовало несколько видов волокуш – для перевозки жердей и бревен (модони балхаа), сена (wбhэни балхаа) и других грузов. В волокуши впрягали коней, яков или оленей. Волокуша для перевозки леса (рис. 22) состояла из двух березовых жердей (оглобель). Передние прямые концы жердей были привязаны к ярму буулга или вьючному седлу, а задние изогнутые волочились по земле. В среднюю часть жердей врезали в поперечном направлении брусок. В пазы задней части оглобель вставляли по одной вертикальной стойке. На верхние концы стоек устанавливали перекладину тэг, на которую укладывали конец бревна или жерди [инф. Д-Н.Д. Шагдуров]. Для перевозки копен сена в болотистой или неровной местности использовали wбhэни балхаа (волокуша для сена). Они состояли из двух жердей, которые прикрепляли к ярму животного. В средней части жердей позади животного устанавливали две параллельные перекладины. Между перекладинами укрепляли ветви березы длиной 3 метра. Ветви у основания имели вырезанное по диаметру углубление. Сжатые с двух сторон поперечными перекладинами прутья держались за счет этого углубления. Сено укладывали на ветви между жердями и закрепляли веревкой [инф. Д-С.С. Сушкеев]. Существовал еще один способ перевозки сена. Коня подводили так, чтобы копна находилась позади него. Один конец веревки аргамжа привязывали к хомуту с левой стороны животного. Свободный конец проводили позади копны и закрепляли с правой стороны хомута. Если земля была неровная, к средней части аргамжа привязывали веревку hwwлсур, свободный конец которого продевали под копной. При движении эта веревка затягивалась и не давала копне съехать на бок [инф. С.Б. Лыгденов]. Окинские буряты и сойоты использовали волокушу главным образом для перевозки грузов на волах и оленях. Подобные волокуши знали монголы, алтайцы, киргизы, казахи и другие скотоводческие народы [Вайнштейн, 1972. С. 147]. Волокуша состояла из двух жердей, передние концы которых были

привязаны к вьючному седлу, а задние волочились по земле. На среднюю часть жердей привязывали несколько поперечин из бруска, на которые укладывали груз. Буряты Восточного Присаянья использовали самодельные сани (шарга) типа дровней. Они были без отводин (железная полоса, прибитая к низу санного полоза) и подрезей (изогнутые брусья, отходящие под углом от передка шире верхней грядки, служащие для устройства более широкой поверхности саней). Зажиточные буряты и те, кто занимался извозом, использовали покупные сани русского образца. Как предмет некоторой роскоши имели большое распространение как у бурят, так и у крестьян кошевки (кошева) и санки местных мастеров [Молодых, Кулаков, 1896. С. 114]. Выездные сани "кошева", в которых ездили в гости, катались на праздниках или на свадьбе, имели широкий ареал бытования в Сибири. Кошева имели высокую спинку и "отводы", предохранявшие от перевертывания. Они были рассчитаны обычно на двух седоков, спереди на "облучке" ("козлах") сидел возница. В богатых кошевках кузов красиво отделывали как внутри, так и снаружи: сиденье обивали сукном или кожей, спинку и бока – ковром, украшали резьбой, фигурными железными решетками – "кудрями". "Кудри" красили светлым порошком – "серебром", который покупали в купеческих лавках. Санки вмещали двух седоков, которые садились на разостланный ковер, под ковер клали две подушки. Санки нередко имели расписной задок. Кошева и санки были основными видами зимних выездных повозок в Сибири [Лебедева, 1992. С. 89-90]. Буряты, запрягая вола в телегу, сани или волокуши, больше использовали ярмо, меньше – вьючное седло с нагрудником. Ярмо буулга было специально приспособлено к мощной, горбатой спине вола, которая несла основную нагрузку. Оно изготавливалось из гнутой березы. На концах ярма были петли бwwжэ для оглобель, которые привязывались в специальных отверстиях. Ярмо прикреплялось к шее животного кожаной веревкой или двумя соединенными между собой палочками. Веревка и палочки назывались х\\мэгшэ.

Ярмо в Центральной Азии было известно с эпохи бронзы и раннего железа. Об этом свидетельствуют наскальные рисунки в Кобдоского (Яман-Ус), Убурхангайском (Бунд-сумун, Тэвш-Ула) аймаках, обнаруженные участниками советско-монгольской историко-культурной экспедиции и монгольскими учеными. На писаницах можно видеть животных, везущих повозки, впряженных с помощью ярма [Викторова, 1980. С. 109] При переправе через реки буряты пользовались плотом hала. Слово hала созвучно монгольскому сал (плот). С.И. Вайнштейн считает: "Название плота "сал", по-видимому, тюркское. Оно известно алтайцам, лебединцам, шорцам, казахам, османским туркам, киргизам и некоторым другим тюркоязычным народам. Этимологически название плота, вероятно, связано с тюркским "сал" – "класть", "положить". Это слово было известно также монголами XII-XIII вв. и зафиксировано ... в "Сокровенном сказании"" [Вайнштейн, 1972. С. 151]. Плотом сал, по-видимому, пользовались древние тюрки в домонгольское время. Буряты Присаянья пользовались лодками холбоо онгосо, холбоошко, наподобие катамарана (рис. 26). Их делали из двух выдолбленных стволов осины, скрепляемых с двух концов перекладинами и располагаемых параллельно и вплотную друг к другу. При пересечении глубоких мест на реках или озерах использовали весло халбага, на мелководье отталкивались шестом зохо. Такой шест имел длину более 2 м и использовался для торможения плавательного средства. На лодке-долбленке ловили рыбу и переправлялись через реки и озера. Большие лодки для перевозки людей были длиной 6-7 м. и вмещали 3-4 человека. Сидений не было, поэтому пассажиры рассаживались между выдолбленными частями лодки, положив ноги в углубления. Хозяин лодки (татаха хун) управлял ею стоя. У бурят, проживающих в низовьях реки Оки, сложилась даже категория профессиональных лодочников-перевозчиков. Лодки холбоошко для рыбалки делали меньших размеров (около 3 м). Втыкая шест в дно реки между двумя выдолбленными частями лодки, рыбак останавливался в нужном для него месте [инф. В.С. Сонопов ; Д-С.С. Сушкеев].

По словам информаторов, лодки холбоо онгосо получили большое распространение в низовьях реки Оки. Аналогичными лодками онгоча пользовались тувинцы-тоджинцы [Вайнштейн, 1972. С. 151]. В зимнее время в горно-таежных районах Восточного Присаянья буряты использовали самодельные лыжи сана, предназначенные для охоты. Изготовляли их из ели. Вырубленную и отделанную основу мочили в горячей воде до состояния гибкости и устанавливали в колодку хэб, сделанную из лиственницы. Колодка повторяла изгиб лыжи. Согнутая основа укреплялась на колодке железными скобами или кожаными веревками. После этого ее сушили в течение одной недели. Затем лыжи обтягивались камусом (годон) лося или лошади. Кожу шерстью наружу затягивали на лыже и прибивали. Крепление состояло из широкой полосы кожи, концы которой пришивали к лыже сухожильными нитками, и веревочки удерживающей ногу сзади и привязанной к основной петле. Ширина лыж была 20 см, длина – 1,8 м. Часто, для сохранения равновесия охотники пользовались посохом hорьбо. При спуске с гор им пользовались как тормозом, удерживая между ног. Нередко на лыжах ездили и без посоха. Шкура животного, прибитая к нижней части лыж, не давала охотнику съехать назад, когда он поднимался в гору, и поглощала звук при движении по хрустящему снегу. Бесшумное передвижение было особенно важно во время охоты [инф. С.Е. Тапхаров]. В 1998 г. монгольскими исследователями была обнаружена сцена охоты на лыжах на петроглифах в местности Бага Ойгор Монголии. Это наскальное изображение подтверждает факт того, что на высокогорных снежных районах Центральной Азии (Северной и Западной Монголии, а также нынешней Тувы, Алтая и Бурятии и др.) с древних времен, начиная с бронзового века, употреблялись лыжи [Цэвээндорж, 2000. С. 324]. Помимо лыж охотники при передвижении по горным ледникам надевали железные подковы таха. Они состояли из двух сваренных крест-накрест железных прутьев, загнутых на концах. Причем, продольный прут (20-25 см) делали длиннее поперечного (10-15 см). Таха крепились к ноге кожаными

веревками, которые продевались в петли подковы. Во время ходьбы загнутые концы таха втыкались в лед и не скользили. Представленный автором материал позволяет сделать вывод о том, что буряты Восточного Присаянья широко использовали животных как транспортное и тягловое средство. При этом под седло они чаще использовали лошадей, а волов – для вспашки земель и перевозки грузов на различных приспособлениях (волокуши, сани и т.д.). Практика использования коней как тягловое средство, по-видимому, была перенята от русских в более поздний период. Окинские буряты и сойоты использовали оленей как верховой, так и вьючный транспорт. Кроме того, оленей запрягали в волокуши. Конное вьючное седло было единым для коня и оленя. Верховое седло оленя можно было заменить конным. Буряты Присаянья широко использовали водный транспорт, лыжи и подковы. Название плота звучит практически одинаково у тюрко-монгольских народов. Это указывает на культурные связи этих народов еще с древних времен. Рассмотрение средств передвижения свидетельствует об активном межкультурном взаимодействии бурят Присаянья с монголами, сойотами и русскими. Одним из результатов этого может служить тип телеги, вобравшей в себя черты монгольской арбы и русской двуколки. В изучаемый период русские сани и телеги прочно вошли в хозяйство бурят. Резюмируя вышесказанное, подведем итог: 1) скотоводы Восточного Присаянья производили в домашних условиях все необходимое для удовлетворения потребностей в пище, а также в разнообразных предметах хозяйства и быта. Пищу, предметы хозяйства и быта буряты в большей степени получали из скотоводческой продукции; 2) сопоставление данных по изготовлению изделий из кожи, шерсти, мясной и молочной пищи, а также по средствам передвижения, собранных у присаянских бурят, и с литературными сведениями по другим сибирским и центральноазиатским народам свидетельствует о существовании определенных параллелей в их хозяйственной практике.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ Обобщение литературных данных, этнографических и письменных источников позволило проследить и выделить особенности скотоводческого хозяйства присаянских бурят в специфических условиях природной среды Восточного Присаянья, а также провести классификацию форм скотоводства этой этнолокальной группы бурят и сопоставить его с идентичными явлениями кочевничества других групп бурят и кочевых народов Центральной Азии. Основы комплексного номадного хозяйства присаянских бурят были заложены в средневековье. Некоторая часть хонгодоров была вынуждена переселиться из Предбайкалья в районы Северо-Западной Монголии, Саяно-Алтая во времена бурных событий первой половины XIII в. [Нимаев, 2000. С. 156]. В течение длительного времени, начиная с XIV по XVI в., хонгодоры небольшими группами переселяются в Присаянье. Здесь хонгодоры, занимающиеся кочевым скотоводством, входят в контакт с местным населением – сойотами (оленеводыохотники) и протобурятами (полуоседлые скотоводыземледельцы). Местообитание бурят Присаянья имеет локальные, природноклиматические отличия. В ходе нашего исследования было выявлено, что географическая среда Восточного Присаянья обусловила культуру хозяйствования присаянских бурят, где кочевое и оседлое скотоводство дополнялось охотой. Высокогорная часть Восточного Присаянья в прошлом была единственным районом в Бурятии, где разводили яков. Бурят Присаянья из общей группы выделяют особые условия содержания яков и уход за ними. Присаянские буряты ведут яководческое хозяйство, также как монголы, тувинцы и алтайцы. Кроме того, оседлые присаянские скотоводы в XVII в. занимались примитивным земледелием с помощью сохи. С развитием пашенного земледелия (использование плуга) к середине XVIII в. у оседлых скотоводов Присаянья появляются излишки зерна, которые идут на продажу. Таким образом, на рубеже XVI – XVII вв. в ходе формирования и развития традиционной культуры присаянских

бурят к нуждам развивающегося комплексного скотоводческого хозяйства были выработаны различные культурные средства. В результате взаимодействия степной и лесной культур сформировалась хозяйственная основа бурят Восточного Присаянья. Важным фактором, повлиявшим на дальнейшее развитие земледелия в хозяйствах бурят Восточного Присаянья, явилось вхождение бурят Восточного Присаянья в состав Российского государства. Кочевое хозяйство окинских, западной части закаменских и мондинских бурят, в отличие от других групп бурят, которые обитали в степных и лесостепных районах Бурятии, развивалось в условиях гор, что обусловило здесь вертикальное кочевание, тогда как другие группы бурят кочевали по равнине. Также присаянские номады выделяются комплексностью кочевого хозяйства, например, наряду со скотоводством значительную роль у них продолжает играть охота и собирательство. Комплексное оседлое хозяйство тункинских и восточной части закаменских бурят, проживающих в низовьях Присаянья, не отличается от скотоводческих хозяйств остальных групп бурят (аларских, балаганских и т.д.) Иркутской губернии, не включая ольхонских бурят. Присаянье делится на две природно-климатические зоны. К первой зоне (низины) относятся горные котловины с абсолютной отметкой дна 700-1000 м (восточные части Тункинского и Закаменского районов РБ). Сравнительно мягкий климат и плодородные почвы позволяли вести комплексное хозяйство. Основной отраслью хозяйства было скотоводство, которое дополнялось охотой и земледелием. Здесь в основном проживают оседлые буряты, перегоняющие скот два раза в год из зимника в летник и обратно. В хозяйствах бурят, проживающих в низинах Присаянья, преобладает крупный рогатый скот монгольской породы, который требует подкормки в зимнее время. Первая природно-климатическая зона постепенно заселяется русским оседло-земледельческим населением. Увеличение запашек ведет к сокращению пастбищ для скота и как следствие к росту бурят, занимающихся земледелием. Таким образом, этот район становится зоной этнокультурных контактов земледельческой культуры со скотоводческой.

Ко второй природно-климатической зоне (верховья) относятся котловины с абсолютной отметкой дна 1200-1400 м. В этой зоне, в отличие от первой, основой жизнедеятельности было кочевое скотоводство и охота. Здесь в стадах преобладали яки, которые круглый год находились на подножном корму. По сравнению с бурятами, относящимися к 1-й природной зоне, буряты 2-й зоны заготавливали сено только для молодняка и рабочего скота. Это обстоятельство позволяет бурятам, которые относятся ко 2-й природной зоне, разводить больше скота, чем бурятам 1-й зоны. Преобладание экстенсивного скотоводства 2-й природной зоны обусловливает особую кочевую форму скотоводства, когда номады перекочевывали 4 или более раз в год на длительные расстояния. Длина годового цикла передвижений скотоводов 1-й природной зоны составляла 10-50 км. Вторая группа бурят Присаянья наиболее обеспечена скотом и в поисках корма для скота за год проделывает переходы длиной 50-150 км. Как нами было отмечено выше, кочевание присаянских бурят относилось к горному типу, когда летом хозяйства со своими стадами уходили в горы, а зимой возвращались в долины. Горная поясность позволяет бурятам Присаянья за короткое время переходить из одной природной зоны в другую. Летняя перекочевка в горы на 20-50 км позволяет им перейти из местности с луговой и степной растительностью на альпийские пастбища. Горное кочевание является характерной чертой бурят Восточного Присаянья, которое отделяет их от кочевников ареала широкого номадизма (казахов, монголов). В хозяйствах бурят Присаянья отмечается относительно малое количество скота (в среднем, 20-30 голов) по сравнению с остальными регионами Бурятии. Буряты Присаянья, ограниченные пастбищами горных долин, не имеют возможности разводить большое количество скота. Недостаток пищевых продуктов скотоводства буряты компенсируют за счет добычи мяса диких зверей, собирательства и выращивания зерновых культур. С середины XIX в. продукты охоты и земледелия давали возможность присаянским бурятам вести обмен товарами, мелкую торговлю и получать прибыль в денежном выражении. Развитие сенокошения у присаянских бурят привело к увеличению доли поголовья крупного рогатого скота в стаде. К

тому же большую роль в увеличении численности крупного рогатого скота играет и их товарность. Мясо крупного рогатого скота пользуется спросом на рынке г. Иркутска, а также на близлежащих приисках и в русских поселениях. Несмотря на развитие рыночной экономики у присаянских бурят сохранились общественные отношения, основанные на родовых принципах. Развитие сенокошения в Присаянье, интенсификация которого происходит за счет системы утугования и замены бурятской косы на литовку, приводит к относительной стабильности скотоводческого хозяйства, защищенного от разорительного зимнего джута (зимняя бескормица, при которой пастбища покрывались толстым слоем снега и скот не мог достать подножный корм). У присаянских бурят основным жилищем на зимних стоянках служит деревянная шести-, восьмистенная юрта. На летних, весенних и осенних стоянках они жили в деревянных и войлочных юртах, четырехстенных жилищах типа русских зимовий и балаганов. Жилища и хозяйственные постройки присаянских бурят имеют конструкционное сходство с жилищами кочевников, проживающих в лесостепных зонах Центральной Азии, – это позволяет говорить о культурных связях центральноазиатских народов. У тункинских и окинских бурят преобладает конструкция кровли на опорных столбах, характерная для иркутских бурят, а у закаменских бурят первенство занимают кровли в виде пирамиды, которые распространены у алтайцев, хакасов и тувинцев. Возможно, это свидетельствует о том, что среди предков закаменских бурят были тюркские народы Саяно-Алтая. На примере аналогии традиций строительства крыши юрты в виде пирамиды у закаменских бурят, алтайцев, тувинцев и хакасов можно говорить о том, что этот вид кровли возник до прихода монголов в рамках культуры народов Саяно-Алтая. В конце XIX – начале XX в. на строительные традиции присаянских бурят оказали влияние две культуры сооружения жилищ (центральноазиатская и восточнославянская), которые проявлялись в них в разной степени. Присаянскими бурятами была выработана традиция лечения и оберега скота. Скотоводы Присаянья в конце XIX – начале XX в.

получали поддержку от государства в виде ветеринарных служб. Эта служба была не в состоянии разрешить все проблемы, связанные с лечением скота в Присаянье, хотя улучшила эпидемиологическую обстановку. В хозяйстве присаянских бурят для изготовления предметов быта и пищи широко используются продукты скотоводства и охоты. С развитием земледелия растет доля продуктов из зерна, которое используется в пище и частично при изготовлении дубильного средства для выделки кож. Природная среда оказывает большое влияние на способы производства тех или иных изделий. На это указывает сравнение производства войлока между бурятами горных долин Восточного Присаянья и кочевниками степей. В отличие от степных кочевников присаянские номады используют войлок в хозяйстве в меньшей мере. Овечья шерсть используется номадами Присаянья в основном для изготовления войлочных матрасов и потников. Номады верховий Присаянья, разводившие яков, имели возможность использовать их шерсть для катания войлока, что способствовало сохранению у них войлочных юрт до начала XX в. Обработка кожи у присаянских бурят имеет определенные параллели с практикой других народов Сибири и Центральной Азии. Орудия обработки кожи совершенствуются, например, наряду с древней кожемялкой талти буряты применяют более эффективную кожемялку эрьюулгэ, которая получила свое распространение на территории Бурятии в XIX в. Мясная пища, наряду с молочной, составляла основу рациона питания бурят Присаянья. Мясо лошади и барана, молоко, саламат и молочную водку использовали в качестве обрядовой ритуальной пищи. К праздничному блюду относились бууза, отдельные части баранины и конины, молочная пенка, саламат и молочная водка. Мясные супы, колбасы, потроха, вяленое, копченое и жареное мясо, пахта, молочная барда выступали как повседневно-будничная пища. Для поездок, охоты и сенокоса буряты брали в основном вяленое и копченое мясо. Мясо диких животных значительно пополняло пищевой рацион бурят Восточного Присаянья.

Способы приготовления молочных продуктов присаянскими бурятами имеют сходства с приемами, известными у многих народов Центральной Азии. Между бурятами Присаянья и других групп нет различий в изготовлении молочной пищи. Отличие составлюет лишь наименования молочных продуктов. Как показало наше исследование, в изучаемое время пища присаянских бурят не претерпевает особых изменений, кроме таких дополнений, как выпечка хлеба. Рассмотрение средств передвижения свидетельствует об активном межкультурном взаимодействии бурят Присаянья с монголами, сойотами и русскими. Буряты, имеющие родственные связи с сойотами, используют ездовых оленей во время охоты. Окинские буряты и сойоты используют оленей как верховой, так и вьючный транспорт. Кроме этого, оленей запрягали в волокуши. Одним из результатов культурного взаимодействия служит тип телеги, вобравший в себя черты монгольской арбы и русской двуколки. В XIX – начале XX вв. русские сани и телеги прочно вошли в хозяйство бурят. Буряты Восточного Присаянья широко использовали животных как транспортное и тягловое средство. При этом под седло они чаще используют лошадей, а волов – при перевозке грузов на различных приспособлениях (волокуши, сани и т.д.). Буряты Присаянья, как и тюркские народы Южной Сибири, широко использовали водный транспорт, лыжи и специальные подковы для обуви охотников. Слово “плот”, переведенный на язык тюрко-монгольских народов, звучит практически одинаково. Это указывает на культурную и, возможно, генетическую связь этих народов еще с древних времен. Что касается важного вопроса о трансформации традиционного хозяйства в период включения бурят Восточного Присаянья в сферу экономики и политики Российского государства, то анализ хозяйства кочевников Присаянья показывает, что традиционный способ производства не претерпел серьезных видоизменений. Специфика скотоводства бурят Восточного Присаянья сохранилась, несмотря на то, что изъятие плодородных земель, развитие земледельческого хозяйства, установление государственно-административного управления, отчуждение налогов привели к появлению незначительной части

(5 %) тункинских бурят, не связанных со скотоводством. Мероприятия Российского государства в Присаянье не затронули отношений собственности на скот. Следовательно, у бурят не был нарушен традиционный способ ведения скотоводства. Номадный способ хозяйствования, в силу неизменности географической среды, сохранял основные параметры своего функционирования. Номадизм окинских, западной части закаменских и мондинских бурят пришел в упадок только после коллективизации в начале 30-х гг. XX в. В советский период буряты Восточного Присаянья сумели сохранить такие традиции кочевого хозяйства, как отгон скота на альпийские пастбища. Преобладали формы стойловопастбищного и отгонного скотоводства, основанного на традиционном сочетании зимнего стойлового содержания скота с перегоном его на летние альпийские пастбища. Кризис сельского хозяйства, произошедший в 90-х гг. прошлого века, привел к перераспределению скота у бурят, когда большая часть общественного скота перешла в частные руки. В некоторых хозяйствах присаянских бурят насчитывается от 20 до 70 голов скота. В результате этого традиция перекочевок у части присаянских бурят возобновилась. Так, окинские буряты стали практиковать полуоседлую форму скотоводства. В период кризиса экономики скотоводство вновь стало основной доходной частью хозяйства бурят. Присаянские буряты не утратили основные умения приготовления традиционной пищи. Особенно устойчиво используются в современной народной кухне мясные и молочные продукты. У присаянских бурят полностью сохранились старинные традиции забоя скота, способы разделки мяса и внутренностей, приготовления из них национальных блюд. Не потеряли своего значения некоторые рецепты приготовления традиционных блюд из молока. Несмотря на современные способы животноводства у бурят Восточного Присаянья основные культурные явления традиций кочевого хозяйства присаянских бурят действуют и ныне.

Список информаторов 1. Ангаева Хорло Будашеевна – шуранхан – малагут, 1919 г.р., с. Туран Тункинского района Республика Бурятия. Дата записи – август 2002 г. 2. Балданова Долгор Лопсоновна – сойотка, 1926 г.р., с. Сорог Окинского района Республики Бурятия. Дата записи – июль 2001 г. 3. Бальжанова Надежда Нимаевна – хонгоодор, 1953 г.р., с. Цаган-Морин Закаменского района Республики Бурятия. Дата записи – март 2002 г. 4. Бильдуев Сынга Очирович. – сагаантан, 1938 г.р., с. Хойто-Гол Тункинского района Республики Бурятия. Дата записи – июль 2001 г. 5. Дансаронов Виктор Хандажапович – хохой, 1960 г.р., с. ШараАзарга Закаменского района Республики Бурятия. Дата записи – июль 2002 г. 6. Донитова Жугдыр Дашиевна – сагаантан, 1925 г.р., с. Туран Тункинского района Республики Бурятия. Дата записи – март 2002 г. 7. Жаргалов Василий Дашеевич – хонгоодор, 1939 г.р., с. ШараАзарга Закаменского района Республики Бурятия. Дата записи – июль 2002 г. 8. Замбалова Дари Раднаевна – сойотка, 1929 г.р., с. Орлик Окинского района Республики Бурятия. Дата записи – июль 2001 г. 9. Замбалова Лидия Жалсараевна – сойотка – хаас, 1931 г.р., с. Орлик Окинского района Республики Бурятия. Дата записи – июль 2001 г. 10. Ихинеев Лопсон Намсараевич – хонгоодор – 1-й род, 1912 г.р., с. Туран Тункинского района Республики Бурятия. Дата записи – июнь 2001 г. 11. Лопсонова Софья Доржиевна – хонгоодор – боолдой, 1940 г.р., с. Кырен Тункинского района Республики Бурятия. Дата записи – июнь 2001 г. 12. Лыгденов Солбон Бадмаевич – сагаантан, 1970 г.р., с. Енгорбой Закаменского района Республики Бурятия. Дата записи – январь 2002 г.

13. Маншеева Галина Лупсановна – хонгоодор, 1944 г.р., с. Туран Тункинского района Республики Бурятия. Дата записи – август 2001 г. 14. Маншеев Жалсып Дармаевич – хонгоодор, 1916 г.р., с. Туран Тункинского района Республики Бурятия. Дата записи – август 2001 г. 15. Мунконов Виктор Жапович – хонгоодор – 2-й род, 1933 г.р., с. Хойто-Гол Тункинского района Республики Бурятия. Дата записи – июнь 2001 г. 16. Ошоров Владимир Дашеевич – сойот – хаас, 1936 г.р., с. Сорог Окинского района Республики Бурятия. Дата записи – июль 2001 г. 17. Паданов Содном Генинович – hойhо, 1931 г.р., с. Туран Тункинского района Республики Бурятия. Дата записи – ноябрь 2002 г. 18. Раднаева Ханда Дамбуевна – хонгоодор – шуртэхэ, 1914 г.р., с. Енгорбой Закаменского района Республики Бурятия. Дата записи – июль 2002 г. 19. Сарпеева Зинаида Дубшиновна – шошоолог, 1911 г.р., с. Туран Тункинского района Республики Бурятия. Дата записи – июнь 2001 г. 20. Сонопов Владимир Сындеевич – сойот – хаас, 1934 г.р., с. Орлик Окинского района Республики Бурятия. Дата записи – июль 2001 г. 21. Сушкеев Дандын-Сырен Сыденович – хонгоодор, 1927 г.р., с. Кырен Тункинского района Республики Бурятия. Дата записи – январь 2002 г. 22. Сыренов Ендон Пурбуевич – сагаантан, 1928 г.р., с. ХойтоГол Тункинского района Республики Бурятия. Дата записи – июнь 2001 г. 23. Сыренова Шалсома Аюровна – сагаантан, 1918 г.р., с. Туран Тункинского района Республики Бурятия. 24. Тапхаров Сергей Егорович – сойот, 1959 г.р., с. Сорог Окинского района Республики Бурятия. Дата записи – июль 2001 г. 25. Хадаев Викулий Шагдурович – хонгоодор, 1932 г.р., с. Санага Закаменского района Республики Бурятия. Дата записи – июль 2002 г.

26. Шагдуров Даша-Нима Дариевич – бурят – хонгоодор, 1942 г.р., с. Туран Тункинского района Республики Бурятия. Дата записи – июнь 2001 г. 27. Шагдуров Пурбо Норбоевич – хонгоодор, 1921 г.р., с. Туран Тункинского района Республики Бурятия. Дата записи – июнь 2001 г.

Архивные и музейные материалы 1. Аксенова М.Я. Оленеводство в БМАССР // ХВРК БНЦ СО РАН, инв. 1021. – 44 л. 2. Аксенова М.Я. Яки и хайныки Бурят-Монголии // ХВРК БНЦ СО РАН, инв. 953. – 72 л. 3. Богданов А.К. Материалы по выделке шкур // ХВРК БНЦ СО РАН, фонд 16, оп. 1, д. 38. – 18 л. 4. Богданов А.К. Материалы по обработке и выделке шкур // ХВРК БНЦ СО РАН, ф. 16, оп. 1, д. 41, – 61 л. 5. Дело о статистических сведениях по Тункинской степной думе за 1842 г. // НАРБ, ф. 171, оп. 1, д. 145, – 30 л. 6. Дело по принятии к сведению и руководству разных циркуляров, правил, указаний и т.п. касающихся различного рода эпизоотий // НАРБ, ф. 345, оп. 1, д. 169. – 169 с. 7. Дело Тункинской степной думы "Падеж скота и вообще по сему предмету в 1872 г." // НАРБ, ф. 171, оп. 2, д. 60. – 10 л. 8. Дело Тункинской степной думы за 1870 г. о взыскании государственных податей и повинностей инородцев // НАРБ, ф. 171, оп. 1, д. 131. – 77 л. 9. Дело Тункинской степной думы за 1878 г. // НАРБ, ф. 171, оп. 1, д. 210. – 109 л. 10. Дело Тункинской степной думы о предоставлении сметных исчислений на земские сборы за 1864 г. // НАРБ, ф. 171, оп. 1, д. 88. – 57 л. 11. Дело Тункинской степной думы о составлении статистических сведений годового отчета // НАРБ, ф. 171, оп. 1, д. 130. – 168 л. 12. Дело Тункинской степной думы о статистических сведениях и годовом отчете за 1861 г. // НАРБ, ф. 171, оп. 1, д. 29. – 115 л. 13. Жамцарано Ц.Ж. Дневник веденный в 1903 г. (I тетрадь) // АВ СПбФ ИВ РАН, ф. 62, оп. 1, д. 40(1). – 112 л. 14. Закаменскому району 75 лет // АОЗРА. 15. Кроль М.А. Доклад и предварительный отчет о работах по исследованию забайкальских бурят за период 1892-1895 г. // АРАН СпбФ, ф. 282, оп. 3, ед. хр. 1. – 19 л. 16. Кроль М.А. Черты родового быта у байкальских бурят // АРАН СпбФ, ф. 282, оп. 3, д. 5. – 100 л.

17. Кудрявцев Ф.А. Очерк истории хозяйственного быта и социальных отношений // ХВРК БНЦ СО РАН, инв. 19. – 192 л. 18. Музей антропологии и этнографии РАН (МАЭ), опись № 2202-6. 19. О посевах и урожаях трав по Тункинскому инородческому ведомству за 1874 г. // НАРБ, ф. 171, оп. 1, д. 163. – 100 л. 20. Отчет Тункинской степной думы за 1874 г. // НАРБ, ф. 171, оп. 1, д. 157. – 131 л. 21. Российский этнографический музей (РЭМ), оп. № 4001-55, оп. № 4001-56. 22. Сведения о выдаче хлебных запасов инородцам ведомства за 1864 г. // НАРБ, ф. 171, оп. 1, д. 66. – 121 л. 23. Титов В.А. Сойоты. Этнографический очерк // ХВРК БНЦ СО РАН, инв. 937. – 30 л. 24. Тункинская степная дума (ведомости о количестве лошадей по ведомству, десятин земли засеянной хлебом, промысле, посевах табака) // НАРБ, ф. 171, оп. 2, д. 80. – 197 л. 25. Экономико-географический очерк и перспективы развития нархоза Тункинского – Саянского района Бурят-Монгольской АССР // АОТРА РБ, ф. Р-1, оп. 29. – 91 л.

Литература 1. Акклиматизация яка в Якутии / Соломонов Н.Г., Киселев Ю.А., Слепцов М.К. и др. – Новосибирск: Наука, 1980. – 190 с. 2. Алексеев Н.А., Гомбожапов А.Г. Обо тахилган – горное моление агинских бурят // Этнография народов Сибири и Монголии. – Улан-Батор – Улан-Удэ, 2000. – С. 135-160. 3. Альбицкий Ф. Из записок забайкальского миссионера Закаменского ведомства // Тр. Православных миссий. – Иркутск, 1865. Т. 1. – Гл. XII. – С. 211-228. 4. Андрианов Б.В., Марков Г.Е. Хозяйственно-культурные типы и способы производства // ВИ. – 1990. – С. 8-15. 5. Андрианов Б.В. Неоседлое население мира (историкоэтнографическое исследование). – М.: Наука, 1985. – 280 с. 6. Асалханов И.А. О бурятских родах в XIX в. // Этнографический сборник. – Вып. 1. – Улан-Удэ, 1960. – С. 68-83. 7. Асалханов И.А. Социально-экономическое развитие ЮгоВосточной Сибири во второй половине XIX в. – Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 1963. – 494 с. 8. Асалханов И.А. Сельское хозяйство Сибири конца XIX – начала XX вв. – Новосибирск: Наука, 1975. – 267 с. 9. Атлас Забайкалья. – Москва-Иркутск: Главное управление геодезии и картографии при Совете Министров СССР, 1967. – 176 с. 10. Бадмаев А.А. Ремесла агинских бурят. – Новосибирск: Институт археологии и этнографии СО РАН, 1997. – 160 с. 11. Бакшевич И. Описание реки Иркут от Тунки до впадения в Ангару // Зап. СО РГО. – Спб., 1856. – Кн. 1. – С. 1-53. 12. Балдунников А.К. К вопросу о тарасунокурении и шаманстве среди бурят // Бурятоведческий сборник. – Вып. 2. – Иркутск, 1926. – С.43-45. 13. Банзаров Д. Собрание сочинений. – Изд. 2-е, доп. – Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 1997. – 240 с. 14. Басаева К.Д. Семья и брак у бурят. – Новосибирск: Наука, 1980. 15. Басаева К.Д., Зимин Ж.А. Хозяйственный календарь аларских бурят (конец XIX – начало XX вв.) // Культурно-бытовые

традиции бурят и монголов. Сб. ст. – Улан-Удэ: БФ СО РАН СССР, 1988. – 163 с. 16. Басаева К.Д. Поселения и жилища аларских бурят (вторая половина XIX – начало XX в.) // Из истории хозяйства и материальной культуры тюрко-монгольских народов. Сб. ст. – Новосибирск: ВО "Наука". Сибирская издательская фирма, 1993. C. 52-90. 17. Баторов П.П., Хороших П.П. Материалы по народному скотолечению иркутских бурят. – Иркутск: Власть Труда, 1926. – 13 с. 18. Батоцыренов Ж. Экономическое состояние Закаменского хошуна Троицкосавского аймака // Жизнь Бурятии. – 1927. – № 1-3. – С. 95-98. 19. Батуева И.Б. Буряты на рубеже XIX – XX веков. – Улан-Удэ: ВСГИК Общественно-научный центр "Сибирь", 1992. – 74 с. 20. Богданов М. Народное образование в Закаменском аймаке (По материалам обследования) // Жизнь Бурятии. – 1928. – №10-12. – С. 48-56. 21. Болонев Ф.Ф. Русско-бурятские этнокультурные контакты и взаимовлияния в Западном Забайкалье в XIX – начале XX вв. // Этнография народов Сибири и Монголии. – Улан-Батор – Улан-Удэ, 2000. – С. 41-64. 22. Боталов С.Г. Номады. – Чел.: Рифей, 2000. – 336. 23. Бураева О.В. Хозяйственные и этнокультурные связи русских, бурят и эвенков в XVII – середине XIX вв. – Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2000. – 206 с. 24. Бурдуков А.В. Значение молочных продуктов и способы их приготовления у монголов в Джаргалантуйском и Джабхалантуйском округах МНР // СЭ. – 1936. – № 1. – С. 121-128. 25. Бутанаев В.Я. Традиционная культура и быт хакасов: Пособие для учителей. – Абакан: Хакасское кн. изд-во, 1996. - 224 с. 26. Бутанаев В.Я. Традиционная пища хакасов // Из истории хозяйства и материальной культуры тюрко-монгольских народов: Сб. ст. – Новосибирск: ВО "Наука". Сибирская издательская фирма, 1993. – C. 150-170.

27. Буянтуев Б.Р., Раднаев Г.Ш. Советская Бурят-Монголия (экономико-географический обзор). – Улан-Удэ: БурятМонгольское кн. изд-во, 1957. – 357 с. 28. Бурчина Д.А. Эволюция жилища и ее отражение в бурятском героическом эпосе // Из истории хозяйства и материальной культуры тюрко-монгольских народов. Сб. ст. – Новосибирск: ВО "Наука". Сибирская издательская фирма, 1993. – C. 90-131. 29. Вайнштейн С.И. Историческая этнография тувинцев. – М.: Наука, 1972. – 312 с. 30. Вайнштейн С.И. История народного искусства Тувы. – М., 1974. – 223 с. 31. Вайнштейн С.И. К истории ранних форм семейно-брачных отношений у тувинцев // СЭ. – 1964. – № 2 – С. 123-126. 32. Вайнштейн С.И. Мир кочевников Центральной Азии. – М.: Наука, 1991. - 296 с. 33. Вайнштейн С.И. Проблема происхождения и формирования хозяйственно-культурного типа кочевых скотоводов умеренного пояса Евразии. – М., 1973. – 13 с. 34. Вайнштейн С. И. Тувинцы-тоджинцы. – М., 1961. – 218 с. 35. Ванчиков Б. Обработка шерсти в Агинском аймаке // Бурятоведческий сборник. – Вып. 2. – Иркутск, 1926. – С.4345. 36. Вахрунова А.В. Опыт этнического природопользования в Бурятии // Этносоциальные процессы в Сибири: Тематический сборник. – Новосибирск: Изд-во Института философии и права СО РАН, 1998. – Вып. 2. – 309 с. 37. Викторова Л.М. Монголы: Происхождение народа и истоки культуры. – М: Наука, 1980. – 224 с. 38. Вяткина К.В. Очерки культуры и быта бурят. – Л.: Наука, 1969. – 218 с. 39. Галданова Г.Р. Закаменские буряты: Историкоэтнографические очерки (Вторая половина XIX – первая половина XX в.). – Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1992. – 173 с. 40. Галданова Г.Р. Ритуальная пища монгольских народов // Из истории хозяйства и материальной культуры тюркомонгольских народов: Сб. ст. – Новосибирск: ВО "Наука". Сибирская издательская фирма, 1993. – 172 с.

41. Галданова Г.Р. Сэргэ как феномен традиционной культуры бурят // Этнография народов Сибири и Монголии. Улан-Батор – Улан-Удэ, 2000. – 397 с. 42. Герасимова К.М., Галданова Г.Р., Очирова Г.Н. Традиционная культура бурят: Учеб. пособие. – Улан-Удэ: Бэлиг, 2000. – 144 с. 43. Гирченко В. Русские и иностранные путешественники XVI, XVIII и первой половины XIX веков о Бурят-Монголах. – Улан-Удэ, 1939. – 90 с. 44. Гусева К.М. Приусадебное животноводство. – М.: Московский рабочий, 1967. – 152. 45. Дамешек Л.М. Внутренняя политика царизма и народы Сибири (XIX –начало XX вв.). – Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та, 1986. – 168 с. 46. Дамешек Л.М. Ясачная политика царизма в Сибири в XIX – начале XX вв. – Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та, 1983. – 134 с. 47. Дьяконова В.П. Погребальный обряд тувинцев как историкоэтнографический источник. – Л.: Наука, 1975. – 164 с. 48. Дьяконова В.П. Алтайцы. – Горно-Алтайск: Юч-Сюмер, 2001. – 224 с. 49. Егунов Н.П. Колониальная политика царизма и первый этап национального движения в Бурятии в эпоху империализма. – Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 1963. – 316 с. 50. Жамбалова С.Г. Профанный и сакральный миры ольхонских бурят (XIX-XX вв.). – Новосибирск: Наука. Сибирская издательская фирма РАН, 2000. – 400 с. 51. Жамбалова С.Г. Традиционная охота бурят. – Новосибирск: Наука Сиб. отд-ние, 1991. – 175 с. 52. Жамцарано Ц.Ж. Путевые дневники: 1903-1907 гг. – УланУдэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2001. – 382 с. 53. Жигмитов Д.Б. Молочные блюда агинских бурят // Этнограф. сб. – 1961. – Вып. 2. – С. 141-143. 54. Жуковская Н.Л. Категория и символика традиционной культуры монголов. – М.: Наука, 1988 – 198 с. 55. Жуковская Н.Л. Кочевники Монголии: Культура. Традиции. Символика: Учеб. пособие / Н.Л. Жуковская. – М.: Вост. лит., 2002. – 247 с.

56. Жуковская Н.Л. Судьба кочевой культуры. Рассказы о Монголии и монголах. – М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1990. – 112 с. 57. Залкинд Е.М. Добровольное вхождение Бурятии в состав России и ее прогрессивное значение // Тр. / БКНИИ. – 1959. – Вып. 1. – С. 13-20. 58. Залкинд Е.М. Присоединение Бурятии к России // Зап. / БМНИИК. –1958. – Вып. 25. – С. 3-18. 59. Залкинд Е.М. Присоединение Бурятии к России. – Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 1958. – 320 с. 60. Залкинд Е.М. Хозяйство бурят-монголов в XVII – начале XVIII вв. – Улан-Удэ: БМ НИИК, 1957. 61. Залкинд Е.М. Хозяйство бурят-монголов в XVII – начале XVIII вв. // Зап. / БМ НИИК. – 1957. – Вып. 24. – С. 140-170. 62. Зимин Ж.А. Этнокультурные традиции Окинского края. – Улан-Удэ: Изд.-полиграф. комплекс ВСГАКИ, 2001. – 124 с. 63. Зориктуев Б.Р. О возникновении производящего хозяйства в Прибайкалье // Из истории хозяйства и материальной культуры тюрко-монгольских народов: Сб. ст. – Новосибирск: ВО "Наука". Сибирская издательская фирма, 1993. C. 3-19. 64. Зыков Ф.М. Поселения, жилища и хозяйственные постройки якутов (XIX – начало XX вв.): Историко-этнографическое исследование. – Новосибирск: Наука, 1986. – 102 с. 65. Зыков Ф.М. Традиционные орудия якутов (XIX – начало XX в.). – Новосибирск: Наука. Сиб. отделение, 1989. – 144 с. 66. Информационный бюллетень НАРБ № 2(12) / Комитет по делам архивов Республики Бурятия. – 1997. – 100 с. 67. Историко-культурный атлас Бурятии. Основной том – М.: ИПЦ "Дизайн. Информация. Картография", 2001. – 680 с.: ил., карт. 68. Казанский К.А. Окинский край // Жизнь Бурятии. – 1926. – № 4-6. – С. 118-122 69. Крадин Н.Н. Империя Хуну. – Владивосток: Дальнаука, 1996. – 164 с. 70. Крадин Н.Н. Кочевники, миримперии и социальная эволюция // Альтернативные пути к цивилизации: Св. ст. / Под ред. Н.Н. Крадина, А.В. Коротаева, Д.М. Бондаренко, В.А. Лынши. – М.: Логос, 2000. – С. 314-334.

71. Крадин Н.Н. Кочевое хозяйство агинских бурят во второй половине XIX – начале XX вв. // Этнография народов Сибири и Монголии. – Улан-Батор – Улан-Удэ, 2000. – С. 213-244. 72. Крадин Н.Н. Кочевые общества. – Владивосток: Дальнаука, 1992. – 239 с. 73. Кропоткин П.А. Дневник разных лет / Сост., примеч., им. указ. А.П. Лебедевой; Вступ. ст. А.В. Аникина; Худож. Г.Г. Федоров. – М.: Советская Россия, 1992. – 464 с. 74. Кропоткин П.А. Поездка в Окинский караул // Зап. СО РГО. – Иркутск, 1867. – Кн. IX, X. – С. 1-95. 75. Лебедева А.А. Русские Притоболья и Забайкалья (Очерки материальной культуры. XVII – начало XX вв.). – М.: Наука, 1992. – 136. 76. Левин М.Г., Чебоксаров Н.Н. Хозяйственно-культурные типы и историко-этнографические области // СЭ. – 1955.– № 4. – С. 3-17. 77. Линховоин Л.Л. Заметки о дореволюционном быте агинских бурят. – Улан-Удэ: Бур. кн. изд-во, 1972. – 102 с. 78. Майдар Д., Турчин П.М. Разноликая Монголия: Этнографический очерк. – М.: Мысль, 1984. – 112 с. 79. Мангутов Н.Р. Аграрные преобразования в Советской Бурятии (1917-1933 гг.). – Улан-Удэ: Типография Мин. культуры БурАССР, 1960. – 216 с. 80. Манзанова Г.В. Трудовые мотивации представителей национальных групп Бурятии в период кризиса сельской общности // Этносоциальные процессы в Сибири: Тематический сборник. – Новосибирск: Изд-во Института философии и права СО РАН, 1998. – Вып. 2. – 309 с. 81. Марков Г.Е. История хозяйства и материальной культуры (в первобытном и раннеклассовом обществе): Учеб. пособие. – М.: Изд-во МГУ, 1979. – 304 с. 82. Марков Г.Е. Из истории изучения номадизма в отечественной литературе: вопросы теории // Восток. – 1998. – № 6. – 110125. 83. Марков Г.Е. Кочевники Азии. Структура хозяйства и общественной организации. – М.: Изд-во МГУ, 1976. – 316 с. 84. Марков Г.Е. Проблемы развития общественной структуры кочевников Азии. – М.: Наука, 1973. – 13 с.

85. Масанов Н.Э. Проблемы социально-экономической истории Казахстана на рубеже XVIII-XIX вв. – Алма-Ата: Наука, 1984. – 176 с. 86. Масанов Н.Э. Кочевая цивилизация казахов: основы жизнедеятельности номадного общества. – Алматы: Социнвест – Москва: Горизонт, 1995. – 320. 87. Масанов Н.Э. Специфика общественного развития кочевников – казахов в дореволюционный период: Историкоэкологические аспекты номадизма: Автореф. дис. ... д-ра ист. наук. – М., 1991. – 47 с. 88. Материалы комиссии Куломзина для исследования землевладения и землепользования в Забайкальской области. – Спб., 1898. – Вып. 1. – 180 с. 89. Там же. – Спб., 1898. – Вып. 3. – 413 с. 90. Там же. – Спб., 1898. – Вып. 13. – 181 с. 91. Там же. – Спб., 1898. – Вып. 14. – 185 с. 92. Мельникова Л.В. Тофы: Историко-этнографический очерк / Отв. ред. В.В. Свинин. – Иркутск: Восточно-Сибирское кн. изд-во, 1994. – 304 с. 93. Михайлов В.А. Войлочная и деревянная юрты бурят. – УланУдэ: ОНЦ "Сибирь", 1993. – 74 с. 94. Михайлов В.А. Земледелие западных бурят в XVII – начале XX вв.: – Автореф. дис. ... канд. ист. наук. – Улан-Удэ, 2000. – 24 с. 95. Михайлов Т.М. Бурятский шаманизм: история, структура и социальные функции. – Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1987. – 288 с. 96. Михайлов Т.М. Традиции номадической культуры у современных бурят // 100 лет гуннской археологии. Номадизм: прошлое и настоящее в глобальном контексте и исторической перспективе. Тезисы докладов международной конференции (ч. I). Улан-Удэ, 1996. – С. 129-132. 97. Могордоев М.О. Некоторые данные об оседании полукочевых и кочевых хозяйств в Бурят-Монголии в связи с коллективизацией // Зап. БНИИК. – 1952. – Вып. 14. – С. 3562. 98. Молодых И.А., Кулаков П.Е. Иллюстрированное описание быта сельского населения Иркутской губернии. – С.-

Петербург: Паровая скоропечатня П.О. Яблонского, 1896. – 242 с. 99. Мэрдыгеев Р.С. Изделия из шерсти и волоса в Аларском аймаке. – Верхнеудинск, 1928. – 10 с. 100. Народы России: энциклопедия / Гл. ред. В.А. Тишков. – М.: Большая Российская энциклопедия, 1994 – 479 с. ил. 101. Нацов Г.-Д. Материалы по истории и культуре бурят / Введ., пер. и примеч. Г.Р. Галдановой. – Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 1995. 102. Нестеров С.П. Конь в культурах тюркоязычных племен Центральной Азии в эпоху средневековья. – Новосибирск: Наука, 1990. – 143 с. 103. Нефедьев Е., Гергесов Е. Окинский сомон // Жизнь Бурятии. – 1930. – № 2-3. – С. 58-69. – 1930. 104. Никонов И. Хозяйство Окинского хошуна // Жизнь Бурятии. – 1926. – № 10-12. – С. 95-102. 105. Нимаев Д.Д. Буряты: этногенез и этническая история. – Улан-Удэ: Изд-во ВСГАКИ, 2000. – 190 с. 106. Окладников А.П. Очерки из истории западных бурятмонголов (XVII – XVIII вв.). – Л.: Государственное социальноэкономическое изд-во, 1937. – 417 с. 107. Окладников А.П. История и культура бурят: Сб. ст. – УланУдэ: Бурят. кн. изд-во, 1976. – 458 с. 108. Октябрьская И.В. Кожаная утварь алтайцев. Реалии кочевой культуры Центральной Азии. Проблемы генезиса и типологии // Этнография народов Сибири и Монголии. – Улан-Батор – Улан-Удэ, 2000. – С. 257-290. 109. Осокин Г.М. На границе Монголии: Очерки и материалы к этнографии Юго-Западного Забайкалья. – Спб., 1906. – 304 с. 110. Патачаков К.М. Культура и быт хакасов. – Абакан: Хакасское кн. изд-во, 1958. – 104 с. 111. Патачаков К.М. Очерки материальной культуры хакасов. – Абакан: Хакасское отделение Красноярского кн. изд-ва, 1982. – 88 с. 112.Пахутов А.Е. Традиционная пища монголов как историкоэтнографический источник: Дис. ... канд. ист. наук. – М., 1978. – 203 л.

113. Петри Б.Э. Внутриродовые отношения у северных бурят. – Иркутск, 1925. 114. Петри Б.Э. Этнографические исследования среди малых народов в Восточных Саянах. – Иркутск, 1927. – 20 с. 115.Полтораднев П. Пушной промысел в Тункинском районе // Жизнь Бурятии. – 1929. – №1. – С. 99-106. 116. Полтораднев П.Г. Окинский край // Жизнь Бурятии. – 1930. – № 5-6. – С. 54-65. 117. Помишин С.Б. Потенциал номадного животноводства Байкальского региона. – Улан-Удэ, 1993. – 43 с. 118. Помишин С.Б. Происхождение оленеводства и доместикация северного оленя. – М.: Наука, 1990. – 141 с. 119. Попов А.А. Плетение и ткачество у народов Сибири в XIX и первой четверти XX столетия // Сборник МАЭ. – Т. XVI. – Л.: Изд-во АН СССР, 1955. – 461 с. 120. Потаев В.С., Дампилов В.Д. Через фермерство к национальному возрождению. - Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 1997. - 62 с. 121. Потапов Л.П. Краткий очерк культуры и быта алтайцев. – Горно-Алтайск: Горно-Алтайское областное национальное издательство, 1948. – 63 с. 122. Потапов Л.П. Очерки народного быта тувинцев. – М.: Наука, 1969. – 404 с. 123. Рандалов Ю.Б. Социалистические преобразования хозяйства, быта и культуры бурятского улуса за годы советской власти. – Улан-Удэ: Бур. кн. изд-во, 1967. – 173 с. 124. Рассадин В.И., Будаев Б.Ж. Названия молочных продуктов в монгольских языках // Этнокультурная лексика монгольских языков. Сб: ст. – Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 1994. – 179 с. 125. Рассадин И.В. К характеристике типов животноводства тюрко-монгольских этносов Саянского региона // Мир Центральной Азии. Т. I. Археология. Этнология: Материалы международной конференции. – Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2002. – С. 173-177. 126. Рассадин И.В. Специфика оленеводства у тюркомонгольских народов Центральной Азии // Материалы научной конференции "Цибиковские чтения – 7". – Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 1998. – 280 с.

127. Ровинский П. Очерки Восточной Сибири. Ч. IV, V: Тунка / Древняя и новая Россия: Ежемесячный истор. иллюстр. сб. – Спб., 1875. – Т. 3. – № 11, С. 230-225; № 12, С. 381-388. 128.Рост и продуктивность животных при круглогодовом пастбищном содержании // Труды монгольской комиссии. Вып. 69. – М.: Изд-во АН СССР, 1956. – 90 с. 129. Рубрук Г. Путешествие в восточные страны; Карпини И. История монголов. – СПб.: Типография А.С. Суворина, 1911. – 224 с. 130. Рукавишников И.А. Очерки хозяйственного быта бурят Селенгинской Даурии. – Иркутск, 1923. – 39 с. 131. Садохин А.П. Этнология: Учебник. – М.: Гардарики, 2000. – 256 с. 132. Садохин А.П. Этнология: Учебный словарь. – М.: Гардарики, 2002. – 208 с. 133. Санжеев Г.Д. Дархаты: Этнографический отчет о поездке в Монголию в 1927 г. – Л.: Изд-во АН СССР, 1930. – 64 с. 134. Серебренников И.И. Буряты, их хозяйственный быт и землепользование. – Верхнеудинск: Бурят-монгольское изд-во, 1925, Т. I. – 226 с. 135. Схема организации и развития Тункинского национального природного парка Республики Бурятия (общая пояснительная записка). – 308-3С. Т. 1. Кн. 1. – М., 1995. – 422 с. 136. Типы местности и природное районирование Бурятской АССР. – М.: Наука, 1953. – 218 с. 137. Толыбеков С.Е. Кочевое общество казахов в XVII – начале XX веков. – Алма-Ата: Наука, 1971. – 634 с. 138. Тугутов И.Е. Игры в общественной жизни бурят. – УланУдэ: Бурят. кн. изд-во, 1989. – 64 с. 139. Тугутов И.Е. Материальная культура бурят: Этнографическое исследование / Предисл. А.П. Окладникова; АН СССР. Сиб. отделение. БКНИИ. – Улан-Удэ, 1958. – 214 с. 140. Тугутов И.Е. Пища южных бурят // С.Э. – 1957. – № 3. – С. 77-87. 141. Тунка: история и современность. – Улан-Удэ: Изд-й дом «Буряад wнэн», 1998. – 320 с. 142. Уртюбаев Д.Ц. Молочная пища баргузинских бурят (Буряад арадай сагаан эдеэн) //Этногр. сб. – 1961. – Вып. 2. – 137-143.

143. Хамар-Дабано-Тункинская экспедиция и ее работы // Жизнь Бурятии. – 1930. – № 2-3. – С. 126-128. 144. Хангалов М.Н. Собрание сочинений. Т. 1-3. – Улан-Удэ, 1958. – 552 с. 145. Цибиков Б.Д. Цагалган, проведенный по-новому // Этнографический сборник. Вып. 2. – Улан-Удэ, 1961. 146. Цыденжапов Г.Ц., Бадуева Е.Б. Бурятская кухня / Фото А.И. Понаморева; Худ. Д.А. Уланов. – Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 1985. – 96 с. 147. Цэвээндорж Д. К истории лыж в Центральной Азии // Проблемы истории и культуры кочевых цивилизаций Центральной Азии. Т. I. Археология. Этнология: Материалы международной научной конференции. – Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 2000. – 367 с. 148. Цэрэнханд Г. Традиции кочевого стойбища у монголов // Из истории хозяйства и материальной культуры тюрко-монгольских народов: Сб. ст. – Новосибирск: ВО "Наука". Сибирская издательская фирма, 1993. – C. 27-36. 149. Черемисов К.М. Бурятско-русский словарь. – М.: Советская энциклопедия, 1973. – 803 с. 150. Шагланова О.А. Общесельский летний тайлган тункинских бурят // Мир Центральной Азии. Т. I. Археология. Этнология: Материалы международной научной конференции. – Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 2002. – С. 216-222. 151. Этнография питания народов стран зарубежной Азии. – М.: Наука, 1981. - 256 с. 152. Юнатов А.А. Использование местной дикорастущей флоры кочевым населением Центральной Азии. – М.: Наука, 1964. – 11 с.

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

ПРИЛОЖЕНИЕ

АВ СПбФ ИВ РАН – Архив востоковедов С.-Петербургского филиала Института востоковедения Российской академии наук алт. – алтайский язык АОЗРА – Архивный отдел Закаменской районной администрации АОТРА – Архивный отдел Тункинской районной администрации АРАН СпбФ – Архив РАН, С.-Петербургский филиал БМ НИИК – Бурят-монгольский научно-исследовательский институт культуры БНЦ – Бурятский научный центр БФ СО РАН – Бурятский филиал СО РАН ВИ – Вопросы истории ВСГАКИ – Восточно-Сибирская государственная академия культуры и искусства зак. – закаменский диалект инф. – информатор КИЭМ – Кыренский историко-этнографический музей МАЭ – Музей антропологии и этнографии РАН НАРБ – Национальный архив Республики Бурятия РЭМ – Российский этнографический музей СИКМ – Сорогский историко-краеведческий музей СЭ – Советская этнография тув. – тувинский язык тунк. – тункинский диалект хак. – хакасский язык ХВРК – Хранилище восточных рукописей и ксилографов якут. – якутский язык

Рис. 1. Карта Восточного Присаянья

Рис 2. Як (сарлык). Фото Д. Маншеева. с. Сорог. 2001 г.

Рис. 3. Хайнаки. Фото Д. Маншеева. Окинский район Республики Бурятия. 2001 г.

Рис. 5. Бурятская лошадь. Рис. 4. Ортом. Фото Д. Маншеева. с. Сорог. 2001 г.

Опубл. по: Осокин, 1906. С. 259.

Рис. 6. Северный олень. Фото Д. Маншеева. Окинский район Республики Бурятия. 2001 г.

Рис. 7. Коса: а) русская горбуша, б) якутская коса хотуур Опубл. по: Зыков, 1989. С. 17;

в) коса тункинских бурят – шимсши хажуур РЭМ, № 4001-13

Рис. 8. Бурятское летнее жилище. Опубл. по: Осокин, 1906. С. 189

Рис. 10. План крыши 8-стенной юрты, установленной на балки опорных столбов. У – үрхэ (дымовое отверстие); Э – эксэгэ (доски, лежащие на балках); Д – дальбилха (сектор крыши, состоящий из коротких досок). Опубл. по: Петри, 1925. С. 54

Рис. 9. Восьмистенная юрта. Опубл. по: Историко-культурный атлас Бурятии, 2001. С. 285

Рис. 11. Кровля деревянной юрты в виде пирамиды. Опубл. по: Историко-культурный атлас Бурятии, 2001. С. 285

Рис. 12. План висячей кровельной конструкции 8-стенной юрты: Д – дымоход; П – плахи; С – стропилы.

Рис. 14. Волосяные веревки. Рис. 13. Алтайская юрта. Фото А. Тазрановой. Республика Горный-Алтай. 2002 г.

Фото Д. Маншеева

Рис. 15. Обработка кожи кожемялкой тальти. Фото Д. Маншеева. с. Орлик. 2001 г.

Рис. 17. Маслобойка. Фото Д. Маншеева. с. Туран. 2001 г.

Рис. 16. Сосуд из рога коровы для кормления ребенка молоком. Фото Д. Маншеева. с. Сорог. 2001 г.

Рис. 19. Ручная мельница. Фото Д. Маншеева. с. Туран. 2001 г.

Рис. 18. Ручная мельница. Фото Д. Маншеева. с. Туран. 2001 г.

Рис. 20. Путы. Фото Д. Маншеева. Окинский район Республики Бурятия. 2001 г.

Рис. 21. Бурятские седла. Фото Д. Маншеева. Историко-этнографический музей с. Хойто-Гол Тункинского района РБ. 2001 г.

Рис. 22. Вол, запряженный в волокуши для транспортировки леса. ХВРК БНЦ СО РАН. Инв. № 2007(а)

Рис. 23. Зыбка. Фото Д. Маншеева. с. Орлик. 2001 г.

Рис. 24. Зыбка. Фото Д. Маншеева. с. Орлик. 2001 г.

Рис. 26. Лодка долбленка.

Рис. 25. Бурятская телега.

Фото Д. Маншеева. Историко-этнографический музей с. Орлик Окинского района РБ. 2001 г.

ОГЛАВЛЕНИЕ Введение Глава 1. Среда обитания и социальный уклад бурят Восточного Присаянья 1.1. Природно-климатическая среда и специфика скотоводческого хозяйства 1.2. Присаянье в составе Российского государства 1.3. Социальный уклад присаянских бурят Глава 2. Скотоводческое хозяйство присаянских бурят 2.1. Видовой состав и количество скота 2.2. Формы кочевания и содержание скота 2.3. Заготовка кормов 2.4. Жилище и хозяйственные постройки 2.5 Народная ветеринария Глава 3. Продукция скотоводства и традиционные средства передвижения 3.1. Традиционные способы приготовления пищи у присаянских бурят 3.1.1. Мясная пища 3.1.2. Молочная пища 3.2. Изготовление изделий из продуктов скотоводства 3.2.1. Изготовление продукции из шерсти, волоса и сухожилий 3.2.2. Изготовление продукции из кожи, рога, костей 3.3. Способы и средства передвижения

Рис. 27. Информатор Л.Н. Ихинеев и этнограф Т. Милаева. Фото Д. Маншеева. с. Туран. 2001 г.

Заключение Список информаторов Архивные и музейные материалы Список использованной литературы Список сокращений Приложение

Научное издание Доржа Михайлович Маншеев ТРАДИЦИОННОЕ СКОТОВОДЧЕСКОЕ ХОЗЯЙСТВО БУРЯТ ВОСТОЧНОГО ПРИСАЯНЬЯ (КОНЕЦ XIX – НАЧАЛО XX вв.) Редактор З.З. Арданова Компьютерная верстка и дизайн Д.М. Маншеев

Ключевые слова: скотоводство, номадизм, горное кочевание, этнокультурные контакты, природная среда горных долин.

Подписано в печать 21.02.2006 г. Формат 60х84 1/16 Объем в усл. печ. л. 12,79 Уч. изд. л. 12,29 Тираж 100 Заказ №

Издательство ВСГТУ г. Улан-Удэ, ул. Ключевская, 40 в.